Под маской ангела [Нари Орлан] (fb2) читать онлайн

Под маской ангелаНари Орлан

Глава 1. Майя

— Вам повезло занять последний свободный столик, — улыбнулась официантка и протянула нам меню. — Возможно, вы уже готовы что-нибудь заказать?

Даже не заглядывая в предложенное меню, Глеб попросил два темных пива и «мясную тарелку». Пиво в этом пабе было самым вкусным в городе, легко пилось и приятно расслабляло. С Глебом я сюда ходила только раз в неделю, по пятницам, чтобы отдохнуть, но и не потерять форму. Это он любил часто налегать на пиво и на всякие мясные жареные вкусняшки, а потом до седьмого пота таскать железо в спортзале. Меня же было невозможно заставить делать какие-то скучные движения по нескольку подходов на протяжении даже получаса. Все, на что меня хватало — два раза в неделю бегать по парку.

Сегодняшний вечер должен был стать одним из многих тех обычных и спокойных вечеров, которые мы провели с Глебом в этом пабе после того, как прекратили беспощадную войну между собой и договорились. Хотя, договорились — это громко сказано. Мы продолжали вести холодную войну. Слишком ранили друг друга, слишком гордые, чтобы ее прекратить. И слишком слабые, чтобы окончательно разойтись каждый своей дорогой. Мы увязли в липкой паутине, из которой не так то просто выбраться на свободу.

Разорвать сковывающие нас обстоятельства — этого я хотела больше всего. Ждала того момента, когда поезд жизни наконец свернет с круговой колеи. Но даже подумать не могла, что это случится именно в сегодняшний вечер.

— Ваше пиво. — Официантка поставила на деревянный стол два пухлых бокала темного пива.

— Будьте добры, — обратилась к девушке, — принесите еще пиццу с охотничьими колбасками.

В пабе достаточно громко играла рок-музыка, но я четко расслышала слова Глеба. Возможно, потому, что ожидала их.

— Ты платишь.

— Да без проблем.

Да, я зарабатывала немного больше (еще и оказывалась в этом виноватой). Но все лишь потому, что крутилась как белка в колесе. Принимала любую возможность заработать деньги, пока не нашла два дела, которые по отдельности приносили немного, но вместе — вполне достаточно.

Глеб тоже крутился, правда в офисном кресле. Чаще всего от злости, когда его персонажа убивали в любимой игрушке. Должность менеджера ему досталась с легкостью — отец постарался. Но это все, что он мог дать оболтусу-сыну в своей компании. Сомневаюсь, что когда-нибудь он продвинется выше. Все потому, что у него в голове только качалка, игры и девочки.

Что нашла в нем восемнадцатилетняя Майя — не знаю. Спустя два года ссор, слез и измен, я уже забыла. Возможно, купилась на смазливую мордашку и шикарное тело? А, возможно, за два года мы умудрились изменить друг друга до неузнаваемости? И поэтому окончательно потеряли любовь.

Кажется, я поняла. В отношениях нужно стараться не изменить свою половинку, а сохранить в ней то, что однажды зацепило так, что не давало спать.

— Майка, какая-то ты сегодня молчаливая, — буркнул Глеб и присосался к бокалу. Несколько глотков — и он наполовину пуст.

— Засмотрелась на парочку, которая сидит за столиком напротив. У них настолько искренние и нежные чувства, что между ними дрожит воздух. Хотелось бы их заснять, — вздохнула я, ощущая неприятное щемящее чувство в груди. Когда-то мы с Глебом были такими же. Возможно, когда-нибудь мне вновь захочется с кем-то сидеть в обнимку, погрузившись друг в друга. Но не сейчас. — Только процентов десять пар, которые приходят ко мне на фотосессии, всем своим видом излучают настолько искреннюю любовь. В остальных случаях чаще всего горят глаза у девушки, а парень стоит с таким выражением лица, что даже не лбу писать не нужно: заберите меня домой к телику.

— Что за чушь? Никакой любви нет. Все, что ты видишь, простая химия. Буйство гормонов, — с умным видом произнес Глеб, а наткнувшись на мой презрительный взгляд, добавил: — Называй, как хочешь. И витай в облаках дальше.

— Начни еще свое блядство превозносить.

Вот и подоспела нелепая ссора на злободневную тему, разбавленная вкусным пивом и хрустящими мясными снеками. Один из них чуть не застрял в горле Глеба — чья-то широкая ладонь по-братски опустилась ему на плечо.

— Кого я вижу? Неужели это ты, Мичурин?

Мой взгляд намертво приковался к незнакомому парню, который на меня даже не посмотрел. Он приобнял, похлопал по спине поднявшегося Глеба, радостного от встречи.

Одетый в серую футболку, темные джинсы — в совершенно невзрачные, на первый взгляд, вещи — парень не мог не привлекать к себе внимание. Его солнечная улыбка вмиг разогнала напряженную атмосферу за нашим столиком, а правильные, идеальные черты лица пробудили внутри меня желание срочно достать из сумки фотоаппарат.

Парни такого аристократичного вида выходят потрясающе почти с любого ракурса. Фотографировать таких — получать эстетический оргазм с каждым щелчком объектива.

Я с трепетом следила за движениями тела, точно вырезанного из камня талантливым скульптором времен Древней Греции. Мощные, гладкие мышцы, об очертаниях которых можно было догадываться по слегка натянутой футболке на груди. Парень двигался уверенно, расслабленно, точно хищный зверь, убежденный на тысячу процентов, что разорвет любого соперника.

Я совершенно выпала из реальности, разглядывая друга Глеба. Не слышала, о чем они говорят. Громко играющий рок из колонок тоже отошел на второй план. С нарастающим интересом я скользила от дорогих часов, сверкнувших в тусклом освещении паба, до слегка взлохмаченных темных волос. Впитывала в себя каждую линию этого незнакомого человека, получая то наслаждение, которое заставляет без устали держать фотоаппарат часами подряд.

Такие люди украшают собой мир. У таких людей столько энергии, что они могут заряжать ею стадионы. Вот и я почувствовала, как эта энергия коснулась меня и вмиг приподняла настроение. Стоило лишь парню перевести на меня взгляд карих глаз.

— Кто эта красавица?

— Моя жена. Майя. — Рука Глеба по-собственнически приобняла меня за плечи, отчего я невольно вздрогнула — он придавил мои волосы, рассыпанные по плечам. К тому же меня чертовски бесило, когда приходилось ради других продолжать играть пару. В таких случаях объятья и скупые поцелуи Глеба будто нарочно были грубы и раздражительны. Хотя я в принципе уже забыла то время, когда они были мне приятны.

Сейчас во мне все кричало о том, что необходимо срочно скинуть с себя руку Глеба. Возможно, все дело в том, что я уловила во взгляде его друга промелькнувшую грусть. Я не собиралась в ближайшее время заводить отношения по многим причинам, но мне так хотелось — до дрожи, до затрепетавшего сердца — чтобы этот друг снова взглянул на меня тем самым заинтересованным взглядом. Чтобы в его глазах вновь заплясали чертики, а губы тронула улыбка.

— Бывшая жена. — Я повела плечом, и Глеб, ошарашенный моими, отчасти правдивыми, словами, вяло опустил руку.

— Я не помешал праздновать развод? — коротко рассмеялся парень, сверкнув идеально-белыми зубами. Но, видимо, только меня позабавила шутка — Глеб выглядел мрачнее тучи.

Несколько мгновений продлился его недовольный вид. И вот снова лицо расслабилось, приобрело привычное безразличное выражение.

— Мы еще не развелись, но собираемся. Если что, ты первый, кто об этом узнал. Так что держи пока в секрете.

Глеб солгал. Мы не собирались. Слишком много «но» мешало этому. Я делала мелкие, но уверенные шаги, чтобы с этими «но» разобраться, но Глеб об этом пока что не знал. Рано говорить, когда многое не сделано.

— Это Леонид, мой друг детства, — наконец-то обрадовал меня Глеб, назвав имя своего приятеля. Который поспешил добавить с улыбкой:

— Можно просто Лео. — Он окинул беглым взглядом переполненный паб и словно невзначай добавил: — Можно к вам ненадолго присоединиться? Хочу немного передохнуть с дороги.

— Конечно. Присаживайся.

Я и не заметила, когда успела встать. И теперь вместе со всеми опустилась на деревянный массивный стул с высокой спинкой. Глеб мимоходом придвинул свой стул ближе ко мне, будто Лео, севший напротив, мог в любой момент меня украсть — переклониться через стол, подхватить меня одним ловким быстрым движением и вынести прочь из паба.

Поймала себя на мысли, что была бы не против, чтобы кто-то вот так вытащил меня из сковывающей паутины обстоятельств, раздробив их к чертям, и унес навстречу новой жизни. Но так не бывает. Гарантированный метод что-то изменить в жизни — это рассчитывать только на себя.

— Закажем еще пива? — спросил Глеб, осушив до конца бокал. Пока я изо всех сил пыталась оторвать взгляд от нового знакомого. Он так и не взглянул на меня после того, как сообщил, что его можно звать просто Лео. Я могла бы расстроиться по этому поводу, но испытывала лишь облегчение: когда на тебя не смотрят, можно со спокойной душой разглядывать человека.

Он точно должен быть какой-то медийной личностью, моделью или актером. Невозможно с такой внешностью жить жизнью обычного человека. Да я уверена, что перед ним открываются все двери, стоит ему лишь улыбнуться.

Вон и официантка, поставив на стол пиццу, растаяла, когда он заказал себе виски со льдом. А на удивленный взгляд Глеба ответил, что пиво не пьет. Надо же. С этого момента я себя почувствовала неловко, обнимая почти полный бокал. Отставила его в сторону, опустила руки на колени, принявшись крутить браслеты.

— Как тебя занесло на родину? Ты же вроде с концами уехал?

— Концы мои как раз и остались здесь. Отец решил отойти от дел и передать мне управление компанией.

— Тогда поздравляю.

— Спасибо. — Уголок губ Лео дрогнул в улыбке, но взгляд погрустнел, метнулся к соседнему столику, где только что рассмеялись девчонки. Видимо, не совсем он рад будущему приобретению. Но почему? Глеб прыгал бы до потолка, если б отец вдруг решил отдать ему свою компанию. Почему в этом «спасибо» было столько грусти? Боится ответственности? Бунтарь в душе? Привязан к другой работе?

Глеб ничего не спросил, но я не сдержалась:

— Не очень-то ты этому рад. Не в ладах с отцом?

Наконец-то Лео одарил меня пристальным взглядом, в котором — и секунды не прошло — заиграли бесенята.

— С отцом у меня чудесные отношения. Просто с давних времен у него своя жизнь, у меня — своя. У него свой бизнес, и у меня свой. Не люблю, когда мне пытаются всучить то, что мне не нужно.

За скупым, многозначительным ответом явно скрывалось намного больше, чем позволено узнать девушке, с которой только что познакомились.

Глеб ловко перевел разговор на рассказы о себе любимом. Лео с интересом — поддельным или нет, неясно — слушал его, медленно потягивая виски со льдом. Иногда озарял пространство своей улыбкой, иногда задавал щекотливые вопросы, будто чувствовал, что Глеб много в чем приукрашивает, иногда подкалывал его на потеху мне. И довольно часто бросал косые взгляды на девушек за соседним столиком.

А я сидела напротив и давилась пиццей, судорожно соображая, как сделать так, чтобы встретиться с ним еще. Дать ему свою визитку? Но какую из двух? Первую или вторую? Да и какова вероятность того, что он будет нуждаться в моих услугах. У него наверняка достаточно денег, чтобы нанимать профессионалов, а не платить любителям.

К счастью, большое количество выпитого пива заставило Глеба отойти раньше, чем ушел Лео. Хоть он и посматривал на часы в те редкие секунды, когда не бросал взгляды на соседний столик.

— Подойди уже и познакомься. Не думаю, что тебе откажут.

Лео обезоруживающе улыбнулся и, отодвинув в сторону деревянный поднос с недоеденной пиццей, наклонился ко мне ближе:

— Я бы лучше с тобой познакомился.

К щекам вмиг прилил жар, а сердце заметалось в груди быстро-быстро. Одновременно захотелось отвести взгляд, смутившись, и не отрываться от медово-карих глаз, которые точно заглядывали в душу.

А еще мне чертовски хотелось сфотографировать его и поместить на первую страницу своего портфолио. Правда, боюсь, я бы устала от расспросов клиенток: «А кто это?», «А вы нас не познакомите?».

— Ты уже знаешь обо мне больше, чем я о тебе, — сказал Лео. — Это несправедливо, так не считаешь?

Я невольно улыбнулась.

— Чем ты обычно занимаешься в свободное от пиццы и пива время?

— Фотографирую и…

В лучших традициях подлости, Глеб вернулся именно на середине моего предложения. Лео вмиг отстранился, перевел взгляд на соседний столик и сделал вид, что забыл о заданном вопросе. Возможно, не хотел злить почем зря Глеба.

Я всегда с радостью слушала, когда он рассказывал о своей новой пассии, в глубине души надеясь, что найдется какая-нибудь девчонка, ради которой он на все наплюет и наконец-то подаст на развод. Но он лишь хвастался своими похождениями и злился, если я просто где-то задерживалась. Даже с подругой или с клиентами.

Кому рассказать — засмеют. Поэтому никто не знал, как на самом деле мы жили. Мне не с кем было поделиться, как бы ни хотелось. Не для того, чтобы меня пожалели или поддакивали каждому слову, проклиная моего мужа. Или чтобы осудили и надавали кучу советов. Всего лишь хотелось выплеснуть все. Иногда невыносимо трудно было не просто жить в таких условиях, а именно держать все внутри.

— О чем болтали? — не преминул спросить Глеб, опускаясь на стул.

— Майя рассказывала о своих снимках.

— Уже всучила ему свою визитку?

Глеб до сих пор иногда потешался над тем, как я вначале своей карьеры фотографа заказала визитки и тыкала их всем подряд. Знакомым, малознакомым людям. Пусть иногда попадала в неловкие ситуации, но зато в конце концов таким образом нашла себе множество клиентов.

Не решалась я так вызывающе поступать в данной ситуации и давать Лео свою визитку. Но после слов Глеба, рука сама полезла к сумке. Она висела на спинке стула, едва не касаясь днищем пола. Пришлось нагнуться, несколько раз поморгать, прогоняя хмельной дурман, слегка размывший взор, покопаться в сумке в поиске визиток. Давненько их не доставала.

Видимо, я достаточно долго провела в скрюченной позе, потому что когда разогнулась, Лео исчез. А Глеб как раз всовывал в кошелек три новенькие хрустящие купюры.

— И за себя заплатил, и нам еще посидеть хватит. Закажем еще по пиву?

— Куда он делся? — спросила, осматривая паб в поиске застывшего в памяти силуэта. Как ни странно, мой взгляд зацепился за опустевший соседний столик. Девушки, на которых посматривал Лео, тоже ушли.

Глеб пожал плечами и закинул в рот куриную палочку.

— Сказал, что ему надо спешить.

На меня накатило настолько сильное разочарование, что уже ничего не хотелось: ни любимой пиццы, ни тем более пива. А грядущий вечер в компании Глеба показался сущим кошмаром. И все лишь потому, что яркий, согревающий лучик солнца, так внезапно ворвавшийся в мою жизнь, вдруг исчез за тучами.

Как мне его вновь увидеть? Спросить у Глеба его номер телефона или страничку во «Вконтакте»? Конечно, можно, если мне надоело жить.

Или пойти другим способом: подглядеть в телефоне Глеба его номер. Это не проблема.

Но что я скажу Лео, когда ему позвоню или что напишу? Не посчитает ли он меня навязчивой или, куда хуже, девушкой легкого поведения.

Вот черт. Если Глеб давно с ним не общался, то может и не иметь номера телефона. И даже в друзьях не находиться. Тогда какой шанс увидеть Лео снова — нулевой?

— Так ты будешь еще пиво или нет?

На меня уже смотрели выжидающе две пары глаз: официантки и Глеба. И сейчас я, как никогда, была рада, что у меня зазвонил телефон. Обычно я терпеть не могла, когда клиентки звонили в вечернее время и срочно требовали куда-либо подъехать. Но не сегодня.

Глава 2. Лео

Длинноволосая, фигуристая, с аппетитной попкой — следить за ней было одно удовольствие. Не будь я на задании, обязательно подкатил бы. Но, к сожалению, мне ни в коем случае нельзя было оказаться замеченным.

Пока она ехала к парку на автобусе, потом гуляла с подругой, фотографировалась под распустившимися вишнями, все шло хорошо. Я удачно терялся в толпе людей, которые высыпали на улицу с первыми по-настоящему теплыми днями. Надеялся и я, что она просто проведет время в парке, а потом вернется домой. Но не тут-то было. Кое-кому захотелось завалиться в переполненный паб.

Некоторое время я ждал подруг на улице. Прятался в тени дерева, не сводя взгляда со входа. Время шло, наползали сумерки, я переминался с ноги на ногу, отчитался о местонахождении девушки и получил приказ проникнуть в паб. Пьяная девушка, у которой только-только начал раскрываться дар, это бомба замедленного действия. Рядом постоянно должен находиться наблюдатель, чтобы в случае инцидента быстренько замять недоумение окружающих.

Чем меньше людей о нас знают, тем крепче мы спим.

С этим я не стал спорить. Пошел в паб, собираясь занять место за барной стойкой и оттуда вести наблюдение.

Девушка с длинными волосами, кончики которых едва касались красного ремешка, поддерживающего джинсы с аппетитной попкой, пока что даже не подозревала, какие сюрпризы в ближайшем будущем преподнесет ей жизнь. Моей задачей было лишь несколько часов в день следить за ней на протяжении недели, но, я уверен, кто-то из местных агентов уже ненавязчиво вошел в ее жизнь и в данный момент строил доверительные дружеские отношения, чтобы в один день огорошить: «Девушка, возможно, вы не поверите. Но ваших бывших парней не по чистой случайности всех сбили машины. Это сделали вы. Пусть неосознанно. Вы захотели, чтобы они были наказаны, а дар вам помог. Он не разбирает, где плохое, а где хорошее. Он всего лишь служит вам…»

Мы никогда никого насильно не забираем в наши Лагеря. Кроме крайних случаев, когда человек умышленно злоупотребляет даром. Мы всегда стараемся найти к каждому подход, быть человечными, пусть и природа нашего дара кажется дьявольской.

Свободных стульев у бара не оказалось. А садиться за пустой столик (даже если бы он был) — не лучшая идея. У меня нет с собой шляпы и свежей газетенки, чтобы время от времени выныривать из-за нее, играя первоклассного шпиона.

Я вовсе не шпион, нет. Я гонщик, сердцеед и миллионер, но до профи-шпиона мне далеко. Еще у меня неплохо работает смекалка, поэтому даже без знаний шпионского дела понял, что лучший выход — это подсесть к каким-то девчонкам, завести непринужденную беседу, угостить их пивом и спокойно наблюдать за нужным мне столиком. Подсесть к кому-то и склеить несколько девушек себе на вечер — это я умею. В этом я профи.

Обводя полутемный зал в поиске будущих жертв, которым придется терпеть мою компанию, наткнулся на знакомое лицо. Сколько лет, сколько зим! Да это же Мичурин! И фиг с ним, что он сидит слишком близко к длинноволосой девушке и ее подруге. Если они и дальше будут увлечены выкладыванием фоток в «Инстаграм», то меня вообще никто не заметит. Да и для остальных посетителей паба не буду выглядеть подозрительным типом.

Наконец я перестал стоять истуканом на проходе, ловя заинтересованные взгляды пролетающих мимо официанток, и направился к другу детства. Место рядом с ним оказалось занято. Подруга, девушка, невеста? Малышка со светло-каштановыми волосами, которые легкими волнами обрамляли по-детски милое лицо. Ей вообще восемнадцать есть? Как ее пустили в бар?

Смешно. Я себя внезапно почувствовал старым. Как только прикинул, что разница в нашем возрасте вполне может быть около десяти лет.

В любом случае девочка, скорее всего, занята. Лучше не искушаться. Неохота жертвовать дружбой ради одной ночки, чтобы удовлетворить интерес.

Иногда такие с виду миленькие, скромные девочки бывают настолько дерзкими и чувственными львицами в постели, что одной ночи бывает мало, чтобы насытиться.

Но я уже сказал себе: трогать не буду, если окажется занятой.

Глеб был рад меня видеть, несмотря на наши нелады в прошлом. Плохо помню, что мы не поделили: деньги, машину или девчонку. Малой Мичурин был зазнайкой и мастером вляпываться в неприятности. Причем не в детские, наподобие быть пойманным за кассами супермаркета с карманами, набитыми конфетами. А во взрослые. Вечно бегал хвостиком за нами, ребятами, в среднем на лет пять старше, но убегал от копов медленнее всех. Благо, никогда никого не сдавал — из-за этого, в первую очередь, мы его не очень настойчиво от себя прогоняли. Иногда он даже в чем-то помогал. Например, доставал выпивку, когда было трудно с деньгами, или стоял на шухере.

Ко всему прочему, он терпеть не мог девчонок. Я уже побаивался за малого Мичурина, что тот гей, чего доброго… Однажды чуть ли не насильно закрыл его с проституткой в номере дешевого отеля на окраине города. Девочка была профи, привила любовь мальчика к утехам — и его понесло. Перестаралась, видимо. А тут еще и я дал несколько уроков по пикап-мастерству — и его несло, как шестерку на лысых шинах по гололеду. Потом он даже умудрялся мериться со мной количеством снятых девчонок за неделю. Правда, постоянно не дотягивал, что и неудивительно. Я привирал (никогда не гнался за количеством, только за качеством), а он велся на ложь.

Зато теперь с гордостью приобнял малышку за плечи и с некоторым превосходством произнес:

— Моя жена. Майя.

Я едва сдержал смешок. Глеб и женитьба — несовместимые вещи, лежащие на разных полюсах. Если бы друг сообщил это не в компании жены, я бы точно прыснул со смеху.

Что его вынудило надеть кольцо? Родители или деньги? Тут либо его заставили, либо подкупили. Этот человек в принципе не рассматривал бы такого понятия, как жениться по любви.

То, что малышка сбросила с плеча руку и заявила, что является его бывшей женой, удивило нас обоих.

«Значит, возможно, свободна» — улыбнулся про себя. А в следующий миг заглянул в помрачневшие глаза Глеба. Кое-кто из этих двоих явно не рад разводу. Скорее всего, инициатором была именно Майя.

Мне стало ее жаль. Могу себе представить, как мой друг потрепал ей нервы и убил желание любить. Да у него представления о том, как надо строить отношения с девочкой, на уровне пятиклассника. Не думаю, что за то время, пока мы не виделись, что-то изменилось.

В каждом ее взгляде, который она бросала на Глеба, читалась боль. Глупая беззащитная малышка. Почему ты сидишь с ним за одним столиком, а не осуждаешь его в каком-то клубе вместе с подругами и не празднуешь развод? Что тебя держит подле него, несмотря на решение развестись? Никак не можешь осмелиться разбить то, во что так отчаянно верила?

Я мог бы ее спасти. Вытащить из серых будней. Показать, что за вечным ожиданием лучшего будущего проходит жизнь. Что жить нужно здесь и сейчас. Я мог бы подарить ей несколько дней, наполненных сказкой. Чтобы она почувствовала себя желанной, раскрепостилась, расцвела. Прямо сейчас я ощущал, как ее сдерживают невидимые оковы, в которых ей невыносимо тесно.

Мне не нужно было смотреть ей в глаза, чтобы наблюдать за ней. Бокового зрения достаточно. Тем более Глеб, будто специально, придвинулся ближе к ней.

Она не сводила с меня голодного взгляда. Раньше я бы потешил свое самодовольство скупым словом — запала. Но в этот момент в ее взгляде было намного больше, чем интерес и желание залезть ко мне в штаны.

Она понимала, что я нужен ей. Не просто мое тело и умение приносить удовольствие. А моя чудесная особенность. Как ни странно, все девушки, с которыми я расставался, закончив свою «миссию», позже в довольно короткий промежуток времени выходили замуж, найдя свое счастье.

Наверно, после меня, конченого мерзавца, последней сволочи и т. д. и т. п. каждый следующий казался идеальным мужем.

А я просто любил наблюдать, как девушки на моих глазах превращались из забитых, грустных глупышек в радостных, цветущих принцесс. Несколько дней я исполнял желания, разукрашивал их серые жизни яркими красками, не требуя ничего взамен. Но только несколько дней — дольше было нельзя. По истечении четвертого дня начинались проблемы: влюбленность и привычка к хорошему. Особое умение состояло как раз в том, чтобы раскрепостить девушку, но успеть разорвать отношения до того, как она окончательно влюбится.

Майя… у тебя чудесное имя и красивая улыбка. Но сейчас слишком рано говорить комплименты. Если у нее занижена самооценка, то она сто процентов воспримет неожиданный комплимент в штыки.

Здесь нужно осторожно. Как по минному полю. Для начала проявить неподдельный интерес к тому, чем она увлекается, занимается, живет. Расположить к себе, а потом…

Чертов Глеб. Не мог немного застрять в писсуаре, чтобы я успел нормально раззнакомиться с малышкой? Мне не хватило нескольких минут, чтобы договориться с ней о личной встрече.

Она сказала: «Фотографирую…» Я был готов найти телефон друга, который занимается фотовыставками, и договориться с ним, чтобы он взял ее работы на следующую выставку, лишь бы хоть чем-то крепко ее зацепить. Пусть даже она фотографирует цветочки или котиков на пятимегапикселевую камеру.

Девушка с длинными волосами и ее подруга собрались на выход. Как, черт подери, не вовремя! А я слишком увлекся мыслями о Майе, что даже не заметил момента, когда им принесли счет. Нужно было срочно срываться с места и бежать следом.

Только я распахнул массивные деревянные двери паба, как замер на месте. Девушка, на слежку за которой я убил почти полдня, стояла неподалеку с подругой и хихикала, поглядывая на меня.

Твою ж мать. С этой Майей вся работа пошла насмарку!

Благо, девочки стояли достаточно далеко, чтобы не услышать, что я сказал Командиру, которого сразу же набрал.

— Меня спалили. — Улыбнулся своей коронной улыбкой девчонкам, собираясь дальше сопровождать их, но уже в другой роли. — Предлагаю провести девочку до дома и уложить в кроватку.

— Только без самопроизвола. Наслышан о тебе. Завтра утром пришлю новое задание.

Ну ничего себе. Неужели слухи о моих подвигах доползли через сотню километров до ушей местного Командира? Я польщен. Вот только, видимо, сплетники забыли добавить, что со мной в подобном тоне лучше не разговаривать. Во всем мире есть только один человек, которому я разрешаю собой командовать, — мой лучший друг. Все остальные в конце концов убеждаются в том, что мне безопаснее подчиняться.

Как раз именно по вине лучшего друга я уехал в родной город не в отпуск, а в командировку. Ему, видите ли, необходимо устанавливать дружеские отношения между Лагерями, и он не придумал ничего лучше, чем ввести такое понятие, как работа по обмену.

Так что там, где меня все ждут и любят, сейчас косячит кто-то из моего родного города.

Что ж, пусть командует, раз Командир. Я хмыкнул погасшему экрану и направился к девочкам. Та, у которой волосы были покороче, едва стояла на каблуках. Так и просилась на ручки и в кроватку. И была симпатичнее моей сегодняшней мишени.

Может, уложить в кроватку обеих?

Подойдя достаточно близко, чтобы разглядеть на их лицах слегка потекший макияж, я понял одно: если не вызвать им сейчас такси, то придется нести обеих на руках. Пьяные вдрызг. Подобные создания, еле шевелящие языком, меня не возбуждают.

— Вы не подскажите, где здесь можно купить торт?

— Торт? — удивленно переглянулись девчонки. Что, думали сразу буду ваши телефоны спрашивать? Наивные.

— Да, торт. Встретил старого друга, а оказалось, что у его сестры день рождения. Но ей испортили «лучшие» подруги настроение, сказали, что не придут праздновать. Теперь она сидит в пабе, расстроенная, и не хочет ничего праздновать. Я решил сделать ей приятное. Уже договорился с официанткой. Она пообещала, что занесет в зал торт, украшенный свечами. Только сказала, чтоб я сам сбегал и купил торт. И вот теперь не знаю, где его взять. Неместный я.

Мыслительный процесс на лицах девушек медленно, но уверенно прогонял дурман. Повелись. Длинноволосая первая нашла слова.

— Кажется, в той стороне есть какой-то супермаркет, — махнула рукой вправо. Но пусть я лучше обычного человека видел в темноте, не разглядел никакого супермаркета.

— Слушайте, а вам нетрудно будет показать дорогу? Боюсь заблудиться в незнакомом городе, а хочу скорее вернуться в паб, пока она не ушла.

Девчонки согласились. Чудно! Дело осталось за малым.

По дороге — чересчур длинной — я развлекал их веселыми историями из той части жизни, которую я без проблем мог открыть первому встречному. Им, правда, было явно тяжеловато идти рядом ровно и не шатаясь. Чтобы долго не мучить ни себя ни их, я остановился сразу, как увидел горящую на фоне вечернего неба вывеску супермаркета.

— Спасибо вам огромное. Побегу покупать торт, а вы не гуляйте долго одни. Езжайте домой, холодает. Хотите, дам денег на такси в знак благодарности?

Длинноволосая с красным пояском посмотрела на подругу, словно ища поддержку, а потом взглянула на меня, сдерживая улыбку.

— Было бы неплохо.

Протянув им несколько купюр, я пытался прочитать по их радостным взглядам: не пойдут ли они сейчас на эти деньги обратно гулять в паб?

— А вы, — смутилась та, что с длинными волосами, — еще долго будете в городе?

— Уезжаю на следующих выходных.

— Я могла бы, — откинула она игриво прядь с лица, — показать несколько интересных мест в городе.

Я сделал приятно удивленное лицо и потянулся в кошелек за визиткой.

— С удовольствием. Наберешь меня, когда приедешь домой?

Ожидаемая реакция на визитку с надписью «Генеральный директор» не заставила себя долго ждать: у длинноволосой широко распахнулись глаза и растянулась улыбка до ушей. Вообще-то, у меня много крутых визиток, но эта самая-самая.

— Конечно, наберу!

Обратно в паб я бежал. Пришлось сделать круг, создав вид, будто действительно пошел в супермаркет — подруги, как назло, до последнего провожали меня взглядами. Но зато я был спокоен — длинноволосая явно поспешит домой, чтобы скорее мне позвонить. А возле ее дома сто процентов дежурит другой человек из Лагеря.

Вот и весь секрет: сподвигнуть девушку саму проявить инициативу, а для этого крайне важно вначале максимально расположить ее к себе. В итоге никаких отказов и глупых разочарований.

Но к черту все пикап-мастерство, если я сейчас прибегу и не застану Майю за столиком. Плохое предчувствие заставляло бежать все быстрее. Почему-то мне казалось, что Майя не из тех, кто любит засиживаться в пабах. И я легко могу ее упустить, чего бы совсем не хотелось.

Мне хотелось прямо сегодня украсть ее у Глеба. И решимость в этом росла с каждой секундой, несмотря ни на что.

В последний момент, когда уже собрался открыть дверь паба, вспомнил, что нужно отдышаться. Ведь пробежал несколько километров в ускоренном темпе. Футболка слегка взмокла, лицо явно раскраснелось, а на голове бардак. Не в таком виде должен вернуться к столику… Но, черт побери, я не хотел терять ни секунды. И ворвался внутрь, так достаточно и не отдышавшись. На ходу придумаю, почему так выгляжу. Может, у меня кто-то умудрился выхватить мобильник, и я гнался за вором, которого успешно догнал… и бла-бла.

Столик был пуст. Я несколько раз моргнул, сжимая кулаки. Но он был пуст. И за него уже собрались садиться какие-то ребята.

С досадой и раздражением я толкнул деревянную дверь и вылетел на улицу, где сразу же достал смартфон и зашел на свою страничку во «Вконтакте». Сотни сообщений, уведомлений… Все к чертям собачьим. Где строка поиска?

Майя Мичурина, так? Если она вдруг записана под другим именем, псевдонимом или девичьей фамилией, то как мне ее найти?

Глава 3. Майя

— Зачем ты сказала моему другу, что мы разводимся?

Надо же. Вместо привычного: «Почему так поздно?» — Глеб задал вопрос о другом. Похоже, решил внести разнообразие в наши ссоры. Даже соизволил встать из-за компьютера (пожертвовать своим игровым временем) для того, чтобы встретить меня в прихожей. И огорошить вопросом в тот момент, когда закрою за собой дверь.

Я положила сумку на столик, сбросила туфли и спрятала их в зеркальный шкаф. Глеб продолжал пялиться на меня, сложив руки на груди и опершись спиной о стену. Его насупленное лицо, ставшее совершенно не красивым от исказившего его недовольства, отражалось в зеркальной поверхности. Даже зеленые глаза, казалось, потемнели до какого-то болотного цвета.

Меня привычно стало подергивать. Тело чувствовало волны враждебной энергии, которые тоннами обрушивались на меня. Прежде я обычно мямлила в ответ что-то неразборчивое, терялась в опутывающем страхе. Глеб ощущал мою слабость и давил на меня до тех пор, пока я не закрывалась в ванной комнате и не ревела белугой.

В один момент мне это все осточертело. Я убила таившуюся в глубине души надежду на то, что однажды Глеб отреагирует на мои слезы и извинится за свою грубость. С недавнего времени убедилась в одном: мы по разные стороны баррикады. И не стоит ждать от врага сочувствия. Необходимо становиться сильной, защищаться до последнего и не радовать его таким проявлением слабости, как слезы.

«Ссоры — это нормально для брака», — твердила мама. — «Если он не бьет тебя, значит, не такой уж и плохой».

Да, еще рукоприкладства не хватало!

— Я задал вопрос, — прозвенел стальной голос Глеба в тишине. Я повернулась к нему лицом, стараясь выглядеть непоколебимой, хоть внутри все дрожало и сжималось. Ведь когда-то очень любила этого человека…

— Мог бы и не кичиться мной перед своим другом. Я не какая-то крутая тачка, которой можно хвастаться на каждом шагу.

— Да при чем здесь это! Мы договорились, что не будем разводиться!

Что, поставила в неловкое положение перед другом? Пришлось врать и выкручиваться? А сколько раз приходилось выкручиваться мне? Прикрывать своего же мужа перед его родителями, когда он шел на блядки?

Я подавила всколыхнувшуюся во мне волну злости. Ни за что не буду первой, кто выйдет из себя. Ведь первый, кто теряет контроль над эмоциями в ссоре, — проигрывает.

— Он вроде кивнул, когда ты попросил его держать все в секрете. Не вижу проблемы.

Аргумент сработал. Глеб несколько секунд не отвечал, пронзая меня взглядом. Сделав вывод, что на этом наша ссора потухла, я двинулась вдоль длинного шкафа дальше по прихожей. Выпью кофе, чтобы окончательно разогнать остатки хмельного дурмана от пива, и сяду работать за ноутбук. Меня ждали два десятка необработанных фотографий.

— Майка, ты собралась перед ним ноги раздвинуть? — выплюнул мне Глеб вслед.

Застыла на полушаге. А я ведь даже не успела ни о чем таком подумать. Мне всего лишь захотелось его снять. На фотоаппарат! Но от слов Глеба в голове вмиг родилась картинка, ожила и заставила сердце биться чаще.

Я, на белоснежных простынях, полностью голая, расслабленная и довольная. Замерла в предвкушении — ноги уже раздвинуты — и смотрю в подернутые страстным дурманом медово-карие глаза. Лицо Лео быстро обретает черты, сотканные из воспоминаний, фантазия дорисовывает обнаженные широкие мускулистые плечи, и я кладу ладони ему на спину, впиваюсь в упругие мышцы короткими ногтями от удовольствия, когда он входит в меня.

Тряхнула головой, прогоняя наваждение. Не думала, что после своего последнего раза, который, казалось, бесповоротно отвернул меня от секса, еще смогу когда-нибудь захотеть кого-то.

Обернулась и поняла, что теряю контроль. Вся концентрация убежала на обдумывание вопроса: можно ли эту фантазию расценивать как первый шажок к выздоровлению?

— А что, если и собралась?! А?! Ты не тот человек, у которого есть право меня осуждать!

Я ожидала, что Глеб сейчас подхватит волну злости и ответит мне в том же духе. Но он внезапно отвел взгляд и вздохнул, покачивая головой.

— Не советовал бы я тебе с ним связываться. Хочется секса — найди себе любовника, но только не Лёню. Да и я, в конце концов, никогда тебе не отказывал.

Неужели он думает, что я могу захотеть вернуться в нашу постель после того, как застала в ней Глеба с другой? Не сдурел ли он вконец, рассчитывая на то, что я еще могу хоть что-то хотеть? После череды его измен?

Наружу рвалось столько слов, что я не могла выбрать, какие произнести. Так и стояла, глотая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— Ладно, твое дело. Поступай, как хочешь. Но я тебя предупредил: с Лёней лучше не связываться. Он конченый человек.

Вы только поглядите на него! Собственничество из него прет настолько сильно, что он готов оклеветать друга! Кошмар, вдруг я, чего доброго, найду человека, который поможет мне выплатить штраф за расторжение брачного договора?!

— Конченый человек? Давай я сама разберусь, кто из вас конченый, а кто нет.

— Я не виноват в том, что мне всегда хотелось больше, чем тебе! — вспылил Глеб, переходя на крик.

Смешное оправдание. Да он даже не чувствует себя виноватым. Столько раз сделал мне больно, столько раз плюнул в душу, что и не счесть. И каждый раз: я не виноват.

— Ты никогда не предполагал, что можешь быть виноватым в том, что мне хотелось меньше, чем тебе. — Хотела говорить ровным голосом, но он все же задрожал, встревоженный воспоминаниями. — Прелюдия? Да ты вообще не знал такого слова. Чмокнул в губы и давай лезть в трусы. А потом еще удивлялся, а чего это я сухая. Думал, что я от одного твоего обнаженного торса должна течь? Хотя бы хоть раз задумался о том, что, возможно, меня нужно поцеловать где-нибудь ниже подбородка, а не только дергать за соски? Нет же. Ты всегда думал лишь об одном: секс в жизни должен быть похож на грязное порно, а я должна исполнять роль грязной шлюшки! Делать минет часами, давать во все дырки и еще и заводиться за полсекунды от одного шлепка по ягодице!

В легких не хватало кислорода, пульс молотом стучал в висках. Я и не заметила, в какой момент сорвалась на крик. Першило в горле. Я никогда не говорила такого Глебу. Просто не могла. Не хотела его обидеть. Но сегодня, какого-то черта, меня прорвало.

Руки Глеба опустились вдоль тела, пальцы несколько раз сжались-разжались. На скулах заходили желваки, а взгляд наполнился таким количеством ярости, что мне поплохело.

Еще никогда прежде я с Глебом не чувствовала себя красной тряпкой на арене перед быком.

— Ах ты сучка… — процедил он, быстрыми шагами преодолевая расстояние между нами и вскидывая руки.

Я чудом успела юркнуть в ванную комнату и запереться на защелку прежде, чем Глеб ухватился за ручку и принялся со всей дури трясти дверью.

— Открой, дрянь! Открывай, я сказал! — От ударов кулаком деревянная дверь заходила ходуном, выглядя совершенно не годящейся защитой.

С бешено колотящимся сердцем я попятилась к раковине. Что делать, что делать, что делать… Для начала вытереть скатившиеся по щекам слезы — нужно немного успокоиться.

Но за два года я ни разу не видела его настолько разъяренным. Мне стало страшно, безумно страшно, до холодного пота, до дрожащих коленок, до нехватки воздуха. Казалось, вот-вот он вынесет дверь и забьет меня кулаками до смерти.

— Я тебе сейчас, блядь, устрою прелюдию! Отдеру так, что на свою чертову задницу неделю не сядешь!

Пальцы мертвой хваткой вцепились в раковину за спиной. Тело била крупная дрожь, я захлебывалась слезами, но изо всех сил старалась не всхлипывать: он не услышит, как я плачу! Пусть думает, что мне все равно, что его не слышу.

Но от следующей порции ругани меня едва не вывернуло. Я схватила белое махровое полотенце, набросила его на голову и зажала уши ладонями, медленно сползая на холодный кафельный пол. Наконец-то его крики слились в неразборчивый далекий шум.

Он скоро уйдет. Не будет здесь долго стоять. У него ведь там наверняка игры неигранные, сообщения от девочек неотвеченные, пиво недопитое…

Зажатый между зубов край полотенца успешно глушил рыдания. Какой была дурой, когда согласилась на мамину идею создать этот чертовый брачный контракт! Два года назад я безумно боялась потерять этого придурка Глеба, ведь слышала, как о нем отзывались друзья: непостоянный, долго ни с кем не задерживается. Когда они узнали, что Глеб женится, то делали ставки, как долго протянет наш брак: два месяца, неделю, три дня…

Но он клялся в вечной любви и в том, что никогда меня не бросит. Я хотела ему верить, сама была на тысячу процентов убеждена, что буду любить его до конца дней, а значит приняла мамину идею и оценила крах нашей любви в один миллион рублей.

Глеб согласился внести пункт в брачный контракт о том, что первый, кто подаст на развод, платит пострадавшей стороне указанную сумму и оставляет подаренную родителями трехкомнатную квартиру. Контракт был подписан до свадьбы, а вместе с официальной регистрацией брака вступил в силу. После этого можно было оставаться спокойной и убежденной в одном: первый желающий разводиться подумает сотню раз перед тем, как расторгнуть брак.

Я уже тысячу раз успела подумать! Эта шикарная квартира в центре города меня совершенно не сдерживала от развода. Она мне осточертела. Она была моим личным адом в золотой упаковке. Я бы с удовольствием ее променяла на старую однушку на окраине, пусть там даже не будет места для того, чтобы оборудовать домашнюю фотостудию. Лишь бы получить свободу.

Но где взять миллион рублей?

Втайне я собирала деньги, вот только, по моим расчетам, нужную сумму удастся накопить только через несколько лет. Одновременно с этим искала недорогого хорошего адвоката, который бы нашел путь обойти этот треклятый пункт договора! Вот только пока безуспешно… Либо с меня требовали бешеные деньги, либо выглядели непрофессионалами.

Я не теряла надежды, но почему же так адски больно? Быть может, потому, что устала ждать и терпеть. Эта усталость быстро перетекала в раздражение, которое пробуждало нечеловеческую силу: казалось, я была способна на волне злости пробить кулаками дверь, бетонный пол, стену, да что угодно! Только мне это нисколечко не помогло бы.

Через некоторое время рыдания отступили. Им на смену пришла отрешенность. Я лежала на полу, не чувствуя холода, вперившись в одну точку — в железную овальную ручку нижней полки темно-розового комода. Даже не заметила, когда шум за дверью стих. Убрала затекшие руки от ушей, сняла полотенце с головы и протерла им под глазами.

— Майка, твою мать! — Еще несколько мощных ударов сотрясли дверь, заставив меня вздрогнуть. — Если не откроешь прямо сейчас, останешься сидеть в ванной до самого утра! Я не шучу!

Не впервой мне было ночевать в ванной. Даже небольшая подушка была припрятана за чистыми полотенцами в комоде.

— Пошел к черту!

Правда, раньше, когда мне хотелось нарыдаться, я это делала по собственной инициативе и убирала свое импровизированное спальное место до того, как Глеб просыпался и шел в душ. Да и на ноутбуке меня сегодня ждала работа… Завтра придется извиняться перед клиентками. Придумывать ложь. Не скажешь же, что муж закрыл в ванной.

Но как он собирается меня закрыть, если защелки с другой стороны не имелось? Перебирая разные варианты, я даже подумать не могла, что выберет Глеб. Рассчитывала, что он придавит дверь вытащенным из гостиной креслом или еще чем-то тяжелым. Однако тихий скрежет и шуршащие звуки вовсе не напоминали движения кресла.

— Я поставил штатив с фотоаппаратом вплотную к двери. Откроешь ее — твой любимый фотик упадет и разобьется к чертям собачьим. Спокойной ночи, дорогая.

Вот придурок! Давно надо былоповесить замок на ту комнату, которую переоборудовала под студию! Но кто бы мог подумать, что Глеб станет издеваться надо мной с помощью самой ценной, самой любимой, самой бережно-хранимой мною вещи!

Конечно, я даже не рисковала попробовать приоткрыть дверь. Устроилась на полу, подложив несколько халатов и полотенец, чтобы не было холодно, оперлась спиной о стену и поджала согнутые ноги.

«Отомстить, ему надо отомстить!» — кричала еле живая гордость. — «Сделать ему такое западло, чтобы он понял, что с тобой так поступать нельзя!»

Однажды я ему уже отомстила. За первую измену. И нажила себе проблему, от которой страдаю до сих пор (или же все-таки начинаю вылечиваться? А? Что на это скажете, ошеломившие меня фантазии о Лео?).

Ну а Глебу хоть бы хны. Живет и дальше себе припеваючи. Видимо, его все устраивает, даже наши ссоры.

Да, похоже, всех все устраивает, кроме меня!

В любом случае я решила больше не изощряться в придумывании мести. Как оказалось, от нее легче не становится и она ничего не решает, а вот усложнить все — это она может.

Надо просто скорее найти способ достать миллион — и пусть он подавится этими деньгами!

Смартфон пикнул, уведомив о приходе нового сообщения. Хорошо, что хоть его не выложила из кармана брюк в сумку.

«Майечка, спасибо огромное, что помогли мне выбрать платье! Извиняюсь еще раз, что оторвала вас от отдыха. Мой парень был сражен наповал! Говорил, что мне очень идет. Осыпал комплиментами! Спасибо еще раз!»

Я улыбнулась сквозь вновь подступившие слезы — только теперь слезы радости. Всегда было безумно приятно получать слова благодарности от клиентов.

Это мое второе дело — консультант по шоппингу — иногда нравилось даже больше, чем первое. Я не была профессионалом, не заканчивала никаких курсов или школ, но зато у меня имелось врожденное чувство стиля и, что немаловажно, я знала все модные тенденции, умела создавать образы с нуля и была гуру в походах по магазинам.

Мама с детства привила мне любовь к одежде, часто брала с собой, когда шла себе что-то покупать. Рассказывала о тканях, о сочетании цветов и текстур. И, как ни странно, никогда не навязывала мне свой выбор. С того момента детства, когда я уже могла внятно говорить и понимала, что зимой надо одеваться потеплее, а летом нужно отдать предпочтение легким и натуральным тканям, постоянно выбирала себе одежду сама. Спасибо ей за это.

Зарабатывать на консультациях я стала раньше, чем на фотографиях (еще до свадьбы). Понимая, насколько благодарна маме за непринужденное обучение, даже взяла в качестве псевдонима ее девичью фамилию — Шанявская. Теперь то Майя Мичурина звучит лучше, но не хотелось уже имеющихся клиентов путать сменой фамилий.

У меня даже во «Вконтакте» на страничке так и написано: Майя Шанявская. Ну а что? Новые знакомые, когда спрашивают, как меня найти, сразу узнают псевдоним, а за ним и информацию: фотограф и консультант по шоппингу. Вот и альбомы с моими работами, вот и…

Осенило. Надо поискать в друзьях у Глеба страничку Лео. Не знаю пока, что ему написать, но никто меня не съест, если я просто полистаю его фото и поброжу по стенке.

В друзьях у Глеба не оказалось ни Лео, ни Лень, ни Леонидов похожих на то ангельски-прекрасное создание, что мне повезло повстречать в пабе. У него даже меня в друзьях не было! Когда успел удалить?!

А, знаю. Только что. Наверняка специально, чтобы Лео не нашел меня. Но не значит ли это, что Глеб уверен в том, что Лео будет меня искать?

Я тоже хочу его найти, но, черт возьми, как? Я не знаю его фамилии, а он не найдет меня, ибо не знает моего псевдонима.

Глава 4. Лео

— Доброе утро, девушка. Будьте добры, принесите в десятый номер американо и омлет-суфле со шпинатом и томатами черри.

— Хорошо. Может быть, желаете что-нибудь еще, Леонид Васильевич?

— После завтрака я, скорее всего, уеду в город. Буду благодарен, если уберете в номере за время моего отсутствия.

— Конечно. Завтрак вам скоро принесут.

Я всегда больше любил маленькие тихие отели на окраине или за городом, нежели огромные шикарные в самом центре. Там, где я остановился, было всего десять номеров, все они находились на первом этаже, буквой «Г» прижимались к уютному саду, который с другой стороны закрывал от любопытных глаз высокий забор.

В ожидании завтрака я и вышел в сад, устроился на скамейке с планшетом, положил рядом мобильник и принялся изучать новое задание. То и дело поглядывал на черный экран смартфона в ожидании звонка от друга. Еще вчера вечером попросил его поднять свои связи и нарыть побольше информации о девушке по имени Майя Мичурина.

Конечно, неплохо быть на моем месте и, сделав несколько звонков, иметь возможность найти буквально любого человека. Пусть даже я смогу узнать о Майе все, вплоть до перечня мест, в которых она бывает, но мне так много не нужно. Достаточно адреса проживания и адреса в сети.

Наша следующая встреча не должна быть спонтанной. Меня всегда воротило от подобных сценариев, когда он и она «случайно» сталкиваются в каком-то кафе или на улице. В таких ситуациях у девушек обычно проскальзывает мысль: «Ах, наверно, это судьба».

Мне не нужно, чтобы Майя думала, будто я ее судьба. Это лишнее.

Наша встреча и не должна выглядеть запланированной. Майя не должна узнать, что я ее искал. Ибо если узнает, слишком много о себе возомнит и, чего доброго, сделает вывод, что я влюбился.

Тем более мне не нужно, чтобы Майя делала подобные выводы. Это не просто лишнее, это значит пустить всю операцию коту под хвост.

Наша встреча должна случиться благодаря ей. Она сама должна меня найти. А мне нужно лишь придумать, как ее к этому подтолкнуть. Только в таком случае все пройдет идеально.

— Леонид Васильевич, ваш завтрак уже в номере.

На меня тенью упал силуэт милашки-официантки, которая позавчера слишком поздно принесла ужин и была за это наказана — мягко и нежно. А теперь глядела на меня обиженной волчицей. Точно я ей сделал предложение и не заявился на собственную свадьбу.

Но я даже намека ей не оставил на продолжение. Просто позавчера у меня было особенное настроение — приподнято-энергичное. Надо было срочно дать ему разгон. Погонял бы на машине, но тогда не вернулся бы в гостиницу (закрывались они в одиннадцать вечера). Пришлось выкручиваться. А тут еще и симпатичная девчонка под руку подвернулась. И я подумал: а почему бы и нет?

Теперь она на меня явно дулась за то, что вчера все не повторилось. Из-за вновь поздно принесенного ужина я просто оставил скупые чаевые и чуть ли не вытолкал девушку за дверь. Вчера настроение было совершенно другим — нервно-азартным. Я несколько часов искал во «Вконтакте» страницу Майи. Вспоминал имена и фамилии всех старых знакомых из этого города и шерстил их друзей.

Уже тогда я решил, что писать ей не буду. Только посмотрю страницу для того, чтобы определиться, как грамотно подстроить нашу встречу. Но поиск оказался безрезультатным.

Вот и вчерашний звонок другу пока что ничего не принес. А мне уже так не терпелось узнать о той девчонке чуть больше фактов, чем информация о скором разводе и ее увлечение фотографией, что я даже с трудом вникал в текст нового задания. Одно понял: мне придется следить за парнем, который ходит трижды в неделю в секцию карате.

Ай да Командир! Подколол! Если теперь меня спалят, то, вполне вероятно, просто отметелят, а не будут мило улыбаться, рассчитывая на мою симпатию.

Придется вести себя осторожнее.

Насладившись вкусным кофе и завтраком (мне повезло: готовили повара в этом отеле безупречно), я оставил ключ от номера на ресепшене и отправился на долгожданную встречу со своей красавицей.

Жалко было оставлять ее ждать меня на улице, но, к сожалению, при отеле не оказалось крытого, уютного помещения, куда можно было бы ее спрятать. Поэтому я сразу, чтобы она не обижалась, поухаживал за ней, сдул пылинки, но все же решил сделать ей более приятное — отвез на мойку.

А потом бросился рассекать трассы! Моя красавица довольно урчала — мы оба любили сходить с ума, превышая скорость. Мы оба были созданы для этого.

Для меня скорость — наркотик. Ничто в мире не сравнится с кайфом, который получаешь, когда берешь его самую максимальную дозу.

И никакая досада не сравнится с той, когда тебя внезапно отвлекают от эйфории. Но, пожалуй, в этот раз отвлечение оказалось приятным — наконец-то звонил друг.

Я прижался к обочине и быстро поднял трубку.

— Ну что, готов записывать? — в голосе Мартина мелькнул намек на ухмылку.

— Удалось много нарыть?

— Вполне. Ты же знаешь, наши люди быстро работают. Пусть даже не на своей территории.

— Тогда скинь мне информацию запароленным архивом на почту. А основные моменты скажи сейчас. — Я откинулся в кресле, и пальцы невольно принялись отстукивать медленный ритм по кожаной обивке руля. Я был весь в нетерпении.

— Майя Васильевна Мичурина. Девяносто седьмого года рождения.

— Когда у нее днюха?

— Тридцать первого мая.

— Неудивительно, — усмехнулся я. — Продолжай.

— Родилась в том же городе, где и живет сейчас. Окончила школу с хорошими отметками, но в вуз так и не поступила. Профессионально занимается фотографией, имеет домашнюю студию. Также является известным в узких кругах консультантом по шоппингу. Работает под псевдонимом Майя Шанявская.

Постепенно в моей голове загорались идеи, как подстроить нашу следующую встречу. Возможно, половину я отмету, но обдумаю их явно после телефонного разговора.

— Вышли мне ее адрес смской, а остальное я уже прочитаю, когда пришлешь информацию на почту.

— Погоди, Лень. Тут кое-что еще очень интересное… Ее воспитывала мать, а вот про отца не удалось вообще ничего найти. То ли он сотрудник каких-то спецслужб, то ли наш «клиент». Короче, кто-то очень постарался, возможно он сам, чтобы никто не узнал, что у него есть дочь.

— Да он наверняка толстосум, который просто «удачно» гульнул на стороне. Хорошо прикрылся, чтобы не подмочить репутацию. Может, политик какой-то.

Стало жаль малышку. Мой отец, конечно, не лучший на свете, но расти вообще без отца — печально.

— Еще Майя замужем! Ты во что влип, парень?

— Она скоро разведется.

— Не благодаря ли тебе?

— Может и так.

Друг тяжело вздохнул.

— Так или иначе не задерживайся там надолго. Ты нужен в нашем Лагере. Пацан, которого я поставил тебе на замену, отвратительно ведет допросы. Мне приходится работать вместо него. Уже жалею, что тебя отпустил.

— Командир, так ты меня даже в отпуск не отпустишь? — посмеиваясь, спросил. — Я люблю летать на моря, между прочим.

— Когда переловим всех тех, кто злоупотребляет даром, будешь мечтать об отпуске, — отрезал Мартин. — До связи.

Глядя на потухший экран, я все еще улыбался. Приятно осознавать, что где-то в тебе настолько нуждаются. И к черту тот отпуск.

Шпион из меня не очень, особенно когда рядом находится объект, за которым вести наблюдение намного приятнее — как вчера за Майей. А вот вытащить из преступника какую-то инфу — это раз плюнуть.

Но в этом городе, к сожалению, я не мог позволить себе заниматься допросами и часто сидеть в Лагере. Мне надо было решить проблему с отцом: объяснить ему, что лучше передать компанию любому другому человеку — профессионалу своего дела, — а не сыну. Я что, виноват в том, что являюсь единственным наследником? Папаше никто не мешал завести еще детей и с детства им вдалбливать, что их ждет руководство компанией.

У меня был свой бизнес, который я создал с нуля. Я знал всех своих подчиненных, выстроил в компании доверительные отношения и приучил людей постоянно развиваться и двигаться вперед. Возможно, именно поэтому я быстро поднялся.

А что творилось в компании отца — было страшно представить. Постоянные задержки зарплат, сокращения, ухудшение качества предоставляемых услуг — это я узнал из новостей. Журналисты, как всегда, могут и привирать, и не видеть всю ситуацию в целом. Но дыма без огня не бывает.

На сегодняшний вечер у меня была назначена встреча с отцом. Наши телефонные разговоры все заканчивались на повышенных тонах. Боюсь, хоть бы мы не разнесли ресторан, в котором зарезервирован столик.

Но перед этим меня ждало куда более приятное дело. Я вбил в навигатор присланный другом адрес и вдавил педаль газа в пол.

Через пятнадцать минут уже был возле дома Майи — новостройки в районе, близкому к центральному. Рядом метро, хорошая транспортная развязка, парк и чуть ли не на каждом шагу магазины, рестораны. Сам бы не прочь отхватить здесь квартирку. Давно задумывался о расширении бизнеса. Но сейчас не до этого…

Я оставил машину в соседнем дворе, взял набор юного фээсбешника и направился прямиком в гости к консьержке первого подъезда. Черная кепка и очки ботаника совершенно не нужны для прикрытия на случай, если мне пришлось бы вернуться в этот дом в привычном виде. Для секретных операций у меня имелось нечто более интересное.

Консьержкой оказалась женщина лет сорока с аккуратной стрижкой и строгим лицом. Долго рассматривала мою поддельную ксиву агента ФСБ. На самом деле с ФСБ мы дружим, поэтому если вдруг под личиной консьержки скрывается тайный агент службы безопасности, то мне ничего не будет кроме словесного нагоняя.

Рассмотрев ксиву, она принялась разглядывать меня. Явно хотела хорошо запомнить. Мое терпение уже было на грани, поэтому я доступно объяснил, что спешу и вынудил ее начать отвечать на вопросы.

— Нет, Майя еще сегодня не покидала квартиру. А что она сделала?

— Секретная информация. Ваше дело отвечать на вопросы.

— А меня не буду вызывать в…

Перебил ее:

— Во сколько Майя Васильевна обычно выходит из дому?

Консьержка взглянула на часы.

— В субботу обычно бегает по утрам. Сегодня, странно, пропустила… Каждую субботу бегает. Все отсыпаются обычно, а она бегать. Два года как. Что в дождь, что в снег. Хотя когда этой зимой насыпало много снега и дороги не почистили, то она, конечно, дома осталась. А сегодня вот погодка чудесная…

На душе заскребли кошки. Какого черта?.. Что должно случиться с человеком, чтобы он нарушил привычный ритуал? Что-то должно помешать. Или кто-то.

Может, я зря волнуюсь, но все же — не смогу уехать, не убедившись в том, что нервничаю понапрасну.

— Ее муж выходил?

Женщина закусила нижнюю губу, поглядывая по сторонам.

— Вообще-то, он еще вчера поздно вечером ушел. И до сих пор не вернулся. Жильцы жаловались на грохот и крики, но дозвониться в квартиру не могли. Мне утром сказали.

Это стало последней каплей. Я метнулся к лифтам, стараясь прогнать из головы страшные картины возможных причин того, почему Глеб уехал вчера поздно вечером, а сегодня утром Майя не вышла на пробежку.

По жизни мне приходилось часто сталкиваться с жестью. Почему-то не верилось, что Майя просто проспала, а вчера они всего лишь громко смотрели телевизор.

На одиннадцатый этаж лифт тащился невыносимо медленно. Я уже держал наготове набор отмычек, в красках представляя, сколько костей сломаю Глебу в зависимости от того, что он сделал с малышкой.

Только дверцы разъехались, я вылетел на этаж, быстро нашел шестьдесят третью квартиру и приложил ухо к двери, прислушиваясь. Тишина. Когда тихо, это хуже всего. Глеб никогда не был пай-мальчиком. Если его разозлить, он мог обидеть муху, собаку, девушку — да кого угодно, лишь бы доказать свое превосходство. Один из лучших способов: ограничить противнику свободу или заставить его замолчать.

Ловкие пальцы быстро прокрутили отмычки в замке, и меньше чем через полминуты, раздался щелчок. Не спеша я принялся отодвигать полотно двери, затаив дыхание.

Теперь я услышал тихие всхлипы. Фух, она хотя бы жива. Можно было бы еле слышно притворить за собой дверь и со спокойной душой уйти, но почему она все-таки не вышла? Не услышала щелчок замка и ковыряние отмычками, а я не особо пытался остаться бесшумным. Она слушает музыку в наушниках, или эта падла ее связал и запихнул в шкаф?

Нет, уйду я только после того, как увижу, что с ней все в порядке.

Войдя в прихожую, прикрыл за собой дверь. По левую сторону потянулся высокий зеркальный шкаф, по правую — одна за другой, через небольшое расстояние, три двери. Но всхлипы доносились не от них.

Мои глаза быстро привыкли к темноте. Я двинулся прямо, но вмиг застыл, как только разобрал смотрящую на меня камеру, которая держалась на полусложенном штативе.

Что за ахинея? Именно оттуда доносился плач.

Несколько секунд хватило мне, чтобы сложить два плюс два. Твою ж мать. Не кости Глебу нужно ломать, а мозги вставить! Проломить череп и прямо так и насовать их туда!

Майя сама никак не могла приложить камеру на штативе к двери ванной комнаты. И сколько она уже в ней сидит? Почти двенадцать часов?

Недолго думая, я сделал несколько шагов и замер, услышав, как всхлипы прекратились.

— Глеб? Убери фотоаппарат, не будь такой сволочью! Мне на встречу надо! — от дрожащего голоса Майи у меня внутри все перевернулось. Я какое-то время сомневался, протянув руку к камере, стоит ли ей сейчас помогать.

Она жива, не ранена — физически, но по голосу слышно, что убита морально. Как она отреагирует, если увидит меня? Изменить воспоминания ей смогу, чуть позже она и не вспомнит о том, что я приходил. Но на что их менять? На то, что камере, в конце концов, надоело стоять и она решила прогуляться по квартире?

— Глеб? — с опаской спросила Майя. — Это ведь ты? Я слышала, как хлопнула входная дверь. Я слышала твои шаги! Не прикидывайся, что тебя здесь нет! — через несколько секунд тишины добавила: — Стоишь сейчас под дверью и давишься от смеха? Да, ты не прогадал. Я не рискнула открыть дверь и разбить самую дорогую для меня вещь. Не знаю, что ты и кому хотел доказать этим поступком, но ты всего лишь добавил мне проблем. В чем виноваты мои клиентки, которые не получили вовремя свои фотографии? Или в чем виновата девушка, которой сегодня утром пришлось самой идти по магазинам и выбирать себе платье на выпускной?

Черт. Я уже достаточно напортачил. Уже придется менять ей воспоминания, ибо бедняга побежит в полицию (когда Глеб ее выпустит) и будет писать заявление: ко мне вломились странные грабители, ничего не взяли, но, сволочи, не сняли обувь и наследили в прихожей.

Можно, конечно, просто убрать камеру и выскользнуть на лестничную клетку. И пусть Майя думает, что хочет. О правде все равно не догадается.

И это было бы самым правильным решением, если бы я не ощутил острое желание ее увидеть.

Я даже представить не мог, что наша следующая встреча случится на пороге ее ванной комнаты. Она не должна была быть такой. И Майя о ней забудет, только я уйду. Будет помнить лишь то, что кто-то вошел в квартиру, отодвинул камеру и смылся.

А пока что я бережно взялся за ножки штатива, переставил его подальше с крайней осторожностью. Вернулся снова к двери и застыл перед тем, как дернуть за ручку. Не потому, что вновь засомневался, а оттого что ощутил странное волнение, подобное тому накалу адреналина, который я так люблю получать, превышая скорость. И оно мне нравилось.

Оно росло с каждой миллисекундой, пока я крепко обхватывал ручку двери, и замерло на пике, когда я потянул ее на себя. Дверь оказалась заперта, но Майя быстро справилась с защелкой и через несколько мгновений предстала передо мной с воинственным видом.

Который, впрочем, стремительно улетучился, стоило ей встретиться со мной взглядом. Но мой взгляд долго не смог задержаться на широко распахнутых карих глазках, его магнитом потянуло вниз.

А все потому, что Майя стояла в одном полотенце. И, наверно, от шока не спешила прикрыться. Влажные волосы, потемневшие от воды до темно-каштанового цвета, беспорядочно спадали на обнаженные плечи. Их кожа казалась настолько нежной и шелковистой, что к ней немедленно хотелось прикоснуться. Желательно губами. Собрать ими все капли воды, бусинами рассыпанные по светло-персиковой коже. Коснуться языком ложбинки между грудей, высвободить их из полотенца, которое так нещадно их сдавило. А затем накрыть их ладонями и приняться мягко массировать, время от времени задевая чувствительные соски.

— Прекрати на меня пялиться!

Ну вот так всегда… Суровая реальность обрывает фантазии на самом интересном месте. Правда, до самого-самого интересного места я еще не дошел. И чувствую, буду сегодня до него доходить, коротая вечер в душе.

Майя набросила на плечи еще одно полотенце и вдобавок прикрылась руками. Уже поздно, малышка. Память у меня хорошая, а фантазия еще лучше (ей только стоит дать толчок). Тебе больше не нужно будет ничего оголять — я и так буду видеть тебя постоянно голой.

Только я опустил взгляд еще ниже, чтобы хотя бы несколько секунд полюбоваться обнаженными ножками, Майя принялась засыпать меня вопросами.

— Что ты здесь делаешь? Как попал в квартиру?

Пора бы уже вколоть ей снотворное и заняться переписыванием воспоминаний. Внизу меня ждала еще и консьержка — с ней надо будет провернуть то же самое.

Но мне настолько не хотелось уходить! Может, именно такой должна быть наша встреча? Неслучайная, не спланированная, и в ней отчасти есть вина Майи. Мозг быстро подкинул оправдание моего нахождения в квартире.

— Глеб позвонил мне и передал ключи. Я приехал, как только смог.

— Глеб?..

Майя отвела в сторону задумчивый взгляд, а я наконец-то отвлекся от фантазий и посмотрел ей в лицо. Кожа вокруг глаз подпухла, губы тоже, нос покраснел… Она очень долго плакала в одиночестве, не имея возможности покинуть тесную комнатушку. Сгрести бы ее в объятия, погладить по голове и пообещать, что все будет хорошо. Но, черт подери, в данный момент у меня нет никакого права это делать. Пусть она хотя бы просто поверит моим словам.

А Глебу стоит доходчиво объяснить, что так нельзя издеваться над женой, несмотря на то что она скоро станет бывшей.

— Спасибо, что выпустил меня, — тихим голосом произнесла Майя.

Видно было, что ей явно стыдно передо мной находиться в подобном положении. Пусть я друг Глеба, но меня-то она видит всего во второй раз. Не отразится ли это на моей задумке? Чувство неловкости передо мной — не то чувство, которое я хотел бы в ней вызвать. Может, все-таки стоит все переиграть и встретиться при других, более приятных, обстоятельствах. Еще непоздно вернуться к первоначальному плану и заняться сменой воспоминаний.

— Но почему он не приехал сам? Он слишком занят с… — запнулась она и мигом отвела взгляд, в котором я все же успел заметить застывшие слезы.

Возможно, Майя это не осознает и наверняка будет отрицать, но в ней еще сохранились к нему чувства. Когда чувств нет — все пофиг.

Я не знал, где Глеб. Может быть, он должен вернуться с минуты на минуту или уехал на выходные к любовнице. В любом случае мне предстоит с ним серьезно поговорить.

Только сейчас я понял, что Майю некому защитить. Она сама, без поддержки, без сильного мужского плеча, против жестокости в этом мире. Был бы у нее отец, брат или хороший друг — кто-то из них поставил бы на место Глеба, понимающего только силу. Это в дополнение к разводу.

Хотя стоп… Что-то здесь не чисто… Если они собрались развестись, почему она еще не съехала из этой квартиры? Или у них отношения по типу: громкая ссора чуть ли не до развода, а потом такое же эпичное примирение? Знаю многих ребят, которые постоянно живут в такой жести. Экстрима им не хватает. Бьют посуду, портят друг другу нервы, жалуются всем вокруг на неудачный брак, но не спешат его разрывать. Фу, противно.

— Который раз ты уже ночуешь в ванной?

Майя возмущенно сдвинула брови.

— Тебя это не касается.

От размышления над ответом отвлек шум за дверью. Майя вмиг поменялась в лице, когда с лестничной клетки послышался хорошо поставленный женский голос:

— Вот эта квартира. Шестьдесят третья. Чем скорее откроете замок, тем больше заплачу. Поторапливайтесь.

Ловкие цепкие пальчики быстро впились в мое предплечье и потянули прямо в ванную комнату. Оу, детка… Не так же быстро исполнять мои желания. Я еще морально не готов. Но уже, кажется, готов физически.

Майя прикрыла за нами дверь. В тесной комнатушке вмиг стало жарко. Если в коридоре мне было сложно держать себя в руках, то здесь еще тяжелее — теснота втягивала в слишком большой соблазн. Еще и полотенце, прикрывающее плечи Майи, сползло, обнажив тонкую ключицу.

Сила воли, сила воли, сила воли… Я чувствовал себя так, будто три года сидел без секса на необитаемом острове, а тут вдруг повстречал прекрасную нимфу. Набросился бы и не отпускал три дня и три ночи.

— Я пока сидела в ванной, позвонила маме. Ключей у нее нет, но она обещала привести с собой мастера, который откроет замок, — стремительный ручеек слов Майи доносился ко мне сквозь вату. Я из последних сил держал руки при себе. — Когда тебя увидела, совершенно вылетело из головы набрать ее и сказать, что уже все в порядке. Подожди здесь, пока я быстренько переговорю с ней.

Только она выскользнула в прихожую, до меня дошел смысл сказанных ею слов. Черт, так и не придумал, как к ней невзначай прикоснуться. Сейчас она проведет матушку на кухню или в комнату, а меня, чего доброго, попросит прошмыгнуть на цыпочках к входной двери и покинуть квартиру.

Я тяжело вздохнул, оперся о стиральную машину и от нечего делать принялся разглядывать ванную комнату. Только заметил над ванной сушилку с вещами и выхватил взглядом среди них маленькие кружевные стринги темного цвета, совсем мокрые, — замер. Это, выходит, под полотенцем у нее совершенно ничего не было?

Злорадное воображение сразу же развило дальше эту тему. Вот Майя наклонилась над ванной в своем махровом полотенце, оперлась руками о бортик. Край полотенца слегка задрался, открыл моему любопытному взгляду сладкую попку. Настолько сладкую, упругую и соблазнительно-округлую, что просто невозможно устоять. Я приподнял край полотенца до самой талии, мягко надавил на нее, заставляя Майю прогнуться. Опустился на колени и, накрыв ладонью аппетитную ягодицу, нежно сжал ее, а ко второй прикоснулся губами, вдыхая дурманящий аромат бархатной кожи. Прошелся по ней кончиком языка — действительно сладкая. И вкусная. Стараясь не сделать очень больно, я сжал зубами упругую кожу…

Так так, парень, полегче! Чтоб она позволила тебе делать с собой все, что ты захочешь, для начала нужно очень хорошо постараться. Расположить к себе, раскрепостить и бла-бла.

Чувствую, это будет чертовски тяжело. Особенно когда в штанах постоянно становится слишком тесно при одном взгляде на нее.

Чтобы хоть немного остыть, я открыл кран и засунул под него голову. Хоть и не помешало бы засунуть туда же и моего поднявшегося друга.

Глава 5. Майя

Еще до девяти утра я надеялась, что Глеб вернется. Но в конце концов просто позвонила маме, вкратце пересказала ситуацию и попросила поскорее приехать, захватив с собой человека, который сможет открыть замок.

Сколько бы я ни пыталась связаться с Глебом — безрезультатно. Длинные гудки в трубке, сообщения без ответа. В этом весь он. Если не хочет говорить, то и сто пропущенных желание не изменят.

Мама приехала с небольшим опозданием. Я успела принять душ, вымыть голову, снова разрыдаться и… безумно обрадоваться. Ей сказала почти правду: что Глеб прислал друга, который быстро отставил фотоаппарат и смылся. Маме пришлось отправить локсмастера восвояси, потому что я успела открыть входную дверь раньше, чем он.

— Ты не выключила воду? — спросила мама, поправляя перед зеркальным шкафом свою и без того безупречную укладку.

Чем думал Лео, когда включил воду?

— Кажется, да… Пойду выключу.

— Давай. А я пока на кухне тортик порежу. — Мама всегда считала, что сладкое — лучший помощник в борьбе со стрессом. Правда, по ней и не скажешь, что она вообще когда-нибудь нервничает. Стройная как березка.

Сейчас подвернулся отличный момент, чтобы тихонько выпроводить Лео из квартиры. Но разве я всю ночь не спала для того, чтобы теперь его выгнать? Сколько часов я провела в размышлениях о том, как его найти… Сколько раз пожалела о том, что взяла псевдоним… Сколько раз проклинала свою нерасторопность, из-за которой не успела дать ему визитку…

Нет, во мне не хватит решимости указать ему теперь на дверь, пусть мы встретились не так, как бы я того хотела.

Без разницы. Я была готова придумать сто и один повод, чтобы задержать его рядом. Я была готова сказать Глебу спасибо за то, что закрыл меня в ванной. Ведь именно благодаря ему мы встретились вновь. Теперь я не дам Лео так быстро уйти.

На обратном пути в ванную улыбка так и норовила растянуть губы. Я чувствовала себя обладательницей редкого драгоценного камня, на который сейчас шла посмотреть.

Всплывший в голове вопрос остановил перед дверью: но какой смысл был Глебу звонить именно Лео, когда еще вчера наша ссора началась именно из-за него. Смысл должен быть, какой-то очень подлый — иначе Глеб не умел. Но с другой стороны, Лео единственный наш общий знакомый, который в курсе развода и, ясное дело, не удивился бы случившемуся финалу ссоры.

Тогда, когда я распахнула дверь, ожидая сказать пару ласковых Глебу, потеряла дар речи от шока. Неяркая лампа ванной комнаты выхватила в темном коридоре силуэт человека, который я ночью раз за разом воссоздавала в голове из ускользающих воспоминаний. Он возвышался надо мной неприступной скалой, черты лица заострились — и я скользила по ним взглядом, не веря своим глазам. Радовалась, чувствуя восторженный трепет в груди и распускающиеся крылья за спиной.

А потом меня словно током прошибло, когда я поняла, что Лео нагло пялится на мою грудь, которую едва прикрывало полотенце. Для полного счастья вспомнилась вчерашняя фантазия, вызванная упреком Глеба, и всплыл вопрос: «О чем сейчас думает Лео? Просто любуется формой или мечтает к ней прикоснуться?»

Пока я не загнала себя в тупик смущением, надо было спасать ситуацию. Лео мужчина, и нет ничего странного в том, что он задержал взгляд на моей груди, увидев меня в полотенце. Правда, слишком надолго задержал.

Тогда я его осекла банальным «прекрати пялиться» и прикрылась полотенцем. Может, сейчас и вовсе одеться? Быстренько забежать в комнату и хотя бы накинуть хлопковый халат.

Вспомнив кое о чем, чуть не задохнулась от стыда. Ближе к утру, сходя с ума от бессонницы и от скуки, я перестирала одежду, в которой высидела всю ночь, и развесила ее над ванной. Позже наконец-то дозвонилась к маме и перед ее приходом приняла душ, собираясь сразу, как вырвусь на свободу, привести себя в порядок — надеялась успеть сегодня хотя бы к одной клиентке.

Правильно, об этом надо думать, а не о темно-лиловых стрингах, висящих почти у Лео перед носом — в прямом смысле. Это мне было сложно дотянуться до навесной сушилки, а он высокий, ему как раз. Чуть приподнять голову — и все как на ладони.

Шум воды стих.

— Майюша, где у вас чай? — послышалось с кухни.

— Одну минуту, мам. Сейчас приду.

Вода больше не шумела, и надобность заходить в ванную отпала. Лучше я скорее переговорю с мамой и потом вернусь к Лео. А сейчас все-таки решила зайти в комнату, сбросить полотенца и надеть светло-зеленый халат. Заодно поставить фотоаппарат на его законное место.

— От кусочка тортика не откажусь, — сообщила, заходя на кухню, — но долго сидеть не буду. У меня еще сегодня встреча.

— Отменяй свою встречу. — Мама уже нашла чай, насыпала его в заварник и теперь заливала кипятком, отчего по кухне стал распространяться нежный аромат «Молочного улуна». — Скажи, что заболела.

— Но я могу потерять клиентку.

— Ты ее точно потеряешь, если заявишься на встречу в таком виде. Ты себя в зеркало видела? — холодные голубые глаза критично окинули меня с ног до головы и задержались на лице. — С такими выдающимися последствиями бессонной проплаканной ночи не справится ни один макияж.

Доля правды в маминых словах была. Ко всему прочему я еле стояла на ногах, чувствуя, что совсем скоро недоспанная ночь скажется внезапным диким желанием прилечь.

— Так что выпей со мной чаю, отменяй или переноси запланированные на сегодня встречи и выспись по-человечески. Не хочешь на время вернуться домой?

Прежде я уже говорила маме, что мы с Глебом часто ссоримся, но она ни разу не видела меня заплаканной или смертельно уставшей после бессонной ночи, проведенной взаперти. Холод в голубых глазах растаял, на смену ему пришло беспокойство.

Хочу ли вернуться домой? В то место, откуда в свое время так мечтала сбежать? Туда, где оживут мои страхи и давно позабытая боль? В нашей с Глебом квартире плохо, но дома не лучше. Туда я не хочу. Я хочу в какое-то другое место, тихое и спокойное. Где всегда бы царила любовь и забота.

Не дождавшись от меня ответа, мама положила мне на тарелку кусочек торта и налила чай. Присела на табурет, разгладила складки на юбке платья в горошек и, сложив руки в замок на столе, спросила:

— Были подобные случаи? Он закрывал тебя раньше в ванной?

Возможно, мне хотелось, чтобы мама приголубила меня к себе и позволила разрыдаться на своем тонком плече. Но она всегда подходила к проблемам прагматично. Несмотря на изящность и женственность, вела себя в подобных ситуациях по-мужски.

Хоть я к этому и привыкла, но с грустью опустилась на стул.

— Ничего подобного не было. Так, по мелочам… Однажды выбросил из окна новенькое платье, которое я собиралась надеть на вечеринку клиентки. Потом как-то замахнулся ножом во время ссоры. Разбил мой предыдущий телефон, несколько комплектов посуды и одну дверцу зеркального шкафа. Но знаешь, почему это мелочи? Потому что каждый упрек, оскорбление от него — как ножом по сердцу. Намного больнее, чем тоска по мобильнику или по платью.

— Ты не думаешь, что он специально это все делает? Хочет, чтобы ты подала на развод.

— Мы договорились не разводиться.

— Но вы говорили об этом. — Мама изогнула правую бровь и поднесла чашку чая к губам.

— Да, но ни у кого из нас нет миллиона.

Она вдруг отставила чашку и рассмеялась. Да так, что выступили слезы на глазах.

— Там в контракте же был пункт о том, что если вы оба придете к решению разводиться, то никто никому ничего не платит, а квартира продается и ее сумма возвращается родителям.

— Глеб сказал, что не сделает мне такой подарок. Его все в наших отношениях устраивает. И даже тогда пообещал вести себя лучше. — О том, что он просто предложил мне тоже завести себе любовника, я решила не говорить. Потому что тогда согласилась. Сейчас мне было стыдно за то решение, принятое спонтанно и на эмоциях.

— Но все вернулось на круги своя… — вздохнула мама. — Еще и получило новый виток. Ешь тортик. Хоть что-то хорошее с утра.

Что-то очень хорошее ждало меня в ванной комнате. Но стараться прогнать маму раньше, чем она сама захочет уйти, чревато обидой. Да и на самом деле я была рада ее сейчас видеть — женщину, которая несмотря ни на что выглядит безупречно, имеет стальные нервы и всегда держит гордую осанку.

— Хорошее с утра — это тебя увидеть, — улыбнулась я.

— А в семнадцать утверждала, что моя манерная физиономия — последнее, что хочется видеть в жизни.

— Что было, то прошло… Ты же знаешь, я не со зла. Просто переходной возраст был в самом разгаре и все дела…

Некоторое время мы молча пили чай, быстрыми движениями отправляли кусочки торта на ложечке в рот, а я прислушивалась к звукам из ванной комнаты. Точнее, к их отсутствию. Как там Лео? Что он делает? Так неловко заставлять его меня столь долго ждать.

— Тебе нужно заставить Глеба подать на развод.

— Каким образом? — спросила, проглотив кусочек.

— Превратить его жизнь в ад.

— Мам… нет…

— Как он твою превратил! Что нет? Будешь ждать, пока придется снимать побои? Мне кажется, до драки недалеко.

Старая пластинка. Сейчас еще зайдет разговор о том, что я слишком слабая и вообще, чтобы вертеться в жизни, нужно живее толкаться локтями и не жалеть средств для достижения цели. Особенно если никто не жалеет меня.

— Ты сама предложила внести этот треклятый пункт в договор!

— Потому что я рассчитывала, что ты — если Глеб доведет тебя до желания подать на развод — сможешь отомстить и испортить ему жизнь так, что он с радостью побежит подавать заявление. В итоге ты останешься с миллионом и квартирой на руках.

— Я не смогу портить другому человеку жизнь! — воскликнула в сердцах. — Я не такая!

Мама выдержала паузу, затем сказала как отрезала:

— Значит, еще не довел до белого каления.

Я чуть не захлебнулась от возмущения.

— Ну знаешь ли!..

— Ты подумай еще о том, что тебе придется жить так всю жизнь. Устроит такое? Побудь реалисткой. Вероятность того, что Глеб со временем будет вести себя еще хуже, намного выше, чем то, что он изменится в лучшую сторону.

— Я понимаю. Поэтому и начала уже собирать деньги.

Губы мамы, цвет которых был аккуратно подчеркнут нежно-алой помадой, искривились в ироничной улыбке.

— Ты действительно хочешь подарить ему миллион? За все унижения? За все испорченные нервы и литры выплаканных слез?

— Лучше помоги найти хорошего недорогого адвоката, который поможет развестись и обойти тот пункт договора.

— Поверь, дочка, ты не сможешь утереть нос богатым родителям Глеба и позволить себе такого адвоката, который будет лучше того, что они найдут ему. Не хочешь портить ему жизнь — попробуй договориться. Подайте на развод по обоюдному согласию.

— Мы уже говорили об этом. Он против.

— Учись договариваться с людьми. Учись жить. В этом я тебе больше не помощница. — С этими словами мама поднялась из-за стола, всем своим напускным холодом показывая, что разговор окончен. Который безжалостно раздавил мою надежду.

Искать адвоката — не вариант, копить деньги — не вариант, продолжать в таком же духе жить дальше — тоже. Конечно, лучше всего биться головой о стену, пытаясь договориться с человеком, с которым невозможно договориться, тем самым еще больше накаляя обстановку между нами — разумный ход. Лучше не придумаешь!

Я уже пожалела о том, что рассказала все маме. И испытала облегчение, когда закрыла за ней дверь.

Правильно делала раньше, ничего не говоря. Теперь ей сообщу какие-то новости только тогда, когда буду обратно менять фамилию. Никаких подробностей она от меня не услышит.

Чертов придурок Глеб. На будущее надо быть максимально осторожной с ним. Не закрой он меня в ванной, не позвонила бы маме и не… увидела бы Лео.

Сердце подпрыгнуло в груди и заметалось всполошенной птицей. Он ведь до сих пор ждет меня!

Прежде чем влететь в ванную комнату, я задержалась у зеркала, пытаясь пальцами хоть немного привести в порядок еще влажные волосы. На залегшие тени под глазами и слегка подпухшие веки старалась не обращать внимания. Все равно нет времени бежать в комнату и впопыхах замазывать тональником лицо.

— Уже ушла? — послышался тихий шепот. Я вздрогнула и быстро метнула взгляд к ванной. Лео высунул голову из-за полотна двери, обворожительно улыбаясь. Если судить по изгибу губ, то эта улыбка была всего лишь легкой и обычной для него, но для меня в этом изгибе губ появилось нечто пленительное. Нечто такое, от чего в моей душе поднял голову маленький ландыш и потянулся к солнышку.

Уныние и безнадегу, которые на меня навел разговор с мамой, словно сняло рукой. Я улыбнулась в ответ, кивнула и подошла ближе.

— Прости, что пришлось столько ждать.

На его губах улыбка надолго не задержалась — Лео вышел в коридор уже с серьезным выражением лица. Что-то промелькнувшее в его блуждающем взгляде дало понять: он больше не видит причин здесь задерживаться. Осознание этого ударило меня под дых. Я не могу его отпустить!

— Не хочешь выпить чаю? — спросила, с отвращением слыша свой неуверенный, дрогнувший голос. Я чертовски боялась отказа. — Там еще тортик остался. С орешками. Ты не голоден?

Лео вежливо улыбнулся, смотря куда угодно — на зеркальный шкаф, на дверь комнаты, на встроенные круглые лампочки в потолке, — и произнес:

— Нет, спасибо. Меня ждут дела, поэтому придется тебе, Майя, схомячить тортик самой. — Наконец-то он посмотрел на меня тем игривым взглядом, который иногда бросал мне в пабе. И внезапно накрыл ладонью мое плечо, нежно сжал его и наклонился так близко, что я смогла бы пересчитать все реснички над медово-карими глазами. Застыла, ошарашенная неожиданной близостью, от которой, казалось, сердце выскочит из груди, а плечо, где касалась его рука, вспыхнет огнем. — Майя, ты знаешь, что на самом деле женщины могут быть сильнее мужчин? У вас с избытком есть то, чего нет у нас. Подумай об этом на досуге. Если поймешь, о чем я говорю, никакой Глеб тебе не будет страшен.

Пока до меня доходил смысл его слов и тот факт, что Лео, скорее всего, слышал всю беседу с мамой от и до, он отстранился и крепче сжал мое плечо — ободряюще, передавая через тепло руки то, чего мне так не хватало. А секундой позже опустил руку и, скупо улыбнувшись, прошел мимо меня к двери.

Ах, негодяй, ввел в транс внезапной близостью и мудреными словами, чтобы смыться, пока буду приходить в себя! Я развернулась к двери, у которой уже стоял Лео, — и замерла с приоткрытым ртом. Слова застряли в горле. И в следующий миг улетучились, оставляя меня в растерянности.

Не знаю, что собиралась ему сказать, но должна сперва ответить на вопрос: зачем? Зачем я провела всю ночь с мыслями о нем? Я всего лишь восхитилась его чертами и силуэтом, верно? Я захотела его снять — запечатлеть на камеру, даже если не получу за это платы. В конце концов, я не собиралась с ним спать, несмотря на ту короткую фантазию и громкое заявление Глебу. За долгими размышлениями ночью, пришла к выводу, что мне явно не нужна еще одна проблема, такая как роман на стороне. Сначала необходимо развестись, а потом уже пытаться устроить личную жизнь, если на нее останется желание.

А секс на одну ночь разобьет мне сердце. Я либо окончательно стану убеждена в том, что прошлый партнер вызвал психологическую травму, либо не смогу остановиться. Почему-то глядя на Лео мне казалось, что им невозможно будет насытиться.

— Ты хотела что-то сказать?

Он еще не ушел. Обернулся, ухватившись за ручку входной двери, и внимательно смотрел на меня, застывшую посреди коридора. Я кивнула, потому что действительно хотела. Но еще не решила что.

Можно вслух восхититься его внешностью и предложить бесплатную фотосессию. Но будет ли она ему нужна? Не сделает ли он неправильные выводы обо мне? Будто я скрываю за желанием снять его на фотоаппарат совершенно другое — какие-то пошлые намерения. Притом что мне, если признаться честно, хотелось бы сделать несколько фотографий с обнаженным торсом. Как объяснить, что в этом желании таится лишь эстетическое наслаждение, свойственное фотографу. И никакого подтекста в этом нет.

— Говори, — обаятельно улыбнулся он. — Я не кусаюсь.

Мысли заметались в панике. Я не выдержала прямого взгляда, укоряя себя за растерянность, опустила глаза к часам, обнимающим крепкое запястье. Я должна — просто обязана, ибо себе не прощу! — сделать что-то, чтобы мы встретились вновь.

Утопая в отчаяньи, ухватилась за первую всплывшую на поверхность мысль и,недолго думая, озвучила ее:

— Эта модель джинсов вышла из моды еще в прошлом сезоне, — указала кивком головы на светло-синие джинсы, потертые в нескольких местах. Конечно, я была слишком категоричной, да и многим мужчинам наплевать на моду. К тому же они хорошо смотрелись на Лео. Но профессиональное чутье подсказывало, что я могу одеть его намного лучше — так, что сама захлебнусь слюнями, глядя на него. У него потрясающее тело, и его так и хотелось подчеркнуть. — Тебе подойдет более темный цвет и другой фасон. Более обтягивающий. Недавно я видела отличные слаксы в Zara, и, думаю, они просто изумительно будут смотреться на тебе. Также к ним будет замечательно подобрать лонгслив или легкий джемпер.

Видимо, мое предложение стало забавлять Лео. Он даже отпустил ручку входной двери и повернулся ко мне всем корпусом, выражая крайнюю заинтересованность и едва сдерживаемое веселье — в глазах заиграли бесенята, а губы норовила растянуть улыбка. Пусть я ожидала более серьезного отношения к своим словам, но, главное, он хотя бы от них не отмахнулся.

— Сейчас я не вижу ремень, но его тоже можно будет подобрать под образ. Так же и с обувью. Погоди секундочку. — Я стрелой метнулась к сумке, которую оставила вчера на столике у входной двери и быстро отыскала визитку. Протянула ее Лео со словами: — Кроме фотографий, я занимаюсь консультациями по шоппингу. Это почти как личный стилист. Я могу подобрать базовый гардероб, создать образы на все случаи жизни исходя из модных тенденций, настроения клиента и его цветотипа, а также — главное — присутствую при выборе одежды. Знаю, где находятся магазины известных брендов, в курсе всех распродаж и цен. Поэтому моя фишка не только в том, что я создаю образы, я еще и помогаю сберечь время и минимизировать траты.

Некоторое время Лео не отрывался от визитки, крепко зажав ее между пальцами. Прокручивая в голове сказанные ему слова, я чувствовала себя все более неловко — так еще никогда не нападала на человека. Сейчас, чего доброго, рассмеется и посоветует, чтобы я тыкала свои визитки кому-то другому. Это в лучшем случае.

— Минимизировать траты? — спросил Лео, поднимая на меня глаза. Я же в этот момент опустила взгляд, кивая. И только сейчас увидела торчащий из кармана джинсов Iphone X. Кажется, я просчиталась с потребностями клиента. И с магазином Zara. На самом деле оказалось сложно определить, сколько зарабатывает Лео, ибо одежда его выглядела просто. Чего не скажешь про часы и про, теперь замеченный, айфон.

Чтобы окончательно не попасть впросак, надо было выкручиваться.

— Да, помогаю минимизировать траты, если этого хочет клиент. Если же клиент не смотрит на ценники — то и я не буду отталкиваться от цены.

— Знаешь, как часто я смотрю на ценники? — спросил с загадочной улыбкой Лео, оперевшись о столик. — Раз в месяц. Когда покупаю себе новую машину.

— Шутишь? — хмыкнула я.

— В каждой шутке есть доля шутки, а остальное… — недоговорил он, вновь обратив внимание на мою визитку. — Я подумаю об этом.

Сунув ее в карман к айфону, Лео открыл дверь и, бросив на прощанье многозначительный взгляд, захлопнул ее за собой.

Раз в месяц. Новую машину. Да он пошутил! А если нет? Не может ли он пропустить один месяцок и одолжить мне миллиончик?

Очень смешно. А потом он предложит расплачиваться за него натурой, ибо я три года отдавать его буду.

В любом случае у меня был шанс облажаться — и я им успешно воспользовалась. Интересно, когда выбросит визитку в урну Лео: сразу, как выйдет на улицу, или дома, когда она случайно выскользнет из кармана джинсов?

И какого черта я ему предложила услуги консультанта по шоппингу, когда собиралась его снять. Совершенно себя не понимаю.

Возможно, все дело в том, что я просто хочу его вновь увидеть. И не особо важно, будет между нами объектив фотоаппарата или нет.

«Лучше, чтобы между нами вообще ничего не было», — всплыла неожиданная мысль, заставив меня вспыхнуть от желания, скованного смущением. Я накрыла ладонью то место на плече, где еще несколько минут назад лежала рука Лео. Мне было приятно. Тепло его руки согревало и успокаивало, а близость заряжала энергией — неукротимой, лучистой, страстной. И в нее хотелось окунуться с головой.

Глава 6. Лео

Глеба я поймал на автостоянке недалеко от дома. Только он заглушил мотор, я подошел к его «Тойоте» и постучал пальцем в боковое стекло. «Радость» от встречи была непередаваемой — бедняга подпрыгнул в кресле, точно призрака увидел. Но быстро опомнился и опустил стекло.

— Поговорить надо.

Наверняка подумал: «Какого хрена?», зато ответил вполне прилично.

— Только быстро. Я домой к жене спешу.

Ну конечно же. Майю я выпустил утром, а сейчас уже перевалило за полдень. Спешит так, что колеса визжат. Еще и когда я устроился на соседнем сидении, держа в руке наготове еле заметный шприц, неожиданно засыпал вопросами. И кто тут боится потерять драгоценное время?

— Как ты узнал, где я живу? Кто тебе сказал?

Говорить с ним я собирался позже. Для начала так быстро вогнал шприц в бедро Глеба, что тот даже не успел отбросить мою руку и спросить: «Че за фигня?», — потому что вырубился сразу.

На стоянку в обеденное время редко заезжали машины. Лишь одна проехала мимо, пока я оглядывался по сторонам, оценивая ситуацию, и то ее водитель даже не посмотрел в нашу сторону. Никому не будет никакого дела до двух парней, уснувших на передних сидениях «Тойоты».

Я прикрыл глаза, заставляя свое тело расслабиться. Перед внутренним взором показались очертания стоянки и расходящиеся от меня, словно спицы колеса, десятки красных лент. Я мысленно ухватился за ту, что вела к Глебу, и в тот же миг оказался в тягучем тумане его спящего сознания.

Теперь дело осталось за малым — надиктовать новые воспоминания.

«Где-то среди ночи меня стала грызть совесть. Я не мог вернуться домой и освободить Майю, поэтому решил попросить об этом единственного человека, который в курсе наших разваливающихся отношений. Дозвониться к Лео смог только утром, тогда же и встретился с ним для того, чтобы передать ключи. Сам домой пока что возвращаться не собирался — у меня были дела. Днем вновь созвонился с другом и встретился с ним на стоянке, чтобы забрать ключи. Лео отдал мне ключи…»

Достаточно. Еще желательно бы проверить, если ли мой номер телефона у него в мобильнике, но, я уверен, он запаролен. А даже если номера нет, то Глеб никак не сможет поддать сомнению свои воспоминания. Человеческий мозг устроен так, что сам найдет рациональное объяснение любому недоразумению, лишь бы все понимать и держать под контролем. Например, спишет все на сбой системы телефона.

Глеб очнулся через несколько минут. Он не будет помнить, что спал, будет думать, что прикрыл глаза на чуть-чуть.

— Что, девка у тебя ненасытная? — спросил я, когда друг зевнул, распахнув глаза. — Всю ночь спать не давала?

Он метнул в меня косой взгляд, будто сомневался, делиться со мной своими ночными похождениями или нет.

— Ха… Помню, я когда-то познакомился с одной блондинкой. С виду — вроде обычная, ничего выдающегося. А как дошло до койки, так она мне до утра спать не давала. Я тогда еще после гонки был на адреналине — не особо то и хотел. Утром я немного вздремнул, почувствовал прилив сил и потом уже ей не давал спать до вечера.

— Я не трахался, я бухал, — огрызнулся Глеб. — Так нажрался ночью в клубе, что утром нихера не протрезвел. Домой ехать не хотел, хорошо хоть ты выручил. Потом с какой-то бабой номер в гостинице снял. Кровать увидел и сразу вырубился. Полчаса назад проснулся — кошелек пуст. И главное, не помню, то ли сам все потратил, то ли эта баба стырила.

— Для Майи эту сказочку прибереги. Только не забудь сменить бабу на друга. Скажи ей, что встретил в клубе приятеля, и он оттащил тебя пьяного к себе. Домой не вернулся потому, что не хотел перед ней предстать в отвратительном виде. А вот мне мог бы и правду сказать. Делать мне нечего, передавать потом все твоей супруге…

— Да она вчера такое сказала, что я… — он со злости ударил кулаком по рулю. — Короче. Не до баб мне было, ясно?

Вот это да. Аж интерес взыграл, что такого могла сказать Глебу Майя, тем самым отбив охоту цеплять девчонок.

— Чувак, я, конечно, все понимаю. Скоро развод. Но будь человеком, а? Майя и так наверняка натерпелась от тебя.

— На самом деле мы не собираемся разводиться, — сказал Глеб, чем подтвердил услышанный мною разговор Майи и ее матери. — Мы договорились, что каждый завяжет себе роман на стороне, и будем жить дальше.

— Это, по-твоему, нормально? — спросил я, а сам задумался: зачем ему такой брак? Для вида? Почему не развестись, если нет желания быть вместе?

— Меня все устраивает. На свадьбу мои родители и ее мать скинулись нам на трешку в хорошем районе. Да пока я не женился, мне батя не хотел места в компании давать. Заморочки у них с матушкой. Уже задолбали со своими требованиями, чтобы мы с Майкой скорее спиногрызов делали. Но, короче, ты же понимаешь, это был брак по расчету. Майка красавица, добрая, умница, хорошо готовит, держит квартиру в порядке. Сама мне плакалась, когда мы только познакомились, что хотела поскорее от маменьки съехать. А я знал, что мои родители планируют мне хату подарить, как только женюсь. Чего б не выручить друг друга? Мои родители хотели дарить двушку, но мама Майи еще денег докинула — и вышла трешка. Теперь у каждого своя комната, и еще и фотостудию отгрохали.

Глеб равнодушно развел руками, будто ни капли не понимал, в чем проблема. Наверняка Майя и понятия не имела, что выходит замуж по расчету, а не по любви.

— Она прекрасно знала, что я непостоянный. Да и в «этом» плане мы не слишком подходили друг другу. Я ушел на сторону, предложил ей сделать то же самое.

— Непохоже, чтобы она была в восторге от такого предложения, разве нет?

— Да все будет нормально! Не лезь со своими нравоучениями. Вчерашняя ссора тебя тоже не касается. Это мое дело, как ее воспитывать. Ты сам должен понимать, что нельзя позволять бабе себя попускать.

— Ты сам втянул меня в это. Уж прости, не могу смолчать. Мой тебе совет: не мучь девчонку, разведись с ней и найди другую, которую будет устраивать брак по расчету и романы на стороне.

— Такую, как Майя я не найду. Она будет идеальной матерью для наших отпрысков. Ты понимаешь, мой идеал девушки не вяжется с той, кто будет рожать мне детей. Это два разных человека.

Я стиснул зубы от злости. Кулаки чесались от желания расквасить морду Глебу. Раньше мы дрались не раз, я всегда выходил победителем. И сейчас не сомневался в том, что смогу уложить Глеба мордой в асфальт. Но теперь я не тот, что был раньше. Больше не обычный человек. Мне нельзя злиться. Ибо моя сила может убить.

— Забудь о том, что видел. Мы сами разберемся. И не вздумай к ней приближаться. Мы оба знаем, что ты еще хуже, чем я. — Глеб метнул в меня озлобленный взгляд, будто у меня на лбу было написано: «Хочу трахнуть твою жену».

Я хочу спасти ее от тебя, придурок. Все остальное — лишь приятные бонусы.

— Да не вопрос, — поднял я руки в примирительном жесте. — Что, в городе девок мало?..

— Вот только не надо делать вид, что ты сразу меня послушался, — скривился он. — Насколько же я был пьян, что тебе позвонил… Ты еще не успел залезть к ней в трусы?

— Сбавь обороты, чувак. Я всего лишь выпустил ее и ушел.

— Ну конечно. Чеши дальше. К тебе же бабы, как пиявки липнут. И эта сучка сразу такая тогда в пабе «бывшая», — передразнил он последнее слово писклявым голосом.

У Глеба была удивительная врожденная способность: выводить людей из себя. Я не хотел ему угрожать, честно слово. Не хотел рассказывать ему то, что знаю. Но мне слишком сильно захотелось сделать так, чтобы он заткнулся и его идеальные планы на безоблачное будущее разбились вдребезги.

Одним резким движением притянул его за шиворот к себе и процедил в ошалевшее лицо:

— Долго будешь Майю водить за нос недействительным брачным договором?

Его лицо покраснело, глаза чуть не вылезли из орбит от шока.

— Да договор заверен был у нотариуса! Какого хрена…

Для пущей убедительности я встряхнул его и сильнее сдавил ворот джинсовой куртки.

— Любой суд признает его недействительным без особых усилий. По закону в брачный договор можно вносить только пункты о разделе имущества. Ни о каких штрафах не может быть и речи, ведь фактически штраф ограничивает правоспособность и дееспособность супруга. Прекращай делать вид, будто слышишь об этом впервые. У тебя есть время исправиться, прежде чем Майя услышит это от меня.

Я откинул его обратно в кресло, отчего тот закашлялся и принялся тереть горло. Пока в мою сторону не открылся поток матерных слов, добавил:

— Купи веник и извинись перед ней, если не будешь больше изменять. А если нет — подавай на развод. Будешь снова себя по-скотски вести — достану себе ксиву адвоката и лично размажу тебя в суде. Потеряешь все: и квартиру, и деньги, и место в компании отца.

— Какого хера ты в ее защитники заделался? Стал западать на беззащитных маленьких клуш?

О, дар речи вернулся. Но это все, что он мог сказать, грязно выругавшись себе под нос. Потому что знал: против меня он бессилен.

— Трепайся дальше. Я предупредил.

В общем, все прошло хорошо. Задерживаться больше не имело смысла, я вышел из машины и направился к своей красотке.

Уверен, Глеб еще с полчаса-час будет сидеть в машине, обдумывая мои слова и, хорошо зная меня, придет к выводу — надо подавать на развод. Да гнев его родителей ничто по сравнению с теми проблемами, которыми могу его обсыпать я. Потом он договорится с Майей разойтись по обоюдному согласию и она даже не узнает о том, что договор был неправильно составлен. Дальше появлюсь я и заставлю ее за несколько дней забыть два года, проведенных с Глебом.

После меня она расцветет, поверит в себя — и встретит свою половинку. А я пойду спасать мир дальше…

Ее визитку я долго вертел в руках, думая, когда позвонить. К сожалению, у меня не было много времени, чтобы, как обычно, выжидать несколько дней. Уже на следующих выходных нужно будет вернуться в родной Лагерь. Поэтому придется звонить завтра, чего бы мне очень не хотелось — я в принципе не хотел ждать завтрашнего дня. Я б с радостью позвонил ей прямо сейчас, но нет.

Давненько меня так сильно не цепляла девчонка. Думаю, от проведенных вместе дней останутся яркие воспоминания. Я уже был готов начать считать минуты до того момента, как она полностью отдастся мне.

Как бы я хотел, чтобы этот момент пришел прямо сегодняшним вечером, заменив противную слежку и встречу с отцом. Я его не видел шесть лет — и еще не видел бы столько же. Именно по его вине я в двадцать один год остался без матери, и это невозможно простить.

Стук в боковое окно вырвал из размышлений. Глеб застыл у моей машины с поникшим видом и жестами просил опустить стекло.

— Долгани денег на цветы.

Мать твою за ногу! Он решил мириться? Если так, то мой план полетит коту под хвост. Но отказать другу не мог. Возможно, он для себя создал какой-то четвертый вариант, вместо предложенных мною трех. Например, решил сделать вид, что мирится, а сам будет продолжать изменять и издеваться над Майей, как только я уеду.

Черт, что же делать? Я не смогу из другого города следить за их браком.

С этими мыслями покинул стоянку, оставив Глеба наедине с достаточной суммой для того, чтобы осыпать Майю цветами с головы до ног.

Ближайшие несколько часов следил за каратистом, который как раз проводил время со своей девушкой. Пока они сидели в кафе, я устроился через несколько столиков от них и довольно долго цедил американо, одним глазом поглядывая на парочку, а другим — изучал Майино досье, открытое на планшете. Сухие факты, типа годы обучения в школе и участие в олимпиадах, мало что давали понять о человеке. Гораздо больше я вынес для себя из разговора между ней и матерью.

Хоть это и звучало странно, но казалось, будто Глеб с ее матерью, Светланой Иннокентьевной, в сговоре. Майя наверняка и на секунду себе представить не могла, что пункт про выплату штрафа незаконный. Ведь доверяет матери безоглядно. А не стоило бы. Не специально ли она отговаривала свою дочь от того, чтобы искать хорошего адвоката?

Попросить бы Мартина нарыть информацию и на Светлану Иннокентьевну, но я оставил это на крайний случай. Не хотелось снова отвлекать своего Командира от работы. А ее навалилось на его плечи немало, если приходится вместо меня вести допросы.

После кафе парочка отправилась прогулочным шагом в кино. Какая банальщина… Смертная скукотища… Я чуть не уснул в кинозале, сидя на ряд выше от каратиста с его подругой. Было бы куда веселее, если бы он вместо того, чтобы подержать ее за ручку и покормить попкорном, попросил сделать минет. Это единственное интересное времяпрепровождение в кино.

Не скажу, что в принципе не люблю смотреть фильмы. Иногда на слежке одним глазом поглядываю в планшет, когда представляется возможность. Смотрю нашумевшие ленты, чтобы не отставать от жизни. Бывает, везет, когда кто-то советует годный фильм — и он действительно оказывается таким. Но обычно я умираю от скуки.

Потому что жизнь во сто крат может быть интереснее тех голливудских сценариев. Особенно когда под кожей дрожит могущественная сила дара.

После кинотеатра я успел купить на углу закрытый стакан кофе, чтобы хоть немного проснуться, пока каратист со своей девушкой сначала мило о чем-то болтал на скамейке в небольшом сквере, а потом еще и минут десять целовал ее.

Ничего не предвещало беды. Я надеялся, что парень таки уломает ее и скорее повезет к себе домой, а у меня даже останется время забежать в какой-нибудь более-менее нормальный магазин и купить костюм к ужину с отцом, но не тут то было.

Рядом со скамейкой нарисовался то ли бывший, то ли теперешний парень девчонки и явно был недоволен тем, что она проводит время не с ним, а с каким-то каратистом. Свое недовольство он принялся выражать настолько громко и оживленно подчеркивая каждое слово размашистыми жестами, что мне пришлось покинуть свой наблюдательный пункт за толстым стволом старого клена и, быстро допивая кофе на ходу, направиться к скамейке.

Пахло дракой.

Причем со стороны не было ясно, кто выйдет победителем. Каратист, который, впрочем, еще не носил черный пояс, или тот, кому наставили рога. Рогатый, между прочим, смотрел на каратиста свысока и был его шире раза в два. Похож на боксера. Не будь я сейчас на работе, устроился бы на ближайшей скамейке с ведром попкорна и с интересом наблюдал за действием, держа палец на кнопке вызова полиции.

А пришлось скорее выбрасывать недопитый кофе и как можно быстрее искать в смартфоне номер местной группы оперативного реагирования — рогатый уже успел за грудки поднять каратиста со скамейки, кожа которого краснела от злости.

До того как энергия дара рванет по венам пацана, оставалось меньше минуты. Если его сейчас не успокоить, придется менять воспоминания целому парку людей. Среди бела дня это почти невыполнимая задача.

Никогда не стоит вклиниваться с разговором между двумя разъяренными быками — все знают. Но другого выбора не было. Именно где-то в середине реплики рогатого: «Ты, падла, сейчас ответишь за свои слова…», — я и вклинился. Кожа каратиста пошла неестественно бордовыми пятнами, что значило: времени у меня очень мало.

После консьержки, Глеба, в моем многоразовом шприце со снотворным, в котором надо было только иглы менять и раз в день заправлять, вещества осталось от силы несколько капель. Должно хватить, чтобы вырубить каратиста, но надолго ли?

Придется узнавать опытным путем. Я вогнал в бедро пацану иглу, говоря в это время:

— Ребята, отойдите друг от друга. И решите проблему диалогом. Вы ведь в общественном месте.

Рогатый взглянул на меня так, будто я сморозил несусветную чушь. Оно в принципе так и было. Неважно, что я сказал бы — парня, готового драться, не остановят любые слова незнакомца.

— Отвали, пока зубы целы! — громыхнул рогатый, а каратист в это время, закатив глаза, сполз в его руках, точно тряпочка. Вырубился! Отлично! Теперь надо либо рогатого отправить восвояси, либо каратиста унести. Потому что как проснется, история повторится, а снотворного у меня с собой больше нет. Надеяться на быстрое прибытие группы реагирования я не собирался.

Рогатый опешил, заметив, что его противник внезапно отключился, и чуть было не уронил спящего на асфальт — я вовремя поймал каратиста и дотащил до скамейки. Девчонка сразу бросилась к нему, закатила истерику, прицепилась ко мне, будто я мог ему чем-то помочь.

Я был занят сложным мыслительным процессом. Искал ответ на вопрос: как выпроводить из сквера рогатого, который явно не даст унести из-под носа каратиста. Только сейчас меня осенило, что, возможно, усыплять надо было не того.

— Че это с ним? — послышалось из-за спины. Пока рогатый не вышел из шока, нужно было действовать.

— Человек потерял сознание. Надо вызвать скорую. И полицию.

Надеялся, что он испугается и даст ноги, но вместо этого резко оттолкнул меня, протягивая ручищи к девушке:

— Пошли разберемся!

Что бы ни произошло между ними, не стоило грубо хватать девчонку за руку и, несмотря на крики, тащить ее за собой. И тем более не стоило меня отталкивать в сторону.

В несколько шагов я догнал рогатого, перехватил за руку, которой он держал девчонку, наклонил его на себя, ухватившись за его плечо, и зарядил коленом в живот. Она шустро отскочила в сторону, пока я готовился к следующему удару — коронному в голову. Вырубает лучше снотворного.

— Зайчик, что с тобой? Очнись, пожалуйста! — послышалось из-за спины.

— Не надо его будить! — не сдержался я, гаркнув через плечо. Этой моей заминки хватило рогатому, чтобы успеть разогнуться и запустить мне в челюсть кулак.

Больно. Адски больно, твою мать. Искры из глаз посыпались, и мир потух на несколько секунд. А когда вновь взыграл красками, я обнаружил себя лежащим на асфальте. Где-то рыдала девушка, пытаясь добудиться до каратиста. Я хотел ей сказать, чтобы она не мешала человеку спать! Сам со всем разберусь. Но внезапно закрывшая солнечный свет тень рогатого отвлекла.

Я машинально его ударил ногой по тормозам, прежде чем он успел бы склониться надо мной и начал или душить, или молотить по лицу. У меня довольно быстрая регенерация, до ужина с отцом не осталось бы и шрама. Но, черт побери, получать по лицу совсем не приятно.

Рогатый оступился после моего точного удара под коленку и, потеряв равновесие, громыхнулся рядом со мной — я успел в последний момент откатиться в сторону.

Когда я поднимался, зараза поймал мою лодыжку, и в следующий момент острая боль пронзила голень — когда, твою мать, он успел достать нож?! Не прошло и секунды, как штанина пропиталась кровью. Рана скоро затянется, вот только у меня совершенно нет времени валяться на асфальте и ждать, пока это произойдет.

Вдобавок ко всему очнулся каратист. Завертел головой по сторонам, смачно зевая и оценивая ситуацию, пока я пытался подняться. Рогатый уже возвышался надо мной, довольно скалясь. Хотел бы я увидеть, как он будет скалиться, когда я выпущу на свободу силу своего дара и без особых усилий смогу замотать этого рогатого в железную скамейку, как в конвертик.

Но нельзя, черт подери, нельзя! Меня свои же смешают с асфальтом за демонстрацию дара на людях. А их, вы только поглядите, сколько вокруг собралось! Сейчас достанут свои смартфоны и потом зальют ютуб потрясными видео, вмиг прославив на весь мир парня, который чувака, раза в два шире себя, закрутил в скамейку голыми руками.

Ради сохранности тайны мы иногда даже жертвуем своей жизнью. Как и сейчас я, вместо того чтобы продолжать драться, делал вид, что не могу подняться. Сцепил зубы, хотя боль давно прошла и кровь больше не текла. Рогатый, оставшись доволен тем, что я теперь не помешаю ему увести девушку и где-то разобраться с ней, повернулся к скамейке — и напоролся на проснувшегося каратиста.

Несколько точных быстрых ударов, которые я едва смог отследить, и рогатый отправился в полет на траву. Каратист оставался вполне спокойным, справился и без дара, о котором еще вряд ли подозревал. Снотворное отлично усыпляло, и к тому же гасило вспышку дара. Я мог расслабиться, встать со страдальческим лицом и поковылять прочь, пока не приехала полиция или ребята из местного Лагеря.

Но они приехали прежде, чем и я, и рогатый успели слинять из сквера. И каратисту с девушкой не удалось далеко уйти.

Ближайший час пришлось провести в монотонных объяснениях, что на ноге всего лишь царапина, несмотря на окровавленную штанину, и что я чертовски спешу. Заодно в подробностях поведать о случившемся.

Мои, так сказать, коллеги быстро разделались с полицией, предъявили нужные удостоверения и пояснения. И бо́льшую часть времени я провел сидя на заднем сидении вместе с местным Командиром — временный начальник не преминул раскритиковать мои действия.

— То, что ты вколол снотворное парню, — это сделал правильно. Но почему так мало? Когда оно успело у тебя закончиться? — он вцепился в меня задумчивым, суровым взглядом, явно рассчитывая, что я под ним стушуюсь. Ясное дело, помимо работы использовать снотворное и тем более дар было категорически запрещено. Разрешалось только в крайних случаях. Благо, он даже не подозревал, что в моей машине лежит припрятанный кейс с зарядкой для шприца, просто совершенно не было времени его перезарядить. Если б кто этот кейс увидел, начались бы лишние вопросы, будто я храню не зарядку, а ящик гранат.

В итоге я ничего не ответил, молча надеясь, что меня скорее отпустят. После длительной паузы Командир добавил:

— И тем двоим, парню и девушке, надо было дать уйти. Зачем ты затеял драку? Будь ты членом моего Лагеря, я бы отстранил тебя за это от работы.

Через затемненное окно джипа я видел, как девушка сидела на скамейке рядом с моим коллегой и, похоже, сотый раз пересказывала происходящее. На ее лице застыло недовольство, но было бы гораздо хуже, если бы она осталась в лапах рогатого. Кстати, его сдали полиции — зря они, что ли, приезжали?

Несмотря на возмущения Командира, я считал, что сделал правильно все, а не только укол снотворного. Но у меня совершенно не было времени на споры с ним.

— А что вам мешает отстранить меня? Вперед! Отстраняйте до самого конца недели.

Ответили мне что-то или нет, я не слышал. Потому что, выйдя из джипа, буквально побежал через сквер, а потом еще через два квартала к месту, где припарковал свою красавицу. У меня не осталось времени не только на покупку костюма, но даже было некогда стоять на светофорах. Почти все я успешно пролетел на красный и прибыл к ресторану с небольшим опозданием.

Отец всегда был сверхпунктуальным и, конечно, уже сидел за столиком в углу зала. На входе меня, правда, не сразу пропустили, окинув презрительным взглядом. Даже не купились на несколько обаятельных улыбок. Зато, когда узнали, кто меня ждет, вмиг стушевались. Хотя я был бы не против, если бы меня все-таки прогнали.

Стараясь сохранять полную невозмутимость, я опустился на стул за столик к отцу и подозвал официантку.

— Девушка, будьте добры: имбирный чай и небольшой кусочек пирога с творогом. — Этим я сразу дал понять отцу, что не задержусь надолго. И не буду тратить время на изучение бумаг, которые уже лежали в папке на столе.

— Мне еще одну чашку кофе.

Сиплый голос отца, в котором всегда рокотали грозные нотки, несмотря на тему разговора, вмиг напомнил мне, как когда-то я пугался до потери пульса от одного сурового: «Леонид, подойди сейчас же». Но это осталось в прошлом. Из отца за последние годы будто вытекла вся сила, исчез запал в карих глазах. Казалось, они даже поблекли до бледно-коричневого. А в волосах добавилось седины. Остальное оставалось прежним: идеально сидящий костюм, гладковыбритый подбородок и плотно сжатые губы.

— Тебе пошел двадцать девятый год, а ты до сих пор позволяешь себе выглядеть шалопаем среди приличных людей.

Ну да, я был в курсе, что на меня пялится весь ресторан, а девушки чуть не теряют сознание, заметив мою штанину, почти до колена пропитанную кровью. Отец, ясное дело, не знал о том, что кроме бизнеса у меня есть вторая работа — опасная и секретная. Я решил не пускаться в длинные лживые объяснения, перейдя сразу к делу.

— Еще по телефону я повторил трижды, что меня не интересует владение твоей компанией. Не думаю, что для тебя это стало новостью. Я с детства не интересовался телефонными коммуникациями и сейчас не горю желанием поднимать с колен твоего загнувшегося мобильного оператора. Будет всем лучше, если ты поручишь это неблагодарное дело профессионалу. Но если же ты принципиально хотел оставить свою компанию наследнику, надо было заводить больше отпрысков.

На стол между нами опустился фарфоровый чайничек с имбирным чаем и аккуратный треугольный кусочек пирога. Официантка, выглядевшая так безупречно, что невозможно найти ни одного изъяна, аристократичным движением налила чай в маленькую чашку и тихо удалилась. Не прошло и минуты, проведенной в молчании, как перед отцом поставили его кофе.

Сделав глоток, он наконец-то ответил:

— Даю тебе последний шанс согласиться и подписать бумаги. Я всю жизнь трудился над этой компанией, чтобы в итоге оставить ее тебе.

— Всю жизнь трудился, но вдруг что-то пошло не так… Быть может, ты просто вытянул из компании несколько миллиардов, чтобы обеспечить себе безбедную старость, а все остальное решил скинуть мне?

— СМИ раздувают скандал из ничего. У нас в стране много конкурентов, которые не жалеют денег на ликвидацию противников, даже таким грязным путем, как подкуп СМИ и фальсификация доказательств.

— В любом случае мне не нужна твоя компания. — Собираясь скорее уйти, я принялся за пирог.

— Ты никогда не заработаешь столько на своем бизнесе.

Прожевав кусок и запив чаем, ответил:

— Ты не знаешь, сколько я зарабатываю.

После тяжелого вздоха отца снова повисла тишина, во время которой я успел доесть пирог и выпить чай, поглядывая на время. Еще успею перед сном немного погонять за городом.

— У тебя есть брат и сестра.

Хорошо, что я в этот момент уже все проглотил. Потому что точно подавился бы.

— Откуда они взялись? — глупый вопрос, но я от шока не мог толком соображать. Брат и сестра, о которых отец никогда ничего не говорил?

— Я изменял твоей матери. — Голос отца даже не дрогнул, а вот мой кулак — да. Кто бы сомневался. Я догадывался, но лучше бы мои догадки остались без подтверждения. Мне стоило немалых усилий не придушить отца в этот же момент. И даже появилось дурное желание забрать его компанию — и разрушить ее к чертям собачьим.

— И что теперь? — спросил я, держа тон голоса на одной ноте. — Будешь шантажировать меня тем, что отдашь компанию кому-то из этих двоих? Да пожалуйста. Я буду только рад.

— Брат, в отличие от сестры, не знаком с ведением бизнеса. Поэтому, если ты отказываешься, компанию я, скорее всего, отдам ей.

— Вот и чудно. Я со всем согласен. Обрадуй мою сестренку. — Я выдавил из себя улыбку, прекрасно понимая, какие проблемы лягут на хрупкие женские плечи вместе с потрясающим подарком — считай чумной кот в золотом мешке.

Отец накрыл ладонью одну папку — черную и тонкую — и пододвинул ее ко мне.

— Не хочешь на нее взглянуть? Вы очень похожи.

Я резко подорвался из-за стола, всполошив громким стуком людей за ближайшими столиками. Переговоры, тихий женский смех и звон посуды стихли.

У меня было целых две семьи. Сто человек в своей компании, и еще целых триста человек — все мои соседи по Лагерю. Никто из них не приходился мне родственником. Но тем не менее все они были мне близки — ближе родного отца. Который однажды гульнул с какой-то бабой, оставив мою мать дома в слезах, и теперь предлагает познакомиться с результатом одного из своих предательств?

— Дамы и господа, прошу, не отвлекайтесь от трапезы, — произнес я с улыбкой, обводя взглядом заполненный ресторан. А позже, когда большинство посетителей опустили взоры в свои тарелки, уже без улыбки сказал отцу: — Я ушел из дому семь лет назад. На прощание ты мне крикнул, что я тебе больше не сын. Так вот. Ты мне уже давно не отец. Значит, эта девчонка не имеет ко мне никакого отношения. У меня нет причин на нее смотреть. — Я вышел из-за стола, достал несколько купюр из кошелька и придавил их блюдцем. — Надеюсь, она обрадуется твоему подарку.

Не задерживаясь взглядом на посетителях, которые явно рассматривали меня, пока петлял между их столиками к выходу, я надеялся на то, что этот разговор с отцом был последним. Но чуйка вторила: размечтался.

Глава 7. Майя

Пусть я перенесла все сегодняшние встречи на другие дни, но так и не легла спать. Приготовила поесть, сделала себе крепкий-крепкий кофе и устроилась работать за ноутбуком в гостиной, которая являлась моей комнатой. Последние полгода я спала на раскладном диване, одежду хранила в шкафу в прихожей или в фотостудии. В нашу бывшую комнату — теперь спальню Глеба — заходила только в случае крайней необходимости, пусть он больше и не додумывался приводить кого-то домой.

За сегодняшний вечер мне предстояло как можно скорее обработать два десятка фотографий из недавней фотосессии. Кожа у модели была почти безупречной, нуждалась лишь в легкой ретуши, но все равно у каждого снимка требовалось провести цветокоррекцию, исправить некоторые мелочи, а на троих, по заказу клиентки, сменить фон.

В конце концов я с трудом заставила себя перестать поглядывать на экран смартфона и с головой погрузилась в «Фотошоп». Хотя время от времени мой взгляд вновь ускользал к молчаливому мобильнику, когда компьютер подтормаживал на сложных фильтрах. И долго я буду ждать его звонка? К чему надеяться, если моя визитка, скорее всего, давно валяется на дне какой-то урны, присыпанная мусором.

Хлопнула входная дверь. Тело вмиг напряглось, а внутри выпустила коготки ярая ненависть. Я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и молясь, лишь бы Глеб, как многие вечера прежде, просто разулся, переоделся, подогрел себе на кухне ужин и отправился в спальню сражаться с виртуальными монстрами за компом.

Странный шелест полиэтилена удивил. Обычно я сама покупала продукты, просто прося определенную сумму на траты. Неужели Глеб зашел в магазин? Скорее всего, он затарился чипсами и всякой прочей гадостью и теперь проигнорирует кухню вовсе. Ну и хорошо.

Вот только звук был действительно странным. Не очень похожим на шелест пакетов. Я перевела взгляд от монитора к проему приоткрытой двери. Прошло несколько мгновений, которые отмерял громкий стук моего сердца, и Глеб потянул на себя дверь. Предстал на пороге с огромным букетом нежно-алых роз.

Даже когда мне изменил, принес букет поменьше.

Тогда у меня был дурацкий день с самого начала. Я переборщила с заказами, слишком много на себя взяла, ночью уснула на диване с ноутбуком на коленях, а утром обнаружила, что опаздываю, да еще и мобильник разряжался. Зато перед выходом успела поругаться с Глебом на кухне из-за того, что он наверняка вечером заметил, что я уснула на диване, и не разбудил (в крайнем случае не укрыл одеялом и не отнес в постель). Он возмущался, что я слишком много работаю, и объяснял, будто таким образом преподал мне урок. Ибо слова до меня не доходили. Я вспомнила ему о том, что мы давно не проводим вместе время, и поэтому имею полное право распоряжаться своим свободным временем, как хочу. Хоть пашу двадцать четыре часа в сутки, хоть валяюсь в кровати.

Слово за слово, завертелось, и я вышла из дому в ужасном настроении. Бывают такие дни, когда все валится из рук, а в тот день ко всему прочему снимки получались не такими, как я того хотела, хоть и держала фотоаппарат крепко. Мысли постоянно убегали к утренней ссоре, в голове заново проигрывались диалоги, всплывали новые доводы и аргументы. Первый сильный снег тогда окутал город пушистым покрывалом, снимки должны были выйти отличными, несмотря на то что модель дрожала в тоненькой распахнутой шубке до покрасневшего носа и посиневших губ. «Фотошоп» со всем справился бы.

Но она не вытерпела. За каких-то десять минут окончательно замерзла и прервала фотосессию, пообещав заплатить за уже сделанные снимки. До следующей клиентки, которой надо было подобрать восемь образов, оставалось еще полтора часа. Я могла бы зайти отогреться в каком-то кафе, но решила заскочить на полчасика домой. Чувствовала себя виноватой, ведь поняла, что сама стала причиной ссоры. Надо было просто с Глебом спокойно поговорить о том, что мы мало вместе проводим время и давно уже никуда не выбираемся, а не тупо обижаться и закапываться в работу.

Как оказалось, каждый из нас воспринял ссору по-своему. Я испытала желание стать ближе, а он — наоборот, отдалиться. Это сейчас я могла обличить тот день в философские слова, но тогда в голове не рождалось ничего. Между нами будто в один миг кто-то рубанул огромной секирой, разорвав те тонкие нити, которые еще иногда тянули нас друг другу. Я уже не любила Глеба, как раньше. Измена не убила наши отношения, лишь добила, стала последней каплей. Все, что я почувствовала, когда увидела за порогом чужую обувь, а на вешалке чужое пальто, — была горечь. Я поняла: это конец. Все мои мысли наладить отношения рассыпались на осколки.

Как в трансе я прошла мимо нашей комнаты, откуда доносились женские стоны и хлесткие шлепки. Поставила телефон на зарядку на кухне, совершенно не зная, что делать. Войти и закатить истерику? Войти и щелкнуть их на фотоаппарат? Шантажировать потом снимками перед родителями? Но я не хотела видеть ее — ту, кто получает кайф от того секса, который раздражал меня. Я хотела выйти из этой квартиры, пройти пешком так много километров, как смогу, и больше не возвращаться. Отрезать от себя всю жизнь, связанную с Глебом.

Я на автомате заварила себе растворимый кофе, бахнув в чашку четыре ложки черного порошка. Подкатывала тошнота, к набирающим громкость стонам добавились грязные маты.

Чашка кофе осталась на столе — ее я оставила, как немого свидетеля. Оделась и ушла. Меня ждала клиентка.

Если бы не работа, я бы погибла в тот день. Натянутая улыбка и искусственно приподнятое настроение не лечили сердце, грубо расквашенное острой подошвой ботинка, но давали понять, что жизнь не остановилась, она продолжается. Мне есть для чего жить — для того, чтобы делать жизнь других легче и радостнее, для своих клиентов, моделей, заказчиков. Подступающие к глазам слезы я прятала за такой широкой улыбкой, и глаза превращались в маленькие щелочки. Слезы собирались в уголках глаз, и я их незаметно вытирала кончиком пальца, испытывая облегчение от того, что в утренней спешке мне не хватило времени на макияж.

Мобильник во второй половине дня окончательно разрядился, и я не знала, звонил мне Глеб или нет. Домой вернулась далеко за полночь, но не из-за работы. Мне нужно было выплакаться и решить, как быть дальше. Я довольно долго бродила по заснеженным улицам, пока не промерзла настолько, что желание больше никогда не возвращаться в квартиру сникло под желанием забраться под горячий душ.

— Почему так поздно? — тогда встретил меня Глеб в коридоре с угрюмым видом и сложенными руками на груди. Он не заметил чашки кофе. Он вел себя так, как прежде. Сколько вечеров он встречал меня именно так — не счесть. Так сколько раз он приводил в нашу постель девушек, а вечером появлялся передо мной и еще и налетал на меня с упреками?

И тогда меня прорвало. Не раздеваясь, я набросилась на него со слезами, с кулаками, с громкими криками — он отшатнулся, поймав меня за запястья. Скрутил, раздел, дождался, пока закончится истерика, и принялся говорить слова, каждое из которых все больнее обрушивалось на израненное сердце.

— Ты же знала, что я непостоянный. Уж прости, но тебя одной мне не хватает. Ты слишком редко в последнее время соглашаешься на секс — сама виновата. Но все равно нехорошо сегодня вышло — я лохонулся, больше не буду никого приводить домой. Чтоб тебе не было так обидно, можешь тоже завести себе любовника. Только будь осторожна. Будет плохо, если о наших связях на стороне узнают или твоя мать, или мои родители.

Мне надо бы прямо на следующее утро, в понедельник, бежать и подавать на развод. Но я угодила в собственную ловушку. В брачном договоре не было ни слова про измену. Если бы я первая пошла разводиться, то должна была бы отдать миллион. В безвыходном положении я не придумала ничего лучше, как просто отплатить Глебу той же монетой.

Но прежде чем мне это удалось, Глеб вечером в понедельник притащил домой огромный букет роз моего любимого оттенка — нежно-алого. Просил прощения и клятвенно заверял, что больше никогда не сделает мне больно. Наверно, внутри меня все же что-то дрогнуло и вспыхнул маленький огонек надежды. Я сказала, что попробую его простить, но в нашу постель так и не вернулась. Не могла. Просила дать мне время. Мучившись от ожидания, Глеб чем дальше, тем все больше злился.

А потом однажды ночью не вернулся домой. Как назло, утром нелегкая принесла его родителей, а от Глеба пришла смс: «Прикрой меня, потом сочтемся. Если что, я в командировке».

Только родители уехали, я в тот же день (точнее вечер) изменила Глебу со своим клиентом. Лучше бы я этого не делала. Жалею до сих пор. Но прошлого не вернешь и не изменишь — оно клеймом отпечаталось на щеке. И горит стыдом до сих пор.

— Майка, слышишь, прости меня, ладно?

Я обнаружила, что уже около минуты (а, может, и дольше) просто пялюсь на нежно-алые лепестки роз. Сколько их в букете — невозможно сосчитать. Что Глеба вынудило внезапно потратить столько денег на меня?..

И чем цветы помогут мне простить Глеба, если я не хочу этого делать? Правильно, ничем. Больше не куплюсь на его извинения — одного раза достаточно, чтобы окончательно подорвать доверие.

Букет я забрала и, не говоря ни слова, прошла мимо мужа на кухню. Розы ни в чем не виноваты. Если их не возьму, он выбросит их. Например, из окна.

— Майя!

Меня быстро догнали. Звали по имени, но я не поднимала головы, занятая распаковыванием букета над столом и подрезанием слишком длинных стеблей.

— Я сегодняшней ночью не изменял тебе. Просто мне надо было выпить и обмозговать нашу ситуацию. В конце концов я пришел к выводу, что попробую измениться. Удалю контакты всех своих любовниц, порву с ними. Буду проводить больше времени с тобой. — Его рука осторожно приобняла меня за талию. Я застыла, готова опустить лезвие ножа на следующий стебель. Глеб продолжил говорить интимным шепотом недалеко от моего уха: — Попробую быть с тобой нежнее. Ты же мне ни разу не говорила, что тебе что-то не нравится. Я готов выслушать все твои желания.

— Убери руку и отойди, — прошипела я, крепче сжимая нож. — Это первое желание. Второе: подай вместе со мной на развод. Нашему браку конец, и со временем мы будем только сильнее портить жизнь друг другу.

Вместо того чтобы отойти, Глеб мягко вынул нож из моей застывшей руки, отложил его подальше в сторону и повернул меня к себе лицом.

— Цветыподождут.

Я опустила взгляд, лишь бы не видеть этого наигранного раскаянья в глазах Глеба, и принялась делить дыхание на медленные выдохи и вдохи.

— Да, я вел себя как последняя скотина. Но когда вдруг понял, что действительно могу тебя потерять, осознал, что не хочу этого. Что ты мне дороже всех.

Тело била крупная дрожь, хотя внутри я ощущала себя абсолютно спокойной. Какое счастье, что в этот раз слова Глеба не цепляют меня. Но несмотря на это хотелось, чтобы он поскорее заткнулся и оставил меня в покое.

— Надо было раньше понимать. Уже поздно. Слишком поздно. — Что-то все-таки заставило мой голос дрогнуть на последних словах. Возможно, именно это побудило Глеба внезапно сгрести мне в объятия и крепко прижать к себе. Запах когда-то любимого тела и до боли знакомые нотки одеколона нагло ворвались в легкие, стальные объятия не давали им воспротивиться. Я невольно разрыдалась, видя, как перед внутренним взором проносится вся наша совместная жизнь.

— Майя, дай мне шанс. Последний шанс. Если ты вдруг посчитаешь, что я неудачно его использовал, то скажешь мне об этом, и я, обещаю, вместе с тобой подам на развод. Но, пожалуйста, дай мне сначала шанс. Давай попробуем все наладить.

Глеб много чего говорил за последние годы. Но такого я еще не слышала. Его точно перемкнуло. Вчера ушел один человек — сегодня вернулся другой.

— Что с тобой случилось? Что такого произошло этой ночью?

— Говорю же, думал долго. Наконец понял, кто виноват в том, что мы на грани. И ты, и я. Мы оба виноваты. У нас ведь начался разлад именно на почве секса. Ты все реже мне давала, не говорила, в чем проблема. А я, вместо того чтобы разобраться, уходил на сторону искать тех, кто никогда не отказывает. Думаю, если сейчас мы с этим разберемся, поговорим честно и открыто, то сможем все наладить.

— Хватит. — Я приложила усилия, пытаясь выпутаться из объятий, но мне так и не удалось. — Я не смогу спать с тобой после всего. Уж прости.

— Расслабься и просто отключи голову. Хочешь, мы даже свет выключим. Ты меня не узнаешь, я буду очень нежным. А со временем разберемся. — Ясное дело, слова следовало подкрепить правильными движениями — например, заползти наглой ручищей мне под футболку. От его прикосновения становилось противно, гадко.

— Глеб, прекрати! — Я с силой толкнула его в грудь, что его, видимо, порядком разозлило. Он высунул руку из-под футболки, но только для того, чтобы в следующий миг обжечь ягодицы сильным шлепком. Я по привычке застыла и всхлипнула, прикусив губу.

— Если хочешь, чтобы я был нежным, не брыкайся, — прошипел на ухо. — Сама же нарываешься на грубость.

Внутри все застыло от страха. Мысли в беспорядке судорожно метались в голове, я не могла найти выход из стальных оков, не провоцируя Глеба применять силу. Он никогда не бил меня, кроме шлепков по заднице, но вполне мог изнасиловать.

Это была его любимая игра. Я должна была сопротивляться до последнего, кусаться, царапаться, бить его — но не сильно! — пока он пытался меня связать, а потом терпеть то, как он меня наказывает за неподчинение: бьет по ягодицам до жгучей боли, засовывает в рот член так глубоко, что я чуть не задыхаюсь, трахает жестко в той позе, которая удобна только ему…

Уже полгода я была свободна от всего этого. И совершенно не верила, что Глеб сможет стать нежным. Это какая-то новая уловка. Полгода назад я ему ясно дала понять, что не смогу вернуться в нашу постель, пока не прощу его. Сейчас я понимала, что не прощу его уже никогда.

Наглые руки вновь забрались под футболку. Я слышала по тяжелому прерывистому дыханию Глеба, как он возбуждается, гладя мою спину, прижимая меня крепче к себе. Чувствовала в его прикосновениях дрожь, за которой явно скрывалось желание двигаться как прежде — грубо и жестко, оставляя на коже красные отметины.

«Интересно, какой Лео? Каковы его прикосновения? Как бы хотелось, чтобы он излечил мое тело, испещренное невидимыми, но болезненными шрамами жестокости», — шальная мысль вырвала из оков страха. Мне даже показалось, что я ощутила его теплые, исцеляющие объятья, стоило их только представить.

Хочу к нему. Рядом с ним не страшно. Рядом с ним волнительно до бешено стучащего сердца, но одновременно спокойно. Я будто чувствовала, что у него в мыслях нет намерения меня обижать.

Хочу прямо сейчас. Каким-то чудным образом телепортироваться, оставить Глеба в крайнем недоумении, испарившись из его объятий, которые ранили хуже колючей проволоки. И в следующий миг оказаться рядом с Лео, неважно где он. Знаю, даже просто от его присутствия мне станет легче, проблемы покажутся призрачными миражами, которые, чтобы разогнать, достаточно махнуть рукой. А если он улыбнется и посмотрит на меня своим пленяющим взглядом, на сердце затянется еще один рубец.

— Завтра, — прошептала я. Но слишком тихо. Мой шепот утонул в шуме дыхания.

— Что? — Руки Глеба застыли перед тем, как забраться под резинку моих штанов. Я решительно сглотнула, постаралась придать своему голосу силу и уверенность.

— Давай попробуем завтра. Я очень устала, ночью плохо спала, и еще и работа осталась неоконченная. Давай я завтра вернусь днем после фотосессии, и мы… — запнулась оттого, что было противно слышать свои же слова. Еле заставила из себя выдавить продолжение: — И мы попробуем заняться этим так, как ты предложил.

Не знаю, что буду делать завтра. Но сейчас была готова сказать все что угодно, лишь бы Глеб разомкнул свои стальные объятья и дал вдохнуть. Лишь бы он убрал свои руки. Лишь бы я смогла вновь спрятаться в своем коконе, где нет места сексу.

Так я для себя решила еще после своей измены. Больше никогда, ни за какие деньги — да ни за что! — не лягу в одну постель с мужчиной, пока не буду убеждена в двух вещах: он не извращенец и он по-настоящему любит меня.

Глеб тяжело вздохнул, но, к счастью, вытащил руки из-под футболки и отступил на шаг.

— Ладно. Но не засиживайся долго. И завтра не задерживайся.

Только он скрылся за дверью ванной комнаты, я облегченно выдохнула. Вернулась к цветам, чувствуя, как напряжение постепенно покидает тело. Но нож продолжал дрожать в руке.

Что я наделала? Что делать завтра? Куда деться? Вернуться к матери я не могла. Только не в тот дом, где громыхают вечные вечеринки, где я постоянно лишняя, где я все делаю не так, где мать вновь будет ревновать своего нового ухажера ко мне. Нет, только не туда. Тогда куда? Глеб знает адреса моих немногочисленных подруг. Да и им негде будет меня приткнуть. Маша недавно родила, а Ксюша и вовсе переехала к родителям мужа. Там нет мне места.

Единственный выход снять где-то квартиру или лучше комнатушку, потратить деньги, которые я откладывала на адвоката или на штраф. А что потом? Как долго смогу скрываться? Прятаться тоже не самый лучший выбор.

Я поставила розы в вазу и оставила их на кухне. Не хотелось на них смотреть и чувствовать их запах в своей комнате. Хотелось прямо сейчас собрать свои вещи и исчезнуть. Но мне некуда идти.

Смартфон молчал. Когда позвонит Лео, если он вдруг не выбросил визитку? К чему ждать так напряженно его звонка, будто он сможет мне помочь? Конечно, если услышу его голос, мне станет легче. Вот только этот голос не решит моих проблем. Не буду же у едва знакомого человека просить приют, тем более этот человек друг Глеба. С какой стати ему мне помогать? А вот сдать меня — вероятнее всего.

Всплыли его слова, сказанные утром: «Майя, ты знаешь, что на самом деле женщины могут быть сильнее мужчин? У вас с избытком есть то, чего нет у нас. Подумай об этом на досуге. Если поймешь, о чем я говорю, никакой Глеб тебе не будет страшен». Все, что я поняла из этой фразы: Лео в курсе, что я боюсь Глеба. Но к чему остальные слова? Что во мне может быть такого, чем я могу оказаться сильнее?

Разглядывая готовую обработанную фотографию модели — первую из многих — я все раздумывала над его словами, будто внезапно снизошедшее на меня озарение кардинально изменит мою жизнь.

Моя мама умела вертеть мужчинами, выкачивать из них деньги, заставлять их потакать своим капризам. Не слышала я ни разу, чтобы она кого-то боялась. Может, секрет кроется в ее поведении или характере, но последнее, что я хотела, это стать похожей на нее.

Завтра мне необходимо будет что-то придумать. Куда-то деться, провалиться под землю, раствориться на миллионы мелких частиц, но только не вернуться домой к Глебу. А сейчас закончить работу — она должна быть прежде всего. И не глазеть каждые две секунды на молчаливый экран смартфона. И не желать до мучительной истомы услышать голос Лео.

Глава 8. Лео

Воскресенье. Раннее утро. А малышка уже наматывала круги по парку. Короткие желтые шортики соблазнительно обтягивали упругую попку, мышцы напрягались с каждым толчком ноги об асфальт. А как покачивалась и подпрыгивала ее грудь — одно загляденье. Невозможно оторвать взгляд.

Если что, я не извращенец-сталкер, который дрочит за углом, посматривая на соблазнительные формы. Я всего лишь ангел-хранитель. Слежу за тем, чтобы мою малышку-красавицу никто не умыкнул. А то, что Майя с самого утра вышла на пробежку в коротких шортах и обтягивающей футболке, — я не виноват. Я просто хотел убедиться в том, что с ней все в порядке. Ехал к ее дому, собирался дождаться, пока она выйдет, и издалека попытаться сделать вывод о ее самочувствии.

Но заметил Майю еще на подъезде к нужному дому. Она довольно живенько бежала по вымощенным тропинкам и, кажется, даже радовалась ясному утреннему солнцу.

Значит, Глеб по крайней мере нигде не закрывал ее и дал выспаться. Мне следовало бы всего лишь проехать мимо и отправиться куда-нибудь. Неважно куда. Но явно не парковать машину в соседнем квартале, не брать в кафешке кофе навынос и не возвращаться в парк. И не прятаться за деревом, как последний извращенец, и не следить за Майей.

Пока меня никто не спалил, я не мог отказать себе в этом удовольствии. Фантазии о том, как выглядит ее голое тело в разных соблазнительных позах, вчера вечером довольно часто гоняли меня в душ. В одиночество. А сегодня пусть не могу потрогать, надо хоть наглядеться.

Но я все-таки вчера к ней прикоснулся! Красавчик! Хочу еще. Хочу ниже. Хочу везде.

Хочу посвятить трое суток только одному — исследованиям ее тела. Хочу выучить, где находится каждая ее родинка, хочу найти все ее чувствительные места, от прикосновения к которым она будет очень быстро становиться мокрой, хочу довести ее до такого оргазма, что она забудет собственное имя.

Кажется, кто-то спятил. Кто бы это мог быть? Двадцативосьмилетний парнишка Лео, который ведет себя как мальчишка? Он самый.

Мобильник зажужжал в кармане. Еще кому-то не спится.

— Рассказывай, что вчера случилось? — вместо приветствия спросил Мартин. Пусть разговор нам предстоял неприятный, я был рад слышать друга.

— И тебе доброе утро.

— Оно было добрым, пока твой временный Командир не обломал нам с женой весь кайф.

— Зачем взял трубку?

Мартин коротко рассмеялся.

— У меня телефон был выключен со вчерашнего вечера. Нас отвлекли звонком в дверь. За тем парнем, который вместо тебя работал по обмену в нашем Лагере, приехал конвой. Меня подняли с постели для того, чтобы я подписал бумаги, то есть отменил всю затею с обменом и отправил парня домой. Могу я узнать, что вчера случилось такого, что, кроме всего прочего, твой временный Командир отстранил тебя от выполнения заданий и отказался предоставлять тебе защиту в случае нападения Охотников?

Все-таки отстранил. Отлично, не буду тратить драгоценное время на выполнение заданий, за что только и получаю по башке. Сделав несколько глотков кофе и не отрывая взгляда от бегающей Майи, чей силуэт в данный момент мелькал вдалеке между деревьев, принялся за рассказ. Передал все события вчерашнего рабочего дня в красочных подробностях.

— Куда ты там уже сливаешь снотворное? — спросил Мартин, дослушав до конца.

— Наверно, шприц начал протекать. Надо новый получить.

— Лёня, шприцы со снотворным не протекают.

Вот сука…

— Надеюсь, закончившееся снотворное — это единственное, на чем ты спалился, пока баловался даром?

— Все нормально.

— Помощь не нужна?

Мартин — тот человек, который держит в узде весь наш Лагерь, контролирует выполнение правил, но вместе с тем понимает, что правила придуманы для стабилизации обыденной жизни. И что жизнь часто выходит из-под контроля — в таких случаях правила не работают.

И что, черт возьми, нас судьба наградила даром не для того, чтобы пользоваться им только на грани жизни и смерти.

— Спасибо. Надеюсь, сам справлюсь.

— Ты еще не встретился с отцом?

— Уже. Итог не изменился, кроме того, что мне заявили, будто у меня есть еще брат и сестра. Но, честное слово, я не хочу видеться с детьми любовниц отца.

— Хм… Так или иначе, было бы неплохо получить о них информацию и занести ее в дело.

— Раньше я отлично жил без этой информации. Она ничего не изменит.

Еще не утихшее со вчерашнего вечера раздражение вновь дало о себе знать. Я смял пустой стаканчик и, прицелившись, метнул в урну. Десятиочковый!

Когда поднял взгляд к тому проблеску между деревьями, где еще несколько секунд назад видел Майю, никого не обнаружил. Засуетившись, вышел из-за широкого ствола дерева и, оглядываясь по сторонам, направился к той тропинке, по которой Майя пробегала несколько раз.

— Я лишь предположил. А твой отец довольно хорошо скрывал информацию о своих детях. Когда мы проверяли твою биографию, а заодно и его — ничего не нашли.

Слушать Мартина удавалось лишь вполуха. Я полностью сосредоточился на другом: где Майя? Она явно не побежала следующий круг по одному и тому же маршруту.

— Лёня, слышишь?

— Да. — Я остановился, напрягая зрение до максимума и скользя по окрестностям парка — благо, дар позволял видеть безупречно каждый листик на дереве, находившемся от меня на расстоянии ста метров.

— Когда ты возвращаешься?

— Как и договаривались. На следующих выходных.

— Я разрешил так надолго покинуть наш Лагерь только по одной причине: потому что передал тебя под защиту другого Лагеря. Сейчас от тебя отказались, поэтому ты обязан вернуться домой как можно скорее.

— Нет. У меня еще остались незавершенные дела.

— Какие дела, Лень? Ты уже встретился с отцом. Больше ничего ты мне не говорил.

Наконец я заметил Майю. Она устало развалилась на освещенной солнцем деревянной скамейке, которая буквально сливалась по цвету с ее желтыми шортами и футболкой.

— Очень важные дела, — улыбнулся я, прячась в тени дерева.

— Это та девчонка, о которой ты просил узнать? Майя?

Я ничего не ответил, засмотревшись на красавицу-малышку, которая запрокинула голову, подставляя лицо солнечным лучам. Заскользил взглядом по ее мягким линиям подбородка, по тонкой шее. Поймал себя на мысли, что нестерпимо хочу прикоснуться к ней губами.

— Лёня, слишком опасно оставаться в городе самому без защиты. Мы еще не пересадили всех Охотников, чтобы иметь возможность спокойно путешествовать в одиночку. Не стоит пренебрегать безопасностью ради короткой интрижки.

— Она нуждается во мне. Я не могу уехать.

— Тебя послушать, так в тебе нуждается каждая девушка. Возвращайся домой. Не пройдет и нескольких дней, как ты себе найдешь новую жертву.

— Нет, нет. Я не люблю бросать дело на полпути. Изменю ей жизнь — и вернусь.

Мартин тяжело вздохнул.

— Ладно. Но возвращайся, как мы договаривались прежде. Считай, я тебе дал отгул. Потом отработаешь. А пока ты там, будь осторожен двадцать четыре часа в сутки. И каждые пять часов отзванивайся мне.

— Пять часов?

— Да, Лёня, да. Тебя похитят Охотники — а об этом даже никто не узнает. Так я, если ты не отзвонишься вдруг, сразу же отправлю за тобой поисковый отряд. Поэтому в твоих же интересах позвонить мне через пять часов.

— Семь часов! Спать мне когда?

— Хорошо, шесть достаточно. Будем надеяться, за шесть часов Охотники не успеют замучить тебя пытками до смерти.

— Ха! У меня один из самых сильных даров! Кто еще кого замучает! Вот увидишь, я еще их сам замучу, засолю, закатаю в тесто и свеженькими отправлю тебе.

— Слишком красиво звучит, чтобы быть правдой. Но ввиду последних событий, утереть нос соседнему Лагерю и поймать у них на территории нескольких Охотников я не отказался бы. Это не призыв к действию, так к слову… Через шесть часов звони. До связи.

Улыбка растянулась до ушей. Несмотря на одну маленькую досаду — приказ отзваниваться несколько раз в сутки — все сложилось отлично. Я был свободен от основной работы, а мой бизнес вообще не требовал постоянного присутствия. Только редкий контроль и подбрасывание разработчикам новых идей. Часто хорошие идеи посещали меня именно тогда, когда я на высокой скорости рассекал трассу. Но, возможно, гонки придется ненадолго отложить — вдруг Майя не переносит бешеную скорость. Это мне предстояло узнать.

Мне предстояло многое о ней узнать. И первое, чем я решил полюбопытствовать, это ее выражением лица, когда она услышит мой голос.

Ее номер уже хранился в моей телефонной книге. Так что я выбрал удобную позицию для наблюдения — чуть поодаль, за брызгами высокого фонтана, за торцом палатки, торгующей мороженым.

Странно. Она секунд двадцать смотрела на экран своего смартфона, пока я ждал ответ на другом конце провода. Почти в последний момент подхватила трубку:

— Алло.

— Майя Васильевна Шанявская?

В ее глазах промелькнуло узнавание. На лице расцвела радостная улыбка.

— Лео?

— Тебе не кажется, что температура с каждым часом поднимается все выше и выше? Я только что обнаружил, что совершенно к этому не подготовился. Мне срочно нужны хорошие шорты и майка. А вот времени нет искать нормальные магазины в городе, который успел стать для меня незнакомым. Готов воспользоваться твоими услугами. У тебя найдется сегодня свободное время?

Глава 9. Майя

…И весь мир подождет. Мне, наверное, пора бы уже бежать обратно домой, но я не могла оторвать взгляд от номера телефона, который после разговора подписала «Лео».

Он позвонил! Как оказалось, взмыть из пропасти прямо к небесам возможно за один миг. Из безысходности воспарить к окрыляющему счастью, оставляя все проблемы позади.

Этого толчка мне не хватало, чтобы окончательно отважиться, убедиться в принятом решении. Подгоняемая приподнятым настроением, я вернулась домой и принялась собирать вещи. Глеб сегодня, как обычно по воскресеньям, будет спать до обеда, а потом, с его невнимательностью, даже не заметит, что пропало что-то из моих вещей. К сожалению, много взять с собой не получится — не смогу волочить за собой весь день дорожную сумку. Упаковала только самое необходимое: средства личной гигиены, белье, несколько легких платьев, джинсы, кофточку и документы. И так придется тащить с собой ноутбук.

Я продам свой фотоаппарат. На него я копила деньги почти год — вырученной суммы с его продажи должно хватить оплатить услуги высококлассного адвоката, на которого прежде не хватало. Посмотрим, будут ли родители Глеба покупать ему адвоката после всего, что я им расскажу. В суде или при личной встрече, еще не решила. А если даже купят — поставлю на кон все и буду сражаться до последнего.

Надеюсь, смогу протянуть какое-то время на деньги, которые зарабатываю консультантом по шоппингу. Фотографию придется отложить… Еще ночью разместила объявление о продаже и, когда вернулась домой с пробежки, получила первый звонок. С человеком мы не договорились, потому что он хотел выплачивать сумму частями, но такой быстрый интерес к моему объявлению давал надежду, что фотоаппарат продастся скоро.

Жаль, уже не получится сфотографировать Лео… Я хотела его снять именно в своей домашней студии, чтобы нам никто не мешал. На улице совсем не то. Мне хотелось выставить идеальный свет, подобрать самый удачный фон — и часами забивать карту памяти его фотографиями.

Еще не знаю, где буду жить. Чем меньше будет комнатка — тем меньше за нее платить. Ни о какой новой студии в ближайшее время не может быть и речи. Потом, когда разведусь, начну все сначала. Буду вновь откладывать деньги на новый фотоаппарат и студию. А, возможно, и вовсе перееду в другой город. Начну все с чистого листа.

С Лео я договорилась встретиться после обеда — как раз в то время, в которое, по идее, должна бы вернуться домой и заняться с Глебом тем, что пообещала. В это время должна буду выключить телефон, отправив прощальную смс, поэтому заранее устроилась в кафе и обзвонила всех клиентов, заказывавших фотосессию на ближайшую неделю. С каждым звонком, полным извинений, чувствовала, что разрушаю то, что строила не один год.

Но выбора не было. Фотограф без фотоаппарата — никто. А клиенты, разочарованные отменой съемки, обычно не возвращаются.

Наконец все клиенты были обзвонены. Передо мной стоял скромный обед — картофельное пюре с котлетой — к которому я так и не прикоснулась. Зато опустошила три стакана апельсинового сока. Я выпила бы что-то и покрепче, чтобы хоть немного заполнить образовавшуюся в душе пустоту, но не среди дня и не сама.

Пора выключать телефон. Что написать Глебу? Времени на раздумья почти не осталось — минут через десять придет Лео. Да и мне хотелось скорее перевернуть испачканную, безжалостно разорванную страницу жизни.

«Глеб, прости, но я больше не вернусь домой. Не нужно меня искать. Встретимся в суде. Я подаю на развод».

Отправлено. Я выключила телефон.

— Майя? — послышался смутно знакомый голос из-за спины.

Память недолго играла в незнайку, достала воспоминания, от которых все внутри покрылось инеем. К горлу подкатила тошнота, от страха прошибло холодным потом, и я бы прямо сию секунду подорвалась и вылетела из кафе, если бы, черт возьми, рассчиталась за обед раньше. Делая вид, что не слышу собственного имени, наклонилась к сумке и принялась искать в ее дебрях кошелек. Куда его засунула? Его хоть не вытащили, пока ехала в автобусе?

— Майя, ты что, в наушниках? — мужчина сжал мое плечо, а мне показалось, что тысячи раскаленных игл впились в кожу. Дыхание перехватило. Руки безвольно замерли над раскрытой сумкой. — С тобой все в порядке?

На этот заботливый голос я купилась полгода назад, ища утешение. Этот же темно-серый костюм в клетку я помогла выбрать своему клиенту. Он ему идеально подошел, сел как влитой на его упитанное, подтянутое тело, но лишенное любых очертаний мышц.

Тогда я подумала, что мой любовник должен быть противоположен Глебу во всем. Он не должен быть тем, на кого засматриваются девушки, должен быть старше, солиднее, заботливее. Мне понравилась обходительность, которую он проявлял ко мне. И я подумала: а почему бы не ответить на его ненавязчивые ухаживания? С ним должно оказаться совсем не так, как с Глебом.

С ним оказалось куда хуже. Не надо думать, что галантные мужчины не могут оказаться подонками. Просто мужчины делятся на два вида: скрытые подонки и те, которые не стесняются своего характера. Так вот, первый вид во сто крат хуже второго. Это как открываешь шикарно запечатанный подарок, а оттуда в лицо бросается ядовитая змея.

Сейчас змея вновь спряталась за заботливым голосом и прикрылась красивой мишурой.

Мужчина присел на стул напротив, пока я решила, что буду сохранять лицо. Не буду, как дурочка, подрываться со стула и нестись к выходу сломя голову. Встречу свой личный кошмар безразличным взглядом.

Это ведь я сбежала среди ночи из его квартиры, не сказав ни слова. Ибо испугалась, что не доживу до утра. Это я не отвечала на его звонки, а он наверняка даже не понял, в чем дело. Ведь я ни на что не жаловалась, терпела, пока не закончился первый акт и мужчина не ушел в душ. А я, даже толком не одевшись, вылетела на улицу в январский мороз.

Прибежала домой, стала рассматривать себя в зеркало, надеясь найти хоть один синяк — но их не было. Он, мерзкая сволочь, бил именно так, чтобы не оставалось следов.

Почему я ему ничего не сказала, когда он меня лупил по лицу? Я боялась. Страшно, дико боялась. Потому что если человек хочет ударить — он это сделает. Адекватный человек, который получает удовольствие от подобных вещей (если такое вообще можно назвать адекватным), сначала спросит, поинтересуется, а не сходятся ли у нас интересы? А неадекватный будет сразу делать так, как хочет. Ему я боялась сказать и слово, лишь бы не нарваться еще на большую грубость. Моего крика никто не услышал бы в комнате со звукоизоляцией. Никто бы не пришел на помощь.

С того времени меня буквально било током, если какой-то мужчина ко мне прикасался, пусть даже невзначай. Мысль о сексе была противной. Мне не хотелось совершенно ничего и ни с кем.

— У меня все отлично, — наконец ответила я, выдавив улыбку. Взглянула в интеллигентное лицо, и перед внутренним взором замелькали ожившие воспоминания, в которых это лицо изменялось до неузнаваемости в полумраке спальни.

Мужчина слегка нахмурился, подался вперед, облокотился на стол и сложил руки в замок. По телу пробежала ледяная дрожь, и я невольно откинулась на спинку стула, чтобы хоть как-то увеличить между нами дистанцию.

— Майя, почему ты тогда сбежала? А потом еще и не отвечала на звонки. Я боялся, что с тобой что-то случилось.

Я сцепила зубы от злости, переполняющей меня. Дико хотелось подхватить тарелку с картофельным пюре и вмазать ее в это противное лицо. Стереть с него наигранное беспокойство!

А почему бы и нет? Почему бы, черт возьми, и нет?

Руки тряслись мелкой дрожью. Я нерешительным движением прикоснулась к ободку тарелки, не сводя взгляда с серых глаз.

— Знаешь, что на самом деле женщины могут быть сильнее мужчин? У нас с избытком есть то, чего нет у вас. Подумай об этом на досуге. Если поймешь, о чем я говорю, перестанешь задавать такие глупые вопросы.

Его прямые брови в задумчивости сошлись на переносице — и в этот момент, повинуясь сиюминутному толчку, я подхватила тарелку с картофельным пюре. Смачно влепила ему прямо меж глаз.

— Девушка, что вы творите! — подбежала официантка, но, напоровшись на мой взгляд, отступила. Еще держась на адреналине, я быстро вынула кошелек из сумки, достала из него нужную сумму и протянула ей. Забросила сумку на плечо, собираясь уходить, но взгляд приковался к пушистым облачкам картошки, облепившим лицо мужчины. Он с безразличным видом взял со стола салфетку и принялся вытираться.

— Больная на голову…

Не обращая внимания на его бурчание под нос, вздернула подбородок и сказала:

— Советую найти хорошего психотерапевта и обратиться к нему со своей извращенной проблемой, а не наживать в лице девушек врагов. Потому что женщина-враг — самое страшное существо на свете.

Не до конца вытерев лицо, мужчина поднялся и навис надо мной скалой. Меня и так колотило от бурлящего коктейля злости и адреналина, а теперь еще и добавился парализующий страх, запечатав все эмоции внутри. И вырваться они грозились крупными слезами.

— Полностью поддерживаю слова моей малышки. — Рука Лео легла мне на талию, и мои ноги чуть не подкосились — объявшее меня тепло вмиг прогнало ледяную дрожь. Вспыхнувшее желание целиком завернуться в его объятья оказалось настолько сильным, что я не сдержалась, и неуверенным движением положила ему руку на талию в ответ. — Маюнчик, он тебя обидел?

Во мне вмиг проснулась маленькая девочка, которую никто никогда не защищал, — надула губки, затопала ножками и ткнула пальчиком в негодяя: «Обидел, сволочь!»

Но сама я не могла повернуть язык. Мне хотелось убраться из кафе поскорее. И я уже начинала жалеть о взбалмошном поступке. Что на меня нашло?

— Ваша девушка вела себя неподобающим образом, — начал с важным видом вещать мужчина. Да, он был в курсе, что я не совсем свободна, и, видимо, решил, что Лео приходится мне парнем. От его ошибки почему-то потеплело на душе. Даже не хотелось вновь закипать от злости. — Как видите, опрокинула на меня свой обед. А все потому, что я поинтересовался, почему она сбежала после того, как мы вместе провели ночь.

Тело Лео напряглось, а у меня кровь отлила от лица. Что он обо мне подумает? Что я шлюха? Только не это. Я никак не хотела, чтобы Лео думал обо мне плохо. Пусть я и не планировала заводить с ним ничего, кроме дружбы.

— Расслабьтесь, молодой человек, — продолжил мужчина. — Ругайте свою девушку за измену и не смотрите на меня так, будто хотите заняться рукоприкладством. Я уважаемый человек, и подобное плохо для вас закончится.

— Имя, фамилия, должность, — сухо произнес Лео. Мужчина опешил. Как и я в принципе. Подняла голову и уставилась на твердый, покрытый короткой щетиной подбородок Лео. — Я жду.

— Валерий Павлович Гущин. Прокурор.

Я невольно распахнула глаза от шока — не сдержалась. Даже представить себе не могла, кем он работает!

— Так вот, Валерий Павлович, — Лео достал из кармана какое-то удостоверение и раскрыл его перед глазами прокурора. Дождался, пока у того глаза вылезут из орбит, и спрятал обратно. Вот блин. А мне показать? Что там такого пугающего? — Я не ее парень, но человек, который о ней заботится. И не потерплю, чтобы мою Майю кто-то обижал. Изменила, не изменила — неважно. А вот конфликт налицо. Я Майю знаю, она просто так не будет разбрасываться едой, а тем более лепить тарелку в чью-то физиономию.

Прокурор сжимался в комочек на глазах. Явно занервничал. Что за должность у Лео, что он перепугал его до холодного пота?

— Вышло недоразумение. Я, собственно, присел за столик к Майе, чтобы извиниться, но начал разговор издалека. Не успел сказать самое важное, как она, — прокурор метнул в меня злой, затравленный взгляд, — вышла из себя. Но я ее понимаю. Справедливо. Прошу прощения за ту ночь. — Только сказал последнее слово, как его и след простыл. Летел из кафе так быстро, чуть не бежал.

В самых смелых мечтах я надеялась, что подобная ситуация произойдет и человек, который наградил меня психологической травмой, извинится либо останется наказанным. Надеялась, что мне станет легче, но не становилось. Возможно, потому, что слова прозвучали неискренне. Хотя не стоит ждать от такого человека искренних извинений. Уверена, он ни о чем не жалеет и не чувствует жалости к тем, кого бил.

— Испугался, что потеряет работу, — ухмыльнулся Лео. — А он ее действительно может потерять. Что этот гад тебе сделал?

Я опустила голову, чувствуя, как сгораю от стыда. Нет, никому не хочу рассказывать о том, что произошло полгода назад.

— Майюнчик, можно тебя так называть? — Лео мягко положил руки мне на плечи и развернул лицом к себе. Наклонился, пытаясь заглянуть в глаза через спадающие мне на лицо пряди. — Мне можешь обо всем рассказать.

Он был как подарок с небес, который, я чувствовала, не заслуживаю. За предыдущие две встречи мы почти не общались, из-за чего я почти ничего о нем не знала, но мне казалось, что мы знакомы очень давно. И что ему действительно можно обо всем рассказать, ведь он не осудит, не побежит об этом сплетничать, а утешит, поможет советом, снимет камень с души.

Лео нежно завел за уши спадающие на лицо волосы, и приподнял мою голову за подбородок, заглядывая в глаза. Только наши глаза встретились, мое сердце сделало кульбит. И как понеслось выплясывать чечетку в бешеном темпе, со всей дури стучась о ребра. Так близко я еще не видела его лицо. А сейчас даже почувствовала его дыхание, коснувшееся губ.

Его медово-карие глаза пристально всматривались в меня, будто одним взглядом могли прочесть все мысли.

— Майюнь, если там очень личное, то не переживай. Допрашивать не буду. Захочешь — сама расскажешь. — В уголках его глаз появились лучики — так мило улыбнулся, говоря: — Пойдем покупать мне майку?

Я кивнула, и Лео отстранился, отчего что-то внутри сразу тихонько тоскливо заныло.

— Почему ты с сумками? — вдруг спросил он. Его выражение лица переменилось в долю секунды, взгляд потемнел, сделался опасным. Черт, надо было их где-то оставить. Найти какую-то камеру хранения. Сейчас он, чего доброго, поймет, что я сбежала из дому, и позвонит Глебу, заодно сообщит, где я. Хотя что тут долго понимать. И так все ясно.

Но попробовать выкрутиться еще не поздно.

— Ноутбук беру с собой часто, чтобы работать во время обеда в кафе. Фотоаппарат тоже почти всегда со мной. А эта сумка, — указала на темно-синее нечто, напоминающее по объему полмешка картошки, — в ней по мелочам: портфолио, косметика, теплая кофта и… кукурузные палочки. Очень их люблю. Так что, я так всегда хожу. Поэтому не стоит так…

Недослушав меня, Лео с легкостью оторвал мою сумку от стула и направился к выходу из кафе. Его выражение лица не предвещало ничего хорошего. Я подхватила сумки с ноутбуком и фотоаппаратом и поспешила его догнать.

  Где моя ширина шага и где его? Догнать удалось только возле черного «БМВ», припаркованного на улице, недалеко от входа. Лео как раз открыл дверцу машины, положил сумку на сидение и потянул за бегунок.

— Ты что делаешь?! Как тебе не… — запнулась, когда Лео вытащил из сумки шампунь и зубную пасту и продемонстрировал все мне. Кривоватая улыбка, совсем не добрая, изогнула его губы.

— Зачем мне лжешь? Я похож на дурака, который поверит в такую ахинею? — С особым усердием Лео запаковал вытащенные вещи обратно и закрыл сумку, громко вжикнув молнией.

Я замерла в растерянности, готовая бежать стремглав даже без вещей. Но блин, в сумке остался кошелек!

— Не звони Глебу, пожалуйста.

Вместо ответа, Лео снял с моего плеча сумки с ноутбуком и фотоаппаратом и отправил их лежать рядом с моим баулом, забитым под завязку вещами.

— Что у вас случилось? — спросил он, хлопнув дверью.

— Зачем ты у меня все забрал?

— Хочешь со всем этим таскаться по магазинам?

Сложно солгать, когда я уже так наносилась с тремя сумками, что плечи отваливаются. Поэтому в ответ покачала головой, глядя на Лео исподлобья. Что он задумал?

— Вот и отлично. Садись. — Лео распахнул передо мной дверцу своей машины и сделал приглашающий жест. Его черты лица смягчились, но я расслабляться не спешила.

— Здесь до торгового центра рукой подать, — я указала в сторону широкого приземистого здания, к которому следовало лишь перейти дорогу и пройтись по парковке. В том ТЦ было достаточно магазинов с мужской одеждой: от Modis до Emporio Armani.

— Садись, говорю. В машине будет наверняка удобнее общаться, чем на улице.

— Я не буду ничего рассказывать о наших с Глебом отношениях.

— Хорошо, — он поднял руки в примирительном жесте и солнечно улыбнулся. — Тогда давай просто молча доедем до торгового центра. Там есть крытая стоянка — хочу припарковать машину в тени.

Вроде бы ничего не предвещало подвоха. Я забралась в машину и сразу же расслабилась в кожаном комфортном сидении. Вообще, не очень хорошо разбираюсь в автомобилях, но этот явно был премиум-класса. Покупал ли Лео действительно каждый месяц новую машину — не знаю, однако эта выглядела вполне свеженькой. Интересно, каким образом он зарабатывал столько денег? Неужели все дело в той корочке, от которой у прокурора чуть глаза на лоб не вылезли?

Только Лео завел двигатель и мягко вывел автомобиль со стоянки перед кафе, мой взгляд приковался к сильным, крепким рукам — одна лежала на руле, а другая переключала передачи, пока машина стремительно набирала скорость. У Глеба тоже были мускулистые руки, но у Лео бицепс выглядел шире и тверже. На нем сегодня была простая серая футболка, на размера два больше чем нужно, но даже она не скрывала очертания мощной груди и широких плечей.

О, да. Я хотела бы увидеть его в майке. А еще лучше без нее.

Чтобы мне в голову еще какие-нибудь мысли залезли? Например, такие, что Лео можно сфотографировать и не в студии. А в душе — это будет даже лучше и более соблазнительно. Стоит только представить, как по обнаженному торсу стекают капли, и руки сами тянутся к фотоаппарату. И внутри разгорается давно забытое желание.

Я его хочу. И не только снять. Хочу прижаться к нему обнаженной грудью и почувствовать собой твердость и рельеф его мышц, жар его тела…

— Говори.

Очнулась, точно ото сна и подняла глаза к лицу Лео. Мы уже заехали на крытую стоянку, и он смотрел на меня внимательным взглядом и с легкой улыбкой. Горячая кровь вмиг прилила к щекам, будто меня застукали за каким-то неприличным занятием.

— Ты на меня смотрела всю дорогу так, словно хотела что-то сказать, но не решалась.

— Я всего лишь думала о том, какого цвета майку тебе подобрать, и какие шорты к ней подойдут. Заодно пыталась прикинуть, какой у тебя размер одежды.

Лео сощурил глаза, сделав взгляд хищным, отчего у меня что-то дрогнуло в груди. Та что со мной происходит?! Чем больше он на меня смотрит, чем дольше находится рядом — тем ярче становятся мои желания, тем быстрее растет их количество. Вот только что захотелось узнать, какой у него будет взгляд, если я вдруг скажу ему правду: «Я всего лишь думала о том, как будет выглядеть твой обнаженный торс под струями душа».

— Опять лжешь.

У него где-то детектор лжи встроен?

— Ладно. Я хотела спросить, что за удостоверение ты показал прокурору, но не решилась.

Как ни странно, Лео достал из кармана вожделенную корочку красного цвета и раскрыл передо мной: «Федеральная служба безопасности Российской федерации. Лейтенант Смирнов Леонид Васильевич»

— Серьезно? — выпалила я, широко раскрыв глаза.

— Нет, конечно. — Лео захлопнул удостоверение перед моим носом и спрятал его обратно. — Это всего лишь подделка, сходная с оригиналом на 99.9%.

— Где ты ее взял? — Не хотелось думать, что Лео имеет связи с какими-то преступными группировками, которые занимаются подделкой таких серьезных документов.

Он неожиданно подался вперед, уперся одной рукой в мое кресло, а другой — в приборную панель, заключив меня в клетку. Его лицо оказалось так близко, что наши носы едва не соприкасались. Мое сердечко от такой внезапной близости аж остановилось на несколько мгновений, а потом как погнало быстрыми гулкими ударами кровь по телу, что меня вмиг бросило в жар. Или то меня обожгло жаром, исходящим от Лео? В любом случае я невольно отпрянула, но Лео обхватил меня рукой за плечи, заставив вернуться в прежнее положение — застыть в нескольких сантиметрах от его лица.

— Знаешь, как я достал эту ксиву? — заговорщицким шепотом начал он. — Легко. Я владею самой крупной в России компанией по подделке документов. Думаешь, откуда у меня деньги на новую машину каждый месяц? А эта красавица, на минуточку, стоит четыре с половиной миллиона рублей.

Я потеряла дар речи. Тупо пялилась в бесстыжие медово-карие глаза, в которых плясали бесенята.

— Ты ж понимаешь, Майюня, что это секретная информация. Проболтаешься кому-то и… — Он опустил взгляд. Я подумала, к моим губам, но, как оказалось, все-таки к шее. Ибо в следующий миг провел указательным пальцем линию по моему горлу. — Чик. И все. Нет Майюни.

Судорожно сглотнув, я попыталась отшатнуться, но Лео слишком крепко держал меня за плечи. Не успела волна паники окончательно захлестнуть меня, как он резко отстранился и от души рассмеялся. Не понимая, что здесь смешного, я сидела и оторопело хлопала ресницами, стараясь прийти в себя.

— Ты была похожа на перепуганного зайчонка. — Сказал Лео и щелкнул меня пальцем по носу. — Повелась.

— Так ты не… — еле выдавила из себя.

— Нет, конечно.

— А где тогда работаешь?

— В ФСБ и работаю. Пошли уже по магазинам.

Не уверена, что сотрудники ФСБ зарабатывают достаточно, чтобы покупать себе столь дорогие машины. Да и при нашей первой встрече Лео говорил совершенно о другом. Только собралась ему об этом напомнить, как он уже вылетел из машины, обошел ее и открыл передо мной дверцу. Какое-то время я тупо пялилась на протянутую ладонь, понимая, что это у меня впервые: Глеб ни разу не обходил машину, чтобы подать мне руку. А до него у меня и не было никого.

Ладонь Лео оказалась сухой, теплой, и моя ручка выглядела почти детской в ней. Это было так приятно — просто держать его за руку. Кроме волн тепла, в мою кожу будто вливалась какая-то чувственная вибрация. Еле ощутимая, но такая цепляющая. Мне не хотелось разъединять наши руки, когда я выбралась из машины и ступила на асфальт крытой стоянки.

Глебу в принципе не нравилось ходить держась за руки. Ему вечно было то жарко, то холодно, то еще какая-то отмазка находилась. А тут я поняла, что стою рядом с Лео и он держит мою руку намного дольше, чем следовало. Еще и нежно гладит большим пальцем тыльную сторону ладони. Эта искренняя нежность настолько тронула, что все мысли в один момент разбежались из головы.

— Не знаю, что там у вас случилось. Но иди сюда. Может, полегчает. — И в следующий миг резко притянул меня к себе, заключая в теплые объятия. Положил мою голову себе на грудь и принялся нежно поглаживать меня по волосам.

Полегчает?! Он серьезно? Я застыла вытянутой струной, чувствуя, как удары сердца с дикой силой сотрясают грудную клетку. Запах мужского тела, смешанный с древесными нотками шикарного дорогого парфюма, ворвался в легкие глотком дурмана. Я опьянела настолько сильно, что чуть не подкосились ноги. От поглаживаний по голове, вниз разносилась волнами легкая дрожь. Мне хотелось — безумно хотелось — сцепить руки за его спиной и прижаться к нему так крепко, как это только возможно.

С ума сойти. В его объятьях я забывала о том, что кто-то когда-то причинял мне боль. Вчерашний разговор с Глебом на кухне, казалось, случился целую вечность назад.

То, как на меня влияет Лео — бесценно. Я должна сделать все, чтобы развить и сохранить нашу дружбу.

Дружбу? Или… Нет, я ведь не собиралась заводить никаких отношений. По крайней мере не сейчас, пока не разведусь. Но потом… Потом я бы с удовольствием попробовала построить что-то с этим человеком, в объятьях которого исцеляюсь и чувствую себя защищенной.

Но для начала надо убедиться в том, что он меня не предаст, не будет изменять. Что он меня не бросит после первой ночи и что он не скрывает какие-то извращенные садистские наклонности. Для начала нужно его как можно ближе узнать.

— Ты ведь позавчера говорил, что у тебя есть бизнес. Разве не так?

— Бизнес — это лишь прикрытие. — Лео разомкнул объятья, но не убрал руки с моих плечей. — Очень мало людей знает, кем я работаю на самом деле. И Глеб не в их числе.

— Но тогда откуда у тебя так много денег?

— Какая любопытная малышка, — улыбнулся он. — Со временем все узнаешь.

Больше я не задавала вопросов. Возможно, не стоило так сразу напирать на человека — он вообще не обязан посвящать меня в свою жизнь, тем более в сферу заработка. Это довольно личное. А я для него пока что всего лишь знакомая. И временный консультант по шоппингу.

«Со временем все узнаешь» — это отговорка или обещание однажды раскрыть тайны своей жизни? Хотелось бы надеяться на второе.

А пока что я включилась в работу. Провела Лео в самый дорогой магазин одежды, раз уж он не любит смотреть на ценники, и со скоростью профессионала пронеслась вдоль безупречно развешенных пиджаков, рубашек, брюк, вежливо отказываясь от услуг подбежавшего продавца-консультанта. Выбор маек здесь был небольшой, но среди них имелось триинтересных варианта. Я прикинула в голове, какие могут подойти под них шорты, и вместе с тремя майками направилась в другую часть магазина. Выбрала одни темно-синие из плотного хлопкового текстиля (безумно приятного на ощупь!), другие черные, более спортивного стиля, и третьи насыщенно-синие — более классические. Я уже видела Лео именно в первых, но всегда брала несколько вариантов.

Со всем этим подошла к нему, пока он с задумчивым видом разглядывал рубашку совершенно безумной расцветки — хотя где-нибудь на Гавайях только такие и носят.

— Люблю надевать подобные вещи, когда не приходится играть в шпиона, — улыбнулся он, вешая рубашку на место. — А что любишь носить ты, когда тебе не нужно создавать вид гуру моды? — Лео окинул беглым взглядом мое белое боди с квадратным вырезом, нежно-бирюзовые брюки-слаксы с завышенной талией и широким поясом, и под конец хмыкнул, остановившись на остроносых туфлях в темно-серую клетку.

— На улицу всегда выхожу в подобных вещах. А дома ношу простые хлопковые брюки и футболку.

— Ты их взяла с собой?

О! Поняла, что действительно забыла! И в чем буду ходить дома, когда сниму комнату? В дизайнерском платье или в бирюзовых брюках, на которых сделать складку в ненужном месте раз плюнуть?

— Ладно. Не переживай. Что-нибудь и тебе купим. Вместо чаевых. Но сначала пошли глянем, как ты справилась со своей задачей.

Задача консультанта по шоппингу стоять за шторкой у примерочной — и ждать, пока клиент не предстанет в выбранных вещах. Эти минуты ожидания самые волнительные, ведь не всегда можно угадать: подойдет вещь или нет. Но когда вещь садится как влитая, восторгу клиента обычно нет предела — ведь не надо было тратить часы и долго ходить, чтобы найти нечто стоящее и подходящее.

Однако казусы случаются. С мужчинами я очень редко работаю, потому что от них в принципе мало поступает заказов.

— Майюньчик, у меня маааленькая проблема, — донеслось из-за шторки.

— Что случилось?

— Мне эти шорты очень нравятся, но дело в том, что…

— В чем дело?

— Можешь глянуть.

Без задних мыслей, недолго думая, я дернула шторку в сторону — и застыла, чувствуя, как жар вмиг прилил к щекам, ушам… да ко всему лицу! Лео стоял в одних темно-синих шортах, отчаянно пытаясь их застегнуть.

Кажется, я самую малость ошиблась с размером. То есть самую большую малость. Лео сказал, что у него маленькая проблема, но я-то видела очень большую проблему!

— Я принесу на размер больше, — выпалила, резким движением задернув шторку. Пульс стучал в самых висках, щеки горели огнем, а с места я не могла сделать ни шагу. Оторопело уставилась на зеркало в соседней пустой примерочной, отмечая про себя, что тональник не справляется с румянцем, упрямо проступающим на щеках.

Я ж не первый раз в жизни увидела парня в одних шортах! Но это, черт возьми, было так интимно. Тем более то, что они не сошлись на нем из-за размера того, что я не учла! Пока на нем были джинсы свободного кроя, было сложно угадать, насколько там все серьезно. А там очень все серьезно.

Как же мне теперь выбросить эту картину из головы? И почему она застряла перед внутренним взором?! Плоский живот с четкими очертаниями пресса, белая полоска боксеров Calvin Klein и пальцы Лео, тщетно пытающиеся стянуть края ширинки прямо над впечатляющей выпуклостью.

Новая волна жара прилила к щекам. Да куда ж уже больше! Они и так красные, будто их кто свеклой натер!

Надо успокоиться. И скорее найти те темно-синие шорты на размер больше. Или на два?

Я несколько минут кружила по магазину, совершенно потерявшись и смеясь со своей реакции. А как сейчас потешается Лео! Он первый увидел, что мои щеки вспыхнули как два китайских фонарика.

Возвратившись к примерочным, я отвернула лицо в противоположную сторону и протянула через просвет между шторкой и стенкой две вешалки с шортами.

— Надеюсь, одни подойдут. Прости, что сразу не угадала с… размером.

— Да ничего страшного. — В его голосе играли веселые нотки. — Я должен был сам тебя предупредить по поводу… размера. — Он забрал вешалки и на какое-то время затих, пока я усиленно махала ладонью у лица, пытаясь остудить до сих пор пылающие щеки. — А какую майку под эти шорты первую примерить?

— Какая больше нравится. Они все должны подойти.

Через несколько минут Лео уже сам отодвинул шторку и предстал передо мной в застегнутых шортах и в майке, которая больше походила на футболку без рукавов, ибо не оголяла грудь, зато открывала плечи.

Плечи… То ли освещение здесь, в примерочной, какое-то особенное, то ли у майки какая-то магия, но я несколько секунд не могла отвести взгляд от разворота его широких мускулистых плечей. Очертания крепких твердых мышц, точно высеченных из мрамора, манили прикоснуться, провести пальцем, почувствовать их силу.

— Ну что?

— А? — Я подняла взгляд к медово-карим глазам, в которых застыл вопрос. Совсем растерялась. С таким успехом потеряю всю свою профессиональную сноровку. Надо собраться. — Отлично смотрится. Но попробуй примерить и другие варианты.

Остальные шорты — черные и насыщенно-синие — Лео не понравились. Зато майки ему подошли все. Они в принципе были одинакового фасона и отличались только цветом и принтом. Ну хоть за это я была спокойна.

На пути к кассе Лео неожиданно свернул в женский отдел:

— Возьми себе одежду для дома.

— Я хотела купить ее в другом магазине.

— Здесь плохая? — окинул он заинтересованным взглядом ряды женских футболок.

— Нет…

Просто здесь она дороже раз в десять, чем в других магазинах. Я и так косо посматривала на ценник, выглядывающий из-под майки, которую первую надел Лео — шесть тысяч рублей.

Не дождавшись от меня никаких действий, он вытащил вешалку с одной футболкой и приложил ее ко мне. Удлиненная модель, с подкатанными рукавами, белый цвет, на котором выигрышно смотрелся принт в голубых и розовых пастельных тонах. На два размера больше мне нужного. Будет смотреться на мне как платье, едва прикрывая ягодицы.

— Не знаю, как тебе, но мне нравится. Берем. — Он всунул вешалку с футболкой мне в руки, и я призвала всю силу воли, чтобы не взглянуть на ценник и не обомлеть.

Нравится или нет? Еще не поняла, но я уже в нее влюблена. Просто потому что именно за нее зацепился взгляд Лео, пока он перебирал другие варианты.

— Эта тоже классная! — Следующая оказалась похожей по фасону (тоже длинная, но с обычными рукавами), и уже черного цвета. Еще и просвечивалась! Правда, область груди была скрыта под яркими бело-зелеными кляксами, которые своими нитями расползались в самых разных направлениях.

Дальше Лео направился к шортам. Остановился у льняных и с задумчивым видом принялся смотреть то на меня, то на выбранную модель кораллового цвета. Я догнала его и, уже видя, что эти шорты, скорее всего, на меня отлично сядут, потянулась на всякий случай к бирке — угадал с размером! В ответ на мои широко распахнутые глаза, вальяжно ухмыльнулся и взял еще одни шорты, только алого цвета.

— Пошли обратно к примерочным?

— Я не буду мерить, — сказала как отрезала. Ни за что не заставлю себя раздеться, когда Лео будет ждать меня за шторкой. — Хорошо знаю свой размер и могу представить, подойдет мне вещь или нет.

На несколько мгновений мне показалось, что Лео расстроился, но потом вновь нацепил свою коронную улыбку и мягко подтолкнул меня к кассе.

— Иди, я сейчас догоню.

Пока девушка, безупречная, точно фарфоровая кукла, пробивала одежду, я смотрела ему вслед: вернулся к той рубашке с веселой расцветкой и притащил ее на кассу.

— Тебе в ближайшее время не надо играть в шпиона?

— Да, еще пять дней. А потом опять в соседний город и на работу.

Печаль опустилась на плечи тяжелым, колючим шарфом и смыла улыбку с лица. Конечно, Лео не говорил, что приехал сюда надолго. Все, что я знала: у него какие-то вопросы, связанные с отцом и его компанией, которые нужно решить. Наверняка он не планировал здесь задерживаться.

— Ты сюда в отпуск приехал?

— Типа того.

Видимо, отпросился с работы на неделю, чтобы уладить дела с отцом. А потом вернется домой. И от этого становилось невыносимо грустно.

Перемена в моем настроении, ясное дело, не скрылась от пытливых глаз Лео. Только он расплатился на кассе карточкой, забрал пакеты с покупками, и мы вышли из магазина, сказал:

— Не грусти раньше времени. Я еще не уехал. Я тут, видишь? — И взял меня за руку, начал поглаживать большим пальцем тыльную сторону ладони, что действовало на меня одновременно расслабляюще и возбуждающе.

От одного поглаживания по руке возбудиться можно. Теперь я знаю. Все дело в том, как это делать и кто это делает — один парень, который уверенным стуком пробивается в мою душу.

— А ну-ка улыбнись! Порадуй меня. У тебя очень красивая улыбка, и я прямо сейчас хочу ее увидеть!

Мои губы невольно растянулись — широко-широко, а в груди разлилось тепло оттого, что Лео отзеркалил мою улыбку. Это он наполнял меня этим теплом, согревал, точно майское солнце.

Если он уедет, мою жизнь вновь затянет облаками.

— Вот так намного лучше. Грустить тоже иногда нужно, ведь жизнь тем и прекрасна, что вызывает у нас самые различные эмоции, постоянно их чередуя. Но вот заранее грустить точно не нужно.

Не отпуская моей руки, Лео пошел вдоль череды бутиков, а я ошарашенно поспешила следом, застыв взглядом на наших сплетенных пальцах. Зачем он это делает? Друзья так не ходят.

Надо остановиться и спросить его в лоб. Но так не хотелось нарушать волшебство этого момента нежной близости, растянувшегося на весь путь до парковки. Пока мы не дошли до машины, Лео не проронил ни слова, не взглянул на меня, просто шел вперед уверенным шагом, держа левой рукой меня, а правой — охапку пакетов.

Какая разница зачем. Оказывается, это безумно приятно, когда парень крепко держит за руку и ведет прямо, лавируя между людьми, которые провожают нас взглядами. Наверняка думают, что я его девушка. Что я — его.

Мне хотелось быть его. Поэтому я тоже шла рядом молча, боясь разрушить нечаянную иллюзию. Но возле машины Лео сам отпустил мою руку, сложил пакеты на заднем сидении, пока я прикоснулась левой ладонью к правой, которая еще хранила тепло. Как оказалось, левая была такой холодной.

Лео открыл передо мной дверцу, и я с удовольствием впорхнула в машину. Сразу же в ней почувствовала себя настоящей бизнес-леди.

— Говори номер своей карточки, — сказал Лео, усевшись рядом и достав айфон. Я продиктовала нужные цифры, вынув карточку из кошелька. — Сколько стоят твои услуги?

Обычно я хожу с клиентами по магазинам больше двух часов, а тут мы справились за полчаса. Поэтому я и назвала половину суммы, которую обычно беру за час.

— Ты себя недооцениваешь. — Лео ввел названную мною сумму в поле для перевода денег и добавил в конце еще один нолик. Шокированная, я приоткрыла рот, чтобы сказать: «Не надо так много», — но он уже нажал на кнопку отправления и спрятал айфон в карман. Несколько таких консультаций — и мне не нужно будет продавать фотоаппарат!

Черт, только сейчас осознала, как сглупила! Выключила телефон, чтобы не наяривал Глеб, и в объявлении по продаже фотоаппарата указала свой же номер. Надо было купить новую симку и потом подавать объявление. Вот так, вроде все распланировала и продумала, а тут — на те!

— Куда тебя подвезти?

— Можешь у ближайшего кафе высадить.

— Ты еще долго собираешься носиться с сумками? В кафе ведь ночевать не собираешься?

— Нет, но…

Стоит ли говорить Лео правду? Не выложит ли он все Глебу, когда тот сообразит ему позвонить?

— У тебя вообще есть куда ехать? — нахмурился он.

Да, все-таки мне стоило бы сначала купить новую симку. Ведь как буду обзванивать людей, сдающих комнаты? Собиралась сразу после того, как проконсультирую Лео, засесть в кафе с бесплатным вай-фаем и со своим ноутбуком и приняться за поиск ночлежки.

— Пожалуй, подвези меня к вокзалу. Здесь недалеко.

— Пока ты меня не убедишь в том, что у тебя есть на примете нормальное место, где можно переночевать, я тебя никуда не повезу.

Ну чего он такой упертый?! Не специально ли Глеб попросил Лео задержать меня, чтобы в любой момент выскочить из-за угла и закатить скандал? Я вперилась гневным взглядом в медово-карие глаза, потемневшие до шоколадного оттенка от строгости.

— Какое тебе дело? Я не собираюсь перед другом Глеба ни о чем отчитываться! Отвези меня к вокзалу, если можешь, а если нет — дойду сама. — Я бросила взгляд на задние сидения, раздумывая, получится ли быстро подхватить все сумки и скорым шагом понестись по стоянке так, чтобы Лео меня не догнал. Вряд ли. Во что я влипла?

— Если ты еще не заметила, то я на твоей стороне. Глеб ни о чем не узнает. Я просто хочу убедиться в том, что ты сегодня ночью будешь ночевать в тепле и уюте.

— И почему это тебя волнует? Мы знакомы всего ничего.

— При чем здесь, сколько мы знакомы. Если я испытываю желание заботиться о человеке, то не задумываюсь о том, сколько с ним знаком. — Эти слова прозвучали резко, отрывисто, низким голосом, в котором зарокотали жесткие нотки. Я чуть было не завелась еще сильнее, но как только осознала смысл слов, готова была растечься лужицей по креслу от счастья.

Желание заботиться о человеке — это ведь одно из лучших желаний в мире. Он действительно его испытывает? Хочет заботиться обо мне?

— Что ты на меня так недоверчиво глядишь? Да, я хочу о тебе заботиться.

— Но почему?..

Черты лица Лео смягчились и взгляд потеплел. Он подался вперед и нежным движением завел прядку за мое ухо. Это простое движение значило для моего быстро бьющегося сердца очень многое, ибо его вмиг объял чувственный трепет.

Лео не ответил. Ласково улыбнулся и отстранился, откидываясь на спинку кресла.

— Так у тебя есть где ночевать или нет?

— Вообще-то, нет. Но я собиралась найти…

Тяжело вздохнув, он завел двигатель и выкатил из стоянки.

— Ты меня везешь к вокзалу?

— Нет.

— Тогда куда?

— Туда, где тепло и уютно.

Глава 10. Лео

У него все-таки был мой номер. Или же Глеб уже умудрился позвонить моему отцу и выведать номер у него. И теперь беспрестанно мне наяривал. А я не отвечал, планируя наш с Майей вечер. И ночь.

Однако надолго моего терпения не хватило. Сжигало любопытство: что произошло между ними такого, что Майя резко собрала вещи и смылась? Мне она нескоро расскажет, а вот от Глеба можно было бы узнать хоть что-то.

Я дождался, пока город останется позади, и, сославшись на звонок с работы, прижался к обочине. Оставил Майю в машине, а сам выбрался на улицу и отошел на достаточное расстояние, чтобы она не услышала меня даже тогда, когда придется прикрикнуть.

— Ты ее уже там трахаешь, петушара?! — проорал в трубку Глеб сразу же, как я ответил на звонок. Я чуть не заржал в голос и не сказал: «Нет. Пока что».

— Выбирай выражения, Мичурин, — сухо произнес. — И кого я должен трахать, позволь узнать?

— Майку! Ой, да бля, не делай вид, что не при делах. Пока ты не появился, она сидела и не рыпалась.

— Странно, не находишь? Вчера я тебе дал деньги на цветы, чтобы ты, засранец, приполз к ней на коленях и молил о прощении. Что-то по ней незаметно, что ты вчера просил прощения. Складывается впечатление, что ты на мои деньги нажрался, приполз домой и смешал ее с грязью.

В трубке что-то грохнуло. Послышался звук тяжелых шагов и звон ключей.

— Где она?

— Это не тот случай, в котором я дам эту информацию так просто.

— Я вчера, сука, принес ей самый здоровенный букет, который нашел. Эта тварь обещала со мной сегодня потрахаться и свалила. Тут уж я не виноват.

Глубоко вздохнув, я хлопнул себя ладонью по лбу — просто смайл «рукалицо», не иначе. Он действительно такой придурок или только прикидывается? Хотя чему я удивляюсь, это же Мичурин.

— Ну молодец. Видимо, кроме букета, надо было еще безделушку купить какую-то, в любви признаться, романтический ужин приготовить, куни сделать… Тебя, что, учить надо?

— Да сдалась мне эта ересь! Че, не видела она, за кого замуж выходила? Я никогда такой фигни не делал.

Ууу, как все запущено. Жаль моего Майюнчика… Действительно, куда ее глаза смотрели, когда она связывалась с этим остолопом. Хотя, не спорю, за Глебом тоже девчонки бегали. Особенно совсем молоденькие.

— Ты ведь у Майи первый?

— Да, а что? — ответил Глеб, не заметив подвоха. А я почувствовал себя котом, дорвавшимся до вожделенной сметаны. Мне еще предстоит провести Майю в мир чувственных удовольствий — я прям весь в нетерпении.

Хотя стоп. Она же изменяла ему. Но непохожа она, черт возьми, на распутницу. Пугливая, вздрагивает, когда к ней прикасаюсь, и так смутилась, увидев меня полураздетым в примерочной, как никто до нее. Скорее всего, то был один раз и к тому же не самый удачный.

— Просто задумался, почему она так к тебе привязалась и долго не могла уйти. Ты зашугал бедную девчонку, а во мне она почувствовала защиту и безопасность.

— Да я знаю, как ты, падла, баб клеишь! Вешаешь им лапшу на уши, строишь из себя принца-спасителя-от-всех-проблем. Баба расслабляется, а потом ты ее жаришь во всех позах. А когда она тебе надоедает, уходишь в туман. Если ты такое с моей Майкой сделаешь, я тебя, сука, из-под земли достану. Понял?

Ну и как у него язык поворачивается так осквернять мои благие намерения. Хотя отчасти Глеб прав, пусть и выразился слишком грубо. У каждого свой способ, и мне мой — больше всех по душе.

— Она все равно собралась разводиться. Не пофиг ли тебе? Не мешайся под ногами, а? Ты свое счастье просрал.

Тишина в трубке. Откинул копыта, что ли, осознав свое горе?

— А знаешь, что? — наконец подал он голос. — Играйся. Бросишь ее, и она приползет ко мне как миленькая. А я ей скажу: «Говорил ведь тебе, что Лёня конченый человек? Говорил. Чего к нему полезла? Вот-вот». И никуда она уже потом от меня не уйдет. Поймет, что ее Глеб — еще не самая последняя сволочь в мире и надо держаться за меня. Потому что остальные мужики конченые козлы.

Я с силой сжал смартфон, топя в горле грязные ругательства. Нет, я сделаю все, чтобы Майя, даже когда мы расстанемся, не вернулась к этой падлюке.

Что-то щелкнуло в голове. Разбросанные кусочки пазла вдруг стали на свои места.

— Это ты подослал к ней того прокурора?

— Валерку, что ли? А ты красавчик, догадался. Валерка отлично сыграл, отбил у Майки искать себе приключения на стороне. Пока не появился ты. Ну ничего, ты только закрепишь результат.

Убить его мало.

— Она не вернется к тебе. И я сделаю для этого все. Поверь, у меня для этого хватит и связей, и средств.

— Ха-ха! Вернется! Потому что я ей обещал, что буду всегда рядом. И я свое обещание сдерживаю. После каждой бабы возвращаюсь домой. И буду так делать, пока смерть не разлучит нас. Ха-ха… И еще потому что Майка моя, понятно? Она привязалась ко мне. И после тебя ее потянет туда, где ее могут утешить. Я еще и раскаиваться буду. Вчера уже начал. Она вспомнит мои слова и…

— Я ей найду другого парня, — перебил его. — Нормального мужика. Ты знаешь, у меня достаточно обеспеченных друзей. Некоторые из них еще свободны. Для меня не проблема познакомить Майю с нужным человеком и переключить ее с себя на него. Так что можешь уже прощаться с квартирой и должностью — встретится с тобой Майя уже в суде. И будет от всей души ненавидеть. Я постараюсь.

Глеб затих. А что он мог сказать? Только что понял, что в ближайшем будущем потеряет все. А вот не надо было вести себя как мразь и обижать беззащитную девочку, думая, что никто его не накажет.

— Что ты хочешь? — сиплым голосом спросил он. — Что тебе нужно за то, чтобы ты вернул ее домой или хотя бы сказал адрес, где она находится?

Я хмыкнул.

— Да что ты можешь мне дать…

— Что угодно.

Как мы запели! Так бы сразу! А то выделывается, пытается еще меня обставить и что-то доказать. Смешно.

— Знаешь, что? Я подумаю, что хочу… Суток мне хватит на размышления. Позвоню завтра — и мы поговорим.

— Сутки?!

— Тебе еще что-то не нравится? Я могу прямо сейчас передумать. Мне твое зубоскальство поперек горла.

— Ладно… Ладно! — недовольно гаркнул в ответ. Что поделать, я тебе не оставил выбора. — Жду звонка.

Вот и чудненько. Кто бы мог подумать, что из всей этой затеи я получу намного больше, чем рассчитывал? Все складывается донельзя удачно!

Я спрятал смартфон в карман и неспешным шагом направился обратно к машине. Погодка шептала, солнце почти спряталось за горизонт, забрав с собой палящие лучи, и вечерний ветерок мягко обвевал кожу. В предвкушении потрясного вечера хотелось даже пробубнить под нос какую-то незатейливую веселую мелодию.

Так, раздумывая над тем, какую музыку поставить в тон моему приподнятому настроению, я открыл дверцу машины — и застыл на несколько секунд, внезапно пораженный нежной, трогательной картиной. Мое настроение унеслось куда-то дальше в будущее, оставив меня в подвешенном состоянии.

Майя уснула — сейчас казалась такой невинной и беззащитной, как никогда. Голова склонилась к плечу, шелковистые пряди светло-каштановых волос скрыли половину лица, но не упали на приоткрытый ротик. Чудесные, слегка влажные, розовые губки манили к себе, так и требовали, чтобы к ним прикоснулись, смяли их и нежно прикусили. Всю дорогу она сидела с плотно сомкнутыми, поджатыми губами — волновалась и негодовала по поводу того, что я обманом сначала вывез ее за город, а потом все же объяснил, куда мы поедем. Теперь наконец-то расслабилась и уплыла в сон.

Негодовала она не зря. Ведь на месте все окажется совсем не так, как я обещал. И я знаю об этом. Но иного быстрого способа остаться наедине нет.

Мне кажется, или раньше, с другими девчонками, было все намного проще? Ложь легко слетала с языка, в голове быстро строились новые и новые планы невинных обманов, и — главное — я не чувствовал себя скверно, а, наоборот, на подъеме. Но сейчас мне почему-то вдруг стало гадко от самого себя.

Прямо здесь, держась одной рукой за дверцу, я, как идиот, смотрел на спящую Майю, не понимая, отчего застыл в такой позе. Отчего не потянулся вслед за убежавшим настроением. Отчего внутри стало так горько.

Да, в каком-то смысле я хуже Глеба. Потому что никому не даю шанса остаться рядом с собой. Играюсь и бросаю, играюсь и бросаю. И так по кругу. Интересно, это когда-нибудь закончится?

Я уже два раза пытался завязать отношения. Но, видимо, не судьба, хоть я и не особо в нее верю. С меня получается крутой заводила, любовник, джинн. Я, как курортный роман, гожусь лишь для того, чтобы временно превратить чью-то жизнь в сказку, но не больше. Ведь когда заинтересовываюсь девушкой настолько, что задумываюсь о серьезных отношениях, — мне изменяют. И вполне справедливо.

Иногда мне кажется, что меня просто преследуют проклятья всех брошенных мною девушек. И жизни не хватит, чтобы искупить вину. Так что я больше даже не задумываюсь о том, чтобы зависнуть с кем-то надолго.

Да что на меня нашло! Я сел в машину, тихо прикрыв дверцу, завел двигатель, выкатил на трассу и вдавил педаль газа в пол. Сейчас отпустит.

Майя обычная девушка, в ней нет ничего такого, что могло бы меня зацепить. Красивая, но не слишком, неглупая, но и не умная. Доверчивая, ранимая, точно будет заливаться слезами, когда уйду.

И, чего доброго, действительно вернется к этому придурку Глебу. Или окончательно разочаруется в мужчинах и будет всю жизнь несчастлива и одинока.

Твою ж мать. Меня не устраивает ни первое, ни второе. Я хочу, чтобы после меня у нее раскрылись крылья, но почему-то кажется, что я могу ей их только обломать.

А, знаю почему. Потому что окажусь третьим подонком в ее жизни, который ей сделает больно. После такой плачевной статистики — количество парней в жизни равно количеству подонков — мое запланированное сватовство провалится.

Может, в этот раз поступить по-иному? Сложилась дурацкая ситуация, в которой я совершенно запутался. Майя обычная девушка, но как ее тогда угораздило вляпаться во столько проблем одновременно?

У обычных девушек обычно две проблемы: как избавиться от скуки и почему не приходит тот, кто меня от нее избавит? Я с легкостью их решаю, показываю, что жизнь может быть совершенно другой — и потом с легким сердцем исчезаю. Но в этот раз на сердце нелегко, а я только в начале пути. Нужно с этим что-то делать.

Возможно, мне в этот раз будет сложно уйти. Но я не могу этого не сделать. Майя слишком проста для меня. Слишком наивна. Со временем она мне наскучит, если сама раньше не пресытится сказкой.

То, что сейчас держит подле нее, всего лишь жалость, сострадание и ничего больше.

Но я и раньше испытывал подобные чувства к девочкам, попавшим в беду. Сейчас, какого-то хрена, слова о жалости и сострадании, которые я хотел нацепить на эти чувства, плохо подходили.

Какого черта?! Я бросил быстрый взгляд на Майю, будто в поисках ответа. Но она молча спала и, к счастью, не слышала моих мыслей.

В голове мелькнуло какое-то старое воспоминание. Мелькнуло — и затерялось в ворохе мыслей. Я хотел было сосредоточиться, чтобы заставить его вновь всплыть на поверхность, ибо чувствовал в нем что-то важное, но высокая скорость и невыносимо медленные соседи по дороге, которых приходилось постоянно объезжать, не давали толком вникнуть ни во что другое, кроме аккуратного вождения.

Вдалеке показался отель. У меня осталось не так много времени, чтобы вернуть себе привычное настроение. Придется переварить внезапное пробуждение совести и догнать ускользнувшее воспоминание позже.

Заехав на прежнее место, где и раньше оставлял машину, я заглушил мотор и с силой растянул щеки в улыбке. Если страдать около минуты этой странной фигней — улыбаться, как дурак, — то настроение действительно поднимается. Без шуток. Хорошо, что Майя не увидит моих кривляний, ведь до сих пор спит, как младенец.

И выглядит так же мило — умилительно! Ей сейчас на вид вообще не больше шестнадцати. Я неосознанно приблизился к ней, скользя взглядом по нежной бархатной коже от длинных пушистых ресниц до соблазнительно-приоткрытых губ. Очень скоро я ее поцелую. Совсем скоро. Пусть уж извинит, нет никаких сил терпеть.

Интересно, что ей снится? Соблазн побаловаться даром и заглянуть к ней в сон был слишком велик. Не удержавшись, я прикрыл глаза.

Глава 11. Майя

«Мы будем спать в одном номере, но я на диване, а ты — на кровати. Что такого в том, чтобы переночевать подобным образом одну ночь? Завтра с утра, возможно, освободится какой-то из соседних номеров, но на воскресенье, я слышал, точно все номера заняты».

Я спорила до последнего. Но Лео оказался слишком упрямым. Каких только аргументов не нашел! Сыпал один за другим, точно учил уму-разуму нерадивую сестренку. В тоне голоса не было даже намека на флирт, хотя все к тому шло…

Прокурор вел себя похоже. Пока мы не переступили порог его квартиры, был сама галантность и обходительность. Со спокойным лицом, без намека на что-то большее, просто пригласил к себе выпить чаю и погреться немного у камина. И мы правда пили чай у камина, но совсем не долго.

Лео меня убил тем, что пригласил переночевать у себя в номере. Думает, что я настолько наивная? Ну и пусть думает дальше. Я приятно удивлюсь, если за эту ночь он ко мне ни разу не прикоснется. Тогда стану убеждена в его чистом желании мне помочь. А если нет — разочаруюсь в нем и выброшу из головы сводящее с ума желание не расставаться с ним ни на минуту.

Потому что мне не нужен парень, который во мне ошибся — я не та, кто будет расплачиваться натурой за помощь. И мне не нужен человек, который затаскивает в постель девушек, не начав встречаться.

В любом случае в отеле насиловать меня никто не будет — все-таки это не то место, где неслышно криков. Обычно в придорожных отелях стены наоборот слишком тонкие. Да и, в конце-то концов, мне действительно негде остановиться. А сил на поиск ночлежки к вечеру не осталось. Хотя еще до того как села в машину Лео чувствовала в себе энергии достаточно, чтобы свернуть горы.

В комфортном кресле я расслабилась. То, что казалось энергией, было лишь перенапряжением. И оно утекло из меня под шум дороги, тихую музыку и прохладу из кондиционера. Кого бы мне ни напоминал Лео из-за его предложения переночевать в номере, рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Может, это чувство лишь умело созданная им иллюзия, но сегодня я точно узнаю, какой он на самом деле.

Когда я уже почти проваливалась в сон, Лео свернул с дороги и остановился на обочине.

— С работы звонят. Я ненадолго отойду.

— Хорошо.

Сначала я испугалась того, что Лео, возможно, срочно вызовут обратно домой и он уедет, бросив меня. Но потом, словно стрела, всплыло воспоминание. Я как-то дозвонилась Глебу, когда он пропал на несколько суток, забив на работу. Мне обрывали телефон его родители, но я им слезно клялась, что Глеб слег со страшным гриппом и его лучше не беспокоить, а сама сходила с ума, боясь, не попал ли он в аварию или еще в какую-то ситуацию похуже.

Когда он поднял трубку, сказал деловитым голосом, что задержится по некоторым причинам в командировке. Какая-то девчонка, явно пьяная, буркнула: «Да выключи ты мобилу. И иди сюда». По звуку было слышно, что он прикрыл ладонью телефон, но я все равно разобрала его слова: «Не отвлекай. Звонят с работы». Тогда я готова была его убить. Сейчас же вспоминала ту ситуацию равнодушно. Меня волновало только одно: не обманул ли меня Лео?

Быть не может, чтобы у такого потрясающего парня никого не было. И почему я об этом не подумала раньше? Да он может быть трижды женат и иметь целую кучу детишек. То, что безымянный палец без кольца — еще ничего не доказывает. Мы с Глебом вон уже давно не носим кольца — еще до явной измены было из-за чего ссориться. До нее он тоже, бывало, пропадал на несколько дней или просто не возвращался домой, придумывая разные небылицы. Это после того как его застукала, перестал врать.

Однажды, где-то полтора года назад, он вернулся без кольца, слезно доказывал, что не помнит, где потерял. А когда купил новое, сказал, что не будет его носить, ибо боится снова потерять. Денег нет постоянно покупать кольца. Тогда я, взбешенная его халатностью, заявила, что тоже не буду носить свое кольцо. Вдруг тоже потеряю. Глеб в ответ лишь равнодушно согласился.

Утопая в воспоминаниях, я уснула. Открыла глаза уже тогда, когда Лео ласково звал меня по имени.

— Майюнчик. Вставай, еще выспишься в номере.

Как ни странно, мне даже успел присниться сон. Короткий, но запоминающийся и ранящий сердце. Будто я вернулась домой, открыла дверь в комнату и увидела обнаженную спину Лео, который с особой страстью насиловал какую-то девушку.

Судорожно сглотнула, чувствуя, как мерзкий страх ползет колючим холодом по спине. Это просто сон. Лео не может оказаться насильником. Зачем ему принуждать кого-то к сексу, когда, я уверена, чуть ли не каждая свободная девушка согласится провести с ним ночь. Либо же у него и вовсе есть кто-то постоянный.

— Кстати, твоя девушка не будет против того, что мы будем ночевать в одном номере? — спросила я в лоб. Ну а что прикажете делать? Простой вопрос: «А у тебя есть девушка?», покажет Лео то, что я в нем заинтересована. А это пока что вовсе ни к чему. Пусть и мне не терпелось узнать, есть ли у него кто-то.

— Моя девушка? — его лицо забавно вытянулось, а в следующую секунду он коротко рассмеялся. — Ну ты даешь. Если бы у меня была девушка, то уж прости, тебе бы не досталось внимания.

Ну конечно, если у него она и есть, с какой стати мне говорить правду? Либо же с ним никто не задерживается по какой-то другой причине.

— Странно. — Я обвела его критичным взглядом с ног до головы. — Почему у тебя никого нет? С тобой что-то не так?

Теперь Лео рассмеялся во всю силу. Его смех подсластил горечь, оставшуюся после сна, и почти мгновенно прогнал мою напускную самоуверенность, с помощью которой я собиралась будто невзначай выведать немного интересных фактов. А когда он перестал смеяться и вдруг резко приблизился ко мне, у меня и вовсе перехватило дыхание. Что за дурацкая привычка мучить меня этими внезапными приближениями, от которых сердце вмиг подпрыгивает в груди.

— Почему это тебя так волнует?

Щеки вспыхнули, а взгляд, как назло, потупился. Не выдержала и нескольких секунд под прицелом медово-карих глаз, смотрящих на меня с дерзостью.

— Вдруг ты бываешь грубияном, или, чего доброго, вообще имеешь какие-то извращенные наклонности, — сказала как-то неуверенно. И, может, надо было произнести что-то другое, но все мысли бросились врассыпную. — Многие люди же скрывают свою развратную сторону, — добавила севшим голосом. О чем это зашел наш разговор, когда мне не нужно Лео и намека давать на то, что сегодняшняя ночь принесет ему что-то больше, чем сон на диване! — А ладно. Неважно, — выдавила из себя беспечную улыбку, поднимая глаза к его лицу. Встретилась с внимательным, пронизывающим взглядом, и мигом отвела глаза к лобовому стеклу, за которым светилась вывеска одноэтажного отеля. — Мы уже приехали! А я так проголодалась, что готова съесть пять порций шампиньонов с чесноком. У них тут есть такое блюдо в меню?

— Я очень нежный, Майя. По сравнению со мной любая девушка очень хрупкое создание, и я даже представить не могу, чтобы у меня поднялась рука сделать больно. К тому же я в жизни не буду насиловать девушку. Разве что у нее… гм… в глазах будет написано то, что она меня хочет, а вид будет создавать неприступный.

Сложилось впечатление, что мы смотрели один и тот же сон, но такого, конечно же, быть не может. Я даже не заикнулась о подобном — Лео ответил на вопрос, который бы не решился сорваться с губ.

— А ты будто великий чтец мыслей по глазам? — вперилась взглядом в медово-карие глаза, обещая себе до последнего сохранять самообладание и не ускользать в сторону.

— Для этого больших способностей не нужно. Всего лишь опыт.

— И что говорят мои глаза?

Не знаю, как выглядела со стороны, но пыталась смотреть как можно более равнодушно. Как же это было нелегко, когда внутри бушевала буря из чувств. Сердце вырывалось из груди, объятое сумасшедшим трепетом, тело изнывало, купаясь в жарких волнах, еще и эти глаза напротив смотрели так невыносимо пристально, что мне безудержно хотелось податься вперед и нырнуть в них.

— Вижу в них желание скорее объесться шампиньонами с чесноком. — Улыбка в его глазах и сказанные слова будто пробили шарик в моей груди, и я с облегчением вздохнула и тоже улыбнулась. — Только, к сожалению, здесь их не готовят. Если так хочешь, можем завтра съездить в город и найти ресторан, где их подают.

Вот блин. Видимо, мой намек на то, что даже целоваться этой ночью мы точно не будем, пролетел как фанера над Парижем. Либо же Лео сделал вид, что ничего не понял.

— Плохо сплю на новом месте, если перед сном не съем какого-то блюда с чесноком. Или с луком.

— Тогда какое чудо тебя усыпило в моей машине?

— Я не спала, просто прикрыла глаза.

Лео недоверчиво на меня покосился и — к счастью моего сходящего с ума сердечка — отстранился. Несмотря на то что задышалось сразу легче, появилось другое зудящее чувство: мне стало не хватать его близости.

Я слишком быстро к нему привыкаю. Даже без толики сомнения машинально согласилась завтра колесить по городу в поиске шампиньонов с чесноком. Да пусть мы их даже найдем на краю света — я бы поехала куда угодно, лишь бы не расставаться с ним.

«Я очень нежный, Майя», — эти слова, произнесенные вкрадчивым, сладким голосом, не выходили из головы, подействовали на меня, будто глоток безумно-вкусного, но сорокаградусного ликера. Я опьянела и захотела ощутить эту нежность кожей, окунуться в нее и раствориться в ней без остатка.

— Не помню, были ли у них в меню какие-то блюда с чесноком. Но пошли узнаем.

К хорошему обращению быстро привыкаешь. Вот и я, не задумываясь, осталась сидеть в машине, пока Лео не вышел из нее и не обошел, чтобы подать мне руку.

Или то меня поглотило желание вновь вложить в его руку свою. За те доли секунды, пока я тянулась к протянутой ладони, мое сердце успело разогнаться до невероятно быстрого стука, а только наши пальцы соприкоснулись — по венам вверх, от подушечек пальцев, точно разнеслись микроразряды тока.

Что будет с моим телом, если Лео прикоснется ко мне где-то в другом месте, более чувствительном? Так можно будет и рассудок потерять от перенасыщения яркими ощущениями.

Вот только, черт возьми, о чем я думаю, если собралась сегодня вечером чинно забраться под одеяло, замотаться в него как в кокон, и, пока не усну, мысленно предостерегать Лео: «Ух, только попробуй приблизиться ко мне ближе, чем на два метра! Ух я тебе устрою! Мало не покажется!».

То, как Лео на одно плечо забрасывал мои сумки, отвлекло от размышлений. Он умудрился повесить на него фотоаппарат, ноутбук, в правую руку взять мой баул и вдобавок все пакеты с вещами. Левой захлопнуть дверцы, поставить машину на сигнализацию и меня, опешившую, взять за руку с улыбкой и повести ко входу в гостиницу.

Нет, ну нам действительно нужно поговорить. Зачем он вновь взял меня за руку? Я-то, конечно, не против, мне приятно — очень приятно! — прикасаться к нему и безумно нравится изображать одно целое, держась за руки. Но своей молчаливой реакцией я даю неправильный отклик. Что он подумает? Либо мне без разницы, берет он меня за руку или нет, либо я до такой степени прибалдела, что потеряла дар речи.

Но не на пороге гостиницы же начинать разговор, когда Лео, точно богатырь, тащит на себе полмира. Перед дверью он, ясно дело, отпустил мою руку, чтобы сыграть джентльмена.

Я прошмыгнула внутрь и пообещала себе, что не дам взять себя за руку, пока не удастся об этом поговорить. Пусть это и будет выглядеть ребячеством со стороны. А с его стороны это разве не ребячество, постоянно брать за руку меня — замужнюю девушку, которая и словом не обмолвилась о том, что она нуждается в отношениях, пока не закончились предыдущие.

Перед квадратным зеркалом, которое заняло всю стену до стойки администратора, я невольно задержалась. Машинально поправила волосы, откинув их со лба назад, порадовалась не поплывшему макияжу и отметила про себя, что припухлость уже окончательно сошла с глаз.

В этот самый момент мимо пронесся Лео. За руку не взял, но сделал хуже — скользнул рукой по талии, увлекая за собой к стойке. От его прикосновения моя кожа вспыхнула тысячью чувственных импульсов, которые вмиг возмутились тому, что его рука не задержалась.

Только мы останемся наедине, я ему доходчиво объясню, что ко мне нельзя просто так прикасаться! И нельзя нагло нарушать мое личное пространство, приближаясь так, что носы едва не целуются!

— Добрый вечер. Со мной сегодня ночует моя девушка. Будьте добры в десятый номер принести второй комплект одеял, полотенец, тапочек и туалетных принадлежностей.

Я так и застыла на полушаге к стойке. Что? Вперилась удивленным взглядом Лео в ухо, ибо всего лица не видела. Я что-то пропустила, или как? Сложилось впечатление, что я стала страдать провалами в памяти. Вот меня постоянно берут за руку, вот уже представляют, как свою девушку. Когда я успела согласиться встречаться с Лео и — главное — почему я ничегошеньки не помню?

— Вы будете заказывать ужин в номер?

— Да, принесите также и меню.

Как ни в чем не бывало Лео обернулся ко мне с улыбкой и протянул руку. Пройти мимо него с высоко задранным подбородком? Пристать прямо здесь к нему с вопросами? Наброситься с возмущениями? И опозорить его перед персоналом гостиницы? Девушка-администратор дежурной улыбкой готова была провести нас, уборщица недалеко кружила, вытирая пол и за неимением других посетителей, за которыми можно было понаблюдать, явно вполглаза следила за нами. Плюс нас окинула странно-настороженным взором проходящая мимо официантка.

Черт с ним! Желая взглядом прожечь дырку во лбу Лео, я выдавила улыбку и протянула руку в ответ. Он сразу же двинулся вперед с такой легкостью, будто нес в правой руке гелиевые шарики, а не мои тяжеленные сумки. Провел меня мимо ресторана к выходу из здания, который вел в сад.

Гостиница оказалась совсем маленькой. Похоже, сначала была лишь рестораном, мимо которого мы как раз проходили, а потом расширилась. Номера, прикрытые застекленной террасой, тянулись одной длинной пристройкой вдоль сада по правой стороне и заключали его в конце буквой «Г», соединяясь с высоким забором слева.

Сад был простым и одновременно уютным, с деревянными скамейками и цветущими стройными вишенками, с паутиной вымощенных тропинок и с небольшими ухоженными клумбами. В последнее время я себя отучила забивать карту памяти фотоаппарата снимками природы, которые в принципе никому не нужны, но завтрашним утром точно не удержусь. Выйду пораньше и, ловя в листве лучи солнца, буду стараться вобрать этот уют сада в снимки.

Пока я не продала любимый фотоаппарат, могу позволить себе эту небольшую шалость.

Лео открыл передо мной прозрачные двери веранды, и я скользнула внутрь. Стук каблучков утонул в мягком ворсе ковра, из какого-то номера послышался смех, окончательно убедив меня в том, что стены здесь тонкие.

Чтобы не отдать свою руку в плен, я поспешила по веранде вперед, к десятому номеру, оставляя Лео позади. Он меня догнал уже возле двери, обитой мягкой коричневой кожей, и поспешил открыть ее ключом.

— Шуметь здесь можно только до одиннадцати, — говорил Лео. — Так что всего через несколько часов смех и гомон стихнет. Да и в номере почти ничего не слышно, только на веранде. Ты в любом случае выспишься. — С этими словами он открыл дверь и пропустил меня вперед.

Я окинула взглядом темную комнату, тусклый свет в которую пробивался только через плотные шторы над одним окном, выходящим на веранду.

— Где здесь включается свет?

— Секундочку… — Лео громко шуршал пакетами за спиной, но все равно звук захлопнувшейся двери оглушил. Теперь стало еще темнее — так, что не разобрать где какая мебель. Еще несколькими мгновениями ранее я заметила слева очертания широченной кровати. Двуспальной кровати.

Зачем Лео снимал номер на двоих, если не планировал его ни с кем делить? Не мог же он предугадать то, что однажды я соберу вещи, уйду из дома и мне не будет где переночевать.

Кстати, почему до сих пор не загорелся свет? Лео за спиной странно притих, будто его там и нет вовсе. Какое-то странное предчувствие прокралось холодком по спине.

Действительно, в номере не было слышно шума соседей. Все, что я слышала, это громкий быстрый стук собственного сердца.

— Я солгал, — вкрадчивый шепот возле самого уха разорвал тишину, заставив вздрогнуть. — Когда ты на меня смотришь, твои глаза говорят совершенно о другом.

Щеки обжег стыд, напряжение сковало плечи, будто немой блюститель правопорядка, карающий за откровенные желания. Но нет, Лео никак не мог догадаться о моих мыслях.

— Твои глаза горят, когда ты смотришь на меня. Знаешь, что зажигает этот огонь? Вспыхнувшее внутри желание. — Он подступил вплотную, я ощутила спиной близость его тела и волны тепла, исходящие от него. Застыла вытянутой струной, пытаясь вернуть себе остатки самообладания и одновременно считая мгновения внетерпении. Я начинала сходить с ума — так хотела, чтобы он ко мне прикоснулся. Всего немножко. Если мы просто обнимемся, ничего не будет. Я остановлю его в тот же момент, когда он рискнет попробовать что-то большее.

Нет, нет, нужно разбить его слова вдребезги. Какое еще желание? Ничего подобного! Что за намеки? Где мои вещи, я сейчас…

Его руки, накрывшие мои плечи, оборвали меня на полумысли. Они мягко скользнули к шее и приподняли волосы, собрав их в свободный хвост. Я с легкостью могла бы сбежать от этой нежной ласки — стоит лишь сделать шаг вперед. Но несмотря на нежность, она держала на месте крепче стальных оков. Я была не в состоянии пошевелиться, одурев от горячих волн мелкой дрожи, что разносилась по телу от его прикосновений.

Я затаила дыхание, когда маленький поток воздуха коснулся шеи — было немного щекотно, но приятно. Не хотелось ни о чем думать, только чувствовать, чувствовать, чувствовать, как его пальцы перебирают мои волосы, как поток воздуха тонкой струйкой скользит по коже шеи, и наслаждаться столь невинными и одновременно будоражащими тело ласками.

Неужели я надеялась, что он будет часами просто бережно ко мне прикасаться, точно к безумно дорогой и хрупкой драгоценности? Неужели думала, что он не захочет меня взять? Неужели сама не хотела этого? Чувствовать, что с тобой обращаются как с драгоценностью, захватывает. Но окончательно лишает рассудка другое — чувствовать себя желанной таким потрясающим мужчиной.

Горячие, влажные губы так неожиданно прикоснулись к чувствительной коже шеи, что я не сдержала полувздох-полустон. Его губы на моей коже вмиг вырвали из транса всплеском приятных ощущений, выстрелом адреналина, который стрелой взлетел по позвоночнику.

Пора это прекращать. Какого черта я стою как притрушенная и позволяю ему целовать мою шею? Потому что до одури приятно. Так и хочется подставить для этих чувственных губ другую сторону своей шеи, ключицы, грудь… Но нет, я не буду спать с ним просто так. Он мне ничего не предлагал, ничего не обещал. Да он просто хочет переспать со мной без никаких последствий. Пусть даже, возможно, мне с ним будет потрясающе классно, но так даже хуже — мое сердце вновь разобьется на тысячи мелких осколков, как только он вернется домой.

Я уже и так слишком к нему привязалась. Мне уже будет плохо, когда он уедет. Хватит, хватит, хватит!

Только я собралась шагнуть вперед, его руки скользнули по моей талии, крепко обхватили и потянули назад, прижали к сильному телу. Я ощутила твердые как камень мышцы, прочувствовала спиной их очертания — нас разделяло так мало одежды: мое тонкое боди и его футболка. Как же хотелось сорвать все с него, позволить ему себя раздеть, прижаться к нему так тесно, как только возможно, и ощущать собой всего его.

Нет, нет! Как же сложно сопротивляться этим чертовски сильным желаниям! И совершенно нереально раскрыть рот и выдавить из себя: «Прекрати», или хотя бы немного отшатнуться, лишь попытаться сбросить с себя его руки. Непосильная задача.

Вежливый стук в дверь — и губы Лео замерли над моим ухом, едва прикоснувшись.

— Черт.

Он отпустил меня. Я в тот же миг бросилась вперед, тяжело дыша. Дрожь и жар захватили тело, ноги подкашивались, голова кружилась от хмельного дурмана, но свобода начала отрезвлять рассудок. Вспыхнувший свет ударил по глазам. Я зажмурилась, слыша, как открывается за спиной дверь. Обернулась.

Какая-то девушка передала Лео полотенца и одноразовые туалетные принадлежности. Спросила, закажем ли мы ужин сразу, и протянула меню. Лео сбросил все с рук на кровать и, взяв квадратную книжечку, обернулся ко мне:

— Что ты будешь?

Спросил спокойным голосом так, будто все в порядке вещей, будто здесь, пока мы ждали полотенца и меню, говорили о погоде. Будто все в порядке.

А мне хотелось кричать, возмущаться! Выгнать эту девушку и приставить Лео к стенке! Какого черта, какого?! Да здесь даже нет дивана! Одна кровать, тумбочка, столик, телевизор и шкаф.

Топя в себе гнев, я сложила руки на груди. Вперилась в Лео таким многозначительным и злым взглядом, что ему точно должно было бы стать не по себе. Но ему не стало. На его безупречно-красивом лице не дрогнул ни один мускул.

— Если сомневаешься, предлагаю довериться мне. Здесь просто потрясающая кухня, они готовят вкусно все. Но несколько блюд уже успели стать моими любимыми.

Пока Лео делал заказ, я кипела от злости. Готовила целые тирады, которые обрушу на него сразу же, как только девушка уйдет. И не поможет ему обезоруживающая улыбка и милое выражение лица.

Кожа на шее настолько обезумела от влажных поцелуев, что мелко пульсировала. Я с особым остервенением принялась ее тереть рукой, чтобы скорее убрать с нее следы сводящего с ума удовольствия.

За этим занятием и застал меня Лео, закрыв за девушкой дверь. Застыл удивленным взглядом на моей шее, которую я продолжала мучить.

— Что? Не ожидал? Потешь себя моей минутной слабостью, но продолжения не будет. Я с тобой спать не буду. Не знаю, что ты себе надумал, но я купилась лишь на твое желание помочь и не собиралась рассчитываться натурой. Не хочешь помогать как друг — я уйду.

Глава 12. Лео

Да, она простая, но забавная. И еще мне казалось, что я давно научился предугадывать слова девушек, но Майе удается меня удивлять.

Шампиньоны с чесноком? Она серьезно? Она действительно подумала, что меня может остановить чеснок или лук? Какая же все-таки наивная, до смеха и умиления. Но — самое важное — она ведь догадалась, что случится, когда мы останемся наедине, потому что не запела бы песенку о шампиньонах в странном сочетании с чесноком. Не помню, чтобы в принципе когда-то ел подобную гадость.

Да и она, если бы не хотела со мной переспать — разве поехала бы ночевать загород в одном номере? И теперь какие-то гребаные тараканы в ее голове мешают нам обоим получить удовольствие.

То, что она меня хочет, но дико стесняется этого, я заметил уже давно. И по взгляду, и по поведению, и по смущенным улыбкам. Когда я к ней подошел сзади и принялся медленно, неспешно раскалывать гранитную скорлупу, в которую она сама же себя заковала, чувствовал, насколько ей самой хочется, чтобы кто-то обнажил ее.

Я уже догадался, что раньше с ней обращались слишком грубо, поэтому пошел по более ласковому пути. Но, видимо, ошибся. Надо было ее припечатать к стенке, чтобы аж дух выбило из груди, а не размениваться на нежности, от которых никакого толку. Вон, теперь стоит и отчаянно трет то место на шее, где я ее целовал.

Либо, возможно, надо было играть прежнюю роль — роль ангела-спасителя, пока бы мы не оказались в кровати. Тогда бы она никуда не сбежала, не смогла меня остановить, да и сама бы не захотела. Но, с другой стороны, теперь я более чем уверен — она бы стала проклинать себя сразу же, как все закончилось.

Поэтому, еще раньше, рассчитывая последствия, остановился на варианте, который и исполнил. Я знал, что совсем скоро придет девушка с полотенцами и нас прервет. Я хотел дать Майе передышку, чтобы она сделала выбор умом: отказать мне в продолжении или нет?

И в этом заключается моя ошибка. Которую, впрочем, я обязан был сделать. Ибо мог все довести до еще худшего результата.

Раньше мне было пофиг на то, что девушку прямо после секса осенило бы, что она наделала. Ну осенило и осенило! Собрала вещи и убежала — подумаешь! Мне же легче, самому не пришлось выгонять и не надо терпеть всю ночь до утра кого-то рядом.

Майю же мне кровь из носу нужно было удержать до утра. Возможно, надо было в таком случае, сцепив зубы, до самого утра держать в руках себя и все, что не хотело держаться, а рвалось на свободу.

Но в данный момент сдерживаться — казалось чем-то нереальным, несмотря на то что Майя одним взглядом готова была меня убить и, если я хоть шаг сделаю ближе, точно начнет орать: «Насилуют!» В голове на повторе стоял единственный сюжет, как я в несколько шагов преодолеваю между нами расстояние, одной рукой с легкостью заключаю ее в настолько крепкие объятья, что такая хрупкая девочка точно не в силах будет вырваться, а другой — держу голову, не давая уйти от поцелуя. И пока ее тщетные попытки брыкаться сходят на нет, наслаждаюсь тем, как плавится ее решимость вырваться под моим напором.

«Я очень нежный, Майя». На самом деле я такой, как того требует ситуация. Девушек много, они все разные, каждой нужно что-то свое. Угадать желания девушки — еще то искусство.

Возможно, ее действительно нужно взять силой? Но не сделаю ли я еще хуже?

Да что ее, черт возьми, держит? Штамп в паспорте? О, мне в одно время казалось, что именно замужние девушки активнее соглашаются перепихнуться, чем свободные. Или Майя из этих, самых противных вариантов, которым требуется отборная и качественная лапша?

— Я не дам тебе уйти. В таком состоянии ты наделаешь глупостей. А я не хочу, чтобы ты попала в неприятности. Как бы там ни было, я о тебе беспокоюсь. Хочу, чтобы у тебя было все в порядке.

Она возмущенно хмыкнула, подняв взгляд к потолку. Ей понравились мои слова. Но нападать пока что рано. И от двери лучше не отходить.

— Не думай, что можешь быть серьезным препятствием, если я действительно захочу уйти. Я в состоянии здраво мыслить. И теперь жалею, что купилась на твою доброту. — Майя резким движением отбросила светло-каштановые пряди с лица и, наградив меня уничижительным взглядом, направилась прямо на меня. То есть, конечно же, к двери. — Отойди, — сказала мне куда-то в грудь, остановившись в полуметре от меня.

— Да, окей, я хотел с тобой переспать, — поднял руки в примирительном жесте, внимательно следя за реакцией. Майя вскинула голову, поджав губы от злости. — И что тут криминального? Ты на грани развода. Мужа своего, как я понимаю, больше не любишь. Ведь так?

Она отвела взгляд и прошипела:

— Ненавижу.

В надежде, что это адресовалось не мне, я продолжил быстро соображать, как построить наш разговор так, чтобы вернуть былое доверие.

— Тогда в чем проблема? Я свободен, ты замужем только на бумагах. Мы оба взрослые люди, прекрасно понимаем, что нравимся друг другу. Почему не… — я осекся, увидев, как у Майи стали краснеть щеки, а взгляд заметался со стороны в сторону, будто в поисках выхода.

Елки колючие, я сейчас сдохну от умиления — она смутилась из-за того, что я невзначай признался в своей симпатии. Иногда, как сейчас, просто хочется посадить ее на коленки и тискать до заливистого девичьего смеха. Но от этого желание забраться к ней в трусы не становится меньше, оно обретает какую-то дикую форму. Такую, что мне самому сложно себя узнать.

Нервным движением она заправила прядку за ухо, пока другой рукой комкала штанину своих широких бирюзовых брюк. Точно хочет что-то сказать, но не решается. Эх, жаль, что дар не позволяет читать чужие мысли. Можно только менять чьи-то воспоминания, рисовать и смотреть чьи-то сны, и узнавать чье-то будущее. Ну и еще несколько фишек, бесполезных в данный момент. Казалось бы, вроде я сверхчеловек, но иногда чувствую себя бессильным. Вот и сейчас, ума не приложу, как ее удержать? Как из нее вытащить слова, которые у нее дрожат на языке? Я по работе привык допрашивать людей, заставлять их говорить то, что они прежде кому-то клялись ни за что не рассказывать. Потому что могу быть по-настоящему безжалостным.

А сейчас приходится оставлять за порогом и свои профессиональные способности, и сверхспособности. И что остается? Ловелас с огромным багажом опыта за плечами, который, почему-то, сейчас бесполезен.

— Ты ошибся, — тихо пробормотала Майя. — Я не из тех девушек, которые спят без обязательств. Та измена, о которой ты узнал, была первой и последней. Поэтому извини, Лео, что разрушила твои надежды. И лучше я действительно уйду, а ты, я думаю, без проблем найдешь себе компанию на ночь. Не зря же снимал двухместный номер…

Она сделала шаг в сторону, намереваясь меня обойти, но я остановил ее за плечи — как можно более бережным и нежным движением.

— Если хочешь меня помучить — твое дело. Но уходить не надо, ладно? Двухместный номер я снял по двум причинам. Во-первых, в этой гостинице даже нет одноместных номеров, а во-вторых: не особо я люблю эти одноместные койки. Мне не впадло заплатить немного больше денег и получить намного больше места.

— Тогда где обещанный диван?

Ах… И какой черт меня дернул солгать о диване? Но уговорить Майю приехать в гостиницу, где спать можно только на двуспальной кровати, было бы нереально.

Я достал из закромов одну из своих самых невинных и милых улыбок. Заглянул Майе в ее карие глаза, где до сих пор дрожало возмущение, но почти не осталось злости.

— Я без проблем могу сделать так, что через полчаса он здесь появится, — сказал уверенным тоном, а сам потом быстрым взглядом окинул комнату и понял: он здесь явно не поместится, разве что его придется ставить сверху на стол. Или на кровать. — Ладно, хочешь, поедем найдем какую-то другую гостиницу? Снимем два номера по соседству, если ты уж так боишься, что я, словно маньяк, наброшусь на тебя среди ночи.

— Нет, мне здесь нравится. — Ее взгляд скользнул к окну. Мечтательно задержался на нем, а ко мне вернулся уже полным гнева. — Руку убери.

— Я ведь ничего не делаю, — покосился на правую руку, которой придерживал Майю за плечо. — Просто подстраховываюсь. Вдруг проскользнешь мимо меня.

Уголок соблазнительных губ слегка дрогнул — сдержала себя от улыбки. Так, я на правильном пути. Теперь надо двигаться вперед еще осторожнее, ибо можно любым опрометчивым словом все испортить. Черт, это сложнее, чем ходить по зыбучим пескам!

— Давай договоримся. Раз ты против, я больше не сделаю шаг первым. Подожду, пока ты захочешь. Так что можешь спокойно оставаться здесь на ночь. Я не притронусь к тебе. — Мы оба, будто по команде, перевели наши взгляды на мою руку, по-прежнему держащую Майю за плечо. — Ну это не в счет. Это по-дружески.

— Тебе придется очень долго ждать, — севшим голосом произнесла она. — Приблизительно… вечность.

Что такое? В чем дело? Что снова сказал или сделал не так? Почему вечность? Нет ни одной причины убивать меня такими словами.

Не сводя взгляда с моей руки, которую Майя медленно сдвинула со своего плеча, я принялся отматывать наш разговор в обратном порядке, быстро анализируя каждое произнесенное слово. Я еще не закончил, а она попыталась прошмыгнуть мимо меня к выходу. Секунда промедления, неудачный выпад рукой — и я не успел ухватить ее за локоть.

Чуть не заработал остановку сердца, когда Майя, в нескольких шагах от меня, уже почти открыла дверь. Но застыла, тихо ругнувшись, и бросила взгляд вправо, потом влево.

Ага! А я успел спрятать сумки в шкаф. Вот такой я ловкий! Как чувствовал! Без камеры, ноута и мешка со шмотками никто никуда не уйдет. Я с победной улыбкой метнулся к шкафу и оперся о его дверцы спиной.

— Говорил же, не дам тебе уйти.

Тяжелый вздох Майи заставил мою улыбку растянуться еще шире. Никуда ты от меня не денешься. Теперь меня от шкафа машиной с буксировочным крюком не оттащишь.

Красавица-малышка стрельнула в меня недовольным взглядом и, к моему облегчению, отступила.

— Ладно. Уйду сразу же, когда тебе приспичит в уборную.

Черт. Я стиснул челюсти до скрипа, понимая, что Майя, в общем-то, права. Подпирать шкаф я не смогу двадцать четыре часа в сутки. Поэтому нужно убедить ее остаться прежде, чем появится необходимость отступить хоть на шаг.

Она вновь осмотрелась, задержала взгляд на двух стульях у стола, но все-таки решила присесть на кровать — на уголок, как скромная девочка. Сдвинула плотно коленки и сложила на них руки в замок.

Как же с ней тяжело! Может, пусть катится к чертям собачьим? Пусть шляется по вокзалам, а после теснится в убогой комнатушке, пусть переночует несколько суток и потом, как последняя дура, вернется домой к своему кретину.

— Ну уйдешь ты, и что дальше? Ты уже нашла адвоката?

Майя молча взглянула на меня исподлобья.

— Или, может, ты ушла лишь для того, чтобы позлить Глеба? Всколыхнуть чувства? Вызвать у него ревность? Корчишь страдалицу, таскаясь с вещами, сама же меня используешь лишь ради какого-то хитроумного плана?

Сорвавшись, она подскочила с кровати и через секунду уже оказалась передо мной, злая, как фурия.

— Не лезь в мою жизнь. И засунь свои дурацкие выводы в одно место. Еще пока мы сюда не приехали, я считала тебя своим другом, теперь ты для меня пустое место.

Меня наконец-то осенило. Понял, что упустил. «Я не из тех девушек, которые спят без обязательств» — сказала она минутами ранее. Надо было еще в тот момент повернуть разговор в другое русло. Теперь уже поздновато, но, надеюсь, еще не все потеряно.

— Я уже для тебя пустое место? И все из-за того, что я немного поспешил? Не слишком ли ты жестока?

Мой выпад сработал хорошо — Майя широко распахнула глаза. Растерялась. Не ожидала. То, что надо.

— Да, я, может, не слишком большой мастер в ухаживаниях, но я, черт возьми, старался. Буду честным, мне редко приходится кого-то добиваться, ибо девчонки обычно сами чуть ли не прыгают ко мне в постель. Ты спрашивала, почему у меня никого нет? Скажу честно: я бабник, не задерживаюсь ни с одной надолго просто потому, что не хочу никому изменять — это гадко. Я насмотрелся на измены своего отца — и мне достаточно. К сожалению, гены взяли свое, и я такой же непостоянный, как и он. Но всю жизнь не теряю надежду на то, что однажды встречу девушку, которую мне не захочется променять ни на кого.

«Может, ею станешь ты?» — нет, слишком сопливо и пафосно. Надо добавить в конце что-то другое. Но пока что я умолк ненадолго, наслаждаясь тем, что мой монолог полностью захватил внимание Майи.

Да каждая девушка после такой истории начинает верить: «Вот я точно особенная. Смогу исправить бабника. В меня он точно влюбится без оглядки», и начинает выделывать такие выкрутасы по влюблению, доводя меня до двух крайностей: мне либо становится еще скучнее, либо хочется ржать так сильно, что невозможно удержаться.

Интересно, как себя поведет Майя? Но для начала мне нужно поставить финальную точку.

— Даже когда я вижу, что надежда улыбается мне и я встречаю девушку, которая занимает все мои мысли, веду себя по привычке — почти сразу тащу в постель. Еще раз извиняюсь, что поспешил. Наверно, для начала надо было… — я сделал типа растерянный вид и отвел глаза. Продержался так несколько секунд и стрельнул быстрым взглядом в Майю. — Предложить встречаться? Честно, не умею этого делать.

К удивлению, она не воспарила к небесам от моего эпичного окончания. Наоборот, нахмурилась.

— Это ничего не изменило бы. Терпеть не могу парней, которые предлагают встречаться лишь для того, чтобы скорее переспать.

Я не знаю, что сейчас с ней сделаю! Просто оттрахать — уже мало, чертовски мало! Чувствую, даже если трое суток подряд буду иметь ее во всех позах, моя злость не утихнет.

Если бы не стук в дверь, я бы точно совершил сейчас что-то непоправимое — например, сказал бы ей все, что о ней думаю, сдобрив свое мнение отборными матами через слово.

— Открывай, — кивнул в сторону двери. — Без ужина хотя бы не уходи, а? Я сам не съем все, что заказал.

С таким видом, будто делает мне одолжение, Майя отошла к двери и впустила официантку. Вот черт. Явилась как раз та девчонка, с которой я несколько дней назад классно покувыркался на этой же кровати. И теперь сверлила мою Майюню брезгливым, оценивающим взглядом. Надо бы ей денег отстегнуть, чтоб лишнего не сболтнула. Но не при Майе же.

Впрочем, когда я увидел две тарелки с шашлычком, мозг отказался соображать в любом направлении, кроме одного: как быстрее все съесть. При этом желательно не подпустить Майю к шкафу.

К счастью, она и не думала в этот момент хватать сумки и уноситься прочь. Видимо, тоже соблазнилась дурманящими запахами мяска, свежего салатика и жареной картошки.

Я рассчитался с официанткой, которая не преминула на прощание недовольно поджать губы и скривиться, и присоединился к Майе за столом.

— Глеб тоже бабник, — сказала она, прожевав кусочек мяса. — И это не лечится. Говорю на собственном опыте. Так что забей на то, что найдешь однажды ту, которую не захочешь ни на кого променять. Просто наслаждайся жизнью, — скупо улыбнулась и насадила на вилку несколько листьев салата. Забывая о своей тарелке, я не мог оторваться от потрясающей картины: Майя такими медленными и аккуратными движениями отправляла еду в рот, будто специально дразнила меня своими приоткрывшимися губками. Вдруг проглотила салат и вновь сказала: — Рада, что ты не изменяешь. Если это действительно так, — и бросила в мою сторону косой взгляд, точно не доверяла моим словам.

— Честно. Не вижу в этом смысла. Если так уже невтерпеж то с одной, то с другой, зачем заводить постоянные отношения и ходить налево, постоянно мучая свою вторую половинку?

Вилка Майи замерла над кусочком мяса. В застывшем взгляде появился странный блеск — кажется, я ударил по больному месту. Черт, шагая по этим зыбучим пескам, я постоянно проваливаюсь, хоть и пытаюсь идти осторожно.

— Прости, не хотел напоминать о Глебе. Просто меня этот вопрос снедал с самого детства, когда отец редко появлялся дома, а мама вечно прятала от меня свои слезы.

— Спроси у Глеба, за что он так со мной… Возможно, он тебе ответит. Хотя, если честно, не хочу знать.

— Только, прошу тебя, не вздумай себя в этом винить. Проблема в Глебе, а не в том, что ты недостаточно красива или хороша. Вон, моя мать была потрясающей женщиной. Безумно красивой, женственной и пыталась постоянно менять себя, чтобы заново и заново влюблять в себя моего отца. Но…

Наконец-то я вспомнил. Поймал то воспоминание, которое ускользнуло от меня по пути в гостиницу.

Кроме завораживающей красоты, моя мать была очень разносторонним человеком. Или же, возможно, просто не могла заниматься чем-то одним слишком долго. Она не обязана была работать, отец бы обеспечивал ее (пусть и контролируя траты), но мама говорила, что ей жизненно необходимо постоянно знакомиться с новыми разными людьми, чувствовать все оттенки мира и ни в коем случае не быть похожей на других напыщенных жен миллионеров. Было ли это правдой, неизвестно. После всего, в самом конце, я догадывался, что это были лишь отговорки.

Кем она только не работала: и парикмахером, и барменом, и фитнес-тренером, и швеей, и еще много кем. Но последняя работа оказалась диджеем на радио. Смена у нее заканчивалась в три ночи, и я каждый раз отвозил ее домой, возвращаясь с гонок.

Обычно она засыпала почти сразу, сев ко мне в машину. Я часто, останавливаясь у здания радиостанции, бежал в круглосуточный за перекусом, а когда возвращался — она уже спала на переднем сидении.

С утра она убирала весь наш огромный дом и готовила еду (хотя отец и отстегивал определенную сумму на повара и уборщицу), а после еще и до трех ночи работала на радио. Потом я уже узнал, ради чего она так себя изматывала — собирала деньги. Хотела развестись с отцом и забрать с собой меня, юного оболтуса, у которого в голове только гулянки, девочки и тачки. Работать я не хотел, ввязывался в какие-то проекты друзей, которые постоянно прогорали. Тратил отцовские деньги, ни в чем себе не отказывая и не особо задумываясь о будущей жизни.

Все изменилось, когда мама погибла. Изменился я: опустился вначале на самое дно, а вынырнул другим человеком.

По завещанию, ясное дело, все деньги должны были остаться мне — я забрал их и уехал в другой город. Там открыл свой бизнес и теперь поднялся выше, чем стоял мой отец.

Может, обо всем этом рассказать Майе? Нет лучшего способа вернуть доверие, чем раскрыться. Я не стеснялся своего прошлого и ошибок. Вот они, мои родненькие, сделали в конце концов меня таким, каков я есть сейчас.

И я озвучил свои воспоминания, время от времени отправляя в рот сочные куски жареного мяса. Умолчал только о том, что в тот момент на трассе Майя напомнила мне одну из последних ночей, когда я забирал на машине маму после работы. Не знаю, почему именно она ее напомнила… Как ни странно, в моих машинах редко кто спит. Поздно вечером сам я девушек домой обычно не провожаю, а вызываю такси. Вот так задумался, даже не смог вспомнить, кто в последний раз спал в моей машине, кроме моей Майюни.

Нет, я обязан сделать так, чтобы она не вернулась к Глебу и не повторила печальную судьбу моей матери. Хорошо, что у них нет детей и уйти пока что намного проще.

Завтра, когда позвонит Глеб, я думал потребовать у него что-то материальное, даже затерялся в вариантах: взять денег, попросить поднять старые связи, чтобы он организовал гонку, или замахнуться на какие-нибудь интересные разработки компании его отца. Но теперь я отмел все три варианта и выбрал совершенно другой.

Но, прежде всего, необходимо не потерять Майю до завтрашнего дня.

Она давно доела и внимательно слушала о моей жизни, машинально вертя на тонких запястьях браслеты и время от времени поднося к губам бокал с красным вином, медленно им смакуя. Я изо всех сил старался смотреть ей только в глаза, хотя мой взгляд то и дело соскальзывал вниз, хотел в который раз пройтись по изгибам ее тела. Лучше пока что попридержать желания. Майя вроде в данный момент не собиралась подрываться и бежать, но кто ее знает. Желательно бы дальше держать ее разговором. Однако даже у меня — человека, у которого, можно сказать, была вполне насыщенная жизнь — не хватит историй до самого утра.

— И какой же бизнес ты открыл?

— Самых толковых ребят из своей компашки я забрал с собой. В другом городе мы нашли еще единомышленников — и создали игрушку.

— Игрушку?

— Гоночки, — я расплылся в улыбке. Потому что, черт возьми, гордился делом всей своей жизни. — Наша игра есть на всех платформах, пользуется популярностью здесь и заграницей. Но, прости, название не могу сказать. Секрет. Я не публичный человек и не хочу им быть.

На самом деле я еще любил скупать недвижимость и сдавать ее в аренду. Но об этом знал ограниченный круг лиц — те, кто в курсе, сколько у меня есть денег. Хотя можно сказать, что я страшный транжира и у меня редко когда лежат большие суммы на счетах. Ибо деньги лежать не должны. Если они лежат и не работают, то это то же самое, что отправить их в подвал к крысам. Поэтому только я получаю прибыль — покупаю машину, дом и еще отстегиваю своим программистам, художникам, рекламщикам и многим другим — всем, всем премии. Им приятно и в конкурирующую компанию их клещами не утащишь.

— Что-то я ни слова не слышала о ФСБ… — улыбнулась Майя, сощурив глаза. Ну, улыбается, уже хорошо. У меня даже на душе потеплело от ее улыбки.

— ФСБ началось несколько лет назад. А игрушку мы создали уже давно.

В ответ она медленно покивала. Повисла пауза. Думай, думай, ты, блин, заводила-кутила, курортный роман-хуман, ловелас-повелас… О чем говорить дальше? Думать, как назло, совершенно не хотелось. Я хорошо наелся, наболтался и задолбался терпеть компанию девушки, к которой нельзя прикоснуться. Один аппетит угомонился, зато с новой силой разгорелся другой, стоило только отвлечься от разговора. Еще и взгляд Майи, ушедший к картине над кроватью, стал виновен в том, что я вновь с жадностью принялся безнаказанно изучать ее тело.

Вот эта белая майка (или что оно такое… может, топ?) мне очень по душе. Так классно облегает грудь, бока и талию, что руки так и тянутся повторить изгибы. Она специально так оделась? Чтобы поиздеваться надо мной, паршивка.

Пока мы не оказались в моем номере, мне как-то легче дышалось. И терпелось. Но в этих четырех стенах и рядом с огромной кроватью просто невозможно постоянно сдерживать себя.

Черт, я выпил всего бокал, а уже пьян. Майя и того меньше — цедит треть бокала уже час. Старый, как этот мир, прием: взять алкоголь, чтобы расслабить и раскрепостить девушку. И теперь я пьян, а она трезва, как стеклышко.

Пьян я не только от вина. От закрытого пространства, которое, кажется, с каждой минутой, все сильнее сужается; от того, что могу любоваться этими красивыми карими глазами сколько угодно, пока травлю байки. Пьян от ее улыбки, от красного отпечатка вина на ее привычно розовых губках. Пьян от машинального движения ее руки, когда она с лица отбрасывает назад светло-каштановые пряди волос. Пьян оттого, что в каждую удобную возможность украдкой прикасаюсь взглядом к ее формам. Пьян от фантазий, которые взрывают мой мозг.

Если она все-таки останется в номере на ночь, я не смогу тихо лежать рядом на кровати и не шевелиться. Руки сами потянутся — и ничего я не смогу им сделать. Лучше уже тогда пойти спать в ванную комнату: там достаточно места, еще и пол с подогревом.

— Спасибо за ужин, Лео.

Меня словили с поличным. Я как раз мысленно расстегивал пояс на ее бирюзовых брюках, как Майя заговорила. Мигом поднял взгляд: она уже смотрела не на картину, а на меня.

В ее глазах мелькнула грусть, а в следующую секунду она допила свой бокал, поставила его на столик. И прежде чем успела подняться, я поймал ее за руку. Она со злостью рванула ее на себя, поднимаясь.

— Отпусти, — прошипела, и я подорвался следом за ней. Отпускать руку не собирался, сжал как можно крепче, одновременно стараясь не сделать ей больно. Но она все равно скривилась. Какая же у нее все-таки нежная и тонкая ручка… Моя лапа на ней казалась огромной. Меж тем Майя не прекращала тщетные попытки освободиться: — Я сказала, отпусти! Я ухожу!

— Ну что ты заладила, ухожу, ухожу… Я же сказал, что не отпущу тебя никуда. Будешь спать на кровати, а я, так и быть, посплю на полу.

— Так я тебе и поверила! — выпалила в лицо. Правильно, нечего верить такому пройдохе, как я. — Отпусти, или буду кричать во всю глотку!

— Вот не надо заставлять меня задумываться над тем, чем закрыть тебе рот.

В широко распахнутых глазах Майи застыл ужас, даже сопротивляться перестала. Я ведь в шутку сказал, чего она так перепугалась? Ее губы задрожали, глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, отпусти меня… — И взглянула на меня так, будто я какой-то изверг. Черт побери, кто ее так зашугал? Уж точно не я. Другая бы уже треснула коленом между ног, укусила за руку, а эта трясется как осиновый лист.

Неужели у нее когда-то была похожая ситуация? Кто-то удерживал ее силой? Ответит ли она на мои вопросы, если спрошу?

Вместо того чтобы засыпать вопросами, я другой рукой привлек ее к себе и крепко прижал ее голову к груди. Хрупкая, нежная девочка… Так хотелось забрать хоть немного боли, которая разъедала ее изнутри. Держа одной рукой за плечи, принялся поглаживать ее по мягким, шелковистым волосам в надежде, что это хоть немного поможет ей почувствовать себя лучше.

— Майюньчик, я никогда не буду ничего делать без твоего желания. — И это произнес вполне искренне. — Но отпустить тебя не могу. Потому что не хочу. Чего я должен свою девушку отпускать куда-то на ночь глядя? Это никуда не годится.

— Я не твоя девушка! — заявила и как принялась меня колотить! Ай-яй-яй! Мои бедные ребра! Ой, черт! Разошлась, еще и щипаться начала! Это нечестный ход!

Но я мужественно терпел, сцепив зубы. Лишь бы не щекотала, остальное пустяки. Мне даже почти приятно. Ммм… Возбуждает однозначно.

— Тише, тише. Не заводи меня. Я же не железный. И так держусь из последних сил.

Притихла. Всхлипнула. Неужели все-таки расплакалась? Еще крепче прижал к себе, укрывая своими объятьями и стараясь согреть своим теплом.

— И долго ты меня собираешься не отпускать? — пробормотала, уткнувшись носом мне в грудь. Говорила очень тихо, я даже перестал дышать, чтобы расслышать каждое слово. — Чем дольше меня держишь — тем тяжелее уйти. Тем больнее мне будет потом. Я больше не хочу страдать. Поэтому пожалуйста…

Она понимала, что я в конце концов просто исчезну? Хотя, твою ж мать, именно так поступают все бабники, которые не изменяют. Если у меня были шансы все испортить, то я за сегодняшний вечер использовал их все.

— Останься хотя бы на ночь. Я точно не позволю тебе уйти. Завтра утром помогу найти тебе квартиру, и, если захочешь, уйдешь. А сегодня я посплю в машине, если не доверяешь мне.

Не верь мне. Не слушай меня. Лучше тресни меня между ног, пошли на хер, забери свои вещи и уйди. Я тебе сегодня на карту перевел достаточно денег, чтобы тебе хватило на номер в пятизвездочном отеле. Потому что мне страшно за самого себя: в одну минуту ночью мне все-таки может сорвать крышу и я не сдержусь. Снова прикоснусь, начну целовать и больше не дам перерыва для того, чтобы сделать выбор.

— Хорошо, я останусь. Не стоит спать в машине, все-таки это твой номер.

Прямо там, где прислонилась ее голова, громко загрохотало сердце. Я готов был облегченно вздохнуть, но ее согласие не облегчило мне ночь. На сон можно и не рассчитывать. Я не усну. Буду бояться, что она уйдет сразу же, как провалюсь в сон.

Майя мягко выбралась из моих объятий и промокнула пальчиками под глазами. Черт, хотелось четвертовать всех тех, кто хоть когда-то причинил ей боль, из-за которой полились слезы.

Только я не должен делать ей больно. К черту планы. Я не буду исчезать и не буду завтра уговаривать ее остаться. Не хочу, чтобы она увидела, как проходит мое к ней влечение.

Пусть моя маленькая Майя-мечта останется несбыточной.

— Иди в душ, — сказала она.

— Ты не уйдешь?

— Нет. — Присела на кровать и потянулась к пульту от телевизора. — Можешь забрать в ванну что-то из моих вещей, чтоб наверняка.

— Не буду. Но ты имей в виду, что если уйдешь, все равно тебя догоню. Ты даже не успеешь поймать такси. Так и побегу тебя ловить в одних тапочках и шортах.

Она скупо улыбнулась и, включив плазму, принялась переключать каналы.

Так быстро я еще никогда не принимал душ. Даже не до конца вытерся, хотя обычно любил вытираться насухо. Выскочил из ванной комнаты в одних шортах, натягивая на ходу майку. Не обнаружил Майю на кровати и чуть не перепугался до потери пульса. К счастью, она просто подошла к столу и складывала посуду. На освободившееся место выложила из сумки какие-то женские штучки, что-то взяла с собой. Подошла к кровати, забрала полотенца и решила меня ввести в шок:

— Спи в кровати. Я могу и в ванной переночевать. Не впервой. Тем более тут, как говоришь, пол с подогревом. Вообще здорово.

— Ты с ума сошла?!

Дверь ванной комнаты захлопнулась перед моим носом, а в следующую секунду повернулась круглая ручка, закрывая замок.

— Майя!

— После одиннадцати нельзя шуметь, — донеслось из-за двери. — Ты не мог бы вести себя потише?

Я со злости треснул кулаком по стене. И сделал вмятину. Твою ж мать! Гребаный дар! Когда злишься, его почти нереально контролировать.

Зашумела вода. Она так быстро успела раздеться и забраться под душ, или включила воду лишь для того, чтобы заглушить всхлипы?

Ну черт бы ее побрал! Хитрюга, надула меня, успела прошмыгнуть мимо. Ничего, ничего. Сейчас я что-то придумаю. Выламывать дверь точно не буду, хотя и смогу это сделать даже без подручных средств.

Я опустился на кровать, уперся локтями в колени и прижался лбом к ладоням. Она невыносимая. Чтобы я, блин, спал в кровати, пока девчонка за соседней дверью спит на полу? Где такое видано! Сейчас я ее открою, достану оттуда и насильно уложу в кровать. И пусть лишь попробует мне что-то перечить.

Вот только мой набор юного фээсбешника остался в машине. Прямо в майке, шортах и тапочках выбежал из номера, пронесся по саду и вдобавок продефилировал мимо ресторана, где шумел корпоратив.

Девушка-администратор провела меня вопросительным взглядом, но сразу же растаяла после моей улыбки. Кстати, если у меня есть девушка, то другим улыбаться можно или нельзя? Наверно, нет. Пусть Майя завтра уедет, но сегодня у меня есть девушка. И на обратном пути я проигнорировал улыбку администратора, поигрывая отмычками в кармане.

Когда вернулся в номер, вода по-прежнему шумела. Полный азарта и вдохновения, я подкрался к дверям ванной комнаты и прислушался. Шум воды был неровным, значит, она все-таки прямо сейчас стоит под струями воды. Голая. Черт.

Фантазия так быстро заиграла картинками перед глазами, что я не сразу выбрал нужную отмычку. Если я сейчас войду к ней, смогу ли держать себя в руках?

Глава 13. Майя

Нечем дышать. Грудную клетку будто сковали стальные цепи. В голове туман. Он так и не развеялся после того, как Лео, меня обнимая, сказал: «Я точно не позволю тебе уйти». «Тише, тише. Не заводи меня. Я же не железный. И так держусь из последних сил». «Если уйдешь, все равно тебя догоню». Его голос продолжал звучать в голове. Обрывки фраз, разные тональности, весь спектр эмоций — все скрутилось в неистовый вихрь и бушевало, мешая трезво соображать, сводя с ума.

Пошатываясь, я дошла до раковины и свалила прямо в нее свои кремы, тюбики и бутылочки. Меня дико колбасило. Я уперлась руками о раковину и подняла опасливый, виноватый взгляд к своему отражению в квадратном зеркале. За мной отражался матовый кафель кораллового цвета и, возможно, он влиял на цвет лица, ибо оно, как ни странно, горело. Глаза блестели.

Всему виной бокал вина. Надо скорее забраться в душ и смыть с себя… Лео. Я спряталась за стену, нас теперь разделяла дверь, но он был по-прежнему рядом. Я до сих пор чувствовала его тепло, обволакивающее меня невидимыми, но густыми волнами. До сих пор видела перед глазами свет его улыбки. До сих пор ощущала вспышки трепета в груди, когда его медово-карие глаза застывали на моих слишком надолго. До сих пор я упрямо гнала желание: хочу его.

Надо было бежать в то время, пока он принимал душ. Я бы успела. Стоило просто быстро собрать вещи, спрятаться где-то у гостиницы, переждать, а потом поймать попутку. И я даже сделала несколько шагов, приближающих меня к цели: открыла шкаф и взяла свою сумку, набитую вещами. Но ноги стали ватными. Я не могла заставить себя дойти до двери, хоть и здравый рассудок отчаянно кричал: «Беги! Если останешься с ним, то только лишний раз докажешь ему, что он тебе небезразличен».

Сволочь… Да он просто поиграется со мной и бросит. Думал, растопит меня своей искренностью? Он только все больше с каждым словом убеждал меня в том, что мне с ним не по пути. Как я могла так ошибиться в человеке? А ведь действительно поверила, что кто-то может просто захотеть мне помочь.

Наивная. Пора бы прекращать верить людям и надо начинать искать в каждой протянутой руке кольцо с ядом.

Я чуть не залезла под струи душа прямо в одежде. Вовремя одумалась, когда, отодвинув шторку, уже включила воду и собралась сделать шаг в квадратный поддон. Совсем из ума выжила…

Дрожащими пальцами сняла брюки, вылезла из боди. Сложила одежду прямо на раковину — она выглядела безупречно чистой. Стащила с себя белье и обнаружила, что трусики все-таки немного намокли. В какой момент, не знаю. Да каждый раз, когда Лео дотрагивался до меня — даже по-дружески — я ощущала, как разгоралось желание. Чего скрывать… Как только мы остались наедине, не было ни одной секунды, когда я его не хотела.

Но я твердо себе сказала: отдавать себя ему поиграться на несколько ночей точно не буду. Потому что знала: влюблюсь окончательно и бесповоротно. Хотя я уже сейчас сомневалась, есть ли путь назад…

Во мне нет ничего такого, что могло бы зацепить его надолго. Не стоит даже пытаться и разыгрывать спектакль, строя из себя роковую женщину. Потому что это буду не я, а какое-то жалкое подобие моей матери.

«Ты себя недооцениваешь», — всплыли слова Лео в голове. Опять! Черт, надо скорее под душ. Может, под шумом летящих струй воды я наконец-то перестану его слышать.

Не взяв с собой ни шампуня, ни геля, забралась под обжигающий поток, прикрывшись шторкой. Задрожала еще сильнее — горячая вода ударила по голове, по плечам, быстро пробежалась по коже вниз, но мне ни на каплю не стало легче. Это невыносимо. Он никуда не хочет уходить, даже в этом тесном пространстве метр на метр, заполненном поднимающимся паром. Прикасается, что-то шепчет на ухо, возбуждает.

Какой же он все-таки потрясающий, несмотря на свой противоречивый, двуличный характер. Пусть бабник, но заботливый, настойчивый, щедрый, нежный, красивый, умный, сильный. Рядом с ним не боишься ничего, кроме своих желаний. Не счесть, сколько раз меня за вечер посещала мысль: «Почему бы не исцелиться в его объятьях? А потом будь что будет…» Но, к счастью, разум успевал включаться прежде, чем я давала Лео понять свои мысли.

Не знаю, насколько разумно было закрыться в ванной комнате. Однако это единственный выход, который я в состоянии сделать. Благо, Лео долго не возмущался, не пытался до меня докричаться или выломать дверь. Принял мой выбор. Теперь до утра я смогу остыть и все хорошенько обдумать. На завтра у меня консультаций нет, поэтому можно будет спокойно посвятить весь день поиску жилья и адвоката.

Наконец-то волнение начало уходить из тела. Я подставила лицо горячим струям, убирая пряди волос назад. Может, все-таки пробежаться быстренько до раковины и выгрести из завала шампунь и гель? Из теплоты не хотелось вырываться, но там вроде пол с подогревом, так что, думаю, не замерзну.

Только я обернулась к шторке, как увидела за ней тень. Сердце пропустило удар. Мне померещилось? Лео никак не мог войти в ванную, ибо я, точно помню, закрыла ее на замок.

Рука резко дернула шторку в сторону. Я захлебнулась криком, прислонившись к стене и мигом обхватывая себя руками, чтобы прикрыть грудь. Мелкие капли бросились на новенькую темную майку, обтягивающую мускулистое тело. Медово-карие глаза, горящие каким-то странным блеском, жадно скользили по моим обнаженным формам, вгоняя меня в краску, вводя в ступор.

Прогнать его! Срочно! Слова застряли в горле, зато едва утихшее желание разгоралось так быстро, что я с каждой секундой все хуже соображала. Дышать становилось тяжело, низ живота сводило от сладкой истомы — невозможно спокойно реагировать на то, как он меня буквально съедал глазами. Нагло, властно, с сумасшедшей страстью.

Прежде чем я нашла бы в себе силы закричать или хотя бы приказать ему убраться, он шагнул ко мне под струи душа и задвинул за нами шторку. Я еще сильнее вжалась в стену, глядя, как быстро намокают его волосы и одежда. Но ему явно было все равно.

Пульс молотом застучал в голове, выводя меня из ступора. Несмотря на горячую воду, меня колотил озноб, с которым, впрочем, без проблем соседствовал разжигающийся внутри меня пожар.

— Убирайся прочь отсюда! — прошипела, чувствуя себя маленькой кошечкой, которая приказывает огромному тигру.

— Тшш… — Его палец прижался к моим губам, отчего я вновь потеряла дар речи. Мелкая вибрация подчинила губы, они слегка приоткрылись, и Лео с завороженным взглядом очертил их контур пальцем, едва прикасаясь.

На меня в жизни никто так не смотрел — будто я была самой желанной в мире. Это чертовски подкупало. Я не могла себя заставить вновь попытаться его прогнать, пусть и к моим губам больше не прикасался палец. Он скользнул по линии подбородка, нежно спустился по шее, задержался у ключицы и невыносимо медленно прошелся к самой груди, которую я по-прежнему прикрывала скрещенными руками.

В этом бережном, нерешительном движении вибрировало столько чувств и противоречий, что я ощущала их вспышкамиискр под кожей. Невидимая сила тянула меня вперед, но пробуждающийся страх сковывал и держал на месте. Он ведь обещал, что не прикоснется! Не верю, что он просто сейчас развернется и уйдет, не сделав ни одной попытки меня уломать!

Как бы чертовски красиво ни выглядело его тело под майкой, облепившей его второй кожей и больше не скрывающей рельефа мощной груди и четких очертаний пресса, я не собиралась таять от одного вида тугих, впечатляющих мускулов, которые омывали ручейки воды. Он такой же, как другие. Сейчас просто возьмет меня силой. И я ничего не смогу ему сделать.

Лучше не сопротивляться, если не хочу, чтобы меня избили. Я уже как-то пробовала бороться, мешать — ничем хорошим для меня это не закончилось. Лучше молча перетерпеть и при первой подвернувшейся возможности убегать сломя голову.

И больше никогда — никогда! — не связываться с мужчинами.

Лео наклонился ближе, и я невольно отвернула лицо. Меня стало колотить от страха. Лишь бы это скорее закончилось. Я прикрыла глаза, под которые сразу набрались слезы.

— Делай что хочешь… — пробормотала, чувствуя отвращение к собственной уязвимости. — Только, пожалуйста, быстро… — И опустила руки, сжимая их в кулаки. Сжала челюсти, тяжело дыша.

Лео обхватил мой подбородок и повернул лицом к себе.

— Посмотри на меня!

Только я распахнула глаза, в меня вперился колкий, испепеляющий взгляд, от которого все внутри застыло.

— Кто с тобой это сделал?

Его пальцы обжигали кожу подбородка. Как бы я ни ожидала, что его прикосновения будут неприятными, они возбуждали еще сильнее. Может, я даже удовольствие получу… Но я понятия не имела, о чем он спрашивал.

— Майя! Кто тебя запугал? Почему ты еще не влепила мне пощечину? Почему не треснула коленом между ног? Я же вижу, что тебя возмущает то, что я сюда вошел. Говори, в чем дело.

Я не узнавала его жесткий, грубый голос. Уверена, именно таким голосом следователи вытягивают показания у молчаливых подозреваемых. Я бы отрицательно покачала головой, намекая, что не скажу ему ни слова, но сильные пальцы слишком крепко держали мой подбородок, не давая шевельнуться. Пусть делает с моим телом все, что хочет. Вот только в душе лазить я не пущу.

Довольно долго Лео ждал ответа и в конце концов отпустил мой подбородок. Выключил воду и стащил с себя майку. Я вновь обхватила себя руками, не понимая, чего ждать дальше. Почему еще не набросился? Чтобы изнасиловать, обычно не раздеваются.

Не прошло и нескольких минут, как меня начало подрагивать от холода, хотя тепло никуда из ванны не ушло. Лео беспощадно выкручивал майку за шесть тысяч рублей, будто собирался ею потом что-то вытирать.

Как оказалось, он ее готовил для меня.

— Руки, — приказал, развернув ее и держа в руках кольцом. Началось. Вот и первые извращенные наклонности. Нехотя оторвала руки от груди, сгорая от стыда, и протянула вперед, смыкая запястья. — Поднять, а не высунуть вперед. Набросить на тебя хоть что-то хотел. Мне будет легче с тобой говорить, если ты хоть чуть-чуть будешь прикрыта. Ну раз ты хочешь, чтоб я тебя связал, то так и быть.

Я дернула руки обратно и замотала головой.

— Тебя раньше связывали?

Кивнула.

— Одеждой? Веревками?

От нахлынувших воспоминаний стало гадко. Я быстро-быстро заморгала, пытаясь их прогнать вместе с подступившими слезами.

— Тебе нравилось?

Засомневалась. В самом процессе не было ничего противного, а вот то, что следовало за ним, вгоняло в панику. Но открыть рот и сказать об этом не могла. Не потому, что потеряла дар речи, а потому что просто не могла. Язык не поворачивался. Это было слишком личным.

— Вижу, нравилось, — губы Лео растянулись в лукавой улыбке. Еще несколько секунд назад мне показалось, что он вновь стал прежним. Даже зародилась надежда, что он, как прежде, просто прижмет меня к себе, произнесет нежные слова и ласково погладит по голове. А потом извинится за то, что ворвался ко мне в душ, и я даже задумаюсь о том, как его простить.

Но моей надежде явно было не суждено сбыться. Лео насильно заставил меня вновь вытянуть руки, хотя я в принципе не сопротивлялась, просто плохо владела собой. От разбившейся надежды тело точно одеревенело. Я даже почти не чувствовала холодной дрожи, только видела, как руки покрылись гусиной кожей на предплечьях. В глазах застыли слезы — через их пелену я видела, как Лео ловкими движениями обматывает мои запястья своей майкой. А потом проверяет, надежно ли их связал.

Закончив, он опустил их вниз. Я проследила за этим действием взглядом и зацепилась за большую продолговатую выпуклость на взмокших шортах. Между моих ног вмиг стало еще жарче. Истома свела низ живота до боли. Я еще ни разу так сильно не возбуждалась. Чувствую, меня захлестнет оргазм тотчас же, как он в меня войдет. Стыдно. Мне не хотелось показывать Лео то, что мне нравится его извращенная игра. Мне никогда не нравились подобные игры — меня отвращало от них. И, уверена, так будет и дальше. Но только не с ним.

Его рука скользнула к волосам, мягко сжала их на затылке, побуждая меня запрокинуть голову. Горячие, настойчивые губы вмиг прижались к моим — дрожащим и плотно сомкнутым. Нет, никаких поцелуев! Это уже слишком! Я изо всех сил стиснула зубы.

— Может, хоть поцелуешь меня!

Чего только не заставляли меня делать, но это что-то новенькое. Обычно в рот хотят засунуть кое-что другое, а не язык.

— Разожми зубы! — прошипел он в миллиметре от моих губ, обдавая горячим дыханием нежную кожу. Дрожь в теле усилилась. Я не то, что поцеловать в ответ не могла — на ногах держаться тяжело было. Да когда он прекратит издеваться!

Боковым зрением заметила взмах руки — и машинально дернулась в сторону, уворачиваясь от пощечины. Но рука Лео замерла в нескольких сантиметрах от моей головы. В тот же миг меня прорвало. Слезы потекли рекой, будто пытаясь вымыть все гадкие воспоминания изнутри.

— Говори, какая падла тебя раньше била. Майя! Говори! Глеб тебя бил?

Ноги подкосились, и я, обессиленная, сползла на поддон, содрогаясь от рыданий. Лео опустился следом за мной. Принялся быстро освобождать мои руки, после чего отбросил в сторону майку и с легкостью подхватил меня. Прижал к себе. От внезапно окутавшего жара обнаженного сильного тела перехватило дыхание.

— Я его убью.

Еле слышная угроза тотчас же прервала рыдания, привела в чувство. Я обнаружила себя сидящей на коленях у Лео. Его руки одновременно крепко и нежно сжимали меня в объятьях. Чувственная, сладкая дрожь прогнала страх, пробудила желание прильнуть ближе к нему. Я не сдержалась — положила голову ему на плечо, уткнулась носом в шею. Ох, как же дурманяще пахло его тело.

— Так и думал, что над тобой издевалась какая-то мразь. Но чтобы бить… Сука. Я ему все кости переломаю.

Прочистив горло, я произнесла:

— Глеб не бил. У него свои извращения… Но по лицу он никогда не бил.

— Тогда кто? Прокурор?

— Не надо его убивать.

— Я сам решу, что с ним сделать, — сказал он, как отрезал.

Мне больше не было холодно. Тепло объятий прогнало напряжение и страх. Лео молча поглаживал меня по плечу, успокаивая и расслабляя. Сначала я хотела спросить, зачем он сделал это все, но постепенно поняла сама. В любой другой ситуации он бы ничего от меня не узнал — я бы ни за что не раскрылась. А так он специально спровоцировал меня на эмоции и догадывался ответы на вопросы по моим реакциям.

Не знаю, действительно ли Лео работал в ФСБ, но очень похоже, что допросами он занимался.

— Прости меня, ладно? — Он с искренностью чмокнул меня в лоб, придерживая мою слабую голову. Заглянул в глаза виноватым взглядом, в котором я узнавала прежнего Лео. Моего ангела. — Каюсь, сначала собирался на самом деле забраться к тебе в душ и начать нежно к тебе приставать. — Отвел взгляд. — Нежно, но, так сказать, настойчиво. — Вновь посмотрел мне в глаза, отчего в моей груди разлилось тепло. — А когда увидел, что ты перепугалась до смерти, вместо того чтобы меня выгнать, сжалась, как котенок, понял — надо прямо сейчас узнать, кто это сотворил с тобой. Прости, что так грубо. — Он ласково заправил влажные пряди мне за ухо. Мое сердечко купалось в настолько ярком и сильном трепете, что я чувствовала: вот-вот и влюблюсь. Раз и навсегда.

Лео положил мою голову обратно себе на плечо и принялся нежно поглаживать волосы. Мои губы невольно коснулись его шеи. И я глубоко вдохнула запах его тела — безумно приятный и будоражащий. Я еле сдерживалась от того, чтобы просунуть кончик языка между губами и попробовать такое желанное тело на вкус.

Ну разве можно на него долго сердиться? Все негативные эмоции, что принес этот вечер, быстро таяли. Мне больше не хотелось никуда уходить — ни умом, ни сердцем. Наконец-то в мыслях образовался порядок. Будущее казалось безоблачным, все препятствия преодолимыми. Другого и не могло быть в объятиях Лео. Его тепло будто забирало боль, точившую меня изнутри годами, а взамен приносило робкую, трепетную радость.

Вот только в один день он уйдет. И заберет с собой свое тепло. Как буду без него?

Забавно, как мы быстро привыкаем к хорошему. Как-то я ведь жила раньше, даже не ведая о том, что по земле ходит такой человек, как Лео. И не зная о том, что его объятья могут исцелять душевную боль. Да, но вот только не жила, а существовала. Лишь сейчас, нежась в его объятьях, начала чувствовать, насколько ярким может быть ощущение самой жизни.

Думаю, та девушка, которую однажды найдет Лео и больше не захочет ни на кого променять, будет самой счастливой в мире.

Хотелось бы мне стать для него кем-то большим, чем просто короткое приключение. Не хотелось потерять его, как множество девушек до меня. Но эта задача казалась настолько сложной и невыполнимой, что сразу же ушла соседствовать с таким мечтами, как «Стать фотографом, известным на весь мир» и «Уехать в кругосветное путешествие».

— Ты не замерзла?

Его слова вырвали меня из полудремы. Мне совершенно не было холодно, но не будем же мы вечность сидеть на мокром поддоне. Тем более неплохо бы лечь спать, ибо завтра предстоит тяжелый день.

Внезапное осознание того, что я совершенно обнаженная, обрушилось на меня колючей волной смущения. Сделала неудачную попытку встать, чем вызвала у Лео несколько смешков, лишь потом желание помочь.

Только он помог подняться на ноги, как обхватила себя руками и с силой сжала ноги, скрещивая их.

— Майюньчик, я ведь уже все видел.

Я бросила ему настолько свирепый взгляд исподлобья, что он должен был его пригвоздить к стене. Но Лео лишь усмехнулся и, очертив напоследок глазами изгибы моего тела, сказал:

— Принимай пока что душ. Пойду принесу футболку.

За полминуты, пока его не было, я успела натаскать за шторку все нужные бутылочки. Хорошо помню — просто невероятно хорошо! — что закрывала дверь. Тут либо замок уже был сломан, либо Лео его сломал сам. В любом случае дверь для него не преграда. Поэтому я набрала сразу все, чтобы скорее справиться с принятием водных процедур и одеться.

Вернувшись, Лео бесцеремонно прошелся мимо шторки, точно у себя дома. Точно я тут не сгорала от стыда.

— Я футболку на сушилку повесил, — сообщил и судя по звукам не вышел обратно в комнату. Не наглец, а? Если он и дальше будет стоять от меня в нескольких метрах (пусть нас и разделяет шторка), у меня не выйдет даже голову нормально помыть. — Ты ж понимаешь, я не оставлю тебя спать в ванной. Примешь душ — выходи. Или сам тебя вынесу.

Действительно, если замок на двери не работает, то смысл ночевать в ванной теряется. Но как я смогу спокойно спать на той комфортной кровати, когда он будет тесниться в машине?..

Справившись в ванной со всеми делами, я вышла в комнату, поглаживая чуть влажные волосы. Вода в отеле оказалась намного мягче, чем в моей городской квартире, что не могло не радовать. Кровать была расстелена, светилась идеально белыми простынями в полумраке. Одна подушка лежала в головах по центру, а вторая на полу. На ней и устроился Лео. Положил под спину одеяло, заложил руки за голову и пристально разглядывал меня. Новая белая футболка с розово-голубым принтом, как и ожидалось, едва прикрывала мою пятую точку, почти доставая до середины бедра. Взгляд, скользящий по мне, был слишком бесстыжим, чтобы позволять ему дальше липнуть к моим обнаженным ножкам. Не теряя ни секунды, я забралась на кровать и натянула одеяло под самое горло. Благодаря работающему кондиционеру, в комнате не было жарко, так что можно надеяться на то, что мне не захочется ночью раскрыться.

А вот о Лео я заволновалась. Пусть и середина весны на дворе, простыть все равно можно.

— Тебе удобно? Не холодно? — тихо спросила.

— Хочешь предложить мне перебраться на кровать?

— Нет! Но боюсь, чтоб ты не простыл…

Его смех взорвался громкой вспышкой в темноте.

— Это уж точно мне не грозит. Стоит больше переживать о том, что мне грозит недосып из-за отсутствия кровати под спиной. А когда я невыспавшийся, то злой, как черт.

— Я тоже буду плохо спать. Ты так и не заказал ни одного блюда с чесноком или с луком.

— Тогда, думаю, будет очень плохо, если мы завтра оба будем невыспавшиеся. Кто-то один из нас точно должен выспаться. Хотя бы я. — С этими словами он подорвался с пола и с радостным видом запрыгнул в кровать. В одних боксерах! Хорошо, хоть не голый.

Волнение пронеслось по телу горячей дрожью, и я подтянула одеяло еще выше, отодвигаясь к краю кровати. Лео самым наглым образом дернул одеяло на себя — причем с такой силой, что оно выскользнуло из моих рук. И еще рассержено добавил:

— Делись подушкой!

— Твоя подушка на полу! — заявила, тыча пальцем в сторону и держа мертвой хваткой доставшийся мне уголок одеяла, точно спасательный круг, без которого тотчас же погибну.

— В том то и дело, что она уже повалялась на полу. А мы, между прочим, по полу в обуви ходили. Не буду я подушку с пола тащить обратно в кровать.

Что-то мне подсказывало, что эта ситуация была кое-кем заранее спланирована. Вот наглец! Но по-настоящему злиться на него не получалось. Губы наоборот норовили растянуться в улыбку, пока я возмущенным голосом говорила:

— На подушку! — бросила ею в него. Попала в обнаженную грудь. — Я могу и без нее обойтись.

— Отличненько. А вот я без подушки спать не могу, — болтал он, беспощадно взбивая белоснежную мягкую беднягу. — Они здесь такие миниатюрные, что одной даже не хватает. Не то что дома… У меня дома просто огромная подушка. Не поверишь, но я очень плохо сплю, если подушка настолько маленькая, что ее невозможно обнять. — Он положил подушку ближе к себе и поманил меня к себе рукой. — Иди сюда. Буду обнимать.

— Еще чего! — чуть не задохнулась от возмущения и по возможности ближе подтянула к себе одеяло. — Если будем вместе спать в кровати, то каждый на своей половине.

— Думаешь, если будешь спать там, то я тебя не достану, если захочу? — И своей длинной ручищей чуть не поймал меня за плечо, но я вовремя спохватилась и соскочила на пол.

— Лучше я все-таки посплю в ванной!

— Я тебе сейчас посплю в ванной!

Во мне проснулся дикий азарт. Успею или не успею добежать до двери ванной комнаты, прежде чем меня поймают? У Лео было три преимущества: длинные руки и ноги и лежал он ближе к ванной. Но я могла его обмануть. Побежать сначала в одну сторону, увернуться, а потом сделать круг. Не в силах сдержать смех, бросилась к двери, но не успела сделать даже двух шагов!

Лео подхватил меня в воздух, прижал к себе — и вместе со мной рухнул в кровать. Матрац смягчил наше падение, а одеяло вмиг укрыло нас шатром, благодаря ловкому движению руки.

— Попалась! — в голосе Лео заиграли победные нотки. Да, я проиграла, но почему-то совершенно не расстраивалась по этому поводу. А прятала смущенную улыбку у него на груди. — О! Так даже лучше, чем с подушкой.

Лежа на боку, он крепко притиснул меня к себе. Кондиционер больше не спасет — мне стало невероятно жарко в плену горячих твердых мышц. Еще и сердце, как сумасшедшее, чертовски быстро гоняло кровь по телу.

Как ни странно, Лео лежал не шевелясь. Его рука покоилась на вполне приличном месте — обнимала чуть ниже плечей. И я подумала, почему бы мне, вместо того чтобы лежать солдатом, не обнять его в ответ? Так ведь будет удобнее.

Взвесив все за и против, поборов нерешительность, я тихонько прокралась под одеялом и положила руку ему на бок, чуть выше талии. К щекам вмиг прилила кровь, будто я не к его спине пальчиками прикоснулась, а под боксеры их засунула.

Не знаю, как бы он отреагировал на второе, но и после моего невинного объятия бездействовать перестал. Прижал меня еще ближе, довольно замурчав котом, и принялся нежно-дразнящими движениями выписывать узоры на моей спине.

— Прекрати, — попросила я, чувствуя, как мои нервные окончания начинают сходить с ума и рассылать по всему телу чувственные импульсы.

— Это всего лишь массаж. Тебе не нравится?

Ох, черт, да нравилось мне безумно! До такой степени, что в трусиках становилось мокро, и я еле сдерживалась от того, чтобы не начать извиваться от избытка приятных ощущений.

Но конечно, это же начало целой стратегии. Сейчас его рука на спине, а потом, не пройдет и нескольких минут, как она окажется в другом месте.

— То, что я тебя обняла, ничего не значит. Мне так просто удобнее будет спать.

— А знаешь, куда мне надо положить свою руку, чтобы спать было удобнее мне? — прошелестело возле самого уха, а в следующий миг, не дожидаясь моего ответа, широкая ладонь накрыла мою ягодицу и мягко ее сжала. — О, так вообще потрясающе!

— Лео!

Тяжелый вздох, и его рука с нажимом скользнула к талии, задирая футболку.

— Здесь можно?

— Верни край футболки на место! — прошипела, закипая от негодования.

— Никто ж не видит…

— Мне так будет спокойнее.

— Твоя прикрытая попка меня не остановит, если я захочу с тобой что-нибудь сделать.

Я судорожно сглотнула, понимая, в какое положение попала. Нет, насиловать меня вряд ли будут. Просто вот такими ласками — иногда невинными, иногда слишком дерзкими — возбудят до такой степени, что стану на все согласна. Мне и так все сложнее было гасить разгорающийся внутри огонь.

— Знаешь, что? — заговорила я, пытаясь выкрутиться из объятий. — Я думаю, будет лучше, если мы будем спать отдельно. И не надо меня дурить баснями про подушку.

К моему удивлению, Лео позволил мне развернуться и даже чуток отползти. Чтобы потом положить мне руку на живот и резко вернуть на место, прижав к себе спиной.

— Я думаю, так лучше, — прошептал на ухо. — Спокойной ночи.

Мне бы вновь начать брыкаться, но я замерла, чувствуя, как мои ягодицы, прикрытые тонкими трусиками, плотно прижались к кое-чему очень твердому и большому. Он издевается? Как теперь мне уснуть?

Глава 14. Лео

Знакомый мелодичный перезвон заставил окончательно бросить попытки уснуть. Майя давно уже тихонько сопела и, я проверял, смотрела сон о том, как бегает по городу и каждому прохожему пытается продать какой-то старый фотоаппарат. Вставать не хотелось, но и не хотелось дождаться момента, когда мелодия начнет набирать громкость и разбудит мою красавицу-малышку.

Шесть утра. Пришло время в очередной раз обрадовать своего друга, по совместительству Командира Лагеря города, из которого я уехал, и сообщить, что я жив-здоров.

Выключив будильник, я быстро оделся, накинул кожаную куртку и вышел на улицу. Сад застыл в туманной дымке, в одночасье прекрасен и печален. Его вид захватил меня лишь на долю секунды, после чего я вновь увяз в своих мыслях, не замечая ничего вокруг.

Этой ночью я почувствовал к Майе что-то приятное, давно забытое. Не просто желание раздеть и разделить удовольствие, а совершенно другое — желание не расставаться ни на минуту.

Не скажу, что прежде не чувствовал ничего подобного. Было. И не раз. Но оно так же быстро проходило, как и вспыхивало. И в этот раз я действительно боялся — боялся в один момент осознать, что больше не хочу задерживаться с ней рядом.

Когда этот момент придет? Сегодня, завтра? Или в следующую минуту? Этот момент всегда приходил, часто тогда, когда я того не ожидал. В один миг точно кто-то выключал рубильник — и чувства исчезали.

Я так не хотел, чертовски не хотел потерять их вновь. Но куда деться от своей гребаной натуры, которая, наверно, насмерть запаяна в ДНК. Пройдет время, и Майя останется лишь галочкой в моем бесконечном списке.

Смешной. Сам как-то говорил ей не грустить заранее. Правильно, надо взять все от времени, которое мы проведем вместе, ценить каждый миг, наслаждаться чувствами, близостью, не думать о том, что будет потом. И скорее отзвониться своему Командиру, чтобы вернуться к ней в постель.

— Ну что, приятель, не спишь?

— Гуляй лесом… — хриплый, сонный голос. — Который час?

— Шесть ноль пять.

Тяжелый вздох чуть не оглушил меня.

— Ты опоздал на пять минут. Проворонил бы еще десять — и я бы тебе надрал задницу, если не Охотники.

Я коротко рассмеялся, но вышло как-то фальшиво.

— Да пока вышел из номера…

— Зачем ты из него выходил? А… Уже кого-то снял.

— Еще нет. Но я в процессе.

Сначала я хотел ограничить разговор несколькими дежурными фразами, но у меня созрел вопрос. Довольно щепетильный и личный, чтобы ждать другого удобного момента его задать. Буду надеяться, Мартин не пошлет меня к чертям собачьим за попытку поговорить по душам в шесть утра.

— У тебя ведь тоже было много девушек одно время. Что случилось, что ты вдруг остановил свой выбор на Снежане и даже женился?

— Погоди… Выйду на веранду.

Значит, согласен пооткровенничать. Звонок явно застал его с супругой в постели, а веранда в шесть утра — единственное место, где никого нет в такое время. Теперь Мартину предстояло проделать длинный путь: надо было вылезти из кровати, одеться, пройти через весь Лагерь, подняться на лифте и выйти из купленного мною особняка на веранду. За это все время я успел заглянуть в номер и убедиться, что Майя по-прежнему сладко спит, обойти парк и даже примоститься на скамейку.

— Ого, парень, поздравляю! Влюбился, да? — вдруг огорошил меня Мартин. На том конце провода чиркнула зажигалка и послышался еле слышный выдох.

— Черт… При чем здесь это? Я о другом спрашиваю.

— Ты меня никогда о подобном не спрашивал. А одно время вообще требовал, чтобы я не заикался о наших со Снежаной отношениях.

— Потому что ты ее у меня увел!

— Она сама ушла.

— Она с тобой мне изменила.

— Да ты бы с ней просто покувыркался пару раз и бросил. Разве встречаться ей предложил не для того, чтобы она согласилась с тобой перепихнуться?

— Возможно…

Совершенно не хотелось вспоминать свой последний провал и продолжать бесконечную ссору. Я мог найти тысячу «но» на каждый аргумент своего друга, который когда-то был моим соперником и врагом номер один.

Но общее дело нас вынужденно сплотило, и я со временем понял, что Мартин не такой уж и плохой человек. Оказалось, он может быть отличным другом. Да и Снежана была с ним счастлива. Несмотря на все, мы до сих пор иногда спорили, однако уже не держали друг на друга зла.

— В отличие от тебя, я все-таки однолюб. До Снежаны около шести лет безответно любил другую девушку, хоть и гулял как ненормальный. Но да, девушек много было. Только они-то служили чисто ради физической нужды, так сказать. Так что у нас ситуации не совсем похожие.

— Но все же?

— Вот ты спрашиваешь, почему остановил свой выбор. Это тебе не новую тачку из каталога выбирать. Я не останавливал свой выбор, как ты говоришь, а просто полюбил. Почему именно, сложно сказать. Можно догадаться, что все дело в ее вере в меня, или в заботе, или еще в чем-то. Но сколько я ни буду перечислять причины, никогда не дам полную картину. Потому что все-таки, каким бы я циником ни был, любят не головой, а сердцем.

— А ты никогда не боялся, что это чувство пройдет?

— Был бы простым человеком — возможно, и боялся бы. Но, черт побери, мы же ресемиторы. Ты о чем? Забыл, что ли, что соединение даров влюбленных усиливает у них чувства? Давно уже тебе говорил: если твоя человеческая природа так переменчива, положись на дар. Влюбись себе на здоровье в девушку с даром и, прежде чем твои чувства схлынут, практикуйте соединение даров.

Девочку с даром? Не хочу думать ни о какой другой девчонке. А пока объясню Майе, кто такие ресемиторы, пока она выйдет из шока, пока я найду человека, который согласится ей продать дар, пока она научится хоть немного им управлять, от моих чувств может ничего не остаться…

— Это провальная затея. Во-первых, усиление любви кажется глупой иллюзией, а во-вторых, за то время, которое у меня держатся чувства без подпитки, сложно решить, хочешь ли ты прожить с этим человеком всю жизнь.

— Да… Давно я тебя таким философским и задумчивым не слышал. Если вообще слышал когда-либо. Интересно пообщаться с этой Майей и понять, чем она на тебя повлияла.

— Повлияла? Тоже мне… Я просто не выспался и всего делов.

— А чего это ты не выспался, если еще не успел ее снять? Только не говори, что как истинный джентльмен, уступил даме кровать, а сам улегся на полу.

— Нет, конечно.

— Вы болтали ночь напролет?

Всю ночь напролет я болтал сам с собой. Не вслух, ясное дело. Сначала просто заставил думать себя о чем-то отвлеченном, чтобы сдержаться и не залезть к Майе в трусики. Отодвинуть их, отодвинуть мои и заняться очень приятным и долгожданным делом. Даже позу менять не надо было бы. Моя рука лежала близко — так близко! — на ее мягком, упругом животике. Несколько раз я, правда, все-таки не сдержался и провел пальцем под резинкой трусиков, когда она уже спала. Но я лишь баловался. Понимал, что нехорошо будить девушку сексом, если она на это согласие не давала.

Мысли на глобальные темы, затрагивающие вопросы нашего с ней существования, неплохо отвлекали. Не успел заметить, как серьезно задумался о жизни и о своем будущем. Наверно, последний раз меня так прошибало тогда, когда гибель матери вырвала меня из круговорота вечеринок, встряхнула, вывернула душу наизнанку и бросила подыхать в пустыне одиночества. Не потому, что от меня отвернулись все друзья. Нет. Я прогнал их сам. Никого не хотел видеть.

Глупо сравнивать, но… в последние дни единственный человек, которому звоню, это Мартин. «Ватсап», «Вайбер», «Телеграмм» и почта ломятся от входящих сообщений. Смартфон давно стоит на беззвучном, потому что я устал сбрасывать звонки. Никого не хочу слышать. И не хочу ни на кого тратить время, даже минуту, которую могу провести с Майей.

Ко всем остальным — друзьям, хорошим знакомым — у меня будет время вернуться. А вот во время, созданное лишь для нас двоих, возможности вернуться не будет.

— Не знаю, какой вы там пожар жжете на пару, но будь осторожен. Даже не думай о том, чтобы расквасить морду ее мужу. Уверен, он плохо с ней обращался.

Таким же образом когда-то я пошел бить морду Мартину. И меня не сдержало то, что в тот момент у него был дар, а у меня — нет. В госпитале я тогда немало повалялся, а Мартин, после того как чуть не убил меня голыми руками, встал, отряхнулся, и ушел восвояси как ни в чем не бывало.

Злость, ярость — и дар мигом вливает в кровь мощную дозу энергии. Блокирует все мысли, кроме той, что вызвала злость. Так, если никто не остановит, можно случайно убить человека. А потом очнуться, когда дар заберет обратно энергию, и не поверить своим глазам. Потому что сорванный с цепи дар буквально превращает своего носителя в безжалостное, чертовски сильное, почти бессмертное чудовище.

Я прекрасно это понимал, но прокурора решил наказать сам. Эта паскуда лишится должности и сядет в тюрьму. Я подниму старые связи, и правильные люди найдут сто и одну причину упечь его за решетку.

Что делать с Глебом, еще не решил. Но не мог дождаться полудня, когда позвоню ему и сообщу, что именно от него потребуется в обмен за встречу с Майей. Жаль, не увижу, как у него побледнеет и вытянется лицо от шока.

Жаль, придется Майю расстроить сегодняшней встречей с Глебом. Но куда сложнее будет объяснить, насколько ей необходима эта встреча и честным образом устроить ее. Вновь придется обманывать.

Надеюсь, меня простят. Ай-яй-яй, такой я негодяй, любитель переворачивать чужие жизни вверх дном.

Глава 15. Майя

— Не хочу показаться глупой, — заговорила я в перерыве между тем, как аккуратно отрезанные кусочки омлета отправлялись в мой рот, — но скажи, что ты имел в виду, когда говорил, будто в кое-чем женщины сильнее мужчин?

Лео усмехнулся, чем вызвал вспышку трепета в моей груди, и склонился над тарелкой, которая лежала на подушке между его ног. Он сидел по-турецки прямо в постели и с аристократичным достоинством нарезал омлет-суфле со шпинатом и томатами черри на небольшие квадратные кусочки, запретив мне самой завтракать. Я и не возмущалась. Оперлась спиной о стенку и, любуясь обнаженным мускулистым торсом, послушно открывала рот, когда в него отправлялся аппетитный кусочек, насаженный на вилку.

В этом что-то было — в том, чтобы завтракать прямо в постели в утро понедельника. Это как выигрыш в лотерею, как свадебное путешествие в теплую страну среди суровой зимы, это как явиться в офис в кричащем платье, вытолкнуть босса из кресла и завалиться в него, закинув ноги на стол.

Кстати, не помню, чтобы хоть в одно утро своей супружеской жизни была настолько счастлива. Даже в медовый месяц, который фактически сократился до одной недели, проведенной в бюджетной гостинице, куда даже в номер нельзя еду заказать, надо только ходить в ресторан. Зато мы отдыхали за границей, где, благодаря «ол инклюзив», Глеб не был трезв ни минуты.

Еще до свадьбы я знала, что он любит выпить, но из-за какого-то врожденного качества, совершенно не походил внешне на алкоголика, сколько бы ни выпил. Всегда держался на ногах, его язык не заплетался, лицо не краснело, только появлялась хмельная поволока в глазах и менялась манера поведения. Поэтому сначала я не каждый раз замечала, пьян он или его просто кто-то вывел из себя.

Но какого черта я должна вспоминать этого придурка? Ему нет места в безмятежной картине нашего с Лео завтрака в постели. Надеюсь, придет время, и память прекратит вытаскивать из глубоких, мрачных недр моменты моего неудавшегося брака, куда я его засунула.

Лео отправил в мой рот еще один безумно вкусный кусочек омлета и наконец-то заговорил, чем отвлек меня от воспоминаний.

— Ты об этом? — спросил и принялся серьезным, профессорским голосом цитировать самого себя, будто повторял слова как минимум Сократа: — На самом деле женщины могут быть сильнее мужчин. У вас с избытком есть то, чего нет у нас. Подумай об этом на досуге. Если поймешь, о чем я говорю, никакой Глеб тебе не будет страшен.

— Да, да. Эта фраза. Так в чем секрет?

— А секрет в том, что ответ ты должна найти сама.

— Лео!

— Открывай ротик, Майюнчик.

Я с возмущенным видом стащила следующий кусочек с вилки, клацнув по стали зубами. Чувствую, от безысходности начну шерстить в гугле, лишь бы найти скорее ответ на эту загадку. Только что-то мне подсказывает, что загадка-то с подвохом и вовсе не вытянутая из гугла. Уверена, у Лео достаточно фантазии, чтобы придумать ее самому.

Вон какую операцию провернул, чтобы уснуть со мной в одной кровати, да еще и обнявшись. Чертовски настойчивый и изобретательный человек — и это мне безумно нравилось.

А то, как он меня разбудил, я, наверно, никогда не забуду. И уже хочу так просыпаться ежедневно. Потому что это сумасшедше весело. Нет ничего лучше, чем начинать день с улыбки. Не с вымученной, сделанной для своего сонного отражения в зеркале, а искренней.

Мне хотелось тоже что-нибудь сделать для него. Исполнить какое-то желание, о котором он, возможно, даже не давал себе отчета или хотя бы просто сделать приятно, без сексуального подтекста. Хотя что еще может понадобиться абсолютно самостоятельному человеку, кроме секса? Он даже одежду вполне мог выбрать сам, я уверена, а тогда просто нашел повод позвонить и встретиться. А я этот повод ему любезно предоставила.

Кроме опаски окончательно и бесповоротно влюбиться, я боялась того, что как только ему отдамся, весь его романтический настрой схлынет. Вдруг он все это делает только с одной целью: выкладывает прочный мост, увитый цветами и золотыми лентами, к моему: «Да, я вся твоя».

Честно ли с моей стороны принимать все эти ухаживания, заставляя его трудиться и трудиться, чтобы в итоге… А что в итоге? Чтобы в итоге оставить его ни с чем или все-таки дать ему желанный, заслуженный приз? Я не знала, я не хотела думать, что будет потом.

Лучше вынырнуть из мыслей и вновь о чем-нибудь заговорить. Неважно о чем. Та даже если бы Лео сейчас принялся читать телефонный справочник, я бы с интересом его слушала. Ибо его тембр голоса, мимика были неподражаемы, они завораживали меня и обезоруживали.

Но завел разговор он первый, отправив мне в рот последний кусочек омлета. Я и не заметила, как наш завтрак закончился.

— Сейчас мне нужно будет сделать несколько звонков. Подниму старые связи — это быстрее и надежнее, чем искать квартиру и адвоката через интернет.

Мне стало неловко оттого, что Лео решил сам разобраться со всеми моими проблемами. Да и, в конце концов, я привыкла делать все сама.

— Послушай, тебе необязательно…

— Тшшш… — он приложил палец к моим губам, слегка подавшись вперед. Палец не помеха говорить, но у меня слова вмиг разбежались от его прикосновения. — Позволь для тебя это сделать. Мне несложно.

Я улыбнулась и получила нежную улыбку в ответ. Убрав палец, Лео принялся собирать посуду с постели.

— Не знаю, спешишь ли ты, но потом мы можем сразу уехать в город. Не факт, что смогу организовать встречу с адвокатом на сегодня, но на ближайшие дни точно. А квартиру точно найду на сегодня.

Осознание того что мне придется совсем скоро оставить этот уютный номер и — главное — расстаться с Лео, вонзилось в сердце отравляющей стрелой. Улыбка сползла с лица, я отвела взгляд к окну. Надо бы успеть выбраться с фотоаппаратом и сделать несколько снимков сада. Может, и Лео удастся уговорить попозировать мне разок на скамейке.

Фотоаппарат!

— Погоди, — мои слова остановили Лео по пути к столу. — У меня пока что нет денег на адвоката… Я думала продать фотоаппарат, но еще не успела.

Он с грохотом поставил посуду, заставив меня вздрогнуть.

— Ты собралась бросать фотографировать?

— Ну а где я возьму столько денег?! Да и вообще представить страшно, сколько мне понадобится… Возможно, и ноутбук продать придется…

— Расслабься. Я тебе бесплатного адвоката достану. — Так сказал, будто для него это раз плюнуть, и взял со стола свое портмоне. Вынул из него какую-то визитку, вернулся к кровати и вручил ее мне. — Адвокат Смирнов Леонид Васильевич к вашим услугам.

Я оторопело уставилась на визитку, где черным по белому были написанные слова, произнесенные Лео.

— Хотя не обещаю, что буду работать за одно «спасибо», — лукавая улыбка соблазнительно изогнула губы, а в глазах заиграли мои любимые бесенята. — Предлагаю такие расценки: десять поцелуев за час. — Он опустился на кровать, поставил руки по бокам от меня и приблизился ко мне вплотную, заставив мое сердце в сумасшедшем темпе броситься в пляс. И следующие слова произнес низким, приглушенным голосом, уставившись на мои губы: — Еще одно условие: работаю я только по предоплате.

Чувствуя, что сейчас сгорю от желания податься ему навстречу, уперлась ладонями в его плечи.

— Как ты можешь быть адвокатом, когда у тебя уже есть бизнес и ты работаешь в ФСБ?

Едва сдерживая улыбку, Лео поднял глаза к потолку.

— В том то и заключается моя работа, что сегодня я адвокат, завтра — бизнесмен. — Он отстранился от меня с еле слышным вздохом и принес вытащенную из портмоне стопочку разноцветных визиток. Агент по страхованию, генеральный директор, фитнес-тренер, PR-менеджер, программист, заместитель директора банка, актер и еще куча разных профессий с одним и тем же ФИО.

— Ты тайный агент, что ли?

Лео подозрительно сощурил глаза.

— Кажется, ты уже слишком много обо мне знаешь. Придется стереть тебе память.

Я тыкнула визитки обратно, пропустив его шутку мимо ушей.

— Ты ненастоящий адвокат, — произнесла как-то обиженно. А жаль. Лео я бы доверилась и смогла рассказать все о своем браке, а открыться постороннему человеку будет намного сложнее.

— На самом деле я могу изображать любого человека из этих профессий на протяжении недели. А ты же понимаешь, без подготовки это нереально. Так что я понемногу знаю все.

— То есть фактически ты в состоянии защищать человека в суде?

— Вполне. Достать лицензию и удостоверение не проблема. Я в прошлом году играл адвоката, но все документы после конца задания у меня, ясное дело, забрали. Но их можно в любой момент взять обратно, предоставив уважительную причину.

Не знаю, как выглядела со стороны, но смотрела я на Лео завороженно. Как на супергероя. Не хочу никогда и никуда его отпускать. И теперь знаю, как это сделать. Если договорюсь с ним, чтобы он помогал мне с разводом, то повод видеться может растянуться на несколько месяцев. Несколько месяцев! Это же чудесно! Я расплылась в улыбке. Осталось, правда, прояснить один момент.

— Только давай я тебе все-таки буду платить по-человечески. Тебе ведь придется тратить время…

Лео нахмурился и отвел взгляд в сторону.

— Я не смогу работать адвокатом по твоему делу. В пятницу мне нужно будет вернуться домой, на работу. А кататься постоянно из города в город будет накладно. Лучше я тебе найду адвоката здесь. Об оплате можешь не волноваться. И не вздумай продавать фотоаппарат!

С одной стороны, мне надо бы радоваться тому, что Лео поможет мне найти адвоката и мне не придется продавать самую дорогую для меня вещь. Но с другой… он так категорично ответил, будто точно был уверен: только вернется домой — разорвет со мной все контакты.

— Я ведь тебе говорил не грустить заранее, — он натянул майку, взял айфон со столика и присел рядом на кровать. Вроде собрался говорить по телефону, а вроде и нет. — Когда ты дуешься, у тебя нижняя губа так смешно оттопыривается. Так и хочется ее укусить. — Откинул айфон и с рыком неожиданно набросился на меня. Я с перепуга не сразу сообразила, куда ринуться спасаться, и угодила в жаркие цепкие объятья. Он с легкостью перевернул меня на спину, придавил к кровати своим весом и завел мои руки за голову, крепко держа запястья. Медово-карие глаза вперились в мои губы жадным взглядом, заставив меня не на шутку испугаться.

Нет, нет, нет! Рано целоваться! Где поцелуи — там и до секса недалеко! А я не хочу… то есть хочу, но, возможно, позже. Когда решу, готова ли пожертвовать сердцем ради ночи любви.

И дрожа от переполнявшего волнения, в самый последний момент отвернула лицо. Губы Лео остановились над моим ухом.

— Значит, хочешь, чтобы я укусил тебя за ушко? — спросил он, обжигая горячим дыханием нежную кожу, отчего по телу разнеслась волна мурашек. — Я не против.

Нежно-жгучая боль от укуса выстрелила разрядом тока под кожей. Влажный язык прошелся по укушенному месту, и я невольно выгнулась от нового вихря ощущений. Пожалуйста, здравый рассудок, не покидай меня так быстро! Но в голову уже стал врываться хмельной дурман, потому что Лео не собирался останавливаться. Оббежал кончиком языка всю ушную раковину, отчего я уже не могла сдерживать частое тяжелое дыхание, купаясь в волнах чувственной дрожи.

— П-п-перестань… — взмолилась, пытаясь изо всех сил держать ускользающий рассудок. Лео прекратил истязать сладкой мукой мое ушко и наклонил голову, чтобы посмотреть мне в лицо, по-прежнему отвернутое к окну. В его глазах было столько нежности и желания, что я даже не сделала попытку отстраниться, когда он потянулся к моим губам. Но, как ни странно, оставил скромный чмок лишь в уголке губ и отпустил мои запястья, отстраняясь.

Думала, он будет говорить по телефону прямо в номере, но он направился к двери. Бросил мне на прощание: «Скоро вернусь. Не скучай», — и вышел.

Тревога собралась было поселиться в сердце, но я успокоила себя тем, что Лео вправду вернется. Вон даже свое портмоне на столике оставил. И приказал не скучать.

А мне хотелось скучать по нему! Застыть, еле дыша, и вновь почувствовать призрачный след его поцелуя в уголке моих губ. Прикоснуться к уху, где кожа еще не успокоилась после сладкой пытки. Закрыть глаза и немного помечтать, что делал бы Лео дальше, не останови я его.

Но время в ожидании пройдет намного быстрее, если я чем-то займусь. Тем более не хотела себя показывать лентяйкой. Поэтому поднялась, застелила постель, приняла душ и привела себя в порядок. Когда вернулась в комнату, Лео еще не было.

Почему он так долго? Не мог же он вот так взять и резко исчезнуть, оставив все свои вещи и… меня?

Я несколько минут раздумывала над предлогом, по которому могла бы выйти из номера. Просто не хотелось показаться девушкой, которая сразу начинает нервничать и отправляться в поиски, если парень задерживается.

Наконец вспомнила, что хотела как раз с утра сделать несколько фото в саду. Достала сумку с фотоаппаратом из шкафа, и меня осенило: надо ведь удалить объявление о продаже. Ноутбук включать долго, с телефона намного быстрее. Правда, придется его тоже включить. И не испугаться количества пропущенных звонков и сообщений.

Я решила включить смартфон всего на минутку — удалить объявление и выключить снова. Но все-таки после того, как его стерла, леший дернул глянуть, что в потоке входящих сообщений. Около десятка пропущенных с неизвестных номеров. Один от Глеба. Надо же, а я думала, будет больше. Зато тридцать восемь от мамы.

Черт. Ему-то я смску написала, а мама вообще не в курсе где я и что я. Надо бы ей позвонить и успокоить, что меня еще не похитили инопланетяне или работорговцы.

Не успела я ее набрать, как смартфон вздрогнул в руках от вибрации. Тяжело вздохнув и приготовившись выслушивать нотации, я опустилась на краешек кровати с фотоаппаратом в руках.

— Майюша! Ты где пропала? Я тут уже себе все локти сгрызла… — неожиданно тревожный голос удивил. Обычно мама сразу начинала его повышать.

— Со мной все в порядке. Я остановилась в отеле. Мне просто надо побыть одной.

— Ну куда же в таком состоянии и побыть одной? Возвращайся домой. Ты же знаешь, я всегда тебе рада.

Еще бы. Так рада, как людоед необитаемому острову.

— Мне действительно крайне необходимо какое-то время побыть в тишине и все хорошенько обдумать.

Тяжелый вздох — и она вновь залепетала:

— Ладно. Понимаю. Но ты хотя бы мне звони время от времени. Я ведь волнуюсь, в конце-то концов, — снова вздох. Если бы я плохо знала свою мать, то точно подумала, что обо мне беспокоятся. Но вот в ее словах то тут, то там проскальзывала фальшь. Дело не в том, что она вообще никогда не волнуется обо мне, как о своей единственной дочери. А просто складывалось впечатление, что ей не терпится сказать мне что-то совершенно другое, и она спешит быстренько показать, как волнуется, чтобы потом перейти к главной причине звонка. Наконец пауза закончилась и мама добавила: — Обдумай все. Правильно. Пусть эмоции схлынут. Решение о разводенужно принимать на ясную голову.

— Вот только не надо убеждать меня в том, что мы с Глебом помиримся! — кажется, я начала догадываться, к чему идет разговор. Уже хотелось бросить трубку.

— Я тут ни при чем. Разбирайтесь сами. Просто хотела сказать, что не стоит делать поспешных выводов.

Как я и думала. Он уже успел ей позвонить — и наврать обо мне с три короба.

— Вот и отлично. Поэтому я тут подольше останусь, чтобы хорошенько взвесить все за и против, — сказала так лишь для того, чтобы скорее закончить разговор. Сейчас я, как никогда, была убеждена в том, что в ближайшем времени наконец-то разведусь.

— Подольше? — Она явно была не в восторге. — Послушай, развод разводом, но у меня к тебе есть другой разговор. Тебе в ближайшие дни необходимо встретиться с одним очень важным человеком.

— С каким человеком?

Мама редко разговаривала таким заговорщицким тоном, будто собиралась организовать мне встречу с самим президентом. И никогда ни с кем специально не знакомила меня, да и клиентов мне не подкидывала.

Что-то все это мне не нравилось. Какое-то плохое предчувствие прокралось в сердце. Но, черт возьми, чем мне родная мать может испортить жизнь? Да ничем, от чего я бы не смогла отбрыкаться.

— Дочка, не хотелось бы, конечно, говорить об этом по телефону. Может, мы с тобой сегодня где-то посидим в кафе и побеседуем?

Этого еще не хватало. Не удивлюсь, если Глеб специально попросил мою маму привести меня в какое-то место, чтобы потом там «случайно» оказаться и начать давить на меня, упрекать и так далее.

— Я понимаю, что ты уже говорила с Глебом. Но я никуда не пойду. Не хочу его видеть.

— Глеб здесь ни при чем! — выкрикнула она так, что меня оглушило. — Эта встреча не относится к разводу никаким боком!

— Тогда что это за человек? Если ты не объяснишь мне ничего, то я уж точно никуда не пойду.

Хотя я сомневалась и в том, что пойду куда-то даже после объяснений. Не удивлюсь, если Глеб с моей матерью проработали целую стратегию, чтобы выманить меня из норки.

— Этот человек — твой отец.

Что-то оборвалось в груди и рухнуло вниз. За всю жизнь я ни разу не видела его, а мама вечно отмалчивалась на мои вопросы о нем. Лишь несколько скупых фактов — все, что знала о своем отце. В свидетельстве о рождении стоял прочерк, но, возможно, моего отца зовут Василием, раз у меня отчество Васильевна.

Что ему вдруг понадобилось через двадцать лет? Он ни разу не вспомнил обо мне и теперь вдруг объявился? Захотелось на старости лет найти того, кто будет стакан воды подавать? Как бы там ни было, он этого не заслужил.

— Твой отец, — продолжила мать непривычно хриплым голосом, — на самом деле всю жизнь платил алименты. К сожалению, он не мог с тобой видеться, но всегда мне — нам! — помогал финансово.

— Ты же говорила, что мой отец был каким-то бедным музыкантом рок-группы! И что вы познакомились на концерте, недолго провстречались, он укатил на гастроли и больше не вернулся.

— Ну не могла же я тебе тогда сказать, что твой отец директор крупной компании. Наш роман был действительно коротким, а у него семья, сын. Я не хотела рушить его семью, но сказать, что беременна, была обязана. Мы сошлись на том, что я никому не говорю, чья ты дочь, а он не отказывается от уплаты алиментов и от финансовой помощи.

Мне сложно было это переварить. Голова взрывалась. Чертовски бесило то, что часть моего прошлого — пусть и грустная его часть — вдруг оказалась обманом. Я никогда не удивлялась, откуда у мамы деньги, ведь у нее был и есть собственный салон красоты.

Правда, я и никогда не интересовалась, как она умудрилась накопить достаточную сумму, чтобы его открыть. Ведь раньше, как говорила, работала всего лишь косметологом.

— И что изменилось теперь? — я не узнавала свой дрожащий, надломленный голос. Было больно, словно кто-то вскрыл на сердце застарелый рубец. — Зачем я ему вдруг понадобилась?

— Майюш, успокойся. Ох, говорила же, что надо встретиться в кафе и спокойно все обсудить. Понимаю, что для тебя это шок. Но когда ты узнаешь всю картину целиком, поймешь, что шок, вообще-то, приятный.

— Да что тут может быть приятного?!

Голос матери резко изменился — в нем задрожало едва сдерживаемое ликование.

— А то, что его законнорожденный сын отказался от наследства в виде компании. Понимаешь? Твой отец мне вчера позвонил и сказал, что хочет отдать свою компанию тебе. На секундочку, совсем не маленькую. Он владеет мобильным оператором.

Хорошо, что я присела в начале разговора. Но и сейчас кровать показалась каким-то эфемерным, неустойчивым объектом. Земля вот-вот должна была проломиться подо мной.

— Твой отец готов встретиться с тобой в любой день для подписания бумаг. Ты понимаешь? Несколько подписей — и ты станешь миллионершей!

Мне точно обрушили на голову мешок с мукой. Причем, драный мешок. И теперь мука, казалось, облепила меня белым, тяжелым туманом. Кружила в воздухе, мешая дышать.

Это какой-то развод. Просто сумасбродный способ вытащить меня обманом в город. Глеб звонил только раз, ибо прекрасно знал, что если я выключила телефон, то не буду с ним разговаривать и — тем более — видеться. А мама… ей я обычно доверяю. Доверяла… С каждым разом, когда она заступается за Глеба, доверие ломается и осыпается. Скоро от него ничего не останется.

Потому что доверять — это значит быть уверенным в том, что человек желает тебе только хорошее. Не знаю почему, но мне все больше казалось, что мама находится на стороне моего мужа. Хотелось бы мне однажды убедиться, что все мне лишь казалось. Но пока что не выходит.

А сегодняшняя ситуация и вовсе слишком подозрительно выглядела.

— Ты не рада? Майя? Или не можешь прийти в себя от внезапно свалившегося на голову счастья?

Я прочистила горло и голосом, прозвучавшим для меня совершенно чужим, произнесла:

— Хороший спектакль, вот только слишком переигранный. Передай Глебу, что с ним я встречусь в суде. Не раньше. А с тобой — после суда. — И бросила трубку. Руки тряслись мелкой дрожью. Я выключила смартфон и едва сдержалась от того, чтобы не вытащить симку и не разломить ее пополам. Вместо этого спрятала мобильник в сумку и двумя руками крепко обхватила фотоаппарат. Я собиралась сделать несколько фото в саду. И найти Лео.

Далеко идти не пришлось. Только я вышла из застекленной веранды на улицу, как почти сразу увидела своего ангела. Он развалился на скамейке в другом конце сада, спрятавшись в тени цветущей вишни, и болтал по телефону. Или, скорее, спорил с кем-то. Неважно. Мало ли что его задержало, да и он не говорил точно, когда вернется. Сейчас он рядом, в поле зрения, и это главное.

Небо затянули тонкие, почти прозрачные облака, создавая идеальное освещение для фотографий. Я несколько минут кружила возле цветочной клумбы, выбирая ракурс, но мой взгляд то и дело ускользал к скамейке под вишней.

Все мое вдохновение сконцентрировалось только на нем — он затмевал вишневый сад. Этот сад был лишь идеальным фоном для него. Я застыла, любуясь им, ловя каждое движение — вот он взъерошил волосы, вот потянулся, вот поднял голову к небу. Он пока не замечал меня, все болтал и болтал с невидимым собеседником, и в этом было что-то таинственное. Я так засмотрелась, что даже не заметила, как ко мне подошла официантка.

— Вы красивая пара.

Я обернулась, и мой взгляд зацепился за тонко подведенные зеленые глаза, в которых плескалась плохо скрытая зависть.

— Спасибо, — ответила я со скромной улыбкой. По крайней мере, пока что на меня не наезжали и не грубили. А в глазах чего только не увидишь.

— Вы даже чем-то внешне похожи друг на друга. Знаете, говорят, что когда влюбленные похожи, то они будто созданы друг для друга и это знак, что союз их будет крепким. — В ее голосе было мало искренности и доброты, и я плохо понимала, почему она ко мне подошла и говорила подобные вещи, когда ее выражение лица передавало совсем не те эмоции, что слова. Девушка выглядела так, будто плохо прилепила на лицо маску хорошего человека, и она собиралась вот-вот сползти. — Давно вы встречаетесь?

Не понимая пока что, в чем подвох, ответила:

— Со вчерашнего дня.

Маска исчезла. Официантка свела брови на переносице. В глазах задрожала злость.

— А познакомились вы когда?

— В пятницу…

— Вот сволочь, — прошипела. — Еще в четверг он со мной… — девушка запнулась, отведя взгляд.

Ревность больно уколола. Но в четверг мы с Лео еще не были знакомы. И мне стало жаль девушку, с которой, видимо, нехорошо обошлись. Поигрались и бросили. И сколько уже таких? Не пора ли открывать клуб бывших девушек Лео? Так, чисто по интересам, чтобы перемыть ему косточки и выписать пару проклятий.

А сейчас мне просто не хотелось упасть лицом в грязь. И тем более делиться чем-то личным с ней. Идеально бы ответить ей так, чтобы больше не подходила ко мне. Хотя какая разница, все равно я скоро уеду и больше сюда не вернусь. Тем лучше.

— Я прекрасно знаю, что он бабник. Но чертовски щедрый. Просто развожу его на деньги. — Не успела я договорить, как официантка быстрым шагом унеслась в сторону ресторана. Секундой позже, я поняла почему — мне на талию легла рука Лео.

— Значит, разводишь меня на деньги? — прошелестело над ухом. Резко развернувшись, ожидала увидеть что угодно: от напускного холода в глазах до исказившей лицо ненависти. Но Лео лишь наигранно сощурил взгляд и хитро улыбнулся. — Вот ты какая, да?

— Я не… — пыталась возразить, чувствуя неладное. Кто знает, что у него сейчас на уме и что скрывается за улыбкой.

— Лгунья. — Резким движением он притянул меня близко к себе, отчего выбило дух, и склонился к лицу. — Что мне теперь с тобой делать? — в голосе зарокотали угрожающие нотки.

Не хватало еще с ним поссориться из-за такой глупости. Я судорожно принялась перебирать слова, которые могли бы меня вытащить из безвыходного положения. И в конце концов пришла к выводу, что нет ничего лучше извинений. Изловчившись, я повесила фотоаппарат на шею и уже свободными руками обняла Лео.

— Прости, глупость сморозила, — пробормотала куда-то в майку. — Наверное, мне просто стало обидно, что однажды, вполне возможно совсем скоро, я присоединюсь к клану брошенных тобой девушек. Разве не так? — опасливо подняла взгляд к медово-карим глазам, в которых не осталось и следа улыбки.

— Хочешь, можешь бросить меня сама, чтобы не было так обидно.

Душа ушла в пятки. Стало не хватать воздуха. Нет, нет, я не хотела вот так резко прекращать наше общение. Что за глупость только что сказал он? Я открыла рот, но не находила слов.

Лео был бы не Лео, если бы внезапно не ослепил меня солнечной улыбкой.

— Я ведь говорил, что не теряю надежды найти девушку, которую не захочу ни на кого променять. Возможность того, что ею окажешься ты, значит, исключаешь?

Одно знаю, что случится очень скоро: у меня съедет крыша. У него вообще есть совесть? Сначала заставить мою душу броситься к ногам, а потом подтолкнуть резко на седьмое небо. От такого экстрима не только крыша съедет, но и нервный тик начнется.

Еще и мама совсем недавно чуть не лишила меня дюжины нервных клеток. Неплохой способ меня обмануть и заставить поехать в город они придумали на пару с моим муженьком. Если бы я вчера не съехала из нашей с Глебом квартиры, то еще и повелась бы.

А если правда мой отец вдруг объявился?.. Да нет, быть такого не может. То есть может, но вряд ли он вдруг будет мне отдавать свою компанию. Это уже совсем какая-то сказочная выдумка. И они надеялись, я в это поверю? Не могли придумать ничего правдоподобнее?

— Ты ведь хочешь ею оказаться? — ласковый полушепот вернул меня из мыслей в вишневый сад, в теплые объятья. Я задумчиво посмотрела в медово-карие глаза, в которых уже начинали резвиться бесенята.

— Пока что рано о таком говорить. Я тебя плохо знаю.

Ну действительно. Все люди в начале отношений показывают только свои лучшие стороны. Ах, каким был Глеб, как мы только-только познакомились. Я покупалась на его эпичные истории о себе, восхищалась количеству его друзей и — главное — мне льстило, что такой красивый и сильный парень обратил на меня внимание. Он умел чутко слушать, поддерживать и, когда я вдруг поделилась тем, что с мамой мне больше невыносимо жить, предложил вместе снимать квартиру. А потом и вовсе подарил кольцо. Мы поженились, провстречавшись не больше двух месяцев. И как только начали жить вместе, отношения наши изменились. Можно сказать, что быт убил наши отношения, но нет. Быт ни в чем не виноват. Однако именно в быту мы становимся настоящими, без причин казаться лучше.

Интересно, были бы союзы между мужчинами и женщинами крепче, если бы они сразу показывали истинное я? В одном уверена точно: в таком случае население планеты резко снизится.

— Плохо меня знаешь? — обворожительно улыбнулся.

— Конечно. — Я протянула руку к его подбородку и провела подушечками пальцев по короткой, ставшей уже мягкой щетине. — Что ты скрываешь под своей маской ангела?

— Ангела?

— Да, именно таким ты кажешься бо́льшую часть времени. А когда им не кажешься, то словно лишь для того, чтобы потом дать понять: за плохим поступком крылись благие намерения.

— Кстати, о благих намерениях, — сказал загадочно Лео и принялся выписывать на моей спине пальцами узоры, отчего я невольно выгнулась, изнывая от удовольствия. — Я тебе обещал найти ресторан в городе, где готовят шампиньоны с чесноком. Долго искал в инете, обзванивал старых друзей — и в конце концов нашел! Так что мы срочно едем в этот ресторан.

Неловко было спрашивать, но:

— А что по поводу адвоката и квартиры?

— С этим я разобрался в первую очередь. Но, быть может, ты останешься здесь? — он окинул взглядом парк. Как бы мне ни хотелось проводить с ним сутки напролет, я понимала: не расставаться — это плохо. Мы с Глебом вначале отношений постоянно были вместе. Пока ему отец не дал место в компании, мы вместе делали ремонт в новенькой квартире, обустраивали домашнюю фотостудию и он даже ездил со мной на выездные фотосессии, помогал со светом.

Могу себе представить, как тяжело Глебу было строить из себя хорошего человека двадцать четыре часа в сутки. Видимо, в один момент ему это все опротивело, и он начал злиться, находить повод куда-то уйти, и впервые стал пропадать.

Черт, когда я перестану сравнивать одни отношения с другими? Но блин, то, что было с Глебом — мой единственный опыт. Так хотелось бы не повторять прошлых ошибок.

— Мне здесь нравится, но личное пространство мне тоже необходимо.

— Ты можешь снять соседний номер.

Не хочу, чтобы он пресытился общением со мной. Если я хочу хотя бы попытаться удержать его рядом со мной, нужно наоборот отпустить. Как бы мне ни хотелось обратного…

Я покачала головой, выпутываясь из объятий. Иногда, как сейчас, они плохо на меня действовали — их тепло мешало рассуждать с холодным расчетом.

Лео вздохнул и нехотя выпустил меня. Скользнул руками по предплечьям, пробуждая столь невинным касанием дрожь под кожей.

— Ты что-то фотографировала? — его взгляд остановился на висящем фотоаппарате.

— Еще не успела. — Я взяла камеру в руки, собираясь с духом. — Хотела сфотографировать сад, но потом увидела тебя и… Можно я тебя хоть разочек сниму?

— К сожалению, нельзя. — Виновато поджав губы, он слегка взлохматил мне волосы, а потом сам же их расправил. Как же я балдела от его поглаживаний по голове… Но это не спасало от накатившей грусти — моя маленькая мечта, сфотографировать Лео, разбилась на глазах.

— Совсем-совсем нельзя?

— Ты же знаешь, где я работаю. Нам нельзя фотографироваться. Прости.

— Что, тебе даже на собственную свадьбу нельзя будет фотографа пригласить?

— О… — Лео склонился к моему уху, приобняв меня за плечи. — Наши свадьбы настолько фееричны и особенны, что им никак нельзя оказываться на снимках.

— И что же в них такого?

Он отстранился и так обольстительно улыбнулся, что в моей груди вмиг затрепетало сердце, купаясь в теплых, ласковых волнах.

— У тебя есть единственный способ узнать — выйти за меня.

Глава 16. Лео

Вот и первые игры. Оттолкнуть, рассчитывая, что я побегу следом. Многие делали это раньше — и я только сочувственно улыбался им вслед. Когда жертва пытается удержать меня играми в кошки-мышки, из этого вытекает одно: она уже попалась.

Но что в этот раз не так? Я готов съехать из своей полюбившейся загородной гостиницы и снять что-то рядом с той квартирой, которую нашел Майе. Лишь бы нас не разделяло так много километров — мне так будет спокойнее.

Ей о своих мыслях не говорил, потому что не был уверен до конца. Здравый рассудок диктовал: пора уже завязывать, ибо чем дальше, тем больше начинаю вести себя как дурак.

Что это было ночью за наваждение? Хорошо, что после разговора с Мартином мне все-таки удалось поспать несколько часов и прогнать идиотские романтические мысли.

А, может, просто в который раз начало угасать мое влечение к ней? Хотя по ощущениям, оно словно трансформировалось во что-то другое, чему я пока не мог дать названия.

Это как-то чувствовалось вот так: точно я украл с куста розу со стеблем, которая росла у нерадивого хозяина. Крепко сжал ее, чтобы не ускользнула, пока буду с ней убегать к сказочному замку. Любовался ее цветом, нежными бархатными лепестками и не заметил, как шипы вонзались в кожу. Роза хотела жить, не хотела умирать без воды и, потянувшись к энергии жизни, вросла в мою руку.

Так вот. Раньше я просто любовался ей, а теперь чувствую, как ее шипы подбираются к сердцу.

Я схожу с ума? Что она со мной делает? Не знаю, просто хочется биться о руль головой до тех пор, пока из бардака в мыслях вдруг выпрыгнет столь необходимый правильный ответ, как быть дальше.

Мне стоило дьявольских усилий играть прежнего Лео. Веселого и беззаботного, когда хотелось сильно встряхнуть ее за плечи и заставить правдиво отвечать на каждый поставленный мною вопрос.

Когда ты прекратишь мне отказывать? Знаешь ли ты, что чем дольше парень добивается девушку, тем желаннее приз и тем больше возможность в этом же призе разочароваться? Боишься или нет, что я уйду сразу же, как попробую тебя? Да ты физически ничем не отличаешься от сотен других девушек, тогда почему же я тебя так хочу?

И почему ты сейчас мрачнее тучи? Сидишь рядом, смотришь в лобовое окно, будто едешь на эшафот. В чем дело? Ты сама захотела убежать от меня, так где восторг и торжество?

Или ты нутром чуешь, что совсем скоро увидишься с Глебом? Но я даже намека на вашу встречу не оставил тебе. Сама захотела этих дурацких шампиньонов с чесноком. И я их нашел. Позвонил старому знакомому шеф-повару и попросил его приготовить эту гадость. Которую ты, вполне возможно, даже сама есть не будешь, а просто разотрешь ее по лицу Глеба. И это будет феерично.

А потом… Я стану убежден в том, что к нему ты точно не вернешься, мы поднимемся в твою новую съемную квартиру, плату за которую я внес на месяц вперед, и сделаю еще попытку. Последнюю.

Хватит унижаться. Пусть мой план давно уже разошелся по швам и рассыпался, но все-таки Майя уже после меня должна себя ощущать лучше. Погрустит немного, а потом я сделаю звоночек хозяину квартиры — между прочим, одному моему другу, до сих пор холостому — и он к ней подкатит. Майя не может ему не понравиться, а он — будет на моем фоне прекрасным принцем.

Идеально. Пусть я останусь без приятного бонуса. Просто вернусь домой и быстренько переключусь на какую-нибудь другую девчонку, более сговорчивую. Сомневаюсь, что вечером в квартире Майя ответит мне согласием. Точно решила играть недотрогу до тех пор, пока бы я — по ее мнению — не воспылал к ней безграничной любовью.

Наивная. Я никогда никого не любил. И не полюблю. Потому что я Лео: кутила, ловелас, ваш курортный роман, способный за несколько дней превратить жизнь в сказку!

Эта роза с шипами так крепко всосалась в мою кожу, что не получится донести ее до дворца. Она лишь вдалеке увидела его белоснежные стены. Казалось, либо я сейчас от нее избавлюсь, либо она меня окончательно изменит — убьет прежнего меня.

Ангел… Смешная. Это называется: будь веселым, искренним, беззаботным человеком, и люди к тебе потянутся, откроются и будут доверять. Никому не нужна та зараза, которая всем этим управляет и заранее выбирает модель поведения, чтобы манипулировать людьми.

— Майюньчик, что случилось? Почему грустишь? — я достал из своего арсенала одну из хорошо отрепетированных, обезоруживающих улыбок и, пока горел красный, снял руку с коробки передач и накрыл ею руки Майи, которые она сцепила в замок. Ее темно-серое шелковое платье с вкраплениями цветов хотелось разорвать на лоскутки. Прямо здесь. Посреди проспекта. И пофиг, что скоро загорится зеленый. Я прямо сейчас разорву его и как безумный буду жадно трахать ее на глазах у всех. Под гудки, маты и вспышки фотокамер.

Крыша, прощай… Я мысленно двинул себе в морду, на миг прикрыл глаза и вновь обеспокоенно посмотрел на Майю, представляя на ее месте чихуахуа с бантиками на голове, а не чертовски сексуальную девушку, от которой у меня снесло уже все, что могло было снести.

— Ничего. Все в порядке. — Ее карие глаза мельком глянули на меня, а соблазнительные губки растянулись в вежливую улыбку.

Смять их! Заставить их, в конце концов, раскрыться и просунуть ей в рот язык. Быстро, жестко брать ее — и долго-долго, чтобы из этого ротика прямо в мой текли стоны за стонами.

Если я прямо сейчас начну биться головой о руль, меня не отправят в дурку? И какого хрена эти новые шорты такие тесные, твою ж мать?!

А это «ничего, все в порядке» бесило хуже некуда. Ложь, примитивная ложь. Надеется, что на нее куплюсь?

Пока она не видела, сжал левой рукой руль до побелевших костяшек. Надо скорее выпустить куда-то эту злость, ибо она разорвет меня на части. А с этим всем и уничтожит мою маску ангела.

— Я ведь вижу, тебя что-то гложет, — произнес, изо всех сил стараясь не пускать в тон голоса злые нотки. — Что, может, жалеешь о том, что покидаешь понравившуюся гостиницу?

— Дело не в этом, — она обреченно покачала головой. — Пока ты отходил, я додумалась созвониться с мамой, и она мне испортила настроение.

— Что-то серьезное? — я подался ближе к ней, умирая от сладко-цветочного аромата. Куда она нанесла духи? Туда, где я ее целовал или на запястья?

— Да нет. Ей не всегда нужен серьезный повод, чтобы испортить настроение.

А когда, после разговора с матерью на кухне, мы с тобой вновь остались наедине, ты светилась, как лампочка. Несмотря на то что тогда мать точно испортила тебе настроение. Причем на очень серьезную тему — тему развода. Либо они утром говорили на еще более серьезную тему, либо и слова про разговор с матерью лживы.

Какая-то сволочь резко оглушила нас гудком. Я и не заметил, что уже загорелся зеленый. Перед переходом не осталось машин, кроме белого джипа, впритык стоящего за нами. И еще одна машина — черный вольво — находилась в соседней полосе, чуть поодаль, и не спешила ехать. Он-то чего стоит? Я напряг зрение и встретился взглядом с водителем. Несмотря на кепку, которую он сразу же надвинул так, что она скрыла пол-лица, он смутно напомнил старого знакомого с придуманной мною кличкой: Рогатый. Разве не этот парень несколько дней назад чиркнул ножом мне по ноге в парке?

Не успел я убедиться в своих выводах, как черный вольво сорвался с места и помчался вперед по проспекту. Мне бы догнать его и задать животрепещущий вопрос, какого хрена он за мной следит. Но с Глебом я заранее договорился о точном времени — будет очень нехорошо, если мы опоздаем, и он уже окажется в ресторане. По моему плану Глеб должен подойти спустя пять-десять минут после того, как войдем мы.

Надеюсь, он не струсил и сделает то, в обмен на что я назвал адрес ресторана.

Водитель белого джипа снова ударил по гудку, выкрикивая ругательства. Зная, как девушки не любят, когда мужчины между собой ругаются на дороге, я оставил маты при себе и нажал на газ.

Глава 17. Майя

Не могла об этом не думать, хоть старалась изо всех сил. Еще и мое лицо, видимо, отражало весь спектр переживаемых мною эмоций. Может, стоило сказать Лео, в чем проблема? Но мне так не хотелось портить обед рассказами о своей неполной семье, о горьком детстве. И тем более не хотелось озвучивать утренний разговор с мамой, на повторе проигрываемый в голове. Закопать бы его глубоко в воспоминания и больше никогда не слышать.

— Ваши шампиньоны с чесноком.

Сам шеф-повар вынес наши два блюда. Причем невероятно быстро! Мы буквально минуту назад сели на стулья, обтянутые бордовым бархатом, я только залюбовалась белыми стенами, которые выглядели так, будто их покрыли тонким бежевым кружевом, и вот — сюрприз. Шеф-повар, личной персоной.

Лео поднялся, улыбаясь до ушей, и пожал ему руку.

— Спасибо за оперативность.

— Любой каприз ради столь почетных гостей. — Его взгляд ненавязчиво, но тем не менее вопросительно скользнул ко мне и застыл. Представит меня Лео или нет? Стоит ли мне самой подняться и назвать свое имя?

Он точно на несколько секунд засомневался, будто подбирал слова или вообще хотел промолчать, но в итоге все-таки сказал:

— Моя девушка, Майя. Необыкновенно талантливый фотограф и консультант по шоппингу.

Вот уж льстец. Ни одной моей фотографии не видел. Но я не стала бросать ему многозначительные взгляды, лишь лучезарно улыбнулась, подтверждая его слова, и после того, как он представил своего старого друга, выразила радость знакомству.

Шеф-повар пожелал нам приятного аппетита и удалился восвояси. Блюдо, которое я никогда не пробовала, оказалось вполне аппетитным на вид, а на запах — просто головокружительным. С чего я взяла, что после него от меня будет нести чесноком за километр? Жареный чеснок ведь не дает такого эффекта. А я почему-то вовсе не задумывалась об этом, когда вчера вечером настаивала именно на этом блюде в надежде избежать поцелуев.

— Вкусно? — спросил Лео с радостным видом. Его рубашка гавайской расцветки только дополняла веселое настроение.

— Невероятно вкусно, — ответила и подцепила вилкой следующий нежный, сочный, остренький шампиньончик.

— Теперь это блюдо просто обязано стать нашим.

Иметь наше блюдо — так звучит, будто мы на самом деле состоим в отношениях. Причем с расчетом на долгие года. Лео специально меня так ошарашивает по пару раз в час? Я еще не отошла от его слов о свадьбе «единственный способ узнать — выйти за меня», явно сказанных в шутку.

— Майя, — обратился он ко мне непривычно серьезным голосом. — Совсем скоро ты кое-что узнаешь. Но не от меня. Я посчитал, что человек, который намеренно тебя обманул, должен сам в этом признаться. — Его взгляд переместился куда-то мне за спину.

Кто там? На кого он так с напускным холодом засмотрелся?

Не нравилось мне все это. Внезапно подкравшийся страх сжал грудную клетку стальными кольцами, отбивая любое желание обернуться.

Оборачиваться даже не пришлось. Слева мелькнул знакомый темно-синий костюм Глеба, отчего только что съеденные шампиньоны подступили к горлу. Я подняла к глазам Лео убийственный взгляд в надежде пристрелить его насмерть. Но он смотрел не в мою сторону, а на Глеба, который уселся на свободный стул и бросил на стол папку. Мне хватило секунды, чтобы вспомнить — в нее я клала наш брачный договор.

Во мне молниеносно быстро скручивались в клубок десятки разных эмоций, переплетенные воспоминаниями. Ненависть, горечь, страх, призрак любви, обида, безразличие — к одному мужчине, и к другому — вязкое, гадкое ощущение предательства. В голове закрутились хороводы оскорбительных слов, где мерзавец и сволочь были самыми ласковыми.

— Хорошо ты вчера меня надула. Просто браво. — Голос Глеба сработал как спусковой крючок, как нажатая красная кнопка, как последняя секунда до взрыва — и меня прорвало.

— Да пошел ты! — процедила, поднимаясь и бросая салфетку не глядя. — Пошли вы оба!

— Сядь на место. — Лео произнес эти слова таким железным и властным тоном, что я не сразу поняла, кому он принадлежит. Но сразу почувствовала себя дрессированной собачонкой, и невольно плюхнулась обратно на стул. — А ты, приятель, давай ближе к теме. — Наконец посмотрел на меня с непроницаемым выражением лица. — Сейчас Глеб скажет кое-что такое, после чего тебе адвокат не понадобится.

Что? Что такого он может сказать? Согласится на развод? Но такого быть не может.

— Может, ты все-таки нас оставишь? — донеслось слева. — Нам не мешало бы это обсудить наедине.

— Я тебе не обещал, что вам удастся говорить об этом без свидетелей. Не обещал, что уйду и оставлю вас вдвоем, — Лео победно улыбнулся и, пожав плечами, развел руки в стороны.

— И также ты не обязан контролировать мои слова, — парировал Глеб, который продолжал находиться в левом поле моего бокового зрения. Не собиралась я удостаивать его взглядом. — Мы договаривались лишь о том, что ты назовешь адрес в обмен на услугу с моей стороны.

— Позволь тебя чуток исправить: в обмен на откровения с твоей стороны. Не пытайся выставить меня подлецом перед Майей.

— Не пытайся раскрыть твое истинное я? Пусть знает, какая ты сука на самом деле.

— Попридержи язык. Или тебя из ресторана вынесут.

— Заткнитесь оба!

Просто достали. Я и так еле сдерживала в себе злость, понимая, что Лео по какой-то серьезной причине организовал эту встречу. Не сказал мне… Обманул… Потом поговорю с ним об этом, но сейчас разговор не должен походить на стычку троих разъяренных псов. Лео не зря выбрал приличный ресторан и столик в его самом углу, чтобы мы могли говорить о чем угодно, но в то же время сдерживали эмоции.

А от этих двоих так и летели искры — еще немного, и ими заденет меня.

— Что такого должен сказать Глеб? — спросила, остановив взгляд на папке.

— Будет глупо с моей стороны, если я вдруг подпишу себе смертный приговор, не находишь? Между прочим, Лео мог тебе сам об этом сказать. Не знаю, откуда об этом узнал, но с того самого момента хранил все втайне. Зачем? Вопрос… Наверно, хотел шантажировать меня этим. Что и делал первое время. А тут вдруг… Решил выставить меня полным уродом. Так и я не упущу случая…

— Лучше мы действительно поговорим вдвоем.

После моих слов резко воцарилась тишина. Лео посмотрел на меня с искренним удивлением, а взгляд Глеба и его ошарашенное молчание и так чувствовались. Я сама была в шоке от принятого решения, но поняла, что не хочу выслушивать бесконечные завуалированные оскорбления в сторону друг друга. Да и зал ресторана не наша кухня, где Глеб мог мне угрожать силой или заставить насильно что-то делать. Так что вполне возможно, мы вдвоем быстрее поговорим, если рядом не будет Лео.

«На самом деле женщины могут быть сильнее мужчин. У вас с избытком есть то, чего нет у нас. Подумай об этом на досуге. Если поймешь, о чем я говорю, никакой Глеб тебе не будет страшен». Что же я должна найти в себе, выдернуть на поверхность, чтобы суметь ему противостоять без страха?

Ответ не появился, а Лео переспросил:

— Ты уверена?

— Да.

Он был явно не в восторге от моего выбора, ибо нехотя поднялся из-за стола.

— Жду тебя в машине, — бросил напоследок и, подложив под тарелку крупную купюру, оставил нас вдвоем. Мне до сих пор не хватало смелости взглянуть в глаза Глебу. Но смелость — это явно неправильный ответ на загадку. Тогда что? Может, слабость? Вот только как благодаря ей можно не бояться?

— Помнишь, как мы познакомились? — начал Глеб. Решил ударить побольнее. Конечно, я помнила, но промолчала. — Твои друзья веселились, сидя за столиком в клубе, а ты грустила. Я увидел тебя и понял: вот человек, которому тоже поперек горла вся эта свистопляска. Я подошел к тебе, забрал оттуда, и мы всю ночь до утра гуляли по городу, болтая обо всем на свете.

— Ты болтал, а я слушала тебя, раскрыв рот и не веря своей удаче. Ты думал, я послушная, скромная девочка, которая будет тебя бояться и выполнять любые прихоти, и дальше глядя на тебя, как на идола. Можешь еще напомнить мне, как мы поцеловались впервые, занялись сексом, как ты сделал предложение… Но это было тогда, два года назад. И все это не вернешь.

Его рука так резко ухватила меня за запястье, что я чудовищно испугалась: точно овчарка внезапно вынырнула из-под стола и сомкнула свои острые зубы на моей руке. Когда Глеб успел так близко пододвинуться ко мне? Его хватка впивалась в кожу тысячью раскаленных игл.

— Мы можем это вернуть. Давай начнем все сначала? Хочешь, переедем в другой город? Подальше от наших родителей, сами раскрутимся с нуля. Будет тяжело, но…

Не собираясь слушать бред человека, мозг которого метался в агонии с одной лишь целью, как бы меня вернуть, я вцепилась другой рукой в руку Глеба в надежде ее скинуть. Но он еще и второй рукой накрыл мои руки, не давая шанса вырваться. Непреодолимый страх принялся подниматься ледяными узорами по спине. Как же его не бояться? В чем я могу быть сильнее него?

— Хватит. Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Говори, что должен был сказать, и я уйду, — произнесла, смотря на свои руки и не зная, как же выбраться из стальных оков.

— Лёня постарался на славу. — Глеб неожиданно отпустил меня и откинулся на спинку стула. — Выполнил пункт своего плана на все сто. А знаешь, что последует дальше? Он тебя отымеет, бросит, а когда ты оклемаешься, подкинет твой номерок какому-то своему старому приятелю.

Ложь? Может, лгать женщины умеют лучше мужчин? Но Глеб знает меня как облупленную, разве сможет купиться на ложь? Однако, позавчера ведь купился.

Что ему сказать такого, чтобы его лицо вытянулось и он заткнулся раз и навсегда? В голове творился хаос, страх все сильнее сковывал, а сердце разрывалось от боли. Глеб лишь подтвердил мои опасения, но сделал это настолько резко, что грозовые тучи, маячившие на небосклоне черной полосой, вдруг оказались надо мной и обрушились дождем.

Я сжималась в комок, слезы подступали к глазам. Я никогда не смогу его не бояться. Зря Лео отправила прочь… Но пока он был рядом, я ощущала в себе силу поставить Глеба на место. А теперь она исчезла.

— Пусть отымеет, пусть бросит… — заговорила сухим голосом. — Пусть даст кому-то мой номер… Уж лучше так, чем вернуться к тебе.

Глеб странно притих. Возможно, придумывал новую колкость, которая меня добьет. Но пока он молчал, я добавила:

— Когда человек хочет развестись без надежды на другие, новые отношения, это значит, он решил: лучше быть одному, чем вместе.

— Черт, Майка, да перестань. — Опять ухватил меня за руку, и я с облегчением осознала, что его прикосновение уже не так жжет. Боль сходит на нет. — Посмотри на меня, а?

Не хотела на него смотреть, боясь, что вдруг в груди что-то дрогнет, и я ему вновь поверю. Но я должна посмотреть на него хоть раз. Убедиться в том, что теперь сердце полностью занял другой человек.

Подняла взгляд, скользнула по темно-синему пиджаку, по плохо выглаженной рубашке, по гладковыбритому подбородку и остановилась на серых глазах, под которыми залегли тени. Белки покраснели. А взгляд был похож на взгляд сумасшедшего.

В груди должно бы что-то дернуться, выстрелить, сжаться. И, кажется, вот-вот я вспомню, как сильно его любила, отчего в сердце проснется хоть отголосок щемящего чувства. Но внутри всего лишь выстрелило что-то вхолостую. А глаза увидели не облик когда-то любимого человека, а черты лица незнакомца. Мне даже не было его жаль.

— Я больше не хочу быть с тобой, — сказала и поняла, что иногда слова бьют намного сильнее рук. В глазах Глеба появилось столько боли, будто его только что избили. — Мне будет лучше одной.

Понимая, какое действие на него оказывают мои слова, дико захотелось ударить его больнее и еще больнее. Вернуть ему всю боль, которая мне досталась от него. И я вовремя себя остановила. Достаточно. От этого легче не станет. Легче станет лишь тогда, когда я окажусь в целебных объятьях Лео. Нужно скорее заканчивать эту «задушевную» беседу.

— Зачем ты принес наш брачный договор?

— Чтобы обрадовать тебя напоследок. — Уголок его губ дернулся в кривой ухмылке. Глеб подался вперед и заговорил вполголоса. — Знаешь, кто надоумил меня жениться на такой лохушке, как ты? Твоя мамочка. Я бы в жизни не зашел с тобой дальше постели, если бы она не показала, какие плюсы я получу от нашего брака.

Возникло ощущение, будто мне на голову опрокинули ушат ледяной воды. Я застыла, ошарашенная не столько его словами, сколько ненавистью, которая исказила его лицо.

— Да я бы даже к тебе не подошел! В клубе всегда достаточно девочек, готовых запрыгнуть ко мне в койку. И даже не по одной, а по двое и по трое. Нафига мне это? — Он скользнул по мне таким взглядом, будто я с ног до головы вымазалась голубиным пометом. — На один раз еще проканало бы, но постоянно… Разве что поисполнять пару извращенных фокусов, чтоб хоть какой-то интерес был. Та короче. Не в этом суть. Моя матушка с твоей знакомы не один год. Не знала?

Я покачала головой, изо всех сил сдерживая не прошенные слезы. На душе становилось так горько и гадко, точно ее бросили в помойную яму.

— Твоя матушка узнала достаточно, чтобы уболтать меня на брак. Так хотела от тебя избавиться, прикинь? Знала она, что мои на свадьбу собирают деньги мне на квартиру. Знала, что отец хочет дать должность в своей компании, но только после того, как я остепенюсь. Чем брак не признак остепенения? Мне-то что? Разве лучше жить в родительском доме и каждый день выслушивать гребаные нотации? А так своя квартира, неплохая должность и, блядь, жена в нагрузку, но хорошо, что глупая. Никто мне не мешает быть, где хочу, трахать кого хочу, и еще и родители думают, что я наконец-то стал соответствовать их стандартам. — Он раскрыл папку и протянул мне договор. — Будешь спорить, что неглупая? — Тыкнул пальцем в пункт про выплату штрафа в размере миллиона рублей. — И твоя матушка знала, что ты тупая, как валенок. Даже мысли не допустишь, что в брачном договоре нельзя ставить подобные пункты, потому что они нарушают права человека. Так что радуйся. — Глеб достал договор и медленно с наслаждением его разорвал на несколько частей. — Что? Нужна же была какая-то гарантия, что ты не сможешь уйти от меня, когда узнаешь про измены.

Последние слова уже звучали как в тумане. Не давая себе отчета в действиях, я дрожащей рукой подхватила тарелку с шампиньонами и влепила ее в морду Глеба. Тарелка выскользнула из руки, полетела вниз и со звоном разбилась на несколько частей. Глеб лишь улыбнулся, не обращая внимания на то, как жир капает с лица, а на костюме кусочки лука и чеснока. Шампиньоны и вовсе укатились на пол.

— Давай влепи еще пощечину, если станет легче. А… Уже не получится. Испачкаешь свою ручку. Но так или иначе, это не изменит того, что уже случилось. Костюм я выброшу, лицо отмою, а вот у тебя извилин не прибавится.

Что-то застряло в горле, не давало дышать. Я все чаще моргала, пытаясь прогнать слезы, а Глеб, видимо, был несказанно доволен тому, что задел за живое. Задел, распотрошил, вывернул наизнанку и бросил в грязь.

— Я… я неглупая, просто слишком доверчивая, — пробормотала еле слышно дрожащим голосом. — Никогда не ожидаешь, что самые близкие люди вонзят нож в спину. Но ты потешь свое эго, ты сегодня меня унизил, как никогда прежде. И скажи, как оно жить, когда тебя все ненавидят? Сам говорил, родители считают тебя ошибкой воспитания. Друзья гуляют с тобой только тогда, когда у тебя есть деньги. Или может, тебя любят те девчонки, которые по две, по три прыгают к тебе в койку? Им, скорее всего, в принципе все равно к кому прыгать в койку. У тебя был один человек, который тебя любил. И сегодня ты окончательно его потерял.

Повернувшись к выходу, чуть не налетела на официанта, который как раз собирал осколки разбившейся тарелки под столом. Извинилась и, не чувствуя под собой ног, выбежала из ресторана.

Слезы рванули потоком сразу же, как оказалась на улице. Густой, вязкий воздух, пропитанный запахом дождя, не облегчил дыхание, а, наоборот, чуть не дал задохнуться. Если бы не Лео, вовремя подхвативший меня под руки, то не знаю… Осела бы бездыханной сломанной куклой прямо на асфальт посреди дороги.

— Что он тебе наговорил? — Оказаться в его объятьях было равносильно выплыть на сушу после трех суток скитания по морю на протекающей шлюпке. — Майя, слышишь меня?

Я пробормотала что-то неразборчивое в ответ. Даже сама не поняла что. Внутри все разрывалось от невыносимой обиды, перед глазами мелькали картинки тех радостных моментов, которые мы разделили с Глебом, и на каждой теперь алой печатью сверкало слово «Обман».

Неожиданно земля ушла из-под ног. Или то ноги оторвались от земли. Пелена слез застелила окружающий мир, размыла очертания, и я прикрыла глаза, не видя надобности в зрении. Их протереть не могла — руки оказались заняты. Они машинально обвили шею Лео и крепко сцепились в замок.

Если он уйдет, у меня больше никого не останется.

Слезы снова хлынули по щекам, и с ними вытекала вся сила из тела. Казалось, у меня не хватит мочи даже пошевелить ногой. Вот что значит убита морально. Ни жива, ни мертва. Пусть даже сейчас понимала, что в безопасности, но я словно осталась там, в ресторане. В голове всплывали одни за другими гадкие слова Глеба, и на них сразу же появлялся емкий, остроумный, категорический ответ, а не та белиберда, которую неуверенно плела прежде.

— Это уже все в прошлом. Постарайся не думать больше об этой встрече, а лучше вспомни, что сейчас мы приедем в твою новенькую квартиру. А потом… хочешь пойдем куда-то гулять? Или, может, хочешь где-то посидеть? Кстати, что любишь? Боулинг, бильярд, картинг, ролледром… А не, ты же у нас человек искусства. Тогда выставки? Или выступления андеграундных групп? Стоп, стоп… Ты точно должна любить какие-то интересные живописные места. Хотя, с другой стороны, ты, наверное, все их уже обошла. А у тебя есть любимое место? Поделишься им со мной?

Лео остановился и немного подкинул меня, чтобы удобнее устроить на своих руках, и пошел дальше. Видимо, ждал от меня ответа, но у меня на языке вертелись вовсе не ответы на его вопросы. Я так растаяла в тепле его тела, в звуке его голоса, в его запахе, что думала лишь об одном: как назвать чувство, которое исцеляло сердце и душу, беспощадно растоптанные минутами ранее?

— Майюнчик. Ну же, малышка моя нежная, выныривай из этого котла гадостей, в которые наверняка окунул тебя этот паршивец, и поболтай со мной. Ты ведь знаешь, что все, что он говорил — это неправда. Он просто хотел тебе напоследок сделать побольнее, потому что ему тоже больно. Будь ему все равно, он бы не устраивал весь этот цирк.

Я нашла в себе силы и немного подтянулась, крепче обвивая руками шею Лео. Положила ему голову на плечо и уткнулась носом в шею, чтобы набрать полные легкие столь желанного запаха.

— На меня тоже обижаешься, да? Прости, я не рассчитывал… — тяжелый вздох. — Не нужно было мне уходить. Я бы не позволил ему тебя обидеть.

Горькие слезы, вымывающие боль, стали смешиваться с другими — сладкими, радостными. Разве Лео заботился так сильно обо всех своих бывших девушках? Быть такого не может. Неужели я смогу стать для него чем-тобольшим, чем короткое приключение?

— На самом деле я еще тогда, в ванной, случайно подслушав ваш с мамой разговор, понял, что подобный договор не может быть действительным. Я даже пригрозил Глебу тем, что все тебе расскажу, если он не изменит к тебе отношение. Брак разрушить просто, поэтому я сам не решался тебе обо всем рассказать, не убедившись, что ваш случай безнадежен. А потом решил, что будет лучше заставить Глеба самого сознаться. Правда, он долго брыкался. Не сразу согласился. Но, думаю, тут в конце концов сыграл роль его личный интерес. Видимо, он согласился лишь с надеждой на то, что успеет нас рассорить прежде, чем дойдет дело до договора. Но нас рассорить ведь нереально, да?

— Угу, — сказала в шею.

— Так, мы почти пришли. Готовься вернуться на землю.

— Не а, — пробормотала, прижимаясь к Лео.

— Как это не-а? Тебя до дома на руках нести?

— Угу.

Во мне вновь проснулась вредная маленькая девочка, которую я всю жизнь держала под замком. Некому было исполнять мои прихоти, не на чье плечо было положить голову, расслабиться и быть уверенной на все сто, что в воздухе, на этих руках, безопаснее, чем на земле.

— Я-то могу, но… Потом придется возвращаться за твоими вещами и моей машиной. К тому же нам нужно на стоянке кое-кого подождать.

Вот это «кое-кого подождать» мигом встрепенуло меня. Я подняла лицо, разлепила заплаканные глаза. И сразу же наклонила голову, чтобы пряди волос скрыли следы слез. Надо скорее привести себя в порядок. Чувствую, мне самой сейчас будет страшно взглянуть на себя в зеркало, а что уж говорить о Лео.

— Кого?

— Обещаю, больше никаких неприятных сюрпризов. Только хорошее.

— Мама тоже сегодня утром думала, что ее сюрприз будет приятным.

Выходит, она не лгала о том, что объявился мой отец? Или же лгала, но сразу после неудачной попытки вытащить меня в город позвонила Глебу, который, не мешкая ни секунды, связался с Лео и стал уговаривать его подстроить встречу? Вот только не слишком ли мало времени прошло между моим разговором с мамой и тем, как я встретилась с Лео в саду? Кто знает, могли они успеть за это время договориться, или нет.

Лео медленно и плавно опустил меня на асфальт прямо перед дверцей своей машины. После чего сразу же ее открыл и даже поддержал меня под локоть, пока я не залезла внутрь. О… Снова это удивительно удобное кресло. Я растеклась лужицей в нем, прикрыла глаза, позволив себе на некоторое время забыть о своем внешнем виде. Чуть-чуть полежу — и потянусь за сумкой.

Еще надо бы в скором времени включить смартфон и набрать маму. Что еще за басни про то, что она с мамой Глеба знакома давно? Неужели она действительно все подстроила, уговорила Глеба на мне жениться, чтобы скорее сбагрить из дому?

Сотни мыслей кружились в голове роем ос. И чем дольше я концентрировалась, тем громче они жужжали. Нет, нужно для начала прийти в себя, а потом все спокойно обдумать.

— Так что она тебе такого сказала утром? — спросил Лео, усевшись рядом. В его голосе чувствовалось неподдельное волнение. Лучше ему все рассказать, заодно узнать, когда он говорил с Глебом и тем самым приблизиться к правде: лгала мне мама или нет.

— Я ведь выросла без отца, мама всегда уклончиво отвечала на мои вопросы. Все, что я о нем знала: он какой-то гулящий музыкант. И тут вдруг она звонит и говорит, что мой отец на самом деле…

— Погоди, — оборвал меня Лео. Я открыла глаза и увидела причину: к нам через всю стоянку спешил парниша, вертя головой по сторонам, будто боялся, что кто-то может его увидеть. Только он подошел ближе, я узнала в нем официанта, о которого как раз чуть не споткнулась, когда выходила из-за стола — он собирал осколки разбитой тарелки.

Лео держал в руке наготове купюру и буквально молниеносно передал ее официанту в обмен на какое-то небольшое устройство. Не сказав ни слова, парниша убежал обратно.

— Это тебе, — протянул мне черный диктофон, на котором остались следы изоленты. — Здесь записан весь разговор. Если будет желание посудиться с Глебом за моральное унижение, то это будет просто отличным доказательством.

— Где он был все время? — ошарашенно спросила, разглядывая устройство на своей ладони.

— Под столом прикреплен. Официант, похоже, его снял тогда, когда собирал осколки тарелки. Ты ведь накормила Глеба шампиньонами с чесноком? Я прав? — На губах Лео дрожала еле сдерживаемая улыбка, а в глазах плясали бесенята. Ответная улыбка норовила растянуть мои губы тоже, и я кивнула. — Я знал! Знал! Ну что, он оценил блюдо?

Я прыснула со смеху, и Лео следом за мной. Точно небо над головой прояснилось, грозовые тучи убежали за небосклон, а с ними отдалялся разговор с Глебом, прятался за листвой высоких деревьев, утопал в глуши. Его слова стихали в голове, дышать становилось легче, за спиной раскрывались крылья. Неужели смех одного единственного человека настолько мог изменить мир? Или это мир оставался прежним, а так быстро менялась я?

Только он перестал смеяться, как сделал нечто, тронувшее меня еще больше. Достал из бардачка влажные салфетки, аккуратно сложил одну и потянулся к моему лицу. Там же тушь растеклась! Я остановила его руку.

— Я сама.

Он с улыбкой покачал головой и, глядя на меня так, будто я нечто умилительное и безумно красивое, принялся нежными движениями вытирать с кожи под глазами тушь. Жар прилил к щекам, а взгляд невольно потупился. Позволять ему приводить меня в порядок было неловко и до одури трогательно. Который раз он так бережно обо мне заботился, как никто другой. И я решила твердо: только подвернется случай, сделаю для него что угодно.

— Поехали смотреть твою съемную квартиру? — спросил он, закончив вытирать тушь. Я кивнула, изо всех сил сдерживая улыбку — а потому что она хотела растянуть мои губы до самых ушей!

Тут закралась мысль: может, ему предложить пожить со мной, пока он не уедет? Почему-то мне казалось, что он нашел явно не коробку два на два. Если там будет диван — точно предложу!

Хотя стоп… я же собиралась его оттолкнуть на время… Как же не хотелось с ним расставаться… Просто с ума сойти как сильно.

— Давай, уже рассказывай, что такого наговорила тебе мама, — произнес Лео, вырулив на проспект. — Что там об отце?

— Может, поболтаем уже в квартире за чашкой чая? — Ну чаем-то напоить я его должна. — Ой, а там же, наверно, продуктов совсем нет?

— Друг говорил, что там даже макароны валяются и какие-то консервы. Он в той квартире сам раньше жил, но сейчас собрался продавать. Я его уговорил повременить с продажей.

Аж боязно спрашивать, во сколько обошелся ему этот уговор.

— Спасибо тебе за все, — сказала, повинуясь сиюминутному порыву. Возможно, благодарить надо было в более располагающей для этого обстановке, а не когда Лео сосредоточен на дороге, а мои слова может унести ветер через приоткрытое окно.

На ближайшем светофоре загорелся красный, и наша машина плавно остановилась перед другим авто. Я ждала хоть какого-то ответа — слов, улыбки, взгляда, — но Лео сидел не шевелясь, будто и вовсе не расслышал моих слов. А если бы действительно их не слышал, то разве молчал бы и выглядел так, будто задумался над задачей века?

Какое-то неукротимое желание задрожало исками адреналина под кожей. Сейчас или неизвестно когда. Полминуты, пока не вспыхнул зеленый и не всполошился здравый рассудок.

Я ринулась влево — быстро, молниеносно, собираясь сделать задуманное прежде, чем Лео вообще что-то сообразит. От рывка чуть не потеряла равновесие и, оперевшись о напряженное предплечье его руки, которая лежала на коробке передач, потянулась ближе к его щеке, держа наготове вытянутые губы.

Он повернулся лицом ко мне так быстро, что я еле успела замереть и не врезаться в него носом. Застукали на месте преступления! Медово-карие глаза с подозрительностью сощурились, и я поспешила было отдалиться, но Лео успел накрыть мой затылок ладонью, заставляя остаться на месте.

Близко, близко, близко! Его лицо оказалось так близко, что у меня перехватило дыхание. Сердце в безумном танце затрепетало в груди, которая разрывалась от переполняющих чувств. Еще немного — и наши губы соприкоснутся. И я могла бы крепко сомкнуть их, ибо не собиралась целовать его в губы. Просто хотела в невинном чмоке прижаться к его щеке. Всего лишь хотела почувствовать нежной кожей губ, насколько колючая его щетина. Это было бы только акцентом к словам благодарности.

Если бы не его глаза. Не помню, чтобы прежде так пристально и близко в них смотрела. Они гипнотизировали, не позволяли отвести взгляд. Затягивали какой-то неведомой силой в свой огненный водоворот. Окружающий мир терял краски, расплывался, оставались только эти медово-карие глаза. Настолько прекрасные и притягательные, что они просто не могли принадлежать обычному человеку.

Я и не заметила, кто из нас преодолел оставшееся расстояние. Лишь увидела, как глаза Лео прикрылись, а я себя ощутила так, словно сорвалась с небоскреба, на несколько секунд выпала из реальности, а когда к ней вернулась, мои губы оказались смяты пылким поцелуем. В голову нагло ворвался хмельной дурман, сбивая с ног внезапно очнувшийся здравый рассудок. Я невольно сжала пальцами предплечье Лео, чувствуя, как ответно он надавил на затылок, побуждая меня поддаться и углубить поцелуй. Его губы… такие мягкие и одновременно настойчивые, словно созданы лишь для того, чтобы приносить удовольствие и подчинять себе.

Не зря я боялась поцелуя. Потому что чувствовала: мне окончательно снесет крышу и я не смогу давать себе отчет в действиях. Боялась, что поцеловавшись, мы станем намного ближе к сексу. И так оно и было. Хотя нет, оно было не так — оно было хуже. Острое, безудержное желание прорвалось чувственным трепетом в каждую клеточку тела. Я безумно хотела, чтобы между нами не было этой дурацкой коробки передач, чтобы не было одежды, только жар наших тел и закрытое от любопытных глаз пространство. С ума сойти, как же хотелось прижаться к нему, выгнуться под ним, одуреть от его запаха, почувствовать себя хрупкой и такой желанной в его крепких объятьях.

Но пока что я лишь с силой впивалась короткими ногтями в тугие мышцы предплечья и не могла насладиться необузданной страстью, с которой мы воровали друг у друга дыхание, сливались, ласкались языками — игрались и не отпускали губы, прикусывая их, посасывая и облизывая. Честно, раньше терпеть не могла, когда парень не брился, но сейчас щетина, что терлась о подбородок, только добавляла острых ощущений. Служила контрастом его мягким, чуть полноватым губам — таким упрямым и жадным, что от них невозможно было оторваться, несмотря на выкрики, громкие гудки, тревожившие наш мирок, полный пламени и желания.

Лео сам отстранился, и прохлада мазнула неприятным прикосновением по моим распаленным поцелуями губам.

— Ммм… Это спасибо намного слаще, чем предыдущее. — В его шепоте пророкотали хриплые нотки, от которых во мне взметнулся новый вихрь желания. Лео коротко прижался к моим губам напоследок и, переключив передачу, сорвал машину с места так резко, что о нашем старте наверняка узнал весь город. Мотор взревел сердитым тигром, и я откинулась на спинку своего кресла — меня к ней придавило инерцией.

Губы слегка пульсировали, горели и требовали срочно вернуться, чтобы вновь слиться в поцелуе и обострить до предела все чувства. Сердце вырывалось из груди, где все дрожало на пике обнаженных эмоций. А я думала лишь об одном: если бы мы начали целоваться где угодно в закрытом пространстве, уже были бы голыми.

Остаток пути оба молчали. Все мои мысли вертелись только вокруг поцелуя — им больше не было дела ни до Глеба, ни до матери. Мне не было дела до того, что творится за окном. Я как-то совсем неожиданно для себя осознала, что началась гроза. Лишь потому, что Лео включил дворники. Вскинула голову, прекратив пялиться на то, как прокручиваю браслеты на запястьях, и не сразу поняла, в какой части города нахожусь. Пробежалась глазами по всем окнам машины, видя размытые очертания улиц, и наткнулась на потемневший взгляд Лео — от него вмиг что-то дрогнуло в области сердца. Он недолго смотрел на меня, скоро вернулся к наблюдению за дорогой, но этого взгляда мне хватило, чтобы почувствовать, сколько в нем желания продолжить с того момента, где мы остановились. Причем продолжение необходимо совершать за любой закрытой дверью. Подъезд, лифт, коридор — подойдет все.

Рано, рано, чертовски рано. Хотя какой рано?! Я вообще еще не определилась, стоит ли это делать. Не сегодня — это точно. Поэтому надо скорее прогнать этот романтично-страстный флер, ибо чревато. Срочно нужно поговорить на какую-то отвлеченную тему.

— Кстати, я ведь так и не рассказала об утреннем разговоре, — начала я, понимая, что идея болтать за чашкой чая — не самая лучшая, когда между нами так искрит воздух. Идеально бы и вовсе не заходить вместе в ту квартиру. — Сначала мама сделала вид, что безумно беспокоится обо мне. О том, что я внезапно собрала вещи и свалила неизвестно куда. Но я-то почувствовала, что что-то неладно. Потом разговор приблизился к главному: мне надо срочно встретиться с каким-то важным человеком. Как оказалось после нескольких моих вопросов — с моим отцом. Которого я никогда не видела, понимаешь? — посмотрела на Лео, ожидая от него участия в разговоре. Мы встретились глазами, и он спросил:

— Она тебе даже фотографии никогда не показывала?

— Нет. Только на словах говорила, будто у него рост повыше моего, глаза карие, волосы темные.

— Описание подходит чуть ли не под половину планеты, — опять вернул внимание к дороге. — С учетом того, что карие глаза и темные волосы — самые распространенные.

— Ну вот, — ответила, соглашаясь. А сама задумалась о том, что у Лео тоже в принципе карие глаза, но с медовым оттенком, который я не видела в глазах ни у одного человека.

— Понимаю, что новость неожиданная. Но это больше повод для того, чтобы офигеть, а не расстраиваться. Хотя, неприятно, согласен, когда о тебе родитель вспоминает только через двадцать лет.

— Сначала я подумала, что мать просто хочет меня таким образом выманить в город на встречу с Глебом, поэтому не поверила ни единому ее слову.

— Вряд ли. Я еще вчера сказал Глебу, что выведу тебя в город в обмен на кое-что. И этим кое-чем стали откровения по поводу брачного договора.

Я опустила взгляд к своим рукам, которые перекручивали браслеты.

— Тогда она точно не солгала. Надо будет перезвонить ей. Да еще и Глеб много неприятных вещей наговорил о ней. Не хотелось верить, но именно она предложила внести этот треклятый пункт в договор. Благо, уже недействительный.

Какими бы словами меня ни проводил Глеб, я своего добилась — вскоре оставлю наш брак позади, стоит лишь подать заявление на развод. Сегодня в интернете гляну, что для этого нужно, а завтра уже займусь бумагами.

— Так что, будешь с ним встречаться? Еще не решила?

— Пока не знаю, — замялась в поисках ответа. И наконец нашла причину нерешительности: — Не поверишь, но он собрался встретиться не просто так, а, как я поняла, переписать на меня свою компанию, — губы дрогнули в недоверчивой улыбке. Как бы там ни было, сложно поверить во внезапную крупную удачу, когда всю сознательную жизнь приходилось самой зарабатывать деньги. Фотография и предоставление услуг консультанта — не такая простая работа, которой может показаться на первый взгляд. — Вроде его законнорожденный сын отказался от компании, и теперь он решил подарить ее мне.

Лео неожиданно ударил по тормозам, свернул с дороги к какому-то магазину, чуть не столкнувшись лоб в лоб с выезжающей нам навстречу машиной. Только заглушил двигатель, как повернулся ко мне всем корпусом и нервным голосом спросил:

— Что за компания?

Опешив от шока, я на несколько секунд замешкалась.

— Говори быстрее!

— Какой-то мобильный оператор… А что такое?

— Твою ж мать! — он с яростью треснул руками по рулю, следом прижался к нему лбом. Я совершенно не понимала, в чем причина такой внезапно вспыхнувшей злости с примесью отчаяния. Хотела протянуть к нему руку и погладить по напряженному плечу, но боялась. Никогда таким его не видела.

Прежде чем решила, что сказать ему или что сделать, он толкнул дверцу и выскочил прямо на улицу под дождь.

Глава 18. Лео

Я не верю в совпадения. Но впервые в жизни отчаянно хотел поверить, что в этом городе есть два старых придурка, которые вдруг решили своим сыновьям отдать компании. Два сына отказались, и у них у обоих внезапно обнаружились сестры…

Нет. Таких совпадений не бывает. Не бывает, черт возьми! Нет!

Это какая-то подстава, или я действительно все время хотел оттрахать собственную сестру? Почему я, вместо того чтобы почувствовать родную кровь, желал ее так сильно, как никого прежде? Тысячи раз метался между выбором: остаться или уйти? Взять силой или ждать, боясь сделать ей больно? Убить надежду и найти другую или продолжать удивляться собственному напору и сгорать от ожидания?

Что бы я ни решал, но по-прежнему оставался рядом. Я собирался уйти сразу же, как провожу ее в квартиру и сделаю еще одну попытку, но где-то на подсознании знал: в последний момент передумаю, найду причину остаться…

Теперь все неважно. Все перечеркнулось. Я не могу на нее смотреть. Не могу находиться рядом. Я как идиот выскочил под дождь, лишь бы не чувствовать запаха ее духов.

Мне хотелось избить самого себя. Хотелось сказать спасибо ей… За то, что все время отказывала. Если бы мы занялись сексом или я, чего доброго, позволил бы себе быть чуть более настойчивым и уломал ее — то сейчас хотел бы не просто себя избить, но убить.

Может, она попросту чувствовала, что мы не должны этого делать. Достаточно того, что мы совсем недавно поцеловались — поцеловались так, что я забыл обо всем на свете. Чуть не свихнулся окончательно. Да я собирался сделать такую последнюю попытку, что Майя не смогла бы от нее стоять на ногах. И не только от поцелуя. Я собирался в этот раз быть куда настойчивее, чем прежде. Я бы мягко и нежно отвергал каждый ее отказ, пока она бы не забыла о них. И дело не только в том, что я обезумел от желания, но и в том, что чувствовал, как обезумела от желания она. Пусть в этом поцелуе был виноват я. Возможно, не стоило баловаться даром и гипнотизировать ее. Не сделай я этого, не удержи ее — она бы отдернулась от меня, как от оскалившего пасть дикого зверя. Но я это сделал и почувствовал, как она растаяла от моего напора.

Твою мать, я не должен больше думать об этом. Надо стереть, вырезать ее губы из памяти, разорвать все несбывшиеся фантазии, навсегда прикрыть ее образ черной вуалью.

Я готов был отдать все, лишь бы это была какая-то дурацкая ошибка, злой заговор против нас. Но, черт побери, отец сказал мне о сестре еще прежде, чем я сделал первый серьезный шаг в ее сторону. Да и он, какой бы сволочью ни был, не ввязывался бы ни в какие заговоры.

Моя рубашка промокла почти моментально, вода затекала в джинсы — да по барабану. Я не чувствовал холода, но, какого-то черта, меня трясло.

Что делать дальше? Эта роза оплела сердце своими стеблями, как колючей проволокой, и теперь иглы безжалостно впились в него, вызывая адскую боль. Хотелось вырвать его из груди, чтобы избавиться от боли, но я лишь с силой ударил себя кулаком по ребрам и закашлялся.

— Лео… — сквозь шум дождя донесся ее голос, и проволока, казалось, сильнее сжала сердце. Мне почудилось, или она действительно вышла из машины?

Обернулся и увидел, как ее серое платье быстро становится темным под струями дождя, а цветы на нем не меркнут — и продолжают блестеть как светлячки. Она откинула назад мокрые пряди и, подойдя ближе, взяла обеими руками за предплечье. Ее прикосновение отозвалось разрядом тока, который должен был меня точно убить. Ничего не понимая, она заглянула мне в лицо своими невозможными карими глазками и спросила:

— Что случилось? Что я… не так сказала?

А я всматривался в каждую черту ее лица, ища то сходство, которое, черт побери, должно было насторожить меня раньше! Какое-то призрачное сходство, типа цвета волос и глаз я сейчас видел. Может, еще нос? Немного похож вроде… Или подбородок? У нас разные матери, и это влияет на многое.

Ее руки обжигали кожу, точно кипяток. Хотелось ее оттолкнуть, уйти, забыть, как о страшном сне. Но я точно не тот, кто будет делать ей больно. Тем более, если она действительно моя сестра. За нее я порву любого.

— Лео, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

Я постарался растянуть губы в привычную улыбку, но, видимо, вышло плохо.

— Зачем ты вышла? Иди в машину.

— Без тебя никуда не пойду, — покачала головой. — Пошли вместе. — И потянула меня за руку.

Как ей обо всем рассказать? Что, если ей тоже захочется отстраниться от меня и она не найдет причины остаться? Что, если мои прикосновения — совсем невинные, дружеские — будут невыносимо больно ее обжигать?

Но разве она не обязана знать? Она — результат интрижки моего отца. В одну из ночей именно с ее матерью отец изменил моей матери. От этого становилось гадко.

Вот только Майя ни в чем из этого не виновата. Родителей не выбирают. Как и братьев. Я обязан обо всем ей рассказать. Как же не сделать ей этим больно?

Как же самому смириться с тем, что судьба давно уже нас соединила, но и одновременно с тем поставила между нами нерушимую стену? Как теперь продолжать быть рядом, навсегда потеряв возможность стать для нее кем-то большим, чем просто другом. Братом.

Тошнило от этого слова. Прежде чем что-то решать, необходимы доказательства. Да. Надо на сто процентов убедиться, одного разговора с ее матерью мало.

Я разрешил себе хоть немного сомнений. Легче было поверить в то, что это лишь какое-то недоразумение или чей-то заговор, который мне пока что сложно понять.

— Хорошо, пошли в машину.

Мои вещи промокли до нитки. Но ни за себя ни за свою машину я не волновался ни капли, а вот на Майю смотреть не мог. Это мне, благодаря дару, не страшны никакие простуды. Ее же надо было скорее отвезти на квартиру. Она сидела рядом и, дрожа, кусала губы, явно желая их согреть. Под теплый душ ее скорее надо, под одеяло и…

Гребаную фантазию как-то не останавливал тот факт, что замерзшая девушка на соседнем сидении — скорее всего, моя сестра. Перед глазами уже в красках рисовалось, как я мог бы ее согреть: сначала здесь, в машине, потом в душе и под одеялом.

Я зажмурил глаза изо всех сил, прогоняя наваждение. На что я надеялся? На то, что она станет непривлекательной? Я посажу свое желание на мощную цепь, но, кажется, от этого оно лишь сильнее будет звереть. Сейчас она, как назло, чертовски меня манила. Мокрый шелк как вторая кожа облепил ее точеную фигуру. И перед моими глазами вновь всплыл ее образ в душе. Голая, беззащитная и такая желанная.

— Скажи, почему ты вдруг решил покупаться? — ее голос еле слышно дрожал, хоть она и пыталась говорить бодро. — Испугался того, что скоро я, вполне возможно, стану богаче тебя? — беззаботно улыбнулась.

— Заткнись.

Она дернулась, как от пощечины. Только глядя на ее вытянувшееся лицо от испуга, понял, что секунду назад сказал что-то не то. Но нет совершенно ни сил ни желания сейчас строить из себя безмятежного ангела!

— Да что с тобой такое?! — выпалила она.

— Попросил же помолчать! Ни звука, пока мы не приедем.

Обиделась. Я не мог нормально вести машину, постоянно бросая взгляд вправо и видя, как она отвернулась к боковому стеклу. Хоть не плачет? Невидно.

Прости… Мне сейчас невероятно сложно. Нечестно оставлять тебя в неведении и не давать понять, с чем связана такая резкая перемена во мне. Невероятно тяжело улыбнуться и сказать хоть одно ласковое слово. Складывалось впечатление, что там, под дождем, умер прежний Лео и никогда не воскреснет.

Что, если прежняя Майя так же погибнет, когда узнает, почему изменился я? Не хочу ее терять.

Подъехав к подъезду многоэтажки, где находилась нужная квартира, почувствовал порыв накрыть ее руку своей, обнять, прижать к себе. Но резко одернул себя.

Каждый раз, когда к ней прикасался, хотел все больше. Каждое прикосновение было с расчетом на то, чтобы ее расположить к себе, чтобы она привыкла к моей близости. А теперь почему я хотел это сделать? Утешить? Молчаливо попросить прощения за резкость? Или просто почувствовать, что никакой осязаемой стены между нами нет, и я в любой момент могу ощутить ее тепло?

Когда она обо всем узнает, я уверен, будет отдергиваться каждый раз, когда я к ней не то что буду прикасаться, а просто подходить ближе, чем на метр.

Может, это будет последний раз, когда она позволяет к себе прикоснуться? И я накрыл ее руку своей, с ужасом осознавая, насколько она холодная. Взял ее и поднес к губам, чтобы согреть дыханием. Нежная кожа манила прижаться к ней губами. Пока я сомневался, стоит ли это делать, Майя протянула мне свою вторую руку.

Черт, надо было сразу включить печку. О чем я только думал… Собрался уже было ее включить, но потом решил, что лучше скорее забраться в квартиру. Обхватил руками ее ладони, как нечто драгоценное, и принялся греть горячим дыханием. Хоть ненадолго. В квартире не найдется повода их подержать.

— Ты ведь отказался от компании отца? — спросила она севшим голосом. Я поднял к ней взгляд: в ее глазах застыли слезы. — Он владеет мобильным оператором, да?

Несколько секунд моего ошарашенного молчания — и Майя отобрала свои руки. Чтобы прикрыть ими лицо и тихо расплакаться.

Нет, черт подери, только не это!

Недолго думая, я вылетел из машины, вновь оказавшись под стеной дождя, обежал ее и открыл дверцу. Отстегнул ремень безопасности и вытащил мою хрупкую девочку. Подхватил на руки, оставляя позади все запреты, предрассудки, заговоры и прочее.

Она не будет из-за меня плакать.

Захлопнул ногой дверцу и так и понес ее на руках к подъезду. Только мы оказались под навесом, она стала вырываться, просить ее отпустить. У меня не оставалось выбора — к двери подошли соседи, складывая зонты, и озадаченно на нас посмотрели.

С одной стороны, было неплохо, что они подошли, потому что ключа от домофона у меня не имелось. От квартиры тоже. Придется Майе в ближайшие минуты узнать, какой я фокусник.

Друг действительно разрешил пожить в его квартире, вот только сам он находился сейчас где-то посреди путешествия по Европе, а именно в Голландии. Ключи он, ясное дело, никак не мог мне передать, но говорил, что вроде в квартире имеется дубликат. Друга не смутило то, что я предложил отмычками открыть его хату — когда-то мы с ним на пару взламывали автомобили, гоняли на них, пока не заканчивался бензин, и возвращали с почти пустым баком на место.

С другой стороны, не до конца был уверен, что Майя оценит мой набор юного фээсбешника. Но моим опасениям не суждено было сбыться: только мы поднялись на десятый этаж и подошли к квартире, она оперлась о стену и сползла по ней вниз. Обхватила коленки, положила на них голову и вновь расплакалась, заставляя мое сердце сжиматься.

Замок, как назло, не хотел поддаваться с первой попытки. Майя даже не смотрела, как я открывал дверь. И не среагировала, когда послышался ее тихий, но слышный, скрип.

Я присел рядом с ней на колени, не понимая, чем помочь, как забрать у нее эту боль. Обнять? Оттолкнет. Погладить по голове? Не отбросит ли руку? Тогда утешить словами? Но слов не было. Я боялся своего голоса, который последнее время звучит так грубо, что им только тигров дрессировать.

Она до сих пор дрожала. Точно простынет. Стараясь говорить вполголоса как можно ласковее, произнес:

— Заходи в квартиру, закрывайся и иди в душ. Я сейчас принесу из машины вещи.

Не хотелось оставлять ее в таком состоянии ни на секунду. Но во что она переоденется, когда выйдет из душа? С этой мыслью я поднялся и направился к лифту, постоянно оборачиваясь. Пока буду ходить туда-сюда, нужно придумать, как ее успокоить. Или наоборот позволить выплакаться?

Мозг взрывался. Я, как контуженный, проделал путь к машине и обратно, нагруженный сумками. Майя до сих пор сидела под дверью. Только я предложил ей помочь подняться, она сама вскочила, пошатываясь, и пронеслась через приоткрытую дверь в квартиру.

Какое-то время я стоял в коридоре, не чувствуя вес сумок, оттягивающих мои руки и плечи. Что-то внутри говорило, что ей будет легче, если я исчезну, как планировал. И ей — да и мне — будет легче избавиться от желания, навязчивых фантазий на расстоянии, не видя, не слыша, не боясь почувствовать.

Но я, видимо, был слишком эгоистичен. Потому что заткнул этот вякающий голосок. Пусть я не буду иметь возможности к ней прикоснуться, но должен хотя бы видеть ее, ибо ссохнусь без нее, как без воды. Если она вправду моя плоть и кровь, я обязан быть рядом и защищать ее.

  — Где ключи? — спросила она, когда я поставил сумки в коридоре.

— На той полке должны быть, — указал на верхнюю часть комода. — Почему ты еще не пошла в душ?

Майя шмыгнула носом и, подступив к своей сумке, вытащила из нее смартфон. Я крепко поймал ее руку за запястье прежде, чем она успела отойти от меня.

— Сходи первым делом в душ. Ты простынешь!

— Я… — начала было она, и ее лицо вновь чуть не скривилось от плача. Майя сморгнула застывшие слезы в глазах и, продолжая глядеть куда-то в пол, тихо сказала: — Я должна позвонить маме.

— Ты обязательно позвонишь ей, но когда согреешься и не будешь на грани вновь сорваться на плач. Так понимаю, будет не очень хорошо, если твоя мама подумает, будто ты рыдаешь из-за развода.

— Нет, сейчас позвоню. Больше не могу, понимаешь? — наконец подняла на меня заплаканные глаза и сразу же отвела взгляд. — Отпусти, — дернула рукой. Бесполезно.

— Кроме того, нам нужно основательно подойти к этому разговору. Задавать правильные вопросы, чтобы вытащить побольше информации. Прочувствовать, где человек лжет, а где нет. Возможно, это все просто какая-то подстава.

— Подстава?! Кому она нужна? Моей маме нет смысла лгать!

— Может быть, она в сговоре с Глебом. Он еще вчера вечером узнал, что мы вместе.

— Погоди, когда ты вчера уже успел с ним поговорить? Зачем ты вообще сказал ему о том, что мы вдвоем?!

Я выхватил из ее руки смартфон, запихнул обратно в сумку и, пока она не среагировала, крепко схватил ее за плечи.

— Успокойся, слышишь? — наклонился к ней, заглядывая в глаза, полные злости и печали. — Не хватало еще сейчас поругаться. — С ума сойти, ее всю ужасно трусило, плечи казались ледяными. — Тебе надо срочно согреться. Быстро в душ. Или я тебя туда сам занесу.

— Не посмеешь! Отпусти быстро! — начала брыкаться, пытаясь вывернуться. — Не смей ко мне больше прикасаться!

Ее тщетные попытки вырваться не злили. Бесило другое — ее желание не быть рядом, не чувствовать, не вспоминать. Я его понимал, но от этого легче не становилось, наоборот нервы накалялись до предела.

— Не хочешь, значит, в душ? Буду греть по-другому.

Стоило лишь раз ухватиться за тонкую ткань платья, услышать треск — и я перестал контролировать свои руки. Майя кусалась, царапалась, дралась, что меня, между прочим, несказанно радовало. И раззадоривало. Подливало масла в огонь. Мой дикий зверь точно вырвался на свободу, раздробил цепь, и теперь с особым усердием разрывал мокрую ткань.

Я с жадностью освобождал от обертки свое личное лакомство, позволяя себе слабость, делая все похожим на стремительную прелюдию к безумно страстному сексу. В какой-то момент Майя прекратила сопротивляться и позволила опустить к ногам разорванное платье. Не удирала, лишь смотрела отрешенным взглядом куда-то в сторону пояса моих джинсов, краснея на глазах.

Да, тому товарищу, в полной боевой готовности, было совершенно пофиг, сестра она или нет. Но вот мне не было пофиг. Я стащил с себя прилипшую рубашку и прижал к груди полуголую Майю. Обратился к дару и, надеясь, что она ничего не заметит, повысил температуру тела на несколько градусов.

Как маленькая птичка, она дрожала в моих объятьях, и эта дрожь постепенно сходила на нет, пока я усиленно штурмовал свой мозг, лишь бы не сорваться. Пальцы, точно магнитом, тянуло к застежке на ее лифчике. Он тоже промок, его бы не помешало снять. К тому же мне хотелось чувствовать не плотную мокрую ткань, а мягкие, нежные груди с затвердевшими сосками.

Так, хватит. Надо думать, что делать дальше — не только мне, но и ей. В таком состоянии ее бы лучше не оставлять одну, а контролировать выполнение того, что придумаю ей делать. Но мне в любом случае нужно поговорить с отцом. Своими глазами увидеть ту папку, которую я на нашей прошлой встрече отказался открыть.

Хоть бы там очутилась любая другая девушка. Это Майя-то знакома с ведением бизнеса? Она всего лишь работает на себя и даже представить не может, что такое управлять людьми. Компания — это прежде всего люди, а не капитал и ресурсы. Если ее имя в той папке, то мне еще придется ее убеждать, чтобы она отказалась от подарка.

Перестав дрожать, Майя обняла меня, прислонила щеку там, где грохотало сердце, и сцепила руки за моей спиной. Я застыл над ее головой, не решаясь пригладить ее мокрые волосы, тем самым немного их подсушить. Тыльная сторона моей ладони привычно покраснела, но я держал дар в узде, не давая коже окончательно сделаться бордового цвета. В полутемной прихожей, куда тусклый свет попадал только через широкое кухонное окно, Майя не должна заметить смены цвета моей кожи. А вот ткань… Опустил взгляд к своим шортам и заметил тонкое облачко пара — кажется, хватит баловаться с подогревом.

— Нет, я не могу так… — Майя отстранилась и обхватила себя руками. Больше не дрожала, но из голоса не исчезла дрожь. — Уходи.

Меня точно огрели чем-то тяжелым по голове. Я перестал соображать, не в состоянии поверить ее словам.

— Уходи, говорю, пока не случилось ничего такого, о чем потом мы будем жалеть. Мне нужно поговорить с мамой. Спросить фамилию моего отца. Спросить, как зовут его сына.

Я прочистил горло. Постепенно до меня стало доходить, что Майя в принципе права.

— Тогда я встречусь со своим отцом и выясню обо всем. Потом вернусь и все расскажу.

— Если он подтвердит, что я его дочь… Не возвращайся.

— Что ты такое говоришь? — я потянулся к ней, чтобы поймать за локоть, но она успела увернуться и отступить. Подняла к моим глазам взгляд, полный решимости и отчаяния.

— Ты разве не понимаешь, что мы не сможем вести себя как брат и сестра? Мы слишком… слишком…

Хотим друг друга? Нет, вряд ли она это боялась сказать. Возможно, с ее языка так и не сорвалось: «Мы слишком влюблены друг в друга». И, как ни странно, внутри меня не нашлось ни одного противоречия этой мысли. Это огорошило меня сильнее ее просьбы уйти.

Я потянулся за бумажником, надеясь, что деньги в нем не промокли.

— Сколько стоит это платье?

Майя покачала головой, накрыла рукой бумажник, опуская его вниз, и произнесла:

— Забудь. Ты и так много для меня сделал. Я перед тобой в долгу.

— Чушь. Все, что я для тебя сделал, было не для того, чтобы ты мне что-то возвращала.

— Правильно. Это все было с другой целью. Теперь смысла в этой цели нет. Уходи.

И я ушел. Набросил влажную рубашку, окинул Майю на прощанье взглядом, так и не дождавшись взгляда в ответ. Захлопнул за собой дверь, прислушался к себе. Внутри зияла пустота. Казалось, я разваливаюсь по частям… Одна часть меня погибла под дождем, другая осталась с Майей. Я не ощущал себя. Где я? Кто я? Зачем здесь стою? Что-то внутри требовало срочно заполнить пустоту. Складывалось впечатление, что как только я вернусь за запертую дверь, снова стану цельным — пусть побитым, наспех склеенным, но это чувство, когда кажется, словно сердце выдрали из груди, пройдет.

Напоминание о звонке Мартину разорвало тишину. Я максимально быстро побежал к лифту, спустился на нем и добрался до машины. Открывая дверцу, на ходу набирал Командира.

— Ну что? Жив-здоров?

Простой вопрос, на который я полминуты искал ответ. Ни жив и ни мертв, завис где-то между жизнью и смертью. Болен, чертовски болен. И мощный дар, не позволяющий никакой болезни развиваться в организме, сейчас был бессилен.

— Все в порядке.

— Что случилось?

Видимо, попытка произнести слова привычным голосом провалилась. Я солгал не потому, что не был близок со своим другом настолько, чтобы поделиться сложившейся ситуацией, а потому, что в голове творилась каша. Пока не расставлю все по местам, не смогу толком ничего рассказать.

— Можешь собрать досье на мать Майи? И узнать, где можно быстро сделать анализ ДНК.

— Ого! — голос Мартина ожил. — Ты сомневаешься в том, что она ее мать? Что там у вас происходит?

— Долгая история… Но есть предположение, что Майя моя сестра.

Тишина в трубке. Неудивительно, я бы тоже офигел.

— В обычной клинике анализ делается где-то неделю, если не ошибаюсь, — наконец сказал Мартин. — Наши ребята могут быстрее сделать, но тебе придется ехать сюда.

Неделю, черт побери. Я же умом тронусь за неделю!

— Слишком долго в любом случае.

— Куда ты спешишь?

Куда спешу? С каждой утекающей секундой казалось, что расстояние между мной и Майей увеличивается, хоть я по-прежнему сидел в машине под домом и пялился на непроглядную стену дождя за окном. Все, что я упорно строил эти дни, чтобы завоевать ее доверие и расположение, рухнуло.

— Не знаю… Ладно, сделай хотя бы досье.

— К утру будет. Больше ничего не надо?

Уже собрался завести машину и ехать в особняк отца, но на несколько секунд завис в раздумьях. Что-то хотел сказать… Еще раньше собирался при первом случае сообщить. И забыл. В этой каше, что кипятилась в моей голове, можно и имя свое потерять.

— Вроде ничего, — произнес неуверенно.

— Точно?

— А, черт. Вспомнил. Сегодня видел за собой хвост. Неуверен, но, кажется, за рулем был парень, которого недавно задержали полицейские на прошлом задании. Меня как раз тогда отстранили. Помнишь ту историю?

— Конечно, это же было позавчера.

А мне казалось, что с того дня прошло полгода. Чертовски насыщенная жизнь бурлила последние дни, даже мозг сбился со счета, потерялся во времени.

— Мой тебе совет, — сказал Мартин. — Возьми какой-то материал для ДНК: волосы, кусочек ногтя, зубная щетка… Что-нибудь. И возвращайся домой. Если за тобой следили Охотники, значит пасут тебя. Очень скоро похитят и будут пытаться отобрать дар. Да мне ли тебе рассказывать?!

Мной овладел какой-то нездоровый азарт.

— Я же вроде обещал тебе поймать парочку Охотников. Мне даже их вылавливать не пришлось — сами клюнули.

— Лень, ты спятил? В одиночку никто не ловит Охотников! Бросай все и сейчас же возвращайся. По возможности езжай без остановок и превышай скорость сколько влезет.

— Я и так от них, кажется, оторвался, — сказал и завертел головой по сторонам. Черт, ни фига не видно из-за дождя.

— Кажется? Или они дали тебе подумать, будто ты от них оторвался?! — Мартин уже начинал выходить из себя. Замолчал, будто сам был не в восторге от того, что повысил голос. Вздохнул и сказал уже спокойнее: — Не хочешь возвращаться — иди в местный Лагерь и проси защиту.

Скорее я Рогатого в зад поцелую, чем пойду к местному придурку-Командиру просить защиту. Но Мартин был прав. Оставаться без поддержки опасно. Охотники берут не силой, а количеством и оружием. К ним легко попасть в рабство и только и делать, что выполнять приказы какого-то босса. Каким бы мощным ни был мой дар, против электрошокеров, успокоительного и бетонных стен я бессилен.

— Я постараюсь скорее со всем разобраться и сразу же вернусь.

— У тебя есть сутки. Не управишься за это время — я сам выеду за тобой.

Серьезная угроза. Это даже страшнее, чем поцеловать Рогатого в зад. Изо всех ресемиторов, которых знаю, есть только один с даром, по мощности подобным моему — и его имя Мартин. Мы даже ни разу не мерились силами всерьез, когда уже оба обрели дары. Потому что случайно могли бы разнести полгорода.

— Хорошо, сутки так сутки. Не кипятись.

— И отзванивайся мне каждый час.

— Каждый час? Спать когда?

— Хочешь выспаться — дуй домой, — и бросил трубку.

Очень весело. Мало того, что надо со всем справиться за сутки, так еще и придется провести их без сна. Хотя, с другой стороны, не думаю, что мне сегодня вечером захочется хоть немного спать. Только Мартин отключился, суровая реальность обрушилась на голову каменным градом. Пока говорил с другом, казалось, вновь обрел старого себя. Или, в конце концов, сработала привычка, получилось забыться на время. Неуверен, но, возможно, голос даже выровнялся.

Некогда раздумывать над мелочами. Я вырулил со двора и, только шины коснулись трассы, вдавил педаль газа в пол. Отец должен быть дома, если не свалил к любовнице. Хотя зачем ему теперь к кому-то валить, если в особняке, кроме него и прислуги, никто не живет? Думаю, из наигранного траура отец давно уже вышел и не стесняется водить в бывшее супружеское ложе девчонок (да, я уверен, девчонок чаще, чем женщин).

Как там Майя? Сходила уже в душ, переоделась ли? А матери позвонила? Забыл ей сказать, чтобы связалась со мной сразу же, как что-то узнает. Догадается ли сама набрать меня? Или она уже обо всем узнала и занесла мой номер в черный список?

Я все дальше отъезжал от дома, где ее оставил. Оставлял за собой километры, а меня, как наркомана, тянуло обратно. Да, черт побери, что со мной?! Чтоб это я, Леонид Смирнов, не мог определиться с тем, как поступать дальше? Чтобы это я не мог найти компромисс между желаниями тела и разума? Чтобы это я, твою мать, влюбился?

Да нет, мне просто показалось. А еще я, если честно, трус и лгун. Вру даже самому себе. Боюсь неизведанного, боюсь потерять себя, боюсь зависеть от кого-то. Но уже поздно. Мир перевернулся вверх тормашками, я его не узнаю. Себя теряю по пути. И уже крепко привязался. Так и вижу, как от меня тянутся невидимые эластичные нити, которые с каждым километром все сильнее тащат назад.

Забор перед особняком отца, кажется, стал еще выше. Каменная кладка тянулась вверх почти до трех метров. Я не стал подъезжать к кованным воротам и припарковался немного в стороне, возле магазина. После того как отец в прошлый раз, семь лет назад, отказался открывать ворота, чтобы я забрал свою машину, теперь как-то не горел желанием заезжать внутрь.

Благо, дождь в пригороде почти сошел на нет, а одежда на мне высохла. Как-то было пофиг, как она выглядит. Опять услышу от отца, любителя идеально выглаженных костюмов и рубашек, какое-то едкое замечание. Если бы не Майя, моей ноги не было бы в этом доме.

Только я перешел дорогу, как у ворот остановилось такси. Кроме водителя, в машине никого не было. Отец не ездил бы на такси. Пазл сложился за долю секунды: такси ждало любовницу. Я остановился, собираясь подождать, пока она выйдет. Не было особого желания сталкиваться с очередной пассией отца у двери или на вымощенной дорожке к дому.

— Ты уже передумала? — донесся знакомый голос из-за забора вместе с цокотом каблуков. — Нет, я не дома, но скоро буду.

Грудной женский голос был так похож на тот, который я слышал у Майи на кухне, что я не удержался на месте и направился к калитке.

— Смирнов его фамилия. Сына вроде Леонид зовут. А что? — Она явно говорила по телефону. — Хорошо, давай.

Причем говорила с Майей. Итолько что дала ей вескую причину больше никогда не видеться со мной.

Глава 19. Майя

Черт, с таким количеством сумок только такси вызывать. К чему теперь экономить деньги? Они не имели никакого значения, как и все остальное.

Так безумно хотелось вернуть время и заключить в петлю промежуток между тем, как мы приехали в гостиницу, и тем, как уехали из нее. Вычеркнуть звонок матери. Уезжать — и вновь возвращаться туда же. По кругу переживать нашу близость. Чувствовать его нежные поцелуи, его сильные руки. Видеть его солнечную улыбку, от которой сердце купалось в сладком трепете. Опять и опять отказывать ему, понимая, как тяжело с ним рядом сохранять трезвый рассудок. Пьянеть от запаха его тела, таять в его тепле, уплывая из реальности. Отказывать и раскрываться. Обнажаться и любоваться его шикарным телом. Смеяться вместе, ощущать себя абсолютно счастливой. И безумно желанной. Снова пытаться уснуть, прижавшись к нему так, чтобы между нами не оставалось свободного пространства. Проснуться от того, что Лео срочно требуется моя помощь.

Слабая улыбка дрогнула на моих губах от воспоминаний о сегодняшнем утре. Как Лео решил с самого пробуждения заняться спортом. Держал меня на руках, вместо утяжелителей, и просил не смеяться, приседая раз за разом. Потом я сидела на его спине, как королева, отсчитывая количество его отжиманий. После пятидесяти напрочь сбилась со счета, восхищаясь его силой. А он все повторял, будто это не он силач — все дело в том, что я слишком легенькая.

Теперь сегодняшнее утро маячило прекрасным миражом вдалеке, будто случилось сто лет назад.

Он не вернется. Но навсегда останется рядом. Я до сих пор чувствовала его. Как бы глупо это ни звучало, однако теперь не хотела идти в душ. Еще вчера хотела смыть его с себя, а сейчас хотелось подольше хранить его запах на коже. Пусть и здравый рассудок повторял, чтобы я скорее забыла его. В пятницу он уедет в другой город, и мы вряд ли когда-нибудь пересечемся.

Мой прекрасный ангел… Я буду его любить столько, сколько хватит сил — если он будет хотя бы где-то, пусть даже только в моем сердце, я буду чувствовать жизнь, а не просто существовать.

Он мне не брат и никогда им не будет, что бы ни говорили факты. Я его прогнала лишь потому, что не хочу потерять любовь к нему. Не хочу пытаться убить ее, оставаясь рядом, а по-другому нельзя.

К чему все эти мысли? Он совсем скоро забудет обо мне. Он и так ушел бы.

Я вызвала такси, собрала все сумки и ушла, захлопнув за собой дверь. Дождь лил до сих пор, но, к счастью, я почти не намокла, пока бежала к подъехавшей машине.

Путь предстоял не короткий. Я нашла в интернете маленькую комнатушку на окраине города за смешные деньги. Договорилась с хозяйкой, что приеду прямо сейчас и внесу плату за месяц. Там меня никто не найдет, пока я приду в себя и начну заниматься разводом. Недавняя мысль о том, чтобы встретиться с родителями Глеба и им обо всем рассказать, теперь не вселяла никакого энтузиазма. Хотелось просто скорее вычеркнуть его из жизни и как можно меньше вспоминать. Без адвоката обойдусь — и мне хватит денег, чтобы не работать ближайшее время, разобраться с переездом и найти помещение для фотостудии.

Я бы нырнула с головой в работу, как делала прежде, но сейчас явно не тот случай, от которого можно сбежать, занявшись чем-то другим. Да и качество работы будет желать лучшего.

Сейчас полезнее всего для меня было лишь одно: уехать куда-то очень далеко. И я наверняка так и сделаю, когда разведусь. Не хочу видеться с отцом, который внезапно вспомнил обо мне, и компания его не нужна. Не хочу видеть мать, которая спала с женатым мужчиной и даже родила от него ребенка. Она, черт возьми, могла без проблем найти себе холостого. Вокруг нее всегда вилось достаточно много ухажеров, правда не таких состоятельных. Даже не сомневаюсь, что она была с ним только ради денег. И меня родила лишь с одной целью: выкачивать из него алименты.

Теперь не удивительно, что именно после моего рождения она открыла салон красоты. Я для нее всего лишь один из способов получения денег.

— Девушка, мы приехали, — сообщил водитель.

В этой части города дождь уже, к счастью, прекратился. Я заплатила за такси и с трудом вытащила все свои вещи из машины. Застыла перед подъездом, не зная, как перепрыгнуть через лужу.

— Вам помочь? — спросил незнакомый мужской голос сзади. Уж не думала, что в этой части города бывают люди, искренне желающие помочь. А вот убежать с моей камерой и ноутбуком — на каждом углу. Может, стоило не скупиться и найти комнату в более благополучном районе? Из-за такого количества событий, обрушившихся на мою бедную голову, я, кажется, совсем потеряла способность нормально соображать.

— Нет, спасибо. Мне не тяжело, — ответила, не оборачиваясь, и шагнула в лужу. Холодная вода быстро затекла в туфли. Хоть бы хозяйка быстро ответила по домофону и мне не пришлось долго стоять под темным подъездом неблагополучного района.

Страх ледяной дрожью подобрался к затылку. Я одна. Меня больше некому защищать. Лео далеко. Больше некому согреть и уберечь от опасности. Маленькое трепетное чувство в груди еле слышно плакало, будто только что рожденная девочка, оставшаяся без отца. Именно на это похожа моя любовь — на брошенного ребенка. Как ни пытайся ее согреть и утешить, в одиночку ничего не получится.

Думала, что уже выплакала все слезы, но вновь капли скатились по щекам. И чья-то рука, ухватившись за сумку, резко дернула назад.

Я потеряла равновесие, чуть не упала. Сердце подпрыгнуло к горлу и бросилось вниз, когда кто-то грубо обхватил меня сзади, зажимая ладонью рот.

— Коли скорее! Коли!

Что-то острое пронзило плечо, и я от паники забилась в тисках мощных рук. Меня сильнее сжали, выбивая воздух из груди и чуть не ломая ребра. Крик утонул в чужой ладони. Голова закружилась то ли от нехватки воздуха, то ли от потери крови. Хотя нет, в плечо не ранили, а что-то вкололи. Кто?! Зачем?! Пустите меня!

Никто не обращал внимания на мои приглушенные мычания. Теряя силы, я делала слабые попытки вырваться и изо всей мочи старалась удержать ускользающее сознание. Кто-то поволок меня следом за собой. Пальцы невольно разжимались, из них выскользнул пакет с недавно купленной одеждой. Упадет в лужу, промокнет… Не об этом стоило сейчас переживать, не пытаться понять, куда делись мои сумки с фотоаппаратом, ноутбуком, вещами… Мне бы просто освободиться.

Тяжело соображать. Кажется, уже убрали ладонь ото рта, но я не могла пошевелить языком. Опереться бы обо что-то… Мир кружился перед глазами, уплывал в темноту.

Лео… Как жаль, что его нет рядом. Я совсем беспомощна без него.

Упустив последнюю мысль, державшую меня в реальности, я рухнула в беспамятство.

Какое-то время точно плавала в вязкой черной жиже — по-другому невозможно было назвать насильственное пребывание во сне. Ничего не чувствовала, ничего не видела. Дышать было трудно. Пошевелиться тоже. Казалось, вокруг что-то происходит, со мной что-то делают, но все мои нервные окончания умерли.

Пока вдруг в лицо не плеснули ледяной воды. Глубокий вдох разорвал легкие, и они наполнились пыльным, затхлым воздухом. Чувства все возвращались одновременно и сразу, отчего, казалось, болела каждая мышца в теле. Руки и плечи затекли — запястья находились за спиной и были тесно прижаты друг к другу. Ноги тоже связаны. Я сидела на твердом стуле, кто-то поддерживал за волосы мою голову, чтобы она не рухнула вниз, к груди, куда стекала вода с лица.

— Может, на нее еще воды вылить?

Инстинктивно не желая новой порции ледяного душа, разлепила веки. Резкость зрения возвращалась постепенно. Серое пятно с непонятными вкраплениями секунда за секундой приобретало очертания комнаты без мебели. Подвал? Окон видно не было, а единственный источник света — лампочка под потолком.

— Хватит, очнулась, — ответил другой голос.

Мою голову отпустили, и она мгновенно упала, уперлась подбородком в грудь. Поднять ее и взглянуть на мужчину, который присел недалеко от меня на корточках, стоило чудовищных усилий. Только я начала ею шевелить, стало складываться впечатление, что она вот-вот лопнет.

От боли мгновенно отвлекло то, что я заметила в руках мужчины мой смартфон. Он держал его одной рукой и похлопывал им по другой ладони.

Кто он? Почему у него мой мобильник? И вообще где я и как сюда попала?!

Воспоминания оглушающими вспышками пронеслись перед глазами. Вот я вечером подходила к дому с сумками в руках… Вот кто-то предложил помощь… Вот на меня напали и куда-то утащили… Кажется, укололи что-то. Точно укололи, ибо не разваливалась бы сейчас так голова и не ныло все тело.

Меня похитили? Но кому это могло быть нужно? Мужчину напротив видела впервые — в этом уверена несмотря на то, что его лицо до сих пор было нечетким. Заморгала в надежде прогнать мешающую видеть дымку. Немного прояснилось: грубые черты лица, волевой подбородок и тонкие губы, изогнутые в ухмылке. В глазах его светился неподдельный интерес, точно я диковинная зверушка в клетке зоопарка.

Неужели Глеб нанял кого-то? Бред. У него не хватило бы ни денег ни — как бы это ни звучало — наглости. А вот мой новообретенный отец… Часто ведь в фильмах похищают детей миллионеров, чтобы потребовать выкуп. Лео похищать наверняка боялись, ведь он агент ФСБ, а я… всего лишь беззащитная мышка.

Я судорожно сглотнула, цепенея от страха. Чудовищно боязно хотя бы на миг представить, что меня теперь ждет.

Мой мобильник ожил в руках мужчины. Он взглянул на экран и с недовольным выражением лица сбросил вызов.

— Зачем… — Неожиданно для меня самой голос оказался еле слышным и хриплым. Я прочистила горло, собираясь спросить громче, но мужчина опередил меня.

— Замахнулись мы на большую рыбку, — он бросил взгляд кому-то за моей спиной, — значит нужна большая наживка.

— Может, сами позвоним? — донеслось сзади.

Тот, кто сидел передо мной, подался вперед, заглядывая мне в глаза.

— Чего твой суженый-ряженый не звонит, а?

Я не нашлась с ответом. Они о Глебе? Или о… Лео?

— Да я тебе говорил, что она может быть просто шлюхой, — произнесли сзади. — Сначала в гостинице оттрахал, потом отвез домой оттрахал. Даже на ночь не остался.

Волна злости вмиг привела меня в чувство. Я подняла голову, превозмогая бессилие и боль, и с убийственным взглядом собралась отстаивать свою честь. Осталось лишь обернуться к сзади стоявшему грубияну. Но меня отвлекли слова впереди сидящего мужчины. Как у него ноги не затекли столько времени быть вприсяди?

— Мы оба видели, как он ее на руках нес из ресторана. По-твоему, со шлюхами себя так ведут? Или лизался с ней прямо в машине и на красный свет, и на зеленый. Влюбленный придурок… — Опершись о колени, одним рывком встал и пододвинул от стены стул ближе к центру. — Прискачет как миленький.

С ужасом осознала, что Лео не позвонит. Сама ему сказала: не возвращайся. Мама будет думать, что я до сих пор отдыхаю в какой-то гостинице и трубку не поднимаю потому, что не хочу никого слышать. Глебу теперь до меня нет никакого дела. Кто-то из друзей или клиентов, возможно, позвонит, но если я не отвечу, то добиваться и искать меня не будет точно.

А что делают с заложниками, которые видели в лицо похитителей и оказались никому не нужны? Избавляются от них. Домой уж точно не отправляют.

Лихорадочно соображая, как остаться в живых, я не придумала ничего лучше, чем сказать:

— Мы немного повздорили. Я обещала, что сама его наберу, когда остыну. А зачем вам Лео? Вы разве не знаете, что он агент ФСБ? Вам явно не поздоровится.

Мои последние слова утонули во взрыве смеха. Мужчины рассмеялись так громко, что у меня, казалось, лопнут барабанные перепонки.

— Агент ФСБ… — проблеял стоящий за мной грубиян, и зашелся в новом приступе смеха.

— Ладно, ладно, угомонись, — сказал его напарник. — Ну не в курсе девочка, что ее водили вокруг пальца. — Обратился ко мне с гримасой, отдаленно похожей на улыбку: — Скоро узнаешь много нового.

Не агент ФСБ? А кто тогда? Хотя с какой стати я должна верить этим двоим? Может, они просто сами не в курсе, на кого напоролись. Когда Лео узнает, что меня похитили, позовет своих ребят, они прилетят сюда на вертушках, приедут в бронированных джипах, оцепят всю территорию и какой-то снайпер во время переговоров пристрелит сначала одного похитителя, потом другого.

Я некровожадная. Но земля разве должна носить таких людей?!

Заиграла незнакомая мелодия. Мужчина достал свой смартфон и недовольно буркнул в трубку.

— Да… Нет, еще не звонил… Очнулась… Говорит, что они поссорились, и она сама должна его набрать. Что прикажете делать?.. Хорошо. Сейчас. — Положил трубку и жестом попросил своего напарника убраться из-за моей спины. Наконец я увидела второго: он был раза в два худее и даже немного выше. Похож на баскетболиста или каратиста. С виду приличный человек, никогда не подумала бы, что он такой грубиян.

Первый был больше похож то ли на вора в законе, то ли на разбойника. Догадываясь, что имена свои они мне вряд ли назовут, я окрестила первого, более широкого в плечах и крепкого, Разбойником, а второго, похожего на скромного баскетболиста, Грубияном.

— Давайте я сама позвоню Леониду. — Решила идти по пути вежливых переговоров, не показывать, как коленки трусятся от страха, и не делать глупых попыток освободиться. По крайней мере, не сейчас.

— У нас есть идея получше. Отправим ему любовное послание, — Разбойник навел на меня камеру моего смартфона, и раздался характерный щелк. Показал фото Грубияну и они, видимо, оба остались недовольны. — Она как-то не выглядит перепуганной и несчастной.

Две пары глаз в задумчивости уставились на меня. От осознания того, что они сейчас наверняка думают о том, как сделать меня перепуганной и несчастной, я сжалась в комок и отчаянно потянула запястья в стороны — ни на миллиметр не освободила их.

— Предлагаю заклеить ей скотчем рот, вымазать чем-то и порвать одежду, типа ее изнасиловали, — предложил Грубиян, будто говорил о планах на вечер: сходить в ресторан, в кино…

— Скотча у нас нет, только веревки. Порвать одежду понятно зачем, а вымазывать нафига? — уставился на приятеля, вскинув брови.

— Типа ее насиловали в каком-то грязном подвале.

У меня кровь отлила от лица. В горле пересохло. Неужели я надеялась, что со мной будут обращаться как с принцессой? Нужно срочно остановить эти разговоры.

— Лео и так впечатлительный! Не надо ничего делать. Думаю то фото вышло отличным. Отправляйте.

Похитители переглянулись. Разбойник подошел ближе ко мне и присел прямо у моих колен на корточки. Положил свою огромную лапищу на мое бедро и сжал до боли.

— Командовать тут нами удумала, а? Заруби себе на носу: ты живешь до тех пор, пока в тебе есть необходимость. Даже не мечтай о том, что когда-нибудь вернешься домой. Сгниешь прямо в этом подвале. А пока не умрешь, будешь делать все и терпеть все, что надо.

— Лео вам обоим головы оторвет, — прошипела, закипая от злости и дрожа от страха.

Разбойник со смехом поднялся на ноги.

— Он вместе с тобой сгниет в этом же подвале. И никакой дар не спасет его от этого.

Дар? Он о чем? Не успела я всерьез задуматься об этом, как обратила внимание на подошедшего Грубияна. Он методично клацал ножницами, точно маньяк-хирург, вдохновленный тем, что ему наконец-то дали провести первую операцию. Он действительно решил порвать мою одежду? То есть порезать. Только не это, пожалуйста, не прикасайся ко мне. Не надо, честное слово. Сжалься, бессовестный подонок. Если на мне хоть ниточка порвется, Лео тебя в асфальт закатает. Не страшно? А он закатает. Верю, он может.

Разбойник, скривившись, окинул его пренебрежительным взглядом.

— Поржали и хватит. Пошли.

К моему облегчению, они оба вышли за дверь, которая находилась справа от меня. Грубиян на прощание еще несколько раз показательно клацнул ножницами. Придурок.

Что делать? Я завертела головой по сторонам, терпя приступ головокружения. Какая-то подвальная комната, неизвестно где. Стены выкрашены серой краской, над головой до рези в глазах яркая лампочка. Дверь судя по звукам точно закрыли на замок. Значит ли это, что они боятся, будто я могу распутать веревки, или просто предостереглись?

Плохо чувствуя руки, вновь попыталась освободить запястья, чем наверняка только углубила ссадины — кожа горела и пульсировала невыносимо. Ногами я даже не пыталась особо пошевелить. Будет плохо, если вдруг мне кто-то придет на помощь и придется бежать, а у меня лодыжки будут изодраны в кровь настолько, что будет тяжело бежать.

Эти ребята, какими бы злодеями ни хотели казаться, на самом деле явно не собирались меня сильно обижать. Ничего плохого не должно тут со мной случиться. Лучше я просто тихонько посижу на стуле и подожду, пока за мной придут. Пока появится Лео… Уверена, он со своими сотрудниками быстро тут со всеми разберется.

Глава 20. Лео

Мы оба ошарашенно смотрели друг на друга. Она сто процентов узнала во мне сына своего любовника, а я видел копию Майи. Те же самые черты лица, только голубые глаза и золотистые волосы. Насколько же сильно бывают дочери похожи на своих матерей.

Никто из нас первый не решался завести разговор. Так и стояли: я напротив калитки, а она — отворив кованную дверцу.

Таксист, видимо, не выдержал.

— Вы едете? — крикнул сзади. Я мигом очнулся, потянулся за бумажником и всунул водителю через окно достаточно денег.

— Никто никуда не едет.

— Я еду. — Светлана с непроницаемым лицом открыла дверцу машины, но так и не успела скользнуть в авто — я с небольшим усилием надавил на дверцу, и та захлопнулась, задев по пути сумочку.

— Езжайте. — В подтверждение своих слов, я хлопнул ладонью по крыше машины. Водитель, скорее всего, не желая вмешиваться в разборки, быстро завел двигатель и смылся.

Аккуратным движением, полным плохо скрытого возмущения, Светлана откинула назад золотистую прядь волос и произнесла:

— Не слишком-то любезное знакомство с будущей мачехой.

Интересно, это она сама надумала то, что отец ей сделает предложение, или он уже умудрился подарить ей кольцо. Быстрым взглядом зыркнул на ее правую руку — да, небольшой бриллиант сверкал на безымянном пальце.

Я и не надеялся на то, что отец будет публично скорбеть по моей матери вечно, но все равно испытал гадкое ощущение.

— Нет ни одной причины оказывать вам подобные любезности. А вот побеседовать с вами — причин достаточно.

— Зато у меня нет ни одной. Рада была познакомиться, Леонид Васильевич.

Уже собралась, высоко подняв подбородок, развернуться и зашагать прочь. Размечталась. Я поймал ее за локоть — довольно мягко — и приостановил. Но она все равно вперила в меня гневный взгляд.

— Не могу ответить вам тем же, ибо уже достаточно наслышан о вас и даже, можно сказать, знаком. — Еще на подъезде к особняку отца заметил, что Майя не забрала диктофон, на котором был записан разговор с Глебом. Запись была короткой — я успел прослушать ее несколько раз и сделать определенные выводы. — И, не менее важный факт, я хорошо знаком с вашей дочерью.

Удивление было неподдельным. Выходит, Глеб обо мне не рассказывал? Хотя вполне логично: будь они до сих пор в сговоре, он бы не сдавал ее с потрохами за обедом. Возможно, случился какой-то разлад, или Светлана не захотела помогать ему вернуть Майю. Строить предположения можно долго. А вот допросить человека — намного быстрее.

— Откуда ее знаешь?

— Нас Глеб познакомил.

Она нахмурилась и сразу же стала выглядеть лет на десять старше.

— Правда, жестко оплошал тем самым. Даже подумать не мог, что я недавно получил лицензию адвоката. И пятой точкой не почуял, что я услышу о брачном договоре, который намеренно был составлен неправильно.

Светлана дернула рукой, обещая кричать, если ее не отпущу. В принципе я редко так сразу нападаю на людей, но у меня сейчас совершенно не было ни времени ни желания притворяться другим человеком, располагать к себе и по крохам добывать информацию.

— Что здесь происходит? — сзади донесся голос отца. Мы со Светланой как по команде обернулись к калитке. Он держался одной рукой за кованную дверцу, другой — оперся о кирпичную стену. Несмотря на усталый вид, как всегда подтянутый, в идеально выглаженной рубашке и брюках.

— Да я вот Светлане Иннокентьевне предлагал присоединиться к семейному ужину, но она отказывается, ссылаясь на занятость.

— Ой, да не отказывалась я, — ее рука накрыла мою, которая по-прежнему держала ее за локоть. Я бросил удивленный взгляд на Светлану, поражаясь тому, как потрясающе быстро человек может менять лицо. Сейчас она была вся милота и дружелюбие. — Это я имела в виду, что Васюша занят.

— Я занят не настолько, чтобы отказываться от ужина со своей семьей, — на его губах мелькнула слабая улыбка. — Света, если у тебя есть еще немного времени, то ты задержишься?

— Конечно. С удовольствием познакомлюсь ближе с твоим сыном. — И взглянула на меня таким добрым материнским взглядом, что я должен был вмиг растаять и начать называть ее мамой. Вместо этого убедился в одном: у нее в крови притворство и ложь. Я осознал, как быстро у меня растет к ней ненависть.

Эмоции при допросе — очень плохо. Нужно отстраниться от них, ибо ничего не получится. Хочет играть добрячку? Что ж, и не из таких вытягивал информацию.

Отец сделал приглашающий жест и пропустил нас к дому. Чтобы узнать, как идут дела в его компании, можно даже не проводить тайное расследование, достаточно лишь взглянуть на дом, в котором живет ее хозяин. За семь лет ничего не изменилось. У него нет денег на оплату услуг ландшафтного дизайнера, чтобы тот предложил заменить под ногами стершиеся камни или хотя бы убрал эти надоедливые белые горшки с миниатюрными елочками вдоль дорожки. Благодаря моему безупречному зрению, отметил про себя то, что на некоторых горшках есть трещины, замазанные краской. В фонтане не журчала вода — уверен, его сейчас включают лишь тогда, когда приходят влиятельные гости.

Как ни странно, я почти не помнил себя здесь. В памяти хранился вид особняка с широким двором и фонтаном, но без меня. Да, я редко проводил время дома — в огромном особняке мне было одиноко и скучно. Друзей приводить без повода сюда было запрещено. По особым случаям, таким как день рождение, мне разрешалось пригласить пару-тройку друзей, но только тех, с которыми мы дружили семьями. В итоге я пришел к выводу, что лучше всего отдыхать где угодно, но только не дома.

От моих друзей отец был не в восторге. Чего доброго, мы китайскую вазу разобьем, или тот бесценный хрусталь, или сделаем из гитары испанский галстук, или будем кататься на люстрах, или напустим в джакузи шампанского, или будем гонять на машинах прямо по двору, сбивая горшки с елочками, как кегли.

Да, у меня была веселая компания. Однажды мы действительно устроили пенную вечеринку на кухне, пока родители отдыхали на курорте. Правда, вместо пены у нас было несколько десятков ящиков взбитых сливок. Домработница, пришедшая с утра, схватилась за сердце: я с одной полуголой девчонкой, еще не до конца протрезвев, отдраивали сами кухню… и, кажется, немного забылись и отвлеклись от уборки. Нагоняй я тогда получил знатный. Уже не помню всех подробностей, но с того времени прислуга жила у нас круглосуточно и докладывала отцу о каждом моем шаге.

Я же всегда считал так: любая вещь с момента покупки начинает мгновенно обесцениваться. Так что нет смысла над ней трястись и бояться уничтожить. Если ты строишь дом в страхе, что он развалится и ты потом не сможешь построить новый, то так и будешь до конца дней жить, нервничая: а не бегает ли ребенок слишком резво, а не веселятся ли гости слишком бурно, а не слишком ли разжирели местные вороны и не проломят ли они мне крышу? Настоящее богатство — это не количество нажитых дорогих вещей в особняке за трехметровым забором, это радостное осознание того, что доход постоянно растет.

Мой отец уже давно не был богат. И продолжал делать вид, будто гребет деньги лопатой.

В доме так же ничего не изменилось. Кроме прислуги. Новую домработницу, которой отец приказал накрыть стол, видел я впервые.

— Тамара Николаевна здесь больше не работает? — спросил, сканируя просторный холл. Китайской вазы в углу нет. Неужели кто-то все-таки разбил?

— Давно. Она ушла спустя месяц после трагедии. Давайте поднимемся в мой кабинет, пока готовится ужин.

— Кстати! — поднимаясь на второй этаж за отцом, я резко повернулся к Светлане, надеясь поймать миг, когда она еще не успела сделать добродушный вид. Но нет: женщина лучилась чуткостью и теплотой. — Вам отец уже рассказал, что не умеет плавать?

Она растерянно покачала головой, явно не понимая, к чему я клоню. Какой бы змеей она ни была в душе, предостеречь ее не мешало бы. А заодно выбить почву из-под ног.

Только мы вошли в кабинет, я узнал свое любимое кожаное кресло напротив дивана, и плюхнулся в него. Почему самое любимое? Потому что оно огромное, мягкое и с высокой спинкой. Когда я в него заваливался, отец не мог выписать мне подзатыльник. И к тому же именно в нем я умудрялся во время выслушивания нотаций еще с кем-то переписываться, пряча телефон в складке, где начинался подлокотник. Из кармана каждый раз доставать мобильник, когда отец отворачивался, было трудно. А так я засовывал в складку телефон сразу же, как садился, а потом ловким движением, уходя, забрасывал его в карман.

И теперь на автомате всунул в складку смартфон, раздвинул колени и вздохнул, наслаждаясь удобством. Подождал, пока отец чисто из вежливости предложит всем что-то выпить, мы откажемся, и вместе со Светланой сядет на диван.

— К чему я говорил о плавании… А! — щелкнул в воздухе пальцами. — А вот когда мой отец выпьет, забывает о том, что не умеет плавать и начинает думать, что ему море по колено. Вы, Светлана Иннокентьевна, с виду замечательный человек и красивая женщина. Не хотелось бы, чтобы вы сделали ту же ошибку, что и моя покойная мать.

Отец мгновенно напрягся, сощурил глаза.

— Леонид, ты сюда зачем пришел? — будто невзначай окинул меня пренебрежительным взглядом. Странно, ничего не сказал по поводу моего внешнего вида. Возможно, лишь потому, что Светлана накрыла его руку своей в успокаивающем жесте. Сколько они уже вместе? Какого хрена они вновь сошлись? Или даже не расставались? Она была его постоянной любовницей? Не утопил ли он мою мать просто потому, что подвернулся подходящий случай?

Подавляя приступ злости, я ответил:

— Зачем пришел? Скажу немного погодя, а сначала договорю то, на чем остановился. Мои родители однажды сняли виллу где-то в Лос-Анджелесе и поехали туда отдохнуть на неделю. По рассказам моего отца, — акцентировал я, потому что свидетелей больше не было, — он перебрал вечером и пошел поплавать в бассейне. Не утонул лишь потому, что его бросилась спасать моя мама. Сама нахлебалась воды и ушла на дно — отец не рискнул броситься вытащить ее. А не сел в тюрьму лишь потому, что просрал дофига денег на адвоката и на взятку судье.

Голубые глаза Светланы комично расширились. Еще секунду назад она поглаживала руку отца, а вот уже замерла, точно превратилась в статую. Его же лицо не застыло — желваки ходили на скулах, ноздри раздувались от шумного дыхания.

— Я всю жизнь жалею о том вечере. Как ты знаешь, с того времени ни капли в рот не брал.

— Перед Светланой Иннокентьевной потом будешь жалеться, плакаться и оправдываться. Передо мной не надо, ладно?

Что-то отвыкла моя спина от этого кресла. Уже не совсем комфортно было в нем сидеть. Я немного поворочался, выбирая удобное положение.

— Ты не говорил, что виновен в смерти своей супруги… Это… шокирует, мягко сказано.

— Так все в порядке! — всплеснул я руками и подался вперед. — У вас будет отличный и долгий союз. Вы же два сапога пара. Светлана Иннокентьевна тоже скрывает много любопытных шокирующих вещей. Правда ведь?

Она картинно захлопала ресницами, будто не понимала, что происходит, кто я такой и вообще ее с кем-то перепутали.

— Ничего такого я не скрываю. Была один раз замужем, но развелась за два года до рождения Майюши. Когда последний раз слышала о своем бывшем муже, он был жив-здоров.

Ага, решила играть дурочку. Ладно, пойдем другим путем…

— Я же не говорю, что вы кого-то убивали… Просто одни люди, когда хотят от кого-то избавиться выбирают радикальные методы, другие — более мягкие. Но тем не менее все равно жестокие. Например, если хотят избавиться от нелюбимой дочери, выдают ее замуж за сына подруги. Причем так, чтобы она ни в коем случае не развелась с ним, несмотря на его измены, предательства и так далее. Как тонко все продумано. Надо было выдать дочь именно за негодяя, от которого точно не дождешься ни поддержки ни защиты. С которым не почувствуешь себя любимой и счастливой… Знаете, есть много причин, по которым матери не любят своих детей. Не хотели рожать, ненавидят отца ребенка, воспитывают чужого ребенка или…

— Майя моя дочь! — вдруг перебила меня Светлана, лицо которой начинало напрягаться и краснеть от злости.

— Да никто не спорит. — Я поднял руки в примирительном жесте, отмечая про себя то, что именно решила она отрицать. Последняя фраза сильнее всего ее зацепила.

Одна секунда, одно незаметное движение иногда может сказать о многом… Отец бросил взгляд на Светлану, и она сразу же добавила:

— То есть наша дочь. Никак не привыкну к тому, что больше нет надобности скрывать твое отцовство.

Я бесчисленное множество раз видел, как люди лгут. И на самом деле в определении лжи не работают никакие учебники, курсы, практики и так далее. Потому что каждый человек лжет по-разному. Даже детектор лжи не всегда выдает достоверный результат.

Ложь нужно чувствовать — и ее можно ощутить лишь тогда, когда не выпускаешь из разговора и поведения собеседника ни одной детали. Анализируешь каждое слово — и если в этот момент мозг не лопнет, все выводы не собьются в кашу, можно сказать: человек лжет.

Я чувствовал, что мама Майи лжет чуть ли не постоянно. Но правильнее будет сказать по-другому: она с каждым человеком ведет себя иначе. Все время играет какую-то роль. Чтобы она показала себя настоящую, нужно было вызвать в ней эмоции.

Ее тронул вопрос воспитания чужого ребенка — значит, будем давить на эту точку. Не зря же именно этот момент зацепил.

— А где, так сказать, подтверждение отцовства? Я знаю Майю, знаю отца — что-то не особо они похожи.

Светлана и бровью не повела.

— Да, Майя больше похожа на меня. Чтобы ни у Валюши ни у других не возникало сомнений, я еще давно делала тест ДНК. — Даже голос не дрогнул. Значит, сказала правду или хорошо отрепетированную ложь.

— А сколько в клинике по времени делается тест ДНК?

— Что?

— Сколько дней вы ждали результаты?

Да, есть! Растерялась! Опять же, или действительно забыла, или вообще никакого теста не делала. Однако чаще всего люди помнят важные моменты своей жизни.

— Все, Леонид. Достаточно. — Отец поднялся и махнул рукой в сторону двери. — Убирайся.

— Я ведь еще не сказал, зачем пришел! — заявил с улыбкой, поднимаясь с кресла и на автомате забрасывая телефон в карман. Взгляд уловил мелькнувшее входящее сообщение. Думал, девчонки меня уже прекратили забрасывать смсками. Сегодня днем уже никто не писал. Видимо, началась новая волна.

— Нам больше не о чем говорить. Надеюсь, сегодня я действительно в последний раз видел тебя в своем доме.

— Да можешь не говорить со мной. Я отлично чувствую себя и в монологе. Ты, главное, слушай. Так вот. — Я сложил руки на груди, приготовился вещать. — На самом деле я пришел сюда затем, чтобы заглянуть в ту папочку, которую отказался открывать на нашей прошлой встрече. Хотел убедиться, действительно ли моя девушка внезапно оказалась мне родной сестрой. Сейчас-то, конечно, и без папки все ясно.

— Девушка? — теперь поднялась Светлана.

— Ну. Майя симпатичная девчонка, чего тут удивительного?

— Но она…

— Замужем, я в курсе. И если бы не я, со своим адвокатским образованием, ее бы дальше вы с Глебом водили за нос. Штраф миллион рублей за заявление о разводе! Ты такое слышал? А это все идея Светланы Иннокентьевны. Ты это, пап, когда договор брачный подписывать будешь, внимательно все пункты перечитай, не то вляпаешься, как моя Майя. А меня рядом не будет… выгнали же меня… Так понимаю, пробовать возвращаться нет смысла, да? — вопросительно взглянул на отца, указывая рукой в сторону двери.

На самом деле я рассчитывал тянуть этот разговор до предела. Пока бы не вытряс из Светланы все-все. Но теперь меня осенила другая идея: и для ее реализации мне крайне необходимо досье, которое я просил у Мартина.

— Я не знаю, что там произошло между тобой, Майей и Глебом, — сокрушительно покачала головой Светлана, — но тот пункт в договоре был мною предложен только из добрых побуждений. Майя сама мне перед свадьбой все уши прожужжала о том, что очень боится потерять Глеба. Вот я и предложила такой способ. Пусть немного незаконный, но, к сожалению, у меня не нашлось других вариантов.

Лжет и не краснеет.

— Глеб, как ни странно, был в курсе, что договор недействительный и тем самым манипулировал Майей.

— Я без понятия, откуда он узнал.

Хотелось ей выпалить в лицо что-то, наподобие: «Из вашей лапши на наших ушах уже можно сварить спагетти столько, что хватит кормить всю Россию месяц!»

Глеб, конечно, тоже мол солгать. Если бы не одно но: он бы никогда не додумался жениться только ради того, чтобы получить должность, квартиру и возможность бегать по девчонкам так, что никто ему не будет мешать это делать. Максимум, на что хватило его соображалки, это подослать прокурора и… Черт, неужели… Да быть этого не может. Проскользнула мысль, что подослать прокурора посоветовала Глебу именно Светлана.

Это уже слишком. За что ей так ненавидеть Майю? Что эта милая, хорошая девочка могла ей такого сделать?

Нужно забирать ее из этого дурдома. Помню, она меня прогнала, но я не смогу просто так уехать, оставляя ее среди этих шакалов. Одна испортила прошлое, подарив явно не самое лучшее детство (а к нему в придачу подонка-мужа), другой собирается испортить будущее своей компанией, которая вот-вот испустит дух. Не хватало еще, чтобы Майя в растерянности залезла в долги и потом не знала, как из них выбраться.

Чуть не забыл бросить им косточку, чтобы было из-за чего погрызться. А косточка у меня была свеженькая и аппетитная.

Надо скорее ее скормить, ибо возникшая у меня идея подгоняла прочь из дома. До утра в ожидании досье я не дотерплю, буду требовать его прямо сейчас. Возможно, Мартин уже хоть что-то собрал. Мне срочно нужен адрес дома Светланы, и пока они тут будут ругаться, я успею кое-что проверить.

А покамест достал из кармана вкусную косточку — диктофон, с улыбкой осознавая, что и до суда эта вещичка наделает много веселых дел. Положил устройство на журнальный столик и с улыбкой включил. Короткую запись отец слушал с застывшим взглядом, а Светлана бегала глазами по комнате, будто искала, где спрятана волшебная палочка, которая превратит противно вякающий диктофон в поросенка.

— Думаю, вам будет о чем побеседовать в мое отсутствие, — сказал, как только запись закончилась. Неуверен, что отец сразу вышвырнет Светлану и больше не захочет ее видеть. Я уйду — и она примется красиво и логично оправдываться. Но зерно сомнения в душе отца я точно посеял.

Как бы там ни было, я не против того, чтобы отец вновь женился и завел семью. Но уж точно не на женщине, в чьей крови лгать, жестоко манипулировать другими людьми и быть беспощадной к собственной дочери.

Только я закрыл за собой дверь кабинета и пошел по коридору, ко мне донеслись голоса отца и Светланы. Надеюсь, ей придется долго оправдываться за такое обращение с Майей. Отцу явно все равно не будет, ведь она его дочь.

Или нет?

Те сомнения, которым я позволил еще раньше поселиться в голове, все сильнее укоренялись. Пока что это были лишь детали против… Против, собственно, чего? Слов Светланы — человека, что лжет как дышит? Возможно, она когда-то показывала отцу тест на ДНК, но не мог ли он быть поддельным? Мне, как человеку, постоянно работающему с подделками, в это проще поверить, чем в то, что Майя действительно моя сестра.

Если это все просто один большой обман, длиной в двадцать лет, и мы с ней не родные друг другу, то я… не знаю, что сделаю. В голове вспыхнуло столько желаний одновременно, что я даже остановился на полпути к машине. Замер, закрыв за собой кованую дверцу. Представил перед собой Майю, мысленно обнял ее крепко-крепко — и по телу вмиг пробежали мурашки от предвкушения. Я бы, конечно, не остановился на одних объятьях. Целовал бы ее с напором до тех пор, пока не почувствовал в ее ответных поцелуях сорвавшуюся с цепи страсть. Играл бы с ней, не обращал внимания на запреты. Скользил бы руками по ее телу, время от времени стискивая чувствительные и мягкие места… Или нет. Больше всего мне нравился вариант наброситься на нее, как голодный зверь.

Да, вот таким она меня сделала. Голодным, да еще и озверевшим.

Хотелось прямо сейчас помчаться к Майе, огорошить своими мыслями, от которых радость распирала грудную клетку, и сделать с ней все — совершенно все, исполнить все свои фантазии. А потом ее фантазии. А потом…

Нет, для начала нужно хоть одно веское доказательство того, что мы не родственники. Стараясь угомонить свои порывы, я дошел до машины и юркнул внутрь. Собрался позвонить Мартину и срочно требовать досье, но, как оказалось, от него уже висел пропущенный.

— Нашел одну клинику, в которой можно сделать срочную экспертизу на отцовство за 36 часов, — сказал он сразу же, как поднял трубку. — А вот на установление родства между братом и сестрой тест могут делать даже до двадцати дней… Наши тоже сказали, что быстро подобное не сделают. Это нелегкая задача.

— Думаю, смогу обойтись и без теста. Ты уже начал собирать досье на Светлану?

— Да. Из самых интересных фактов то, что у нее медицинское образование. Неплохо для профессионального косметолога. Свой салон красоты, в котором она прежде работала по вышеназванной профессии. Выкупила его у прежнего хозяина довольно за большую сумму. Откуда взялись деньги — неизвестно.

— Вполне возможно, ей заплатил мой отец за молчание. — А сам отметил про себя: медицинское образование — один из самых простых способов обзавестись крепкими знакомствами в какой-нибудь клинике. И под шумок попросить сделать липовый тест ДНК.

— Может быть, и заплатил. Скорее всего, передал наличкой, потому что крупных поступлений на ее счет не было. Официально алименты она не получала, но твой отец действительно пересылал каждый месяц ей разные суммы: от ста до двухсот тысяч рублей. Так, что у нас дальше… А, была замужем три года.

Три года замужем, потом какое-то время гуляла с моим отцом, потом девять месяцев беременная, дочери двадцать лет… А на вид и не скажешь, что столько удалось пережить.

— Сколько ей вообще лет?

— Пятьдесят один. Несколько пластических операций.

— Ничего себе! Выглядит на тридцать, — сказал, а потом зацепился за несколько интересных моментов. Были ли эти пластические операции лишь ради того, чтобы сохранить молодость? Что, если они делались и для того, чтобы быть похожей на собственную дочь, когда она, твою ж мать, с возрастом все больше становилась похожей на другого родителя? — Погоди… Пластические операции? Ты можешь найти ее фотографию лет так в двадцать?

— Попробую, но ничего не обещаю.

Конечно, с одной стороны, моя догадка могла показаться бредом. Ведь отец давно знает Светлану и мог бы заметить серьезные изменения во внешности. Но если делать их грамотно, постепенно, понемногу, то окружающие люди и не заметят особых перемен. А отец точно не хранил никаких фотографий своих любовниц. На самом деле не думаю, что там большая разница между двадцатилетней Майей и двадцатилетней Светланой. Мне будет достаточно определить, что ее мамочка скорректировала форму подбородка, бровей или разрез глаз.

— Кстати, обнаружил еще один интересный факт. Семь лет назад квартира, записанная на Светлану, сгорела.

— Семь лет назад?

— Да. Никто не пострадал. Но, что немаловажно, Светлана после пожара почти сразу приобрела новую квартиру. В более престижном районе.

Можно даже не сомневаться в том, кто ей дал деньги. Что-то мне подсказывает, именно семь лет назад отец слишком много денег вытащил из компании, залез в долги, и так и не смог выбраться на прежний уровень.

Но семь лет назад…

— Какая дата пожара?

— Двадцать девятое августа.

Третьего сентября погибла моя мать. Знала ли она о постоянной любовнице отца? Не подожгла ли она квартиру? Хоть бы это было просто совпадение.

— Светлана, случайно, не ездила в сентябре за границу?

— Нет.

Тогда возможен другой вариант развития событий, более реальный: она сама подожгла свою квартиру, прекрасно зная, что отец купит ей новую, а ему сказала, будто моя мать во всем виновна. Заодно нашла отличный повод избавиться от старых фотографий. А вот тест ДНК, вполне возможно, остался в целости и сохранности.

Не поругались ли тогда мои родители у бассейна именно из-за этого пожара? Я вздохнул и уперся лбом в руль. Жаль, этой гадине ничего не припишешь и ни за что не посадишь.

— Пока что все тогда, — заключил Мартин. — Будут новости — позвоню. Фотку двадцатилетней Светланы скину смской сразу, как найду.

Ох, у меня там такой бардак во входящих сообщениях. Хоть бы не пропустить.

— Чуть не забыл. Дай адрес Светланы.

Когда я отъехал от особняка отца, вбив в навигатор названный Мартином адрес, мать Майи еще не вышла. У меня была фора, но я все равно сильнее жал на газ. Хотелось своими глазами увидеть этот тест ДНК. Не уверен, смогу ли на глаз отличить подделку от оригинала, поэтому решил: прихвачу-ка его с собой. А там разберемся.

Квартира Светланы находилась в элитном, спокойном районе, близком к центру. Мне вновь пришлось доставать ксиву сотрудника ФСБ, чтобы особо бдительная консьержка меня пропустила. Правда, я ей сразу же изменил воспоминания, как вошел в подъезд. Не хватало, чтобы она сообщила пришедшей Светлане о том, что в ее квартире шарится фээсбешник с обыском.

На третий этаж через две ступеньки пешком — и вот я уже ковырялся в замке отмычками. Сколько у меня осталось времени — неизвестно, поэтому действовал оперативно и воспользовался полным составом набора юного фээсбешника. Заранее прихватил из машины небольшую черную сумку, и теперь положил в нее кроссовки. У порога их оставлять нельзя, а ходить по квартире в них будет слишком шумно. Я был готов к тому, что Светлана может вернуться тогда, когда я еще не уйду.

Одна из классных способностей, подаренных даром, — видеть в темноте. Свет включать не нужно было. И я, надев перчатки, быстро, но в то же время осторожно, прошел сначала в одну комнату (ничего не нашел интересного), затем во вторую. Везде царил идеальный порядок, кое-где висели фотографии Майи или Светланы. Я разрешил себе только несколько мгновений полюбоватьсякрасавицей-малышкой в выпускном платье, остро чувствуя, как мне сию секунду ее не хватает. Сидит сейчас сама на съемной квартире… Спит ли? Или, возможно, ждет моего звонка? Моего возвращения? Надеюсь на это.

С улыбкой потянулся рукой к запечатленному в рамку знаменательному моменту жизни, хотел провести пальцем по обнаженным плечам, ниже которых начиналось нежно-розовое платье, но так и не притронулся. В коридоре послышался стук каблуков, а секундами позже — повернулся в замке ключ!

Мать его за ногу! Что ж она так рано приехала! Не могла чуть задержаться? Я еще вторую комнату перерыть не успел!

Слишком опасно будет продолжать шариться, когда хозяйка вернулась в квартиру. Пришлось доставать шприц и быть готовым к тому, что придется усыпить ее на время, а потом изменить воспоминания.

Сам решил не выходить. Ждал, пока она сама войдет в комнату, где я прятался. Ведь если сам выйду в коридор, то она может быстро среагировать и выскочить на лестничную клетку. Гоняйся потом за ней по дому со шприцем, не вызывая у соседей подозрений.

— Глеб, как это понимать?! — раздался возглас Светланы в прихожей, а следом — тишина. Вернулась точно одна, значит, говорит по телефону. О! А это очень-очень интересно. Еле поборол в себе желание подойти ближе к двери, ведущей в прихожую, опасаясь пропустить хоть одно слово из разговора. Но, благо, Светлана была на эмоциях и говорила достаточно громко. Я остался стоять у комода, глядя на фото Майи и мысленно чертыхаясь — диктофон остался в машине. — Ты еще спрашиваешь что? Сегодняшний разговор с Майей! Вспомнил? Его записали на диктофон. Что теперь скажешь? Это мне такая плата за то, что я тебя из задницы вытащила?.. Имей в виду, ты мерзкая шавка, я тебя из задницы вытащила, я тебя туда и засуну… — Тишина. Могу себе представить отборную матерную речь Глеба, которая прозвучала в ответ. — Еще смеешь мне угрожать? — голос Светланы взлетел на несколько октав вверх. — Заруби себе на носу, малолетний придурок: за длинный язык — разговор короткий. Ищи себе адвоката, он тебе очень скоро понадобится. Мне не составит труда уговорить эту глупую Майю на то, чтобы она подала на тебя в суд. Моральные унижения, измены и клевета — всему найдутся доказательства. И твои мамочка с папочкой тебя не спасут.

Снова тишина, еле слышные шаги. Чуя неладное, я попятился назад, к балконной двери. И успел за нее выскочить прежде, чем Светлана включила в комнате свет. Хорошо, что середина весны на улице, а не зима. Балкон длинный, незастекленный, с железными изогнутыми перилами. Тут даже маленький столик имелся с пепельницей. Ой-йой! Очень надеюсь, ей приспичит позвонить еще кому-нибудь раньше, чем курить.

На всякий случай я отошел подальше от балконной двери, уперся бедром в перила, бросил взгляд вниз. Проще, конечно, именно так уйти отсюда. Главное, определиться вот с чем: куда лучше прыгать, в кусты или метить в клумбу?

Голоса Светланы не было слышно. Моя рука до сих пор лежала на шприце со снотворным. Я не отбрасывал свой предыдущий план, но нападать с балкона не лучший выбор. В комнате я упустил свой шанс, слишком увлекся разговором. Рассчитывал, что она еще будет дальше говорить, когда войдет в комнату. Не очень-то весело, вырубать человека, говорящего по телефону. Собеседник по ту сторону трубки явно будет немного в шоке. Да и надеялся я услышать что-то еще интересное.

А теперь стоял на балконе, любовался ночным небом и прислушивался к звукам в квартире. Вот бы она зашла на кухню, тогда я бы вышел с комнаты и поймал ее…

— Ритусь, приветик, — послышалось из комнаты. — Как ты там? — И дальше минут пятнадцать скучной бабской трепни. Я чуть со скуки с балкона не вывалился. Болтали то о мужиках, то о детях, то о каких-то общих знакомых… Но, как оказалось, все это было лишь прелюдией к главному вопросу: — Слушай, а ты еще работаешь в той клинике? А, уже нет… А знакомства остались?.. О, это хорошо. Мне, может, опять понадобится. Ты ж понимаешь, о чем я. Заплачу, сколько попросишь, тут вопрос не в деньгах… Да, это нетелефонный разговор. Как-нибудь при встрече расскажу подробности. Заскочу как-то вечерком. А, кстати. Сколько по времени он обычно делается? А двадцать лет назад также или дольше было? Ага, поняла. Спасибочки, Ритусик. Целую, обнимаю.

Ай, черт с этим шприцем! Забросил его в сумку, надел кроссовки, спрятал перчатки и переклонился через перила. Во мне бурлило столько радости, что, казалось, сейчас за спиной раскроются крылья, я взлечу прямо отсюда, буду парить птицей над ночным городом и приземлюсь на балкон квартиры, где меня ждет Майя. Не сестра, а самая желанная девушка в мире!

Вот только когда за спиной послышалось открытие двери, пришлось лететь камнем. Вниз. Перемахнул через перила, зажмурил глаза, стиснул зубы, готовясь к удару. Доля секунды — и все тело снизу вверх пронзила чудовищная, адская боль. Втянул воздух через плотно стиснутые зубы — нижнюю часть тела словно кто-то резал изнутри кривым ножом. Кажется, я себе что-то сломал. Ногу, а может, и две. Пошевелить ими не рисковал. Так и лежал в траве между кустами на боку, благо, хоть на левом. Упал бы на айфон в правом кармане — было бы плохо. Дело не в том, что мне тяжело купить новый, просто ведь я жду смс от Мартина. Не прислал еще?

Только вынул здоровой рукой мобильник из кармана и собрался его разблокировать, увидел боковым зрением, как Светлана переклонилась через перила, и принялась выглядывать что-то в темноте. Ну не все ли ей равно, какой самоубийца сиганул вниз с ее балкона? То есть супергерой. Минут десять поваляюсь, сходя с ума от боли, и все срастется обратно.

Видимо, решив, что ей показалось, Светлана исчезла за перилами. В тишине послышался звук открывшейся зажигалки. А я разблокировал телефон, поставил яркость на минимум и открыл входящие сообщения.

От Мартина еще ничего не пришло. Зато имелось сообщение от Майи. Она мне написала? Надо же… Интересно что.

Когда загрузилась присланная фотография, я забыл о боли, собрался сию секунду подорваться и бежать к машине. Быстрее ехать, еще не зная куда. Сделал попытку подняться на локте, дернул ногами — и чуть не заорал от боли. Откинулся на траву, тяжело дыша и чертыхаясь про себя. Почему еще нифига не срослось?! В голове всплыл вполне логичный ответ: дар способствует быстрой регенерации, но не молниеносной же! Надо терпеть и ждать, терпеть и ждать.

Экран смартфона погас, но перед глазами до сих пор стояла та фотография: Майя в подаренной мною черной футболке, в простых джинсах, привязанная к стулу в каком-то грязном подвале. Волосы спутанные, мокрые, лицо перепуганное. Глаза широко распахнуты, смотрят куда-то в сторону. И подпись под фото: «Хочешь, чтобы твоя девочка подольше оставалась целой и невредимой, звони. И имей в виду: у меня терпения не очень уж много».

Я взрывался от злости — от злости на свои гребаные кости, которые долго срастались, на эту старую холеную грымзу, которая дымила на балконе, мешая мне позвонить, на свой мозг, не находящий ответа на вопрос: какая падла сделала это с Майей?!

Светлана закурила вторую сигарету, а я не прекращал попытки подняться. Топил в горле рык, смешанный с криком боли, сначала полз, помогая себе лишь правой рукой, с отвращением понимая, какими покоцанными сосисками за мной плетутся мои ноги. Потом уже смог передвигаться на четвереньках — к боли почти привык, она притупилась, мешало лишь то, что я часто заваливался на левый бок. Я не хотел ждать десять минут — мне была дорогая каждая секунда.

Мне было все равно, как я выглядел, ковыляя к парковке и волоча за собой левую ногу. Наверняка вымазался в чем-то — запашок от меня шел еще тот, а на рубашку даже не смотрел. Видел одну цель — свою черную красавицу, сверкающую крышей и капотом в свете фонаря, и раз за разом звонил Майе. На том конце, какого-то хрена, отказывались брать трубку.

Глава 21. Майя

Кажется, я уснула. Неизвестно сколько времени пялилась на стену, выкрашенную серой краской, потом почувствовала, что голову тяжело держать. Склонила ее к груди, прикрыла глаза. За дверью время от времени слышались шаги, и я поначалу вздрагивала каждый раз. Но они постоянно проносились мимо. Это стало наталкивать меня на мысль, что я здесь не единственная пленница.

К тому же иногда слышались обрывки разговоров. В них часто звучало слово дар — то ли аббревиатура, то ли какой-то сленг. Рядом с ним обычно произносилось: забрать, отдать, пользоваться; сильный, слабый, улетевший, — что еще больше сбивало меня с толку. В конечном счете я перестала обращать внимание на ДАР, поняв одно: скорее всего, меня похитили для того, чтобы Лео им что-то отдал. Но в итоге его обманут и бросят гнить в соседнюю камеру.

Энтузиазм и надежда на то, что меня скоро найдут и спасут, постепенно угасали. Я одновременно ждала и боялась того, что дверь откроется. В конце концов устала. Голова казалась невыносимо тяжелой. Сколько сегодня часов проспала? Часика три-четыре? Ночью, прижимаясь спиной и ягодицами к Лео, я чертовски долго не могла уснуть. Потому что не хотела потерять ни одной секунды, наполненной его теплом. Прикидывалась спящей, а сама наслаждалась нашей откровенной близостью.

Все-таки засыпать вместе обнявшись — ни с чем не сравнимое удовольствие. Только сегодняшней ночью это поняла. Потому что прежде, когда еще спала с Глебом в одной постели, ни разу подобного не ощущала. Он либо вообще отворачивался от меня, либо мы не могли лечь обнявшись так, чтобы обоим было удобно.

К черту этого придурка. Флаг ему в руки, барабан на шею, ветер в спину, три пера в задницу и паровоз навстречу.

Хоть и клонило в сон, засыпать на стуле со связанными за спиной руками было совсем не удобно. Сначала я в страхе что-то пропустить решила и вовсе не спать, несмотря на то что прикрыла глаза. Но потом подумала, что если посплю, то, возможно, наберусь хоть немного силы.

Руки затекли, ягодицы занемели. Я осторожно подвигалась в надежде найти удобнее положение и постаралась подумать о чем-то хорошем, чтобы отвлечься и уснуть.

До мельчайших деталей попыталась вспомнить номер в той гостинице. Представила, как ложусь в кровать, Лео обнимает меня сзади и укрывает нас одеялом.

Под ресницами почувствовались слезы. Мой брат… Его поцелуй невозможно забыть, хоть и старалась изо всех сил. Он крепко отпечатался в памяти. Мои мечты совсем бесстыдны — и первое, что я увидела во сне, как оборачиваюсь к нему в постели. Наши губы встречаются, его рука скользит по животу выше, стискивает налившуюся от желания грудь. Он прижимается ко мне ближе — и я нежно, заманчиво трусь ягодицами о его твердую плоть.

Что-то вспыхнувшее ярким светом помешало досмотреть сон. Номер гостиницы исчез, а вместо него перед внутренним взором появились очертания подвальной комнаты. Мои глаза оставались закрытыми, сон — беспробудным, будто меня держала в нем неведомая сила. Серая стена передо мной пошла разноцветными волнами. На неспокойной поверхности показался прозрачный купол — он неспешно выныривал из вихрастых волн. Внутри него клубились три цветных дыма: зеленый, красный и синий. Они показались мне живыми, заворожили своими танцами, и я совсем не боялась, когда прозрачный купол вынырнул полностью, оказавшись сферой, поражающей изумительной красотой.

Приблизившись ко мне, она зависла в воздухе. Три дыма уже спокойнее двигались, отбрасывая мутные блики на стену, вновь ставшую серой. Я ощутила мощные толчки энергии, исходящие от сферы. Она словно изучала меня. Испытующе смотрела, как смотрит придирчивый покупатель на новенькую машину. Она ему уже вроде приглянулась, но он в задумчивости не решается сделать шаг, открыть дверцу и завести мотор.

Откуда рождаются такие сравнения? Ведь это просто сон. Сфера с кружащимися внутри разноцветными сгустками тумана — лишь плод моего воображения.

Похоже, она могла читать мысли, потому что сразу же обиделась — в исходящей от нее энергии почувствовались дрожащие нотки нетерпения. Прозрачная сфера покрылась рябью, три цвета закрутились в клубок — и в следующий миг она кинулась в меня.

Мириады тонких игл прошили кожу, проникли в кровь, стремительно добрались до сердца и едва не разорвали его.

Я содрогнулась всем телом от пронзительной, жгучей боли. Глаза наконец-то распахнулись, и перед ними появилась серая подвальная комната — настоящая. Дыхание постепенно выровнялось, стучащее сломанным метрономом сердце успокоилось, отголоски боли сошли на нет.

Ну уж хватит. Спать больше пытаться не буду. Вкололи мне какую-то дрянь, и теперь наркоманские сны снятся. Глаз не сомкну, пока эта гадость не выведется из организма.

В принципе больше не спать оказалось не так уж и сложно. Не прошло и минуты, как за дверью поднялся шум. До меня доносились обрывки фраз: что-то не туда, куда надо улетело, и его искали. Кто-то с пеной у рта доказывал, что не спал. Похоже, кроме закрытой двери, меня б ждало еще одно препятствие: охрана за ней.

Неожиданно резко она распахнулась, и в комнату вошел грузный лысый мужчина в белом халате. За несколько широких шагов преодолел расстояние от порога до моего стула и, схватив безжалостно крепко за подбородок, поднял мое лицо к свету.

— Спала?!

Всполошенное сердце быстро погнало по венам кровь, но это не спасло от леденящего страха, который невероятно быстро поднялся по позвоночнику. Мужчина с такой яростью смотрел в мои глаза, будто я у него все деньги украла.

— Я спрашиваю, спала или нет?!

Цепкие пальцы так больно впивались в подбородок, что не потеряй я дар речи от перепуга, все равно не смогла бы ответить.

— Оставь ее, — послышался сбоку еще один незнакомый голос, спокойный и тягучий, словно патока. Мою голову с отвращением откинули. Я мельком заметила, что рядом стоит еще один мужчина в халате, а в комнату вбегают испуганные Разбойник и Грубиян.

Лысый в раздражении принялся мерить комнату шагами. Его коллега с тягучим голосом, которого про себя прозвала Кисель, совершенно спокойно сказал:

— Судя по вашим лицам эту девушку сейчас убить нельзя.

Убить? Сейчас? Я вскинула голову, дрожа от наплыва паники.

— Конечно, нельзя! — гаркнул Разбойник. — Это же приманка.

— Ладно. А когда можно будет?

— Когда можно будет?! — подлетел Лысый к остальным трем мужчинам и принялся широко жестикулировать. — Ее прямо сейчас убить надо! Мы над процедурой передачи уже не одну неделю бьемся! У нас почти получилось!

Грубиян открыл рот, презрительно посмотрев на Лысого:

— Типа у вас закончились пленные ресемиторы для опытов. Расслабься. Отыграет эта приманка и потом отдадим. Будешь делать с ней все, что хочешь.

— Да, закончились! — выпалил в ответ. — Нам она нужна сейчас, а не потом! Последний для опытов только что умер! И посмотрите, куда улетел его дар! — тыкнул в меня пальцем.

— Ну, значит, босс по головке не погладит. Сами виноваты. Убирайтесь. У вас свои дела, у нас свои.

Не верить своим глазам и ушам было невозможно. Вот же они, эти четверо мужчин, стояли рядом, спорили, ругались. Лысый чуть со своей шкуры не выпрыгивал, так хотел доказать Разбойнику и Грубияну, что меня нужно срочно убить из-за какого-то ДАРа. Хотелось заявить, что тут, между прочим, ничего не пролетало. Но что-то сомневаюсь, кто-то услышал бы мой тихий голосок. Да еще и язык прилип к небу, совершенно отказываясь шевелиться. Я уже и так была ни жива ни мертва от шока.

Мужчинам же было совершенно все равно, что этот разговор происходит у меня над головой. Будто я не человек, а подопытная крыса, не понимающая ни слова по-русски.

— Это мы виноваты?! Это вы ей не сказали, что в этом здании запрещено спать!

Грубиян сложил руки на груди. Возвышаясь над другими, он явно собирался до конца отстаивать свою точку зрения. И, как бы плохо я ни относилась к нему и Разбойнику, молилась за то, чтобы выиграли в споре именно они.

— Вы прекрасно знали, что мы сегодня привезем обычного человека. От босса не поступало распоряжения, что девочку нужно будет накачать адреналином, чтобы она ни в коем случае не уснула, пока не сдохнет!

Меня аж передернуло от последних слов Грубияна, на которых он повысил голос. Остальные мужчины даже не решались сразу возразить. Повисла звенящая, напряженная тишина. Я старалась унять дрожь в теле и хоть немного прийти в себя, чтобы понять, о чем толком они говорят, зачем меня убивать и, быть может, даже им возразить.

— Пошли к боссу. — Лысый махнул в сторону двери. — Разберемся, чье задание важнее.

Бросая на меня косые взгляды, мужчины покинули комнату. Выходит, они еще сомневаются в том, оставлять меня в живых или нет? И все почему? Потому что я уснула? Что за бред?! Меня ведь должны были оставлять живой точно до тех пор, пока не приедет Лео! Выходит, у тех мужчин в халатах дело может оказаться важнее, чем использование меня, как приманки?

Может, я до сих пор сплю? Вон даже казалось, что запястья не так болят, а еще до сна ныли нестерпимо.

С удивлением осознала: да раны на запястьях вовсе не пекут и больше не пульсируют. Потянула руки в стороны — и почувствовала, что веревка поддается, а между руками оказалось пространство, которого прежде не было.

Точно сплю! Или прям таки столь много силы набралась за время сна и спала так долго, что раны успели затянуться?

Как бы там ни было, надо что-то делать! Невозможно просто тихо сидеть на стуле и ждать, пока босс решит: пусть забирают ее мужчины в белых халатах, делают с ней, что хотят, даже убивают, если надо!

Воображение вмиг нарисовало чудовищные картины какой-то зверской подпольной лаборатории. Безжалостные сумасшедшие ученые или врачи, которые уже одного замучили своими экспериментами до смерти. И теперь, если босс решит, меня заставят заменить погибшего беднягу.

Острое желание жить накалило нервные окончания до предела. Все мышцы напряглись до такой степени, что меня начало подергивать от перенапряжения. Сердце закачало кровь в ускоренном темпе, мысли закружились в голове только вокруг одного слова: свобода!

А за ним принялись вспыхивать искрами адреналина неудержимые желания. Разорвать веревки! Вынести дверь ударом ноги! Разломить череп охране стулом!

Чудовищной силы энергия хлынула по венам. Я забыла себя, став кем-то совершенно другим: существом без мыслей с одним ярым стремлением: обрести свободу.

Приложила всего немного усилий, сцепила зубы, и услышала треск веревки. Она так неожиданно разорвалась, что я чуть не полетела вперед вместе со стулом кубарем по полу. Махнула руками, возвращая равновесие. Застыла. Наплыв энергии схлынул. Мысли одним большим скопом ворвались в голову, будто последнюю минуту гуляли где-то.

Как я разорвала веревку? И зачем? Ее куски разлетелись в разные концы комнаты. Теперь я или получу взбучку от похитителей, или мне придется доставать разорванную веревку, обматывать ею запястья, и притворяться привязанной.

Ну и как ее достать? Прыгать на стуле по комнате или быстренько развязать ноги?

Потянувшись к лодыжкам, застыла, глядя на кожу запястий — нежную, гладкую, без единой ссадинки или синячка. Не веря своим глазам, поднесла руки ближе к лицу в надежде найти хоть один след того, что запястья туго связывали веревкой. Но не нашла совершенно ничего.

Невероятно! Может, мне раньше лишь казалось, что они связаны туго? Наверно, я была слишком обессиленной и под действием непонятно какой гадости. Скорее всего, никаких ран и не было, а веревка держала запястья некрепко.

Более-менее согласившись про себя с этим выводом, я развязала лодыжки и поднялась. Голова несколько секунд покружилась, а по ногам пробежалась колкая дрожь. Они еще не до конца отошли от нахождения в одном положении и казались ватными, но я, не желая терять ни секунды, быстрым шагом прошлась в один угол, где подхватила веревку, и затем в другой. По пути к стулу принялась вертеть ее в руках, думая, как самой создать видимость того, что запястья до сих пор связаны. И вдруг заметила на веревке следы свежей крови.

Неосознанно хлопнула себя по плечу, куда мне кололи ту гадость. Нащупала на рукаве футболки дырочку и запекшуюся кровь, прилипшую к коже. Вот только боли совершенно не было. Закатала рукав, вывернула плечо ближе к лицу и обнаружила, что на нем не осталось даже ранки.

Что за чудеса?

Глава 22. Лео

Замок поддался быстро — даже быстрее, чем в прошлый раз. Я бесшумно отодвинул дверь, прислушиваясь к звукам в квартире. На кухне говорили двое мужчин. Голос Глеба узнал сразу. Интересно, кого это он позвал домой среди ночи? Хотя, кажется, я уже начинаю догадываться, кого именно.

Когда телефон Майи не отвечал после десяти попыток, пришлось действовать быстро и, как говорится, по уставу. Выключить эмоции. Оставить холодный расчет. Запертое на амбарный замок волнение отзывалось легкой дрожью в пальцах, пониженным вниманием на дороге, и еще какой-то хренью в груди, которая мешала глубоко вздохнуть. Но я довольно скоро добрался до съемной квартиры. Ни Майи, ни следов борьбы, вывод: ее выманили. Кто и как, вопрос другой.

По пути к следующей точке я еле сдерживался от того, чтобы не выжимать из своей машины всю возможную скорость. Не хватало сейчас разбиться и валяться новые десять минут, чтобы склеиться. Или же вообще отбыть в мир иной. Регенерация у таких, как я, быстрая и отличная, но, к сожалению, не всемогущая. Я тоже могу умереть, как обычный человек, если получу очень серьезные раны.

Двести километров в час — максимум, с которым позволил себе ехать. И так промчался по городу пулей, лавируя между машинами, пролетая на красный и объезжая небольшие тянучки по пешеходным дорожкам. Даже несколько раз видел на хвосте копов, но черт, они лишь прибавили адреналина. Если уж от них оторвался, то и от Охотников давно уже должен был.

Давно — это имеется в виду еще вчера. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, кто похитил Майю и зачем. И в этом моя вина. Я должен был — должен, твою мать! — догадаться, что они решат пойти более хитрым путем: похитят мою девушку, чтобы потом вить из меня веревки, приставив ей нож к горлу.

Хуже всего не когда похищают кого-то из нас, ресемиторов. Ведь мы, благодаря дару, намного проще переносим и боль, и заточение, и жестокость. Самое ужасное: похищать наших любимых и родных — делая им больно, нами легко управлять.

Я понимал, что дорога в логово Охотников может закончиться для меня плохо. Они наверняка потребуют, чтобы я явился к ним сам, без хвоста из полсотни агентов Лагеря. Которые, конечно же, выехали почти сразу после моего звонка Мартину. Он поднял всех агентов и связался с Командиром местного Лагеря. Заставил и его поднять свою задницу, ибо именно в его городе до сих пор не выловили всех Охотников! В моем же городе очень давно их не видели — мы с Мартином в свое время хорошо постарались.

И пока ехал Мартин, пока не откликался телефон Майи, я решил сделать два важных дела, невыполнение которых себе уж точно не прощу, если откину копыта сегодняшней ночью.

— Джекпот! — воскликнул я, войдя на кухню и оперевшись спиной о стену. Глеб и его дружок прокурор — те самые два «дела» — медленно повернули головы в мою сторону. Еще несколько секунд назад так мило ворковали на тему: «Братюнь, ты не парься, в суде все порешаем, ты только нормально денюжек отсыпь», — а теперь как воды в рот набрали. — Чего молчим? Слова закончились?

Совершенно не стесняясь, я подошел к столу, наполнил пустую рюмку коньяком и, бросив «Ваше здоровье», опрокинул ее в себя. Скривился — ну что за гадость? Хорошо, хоть вроде тепло прокатилось по телу, прогнало немного напряжение.

Подчеркнуто громко я водрузил рюмку обратно на стол. Ребята переглянулись, но дар речи к ним так и не вернулся.

Ну разве весело давать им в морду без прелюдии? Хоть бы возмутились тому, что я присоединился к попойке без предупреждения.

А, кажется, знаю, почему так пялятся на меня: рубашка измазана, в волосах, вполне возможно, листики торчат и взгляд наверняка шальной, безумный — то ли с луны свалился, то ли из дурки сбежал.

Может, их просто поднять за шиворот и лбами стукнуть? А что? Я могу. Но сначала выпишу им напутственную речь.

— Вас родители учили в детстве, что маленьких и слабых обижать плохо? А знаете почему? Потому что защищать маленьких и слабых моя задача, — говорил, показательно закатывая рукава рубашки, — а со мной лучше не связываться.

Эти двое сначала стали похожи на две тыквы — а потом прыснули со смеху. Содрогаясь в пьяном угаре, Глеб сказал:

— Ты себя в зеркало видел, трахарь-террорист хренов?

Я сделал вид, что шутка просто умереть не встать какая смешная. Вот только прокурор не оценил ее, хотя мог бы по-дружески улыбнуться. Вместо этого, поднялся из-за стола с серьезным видом — он явно был раза в три трезвее Глеба. Ну, значит, хорошо запомнит урок.

— Знаешь, — обратился к нему, — как долго может избавляться побитая женщина от психотравмы? Всю жизнь — и так и не избавиться. Думаю, несколько переломов, после которых ты не сможешь ходить, будет равносильно совершенному поступку.

— Что ты, что ты… — говорил прокурор, закатывая рукава голубой рубашки. — Я ее вовсе не бил. Просто наподдал несколько раз, чтобы рыдать перестала.

Вот сука! Я ему сейчас не только ноги переломаю, а еще и челюсть в крошево разобью, чтоб больше ни одна девушка на него не посмотрела.

Почувствовав, как от злости дрожит блок на даре, я глубоко вдохнул-выдохнул. Если сорвусь, то разнесу кухню, убью обоих и даже не замечу, как быстро. Нужно контролировать эмоции.

— Погоди, че, бля? — поднялся, покачнувшись, Глеб. — Ты мою Майку бил? — Несмотря на то что он был пьян, выпад рукой сделал быстрый и схватил опешившего прокурора за шиворот.

— Тихо, тихо, брат! — пытался оторвать руку Глеба от своей рубашки. — Ты же сам сказал, отбить у нее желание гулять на стороне. Да и не бил я ее сильно… Даже синяков не осталось.

— Ах ты пидор! — Крепкий кулак с такой силой впечатался в челюсть прокурору, что того откинуло через стул на пол. Глебу показалось мало, и он, отбросив стул, ринулся вниз, явно собираясь вмазать добавки.

Наблюдая за тем, как Глеб с особым остервенением избивает своего дружка, я думал: присоединиться или дальше наблюдать за бесплатным цирком?

— Иди сюда! — махнул рукой мне Глеб, приподнявшись. — Будем ломать падле ноги! — И сам схлопотал в челюсть от немного пришедшего в себя прокурора.

Нет, если еще и я присоединюсь, то это будет избиение младенцев. Наблюдая за тем, как эти два придурка метелят друг друга, я как-то даже начал чувствовать, что мой запал угасает, а здравый рассудок возвращается. Ну, сломаю я ноги прокурору, а Глебу челюсть. И что потом? Похвастаюсь Майе, какой я молодец? Лучше сделать все, чтобы выжить этой ночью, а потом поднять связи и постараться обоих упечь за решетку. А сейчас оставить дверь открытой и вызвать полицию. Пусть разбираются как хотят.

Стоило выйти из квартиры и отзвониться на 102, как экран ожил в моей руке, светясь именем «Майюньчик». Унимая дрожь в пальцах, я поставил разговор на запись и поднял трубку.

— Ну что, нервишки шалят? — спросил невидимый собеседник. Теперь ясно: не брали трубку, скорее всего, специально, чтобы я тут, сидя как на углях, дошел до того состояния, в котором делают необдуманные поступки. Пусть даже не надеются — меня сложно на такое сподвигнуть.

— Что вам нужно? — задал вопрос, собираясь делать вид, будто не ведаю, с какими людьми говорю и что они от меня потребуют. — Деньги? Сколько?

— Не, не. У нас другое условие: чтобы ты через пятнадцать минут приехал на адрес, который придет в смске. Опоздаешь хоть на минуту или приедешь не сам — девочка пострадает.

Пятнадцать минут?! Мартин с ребятами приедет только через полчаса минимум. Оттянуть время может не получится, но попытаться стоит. Я бросился вниз по лестнице, говоря:

— Я могу не успеть, если адрес в другом конце города.

— Ты ж гонщик. Все успеешь, если захочешь, — с каждым произнесенным словом я все больше убеждался, что уже прежде слышал этот голос, причем недавно. Вот только где?

— Откуда вы знаете, что я гонщик? Кто вы вообще такие?

— Мы больше любим живое общение. По телефону не то пальто. Приезжай — познакомимся.

— Подождите! — выкрикнул, ухватившись за поручень, и перемахнул через пролет. Уже первый этаж. Мимо консьержки пронесся стрелой и, пересекая двор под домом, сказал: — Дайте с ней поговорить. Пусть хоть два слова скажет. А то какая гарантия, что на той фотке не сидел двойник или она вообще в Фотошопе не состряпана. Вы могли просто украсть телефон и…

— Не может она говорить! Спит.

Они ее убили?! От этой мысли я словно налетел на невидимую стену и остановился, тяжело дыша и не слыша стука сердца. Всегда, когда кого-то похищают, дают сказать пару слов человеку! Это в их же интересах!

— Разбудите ее.

Тишина в трубке. Я знал, что на своих базах, где Охотники держат пленных ресемиторов, запрещается спать обычным людям. Потому что в случае ошибки в передаче дара от пленника до какого-то толстосума, который решил обзавестись уникальными способностями, он с большой долей вероятности улетит не туда. Эти конченные Охотники плодятся как саранча и до сих пор так и не могут догнать, как правильно перекидывать дар, — что логично, никто об этом им не расскажет. В итоге некоторые Охотники просто делают из ресемиторов рабов, другие же убивают их в комнате со спящим заказчиком в надежде, что дар ему перелетит. Так как среди слабых ресемиторов никто не знает процедуру передачи, а сильные не открывают секреты, случается чаще всего так, что пленные-то умирают, а дар улетает за пределы их базы. Дар вообще существо вредное и избирательное. Если в момент даже правильной передачи ему не понравится будущий хозяин, может улететь в поисках более лучшего варианта.

И теперь в тот факт, что Майя спит, совершенно не верилось. Также не хотелось верить в то, что ее уже больше нет. А если вдруг… они с ней что-то сделали… я сорву блок с дара и голыми руками разнесу всю их базу. Придушу каждого лично. Они еще даже не догадываются, на что способны по-настоящему сильные ресемиторы.

— Послушай, короче, не веришь, что она спит — не приезжай. Прямо во сне ее прикончим и выбросим тело в речку. Нам пофиг.

Я с силой сжал смартфон, топя внутри гнев. Еле успел остепениться прежде, чем превратил айфон в смятый бутерброд. В трубке раздались быстрые гудки, а следом через несколько секунд пришла смс. Приехать вовремя на указанный адрес успею только в одном случае: если выеду прямо сейчас и буду нестись по городу со скоростью триста километров в час. Суки.

Подбегая к машине, переслал смс Мартину и набрал его:

— Говорят, через пятнадцать минут надо быть на точке.

— Наши еще в пути. Отправлю адрес местному Командиру — может, его ребята успеют.

— Эти слабаки? Не надо. Только передохнут все. Да и черт… Догадайся, что по телефону сказали. Надо прийти одному.

— Тебе самому нельзя ехать. Ты ж понимаешь. Мало того что сам, так еще и без оружия. Они просто убьют тебя, а следом и Майю.

Я остановился у машины. Оперся лбом о холодную крышу, переводя дыхание. Надо быть чокнутым самоубийцей, чтобы действительно приехать на адрес одному, без поддержки и без оружия. Хотя…

— У меня есть еще шприц со снотворным. Утром зарядил в гостинице, только раз пользовался. Два тела вырубить хватит.

— Не своди меня с ума. Хватит кланяться машине. Сейчас что-то придумаем.

Сначала мне показалось, я слышу какое-то странное эхо. Теперь до меня дошло. Обернулся и не поверил своим глазам. В темноте тропинки мне навстречу двигалась темная высокая фигура. Мартин ухмыльнулся, пряча телефон в карман.

— Когда ты приехал? — спросил, будучи вне себя от прилива радости.

— Утром. Так и знал, что понадобится моя помощь. Но ты ж слишком самоуверенный придурок, чтобы меня о ней попросить заранее.

— Да пошел ты… — Радость начала сменяться злостью. Вот не мог он не съязвить?

Впрочем, Мартин пропустил мой посыл куда подальше мимо ушей и сказал:

— Ставлю тысячу баксов, что буду на точке раньше тебя.

— Где твоя тачка?

— В соседнем квартале.

Рассмеявшись, тыкнул в него пальцем:

— Ты стопудов приедешь вторым.

Наконец он подошел ближе, и фонарь осветил его заострившиеся черты лица и дьявольский взгляд черных глаз.

— Я-то приеду первым, только сначала подвези меня, — и уселся на мой капот.

— Размечтался. — Как можно быстрее я открыл дверцу и заскочил в машину. Завел двигатель, не сводя взгляда с друга, и рванул с места — Мартин покатился по дороге, оставаясь позади. Не прошло и доли секунды, как он поднялся и обогнал меня, когда я выезжал на дорогу. Быстро бегает, чертяка! Надо поднажать. Не хотелось проиграть тысячу баксов. Чисто из принципа.

Глава 23. Майя

Это не сон, но я отказывалась верить реальности. Со мной что-то случилось… что-то страшное и кардинальное. Сначала я разорвала веревки, не до конца осознавая, как это сделала. Потом очень долго думала, как поступать дальше. Разрывалась между выбором: продолжать сидеть на стуле в надежде, что какой-то босс решит оставить меня в живых, или пытаться выбраться. В конце концов поняла, что попытка освободиться может еще больше ухудшить мое положение, если провалится. Села на стул, попробовала связать за спиной запястья или хотя бы просто закрепить веревку так, чтобы не было заметно, что я ее разорвала. Но ничего не получилось. Я дико разозлилась из-за этого — подорвалась со стула, схватила его и изо всех сил ударила им о дверь.

Стул погнулся, а на двери остались вмятины.

Я превратилась в какое-то чудовище, у которого отказывал мозг и в несколько раз увеличивалась сила из-за сильных эмоций. Я не хотела верить своим воспоминаниям. Мне уже казалось, что я была в лаборатории, надо мной ставили эксперименты, а потом заперли в этой бетонной клетке.

Только я осознавала свою безысходность, или злилась, или на меня накатывала волна страха, и кожа на руках вмиг краснела, нервы становились похожи на оголенные провода — прикоснитесь кто-нибудь ко мне, и я убью.

Совсем скоро после того как я вмазала стулом по двери, в комнату вбежали два охранника. Ну как вбежали… Один переступил порог, удивился тому, что не увидел меня в центре под лампой на стуле, и в следующую секунду зарылся носом в бетонный пол. Мои руки как-то сами с легкостью замахнулись погнутым стулом и водрузили его охраннику на голову. Со вторым вышло сложнее. Он несколько секунд не решался войти за коллегой, а я сгорала в нетерпении. Моя кровь превратилась будто в лаву и горела в жилах. Я показалась в дверном проеме со стулом наперевес, и у второго охранника застыл ужас в глазах, что меня несказанно порадовало.

Откуда-то появилось осознание превосходства над обычными людьми. Мужчина, выше меня на голову и шире в два-три раза, совершенно не внушал страх. Зато подогревал желание проверить одну теорию: действительно ли чем больше шкаф, тем громче падает? Этот, второй, был грузнее своего напарника и действительно громко упал, когда я запустила в него стулом.

Выскочила в полутемный коридор, вдоль которого тянулись двери, и бросилась в противоположную сторону от той, откуда послышался топот ног. Энергия уходила из тела, уступая место страху и растерянности. Все казалось сущим кошмаром.

Лео, пожалуйста… Обними меня крепко-крепко и разбуди. Мой любимый ангел, скажи: «Доброе утро, Майюнчик. Не хочешь мне помочь поотжиматься?» А я буду делать вид, что еще не проснулась. Буду притворяться до последнего, пока ты не заберешься под одеяло и не начнешь своими ловкими пальцами меня щекотать. Я рассмеюсь, стану бороться, вырываться, сброшу с себя одеяло и спрыгну с кровати, защищаясь подушкой. Увижу твою ясную улыбку и пойму, насколько чувствую себя счастливой, просыпаясь с тобой. Только разбуди меня, прошу…

Но, к сожалению, никто мои мольбы не слышал. И я была бодрой, как никогда прежде, пусть и мозг отказывался верить всему, что видел и чувствовал.

Я нашла какой-то туалет и спряталась в одной из кабинок, забравшись с ногами на крышку унитаза. Глянула на ладони — сейчас они были обычного, телесного цвета. В зеркало на себя было безумно страшно смотреть — боялась испугаться так же, как и тот второй охранник. Я хоть не убила этих двоих? Или это была не я?

Меня дико колотило, сердце нереально быстро металось в груди. Руки дрожали, я обхватила ими колени, стараясь хоть немного успокоиться, если это вообще возможно в такой ситуации. Совсем скоро меня начнут искать и, если найдут, по головке не погладят. Поэтому у меня оставался один путь — к свободе.

Только это слово всплыло в голове, пугающей силы энергия вновь собралась хлынуть по венам. Я плотно сомкнула веки, умоляя свои желания и эмоции угомониться. Стала стараться медленно глубоко дышать, считать до десяти, массировать кончиками пальцев кожу головы — как еще заставить себя успокоиться и побороть острую потребность разнести стену туалета выкорчеванным унитазом и бежать стремглав к дому, обгоняя машины?

Картины побега так ярко рисовались перед внутренним взором, будто я действительно могла это все сделать. Нет, нет, нет… Это все невозможно. Но как вырваться на свободу? Желательно не прибегая к помощи этой чертовщины, которая в меня вселилась.

Я боялась ее. Смертельно страшно ощущать нечто внутри себя — причем когда это нечто время от времени перенимает управление телом, точно штурвалом корабля.

Так, главное, не паниковать, не нервничать, не злиться, и все будет хорошо. Подождать, пока дрожь перестанет колотить тело и сердце прекратит сотрясать быстрыми мощными ударами грудную клетку, тихонько выбраться из укрытия и мышкой попробовать прошмыгнуть к выходу. Знать бы еще, где он.

Голоса Грубияна и Разбойника, их торопливые тяжелые шаги по коридору заставили меня сжаться, убили все надежды на тихое спасение. Волна страха, поднимаясь по позвоночнику, быстро смешалась с буйными искрами адреналина.

Эти сволочи меня похитили, отобрали вещи. Вкололи какую-то гадость, привязали к стулу и закрыли в подвале! А еще они собирались меня убить как-нибудь потом, когда стану им не нужна, и хотели бросить Лео гнить в соседней камере. Уроды, твари и мерзавцы! Их нужно наказать!

Попытки успокоиться рассыпались прахом. Я ничего не могла поделать со взорвавшейся в сердце бомбой и с хлынувшей по венам огненной кровью. В голове стало пусто, лишь красным знаменем маячили слова: наказать всех гадов и обрести свободу.

По легкому мановению побагровевшей руки дверца туалета отлетела в стенку. Грубиян стоял в метре от меня, и почему-то именно над ним превосходства не чувствовала, хоть он и был на вид слабее Разбойника, спрятавшегося за его спиной.

— Нихера себе, как быстро у нее дар пробился! — выкрикнул Разбойник.

— Вполне возможно, все дело в сильном стрессе. Не бойся, — обратился ко мне, как к неприрученному тигренку, — мы тебе плохо не сделаем. Вон босс дал добро и разрешил тебе жить. А из базы ты все равно не сбежишь. Так что давай пойдем обратно в камеру по-хорошему.

— Чего ты с ней базаришь?! Скрути ее быстро! У тебя ведь тоже дар!

Скрутить меня? Из меня вырвался смешок, а рука потянулась к раковине. Я, как дикий зверь, замерла, выбирая самый удачный момент к нападению.

— Заткнись, придурок, — гаркнул Грубиян. — И дай сюда транквилизатор, пока я тебе зубы не пересчитал!

— Да скрути ее скорее! Не успеешь попасть дротиком!

— Она меня убьет! Я не могу на нее разозлиться!

Убьет? Убьет! Смерть — лучшее наказание! Особенно для тех, кто посмел меня назвать шлюхой!

Некогда выкорчевывать раковину, нужна быстрая расправа! Несмотря на то что я была на голову ниже Грубияна, смогла сомкнуть руки на его горле и оказаться с ним лицом к лицу. Разбойник в ту же секунду бросился опрометью прочь из туалета, крича: «Сейчас позову подмогу!»

Интеллигентное лицо Грубияна краснело и пухло от перенапряжения и нехватки воздуха. Его шея в моих руках казалась всего лишь свежеиспеченным багетом, сломать который не составит труда. Но так хотелось помучить его, увидеть в глазах раскаяние — где же оно? Приблизилась к его лицу ближе, не обращая внимания на то, как Грубиян пытался расцепить мои руки, и увидела в радужках его глаз вспыхивающий огонь. Что еще за чертовщина?

Мои руки моментально разомкнулись. От перепуга энергия схлынула, и мы вместе с Грубияном грохнулись на пол с метровой высоты. Морщась от боли — точно подвернула лодыжку и сильно ударилась коленями — я только осознала, что смогла оторваться от земли и поднестись к потолку. Несколько секунд назад я парила в воздухе!

Что я такое?!

Бросила оторопелый взгляд на Грубияна, и чуть не схлопотала сердечный приступ — он лежал на полу с закрытыми глазами, а на краю раковины алел кровавый след.

Мертв? Разрываясь между желанием помочь и бежать, выбрала второе. Одна секунда промедления может стоить мне жизни. Но все же переступая через его тело, преградившее путь к выходу, не сводила с него глаз, до сих пор сомневаясь (может, хотя бы пульс проверить?), и лишь поэтому уловила быстрое движение его руки, которая едва не поймала меня за ногу.

Жив! И сейчас бросится за мной вдогонку!

Выскочила в коридор и замялась на миг, решая, куда бежать. Слева послышался топот ног, и я ринулась вправо. За поворотом напоролась на тупик: коридор заканчивался запертой дверью. Что за ней, еще одна камера или выход, неизвестно. Шаги приближались. Судя по звукам, страшно было представить, скольких человек привел Разбойник на помощь. Если ничего не придумаю — мне конец. Даже если это чудовище во мне проснется, разве справится с пятью мужчинами? Тем более под рукой нет ни стула, вообще ничего. Одни голые стены и железная ручка на запертой двери.

А если я постараюсь пробудить эту силу во мне, она поможет выбить дверь? Я взялась за холодную ручку, собралась еще раз изо всех сил дернуть ее, как послышался голос Разбойника из другой части коридора:

— Ты чего? Живой? Вставай! Куда она делась?

Ответа не услышала, но не сомневалась: не пройдет и нескольких секунд, как все будут здесь, передо мной. А я буду трястись от страха, прижимаясь спиной к запертой двери.

Надо срочно что-то делать. Сконцентрироваться? Нет. Разозлиться, выйти из себя. Эти сволочи, убийцы, мучители, изверги ни в коем случае не должны поймать меня! Они… они… Не получается. Зато от страха знобило и колотило так, что футболка на спине промокла от холодного пота, а рука подрагивала, держась за ручку двери.

— О, а вот и наша беглянка. Ну что, далеко убежала? — раздался за спиной голос Разбойника. Я обернулась и застыла от ужаса: мало того, что за его спиной возвышались трое мужчин, так еще и он держал в руках что-то похожее на пистолет. Транквилизатор? Хотят усыпить меня? Этого еще не хватало!

Я подняла руки, всем видом показывая, что сдаюсь.

— Сама не знаю, что со мной происходит! Но все уже прошло! Не надо в меня стрелять, пожалуйста, я сама вернусь в камеру…

Пока говорила, за спиной раздался щелчок.

— Да конечно, — ухмыльнулся Разбойник и нажал на спусковой крючок. Кто-то сзади резко толкнул дверь,сшибая меня с ног.

— Какая тут скотина выламывает дверь в мою лабораторию?! — услышала голос Лысого, едва не впечатавшись носом в бетонный пол, — вовремя выставила руки. Зато наверняка содрала ладони и локти — их обожгла боль. Пофиг! Как можно резвее подорвалась на ноги и шмыгнула мимо падающего на пол Лысого, которому прилетел в грудь дротик.

Яркий свет ударил по глазам. А от вида пустых клеток в человеческий рост и медицинских столов, заваленных инструментами, перехватило дыхание. Я бы закрыла за собой дверь и продолжила офигевать от увиденного, но Лысый, как назло, лег прямо на пороге. Поэтому я бросилась вперед, мимо клеток, столов, опешившего Киселя, который застыл с тряпочкой в руке, прервав вытирание каких-то грязных разводов на железной поверхности стола. Пролетела мимо выбивающейся из всего интерьера односпальной кровати со смятыми простынями и разбросанными на ней датчиками. Мимо незнакомого мужчины, болтающего по телефону. Мимо вешалки и кофейного аппарата к вожделенной двери.

Кажется, в меня еще пускали дротики, потому что Кисель вдруг не своим голосом пророкотал:

— Здесь запрещено стрелять! Это лаборатория, ослы безмозглые!

Шум, крики за спиной побуждали нестись все быстрее. Мысли разбегались из головы, в кровь врывалась энергия пробудившегося чудовища — и в этот раз я с облегчением встретила ее. Дверь, отлетевшая в сторону от удара с ноги, открыла путь к свободе: вверх потянулась освещенная лестница.

Не тратя времени, чтобы закрыть дверь, бросилась по ступенькам вверх. Причем ноги задвигались так быстро, что я чуть не испугалась. Лишь на секунду замерла посреди лестницы, борясь с возвращающимся сознанием, и вновь устремилась вперед.

Следующая дверь тоже не была закрытой. Выскочив за нее, я оказалась в холле загородного дома, и глаза мгновенно нашли путь к свободе — окно. Хорошенько разогнавшись по блестящему в ярком свете люстры ламинату, я подпрыгнула и боком бросилась в стеклопакет. Сопротивление, несмотря на хруст и треск, показалось ничтожным, я разорвала его, как бумажку.

И полетела кубарем в палисадник.

В доме грохотали тяжелые шаги, разносились указания, а я морщилась от режущей все тело боли, не в силах встать. Мое чудовище совершенно сумасбродное! Вытолкнуло меня через окно на улицу, а теперь уснуло, оставив рыдать с плотно стиснутыми зубами, которые сцепила лишь для того, чтобы через них не вырвался крик. Пока энергия не схлынула из вен, я вообще не чувствовала ничего, кроме драйва, острого желания скорее обрести свободу и ощущения, что мне любая преграда нипочем.

А теперь за все расплачивалась. Хоть бы ничего не сломала. Но не должна, по идее, потому что вылетела из окна первого этажа. Надо как-то попробовать подняться. Раны, скорее всего, постепенно затянутся, нужно лишь им немного помочь — вылезти из рассадника микробов, то есть из дурнопахнущей клумбы. Возможно, она и неплохо пахла, но меня раздражал этот сладко-приторный запах неизвестных цветов, которым не повезло помяться подо мной. Потом вытащить, морщась от боли и отвращения, несколько осколков из левой руки.

Наконец я поднялась на колени и заметила, что где-то потеряла туфли. Принялась вертеть головой по сторонам, с удивлением обнаруживая, как хорошо вижу в темноте. Все вокруг казалось подсвеченным каким-то нереально-космическим светом.

— Она должна быть где-то здесь! — донеслось откуда-то уже со двора. Некогда брезговать бегать по земле босиком. Хочу я, черт возьми, жить или нет?!

Еле слышный толчок энергии вспыхнул в сердце и погас. Сложилось впечатление, будто я собралась завести машину и вдруг обнаружила, что бензин закончился. Что… что такое? Эй, оно больше помогать мне не собирается? Устало?!

Лучи фонарей пробежались по стене дома, просочились ярким светом через кроны деревьев, лизнули траву и разделившие ее тропинки. А, главное, выхватили из темноты забор. Как теперь перемахнуть через него, когда силы иссякли?

Глава 24. Лео

Выиграл тысячу баксов и примчался к нужному адресу за тринадцать минут. Впору плясать от радости, вот только настроения совершенно не было.

Мартин отстал от меня на загородной трассе, хотя выехали из города наравне. Он остановился в метрах ста от названного адреса. Я догадывался, что он будет издалека наблюдать за мной и, в случае чего, придет на помощь или поедет следом. Мы так долго вместе работали на операциях по отлову Охотников, что уже понимали друг друга без слов и жестов.

Так же оба осознавали одно: мне прислали адрес вовсе не базы, а какого-то сборного пункта. Поэтому я совершенно не удивился, когда навигатор привел меня к заброшенному кирпичному дому. В округе ни одной припаркованной машины, из чего следует: они приехали на мотоциклах или спрятали машины где-то в лесу, возле которого и остался Мартин. Вывод один и вполне логичный: Майи здесь нет. Никто не будет держать заложника далеко от транспорта, а на мотоцикле ее бы никто не повез.

Я оставил машину на обочине и, насторожившись, направился к дому. Высокая трава доставала почти до пояса, в ней стрекотали тысячи кузнечиков. Над головой чернющий купол ночного неба с россыпью звезд — красота и благодать. Идеальная погода и время, чтобы рассекать трассы и ставить рекорды. Или чтобы поймать несколько Охотников, отвести их под конвоем в Лагерь, мучить допросами сутки напролет, а потом сплавить в Апексориум.

Привычное приподнятое настроение перед началом операции так и не появилось… Где Майя? Все ли с ней в порядке? Успею ли я ее освободить до того, как… не хотелось даже думать, что с ней может случиться что-то плохое.

И, немало важный вопрос, как потом ей все объяснить? Что, если она уже услышала что-то о даре? Лучше бы ей вколоть снотворное, изменить воспоминания, отвезти на съемную квартиру, уложить в постель и в итоге завершить все каким-то красочным сном. Но после ночи, проведенной привязанной к стулу, наверняка останутся следы от веревок. Как объяснить это, я не имел ни малейшего понятия.

К черту, подумаю об этом потом. Главное, вернуть ее домой в целости и сохранности.

Скрип старой деревянной двери оповестил о моем приходе погромче тех колокольчиков под названием «музыка ветра», которые часто вешают в магазинчиках при входе. Ясное дело, меня сразу побежали встречать: два бугая с автоматами наперевес. Прям приятно стало осознавать, что меня боятся настолько! Еще бы противотанковый гранатомет взяли, чтоб уж наверняка.

— Привет, ребята. Чего такие серьезные?

На каменных лицах ни одна мышца не дрогнула в ответ на мою улыбку. Оно то ясно, что дружелюбность в приеме на должность конвоиров у Охотников не в приоритете.

Один из бугаев выглянул на улицу и захлопнул дверь, пока второй целился мне прямо в голову. Да ладно! Типа если я сейчас сделаю шаг вправо, то он меня прибьет, тем самым накрыв всю их операцию медным тазом. Смешно.

Ну да ладно. Я подыграл им. Даже сделал вид, будто мне немного страшно. И сжался, шумно сглотнул, когда меня начали шманать. Я и так оставил все в машине. Толку с собой что-то брать, когда в любом случае все заберут.

— Иди вперед.

Меня завели в обшарпанную комнату без мебели, где окна завесили черной тканью. Через нее точно не пробивался свет на улицу. Боялись, что приведу с собой снайпера? Значит, не совсем глупые.

А еще они даже смогли меня удивить. В комнате стояла девушка, которую я в субботу имел наглость защищать от Рогатого и Каратиста. Выходит, то происшествие в парке было лишь спектаклем, сыгранным с одной целью: выманить ресемитора, следившего за Каратистом. Теперь я только убедился в том, что вчера на светофоре увидел именно Рогатого.

— Ну и ну! Какие люди! Мои аплодисменты отличной актерской игре! — похлопал я в ладоши, высоко поднимая руки. Девушка с хитрой улыбкой спрятала в карман смартфон, из которого еще несколько секунд назад слышала собеседника и сказала:

— Ты приехал не сам.

Значит, их тут больше, чем трое. Где-то неподалеку еще сидят ищейки.

— Вы думали, что я совсем дурак? — развел руками. — Но и вы неглупые. Давайте просто договоримся: вы мне отдаете Майю, а мы с другом обещаем не разносить вашу базу в щепки.

Губы девушки скривились в лукавой улыбке, а рука потянулась обратно в карман за мобильником. Не нравилось мне это. Будь она парнем, я бы уже выбил из ее руки телефон выпадом с ноги. Пока бы эти ребята вышли из шока и подняли свои автоматы, я бы уже вырубил и их. Но черт побери! Боюсь, я могу не рассчитать силу и сломать ей руку, выбивая мобильник.

Они специально подослали девчонку?!

Пока в моей голове строился новый план, итог которого был в том, чтобы самому взять кого-то из этих троих в заложники и заставить его назвать адрес базы, девушка поднесла мобильник к уху. Ей долго не отвечали, и усмешка таяла на ее губах с каждой секундой. Мне кажется, или ее собеседник должен был сразу поднять трубку?

Он ответил только на второй раз, когда девушка с плохо скрытым раздражением набрала номер повторно.

— Слушай, тут… — Умолкла. Видимо, ее оборвали. Черные брови хмурились, а мне осталось лишь догадываться, что ей говорят. Наконец, неверяще быстро захлопала ресницами и спросила: — Как все бросать? Мы почти закончили!

Ее собеседник прикрикнул так громко, что даже до меня донеслось несколько слов: «… срочно ехать на базу!.. Чрезвычайная ситуация…»

— Поняла я, поняла! Что делать с приехавшим парнем? — вонзилась в меня пристальным взглядом. — Ясно. — И резким движением засунула телефон в карман джинсов. Обратилась к бугаям: — Отступаем. Не дайте ему увязаться за нами.

Она ловко проскочила в проход, который мне сразу же преградили парни с автоматами. Медленно отступая, целились в меня.

— Стой там. Увидим, что вышел из дома — откроем огонь.

Черт. Хоть бы Мартин уже успел найти то, на чем они приехали. Потому что потерять их сейчас за городом раз плюнуть. Тем более, если они на мотоциклах, а я все больше склонялся к этому выводу, ибо все были одеты в плотные кожаные куртки.

Мне пришлось действительно не выходить из дома, пока бугаи не скрылись в темноте леса. По дороге к нему постоянно оборачивались и прицеливались в меня, стоявшего за порогом. Я себе чуть все волосы на голове не вырвал, думая о том, что могло такого случиться на базе! Ни наши, ни местные агенты физически не могли еще к ней добраться!

Там, черт возьми, Майя! Что, если она попыталась убежать, и ее убили? Поэтому свернули всю операцию? Потому что больше некем меня шантажировать? Не зря же мне не дали с ней поговорить! Твою мать!

Только бугаи скрылись за деревьями, я быстро помчался к машине, насколько это вообще возможно было: высокая трава была совершенно против моего стремительного передвижения. Мне казалось, я целую вечность буду продираться через эти заросли! Каждая секунда на счету! Хоть бы Мартин сел им на хвост, потому что если нет — ищи свищи ветра в поле.

В машину буквально залетел и сразу ухватился за смартфон. Чуть не выронил его из рук, чертыхаясь, и набрал Мартина.

— Спортивные мотоциклы. Трасса в сторону Волгограда, — только и сказал он, после чего бросил трубку. Мне и этого было достаточно.

Я стартанул сразу со второй передачи. Разогнал тачку до сотни за пару секунд и, бросив взгляд на навигатор, стрелой разрезал ночную темень. Двести, триста, триста пятьдесят… Любопытно, насколько мощные у них мотоциклы. А я, если захочу, могу выдавить из своей красотки еще больше.

Надеясь выехать им наперерез, я сделал небольшой круг и, входя в управляемый занос, вылетел на нужную трассу из примыкающей дороги. Вдалеке светилось несколько точек — они, не они? Недолго думая, поспешил догнать, выжимая из машины все, что можно.

Через несколько невыносимо долгих секунд я поравнялся с бехой Мартина и перекинулся с ним многозначительным взглядом. В нем было и спасибо за то, что сумел увязаться за мотоциклами, и настороженность. Думаю, он понял, что что-то пошло не так. Но, к сожалению, пока мы не увидим базу и не сбавим скорость, не сможем толком переговорить, и я не объясню, почему Охотники резко сбежали, оставив меня в доме.

Друг специально не подъезжал к мотоциклистам слишком близко, я тоже решил держаться как можно дальше. Несмотря на это, вероятность того, что нас заметят, была высокой. Они нарочно могли поехать в другую сторону, чтобы оторваться от нас. И все же: вечно кружить вокруг да около они не будут, потому что, сам слышал, их срочно вызвали на базу. Интересно, что для них хуже: не приехать вовсе или привезти за собой хвост?

Мы же с Мартином могли кружить по загородным трассам долго. В городе Охотникам на мотоциклах было бы намного проще оторваться: свернуть на улочку между домами — и пиши пропало. А здесь никакой дурак не свернет в лес, потому что убьется быстрее, чем оторвется. И все же я был готов к чему угодно.

На высокой скорости всегда нужно быть крайне внимательным, моментально реагировать, действовать. Но все же я на долю секунды опешил от шока, когда впереди на освещенном участке дороги показалась женская фигура. Какая-то девушка выбежала прямо на трассу и раскинула руки в стороны. Ненормальная!

Светловатые волосы, черная футболка, джинсы — и перед глазами вмиг проскользнула фотография, присланная похитителями. Быть не может… Я ударил по тормозам и, крепко сжимая руль, принялся ловко маневрировать, чтобы машину не повело по дороге. Мог пронестись мимо, немного заехав на встречку, и забыть, но что-то дрогнуло в груди, заставляя вернуться. Для начала мне пришлось сделать дугу: сдать влево, объехать девушку и свернуть к обочине.

Мартин умчался вперед. Его будет несложно догнать потом, когда я стану убежден в том, что мне просто показалось.

Моя машина остановилась где-то в пятидесяти метрах от того места, где увидел девушку. Сразу же выскочил на дорогу, чувствуя, как сердце чего-то вырывается из груди, с нереальной мощностью таранясь о ребра. И всему виной не только возможность того, что я действительно увидел Майю…

Стену леса по правой стороне разрезали десятки фонарей. Я обернулся назад и, даже не думая, бросился вдоль дороги.

Мне навстречу бежала она — девушка, от которой я сходил с ума. Бежала, но с каждым шагом все медленнее. На ее измученном лице расплывалась радостная улыбка, закрывались глаза. Вот-вот — и она упадет.

Я еле успел подлететь, подхватить под руки ослабевшее тело. Не верил своим глазам, видя ее спутанные светло-каштановые волосы, измазанную, порванную одежду. Не верил себе, чувствуя ее тепло… Я ее нашел. Нашел! Мою… мою… мою любимую девочку.

Хотел крепче прижать ее к себе, ощущая прилив странных острых чувств — одновременно приятных и до боли щемящих. Но пальцы зацепили что-то, торчащее из ее спины.

Дротик с транквилизатором! Я его машинально выдернул, и взгляд сразу метнулся к лесу — это же фонари Охотников. Надо уходить скорее!

Я подхватил на руки Майю и помчался к машине так быстро, как только мог. Уже стали слышны басовитые, раздраженные голоса — их в лесу явно больше десятка. Руки чесались прямо сейчас вломиться в эту толпу, снимая блок с дара, всех раскидать — а еще лучше прибить. Всех. До одного.

Но я не мог оставить Майю одну. Пусть только приедут наши агенты, передам ее им, чтобы отвезли в больницу, а потом пойду мстить. Никаких взятий под стражу и допросов с последующей тюрьмой в Апексориуме. Я лично сверну шею каждому.

Уложив Майю на заднее сидение и пристегнув ее, я запрыгнул на водительское. В тот момент, когда дал по газам, от корпуса машины отрикошетило несколько пуль. Да на здоровье! Стреляйте, сколько влезет, только не по колесам. У меня что, зря машина бронированная?

Больше разгоняться до трехсот в час не мог себе позволить. Постоянно бросал взгляды в зеркало заднего вида, и внутри все сжималось от дикой тревоги. Майя спала, склонив голову к груди. Как она? Что пережила, пока бежала? Я видел ее босые ноги, на которых запеклась кровь. Ей срочно нужна медицинская помощь, а не гонки по трассам! Машину Мартина впереди не было видно. Возможно, он свернул на какую-то примыкающую дорогу вслед за мотоциклистами, а я проехал мимо.

Решив ему позвонить, я убедился, что за мной самим нет хвоста, и прижался к обочине. Сначала хотел сделать быстрый звонок, сидя на водительском сидении, но не сдержался. Набрал номер друга, вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Аккуратно убрал спутанные волосы с лица Майи, взглянул на ее безмятежное лицо, что расслабилось во сне. Постарался как можно нежнее вытереть грязь на ее щеке.

Черт, это все по моей вине. Мне нет никакого прощения за то, что она так пострадала.

— Ты где? — спросил Мартин сразу же, как поднял трубку.

— Думаю, недалеко. Нашел Майю на дороге. Жива, но не знаю, в каком она состоянии. В нее попали дротиком с транквилизатором. Срочно нужно в больницу.

— Тогда возвращайся в город. Мотоциклисты в итоге привели меня к одному любопытному зданию. Наши на подъезде, так что можешь быть пока свободен.

Я не знал, что ответить, прижимая трубку к уху. Мартин тоже не спешил отключиться, будто ждал, что я, в конце концов, что-то скажу.

Черт побери, что делать? Мне, конечно же, хотелось самому скорее довезти ее до больницы — хорошей больницы! — где ей окажут быструю помощь, и сидеть рядом, не отходить ни на минутку, пока ей не станет лучше. Однако меня останавливало сразу два «но»: я как дурной боялся взгляда Майи, полного ненависти, когда она придет в себя и осознает, по чьей вине столько всего пережила. Изменой воспоминаний уже не отделаешься. Раны на ее ногах небыстро заживут, на спине останется шрам от дротика — и это только те повреждения, которые я видел. А второе но: я никак не мог остаться в стороне от операции по захвату базы Охотников.

Ее руки безвольно лежали на бедрах. Я взял одну и прижал тыльной стороной к губам — кошмар, какая холодная ладонь. Замерзла. А у меня, как назло, даже нечем ее укрыть, чтобы согреть. Самому поднимать температуру и греть объятиями некогда. Я лишь прижал ее руку к своей щеке, стараясь хоть немного передать ей своего тепла.

Мне придется ее отпустить, отдать в руки кому-то из агентов, кому доверяю (может, жене Мартина?) и отправиться на базу. Как потом все объяснить Майе — не имел ни малейшего понятия. Просто бросить ее в больнице без никаких объяснений я не мог себе позволить. Минимум, что обязан сделать, — это извиниться.

И сказать, что ей явно не место со мной просто в качестве девушки.

Мне хотелось забрать ее с собой, в другой город, поселить рядом в Лагере и больше никогда не уходить. Даже если она меня будет прогонять. Не буду ее слушать.

Но боюсь, как бы я ни ощущал то, чего хочет сердце, уверен, после этой ночи Майя не захочет иметь ничего общего со мной.

— Слушай, Снежок тоже приедет? — спросил после длительного молчания.

— Да, — ответил Мартин. — Не захотела оставаться дома.

— Отлично. Тогда я передам ей Майю, а сам приеду к тебе. Я обещал им разнести их базу в щепки.

Глава 25. Майя

Странно, пока спала, не приснилось ни одного сна. Просто провалилась во мрачное безмолвие, а когда очнулась, с неожиданностью и удивлением осознала, что чувствую себя вполне хорошо.

Медленно приподняла веки, ожидая оказаться где угодно. Но вроде бы ничего вокруг не предвещало опасности. Я находилась на заднем сидении припаркованного джипа, за окном которого поднималось яркое весеннее солнце.

— Привет, Майя. Как себя чувствуешь?

Услышав справа незнакомый женский голос, чуть не подпрыгнула. Рядом сидела стройная брюнетка с искренней тревогой в глазах, в которых вдруг вспыхнули огни. Я дернулась и, чувствуя прилив волны страха, прижалась к дверце.

— Т-ты кто?

— Меня зовут Снежана. Я хорошая подруга Лёни. Просто подруга, не переживай. Он передал мне тебя, когда нашел на дороге, чтобы я поехала с тобой в больницу.

Выходит, я действительно его увидела на трассе. А думала, мне явился мираж. Как подарок перед смертью.

— Но в больницу тебе больше нельзя. Действие транквилизатора я нейтрализовала, сделав специальный укол. В остальном ты полностью здорова. — Снежана приблизилась ко мне и заговорила вполголоса. Теперь вспыхивающие огоньки в ее глазах сверкали еще ярче, отчего страх еще сильнее леденил изнутри. — Ты уже поняла, что с тобой произошло там? Если нет, то не волнуйся. Мы поможем и все объясним.

— Что это такое? — поднесла дрожащий палец к ее глазам. — У тебя радужки горят… Или это мне кажется?

Девушка по-доброму улыбнулась.

— Ты, главное, не нервничай так. У тебя сейчас такие же глаза, как и у меня. И у Лёни такие же огоньки есть. Раньше ты их не видела, так как была простым человеком и даже не подозревала о существовании таких, как мы. Но теперь ты одна из нас. — Видя мое лицо, перекошенное от шока, Снежана вздохнула. — Так и думала, Лёня тебе ничего не рассказывал. Вот вредная задница…

Мой мозг просто отказывался что-либо понимать. Отрицал воспоминания, в которых я сбежала из камеры, долго пряталась во дворе, а потом все-таки перебралась через забор и неслась через весь лес на последнем издыхании. И теперь просто заглох. Выдал ошибку. Перестал работать. Я пялилась на рядом сидящую девушку, как на инопланетянина. Причем возникало ощущение, что это не она залетела на мою планету, а я вдруг оказалась в другой реальности — реальности, из которой нет пути назад.

— Ладно, не волнуйся. Лёня вернется и все объяснит. Возможно, от знакомого человека тебе будет проще услышать правду. И в нее поверить.

Некоторое время мы сидели молча. Я позволила себе ненадолго отрешиться от клубка спутанных, противоречивых мыслей и заскользила взглядом по округе, радовавшей живописной природой молодых полей и бескрайним синим небом. Кошмарная ночь, которую мне пришлось пережить, умчалась за небосклон вместе со тьмой. Верила ли я тогда, что спасусь? Не знаю. Я просто не сдавалась до последнего. Хотела жить. Хотела увидеть Лео несмотря ни на что.

И сейчас хотела этого больше всего на свете. Где же он? Почему оставил меня…

Кроме нас, вдоль обочины тянулась шеренга припаркованных черных машин. Недалеко курили какие-то мужчины. Интересно, это и есть агенты ФСБ?

Об этом спросить не решилась, да и не это меня волновало больше всего. Куда сильнее хотелось узнать другое.

— А где Лео?

— Как только повяжет всех Охотников, вернется. Не волнуйся. Он у нас большая шишка. Без него ни одна операция не обходится, — улыбнулась. А меня радовало то, что я встретила первого человека, который отзывался хорошо о Лео. — Кстати, ты не хочешь немного привести себя в порядок к его возвращению? Душ обещать не могу, но вымыть ноги и умыться вполне. К тому же в багажнике лежит немного моей одежды. У нас должны быть похожие размеры. Я без проблем могу отдать тебе один свой простенький сарафан.

— Спасибо.

Мне было безумно приятно осознавать, что подруга Лео искренне обо мне заботится. Я так отвыкла от простой человеческой доброты и поддержки. Интересно, настоящие друзья Лео все такие чудесные? Если так, то хотелось бы познакомиться со всеми ими.

На улице оказалось свежо. Но, как ни странно, я не замерзла, пока умывалась и мыла ноги ледяной водой. То есть я, конечно же, чувствовала холод, и кожа моя покрывалась мурашками, но не пробирало до костей, хотя должно бы. Я никогда не отличалась любовью к холоду и всегда мерзла, потому и удивилась.

— К тебе прилетел довольно сильный дар. Повезло, — ответила на мое удивление Снежана, открывая багажник. Протянула мне хлопковый синий сарафан, по фасону больше похожий просто на удлиненную футболку с короткими рукавами. Да, не шикарная модель из последней коллекции, но приятная на ощупь и, кстати, вполне мой размер.

Еще когда я мыла ноги, поражаясь тому, что кожа стоп выглядела девственно-чистой и без единой царапины, Снежана дала мне серые тряпичные балетки — они оказались маловаты. Поэтому я, когда залезла обратно в джип, не надевала их, даже переодевшись в сарафан. Джинсы и черную футболку, подаренную Лео, придется выбросить. Грустно. Их уже не спасет никакая первоклассная химчистка.

Снежана одолжила мне даже свою косметику. Но не давала взглянуть в зеркало. Поэтому я лишь протерла лицо тоником и увлажнила губы бальзамом.

— Сначала свыкнись со своей сущностью. Сейчас увидишь в зеркале огоньки — и перепугаешься до потери пульса. Я тебе говорю.

Пока что эта сущность спала мирным сном. Быть может, лишь потому, что в данный момент я была уверена: мне ничего не угрожает. Пока я пыталась разодрать — именно разодрать, а не расчесать — спутанные волосы, вдруг осознала: мне нельзя подходить к Глебу. Если с его языка внезапно сорвется плохое слово, мое чудовище проснется и захочет его убить. Не просто захочет, а сделает это с удовольствием.

А еще меня больше никто не сможет обидеть. Ударить. Я чуть не расплакалась, когда это поняла. И ощутила прилив благодарности этому нечто, поселившемуся во мне. Думаю, со временем мы поладим и будем дружить — мне очень хотелось бы этого.

— Майя, что случилось? Ты плачешь? — рука Снежаны обеспокоенно легла мне на плечо, и я повернулась к ней с улыбкой.

— Немножко. Просто только что поняла, что мне действительно повезло. С даром. Жаль только, что прошлому его… гм… владельцу пришлось умереть.

— К сожалению, всегда будут желающие попытаться отобрать столь ценное приобретение, пусть и мало кто о нем знает. К этому нужно быть готовой.

Прекратив мучить волосы расческой, прижала руки к груди.

— Никому его не отдам. Где он сидит? Тут? — прижала ладонь к сердцу.

— Одна часть в сердце. Другая в голове. И третья охраняет невидимым облаком все тело.

Осознание того, что я теперь никогда не буду одна, объяло трепетным теплом сердце. Как бы дико это ни звучало, но мне хотелось сказать спасибо Лео за то, что из-за него меня похитили.

У него такой же дар? Разозлиться бы на него за то, что он ничегошеньки не говорил мне об этом! Но потом задумалась: а когда бы он успел? Все пронеслось слишком быстро. Да и не думаю, что в подобные тайны посвящают всех и каждого.

Хотелось спросить у Снежаны еще что-нибудь о даре, но мой взгляд привлекли несколько мужчин, идущих вдоль дороги. Лео узнала издалека — по уверенной походке, по яркой рубашке и по ярому намерению скорее дойти до джипа. Я, не глядя, протянула Снежане расческу и с замирающим сердцем, которое стремительно наполнялось безграничным счастьем, уставилась на подходившего Лео.

Он с особым остервенением распахнул дверцу и гаркнул:

— Почему она не в больнице?

Смотрел не на меня, а на свою подругу, пока я пыталась обрести дар речи, зацепившись шокированным взглядом за красные разводы по всей ткани рубашки. Кое-где зияли дыры, похожие на дыры от пуль.

— А ты посмотри ей в глаза, потом ругайся, — буркнула Снежана.

Несколько секунд Лео не двигался, молчал. Я же с ужасом не могла оторвать взгляд от его рубашки, в красках представляя, как могли появиться все эти следы. Сердце нервно задергалось в груди.

— Майюнь… — произнес странно охрипшим голосом. Нежно коснулся пальцами подбородка, отчего по коже разбежались микроразряды тока. Как же я соскучилась по его прикосновениям… Чуть не растеклась, не растаяла всего за пару мгновений. Чуть не рассыпалась на мириады волшебных частиц, которые бы бросились вперед и окутали Лео плотным, липким, вибрирующим туманом — и никогда бы не покидали его. Как же мне остро хотелось быть рядом с ним, кем угодно, сестрой, подругой, тенью, неважно. Лишь бы рядом.

Наш волнующе-трепетный момент прервали. Нежные пальцы отдалились от подбородка, а вместе с тем из меня точно утекла вся сила. Я почувствовала себя электронной игрушкой, из которой внезапно вытащили такую крайне необходимую зарядку. А все из-за того, что какой-то черноволосый парень по-братски положил руку на плечи Лео и громко сказал:

— А знаете, что мне заявил местный Командир, когда мы уже упаковали всех Охотников, которым не повезло остаться в живых, и отправили под конвоем в наш Лагерь? Сказал, что они их три года выслеживали, а мы им все планы поломали. — Темная футболка парня тоже оказалась в дырках и подпалинах. Его все внимательно слушали — и Лео, и Снежана, и еще несколько парней, стоявших недалеко. Похоже, он здесь какой-то капитан или тому подобное. — Три года! Причем почти каждый месяц эти Охотники похищали у них ресемиторов. Никому из похищенных не удавалось сбежать. А вот умерли, похоже, все… Так что я с нетерпением жду отчет в письменном виде от нашей удивительно смелой новенькой. Майя, — вдруг метнул в меня огненный взгляд. — Я просто обязан с тобой познакомиться. Да, Лёнь? — и с силой хлопнул его по спине.

Лео выглядел каким-то непривычно смущенным. Что это с ним? Никогда прежде его таким не видела. Опустил взгляд и молчал, точно проглотил язык. Все на него уставились, будто чего-то ждали. Я одна ничего не понимала?

Вдруг он поднял лицо, которое засияло от солнечной улыбки. Указал на меня рукой и гордо заявил:

— Товарищ Командир, разрешите представить: моя девушка, Майя Мичурина. Потрясающе талантливый фотограф и консультант по шоппингу.

Где-то послышались удивленные приглушенные возгласы: «Девушка?! Девушка…». Я была не менее удивлена, потому что не ожидала, что он именно так представит меня своим друзьям и коллегам. Почему девушка, а не сестра? Может, вчера он поговорил с отцом и убедился в том, что случилась ошибка? Что, если так, и мы действительно можем быть вместе? Я едва не подпрыгнула от этой догадки и не набросилась на Лео с вопросами! Усидеть на месте от волнения было тяжело, но я решила подождать более подходящий момент для того, чтобы вытряхивать из негодяя причину его поведения.

— А это — Мартин! — хлопнул Лео в ответ брюнета по спине. Причем явно намного сильнее, чем тот его минутой раньше. — Лихой, доблестный и всеми любимый Командир всей нашей дивизии.

— Ты только что признался мне в любви? — стрельнул взглядом Мартин в него. Лео в ответ состроил такую удивленную физиономию, что я чуть не прыснула со смеху.

— Чет ты, старик, совсем плохо слышать стал, — крикнул ему на ухо. — Я сказал: лихой душегуб с замашками Наполеона.

Мартин ухмыльнулся самодовольной улыбкой.

— Ну это уже ближе к правде. Не стоит новеньких вводить в заблуждение, — слова и взгляд огненно-черных глаз адресовались мне. А секундой позже переметнулся мне за спину. — Дорогая, давай оставим голубков наедине? Пусть поворкуют.

— Нет, нет, — запротестовал Лео. — Мы сами уйдем. У нас дела. — И протянул мне руку.

Тепло его ладони отозвалось сладким волнением, что вмиг разлилось по телу бурной волной, и стянуло в томлении беспокойное сердце. Вместе с тем будто сама жизнь наполнила меня живительной силой. Лишь бы не потерять ее… Но, к счастью, Лео не отпустил мою руку, когда я выбралась из машины, а, наоборот, сжал крепче и переплел свои пальцы с моими.

— Рада была познакомиться, — крикнула Мартину и Снежане, когда он повел меня вдоль дороги скорым шагом. — Куда мы спешим? — спросила, стараясь успеть быстро переставлять ноги в неудобных балетках, но ответа не получила. Вздохнула, собираясь дождаться пункта назначения. Даже неважно где он. Я бы без передышки прошла пол-России пешком в этих балетках, лишь бы Лео крепко держал меня за руку, ведя за собой.

Нас провожали заинтересованными взглядами все его коллеги, с которыми он здоровался по пути. Так смотрели на меня, будто он вел на поводке за собой диковинную зверушку. Я изо всех сил пыталась не тушеваться под давлением взглядов, смутно догадываясь, почему себя все так ведут.

Наконец показалась его машина. Отпустив мою руку, он подлетел к багажнику. Вынул оттуда серую футболку и переоделся в нее настолько быстро, что я даже не успела и секундочки полюбоваться его мускулистым торсом. Только багажник захлопнулся, скрыв от моих глаз шокирующую рубашку, Лео подошел ко мне и заключил в теплые, чувственные объятия.

Прежде чем позволить себе раствориться в нежности и ощутить прилив желания, спросила:

— Я ведь не твоя сестра, да?

— Нет, Майюньчик.

В один момент стало легко-легко. Исчезли все барьеры, которые я так усердно и отчаянно пыталась достроить. Я обняла Лео в ответ, прижимаясь щекой там, где невероятно быстро стучало его сердце, и наконец-то разрешила своим чувствам поглотить меня полностью. Растворилась в них, ощущая, как под сомкнутыми веками проступают слезы — счастливые, сладкие. Нет, я не буду ждать лучших времен, развода и еще чего-либо. Прямо с этого момента постараюсь сделать все, чтобы сохранить и усилить его чувства ко мне. То, что он представил меня своим близким друзьям как девушку, должно ведь что-то значить! Не верю, что он ко мне ничего не испытывает…

— Прости меня, слышишь?

Его слова насторожили, вырвали из сладкого забвения объятий. За что ему извиняться передо мной? Он ничего плохого не сделал. Я немного отстранилась, чтобы поднять голову и заглянуть в его глаза. Дыхание перехватило. Лео начал было говорить что-то о том, будто виноват за похищение, но только наши взгляды встретились, тоже застыл.

Больше не было медово-карих глаз. Этот нежный притягательный цвет лишь служил фоном для танца огней, вспыхивающих в радужках. С ума сойти! Оранжево-красные переливы завораживали, отгоняли все прочие мысли, кроме одной: насколько же красиво и чудесно они резвились!

— Твои глаза… — пробормотал Лео и отвел в сторону маленькую прядь волос, спадавшую на лицо. В этом движении было столько ласки и восхищения, что я вмиг смутилась. Неужели у меня такие же чудеса кружатся в танце вокруг зрачков?

— А зачем нужны эти огни?

Лео загадочно улыбнулся и поднял взгляд к небу.

— Ну… много зачем. Например, для гипноза. Или для соединения даров.

— Это как?

— Не знаю, — сдвинул плечами и поджал губы. — Еще не пробовал. Но говорят, классно.

— Давай попробуем.

Его взгляд, вдруг ставший пристальным и серьезным, метнулся к моим глазам.

— Ты не знаешь, что предлагаешь. У нас это сродни предложению остаться парой до конца дней.

К моим щекам вмиг прилил жар. Сразу захотелось выпутаться из объятий, спрятаться где-то в норку и долго-долго сетовать, горевать над своим провалом. Ну какой черт меня за язык-то дернул? Как бы рановато делать столь серьезные предложения… Тем более мне.

— Как ты мило краснеешь, — прошелестел хрипловатый шепот у самого уха. Теперь и к ушам жар прилил! Ну хватит! Я дернулась, тонко намекая на то, что мне срочно нужно личное пространство метров в двадцать, чтобы прийти в себя. — Эй, ты куда собралась? Я тебя не отпущу, — и резким движением так крепко прижал к своему сильному телу, что у меня выбило дух. После чего добавил вполголоса: — Я вообще больше тебя никуда не отпущу.

Эти слова пробежались дрожью по телу, достигли сердца — и чуть оно чуть не взорвалось от переполнивших его чувств. Я сцепила руки за его спиной, повторяя про себя: «Он точно-точно что-то чувствует ко мне. Точно-точно», — и ощущая себя невозможно счастливой.

— Пошли в машину, — сказал Лео, мягко отстраняясь и бросая недовольный взгляд за мое плечо. — Оборвем кайф зрителям на самом интересном месте.

Когда я шла к любезно приоткрытой дверце, обернулась — и все коллеги Лео, как по команде, резко переключились на разговор между собой. Складывалось впечатление, что подобные нежные объятья и искренние разговоры в жизни Лео нечто экстраординарное. Будто последний раз его видели с официальной девушкой лет сто назад либо не видели вовсе. Можно бы воспарить к небесам от счастья, но за несколько секунд, которые провела в одиночестве в машине, пока Лео обходил ее к водительскому сидению, заставила себя успокоиться. Чтоб внезапно не увидеть, как рассыпаются воздушные замки, не нужно их строить. Я не переживу боль предательства. Лучше быть готовой к тому, что в любой момент могу получить ножом в спину. Порадовалась немного — и хватит.

Как только мы отъехали, оставляя позади череду автомобилей, Лео объяснил, куда мы направляемся — в гостиницу забрать вещи. Он сказал, что возвращается домой, в подземный городок, где живут такие, как он.

И забирает меня с собой.

Не успела я даже выразить удивление, как он поспешил меня успокоить.

— Так нужно. Большинство ресемиторов живут в вот таких Лагерях в целях безопасности. Ты бы могла, конечно, примкнуть к местному Лагерю, но я не доверяю его Командиру.

Это было так неожиданно — приятно неожиданно. Я хотела переехать в другой город, начать все с начала, но даже представить не могла, что это желание сбудется так быстро.

— Ты не хочешь? — спросил он растерянно в ответ на мое молчание.

— Не знаю. Я не планировала столь скорый переезд. Мне еще нужно развестись, да и мои вещи… Вот черт… Вы, кстати, не находили мой фотоаппарат, ноутбук и сумку с одеждой?

Лео с досадой покачал головой.

— К сожалению… Возможно, их выбросили или они где-то валяются под завалами базы. Мы ее немного разнесли… Прости, — он сделал виноватое лицо и вздохнул. — Если бы я знал, что там твои вещи, то был бы более… сдержанным в своих мстительных порывах. Но ты не волнуйся. Я тебе все куплю. И фотоаппарат и ноутбук будут лучше старых. Обещаю.

Я так не привыкла к тому, чтобы мне покупали настолько дорогие вещи, что испытала жуткую неловкость.

— Лео, спасибо тебе, но…

— Перестань. В этот раз я даже не буду тебя слушать. Ты туда попала по моей вине. И я тебе несказанно благодарен за то, что ты не послала меня к черту после этого. Возместить материальные потери — это мелочь, которую я могу сделать. Я должен тебе намного больше.

Я не стала спорить. Сдержала улыбку, чувствуя себя так замечательно, как, наверно, должна себя чувствовать каждая девушка — когда у нее есть тот, кто защитит, поможет решить проблемы и отвечает за свои поступки. Какой же все-таки у меня потрясающий парень! Хотелось выбежать на улицу и кричать об этом во всю глотку, прыгая от переполняющего счастья! Но я лишь усмехнулась своим мыслям. Лео был бы превосходным мужем… Если бы не был бабником. А не будь он бабником, то давно уже был бы счастливо женат. Замкнутый круг.

Пока мы не приехали к гостинице, Лео немного рассказал о той жизни, которая будет ждать меня в будущем: сначала обучение в Школе ресемиторов, где меня научат управлять даром, потом, если захочу, могу работать агентом так же, как Лео, совмещая это с фотографией и консультациями. Еще он признался, сокрушенно покачав головой, что никогда не работал в ФСБ, но и оправдался, что просто не мог раньше сказать мне всю правду.

— Есть еще что-то, что ты от меня утаил? — спросила, когда Лео завел машину на стоянку перед гостиницей. — Признавайся.

Он повернулся ко мне всем корпусом, положив руку на руль. И наглым, откровенным взглядом застыл на моих ногах. Да, сарафан был коротким. Слишком коротким. Чуть короче него была лишь та белая футболка, в которой я ложилась спать позапрошлой ночью.

Пока Лео не скользил своим внимательным, огненным взглядом по моим ногам, я не чувствовала себя голой. Только сейчас смутилась, посмотрела на свои ноги, понимая, что, даже если попытаюсь чуть ниже оттянуть синюю юбку, это ничем не поможет.

— Кое о чем ты, конечно же, не догадываешься, — медленно заговорил Лео, продолжая с наслаждением пожирать взглядом мои ноги. Мне казалось, я даже чувствовала его мысли, желания, в которых он скользит по ногам не взглядом, а руками, пробуждая под кожей тысячи сладких импульсов. — Но я тебе об этом расскажу лишь тогда, когда научишься управлять даром. Не то еще убьешь меня. А я не смогу даже защититься, потому что не поднимаю рук на девушек.

Внутри что-то шевельнулось, и в груди, казалось, стало жарче — отразились первые признаки пробуждающейся злости.

— Что это ты собрался говорить мне потом?

Видимо, мой голос прозвучал достаточно угрожающе, потому что Лео сразу подался вперед и заключил меня в клетку, поставив одну руку на приборную панель, а другой ухватившись за подголовник моего кресла.

— Тише, тише, не злись. — И опять он не смотрел мне в глаза. Нашел более интересное занятие — залип на моих губах. Я немного отстранилась, понимая, что, как бы там ни было, как бы он меня там ни называл, девушкой, не девушкой, мне нельзя показывать, насколько сильно я растворяюсь в нем. Насколько с трепетом жду момента, когда наши губы вновь соприкоснутся. Насколько сильные чувства овладевают моим сердцем, когда он рядом.

Потому что я до смерти боялась стать для него полностью доступной, привычной. Я считала, что именно за этими словами кроется крах его интереса ко мне.

— Хорошо, я подожду, пока ты расскажешь, — ответила так лишь потому, что не хотела, чтобы Лео дальше использовал свои соблазнительные штучки с целью меня успокоить. — А сейчас расскажи лучше, как ты узнал, что я не твоя сестра. В наших семьях оказались похожие ситуации?

Лео расстроенно отстранился и откинулся на спинку, зачем-то доставая из кармана смартфон. Фух, смена темы разговора сработала, он отодвинулся, можно спокойно выдохнуть. А то я уже была на пределе — готова сама податься вперед и слиться с ним в поцелуе.

Мои надежды провести дальше время в машине за спокойным разговором о наших семьях рассыпались прахом. Только Лео достал свой смартфон, как вновь приблизился ко мне, приобнял за плечи, пододвигая к себе. Он говорил о том, что сейчас покажет какую-то фотографию, которая точно должна меня поразить, но я плохо понимала и слышала его слова. Наглые пальцы будто невзначай вырисовывали незамысловатые узоры на моем плече, и это было настолько приятно, что хотелось отдаться всецело лишь нежным, но тем не менее ярким вспышкам удовольствия, что распускались салютами по коже. Закрыть бы глаза, ни о чем не думать, позволить себе разнежиться в тепле его сильного тела, податься вслепую навстречу тем губам, что умеют целовать так нежно и исступленно.

Я и не заметила, когда его лицо оказалось настолько близко, что его колючая щека коснулась моей — я не отдернулась лишь потому, что на экране смартфона открылась фотография молодой голубоглазой девушки.

— Узнаешь?

В ней было что-то знакомое, давно забытое. Но я не могла точно сказать, кто она.

— Нет.

— Это твоя мать. Ей здесь двадцать лет. По идее, ты должна была бы сейчас быть похожа на нее. Но ты пошла в отца.

— Моя мать? Этого быть не может. Мы ведь очень похожи! — я попыталась отодвинуться, но Лео не позволил. Его объятье сделалось крепче.

— Вы похожи лишь потому, что она так хочет. Все время делала мелкие пластические операции, чтобы в итоге стать твоей копией, тем самым не дать моему отцу в чем-то сомневаться. Все, чем вы похожи с моим отцом, это цвет глаз и форма носа.

— Если честно, то на выпускной мама предложила мне сделать небольшой подарок — убрать горбинку на носу в одной из ее любимых пластических клиник. В школе меня мало фотографировали, да и с одноклассниками я не очень общалась после выпуска. Так что даже никто особо не заметил перемен.

— Так вот, — Лео положил смартфон на приборную панель и повернулся лицом ко мне. — Я веду к тому, что мой отец действительно считает, будто ты его дочь. Но это, как видишь, не так. Кроме видимых доказательств,таких как отсутствие внешней схожести, я слышал и другие. Расскажу о них подробнее позже, а сейчас лишь дам свой вывод: скорее всего, твоя мать с целью обмана моего отца забеременела от кого-то другого, кареглазого шатена, потом подделала тест ДНК и все двадцать лет просто выкачивала деньги.

Она могла. Я даже не испытала удивление, только горечь. Одно дело догадываться о том, что тебя растили лишь для материальной выгоды, и другое — услышать этому подтверждение. Наверное, она даже никогда не любила меня. И слова Глеба, сказанные вчера в ресторане, теперь выглядели правдой — жестокой правдой.

Не хочу больше никогда ее видеть. С этого момента у меня нет матери, как и не было отца.

— Кажется, догадываюсь теперь, почему она так желала выпроводить меня из дому и сплавила в руки Глеба. Сначала мне казалось, что дело лишь в том, что она ревнует своих ухажеров ко мне, которые довольно часто на меня заглядывались. Теперь всплыло в памяти другое: после окончания школы я плотно занялась фотографией, заработала немного денег и поделилась с мамой желанием нанять сыщика, который найдет моего отца. Тогда мама закатила громкий скандал. И я подумала, что лучше сделаю это втихаря, ведь она наверняка всего лишь не хочет бередить старые раны. А мне хотелось найти отца. Хотя бы просто увидеть его. Возможно, он даже не знал, что я есть у него. — Я вздохнула, стараясь прогнать старую, гнетущую боль, и почувствовала, как Лео ободряюще погладил меня по плечу. Он не перебивал, внимательно слушал, не сводя с меня глаз. — В итоге я все-таки наняла сыщика. Он начал расследование, но потом я встретила Глеба и как-то все завертелось-закрутилось. Я временно отказалась от расследования, потому что хотела потратить деньги на другое — на салон красоты, новое белье, одежду, чтобы выглядеть в глазах Глеба все лучше и лучше… — Навернулись слезы. Сколько времени пройдет, пока исчезнет обида и я смогу рассказывать об этом периоде жизни лишь с легкой грустинкой в глазах? Не знаю. Явно это произойдет нескоро.

— Оставь его в прошлой жизни. Представь, что этой ночью прежняя Майя умерла и родилась новая. И эту новую Майю впереди ждет счастливая и обеспеченная жизнь, в которой нет места таким людям, как Глеб. А в будущем я на квадратный километр подобных придурков к тебе не подпущу.

В будущем? Лео вновь подкупал меня — жестоко и беспощадно. Делал вид, будто наши отношения никогда не закончатся. Что, если он всего лишь разбрасывался словами? Так в духе бабников! Навешать лапши на уши только с единой целью. Нет ни одной гарантии того, что он не бросит меня, забыв обо всех обещаниях сразу же, как получит желаемое.

— Не стоит давать столь громкие обещания, когда не уверен, что их выполнишь, — сощурив глаза, вперилась взглядом в огненные танцы в его радужках. — А на твои сладкие речи ради постели я как не покупалась прежде, так и не собираюсь сейчас.

Его губы растянулись в соблазнительной улыбке, а в глазах принялись резвиться бесенята.

— Ты самая беспощадная, бессовестная и жестокая девушка, которую я встречал. Причем не только ко мне, но и к себе, — он скользнул рукой к шее и зарылся пальцами в мои волосы на затылке. — Зачем же ты себя так мучаешь?

Опять его лицо слишком близко, а расстояние между нашими губами всего несколько сантиметров. Я чувствовала его горячее дыхание на коже, но он не делал последний шаг. Всего лишь дразнил меня, точно пытался довести до нужной кондиции. Может, даже хотел, чтобы я сама на него набросилась — в таком случае он бы почувствовал себя абсолютным победителем.

Может, мысль, внезапно всплывшая в моей голове, была неверной, но сейчас она заставила задуматься. Разве интересно играть, когда постоянно проигрываешь? Однажды терпение может закончиться и захочется переключиться на новую игрушку. Возможно, все-таки стоит иногда давать ему небольшую победу? Ну только иногда…

— Я мучаю? Посмотри на себя — нет, чтобы взять и поцеловать, так только заставляешь нервнича…

Договорить не успела. Лео впился в мои губы таким ярым поцелуем, будто хотел выместить на мне всю злость, вспыхнувшую в нем от моих слов. Я сразу же подалась ему навстречу, отвечая со всей сокрушительной страстью — она так долго томилась, распирала изнутри, и теперь, когда вырвалась, ее невозможно было остановить.

На коротко подстриженных волосах его затылка, на шее, на широких плечах — мои руки двигались везде. Я ненавидела себя, всю эту дурацкую ситуацию, игру, за первенство в которой вынуждена постоянно сражаться. Стискивала от острых чувств его каменные мышцы, не зная, чего хочу больше: придушить его или позволить себе окончательно сойти с ума от страсти. Его рука, что совсем не удивительно, нагло пробралась под юбку и с силой сжала бедро. Низ живота вмиг стянуло приторной истомой, внутри взметнулся мощный вихрь желания — и ноги невольно расслабились. Колени раздвинулись всего на чуть-чуть, я еле сдерживала себя от того, чтобы не разомкнуть их еще шире и позволить этой наглой руке пробраться еще дальше. К трусикам, пропитавшимся моей влагой, туда, где все горело и мелко пульсировало от желания.

Нет, нельзя. Нельзя! Не сейчас. Возможно, немного позже, но только не сейчас. Здравый рассудок маячил красным стоп-сигналом через хмельной дурман. Я, честное слово, собиралась остановить Лео. Первой отстраниться, разорвать поцелуй. Но чуть позже. Пока что он не наглел дальше, а от его губ было слишком тяжело оторваться.

Я проиграла. Первым отстранился он. Убрал руку с бедра, напоследок нежно смял мою нижнюю губу — и отдалился. Я невольно потянулась следом за ним, но почти вовремя осекла себя и откинулась на спинку кресла. Губы горели огнем, а воздух нещадно скользил по ним прохладой. Сердце всполошено трепыхалось в груди, будто вот-вот собиралось разбить ее, если сию секунду не получит новую дозу ярких ощущений.

Лео положил руку на руль и смотрел куда-то вдаль, переводя дыхание. Молчал, давая мне время прийти в себя. И, возможно, пытался сам опомниться от вспыхнувшего между нами пожара.

Может, я не проиграла вовсе, а просто Лео чувствовал ту границу, за которую пока что не стоит заходить?

— Пошли, я заберу вещи, — сухой, безразличный голос разорвал тишину.

— Я подожду тебя здесь. — Как бы мне ни хотелось не расставаться с ним и на секунду, я понимала, что мне необходимо хоть немного сейчас побыть наедине с собой и своими мыслями. Нужно многое понять. Обдумать свое и его поведение, сделать выводы.

— Нет. Я тебя здесь одну не оставлю.

— Почему? Собираешься теперь держать меня на поводке?

Лео на несколько мгновений застыл, а после повернулся ко мне с солнечной улыбкой, от которой капля за каплей таяла моя решительность.

— Я дико голоден и чертовски хочу в душ. Пока буду собирать вещи, закажу завтрак и помоюсь. Будешь здесь сидеть целый час, пока я там, в номере, уминаю за обе щеки тот вкуснейший омлет?

Воспоминания о нашем вчерашнем завтраке вмиг отогнали все лишние мысли, а в животе предательски заурчало. Правильно, сначала нужно поесть и принять душ. Потом и думаться будет легче.

— Знал, чем меня соблазнить, — улыбнулась в ответ. Выходя из машины и изгибая губы в еще более обольстительной улыбке, он бросил:

— У тебя нет ни одной причины не пойти со мной.

Когда он открыл мне дверцу и протянул руку, я решила признаться. Нет ничего плохого в моем желании. Вложила в его ладонь свою, и наши пальцы машинально переплелись сразу же, как ступила на асфальт.

— Я просто хотела немного побыть одной. Все обдумать. Столько свалилось за эту ночь… — говорила, глядя на наши переплетенные пальцы, и наслаждалась теплом сильной руки.

— К переменам ты привыкнешь со временем. Побыть в одиночестве ничем не поможет. У тебя сейчас просто стресс. И я знаю, как его снять.

Да, в чем-то я была с ним согласна. Плотный, вкусный завтрак и душ помогут почувствовать, что не вся жизнь перевернулась вверх тормашками, что некоторые приятные вещи могут остаться неизменными, если захотеть. И я с уже немного облегченной душой последовала за Лео.

Как ни странно, он не одарил девушку-администратора своей фирменной улыбкой, а лишь потребовал ключи от номера. А после того как она спросила, когда прислать в номер уборщицу, бросил короткое «потом» и повел меня мимо еще спящего ресторана к выходу в сад.

Лишь у знакомой двери десятого номера до меня дошло, что Лео не попросил в номер меню. И с каким-то странно отрешенным видом поворачивал в замке ключ.

— Ты забыл попросить меню.

— Оно осталось в номере.

Открыв дверь, он пропустил меня в полумрак комнаты. Я так мечтала сюда вернуться, что теперь была готова разрыдаться от счастья. Неужели я действительно собиралась провести время в машине, вместо того чтобы исполнить свою небольшую, но желанную мечту?

Обернулась к Лео и, пока он запирал за нами дверь, с грустью сказала:

— Не хочется отсюда уезжать.

Только он повернулся ко мне, как отбросил ключ в сторону кровати и быстрым шагом прошел мимо меня к плазме. Что-то в его резких движениях и в сосредоточенном взгляде было опасным. Странно-колючее предчувствие прокралось изморозью по спине. Не успела я даже серьезно задуматься, отчего в настроении и повадках Лео случилась такая глобальная перемена, как он включил какой-то музыкальный канал и добавил слишком много громкости.

Зарубежная песня с заводными нотками заполнила все пространство комнаты, нагло вторглась басами в мозг. Захотелось заставить ее играть тише. Лео ни разу не включал музыкальный канал, что на него нашло?

Пульт улетел следом за ключом от номера. Всего через секунду к ним добавилась серая футболка. И Лео, уже полуобнаженный, в несколько шагов преодолел между нами расстояние. Набросился на меня, как голодный зверь, впечатал своим сильным телом в дверцу шкафа, заставив его пошатнуться. Дух выбило из груди, и не успела я набрать в легкие кислорода, как Лео завладел моим ртом в столь жгучем и опьяняющем поцелуе, что ноги чуть не подкосились.

Глаза сомкнулись, руки сами потянулись вперед, обняли, легли на горячую, мускулистую спину и пальцы слегка впились в кожу от удовольствия. Громкая музыка отошла на второй план, затерялась где-то за жаром наших тел. Куда отчетливее я слышала бешеный стук собственного сердца и рой мыслей, не дающих расслабиться.

Одно дело целоваться в машине, и совсем другое — возле постели. Но у Лео уже было достаточно шансов насильно склонить меня в ней к сексу и он не переходил черту. Надеюсь, и в этот раз все закончится лишь поцелуем.

После которого меня вновь затопит тоской, а губы будут гореть и мелко пульсировать, желая продолжения. Уж лучше так, чем в один миг отдать ему все, что у меня есть.

Мои надежды растаяли. Предчувствие не подвело. Я резко дернулась в тот момент, когда нахальная рука пробралась под короткую юбку и с силой сжала ягодицу, прикрытую тонкими трусиками. Секунды не прошло, как и на вторую ягодицу легла еще одна рука — ну это уже слишком! Я уперлась ладонями в его обнаженную грудь, пытаясь от себя отодвинуть. Резко разорвала поцелуй, отвернула лицо, собралась громко заявить о том, чтобы он прекратил, но в легких не хватало воздуха ни на слово. Будто весь кислород сжег разгоревшийся внутри огонь.

Я задыхалась. В комнате становилось безумно жарко. Мысли плавились в знойной дымке и, казалось, сопротивляться совершенно не было сил. Зато сумасбродное желание искрилось в венах, пробуждая силы на то, чтобы скользнуть ладонями по мощной груди, чувствуя под ними очертания крепких мышц. Чтобы исступленно отвечать на поцелуи, чтобы скорее освободиться от одежды и прижаться к обнаженному телу так же сильно, как он прижимал меня к себе.

— Прекрати… — прошептала, чувствуя, как его рука поднимается под сарафаном по изгибу поясницы, задирая юбку все выше и выше. Он для этого включил громко музыку? Чтобы мой тихий, неуверенный голос терялся в звонких нотах? Или даже для того, чтобы никто не услышал мои крики?

Паника пронеслась по телу судорожной дрожью и смешалась со сладким удовольствием как раз в тот момент, когда пылкие поцелуи коснулись чувствительной кожи шеи.

Нет, нет! Кажется, кое-кто напрочь растерял все границы!

— Прекрати! — выкрикнула, с силой отталкивая от себя Лео. Он лишь немного отшатнулся, а в следующий миг притиснул меня к шкафу еще сильнее.

— Не в этот раз, — пророкотало над самым ухом. — Сегодня ты станешь полностью моей.

Жесткий, властный голос, не терпящий возражений, должен был меня испугать. Но вместо этого еще сильнее завел. Что… что делать? Дальше сопротивляться, создавая вид, что ничего не хочу? Еще сомневаюсь? Конечно, да!

Облизав пересохшие от частого дыхания губы, проговорила:

— Мы позавтракать собирались…

Лео задрал сарафан уже так высоко, что полностью обнажил мой живот, в который теперь упиралась пряжка ремня и большое, прямое, твердое доказательство того, как именно он собирался меня себе присваивать. Правда, пока что его останавливала ширинка.

Значит, пока что есть шанс все остановить.

— Я очень голодна и… в душ хочу!

— Ты даже не представляешь, как голоден я… — Лео обхватил пальцами мой подбородок и заставил меня повернуть к нему лицо. Я наградила его самым грозным взглядом, на который была способна. Но под ярким огнем его глаз вмиг стушевалась. — В душ мы обязательно сходим. Но чуть позже.

Его губы растянулись в соблазнительной, порочной улыбке. Ловкие пальцы с легкостью расстегнули застежку на лифчике, будто делали это в тысячный раз.

Верно, в тысячный.

— Какая я у тебя по счету? Тысячу сто двадцать третья? Я не хочу стать очередной девушкой, которую ты бросишь сразу же, как залезешь в трусы, ясно тебе!

Возмущение вскипело внутри так бурно, что я умудрилась перекричать музыку. Щеки горели, и неизвестно откуда взялась сила, чтобы все-таки оттолкнуть от себя Лео. Он отступил на шаг, а его брови комично сошлись домиком на лбу. Распереживался, точно маленький ребенок.

Ловя момент, я попыталась застегнуть обратно лифчик, но ничего не получалось. Пальцы дрожали и не слушались. Да что ж такое! Меня всю дико колотило от злости, от возбуждения. И я никак не могла заставить себя успокоиться.

Несколькими стремительными движениями Лео перехватил мои руки и, крепко сжав запястья, прислонил их к своей груди. Встряхнул меня.

— Кто тебе сказал, что я тебя брошу? Скажи мне, черт возьми?

— Ты! — выпалила ему в лицо. — Ты сам говорил, что ни с кем надолго не задерживаешься! И со мной ты лишь до тех пор, пока не получишь желаемое!

Теперь завелась не только я.

— Да я никогда в жизни не бегал так за девушкой, как за тобой! Думаешь, все ради секса? Я похож на маньяка-извращенца? — Стальная хватка на запястьях усилилась до боли.

— Давай, давай! Навешай мне лапши на уши! Да ты лжешь, как дышишь! — Сделала очередную попытку вырвать руки из захвата, но ничего не получилось. До чего же он сильный! Надо как-то разбудить дар, потому что ничего не получится. Какого черта он спит до сих пор? Я ведь буквально трясусь от ярости! — Почему он не просыпается?! — выкрикнула раздраженно, не прекращая попытки высвободить запястья.

— Он и не проснется, пока ты сильно возбуждена. Дар не даст энергию, когда ты находишься перед человеком, которого расцениваешь, как возможный сексуальный объект. — Лео шагнул вплотную ко мне и склонился к моему лицу. В его глазах пылали ликование и задор. — Простыми словами: можешь не надеяться на его помощь, если желание секса сильнее желания пробудить дар.

— Да что за чушь! Только что придумал, да? Так я и повелась, ага… — запнулась, вспомнив перебранку между Охотниками. Когда один просил другого пробудить дар, а у того не получилось это сделать. Неужели причина действительно в сексуальном подтексте? Тогда я попала. Мне никак не вырваться.

— Можешь не верить, но другой причины нет, — проговорил он на ухо и отпустил запястья. Для того чтобы подхватить сарафан за край и резко потянуть вверх.

— Ну и что! Ну и что, что хочу! Это ничего не меняет! — в подтверждение своих слов скрестила руки на груди, изо всех сил удерживая лифчик и сарафан на месте.

— Если не хочешь раздеваться, то это не такая уж и большая проблема.

Лео с легкостью развернул меня к себе спиной и одной рукой крепко прижал к своей горячей обнаженной груди. Щелкнула пряжка, за спиной почувствовалось копошение. Я могла бы со всей дури вцепиться в его руку, разодрать кожу до крови, орать во всю глотку, звать на помощь. Отпинать его по ногам пятками, в конце концов! Но предвкушение желаемого сковывало меня столь цепкими, прочными цепями, что меня хватало лишь на слабые попытки выкрутиться.

— Тише, тише, я ведь еще ничего не делаю, — пробормотал ласковым голосом на ухо. Вжикнула молния. — Просто мне в один момент стало дико тесно в джинсах. Невыносимо тесно.

— Если не собираешься ничего делать, то отпусти меня, — прошипела в ответ, оборачиваясь к нему. Он поймал момент, подался немного вперед и прижался к моим губам своими. Я вмиг отвернула лицо, все сильнее вскипая от злости. Какой же, черт возьми, настырный!

— Ты иногда бываешь ужасно невыносимой. Но я все равно тебя люблю.

Очередные слова о том, что Лео вновь лжет, застряли в горле. Мне не послышалось? Он тоже застыл, точно пораженный тому, что сказал. Как бы я ни хотела отбросить его слова, не реагировать на них, пропустить мимо ушей или хотя бы накинуть на них ярлык «Очередная ложь!», они со скоростью света прошмыгнули в душу и подняли там такой радостный ажиотаж, что его просто невозможно было угомонить и не чувствовать.

— Честно, никому еще не говорил подобного. Не мог. А тут как-то само с языка слетело.

— Ну и момент ты выбрал…

— Как по мне, момент отличный.

Да он это сказал, чтобы я растаяла, расслабилась и не мешала ему брать то, что он хочет! Вон уже решил, что можно без помех действовать дальше, накрыл ладонью низ живота и медленно, точно играясь, принялся своими ловкими пальцами прокрадываться под резинку трусиков. Я изо всей мочи стиснула бедра, прикусила губу, пытаясь запечатать внутри новые волны сладостной дрожи, не дать им затопить все тело и свести с ума. Вырываться надо, хотя бы делать слабые попытки, а я лишь вцепилась в крепкое жилистое предплечье руки, которая поддерживала меня под грудь, и не могла себя заставить что-то еще делать.

— Ну ты и сволочь! — прошипела. — Еще начни травить басни про то, что настолько влюбился, что собираешь жениться на мне!

— Знаешь, какая ты негодяйка! — угрожающий рык прозвучал у самого уха, которое сразу же обдало горячим дыханием. Бросив игры, наглая рука резко двинулась под влажную ткань трусиков. Плотно сомкнутые бедра не остановили. Я невольно дернулась назад и застыла, уткнувшись ягодицами в твердый член. Ого! Когда он успел спустить боксеры?! — Я хотел сделать тебе сюрприз, а ты всю малину испортила! Теперь у меня появился отличный повод наказать мою вредную маленькую девочку, которая жесть какая мокрая, а продолжает делать вид, что ей все пофиг.

Знал бы он, насколько внизу живота все свело от желания — мучительно, до боли. Я чувствовала себя мазохисткой, которая больше не старается вырваться и притом не разрешает себе сдаться, полностью отключить голову и нырнуть в наслаждение. Я с силой прикусила губу, тяжело дыша и топя внутри зарождающийся стон. Чертовы наглые руки Лео! Одна уже прокралась под лифчик, мягко стиснула набухшую от возбуждения грудь, а пальцы точно специально задели безумно чувствительный сосок. А вторая, куда более наглая, такое вытворяла под трусиками, что мои бедра больше были не в состоянии держаться плотно сомкнутыми — они расслабились и тряслись от дрожи.

Ноги больше не держали. Пошло все к черту… Я выставила руку вперед и раскрытой ладонью уперлась в дверцу шкафа, полностью концентрируясь на вспышках нарастающего удовольствия. Его пальцы, мокрые и скользкие от моей смазки, дразнящими поглаживаниями раздвигали мои складочки, игрались с клитором и только изредка приближались туда, где я сильнее всего хотела оказаться наполненной. Тяжелое, прерывистое дыхание касалось моей шеи горячими волнами, отчего по коже разбегалась легкая, но жгучая дрожь. И во мне не нашлось сил противиться, когда Лео спустил мои трусики и они вмиг сорвались к моим ногам.

Зато во мне взметнулось дикое возмущение оттого, что он убрал руку и прекратил меня ласкать между ног. Я накрыла рукой его ладонь и рывком вернула ее на место. И в тот же момент простонала, когда его пальцы продолжили нежно поглаживать мокрые складочки.

— Ммм… Понравилось? — со смешком прозвучало над ухом. Издевается! От злости впилась короткими ногтями в тыльную сторону его ладони, сильнее прижимая его руку к промежности.

Я не узнавала себя. Хотелось — страшно хотелось! — всего и сразу. Разрешить делать с собой все. Особенно, наполниться тем, что так настойчиво прижималось к моим ягодицам. Меня внутри аж скручивало от желания. А Лео точно нарочно не спешил. Вел себя, как кот, наконец-то загнавший мышь в угол. Довольный собою, растягивал момент, наслаждаясь предвкушением и тем, что мышка наконец-то сдалась. Не спеша ласкал клитор, держа меня как на крючке в состоянии близком к пику наслаждения, но не доводя до него.

Сволочь! Укусить его надо со всей дури! Чтоб знал, как издеваться! Я дернулась, пытаясь повернуться к его плечу, но он встряхнул меня, мигом возвращая в прежнее положение.

— Куда ты собралась? Решила в последний момент улизнуть? И не мечтай. Мы будем заниматься сексом до тех пор, пока я не выбьюсь из сил. А это где-то… Сутки точно. Если после всего ты будешь в состоянии переставлять ноги, то можешь убежать. Но я-то тебя потом все равно найду.

Сутки?! Точно маньяк-извращенец! В кого я умудрилась влюбиться? Я ж не выдержу сутки… Сойду с ума от… переизбытка наслаждения. Я уже туго соображала, и голова, полная сладкого дурмана, кружилась, будто я стояла на краю высоченного обрыва. Дыхание перехватывало. Я не падала лишь потому, что меня держали сильные руки.

Но вот они меня отпустили, и я, пошатнувшись, уперлась раскрытыми ладонями в дверцу шкафа. Край сарафана скользнул вниз и остановился на пояснице. Туда же легла рука Лео, заставив меня прогнуться. Не прошло и нескольких секунд в мучительно-нетерпеливом предвкушении, как головка члена коснулась моего лона. Осознание того, что сейчас произойдет, прошибло меня горячей дрожью. Но я даже представить не могла, насколько сильная сладкая судорога завладеет моим телом в тот миг, когда Лео крепко возьмется за мои бедра и одним мощным движением погрузит в меня свой твердый член.

Ладони заскользили по дверце шкафа, из низа живота развернулась сильнейшая пульсация и сокрушительной вибрацией пронеслась по телу, расплескалась наслаждением по каждой клеточке. Одновременно с этим мне стало так легко и хорошо, будто я заново родилась. Голова очистилась от ненужных мыслей, страхов и возмущений. Я ловила кайф от каждого мощного толчка во мне, которые становились все быстрее и глубже. Громкая музыка заглушала мои стоны, и я была рада, что мне не приходилось больше их сдерживать.

В один момент Лео остановился, подхватил за край сарафан и быстро потащил его вверх. Я и сама была не против от него избавиться. Сейчас он лишь мешал вместе с болтающимся лифчиком — и я с удовольствием позволила себя раздеть. Повернулась к Лео лицом, безумно желая слиться с ним в поцелуе. Мы одновременно ринулись навстречу друг другу: я поднялась на носочки, а он склонился ко мне. Жадно впился в мои губы, подхватил под бедра — я едва успела обвить руками его шею, чтобы не упасть.

Несколько шагов — и мои ягодицы коснулись прохладной поверхности стола. Громкая музыка теперь рокотала прямо над головой, отчего Лео, как оказалось, тоже был не в восторге, потому что, оторвавшись от меня, с особым раздражением выдернул плазму из розетки.

В оглушающей тишине и полумраке он подошел вплотную ко мне, прожигая огненным взглядом. Не разрывая зрительного контакта, развел мои колени в стороны и подвинул мою пятую точку ближе к себе.

— Теперь нам придется вести себя тише, — прошептал он так тихо, будто за дверью притаился весь персонал гостиницы и с жадным любопытством прислушивался к каждому шороху. Лео нежно смял мои губы, я обхватила ногами его бедра, позволяя неспешно в себя войти.

На нежность и соблюдение тишины нас хватило лишь на полминуты. Я так его хотела, что не могла сдерживаться. А он наверняка хотел меня еще сильнее. Углубил поцелуй, полностью завладел моим ртом — с жаром, с беспощадной страстью. Я обняла его, притянула максимально близко к себе, впилась пальцами в сильные плечи, но не задержалась на них. Заскользила по спине, по рукам, чувствуя под ладонями горячую, влажную от пота кожу. Меня дурманил запах его тела, его ярое желание, с которым он меня целовал, сжимал руками бедра, вбиваясь быстрыми толчками.

А еще вокруг дьявольски пахло сексом. Стол подо мной казался совсем не устойчивым — он был явно не предназначен для того, чтобы его так дико трясли. Но это нас мало волновало. Как и то, что нас наверняка стало слышно в соседнем номере, если не на веранде. На все наплевать. Мы наконец-то дорвались друг до друга. И, мне кажется, суток не хватит, чтобы полностью удовлетворить сжигающее нас изнутри желание.

Я любила его так же сильно, как и хотела. И, возможно, именно поэтому получала такое безграничное яркое наслаждение, как ни с кем до него. Не могла оторваться от его губ, наши стоны сливались со рваными, жесткими поцелуями. Я вновь чувствовала, что вот-вот меня захлестнет оргазм, намного мощнее предыдущего. Ждала его, упиваясь каждой секундой нарастающего наслаждения, и чертовски желала ощутить, как член будет пульсировать во мне, изливаясь. Но захочет ли он этого… Ведь он даже не надел резинку.

Казалось, Лео и на мгновение не засомневался перед тем, как войти в меня до предела, крепче прежнего сжать мои бедра и прокатить по моим губам низкий стон. Я впилась в его плечи, чувствуя, как меня захлестывает бурной волной мощная судорога оргазма.

Он так и не вышел из меня, когда мы, переводя дыхание, прижались друг к другу лбами. Эйфория постепенно отступала, и на меня накатывало смущение. Разум вернулся и сейчас громко возмущался: я ему сдалась! Лео все-таки добился своего. И теперь его губы растягивались в довольной улыбке.

Вот и все? Он получил, что хотел. Мое наслаждение от классного секса меркло с каждой секундой. Что будет дальше? Он со мной позабавляется сутки, потом отвезет в свой Лагерь. К тем людям, которым представил своей девушкой? А его слова о любви… Правдивы ли? Даже если так, не померкнут ли его чувства, когда он насытится мной? Может, ему лишь показалось, что он любит меня, а на самом деле…

— Что тут уже за акция протеста начинается? — Лео с улыбкой постучал мне пальцем по лбу. Я метнула в него озадаченный взгляд. Неужели у меня все эмоции на лице написаны? — Только не говори, что жалеешь. Слышишь? — Он взял мое лицо в ладони и пристально заглянул в глаза, будто искал в них ответ. — О чем ты думаешь?

— Ты не надел презерватив.

— А, — ухмыльнулся. — У ресемиторов так просто дети не получаются. Чтобы сделать ребенка, нужно совершить специальный… ритуал, так сказать. Поэтому не волнуйся.

Он сказал, не волнуйся, а у меня после его слов настроение скатилось почти под ноль. Под полный ноль оно скатиться не могло просто потому, что рядом был Лео. Как бы он себя ни вел, что бы ни говорил, рядом с ним я не могла чувствовать себя плохо.

— Ну что? Теперь можно и в душ.

— Иди первый, я потом. — Мне крайне необходимо было собрать себя заново. Навести порядок в мыслях.

— Еще чего. С этого момента мы будем постоянно вместе ходить в душ. Ты даже не представляешь, как я обожаю заниматься сексом в душе, — он подхватил меня на руки и, не переставая болтать, понес в сторону ванной комнаты. — Конечно, еще лучше это делать в широкой ванне. Либо в джакузи. Мы обязательно сделаем это везде, где только можно… Кстати, знаешь, чего мне стоило тогда тебя не взять прямо в душе? Еще никогда я не прилагал столько дьявольских усилий, чтобы держать себя в руках… и не обидеть свою малышку.

Его слова тронули так глубоко, что я начала верить в его чувства. На эти слова невозможно было набросить ярлык «Ложь!», потому что они лишь напоминали о совершенном поступке. Мысли невольно утекли к прошедшим событиям, я принялась их быстро обдумывать и все больше убеждалась в одном: Лео действительно не делал бы столько для меня, если бы хотел просто перепихнуться.

Он осторожно поставил меня на пол ванной комнаты и, потянувшись к выключателю, произнес с соблазнительной улыбкой:

— Хоть я и так неплохо вижу в темноте, но хочу рассмотреть тебя еще лучше.

Яркий свет ударил по глазам, и я машинально скрестила руки на груди, стушевалась. Мой взгляд сначала ускользнул вниз от похотливых огненных глаз, а в следующую секунду метнулся в сторону.

У него снова стоял! Низ живота свело сладкой истомой. От мысли о том, что мне безумно хочется просто повернуться к нему спиной и призывно прогнуться в пояснице, щеки залило краской.

Лео подошел ко мне вплотную и с ухмылкой потянулся за чем-то, что лежало за моей спиной.

— Жаль, у нас нет пышной мочалки и круто пахнущего геля для душа. Но это тоже подойдет. — Он повел меня за собой под душ и задвинул за нами шторку. Я неотрывно следила за его движениями, будто это было самое интересное занятие в мире. Вот он включил воду, настроил ее температуру, разорвал пакетик с гелем и растер его между ладонями.

А все потому, что меня вдруг накрыло осознанием: если он действительно любит меня, значит, он… мой? То есть все это потрясающее тело, солнечная улыбка, медово-карие глаза, в которых резвятся огни, и безграничная живая энергетика, что раскрашивает черно-белую жизнь насыщенными, яркими красками — это все мое? А я… его? Ведет он себя точно так, будто имеет на меня полное право.

Вон уже накрыл ладонями мои груди и принялся нежно растирать по ним пенящийся гель. Струи воды били ему по спине, его роста хватало, чтобы на меня летели лишь мелкие брызги. Огненный взгляд намертво припечатался к моей груди и с наслаждением следил, как она покрывается пеной, а затем ладони вновь ее стирают. И так раз за разом.

Мне тоже нравился этот «массаж». Дико возбуждал. А руки покалывало от желания сделать что-то такое, чтобы увидеть в глазах Лео похотливую поволоку, а на лице выражение, близкое к экстазу. Но я совершенно не привыкла проявлять инициативу в сексе. Не наскучу ли ему, если буду просто постоянно позволять себя иметь?

Помнила, он взял с собой два пакетика. Потянулась к прикрепленной к стене полочке и взяла второй. От того, что собиралась делать, щеки горели огнем. Смущалась так, словно до Лео у меня никогда никого не было. И действительно… мне сейчас было так хорошо, что все предыдущие разы до него — неприятные и унижающие — рассеивались в памяти, точно пепел на ветру.

Я растерла между ладонями гель и обхватила руками член. Лео мгновенно замер. Кажется, я даже слышала, как сломалось его дыхание. С мелкой дрожью в руках провела пальцами по стволу, наслаждаясь тем, как мягкий гель скользит по нежной коже, под которой, казалось, находился камень. Как ни странно, я постепенно начала входить во вкус и мне даже нравилось его ласкать. Просто привыкла к тому, что у мужчины член — это инструмент, который может сделать больно. Особенно если его насильно пихают в горло так, что задыхаешься и захлебываешься слюной. Но сейчас, с удивлением обнаружила я, мне даже хотелось прикоснуться к нему языком и вобрать его в себя так глубоко, как это возможно.

Пока что я лишь не спеша ласкала руками, изредка крепко сжимая его в кулак, а потом отпуская и нежно скользя пальцами по головке. Шумное, тяжелое дыхание Лео побуждало меня не останавливаться и придумывать все новые движения.

Неожиданно он накрыл мои руки своей и хриплым голосом сказал:

— Теперь сожми его сильнее и двигайся быстро-быстро.

Он убрал руку, и я постаралась двигаться как можно быстрее, поднимая взгляд к его лицу. Только наши глаза встретились, он положил руку мне на затылок и накрыл мои губы своими. Член запульсировал в моих ладонях, и я вмиг замедлила движение рук, отдаваясь поцелую — сладкому и тягучему, который быстро набирал обороты и становился жгучим и пьянящим.

— Хочу тебе признаться, — пробормотал он мне в губы.

— В чем? — Я подняла веки и вмиг утонула в огне его глаз. В них зарезвились бесенята, взгляд стал игривым.

— Еще когда я прятался в твоей ванной комнате, у меня родилось одно желание. Жуть как хочу его исполнить прямо сейчас.

Его слова озадачили. И почему-то испугали. Что за желание у него могло родиться, что он предупреждает меня о нем? Видимо, страх отразился на моем лице, потому что Лео усмехнулся и решил меня успокоить:

— Просто хочу укусить тебя за кое-что. Повернись ко мне спиной.

— Только не делай мне больно.

— Ну что ты, Майюньчик. Тебе будет очень приятно. Ты даже не представляешь как.

Заинтриговал. Мы немного поменялись местами, и теперь струи теплой воды обрушились мне на волосы, плечи, спину. Я прижала раскрытые ладони к запотевшему кафелю, судорожно соображая, чем могла спровоцировать возникновение подобного желания.

Вот, значит, как! Пока я нервничала, что мои стринги сохнут прямо перед носом у Лео, у него рождались кусачие фантазии.

Его рука скользнула по изгибу талии, нежно погладила ягодицы, пробуждая внутри меня сладкое томление. Несколько пальцев прокрались между половинками вниз, немного раздвинули их, позволяя воде мягко струиться между ними к внутренней поверхности бедер. Я невольно прогнулась от просыпающегося желания и коснулась грудью кафеля. Его прохлада ужалила затвердевшие соски, но мне хотелось еще теснее прижаться к нему, пока пальцы Лео неспешно входили в меня.

Немного поигрались — и оставили меня в досадном нетерпении. А в следующий миг ягодицу крепко сжала рука, причем сложилось впечатление, что ее сжали как бы снизу вверх. Зачем Лео присел?

Вспышка остро-сладкой боли взмыла по позвоночнику — этот засранец укусил меня за пятую точку! И теперь языком пробегался по укушенному месту. Это было столь неожиданно и непривычно, что я не знала, как реагировать. Укус не вышел особо болезненным, но и приятным тоже. Он лишь в один миг накалил нервы и подхлестнул возбуждение.

Чертовски заводило то, что язык Лео был совсем близко к промежности, которая пульсировала и ныла от желания — желания, чтобы к ней прикоснулись не пальцами, не членом, а кое-чем более нежным и влажным. Неужели он действительно поцелует меня там?! Зачем же еще попросил сильнее прогнуться в пояснице и шире расставить ноги?

Жаль, мне было не за что ухватиться — кафельная стена показалась ненадежной опорой… Плитка поплыла перед глазами, а Лео всего лишь пробежался кончиком языка вокруг моей дырочки. Искры наслаждения разлетелись по телу, делая меня податливой, заставляя желать еще и еще. Еще одно безумно нежное движение между моими складочками — и я чуть не потеряла рассудок. К языку присоединились губы и сладкими, втягивающими поцелуями принялись дразнить чувствительные местечки.

Казалось, все мое тело объял беспощадный пожар. Я точно умирала… Наслаждение искрилось в каждой клеточке, разрывало меня на части. Когда Лео время от времени вводил в меня пальцы, мои бедра вздрагивали и непроизвольно сжимались. Каждый раз он насильно раздвигал их и с еще более ярой пылкостью припадал губами к моим складочкам, скользил между ними, игриво щекотал клитор, отчего во мне взрывались все новые и новые ощущения, одно ярче и кайфовее предыдущего.

В один миг мощной волной оргазма меня напрочь вышвырнуло из реальности. Кажется, я забыла кто я и где нахожусь… Ноги подогнулись, не нашлось сил устоять. Мышцы словно превратились в желе — сладкое, легкое, тающее. Голову затянуло одуряющим, непроглядным туманом. Я не чувствовала ничего, кроме упоительного блаженства.

— Майюньчик, ты жива? — донесся откуда-то любимый голос. Я неспешно приоткрыла глаза и обнаружила себя в объятьях Лео. Мы так же сидели на поддоне, как и в прошлый раз, позавчера. Но теперь было все по-другому. Без стеснения прижалась к нему ближе, положила голову на плечо и поцеловала его в шею, сходя с ума от запаха его тела.

— Я сейчас чувствую себя живой, как никогда прежде, — прошептала. — Но меня так развезло, что надо точно сделать перерыв и подкрепиться.

— Конечно, я ведь не изверг. Не буду тебя морить без еды все эти сутки. Сейчас по-человечески примем душ и закажем в номер много вкусностей. А потом продолжим…

Я думала, что после душа и плотного завтрака у меня прибавится сил, но ошиблась. Организм, видимо, наконец-то избавился от стресса и напряжения и решил: пора окончательно восстановиться во сне. Меня буквально вырубило в объятьях Лео после того, как мы насладились безумно вкусным завтраком. Он не будил меня, дал хорошо выспаться.

Даже не разбудил, когда ушел. Я проснулась на следующий день в прекрасном настроении, полна бодрости и сил, но стоило лишь почувствовать, что в номере одна, меня точно огрели чугунным колоколом по голове.

Застыла в кровати, разглядывая комнату, в которую через щель между шторами пробивались лучи утреннего солнца. Стол пуст, шкаф открыт настежь — и тоже зиял пустотой. Сердце сжалось, застыло, мне стало тяжело дышать. Нервными движениями я выпуталась из-под одеяла, спрыгнула с кровати, чувствуя нарастающую панику.

Замерла посреди комнаты, не зная, куда бросаться, что делать. Его нет. Он ушел и забрал все свои вещи.

Нет, нет, быть не может. Что, если он просто как раз перенес вещи в машину, а сейчас сидит в саду и болтает с кем-то по телефону, а я тут извожу себя. Надо одеться и выйти из номера. Лео должен быть где-то рядом.

Он просто не мог так поступить: бросить меня… после всего, что между нами было.

Не собираясь искать другого повода выскочить на улицу, я быстро влезла в сарафан и в балетки и вылетела на веранду.

Тишина. Похоже, было совсем раннее утро. С сада еле слышно доносилось звонкое пение птиц. Стремглав я вылетела через стеклянную дверь.

Его нигде не было, скамейки пусты. Сад в одиночестве просыпался под слепящими лучами солнца и ярко-синим небом. Меня пробрало колючим холодом до костей. Нет, это был не холод — это неодолимый страх.

Лео ведь любит меня, вчера говорил. Он не мог меня оставить. Возможно, просто как раз понес вещи в машину. И я, не видя под собой ног, метнулась в сторону ресторана. Вчера Лео оставил машину на стоянке перед гостиницей, и сейчас он всего лишь складывает в нее свои вещи.

Оставив без ответа пожелание доброго утра от девушки-администратора, я пронеслась мимо ресепшена и выпорхнула на улицу.

Кто-то точно подстрелил меня — я невольно упала на колени, сгибаясь от бессилия, прижимая руки к груди, где стремительно разверзалась черная дыра. Его машины не было на месте. Он просто уехал, не оставил даже записки, ничего. Исчез, будто его никогда и не было. Будто мне мой ангел только приснился.

Мой взгляд от безнадеги продолжал скользить по округе, пока все передо мной не застелила пелена слез. Наплевать, что села прямо на пороге, где каждый день топчутся сотни людей. На все наплевать. Хотелось орать от боли, раздирающей изнутри, но из груди вырывались лишь хриплые всхлипы. Я захлебывалась собственными слезами. Все тело выкручивало, будто меня засунули в страшную камеру пыток.

Ни на секунду не засомневалась в том, что происходящее не сон, а реальность. Плитка подо мной казалась ледяной, а лучи солнца настолько беспощадными, что жгли кожу раскаленным железом. А воздух… я за каждый вдох старалась наполнить им легкие, но его попросту не было. Нигде. Я пыталась дышать, точно рыба, выброшенная на берег. Кашляла, задыхалась, чувствуя, как легкие горят огнем.

— Девушка, девушка, вы что?! — чьи-то женские руки попробовали меня подхватить и поднять, но я раздраженно их откинула. Пошатнулась и чуть не хлопнулась плашмя на порог — меня сзади удержали. Кто-то присел передо мной и тыкнул под нос нечто столь остро вонючее, что мой желудок вмиг сжался до размеров кулачка и подскочил к горлу. Прижав ладони ко рту, мокрому от слез, попыталась сама встать, но ничего не вышло.

Всего за несколько секунд я точно стала тяжелобольным человеком.

— Леонид Васильевич оставил вам конверт на ресепшене.

Эти слова, будто глоток свежего воздуха, привели меня в чувство. Я поднялась, воспользовавшись помощью уже знакомой мне официантки, и ощутила мучительный стыд за свое поведение. Рассыпалась в извинениях, вытирая слезы.

Спотыкаясь и еще нетвердо держась на ногах, попыталась скорее дойти до ресепшена и дрожащими руками взяла протянутый мне администратором конверт.

— Может, вам что-то принести в номер? — окликнула меня официантка, когда я уже собралась идти к себе. Хотелось скорее открыть конверт. Он был запечатанным и подозрительно толстым.

— Нет, ничего не нужно.

Все, что мне нужно, это убедиться в том, что Лео просто пришлось куда-то срочно уехать и он скоро вернется.

В номере я сразу же упала на кровать и нервно принялась отрывать от конверта тонкую полоску бумаги. Только он открылся, высыпала содержимое прямо на постель.

Купюры… десятки пятитысячных банкнот. И среди них ничего. Отчаянно раскидывая их по белой простыне, я до последнего надеялась, что найду хоть маленькую записочку.

Но я не нашла ничего. Значит ли это, что я должна догадаться обо всем сама? И что это? Плата за разбитое сердце или щедрое спасибо за проведенную вместе ночь?

Подонок. Я была права. Я, черт подери, была на все сто процентов права! Он получил то, что хотел, и решил заполнить разверзнувшуюся внутри меня дыру этими треклятыми бумажками!

От бурлящей злости я беспощадно сжала несколько купюр и швырнула их прочь. Кожа на руках начала багроветь, внутри ощутилось разгорающееся пламя. Хотелось сжечь им все вокруг!

Испугавшись, что мой зверь сейчас окончательно проснется и начнет крушить все подряд, я бросилась в душ, на ходу снимая сарафан. Нырнула под ледяные струи и, содрогаясь от нового приступа плача, сползла по кафелю вниз.

Мне никогда не было так больно. Ощущение жизни меня уже покинуло, и, казалось, вот-вот израненное сердце сделает последний удар — и я наконец-то отправлюсь туда, где больше не будет боли. Где будет легко и свободно. Где я, возможно, стану чьим-то ангелом…

Глава 26. Лео

— Мартин, мне срочно нужна твоя помощь. Вы еще не уехали домой?

— Нет, но после обеда собираемся выезжать. Что случилось?

— Ты можешь отправить в гостиницу несколько человек, чтобы они забрали Майю?

Тишина в трубке, после чего вполне логичный вопрос:

— А ты сейчас где?

Видимо, в подобном состоянии вести машину и говорить по телефону было не лучшей идеей. Я плохо вошел в поворот и едва не столкнулся с грузовиком. Какое-то гадкое чувство рвало душу в клочья, руки дрожали, как у алкоголика. Концентрации ноль. Я прижался к обочине, заглушил мотор, чтобы не наломать еще больше дров.Гибель в автомобильной аварии вряд ли мне грозит, но незачем подвергать опасности других.

— Лёня, твою мать. Я жду ответ на вопрос.

— Я на подъезде к городу.

Тяжелый вздох.

— Что за чертовщина между вами творится?

Если бы я сам знал ответ… Если бы я нашел определение тому, что со мной и с ней происходит, то, возможно, избавился бы от дрожи в руках. Правильный диагноз — половина лечения.

— Некогда об этом говорить. Она осталась одна в гостинице и надо, чтобы ее скорее кто-то из наших забрал.

— Вменяема?

— Когда я уехал, она еще спала.

Чудовищно хотелось стиснуть виски до боли — так сильно, чтобы голова наконец-то перестала взрываться. Сотни, тысячи гребаных, противоречивых мыслей плодились и плодились.

Я сейчас чокнусь.

Перед глазами, как назло, застыла безмятежная картина предрассветного утра, когда я, собрав все вещи, напоследок обернулся перед уходом и задержал взгляд на спящей Майе, сбросившей с себя одеяло аж до бедер. Волосы разметались по подушке, одна рука вытянулась в сторону, точно пыталась дотянуться до меня. Обнаженная, прекрасная и моя. Вот кто настоящий ангел, вовсе не я.

Меня по привычке, как и сотни раз прежде, перемкнуло этой ночью. Свою миссию я закончил — полностью изменил Майе жизнь, получил свой заслуженный бонус. И теперь больше не хотел ее. Не мог находиться рядом. Но уйти было дьявольски тяжело, как никогда.

Как это, черт побери, назвать?! Я себя спрашивал миллионы раз, ни на секунду не мог уснуть этой ночью. Лежал рядом, смотрел, как она безмятежно спит… И чувствовал, как меня дико трясет внутри, будто выпил три литра кофе и залил это все бутылкой виски. Ни разу во время гонок ничего подобного не испытывал. Хотелось к ней прикоснуться, прижать к мягкой, нежной коже ладонь — и отдернуть руку, точно от кипятка.

Мартин явно вышел перекурить — послышался щелчок зажигалки и характерный шумный выдох.

— И какого хрена ты уехал?

— Я не могу остаться рядом с ней… Вышли в отель скорее людей, чтобы они ее доставили в Лагерь. А я… У тебя нет еще какой-то работы по обмену? Мне желательно на месяц-второй уехать подальше. — Я с отвращением слышал свой нервный голос. Меня выкручивало изнутри от понимания того, что творю. — За это время она отойдет, да и познакомится с кем-то из Лагеря… Надо будет позвонить кому-то из друзей, попросить присмотреть за ней.

Друг молча слушал меня, давая понять лишь шумными выдохами дыма то, что он еще не отключился. Но только я сделал паузу, вдруг выдал:

— Возвращайся в гостиницу и вези к нам Майю. Это приказ.

— Ты меня вообще слышал или нет?!

— Тебе объяснить, что бывает за невыполнение приказа? Ты и так уже отличился — оставил девушку с едва пробудившимся даром одну. Уже за это я имею полное право тебя оштрафовать и отчитать. Если ты еще и откажешься от выполнения приказа, я выкину тебя из Лагеря, вычеркну из Списка и пусть тебя ловят шавки из Апексориума. Обойдемся и без твоих инвестиций.

— Черт, Мартин, ты мне друг или нет? Не делай вид, что тебе на все насрать!

— Прежде всего я твой Командир.

Я с силой сжал свой смартфон, дико желая скомкать эту вякающую железяку в мячик и бросить его со всей дури в лобовое стекло. Дар разъяренно пытался расцарапать крепкий блок, вырваться на свободу и развернуть мою ярость до глобальных масштабов. Но блок не так то просто сломать.

— Если ты прямо сейчас вышлешь людей, то она еще даже проснуться не успеет и…

— У тебя нет права мне перечить, — перебил меня он.

Вернуться в гостиницу для меня было равносильно прыжку с утеса на острые пики скал. Вновь посмотреть в ее карие глаза и за улыбкой спрятать гром и молнии в моей душе? Нет, я не смог бы это сделать, даже приложив дюжинные усилия. А если я вновь буду рядом, то бурлящие внутри меня чувства станут во сто крат сильнее.

Да, сейчас, находясь близко к черте города мне было немного легче, чем рядом с ней в кровати. Если я уеду еще дальше, то, возможно, это чувство — противное, выворачивающее наизнанку душу, пронзительное и мучительное — пройдет.

— Мартин, слушай, я готов на любую работу, да хоть круглосуточную без выходных. Хочешь, я даже в этом месяце вложу в развитие Лагеря в три раза больше денег чем обычно.

— Ты струсил, парень. Тупо струсил. Я-то отправлю сейчас за Майей агентов, потом отошлю тебя на два месяца в командировку. Там ты будешь работать без выходных, круглосуточно. Заберу у тебя деньги, в три раза больше чем обычно. Да, мне действительно похер. И мне нахер не нужен рядом такой трусливый щенок, как ты.

— Где я, твою мать, струсил? Что ты несешь?!

— Ты, придурок, впервые по-настоящему влюбился, но у тебя слишком шкура тонка, чтобы смириться с тем, что ты изменился и остальные девушки стали больше неинтересны. Конечно, умный выход пытаться убежать от себя — лучше не придумаешь. Но, поверь, никому из вас не станет лучше, если ты исчезнешь. А она еще и тебя никогда не простит.

Какая-то часть меня внутри притихла, заткнулась, молча соглашаясь с произнесенными словами. Она не простит, окончательно разочаруется в мужчинах, будет долго страдать — вот что меня останавливало. Мне ее по-прежнему жаль. Но к настоящей любви это не имеет никакого отношения. Да, мне иногда казалось, что я влюблен. Скорее всего, я лишь путал влюбленность с радостью от того, когда нашел ее на дороге… или когда наконец-то трахнул.

— В ней нет ничего такого, за что я бы мог ее полюбить. Как только я получил то, что хотел, мне стало неинтересно. Я ее не хочу больше. Эта ситуация ничем не отличается от предыдущих.

— Да у тебя просто импотенция на фоне нервного срыва, — рассмеялся Мартин.

— Ты нарываешься, — прошипел в ответ. — Только тебя увижу, расквашу тебе морду. И не посмотрю на то, что ты Командир.

— И загремишь в тюрьму. Там тебе и место.

— Сукин сын, ты тупо пользуешься своей должностью. Не будь ты…

— Конечно, пользуюсь, — в его голосе по-прежнему звучала насмешка. И это, черт возьми, друг? С такими друзьями и врагов не надо. — Знаешь, я подумал, что увеличить в три раза инвестиции как-то маловато. В десять раз самое то.

— Ты охренел?

— Да, решил воспользоваться не только своей должностью, но и твоей дивной сговорчивостью. Такой шанс выжать из тебя столько денег бывает лишь раз в жизни.

Я прижался лбом к рулю и зажмурил глаза. Обычно каждый месяц отдаю Лагерю хорошую машину и в придачу десять миллионов рублей. Я действительно собирался отдать Мартину просто так еще двадцать миллионов лишь за то, что не увижу Майю ближайшие месяцы?

Точно чокнулся. Ни за что в жизни я бы не выбросил столько денег на ветер.

— Я привезу Майю, — коротко сказал севшим голосом, ожидая услышать в ответ новую порцию подколов.

— Молись, чтобы она не заметила твоего отсутствия, — бросил напоследок Мартин и отключился.

Швырнув смартфон на соседнее сидение, я тяжело вздохнул. Надо было срочно разворачивать машину и мчаться назад, но я решил дать себе несколько минут собраться с мыслями.

Импотенция на фоне нервного срыва? Что еще за ересь?! Да у меня никогда не… Ну разве что, лет четырнадцать назад, когда я был малым и мне сильно нравилась девочка, я слишком нервничал и… не очень все получилось. Но сейчас совершенно другая ситуация!

Бывали девушки, которыми не мог насытиться несколько суток. Они выделывали в постели разные выкрутасы, удивляя меня, разжигая страсть и оставляя после себя бурю интересных воспоминаний, которыми я любил позже смаковать.

Теперь мне не было до них дела. Да мне в принципе не хотелось ничего, кроме как избавиться от дрожи в руках и успокоить свои нервы. И, чего уж юлить, как-то выкорчевать драные чувства, которые не дают нормально жить, и продолжать идти дальше, следуя своим принципам. Ибо эти чувства никак не смогут ужиться в организме, в чье ДНК запаяно непостоянство.

Я мог бы соединить наши дары, тем самым обезопасить друг друга от измен и стать полностью убежден в том, что наша любовь продлится долго. Но, черт побери, мне претит сама мысль о том, что дар будет настолько влиять на меня, уже не говоря о самом факте неестественного влияния на чувства.

Не хочу я, твою мать, чтобы на меня влияло что-либо! И этот ошалелый Командир, который, как оказалось, и не друг мне вовсе, и эта… Майя. Я-то отвезу сейчас ее в Лагерь, а дальше — заставлю ее переключиться на кого-то другого. Это несложно, не впервой.

А я переключусь на другую… Только, черт. Обычно в таких случаях испытываю радостное предвкушение. Никаких предвкушений не теплилось внутри. Зато злость бурлила, стоило только представить, как Майю обнимает какой-то мой друг.

Ну не зараза, а? Нет, поступим по-другому. Я отвезу ее, а потом уеду в другой Лагерь. Со временем, если не буду видеть ее, мне должно сделаться пофиг.

Наконец-то легче стало дышать, да и в голове немного прояснилось, дрожь сошла на нет. Многое меняется, когда принимаешь правильное решение.

Обратно я добрался быстро, всего за несколько минут. И сразу же подошел на ресепшен, чтобы забрать свой конверт. Еще по дороге к стойке почувствовал что-то неладное. Девушка-администратор вместо дежурной улыбки смотрела на меня с удивлением… и ненавистью.

— Могу я забрать оставленный конверт?

— Мы уже передали его, как вы и просили, — с непроницаемым лицом ответили мне.

Она уже проснулась? Мать твою за ногу… Сейчас она явно рвет и мечет в номере, топчет ногами купюры, вспоминает меня «ласковыми словами». Терпеть не могу женские истерики. Проклиная все, на чем свет стоит, я направился мимо ресепшена к выходу в сад, но мне дорогу перегородила знакомая официантка. Ее глаза метали молнии.

— Можете сразу же написать на меня жалобу, — дрожащим от гнева голосом произнесла, а в следующий миг влепила мне хлесткую пощечину. Щеку слабо обожгло. Я успел немного увернуться, и ее ладонь лишь скользнула по щеке.

— Какого черта?

Девушка гордо задрала подбородок, будто только что совершила героический поступок.

— Женская солидарность.

Я мог бы сейчас раздуть скандал до таких масштабов, что здесь уволят всех сразу и репутация отеля безнадежно испортится. Но не до этого мне было. Надо скорее бежать в номер и успокаивать Майю, хоть и дико не хотелось терпеть крики, слезы, обвинения…

— Если вы, Леонид Васильевич, решили одуматься, — донеслось из-за спины. Говорила девушка-администратор. — То уже поздно. Приблизительно спустя десять минут после того, как вы уехали, она уже была у ресепшена.

Почувствовала, как я ушел?

— Забрала деньги и уехала.

— Как уехала? Куда уехала? — Я бросился обратно к стойке и готов был вцепиться руками девушке в горло, лишь бы она скорее отвечала. Как назло, смерила меня взглядом, и лишь потом снисходительно пожала плечами.

— Не знаю. Некоторое время стояла у трассы, а потом села на какой-то автобус.

— На какой автобус, черт подери?!

Оперевшись о стойку, я перегнулся через нее, давя на девушку своим взглядом. С нее сползла маска вежливости, глазки испуганно забегали. Явно почувствовала мое желание разнести здесь все.

— Откуда мне знать… Отсюда, между прочим, едва видно трассу, а вы хотите, чтобы я разглядела номер автобуса? — перешла в наступление, сложив руки на груди.

А она может быть дерзкой… И в постели точно ведет себя интереснее, чем та официантка. Надо было тогда с ней, а не… Потому что теперь поздно. Если честно, мне даже не хотелось ее. Зато рехнуться как хотелось найти быстрее Майю и наказать ее за то, что она поступила не так, как я рассчитывал.

— В какую сторону ехал тот автобус? Хоть это помните?

Девушка махнула рукой вправо, в сторону поселков. Какого хрена Майя там забыла?! Почему не поехала в город?

Я откинулся назад и вылетел из отеля на улицу. Взгляд сразу метнулся в ту сторону, куда она, по идее, уехала. Трасса широкой лентой потянулась вдаль, мимо одиноких старых домов, пустыря, полосы леса, и убежала за горизонт.

Найти возле придорожной гостиницы свидетеля, который видел, в какой автобус садилась Майя, будет нелегко. Я это чувствовал. И должен был бы броситься допрашивать каждого встречного, но не мог сдвинуться с места. До рези в глазах вглядывался в дорогу, которая сходилась в точку вдалеке.

Выворачивающие меня наизнанку чувства полностью утихли. Точно умерли от осознания того, что их причина теперь очень далеко. А с ними будто умер я.

Где же тот рой мыслей, не дающий покоя? Теперь в голове стало пусто. На негнущихся ногах я дошел до машины и завалился на водительское сидение как мешок картошки.

Придурок я. Причем полный. Лгун, трус, эгоист и последняя сволочь. Тошно от самого себя.

Конечно, она теперь меня не простит. Да мне самому себя не получится простить. Но я просто обязан ее найти и привезти в Лагерь.

Я не прикидывал, сколько времени займут поиски. Полдня колесил по области. Почему-то мне казалось, что увижу ее, сломленную, уставшую, в том синем сарафане и серых балетках, идущую вдоль дороги или сидящую на остановке, склонив голову. Но она точно сквозь землю провалилась.

Пришлось вернуться в отель и, сознавшись Командиру по телефону в своем провале, ждать коллег. Сам я был не в состоянии допрашивать работников гостиницы.

А что с моим состоянием? Оно колебалось от злости до полной апатии, причем переход из одного состояния в другое мог длиться всего миллисекунду.

Когда все приехали, я поругался с Мартином из-за того, что он намеренно растягивал наш разговор. Я морально убивал себя за то, что опоздал всего на чуть-чуть. После допроса работников отеля выяснилось, что мы с Майей разминулись где-то в пяти-семи минутах. Я мог бы нагнать автобус, если бы бросился за ним сразу.

Я вообще мог бы не уезжать. Чего мне стоило расстаться с ней уже в Лагере и свалить в какую-нибудь командировку? И она была бы в целости и сохранности. А теперь где она? Не обокрали ли ее? Нашла ли она, где переночевать?

Почему я в последнее время такой придурок? Не узнаю себя совершенно. Коллеги стали от меня шарахаться, как от прокаженного. Они ведь привыкли, что я, несмотря ни на какие гадости в жизни, свечусь как лампочка. Теперь выдавить из себя улыбку просто нереально.

Мартин обещал свернуть мне шею, если я с помощью коллег не найду Майю в течение суток. Да я сам был готов себя прибить. Но поиски прошли безрезультатно. Всем нашим агентам уже давно нужно было возвращаться домой и операцию в конце концов свернули, оставив мне в напарники молодого парнишу и указание не возвращаться без Майи.

— Ты думаешь, я могу спокойно уехать, если мы ее не нашли? Я и без твоего указания остался бы здесь!

— Хватит препираться, псих чертов, — огрызнулся Мартин. — Еще одно возмущение — и я тебя прямо отсюда отправлю в Апексориум прямым рейсом!

— Засунь в жопу свои пустые угрозы и вали уже нахрен домой. Морду твою перекошенную видеть не могу!

— С ума сойти, Лео! — пискнул рядом чей-то женский голос. — Ты никогда так не выражался!

Зверея от злости, метнул взгляд к лицу коллеги, которая скривилась так, будто проглотила червя. Я ее трахал или нет? Не помню… Черт бы подрал гребаную память! Я раньше никогда не забывал такое!

Майя нагло заполнила все пространство в голове, вытеснила собой всех девушек, что были до нее. Как мазохист, я вернулся в десятый номер, наорал на женщину, которая собралась менять постель, и упал в одежде на простыни, что еще хранили ее запах. Я собирался жить в этом номере, отчаянно надеясь, что она вернется сюда… По какой-то причине, неведомой мне.

Но не продержался и ночи в одиночестве. Снова не мог уснуть. Воспоминания резали изнутри, медленно убивали меня. Куда ни глянь — я видел ее невозможно красивые большие глаза, мягкие шелковистые волосы, изгиб тонкой шеи, сладкие губы, округлые упругие груди, к которым не позволял себе прикоснуться даже в фантазиях. Потому что каждый раз, когда за прикрытыми веками, к ней приближался, в ее глазах разгоралась ненависть. Я чувствовал, что больше не имею права к ней прикасаться.

На следующий день я со своим напарником переехал в другой отель, в десяти минутах езды от предыдущего. Дни потянулись одной сплошной черной полосой. Когда долго не можешь найти человека, начинаешь думать с каждым днем, проведенным в бесполезных поисках, только о худшем. Я старался хоть немного вернуть прежнего себя и надеяться на то, что с ней все хорошо. Что у нее достаточно сильная тяга к жизни, чтобы не покончить с собой или не вляпаться в смертельно опасную ситуацию. Как-то ведь она сбежала от Охотников, получив дар… А я даже не узнал как. В тот день думал лишь о себе и о том, как скорее доехать до гостиницы, завести ее в номер и наконец-то склонить к сексу.

Мне чертовски хотелось хоть раз напиться до беспамятства. Но я боялся, будучи в пьяном угаре, пропустить звонок от Мартина. Коллеги, вернувшись домой, продолжали удаленные поиски. Постоянно проверяли списки пассажиров аэропортов, посетителей гостиниц, больниц, да и вообще любых учреждений, где могло всплыть ее ФИО. Хотя я оставил ей достаточно денег, чтобы она могла даже купить себе липовые документы. На самом деле я просто ей оставил деньги для того, чтобы она купила себе хороший фотоаппарат, ноутбук и не отказывала себе ни в чем, пока не устроится в Лагере и не начнет работать.

Теперь же моя финансовая помощь сыграла со мной злую шутку. Именно благодаря этим деньгам у нее получалось хорошо прятаться. Или же из-за этих денег кто-то пришил ее и грамотно спрятал труп. Я не хотел об этом думать, но время шло… Фотографию Майи разослали по всем Лагерям, объявили официальный розыск, а мне пришлось возобновить общение с отцом и его невестой.

Они так и не разошлись после той ссоры. Светлана Иннокентьевна даже успела продать свою квартиру и переехать к нему, после чего долго сокрушалась, когда Майя исчезла. Мол, ее дочери теперь не будет куда вернуться, если она образумится. Это был, видимо, единственный человек, который верил в то, что с Майей все в порядке, она просто где-то прячется и в конце концов вернется. Еще она донимала меня тем, что я должен переехать в особняк отца, простить его за все и прекратить вражду, от которой всем только хуже.

Отец мне не верил, что Майя не его дочь, а тест ДНК теперь сделать было нереально. Я даже наведался к Глебу в надежде найти хотя бы ее волосок, но этот кретин выбросил все вещи Майи на мусорку. За что я его чуть не убил. Хорошо, рядом был напарник и успел вогнать мне в спину лошадиную дозу снотворного прежде, чем я превратил голову Глеба в сдувшийся покореженный мяч.

Кажется, тогда я впервые выспался. Глеб попал в больницу с сотрясением мозга и переломом носа, а я даже не чувствовал себя виноватым. Зато чувствовал бессильным: сколько раз ты ни разбей подонку нос — он не изменится. Без показаний Майи посадить его почти нереально, а после драки на квартире, которую я же и спровоцировал, копы ничего не сделали, ведь никто так и не написал ни на кого заявления, на что я надеялся, поссорив этих закадычных друзей.

В то же время с прокурором велась нешуточная борьба — его посадить, с одной стороны, могло быть проще. Я поднял старые связи и нашел шесть дел об избиении и изнасиловании девушек, закрытых из-за недостатка улик и доказательств. Во всех был один и тот же адрес и описание насильника, но у прокурора, ясное дело, были слишком хорошие связи, а у меня слишком мало тех же улик. Но я настолько сильно хотел его упечь за решетку, что просто так не собирался сдаваться.

А с другой стороны, не хотел тратить драгоценное время на самостоятельный допрос жертв. С утра до вечера я колесил по области, показывая фото Майи чуть ли не каждому встречному. Я до последнего надеялся, что найдется хоть одна живая душа, которая ее видела. Мартин уже подостыл и просил вернуться в Лагерь, оставив поиски местным агентам, тонко намекая на то, что Майя уже не найдется. На что я ответил, что лучше останусь в этом городе и перейду под защиту местного Лагеря, нежели брошу поиски.

Одним вечером где-то в середине июня (а я совершенно потерялся в числах, зато точно знал, что Майя пропала пятьдесят три дня назад) я понял, что смирился. Нет, не с тем, что, возможно, ее больше никогда не увижу. А с другим. Сидел в машине, глядя на ее фотографию, уже потрепанную от постоянного ношения в кармане, и признался себе, что, наверно, все-таки люблю ее. Даже без наверно. Просто люблю. От нее не осталось ничего, кроме воспоминаний, а мне до адской агонии в груди хотелось иметь рядом хоть какую-то ее вещичку, хранящую ее едва уловимый запах. Какую-то безделушку, помаду или хотя бы расческу — и я носил бы эту вещицу, оберегая сильнее, чем самую шикарную в мире драгоценность. Но… Мне ничего не осталось. Я даже несколько раз лично перерывал разрушенную базу Охотников, но ничего не нашел. Падлы выкинули ее вещи неизвестно где.

Теперь у меня было лишь это фото, которое я сам выбрал среди множества других снимков, оставшихся на ее заброшенной странице во «Вконтакте». Ее кто-то сфотографировал в тот момент, когда она, явно не позируя на камеру, искренне улыбалась, будто назло всем несчастиям, что свалились на нее за совсем короткую жизнь.

Если я не найду Майю, мою чудесную красавицу-малышку… то спустя год, или два попрошу рядом с могилой матери поставить еще один памятник. И, возможно, именно эта фотография будет на нем.

Не знаю, что меня потянуло поздним вечером на кладбище. Последний раз я был на могиле матери на похоронах. Раньше не считал я нужным приходить в это дико унылое место, чтобы почтить память усопших. Если носишь человека в сердце, если всегда помнишь о нем, то в этом нет нужды. Но сегодня я, кажется, опустился на самое дно — и кладбище было под стать моему настроению.

Долго бродил в поисках того места, где похоронили мать. Даже собрался звонить отцу, но наконец-то нашел. Как ни странно, могила, спрятанная под гранитными плитами, выглядела весьма ухоженной. И памятник с фотографией матери сверкал в закатных лучах, как новенький. Видимо, отец все-таки приходит сюда и в одиночестве, вдали от всех, скорбит по ней.

Я застыл на несколько мгновений, пораженный ее красотой. Она здесь совсем молодая. Черные волнистые волосы, тонкие черты лица, высокие скулы и такой… знакомый взгляд. Только сейчас понял, насколько Майя на нее похожа. Вроде другой цвет волос и глаз, но выражение лица просто копия. Ошарашенный, я потянулся за фото в карман и вздрогнул от звонка мобильника.

— Леня, в той, гостинице, где мы месяц назад останавливались, пожар! — напарник тяжело дышал, точно пробежал десять километров.

— И что с этого? Пожарных вызвали?

— Да!

— Так чего ты мне звонишь? Без нас не справятся, что ли…

— Ты же мне сказал, звонить каждый раз, если замечу что-то подозрительное.

— Ага, молодец, — бросил я. Ругать напарника было не за что, разве что за чрезмерную впечатлительность. — Если нечем заняться, пойди узнай, что стало причиной пожара.

— Будет сделано!

Как он меня еще терпит… Даже иногда жаль его. Постоянно попадает под горячую руку, ловит острые словечки в свою сторону, катается со мной по области с утра до ночи, а энергия из него так и прет, будто он вместо завтрака ест батарейки. На его фоне я кажусь жутким занудой. Да и похер. Прежний Лео уже не вернется.

Только я спрятал смартфон в карман, как он снова ожил. Что за херня? В кои веки собрался побыть в одиночестве, окончательно убиться горем, как все точно сговорились мне мешать.

— Опять будешь настаивать, чтобы я вернулся в Лагерь? — спросил Мартина, вместо привета.

— Валерий Павлович Гущин сегодня попал в реанимацию с тяжелыми телесными повреждениями. Свидетели говорят, его избила девчонка.

У меня отняло дыхание. Пульс громко застучал в висках от догадки, кто мог оказаться этой девчонкой. Но какая гарантия, что это Майя? Прокурор мог вновь взяться за старое и просто неудачно напороться на бывшую спортсменку.

— Думаешь, это Майя? — произнес неожиданно сиплым голосом.

— Сначала я тоже не придал этому особого значения. Но потом произошло другое: в больнице кто-то столкнул Глеба с лестницы. И теперь подозрения оправданы.

— Как давно?! — я опрометью бросился вперед, не разбирая дороги. Застыл посреди кладбища, совершенно не помня, в какой стороне трасса, у которой оставлял машину.

— Часа два-три назад. Знали бы, поставили охрану или хотя бы слежку, но… Медсестра только-только отзвонилась его родителям, а их номера как раз у нас на прослушке.

— Несколько минут назад кто-то поджег гостиницу, в которой мы с Майей жили.

— Думаю, можно не сомневаться кто. Кажется, она отсиделась, окрепла и теперь решила выйти на путь мести. Догадываешься, куда она поедет еще?

— Да.

Бросил трубку и, наконец-то вспомнив дорогу, побежал к трассе.

Глава 27. Майя

Как же глубоко я заблуждалась. Раньше думала, от мести не станет лучше… Но теперь понимаю: дышу полной грудью и чувствую то, что никогда не ощущала прежде — уверенность в себе, превосходство и нерушимую веру в свою силу.

Мой дорогой дар, точно бесценный подарок с небес, я готова любить и лелеять бесконечно. Ведь именно благодаря ему, благодаря его энергетической поддержке, я склеила по кусочкам свое разбитое сердце и стала тем, кем я есть сейчас — бесстрашной и сильной. Осталось лишь окончательно разделаться со своей старой жизнью — и можно уехать так далеко, что меня никто и никогда не найдет.

Даже представить не могла, какое удовольствие и облегчение испытаю, глядя, как пылает десятый номер того самого придорожного отеля. Пламя вместе с ним пожирало мои воспоминания. Я прямо видела перед глазами, как огненные языки разъедают картины моих самых счастливых моментов жизни. Нет, сейчас я не плакала. Я с легкостью отрывала их от сердца и наслаждалась их гибелью. Будут другие, но очень далеко отсюда и не с ним.

Подготовка к этому феерическому событию заняла довольно много времени, но оно того стоило. Для начала я узнала, что отель застрахован от пожара и дождалась того, что в десятом номере и в ближайших не будет посетителей. А дальше все пошло как по маслу. Достаточно было перелезть через забор, прошмыгнуть на веранду и разбить окно бутылкой с горючей смесью. Жаль, насладиться вспыхнувшим в номере огнем получилось недолго, ведь совсем скоро охрана и официантки выбежали в сад. Но мне хватило и этого. Радуясь, словно ребенок удачной шалости, я метнулась к забору и без труда через него перелезла.

Это было финальное усилие, которое окончательно сотрет воспоминания о Лео.

Таксист ждал меня в нескольких километрах от гостиницы. Его я обманула: он никогда даже не подумает, что возил преступницу. Проститутку с огненно-рыжими волосами в коротком платье на шпильках — да. За умелым макияжем, корректирующим форму глаз, скул и подбородка никто не узнает Майю Мичурину, фотку которой не видел только слепой. Я изо всех сил старалась быть непохожей на себя прежнюю. Не хватало еще из обычного розыска по пропаже перейти в уголовный розыск.

Конечно же, я не на шпильках перемахивала через забор. Бесстыже-алое платье, обувь и парик находились в сумке через плечо. Отбежав от гостиницы на достаточное расстояние, пришлось спрятаться в кустах и быстро переодеться. Запихнуть обратно в сумку толстовку с капюшоном, рваные джинсы и кеды.

Как же достало постоянно прятаться и изменять внешность…

За последние полтора месяца мне просто до чертиков надоело носить голубые линзы, прятать коротко остриженные волосы под кепку и изображать нечто, напоминающее подростка-неформала. Я даже додумалась себе сделать симметрический пирсинг, который зажил почти моментально, благодаря удивительно быстрой регенерации. Теперь у меня под нижней губой сверкали два болтика. Все ради минимального сходства с прежней Майей. К тому же я страшно исхудала… Совершенно не специально.

Первые дни, когда плачем и мольбами просилась пожить у одинокой бабушки в обмен на деньги и помощь по хозяйству, ничего не ела. Спала у нее на пороге. К счастью или нет, старушка дико защищала свое личное пространство, почти ни с кем из деревни не общалась, жила на отшибе, поэтому ее соседи даже не видели меня. Казалось бы, я нашла идеальное место, чтобы спрятаться. Но старушка не собиралась меня слушать, не то что пускать в дом.

Уже потом, когда я, не дождавшись ее разрешения, с легкостью выдернула у нее из рук ведра с водой и донесла их от колодца в дом, она налила мне чаю и выслушала мою байку. Не поверила истории о том, что я сбежала от изверга мужа и хочу где-то отсидеться, собраться с силами, почувствовать себя снова человеком. Только я допила чай, меня выдворили обратно на улицу. Я могла бы попытать счастья в другом месте, но боялась, что второй раз не повезет найти другую столь одинокую и нелюдимую старушку, которая уж точно не побежит рассказывать всем соседкам, что к ней ломилась какая-то девчонка.

В конце концов на свой страх и риск я отправилась в ближайший город, купив по дороге огромные очки и широкополую шляпу. Все-таки нужно было не ждать с моря погоды и начинать менять внешность. Остригла в ближайшей парикмахерской волосы под короткое рваное каре и попросила их выкрасить в черный. Пока мастер стригла волосы, я сидела с закрытыми глазами, чтобы не видеть своего отражения, ибо знала, что расплачусь. Можно было бы купить парик, но деревня — не то место, где можно без проблем таскать его, особенно летом. Я же просто-напросто сварюсь в нем, если все-таки достучусь до той старушки и начну помогать ей на огороде. А мне крайне необходимо было спрятаться настолько хорошо, чтобы никто меня не нашел — лишь так, дыша свежим воздухом и ощущая бескрайнее небо над головой, смогу пережить адскую боль, раздирающую сердце в клочья, смогу собрать себя по кусочкам, смогу исцелиться.

Еще несколько дней я воевала со старушкой, но уже хоть иногда ела — она пару раз давала мне то хлеб, то немного молока, чтобы я только отвязалась. Я не хотела ей говорить, что у меня под грудью привязан конверт с такой суммой, которую старушка в жизни в руках не держала, и у меня есть деньги на еду. В местном магазине мне лучше бы не показываться. В нем явно заметят новенькую и пристанут с расспросами — мне это совершенно не нужно было. Я догадывалась, что меня будут искать.

И из всех близких людей не было ни одного человека, которому я бы сочла нужным сообщить, что со мной все в порядке. Да и не думаю, что кто-то особо будет по мне горевать. Фактически я никому не нужна.

Ночуя на улице под открытым небом, часто задавалась вопросом, что делала в жизни не так. Ведь, в принципе, мало чем отличаюсь от Глеба — он тоже никому особо не нужен. Долго думала, почему так происходит, ведь я, по сравнению с ним, вроде бы неплохой человек. А потом пришла к выводу: быть кому-то нужным еще надо заслужить. И дело не в том, хороший я человек или плохой.

Утром стала наблюдать за старушкой и отметила про себя, что она, несмотря на возраст, во всем самостоятельна. Ей никто не нужен, поэтому она и гонит меня. И это мне необходимо было изменить.

Дурацкий план пришел в голову: продемонстрировать ей свою нечеловеческую силу и сыграть на этом. Хоть я толком не ведала, как управлять даром, но могла наврать с три короба. Главное, показать пару фокусов, а потом можно добавить, что я будто умею варить какие-нибудь целебные зелья — если что, действие плацебо никто не отменял. И вот, я как-то просто подошла к старушке, выхватила из ее руки нож, которым она на улице разделывала рыбу, и полоснула им по своей ладони. Призналась ей в том, что я ведьма. Впадая еще в больший шок, старушка наблюдала, как кожа на моей ладони срастается на глазах. Я пригрозила ей страшной расправой, если она меня не приютит. А если приютит — будет жить долго и счастливо, благодаря мне. И старушка согласилась.

Правда, сразу же, как я переступила порог, треснула меня по голове ведром и заперла в доме. Мой дар проснулся, и я с помутневшим от злости рассудком разнесла ей почти всю мебель, проломила окно и разогнула решетку. Успокоилась лишь на улице, глядя на старушку, которая крестилась дрожащей рукой.

Я долго на коленях умоляла ее успокоиться и простить меня, ведь плохо умею управлять своей силой. Когда она уже немного пришла в себя, сама попросила прощения за то, что треснула меня ведром по голове. Мол, страшно испугалась и только и думала о том, как запереть меня надежно и скорее побежать за батюшкой.

М-да, боюсь, он бы тоже перепугался до потери пульса.

В любом случае теперь старушке нужно было ремонтировать мебель в доме и заделывать окно. Я пообещала все исправить сама и в этот раз с ее стороны было бы глупо послать лесом человека, который хотел искупить свою вину.

Наконец-то у меня появилась крыша над головой. И уйма работы до седьмого пота. Но я не жаловалась. Старушка, которую, как оказалось, зовут Зоей, больше меня по голове ведром не била, даже если я путала сорняки со свежей рассадой. Сказала, что не возьмет с меня ни копейки за еду. Новую мебель в дом она не хотела, поэтому мне пришлось убить маникюр и отремонтировать с горем пополам все самой, находя свободное время между разработкой плана мести, готовкой, уходом за животными и работой на огороде. Как оказалось, старушка потом даже рада была скинуть на меня половину своих хлопот.

О, за месяц я загорела так, что превратилась в мулатку. Черные волосы, торчащие во все стороны, глаза, опухшие от слез, настоящий цвет которых прятали голубые линзы и кожа шоколадного цвета — просто красавица. Без интернета, постоянного утреннего душа и фотоаппарата под рукой я сходила с ума. Но потом привыкла. Ко всему можно привыкнуть. Единственное, к чему было сложнее всего заставить себя привыкнуть: к мысли, что я больше никогда не встречусь с Лео. Долго убеждала себя, что от этого мне будет только лучше.

Правда, однажды я увидела его издалека. Они с каким-то парнем, стоя у калитки, крутили перед носом у теть Зои моей фоткой, но старушка, будь она еще сто лет так же здорова и уперта, до последнего доказывала, что такой девушки здесь никогда не видели.

Он стоял совсем недалеко, водил глазами по округе, а меня била крупная дрожь. Я застыла на кухне, прилипла взглядом к щели между оконной рамой и вылинявшими занавесками. Лук шипел на сковороде, мелкие капли распаленного масла летели мне на руки, оставляли ожоги, которые, впрочем, быстро заживали. Я не чувствовала боли. Только отмечала про себя, что Лео так зарос, будто не брился и не стригся с нашей последней встречи. Он даже как-то осунулся. Больше не улыбался, выглядел устало и угрюмо. Что-то внутри меня вякнуло, что он выглядит так, потому что страдает без меня, но я быстро заткнула этот писклявый внутренний голосок. И так и не смогла оторвать от него взгляда, пока он, уходя, не скрылся за листвой разросшегося виноградника.

Сначала я где-то в глубине души хотела, чтобы он меня нашел, несмотря на все мои ухищрения. Одумался, понял, что окончательно меня потерял, испугался и сердцем почувствовал, где я. И если бы он действительно явился неделями ранее, а не аж через месяц, я бы, как дура, выбежала из дома и бросилась к нему навстречу в объятья.

Но сейчас я понимала одно: он был такой угрюмый и недовольный лишь потому, что ему пришлось искать меня. Наверняка Командир заставил. А кто будет рад ездить по деревням и искать бывшую, с которой так по-скотски поступил, вместо того, чтобы где-нибудь в элитном клубе цеплять новую девчонку? Так что пускай колесит себе дальше. Если будет хоть чем-то занят, то меньшему количеству девушек разобьет сердце.

А я буду дальше готовить план мести. Поджог гостиницы стоял третьим на очереди. Первым был прокурор.

Только его увидела, сворачивающим в темную подворотню по дороге домой, дар вмиг проснулся. Я набросилась на шокированного прокурора как бешеное животное. Его попытки защититься только смешили и подзадоривали пробудившееся чудовище. Мозг напрочь отключился — я не планировала бить мужчину настолько сильно, как получалось. Дикая, звериная ярость ослепила. В голове только и сверкала красным транспарантом надпись: убить подонка! Мои кулаки колотили избившую меня сволочь с такой быстротой и силой, словно я была мировым чемпионом по боям без правил.

Кто-то рискнул меня оттащить — и сразу же с точной подачи отлетел куда-то в сторону. Единственное, что смогло меня остановить, это вспышка камеры, разогнавшая на миг полумрак. Я резко вскинула голову, быстро нашла глазами подростка, отвлекшего меня от расправы. И только сейчас заметила, сколько людей собралось вокруг. Их крики, споры смерчем ворвались в голову и встрепенули отключившийся рассудок.

Я обнаружила себя сидящей на асфальте, верхом на прокуроре, который уже был не в состоянии сопротивляться. А его лицо, все в крови и ранах… Я захлебнулась криком, прижимая ладонь ко рту. Ужас пронзил меня тысячью ледяных стрел, заставляя застыть на месте. Неужели это сделала я? Вот этими маленькими ручками? Повернула ладони тыльной стороной вверх и вздрогнула от чудовищной картины. Кожа на некоторых костяшках лопнула, кровь сочилась с ран, смешиваясь с кровью прокурора. Я совершенно не ощущала боли, только легкое жжение, и не могла оторвать глаз от быстрорастущих новых клеток.

Кто-то сильно смелый решился схватить меня за капюшон, наверняка чтобы оттащить и заодно показать всем мое лицо. Отшвырнув чужую руку, я подорвалась на ноги и вовремя прикрыла лицо от новой вспышки. Бросилась бежать со всех ног, слыша приближение полицейских сирен. Кто-то ринулся за мной вдогонку.

Как бы я ни пыталась удержать капюшон, он слетел. Но больше переживать о том, что увидят мое лицо, не стоило. Я успела хорошо оторваться, затеряться в улочках и спрятаться в месте, которое присмотрела заранее — укромный уголок за гаражами, где пахло не лучшим образом, валялись пустые бутылки и презервативы. Зато здесь можно было перевести дух… и смыть с рук кровь.

Некоторое время я просто стояла, оперевшись спиной о поржавевшую стену гаража, и глотала ртом воздух. Футболка взмокла от пота, ноги гудели, каждая мышца в теле мелко вибрировала от перенапряжения — я в жизни так быстро не бегала. Легкие горели огнем, сжались, точно превратились в кучу угольков. В горле пересохло. Дрожащими пальцами едва получилось открыть бутылку с водой, вытащенную из сумки через плечо, и сделать пару глотков. Вода ожидаемо несколькими ручейками пролилась мимо рта, намочила темную толстовку. Если присмотреться, на ней виднелось много брызг крови. Придется ее где-то подальше выбросить.

Разглядывая темно-бурые капли, отливающие красным на темной ткани, я чувствовала себя все хуже и хуже. Лишь бы он не умер. Вроде вдалеке визжали сирены скорой помощи… Успеют ли ему помочь? Что бы тот прокурор мне ни сделал, я не вправе забирать у него жизнь. Вернуться бы и узнать, в каком он состоянии, но это ужасно помешает планам и, чего доброго, меня угораздит попасться на глаза кому-то из тех, кто видел драку.

Черт, собиралась ведь лишь пару раз ему вмазать и сказать несколько слов о том, что пришло время расплаты. Хотела лишь ему напомнить, что зло всегда возвращается бумерангом… И все в таком духе. Но не проронила и слова. Дар совершенно мешал соображать.

Мне казалось, что я уже поладила с ним. Этой ночью долго разговаривала сама с собой, убеждая его быть осторожным. Выходит, никто меня не слушал! Сейчас впервые я пожалела о том, что не поехала в Лагерь и не начала обучаться управлять даром. Но последней, кем я хотела войти в новый коллектив, это очередной брошенкой Лео. Нет, уж управлюсь как-то сама.

Ему отомстить не помешало бы в первую очередь. Но, боюсь, этот гад вновь начнет применять свои соблазнительные штучки, сбивая дар с толку.

Бросила взгляд на часы — скоро закончится время посещений в больнице. Глеба я бить не собиралась, да и когда мимо снуют медработники, больные и посетители, не особо-то подерешься. Тем более кто-то уже умудрился ему сломать нос до меня.

Я хотела просто показать ему, что наконец-то больше его не боюсь. И хотела увидеть в его глазах страх.

Но, черт подери, все опять пошло не по плану! Глеба я застала в больничном коридоре, прогуливающимся с какой-то девушкой. Причем смотрела она на него так, как на божество, а он из себя строил влюбленного идиота.

Удержаться не было сил. Недолго думая, я подлетела к ним, собираясь обоих втоптать в грязь, но застыла на несколько секунд прямо перед ними — импульс оказался быстрее мысли, и я не знала, что сказать. Пока несколько секунд подбирала слова, топя внутри обиду и молясь, чтобы дар вновь не пробудился, эти двое окинули меня удивленным взглядом и, видимо, сочли за какую-то умалишенную. Потому что просто прошли мимо. Глеб меня даже не узнал.

— Неплохо ты выкрутился перед любовницей! — крикнула ему вслед. — Не стыдно делать вид, что не узнал собственную жену?!

Глеб точно налетел на невидимую стену. Неспешно, будто в замедленной съемке, обернулся, пока новенькая пассия, вцепившись в его предплечье, раздраженно сыпала вопросами:

— Она серьезно твоя жена? Ты ведь сказал, что уже развелся. Как это понимать?

— Расслабься, котенок, — выдавил он улыбку. — Я действительно развелся. Потом все объясню. Подожди меня пока в палате, мне нужно перекинуться парой слов с бывшей.

Девушка себе чуть шею не свернула, семеня в сторону палаты — так уж хотелось эту «бывшую» разглядеть, заодно прожечь дыру в моем лбу наглым выстрелом телепатии и понять, не собираюсь ли муженька себе вернуть. Да нафиг сдался — это раз. Переодевшись после драки в длинный шелковый сарафан, я довольно неплохо выглядела, как для бывшей, — это два. И три — мне ее стало жаль. Предупредить бы ее: не влюбляйся в него, он конченный человек, — как когда-то предупреждал меня Глеб. Я его не послушала и теперь… Впрочем, я ни о чем не жалею.

Поравнявшись со мной, Глеб сразу же крепко взял меня под локоток, будто я какая-то буйная пациентка, и потащил в сторону лестницы. Хотел поговорить наедине? Знал бы он, насколько это для него может быть чревато!

— Да отпусти ты! — дернула рукой. И, к своему удивлению, с легкостью освободилась. Дар явно хотел поскорее на свободу, жег изнутри нетерпением и желанием расправы, и я приложила все силы, чтобы в этот миг не сорваться. В здравом рассудке хорошо держали мимо проходящие люди, что окидывали нас равнодушными взглядами. — Давай здесь поговорим. — И отступила от входа на лестницу к углу коридора. Начала медленно и глубоко дышать, будто лаская теплыми потоками воздуха бушующее внутри чудовище.

— Все ясно, где ты была, — выдал Глеб после того, как с минуту рассматривал мои загорелые плечи. — Отлеживала бока где-то на Карибах? Где взяла липовый паспорт, чтобы пересечь границу?

Чуть не прыснула со смеху. Глядела на вполне себе серьезное лицо Глеба, на котором добавилось несколько свежих рубцов — на носу, брови и лбу — и поняла, что он всерьез решил, будто я отдыхала на Карибах. У меня даже как-то весь боевой настрой улетучился. Я посмотрела на Глеба совершенно другим взглядом.

Передо мной стоял просто человек. Не знаю, почему когда-то его внешность показалась мне безумно привлекательной. Он обычный парень — обычный парень, которого я когда-то сильнолюбила. И сильно боялась. Да, в прошлом времени. С облегчением осознала, что больше его не боюсь. Потому что сейчас, как никогда, чувствую себя сильной. И он явно ощущает это тоже.

Вообще-то, у меня даже была заранее заготовленная речь, которая должна бы заставить его испугаться и пересмотреть свои взгляды на жизнь. Как оказалось, придумать речь намного проще, чем найти правильный момент и настрой, чтобы ее произнести. Данный момент был неподходящим.

Поэтому я пока что лишь лениво пожала плечами и ответила:

— Да, отдыхала. И поеду снова. Скорее всего, сегодня последний раз ты меня видишь.

Глеб вновь пробежался взглядом по лицу, волосам (то есть по рыжему парику), его озадаченное выражение физиономии красочно говорило о том, как тяжело он в этот момент думал. Конечно, у него-то заранее не было времени подготовить несколько едких фразочек.

— Ты это… прости меня, ладно? — опустил взгляд в пол и взлохматил пятерней отросшие волосы на затылке. — Я тут много думал, пока лежал в больнице и… короче, не стоило оно всего… То, что с херни началось, херней и закончилось. Не могло быть по-другому.

Моя заготовленная речь, которую я все время держала в голове, готова была в любой момент произнести, рассыпалась на мелкие песчинки. Я ошарашенно хлопала ресницами, пребывая в полном замешательстве. Какая-то новая тактика? Ослабляет мою защиту, вводит в шок, чтобы потом больнее уколоть?

— Что? Ты о чем? Хоть сам понял, что сказал? — невольно сложила руки на груди.

— А ты типа не понимаешь? — прозвучало раздраженно. — Жалею я о своих поступках, ясно? И не делай вид, что не вдупляешься. Второй раз повторять не буду.

Пока я на повторе прокручивала в голове его слова, стараясь поверить услышанному, Глеб обвел взглядом коридор и, отклонившись слегка назад, попытался заглянуть в свою палату.

— Послушай, мне пора. Не хочу заставлять свою девушку нервничать. Да, я еще не развелся. Собрался ждать, пока тебя признают без вести пропавшей, и тогда мне не составит особого труда оформить развод.

Смешно сказать, но я чувствовала разочарование. Не этого я ожидала от разговора. Дар спал беспробудным сном, опасность мне не угрожала, и в мою сторону не прилетела ни одна обидная фраза. Возможно, Глеб решил себя так вести лишь для того, чтобы я не помешала его новому счастью рассказами о том, каким он бывает скотиной.

— Пожалуйста, не говори ничего Лике обо мне. Я, вообще-то, не собирался опять встречаться с кем-то, но она, когда узнала, что я попал в больницу, сразу прибежала и теперь все время за мной ухаживает. Она хорошая. Не хочу ее потерять.

Даже Глеб теперь кому-то нужен. Я могла бы легко разрушить их отношения, отомстить, в конце-то концов. Но язык не поворачивался, ноги стали ватными. Что мне стоило ворваться в палату и выложить этой Лике все на духу? Спасти девушку от уймы будущих стрессов и растоптанного сердца?

Все дело в том, что я захлебнулась завистью и честно себе в этом призналась. Если Глеб не лжет, то именно благодаря моей разрушенной жизни усвоил урок и, возможно, следующую свою девушку действительно попытается сделать счастливой.

А наша с ним история закончена. Пора его отпустить.

— Ну, удачи тебе, — скупо улыбнулась на прощание Глебу, который почему-то так и остался стоять в коридоре, и направилась в сторону лестницы. Времени уже в обрез, даже лифт некогда ждать. Надо из ячейки в супермаркете забрать сумку со шмотками, вновь переодеться, сделать убойный макияж и готовиться к поджогу гостиницы.

— Майя, стой! — окликнул меня Глеб, когда я уже успела спуститься на пролет. Застыла от неожиданности. Еще не все сказал? — Позвони Лёне. Он тебя ищет до сих пор.

— Пусть ищет! Пожелай ему тоже удачи! — гаркнула в ответ и принялась дальше спускаться.

— Нет, стой. Майя! Ну не глупи, а? — послышались шаги, его голос эхом разносился по пустой лестничной клетке. Спускался ко мне. — Прости этого придурка, если он накосячил. Он, по ходу, в тебя реально влюбился и теперь искренне жалеет…

Злость искрами взлетела по телу. Видимо, Командир хорошенько прижал Лео к стенке, что тот даже подговорил Глеба нести всякую несуразную чушь, лишь бы я вышла на связь.

— Мне пофиг!

Надо скорее успокоиться, ибо появилось дикое желание выломать поручень и запустить им в лгуна-Глеба!

— Э… ладно! Кстати, знаешь, я забыл еще кое за что извиниться. Это я подослал к тебе Валеру, чтобы он отбил у тебя желание гулять на стороне. Понимаю, подло, но я ему не говорил тебя бить… Сам потом ему вмазал, когда узнал, как он с тобой поступил…

В ушах зашумело. Сердце закачало кровь в таком быстром темпе, что, казалось, вот-вот разобьет грудную клетку своими сильными ударами. По венам хлынула мощная энергия, и я уже была не в силах ее остановить. Ноги сами понесли меня наверх.

Прежде чем я схватила Глеба за грудки и рванула на себя, мельком увидела, как он прячет свой смартфон в карман. Глеб попытался оторвать мои руки от себя, но только неудачно покачнулся. Не успел ухватиться за перила и своим весом упал на меня.

Мы вместе кубарем полетели вниз по лестнице. Бетонные ступени безжалостно били по спине, по голове — и полным апогеем стал удар затылком о стену. Следом за нестерпимой болью, в голову ворвался беспроглядный туман, к тому же меня придавило тяжеленное тело Глеба. Я машинально оттолкнула его от себя, пытаясь подняться хотя бы на локоть. Но каждое движение отзывалось новой вспышкой пронзительной боли и сильным головокружением.

С трудом сфокусировав зрение, остановила взгляд на лице Глеба — без сознания. Да что ж такое! Благо, рука моя вполне сносно шевелилась и я без проблем дотянулась до его запястья, чтобы нащупать пульс.

Фух, жив. Надо убраться прежде, чем нас найдут. Мне нельзя задерживаться. Так как мои раны быстро затянутся, все решат, что я еще и Глеба с лестницы столкнула. Никто не поверит, что мы упали вместе. Ладно, может, я и виновата немного, потому что схватила его за шкирки и… В голове вспыхнуло воспоминание о том, как Глеб спрятал телефон в карман. Не ленту новостей же он проверял, пока уговаривал меня связаться с Лео.

Какое-то предчувствие потянуло меня достать его телефон. И не зря. Экран на смартфоне даже не треснул, пролетев пол-этажа в кармане хозяина и быстренько разблокировался, когда я прижала указательный палец Глеба к сканеру.

Сразу же открылось окно «Ватсапа» и переписка с Лео. Последнее сообщение еще не было прочитано.

«Майя явилась ко мне в больницу. Едь сюда скорее, а я постараюсь ее любым способом задержать»

Хорошо, что этот бабник не из тех людей, которые после каждого уведомления о сообщении хватают телефон. Я прижала палец к тексту и во всплывшем меню быстро выбрала опцию «Удалить у всех». Собралась было прятать телефон обратно в карман, но взгляд зацепился за предыдущие сообщения в последней переписке.

Глеб: «И долго ты ее будешь искать?»

Лёня: «Пока не найду»

Глеб: «Это гиблое дело…»

Лёня: «Сколько бы ты искал девушку, которую любишь?! А, тебе все равно не понять…»

И я не понимала. Разве, если любишь, бросишь девушку, оставив ей после секса кучу денег, будто шлюхе?

Хотелось пролистать переписку еще дальше, но с верхних этажей послышались шаги. Засунув телефон обратно в штаны Глеба, я бросилась по лестнице вниз. Даже не заметила, когда мое тело успело восстановиться после стольких ушибов.

Ну, молодец, задержал меня. Можно бы подумать, что он солгал и вспомнил прокурора только затем, чтобы вызвать меня на спор. Но не будь он к этому причастен, разве знал бы обо всем? Сволочь. Мерзкий подонок. Он ему вмазал, когда узнал, что тот меня бил? Как это мило.

Глебу очень повезло, что падение с лестницы сшибло волну моей злости и отвлекло дар от расправы. Потому что все могло закончиться намного хуже, чем несколько ушибов и потеря сознания.

Но теперь мне было страшно — дико страшно неизвестности. Я не знала, кто я и на что способна.

Пока переодевалась и красилась в кабинке туалета, готовясь к поджогу, не было времени в чем-то сомневаться. Я дальше действовала строго по плану. И пожар — единственное, что произошло в точности так, как задумала.

Последним в очереди был визит к матери. Я уже знала, что она продала квартиру и переехала в загородный особняк. Видела несколько раз ее издалека, пока следила, и заметила на ее руке помолвочное кольцо. Значит, живет не сама, что меня совершенно не обрадовало. Поговорить необходимо было наедине. Какое-то время я долго пропадала под этим особняком, пряталась, говоря старушке, будто нашла работу (надо же было как-то первое время объяснять мое частое отсутствие, пока я готовилась к мести). В итоге я узнала, что в особняке живет прислуга, охрана, моя мать и еще какой-то мужчина. Почти без шансов пробраться в особняк незамеченной и поговорить с матерью.

Значит, нужно было большинство людей отвлечь. Единственный человек, которому я могла довериться, — тетя Зоя. В конце концов мне пришлось ей обо всем рассказать и попросить помощи. Правда, я получила порцию нравоучений — она за меня волновалась, точно за свою внучку. Но, главное, поверила. За полтора месяца мы стали очень близки и, вообще-то, вместе собирались уезжать. Уже на утро была заказана машина, которая перевезет нас вместе с пожитками теть Зои в Краснодарский край.

И теперь, когда по дороге в особняк, меня на заднем сидении такси одолели сомнения, отступать было поздно — теть Зоя уже должна была начать ломиться в особняк. Матери мстить я не собиралась. В планах было лишь задать несколько вопросов. Но после печального опыта, боялась, как бы мой дар не пробудился от злости и не причинил ей вред.

Осталось надеяться на одно: дар не настолько безумен, чтобы желать смерти моей матери.

Такси высадило меня за квартал от особняка у полосы леса. Приятная прохлада ласково обволокла открытые плечи, пробежалась мурашками по ногам. Над головой раскинулся громадный шатер ночного неба, затянутого сизыми тучами. Он давил на меня, мешал вздохнуть глубоко. Приподнятое настроение после пожара теперь ушло далеко под минус. Пока я шла к тайнику, топя каблуки в траве, все сильнее не хотела тащиться в тот чертов особняк. Надо было все-таки проявить больше упорства в том, чтобы научить теть Зою пользоваться мобильником, и сейчас я бы без проблем все отменила, скинув смску.

Поздно, слишком поздно.

Машинальными движениями я раскопала тайник, переоделась в темные джинсы, футболку и спрятала свои короткие волосы под кепку, повернув ее козырьком назад. Пирсинг сняла и выбросила — он больше не нужен. Пневматический пистолет засунула за пояс (вдруг придется защищаться от охраны). Все остальные вещи впихнула в черный пакет и вновь закопала его. Если получится, вернусь сюда после всего и заберу вещи с собой, чтобы выбросить их подальше.

С того самого дня, когда бежала через лес, спасаясь от Охотников, ненавижу ночью бродить по лесным чащам. Нет, мне сейчас не было страшно. Просто воспоминания раздражающими картинками прыгали перед глазами. Вот я, не чувствуя под собой ног, неслась к трассе как сумасшедшая. Была готова броситься под первую встречную машину, лишь бы хоть кого-то остановить. Мне наступали на пяты. Казалось, бежать больше нет сил, но только я почувствовала, как дротик вонзился в спину, поняла: или сейчас оторвусь и спасусь, или мне конец.

Когда из остановившейся машины вышел Лео, я думала, уже брежу… или умерла и он лишь фантазия погибающего сознания. Сейчас я хорошо помнила то чувство — головокружительное, полное искреннего счастья и любви — которое испытала, увидев его лицо перед тем, как вырубилась.

Что, черт подери, нужно сделать, чтобы это забыть?! Я с остервенением отшвырнула в сторону ветку куста, ударившую по груди. Прочь, прочь.

Впереди показался чудовищно высокий кирпичный забор. Я знала, что камер вдоль забора нет, как и нет за ним сторожевых псов. Видимо, хозяин особняка решил, что забора трехметровой высоты достаточно, чтобы отбить желание через него перелезать. И никакой нормальный человек без снаряжения вряд ли это сделал бы. Но не я.

Первый раз радовалась тому, что ощутимо похудела. Забралась на рядом растущее дерево, с ветки которого можно спрыгнуть прямо во двор… и что-нибудь себе сломать или подвернуть. С подобной высоты ни разу не прыгала, и страх ожидаемо поцарапал спину и плечи острыми тонкими коготками, подкрался к шее и крепко стиснул ее. Чем я думала, когда планировала отсюда спрыгнуть? Может, ну его? Наверное, именно потому, что я сейчас сверну себе шею, что-то останавливает меня все время по пути к особняку? К черту все… Просто подожду теть Зою где-то за воротами. Мы договаривались, что она будет отвлекать хозяина, прислугу и охрану в течение часа. Знаю, потом мне станет неловко перед ней за то, что она старалась зря. Но ничего, как-нибудь потом искуплю вину.

Пока я копалась в размышлениях, ветка ощутимо прогнулась подо мной. Какой-то нечеловечески сильный адреналин загнал меня на нее. Теперь было дико страшно не то, что спрыгнуть с нее или слезть, даже от простого взгляда в кромешную темень внизу леденела кровь в жилах. Боясь сделать неправильное движение и лишний раз вздохнуть, я по чуть-чуть стала ползти назад, до побелевших костяшек впиваясь пальцами в кору.

Тихий треск, оглушительный в полной тишине, — и я с замеревшим сердцем машинально сделала выпад вперед. Пролетела пики на заборе и грохнулась прямо на аккуратно подстриженный газон.

Сцепила зубы, чтобы не заскулить от боли. Из глаз брызнули слезы, я перекатилась на спину — весь правый бок стал сплошным болезненным очагом. Терпеть надо, терпеть. Быть сильной. Невыносимо… Боль ломала самообладание изнутри, разрывала его на мелкие клочки.

Меня накрыло. Воспоминания заметались перед глазами сломанным калейдоскопом. Отравляющей стрелой меня пронзило желание, чтобы рядом вдруг материализовался Лео, поднял на руки, исцелил своим теплом, пообещал, что больше не будет боли. Пускай его обещания будут пустыми, но они хотя бы в настоящий момент зажгут надежду на что-то хорошее.

Я ухватилась за эту фантазию, за этот мираж, лишь бы благодаря ему не умереть от болевого шока. И, тихо себя ненавидя, сразу отогнала его, как почувствовала, что боль отступает.

Постепенно дар исцелял тело, и с глаз спадала пелена. В голове прояснялось, легкие дышали все свободнее. Наконец-то я могла пошевелиться без желания сорвать глотку от крика и немного поднялась.

Из особняка послышались разговоры на повышенных тонах — один из зычных голосов принадлежал теть Зое. Черт… Ладно… Если я сюда уже свалилась, провалялась минут двадцать, то глупо теперь выбираться обратно, оставшись ни с чем.

В любом особняке есть еще один вход, кроме главного, его и пойду искать. Я пропетляла между кустами роз, аккуратными деревцами в сторону заднего двора, откуда доносилась спокойная инструментальная музыка. Такую часто любила включать дома мать. Поэтому я совсем не удивилась, застав ее под фонарем, сидящую на широких садовых качелях. В одной руке сигарета, в другой — смартфон. Увлеченно что-то листала, медленно покачиваясь, и, не глядя, сбивала пепел в пепельницу, примостившуюся на журнальном столике, где еще красовалась бутылка вина и полупустые бокалы.

Столько чувств смешались внутри, что я застыла в нерешительности, продолжая прятаться в тени. Сжалось сердце. Она меня родила, вырастила, а я пришла сюда перед тем, как исчезнуть навсегда, лишь для того, чтобы спросить: почему она не любила меня? Откуда в ней столько подлости и меркантильности, что она растила меня только ради денег?

Обида душила, грозясь разлиться новым потоком слез. Я сделала один, второй шаг в нерешительности, постепенно выходя из тени на свет. Мелодичный перебор клавиш с тонкими вкраплениями скрипки ласкал слух давно забытыми воспоминаниями. Были времена, когда похожая музыка часто играла в гостиной, где мама с ноутбуком на коленях рассказывала мне о тканях, фасонах, цветотипах, комментировала фотографии с последнего показа моды.

В такие моменты близкого общения, полного взаимопонимания я была счастлива и забывала о тех, других моментах, когда чувствовала себя одинокой и несчастной.

Под ногой хрустнула какая-то веточка, и мама мельком бросила взгляд в мою сторону. Застыла, ее глаза медленно расширились. А в следующий миг швырнула сигарету куда-то в траву, смартфон полетел в подушки на качелях, а она ринулась мне навстречу.

— Боже, Майюша! — тошнотворный запах никотина смешался со сладкими духами и накрыл меня вместе с объятиями. Теплота разлилась в груди, омыла израненное сердце — и рубцы на нем вновь начали кровоточить. Я не обняла мать в ответ. Молча стояла, ждала, пока она закончит слезливые причитания и наконец-то даст почувствовать привычное одиночество.

В одиночестве слишком безопасно, чтобы я хотела его променять на тепло объятий человека, который мне принес так много боли.

— Где ты была? — мама наконец-то отстранилась и глазами, покрасневшими от слез, заглянула мне в лицо. Ее руки до сих пор обнимали меня, но, благо, уже не так крепко. Хотелось оттолкнуть ее, убраться отсюда подальше. Кожа зудела там, где она ко мне прикасалась.

— Неважно, — ответила, с отвращением слыша свой надтреснутый, сиплый голос.

Мама вздохнула и с дрожащей улыбкой погладила меня по голове, отчего я невольно отдернулась.

— Не хочешь говорить… Ничего. Главное, ты вернулась. Пошли в дом, обрадуем твоего отца.

Этого еще не хватало! Я отступила на шаг, сжимая челюсти от злости. До сих пор водит за нос отца Лео! С ним я точно знакомиться не хочу и тем более… Мысль, внезапно пронзившая сознание, вмиг разогнала все другие размышления. Так я сейчас нахожусь возле дома отца Лео?! Он с ним до сих пор в плохих отношениях или помирился? Почему не доказал ему, что я не его дочь? Не мог же он мне солгать для того, чтобы переспать со мной? И где он? Не находится ли сейчас где-то в доме? Я нервным взглядом пробежалась по окнам особняка, будто могла действительно увидеть в каком-то из них силуэт Лео.

Слишком много вопросов — и слишком мало времени, чтобы делать выводы. Надо поскорее действовать дальше по плану и сваливать отсюда.

— Я пришла только для того, чтобы попрощаться.

Лицо матери перекосилось от испуга. Она дернулась в мою сторону, пытаясь поймать за руку, но я вновь отступила.

— Майя! — все-таки дотянулась до меня и крепко сжала запястье. Встряхнула им, в такт произнесенным словам: — Что на тебя нашло? Почему ты вдруг всех бросила и пропала? Мы места себе не находили, а ты так бессовестно… — она запнулась, сжав губы в тонкую линию. — Не делай глупостей.

В моих планах я должна была задавать вопросы. Я должна была взывать к справедливому отношению! А не стоять и сжиматься, как маленькая девочка, под упреками. Мама должна теряться в мыслях, не зная, что ответить. Она должна тушеваться и выслушивать в свой адрес обвинения!

— Я всех бросила? — выпалила в ответ. — Покажи мне хоть одного человека, который не находил себе места, когда я пропала, искал меня… — я умолкла. Не таким слабым, ломким, визгливым должен был бы звучать мой голос.

На маму, ясное дело, мои слова не подействовали. Обида не задела.

— Твой брат целыми сутками ездит по области и ищет тебя. Еще и пошутил как-то неудачно, будто ты его девушка. — Губы, точь-в-точь такие, как у меня, изогнулись в фальшивой улыбке. Аккуратной формы брови сошлись на переносице. — Надеюсь, это ведь действительно была шутка. У вас ничего не было?

— Конечно, было, — с наслаждением сказала я. — Мы переспали.

Хватка на запястье ослабла, голубые глаза матери забегали, она повела головой и приложила ладонь ко лбу.

— Я должна была раньше сказать тебе о том, что у тебя есть брат… Господи…

— Он мне не брат. И ты прекрасно об этом знаешь! Хватит уже поливать всех вокруг своими лживыми помоями! — я сорвалась на крик, выдергивая свою руку из маминой. Дар шевельнулся внутри жарким всплеском. Нет, нет. Тише, тише. Я набрала полную грудь прохладного воздуха, пытаясь остудить разгорающуюся злость. Дальше заговорила уже тише. Но голос скрежетал от напряжения: — Ты меня растила только для того, чтобы постоянно выкачивать деньги из отца Лео. Признайся, наконец, что больше я тебе нафиг была не нужна. И сейчас ты хочешь, чтобы я осталась лишь потому, чтобы ему угодить.

— Что ты такое говоришь… — мама прикрыла ладонью губы, которые дрожали от сдерживаемого плача. В глазах застыли слезы.

— Правду говорю. Хватит притворяться. Тебе самой от себя не противно? Не тошно жить постоянно во лжи? Или твоя душа давно сгнила? Еще когда ты решила завести ребенка от богатого женатого мужчины лишь для того, чтобы до конца дней клянчить у него деньги?

— Все не так…

— Тогда, черт побери, как? Почему ты меня так всегда ненавидела? Что я тебе сделала? Чем заслужила Глеба, которого ты уговорила на мне жениться? Я тебе в конце концов осточертела и ты решила от меня избавиться? И причиной тому мое желание найти родного отца? Ты боялась, что сыщик, которого я наняла, все-таки докопается до истины? Признай правду. И я уйду.

Она подняла лицо к небу, всхлипывая. Обхватила голые плечи руками. Молчала. Порыв ласкового ветра взметнул ее золотистые локоны, и в ее ушах сверкнули драгоценные камни.

— Уходи, — сказала она еле слышно. Кивнула каким-то своим мыслям, развернулась и направилась к садовым качелям.

— И это все?

— Тебе не место в нашей семье, — донеслось ко мне, теряясь в переборе клавиш.

Я думала, больнее уже быть не может. Но ее слова вспороли душу несколькими взмахами ядовито-острого ножа. Будто находясь в дурмане, я достала из-за пояса пистолет и выстрелила прямо в бокал, к которому потянулась ее рука. В бокал я не попала — не особо много времени у меня было, чтобы научиться хорошо стрелять, зато пуля влетела прямо в бутылку вина. Она не разлетелась, но стекло треснуло — и алая жидкость растеклась по столу, словно кровь, отзеркаливая свет фонаря.

— О, господи… — мама прижала руки к груди, оборачиваясь и видя в моих руках пневматический пистолет. — Совсем сдурела! — неловкими шагами она отступила к садовой скамейке, но не села. Смотрела на меня перепуганными глазами. Дар все сильнее разгорался внутри, но не спешил пустить мощную энергию — я и так ощущала превосходство, держа в руке пистолет. И мне хотелось еще!

С третьего раза я все-таки попала в тот хрустальный бокал. Улыбнулась своему успеху, выбирая другую цель. Достала эта колонка, примостившаяся между подушек на садовых качелях — и за пять выстрелов я заставила ее заткнуться.

— Признайся во всем, пока…

… пока дар окончательно не подчинил мое тело. Не было сил с ним бороться. Неужели мое чудовище действительно заставит меня броситься на родную мать? Но желание услышать из ее уст хоть одно правдивое слово достигало апогея, разрывая меня изнутри.

— Яблоко от яблони недалеко катится… Ты такая же больная, как и Аделина! — выкрикнула она. В этот же момент земля словно пошатнулась под ногами. Я сильнее сжала влажной от пота рукой пистолет. — Убирайся, чтоб мои глаза тебя не видели! Хочешь правды? Сходи на могилу к Аделине и спроси у нее, с кем она изменяла своему мужу!

В голове полная неразбериха. Я смотрела на раскрасневшееся, перекошенное от гнева лицо матери, плохо понимая ее слова — они будто вязли в тумане.

— Кто такая Аделина?

— Моя мать… — послышалось из-за спины. А в следующий миг сильные руки резко развернули и выхватили пневматический пистолет. Сердце ухнуло в пятки.

Лео с такой силой прижал меня к своей груди, обхватив за плечи, что у меня чуть не хрустнули кости. Жар его тела вмиг укутал пьянящим облаком. Нос уткнулся в натянутую ткань футболки на мощных мышцах. Я застыла, не в силах пошевелиться. Лишь ощущала, как из глаз хлынули слезы и как трескался камень на сердце, под который я столько времени упорно прятала чувства.

Сквозь эти трещины прорывался ослепляющий свет. Казалось, он сейчас разорвет меня на мириады частиц и резкой, мощной вспышкой уничтожит все вокруг, точно ядерный взрыв. Я из последних сил держала бурю эмоций внутри, но сила капля за каплей вытекала из меня. Всего за несколько секунд объятий он превратил меня в дрожащее, слезливое, страдающее создание.

Ненавижу! Его и себя! Зверея от бессилия, дернулась в стальной хватке. Ненавижу этот податливый дар! Зараза уснул тотчас же, как руки Лео заключили меня в тиски.

Что-то хлопнуло по запястью прохладным железом — я дернула рукой, но какой-то браслет остановил. Наручники! Я забилась в объятиях, и, как ни странно, меня отпустили. Но далеко уйти я больше не могла. Лео приковал мою руку к своей.

Кто он теперь? Страж порядка? Отвезет меня в тюрьму? Он узнал о моем плане мести? Конечно, в ФСБ он не работает, но что-то мне подсказывает, вся его организация еще хуже.

— Какое имеет отношение Майя к Аделине? — строгий голос Лео ласкал мои уши слаще любой самой прекрасной музыки в мире. Я прикусила губу до боли, осознавая, как чертовски сильно по нему соскучилась. — Отвечайте, черт возьми!

Из-за спины слышались только всхлипы матери.

— Что здесь происходит? — незнакомый низкий голос привлек к себе. Я повернула голову к веранде, откуда спускался какой-то мужчина. Отец Лео? Даже в поздний вечер одет с иголочки. Статный, шикарный и внешне как-то мало похож на Лео. От этого мужчины за километр веяло деньгами, властью и чем-то чужим.

Мама сразу же бросилась к нему с мольбами:

— Не верь ничему, что они тебе наговорят! — Ей явно хотелось, чтобы ее утешили, привлекли к себе, но мужчина впился строгим взглядом в своего сына.

— Что ты здесь делаешь? — прозвучало совсем не по-семейному.

— Пришел забрать свою девушку.

Старший Смирнов перевел взгляд на меня. Несколько секунд узнавания, и его глаза расширились.

— Майя…

— Не верьте ей, — успела я сказать прежде, чем на этого мужчину напало бы желание наброситься с объятьями на меня. — Я не ваша дочь. Она вас всю жизнь обманывала лишь для того, чтобы выкачивать деньги. Она все двадцать лет специально делала мелкие пластические операции, чтобы быть похожей на меня. Лео достал ее фотографию в молодости, и она совершенно на меня не похожа. Ко всему прочему она намеренно подослала ко мне подонка, который…

— Я давал им слушать запись с диктофона, — перебил меня Лео. — Но, видимо, Светлана Иннокентьевна умудрилась доказать, что Глеб лгал.

Его отец тяжело вздохнул и опустил голову.

— Нам нужно серьезно поговорить. Проходите в дом.

— Уже прогнали ту сумасшедшую? — спросила мать, цепляясь за руку мужчины.

— Она не сумасшедшая. Она представилась бабушкой Майи и так же, как и мы, просто переживала из-за пропажи внучки.

Вот что, значит, теть Зоя там голосила внутри дома. Ну кто требовал сочинять такие небылицы? Я ведь просила ее просто придумать какую-то чепуху. В итоге она перед моим отъездом в город заявила, что придумала, но наотрез отказалась поделиться со мной сочиненной басней. И вот, нате…

— Но у Майи нет бабушки! — заявила мать.

— Откуда тебе знать…

Эти слова последнее, что я услышала прежде, чем они скрылись за дверью дома. Ни Лео, ни я не делали шага следом. Какое-то время молча стояли не двигаясь. Я застыла взглядом на луже вина, которая стекала со стола на траву. Во мне не было и доли решимости посмотреть в медово-карие глаза. Боялась, что всего одна секунда его взгляда меня окончательно убьет, вонзится ядовитыми стрелами в сердце, которое и так металось в агонии. Мне и так было невыносимо больно ощущать каждой клеточкой тела его присутствие.

— Прости меня… Я дурак. — Без моей воли он взял меня за руку и переплел мои пальцы со своими. Как и прежде тепло его ладони будто насыщало меня энергией — и это просто дико, чертовски бесило! — Майюньчик… Слышишь?

В груди что-то дернулось, жалобно взвизгнуло, будто молило не добивать.

— Не называй меня так, — прошипела. Вновь душили слезы. — И я тебя не собираюсь прощать. Никогда.

— Послушай, я вернулся за тобой сразу же, как понял, какую глупость сделал. Мы разминулись в нескольких минутах.

Лишь бы не слышать этих жалких оправданий, я дернулась к веранде.

— Нас ждут.

— Подождут.

Он насильно развернул меня к себе и, несмотря на мои попытки отвернуться, крепко схватил за подбородок, заставляя поднять голову. Я зажмурила глаза, чувствуя, как кожа горит и пульсирует там, где на нее давят его пальцы.

— Посмотри на меня.

Дернула головой. Под ресницами стали собираться слезы, их невозможно было сдержать. Губы тряслись мелкой дрожью, в горле застрял вязкий ком. Он разрастался, мешая нормально дышать.

— Майюньчик, я тебя так долго искал… Пожалуйста, взгляни на меня… Ты даже не представляешь, сколько раз я мечтал увидеть твои глаза.

— Пошел к черту, — процедила сквозь сомкнутые зубы. Каждое его слово отрывало от сердца кусочек, который сразу же таял, как льдинка. Еще немного — и от него ничего не останется. — Не собираюсь верить ни единому твоему слову.

— Хорошо, не прощай меня. Я заслужил. Но можешь даже не надеяться на то, что я тебя отпущу дальше, чем на метр от себя. Я сам буду обучать тебя управлять даром. Мы будем вместе есть, спать и даже ходить в туалет…

— Хватит! Я не хочу ничего слышать! Видеть тебя не хочу! Никогда, понимаешь, никогда!— изо всех сил дернулась, наконец-то высвободив подбородок из его цепких пальцев. Тряхнула запястьем, и чуть не взвыла от негодования. Как расстегнуть эти наручники?! Мне бы броситься прочь: злость настолько сильно бурлила внутри, что, казалось, у меня хватит сил на бегу перемахнуть через тот трехметровый забор и без передышки домчаться до Краснодара.

— Уж прости, но тебе придется меня видеть. Если я не заступлюсь за тебя перед Командиром, то тебя обвинят в нанесении тяжких телесных повреждений двум людям и в поджоге гостиницы, а потом отправят под конвоем в Апексориум.

— Ты за меня заступишься?! — хмыкнула, по-прежнему смотря в сторону. — Это ты меня бросил в отеле! Это из-за тебя я столько времени пряталась и все это делала тоже из-за… — запнулась, осознав, что сорвалось с языка. Не слишком ли много ему чести? Неужели, я действительно все делала из-за него? Быть не может…

Он меня сгреб в объятья, прижал к себе, словно драгоценное сокровище.

— Видишь, как нам плохо друг без друга. Ты возненавидела весь мир, стала несчастной — только в таком состоянии люди совершают преступления. А я… я просто… — запинался, будто не мог подобрать слова. — Неважно. Ты все равно не поверишь. Больше ничего не буду тебе говорить.

Я не вырывалась. Поняла, что это бесполезно так же, как пытаться разорвать колючую проволоку, которой обмотали все тело. Дрожала, окутанная его теплом, мысли ошалело метались в голове, не давая трезво соображать.

Где-то очень далеко, в самых глубинах души, я хотела этих объятий. Но пусть лучше я сдохну, чем признаюсь ему в этом.

— Пошли в дом. — Он отстранился, но сразу же крепко взял меня за руку (хотя я и так уже была крепко прикована к его запястью) и повел за собой к веранде. Ступая за ним на негнущихся ногах, я пыталась придумать, как освободиться. Ну же! Хоть одна идея должна прийти в мою голову! И чем быстрее, тем лучше.

Убедить кого-то другого призвать Лео к адекватному поведению? Словно он будет кого-то слушать… Подождать, пока он уснет и каким-то инструментом разорвать цепочку? Где его взять…

Хотя стоп… Ключ! В каком-то из карманов должен ведь быть! Но как незаметно к нему добраться? Я приклеилась взглядом к крепким ягодицам, обтянутым темными джинсами, пытаясь рассмотреть, есть ли что-то в задних карманах. Вроде нет. Только очертания моего пистолета виднелись под футболкой — засунул его за пояс. Ну вытаскивать пневмат и пытаться им угрожать ему то же самое, что идти на медведя с зубочисткой.

Но зато, если он меня вновь обнимет, можно попробовать засунуть руку в передний карман. От одной мысли об этом прилил жар к щекам. Почему-то сразу вспомнилось, как Лео нагло вошел ко мне в душ, его шорты быстро намокли, облепили бедра и заметную выпуклость, то есть его твердое мужское достоинство с большой буквы «Д».

Лишь бы он не подумал лишнего, если вдруг почувствует мою руку в своем кармане. А он подумает. Значит, нужно сделать это незаметно.

Продолжая смотреть не выше его пояса, я прошла за Лео в дом. Яркий свет ударил по глазам, а идеальная чистота и изысканная роскошь заставили почувствовать себя дешевой и грязной. К кедам пристала грязь, даже на черных джинсах виднелись бурые разводы и прилипли травинки. Смущаясь от своего внешнего вида, неловко поправила кепку и засунула под нее несколько коротких прядей.

О чем этот мужчина вообще собирался говорить? Хотел пригласить на свадьбу? Или сейчас сам собирался убеждать меня в том, что кроме него в жизни моей матери больше никого не было? Чушь.

Вопросы вмиг выпорхнули из головы, как увидела на белоснежном диване гостиной мою теть Зою. Надела ведь свое лучшее цветастое платье, собрала седые волосы в аккуратный пучок и восседала с ровной спиной и гордо вздернутым подбородком, как королева. Только заметила меня, ее грудь беспокойно заходила от частого дыхания. Подхватилась с дивана и с несвойственной ей быстротой поднеслась ко мне.

— Маюська, ну слава богу! — с наигранным облегчением воскликнула. Глаза с подозрением стрельнули в сторону Лео. — Это тот подлец и плут? — Приняла враждебную стойку, взгляд сделался грозным. Стала бурно жестикулировать (будь у нее под рукой ведро вместо сумочки, точно огрела бы его по голове). — Где такое видано? Как тебе совести хватило обидеть такую хорошую девочку? Ты и мизинца ее недостоин!

Лео дернул правой рукой, видимо, забыв, что именно к этой руке прикована моя левая. Наручники звякнули, оглушающе в тишине. Но он не растерялся и обхватил меня левой рукой, прижав к своей груди.

— Знаю, глупость сделал. Буду исправляться. — Не видела его лица (и в принципе не видела ничего, кроме его футболки), но точно знала, сейчас начнет подкупать теть Зою своей коронной солнечной улыбкой. Пусть щерится. А я пока что попробую поискать ключ в его кармане. Но не успела я и руку протянуть, как теть Зоя дернула за другую.

— А это что такое? Что за кандалы?

Пришлось развернуться, чтобы встрять в спор и попробовать отстоять свою свободу.

— Нацепил на меня сразу же и сказал, что не собирается их снимать! — тряхнула рукой, подняв ее, чтобы мать с отцом Лео тоже заметили. — Я же ему говорила, что видеть его не хочу и не буду его прощать! Хоть вы докажите ему, что это просто издевательство!

— Господи, что за изуверство! — подхватила теть Зоя. — В наше время мужчины женщинам кольца дарили, замуж звали, если хотели вместе быть. Не нужен тебе, Маюська, такой варвар. А ты снимай давай, чего смотришь?

— Ты еще хранишь кольцо матери? — вдруг обратился Лео к отцу. Тот под напряженным взглядом моей мамы коротко кивнул. — Принеси, пожалуйста.

— Нет! — выкрикнула я. — Хватит устраивать цирк, Лео. — Невольно мой взгляд метнулся к его глазам — и я забыла как дышать. Он никогда так не смотрел на меня. Так, что душа выворачивалась наизнанку. Так, что невозможно было отвести взгляд. В его глазах было столько боли и отчаяния, и вместе с тем они светились каким-то странным блеском — влюбленным, бешено-счастливым. Будто для него смысл жизни крылся только в том, чтобы меня видеть. Он смотрел на меня так, как приговоренный к смерти смотрит последний раз на солнце. В его взгляде умирала надежда.

Его отец прокашлялся, привлекая к себе внимание. Кажется, мы действительно очень долго не могли разорвать зрительный контакт. И не разорвали, пока он говорил:

— Думаю, тебе стоит самому купить ей кольцо.

— Васюша… Это не совсем правильно. То есть совершенно неправильно! Они же брат и сестра!

— Все, Светлана, довольно. Я знаю, что Майя не моя дочь.

— Откуда… Васюша, я…

— Мне кажется, наши дети должны знать правду, какой бы она ни была. Наконец-то мы собрались все вместе. Пришло время поговорить.

Теперь мы оба одновременно метнули взгляды в сторону родителей. Что-то отвратительно липкое подкрадывалось к горлу, то ли самый низменный страх, то ли дурное предчувствие. По выражению лица матери складывалось впечатление, что ей сейчас придется сделать шаг на эшафот. Неужели за объявление этой правды мы должны будем забить ее до смерти?

Лео взял меня за руку и повел к дивану. Рядом со мной примостилась теть Зоя и крепко сжала мою ладонь своими сухими, шершавыми, но такими теплыми руками. Старший Смирнов сел напротив и, приобняв мою мать, что-то шепнул ей на ухо, после чего она резко перестала плакать. Посмотрела на него взглядом, полным робкой надежды, и спросила:

— Ты уверен?

Он коротко кивнул.

— Говори. Ни один факт из твоего прошлого не заставит меня отвернуться от тебя. Все мы делаем ошибки — никто от них не застрахован. Я не буду тебя винить или ненавидеть.

Мама долго молчала, тяжело дыша и явно нервничая, сжимала руку своего жениха. Качала головой, смотря перед собой невидящим взглядом. Отец Лео протянул ей стакан воды, который она осушила залпом. Отставила его и только потом заговорила сухим, тихим голосом:

— Двадцать лет назад Аделина отдала мне свою дочь. Не знаю, от кого она ее родила, но явно не от Васюши. Я забрала девочку и воспитывала как своего ребенка.

— Что за бред? — ощетинился Лео, невольно стиснув мою руку до боли. — Моя мать в жизни не изменила бы отцу! Да, у нее после меня были выкидыши. А двадцать лет назад у нее родился мертвый ребенок! Врачи говорили…

— Нет уж. Мертвый ребенок родился у нее двадцать восемь лет назад. Тогда мы и познакомились с Аделиной в роддоме. Она не хотела возвращаться домой без сына, ибо боялась, что шикарный муж-миллионер точно ее бросит. Надеялась скрепить отношения рождением ребенка. А я понимала, что сын тогда мне будет только обузой. Мы договорились о материальном вознаграждении и о том, что Аделина всегда будет мне звонить и рассказывать, как дела у моего сына. Высылать его фотографии и радовать его успехами. Даже обещала устроить меня к нему нянечкой, но… Ни разу так и не позвонила. Только передала деньги через курьера. Я ее долго искала, а когда несколько лет спустя случайно встретилась, она осыпала меня угрозами…

Слева послышался нервный смех Лео.

— Такой ахинеи я в жизни не слышал! Светлана Иннокентьевна, у вас просто поразительная способность выдумывать искусную ложь и притворяться божьим одуванчиком. Можете дальше не продолжать, пока я не возьму у нас всех, находящихся здесь, материал для ДНК и не вернусь с результатами.

Ошарашенная, я смотрела то на Лео, то на… мать? Она с грустью улыбалась, совершенно не реагируя на его вспышку гнева. Мне казалось, она сейчас впервые никем не притворяется, на лице нет привычной маски, а глаза смотрят с искренностью.

— Мой бывший был таким же красивым, как и ты. Даже характером чем-то похож. Упертый, излишне самостоятельный, независимый. Мы очень любили друг друга, но расстались, потому что были слишком молоды и, наверно, не готовы к семье. Он зарабатывал тем, что угонял машины, разбирал их на детали и продавал. Совершенно не хотел устраиваться на обычную работу и не особо-то был рад, когда я сообщила, что беременна. Потом он, конечно, образумился, но к тому моменту наши пути уже разошлись. Сейчас у него своя семья где-то за границей.

Я вынула руку из ладоней теть Зои и сжала обеими руками руку Лео. Его поза, на первый взгляд, казалась расслабленной — раскинутые в стороны колени, свободно сидел, опираясь о спинку дивана — но только я ощущала волны исходящего от него напряжения. Смотрел какое-то время, не моргая, на мать, пока не облокотился о диван и не принялся тереть лоб пальцами.

— Майюша, я вовсе не из-за денег тебя растила. Через восемь лет Аделина все-таки позвонила мне и… предложила забрать новорожденную дочь. Говорила, что отдаст ее в детдом, если не заберу. Ибо ее муж-миллионер точно бросит ее, когда догадается, что и второй ребенок не от него. Я поначалу не соглашалась, потому что денег растить девочку особо не было, еще и я недавно развелась. Но потом мне стало жаль ту малышку, которая оказалась совершенно никому не нужна. Да и мои биологические часы тикали — после Ленюши я так больше и не смогла забеременеть. Я уже тысячи раз успела пожалеть, что отдала его. — Она сделала судорожный вдох и вытерла скатившиеся слезы. — Да, я была единственной, кто знал секреты Аделины. И вместе с дочкой она передала мне огромную сумму, как плату за молчание, угрожая страшной расправой, если я к ее семье приближусь хоть на шаг. — Ее уголок губы дернулся в усмешке. — Но дело в том, что за восемь лет со дня рождения Ленюши я сложа руки не сидела. Познакомилась с мужем Аделины и прочно засела в его списке женщин, с которыми он время от времени встречался. Кроме того, со временем я стала настолько близка к нему, что он даже начал делиться со мной рассказами о своем сыне. О моем сыне. Но, когда узнал, что его жена беременна, отдалился. Не выходил на связь. Возможно, почувствовал себя виноватым. Мы возобновили общение через несколько лет, и я рискнула его обмануть. Понимаю, мне нет прощения. Но я не придумала ничего лучше, чем как сказать ему о том, что родила от него ребенка. Лет шесть Аделина даже не подозревала о моем существовании в качестве его любовницы. Но когда узнала, подожгла мою квартиру.

Среди напряженного безмолвия в моей голове внезапно вспыхнула мысль: «Не каждый человек мстит пожаром. А я могла и умела». Я сжимала руку Лео, пытаясь его поддержать, но с каждым словом у меня самой мир рушился. Не знаю почему, но я чувствовала, что никакие тесты не понадобятся. Рушился не мир, а рассыпалась железобетонная скорлупа, под которой пряталась правда. Теперь она заполняла собой все вокруг, снимала маски, выворачивала наизнанку душу, где трепетала искренность. Ее вкус был горьким — от него сводило челюсти, ее тяжело было проглотить. Она была как противное лекарство — нужно перетерпеть тошноту, пока оно попадет внутрь и подождать. Горький вкус со временем сотрется с языка и придет облегчение.

— Именно благодаря Майе я могла вновь узнавать, как там Ленюша. Радовалась его оценкам, победам на спортивных соревнованиях, которыми хвалился Васюша. У меня даже появилась возможность иногда наблюдать за ним издалека, когда Васюша проговаривался, где будет проходить то или иное соревнование. — Ее лицо расслабилось, на губах застыла рассеянно-счастливая улыбка. Она смотрела в сторону окна, предаваясь воспоминаниям. Ее… Она… Я больше не знала, как ее называть. — Я переживала, когда Ленюша сбился с жизненного пути и только и делал, что пропадал где-то с друзьями. Я даже узнала, кто родители некоторых его друзей, и пыталась через них осторожно повлиять на их выходки. Так познакомилась с родителями Глеба. Заманила его мать к себе в салон красоты и часто слушая о выходках ее сына, тонко подталкивала ее к тому, что детей нужно лучше воспитывать. К сожалению, мои старания не увенчались успехом. А когда после смерти Аделины Ленюша уехал в другой город, я чуть не сошла с ума. Хотела броситься за ним, но кто бы тогдаостался рядом с Васюшей — ему необходима была моя поддержка. В то время подрастала Майя и все больше ставала похожа на кого угодно, но не на меня. Я боялась… ужасно боялась, что Васюша раскроет обман. Делала все, чтобы он ничего не заметил. Я в то время беспокоилась о многом, но явно не о том, чтобы быть хорошей матерью. К тому же так и не смогла полюбить девочку, рожденную женщиной, которая столько лет была первой соперницей за сердце Васюши. — Она опустила лицо и смотрела на его руку, которую сжимала с нежностью. Золотые локоны упали на лицо, скрывая дорожки слез. — Я ведь полюбила его сразу, как увидела. И до сих пор, спустя двадцать семь лет, люблю его, как прежде, даже сильнее. Да, у меня было много поклонников, я часто проклинала себя за любовь к женатому мужчине и хотела уйти. Но мои чувства и желание хоть немного быть ближе к моему сыну просто не дали этого сделать. Васюш, если ты теперь не захочешь меня больше видеть, то лишь скажи, чтобы я ушла. Вот только вряд ли я смогу.

Он приголубил ее. У самого глаза были на мокром месте. Хотя я даже представить не могла, что такие мужчины умеют плакать.

— Дорогая, я подозревал, что Леонид не мой сын. Думал, Аделина мне изменила. Благо, он не слышал ни одной нашей ссоры по этому поводу. И сейчас я даже рад узнать, что он именно твой сын.

— Значит, вы из-за этого ссорились тогда у бассейна? — раздраженный голос Лео грубо разорвал идиллию парочки напротив. — И ты ее столкнул в воду после того, как она в конце концов призналась, что ребенок не твой?

Взгляд Василия Смирнова налился плохо скрываемой злостью.

— Тем проклятым вечером я действительно перебрал, мы впервые серьезно поссорились из-за тебя… и Аделина покончила с собой. Мы не остались ночевать в одной комнате, я после выпитого спиртного вырубился и только наутро заметил ее тело в бассейне. Она привязала к шее одну из моих гантель и вместе с ней ушла на дно. После этого я сделал все, дал взятки всем, кому только мог, лишь бы мой сын не узнал, что его мать самоубийца!

Лео подорвался, совершенно забыв, что наши запястья скованы. Моя рука дернулась следом, приводя меня в чувство.

Еще секундой ранее мне казалось, что мое сердце сделало свой последний глухой удар…

— Васюша, господи, не надо было об этом так резко говорить… Майя ведь ее дочь и сейчас…

Больше ничего я не слышала. Видела впившийся в меня беспокойный взгляд Лео и чувствовала, как шум заполняет все пространство в голове. Что-то горячее текло по щекам, а окружающий мир погружался в темноту.

— Майя!

Сильные руки тряхнули меня, пытаясь привести в сознание.

— Воды, дайте воды скорее!

Я словно превратилась в безвольную тряпичную куклу. Все вокруг гудело, воздух казался ядовитым туманом. И во мне не было ни капли желания вернуться к реальности.

У меня случился передоз правды.

Неизвестно через сколько времени после того, как я отключилась, мелкие брызги бросились в лицо, вырывая меня из забвения. Я широко распахнула глаза, и в тот же миг Лео сгреб меня в объятья и принялся баюкать, словно маленькую девочку.

— Все будет хорошо, слышишь? Я буду всегда рядом. Клянусь.

Слезы еще текли по щекам, но дышать стало легче. Его тепло и тихий шепот исцеляли, дарили надежду, и так хотелось верить его словам, забыть о пронзительном одиночестве, в котором я страдала полтора месяца, казавшихся мне вечностью. Но как избавиться от страха, что он снова предаст? Я не могла простить его и просто вычеркнуть из памяти его подлый поступок, пусть даже он делал вид, что сожалеет о нем.

Нет никакой гарантии, что он не повторится.

Но вместе с тем… Неужели действительно его растила моя родная мама? Мне ужасно горько и мучительно обидно было услышать, что она меня фактически выбросила, никогда не любила и у нее теперь даже не спросишь: «Почему?» И все же мне хотелось о ней что-то узнать… Тогда в первый наш вечер в номере отеля Лео немного рассказывал о ней, но этой информации казалось чудовищно мало. Увидеть бы ее фотографию, узнать бы, что она любила, слушать бы часами рассказы о ней, пусть и они будут без ножа резать мне сердце.

И единственный, кто рассказал бы о ней без злости и ненависти, это Лео.

— Ну куда ж вы поедете? Оставайтесь на ночь у нас, — донесся голос старшего Смирнова.

— У нас с Майюськой машина заказана на утро, — ответила теть Зоя. — Переезжать собираемся. А нам еще домой приехать надо, вещи дособирать. Майюська, ты в порядке? Сможешь дойти до такси?

Я подняла голову и встретилась с ней взглядом. Теть Зоя нахмурилась, выражение лица стало делано-деловитым. Да, мы собирались… И я могла бы прям сейчас приложить немного больше усилий, чем в прошлый раз, и добиться того, чтобы под давлением всех остальных Лео все-таки расстегнул наручники. Но голова плыла еще в каком-то тумане…

— Никуда она ни сейчас, ни сегодня не поедет, — заявил он. — Ей нужен отдых. Надеюсь, никто не против, если мы все переночуем здесь, в доме.

Прежде чем я успела полностью прийти в себя и собраться с мыслями, он подхватил меня на руки и широкими шагами направился прочь из гостиной. Железный браслет беспощадно сдавливал запястье, моя левая рука находилась в настолько неудобном положении, что, казалось, я вот-вот заработаю вывих. Лео нагло воспользовался моим полуобморочным состоянием, чтобы занести меня в какую-то темную комнату на втором этаже.

Я уже собралась было начать возмущаться, но Лео сделал то, от чего просто невозможно было отказаться — уложил меня на постель, пристроился рядом и крепко обнял.

Сколько раз я ложилась на постель в одиночестве, и беспощадные воспоминания мелькали под закрытыми веками, мучая меня. Сколько раз я просыпалась среди ночи, потому что вдруг чувствовала его объятия — это было самым страшным, жестоким кошмаром очнуться и понять, что все лишь плод воображения. Сколько раз пыталась уснуть, уткнувшись в подушку, мокрую от слез.

И теперь он был рядом, я чувствовала его запах, тепло его тела, и это больше мне не казалось — но вместе с тем мне было еще хуже, чем после тех кошмаров. Меня раздирали на кусочки два желания, одно больнее другого: «навсегда остаться рядом» жгло раскаленным железом прямо по грохочущему сердцу; «навсегда уйти» выпивало из меня жизнь каплю за каплей.

Как бы я ни хотела казаться безразличной, но дрожь в теле невозможно было скрыть. Лео стащил с меня кепку и сам дрожащей рукой поглаживал по волосам, бормоча: «Ну зачем ты остригла волосы?» А потом их же целовал, так нежно прикасаясь губами, что от этой ласки замирало сердце. Знакомый чувственный трепет пробуждался в груди. Казалось, если он будет дарить свою нежность очень долго, сердце заживет, меня перестанут раздирать противоречивые чувства и обида растворится. А значит, я вновь потеряю рассудок.

Нет, это не должно случиться.

— Ты веришь в то, что она говорила? — спросила, сглатывая слезы. Ждала ответ, а сама пошевелила пальцами правой руки, готовясь незаметно исследовать его карманы. Надо найти ключ и сматываться. В этом городе меня больше ничего не держит. Как-нибудь обойдусь без фотографии и рассказов о матери, которой я никогда не была нужна.

— Не знаю… — проговорил Лео, продолжая поглаживать меня по волосам. — Слишком много всего шокирующего прозвучало. Но, ты знаешь, я раньше часто ловил ее на лжи. Сегодня же вечером ни в одном слове не почувствовал обмана. Только коробило каждый раз, когда слышал это «Ленюша». — Он вздрогнул всем телом. — Как бы там ни было, Аделина навсегда останется моей матерью и никакую другую я знать не хочу. Для меня родной человек не тот, кто родил, а тот, кто вырастил.

— Не уверена… После сегодняшнего вечера растившую меня мать вообще видеть не хочется. Та, что чужая, родной так и не стала, а та, что родная, сама выбросила меня. Кто мой отец теперь вообще неизвестно и… — моя рука замерла на полпути к переднему карману джинсов. Опять новый поток слез… Да сколько можно!

— Ну и ничего страшного! Когда мы приедем в Лагерь, у тебя появится одна огромная семья. И я выполню все обещания, которые давал.

Хотел обрадовать меня? Но его слова полоснули по лицу будто пощечина. Я забилась в объятьях, как птичка в каменной клетке. Невозможно было даже его руку сдвинуть с места!

— Да пошел ты… — стукнула его в грудь. — Мудак конченный.

— Ладно, ладно. Ругайся, злись, обзывайся… Главное, что ты рядом.

— Не успеешь обернуться, как меня след простынет.

— Я знаю. Поэтому на тебе наручники. И я не сниму их до тех пор, пока ты меня не простишь.

— С какой стати я должна тебя прощать? Где гарантия того, что ты вновь не разобьешь мне сердце?

— Потому что я люблю тебя.

— Пустые слова.

В несколько грубых быстрых движений Лео повернул меня на спину и, заведя мне руки за голову, навис надо мной. Огонь в его глазах бушевал с такой силой, что мне стало страшно.

— Что мне сделать? Вырезать на груди твое имя? Подарить тебе фотостудию в центре города? Каждое утро приносить в постель букет роз? Назвать новую игру в честь тебя? Выкроить на каком-то канале час эфирного времени и на всю страну признаться тебе в любви? Что мне сделать, черт побери?!

— Что угодно… Можешь это все сразу. Но имей в виду: мое прощение не продается.

Он замер. Застыл своим огненным взглядом на моих глазах. Конечно, он болтать горазд и сочинять обещания. Тем более пусть не надеется вновь залатать мою душу кучей денег.

— Сделай хоть что-нибудь — и я подумаю, прощать или нет.

Глава 28. Лео

Знаю, она хотела бы меня избить, отомстить, как и остальным. Но не могла. Как бы ни делала вид, что меня ненавидит, ее дар, который не пробуждался в моем присутствии, был немым свидетелем наличия чувств.

Однако это не мешало ей убивать меня словами.

Когда ее увидел, сжал в объятиях, на несколько мгновений почувствовал себя самым счастливым и богатым человеком в мире. Едва не задушил ее от нахлынувших чувств — меня самого они едва не задушили. Но потом эта Светлана со своей чепухой, добавился отец с «радушным» приемом, но хорошо, что он увел ее в дом и оставил нас наедине. Майя даже не смотрела на меня, когда я на скорую руку оформил все свои мысли в незамысловатое: «Прости меня… Я дурак»

— Я тебя не собираюсь прощать. Никогда.

Точно удар ниже пояса. Контрольный с ноги в голову. И еще, кажется, каблуком прямо в грудную клетку — потому что дышать стало нечем. Кроме того, что-то содрогалось внутри, там, куда не достают ничьи удары, только жестокие слова.

Лучше бы она меня зверски отметелила — не так было бы адски больно.

А на что я, собственно, надеялся? Что она зацелует меня, когда увидит? За то время, пока ее искал, беспокоился лишь о том, где она и как она, а не о том, что буду делать, когда ее найду.

И теперь страдал в растерянности. Говорил ей что-то, но она не хотела меня слушать. Я чувствовал, как ее распирает от желания свалить, спрятаться обратно в свою норку, лишь бы меня не видеть — уйти от всего мира, бросить всю свою прежнюю жизнь, отказаться от профессии фотографа и консультанта по шоппингу, лишь бы я ее не нашел. Столько усилий, чтобы спрятаться от чувств.

Так же, как я прежде чуть не отдал Командиру двадцать миллионов рублей и не уехал неизвестно куда в командировку, лишь бы не видеть ее. В тот момент, когда понял, что собираюсь сделать подобное впервые в жизни, осознал, насколько все серьезно — насколько катастрофично и безвозвратно я влип.

Она любит меня намного сильнее, чем я думал. Радоваться бы этому, но… эти же сильные чувства и являлись причиной ненависти и злости.

Что мне сделать, чтобы она вновь смотрела на меня с нежностью в глазах? Что сказать, чтобы не хотела уйти? Казалось бы, я не обычный человек. У меня много денег, связей, а в теле живет дар, дающий уйму удивительных способностей. И сейчас, стоя перед девушкой, каждое слово которой бьет больнее стального кулака, я бессилен. Все мои попытки оправдаться казались жалкими. Но я не мог так просто сдаться. Наручники, сковывающие наши запястья, это лишь гарантия того, что у меня пока есть шанс все исправить, что она не исчезнет в тот миг, как я просто моргну. На самом деле никто не будет привлекать Майю к суду за совершенные преступления. Пока у ресемитора не стоит блок на даре, ему многое прощают. Ведь дар сильно влияет даже на принятие решений, особенно когда они касаются обидчиков ресемитора.

Да, я, когда обещал заступиться перед Командиром, приврал. Причем не умышленно, сгоряча. Хотел, чтобы Майя нашла хоть одну причину остаться рядом. Но, похоже, ее не страшило обвинение… либо она надеялась ускользнуть и не дать себя отвезти в Лагерь.

Вон как взбунтовалась, когда почувствовала поддержку какой-то знакомой старушки, которая непостижимым образом появилась в доме.

Я был готов всем и каждому доказать: ни за что не сниму с Майи наручники. Пусть считают меня, кем хотят. И уже собирался сию секунду везти Майю в Лагерь, но Светлана Иннокентьевна вместе с отцом порвала все планы. Свалила на наши головы столько шокирующей информации, что даже я растерялся.

«Как удержать рядом Майю и что сделать, чтобы она простила меня?» — единственные вопросы, над которыми собирался думать все время, пока их не решу. Меня больше ничего не волновало. Исповедь Светланы хотелось просто засунуть в коробку и отложить на потом, чтобы переслушать на досуге и сделать выводы. Заодно и этот чертов тест ДНК.

Да мне, если честно, даже было похер, чей я сын! У меня давно была другая семья — мой Лагерь. Может, потом во мне что-то дрогнет и я по-иному на все взгляну, но сейчас все мое внимание было обращено только к Майе, только к ней.

Чья она дочь — тоже наплевать. Главное, она здесь, рядом, ее тонкие пальцы переплетаются с моими, она смотрит на меня своими большими карими глазами. Пусть с ненавистью, обидой, злостью, но я все готов отдать, лишь бы только она всегда оставалась рядом.

Мне нужно было сразу уводить ее оттуда, но кто знал, что отец хранит столь чудовищные откровения. Я посылал их мысленно на хер, как бы они ни пытались взорвать мой мозг. Самоубийство? Отец считал, что сделал благородный поступок в отношении меня? Зря. И теперь, раскрыв страшную правду, собирался вытянуть меня на сочувствие? Зря. Мне похер. Что бы он ни сказал, все равно останется ее убийцей. Ничего не изменится. Для меня ничего не изменилось, лишь появилось дикое желание съездить ему по морде за то, что он так легко сказал об этом в присутствии Майи.

У меня чуть крыша не поехала, когда она просто тихо отключилась и долго не приходила в себя. Хватит с нее общества этих безжалостных, беспринципных людей. Уже довели до ручки.

Я решил переночевать в этом доме лишь потому, что ей нужно было прийти в себя. К тому же я хотел спокойно поговорить, попытаться найти слова, которые хоть немного расположили бы ко мне.

Но я точно бился головой о стену.

— Мое прощение не продается. — И это было сказано всего через полминуты после того, как я искренне признался в любви.

Нет, в этот раз она не ударила меня. Она показала, что на самом деле я чертовски беден. Что мои деньги, которые я заработал честным трудом, на самом деле ничего не стоят.

— Понимаю, ты, скорее всего, восприняла мой денежный конверт как оскорбление. Но не думай, что я всем подряд оставляю подобные суммы. — Я крепче сжал ее запястья, нависая над ней, чтобы она хотя бы посмотрела в мои глаза. Нет же, отвела взгляд к занавешенному окну. — Я хотел, лишь чтобы ты купила себе новый фотоаппарат, ноутбук, вещи, которые потеряла по моей вине.

— Как благородно… — ее голос сочился ядом. Я вновь точно со всего разгона треснулся головой о стену. Не выдержал разбушевавшейся ярости от бессилия и, отпустив ее запястья, откинулся рядом на подушку. Не продержался и нескольких секунд — переплел наши пальцы и принялся поглаживать большим пальцем ее такую нежную и шелковистую кожу на тыльной стороне ладони.

Она не отдернула руку — и на том спасибо. Мысли роем ос шумели в голове, и ни одной толковой. Я был готов сделать что угодно, лишь бы она сама прильнула ко мне. Улыбнулась мне. Дала хоть один шанс заслужить прощение.

Именно шанс. Я прекрасно понимал: что сегодня ни сделаю, что ни скажу, чуда не произойдет, она меня резко не простит, даже если я прямо сейчас звезду с неба достану. Может, со временем, если смогу удержать ее рядом, обида постепенно сотрется. Если смогу каждый день делать ее хоть немного счастливой.

Такое странное приятное чувство возникало даже от мысли о том, что однажды она вновь рассмеется от моей шутки. Обрадуется моему подарку. Засмущается от моих приставаний. Посмотрит на меня открытым, искренним взглядом. Скажет, что тоже любит…

Не удержался и вновь обнял ее, прижимая к груди. Молчал. Все равно словам не поверит. Не словами я должен заслуживать прощение — поступками. И столько всякой несусветной чепухи крутилось в голове. Одно казалось мелочным, другое — нелепым. Ничего подходящего.

Дурея от этого хаоса, на время просто разогнал все мысли и прижался губами к ее волосам, вдыхая свежий, цветочный запах. Осторожно провел рукой по ее спине, боясь, что она в любой момент откинет ее и меня оттолкнет. Кошмар, как она исхудала… Бедная моя девочка… Ну зачем я такой придурок?..

— Ты не голодна?

— Нет, — коротко буркнула.

— Ноги не мерзнут? Может укрыть?

— Все нормально, — ответила голосом «на отвяжись».

А между тем пыталась пробраться в передний левый карман моих джинсов. Решила поискать ключ от наручников? Он как раз в другом, правом кармане. Ждать, пока она обшарит левый и переключится на правый, или сразу дать понять, что я уже все заметил?

Не сказать, что джинсы у меня очень тесные, но ее неторопливое скольжение недалеко от моего члена просто невозможно было игнорировать. Он еще и собрался принять боевую позицию, но в том положении, в котором сейчас находился в боксерах, ему это сделать будет совсем не удобно. Срочно надо поправить.

— Раз твоя рука уже там, тебе нетрудно поправить то, что поднялось от твоего копошения?

Она застыла.

— Это совсем не сложно. Просто просунь руку за пояс и выровняй его. Мне в данный момент не совсем удобно это сделать.

Толкнула меня в грудь и принялась барахтаться в моих объятьях, вызывая улыбку. Думала, отпущу ее? Но мне, наоборот, все сильнее хотелось ее к себе притиснуть. И не только притиснуть. Смять ее сладкие губы, завладеть ее ртом, пробраться руками под футболку, почувствовать ее нежную кожу под своими ладонями. Убрать все границы между нами, в том числе и одежду. Но у меня сейчас нет ни одного права это делать. Нужно держать себя в руках.

Поэтому я ее в итоге отпустил. Вряд ли она будет выполнять мою просьбу, пришлось самому все поправлять.

— Хотела найти ключ от наручников? — спросил, глядя на нее. Откинулась на подушку и с непроницаемым лицом смотрела в потолок. Так и хотелось щелкнуть ее по носу или ущипнуть за щеку. — Могу расстегнуть их, если ты пообещаешь, что точно останешься до утра.

Метнула в меня нахмуренный взгляд.

— А утром? Наденешь их на меня снова?

— Если мне не придется тебя ловить, то в наручниках не будет смысла. Верно?

Какое-то время она молчала, не сводя с меня глаз. Пусть быстрее отвечает, потому что у меня совсем скоро терпение лопнет. Снова обниму и, руки, чего доброго, просто перестанут слушаться.

— Хорошо. Я останусь до утра. Но потом мне нужно уезжать. У нас с теть Зоей заказана машина…

— Кроме ответственности за твое хулиганство, ты хочешь научиться управлять даром? Не достает то, что часто он тобой руководит, а не ты им? — Ответом на мои слова было молчание, прикушенная губа и отведенный взгляд в сторону. — Для тебя же лучше переехать в Лагерь. Не хочешь жить в нем, можешь арендовать какой-нибудь домишко поблизости к нему и все равно ходить учиться.

— Я подумаю.

Не было смысла прямо сейчас заставлять ее принять единственно верное решение. Я достал ключ, расстегнул наручники и тотчас же начал нежно растирать ее запястье, несмотря на ее попытки высвободиться.

Честно, страшно боялся оставлять ее одну в комнате, будто она могла просочиться сквозь стену. Глупости… Все-таки через окно вылезти не сможет — я ведь ее принес в свою комнату, из которой часто сбегал, пока родители не поставили такое окно, что через него фиг смотаешься, разве что получится разбить. Не думаю, Майя будет выбивать его одним из моих кубков за соревнования по плаванию, потом прыгать на кусты шиповника со второго этажа. Потому что веревка, на которой я раньше спускался, давно рассыпалась от старости в одном из тайников.

Уж проще ей выйти через дверь, но и здесь я подстрахуюсь — попрошу кого-то из охраны подежурить на этаже.

Но, может, она все же не будет пытаться уйти. Очень сильно надеюсь на это.

— Ты куда? — с искренним удивлением спросила Майя, когда я поднялся с кровати и направился к двери.

— Пойду что-нибудь делать, — ответил, оборачиваясь и интонацией подчеркивая это «что-нибудь». Вдобавок поднял брови с намеком: «Мы же понимаем, что я имею в виду».

— Среди ночи?

Мне показалось, или она действительно расстроилась, что я ухожу? Хотелось бы верить.

— Как раз до утра успею. Отдыхай.

Недоверчиво смотрела на меня, приподнявшись на локтях.

— Не переживай, Майю… — запнулся, вспомнив, что она просила больше не называть ее Майюньчиком. — Не переживай, Масяня. Утром точно вернусь.

Видимо, это прозвище тоже не понравилось, ибо в следующий миг мне в голову чуть не попала подушка. Я перехватил ее на лету и запустил ею обратно: угодил точно в руки Майи. Скрылся за дверью раньше, чем она швырнула ею снова в меня.

— Так тоже не называй! — донеслось из-за двери. Теперь буду знать, как ее немного позлить, если очень захочется.

Достал смартфон и увидел, что до утра осталось меньше восьми часов. Казалось бы, дофига времени, но все равно боялся не успеть. И по дороге на кухню начал вбивать в блокнот все варианты, которые роились в моей голове, но прежде я их отбрасывал как слабые или нелепые. Когда не знаешь, что выбрать, надо брать все сразу.

После того как договорился с охранником, проверил на кухне холодильник и с облегчением обнаружил, что свежих продуктов достаточно. Домработница точно хорошо справляется со своей задачей, раз на полках совсем нет пустого места. Достав упаковку гранатового сока, умостился на стуле и принялся искать в интернете рецепт омлета-суфле со шпинатом и томатами черри. Сначала мне пришли в голову шампиньоны с чесноком, но, как по мне, это не лучшее блюдо для завтрака. А вот омлет в самый раз.

Вообще-то, с меня повар не очень. И это я еще приукрасил. Не помню, когда в последний раз что-то готовил. А Майю, к сожалению, плохо знаю, чтобы приготовить ее какое-то любимое блюдо. Но вроде тот омлет из отеля ей нравился.

Рецепт нашел, проверил, есть ли все необходимые продукты. Так, она еще когда-то хотела меня сфотографировать. Любит бегать по утрам. О, вспомнил! Как-то обмолвилась, чтобы я ее на руках до дому донес. Стоит записать. Теперь пора найти коробку, ручку, кучу бумаги…

Направляясь к выходу из кухни и уткнувшись в смартфон, чуть не налетел на Светлану. Язык точно приклеился к небу — не знал, что сказать, медленно пряча мобильник в карман.

Она словно постарела за этот вечер лет на двадцать. И я подумал, что люди все-таки совсем недолго живут. Ей уже пятьдесят. На сколько времени я собирался откладывать анализ ее исповеди и думать, как мне быть дальше?

К ее голубым глазам подступили слезы, и она продолжала разглядывать мое лицо с каким-то благоговением.

— Понимаю, ты меня вряд ли когда-нибудь простишь… Но можно я тебя хотя бы разок обниму?

— Ну почему сразу только разок? Да можно сколько угодно. — Развел руки в стороны и улыбнулся. Думал, плакать ей перехочется, а у нее из глаз слезы мигом ручьем хлынули. Бросилась ко мне в объятья, сцепила руки за спиной и стала содрогаться от плача, пряча лицо на моей груди.

— Ты такой хороший вырос… — пробормотала между всхлипами.

— Да вовсе не хороший я…

Странно, я не чувствовал обиды на эту женщину. Только что-то щемило в груди. Она ведь не выбросила меня на улицу, не сбагрила в детдом и не растила вместе с каким-нибудь мужем-алкоголиком. Отдала в богатую семью, где я провел вполне неплохое детство. А нехороший я по одной причине: рад тому, что она отдала меня.

Сегодня вечером меня пытались переубедить в том, что Аделина была еще той лицемеркой и гадиной. Не мне об этом судить. Я знаю одно: для меня она была потрясающей матерью. И это не изменится, что бы кто ни говорил.

Единственное заставило задуматься. Я все время на интуитивном уровне объяснял свое непостоянство плохой наследственностью. Выходит, теперь в этом нет никакого смысла. А причина в моем непостоянстве была одна: я всю жизнь искал Майю.

Глава 29. Майя

Сжав подушку в объятьях, проспала до самого утра. Сначала даже не поняла, почему, если вытянуть одну руку влево, а другую — вправо, кровать не заканчивается. На том топчане, на котором спала у теть Зои, страшно было даже лишний раз крутануться во сне. Одно неверное движение — и можно улететь на пол.

Который час?! Подорвалась, как ужаленная, и, протерев глаза, с трудом нашла в темноте настенные часы. Пять утра. Фух, еще есть время сходить в душ и… А что потом?

Черт, вчера так и не решила, что делать дальше. Действительно, глупо уезжать за тридевять земель с этим даром и не уметь им толком управлять. А если теть Зоя меня случайно разозлит, а я ее, совсем не нарочно, столкну с лестницы?

События вчерашнего дня обрушились на голову градом камней. И моя бренная головушка едва не взорвалась. Чуть пошатываясь и невольно прикладывая ладонь ко лбу, я вышла в коридор.

— О, доброе утро, — выпалила, увидев на стульчике под дверью мужчину с планшетом в руках. Поднял на меня строгий взгляд и набычился, точно я лапы к его драгоценнейшему планшетику протянула.

— Куда собрались, девушка?

— В душ. Где здесь ванная комната?

Мужчина немного расслабился и пообещал меня провести к ней. Ну Лео! Снял наручники, зато приставил охрану. А я, между прочим, обещания свои держу и не собиралась никуда удирать.

По крайней мере, мне было безумно интересно, чем он собрался заниматься до самого утра. Да я не смогла бы уехать лишь потому, что умерла бы по дороге от любопытства.

Пока с наслаждением плескалась в огромнейшей шикарной ванной, наконец-то привела свои мысли в порядок. Научиться управлять даром надо. Постоянно прятаться в какой-то деревне вместе с теть Зоей невозможно. Однажды мне захочется вернуться к фотографии и консультациям, то есть вновь общаться с большим количеством людей. А если меня кто-то из них выведет из себя? А если, чего доброго, меня найдут еще какие-нибудь Охотники? Если бы тогда на трассе меня не забрал Лео, я бы точно сейчас не лежала в теплой водичке и не балдела от облака нежной пены, укрывающей воду. Меня, вполне возможно, и вовсе не было в живых.

Хотя с другой стороны, если бы не он, никто бы меня вообще не похитил. Мучилась бы я дальше с тем гребаным контрактом, даже не подозревая о том, что он недействительный. Страдала бы от психотравмы из-за придурка прокурора. Жила бы, не зная, что моя мама мне вовсе не мать.

Как-то помню, я была безмерно благодарна Лео за все, что он для меня сделал. Называла его ангелом. Хотела сама сделать что-то для него. Но так ничего и не придумала. А потом его подлый поступок перечеркнул все.

Хотелось бы мне получить хоть какую-то гарантию того, что это не повторится. Тогда, возможно, я попробовала бы его простить. Но здесь даже предложение руки и сердца ничего не исправит. Вдруг он психанет и сбежит перед свадьбой? Я бы даже не удивилась.

В итоге я, как только выбралась из ванны, вытерлась и замоталась в халат, позвонила водителю, чтобы отказаться от машины. Хотела найти теть Зою и ей сообщить о том, что мы обязательно переедем, но чуть позже и в другое место. Однако суровый мужчина не пустил меня даже пройтись чуть дальше по коридору.

Треснуть бы его стулом хорошенько!

Испугавшись этой мысли, я влетела в комнату. Не хватало еще здесь всех шокировать моим пробудившимся даром и охранником, который в лучшем случае отделается потерей сознания и сотрясением.

В комнате уже горел свет, а у застеленной постели стоял Лео в белоснежной рубашке и брюках. Улыбался своей теплой солнечной улыбкой, от которой все цветы на Земле должны бы вмиг повернуться к нему бутончиками, раскрыть лепестки и засиять. Вот и огромный букет роз перламутрово-розового оттенка стал еще краше, когда он поднял его с постели и вместе с ним направился ко мне.

Почему-то первой реакцией было сделать шаг назад. Букеты всегда ассоциировались только с одним — с искуплением вины после измены. Негодование быстро поднималось внутри тошнотворной волной, и я уже собралась сказать несколько емких и метких слов, предельно ясно выражающих мое отношение к цветам, как Лео вдруг протянул мне букет и сказал:

— Бей.

Тяжеленные розы опустились мне в руки. Их было так много, что не сосчитать.

— В смысле, бей?

— В прямом. Берешь цветы и лупишь меня по спине, лицу, да куда хочешь. По глазам вижу, что мечтаешь меня отметелить.

Розочки были такие ароматные, нежные, прекрасные, что у меня рука не поднялась бы их испортить.

— Не хочу… То есть хочу, но не таким же шикарным букетом! — Прижала его к себе, угрожая взглядом: «Не отдам!».

— Хм… Такой вариант я тоже рассмотрел. Поэтому взял еще боксерские перчатки, биту и веник.

Когда он успел все это достать? Только сейчас заметила, что у кровати стояла куча пакетов. Из одного действительно торчала бита, а из другого… веник — пушистый и новенький. Я очень старалась сдержать улыбку, но ничего не вышло.

В момент моей растерянности Лео забрал букет, отнес его обратно на кровать и вернулся с битой.

— Держи, — протянул рукоять. Я сжала ее, почувствовав вес дерева. Подняла глаза к лицу Лео, увидела ласковую улыбку и опустила биту.

— Нет, я не могу…

— Можешь. Вымести на мне всю злость. Ты же хочешь это сделать.

Я даже не задумывалась о том, чтобы наброситься на Лео с кулаками так же, как на прокурора. Знала, что в его присутствии дар не проснется, а без пробудившегося дара Лео не составит труда меня скрутить и не дать себя ударить ни разу. А теперь он стоял передо мной, такой безупречный в этой белой рубашке и разрешал себя избить.

— Ладно… Боксерские перчатки предлагать не буду… Интереснее будет это… — Забрал биту и всучил вместо нее веник. — Давай, — наклонился ко мне, подставил щеку и зажмурился. Веник затрясся у меня в руках от тщетных попыток сдержать смех.

— Ну же… Пока не треснешь меня им хоть раза три, не получишь приз.

— Приз?

Кивнул, продолжая стоять в той же позе. Крепко связанные прутья в моих руках уже скользили — ладони почему-то вспотели, пока я решалась хотя бы замахнуться. Какого черта не могу? Неужели собралась упустить такой шанс, когда парень сам предлагает отлупить себя по лицу веником?

Видя его щеку со щетиной, мне хотелось чего угодно (например, провести по этим маленьким мягким колючкам пальцами), но точно не зарядить по ней. Но потом ко мне пришло понимание: Лео хочет, чтобы мне стало легче. Готов унижаться и терпеть, лишь бы я выплеснула свои эмоции, что пожирают меня изнутри.

Плотно сомкнула веки и, замахнувшись, со всей дури куда-то треснула. Почувствовала, что веник врезался в нерушимую преграду. Слабовато? Замахнулась снова — и меня понесло.

Я визжала, кричала, не открывая глаз, и била, била, била… Со всей дури, со всей мощи. Перед закрытыми веками проносились болезненные воспоминания — и я их крушила, крушила! Хлопки, хруст, летящие во все стороны щепки, какие-то бранные слова, срывающиеся между криками — все смешалось. Я остановилась лишь тогда, когда в моих руках рассыпались последние прутья. Обессилев, опустилась на пол, беззвучно содрогаясь от плача. Вот только слез не было. Как бы я ни пыталась выдавить из себя хоть каплю, ничего не получалось.

Меня выворачивало, выкручивало где-то внутри, но с каждой секундой все тише и тише. Вместе с тем, так странно, становилось легче дышать. Словно все время до этого мою грудную клетку стискивали стальные обручи, но я их даже не замечала.

— Ты не поранилась?

Приоткрыв глаза, увидела присевшего рядом Лео, который рассматривал мои руки. У самого рубашка превратилась в какой-то сущий ужас! Разодранная, вся в кровавых потеках, будто он попал в клетку с озверевшими волкодавами. Но, к счастью, отбился от них и теперь вновь улыбался, правда, левая щека немного дергалась — на ней блестели свежей кровью широкие царапины.

— С ума сойти… — я невольно протянула руку к его щеке, цепенея от шока. — Прости, я не хотела… На меня что-то нашло.

— Перестань. Это заживет даже быстрее, чем ты думаешь. А хочешь, я куплю тебе грузовик веников и ты каждое утро…

— Нет! — заявила, догадавшись, куда он клонит. Да, я понимала, что раны затянутся быстро, но, черт возьми, у меня сердце судорожно сжималось глядя на все эти глубокие царапины. Они ведь чудовищно пекут. Лео не такой уж засранец, чтобы его истязать подобным образом каждый день.

— Хорошо, придумаю более интересное занятие на каждое утро, — заговорщицки улыбнулся и помог мне подняться. Подвел меня за руку ближе к кровати, прося не беспокоиться о беспорядке у двери. — Домработница все уберет, когда закончит с кухней. — Лео чуть не прыснул со смеху, расстегивая рубашку. Делал вид, что ему совершенно не больно то, что ткань трется о свежие раны.

— А там что случилось? — спросила, заставив себя перевести взгляд к подносу, на который прежде не обратила внимания, увидев цветы. Несколько блюд, прячущихся от моего любопытного взгляда под крышками, так и манили к себе.

— Я упражнялся в приготовлении пищи, — гордо заявил. — Эта теть Зоя явно тебя недокармливала, поэтому я решил взять это дело в свои сильные мужские руки.

— О, нет, нет, — отрицательно замахала перед собой руками. — Я сама довольно хорошо готовлю. Поэтому нет надобности…

Лео сбросил с себя порванную, окровавленную рубашку, швырнул в один из пакетов, и я вмиг забыла о еде. Прилипла взглядом к рельефному, подтянутому животу, поднялась выше и, давясь желанием подойти ближе, засмотрелась на то, как несколько глубоких царапин быстро затягиваются на его мощной груди. Как только от них не осталось и следа, он вытер кровь влажным полотенцем и отправил его в компанию к рубашке.

Каждое утро просыпаться в его объятиях и прижиматься к этой груди — вот что хотела бы. Жар вмиг бросился к щекам, когда я едва не решилась попросить Лео не натягивать на себя другую рубашку и остаться полураздетым. Ну а что… Во мне просто проснулся фотограф, который спал беспробудным сном даже в живописной сельской местности, и появилось покалывание в ладонях — хотелось срочно достать фотоаппарат. Но, жаль, нигде его у меня не имелось.

— Держи, — протянул рукоять. Я сжала ее, почувствовав вес дерева. Подняла глаза к лицу Лео, увидела ласковую улыбку и опустила биту.

— Нет, я не могу…

— Можешь. Вымести на мне всю злость. Ты же хочешь это сделать.

Я даже не задумывалась о том, чтобы наброситься на Лео с кулаками так же, как на прокурора. Знала, что в его присутствии дар не проснется, а без пробудившегося дара Лео не составит труда меня скрутить и не дать себя ударить ни разу. А теперь он стоял передо мной, такой безупречный в этой белой рубашке и разрешал себя избить.

— Ладно… Боксерские перчатки предлагать не буду… Интереснее будет это… — Забрал биту и всучил вместо нее веник. — Давай, — наклонился ко мне, подставил щеку и зажмурился. Веник затрясся у меня в руках от тщетных попыток сдержать смех.

— Ну же… Пока не треснешь меня им хоть раза три, не получишь приз.

— Приз?

Кивнул, продолжая стоять в той же позе. Крепко связанные прутья в моих руках уже скользили — ладони почему-то вспотели, пока я решалась хотя бы замахнуться. Какого черта не могу? Неужели собралась упустить такой шанс, когда парень сам предлагает отлупить себя по лицу веником?

Видя его щеку со щетиной, мне хотелось чего угодно (например, провести по этим маленьким мягким колючкам пальцами), но точно не зарядить по ней. Но потом ко мне пришло понимание: Лео хочет, чтобы мне стало легче. Готов унижаться и терпеть, лишь бы я выплеснула свои эмоции, что пожирают меня изнутри.

Плотно сомкнула веки и, замахнувшись, со всей дури куда-то треснула. Почувствовала, что веник врезался в нерушимую преграду. Слабовато? Замахнулась снова — и меня понесло.

Я визжала, кричала, не открывая глаз, и била, била, била… Со всей дури, со всей мощи. Перед закрытыми веками проносились болезненные воспоминания — и я их крушила, крушила! Хлопки, хруст, летящие во все стороны щепки, какие-то бранные слова, срывающиеся между криками — все смешалось. Я остановилась лишь тогда, когда в моих руках рассыпались последние прутья. Обессилев, опустилась на пол, беззвучно содрогаясь от плача. Вот только слез не было. Как бы я ни пыталась выдавить из себя хоть каплю, ничего не получалось.

Меня выворачивало, выкручивало где-то внутри, но с каждой секундой все тише и тише. Вместе с тем, так странно, становилось легче дышать. Словно все время до этого мою грудную клетку стискивали стальные обручи, но я их даже не замечала.

— Ты не поранилась?

Приоткрыв глаза, увидела присевшего рядом Лео, который рассматривал мои руки. У самого рубашка превратилась в какой-то сущий ужас! Разодранная, вся в кровавых потеках, будто он попал в клетку с озверевшими волкодавами. Но, к счастью, отбился от них и теперь вновь улыбался, правда, левая щека немного дергалась — на ней блестели свежей кровью широкие царапины.

— С ума сойти… — я невольно протянула руку к его щеке, цепенея от шока. — Прости, я не хотела… На меня что-то нашло.

— Перестань. Это заживет даже быстрее, чем ты думаешь. А хочешь, я куплю тебе грузовик веников и ты каждое утро…

— Нет! — заявила, догадавшись, куда он клонит. Да, я понимала, что раны затянутся быстро, но, черт возьми, у меня сердце судорожно сжималось глядя на все эти глубокие царапины. Они ведь чудовищно пекут. Лео не такой уж засранец, чтобы его истязать подобным образом каждый день.

— Хорошо, придумаю более интересное занятие на каждое утро, — заговорщицки улыбнулся и помог мне подняться. Подвел меня за руку ближе к кровати, прося не беспокоиться о беспорядке у двери. — Домработница все уберет, когда закончит с кухней. — Лео чуть не прыснул со смеху, расстегивая рубашку. Делал вид, что ему совершенно не больно то, что ткань трется о свежие раны.

— А там что случилось? — спросила, заставив себя перевести взгляд к подносу, на который прежде не обратила внимания, увидев цветы. Несколько блюд, прячущихся от моего любопытного взгляда под крышками, так и манили к себе.

— Я упражнялся в приготовлении пищи, — гордо заявил. — Эта теть Зоя явно тебя недокармливала, поэтому я решил взять это дело в свои сильные мужские руки.

— О, нет, нет, — отрицательно замахала перед собой руками. — Я сама довольно хорошо готовлю. Поэтому нет надобности…

Лео сбросил с себя порванную, окровавленную рубашку, швырнул в один из пакетов, и я вмиг забыла о еде. Прилипла взглядом к рельефному, подтянутому животу, поднялась выше и, давясь желанием подойти ближе, засмотрелась на то, как несколько глубоких царапин быстро затягиваются на его мощной груди. Как только от них не осталось и следа, он вытер кровь влажным полотенцем и отправил его в компанию к рубашке.

Каждое утро просыпаться в его объятиях и прижиматься к этой груди — вот что хотела бы. Жар вмиг бросился к щекам, когда я едва не решилась попросить Лео не натягивать на себя другую рубашку и остаться полураздетым. Ну а что… Во мне просто проснулся фотограф, который спал беспробудным сном даже в живописной сельской местности, и появилось покалывание в ладонях — хотелось срочно достать фотоаппарат. Но, жаль, нигде его у меня не имелось.

— Забыла про приз? — спросил Лео, оставив не застегнутыми несколько пуговиц.

— Где он? — окинула взглядом пакеты и в некоторых угадала одежду, обувь.

— Сначала завтрак.

Вот вредина! Не скажу, что была против подкрепиться, потому что в принципе не помнила, когда ела в прошлый раз — казалось, это было чудовищно давно. И теперь даже не возмущалась тому, что приз получу позже. С нетерпением ждала, когда Лео покажет, что приготовил. Но взявшись за крышку, он замер.

— Какое твое любимое блюдо?

— Пицца.

— Точно! — отпустил крышку и хлопнул себя ладонью по лбу. — Ты ведь тогда с Глебом в пабе ее уплетала за обе щеки.

— Пиццу я люблю потому, что с этим блюдом связаны хорошие ассоциации: отдых где-то вне дома, пиво и нет диете. — Сама потянулась к еде и подняла крышку. — Обалдеть! Это же тот омлет-суфле, которым ты меня кормил в отеле! — На моих глазах даже выступили слезы счастья.

— Не думаю, что он настолько же вкусный, потому что готовил я его сам… Но, поверь, седьмая попытка вышла самой съедобной.

— На фиг пиццу! Теперь это мое любимое блюдо! — радостно улыбнулась, встречаясь с Лео глазами. Он выглядел приятно-удивленным. — Покормишь меня?

Растерялся на несколько секунд, а потом подхватил на руки и усадил на постель, после чего подложил под спину подушки.

— Конечно, покормлю мою любимую девочку!

Не знаю, что там еще меня за приз ждал, но я уже была потрясена. Для меня в жизни никто ничего не готовил. Тем более с любовью. Лео об этом, конечно, вряд ли знал. Так же само он наверняка не знал, как готовится омлет. На вкус он мало напоминал то произведение искусства, что нам приносили в номер, но, черт побери, я как представлю, что Лео всю ночь вот этими самыми красивыми — сильными, жилистыми — руками готовил для меня, вообще не хочется этот омлет есть: хочется поставить его на столик, сесть рядом на стульчик и долго-долго умиляться.

Но вряд ли мне бы это удалось: Лео скормил мне весь омлет до последней крошки — аккуратно, внимательно. Сидел рядом и солнечно улыбался, выглядел так, точно ему самому нравилось отправлять мне в рот ложку за ложкой. Следом из-под крышки показалось более простое блюдо, но его я умяла с не меньшим восторгом. Потому что там лежала сочная, красная, сладкая клубника, а рядом с ней тарелочка безумно-вкусного крема. Я хотела было все съесть своими руками, но никто не дал мне этого сделать. Еще и пригрозил снова сковать мои запястья наручниками, если не буду слушаться.

Крем будто нарочно оставался на губах, и даже несколько раз убегал на подбородок. И тут до меня наконец-то дошло, отчего у Лео такой восторг на лице от кормления. Смотрел пристально на мои губы, нежно вытирал крем, а в голове наверняка развратные мыслишки бушевали. Ну-ну, пусть помечтает. Теперь-то я ему уж точно нескоро дам!

Только об этом подумала, и у самой начали рождаться фантазии о том, как еще интересно можно использовать этот безумно вкусный крем. Например, растереть его по этим тугим кубикам пресса — и слизывать, очерчивая кончиком языка такой соблазнительный рельеф. Потом опуститься ниже, взять побольше крема и сделать из кой-чего мороженку — и с удовольствием ее сначала полизывать,дальше посасывать и даже заглотить.

— Первый раз вижу, чтобы во время поедания клубники у кого-то так сильно краснели щеки.

Чуть не подавилась. Стыд накрыл с головой, и лишь теперь я почувствовала мощную порцию жара, прилившего к щекам. В этот раз не получится отделаться проснувшимся фотографом даже перед самой собой.

— Клубника тут ни при чем. Все дело в креме.

Лео не на шутку испугался. Поднес к глазам тарелку, покрутил, попробовал его.

— Что с ним не так? У тебя на что-то аллергия? — взгляд беспокойно забегал по мне. Я едва не давилась смехом. Не замечая этого, Лео взял меня за руку, закатал рукав халата до самого плеча и принялся рассматривать кожу со всех сторон. Ничего не нашел и с озадаченным видом потянулся туда, где запахивался халат.

— Нет там ничего! — прикрылась руками. Он с легкостью развел мои руки в стороны и резко приблизился, но вовсе не к декольте. Припечатался к моим губам, запустил пальцы в волосы, углубляя поцелуй.

Это было так неожиданно и до боли желанно, что низ живота вмиг свело мучительной истомой. Дыхание перехватило, и я не нашла ни одной причины, чтобы оттолкнуть Лео. Пока что он себя вполне прилично вел, скользил пальцами по шее, зарывался ими в волосы, смаковал мои губы, игрался с моим языком, терся о него — целовал меня с нежной страстью, будто боялся спугнуть сильным напором. А я, не сразу, но все-таки решилась, прикоснуться пальцами к его щеке, провести подушечками по мягким колючкам, скользнуть на шею и смять рубашку на его плече.

Я ощущала его плохо сдерживаемое желание, поцелуй становился все глубже и грубее. Лео сам его разорвал, прижался к моему лбу своим, тяжело дыша.

— Спасибо, что осталась до утра, — заглянул в мои глаза.

— Да куда б я делась… Ты даже охрану приставил.

— Ты могла сбежать через окно ванной комнаты. Там как раз дерево растет рядом.

— Эх, жаль, проворонила такой шанс… Но, если честно, я даже не думала о побеге.

Он сграбастал меня в объятья и шумно чмокнул в макушку. Некоторое время мы просто молча сидели, обнявшись. Словила себя на мысли: я даже ненадолго забыла о том, что еще не простила его. Просто наслаждалась теплом и заботой. Не знаю, как долго он так себя будет вести… Но, в принципе, он себя всегда так вел. Кроме того проклятого дня, когда уехал из отеля, оставив меня одну.

Верить или нет, что он теперь всегда будет рядом, прощать или нет, я пока не знала. Но точно заслужила, чтобы меня баловали и обо мне заботились.

— Итак, приз!

С улыбкой Лео разомкнул объятья и достал из одного пакета квадратную коробку — совсем небольшую (в нее не поместились бы даже туфли), полностью обклеенную сердечками. С ума сойти, она так мило выглядела, что у меня улыбка невольно растянулась до самых ушей. Взяла коробку в руки и отметила про себя, что она как-то слишком легкая. И все эти сердечки, похоже, кое-кто вырезал и клеил сам.

— Открывай скорее.

Я осторожно сняла крышку и замерла от удивления: все пространство коробки было заполнено бумажками, сложенными вдвое.

— Их здесь тридцать штук. По одному на каждый день. Я написал тридцать возможных желаний, которые ты захочешь исполнить.

— Но бумажек здесь явно больше тридцати…

— Остальные шестьдесят девять заполнишь ты. Вот, допустим, у тебя появилось какое-то желание, ты сразу достала пустую бумажку и заполнила ее. Либо же я сам догадаюсь о каком-то твоем желании, заполню бумажку и положу в коробку. В итоге каждое утро ты будешь давать мне одну бумажку, и я буду исполнять желание. Любое.

Растерявшись, я смотрела на бумажки, на многих из которых просвещались буквы.

— А если они закончатся…

— Они не закончатся. Я буду постоянно подбрасывать новые листики.

Здорово! Хотелось запищать от радости! Нет, Лео не ангел и не супергерой. Он самый настоящий Джинн.

— Дать ручку, напишешь, что хочешь сегодня? Или выберешь что-то из уже написанного?

Что я хочу?.. И в голове хаос. Смешно будет просить фотоаппарат, когда я же сама вчера говорила, что мое прощение не продается. А еще смешнее просить что-то, вроде «покатай меня на спинке», или «сделай массаж», или «дай растереть по себе крем и слизать его, притом даже не думай в этот момент ко мне приставать!»

Перебирая мысли и откидывая одну за одной, я все-таки решила посмотреть, что же он сам написал. Развернула первую попавшуюся бумажку: «Прыгнуть вместе с парашютом».

— Я думал, тебе будет интересно полюбоваться миром с высоты птичьего полета.

— Да, но это явно не сегодня…

Открыла следующую: «Вместе приготовить шампиньоны с чесноком и потом долго-долго целоваться». Усмехнулась, положив обратно в коробку. Я-то не против шампиньонов с чесноком, но целоваться долго-долго чревато последствиями. Лео не успел прочесть эту бумажку и негодующе цокнул языком, когда я быстро взяла другую: «Научиться стрелять».

Исподлобья взглянула на него, на что он лишь пожал плечами и сказал:

— Если хочешь, конечно. В жизни всякое бывает, вдруг пригодится.

— Было бы интересно.

Я перебрала еще несколько бумажек, в которых были только совместные занятия, такие как: покататься на лошадях, встретить на море рассвет, спеть в караоке песню о любви, вместе бегать по утрам… И ни одного подарка. Когда я увидела надпись «Устроить фотосессию», загрустила.

— Тоже отпадает, у меня пока нет фотоаппарата.

— Зато есть у меня дома. Я тебе одолжу.

Видимо, по моему расстроенному выражению лица стало понятно, что такой вариант меня мало устраивает, потому что Лео добавил:

— Но это, конечно, временно. Пока мы вместе не сходим и не купим тебе тот, что больше всего понравится.

Фух. Не то я уже испугалась, что мне придется снова год копить деньги, чтобы начать фотографировать. Все-таки купить фотоаппарат и ноутбук Лео обещал. Больше ничего мне не нужно. Ни дорогущих шмоток, ни шикарных украшений — пусть лучше и дальше вкладывает деньги в бизнес. А я сложа руки сидеть не буду. Только представила, что у меня скоро появится фотоаппарат, как загорелась желанием обновить странички в соцсетях и разместить акцию для привлечения новых клиентов. Пока буду переезжать в Лагерь, возможно, кто-нибудь да и откликнется.

— Ты что-то конкретное ищешь или все не нравится? — спросил Лео, когда я свернула очередную бумажку и взяла другую, засунув руку поглубже.

— Мне все нравится… — ответила смущенно. — Просто сложно выбрать. А может, я просто еще не достала то, что хочу больше всего.

Раскрыла бумажку — и замерла, не веря своим глазам: «Соединить дары». Сразу вспомнилось, как мы стояли у машины, Лео только-только вернулся с базы Охотников, а я расспрашивала, зачем эти огоньки в глазах. Он ответил, что кроме всего прочего они нужны для соединения даров. На что я сразу предложила попробовать. И получила нахмуренное: «Ты не знаешь, что предлагаешь. У нас это сродни предложению остаться парой до конца дней».

Лео быстро метнул руку вперед и едва не выхватил бумажку. Я успела прижать ее к груди.

— Дай. Вряд ли ты захочешь… Глупость сделал.

— Ты сейчас сам вдруг образумился и пожалел?

— Нет, нет. Но ты так посмотрела на нее, что я… Решил, что рановато…

— А это рановато? Это типа вместо кольца?

— Так! Отдай сюда! — снова пытался поймать бумажку. Даже за запястье крепко ухватил.

— Не отдам! — заявила и засунула бумажку за ворот халата. Сложила руки на груди, вперившись строгим взглядом в медово-карие глаза с огненными всполохами. А у самой в груди взрывались салюты, и какая-то глупая улыбка дрожала на губах. — Ты ведь уже написал. Все.

Внезапно его брови поднялись, а взгляд сделался игривым.

— Ты не против соединить дары? Я только за.

— И как это делается? Какой-то специальный ритуал?

— Можно и так сказать. — Он приблизился и почему-то начал смотреть на меня так, будто я предложила ему «окунуться в пучину страсти», а не заинтересовалась соединением даров. Уперла руку в его грудь, когда он пододвинулся слишком близко.

— Так что за ритуал? Рассказывай.

Лео с легкостью поборол сопротивление и, оперевшись руками по бокам от меня, уже на ухо ответил:

— Тут не рассказывать надо, а показывать. — Его рука скользнула под подол халата и сжала мое бедро, губы коснулись шеи влажным поцелуем — и я чуть не утонула в жаркой волне, прокатившейся по телу.

— Лео, ты показываешь что-то совершенно не то.

— Как раз именно то я и показываю, — ответил он, и кончик языка очертил ушную раковину, отчего стало безумно щекотно и приятно одновременно. Мысли, плавая в каком-то хмельном дурмане, совершенно не хотели озвучиваться, и мне стоило огромных усилий выдавить из себя шутку:

— Скажи еще, что дары соединяются во время секса.

— Так и есть.

Точно над ухом ударили в гонг — и я резко толкнула Лео в грудь.

— Не рассказывай мне сказок! По-твоему, я совсем дура, чтобы на такое купиться?! — Чуть не взорвалась от злости. Выходит, он устраивал все это представление только для того, чтобы снова меня отыметь? Да пошел он к чертям собачьим!

Как ни странно, Лео даже не сопротивлялся, когда я его сначала руками, а потом и ногами вытолкала с кровати. Только тяжело вздохнул и потянулся за телефоном.

— Если не веришь, можешь узнать у Командира, как соединяются дары. Позвонить ему?

— Еще чего! Он твой закадычный друг и скажет все что угодно.

— Тогда, когда вернемся в Лагерь, можешь спросить первого встречного, как соединяются дары, и он ответит тебе то же самое, что и я.

— Вот и спрошу.

Вся радостная атмосфера испарилась. На тарелке еще лежала клубника и осталось немного крема, но они больше не вызывали ни энтузиазма, ни пошлых желаний. Рядом со мной до сих пор стояла открытая коробка с кучей пустых бумажек, среди которых еще остались два десятка непрочитанных, но теперь в каждом совместном времяпрепровождении точно будет казаться скрытый сексуальный подтекст. Нет, я не собиралась бы до свадьбы морить Лео голодом, но с его стороны сразу же настаивать на сексе, еще и обманом, не слишком ли нагло?!

— Выберешь какую-то другую? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Сначала узнаю, как действительно соединяются дары, а потом, если ты не солгал, что-нибудь выберу. Но если ты солгал… — процедила, раздумывая, какую учинить над ним расправу. Тут даже тонна веников не помогла бы.

— Значит, все будет хорошо, — беспечно ответил Лео, улыбаясь. — Потому что я сказал правду.

Верить его обаятельной ухмылочке я тоже не собиралась. Быстро доела клубнику, самостоятельно вымазывая каждой ягодкой остатки крема, и вернула спрятанную бумажку с надписью «Соединить дары» в коробку. Теперь мне уже самой не терпелось скорее попасть в Лагерь. Лишь бы быстрее разоблачить засранца.

Вот только как-то он был слишком доволен тому, что я поспешила выпроводить его из комнаты, собираясь переодеться. То ли решил, что у меня смелости не хватит спросить у первого встречного о том, как соединяются дары, то ли он начал предвкушать мое фиаско. Это заставило задуматься.

Пока переодевалась в новенькие шорты и футболку, все больше склонялась к мысли, что ужасно оплошала. Но даже не думала отказываться от своего решения спросить о соединении даров еще у кого-то.

Скоро мне дали увидеться с теть Зоей, и все дурацкие мысли отошли на задний план. В наш разговор о том, куда переезжать дальше, вмешался Лео и сказал, что уже успел арендовать неподалеку от Лагеря дом. Теть Зою было решено отвести туда пока саму, ведь мне в любом случае сначала надо показаться Командиру и подписать какие-то бумаги.

Со старшим Смирновым и с… (черт, я так и не определилась, как ее теперь называть) мы попрощались довольно сухо. Я промолчала в ответ на ее просьбу почаще заезжать, надеясь только на одно: лишь бы она больше не смогла влиять на нашу с Лео жизнь. Он, конечно же, пообещал заехать сразу же, как ему дадут на работе отпуск и на прощание озарил наших ненастоящих родителей лучезарной улыбкой.

Теть Зоя умчалась на грузовом такси забирать свои пожитки, а мы с Лео отправились пешком вдоль забора. Сначала я подумала, что мы идем к его машине, но только забор закончился, Лео так резко остановился передо мной, что я чуть не врезалась в его рюкзак. Обернулся ко мне и огорошил:

— Мы идем в Лагерь пешком.

— Что-то случилось с твоей машиной? — не нашла другой причины я. Но по озорному выражению лица Лео вряд ли можно было сделать вывод, что случилась какая-то катастрофа. Скорее, он просто что-то опять задумал.

— Нет, с моей машиной все в порядке. Она вместе с некоторыми вещами и цветами уже в Лагере.

— Тогда почему мы идем пешком?

— Я немного неправильно выразился. Я пойду пешком, а ты поедешь.

Прежде чем я вышла из состояния полного замешательства, Лео подхватил меня на руки и бодрым шагом понес вперед вдоль трассы.

— Ты собрался меня так нести до самого Лагеря? — засмеялась я, обхватывая руками его шею.

— Почему бы и нет. Помнишь, ты хотела, чтобы я тебя на руках донес до дома? Вот, считай, желание исполнится.

— Ты шутишь! Это же идти столько километров!

— Если быть точным, то сто девять.

— Ты сумасшедший.

Какое-то время я смеялась над ним и уговаривала его не делать таких глупостей. Говорила, то желание было сиюминутным и я не так уж и хочу его исполнения. Лео лишь отшучивался, продолжая быстро шагать вперед, и был непоколебим. В итоге я умолкла, расслабилась на его руках, ожидая, что в конце концов он сам бросит эту затею и мы поймаем попутку. Особенно тогда, когда небо все-таки разверзнется громом, молнией, бурным летним ливнем — сквозь тяжелые облака с трудом пробирались солнечные лучи. И это, с одной стороны, было хорошо, так как нас не обжигала жара, но с другой — с минуты на минуту мы могли стать мокрыми до нитки.

После того как некоторые машины останавливались и водители спрашивали, не нужно ли нас подвезти, Лео свернул от трассы и пошел по проселочной дороге. Не знаю, как он не уставал меня постоянно нести, как у него не затекали руки, и как он еще умудрялся с улыбкой рассказывать разные забавные истории из жизни Лагеря.

По моей инициативе мы все-таки несколько раз останавливались. В первый раз я заявила, что дико хочу мороженого, увидев небольшой магазинчик. И специально долго смаковала ягодным рожком, чтобы дать Лео хорошо отдохнуть. Только проглотила последний кусочек, вновь оказалась на руках. Сделала неуверенную попытку отговорить его постоянно нести меня и опять потерпела поражение. Но сильно не расстраивалась, лишь беспокоилась о нем, устроив голову на его плече. Лео, видимо, поняв, что я уже отошла после нашей маленькой утренней ссоры, принялся спрашивать о том, как я получила дар и как умудрилась сбежать от Охотников. Он меня внимательно слушал, вставляя в паузы слова о том, какая я молодец.

— Только поняла, что меня сейчас обнаружат на цветочной клумбе, бросилась на задний двор, где встретилась с овчаркой. Правда, к моему удивлению, испугалась она меня. И я не придумала ничего лучше, как спрятаться в ее будке.

— Кстати, ты придумала отличный вариант. А большинство животных действительно чувствуют наш дар и боятся нас. Особенно собаки. Некоторые коты еще нейтрально относятся, у нас в Лагере даже живет несколько. У Командира и его жены, например, есть кот. А собак ни у кого нет… Долго ты сидела в будке?

— Я подождала, пока дар вновь смог проснуться и побежала к забору. Когда через него перелазила, меня и заметили. Ну а остальное ты уже знаешь.

— Мне кажется, с тебя получится отличный агент. Ты сообразительная и умеешь быстро реагировать. Я не предлагаю бросить все твои прежние работы, ты можешь совмещать. Тем более будешь работать со мной. Всего по нескольку часов в день. Это будет интересно.

Второй раз мы остановились потому, что я заявила, будто устала лежать. Лео поставил меня на землю, а в следующую секунду просунул голову меж моих ног и посадил себе на плечи.

— Боюсь высоты! — взвизгнула, судорожно хватаясь за его волосы. Он еще и специально отпустил мои лодыжки, я пошатнулась, чувствуя, как сердце подпрыгнуло к самому горлу, но в последний момент его руки вновь крепко схватили мои ноги. В отместку я ущипнула его за шею, а он лишь рассмеялся и быстрым шагом направился вперед.

Наверно, на его плечах я просидела дольше всего. Отца у меня не было… поэтому никто никогда так меня не катал. И это реально было захватывающе наблюдать за миром с трехметровой высоты! Пусть поначалу казалось страшновато, но вскоре я привыкла. Ласкала раскрытыми ладонями листья деревьев, засматривалась на мрачный небосклон, надеясь наконец-то увидеть проблеск ярко-голубого неба, ловила улыбки сельских детишек, невольно заглядывала за заборы, наблюдала за жизнью людей, которых видела в первый и последний раз.

Ближе к вечеру нас остановил теплый июньский ливень. Мы бы дальше под ним шли, но он лил настолько сильно и так беспощадно лупил по лицу, что мешал даже видеть, куда идти. Утопая в грязи и держась за руки, мы забежали под навес деревенского магазинчика. К счастью, подобным образом спасались от дождя только мы одни, и Лео, обняв меня, довольно быстро высушил нашу одежду, не вызывая лишних подозрений.

Вскоре от объятий отвлекло тоненькое жалобное мяуканье. Оказывается, под навесом спрятались не только мы. У мусорки пищал малюсенький серенький комочек. Вспомнилось, как мне не разрешали в детстве завести даже хомячка. Ведь животные — это сущий ужас, грязь, вонь и бардак. Что уже говорить о тех, что живут на улице, ведь это один сплошной рассадник микробов. Почему-то только сейчас я почувствовала себя свободной от этих предрассудков, присела перед котенком и протянула к нему слегка дрожащую руку. Погладила пальчиками по головке — ему явно понравилось. Он перестал плакать и, подняв хвост, потерся о мою руку.

  — Ты ему понравилась, — Лео присел рядом и тоже погладил котенка. — Хочешь, заберем его к себе?

— А можно? — Будучи вне себя от радости, я рискнула взять малыша на руки. Он был таким маленьким, что помещался на моей ладошке!

— Конечно. У нас, кстати, даже есть в Лагере ветеринар, если что. Прививки сделает…

— Черт, теть Зоя не любит котов… Только вспомнила.

— Может, все-таки останешься жить в Лагере, а к ней будешь только забегать в гости?

Я оставила вопрос без ответа. Возможно, потому что Лео забрал у меня с рук котенка и согрел своим теплом. Тот явно был в восторге от «печки» и даже свернулся клубочком на его ладонях, когда он прижал его к груди.

— У тебя раньше были животные? — спросила.

— Нет. Я редко бываю дома. Давай купим в магазине молока и покормим его?

Коробка, набитая бумажками, которую Лео нес в рюкзаке, пригодилась. Правда, пришлось из нее высыпать все бумажки просто в рюкзак, чтобы сделать временный домик для котенка. Попив молочка, он сразу уснул в коробке и некоторое время, когда уже закончился дождь, я шла рядом с Лео, держа ее в руках и утверждая, что мне будет неудобно ехать с ней верхом. Ясное дело, Лео такой расклад не устраивал и он быстро нашел выход из положения.

Через полчаса к нам подъехала машина с ветеринаром, который забрал котенка и пообещал завтра с утра принести его — помытого, привитого — к Лео в квартиру.

— Почему ты дуешься? — спросил он, когда вновь поднял меня на руки и зашагал вдоль дороги.

— Зачем ты это все делаешь? Мы бы могли уже давно быть в Лагере и…

— Хочу показать, насколько ты особенна для меня. Словам моим больше не веришь ведь. Но я действительно понимаю, что сделал просто огромную глупость, и чертовски, дьявольски, ужасно жалею об этом. Дурак я не полный, на своих ошибках быстро учусь, поэтому уж точно не буду творить подобное снова. Хоть немножко веришь? — Повернул ко мне лицо, заглянул в глаза с надеждой, ожидая услышать хоть какой-то ответ.

А что я могла сказать? Во мне разверзлась нешуточная война. Один голос слезно умолял поверить ему, ведь ни один человек не сделал бы даже доли того, что сделал за сегодняшний день Лео, если бы не хотел заслужить прощение. Другой голос заявлял, что где-то кроется подвох. В голове возникали такие сумасбродные предположения, что впору спрятаться в пещере и не показываться на белый свет — только так никто не засадит мне в спину нож. Третий голос упрекал, что зря я вообще не сбежала.

Сощурила глаза и после продолжительной паузы ответила:

— Сначала узнаю, как соединяются дары, потом все остальное.

— Кстати, ты ведь не знаешь, но у ресемиторов, которые соединяют дары, никогда не угасает любовь, — принялся рассказывать он с привычной беззаботностью, шагая вперед. — Это намного круче кольца на пальце, скажи? Правда, у нас не заведено предлагать соединять дары так, как предлагают выйти замуж. Чаще всего это делают, не спрашивая друг друга. Обычно на интуитивном уровне чувствуешь, хочет партнер или нет соединять дары. Кстати, часто этот… гм… ритуал называют полетом. Когда попробуешь, поймешь, что я имею в виду. Сам я, как помнишь, не пробовал, но много слышал…

Не знаю, в какой момент уснула на его руках. Просто положила голову на его плечо, слушая рассказ, и постепенно уплыла в сон. После дождя лес наполнился щебетанием птиц, свежий воздух почему-то не бодрил, а убаюкивал. К тому же тепло, искренняя забота расслабили, гнетущие мысли наконец-то разогнались, как и тучи на небосклоне, где уже садилось солнце — это последнее, что увидела слипающимися глазами.

Проснулась уже явно не на руках. Почувствовала прохладу и услышала еще чьи-то голоса.

— Да завтра уже с утра подпишет бумаги. Мы с женой сейчас едем в кино. — Похоже было на Командира.

— Опять будете делать это на заднем ряду? — подколол Лео. Послышался стук каблуков по деревянному полу.

— Вы о чем? — знакомый женский голос.

— Пошли, по дороге расскажу.

— Стойте! — выпалила, открыв глаза. Обнаружила себя лежащей в плетеном кресле на незнакомой деревянной веранде, которую освещали в кромешной тьме лампы, похожие на китайские фонарики. Рядом стоял Командир с женой, Лео сидел слева в таком же кресле. Понимая, как глупо выгляжу, поспешила извиниться: — Простите, не могли бы вы задержаться на минутку. У меня есть один важный вопрос.

Лео едва не прыснул со смеху и многозначительно кивнул Мартину. Нет уж, не у него собиралась я спрашивать.

— Снежана, а как соединяются дары?

На ее губах дрогнула смущенная улыбка:

— А Лёня разве не объяснил?

— Он сказал, что это делается во время… — я запнулась, неловко себя чувствуя. Налетела тут с вопросами, даже не удосужилась вежливо поприветствовать пару. Но я так испугалась, что они сейчас уйдут! Все-таки к незнакомому человеку я действительно вряд ли подбегу подобное спрашивать. А Снежана идеальный вариант. Мне казалось, она точно не станет подыгрывать Лео.

— Погоди, — едва сдерживая улыбку, посмотрела на своего друга. — Ты предложил Майе соединить дары? — спросила с огромным восхищением. Даже с меньшим спрашивают о помолвке.

— Конечно.

Снежана засияла и бросилась на радостях обнимать мужа.

— Представляешь, Лёня наконец-то решился.

— Ага, не верится. — Мартин метнул многозначительный взгляд в друга, а секундой позже в меня. — Даже не сомневайся. Он долго шел к этому решению.

Видимо, Командир сказал нечто, задевшее Лео, ибо тот поднялся и хлопнул его по спине.

— Идите уже в свое кино.

— А вы идите уже соединять свои дары, а наутро ко мне в кабинет. Только имейте в виду: вы мне завтра нужны выспавшиеся, поэтому, будьте добры, не войдите в кайф и не занимайтесь этим всю ночь.

Фактически Снежана так и не ответила на заданный мною вопрос, но догадаться было несложно. Лео явно не солгал. И это стало предельно понятно по одному только томному взгляду и полушепоту девушки мужу на ухо: «Вспомни нас и не проси нереального». А мне стало до невозможного стыдно. Я вперила взор в темноту, надеясь, что земля разверзнется подо мной и проглотит меня раньше, чем придется с Лео встретиться глазами.

Когда Командир с женой отошли на приличное расстояние, утонув в темноте двора, он сказал:

— Ты так мило спала на моих руках.

Только-только до меня окончательно дошло, что я уже должна быть в Лагере. Завертела головой по сторонам, пытаясь догадаться, где же скрывается вход в подземный городок. Но на веранде, которая примыкала к фасаду дома, не было ничего необычного.

— А где… — неопределенно спросила, продолжая смотреть куда угодно, только не на Лео. Поэтому я даже не заметила, когда его рука легла на мою и крепко сжала, словно привлекая внимание.

— Майя, перед тем как мы спустимся в Лагерь, мне нужно у тебя попросить прощения.

— За что? — У меня чуть сердце не остановилось. Я невольно взглянула в глаза Лео, перепугавшись до потери пульса.

— Да не бойся так. — Он по-доброму улыбнулся. — Просто кое-что может тебе не понравиться. Но я не могу этого не сделать. Это никак не должно отразиться на наших отношениях, — поднял глаза к потолку, — я надеюсь. — Вновь вернул взгляд ко мне и, приободряя меня поглаживанием по плечу, добавил: — Тебе придется войти в новый коллектив моей девушкой, а это может быть непросто. И шокирующе. Поэтому не обращай внимания ни на что и держись рядом со мной.

Даже не знаю, хорошо или нет было то, что он предупредил обо всем. Пусть я испугалась и ожидала худшего, но не стала брыкаться и упираться, когда Лео взял меня за руку и повел за собой. Сначала мы пересекли ничем не примечательную, как для загородного дома, гостиную, если не считать того, что за поворотом оказались двери лифта. Он нас спустил на два этажа и раскрыл двери перед небольшим холлом.

Пока у стойки ресепшена Лео объяснял охране, что я еще не числюсь в Лагере и подпишу документы только завтра, ничего подозрительного не происходило. Охранник заинтересованно посматривал на меня время от времени, а я пыталась унять дрожь в теле. Вцепилась обеими руками в предплечье Лео, будто от этой крепкой хватки зависела вся моя жизнь. Все проходило спокойно — и это еще сильнее заставляло нервничать.

Оказалось, не зря. Только мы спустились по лестнице и вышли в просто нереально огромный холл, я замерла. Все вокруг напоминало подземный торговый центр. И магазинчики, и кафешки, и фонтан в центре площадки, и уйма людей. Все были заняты своими делами, но стоило им мельком взглянуть на нас, как они тоже замирали и улыбались.

Лео насильно потянул меня за собой. Через несколько метров мы уже шли по коридору, образованному из этих самых людей, остановившихся и перешептывающихся. Липкие взгляды попадали на Лео, замечали наши переплетенные пальцы — и намертво приклеивались ко мне. Какой-то дикий животный страх подкрадывался по позвоночнику ледяной изморосью, и стремительно росло желание испариться или хотя бы укрыться плотным пледом с головой.

Особенно когда Лео, пройдя почти к центру, остановился и, подняв наши руки, громко крикнул:

— Я ее нашел!

Неожиданно подхватил меня в воздух — и как закружил! Со всех сторон взорвались ликующие возгласы, аплодисменты оглушили бурной волной, а искренняя радость вмиг пропитала весь воздух вокруг. Среди всего шума прорвался мой вскрик — пронзительный и испуганный, — но совсем скоро сменился смехом, как только Лео перестал меня кружить и поставил на ноги. Сам светился счастьем и улыбался так широко, что у меня замирало сердце, окутанное нежным, ласковым трепетом.

Нас обступили и засыпали поздравлениями. Люди, которых видела впервые, говорили Лео беречь такую красивую девушку, он крепче меня обнимал и заверял всех и каждого, что никому не отдаст свою любимую красавицу-малышку. Мне улыбались, называли свои имена, но вряд ли я смогла бы запомнить хоть одно лицо из такого множества людей.

У многих замечала в глазах огоньки — черт побери, да это же все ресемиторы! Такие же, как я и Лео! Страх постепенно отступал под морем положительных эмоций, и мне все больше и больше нравилось здесь.

— Что ты имел в виду, говоря, будто что-то может мне не понравиться? — спросила Лео, когда он завел меня в свою квартиру и закрыл за нами дверь. Да, мы, конечно, решив, что пора сваливать от шума, долго продирались через толпу, которая, казалось, становилась только больше. Но я до сих пор, вспоминая положительную энергетику жителей Лагеря, улыбалась так, что щеки болели.

— Этот ажиотаж. Так получилось, что уже каждый знает тебя в лицо. Ведь как ты пропала, я показывал некоторым твое фото, называя тебя любимой. Так как я подобным словом впервые называл девушку, поэтому новость о том, что главный бабник Лагеря влюбился, просто не могла не залететь каждому в квартиру. Не удивляйся потом, если местные девушки будут тебя прямым текстом спрашивать, как ты умудрилась меня охмурить.

— Буду отвечать, что вроде: «Кто-то ведь должен был. Не ходить же Лео всю жизнь в холостяках».

Он рассмеялся, видимо, восприняв мои слова как шутку. Но я ответила на полном серьезе. Чего мне стоило его охмурить на самом деле, никому рассказывать не собиралась.

— Ты наверняка проголодалась. В кафе, где я постоянно ем, сходить не предлагаю, но мы можем заказать доставку, — говорил он, проходя мимо меня на кухню. Я разулась и последовала за ним. — Холодильник все равно у меня пустой.

Как ни странно, квартира была маленькой — узкая прихожая, спальня и кухня — и выглядела совсем не обжитой. Похоже, Лео действительно мало здесь бывает.

— Да, не хоромы. — Он достал из холодильника две бутылки воды. Одну протянул мне. — В Лагере у всех небольшие квартирки. К тому же все пары живут вместе. Но можешь не переживать. Если надо, мы купим еще один шкаф и поставим стол в комнате. Должен поместиться.

Присосавшись к воде, я медленно, не спеша, сделала глоток и отвела бутылку подальше, догадываясь, как именно Лео ответит на мой вопрос:

— То есть мы будем жить вместе?

— Будет странно разъехаться по разным квартирам после такого эпичного появления. Тем более с квартирами у нас дефицит. Сама понимаешь.

И хорошо, что пить перестала. Точно сейчас бы подавилась и половину воды выплеснула себе на футболку. Теперь же остолбенела, совершенно не зная, как реагировать. Прыгать от счастья или негодовать? Самое интересно, хотелось одновременно делать и то, и другое.

— Ты не хочешь вместе жить? Перестань… Я не мусорю, не смотрю телик сутками, а в видеоигры играю очень редко и то по работе. Так что со мной проблем не будет. Обычно дома только сплю. И тебе не дам здесь засиживаться. Я люблю активный отдых, так что вряд ли у тебя получится валяться в кровати до обеда. Разве что мы будем заняты… соединением даров.

— А ты, засранец эдакий, уже все распланировал… — Вернула бутылку и сложила руки на груди, принимая оборонительную позицию. Для пущего эффекта сделала свой взгляд грозным и поджала губы. Сейчас в споре я вряд ли чего-нибудь добьюсь, но надо отучать его все за двоих планировать. — Тебе не кажется, что в отношениях должны принимать решения двое?

— Ничего не знаю. Никогда ни с кем не встречался. И да, дивана у меня нет. И второго одеяла тоже.

Обнаглел! Вконец обнаглел! От шока я раскрыла рот, но так и не нашла что сказать. Лео момент не упустил и всунул мне в рот распечатанный протеиновый батончик.

— Если не сильно голодна, можем обойтись и этим. А с утра уже плотно позавтракаем в кафешке.

Я с раздражением откусила треть батончика и, пока жевала, думала, что зря отказалась от грузовика веников. Сейчас бы пригодилось. Чертовски сильно хотелось отметелить этого самоуверенного наглеца.

— Пойдем в душ? — ухмыльнулся он, когда слопал свой батончик. — Правда, в нем не так много места, как было в гостинице. Придется немного помучиться. Там довольно тесно.

Злость бурлила, бурлила внутри — и вот, слова Лео довели ее до нужного градуса, и я вскипела.

— Что ты себе вообще думаешь? Что я с тобой в койку сразу запрыгну? Раз-меч-тал-ся! Утром я еще сомневалась, но сейчас скажу одно: с таким напором ближайшие несколько недель ничего не будет!

Он разочарованно покачал головой, прицокивая языком.

— Это никуда не годится. Я не смогу спать с тобой в одной постели и терпеть.

— Значит, мы будем жить отдельно.

Сразу не ответил. Оперся о холодильник, прищурившись. Я тяжело дышала, готова в любой момент опровергнуть его любые слова.

— Интересно, ты перестанешь быть такой врединой, когда мы соединим дары? — спросил он, как бы раздумывая вслух. — Однозначно надо проверить.

Не успела я раскрыть рот, как он направился ко мне. Я принялась быстро отступать, выставив руки перед собой.

— Не надо ничего проверять! И можешь даже не настаивать. Теперь я знаю все твои штучки и не дам себя соблазнить.

— Не в штучках дело. А в том, хочешь ты или нет. Я очень хорошо это чувствую. К тому же тебе надо снять стресс.

Насколько же маленькая эта квартирка! Стоило сделать несколько шагов назад, как уперлась в стену. И куда бежать? А — главное — зачем? Все, что он сделал для меня, было явно не для секса. Никто не будет позволять себя избивать веником, всю ночь пытаться приготовить омлет, делать ту коробку с желаниями, а потом еще и сто километров нести меня на руках лишь для того, чтобы залезть в трусы. Сначала я думала, что он ищет меня лишь потому, что ему приказал сделать это Командир. Если бы все было так, никто не мешал бы ему сразу же в наручниках привезти меня в Лагерь. Если бы он воспринимал меня как шлюху, разве бы рассказал всем вокруг, что я его любимая девушка?

Но тем не менее я все правильно сделала. Ух и понервничал он наверняка, пока меня искал. На пользу ему пошло. Понял, что любой его плохой поступок — и я мгновенно испарюсь.

Лео наклонился ко мне, и я невольно сильнее вжалась в стену. Он нежно убрал челку, упавшую на мои глаза, и с серьезным выражением лица произнес:

— Давай попробуем сделать это. Я хочу тебя любить настолько сильно, насколько это возможно.

Я сглотнула застрявший в горле ком. Не знаю, откуда он взялся. Может, слезы хотели прорваться к глазам, но лишь обожгли их и отхлынули. А следом все мысли выгнали из головы горячие губы, которые прижались к моим. Ни одному сомнению не нашлось места между нами — я поднялась на цыпочки и обвила руками шею Лео. Он тотчас же притиснул меня к себе так резко и крепко, что мне стало нечем дышать. И это в принципе меня мало волновало. Те яркие чувства, вспыхивающие где-то в груди, смогли бы меня воскресить, если бы я задохнулась. Да они бы даже мегаполис осветили своей силой. А мне приходилось держать их в себе.

И их яркость только насыщалась с каждой секундой поцелуя. Я отдавала всю себя, позволяла целовать себя безумно глубоко и жарко, вместе с тем играясь и дразня, отчего он заводился все сильнее. Честно признаться, мне нравился его напор, нравилось чувствовать себя хрупкой в его руках. Только он мог быть и жестким, и ласковым одновременно. Я не боялась, что он сделает мне больно.

Он подхватил меня под бедра и быстро перенес в комнату. Широкая, удобная кровать прогнулась под нами. Одно ловкое движение рук — и футболка Лео улетела в неизвестном направлении. Следом должна бы улететь моя, но мои руки почему-то плохо меня слушались. Зато Лео быстро мне помог, не забыв отправить за футболкой мой лифчик. Навис надо мной, облокотившись о подушку, буквально укрыл грудой своих горячих твердых мышц. Не спешил вновь впиться в мои губы, а замер, разглядывая мое лицо с нежной улыбкой. Будто не мог до конца поверить, что я рядом.

Почему-то я на секунду представила, что он действительно оказался подонком и не искал меня. Я бы сейчас была где-то далеко, продолжая ненавидеть окружающий мир. Но так просто не могло случиться. Потому что это же Лео — мой ангел, самый дорогой для меня человек. Со всеми своими страхами и противоречивыми чувствами. Никто не может быть идеальным: абсолютно хорошим или плохим. Я тоже не идеальна. Так разве я вправе накладывать на него вечную печать ошибки?

Что бы он ни делал, носил меня на руках или дарил дорогие подарки, какая разница? Главное, чувствовать, что все это делается с любовью, разве нет? А я сейчас чувствовала каждой клеточкой тела, что он меня любит. И не нужно было никаких слов или доказательств.

Я сама притянула его к себе, начала целовать. Провела ладонями по мускулистым плечам, спине, изнывая от желания притянуть его еще ближе. Хотелось стать с ним одним целым, соединить дары… Я совсем не понимала, как это делается и какими будут последствия, но что-то во мне разрывалось от предвкушения.

Лео отстранился от моих губ, но лишь для того, чтобы спуститься влажными поцелуями по шее к груди, отчего мелкие искры удовольствия разбегались по коже, подпитывая возбуждение. Оно дрожало в каждом тяжелом вдохе, насыщало меня энергией, превращая в какое-то дикое животное. Я впивалась короткими ногтями в тугие мышцы плечей, пока Лео истязал мои груди сладкой пыткой. Я и подумать не могла, что они у меня настолько чувствительные. Что каждое касание языком к соску может отдавать мощным выстрелом удовольствия, пронизывающим все тело. С моих губ срывались стоны, пальцы невольно забирались в короткие волосы Лео, прижимая его голову все ближе к груди.

Я точно сходила с ума, безвозвратно теряла рассудок. Выгибалась дугой, запрокидывая голову, кусая губы, потому что хотелось кричать. Истома стягивала низ живота до адской боли. Срочно, срочно, срочно надо было от нее избавиться. Разбить это напряжение внутри меня быстрыми, мощными толчками. Я собралась притянуть Лео обратно к своим губам, обхватить его бедра ногами и недвусмысленно потереться о него. Но этот негодяй прижал мои руки к туловищу, и принялся спускаться поцелуями еще ниже. Обвел кончиком языка пупок, вызывая такую сильную волну дрожи, что я вздрогнула всем телом. Меж тем его руки шустро избавляли меня от шортов, а с ними и трусиков.

Да я же сейчас умру от перевозбуждения, если он сделает то, о чем подумала. Так нельзя истязать любимую девушку! Нельзя, нельзя… Все мои чувства вмиг притихли в предвкушении. Тонкая струя воздуха пробежалась от пупка в самый низ. Он еще ничего не сделал, ни к чему не прикоснулся, а мои ноги уже тряслись мелкой дрожью. Я вцепилась пальцами в покрывало, беспощадно его комкая, пока Лео развел мои ноги в стороны, согнул в коленях — и, зараза, принялся дразнить дыханием пульсирующую от желания промежность.

Только он провел между складочек языком, я невольно дернулась, не выдержав слишком яркой вспышки удовольствия. Его руки крепко взялись за мои бедра, чтобы я наверняка не забилась в слишком сильных конвульсиях. Он явно знал, что будет со мной происходить. Я не знала. Прошлый раз в душе были цветочки. Тогда он едва доставал языком до клитора из-за того, что я была в другой позе. А сейчас же я была полностью открыта перед ним — делай что хочешь: ищи все чувствительные места и проверяй мою реакцию на каждую ласку; дразни, пока я не начну молить меня трахнуть; доводи до грани, но не давай самого желанного.

И он решил сделать это все вместе. Минуты, наполненные калейдоскопом эйфории, тянулись вечностью. Я то взмывала стремительно вверх, то летела вниз, всхлипывая и неразборчиво моля не останавливаться. Я больше была не властна над своим телом — я металась в каком-то безумии, хмельном и красочном. Все мои чувства сконцентрировались там, где его язык и губы касались меня, принося неземное наслаждение. Вот оно стремительно набирало силу — и Лео вновь отстранился. Сволочь, мерзавец, как у него совести хватает меня так мучить!

Неожиданно ощутила его поцелуй на шее, а в следующий миг к лону прикоснулась головка твердого члена. Я бессознательно отпустила истерзанное мною покрывало и обняла Лео, прижимая к себе. Раздвинула шире ноги, обхватила ими его бедра. И долгожданное наполнение пришло — он ворвался в меня одним мощным толчком. Сразу за этим внутри меня словно развернулась пружина сильнейшей пульсацией, по телу пронеслась жаркая волна. Легкость и блаженство заполнили все тело, и мои объятья ослабли. Губы растянулись в довольной улыбке. Я почувствовала себя так потрясающе, что, казалось, лучше уже не бывает.

— Открой глаза, — прошептал на ухо Лео.

Нехотя приподняла веки. Напротив были глаза Лео, и в них огонь бушевал, кружился с такой мощью, что я, испугавшись, раскрыла рот в немом шоке. К тому же эти огненные вихри обладали какой-то чудовищной силой — от них невозможно было отвести взгляд.

Я не могла ни моргнуть, ни вздохнуть, лишь чувствовала, как твердый член все быстрее и быстрее вбивается в меня. Всполохи наслаждения не разбегались по телу, они концентрировались где-то внутри. Вместе с тем терялся окружающий мир, утопал в непроглядной дымке. Все, что видела, это огни, завораживающие неистовым танцем. Больше не чувствовала под собой кровати, точно преодолела притяжение земли и теперь взмывала вверх, парила в воздушных массах где-то в облаках. Ни страха, ни тревоги, только свобода и безграничное наслаждение.

Оно сначала точно собиралось внутри в ослепляюще-яркую сферу, наполняя ее до предела, расширяя настолько, что она вот-вот грозилась взорваться. Но я даже не успела испугаться — миг взрыва наступил очень скоро. На долю секунды мне показалось, что внутри меня зародилась сама радуга и разлила по миру свои лучи. Я забыла, что являюсь человеком, ведь чувствовала себя божеством, светлым и бессмертным.

Лео закрыл глаза, пряча огоньки — и я стремительно полетела вниз. Если бы не ощущение его рук на моем теле и его присутствие, которое синоним безопасности, я бы захлебнулась криком ужаса. Все мое сознание было уверено в одном: достигнув земли, я разобьюсь. Но очертания комнаты и ощущение покрывала под спиной плавно, постепенно вернулись ко мне.

Шокированная, я забегала глазами по комнате, будто видела ее впервые. Наткнулась на улыбку Лео, который лежал сбоку, опираясь на локоть.

— По-моему, это было потрясающе. Как считаешь? — спросил.

Я находилась под слишком сильным впечатлением, чтобы сразу оформить все свои новые ощущения в слова. Поэтому лишь кивнула, улыбаясь.

— Попробуем еще?

— Нам завтра с утра в кабинет Командира. Не забыл? Мы должны утром быть отдохнувшие. Особенно ты.

Как только задумаюсь о том, что Лео целую ночь не спал, так еще и натерпелся от веника. К тому же прошагал столько километров, неся меня на руках! Пусть он намного сильнее, чем обычный человек, но ресемитору тоже нужен отдых.

— Эх, размечтался я действительно. Соединение даров не влияет на вредность.

Я прыснула со смеху, и Лео следом за мной. Сгреб меня в объятья, прижал к своей горячей, влажной груди. Я оставила на ней нежный поцелуй, набирая полные легкие запаха его тела. Обняла в ответ, чувствуя себя безмерно счастливой.

Мы так и не пошли в душ, уснули обнявшись и пожелав друг другу спокойной ночи. Лео вновь назвал меня любимой. А я еще некоторое время после того как он уснул, думала, чувствую ли то же самое к нему.

Звук хлопнувшей входной двери разбудил быстрее любого самого беспощадного будильника. Открыла глаза: кровать пуста. Сердце застыло в груди. Недолго думая, подорвалась на ноги и выскочила в прихожую в чем мать родила.

Лео стоял у двери в одном халате с коробкой в руках, а из нее к нему тянулся котенок, тоненько мяукая.

— Смотри, Майюньчик, кого к нам принесли!

Облегчение так резко обрушилось на меня, что я пошатнулась иоперлась о стену, улыбаясь. Лео нежно поглаживал котенка и подступал ко мне. На его губах светилась солнечная улыбка, отражаясь в моем сердце пониманием: да, я чувствую то же самое. Люблю.

Эпилог

ЛЕО

Я знал, что эту бумажку Майя выберет нескоро, поэтому у меня было время подготовиться. «Вместе сходить на выставку» — должно быть ужас как скучно, но она даже представить не могла, что там ее ждет.

Протянула мне бумажку утром, когда мы собирались выходить из квартиры, чтобы позавтракать в местном кафе в Лагере (Майя потрясающе готовит, но пусть уж лучше утром лишние полчасика-часик поспит, чем будет стоять за плитой).

— Давай сходим сюда для разнообразия, — сказала, пока я бегал глазами по буквам.

О, она даже не мысли не допустит, какое разнообразие увидит. Такое разнообразие в лучшем случае бывает только раз в жизни.

— Почему сюда? — не преминул спросить я, а у самого внутри все тряслось от сдерживаемого смеха. И не только от этого — начинал нервничать точно мальчишка перед тем, как впервые подарить цветочки понравившейся девочке. Сразу стал себя успокаивать: очень часто, когда делаешь что-то серьезное первый раз в жизни, нервы натягиваются, рвутся, умирают и содрогаются. Надо лишь перетерпеть. И не подавать виду. Майя не должна ни о чем догадаться, пока мы не приедем на место.

— Хоть немного отдохнем от активного отдыха.

— Чем тебе гонки по области не пассивный отдых? — усмехнулся, вспоминая вчерашний поздний вечер.

— Мое сердечко вчера чуть грудную клетку не разбило от страха! Дай хоть немного передохнуть…

Наивная. Боюсь, сегодня твое сердечко будет выпрыгивать из груди так сильно, как никогда. Вон мое уже мечется как безумное. А до времени икс как минимум часов двенадцать.

— У тебя сегодня во второй половине дня есть консультации?

— Да, и еще одна фотосессия. Освобожусь где-то после семи. Успеем на выставку?

— Конечно. Не переживай. Когда будешь заканчивать, скинешь адрес — я приеду и тебя заберу.

Она нежно улыбнулась и потянулась ко мне. Моя любимая красавица-малышка. Оказывается, каждое утро может быть счастливым, когда рядом она. Стоит лишь ей подняться на носочки, потянуться ко мне — и меня распирает от радости. Я наклонился и, обхватив ее руками, прижал к себе. Смял ее сладкие губы поцелуем, стараясь сохранять самообладание и не лезть к ней под юбку, не красться по спине под футболкой к застежке лифчика.

Оказывается, каждое утро может быть грустным. После завтрака ей надо будет идти обучаться управлению даром, а мне — ехать на очередное задание. Хотелось проводить вместе намного больше времени, чем получалось. Я с нетерпением ждал того часа, когда она сможет работать вместе со мной хотя бы несколько часов в день.

Наш кот по имени Рейн тоже грустил, терся о ноги, пока мы собирались. Провожал нас жалобными глазками.

— Майюньчик заскочит в обед и тебя покормит. Не грусти. — Присел к нему и почесал пушистую спинку, отчего котяра сразу замурлыкал. Моя любимая присела рядом, и наши руки встретились, пока мы гладили кота. Я перевел взгляд от Рейна к Майе и какое-то время просто любовался ею. Волосы она недавно перекрасила, теперь они были прежнего светло-каштанового оттенка и уже спадали на плечи. Быстро растут. Я и раньше считал ее красивой, но сейчас с искренней улыбкой на губах она была для меня самой прекрасной девушкой в мире. Самой любимой и желанной.

Она до сих пор не говорила, что простила меня. Да я и не спрашивал. Я каждый ее день старался наполнить положительными эмоциями, радостными событиями и подарками, не требуя ничего взамен. Мне нравилось ее радовать и баловать. Я каждый день признавался ей в любви, но не слышал ничего в ответ.

Наверно, поэтому я уже нервничаю, как ненормальный. Что, если она мне ответит отказом? Дело даже не в том, что я опозорюсь или зря потрачу множество усилий и денег. Дело в том, что отказ будет значить одно: она до сих пор мне не доверяет. А это больнее всего.

МАЙЯ

Держа счастье в ладонях, так боишься его спугнуть. Оно не будет вырываться и бодаться, а просто может в один миг исчезнуть. Но это все глупости… Мне неважно, сидит оно у меня в ладонях или отошло погулять и ворваться в жизнь к кому-то другому. Я была реалисткой и понимала, что не бывает всегда хорошо. Я никогда не хотела быть именно счастливой и сейчас не хочу. Мне не нужна эта перелетная птица в руках и страх ее потерять. Зато у меня есть сейчас то, о чем я бессознательно мечтала всю жизнь. И это никогда не уйдет. Оно не такое, как ветреное счастье — сегодня здесь, завтра там. Оно намного сильнее и важнее.

Это внутренний стержень. Это нерушимая вера в одно: что бы ни случилось, я с этим справлюсь.

Сначала я каждое утро просыпалась в страхе обнаружить постель пустой. Или боялась, что Лео вдруг скажет: «Ты мне больше не интересна».

Уж счастье точно долго не будет сидеть в ладонях, которые дрожат от страха.

Нет, он каждое утро был рядом. Страшных вещей не говорил, лишь ласкал мой слух словами о любви. А ночами мы вдвоем взмывали к небесам. Об этих полетах я уже была наслышана на обучении и знала все тонкости. Соединение даров действительно усиливает чувства, бережет пару от глупых разногласий и ссор. Но это не значит, что оно строит любовь на пустом месте. Оно лишь помогает.

Как было бы чудесно, чтобы у каждой пары на земле был такой помощник. Складывается впечатление, что нам по жизни все вокруг только мешает любить. Родители со своим навязыванием мнений, друзья с критикой, даже зарплата и та против…

Мы, как ни странно, свободны от этого. Тетя Светлана и Василий Павлович не суют свой нос в наши отношения, волна интереса на тему «Как я охмурила Лео» быстро схлынула после моих саркастических шуток в ответ (не на ту напали!), а зарплата… ну Лео продолжает спонсировать Лагерь и недавно купил себе новую машину, а старую (то есть месячной давности) отдал в местный гараж, откуда агенты берут авто для выездов на задания. Я пока что в новом городе только зарабатывала себе имя, но уже имела немного заказов.

В общем, нам, можно сказать, повезло. Но это вовсе не везение, это результат многих лет труда. Чтобы себя и меня обеспечивать, Лео создал компанию и привел ее к успеху, несмотря на чудовищную конкуренцию и множество других проблем. Да, внешность ему дала природа, но шикарное тело — результат бесчисленного количества часов, проведенных за подниманием тяжестей.

Но мне уж точно, можно сказать, повезло. И пока я думала, что мое счастье результат везения, боялась его потерять. Значит, думала, что не заслуживаю его. Если бы так долго продолжалось, то оно бы точно улетело. Да, я бы справилась без него. Пережила. Ведь у меня есть стержень.

Мой дар — мой стержень. Но, как мне говорили на занятиях, к слабым духом людям он не прилетает. Дар вполне мог улететь куда-нибудь далеко в поисках нового тела, он никогда не спешит. Но он меня сам выбрал — чем не повод для гордости?

И с ним я не собиралась расставаться. Как-то еще в наш первый раз Лео сказал, что завести ребенка ресемитор может только сделав специальный ритуал. В Школе я узнала: ритуал этот — избавление от дара. Он не терпит еще одну жизнь в организме, эгоистичен, точно капризный малыш. Все-таки смысл существования ресемиторов — это поддержание порядка в мире, а не продолжение рода. Но все же у каждого есть задача на склоне лет найти себе преемника (некоторые усыновляют детей), но нам с Лео пока что было об этом рано думать. Мы только начали жить вместе.

Пусть я не видела в себе ничего такого, что могло бы Лео покорить, но ведь главное, чтобы видел он? Значит, мое дело лишь сохранить себя — ту Майю, которую он полюбил. И ни в коем случае не стараться менять его, как бы он ни вредничал и не пытался командовать. Конечно, я продолжала иногда огрызаться по привычке, но строить сложные интриги по переделке его характера… Зачем? Если ему нравится чувствовать надо мной власть, пускай. Главное, что он дает мне вместе со всем защиту и заботу. И любовь.

Я надеялась, он хоть немного чувствует от меня то же самое. Просто, как оказалось, мне тяжело выражать чувства. Может, я со временем тоже смогу каждый день говорить ему о любви. Но сейчас не выходит… Может, потому, что я его до сих пор не простила?

Он ни разу об этом не спрашивал, но иногда я ощущала немой вопрос, застывший в его глазах. Тогда я отвечала ему улыбкой и говорила про себя: «Мое сердце простило тебя еще тогда, когда ты меня обнял на заднем дворе дома после долгой разлуки. Но разум… извини… ему нужно время».

Теть Зоя часто за чашкой чая говорит, чтобы я, может, почаще его веником лупила, и тогда все пройдет. А если со временем веник приестся, его всегда можно заменить на ведро. Правда, шума больше. Но убирать меньше.

Юмористка она. Довольная, что Лео ей новый дом недалеко от Лагеря купил, и теперь она разводит кур, кроликов, свиней, работает на огороде. Отдает деньги Лео домашними пирогами, а он все привозит и привозит разную технику для облегчения труда. Ни у кого из нас не было бабушки, а у нее детей, так что мы нашли друг друга.

Кстати, Лео даже нашел моего отца. Провел расследование, узнал, где работала моя родная мама, когда забеременела. Допросил множество людей, и некоторые рассказали, что действительно Аделина кое с кем тесно общалась. Тот мужчина на самом деле оказался на меня чертовски похож. Правда, он разбился в аварии, когда мне было восемь лет. Как раз за несколько месяцев до самоубийства Аделины. Возможно, именно смерть моего отца вынудила ее сделать тот страшный поступок.

Как-то мы с Лео вместе выбрались на ее могилу. Я ей сказала, что не держу обиды и поблагодарила за то, что она воспитала Лео. И… сказала ей спасибо за то, что она соединила наши судьбы.

Сразу стало как-то легче, будто ее душа, бренная от горя, наконец-то освободилась от оков и улетела на отдых.

А вот Лео даже не захотел узнавать про своего родного отца. Говорил, что один случайно порванный презерватив не повод считать человека родным.

Я не видела причин спорить. Лео вправе сам решать, как ему быть. После того как пришли результаты анализа ДНК, мы вместе съездили в дом Смирновых. Там он заявил, что, несмотря на настоящие родственные связи, менять ничего не будет. Василий Павлович обрадовал нас тем, что все-таки решил отдать компанию какому-то другому своему сыну. Тетя Светлана со слезами на глазах умоляла приезжать почаще, а Лео посоветовал завести ей с Василием Павловичем ребенка и не заниматься бесполезным делом — исправлением ошибок, которые уже нельзя исправить.

Да, с того времени, как делаешь ошибку, словно запускается секундомер. И чем больше на нем число, тем сложнее что-то изменить.

Каждый мой день, каждая ночь, проведенные с Лео, заставляли часы на этом секундомере идти назад. Вот-вот на нем останутся одни нули. И тогда я и вовсе забуду, что он был.

Сегодняшний вечер наверняка заставит бежать часы на том секундомере вспять с утроенной скоростью.

Стоя у примерочной, пока клиентка переодевалась, я отправила адрес торгового центра. Лео сразу перезвонил. Голос у него был какой-то странный. Нервный, что ли… Может, на работе какие-то проблемы. Надо будет при встрече попробовать отвлечь его от проблем хорошим настроением.

— На какую выставку мы пойдем? — спросила, когда в подробностях рассказала, как прошел мой день.

— Выставку фотографий.

Если честно, не особо любила подобные мероприятия. Сама я всегда фотографировала только для людей, которые за это платили деньги. Или для себя. Никогда даже не мечтала о том, чтобы выставить свои работы. Этого добиться не так уж легко. Поэтому я не посещала выставки более успешных коллег. Не хотела смотреть на их работы, грустно вздыхая и подавляя белую зависть. Вместо этого, предпочитала побольше работать и набираться опыта.

— Может, на какую-нибудь другую выставку сходим?

— Нет, — сказал как отрезал. — Я уже достал пригласительные.

— Ладно… А хоть какого фотографа выставка?

— Не помню, — снова резкий ответ. — Через полчаса буду.

ЛЕО

Я уже все приготовил, а она откажется сюда даже пойти? Еще чего. Пусть только придумает какую-то отговорку — силой затащу!

Но, благо, Майя больше не показывала свое недовольство походом на выставку, хотя я чувствовал, что она не изменила мнение. Неужели нужно было выбрать другое место и другие декорации? Да я даже допустить не мог такой вариант, что фотографу не понравится идея пойти на выставку фотографий. Пока ее вез от торгового центра, хотел узнать, почему она не в восторге, но вместе с тем боялся поднять эту тему. Еще начнет меня убеждать в том, что нам нужно срочно искать другую выставку.

В итоге получилось, что мы почти все время ехали молча. Майя несколько раз пыталась пошутить, но я никак не мог вымучить из себя смех. Был слишком напряжен. Казалось, тратил все силы лишь на то, чтобы не показать, как страшно нервничаю.

Понравится или нет? Согласится или нет?

Надо было наплевать на запрет и посмотреть будущее ее сегодняшнего дня. Но это тоже довольно опасная процедура. Если знаешь будущее, можно случайно повести себя не так, как планировалось, — и одно мелкое изменение может потянуть за собой более крупные. Нет. Пусть уж будет так, как оно должно быть.

Итак, мы приехали. Я завез машину на парковку, и теперь у меня было чрезвычайно важное задание — отвлечь Майю настолько, чтобы она, заходя на выставку, не увидела афишу возле входа.

Пришлось сделать вид, что мы дико опаздываем. Что выставка скоро закрывается и если мы прямо сию секунду не зайдем, то нас уже не пустят. Она поверила, но все же чуть не повернула голову прямо к вывеске. Я успел раньше затащить ее в здание.

А все для того, чтобы заранее не вводить ее в шок. И, само собой, не дать догадаться о том, что внутри ждет сюрприз.

МАЙЯ

Подозрительно. Лео какой-то уж больно подозрительный! Откуда у миллионера-гонщика такая тяга к выставкам фотографий, что он готов сломя голову мчаться ко входу, лишь бы успеть посмотреть на снимки?! И к тому же совершенно не помнит имя фотографа… Что-то здесь не так.

Что именно не так, я поняла сразу же, как в широком белом зале наткнулась на первое фото, размером с ватман. Оно показалось мне чертовски знакомым. На нем влюбленная парочка сидела на скамейке в парке. Девушка в приглушенно-синем платье, он в темном костюме. Держатся за руки, смотрят друг на друга с нежностью и любовью. Именно такие пары я любила фотографировать. Когда ощущала искренность и истинное желание пары запечатлеть миг сильного проявления чувств.

И эту фотографию сделала я.

Как и следующую за ней, где пара солнечным днем подпрыгнула на счет раз-два-три и застыла в кадре, паря в воздухе.

И третью, где парень кормил свою девушку насыщенно-бордовыми вишнями. И четвертую, на которой влюбленная пара ехала вместе на лошади.

Не веря своим глазам, я метнулась к противоположной стене и чуть не сбила с ног девушек, оживленно обсуждавших еще одну мою фотографию. Пробежалась вдоль стены, вспоминая один за другим сделанные мною снимки.

Быть не может… Я сплю?

Обернулась, ища глазами в толпе Лео. От нахлынувших эмоций даже не смогла его сразу найти. Голова кружилась. Казалось, вот-вот свалюсь в обморок.

А этот засранец, широко улыбаясь, шел навстречу, явно доволен собой. Ну как можно не предупредить меня! Ничего не сказать! Нагло своровать с моих альбомов фотографии, увеличить их в размерах и вынести на суд людской без моего контроля!

Собралась наброситься на него сразу же, как он подойдет, но растеряла все слова. Губы дрожали, в глазах щипало, а внутри все переворачивалось вверх тормашками и обратно.

Лео меня крепко обнял, ограждая от всего мира. Я должна бы успокоиться, но в голове мысли метались в безумной гонке. Здесь были журналисты, блогеры, другие фотографы? О моих снимках еще не оставили разгромных отзывов? С ума сойти, как страшно…

— Майюньчик, ты в порядке?

Пока я прижималась щекой к его груди и грелась в его объятиях, со мной все было в порядке, несмотря на страх. Но стоит ему меня отпустить — я вновь могу поймать приступ головокружения.

— Прости, я не думал, что ты так все воспримешь. Хотел тебя обрадовать. Сделать сюрприз…

Рядом остановилась компания. Я медленно отклонилась назад, осматривая людей и прислушиваясь к их разговору. Оказывается, меня никто не критиковал. Одна девушка с мечтательной улыбкой даже отметила поразительную способность фотографа передавать глубокие чувства пары. И ее друзья с ней согласились.

На сердце потеплело. Если я смогла через фотографию передать хоть долю чувств влюбленных, значит, старалась не зря. Если смогла вызвать хоть у кого-то своим снимком улыбку — значит, сделала мир чуть-чуть светлее.

Облегчение мелкой дрожью спустилось по телу. Греясь в объятьях Лео, я постепенно успокаивалась и приходила в себя. Мысли замедляли свой хоровод и, раз на то пошло, я должна расправить плечи, глубоко вдохнуть и с честью принять преподнесенный подарок. Заодно осмотреть все фотографии, выставленные здесь. Поговорить с посетителями, послушать их мысли по поводу моих работ.

— Спасибо тебе огромное, — пробормотала, отстраняясь и заглядывая ему в лицо. Снова посерьезнел. Какой-то он сегодня странный… — Мне все нравится. Просто я не ожидала.

Улыбнулась, надеясь увидеть в ответ его коронную солнечную улыбку, но она вышла натянутой. Может, это я себя накручиваю и все с Лео в порядке. Или нет?.. Если не пойму, в чем дело, нужно будет дома с ним поговорить. Хотелось бы знать, в чем причина, а не мучиться догадками.

Взявшись за руки, мы прошли вдоль фотографий к самому концу зала, где стояла камера напротив почти пустой стены. Так странно. Стены с обеих сторон все увешаны снимками, а на центральной висит огромная плазма.

— Это для презентации? — спросила. И задалась еще одним вопросом: зачем недалеко от плазмы тогда стоит включенная камера и снимает пустой экран?

— Нет, здесь должна быть наша фотография.

— Серьезно?

Оставив мои слова без ответа, Лео повел меня к экрану, по пути включив на камере серию фотографий. Она стала каждую секунду щелкать.

Ну вот, мы остановились возле экрана, на который стали передаваться наши фото. Как же глупо мы выглядели! Вроде красивая пара, действительно влюбленная, но замерли, как роботы, и смотрим друг на друга. Позировать явно не мое. Да и Лео в этом не мастер.

Сама я не особо любила фотографировать тех, кто любит позировать. Куда чудеснее искать прекрасные моменты в естественных движениях. Но что мы могли бы делать естественного, застыв у стены?

Я терялась в мыслях, а в нашу сторону еще и начали оборачиваться люди. Некоторые даже достали свои смартфоны. Они серьезно собираются нас снимать? Дикое желание сбежать от всеобщего внимания вынудило меня дернуться в сторону. Я хотела уйти, но не смогла сделать больше одного шага — Лео крепко держал меня за руку.

На экране вспыхнула фотография, как я будто убегаю от своего парня, но он меня не отпускает. Довольно естественно. Неплохо получилось. Но я бы выбрала немного другой ракурс и…

— Майюньчик, о чем ты прямо сейчас думаешь?

— А? — подняла взгляд к его глазам. Он на меня столь непривычно смотрел, будто на триллион рублей, к которому, если потянется, ему кто-то оттяпает руку. — Думаю о том, что мы отлично рядом смотримся на снимке, но надо попробовать разные позы.

Лео никак не отреагировал на мои слова. Стоял напротив, слишком серьезный и напряженный. Одной рукой держал меня за запястье, а другая что-то вертела в кармане брюк.

О! Догадка ударила в лицо жаркой волной, точно голову в печку засунула. Теперь и я застыла, изо всех сил стараясь сдержать глупую улыбку — а она изо всех сил пыталась растянуть мои губы до ушей! Они дрожали — и уши, и губы, и руки — я вся превратилась в сплошную дрожалку! Хотела сдержать улыбку? Фиг что-то получилось! Еще и слезы начали подбираться к глазам. А внутри — кошмар, что творилось внутри. Неистовый вихрь сумасшедшего счастья буянил внутри и вот-вот грозился вырваться наружу радостным визгом и прыжками до потолка.

Подтверждая мою догадку, Лео опустился на одно колено и все-таки достал из кармана бархатную коробочку. Я невольно прижала нереально холодные ладони к пылающим щекам, быстро-быстро моргая и прогоняя пелену сладких слез.

— Ты выйдешь за меня? — спросил с надеждой и открыл коробочку. Бриллиант сверкнул мириадами лучей, поражая своей красотой, от которой захватывало дух.

Я тяжело дышала от нахлынувших эмоций. Предательские слезы уже текли по щекам, а в голове только и звучало искреннее: «Да! Конечно!» Но слова сказать не могла — захлебывалась счастьем. Лишь быстро закивала.

И вот на губах Лео засияла улыбка — настолько солнечная, что затмила свет бриллианта. Я протянула ему правую руку, и он надел на мой безымянный палец самое прекрасное кольцо, которое я видела в жизни.

ЛЕО

Нет, честно, прыжки с парашютом, гонки под четыреста километров в час — все ничто по сравнению с тем волнением, когда делаешь предложение. Даже приближение свадьбы так не натягивало нервы. Может, потому, что сама свадьба еще будет нескоро?

У ресемиторов особенные свадьбы, и к ним нужно готовиться намного серьезнее, чем обычным людям. Майя должна закончить обучение и, главное, научиться левитировать. Потому что на церемонии нам надо будет делать ритуал, во время которого мы одновременно будем взмывать вверх.

Нас ждут бесконечные часы тренировок. Мы будем тысячи раз падать, пока не научимся держаться в воздухе положенное время. Будем вытряхивать из карманов бумажные лепестки, которые, по идее, должны кружиться, пока мы зависнем в воздухе. Возможно, будем ругаться. Даже может быть, у нас будут опускаться руки. Но мы обязательно сделаем это — покажем самый шикарный и эффектный ритуал.

Я множество раз видел свадьбы в Лагере. И это потрясающее зрелище. Сказочное и чудесное. Майе точно понравиться.

Еще нам сошьют специальные наряды — стандартное свадебное платье и скучный костюм даже не стоит с ними сравнивать. Это как небо и земля.

К тому же мы должны будем написать Клятву любви. Каждый сам от себя. Говорят, чем больше в ней будет искренности, тем выше у нас получится взлететь.

Это все, конечно, замечательно, но в первую очередь Майе нужно развестись. За последнее время у нас было слишком много забот — пока переехали, пока уладили дела с совершенными преступлениями. Майе приходилось ходить на допросы, которые проводил я, но это в принципе ничего не меняло. Командир снисходительно к ней отнесся и действительно не назначил никакого наказания. Однако ей требовалось сразу же пойти на интенсивный курс. Моя красавица-малышка еще умудрялась во второй половине дня заниматься работой. Времени на развод не было.

После помолвки я приложил все усилия, чтобы скорее с этим разобраться. И все равно ничего не успевал. Только ходил нервный и подгонял себя и Майю.

— Зачем торопиться? — спросила она как-то с улыбкой, лежа у меня на груди. — Давай поженимся зимой? Когда мороз будет минус двадцать и вся округа укроется метровым слоем снега. Хочу прямо в платье упасть в снег и сделать ангелочка.

Рассмешила. От души.

— Ты сама мой ангелочек.

МАЙЯ

Последний камень упал с души — я больше не Мичурина! И наконец-то могу с полной уверенностью сказать: сегодня видела Глеба последний раз в жизни. К тому же Лео недавно обрадовал: прокурора посадили в тюрьму! Оказалось, я была не единственной пострадавшей, нашлись другие жертвы и общими усилиями мерзавец прямо из больницы отправился на нары. Наконец-то!

Теперь все пойдет легче и быстрее: и тренировки, и примерки, и написание Клятвы любви. Не знаю, написал ли ее уже Лео, но у меня вообще ничего не получалось.

За окном облетали последние листья, а я ему так и не призналась в любви. Вон даже Рейну, который умостился на моих коленях, сказать «люблю» проще. Что ж такое…

Как-то меня озарило, в чем причина. Лео как раз вместе с агентами выехал в соседний Лагерь помогать в операции по ловле Охотников, и ему пришлось оставить меня ночевать одну. Уснуть я долго не могла, все думала и думала. В итоге обнаружила скрытый страх: я как дурочка боюсь, что Лео сбежит от меня перед свадьбой. Ну не глупости ли? Мы уже столько месяцев тренируемся делать тот ритуал, мучаемся до седьмого пота, а Лео возьмет и сбежит?

Лежала, уверяла себя в бессмысленности страха. И все равно в заметках на телефоне стояло три слова: «Я тебя люблю». И все. Ну разве такого размера должна быть Клятва? Хоть бы кто образец показал… Но, говорят, нельзя. Если я сжульничаю, где-то подсмотрю красивые слова, то потом грохнусь прямо на свадьбе во время полета.

Совет мне дали один: надо слушать свое сердце. Возможно, оно там что-то и говорит, но мне ничего не слышно из-за этого глупого страха.

Шли дни, а он не исчезал. Логично, что он должен испариться тогда, когда мы с Лео зайдем в ритуальный круг, припорошенный лепестками, и я заявлю страху: «Смотри, вот мой жених! Стоит передо мной и в любви признается. Испарись, противный страх».

ЛЕО

Перед свадьбой я выкладывался на все двести процентов, стараясь помочь моей любимой не так нервничать. У нас даже наметился прогресс: мы смогли провисеть в воздухе с минуту и оторваться от пола почти на метр! Это потрясающее достижение!

— Ты уже посчитала по времени, сколько будешь произносить Клятву? Нам хватит минуты?

Майя опустила взгляд в пол. Что-то нехорошее наполнило атмосферу между нами.

— Ты еще не написала… — догадался я. Моя уже давно была готова, правда, время от времени я то дополнял ее, то что-то урезал. Хотелось уколоть Майю побольнее из-за того, что за полгода она ничего не написала. Но я сдержался. Улыбнулся и ответил: — Ничего. У нас еще уйма времени. Успеешь.

МАЙЯ

Не успела. Пришел тот самый день, когда все остальное было готово. И платье, в котором чудным образом соединились все цвета радуги и костюм для Лео ему под стать. И парить в воздухе мы научились на протяжении двух минут, даже лепестки по правильной траектории кружились вокруг нас. И с застольем в местном кафе было все решено. И девичник я провела позавчера с новыми подругами. И на десять утра ко мне должны были прийти парикмахер и визажист. А Клятва любви не была готова…

Неужели до сих пор не простила… Поэтому и дикий страх гложет. Что, если я его никогда не прощу? Но это не значит, что не хочу быть с ним рядом. Теперь я жизни своей без него не представляю.

— Что ты сегодня хочешь? — спросил Лео спросонья, указывая кивком на мою коробку желаний. По моей инициативе теперь у него была такая же коробка, правда, большинство его желаний касались секса. И я была совершенно не против.

— Сегодня? Но сегодня и так потрясающий день. — Я прильнула к нему, потерлась носом о щетину. — Ничего не нужно.

Главное, чтобы мой страх не сбылся.

— Так нечестно. Потому что у меня есть желание на сегодня. Не хочу его откладывать на завтра.

— Хорошо… Надо подумать.

Все, что лежало на будущее, не подходило на сегодня, ведь весь день мы будем заняты. Но имелась одна мелочь, которую я давно носила в голове, надеясь сама найти ответ на вопрос. Уже прошло столько времени, и я до сих пор его не нашла.

— Слушай. — Я облокотилась на подушку, Лео мягко придвинул меня к своему обнаженному телу. — Погоди, не приставай. Не то у меня сейчас все мысли бросятся врассыпную.

Он лениво улыбнулся. Такой родной, немного сонный, взлохмаченный и… любимый.

— Помнишь, ты как-то сказал, что в кое-чем женщины могут быть сильнее мужчин. Как-то я спросила ответ на эту загадку, но ты мне не ответил. Ответь сейчас.

— И это все? Мое желание будет серьезнее.

— Ничего. Отвечай.

— На эту загадку нет ответа. Ее фишка в том, чтобы ты, пока раздумывала над ответом, принялась искать в себе сильные стороны. Таким образом ты можешь стать увереннее в себе.

— Нет ответа? Ах ты засранец! — Схватила подушку и прежде чем успела ею заехать хоть куда-нибудь, Лео поймал меня за талию и придавил своим весом к кровати.

— А знаешь, какое у меня желание? — прошептал на ухо, едва касаясь его губами.

— Быстренько заняться сексом над церемониальным кругом, пока нас будет окутывать полотно лепестков?

— Неплохая идея. Но, боюсь, пока я залезу под твою пышную юбку, нам придется уже опускаться.

— Тогда что ты хочешь?

— Чтобы ты подписала некоторые бумаги.

— Какие?

Лео слез с меня и потянулся к прикроватной тумбочке. Пока он там что-то доставал, Рейн забрался ко мне на живот и принялся топтаться лапками. Я прижала к себе пушистого, балдея от его мурлыканий.

— Держи. — Лео раскрыл передо мной папку и протянул ручку. Распахивая широко глаза от шока, я пробежалась взглядом по бумагам. — Фотостудия? С ума сойти…

— По-моему, уже пора такому известному и талантливому фотографу обзавестись своей фотостудией.

Я была рада… Безумно рада! Но, черт, почему даже не подумала о том, чтобы сделать для Лео подарок на свадьбу? А что бы я могла ему дать такого, чего у него нет? У него есть все, кроме, возможно, частного самолета. Но откуда у меня деньги на такой подарок…

— Ты столько для меня делаешь… А я… Даже доли не отдаю взамен.

Лео меня обнял, привлек к себе, прогоняя внезапно свалившееся на меня плохое настроение теплом своего тела.

— Перестань, тебе так только кажется. То, что ты есть в моей жизни и постоянно рядом — самый бесценный подарок.

Он заслужил, чтобы я каждый день говорила ему о своих чувствах. Искреннее признание в любви — вот самый-самый бесценный подарок.

ЛЕО

Смирнов Леонид Васильевич женится — величайшее событие в Лагере с моего пребывания здесь. Были и другие, более серьезные, но такого ажиотажа не помню.

Церемониальный зал был забит до отказа. И еще забьется, ибо меня обступили друзья, которые скоро туда отправятся. Многие отпускали шуточки по поводу конца моей холостяцкой жизни. За что мне хотелось вмазать каждому в ухмыляющуюся морду. Но я лишь прямым текстом посылал каждого на хер.

Моя холостяцкая жизнь закончилась еще в тот миг, когда я впервые увидел Майю. И нисколечки об этом не жалею.

— Подходите сюда, — указал на дверь церемониймейстер. — Когда заиграет ансамбль, будьте готовы войти в зал.

— Все, валите уже, — разогнал друзей. Некоторые еще пошутили по поводу того, чтобы я не запутался в своем традиционном костюме, пока буду идти к кругу. Вот придурки, уже явно подвыпили. Нужно было запретить открывать бар до начала церемонии.

Костюм действительно был специфическим. Полы одеяния стелились по земле, и их ни в коем случае нельзя было поддерживать руками. Запутаться можно, если быстро идти. Но бежать я никуда не собирался. По правилам нужно не спеша, плавно, двигаться к церемониальному кругу. Точно специально для того, чтобы успеть повторить про себя еще несколько раз Клятву любви.

С ужасом начал понимать, что некоторые слова вылетают из головы. Смартфон с текстом остался там, где переодевался. Друзья все уже ушли в зал, даже некого попросить сбегать за мобильником. Пойти самому? Успею ли?

— Мне нужно отойти. Успею до начала?

— Ансамбль с секунды на секунду заиграет, — ответил церемониймейстер. — Они уже взяли инструменты.

Всплыла мысль попросить ансамбль повременить с музыкой. Но нет. Я не хотел, чтобы Майя, сейчас стоявшая за другой дверью у противоположной стены зала, вдруг испугалась задержки. Еще, чего доброго, подумает, что я сбежал.

К черту ту Клятву любви, рассыпавшуюся по словам в голове. Я ведь люблю Майю, значит, найду что сказать и без подготовки.

МАЙЯ

Дверь распахнулась — и теперь ясная, романтичная, нежная мелодия стала слышнее. Мой взгляд сразу же припечатался ко входу у противоположной стены. Лео сделал шаг навстречу и переступил порог. А у меня точно крылья раскрылись за спиной. Хотелось подхватить свои радужные юбки и помчаться к нему — это желание дрожало в каждом неспешном шаге, который я делала вперед.

И наконец-то в моей голове стали рождаться слова любви. Их больше ничего не сдерживало. Я бережно собирала их вместе, готовясь с минуты на минуту подарить их Лео.

По контуру церемониального круга было рассыпано огромное количество лепестков. Они сверкали в свете прожектора точно пушистый снег. Я осторожно их переступила и протянула руки навстречу Лео. Он приобнял меня, но не крепко — нам нужно было сохранять небольшое расстояние между нами, чтобы не разрывать зрительного контакта.

Весь церемониальный зал заполнили люди. Сейчас их лиц не было видно, свет горел только над нами, а они утонули в темноте. Но я чувствовала сотни взглядов на себе.

Ансамбль играл все тише, чтобы не мешать нам произносить Клятву любви. Но для начала мы сконцентрировались на огнях в глазах друг друга и выпустили энергию дара на свободу. Нашли баланс, ведь дар Лео был мощнее моего. Нас окутали сильные потоки воздуха, а вместе с тем стали подниматься лепестки белым занавесом и принялись летать вокруг нас в медленном танце.

Но эта вся красота была где-то на заднем плане, ведь я не отводила взгляда от самого завораживающего танца в мире — танца огней в глазах Лео. Совсем скоро мы должны будем подняться в воздух, как только начнем произносить Клятву любви.

— Моя драгоценная красавица-малышка, я люблю тебя и клянусь любить с каждым годом все сильнее, — заговорил вполголоса Лео, пробуждая в моем сердце трепетно-сладкие чувства. — Клянусь каждый день делать тебя самой счастливой, оберегать и заботиться. — Он сделал волнительный вдох — наши ноги наконец-то оторвались от пола. Я волновалась не меньше, если не больше. Лео продолжил: — Я клянусь любить тебя до последнего вздоха. И даже потом, в другой жизни или другой реальности, хочу найти тебя и любить снова.

Моя очередь.

— Я люблю тебя, — сказала от всей души, и на губах Лео расцвела улыбка. — Прости, что так долго держала эти слова в себе, но я рада, что наконец-то смогла подарить их тебе. Я люблю тебя и клянусь каждый день говорить это. Клянусь отдавать себя без остатка лишь тебе. Клянусь быть рядом до конца своих дней, а потом сделаю все, чтобы ты нашел меня снова.

Танцующие лепестки сомкнулись над нами сказочным куполом. Не знаю, насколько высоко мы оторвались от пола, но до меня донеслись восторженные вздохи. И мы продолжали парить над землей, купаясь в любви друг друга.

Наконец я поняла одно: сам счастье не удержишь, но если его держат двое, то оно с радостью остается в руках.

Горячий бонус №1

Итак, основы минета. Пока Лео побежал за кофе и булочками, у меня появилось минут десять свободного времени и я принялась быстро бегать глазами по тексту на экране смартфона.

Дома, черт возьми, не почитаешь. На работе тоже. Консультациями я уже не занимаюсь, полностью перешла на съемки. В моей студии слишком много людей и работы, чтобы можно было выкроить хоть одну минутку тишины и уединения.

Осталась работа агентом. Стоило мне только закончить обучение, как Лео взял меня к себе в напарницы. Так как чаще всего мы просто за кем-то следим, то оставлять машину вдвоем нельзя. Постоянно только кто-то один бегает или за кофе, или за едой. То есть Лео бегает. А мне остается одним глазом посматривать за входом в здание, откуда должна скоро выйти девушка, за которой следим, а вторым глазом читать.

Хлопнула дверца. Я вмиг подскочила, уронила мобильник и уставилась на Лео.

— Что случилось? Почему ты такая перепуганная?

Зачиталась настолько, что обо всем забыла. Как теперь выкручиваться? Для начала подняла смартфон, с облегчение обнаружив, что он цел. Правда, зараза, не заблокировался, и я машинально перевернула его экраном вниз.

Сбоку послышался смешок, но только я повернула голову к Лео, его лицо сделалось серьезным. Он протянул мне закрытый стаканчик кофе и булочку. Может, он уже забыл о том, что задал вопрос?

Надеясь на это, я с удовольствием утоптала булочку, запила ее кофе. Маленький конфуз уже и стерся с памяти, как вдруг:

— По-моему, теория без практики — это ничто.

Жар бросился к щекам. Хорошо хоть успела все съесть и выпить, ибо сейчас точно подавилась бы. А Лео, случайно, не ждал именно того момента, как я закончу, чтобы начать разговор? Неужели он увидел, о чем читала? Вот черт… Наверно, через боковое стекло разглядел, а я так зачиталась, что даже не заметила.

— Предлагаю сопровождать чтение подобного материала практикой. Как считаешь?

Я настолько смутилась, что слова все застряли в горле.

— Или ты уже тренируешься на чем-то? На бананах? На баклажанах? Или на огурцах?

Вот засранец! Нашел повод постебаться! Ух, сейчас я ему отвечу, ох как отвечу! Метнула в него злостный взгляд и напоролась на обворожительную улыбку. Нет уж, меня этим не проймешь.

— А ты не боишься, что я тебе откушу случайно кое-что, а? — Резко приблизилась. — Или поцарапаю? — Сощурила глаза и сделала голос угрожающим. — Или оторву!

Лео едва не рассмеялся.

— Вроде бы в той инструкции не было ни слова о кусании, царапании и отрывании. Там было… — Он отвел взгляд в сторону, будто пытался вспомнить. — Там было про поцелуи, облизывание и…

Повинуясь сиюминутному порыву, я зажала ему рот ладонью. Осознала всю глупость ситуации и еще сильнее залилась краской. Отодвинув мою руку, Лео приблизился:

— Майюньчик, когда у тебя так сильно краснеют щеки, я начинаю дико тебя хотеть. Посмотри вниз и скажи мне теперь, что делать? А нам, между прочим, сидеть здесь еще неизвестно сколько.

Хотелось превратиться в хамелеона и слиться с креслом. Рептилия точно никого возбуждать не будет во время работы. Однако любопытные глаза без моей воли метнулись к джинсам Лео. У нас уже было утром. И вчера вечером. Вообще-то, я его хочу постоянно, как ненормальная. А сейчас, наблюдая за тем, как выпуклость на его джинсах становится еще больше, чувствую, что низ живота стягивает острое желание.

Но мы на работе. Пусть наша машина и стоит в укромном месте, где почти никто не проходит мимо, но нам отлично видно подъезд, за которым и следим. А оттуда, если присмотреться, видно нас через лобовое стекло.

— Что делать, что делать… Поправь да и работаем дальше, — показательно пожала плечами и вперилась взглядом в подъезд. Надеюсь, Лео больше не будет развивать эту тему и мучить нас обоих. А я пока подумаю, как мне потом выкрутиться дома.

Я ведь хотела научиться сама и сделать сюрприз, а не терзать его член неумелыми попытками.

— Не хочешь потренироваться сейчас? Моих глаз достаточно, чтобы следить.

— Нет.

— Тогда запишу в завтрашнее желание: «Майя делает мне минет в примерочной». Мы ведь собирались завтра за покупками, так что как раз…

Если бы дар пробуждался всегда, когда Лео меня злит, то мы бы дрались ежедневно по нескольку раз. И вот сейчас мне хотелось придушить этого ухмыляющегося наглеца.

— Иногда я жалею, что подарила тебе такую самую коробку.

— Майюньчик, я никогда не пишу желания, которые не приносят удовольствие тебе тоже. Помнишь, мы занялись сексом в туалете ресторана? За тонкой дверцей часто кто-то проходил, но тогда ты была такая мокрая, как никогда, да и еще и оргазм был сильнейшим. Сама мне говорила.

Манипулятор хренов. Стоило только мне вспомнить о том разе, как я почувствовала, что мои трусики становятся влажными. И по всему телу проносится жаркая волна. Открыть бы окно, но на улице минус два. А в салоне, как назло, еще и работает печка.

— Ладно, давай попробую. Расстегивай джинсы сам, не то у меня руки дрожат.

Лео удивленно посмотрел на меня, но принялся расстегивать ремень.

— Как-то ты быстро согласилась, — сказал, сощурив глаза.

— Все равно твоя возьмет.

А у самой в голове рождался маленький, невинный план мести. Осталось прогнать дурацкое смущение. Казалось бы, уже около восьми месяцев мы постоянно занимаемся сексом, но Лео, черт бы его побрал, все равно умудряется вгонять меня в краску.

И за все это время я так и не сделала ни разу ему минет. Хотя хотелось. Но я боялась, что ему не понравится. Он весь такой профи, и ему наверняка попадались профессионалки. И тут я… Уже начиталась, какие ошибки делают девушки во время минета, и поняла, что мои страхи появились не на пустом месте.

Как бы там ни было, сейчас я ему покажу. Нет, кусать и царапать ничего не буду — мне не надо вызывать у него психологическую травму. Я решила пойти другим путем.

Для начала стянула волосы в хвост, на что Лео сразу сказал:

— Основательная подготовка.

Метнула в него свирепый взгляд и, наткнувшись на шаловливую улыбку, потупилась. Развлекается, засранец… Ну, ну… Пусть развлекается, а я продолжила подготовку: закатала рукава свитера до локтей.

— Мне уже страшно, — рассмеялся он.

— У тебя еще есть шанс спастись.

— Нет, нет. — Он покрутил головой по сторонам. — Давай наклоняйся, пока никто не идет.

Сейчас он пожалеет о том, что не сбежал. Потому что я уже настроилась и собралась с духом. Пошевелила челюстью, размяла кисти рук и потянулась к Лео. Он мягко положил мне руку на спину, когда я склонилась над его расстегнутой ширинкой. Стараясь не поцарапать низ его живота, аккуратно запустила руку под боксеры и достала его мужское достоинство с большой буквы «Д».

Член сразу стал еще тверже в моей дрожащей руке. Почему-то я нервничала, хоть и все спланировала. Вдруг действительно изучение теории без практики прошло безрезультатно?

Уже отступать поздно. Так что я приступила к делу. Провела языком по головке — и член еще больше напрягся. Мне понравилась эта реакция на одно нежное движение. Прикоснулась губами и, стараясь прятать зубы, вобрала его немного в себя. Сверху послышался судорожный вдох — низкий и возбуждающий. Я чуть-чуть отстранилась и провела языком вдоль ствола, придерживая его раскрытой ладонью. Принялась играючи облизывать, как самое вкусное мороженое. А когда почувствовала, что во рту достаточно слюны, вобрала его в себя глубже, вытягивая язык и прикрывая свои зубки. Сначала прямо, а потом немного поворачивала голову то влево, то вправо. Помогала себе руками, ставшими влажными от слюны.

— Черт, как же классно… — прозвучало сверху в перерыве между тяжелым дыханием и еле слышными стонами. — Попробуй делать чуть быстрее.

Вместо того чтобы его послушаться, я продолжала нежные ласки, пока внезапно не отстранилась и не выровнялась:

— Почему ты остановилась?

— Знаешь, — сказала, потупившись и прижав руки к щекам. — Я ведь действительно ни на чем не практиковалась, и, видимо, из-за этого начала болеть челюсть. Он у тебя слишком большой. Может, со временем я привыкну, но сегодня… никак. Ой, как же болит…

— Постарайся еще немножко, я уже вот-вот кончу.

Покачала головой, продолжая держаться за челюсть.

— Даже говорить больно… Наверно, сначала натренируюсь на баклажанах, а потом уже буду делать тебе.

— А ну посмотри мне в глаза. — Дернул за запястье. Но я смотрела куда угодно, но не на него. У этого человека поразительная способность чувствовать ложь. А мои глаза никогда не лгут. Не скажу, что совсем наврала, челюсть все-таки немного болела, но не критично. — Черт, извини, — вдруг сказал. — На баклажанах не надо тренироваться, просто впредь, пока не привыкнешь, будемделать это дома.

Отпустил мою руку, и, когда метнула взгляд в его сторону, он уже застегнулся. Я почувствовала себя как-то неловко за дурацкую шалость. А с другой стороны, была рада, что ему нравилось. Значит, чтение теории прошло не зря. Думаю, я даже решусь как-нибудь дома постараться довести дело до конца. Но сегодня — фигушки!

Пока мы сидели в машине до конца смены, Лео больше не заводил разговор на эту тему. Я даже расслабилась. Но, похоже, он просто усыплял бдительность. Ведь как только вернулись поздно вечером домой, сняли верхнюю одежду, он припечатал меня к стенке.

— Ах ты маленькая проказница. Ты вообще знаешь, что мужчину нельзя так сильно возбуждать и обрывать дело, когда оно уже близится к концу? — Его глаза метали молнии, но за этими угрожающими вспышками пряталась ухмылка.

— Ничего не знаю. А почему нельзя? — захлопала невинно глазками.

— Потому что мужчина становится злым и раздраженным.

— Ну, любимый, не злись, — провела пальцами по колючей щеке. Мне показалось, или она билась током? — Хочешь, я тебе сегодня ужин приготовлю? А? Ты же знаешь, я мяско жарю намного вкуснее, чем его готовят в местной кафешке.

Рейн, увидев нас в прихожей, даже не рискнул близко подойти. Остановился в метре от нас, смотрел на Лео, будто был удивлен, почему он так зол. Тоненько мяукнул, смущенно привлекая к себе внимание.

— Заодно пушистого покормлю. Бедняжка весь день голодный.

Лео отступил. По его медленным, тяжелым движениям было видно, насколько он сдерживается. Но от чего?

— Корми кота.

Взяв свою ласковую прелесть на руки, направилась на кухню, где достала со шкафчика жестяную баночку с влажным кормом. Только открыла ее и поставила на пол, как Рейн набросился на еду.

А Лео набросился на меня. Прижал к холодильнику, впился в губы сокрушающим поцелуем, резво забираясь рукой под широкий вязаный свитер. Положил ладонь на поясницу и притиснул к себе.

— Что мне с тобой сделать? — шепот с рокочущими нотками вконец опьянил рассудок. О да, делай со мной все, что хочешь…

— Не знаю, но стресс тебе сто процентов нужно снять.

Его широкая грудь поднялась от тяжелого вздоха.

— Тебе помочь? — спросила, принявшись нарочно не спеша расстегивать его ремень. Тем временем с вызовом смотрела в его глаза, где огни бушевали с неистовой силой.

— Я знаю, что мне снимет стресс, — с лукавой ухмылкой ответил. — Тарелка сочного, вкуснейшего мяса.

Неожиданно. Видимо, на моем лице отразилась вся гамма разочарования, потому что улыбка Лео стала еще хитрее. Ну ладно, месть за месть. Хотя не понимаю, неужели тарелка мяса лучше, чем секс? Эх…

Лео отступил, а я полезла в холодильник. Вынула запечатанный килограммовый кусок свинины. Подбадривая себя, собралась устраиваться за столом. Вымыла руки, достала досточку, ополоснула мясо, приготовила тарелку, куда буду сбрасывать кусочки.

Только занесла нож над куском мяса, выложенным на досточке, как почувствовала руки на бедрах. Лео круговыми движениями принялся поглаживать то ягодицы, то поднимался к талии, отчего приятные волны тепла разбегались по коже.

— Ты не отвлекайся, — прозвучало над ухом. А следом его руки добрались к пуговице на моих джинсах, расстегнули ее и взялись за ширинку. — Я чертовски голоден.

Острое лезвие погрузилось в мясо, разрывая волокна. Я сцепила зубы, топя внутри желание огреть Лео чем-нибудь. Как некстати в руке чудовищно острый нож. Этот засранец, видимо, совсем бесстрашен.

Пока я отрезала еще три кусочка, Лео спустил мои джинсы. Зацепил пальцем резинку трусиков, оттянул хорошенько — и резко отпустил.

— Это издевательство! — повернулась к нему, держа в правой руке нож. Выглядела бы я наверняка грозно, если бы не джинсы, остановившиеся на моих лодыжках. Вот и Лео не испугался.

— Ты продолжай готовить. Чем быстрее я наемся жареного мяса, тем быстрее сниму стресс.

Утопила вспышку гнева, сжимая рукоять ножа до побелевших костяшек. Собралась было поднять свои джинсы, но потом поняла, что руки-то грязные. Придется их мыть сначала. Ох…

Повернувшись, сделала шажок к раковине, но Лео крепко ухватил меня за бедра, не давая ступить дальше.

— Ты куда? Мясо еще не порезано.

— Тогда сам верни джинсы на место.

— Нет, мне ведь нужно как-то скоротать время, пока готовится мясо. — Он подступил вплотную, прижимаясь грудью к спине. Его рука скользнула по моему животу под трусики. — Ммм… Как здесь жарко.

— Если ты будешь приставать, мясо будет дольше готовиться. В твоих же интересах не мешать мне.

— Так я ведь не занимаю твои руки. Почему ты не режешь дальше?

Потому что просто невозможно что-либо делать кроме того, как кусать губы и запрокидывать голову, прикрывая глаза, пока его палец описывает круги вокруг клитора.

— Ладно, — послышался смешок. — Режь.

Он высунул руку из трусиков, и я едва не всхлипнула от разочарования. Взглянула на недорезанный кусок мяса, понимая, что совершенно не хочу готовить. Хочу, чтобы Лео взял меня прямо на этом столе. Вот только он не дождется, чтобы после всех издевательств я сама ему на это намекнула.

Протекло, наверно, около половины минуты прежде, чем я пришла в себя и вонзила нож в мясо. Тотчас же Лео накрыл мои бедра руками, мягко прижимая к своим, где ощущался твердый холм.

— Видимо, ты прекращать не собираешься?

— Это выше моих сил.

Зачем отталкивать его, если мне до дикой истомы хотелось секса? Но я буду не я, если вдруг на все соглашусь и даже не буду брыкаться для вида.

— Убери руки! — прошипела, с интересом ожидая, как Лео выкрутится. Как ни странно, он даже послушался и с минуту позволил мне спокойно резать мясо.

Похоже, раздумывал над следующим ходом. И придумал. Я почувствовала дыхание на коже, чуть ниже талии. За ним прикоснулись губы, а зубы подцепили резинку трусиков и потянули вниз. Правда, не особо у него получалось без рук с меня их снять, тем более за раз. Ему пришлось тянуть то тут, то там.

С одной стороны, это было смешно. Я не видела, с каким выражением лица он сражался зубами с моими трусиками, но все равно с трудом давила смех. А с другой — невольные ласки на ягодицах были чересчур возбуждающими. Трусики уже промокли насквозь. А я с особой страстью кромсала мясо, стараясь не поддаваться на чувственную провокацию и продолжая строить с себя льдинку.

Наконец ему удалось стащить мои трусики аж до колен. Благо, я успела дорезать мясо. Вот только в таком положении — мои ноги, считай, были связаны — совсем не удобно было доставать сковороду. Да и желание за ней тянуться вмиг отпало, когда Лео принялся нежно покусывать мои ягодицы.

— Ты собрался меня съесть вместо мяса? — спросила, с трудом выровняв дыхание.

— Нет, просто дразню свой аппетит… — Его язык пробежался по укушенным местам, и по коже разнеслась горячая дрожь, подстегивая возбуждение. Я отбросила нож и оперлась о столешницу. Земля уходила из-под ног.

Я облизала пересохшие губы и, набрав полную грудь воздуха, выпалила на одном дыхании:

— Убери свои зубы, губы и язык!

Лео отстранился. По влажным от поцелуев ягодицам пробежалась струйка воздуха, и кожа вмиг покрылась мурашками. Внезапная волна прохлады пробрала все тело. Правда, дальше он не продолжал. Какое-то время за спиной было тихо, и я даже изловчилась забросить досточку вместе с ножом в раковину, ополоснуть руки и достать сковороду.

Поставила ее на плиту — и почувствовала, как по ягодицам скользнуло кое-что твердое и нежное одновременно. Оно даже несколько раз шлепнуло по коже. Я невольно прогнулась немного в пояснице. Головка члена сразу же прикоснулась к лону, изнывающему от желания.

— Погоди, — еле вытолкнула из себя слова. — Давай я сначала поставлю мясо готовиться под крышкой, и тогда мы…

— Нет сил ждать.

У меня не осталось выбора. Не помогая себе руками, он не сможет в меня, так сказать, войти, если я… буду двигаться. Так что я вильнула пятой точкой и, взяв подсолнечное масло, щедро полила им сковороду. Она как раз нагрелась, пока мы говорили. Лео предпринял новую попытку попасть — и опять безуспешно. Мне достаточно было немного присесть, податься влево — и взять тарелку с нарезанным мясом.

Дальше ждало самое сложное: мне нужно было стоять на одном месте. Поэтому я принялась тихонько напевать веселую мелодию и в такт вилять бедрами. В то время бросила мясо жариться, посолила, поперчила, перемешала и накрыла крышкой. Только уменьшила газ, Лео резко развернул меня к себе так, что я чуть не запуталась в своих джинсах и трусиках и не грохнулась. Вперился в глаза пристальным взглядом, подернутым похотливой поволокой.

— Сколько ему надо жариться?

— Минут десять…

— Успеем.

Подхватил меня на руки — джинсы сорвались с лодыжек и хлопнулись на пол.

— Нет, не хочу далеко идти.

Далеко — это в соседнюю комнату. У меня на губах дрогнула улыбка, ведь мне тоже не захотелось уходить далеко от мяса — вдруг мы заиграемся и оно сгорит. А так ничего не мешает сделать это прямо здесь.

Лео поставил меня на землю, но не для того, чтобы повернуть лицом к ближайшей столешнице и нагнуть, а чтобы окончательно стянуть с меня трусики. Сам плюхнулся прямо на пол, оперся спиной о столешницу и потянул меня за собой. На мой удивленный взгляд ответил:

— Что, зря ты на кухне поддерживаешь идеальную чистоту? Да и на полу мы еще этого не делали. Иди сюда…

Поставив ноги по бокам от его бедер, осторожно опустилась ему на колени. Прильнула к любимым губам, и он сразу же рывком прижал меня к себе.

— Сядь на него, — попросил, подкрепляя свои слова крепкой хваткой на бедрах. Лишь от этих слов, сказанных хрипловатым голосом, можно было кончить. Но я не хотела просто оргазм — я хотела взлететь вдвоем к небесам.

Опираясь руками о плечи Лео, приподнялась и медленно принялась опускаться, постепенно наполняясь. Кажется, вечность только этого и ждала — потрясающего чувства, не сравнимого ни с чем.

Член вошел в меня до предела, и тело пробрала сладкая судорога. Стон вырвался из груди, я перестала себя контролировать, обхватила голову Лео руками, прижала к набухшим от желания грудям — так хотелось, чтобы его рот был поближе к соскам.

Лео намек сразу понял. Подхватил край свитера и быстро стащил его с меня. Уткнулся носом в ложбинку, а его руки резко сорвали вниз бретельки с плечей, обнажая груди. Ближе, ближе… Я зарывалась пальцами в его короткие волосы и двигала бедрами, то опускаясь, то поднимаясь, то просто вращала ими, с наслаждением чувствуя, как член трется о стенки лона.

Губы Лео втянули затвердевший сосок в сладкий плен, но внезапная острая боль пронзила тело яркой вспышкой. Укусил!

Будто боясь, что я сейчас дам деру, крепче сжал мои бедра и невинным взглядом посмотрел снизу вверх.

— Я голоден. — Вмиг в его глазах разбушевался ураган, и милого невинного взгляда как не бывало. — И я до сих пор очень зол!

Он припал губами ко второй груди, втянул в себя сосок, нежно его покусывая. Да, это было слегка больно, но, черт побери, до одури приятно. Мне хотелось еще резче двигать бедрами, насаживаясь на член. Хотелось прыгать, скакать, как сумасшедшей. Стоны превращались в крики, наслаждение разрывало на части и множилось, множилось в разы.

Цепкие пальцы ухватили за волосы на затылке и заставили наклонить голову к лицу Лео. Наши огненные взгляды встретились — и очертания кухни стали размываться, теряться за туманом. Я машинально двигала бедрами, чувствуя, что отрываюсь от земли. Неистовые танцы огней пленяли, манили к себе, и я была готова броситься к ним, чтобы сгореть дотла, а после возродиться божественным существом, состоящим лишь из любви и удовольствия. Его вспышки пока что только скручивались внутри меня в огромную сферу, пульсирующую от напряжения. Еще немного — и она взорвалась, развернувшись радужными всполохами. Наслаждение разлилось по телу ласковой волной, и мы одновременно сомкнули веки, пряча друг от друга огни.

Возвращаться на землю с закрытыми глазами в объятиях Лео было вовсе не страшно, пусть я и ощущала это пугающее до дрожи чувство падения.

Вот колени вновь уперлись в плиточный пол, туман рассеивался в голове, я дышала глубже и ровнее. Сердце билось медленнее, но сразу же подскочило, стоило мне учуять насыщенный запах жареного мяса.

— Вот черт! — выкрикнула, поднимаясь ноги — они совершенно не хотели слушаться, подгибались и в них не оказалось сил. Но как-то я все же в несколько шагов преодолела расстояние до плиты и, выключив газ, подняла крышку.

Коричневые кусочки еще не стали черными, значит, не все потеряно.

Лео просунул руку из-за спины и быстренько сцапал один кусочек. Чуть не задохнувшись от возмущения и беспокойства, обернулась: он только пару раз подул на мясо, держа его пальцами, и отправил в рот.

Прошло несколько напряженных секунд в ожидании и надежде, что сейчас он его не выплюнет, скривившись. Лео еще и жевал его с задумчивым видом, заставляя меня все больше нервничать.

К счастью, вдруг его лицо озарила улыбка, и он сказал:

— Вкусненько. Немного с дымком, но в этом даже есть своя прелесть. В ресторанах такого вкуса не встретишь.

Вот засранец. Еще и подначивает.

— Это твоя была идея мешать мне готовить.

— Да шучу я, шучу. Мясо вышло отличным. Попробуй сама.

Я, конечно же, не бросала горячий кусок сразу в рот, а насадила его на вилку и долго студила, пока Лео умял еще несколько штук прямо со сковородки. Похоже, действительно вышло вкусно. И в этом я скоро убедилась сама, когда мой кусочек остыл.

— Ммм… Какое сочное получилось. И нет никакого дымка.

— О, а с этой стороны пригорело, — заявил Лео, склонившись над сковородкой.

— Где? — испугавшись, принялась перемешивать мясо вилкой. Ничего не заметила пригоревшего и вонзилась в Лео свирепым взглядом. А этот негодяй давился от смеха. — Теперь я злая и голодная! И сейчас ты…

Недоговорила. Лео всунул кусочек мяса в мой рот и обезоруживающе улыбнулся. Я принялась сердито шевелить челюстями, быстро пережевывая горячее мясо. Казалось, вот-вот дыхну огнем. Еще и наружу рвалась гневная тирада.

— Ну Майюньчик, ты же знаешь, что я всегда просто без ума от твоих блюд. Что бы тебе ни мешало, всегда получается чудесно. Но ты так мило пугаешься и злишься, что просто нет сил сдерживаться.

Он привлек меня к себе, окутал теплыми объятиями, принялся ласково поглаживать по волосам. Быть может, я еще все-таки немного позлюсь, но недолго. С этим любимым проказником по-другому невозможно.

Горячий бонус №2

Все было готово. Для моего «маленького и невинного» желания пришлось снять номер с огромной ванной комнатой, доставить туда оборудование и довольно долго выставлять свет.

Моей сегодняшней моделью был Лео. Да, я проводила с ним уйму времени, мы часто занимались сексом в душе (не только в нашей тесной кабинке в Лагере, но и ездили в командировки, где баловались в шикарных отелях). Можно было бы просто как-то взять с собой фотоаппарат, однако я хотела, чтобы снимки вышли идеальными.

С первой нашей встречи я мечтала его сфотографировать. Раньше даже не задумывалась о том, куда потом дену снимки, а сейчас знала: оставлю только себе. Не хотелось, чтобы их кто-то увидел. Конечно же, я не буду потом их пересматривать каждый день и, возможно, лишь взгляну несколько раз, ведь смысл этой фотосессии только в одном: в самом процессе.

Меня дико возбуждала одна картина: я, Лео, между нами только фотоаппарат и ноль одежды. Мне стоило дичайших усилий уговорить Лео хотя бы вначале побыть в майке и шортах, чтобы потом намочить их и снять. В отместку он предложил другое: пусть я буду голая. Нонсенс. На мои категоричные отказы он отвечал, что таким образом снимки получатся лучше. Сначала я не соглашалась — да и сейчас негодовала, — но потом подумала: если буду голой, это наверняка сделает острее наслаждение от фотосессии. Так что мы в итоге договорились.

Правда, было ужасно неловко после того, как я все приготовила, начать снимать с себя одежду, пусть даже мы были только вдвоем. Лео пристальным взглядом следил за моими движениями, вгоняя меня в краску. Сам же стоял в нескольких метрах от меня как раз на том месте, куда был направлен весь свет: в душевую комнату с прозрачными стенами.

— Белье тоже снимать?

— Еще спрашиваешь. Голая — это значит на теле не должно быть ничего. И белья тоже.

Кто еще от кого возбуждаться собрался? Похоже, Лео тоже решил найти свой кайф в фотосессии.

— Только не вздумай мешать мне фотографировать!

— Хочешь, я вообще не буду переступать через порог душевой комнаты?

— Было бы просто замечательно, — буркнула я, расстегивая лифчик. Только мои груди обнажились, заметила, как вызывающе торчат мои соски — уже затвердели и вовсе не от холода. Фотосессия еще не началась, даже Лео еще не намок, а я уже возбудилась от одного предвкушения. Благо, трусики еще были сухими, и что-то мне подсказывало, их единственный шанс остаться такими же, это полежать где-то подальше.

— Включай воду, — сказала, собравшись их снять. Может, Лео наконец-то перестанет пожирать меня взглядом, а я спокойно полностью разденусь и настрою фотоаппарат.

Спокойно вряд ли получилось. Только вода хлынула вниз мощными струями, мне стало тяжело заставлять себя не смотреть в сторону душевой комнаты. Потому что там вода быстро пропитывала белую майку, которая сразу же прилипала к мускулистому торсу, выгодно подчеркивая рельеф мышц... отчего у меня чуть не потекли слюнки. Лео повернулся ко мне спиной, стараясь, видимо, подставить струям переднюю часть шорт, а я мигом прилипла взглядом к его узким бедрам и округлой пятой точке.

Да, я видела его голым каждый день со всех сторон, но все равно не могла насмотреться. Трусики я снимала на автомате, даже положила куда-то, не глядя. На ощупь взяла фотоаппарат, раздумывая, на сколько меня хватит касаться к этому телу только взглядом, а не руками или языком.

Облизать его хотелось, а потом долго скользить влажными губами, повторяя очертания тугих мышц... Прижаться к нему всем телом и…

Так, стоп. Подобные мысли совершенно не нужны перед фотосессией! Заставив себя опустить взгляд, я принялась настаивать фотоаппарат и лишь чуть позже вспомнила, что сначала нужно поправить свет.

Когда закончила, Лео уже выключил воду и с ухмылкой стоял, оперевшись о прозрачную, запотевшую стену. Его взгляд бессовестно меня ласкал, причем в этих ласках чувствовалось нетерпение с нотками грубости.

— Нельзя так смотреть на фотографа! — заявила, ужасно неловко чувствуя себя с фотоаппаратом в руках. Как-то не приходилось мне это делать голой. Ноги невольно скрестились, а единственное, что «прикрывало» грудь — это ремешок, переброшенный через шею, на котором и держался фотоаппарат. На всякий случай я еще и обмотала запястье правой руки ремешком, чтобы, чего доброго, не уронить свою самую любимую и обожаемую вещь. Руки потеть точно будут.

— А как нужно смотреть на фотографа? — губы Лео растянула порочная улыбка.

— Смотри лучше куда-нибудь в сторону. На вон тот шкафчик у раковины, например, — приказала и махнула рукой в левую сторону. Послушавшись, Лео отвел взгляд, и мне стало намного легче. Мысли потекли в рабочем русле, и я некоторое время думала, какой выбрать ракурс.

Наконец выбрала, остановилась чуть справа от центра и поднесла фотоаппарат к лицу. Сделала один, второй снимок… Небесно-голубой цвет кафеля с черными вкраплениями идеально подходил для фона. Смотрелись выигрышно белая майка и темные шорты, ставшие почти черного цвета от воды. Вся композиция была выдержана в холодных тонах, освещение тоже. Идея своеобразной неудовлетворенной похоти, которую мужчина пытается с себя смыть или хотя бы спрятать под холодной маской.

Поэтому мне не нужно игривое выражение лица и ухмылочка. Мне нужен либо притворно-безразличный взгляд, либо убийственный.

И вот как раз в момент третьего снимка Лео снова посмотрел на меня. В его глазах резвились любимые бесенята, но, черт возьми, они сейчас были лишними.

— Не смотри на меня. Я ж попросила, — раздраженно прошипела, опуская фотоаппарат.

— Так неинтересно. Я уговаривал тебя стоять здесь голой не для того, чтобы теперь смотреть битый час на шкафчик. — Скользнул взглядом от лица вниз по груди, очертил формы и намертво припечатался там, где мои ноги по-прежнему были плотно сомкнуты. Пока фотографировала, даже временно забыла, что голая, ведь полностью погрузилась в работу. А теперь, стоило лишь Лео на меня посмотреть, и стыд вновь плеснул жаром к щекам, пробрался колючей дрожью по плечам и спустился по лопаткам холодным потом.

Выбора не осталось: сама отвела взгляд, чтобы не видеть, как меня имеют в фантазиях. Нацепила маску безразличия и непринужденным голосом произнесла:

— Не хочешь смотреть на шкафчик — тогда смотри в камеру пристально и сурово. У нас скорее мрачный концепт, а не развеселый.

— Хм… Тогда о чем мне думать? Какую эмоцию передать?

— Представь, что ты хочешь какую-то девушку, но сложилось так, что ты ее никогда не получишь. Вот теперь страдаешь в душе, сексуальный и одинокий.

— Это не мрачный концепт… Это трагический концепт.

— Отчасти… Ну, главное, ты приблизительно понял… — пробормотала, поднимая фотоаппарат и готовясь сделать новые снимки.

— Конечно, понял. Даже особо вживаться в роль не надо. Ты стоишь в двух метрах от меня, а я, дурак, пообещал не выходить за пределы душевой комнаты. И теперь мучаюсь.

Значит, не пообещай он мне этого, уже б сорвал съемку. А я ему, впрочем, ничем не смогла бы помешать. Он бы быстро заглушил мои возражения поцелуями.

Когда вновь решилась взглянуть на Лео через объектив фотоаппарата, у меня перехватило дух и трепет вдохновения пробежал по телу. Идеально. Лео пристально смотрел на меня, и в его взгляде томилась столь пленяющая похоть — опасная и ядовитая. Губы были плотно сомкнуты, а скулы, казалось, стали еще острее. Я сохраняла один за другим мгновения непривычной стороны Лео. Так странно, это выражение лица не казалось наигранным, а, наоборот, выглядело искренним, точно он просто приподнял свою маску ангела. И теперь к нему хотелось тянуться… Утешить, разделить его похоть на двоих.

Пока что я лишь вбирала ее до последней капли и находила ей отражение на снимках. Меняла ракурсы, и его взгляд двигался за мной. Делала портреты, и снимала во весь рост. Лео, точно горюя, оперся рукой о прозрачную стену, которая уже высохла, немного склонился и взирал на меня исподлобья. Сжимал мощной хваткой майку на груди, будто хотел вырвать свое сердце.

— Может, я ее все-таки порву?

— Давай. У нас ведь будет по плану ню.

Мокрая ткань расползлась от небольшого усилия Лео, обнажая его мощную грудь и верхние кубики пресса.

— Оставить так или полностью разорвать?

Я уже еле сдерживала себя от того, чтобы не сделать несколько шагов и не прижаться своей голой грудью к нему. А перед этим дорвать эту майку, стащить с него мокрые шорты и… Интересно, он надел под них боксеры? Неважно. Все стащить и осквернить эту душевую комнату во всевозможных позах.

— Так что? Разрывать до конца или нет?

Прочистила горло и ответила:

— Оставь так.

Подняла фотоаппарат, сгорая от желания. Когда Лео смотрел на меня, я ни на секунду не забывала о том, что голая. Казалось, он взглядом передавал жгучее желание слиться со мной в поцелуе, крепко прижать к себе или к любой вертикальной поверхности и руками провести по самым соблазнительным округлостям. И я понимала, это случится в тот же миг, когда фотосессия закончится.

И я уже начала хотеть, чтобы она скорее подошла к концу. Но вместе с тем должна была завершить начатое — то есть снять Лео полностью голым.

Сделала несколько снимков и потребовала:

— Нет, снимай ее вовсе.

Мокрая ткань липла к телу, и пока Лео ее стаскивал, я поймала еще пару соблазнительных кадров.

Его тело, точно произведение искусства, можно было фотографировать и фотографировать со всех ракурсов. И я себя чувствовала особенной, ведь больше никому не позволено было это делать. Просила его повернуться ко мне спиной, напрячь мышцы, стать то в одну позу, то в другую. Каждую фотографию можно было ставить на обложку журнала, весь тираж которого разойдется за сутки, если его будет украшать Лео.

Сначала я действительно хотела снять его торс, на котором блестели капельки воды, потому и вертела им, как хотела… Но прошло время, я сделала более сотни фотографий и пора бы попросить его снять шорты, но не могла выдавить из себя ни слова. Лишь замерла, опустив фотоаппарат… До чего же я несмелая… С собственным мужем. Было дело, когда я сама его раздевала. И все же никогда не говорила ему: «Сними штаны». Быть может, потому, что обычно он сам приказывает мне делать подобные вещи.

— Майюньчик, в чем дело?

Уже заметил мое замешательство и оторопь. И это состояние все больше сковывало, когда я думала о том, как буду фотографировать его совершенно голым.

— Нам надо переходить к следующему этапу… — еле слышно сказала. — Ну, — неопределенно махнула рукой, пряча глаза, — ты понимаешь.

— А какой у нас следующий этап?

Боковым зрением заметила, что Лео оперся о прозрачную стену одной рукой, а второй взялся сверху за дверцу, едва не переваливаясь через порог. Его лица не видела, но была уверена: на нем уже расцветала беззастенчивая ухмылка. Решил подколоть меня. Делал вид, будто не понимает, о чем речь.

Мне стоило больших усилий вернуть голосу силу и скрыть смущение — оно еще отдавалось напряжением в теле.

— Следующий этап — ню. Раздевайся полностью.

— Так бы сразу и сказала.

Укусить его надо срочно за что-то! Или отшлепать веником по тому упругому заднему месту, которое должно сейчас оголиться. Расставив ноги на ширине плеч, Лео точно специально медленно расстегивал ширинку. Работая агентом, ему часто приходится играть людей разных профессий — интересно, стриптизером он не был? Я бы не удивилась.

Однако его медленное раздевание я вниманием обделила. Сделала вид, будто очень сильно занята пересмотром отснятых фотографий и подняла голову лишь тогда, когда Лео сказал:

— Я готов.

И готов был не только он. Еще пока на Лео были шорты, я особо не обращала внимания на их ширинку. Больше смотрела на глаза, лицо, любовалась рельефом мощных мышц груди, живота. И теперь не то что смутилась, а просто намертво приклеилась к его вставшему члену.

— Э-это п-прик-крыть надо! — Хотела предложить прикрыть рукой, но, боюсь, все равно будет видно. — Майкой прикрой!

— Зачем прикрываться? — спросил и провел пальцами по стволу, отчего член стал тверже. Ну зачем он так? Решил показать мне, какая я извращенка?

А я да, ею и являлась. Хотя раньше об этом даже не подозревала. Кто бы мог подумать, что я при виде члена буду хотеть срочно его взять в рот. Домашние тренировки минета явно не прошли даром. Теперь мне скулы сводило от желания провести по его напряженному члену языком, почувствовать его нежнейшую кожу, под которой будто находился камень.

— Это будет пошло, если ты не прикроешься, — покачала головой, прогоняя назойливые фантазии. Одни ушли, а им на смену пришли другие: куда приятнее будет почувствовать эту твердость внутри себя. О, от мысли об этом внизу живота становилось жарко и терпко.

— Тебе тоже уже жесть как хочется? — спросил Лео низким, хрипловатым голосом. Его рука продолжала скользить по члену вверх-вниз, а взгляд… Лучше бы я не смотрела ему в глаза. Ведь этот взгляд бешено бегал по моему телу, словно не мог определиться, какое место у меня самое соблазнительное. Словно желал меня съесть без остатка. Словно хотел сию секунду наброситься на меня, но понимал, что сейчас нельзя.

Руки машинально подняли фотоаппарат, и я на автомате и под каким-то странным воодушевлением, как под бурлящим кровь шампанским, начала делать снимки. Да, они были пошлые, Лео не убирал руку от члена, но они были настоящими, откровенными, искренними в передаваемых чувствах.

Это странное воодушевление все больше завладевало рассудком, опьяняло его, и я подступала все ближе и ближе, забивая карту памяти десятками снимков и чувствуя сладостный, головокружительный восторг.

— У нашего концепта будет хеппи-энд? — вдруг спросил Лео. Я опустила фотоаппарат и только сейчас поняла, насколько близко подошла — даже ощущала жар сильного тела.

— Что ты имеешь в виду?

— Это. — Он дотянулся до меня рукой, крепко ухватил за предплечье и потянул на себя. Мне даже в голову не пришло сопротивляться. Несколько шагов — и вот я уже переступила порог душевой комнаты.

Лео находился так близко, что стоит покачнуться, и я упаду на него. К счастью, падать мне не хотелось, руки мертвой хваткой сжимали фотоаппарат, но сразу же разжались, когда Лео его отобрал. Мне уже было все равно — нетерпение дрожало в каждом нерве, я готова была сама наброситься на Лео или хотя бы протянуть руку к его члену, как вдруг сверху послышался щелчок. Вскинула голову: Лео поднял одной рукой фотоаппарат повыше и направил объектив на нас. Еще щелчок. Вот только я больше не смущалась. Провела пальцами по рельефной груди, оставила нежный поцелуй на его шее и обхватила рукой напряженный член.

Мой, только мой. И пусть там выбран не лучший ракурс, эти фото будут только наши.

Теперь концепт изменился: Лео стоял, не двигаясь, склонил ко мне голову; не глядя, нас фотографировал и позволял себя ласкать. Я немного подразнила его. Опустилась на колени и с наслаждением вобрала его член в рот по самое основание, выпустила и нежно облизала головку. Сверху больше не звучали щелчки, зато слышалось сломанное дыхание и тихие низкие стоны.

— Он нам мешает, — с ноткой раздражения проговорил Лео. — Подожди.

Оставил меня одну в душевой комнате, но очень скоро вернулся. Я уже успела подняться с колен, и Лео сразу же подхватил меня под бедра и прислонил спиной к прохладной кафельной стене. Впился в губы жестким, страстным поцелуем, напрочь сшибая мой рассудок вырвавшейся на свободу похотью. Я сама его до одури хотела, в нетерпении сжимала его бедра ногами, впивалась пальцами в плечи, изнывая от дикого желания почувствовать себя наполненной до предела.

Лео не заставлял меня долго ждать и через несколько мучительных мгновений опустил мои раскрытые бедра, насаживая меня на член. Следом за волной жаркой дрожи, из меня вырвался стон, который вмиг утонул в поцелуе. Лео беспощадно терзал мои губы, нагло завладевал моим ртом, терся своим языком о мой, подчиняя его. Растягивал удовольствие неспешными, но глубокими толчками. Мне так хотелось, чтобы он быстрее входил в меня, что я безрассудно металась руками по его плечам и спине, расцарапывая ее, судорожно двигала бедрами, чувствуя, как меня внутри скручивает от дикого желания.

Оторвалась от его губ, запрокинула голову, слегка ударяясь затылком о кафель и, с трудом выровняв дыхание, умоляла:

— Быстрее, прошу, быстрее…

— Что быстрее?

Еще один толчок — глубокий и мучительно-сладкий. Горячие губы коснулись шеи, принялись терзать ее жадными поцелуями, от которых вновь сбилось дыхание. И еще острее захотелось заставить член двигаться в ускоренном темпе.

— Пожалуйста, — пробормотала, — ты же знаешь, что я хочу.

Он внезапно отпустил мои бедра и поставил меня на землю. Присел передо мной, закинул одну ногу себе на плечо, отчего я едва не потеряла равновесие, и прижался губами к моим складочкам. Еще секунда — и его кончик языка пощекотал клитор.

Это слишком жестоко! Так жестоко и до безумия приятно, что я перешла на крик. Вцепилась в волосы Лео пальцами, дурея от мощных всплесков наслаждения.

— Этого ты хочешь? — спросил, на несколько мгновений отстранившись, а потом вновь пробежался языком между складочками, нежно надавил на клитор и втянул его губами. Убийственная стрела удовольствия пронзила тело, я выкрикнула что-то похожее на «да», захлебываясь стоном.

Уже не знала, что хотела. Все мысли напрочь заволокло хмельным туманом, кроме одной: лишь бы Лео не останавливался, а продолжал и продолжал сводить меня с ума этими бессовестными ласками.

— Хотя нет… Ты ведь говорила делать что-то быстро. — Поставил мою ногу на пол и выровнялся. Голова плыла в сладком дурмане, и я не сразу смогла сфокусировать взгляд на его губах, где играла шаловливая улыбка. Засранец, любит же погнать беса. — Может, ты этого хотела?

Он прокрался пальцами между ног, быстро вошел в меня и принялся двигать ими в лоне со стороны в сторону, терзая мокрые чувствительные стенки быстрыми движениями. Меня накрыло новой волной острого наслаждения. Тело била крупная дрожь, ноги не держали, и я до побелевших костяшек впивалась в предплечья Лео. Я уже не знала, сколько раз содрогнулась от оргазма, потому что мне никто не давал расслабиться ни на секунду. Насыщенное удовольствие все росло, пульсировало внизу живота и расплескивалось по всему телу ласковыми, жаркими волнами.

— Хотя погоди, в тот момент, когда меня попросила, мы были в другой позе. — Он вытянул из меня пальцы, а там, внутри, все пылало, ныло от желания вновь оказаться наполненным. Хоть чуть-чуть.

— Да, я хотела немного другого… — ответила, переводя дыхание. — Но я не против, чтобы ты так долго догадывался. — Подняла смущенный взгляд и улыбнулась.

Лео подхватил меня под бедра, насадил на член и припечатал к кафельной стене. После чего принялся так быстро вбиваться в меня, что меня стало разрывать на части от яркого удовольствия. И Лео решил сделать его еще ярче. Заглянул мне в глаза своим огненным взглядом, и окружающий нас небесно-голубой кафель с черными вкраплениями, яркие лампы, прозрачные стены душевой комнаты — все растворилось в белесой дымке, остались только огни напротив, которые резвились с сумасшедшей силой, затягивая меня в свой круговорот. Я больше не ощущала прижимающийся к спине прохладный кафель — его сменила легкость и свобода. Руки Лео по-прежнему крепко держали меня, член быстрыми толчками возносил к пику наслаждения. И в этот раз радужная сфера внутри меня разорвалась так бурно и ослепительно, что я на неизвестно сколько времени напрочь выпала из реальности, забыла, что являюсь человеком. Мне казалось, я нечто неземное, полностью свободное и всемогущее. А эти кружащиеся огни — мои альфа и омега.

Только они исчезли — земля вновь потянула обратно. В душевую комнату, спиной к прохладному кафелю, а — главное — в жизнь с самым любимым человеком. Поэтому я никогда не грущу, когда возвращаюсь, и не мечтаю зависнуть в полете навсегда. Ведь здесь, на земле, меня ждет бесчисленное множество минут, проведенных вместе и наполненных приятными неожиданностями, заботой и любовью.

Конец

Оглавление

Глава 1. Майя

Глава 2. Лео

Глава 3. Майя

Глава 4. Лео

Глава 5. Майя

Глава 6. Лео

Глава 7. Майя

Глава 8. Лео

Глава 9. Майя

Глава 10. Лео

Глава 11. Майя

Глава 12. Лео

Глава 13. Майя

Глава 14. Лео

Глава 15. Майя

Глава 16. Лео

Глава 17. Майя

Глава 18. Лео

Глава 19. Майя

Глава 20. Лео

Глава 21. Майя

Глава 22. Лео

Глава 23. Майя

Глава 24. Лео

Глава 25. Майя

Глава 26. Лео

Глава 27. Майя

Глава 28. Лео

Глава 29. Майя

Эпилог

Горячий бонус №1

Горячий бонус №2