"Базил Хвостолом". Компиляция. Книги 1-8 [Кристофер Раули] (fb2) читать онлайн

Кристофер Раули Базил Хвостолом

Глава 1

Ясно и четко пропели горны на Сторожевой башне города Марнери, возвещая серебристыми голосами о приходе Дня Основания. Старый год был завершен, начиналась зима, и вот-вот должны были закружиться в воздухе снежные хлопья.

Ветер по ночам уже пронизывал до костей, дети не бегали допоздна по улицам, и матери подкладывали больше поленьев в очаг; но сейчас наступило время для самого главного праздника в году. Урожай был собран, солнце все еще пригревало, и пришел день отметить завершение старого и начало нового года.

По всей Империи Розы от островов Кунфшона до западных границ Кенора люди, все, как один, вышли праздновать День Основания.

Но для города Марнери, расположенного на берегу Длинного залива, День Основания был днем особым: в торжественном великолепии возобновлялись Великие Чары, усиливая неприступность городских стен в следующем году. Барабаны и трескучие голоса фейерверков гнали людей на улицы, через массивные Северные ворота на Зеленый луг за городскими стенами.

Сегодня! – пели горны – сегодня день Великих Чар и должна прийти каждая опытная ведьма. Чтобы стены стояли высокие, в рост пятнадцати человек, чтобы выдержали они любые штурм и натиск. Чтобы орудийные башни были крепки и несокрушимы. Чтобы духи ворот – Освер, Йеперо, Афо и Илим – получили силу противостоять вражеской магии.

На угловых башнях развевались яркие разноцветные флаги знатных семей стражников. Взлетали воздушные шары, и на траве кружились карусели. Народ в цветастых шелках откалывал коленца древних танцев Дня Основания. В толпе было много людей в сине-красных шапках Марнери. Мужчины носили белые шерстяные рубахи, называемые «копа», и плотные зимние штаны из коричневой и черной кожи.

Большинство женщин было одето в традиционные, цвета сливок, льняные платья с красными кушаками Ордена Сестер.

В десятом часу утра город был почти пуст. Звуки дальнего фейерверка, горнов и барабанов превращались в приглушенное эхо, долетев до вымощенного камнем внутреннего двора позади могучей Сторожевой башни.

В конюшнях стражи, где тихонько фыркали шестьдесят коней, отзвуки далекого веселья заставляли сердце юной Лагдален из Тарчо холодеть и каменеть в груди.

Иногда казалось просто ужасным принадлежать к знатному роду, имея все привилегии этого положения, но и всю ответственность тоже.

Барабаны и флейты смолкли, и опять стало тихо, если не считать фырканья сытых коней. Лагдален вновь вернулась к своему заданию: выгребать навоз из конюшен.

С какой стороны ни смотри, это ужасно несправедливо. Как будто весь мир был настроен против нее, начиная с леди Флавии и офицеров Новициата до ее собственного семейства. А она была просто влюбленной молодой девушкой, и вот по этой причине – выгребает теперь навоз в День Основания. И пока весь город танцует на зеленых лужайках, она будет час за часом отбывать эту повинность, которая продлится весь день. А к тому времени, когда она закончит и начнется празднество, сил хватит только на то, чтобы помыться и отправиться на свою койку в Новициате.

Праздник Дня Основания пошел прахом, и все из-за безумной страсти к мальчишке, глупому мальчишке, мальчишке, по которому она все еще сохнет.

Мальчишке с крохотными зелеными треугольными веснушками на коже, отметкой отродья деревьев, эльфийскому дитя.

К мальчишке по имени Уэрри, мальчишке из племени эльфов, тех самых эльфов, что растут из деревьев на священных полянах и дают взаймы свои знания в помощь людям Марнери и всей Империи Розы. Мальчишке, который работал в литейной, днем плавил металл, а на ночь оставался в эльфийском квартале, погруженном в таинственный мир ритуалов и транса. Мальчишке, которого она видела лишь несколько раз, мальчишке, которого она едва знала; хотя это знание было для нее новым, и дошла она до него лишь в последние дни.

Весть о ее крушении не вызвала в Уэрри никакого отклика. Никаких романтических предложений оставить привычную жизнь в Сторожевой башне, стать его женой и жить в эльфийском квартале с его забавными узкими улочками и тесными жилищами.

Уэрри повел себя в точности так, как предсказал ей отец.

– Вот увидишь, – сказал он с презрительным всезнайством взрослого. – Ему интересно распутничать с нормальными людьми. Для него ты реальна не более какого-нибудь фантома.

Она краснела от смущения, потому что сердцем знала, что отец прав. Она-то вообразила, что это любовь, но когда после всего, что между ними было, Лагдален пришла к Уэрри, он едва признал ее, едва нашел время попрощаться, прежде чем отправиться со своими приятелями, облаченными в зелень эльфийских платьев, в пивную в своем квартале.

Со слезами горького унижения она вернулась в Новициат. Мечты ее были разбиты вдребезги, Уэрри она была не нужна. Теперь, добившись наконец своего, он вообще не хотел ее знать.

Леди Флавия вынесла ей суровое наказание: долгая и тяжелая работа в День Основания.

Конечно, Уэрри – привлекательный юный дьявол с продолговатым, как водится у его народа, худым подбородком, изящным прямым носом и каре-зелеными глазами, танцующими, когда он говорит. И волосы у него длинные, зеленовато-русые, падающие на плечи, и он отбрасывает их назад, с глаз, или перевязывает за плечами серебристой эльфийской лентой.

Но те треугольные веснушки были меткой дикой эльфийской лощины, знаком вступления в этот мир через чрево дерева. Ни одна женщина не могла бы дать жизнь такому, как Уэрри, ибо последствием подобных связей были бесы, испорченные и злые.

И быть пойманной в постели с таким, как Уэрри, – серьезная провинность для юной ведьмы из Новициата. А на Лагдален из Тарчо возлагались большие надежды; так говорила леди Флавия, прописывая наказание.

– За подобного рода вещи следовало бы пройтись палкой по твоей спине и назначить полное песнопение Декадемона плюс месяц служения в Храме. Чтобы ты поняла, как глупо ведьме из Новициата влюбляться в эльфийского мальчишку, и чтобы напомнить тебе твое место в нашей миссии. Но ты не просто послушница, Лагдален. Мы питаем большие надежды, что ты многого достигнешь в этом мире. Ты должна поехать на Кунфшон к тамошним учителям. Если будешь продолжать обучение, то сделаешь хорошую карьеру в Храме или на административной службе.

Затем, рассматривая кипу бумаг у себя на столе, Флавия нахмурилась скорее задумчиво, чем сердито:

– Итак, вместо этого ты будешь чистить конюшни в День Основания и представишь к концу недели полное песнопение Декадемона. Ты меня поняла?

На сердце у Лагдален сделалось тяжело, она любила День Основания больше всех других праздников и охотнее предпочла бы подставить свою спину под палку хотя рука у Флавии была тяжелая, она это знала, – вместо того чтобы провести любимый праздник на конюшне.

После этого Флавия добавила:

– Ты должна понимать, Лагдален. Вожделения тела посланы нам для мучений и дабы отвратить нас от нашей исторической миссии. В годы учебы надо всячески избегать мыслей о любви и семье. И само собой разумеется, мы не должны иметь сношений с эльфами. От таких союзов происходят лишь бесы и несчастья. Эльфы не понижают, какие страдания они причиняют своим поведением; для них мы игрушки. А уж для ведьмы – это серьезное преступление, мерзость.

И хотя при медицинском обследовании, последовавшем после беседы с Флавией, Лагдален с облегчением узнала, что в животе у нее никаких бесов не завелось, День Основания все равно пропал.

С тех пор она много и горько плакала. И мысленно снова и снова возвращалась к жуткому унижению, которое пережила в то мгновение, когда Хелена из Рота, злейший враг Лагдален, распахнула дверь и показала прокторам, что происходит в маленькой прачечной позади общей спальни.

Хелена была старшей послушницей и получала особое удовольствие, третируя «это мелкое отродье Тарчо». Лагдален с холодной дрожью у позвоночника вспомнила мстительный смех, с которым Хелена встретила арест Лагдален и препровождение ее в кабинет Флавии.

И вот она горбатится, убирая навоз в стойлах. Обычно эту работу выполняли мальчишки-конюхи, но освобожденные от своих обязанностей по случаю Дня Основания, они оставили на полу грязь и солому, накопившуюся за два дня. Они знали, что в День Основания всегда найдутся какие-нибудь бедолаги, вынужденные работать в качестве наказания.

Лагдален подняла очередную лопату навоза и бросила его в тачку; работы впереди была прорва. Чтобы все разгрести и увезти, потребуется целый день.

Она наполнила тачку, взялась за ручки и покатила к куче компоста, расположенной в закрытой яме прямо внутри Старых ворот, под уходящими ввысь стенами башни. Чтобы добраться туда, ей пришлось покинуть конюшни и пересечь гладко отполированные булыжники Башенного двора, где муштровали солдат из казарм. Это был самый опасный участок дороги, так как ни капли содержимого тачки нельзя было выплеснуть на камни из страха перед старым смотрителем Саппино. Саппино был помешан на чистоте, он требовал, чтобы булыжники мостовой блестели. Громкими будут его причитания, если она устроит тут беспорядок. Долго будет ползать она на коленях, до блеска полируя камни, если Саппино пожалуется настоятельнице Флавии.

За пределами конюшен, защищенных заклятием, на солнце по-прежнему энергично жужжали жирные летние мухи, и вскоре они обнаружили груз Лагдален.

Лагдален ненавидела мух и быстренько попыталась сотворить собственное противомушиное заклинание. Но ей потребовались два полных речитатива и параграф из Биррака, а в речитативах она допустила ошибку, и мухи продолжали жужжать.

Проклиная невзгоды, мух, садящихся на лицо, на волосы, вокруг глаз, Лагдален толкала тачку так энергично, насколько быстро та могла катить по булыжникам.

Муха поползла по ее носу. Взвизгнув от отвращения, Лагдален остановилась, чтобы ее смахнуть. Тачка накренилась и опрокинулась, вывалив содержимое на мостовую.

Лагдален ударилась в слезы, а тем временем проклятые мухи с победным, возбужденным жужжанием пикировали на навоз.

Откуда-то слева раздался торжествующий взрыв радостного смеха. Лагдален подняла глаза, в порыве внезапного гнева забыв про слезы. В дверях сложенного из красного кирпича Драконьего дома стоял юный нечесаный драконопас. Он, смеясь, показывал на нее.

Лагдален, забыв все на свете, полезла в карман блеклого балахона послушницы, вытащила пращу и запустила в парня один из круглых камней, которые всегда носила с собой.

Мальчишка мгновенно исчез, а камень отскочил от стены и упал во двор.

Лагдален подбежала и подняла его для следующего залпа.

Когда она подняла голову, то обнаружила угрюмую фигуру наблюдающей за ней Хелены из Рота. С нескрываемым ликованием Хелена указывала на нее длинным бледным пальцем.

– Носить оружие! Строго запрещено! Использование против другого человека!

Тебя отстегают кнутом! Не говоря о той куче дерьма, которую ты вывалила на чистую мостовую смотрителя Саппино. Подожди, я расскажу ему, что ты наделала. Я думаю, что, когда Флавия с тобой разберется, ты получишь работу на год вперед!

С едва сдерживаем воплем триумфа Хелена развернулась и бросилась на поиски смотрителя, который по обыкновению в День Основания спал, как, впрочем, спал он и по всем другим праздникам, освобожденный от забот о своих полированных булыжниках на плацу.

Лагдален оглянулась на место происшествия. Смотритель двора Саппино вернется задолго до того, как она сумеет сгрести навоз в тачку и облить мостовую водой. А когда он увидит, что она натворила, он тут же накатает жалобу Флавии.

Сами собой на глаза навернулись слезы. Похоже, она обречена работать на конюшне до конца своих дней.

Лагдален почувствовала, что ее слегка подтолкнули. Она повернулась, перед глазами плыло, но в нескольких шагах она обнаружила того самого смешливого драконопаса.

На вид ему было не больше четырнадцати. Пастуший костюм из бурого сукна был стар и изношен, сапоги стоптаны, а шапку он носил задом наперед. В руках он держал две лопаты.

Лагдален подавила первый порыв сбить с него шапку и дернуть за нос. Парень протянул ей лопату, беспутно и задиристо ухмыляясь.

– Возьми эту, а мы поработаем нашими. Баз приволочет воды. Меня зовут Релкин, Сирота Релкин, к вашим услугам.

Лагдален всхлипнула. За мальчишкой маячил боевой дракон десяти футов ростом, с зелено-коричневой кожей и большущими глазами, которые в упор уставились на нее. Дракон держал лопату больше метра шириной.

Лагдален почувствовала, что ее охватывает оцепенение, инстинктивная реакция человека на взрослых драконов.

– Я… я… я не знаю, что и сказать.

Драконья пасть раздвинулась в широкой ухмылке, глаза блеснули. Мальчишка поднял голову и щелкнул пальцами, выводя Лагдален из транса.

– Да, я знаю, что ты подавлена, так всегда бывает с девчонками, когда мы находимся рядом, но лучше захлопни рот и поработай лопатой, пока та гадюка не разбудила смотрителя.

– Почему ты это делаешь? – наконец спросила она.

– Мы все обсудили. Решили, что ты нам нравишься, а другая не нравится эта вредина Хелена из Рота. Мы думаем, гнилое это дело, что кто-то должен торчать тут во дворе весь праздник Основания.

Лагдален уставилась на него. Релкин ответил легкой усмешкой и принялся работать лопатой. Хотя, в общем-то, им с Лагдален не стоило и трудиться.

Взявшись за лопату, дракон двумя мощными взмахами собрал всю кучу.

Лагдален смотрела на груз, столь быстро вернувшийся в тачку. Релкин взялся за ручки и покатил тачку через двор к аллее и дальше, к компостной яме.

Дракон тем временем побрел к высокой дождевой бочке под желобом конюшни и поднял ее, как будто она ничего не весила. Потом он трижды окатил булыжники мостовой. Вода забулькала, стекая по дренажной канавке; двор стал мокрым, но без единого пятнышка.

Лагдален ветошью из конюшни вытерла камни насухо и вновь отполировала до блеска.

– Благодарю вас, мастер дракон, – сказала она, когда все было сделано.

Физиономия чудища расплылась в жуткой улыбке, обнажив над длинным, зеленым, раздвоенным языком двухдюймовой длины клыки. Чудовище заговорило с характерным драконьим пришептыванием:

– Ну, мисс, лучше зовите меня по имени – Базил из Куоша, к вашим услугам.

При этом он выпрямился и стал по стойке смирно, отдав витиеватый легионерский салют с такой энергией, что ее хватило бы на землетрясение.

Малость ошеломленная, она отсалютовала в ответ, надеясь, что выполняет ритуал правильно. Мальчишка Релкин вернулся с опорожненной тачкой и пристроил ее за воротами конюшни.

– Всегда рад помочь девице в беде, – сказал он, отвесив легкий поклон и широко и витиевато взмахнув перед Лагдален шапкой.

Лагдален улыбнулась, несмотря на свои опасения: что-то клоунски светлое было в этом юном головорезе.

– Конечно, мы были бы очень признательны, если б, к примеру, узнали имя нашей девицы, – сказал Релкин с лукавой улыбкой.

– Что ж, благодарю, мастер Сирота Релкин. Мое имя Лагдален из Тарчо.

– Лагдален из Тарчо, ишь ты? Ну-ну. Он ухмыльнулся. Это был полезный союз.

По голубой оторочке ее рукава Релкин ясно видел, что Лагдален из старших классов Новициата, а Тарчо – одно из влиятельнейших семейств в Марнери.

– Хорош был выстрел, Лагдален из Тарчо. Не увернись я вовремя, ты обязательно наградила бы меня синяком.

– Извини.

– За что извинять? Не надо мне было смеяться, знаю, но сначала-то я подумал, что это кто-то другой, конюший какой-нибудь. Тут есть один, у него волосы темные и подстрижены как у тебя. Не ладим мы с этими конюшими. Им всем больше шестнадцати и всем в голову стукнуло, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Думаю, что понимаю.

– А кроме того, мне нравятся девушки, которые могут пульнуть прямо в цель и таскают с собой булыжники.

– Ну, спасибо. – Лагдален не знала, что отвечать, очарованная этим диким чадом драконьих дворов. Чадом со странно расчетливым взглядом.

Кажется, он колебался, как будто боясь произнести нечто неуместное, а потом выпалил:

– И интересно, не слишком ли это дерзко с моей стороны… э-э… спросить леди Лагдален из Тарчо, как бы ей понравилось составить нам компанию на вечер праздника Дня Основания.

Лагдален смотрела, как он комкает шапку.

– Ну, я не знаю. Вообще-то я сегодня весь день на конюшне. Мне не закончить до темноты, так что думаю, я не смогу…

У Релкина сияли глаза.

– Мы поможем, верно. Баз?

Лагдален посмотрела на дракона, все еще опирающегося на лопату. Тот разинул пасть в бездонной крокодильей улыбке:

– Буду рад помочь, Лагдален из Тарчо. Я притащу драконью тачку; в нее поместится гораздо больше, чем в ту малышку, которой ты пользуешься.

Лагдален вновь поразилась. Она в изумлении смотрела на них. Они говорили серьезно. Многие годы никто к ней не был так добр, если вообще когда-либо был.

– Спасибо, Релкин и Базил, – выговорила она наконец. – Думаю, что если я все сделаю вовремя, то госпожа Флавия вряд ли станет возражать против моего присутствия на вечерних церемониях.

– Здорово! – воскликнул мальчишка. – Насчет горячего яблочного вина и хороших мест в кукольном театре не беспокойся. Это я беру на себя.

Дракон вдруг зашипел:

– Кто-то идет.

– Быстро прячемся, – сказал Релкин. Лагдален затащили через заднюю дверь в огромный мрачный зал Драконьего дома. Внутри витал какой-то странный травяной аромат, а из-за внутренних дверей, ведущих в невидимый коридор, шел поток теплого воздуха.

Сквозь дверную щель она наблюдала, как вместе со смотрителем Саппино, который не без труда очнулся от утренней дремы, вернулась Хелена из Рота.

Естественно, Саппино пребывал в раздражении, а вид чистого двора привел его в ярость. Он всегда подозревал этих хитрых молодых девиц из Новициата, всегда догадывался, что они появляются, чтобы подшутить над ним и смутить. Он развернулся и отправился искать настоятельницу Флавию.

– Ничего, пара ударов палкой вылечит тебя от бесстыдства! – огрызнулся он через плечо.

Хелена с пылающим взором бешено озиралась по сторонам. Как удалось этому маленькому отродью Тарчо проделать такое? Здесь же лежала огромная куча конского навоза. Никогда ей не убрать эту кучу так быстро.

Тут Хелена услышала смех, повернулась и увидела круглолицего мальчишку, ухмыльнувшегося ей, прежде чем лицо его исчезло в щели двери Драконьего дома.

Хелена нахмурилась, озадаченная и расстроенная неожиданным поворотом событий.

Бегло осмотрев конюшни в поисках Лагдален, она в отвращении бросила это занятие и направилась к воротам, надеясь, что до конца Дня Основания не попадется Флавии на пути.

А позже, после полудня, когда она протиснулась на стоячие места в кукольном театре, так далеко от сцены, что фигурки Старой Ведьмы и Младенца едва различались, она с досадой заметила, что Лагдален сидит на гораздо лучшем месте, в первых рядах, а рядом с ней – какой-то мальчишка в костюме дракониров.

Хелена заскрежетала зубами. Вот бы это видела Флавия! Но Хелена была беспомощна. Доложить об этом преступлении означало, что ей самой придется навестить настоятельницу Флавию, которая, как ей было отлично известно, в этот день пребывала в чрезвычайно опасном расположении духа. Флавия терпеть не могла старика Саппино и отомстила бы любой девушке, давшей Саппино повод войти к Флавии, чтобы высказать громкие и многословные жалобы.

Глава 2

Позже, когда поднялась луна и День Основания близился к завершению, Релкин и Лагдален присоединились к толпам, заполнившим пространство за Северными воротами, где, как войска на параде, верховные ведьмы построились в два каре.

Площадь освещали тысячи факелов на десятифутовых шестах. Глаза людей блестели в ожидании.

Настало время обновления. Еще раз были почти завершены Великие Чары, в великолепном колдовском единодушии произнесены шепотом слова, придавая узам чар полную силу. Уже были прочитаны многие тысячи строк речитативов, тексты из Биррака, парадигмы Декадемона, ибо создание этих чар занимало многие часы подготовки. И декламация требовала огромной сосредоточенности, исключающей фейерверки, барабаны и крики простонародья на празднестве.

Теперь, когда основа была заложена, начались более высокие пассажи, ибо в полнолуние заклинания набирают полную мощь и усиливаются Великие Чары.

Толпа затихла, слышался лишь негромкий гул отдельных приветствий, это люди подходили с полей.

Релкин и Лагдален устроились позади толпы на невысоком холме. Отсюда хорошо были видны сомкнутые ряды верховных ведьм, облаченных в черное, с нашивками Ордена на правом плече. Приглушенные слова заклинания обволакивали их со всех сторон.

Нарастающая сила заклинания уже ощущалась явственно: древнее искусство колдовства Кунфшона вновь принялось сплетать магические энергии вокруг стен Марнери.

То было самое священное мгновение года; этим действом отмечался тот день, когда колонисты, присланные из Кунфшона с требованием своих прав, вступили во владение землями Аргоната. В давние времена эти земли томились под гнетом вражеских слуг, повелителей демонов, Мача Ингбока и Чо Куада, которые правили, наводя ужас, там, где когда-то процветали прекрасные королевства Аргоната, пока не постиг их жестокий упадок от злого умысла.

Освобождение Аргоната было долгим и кровавым, но и по сей день победа еще не была окончательной. Шесть раз приводил с севера могучее войско Чо Куад и осаждал прекрасный Марнери. Шесть раз терпел он поражение у городских стен и был вынужден отступить под натиском легионов из других городов.

Отгремела дюжина великих сражений, прежде чем был разбит непристойный мерзавец, Мач Ингбок из Дуггута. Длинны были списки павших храбрецов, их имена были зашифрованы в стенах Марнери. Город не забывал о погибших, помнил доблестную их смерть, восстанавливая законы цивилизации на восточных границах великой Ианты.

Одинокая нота рожка возвестила короткую паузу в сотворении заклинания.

Лагдален и Релкин обменялись счастливыми взглядами.

– Тебе понравилось, Лагдален из Тарчо? – сказал драконопас.

– Да, Сирота Релкин, понравилось. Еще раз спасибо.

– А ведь есть способ нас отблагодарить, особенно База.

– Как? Я с радостью сделаю все, что в моих силах. Релкин наклонился к ней ближе и понизил голос до шепота:

– Есть у нас одна проблема. Наши бумаги. У нас нет печати об увольнении от нашего прежнего хозяина. Понимаешь ли, мы с ним повздорили.

– А я думала, ты новобранец, – так же тихо ответила Лагдален.

– Ну, мы решили, что сможем записаться в Новый легион, его тут набирают.

– И я больше тебя не увижу, – сказала Лагдален, притворившись печальной.

– Нет, леди Лагдален, мы еще встретимся, – сказал Релкин. – Но только если я сумею раздобыть для База драконью печать. Без нее нам не поступить на военную службу.

– А как я могу помочь?

– Один наш друг служит в Административной палате, у него есть нужная нам печать. Но он боится вынести ее из конторы. Может быть, ты сумеешь?

Лагдален на мгновение замешкалась.

– Ну… думаю, что смогла бы.

– Здорово! – с восторгом ответил Релкин. – В любом случае ты скоро пойдешь в административный блок, Чтобы получить штамп дня рождения, – правильно?

Лагдален была потрясена. Как он узнал? Она чувствовала, что посягнули на ее личную жизнь.

– Да. – Голос ее стал громче. – Я иду завтра. На прошлой неделе мне исполнилось семнадцать.

– Ты извини, но мой друг в Палате просматривает такую информацию ежедневно, поэтому, когда я узнал, кто ты, то попросил его взглянуть на твое досье. Я знаю, это нехорошо с моей стороны, но мы в отчаянном положении. У нас совсем не осталось денег, вот мы и не можем оставить Марнери, и надо искать работу. Ты наша единственная надежда.

– Я?

– Слушай, Баз – первоклассный боевой дракон, считается здесь одним из лучших. Он нужен Марнери.

– Какой он огромный! – воскликнула девушка.

– Вообще-то Баз еще средний для кожистоспинника. Но с мечом он страшен и обладает удивительной выносливостью. У многих кожистоспинников нежные подошвы, они не могут участвовать в походах, но Баз – настоящий солдат, он выдержит драку с кем угодно. И ему нравятся лошади, и не только в качестве провианта, поэтому проблем с кавалерией у него нет.

– Уверена, он именно такой, как ты рассказываешь, Релкин. Но то, что ты делаешь, – вторжение в чужие тайны. Я считаю, что ты мог бы спросить меня открыто, в лицо.

Релкин понуро опустил голову; кажется, его шанс уплыл. А он так надеялся, что девушка им поможет. Он не так подумал о ней, не рассчитал, что ее волнует вопрос о возрасте.

– Но я помогу, если получится, – сказала она.

– Да?

Надежды, которые, казалось, были повержены в прах, вновь возродились. Да разве она могла сказать ему «нет»?!

– Конечно, придется пройти мимо проверяющих. – Эта мысль беспокоила Лагдален. Она ни разу в жизни ничего еще не украла, поэтому никогда не страдала от страха перед проверяющими.

– Ты же старшая послушница. Ты можешь использовать укрывающее заклинание и пройти мимо них, не боясь разоблачения.

– Могу, но говорят, проверяющие всегда обращают внимание на послушницу, если она осмеливается укрыться при них заклинанием.

Релкин кивнул в знак согласия:

– Ну да, поэтому-то наш благодетель и не может вынести печать. Как и других работников Палаты, его всегда тщательно проверяют в конце работы.

– Да, понимаю.

Лагдален действительно понимала. Релкин помог ей, это верно, но теперь он просил ее пойти на большой риск, чтобы принести ему печать. Совсем недавно все только и говорили, что о шпионах, просочившихся в город.

Могучий враг с севера вновь собирался с силами. Жуткая тень Повелителей.

Рока протянулась по миру.

Она отбросила эту мысль. Ни один дракон не станет служить злым Повелителям. Ненависть драконьего племени к Повелителям была всеобщей и неутолимой. А если Базил не может быть шпионом, как может им оказаться его пастух?

Лагдален пожала плечами. Паранойя в те дни была явлением повсеместным, и было так просто пасть ее жертвой; шпиономания стала вещью обычной, а слухи правили миром.

– Ну ладно, я пройду мимо проверяющих, а что мне делать потом?

– Не бойся. Я буду следить за тобой из-за ворот. Ты просто пойдешь вниз вдоль набережной, а я встречу тебя, когда удостоверюсь, что все в порядке и никто за тобой не следит.

Кошмар! Что будет с ее репутацией, и так уже запятнанной из-за истории с Уэрри?

– А если ты попадешься, то я выйду и сознаюсь, клянусь всеми моими предками! Она улыбнулась:

– Но, Релкин, ты же не знаешь, кто твои предки. Как ты можешь ими клясться?

– Тогда клянусь собственной совестью, которая никогда не позволит мне предать тебя, Лагдален.

– Ладно, спасибо, Релкин. Думаю, это сойдет. Но все же кое-что меня беспокоит.

– Да?

– Твоя ссора с вашим прежним хозяином. В чем было дело?

Лагдален не спускала с Релкина глаз. Момент был критический. Она знала, что метка убийцы обязательно проявится, если она на нем есть.

– У нас был контракт с бароном из Боргана. Борган, если ты никогда о нем не слыхала, расположен неподалеку от Риотвы в Холмах Синего Камня. Барон решил, что драконы слишком уж дороги, поэтому он закупил беглых троллей – жуткие твари, их вывели от лося и черепахи.

Лагдален побледнела:

– Но ведь тролли запрещены по всему Аргонату.

– Рассмешила, да их тут сколько угодно. Мы с Базом всю жизнь с ними боремся – в основном, в Стране Синего Камня.

– Но почему?

– Они дешево стоят. Питаются отбросами, их легко содержать. Дай им слабого пива и секса с животными на ферме, и они счастливы.

Лагдален почувствовала отвращение.

– Какая мерзость? Релкин кивнул:

– Лично я тоже так думал.

– Так что же произошло? – сказала она.

– Когда?

– Когда барон купил своих троллей. Релкин прикрыл глаза и пожал плечами.

– Неприятность вышла.

– Неприятность? Что за неприятность?

– Ну, эти тролли становятся агрессивными, когда напиваются, а барон давал им слишком много пива. В конце концов они напали на База, битва была просто адская, и Базу пришлось убить одну из этих поганых тварей, а другому переломать ноги. После этого барон перестал нам платить и задолжал за шесть месяцев.

– И что же ты сделал?

– Ну, мы подумывали, не грабануть ли его, но на черта нам клеймо преступников. Нам просто хотелось честной солдатской службы, то есть быть там, где мы на своем месте. Поэтому мы разорвали контракт, пробрались сквозь холмы, и вот мы здесь. Мы услышали, что набирают Новый легион, понимаешь?

Да, Новый легион вербовал добровольцев повсюду. Лагдален подавила страх.

На его лице она не заметила ни следа обмана, а уж она-то сумела бы различить.

– Хорошо, Релкин Сирота, я помогу тебе. Но если ты мне солгал, то я обязательно узнаю, и тогда берегись!

Лагдален оглянулась на шеренги ведьм. Их волосы были длинные и серебрились при лунном свете, лица исчерчены суровыми морщинами, глаза погружены в тень.

Лагдален знала, что когда-нибудь сама будет стоять среди них и повторять заклинания. Мысль была привлекательна и ужасна. Ведьмы казались столь мрачными, столь целеустремленными, столь далекими от жизни, которую она знала. Интересно, сможет ли она научиться такому терпению, проникнуться такой решимостью? Примут ли ее когда-нибудь в их ряды?

У подножия шестидесятиметровых Северных ворот был разложен костер.

Верховная жрица Эвилра руководила мужским хором Храма, поющим гимны Основания, и многие в толпе, пока ведьмы отдыхали, пели вместе с ними, без ошибки произнося слова заклинаний.

Скоро прозвучат заключительные речитативы. На алтаре благоговейно совершили воскурение из трав, и сладкий аромат их дыма разносился над толпой.

И вот ведьмы собрались для произнесения завершающих слов, девяноста строк силы, выкованных на основе Декадемона.

Загрохотали барабаны, действо началось.

Быстро произносились строки, и мощь заклинания увеличивалась до тех пор, пока невидимым туманом над полем не повисло напряжение. Голоса становились все громче, и последние строки ведьмы практически прокричали; огромная возбужденная масса людей кричала следом за ними.

Ярко запылали костры, ударили в цимбалы и барабаны, все было кончено.

Великие Чары были наведены. На какое-то время воцарилась абсолютная тишина: ни покашливаний, ни шепота, даже щебет птиц не нарушал торжественного покоя.

Затем взревели трубы, народ закричал, музыка стала громкой.

Торжественным маршем люди двинулись вслед за ведьмами, чтобы пройти через каждое из Великих ворот и прошествовать по улицам города. Сначала вошли в Северные ворота, находящиеся под покровительством духа Освера.

– За Освера и его здоровье! – Толпа осушала бутыли с элем, провозглашая тост за стража ворот.

Затем вошли в город и двинулись по широкой Башенной улице по направлению к изящной Шлюзовой башне. Сторожевая башня осталась позади. У Шлюзовых ворот подняли тост за здоровье Йеперо, и раз уж ее дух охранял заодно и гавань, продолжали выкрикивать ее имя, маршируя мимо причалов и доков к западной части города.

Здесь колонны приветствовали матросы с кораблей у причалов и купцы со своими слугами, столпившиеся на балконах высоких зданий, белыми фасадами выходивших на улицу.

В гавани рядом с большими белыми кораблями из Кунфшона стояли корабли из всех портов Аргоната, на которых прибыли купцы, представляющие все крупные торговые дома по восточному побережью Ианты.

Наконец добрались до Западных ворот, где пропели гимн в честь Илим, женского духа, охранявшего ворота.

Отсюда процессия повернула назад и через весь город по Западной дороге и Широкой улице направилась в сторону Петли и рыночной площади у ворот Афо.

И вдруг все застопорилось.

Крики ужаса и гнева раздались из первых рядов. Запричитали и заплакали жрицы. Ведьмы тут же приступили к очистительному заклинанию.

Войска королевской стражи проложили себе дорогу к воротам через толпу. К ним присоединились все городские констебли. Крики «Держи! Лови!» мячиками скакали по улице.

Но зло уже было совершено.

В центре ворот торчал брус с фонарем. На веревке, захлестнутой вокруг шеи, с бруса свешивался труп замученной и изуродованной старухи. Кто-то незаметно повесил его здесь днем, пока город был практически пуст.

Тело женщины было ужасно. Ей воспользовались отвратительнейшим образом, чтобы наслать злые чары; наверное что-то из книги Фугаш. Правая кисть была отрублена и засунута в глотку, так что мертвые пальцы высовывались непристойными языками.

Те, кто был знаком с этим жутким искусством, называли это «Рукой Леоты»; для них это был несомненный знак злоумышленной некромантии.

Левая сторона лица была ободрана, и плоть снята до кости. Правого глаза не было, а левый застыл в смертельном ужасе, так как веки с него были срезаны. В трех местах тело было обожжено и обуглено – там, где раскаленный металлический стержень медленно входил внутрь. Ступни были прибиты друг к другу.

Подобная мерзость в День Основания была смертельным ударом по Великим Чарам.

Великий Афо, дух, охранявший ворота от нападений извне, был бессилен защитить свой храм от подобного насилия. А стражники почему-то не выполнили свою задачу.

Раз такое случилось, следовало этой же ночью прочесть очистительные заклинания, а сами Великие Чары повторить на следующий день.

Релкин и Лагдален находились в самом хвосте процессии и услышали об ужасе у ворот задолго до того, как смогли через ограждение стражников увидеть все это сами.

Пока толпа медленно текла мимо, теперь молчаливая, с опущенными знаменами, они видели только безвольный силуэт, свисающий с фонарного бруса над воротами.

Чтобы добраться туда, злоумышленникам надо было зайти в здание ворот и свеситься из окна, расположенного прямо над брусом.

После осмотра ворот обнаружили тело молодого стражника с перерезанным горлом, спрятанное за какими-то ящиками в складском помещении первого этажа.

Толпа увлекла Релкина и Лагдален мимо башни вверх по улице Ремесленников.

Люди вокруг них безумно бормотали, с каждой минутой слухи делались все более дикими.

– Но кто это мог сделать? – спросил Релкин, ошеломленный зловещим призраком.

– У нас есть сильные враги здесь, в Марнери, но мы не упоминаем их имен, поскольку это только увеличивает тень, которую они стремятся распространить, ответила Лагдален.

Релкин понял, о ком она говорит, и вздрогнул. Там, в Холмах Синего Камня, было слишком много проблем, чтобы заниматься еще и Повелителями из Падмасы, чей холодный разум жаждал владеть целым миром.

После смерти их слуги Ингбока и падения Дуггута в прибрежных землях Аргоната было относительно спокойно. Воспоминания об ужасе уже стерлись.

– Мы звали их Гинеструбл, – пробормотал он. – Те, которые не умирают. Боюсь, что в Стране Синего Камня о них скорее всего уже забыли.

– Это одно из их имен, и здесь, в Марнери, они не забыты.

– Значит, у них есть агенты в самом сердце Аргоната.

– Похоже на то, Сирота Релкин.

– А что будет дальше? Что будет делать король?

– Прочешут город, допросят всех и каждого, но злодея, который совершил это, не найдут.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что это только последний из случаев осквернения. И до сих пор никого не арестовали.

– А что было до этого?

– Похожие случаи, только с животными. Релкин покачал головой:

– Темная магия всегда требует жертв.

– Она питается жертвами. Она уничтожает жизнь – всякую жизнь.

Они в молчании свернули на Северную улицу и прошли мимо тесных домов квартала, где жили эльфы. Лагдален вспомнила Уэрри и покраснела. Ужасно признаваться в том, что отец был прав. Уэрри никогда не любил ее, он просто на такое был не способен. Теперь это казалось пугающе ясным. Народ эльфов был союзником людей, но сами эльфы во многих отношениях были гораздо более далеки от людей, чем драконы.

Вернувшись на Башенную площадь, они расстались, условившись о встрече у административного блока Сторожевой башни на следующее утро. Релкин спустился по холму к огромному корпусу Драконьего дома, а Лагдален свернула в ближайшие ворота к высокой коричневой каменной громаде Новициата.

Глава 3

Следующий рассвет после Дня Основания выдался серым и холодным, с пронзительным западным ветром. Ведьмы Марнери поднялись рано – требовалось вновь навести Великие Чары, хотя теперь уже не будет никаких торжеств и танцев на лугах, чтобы не отвлекать их от ритуала.

Город тоже проснулся и занялся делами. Причаливали торговые суда. На северной окраине запылали кузнечные горны; ткацкие станки и гончарные круги зажужжали на холме Фолурана. Но везде шли пересуды о том ужасе, который видели люди в ночь праздника в честь Основания.

С мрачными лицами вышли ведьмы повторить ритуал, и пока они занимались делом, констебли в присутствии жриц обходили город, отыскивая следы преступников.

Теперь в стенах города Марнери час за часом слабела великая магия. Эта мрачная мысль развеяла счастливую атмосферу, что обычно витала над городом после Дня Основания. Но город был центром целого района, и жизнь его, и ритуалы должны продолжаться, несмотря на возмущение и тревогу, насквозь пронизавших его.

В красно-кирпичном Драконьем доме царили великая суматоха и волнение.

Потому что в этот – первый день зимы – начинались состязания среди молодых драконов и новобранцев за получение мест в Новом легионе.

В стойлах драконопасы стягивали ремнями огромные стальные нагрудники и шлемы. Правили и полировали драконьи клинки и щиты. Лишь тогда, когда все будет в полном порядке, драконам позволят занять места в стойлах у амфитеатра. И начнутся финальные состязания.

Пока же с затупленными клинками и облегченными булавами драконы строились для схваток один на один, в парах и тройках. По результатам этих схваток их отберут для поединка с заслуженными чемпионами легиона в конце недели. Многое зависело от этого отбора, а также от успехов в последнем сражении, когда новобранцы бьются со старшими в показательных выступлениях перед огромными толпами зрителей.

Взвивалась пыль, тяжелые лапы топтали камни амфитеатра. Драконы в двадцать футов длиной сталкивались лоб в лоб, и девятифутовые клинки взлетали и лязгали друг о друга. Тяжелые щиты брызгали искрами.

И все-таки это были не смертельные схватки, хотя время от времени кто-нибудь из опытных мастеров забывался и бил с большей силой, и тогда юный двадцатифутовый исполин падал наземь, чтобы его оттащила в сторону тройка ломовых лошадей. По большей части полученные увечья вполне можно было перенести. Порезы и ушибы, сломанные когти, синяки и треснувшие ребра. Всю неделю будет забит драконий лазарет, а драконопасы будут суетиться с мазями и бинтами, антисептиками и припарками. Но несмотря на жесткость предварительных состязаний, смертельные случаи были крайне редки.

Среди подающих надежды драконов был и Базил из Куоша, четырнадцати лет от роду, поджарый ветеран многих мелких походов в Стране Синего Камня. Базил был драконом среднего веса, двадцати футов от кончика носа до кончика хвоста, из породы зелено-коричневых кожистоспинников.

Чтобы компенсировать недостаток веса, природа наградила его ловкостью во владении оружием. Движения его всегда были искусны и экономны, он сноровисто отражал удары противника. В бою на рапирах он был проворен как человек – вещь необычная для драконьего племени.

Однако, прежде чем он смог выйти на ринг Марнери, он должен был получить драконью печать. Этот клочок пергамента размером с ладонь был жизненно необходим. Драконьи законы строги: поскольку драконы являлись крупными и потенциально хищными существами, каждый из них, занятый на службе у человека, должен был носить при себе печать и предъявлять ее по первому требованию.

В целом драконьи законы охраняли мир и покой с тех самых времен, когда люди и звери объединились в общем отчаянье для борьбы с наводящим ужас врагом из Падмасы, с ордами его троллей, бесов и оборотней, выведенных нечестивыми путями из обычных животных.

Для того чтобы попасть в Марнери, первым делом Потребовалось, чтобы Релкин своей болтовней отвлек постового у Шлюзовых ворот. Они пришли в самый «час пик» ранним утром и ухитрились пройти, так и не показав никакой печати. Время было как раз такое, когда в городе находилось полным-полно драконов.

Но для того чтобы выступить на состязаниях, они должны были предъявить печать, а первый бой Базила был назначен на полдень.

Релкин находился в городе всего несколько дней, но уже со многими подружился, включая знакомого из администрации, тоже из Куоша, хоть и постарше Релкина.

Каждый в деревне Куош чрезвычайно гордился Базилом, и все жители были очень расстроены жестоким обращением с их драконом барона из Боргана. Человек из Бюро печатей очень хотел им помочь, но сам не мог вынести печать из здания.

Проверяющие на постах неминуемо бы его поймали.

Итак, Лагдален из Тарчо проснулась в ужасном расположении духа, позавтракала и почистила зубы. Затем в назначенный час она вышла на встречу с Релкином, чувствуя себя самой что ни на есть несчастной. Никогда раньше она не боялась проверяющих, переживание становилось все более неприятным.

Они встретились за административным блоком и пока вместе шли к Северным воротам, Релкин обрисовывал ситуацию и объяснял, что она должна была сделать.

Релкин был одет в грубый коричневый плащ, защищавший от ветра, но у Северных ворот такая одежда была обычной, поскольку там располагался рынок по продаже всяческой живности и сотни гуртовщиков и наездников из деревень занимались своей работой.

Релкин сообщил, что все готово. Разумеется, проверяющие в тот день были особенно дотошны, но они искали причастного к преступлению чужестранца или подкупленного горожанина. На послушницу из Храма они вряд ли станут обращать внимание.

Лагдален должна была войти в здание, подняться на второй этаж и пройти по коридору туда, куда просители приносят гражданские прошения для регистрации и неофициального разбирательства. Место это всегда было оживленным, люди постоянно обменивались большими и маленькими свитками, даже кипами свитков.

Там к ней подойдет некий человек в серой тунике и синих штанах клерков администрации, они обменяются приветствиями, и он передаст ей печать. Затем онапересечет зал и пройдет на лестницу к выходу.

Посты проверяющих расположены на лестничных площадках, и ее не остановят.

По крайней мере, таков был план.

У Лагдален сосало под ложечкой, когда через большие серые ворота она вошла в здание.

Внутри, двигаясь как во сне, она миновала коридор среди толп народа из всех слоев общества, а потом поднялась по мраморной лестнице.

Наверху неясно маячил портрет короля Санкера, изображавший его величество в расцвете сил лет тридцать назад. Король был одет в доспехи и шлем предводителя легиона и соответствующую случаю красную мантию. Глаза короля благодаря умелой кисти Рупачтера – великого живописца своего времени – обладали таким аффектом, что казалось, его величество следит за каждым человеком внизу, тщательно его изучает и выносит строгий приговор. Санкер все видит!

В эту минуту Лагдален почувствовала себя недостойной. Она собиралась совершить нечто такое, что оскверняло дух, если не саму сущность ее обета.

А что еще хуже, она была уверена, что попадется.

И что тогда?

Она попробует объяснить отцу, что после катастрофы С Уэрри она попала в историю с драконопасом, диким, необузданным юнцом, пришедшим издалека. И что ради этого мальчишки она пожертвовала своим будущим в Ордене Сестер.

Лицо отца наверняка дрогнет от сдерживаемой печали. Он с сумрачным видом отошлет дочь с глаз долой. А мать разразится истерическими рыданиями.

Лагдален почти уже приготовилась к епитимье, которую на нее наложат вскорости, – к отправке в пограничную армию. В легионе была женская бригада, которую в течение многих лет использовали как место наказания для молодых особ города Марнери. Лагдален уже представляла, как служит там, становясь год от года грубее и жестче. Возможно, в конце концов она навсегда останется на этой границе и превратится в крестьянку. И тогда ее прославленное семейство, разумеется, будет страдать из-за того, что ее отвергло.

Ноги несли Лагдален вперед, и как только она прошла мимо портрета короля Санкера XXII, ступени привели ее на второй этаж. Мимо по отдельной галерее, построенной на несколько футов выше главного коридора, но не соединенной с ним, за исключением охраняемого тайного хода, скользили сановники в мантиях министерства или заморских земель. Там было место для прогулок магнатов, где они могли общаться, обмениваться, заключать торговые сделки, сохраняя при этом дистанцию от всех прочих.

Как галерея, так и главный коридор выходили в длинный прямоугольный Исковый зал.

Здесь Лагдален пошла медленнее. Просторное помещение заполняли десятки людей, беседовавших между собой. Клерки возили за собой маленькие тележки, груженные свитками. Вдоль стен были установлены большие столы для чтения свитков, в основном они были заняты.

Неожиданно перед ней появился человек в синей тупике.

– Ага, – сказал он, – должно быть, вы и есть подруга Базила из Куоша.

– Да, – прошептала Лагдален. Не подслушивают ли их? Не расставлены ли по залу наблюдатели?

– Он – совсем особенный дракон. В нашей деревне каждый внимательно следит за его карьерой. – Толстяк потер руки и просиял.

– Ваша деревня его вырастила, как я понимаю.

– Из яйца, и он всегда был прожорливым малым. В пять лет он мог за один присест сожрать десяток цыплят.

– О боги, – сказала Лагдален.

– Да, вырастить дракона – дорогое удовольствие для деревни, но раз уж это дело избавило нас от поборов ни армию, то при хороших урожаях в нем есть смысл.

Если здесь находятся проверяющие, решила Лагдален, то они с этим идиотом из Куоша обречены. Ее отправят и легион или даже в ссылку.

Заметив ее беспокойство, толстяк наклонился к ней и прошептал:

– Полный порядок. В этом помещении никто и не пытается установить слежку, здесь же сумасшедший дом. Единственная опасность – на лестнице, но ты в одежде послушницы, на тебя даже не посмотрят.

– Мне бы вашу уверенность, – пробормотала Лагдален.

– Все будет хорошо, вот увидишь. Держи печать. И вот преступление совершилось. Лагдален взяла у него печать, маленькую, свернутую штуковину, засунутую в трубку из сушеного листа симони.

Она спрятала ее в рукав.

– Помни, деревня Куош возлагает на тебя все свои надежды! – сказал толстяк.

Он повернулся и пошел прочь сквозь компанию, оживленно обсуждавшую права на воду в каких-то муниципальных землях.

Облизнув губы, Лагдален направилась в другую сторону к выходу, навстречу проверяющим.

Вернулся страх. Будь проклята деревня Куош – под угрозой ее собственное будущее. Этого ей никогда не простят, если все обнаружится.

Но лестница, ведущая вниз, была забита народом, а проверяющие на первом посту казались обезоруживающе рассеянными, наблюдающими за проходящей толпой совершенно безмятежно.

Две грузные женщины и седовласый старик сидели в креслах, обозревая проходящих мимо людей. Они были заняты бесконечной беседой и, кажется, ни на кого не обращали внимания.

Лагдален прыгала вниз по ступенькам, избегая даже мельком взглянуть на них, когда проходила мимо, хотя ей отчаянно хотелось поднять глаза. Как будто они специально заставляли ее посмотреть на них, чтобы выставить себя на обозрение.

Лагдален прошла первую площадку. Проверяющие остались позади.

И все же она изрядно попотела, спускаясь дальше, хотя команды остановиться не последовало.

Вторые проверяющие были помоложе, и все мужчины. Эти на самом деле очень внимательно изучали каждое лицо, и Лагдален была уверена, что покраснела, проходя мимо них.

И все-таки никаких окликов не последовало, и констебли не появились. Через несколько минут она снова оказалась на улице, в рукаве в целости и сохранности лежала недозволенная драконья печать, а сердце яростно колотилось в груди.

Почти ничего не видя перед собой, Лагдален побрела через Башенную площадь и дальше вдоль набережной.

Релкин догнал ее на углу Прибрежной улицы, и по дороге Лагдален отдала ему печать.

Он поклялся ей в вечной преданности, а затем исчез. У него только-только хватило времени зарегистрировать Базила для состязаний в полдень.

Глава 4

В первой схватке Базил вытащил жребий сражаться со Смилгаксом, более рослым драконом породы «темно-зеленых» из графства Троат.

Смилгакс славился своей угрюмостью и отвращением к учебе. По тактическому мастерству и эрудиции он числился в последней десятке когорты. Следовательно, ему требовалось хорошо показать себя в схватках, если он не собирался выбыть из гонки за место в легионе. Официальное назначение получат только лучшие две трети когорты, последняя треть разойдется по домам, помогать деревне в сельском хозяйстве – достойная, хоть и не вызывающая радости перспектива.

– Удачи, Баз, – сказал Релкин, на прощание хлопнув кожистоспинника по плечу, прежде чем соскользнуть с хребта База и занять место в передних стойлах за защитным барьером из грубо отесанных бревен, что ограждал широкий амфитеатр.

– А он большой, – сказал Базил, тихо перебирая лапой ремни на щите. Стоя на задних лапах, как это водится при поединках, Базил был как раз десяти футов ростом. Противник был на шесть дюймов выше и несколько шире. В неофициальном рейтинге на эту схватку Смилгакс считался фаворитом с шансами два к одному.

Шансы же Базила на победу составляли далеко не лестные девять к одному.

«Большой совершенно необязательно означает умный. В противном случае миром правили бы тролли», – сказал сам себе Баз. Свой меч Пиокар он держал в здорово изношенных ножнах.

Драконы вышли на ринг и двинулись навстречу друг другу. Смилгакс, испуская яростные фырчание и рев, играл мечом в воздухе. Баз оставался спокойным, его не трогала показуха, он пристально и сурово смотрел через разделяющее их пространство.

Смилгакс кружил по рингу, выставив перед собой драконий клинок – девять футов сверкающей стали. Базил вытащил Пиокар, переходящий из поколения в поколение драконов деревни Куош. Звякнул гонг, и схватка началась.

Они одновременно бросились вперед, размахивая клинками, и шестидесятифунтовые мечи отскочили друг от друга, высекая снопы искр.

Драконы кружили один подле другого. На Смилгаксе был шлем из черной стали с парой торчащих вперед рогов. Базил носил стальной котелок более старомодного фасона – безо всяких рогов, просто с одним шипом.

Смилгакс атаковал, меч крутился, сверкал, кромсал воздух.

Базил защитился, отступил, эффективно используя щит, а затем пустил в ход хвостовую булаву и круговым ударом тяжело шарахнул по шлему Смилгакса.

Смилгакс подался назад, в голове у него звенело. Он щелкнул хвостом и размахнулся собственной булавой.

– Ладно, куошит. Сейчас я тебе покажу, – огрызнулся он.

Смилгакс возобновил натиск, и его огромный меч метался в тяжелых размахах и выпадах. Смягчая удары и отводя их, Базил орудовал щитом и мечом.

И снова Базил ударил хвостом, но на этот раз Смилгакс был проворнее, и их хвостовые булавы схлестнулись с жалобным звуком, пока сами драконы, сцепившись, пихали друг друга щитами.

Смилгакс не смог получить преимущества. Выругавшись, он оттолкнул Базила, и вновь зазвенели мечи. Но на этот раз вместо того, чтобы попятиться, Базил увернулся и провел удар мечом снизу, отведя Смилгаксову лапу. Затем Базил повел меч назад и зацепил темно-зеленого под нагрудником с левой стороны.

Звякнул гонг, возвестив первое очко, и Смилгакс отступил со злобным проклятием в адрес происхождения Базила в частности и деревни Куош в целом.

Базил улыбнулся в ответ, глаза его заблестели.

Заслуженный чемпион Маргоун крикнул из стойл:

– Ну же, Смилгакс, гневом места в легионе не заработаешь!

Последовало одобрительное ворчание в рядах, где сидела добрая дюжина чемпионов тяжелого веса, таких как Великий Вастрокс, четырехтонный мастер драконьей школы.

Смилгакс щелкнул челюстью и снова рванулся в атаку. Презренному олуху из Куоша не встать у него на пути!

Зазвенели мечи, застонали щиты. На мгновение драконы столкнулись брюхо к брюху, и Смилгакс, воспользовавшись своей массой, заставил Базила отступить. И вновь взметнулись мечи, и Базил отчаянно защищался, пока Смилгакс нападал с возобновленной яростью.

Смилгакс зацепил Базилов щит своим, открыв брешь между ним и телом противника. Проделав ложный выпад, Базил развернулся для контрудара, а Смилгакс занес ногу и пнул кожистоспинника в бедро. Подобное брыкание считалось запрещенным приемом, поскольку при встречном контрударе могло привести к потере лапы. Но на этот роз Базил был захвачен врасплох и, кувыркнувшись, упал.

Смилгакс прыгнул, высоко подняв меч. Базил увернулся от удара, снесшего бы ему голову. Смилгакс осатанел, его ничего не удерживало.

В следующее мгновение Пиокар чуть было не вырвало из лапы Базила, и дракон был вынужден позорно откатиться по песку во избежание повторного смертельного удара.

Тем не менее хвостовая булава Смилгакса несколько раз прогулялась по плечам и голове Базила, а когда он через секунду поднялся, то получил еще один удар прямо в шлем, отчего у него зазвенело в ушах и он закрутился волчком.

Смилгакс атаковал, Базил защищался, и Пиокар парировал следующий могучий удар. Базил ввинтился в противника и попытался ткнуть Смилгакса локтем в глотку.

Смилгакс пригнулся, щиты столкнулись, а Базил пропел удар понизу, заставив Смилгакса подпрыгнуть.

Хвостовые булавы зазвенели друг о друга, Смилгакс отскочил, споткнулся о собственную лапу и рухнул с такой силой, что задрожала земля.

Базил встал над ним, но намеренно воздержался от смертельного удара.

Пока Смилгакс поднимался на ноги, с верхней галереи раздались раскаты аплодисментов. Благородство ценилось очень высоко. А схватка между этими молодыми драконами была впечатляюща.

Но Смилгакс выругался самым что ни на есть грязным образом и снова бросился вперед. Вновь скрестились с лязгом клинки, щиты с размаху ударились друг о друга. Смилгакс продолжал сыпать ругательствами. Он плюнул в Базила и попытался подставить ему подножку бесчестнейший из приемов, вызвавший неодобрительный свист с галереи.

Базил стал теснить оскорбителя, мощными мерными взмахами крутя Пиокар и заставляя Смилгакса отступать, не давая ему времени ни на что, только на отражение ударов.

Смилгакс добрался до деревянной стены ринга, вильнул в сторону, и Базил настиг его ударом меча плашмя по заднице. Шлепок получился оскорбительно громким, и Смилгакс подскочил как ужаленный.

Глаза темно-зеленого застыли от ярости. Развернувшись, Смилгакс прыгнул вперед.

Пиокар встретил его удар и отразил. Смилгакс пошатнулся и чуть было не упал. Базил хорошенько пихнул его щитом и еще раз сделал выпад Пиокаром, справа, слева, заставляя противника защищаться, пока вновь не припер его к стенке. Смилгакс увернулся и вновь получил по заднице.

С галереи раздались аплодисменты. Чемпионы прокричали свое одобрение.

Смилгакс уже распалился до опасных пределов. Он приблизился вновь, драконы схватились вплотную, и Смилгакс плюнул, зашипел и предпринял удар, от которого Базил, потеряв равновесие, закрутился волчком. Затем Смилгакс тяжелым коленом нанес удар Базилу в пах.

Базил задохнулся, подался в сторону и увернулся от следующего удара мечом.

Он потерял равновесие, но Пиокар отразил бесчестный удар Смилгакса, направленный в спину.

По толпе прокатился ропот негодования.

Расстроенный и взбешенный Смилгакс рубанул мечом но хвосту Базила, отхватив два фута и гибкий кончик, который держал булаву.

Базил упал навзничь, оглушенный потерей. Толпа на галерее встала в едином порыве. Послышались свист и крики о дисквалификации. Но правила в данном случае были неизменны. Бой нельзя прекратить по иным причинам, кроме лимита времени, капитуляции или потери сознания одним из противников.

Мрачно стиснув зубы, следили теперь чемпионы, как Смилгакс в оставшиеся минуты приступил к уничтожению Базила.

Но Базил не сдавался. Он дрался отважно и решительно, отражая Пиокаром удары, а щитом работал по-прежнему стойко и искусно. Но без хвоста у него не было защиты от хвостовой булавы Смилгакса, и та вновь и вновь молотила его по плечам и голове.

Базил устоял, с трудом вымучивая ничью, благодаря одной лишь выносливости и упрямому нежеланию сдаться. Когда протрубил финальный горн, он, несломленный, все еще стоял на задних лапах. Смилгакс громко выругался и покинул ринг под неумолкающий свист с галереи.

Базил, сохраняя достоинство, с трудом побрел к Драконьему дому, продержавшись на ногах ровно столько, сколько потребовалось Релкину, чтобы довести его до стойла, где он рухнул и потерял сознание.

Глава 5

Хвост Базила выглядел хуже некуда. Хирурги на Драконьем дворе сделали все, что было в их силах. Медицина в Марнери отличалась высоким мастерством и чистотой исполнения, но кончик хвоста не прижился, и отрубленные два фута вскоре начали отмирать.

В конце концов Релкин был вынужден удалить кончик хвоста и прижечь обрубок серной припаркой. Базил погрузился в уныние.

О будущем Релкин думал со страхом. Оно представлялось весьма бесцветным.

Покалеченные драконы всегда возвращались в свои деревни помогать на сельскохозяйственных работах. Релкину придется сопровождать Базила – таков закон для драконопаса, в шесть лет приставленного к своему двухтонному воспитаннику.

И все же Релкин хватался за любую соломинку.

– В финале ты выйдешь против Вастрокса! – бодро объявил он, просмотрев турнирную таблицу.

– Замечательно, у меня просто слюнки текут от такой перспективы. Вастрокс разделает меня, как сосунка.

– Но, Баз, подумай, какая честь. Вастрокс знает, что ты выигрывал, пока Смилгакс не нарушил правила. Все это знают.

– Это мало что значит. Без хвостовой булавы мне никогда не поступить в легион. Взгляни правде в глаза, дурачок! Очень скоро мы будем трудиться с плугом, чтобы заработать на ужин.

Базил сгорбился в полном отчаянии.

Но Релкин не сдавался. Он отправился на поиски магических снадобий. Им с драконом была необходима работа, деньги кончались, а Новый легион представлял для итого замечательную возможность. Новая жизнь, охрана границ в Кеноре. Сотня серебряных дукатов ежегодно и освобождение деревни Куош от военных поборов Аргоната за каждый год службы в легионе. Деревне щедро воздается за то, что она дала шанс мальчику-сироте.

Срок службы в легионе – десять лет, после чего можно уйти в отставку или продолжать служить. Ветераны на действительной службе пополняли инженерные войска, транспортные отряды и еще десятки необходимых элементов всеобщей военной программы, проводимой Девяткой городов Аргоната.

Когда легионеры, включая и драконов, уходили в отставку, то поощрялось их закрепление в колониях, где они становились свободными фермерами, владели собственной землей, обрабатывая ее для себя и выплачивая самой колонии на поддержание легионов и административные службы городов Девятки только десятину.

Еще их рассматривали как ядро сопротивления в случае набегов на границу дикарей Теитола или свирепых разбойничьих банд из мертвых земель Туммуз Оргмеина.

Думая об отставке, Релкин представлял себе приличную ферму, акров этак сотни на две, где-нибудь в Кеноре. Они с Базилом будут обрабатывать землю.

Релкин к тому времени еще не состарится и возьмет себе в жены девушку из местных. Базил подаст заявление в Департамент по размножению драконов и получит возможность оплодотворить яйцо. Потом, разбогатев, они наймут на работу других людей, а сами будут жить в свое удовольствие.

Но сейчас это светлое будущее собиралось померкнуть. И вместо свободы в колониальных землях они простыми батраками отправятся в Куош.

Релкин выскочил из Драконьего дома и пошел к Башенной площади. Там шла торговля козами, и дикие гуртовщики с тощими руками, торчащими из рукавов грубых рубах, бегали между загонов.

Интересно, подумал Релкин, а если бы он вырос в такой вот семье козопаса, на что была бы похожа его жизнь? Был бы он счастлив?

Он пересек площадь. Бессмысленно рассуждать. Он был рожден сиротой, и прошлое его скрыто во мраке. Перед ним лежало лишь будущее, идти он мог только вперед. Это Релкин выучил еще в раннем детстве. Никто не знал, кто его отец, возможно, солдат из гарнизона в Рио. Матери пришлось с позором оставить деревню, ее семья отказалась принять ребенка. И он не знал никакой семьи до тех пор, пока ему на попечение не дали База.

Релкин свернул на Северную улицу и пошел по ней; по левую руку тянулся эльфийский квартал. Там вдоль узеньких улочек теснились трехэтажные дома эльфов, строениям явно недоставало прямизны. Эльфийские дети, мальчишки и девчонки в рубахах и коротких штанишках, прыгали по улицам, и их голоса разливались счастливой песней.

На южной стороне улицы стояли высокие дома с террасами, белыми фасадами и большими окнами со ставнями. Изредка можно было видеть занятых работой слуг на фоне спокойного пейзажа. Эти высокие белые дома принадлежали зажиточным купцам и, казалось, хмурились, глядя на грязную нищету эльфов.

Дальше, за домами торговцев мануфактурой, у Фолуранского холма, здания становились все более разнообразны, со всевозможными лавками на первых этажах.

Релкин свернул на улочку Больной Утки и вошел в лавку Азулеи, старухи знахарки, что занималась приворотными зельями, порчей и снятием сглаза, а также разными тайными средствами от необычных болезней. Ее порекомендовал знакомый драконопас по имени Гат, уже принятый в Новый легион и прилично знакомый с городом.

Азулея, выслушав Релкина, просмотрела книгу заклинаний и справочник и сказала, что у нее нет ничего по отращиванию драконьих хвостов. Есть, правда, хорошая мазь, вылечивающая от оспы, и тонизирующее питье для раненых драконов из корней мандрагоры, но для отрубленного хвоста эти средства не слишком подходят.

И все-таки у нее нашлись одно заклинание и рецепт мази, отращивающей новые ветви на дереве, что она и предложила опробовать на Базиле за шесть дукатов Марнери.

Релкин сказал, что подумает. Он вышел из лавки и побрел вдоль улицы Больной Утки, останавливаясь поглазеть на витрины. Здания здесь были все старые, деревянные, стены покрыты штукатуркой, крыши из дранки и черного шифера. Стены разбухли и покоробились, и выглядело это почти естественно.

Многие лавки были очень древними, теперешние владельцы держали их десятками лет.

Шесть дукатов! У него и два-то наберется с трудом, а ведь им с Базом еще нужно чем-то питаться. У База пока проблем с едой не было, но он быстро сдавал, пробавляясь одним овсом для лошадей, входившим в бесплатный рацион Драконьего дома.

На улице Старой Карги Релкин задержался, чтобы проведать старика Ротеркари, деревенского брухо, который держал чуть ли не миллион лекарств и настоек из трав в пузырьках и тюбиках, заваливших его тесную лавку.

Ротеркари был огромного роста седовласый мужчина с румяными щеками и большим красным носом. В ответ на просьбу Релкина он разразился хохотом и начал рыться где-то в задней комнате, потом вынес небольшой флакон, содержащий микроскопическое количество некоей вязкой жидкости красного цвета.

– Вот что сработает! – сказал он. – Кровь кунфшонского бычьего нетопыря, девятикратно доведенная до кипения под концентрированным лунным светом. Цена десять дукатов.

У Релкина отвисла челюсть.

– Но что она делает?

– Делает? Ну, отращивает вновь разные причиндалы, конечности там, половые органы, все такое. Говорят, очень популярна среди кунфшонских кастратов, хотя правда это или нет, наверняка не скажу. Но я уже несколько раз продавал ее здешним горемыкам. Просто намажь ею обрубок, и в считанные дни отрастет плоть.

Чудодейственное средство, поэтому и дорогое.

Но десять серебряных монет были непомерно огромной суммой.

Релкин отправился назад, к Драконьему дому, в задумчивости почесывая подбородок.

В турнирной таблице он обнаружил приписку. В знак протеста против ничьи в поединке с Базилом из Куоша Смилгакс добился проведения повторного матча в первом сражении.

Повторный матч разрешили. Базилу придется вновь сразиться со Смилгаксом утром в день финальных соревнований.

Это сводило на нет благородную попытку Вастрокса предоставить дракону из Куоша мгновение славы, выставив его на ринг перед огромной аудиторией в последний день, даже с бездействующим хвостом.

Но этой возможностью воспользуется Смилгакс. Поведение Смилгакса было оскорбительным, но очевидно, темно-зеленого не волновало общее мнение.

Единственное, что имело значение, – вступление в легион, даже если при этом он переступит через свою честь и куошитского кожистоспинника.

Релкин побрел по коридору в лазарет и взял свежие мази для растирания, дезинфицирующие средства и лекарства для отращивания когтей. Затем он прошел к конюшням и их временному пристанищу – стойлу со стертым каменным полом, оштукатуренным потолком и плотным занавесом вместо двери на входе. Там были маленькая пузатая печурка, койка для драконопаса и для дракона – большие дубовые нары из бруса, установленные в глубине стойла.

Базил сидел на нарах, пытаясь маленьким ножичком подпилить поврежденный коготь. Релкин содрогнулся при виде повязок и ссадин на голове и плечах дракона. Смилгакс своей булавой учинил что-то страшное в попытке извлечь выгоду из подлого удара мечом.

– Дай мне. – сказал Релкин, забирая маникюрный нож из огромной драконьей лапы. Казалось, Баз этого даже и не заметил. Релкин чувствовал глубокую драконью печаль, охватившую его гигантского подопечного. Глаза База, большие желто-черные блюдца, казались мутными и темными и были устремлены в пустоту.

– Ты здорово дрался. Баз, и еще будешь драться. Мы не позволим этой твари победить нас. Глаза дракона мигнули и прояснились.

– Чушь! Ну о чем ты говоришь? У меня нет хвоста, как же я буду драться?

Теперь меня не возьмут в легион. Напрасный труд.

– У меня есть план.

– Да неужели? Что ж, придержи свои планы, глупый мальчишка! К середине зимы мы будем в Куоше. Боронить, таскать тяжести, сбивать лед со склонов! Вот это жизнь!

Релкин заметил все пять классических признаков «сумрачного» дракона.

– Ну-ка повернись. Я должен подобраться к порезам у тебя на спине.

– Ой-ей, опять иголки и колючки. Вот это настоящая жизнь, разве нет?

Превратиться в крошево на арене, а ночью натереться твоей мастикой!

Но несмотря на жалобы, Базил все-таки развернулся и подставил Релкину свою широченную пятифутовую спину с огромными лопатками и толстыми дугами мышц, сходящимися к позвоночнику.

Релкин обмакнул в мазь швабру и начал дезинфицировать раны.

Пока впитывалась мазь, Базил дрожал и ругался на свистящем драконьем наречии, рассыпая древние выражения, к счастью, непереводимые на язык людей.

Релкин решил, что настало время рассказать про план, состряпанный по дороге от лавки старого Ротеркари.

– Днем я был на улице Старой Карги в лавке у Ротеркари.

– Что тебе надо от этого брухо? Ты прекрасно знаешь, такие вещи не поощряются.

– Он предложил мне немного крови кунфшонского нетопыря. За десять серебреников.

– Что? У нас на двоих и пары не наберется.

– Знаю, знаю, но, я думаю, есть другие способы их раздобыть.

– Ты предлагаешь пойти на какое-нибудь преступление? Подумай-ка, парень.

Это ведь Марнери, ведьмы раскроют дело в два счета. И тебе несдобровать.

Баз съежился, когда швабра подобралась к зараженной ране. Пока Релкин ее промакивал, дракон несколько секунд громко шипел, потом перешел на человеческую речь:

– И потом, что это еще за капля крови кунфшонского нетопыря и, вообще, черт возьми, что такое этот кунфшонский нетопырь? Я даже слова такого выговорить не могу, настолько гнусно звучит.

– Не знаю, я тоже никогда о нем не слыхал, но Ротеркари клянется, что с ее помощью отращиваются недостающие конечности, даже хвосты.

– Да что этот Ротеркари знает о драконах?! Он что, работал когда-нибудь в драконьих больницах? Его дозы рассчитаны на человека, не на драконье племя.

– Да нет же, послушай, я ему верю. Мы достанем десять серебреников и купим крови кунфшонского бычьего нетопыря. А потом отрастим тебе хвост.

– Ослиный, что ли? Никакой кровью с ведьмачьего острова я натираться не собираюсь!

– Попытка не повредит. Ты должен получить свой хвост обратно. Ты должен суметь защищаться. Смилгакс потребовал повторного матча.

– Что?

– Да, он потребовал повторения поединка в знак протеста против ничьи. Он будет драться с тобой за право сразиться с Вастроксом.

Базил застонал уныло и протяжно.

– Нам крышка! Темно-зеленый забьет меня до смерти и проложит себе путь к славе в легионах. Ты похоронишь мой прах на кладбище и получишь нового дракона.

Считай, что я мертвый. Ты избавился от меня, Релкин.

– Чушь, Баз. Я куплю крови этого нетопыря и мы отрастим новый хвост как раз к состязаниям.

Базил зевнул. Затея провалится из-за совершенно очевидного факта.

– Как ты раздобудешь десять серебряных монет? У тебя нет ничего, кроме одежды, которая на тебе. Ты же драконопас, ты ж сирота бездомная. Закон деревни говорит что: нечистокровному дракону нельзя владеть собственностью, а драконопасу не позволено иметь ни единой вещи.

Релкин решительно сжал кулаки.

– Я достану денег! Помнишь, я взобрался на вершину Дворцовой башни и увидел там сад орхидей? Я сорву несколько орхидей и продам их у оперного театра. Сегодня вечером дают «Орхидею», я вмиг распродам все цветы.

– Это будет кража, приятель. Тебя поймают и изобьют.

Драконопас покачал головой:

– Пусть попробуют поймать Релкина. И окно не охраняется, орхидеи легко унести, я просто спущу их в своей сумке.

Базил скосил на него мрачный огромный глаз.

– Прощай, Сирота-Релкин. Я прошу тебя только Об одном: помести мой прах в урну из куошитского кирпича.

– Меня не поймают. Баз. Вот увидишь, поверь Релкину.

Но дракон был сама печаль.

– Экзекуцией занимаются женщины, и команда у них крепкая, плечи будь здоров. Тебе не пережить порки, Релкин. Я тебя потеряю.

Глава 6

На белые стены Марнери опускалась ночь, с севера прилетел холодный ветер.

Прозвучал набат, звезды высыпали на небо, но луны еще не было.

Внезапное беспокойство эхом отразилось на лестницах Сторожевой башни.

Раздались крики, забегали секретари. Охранник перекрыл дверь, ведущую в особые комнаты. Две женщины в серых плащах храмовых жриц торопливо прошли через лестничную площадку к двойным дверям королевской опочивальни.

– Разбудите короля, – сказала та, что пониже, круглолицая женщина, одетая в красный стихарь аббатисы. – Мы должны с ним поговорить.

Стражники послали за лордом-камергером, старым Берли из Сидинта.

Берли с Плезентой были давними неприятелями. При виде пухлой аббатисы дряхлое, морщинистое лицо камергера стало мрачным. Он помрачнел еще больше, когда обратил внимание на ее спутницу – высокую седовласую жрицу без каких-либо признаков ранга, Виурис из Службы Провидения.

– Что теперь? – спросил он раздраженно. – Знаете, сейчас дьявольски поздно.

– Неотложное дело к королю. Мне требуется его разрешение использовать Черное Зеркало.

Камергер выглядел так, будто его змея укусила; судорожно кивнув, он провел Виурис в королевскую опочивальню.

Король Санкер из Марнери был не слишком доволен тем, что его разбудили так скоро. Он только-только заснул.

Но король сделался еще больше несчастен, когда узнал, что поступил запрос на переход через Черное Зеркало.

– Мерзкая штука! О чем я, спрашивается, думал, когда давал разрешение им пользоваться?!

– Ваше Величество, им не пользовались три года. Только по чрезвычайно неотложному делу мы направляем этот запрос.

– Что еще за дело? – Король раздраженно повел глазами. Слуги помогли ему принять сидячее положение. Когда они захотели поправить покрывало на костлявом теле короля, Санкер сердито оттолкнул их.

Виурис помедлила, а потом нагнулась и шепотом проговорила королю на ухо:

– Расследование осквернения в ночь после праздника в честь Основания.

– Ничего не найдете, заранее ясно. Треклятая чепуха и глупости.

– Некто идет от самого Кунфшона.

– Далековато и, должно быть, адски опасно.

– Опасно, но она – могущественная путешественница.

– Проклятые опасности. Одна ошибка, и мы потеряем город.

– Мы должны открыть Зеркало, Ваше Величество.

– Мне не нравится эта мысль, нисколько не нравится.

Аббатисе пришла идея. Она наклонилась и зашептала в другое королевское ухо:

– Ваше Величество, требуется, чтобы у Зеркала присутствовала принцесса Бесита. На этой неделе ее дежурство.

Лицо Санкера вмиг поменяло выражение.

– Так требуется Бесита, э?

– Так точно, Ваше Величество, сегодня ночью ее дежурство.

Король почесал белую щетину на подбородке.

– Замечательно. Вы получаете наше соизволение, можете действовать.

– Благодарим вас. Ваше Величество.

Они преклонили колена, а затем удалились, две фигуры, облаченные в серое, – высокая и сухопарая Виурис и пухлая низкорослая Плезента.

По дороге к центральной лестнице Виурис шепнула аббатисе:

– Почему он передумал?

– Ах, Виурис, вы недавно в Марнери, но должны знать, как сильно король Санкер ненавидит свою дочь. Он даже отрицает свое отцовство. Утверждает, что у ее матери, королевы Лоссет, десятки любовников. Все это было давным-давно, но Санкер не из тех, кто прощает.

– Теперь я припоминаю. Да, конечно, мне ясно.

– Может, вы понимаете так же, почему нельзя допустить, чтобы принц Эральд оказался на троне Марнери.

– Он слабоумный, конечно.

– Король отказывается это признать.

– Понятно, у короля несколько ошибочный взгляд на жизнь.

– Иначе не скажешь. За последние два поколения все сложнее стало иметь дело с Королевским Домом Марнери. И Санкер, и его жуткий предшественник Уаук всегда были капризны.

Они подошли к огромным дверям, ведущим из королевских апартаментов.

Миновав стражников, жрицы быстро направились по лестнице на последний этаж.

Но принцессы Беситы там не было.

– Где она? – спросила Виурис. Плезента вздохнула:

– Бесита – женщина из плоти и крови. Она, скорее, жрица политическая, чем духовная.

– Понятно. В городах Аргоната такое практикуется повсеместно?

– В наших делах у вас еще мало опыта.

– Мое служение проходило далеко, аббатиса. Плезента знала, что Виурис была не просто странствующая сестра Благотворительной миссии, что явствовало из ее серой мантии, белого стихаря и полного отсутствия украшений. Когда пользовались Черным Зеркалом, к этому делу всегда прикладывала руку Служба Провидения.

Виурис, при всей своей неопытности в аргонатских делах, несомненно принадлежала к этой Службе.

– Ну, тогда я пошлю ей записку. Возможно, это подействует на нее.

– Будем надеяться, аббатиса, поскольку послание было срочным – кто-то пересекает глубины, даже сейчас, пока мы. здесь разговариваем. Если Зеркало не открыть вовремя, может произойти несчастье.

– С Зеркалом всегда так.

– Я знаю, аббатиса, и вы должны быть спокойны. У меня есть опыт, это все, что я могу вам сказать, и если я почувствую худшее, то просто закрою Зеркало.

Мы можем потерять нашего путника, но это лучше, чем потерять город.

Аббатиса Плезента, щелкнув пальцами, подозвала пажа.

– Быстро беги в покои Беситы и передай ей, что аббатиса ждет ее в палатах Черного Зеркала по самому неотложному делу.

Юный гонец пустился бегом, запрыгав вниз по ступенькам. Аббатиса повернулась к сестре Виурис:

– Она придет, Бесита знает, что сейчас ее дежурство. Видите ли. Бесите не позволили выйти замуж. Санкер не хотел иметь под боком молодых претендентов на трон Эральда. Вам требуется запомнить, что Санкер казнил Лоссет за измены.

– Значит, сама жизнь Беситы зависит от Ордена Сестер, верно?

– Более или менее. Она не смогла выйти замуж, не смогла насладиться благосклонностью короля, не смогла покинуть Марнери. Санкер помнит, что его отец был вынужден подавить два бунта, которые устроили претенденты на трон.

Поэтому Бесита вступила в Орден.

Ветер свистел за стенами верхнего этажа. Дверь в Орудийную башню, где хранилось Черное Зеркало, была защищена дважды – металлом и заклятием. Плезента шагнула вперед, наложила руки на дверь и сняла охранное заклинание. Затем достала ключ и повернула его в замке.

– Молюсь, чтобы принцесса пришла вовремя, – прошептала сероглазая Виурис.

Как все иначе в городах Аргоната. Здесь мирской дух насквозь пронизал Орден Сестер, а дисциплина, к которой привыкла Виурис, была расшатана. В отдаленных миссиях Службы Провидения мир всегда был враждебной силой.

Дисциплина была суровой, поскольку без нее немыслимо было бы выжить.

В далеких землях Виурис повидала такое, что, без сомнения, обратило бы толстую аббатису в камень. В этом, в частности, и заключалось расстояние между ними.

Плезента поджала губы и подавила страстное желание положить конец этому фарсу и напрямик спросить у Виурис о Службе Провидения. В ее голове теснилось слишком много вопросов.

Это была организация настолько таинственная и, как говорили, тесно связанная с Императорским Домом Кунфшона. Была ли Виурис когда-нибудь при императоре? Как хотелось Плезенте спросить про императора и императрицу. Правда ли, что они столь красивы, как на портретах?

– Она ведь не станет задерживаться, не так ли? – Сероглазая сестра не могла скрыть растущее беспокойство.

– Да, Виурис, она поспешит, не бойтесь. Плезенте было любопытно, каково это – работать в Службе Провидения, постоянно переезжать из города в город, расследовать слухи и интриги, охотиться за шпионами, никогда не имея того, что называется домом. Плезента была рада, что ей позволили жить на одном месте, в ее прекрасном Марнери, под защитой огромных городских стен.

Пока они ждали, тревога Виурис росла.

– Где эта женщина? Вызов был срочный, очень срочный.

– Она придет, Виурис, успокойтесь.

Они продолжали ждать. Плезента надеялась, что Бесита не слишком долго будет тянуть с ответом. В последнее время принцесса обленилась и, возможно, боялась дежурить у Черного Зеркала.

На самом же деле, паж, посланный с поручением от аббатисы, застал Беситу в самый неподходящий момент. Красивый молодой музыкант Трембоуд Новый, целый месяц заставлявший падать в обмороки придворных дам, наконец соблазнился постелью принцессы. Это был смуглый мужественный человек, полный огня и страсти. Бесита как раз переживала момент несказанного наслаждения.

Поэтому она старалась не обращать внимания на стук в дверь, а затем приказала Трембоуду остановиться и поднялась, испуганная и возбужденная, чтобы разобраться, в чем дело. Служанка передала ей записку. Бесита прочла и громко и непристойно выругалась, но делать было нечего.

– Чрезвычайные обстоятельства, мой милый Трембоуд. Мне надо уйти. Как только смогу, я вернусь, обещаю. На лице Трембоуда отразились потрясение и ярость.

– Что? Бесита, ты меня покидаешь? В таком состоянии! Разве не может это твое дежурство подождать хотя бы несколько минут?

Бесита печально покачала головой:

– Боюсь, что нет. Мне приказано посетить аббатису в палатах Черного Зеркала!

У Трембоуда округлились глаза, но поведение его изменилось, он смягчился.

– Кто-то нынешней ночью пересекает глубины?

– Не знаю, но вызов срочный.

Бесита поспешно оделась в пурпурное платье и серую мантию. Еще она надела черный с золотом стихарь Торговой службы, к которой формально принадлежала. – Ты подождешь меня, милый Трембоуд? Я вернусь не позже чем через час.

– Возможно, – сказал он, злобно пожав плечами. – Мне не нравится, когда меня бросают, обманывают подобным образом.

– Но, Трембоуд, кто-то пересекает глубины. Мне нужно идти!

– Я тебя не пущу! Ложись обратно в постель, пусть другие заботятся о Черном Зеркале.

– Нет, любимый Трембоуд, я так не могу. Мне нужно идти.

– Бесита, ты меня так возбуждаешь.

– Трембоуд, любимый, пожалуйста, будь любезен. Прости меня. Останься, я вернусь, как только смогу.

Бесита устремилась вперед, и дверь с глухим звуком закрылась за ее объемистым задом. Трембоуд грязно выругался и, завернувшись в простыню, слез с кровати. Проклятая баба, как она могла его бросить в такой момент?

Он подошел к окну и уставился поверх Северных ворот на квартал эльфов и городские стены. В ночи за стенами зеленое поле казалось серым, а вдали на холмах мерцали огоньки деревень.

Кто же пересекает глубины? В Трембоуде проснулось любопытство. Кто-то пренебрег опасностями тьмы в этом экстренном переходе без расписания. Он раздумывал, подождать ли ему Беситу или лучше уйти – и пусть она потом умоляет его вернуться. В любом случае, он вытянет из нее все, что сможет.

Он поздравил себя – небольшая страшилка у ворот Афо сделала свое дело. К расследованию привлечены имперские силы. Прекрасно, это их отвлечет, пока продолжается настоящая работа.

Трембоуд еще с минуту пристально всматривался в далекие огоньки на холмах Марнери, потом повернулся к принялся одеваться. В следующий раз Бесита будет куда желанней, если ей придется немножечко его уговаривать.

Он натянул алое трико чародея, застегнул зеленый бархатный камзол, сверху накинул тяжелый черный плащ из фусгина и направился из покоев Беситы прочь.

Выйдя из башни, он завернулся плотнее в плащ и пошел в город. Ветер предвестник зимы – пронизывал холодом. Большую часть жизни Трембоуд провел в теплых краях и терпеть не мог холодов.

Одна только мысль о холоде вызывала у него дрожь, не имеющую ничего общего с температурой или ветром, потому что напоминала о похищении, когда его спрятали в ледяной подвал в глубине Черных гор. Жуткое место, где Повелители допросили его и взяли к себе.

Чувствуя себя неуютно от страшных воспоминаний, Трембоуд усилием воли отогнал мысли о холоде, а затем повернулся и устремился по холму вдоль Башенной улицы. На углу у холма Фолурана он задержался, чтобы купить кружку дешевого горячего сидра. Потом отправился дальше вниз по холму, мимо Широкой улицы, к гавани, где вошел во внутренний двор, представлявший собой лабиринт распивочных и гостиниц для матросов и путешественников.

В зале Черного Зеркала Бесита присоединилась наконец к аббатисе Плезенте и еще одной жрице, с которой была незнакома. Плезента казалась несчастной, другая сестра, представленная как Виурис из Благотворительной миссии, была явно встревожена. Голос ее едва не срывался, когда она скороговоркой произносила слова заклинаний, сплетая тяжелые, сложные чары, которые воспламенили бы Зеркало, вырвав в очередной раз из пустоты небытия, где оно было обычно сокрыто.

Бесите отчасти передалось их волнение. Сердце в груди глухо застучало. Что бы ни происходило, это было действительно важное событие. При этой мысли Бесита почувствовала смутный страх. И тревогу от перспективы находиться возле Зеркала.

О нем ходили такие жуткие истории.

Установленное на круглом постаменте из черного камня четырех футов в поперечнике. Зеркало было сейчас холодным и непрозрачным. Оно походило на мутное стекло, сквозь которое ничего не было видно, кроме отражений.

– Давайте, мы должны поспешить. Наш путник рискует ради нас всем, мы должны успеть вовремя!

Виурис дрожала.

Бесита терпеть не могла, когда ее торопили с речитативом, дважды она чуть не погубила первичное заклинание. К тому времени, когда заклинание было завершено, она изрядно вспотела и ненавидела себя и Виурис. Наконец под Зеркалом сожгли ветку розмарина, и три жрицы, взявшись за руки, встали вокруг него.

После этого в помещении быстро возросла сила, и в конце концов, с шипящим звуком, словно дюжину куриных яиц разбили над раскаленной сковородой, открылось Черное Зеркало. Обычные отражения исчезли, вместо них, как вид из окна, открылся мир крутящегося серого хаоса. Мимо, вертясь и кувыркаясь, летели темные силуэты, наподобие облаков или волн.

Вдруг Зеркало шипящими, плюющимися искрами прошили красные молнии. Бесита заметила, что одна из искр, отскочив, прожгла ее платье. Она вздрогнула; службы опаснее этой на ее памяти еще не было. Истории о смертях у Зеркала пробирали до мозга костей. Полыхнули новые искры. Воздух стал пахнуть озоном и серой.

Виурис наблюдала за ней, и Бесита подавила свой страх. Виурис попыталась ее подбодрить:

– Этонедолго. Она создает ищущее заклинание, она знает, где мы.

«Мое новое платье погибло?» – хотелось крикнуть Бесите в ответ, но в присутствии Плезенты она не осмелилась. У аббатисы был такой острый язык, что с ней следовало быть осторожной.

Три женщины оставались в той же позиции и держали дверь в хаос мрака открытой, а горячие красные искры рассыпались вокруг них.

Вскоре искры погасли, хотя вспышки молний продолжали ветвиться внутри Зеркала, погружаясь все дальше и дальше в мир отражений.

Появилась фигура, крошечная на расстоянии, борющаяся с ветрами тьмы.

Двигаясь все быстрее по коридорам хаоса, продираясь между мирами, она стремительно приближалась к ним.

Путешествие через этот кошмарный район связано с большим риском. Здесь сосредоточены самые могучие, самые жуткие силы врага, включая смертельно опасных Тварей Небытия. Здесь их дом.

Хрупкая фигурка увеличивалась в размерах, но медленно. Вокруг нее бушевал хаос.

– Какая-то сила идет за ней следом, я это чувствую, – закричала Виурис, обладавшая великой силой предвидения.

– Да! – подтвердила Плезента. – Я тоже ее ощущаю. Она приближается быстро, на то есть причина.

Фигура продолжала расти, приближаясь к месту выхода из обители хаоса. Но сзади нее вырастало нечто непомерно огромное, величиной с гору, мощное, как океан.

– Тварь движется быстро, тварь знает, что она здесь! – в отчаянии прошептала Виурис. – Я не знаю, понимает ли она, насколько тварь близко!

Она прокричала в Зеркало:

– Торопись, Лессис, услышь меня и поторопись! Мало времени – тебя сквозь эфир мрака преследует Тварь Небытия.

– Лессис? – вскрикнула аббатиса Плезента. – Та самая Лессис пересекает мрак?

– Да, – сказала Виурис. – Та самая Лессис. Она проходила сквозь мрак чаще, чем кто-либо из живущих. Бесита тем временем сделалась совсем бледной.

– Вы сказали, что ее преследует Тварь Небытия? – сказала она слабым голосом. Бесита до смерти боялась всего, что может выскочить из глубин мрачного мира хаоса. Но ни одно из этих созданий не шло ни в какое сравнение с Тварью Небытия, главным хищником этого мрака. Ни одна ведьма, унесенная Тварью, никогда не вернется назад, разве только в злом облике прислужницы тьмы.

У Беситы задрожала губа:

– Может, нам следует оборвать контакт? Мы не должны допустить, чтобы кто-то из жуткого отродья напал на след Черного Зеркала, расположенного в Марнери.

– Прекрати, – сказала Виурис. – Лессис подходит! Лессис видно было уже отчетливо, она быстро приближалась, подплывая к ним в вертикальном положении, как будто стояла на твердой почве. Одежды ее развевались под ураганным ветром мира теней. Позади гигантским локомотивом надвигалась необъятная Тварь Небытия.

– Мы должны отойти, мы не можем позволить ей обнаружить Зеркало в действии! – завизжала Бесита, бледная, как полотно. Послышался нарастающий рев, сотрясающий мир теней, плотные ткани поверхности Твари стали отчетливее.

Зеркало заискрило возобновленной энергией, небольшие, раскаленные добела стрелы ее вонзались в стены.

Бесита потеряла всякую выдержку и попыталась вырваться, разорвать триединство их сомкнутых рук, но Виурис не выпустила ее запястья. Бесита попробовала освободить другую руку, но тут уж постаралась Плезента и приказала ей перестать.

Бесита задрожала, хотела, завизжать, но обнаружила, что язык прилип к гортани благодаря заклинанию Виурис.

– Будь ты проклята, ведьма! – хотела крикнуть Бесита, но ничего не вышло, и триединство было сохранено.

Абсолютным спокойствием ответила Виурис на ненависть в глазах Беситы, и через пару секунд та унялась. Под конец Виурис прошептала:

– Бесита, перестань, все будет хорошо. Не бойся, Лессис – величайшая из всех ходивших сквозь тьму. Она победит, увидишь.

Но сейчас Виурис меньше всего была в этом уверена. Тварь Небытия была близко, значительно ближе, чем позволяла безопасность. В любой момент мог метнуться какой-нибудь из передних отростков. И всех их захватит, затянет во власть чудовища.

Зеркало наполнилось чужеродной энергией, с его поверхности сорвались бело-голубые искры. Бесита взвизгнула, когда одна из них прожгла пол у ее ног, будто шутиха. Рев нарастал, будто в комнате разыгралась буря. Воздух дрожал, и серный запах становился все неприятнее.

Полыхнуло красным, и человеческая фигура в серо-зеленых одеждах прорвалась сквозь Зеркало и, судорожно дыша, упала на пол, как будто вынырнула на поверхность из океанских глубин.

Виурис и Бесита поднялись и разорвали тройной союз, закрыв Зеркало.

Секундой позже щупальца монстра из мрака прошлись по тому месту, где только что во внешнем мире располагалось Зеркало, и неуверенно двинулись дальше, потеряв след.

Бесита осела на пол, ее била дрожь, она вся буквально взмокла от пота. Не в силах говорить, она уставилась снизу вверх на Виурис, а затем на хрупкую фигуру седовласой женщины, стоявшей на полу на коленях.

И это Лессис из Валмеса?

Она видела изможденную, осунувшуюся женщину средних лет, которая все еще не могла перевести дыхания. Заметив пристальный взгляд Беситы, женщина ответила ей быстрой слабой улыбкой и сжала руки, сделав глубокий вдох, прежде чем заговорить. Бесита видела широкое лицо, высокие скулы и большие лучистые глаза.

– О боги, опасность была совсем рядом, благодарю вас всех, что продержались. – Голос был мелодичен и тих.

Лессис с трудом поднялась на ноги, и Бесита заметила, что правая ступня ее забинтована и втиснута в комнатную туфлю очень большого размера. Прихрамывая, Лессис подошла и помогла Бесите подняться с пола.

– Полагаю, на этот раз мы наверняка сбрили ус у отца судьбы! Сестры, спасибо, вы проявили смелость, которой славятся ведьмы Марнери.

Бесита увидела, что плащ на Лессис заляпан грязью, ботинок на левой ноге изношен и порван. Она походила на кого угодно, но не на высокое доверенное лицо правителей Кунфшона.

– Лессис! Моя дорогая, – не смогла сдержаться Виурис. Со слезами она обняла хрупкую фигуру.

Лессис стоически перенесла объятия, а затем мягко выскользнула из рук Виурис, подхватила прямые пряди белых волос и спрятала их под капюшон. Сделала глубокий вдох и расправила плечи. Дело еще не кончено, ей нужно было завершить начатое.

– Спасибо, Виурис, тебе и твоим коллегам. Я должна поспешить с заклинанием. Боюсь, что оно слабеет. Должно быть, меня обнаружили в самом начале перехода. Если бы вы не проявили выдержку, то, возможно, я сейчас была бы игрушкой одного из ужасов глубин.

Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и продолжила с усмешкой:

– Конечно, вам не следовало так поступать. Вы подвергли риску весь город.

Бесита не удержалась, чтобы ядовито ни посмотреть на Плезенту. Но, поймав взгляд Лессис, почувствовала себя подавленной и недостойной. В замешательстве она покраснела.

– Но, – сказала Лессис, поднимая палец, – на этот раз, похоже, все к лучшему.

Они направились к двери, и Лессис вдруг резко закашлялась. Она прислонилась к шедшей рядом Бесите, и та ласково ее обняла. Лессис была такой хрупкой, такой маленькой, что Бесита почувствовала прилив нежности.

– Благодарю тебя, храбрая Бесита. Твоя смелость нам хорошо послужила.

Лессис знает ее имя? Это ошеломило Беситу, она почувствовала прилив гордости. Она вся подтянулась, грудь ее высоко поднялась, как будто принцесса оказалась в центре внимания.

Лессис из Валмеса умела влиять на людей. Бесита не знала, что за три секунды проглотила два коротеньких заклинания. Ее чувства долга и патриотизма никогда не были еще столь пламенны.

Лессис, прихрамывая, проковыляла к двери, продолжая опираться на Беситу.

За дверью Лессис наконец отошла от Беситы и проследовала по коридору вместе с Виурис, очевидно, уже достаточно окрепшая, чтобы дальше идти без поддержки. Они свернули на лестницу, углубившись в тихую беседу. Бесита и Плезента следовали за ними на расстоянии. Плезента заговорщицким шепотом произнесла:

– Никогда не знаешь, что о них думать, об этих Серых Сестрах. Шастают повсюду, даже в логове врагов. И пользуются Черным Зеркалом. Она ведь сказала правду, мы действительно рисковали всем городом. Мы рисковали жизнью – еще одно мгновение, и нас утащили бы в ад.

При этих словах Плезента вздрогнула.

Бесита уставилась на нее, уловив в голосе аббатисы лишь раздраженную мстительность.

– Аббатиса, это их тайны и их дела, совершенные, чтобы заполучить эти тайны. Виурис права, Лессис на самом деле опередила Тварь Небытия.

Аббатиса Плезента как-то странно на нее посмотрела.

– Бесита, с тобой все в порядке? – спросила она.

– В полном порядке, аббатиса, в полном. – Бесита одарила ее спокойной улыбкой и направилась к лестнице.

Глава 7

Через два часа после наступления сумерек, когда Релкин пробирался вдоль зубчатых стен Дома Капитула, расположенного позади Сторожевой башни, на востоке прямо над горизонтом висела огромная золотистая луна.

Лунный свет не давал тепла, и северный ветер насквозь пронизывал суконную куртку Релкина. Когда Релкин добрался до стыка зубчатой стены с наружной стеной самой башни, он весь трясся от холода. Когда-то Релкин нашел там несколько трещин, образовавшихся при падении мортиры, и в первую же ночь взобрался на башню, чтобы взглянуть на город с высоты.

Сейчас он смотрел с крыши Дома Капитула. Огоньки внизу манили в тепло, в уютные комнаты с разожженными каминами и желтыми лампами. Там, в тепле, за вечерней трапезой отдыхали солдате!.

Легонько ударил ветер; Релкин вздрогнул и протянул руку к первому уступу.

Отсюда башня круто взлетала вверх, до первых зубцов было более сорока метров.

Релкин довольно быстро нашел за что зацепиться – в нынешние времена уже не проводили регулярный осмотр башни. И даже с самого начала она не предназначалась для обороны. Здесь находились апартаменты высокопоставленных особ из легионеров и администрации. В огромных стенах были прорезаны окна. По башне расползлись трещины и продолжали расти дальше.

Релкин был малый проворный и прекрасно лазал по стенам. Вскоре он уже пробирался мимо окон жилых помещений, плотно закрытых от ветра. Эти этажи он миновал быстро и в конце концов добрался до уступов, где башня становилась уже.

Здесь ширина ее уменьшалась наполовину, башня поднималась еще на пятьдесят футов, заканчиваясь конической крышей. Она была самым высоким сооружением Марнери и превосходило все остальные, включая огромный купол над Храмом.

Быстро осмотревшись, Релкин не заметил никакой охраны.

Он споро взобрался на уступ, пересек террасу и направился вниз вдоль южной стены. Там были вырезаны причудливые балконы, на которых виднелись кадки с кустиками и деревцами. Во многих окнах янтарным светом горели лампы. Здесь жили самые высокопоставленные люди города: администраторы, владельцы поместий из аристократии и члены Совета стражников.

Релкин заранее проследил за стражниками. Обычно они патрулировали по периметру по двое через каждые полчаса. Поскольку сейчас их не было видно, у него было время, чтобы привести свой план в исполнение.

Добравшись до места, откуда, он знал, было легче всего спуститься на нужный балкон, Релкин вновь перелез через зубчатую стену. Южная сторона башни была декорирована каменными уступами, обрамляющими ворота и окна. Детская забава для умелого вора. Вскоре Релкин уже залезал на широкий балкон одного из верхних этажей, где в маленькой круглой теплице с незапертой дверью рос целый цветник орхидей.

Через стеклянные панели дверей была видна пара зажженных ламп. Занавеси были раздвинуты, и Релкин видел роскошную комнату, заставленную тяжелой мебелью темного дерева. Внутри никого не было видно. Путь был открыт.

Он чуть помедлил, чтобы бросить с балкона взгляд. Луна низко плыла над горизонтом, в небе мерцали звезды. Внизу, спускаясь к темной воде залива, раскинулся белый город, залитый теплым светом желтых фонарей. На дамбе, уходящий далеко в море, стоял маяк Марнери, его огромный фонарь каждые две минуты совершал оборот – фонарь вращала команда специально обученных обезьян из Кунфшона.

Релкин чувствовал, как возрождаются надежды на будущее. Всего несколько чудесных цветов, и он заработает у богатых горожан, которые придут на «Орхидею» в Оперный театр, по меньшей мере десять серебряных монет. Утром он купит у старого Ротеркари магическую кровь кунфшонского бычьего нетопыря и отрастит Базилу хвост.

Запоров не было, владельцу в голову не могло прийти, что кто-нибудь заберется на башню, чтобы украсть цветы. Дверца оранжереи открылась легко, Релкин проскользнул внутрь. Тепло жаровни поддерживало влажную, тропическую атмосферу со странным перечным запахом каких-то черных местных растений, которые росли в бадье вдоль одной из стен.

По другую сторону росли орхидеи. И как же они были прекрасны! Длинные лепестки изысканных оттенков желтого и розового сейчас при свете луны были бледно-серыми. Это были самые красивые цветы, какие только Релкин видел когда-либо.

Он открыл свою сумку и принялся выдергивать растения из горшочков.

Оставляя на корнях немного влажной почвы, он заворачивал каждый цветок в тряпицу и укладывал в сумку, пока не насобирал больше дюжины. Закрыв сумку и перебросив ее через плечо, он вновь распахнул дверь оранжереи и вышел.

Все оставалось по-прежнему, за одним исключением. На балконе он был уже не один. Обезьяноподобный пес в ошейнике с толстыми шипами нюхал перила балкона там, где перелезал Релкин.

Релкин на цыпочках быстро пошел прочь.

Балкон кончился. До следующего прыгать – далековато. Обезьянособака подняла жуткий лай и вой. Релкин слышал, как застучали по камням когти.

Перепугавшись, он прыгнул, но получилось неловко: поскользнувшись на перилах соседнего балкона, он едва не погиб. Его спасло лишь то, что он оказался верхом на перилах. От удара перехватило дыхание, но он все же сумел сползти на балкон, прежде чем потерял сознание.

Он быстро пришел в себя. Дыхания по-прежнему не хватало, и сильно болело в паху. Трудно было подняться даже на колени. И еще труднее подобрать сумку.

Релкину почти удалось одолеть эти трудности, когда случилась новая неожиданность. Двери на балкон распахнулись, появилась какая-то фигура. Релкин уставился в лицо худой женщины с прямыми седыми волосами и усталыми глазами, завернувшейся от холода в коричневое одеяло. В правой руке у нее блестел нож длиною в фут, и нож этот был направлен Релкину в горло.

Некоторое время женщина лишь внимательно на него смотрела. Выясняла, наверное, кто это – безобидный ребенок или некая жуткая тварь из стана врагов?

– Что ты здесь делаешь? – наконец сказала она. Голос ее словно бы принуждал к ответу.

– Ворую орхидеи, – ответил он, сам удивившись накатившей на него откровенности.

– Зачем?

– Хочу продать их перед представлением «Орхидеи». Раздобыть денег для магии, чтобы отрастить хвост моему дракону.

– Ты драконопас?

– Да, – сказал он, не вполне понимая, почему отвечает так просто и правдиво. В этой женщине было что-то такое, что вытягивало из него правду.

И по тому, как она держала нож, было сразу видно, что она умеет им пользоваться. Сталь блестела, и Релкин смотрел на клинок как зачарованный.

– Входи, сиди здесь, пока я не решу, что с тобой делать.

Релкин почувствовал, как что-то покидает его сознание, как будто приподнимается тяжелый покров. Инстинкт самосохранения взял верх.

– А не будет ли проще, если я продолжу в том же духе и спущусь по стене?

Женщина повернулась и пристально на него посмотрела. Взгляд у нее был особый: казалось, он буравил насквозь.

– В дом! Я не позволю, чтобы в башне спускали с рук воровство. Цветы надо вернуть тому, кто приложил столько усилий, чтобы их вырастить. В северных краях тропические растения очень трудно выращивать.

Релкин оглянулся на перила и оценил свои шансы. Женщина взглянула на него и дважды щелкнула пальцами. Релкин, двигаясь будто во сне, прошел вслед за ней в комнату, залитую янтарным светом и уставленную шкафами, распухшими от томов, переплетенных в темно-коричневую кожу. Там он уселся на стул, все еще ощущая тошноту, хотя боль в паху проходила.

Женщина позвонила в серебряный колокольчик. Появился стражник и получил ее указания.

Затем она повернулась к Релкину.

– А теперь расскажи мне подробно, что такое стряслось с твоим драконом.

Релкин попытался заговорить, но мысли его были полны тумана, и он не сумел объясниться членораздельно.

– Живее, молодой человек! – сказала женщина. Но потом, увидев его глаза за поволокой бесчувствия, поняла, в чем дело. – Ах да, как глупо. Прости.

Она щелкнула пальцами в третий раз и разрушила чары. Сознание Релкина избавилось от заклятия повиновения.

– Ну, – сказала леди. – Что случилось с драконом?

– Ему отрубили мечом кончик хвоста.

– Как зовут твоего дракона и какой он породы?

– Имя его Базил, Базил из Куоша. Он куошский кожистоспинник, спина коричневая, живот зеленый, а ноги толстые и сильные.

– Не сомневаюсь, что он – красавец. Хорошо, я скоро вернусь. Положи цветы, которые ты украл, на стол. Я верну их владельцу.

Релкин с мрачным видом достал из сумки цветы. Теперь его накажут, а потом Базил провалит бой, и их отправят в Куош, где до конца своих дней они будут вкалывать по хозяйству.

Прошла минута, а может две, и стражник вернулся – на этот раз в сопровождении двух дежурных, молодых студентов из Дома Капитула, помогавших поддерживать порядок в Сторожевой башне.

Стражник указал на Релкина:

– Вор. Отвести в подземелье и передать дисциплинариям. Я бы лично рекомендовал окунуть парня с головой в воду.

– Когда с ним поработают экзекуторши, купание ему будет очень кстати, сказал один из дежурных, узколицый юноша с глазами ласки.

– Они сегодня в отличной форме! – добавил второй. – Мы уже обработали троих пьяных подмастерьев и одного карманника, – похвастал он. – Это все, конечно, из-за полнолуния – такое каждый месяц бывает, а тут и материальчик валом валит! Ну и ночка.

Веселое настроение дежурного ничуть не подбодрило Релкина. Его стащили со стула, связали спереди руки, и дежурные уже готовы были его увести, когда дверь открылась и вернулась бледнолицая леди с усталыми глазами.

– Минуту. Прежде чем вы его уведете, я кое-что ему дам.

Она положила Релкину за пазуху небольших размеров плотный коричневый пакет.

– Вот, возьми, мастер Релкин. Вскипяти содержимое пакета в чане с водой и дай выпить своему куошскому кожистоспиннику. Гарантирую, что вкус ему не понравится, но здоровью поможет, судя по описанию.

Релкин едва успел ее поблагодарить, как его уже утащили за дверь и поволокли по лестнице в подземелье.

На лестничных площадках его вели через толпы слуг, послушниц, стражников.

На этажах пониже площадки были просторнее и широкие коридоры разбегались в трех направлениях.

На первом этаже Релкин проследовал мимо группы послушниц, чистящих мраморные плиты. Девушки захихикали, когда его повели к лестнице в подземелье.

– Отгадай-ка, кто сегодня ночью не будет нагло шляться по улицам? раздался чей-то голос. Смех возобновился.

– Окуните его в залив, пускай поостынет! – послышался другой голос.

Он скатился вниз по ступенькам к посту охраны. Его зарегистрировали и усадили на скамью перед небольшим спортзалом, используемым и для наказаний.

Здесь уже сидело несколько подростков. В большинстве своем – подмастерья, выловленные за драки. Они сидели угрюмые, молчаливые, одурманенные алкоголем.

От них разило потом и кислым пивом.

Наручники с него сняли, и охрана сообщила о доставленном экзекуторам, которые ненадолго вышли из внутренних дверей, чтобы забрать следующего преступника. Вскоре из-за дверей раздались вопли, что для этого места было делом обычным. Релкина передернуло. Но ничего не поделаешь, приходилось смириться. Прихожая закрыта на ключ, хотя стражников за дверями нет.

Внутренние двери вновь распахнулись. Вошла женщина средних лет в бесформенном сером одеянии Дисциплинарного Ордена. Ее мощные руки были украшены золотыми браслетами, соответствующими ее рангу. Она молча указала дорогу первому из парней. Тот неуклюже поднялся на ноги и прошел в зал. Релкин мельком глянул на инвентарь, который лежал внутри, и на места для регистраторов правосудия, расположенные рядами.

Двери закрылись. Остальные подростки уставились в пол, не делая и попытки заговорить.

Релкин остался один на один с мрачными мыслями. Впереди маячила надежда поправить здоровье Базила, и за это он был благодарен. Но до этого ему придется пережить неприятный период жизни.

В замке со стороны коридора повернулся ключ. Дверь приоткрылась, внутрь сунулось чье-то лицо. Релкин тупо уставился на него, а потом вдруг опомнился:

– Лагдален!

– Шшш! – шепнула она и наклонилась к нему. – Пойдем со мной, я знаю, как отсюда выбраться.

Остальные едва на нее посмотрели: Лагдален была одета в серый балахон Ордена Сестер с голубыми нашивками послушницы. Очень стараясь выглядеть официально, она прошла мимо и распахнула дверь в зал. Наказание как раз шло полным ходом, и подмастерья смотрели в пол, погруженные в свои мысли.

Релкин проследовал за Лагдален, и вместе они проскользнули за спинами регистраторов правосудия. Те, поглощенные своим делом, даже не обернулись. Еще несколько шагов, и они вышли на узкую лестницу. Она вела к маленьким комнатам, забитым снаряжением, принадлежавшим спортзалу.

– Быстрее, мне не хочется, чтобы нас здесь застукали, – настойчивым шепотом сказала Лагдален, волоча Релкина за собой через темное помещение в другой коридор. Они подошли к окну, выходившему на узкую аллею.

– Этот коридор ведет к кухне. Если пойдешь прямо, окажешься у конюшен.

Релкин прямо не знал как ее благодарить. Он рассказал Лагдален о женщине с белыми волосами и о свертке, который она дала.

Глаза у Лагдален стали круглыми:

– А на каком этаже она живет?

Релкин пожал плечами, какая, мол, разница:

– Почти на вершине башни, а может тремя этажами ниже.

Лагдален закусила губу и покачала головой.

– Тебе повезло, Релкин. Там живут очень могущественные люди. За такие дела она могла превратить тебя в лягушку.

– Так не превратила же. По-моему, она добрая.

– Наверное, это одна из верховных ведьм. Но повторяю: тебе повезло. В следующий раз, Сирота, будь осторожен – меня может не оказаться поблизости.

– Спасибо тебе, Лагдален из Тарчо.

– Да ладно уж, – сказала она, нервно сжимая руки. Ей надо было еще вернуть ключ в охрану, пока его не хватились.

– Почему ты спасла меня? – спросил Релкин.

– Проходила по лестнице, смотрю – ты, и потом мне не очень понравилось, что говорили другие девицы. Я и решила тебе помочь.

– Тебе за это самой могли всыпать.

– Не думаю. Никто из знакомых не видел, как я вхожу. А мальчишки были слишком расстроены, чтобы что-то заметить.

– Благодарю тебя еще раз, Лагдален из Тарчо.

– До встречи, Релкин, и постарайся быть осторожным.

– До встречи, Лагдален. Мы обязательно еще встретимся.

Глава 8

К утру варево было готово, а терпение Релкина дошло до предела. Его подопечный пребывал в угрюмом расположении духа.

– Проклятый хвост! Болит адски! – Баз осмотрел хвост а луче солнечного света, падающего в стойло через вентиляционное отверстие в крыше.

– Правильно, и будет болеть. Ты же не захотел оставить мою припарку.

– Что толку в людских припарках! Дурачок, я же не человек, а дракон.

Релкин вздохнул. Время от времени уход за больным драконом превращается в основательное испытание.

– Всякая плоть разлагается по одним и тем же законам, Баз. Из-за крошечных таких штучек в воздухе и земле. Это всем известно. Даже драконы могут подцепить заражение.

Базил ворчал, продолжая исследовать саднящий, загнивший обрубок хвоста.

Инфекция уже распространилась на дюйм выше раны.

Релкин снова смазал обрубок раствором йода. Базил взвизгнул и зашипел от боли. Огромные глаза его сверкали.

– Ничего себе лечение, – прорычал дракон. Его узкие уши были прижаты, а пухлые синевато-серые губы обнажили двухдюмовые клыки. Не слишком веселое зрелище, когда зверь весит больше двух тонн.

Релкин перешел на самые мягкие интонации.

– Я знаю, Баз, это больно. Мне самому очень жаль, но если бы ты выпил магическое лекарство, которое я приготовил, то со всем этим скоро было бы покончено.

– Пить эту гадость? Ну уж нет.

– Базил!

– Это отрава.

– Оно волшебное, попробуй – хуже не будет.

– Да я только подумаю, что это надо пить, как у меня желудок выворачивается наизнанку.

– Ты должен попробовать.

– Ты отлично знаешь, какой у меня слабый желудок.

– Баз, через три дня у тебя драка со Смилгаксом. Ты должен победить, чтобы в финале выйти против Вастрокса. Без этого лекарства у тебя нет ни шанса против Смилгакса. Ты выйдешь из игры за место в легионе.

– Я не понимаю, как можно ожидать, чтобы дракон с таким желудком, как у меня, пил подобную гадость?! Релкин в ярости расправил плечи.

– Теперь я знаю, почему тебя зовут «сонным» драконом! Ты просто идиот.

Огромные драконьи глаза пылали, шипение стало громче.

– Дурак, ты что, сам не чувствуешь запах? Не знаю, что там такое, но вонь жуткая.

– Хочешь обратно в Куош? В компанию к другим «сонным» драконам? Таскать телеги с навозом и волочить плуг?

Шипение резко оборвалось. Базил пристально смотрел на высокую черную бадью с колдовским варевом.

– Не желаю я пить это вонючее кошачье дерьмо, и мне плевать, что…

– Может быть, выглядит это и неприятно, но не настолько уж плохо.

– Что еще может сказать человеческий детеныш, у которого нос растет неизвестно для чего! Да что тебе известно о запахах. Ни один человек не найдет выход из пивоварни, если у него не окажется под рукой огня!

Тяжелые драконьи лапы для пущей выразительности скрестились на груди.

Релкин не сдавался:

– В свое время всем надоело ждать, когда ты вылезешь из яйца, и яйцо вскрыли за тебя. Между прочим, на девяностый день.

Что было сущей правдой. Базил был одним из сонных маленьких кожистоспинников, когда появился на свет. Баз посмотрел на Релкина с выражением оскорбленного достоинства:

– Глупый мальчишка, какое это имеет отношение к делу?

Релкин продолжал скорбным голосом:

– Говорят, ты просто скрючился там и ждал. Ты никогда не знал ничего лучшего. Думал, что мир занят именно этим, а ты просто лежишь и ждешь, пока кто-нибудь не соберется и не вскроет яйцо вместо тебя!

Базил с громким ворчанием отвернулся. Хвост его странно дрожал, а двухтонный торс был воплощением обиды и гнева. Потом он оглянулся на Релкина:

– Ты просто мерзавец, и я вообще не обязан обращать на тебя внимания.

– Выпей эту бадью. Ведьма обещала, что все получится.

Базил пренебрежительно фыркнул:

– Гадкая, вонючая дрянь. Нет уж, спасибо.

– Я уже не говорю про то, как рисковал, чтобы раздобыть для тебя эту самую дрянь. И прошу-то я у тебя почти ничего – всего лишь ее выпить.

– Э-эх!

– Базил! Неужели ты действительно хочешь отправиться в Куош и таскать тачку до конца своих дней?

Дракон слабо фыркнул. Глянул назад одним глазом и отвернулся, встретив сердитый взгляд Релкина, стоявшего руки в боки.

– Ты деревенскую жизнь знаешь. Сделаешь там какую-нибудь глупость, к примеру напьешься и опрокинешь стог сена, как тебя тут же отведут к кузнецу и достанут щипцы для кастрирования.

Базил хрюкнул и отвернулся. О драконы древности! Какая это тоска, вести подобную жизнь. Как будто скотина в поле.

– Буйного дракона в деревне терпеть не станут. Базил печально вздохнул.

Мгновение он что-то шипел себе под нос. Затем со стоном тряхнул головой и повернулся к Релкину.

– Ты прав, Релкин. Двигай сюда бадью. Релкин не стал упускать шанс. Он безжалостно продолжил атаку.

– Только вообрази: всю весну тягать плуг, Базил. Мы на этом разжиреем, верно? Через некоторое время ты станешь таким пухленьким и довольным, что тебе уже будет все равно, я правильно говорю?

Баз застонал:

– Ты знаешь, как меня достать, глупый мальчишка! Давай бадью!

Базил ухватил бадью с бурой, дурно пахнущей жидкостью. Варево было густым, вязким и слегка походило на пиво на ранней стадии брожения – мутное, темно-коричневое, с желтоватой пеной.

Базил не знал, стоит ли ему рисковать, поверив рассказу мальчика. На первый взгляд, это чистый бред. Могущественная ведьма в Высокой башне выбрала, видите ли, время и состряпала лекарство для Сироты Релкина. В обмен на цветы и любовные утехи.

Болтовне о прелестях этой ведьмы и характере утех Базил не верил. Слишком хорошо он знал хвастливую натуру Релкина. А что касается самой ведьмы и происхождения этого зелья, на этот счет вытянуть из него ничего не удалось.

Похоже на то, что он и сам этого толком не знает.

Дракон поднял бадью с вонючей жижей. Ужасно прогорклый запах. Ноздри его сморщились от отвращения. Он опустил бадью.

Желудок вздрогнул и сжался от одного только запаха.

– Пахнет дерьмом больной кошки! – прорычал дракон.

Релкин, тот просто отвернулся.

С усталым стоном Баз поднял бадью и сделал быстрый глоток. Может, если пропустить сразу побольше жидкости, то будет не так противно.

Варево пахло кошачьими испражнениями и – о имена богов! – на вкус походило на них же. Во всяком случае, очень похоже.

Базил поставил бадью на пол и подавился – жидкость не лезла внутрь! Для глотки и желудка она была чересчур отвратительна, чтобы ее принять. Базил накрепко схлопнул огромные челюсти и попытался сглотнуть. Потребовалось неимоверное усилие.

По мере того как лекарство вязко сползало по глотке вниз, он отчаянно твердил про себя, что ведьма ведь обещала – все должно получиться.

Жидкость походила на теплую слизь, зловоние было жутким.

Вдруг База поразила ужасная мысль. А что если «ведьма» – просто знатная дама, с удовольствием сыгравшая шутку с несчастным драконопасом?

По слухам, такое случалось часто.

Первый глоток прошел. Баз содрогнулся и сделал глубокий свистящий вдох.

– Жуткое дело. Просто ужасно.

Пот каплями выступил на его морде. Длинные бугры мышц на спине, где у его предков когда-то росли крылья, начали зудеть.

Релкин был неумолим.

– Раз уж начал. Баз, так допивай.

Дракон взглянул на бадью. А стоит ли? Сможет ли он проглотить всю эту мерзость? Он быстро поднял сосуд, влил в рот дюжий глоток, сглотнул, половина прошла внутрь, потом он подавился, поперхнулся, и бурая пена фонтаном вышла обратно.

Релкин бросился за оружейную стойку, потом выглянул. Глаза дракона были полны беспредельной муки.

И вновь Баз поднял бадью и влил в рот порцию зелья. Вздрогнул, подавился, но проглотил.

– Во имя Первого Яйца, лучше бы это зелье сработало!

Релкин был в ужасе. Не только для База, для него тоже лекарство пахло не лучшим образом. Он знал, что дракон совершил геройский поступок. И для Релкина осталось загадкой, как же Баз умудрился проглотить эту гадость. Ведь у База, как у многих кожистоспинников, желудок и вправду слишком разборчив.

Релкин знал, что зелье обладает какой-то магической силой. В этом-то он не сомневался с тех самых пор, как начал его кипятить.

На самом деле, невероятное лекарство. Когда он вытащил пакет и вскрыл его, там оказалось небольшое количество коричневого порошка и с полдюжины веточек с крохотными желтыми листьями. Но как только Релкин начал его кипятить в чане с водой, зелье изменилось, превратившись в тягучую зловонную жижу, которая еще долго булькала сама по себе, после того как он снял чан с огня.

Базил ждал, борясь с тошнотой, затем не выдержал и почти все выпитое изверг обратно. Через минуту он оправился, сглотнул и сделал глубокий вдох.

Затем огромной своей лапой провел по глазам.

– В конце концов, не так уж в Куоше и плохо. В юности я был там счастлив.

– Когда это было, Баз! Теперь, чтобы заработать на пропитание, тебе придется работать полный рабочий день. А ты знаешь, что это такое. Для начала тебе придется проделать массу тяжелой работы. Но у тебя будет приличное стойло, регулярное питание и печка, чтобы греться зимой. Весной будет работа с плугом, летом – перевозка грузов, осенью – уборка урожая. В общем, мирная деревенская жизнь.

– Ладно, ладно, попробую еще раз.

Баз сделал над собой усилие и поднял бадью, выпив до дна остатки колдовского питья. Со стуком опустил бадью на пол и прислонился к стене. Голова у него закружилась.

– Ужасно себя чувствую, – сказал он. – По-моему, я умираю…

Девятифутовый торс обмяк, толстые задние лапы подкосились, и Баз сполз по стене. Уже лежа, он содрогнулся, а потом свернулся клубком, чтобы заснуть, засунув потрепанный хвост под голову.

Пару минут Релкин с тревогой следил за ним. Неужели он отравил дракона?

Если так, его повесят. Что если ведьма обманула? Или ошиблась в заклинаниях?

Баз захрапел. Релкин прижал палец к большой артерии за ухом База драконий пульс был медленный, но ровный. Мальчик осмотрел внутреннюю поверхность уха, которое оказалось здорового розового цвета. Кончик носа был холодный. Никаких признаков отравления.

Наконец Релкин ощупал кожу ниже лопаток вдоль бугров несуществующих крыльев. В норме. Обычно у больных драконов температура поднимается сначала именно там.

Минуты тянулись. Баз продолжал мирно сопеть. Релкин на цыпочках отошел и принялся приводить в порядок щит и оружие Базила: и то и другое пострадало в схватке со Смилгаксом и требовало ремонта.

Баз спал. Спал двадцать девять часов подряд, пробудившись только на другой день к вечеру. Проснулся он с бешеным аппетитом и новым кончиком хвоста, который был немного короче прежнего и согнут под странным углом, так что казался сломанным.

И все-таки это был настоящий хвост, гибкий и вполне послушный его обладателю.

Релкин издал вопль триумфа и пустился по стойлу в пляс. Базил же уставился на свой новый хвост – жуткое зелье подействовало, хотя он и не был уверен, что ему нравится, как выглядит результат.

– Ну что ж, – сказал он печально, – теперь мне придется вечно носить эту уродину.

Кончик хвоста был серого цвета и довольно странно выглядел на фоне зелено-коричневого туловища.

Релкин только присвистнул.

Тренировки ради Баз подцепил хвостом бадью и подбросил ее в воздух, потом поймал и швырнул о стену. Как будто он пользовался им всю жизнь!

Дракон разразился счастливым ревом, дотянулся хвостом до оружейной стойки и вытащил булаву. Он повертел ею в воздухе, нанеся несколько сильных ударов по тренировочной груше, которая висела в углу. Релкин отпрыгнул в укрытие.

– Работает, Релкин! Черт возьми, как здорово работает!

Булава с силой ударила по груше. Баз запрокинул голову и заревел от восторга. Несколько часов спустя Базил, уже успевший получить прозвище Хвостолом, энергично упражнялся в спортивном зале. Его новый хвост не переставал удивлять зрителей. Баз обнаружил, что в некотором отношении новый хвост оказался даже лучше прежнего, поскольку им было удобно держать рукоять маленького хвостового меча. Базил прикинул, что теперь сможет наловчиться хорошо орудовать этим мечом, самым трудным оружием из драконьих боевых искусств, в котором он никогда не был особо силен по части мастерства.

Наконец он уступил мольбам Релкина и закончил тренировку. Настало время поплескаться в пруду, а потом перекусить. Толпа зевак расползлась, за исключением высокого зеленокожего дракона.

– Привет, Смилгакс! – сказал Базил, узнав врага.

– Базил из Куоша, ты хорошо послужишь Империи – в качестве сельского дракона, конечно. Я поступлю в легион, а ты вернешься к навозной куче. Такова жизнь, верно?

– Не знаю, не знаю, Смилгакс. Подождем до финальной схватки. У меня есть теперь новенький хвост, и я с легкостью могу управляться булавой и щитом.

Смилгакс издал мрачный смешок.

– Тебе этот недоделанный хвост не поможет, когда я пойду в атаку с клинком из Во, Синим Убийцей.

– Тебя встретит мой меч из Куоша, Пиокар. И мой новый недоделанный хвост, как ты изволил выразиться, позволит мне защититься от хвостовой булавы и малого меча. Вспомни, Смилгакс, когда мы встречались на ринге, дела не всегда заканчивались в твою пользу.

Смилгакс вскипел:

– Эта омерзительная хреновина, которая у тебя теперь заместо хвоста, тебя не спасет, куошский дракон! Пары ударов будет достаточно, чтобы уложить тебя в пыль.

Высокий темно-зеленый дракон, подергиваясь, смотрел на Базила.

– Ты слишком самоуверен, Смилгакс! Посмотри на мой хвост, думаешь, я не готов к схватке?

Базил задрал хвост, размахнулся булавой, подкинул ее в воздух и поймал в аккурат на пути вниз, не дав ей плюхнуться в пруд.

Смилгакс следил за ним горящими глазами. Когда Релкин бочком проходил мимо Смилгакса, тот развернулся и свирепо уставился на него. Релкин заметил беспричинную ярость во взгляде дракона. Он знал, что в Драконьем доме темно-зеленый находится под наблюдением после нескольких вспышек злобы. В последний раз он тяжело ранил своего драконопаса, сломав ему руку и плечо злым, бездумным ударом.

Релкин спокойно продолжал путь, не решаясь пуститься бегом, хотя и ощущал за спиной горячее дыхание Смилгакса. С недовольным трескучим шипением дракон развернулся и надменно прошествовал к своему стойлу.

Спустя час или около того Релкин был удивлен появлением в дверях их пристанища какого-то незнакомца. Это был человек средней комплекции, темноволосый, со сверкающими карими глазами и экстравагантными усами. Черный плащ его распахнулся, открывая алые панталоны и башмаки из ярко-зеленой кожи.

Базил спал на своей подстилке, и медленное посапывание эхом перекатывалось по стойлу.

– Приветствую, – легонько кивнув, сказал незнакомец и положил на пол черную кожаную сумку. – Позвольте представиться, я ветеринарный врач Херпенско, известный в Кадейне и Моншаго, знаменитый в Минуэнде и Карпенсаке. По сути дела, я лечил пациентов во всех южных городах. Здесь, в Марнери, я навещал друзей, и когда услышал, что есть дракон, потерявший кончик хвоста, то решил, что должен его осмотреть.

Релкин рассердился, сразу же невзлюбив этого парня.

– Мой дракон вполне здоров и отдыхает, так что, боюсь, вы зря потратили время.

– О, время будет потрачено с пользой, поверьте. Между прочим, некоторое время я совсем не занимался драконами, поэтому мне необходимо кое-что освежить в памяти. Я даже не потребую никакой платы. Чем не благородное предложение?

Незнакомец быстро прошел внутрь стойла и остановился перед хвостом дракона.

– Какой странный кончик для драконьего хвоста. Не могу представить, каким же образом он так вылечился.

Релкин вскочил с койки, рука его скользнула к ножу у пояса.

– Прошу вас, говорите потише. Мой дракон спит, сегодня ему нужен хороший отдых. Завтра – день финальных соревнований, и ему потребуется вся его сила.

Так что, если не возражаете, я должен просить вас немедленно уйти. В любом случае, посторонним сюда нельзя.

– Это ты так считаешь, – пробормотал незнакомец и вдруг странно пожал плечами и взмахнул длинными пальцами перед лицом Релкина. Релкин поперхнулся.

Он обнаружил, что ему трудно дышать.

Он выхватил нож, замахнулся на посетителя, но промазал.

Затем мужчина сжал ему горло рукой, прижимая к лицу подушечку, пропитанную чем-то пахучим.

Релкин попробовал сопротивляться, но, когда сделал вдох, все вокруг начало удаляться. Сопротивление ослабло.

Незнакомец стоял перед ним. Нож он отбросил в сторону и что-то теперь говорил низким и грубым голосом.

Казалось, будто грудь Релкина сжало тисками – мальчик судорожно глотнул воздуха, а потом все исчезло.

Окончательно одурманенный, Релкин поднялся на ноги и побрел в коридор. Там он остановился, тупо уставившись вдоль ряда дверей и стойл. Вдалеке мальчишки драконопасы гоняли у ворот Драконьего двора мяч. Релкин смотрел на них и гадал: кто же это такие?

Тем временем незнакомец вернулся к своей сумке и вытащил оттуда красный мешочек. Он взрезал его ножом и достал ярко-зеленый плод, который положил прямо перед Базилом на пол. За секунду плод увял и сморщился. Незнакомец произнес несколько магических слов, и колдовство было закончено.

Он захихикал, поднял сумку и вышел из стойла. Пройдя мимо потерявшего разум Релкина, разглядывающего свое отражение в бочонке с дождевой водой, он выскользнул за дверь и исчез.

Глава 9

Набат на Сторожевой башне вновь возвестил о заходе солнца. Окна города были закрыты ставнями из-за порывов ветра, предвещавшего бурю: скоро на вершины Голубых холмов ляжет снег. Белые деревья на Фолуранском холме роняли побуревшие листья, и ветер швырял их на землю и гнал вокруг громады Храма на площади у подножия холма.

Для похорон предпочитали вечернее время, и в главном зале Храма шла заупокойная служба: отпевали купца Тахика из Би, умершего на восьмидесятом году жизни в собственном доме на Корабельной от внезапной лихорадки. В Храме собралась толпа родственников, морских капитанов, купцов и банкиров, чтобы отдать последнюю дань уважения.

И пока первый этаж был занят, в подвале в потайной комнате проходило небольшое, но важное собрание. В этой комнате, ход в которую вел через стенной шкаф в ризнице старшей жрицы, собрался Комитет Провидения города Марнери.

Посреди стола лежали раскрытые тексты Хартии Кунфшона, своего рода руководства по правилам ведения споров, если таковые возникнут. И все шло к тому, что скоро в этих правилах возникнет нужда. Пока еще к текстам почти не обращались, но страсти уже накалились до предела.

Комитет Провидения был создан из чиновников высшего ранга гражданских и военных служб города. В его работу входил обмен информацией с самой Службой Провидения, управляемой из Кунфшона. Еще Комитет был ареной для споров между группами, которым иначе было бы негде высказывать свое недовольство друг другом и обмениваться мыслями.

Силы на поле битвы располагались обычным порядком: легионы, которыми по большей части руководили мужчины, – против Храма, управляемого почти исключительно женщинами. Королевская администрация и представители торговых и купеческих домов находились меж двух огней – легионов и Храма,

– и каждая из спорящих сторон старалась перетянуть их на свою сторону.

Через широкий круглый стол генералы Гектор и Кесептон недовольно смотрели на Верховную жрицуЭвилру, аббатису Плезенту и принцессу Беситу. Справа от Кесептона с начальником полиции Гланвисом по правую руку сидел камергер Берли.

Напротив расположились купцы, Йавайн и Слимвин, – два весьма дородных господина, облаченных в костюмы из черно-зеленой шерсти. Наконец, здесь была Флавия из Новициата, включенная в Комитет благодаря всеми признанной силе своего интеллекта и врожденному здравому смыслу.

Несмотря на полное отсутствие у Флавии силы, именно благодаря ей проходили многие решения, обычно блокируемые остальными. Принцесса Бесита, входившая в Комитет, потому что являлась Верховной жрицей Милосердных Усилий в доминионах своего отца, частенько устраивала подобные развлечения, воздерживаясь от дебатов. Бесита очень не любила принимать решения.

Как раз в этот момент Верховная жрица Эвилра поднялась, чтобы парировать критические замечания по поводу неудач службы безопасности в День Основания, отпускаемые генералом Гектаром.

– Великое Заклинание было сплетено заново, и городские стены опять в безопасности. А ваши слова – не праведная клевета в адрес Храма.

Генерал Гектор не шевельнулся; только моргнул.

– Я выражаю благодарность ведьмам Марнери за искусную работу, – поспешно сказала аббатиса Плезента, чтобы разрядить напряженную тишину.

– Но как удалось провести обряд черной магии в стенах города в День Основания? – настаивал генерал.

– Они убили стражника, а все остальные были на празднике.

– Но предполагается, что на каждых воротах находится по пять стражников, сказал купец Йавайн. Эвилра разволновалась и села на место.

– Вот именно, – сказал Гектор. – В Марнери падает дисциплина. Вместо пяти там был один, который и был убит.

Гланвис подавил гневную реплику. Берли, камергер, сердито пожал плечами:

– Я возмущен попыткой возложить вину на королевскую гвардию. Это лучшие люди города.

– Достаточно, Берли, нам известны достоинства гвардейцев. Но истина в том, что из охраны ворот Афо отсутствовало четыре человека, и это позволило злодеям исполнить подлое дело.

Эвилра свирепо сверкала очами.

– Мужчины – слабовольные создания, управляемые низменными страстями.

Мужчину можно купить всего лишь за несколько золотых и серебряных монет.

Генералы Кесептон и Гектор обменялись взглядами. Она сказала «мужчины»?

Эвилра сегодня явно заняла оборону.

– Нам кажется, что на полицию и храмовых ведьм тратится достаточно средств, чтобы гарантировать, что подобные вещи не могут происходить, – сказал Гектор.

– А мне бы хотелось добавить, – сказал Кесептон, – что я всегда был убежденным сторонником полиции в этом городе. Разве не так, Гланвис?

Гланвис ответил слабой улыбкой. Эвилра вновь рассердилась.

– А кто это, интересно, всегда нам твердит, что на полицию тратится слишком много? – Эвилра была в ярости. – Так вот, я скажу вам, кто. Это генерал, который израсходовал по сорок крон на пиво на каждого своего легионера в последний праздник Основания. Вы осмеливаетесь критиковать финансовые дела Храма, когда сами ежедневно проматываете богатство, заработанное тяжким трудом наших крестьян.

Генерал выкатил глаза.

– Моя дорогая Верховная жрица, я совсем не занимался критикой финансирования Храма, я только…

Старый Кесептон, которому подчинялся Гектор, с трудом сдерживая ярость, поднялся и оборвал его реплику:

– Договорами, связывающими королевства Аргоната, обусловлено, что Марнери будет содержать два легиона. Кроме того, их должны кормить. Выплаты людям Первого легиона были приостановлены, чтобы построить форт Далхаузи. Почему так?

Почему от солдат ожидают даровой работы, когда вокруг они видят мужчин и женщин, живущих припеваючи?

– Им платят достаточно! – сказала Плезента. – И очень важно, чтобы вы поняли, как дорого стоит содержать в боевой готовности наши вооруженные силы.

Легионы – отнюдь не единственный наш вклад. Марнери содержит восемь больших кораблей, причем половина из них постоянно находится в плавании, сдерживая пиратов Светлого моря.

Гектор с видимым нетерпением пожал плечами.

– Послушайте, вы все не так поняли. Во-первых, в тот день сорок крон были поделены между легионерами, находящимися на дежурстве. Я серьезно, подумайте об этом. Сорок крон на солдата! Пиво продается по пенни за бутылку. В одной кроне сто пенни. Как по-вашему, сколько пива получается на одного легионера? Можно принять ванну, а? Как вы можете верить в подобную чепуху, тем более чтобы повторять ее? За сорок крон покупаются четыре тысячи бутылок пива для дежурного отряда. То есть по четыре бутылки на человека на целый день!

Плезенту это позабавило, Эвилра в замешательстве покраснела. Гектор продолжал наступать, намереваясь закрепить плацдарм.

– Кесептон абсолютно прав, дело дошло до скандала. Легионы давно получали ровно столько, чтобы поддерживать существование. Разумеется, это позор, но здесь на подобный факт никогда не обращали особого внимания, потому что в это время наши голодные солдаты находятся в Кеноре, за пять сотен миль отсюда.

Солдаты вынуждены терпеть, драконы и кони изголодались. А теперь выплаты опаздывают на три полных месяца. Легионы в Кеноре в этом месяце практически голодают.

Верховная жрица Эвилра с гневом ответила:

– У нас были тяжелые времена, повсюду на Голубых Холмах бесчинствовали бандиты. Те самые разбойники, против которых легионы не торопились выступать! В этом вопросе говорить можно только о вашей собственной лености!

Генералы сердито вперили в нее неподвижные взоры и негодующе зашипели:

– Лености!..

Флавия из Новициата вздохнула про себя. Похоже, заседание Комитета пойдет нелегко. А ведь им еще придется выслушать недобрые вести от достойной гостьи.

Флавия заметила, что Бесита необычайно спокойна. Как правило, Бесита находилась на переднем крае атаки на легионеров. Но сегодня принцесса не сводила взгляда с дверей в ожидании прибытия таинственной посетительницы.

Флавия хорошо сознавала важность миссии гостьи, несомненно, несущей им очередные плохие вести из глубины континента.

Дверь отворилась. В комнату в сопровождении Виурис из Службы Провидения, облаченной в простое серое платье без украшений, вошла Лессис из Валмеса в простом сером сари.

– Приветствую тебя, Лессис. От имени всех здесь присутствующих могу ли я пригласить тебя на наш совет? – сказала Бесита.

Флавия вновь удивленно подняла голову. Редко можно было услышать, чтобы Бесита воздавала хвалу Службе Провидения. Обычно она была одной из тех, кто часто осуждал практику этих служб в тайной войне с врагом, за кулисами, вне общего обозрения.

– Благодарю, Бесита, – тихим голосом произнесла Лессис, но услышали ее все.

Флавия вновь ощутила необычайное чувство присутствия силы, окутывающей Лессис незримой вуалью. Эта вполне обычная на вид женщина, одевающаяся в самые простые одежды и, как поговаривали, не имеющая никакой собственности, была одним из трех величайших адептов в Империи Розы. Великая ведьма, не чета остальным, с высоким рангом в храмовой иерархии самого Кунфшона.

«Опять она оплетает нас своим колдовством», – подумала Флавия, пока Лессис с тренированной легкостью распространяла вокруг себя чары привлекательности. В своем сером сари, с покрытой головой, она казалась всего лишь простой бедной женщиной средних лет.

– Приветствую всех вас.

Глаза ее, блеснув, отразились в глазах Флавии.

– Не буду тратить времени на формальности, мы ведь знаем друг друга, не так ли?

О да, Флавия хорошо знала эту ведьму, чересчур хорошо.

– Мне многое нужно вам сообщить, поэтому начну сразу.

Лессис заняла свое место. Двигалась она, как всегда, с легкой уверенной грацией. Флавия могла бы представить ее в качестве танцовщицы или гимнастки.

Флавия предполагала, что с кинжалом в руках эта женщина была смертельно опасна.

Лессис продолжила речь.

– С тех пор, как я была здесь в последний раз, прошел год или больше, боюсь, это очень много. Но все же мне нравится возвращаться в белый город у Светлого моря. – Она сделала паузу, казалось, обдумывая нечто очень приятное. Но вот я вновь здесь и принесла вам самые жуткие новости.

Кажется, Эвилра задрожала. Вечно Серые Сестры приносят плохие вести.

Присутствующие нервно заерзали на своих местах.

Эвилра не сдержалась:

– Вот так всегда. Когда сестры вашего департамента появляются в Марнери, они приносят дурные вести.

– И вместе с этими вестями срочную необходимость в деньгах, – поддакнул ей камергер Берли.

Лессис ответила простодушной улыбкой. Они, каждый по-своему, защитились от того, что, по их мнению, было искусными чарами. Берли, просто закрыл глаза и думал о сексе. Проклятые ведьмы! Но секс всегда срабатывал, отгоняя прочь эту гадость.

Проклятые ведьмы!

– Увы, – пробормотала Лессис, по-видимому, соглашаясь. – Да, это правда, что сестры моего департамента очень часто приносят плохие вести, когда они вообще что-нибудь приносят. Раскрывать заговоры врагов прежде, чем их подготовят, – вот наша задача. Что мы и делаем, скромными силами сдерживая огромные вооруженные отряды противника. С помощью разведывательных операций мы можем в самом зародыше пресечь многие из ударов врага.

– Или так провозглашается, – сказал Берли. – Но в каждом отдельном случае эти претензии трудно доказать.

– Это неизбежно. Сестры работают не за письменными столами, где можно было бы сфабриковать доказательства. Но неужели вам хочется, чтобы мы прекратили свою деятельность? Неужели вы чувствовали бы себя в большей безопасности, Берли из Марнери, если бы Сестры не проникали в тайные города врагов, чтобы распознавать злобные замыслы, лелеемые в страшных тенях?

– Конечно же, нет, – отмахнулся Берли.

– Нет, конечно, нет, – пробормотала Лессис. Голос ее стал жестче, требовательнее. – Слушайте меня внимательно, потому что я только что вернулась с крупной операции, которую мы проводили в глубинах мира теней под городом Черепа, Туммуз Оргмеином.

Страх возник в сердце каждого, когда она произнесла это имя. Собравшиеся поперхнулись и уставились на Лессис.

– В этом аду находится несколько сотен плененных женщин. Они заточены в мрачных загонах по двадцать человек в каждом и вынашивают беса за бесом, пока смерть не освободит их.

Присутствующие содрогнулись.

– Как же им удалось захватить сразу столько? – спросил генерал Кесептон.

Лессис пожала плечами, выражая, казалось, мировую печаль.

– Многих купили в Теитоле или захватили в плен в приграничных колониях.

Другие, к сожалению, были закуплены на юге у племени урдхов.

– Как и прежде, – резко произнесла Эвилра. – Урдхи продают врагу собственных женщин. Древний дикий народ с жестокими, бесчеловечными обычаями.

Они продадут врагам собственных матерей всего за несколько серебряных и золотых монет.

Лессис воздержалась от комментариев. Проблем в древней Империи Урдх было много, и в большинстве своем трудно решаемых проблем. Лессис благодарила судьбу за то, что не имела отношения к делам с племенем урдхов Службы Необычайного Провидения, сверхсекретной службы, на которую на самом деле работала Лессис.

Работа в Империи Урдх во многом неблагодарна, поскольку связана исключительно с людьми, а народ всегда крайне трудно воспитывать. Племя стойко держалось много столетий. То возникали, то исчезали в веках династии, что породило определенную эксцентрическую извращенность в обществе. Их цинизм и фатализм были чрезвычайны, их жестокость к путникам из других частей света казалась странной.

Для жителей деревень обычным делом была продажа детей богатым горожанам, использовавшим их по своему усмотрению. Была широко распространена практика поедания любимых животных по крайней мере раз в год. Самым популярным развлечением у беднейших слоев были крысиные бои.

Гулкое бормотание по поводу урдхов затихло. Лессис заговорила вновь:

– В подвалах Туммуз Оргмеина Неумолимый Рок выращивает огромную армию бесов. К тому же он набирает легион из негодяев, ренегатов самого что ни есть злодейского толка, которые с радостью исполнят свою работу, порабощая и убивая людей. Там много троллей, много больше, чем я когда-либо видела. Полагаю, что к весне армия Неумолимого Рока достигнет двадцати тысяч взрослых бесов. Там будет более двух тысяч троллей и прочих чудовищ. Неумолимый Рок проводил эксперименты над кодами жизни. Его подвал наводняют новые ужасы.

Они не сводили с нее глаз. Имена этих страшных сил были записаны кровью в древней книге, той самой, которую этот честный народ не видел ни разу на памяти последнего поколения. То были ужасы давних времен, остановленные за пределами Аргоната силами легионов.

– Двадцать тысяч? Я не ослышался? – произнес, наконец, Берли треснувшим голосом.

– Да, хотя, возможно, и больше. У нас нет донесений из глубин Хазога.

– Тогда они разобьют нас, – заявил Кесептон. – Они сметут наших полуголодных солдат. Эвилра нервно облизала губы.

– Но как нам удостовериться в этом? Как нам узнать, что их силы столь велики?

– Нам удалось проникнуть в подземный мир. Туммуз Оргмеин зависит от работы целой армии рабов, и многие из них – пожилые женщины в возрасте, когда они не могут иметь детей. Среди них у нас есть несколько добровольных агентов, и они все до единого ненавидят своих господ. Так что эта информация – не приблизительные оценки, счет шел по головам в загонах для разведения бесов.

Эвилра побледнела.

Гектор наклонился вперед:

– Это и вправду плохие новости, Лессис. И куда, как по-вашему, они направят удар?

– Главная атака пойдет на Кенор. Сначала они постараются захватить долину Арго и вновь оккупировать Дуггут.

– Мы должны быть готовы, – сказал Кесептон.

– Да, должны. Но это будет лишь отвлекающий маневр, потому что около пяти тысяч бесов будут направлены через Оон и вверх по долине Лис атаковать форт Теот. Когда же мы ответим всеми нашими силами, находящимися вдоль реки Лис, чего они от нас ждут, то вероломный Теитол бросит войска к форту Пикон и захватит не менее тысячи женщин из новых колоний.

Последовала напряженная пауза.

– И ведь у них получилось бы! – сказал Гектор. – Мы были бы вынуждены сконцентрировать большие силы в долине Арго. Затем, когда вторая армия проследовала бы к форту Теот, нам пришлось бы бросить в бой отряды из форта Пикон. В результате Пикон неизбежно был бы открыт. А если после этого в войну вступил бы Теитол, то ему нечем было бы противостоять, а они могут подойти быстро, потому что от форта Пикон до деревень Теитола меньше двух дней перехода. Напротив, нашим свежим подразделениям потребуется по меньшей мере три дня, чтобы дойти до Пикона через Высокий перевал. Если вообще найдутся свежие подразделения. Большая часть наших сил в Малгундских фортах к этому времени уже будет направлена в поход на защиту Арго.

– Гектор прав, – заметил Кесептон. – И кроме того, нам следует помнить, что пройдет не менее восьми-девяти дней, прежде чем на помощь Кенору можно будет послать сколь-либо заметное подкрепление. Кенор сам по себе располагает основной массой регулярных войск.

– Я всегда говорила, что колонизация Кенора была ошибкой, – загробным голосом сказала Эвилра.

При этом Лессис почувствовала легкое раздражение, но голос ее был мягок:

– Эвилра, глупо так говорить. Миссия городов Девятки и состоит в том, чтобы противостоять врагу. Мы не можем устраниться от нашей задачи, потому что противник будет лишь могущественнее от такого поступка и в конце концов станет непобедим.

– Мы можем отозвать всех женщин из приграничных земель! – огрызнулась Эвилра. Лессис неохотно согласилась:

– Может, нам и придется так поступить. Кенор уязвим, особенно при вероломстве Теитола. С очередной жалобой вмешалась аббатиса Плезента:

– Легионам давным-давно следовало бы очистить Теитол. Они много раз обманывали наше доверие. Теперь же их племена обдумывают новое предательство. Я считаю, что легионы должны выступить против Теитола.

– Тогда следует заплатить легионам! – с жаром произнес генерал Кесептон.

– Им все мало! – отозвалась Плезента. Лессис повернулась к ней:

– Моя милая аббатиса, что бы мы ни предприняли, все это обойдется чрезвычайно дорого, вне зависимости от того, что мы решим на нашем совещании.

Например, даже если мы не сделаем ничего. Неумолимый Рок преуспеет в своих намерениях и захватит еще тысячу женщин, и тогда нам придется встретиться с армией свежих бесов почти через год. И я уверена, что такую цену вряд ли стоит платить.

В замешательстве Плезента смотрела на Лессис. Как обычно, Эвилра постаралась возложить все грехи на урдхов.

– Это же катастрофа. Сколько женщин они покупают в Урдхе? Как урдхи не понимают, что все погибнет, если они продают врагам самое мощное оружие возможность производить на свет бесов и вынашивать злые плоды?

Лессис печально пожала плечами. В племени Урдх с древних времен установился исключительный патриархат.

– Они купят, что смогут, у урдхов, и еще захватят на фермах в Кеноре матерей и дочерей, если будет позволено осуществиться этому смертоносному плану.

– Их надо остановить! – с жаром сказала Плезента.

– Да, Плезента, надо. Но для этого потребуются все наши силы и изобретательность.

– Самое лучшее оружие – то, что нам известен их план, – сказала Бесита, не скрывая своего восхищения Лессис.

Лессис улыбнулась принцессе.

– Мы подготовим оборону в Арго, – сказал Кесептон, – потом отловим их по частям и разобьем до последнего беса.

– Или можно было бы выбрать поле боя, дающее нам преимущество, вывести на него большие силы противника и разбить их, – заметил Гектор.

Лессис кивнула. Мысли Гектора и Кесептона шли в привычном направлении легионеров. Их метод – меч, большая военная кампания, решительная битва.

Сестры из Службы Необычайного Провидения, напротив, полагались где только возможно на превентивные меры.

– В самом деле, генералы Гектор и Кесептон правы. Если нам придется принять бой, то следует выбрать поле битвы так, чтобы получить преимущество. С другой стороны, у нас впереди зимние месяцы. Что, если мы внезапно двинемся на Теитол в середине зимы, захватим Жаждущего Крови, а возможно, и Смертный Шепот вместе с Кровавыми Руками? Все они живут в палатках Элгомы, верховного вождя Северного Теитола.

Гектор восхищенно хмыкнул. Кесептон кивнул.

– В этом есть здравый смысл, хотя нам придется выставить какой-нибудь сильный легион. Зимний Кенор – суровая земля.

Плезента мысленно кивнула. Она вновь пребывала в изумлении. Как Серые Сестры узнали о том, что происходит в жестоком изолированном мире племен Теитола, где правили мужчины? Правду говорят, что у Серых Сестер повсюду уши, а глаза их видят все на свете. Только вымолви слово, и они узнают об этом.

Плезента размышляла, кто из присутствующих на совете был тайным агентом Службы Необычайного Провидения, сверхсекретной силы, работающей внутри и вовне самой Службы Провидения.

Кто бы это мог быть? Когда-то давно она думала, что это Флавия из Новициата. Потом ее внимание переместилось на Гланвиса, начальника полиции королевства Марнери. Но Гланвис был слишком неуклюж для шпиона, и гипотеза пошла прахом. Поэтому подозрения перешли на генералов. Гектор – человек вспыльчивый, а Кесептон временами слишком осторожен. Плезента никак не могла решить, на ком же остановить выбор.

– Нужно собрать специально обученное экспедиционное войско из трех бригад с зимним снаряжением, – сказала Лессис. – Оно выступит против Теитола в середине зимы, когда племена будут жить в палатках. Они нарушают соглашения, заключенные с нами, и нужно заставить их понять, что это им дорого обойдется.

– Три бригады! Не слишком ли это накладно? – сказала Эвилра, вознамерившись предотвратить любое налогообложение фермеров и землевладельцев Марнери.

– Три бригады – лишь самый необходимый минимум. Следовало бы отправить туда два полных легиона. Но я понимаю, насколько это будет дорого. И все же Теитолу надо преподать быстрый, жестокий урок. Мы будем сражаться зимой, если придется, – они так не смогут.

– Где же мы найдем три бригады? – сказал Кесептон.

– Здесь создается Новый легион. Возьмите оттуда две лучшие бригады, а для усиления добавьте бригаду с Голубых Холмов. Полагаю, что на зимних квартирах в холмах стоит знаменитая Четырнадцатая бригада Марнери. Задействуйте их. В этом случае врага, у которого здесь так много шпионов, не обеспокоят передвижения поиск вдоль границы.

– Новый легион не должен был покидать Марнери раньше следующего лета, возразил Берли. – Это обойдется в тысячи крон, тысячи, которые мы в бюджете не планировали.

– Все это понятно. Но в альтернативе у нас – атака Теитола следующим летом во главе с Жаждущим Крови, который в противном случае сидел бы в тюремной камере в форте Пикон. Без него единство племен северного Теитола будет хрупким.

У шугги Теитола хватит здравого смысла пересмотреть решение о новой войне с фортом Пикон.

– Мы можем уничтожить земли шугги за одно лето, если понадобится, – сказал Кесептон.

– Вот именно, а без Жаждущего Крови они не пойдут на форт Пикон по приказу Неумолимого Рока.

– Рок забирает и женщин Теитола. Лессис мрачно кивнула.

– Теитол – народ сложный. История их богата трагедиями. Но если мы ударим по ним этой зимой, нанесем достаточный ущерб и захватим Жаждущего Крови, то сможем предотвратить их атаку следующим летом.

– И как, в таком случае, поступит враг? – спросил Гектор.

– Мы можем рискнуть сделать ставку на догадки, основанные на фактах. Рок может бросить против нас всю армию единым фронтом. Это по численности составит более двадцати пяти тысяч, усиленных двумя тысячами троллей. Кесептон спокойно ответил:

– К следующему лету у нас под ружьем будет шестнадцать тысяч солдат и тысяча драконов.

– Поэтому силы будут почти равные. Это будет сражение века, и от его исхода будет зависеть все, что создано здесь, в Аргонате, за двести лет потом и кровью.

– Следовательно, мы должны быть уверены, что займем позицию, дающую нам преимущество на местности. Если же мы сразимся с врагом и потерпим поражение, то последствия будут ужасны. Враг захватит тысячи женщин и с их помощью произведет на свет огромное количество бесов, с которыми сможет напасть на все города на побережье Аргоната. И вновь Марнери окажется окруженным ордами врагов.

Плезента изумленно смотрела на Лессис. Поражение в Кеноре за сотни миль отсюда будет стоить целого города? Аббатисе не хотелось этому верить. Она отказывалась верить.

– Невозможно, – огрызнулась она. – Легионы удержат их, должны удержать.

Лессис мрачно покачала головой:

– В настоящее время Аргонат содержит одиннадцать легионов, шесть из которых бездействуют. Три легиона патрулируют границы Кенора, один расквартирован в Кадейне, чтобы охранять южные земли, а другой разбит на бригады, курсирующие вокруг городов и прочих объектов по всему Аргонату. Для того, чтобы привести бездействующие легионы в боевую готовность, городам потребуется целый месяц или даже больше. Несколько месяцев займет переход до Кенора. Что произойдет, если мы потеряем два-три отряда пограничных сил или им нанесут такой ущерб, что они на месяцы лишатся способности планировать дальнейшие боевые действия? Тогда мы останемся с несколькими бригадами, разбросанными по городам, пока не сумеем переправить легион из Кадейна. Л в это время противник будет делать все, что пожелает. Мы должны об этом помнить; наш враг может позволить себе большие потери. Он всегда их возместит. Мы же такого себе позволить не можем, ибо для нас потери означают уничтожение.

– Помощь придет! – сказала Эвилра. – В экстренном случае Материнство островов распахнет свои крылья и защитит детей Девятки.

– Спасибо, Эвилра, – сказала Лессис, – но помощь придет слишком поздно. И даже вместе с силами островов у нас получается не больше двадцати пяти тысяч боевых единиц. При таких злосчастных обстоятельствах, которые я обрисовала, этого может и не хватить. Поэтому, как вы понимаете, мы должны потратить деньги на неотложные меры сейчас, чтобы предотвратить катастрофу.

– Но как? – воскликнула Бесита. – Мы сможем атаковать Теитол и, возможно, сумеем захватить в плен Жаждущего Крови. Но как нам повлиять на то, что творится в башне Неумолимого Рока?

Лессис вновь улыбнулась.

– Если Марнери обезвредит Теитол, то это окажется достаточным вкладом вашего белого города. Что же касается остального, то мы должны подождать, Бесита из Марнери. Мы должны заключить соглашение, чтобы каждый город к весне сформировал дополнительный легион. Мы должны быть готовы, если потребуется, выставить в бой резервные войска, и мы должны увеличить наши силы в Кеноре.

Хотелось бы надеяться, что после зимней кампании в Теитоле Новый легион в полном составе можно будет направить к Арго.

Лессис вздохнула, видимо, представив себе всю огромность будущей работы.

– А тем временем сестры моего департамента этой зимой займутся выслеживанием планов врага. Но, несмотря на все наши усилия, мы нисколько не сомневаемся, что к весне Неумолимый Рок будет в состоянии выставить большие силы. По границам Кенора грянет война – к этому мы должны быть готовы.

Некоторое время Совет пребывал в молчании, переваривая это ужасное известие.

Со времени последней битвы в Кеноре миновало три года. В рейдах 2127 года Марнери потерял больше ста человек из Первого легиона, находившегося тогда в форте Пикон. Теперь же, кажется, настало время платить проценты за временное затишье. Враг, устроив родильные камеры в цитадели черных земель На-Хазога, произвел на свет огромную армию. Следующим летом грянет одна из самых тяжелых войн. И будет она чрезвычайно дорогой и непопулярной, и народ будет горько жаловаться на преждевременную активизацию легионов. Налоги подскочат в самый скудный сезон года, прежде чем весна отогреет земли Аргоната и принесет на поля свежую зелень.

Но выбора не было, поэтому с мрачными лицами все согласились действовать в соответствии с полученной информацией. Лессис из Валмеса поблагодарили за труды, и совещание закрылось.

Теперь Лессис и Виурис сопровождали Берли на личную аудиенцию короля Санкера в малом Дворце Королей, расположенном внутри Сторожевой башни. Пока они шли по улицам, Берли старательно избегал разговора. Он погрузился в уныние.

Будущее внезапно закрыли темные, зловещие тучи.

Глава 10

Королю Санкеру Двадцать Второму пошел всего шестидесятый год жизни, но он был близок к смерти и знал это.

Он становился все слабее и слабее, но наотрез отказывался слушать докторов и предавался беспросветному пьянству и обжорству. Его сердце, печень, система пищеварения – все было разрушено излишествами, но изменять привычкам он не хотел.

В основном он потреблял бутыли две-три вина в день, а иногда накачивался батшообой, вонючим наркотиком, который выращивали в Урдхе.

По мере того, как ему становилось хуже, он делался все более мелочным и безрассудным. Он продолжал одеваться в одежды, которые были модны во времена его молодости, – обтягивающие атласные штаны, туфли на каблуках высотой дюйма в два, сильно присборенные шелковые камзолы с кружевными гофрированными отворотами.

К несчастью, то, что было романтичным в двадцать шесть, казалось отвратительным в шестьдесят. Брюхо короля выпирало, как нелепый воздушный шар, обтянутый шелками. Он покачивался на каблуках и, когда бывал сильно пьян, время от времени спотыкался.

До этого Лессис из Валмеса трижды встречалась с Санкером. Первый раз, когда ему было пятнадцать и его короновали на престол, второй – во время Великого кризиса, когда Санкеру пошел четвертый десяток, и еще раз – год назад, когда она появилась, чтобы добиться от него уступок относительно его сына и наследника.

Санкеру ее визиты были неприятны. Он видел в ней вестницу злых знамений, вторгающуюся в его жизнь лишь затем, чтобы принести несчастье. А последний ее визит в некоторых отношениях был хуже всех.

Проклятые ведьмы хотели, чтобы он поступился правами сына в пользу незаконнорожденной дочери Лоссет. Эральд был идиотом, хуже того, избалованным идиотом с раздутым эго, но он был сыном Санкера. И он спокойно передал бы королевскую кровь Санкера следующему поколению. Бесита, с другой стороны, была всего лишь узурпатором чистейшей воды.

Перед Санкером всплыли неприятные воспоминания того времени, когда в 2114 году в Марнери явились ведьмы и принялись вынуждать его передать им контроль над армиями после бедствия в форте Редор, когда Теитол учинил резню в Первом легионе. То был серьезный кризис. Санкер тогда активно участвовал в боевых действиях легионов. Он проигнорировал попытки своих советников отговорить его от этого занятия. Он был на высоте положения, принимая решения быстро и с твердым сердцем.

И тогда из Кунфшона явилась Лессис с «советом» от императорских военных мудрецов.

Поначалу ему удавалось сопротивляться, но это было очень трудно. Лессис всегда была права и переполнена бесподобными сведениями. Выиграть у нее спор было практически невозможно. Дважды он публично унизился, тягаясь превзойти ее своими познаниями в искусстве ведения войны.

В молодости он три лета провел в походах Первого легиона по горам Кенора.

Он был свидетелем нескольких сражений, включая завершение битвы при Шашионе, поставившей точку в карьере Мертвых Ног – военачальника восточного Теитола. Все это придавало Санкеру уверенности в том, что он – одаренный генерал войск и армий.

Лессис в присутствии посторонних позволила ему запутаться. Он испытал агонию унижения, был отозван из круга военного командования и впредь оставался в стороне.

Единственной связью с легионами за последние шестнадцать лет были официальные появления на военных парадах, где он отдавал честь, стоя в неудобных королевских регалиях, как номинальный начальник. Порой Санкер мысленно возвращался на шестнадцать лет назад в прежние времена, и сожаления подпитывали его ненависть к Лессис из Валмеса.

А потом ведьмы имели наглость прислать ее снова, всего год назад, чтобы выразить от имени императора озабоченность по поводу престолонаследования в Марнери.

Санкер несколько раз терял самообладание и отказывался выслушать какие-либо просьбы об интересах Беситы, которую он называл не иначе как «сучье отродье еще большей суки». Под «большей сукой» он подразумевал Лоссет, мать Беситы, а Лессис воспринимала это в адрес всех женщин и ведьмовской силы Кунфшонских островов. В общем, бедолага Санкер из Марнери был переполнен гневом.

Быть королем в Аргонате означало выполнять конституционную роль, ограниченную законами империи.

Королевское достоинство при этом, разумеется, страдало, и короли с королевами часто оказывались в оппозиции огромной молчаливой мощи Империи, Храма и различных административных департаментов.

Санкер сумрачно уставился на нее. Лессис знала, о чем он думает. «Опять Лессис из Провидения вернулась с какой-нибудь очередной плохой вестью».

Подобные мысли, и правда, мелькнули у него в голове. Но теперь он уже размышлял над тем, почему ее внешность никогда не менялась ни на йоту от десятилетия к десятилетию. Она выглядела точно так же, как он ее запомнил шестнадцать лет назад и сорок лет назад, когда она таинственно появилась в его комнате и провела больше часа в беседе с ним. Воспоминание было старым, но ярким, и все же он не мог припомнить, о чем именно она его спрашивала и что он отвечал. Это оставалось тайной, что терзала его всю жизнь.

И, конечно, ей потребуются деньги, уж в этом-то он мог не сомневаться.

Этим Серым Сестрам вечно требуются деньги, огромные суммы денег. Пять тысяч дукатов туда, десять тысяч сюда; они ненасытны в своих запросах. – Ваше Величество, – низко поклонилась Лессис, а затем молча встала, опустив руки, с полуулыбкой на лице. – Леди, вы так скоро вернулись? Кажется, вы были здесь всего лишь месяц назад. В эти зловещие дни мы частенько вас видим. Берли говорит, вы – «вестница войны». Так ли это?

– Ваше Величество, если вы помните, год назад я была здесь по другому поводу, по вопросу престолонаследования.

– Да, проклятье, я помню! Вы хотите, чтобы я отрекся от трона в пользу дочери! Вы хотите установить в Марнери власть женщин, которой тут нет! Так знайте же – следующим королем здесь будет Эральд.

Лессис воздержалась от высказываний, хотя улыбка ре стала печальной.

– Полагаю, вы правы, Ваше Величество. Однако я здесь по другому поводу.

Берли в курсе подробностей, поэтому я поделюсь с вами краткой информацией. По существу, мы стоим перед лицом массированной атаки из Туммуз Оргмеина следующей весной. Когда наши силы будут полностью связаны, то Теитол совершит набег и похитит сотни женщин из приграничных провинций.

Морщинистое лицо Санкера грозно нахмурилось.

– Я всегда говорил, что женщин нельзя пускать на границу.

Лессис тихо кивнула.

– Это законная точка зрения, Ваше Величество. Но имперская политика должна принимать во внимание широкий спектр взглядов на положение дел. В Кеноре вырастут молодые люди и они будут нашими подданными. Это единственный способ отобрать у врага земли. Потребуется минимум одно поколение, чтобы получить там прочную опору, и тогда мы там закрепимся.

Король продолжал грозно хмуриться, но уже менее энергично.

– Но сейчас мы должны потратить целое состояние, чтобы защитить этих женщин. Вы ведь хотите сформировать легионы, не так ли? А это означает новый налог.

– Боюсь, что так. Ваше Величество.

– Скажи мне, женщина: когда в последний раз поднимались налоги на островах? Почему мы платим так много, а они так мало?

– Я должна оспорить ваши утверждения. Ваше Величество. Острова содержат огромный флот, очищая моря от пиратов и делая безопасными и изобильными побережья Аргоната. А те деньги от налога, что остаются сверх этих издержек, посылаются для помощи Аргонату, и это ровно столько, сколько дают любые два города здесь.

– Так куда же все это девается? Почему мы в таком положении?

– Ваше Величество, колонизация Аргоната – грандиозное предприятие. Мы сталкиваемся с самым ужасным и могущественным врагом, и судьба всего мира висит на волоске. Если нам удастся сдержать экспансию врага на восток, то мы ободрим наших сторонников повсюду. Нам нельзя потерпеть поражение; мы не можем позволить, чтобы орды из Туммуз Оргмеина прорвались через Мальгунские горы и устремились к побережью. Это приведет к тому, что за несколько лет мы потеряем весь Аргонат. Мы должны принять этот вызов, не опускаясь до мелочных жалоб. Все цифры у Берли, он знает, хорошо ли используются богатства Марнери.

Она повернулась к Берли, ожидая ответа.

– Камергер, поднималась ли в этом году цена на пшеницу, завозимую с островов? Урожай в Аргонате был скуден. Можно было бы ожидать, что острова воспользуются ситуацией.

Берли покачал головой.

– Нет, леди, цена держалась стабильно, несмотря на нехватку запасов. Да будет благословен Император за свои труды.

Лессис повернулась обратно к Санкеру.

– Вот вам и цена. На островах люди вместе с вами страдают от скудного урожая, потому что там были подняты цены. Империя поделила тяготы ваших трудностей на всех, чтобы их легче было перенести.

Санкер покачал головой, словно очищая ее от паутины. Проклятые женщины они так увертливы, так заняты собой, так невыносимы!

– Хорошо, хорошо, сила Империи защищает всех нас, я знаю, знаю. Так какова же цена? Чего это мне будет стоить теперь?

Лессис тут же поджала губы.

– Нужно ускорить формирование Нового легиона. Сейчас он в значительной степени укомплектован добровольцами, и солдаты находятся на зимних учениях. Мы хотим, чтобы вы отобрали две лучших бригады и направили их в Теитол.

Санкер взорвался.

– Что? Бросить две бригады необученных новобранцев на этих дикарей? Да они закончат жизнь в кухонных котлах. Почему мы должны столь бессмысленно принести в жертву их жизни?

– Ваше Величество, никакого жертвоприношения. Новичков будет сопровождать бригада ветеранов, которая сейчас находится на отдыхе в Голубых Холмах. Зимой Теитол сражается плохо. В это время года им трудно выставить на поле боя многочисленные силы.

– Всем адски трудно воевать зимой, – сказал Санкер.

– Но нам проще, чем им. Мы захватим в плен нескольких военачальников и посеем разброд в их рядах. Следующим летом они против нас не выступят.

Санкер дрогнул. План был превосходен – дерзкий, быстрый и решительный.

Жаль, что не он его придумал.

– Похоже на гигантскую азартную игру. Что если нам не удастся взять в плен тех, кто нам нужен?

– Тогда следующим летом мы столкнемся с серьезными трудностями и вынуждены будем задействовать все легионы Аргоната. Война может перерасти в затяжную, а это может грозить полным разрушением и потерей городов.

Санкер уставился на нее. Он знал, что она говорила ему неприкрытую правду, и все же ему не хотелось принимать эту правду от Лессис.

Наконец он с тяжелым вздохом согласился.

– Я сделаю это.

– Все детали будут у Берли. Но король еще не закончил.

– И знай, женщина, я оставлю трон своему сыну. Когда я умру, Эральд будет коронован.

– Как скажете, Ваше Величество. Эральд будет следующим королем Марнери.

Санкер смягчился. Беседа быстро перешла на другие темы, а затем Лессис вместе с Берли покинула королевские покои.

В личном кабинете камергера Лессис объявила еще об одной цели своего посещения Марнери.

– Лорд-камергер, еще одно дело. Берли закатил глаза к небесам.

– Я так и знал, знал, что эти ваши визиты никогда не бывают столь просты, чтобы ограничиться одним-единственным делом.

– Я буду откровенна. Мы убеждены, что здесь находится шпион, внедренный совсем недавно для работы в высшем обществе Марнери.

– Имеющий отношение к злодеянию в День Основания?

– Нет, то был просто отвлекающий маневр, рутинная работа врага. Нет, наш шпион куда более умен.

– Мы всегда страдали шпионобоязнью.

– Мы и должны их бояться, особенно теперь, когда вступаем в критический период.

– Ах да, престолонаследование. Что ж, Эральд будет королем.

Она улыбнулась, кивнув в знак согласия.

– И вы будете давать ему советы?

– Да, поначалу. Но я стар, я уйду, и другой займет мое место.

– Вы считаете, что сумеете проконтролировать выбор преемника?

Берли хмыкнул.

– У меня будет что сказать по этому вопросу.

– Но Эральд будет королем. Он сможет принимать решения по собственному усмотрению, если захочет. Он будет привлекать женщин, а некоторых из них может и не беспокоить процветание Марнери.

Да, это правда, но каждый казначей, стоящий своего места, должен уметь отваживать алчных баб.

– И вы думаете, что Бесита будет лучше поддаваться мудрому контролю? мурлыкнул Берли.

– Она глупа, как гусыня, и мы оба это знаем. Но ей сорок лет от роду, и она кое-что знает о мире. С мудрыми советами, от вас или от Ордена Сестер, она избежит подлинно серьезных ошибок, которых мы заранее ожидаем от Эральда.

– Но она никогда не питала особого интереса к трону.

– Вы вспоминаете свои беседы с ней, когда она была значительно моложе. Она была взбалмошной девчонкой. Мы полагаем, что из нее получится необычайно хороший правитель.

– Консультировать которого будет Орден Сестер? Забавно, что марионеткой в руках Серых Сестер станет женщина.

Берли простер руки.

– Ну, так что? Решение будет принято Санкером и никем иным.

– Да, верно. А тем временем нам необходимо найти шпиона, трущегося вокруг королевской семьи. Берли скрестил руки над обширным животом.

– Что вы предполагаете?

– Думаю, что кто-то должен маневрировать вблизи Эральда. Или Беситы. Или обоих.

– Я проверю – как вы знаете, я отслеживаю подобные вещи как само собой разумеющееся, но Беситу я контролирую меньше, чем Эральда. На данный момент интерес наследника сосредоточен на молодой особе по имени Вассмуссин, это милейшее юное создание девятнадцати лет из Троата.

– Я слышала, она красива.

– Очень красива, и Эральд сильно увлечен ею. Тем не менее принц остается сыном своего отца и внуком Ваука Великого. Он, может, и идиот, но у него непомерное эго. В его сердце мало места отведено любви к кому-то еще.

Лессис в отвращении скривилась.

– Что само по себе слишком мало, чтобы обеспечивать безопасность Марнери на следующее десятилетие или даже дольше.

Берли в жесте отчаяния воздел руки.

– Бесита никогда не станет королевой! Король питает к ней ненависть. Все это из-за ее матери. Вы должны помнить, как Санкер стал рогоносцем, одураченный Лоссет. Он убежден, что Бесита – не его ребенок.

– Мать Эральда весь срок беременности пила вино. Она часто напивалась и в результате умерла от болезни печени. Эральд еще в утробе матери находился под влиянием алкоголя. У него присутствуют все классические симптомы и внешние признаки подобных жертв. Мы знаем, что он уже никогда не поправится и что он не может усвоить простейших вещей о процессе управления государством, но тем не менее обладает детским самомнением и в известной степени коварен. Он не способен на подлинную привязанность, но его раздирают эмоции, которые он плохо контролирует. Это слишком опасная смесь для трона белого города у Светлого моря.

– И тем не менее такова воля короля.

– То, что умирающие короли хотят унести королевство вместе с собой, новость не первой свежести. В этом случае волю короля перекрывает желание более весомого авторитета – король подчинен Императору.

Берли пожал плечами.

– Да, мадам, вы правы. Как всегда, у вас превосходные источники информации. И я вновь снимаю шляпу перед Орденом Сестер. Я очень, очень давно обнаружил эту склонность в сердце Его Высочества. Он умирает молодым, гораздо моложе, чем полагалось бы, но у его семьи роковое пристрастие к пьянству. Он озлоблен и ненавидит весь мир.

– Тогда, Берли, вы должны помнить свою клятву; в этом деле вы служите имперским интересам, а не слову своего короля.

Берли улыбнулся в ответ:

– Конечно, я помню клятву. Я так же желаю служить Марнери и знаю, что это служение не должно ограничиваться жизнью моего короля. Так скажите же, леди, каких действий вы ждете от меня?

Кажется, она была польщена и почувствовала облегчение.

– Я всегда была уверена, что вы по-прежнему отважны и преданны, мастер Берли.Я рада обнаружить, что моя вера в вас была вознаграждена.

Голос ее приобрел интонации публичного выступления, и Берли почувствовал, как сердце его наполнилось радостью из-за неведомой магии. И потянулось туда, где решаются судьбы наций.

– Именно на таких мужчинах и женщинах, как вы, Родро Берли, и держится наше великое дело. Это всего лишь малая горстка среди толпы, но такая, что может мыслить за пределами ограниченных интересов должности и положения. Вы понимаете, что мы стоим перед лицом страшнейшего врага в истории мира и что любая ошибка сейчас может привести к катастрофе.

Она замолчала, изучая его лицо, ее глаза притягивали.

– Что касается просьбы нашего департамента, могу сказать следующее: попытайтесь успокоить королевский ум по поводу происхождения Беситы. И внимательно присматривайтесь к новым лицам в окружении Эральда и Беситы.

Берли торжественно кивнул.

– Сделаю все, что смогу. Как я сказал, король ненавидит дочь и не захочет слушать от меня восхвалений в ее адрес. Тем не менее могут настать времена, когда я смогу представить ее с лучшей стороны.

На лицо Лессис вернулась теплая улыбка.

– Берли, я уверена, что вы во всех отношениях превзойдете ожидания Императора. Я приношу вам благодарность от своего департамента.

Она ушла, и Берли испустил тяжкий вздох перед тем, как вызвать колокольчиком помощника и начать проверку текущих амурных дел принцессы Беситы.

Бесита была дамой чувственной, в этом она разделяла основное качество своей матери, но не имела ее пристрастия к выпивке. Вместо этого у нее была страсть к молодым мужчинам, что и отмечало ее как дитя Лоссет.

Ее держали в отдалении от большей части центров управления города и подальше от принятия решений. Она заседала в Комитете, но пользы от нее было мало, лишь сварливые жалобы по поводу налогообложения. В ее постели часто появлялись молодые люди, но надолго она их не удерживала.

С этой точки зрения она представляла никудышную цель для шпиона. Ею легко было завладеть, но у нее не было ни расположения короля, ни каких-либо знаний.

Поэтому Берли был склонен отогнать мысль о том, что шпион попытается воспользоваться принцессой, чтобы подобраться к королю. Но проверка по затратам ничего ему не стоила, а Сестры были бы благодарны. Так что Берли подготовит для Лессис полный отчет.

Ему в голову вдруг пришла мысль. Возможно, Сестры собираются самостоятельно убрать Эральда. Часто поговаривали, что они отравили короля Кадейна Адалмо и убили близнецов короля Риотвы Ронсека, чтобы передать трон его талантливой дочери, королеве Владмис.

Все правители Аргоната жили с одним и тем же чувством беспокойства. В пределах Империи со столицей в Кунфшоне они были связаны договорами. Они предоставляли свои легионы армии, которая была намного больше той, что они могли бы выставить на поле боя по отдельности, и таким образом жили и процветали вопреки безжалостным атакам врага. Но ими благоразумно руководил Император при помощи Ордена Сестер и Храма. Королевская власть была искусно ограничена, причем всегда путем «переговоров» и соглашений. И в тот момент, когда некий Адалмо собрался потревожить эти тонкие договоренности, произошел несчастный случай, и источник неприятностей исчез со сцены.

Так случилось с Ругашом из Талиона, которого свела в могилу странная изнуряющая болезнь вскоре после того, как он убил своего сына Валинса. Так произошло с Понденсо Великолепным из Кадейна, уничтожившим большую часть своей семьи и найденным как-то утром безумно лающим после того, как он выпил зараженное вино. Да, Орден Сестер постоянно трудился, удаляя лишние ветви с королевских деревьев, чтобы они росли сильными и здоровыми. Берли был хорошо осведомлен. И был рад возможности помочь такому могущественному человеку, как Лессис из Валмеса.

Глава 11

Когда Лессис в конце концов ускользнула от лорда-камергера, храмовые колокола пробили час после полуночи. С холмов прямо в лицо дул студеный ветер, пока она возвращалась по набережной на Башенную площадь.

У Старых ворот Лессис пожелала Виурис доброй ночи и отослала ее в Новициат поужинать и отдохнуть и теплой постели. Через Старый двор Лессис прошла ко входу в башню, по Главной лестнице поднялась наверх и направилась по огромному, продуваемому насквозь коридору к приготовленным для нее на время визита покоям.

По дороге она обдумывала события прошедшей встречи. Так или иначе, она была удовлетворена. Она сделала все, что могла, чтобы хорошенько расшевелить это болото, и теперь Марнери пойдет на Теитол. Как обычно, пример Марнери будет упреком для остальных, даже для богатого Кадейна на юге, что приведет к улучшению положения в легионах. И к летней кампании на реке Дон легионы будут готовы.

И все же после разговора с королем на сердце у Лессис было неспокойно.

Санкер был переполнен злобой. Его сын Эральд – кретин, пострадавший в утробе матери от ее чрезмерного пьянства, и навязчивое предпочтение, оказываемое Санкером Эральду, демонстрировало всю глубину деградации.

Лессис боялась, что если Санкер не переменит привязанности, то ее департамент предпримет соответствующие меры. Еще Лессис боялась, что именно ей выпадет выполнение этой акции. Всю свою мучительную жизнь король Санкер был ее подопечным. Она знала Санкера с тех самых пор, когда он был маленьким мальчиком. Он был хорошим королем для Марнери, а когда наступил Великий кризис, то посторонился, когда это потребовалось, хотя его глубоко ранил тот факт, что не получилось применить на деле свои воззрения на военную стратегию.

Будет в высшей степени отвратительно, если она окажется тем человеком, которому прикажут убрать короля. Лессис покачала головой. Как утомителен этот мир, да и лестница казалась длинней, чем обычно!

– Моя госпожа, – прошептал чей-то голос из темноты верхней площадки.

Лессис повернулась. Там стояла девушка в униформе Новициата, руки ее были стиснуты.

– Да, моя милая. В чем дело? – Тренированный взгляд Лессис обыскал девушку в поисках признаков колдовства или чар, порожденных темным искусством врага.

Ничего подобного не было, всего лишь послушница из обслуги Храма.

– Моя госпожа, мне так неловко вас беспокоить, но я вынуждена просить вас помочь одному человеку, которого вы знаете и который попал в большую беду.

Лессис нахмурилась. В чем дело?

– Видите ли, моя госпожа, у меня есть друг – драконопас. Он рассказывал, что встретился с вами однажды и вы были очень добры к нему.

Лессис кивнула.

– Да, да, я его помню. Релкин Сирота, так, кажется, его зовут. Он из Куоша в Голубых Камнях.

– Да, моя госпожа, это так.

– Ну, так что же на этот раз?

– Моя госпожа, его зачаровали, и дракона тоже. Они в жалком состоянии, вам нужно пойти и посмотреть.

– Зачаровали? Как? Кто?

– Я не знаю. Говорят, что к ним в стойло заходил какой-то человек в черном плаще и с сумкой врача. При этих словах Лессис насторожилась.

– М-м-м, и что же?

– Релкин сошел с ума – он ни на что не отвечает, только глупо улыбается. А дракон всего боится, даже собственной тени. Он забился в угол и дрожит от страха, и это совсем на него не похоже. Я знаю, Релкин недавно говорил с вами и вы помогли ему, вот я и осмелилась прийти сюда и побеспокоить вас.

Лессис пристально посмотрела на девушку. Кто бы мог это сделать и зачем? И как удалось околдовать дракона?

– А хвост дракона, в каком он состоянии?

– О, моя госпожа, тут тоже нечто странное. До сегодняшнего дня у дракона был поврежден хвост. Но теперь хвост зажил. Он по-прежнему чуть изогнут, но сегодня дракон шевелил им – я видела из амфитеатра.

Лессис тяжко вздохнула.

– Да, в самом деле, очень странно. Что ж, похоже, мне стоит взглянуть, что там такое. Проводи меня к мальчику и дракону.

Стряхнув усталость, Лессис последовала за девушкой вниз по ступеням.

– Скажи, моя милая, как тебя зовут?

– Лагдален из Тарчо, моя госпожа.

– Лагдален из Тарчо, да? Известное имя. Я знакома с другими членами семьи Тарчо, например, с лордом Махджуком из Сузуфа.

– С лордом Махджуком я никогда не встречалась, моя госпожа. Я еще ни разу не уезжала из Марнери дальше, чем на восемьдесят лиг.

– Да, моя милая, разумеется. Но, возможно, когда-нибудь уедешь. Может быть, будешь много путешествовать.

– Только морякам суждено такое, моя госпожа, а я не из них. Я думаю, что проживу всю свою жизнь здесь, в Марнери.

Лессис улыбнулась. Эта чопорная девичья уверенность в своем будущем что-то всколыхнула в ней, что-то необъяснимое, чуть ли не порыв к озорству.

Лагдален свела ее вниз по лестнице, и они оказались во дворе башни. Они миновали конюшни, где в стойлах спокойно стояли шестьдесят коней. Впереди маячила громада Драконьего дома. Две женщины в одеянии сестер Храма не вызвали у стражников интереса. По широким коридорам главного этажа Лессис и Лагдален проследовали дальше. Здесь размещались чемпионы, прославленные драконы, уже ушедшие из легионов в отставку. Теперь они жили в Марнери, чтобы обучать молодых драконов из деревень.

Дойдя до широкой двери, ведущей в коридор, где жили драконы менее знаменитые, женщины прошли мимо стойл драконов-новичков. Эти стойла были поменьше и попроще, с деревянными переборками и каменным полом. На порогах сидели драконопасы, возясь с доспехами и оружием. В стойлах тускло мерцали лампы.

Женщины подошли к стойлу Базила. На стуле у стены сидел Релкин, а рядом на корточках примостилась пара мальчишек. Дракон сгорбился, дрожа под одеялом на своем лежаке.

Мальчишки смотрели на женщин в тревоге.

– Он не сделал ничего плохого! – воскликнул один из них.

– Все в порядке, Меикил, госпожа пришла, чтобы помочь нам, – объяснила Лагдален.

Лессис сосредоточилась на Релкине, который, судя по всему, и на самом деле полностью утратил рассудок. Глаза его были пусты, рот разинут.

Она мгновенно почувствовала окружающие его чары. Жесткая, злобная структура, компоненты которой подпитывались за счет жизненной силы подростка, разрушали его, удерживая в состоянии столбняка.

Колдовство было грубым, но эффективным. Лессис напряглась и захватила небольшой обрывок злых чар. Вполне достаточно, чтобы впредь определить любое заклятие, наложенное его создателем.

Она многое поняла из образца. Она была уверена, что приложил руку мужчина.

Чары обладали формой и линейной силой мужского ума. Но ума относительно грубого и распираемого от собственной значимости.

Лессис кивнула сама себе. Молниеносно проговорила поток слогов и провела руками по лицу мальчика.

Релкин подавился и закашлялся. Зло вцепилось в него надежно, его было трудно изгнать. Лессис засучила рукава. Релкина затрясло, он обильно вспотел, а она пробиралась все глубже в тот узел, которым был связан его дух.

Потребовалось время, но после долгой борьбы Лессис наконец взяла верх и сняла колдовские чары с подростка. Релкин тут же рухнул на койку и заснул. У двери вместе с Лагдален все еще стояли мальчишки-драконопасы и в ужасе смотрели на ведьму.

Теперь Лессис взялась за дракона.

Собственно говоря, драконы не были ее специальностью, но она могла определенно сказать, что Базил из Куоша пребывал в неестественной панике, судя по тому, как он шарахнулся от нее, когда она потянула за угол одеяла, чтобы взглянуть на больного.

– Базил из Куоша, не бойся меня, – сказала Лессис. Дракон издал мощный стон и перекатился на бок. Лессис отступила. На полу напротив драконьего лежака она заметила какое-то сморщенное коричневое семечко.

Во внезапном порыве она подняла его и принялась рассматривать. Оно все еще сохраняло слабый запах экзотического фрукта. И Лессис почувствовала, что волосы у нее встают дыбом.

Злосчастный фрукт, пропитанный настоем из спор мха ямумба.

– Все в порядке, это своего рода наркотик. Драконы слишком устойчивы к любой магии, кроме порожденной самым мощным умом.

Мальчишки в дверях по-прежнему таращились на нее.

– Чем мы можем помочь? – спросила Лагдален. Лессис задумалась на мгновение, потом вспомнила нужное имя.

– На улице Больной Утки живет старуха-знахарка по имени Азулея. Ты ее знаешь?

– Думаю, да. Дом с белым фасадом и чучелом кошки в окне.

– Кошка – вовсе не чучело. Она вечно сидит на границе жизни и смерти, поэтому и не может двинуться с места. Но, в любом случае, это лавочка Азулеи. Я хочу, чтобы ты отправилась туда и отдала ей вот это, – Лессис вручила Лагдален съежившийся фрукт. – Попроси приготовить противоядие специально для этого плода. Азулея поймет, что это за разновидность, – она все знает о растениях и мхах. Скажешь ей, что пришла по поручению от меня, Лессис из Валмеса. Она знает мое имя.

Лагдален пробежала по Драконьему дому, выскочила на площадь и помчалась по Северной улице.

Одного из мальчишек Лессис отправила в стойло за холодным компрессом для Релкина, которого трясла лихорадка. Она стояла рядом и смотрела на него, но не видела парня. Вместо этого она сосредоточилась на основных нитях странного происшествия. Здесь был замешан некто, обладающий огромной силой и навыками искусства тьмы.

Лессис была уверена, что это не трюк для отвода глаз.

Повернувшись к драконопасам, все еще толпившимся у входа в стойло, она спросила, с кем Базил встречается в следующей схватке.

– Со Смилгаксом из Троата, который в предыдущем бою отрубил ему хвост, сказал в ответ один из мальчишек.

– До этого Базил выигрывал. Это было нарушение правил, но только объявлено не было, – добавил второй.

– И когда назначена схватка?

– Завтра утром.

Лессис кивнула. В уме у нее уже вырисовывалась картина.

– С кем встретится победитель?

– С чемпионом Вастроксом, на следующий день. Ни один молодой дракон не мог и надеяться превзойти Вастрокса. Дело было не в этом.

Вздрогнув, она осознала, в чем. Весь заключительный вечер соревнований в королевской ложе будут присутствовать король Санкер и Эральд.

Глава 12

Лессис развила ураганную деятельность, чтобы противостоять раскрытой угрозе, и центром этого урагана стало стойло в Драконьем доме. Теперь у нее не оставалось сомнений, что зеленый дракон из Троата, Смилгакс, был участником заговора против престола Марнери.

Между Драконьим домом, Новициатом и Сторожевой башней бегали с поручениями драконопасы. Еще двоих отослали за носилками, и они перенесли бесчувственного Релкина в Сторожевую башню, в покои Лессис.

Заклятие было снято, но Лессис предполагала, что последствия окажутся затяжными, и хотела внимательно понаблюдать за подростком. Были отправлены донесения лорду-камергеру и в Новициат. Город Марнери был готов подняться по первой тревоге.

Как только послание доставили Виурис, она встала, оделась и, помотав головой, чтобы прогнать сон, поспешила к башне. Тем временем юная Лагдален разбудила старую каргу Азулею на улице Больной Утки.

Азулея костерила ее до тех пор, пока не услышала имени Лессис из Валмеса.

Поведение ее сразу же изменилось.

– Так ты прибыла с поручением от самой Лессис? – сказала старуха, от испуга выкатив глаза.

– Да, это для леди в сером.

– Тогда входи и не трать зря времени. Мы должны тотчас взяться за дело.

Лагдален вошла и стала осторожно рассматривать полосатого кота на окне.

Тот неподвижно уставился на улицу. Азулея перехватила взгляд девушки.

– Ты не разбудишь старика Тузелу, девочка. Он сосредоточился на более высоких материях.

– Простите, но я всегда думала, что он мертв и набит опилками.

– Мертв? Старый Тузела? Ха-ха, это здорово! Когда-нибудь я расскажу ему это, если он надумает проснуться, когда я еще буду жива. Мертв! Ха!

Следом за старухой Лагдален прошла в глубину лавки. Здесь Азулея принялась изучать сморщенный плод. Она отделила от него небольшие чешуйки и стала рассматривать их под микроскопом известной фирмы Фешдорна из Кунфшона.

Лагдален лишь недавно уяснила значение этого имени, когда на занятиях в Новициате они начали изучать микроструктуры природных объектов и учитель принес им такой же микроскоп, только гораздо меньших размеров. Он также был изготовлен Фешдорном, и учитель с гордостью поведал классу, что это есть «подлинный оптический инструмент Фешдорна, а у него они самые лучшие».

Наблюдение через увеличительную трубу открыло такие чудеса, что у Лагдален поменялось представление о мире.

После двадцати минут изучения плода и нескольких подробных рисунков на листе белого пергамента Азулея принялась листать огромную книгу, которую она вытащила с полки, забитой подобными томами.

– Что ж, теперь нам известно достаточно, чтобы предположить, что это какая-то марь, вопрос в том, какая именно. Это широко распространенное семейство, и хотя большинство растений ядовито, я ни разу не слышала о таком, что было бы зловредно для драконов.

Она поджала старческие губы и перевернула еще пару страниц.

Лагдален смотрела за ней с большим интересом.

– Красная марь, красная марь, вот оно, – старуха ткнула в книгу длинным пальцем. – Любимый плод для злодейского варева, требуемого для черного колдовства.

Лагдален почувствовала, как во рту у нее пересохло. Значит, это работа врага. Прямо здесь, в Марнери.

Азулея продолжала бормотать.

– Разумеется, яд есть во всех растениях. Все они необычайно ядовиты.

Дай-ка взглянуть. Так, есть ложный чернобыльник, известный как красная марь Золотого Галла. Маленькая щепотка убивает человека, а чайная ложка – лошадь. Но драконы? Драконы – такие стойкие звери. Нужен сильный яд, чтобы на них подействовал.

Она перелистнула еще страницу.

– Ага, вот это ближе к делу. Пурпурная красная марь, киноварная красная марь… Да, вот оно. Зеленая красная марь. О, какая зловредная штука. Ядовита для людей, но не всегда, а у драконов вызывает умственное расстройство, паранойю, боязнь призраков, причем на всю жизнь.

Азулея подняла голову и мрачно покачала головой.

– Для лошадей и слонов тоже ядовита. Какая гадость.

– А противоядие существует? – спросила Лагдален, ужаснувшись при мысли, что дракон так и останется в паранойе до конца дней своих.

– Что?

Кажется, Азулея погрузилась в раздумье.

– Противоядие!

– Да! – Азулея вернулась к жизни. – Да, есть, я уверена, но от этого противоядия можно и умереть. Я бы сказала, шанс один из пятидесяти. Но самое важное – дракон не должен спать по меньшей мере шесть часов после того, как примет противоядие.

Лагдален изумленно смотрела на Азулею, пока та занималась ступкой и пестиком, разминая какие-то хрупкие черные листья. Старуха смешала их с белым порошком, затем высыпала все в горшочек с горячей водой.

В конце концов она отдала горшок Лагдален.

– Возьми и дай выпить дракону. Это очистит его от яда. Но он обязательно должен двигаться, иначе в его теле образуется другой яд и убьет его.

Заметив, как изменилось лицо Лагдален, старая карга пожала плечами.

– Это единственно возможное противоядие! Скажешь Лессис из Валмеса мои слова, девочка, поняла?

Вернувшись на холодный ночной воздух, Лагдален сделала глубокий вдох. Она завернулась поплотнее в плащ и как могла быстро побежала по темным улицам обратно в Драконий дом.

Несколько минут спустя она уже стояла, переводя дыхание, разрумянившаяся от спешки, перед Лессис, пока та рассматривала маленький горшочек и его содержимое.

Одно дело – достать противоядие от красной мари, совсем другое – запихнуть его внутрь упирающегося дракона. Как они ни старались, Лагдален и Лессис не сумели уговорить бредящего Базила проглотить содержимое горшка.

В конце концов Лагдален отнесла послание могучему Вастроксу. В послании Лессис просила помощи у драконьего чемпиона.

Вастрокс спал и поднялся неохотно. Что-то бурча по-драконьи, гигант прошествовал за Лагдален в нижние помещения Драконьего дома.

Он обнаружил, что молодой отважный кожистоспинник, которого он видел двумя днями ранее доблестно сражавшимся без хвоста до самого конца схватки, теперь превратился в груду трясущегося под одеялом желе. Удручающее зрелище.

Чуть позже чемпион заметил стройную женщину со светлыми волосами в простом сером балахоне.

– Я ищу Лессис из Валмеса, – раскатисто рыкнул он.

– Это я, – сказала женщина.

– Вы одеты совсем не так, как важные персоны. Лессис улыбнулась.

– При моей работе лучше не выделяться. Вастрокс внимательно разглядывал ее. Он что-то слышал о Лессис из Валмеса, но редко встречался с сестрами из Службы Провидения и не был готов увидеть женщину столь бесцветной внешности и неопределенного возраста. И все же от нее распространялась несомненная аура силы.

– Что здесь произошло? – спросил Вастрокс. Лессис вкратце объяснила, и Вастрокс приподнял угол одеяла. Базил испустил жуткий вой и прижался от страха к стене, где вдруг сменил поведение и превратился в рычащего, шипящего, загнанного в угол зверя.

Вастрокс, присвистнув от отвращения, отступил. Он обратился к груде под одеялом по-драконьи. Груда затряслась, но ничего не ответила. Вастрокс снова окликнул собрата. Тогда груда ответила:

– Вы меня не проведете! Уходите! И заберите всех голубых червяков!

– Голубых червяков?

– Он и раньше о них говорил, – сказала женщина. – Все кишмя кишит голубыми червями.

Вастрокс глотнул воздуха. Вновь обратился к Базилу.

Базил скорчился и зарычал.

Лессис беспокоилась, как бы Смилгакс не узнал, что заговор раскрыт, поэтому Вастрокс сразу послал за Геруном, Талбо и Фенсинором. Эти драконы были старшими в легионах и по рангу почти равны Вастроксу.

Вастрокс кратко обрисовал им положение и отправил их задержать Смилгакса и взять под стражу – если потребуется, то и в цепях. Трех драконов сопровождала Лессис – ей надо было задать Смилгаксу ряд не терпящих отлагательства вопросов.

Лагдален было велено оставаться с Базилом и дать знать, когда его уговорят принять лекарство от ядовитого дурмана, свернувшего ему мозги набекрень.

Когда они удалились, Вастрокс вновь занялся молодым драконом из Куоша.

Прошло не меньше часа, пока Базил не успокоился настолько, что смог отвечать на вопросы Вастрокса. А затем согласился выпить противоядие.

Лекарство в горшочке отдавало на вкус травой, но было достаточно приятным.

Стоило проглотить его, как оно тут же начало действовать.

Вскоре Базил избавился от страха и галлюцинаций. Он изрядно вспотел и стал мелко трясти головой, будто очищая ее от дурмана.

– Где я? – наконец пробормотал он.

Вастрокс похлопал его по спине и приказал пару деньков отдохнуть.

Финальный бой будет отложен, чемпион сам проследит за этим.

А поскольку Смилгакс под арестом, то схватка с ним аннулирована. При таких новостях Базил покачал головой от удивления. Он ничего не помнил, начиная с завершения поединка со Смилгаксом и потери кончика хвоста. Но, по крайней мере, голубые червяки исчезли вместе с кошмарным туманом, совсем недавно заполнявшим его мысли.

Но он по-прежнему трясся и исходил потом.

Лагдален привлекла его внимание:

– Господин дракон, вы должны все время двигаться. Азулея, знахарка, приготовившая противоядие от этого дурмана, сказала мне, что если вы не будете постоянно двигаться, в вашем теле образуется новый яд и убьет вас.

Базил застонал.

– Какая прекрасная новость! А я как раз не прочь поспать где-то с недельку. Что со мной было? Я ничего не помню.

Внезапно у него пересохло и запершило в глотке, он закашлялся.

– Воды! – прохрипел он.

Девушка отодвинула крышку драконьего котла. Базил поднял котел и смочил горло несколькими галлонами воды.

Редко вода казалась ему столь великолепной на вкус. Он прислонился к стене и снова принялся дрожать. Ему было почти так же плохо, как при тяжелом приступе лихорадки.

Девушка продолжала внимательно смотреть на него круглыми, как блюдца, глазами. В ней было что-то такое, что вывело дракона из себя.

– Что это за девчонка? И где мой пастух? – Базил не слишком напоминал счастливого дракона.

Девушка сначала была явно ошарашена, затем пришла в себя.

– Господин дракон, я здесь потому, что госпожа приказала присматривать за вами. Вашего драконопаса она взяла на свое попечение. Он был заколдован, а вы отравлены.

Тут Базил обнаружил свой новый кончик хвоста. Цвет у хвоста был серый, совсем не похожий на его обычный зеленый с коричневым. Баз смотрел на него, не веря глазам своим, затем осторожно потрогал. Хвост был изогнут под странным углом. Как будто он был сломан, побывав под колесом тяжелой повозки.

– Ваш хвост вырос снова, разве вы не помните?

– Нет. Ничего не помню.

Кончик у хвоста был странный. Он был силен и гибок, с легкостью сгибался и разгибался. И все-таки явно казался сломанным.

Базил лизнул воздух толстым раздвоенным языком.

– Господин дракон, вы должны постоянно двигаться. Иначе в ваших мышцах образуется яд.

– Да-сс, да-сс, да-сс. – Базил поднялся и вышел из стойла. – Здесь нет места для прогулок. Пойдемте погуляем где-нибудь на воздухе. Холод не даст мне заснуть, а если я останусь здесь, то усну.

Лагдален завернулась в плащ и прошла вслед за ним на улицу. Они вместе поднялись по Драконьей аллее к Сторожевой башне. По дороге Базил засыпал Лагдален вопросами.

Когда он спросил о Релкине, Лагдален рассказала, что мальчик находится в башне, куда его взяли для дальнейшего наблюдения.

– Но Релкин жив? Ты знаешь Релкина?

– О да, господин дракон. Релкин мне очень дорог.

– А-га! Так, значит, этого глупого мальчишку заколдовал бродячий колдун, который потом постарался убить честного кожистоспинника из Куоша. Мальчик заколдован, дракон отравлен. Все прямо как в старых сказках. А зачем колдуну все это было проделывать?

– Не знаю, господин дракон. Я ведь только послушница при Храме.

Память Базила возвращалась. Послушница и куча конского навоза в конюшне.

– Да-сс, я вспомнил, ты – Лагдален. Ты помогла получить нам драконью печать. Ты добрый друг Базила из Куоша.

– Благодарю вас, господин дракон. Огромные драконьи глаза на мгновение закрылись. Они добрались по Драконьей аллее до зубчатых стен дома Капитула.

Прямо над ними возвышалась Сторожевая башня.

– Мы можем подойти к воротам. Я подожду на улице, а ты сходишь и разузнаешь, как там поживает мой драконопас.

– Конечно, господин дракон.

Глава 13

– Еще вина, дорогой мой Трембоуд? – изливала чувства принцесса Бесита.

– Разумеется. Оно великолепно подходит к этому соусу и ребрышкам! М-м-м, да это прекрасно! Даже в Кадейне я не пробовал соуса лучше.

– Как чудесно! – радостно сказала Бесита.

Принцесса Бесита была довольна. Какая выдалась ночь!

Сначала она завоевала смуглого красавца Трембоуда Нового и увела его с вечеринки у Лариги Тесоуан из Дома Тесоуанов на Башенном холме. Бесита знала, что Ларига сама имела виды на щеголя Трембоуда, и обезвредила соперницу, поскольку заполучить Трембоуда на остаток ночи – настоящий триумф.

Далее она заказала чудесный ужин из ресторана «Голубой Пик», и тем не менее ужин привел Трембоуда в тяжелое настроение.

Она была уверена, что он простил ей то досадное происшествие, случившееся за две ночи до этого.

Бесита облачилась в свое самое открытое вечернее платье, зеленый, плотно обтягивающий бедра шелковый наряд в модном стиле Кадейна с глубоким декольте и тугим поясом. Жемчужное ожерелье – фамильная драгоценность – подрагивало у нее на груди, в ушах качались гроздья розовых и голубых жемчужин из наследства королевы Лоссет.

Бесита подлила вина в его кубок, взгляды их вновь встретились. Бесита откровенно смутила музыканта.

– О, демонический мужчина! – хихикнула она, пока его взгляд блуждал по ее телу.

– За мою принцессу!

Он поднял кубок и отпил вина. Проклятье, а ведь хорошее вино, подумал он.

Наверное, из Кадейна. Все вина Марнери были белыми, сухими и крепкими, как северная стужа. В такой дали от южного солнца нельзя получить достойного красного вина. Вот что значит жить на несчастливом берегу континента, где нет теплых течений. Зимой здесь слишком холодно, их проклятые виноградники вымерзали.

Когда он пил вина Кадейна, то страстно тосковал по великому солнечному городу. В любой день он предпочел бы Кадейн Марнери. Проклятье, он предпочел бы Кадейн любому городу, который знал, а жил он уже в шести.

Впрочем, нет смысла погружаться в уныние. По крайней мере, его вновь направили в Аргонат.

Трембоуд смотрел на вино в своем кубке.

Проклятье, вино было намного лучше, чем все то, что можно было раздобыть в логове Повелителей! Но Повелители осуждали плотские удовольствия. Холодная вода, которую подавали при «комнатной температуре» в их совершенно промозглых кельях, – вот и все, что они когда-либо пили.

– Там, на твоей далекой родине, у тебя не было принцесс? – спросила Бесита голосом маленькой девочки. Он хмыкнул. Смех его был не слишком приятен.

– Нет, никаких принцесс у меня там нет. Действительно, сама мысль о принцессе в холодном Темном мире Падмасы была смешна.

– Так, значит, я – твоя единственная принцесса?

– Ты – моя единственная принцесса.

– Отлично.

Она опустилась обратно в кресло. Трембоуд представил ее мягкий, широкий зад у себя в руках и почувствовал, что ожесточается. Забавно, как это он прельстился на эту северную коротышку? Конечно, в первую очередь это было дело, а не удовольствие, но он все-таки испытывал странное возбуждение от этого мясистого бледного существа, столь не похожего на его обычных фавориток пленных женщин из племени урдхов.

По самодовольному выражению ее лица Трембоуд понял, что принцесса не сомневается, будто он останется на ночь. Именем холодных кишок демона, северные женщины достаточно сексуальны, но насколько высокомерны! Особенно неряхи из Аргоната. Что за манерность, какую важность они на себя напускают! Повелителям доставило бы удовольствие унизить такую чрезмерную гордыню. В свое время их отдадут в руки тех, кто разводит бесов.

При этой мысли Трембоуд несколько загрустил. В постели они хороши, и ему будет недоставать их бьющей через край страсти. Невольницы из племени Урдх были покорны до скуки, из них можно было веревки вить, в них не было никакой воли, чтобы взволновать чью-то кровь.

– Как хорошо, что ты здесь, милый Трембоуд, – сипло шепнула Бесита.

– М-м-м, – ответил он, опуская взгляд в ее декольте. Тем не менее, хоть ему было известно ее желание, чтобы он обнял ее и на своих сильных руках отнес в спальню, в данный момент он был озабочен содержанием се головы, а не сладострастным телом.

Их разговор коснулся происшествия у Черного Зеркала, которое столь некстати разлучило их две ночи назад. Стараясь не казаться излишне настойчивым, Трембоуд подобрался к этой теме.

– Знаешь, я все еще очарован приключением с Зеркалом. Как профессиональный волшебник, ты должна понимать, что подобные вещи, все эти колдовские дела, чрезвычайно интересны. Я рассматриваю их как величайшие произведения искусства, в котором я, увы, лишь простой ремесленник, разыгрывающий роль фокусника.

Бесита втиснулась в кресло.

– Ну, видишь ли, это тайна. Мне не следует ничего говорить…

– О, моя возлюбленнейшая принцесса, – начал Трембоуд самым что ни на есть смиренным и просительным голосом, – ты же знаешь, что я верный подданный Империи. Мне бы в голову не пришло повторить что-либо, услышанное из твоих очаровательных уст.

– Возлюбленнейшая? – с горящими глазами спросила Бесита.

– Конечно, моя дорогая. Но скажи мне, что за человек проходил через Зеркало? Бесита закудахтала:

– Глупенький, вот не думала, что мне придется тебе такое рассказывать. Это же всем известно! Это Лессис, серая леди из Валмеса.

– О, боги мои, – произнес он. – Что ж, пожалуй, мне лучше помолчать. Я не имел представления.

Серая леди, величайшая ведьма! Могущественное имя. У него встали дыбом волосы на загривке.

Однажды, не так уж давно, он чуть было не попался в классическую ловушку, расставленную их агентам в Кадейне. На его счастье, Трембоуд опоздал на встречу с группой, которая была целиком арестована и допрошена самой Лессис. Она же и руководила операцией по проникновению в агентуру и, обладая нужными сведениями, раскрыла всю систему. В результате были арестованы люди, контролирующие две другие агентурные сети в Кадейне.

В тот же день Трембоуд ускользнул из Кадейна, сев на джонку с соленой рыбой, направляющуюся на Гуано. Он провел там шесть месяцев в ужасающем зловонии залежей гуано, прежде чем осмелился отплыть обратно в Аргонат.

Он причалил в Би и немедленно получил приказ отправиться в Троат присматривать за драконом Смилгаксом и проследить, чтобы тот попал в Марнери.

Заговор против короля Санкера вызревал быстро.

Трембоуд почувствовал безмерное облегчение, узнав, что разгром в Кадейне его не задел. Другие агенты были не столь удачливы. Им было приказано вернуться в Туммуз Оргмеин для «обновления». Он содрогнулся при мысли о том, что могло произойти дальше. Неумолимый Рок порой капризничал, но всегда был жесток.

Столкновение с серой леди было самым страшным испытанием за всю карьеру Трембоуда. Скрывая дрожь, он допил вино.

Между тем радостное вожделение на лице Беситы сменилось выражением героического поклонения, то есть сделалось абсолютно глупым.

– Знаешь, когда леди Лессис прошла сквозь Зеркало, я почувствовала, как мне открылась великая истина. Истина, которую я не замечала почти всю свою жизнь.

– Неужели? – сказал Трембоуд.

– Да. Лессис своим примером заставила меня понять, что наше дело есть дело справедливости и добра. И заставила меня осознать, сколь она велика – Империя, я имею в виду. Создание Аргоната подобно великому эпосу древних.

– Ну, конечно, – промямлил Трембоуд. О боги! Что за святая простота!

– Раньше я почему-то никогда не сознавала, что просто погрязла во всех наших местных мелочных дрязгах. Не сознавала, что целостность мира гораздо важнее.

Трембоуд даже присвистнул про себя. Чистейшая пропаганда, как и та, что повторяют дети в подготовительных классах Храма.

– Так что ж, если нам приходится улаживать понижение налоговых ставок? продолжала кипятиться Бесита. – Все это нужно привести в гармонию и стать проще. Увеличение торговли в Аргонате – необходимость, это важно для всей Империи в целом.

Радостная глупость в ее голосе резала ухо, и Трембоуд представлял себе, что будет с населением Аргоната, когда его завоюют полностью, и слышал, как внутри у него эхом отдается жуткий хохот.

Глупцы! Они обречены. Они – зерна, которые будут перемолоты жерновами гораздо более могущественных сил. Повелители – самые могущественные из всех, настанет время, и они предъявят права всему миру. Так было записано на скрижалях. На руках у Повелителей полный набор фигур на Сфере Судьбы. Вскоре они сделают ход. И дрогнут миры под их властью.

Но ничего этого он вслух не сказал, храня на лице вежливую улыбку и кивая, чтобы вдохновить бессвязный лепет принцессы.

А Бесите нравился звук собственного голоса, особенно после пары бокалов вина. Наконец Трембоуду удалось вставить в ее излияния слово.

– Чего я не могу вообразить, так это зачем серая леди предприняла столь опасное путешествие, чтобы добраться до Марнери?

Бесита отхлебнула вина.

– О, так ведь следующим летом намечается война. В Кеноре.

Она выпалила эту фразу легко, будто бы говорила о чем угодно, только не о государственной тайне. Казалось, мысль о войне совершенно не произвела на нее впечатления. Кенор был далеко, и Трембоуд подозревал, что Бесита считает, будто война ее не сможет коснуться. Глупцы! Так легкомысленно относиться к безопасности. Поведай ей тайну утром, и к двум часам дня о ней узнает весь мир.

Он поежился при мысли о том, что могло бы случиться с теми, кто разболтает нечто подобное и будет пойман на этом в лабиринте Падмасы. Их скормили бы Тварям Небытия. Медленное поедание тьмой, высасывание сил, агония… О да, он уже видел такое. Однажды арестовали учителя из школы софистики. Парня засадили в клетку неподалеку от ворот школы, и последовавшую пару недель можно было наблюдать, как его поедали. Таковы были методы Повелителей по отношению к тем, кто ослаблял их власть или предавал их.

Тем не менее, известие важное. Без сомнения.

– Война? С кем – с Теитолом?

– Да, и с врагом, с нашим великим врагом. Мы долго думали, что опасность миновала. Но теперь мы поняли, что где-то там Рок занят своим делом, а это обещает кровавую войну в колониях Кенора.

Трембоуд скривился. Похоже, такую новость следует немедленно переслать в Туммуз Оргмеин. Если мерзкие серые ведьмы разузнали, что следующим летом в Кеноре должна грянуть война, то об этом необходимо сообщить Року.

Он развел руками, мол, куда ему, простому художнику, разбираться в таких делах.

– Ох ты. Тогда весной мне лучше будет вернуться на южные территории. Я не гожусь для войны, это грязное, грубое дело. И тебе я не советую им заниматься, принцесса.

– Трембоуд, – она протянула пухлую руку для поцелуя, – ты, правда, заботишься о своей принцессе? На пальцах она носила три рубиновых кольца.

– Разумеется.

Он поцеловал кольца.

– Ну, Трембоуд, война будет далеко отсюда, я хочу сказать, что до Кенора целый месяц езды верхом. И война не повлияет на нашу здешнюю жизнь. Поэтому ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. Разве ты не хочешь остаться со своей возлюбленной принцессой?

– М-м-м, ты же знаешь, хочу. Она снова перегнулась через стол, приблизив тяжелую грудь почти вплотную к его лицу.

– Мой милый Трембоуд, – произнесла она хрипло, с сияющими глазами.

– Моя возлюбленная принцесса.

Бесита скользнула взглядом в сторону спальни. Похоже, ей уже невтерпеж, подумал Трембоуд.

Позже он вспомнил, что, когда укладывал ее на кровать, храмовые колокола ударили полночь.

Бесита прошептала:

– Теперь я хочу исправить то, что произошло в прошлый раз, – и она потянула его вниз, к себе. Она была ненасытна, или так казалось вначале, но в конце концов принцесса уснула, утомленная наслаждением.

Трембоуд откинулся на подушки и скрестил руки на животе. Он был доволен собой. Приближался великий день, миссия Смилгакса будет закончена, и настанет время переходить к следующей фазе. Наложить чары на Эральда.

Эральд должен достаточно легко поддаваться внушению. Он уже продемонстрировал склонность к сексуальным излишествам. Трембоуд хорошо разбирался в этих делах, он обязательно подберет отличную приманку.

Он огляделся, нет ли еще вина. Есть. Трембоуд налил себе кубок, вернулся в кровать и водрузил себе кубок на грудь. В мире все превосходно.

Где-то далеко внизу послышался приглушенный удар. Затем звук открывающихся ворот. Офицер сказал: «Шагом марш!», – и под окном Беситы прошагали солдаты.

Трембоуд насторожился.

В чем дело? Времени – второй час ночи. Самодовольное и приятное чувство исчезло. Лессис в Марнери! Уже одно это таило в себе опасность. Надо же такому случиться, что она объявилась здесь именно в тот момент, когда его миссия почти достигла кульминации. Если все пройдет успешно, то скоро он станет диктовать свою волю новому королю Марнери, безумному Эральду.

Он уже завел дружбу с Эральдом, и тот оценил его пикантные шутки и непристойные картинки. У Трембоуда было несколько маленьких карточек, купленных в Урдхе, на которых демонстрировались самые занимательные позы.

Трембоуд знал цену этому молодому человеку. Он знал, что его собственная миссия таила огромные возможности. Прежде, чем все закончится, он станет начальником отдела. Возможно новое назначение в Кадейн или на дальний запад, в таинственные земли Эндро. Туда, где контроль Падмасы слабее всего. Все говорили, что там есть замечательные места, где города плавают по воде, а сады эльфов – обычное дело.

Но теперь в Марнери находится сама Лессис. Малейшая улика может вызвать у нее подозрение. Трембоуд почувствовал, как глухо стучит его пульс и пересохло во рту. Тех бедолаг в Кадейне тайно повесили после допросов. Эти серые ведьмы всегда поступали таким образом.

Промаршировал еще один отряд – теперь в другую сторону! Поднято много людей. Ошибиться в этих звуках было невозможно: топот ног по ступеням, лязг оружия, бряцанье щитов. Открывались и закрывались двери. Шум из Дома Капитула, что стоял напротив через дорогу, становился все громче. По тревоге поднималось все больше вооруженных солдат.

Трембоуд выскользнул из кровати и чуть приоткрыл ставни. В щель пахнуло морозным ветром; внизу, под окном, он увидел отряд, выходящий маршем через задние ворота на площадь.

От Драконьего дома через Драконью арку пробежала маленькая фигурка. Затем в темноте вновь послышалась торопливая поступь солдат.

И еще, разглядывая громаду Новициата, он увидел, как вниз по ступеням сбегают молодые женщины, направляясь к Драконьему дому.

Что-то здесь замышлялось! Что-то достаточно важное, чтобы посреди ночи разбудить центр города. Трембоуд облизнул губы. За окном было холодно, и ветер морозил ему живот, но он продолжал наблюдать.

Через арку, ведущую к Драконьей аллее, пробежали новые фигуры. Послышался отдаленный рев, все громче и громче. Рев дракона! Столь громким ничто иное быть не могло.

Где-то там вопил дракон!

Озноб пробежал у Трембоуда по спине. План раскрыт! Видимо, так. Но каким образом? Как им удалось? Как они распознали заговор? Трембоуд выругался и плотно захлопнул ставни.

А все эта проклятая старая карга Лессис! Легендарный нестареющий кошмар с острова ведьм.

У Трембоуда возникло тревожное ощущение, что отряды солдат направляются ко всем городским воротам. У стен будут выставлены патрули, и отныне, чтобы незаметно покинуть город, придется целиком и полностью полагаться на подземные ходы контрабандистов.

Он поджал губы. Очевидно, время смываться. Конечно, руку Трембоуда здесь распознать не смогли. Драконом из Куоша и мальчишкой он занимался лично, но кто его вспомнит? И вообще, как можно получить информацию от его жертв? Тем более, что Смилгакс сам находится под сложными пожизненными чарами. О Трембоуде он может сказать немногое. Встречались они только пару раз, да и то мельком. Скорее Смилгакс вспомнит о том человеке, который воспитывал его в Троате. Его-то не станут искать.

Трембоуд сухо засмеялся про себя. Разумеется, эти глупцы его не найдут, разве что им захочется навестить его в Туммуз Оргмеине!

Но в любом случае он влип в серьезнуюпередрягу.

Рок будет крайне недоволен, узнав о потере Смилгакса. Дракон был оружием, которое самым тщательным образом вскармливалось и воспитывалось. На это ушли годы, а осуществление плана привело бы к значительному успеху в борьбе за власть в Марнери.

Агент, допустивший подобный провал, мог ожидать наказания. Возможно, его повесят во тьме глубокой ямы на год и один день, а возможно и худшее, нечто гораздо худшее.

Следовательно, чтобы возместить потерю Смилгакса, ему требовалось сделать удачный ход, что-то очень неординарное.

И снова солдаты протопали мимо, направляясь к задним воротам.

Взгляд музыканта скользнул по пухлому телу Беситы. В мгновение ока он оказался рядом и начал быстрое заклинание. Он взял свечу и зажег спичку. Затем взял в руку прядь волос Беситы и чуть подпалил кончики.

Зажав прядь пальцами, он загасил огонь. Бесита не шелохнулась и по-прежнему тихо сопела.

Запах паленого волоса разнесся по комнате, пока он выговаривал жуткие слова заклинания, делал на предплечье надрез и капал своей кровью на волосы Беситы. Потом сжег и их.

Вскоре после этого Бесита открыла глаза и по его команде села. Она заметила, что рану выше запястья он перебинтовал полоской, оторванной от ее тонкой шелковой простыни.

– Бесита, если Лессис из Валмеса сегодня ночует в Марнери, где она может быть? Разумеется, она знает!

– У Лессис здесь, в башне, есть свои покои, – ответила Бесита. – Прямо над моими, тремя этажами выше.

Ага! Даже проще, чем он думал. По крайней мере, хоть что-то играет ему на руку!

Он шагнул обратно к окну, снова потянул на себя ставни и выглянул на улицу, осматривая тот маршрут, который ему предстояло избрать. Успокоился он быстро.

Там были балконы, и он был уверен, что легко сможет по ним взобраться.

И все-таки он вздрогнул – за окном было дьявольски холодно. Он отступил и закрыл ставни.

Он отдал послушной Бесите ряд указаний и заставил ее повторить слово в слово. Она должна была одеться и приказать, чтобы ей немедленно подали экипаж.

Она должна была спуститься вниз и приказать кучеру подогнать экипаж в проход между башней и Домом Капитула. Она должна была ждать там, пока Трембоуд не присоединится к ней. Если ее спросят, она должна отвечать, что действует но приказу серой леди. Это удержит людей!

В Драконьем доме опять завопили. Слышались могучие голоса – это ревели драконы. Подтверждались худшие опасения Трембоуда. Ничего не оставалось, кроме как импровизировать и использовать единственную оставшуюся возможность. Он быстро оделся и стянул плащ вокруг пояса пришитыми изнутри тесемками.

Бесита уже одевалась. Не сказав ни слова любовнику, она вышла из комнаты и подняла с кровати горничную, приказав ей срочно передать поручение кучеру.

Трембоуд убедился, что поручение отдано четко и ясно и горничная отправилась в ночную тьму, а затем снова вернулся к окну. Он распахнул створки и вышел на балкон.

Глава 14

Хелена из Рота оглядела покои и фыркнула. Жилище было таким же убогим, как общая спальня послушниц. Скудное убранство комнат казалось бедным, старым, изношенным и обшарпанным.

На Хелену из Рота это не произвело впечатления. Хелена гордилась своим пристрастием к роскоши – к дорогой мебели и коврам – и разбиралась во всех тонкостях стилей и обстановки. Ее комнатка в Новициате, хотя и маленькая, была обставлена мебелью талионского дуба и увешана коврами из Кадейна. Не нарушая тех рамок приличий, что подходили бы для юной жрицы из хорошей семьи, комната ее выглядела впечатляюще.

И Хелена находилась не где-нибудь, а в покоях самой Лессис из Валмеса, вот что удивительно! У этой женщины не было абсолютно никакого вкуса. Потрясающее открытие!

Сами комнаты выглядели достаточно просторно по сравнению с большинством помещений в башне, но были чересчур велики, чтобы держать тепло; высокие потолки украшала лепка, и в каждой комнате имелось по окну.

С балкона открывался красивый вид на реку и город; отсюда, с высоты, город напоминал карту.

Голубой каменный пол был не натерт, по углам лежала Пыль. Стены были пусты, и койки в каждой комнате застелены скучными голубыми одеялами, сшитыми в Новициате. И почти никаких ковров! Как же может такая персона, как Лессис, жить в подобной обстановке?

В первой комнате находился единственный стол – старый, темного дерева, с ящиками по одной стороне; вид он имел чудовищный. Стулья не подходили ему по стилю, впрочем, к нему вообще ничего не подходило, поскольку по размеру он был гораздо больше, чем все остальное. Настоящий кошмар, исполненный в эдаком мрачном стиле и вышедший из моды лет сто назад.

Те ковры, что здесь были, износились и выцвели, и их уже давным-давно пора было выбросить. Единственной вещью, которая выглядела ухоженной, была книжная полка, ломившаяся под тяжестью тяжелых томов.

Хелена представила, какими были бы эти комнаты, дай ей волю навести здесь порядок. По стенам она бы развесила картины нынешних художников из Кадейна, забавные оптические мистификации, вошедшие теперь в моду. Далее, она бы меблировала комнаты гарнитуром из талионского дуба. Приказала бы отполировать полы, положить на плиты несколько красивых ковров местной работы – и помещение вмиг оживет.

Но то были всего лишь мечты. Пройдет еще много времени, прежде чем она сможет получить для себя комнаты в башне. Такие покои предназначались только для высшей аристократии.

Ее комната в Новициате вскоре тоже обратится в воспоминание. Ее переведут в ранг младшей жрицы, что означает переезд в Храм.

Она вздрогнула. Ничего комфортабельного в Храме не было. Там постоянно была жуткая холодина, а молодые жрицы жили по четыре человека в комнате.

Она мрачно провела пальцами вдоль книжной полки. Здесь находился полный комплект книг Биррака, все тринадцать томов, плюс еще несколько экземпляров Декадемона с комментариями. Здесь были «История Вероната» Рутинга и полное собрание «Стихов и баллад достойной хозяйки». В общем, сплошное занудство.

Один Биррак чего стоил! Как утомительно было запоминать все эти грамматические экзерсисы. Хелена ненавидела зубрежку. Она просто не была создана для такого рода усилий. Но она знала, на что идет и чем будет заниматься. Побыв один год младшей жрицей, она перейдет в Торговое управление.

При связях ее семьи, она была уверена, что туда поступит. А в торговле ей никогда уже не придется забивать себе голову ни Бирраком, ни подобной скукой.

Впрочем, книжная полка содержала в себе некоторые вещи, возбудившие ее интерес. В дополнение к скучному старому Бирраку, здесь оказалась дюжина черных томов в кожаных футлярах, надежно закрытых на замки и затянутых толстыми кожаными ремнями.

Названия были написаны кунфшонской вязью. Хелена едва могла их разобрать, но она точно знала, что один из томов озаглавлен «Малые заклинания, речное колдовство, песни деревьев». На другом ей удалось распознать слово «смерть», но оно было единственным из шести, которое она сумела определить.

Какое расстройство! Даже после трех лет изучения древнего языка Кунфшона она была совершенно безнадежна в этом вопросе. А знание языка ей обязательно потребуется, когда она перейдет в Управление.

Необходимость его учить была так скучна, плюс к тому ненавистная ей зубрежка, и все равно одна лишь возможность прикоснуться к этим экзотическим, могущественным книгам вызывала у Хелены нервную дрожь. Здесь таилось подлинное могущество. То были книги великой магии, полные самых ужасных тайн. Как превращать людей в крыс и лягушек, как отомстить за любую обиду и наслать злобное проклятье на врагов.

Хелена снова проверила все замки, но они были прочными и весьма надежными против всевозможных хитрых приемов, которыми она, естественно, не владела.

Взламывание замков не было приличествующим занятием для благовоспитанных леди, а Хелена в первую очередь была благовоспитанной юной леди.

Ящики стола она, разумеется, уже успела подергать. Но они были тоже заперты. Она со вздохом возвратилась назад к кровати. Не было никакого способа получить доступ к запретным тайнам.

На кровати лежал мальчишка-драконопас, выздоравливающий от черных чар, одна из жертв в долгой войне с могучим противником. Мальчишка, который был заколдован неизвестным вражеским агентом, проникшим в Марнери.

Да уж, похоже, нынешняя ее служба хороша лишь в качестве абстрактной идеи, нежели в реальности.

Когда Флавии понадобился доброволец из старшего класса, Хелена радовалась, что выбор пал на нее, ибо это означало одно: Флавия простила ее за тот скандал, который устроил Саппино в День Основания.

И когда Хелена взбиралась по ступеням огромной башни, входила в покои, выслушивала, как Лессис дает ей инструкции, все еще по-прежнему казалось захватывающим. В конце концов, многим ли девчонкам удавалось поговорить один на один с Лессис из Валмеса?

Но теперь…

Мальчишка спал, легонько посапывая. Он был симпатичным, с красивым носом и широким лбом, но Хелена была глуха к прелестям мальчиков из более низких социальных слоев. Для нее он был всего лишь грязным маленьким драконопасом. И вот из-за такого она должна была просиживать здесь едва ли не часами, и ничего ей не оставалось делать, кроме как смотреть на него.

Очень ей это было нужно! Она хотела, чтобы Лессис поскорее вернулась из Драконьего дома и разрешила ей возвратиться назад на свою кровать в Новициате.

Было уже поздно, давно пора спать. Настало время закончиться этому приключению.

В конце концов, с мальчишкой все было в порядке. Выглядел он вполне нормально. Если бы его наполовину превратили в лягушку или в какого-нибудь грызуна, вот это было бы уже что-то, про такое можно утром рассказать остальным, а так – ничего интересного. Она вообще не понимала, почему кто-то должен был за ним присматривать, если он только и делал, что спал.

Она беспокойно заерзала в кресле. Камин догорал, значит, скоро придется подбросить еще полено. Но даже и с разожженным камином тепла в комнате почти не было. Не зря говорили про помещения в башне: хороши летом, а зимой – все равно, что холодильник.

До сих пор ей удавалось гасить соблазн, смущающий ее мысли, но теперь, когда вконец стало скучно, Хелена обнаружила, что неотступно думает о сумке, лежащей на кровати в соседней комнате.

Сумка была как сумка, простая, из грубой серой материи. Без застежки

– во всяком случае, ничего такого она не заметила. Казалось, сумка лежит специально, чтобы ее осмотреть. Единственное, что смущаЛО, – сумка принадлежала Лессис, поэтому-то Хелен и медлила.

А что, если сумка заколдована? От верховных ведьм всего можно было ждать.

Все у них было магическим начиная с внешнего вида и кончая вещами, которые они носили с собой. Они никогда не старились, у них были странные друзья: кошки, умеющие говорить, говорящие птицы, даже собаки, и те у них болтали не хуже людей Ну а по части всевозможных ловушек и капканов для простаков – тут им просто не было равных.

Сумка, лежащая столь смирно и соблазнительно, вполне могла прятать какого-нибудь неприятного стража: гадюку или кусачую крысу.

Хелена отбросила из головы крамольные мысли и вновь уставилась на проклятого мальчишку. Смотреть было больше не на что.

Разве что на улицу – но у окна было слишком холодно, да и в любом случае уже ночь, и ничего, кроме звезд, за окном не было. А звездами Хелена не интересовалась. Когда она была совсем маленькой, бабушка объяснила ей, что только низшие классы хорошо осведомлен о таких вещах, как звезды, ветры и волны. Людям же их круга полагалось разбираться в других материях, преимущественно – в коммерции, финансах и торговле.

Хелена вздрогнула, съежилась: опять накатила мысль что же все-таки в этой сумке! А затем, почти неосознанно поднялась с кресла, прошла в соседнюю комнату и остановилась, глядя на сумку.

Та безмолвно лежала на выцветшем голубом покрывале. Серая полотняная сумка с простой лямкой, набита неизвестно чем.

Как ей хотелось в нее заглянуть! Что за очаровательные сокровища могли там таиться? Может, гомункулус. Может, радиптерус. Верховные ведьмы, как известно, всегда таскали с собой подобные вещи.

Хелена осмотрела сумку с разных сторон. На вид незамысловатая, скучная, но явно в ней что-то было. Вот только что – на ощупь было не определить.

В конце концов соблазн победил. Приготовившись отскочить назад, убежать из комнаты и захлопнуть дверь, если материализуется крыса, она протянула руку и резко рванула сумку.

Она была даже не застегнута!

А внутри – одежда, обыкновенная одежда. Ни гадюк, ни крыс, ничего такого, что защищало бы ее содержимое.

Раз уж Хелена решилась, остановиться она уже не могла, поэтому вытащила оттуда небольшой мешочек, лежавший сверху. В нем находились несколько обычных предметов туалета и совсем крохотные мешочки с травами.

Еще в сумке были легкая мантия из черного шелка и комплект шерстяного нижнего белья. Хелена полностью погрузилась в свое занятие.

Рубаха, очень простая, из белого хлопка, за ней последовала пара гамаш.

Затем три пары шерстяных носков и расческа с черной ручкой.

Далее показался карманный справочник Биррака. Книга имела потрепанный вид, и было ясно, что ею пользовались долгие годы. Затем шли юбка из черного хлопка и пара кожаных сандалий. А дальше, на дне сумки, она обнаружила бронзовую коробочку, размером с переплет Биррака. Сбоку находилась замочная скважина, сама коробочка была плотно закрыта.

Хелена потрясла ее и догадалась по звуку, что внутри что-то есть.

Что же могло там храниться?

Вот это уже было по-настоящему интересно!

Наверняка там какой-то могущественный магический талисман. Нечто такое, о чем ей никогда не будет позволено узнать, поскольку она никогда не закончит элитные классы.

Вдруг ее возбуждение было прервано внезапным страхом. Она услышала в соседней комнате шум, вздрогнула и судорожно глотнула воздух. Кровь застыла у нее в жилах.

Должно быть, вернулась Лессис! И Хелену из Рота поймают с поличным, шарящей в вещах леди в сером! Хелена выронила коробочку из обессилевших пальцев. Та попала на покрывало, соскользнула и со стуком упала на пол.

Хелена мысленно застонала и наклонилась, чтобы ее поднять. Все, ей пришел конец. Ходили легенды о том, какой острый у Лессис слух; наверняка она услышала шум.

Хелена застыла в самой смиренной позе и принялась ждать. Проходили томительные секунды, но никакой Лессис не появлялось. В покоях снова было тихо.

Она поколебалась, а затем, едва смея надеяться, выскользнула из комнаты и побежала по коридору к другой.

Воздух в комнате был холодный, и еще она почувствовала какой-то неясный запах, может быть, пахло потом. Хелена огляделась по сторонам, но комната была пуста и нетронута.

Мальчишка все так же спокойно продолжал спать. Возможно, он перевернулся во сне и произвел тот самый шум, который она услышала.

Хелена подошла ближе и осмотрела мальчика повнимательнее. Нет, позу он не менял. Мальчишка продолжал дышать ровно, и легкое посапывание взлетало вверх при каждом его выдохе.

Так что же вызвало шум?

И тут тяжелая рука крепко сжала Хелене рот и потащила ее назад, а другая обвилась вокруг тела.

Хелена совершенно забыла заглянуть за дверь!

Сильные пальцы нападавшего вцепились ей в горло, и теперь он медленно приподнимал свою жертву от земли, начиная душить.

Хелена почувствовала, как кровь застучала у нее в голове и зазвенело в ушах. Она неистово дернулась и пнула убийцу ногой. Он был вынужден изменить положение рук, и она развернулась к нему лицом.

И увидела смуглое, узкое, переполненное яростью лицо. Черные глаза уставились на нее с ненавистью, смешанной с триумфом. Жестокий рот изогнулся в свирепой усмешке, пока она хватала ртом воздух и дергалась. И ничего нельзя было сделать!

Эти глаза привели ее в ужас. И, что всего хуже, ей было совсем нечем дышать. Красная темнота захлестнула ее, и Хелена потеряла сознание.

Трембоуд взял тело на руки, перенес в соседнюю комнату, швырнул на кровать и аккуратно прикрыл одеялом.

Из царящего на кровати развала было ясно, что девчонка рылась в вещах Лессис. Трембоуд усмехнулся. Да, рановато ведьмы начинают совать нос в чужие дела.

Среди тряпок валялась маленькая бронзовая коробочка. Он внимательно ее оглядел. Подобные вещицы могли быть опасны. Что если она записывает все, что здесь происходит, и каким-то образом передает прямо в уши своей хозяйки? Надо было в этом как следует разобраться.

Он направил свои мысли по путям Падмасы и повторил наизусть слова власти.

Комната стала невидимой, стены башни растаяли.

На уровне восприятия, имеющем другой порядок, нежели нормальное, Трембоуд видел пульсации живых существ, будто плазму во тьме. Даже крохотные мышки в своих норках светились, как яркие маленькие звездочки.

Мальчишка рядом излучал яркий свет, так же как фигурка девчонки-послушницы. Она была близка к смерти, но все еще жива, и ее мерцание было оранжевым, по краям охлаждаясь до желтого. Что ж, хмыкнул он про себя, пусть живет, если сможет. Она никогда в жизни НЕ забудет свое ночное дежурство!

На этом плане сознания бронзовая коробочка была невидимой, но ее содержимое не исчезло. Четыре абсолютно гладкие энергетические сферы светились в темноте будто желтые и розовые жемчужины. Трембоуд распознал в них фишки для колдовской игры, именуемой «Пинти». Он удивленно фыркнул. Так, значит, старая карга имела слабость к азартным играм? Трембоуд покажет ей еще и не такие игры!

Он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы выйти из состояния транса, и потер лицо. Коробочку с жемчужинами Пинта он положил на кровать. Теперь – затаиться и ждать Лессис.

Трембоуд сплел скрывающее заклинание, которое спрятало бы его в углу внутренней комнаты. Когда Лессис войдет, он нанесет ей удар. Из ножен Трембоуд вытащил нож. Клинок был сделан в племени урдхов специально для убийства. Прямое пронзающее лезвие восьми дюймов ДЛИной и с полым наконечником, который мог заполняться ядом.

Урдхи, большие мастера на подобного рода вещи, основном использовали яд черношейной кобры или иногда яд определенного вида красной древесной лягушки Однако Трембоуд предпочитал лезвие без яда. Одного верного удара в спину было вполне достаточно.

Он подумал о разбросанных по одеялу предметах. Отличная приманка. Когда старая карга войдет в комнату, это отвлечет ее на какое-то время. А сквозь его чары ей не проникнуть. Она подойдет к кровати, чтобы взглянуть на учиненный развал, и тогда он пронзит ее грудь кинжалом. Минутная работа по расчленению тела – и великой колдуньи больше не будет.

Она даже не успеет ужалить его своим смертоносным взглядом!

Рассматривая жалкие ведьмины пожитки, он не мог не согласиться с расхожей мудростью. Колдуньи и на самом деле считали себя лучшей частью человечества.

Они полагали, что владели абсолютно всем, поэтому им не было нужды беспокоиться о своем личном имуществе. Если им попадалось что-то, чего колдуньям хотелось, они просто брали это, и все. Разумеется, они были настолько высокомерны, что не желали владеть практически ничем, по крайней мере ничем таким, что было создано человеком. Но, пожалуй, самым худшим их качеством был доходящий до экзальтации феминизм.

Одной только мысли о том, чтобы быть мужчиной на этом их острове, было достаточно, чтобы вызвать у него дрожь. Остров, которым правили женщины под контролем проклятых ведьм и их приспешников. Скажи только фразу, и они посадят тебя в одну из своих темниц. Ударь женщину, и тебя кастрируют. Изнасилуй кого и тебя повесят. Чрезвычайно угнетающее место.

Какой ужас, должно быть, становиться взрослым мужчиной при таком режиме правления. Трембоуд ни за что бы там не остался. Он наверняка отыскал бы способ оттуда выбраться.

Раздался стук в дверь. Трембоуд похолодел. Стук повторился, затем кто-то подергал ручку. Дверь была не заперта. Кто-то вошел в соседнюю комнату. Пересек ее, сел. Это была не Лессис – стала бы она стучать в собственную дверь?

Трембоуд заерзал от нетерпения. Не годится иметь свидетеля. Придется его тоже прикончить.

Он ждал.

Вошедший оставался на месте.

Отпустив ругательство, Трембоуд снял скрывающее заклинание и на цыпочках проскользнул в другую комнату.

Это была девушка, примерно того же возраста, что и первая.

Он убрал нож обратно в ножны. С этим маленьким цыпленком он разделается точно так же, как с предыдущим, – быстренько свернет шею, и дело сделано. И никакой крови, которую мог бы заметить острый глаз Лессис.

Девушка держала мальчишку за руку и что-то ему нашептывала. Дура!

Мальчишка был без сознания и все равно ничего не слышал. Какой смысл впустую тратить на него вздохи, особенно если они последние в жизни?

Трембоуд чувствовал возбуждение при мысли о новом убийстве. Иногда ему нравилась подобного рода работа. Он шагнул к ней и нечаянно задел стол. Слабый звук насторожил девушку, и она обернулась. Слишком быстро.

Ему не удалось сжать ее горло смертельной хваткой. Но он схватил ее за плечо и потащил к себе. А затем дела приняли скверный оборот.

Девица, испустив дикий вопль, вцепилась ему в лицо. Одним пальцем она саданула ему по глазу, и он отшатнулся от внезапной боли и шока. К его изумлению, она сильно ударила его коленкой в пах, он скрючился, и тем временем она вырвалась на свободу.

С пронзительным криком ярости Трембоуд бросился на нее, но она успела загородить дорогу тяжелым столом, и от удара об угол он чуть не рухнул.

Тут девчонка выхватила из камина кочергу и, действуя ей как мечом, шарахнула ему по лодыжкам.

Трембоуд подпрыгнул вверх, чтобы избежать удара, но ей удалось хорошенько садануть ему по ребрам, пока он опускался обратно на ноги. Если бы это был меч, подумал Трембоуд, то удар стоил бы ему жизни. Черт бы побрал этих молодых ведьм!

Трембоуд толкнул стол, приперев девчонку к стене, но она проскочила под ним и растянулась на полу.

Теперь он настиг ее, всего один прыжок, и рука его схватит девчонку. Но ковер, на который он приземлился, заскользил под его башмаками, и он с грохотом рухнул, проскочив мимо.

Девчонка поднялась на ноги и бросилась к выходу. Мгновение – и она выскочила за дверь и побежала по коридору.

Катастрофа!

Девчонка выскочила за дверь!

Трембоуд стоял, ошеломленный.

Проклятой сучке удалось сбежать! Он слышал, как она кричит, спеша к лестнице.

Проклятье!

Несколькими этажами ниже – стражники. Теперь ему не удастся убить ее незаметно. И, возможно, он не сможет убрать их всех, прежде чем начнется погоня.

Ничего другого не остается, как уносить ноги, причем быстро, любой ценой.

Он вернулся на балкон, перемахнул через край и стал спускаться с башни.

Трембоуд двигался быстро. К счастью, он был привычен к подобного рода альпинизму. А вот с убийством не получилось, и ведь главное – все складывалось в его пользу. Именем черных кишок Гозубды, он ненавидел проигрывать подобным образом!

Но, по крайней мере, у него еще в запасе принцесса, и, возможно, этого будет достаточно, чтобы спасти шкуру, если ему удастся доставить ее живьем в Туммуз Оргмеин. Оставалось надеяться, что этого будет достаточно. О других вариантах думать было невыносимо.

Глава 15

Стоя на краю подъездного пути, ведущего к главному входу Сторожевой башни, Базил из Куоша смотрел на звезды и дрожал на холодном ветру. Он легко распознал Красную Звезду Зебулпатора, центральную в созвездии Дракона. Над ней мерцали Хасад и Келсаб, яркие белые точки, отмечающие глаза Дракона, а далее над ними располагались семь ярких звездочек хвоста.

Он вспомнил ночи на холмах Куоша, когда ему было всего лишь несколько лет от роду. Летом старый Макамбер, его воспитатель с той самой поры, как он вылупился из яйца, частенько сиживал под звездным небом, пил вино и распевал древние песни рода Макамберов. Макамберы обосновались в Куоше еще на заре возрождения Аргоната. Они помнили даже времена могущественного Вероната и королей Золотого Трона.

И между песнями Макамбер частенько рассказывал Базилу разные истории о звездах, их именах и о том, почему они так названы.

Имена звездам, юный Базил. дало племя драконов; драконы первыми узнали, как пользоваться звездами, чтобы найти дорогу по ночам. Драконы путешествовали повсюду еще в незапамятные времена этого мира.

Как же люди узнали эти имена?

В стародавние времена между человеком и драконом не было ссор. Люди унаследовали этот мир, и места хватало для всех. Именно тогда драконы и поделились с людьми именами звезд.

Но людей становилось все больше, они распространялись по свету, тогда как число драконов оставалось постоянным, а затем сократилось. Драконы всячески старались спастись, но были изгнаны в отдаленные северные земли, где и жили в стороне от людей вплоть до основания Аргоната.

И, конечно, Макамбер знал истории о родине драконов, легендарной земле вивернов и диких зверей. Базилу истории эти нравились больше всего остального:

«Легенда о лысом медведе», «Песня одинокого тигра», «Волчьи сказки».

Он помнил их хорошо.

Интересно бы знать, сколько Макамберу теперь лет. Хватает ли ему еще сил бродить по своим любимым холмам? Рассказывал ли он эти сказки другому молодому дракону, который вылупился из яйца, чтобы занять место Базила из Куоша?

Слышал ли Макамбер о том несчастье, что постигло их в Боргане, и их бегстве в Марнери? Знал ли он, что его ученик был опозорен?

Узнать это было невозможно. С тяжелым сердцем Базил наблюдал, как отряд гвардейцев промаршировал из задних ворот, направляясь к восточным. Холодный ветер обвевал башенную громаду и гнал мертвые листья мимо входа на Драконову аллею. Базил увидел тяжелые плащи солдат и пожалел, что у него нет такого же.

Базил усмехнулся про себя. Слишком уж много лет провел он в одной упряжке с человеком. На самом деле какой это холод! Вот в Стране Драконов, там теперь действительно холодно. Он вспомнил старинную песню.

Но, увы, Базил был аргонатским драконом, и не было у него ни крыльев, ни огненного дыхания древних предков. Он родился и вырос в мягком климате деревни Куош. И никогда в жизни не доводилось ему взглянуть на замерзшие пустыни Страны Драконов.

Базил чувствовал, как у него чешется чешуя, особенно вдоль хребта. Было такое ощущение, будто с нее месяцами не вытирали пыль. Он поскреб спину своей могучей лапой и решил прогуляться. Может, причина зуда – в застоявшейся крови?

Одни лишь боги драконьего царства знали, сколько он провалялся, накачанный отравой, поэтому ничего удивительного, если кровь застоялась.

За подъездными путями к башне располагалось полукруглое пространство, которое было когда-то внутренним двориком прежней Сторожевой башни, стоявшей на этом месте. Старая башня выдержала в свое время несколько штурмов, прежде чем ее заменили на нынешнюю.

Теперь же дворик трижды в неделю использовался как рынок цветов и трав, привлекавший людей со всей округи. Вдоль стен штабелями стояли сложенные рыночные прилавки.

Баз миновал задние ворота. Стражники внимательно его осмотрели. Этой ночью их неожиданно подняли по тревоге. Ужасное убийство в День Основания, а теперь еще и известие о заговоре против короля взбудоражили всех.

Великие события разворачивались в Марнери, и слухи носились самые невероятные. Такого не было уже много лет. К тому же стало известно, что серая леди из Кунфшона вновь возвратилась в город. Ну а если уж она наносила визит, значит, скоро жди неприятностей. Ее посещение в 2114 году все еще жило в памяти. Именно тогда жители города были вынуждены подняться в бой, чтобы отразить атаку Теитола в момент великого кризиса. Именно тогда они собрали все силы и разбили полчища врагов на руинах древнего Дуггута. И похоронили более четырех тысяч погибших, десятую часть населения Марнери.

Да, в Марнери Лессис помнили хорошо.

И теперь она вернулась опять, вестница войны и перемен.

Поэтому стражники чуть было не атаковали Базила, но кто-то вовремя разглядел его хвост со странно изогнутым кончиком. Хвост Базила был уже знаменит, оттого-то при виде его солдаты сразу перескочили на новую тему.

– Да это же Хвостолом, – сказал один.

– Забавный хвостик, однако.

– Как думаешь, почему, черт побери, все это вышло?

– Серая ведьма в городе, чего ж тебе еще? Базил оставил ворота позади.

Вдоль внутренней стены все еще громоздились прилавки, в это время уже пустые, ожидающие завтрашним утром своих хозяев, когда рынок откроется и торговцы разложат вереск с утесником с Голубых Холмов и кориандр с тропических островов.

В северном конце рынка он остановился, чтобы почесать спину о каменную опору, и пожалел, что рядом нет Релкина.

При этой мысли перед ним возник образ Релкина, находившегося где-то здесь, в башне, на холодной койке, почти при смерти. Базил молил, чтобы его пастушок поправился, освободился от злых чар, на него насланных.

Плохи были дела, раз мальчишку могли околдовать в их собственном стойле. И отравить дракона! Как в плохих старых сказках.

Базил тяжко вздохнул. В его жизни настал момент величайшей важности. Если Релкин умрет или останется безумным инвалидом, то Базил просто не знает, что делать. Поступить в легион с новым драконопасом – это не в его правилах.

А стань он вольным, его заставили бы переселиться в Страну Драконов, и, значит, пришлось бы приспосабливаться к совсем другим условиям жизни.

Он тихонько выругался, помянув духов древних драконов. Казалось, они с Релкиным были прокляты. Жертвы постоянного злого рока. Возможно, Барон из Боргана заплатил, чтобы их проклял какой-нибудь адепт магии. Барон был достаточно мстителен. Баз в этом не сомневался. Или, может, они как-то нечаянно оскорбили некоего местного духа или демона, пока совершали побег на север.

Земли Аргоната частенько тревожили древние силы многими подобными проявлениями.

Ох! В общем и целом, дело было скверное, и дракон здорово устал от всего этого.

Сделав над собой усилие, Базил попытался взглянуть на вещи с более светлой стороны. На Драконий дом опустилась, наконец, ночная тишина. Все эти крики, ярость и рев сильно действовали на нервы. Драконы как-никак звери нервные, слишком нервные для столь крупных созданий.

Базил ощущал сожаление по отношению к несчастному Смилгаксу. Судя по тому, что он про него узнал, выходило, что у зеленого дракона из Трота никогда не было никакой надежды. Он воспитывался, находясь в беспощадных руках злого человека, служившего врагам.

Теперь он стал подозреваемым. Состоится драконий суд, и судьба Смилгакса будет определена, но в лучшем случае ему придется заняться где-нибудь на ферме сельхозработами. Ему никогда уже не доверят клинок и щит.

Услышав какой-то звук, он повернул голову. Закрытый экипаж с цоканьем прогремел по брусчатке и выехал к задним воротам.

Стражники обменялись парой фраз с пассажирами, которых Базил не рассмотрел, и экипаж покатил дальше, направляясь через Башенную площадь.

Базил зашагал обратно к воротам. Бросив взгляд вдаль, он увидел, как экипаж исчезает в пролете Башенной улицы.

Стражники вновь с беспокойством посмотрели на него.

– Опять этот Хвостолом, – пробормотал один.

– Доброй ночи, сэр дракон, – отозвался второй.

Базил кивнул и продолжил путь.

На свежем воздухе он вдруг почувствовал сильный голод. В мыслях сразу возник картофельный пирог и бисквиты. Да, парочка пирогов и кувшин-другой эля были бы сейчас в самый раз.

Он снова подошел к Драконьей аллее. Навстречу ему быстро двигались две фигуры. Их серые мантии были невыразительны и неопределенны, а капюшоны подняты.

Они поравнялись с ним, и вдруг один из идущих протянул руку и тронул Базила за предплечье. Базил, вздрогнув, отпрянул назад.

– Базилу из Куоша нет смысла меня бояться, – произнес мягкий женский голос.

Базил увидел, как женщина опускает капюшон. Она была худощавой, волосы тронуты сединой. Взгляд был удивительно острый.

– Вы поставили меня в неловкое положение, леди. Я вас не знаю.

Она улыбнулась.

– Зато я тебя знаю, могучий Базил. Я Лессис из Валмеса. Конечно, ты не помнишь, но мы долго беседовали с тобой всего два часа назад.

Базил почувствовал, как его заливает зеленая краска стыда.

– Примите мои извинения, мадам. Я был несколько не в себе.

– Разумеется. Но сейчас ты выглядишь уже достаточно крепким и бодрым. Ты сильный дракон, Базил из Куоша, и у тебя решительный характер.

Базил был тронут.

– Благодарю вас, леди. Но я полагаю, что должен выразить свою благодарность и по другому поводу. Мой драконопас сообщил мне, что совсем недавно вы увели его с преступной стези.

Лессис усмехнулась. Она хоть и не часто бывала в драконьей компании, но слышала, что драконы жуткие собственники. Теперь же она могла убедиться, что все эти рассказы – правда.

– Сомневаюсь, преуспела ли я в этом, но вполне возможно, что на какое-то время мы укрепили его решимость соблюдать законы Марнери.

– Да, распущенный он парень, – печально кивнул Базил.

– Твоей вины в этом нет, – сказала она.

– Надо бы мне с ним сразу построже, он ведь иногда такой непрактичный. Но у меня у самого было столько неприятностей, что как-то я про него забыл. И вы только посмотрите, что вышло! Воровство, колдуны, отравления!

Лессис изумилась таким речам. Странные животные эти драконы. Как ее предупреждали, так оно и оказалось.

Баз воззрился на башню сентиментальным взглядом. Как же это он не усмотрел за мальчишкой? Когда взгляд то опустился к земле, Лессис приказала второй женщине тоже снять капюшон.

Она была очень похожа на серую леди, но только глазам ее не хватало той силы, что присутствовала у Лессис. Она поклонилась и кивнула головой.

– Я – Виурис из Уфшана, сэр дракон.

– Почту за честь познакомиться с вами, Виурис из Уфшана.

Базил хотел расспросить их о чем-либо относительно судьбы несчастного Смилгакса, но тут у главных ворот башни произошло какое-то внезапное замешательство. Вниз по ступенькам сбегал человек, крича во все горло.

– Ах, Лагдален, – произнесла Лессис с пренебрежительным смирением.

Лагдален подбежала, задыхаясь. Первые ее попытки заговорить оказались тщетными – ей не хватало воздуха.

– Сэр дракон… Леди… Но наконец она справилась.

– Леди, в ваших комнатах враг. Он убил Хелену из Рота, но Релкин жив. Он хотел убить меня, но я услышала шаги.

Лессис резко взглянула вверх.

– Виурис, поднимай стражу. – И повернулась к Базилу:

– Ты здесь давно?

– Все время, пока Лагдален была в башне.

– Ты видел, как из башни кто-нибудь выходил?

– Нет, но через ворота выехал экипаж, где-то с ми нуту назад.

Лессис преобразилась.

– Быстро за ним. Куда он поехал?

– Прямо через площадь и по Башенной улице.

Базил был поражен, когда увидел, что Лессис метнулась в ворота, призывая стражников следовать за ней, и очертя голову бросилась через площадь.

Лагдален и Виурис вместе со стражниками поспешил за ней.

Тогда Базил покачал головой и припустил тоже.

Глава 16

Нападающий дракон первую сотню ярдов прыток, как беговая лошадь, так что очень скоро Базил оставил всех остальных далеко позади. Набрав скорость, он помчался по Башенной улице, круто идущей вниз.

К счастью, в этот час на улицах Марнери никого не было, иначе любого, кто оказался бы у него на пути, просто расплющило бы. При таком уклоне и на такой поверхности Базил не смог бы остановиться.

Он быстро настигал объект преследования. У Фолуранского холма он заметил удаляющийся экипаж и увидел, кок тот сворачивает в боковую улочку.

Базил отчаянно пытался притормозить, его огромные когти скребли по брусчатке, но все было напрасно. Он на скорости пролетел Широкую улицу, не замедляясь поскользил дальше, оставив позади то, что ему было нужно. Он видел экипаж, но попробуй-ка одолей проклятую силу инерции.

Теперь он находился в самой крутой точке холма, отсюда шел спуск прямо к пирсам. Базил изо всех сил старался удержаться на ногах, но за холодные камни цепляться становилось все труднее и труднее. И вскоре его настигла беда. Задние лапы заскользили, и он быстро поехал вниз, мимо Полускатной улицы, под изумленным взглядом полуночного забулдыги, который, пошатываясь, возвращался из портовой таверны.

Он продолжал скатываться по холму в направлении пирсов, и наконец на углу улицы Рыцарей въехал в огромную кучу пустых пивных бочек, сложенных позади главной городской бочарни. Базил пролетел сквозь бочки, через загородку, прямо на хозяйственный двор бочарни. К счастью, бочки несколько замедлили его темп, и поэтому, когда он с глухим стуком ударился о каменную стенку, кости остались целы.

Здание задрожало, с крыши сорвалась шиферная плита и с грохотом упала на землю. Базил слышал, как внутри что-то валится с полок, вдребезги разбиваясь об пол. Он вспомнил, что именно за подобные штучки драконы и получили в городах плачевную репутацию.

Открылось несколько окон, народ высовывал головы.

Кто-то кричал насчет бочек, которые катались по улице, как биллиардные шары. Скоро криков прибавилось. Похоже, он разбудил весь квартал.

Базил покачал головой. От удара она легонько звенела. Ему отчетливо слышались колокольчики. Но он не мог ждать, пока они отзвенят. Надо было спешить – догонять повозку. Он покинул двор как раз вовремя – злосчастный экипаж проезжал мимо по Корабельной улице, потом пересек Рыцарскую, направляясь к гавани.

Базил оглянулся назад, на Башенную улицу. Живот у него превратился в болячку, царапины кровоточили. Да уж, прогулочка получилась что надо. Утром все тело будет зудеть.

Лессис и стражники уже приближались. Он видел, как они бегут по его стопам, пересекая Широкую улицу. Он махнул им в сторону Корабельной, а затем, пошатываясь, завернул за угол и огляделся по сторонам.

Впереди в тридцати ярдах закрывались ворота гостиницы «Черный Дрозд».

Больше ничего не было видно, улица была пуста.

Базил двинулся по Корабельной улице и притормозил у «Черного Дрозда».

Гостиница была не из тех, что обслуживают драконье племя. Здесь не было специального входа для вивернов и, похоже, не было даже драконьего пивного зала.

Ворота были плотно закрыты, но он слышал шаги во дворе. Тихо заржала лошадь, наверное, почуяв дракона. Если их специально не приучали, большинство лошадей реагировало на драконий запах с инстинктивным ужасом.

Базил оглянулся. Лессис и Лагдален уже показались из-за угла. Баз удивился тому, как быстро бежала Лессис. Она казалась такой дряхлой, такой спокойной, а неслась, как настоящий атлет.

Через мгновение они оказались с ним рядом. Следом подбежали два стражника, изрядно вспотевшие в своих доспехах и шлемах, а затем и Виурис, судорожно глотая воздух.

На Лессис эта пробежка, казалось, подействовала меньше, чем на всех остальных. Ей хватило лишь пары глубоких вздохов, после чего она оценила ситуацию и приняла решение.

– Мы должны проникнуть в гостиницу. Базил из Куоша, ты остаешься здесь, будешь смотреть за воротами? Никого не выпускай!

Базил кивнул.

– Рад стараться, миледи.

Лессис дала стражникам три секунды на то, чтобы отдышаться, и постучала в парадную дверь гостиницы, наглухо запертой и совершенно темной. Стук ее прокатился эхом и замер.

Вывеска «Черного Дрозда» скрипела на ветру над их головами. Лессис повернулась к девушке, стоявшей рядом:

– Лагдален, ты останешься здесь, с драконом. А ты, Виурис, пойдешь со мной.

Лагдален от разочарования даже застонала. Разумеется, она ожидала, что нечто подобное произойдет сразу же, как только наступят самые волнующие события. Молодежь вечно отсылали в тылы, и это было страшно несправедливо.

Стук в дверь по-прежнему оставался без ответа. Лессис постучала еще, а затем подтолкнула стражников, которые замолотили в дверь древками копий.

Окна гостиницы были темными. Какой-то голос из дома напротив обругал их за то, что они не дают честным гражданам спать.

Лессис приказала Лагдален разбить окно в верхнем этаже. Лагдален тут же заправила в пращу камень. Она так и не спросила, откуда серая леди узнала, что у нее есть праща. Откуда было Лагдален знать, что когда-то жила-была в городе Валмесе одна молодая послушница, которая здорово владела пращой.

Камень сразу же угодил в цель, как будто только для этого и был предназначен. Небольшое стекло разлетелось вдребезги, и осколки упали на мостовую. «Как и следовало ожидать», – подумала Лагдален с удовлетворением.

Но гостиница продолжала хранить упрямое молчание. Раздраженно фыркнув, Лессис вплотную приблизилась к двери и приложила ладони к ее поверхности.

Заклинаний на дверь наложено не было, но она чувствовала, что изнутри сверху и снизу дверь крепко удерживают засовы, и открыть ее быстро не под силу никаким чарам.

Лессис повернулась к Базилу.

– Сэр дракон, мне опять потребуется ваша сила. Боюсь, что хозяин гостиницы мертв или взят в плен.

Базил обследовал дверь. Дуб, отполированный до черноты многими поколениями постояльцев. Самая обыкновенная дверь, вделана в каменную кладку. Распахивается на улицу. Запор с правой стороны. Ручка толстя, тяжелая и достаточной ширины, чтобы можно было просунуть туда драконью лапу. Базил ухватился за ручку, напрягся и потянул. Дверь застонала, но так и не подалась.

Баз отошел назад, несколько раз глубоко вздохнул, как бы смиряясь с неудачей. А затем снова ухватился за ручку, на этот раз втиснув туда обе передние лапы и уперевшись в стену массивной задней.

Дверь застонала и вздрогнула. Он еще поднажал. Мышцы Базила напряглись, будто стальные тросы.

С жутким скрежетом дверная ручка выдралась из дерена вместе с гвоздями и всем прочим. Базил, не удержавшись, с силой рухнул на землю, ручка осталась в лапе. Земля под ним дрогнула.

Он поднялся, что-то пробурчав по-драконьи. Потом издал яростный низкий свист.

Все отступили на пару шагов, увидев его глаза. А Базил навалился плечом на дверь, всеми двумя тоннами своего веса.

Дверь сорвалась с петель, дракон со свистом пролетел внутрь и с размаху приземлился в распивочной, сделав вмятину в главной стойке и сильно попортив мебель.

Когда грохот затих, Базил со стоном перевернулся и начал подниматься.

Завтра телоего наверняка будет сплошной болячкой.

Лессис и стражники уже поднимались по ступенькам. Тяжелые сапоги стражников загромыхали по коридорам. Хозяин гостиницы был обнаружен в шкафу, среди одежды его жены. Он лепетал что-то насчет? смуглого человека, который попросил убежища и сейчас в подвале.

Тем временем Виурис обнаружила во дворе экипаж. Возница лежал под сиденьем с проколотым сердцем.

– Это экипаж принцессы Беситы, – сказала Лагдален. – На дверце ее герб.

Лессис пришла в ужас. Вражеский агент похитил наследницу трона Марнери.

Надо его остановить!

Подвальную дверь взломали. Каменные ступени вели вниз, в темноту. Виурис осветила дорогу факелом. В нос ударяли резкие запахи пива и дрожжей, но было здесь что-то еще – что-то гнилостное, прокисшее, земляное, и Лессис сразу обо всем догадалась.

– Здесь был тролль. А может, он и сейчас здесь. Теперь все они ощутили этот зловонный запах, от которого стыла в жилах кровь. Глаза стражников вылезли из орбит.

– Тролль? Здесь, в Марнери?

– Я чувствую его, будьте осторожны, очень осторожны!

Виурис высоко подняла факел. В его свете они увидели бочонки, сложенные вдоль стены, большие бочки с суслом и бродильные чаны в дальнем углу. Узкий дверной проем вел в соседнее помещение, наполовину забитое мешками с ячменем.

Лессис и все остальные были уже на самых нижних ступеньках.

Лессис стало не по себе, она догадывалась, отчего вражеский агент пришел именно сюда. «Черный Дрозд» был старой гостиницей, и, возможно, где-нибудь здесь находился подземный ход контрабандистов, ведущий из подвала наружу.

Вопрос был в том, как его найти.

И где скрывается тролль. Возле входа в хранилище ячменя запах стал ощутимей. Лессис сделала знак Виурис. Они вдвоем скользнули к проему. По счету «три» Виурис просунула факел внутрь, и Лессис принялась зорко осматривать помещение, выискивая врага.

Мешки с зерном были сложены штабелями вдоль стен, но центр комнаты был расчищен, и прямо над этим местом в потолке был проделан квадратный люк, закрытый двумя откидными створками.

Виурис показала на потолок:

– Наверное, это выход во двор.

Лессис кивнула. По углам подвала притаились зловещие тени. Здесь, в этом помещении, троллем пахло еще сильнее. Лессис чувствовала, как у нее волосы встают дыбом – инстинктивная реакция на присутствие твари, которая питается человечиной.

Она бросила взгляд на потолок, а затем повернулась к лестнице, чтобы попросить Базила в случае чего им помочь.

Стражники, ощетинившись копьями, вошли в помещение. Один из них хмыкнул и ткнул копьем в угол.

Он во что-то попал, но тут копье резко вырвали у него из рук, и из-под разлетающихся мешков с ячменем из угла вылезла огромная фигура.

Тролль был, восьми футов ростом, весь иссиня-черный, с кожей, грубой, будто древесная кора. Фигурой он напоминал человека, только был гораздо массивнее, скроенный почти как медведь. Голову его покрывала густая грива черных волос, глаза горели кровавым пламенем. Пасть, полная острых клыков, широко разинулась, и по комнате прокатился яростный рев. В лапах тролля неизвестно откуда возник боевой топор с громадным лезвием.

Даркин, стражник, попавший в него копьем, выхватил меч и выставил его перед собой, хотя тот и казался игрушкой по сравнению с топором тролля. Колени у стражника дрожали.

Тролль зарычал. Красные глаза его впились в стражника, и топор взлетел вверх, готовый рассечь врага. Даркин увильнул, отскочив назад.

Другие тоже бросились отступать. Лессис тем временем судорожно готовила заклинание, чтобы напустить на тролля летаргический сон. Но она знала, что все равно не сможет укротить его полностью. Тролли были почти столь же устойчивы к магическому воздействию, как и драконы.

Сталь зазвенела о сталь, это Даркин напал на тролля и рубанул по рукоятке его топора. Он сразу же отскочил назад, но тролль ловким движением саданул Даркина рукояткой по шлему и опрокинул.

Все смотрели испуганными глазами, как огромный топор опустился и перерубил Даркина надвое, аккуратно, словно разделывают на кухне рыбу.

Лессис произнесла слова силы, создав наконец свое заклинание, и напустила на тролля чары. И почувствовала, что они не достигли цели. Сердце ее опустилось. Проклятый тролль был специально натренирован против магической силы.

Огромный топор вновь просвистел в воздухе, но они успели протиснуться в узкий проем и выскочили обратно в подвал с бочонками. Второй стражник при этом чуть было не лишился головы – топор ударил по дверному проему, и куски камня и древесины разлетелись по воздуху. Тролль извергал непрерывный поток ругательств на своем многосложном наречии.

Лессис снова попыталась напустить на него усыпляющие чары, на этот раз используя эффект штопора, которому она научилась когда-то давным-давно у одной старухи-колдуньи в далеком Нолдафе.

На сей раз сработало. Тролль застонал и завис в проеме. Лессис вздохнула с облегчением. Нашелся и на эту тварь окорот! Она его парализовала. Но не надолго. К ее ужасу, тролль застонал еще громче и снова пустился в бой – заклинание его не удерживало. Тролль шагнул в дверь.

Стражник метнул копье, и оно на добрых три дюйма вонзилось в живот чудовища.

Попал! Тролль издал свистящий вопль ярости, выдернул копье и швырнул его обратно в людей. Но промахнулся и всадил копье в бочку с суслом.

Не переставая вопить, тролль прыгнул на них. Они увернулись.

Сопровождавший их стражник в страхе бросился к лестнице. Диким взглядом он посмотрел наверх, думая лишь о бегстве.

– Нам ничего с ним не сделать! – завопил он и побежал, прыгая через три ступеньки.

– Скажи дракону, пусть попробует прорваться сверху! – крикнула Лессис ему вдогонку.

Стражник с разбегу налетел на Лагдален, которая как раз спускалась по верхним ступенькам, привлеченная шумом драки.

– Уйди с дороги, идиотка! – закричал стражник, от страха почти потеряв контроль над собой. – Там внизу тролль, он убил Даркина, как цыпленка.

Лагдален оказалась отброшенной в сторону, к стене, и в следующий момент стражник закрыл дверь на засов. Она покатилась вниз по ступенькам, очутившись на полу подвала. Лессис и Виурис были заняты тем, чтобы удержать тролля в состоянии нерешительности: тот раздумывал, которую же из них ему следует ударить первой.

Лессис вытащила нож, слабо мерцавший в темноте, ибо он был выкован самим Чиром Челадоном и нес в себе проклятие всем тварям черных сил – в их присутствии он светился. Теперь он мерцал между хрупкой женщиной в сером и ужасным монстром.

При виде Лагдален тварь зарычала и, подняв свой огромный топор, сделала выпад вперед. Лессис этого не ожидала, закричала и, не успев толком прицелиться, метнула нож. Огромное лезвие развернулось, но не попало в цель; между тем Лагдален оказалась позади монстра.

Топор вновь пошел вверх. Лагдален вскрикнула, Виурис подбежала и ткнула факелом в морду тролля. Тот разразился мощным ревом и, отшатнувшись, потерял равновесие. При этом свободная левая лапа его поймала кончиками пальцев мантию Виурис.

Тролль подтащил Виурис к себе, оторвал от пола и огромной лапой сжал ее голову. Крик Виурис оборвался, голова лопнула, будто гнилая дыня.

– Не-е-е-ет! – взвыла Лессис, бросившись вперед. Топор косой пронесся по направлению к ней, но она увернулась и в мгновение ока оказалась позади тролля.

Ее мерцающий клинок вонзился в тело чудовища. Лессис успела отскочить прочь, прежде чем тролль сумел прихлопнуть ее, как мошку.

Тролль был ранен! Он ревел и шипел в агонии. Наступив на мертвое тело Виурис, он атаковал Лессис.

Она увернулась от топора, и удар пришелся на большой пивной чан. Тролль вытащил топор, и пиво хлынуло пенным потоком. Факел на полу погас, оставив их в почти непроглядной тьме. Красные глаза тролля снова зыркнули на Лагдален, которая, ни жива ни мертва от страха, скрючилась внизу перед лестницей.

Тролль, шатаясь, подался к ней, вытянув громадную лапу. Крик застыл у Лагдален в горле. Она отчаянно пыталась сдвинуться с места, броситься вверх по лестнице, но ноги ее словно парализовало.

И тут над ними раздался ужасный шум. Все вокруг задрожало.

Тролль повернул голову.

– Беги, беги наверх! – прошипела Лессис.

Наконец Лагдален сбросила с себя оцепенение; она хотела побежать по ступенькам, но не успела.

Дверной проем внезапно увеличился. Полетели штукатурка и куски дерева; что-то большое и зеленое ворвалось в подвал.

Места в подвале сразу сделалось меньше, когда тролль и дракон оказались один напротив другого.

Тролль зарычал, но голос его стал другим. И понятно – если тролли едят человечину, то драконы питаются троллями, и единственное живое существо, которого боится взрослый тролль, не кто иной. как виверн.

Топор взмыл в воздух, но Базил парировал удар прихваченным из гостиничной кухни тяжелым стальным черпаком, а затем его необъятный зеленый кулак припечатал чудище к стенке.

Тролль отскочил обратно, будто резиновый, и Баз схватил за запястье его правую лапу и крепко держал, пока они обменивались ударами кулаков и коленей.

Наконец они схватились вплотную, и тролль попытался вонзить в плечо Базилу свои огромные клыки. Тогда дракон подхватил черпак новым кончиком хвоста и саданул пару раз тролля по голове, чтобы тот прекратил драться и отвалил.

Мелькнул топор, и Базил едва успел избежать удара. Теперь дракон оказался припертым к стене, не имея места для маневра. Топор снова взмыл вверх, и Лагдален, стоя на верху лестницы, запустила в тролля камнем из своей пращи.

Камень ударил тролля по голове и отскочил.

Монстр, отвлекшись на мгновение, зарычал и посмотрел вверх, а Базил отпрянул от стены. Держа тролля за запястья, он продолжал молотить его черпаком, и наконец был вознагражден за свои труды глубоким стоном чудовища.

Тролль погрузился в беспамятство.

Лессис торжествующе воскликнула:

– Браво, сэр дракон! Отлично сработано. Но нам еще надо найти подземный ход и поймать злодея. Дракон посмотрел на девушку с пращой.

– Благодарю тебя, юная Лагдален из Тарчо, за точное попадание.

Лессис подобрала тлеющий факел и раздула огонь. Затем она прошла назад, сквозь разбитый дверной проем, в кладовую с зерном, где обследовала проход в туннель. Сам туннель был достаточно широк, чтобы проехала повозка контрабандистов и пони, поэтому-то троллю и удалось проникнуть в подвал.

Наконец-то подоспела подмога, и Лессис в сопровождении шестерых стражников отправилась по подземному ходу. Лагдален никто не звал, но, с другой стороны, ей никто и не запрещал идти, поэтому она тоже пристроилась к шествию.

Подземный ход был темен, построен на совесть и, скорее всего, очень стар.

Через сотню ярдов он неожиданно разветвился на три коридора. Лессис направила по паре стражников в боковые проходы, а сама продолжала идти по главному.

Лагдален осторожно последовала за ней.

Сердце девушки все еще колотилось после схватки с чудовищем, но она была переполнена энтузиазмом. С ней никогда еще не случалось ничего подобного. Но стоило ей вспомнить про бедную Виурис, как она почувствовала тошноту. Она-то наслаждалась приключениями, а вот Виурис была мертва. Лагдален ощутила внезапный прилив стыда.

Она по-прежнему продолжала идти за Лессис, держа в руке факел. После долгих минут утомительного похода сквозь темноту они внезапно остановились.

Туннель пошел круто вверх.

Наконец Лессис заметила Лагдален.

– А, юная Лагдален из Тарчо. Тебе мало сражения с троллями, ты желаешь встретиться еще и с агентами врага?

Лагдален нечего было сказать. Во рту у нее пересохло. Лессис выжала из себя улыбку.

– Успокойся, тебя никто не винит. Виурис тоже не стала бы тебя осуждать.

Лагдален почувствовала, как из глаз у нее хлынули слезы. Лессис нахмурилась.

– Виурис бы плакать не стала, и тебе не простила бы слез. А теперь вверх, и соберись с мыслями. Ты мне потребуешься, чтобы передавать сообщения.

– Да, миледи.

Стражники, посланные в боковые туннели, прибыли доложить, что не обнаружили никаких признаков беглецов. Затем они двинулись вверх по скату, который закручивался винтом, и вскоре оказались напротив тяжелых дубовых дверей, закрытых с внутренней стороны массивным брусом.

Стражники вытащили брус, распахнули двери и выбрались в подвальное помещение насосной станции, построенной у залива, в добрых восьмидесяти метрах от Шлюзовых ворот.

– Отличное место для контрабандистов, не так ли? – сказал сержант.

– Отличное – вода под боком, дорога в Би прямо за дверью. Как давно он выстроен, как вы думаете? – спросила Лессис.

Сержант пожал плечами.

– Что ж, – сказала Лессис, – те, за кем мы гонимся, здесь явно не проходили. Пойдемте, нам нужно возвращаться назад.

– Вы имеете в виду брус? Да, они не смогли бы закрыть за собой двери подобным образом.

– Разумеется.

Они вернулись до места, где разветвлялись туннели, и обследовали левый проход, который вывел их в подвал дома, стоявшего у дороги в Би, примерно в двухстах метрах от городской стены.

Но никаких следов беглецов отыскать не удалось.

Затем они прошли правым туннелем и обнаружили, что он выходит к подземной пристани, вырубленной под землей, под домом одного процветающего купца в портовом квартале, в пределах города.

Лессис осмотрела пристань. Небольшие лодки могли подплывать сюда по протоку, скрывающемуся в тайном туннеле, который, она в этом не сомневалась, выходил к пирсам.

Лессис приказала провести немедленный досмотр всех судов, стоящих у пирсов Марнери. Их оказалось около тридцати. Обыск продолжался всю ночь, но ничего подозрительного не обнаружили.

К рассвету Лессис поняла, что она проиграла и враг, скорее всего, ускользнул в небольшой лодке, похитив наследницу трона Марнери.

Сразу же были спущены на воду два корабля плюс несколько лодок с приказом разыскать похитителя, но Лессис была уверена, что поиски закончатся неудачей.

Когда позже, этим же утром, она делала официальное сообщение королю Санкеру, тот изо всех сил старался скрыть радость, которую при этом испытывал.

Потом состоялась краткая похоронная церемония для несчастной Виурис, после чего Лессис возвратилась в свои покои и, убедившись, что Релкин быстро идет на поправку, забылась тяжелым сном.

Глава 17

На утро четвертого дня после битвы с троллем в подвале гостиницы «Черный Дрозд» Лагдален вызвали в кабинет леди Флавии.

Она получила это известие в госпитале, где навещала Хелену из Рота, пришедшую в сознание только за день до этого.

Хелена теперь долгое время будет находиться в постели. Врачи подозревали, что у нее сломана шея. Лицо Хелены распухло и было все в синяках, и она едва могла разговаривать. Лагдален вздрогнула при виде гипса на шее девушки и пробормотала что-то невнятное насчет скорой поправки. Глаза их встретились, и Лагдален заметила, что Хелена удивлена. Уж Лагдален-то она ожидала увидеть здесь в последнюю очередь.

Особенно теперь, когда это маленькое отродье из Тарчо, как говорили, стала настоящей героиней!

Так что же это такое? Одна героиня навещает другую? Хелена очень хотела, чтобы и ее почитали за героиню, раз она пережила атаку вражеского агента.

Ее уже пытались расспрашивать о нем, но толку было немного. Все, что она помнила, – это смуглое, узкое лицо и те жуткие горящие глаза.

А затем сиделка принесла Лагдален записку от леди Флавии, и отродье из Тарчо удалилось. Хелене очень хотелось бы, чтобы на больничной койке оказалась именно Лагдален, тогда как она сама прохлаждалась бы на воздухе, впитывая лесть окружающих. Жизнь была столь несправедлива!

Покинув госпиталь, Лагдален направилась вверх по холму, к Новициату. День был солнечным, не то что предыдущие дни недели. Город показался ей шумным и оживленным, он даже не подозревал о той огромной опасности, которая грозила ему четыре дня назад.

Тролль внутри городских стен? Даже теперь одна мысль об этом приводила Лагдален в ужас. И когда она вспоминала свою собственную роль в этом приключении, волосы у нее вставали дыбом и она изо всех сил старалась не воскрешать в памяти несчастную Виурис и убитого стражника.

Теперь Лагдален знала наверняка, что живет во времена великих приключений и перемен. Никогда прежде она не чувствовала это так остро. Каждый день казался ей замечательным, будто был величайшим праздником ее жизни.

И какими насыщенными были эти дни!

Сначала состоялись похороны леди Виурис. Ее похоронили на кладбище Великомучеников, неподалеку от побережья. Лессис произнесла надгробную речь, стоя с непокрытой головой, в простом белом платье, и слезы блестели у нее на щеках.

Аббатиса Плезента прочитала отрывок из Биррака, а затем Лессис прочитала отходную молитву. Тело Виурис, обернутое в саван из серой ткани, было опущено в узкую, Простую могилу.

На камне значилось просто: «Виурис из Службы Провидения».

Лагдален не слишком-то хорошо знала Виурис, но ей все же было известно, что та была мужественной женщиной и подругой Лессис, Каждый, кто работал на Лессис, не мог не быть личностью необычной и замечательной.

После церемонии Лагдален повстречала Лессис у ворот, ведущих на Водяную улицу. Глаза у нее были мрачные, и слезы все еще не высохли на щеках. Лессис кивнула Лагдален и проводила ее долгим взглядом, прежде чем уйти. Казалось, будто она только что разрешила какую-то проблему, которая давно ее беспокоила.

Лагдален подождала, пока пройдет мимо аббатиса Плезента в окружении своих помощниц, а затем и сама выскользнула на улицу.

С тех пор она ничего, кроме слухов, о Лессис не слышала. Корабли отправились к другим городам Аргоната. Графства Эрдхи были подняты по тревоге.

Поисковые отряды перекрыли все дороги к северу, и поговаривали, что Лессис находилась в самой гуще бесчисленных дикий и невероятных событий.

Разумеется, участие Лагдален в эпизоде с троллем получило известность, и теперь она стала знаменитостью в Новициате. Она как могла старалась сдерживать свою гордость. Хотя это было довольно трудно, ведь так прекрасно, когда все тебя замечают, считают храброй, и вовсе не потому, что ты схвачена за руку с мальчишкой-эльфом в чулане. Даже девушки-старшеклассницы которые обычно не признавали существования «молодняка», частенько кивали ей и шептались за спиной. А некоторые даже здоровались.

И все же она понимала, что ее роль во всем этом была не такой уж и героической. Как она застыла от ужаса, когда тролль двигался на нее, и ничего не могла сделать! Но она действительно не могла. И все равно она чувствовала себя виноватой, ибо понимала в глубине души, что именно она должна была умереть, а не Виурис.

Прыгая через истершиеся ступени, Лагдален вбежала в старинное здание Новициата. Она добралась до приемной, и секретарша пропустила ее в кабинет Флавии.

Лагдален всегда ощущала страх, находясь в этом кабинете, и на то были причины; она тут же вспомнила свой последний визит сюда, как раз перед Днем Основания.

Помещение это было с белыми стенами и мебелью темного дерева, в строгом, безыскусном стиле, известном как «ранний колониальный». На стенах висели портреты прежних директоров Новициата. Флавия ждала ее и выглядела столь же мрачной, что и всегда. А на стуле с ней рядом сидел Сирота Релкин.

У Лагдален округлились глаза.

– Здравствуйте, – робко сказала она. Релкин бросил ей предупреждающий взгляд, и она сразу же отвернулась.

– Вы посылали за мной, леди Флавия?

– Да, Лагдален, посылала.

Лагдален слышала, что Релкин и Базил были официально приняты в Новый легион. Но она давно уже их не видела.

– Я вызвала тебя потому, что у меня есть для тебя плохие новости. Боюсь, что эти новости причинят твоим отцу и матери огромную боль. И я боюсь также, что именно тебе придется им эти новости передать.

Лагдален почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Что это могло быть?

Может, кто-нибудь из ее родителей умер? Но тогда почему ее просят передать им это известие?

– Видишь ли, до нас дошли сведения, что прославленный Хвостолом, Базил из Куоша, прибыл сюда без полной драконьей печати.

Лагдален почувствовала, как у нее холодеет в груди. Флавия же продолжала говорить уверенно, без остановки.

– Как ты могла догадаться, раскрытие предательства, в которое был вовлечен несчастный Смилгакс из Трота, вызвало множество проверок по департаментам, ведающим делами драконов. Обнаружилось дело с поддельной печатью Базила из Куоша. Твой соучастник уже признался в своем преступлении.

Флавия холодно взглянула в сторону Релкина, а затем снова уставилась на Лагдален.

– Он вовлек тебя. Он умолял меня проявить снисходительность по отношению к тебе и утверждает, что вынудил тебя нарушить клятвы и законы Марнери.

Лагдален почувствовала вместо сердца тяжелый камень. Конечно! История со Смилгаксом заставила их перерыть все записи в Драконьем департаменте. Лагдален влипла. И ей придется рассказать все отцу! Это его просто убьет!

– Я выслушала его рассказ очень внимательно и тщательно проанализировала все улики. У меня нет никаких сомнений, что ты нарушила свою клятву как колдуньи Новициата и затем нарушила также законы нашего города. Нет никаких сомнений и в том, что ты совершила это как личное одолжение своему другу.

Подобное поведение абсолютно неприемлемо для лица твоего ранга.

Поэтому, боюсь, у меня просто нет выбора. Наказание оговаривается весьма четко. Тебя немедленно надлежит исключить из Новициата. Но ты можешь подать заявление, чтобы тебя приняли в женское подразделение Нового легиона, если ты пожелаешь. Ты передашь эти новости своим родителям, повторив слово в слово.

Флавия вынесла приговор. Лагдален поникла на стуле. Все оказалось напрасным, все эти долгие годы учебы. Время и усилия, затраченные на то, чтобы добиться места в Новициате. И вот теперь все это отброшено прочь.

Лагдален избегала смотреть на Сироту Релкина. Ей казалось, что если она посмотрит в его сторону, то расплачется, а ей не хотелось этого делать в присутствии леди Флавии. Лагдален стерпела, поборов слезы.

– Мне очень жаль, леди Флавия. Я думала, будет только лучше, если Базил из Куоша сможет поступить в Новый легион.

Флавия вздохнула: у бедной девочки доброе сердце.

– Базил Хвостолом пригодится в легионах, в этом ты не ошиблась. Ну а если бы это оказался какой-нибудь другой Смилгакс, а этот юный бродяга был бы просто еще одним вражеским агентом? Тогда бы ты подготовила путь для очередного крупного вероломства. Мы уцелели благодаря нашим законам, и если мы нарушаем законы, то ставим под угрозу наше выживание. Каждая послушница из любого класса и каждая жрица любого ранга должны это понимать.

– Да, миледи.

Флавия бросила гневный взгляд на Релкина.

– А что касается вас, молодой человек, то надеюсь, вы это понимаете тоже.

Я обязана поддерживать правила, связывающие воедино нашу миссию. Без них мы обречены на уничтожение. Ты разрушил карьеру Лагдален в Храме, а она ведь подавала такие надежды.

Фигура Релкина выражала полное раскаяние.

– Мне тоже очень жаль, – пробормотал он. – не думал, что так получится.

– Еще бы, – фыркнула Флавия. – Что ж, теперь ты состоишь в легионе, и нет нужды поднимать это дело. Мы уверены, что ни на тебе, ни на твоем драконе нет позорящих пятен, и поскольку вскоре ты будешь в Кеноре, то мы не видим никаких причин судить тебя в городских судах.

Релкин нервно облизал губы.

– Можешь идти.

Он встал, попытался увидеть глаза Лагдален, но та отказалась посмотреть в его сторону, и в конце концов пробурчав что-то невнятное, Релкин бочком удалился.

Когда дверь за ним затворилась, Лагдален почувствовала, как у нее брызнули слезы; она смахнула их быстры движением руки.

– Мне жаль, что дело дошло до этого, Лагдален из Тарчо. Несколько дней назад я думала, что могла бы конечном счете вдолбить в тебя немного здравого смысл но, кажется, ты действительно не способна постичь фундаментальные принципы нашей жизни в этом учреждении.

Лагдален подавила всхлип. Флавия знала, когда в разговоре поставить точку.

Девушка хоть и была послушницей, однако не могла подчиниться дисциплине, обязательной в миссии.

– Теперь ты можешь идти, дитя мое. Думаю, бы. бы наилучшим, если бы ты сразу же отправилась к родителям и рассказала им о случившемся. А позже ты сможешь собрать свои вещи.

Лагдален вышла на яркий солнечный свет, но едва мог. что-либо разглядеть, потому что глаза ее застилали слез!

Кто-то тронул ее за плечо, и она повернула голову.

Рядом стояла просто одетая женщина в серой мантии. Ростом она была не намного выше самой Лагдален.

Лессис! Лессис улыбнулась несколько мрачно.

– Лагдален из Тарчо, как я полагаю, тебя вышвырнули из Новициата, не так ли?

– Да, миледи. Я нарушила правила. Я… – Она оборвала фразу.

– Ты и вправду не производишь впечатление человека, который излишне беспокоится о соблюдении правил. У меня есть, что тебе сказать, и ты должна будешь принять важное решение. Вся твоя дальнейшая судьба будет зависеть от этого.

Лагдален тупо посмотрела на нее. Слез уже не было. Ей так не хотелось казаться слабой, когда с ней разговаривала Лессис.

– Видишь ли, нам, в Службе Провидения, нужны люди с таким характером, как у тебя. А если точнее, мне необходим такой человек, как ты. Я хочу, чтобы ты стала моей помощницей.

Лагдален поперхнулась. Может, ей это снится? Или она страдает галлюцинациями?

– Тебя устраивает такая жизнь? Во всяком случае, я тебе гарантирую: легкой она не будет. Но и скучной – тоже.

– Я, миледи… Да, мне хотелось бы, – запинаясь, произнесла Лагдален.

– Прекрасно. Тогда пойдем и навестим твоих родителей вместе. У тебя есть для них новости от леди Флавии, а мне нужно получить их согласие на твое новое назначение.

Лагдален просто не могла в это поверить. Только что ей казалось, будто все кончено и она потерпела полный провал, – и вдруг такое. Ей выпала наилучшая возможность, какую она только могла себе пожелать.

Глава 18

Зима кончилась, тяжелая и снежная, полная слухов о войне где-то далеко на юге, в землях Теитола. Склоны покрыла молодая поросль, и хотя еще грохотали потоки, набухшие от талого снега, с каждым днем они истощались, сливаясь в полноводные реки.

Маленький белый цветок, прозванный колонистами снежным принцем, уже отцвел, и теперь просеки и прогалины заросли колокольчиками и алыми амидинами.

В лесах паслись олени, отъедаясь после скудных зимних месяцев, у кроликов уже появились малыши, и у лис тоже, а перелетные птицы вернулись из теплых мест. В долинах, поросших гемлоком, раздавались песни дроздов, а на всех изгородях и фермерских полях кипели страсти, горланила птичья мелочь.

Вместе с весной пришла война. Налетчики из холодных земель по ту сторону Оона, небольшие отряды бесов и троллей под командованием свирепых солдат, облаченных в черную форму Туммуз Оргмеина, с проклятьями прорывались через леса с намерением убивать и захватывать в плен женщин.

На защиту колониальных земель вышли аргонатские легионы.

В землях близ Оона и на унылых равнинах Гана войска двигались в полном составе – бригады, даже целые легионы на марше, каждый с пятью сотнями лошадей и пятьюдесятью драконами в помощь.

В землях на востоке, где колонии за пятьдесят лет утвердились прочно, патрулирование проводилось меньшими силами, и часто эти подразделения были недокомплектованы, да и сами дозоры рассматривались как мирное дежурство, помощь формированиям, которые этой зимой пребывали на действительной службе.

Вот так утомленные драконы Стодевятого драконьего эскадрона оказались в удивительной стране в верховьях Арго, двигаясь маршем по пышным пастбищам и обширным лесам.

После продолжительной кампании в зимних снегах против Теитола Стодевятый сократился до шести драконов, шести драконопасов и двух дракониров. И пока искали замену, эскадрон был приписан к дозору в относительно спокойной зоне долины Арго, между горами Ульмо и Красным Дубом.

Покинув форт Далхаузи, как только растаял снег, они проследовали походным порядком на юго-восток вдоль Разакской дороги, что вилась между холмов. По мере того, как они забирались все выше, излучины Арго превращались в удивительный орнамент, вырезанный в горах, на чьих крутых склонах были разбиты виноградники.

Эскадрон отдыхал над серпантином реки неподалеку от города Пристань Арго.

День был теплый и солнечный, и с позиций на склоне горы Красный Дуб открывался широкий обзор земель за рекой. Обширный лес Тунины изобиловал свежей зеленью, а на востоке на фоне неба возвышалась великая гора Снежный Пояс вместе со скалой Хищник, выступающей вперед, будто кривой коготь. На западе огромные снежным собором поднималась гор Ульмо.

Драконов окружали затерявшиеся среди рощ красного дуба беспорядочные руины древнего поселения, остатки храма еще времен Вероната.

К несчастью, этот вековечный покой был только кажущимся. Все понимали, что зловещие слухи, которые они слышали в Широкополье и низовьях реки, – правда.

В Тунине видели вражеские отряды. Группа бесов и троллей переправилась через Арго и вызвала массовую панику вокруг Пристани Арго. Похоже, измотанному Стодевятому вскоре суждено оказаться в гуще сражения.

Как только они вступили в верховья Арго, слухи стали разрастаться и шириться. Теперь же они подтвердились окончательно. Всего часом раньше зашел сержант Дьюк и предупредил всех, чтобы позаботились об оружии, шлемах, щитах и нагрудниках. Драконы расселись и заворчали, а драконопасы принялись лихорадочно трудиться на снаряжением.

Двое солдат сходили за водой. На всех разгоряченных, томимых жаждой драконов воды не хватило, и они спустились к ручью, по-прежнему полному талой водой, напились под завязку, а затем погрузились в воду, насколько это было возможно при глубине в три фута.

Вылезли освежившиеся, но голодные, а до прибытия походной кухни и приготовления лапши оставалось не сколько часов.

К занятым работой драконопасам драконы вернулись воспрянув духом, но с жалобами на голод. Правда, жаловались они больно весело, и мальчишки поняли, что огромные звери пребывают, в общем-то, в добром настроении. Странное дело, но перспектива сражения их, кажется, возбуждала, независимо от того, насколько они устали и вымотались.

Базил обнаружил Релкина за работой над малым хвостовым мечом; положив клинок на колено, драконопас затачивал лезвие угловатым камнем. Позади мальчика маячила десятифутовая голова какой-то разбитой статуи. Скатившись, голова перевернулась макушкой вниз и застряла в дыре полуразрушенной стены древнего храма. Над головой выросло скелетное дерево, опутав ее змееподобными корнями, но глаза по-прежнему было видно; они смотрели на горы Ульмо, откуда пришел тот враг, что уничтожил создателей этой статуи и поверг в прах храмы и их богов.

Дракон подошел и присел на корточки. По тому, как вилял его хвост, и по счастливому шипению, исторгавшемуся из могучей груди, Релкин понял, что Баз хоть и голоден, но доволен.

Релкин закончил с лезвием малого меча. Теперь оно было достаточно острым, чтобы перерубить что угодно, когда Базил пристроит его на кончик своего странного «сломанного» хвоста.

– Как вода, не холодная? – спросил Релкин рассеянно.

– Холодная, будь она проклята. Мальчик враз посинеет.

– Хм.

Релкин рассматривал свой арбалет, изящное маленькое кунфшонское оружие, сделанное из стального тростника и закаленной проволоки. Он был легок, но бил сильно, и его было легко заряжать хитроумными кунфшонскими стрелами. Поражает с расстояния сорок ярдов и перезаряжается удобно и быстро.

– Мне нужно оперение. Я скоро вернусь.

– Мальчику нужно много стрел, ведь они так редко попадают в цель.

Отправляйся и возьми столько, сколы сможешь унести.

– М-м-м.

Но вместо того, чтобы разыскивать оружейника. Релкин прошел вдоль расположения бригады к интендантскому фургону и выпросил у поваренка Уилбри пару буханок пресного хлеба. Они разломили хлеб пополам, и Уилбри помазал его толстым слоем акха, любимой приправой, но не для мяса, а для драконьих утроб.

Акх приготовляли из лука, имбиря, чеснока и клюквы у людей от него немело небо, но аргонатские дракон потребляли его с чем угодно.

Релкин прокрался обратно к перевернутой голове статуи и обнаружил, что Базил исследует свой длинный меч Пиокар, пригнув голову и шепелявя какой-то стишок на языке вивернов.

Релкин осторожно запихнул одну буханку за камень а со второй подошел к дракону.

– Я подумал, может, ты захочешь вот этого – у нас сегодня был долгий переход.

Взгляд драконьих глаз остановился на мальчике, затем ноздри унюхали акх, и внимание дракона переключилось на буханку, разломанную и густо сдобренную тягучим коричневым соусом. Раздражение вмиг испарилось.

– Парень, иногда, будь ты проклят, ты бываешь таким хорошим, знаешь?

Буханка исчезла в считанные секунды. Релкин вновь принялся осматривать стрелы, краем глаза наблюдая Базилом.

Дракон был само беспокойство. Где-то поблизости в воздухе чувствовался запах акха, и этого было достаточно, чтобы у кожистоспинника потекли слюнки.

Внезапно драконий ум пришел к логичному выводу. Мальчишка Релкин опять играет в свои игры.

Дракону придется просить, потом клянчить, а после пообещать что-нибудь взамен, прежде чем ему достанется вторая буханка.

Базил фыркнул. То есть, конечно, если он не отыщет ее по запаху. Но делать это придется достойно, не пристало дракону ползать вокруг в поисках проклятой буханки с акхом. По крайней мере, не на виду у мальчишки.

Релкин, похоже, целиком поглощен своим арбалетом. Базил постарался беззвучно подняться и двинулся налево, где, как он чувствовал, была спрятана буханка.

Релкин поднял взгляд, ласково улыбнулся дракону и стал смотреть куда-то за реку. Его внимание привлекло какое-то движение в воздухе.

– Смотри, Баз! – показал он.

Над долиной ленивыми кругами парили два ястреба. Птицы улетали все дальше, по пути к ним присоединилась еще одна пара. Теперь над лесом Тунины кружили уже четыре ястреба, а дальше над кронами деревьев поднималась гора Снежный Пояс.

– На Снежном Поясе по-прежнему полно снега, до самых уступов, – сказал Релкин.

– В северных лесах будет холоднее. Но мы должны оставаться здесь и ждать сражения с бесами и троллями. Такова драконья жизнь.

– Не навсегда. Баз. Когда-нибудь мы уйдем в отставку. Может, мы смогли бы жить здесь, в лесу Тунины.

– В эльфийском лесу?! Который кишмя кишит древесным народом и неизвестно еще какими тварями? Нет, это не для драконов.

Релкин разглядывал огромное зеленое пространство леса. Каково это, интересно, жить здесь, в лесу, в дикости и свободе?

Леса изобиловали белками и оленями, озера и реки – пищей. Зимой, наверное, тяжело. Пришлось бы питаться орехами и запасами клубней, но это была бы свободная жизнь, не отягощенная ежедневными заботами легионерской службы.

Конечно, в Тунине правили эльфы, так что пришлось бы как-то уживаться с народом деревьев, но Релкин считал, что это не слишком сложно. Он всегда полагал, что с лесным народом поладить легко, и они вполне великодушны к тем, кто, по их понятиям, добр к их деревьям.

А какие чудеса можно подглядеть в полнолуние, когда в эльфийских рощах исполняются ритуальные танцы! Тогда по лесу разносится странная музыка, очаровывая всякого, кто ее слышит, и грубый взгляд постороннего наслаждается великолепием эльфийской жизни.

Длинная шея Базила вытянулась влево – хлеб был где-то там. У дракона заурчало в животе. Одной буханки ему было мало.

Базил оглянулся и встретился взглядом с мальчишкой. Попался! Теперь единственный выход из положения – признаться.

– Парень, у тебя на попечении голодный дракон.

– Знаю, знаю, и этот дракон устал, слишком устал. Он не может поднять меч и срубить несколько веток, чтобы его пастух мог устроиться на ночь. Да и зачем, когда вокруг столько отличной твердой земли.

– Я устал, я очень устал. Ты же знаешь, сколько мы вчера прошли.

– Да, я знаю, и еще знаю, чей драконопас сохранил немного воды и тащил ее полдня только для того, чтобы его дракон мог промочить длинную сухую глотку.

Дракон раскаялся.

– Ладно, я был не прав. В будущем я всегда буду рубить ветки, чтобы драконопас мог прилечь. Ведь страшно подумать, как это драконопас разложит свои драгоценные кости на холодной твердой земле.

– Спасибо, Базил. Кстати, там есть краюха с акхом, прямо за этой разбитой колонной слева.

В мгновение ока буханка была обнаружена и прожевана. Проклятые драконопасы – всегда знают, с какого браться конца!

Хруст гравия позади заставил Релкина повернуть голову. Из зарослей, тяжело ступая, выбрался Кепабар; он всегда ходил тяжело, когда разгуливал на задних лапах. Старина Кеп был самым грузным драконом в подразделении, целиком «укрытый медью» доспехов из роговых и костяных пластин, характерных для его рода. В походе, в отличие от остальных, он частенько опускался на четвереньки.

За ним шел Томас, его пастух, голубоглазый парень с холмов Сеанта, что по другую сторону залива, напротив Марнери.

Кеп и Базил Хвостолом дружили. В зимних битвах они сражались бок о бок, а теперь на левом фланге боевого порядка эскадрона были объединены с Несесситас, оставшейся без пары.

Драконы приветствовали друг друга тяжелыми шлепками передних лап.

– Я так оголодал, что готов испускать пламя, – проворчал Кепабар.

– Длинный день, все идем и идем, и никакой еды, – отозвался Базил.

Почти никакой. Базил старался на Релкина не смотреть. К счастью, у Кепа нюх был слабоват, он не сумел различить слабый запах акха, все еще висящий в воздухе.

– Говорят, мы снова выступаем, – сказал Томас. Релкин застонал – его ноги гудели от пяти лиг, которые они протопали за день. Томас был взволнован; он всегда нервничал перед сражением.

– Собираемся ли мы сегодня драться – вот что мне интересно, – продолжил Томас. – Терпеть не могу есть перед боем, меня всегда после этого тошнит. Но сейчас я по-настоящему голоден, и если мы не будем драться, то мне надо что-нибудь съесть, иначе желудок будет ворчать всю ночь.

Релкин никогда не страдал от этих проблем, но попытался проявить сочувствие.

– Сержант Дьюкс сказал приготовиться. Думаю, будет драка.

– Точно? Вот расстройство, все так устали. Релкин пожал плечами. День был долог, и он предпочел бы хорошенько поесть и растянуться часов этак на десять под одеялом. Но если уж им предстоит драться, они будут драться.

За зиму Релкин побывал во многих сражениях. Теперь у него внутри сидел стальной стержень, которого не было прежде, до кампании в Теитоле.

– Томас, если честно, то будь что будет, понимаешь? Будь что будет – вот девиз рядового.

Томас уныло хмыкнул, а затем указал на огромную каменную голову.

– Чья это?

– Не знаю, но выглядит очень древней.

– В старину строить умели, – хрипло прокомментировал Базил.

Кепабар размял ноги – одну, другую, разрабатывая узлы каждой группы мышц в повороте.

– Ноги болят, Хвостолом?

– Конечно, болят. Мы идем уже двадцать дней. Хорошо хоть не по снегу. Как ты думаешь, будем мы драться?

– Не знаю. Хотелось бы раздобыть мяса на ужин. А то сплошная лапша да клецки.

– Будет драка, будут и тролли на мясо, – сказал Базил.

– Отвратительная гадость, это только в крайнем случае, Базил пожал плечами.

– Если ты намерен оставаться таким разборчивым, то не знаю, чем тебе и помочь. Тролль не так уж плох – только следует его сделать помягче. Отбиваешь мечом, поджариваешь и потребляешь с акхом и диким луком.

– Куош! – фыркнул Кепабар. – Это там тебя научили жрать всякую дрянь?

Например, рыбу. Могу поспорить, ты ешь даже рыбу. – Последнее слово он произнес с отвращением.

Базил расхохотался.

– Рыба – штука хорошая, особенно жаренная на углях или запеченная в печке.

Впрочем, сырую я тоже люблю.

Кепабар хлопнул передней лапой по своему огромному брюху.

– Правду говорят, что драконы из Куоша не такие, как все.

– Земля Синего Камня – самая лучшая во всем Аргонате, – гордо сказал Релкин.

– Ах, драконопасы! – буркнул Кепабар. – Жареный тролль на обед, при условии, что будет драка.

– Думаю, будет. Я чувствую, – сказал Релкин.

– Чувствуешь? Не полагайся на чувства, мальчик Релкин.

– У меня всегда такое чувство перед боем. Я знаю, он будет.

– Там где-то налетчики. Только это мы и знаем, – сказал Томас.

Базил жестам обвел перевернутые камни древнего храма.

– Может, тут обитает бог войны, а? Может, бог войны знает, что сегодня мы будем сражаться. Может, бог войны сказал это мальчику, а? Знаешь, мальчишки восприимчивы к подобным вещам.

– М-м-м. – Кепабар посмотрел на Томаса, тот в ответ ухмыльнулся.

– Не знаю я, – сказал Кеп. – У некоторых драконопасов головы деревянные, поэтому я не понимаю, как они могут вообще что-нибудь воспринимать. Может, Релкин другой.

Томас пропустил это мимо ушей.

– Бьюсь об заклад, что Марко знает, кому построили храм.

Релкин кивнул.

– Возможно, очень даже возможно. Марко вырос в землях Арго.

Но задолго до того, как они повстречали Марко Вели, пастуха телки Несесситас, вышел приказ выступать. Со стоном они встали на ноги, водрузили на плечи вещмешки и снаряжение и отправились в путь. Они шагали среди разбросанных камней древнего храма. Загадочные пилоны, густо покрытые вырезанными на них рунами Вероната, поднимались из этих камней.

Храм остался позади, и они двинулись дальше» в глубину леса. Их окружали дубы и сосны, горный склон густо порос гемлоком.

Они вышли к небольшому святилищу с барельефами на каменных стенах. Мимо вместе со вторым командиром Пултерсом прошел сержант Дьюкс, высокий, бледный и сильно помятый.

– Поживее, – скомандовал он. – Двигайтесь по этой тропе, пока не увидите лейтенанта Уилда. Он вас расставит по местам.

– Значит, сержант, мы сегодня будем драться?

– Я бы сказал, что ты будешь драться меньше чем через двадцать минут.

Двигайте дальше. Нас ждет работа. В гору поднимается вражеский отряд, и идут они быстро.

Остановившись возле святилища, Релкин привел в порядок колчан и взглянул в холодные глаза божества, вырезанного в камне когда-то давным-давно. Бог войны?

Релкину лицо показалось довольно свирепым. Поможет ли им этот бог в предстоящем сражении? А если да, то как об этом узнать? У Релкина из Куоша всегда былипробелы по части мистики. Знаки настолько неуловимы, что в них легко ошибиться и принять за случайность.

Конечно, магия была всегда, и всегда ее было достаточно, но в мистической подоплеке великого искусства Релкин был полным профаном. Утомленный зубрежкой Биррака, он прогулял несколько уроков в маленьком храме Куоша.

Святилище осталось позади; они продолжали идти вниз по тропе, что вела через лес к широкому лугу.

Глава 19

Впервые в лесах Тунины видели налетчиков – толпу бесов, отряд троллей, и все под командованием беспощадных всадников.

Сначала их заметили на севере, когда они пересекали Тун по мелководью возле Риунны. Затем они подались к югу по склону великого Снежного Пояса и скалистого Хищника.

Здесь, неподалеку от Арго, в своих палатках были захвачены врасплох и взяты в плен четыре охотника. После допросов троих из них съели тролли.

Четвертый сбежал и бежал аж до самых сторожевых постов у пристани.

В считанные часы новость вызвала тревогу по всей долине реки. Уже давно подобный большой отряд не проникал так глубоко в пограничную зону.

Налетчики ускользнули от милицейских патрулей и где-то выше по течению переправились через Арго. Их путь проходил через ферму злополучного Хансерта Канеля. Его жутко покалеченное тело нашли на перекрестке прибитым к фонарному столбу.

Самой большой загадкой для большинства было то, почему его не сожрали тролли. Не размышляя над этим, фермеры запрягали повозки мулов и направлялись к форту у Пристани Арго.

Когда дюжина бесов погналась за девушками, которые ехали в почтовой карете, поднялась общая паника, опустели приречные городки, а их жители двинулись на север к Далхаузи или на юг, через перевал, в Разак.

Фермы были брошены, скот и свиньи оставлены на растерзание троллям, столь велик был страх. Казалось, сеять здесь уже будет некому, и верховья Арго останутся без урожая.

А затем, как раз вовремя, из Далхаузи спустился капитан Холлейн Кесептон с отрядом. Молодой Кесептон привел семьдесят восемь человек из Тринадцатого полка Марнери, двадцать три кавалериста из Шестой талионской легкой кавалерии и шесть уцелевших драконов Стодевятого эскадрона с офицерами и подручными.

Меньше всего Кесептон ожидал такого набега. Предполагалось, что патрулирование в верховьях Арго обеспечит маленькому отряду заслуженный отдых.

Итак, молодой Кесептон в своей капитанской карьере сразу же столкнулся с проблемами. Только зимой получив повышение, он впервые командовал собственным полком. До этого он был волонтером, прикомандированным к созданному годом раньше в Марнери полку Нового легиона для кампании против Теитола.

Кампания проходила мучительно, с большими потерями с обеих сторон, и в конце концов им так и не удалось захватить Жаждущего Крови, военного вождя шугги Теитола.

Холлейн проявил себя при штурме заставы Элгомы. Сперва он усмирил солдат Марнери, собравшихся бежать под натиском лучников Теитола, а затем повел их в атаку и выгнал стрелков из леса, за стены Элгомы, на смертоносную землю.

И вот он здесь, внук великого генерала Кесептона, со своим первым настоящим отрядом – потрепанной командой того самого Нового легиона Марнери и несколькими талионскими кавалеристами, которые тоже пережили зиму в Теитоле.

Кроме проблем чисто военных, ему добавляли головной боли непокорный сержант Дьюкс, командир Тринадцатого полка Марнери, и совершенно непереносимый субадар Йортч, возглавлявший талионскую конницу.

Лиепол Дьюкс – суровый, неуступчивый парень, презирающий слабость других, сержант старой школы, проворный с мечом и столь же скорый на критику. Он был выходцем из Первого легиона Марнери и участником многих боевых действий на протяжении десяти лет службы на границе.

Дьюкс обиделся на быстрое повышение Холлейна в чине. Лиепол приписал его продвижение влиянию генерала Кесептона. Лиепол, как и его люди, не участвовал в зимней кампании и мало знал об успехе молодого Кесептона у заставы Элгомы.

Холлейн понимал чувства сержанта и жалел, что не может сказать ему, как глупо он ошибается. Если бы Дьюкс был знаком с генералом, то знал бы, что старый Кесептон никогда не проявил бы ни малейшего признака покровительства любому из родственников. Генерал тоже был солдатом старой школы. Увы, говорить об этом было нельзя. Дьюкс принял бы это за слабость, чего уж никак нельзя было допустить.

Дьюкс хоть и был сущим наказанием, но он по крайней мере был предсказуем.

С субадаром Йортчем дело обстояло сложнее. Он был столь же невыносим, впрочем, как и положено быть надменному хвастуну из Талиона. Сама гордыня, свирепость и глупость, субадар был двумя годами старше Холлейна и убежден, что именно он, а не выскочка лейтенант из пехоты, должен командовать патрулем.

Уже три года Йортч был полным субадаром легкой конницы, и его было трудно заставить выполнять приказы кого-то младшего.

Поначалу субадар вообще отказывался подчиняться приказам Кесептона, и тогда капитан объявил, что посадит Йортча под арест, если тот не будет повиноваться. А если тот и после этого не одумается, его отправят в Далхаузи для военного трибунала. Йортч боролся с собой тридцать секунд, а Кесептон и лейтенант Уилд наблюдали за ним, как зачарованные, прежде чем субадар капитулировал.

Обузданный, но по-прежнему недовольный, Йортч демонстрировал все оттенки талионской надменности. Молодой Кесептон не находил вынужденную борьбу с Йортчем приятной, но выбора у него не было. И без того ситуация, с которой они столкнулись в Арго, ничего хорошего не обещала.

Одно только присутствие солдат и гигантских боевых драконов, пыль, поднятая их колонной, значительно помогли унять панику. Но все равно, когда они шли маршем вдоль излучины Арго, в небо поднимался дым от горящих на склонах холмов ферм. Повсюду рыскали шайки бесов, солдаты часто видели троллей, жрущих скот.

Весь день они взбирались по склону Красного Дуба, проходя через брошенные деревни, а впереди над деревьями маячили столбы дыма.

В полдень они устроили привал и отдыхали среди руин древнего храма, неподалеку от широкого луга, простиравшегося вверх по склону горы.

Все чувствовали, как близок враг. Ближайшие столбы дыма поднимались чуть ли не в миле. Кесептон выслал талионцев на разведку в лес дальше по склону.

Кавалеристы исчезли в лесу и пропали. Полчаса спустя Кесептон услышал впереди громкий шум. Похоже, конники с боем отступали.

Предупрежденный, он приказал солдатам и драконам сниматься с места и повел их вперед, чтобы развернуться в линию по опушке леса – солдаты на флангах, драконы посередине.

Но прежде, чем все было выполнено, примчался одинокий всадник с посланием от Йортча.

Капитан просмотрел послание и коротко посовещался с лейтенантом Уилдом.

– Йортч говорит, что по дороге на нас движется по крайней мере сотня бесов, а за ними – еще больше.

– А тролли?

– Пока никаких признаков. Но они где-то здесь – помнишь донесение из Тунины? Уилд мрачно кивнул.

– Верно. Что ж, мы скоро построимся. Кесептон посмотрел на луг. Лучше всего, если он выведет кавалерию из боя и оттянет ее назад в качестве мобильной силы на флангах. По некоторым донесениям, противник превосходил его по численности, причем изрядно, поэтому жизненно важно было сохранить кавалерию в резерве. Конечно, вывести Йортча из боя – дело сложное. На обратной стороне пергамента Кесептон написал инструкции и с тем же гонцом отослал донесение назад, к Йортчу.

Кесептон взглянул на расположение войск. Построенные как раз вдоль кромки леса, солдаты стояли парами с луками и стрелами наготове. По приказу они сомкнутся в оборонительную фалангу или наступательную цепь. В центре были сосредоточены драконы, плотная масса, состоящая из костей и мускулов.

Внезапно по ту сторону луга застонали горны и послышался мощный крик.

Горны затрубили опять – тяжело, глухо, не то что марнерийские корнеты или талионский охотничий рог. То были большие медные горны врага.

Зловеще залаяли наступающие бесы.

Кесептон отпустил проклятие. Кажется, уже слишком поздно. Чем там занят Йортч?

На другой стороне луга что-то двигалось; люди на лошадях галопом неслись назад. Вокруг них градом сыпались стрелы, но по счастливой случайности никого не задевали, и конники быстро приближались к развернутому строю Кесептона. За ними текла темная масса, ведомая всадниками в черном. Бесы неумолчно голосили.

Вернулся Уилд.

– Сэр, по-моему, их там больше сотни. Кесептон думал точно так же.

– Проклятые талионцы. Мне нужна не стрелковая цепь, а сильные фланги.

– Они приближаются, сэр. Похоже, наш субадар ввязался в такую драку, на которую не рассчитывал.

В это мгновение упал один из коней, и бесы издали торжествующий вопль. А потом устремились вперед, на скаку заправляя в луки новые стрелы.

Офицер галопом вернулся, подхватил солдата и, когда тот уцепился сзади за седло, успел уйти как раз перед новым залпом.

– Они довольно храбрый народ, эти талионцы, но с ними просто невозможно вести дела сообща, – заметил Кесептон.

– Да, сэр, – согласился Уилд.

Теперь талионцы врезались в строй, миновали своих солдат и остановились в подлеске.

Йортч прискакал последним вместе с оставшимся без лошади кавалеристом. Он приостановился рядом с Кесептопом, приветствовавшим его взмахом руки.

– Хорошо, что вы появились, субадар. Я думал, вы там проведете весь день.

Йортч был возбужден, лицо его раскраснелось, дыхание было тяжелым. Из-под шлема выбивались растрепанные волосы цвета пшеницы.

– Мои извинения, но нас задержал враг – они мечтали отведать нашего оружия, и мы были вынуждены их уважить.

Кесептон вздохнул про себя, но от выговора удержался.

– Я хочу, чтобы ты построил своих людей и держал позади строя. Дай им отдохнуть – нам они очень скоро понадобятся.

На этот раз Йортч не стал протестовать. Он мотнул своей львиной гривой.

– Да, думаю, так будет лучше всего. Кесептон натянуто улыбнулся и посмотрел на Уилда. Тот хмуро с ним согласился.

– Выполняй, – сказал Кесептон, и Йортч пришпорил коня. Холлейн развернулся в сторону луга.

И тут же увидел такое, отчего на сердце у него сделалось тяжело. Позади бесов громоздились высокие массивные фигуры.

– Ни хрена себе, – пробормотал он.

– Сэр, мне это не нравится. Их не меньше дюжины. Темно-бордовые, по-моему.

– Наши драконы их видели?

– Похоже на то, сэр.

И действительно, группа драконов заволновалась. Массивные фигуры двинулись через лес, и большие головы на длинных драконьих шеях вытягивались, чтобы лучше рассмотреть приближающихся троллей.

– Нам бы лучше укрепить позиции, Уилд. Я поеду на левый фланг – встретимся здесь же.

Офицеры развернули лошадей и двинулись прочь, под тенистый полог леса.

Глава 20

Сузив черные зрачки, драконы Стодевятого наблюдали, как огромной темной массой по лугу движется враг и пронзительный боевой лай разносится во все стороны. Громадные лапы застыли на рукоятях мечей, крепкие мускулы напряглись в ожидании битвы.

Затем бесы остановили бег, почуяв неладное. Солдаты, которых они преследовали, отказались от боя. Бесы чувствовали, что кони врага где-то здесь, рядом, в лесу.

Лесная полоса создавала естественную линию обороны. Предводители бесов, некоторые до пяти с половиной футов ростом, озабоченно поглядывали на нее.

Остальная орда в беспокойстве смотрела на предводителей, но те ничем не могли их успокоить.

Облаченные в кожу всадники бранью и угрозами гнали бесов вперед. Все было как всегда – жизнь бесов люди не ставили ни во что. Тех самых бесов, на которых они полагались в сражениях.

Бесы подняли жалобный вой; в расстройстве они колотили тесаками по тяжелым квадратным щитам.

Люди были непреклонны – они вытащили плети-девятихвостки и принялись хлестать своих подчиненных.

Бесы двинулись вперед, но осторожно. В результате длинноногие тролли вскоре догнали их и прошли бы сквозь бесовский строй, если бы не грубые окрики людей.

Бесы вновь принялись жаловаться. Всегда проклятых троллей берегут от опасностей, а именно им, бесам, достается вся грязная работа. Большие темно-бордовые тролли рыкнули в ответ по поводу вкуса приготовленного особым образом беса, а бесы презрительно прошлись в адрес отсутствующих у троллей половых органов.

Люди раздавали удары налево и направо, чтобы навести порядок и подтолкнуть бесов в атаку, одновременно удерживая троллей до тех пор, пока не выяснятся планы противника. И тогда уже вперед пойдут тролли, прорвутся сквозь вражеский строй и разобьют его боевой порядок, открыв дорогу для массированной атаки бесов.

Драконы ревели от возбуждения, совсем забыв об усталости. Их дикое естество кипело, они рвались в бой.

Релкин уже несколько раз видел этот боевой пыл во время сражений в Теитоле, но все равно волосы у него поднимались дыбом – так сильна была волна этой безумной энергии. Драконы впали в состояние, когда они сражались, не зная пощады, крушили все, что стояло у них на пути.

В этом их состоянии человеку впору было спасаться бегством. Их дикие братья поедали людей наряду со всем остальным, что могли изловить, а если дело касалось боя, прекрасно подходили для резни.

Подгоняемые резкими криками людей в черном, бесы наконец приблизились к линии обороны. И мгновенно воздух наполнился стрелами: это дали залп лучники Марнери.

Дородные бесы попадали с жалобными воплями. Их предводители плетками гнали их вперед и громко трубили в горны. Бесы же встали как вкопанные. Маловато было желания идти вперед и вновь нарваться на стрелы. В этих лесах их ждала смерть, и бесовские грубые морды исказились от гнева и отчаяния.

Тогда на них с треском обрушились девятихвостки, и бесы поняли, что, если не подчинятся, их ждет нечто худшее. Их отчаянье приблизилось к критической точке, и внезапно, испустив крик, толпа толстоногих фигур рванулась в атаку.

Размахивая тяжелыми тесаками над стальными котелками шлемов, они двигались через луг – толпа мускулистых гротескных человекообразных созданий, в большинстве своем около пяти футов ростом.

Релкин глотнул воздуха и поднял арбалет. Для Стодевятого драконьего бой станет истинным испытанием. За бесами шествовали тролли, меднокожие монстры девяти футов ростом. С троллями драконы еще не дрались. В зимней кампании они сталкивались только с Теитолом, а его воины, несмотря на свою отвагу, были всего лишь людьми. Но именно против троллей и предназначались драконы.

Листву со свистом пронзили бесовские стрелы. Релкин прижался к дереву и глянул направо. Там с Пиокаром в лапе поджидал Базил. Кончиком хвоста он держал малый меч. В левой лапе у него был щит, этакая заслонка пяти футов в поперечнике из трех слоев стали и кожи.

При виде Базила страхи Релкина испарились. Ведь они – боевой Стодевятый, и скоро враги узнают, что это значит!

А затем на них навалились бесы.

С дюжину или больше приземистых фигур врезались в драконий строй.

Гигантские виверны поднялись, их длинные мечи опустились на головы бесов, и с отблеском стали и искрами пламени бесовские шлемы лопнули, а тела рассекло надвое.

Ошеломленные таким неистовством, бесы бросились назад с криком «Газак!», самым страшным словом в их лексиконе. Да, в этих лесах их ждут мерзкие огромные газаки.

Опять в воздух взвились бесовские стрелы, и тяжелые кожаные жилеты драконов ощетинились ими, напоминая какое-то жуткое оперение. Кепабар, стоявший прямо за Базилом, отпустил проклятие, когда одна из стрел попала в трещину кожи и пронзила левое плечо.

Томас подскочил к дракону и сломал древко стрелы. Кепабар все это время яростно рычал.

На этом участке бесы сделались осторожнее. В других местах они сталкивались с солдатами, сталь ударялась о сталь, и они успешно теснили противника, хотя тот сражался с твердой решимостью и вскоре прекратил отступление. Грудой лежали тела, солдаты отвлекали бесов мечами, в то время как копьеносцы пронзали толстотелых врагов насквозь.

Слухи поползли в задние ряды, к всадникам, – в лесах находятся мерзкие драконы, они уже убили пятерых бесов!

Люди в черном поспешно посовещались, а затем выслали троллей. Половина троллей несла тяжелые копья – драконьи пики. Наконечники этих пик представляли собой двухфунтовые клинья из острой стали, выкованные в недрах Туммуз Оргмеина.

Остальные тролли были вооружены огромными топорами – страшным оружием, которое могло раскроить человека надвое столь же легко, как меч перерубает крысу.

Летели стрелы, осыпая троллей и извлекая из их глоток яростные вопли. Но они шагали вперед и вонзались в драконий строй, поджидающий их под сенью леса.

Первые тролли попытались проткнуть драконов, но те, выставив перед собой щиты, старались отбиться от копьев мечами и приблизиться к троллям. Огромные мечи сверкали в лучах предвечернего солнца, и ветви деревьев и кустарника разлетались вокруг, будто мякина из-под молотилки.

Базил и Кепабар попали в самую гущу схватки. Четыре тролля – двое с длинными пиками, двое с двуручными топорами – пошли на них.

С пронзительным ликующим визгом бесы отступили, по тролли с пиками подались вперед, и драконы отошли под большие деревья, размахивая непомерно большими мечами, чтобы срубить наконечники пик.

Четверка бесов ринулась сквозь подлесок, стремясь подрезать поджилки драконам, окруженным зарослями кустарника. Пока они пробирались, Томас и Релкин подстрелили парочку, попав в глотку и глаз. Оставшиеся два беса двинулись дальше и наткнулись на мечи драконопасов.

Релкин оказался лицом к лицу с бесом в два раза ниже его ростом, но зато вдвое шире. Он увернулся, продолжая целить мечом в морду твари, пока бес пытался достать его своим более тяжелым клинком. Ситуация опасная, потому что деревья вокруг стесняли движения. Релкин пару раз еле-еле избежал ударов, прежде чем ему удалось пустить бесу из лапы кровь.

Тот в гневе завопил и сделал выпад. Релкин, отступая, споткнулся и с глухим шлепком упал прямо под ноги бесу, который с победным ревом занес свой меч.

И тогда с пронзительным визгом хвостовой меч Базила изо всех сил обрушился на железный котелок беса, высекая сноп искр.

Бес грохнулся на землю и так и остался лежать.

Релкин вскочил на ноги и атаковал, отвлекая беса который сражался с Томасом. Тот развернулся, чтобы отразить удар, и Томас сразу же вонзил свой меч ему в бок. Испустив отчаянный стон, бес повалился на спину. Томас успел еще раз ударить его по спине.

Тем временем Кепабар сломал пику одного из троллей и вступил в бой с другим, вооруженным топором. Меч Кепабара, Джингл, с размаху рубанул тролля и, промазав, вонзился в ствол дерева. Выругавшись, огромный меднокожий дракон попытался его вытащить. Тролль издал восторженное бульканье и замахнулся топором, намереваясь отрубить Кепабару передние лапы. Но стрела Релкина воткнулась ему в голову сбоку и отвлекла тролля, топор глухо ударился о землю.

Кепабар на мгновение оставил свой меч и заехал огромным кулаком троллю в диафрагму, усадив тварь на корточки. Тролль рванул стрелу и вытащил ее из головы. Поток черной жидкости хлынул ему на морду и шею. Кепабар выдернул из ствола дерева меч и атаковал тролля. Тот едва успел отползти.

А рядом Базил грудь в грудь столкнулся с другим троллем и вырвал пику из его лап. Тролль взвизгнул от ярости и ударил Базила коленом в живот.

Базилу показалось, будто его лягнул жеребец. Он качнулся назад, но крепко уцепился за пику.

Другой, вооруженный топором тролль попытался достать его, но Базил отогнал его взмахом хвостового меча. А затем Джингл Кепабара вновь взвился в воздух и рассек тролля от плеча до пояса.

Тролль без звука опрокинулся на землю.

Оставшиеся тролли отступили, испуганно постанывая. Повсюду им досталось от мерзких газаков.

Двоим троллям Несесситас выпустила кишки своим быстрым мечом по имени Ртуть. Остальные получили множество ран и ушибов.

От таких потерь энтузиазма у троллей поубавилось, солдаты монотонно протрубили в горны, отзывая отряды назад. Бесы и тролли отступили, рассыпая за собой тучи стрел, пока не оказались вне досягаемости вражеских арбалетов. По правде говоря, им тоже хотелось передохнуть, как и солдатам Марнери.

Холлейн Кесептон тут же проехал вдоль развернутого строя, подбадривая солдат и производя перегруппировку позиций.

В бою они потеряли троих, и с десяток солдат было ранено. Лишь пятая часть от потерь противника, но все же достаточно, чтобы обеспокоить Кесептона. У драконов легкие ранения получили Чектор и Вандер, бесы задели их по ногам.

– Мы удержали их, сэр, – сказал Уилд, получивший небольшой порез на переносице от бесовской сабли.

– Да, лейтенант, удержали, но они еще появятся. И теперь им известны наши силы и расположение.

– Непросто будет заставить бесов снова пойти в атаку. Уж очень нестабильные у них войска. Кесептон мрачно улыбнулся.

– Возможно, мы сможем сделать их еще более нестабильными.

Он развернул коня и направился через лес на поиски субадара Йортча.

Он нашел его стоящим на коленях рядом с раненым кавалеристом, рука которого была перевязана от запястья до плеча.

– Твои солдаты хорошо бились, – сказал Йортч, поднимаясь с коленей.

– Опытное подразделение, субадар… все дело в опыте.

– Но я не согласен с диспозицией. Тебе следовало поставить двух драконов на флангах. От первого натиска солдаты отошли – тебе нужно их вразумить.

Кесептон поджал губы. Разве Йортч не понял, что тогда центр оказался бы открыт для атаки троллей, которые прорвались бы и поубивали солдат и драконов?

– Я не собираюсь обсуждать с тобой тактику, субадар. Просто дай мне гарантии, что твоих людей можно посадить в седло и вывести на правый фланг. Я хочу по сигналу начать атаку с флангов и прорваться во вражеский тыл. Я хочу, чтобы ты вступил в бой с их командирами, которые находятся где-то здесь, но вне досягаемости арбалетов.

Йортч задумчиво кивнул.

– Да, звучит хорошо. Я так и сделаю. Кесептон почувствовал, как на виске у него запульсировала жилка. Он изо всех сил сохранял самообладание в голосе.

– Тогда торопись, субадар. Я в любой момент жду вторую атаку.

Йортч снова кивнул.

– Конечно.

Он свистнул, и солдат подвел его коня. Субадар взлетел в седло и отдал Кесептону насмешливый салют.

– Итак, прощай, мой капитан, ведь мы уходим и можем не вернуться, я и мой доблестный отряд из Талиона. Хорошо отомсти за нас, если ты выживешь, а мы нет.

Кесептон покачал головой, потом рассмеялся.

– Конечно, субадар, ваша храбрость известна всем. Встряхни их хорошенько, когда придет время, гони их, дай нам прижать их так, чтобы их предводители не могли видеть боя, пребывая в покое в тылу.

Кесептон развернулся и галопом поскакал назад, к передовым позициям под деревьями.

Враг построился в две плотные группы, с троллями в центре каждой. Всадники что-то грубо кричали.

Справа от Кесептона из кустов вышел Лиепол Дьюкс.

– Что они делают, как по-вашему? – спросил Дьюкс.

Кесептон слабо пожал плечами.

– Будут атаковать, но на этот раз двумя дивизионами, основной удар нанеся по флангам. Они знают, что превосходят нас по численности.

– Солдаты готовы. Драконы, кажется, тоже. Как по волшебству позади них возник драконир Тецарх.

– Я все слышал, сержант Дьюкс, и могу вас заверить, что Стодевятый будет готов.

Тецарх был высок, мускулист, с преждевременной сединой на висках и светло-карими глазами.

– Драконы хорошо сражались, драконир, – сказал Кесептон.

– Не больше, чем мы ожидали, сэр. Эта компания уже закалилась.

– Но, по-моему, они впервые распробовали троллей. Тецарх улыбнулся.

– Сейчас они обсуждают вкус троллей, и у них тоже оживленная дискуссия.

Кесептон и Дьюкс переглянулись.

– Неужели?

– Хвостолом говорит, что тролль лучше всего маринованный в вине с травами.

Кепабар не согласен, а Вандер предпочитает их в сыром виде. Ну а Чектор, тот их любит вареными.

Редко когда можно было услышать глуховатый смех Дьюкса, но сейчас он прозвучал в полный голос. Солдаты Марнери подняли головы и приободрились. Если Лиепол Дьюкс считал ситуацию столь забавной, значит, она не настолько плоха, как им кажется.

Глава 21

Еще раз взвизгнули горны, взвились и опустились хлысты. Построенные фалангой бесы ринулись вперед, выставив копья и подняв сцепленные щиты. Эхом раскатился пронзительный боевой клич, сливаясь с гулом барабанов и горнов.

На опушке леса солдаты Марнери встретили их мечами и щитами, и опять среди деревьев залязгал металл.

Кесептон протрубил в рожок сигнал Йортчу, и мгновением позже из лесу справа вылетели талионцы и помчались к одетым в кожу всадникам, что шли позади троллей.

Они в считанные секунды оказались среди них, и на равнине закипела кавалерийская битва: хаос разящих мечей и летящих копыт.

В зарослях позади них сражение становилось все более отчаянным. Командиры бесов знали, что солдат Марнери легко атаковать с флангов, и теперь группы бесов, развернувшись, заходили справа и слева.

Кесептон и Уилд ввязались в битву на правом фланге и отбросили дюжину бесов, пытавшихся прорвать строй.

Слева ситуация стала предельно опасной, когда с десяток бесов прорвались сзади, вызвав свалку на краю строя. Кесептон подоспел как раз вовремя, чтобы сплотить солдат и создать из них блок, удержавший напирающих бесов.

Какое-то мгновение все висело на волоске, но сержант Дьюкс убил всадника, возглавляющего атаку, и через несколько секунд бесы дрогнули и с криками бросились под защиту деревьев.

Кесептон прислонился к дереву и вздохнул. Правая рука, державшая меч, отяжелела, словно налившись свинцом, к тому же он получил крепкий удар щитом в ребра, от которого при каждом движении по телу прокатывалась волна боли. – Хороший удар, сержант, – сказал Кесептон, кивая на тело вражеского кавалериста. Дьюкс стоял у поверженного врага, тяжело дыша и подрагивая от напряжения.

– Многовато для легкого патрулирования, которое нам обещали в Далхаузи.

– Похоже на то, – согласился Холлейн. Дьюкс отдышался и занялся поредевшим флангом.

Уилд привел лошадей. У лейтенанта был рассечен лоб и из раны сочилась кровь, стекая по лицу на нагрудник.

– Вести из центра, сэр.

К ним подошел второй драконир Хелтифер, бледный, стройный юноша с перепачканным грязью лицом. Новости были ужасны. Сорику пика тролля проткнула брюхо.

Дрожь пробежала по спине Кесептона. Если на одного дракона теперь станет меньше, то в драгоценной группе вивернов останется всего пять бойцов. Противник и так уже превосходил его отряд силой, и допускать дальнейшие потери было нельзя.

Что если они не удержат врага? Удастся ли им продержаться до темноты и уйти под ее покровом? С дурным предчувствием в сердце Кесептон направил коня сквозь заросли, к позиции драконов.

Место выглядело так, будто основная битва проходила именно здесь. Первое, что он увидел, был мертвый бес, насаженный на молодое деревце. Чуть подальше кустарник был вырублен подчистую и весь перепачкан кровью.

Там лежал истекающий кровью драконир Розен Джайб. Рядом с мальчиком темной массой сгорбился дракон, могучий Вандер. Кесептон без слов обменялся взглядами с огромным драконом, а затем направился дальше с великой печалью в сердце.

Поодаль, рядом с грудой мертвых бесов лежал, Сорик. Огромное тело было прислонено к дереву. Драконопасы пытались остановить кровь, но пика вошла глубоко в живот. Воспаление и инфекция погубят дракона, если он не умрет от потери крови.

Два других дракона, Несесситас и огромный меднокожий Кепабар, склонились над умирающим предводителем. Калструл, пастух Сорика, рыдая, сидел рядом с ним.

Кесептон подошел ближе.

Дракон обратил на него пугающе пустой взгляд.

– Как он? – только и смог пробормотать Кесептон. Несесситас глубока вздохнула. Она тоже была ранена, корка запекшейся крови покрывала ее предплечье.

– Умирает.

– Мне очень жаль. Он был храбрым и умелым бойцом, Драконы вяло кивнули, подобное мнение о великом Сорике едва ли кто мог оспорить. Калструл беззвучно плакал. Кесептон на миг присел рядом с ним, положил ладонь на плечо. К счастью, слова здесь были излишни.

Из зарослей вышел драконир Тецарх.

– Капитан, вам следует пойти посмотреть на наши передовые позиции. Там что-то происходит.

Час от часу не легче, подумал Холлейн Кесептон. Денек и так выдался достаточно мрачный. Он последовал за дракониром через растерзанный кустарник, перешагнув через дохлого тролля, лежащего посреди всей этой неразберихи поверженным древесным стволом.

На опушке леса их ждал Релкин, он указал рукой на луг.

Сперва было трудно что-либо разобрать из-за легкой дымки, да и свет на исходе дня был обманчив, но затем капитан все понял, и сердце его упало.

– Их еще больше, – тихо простонал он. Из леса на другой стороне луга хлынула очередная толпа бесов под предводительством небольшой группы всадников.

Вместе с ними шли тролли, по крайней мере трое.

– Где Йортч и его люди? – сказал Холлейн. Тецарх указал влево по склону:

– Где-то внизу, преследуют врага.

Презрение солдата Марнери к талионцам было явным.

Холлейн выругался. Йортч увлекся дикой веселой погоней, полностью забыв о сражении. Возможно, он даже решил увести своих людей с поля битвы к пристани с вестями о том, что отряд Марнери уничтожен, и только талионцы остались в живых.

От Йортча всего можно было ожидать.

Капитан с трудом взял себя в руки и тихо сказал:

– Будем надеяться, что они вернутся вовремя. С мрачными лицами наблюдали солдаты Марнери, как объединяются отряды бесов. Военачальники призвали к новой атаке, и вскоре вся толпа двинулась вперед. Адский лай высоко вознесся над полем битвы.

Положение стало зловещим, ибо фланги сгибались подковой, и Холлейн понимал, что вот-вот круг замкнется. Тем временем подходили тролли, и драконам это не предвещало ничего хорошего.

То тут, то там падали солдаты, бесовские стрелы летели со всех сторон.

Холлейн понял, что оборона при таких обстоятельствах не имеет смысла. Он подозвал Дьюкса и Тецарха. Чуть позже к ним присоединился Уилд.

– У нас нет выбора. Мы должны отступить к руинам храма и попытаться удержать противника там.

– Но мы не можем бросить раненых.

– Разумеется, нет.

– Некоторых нельзя даже двигать, но не оставлять же их здесь.

– Пойдут троллям на мясо, если оставим, – сказал Уилд.

У Холлейна пересохло во рту, пульс участился. Повсюду вокруг были бесы, готовые к новой атаке. Они могли прорваться в любое мгновение, и тогда всем грозит гибель.

Он принял решение.

– Здесь нам не удержаться, мы должны отойти. Отдайте приказ. Подготовьте солдат, по третьему сигналу рожка мы двинемся все, как один. Выделите солдат нести тех, кто не может идти.

– А Сорик?

– Сорик мертв, – сказал Тецарх.

– Проклятье, плохая новость. Передайте по боевым постам – пусть помнят, выступаем по третьему сигналу.

Холлейн приказал уложить одного из раненых на спину своего коня и отдал поводья Калструлу.

Рожок протрубил, солдаты и драконы беспорядочным строем двинулись назад через лес, пока опять не оказались у развалин храма. Там они окопались и приготовились отчаянно защищаться.

– Здесь нам стоять и здесь победить либо погибнуть, – сказал Холлейн Уилду и Дьюксу.

Уилд облизал губы. Он не мог думать ни о чем, кроме близкой смерти. Еще недавно ему казалось, что впереди у него долгая жизнь, десять лет службы в легионе, отставка и ферма в Далхаузи. А теперь вместо этой мечты замаячила верная смерть и перспектива быть сожранным троллями и бесами.

Лиепол Дьюкс выпрямился и сплюнул на землю.

– Мы их удержим. Должны удержать, – это все, что он сказал.

Кесептон сосредоточил солдат по углам развалин, а в центре поставил драконов. С беспокойством ждали они атаки.

Внезапно на них обрушились огромные камни. Тролли разбирали руины и бросали камни на их позиции. Солдаты, чтобы хоть как-то укрыться, столпились у разрушенной стены.

Драконы тоже отошли, чтобы не рисковать, но не раньше, чем Кепабар получил по шлему каменным блоком и рухнул без чувств.

Но вот в лесу заревели горны, и на них бросились бесы. Базил и Релкин вместе с Несесситас и Марко Вели оказались за перевернутой головой давно забытого бога. Голова лежала между ними и противником, будто стена.

Враг приближался, визг и барабанный бой стали громкими до безумия. Релкин вдруг почувствовал, что пребывает где-то по ту сторону страха. Необычайное спокойствие охватило его. Он неторопливо зарядил арбалет и еще три стрелы положил под рукой на камне. Затем повернулся к Марко Вели. чересчур образованному юнцу, если таковые вообще встречаются среди драконопасов.

– Марко, кому был посвящен этот храм? Марко рассмеялся, он уже много чего успел изучить из традиций древнего Вероната.

– Все просто, это один из храмов Асгаха. Он был богом войны королей Вероната. Эта самая голова – от одной из его статуй. В те дни Веронат выставлял на поле битвы пятьдесят тысяч пиконосцев под знаменем Асгаха. Теперь его забыли.

– Базил тоже считает, что это бог войны. Нам следовало бы посвятить трупы убитых врагов старику Асгаху.

Марко весело захихикал.

– Асгах, мертвый бог погибшего мира, если ты слышишь нас, знай, что бесов, которых мы убьем здесь, мы посвящаем тебе!

Марко глянул на Релкина.

– Вот так. Если Асгах все еще обитает среди теней, то он будет знать, чем мы занимаемся здесь, в его жилище, и он нас одобрит.

Тут, размахивая тесаками, из кустарника на них бросились бесы. За ними шли тролли. Базил с Несесситас вышли вперед и встретили их, преградив им дорогу.

Запели луки, полетели стрелы, и пара бесов рухнула па землю. Остальные приближались нетерпеливой ордой.

Огромные мечи взвились и отскочили от щитов и шлемов троллей. Базил увернулся от двух пик, и Пиокар ударил в ответ по вражеским мордам. Третий тролль замахнулся на него булавой и промазал всего лишь на волос, попав в огромную голову давно умершего бога.

Голова тревожно задрожала, как будто собираясь перевернуться. Релкин отпрыгнул – если бы она покатилась, то сокрушила бы их, как жернов зерно.

Тролль схватился с Базилом, щиты их зазвенели, столкнувшись, и тролль отлетел назад.

Тролль поплотнее надел шлем на голову и с рычанием бросился в повторную атаку.

Пиокар запел в лапах Базила, но каменные стены не позволяли особенно размахнуться. И все же Базилу удалось садануть троллю по щиту, и на мгновение тварь рухнула на колени.

Тролль оправился и так крутанул топором, что рассек бы Базилу шею, если б тот не отпрянул.

С мечом наперевес подбежал бес, пытаясь подрезать дракону поджилки, но рядом оказался Релкин и встретил беса стрелой. Стрела попала бесу в правый глаз.

Базил вновь ударил тролля, и тот качнулся назад, чуть было не раздавив нескольких бесов, оказавшихся зажатыми его тушей. С обеих сторон полетели стрелы. Базил мгновенно получил три стрелы в правое плечо.

Релкин подстрелил очередного беса, но тут снова вернулся тролль, на этот раз не один, а в компании еще одного такого же. Базил обменялся с ними приветственным рыком, и они бросились на него.

Базил был защищен каменной головой Асгаха и избежал удара пикой. Пиокар взлетел и с размаха раскроил щит ближайшего тролля.

Тролль отшатнулся с почти перерубленной лапой. Другой вновь сделал выпад пикой, и Базил едва успел прикрыться щитом.

Тролль перебрался через развороченные камни и сцепился с драконом. Базилу мешал щит, на мгновение дракон потерял равновесие. И огромный темно-бордовый кулак ударил в чувствительный нос Базила.

Куошит взвыл от боли и ткнул рукоятью меча троллю к морду. Тот с ревом отшатнулся. Другой тролль стал подниматься на ноги. Релкин всадил ему в грудь стрелу, но без особого результата. Затем, огибая троллей, вновь хлынули бесы и полезли на стену. Мимо Релкина пробежали солдаты и вступили с ними в бой на стене. Релкин натянул тетиву и запустил еще одну стрелу в плотную кучу бесов.

Базил ударил Пиокаром, сталь вновь жалобно вскрикнула, и огромные искры с шипением разлетелись над головами суетящихся бесов.

Еще несколько солдат бросились вперед, чтобы остановить вражескую волну.

Появились два новых тролля, и пока один из них схватился с Базилом, другой занялся солдатами, сбивая их с ног гигантской булавой.

Релкин пригнулся, когда булава пролетела мимо, и ткнул мечом троллю в колено.

Тролль взревел от боли, хлынула черная кровь. На удивление быстро он взмахнул лапой и вскользь задел Релкина, но тому хватило и этого; его отбросило к голове Асгаха.

У драконопаса перехватило дыхание. Он едва мог шевельнуться. А к нему уже приближался бес, размахивая мечом с намерением снести ему голову.

Но мелькнула хвостовая булава Базила и ударила беса по спине, сбив с ног и опрокинув на землю.

Релкин медленно поднялся и тут же уклонился от беса с копьем. Острие с хрустом погрузилось в ствол дерева. Релкин отразил мечом другое копье, попытался рубануть беса, но промахнулся.

Солдат, стоявший позади, зашатался, получив стрелу в глотку, и прежде, чем он смог шевельнуться, бес всадил ему меч в живот, и солдат упал.

Релкин парировал следующий удар и увидел, как Каустрэп, кузнец их отряда, оттолкнул щит одного из бесов и рубанул того по животу.

С другой стороны на землю грохнулся тролль, Релкин подпрыгнул. Голова тролля откатилась от тела, отрубленная Пиокаром. Базил стоял над телом тролля и отбивался от бесов. Он размахивал мечом так, будто косил траву.

Релкин посмотрел мимо Хвостолома и увидел, как Несесситас сбила с ног другого тролля и положила конец его жизни своим мечом. Но наступала еще дюжина бесов, тех, что были зажаты по другую сторону головы Асгаха.

Базил почувствовал внезапное вдохновение. Еще один тролль перелез через стену и прыгнул вниз на дракона. Базил опустил меч, парировал щитом топор монстра и уцепился обеими лапами за пояс тролля.

Быстрым рывком он оторвал ошарашенного монстра от земли и поднял его над собой. Тролль испуганно заверещал – тролли боятся, когда их хотя бы немного отрывают от земли. Затем Базил раскрутил тварь и швырнул ее на перевернутую голову бога.

Тролль рухнул, из него вышибло дух, а огромная голова задрожала и покатилась к стене, в самую гущу бесов.

Всех их раздавило в лепешку, но голова продолжала катиться, пока вновь не оказалась в вертикальном положении. Лицо древнего Асгаха уставилось на драконов и людей с усмешкой холодного превосходства, когда-то хорошо известного тем, кто ему поклонялся.

– Асгах! – завопил Марко Вели, и его крик подхватили другие мальчишки.

Асгах услышал их зов!

На позиции наступила передышка, хотя вокруг продолжалась жестокая, трудная битва. Несколько троллей пытались взобраться на стену и нанести удар по изможденным солдатам Марнери.

Базил и Несесситас с усилием поднялись и, пошатываясь, ввязались в драку, размахивая огромными мечами.

Базилу повезло, первый его удар отсек троллю лапу. Следующий тролль оказался прижат первым и не мог ничего сделать, кроме как какое-то время защищаться.

Несесситас не так повезло. Тролль рядом с ней уже успел перелезть через край разрушенной стены. Он спрыгнул вниз и нанес ей крепкий удар по щиту, чуть было ее не опрокинув. Затем топор тролля развернулся и попал вскользь ей по шлему. Несесситас качнулась назад, оглушенная, не в состоянии дальше сражаться.

В строю образовалась брешь.

Подбежали солдаты, яростно накинулись на монстра, и им удалось отвлечь его внимание на себя. С бешеным рыком тролль прошелся по ним топором, как будто серпом по пшенице, двух рассек пополам, а остальных разбросал.

Солдаты с мрачным видом продолжали упорно сражаться, даже не помышляя о бегстве, и их мечи полосовали тело тролля слева и справа. Черная кровь потекла по земле, камни сделались скользкими, но тролль твердо стоял на ногах, а через стену уже лез второй.

Могучий Вандер размахнулся и оглушил тролля ударом по шлему; над головами солдат полыхнули голубые искры. Пока тролль был неподвижен, пришла в себя Несесситас, саданула его плашмя мечом по уху и сбила с ног. Солдаты прикончили тварь мечами и кинжалами.

Вандер уже атаковал следующего тролля.

Но теперь возвращались бесы, их было еще больше, чем раньше, а противостоять им могли лишь несколько доведенных до отчаяния солдат, драконопасов и драконир Тецарх.

Тецарх громко крикнул и тут же упал – вражеская стрела попала в щель между нагрудником и тяжелым поясом. Когда его перевернули на спину, он был уже мертв.

А потом на них обрушились бесы. Релкин пустил стрелу, потом бросил свой арбалет и вытащил меч. Какой-то бес замахнулся, метя ему в голову, но Релкин увильнул и ткнул гадкое создание в ногу над коленом. Бес опустил щит и пошел на мальчишку, тесня его своей массой.

Релкин едва удержался на ногах, а затем ударил беса поверх щита, попав ему сбоку по голове и сбив с нее шлем. Бес рубанул по тому месту, где Релкин только что находился, но драконопас уже отскочил вбок и теперь повторил свой трюк, подпрыгнул, вцепился в щит, перегнулся через край и ударил по незащищенной голове беса. Тот рухнул со стоном.

Но не было времени, чтобы ощутить триумф или отвращение от содеянного, на него уже надвигался следующий, а за ним шли еще и еще.

Всем им грозил конец, потому что со всех сторон было одно и то же. Их было меньше пятидесяти, а врагов – три сотни, а может быть, больше.

На другом фланге Кесептон устало переглянулся с Дьюксом и Уилдом. Все чувствовали приближающийся конец.

И тут, перекрыв буйство бесовских барабанов и адский боевой клич, высокими серебряными голосами пропели корнеты и трубы. А чуть позже раздался мощный крик, как будто кричала добрая половина легиона.

– Мы спасены! – крикнул Уилд.

– Подкрепление, – сказал Дьюкс. – Но каким образом?

Вновь зазвучали рожки: один, два, три, четыре рожка. опять прогремел крик.

– Некогда выяснять, – сказал Холлейн. – Трубите в рожки, будем атаковать.

Живее!

– Атаковать? Но у нас в строю меньше пятидесяти солдат и только четыре дракона.

– Неважно – враг дрожит, слушай.

И это была правда: барабаны умолкли, горнов не было слышно. Но вновь раздался сигнал звонких рожков, призывая легион к бою.

Кесептон схватил рожок и протрубил сигнал к атаке. Дьюкс побежалвдоль строя, поднимая солдат, а кто-то поднял другой рожок и тоже подул в него, и солдаты собрались с остатками сил и поднялись с могучим криком. Они ваяли штурмом разрушенную стену и бросились на врага.

Бесы заметались в нерешительности, перепуганные атакой с тыла, а теперь те самые солдаты, которых они почти уже разгромили, наступали на них со сталью в руках и яростью во взоре. Бесы дрогнули и с воплем устремились сквозь лес – как безмозглые кролики, бросая оружие, щиты и все остальное, что могло помешать бегству.

А за ними следовали уцелевшие воины Тринадцатого полка Марнери, гоня врага до самого луга, куда по счастливой случайности как раз возвращался, закончив разгром вражеских всадников, субадар Йортч со своими усталыми кавалеристами.

Йортч тут же послал своих людей за удирающими бесами, и тем уже не удалось восстановить боевой порядок; они бежали в панике до самой реки, где многие утонули в давке у брода.

Остались только тролли, и их пришлось окружить и забросать стрелами, пока они наконец не испустили дух и не остались лежать на земле.

Холлейн Кесептон проворно поскакал через луг в поисках того подкрепления, чьи горны спасли положение, но которое так и не появилось.

Он въехал в лес. Никаких признаков легиона или просто отряда. И вообще не похоже, чтобы в лесу кто-нибудь был.

Сбитый с толку, он проехал чуть дальше. Как же так? Все их слышали; и проклятые бесы тоже, не зря же они бросились бежать. Так где же они, те, что трубили в свои чудесные горны?

Когда он возвращался, солнце уже садилось, проливая на поле мрачноватый багровый свет; на лбу капитана резко проступили морщины, он был озадачен. Его встретил Уилд, вместо шлема на нем была большая повязка.

– Ну что, сэр, где они? Что с ними стряслось? Холлейн покачал головой.

– Там нет никого, Уилд, вообще никого. Лейтенант Уилд изумленно уставился на него, затем посмотрел в сторону леса.

– Солдаты поговаривали о мертвом боге Асгахе, вы не слышали?

– Нет. Об Асгахе?

– Бог войны Вероната. Это был его храм. Они говорят, что его голова покатилась и сокрушила дюжину бесов за раз.

Холлейн недоверчиво фыркнул.

– Думаешь, это Асгах дул в те рожки?

– Не знаю, но если там никого нет, а мы отчетливо слышали горны, то… – И Уилд стал внимательно вглядываться в темноту над полем.

Холлейн Кесептон пожал плечами, не найдя для объяснения слов. Разве древние боги все еще живы? Разве они не умерли, не исчезли, смененные Великой Матерью?

Холлейн не слишком истово верил в богов и даже богинь, но теперь он пребывал в крайнем недоумении. Наконец он пробормотал:

– Боги, люди – какая, к дьяволу, разница! Главное, что они спасли нам жизнь. Если бы не они, не думаю, что мы смотрели бы сейчас на этот закат.

Лицо Уилда светилось какой-то странной улыбкой.

– Драконы собираются сжечь троллей в храме Асгаха, они думают, что он оценил бы такое жертвоприношение.

– Вонь будет самая божественная. И они поскакали обратно к кострам.

Глава 22

К тому времени, когда последние лучи солнца оставили поле боя, уцелевших бойцов пересчитали и организовали в похоронные бригады.

Из семидесяти восьми солдат Тринадцатого полка Марнери нужно было похоронить девятнадцать, а еще двадцать получили ранения – от порезов до ударов мечом в живот. Медики уверяли, что по крайней мере трое умрут этой же ночью.

Из талионской кавалерии пропало семь человек где-то между полем битвы и Арго, куда Йортч погнал вражеских всадников. Их считали погибшими. Еще пять были ранены и до конца сезона не смогли бы участвовать в активных боях.

Из Стодевятого драконьего эскадрона остались только четверо пригодных к службе плюс бедолага Кепабар, у которого по-прежнему звенело в голове после удара булыжником.

Пока солдаты хоронили погибших, Йортч послал нескольких кавалеристов подогнать с близлежащих ферм фургоны, чтобы отвезти раненых к пристани. Тем временем драконы и их пастухи рубили кустарник, сооружен громадный погребальный костер, чтобы сжечь тело Сорика.

Релкин и Томас развели огонь, от которого запалили несколько длинных факелов. Драконы воткнули факелы в большую груду кустарника. Сначала повалил дым, затем Неожиданно появилось пламя; вскоре заревел огромный Костер и в воздух взметнулись искры.

Пламя отбрасывало по сторонам резкие багровые отсветы; от нагроможденного неподалеку кургана из мертвых бесов и троллей по лугу запрыгали тени.

Начали прибывать местные жители, доставившие фургоны с провизией и элем, что высоки оценили как солдаты, так и драконы. Вскоре задымила походная кухня, забулькала в котлах каша и лапша.

Драконы, как всегда, быстро набрались пива и затянули унылую, скорбную песнь по погибшим. Мощные, низкие голоса огромных вивернов эхом дробились в скалах Красного Дуба и уносились в долину, где люди выходили из домов и устремляли изумленные взоры к горе.

Но как только были готовы первые котлы с лапшой, огромные рептилии оборвали пение. Как и весь легион, драконы питались мучным, в основном лапшой.

Никакая другая пища не была столь устойчива к порче, столь легка и не хранилась так долго. Драконы приправляли лапшу акхом. Люди пользовались менее острыми приправами.

После того как драконы наелись лапши от пуза, они принялись за бочонки с пивом и продолжили поминальную песнь. К тому времени подошли еще люди, а когда песнь была закончена, на поле собралась порядочная толпа.

При свете большого факела, разбрасывающего по полю мрачные тени, драконы улеглись спать, каждый рядом со своим пастухом.

Но для Холлейна Кесептона время стать еще не настало. После долгих споров он убедил Йортча выслать патрули на разведку. Из их донесений и рассказов местных жителей Холлейн узнал, что основные силы противника раздробились и бежали к пойме Арго. Некоторые переправились в Тунину и исчезли в огромном лесу. Остальных окружили отряды ополченцев из тех фермеров, что остались на своих землях.

Всадники врага также были рассеяны. Шестерых поймали и посадили в тюрьму Пристани Арго, других убили в бою на развилке дорог южнее причалов. Остальные переправились через Арго и поодиночке ушли в леса.

Но по-прежнему вражеские всадники могли появиться в любое время, и Кесептон оказался в окружении встревоженных фермеров, которые требовали защиты своей собственности. Но, имея в распоряжении всего тридцать девять солдат, четырех драконов и одиннадцать кавалеристов, Кесептон не мог защитить много ферм. Тем более что его отряд был вымотан до предела.

Кесептон понимал, что если в ближайшее время появятся новые вражеские отряды, он вряд ли сможет выдержать бой, не получив подкрепления из Далхаузи.

Холлейн никогда не бывал в Пристани Арго, но из того, что он знал о размерах этого форта, получалось, что только на то, чтобы укомплектовать форт личным составом, ему потребовалось бы больше пятидесяти человек. Разумеется, им бы помогли горожане, они уже выказали достаточную храбрость теперь, когда основные силы врага были разбиты. Но фермерам, рассказывающим страшные и скорбные вещи, ему нечего было предложить. Холлейна самого мучил вопрос, сколько времени потребуется на то, чтобы к ним прибыло подкрепление. Если бы утром он выслал в Далхаузи гонца с донесением, то дня через три гонец был бы там – при условии, что дожди не размоют дорогу. После чего помощь может добираться до них чуть ли не месяц. За это время его отряд могут разбить. Не слишком утешительная перспектива.

По-прежнему ярко пылал огромный погребальный костер Сорика, и запах горящей драконьей плоти разносил ветер.

Пока с полдюжины человек призывали немедленно разослать патрули к фермам, где, как опасались, могли прятаться бесы, Кесептон доблестно сражался с собственными сомнениями. Его солдаты были измучены, и нынешней ночью от них нельзя было ожидать многого. Наконец лейтенант Уилд сменил его на посту, и Кесептон сделал знак фермерам удалиться.

Уилд тихо зашептал ему на ухо:

– Мы расположились по другую сторону вон от тех костров. Ваша палатка уже установлена, там отложено немного пищи.

Итак, Холлейн наконец смог спокойно посидеть у палатки. Он поел, выпил и попытался расслабиться при помощи второй кружки эля.

Напряжение медленно покидало его. Что бы там ни случилось в следующие недели, но этой ночью и завтра сражений больше не будет. Он мог позволить себе поспать.

Но прежде чем сон взял свое, часовой дал сигнал, и вскоре перед капитаном предстали две изящные фигуры в серых одеяниях Ордена Сестер. Капитан с трудом попытался подняться на ноги. Женщина невозмутимым, спокойным голосом быстро произнесла:

– Капитан, сегодня вы потратили все свои силы, поэтому не вставайте, позвольте нам сесть рядом с вами. Нам надо кое-что обсудить.

Он посмотрел на нее и увидел довольно красивую женщину с тонкими чертами скуластого лица. Она была неопределенного возраста, но не молода, очень бледна, но не бесцветна. И внимание привлекали именно ее глаза, большие, лучистые, светло-серые.

Спутница была много моложе, почти что девочка, довольно хорошенькая, с румянцем на щеках и живыми карими глазами.

– Добро пожаловать, сестры. Присядьте возле меня, расскажите, что за вести вы принесли.

Сестры без лишних церемоний уселись и сразу же обследовали походный котелок.

– Армейская лапша, мне она всегда нравилась, – сказала женщина постарше.

– Боюсь, это все, что мы можем вам предложить, – ответил Холлейн.

– Спасибо, капитан, мы с удовольствием примем предложение.

Младшая из сестер наполнила пару небольших мисок и полила еду местным кисло-сладким соусом, прежде чем передать старшей сестре.

– Откуда вы пришли? – спросил Холлейн.

– С юга, целый день взбирались по горе Красный Дуб.

– Ага, – сказал Холлейн. – Возможно, вы разрешите загадку. С той стороны мы слышали горны какого-то войска, но до сих пор никого не встретили. Может, вы проходили мимо них по дороге?

Младшая из сестер подавила смешок и уставилась в котелок с лапшой. Старшая пожала плечами.

– Нет, не проходили. Мы шли по лесу. Возможно, даже заблудились.

– Вот уж не поверю. Сестры в сером никогда не заблудятся.

Старшая улыбнулась.

– Благодарю за комплимент. Жаль, что не всегда верно то, что вы так уверенно провозгласили.

Уставший до изнеможения Холлейн чувствовал себя необычайно бодрым в присутствии этой женщины.

«Ведьма! – подумал он. – Она напустила какие-то чары, но органы чувств слишком грубы, чтобы это обнаружить».

– Позвольте представиться, капитан. Меня зовут Лессис, а это – моя помощница Лагдален из Тарчо.

Холлейн подумал, что первое из имен он уже где-то слышал, но при каких обстоятельствах, вспомнить сходу не сумел.

– Холлейн Кесептон, леди. И где-то здесь еще мой лейтенант Сандрон Уилд.

Мы из Тринадцатого полка Марнери. С нами еще подразделения Шестой талионской легкой кавалерии и Стодевятого драконьего эскадрона.

– Сегодня вы сражались долго и трудно, капитан. Он опрокинул остатки эля в свою кружку.

– Проклятье, мы были близки к гибели, очень близки. Как жаль, что мне не удалось отыскать отряд, что был где-то поблизости. Я просто не понимаю

– они с нами так и не связались.

Лессис вновь улыбнулась.

– Возможно, то, что вы слышали, вовсе не солдаты.

– Что? Но мы же слышали корнеты. Некоторые говорят, что это был Асгах, древний бог войны, который когда-то правил в этих краях, но по мне корнеты звучали вполне реально, и привидения не показывались.

Лессис поднесла руки ко рту и вдруг дунула в сложенные ладони. Раздался кристально чистый звук корнета, призывающий к атаке.

Холлейн целых три секунды изумленно пялился на нее. Затем хлопнул себя ладонью по колену и захохотал.

– Чтоб меня! Агаху такое не по силам! Так вы и были тем самым подкреплением?! Только вы двое? Она кивнула.

– Боюсь, что так, Холлейн Кесептон. Мы видели, что вам нужна помощь, и, к счастью, сумели одурачить противника, чтобы дать вам возможность сплотить солдат и драконов для новой схватки.

Кесептон кивнул.

– Будь я проклят, что правда, то правда. После этого мы порубили их на кусочки. Но сначала нам приходилось туго.

– Допускаю. – Она опять улыбнулась. – Но в таком случае вся наша затея в Аргонате висит на волоске, и нам раз за разом придется из кожи вон лезть, чтобы победить нашего великого врага.

Удивление Холлейна возобладало над разочарованием от того, что в лесу не оказалось подкрепления. Всего лишь две сестры, причем одна из них – молоденькая девушка, и они сумели обратить противника в бегство.

– Теперь понятно, почему мы никого не нашли! Но скажите мне, как вы заблудились? Должно быть, вы оказались рядом и услышали звуки сражения?

– Мы задержались в пути. Мне пришлось отыскать гонца и научить его говорить.

Брови капитана поползли вверх. Ведьмовские речи!

– Что же, не буду вас больше расспрашивать!

– Это не так трудно, как вы, наверное, думаете, – пробормотала она.

В эту минуту Уилд закончил обход костров и присоединился к ним.

– Дьюкс расставил часовых, и мы выслали с полдюжины фермеров на лошадях к пристани – собрать дополнительные сведения.

Холлейн поблагодарил Уилда кивком, а затем показал на двух сестер в сером.

– Приготовьтесь услышать сюрприз, лейтенант. Уилд поднял свои светло-серые глаза. В них сквозила тревога.

– Сюрприз?

– Это сестра Лессис и сестра Лагдален. Это именно они спасли наши шкуры пару часов назад. Уилд вытаращил глаза.

– Что сделали?

– Они умеют трубить в свои собственные горны. Лессис выдула из ладоней короткую ноту. Уилд поскреб затылок.

– Ну, теперь я все понял.

– Едва ли, любезный сэр, – сказала Лессис. – Но разрешите поздравить вас с сегодняшним подвигом – сражались вы превосходно.

Уилд овладел собой.

– Мы дрались хорошо, моя госпожа, иначе нас просто бы уничтожили. Все мы чуть было не пошли троллям на обед.

– Я это прекрасно понимаю, лейтенант Уилд. На мгновение воцарилось молчание: мужчины, те были просто изумлены, Лессис обдумывала следующий шаг.

– У меня такое чувство, что вам от нас что-то нужно, – произнес наконец Кесептон.

Лессис кивнула. Похоже, она продумала свои слова окончательно.

– Действительно, нужно. Я собираюсь просить вас предпринять исключительно опасное дело и оказать услугу, выходящую далеко за пределы служебного долга, я даже не знаю, насколько далеко. Вы будете подвергаться опасностям, по сравнению с которыми даже сегодняшний скверный день может показаться приятным.

Она сказала это столь ясно и решительно, что мужчины мгновение просто смотрели на нее.

– Что ж… – начал было Кесептон и поперхнулся словами. Во что же он теперь вляпался? Проснулась его природная осторожность.

– Нет, вы меня должны выслушать, капитан. – Она подняла худую руку.

С ощущением, что ему еще придется об этом пожалеть, он уселся обратно и стал слушать.

– Сначала я должна объяснить. Мы преследуем опаснейшего агента врага. Он похитил наследницу трона Марнери, принцессу Беситу. – Значит, она жива?

– сказал удивленный Холлейн. – Мы слышали, что она умерла.

– Нет, ее похитил этот человек. Всю зиму мы гонялись за ним по городам Аргоната. В конце концов устроили ему в Талионе ловушку, но предатель предупредил его, и он от нас ускользнул. Теперь он приближается к лесной дороге через Тунину. Там мы должны его перехватить.

– Какими силами он располагает? – спросил Холлейн.

– Он должен встретиться с отрядом бесов и троллей, которые рыщут в окрестностях горы Снежный Пояс. Вот почему нам нужна ваша помощь.

Холлейн кивнул. Зимняя кампания, затем эта страшная битва, и вот теперь сражение в древнем лесу Тунины. Никакой передышки.

– Наши силы намного сократились, и мы едва ли готовы для похода, не говоря уже о сражениях.

– Я понимаю, капитан. Тем не менее, вы – единственное в этих краях войско, которое можно задействовать и повести на врага, прежде чем он пройдет мимо наших укреплений в долину Ган. Наши шансы захватить его там и отобрать принцессу весьма незначительны. Как только принцесса окажется в городе Черепа, править Марнери она уже никогда не сможет.

Холлейн пожал плечами.

– Значит, Эральд станет королем, как того и желает король нынешний. Это всем известно.

– Эральд – своенравный кретин; он молодой, легкомысленный и вдобавок весьма порочный. Нельзя допустить, чтобы он занял трон Марнери.

Прежде чем заговорить, Холлейн прикусил губу.

– Разве мы не должны уважать волю короля и его народа?

– Да, конечно, но люди не всегда знают истину. Популярность Эральда основана на щедрых подачках: его отец манипулировал общественным мнением. А Эральда, стань он королем, задавят собственные же советники, ведь он их никогда не выбирает благоразумно. Я знаю, что население Аргоната сопротивляется руководству Империи в подобных вопросах, но сейчас это руководство просто необходимо. Все, что мы приобрели, находится под угрозой, враг снова встал на ноги.

– Люди Марнери не хотят, чтобы ими правили женщины. Они считают, что лучше уж прямо идти в Кунфшон в рабство.

Лессис фыркнула и опустила взгляд.

– Люди Марнери выжили благодаря своим силе и хитрости. И доля власти, исходящая с островов, не принесла им большого вреда.

Холлейн кивнул.

– Да, вы правы. Но я свирепею от мысли, что ведьмы так нагло вмешиваются в порядок наследования трона. Лессис вздохнула и пожала плечами.

– Конечно, было бы лучше, если бы мы не вмешивались. Но в данном случае величайшей ошибкой будет допустить, чтобы Эральд стал следующим королем Марнери.

– Кое-кто сказал бы, что я становлюсь изменником, только лишь потому, что говорю с вами об этом.

– Да, действительно, но они были бы не правы, как вы знаете. – Она развела руками. – Ну же, капитан Кесептон, будьте честны. Несомненно, в интересах Марнери и, следовательно, всего Аргоната гораздо лучше, если трон займет умный, здравомыслящий человек, а не движимый страстями ребенок, которого обманут и ограбят честолюбцы и взяточники.

Холлейн пожал плечами.

– В общем, да.

– Значит, вы проводите нас до Тунины?

– Мне нужен приказ, подтверждающий это. Пока у меня есть предписания ограничиться этим берегом Арго. Лессис поджала губы.

– Конечно, я понимаю. Сегодня же вечером мы отправим моего гонца в форт Далхаузи, а завтра он вернется с приказом.

– Но Далхаузи в трех-четырех днях езды.

– Капитан, мой гонец не скачет верхом. Она сложила ладони рупором и принялась дуть, но на этот раз вместо призывного звука марнерийского корнета раздалось странное уханье. Через несколько мгновений, мягко шлепая большими крыльями, прилетел громадный филин и уселся на шесте палатки Кесептона.

Лессис подула снова и подняла посох. Филин взмахнул крыльями и опустился возле нее.

– Вот мой гонец, Чинук с горы Красный Дуб. У него живой ум, но его мало трогают заботы людей.

Холлейн уставился на филина. Тот был громаден. Голова птицы вдруг повернулась и огромные глаза пристально посмотрели на капитана. Какой ум таился в глубине этих свирепых зрачков! Холлейн был поражен.

– Ну что ж, – сказал он, – отправьте его в Далхаузи, а там посмотрим, что скажут власти о вашем предложении.

Каким образом филин намерен общаться с генералом Гектором, пока оставалось для Кесептона загадкой.

Лессис тихими мяуканьем, уханьем и шепотом переговорила с филином, нацарапала на клочке пергамента записку и привязала ее к птичьей лапе обрывком бечевки. Филин беспокойно дернулся, поднял лапу и клюнул пергамент, но снять не сумел. Лессис сказала что-то еще и провела ладонью перед огромными глазами птицы. Та моргнула, расправила крылья и полетела прочь, плавно взмахивая крыльями.

Лессис повернулась к Кесептону.

– К завтрашнему утру мы получим для вас предписание, но остаться и ждать здесь мы не можем. Завтра утром мы должны переправиться через Арго. До переправы путь долог.

– Вы слишком многого от меня просите, сестра Лессис. Без приказа я так поступить не могу. Иначе я предстану перед трибуналом.

– Приказ вы получите, капитан, от меня. Верьте мне, когда я говорю, что ни один человек вас не осудит за это. Холлейн присвистнул.

– Напротив, я полагаю, что это положит конец моей карьере.

Голос Лессис зазвенел металлом.

– Капитан, не заблуждайтесь, пусть эти простые серые одежды вас не смущают. Я – непосредственный представитель Имперского совета. Будь у меня военный чин, я была бы генералом, понимаете? Отныне вы будете находиться под моим командованием.

Он опять поперхнулся. Это обещало неприятностей больше, чем любая битва.

Уступить командование ведьме?

Что скажут об этом Лиепол Дьюкс и Йортч?

Лессис заговорила вновь:

– Завтра мы должны выступить, потому что в лесу у нас назначена встреча с друзьями.

– Друзьями?

– Да, эльфами короля Матуголина. Они уже разведали дорогу, и у них будут новости о передвижении врага. Холлейн почувствовал, как у него холодеет кровь.

– Эльфы Тунины – не друзья Аргонату, это дикое странное племя, враждебное всем.

Лессис приняла его слова с усталой улыбкой.

– Увы, народ Матуголина ругали годами. Добрые люди из долины Арго не слишком хорошо поступали с эльфами. В результате народ Матуголина клянут и поносят, а виноваты в том люди, оттеснившие их в тень. Но могу вас заверить, что зеленый народ по-прежнему готов сражаться с вражеской силой.

– Вы говорите так, будто хорошо знаете их, диких эльфов.

– Я их знаю, – сказала она просто, и он ей поверил. Холлейн видел, что младшая сестра смотрит на него с интересом. Женщина была привлекательна и молода. Холлейн не смог устоять и посмотрел на нее внимательнее. Тогда она покраснела и отвела взгляд.

Но в мыслях его она осталась. Какая же все-таки она была юная! И тем не менее, в свите Лессис. А что касается Лессис, Холлейну было известно, что он находится в обществе одной из легендарных верховных ведьм. Подобных ведьм было мало, но влияние их – огромно. Значит, и девушка посвящена в великие тайны. Ее готовили жить в мире шпионов и тайных агентов, выполнять непостижимые поручения в адских дебрях, простиравшихся куда-то за пределы восприятия обычных людей.

Холлейн задумался, выдержит ли она предстоящие сложные испытания. Станет ли она когда-нибудь верховной ведьмой?

– Что ж, – сказал он. – Мне нужно видеть какое-нибудь доказательство тому, что вы именно те, за кого себя выдаете. Я знаю, что вы владеете великой магией, но и наши враги – тоже.

Глаза Лессис полыхнули огнем, но лишь на полсекунды. Когда она заговорила, то по-прежнему была невозмутима и спокойна.

– Разумеется, капитан, вы получите доказательства. Но не следует думать, что враг наш владеет великой магией. Черная магия врага – ложная магия, они пользуются суевериями и страхами. Там нет ни благоговения, ни чувства. Их чары и фокусы всегда холодны и болезненны. Они ничем не подпитаны.

– Тогда я с радостью принимаю упрек, подобные вопросы не в моей компетенции. Здесь, в легионе, мы пользуемся более прямолинейным, ограниченным образом мышления.

– Все верно, но так и должно быть. Вы – солдаты, а не шпионы. Верьте мне, когда я говорю, как высоко ценит император и все его советники ваши отвагу и воинское искусство. Вы даете нам в руки рапиру, которой мы пронзаем каждый из крупных замыслов врага. Мы в Ордене Сестер занимаемся тем, что поднимаем щит, так что каждый из нас служит свою особую службу.

Она замолчала, обменялась взглядом с помощницей, потом опять повернулась к капитану.

– Теперь, капитан, я думаю, нам нужно пойти в палатку к хирургам и помочь докторам. Очень много тяжело раненных.

Холлейн хотел подняться, чтобы попрощаться с ними, но они обе протянули руки, коснувшись его ладоней.

– Не вставайте, – сказала Лессис. – Сохраните силы для завтрашнего дня.

И Лессис с Лагдален удалились от капитанской палатки. Когда они отошли подальше от чужих ушей. Лагдален заговорила:

– Разве птица действительно может пролететь так быстро такое большое расстояние?

– Он может. Правда, потом он так проголодается, что я опасаюсь за белок с горы Красный Дуб, но завтра филин вернется. Рассулана понимает язык филинов и передаст мое послание генералу Гектору. Примерно через неделю подкрепление будет здесь.

Глава 23

Рассвет на крутых склонах горы Красный Дуб выдался ясным и морозным. Когда Релкин проснулся, все вокруг было залито изумительным солнечным светом. Лагерь медленно пробуждался.

Оказалось, что Базил уже убежал к реке напиться и побарахтаться после сна.

Настало время окончательно проснуться и съесть что-нибудь на завтрак. Из походной кухни доносился аромат поджаристых лепешек и катлу, черного кофе урдхов, – обычной пищи, которой пробавлялись легионеры.

Релкин потянулся. Тело ныло, особенно левая рука, та, что держала щит. Тем более, по ней накануне хорошенько ударили. Когда он немного прошелся, то обнаружил, что правая нога болит в районе бедра и что-то не в порядке с лодыжкой.

За лагерем уже отгорел огромный погребальный костер Сорика, осталась только горка тлеющих угольков. Было слышно, как на лугу роют землю. Там работала бригада местных могильщиков, сооружая общую могилу для погибших врагов.

Несколько легионеров проснулись и уже завтракали или стояли у походной кузни, чтобы починить оружие, щиты и шлемы, изрядно побитые вчера. У кузнеца работало несколько горнов, и звук раздуваемых мехов сливался со звоном молота.

Главной задачей Релкина в этот день было перевязать левую лапу Базила и отремонтировать его щит. Вряд ли кузнец жаждет приняться за такую работу. Но Релкин понимал, что все драконы, должно быть, получили повреждения щитов и оружия. Вчерашний бой был самым жарким из всех, что они пережили после атаки на заставу Элгомы. Этот день и несколько следующих кузнец вместе со своими помощниками будут вкалывать до глубокой ночи.

Небольшая группа солдат стояла рядом с костром, жуя пшеничные лепешки и прихлебывая горячий катлу. За едой они болтали. Релкин навострил уши, как только услышал, о чем идет речь.

Нынешней ночью прибыли двое серых сестер, и Кесептон отдал приказ остаткам отряда сопровождать их через долину Арго в бескрайний лес. В ближайшем будущем, похоже, им предстоят новые сражения.

Релкин взял себе немного булочек и кукурузных лепешек и впридачу кружку горячего варева. Он быстро ел, слушая жалобы солдат на то опасное дело, на которое их бросают, и на многие мили похода, что им теперь предстоят. Все чувствовали себя для этого слишком вымотанными. Ни о каком новом сражении не могло быть и речи. Осталось едва больше трети отряда, и без подкрепления сражаться – пустое дело.

Покончив с завтраком, Релкин возвратился к месту ночлега. Здесь было сложено оружие Базила вместе с его собственными щитом, шлемом и доспехами.

Пиокар был слишком тяжел и длинен для Релкина, и поэтому Базил сам занялся своим мечом. У огромного кожистоспинника существовала некая мистическая связь с этим клинком, и он проводил долгие часы, полируя его и обихаживая. Но хвостовой меч, булаву, шлем и все прочее ремонтировать и содержать в порядке должен был Релкин.

Он собрал наиболее поврежденные вещи, кроме щита, и намеревался уже отправиться к кузнице, как вдруг перед ним возникла некая фигура.

Он увидел серое одеяние и карие глаза, услышал свое имя и почувствовал, как застучало сердце.

– Лагдален!

– Приветствую тебя. Сирота Релкин, могучий воин! Она улыбалась от радости и изумления. С тех пор, как он видел ее в последний раз, в Марнери, она повзрослела. У нее изменился голос, теперь он звучал гораздо менее по-девчоночьи. Релкин заметил и другие вещи. В Лагдален появилась женственность и какое-то ощущение зрелости.

– Так ты и есть одна из тех серых сестер, о которых говорили сегодня утром?

– Да, мы прибыли сюда поздно ночью. Леди Лессис немного поспорила с вашими офицерами. Вообще-то у нас была сумасшедшая ночь.

– Ну, а у нас вчера был сумасшедший день. Базил сражался с троллями и убил троих. Она кивнула.

– Всю прошлую ночь мы провели вместе с хирургами. Там была масса работы.

Ужасное зрелище.

Казалось, глаза Лагдален буравят его насквозь. Он вздрогнул. Сам Релкин никогда не любил наблюдать за работой хирургов, это и в самом деле было жуткое зрелище.

– Да уж, не сомневаюсь. Все мы вчера чуть было не пошли троллям на мясо.

– Но ведь вы победили, – сказала она с улыбкой. – Враг бежал.

В этот момент Релкин вспомнил конец сражения. Куда же девалось подкрепление? Он огляделся по сторонам, но никаких новых знамен не заметил. Это было довольно странно.

– Я до сих пор не понимаю, как это получилось. Она снова посмотрела на него буравящим взглядом. – А ты стал более горячим парнем, чем тот Релкин, которого я знала в Марнери. Он тоже пристально посмотрел на нее. – И ты повзрослела, Лагдален из Тарчо. Она захихикала и на мгновенье стала вновь той девчонкой, которую он помнил.

– Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы с тобой были в Марнери, – сказал он. – Что там происходило после того, как мы выступили в поход?

– Ничего особенного, – ответила Лагдален. – Действительно, кажется, будто бы все это было давным-давно, правда? Но это потому, что мы были очень заняты.

Теперь я побывала почти во всех городах Аргоната: в Би, Волуте, Кадейне. О, как мне понравился Кадейн! Там женщины одеваются так изысканно, и город такой утонченный по сравнению с Марнери. Мне хотелось бы там пожить.

Женщины все были без ума от Кадейна, Релкин слышал об этом десятки раз.

Что ж, похоже, Лагдален простила его за то, что ее исключили из Новициата.

– А что тебя привело сюда, к Красному Дубу в Арго?

– Мы здесь по одному и тому же делу. Всю зиму мы преследовали мага Трембоуда. Принцесса Бесита все еще с ним, но леди Лессис считает, что мы наконец заманили его в ловушку. Ваши драконы собираются пойти с нами в Тунину, где мы преградим ему путь и захватим в плен. Релкин присвистнул.

– Боюсь, что помощи от драконов будет немного. По крайней мере, пока.

Вчера мы приняли бой. Лицо ее помрачнело.

– Нам придется обрести второе дыхание, Релкин. Всем нам, потому что сегодня утром мы будем переходить Арго.

Релкин уставился на нее.

– Не может быть.

– Это так, нельзя терять времени. Сегодня мы должны встретиться с эльфами Матуголина. А завтра мы будем драться.

– Да, Лагдален, ты и впрямь стала серой сестрой. Вы всегда приносите нам плохие новости. У нас все болит, мы должны перевязать раны, все оружие в зазубринах и вмятинах, а ты сообщаешь, что нам придется выступить в поход сегодня же утром.

Слова Релкина на нее не подействовали.

– Увы, мой друг, выбора у нас нет. Мы должны себя пересилить, чтобы спасти принцессу.

После этого она извинилась и ушла выполнять поручение леди Лессис, пообещав Релкину встретиться с ним попозже, рассказать ему о своих приключениях и послушать о его жизни.

А он направился к кузнице, взгромоздив на плечо разбитый щит Базила.

Глава 24

Лес Тунины был темным и мрачным местом. Густые заросли гемлока обступали русла ручьев. На высоких склонах могучие дубы раскинули свои ветви, вперемешку с ясенями и кленами.

Усталые солдаты и драконы под командованием капитана Кесептона пробирались по извилистой тропке среди деревьев.

Кесептон заранее распорядился, чтобы солдаты передвигались верхом, а в фургоны были запряжены свежие лошади. Поэтому все ехали быстро, кроме драконов; те были близки к истощению и плелись позади.

Драконы в сложившейся ситуации страдали больше других. Кепабар по-прежнему мучился от сильнейшей головной боли. Только Базил и Несесситас еще как-то могли выдержать дневной переход. Драконопасы буквально выбивались из сил, заставляя драконов двигаться и не лезть в ручьи, мимо которых они проходили.

А самое неприятное, драконов всю дорогу атаковали целые стаи оводов, и мальчишки были заняты тем, что хлестали этих надоедливых тварей своими кожаными ремнями. Терпение драконов вот-вот могло лопнуть, и недалеко было до греха.

Релкин с Базилом шли впереди остальных. Релкин разделся до пояса – жара для весеннего дня стояла просто убийственная и воздух был переполнен влагой.

Базил был слишком изможден, чтобы нести пастуха на себе, ему хватало и амуниции, поэтому Релкину пришлось целый день тащиться пешком. Нога у него болела, ступни зудели, ему хотелось просто лечь и заснуть надолго-надолго.

Пехота и кавалерия равномерно продвигались вперед и теперь находились примерно в миле впереди них; по крайней мере Релкин не мог различить никаких признаков войска, кроме следов, что оно оставило на дороге.

Из редких проблесков солнца он понял, что день пошел на закат. Хотелось бы ему знать, сколько еще пройдет времени, прежде чем они смогут остановиться и передохнуть. Он был уверен, что стоит лишь дать команду к привалу, как все драконы с драконопасами заснут в считанные секунды.

Впереди тропу пересекал небольшой ручей, а на другом берегу она проходила между двумя раскидистыми дубами. Базил поклялся, что обязательно остановится напиться у следующего ручья и остудит свои гудящие ступни в холодной воде.

Релкин не собирался ему возражать. Пусть Лиепол Дьюкс возвращается назад и сам разговаривает с драконами. Огромные зверюги были уже на пределе.

Внезапно какие-то призрачные фигуры возникли между дубов по ту сторону ручья. Релкин увидел их и разинул рот.

Эльфы! Дикий лесной народ. В руках они держали луки и стрелы, и наверняка стрелы их были смазаны каким-нибудь смертоносным ядом. Вид их вряд ли можно было назвать дружелюбным.

Релкин старался казаться смирным, чтобы не раздражать их. Здесь могла быть целая армия этого угрюмого народа.

Базил резко остановился. Эльфов он заметил только теперь – сказывалась усталость.

– Глупый мальчишка, мы нарвались на неприятности. Посмотри вперед.

– Я вижу их. Баз. Эльфы Тунины. Остальные их увидели тоже. Драконир Хелтифер, возглавлявший теперь Стодевятый, осторожно вышел вперед.

– Кто-нибудь говорит на лесном языке? – спросил он совсем тихо.

Никто не ответил, даже Марко Вели.

Эльфы их теперь окружали со всех сторон: луки нацелены, тонкие стрелы готовы в любой момент нести смерть человеку или дракону.

– Привет! – сказал наконец Хелтифер. Эльфы у ручья отодвинулись в сторону, и появилась еще одна фигура, облаченная в костюм с перьями, подчеркивающий его высокое положение среди зеленого лесного народа.

– А это еще кто? – пробурчал Базил.

– Кто-то очень важный, я так понимаю, – ответил Релкин.

Драконир Хелтифер шикнул на них вполголоса:

– Тихо! Подождем, чтобы они сами заговорили. Базил раздраженно фыркнул и оперся на меч.

– Вообще-то я слышал, мы сегодня в любом случае должны были встретиться с эльфами, – произнес он мятежным шепотом.

– Молчать! – сказал Хелтифер.

Эльф в перьях приблизился.

– Приветствую! – сказал он и поднял руку ладонью вперед.

– Что ж, по крайней мере он говорит на языке Аргоната, – сказал Релкин.

– Мы пришли с миром, – нервно произнес Хелтифер.

– Вы пришли в Тунину и привели с собой вивернов. Вы принесли в Тунину беду.

Хелтифер поморщился. Считалось, что эльфы рассматривают их как союзников в этом рискованном предприятии.

– Послушайте, мы замыкаем отряд, и все остальные ушли вперед. Может, вам лучше поговорить с капитаном Кесептоном?

Эльф в перьях подошел еще ближе. Он был типичным представителем своей породы – среднего роста, стройный, с глубоко посаженными глазами и длинной узкой челюстью, всегда отличавшей эльфа от человека. Релкин мог разглядеть зеленые веснушки, похожие на маленькие треугольнички, покрывавшие его кожу.

Сразу было видно, что предводитель эльфов рассержен.

– Нет, капитан не будет нас слушать, – прошипел он. – Мы хотим говорить с вами. Вы должны убрать вивернов из наших священных лесов.

Хелтифер беспомощно огляделся.

– Но ведь было оговорено, что мы должны встретиться с эльфами Матуголина.

– Я принц Эфед. Эта часть Тунины является моим феодальным поместьем, и я не согласен, чтобы в нем появлялись виверны.

Релкин не выдержал:

– Но ведь сюда идут тролли. Без драконов мы не сможем их остановить.

– Да, они скоро здесь будут, ну и что? Они не собираются причинять вред народу эльфов.

– Я должен посоветоваться с капитаном, – ответил Хелтифер в замешательстве.

– Нет! – произнес эльф громким голосом и поднял руку. – Вы сейчас же развернетесь и пойдете назад.

Базил и Несесситас становились все более беспокойными. Огромный Вандер подошел ближе, чтобы взглянуть на происходящее. У Релкина возникло предчувствие катастрофы. Раздраженные драконы и несдержанные лесные эльфы могли развязать бой прямо сейчас и разрушить все их планы.

Наконец Базил нагнулся к Хелтиферу и пробормотал:

– Скажи этой древесной личности, пусть уберется с дороги. Я собираюсь помочить ноги в ручье.

Релкин услышал разговор и шагнул в сторону Хелтифера.

– Баз, ты уверен, что это надо сделать прямо сейчас?

– Да.

Несесситас тоже нервничала.

– Мои ноги просто горят, и я тоже опущу их в прохладную воду, – сказала она.

Релкин повернулся к ней, в горле у него пересохло. Несесситас обычно была самой рассудительной из всех драконов Стодевятого.

– А потом мы будем сражаться с эльфами. Причем сколько их здесь неизвестно, а стрелы у них отравлены.

– Значит, у меня будет новый драконопас, – спокойно ответил Базил. – Ноги важнее.

– Спасибо, приятно было об этом узнать. Новый драконопас! А как насчет драконов, на них что, ядовитые стрелы уже не действуют?

– Драконы, пастухи – ну и что? Сейчас меня интересуют только мои ступни.

Драконы дружно пошли вперед и уселись прямо в ручей, застонав от удовольствия.

Изумленный предводитель эльфов вытаращил на них глаза. Затем что-то залепетал на своем лесном языке.

Релкин уже готов был взяться за лук, надеясь выпросить у смерти отсрочку, чтобы выпустить стрелу в лучников, прежде чем убьют его самого.

Через плечо он услышал ворчание драконопасов.

– На редкость глупый способ самоубийства, – бурчал Марко Вели.

– Это точно, тем более считалось, что эти строптивые ребята будут за нас, – сказал Розен Джейб.

– Строптивые, в основном, их стрелы, – ответил Релкин.

И тут послышался новый звук – крик откуда-то спереди, затем три резких сигнала корнета, и на дороге в тылу у эльфов появилось несколько всадников.

Через мгновение Лессис на изящной белой кобылице и какой-то эльф верхом на столь же грациозной лошадке подъехали к ручью, где сидели драконы, охлаждая свои натертые ноги.

Этот владыка эльфов был одет в наряд из красных и синих перьев, небольшую куртку, бриджи и головной убор. Он сказал что-то Лессис на лесном языке, и та ответила фразой, которая заставила красно-синего владыку рассмеяться.

Затем он слез с лошади, подошел к принцу Эфеду и начал бранить его тихим, сердитым голосом. Эфед раздраженно пыхтел в ответ, но было видно, что ранг у него не тот, и он сам это понимает.

Появилось еще несколько всадников: субадар Йортч, пара его солдат и лейтенант Уилд. Лошади их казались огромными по сравнению с лесными пони эльфов.

Лессис слезла с лошади и присоединилась к двум предводителям эльфов.

Релкин наблюдал, как она дипломатично движется между королем эльфов Матуголином и надменным принцем Эфедом. Сначала она заставила короля рассмеяться. Затем взяла Эфеда за руку, отошла с ним на пару шагов в сторону и заговорила успокоительным тоном. В ответ он только ворчал и бормотал что-то невнятное, но когда они вернулись обратно к Матуголину, Эфед преклонил колено и поцеловал королевскую руку.

Матуголин обнял принца и что-то ему сказал. Принц, судя по всему, воспринял его слова хорошо и в ответ тоже обнял короля. Затем они возвратились к замершим в ожидании солдатам, эльфам и драконам.

Лессис заметила Релкина и кивнула ему:

– Рада встрече, Релкин из Куоша. Лагдален сказала мне, что ты здесь.

– Очень рад, леди, – запинаясь, произнес Релкин, все еще не оправившийся от того, с какой быстротой она утихомирила принца эльфов.

Король эльфов спустился к ручью и обратился к драконам.

– Великие виверны, простите великодушно легкомысленные высказывания принца Эфеда. Я, король Матуголин, приветствую вас в Тунине. – Драконы охлаждали свои пятки, кряхтя от удовольствия. Они обращали мало внимания на короля эльфов.

Драконир Хелтифер был слишком ошеломлен, чтобы что-то ответить. Релкин воспользовался случаем, вышел вперед и отвесил глубокий поклон.

– От имени драконов Стодевятого драконьего эскадрона благодарю вас, о великий король.

Он заметил, как Лессис смотрит на него с благодарностью. Ободренный, он продолжал:

– Сейчас драконы слишком страдают из-за больных ног, чтобы ответить вам учтивыми словами согласно этикету, но я знаю, что они полностью присоединяются к этим моим словам.

Король Матуголин, прищурившись, посмотрел на Релкина, бросил взгляд на Лессис, а затем улыбнулся и развернулся назад, к лучникам-эльфам, прокричав им что-то на лесном языке.

Стрелы снова вернулись в колчаны, а луки успокоились на плечах лучников.

Глава 25

К ночи солдаты Кесептона и драконы разбили лагерь на поляне в глубине леса. Они уже одолели две трети старого торгового тракта, проходившего через лес Тунины с востока на запад; именно этой дорогой, вероятнее всего, и должен был следовать Трембоуд.

Ярко запылали костры, и кузнец Каустрэп поспешил заняться горой оружия, которое он не успел починить. Казалось, что закончить это вообще невозможно.

Однако не успел он со своими помощниками ударить молотом по металлу, как полдюжины эльфов-кузнецов вышли из-за деревьев, шатаясь под тяжестью наковален и мешков с углем.

Пока солдаты с вытаращенными глазами наблюдали за этой сценой, эльфы развели костры и достали кузнечные мехи, молоты и прочие необходимые вещи. Они явно пришли работать.

Каустрэп вместе с помощником Роджином быстро справились с изумлением.

– Добро пожаловать к топке, – сказал Каустрэп. – Давненько же я не восхищался старинным кузнечным искусством эльфов.

Один из эльфов, старейшина с седыми волосами и роскошными бакенбардами, заговорил в ответ от имени всех остальных:

– Благодарим вас за радушный прием. Мы поможем вам убедиться, что искусство наших предков не умерло.

Тут же слонявшемуся бездела драконопасу поручили выпросить у капитана Холлейна небольшой кувшин виски, дабы подогреть боевой дух кузнецов. Холлейн разрешил, и вскоре кузнецы, люди и эльфы пустили кувшин по кругу, чтобы отметить этот исторический случай.

Затем эльфы принялись за работу под радостные возгласы окружающих. Дюжина мечей была сломана и зазубрена. Кроме того, были повреждены щиты и доспехи. Все это было рассчитано на людей, поэтому и по весу и по размерам много превосходило аналогичную амуницию воинов-эльфов.

– А такое как вам понравится? – Каустрэп показал им разбитый щит Базила Хвостолома и зазубренный хвостовой меч Несесситас.

Эльфы охнули при виде таких размеров. Затем они хлопнули в ладоши и возбужденно заговорили между собой. Мехи ревели, и в горнах уже гуляло пламя.

Когда Релкин возвратился со шлемом Базила, который в разгар схватки получил вмятину, он обнаружил совершенно безумную сцену.

Массивный щит, размером примерно с дверь, висел над парой костров. Когда поврежденные участки покраснели от жара, эльфы с маленькими молоточками принялись за работу, выпрямляя истерзанный металл и проводя одну из своих магических операций.

Каустрэп взял шлем из рук Релкина.

– Пожалуй, здесь потребуется ковка. Твой дракон, он что, был в этом месте ранен?

– Он был много где ранен, но завтра будет драться, если понадобится.

Конечно, если со щитом все будет в порядке.

Каустрэп кивнул и хихикнул.

– Думаю, щит станет крепче, чем был. Считай, что его сделали заново. Эта их ковка – настоящее чудо.

Релкин заметил батальонный кувшин виски. Глаза у него загорелись.

– Там что-нибудь еще есть? Каустрэп хмыкнул.

– Есть, да не про твою честь. У меня здесь полдюжины эльфов, а от такой работы сильно хочется пить. – Он замолчал и усмехнулся. – И потом, ты еще слишком молодой.

– Я? Молодой?! – воскликнул Релкин, обиженный таким обвинением. – Мне пятнадцать, и я участвовал в пяти сражениях. Да что я, виски не пил?

– Вот что я тебе скажу, – фыркнул Каустрэп, – спрашивай у капитана.

Разрешит, тогда, так и быть, выдам тебе полкружки.

Релкин отвернулся в расстроенных чувствах. Он знал, что такое – просить у капитана. Раздосадованный, он зашагал прочь. Это ему-то, бывалому бойцу, и ни капли не разрешалось брать из полкового запаса. Якобы не положено. Сплошная несправедливость!

– Следующий, – произнес Каустрэп. Релкин увидел, как Томас, шатаясь, шагнул вперед с покореженным шлемом Кепабара.

Релкин направился к кухне, где готовили на ужин лапшу, и стал ждать, чтобы захватить большую посудину и отнести к драконьим окопам. Он был все еще там, когда Лагдален тихо возникла из темноты.

– Лагдален, – позвал он.

– Релкин. Значит, ты все-таки пережил этот поход?

– С трудом. Некто принц Эфед не пожелал держать драконов в своем феодальном поместье.

– Я уже слышала. У эльфов Тунины дикие драконы, ядовитые змеи и мантикоры объявлены вне закона.

– Мантикоры?

– Это такие люди с головой льва, они давным-давно вымерли. По крайней мере, в этой части света.

– Ты говоришь сейчас, как Марко Вели, который присматривает за Несесситас.

Он тоже все знает. Лагдален засмеялась:

– Я много чего за это время узнала. Общаясь с Лессис, волей-неволей узнаешь разные вещи – например, о чем поет дрозд, или как правильно читать Биррака, или о судьбе мантикор в Эрдхе.

Релкин не преминул отметить, как шел Лагдален смех. Ему вновь захотелось быть намного старше, чем он был. Хотя со Дня Основания в Марнери оба они повзрослели, Релкин все равно остро переживал свое положение. Кто он – просто драконопас, даже не драконир, в то время как Лагдален постоянно находится рядом с леди Лессис, постоянно вовлечена в борьбу на высочайших уровнях. Он ощутил зависть.

– А ты знаешь, чем мы будем заняты завтра? – спросил он.

Она осторожно кивнула.

– Мы будем сражаться, каждый из нас. Враг уже близко, и у него численное преимущество.

– Сколько их?

– Сотня с лишним бесов, и по крайней мере пять троллей.

– У нас мало солдат.

– Вместе с нами будут драться две сотни эльфов. Их стрелы помогут нам.

– Только не против троллей. Троллям плевать на яд. Лагдален печально кивнула.

– Драконы должны будут сокрушить троллей.

– Драконы далеко не в лучшей форме. У Кепабара все еще двоится в глазах. А у Вандера и Чектора болят ноги.

– Мы будем с вами, и леди придумает, каким способом уравнять шансы.

Лагдален говорила об этом со странной уверенностью. Релкин отметил про себя, что, возможно, она знала что-то такое, чего не знал он сам.

– Все равно будет трудно сражаться. Пять свеженьких троллей, сотня бесов нам придется собрать все силы.

– Я буду там, Релкин, – сказала Лагдален. Она распахнула мантию, и он увидел у ее пояса короткий меч.

Лагдален вытащила его и показала Релкину. Это был колющий клинок из Кадейна, легкий и острый, с узким лезвием примерно двух футов длиной.

– Я буду счастлив сражаться рядом с тобой, Лагдален из Тарчо. Я помню, как ты запустила в меня камнем, и думаю, что ты так же хорошо владеешь и этим кинжалом-переростком.

Она убрала кинжал и отвернулась, будто смутившись от своего хвастовства.

Впрочем, так оно на самом деле и было. Лагдален удивилась, что это на нее нашло. Лессис такого бы не одобрила.

– Ну, я только беру уроки. Сказать по правде, я еще ни разу не испытала его в настоящем сражении и никому не пускала крови.

– Завтра у тебя будет шанс, – сказал Релкин. В это время ему дали знак подойти к поварам, возле которых стояла огромная лохань с лапшой, сдобренной акхом. Релкин, пошатываясь, поковылял к драконам, держа в руках наполненную посудину.

Базил сидел в одиночестве и обрабатывал лезвие Пиокара точильным камнем.

Кожистоспинник взглянул на Релкина огромными, полными нетерпения глазами и щелкнул челюстью, предвкушая ужин.

– Ага, драконопас наконец-то принес немного еды для проголодавшегося дракона.

– Сразу, как только начали раздачу. Нам досталась первая порция.

Базил отложил в сторону Пиокар и взял плошку с вилкой. Сперва он отделил небольшую порцию Релкину, который ел из своего стального шлема, как из котелка.

– Поменьше акха, – сказал Релкин.

– Чепуха, акх полезен для тебя точно так же, как для дракона. Лапшу без акха есть скучно. Лапша без акха вынуждает драконов вернуться обратно к мясной диете. А это означает, что всем драконопасам конец.

– Еще это означает конец чесанию чьих-то спины и ребер.

– Да, твоя правда, поэтому пусть лучше будет побольше акха, а?

Несколько минут не было слышно ничего, кроме жующих челюстей дракона и мальчика. Затем Базил откинулся назад и рыгнул. Он уже умял половину лохани и удовлетворил первый голод.

– Так что же у нас будет завтра? – спросил он мальчика.

– Мы будем драться. Против пяти троллей.

– Проклятье! При всем при том, что Кепабара так по-глупому стукнули, мы будем иметь лишь четырех усталых драконов.

– Но Кеп сможет драться.

– Хорошо бы, но лично я сомневаюсь. – Баз поковырялся в лапше. – Почему здесь так мало акха? Ты же знаешь, мне нравится, когда его много.

– Здесь ровно столько, чтобы хватило на всех. Мы ведь не знаем, сколько еще нам придется топать.

– Нам нужен драконий повар. Позарез нужен. В Далхаузи было хорошо, там хоть были повара, знающие, как стряпать для драконов.

– Надо было поджарить несколько мертвых троллей и взять с собой. Я думал, вы так и сделаете.

– Слишком тяжело тащить. Но если завтра опять сэкономят на акхе, то дракон пополнит свой рацион всем тем, что удастся изловить по дороге.

При этом Баз прищелкнул своей длинной челюстью, и Релкин закончил ужин в молчании. Завтрашний день обещал быть долгим и утомительным, и очень хотелось надеяться, что к концу дня все же останется в живых кто-нибудь из драконов, чтобы плакаться из-за акха.

А пока драконопасы думали о предстоящем сражении, их капитан уже сражался вовсю, хотя и не слишком успешно; противником его были старшие офицеры. В своей палатке, установленной за походной кузней, он был занят яростным спором с Дьюксом и Йортчем, которые считали, что им не следует давать бой по указке леди в сером.

– Нас так мало, что я вынужден ослабить все наши подразделения. Даже копья у нас в дефиците. А ты хочешь рисковать всем ради каких-то эльфов, по приказу кунфшонской ведьмы, – произнес Дьюкс, уставившись ни капитана упрямым взглядом.

– Сержант, ранг этой женщины дает ей право приказывать. Поэтому мы будем сражаться ради спасения принцессы Беситы.

– Ну и ну! – сказал Йортч. – Вы же мужчины! Так зачем вам сражаться за то, чтобы в Марнери правили бабы?

– Лучше помолчи, талионец, – рявкнул Кесептон. – Наследование трона Марнери – это наше дело, а не твое.

– Когда речь идет о жизни моих солдат, то это становится и моим делом.

– Ты отказываешься служить императору, так, что ли? Йортч покраснел.

– Нет.

– Ну так вот: эта ведьма входит в его совет. И говорит она от имени императора.

– А кто это докажет? Кто докажет, что нас не используют для ее личных целей? Ведьмы хотят королеву, и это понятно – им всегда больше нравятся королевы, нежели короли.

– Я думаю, ты не прав, а в данном случае вообще особые обстоятельства.

Но Дьюкс его слов не воспринял.

– Нет, Йортч понимает правильно. Проклятые ведьмы хотят выжить Эральда и навязать нам в качестве королевы эту распутную дуру Беситу. Тогда ведьмы смогут делать в Марнери все, что им вздумается, и начнут с того, что поднимут налоги.

Запомните мои слова – в следующий раз они будут снимать налог за воду и воздух.

– Послушайте, – сказал Кесептон, стараясь оставаться рассудительным,

– вы же знаете, что Эральд слишком слабоумен, чтобы быть королем. Кроме Беситы выбора нет, если только мы не откажемся от рода Санкеров и не подыщем чего-нибудь подходящего среди знатных семейств.

– И начнем гражданскую войну, которая разрушит Марнери? Разумеется, нет. Дьюкс буквально кипел от гнева. – Но ты хочешь, чтобы мы сражались завтра без приказа из Далхаузи. Если ты ошибаешься и эта ведьма играет с нами в какие-то свои игры, то нас всех повесят.

– Колдунья послала за приказами.

– Ты мне рассказывал. Она разговаривает с птицами и дикими зверями, возможно, даже с деревьями. Но как по-твоему, разве может такая личность отдавать приказы Первому Марнери?

– Она член совета, сержант.

– Черт с ним, с советом, речь идет о наших жизнях. В этот самый момент стражник отогнул край палатки, чтобы сообщить о приходе леди Лессис.

– Пусть войдет, – сказал Холлейн после некоторого молчания.

Дьюкс фыркнул. Йортч потихоньку пробормотал заклинание против ведьм.

Лессис была такая же, как всегда: скромная, ясноглазая, с хрупкой фигурой, одета в простое серое одеяние, – и все же она целиком заполняла палатку своим присутствием.

– Приветствую вас, джентльмены. Полагаю, что вы обсуждаете беды, идущие от правления женщин. – Улыбка ее стала несколько холодноватой.

Дьюкс покраснел, а Йортч уперся в нее презрительным взглядом.

– В некотором роде, – ответил Холлейн после неловкого молчания.

– Но никаких обид, леди… – начал Дьюкс.

– Какие могут быть обиды, сержант. Вы не желаете зла для своих солдат, и я вас понимаю. Но это не я выбирала дату завтрашнего сражения. А раз нам нужно освободить принцессу Беситу, то мы обязаны драться и победить.

– Но разве Бесита чем-нибудь лучше Эральда? – произнес Дьюкс. – Почему мы должны предпочесть правление глупой женщины правлению помешанного парня?

Лессис кивнула, словно бы признавая разумность приведенного аргумента:

– Раз вопрос задан так прямо, то и отвечать на него следует откровенно.

Бесите, возможно, и не хватает воли короля Санкера, и она принимала множество сомнительных решений, но все же мы полагаем, что она будет более восприимчива к здравому смыслу, как только станет королевой. Она очень ответственна. Чего, увы, не скажешь об Эральде. Мы боимся, как бы в Марнери не случилось несчастья, если он унаследует трон. Он, например, говорит о том, что намерен взять под контроль легионы Марнери, создать из них отдельную армию и сам лично ее возглавить. Как тогда вы с вашими солдатами будете жить, сержант Дьюкс?

Дьюкс побледнел.

– Я никогда об этом не слышал.

– Разумеется, нет, у вас ведь есть дела поважнее, чем сидеть в Марнери, анализируя дворцовые сплетни. Это наша задача, сержант, наша – Службы Провидения. Мы следим за королевскими дворами Аргоната и пытаемся предотвратить любые эксцессы королевского правления.

– Пустые дамские сплетни! – фыркнул Йортч. – Мы в Талионе не имеем к ним никакого отношения.

– Да, действительно, субадар. Талион самый самостоятельный из всех городов Аргоната, и он больше всего наводнен агентами врага. А еще это город, которым в течение шести поколений правила постоянно деградирующая семья Матулуков. Если вы считаете, что король Фильдо был самым беспокойным монархом, то увидите, что будет, когда его сын Эскин займет трон.

Лицо Йортча помрачнело.

– Король не в своем уме, никто с этим не спорит, но он ведь король.

– А Эскин – безответственный дикарь, который обчистит талионцев до нитки.

Йортч скривил губы, но ничего не ответил. По правде говоря, Талион сам с испугом ждал того дня, когда надменный Эскин взойдет на трои.

Лессис подняла руку.

– Но нас сейчас заботит не это, джентльмены. Я пришла вам сказать, что сегодня собираюсь получить приказ для капитана Кесептона из Далхаузи, за которым мы посылали вчера.

– Как вы об этом узнали? – пробасил Дьюкс.

– Знать подобные вещи – моя обязанность. Пойдемте, Чинук не станет входить в палатку, мы должны будем встретить его снаружи.

– Какая глупость, – проворчал Йортч. – Выходит, мы должны торчать здесь на воздухе, пока ваша дрессированная птичка будет искать нас посреди леса.

– Чинука никто не дрессировал.

– Тем более. Мы должны ждать, когда нас найдет дикая птица.

Она улыбнулась:

– Если вы желаете сформулировать это именно такими словами, тогда пожалуйста: да, мы должны его ждать. Он появится, вот увидите.

Продолжая ворчать, Йортч последовал из палатки за всеми остальными.

Лессис сложила руки чашей и громко крикнула по-совиному; крик эхом разнесся среди деревьев, вторя ударам с кузницы.

Наступила тишина, только ветер вздыхал в деревьях. Мгновение растянулось до бесконечности; офицеры нервничали, безумие старой карги начинало их угнетать.

Внезапно огромная бледная тень отделилась от темной массы деревьев и, хлопая крыльями, уселась на верхушку шеста палатки Кесептона. Глаза громадного филина смотрели на них.

Изумленный Йортч, увидев размеры птицы, отпустил богохульство и отступил на шаг.

Лессис подала филину еще один условный сигнал, и огромная птица слетела на землю. Послание было привязано к лапе филина. Лессис мгновенно сняла его и передала Холлейну Кесептону. Тот с секунду изумленно смотрел на послание.

– Это от самого генерала Гектора. Посмотрите, вот его печать. – Он показал письмо Йортчу и Дьюксу. Те пробубнили что-то, но возражать не стали: печать была официальной.

– Он приказывает начать завтра сражение и безоговорочно повиноваться леди Лессис до тех пор, пока ей больше не будут требоваться наши услуги.

Дьюкс глубоко вздохнул. Сомневаться не приходилось, печать была Гектора, и, следовательно, он вместе со своими солдатами переходил под командование ведьмы. Либо с этим надо было смириться, либо пойти на мятеж, а это означало позор и бесславный конец карьеры.

Йортч скривил рот и красноречиво сплюнул.

– Тогда нам остается только надеяться, что мы переживем поражение.

Лессис была невозмутима.

– Переживете, субадар, я в этом не сомневаюсь. – Она сжала ладони вместе.

– А теперь слушайте план действий. Рано утром мы выступим в поход и переправимся вброд через Тан. У брода мы устраивать засаду не будем, есть место получше, Матуголин про него знает. Это в паре лье дальше на запад. Враг, ожидая, что мы нападем у брода, и никого не встретив, вполне возможно, расслабится и станет менее осторожным, когда доберется до настоящего места засады.

– И где же оно? – спросил Дьюкс.

– Место называется Оссур Галан. По преданиям, когда-то очень давно великан Оссур разрубил там скалы своим топором.

– Великан, ха! – пробормотал Йортч, уходя. – А завтра тролли будут рубить своими топорами наших солдат?

Глава 26

Утро было серым и облачным. Зарядил холодный проливной дождь.

Для Лессис было очевидно, что в такой день даже Трембоуду не удастся добиться приличного темпа от бесов и троллей, сопровождавших его через Тунину.

Поэтому она разрешила Кесептону не будить подольше солдат и драконов. Затем Лессис и Лагдален вместе с Йортчем и лейтенантом Уилдом поскакали верхом по одному из торговых трактов к месту засады, которое посоветовал Матуголин. Они пересекли реку по мелкому броду, где вода по-прежнему была высока от талого снега. Пока они ехали, никаких признаков или следов врага обнаружено не было.

Лессис убеждалась все больше и больше, что они подоспели вовремя.

После часа езды они добрались до места. Вулканические породы образовали здесь скалистый горный кряж, тянущийся с юга на север. Через этот кряж проходил один-единственный путь, огромный разрез, называемый Оссур Галан, или След Топора.

Дорога в этом месте была особенно узкой, в ширину футов двадцать, не более, – бутылочное горлышко да и только. Располагая небольшими силами, защищенными с обеих сторон скалистым кряжем, они легко могли поймать здесь врага в ловушку и уничтожить.

Сигнал со скалы дал им понять, что король Матуголин ждет их. Они направились вверх, к нему. Снова зарядил дождь, и все продрогли и промокли.

Только эльфы в своих скучных зеленых плащах с островерхими капюшонами, заменившими им костюмы из перьев, оставались абсолютно сухими. Матуголин, пока они приближались, оживленно потирал руки. Его так и распирало от новостей.

– Я сейчас получил известия о врагах, – сообщил он Лессис, которая одна-единственная понимала лесной язык. – Они продвигаются очень медленно.

Утром в их лагере произошла драка, и двое солдат были повешены, прежде чем они отправились в путь.

– Отлично, все идет, как мы и рассчитывали. Сегодня они досюда не доберутся.

Матуголин махнул рукой на скалы позади них.

– Мы расположим наши силы наверху, над проходом. Когда они сунутся в каньон, мы уничтожим их камнями и стрелами.

Лессис расхаживала по склону, тщательно его изучая. Здесь было последнее узкое место перед высоким перевалом, расположенным к северу от горы Ульмо.

Позже, когда дождь приутих, к ним подъехал капитан Кесептон. Своих солдат и драконов он отправил маршем через брод, чтобы те добрались до Оссур Галана во второй половине дня, то есть гарантированно до прихода врага.

Однако Йортч отнюдь не жаждал выставлять свой отряд в дозоре позади них.

Его люди устали, они нуждались в отдыхе и промокли насквозь. А кроме того, некоторые солдаты сильно расслабились, прикрывая фланги движущейся колонны.

В середине дня они умудрились пропустить всадника и черном, подъехавшего к Оссур Галану с севера и наблюдавшего за продвигавшейся колонной.

К тому времени, когда талионцы вернулись в дозор, всадник уже проскользнул назад, на восток, к переправе, и был таков.

Наконец дождь прекратился и к вечеру облака рассеялись. В закатных лучах белоснежная вершина Ульмо оделась в пурпур и золото.

Кесептон приказал устроить ранний ужин и сразу же после этого погасить все костры. Поварам было сказано приготовить еду на завтра, чтобы не разводить огонь с утра.

Эльфы наконец-то принесли вести о вражеском отряде. Враги переправились через реку и разбили лагерь. Тролли, по слухам, жарили и ели солдат, которых они выловили по берегам Арго. Новость эта распространилась по лагерю очень быстро. Вскоре вокруг костров уже раздавался сердитый гул.

Лессис приказала организовать постоянные ночные патрули и быть бдительными. Она боялась, как бы Трембоуд не догадался о ловушке в Оссур Галане и не ушел от них, обогнув скалы с севера.

Но вражеский лагерь всю ночь стоял, где стоял, и только на рассвете пара патрулей вышла из лагеря, но ни один из них не был особенно агрессивным. Лессис начинала надеяться, что в конце концов ей удастся поймать коварного Трембоуда в ловушку и высвободить принцессу.

Утро было настолько ясным, что душа каждого воспаряла ввысь, словно хотела слиться с белым облачком, одиноко плывущим по лазурному небосводу. Солдаты и драконы вскоре заняли свои позиции. Драконы должны были держать перевал, а солдаты вместе с эльфами контролировали скалы над ними. Как только завяжется битва, Лессис условилась послать Йортча и его людей вкруговую, атаковать противника с тыла и захлопнуть ловушку.

Теперь они выжидали. От эльфов Матуголина пришли донесения о неприятеле; он по-прежнему медленно, но упорно продвигался по тракту.

Прошел еще час, и снова прибыли эльфы с сообщением, что враг уже близко.

Не прошло и двадцати минут, как лязг металла и дрожь от тяжелых шагов по земле подтвердили верность их слов.

Несколько долгих минут солдаты и драконы всматривались вдоль узкого ущелья. Они слышали, как приближается неприятель, но ни бесов, ни троллей пока не видели.

Наконец у восточного края появились бесы; их было множество, они двигались оборонительным флангом, с черными щитами, сомкнутыми позади ощетинившегося леса копий.

Беспокойство Лессис все нарастало.

– Он что-то заподозрил, – воскликнула она. – Мы должны изменить наш план.

Кесептон в этом был не уверен.

– Но, леди, он ведь понимает, что место это опасное. Он постарается провести разведку, прежде чем пытаться пересечь перевал.

– Чего он как раз и не сделал, капитан. Боюсь, что нас обнаружили.

Кесептон продолжал изучать фланг бесов в восточной части ущелья. Они стояли на месте. Капитан начал разделять опасения Лессис.

Та внезапно потянула носом воздух.

– Быстро, капитан, прикажите драконам соединиться с нами на вершине хребта.

Но было уже слишком поздно. Почти тут же, как только она это сказала, лес к востоку от кряжа ожил, огласившись громкими криками. Оттуда выступил отряд бесов, которых направляли солдаты; сзади за ними шли высокие пурпурные тролли.

Эльфы Матуголина развернулись, но были заперты с фланга; стрелы их со свистом падали в гущу противника, но остановить его не могли.

Наконец два отряда сомкнулись, и все превратилось в бестолковый, крутящийся хаос из людей, эльфов, бесов и троллей.

На южной стороне ущелья с десяток эльфов были сброшены вниз с обрыва и разбились насмерть.

Тролль, оказавшийся среди солдат Марнери, разрубил двоих одним взмахом своего огромного меча. Остальные отступили чуть ли не в панике. Они были на грани бегства.

Кесептон схватился с вражеским офицером, темнолицым человеком с раскосыми глазами хазога. Мечи их зазвенели, скрестившись, но Кесептон был проворнее, и его короткое лезвие вонзилось в тело врага. Офицер рухнул, и Кесептон собрал солдат вокруг себя. Они мгновенно сплотились в кольцо, окруженные роем бесов.

Натиск был слишком силен, и за считанные минуты все они были отброшены назад, причем солдаты и эльфы оказались стиснутыми настолько плотно, что просто не могли драться. Противники прорубались сквозь них, будто через стоящий лес.

Но быстроногая Лагдален уже добралась с весточкой до драконов, и они, разбившись на две группы, бросились вверх по склонам. Огромные когти рептилий вонзались в скалы, а громоподобное дыхание вырывалось из ноздрей.

Тролли молотили солдат и эльфов, сбрасывали на землю и, шагая по телам, превращали их в месиво. Бесы наступали, и разящие клинки отыскивали незащищенные места. Солдаты сопротивлялись с отчаянной силой, но мечи их были слишком легкими, а щиты слишком тонкими для сражения с троллями.

В какой-то момент сержанта Дьюкса опрокинули головой вперед, и спасся он лишь благодаря быстрой реакции дородного Каустрэпа; тот ухватил сержанта за ворот и выдернул за пределы досягаемости смертоносного топора тролля. Кесептон потерял свой щит под топором еще одного тролля и наверняка бы погиб, если бы не поскользнулся в крови и не оказался под грудой дерущихся бесов и эльфов.

Топоры троллей взлетали и опускались, резня была просто жуткой. Казалось, поражение неминуемо.

И вот в эту критическую минуту на сцену выступили драконы и, едва переведя дух, всей своей массой бросились на врага.

Их появление разорвало смертоносные чары троллей и отбросило назад множество бесов, пока не образовалось свободное пространство, усыпанное десятками тел погибших и раненых.

На мгновенье показалось, что самое худшее уже позади, но тут грохнули барабаны, раздались резкие звуки горнов, и из лесу вышел еще один отряд бесов, окруженный со всех сторон длинноногими троллями. Кесептон почувствовал тошноту; перевес был явно на стороне врага.

– Формируйте ежа! – закричал он солдатам, дерущимся рядом с драконами.

Эльфы подались назад, они были на грани бегства. Только присутствие Матуголина, сражающегося бок о бок с Лессис, поднявшей меч убитого солдата, удерживало их в строю.

И тут как назло кто-то из троллей положил на землю сразу пятерых эльфов, сразив их ударом булавы с набалдашником размером в человеческую голову. Строй эльфов дрогнул, и Лессис внезапно оказалась одна, лицом к лицу с троллем.

С криком «Лессис!» хрупкая фигурка в сером бросилась к ней. Два маленьких клинка вонзились в тролля, пока тот разворачивал булаву. Две сестры проскользнули под свистящим металлом, бросились вперед и нанесли чудовищу удары по бедрам.

Тот в ярости заревел и двинул по ним тяжелой лапой, нанеся Лагдален скользящий удар, от которого она повалилась на спину.

Лессис выбросила вперед руку и произнесла что-то властным холодным голосом. Тролль зарычал, на мгновенье отвлекся, и огромная булава прошла мимо и ударилась оземь, в каких-то дюймах от Лагдален.

А затем подоспел Базил Хвостолом. Пиокар засвистел, застонала сталь, и тролль судорожно вскинул булаву, защищаясь.

Посыпались искры, Пиокар разрубил надвое рукоять булавы. Тролль тупо уставился на сломанную рукоять, и Базил, быстро шагнув вперед, саданул его в рожу щитом; сбитая с ног, зверюга завертелась волчком.

У Лагдален хватило ума отползти от этих гигантов подальше, чтобы не раздавили.

На мгновенье кожистоспинник, который все еще тяжело дышал после крутого подъема, оказался лицом к лицу с Лессис.

– Благодарю вас, сэр дракон. Редко увидишь такой могучий и умелый удар.

Базил перевел дух и восстановил равновесие.

– Нам их еще много потребуется, леди.

И вновь прозвучал крик атакующих бесов.

Но теперь солдаты двинулись вперед плотным флангом, встав «ежом», с выставленными вперед копьями, образующими кольцо стальных наконечников. С громким ударом стали о сталь «ежи» врезались в толпу бесов.

Зрелище это, как и присутствие драконов, вселило мужество в эльфов, и они развернулись и вновь ринулись в атаку.

Лессис нашла Лагдален и оттащила ее из драки прочь. Беглый осмотр не показал никаких серьезных ранений, хотя в голове у девушки по-прежнему звенело от шлепка тролля.

– Ты сможешь драться, Лагдален? – спросила Лессис.

– Да, леди, думаю, что смогу.

– Хорошо, но сначала восстанови дыхание. Сегодня нам нужен каждый клинок, так что соберись с мыслями.

И в самом деле, по обеим сторонам ущелья быстро усиливался лязг оружия.

Опять тролли ринулись вперед, хлынув сквозь бесов, будто преодолевая поток.

На каждого дракона приходилось по три тролля. Невозможный перевес, но поскольку солдаты построились в «ежей» по обеим сторонам каждого дракона, тролли могли подходить к ним только поодиночке.

Базил принялся за первого. Он сделал отвлекающий маневр хвостовым мечом, а затем опустил левое плечо, подцепил круглый щит тролля своим щитом и отвел его в сторону. Тролль ответил хрестоматийной ошибкой, отскакивая назад и теряя равновесие, так что его грудь оказалась открытой. Базил пронзил его насквозь Пиокаром, и тот рухнул с дергающимися конечностями.

На него уже надвигался следующий – громадный темно-бордовый тролль с прямоугольным щитом и собственным мечом. Тролль-меченосец! Они уже слышали о таких, об этой новой породе с интеллектом и навыками владения мечом, но ни разу еще не видели.

– Всему свой черед, верно? – прокричал Базил через плечо.

Релкин прятался позади дракона, посылая по сторонам стрелы. Увидев тролля с мечом, он присвистнул.

– Меченосец! Берегись его лезвия! – закричал он.

Двое солдат из ближайшего «ежа» ткнули в зверюгу копьями, и тот ударил в ответ, принял их на свой щит, а затем зарубил одного из солдат.

Релкин всадил стрелу в плечо тролля; тот взвыл от боли и ярости, развернулся лицом к Базилу, и как раз вовремя: тролль успел отразить удар Пиокара своим мечом.

Сталь из стали выбила крошки, развернув Пиокар. Базил все еще был ошарашен этим маневром, а тролль, замахнувшись, уже нанес новый удар, который Баз принял на щит. Мелькнул хвостовой меч и шарахнул тролля по шлему, но удар вышел скользящим. Тролль отскочил прочь.

Тролль оказался шустрым! Он отпрянул от Пиокара в сторону и рубанул своим тяжелым мечом. Базил едва избежал удара в живот, хвост его инстинктивно мотнулся в сторону, и Релкин рухнул на землю.

Какой-то храбрец в «еже» справа от Базила подбежал и всадил копье чудищу в бедро. Тот испустил дикий вопль, а затем ударил солдата щитом, сбил его, и тот упал на колени. Меч тролля опустился и раскроил парня от шеи до ног.

Бесы ринулись вперед, чтобы защитить тролля; поднялся ужасный грохот, это копья бились о копья, пытаясь пробить щиты. Позади бесов двигался третий тролль, вооруженный пикой против драконов с блестящим одноярдовым наконечником.

Базил обменялся очередными ударами с темно-бордовым троллем-меченосцем, и куски от щитов разлетелись в разные стороны от страшного столкновения.

Тем временем тролль с пикой выждал подходящий момент, а затем бросился вперед, за сверкающим стальным острием.

Базил отпрянул как раз вовремя, но пика прошила его щит да там и застряла.

Он отпрянул назад и размахнулся Пиокаром, чтобы отразить следующий удар меча, но с пробитым щитом он не мог передвигаться свободно.

Релкин вскочил на ноги и увидел с упавшим сердцем, что темно-бордовый, рано или поздно, все равно одержит победу. Солдаты в «еже» теперь помочь не могли; они сражались с бесами, дважды превосходящими их по численности. Релкин вытащил собственный меч и ринулся в бой.

Он забрался под щит тролля прежде, чем тот что-нибудь понял, а секундой позже меч Релкина оказался в ноге у чудища. Густо хлынула черная кровь, и пока Релкин выдергивал меч обратно, темно-бордовый издал страдальческое мычание, а затем ударил внутренним ободом щита, отпихнув Релкина к лапе, держащей меч.

Блеснула сталь, но Релкин успел высоко подпрыгнуть, так что клинок просвистел под ногами. Но, приземляясь, парень споткнулся и откатился прямо под лапы Базила.

– Дурак! – отшатываясь, чтобы не раздавить мальчишку, взревел дракон. Лапы его запутались, и с болезненным стоном Базил потерял равновесие и опрокинулся на спину. Длинная пика переломилась под ним, и он поднялся, сжимая в лапе древко с наконечником.

Темно-бордовый размахнулся, но Базил отвел удар, вслепую саданув пикой; наконечник жалобно скрипнул, и пика отлетела в сторону. Базил отпихнул тролля, а сам откатился прочь, проскочив в каком-то миллиметре от Релкина.

Темно-бордовый надвигался опять; Базил по-прежнему лежал на земле, меч под ним, щит – в стороне. Смертельный клинок взвился вверх, но тут щупленькая фигурка Релкина, шатаясь, выросла перед троллем и с криком ярости и отчаяния вонзила свой маленький меч прямо троллю в живот. Не прерывая боевой клич, Релкин рванул лезвие вверх, направляя острие меча к сердцу монстра.

Лапа темно-бордового с поднятым мечом ослабла, тролль испустил жуткий стон, и черная кровь внезапным потоком хлынула у него изо рта, залив Релкина с головы до пят. Застонав сильнее, тролль схватился за свой живот и с грохотом рухнул навзничь; огромный меч его упал рядом с ним.

Базил поднялся на ноги как раз вовремя, чтобы отразить атаку последнего тролля. Пиокар прошелся мимо топора тролля, и Баз встретил его натиск ударом колена в живот. Тролль остановился как вкопанный, взорвавшись вонючим дыханием.

Затем мелькнул Пиокар, и голова тролля отлетела на землю, в гущу бесов.

Драконьи глаза разгорелись, а ноздри раздулись так, что он мог бы испускать пламя, подобно своим ужасным предкам.

Другие драконы потрудились не хуже Базила; обменявшись криками на своем языке, они ударили оружием по щитам, вызывая врагов сразиться еще.

Тролли в панике заревели, будто скотина в хлеву, напуганная громом и молнией. Они опустили головы, развернулись и побежали.

Тролли были сломлены. Они бросились обратно вниз с кручи, а вместе с ними и бесы, которые обезумели так, что никакие командиры их уже не могли удержать.

Лишь один темно-бордовый тролль остался стоять на краю утеса, вызывающе рыча и размахивая тяжелым топором. Несесситас обменялась с ним ударами, а затем шарахнула его хвостовым мечом и скинула на дно ущелья.

Оскалив зубы, Несесситас развернулась.

– Засчитайте мне троих! – сказала она с триумфом.

– Моих два! – прорычал Базил.

– Тоже два! – взревел Кепабар.

– И один мой! – закричал Сирота Релкин, в то время как огромные лапы схватили его и подняли в воздух.

– И один у глупого чертова мальчишки! – проревел мощный бас ему в ухо.

Глава 27

Враг был сметен, оставив на поле боя груды погибших тел. Сражение закончилось. Отряду Кесептона удалось избежать полного поражения и разгрома.

Но на сердце у Лессис по-прежнему было тяжко. Потери были ужасные, и она понимала, что пока шло сражение, Трембоуд проскочил мимо них на запад. К наступлению ночи он минует перевал, и ей вновь не удастся поймать его в свои сети. Принцессу Беситу передадут в зловещие объятия Рока в Туммуз Оргмеине, и будущее белого города Марнери останется в руках этого кретина Эральда.

Лессис ругала себя за то, что столь легкомысленно послушалась эльфа. Эльфы пользовались дурной славой в стратегии, что и послужило главной причиной резкого их упадка по всему миру.

В какой-то момент она оказалась лицом к лицу с Кесептоном и вздрогнула, заметив в его глазах сомнение.

– Благодарю вас, капитан. Вы и ваши солдаты дрались сегодня, как герои, произнесла она быстро.

Кесептон ничего не ответил, и через мгновенье она отвернулась.

Где-то там были еще тролли. Сколько же этих проклятых чудищ сопровождало Трембоуда? Должно быть, Праги очень высоко оценили удачное похищение принцессы, если прислали сразу так много. Даже троллей-меченосцев не пожалели! Рок напряженно работал несколько лет, чтобы улучшить умственные способности темно-бордовой породы. Оказывается, он преуспел.

Все больше солдат взбиралось по склону, а позади них двигались два других дракона, Вандер и Чектор. Кесептон собирал свой маленький отряд на южной стороне ущелья.

Эльфы тем временем оплакивали погибших. Матуголин был ранен, и Лессис задержалась у того места, где он лежал. Король эльфов получил удар мечом в бок, и воин из него уже никакой. Следующим королем станет принц Эфед, что само по себе вряд ли послужит союзу эльфов с человеком. Лессис мало что могла бы сделать для короля, который уже погрузился в собственные мечтания. Она попыталась с ним заговорить, но он либо ее не слышал, либо не мог ответить.

Остальные эльфы смотрели на нее, и глаза их были полны ужаса и скорби. Через несколько секунд она поднялась и пошла дальше.

Чтобы как-то себя занять, Лессис присоединилась к Лагдален, которая помогала хирургу. Солдат с рассеченным поперек животом с криком корчился на земле. Лагдален пыталась удержать его внутренности.

Лессис опустилась рядом с ней на колени. Солдат был обречен. Для него ничего уже нельзя было сделать. Лессис взяла Лагдален за руки и убрала их с его живота.

– Возвращайся к остальным. Оставь его мне.

В глазах у Лагдален все еще стояла сцена сражения, а те вещи, что она видела за последние дни, могли разбить сердце любому, не только молодой девушке, почти подростку.

– Сколько их, миледи, сколько!

– Я знаю. Иди к хирургу, помоги ему.

Лагдален ушла. Лессис положила руку на лоб умирающему. Она закрыла глаза и призвала силу, и через некоторое время рука ее стала теплой и агония солдата уменьшилась. Стоны ослабли и прекратились, его страдания перешли в медленно нарастающее блаженство, ласковую прелюдию перед уходом из жизни.

Поблизости закричал какой-то солдат, его рану прижигали раскаленным железом. Лессис вздрогнула. На своем веку она уже достаточно повидала сражений, и на миг ей захотелось оказаться отсюда подальше – присматривать за овцами где-нибудь на холмах Ребы, безо всей этой боли, без ужаса, крови и смерти, омрачавших теперь ее дух.

Заиграл корнет. Сержант Дьюкс бежал через позиции, вновь призывая солдат к оружию. Лессис увидела машущего рукой Кесептона с обнаженным мечом.

– Они идут! Еще больше!

Лессис со стоном поднялась на ноги. Раненый уже умер. Она вытащила свой короткий меч, покрытый коркой запекшейся крови. Неужели этот день так никогда и не кончится?

– Стройтесь в «ежа», – послышался крик.

– Драконы вперед!

Затрубили вражеские горны, и вновь противник двинулся из леса на штурм, вверх, выше, по склонам, и опять все растворилось в хаосе и громе ударов, и осколки щитов и шлемов с жалобным стоном отскакивали от гигантов в огне сражения.

Базил и Кепабар дрались теперь бок о бок, раз уж Несесситас охраняла правый фланг, а Вандер и Чектор держали другой. Драконопасы прыгали вокруг, позади своих огромных товарищей, и луки их так и щелкали, когда они рассылали стрелы, нацеленные в неприятеля.

И вновь поток эльфов наводнил окрестности, и посреди криков и яростного рева лязгала сталь. Но троллей теперь было меньше, и когда все пять драконов собрались вместе, противник, как ни старался, не мог поразить центр. «Ежи» держались крепко, а эльфы с фланга ливнем обрушивали на бесов остатки стрел.

Уцелевшие тролли пришли в замешательство. Они бросились в атаку уже не с такой горячностью, а после того как один из них был разрублен Кепабаром, остальные развернулись и двинулись вниз по склону.

Видя, как оборачиваются дела, солдаты в черной форме Туммуз Оргмеина затрубили в горны и взмахнули хлыстами, но без толку. Бесы продолжали отступать.

Воины Марнери с криком пустились атаковать, и удары их стали еще безжалостнее; они врезались в отступающие массы неприятеля, поддерживаемые драконами. Базил и Кепабар бросились вперед, молотя по троллям, и всем уже казалось, что враг будет разбит и обращен в бегство.

Строй бесов стал заметно редеть. Тут Базил случайно посмотрел вверх и увидел, как из лесу на них выезжает строй атакующих всадников. В отчаянной попытке предотвратить беспорядочное бегство была задействована вражеская кавалерия.

– Берегись, Кепабар! – закричал Хвостолом. У всадников были пики против драконов, но Кепабар был слишком увлечен троллями, чтобы его услышать.

С тяжелым ударом всадники врезались в «ежей», и те дрогнули. На мгновенье масса солдат, бесов, троллей, лошадей и драконов оказалась стиснутой так плотно, что невозможно было сражаться. Тогда кавалеристы опустили пики, взяв их наперевес, и пришпорили лошадей.

Первое острие Базил принял на щит, развернул в сторону и безуспешно саданул Пиокаром по всаднику. Несесситас остановила другую пику, сломала древко и сбросила всадника на землю. Но старому Кепабару не повезло. Его щит застрял между собственным животом и солдатом из «ежа», и он не смог освободить его вовремя; единственное, что ему оставалось, это попытаться отбросить пику своим мечом вверх.

Клинок слегка ударил по пике, но не смог ее отвести. Пика мягко вошла Кепабару в глотку, погружаясь все глубже и глубже.

Огромный меднокожий дракон испустил испуганный писк и медленно опрокинулся; пика была выбита из рук всадника, но удалить ее Кепабар уже не мог.

На глазах у испуганного Базила Кепабар дернулся и умер; земля вокруг окрасилась драконьей кровью. Хвостолом издал могучий вопль ярости и скорби и вырвался из гущи людей и бестий.

Какой-то всадник промчался мимо него, и Базил злобным ударом меча выбил его из седла. Лошадь припустила вперед, к деревьям, лягнув пару бесов по пяткам.

Неуверенной походкой на него двинулся тролль и тут же попался, когда драконьи клыки сомкнулись поперек его морды. Пиокар дернулся и вошел по самую рукоять. Тролль свалился, а Базил пробился вперед, двигаясь в кровавом безумии и убивая все, что попадалось ему на пути.

Увидев такое, бесы дрогнули и, словно кролики, бросились наутек, и он гнал их в лес, а остальные драконы, солдаты и эльфы у него за спиной вопили что было сил и рубили поверженного противника.

Баз был настолько поглощен этой резней, что пропустил звук корнета, трубящего сбор, и продолжал двигаться, преследуя большую группу бесов, бежавших от него всю дорогу, до самых берегов широкой реки.

Бесы стали переходить реку вброд, в панике побросав оружие. Базил плюхнулся в воду за ними следом. Не уйдут! Все подохнут за бедного Кепабара!

Перейдя реку, бесы бросились врассыпную, и он ринулся за ними сквозь лес, пока наконец не заметил, что оказался совсем один, а солдаты и драконопасы остались далеко позади. И все же он не стал останавливаться – как говорится, что будет, то будет!

Лес на другом берегу был уже не такой, и скоро Базил оказался в кромешном мраке среди зарослей гемлока и елей.

Он наткнулся на изможденного беса, распростертого на подстилке из хвои.

Базил только занес свой меч, как вдруг справа что-то блеснуло; он увернулся в сторону и ударился головой о массивный древесный ствол. Он услышал тяжелый глухой звук и увидел, как длинная пика вонзилась рядом в то же самое дерево.

Именем Древних Драконов, он был на волосок от гибели!

Пара бесов и солдат в черной форме Туммуз Оргмеина бросились на него.

Отступив от дерева, Базил рявкнул:

– Лучше бы вам остановиться и умереть на месте, чем заставлять меня гоняться за вами весь день!

Пиокар взметнулся, будто огромная коса. Один из бесов не успел отскочить и был рассечен надвое; брызнула кровь, раздался вопль, оборвавшись водно мгновенье. Это решило дело; бесы бросились врассыпную.

Базил погнался за солдатом, метнувшим пику, но потерял его в лабиринте оленьих тропинок. Некоторое время он продолжал бежать, вымещая свой гнев на деревьях, и Пиокар оставлял на стволах огромные раны.

Наконец Базил остановился, почувствовав внезапную неуверенность. Он внимательно прислушался, но не услышал ничего, кроме ветра. Базил был один и несомненно потерял свою жертву.

Безумный гнев охладился на пару градусов и уступил место более трезвым мыслям.

Где остальные? И где оказался он сам?

Сквозь густое переплетение ветвей свет едва проникал, и положение солнца было не разглядеть. Он развернулся. Как ему выбраться отсюда к остаткам отряда?

Тщательно поразмыслив, он выбрал, наконец, верное направление, во всяком случае, оно ему показалось верным. Вскоре он подошел к реке, но она была не столь широка, как тот поток, что он пересекал раньше. Или река другая, или он оказался где-то выше по течению, трудно было сказать.

Он подумал, пожал плечами, перешел реку и зашагал к деревьям на другом берегу.

Глава 28

Заросли гемлока уступили место березовой роще, затем пошли дуб и сосна, а дальше, совершенно внезапно, Базил понял, что он идет уже достаточно долго и дорога становится круче.

Деревья теперь стали не такими густыми, было видно синее небо и солнце, которое уже почти пересекло небосвод и приближалось к западному горизонту.

Скоро он вышел из леса на горный луг, похожий на тот, на горе Красный Дуб, что стал полем боя два дня назад.

Базил стал дико озираться по сторонам. Куда он попал? И где все остальные?

Он увидел за собой огромную заснеженную вершину Ульмо, склон горы озаряли предвечерние лучи солнца. Он понял, что зашел далеко и безнадежно потерялся.

Перед ним простиралась узкая долина, выходившая к прозрачному голубому озеру, окаймленному деревьями. За озером высилась другая гора, поменьше, и деревья поднимались по ее склонам к самой вершине.

К западу земля казалась мрачной и плоской, и он понял, что смотрит на бесконечные просторы долины Ган.

В другом направлении пейзаж обрывался выступающим кряжем Ульмо.

Где-то там, позади, в обширном пространстве леса, был Релкин и все остальные. Как же ему их найти? Он подумал, что это невозможно, но прогнал эту мысль из головы.

Сейчас у него была более насущная проблема: болели ноги. Базил осмотрелся вокруг, нашел подходящий валун и уселся, воткнув ножны Пиокара в землю перед собой и положив передние лапы на эфес меча.

Он несколько раз глубоко вздохнул. Хотелось закрыть глаза и завалиться денька на три, к тому же сильно болели ноги. Два дня непрерывного перехода, до этого – двадцатидневное путешествие вверх по реке, опять же – сражения, – так что право на отдых Базил вполне заслужил.

С другой стороны, каким выносливым и упругим сделалось его тело. Зимняя кампания, и теперь эти битвы у Арго превратили нагулявшего жирок кожистоспинника, поступившего в легион прошлой осенью, в поджарое орудие войны с железными мускулами и подтянутым животом. Он шлепнул лапой по диафрагме: звук был гулким, словно ударили в барабан.

Он стал закаленным в боях драконом, и это здорово. Даже древние предки могли бы гордиться таким потомком!

Воспоминания о битвах вдруг нахлынули на него, а вместе с ними и скорбь по старому Кепабару. Старина Кеп ушел навсегда, как и Сорик. Никогда больше Баз не услышит забавные монологи Кепа, не услышит никогда его шуток. А без чувства юмора Кепабара весь драконий эскадрон станет мрачным, потому что Несесситас и Вандер отличаются обычной драконьей суровостью. Базу, он в этом не сомневался, будет очень не хватать старины Кепабара.

Некоторое время он сидел, предаваясь грусти, но скоро нос его учуял в воздухе едва уловимый запах, от которого Брови дракона непроизвольно подпрыгнули вверх.

Голова его поднялась, и он принюхался снова. Да, вот он, сладкий мускусный запах, очень слабый, и ветер его приносит откуда-то с горы.

Через несколько мгновений он уже был на ногах, без особых мыслей шагая вверх по склону. Ступни ломило, но он не обращал на них внимания.

Лес стал гуще, вокруг плотной стеной стояли дубы, но он упорно двигался дальше. Его путь преградил участок густых зарослей ежевики; Базил вытащил Пиокар, прорубая себе дорогу. По другую сторону зарослей протекал заболоченный ручей, и Базил перешел его вброд, увязая по самый живот.

Затем он вышел на поляну среди сосновых стволов; почва здесь оказалась песчаной. На поляне он увидел огромную груду веток, похожую на гнездо. Пока он наблюдал, гнездо зашевелилось. Внутри скрывалось что-то большое. Временами из гнезда доносился забавный шипящий звук.

Базил подкрался ближе, и наконец ему удалось заглянуть через край.

Темно-зеленая дракониха вся ушла в работу, сплетая из ветвей стенку. Базил почувствовал, как у него лезут на лоб глаза.

Она была просто великолепна. Кожа ее сверху отливала зеленым, а движения были точны и грациозны. Он следил, как она сосредоточенно вплетает сосновые ветви в стенки из дуба и ольхи. Эта дракониха была самым прелестным созданием, какое он когда-либо видел. Кожа ее переливалась всеми оттенками темно-зеленого, только сложенные крылья красотки были черны, как сажа. Ниже тело ее было более светлым, и чешуйки там были плотнее и мельче. Вдоль позвоночника дамы проходил гребешок из чешуек побольше и потемнее, они были почти что черные. Когти на передних и задних лапах были темно-серые и блестели. И еще они были длиннее, чем у боевых драконов, которые позволяли своим пастухам подрезать их, чтобы проще было держать меч.

– Приветствую! – произнес он на гортанном и шипящем языке вивернов.

Зеленая самка, почти столь же огромная, как и сам Базил, от неожиданности подпрыгнула. Она моментально повернула голову, и большущие желтые глаза ее уставились на него. Любое существо, за исключением разве что очень больших медведей, несомненно, пустились бы наутек, спасая жизнь. Базил же остался стоять на месте, положив правую лапу на рукоять Пиокара.

– Именем крови, кто или что ты такое? – внезапно спросила она.

Речь ее была похожа на язык древних драконов, с долгими гласными и тяжелым присвистом. Базил даже изумленно подумал, уж не сон ли ему привиделся о далеких предках, но потом решил, что если и так, то это чертовски замечательный сон и его стоит посмотреть дальше.

– Меня зовут Базил, – ответил он.

Она уставилась на него. У нее были необъятные крылья, как и у всех диких драконов, и теперь они раскрылись и заполнили собою все небо. Казалось, что она буравит его своими глазами, желтыми, сверкающими, с расширенными красными зрачками. Мелькнули оскалом зубы, длинные ряды острых, как сабли, белоснежных клыков.

Базил почувствовал, как его пронзает молния драконьей любви.

– Базил! – передразнила она. – Невольничье имя для дракона-раба. Ты один из них! Один из тех пресмыкающихся земляных червяков, которые сражаются ради людей.

– А вы – самая красивая, самая прекрасная из всех, кого я когда-либо видел, – смиренно произнес он.

– Что? – Глаза ее вспыхнули. – Разве ты не понял, что я тебя презираю?

– Когда вы сердитесь, ваши глаза становятся такими большими. Вы знаете?

Так приятно смотреть.

– Я… – Она замолчала и прищурилась. Это бескрылое сухопутное создание все же производило определенное впечатление. А человечьи вещи, шлем и огромный щит, придавали ему еще больший вес.

Похоже, он даже знает, как ухаживают за дамами. И в определенной галантности ему не откажешь.

Но у него не было крыльев! На спине и плечах, там, где им полагалось быть, торчали какие-то противные шишки. Нет, партнера без крыльев она никогда бы не смогла полюбить! Дракониха выпрямилась в полный рост и заметила, что оказалась на полголовы ниже этого незваного гостя, да и массой он ее явно превосходил. И это сильно обескураживало.

– Интересно, что здесь делает такой странный мутант, как ты? Сейчас время призывать драконов, а не мутантов!

Базил первый раз слышал слово «мутант», но догадался, что оно значит что-то презрительное, и все равно не обиделся.

– В моей деревне была одна самка, с которой я бы обязательно поженился, если б остался. Но она была не такая красивая, как ты.

– Драконы в деревне? Это еще что за извращение!

– Почему извращение? Очень даже сносная жизнь. Еды вдоволь.

– Ах, да. – Она вновь изучающе посмотрела на кожистоспинника. – Ты же к этому привык. Чего еще можно ждать от раба! Ты подневольный зверь, тебя кормят, поят и говорят, что делать.

Вообще-то Базил набросился бы на любого, кто осмелился бы ему такое сказать, но почему-то эти слова его не задели. Она была просто необразованна, он понимал это, и как только она его узнает поближе, то прекратит говорить эти ужасные вещи, и все будет прекрасно.

– Я – боевой дракон. Я сражаюсь, чтобы все драконы были свободными.

– А нам-то какое дело до всех этих бесконечных войн? Люди нам повредить не могут!

– Ты не понимаешь. Враги могут вырастить, если захотят, миллионы троллей, а те истребят всех драконов и уничтожат людей. Это правда, я много чего знаю про этих врагов, это действительно страшная сила для всего драконьего племени.

Вот почему наши предки согласились стать союзниками Аргоната.

– Люди просто смешны, зачем еще о них беспокоиться? Эти пресмыкающиеся создания наводнили все теплые края в этом мире, но в Стране Драконов их увидишь не часто.

– Страна Драконов! Слышать-то я про нее слышал, только вот не видел ни разу. Она издала сдавленный вздох.

– Еще бы ты ее видел, она лежит у края Северных гор, и тебе пришлось бы добираться туда пешком целый у год, летать-то ведь ты не можешь. – Когда-нибудь я обязательно так и сделаю. Вот выйдем с Релкиным в отставку и отправимся туда. Очень хочется увидеть Страну Драконов. – В отставку? Релкин? Кто такой Релкин и что это за имя такое, скажи на милость?

Баз сделал неопределенный жест лапой, жест, который ни перенял у людей.

Дракониха, не понимая, уставилась на него.

Баз нежно проговорил:

– Не имеет значения, красавица. Мир велик, я в своей жизни повидал кое-что, ты тоже кое-что видела, и мы могли бы часами рассказывать друг другу о чудесах и прелестях этого мира, и наши рассказы никогда бы не кончились. Но у меня есть идея получше.

– Неужели?

– Да, расскажи мне, зачем ты строишь это большое гнездо.

– Я полна сил и поджидаю супруга. Разве не ясно? – Ясно, но мне хотелось услышать это от тебя.

– Да? – произнесла она, прищурив глаза. – Ну вот, теперь ты услышал.

– А у тебя уже есть супруг? – спросил он.

– Еще нет, но я думаю, он появится очень скоро. Базил выпятил грудь.

– Могу ли я намекнуть, что он уже здесь, в образе одного чертовски прекрасного боевого дракона?

– В самом деле? Ты предлагаешь себя в качестве моего супруга, да?

– Да, предлагаю! – сказал Базил радостно. Она воздела к небу глаза.

– Ну, это еще неизвестно. Для такой невесты, как я, уже имеется один вполне подходящий супруг. Смотри! Этот пурпурно-зеленый, с Кривой горы, разве он не великолепен?

Базил посмотрел вверх и увидел огромного крылатого дракона, парящего над склоном горы и, кружа, спускающегося на поляну. В груди Базила закипела ревность. Со свистом он вытащил Пиокар из ножен и с лязгом развернул щит.

При виде Пиокара дракониха в изумлении заморгала Подобное оружие было на голову выше всех мечей, которые она когда-либо видела.

– Что ты с ним делаешь? – спросила она.

– Сражаюсь.

Она удивленно фыркнула.

– Ты будешь сражаться с пурпурно-зеленым? Подумай хорошенько и лучше беги отсюда, пока не поздно. Пурпурно-зеленый – хозяин неба, он разделает тебя как миленького и втопчет в пыль твои кости. Если ты сейчас же не убежишь, то еще можешь остаться в живых, чтобы рассказать эту историю другим рабам из твоей деревни, где бы она там ни была.

– Я останусь и буду драться.

– Беги, пока цел.

Но бежать уже было поздно.

Несколько взмахов крыльями, от которых сгибались сосны, – и пурпурно-зеленый слетел на землю.

Дракон был хорош собой, сияющие пурпурные чешуйки покрывали брюхо, а спину усеивали зеленые. Крылья его были как огромные занавеси из черного бархата, прошитые желтыми венами. Зрачки были полны чернотой, и теперь, при виде Базила, они разгорелись с особенной силой.

– Кто ты такой? – прошипел он мощным басом.

– Боевой дракон! – отвечал Базил, взмахнув Пиокаром. Пурпурно-зеленый сделал огромный прыжок вперед.

– Боевой дракон? Раб человеков? Чего тебе надо?

– Это моя самка, убирайся. Черные зрачки расширились.

– Твоя самка! Ты осмелился встать между ней и мной?

– Убирайся.

Дикий дракон взревел от удивления.

– Да я тебя изничтожу!

Базил ничего не ответил, только вновь взмахнул Пиокаром. Пурпурно-зеленый взревел опять и распрямился но весь свой рост. Базил заметил, что дикий был на несколько дюймов выше и значительно тяжелее. Тогда Базил развернул щит в боевое положение, размахивая в воздухе Пиокаром.

Его охватило удивительное ощущение покоя. Это было совсем не похоже на битвы с троллями, у которых были свои топоры и щиты. Несмотря на присутствие дамы, Базил не чувствовал, что его захлестывает кровожадное бешенство. И никакого страха он тоже не испытывал. У него было оружие, а этот дикий дракон в его понимании был практически безоружным. Подобное состязание должно было закончиться однозначно.

И тут Базил осознал, что не сможет убить дикого дракона, именно потому, что тот не был вооружен и не знал, как надо сражаться. Убить такого противника означало бы бесчестье для Базила, его предков и даже для деревни Куош.

Он мысленно усмехнулся – ну и дела! Он не мог заставить себя убить противника, тогда как тот, вне всякого сомнения, вполне мог его уничтожить!

Пурпурно-зеленый скреб лапой землю перед собой, а дракониха изумленно наблюдала за ними. Похоже, она была серьезно взволнована от того, что за нее будут драться.

Сверкающий клинок в лапах Базила вновь привлек ее внимание. Она знала, сколь острыми могут быть подобные вещи. Однажды она уже имела болезненный спор с одним рыцарем из далеких земель, который владел мечом. Она съела и рыцаря, и его лошадь, но только после отчаянной схватки. Легкая дрожь сомнения пробежала по ее телу.

Пурпурно-зеленый с ревом бросился в атаку на сгорбленную фигуру, стоящую на задних лапах и съежившуюся за щитом.

Дракон с размаху налетел на щит, но виверна ему опрокинуть не удалось.

Зато он получил дюжий удар плашмя, от которого на миг пошатнулся. Он с яростью заревел; перед глазами у него замелькали искры.

Крылья его наполовину раскрылись, он снова прыгнул, вцепился обеими лапами в щит и рванул его на себя.

Базил оказался в воздухе. И пока он падал на землю, то подумал о том, что даже темно-бордовые тролли не обладали такой грубой силой.

На всякий случай он откатился подальше в сторону, но пурпурно-зеленый уже накинулся на него, как лев на свою жертву. Базил успел встать на одно колено и заслониться щитом, и оба они, опрокинувшись на спины, повалились на землю.

Секунду они так и лежали, обалдевшие от силы удара. Базил вскочил на ноги первым, замахнулся Пиокаром и еще раз ударил плашмя; тяжелый череп пурпурно-зеленого ответил звоном.

Это его немного остановило. Базил удовлетворенно заметил, как дикий его собрат медленно отползает на всех четырех.

Но мгновением позже Баз снова был опрокинут, когда пурпурно-зеленый тихо подобрался к нему и двинул плечом по коленям.

Затем дикий взгромоздился на него сверху, и огромные клыки сомкнулись вместе почти у самой Базиловой глотки. Баз изо всех сил напряг передние лапы и оттолкнул от себя рычащего противника. Затем он сжал кулак и саданул им пурпурно-зеленого в нос.

Тот заревел от боли и откатился в сторону, схватившись за свою разбитую морду. Базил снова поднялся на ноги, несколько раз глубоко вдохнул и стал наступать с Пиокаром в лапе.

Пурпурно-зеленый попятился назад, за пределы досягаемости блестящего стального лезвия.

– Я не стану тебя убивать, – прорычал Базил, – потому что ты в невыгодном положении. Но я пущу из тебя кровь, если придется.

Пурпурно-зеленый с вызовом заревел и снова бросился на него, но меч разрубил пространство между ними. Дикий отскочил назад и стал осторожно кружить вокруг, опасаясь подходить близко.

Базил продолжал наступать. Пурпурно-зеленый, не видя, ступил в гнездо и опрокинулся назад. С диким ревом он попытался подняться на ноги. Часть гнезда развалилась на куски. Самка выбралась из гнезда с другой стороны, призывая проклятия на обоих.

Пурпурно-зеленый бросился в мощном прыжке, чтобы сбить с ног этого дерзкого бескрылого дракона и пригвоздить к земле. Однако Базил ловко отступил в сторону и развернул меч, чтобы садануть пурпурно-зеленого по ногам и опрокинуть.

Пурпурно-зеленый, рыча, рухнул на землю и покатился по траве. Потом поднялся и, кипя от ярости, снова атаковал Базила.

Баз хотел уже отступить, но на этот раз дикий дракон был готов к этому и в последний момент уклонился, а затем наскочил на Базила и сшиб его с ног.

Задние лапы с когтями поднялись для удара, но попали по тяжелому кожаному доспеху Базила и застряли.

Баз извернулся, освободился, и они мгновенно оторвались друг от друга.

Базил крутанулся вокруг, но противника не увидел, а затем ощутил, как дикий с глухим звуком опустился ему на спину. Огромные передние лапы сомкнулись на голове Базила и начали сворачивать ее назад. Базу стало трудно дышать, казалось, что шея вот-вот сломается, а дикий все пытался добраться своими жуткими клыками до его горла.

– Я этого не хотел, – проворчал Хвостолом, – но ты не оставляешь мне выбора.

Делать было нечего. Он извернулся, занес правую лапу, а затем сильно рубанул по открытому боку пурпурно-зеленого.

Пиокар вошел глубоко; Баз развернул его снова и, полоснув сверху, рассек дракону мышцы плеча. Лапа пурпурно-зеленого была выведена из строя; Баз отпихнул его прочь, напоследок шлепнув дракона плашмя мечом по затылку.

Баз едва стоял на ногах. Тяжелая кожа его доспехов была искромсана спереди. Местами когти прошли насквозь, и драконья кровь скапливалась у пряжки пояса.

Но пурпурно-зеленый выглядел еще хуже; он лежал, распростертый ничком, и темная кровь хлестала из раны на плече. Через мгновение он очнулся и попытался выпрямиться.

Он смотрел на База пустыми, ничего не выражающими глазами. Дракон не мог постичь своего поражения. Подобная вещь была просто невообразима. Но лапа его бездействовала, и кровь обильно лилась на землю.

Рыдания сзади заставили Базила повернуть голову. Дракониха стояла, в ужасе уставившись на пурпурно-зеленого.

– Он умирает! – сказала она.

Базил ничего не ответил. С диким ничего особенного не стряслось, за исключением кровоточащей раны в плече; Пиокар вошел глубоко и перерезал вену. Пурпурно-зеленый вполне может умереть от потери крови, если не получит помощи.

Был бы здесь какой-нибудь драконопас!

Дракониха согнулась над раненным.

– Я ничем ему не могу помочь, – запричитала она.

Так оно и было; лишь тугая повязка могла остановить кровь.

Тут Базил вспомнил о бинтах на левой лапе, там, где его ранил тролль в битве при Красном Дубе. Рана уже зарубцевалась, да и в любом случае она была не столь серьезной, как у дикого.

Базил размотал повязку. Бинты были вытертые, потные, заляпанные грязью, но все это не имело значения – сойдут и такие.

Пурпурно-зеленый зашипел, когда Базил приблизился.

– Не сопротивляйся! – сказал Базил. – У меня есть бинты, это людские штуки, которые помогают залечивать раны, даже такие тяжелые, как твоя.

Пурпурно-зеленый не понял. Дракониха тоже. Но ярости в диком уже поубавилось, и он сопротивляться не стал.

Работа оказалась довольно трудной для неуклюжих драконьих пальцев, но Базил все же стянул повязкой плечо пурпурно-зеленого, и кровь течь почти перестала. Наконец он отступил назад, восхищенный своей работой.

– Пожалуй, сойдет. Теперь отдыхай. Лапу советую пару дней не тревожить.

Дракониха придвинулась ближе. Она почти касалась Базила своим боком. Хвост ее обвился вокруг хвоста База.

– Я буду приходить сюда и кормить его, – сказала она. – Пурпурно-зеленый выживет.

Она посмотрела на Базила; теперь в ее огромных глазах было совершенно иное выражение.

– Гнездо все равно уже бесполезно, так что я им пока прикрою пурпурно-зеленого, пусть выздоравливает. Но сначала уйдем отсюда, мы должны найти себе какое-нибудь местечко, чтобы побыть вдвоем.

Она нежно потерлась своим хвостом об него.

– Да, вдвоем – это замечательно. – Базил никогда прежде не чувствовал ничего подобного.

Шея ее обвилась вокруг его шеи, дракониха прошипела ему что-то на ухо и затем ускользнула прочь.

Базил последовал за ней.

Глава 29

Была глубокая ночь. Луна плыла высоко над западной частью долины Ган, и ветер со склонов Ульмо наполнял долину своим ледяным дыханием.

Они стояли у разрушенных стен, молодой капитан и две женщины. Разбитые башни при лунном свете торчали, как выкрошившиеся зубы, а сам мертвый город походил на остов какого-то ископаемого чудовища, чей исполинский хребет источило время.

Кесептону было неловко. Место это не раз посещалось духами зла. Даже несмотря на то, что подъемный мост был давным-давно сброшен, от руин по-прежнему исходили какие-то злые токи.

– Леди, я предпочел бы, чтобы вы не входили в этот город. Это адское место, – сказал он.

Она улыбнулась уже знакомой ему серьезной улыбкой, которая так раздражала Кесептона своим высокомерием.

– Благодарю вас за беспокойство, капитан, но мы туда по важному делу.

Долго мы не задержимся.

– Я дам вам охрану, правда, солдатам такое дежурство вряд ли понравится.

– Не нужно, здесь нет ничего такого, что могло бы нам причинить вред.

Разве что какой-нибудь случайный медведь.

Эти ее слова поразили Кесептона.

– Вы бывали здесь раньше?

– Да, но с подобным делом еще ни разу. Кесептон обнаружил, что во рту у него пересохло. Лично он предпочел бы не наведываться в это жуткое место, ибо это был Дуггут, город Повелителя Демонов. Основателем города был Мач Ингбок, давно умерший, но все еще не забытый Повелитель-ренегат из Падмасы. Память о его жутких делах по-прежнему жила в этих краях.

– Что же за дело может заставить человека отправиться в цитадель Ингбока?

– удивился он вслух.

Лессис вновь улыбнулась, но ответила не сразу. Когда она заговорила, то смотрела куда-то вдаль, поверх руин.

– Это медвежья страна, – сказала она. – Но даже большие бурые медведи не любят этот город. Так что не будем особенно беспокоиться по поводу всяких там бродячих косолапых ребят.

По всему выходило, что она попросту издевается над страхами капитана.

Кесептон рассердился.

Так, значит, бояться нечего? Тогда почему же в глазах юной серой сестры столько тревоги?

Взглянув украдкой на девушку, он почувствовал еще один болезненный укол в сердце. Это что же получается? Девушка нет слов как красива! И явно благородного происхождения. И все же она занимается этим опасным делом вместе с верховной ведьмой. Это казалось чем-то неестественным. Очевидно, она была не такая, как большинство молодых женщин ее круга. И теперь он испытывал стыд за свое малодушие. Кесептон был закален в боях, пять лет служил в легионе, и все же он не мог заставить себя идти в Дуггут. А она могла.

Но когда он заглянул ей в глаза, то увидел, как она была неуверенна, какой в ее глазах был испуг. Мертвый город Дуггут был не тем местом, чтобы входить туда со спокойным сердцем, ибо поистине говорили, что легенды о Маче Ингбоке были написаны кровью и ужасом.

Лессис вновь посмотрела на него, и он отвел взгляд от девушки. Эти ведьмы так проницательны! Неужели она знает, что он влюблен? Впрочем, разве такое скроешь?

И вновь им овладела ужасная мысль. Что если ведьма тащила эту девчонку с собой как приманку, чтобы добиться его готовности выполнять приказы? Ведь для них ничего не стоило проделать такую штуку – управлять молодым офицером с помощью его чувств. Офицеры месяцами бывали в походах и были лишены женского общества. Как легко пробудить страсть и вскружить ему голову, получив таким образом его преданность.

Возможно, именно поэтому ведьма взяла в помощницы эту девушку. Мужчины не могли не любить такую, она находилась в самом расцвете женственности и была неотразимо прекрасна. Кесептон напряг всю свою волю, чтобы не смотреть на Лагдален.

Он вздрогнул. Что с ним сделала эта женщина?

– Прощайте, капитан, – сказала ведьма с легким удивлением в голосе. Увидимся за завтраком, я надеюсь. – Лессис развернула своего пони к руинам.

Девушка направилась с ней.

Он смотрел, как они отъезжают, думая, как приятно было бы побыть час-другой наедине с этой Лагдален из Марнери. Просто побродить под звездами, под луной, под солнцем или под любой другой чертовщиной. Разговаривать, петь или… заниматься любовью.

Думать о подобных вещах в походе, далеко от границы, было делом опасным, но попробуй остановись! Он долго следил за тем, как тает ее фигура, как развеваются на ветру ее волосы.

А затем они пропали из виду. На посту был оставлен дозорный. Кесептон знал, что должен вернуться назад к солдатам, но он продолжал стоять, пока не увидел, как они взбираются по склону сухого рва и проходят сквозь разбитые ворота, над которыми когда-то давным-давно тысячами торчали отрубленные головы несчастных.

Он добрался до лагеря и слез с лошади. В котле еще оставалось немного горячей каши; он взял порцию и удалился вместе с Уилдом обсудить положение.

Уилд уже приготовил полный список погибших и раненных. Они сели и просмотрели список. Картина была ужасной. Из всего отряда осталось меньше сорока человек, пригодных к боевым действиям. В битве при Оссур Галане они похоронили еще двенадцать и сожгли тело очередного дракона.

Раненные включали большого Вандера, еще одного кожистоспинника и нескольких солдат из команды Йортча, сражавшихся на свой страх и риск с вражеской кавалерией и еле отстоявших свою позицию.

Первый же поход Кесептона обернулся катастрофой. В глубине души он был уверен, что ему уже никогда в жизни не дадут другого отряда. Он ощущал в себе пустоту, а тут еще разгорающаяся страсть к девушке, и все это выбивало из колеи и трепало нервы.

Итак, Холлейн Кесептон пытался не потерять самообладания. Узнай об этом солдаты, от его авторитета камня на камне бы не осталось, поэтому нужно было не показывать виду и сохранять спокойствие. Да уж, положение хуже не придумаешь!

А пока удрученный Холлейн Кесептон обсуждал с Уилдом создавшееся положение, две сестры в сером осторожно шагали по руинам некогда могущественного города.

Лунный свет отбрасывал резкие тени от разрушенных стен и останков шпилей.

Покалеченные башни и разбросанные повсюду камни хранили воспоминания о былых ужасах. В местах этих злоба не имела предела, власть была безграничной, а на жестокость не было никакой управы.

Почти не переговариваясь, они крались по мертвым улицам, проходили мимо разбитых статуй, оставшихся лежать там, куда их сбросили победоносные армии Аргоната почти два века назад. Лессис и Лагдален ненадолго задержались перед аркой, сооруженной завоевателями как символ гибели их противников. Рукотворный памятник безумным амбициям Повелителя Демонов, арка состояла из двух постаментов; четыре колонны, обвитые барельефами змей, поддерживали верхнюю часть, откуда жуткая физиономия Мача Ингбока с победным ликованием взирала вниз. Маска гоблина, где человеческие черты, искаженные алчностью, вожделением и жаждой неограниченной власти, превратились в безумную карикатуру с выпученными глазами и вислогубым ртом.

Фигуры в сером несколько секунд стояли и смотрели на эту личину. При лунном свете жестокие черты лица казались еще холоднее и отвратительнее, чем те, по образу которых они были созданы. Когда-то эта физиономия злобным взглядом провожала пленников, пока их вели на смерть и муки в подземных тюрьмах. Теперь же она тщетно взирала на пыль в свете луны.

Лессис вздохнула, и они двинулись дальше, оставляя великого Повелителя Дуггута веки вечные глазеть вниз на руины своих амбиций.

Они вошли в полуразрушенное сооружение из развороченных галерей и комнат без перекрытий. Снаружи, грудой высясь на постаменте, лежали обломки символа ужаса – пустой каменной сферы, из которой выступал клыкастый рот, будто открытый глаз.

Младшая из сестер зажгла небольшой фонарь. Тени тут же попрятались по сторонам длинной центральной галереи, проходящей через все здание. Крыша местами провалилась внутрь, но пол большей частью оставался ровным. Они двинулись по этому коридору и подошли к широкой площадке, на которой когда-то поклонялись нечистой силе. Отсюда начинался спуск в глубину.

Здесь они нашли разбитый алтарный камень, лежащий рядом с круглой выемкой, напоминавшей непомерно огромную купель. В глубине выемки зловеще клубилась темнота.

Множество юношей и девушек закончили на этом алтаре свою жизнь в криках ужаса; призрачные тени этих криков до сих пор метались над проклятым местом.

Чтобы их заглушить, Лессис была вынуждена притупить свое сознание на высших уровнях.

Фонарь держали над провалом. Внизу была пустота, ничто, и в этой пустоте вязко колыхалась серая непонятная масса. Это была трясина мертвой Твари Небытия, того ужаса, которому когда-то здесь поклонялись, которого кормили здесь живыми людьми перед беснующимися толпами почитателей.

Старшая из женщин натянула свой капюшон и затем достала из-под плаща глубокую ложку с тяжелой ручкой. Она потянула за ручку, и та стала раздвигаться до тех пор, пока не достигла четырех футов в длину. Женщина осторожно проверила ее прочность и положила на камень. Потом вытащила небольшой флакончик, откупорила и поставила рядом с колодцем.

Она встала на колени у края колодца и сосредоточилась. Лагдален подняла фонарь повыше и закрыла глаза.

Лессис пробормотала длинное заклинание и сделала несколько пассов над ложкой.

Затем она закатала рукав, взяла ложку, наклонилась над краем бездны и опустила ложку как можно глубже туда, в мерцающий водоворот небытия.

В центре провала возникло движение, там что-то билось, подергивалось, пока ложка погружалась во мрак. Ложка в руке у женщины дрожала и вздрагивала, но Лессис еще какое-то время продолжала энергично ею двигать, прежде чем вытащить обратно. Мгновение спустя она пересыпала во флакон небольшое количество черного порошка. Она повторила эту операцию дважды, затем плотно закупорила флакончик и запечатала.

Она сложила ложку, вернула ее на место, а флакончик положила в карман. Обе женщины развернулись и тихо побрели прочь. Темнота воцарилась снова, но поблескивающий центр колодца еще долго волновался и вздрагивал, прежде чем успокоиться.

* * *

К кавалеристу, которого Кесептон оставил в дозоре у разрушенных городских стен, внезапно подъехали трое всадников.

Кавалерист Сарн удивился, увидев сержанта Дьюкса, Субадара Йортча и с ними кавалериста Харкнесса.

– Сарн, – сказал Йортч, осаживая лошадь, – ты Можешь идти. Поешь, а то скоро ничего не останется.

Сарн не заставил долго себя уговаривать. Он пустил лошадь легким галопом к мерцающим ниже по склону хребта кострам.

Йортч, Дьюкс и Харкнесс обменялись долгими взглядами.

– Теперь обратной дороги нет, – сказал Йортч. В лунном свете блеснуло лезвие его кавалерийского кинжала.

Харкнесс ухмыльнулся в ответ. Он всегда был на стороне Йортча. Но Лиепола Дьюкса по-прежнему одолевали сомнения.

– Не нравится мне все это. Если что-то пойдет не так, нам конец.

– Проклятый Марнери, когда же ты наконец перестанешь позволять этим бабам распоряжаться тобой! – Йортч был раздражен. Солдаты Марнери иногда походили на марионеток. – Ты что, не понимаешь? Если мы не прикончим их, они наверняка нас подставят. Не будь дураком, приятель. Никто из нас не вернется оттуда, куда они нас ведут.

– Но зачем же обязательно убивать? Мы их можем взять под арест или просто прогнать.

– Да они в момент обведут тебя своими тонкими пальчиками. Погляди, как старая карга использует молодую девчонку, чтобы охмурить капитана? Вот так они и обделывают свои дела, черт бы их всех побрал!

– Мы солдаты Талиона, и мы больше не подчиняемся проклятым ведьмам, сказал кавалерист Харкнесс, которому придала храбрости энергия его командира.

Дьюкс терпеть не мог заговоров, но другого выхода он не видел. Они должны были избавиться от Лессис. Капитан явно находился под чарами, он повиновался приказам колдуньи без малейшего сопротивления. В результате они понесли семьдесят процентов потерь и были уничтожены как военное формирование. Почти никого не осталось, у Дьюкса было всего двадцать человек, все еще способных сражаться. А в этой проклятой ловушке, которую им устроили среди скал эльфы, они оставили еще двенадцать убитых. Вот-вот солдаты начнут мятеж.

Лиепол Дьюкс почти решился пойти на убийство. Харкнесс сверкнул зубами; он был себе на уме, и наконец, не выдержав, выдал мысль, которую обдумывал уже много дней:

– Я что думаю, не позабавиться ли сначала с этой маленькой ведьмочкой?

Дьюкс смерил его ядовитым взглядом:

– Я тебе позабавлюсь! Мой клинок проткнет твое сердце прежде, чем ты успеешь к ней прикоснуться! Харкнесс нахмурился.

– Послушай, чего пропадать добру? Она – единственная стоящая добыча во всей этой проклятой охоте на диких гусей. Я давно ее хочу. Все равно мы собираемся ее убивать, так почему бы сначала ее не поиметь.

Дьюкс не хотел и слышать об этом. Тут вмешался Йортч:

– Эй, кавалерист, это же военная операция. Придержи-ка при себе свою похоть. Мы убьем их и ничего больше, а после устроим так, чтобы тела их никогда не нашли. И до рассвета вернемся в лагерь. Это наша задача, и никакой самодеятельности. Понятно?

Но Харкнесс успел заметить, как блеснули у Йортча глаза, и задумался об истинных намерениях субадара. Может, они заодно порешат и Дьюкса? И тогда спокойно займутся с девчонкой? С Дьюксом уже сейчас сплошные проблемы, а если они от него избавятся, то одним свидетелем будет меньше.

– Да, субадар, – пробурчал Харкнесс. Дьюкс немного смягчился.

Уж точно, старина Йортч своего не упустит, подумал Харкнесс. И почувствовал мелкую дрожь в спине. Конечно, субадар захочет быть первым. И пока он занимается девчонкой, у Харкнесса будет прекрасная возможность убить его в спину. Всего один удар – и готово.

А дальше… Дальше наверняка все подумают, будто их перебили бесы. А они с девчонкой просто исчезнут. Спрячутся где-нибудь в горах. Почему бы и нет?

Девчонка немного поживет с ним, потом он ее убьет и вернется к людям, скажет, что убежал из плена. Свидетелей никаких нет, и все выйдет лучшим образом.

При этой мыслимой усмехнулся. А ведь забавно! Достойный будет для Йортча конец!

– Послушай, ну что тут думать, – проворчал Йортч Дьюксу. – Ты же слышал, что она собирается гнать нас за собой через Ган. А дальше пойдут Чезендар, Белые Кости, и так до бесконечности. Она просто хочет всех нас истребить.

На ходу пытаясь придумать хоть какую-то отговорку, Дьюкс ответил:

– Хорошо, я только не понимаю, почему мы должны тащиться в эту чертову дыру.

Лиепол Дьюкс редко сталкивался с колдовскими делами, и они его мало трогали. Но Дуггут – другое, даже Дьюкс боялся страшной славы этого города.

Йортч начал терять терпение.

– Никто из нас не хочет идти туда, но надо. И потом, там все равно никого нет, этот дьявол умер двести лет назад. Он нам ничего плохого не сделает.

– Это тебе только кажется.

Дьюкс заметил, что у Харкнесса заметно поубавилось прыти, как только он понял, куда они направляются. Ох уж эти чертовы талионцы – все бы им только резать да убивать! Каждый раз Дьюкс кипел от ненависти, когда ему приходилось иметь с ними дело. Он вздрогнул. Ненависть ненавистью, а другого выхода нет. Во всяком случае сейчас, когда Кесептона заколдовала ведьма.

Лунный свет мерцал над мертвыми стенами. От каменных развалин веяло чем-то холодным, нечеловеческим. Жуткое место, подумал Дьюкс. И именно здесь он станет участником мерзкого дела, за которое будет навеки проклят. Ну почему у него не хватило смелости вовремя сказать «нет» этому проклятому Йортчу?! А теперь уже не откажешься, поздно. Он вздрогнул и стал подниматься в гору.

Глава 30

Луна освещала не только руины мертвого города. Свет падал на склон горы, на сосновый лес, что рос выше по склону, на тропинку, вьющуюся меж сосен, и на дракона, топающего по этой тропинке.

Он шел, чуть не падая от усталости, и пел, едва не паря от счастья. Время от времени он останавливался прорубить дорогу: тропа была для него узковата, обычно по ней ходили звери поменьше.

Песня, которую он напевал, для человеческого уха была несколько непривычна; в ней пелось о состязаниях крылатых драконов, о молодом драконе, в которого мало кто верил, но который преодолел себя, совершил невозможное и победил, несмотря на сломанное крыло.

Хвостолом дошел до припева и исполнил его с особенным чувством. И пока Базил пел, он не переставал думать о ней, матери своих драконят, и ему очень хотелось знать, чем она сейчас занимается.

Летит, должно быть, где-нибудь в ночном небе, охотится над лесами Тунины.

Они договорились, что она останется и будет добывать пищу для дикого раненого дракона, пока тот не сможет летать вновь.

А после она полетит на север и отыщет подходящее место, чтобы устроить гнездо и высиживать ее с Базилом малышей. Разумеется, это будет отсюда не близко, и малыши, возможно, не смогут летать. Базил не был уверен, каков будет плод союза бескрылого виверна и летающего дракона, но он твердо сказал, что если они родятся бескрылыми, то их нужно будет отправить на юг, и он позаботится, чтобы их воспитали для легионов Аргоната.

Тут ему в голову пришла новая мысль, на этот раз неприятная. Увидит ли он ее когда-нибудь снова? Свою дракониху с шелковистой зеленой кожей, упругим хвостом и бархатными крыльями?

Сказать было невозможно. Пение оборвалось.

Единственное, в чем был Базил уверен, это в том, что на следующий год она вернется к горе Ульмо. И если ему удастся добраться туда в это время, они вновь будут вместе.

Но разве мог боевой дракон знать наверняка, где он окажется через год? Вот в чем была проблема! И все равно он твердо решил несмотря ни на что вернуться и завоевать ее снова. Это вызвало у него прилив радости, накатили счастливые воспоминания, и песня полилась снова, еще громче, чем прежде.

Полилась и вдруг оборвалась, остановленная раскатистым ревом. Звук пришел откуда-то спереди, из лесной чащи, по правую сторону от тропы. И хозяин голоса был, похоже, недалеко.

Одновременно с рычанием появилось множество запахов. Во-первых – запах сырого мяса, с преобладанием запаха крови. Во-вторых, воняло каким-то крупным млекопитающим, судя по причудливой смеси аромата мускуса и нечистот. Базил порылся в памяти. На что же это похоже? Кошка? Нет, не кошка и не собака. Что тогда? Вол? Корова? Лошадь? Свинья? Ни то, ни другое, ни третье. Именем древних драконов, что это может быть? И тут до него дошло. Медведь!

Медведь!!!

Базил замедлил поступь и уставился в темноту. Драконы хорошо видят без света; возможно, и не так остро, как кошки, но лучше, чем большинство прочих существ. А Базилу очень даже хотелось как следует рассмотреть медведя. Ведь отдельные особи достигали чудовищных размеров и могли быть очень агрессивны.

Даже боевому дракону-кожистоспиннику не хотелось с таким столкнуться.

Несколько мгновений спустя Базилу удалось разглядеть огромное черное пятно на фоне равномерного мрака под соснами. Медведь был близко, он был рассержен и удивлен, он был готов к нападению и, похоже, был не из мелких.

Тем временем запах мяса растревожил желудок Базила. Когда ж это он в последний раз ел? Лишь только Базил об этом подумал, как понял, что просто подыхает от голода.

Голод, конечно, голодом, только есть ведь придется сырое мясо. Можно подумать, что он какой-то дикий дракон. Одним словом, Базила раздирали сомнения. Сырое мясо претило его цивилизованной натуре – как-никак, а жил он среди людей. Но, с другой стороны, драконы – естественно, не сытые, а голодные – пожирают все что ни попадя.

И голод в результате взял верх. Базил подошел ближе, снял с плеч свой щит и просунул в лямки левую лапу. Вся добыча ему не нужна, малость он оставит и для медведя.

Вообще-то еще не известно, кому эта добыча принадлежит. Медведи большие мастера зариться на чужое: кто-нибудь поймает, а они отберут – все лучше, нежели самому бегать. Базил припомнил кое-какие истории из тех, что ему рассказывали в деревенской школе и Куоше. Тем временем медведь с ревом выбежал на тропу, поднялся на задние лапы и зарычал снова. Баз присвистнул. Медведь был громадный, ростом с самого Базила, и тянул, пожалуй, на тонну, а то и больше.

Медведи, которых он видел раньше, все были черными, из провинции Голубых Камней, и редко какой из них имел рост, превышающий человеческий. Те медведи не представляли угрозы ни для дракона, ни для человека, они боялись копий и стрел, взимающих с них смертельную пошлину.

Здесь же был случай особый – огромный бурый медведь, и рычал он на Базила вызывающе, и находился всего в десяти футах, и вонь от него была хуже некуда.

От ненависти и страха медведь сделался особенно буен и яростен. Он прорычал вызов странно пахнущему созданию, поднявшемуся на него из ночного мрака.

Медведь был семи лет от роду и в расцвете сил, но в данный момент, говоря по правде, он был слегка озадачен, даже встревожен, наверно, впервые с детства.

Никогда еще, разве только в ночных кошмарах, не видел он ничего столь огромного, как Базил Хвостолом.

И пахло это существо как-то совсем непривычно. От него несло и человеком, и кожей, и металлом, и немного змеей, и чем-то, похожим на кровь, но не такую кровь, что когда-либо пробовал сам медведь. И вновь косолапый вызывающе заревел. Базил услышал в этом вызове гнев, но не испугался. – У тебя здесь мяса больше, чем в тебя влезет, дружок, – произнес он самым миролюбивым тоном, на какой только был способен. – Дракон возьмет всего половину, если ты, конечно, не возражаешь.

На его короткую речь медведь прореагировал дурно, возможно, понимая если не слова, то хотя бы намерения дракона. Он встал на четыре лапы и пошелпо тропе, яростно рыча.

– Ага, – сказал дракон, – значит, все-таки возражаешь.

Базил встретил его широкими взмахами Пиокара и выставленным щитом.

Медведь врезался в щит, затем схватил его и отпихнул Базила на пару шагов назад. Щит по-прежнему оставался между ними, и, разочарованно взревев, медведь шарахнул его с левой наотмашь.

От удара Базил едва не свалился с ног и отступил еще на один шаг. Медведь был ужасно силен, почти как темно-бордовый тролль, а может, даже сильнее. Но зато он был безоружен, и ему стоило преподать урок смирения.

– Глупый ты медвежонок, – пробурчал Базил и, уйдя вправо, ударил Пиокаром плашмя; по лесу прокатилось глухое эхо, меч попал медведю в огузок.

Потрясенный медведь завизжал от боли.

Пиокар развернулся снова и выдал еще одну порцию, хотя и не столь солидную, как до этого. Медведь подпрыгнул и чуть было не растянулся, когда приземлялся. Базил издал страшный рев и пошел в атаку, подняв меч для очередного удара.

Удар пришелся медведю по голове. Тот осел на мгновение и откатился в сторону, круша тушей хлипкие деревца. Потом рыча бросился на обидчика.

Базил принял вызов, с силой опустил щит вниз, чтобы хоть чем-то порадовать медвежьи лапы, и стал хлестать медведя по бокам и по заднице.

Тот попытался надкусить щит, и огромные брызги слюны полетели в физиономию Базила. Базил стряхнул их прочь, а зверюга тем временем оттолкнул его назад.

Наступила передышка. Медведь снова встал на задние лапы, обдумывая ситуацию. По всему выходило, что дракой тут ничего не сделаешь, да и задница страшно ныла. Он еще раз посмотрел на чудовище. А стоит ли с таким драться?

Чего хорошего быть излупленным противником, до которого ты даже не можешь достать?

Медведь сильно засомневался.

Внезапно Базил испустил пронзительный вопль и атаковал. Медведь в панике обратился в бегство, только кусты трещали.

Оставаться здесь, чтобы драться с этим чудовищем за останки старого лося, – нетушки, с него хватит. Пора подаваться в места, где поспокойней. Никогда еще ему не приходилось от кого-нибудь драпать, но когда-то ведь начинать надо.

Базил быстренько оценил качество задранного лося. Животное было старым, тощим, одни ребра из-под кожи торчат. Естественно, такому не убежать от медведя.

И мясо у него наверняка жесткое, значит, придется очень долго жевать.

Вздохнув, он раскромсал тушу надвое, взял переднюю часть и оттащил в сторону.

Базил грубо разделал ее мечом и обтер лезвие, прежде чем убрать в ножны.

Потом сел на камень и принялся за добычу. Ел он жадно, бесконечно работая челюстями и проливая реки слюны. Большие кости летели в кусты, остальные он пережевывал и проглатывал.

Это тебе, конечно, не лапша с акхом и не жареная лососина, и не любая другая цивилизованная пища, к которой он привык, живя среди людей. Вот у кого, между прочим, надо учиться – люди подняли кулинарное искусство и культуру питания на такие высоты, которые другим племенам и не снились. Но, пережевывая жесткую, вонючую плоть старого лося, Базил вдруг ощутил, как в его сердце пробуждается что-то дикое и первобытное. Есть сырое мясо было чем-то естественным, к чему он был предназначен, точно так же, как ему предназначалось драться за самку и, выиграв в бою, заполучить ее на вершине горы. Вкус мяса, казавшийся поначалу кислым и пряным, постепенно становился вполне приемлемым и даже приятным.

Он уже почти покончил с едой, когда услышал поблизости какие-то новые звуки. Злобный вой и рычание эхом отдавались между деревьями.

Оглянувшись, он увидел, как несколько мелких животных суетятся вокруг оставшейся половины туши. По их рычанию Базил определил, что это стая койотов, и хищники на кого-то злятся.

Базил потихоньку подобрался поближе. Как и большинство драконов, он обладал способностью передвигаться по лесу бесшумно, и теперь находился примерно за пятьдесят футов от скандалящих хищников. Ветер дул в его сторону, поэтому повздорившие зверьки не замечали его присутствия.

Над лосем скрючилось небольшое темное создание с крупной пастью и большими зубами. Оно скалилось и рычало на троицу окружавших его койотов, отгоняя их от добычи. Но все равно какой-нибудь из койотов бросался вперед и кусал ему задницу или хвост.

Базил немного понаблюдал за соревнованием. Троих койотов было, пожалуй, маловато для этого упрямого паренька.

Внезапно ветер переменился, донося до них его запах. Базил выступил вперед и издал громкое шипение. Койоты чуть было не повыпрыгивали из своих шкур и исчезли м мгновение ока. Однако зверек, овладевший добычей, остался на месте, продолжая вызывающе рычать.

Базил уставился на него сверху вниз. При лунном свете было трудно рассмотреть зверя подробно, но скоро Баз догадался.

– Ах ты, жадина, – фыркнул он. Неудивительно – эта самая злобная тварь из всех хищников скорее умрет, чем что-нибудь уступит другим.

Базил некоторое время рассматривал росомаху. Потом пихнул ее Пиокаром раз, другой, но та и не думала убегать, а только яростно подвывала. Затем, смеясь, он оставил ее в покое и продолжил свой путь по тропе.

На том месте, где он поужинал лосем, уже вовсю пировали норки и ласки, подъедая остатки.

Далеко впереди виднелась темная, протянувшаяся от края до края долина Ган; в лунном свете мерцали излучины полноводных рек, пересекающих ее здесь и там.

Базил собирался спуститься в долину, отыскать Арго и двигаться вдоль реки до форта Далхаузи. Затем как-нибудь перебраться через реку и доложить о прибытии.

Такое решение казалась ему более разумным, нежели поиски в бесконечных лесах Тунины остатков отряда капитана Кесептона.

Единственное, что не давало ему покоя, это мысль о драконопасе, который бродит сейчас неприкаянный, без дракона, и некому за ним присмотреть. Он никогда себе не простит, если с мальчишкой что-то случится. Ну почему ему взбрело в голову пуститься в погоню? Это надо же, вышколенный боевой дракон, а совсем потерял рассудок, когда убили бедного Кепабара.

Что ж, по крайней мере, теперь он будет умнее и не станет пытаться отыскать в Тунине отряд Кесептона. В конце концов, после Далхаузи они могут где-нибудь воссоединиться. А в Тунине можно блуждать годами, терпеть от эльфов и жить дикарем, промышляя лосями да медведями!

Сосновый лес внезапно стал реже, и Базил обнаружил, что оказался на оленьей тропе, проходившей вдоль отступающего от горы кряжа. На дальнем конце кряжа его что-то заинтересовало. Похоже, там была крепость, он разглядел стены и башни.

Неужели здесь одна из застав легиона? Если так, то задача его значительно упрощается. Отсюда можно будет передать сообщение, и он в считанные дни воссоединится с Релкиным и остатками Стодевятого.

Он ускорил шаг, поднимаясь по изборожденному оврагами склону с островками молодых дубов и берез. Наконец он одолел последний овраг и обнаружил, что стоит на краю сухого рва. Только теперь до него дошло: стены города были в руинах.

Битые камни беспорядочно заполняли ров, поблескивая в свете луны.

Зазубренные башни были разрушены. Руины выглядели очень древними.

Заинтригованный, Базил шагнул вперед, перелез через ров и нашел брешь в кирпичной кладке, собираясь пробраться в город.

Глава 31

Лагерь был разбит примерно в миле от города – несколько палаток, укрытия для драконов, три разожженных костра, загоны для лошадей.

Лагерь молчал; солдаты, пережившие за последние дни две тяжелых битвы, были утомлены и помяты. Они слишком много сражались и повидали слишком много смертей, чтобы хотя бы мысль о веселье пришла им в голову. Учитывая вероятные темы разговоров, это было и к лучшему.

Даже кузнец Каустрэп был слишком утомлен, чтобы чинить накопившиеся горы оружия. После вечерней трапезы, промочив глотку порцией виски, которую выделил капитан, все улеглись и заснули, кроме тех горемык, которым выпало дежурить в дозоре.

Но, несмотря на усталость, в людях жило что-то недоброе, угрожающее; солдаты были близки к мятежу. После сражения при Оссур Галане поползли слухи о том, что ожидало их впереди. Поговаривали, будто ведьма собирается вести их в долину Ган. Лошадей у них теперь было достаточно, на каждого солдата хватало, вот они и отправятся верхом в преисподнюю под командованием этой ведьмы.

А еще говорили, что капитан ослеплен страстью к молодой ученице ведьмы, и помощи теперь от него никакой. Никому не хотелось идти за ведьмой в долину Ган, чтобы навсегда потеряться в море травы, пока их не прикончат кочевники или не возьмут в плен и не продадут в рабство в Туммуз Оргмеин.

Говорили об этом вполголоса, но настроение было у всех одно; если бы капитан дал приказ отправиться в Ган, то его бы просто убили вместе с ведьмой и ее ученицей. Более того, всякого, кто выступит против, убили бы тоже, а после сказали бы властям, что они погибли в бою. Открытым, правда, оставался вопрос с драконами – что если они не признают такого положения дел? – но об этом пока не думали.

А у костра драконов Стодевятого эскадрона пастухи толковали о последних событиях. Они горевали о Томасе, погибшем рядом со старым Кепабаром, и о драконопасе Сорика Калструле, который был найден мертвым уже после сражения; его убили в чаще, пока продолжалась погоня за врагом.

Три оставшихся дракона, Чектор, Вандер и Несесситас, спали вокруг костра.

Драконопасы улеглись по соседству с ними. Релкин и Марко Вели свернулись калачиком рядом с Несесситас; Релкин не спал, его одолевали грустные думы о Базиле, который пропал в незнакомом лесу.

Никто не знал, что случилось с Хвостоломом после его дикой атаки и бешеной погони через лес; кожистоспинник из Куоша исчез.

Релкин почему-то был уверен, что дракон не погиб. Если бы Базил был мертв, то Релкин несомненно почувствовал бы это.

Но беспокойство не проходило: что если Базил сломал где-нибудь ногу или лежит раненный и не может двигаться? А вдруг он умрет от одиночества или от голода?

Слезы навернулись Релкину на глаза, несмотря на то, что ему было уже пятнадцать и он был закаленным бойцом. Его дракон потерялся, и с ним могло случиться все что угодно.

Как Релкин ни был измучен, заснуть он не мог. Он слышал, как Розен Джейб по другую сторону костра разговаривает со спящим Вандером. Вандер получил опасное ранение в ногу, он не мог идти дальше и его должны были отправить обратно в Арго, как только он сможет передвигаться.

Рядом храпела Несесситас, мягко и, как всегда, нежно. Марко спал, Хелтифер тоже спал, завернувшись в свои одеяла. Даже эльфы-охотники, посланные из войска Матуголина, спали рядком возле Хелтифера.

И не было ничего, что могло бы отвлечь Релкина от его страшных мыслей о пропавшем драконе. Некоторое время он беспокойно ворочался с боку на бок, затем встал и побрел прочь, посмотреть, что делается у других костров.

Он подумывал, не плюнуть ли на приказ и не отправиться ли в лес на поиски База. За пределами лагеря рыскали эльфы, но Релкин не доверял лесному народу, когда дело касалось драконов. Сообщат ли они, что раненый дракон не может передвигаться и умирает в одиночестве голодной смертью?

Релкин подошел к самому большому костру, где готовили ужин. Оставшийся в живых повар Россо спал, кузнец Каустрэп тоже. Солдаты Марнери спали рядом в своих одеялах.

Релкин побрел дальше, к костру кавалеристов-талионцев, которые устроились поодаль от остальных, привязав поблизости своих лошадей.

Несколько солдат все еще не спали. Они прибавили к порции рома фляжку черного спирта, прихваченную на поле боя. Черное зелье Туммуз Оргмеина было сладким, жгучим и испорченным черной магией, чтобы подпитать боевой пыл. Самый трусливый бес мог превратиться в настоящего льва, если всего лишь полкружки этого пойла залить в его сопротивляющуюся глотку.

Глаза кавалеристов от черного зелья горели недобрым огнем. Их нечесанные длинные волосы торчали в разные стороны. Мундиры были распахнуты, несмотря на холодный воздух; им было жарко от распирающей их энергии. Говорили они громко и грубо.

Релкин присел на корточках неподалеку; молодые люди не обращали на него внимания, передавая по кругу фляжку в очередной раз. В основном они жаловались на ведьм. Для одного из них – кавалериста Джорса, толстого парня из города Во, – это стало чем-то вроде навязчивой идеи. Когда кавалерист Менсер, передавая фляжку, сказал: «И проклятие ведьмам!», – Джорс заревел в ответ:

– Правильно, черт возьми! Гори они все в аду! Тут Джорс что-то вспомнил.

– Кроме этой маленькой девчонки из Марнери. Мы ее оставим себе.

Сказав это, Джорс расправил свои длинные густые усы. Остальные рассмеялись и хлопнули ладонями по бедрам.

– Верно, мысль неплохая. Девчонку надо оставить.

– Прелестная маленькая чертовка. Именем богов, где они только таких берут?

– Друг мой, теперь и нам от них кое-что перепало.

– Например, грудь, которую стоит обследовать?

– Ха-ха. Парочку вечеров я бы этому посвятил.

– Так или иначе, но я ее уже поимел, – сказал Джорс.

– Что? – Ему никто не поверил. Джорс всегда считался треплом, но такое даже для него было слишком.

– Да, это было ночью в лесу, когда мы стояли лагерем вместе с эльфами.

– Неужели? – осведомился Менсер с наиграным беспокойством. – А как же ты отогнал от нее эльфов? Они же сами не свои, когда унюхают возбужденную женщину.

– Я договорился с их принцем, и после меня он тоже разок попробовал.

– Держу пари, он не стал особенно торговаться.

– Еще бы. Она была такая нежненькая, такая миленькая, а сколько в ней было энтузиазма! Чему их там, этих ведьм, учат – это же просто преступление!

– Ну ты и врать! – рассмеялся Менсер. Разве такое могло быть правдой?

Неужели этот идиот Джорс действительно добился своего с этой симпатичной девчонкой? Менсер не мог такого снести.

И не он один.

Игривое настроение Джорса внезапно оборвала пощечина.

– Какого черта? – взревел он, вскакивая. И обнаружил перед собой драконопаса со сверкающим кинжалом в руке.

– Ты оскверняешь имя Лагдален из Тарчо. Возьми свои слова обратно и признай, что все это ложь. Иначе тебе придется отвечать передо мной. Сейчас же!

Проклятый драконопас, как он смеет с ним так разговаривать!

– Отвечать перед тобой, вот как? Что ж, я… я с радостью!

Джорс вытащил свой кинжал; он был тяжелее, чем кинжал Релкина, и лезвие у него было шире.

– И еще я с радостью вырежу у тебя печенку, вонючий ты сосунок!

Остальные вскочили на ноги.

– Успокойся, Джорс, – громко произнес Менсер. – Он же мальчишка. Выдери его хорошенько, без всякой крови.

Но Джорс не слушал. В пьяном гневе он пошел на Релкина.

Релкин увернулся от его выпада, проскочил влево и двинул Джорсу коленкой между ног. Джорс хрюкнул, зашатался и плюхнулся на колени. Согнувшись пополам, он кашлял и брызгал слюной.

Релкин стоял над ним, молясь, чтобы он не поднялся на ноги, и с тревогой наблюдая за остальными. «Ну все, – думал он, – сейчас они набросятся на меня толпой».

Джорс между тем приходил мало-помалу в себя; как-никак, боец он был закаленный и в сражениях участвовал предостаточно.

– Ну, берегись, ублюдок! – рявкнул он и, вскочив на ноги, рубанул кинжалом по воздуху на волосок от кончика носа Релкина.

Кулак его развернулся в мощном ударе и угодил мальчишке в плечо; Релкин отлетел за костер.

Джорс поборол тошноту и поднял кинжал.

– Именем солдатских богов, я отрежу его язык, который так любит ведьм, взревел он.

Остальные кавалеристы вскочили на ноги, но не для того, чтобы помочь Джорсу, – они просто хотели его урезонить. За убийство мальчишки тот пошел бы под трибунал, а с другой стороны, никому не хотелось скрестить клинок с человеком, опьяненным черным зельем. Мальчишка сам напросился на неприятности, пусть сам и выпутывается.

На другом конце лагеря, сидя у небольшого костра, капитан Кесептон и лейтенант Уилд обсуждали создавшееся положение. А было оно, надо сказать, плачевным. Совсем плачевным. Даже Уилд, самый стойкий и добродушный из всех солдат, казалось, достиг предела.

– Но капитан, эта женщина хочет, чтобы мы маршем шли через Ган без приказа из Далхаузи. Я согласен, что нам было приказано встретиться с королем Матуголином и вступить в бой с противником, но чтобы пропасть в долине Ган?..

Тогда все мы станем изменниками. Нам не избежать виселицы после военного трибунала.

Кесептон беспомощно кивнул.

– Возможно, ты прав. Но те приказы, что она показала, были бессрочны. Ты сам их видел. Леди говорит, чтобы мы двигались дальше, и если мы откажемся, то нас могут обвинить в мятеже. Вот за это нас непременно повесят.

– Получается, нас в любом случае вздернут. И тебя, капитан, и меня. – Уилд в любой ситуации обычно выбирал вариант самый худший.

– Похоже на то, Уилд, если только мы не поймаем этих ее беглецов. Тогда, возможно, нам удастся добраться до кого-нибудь, кто не обратит внимания на тот факт, что весь мой отряд был уничтожен за одну неделю сражений.

– Против превосходящих сил противника, капитан. Солдаты дрались, как тигры, – и потери у врагов вдвое больше наших. Драконы истребили двадцать троллей.

– К сожалению, это совсем не тот показатель, которым пользуются в Далхаузи. Они посмотрят список погибших, а потом отошлют меня в трибунал.

– Хорошо бы этого Трембоуда поймать.

– Ну, это будет зависеть от лошадей, его и наших. Мы не знаем, куда он исчез после битвы со своими людьми, зато знаем, что им придется пойти на север и, возможно, взобраться на гору Тамарак. Из-за этого они слегка сбавят темп.

Весь день там были наши разведчики, но пока никаких признаков группы, направляющейся к северу, не обнаружили. Если только они не отправятся в путь этой ночью, то завтра мы пойдем за ними след в след к реке.

– Судя по всему, у него где-нибудь есть свежие лошади.

– Может, и так.

– И свежие тролли. Я никогда в жизни не видел, чтобы так много троллей сопровождало такие маленькие группы бесов. Обычно с полком бывает всего лишь горстка этих проклятых тварей, но против нас каждый раз высылалось больше десятка.

Оба они сразу же вспомнили о своих побитых драконах.

– Я знаю. Мы не сможем снова дать бой против такой силы. У нас осталось всего тридцать пять бойцов, этого мало.

– Мы потеряли Вандера, старый Кепабар мертв, Хвостолом либо тоже мертв, либо заблудился в лесу. А с одними Несси и Чектором с троллями нам не справиться.

Их беседу прервал громкий вопль. Где-то с лязгом полетело ведро. Сталь зазвенела о сталь.

– Что за чертовщина? – сказал Холлейн, вставая на ноги; он почувствовал, что ноги у него сильно стерты от долгой ходьбы.

– Опять талионцы что-то не поделили, – ответил Уилд. – Пусть Йортч сам разбирается.

Но Кесептон уже двинулся вперед. Уилд со стоном последовал за ним.

Они увидели такую картину: драконопас с окровавленным ртом лежал, прижатый спиной к валуну, кинжал его валялся неподалеку. На него двигался кавалерист Джорс, и два раза выше мальчишки, и кинжал его блестел при свете костра.

Внезапно Джорс пнул паренька башмаком, попал ему по ноге и скинул с камня на землю. Другой пинок пришелся драконопасу в живот, и тот со вздохом перевернулся на спину.

Джорс склонился над ним.

– Все, крысеныш, прощайся с жизнью! – Джорс презрительно усмехнулся и занес кинжал.

И замер, ошеломленный.

Перед физиономией Джорса развернулась широкая полоса стали, изношенной, но вычищенной до блеска. В ней четко отражалось его лицо.

Басистый голос позади него тихо проговорил:

– Да-с, мужчина выиграл бой с мальчишкой. Теперь драке конец, если только мужчина не хочет драться со мной.

Для дракона голос был сравнительно мягким. Джорс взглянул в глаза Несесситас, поперхнулся и стал ловить воздух ртом.

– Мужчина хочет драться со мной? – промурлыкал голос.

На Джорса напал столбняк. Дракониха нетерпеливо толкнула его кончиком хвоста. Тот очнулся и в страхе попятился назад.

Приятели Джорса хоть и стояли с обнаженным оружием, но никто из них не хотел иметь дела с возбужденным драконом, вооруженным одним из этих длинных мечей.

Через мгновение на сцене появились Кесептон и Уилд. Кесептон встал между ними.

– Так, что же здесь происходит? – спросил он. На сцене воцарилась тишина.

Затем заговорила дракониха, по-прежнему мягко.

– Ничего особенного, – сказала она.

Джорс очнулся от столбняка, кровь его вновь кипела.

– Ч-чертова рептилия, я всего лишь хотел его наказать для его же собственной пользы!

– Если я стану драться с тобой, то это тоже тебе будет на пользу, парень.

– Мы же союзники, ты разве не знаешь?

– Мальчик тоже, зачем же тогда его убивать? Кесептон замахал руками:

– Хватит! Кавалерист, бросай оружие. Расскажите мне кто-нибудь, из-за чего все началось.

После короткой заминки заговорил кавалерист Менсер.

– Мы просто сидели вокруг костра, сэр, а этот проклятый пастух подошел и ударил кавалериста Джорса кулаком по лицу. Ну, Джорс вроде как и вышел из себя.

Релкин был уже на ногах, ребра его болели, нога тоже, но он все еще кипел гневом.

– Да, я его ударил и не жалею. Он осквернял имя леди Лагдален из Тарчо; никто не смеет так поступать в моем присутствии.

Кесептон повернулся к мальчику:

– Ах, вот это, значит, кто – Релкин из Куоша. А я и не знал, что у тебя хватит духу подраться с кавалеристом в два раза больше тебя по росту. Так что же насчет Лагдален из Тарчо?

– Я не стану повторять, что он сказал, но заставлю его взять свои слова обратно.

– Ничего подобного ты не сделаешь, – Кесептон повернулся к Джорсу, который неловко переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом капитана, – потому что это сделаю я.

Джорс с ненавистью посмотрел на него.

– Давай же, кавалерист, расскажи, что ты сказал о молодой леди.

– Это ложь, сэр. Ничего я о ней не говорил. Я оставляю это для ее обожателей и поклонников.

Кесептон покраснел, понимая, что слова Джорса метили в него самого.

– Мне трудно поверить, что мальчишка ударил тебя просто так. Какой смысл ему погибать ради какой-то прихоти?

– Он лгун, сэр. Я не давал ему повода, чтобы меня ударить, а потом он достал кинжал. Так никто не поступает и…

Несесситас придвинулась ближе. Джорс замолк. Кесептон не сводил с него холодного взгляда. Джорс беспокойно заерзал, но по-прежнему вел себя вызывающе.

– Я больше не желаю терпеть в этом лагере никаких упражнений в фехтовании, – твердо произнес капитан. – Всякий, кто обнажит оружие, будет отвечать перед трибуналом. Понятно?

Джорс кивнул.

– Прекрасно. – Кесептон повернулся к пареньку. – А ты убирайся отсюда и отправляйся спать. Капитан повернулся к Уилду:

– Где, черт возьми, субадар Йортч? Уилд пожал плечами. Йортч был человеком непредсказуемым.

Тем временем Несесситас уже уводила Релкина к своему костру. Драконопасы по-прежнему спали. Чектор тоже.

– Видишь, чем должны сейчас заниматься Драконопасы? – сказала она.

Релкин кивнул. Кровь на его губе уже запеклась. Ребра Релкина жутко болели, но в основном он мучился от боли душевной.

– Где мой дракон? – спросил он. Несесситас вздохнула.

– Ну, парень, Хвостолом ведь большой дракон. Он сам о себе позаботится.

Она улеглась и почувствовала, как мальчишка, всхлипывая, тычется ей в ребра. Несесситас обернула его хвостом, надеясь, что была права относительно куошского дракона. Ей самой его не хватало, и еще она сильно подозревала, что скоро им без него будет туго.

Глава 32

Драконы редко когда ощущают страх, и все же Базил Хвостолом не мог отделаться от странного чувства тревоги, которое, казалось, рождали руины, его окружавшие.

Луна освещала разрушенные башни и упавшие галереи. Некоторые здания стояли в ночи, как черепа, а их открытые окна походили на пустые глазницы. Он обнаружил, что двигается украдкой, как будто боясь, что его обнаружат.

Массивные стены и груды булыжника с растущими на них уродливыми деревьями заливал бледный лунный свет. Предчувствие чего-то дурного делалось от этого еще больше.

Он вышел на широкую улицу, мощенную каменными плитами. Над ней маячила арка Мача Ингбока. Он долго и пристально вглядывался в безумный лик, вырезанный в камне.

Ничего, кроме жестокости и ненасытного властолюбия, не было в этом лице.

Базил с отвращением перевел взгляд и сразу же потерял ориентацию в лабиринте разрушенных дворов по другую сторону улицы.

Он решил вернуться назад. Здесь не было ничего, одни булыжники и вездесущее ощущение зла. Уже на обратном пути он услышал неясный шум, доносившийся откуда-то справа.

Базил остановился, в тишине отчетливо различался звук голосов. Он прислушался: говорили две женщины, и по крайней мере голос одной из них показался ему знакомым. Что-то шевельнулось в его мозгу.

А затем он увидел троих мужчин с мечами и кинжалами в руках, которые крадучись пробирались сквозь руины по направлению к женщинам. Их намерения были очевидны: они собирались убить говорящих.

Послышался женский смех, и Базил взглянул в ту сторону с удивлением и тревогой. Он узнал Лагдален, драконьего друга из Марнери.

И мужчины с оружием собирались ее убить!

Базил быстро пошел вперед по наклонной аллее, хоронясь за грудой камней.

Мужчины были от него совсем рядом; женщин он тоже различал хорошо:

Лагдален и Лессис, в их серых плащах с капюшонами, поднятыми, чтобы защититься от ветра. Мужчины были ему знакомы: он увидел знаки Шестого талионского полка легкой кавалерии на их плащах.

Неужели они действительно задумали убить леди? А иначе зачем им прятаться, да еще с оружием? Что это за безумное предательство?

Две фигуры в сером подошли уже совсем близко. Базил молча вытащил Пиокар и шагнул вперед.

Вдруг ему показалось, что один из мужчин его увидел. Базил был всего лишь в десятке шагов от них, стоя в тени на той же стороне улицы. Мужчина повернул голову в его направлении, а затем отвернулся. Видимо, он ничего не заметил.

Женщины миновали Базила, и тут мужчины выскочили из своего укрытия.

Сверкнули клинки. Девушка вскрикнула и попыталась бежать, но упала, подвернув ногу. Лессис отпрянула назад, в руке у нее заблестел кинжал. Трое мужчин с обнаженными клинками выступили против застигнутой врасплох одиноко стоящей женщины.

И тут Базил встал с Пиокаром наголо между ними. Мужчины разинули рты, глаза их полезли на лоб. Баз увидел, как физиономия сержанта Дьюкса в изумлении вытянулась. Почти сразу же изумление сменилось отчаянием.

– Что здесь происходит? – громко спросил дракон. Субадар Йортч находился в центре; лицо его выражало верх удивления.

– Да это же Хвостолом и леди! – сказал он.

– Именем древних богов, да мы чуть было их не убили! – воскликнул кавалерист, стоящий за ним.

Лессис держала перед собой клинок; в глазах ее было столько же опасного блеска, как и в клинке, если не больше.

Она окинула взглядом заговорщиков – и Дьюкс упал духом. Она поняла, что они задумали.

– Хвостолом, а мы уже думали, ты окончательно потерялся, – произнес Йортч, делая потрясенный вид.

Базил взглянул на Лессис: может, всю эту троицу порешить на месте?

– Оставь свой меч, господин дракон, – сказала она. – Должно же быть какое-то объяснение всему ЭТОМУ. Я уверена, что вышла ошибка.

Йортч все еще пытался собраться с духом.

– Поступило донесение о бесах, леди. Бесы здесь, в городе. Мы отправились, чтобы устроить на них засаду.

– Бесы? – переспросила Лессис.

– Ага, – ответил кавалерист. – Я их видел совершенно отчетливо – они перелезали через стену. Я рассказал субадару, и тот предложил пойти и взглянуть. Когда мы услышали, как вы идете, то подумали, что это бесы.

– Разумеется, – ответила ведьма. – Что ж, если здесь бесы, тогда вам лучше продолжить поиск и, если получится, отправить их на тот свет. Я передам капитану Кесептону, что вы представите рапорт, как только их разыщете.

Взгляд у Дьюкса был как у кролика, загипнотизированного лаской. Лессис посылала их в глубину города охотиться за несуществующими бесами. Но ведь они сами сказали, что такова их боевая задача, и отступать было некуда.

Дьюкс подавил стон. Он погиб. Он знал, что леди обо всем догадалась.

Теперь она погубит его карьеру.

Лессис с невозмутимым видом помогла Лагдален встать на ноги, и они двинулись прочь. Заговорщики были слишком потрясены, чтобы прийти Лагдален на помощь. Лодыжка девушки поначалу болела, но постепенно хромота прекратилась.

Посмотрев на мужчин долгим изучающим взглядом, Базил вложил Пиокар в ножны и зашагал за двумя фигурами в сером. Через несколько шагов он догнал их.

Леди повернулась к нему.

– А теперь расскажи мне, Базил из Куоша, как случилось, что ты оказался здесь в такой подходящий момент?

– Гм, да! Вообще-то это длинная история, но если вкратце, то сначала я потерялся, а теперь нашелся.

– Что ж, и как раз вовремя. – Лессис протянула руку и стиснула его коготь.

По какой-то непонятной причине сердце его при этом готово было от гордости выскочить из груди.

Они быстро вышли из города и выбрались на тропинку, что вела к лагерю. Еще издалека, приметив отблески походных костров, Базил почувствовал, как у него словно гора с плеч свалилась.

Он едва добрался до лагеря, когда услышал за собой взволнованный голос.

Базил не успел повернуться, а драконопас уже вцепился в него обеими руками, обнимая за грубую шею.

Глава 33

У костра, прежде чем отправиться спать, Лагдален наконец сформулировала те тревожные мысли, которые теснились в ее голове с тех самых пор, как они покинули мертвый город Дуггут.

– Миледи, как же мы можем продолжать путешествие с этими солдатами? Ведь они нас собирались убить. Разве можно им теперь доверять? Они наверняка боятся ареста и убьют нас, чтобы избежать военного трибунала.

Лессис кивнула:

– Разумеется. Но ведь мы еще на них не пожаловались. Утром я поговорю с ними.

Лагдален обратила внимание, как сжался у ведьмы подбородок. Девушка знала, что это признак того нечеловеческого усилия, которое она собиралась предпринять. Недаром же Лессис была верховной ведьмой, чародейкой высочайшего класса. Лагдален хотелось знать, можно ли как-нибудь повлиять на этих людей.

Она вспомнила, что Лессис могла производить с людьми самые невероятные вещи.

– Они действительно хотели нас убить?

– Да, моя милая, боюсь, что так, – мягко сказала она, – и мы должны за ними следить. Теперь, может быть, трудно изгнать зло из их сердца, именно по той причине, о которой ты говорила. Боязнь наказания будет действовать на них не меньше, чем страх погибнуть в долине Ган. Но, тем не менее, я подумаю о них тоже.

– Зачем они хотели убить нас?

– Потому что мы проиграли битву при Оссур Галане. И еще они боятся, что мы приведем их к смерти. Лессис сделала паузу, о чем-то задумавшись.

– И, возможно, они правы. Трудно им объяснить, что мы должны возвратить принцессу любой ценой, даже если нам придется заплатить жизнями всех солдат и драконов.

– Это настолько важно?

– Да. Все предсказания говорят об одном. В Марнери под владычеством Эральда наступят времена страшной коррупции и окончательного упадка морали.

Нельзя допустить, чтобы это произошло. Марнери самый жизненно важный, самый ценный из всех девяти городов.

– А Кадейн? Он же намного больше.

– Кадейн? Если бы только кадейнцы умели работать! Но Кадейн – огромный торговый город, и его жители преуспевают благодаря богатству Минуэнда. Нет, Кадейн – великая столица, кто спорит, и когда-нибудь, я полагаю, размерами он будет соперничать с Урдхом – но Марнери важнее. Наши лучшие генералы и капитаны кораблей всегда были выходцами из Марнери и Талиона. К несчастью, с этими талионцами так трудно ужиться, что от них отворачиваются солдаты и матросы.

Поэтому в основном мы имеем дело с Марнери.

– Значит, мы должны найти Беситу.

– Мы должны найти ее и вернуть обратно живой и не испорченной чарами вражеской силы. Если только жуткий камень в Туммуз Оргмеине успеет на нее подействовать, она станет более опасной, чем даже Эральд.

Лагдален содрогнулась – неужели они собираются пройти весь путь до этого страшного города?

Лессис внимательно смотрела на нее, читая на лице мысли.

– Скоро мы их догоним. Нам не придется забираться так далеко.

Лагдален слегка успокоилась, страх перед мрачным городом Рока стал меньше.

– По-моему, тебя тревожит не только это. Я чувствую.

Лагдален покраснела.

– Ну же, девочка, расскажи мне. Ты обязательно должна рассказать. Я настаиваю.

Лагдален ничего другого не оставалось.

– О, миледи, боюсь, что я влюблена.

– Влюблена? – Лессис мягко произнесла это слово. Однако не удивилась.

– Да.

– Держу пари, что уже не в первый раз. Лагдален была поражена.

– Боюсь, что нет.

Лессис улыбалась. Лагдален почувствовала облегчение.

– Когда я была в твоем возрасте, то влюблялась, кажется, раз в неделю. И в конце концов даже вышла замуж за одного человека, великого человека.

Лагдален стало не по себе – она не ожидала услышать такие подробности от верховной ведьмы.

– С ним что-то случилось?

– С кем, с Гуйо? Мы все еще добрые друзья, хотя многие годы уже не живем вместе. Наша работа нас разделила. Он по-прежнему староста деревни и будет им до конца дней.

Деревни? Неужели великая Лессис была простой деревенской девушкой?

Лагдален привыкла считать, что деревенские по сравнению с городскими темные, неотесанные, отсталые. Если Лессис действительно деревенского происхождения, то это переворачивало все представления Лагдален с ног на голову.

– И кто же этот счастливчик? – спросила Лессис.

Лагдален облизнула губы.

– Капитан Кесептон. Я видела, как он на меня смотрит. Я догадалась по глазам.

Лессис всплеснула руками. – Ах, молодость! Как я могла упустить это из виду? Да, Лессис, ты становишься чертовски старой! Она повернулась к Лагдален:

– Я ведь сразу заметила, что молодой капитан положил на тебя глаз, моя милая, и мне следовало бы знать, что в тебе заговорят чувства. Он, конечно, симпатичный молодой парень, но… – Она предостерегающе подняла палец. – Видишь ли, ты еще молода, хотя я чувствую, как где-то внутри тебя созревает мудрость, дитя мое. Скоро я вообще уже не смогу тебя называть «дитя». Однако в делах сердечных мудрость – плохой советчик. Ты должна отдавать себе отчет в том, что капитан – солдат, и ему по крайней мере десять лет служить в легионе. Поэтому ты будешь солдатской женой и жить на границе, а не в Марнери среди родных и знакомых.

Но Лагдален явно была готова пожертвовать всем ради своей любви. Лессис опять улыбнулась. Она знала, что сделала правильный выбор, взяв Лагдален к себе: у девушки было такое доброе сердце. И разве может кто-нибудь пережить суматоху юности без увлечений противоположным полом. Или своим же, коли на то пошло. Лессис знала. что ее предшественница на посту императорского советника, верховная ведьма Фиин, всю жизнь предпочитала общество женщин, а не мужчин, в том числе и в постели. И это не помешало ей сослужить великую службу Империи.

Она покачала головой. Кто мог знать, как все повернется. Возможно, скоро ей придется искать замену, а может, и нет.

– И тебе также следует помнить, моя дорогая, что молодой капитан в ближайшие несколько лет будет участвовать во многих сражениях. Он может и не прожить долго, а кто тогда станет содержать семью?

Лагдален слишком хорошо теперь знала, что такое война; она никогда уже не забудет крики, стоны, лязг оружия, столкновение тел, шлемов, дубинок. Никогда.

И ее любимый будет возвращаться в этот ад снова и снова, годами. Иногда ей казалось, что она не сможет этого вынести.

– Я знаю, – ответила Лагдален, и на глаза у нее навернулись слезы. – Разве это грешно? Разве это плохо для нас?

– Вовсе нет, и если вы с капитаном решите, что любите друг друга, то я с радостью готова вас обвенчать. Но не раньше, чем мы благополучно вернемся в Далхаузи или какой-нибудь другой форт, выполнив нашу миссию. Долг превыше всего, мы должны сдерживать наше сердце и сосредоточиться на поставленной цели.

Мы не можем позволить себе поражение. Ты, разумеется, понимаешь это?

Лагдален кивнула.

– Да, конечно. – Она успокоилась. Секрет ее был раскрыт, если он вообще был секретом, потому что с Лессис никогда нельзя быть уверенной. Лагдален устроилась в своих одеялах.

– Миледи, теперь мне гораздо легче, раз вы меня одобряете.

Лессис пожала плечами.

– «Одобряю» не совсем подходящее слово, которое я бы выбрала, моя милая.

Но старая дама, которую ты видишь перед собой, не настолько проста, чтобы пытаться вмешиваться в дела любви. – Она рассмеялась, как будто припоминая какую-то другую ситуацию, произошедшую в иное время. – О нет, не может быть ничего глупее этого. У любви свои приливы и отливы, приливы и отливы… Лессис протянула руку и нежно погладила девушку по лицу.

Вскоре после этого Лагдален заснула. Лессис достала маленький флакон с пылью, которую она взяла в мертвом городе, в храме, и стала ее рассматривать.

Пыль за стеклом мерцала. Она потрясла флакон и наблюдала, как мельчайшие частицы искрятся и падают; это и вправду была материя из потустороннего мира.

Применений для такого странного вещества было много, и в императорской лаборатории в Кунфшоне исследователи ждали, когда она вернется с этим образцом.

Она отложила флакон в сторону и стала смотреть в огонь. Надо было составить к утру небольшую речь. Солдаты приняли сражение как должное. Конечно, они победили, но какой ценой! Схватка была слишком жестокой, и они едва ли могли продолжать кампанию. Тем более, они сами этого не хотели. Еще бы – два сражения за три дня, потеряно две трети личного состава.

Но других солдат у нее не было, поэтому их следовало убедить, что они должны предпринять героические усилия. Она решила, что в будущем ей придется устраивать засады более осторожно.

Оссур Галан казался правильным выбором. Матуголин был так в этом уверен, что она позволила себе увлечься его энергией. Увы, добрый король был мертв, пав жертвой своей ошибки. Место казалось таким удобным, дорога могла быть блокирована столь легко. Враг произвел разведку, увидел их и переиграл ее план в свою пользу. Лессис вздохнула. Хоть и тяжело было, но она не могла себе позволить предаваться чувству вины. Что сделано, то сделано. Они должны были идти дальше.

Она вновь принялась за завтрашнее обращение к солдатам. Выступление уже почти полностью сформировалось в ее голове, когда легкие шаги по земле отвлекли ее от занятий. Рука Лессис инстинктивно скользнула к рукояти кинжала, но тут она увидела, что это всего лишь эльф.

Эльф приветствовал ее, слегка склонив голову. Он был молод, но уже знал толк в украшениях, судя по ожерелью из черепов ласки, которое носил на шее.

Очевидно, он был умелым охотником.

Эльф быстро заговорил на языке Тунины, который Лессис понимала, хотя и не так хорошо, как язык эльфов прибрежных лесов.

Когда он закончил, она поднялась, поблагодарила его и направилась к костру, где спали остальные эльфы-охотники. Затем она подошла к палатке Кесептона и разбудила капитана.

После пяти часов сна голова его была как в тумане, но под пристальным взглядом Лессис он всячески старался выглядеть бодрым.

– Наш враг вышел из лесу как раз к северу от горы Тамарак.

– Тамарак? – пробормотал капитан. – Это примерно в двенадцати милях отсюда.

– Его приняло у себя племя багутов, багутов Красного Пояса.

– Целое племя? – Кесептон пришел в ужас. – Не думаю, что у нас хватит солдат, чтобы сражаться со всем племенем.

Лессис была непреклонна.

– Багуты народ суеверный, и иногда их можно напугать. Возможно, нам удастся захватить их врасплох.

– Солдаты могут взбунтоваться. Тем более если они узнают, что придется атаковать целое племя.

– Солдаты не взбунтуются. – Она произнесла это с необычайной уверенностью.

– Но нам надо успеть перейти через Оон до того, как это сделает враг. Затем мы сможем устроить засаду в одном из каньонов на другой стороне. Я знаю, где он будет переправляться, – багуты всегда ходят к броду у Черного Камня.

– Сколько там багутов?

– Много, сотни три мужчин и пять сотен женщин и детей. С собой они ведут овец и рогатый скот, чтобы пасти их на свежей травке к югу от Оона.

– Три сотни человек! Нам устроят резню! Багуты проделывают с пленниками жуткие вещи, разве вы не знаете?

– Разумеется, знаю. Но на этот раз мы выберем место для засады более осторожно.

Кесептон не имел желания спорить. Он подумал, что Дьюкс был прав – ведьма собиралась их всех погубить в этой безумной погоне за чародеем Трембоудом.

– Поэтому завтра мы должны наверстать упущенное и выступить очень рано. Солдаты поднимут мятеж.

– Нет, я поговорю с ними утром. Они пойдут, вот увидишь.

«Увижу, как же», – подумал он, но спорить не стал, ибо знал, что это бессмысленно.

Глава 34

Трудно было узнать в этой истощенной молодой женщине с жесткими чертами лица и бессмысленным взглядом ту, которая когда-то блистала в Марнери. И все же это была она, принцесса Бесита, похищенная холодной ночью много месяцев назад.

Перемен хватало. Вместо королевских шелков и горностаев на ней была простая рубаха, как у женщин из кочевых племен, и сейчас, спускаясь к реке за водой, она тащила на плече три больших кожаных бурдюка.

Тяжесть тела, которая так мучила ее раньше в Марнери, исчезла. Вместе со всеми соблазнами чрева, вызывающими ожирение.

Они прибыли сюда предыдущим вечером, наконец-то выбравшись из темной глубины леса на открытую равнину. Пространство было необозримым, этакая плоская бесконечность, изредка прерываемая небольшими холмами, что протянулись дальше к северу.

Долина Ган, так называли ее солдаты. А Гаспер Раканц, кавалерист из подразделения капитана Ушмира, тот буквально целыми днями рассказывал принцессе о Гане, по сути дела, с тех самых пор, как они вошли в лес.

По словам Раканца, долина Ган была диким, жестоким местом, где мужчины, подобные Гасперу, беспрепятственно убивали своих жертв и получали свое от каждой женщины, попадавшейся на пути. Долина Ган была бескрайней травянистой пустыней, в которой правили кочевники, а над самими кочевниками властвовали люди, подобные Гасперу.

В долине, как намекнул Гаспер Раканц, могло произойти все. Даже случайное убийство какого-нибудь зарвавшегося чародея, который плохо на тебя посмотрел.

В общем, в долине Ган она могла бы освободиться отТрембоуда…

Но почему-то эта мысль не волновала ее так, как могла взволновать когда-то.

Берега реки были усеяны белыми камнями. Вода стояла высоко, и достаточно было лишь опустить бурдюки, чтобы сразу же их наполнить.

Вода обжигала холодом, и он был сродни тому холоду, который жил в ее сердце. Она больше не понимала себя. И виной этому был не только чародей Трембоуд.

Поначалу с ней обходились гнусно. Ее связали, заткнули рот и провезли контрабандой в ковре на борту одного купеческого судна; а как-то ночью ее запрятали в гроб в покойницкой в Риотве.

Затем в Кадейне ситуация улучшилась. Там были номера люкс в «Грандотеле» плюс страстная любвеобильность Трембоуда и их обоюдные поиски музы искусства и музыки в этом огромном городе.

Что-то переломилось в ее сердце. Вести подпольную жизнь в роскоши было столь романтично. У Трембоуда везде были друзья, или слуги, без разницы. Агенты ведьм разыскивали его, но он с легкостью ускользал от них, и они так никогда и не проникли в тайну закрытых номеров отеля «Таблор».

Она уже не думала о побеге. Она перестала сопротивляться его атакам и даже вновь стала находить в них удовольствие.

Была ли это любовь? Могла ли она всерьез полюбить этого мужчину, жестокого, грубого, но который бывал порою так нежен, что она охотно ему уступала?

Но, спрашивала она себя, разве можно было ему не уступить? Знание о его силе, его интеллекте и остроумии внушало ей благоговейный страх. Трембоуд настолько превосходил всех мужчин, которых она знала, что казалось, будто он был созданием другой породы. Фактически она была его рабыней. Мало того, она была счастлива ею быть. Вот только порой не могла понять, почему.

Не то чтобы он ее часто бил, по крайней мере с тех пор, как они остановились на роскошной вилле в пригороде Кадейна, такое случалось редко.

Тогда она стала сопротивляться, и он, ослепленный яростью, дал волю своим рукам и оставил ее корчиться на полу.

Потом он сдержался, все еще вне себя от ярости, но памятуя о ценности своей узницы. Жизнь его висела на волоске, и принцесса была ему просто необходима. Повелители из Падмасы и так бы не смирились с провалом, а если еще он потеряет Беситу, тут уж вовсе пиши пропало.

Она это тоже понимала. Он не мог обидеть ее слишком серьезно, что бы она ни сделала. И все же она не отталкивала его слишком далеко и была довольна тем, что ему прислуживала.

Иногда она думала, что случившееся – расплата за ту пустую, беззаботную жизнь, которую она вела раньше. Но странно – теперь, узнав тяжелую ее сторону, она ощущала себя более бодрой, чем когда-либо прежде.

Сгибаясь под тяжестью бурдюков с водой, она возвращалась по склону в лагерь. Беситу не переставало изумлять, что вот она, принцесса королевской крови, тащит воду для своего господина, как какая-нибудь служанка из простонародья. Но почему-то она не ощущала в этом ничего унизительного. Как и не было никакого желания жаловаться.

Они разбили палатки в роще на небольшом пригорке. Долина Ган расстилалась перед ними от края до края, на востоке переходя в лес, покрывавший подножие горы Тамарак.

Дальше к югу, возвышаясь над всем пейзажем, виднелся огромный купол горы Ульмо. Бесита, не отрываясь, смотрела на ее белоснежную вершину. Где-то там, далеко за горой, и за другими горами, был ее дом.

Дом – казалось, при одной мысли о нем сердце должно было разрываться на части, но ничего такого не происходило. Дом значил теперь не то, что прежде.

Она спрашивала себя, почему? Принцесса любила Марнери, и где, как не в Марнери, осталась ее настоящая жизнь?

Затем она подумала о Трембоуде, вспомнила, как он лежал, раскинувшись на постели в Кадейне, и тусклый зимний свет падал на его смуглую кожу. Он, Трембоуд, был ее домом, он был ее богом. Она ощутила, как жар опять вливается в ее бедра. Она отчаянно нуждалась в этом мужчине, и ничего больше не имело значения, кроме ее неистовой страсти к нему.

Ноша была тяжела, но она упорно тащила ее по склону в лагерь. Постепенно она обретала навыки. Не то что в самом начале, когда она мучилась от слабости и беспомощности.

Она принесла и поставила воду. Из палатки раздался голос ее господина:

– Эй, женщина, вымой меня.

Она налила воды в небольшой таз, взяла две чистые тряпки и вошла. Трембоуд сидел на маленьком походном табурете, в сапогах и почти без ничего.

Бесита затрепетала. Он вновь был готов овладеть ею.

Именно для этого она и существовала. Она опустилась на колени и сняла ему сапоги. Затем начала омывать ему ноги. Руки его гладили ее волосы, и Бесита придвинулась ближе. И замерла.

У палатки кто-то стоял и громко кашлял.

– М-м-м, господин Трембоуд.

У Трембоуда полезли глаза из орбит. Если это была очередная дерзкая выходка Гаспера Раканца, то он заставит наглеца пожалеть об этом. У него уже поперек горла стояли все эти кавалеристы. Сборище напыщенных простофиль.

– Ну чего там еще?

Самым большим желанием в эту минуту было обладать этой женщиной, единственным существом, доставляющим какую-то радость в его нынешней жизни.

Трембоуд отнюдь не считал эту бесконечную скачку по лесу и по степи приятным занятием. Он был создан для более утонченных дел, больших городов, высшего света.

– Пришли багуты. Вожди хотят тебя видеть. На мгновение глаза Трембоуда угрожающе вспыхнули. Издав проклятие, он оттолкнул прочь губы женщины. Ей-богу, теперь она сделалась по-настоящему прекрасной. Он как следует ее выдрессировал.

Чертовски неприятно будет ее потерять, но в Туммуз Оргмеине она будет затребована высочайшей властью.

И вся его дрессировка пойдет прахом, поскольку Рок был всего лишь сферическим камнем, черным монстром, похороненным в степном городе. И не было у него никаких плотских желании, кроме жажды мщения всем живым существам.

Только зря потрачено время!

– Скажи им, я буду через минуту. Он повернулся к Бесите.

– Мои извинения, принцесса. И узнай, пожалуйста, пока я там занимаюсь с этими, что у нас сегодня на завтрак.

Трембоуд, какой он нежный, как он к ней добр. Как она любила его за это.

– Да, господин, – ответила Бесита и прижалась щекой к его ноге.

Трембоуд натянул брюки и камзол и вышел поприветствовать багутских вождей.

Женщина выскользнула первой и направилась к палаткам всадников. Багуты пялились на нее, кто-то из них даже присвистнул. Бесита не обернулась.

Глаза Трембоуда превратились в щелки, но он тут же взял себя в руки.

Багуты были низкорослыми кочевниками с классическими кривыми ногами. Говорили, что они рождаются в седле, и, что правда, то правда, многие из них выучивались ездить верхом раньше, чем ходить.

Одетые в пыльные рубахи и кожаные штаны, в железных котелках-шлемах, с жуткими деланными улыбками на круглых обветренных лицах, они стояли, не двигаясь, а глаза их тем временем нервно бегали по сторонам, внимательно изучая место и больше всего человека, с которым они пришли встретиться.

Багуты ощущали силу, исходящую от него. Он и в самом деле был слугой сильных мира сего. Уж это они могли сказать наверняка. Им придется держаться настороже. Его следовало доставить в целости и сохранности, как и восхитительную бабенку, которую он вез с собой. Что было весьма досадно.

Женщины подобного типа в степях были величайшей редкостью. Багутские женщины – все как на подбор низкорослые, кривоногие и сварливые. Почти такие же, как и их мужчины, которых они напоминали и в других отношениях, включая пристрастие к поножовщине и черному зелью.

– Добро пожаловать в Ган, – произнес Паштук, вождь вождей багутов Красного Пояса. Паштук походил на хитрого конокрада, кем он, по сути, и был.

Трембоуд кивнул вождю багутов.

– Приветствую, – пробормотал Догбол, вождь копьеносцев Красного Пояса.

Догбол относился к другим мужчинам с презрением воина. Он носил медный кастет и в руке сжимал увесистый арапник, которым лениво шлепал себя по ногам.

Трембоуд почувствовал вызов в поведении этого человека, но сдержался и не стал насылать заклятья. Он просто уставился на него холодным пристальным взглядом, так и не кивнув головой в знак приветствия. Если было суждено приключиться неприятностям, то с наибольшей вероятностью они исходили бы от этого типа, молодого, мускулистого и переполненного гордостью.

Третьим вождем был Чок, командовавший багутской конницей. Он был старше других, с более мудрым взглядом. Когда подошла его очередь, он молча кивнул Трембоуду головой, и тот ответил ему легким кивком.

– Садитесь, – сказал Трембоуд, показывая на ковры, разложенные перед его палаткой.

Вожди присели на корточки, иначе они сидеть не умели, разве что верхом на конях. Трембоуд уселся на свой табурет, достал из камзола фляжку, открыл и провозгласил тост за багутов.

– За смелых и свободных – долго странствовать нам по степям и называть их своими!

Багуты с трудом переварили часть сказанного, поскольку их познания в языках, кроме своего собственного, были невелики, однако на фляжку они смотрели с достаточным нетерпением.

– Ты принес хороший черный напиток? – спросил Догбол, тут же забыв о приличествующей воину сдержанности.

– Самый лучший, я приготовил его сам. Очень крепкий. Так что будьте умеренны.

– Мне это нравится, хорошо сказано. Догбол сделал изрядный глоток.

«Дурачье, простодушное кочевое дурачье», – подумал Трембоуд.

Фляжка пошла по кругу.

– А теперь расскажите, что за обстановка там впереди? – произнес он самым что ни на есть дипломатическим тоном.

Чок протянул ему фляжку.

– Свежий трава всю дорогу к реке. По другой сторона новая трава, тоже. Мы можем сделать хороший переход.

У Трембоуда возникло внезапное предчувствие.

– Сколько человек в вашем отряде?

– Все племя. Мы пасем здесь коней и собираем рабов для рынка.

Трембоуд вновь почувствовал приступ раздражительности. Ну почему никто ничего не может сделать правильно?

– Предполагалось, что я должен встретиться с небольшим отрядом для очень быстрого переезда в город.

Чок сплюнул на землю. Город считался зловещим местом, уничтожавшим людей, по крайней мере, багутов. Даже упоминание о нем не сулило ничего хорошего.

– Мы не идем всю дорогу. Трембоуд кивнул.

– Разумеется, нет. Только до Кулака. Но мне нужно всего лишь человек двадцать. Моих преследователей теперь очень мало. Мы устроили им засаду в лесу.

При воспоминании об этом Трембоуд почувствовал гордость. Какую победу он одержал! Конечно, все это благодаря разведке одноглазого Гаспера Раканца, но тем не менее, когда придет время, победа придаст его рапорту дополнительную пикантность.

Надежды на то, что его не отправят из Туммуз Оргмеина дальше, в Хазог, было мало. Трембоуду и Туммуз Оргмеин-то посещать не сильно хотелось, город, который был сердцем Великой Власти. Там всегда стояли невыносимые холода, дисциплина была строже некуда, а тайная полиция вездесуща.

Рок и сам мог рассказать им все, что они захотят узнать. Какой смысл допрашивать его персонально?

Заговорил вождь вождей.

– Все племя идет той дорогой, которой тебе нужно идти. Мы берем все племя, тогда ты действительно в безопасности.

Именем темных богов, почему с ним вечно происходит что-нибудь этакое?

Трембоуд чувствовал себя отвратительно. Сперва капитан Ушмир, затем сборище дефективных троллей, которые не смогли бы пробиться даже сквозь простыню из шелка, не говоря уже о паре боевых драконов, и теперь эти вот спятившие багуты, которые намеревались заставить его тащиться целую вечность в их вонючей, пыльной колонне. Но тут уж он ничего поделать не мог. С оставшимися пятью солдатами нельзя было рисковать переправиться через Ган своими силами.

Он обманул врагов при Оссур Галане, но зато они победили на поле боя и уничтожили отряд троллей и бесов. У врага по-прежнему оставалась пара десятков личного состава, да еще с лошадьми. Поэтому ему был необходим по меньшей мере равный отряд для быстрого перехода через степи.

– Я был бы в безопасности и с небольшой группой. Тогда ваше племя может оставаться к югу от Оона и пасти свою скотину, сколько ей хочется.

Вожди закивали головами. Чок захихикал и произнес что-то на языке багутов.

Затем он сказал Трембоуду:

– Ты должен любить багут говорить так. – Он захихикал вновь. Трембоуд не понял шутки.

Никто на свете не любил багутов, и по чертовски веской причине.

Чок взял себя в руки.

– Мы должны идти скоро в любой случай, мы имеем хороших рабов для Власти.

Поэтому мы идем теперь, быстро, и затем возвращаемся для другой визит южнее Оона.

Так вот оно что. У них было больше рабов, чем они могли прокормить, и им хотелось доставить их на рынок как можно скорее.

Чертовы скупердяи! Трембоуд внутри весь кипел. Но без них он был как без рук.

Внезапно заговорил Догбол.

– Мы путешествуем вместе. Ты одолжишь нам свою женщину. Мы одалживаем тебе наших. Это древний обычай нашего племени.

Трембоуд изо всех сил старался сохранить на лице спокойствие.

– Мы путешествуем вместе, но мы не можем обмениваться женщинами.

Догбол наклонился вперед; его грубые черты исказились от внезапного гнева и подозрения.

– Что? Ты оскорбляешь мужчин багутов?

– Вовсе нет, что вы. Но эта женщина едет к самому Року. На допрос, понимаешь?

– Так что же? – сказал Догбол, дернув плечами. – Рок всего лишь большой камень. Сила живет в камне, но ему не нужна женщина.

– Ты разве не понимаешь? Эта женщина – очень важная пленница. Рок, может быть, уже подобрал мужчин, чтобы вывести от нее потомство. Она должна быть в состоянии давать приплод.

Догбол нахмурился.

– Почему большой камень хочет попусту изнурять хорошую женщину?

Трембоуд облизнул губы и посмотрел на Паштука – разве тот не понимает, что это невозможно?

Паштук понимал. Он знал, что Рок может никогда не простить попыток испортить такого пленника. Но Паштук был в то же время уверен, что чародей имел в этом деле свой интерес; кроме того, имелись ведь способы получать наслаждение, не относящиеся к ее способности рожать детей. Но Паштук дожил до важного положения в племени, потому что был человек осторожный, поэтому он выступил против Догбола, рубящим жестом заставив замолчать вождя копьеносцев.

– Какая тебе разница, почему. Если Рок хочет женщину, то ни один багут не встанет на его пути.

Тем временем вернулась Бесита, проплыв мимо них к палатке. Багуты смотрели на нее, будто волки, караулящие цыпленка.

Трембоуд откашлялся. В глазах вождя копьеносцев он по-прежнему ощущал опасность. Но прежде чем кто-либо смог добавить хоть слово, на границе лагеря послышались крики и глухой топот копыт.

Багуты моментально вскочили на ноги. Трембоуд всматривался поверх их голов. Двое багутов подъехали верхом, а через седло третьей лошади свешивался кто-то еще.

Они остановились, сверкая зубами и безостановочно восклицая, пока объяснялись с вождями. Затем они спешились и швырнули пленника на землю к ногам Трембоуда. Это был эльф, молодой паренек, все еще живой.

– Шпион, мы ловить его в лесу, около мили отсюда.

– А, шпион, что ж, хорошо сработано. – Трембоуд был доволен возникшей заминкой. – Сейчас мы его допросим и посмотрим, что задумали наши враги.

Эльфа распяли на грубом деревянном кресте и подтащили к костру, пока Трембоуд доставал свои инструменты.

Для жертвы во время пыток время словно бы останавливается, мучения кажутся бесконечно долгими, и все вокруг застывает в ожидании того момента, когда несчастный сломается и во всем признается. Вот и теперь время двигалось исключительно медленно – эльф поддавался с трудом.

Они обработали эльфа горячими кандалами, ободрав кожу с конечностей, и все-таки почти ничего не узнали – ни о нем, ни о том, откуда он взялся.

Еще в самом начале он рассказал мучителям, что имя его Барритук и жил он в роще Гавулон. Он также сказал, что его послал король Матуголин, чтобы найти их.

Но он ничего не знает ни о Лессис, ни о серой леди, ни о том, где могут быть она и ее войска, включая оставшихся драконов.

Трембоуд в общем-то верил, что эльф не врет, и все-таки решил сделать еще попытку. Горячим железом он стал прижигать эльфу глаз.

Внутри палатки Бесита слышала стоны и визг умирающего эльфа. Но почему-то они ее нисколько не волновали, как будто вместо сердца у нее находился камень.

Она сама себе удивлялась, насколько равнодушна стала к чужим страданиям.

Эльф так ничего и не выдал.

– Упрямое, бесчувственное отродье, – пробормотал Трембоуд. Если б люди так же сопротивлялись Власти, как эльфы, то Повелители значили бы не больше, чем их жуткие подвалы в Падмасе.

Он выколол эльфу второй глаз. Тот не издал ни звука. Трембоуд с отвращением выпустил из рук прут. Кровь эльфа была бледная и зеленоватая; испаряясь на огне, она пахла печеными яблоками.

– Прикончите проклятую тварь и похороните тело, – рявкнул Трембоуд Гасперу Раканцу и пошел к палатке.

Глава 35

Здесь, на севере, долина Ган была не такой плоской, какой ее помнил Кесептон по своим южным походам. Она была не похожа на ту поросшую акациями полупустыню, прибежище антилоп и львов. В этих местах преобладала высокая трава прерий, в ложбинах рос ольховник да редкие сосенки и осины. Весна уже окрасила луга свежей зеленью, но в основном пространство степей покрывали сухие прошлогодние стебли.

Первый день выдался облачным, и прохладный ветерок с запада дул им в лица.

К ночи они разбили лагерь на невысоком холме, усеянном камнями. Поблизости находилась лощина с маленьким озерцом, где можно было напоить лошадей и наполнить фляги. Костров разжигать не стали, всухомятку питались тем, что приготовили предыдущей ночью.

Почти сразу же, как только на землю легла темнота, где-то к югу послышался львиный рык. Вскоре ему ответил другой лев, уже с севера. Так они и продолжали рычать друг на друга на протяжении нескольких часов.

Без костров солдаты ощущали первобытный страх перед этими животными и сгрудились вместе как можно ближе к драконам.

Львы сами по себе были достаточно опасным соседством, но вскоре запах людей и лошадей привлек внимание стаи гиен. Лошади становились все более нервными. Кесептон был вынужден разбудить солдат и выслать дозоры, чтобы охранять лошадей и отгонять гиен прочь.

Гиены совершенно не боялись людей, их приходилось то и дело колоть копьями и дубасить, чтобы заставить ретироваться. В темноте это было просто кошмарным делом. Затем появилась луна, и стало немного легче. Лессис произнесла заклинание, из-за которого гиены разнервничались, однако и это не смогло их отвадить.

Тогда позвали на помощь драконов. Они вздыбились тремя глыбами на фоне неба и атаковали гиен. При виде надвигающихся на них чудовищ гиен обуяла паника, они бросились наутек и больше не вернулись.

Львы, однако, все еще продолжали рычать, и тот, что был севернее, переместился ближе к стоянке, а затем двинулся к востоку. Он оказался с подветренной стороны и учуял лошадей, людей и рептилий. Несмотря на то, что лошади пахли пищей, люди попахивали неприятностями, а огромные рептилии вообще были тварями, которых, как и слонов, львы всегда избегали. Лев прошествовал мимо в поисках более легкой добычи.

Изможденные солдаты, за исключением дозорного и капитана Кесептона, медленно погружались в дремоту. Поэтому один Кесептон разглядел в лунном свете, как две фигуры, одетые в серое, выскользнули из лагеря.

Холлейн встрепенулся. Девушка ушла туда, где львы и гиены, и нет ни единого человека, чтобы ее защитить. Он хотел отправиться следом и так бы и поступил, если бы не был уверен, что ведьма посмеется над его самонадеянностью.

Какого черта они там делали? – удивлялся он. Прошлой ночью был город Владыки Демонов, теперь – бездорожье долины Ган. Каждую ночь они отправлялись на какую-нибудь тайную миссию. Может, она беседовала со зверями и птицами, и некоторые из них были слишком дикими, чтобы приближаться к толпе людей.

Не то что дневные птицы, подлетавшие к ним, пока они ехали верхом, и навещавшие Лессис вполне открыто. Весь день-деньской они летели к ней, и затем, в зависимости от размеров, усаживались ей на плечи, голову или запястье, где распевали свои песни и чистили крылышки.

После филина в Тунине Кесептон понял, что ему не следует ничему удивляться. Лессис была верховной ведьмой, и птицы, похоже, очень хорошо это знали, впрочем, как и все остальные звери. Эти ведьмы обладали огромной силой.

Время шло; в конце концов женщины возвратились, и Кесептон позволил себе расслабиться и заснуть.

Второй день был значительно жарче; ветер стих, и по небу не гуляло ни единого облачка. Идти было трудно, к тому же на солнце их беспокоили кусачие мухи, пока Лагдалена не сказала об этом Лессис.

Ведьма тут же подозвала к себе одну из мух. Даже Лагдален, которая уже видела прежде, как Лессис распространяла свою волю на разных созданий, больших и малых, была изумлена, когда одна из серых мух с жужжанием уселась и чуть ли не целую минуту послушно сидела у нее на ладони, пока сплеталось заклятие.

Затем муха улетела прочь.

Вскоре мухи прекратили им досаждать. Кесептон, увидев такое чудо, почувствовал, как у него пробежал по спине озноб. Птицы, мухи, неужели она и людьми управляла столь же легко?

Он вспомнил, как она одержала верх над солдатами утром в первый же день.

Не было никаких признаков колдовства, никаких заклятий, никакого чудотворного порошка, воскурений или огня. Всего лишь простая речь женщины, сидящей верхом на спокойной белой кобыле. Но речь эта обладала такой силой правды и красотой слова, что открыла ведьме их сердца и вынудила к повиновению.

Солдаты были в то утро на грани мятежа. Отряд за три дня сражений был практически уничтожен. Две трети состава потеряны, и еще двенадцать солдат похоронены при Оссур Галане. По крайней мере половина этих утрат произошла по вине ведьмы, это она заставила их идти в Тунину и снова драться, после того как они приняли на себя удар на горе Красный Дуб.

И ведьма опять собиралась им объявить, что они должны двигаться дальше, в долину Ган, навстречу неизвестно какой судьбе. Солдаты намеревались ответить отказом, дать ей понять, что ими можно помыкать лишь до определенной поры, не дольше.

А после она заговорила с ними, и воины успокоились. Она показала, какие они герои, перечислив те битвы, в которых они сражались. Она ни про кого не забыла, не пропустила ни одного случая героизма и проявления воинского мастерства, и упомянула каждое имя. Каждый солдат был тронут ее словами до самой глубины сердца.

Об их мужестве будут петь в Аргонате песни, подобные тем, что поются о героях сражений против Владыки Демонов. И это не пустые слова; уже одного того, что они совершили, достаточно, чтобы вечно жить в памяти людей. Но то, что им предстоит сделать дальше, сказала ведьма, разнесет их славу по всему миру. А предстоит им идти вперед, в долину Ган, преследуя злобного вражеского агента.

Надо выследить врага, схватить и помешать исполнению его злодейских замыслов.

Этим были бы спасены тысячи жизней, и такую боевую задачу надлежит исполнить именно им. И судьба Аргоната целиком зависит от них.

Слова были так красивы, так проникали в душу, что солдаты были буквально очарованы. Когда она закончила, грянуло троекратное ура, солдаты воздели к небу мечи и поклялись преследовать противника хоть до самой смерти.

Лессис поблагодарила солдат, они оседлали коней и двинулись в путь. Сердца их горели, солдаты снова кипели жизнью и по-прежнему были готовы на все.

Кесептон был изумлен, он никогда еще не встречал солдат, которые не жаловались бы на трудности перехода.

Неужели они были, как те серые мухи? Так же легко управляемы? Лунатики, простые марионетки, ведомые колдовством? Не принесет ли она их в жертву, если вынудят обстоятельства? Почему-то Кесептон думал, что она так и сделает.

Он затряс головой, чтобы освободиться от мрачных мыслей, но на их место пришли другие. Он подумал о своем будущем в легионах. Похоже, его карьера как офицера кончилась.

Битвы при Красном Дубе и Оссур Галане уничтожили его небольшой отряд.

Согласно кодексу чести легионеров, ситуация выглядела катастрофической.

Возможно, ее нарекли бы «рейдом обреченных» или чем-нибудь в этом роде. А сам он предстанет перед военным трибуналом и будет исключен из легиона. Если, конечно, его не повесят.

Никто еще не возвращался назад лишь с пятой частью отряда. Это противоречило всем нормам военной морали. Будущее выглядело мрачным.

Разумеется, был во всем этом и еще один немаловажный момент, который он хотел бы обдумать; но капитан силой заставлял себя не смотреть в ту сторону, чтобы не видеть, как она едет верхом, и не растравлять сердце.

Лагдален… Его поражало, как молниеносно возрастал его интерес к ней.

Стоило ему только взглянуть на нее мельком, как он чувствовал, как внутри него все переворачивается. Ее красота, ее грация каждый раз приковывали его внимание.

Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Да, конечно, девушки у него были, много девушек, по крайней мере с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать. Но ни одна из них так не поражала его воображение.

И в довершение ко всему, предметом его любви оказалась не кто-нибудь, а помощница верховной ведьмы, вовлеченная в безумный поиск на вражеской территории. Мало того, он сам участвовал в этом поиске, и неизвестно, сколько им еще предстоит пройти миль, преследуя превосходящие силы противника. Словом, у него были гораздо более важные причины для размышлений, нежели покачивающаяся походка девушки. И все же было чертовски трудно отделаться от этого наваждения, тем более если силуэт Лагдален маячил перед его глазами, когда она скакала верхом на коричневой кобыле позади леди. Каждое движение, каждый изгиб ее молодого тела заставлял сердце Кесептона мучиться от тоски. Он принуждал себя отворачиваться и глядеть вдаль поверх качающихся стеблей травы.

Взмахи желтых крыльев возвестили об очередной птице. Маленький дрозд с коричневатой пятнистой грудкой.

Он подлетел к Лессис, на мгновение уселся ей на запястье и затем устремился прочь.

Несколько секунд спустя прилетела еще одна пернатая гостья. Небольшая певчая птичка с жестким маленьким хохолком. Опустившись на запястье Лессис, она помахала крылышками и потом улетела.

Наблюдать за такими вещами было довольно жутко, но Кесептон уже почти свыкся. В конце концов, был же до этого пример с филином. Взгляд его потускнел.

Все это колдовское искусство было выше его разумения. Он попытался думать о чем-нибудь другом.

Но в считанные секунды опять сбился на мысли о Лагдален. Каковы были его шансы на взаимность с ее стороны? Он пытался думать рационально, чтобы проработать все до мелочей.

Если он выживет, что было само по себе под большим вопросом, судя по невеселым делам с его боевым заданием, может так получиться, что однажды они окажутся наедине. Он спросит ее, как она к нему относится: положительно или нет. Он полагал, что да, помня о тех нескольких взглядах, которые она на него бросила.

Возможно, когда они вернутся в Далхаузи, он пригласит ее прогуляться по променаду вдоль реки, где обычно гуляют парочки.

Но затем в его мозгу возник некий критический голос. Кого он обманывает, как не самого себя? Он не был рожден аристократом. А она была.

Правда, дед его был знаменитым генералом, но отец ушел в отставку с военной службы и стал торговать зерном в Голубых Холмах. Мать происходила из старинной семьи, связанной с островами Кунфшона, но по сравнению с Тарчо они были простым крестьянством. Нет, он человек из народа, а она – аристократка, и по одной этой причине любовь его была обречена.

Разумеется, говорил он себе, девушка не типичный представитель аристократии, по крайней мере исходя из его собственного опыта. Иначе к чему бы ей тогда становиться помощницей леди Лессис? Зачем бросать жизнь, полную комфорта и городских развлечений, ради тяжелой службы в долине Ган?

И тут его стала преследовать новая мысль: а почему бы и нет? Раз она обладает такой необыкновенной натурой, почему она обязательно должна связывать свою судьбу с каким-нибудь богатым вельможей? Почему она не может выбрать себе в мужья его, Холлейна Кесептона? Тем более что вскоре он должен превратиться в экс-капитана легиона, если только его не повесят.

Мысль о том, что она не такая, как все, что она мятежница, стремящаяся бежать от общества, к которому принадлежала по рождению, давала ему глоток надежды, и надежда эта его томила.

Чтобы не мучиться, он намеренно принялся строить планы на будущее – на случай, если его отправят в отставку после выполнения боевой миссии.

Можно было, к примеру, взять небольшой участок в приграничной зоне и заняться фермерством. С парой мулов и надлежащими орудиями труда он мог бы расчистить делянку, засеять ее и со временем стать состоятельным.

Вместе с Лагдален он создал бы семью, и они жили бы своим крепким хозяйством. Вместе с Лагдален. Он протер глаза. Именем богини, чертовски неподходящее время он выбрал, чтобы влюбиться!

Он снова попытался прочистить свои мысли. Впереди лежал Оон, и предстояла сложная переправа через реку, полноводную от весеннего паводка. На другом берегу местность становилась гористой, там были только скалы с редкими расщелинами между ними. Возле таких расщелин в скальной стене имелись две единственные переправы в брод на две сотни миль в обе стороны. Другие переправы существовали тоже, но скалы на другом берегу в тех местах стояли стеной.

Лессис сказала, что знает путь вверх на утесы. И как только они переправятся, она намеревалась устроить еще одну засаду. Но на этот раз их добычей станет целое племя кочевников! Кесептон, едва это услышал, сразу увял.

Как собираются двадцать пять солдат и горстка драконов опрокинуть сотни воинов-кочевников?

Леди поклялась, что у нее есть план. Холлейну оставалось лишь надеяться, что план этот не был высижен птицами.

Наконец впереди показались два всадника, положив конец его мрачным мечтаниям. Солдаты ехали вниз по склону по направлению к ним, через луг, поросший весенними цветами. Вскоре Кесептон смог различить, что это были лейтенант Уилд и кавалерист Джорс, которых выслали вперед на разведку. Они осадили лошадей рядом с ним.

Лессис тактично осталась впереди, за пределами слышимости.

– Путь к реке свободен, сэр, – сказал Уилд. – Никаких следов чего бы то ни было, разве что несколько антилоп.

– На другом берегу сплошные утесы, примерно футов в шестьдесят высотой. Мы так и не смогли разглядеть никакого пути наверх.

– Прекрасно, – сказал Кесептон. – Двигаемся дальше. Сколько еще до воды?

– Около трех миль, сэр. Сразу за ближайшим подъемом дорога пойдет под уклон, и так до самой реки. А дальше – утесы.

Кесептон пожал плечами.

– Не беспокойся, Уилд. Я полагаю, птицы уже рассказали леди, как взобраться на утесы.

– Птицы, сэр? – Уилд посмотрел на него несколько странно.

– Ты же видел, как они проводят разведку впереди нас. Иначе что они, по-твоему, делают?

– Ну, я не знаю, сэр. – Голос Уилда понизился до шепота. – Я думаю, мы все находимся в трансе и, может, видим вещи, которых вообще здесь нет.

Кесептон кивнул.

– Что ж, возможно, ты и прав, лейтенант, но пока мы не убедимся наверняка, мы будем продолжать в том же духе. Верно?

– Есть, сэр.

– Кавалерист Джорс, передайте субадару Йортчу, что я бы хотел выслать вперед еще один патруль, пару человек, прямо сейчас.

Джорс ухмыльнулся весьма оскорбительно.

– Сэр, если нам помогают птицы, то зачем нам еще какие-то патрули?

У Кесептона не было настроения развлекаться.

– Когда мне потребуются твои советы, Джорс, я тебе сообщу. А пока держи их при себе. Отправляйся сейчас же и передай мое поручение субадару.

Джорс слегка пришпорил коня и поскакал прочь. Кесептон продолжал наблюдать за Уилдом.

– Вы не доверяете птицам, сэр? – произнес Уилд тихо.

– Да разрази меня гром, Уилд, нет, конечно. Теперь расскажи мне о реке какая там глубина и быстрое ли в ней течение?

Когда они достигли вершины холма и увидели наконец реку, то решили остановиться – подождать, когда их догонят драконы. Из донесения Уилда Кесептон понял, что при переправе им потребуется помощь драконов.

Местами вода доходила до пояса, холодная и с очень быстрым течением. Для драконов течение было не помехой, и они могли помогать остальным, чтобы никого не смыло потоком.

Драконы поравнялись с отрядом и уселись, требуя передышки. Кесептон сильно волновался, каждая секунда была на счету.

Над их головами принялся кружить небольшой ястребок, и после пары кругов устремился вниз и устроился у Лессис на запястье. Примерно через минуту он опять поднялся и полетел прочь, набирая высоту.

Лессис подъехала к Кесептону.

– Хорошие новости, капитан. Враг движется медленно, у них огромный обоз, племя кочевников везет все свое добро. Так что хватит времени и для переправы, и на то, чтобы закрепиться над бродом, через который они пойдут.

Кесептон посмотрел на ястреба: тот уже превратился в чуть заметную точку в небе.

– Как скажете, леди, – тихо произнес он. Неужели птица принесла его смертельный приговор?

Глава 36

Для драконов переправа через реку стала долгожданным подарком после долгого марша. Студеная вода была как лекарство для их перегретых тел. Они устроили великолепное представление, разлегшись в воде и образовав цепь, чтобы ни лошадей, ни солдат не подхватило течение.

Тем временем Марко Вели, считавшийся самым лучшим пловцом, перетащил через реку веревку. При помощи этой веревки и драконов, стоявших в самых глубоких местах, все двадцать пять человек и пятьдесят лошадей быстро переправились на другой берег.

Драконы стали было сопротивляться, не желая покидать бодрящий поток, но их уговорили, поманив холодной лапшой и добавочной порцией акха.

Пока все ели, Лессис и Лагдален исследовали утесы, отыскивая тайную тропу.

Тропу обнаружили через полчаса, она начиналась на склоне обрыва, надежно скрывавшем ее от случайных глаз. Это была всего лишь узкая расщелина с каменистым дном, ступенями уходящим вверх, что делало ее вполне проходимой для человека, лошади или дракона. Однако для драконов тропа была довольно суровым испытанием; местами проход был настолько узок, что они едва могли протиснуться, особенно Чектор. Возможно, было даже к лучшему, что Вандера с его раненой ногой отослали на юг, к Арго; огромный меднокожий пригодился бы здесь разве что вместо затычки.

Наконец отряд одолел подъем, и река осталась внизу. Далеко на востоке вздымались белые вершины Ульмо и Снежного Пояса.

В другой стороне виднелись горы Белых Костей, ряд сомкнутых белых пиков, заканчивающихся на севере одной огромной горой, расколотой на пять отчетливых вершин.

– Это Штаг, – сказал Лиепол Дьюкс Кесептону. – Туммуз Оргмеин как раз по другую сторону.

– Я знаю, сержант.

Дьюкс вновь посмотрел на него испытующим взглядом. С тех пор, как они переправились через Ган, Дьюкс замкнулся в себе, словно бы ожидая какого-то разящего удара.

– Сэр, – начал Дьюкс. – Да, Дьюкс. – Я, э-э… – Дьюкс поперхнулся.

– Давай, старина, выскажись. – Холлейн никогда еще не видел Лиепола Дьюкса таким нерешительным.

– Я просто надеюсь, что мы не собираемся закончить там свои дни. – Где, сержант?

Дьюкс махнул рукой в сторону Штага, гор Кулака, окружавших жуткий город Рока. Кесептон скользнул туда взглядом и пожал плечами. – Если мы не выполним нашей задачи, то всем на свете будут управлять оттуда. По крайней мере, так говорит леди.

Дьюкс вновь пристально посмотрел на Кесептона.

– Так вы говорили с ведьмой, сэр?

– Да, сержант, разумеется.

Дьюкс быстро справился с собой и больше ничего не сказал.

– Едем, сержант, – сказал Кесептон, пришпоривая лошадь.

К тому времени, когда солнце начало садиться за горы Белых Костей, они уже находились в нескольких милях выше по течению, неподалеку от места, выбранного Лессис для засады, – широкого каньона, где небольшая речушка впадала в Оон рядом с бродом через большую реку. От каньона отходило несколько боковых ответвлений с крутыми склонами и дном, заваленным валунами.

Лессис остановила лошадь и, обозрев местность, облегченно вздохнула.

Никаких признаков багутов не было. Птицы оказались надежными проводниками.

Кочевники передвигались медленно, поскольку стада их кормились свежими весенними травами.

Впервые за многие дни Лессис чувствовала, что настроение ее улучшилось.

Горестной же оказалась их миссия! Лессис понимала, что ее престиж и даже само положение при императорском дворе висели сейчас на волоске.

Этот проклятый чародей ускользал от нее по всему Аргонату. Сперва в Марнери, затем в Кадейне, потом в Пеннаре, Би, Талионе – вновь и вновь она упускала его вместе с захваченным трофеем, принцессой. В Талионе он был почти в ее руках. Но помешало предательство в талионском храме.

Потом, наверстывая упущенное, она пять дней и ночей провела в седле, чтобы достичь верховьев Арго, разыскать капитана Кесептона с его небольшим отрядом и перебросить их на север, в Тунину.

При Оссур Галане ее обвели вокруг пальца и отряд почти уничтожили.

Досадное поражение, из которого нельзя было извлечь ничего, кроме стыда.

И все же сдаться она не могла. Принцесса была слишком ценным приобретением для врагов. Без нее Марнери значительно ослабел бы, тем более что и Кадейном, и Талионом правили безвольные мужчины, неумелые лидеры, допускавшие коррупцию и незаконную торговлю с врагами, ведущуюся в огромных масштабах. Подобное положение означало бы катастрофу для всего дела Аргоната.

Но теперь надежды ее воскресли. Трембоуд, победив при Оссур Галане, наверняка распустил часть своей стражи. Он ведь знает, что отряд ее нынче мал и вдобавок сильно потрепан после сражения. И еще ему прекрасно известно, что эльфы никогда не выйдут из-под защиты деревьев. Так чего же ему теперь опасаться? К тому же имея три сотни багутских лучников, на их родной территории?

Итак, она предпримет очередную попытку. Силы у нее хотя и невелики, зато есть порошок из трясины Твари Небытия. Багуты будут здесь, видимо, утром. Они не найдут никаких следов, ничего похожего на засаду.

Лессис вздохнула. Учитывая обстоятельства, это было лучшее, что она могла сделать. Ей оставалось только молиться, чтобы на этот раз получилось. Провал был просто немыслим.

К ней подъехал капитан Кесептон; его солдаты разбрелись кто куда и отдыхали. Солнце скрылось, но в сумерках каньон по-прежнему был отчетливо виден. Капитан выглядел настороженным. Своей речью она зажгла его, как и всех остальных, но понимала, что он обладал более решительным характером, чем подавляющее большинство, и, кроме того, наверняка капитана мучили сомнения, не была ли его страстная влюбленность в юную Лагдален результатом какой-нибудь колдовской работы.

Кесептон сомневался напрасно; Лессис не собиралась добиваться его преданности подобной хитростью. Мало того, понимая, что страсть между ним и девушкой обоюдная, Лессис оказалась перед лицом нежелательной перспективы подыскивать в скором времени новую помощницу. Но подозрения капитана не умирали – и это было вполне понятно.

Она показала на второй из небольших боковых каньонов по южной стороне главного. Вход туда был исключительно узким, а склоны очень крутыми.

– Вот там мы и устроим засаду, – сказала она. Кесептон не мог сдержать своего уныния. Узкий каньон, на который она показала, был превосходной ловушкой смерти.

– Не понимаю, – пробормотал он. Что она делала? Неужели ведьма собиралась их всех уничтожить? Для чего? Чтобы не осталось свидетелей ее промаха при Оссур Галане? Кесептон смутно предполагал, что даже верховной ведьме придется отчитываться за потерю стольких солдат и драконов.

– Разумеется, не понимаете. Вы думаете, зачем загонять самих себя в ловушку? Да, это действительно была бы ловушка, только мы должны учитывать то обстоятельство, что багуты после переправы через реку будут заняты своими делами. В этот момент они наиболее уязвимы.

Кесептон наморщил в замешательстве лоб.

– Вы никогда не сталкивались с кочевниками, капитан?

– Нет, миледи.

– Это совершенно неорганизованная сила со слабой дисциплиной. Мы воспользуемся этим недостатком.

– Именем богини, нам ведь нужно как-нибудь уравнять шансы.

Она улыбнулась.

– Когда они переправятся через реку, их отряды сперва собьются в стадо на берегу. Главная забота кочевников – переправить семьи и личный скот. Все кругом будут толпиться где-то около часа. Вот тогда мы и ударим.

Кесептон уставился на нее. Каким образом двадцать пять солдат и несколько измученных драконов собираются ударить по трем сотням багутских всадников?

– Сперва мы бросим кавалеристов на внезапную вылазку. – Она видела, как у капитана округлились глаза.

– Дюжину кавалеристов?

– Мы выбьем нескольких кочевников из седел, раскроим пару лошадей, пусть женщины покричат немного.

– Это сразу привлечет их внимание.

– Да, конечно. Затем кавалеристы вернутся к засаде, спешатся и присоединятся к нам.

Кесептон попытался представить, как талионские кавалеристы оставляют своих лошадей и отправляются в смертельную ловушку. Представить такое было нелегко.

– Багуты бросятся за ними, не все, но многие. Они станут нас атаковать, мы отобьем их атаку и они понесут потери. Они отступят и начнут пускать в нас срелы; тем временем несколько гонцов спустятся к берегу рассказать остальным, что происходит. Как я уже сказала, дисциплина у них никакая. Большинство, а возможно, и все верховые помчатся сюда, чтобы принять участие в схватке с небольшим отрядом аргонатских солдат. Для кочевого племени скальпы и черепа слишком великий соблазн.

Кесептон мгновенно представил, как его собственный череп, ссохшийся от жара костра, подвешивают к ожерелью какой-нибудь багутской красавицы.

– Тогда мы окажемся один на один с тремя сотнями кочевников.

– Правильно, и они в конце концов слезут с седел и попытаются взять нас штурмом.

Он кивнул. Кочевников поведут вперед гордость и боязнь проявить слабость друг перед другом. В этом смысле они похожи на жителей Теитола.

– Нам придется сдерживать их атаки, но драка будет на наших условиях и на нашей территории. Мы выстоим.

Он сглотнул:

– Но надолго ли?

– Ненадолго, но достаточно, чтобы они пришли в ярость. А затем мы дадимсигнал драконам.

– О! А где же будут они?

– Внизу в реке, от брода вверх по течению. Как только багуты переправятся, они поплывут в сторону брода, но не слишком быстро, чтобы их не успели заметить. Когда они получат сигнал, то вылезут из реки и нападут на обоз с имуществом и табуны коней.

У Кесептона округлились глаза.

– Представляю, как багуты забегают после этого.

– А я тем временем устрою небольшой фейерверк. Мы должны проработать план со всеми нашими солдатами, чтобы, когда я подам сигнал, они заслонили лица и плотно закрыли глаза.

Он непонимающе уставился на нее:

– Фейерверк?

– Да, думаю, это слово подойдет здесь лучше всего. – Она объяснила суть, и глаза у Кесептона расширились еще больше. Либо этот эпизод войдет в историю, либо их черепа будут украшать в скором времени багутские шеи.

– Всего лишь капля удачи, и я думаю, нам удастся добраться до леса, прежде чем они нас догонят, – закончила она.

Кесептон понимал, что спорить с ней бесполезно; ничего другого просто не оставалось. И все же существовали вещи, которые его беспокоили.

– А как же наши лошади, где мы их собираемся прятать?

– Лагдален и несколько драконопасов погонят лошадей табуном и будут держать их наготове поблизости.

Мысль о том, что Лагдален где-то там в долине отгоняет от лошадей львов, взволновала его не на шутку.

– Лагдален? – произнес он.

Лессис спокойно улыбнулась. – Я знаю, мой молодой капитан. Здесь затронуто ваше сердце, я понимаю. Но вы должны помнить, что эта девушка находчива и отважна, и, кроме того, она будет не одна. Иначе я не стала бы рисковать.

– Мое сердце? – запнулся он.

– Да, – сказала она. – Но я не имею к этому отношения, вы можете доверять своим чувствам. Здесь нет никакого колдовства, разве что самой Великой Матери.

Он с усилием взял себя в руки. Что ж, по крайней мере, это разрешало некоторые вопросы, хотя и рождало другие. Неужели его так легко было раскусить?

Судя по всему, так оно и было.

– Если багуты погонят нас через Ган, то мы потеряем драконов – они там не продержатся, – произнес он. Лицо ведьмы сделалось очень мрачным, рот сжался.

– Да, драконов мы потеряем, но нам придется так поступить, чтобы вернуть принцессу обратно.

Наконец Кесептон оставил ее и поскакал назад, чтобы посовещаться с Уилдом и Дьюксом. По дороге он миновал валуны, к которым прислонились драконы, чтобы дать отдых своим воспаленным ногам.

Драконопасы столпились внизу у небольшого ручья, наполняли водой бурдюки, и пока пастухов не было, драконы переговаривались друг с другом на своем языке.

– Именем Яйца, я уже устала идти. Ни один дракон не в силах ходить так далеко и так быстро, – жаловалась Несесситас.

– Мои подошвы слишком распухли, чтобы двигаться дальше. – Чектор поднял задние ноги, чтобы рассмотреть свои стоптанные ступни.

– Не говорите про ноги, я пытаюсь забыть, что они вообще существуют, пробурчал Базил.

– А желудок? Про него ты тоже хочешь забыть? Это на тебя не похоже.

– Именем древних драконов, ты просто надоедливая заноза в хвосте.

– Да, хвост тоже болит. Слишком много приходится им сражаться. – Чектор был неумолим.

– Может, скоро нам дадут чего-нибудь съесть? – сказала Несесситас. Похоже, мы добрались куда нам нужно.

– Надеюсь. Нельзя держать дракона на марше весь день безо всякой кормежки.

– И дракониху.

Баз поднял глаза на Несесситас.

– Верно. – Он съежился и почесал зудящую кожу под чешуйками. – Знаешь, Несси, мне нужно тебе что-то сказать. Пока нет мальчишек.

– Сказать?

– Я перед тобой в огромном долгу, Несесситас. Ты спасла шкуру этому бестолковому мальчишке. Я слышал о том, что ты сделала. Пастух для дракона вещь не последняя.

– Бестолковые мальчишки, чего в них хорошего. Но паренек дрался, потому что кавалерист оскорблял молодую ведьму.

Базил поднял глаза.

– Кавалерист оскорблял Лагдален, друга дракона? Несесситас пожала плечами:

– Ты ведь знаешь, как эти люди шутят. Хвостолом раздул грудь, и его странный хвост, выпрямившись, напрягся.

– Никудышный мальчишка правильно сделал, что дрался. Кавалеристу повезло, что именно ты оказалась там, а не я.

Несесситас обнажила острые, словно сабли, зубы в драконьей улыбке.

– Мои мысли в точности как твои, Хвостолом.

Глава 37

Для Трембоуда наступили трудные дни. Ему хватало уже того, что весь день напролет приходилось не слезать с лошади, но это было не самое страшное; окружающее общество – вот что портило ему нервы.

Багутские мужчины были просто сами не свои, когда дело касалось женщин, в особенности если женщины привлекательны и из дальних краев. Целая толпа паразитов пыталась заговорить с Беситой, подъезжая к ней бочком на лошадях или быстро вклиниваясь, чтобы отделить ее от Трембоуда и других солдат Туммуз Оргмеина.

Трембоуд пользовался заклинаниями, а когда они не помогали, то в ход шли дубинки; а скоро пришлось вытащить и клинки, пригрозив отрезать багутские головы.

Старый Паштук приказал, чтобы его люди оставили принцессу в покое, но приказ выполняли плохо, особенно кто помоложе и понахальней. Паштук уже не имел достаточного влияния на молодых людей, которые все поголовно разделяли взгляды Догбола, вождя копьеносцев.

Догбол говорил, что надо убить чародея, захватить женщину, разделить ее между воинами и, попользовавшись ей какое-то время, тоже убить. Таким образом Паштук вставал на пути исполнения желаний молодых воинов своего племени.

Еще Догбол говорил, что, когда чародей умрет, они отправят Року послание в его жуткий город, сообщив, что Трембоуда на краю леса убили эльфы. Ободренные таким образом, молодые воины стали особенно агрессивными.

Худшие мгновения для Трембоуда и Беситы настали ночью, когда они коротали время в своей палатке в долине Ган. Трембоуд почти не смыкал глаза, а его люди по очереди стояли на страже, чтобы присматривать за юными багутскими самцами.

Три раза кочевники спотыкались о протянутую проволоку, и их приходилось отгонять прочь. Причем на третий раз багутов было шестеро, и завязавшаяся схватка проходила почти у самой стенки палатки. Трембоуд был вынужден отправить на тот свет молодого парня, который чуть было не утащил Беситу куда-то в ночь.

Чародей отослал назад голову парня вместе с громкими жалобами Паштуку.

Ответом была зловещая тишина.

Утром Догбол, с группой воинов проезжая мимо, с ненавистью посмотрел на Трембоуда и шестерку кавалеристов. Паштука нигде не было видно. Трембоуд чувствовал, что нервы его натянуты до предела; он ожидал вероломной атаки в любой момент.

А тут еще двое его людей, Сиурд и Джоаб, оторвались поутру от колонны и исчезли в просторах долины. Они смекнули, как поворачиваются события, и не имели никакого желания добавлять свои черепа в ожерелья багутских женщин.

Наконец возвратились долгожданные разведчики, и багуты взволновались.

Впереди лежала река, которую они перейдут нынче вечером и встанут лагерем в Верхнем Гане.

Через час впереди показался ряд низких утесов, нарушающих гладкую однообразность долины. Постепенно они подходили ближе и вскоре могли уже рассмотреть реку, синевато-серый извив торопливой воды.

Трембоуд не слишком-то беспокоился насчет переправы, полагая, что вожди батутов знают, что делают. В конце концов, они переправлялись через реку два раза каждый год.

Но, к ужасу Трембоуда, переправа быстро превратилась в беспорядочную, суматошную толкотню. Багуты старались друг друга опередить, мешали один другому, а скотина вообще отправилась через реку сама по себе. Вереницу навьюченных животных сбило с ног и чуть было не унесло потоком, и женщины тут же устроили драку, выясняя, кто виноват.

Потом у фургона, который перевозил имущество семейства Паштука, прямо посередине брода сломалось колесо. Движение было остановлено, пока мужчины изо всех сил старались починить колесо и вытащить фургон из потока.

Наконец багуты с грехом пополам переправились; Трембоуд и Бесита, несмотря на предупреждения, стали верхом пересекать поток. Лошади их плыли резво и ровно. Правда, Беситу в какой-то момент чуть было не отнесло в сторону, но лошадь вовремя взяла нужное направление, и скоро они были на другом берегу, промокшие и дрожащие, но невредимые.

На берегу царил полный хаос, племя разбиралось со своими пожитками.

Десятки отвязавшихся лошадей перемешались с навьюченными животными и обозом фургонов. Повсюду сновали багутские женщины, распутывая веревки и отвязывая животных. Шум стоял оглушительный.

Трембоуд обернулся назад, к воде. Его люди пересекали поток, но вместо четверых всадников он увидел только троих.

Когда они догнали его, он свирепо набросился на Раканца.

– Где Стрейк?

– Полагаю, подался на юг, – ответил Раканц.

– Проклятый предатель! Рок еще оторвет ему башку.

– Только если мы выживем. Судя по моему опыту игры в карты со Стрейком, я могу сказать, что он из тех, кто рискует мудро.

– М-м-м. – Трембоуд был не в восторге. Впереди сотни миль перехода, это минимум четыре дня без смены лошадей. Ему нужны были люди, коли он собирается пережить этих багутов и доставить принцессу в целости и сохранности.

Если он появится в Туммуз Оргмеине без принцессы или ее опозорят кочевники, то страшно было подумать, что его ожидает. Рок отличался особой жестокостью по отношению к тем, кто навлек на себя его гнев.

Трембоуд отогнал эти мысли и повернулся к Бесите; она уже раскрыла водонепроницаемый вьюк, чтобы достать сухую одежду. Он вздохнул: по крайней мере можно снять эти мокрые тряпки и согреться.

Вместе со своими людьми он забрался как можно дальше вверх по течению, в пределах входа в каньон. Здесь и спешились; пока солдаты пытались, кто как мог, обсушиться, Трембоуд с Беситой переоделись в сухое, спрятавшись за камнями у самой воды.

Наконец Трембоуд вышел из-за камней; он уже слегка успокоился и с нетерпением ждал, когда приготовят какую-нибудь еду. Он решил, что они расположатся лагерем прямо здесь, на месте, и разведут свой собственный костер.

Багуты еще долго будут разбираться между собой, а если учесть, как шли дела с Паштуком, Трембоуду очень не хотелось опять просить еду у кочевников.

К тому же, имея за спиной отвесный склон каньона, а сбоку речку, они были с двух сторон защищены от багутских юнцов, и если эта ночь будет такой же бурной, как предыдущая, это им пригодится.

Может, ему следовало пойти и поговорить с Паштуком? Возможно, Паштук до конца не понимал, что Року известно об их путешествии, и тот будет знать, кого наказывать в том случае, если Трембоуд и его пленница не будут доставлены живыми и невредимыми.

Внезапно эти мысли были прерваны громким шумом вверх по каньону, по другую сторону от столпотворения лошадей, людей и фургонов.

Шум становился все громче, послышался топот копыт, и Трембоуд увидел, как горстка всадников в сером талионском обмундировании несется мимо телег багутов, рубя на своем пути все, что попадается под руку.

Трембоуд почувствовал на мгновенье, как у него холодеет сердце. Неужели ведьма получила подкрепление и умудрилась его опередить? Как? Это казалось невозможным. После сражения в лесу ее отряд был разбит вдребезги. Тем временем багутские всадники пронеслись мимо, и пронзительный крик из глоток десятков кочевников рассек воздух.

Бесита взобралась обратно в седло, чтобы получше видеть. Она рассмотрела небольшой отряд всадников, направляющихся вверх по каньону и преследуемых примерно пятью или шестью десятками молодых воинов-багутов.

Трембоуд последовал ее примеру. Он нервничал, озираясь по сторонам в ожидании какого-нибудь подвоха.

Здесь явно поработала ведьма, он нюхом чуял ее присутствие.

– Что они делают? – спросила Бесита. Трембоуд ни в чем не был уверен.

– Они спешились, – произнес Раканц. – Там некое подобие укрепления, у входа в один из тех каньонов.

Трембоуд вытащил подзорную трубу, но держать ее наведенной вдаль, сидя верхом на лошади, напуганной всем этим хаосом, было неудобно. В конце концов он спрыгнул на землю и взобрался на ближайшие скалы. Отсюда наблюдать было легче.

Поперек входа в боковой каньон эти глупцы выстроили стену из камней.

Багуты пытались взять стену штурмом, группами по десять или двадцать человек устремляясь вперед и взбираясь вверх, навстречу сплошному ряду солдат со сверкающими клинками в руках. Трембоуд увидел, как семь багутских храбрецов рухнули под аргонатской сталью.

Затем в поле зрения показались еще воины. Трембоуд отвел трубу в сторону.

Поток всадников двигался по каньону к месту завязавшейся схватки.

– Они что, идиоты? Все туда решили рвануть? – воскликнул он. – Да у них не больше мозгов, чем у лошадей.

Пока Трембоуд беспомощно наблюдал, багуты подъехали ко входу в боковой каньон, спешились и образовали огромную толпу, окружив стену. Затем они скопом бросились на стену, с трудом взобрались наверх и оказались брюхом к брюху с защитниками.

Трембоуд был в ужасе. По крайней мере дюжина багутов погибла в первой атаке, и теперь он видел, как взвиваются и опускаются лезвия и кочевники шатаются и падают.

– Нет, таких свиней еще поискать! – воскликнул он. – Вы только посмотрите, как они торопятся на бойню.

История выглядела уж слишком глупой, чтобы быть правдой. Зачем солдатам Аргоната принимать на себя весь отряд батутов? Почему багуты впустую тратят свои жизни в этой сумасшедшей атаке?

У Трембоуда побежали мурашки по коже. Ведьма была где-то там, и это было частью ее жуткого замысла. Волосы у него встали дыбом. Он ощущал ее присутствие, как туман, висящий вокруг него.

Он осмотрел окрестности. Лошади сбились в кучу в тупом смятении, загнанные к самому берегу реки. Плотная масса фургонов скопилась в центре вместе с десятками женщин, перегонявших лошадей, быков и длинные шеренги рабов, в основном злополучных теитольских селян. Бичи с треском хлестали направо и налево, покуда багутские женщины с их грубыми голосами вносили в этот хаос хоть какой-то порядок.

Колдунья определенно что-то замышляла. Трембоуд снова посмотрел в сторону сражающихся. Битва достигла, своего рода кульминации, драка уже шла на самой куче камней.

А затем он услышал вопли, причем один голос из хора принадлежал ему. Это окончательно лишило Трембоуда равновесия и в переносном, и в прямом смысле – он по уши погрузился в воду.

Трембоуд волчком развернулся.

– Какого… – И почувствовал, как слова замирают на языке.

Громадные монстры поднимались из реки и выходили на берег. Боевые драконы с жуткими длинными мечами, поблескивающими в их лапах. Он почувствовал, как округлились его глаза.

Драконы вышли на берег прямо посреди повозок со скарбом кочевников. Крики женщин слились с новым звуком, это поднимались и падали огромные мечи.

Трембоуд в ужасе наблюдал, как какой-то из исполинских зверей содрал крышу с одного из фургонов и она закружилась в воздухе, пока дракон пробивался через толпу багутов. Мгновенно у Трембоуда созрело решение.

– Назад! Всем немедленно переправляться на восточный берег!

Ловушка! Гнусная ловушка!

Очевидное объяснение промелькнуло у него в голове. Сражение в лесу было уловкой. А теперь ведьма устроила им настоящую ловушку. Не удивительно, что так легко удалось подойти к ним с фланга и разгромить отряд. Все это было частью тщательно продуманного плана.

Трембоуд заскрежетал зубами и погнал свою лошадь обратно в реку. Нет уж, ничего у нее не выйдет, лопни ее глаза!

Если только за всем этим не скрывается еще одна хитрость, о которой он не подумал. С внезапным ужасом в сердце он стал вглядываться вперед, но на другом берегу ничего нельзя было разглядеть.

Вдруг где-то там прячется талионская кавалерия? Что если ведьма рассчитала каждое его движение и теперь спокойно поджидала на той стороне?

Трембоуд приостановился, раздираемый сомнениями.

Именем черных богов, опасность была везде. Трембоуд чувствовал, как еще чуть-чуть – и голова его лопнет от напряжения. Он с трудом пытался с собой совладать.

Драконы подбирались все ближе – нельзя было терять ни минуты! Он заторопился, хватаясь за поводья лошади Беситы и волоча ее за собой. Вода была такой же холодной, как и при первой их переправе, только теперь приходилось плыть в темноте.

Лошадь его неуверенно ступала по дну. Он раздраженно ее понукал; внезапно она поднялась на дыбы, а затем поскользнулась и рухнула в воду.

Трембоуд, сыпля проклятиями, пошел ко дну, перевернулся несколько раз, и тут ужасная вспышка света осветила воду вокруг него, как будто это происходило при свете дня. Он четко увидел илистое дно, какую-то рыбу поодаль, крабов и камни, выступающие из тины.

И когда он выплыл, чтобы глотнуть воздуха, все и вся вокруг него было поражено слепотой.

Глава 38

Схватка была отчаянная. Двадцать пять солдат, несколько мальчишек и одна женщина противостояли сотням багутских воинов. Единственной их защитой служила грубая стена из камней, которую они сложили утром.

Но багуты оказались без предводителей и бросились на штурм, вооруженные одними лишь кривыми саблями. Для сражений верхом такие сабли подходили отлично, но только не для пешей атаки.

С первым штурмом было довольно легко управиться. Солдаты Марнери построились в две шеренги, впереди – мечи, сзади – копья. По обеим сторонам сгруппировались талионские кавалеристы и драконопасы. Кесептон, Уилд, субадар Йортч и Дьюкс выстроились позади этого ряда, готовые броситься вперед, чтобы заткнуть любую прореху, если возникнет необходимость.

Кесептон и Уилд вытащили свои короткие клинки, Дьюкс тоже; у Йортча в руках была кавалерийская сабля, оружие не совсем надежное при тесной схватке.

За стеной, у небольшого костра, ведьма, низко опустив голову, занималась своим колдовским делом; лицо ее было напряженно-сосредоточенным. На ее коленях лежала выпотрошенная крыса, ибо магия врагов пускала корни лишь там, где была смерть. В одной руке она держала крошечный кисет, туго набитый чужеродным веществом Твари Пустоты, взятым из жуткого колодца безжизненного Дуггута. В другой она сконцентрировала дух умершей крысы. На губах ее была кровь, потому что вкус крови также был важен в этом колдовстве.

При помощи всех этих вещей она сплела заклинание, жестокое заклинание, которое могло принести гибель всем окружающим. Лессис была хорошо знакома с тайными знаниями Повелителей, возможно даже, она знала их лучше, чем любая другая верховная ведьма своего времени, но в данном случае этих знаний ей было мало. Например, она не знала, насколько сильными будут последствия колдовства.

Колдовство могло просто послужить ее целям, но с равной вероятностью оно способно было выжечь половину долины Ган шаровой молнией, которая прокатилась бы дальше по всему свету. К сожалению, ей ничего другого не оставалось, кроме как испытать колдовство на деле.

Солдаты Марнери отразили первый набег багутов, выставив перед собой щиты; кривые сабли кочевников молотили впустую, а затем были отбиты при помощи коротких аргонатских мечей.

Семь багутов рухнули в считанные мгновения, стрелы из арбалетов драконопасов пригвоздили еще двоих, и остальные, примерно пятьдесят нападавших, отступили в панике, напуганные потерями.

На расстоянии около пятидесяти шагов они перегруппировались. Драконопасы перестали стрелять, не желая тратить впустую стрелы. Багуты возобновили хриплые боевые выкрики и песнопения. Несколько человек поскакали назад, предупредить товарищей и просить подкрепления. Другие достали луки и начали стрелять по каньону.

Скрючившись за стеной, Релкин смотрел, как Лессис трудится у костра. Он всем телом чувствовал неистовство магической силы. Волосы у него на загривке поднялись дыбом; там, где сидела Лессис, находился источник некой сверхъестественной энергии, нечто безбрежное и ужасное, нечестивое и жестокое, и мощь его нарастала.

Проглотив слюну, Релкин перевел взгляд на шеренгу солдат. Они буквально рвались в бой: глаза горели огнем, мечи подрагивали в нетерпеливых руках. В первом столкновении они отделались лишь царапинами, и теперь не могли дождаться, когда враг нападет опять.

Сержант Дьюкс на шаг отступил от стены и завел боевую песню.

– Аргонат! – взревел он.

– Не дрогнет! – кричали ему в ответ.

– Аргонат!

– Не сдастся!

– Аргонат!

– Победит!

– Аргонат!

И вновь стрелы засвистели над головами и рикошетом отскочили от скал в дальнем конце маленького каньона.

Багуты сражались так же, как воины Теитола, когда у них не было предводителя. Солдаты Аргоната чувствовали себя достаточно уверенно в подобных столкновениях.

– Аргонат! – кричали они.

Грохот лошадиных копыт возвестил появление дополнительных сил противника.

С грубыми выкриками они спрыгивали на землю и бежали к преграде. На ходу они ругали солдат, отступивших после первого штурма, обзывая их трусами и рабами.

Около пятидесяти храбрецов, что участвовали в первой атаке, пристыженные этими оскорблениями, тоже бросились вперед. Шарканье ног по камням послужило сигналом солдатам Марнери, и они снова ринулись вверх по стене, где столкнулись с багутами щит в щит.

Хотя перевес теперь был на стороне противника, для багутов положение по-прежнему улучшилось ненамного. Как только они лезли вперед, их убивали, и тела мертвецов мешали багутским воинам занести для удара длинные кривые сабли.

Багутские щиты все время были зажаты, а некоторые даже вырывало из рук под давлением мертвых тел, когда они падали на живых сверху.

И во всей этой мясорубке мечи и копья солдат Марнери кололи снова и снова, отыскивая незащищенные шеи и животы, чтобы вышибить дух из их владельцев.

И все же на левом фланге численный перевес начал сказываться; талионские кавалеристы были не столь искусны в подобных битвах. Пару кавалеристов сбили в атаке, и Кесептон с Уилдом бросились влево, чтобы заткнуть брешь.

Затем очередной рывок багутов прорвал правый фланг. Лессис в тревоге подняла глаза: багуты бежали дальше, а заклинанье было готово не до конца.

Релкин оглянулся, проследил ее взгляд и вместе с другими драконопасами побежал на правый фланг. Он мельком увидел кривоногих мужчин, их обнаженные груди блестели от масла; какая-то изогнутая сабля взвилась над его головой, он принял удар на щит и чуть не свалился с ног. Рука Релкина онемела, но он с коротким мечом бросился на соперника и заставил того защищаться.

Перед ним возникло вопящее, искаженное яростью лицо. Релкин увернулся от стремительного удара и, когда враг хотел нанести второй, вовремя заслонился щитом.

Инстинктивно он рубанул мечом, в это время багута сзади кто-то толкнул вперед, и тот не смог уйти от удара Релкина; клинок попал в цель, и кочевник был пригвожден к щитам, напиравшим сзади. С болезненным стоном багут рухнул, потащив за собой меч Релкина.

Драконопас отступил, потрясенный. Он отбил удар очередного багута слева, споткнулся о тело какого-то талионца и едва не упал.

Другой кавалерист откатился с криком назад, получив глубокую рану багугским клинком; тело его опрокинулось, отлетело назад к костру и чуть было не повалило Лессис. Она даже не моргнула глазом, лишь сплюнула в огонь крысиную кровь и прошептала заключительные слова заклинания. Мешочек в ее руке прыгал и дрожал. Тварь страстно желала возродиться к ужасающей жизни.

Все было почти готово. Но последний процесс был самым сложным, потому что требовалось заполучить жизнь зарождающейся Твари Пустоты и превратить ее в более простые энергии. Лессис сосредоточилась вновь, фиксируя на мешочке столь интенсивный взгляд, что тот начал дымиться.

На этот раз солдаты Марнери были атакованы с правого фланга. Релкина отбросило в сторону от удара какого-то могучего парня; скользящая сталь прозвенела по его шлему, и он повалился на колени.

Один из солдат упал, пораженный ножом в живот. Рядом умирал багут, получив удар мечом в сердце. Кочевники напирали.

Кесептон был уже в гуще схватки, с ним еще один солдат Марнери, и скоро с диким воплем к ним присоединился субадар Йортч; их мечи обрушились на атакующих багутов. Люди падали, груда тел росла; Кесептон шел первым, сокрушая все на своем пути и оттесняя дрогнувших багутов назад.

Кесептон тяжело дышал, его привычная к сражениям рука понемногу уставала от такой тяжкой работы. Он увидел Релкина, нагнулся и, подобрав его меч, передал драконопасу.

– Они опять идут слева, сэр! – задыхаясь, проговорил Уилд.

Кесептон поднял глаза и бросился туда. Йортч наблюдал за Лессис.

– Кажется, все мы умрем в этом месте.

– А я полагаю, что нет, – отвечал Кесептон. – Не умрем!

Багуты подступили вновь и, навалившись скопом, прорвали ряды защитников.

Один из кавалеристов был опрокинут, а солдат Марнери ранен в спину, а затем обезглавлен, пока падал.

Релкина отбросил назад какой-то здоровенный багут в доспехах на груди и плечах. В следующее мгновенье взметнулась кривая сабля и столкнулась клинок к клинку с мечом Релкина. Драконопас почувствовал, как запястье его тяжелеет одновременно со звуком удара.

Сабля взвилась снова, и Релкин не смог вовремя поднять щит. Он увильнул и почувствовал, как лезвие скользнуло по его шлему.

Он зашатался; кочевник пошел на Релкина, чтобы вспороть драконопасу живот, но был сражен пикой, вонзившейся ему в глотку.

Релкин взялся руками за копье и потащил его вперед. Копьеносец уперся ногой в бедро багута, с силой вогнал копье глубже и опрокинул кочевника.

В голове звенело, но, движимый инстинктом, Релкин вовремя поднял щит, защищая копьеносца от врага слева, и принял очередной тяжелый удар, от которого содрогнулись его рука и плечо. Левая рука Релкина налилась свинцом, голова болела, и он едва мог соображать. Когда он попытался глотнуть, у него запершило в пересохшей глотке.

Внезапно внизу у реки возник шум. Пронзительно закричали багутские женщины.

Кочевники-мужчины притихли и дрогнули. Более тридцати из них уже поплатились жизнью за свою необдуманную атаку. В такого рода сражениях они мало что понимали. Но вождь копьеносцев, который был среди них, взревел, завопил и опять погнал их вперед.

– Там драконы, – закричал кто-то из копьеносцев. Но багуты наступали, а солдат Марнери становилось все меньше, и они не могли больше сдерживать вражеские атаки. Тогда Лессис прыгнула на вершину стены, неистово дуя в свой корнет. В нее чуть не угодила стрела, пролетевшая едва ли не в дюйме.

– Всем на землю! – закричал Кесептон, и все попадали вниз. Лессис подняла руку, раскрыла ладонь и прокричала последние слова заклинания.

Мир вздрогнул; земля как будто вдохнула и выдохнула.

Релкин с грохотом рухнул со стены. Воздух с хрипом вышел из его легких, но он продолжал плотно зажмуривать глаза, как было приказано.

И тьма обратилась в свет! Мир наполнился пламенем ярче солнца, ярче тысячи солнц; а затем все мигом исчезло, и землю окутал мрак.

Релкин разлепил веки; перед глазами плавали красные и зеленые пятна – так бывает, когда слишком долго смотришь на солнце.

И все же видеть он мог, чего нельзя было сказать про батутов. Кочевники вопили от ужаса и возмущения. Капитан поднялся на ноги.

– Теперь, ребята, за работу, – прокричал он.

Лессис перелезла через стену.

Багуты пребывали в смятении. Многие попадали с лошадей и ползали по земле, завывая как раненые звери.

Солдаты Марнери во главе с Лессис устремились к реке. Воздух сотрясали дикие вопли багутских женщин в топот перепуганных лошадей.

У реки они обнаружили драконов, сидящих рядом с разбитыми вдребезги фургонами с провиантом; драконы уплетали колбасу из конины и вяленую лосятину.

Неподалеку стояло около сотни мужчин и женщин, скованных цепью за ноги.

Это были рабы, обреченные на мрачное будущее в цехах Рока.

На телах их виднелись следы плетей.

– Бедняги, – произнес кто-то.

– Освободите этих людей! – приказал Кесептон.

Солдаты бросились развязывать рабам руки и сбивать цепи. Развели костер, и Каустрэп приготовил молот.

Лагдален и Розен Джейб пригнали лошадей, которых прятали в одном из каньонов, чтобы сберечь им зрение. Оставшиеся в живых талионские кавалеристы нетерпеливо ерзали в седлах. Лессис вскочила на свою белую кобылу и поскакала вдоль берега. Солдаты Марнери последовали за ней.

Ведьма оглядывала местность озабоченным взглядом. Куда подевался чародей?

Скоро удалось захватить крохотную группу чернорубашечных кавалеристов Туммуз Оргмеина, но чародея и принцессы с ними не оказалось.

Лессис въехала на высокое место, чтобы осмотреть окрестности: нет ли где беглецов. Но в наступивших сумерках ничего было не разглядеть. Они поскакали назад; Лессис в приступе раздражения погоняла кобылу грубыми пинками в бока.

Раньше она себе такого не позволяла.

– Обыщите фургоны, – скомандовала она с тревогой в голосе.

Этот человек просто обязан быть здесь – он не мог ускользнуть снова!

Глава 39

Трембоуд был почти счастлив, несмотря на промокшую одежду, потерю войска и теперешнее неуютное одиночество а степи.

Ему действительно повезло, и главное, он остался зрячим. Более того, лошади не ослепли и могли находить дорогу в степи. Они отыскали незаметную тропу, которая вывела их от берега реки в долину Ган. Значит, фортуна не покинула его окончательно.

Бесита частично ослепла. Когда их настигла вспышка. она оказалась в воде и правый ее глаз был закрыт. Но левому глазу не повезло. Принцесса ничего им не видела и едва понимала, отчего так получилось. Событие сбило Беситу с толку, разум принцессы почти помутился, и пару раз Трембоуд пользовался хлыстом, расстроившись из-за ее глупости.

И немудрено, что Бесита не понимала случившегося. Зато Трембоуд понимал все прекрасно.

Тут явно поработала ведьма, будь она проклята! И она применила что-то чрезвычайно мощное, судя по вспышке.

Настолько мощное, что ему просто не приходило в голову, что это может быть.

Он видел вспышку, когда ушел под воду, даже с закрытыми глазами. На мгновенье в мире стало светло, как днем. Всякий, кто находился в каньоне, не защитив глаза, должно быть, ослеп, и, возможно, навсегда.

Трембоуд поймал себя на том, что восхищается ее наглостью. Ведь у ведьмы было не больше тридцати человек плюс несколько драконов.

Луна взошла высоко и светила ярко. Степь превратилась в серую бархатную равнину; на темном небосводе звезды мерцали, будто драгоценные камни. Холод пробирал до костей, одежды еще не просохли, но сушить их было некогда. Нельзя было терять ни минуты.

Трембоуд в который раз благодарил темные силы за то, что ему удалось ускользнуть из ведьминых лап. Определенную роль сыграли в спасении и драконы, та паника, которую они подняли, иначе сидеть бы ему сейчас ослепшим вместе с остальными беднягами, беспомощно ожидая соизволений ведьмы.

Опять она его не поймала, и вот он бежит на запад через Высокий Ган в пепельные каньоны, лежащие, насколько он знал, в сутках верховой езды отсюда. А уж в каньонах он наверняка оторвется от преследователей.

Затем путь его ляжет к северу, в Туммуз Оргмеин. Ведьма, несомненно, выйдет на его след, но она будет далеко позади. Ей придется выбирать: отправиться в земли каньонов, или, сократив путь, двинуться к северу и еще раз попытаться его обогнать, устроив засаду где-нибудь на территориях, покрытых лавой.

Он мрачно кивнул – именно так она и поступит. Отправится на север, поднимет армию шпионящих птиц и зверей и попробует захватить его ночью. Что ж, он как-нибудь от этого убережется.

А то, что он остался один, было даже к лучшему. Теперь можно передвигаться с хорошей скоростью, по крайней мере, пока не устанут лошади. И, главное, он не зависел от этих проклятых багутов. Он даже представить себе не мог, как бы выдержал еще одну ночь в окружении распаленных от похоти кочевников. Подобное напряжение привело бы лишь к одному – к резне.

Это было хорошо, что больше нет рядом Догбола и его головорезов, и Трембоуд теперь сам задает себе темп.

Главное, добраться невредимым до Штага и передать принцессу. И хорошо бы потом получить назначение в какую-нибудь другую часть света. Он выругался про себя – это надо ж так вымокнуть и замерзнуть!

Далеко впереди светились призрачным светом ледяные вершины гор Белых Костей. Трембоуд был сыт по горло льдом, холодом и ведьмами. Как только он выполнит задание, так сразу же отправится в теплые края.

Принцесса Бесита тоже ужасно вымокла и замерзла. Слепота пугала; Бесита переживала, а вдруг это надолго. Снова и снова мысли ее возвращались к невероятной вспышке.

Трембоуд сказал, что это была магия. Магия ведьмы ослепила ее.

Это казалось ужасно несправедливым.

Принцесса тупо уставилась на далекие заснеженные вершины. Она пыталась не думать о цели путешествия, о городе Рока, который был где-то там, на далеком севере, за горами. Всю жизнь она испытывала смутный ужас от этого существа, и теперь ее увозят к нему. Когда она смотрела на север, сердце ее трепетало и внутри она ощущала такой же холод, как и снаружи.

Она взглянула на Трембоуда и почувствовала, как на сердце у нее потеплело от огня безрассудной страсти. Бесита надеялась, что вскоре они сделают остановку и она отдастся ему под звездами такая, какая есть, – мокрая и продрогшая. Она готова все от него терпеть. Никто из ее любовников не был столь неистов, как этот! С Трембоудом она жила на высочайшем уровне смертельного напряжения.

Он вытащил ее из воды. Трембоуд был хорошим пловцом; впрочем, все, что ни делал волшебник, он делал хорошо.

Трембоуд разыскал лошадей и умудрился вывести их из потока на наносной песчаный бархан. Он заставил ее подняться с песка, где она лежала, рыдая о своей слепоте. Он вывел ее, спотыкающуюся на камнях, на берег реки, и теперь он идет вместе с ней по долине Ган, под этим пронизывающим ветром.

Луна спряталась за горами; Трембоуд спешился и вытащил Беситу из седла.

В темноте придется идти пешком, осторожно ведя лошадей под уздцы, чтобы не дать им ступить в какую-нибудь кроличью нору. Это плохо, потому что без лошадей проклятая ведьма их может настигнуть.

Трембоуд продрог, но отнюдь не наружный холод мучил его больше всего.

Нечто гораздо более холодное пронзало его при мысли о том, что будет, если их схватят.

Глава 40

Солдаты отдыхали, сидя вокруг костра. Они ели провиант, захваченный у 6агутов, пили виски и от усталости едва не валились с ног. Драконы улеглись с набитыми животами, драконопасы устроились между ними, и вскоре по лагерю разнесся дружный драконий храп.

Лагдален не спалось. Перед глазами вставали события прошедшего дня; она вспоминала, как ждала с табуном лошадей в десятках миль к западу и как небо вдруг побелело от чудовищной вспышки света. Они быстро поскакали к каньону и, когда прибыли, увидели на берегу Лессис и солдат Марнери среди вопящих багутов, беспомощно мечущихся по каньону между своими ослепшими лошадьми.

У Лагдален после вспышки все еще стояли перед глазами круги. Свет был ярче любой молнии, ярче солнца; он так ее поразил, что она до сих пор пребывала в страхе. Лессис объяснила ей это чудо, пока они помогали возводить стену. Ведьма собиралась высвободить энергию из вещества Твари Небытия, того самого, за которым они ходили в мертвый город Дуггут. Чтобы это проделать, Лессис требовалось совершить богохульство и использовать технику врагов, потому что розовая магия Островов не действует на вещество Твари Небытия, абсолютно чуждую ей субстанцию.

Вспышка ослепила багутов – кого на день или два, кого на недели или даже на годы. Они больше не представляют угрозы.

Это выглядело настолько невероятным, что порой Лагдален не верилось, что все это происходит с ней, а не снится в чудесном сне. Невозможно было представить, что каких-то несколько месяцев назад ее держали взаперти в Новициате, где она драила день изо дня полы и зубрила церковный катехизис.

Казалось, то была чья-то чужая жизнь, и происходило это совсем в другом мире.

Но дни, проведенные в седле, взяли свое; мысли Лагдален перепутались, и скоро она погрузилась в дремотное забытье.

Лессис не спала вообще, и нервы ее были напряжены до предела. Она допрашивала пленных кавалеристов из Туммуз Оргмеина, но они почти ничего не знали, Чародей вернулся к реке, когда внезапно появились драконы, но затем произошла вспышка и больше они ничего не видели.

Лессис скрежетала зубами от бессилия. Везение этого человека было бесконечным. Вероятно, он поплыл вниз по течению, и вполне может быть, вспышка на него даже не подействовала. Так или иначе, но проклятый чародей снова от нее ускользнул, и принцесса по-прежнему находится с ним. Это было непереносимо.

Но хуже всего было то, что вновь они понесли потери; там, у баррикады, которую они возвели в каньоне, смерть была много ближе, чем Лессис предполагала.

Мысль о том, что ее затея была пустой тратой сил и жизней, вызывала неотвратимую горечь. Когда все это закончится, она попросит годичный отпуск.

Будет пасти овец где-нибудь на высокогорной ферме, раз ни на что другое она уже не способна. Наконец наступил рассвет, она разбудила Лагдален и отправилась вдоль берега реки к югу на поиски беглецов.

Больше всего она опасалась, что обнаружит принцессу мертвой – утонувшей и выброшенной на берег. Утро было в самом разгаре, когда они достигли потаенного перевала в долину Ган, так и не увидев ни одного мертвого тела. Даже трупов лошадей им не попалось ни разу. У Лессис появилась надежда, что Бесита жива.

Ведьма спешилась и стала внимательно осматривать грунт под ногами. Трудно было отыскать нужный след, когда днем раньше здесь провели пятьдесят лошадей.

Но, в конце концов, она убедилась, что чародей и принцесса здесь побывали и отправились дальше, ведя под уздцы двух лошадей. Их следы были более отчетливыми, почти нетронутыми по сравнению с другими.

На вершине перевала проследить путь беглецов оказалось еще труднее; грунт здесь был тверже, и следов было оставлено великое множество.

Когда Кесептон со своими солдатами догнал Лессис, она отправила их искать след по краю вытоптанного участка. Потребовалось некоторое время, но в конце концов след нашли. Две лошади прошли по каменистому руслу реки, затем выбрались оттуда и направились к западу, в степь с невысокой травой.

Лессис почувствовала, как сердце ее упало. Чародей подался к каньонам. К вечеру он достигнет пепельной долины и к утру будет в каньонах. Шанс его там разыскать был невелик.

Вышло именно то, чего она и боялась. Полная катастрофа!

Солдаты ждали ее с лошадьми на краю утесов; они нервничали. Чтобы заварить чай и подогреть овсянку, развели костер. Драконы сидели возле утеса вместе с драконопасами.

Сердце Лессис было разбито. Они сражались так стойко, продвинулись так далеко, и все напрасно.

Подошел капитан Холлейн Кесептон, ведя под уздцы коня. Такой печали на лице леди он еще никогда не видел. Лагдален стояла в пятидесяти шагах от нее, придерживая лошадей и отвернувшись, – явный признак того, что Лессис усиленно размышляет. Но он должен был что-то сказать солдатам, солдаты ждали и нервничали.

– Леди, каковы ваши планы? – спросил он. Она казалась спокойной, почти беспечной:

– Чудесный будет денек, еще один чудесный денек. И на самом деле, в небе не было ни единого облачка. Кесептон ждал, пристально глядя на нее. «Все они ждут от меня приказаний», – подумала Лессис. Что ж, раз она взяла над ними командование, то действительно оставалась в этом смысле перед ними в долгу.

– На запад, – произнесла она наконец. – Он ушел на запад. Вы хорошо знакомы с пепельными землями, капитан?

– Нет, леди. Я служил на юге. До этого я никогда не пересекал Оон. На юге Оон граничит с Теитолом.

– И следовательно, границу надлежит уважать. Что ж, к западу лежит плоскогорье, засыпанное вулканическим пеплом; оно тянется далеко, до самой горы Кулак. Плоскогорье сильно изрезано каньонами, там целые лабиринты, где можно прекрасно спрятаться и тебя никогда не найдут.

– Вы хотите сказать, что нам его уже не найти? Она вздохнула. Ей очень не хотелось в этом признаваться.

– Я вышлю птиц, но к тому времени, когда они его обнаружат, он уже будет в безопасности.

Кесептон был удручен.

– Значит, мы все-таки проиграли, – тихо произнес он.

Она подавила тяжелый вздох. Шанс еще оставался, они могли еще вырвать победу из тисков поражения.

– Пока мы потерпели неудачу. Но сдаваться нельзя. Мы пойдем на север. Мы можем его поймать, когда он выйдет на лаву, ближе к Кулаку.

– На лаву?

– Это черная земля, где вода кипит в скалах и из расщелин вырывается пар.

Ее по-прежнему трясет, как в агонии. Там потребуется вся наша осторожность – мы будем рядом с крепостными валами на Кулаке; за территорией этой всегда следят, поэтому там полно патрулей.

– И там мы их попытаемся поймать?

– Не просто попытаемся. Мы их поймаем. Кесептон почувствовал чудовищную усталость. Погублены не только карьера, не только его отряд. Теперь он направляется прямиком к смерти, к границам Туммуз Оргмеина, к самому сердцу вражеской мощи. Но он не позволил выдать своих чувств голосом.

– Тогда я передам ваш приказ. Мы идем дальше, в черные земли.

Глава 41

Семь дней спустя они уже одолевали пространства, покрытые черной лавой; среди трещин и возвышенностей этих черных земель почти ничего не росло. Пять пиков горы Кулак хмуро взирали на мрачную пустыню внизу. Каждая из вершин была окружена фортами и изрыта туннелями; за ними темной звездой сиял Туммуз Оргмеин, город, властвовавший теперь над центральным районом Высокого Гана.

Прямо напротив места, где они находились, раскинулось плоское пространство голого камня, покрытого темно-серым песком. Оно протянулось почти на целую милю, а дальше вновь начиналась лава. Лишь случайные чахлые сосенки нарушали однообразие этого жестокого мира плоскостей и теней.

Релкин раньше думал, что пустыннее пепельных земель ничего в мире не существует, но там по каньонам и ложбинам росли кустарники и деревья, попадались даже небольшие участки травы, где можно было пасти лошадей. Здесь же не было ничего, кроме черного камня, местами еще теплого после страшного извержения, разрушившего когда-то огромную гору и оставившего на ее месте пятипалую вершину Кулака.

От Лагдален Релкин узнал название каждого изпяти каменных пальцев.

Пепельный конус слева был Фейгер, темно-серый треугольник с гладкими склонами.

Прямо перед ними находился Мор, зазубренный утес, покрытый у основания лавой.

Слева от него располагались спутники Мора – Лоу, Базук и Мик.

За этими вершинами, похожими на когтистую лапу, лежал огромный город.

Ночью они видели в небе отражение огней. Энергии, которыми управлял Рок, были велики чрезвычайно – они обеспечивали бесплатное освещение всего города.

В первую ночь, когда Релкин увидел огни, зрелище его напугало. Они с Лагдален отъехали от лагеря в сторону, вверх по склону, поболтать подальше от глаз взрослых.

Лагдален рассказала ему, что влюблена в капитана. Релкин погоревал по этому поводу, хотя и понимал, что тут уже ничего не поделаешь. Он любил Лагдален, прекрасно зная, насколько невозможной была ответная любовь. Она была на несколько лет старше, и родом из знатной семьи, тогда как у него семьи вообще не было, если не считать семьей Стодевятый драконий эскадрон.

Когда бы не возраст, он не посмотрел бы на все остальное. Но он был младше и чувствовал себя всего лишь юнцом, в то время как она была уже женщиной.

Поэтому он держал при себе те слова, которые мечтал ей сказать. Он понимал, что она посчитает их безрассудством и даже хуже – ребячеством.

Он слушал ее вполуха, глядя на фантастические огни, оттеняющие силуэты далеких гор; зарево от этих огней было, как огромный костер или древний вулкан, который вдруг начал действовать. Зрелище помогало заглушить боль от ее слов.

Но горше, чем слышать от Лагдален признание в любви к капитану, было видеть самого Кесептона, когда они возвратились в лагерь. Релкин испытывал к нему одно восхищение; это был человек, который снова и снова демонстрировал на полях сражений свою отвагу. Релкин никогда не смог бы возненавидеть его, так же как и не мог разлюбить Лагдален.

Но сейчас об этом лучше было не думать. Сейчас они нарушители, вторгшиеся в это царство лавы, где повсюду сотни шпионящих глаз, выискивающих малейший признак движения.

Релкин перевел взгляд на лежащее впереди поле лавы. Лессис все время требовала, чтобы за местностью внимательно наблюдали. В любой момент их добыча могла уйти из-под носа.

Релкин, сгорбившись, наблюдал за местностью; одним ухом он слышал, как капитан движется позади него вдоль развернутого строя солдат. Другим ухом он слышал, как ворчали, переговариваясь, драконы. Теперь их было двое; Чектора оставили на берегу Оона. Лапы его сильно распухли, и он не мог продолжать поход, тем более по землям, покрытым лавой.

Далеко в небе кружился ястреб. Релкин знал, что птица летит сюда, чтобы передать донесение Лессис; ведьма и Лагдален расположились в лощине.

Леди была уверена, что Трембоуд направляется вверх по ближайшему к ним каньону и в любой момент может скрыться в долине. План был такой: как только он окажется в поле зрения, они быстро двинутся, чтобы перехватить его, окружить и взять в плен. Вот тут-то и настанет самый опасный момент: долина просматривалась с гор, и за ними в погоню непременно вышлют кавалеристов и бесов.

Чтобы это предотвратить, Лессис планировала разделить отряд надвое. В сопровождении двух солдат и Лагдален она сразу же отправится с Трембоудом и принцессой на юг. Остальные будут двигаться по краю лавы и отвлекут погоню. С двумя драконами они были серьезной силой, чтобы отразить нападение. Если, конечно, против них не выйдет большой отряд, которому помогают тролли. Тогда им придется двигаться как можно быстрее и попытаться скрыться от погони в каньонах.

Когда Релкин выслушал этот план впервые, он ощутил внутри пустоту. Он понимал, что все это равносильно смертному приговору.

Но ведь именно поэтому-то они и были здесь, разве не так? Они были героями, говорила Лессис, и они должны умереть, как герои, чтобы их могли увековечить барды, и баллады о них исполнялись в грядущих столетиях.

Капитан Кесептон, когда рассказал им план, выглядел очень спокойным, но это было спокойствие обреченного. Релкин видел, что капитан готов принять смерть. Смерть была предпочтительнее-военного трибунала и позора, который его ожидал, если бы он когда-либо возвратился в Аргонат.

Драконы долго ворчали и поначалу были угрюмы. Но сейчас они говорили о разных глупых вещах, например, о теплой погоде в этот ясный весенний день. Ни Несесситас, ни Базил о плане больше не вспоминали.

Все знали, что им суждено умереть, кроме разве счастливчиков, кавалеристов Джорса и Хукса, которых выбрали сопровождать Лессис и пленников.

По крайней мере, Лагдален выживет, утешал себя Релкин. Он представил ее матерью семейства, живущей с мужем, каким-нибудь аристократом из Марнери.

Вспомнит ли Лагдален о них? Вспомнит о молодом капитане? О драконе Хвостоломе?

О драконопасе?

Ястреб уже закончил свои дела в лощине и теперь лениво кружил, прежде чем улететь на восток. Лессис и Лагдален, приняв его сообщение, скоро тоже присоединились к отряду, следившему за горами и долиной.

Они ждали. Что-то Трембоуд запаздывал на встречу с судьбой. Лессис уже начала беспокоиться. Птица только что сообщила: две лошади, мужчина и женщина двигались вдоль каньона. Но ни один человек их пока не видел.

Она доверяла птицам, но понимала, что они не могли рассказать ей точно, те ли это люди или другие. Что если у Трембоуда были дублеры?

Чародей был хитер, он сбивал ее со следа уже десятки раз, так почему бы ему не выкинуть какой-нибудь очередной номер? Мучительные мысли такого рода шли и шли ей на ум. Всех этих солдат, этих героев и их драконов, всех их приходится принести в жертву ради того, чтобы поймать проклятого чародея и возвратить принцессу. Так было надо, это было необходимо для Аргоната, но лучше от этого не становилось.

Дальше разразилась катастрофа!

Они услышали горн, долгую низкую ноту, эхом прокатившуюся по равнине; звук шел из входа в каньон с другой стороны, из-под отвесных скал горы Мор.

Несколько мгновений спустя там появился эскадрон всадников, человек восемьдесят. Они скакали прямо через равнину, и красные флажки хлопали на концах их копий.

Когда они проехали полпути, из каньона выехали два всадника. Мужчина и женщина, оба в плащах, медленно двигались верхом на усталых лошадях.

Трембоуд и Бесита, сомневаться в этом не приходилось. Недостижимые для Лессис и ее планов. И не было никакого способа схватить их и удержать. Не станешь же драться с восьмьюдесятью кавалеристами на свежих лошадях.

Провал! Полный и окончательный!

Кесептон придвинулся ближе к Лессис. Лицо его потемнело от беспокойства.

– Что теперь, леди? Отдайте приказ, и мы возьмем их.

– И все погибнем без толку. Нет. Мы должны придумать что-то другое.

Кесептон бросил озабоченный взгляд на острые пики Штага и Кулака.

– Надо идти туда.

У Лессис свело скулы от напряжения. Отступать было некуда.

– Полагаю, что так. Хотелось бы мне, чтобы был какой-нибудь иной способ. Она подняла на него темные глаза и пристально посмотрела.

– У нас нет выбора, капитан. Мы не можем потерпеть здесь провал. Мы должны выполнить наше задание, от этого слишком много зависит.

Кесептон взглянул на пятерку зловещих пиков. Каждый из них кишел тысячами вражеских солдат, недостижимых за высокими стенами крепостей. Он не понимал, каким образом тут можно было что-либо сделать.

– Разумеется, – единственное, что он сказал.

Глава 42

Они прятались среди нагромождении застывшей лавы в полумраке у подножия горы Мор. Пятьюдесятью футами выше,. прямо над их головами, находились ворота Нижней крепости. Огромные крепостные валы увенчивали скалы над воротами. За ними ощетинились орудийные башни. В десятках бойниц и узких окон светились огни.

Внутри горы, врезанная в скалу, находилась основная часть цитадели; крепость строили рабы, когда-то она была главным оплотом Рока, обосновавшегося теперь в Туммуз Оргмеине.

Днем и ночью отряды всадников и пеших солдат входили и выходили из ворот; топот ног и лошадиных копыт эхом отражался от скал. Лессис видела, как Рок стягивает к городу огромную армию, готовя удар против Аргоната.

Перемещался отряд только в сумерках; Лессис чарами наводила туман, и так, под его защитой, они пересекли последние километры плоскогорья, направляясь к омуту тени, скрытому у подножия горы. Двигаясь по проторен-ной дороге, ведущей к крепости, они не привлекали внимание шпионов.

Теперь все зависело от ее умения создать иллюзию. Их было всего лишь двадцать солдат, горстка драконопасов, два дракона, девушка и старуха. В крепости горы Мор, по оценкам Лессис, находилось около двух тысяч солдат и, вероятно, столько же бесов.

Лессис набирала отряд только из добровольцев. К ее удивлению, все солдаты шагнули вперед, даже кавалеристы из Талиона.

После всех надежд, которые она обманула, солдатам было вновь не жалко положить свои жизни в этой последней отчаянной авантюре. Не нужны были ни речи, ни заклинания; они готовы были идти хоть на край света, если потребуется.

Трембоуд с Беситой прошли в ворота за несколько часов перед ними; Лессис была уверена, что их продержат в крепости всю ночь и поведут к Року только на следующее утро. Захват принцессы хоть и был важен, но Лессис знала, что Рок постоянно занимался тысячами подобных операций.

Лессис прошла вперед, к самому краю глубокой расщелины, и отцепила трех маленьких летучих мышей, которых носила в волосах. Что-то тихо пропищав на их языке, она выслала мышей в ночь.

Крепость была огромна. Лессис надеялась, что крохотные умишки этих летучих созданий справятся с той информацией, что ей требовалась. Правда, на поиски Трембоуда у них могло уйти слишком много времени, если учесть, что, возможно, она ошибалась в своих предположениях относительно планировки крепости.

В ожидании летучих мышей Лессис пыталась рассеять свои опасения, мысленно прослеживая их путь.

Все зиждилось на одном-единственном несомненном факте. Трембоуд, вероятнее всего, чувствует себя в полной безопасности. Внутри крепости, охраняемой тысячами солдат, он наверняка думает, что лишь огромная армия может его достать. А по эту сторону Оона таких армий просто не существует.

Естественно, он будет рад возможности вымыться, побриться и переодеться в чистое.

Лессис знала его привычки – чародей был человеком столичным, этаким денди, для которого главное – внешний вид. Он, как и принцесса, с радостью избавится от потных одежд, в которых пересекал степь. Первым делом он примет горячую ванну.

Затем отобедает с главным смотрителем ворот. Все этого, несомненно, ждут, и ему будет что рассказать перед алчущей аудиторией; ведь офицеры стражи и особенно офицерские жены всегда жаждут услышать о приключениях в роскошных городах юга. Жизнь в Туммуз Оргмеине была не слишком-то радостной для этих женщин и их семей. А наутро Трембоуд отправится на аудиенцию к Року.

Лессис невесело усмехнулась.

Вернулась первая летучая мышь. На несколько секунд она повисла, уцепившись Лессис за волосы, что-то пропищала ей в ухо и улетела охотиться на мошек, чтобы поддержать силы. Единственное, что она сообщила, это то, что крепость – место весьма запутанное, и мышь совсем растерялась там внутри. В общем, ничего стоящего.

Лессис стиснула губы, продолжая надеяться вопреки всему.

Несколько мгновений спустя вернулась вторая мышь; на этот раз новости были хорошие. Мышь преодолела лестницу и достигла самого верхнего этажа крепости.

Затем она пронеслась через комнаты, битком набитые людьми.

Разумеется, там принимали Трембоуда. Затем мышь прогнали через окно, и она сразу же возвратилась к Лессис. Ведьма гладила ее маленькую головку, остерегаясь острых, как иглы, зубов. Летучие мыши хоть и трудолюбивые существа, но в любую минуту готовы укусить. Глаза ведьмы и мыши встретились, мышь пропищала ей что-то бессмысленное и взмыла вверх, добывать себе пищу.

Услышав за спиной шум, Лессис мгновенно повернулась: позади стоял сержант Дьюкс. Ведьма напряглась, рука ее была готова метнуться к кинжалу, но тут она разглядела, что меч его вложен в ножны и поза сержанта не таит никакой угрозы.

В то же время лицо его выражало полное уныние, как на похоронах.

– Все ли готово, сержант? – спросила она.

Он подошел ближе, взгляд его горел странным огнем.

– Вы ведь так ничего и не рассказали? – прошептал он. – Капитану.

– Нет.

Лицо его не изменило выражения, но Лессис почувствовала, как он внутренне содрогнулся.

– Но почему?

Лессис улыбнулась; краем уха она услышала верещание летучей мыши, которая возвращалась с задания.

– Сержант Дьюкс, вы сильный человек и у вас доброе сердце. Я думаю, что вас просто сбили с пути эти горячие головы из Талиона. Я заранее предполагала от этих людей что-то подобное. Вы слишком переутомились, вот и все.

– И все это вы скажете в своем рапорте? Если мы вернемся.

– Я не стану упоминать об этом инциденте в рапорте, сержант. И потом, еще неизвестно, доживу ли я до этого рапорта.

– Не понимаю.

– Легионам нужны такие люди, как вы, сержант, и не мое это дело – губить вашу карьеру. Инцидент исчерпан. Считайте, я все забыла. Постарайтесь забыть и вы.

Он стоял, мотая головой; в нем все еще кипел гнев, – Вы околдовали нас, всех солдат, они словно оцепенели.

– Они герои, сержант, так же, как и вы сами. Их будут помнить и петь о них сотни лет. Он скорчил гримасу.

– Да, но мы уже будем мертвые. Талионцы насчет этого были правы.

– Мы не умрем, я попытаюсь что-нибудь сделать. Главное, это собраться с духом. Враги теперь ослабят охрану. Они думают, что мы уже где-то по дороге на юг, преследуемые черной кавалерией.

Дьюксу очень хотелось, чтобы так оно и было.

– Все, чего я прошу, сержант, это чтобы вы, когда придет время, сделали свое дело. А время, думаю, придет скоро.

Вернулась третья летучая мышь и, сев ей прямо на волосы, пропищала свой коротенький рапорт.

Дьюкс вздрогнул и отвернулся.

Лессис погладила маленькому созданию голову и отпустила охотиться в небо.

Теперь она знала не только где разыскать Трембоуда, но даже каким образом ускользнуть, когда она его схватит.

Пробил час сделать завершающий ход.

Лессис с Дьюксом проверили дорогу и, убедившись, что на ней никого нет, направились к воротам. За ними шли солдаты, все десять, в туниках и простой обуви, с обритыми головами, как у воинов Теитола. Солдаты были связаны вместе ремнями багутов, от шеи к запястью, как и любая другая группа невольников, держащая свой печальный путь через степи к этим адским вратам. Только ремни их, в отличие от ремней невольников, были без узлов.

Сзади ехали двое конников, раздетые до пояса, как батуты, с саблями в ножнах у пояса.

Дьюкс также был одет, как багут; в руке он держал плеть, которой щелкал над головами «рабов», осыпая их отборной багутской руганью.

Лессис внимательно оглядела сборище. Кажется, она ничего не упустила.

Дьюкс в точности походил на погонщика рабов: такая же резкость в лице, хотя для кочевника он выглядел слишком белокурым и бледным.

В сумках у всадников была дюжина коротких мечей, спрятанных до поры до времени.

Лессис постоянно ощущала, что, пока они выбираются из тумана, за ними наблюдают десятки глаз. Теперь все зависело от ретивости часовых: станут ли они поднимать тревогу. Подобные группы приходили довольно часто, хотя эта свалилась вроде бы ниоткуда.

По одному-единственному сигналу горна десятки лучников могли выйти на крепостные валы, и тогда не миновать гибели. Лессис старалась не думать ни о лучниках, ни о стрелах, ни о том, что она будет чувствовать, когда они вонзятся ей в спину.

Но горн так и не заиграл.

Наконец они достигли ворот. Дьюкс постучал в них рукояткой плети, и изнутри в ответ промычали:

– Кто идет? Лессис ответила на резком наречии Теитола:

– Невольники, хорошие сильные невольники для Рока. Открывай.

Изнутри послышался шум.

У солдат, остановившихся перед воротами, напряжение выросло до предела.

Если бы их сейчас раскусили, то истребили бы в считанные секунды. Или того хуже – взяли в плен.

Часовой возвратился.

– Начался комендантский час, ворота можно открыть только по специальному разрешению.

– У меня есть предписание, дурачина. От самого Трембоуда.

– Ага, очередная работа доблестного Трембоуда? Нынче ночью только про него и шумят! Он здесь всего несколько часов, а все уже с ума посходили.

Лессис пожала плечами.

– Эти рабы его, но он еще должен за них заплатить. Маленькая дверца, вделанная в ворота, приоткрылась; скрипнули несмазанные петли.

– Заткни свой недовольный рот, женщина! Чтобы какие-то багуты жаловались на доблестного Трембоуда!

– Доблестный Трембоуд должен мне за этих людей. Если он впредь собирается покупать в кредит у работорговцев Гана, пускай расплачивается.

– Да заплатит он тебе, не волнуйся. – Часовой исчез. Парень был низкорослым, но плотным и сильно походил на беса. Глаза его были неестественно велики и, казалось, вылезали из черепа; рот и зубы размерами также явно не подходили для его челюсти.

– Ну, показывай, что у тебя за товар, – рявкнул он, появляясь с плетью.

Солдаты опустили глаза, сохраняя молчание и покорность.

– Так-так, – сказал часовой и выдернул из колонны молодого светлокожего парня.

– Предатели с побережья, – сказала Лессис, бросая взгляд за ворота, пока стражник ощупывал «пленника».

– Что, собирался куда-то в другое место? Небось не хочется к нам, а?

Отрежут тебе кое-что и посадят в славненькую такую клетку. Полгода максимум, и тебе крышка. Хотя Рок все равно истребит всех ваших на побережье.

Лессис заметила, что другие стражники в караулке играют в кости; никто из них не обращал внимание на происходящее у ворот. Часовой пихнул солдата обратно в строй и затем обменялся долгим медленным взглядом с Дьюксом, который подался вперед, чтобы оттолкнуть стражника от «рабов».

Глаза их яростно сверлили друг друга. Часовой смачно сплюнул и повернулся к Лессис.

– Ладно, давай сюда предписание.

Лессис сунула руку под плащ, но вместо бумаги вытащила оттуда кинжал и всадила стражнику в горлу; тот забулькал, и Дьюкс прикончил его, ударив сзади по голове и повалив на дорогу.

«Невольники» сгрудились вокруг лошадей; послышался лязг оружия. Каустрэп, кузнец, нагнулся и поднял меч часового; остальные уже вломились внутрь.

В караулке завязалась короткая схватка. Стражники по-прежнему увлеченно играли в кости, когда на них, будто снег на голову, обрушились воины Марнери.

Помогла внезапность, стражников быстро вывели из строя, а оружие их забрали себе.

Отряд Лессис веером развернулся возле ворот, продолжая оставаться невидимым для вражеских глаз. В этот час на нижнем этаже горной крепости было тихо. Разве что можно было наткнуться на какого-нибудь случайного стражника, одиноко шагающего дозором.

Лессис порадовалась за своих летучих мышей; план места они передали довольно точно. За главными воротами глубоко в гору уходил широкий проход со сводчатым потолком. Вдоль прохода тянулись многочисленные деревянные двери со стальной арматурой. Светильники через каждые пятьдесят шагов были здесь единственным освещением.

Лессис послала Лагдален назад, за ворота, чтобы дать сигнал остальным солдатам и драконам, поджидавшим внизу.

Те вышли из укромного места и двинулись вверх, к воротам, которые распахнули, чтобы их пропустить.

Но в последний момент наверху кто-то выглянул и увидел драконов. Мгновенно раздался сигнал тревоги.

Оказавшись за воротами, Лессис повела отряд по проходу, выходящему к основанию широкой лестницы. Распахнулась дверь и внезапно появился какой-то бесенок, несущий поднос с бокалами. Из зала за ним несся шум, исходящий от многочисленных бесов. Бесенок остановился как вкопанный, глаза на его сплющенной рожице вылезли из орбит; затем он с грохотом уронил поднос и принялся вопить.

Стрела арбалета, выпущенная драконопасом Релкиным, вошла ему в глотку, и бесенок рухнул на каменный пол. Лессис осторожно прикрыла дверь, за которой пировали бесы; они так и не оторвали глаз от своих тарелок.

Но наверху несомненно уже подняли тревогу, и надо было двигаться быстро.

Стараясь не шуметь, они взбежали по ступенькам на лестничную площадку, а затем на третий этаж.

Шума здесь тоже хватало. Двери открывались и закрывались, из коридоров слышались голоса. Над собой они услышали грохот шагов по лестнице и чьи-то громкие разговоры.

А затем кто-то внизу обнаружил мертвого бесенка. Последовал яростный рев, шум усилился, бесы заволновались.

– Быстро, – скомандовала Лессис, устремляясь бегом по лестнице на четвертый этаж.

Она начала уставать. Сказывалась долгая, утомительная погоня.

– Газак! Дракон! – завопил чей-то голос; повсюду с треском захлопали дверей. Теперь рев голосов доносился со второго этажа.

– Газаки! Драконы!

На четвертом этаже им встретилась пара стражников; глаза у тех полезли на лоб; стражники развернулись и побежали при виде Лессис в окружении Кесептона, Уилда и Каустрэпа со сверкающими клинками в руках.

Открылась еще одна дверь, оттуда появился человек, но, заметив Несесситас, идущую следом за Каустрэпом, отшатнулся и запер дверь изнутри. Лессис остановилась; сделать сейчас ошибку было смерти подобно. Она взглянула налево, потом направо и выбрала правую сторону. На первом же повороте, где коридор разветвлялся в двух направлениях, им повстречались пять бесов и стражник; те мало что соображали от страха. Другого стражника словно ветром сдуло.

Сверкнули мечи, Кесептон положил ближайшего беса, остальные бросились наутек, и стражник за ними. Лессис и прочие двинулись следом по коридору.

Раскрылась очередная дверь; Лессис услышала шум празднества и оживленный гомон множества людских голосов.

Перепуганные бесы в одежде прислуги бежали с воплями впереди них. Какой-то солдат в черной форме Туммуз Оргмеина выхватил меч, но тут же был убит Лиеполом Дьюксом.

Скоро они достигли широких двойных дверей. Из-за них раздавался гул многочисленных голосов. Сигнал тревоги досюда еще не долетел.

Лессис повернулась к ближайшему дракону; им оказался Базил из Куоша.

– Сэр Базил, будьте добры, выломайте эти двери!

Блеснули клыки, Базил шагнул вперед и уперся в двери плечом. Они покачнулись, но выстояли. Базил ругнулся, отступил назад и бросился снова. Тут уж двери не выдержали. Распахнулись они так внезапно, что огромная туша Базила пролетела вперед, опрокинулась и громыхнулась на пол прямо перед четырьмя сотнями пар перепуганных глаз.

Над распростертым драконом стоял стражник и держал церемониальную пику, но он был так ошарашен, что через секунду просто рухнул в беспамятстве.

Зал превратился в ад. Двести жен стражников возопили в едином вопле. Их мужья либо кричали заодно с ними, либо пытались выхватить оружие и защищаться.

Стол, за которым сидел чародей Трембоуд, был самый ближний от входа.

Трембоуд, надо отдать ему должное, не стал удивляться слишком долго. В одну секунду он осознал опасность, понял, на какой неслыханный риск пошла ведьма, встал и, вырвав Беситу из кресла рядом, бросился к ближайшим дверям.

Принцесса вскрикнула в шоке, на полуслове оборвав диалог с женой верховного смотрителя по поводу фасонов в Кадейне.

Краем глаза она увидела дракона и девушку с решительным выражением лица и коротким мечом в руке, которая прыгнула на стол, загораживая Трембоуду путь.

Чародей ругнулся, выпустил Беситу из рук, и она рухнула на пол.

Лицо девушки Бесите было смутно знакомо; кажется, она ее видела в Марнери, девушка из какой-то высокопоставленной семьи, служит в Новициате. Пока принцесса лежала на полу, пытаясь отдышаться, она видела, как Трембоуд с кинжалом набросился на девушку и одновременно попытался ударить ее ногой.

Девушка увернулась от кинжала и парировала удар своим собственным.

Трембоуду пришлось уйти в сторону, чтобы избежать следующего броска.

Какая-то женщина, убегая, споткнулась и толкнула Трембоуда в бок. Он схватил ее и отпихнул от себя; она закрутилась волчком и повалилась на девушку.

Они вместе упали на пол.

Беситу рывком подхватили с пола и через служебный вход потащили из зала.

Когда принцесса скрылась за дверью, Лессис была всего в нескольких ярдах позади, отчаянно пытаясь протиснуться сквозь толпу впавших в панику женщин.

Лессис была на грани того, чтобы закричать от расстройства. Ведь на этот раз они были так близко! Она показала на служебный вход Кесептону, стоящему на другой стороне зала.

– Через эту дверь! – прокричала она.

Кесептон стал расталкивать благородных дам, не обращая внимание на рвущиеся платья и кружева.

Лессис освободилась от вцепившейся в нее жирной тетки, неистово надрывавшей глотку. Остальные тоже пробивались через толпу, чтобы присоединиться к ним.

Стол с грохотом опрокинулся, и тарелки с приборами разлетелись по сторонам.

Сталь зазвенела о сталь; это стражники, наконец-то собравшись с духом, вспомнили про оружие, выхватили мечи и вступили в бой с нежданным противником.

Драконы тоже вооружились мечами, и абсолютно все, включая столы, в момент было изрублено в щепки.

В дальней части зала голосила толпа мужчин и женщин, скопившихся перед окнами. Некоторые пытались спастись через них.

Лагдален была теперь рядом с Лессис; они устремились по служебному коридору и проникли в главные кухни через широкий дверной проем с распахнутыми настежь дверями.

Здесь их встретил еще больший хаос. Бесы и поварята полезли на стены.

Шеф-повара скрючились под столами.

В дальнем углу Трембоуд отворил низкую дверь, ведущую в винный погреб.

Сперва он протолкнул внутрь Беситу, затем проскользнул сам и насмешливо поманил Лессис рукой.

Ведьма оказалась у двери секундой позже и услышала, как задвигаются тяжелые засовы. Ее попытка удержать их заклинанием была сорвана: чародей разрушил ее чары и вбил засовы на место.

Сердце у Лессис опустилось; засовы изнутри означали, что из погреба есть другой выход. Она оглядела помещение безнадежным взглядом. Никакая магия не могла открыть эти засовы меньше чем за час. Значит, снова придется ломать.

Драконы уже подошли. К несчастью, дверь была слишком низкой, чтобы дракон мог как следует упереться в нее плечом. Хвостолом попробовал один раз, но или дверь была слишком крепкой, или сам он был не в состоянии ударить изо всех сил.

Несесситас попыталась ударить ногой, но отскочила лишь пара щепок.

Релкин, стоявший возле мясницкого чурбана, крикнул драконам и подтолкнул к ним по полу два огромных ножа. Ножи были в самый раз для драконьих лап; в воздухе замелькали щепки.

От главного входа до кухни долетел шум погони. Протрубил горн, и вломилась дюжина вооруженных бесов.

Солдаты Марнери встретили их обнаженной сталью, и стычка возобновилась.

Все больше и больше бесов устремлялось на кухню; Лессис поняла, что если противника не сдержать, то солдаты долго не выстоят.

– Несесситас, – закричала она, – блокируй двери!

Зеленая дракониха выпустила нож и схватила длинный кухонный стол. Действуя им как тараном, она выдавила с дюжину бесов обратно через дверь в коридор.

Затем она вклинила стол в дверной проем. Так он там и остался, образуя преграду на пути к кухням.

Сражение продолжалось поверх стола, но теперь солдаты Марнери во главе с Кесептоном и Дьюксом находились в более выгодном положении. Мечи их взвивались и опускались, рубя бесов и кавалеристов, которые оказались зажатыми между столом и дверью.

Тем временем Базил почти одолел дверь в погреб; брусья разлетались под ударами тесака в его огромной лапе.

Труба в коридоре затрубила опять. Грохотали возбужденные голоса. Лессис поняла, что к врагам прибыло какое-то подкрепление.

Она дала Базилу знак остановиться, протянула руку через разбитую дверь и отодвинула засовы.

Дверь открылась.

Какой-то голос вдали прокричал: «Дорогу Хого!» – и Лессис почувствовала, как по спине ее пробежал озноб.

Она схватила Лагдален и потащила за собой. Релкин последовал за ними.

– Да скорей же, детка! – сердито пробормотала она, входя в винный погреб.

У входа в кухню группа бесов в замысловатых масках толкала к взломанной двери металлический ящик на колесах.

Кесептон и Дьюкс обменялись недоуменными взглядами. Лейтенант Уилд пожал плечами. – Это еще что за чертовщина? – произнес атаман Йортч.

– Бросайте все, и за мной в эту дверь! – закричала Лессис, понимая, что уже слишком поздно. Релкин заколебался, и Лессис грубо затолкала его вовнутрь.

– Бежим! – прошипела она и ринулась в глубину погреба.

Металлическая крышка ящика с грохотом откинулась, и какая-то приземистая тварь, похожая на черную тыкву с вертикальными красными полосками, целенаправленно поползла вперед.

Солдаты в изумлении уставились на нее.

Голова твари была узкой и торчала над плечами, как огурец. Зеленый язык ежесекундно высовывался из влажного отверстия спереди. Красные глаза на макушке блестели словно пуговицы.

– Мерзость! – громко произнес Каустрэп. И вдруг тыквенное тело твари разбухло, увеличившись вдвое. Кожа натянулась, будто воздушный шар, и затем лопнула со странным глухим звуком.

Серое облако испарений вмиг заполнило кухню, словно некая живая субстанция. И вместе с ним разлилась такая невообразимая вонь, какую даже представить никто не мог.

Зловоние было как бы сгустком самых отвратительных запахов и сшибало наповал с ошеломляющей силой. Солдаты рухнули на колени, закашлялись, стали неудержимо блевать и скоро замерли в неподвижности.

Базил поначалу изумленно пялился на эту картину, но секундой позже запах настиг и его. Глаза дракона вылезли из орбит, ноздри будто бы опалило, в ушах стоял страшный рев. Это ревел он сам. Потом он стал оседать, чернота все разрасталась, пока не поглотила его целиком. Релкин видел все это через дверной проем.

Глава 43

Потайной выход из винного погреба с виду был как обычная бочка. К счастью, Трембоуд слишком спешил, чтобы его хорошенько закрыть. Он открылся, когда Лагдален проходила мимо и слегка задела его.

Лессис вознесла благодарственные молитвы Великой Матери за то, что она не оставляет в беде своих верных слуг. А то последнее время Лессис начала уже было в этом сомневаться.

– Теперь быстро туда, внутрь. Релкин, не дыши! У мальчишки пострадали глаза.

– Пожалуйста, леди, скажите, что это было?

– Полезай внутрь, у нас нет времени. Это Хого. Все, кто остался на кухне, обречены – их схватят.

– Ящик был такой маленький, я не думал…

– Ты лучше пошевеливайся, господин Релкин! Он полез вперед, Лессис протиснулась за ним. Бесы уже надвигались на них с факелами и обнаженными мечами.

Бочка скрывала узкую дверь, ведущую в небольшой коридор с каменными стенами и полом. Лессис с силой давила на засов, чтобы закрыть потайную дверь, но про-деть его сквозь накладку было не так-то просто; видимо, поэтому Трембоуду в спешке не удалось с ним справиться. Бесы колотили по бочке снаружи, кто-то уже принялся дергать дверь. Релкин вмиг оценил ситуацию: у леди было недостаточно сил, чтобы вставить засов на место. Он оттеснил ее В сторону и ударил по засову ребром ладони.

Тот встал на место, и бочка оказалась закрытой. Лессис пыталась справиться с дрожью, охватившей все ее существо. Еще один миг, и они столкнулись бы с бесовскими мечами и копьями.

– Спасибо, господин Релкин, вы молодец! Релкин сжимал ушибленную о засов руку, пытаясь не закричать от боли.

– Я сам виноват, что замешкался. Потому что сразу не понял.

Лессис восстановила дыхание и обследовала место. Времени прохлаждаться не было.

Темнота была как смола, холод стоял неимоверный, и пахло сыростью. Лессис подняла кольцо на правой руке и пробормотала заклинание силы. Слабый свет зажегся внутри маленького голубого камня, и их тени вытянулись вдоль длинной темной галереи. Света хватало ровно на то, чтобы разглядеть дорогу.

– Хого – это кто, миледи? – спросил Релкин.

– Очередная пакость из лаборатории Рока. Он испускает такую жуткую вонь, что большинство людей падает в обморок. Драконы тоже вряд ли против него устоят, хотя тролли, похоже, не подвержены его действию.

Взглянув Лагдален в лицо, Лессис забеспокоилась.

– Сейчас нет времени объяснять. Теперь только мы втроем сможем выполнить нашу задачу. Изловить мага придется нам.

– Неужели одни мы и остались? – произнес Релкин, как будто и сам не знал.

– Боюсь, что так.

Лагдален была не столь простодушна, как Релкин, и промолчала. Но ей очень хотелось знать, как они одни собираются победить многочисленную армию Туммуз Оргмеина.

Позади них уже работали топоры, взламывая потайную дверь. Бесы не собирались их оставлять в покое.

– Сюда, – сказала Лессис уверенно и направилась по коридору.

Релкин и Лагдален последовали за ней. Они подошли к развилке с другим коридором. Звук топора за их спинами достиг максимальной силы.

– Скорее! – сказала Лессис.

Они повернули за угол, и после секундного размышления она повела их по другому коридору.

Где-то впереди они услышали женский голос; в нем звучала мольба. Ему громко отвечал грубый мужской бас.

У Лессис забилось сердце.

– Это они. – Она ускорила шаги. Они обогнули еще один угол. Голоса стали ближе.

Сзади раздался грохот и торжествующий звероподобный рев.

Они еще раз свернули за угол и увидели, как мужчина в белой рубашке и черном трико помогает женщине в зеленой ночной сорочке подниматься по приставной лестнице; лестница вела к люку, из которого струился желтый свет.

Они побежали к лестнице; Трембоуд отвесил женщине могучий хлопок под зад, и та с воплем исчезла в люке.

Лессис прыгнула на ступеньки и стала карабкаться вверх, зажав кинжал между зубов.

На этот раз чародею не улизнуть!

Но он был уже наполовину в люке. Посмотрев вниз, он увидел ведьму и побелел от ужаса. Судорожно передернув плечами, он продолжал подъем.

Лессис выхватила из зубов кинжал и ударила мага в подошву, Трембоуд издал страдальческий вопль и лягнул ее неповрежденной ногой.

Лессис сорвалась с лестницы, чародей, потеряв равновесие, чуть было не свалился сам. На мгновение он закачался, но тут его пальцы поймали лодыжку Беситы, и этого было достаточно, чтобы схватиться другой рукой за ступеньку.

Через мгновение он захлопнул на люке крышку и уселся на нее сверху, сжимая ногу и подвывая от боли.

Лессис, сорвавшись с лестницы, угодила прямо на Релкина, и оба они растянулись на каменном полу. Никто из них серьезно не пострадал, и через пару секунд они с помощью Лаг дален были уже на ногах. Сверху раздавались вопли Трембоуда.

Для Лессис это означало очередную неудачу. Она не знала, что делать.

Положение становилось критическим.

– Они приближаются, – произнесла Лагдален.

Действительно, где-то неподалеку двигалось огромное множество бесов, их ужасные голоса эхом отдавались в каменных коридорах.

В тот момент, как захлопнулась крышка люка, погибли почти все ее надежды.

Трембоуд получил предупреждение, чародей знал, что она идет за ним по пятам, и все-таки он был в безопасности. Теперь все силы врага поднимутся в погоню за верховной ведьмой, раз она оказалась в ловушке. Как могла она надеяться ускользнуть?

Она покончит с собой, но не дастся им в руки – нельзя позволить выдать секреты этому жуткому Року, или того хуже, его создателям в их далеких холодных монастырях. Но она была не одна, на ее попечении находилось двое молодых людей, в сущности детей, и она не могла так просто бросить их на погибель.

Они бросились бежать; Лессис двигалась впереди, освещая дорогу слабым светом камня в кольце. Топот полчища бесов раздавался все ближе.

Они достигли развилки и собрались было свернуть направо, когда в нескольких ярдах впереди распахнулась дверь и оттуда вырвался свет. А вместе со светом появилась пара солдат с обнаженными мечами.

– Вот они! – закричал один, и несколько бесов выскочили за ними следом, высоко поднимая сабли.

– Бежим! – воскликнула Лессис, толкая Релкина в противоположную сторону.

Они побежали; бесы их почти догоняли, когда коридор внезапно изогнулся и пошел под уклон, а затем Закончился у коротких перил и обрыва, ведущего в темную бездну.

– Ловушка! – простонал Релкин, разворачиваясь назад и поднимая меч.

Лессис остановилась у перил, сердце ее переполнял мрак. Она чувствовала, что еще немного – и сдастся. Чувство это было невыносимо странным. Никогда раньше она не была столь близка к поражению.

– Прыгайте! – сказала Лагдален. – Там внизу должна быть вода.

Девушка была права. В Лессис проснулась надежда, хоть слабая, но надежда.

– Ты права. – Лессис приготовилась перелезать через перила. Релкин продолжал стоять лицом к бесам, держа в руке меч.

– Лагдален права, молодой человек, мы прыгаем.

Но тут бесы набросились на них, меч Релкина взметнулся, ударившись о саблю, отразил другую и саданул по шее ее владельца. Релкин почувствовал сбоку еще одного беса, увильнул в сторону, поскользнулся и – упал за перила, в темноту бездны.

Он падал, а перед его глазами стояла Лессис, сраженная бесовским мечом.

Затем тьма поглотила его, он почувствовал сильный удар и оказался в холодной воде.

Релкин ушел в глубину, ногами вперед, а затем с трудом выбрался на поверхность. Удар был жестким, тело болело.

Он судорожно стал ловить воздух и несколько минут отплевывался; наконец ему удалось глотнуть воздуха своими измученными легкими. Внезапно чья-то рука схватила его за плечо, и он с трудом повернулся. Это была Лагдален.

– Где она? – спросила девушка.

Он не ответил, потому что еще до конца не мог справиться со своим дыханием.

Но Лагдален уже что-то разглядела в воде – свет от кольца, который поднимался к поверхности неподалеку. Она отвернулась от Релкина и поплыла на свет. В одно мгновение она приподняла Лессис над водой. Леди была без сознания.

Наконец Релкин набрал достаточно воздуха, чтобы заговорить.

– Я видел, как в нее попали мечом. Она ранена. Лессис задыхалась.

– У нее сильное кровотечение. Рана в боку. – Лагдален поддерживала ее на поверхности. – Мы должны вытащить ее отсюда.

Рядом раздался всплеск.

– Бесы, они бросают вниз камни.

– За мной. – Релкин быстро поплыл по направлению к бледно-зеленому пятну света, которое заметил в пятнадцати футах от них.

От камней по воде побежали волны, они накатывали на них сзади, пока Релкин и Лагдален медленно удалялись от подножья скалы, таща за собой леди.

Высоко над ними заметался свет фонарей; Лагдален посмотрела вверх и увидела множество фигур, столпившихся на небольшом выступе. Но прежде чем беглецов смогли разглядеть, Лагдален почувствовала, как ее пятка коснулась чего-то твердого. Она встала на скользкую каменную поверхность, и Релкин помог ей вытащить Лессис из воды; они находились в каком-то туннеле, наполненном бледным фосфоресцирующим сиянием от слизистой поросли, которая густо покрывала стены и потолок.

Пол туннеля был устлан песком, здесь и там из песка торчали какие-то непонятные полузасыпанные предметы.

Фонари уже опустили почти до самой воды, и в туннеле стало светлее. Он уходил в темную глубину, слегка загибаясь вправо.

– Надо идти вперед, – сказал Релкин. Лагдален покачала головой: она осматривала рану Лессис, подсвечивая себе ведьминым кольцом.

– Она не сможет долго идти, смотри. Это было правдой. Из глубокой шестидюймовой раны поперек нижних ребер текла кровь.

– Мы можем остановить кровотечение? Она погибнет, если мы этого не сделаем.

Лагдален, ничего не ответив, сорвала с себя мокрое платье и принялась рвать его на полоски.

Фонари снаружи убрали. Должно быть, наблюдатели убедились, что никто не плавает в этом глубоком омуте.

Лагдален за последние дни сделалась неплохим лекарем. Она видела, как Лессис бинтовала раны солдатам. Теперь она сама принялась за работу. С помощью Релкина она сумела перевязать рану за какие-то несколько минут.

Платье ее теперь было вконец загублено, и Лагдален осталась в одной тонкой сорочке из хлопка, тоже мокрой до нитки. Она съежилась, обхватив плечи руками, но не смогла унять дрожь.

Релкин снял с себя форменку, выжал из нее воду и обернул ею Лагдален. Она пробовала отказаться, но он настаивал.

– Ты так дрожишь, что сводишь меня с ума. Надень. На Релкине все еще оставались кожаные безрукавка и штаны, правда, мокрые. Когда они высохнут, он еще успеет согреться. Если они вообще когда-нибудь высохнут в этом холодном и влажном месте.

– Ну, теперь нам пора, – сказал Релкин. Он взял Лессис на руки. Она оказалась удивительно легкой и весила не больше ребенка. Затем они углубились в туннель под горой. Лагдален шла первой.

Глава 44

В пятке у Трембоуда пульсировала боль. И что особенно действовало ему на нервы и подрывало чувство собственного достоинства – из-за повязок было невозможно носить башмак. Поэтому его ступня была упакована в нелепую комнатную туфлю у хирурга при воротах Мор. Но несмотря на боль, он пытался стоять прямо и ходить не слишком прихрамывая. Рок был нетерпим к человеческим недостаткам, особенно к болезненным ранам.

Несколько лет назад один бедняга из младших магов чихнул в его присутствии. Он тут же отправился в Бездну, чтобы лишиться ушей и языка и превратиться в глаза Рока. История эта имела множество продолжений, поэтому-то Трембоуд и делал все, чтобы не обращать внимания на вспышки боли в своей проколотой пятке. Проклятье ведьме!

Солдат ударил тяжелым молотком по стальной плите. Перед Трембоудом раскрылись огромные двойные двери. Угрюмые стражники, исполинские солдаты, чем-то напоминающие троллей, дали ему знак войти.

Главный зал освещался через высокие узкие окна. За ними был виден уходящий вниз амфитеатром город. Посреди зала, доминируя над всем остальным, стояла металлическая решетка, окружавшая трубу Рока.

А вот и он сам. В горле мага застрял комок, вовсе не от любви к нему.

Идеальная сфера из черного мрамора, тридцати футов в диаметре, внутри которой и обитало это злобное мыслящее существо по имени Неумолимый Рок. Созданный Повелителями в их темной цитадели. Рок был некой проекцией самих создателей, подчиненный только им и предназначенный, чтобы расширить их господство над миром.

Труба была открыта с одной стороны, чтобы те, с кемРок желал побеседовать, могли подойти поближе.

Камень внутри трубы покоился в сетке из стальных тросов, подвешенной на огромном крюке и удерживаемой с помощью блоков и талей.

Перед отверстием в трубе стояла небольшая группа мужчин, облаченных в черное с золотыми полосками на груди; они о чем-то шептались. Проходя мимо, Трембоуд почувствовал на себе их взгляды и представил, что они о нем думают.

Лязгнули цепи; глаза Рока были подняты вверх из Бездны. В тесной клетке стоял изможденный нагой человек с большими, навыкате глазными яблоками.

На черном камне появилось красное пятно; оно медленно пульсировало.

Трембоуд остановился. Он встал на пятку, хотя она болела так сильно, что он едва не скрипел зубами, чтобы только не закричать. Из узкой клетки на него пристально смотрели глаза.

Трембоуд опустился на колени и склонил голову перед Роком.

Опять зазвенели цепи, и появился рот.

– Ага! – загремел он. – Ты уже вернулся к нам, чародей Трембоуд, после долгого пребывания в городах врага. Ты посеял там беспорядки и прислал нам много полезных донесений. И теперь ты доставил нам важную пленницу. Да, отличная работа.

Рот был рослым мужчиной, слепым и глухим; он был заточен в другую тесную клеть. Иногда он говорил громко, порой шипел и мурлыкал, когда Рок его голосом менял оттенки своего настроения.

– Но, разумеется, мы должны учесть и другое. Предполагалось, что ты должен был оставаться в Марнери, чтобы обеспечить быстрое и мирное наследование короны принцем Эральдом.

Наверху завизжали шкивы, и уши – женщина непомерного обхвата, тело которой чуть ли не выпирало из прутьев клетки, – развернулись в исходное положение.

Трембоуд прокашлялся; он терпеть не мог ощущение подавленности и страха, возникавшее всякий раз, когда он находился так близко от этой твари. Но что еще мог чувствовать человек, видя это чудовищное порождение Повелителей.

– Да, это правда.

Голос его звучал слабо и нерешительно. Он сделал паузу и собрался с духом.

– Сложилась трудная обстановка. В Марнери были задействованы имперские органы. Меня обнаружили, возможно, из-за предательства со стороны наших местных агентов.

Красное пятно на мгновение вспыхнуло.

– Или, возможно, из-за твоей собственной неосторожности, чародей.

– Не думаю. Я всегда осторожен. Но в тех городах, что во власти старой карги, малейшая вещь может уличить человека во лжи.

– В самом деле? И в моем городе тоже? Или мне кажется?

Трембоуд хранил молчание. Это была опасная область. Рот продолжал:

– Получается, некий агент врага в сопровождении горстки солдат фактически захватил ворота Мор и почти добрался до тебя с твоей пленницей. Тебе известна личность твоего пылкого преследователя?

– Это она, их верховная карга, Лессис из Валмеса. Рок сделал паузу, красное пятно пульсировало. Рот в клетке схватился за стойки, истекая слюной.

Наконец он заговорил снова:

– Да. Так было объявлено. Но у нас нет тела. Пропало в пучине под горой Мор.

– Я не командовал этими поисками, о Великий.

– Это правда. Говорят, ты был выведен из строя.

– Простое ранение, ничего больше.

– Ты уверен, что сможешь продолжить поиски?

– Абсолютно.

Последовала многозначительная пауза.

– Хорошо. – Рок опять замолчал – на время, пока продолжался весь этот непристойный кукольный театр и уши со ртом дергались и стабилизировались.

– Мне нужна старая ведьма, живой или мертвой. Нам известно, что она была не одна – по крайней мере двое ее спутников свалились в бездну вместе с ней.

– Я уверен, что, пока мы здесь разговариваем, ваши органы безопасности выслеживают и ловят ее, Великий.

– Возможно, но я сомневаюсь. Я назначаю тебя в специальную комиссию с заданием разыскать старую ведьму или ее тело и доставить ко мне.

Трембоуд побледнел. Заколебался. Затем понял, что пытаться уклониться от этого поручения бесполезно.

– Разумеется, о Великий.

– Я правильно уловил колебание в твоем голосе, чародей?

– Это всего лишь трепет радости, о Великий. Я полностью посвящу себя этой задаче.

– Прекрасно, потому что если ее не доставят ко мне в течение трех дней, то я захочу узнать, почему.

– Будет сделано, о Великий, – ответил Трембоуд, еще раз склонив голову.

Он выпрямился и, чтобы уйти в сторону от своих неприятных перспектив на будущее, перевел разговор на другое.

– Я хотел бы добавить, что, кроме принцессы Беситы, мы доставили еще и приличный улов других пленников.

– Да, – произнес голос более спокойно. – Двух драконов, и это замечательно. А принцесса, я полагаю, будет для нас очень полезна. Однако, голос вмиг сменил теплоту на холод, и Трембоуду стало совсем не по себе; к тому же нога его нарывала и колени болели, – мы не можем не принять во внимание тот факт, что потеряно огромное количество троллей, бесов и солдат. К тому же мне донесли, что батуты Красного Пояса полностью выведены из строя. Теперь в наших информационных источниках за Высоким Ганом существует огромная брешь. И в лесах Тунины моих сил стало значительно меньше.

Трембоуд ничего не ответил. Рок беспощадно продолжал:

– Не так давно здесь был с донесением генерал Эркс. У него есть много замечаний по поводу того полководческого искусства, которое было продемонстрировано в ходе твоего похода, чародей.

– Я с уважением отношусь к генералу, но хочу заметить, что его там не было. При Оссур Галане мы захватили их с фланга и уничтожили отряд.

Красное пятно пульсировало.

– Уничтожили отряд? – Голос был снова громок и зол.

– Ну да, они остались с горсткой солдат и несколькими драконами.

– Тогда что же произошло с багутами Красного Пояса?

Трембоуд пожал плечами:

– Это все ведьма. Она сотворила ослепляющий свет, ярче, чем полуденное солнце.

Красное пятно Рока продолжало пульсировать.

– Ага, значит, он был не из этого мира. Она, должно быть, проникла в Дуггут. Там все еще существует трясина Твари Небытия.

– Не понимаю.

– Этот секрет выше твоего уровня, чародей.

– Что ж, тогда это мощное оружие. По счастливой случайности, я смотрел в сторону, когда вспыхнул свет, но багутам не повезло. Они были ослеплены и полностью выведены из строя.

– Мне неприятно это слышать. Каким-то образом старая ведьма проникла к секретам восьмого уровня. Они должны быть глубоко спрятаны в недрах верховной иерархии.

Трембоуд содрогнулся. Неужели какой-нибудь шпион ведьмы внедрился в Падмасу? Просто невообразимо.

Рок сделал паузу, словно бы размышлял над новыми сведениями.

– Так или иначе, твоя миссия закончена и стоила она нам дорого. Но если ты разыщешь для меня ведьму, лучше живой, хотя тела ее тоже будет достаточно, тогда мы тебя пощадим. У меня есть одно задание, мне надо послать какого-нибудь чародея на юг, на Дружественные острова.

Наконец Трембоуда отпустили; он заставил себя идти спокойно, хотя готов был кричать от боли.

Камень развернулся и вдруг пошел вниз; Трембоуд шел под грохот цепей; рабы внизу травили их через блоки.

Чародей вновь миновал прислужников Рока. Он жил, и власть его теперь, пожалуй, укрепилась больше, чем прежде. В их глазах была смесь почтения и сожаления об их собственном положении, в случае если Трембоуд схватит ведьму живой.

Проклятая ведьма! Но если на карту поставлено путешествие к южным морям и Дружественным островам, значит, быть ей пойманной. Трембоуд поклялся в этом.

Глава 45

Туннель уходил все дальше; стены его покрывал светящийся мох, по которому деловито сновали пещерные улитки и скальные долгоносики. Их следы создавали на стенах переплетающиеся узоры.

Пока они шли, становилось теплее; местами попадались участки, залитые теплой водой. Воздух здесь был пропитан гнилостным запахом, и вокруг них отдавалось эхом поскрипывание дерущихся долгоносиков.

Наконец Релкин решил сделать привал. Леди хотя и была не тяжелой, но после мили похода нужно было дать отдых рукам. Потом какое-то время ее несла Лагдален, затем Релкин вновь взвалил на себя эту ношу.

В конце концов туннель расширился, превратившись в пещеру; в центре ее имелось маленькое озерцо. В воздухе стоял запах серы, вода была горячей, и из глубины поднимались пузырьки газа. Верх пещеры в нескольких местах был обрушен; они отыскали плиту, плоскую как стол, и уложили на нее Лессис.

Релкин привалился к камню, руки его дрожали, дыхание было прерывистым. Пот струился по шее и по лицу, и весь он был липким и скользким – с головы до ног.

Скоро он разглядел, что стена пещеры покрыта темными трещинами, бегущими от пола до потолка. Некоторые из них были достаточно широки, чтобы туда мог проскользнуть мальчишка его габаритов.

Лагдален тем временем осматривала Лессис с помощью кольца голубого камня.

То, что она обнаружила, было и обнадеживающим, и печальным.

Повязки держались, и кровотечения почти не было, но леди по-прежнему оставалась без сознания, и пульс ее едва пробивался. Лагдален пришла в ужас от мысли, что Лессис может умереть здесь, в этом мрачном, промозглом месте. Она настолько была этим огорчена, что едва ли принимала в расчет опасность, грозящую ей самой.

Но когда она переставала думать о Лессис, мысли ее обращались к Холлейну Кесептону: она представить не могла, что капитан мертв или, хуже того, взят в плен для развлечения Рока.

Ничто не могло ее утешить. Она оказалась вовлечена в водоворот страшного бедствия. Она знала, как нужна была Лессис из Валмеса для Империи. За шесть месяцев своей дружбы с ней Лагдален многое узнала о подлинной силе Империи Розы, равно как и о ее слабостях. Потеря леди была бы неизмеримым бедствием.

Рядом с такой потерей ее собственные горести о судьбе молодого капитана были слишком обыденными, чтобы принимать их во внимание. Но мысль эта нисколько не помогала ей смириться с его смертью.

Релкин тем временем постепенно пришел в себя. Он умирал от жажды, но горячая вода в озерце оказалась насыщенной солями и горькой на вкус.

– Надо достать питьевой воды, – сказал он.

– Она умирает, Релкин.

Он почувствовал, как у него пересохло во рту и глотке. Они обязаны были что-то сделать.

– Нужно идти дальше, здесь оставаться нельзя.

– Но мы не можем нести ее дальше. Возможно, ее совсем нельзя двигать.

– Нужно найти воду и пищу. Лагдален кивнула.

– Один из нас останется здесь, вместе с ней. – Релкин показал на Лагдален.

– Другой отправится дальше и попытается найти отсюда выход.

– И немного пищи и воды.

– Правильно.

Релкин собрался с силами. Лагдален отдала ему кольцо.

– Думаю, тебе оно понадобится больше, чем мне. Он кивнул, и девушка сменила тему.

– Как ты думаешь, где мы?

– Под горой. – Он пожал плечами. – Марко Вели говорил, что здесь был вулкан и внизу находятся горячие воды.

– Насчет горячей воды он был прав. Релкин взял их единственную флягу и косынку Лагдален, затем привел в порядок свои башмаки.

– Не уходи далеко, Релкин. Возвращайся быстрее. Он вдруг усмехнулся, откуда-то пришла смелость:

– Жаль, что я еще не так стар, чтобы признаться тебе в любви, Лагдален из Тарчо, Она фыркнула:

– Обойдешься. Не забывай, что наша миссия более важна, чем наши чувства друг к другу.

Она еще не до конца произнесла свою фразу, а лицо ее уже подобрело; Лагдален не могла сердиться на Релкина долго.

Он рассмеялся.

– Тебе хочется, чтобы я был капитаном, верно?

– Нет. Это тебе хочется. Ступай, нам нужна вода. Но он по-прежнему смотрел на нее.

– Я слишком стара для тебя. Сирота Релкин, и я совсем не собираюсь ждать, пока ты вырастешь. – Она улыбнулась. – Кроме того, не похоже, что мы проживем достаточно долго, чтобы ты успел повзрослеть.

Он все мешкал.

– Убирайся! – сердито сказала она. – И принеси чего-нибудь поесть, если сможешь.

На другой стороне пещеры он обнаружил вход в новый туннель. Благодаря слабому свечению мха на стенах и свету голубого камня в кольце, Релкин шел теперь намного быстрее.

Но все равно туннель казался бесконечным. Милю или больше он двигался при тусклом свете. Туннель этот был не таким ровным и широким, как первый. Местами пол был завален глыбами лавы. В стенах и потолке открывались небольшие боковые ходы и бреши.

А затем он заметил впереди свет, красноватый, теплый, не такой как бледная немочь стен. И вместе со светом донеслись слабые, приглушенные звуки. Он явственно различил звук металла, звенящего о металл.

Дойдя до конца туннеля, он увидел на лавовой поверхности пола отблески красноватого света. Свет лился из отверстия высоко в стене, почти под потолком.

Под отверстием лежал камень, достаточно большой, чтобы рассмотреть с него, что находится за стеной.

Релкин вскарабкался на камень и заглянул в дыру.

Это было окно в совсем другой мир. Коридор за стеной был отделан камнем, пол покрыт кафелем. Свет шел с одной стороны, шум тоже. Коридор был в довольно плачевном состоянии. Кафель разбит, пол усеян свалившимися с потолка кирпичами.

Поблизости на полу лежали кучи камней, высотой по колено.

Релкин с усилием подтянулся, перелез через край пролома и несколько минут приходил в себя на полу. Воздух в коридоре был горячий и отдавал серой.

Релкин осторожно встал на ноги и двинулся на источник света. Скоро он завернул за угол; свет стал значительно ярче, а звуки сделались оглушительными.

Впереди, по одной стороне коридора, открылся проход; из него-то и лился свет. Минуту спустя Релкин вышел в крошечную галерею, прорезанную в скале, высоко над полом громадного помещения.

Внизу ярко пылал огонь в кузнечных горнах Неумолимого Рока. Изумленными глазами он наблюдал, как несколько огромных троллей трудились, швыряя гигантские лопаты руды в маленькое озерцо расплавленного металла. В другом месте бригада полуголых людей, в одних лишь кожаных фартуках, занималась отливкой мечей, пик и топоров. Дым клубами шел от кипящей стали, когда она перетекала по песку в формы.

Еще здесь рядами стояло множество наковален и верстаков, на которых ковали металл и обрабатывали оружие; готовые изделия складывали в вагонетки и увозили дальше, чтобы придать им конечный вид: приделать рукоятки, накладки, древки словом, полностью подготовить для новых армий Неумолимого Рока.

Огромные двери с шумом распахнулись, и из другого громадного помещения появилась вагонетка с рудой, которую тащили взмокшие от усилий рабы. Бес со злобной физиономией щелкал над их головами длинным хлыстом.

Вагонетка остановилась рядом с платформой, где орудовали лопатами тролли.

Рабы взялись за вагонетку, чтобы вывалить руду в кучу. Все время, пока они трудились, а| потом разворачивали вагонетку и тащили ее из кузницы, над ними свистели хлысты.

Релкин увидел, как какой-то человек споткнулся и упал. Бесы тут же принялись его бить. Он поднялся на колени, а затем рухнул вновь.

Тележку уже выкатили из кузни, но бесы по-прежнему продолжали его бить.

Затем они схватили несчастного за ноги и потащили к отверстию, из которого поднималась тонкая струйка дыма. Бесы швырнули тело в дыру. Последовала моментальная вспышка пламени, дым повалил гуще, а бесы развернулись и бросились догонять вагонетку.

Огромные двери захлопнулись.

Релкин вздрогнул.

Один из троллей повернул голову; Релкину показалось, что налитые огнем глаза тролля уставлены на него. Релкин низко припал к земле, сердце его колотилось.

Но никто не забил тревоги, и через несколько секунд Релкин снова выглянул за край каменного бордюра.

Тролли продолжали швырять руду; содержимое еще одной вагонетки полетело в лужу расплавленного металла. Рабочие, что стояли внизу, открыли выпускное отверстие, освобождая очередной поток жидкой стали. Он ревел и шипел, выливаясь на песок.

Релкин отполз назад и вернулся в коридор. Он осознал смысл увиденного: вот он, источник могущества Рока. Производство оружия в таких масштабах позволит Року вооружить целые орды бесов и солдат, и им ничего не стоит разбить легионы Аргоната. Еще раз города Аргоната окажутся окруженными бесчисленными врагами.

Немного дальше от галереи коридор разделялся натрое. Один вел прямо, другой вниз, а третий заворачивал вправо.

На коридоре, ведущем вниз, Релкин сразу поставил крест: наверняка он вел к кузнице и троллям. Прямой коридор уходил в темноту, а в том, что шел вправо, в глубине мерцал слабый свет.

Релкин пошел на свет и скоро оказался возле маленького оконца в стене, освещавшего узкую лестницу; она спиралью уходила куда-то вниз.

За окошком находилось другое огромное помещение, но, кроме серо-желтого сумеречного тумана и зловонных струй дыма, ничего было нельзя разглядеть.

С тревожным чувством Релкин ступил на лестницу и скоро оказался на дне колодца; вокруг были одни голые стены.

Единственное, за что цеплялся глаз, были два кирпича, для чего-то выступающие из стены.

Релкин потрогал их, затем нажал. Ничего не случилось. Он попытался давить на них по очереди – без толку. Релкин уже решил сдаться и вернуться наверх, но случайно потащил кирпичи на себя.

Тут же кусок стены повернулся внутрь, и Релкин обнаружил, что стоит посреди кладовой; свет в нее падал через отверстие, примерно в тридцати ярдах впереди.

По одной стороне стояли бочонки с водой. По другой стояли лари, наполовину заполненные овсом.

С благодарственными молитвами Релкин открыл в одном из бочонков кран, и вода хлынула ему в рот. Напившись, он набрал в косынку овса, завязал ее и спрятал под безрукавку. Затем он наполнил флягу.

Надавив на кирпичи, Релкин вышел к потайной лестнице, подумал и опять вернулся в хранилище, чтобы разведать как следует обстановку.

На этот раз он обнаружил еще ряд кладовок различного размера и назначения.

Одна была совсем маленькой, в ней плавали пары рома, которым были заполнены сотни небольших бочонков.

На выходе из этого помещения стояли стражники, высокие, трезволицые, облаченные в черное здоровяки, вооруженные копьями и луками. Заметив их, Релкин вернулся назад и попытался обследовать другую кладовку.

В ней хранился воск, в блоках по три фута длиной и одному футу шириной и высотой. Еще одна кладовая была заполнена ящиками смолы, и ему пришлось спрятаться, когда группу рабов, подгоняемых несколькими бесами, заставили нагрузить тележку тяжелым ящиком и затем тащить ее за собой.

Наконец Релкин решил, что увиденного достаточно; кроме того, Лагдален тоже нуждалась в воде и пище, а отсутствовал Релкин уже довольно долго. Он разыскал хранилище с овсом и водой и вновь привел в движение потайную дверь.

Он поднялся наверх, прошел коридорами мимо кузницы и вернулся к дыре в стене, что вела к нижним пещерам. Потом одолел дыру и по камням спустился вниз, в туннель.

И конечно, он не заметил двух желтых глаз, следящих за ним из темноты и неотступно следующих за ним.

Глава 46

Базил медленно просыпался. Сон его был глубокий, без сновидений. Ему казалось, что он поднимается к свету из темной бездонной ямы. Глаза его наконец открылись. Свет, действительно, был, но какой-то тусклый. В воздухе стоял скверный запах.

Базил попытался пошевелиться; раздался грохот железа, и он почувствовал на теле оковы.

Он громко застонал. Теперь он вспомнил. Отчаянная драка в дверях кухни, затем Хого, черная тварь, взорвавшаяся, словно воздушный шар, аэростат, полный зловонной гнили.

Дракон был прикован к стене, и каждая лапа схвачена пятью мощными стальными браслетами, закрытыми на замок и припаянными к тяжелым цепям, которые крепились к стене металлическими штифтами. Даже хвост его был закован в цепи и кандалы.

– Ага, – раздался драконий голос откуда-то неподалеку, – никак Хвостолом проснулся.

– Несесситас!

– Она самая.

По крайней мере он был не один.

– Где мы, черт побери?

Зеленая дракониха была прикована рядом, распластанная вдоль стены.

– Не имею понятия. Когда я проснулась, то была уже здесь, как и ты.

– А как насчет остальных, капитана Кесептона, драконопасов?

– Дружок, я знаю ровно столько, сколько и ты. Но место это довольно скучное, пока – я имею в виду.

Базил прищелкнул челюстью. Ситуация получалась жуткая.

– Что мы можем предпринять? Голос Несесситас стал утомленным:

– Ничего особенного. Я предлагаю подождать. Ждали они, как показалось Базилу, целую вечность, хотя на самом деле прошли всего один день и одна ночь, судя по свету, падавшему из единственного маленького окошка под потолком.

А затем дверь с грохотом распахнулась, и ввалилась группа бесов в черной форме, отделанной золотым и алым.

С помощью оловянных свистков они вызвали четырех троллей, совсем не похожих на тех, что Базил видел до этого. Кожа их была молочного цвета, руки, уши и ноги были ярко-розовыми, глаза – бледными, бесцветными, а из пастей торчали здоровенные клыки.

За собой они тащили тяжелую двухколесную повозку. Бесы прошлись по камере, лениво рассматривая закованных в цепи драконов. Потом они скучились перед Базилом и принялись усердно жестикулировать, одновременно что-то треща на своем шепелявом наречии.

– Похоже, быть тебе первым блюдом, Хвостолом.

– У меня есть для них неприятные новости. Этот омар в их проклятый котел живым не полезет. Несесситас захихикала.

– Котел им вряд ли понадобится. Они просто сожрут тебя живьем.

– Им мое мясо не разжевать. Я старый дракон, я прошел не одну войну.

Тролли выступили вперед и начали снимать замки на оковах. Давалось им это с трудом, их пальцы были чересчур неуклюжи для таких дел. Базил почувствовал, как оковы спадают, – сначала освободились задние, потом передние лапы и, наконец, хвост.

Тролли ухватили его за лапы и плавно подняли с пола. Двое бесов поддерживали хвост.

Оказавшись в воздухе, он почувствовал всю беспомощность своего положения.

– Мне рассказывали, что драконы сильно шипят, когда попадают в кипящую воду, – заметила Несесситас.

– Не знаю, в котел меня еще не бросали, – парировал он.

Базил напрягся и попытался вырваться из тисков троллей-альбиносов.

Он поднатужился и встряхнулся, на мгновенье захватив их врасплох своей силой, но тролли его удержали. Однако бесы, державшие его хвост, не ожидали от изогнутого и сломанного обрубка такой силы. Бесов разбросало по сторонам; с глухим звуком они ударились о стену.

Хвост освободился. Базил внезапно ухватил одного тролля за лодыжку и опрокинул на бок, при этом свалив с ног всю четверку; на полу образовался спутанный клубок тел.

Дракон вскочил на ноги первым. Остальные бесы, вопя от ужаса, застряли в дверях.

Базил схватил первого же тролля, который встал на ноги, и швырнул его в дверь головой вперед. Бесов вышибло из дверей, и тролль быстро занял их место.

Тролли все уже были на ногах, и раз уж Несесситас его подбадривала, Базил задал им жару.

Перевес был на стороне троллей, но зато они были слишком неповоротливы. Он дубасил их, вышибая клыки и вспарывая им шкуру. Кровь троллей, такая же бесцветная, как и они сами, скоро залила пол; пол стал скользким, а в воздухе распространился специфический сладко-соленый запах.

Наконец тролли загнали Базила в угол, не спеша уложили на пол и принялись пинать в брюхо, чтобы тот успокоился. Тем временем им на помощь подоспели два новых тролля, такие же альбиносы, как первые, и сразу тесная камера оказалась битком забитой этими неповоротливыми созданиями.

Базила обмотали цепями, подняли и взгромоздили на тележку. Затем его покатили по огромному подземному городу Рока.

Мимо тянулись каменные стены и потолки, широкие туннели сменялись узкими штольнями. Потом пошли оживленные улицы, залитые светом площади, магазины, склады, помещения для рабочих. Сплошным потоком двигались рикши и маленькие тележки, запряженные рабами, прикованными между оглобель.

По большей части в тележках ехали мужчины и женщины, люди, посвятившие себя служению Року. Они были всех племен и народов, но что их объединяло – это общая жесткость черт и надменный вид.

Затем Базила в сопровождении эскорта троллей подвезли к массивным черным воротам, которые перед ними открылись, и они продолжили путь. Пространство за во-ротами было более темным, зато залы и коридоры шире. Потом были другие ворота, за ними еще и еще, и наконец они оказались в просторном зале; главным здесь была огромная черная сфера, свисавшая с потолка, будто паук размером с дом. Пространство, в котором висел черный шар, с трех сторон окружала стальная решетка. С четвертой стороны ее не было.

По стенам ярко пылали факелы. Под ними стояли вооруженные солдаты.

Тролли провезли тележку по залу и остановили почти возле самой сферы. Баз с трудом приподнял голову и заметил, что находится на краю черной ямы, уходящей глубоко вниз.

Затем он услышал грохот цепей и блоков, и сфера начала опускаться.

Громыхая цепями, она двигалась вниз, пока наконец не повисла над ним, огромная и угрожающая.

Он понял, что это всего лишь камень, отполированный кусок черной лавы, одетый в кружево из стальных цепей. Он много слышал про это удивительное создание врагов, но почему-то никогда не воспринимал его существование всерьез.

Но это был не просто кусок камня. В камне явственно ощущалось чье-то невидимое присутствие, и даже несведущий дракон мог это почувствовать – нечто безбрежное, неумолимое, злое исходило от монолита. И все это сконцентрировалось на нем.

На камне появилось красное пятно величиной с яблоко. Пятно пульсировало, неожиданно послышался грохот цепей помельче, и из ямы вылезли три высокие, узкие клети и повисли перед огромным камнем.

В центральной клетке находился изможденный человек, без ушей и без век. Он вцепился в прутья и уставился на Базила выпученными глазами.

В клетке справа стояла чудовищно жирная женщина, плоть которой выпирала сквозь прутья. Женщина была слепая, с зашитым наглухо ртом и большими торчащими ушами.

Внезапно здоровенный верзила в клетке, что была слева, схватился за прутья и заговорил громким голосом:

– Добро пожаловать в мой город, господин дракон. Клетка с глазами Рока неожиданно опустилась и, покачиваясь, повисла совсем близко от Базила. Рот прекратил греметь и замурлыкал спокойным голосом:

– Редкое это удовольствие – приветствовать представителя твоего племени. В самом деле, не часто нам выпадает такая честь.

Рот стал жаловаться:

– Драконы обычно предпочитают умереть, чем предстать перед нами в нашем городе. Рот успокоился:

– Но теперь ты здесь, и это замечательно, даже если нам действительно придется тебя убить.

Базил попытался рассмотреть, какие механизмы управляют клетками, в которых находились глаза, уши и рот Рока. Он уставился вниз в яму.

Далеко в глубине он различил какое-то неясное движение и услышал звуки бича. Огромные тролли надзирали там за рабами, которые вытягивали через блоки цепи.

– Интересуешься, как работают наши механизмы, господин дракон?

Базил взглянул на камень, но промолчал.

– Что ж, – продолжал тот, – молчи. Ты здесь, вот что главное, и у нас еще будет много возможностей поразвлечься. До тех пор, разумеется, пока ты станешь благоразумным и рассудительным.

Глаза резко сдвинулись в сторону, и ушастая женщина оказалась подвешенной рядом с Базилом. От него явно ждали ответа.

«Тяни время», – сказал он себе, а вслух произнес:

– Что все это значит? Кто вы такие? Глаза вернулись на прежнее место.

– Кто я? – грохотал рот. – Ты разве не знаешь? Неужели такое возможно?

Базил почувствовал, как в нем закипает гнев.

– Да, кто ты? Я вижу только голого человека в клетке. Грязного голого мужика.

Голос ответил ему жутким смехом:

– Ты ничего не понимаешь, рептилия. Это мои глаза. – Цепи загрохотали, и изможденный мужчина с выпученными глазами взмыл вверх.

– А это мои уши!

Клетка с жирной женщиной поднялась и резко остановилась.

– А это мой рот! – Здоровенный верзила резко поднялся вверх, потом упал вниз. Базил выдержал паузу.

– Значит, ты живешь в камне? Опять послышался жуткий смех.

– Для рептилии ты довольно быстро соображаешь. Базил рассвирепел.

«Рептилия» было тем человеческим словом, которое большинство драконов терпеть не могли.

– Дракон, ты меня должен выслушать. Послушай, друг мой.

– Я тебе не друг, камень. Как только ты меня освободишь, я докажу это очень быстро. Снова смех.

– О да, могу себе представить! Но к счастью, ты не получишь шанса мне навредить, о нет. Это невозможно.

Зато ты получишь шанс сохранить свою жалкую шкуру и продолжать жить. Нет, серьезно, твое положение может сильно улучшиться. Еще пауза.

– Это как?

– Я отпущу тебя на свободу и устрою тебе райскую жизнь, если ты пообещаешь повиноваться и драться на моей стороне.

Мысль эта была настолько абсурдной, что Базил почувствовал, как гнев его дошел до отметки, соответствующей оскорблению.

– Ты убиваешь драконов, убиваешь людей, делаешь их рабами. У меня нет с тобой ничего общего. Голос сделался вновь елейным:

– Ну же, соглашайся, разве можно отказываться от такой возможности. Другой тебе не представится. Подумай только: или тебе придется умереть жалкой смертью на потеху толпе, или ты будешь ходить в моих слугах, гордый и ни от кого не зависимый.

У Базила от ненависти просто глотка одеревенела.

– С тех пор как я вылупился из яйца, меня учили, что ты и твои Повелители – это зло. Я никогда не буду тебе служить. Ты зря тратишь время, камень.

Но Рок еще не терял надежду.

– Думаю, что не зря. Давай, поставим вопрос по-другому. К примеру, я сделаю тебя генералом, мы соберем армию драконов, чтобы сражаться за наше общее дело.

Базил чуть не подпрыгнул и не опрокинул тележку.

– Драконы никогда не будут за тебя драться. Ты думаешь, мы будем сражаться бок о бок с троллями, которых ты разводишь, чтобы нас убивать? Никогда, глупая каменюка! Последовала долгая тишина, красное пятно пульсировало. Затем рот судорожно дернулся, возвратившись к жизни:

– Теперь я окончательно убедился, что ты всего лишь безмозглая, тупая рептилия, как мне про тебя и говорили. Ладно. Тогда ты умрешь ради нашего развлечения. Толпу надо постоянно чем-нибудь возбуждать.

Рот с живостью поднял голову.

– Уведите его! – проревел он.

Глава 47

Они сидели в темноте и жевали овес, который принес Релкин. Работа была не из легких, но за долгое время это была первая пища, которую им удалось раздобыть.

Лессис лежала рядом на камне, состояние ее было тяжелым. Она умирала, и они ничего не могли с этим поделать.

Лагдален с трудом удерживалась от слез. Ситуация казалась ей безнадежной.

Релкин попытался ее утешить, но она отпрянула, когда он тронул ее рукой. Так они и сидели, не касаясь друг друга и сосредоточившись на еде.

Странно, но Релкин все еще не терял надежды. Его путешествие по подземельям Туммуз Оргмеина зародило в нем безумную мысль, что они когда-нибудь вырвутся из этого места.

Больше ему не хотелось ни о чем думать. Слишком много боли он здесь испытал. Исчез дракон; возможно, он мучается сейчас в агонии, а может, его вообще уже нет в живых. В любом случае, Релкин должен его разыскать.

За одним вопросом тут же тянулись другие. Что если он его не найдет? И как он собирается спасти Базила, если тот, к примеру, тяжело ранен? Может, он и двигаться-то не может?

Релкин вздохнул про себя. Нет, надо думать только о том, как отсюда выбраться. Это главное. Релкин с трудом проглотил овес и запил водой. И тут он краем глаза заметил, как в темноте что-то движется.

Он поднял взгляд и почувствовал, как кровь стынет в жилах.

Глаза! Повсюду! Маленькие, злобные, горящие, как самоцветы. Их были тысячи.

Лагдален увидела, как он застыл, посмотрела в сторону и пронзительно взвизгнула. Пещеру, казалось, покрыл меховой ковер. Тысячи и тысячи крыс бесшумно возникали из мрака. Плотный живой ковер, медленно наползал на них.

У Релкина пересохло во рту. Он вытащил меч и поднялся на ноги, чувствуя, как дрожат колени. Жутче способа умереть представить было нельзя. Быть съеденными армией крыс!

Тишину нарушали лишь их с Лагдален дыхание да легкий шорох крысиных лап.

– О, Великая Мать, помоги нам, – произнесла Лагдален.

Крысы надвигались тихо, неумолимо, и вдруг их что-то остановило. В то же мгновенье раздался злобный кошачий вопль, и вниз с каменного выступа на стенке пещеры прямо в середину крысиной стаи сиганул черный кот.

Крысы бросились врассыпную; кот был старый, шерсть вокруг пасти вытерлась, голова в шрамах, но все равно это был крепкий и мускулистый зверь, и крысы его явно боялись. И попробуй такого не уважать, если уши у него плотно прижаты, глаза горят яростью, а из разинутой пасти вылезают свирепые желтые клыки. Это вам не какой-нибудь разъевшийся на хозяйских харчах семейный любимчик.

Кот снова взвыл, и крысы поспешили убраться с дороги. Но, должно быть, недостаточно быстро, потому что он успел ударить несколько раз правой лапой, и крысы разлетелись по сторонам.

Релкин заметил и еще одну странную вещь: кот не пустил в ход когтей и все обошлось без крови. Крысы, которых он расшвырял, благополучно приземлились и нырнули в гущу своих собратьев.

Грызуны сбились в кучу, и кот двинулся к Релкину и Лагдален, стоявшим напротив тела верховной ведьмы. Он зашипел, прижал уши, тело его напряглось, словно он приготовился к прыжку.

Релкин в изумлении вытаращил глаза, но меч на всякий случай поднял. Уж больно зверский был у кота вид, поэтому оружие могло пригодиться. Если котяра вздумает вдруг напасть, то превратится в кошачий труп.

О крысах в этот момент Релкин как-то не думал. Хотя их поведение выглядело довольно странным. Может, кот был королем крыс? Иначе почему эти непримиримые враги вели себя подобным образом?

Кот зашипел и ринулся вперед; Релкин взмахнул мечом, промахнулся, и в следующую секунду кот проскочил мимо, к камню, на котором лежала Лессис.

Релкин занес над ним меч. Кот с шипением припал к земле, но не сделал ни одного движения, чтобы сбежать. Мальчик заколебался.

Кот печально завыл. Лагдален схватила Релкина за руку.

– Постой. Не надо его убивать.

Релкин опустил меч.

– Ладно. Ей он ничего плохого не сделает. Но все-таки какого черта ему здесь нужно? И потом – эти. – Он показал на крыс.

Девушка покачала головой.

– Не знаю, Релкин.

Кот отвернулся от них и сосредоточил внимание на Лессис. Он сел у ее плеча и, казалось, внимательно изучал ведьму.

– Не понимаю, – произнесла Лагдален и посмотрела на сгрудившихся крыс.

Девушка дрожала как лист; ее переполнял страх. Никогда в жизни она еще не была так напугана, даже тогда, в гостинице «Черный Дрозд», когда на них напал тролль.

Релкин взял ее за руку. На этот раз она своей руки не отдернула. Релкин тоже дрожал, но вот так, ощущая тепло Лагдален, ему было легче успокоиться.

– Не знаю, что и подумать, – пробормотал он.

Кот вновь повернул к ним морду, зашипел и прижал уши, затем спрыгнул с камня, завыл и набросился на крысиную стаю. Крысы разлетелись по сторонам. Но крови не пролилось ни капли, кошачьи когти по-прежнему были спрятаны. Да и крысы, похоже, воспринимали это как должное и даже не пробовали защищаться.

Какая-то стена напряженности стояла в воздухе, а затем рухнула; крысы сорвались с места, стая хлынула вперед, им под ноги, окружая камень, где лежала Лессис.

Лагдален судорожно вздохнула.

– Нет, – сказала она.

Но крысы ее не слушали. Сотни их забирались под тело ведьмы, с силой пропихиваясь под ним. В несколько секунд они взгромоздили-Лессис себе на спины и потащили к краю скальной плиты.

Здесь их уже поджидали тысячи других крыс, они сбились в небольшой холм, чтобы принять ее тело. Первая партия осторожно переложила Лессис на спины второй, холм осел, и ее понесли вперед.

Черный кот заворчал и снова ударил лапой, и снова крысы были подброшены в воздух, но не убиты. Ни одна из них не выпустила в ответ когтей, а те, которых он наказал, поднялись и продолжали заниматься своим делом.

Тело Лессис плыло вместе с крысиной рекой.

– Нет, – всхлипывала Лагдален. Релкин поднялся на ноги.

– Скорее, идем за ними. Я не думаю, что они хотят кому-то из нас навредить.

Лагдален вытаращила глаза: невероятно! Друзей у Лессис хватало, особенно среди животных – но крысы?.. И все же, факт был налицо: Лессис уносили от них не кто-нибудь, а они.

Лагдален, спотыкаясь, пошла за Релкиным; так они и шли следом за стаей маленьких темных существ, которые скользили по. полу пещеры и исчезали в узкой карстовой полости.

Кот остановился и посмотрел на людей горящими желтыми глазами, Релкин осторожно стал к нему приближаться. Кот даже не шелохнулся.

Когда Релкин оказался на расстоянии удара мечом, кот несколько раз тихо мяукнул, повернулся и исчез в узком карстовом ответвлении. Релкин и Лагдален последовали за ним.

Через несколько ярдов они оказались в месте, где проход сделался совсем мал: примерно в два фута высотой и три шириной. Кот проскользнул внутрь и мяукнул с другой стороны.

– Он хочет, чтобы мы шли за ним. Идем! – Релкин пополз вперед. Ползти было тесновато, но уже через шесть футов простора прибавилось. Все так же вокруг по стенам бледным светом светился мох.

Крысы уложили Лессис на кучу соломы, попавшую сюда неизвестно как.

Они обступили Лессис плотным кольцом, но ни одна из них близко не подходила. Дисциплина их была удивительна. Даже когда кот сделал очередной прыжок и пустил в ход лапы, они просто ринулись прочь, не пытаясь отомстить.

Кот приблизился к лицу Лессис, сел и с важным видом уставился на нее.

Релкин и Лагдален обменялись изумленными взглядами. Потянулась долгая тишина; повсюду вокруг ощущалось нарастающее напряжение, некая сила, исходящая от крысиной стаи. Казалось, воздух пульсировал: они чувствовали это каждым кусочком тела; волосы поднимались дыбом.

– Ты чувствуешь? – спросила Лагдален через мгновенье.

– Чувствую? Да меня чуть от пола не оторвало!

– Они делают это ради нее.

– Но что же это такое?

Лагдален не успела и рта открыть, как мысли ее застыли в пораженном мозгу.

Лессис приподняла голову.

– Леди! – Она подумала, что, возможно, у нее просто галлюцинация.

Лессис прищурилась, взглянула на Лагдален и улыбнулась.

– Так значит мы еще живы! Я рада. Она посмотрела на кота.

– Ах, мой старый приятель! Ты все еще здесь, в этом городе смерти. Что ж, я рада тебя видеть и знаю, что ты пришел вернуть мне свой долг. Боюсь только, я должна попросить тебя заплатить его полностью. Опасность велика, а сама я почти в могиле, и хотя смерти я не боюсь, но умирать сейчас не имею права. Я по-прежнему нужна делу, которому все мы служим, поэтому я обязана жить. Ты ведь понимаешь меня, старина? Уверена, что понимаешь.

Кот оставался невозмутимым. Крысы, наоборот, были возбуждены.

Лессис сказала:

– Я вижу всех вас и понимаю, что вы и себя не забыли. Вас здесь гораздо больше, чем раньше.

У Релкина поползли по коже мурашки. Крысы закружились стаей. Они обрадовались! От одной к другой передавалось радостное возбуждение.

Действительно, их здесь было до чертиков, что правда то правда. Лессис заговорила снова:

– Но надо думать о будущем. Мне понадобятся некоторые вещи. Я потеряла много крови, а времени совсем нет.

Релкин прошел вперед.

– Чем мы можем помочь, леди?

– Сирота Релкин. Мне следовало бы знать, что ты выживешь. Вместе с моей Лагдален. Что ж, есть некоторые вещи, которые мне необходимы, и я должна попросить тебя отправиться в путь и достать их.

Релкин ткнул пальцем вверх.

– Я пойду в город?

– Да.

– У меня получится – я уже нашел способ туда пробраться.

– Не сомневаюсь. Когда я впервые тебя увидела, ты ведь, помнится, что-то стащил? Он поперхнулся.

– Да, миледи. Лессис улыбнулась.

– Тебе придется воровать снова, но на этот раз нельзя допустить, чтобы тебя поймали.

Релкин поклялся, что его ни за что не поймают.

– Вот и отлично, потому что ты должен отправиться в сад Чародеев.

Существуют определенные грибы, которые растут только там. Тот, что мне нужен, с золотистой шляпкой. Он такой маленький, размером не больше пуговицы. Чародеи применяют эти грибы для многих вещей; для дела, которое я задумала, он мне просто необходим. Итак, мне нужен гриб, мне нужна свеча и что-нибудь, чем ее зажечь.

– А где он, этот сад Чародеев, миледи?

– Расскажи мне, что ты видел в своей предыдущей вылазке.

Релкин быстренько рассказал.

– Хорошо, раз близко кузница, значит, мы находимся сейчас внизу, под подвалом. Тебе придется разыскать окно и взобраться по стене к первому уступу.

Оттуда ты сможешь увидеть сад Чародеев. Там будет еще голубая пагода в конце сада.

Релкин собрался идти.

– Подожди, – произнесла Лессис. Она закашлялась, глаза ее неестественно заблестели. – Там могут возникнуть сложности. Слушай внимательно. У садовой стены…

Релкин наклонился, вслушиваясь в ее слова.

Глава 48

Самый трудный участок пути оказался не у ворот сада Чародеев, как предполагала Лессис, а при переходе из главной башни, окружавшей подвал Рока, к внешней стене и обратно.

Единственный путь, который Релкин смог обнаружить, проходил через узенькое окошко в нише; с него можно было перепрыгнуть на один из уступов внешней стены.

Расстояние между стенами было футов пять. А под уступами лежала пропасть глубиной в шестьдесят футов, так что падать туда не стоило.

Релкин решил, что перебраться на внешнюю стену не составит особого труда.

Но что совсем не реально, так это возвратиться назад без посторонней помощи.

Поэтому Лагдален должна остаться возле окна, с веревкой, поясом или чем-то еще, чтобы он смог ухватиться и взобраться назад.

Это означало, что Лагдален должна была сопровождать его через весь лабиринт переходов, пронизывающих подземелье, а потом прятаться рядом с нишей, подходя к окошку где-то каждые пятнадцать минут, чтобы не пропустить Релкина.

Окно в нише находилось наверху лестницы, соединявшей казематы южной подземной тюрьмы со средними этажами главной башни, где были сосредоточены силы охраны. Место на верхней площадке лестницы было довольно спокойным; кроме какого-нибудь случайного стражника здесь никто не проходил. И все же риск был чрезвычайный, а самое главное, нельзя было сказать точно, хватит ли у Лагдален сил, чтобы удерживать Релкина, пока он будет карабкаться по веревке.

Перепрыгнуть на внешнюю стену не составило особых трудов. Релкин прополз вдольстены по уступу к башне ворот. Затем он взобрался вверх по стене и перелез через нее под поворотной орудийной башней. Сидящий там стражник так ничего и не услышал; Релкин беззвучно прокрался мимо, всего лишь десятью футами ниже.

Наружная часть стены была выложена грубым камнем с многочисленными выступами, и для Релкина было относительно просто спускаться, оставаясь в тени между стеной и надвратной башней.

До земли он добрался безо всяких происшествий – прошел по крышам складов, жмущихся вплотную к воротам, потом спустился в пыльный маленький переулок, выходящий на широкую улицу, которая вела от самых ворот. Отсюда была хорошо видна голубая пагода в саду Чародеев.

Он зашагал по улицам Туммуз Оргмеина. Рядом с главной башней народу на улицах было немного. Дальше, в нижней части города, где находились старые кварталы, толчеи было больше, здесь же, вокруг главной башни, стояли только казармы стражи да здания администрации Рока; храм Чародеев и сад тоже были неподалеку.

У ворот сада выстроилась очередь; примерно половину ее составляли мальчишки, кто постарше Релкина, кто помоложе. Большинство были одеты в лохмотья, но несколько человек носили шелка и бархат; на этих щеголях были белые чулки и пурпурные подвязки, а у некоторых даже белые парики и румяна на щеках. Подобное жеманство отмечало их как старших учеников знаменитых чародеев.

Однако все, кто стоял в очереди, были учениками магов того или иного уровня, и никто не обратил внимания на Релкина в его грязной, изношенной в походах одежде.

При входе каждый мальчишка подвергался расспросам стражников. Релкин сказал, как они заранее отрепетировали с Лессис, что он ученик Спургиба, чародея Пятого Пришествия. И что он должен принести доброму господину Спургибу гриб с золотистой шляпкой. Когда его спросили пароль, Релкин ответил: «Ральта!»

– и ему разрешили войти, после проверки в кодовой книге стражи.

Каким образом Лессис разузнала пароль чародея, действительно проживающего в Туммуз Оргмеине, Релкин мог разве только гадать – поистине у леди в сером были друзья во многих странных местах.

Сад представлял собой лабиринт коротких тропок и небольших делянок, полных ярких цветов, грибов и многочисленных редкостей растительного мира.

Релкин заметил двух высохших, сморщенных стариков, которые направлялись к зарослям кустарника с темно-бордовыми листьями и черными стволами. Они осторожно протирали листья молоком и притаптывали почву вокруг стеблей.

Рядом какой-то парень в черном собирал урожай «плодов смерти» с высокого дерева с белой корой. Плоды эти напоминали крохотные черепа, и каждый содержал достаточно яда, чтобы отравить человек двадцать.

Один из стариков показал Релкину, в какой стороне находится участок с золотистыми грибами, как раз в этот день на нем собирали урожай. Релкин присоединился к небольшой группе учеников, которых обслуживал еще один старик с торчащим вперед носом.

Когда подошла его очередь, Релкин получил один-единственный гриб и завернул его в кусок грубой бумаги. Затем он вернулся на улицу и отправился по аллее назад. Забравшись на крышу склада, он дошел до наружной стены.

Релкин уже почти одолел стену и на мгновенье остановился перевести дух.

Только он собрался двигаться дальше, как менее чем в двадцати футах от него с треском распахнулась дверь.

Релкин шмыгнул за угол надвратной башни. Два стражника вышли на стену и направились в его сторону. Релкин быстро скользнул назад, перелез через стену и спустился вниз к контрфорсу.

Стоять было неудобно, ногам едва удавалось сохранять точку опоры на наклонной плоскости контрфорса. Он не смог бы продержаться здесь долго, даже если бы его не заметили снизу.

Солдаты остановились как раз над ним и принялись обсуждать какую-то премию, которую им не выплатили, и неизвестно – выплатят ли вообще.

О возвращении к маленькому оконцу, где его ждала Лагдален, нечего было и думать.

Надо было как-нибудь слезть по этому контрфорсу вниз или, по крайней мере, отыскать опору получше. Релкин начал осторожно спускаться, отыскивая на ощупь, куда поставить ногу. Оказавшись на пятьдесят футов ниже, он обнаружил узкую, но вполне удобную щель, проходившую вдоль стены. Она отмечала то место, откуда начали возводить стены вместе с прибытием Неумолимого Рока в Туммуз Оргмеин.

Релкин быстро продвигался вдоль щели, направляясь к следующей башне, выступающей из стены. Добравшись до нее, он продолжил спуск; теперь тень башни защищала его от любопытных взглядов снизу. Вскоре он вновь оказался в лабиринте улиц. Он начал двигаться окружным путем к дальнему концу главной башни, которая располагалась на восточной границе древнего города Туммуз Оргмеин. Впереди, неясно проступая над старым кварталом, виднелась наружная стена огромной арены, возведенной рабами Рока для развлечения простонародья.

Он прошел в старые кварталы и вскоре затерялся в пыли и шуме огромного рынка. Здесь находилось сердце города, это место было застроено задолго до того, как здесь появился Рок.

Хотя Туммуз Оргмеин и был главным центром торговли на пути в Хазог, репутацию он имел скверную. Это был город древнего зла, место, где кочевники бескрайних степей, перейдя к оседлой жизни, медленно шли к упадку. На эти старые общественные структуры Повелители просто наложили железную власть их жуткого создания.

Вокруг Релкина торгаши-кочевники продавали буквально все, начиная с конины и ковров до фруктов и металлов. Шум стоял потрясающий, но Релкина он смущал мало. Релкин привык к суматохе городов Аргоната. В Марнери было точно так же.

Он прошелся по рынку невольников и сразу же осознал огромную разницу между городами Аргоната и городами врагов. В Аргонате никто не был рабом, все были свободны, хотя и связаны экономическими узами с городом, деревней и родовым кланом. Как только Релкин это понял, он взглянул по-новому на свою миссию здесь. Ему стало ясно, почему он оказался вовлеченным в эту титаническую борьбу.

На аукционном помосте красивая молодая женщина была выставлена на обозрение состоятельной публики. Она была совсем голая, и аукционист непристойным жестом указывал на ее сексуальные достоинства с плотоядными нотками в голосе. Лицо женщины оставалось бесстрастным, казалось, она вырезана из камня. А ведь на ее месте могла быть и Лагдален. При этой мысли у Релкина похолодело внутри.

Пройдя дальше, он увидел группу молодых воинов Теитола, у которых по-прежнему сохранялись следы краски на лицах. Они были прикованы цепями за шею, и глаза их сверкали яростью родных лесов. Их осматривала группа пузатых подрядчиков, искавших свежие рабочие руки, чтобы таскать камни и кирпичи.

Релкин испытывал сострадание к этим смельчакам, оторванным от родных земель, лишенным свободы и обреченным на недолгую, ужасную жизнь.

Затем он увидел какого-то эльфа, сидевшего в клетке, будто дикая птица.

Отчаяние в его зеленых глазах было настолько явным, что сердце Релкина вновь наполнилось скорбью.

Он отвел взгляд. Как ему хотелось всем им помочь, но что он мог сделать?

Разве что поскорей вернуться к леди Лессис с грибом.

Релкин миновал большой загон, заполненный старухами, измученными рабынями, выставленными на продажу чародеям для их жестоких экспериментов.

Щелкнул хлыст, и кто-то вскрикнул от боли.

Релкин продолжал идти дальше. Лицо его было похоже на маску, зубы стиснуты; он с трудом удерживался, чтобы не разразиться проклятиями, которые клокотали в сердце.

Он завернул за угол, прислонился к стене и так стоял, тяжело дыша, пока сердце немного не успокоилось и не остыли виски.

Какой-то старик с веревкой работорговца бочком подошел к нему. Релкин метнулся в сторону, но старческая рука успела схватить его за локоть.

– Ну, мой красавчик, что ты здесь делаешь? – закудахтал он, и в следующую секунду к голове Релкина протянулась веревочная петля. Дыхание старика было вонючим, глаза пьяными; Релкин саданул его по носу и, судорожно дернувшись в сторону, ускользнул от петли.

Старик с руганью схватился за нос, но локтя Релкина не оставил. Он сжимал его все сильнее; тогда Релкин извернулся и ударил старика вновь. Работорговец не устоял на ногах, хотя по-прежнему продолжал держать мальчика. В отчаянии Релкин лягнул старика ногой и наконец-таки ухитрился достать кинжал. Он приставил лезвие старику к горлу.

– Пусти меня или умрешь, – прошептал он хрипло. Старик освободил его руку, и Релкин дернулся прочь. Работорговец закричал, созывая стражников. Релкин стрелой пронесся по рынку, втиснулся в щель между сараями, набитыми свиньями об этом он догадался по запаху, – и вышел к неглубокой канаве. Он поменял направление и побрел вдоль канавы, изредка поглядывая назад, нет ли за ним погони. Но позади все было спокойно.

* * *

Менее чем в двухстах ярдах от того места, где, объятый страхом и яростью, шагал Релкин, капитан Холлейн Кесептон стоял в укрытии на краю огромной арены и в гневе сжимал кулаки.

Перед ним раскинулся ровный песчаный настил амфитеатра. Вокруг шумела толпа; шум перерос в рев, когда состязание на арене достигло кульминации.

Из трех человек, которые были брошены в бой с первоклассными бесами в черных доспехах, в живых остался только кавалерист Джорс.

Он был один против троих бесов, вооруженных хлыстами и кинжалами. У Джорса же был только неуклюжий топор, слишком тяжелый, чтобы вообще им пользоваться.

Хлысты бесов с треском гуляли вокруг него.

Джорс отчаянно размахнулся и упал, сбитый с ног инерцией. Щелкнули хлысты, топор выпал из рук. Бесы пинали его ногами и били хлыстами, а толпа ревела от восторга.

Кесептон отвернулся. Вот так будет с каждым; их всех растерзают в клочья на этом пропитанном кровью песке ради удовольствия черни Туммуз Оргмеина.

– Давай, солдат, поднимайся! – прорычал субадар Йортч. Злые глаза Йортча на мгновение остановились на Кесептоне. Йортч не хотел разговаривать с капитаном.

Словно воодушевленный призывом своего субадара, кавалерист Джорс умудрился перехватить хлыст и, подтянувшись с его помощью, встал на ноги. Он ударил беса, державшего хлыст, в лицо и отогнал назад остальных. Теперь они опасались с ним драться.

Толпа притихла.

Прозвучал горн.

Бесы отступили, и рев толпы сменился единым вздохом.

В дальнем углу амфитеатра открылись огромные двойные ворота, и оттуда выехала колесница, запряженная четверкой белых лошадей. Красивая молодая женщина, облаченная в белую шелковую накидку, в серебряном шлеме, прикрывавшем ее длинные золотистые волосы, удерживала поводья.

С резким криком она погнала четверку вперед, атакуя Джорса.

У Джорса не было сил бежать, он едва стоял на ногах, да и вообще бежать было некуда. Он взялся за неуклюжий топор и стал поджидать натиска.

Лошади неслись на него.

Женщина одной рукой вращала над головой веревку, а другой правила колесницей. То и дело с уст ее слетал дикий крик.

Джорс взглянул в холодные, полные смерти глаза наездницы и на миг потерял уверенность; затем он встряхнулся, отвел в сторону топор и ударил, но было поздно – удар прошел мимо.

Зато белокурая валькирия в колеснице не промахнулась: в следующую секунду Джорс уже лежал на земле, стянутый поперек веревкой.

Веревка была закреплена на штыре с одной стороны обода колесницы, и миловидная бестия с разлетающимися золотистыми волосами продолжала скакать, помахивал рукой толпе; зрители поднялись как один и устроили ей овацию, пока тело полумертвого Джорса, ободранное и растерзанное, волочилось кулем по песку, оставляя позади длинную кровавую полосу.

После второго круга девица вздыбила лошадей и перерубила веревку. Ворота в дальнем конце с шумом раскрылись, она подхлестнула лошадей и погнала их к воротам; колесница скрылась из виду. Наездница даже не обернулась взглянуть на тело, распростертое на песке.

На арене появились рабы – старики и старухи, настолько слабые, что еле передвигали ноги. На этих ископаемых старцев была возложена тяжелая задача вынести мертвых и умирающих. Их дряхлость приводила ко многим причудливым инцидентам, что несказанно веселило толпу. Чтобы расшевелить этих дряхлых клоунов, к ним частенько присоединялись бесы, а порой и пара-другая зрителей, то шуточками, то дубинками и хлыстами подливая масла в веселье.

Потехе пришел конец. Всем, чем солдаты Кесептона должны были сегодня пожертвовать, они пожертвовали. Двери в конце укрытия с шумом распахнулись, и появились бесы с хлыстами.

Оставшихся в живых из маленького отряда капитана Кесептона опять повели вниз по ступенькам лестницы, в лабиринты подземных тюрем. Дверь в их камеру затворилась. Лиепол Дьюкс уставился на Кесептона злым взглядом.

– Видишь, милый мой капитан, к чему привело твое командование. Прийти сюда, чтобы быть убитыми ради увеселения толпы кровожадных извергов! И все потому, что тебя околдовали!

Кесептон пожал плечами. А что он мог поделать? Но Дьюкс был слишком зол, чтобы остановиться.

– Ты был занят охотой за этой девчонкой! Ты не годился для командования я с самого начала это говорил.

Холлейн почувствовал, как его распирает гнев, но сдержался.

– Если ты помнишь, сержант, у нас был приказ. Уилд осторожно наблюдал за ними. В камере был еще один человек, Флейдер, воин из Марнери. Если Кесептон и Дьюкс подерутся, то он примет сторону Дьюкса. А Уилд будет на стороне Кесептона, ясное дело.

Голова Дьюкса тряслась, слова, слетающие с его губ, были переполнены ненавистью.

– Тебе всегда отдавали предпочтение из-за твоего деда. Если бы не ты, ведьма не стала бы играть в свои игры и не погубила всех нас.

Холлейн сжал кулаки, но в ход их не пустил.

– Это ложь, сержант, и когда все это кончится, мы с тобой встретимся с обнаженными шпагами и разрешим наш спор один на один. Но до этого счастливого момента ты будешь помнить свое звание и служебное положение и сосредоточишь свой разум на том, как улучшить наше положение и устроить побег.

– Ха-ха!

– Ты меня слышал?

– По-моему, ты сошел с ума. У тебя расплавились мозги, потому что ты слишком долго мечтал об этой девчонке, которую колдунья таскала перед тобой как приманку. Никогда в жизни я еще не видел таких телячьих глаз, как твои. – Дьюкс мрачно ухмыльнулся Флейдеру. – Наш капитан был просто как школьник, погнавшийся за своей первой задницей.

Флейдер усмехнулся в ответ. Уилд сжался, готовый драться, если придется.

Напряжение росло; капитан и сержант уставились друг на друга, готовые один другого убить.

Раздался резкий стук в дверь, в замке повернулся ключ. Бесы принесли ужин: по лоханке ячменной размазни и по ломтю черного хлеба.

Напряжение вмиг испарилось. Они мрачно взяли еду и разошлись в разные стороны.

* * *

В другой камере, примерно в сотне ярдов от той, куда поместили Кесептона и его сокамерников, Базил Хвостолом из Куоша проснулся от грохота распахнувшейся двери.

Это вернулись огромные тролли-альбиносы, конвоировавшие Несесситас после ее беседы с Роком. Базил тупо наблюдал, как они приковали дракониху к стене.

Она казалась сильно подавленной.

Тролли ушли, снова прогрохотав дверью.

– Итак? – тихо произнес Базил через несколько секунд.

– Итак, я видела камень, именно такой, как ты говорил.

– Глупый камень.

– Нет, ты ошибаешься, он не глупый. Но я действительно видела, как он двигается вверх и вниз.

– А!

– Внизу есть галерея, в которой люди и тролли управляют цепями.

– Я же говорил.

– Ты был прав.

Баз взглянул на узенькое оконце в стене, служившее единственным источником света.

– У меня такое чувство, что это большой город.

– Очень большой, больше Марнери.

– Камень тоже большой, а?

– Очень большой.

– Но любой камень, как бы велик он ни был, можно разбить на более мелкие, правда? Несесситас рассмеялась в ответ.

– Правда. Но даже драконам потребуются молотки и свободные руки, чтобы это проделать.

– Вот и нет, если мы обрубим цепи, которые поддерживают камень.

Несесситас захихикала.

– Прекрасная идея. Только мм и из собственных-то цепей не можем выбраться.

Базил кивнул.

– Да, это проблема. Я еще ее не решил.

– Когда решишь, дай мне знать. Но ты бы лучше поторопился, потому что завтра мы должны стать главным развлечением. Они выставят нас на арену, сражаться за жизнь.

– Как мы и ожидали.

Дверь опять распахнулась, и группа бесов в грязных белых халатах вкатила тележку, нагруженную мисками с сырым мясом.

– Вы должны хорошенько поесть перед тем, как завтра умрете. Рок хочет, чтобы вы умерли сильными.

Бесы воткнули лопатки в нарубленное мясо и поднесли их к пастям драконов.

– Ешьте, ешьте, ешьте, – распевали они жуткими голосами.

– Что это за мясо? – спросил Базил. Мясом их до этого не кормили, а давали только клубни и зерна.

– Ешьте, ешьте, ешьте, – кричали доведенные до бешенства бесы.

Базил взглянул на Несесситас.

– По вкусу напоминает свинину, но я слишком голодна, чтобы об этом задумываться. Базил повернулся к бесам.

– Что это за чертовщина? – взревел он.

– Человечина для драконов, человечина с арены, – кричали бесы. Один из них наклонился слишком близко, пока вопил.

Базил захлопнул челюсти у него на плече.

Тот запищал от боли и ужаса и в ярости ударил дракона по голове, намереваясь вышибить ему глаз или вообще что угодно, только бы расцепить зубы, погрузившиеся в его тело.

Базил отбросил беса, резко повернув шею вбок, и тот спланировал в ближайшую стену и соскользнул на пол камеры.

Бесы подбежали, подняли своего бесчувственного вожака и унесли из камеры.

– Ты им веришь? – спросила Несесситас.

– Да не знаю я, черт бы их всех побрал.

Они вслушивались в охваченную мраком тишину. Могло ли так случиться, что капитан и все остальные погибли? Неужели они, действительно, ели их мясо?

Мысль вызывала тошноту даже у них. А ведь драконы были такими созданиями, которые в бешенстве запросто пожирали людей, равно как и все остальное, что случайно попадалось им на глаза.

Время шло. Базил видел, как меркнет свет за окошком и наваливается вечерний сумрак. Хотел бы он знать, увидят ли они еще когда-нибудь солнце, или так и умрут в этой темной яме, затерянной в злодейском городе?

Чуть позже он заметил в окне какое-то неясное движение. Затем оно повторилось, и появился чей-то силуэт. Через мгновение в узкую щель просунулась человеческая нога. Еще через несколько секунд в окне были уже две ноги и часть торса; кто-то протискивался через окно в камеру. Нечто странно знакомое было в этих ногах, облаченных в грязные коричневые штанины.

– Прекрасно, кто бы ты ни был, – сказал Базил. – А теперь ты должен спуститься вниз, не сломав себе шею.

От окна до пола было около двадцати футов.

Однако владелец ног прыгать не стал, он слез по стене, цепляясь за трещины в камне.

Базил разинул пасть, а затем взревел:

– Глупый мальчишка! Как ты нас здесь нашел? Релкин подошел к своему дракону, а затем бросил взгляд на Несесситас.

– Я искал для леди кое-какие вещи. Она жива, хотя была ранена и потеряла много крови. Мы боимся, как бы леди не умерла. Но сейчас она укрыта в надежном месте, внизу под городом.

– А кто еще с тобой? Кто это мы? – поинтересовалась Несесситас.

– Лагдален из Тарчо, помощница леди.

– И больше никого? – Зеленая дракониха была явно разочарована.

– Нет, Несси, я не знаю, где Марко Вели. Боюсь, он был схвачен вместе с остальными.

– Что с нами случилось? Что это была за проклятая штуковина? – спросил Базил.

Релкин крепко обнял громадное толстокожее тело.

– Леди называла его Хого – это все, что я знаю.

– Дурачок, тебе не надо было сюда приходить.

– Я лез по стене и услышал драконьи голоса. Я сразу понял, что это вы.

– Расскажи мне все, что тебе известно, ты ведь был там, снаружи. И что такое Хого?

– Такая зверюга, созданная Роком, очень вредная тварь.

– Она так воняла, что мы все попадали.

– Да.

– Как же они делают таких странных созданий? Релкин пожал плечами.

– Каким-то чудовищным способом.

– Что там снаружи?

– Высокая стена. Вы сейчас в главной башне города на среднем этаже. Вокруг башни стена, за стеной – город; он очень большой и очень бедный. Я в нем был, там просто ужасно.

– Где все остальные? – прошипела Несесситас.

– Не знаю, у меня не было времени их искать. Я должен вернуться к леди.

– Что ж, тогда прощай паренек – завтра мы умрем. Релкин, пораженный, посмотрел на дракона.

– Откуда ты знаешь?

– Нам сказали, что завтра мы будем драться на арене.

Релкин с тревогой облизнул губы:

– Что-нибудь придумаем, не горюй. Леди нас не покинет.

Базил хмыкнул:

– Рад слышать – мне это поможет заснуть. Несесситас оскалилась в драконьей улыбке, улыбка была безрадостной. Но Релкин настаивал.

– Я говорю серьезно. – Голос его стал резким. – Мы их остановим, вот увидите. Будьте готовы к сигналу. Мне пора идти.

Он вскарабкался по стене, протиснулся в окно и исчез.

– Дурачок, – прорычал Базил.

Они с Несесситас мрачно переглянулись.

– По крайней мере, он жив, – ответила она.

Глава 49

Уже в третий раз принцессу Беситу приглашали на личную аудиенцию с Роком.

Подобные встречи проходили в специальном внутреннем помещении, расположенном над залом Рока, на самом верхнем этаже главной башни.

Бесита была польщена оказанным ей вниманием. Принцессе нравилось возбуждение от такой близости к власти. Там, в Марнери, с ней никто не обращался подобным образом, и отец ее, разумеется, тоже.

Комната для приемов была подобна драгоценной жемчужине: роскошно убранная небольшая ложа, обитая мехом и обставленная мебелью из слоновой кости. Один конец комнаты открывался в трубу, черная пустота которой во все время аудиенции была полностью занята массой Рока.

Ради такого случая пять служанок одели Беситу в прекрасный костюм из черного шелка с белой серебряной фурнитурой; голову принцессы увенчивал простой круглый шлем, тоже серебряный.

Бесита почувствовала себя какой-нибудь королевой варваров, увидев в зеркале свое отражение с расклешенными шелковыми панталонами и блестящими серебряными пряжками и застежками.

С тех пор, как она приехала в Туммуз Оргмеин, с ней действительно обращались как с королевой. Даже Трембоуд стал с ней вполне почтительным, низко кланялся и предлагал помощь, вместо того чтобы отдавать приказания. Он даже принимал приказания от нее!

Бесита находила все это весьма приятным. И поскольку тело ее словно родилось заново благодаря месяцам тяжелого путешествия, она чувствовала себя более бодрой, чем когда-либо за всю свою взрослую жизнь.

К тому же она была не где-нибудь, а в Туммуз Оргмеине, настоящем столичном городе. Марнери по сравнению с ним казался тесным, провинциальным и скучным.

Здесь были широкие улицы, застроенные виллами знати, изящные площади и ротонды и чудесный подъездной путь, вьющийся по склону Большого Пальца. Во многих отношениях Туммуз Оргмеин размерами и великолепием соперничал даже с Кодеином.

Были здесь еще торговые кварталы старого города, бурлящие жизнью, заполненные толпами, привлеченными сюда со всех концов света. В Туммуз Оргмеине встречались люди из разных отдаленных земель, и каких только диковин они с собой ни привозили. И говорили они о таких интересных вещах, о торговле с Дружественными островами или с далекой Иантой и городами Палазии. А самое замечательное – всюду ее принимали! Всем хотелось послушать о приключениях в долине Ган.

Мужчины на обедах и званых приемах были корректны и восхитительны. Их женщины были умны, проницательны и относились к Бесите с редким почтением, всегда называя ее принцессой.

А вот сейчас ее принимал сам Рок. Он вовсе не был каким-то жутким чудовищем, как она полагала раньше; Рок оказался вполне обаятельной «личностью», у него было столько дел и забот, что оставалось лишь посочувствовать. Но был ли камень одушевленным?

Бесита по-прежнему не могла до конца уяснить, как это простой камень мог проявлять такую симпатию и такое понимание человека с его жизненными проблемами.

Рок был некоторым образом сиротой, и уже одно это рождало жалость. Его создали и оставили в одиночестве, повелев трудиться до скончания времен, дабы укрепить мир в регионе и положить конец воинственной экспансии городов Аргоната. Следовало только посочувствовать бедняге.

Бесита сидела в удобном кресле, сделанном из костей недавно вымерших мамонтов Хазога, на подушках из набитых чучел лис и куниц. На ногах ее были чудесные туфли из кожи ящериц, украшенные крыльями бабочек, приклеенных прозрачным лаком.

Огромный камень заполнял одну стену комнаты, и красное пятно светилось у него спереди.

Три клетки, задрапированные черным бархатом, чтобы скрыть их обитателей, висели рядом с одной стороны. Все, что можно было заметить, – это глаза, блестевшие сквозь прорези в бархате центральной клетки.

Бесита уже свыклась с присутствием невидимых обитателей клеток, и почти не воспринимала их как человеческие существа. Она сосредоточилась на красном пятне – по словам Рока оно представляло собой «активный узел», где «он» и был расположен в данный момент.

Аудиенция началась, как и две предыдущие, длинным монологом Рока. На этот раз темой была затяжная война с Аргонатом.

Рок посвящал ее в свои тайны. Принцесса была очень важна для ближайшего будущего всего региона. Ей и Року вместе придется разделить бремя управления и положить конец войне.

Чрезвычайно лестно, когда к вам обращаются подобным образом.

– Понимаешь, – бормотал рот, – нельзя позволить, чтобы сохранялось настоящее положение. Вся эта кровь, все эти разрушения – результат имперских претензий и замыслов. Ты, моя дорогая, и являешься решением этого вопроса. Ты будешь величайшей королевой в истории, и если ты того пожелаешь, Трембоуд станет твоим консортом.

Она кивнула. Да, иметь красавца Трембоуда в качестве консорта было бы весьма приятно. Тем более, править будет она, а не щеголь-чародей. О, как бы он, наверно, возненавидел это! Она улыбнулась про себя.

Рок продолжал:

– Как только мы увидим тебя восседающей на троне Марнери, мы сможем расширить нашу торговлю, и тогда богатства хватит на всех. Жители Аргоната, разумеется, получат безмерную выгоду. Налоги будут снижены, будут расти города и деревни, а не кладбища. Можешь ли ты понять это, как я? Увидеть близкое царство мира и изобилия?

Красное пятно пульсировало. Бесита старалась изо всех сил. На самом деле, ей виделись лишь они с Трембоудом, живущие в роскоши и правящие Марнери. Но вместо этого она заставляла себя думать о деревнях и фермах и о простом народе.

– Думаю, что могу. Это будет замечательно. Рок был обрадован.

– Моя дорогая принцесса, будущая королева Марнери, я действительно чувствую, что мысли наши движутся в одном направлении, ты согласна?

– О да, – ответствовала она.

– Я хотел бы просить тебя об одном одолжении, одной простой вещи.

– Все что угодно, я рада помочь.

– Я всего лишь камень, созданный ради служения миру. Я никуда не могу отсюда уйти. И все же, в определенном смысле, я живу, я есть некто, и у меня есть чувства. Можешь ли ты это понять?

– О да, – отвечала она.

– Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне. Положи руку на красное пятно.

Видишь, как оно светится?

Бесита была тронута – бедняжка Рок испытывал к ней влечение! И в то же время она чувствовала отвращение; откуда-то из подсознания безуспешно взывали к ней древние запреты.

Мерзость! – кричали они. – Зло!

Бесита в нерешительности прижала руки к груди.

– В любом случае тебе это не принесет вреда. – Голос Рока звучал немного печально.

– А оно горячее? – спросила она.

– Нисколько. То, что ты видишь, – результат энергий, которые тебе неизвестны. Подойди же, я жажду твоего прикосновения, королева Бесита.

Она захихикала, протянула руку и положила на камень ладонь. В мыслях у нее возникло какое-то легкое пощипывание, ощущение чьего-то присутствия.

– Ты чувствуешь меня? – спросил рот.

– Да. По крайней мере, я так думаю. Чувствую какое-то пощипывание и что-то еще.

– Прекрасно. Значит, мы установили контакт.

– Да.

– Мы повторим это еще. – Голос Рока стал сиплым, чувственным.

– Правда?

– Да, и со временем контакт станет ближе. Мы познаем друг друга полностью, моя принцесса.

– Я… Я полагаю, что ты прав. – Она чувствовала какое-то сверхъестественное возбуждение. Это была некая странная магия. Она была удостоена такой чести! Она чувствовала, будто ее выдернули из незаслуженной безвестности и вознесли к вершинам.

– Скоро мы сможем общаться без помощи слов и голоса.

– О, как это изумительно, – ответила она.

– Да, – сказал Рок.

Она была уже поймана на крючок и в свое время будет принадлежать ему, столь же открытая его воле, как и любой из его человеческих «слуг».

Пришло время расстаться. Рок распрощался с ней, извинившись. Скоро у него конференция, и он там должен присутствовать.

Заработали механизмы, и под звон цепей камень-Рок отдалился от окна и опустился вниз по трубе. Раздвижные двери сомкнулись, и труба была запечатана.

Маленькая дверца, через которую она вошла, открылась, и улыбающиеся девушки-невольницы дали Бесите знак следовать за ними.

Пятьюдесятью футами ниже Рок завис над главным приемным залом. Здесь уже собрались кадровые офицеры его владычества.

Генералы армий, одетые в черную кожу, с начищенным до блеска оружием, стояли впереди. За ними находилась группа верховных чародеев, в черных мантиях Падмасы.

По одну сторону расположилась высшая администрация, по другую – вожди дикарских племен, преклонивших колени перед Туммуз Оргмеином и той властью, которая здесь пребывала.

– Добро пожаловать всем вам, – произнес рот Рока. Людей в зале, мужчин и женщин, представителей всевозможных народов, съехавшихся сюда со всех частей света, объединял некий общий блеск в глазах. Главным для них было удовлетворение ненасытной жажды власти и богатства. В глубине их сердец жила безграничная ненависть ко всему остальному миру.

Они произнесли приветствия Року. низко склоняясь перед ним. Он продолжил:

– Как вас уже проинформировали, мы изменили нашу стратегию в грядущей кампании. Наш враг либо вычислил, что мы собираемся делать, либо узнал об этом от какого-то предателя в наших рядах.

Наступила пауза.

– Поверьте мне, когда я говорю, что имело место предательство, изменник будет найден и затем…

По залу пробежала легкая дрожь: каждый представил себе, что было бы с таким человеком.

– Так или иначе, мы столь же гибки, как и наш враг – и мы изменили наши планы. В этом году от Теитола будет мало толку, потому что зимой враг жестоко разбил северные племена. Теперь Жаждущий Крови не сможет воодушевить их.

Но мы достигли больших успехов в производстве бесов. Оно возросло до тысячи в месяц. Следует поздравить наших агентов в Урдхе, это они раздобыли столько особей женского пола.

Пара чародеев натянуто кивнула остальным, принимая вежливые аплодисменты.

– Таким образом, у нас прибавилось сил для предстоящих сезонных работ.

Генерал Эркс обрисует сейчас нашу будущую стратегию.

Генерал Эркс выступил вперед и взошел на помост, установленный справа от Рока. Генерал был высоким седовласым человеком с холодными глазами, вероотступником из далекого королевства Кассим. Долгие годы он служил в Падмасе самим Повелителям Рока, и они направили его к новому Року в Туммуз Оргмеине, чтобы возглавить новые армии.

Прежде чем начать говорить, Эркс откашлялся. Голос его был низким и хриплым.

– В этом году мы располагаем достаточными силами, чтобы устроить по крайней мере три отвлекающих конных атаки, прежде чем мы бросим вперед нашу основную армию. Враг будет вынужден отвечать на наши отвлекающие маневры, потому что каждый такой удар будет достаточно сильным и под угрозой захвата окажутся обширные территории. Затем, когда их силы будут рассеяны вдоль границы, мы пересечем Оон с Тридцатью тысячами бесов и атакуем их в Кеноре. Мы ожидаем получить в этой битве преимущество два к одному.

Аудитория закивала головами и зашепталась.

– Сокрушив их главные силы, мы выступим, чтобы разбить более мелкие отряды. В конечном счете мы двинемся через Мальгун в прибрежные провинции. К середине зимы я полагаю осадить Талион и Марнери.

Вновь последовали кивки и шепот.

Рок прогрохотал:

– И к следующему лету мы станем хозяевами Аргоната!

Все подняли вверх руки со сжатыми кулаками и громкими голосами принялись восхвалять Рока.

Глава 50

Уже наступил вечер, когда Релкин добрался наконец до того места на стене, что находилось напротив узенького оконца. Он нервничал, сидя согнувшись рядом с орудийной башней, и, не отрываясь, смотрел на окно.

Долгое время ничего не было видно. Релкин начал уже подумывать, не случилось ли чего-нибудь с Лагдален. Окно находилось в укромном углу главной башни, но это отнюдь не являлось гарантией безопасности девушки.

Сердце его потихоньку наполнялось отчаянием; солнце уже уходило за горизонт, когда он наконец заметил в окне какое-то движение.

Он помахал рукой. Ему ответили. Да, это была Лагдален.

Он быстро перелез через стену и начал осторожно спускаться. Ни в коем случае нельзя было упасть вниз, когда успех был так близок.

Релкин остановился, когда оказался чуть выше, чем оконце на противоположной стене. Теперь начиналось самое трудное.

Один конец пояса Лагдален свесила из окна, другой намотала на руку.

Под Релкиным зияла темная пустота, в любой момент грозящая смертью. Он прыгнул и секунду летел над бездной, потом ударился о стену башни и поскользил вниз, царапая пальцами твердую каменную поверхность, но затем под его рукой оказался кожаный пояс, он отчаянно вцепился в него и с трудом удержал, едва не за самый кончик.

Лагдален почувствовала резкий рывок, но ремень удержала. Релкин на мгновение завис в воздухе, потом схватился другой рукой за ремень и уперся ногами в стену.

Он подтянулся; Лагдален удерживала его из последних сил. Руки ее были сжаты вместе, ноги дрожали, казалось, еще чуть-чуть и она не выдержит.

Она уже не могла терпеть, и ремень поскользил из ее онемевших пальцев, когда Релкин стремительно выбросил руку и схватился за край окна.

Через секунду он уже был внутри. Лагдален стояла, рыдая от облегчения, на руках ее синели отметины от ремня.

Он сгреб Лагдален в объятия и заметил, что они с ней одного роста. А в Марнери, шесть месяцев назад, она была немного выше его.

– Лагдален, ты справилась, – прошептал он, понизив голос.

Она зарыдала снова, затем откашлялась.

– Ты достал гриб? – спросила она.

– Да.

– Я пряталась внизу, в кладовке, там раньше содержались бесы. Я прождала столько часов, что начала думать: неужели с тобой что-то случилось.

– На стене были стражники. Мне пришлось вернуться и спрятаться в городе.

– Я чуть с ума не сошла. Хотела уже возвращаться к леди.

– Слава Богине, что ты меня дождалась. Я теперь твой должник, Лагдален из Тарчо. – Он взял ее руку, наклонился и поцеловал.

Лагдален сжала ее в кулак, будто хотела ударить Релкина, но в конце концов просто уперлась кулаком ему в грудь и оттолкнула прочь.

– Ты еще молодой и глупый. Давай скорей возвращаться. Я все готова отдать, лишь бы леди была жива!

– Я тоже, – пробормотал Релкин, хотя мысли его были сейчас о другом; он надеялся, что проживет достаточно долго, чтобы выглядеть взрослым в глазах Лагдален из Тарчо.

Они, крадучись, возвращались обратно, пока не достигли тайного коридора и не спустились под землю.

И снова они прошли мимо кузницы, откуда доносились щелканье бичей, грохот молота и шипение металла. Затем они пролезли через дыру в туннель. Для Лагдален это было почти невыполнимой задачей, и она чуть не упала, если б рядом не оказалось Релкина; он поддержал ее, и несколько мгновений спустя Лагдален уже была на полу.

Они двинулись по туннелю, ориентируясь по бледному свечению стен. Пройдя с полдороги, они услышали звуки, доносящиеся откуда-то спереди: лязг оружия, голоса и резкий выкрик приказа.

– Нас ищут, – прошептал Релкин, развернулся и потащил Лагдален за собой в темноту туннеля.

Показались смутные огоньки, к счастью, они были слишком далеко, свет их досюда не доходил. Релкин и Лагдален побежали назад, пока не достигли входа в другой туннель. Не останавливаясь, они свернули в него.

Туннель резко пошел под уклон и повернул вправо. Релкин не был уверен, но подозревал, что они направлялись назад, к подземельям под главной башней.

Дорога привела беглецов в скрытую смотровую галерею над большим залом.

Помещение было заполнено женщинами. Бедняги томились в загонах вдоль стен зала, скованные цепями. Трудно было назвать такое существование жизнью; утробы их приносили на свет беса за бесом, по одному в месяц, до тех пор, пока их не освобождала милосердная смерть.

Лагдален почувствовала, как всю ее охватило холодом. У Релкина пересохло в горле. Здесь были сотни, тысячи женщин, вынашивающих бесов, в цепях, будто дикие звери, под надзором других женщин, одетых в черную форму Туммуз Оргмеина.

– Как можно в этом участвовать? – произнес Релкин сдавленным шепотом.

Лагдален не смогла ответить. Люди Туммуз Оргмеина были свирепы и холодны сердцем. Они собрались здесь, чтобы служить Року, надеясь получить выгоду после его победы.

В другом большом помещении экспериментировали мастера евгеники Рока.

Релкин увидел корову: в ее утробе зрел плод какого-то огромного существа, корова была обречена умереть при родах. Вид несчастного животного с непристойно раздутым животом преследовал его всю дорогу, пока они шли мимо этих адских мест.

В конце концов они вышли к лестнице, по которой возвратились на первый этаж, и оттуда вскоре добрались до той развилки, которая им запомнилась еще из похода на верхние этажи главной башни.

Опять они оказались на прежней дороге. На этот раз на верхнем уровне глубоких туннелей никаких патрулей не было. Зато ниже, по дороге к их тайному убежищу, они услышали какие-то звуки, очень далекие, но несомненно на том же уровне, где они находились.

Наконец они достигли пещеры, где когда-то на них набросился кот с ордой крыс. Отыскать тесный проход в потайное убежище оказалось трудно: крысы обкусали слизистую поросль со стен, чтобы сохранить темноту.

Они все еще бродили ощупью в непроглядной тьме, когда вдруг послышались резкие пискливые звуки, а затем проступил чуть заметный свет голубого кольца; тут они увидели крыс и углубление неподалеку от них.

Релкин нагнулся и обнаружил низко расположенный ход. Скоро они были в потайной комнате.

Кот сидел, мрачно уставившись на неподвижную Лессис. Когда Релкин и Лагдален подошли ближе, он повернулся, разглядывая их большими серьезными глазами. Рядом с ним была стайка крыс; от того живого ковра, что покрывал прежде пол, не осталось и следа.

Релкин кивнул коту и показал ему гриб. Сам не зная почему, он чувствовал, что должен был это сделать: этим жестом он как бы просил у кота прощения за свое опоздание.

Кот прищурился и взглянул на Лессис. Ведьма была смертельно бледной; Релкин подумал, что она действительно умерла.

– Что? – Он повернулся к Лагдален, и ужас охватил его сердце. Неужели они опоздали?

Лагдален припала к земле рядом с хрупкой фигуркой ведьмы.

– Леди, мы вернулись. У нас есть то, о чем вы просили.

Кот внезапно издал жалобный вопль. Потом развернулся, закричал снова и выгнул спину дугой. Релкин и Лагдален посмотрели на него, но кот отвернулся, пристально вглядываясь в лицо Лессис, словно он был лампадой, освещавшей ее глаза.

– Прямо не знаю, что и думать. Иногда леди впадает в транс, который длится целыми днями. Она разговаривает с существами, увидеть которых мы не можем.

Релкин, я наблюдала такие вещи, которых совершенно не могу объяснить.

Релкин вновь почувствовал таинственность дел, происходящих вокруг него.

Маленькая бледная женщина, лежащая здесь на куче соломы, находилась в центре водоворота сил и событий – она была крошечным стержнем чудовищных, непонятных действий. Голова шла кругом от созерцания всей этой картины.

– Но она жива? – пробормотал он; ему казалось, что леди уже не дышит.

– Сердце ее бьется, но медленно, – ответила Лагдален.

– А как рана?

– Чистая, нагноения нет.

– Тогда мы должны попробовать разбудить ее. Лагдален заколебалась.

– Не знаю, правильно ли мы поступим. Давай еще подождем.

– Но разве ей не нужен этот гриб? Лагдален покачала головой.

– Это не лекарство, Релкин. Она должна подпитать свои силы, чтобы быть в состоянии работать. Нам лучше немного подождать. Леди всегда говорила, что терпение – первая и величайшая добродетель в этих вещах.

Релкин пожал плечами:

– Тогда подождем.

– Подождем.

Время шло. Релкин не думал, что сможет заснуть после всего происшедшего, но поев овса и попив воды, он пристроил голову на камень и проснулся только тогда, когда почувствовал, что его трясет Лагдален.

– Вставай, Релкин. Что-то происходит, они возвращаются.

Он сел, протирая глаза.

Крысы возвращались в огромных количествах. Он посмотрел через плечо И увидел, как они стремятся сплошным потоком из всех нор и щелей.

При виде этого зрелища волосы у него встали дыбом, но в глубине души он почувствовал странное облегчение. Почему-то было чертовски приятно видеть, как они возвращаются.

Глава 51

Крысы вновь собрались вокруг них, они чем-то напоминали публику, пришедшую послушать сольный концерт певицы. Вот только певица лежала на соломе и, по-видимому, была мертвой.

Старый кот приветствовал крыс, привычно разбросав их лапой по сторонам, но крысы не думали сопротивляться. Они устраивались вокруг кота, сбиваясь в плотную массу и покрывая полностью пол пещеры. В тусклом зеленоватом свете Релкин увидел море маленьких, блестящих, похожих на бусинки глаз, устремленных на Лессис.

В воздухе опять возникло ощущение некой силы; сила медленно нарастала, пока Лессис, судорожно вздохнув, не проснулась. Сначала открылись ее глаза, потом медленно, очень медленно, начало оживать лицо.

Релкин похолодел, глядя на это медленное пробуждение; ему думалось, что Лессис действительно очень слаба и близка к смерти. Но вот она взглянулана них, дыхание ее восстановилось; ведьма, несомненно, приходила в себя.

Она облизнула губы и заговорила. Голос ее был слабым, чуть громче шепота.

– Лагдален, милая, все будет гораздо сложнее, чем я предполагала – силы мои на исходе. Ты, милая, должна будешь сплести заклинание и составить магические числа. Если у тебя есть свеча и гриб, ты с этим справишься. Я расскажу, что делать.

Лагдален почувствовала, как в груди замирает сердце. Значит, ответственность должна лечь на нее? Это было уж слишком: в искусстве магии она разбиралась слабо. А вдруг она в чем-нибудь ошибется? И что если леди из-за ее ошибки умрет?

Но иного выхода не было. Кроме нее, Лагдален, не на кого было переложить это бремя. Лагдален срезала с Лессис остатки одежд. Пока ее руки крошили гриб и складывали из крошек на груди Лессис маленькое кольцо, девушка, потеряв дар речи, смотрела на ведьму.

Какая худая и истощенная была леди: грудь ее высохла, ребра торчали.

Лагдален никогда не видела ее обнаженной, и теперь при виде этого тела девушке хотелось расплакаться.

Она взяла себя в руки и укрепила свечу в центре круга из крошек; затем Релкин осторожно зажег ее при помощи кремня, камня и кусочков соломы.

Лессис пробудилась опять, с той же смертельной медлительностью.

– Теперь, моя милая, нам нужно читать заклинания; мы должны торопиться, потому что их нужно закончить прежде, чем догорит свеча. Ты готова?

Лагдален пожала плечами.

– Готова, леди.

– Прочти седьмой и девятый разделы из Биррака. Лагдален знала их наизусть; кроме того, у нее был карманный Биррак леди для более трудных разделов.

Неприятность заключалась в том, что буквы были слишком мелкими, а свет скудным.

Голос ее постепенно креп, и слова силы заполняли пещеру. Осторожно, кирпичик за кирпичиком, выстраивала она заклинание, и извивы магической силы начали застывать в воздухе.

Здесь менялась самое суть бытия; Релкин с изумлением следил, как длинные каденции срывались с губ Лагдален, магическими нитями вплетаясь в ткань мира.

И пока чтение продолжалось, она чувствовала, как всю ее затягивает в эту игру; сущность Лагдален растворялась в словах по мере того, как они постепенно создавали контуры заклинания.

Ей нужно было спешить, потому что леди сливалась с какой-то черной стеной, которая скользила в вечность. Пальцы девушки слабели, но если бы она отступила, Лессис была бы потеряна навеки. Лагдален не могла себе позволить сделать ошибку, и, несмотря на спешку, ей следовало быть точной до буквы.

По телу Лагдален стекал пот: она добралась до высоких пассажей, используя creata и voluminate, наклонения, которые она никогда еще не применяла самостоятельно.

Слова эти было трудно произносить, от них буквально сводило язык, особенно от формы voluminate, которую она не умела контролировать. В одном месте ей не хватило дыхания, и она судорожно вздохнула, когда звук возник слишком рано, еще не слетев с губ, потому что Лагдален не знала толком, что делать со своим ртом.

К счастью, этот промах не повлиял на структуру высших сил. Почти до конца сформированное заклинание обладало заметной устойчивостью.

У Релкина волосы поднимались дыбом, пока он слушал все эти странные переливы звуков. Такого длинного колдовского действа он еще никогда не видел.

Свеча почти догорела – времени прошло много. Лагдален с трудом ворочала языком, слова произносила невнятно, но крысы по-прежнему были здесь, такие же решительные, как всегда, ожидая завершения этой странной драмы.

Наконец все было почти закончено. Лагдален отложила Биррака. Язык и небо болели, во рту пересохло, глаза щипало, она была измотана до предела.

Но несмотря на это, ее переполняло чувство восторга. Она, Лагдален из Тарчо, всегда такая бездарная на уроках аббатисы Плезенты, без единой ошибки составила заклинания величайшей важности.

Сотни строк каденции! Сорок восклицаний!

Лагдален отдышалась. Лессис подняла на нее глаза.

– Нельзя терять времени, милая, – прошептала ведьма. – Я могу долго не продержаться. Кот зашевелился и жалобно мяукнул.

– Возьми его. Он готов, – произнесла Лессис. Лагдален потянулась к коту и взяла его на руки. Тело его оказалось жестким и мускулистым, когти инстинктивно впились ей в предплечье. Лагдален вздрогнула, но удержала кота на руках; он тут же слегка расслабился, печально мяукнул и спрятал когти.

Лагдален произнесла последние слова силы и подняла кота над маленьким колеблющимся пламенем свечки. Заструился водоворот невидимых сил, и вся пещера содрогнулась до основания.

Пламя погасло, раздалось бурлящее шипение, так волна откатывает назад по песку, и слабый запах озона ударил в ноздри.

Постепенно глаза их привыкли к мраку. Кот лежал на груди у Лессис.

Лагдален протянула руку, чтобы дотронуться до него и обнаружила, что он мертв и уже стал коченеть.

Лессис внезапно открыла глаза. Жизнь вновь набирала силу; она поднялась, прижимая к груди мертвого кота, и завела тихую песню на непонятном языке.

И пока она держала кота, тело ее делалось налитым и крепким, на лице проступил румянец, а морщины и складки исчезли.

Песнь ее подошла к концу, и она положила тельце кота на подстилку из соломы, где только что лежала сама.

Ведьма взглянула на Лагдален и Релкина и протянула руки.

– Теперь я совсем другая – такой свирепой и яростной я не помню себя давно.

– Это дух вашего друга, леди? – спросила Лагдален, глядя на кота.

– Да, это дух Экатора, кошачьего принца. Я создала его очень давно и теперь поглотила его в себя, навечно.

Крысы собрались вокруг кошачьего трупа. В один миг они взвалили его на спины и понесли прочь.

– Позаботьтесь о нем, малышки, потому что я все еще люблю его, и он уплатил свой долг полностью.

Лессис потянулась, чтобы размять тело. Она проделала это с кошачьей грацией и в то же время вполне по-человечески. Теперь она казалась много моложе, хотя по-прежнему ее возраст не поддавался определению; ей можно было дать три, от силы четыре десятка, а не шесть, как прежде.

На месте ее раны остался лишь синевато-багровый шрам, длинной линией прочертивший бок.

– Я так голодна, что съела бы сейчас даже крысу, – сказала она. – Надеюсь, подобные желания не продлятся слишком долго.

– У нас есть немного овса и воды. Ведьма скривила физиономию:

– Ладно, сойдет и это.

Глава 52

Глубоких туннелей не было ни на одной карте. Даже Рок не знал всех путей этого лабиринта.

Со все большим отчаянием Трембоуд искал ведьму. Она была где-то здесь внизу, он чувствовал это интуитивно. Но хотя и удалось обнаружить следы беглецов в туннеле под горой Мор, больше они ничего не нашли.

Что будет, если он не сможет найти старую ведьму? Трембоуд впадал чуть ли не в панику, когда думал об этом. У Рока была неутолимая страсть к жестокости.

Поговаривали, что эта тварь не получала радости от своего существования.

Навечно упрятанный в камень, обладающий одним только разумом. Рок тем не менее знал горечь зависти и испытывал боль желания к тому, чем не мог обладать, – к самой жизни. И в ярости от такой судьбы, он питался жестокостью и властью.

Где-то в глубинах обиталища Рока располагалась секретная лаборатория, и слухи о том, что там творилось, были отвратительны и ужасны.

Умереть в качестве подопытного животного Рока – удел действительно жуткий.

Поэтому Трембоуд подгонял своих бесов и гвардейцев, рассылая их группами прочесывать весь лабиринт.

Но ничего не было найдено.

Тогда Трембоуд лично вышел на поиски с командой бесов и солдат, чтобы этаж за этажом осмотреть переходы. Солдаты хорошо понимали, под какого рода давлением он находится; они стали грубыми, требовательными и отказывались подчиняться. Если их отношение перекинется и на бесов, тогда его бросят здесь, внизу, одного – шататься за ведьмой, пока Рок не вышлет патруль, чтобы забрать его и привести к трубе.

Внезапно, на глубине, Трембоуд почувствовал напряжение силового поля. Он сразу понял причину: здесь было произнесено великое заклинание, и сам мир деформировался под влиянием высочайшей магии. Трембоуд вмиг оценил ее силу и качество, теперь он не сомневался – это была она, старая ведьма, причем очень и очень близко.

Она проделывала нечто по высочайшему классу; Трембоуд ужаснулся: ее целью наверняка было уничтожение города и Рока. Она должна быть остановлена!

Он в отчаянии рыскал по переходам, отслеживая источник силы. Она была где-то внизу, справа, но на его этаже.

Он бегал, пока не оказался у пещеры, которую бесы уже облазили несколько раз. Источник силы находился за каменной стеной, рядом. Трембоуд обследовал стену, но входа так и не обнаружил.

Нельзя было терять ни минуты. Он отозвал назад бесов и выслал гонцов, чтобы те пригнали троллей-рудокопов с киркой и коловоротом. Но прежде чем прибыли тролли, сила резко увеличилась до крещендо пульсации, так что казалось, дрожит сам воздух, а затем все было кончено.

Сила исчезла.

Трембоуд внимательно прислушался. Где-то за стеной послышалось слабое пение. Громче всего звук шел из широкой трещины, уходившей в стену на пару ярдов. Он пригнулся.

Внизу был узкий проход, в который смог бы протиснуться разве что какой-нибудь мальчишка. У Трембоуда это бы явно не получилось, да он и не собирался; но голос шел именно оттуда. Пение прекратилось. Трембоуд почувствовал, как по коже поползли мурашки: он слушал магию колдуньи, и только одни черные боги знали, какой ужас он испытывал в этот момент.

Догадалась ли колдунья, что он был здесь, рядом? Трембоуд облизал губы и осторожно стал отходить назад, пока не оказался на порядочном расстоянии, за пределами досягаемости.

Прибыли тролли-рудокопы, но он их остановил и вместо этого послал отряд бесов пробиться сквозь проход.

Одного беса запустили в дыру. Его встретили пятьдесят самых крупных крыс из стаи. Они впились ему в шею, как маленькие буравчики, и беса вытащили обратно с разодранными глоткой и грудью.

Тогда выбрали еще одного беса и насильно впихнули в щель. Его постигла такая же участь. Остальные впали в уныние. Они отступили назад и, немного поколебавшись, сбежали.

Сержант, командовавший бесами, подошел к Трембоуду.

– Они туда не пойдут, сэр. Там сидят какие-то твари, которые отгрызают им головы.

Трембоуд понял, что приказывать бесполезно, и погнал вперед троллей.

Застучали молотки и кирки, и пол пещеры усыпали куски камня.

Наконец они проникли в низкую боковую пещерку рядом с главной. В ней обнаружили кипу соломы, несколько капель застывшего воска и многочисленный крысиный помет. А также с дюжину крысиных ходов, ведущих куда-то под стены, причем три из них были достаточно широкими, чтобы пролезть небольшому человеку.

Трембоуд наклонился и стал рассматривать эти норы. Он почувствовал присутствие крыс, там внизу их было великое множество. Ему стало ясно, что проклятая ведьма ушла через один из этих тесных туннелей.

Трембоуд приказал привести новую партию бесов и загнал их в норы. Они проползли футов двадцать-тридцать, когда их атаковали и прикончили стаи поджидающих крыс-самцов.

Он хотел бросить бесов еще, но те настолько перепугались, что пошли бы только в том случае, если их подгонять сзади копьями.

Колдунья и ее друзья уходили прочь!

Трембоуд приказал троллям возобновить работу – он пробьет более широкий проход, если ему потребуется.

Кирки и коловороты скрежетали о камень, Трембоуд же скрежетал зубами.

Где-то там, наверху, уже наступил рассвет, но если он не схватит старую ведьму, для него настанет вечная ночь. Он должен был изловить ее, причем быстро!

Глава 53

Свет утренней зари был полон грозных предзнаменований и для других несчастных обитателей огромного города.

Наблюдая, как набирает силу рассвет за окошком камеры, Базил из Куоша размышлял. Неужели грядущий день действительно станет его последним днем в этом мире? И он этот мир потеряет. Ведь несмотря ни на что, жизнь, со всеми ее триумфами и поражениями, радостями и печалями, была ему дорога.

Несесситас тоже проснулась рано. Оба дракона в эту ночь спали плохо.

Вскоре явились бесы и принесли им привычную овсянку на завтрак. Человечину они больше не предлагали, за что драконы были им благодарны, хотя овсяная каша была не совсем в их вкусе. Наконец бесы ушли. Несесситас сказала:

– Я не буду драться с тобой ради них, Хвостолом. И ни с каким другим драконом ради них драться не буду. Базил энергично закивал головой.

– И я не буду, друг мой Несси. Но они заставят нас драться с троллями.

– Тогда придется сражаться. Я не позволю троллям так просто заполучить мою голову. Базил кивнул.

– Правильно, черт возьми. Сначала мы истребим их как можно больше.

Бесы скоро вернулись, а вместе с ними пришли тролли-альбиносы.

Одного за другим Базила и Несесситас вывели из камеры, приковав кандалами к повозке. Их протолкнули через огромные двойные двери в амфитеатр и поместили в загоны для быков, здесь их разделили перегородками, причем так зажали, что они практически не могли двигаться. Можно было лишь смотреть из загонов вперед, сквозь двери из стальных балок.

То, что они увидели, поразило даже их, повидавших разные виды драконов.

Они знали, что такое арена, – в любом городе Аргоната было место для состязаний либо между людьми, либо между драконами. Но те арены не шли ни в какое сравнение с этой.

Массивные ярусы поднимались вокруг арены, над стеной из гладкого камня, достаточно высокой, чтобы туда не смог влезть человек, с деревянной баррикадой по краю для защиты нижних рядов. Ярусы были огромны, и стоял жуткий гомон, пока тысячи людей входили и рассаживались по местам.

Загоны располагались в глубине прямоугольного пространства арены. Слева, над ярусами, из-за окружавшей ее стены вздымалась главная башня, часть ее выступала вперед, здесь и была несокрушимая цитадель с трубой Рока, чтобы сам повелитель мог видеть все происходящее на арене.

Справа ряды мест изгибались дугой, ярус за ярусом. Эти места не защищались от солнца и непогоды, там не было широких навесов, накрывающих остальные ярусы.

– Дешевые места уже заняты, – сказал Базил Несесситас.

Она посмотрела в том направлении, куда он показывал. Места под солнцем были заполнены беднотой в пестрых одеждах.

– Похоже, солнечный будет денек, – сказала дракониха.

– Солнечный денек, чтобы умереть, – пробормотал Базил. – Если только не появится мальчишка с чем-нибудь очень хитрым.

Базилу хотелось надеяться, но надежда таяла с каждой минутой.

На ровной поверхности песка вовсю трудилась команда зверобоев. При помощи пик, копий, стрел и сетей они отправляли на тот свет разъяренных львов и леопардов. Каждую такую кошку выгоняли из клетки бесы с помощью небольших копий. Животные метались по арене, пытаясь отыскать выход из этого места, смердевшего от крови, людей и бесов.

Люди приближались, окружая животное с трех сторон. Один из них набрасывал сеть, а другие наносили удары и добивали. «Гладиаторы» эти были весьма искусны в работе, а сбитые с толку кошки чересчур перепуганы, чтобы оказать достойное сопротивление.

– Как думаешь, с драконами они попробуют так же? – спросил Базил.

– Если так, то они здорово просчитаются.

– Почему, Несси?

– Я перехвачу сеть и вырву ее из рук этого человека. Он не так уж ловко с ней управляется. Кошки в панике, они боятся этого места, поэтому и дерутся не думая.

– Кошки – глупые существа.

– Пусть глупые, Хвостолом, но в этой их свирепости есть нечто величественное. Погляди-ка на эту! Тигрица соображает больше, чем другие ее собратья. Видишь, она ушла от сети и ускользнула.

Тигрица, про которую они говорили, внезапно бросилась к группе рабов, занятых уборкой трупов львов и леопардов под присмотром бесов.

Рабы пришли в панику и побежали, толпа этих тощих стариков уносила ноги, направляясь к двойным дверям главной башни.

Бесы защелкали бичами перед носом тигрицы и разбежались; тигрица и не думала останавливаться. Она сбила с ног самого последнего и мгновенно прикончила, перекусив ему шею. Остальные, вопя от ужаса, прибавили скорости.

Гигантская волна смеха прокатилась по толпе зрителей.

Зверобои начали окружать тигрицу, она наблюдала, как они приближаются, яростно взрыкивая и ударяя о землю хвостом. Неожиданно она сорвалась с места и рыча побежала по арене.

Зверобои припустили за ней.

В углу у ниши тигрица развернулась. Снова бросили сеть, и на этот раз ловцам повезло. Копья попали в цель. Толпа одобрительно заревела.

Базил вздрогнул от отвращения.

Несесситас обследовала стену вокруг главной башни и цитадель Рока, которая выдавалась вперед. Высоко над ними, ярдах в тридцати пяти над землей, виднелось темное отверстие, омут тени.

– Взгляни-ка туда, наверх, Хвостолом. Наверно, именно там Рок и будет.

– Говорят, ему это нравится.

– В этом камне больной разум. Но внимание Базила приковало нечто другое.

Из-за угла их клетки выходил строй солдат в сандалиях, набедренных повязках и шлемах. Они несли круглые деревянные щиты и короткие деревянные мечи.

– Капитан! – крикнул вдруг Базил и бросился на стену загона.

Солдаты обернулись на рев дракона. Это были люди из Марнери и остатки талионских кавалеристов.

– Хвостолом! – закричали они. – Несси!

– А где драконопасы? – окликнула их дракониха.

– Мы не знаем, – прокричал в ответ лейтенант Уилд.

Стражники и бесы вышли вперед и, щелкая бичами, погнали солдат на арену.

– Леди жива! – промычал Базил, прежде чем какой-то тролль начал колотить по прутьям загона.

Солдаты в изумлении оглянулись. Откуда драконы могли это знать? Неужели есть еще какая-то надежда?

Бичи засвистели снова.

В главной башне открылись двойные двери, и оттуда выбежал отряд бесов, вооруженных по-настоящему.

Валькирия со струящимися золотистыми волосами, стоя в белой колеснице, обогнала бесов и пронеслась по арене; возбужденная толпа одобрительно заревела.

Солдаты с суровыми лицами наблюдали за приближающимися бесами. Хотя выданное им грубое деревянное оружие не внушало никакого доверия, но Кесептон и Дьюкс уже составили план действий.

– Что ж, ребята, будем воспринимать все это как тренировочные учения, проворчал Дьюкс. – Считайте, что у нас утренняя тренировка, мы будем драться в тройках.

– Какой смысл? В любом случае все мы покойники. Зачем еще устраивать им развлечение? – простонал один из талионских пехотинцев.

– У нас пятнадцать бойцов, то есть пять троек, спина к спине. Офицеры образуют центральную тройку.

Солдаты посмотрели друг на друга. Затем заговорил кузнец Каустрэп.

– Надо драться. Если мы откажемся, нас всех, как беднягу Джорса, загонит поодиночке эта кровожадная стерва.

– Драться? С деревянными мечами?

– Лучше умереть стоя, чем на коленях, парень! Остальные кивнули, согласившись. Талионец пожал плечами.

– Что ж, тогда мы умрем вместе, – сказал он наконец.

По команде Дьюкса солдаты построились в четыре тройки, готовые драться спина к спине. Офицеры образовали пятую тройку в центре. Кесептон и Уилд имели опыт в таких сражениях, но Йортч был кавалеристом.

– Мы деремся командой, помни об этом, – сказал ему Кесептон через плечо.

Йортч кивнул.

– Я уже видел, как сражаются твои пехотинцы. Я буду с вами.

– Не забывай следить за другими тройками. Если что, мы должны им помогать.

– Ты серьезно думаешь, что леди жива? – спросил Уилд.

Кесептон и не смел надеяться, что леди жива: это значило, что, возможно, жива и Лагдален.

– Хотелось бы верить. Я не вижу причин, зачем дракону говорить нам не правду.

Йортч фыркнул позади него.

– Ты просто пойман в ведьмины чары и все еще страдаешь по этой девчонке.

– Заткнись, талионец.

– Ха-ха! Смелый ты, капитан, однако.

– Когда все это закончится, я потребую сатисфакции, талионец. Меч на меч, ты и я, понял?

– Так и быть, капитан.

– И ты раскаешься в своих оскорблениях по отношению к леди Лагдален.

Сказано это было в открытую, и несколько человек оглянулись через плечо на своего капитана. Дуэли в легионах были запрещены, такой проступок мог грозить виселицей, а тут капитан самолично вызывал субадара.

Звук вражеского горна положил конец пререканиям. Бесы встали поодаль и развернулись лицом к солдатам. Валькирия проехала мимо, вместе с каким-то обнаженным юношей, покрытым золотой краской; он сидел позади нее, трубя в горн.

По сигналу бесы начали атаковать, с яростным боевым кличем.

Деревянные мечи были тяжелы и неудобны, и сталь в руках бесов вскоре начала вышибать из них щепы. Но и дерево – кое-как, но служило; двое, а затем еще трое атакующих бесов повалились под меткими ударами. Бесы большей частью бросались в лобовую атаку и оказывались сбитыми с ног.

Затем несколько солдат подобрали стальное оружие и щиты бесов, и ситуация слегка изменилась. Бесы отступили. Всадники на черных лошадях, орудуя хлыстами, снова сбили их в кучу и отправили обратно в атаку.

Сталь зазвенела о сталь, но в одной из троек стального оружия не оказалось и один из солдат был пойман двумя бесами и его раскроили беспощадным ударом. С воплем он рухнул вниз.

Остальные из его тройки вскоре были окружены. Уилд и Кесептон пришли к ним на помощь. Йортч, оставшись без них, решил броситься в бой в одиночку. Но когда он занес свой меч над головой беса, деревянный клинок сломался.

Йортч сумел отразить несколько первых ударов, но тут бесовский клинок вонзился ему плечо, а другой повредил лодыжку.

Кесептон увидел, как Йортч упал, и подоспел как раз вовремя: взмахом деревянного меча, зажатого в обеих руках, он разогнал бесов.

Бесы разлетелись по сторонам, Кесептон выхватил у одного из бесов оружие и перебросил клинок Уилду. Затем он затащил Йортча назад, под защиту троек.

Еще один из их отряда был ранен – гигантский бес в рост человека расколол надвое его деревянный щит и отрубил ему кисть. Но смерть удалось предотвратить:

Лиепол Дьюкс шарахнул деревянным мечом по огромной голове беса, и тот рухнул в беспамятстве. Дьюкс поднял его меч и, под одобрительные крики солдат, прикончил другого беса, оказавшегося перед ним.

Бесы, ошеломленные, подались назад, оставив после себя восемь трупов.

Солдаты перестроились. У них оставались четыре тройки, зато большинство держало в руках стальные мечи, и теперь их прикончить было не так-то просто.

Раненных они поместили в центр.

Кесептон огляделся по сторонам: толпа повскакивала с мест и неистово аплодировала.

– Похоже, эти мерзавцы получают удовольствие от представления, – сказал он тихо.

– Мы заставим их помнить имя Марнери, – сказал Уилд.

– Да, лейтенант, заставим.

Валькирия снова пронеслась мимо, и юнец за ее спиной осыпал их увядшими листьями – красными, желтыми и коричневыми.

На арене появились всадники – впереди следовал офицер, в черных с серебряным одеждах. Он осадил лошадь поблизости и обратился к ним:

– Туммуз Оргмеин приветствует вас, отважные воины! Вы удивили всех нас своей храбростью и мастерством. Сам Рок уполномочил меня предложить всем и каждому из вас возможность служить в рядах армии Туммуз Оргмеина. Все, что вам нужно сделать, – это шагнуть вперед.

Ни один солдат не шелохнулся.

– Давайте же, не губите попусту свои жизни. Вы храбрые воины, и вас ждут почет и уважение в нашей великой армии.

Каустрэп громко сплюнул.

По-прежнему никто не двигался.

Всадник на лошади вздохнул.

– Что ж, если вы настолько глупы, тогда вы и в самом деле скоро умрете. Похоже, ему стало весело. – Но не сейчас. В программе состязаний должны состояться другие номера. Пока вы их смотрите, вы можете еще хорошенько подумать. А сейчас отправляйтесь в укрытие, понаблюдайте, что здесь происходит, и поразмыслите над этим!

Солдаты продолжали стоять на месте; тогда всадник подал рукой знак, и из дверей центрального сектора появился взвод бесов с арбалетами.

– Если вы не подчинитесь, вас расстреляют на месте.

Кесептон подождал секунду, а затем развернулся и зашагал к укрытию.

Солдаты последовали за ним, не выпуская доставшихся им мечей и волоча раненных.

Они сошли в пустое укрытие, и их там заперли. Добытые в бою мечи и ножи им разрешили оставить, но никакой возможности убежать не было.

– Какой смысл драться дальше? Лучше бы они нас пристрелили? – сказал Йортч с места, на котором лежал.

– Ты же слышал, что сказал Хвостолом, – ответил Дьюкс. – Леди жива.

Значит, есть шанс выбраться отсюда живыми.

– Ты спятил! Слушать бред какой-то рептилии. Ну а если даже эта проклятая баба жива, так что с того? Много ли она смогла сделать до этого? Посмотри правде в глаза – мы уже мертвецы.

Дьюкс ухмыльнулся:

– Уж ты-то, субадар, точно. А мы пока нет. Йортч уставился на него.

– Проклятые марнерийские недоделки! Вы все околдованы.

Солдаты отвернулись от Йортча, даже кавалеристы. На широком песке арены началось какое-то движение. Подручные, в основном здоровенные верзилы, и среди них несколько бесов, возились у загонов, где содержались драконы.

Они открыли ворота в загоне Несесситас.

С ревом дракониха бросилась в атаку. Люди и бесы в испуге побежали к дверям центрального сектора.

Арена опустела. Несесситас сосредоточилась на замках и цепях загона, где содержался Базил. Но прежде чем она смогла что-то сделать, в дальнем конце арены вновь распахнулись огромные двойные двери, и оттуда строем выступил взвод троллей.

– Именем яйца моей матери! – проворчала Несесситас. – Уже идут!

Безоружная, развернув плечи и постукивая длинным хвостом, она выступила вперед, им навстречу.

Такого крупного тролля, как тот, что возглавлял взвод, Базил еще не видел.

Кожа у него была красная, усеянная черными шишками, подобно бородавкам или прыщам.

Валькирия проскакала мимо, и юнец через мегафон объявил предстоящий бой.

Тролль этот был Паксдул, чемпион Туммуз Оргмеина. Состязание пройдет с оружием – со щитами и мечами. Паксдул вытащил меч, блестящее лезвие шести с лишним футов.

Вперед выступили еще два тролля. Один из них швырнул зеленой драконихе тяжелый щит, а другой бросил в воздух меч, таких же размеров, что и у Паксдула.

Он упал острием вниз, углубившись на фут в песок прямо напротив Несесситас. Та не стала терять времени зря и тут же вытащила его из земли, а затем подобрала щит.

Меч оказался слишком маленьким и до смешного легким, а щит свободно болтался на лапе, но дракониха сразу почувствовала себя чуть ли не победительницей. Она резко взмахнула мечом – взад, вперед, и так несколько раз.

Толпа зааплодировала и поднялась на ноги, отдавая дань уважения повелителю этого жуткого города.

Несесситас взглянула туда, куда были устремлены пристальные взгляды толпы.

Под темным навесом на самом верху башни она увидела отблеск камня. Там был Рок, наблюдающий за состязаниями.

Затем, под удары цимбал и бой барабанов, Паксдул двинулся на нее, и начался бой.

Глава 54

Около часа Лессис, Релкин и Лагдален продирались по узким туннелям и наконец попали в какое-то помещение.

В тусклом свете голубого камня они увидели, что место это наполовину забито булыжником и негодной мебелью.

Крысы уже протоптали в пыли тропинки, все они вели к двери из грубо отесанной древесины. На нижней панели двери была прогрызена дыра, достаточная, чтобы пролезла крыса, но слишком маленькая для кошки.

Беглецы попытались открыть дверь – она была заперта. Лессис пробормотала краткое заклинание, отворяющее двери, и через минуту замок налился синеватым свечением. С сильным щелчком ржавый механизм повернулся, и они прошли через открытый дверной проем.

По квадратным плитам, которыми был вымощен пол, и кирпичным оштукатуренным стенам Релкин определил, что они оказались внутри главной башни. Но пыль, лежавшая толстым слоем, со следами одних лишь крысиных и мышиных лап, говорила о том, что местом этим не пользовались уже целую вечность.

Крысы их уже не сопровождали, за исключением маленькой группы самых свирепых особей; они сгрудились вокруг Релкина, рядом с дверью.

Он вздрогнул: трудно было преодолеть естественную неприязнь к крысиной породе. Кроме того, в ушах все еще стояли дикие вопли, раздававшиеся за их спинами, когда они уходили узкими норами от врагов. Слишком просто было представить, как эти маленькие зверьки впиваются в темноте в чью-то физиономию, пока человек сдавлен со всех сторон и не в состоянии защититься.

Лессис всматривалась вперед через его плечо, Лагдален стояла у нее за спиной. Когда ведьма заговорила, Релкин перепугался, настолько близко прозвучал ее голос.

– Это заброшенный коридор где-то в глубине подземелья.

– Здесь давно никто не бывал, только крысы, – ответил он.

– Прекрасно. Теперь наши преследователи далеко позади.

– Что мы собираемся делать? – спросила Лагдален.

– Ну, моя милая, – Лессис взглянула на них с болезненной слабой улыбкой, если в двух словах, то мы собираемся устроить им ад.

– Мы одни?

– Нет, нам потребуется подкрепление. Поэтому сначала мы должны отыскать дорогу к загонам с рабами. Я думаю, ты их уже видела.

Лагдален вспомнила ужас этого места.

– Да, видела. Но что мы там сможем сделать втроем? Лессис рассмеялась.

– Нас больше, чем трое, милая. – Она показала на пять десятков крыс-самцов, которые расселись вокруг, на мебели и грудах булыжников.

Лаг дален не в силах была побороть дрожь отвращения.

– Они пойдут с нами?

– У меня такое чувство, что они вряд ли согласятся оставить нас без своей помощи. Они настроены очень решительно.

Лагдален тоже вспомнила вопли в туннелях и вздрогнула.

Лессис обследовала коридор. Оштукатуренный потолок уходил далеко; проход местами был завален булыжниками, но в одном направлении проступал тусклый свет.

В другой стороне коридора виднелось много дверей, все закрытые.

– Сюда, – произнесла Лессис, показывая на свет.

По пути они обсуждали, через какие туннели Релкин и Лагдален спасались бегством до этого. Релкин заметил, что крысы не отстают; маленькая стайка бурых тел следовала за ними по пятам на расстоянии нескольких шагов.

Они добрались до источника света, отверстия в потолке, ведущего к воздушной шахте. Высоко над ними виднелся крохотный кружок голубого неба.

Лессис остановилась, чтобы оценить расстояние и прикинуть, где они могли находиться. Она была почти уверена, что они в подземелье, где-то под главной башней.

Лессис из Валмеса потратила долгие часы, изучая эти мрачные переходы, так что топография Туммуз Оргмеина была ей знакома. Вскоре она нашла то, что искала: лестницу, соединявшую тайные этажи подземелья. Где-то высоко виднелись огни и слышались какие-то неясные звуки, но на их этаже было темно и тихо.

Они начали спускаться по лестнице; ступеньки покрывал всевозможный хлам, попался даже человеческий скелет, облаченный в черные форменные лохмотья.

Лестница закончилась; они оказались на нижнем этаже подземелья. Лессис повела их дальше; крысы по-прежнему преданно следовали за ними по темному проходу, покрытому слизистым мхом. Проход заканчивался небольшой винтовой лесенкой, поднимавшейся к тяжелой деревянной двери, обитой железом.

Дверь была заперта изнутри и выглядела вполне прилично. Теперь Лессис была уверена, что не ошиблась в своих расчетах. Приложив палец к губам, чтобы Релкин и Лагдален молчали, она прижалась к двери щекой и внимательно прислушалась.

Вскоре она убедилась, что за дверью все тихо, и принялась сплетать заклинания, чтобы открыть замок и убрать засовы.

На это потребовалось время, но уже через несколько минут засовы наполнились слабым светом и дверь была в ее власти. Засовы медленно сдвинулись, и дверь открылась.

Они обнаружили, что находятся в обширном коридоре, совсем рядом с родильными загонами, где создавались армии Рока.

Они осторожно крались вперед, и скоро им повезло: впереди показались ворота, и за ними – невольничьи загоны. Двое стражников в черной форме Туммуз Оргмеина стояли на карауле перед единственным входом.

Иногда мимо них проходили небольшие группы людей, в основном женщины в черных платьях родильной спецслужбы Рока, которые приносили еду и воду и выкатывали тележки с трупами. Другие женщины, в белых платьях, обслуживающие систему детских ясель, выходили с завернутыми в пеленки новорожденными бесами, которых отправляли в ясельные палаты.

Нельзя было терять ни минуты; другого пути, кроме этих ворот, не было.

Лессис приказала своим спутникам приготовиться, чтобы, если возникнет необходимость, прийти ей на помощь, и они быстро двинулись к воротам.

Стражники оказались женщинами – обе высокие, некрасивые, с грубыми лицами – потому что мужчины в это место не допускались. Вооружение их состояло из копий и мечей, и, судя по всему, они знали, как ими пользоваться. Релкин оглянулся назад и увидел, что их крысиный эскорт остался позади, в коридоре.

Он понял, что Лессис может рассчитывать только на него и Лагдален.

Одна стражница наблюдала, как три женщины в черных одеждах возятся с узницей в одном из загонов; женщина обезумела, она кусала себя и соседок, прикованных рядом с ней.

Облаченные в черное слуги Рока ударили женщину тяжелым молотком по голове.

Затем они освободили ее из цепей и погрузили в тележку.

Стражница рассмеялась и отпустила какую-то непотребную шутку. Вторая стражница, что-то заподозрив, подняла взгляд на Лессис.

– Группа хирургов, – произнесла Лессис; ведьма знала, что загоны иногда посещаются подобными группами практикантов.

Стражница, поджав пухлые губы, проворчала своей соседке:

– У нас есть в списке хирурги?

Вторая мельком взглянула на доску, висевшую рядом с ней, но, прежде чем успела хоть что-то сказать, Лессис выхватила кинжал и всадила его первой стражнице в глотку так быстро, что у Релкина глаза полезли на лоб.

Лессис много чего взяла из повадок старого кота.

Лагдален попыталась повторить то же самое со второй стражницей, но та вовремя повернулась и ушла от удара. В следующее мгновение кулак в грубой латной рукавице сбил Лагдален с ног, и большущее копье нацелилось на нее. Релкин рванулся вперед; пока одна его рука перехватывала копье, другая наносила удар. Кинжал Релкина вонзился глубоко в руку стражницы. Та взвыла от боли, выпустила копье и ударила мальчишку по лицу. Он отлетел назад, ударился о доску с приказами и чуть было не сбил ее с места.

Тут Лессис настигла стражницу и вонзила ей нож прямо в сердце. Тело упало на каменные плиты.

Релкин поднял глаза. Женщины в черных одеждах с тележкой смерти ничего не заметили, они толкали свой зловещий груз между двумя длинными рядами каменных невольничьих загонов, не оглядываясь назад.

Но несколько человек в загонах видели происшедшую сцену; слух об этом стремительно передавался из загона в загон; испуганные глаза обращались к ним.

Лессис оглянулась назад и посвистела. Мгновенно крысы устремились в огромное помещение. Лессис посвистела опять, показывая им дорогу, и крысы, группами по десять-двадцать штук, разбежались по залу.

– Поднимите оружие, – приказала Лессис Релкину и Лагдален. – Вы должны ненадолго удержать это место, никому не позволяя входить.

Те взяли копья и мечи и встали у входа. Лессис исчезла внутри.

Зал наполнился криками, Релкин оглянулся через плечо. Женщины в черных одеждах, рассеянные по всему помещению, повскакали с мест и бросились врассыпную. Впрочем, скоро они сгрудились небольшой группкой в отдаленном углу, где и стояли, дрожа от страха. Крысы блестяще исполнили свою роль.

Лессис двигалась от загона к загону, отбирая самых сильных и молодых. От ведьмы каплями голубого огня исходила сила – цепи падали, узницы обретали свободу.

Женщины вскакивали с криками радости, они толпой сгрудились вокруг Лессис, стараясь дотронуться до нее и не в силах удержать слезы. Другие присоединились к Релкину и Лагдален; в глазах их горела такая сильная и беспощадная ярость, что Релкин даже испугался. Он отдал им копье и меч, себе оставив один кинжал.

Теперь ворота охраняли семь человек.

Неожиданно у ворот появились две женщины в белых униформах бесовских ясель. От изумления у них просто отвисла челюсть, когда они заглянули в зал.

– Что случилось? – сказала первая; тут освобожденные узницы вышли вперед и сразили их наповал. Тела оттащили в сторону.

– За свои дела они не заслуживают ничего, кроме смерти, – сердито сказала одна из узниц, когда Лагдален откашлялась.

Девушка промолчала, увидев ярость в ее глазах. С женщинами в черных платьях разделались точно так же.

Лессис освободила около ста человек, выбирая самых крепких и молодых, тех, что провели в этих адских камерах самый короткий срок.

Лессис объяснила им задачу; она сказала, что хотя шансы и неравны и многие из них наверняка погибнут, но все же им предоставлялась наилучшая возможность отомстить тому чудовищу, которое выделывало с ними подобные мерзости.

Женщины, многие из которых были угнаны из земель Кенора или из племени Теитола, издали яростный клич и ринулись вперед, во главе с Лессис.

Глава 55

Паксдул и Несесситас двигались по кругу друг против друга. Тролль был из нововыведенных – с головой, как у змеи, характерной для пресмыкающихся.

Двигался он быстрее, чем те тролли, с которыми Несси сражалась прежде.

Клинки звенели, когда противники пытались проделать отвлекающий маневр или внезапный выпад.

Наблюдая за ними, Базил из Куоша чувствовал, как на него нападает страх.

Несси была отменным бойцом, только медлительным. Она обладала отличной техникой и щитом владела столь же умело, как и мечом, но ей не хватало скорости. Тролль был очень опасным противником: он был столь же проворен, как и любой дракон, и Базил видел со своего места, насколько быстрее он действует.

Несесситас тоже понимала опасность. Она все время двигалась вправо: тролль был правшой, как и она сама, и росту почти такого же, как дракониха.

Они обменялись очередными ударами и, с грохотом сдвинув щиты, стали пихать друг друга. Несесситас оказалась сильнее, несмотря на скудную пищу последних дней. Она оттолкнула тролля и чуть было не снесла ему голову резким «ударом меча.

Они закружились снова; Паксдул делал ложные выпады, все время двигаясь вправо. Опять они сошлись вместе, мечи их встретились, и полетели яркие искры; затем они разошлись и двинулись по кругу.

Паксдул опять начал приближаться, высоко размахивая мечом, чтобы отразить удары, потом развернулся, сильно толкнул Несси и низко ударил слева – очевидно, это было многократно отработанное движение.

Несси отпрыгнула назад, но кончик меча Паксдула чиркнул ей по коленке и пустил кровь.

Катастрофа!

Базил застонал, отказываясь поверить. Удачный удар, застигший ее врасплох.

Колено повреждено. Несесситас от боли стиснула зубы. Теперь она едва могла двигаться.

Тролль отскочил вправо; дракониха развернулась, коленка жутко болела.

Сталь жалобно застонала: клинки снова встретились. Вновь и вновь щиты ударялись друг о друга с такой силой, что искры летели на песок.

Толпа вскочила, скандируя:

– Паксдул! Паксдул!

Коленка подогнулась, и Несси, поскользнувшись, упала.

Меч тролля вонзился в драконье тело, и Несси почувствовала, как он проскользнул меж ребер. Затем меч вышел обратно, и тролль снова занес его для удара.

Сила вдруг ушла из нее, клинок выскользнул, щит упал. Она стала заваливаться на песок. Меч тролля ударил снова и наполовину перерубил ей шею.

Несси была повержена.

Все было кончено. Паксдул злобно взмахнул мечом, чтобы отрезать шею драконихи, потом встал, водрузив одну ногу на распростертое тело. Он поднял окровавленную голову над собой, толпа скандировала: «Паксдул! Паксдул!..» – и топала в такт ногами.

Базил из Куоша отвернулся, его тошнило, он не мог поверить в то, что увидел.

Один случайный удар погубил самого грациозного из всех боевых драконов Стодевятого. Последние крохи самообладания Базила рассыпались в прах. Его переполнял гнев.

– Пустите меня! – заревел он, сотрясая тяжелую сталь, к которой он был прикован.

Солдаты и бесы в смятении отпрыгнули назад, тролли застучали по барьеру, а какой-то бес в кожаном хлестнул бичом Базилу по спине.

Но Паксдул уже уходил прочь. Под голоса горнов и под бой барабанов! Базил не мог поверить, что ему так и не удастся сразиться с Паксдулом.

Неужели он ему так и не отомстит? Не может быть, от такой мысли делалось совсем отвратительно. Он бы все на свете отдал, только бы поквитаться с Паксдулом. Паксдул бился с драконихой, обладавшей хорошей техникой, но без достаточной скорости. Врагу помог всего лишь один удачный удар, так пусть же теперь окаянный тролль померится силами с драконом, у которого есть и скорость, и техника!

Но Паксдула уже не было на арене: двойные двери закрылись за чемпионом.

Через арену на тяжелых колесах двигался большой металлический ящик. Его тащила целая армия рабов, с трудом передвигающих ноги под бичами шести дюжих бесов.

Валькирия скакала рядом; все тот же юноша разбросал охапки сухих листьев, когда колесница проехала мимо мертвой Несесситас; тело ее медленно оттаскивали лебедками к боковому выходу. Юноша вскинул рупор и начал объявлять следующий номер.

Рабы, тащившие ящик, остановились, а затем разбежались, спасая шкуры, пока один из бесов отворачивал на ящике болты. Когда последний болт был отвернут, бес тоже дал деру.

Ворота загона открылись, Базила уже подгоняли сзади острой палкой с крюком. Но подбадривать его было не нужно. Он был уже на арене.

Внезапно, оказавшись в центре внимания многолюдного стадиона, он остро почувствовал незащищенность. Кроме него и валькирии, на поле никого не было.

Базил прикинул, какие у него шансы опрокинуть колесницу.

Девица гнала упряжку, колеса скрипели по песку. Белые лошади бежали спокойно и ровно, и Базил понимал, что у него нет ни малейшей надежды перехитрить ее на такой большой площади.

Валькирия подъехала ближе и принялась подшучивать над драконом, пока юнец повторял свои объявления для толпы.

Базил плохо слышал его слова, но как только люди на ярусах одобрительно заревели, дверца металлического ящика упала на землю.

К изумлению Базила, оттуда появился другой дракон – дикий, непомерных размеров и с глазами, полнымизлобы. Он испустил яростный вопль, прыгнул вперед и начал скрести землю когтями.

Глава 56

Лессис понимала, что медлить нельзя. В ее распоряжении оставались считанные минуты; внезапность – вот в чем было их единственное преимущество. К счастью, она знала дорогу от родильных загонов к месту, куда им предстояло идти. Шанс был – шанс слабый, но все же он давал ей надежду на победу.

Она быстро вела свой маленький отряд разъяренных женщин тайными ходами Туммуз Оргмеина, им так никто и не повстречался в промозглых подземных туннелях. Наконец она приказала всем остановиться у подножия узкой винтовой лестницы, поднимающейся неизвестно куда.

Лессис тщательно ее осмотрела: на камнях у основания лестницы был выбит ряд символов.

– Ага, это лестница надзирателей. – Она отвела Релкина в сторону, женщины следили за ними изумленными взглядами, в руках они сжимали оружие, которое им удалось захватить.

– Ты должен подняться по лестнице, Релкин. Наверху увидишь галерею, проходящую над ареной. Узнай, что там происходит.

– А как я потом вас найду, леди? Она показала вперед, туда, где коридор заворачивал вправо.

– Когда вернешься сюда, двигайся по коридору и держись правой стороны.

Думаю, ты услышишь, как мы работаем.

– Работаете?

– Да, молодой человек. У нас впереди много тяжелой работы.

Релкин не стал больше задавать вопросов. Он понимал, что времени нет.

Послав Лагдален воздушный поцелуй, он стремглав полетел вверх по лестнице.

Лессис несколько секунд наблюдала за ним, а затем дала знак остальным, и отряд поспешил дальше.

Релкин к этому времени одолел уже несколько витков лестницы и взбирался дальше, покрывая по две ступеньки за раз. Лестница поднималась вверх, под самую крышу; теперь ее огораживали перила; каменные ступени терялись перед ним в темноте, огибая центральную стойку.

Ноги его устали и отзывались болью, но он продолжал подъем. Для него сейчас ничего больше не существовало, кроме звука собственного дыхания и шарканья башмаков по камню.

А затем внезапно накатила ужасная волна шума, рев огромной толпы и ритмичный перестук ног. Звуки и вибрация царили повсюду, и Релкин понял, что теперь лестница проходила совсем близко за местами амфитеатра или под ними.

Релкин двигался дальше, и покуда он поднимался, звуки повторялись снова и снова, с равномерными интервалами, до тех пор, пока он не разглядел свет, идущий откуда-то сверху; после еще одного-двух оборотов лестницы в глаза ему внезапно ударило солнце, проникающее сквозь щель в каменном своде. Он добрался до самого верха и на ощупь обследовал потолок. Тяжелое стальное кольцо было вделано в штырь в центре, а сбоку он увидел засов, вдвинутый в углубление камня. Релкин вытащил засов и толкнул дверцу за кольцо от себя: люк двигался довольно легко, скользя вверх, пока скрытый противовес опускался вниз.

Он прошелся глазами по открытому пространству галереи. Яркий солнечный свет слепил, но в поле зрения никого не было, поэтому он вылез из люка и поднялся на ноги.

Галерея была из камня и открывалась с одной стороны рядом сердцевидных окон. По двум концам галереи располагались крепко сбитые двери.

Релкин осторожно пронаблюдал, как закрывается дверца люка, и обнаружил, что люк сливается с остальными камнями пола и совершенно незаметен. Чтобы как-то его обозначить, он начертил крестик в пыли на его поверхности.

Рев огромной толпы ударил по ушам вновь, хлынув откуда-то снизу, и Релкин подошел к ближайшему окну и выглянул наружу. Зрелище было потрясающим.

Слева от него возвышалась огромная масса главной башни. Он посмотрел вниз на ряды, заполненные пестро разодетой публикой. Ярусы шли по дуге, окружая центральную арену-Песок внизу ярко блестел, и по нему передвигались маленькие фигурки, вовлеченные в борьбу за выживание.

А над всей этой сценой поднималось ясное голубое небо с редкими пушистыми облаками; сам огромный город был отсюда не виден.

Релкин замер – фигурки внизу были драконами! И у одного из них был изогнутый, поврежденный хвост. У мальчика перехватило дыхание, сердце запрыгало в груди.

Там был его дракон, даже теперь, на песке арены, он продолжал драться за свою жизнь!

Его внимание привлек какой-то звук, скрежет металла с левой стороны.

Кто-то открывал дверь. Релкин быстро поднялся на ноги и вжался в стену у двери.

Дверь распахнулась настежь и чуть было не расплющила его о камень. Он услышал тяжелые шаги: человек прошел по галерее, и в замке в противоположном конце повернулся ключ.

Релкин высунул голову.

Стражник открыл дверь и скрылся внутри. Релкин вышел из-за укрытия и посмотрел, что там за дверью, за которой он только что прятался.

Он успел заметить изгибающуюся каменную стену, пару тяжелых двойных дверей, которые были заперты, и открытую дверь слева. Кто-то двигался вдоль изгиба стены. Возвращаться назад было поздно, поэтому он шмыгнул в открытую дверь.

Релкин оказался в длинной комнате, обшитой темным деревом и увешанной трофеями, добытыми в военных походах армий Рока. Здесь были мечи, знамена, доспехи, захваченные в легионах Аргоната.

В центре комнаты стоял длинный стол, а вдоль стен располагались ряды сундуков. Но что сразу приковало взгляд Релкина, так это огромный меч, лежащий на столе. Он узнал его сразу: Пиокар, драконий меч, выкованный в деревне Куош.

Позади, совсем рядом, послышались шаги. Релкин опустился на четвереньки и заполз за один из сундуков; места там было ровно столько, чтобы он мог поместиться. Мальчик скрючился там и старался не дышать.

В комнату вошли двое и закрыли за собой дверь. Один из них прорычал что-то на резком, неизвестном Релкину языке, другой ответил более мягким голосом, на том же языке, что и первый.

Голос второго человека показался Релкину смутно знакомым.

– Полагаю, мы можем обойтись без формальностей, чародей, – произнес первый, более низкий голос.

– Полностью с вами согласен, генерал.

– Итак, вы ничего не нашли. Вы сказали, что почувствовали присутствие ведьмы. В результате мы часами заставляли троллей долбить скалу, но только зря потратили время. По существу, вы попали в немилость Рока.

– Генерал, вы давно меня знаете, и вы знаете также, что я бы не унизился до лжи в подобных вопросах. Я считаю, что колдунья все еще жива и находится где-то в городе.

– Естественно, вы так считаете. И хотите, чтобы я объявил чрезвычайное положение и разослал по городу своих людей. Одним словом, устроил охоту на диких гусей.

– Не на диких гусей, а гораздо более опасную.

– Разумеется, разумеется. И подобным маневром вы надеетесь спасти свою шею, не так ли? Вы думаете. Рок не обратит внимания на тот факт, что вам самому не удалось разыскать ведьму, несмотря на строгий приказ?

– Какая разница, на что я надеюсь. Значение имеет лишь то, что старая карга где-то здесь и вы не хотите мне помогать.

– Ах, Трембоуд, и всегда-то вы одинаковы – этакий скользкий клиент, готовый обойти самые очевидные инструкции. Я не могу припомнить, чтобы вы хоть раз выполнили приказ, как было предписано.

– Генерал, не в этом дело. Объявите чрезвычайное положение, мы не должны терять время.

– Потому что каждая секунда, которую мы теряем, приближает тебя к краю пропасти, чародей? Годами ты был бельмом на глазу в моем аппарате. Теперь тебя отдадут на съедение – для меня это великий момент.

Последовала тишина, а затем вкрадчивый голос начал опять; теперь в нем чувствовалось раздражение.

– Генерал, ну пожалуйста. Ради мелочной злобы вы рискуете целым городом!

– Может, ты еще передо мной на колени встанешь, Трембоуд? А что, ну-ка падай ниц, ты, собака. Возможно, если ты оближешь мои башмаки с достаточной прытью, я еще подумаю. – В голосе генерала звучало почти сексуальное наслаждение. – Трембоуд, если ты сейчас же не вылижешь мои башмаки, я с тебя медленно сниму шкуру, и бесы выдерут тебя до полусмерти.

– Нет, генерал, пожалуйста.

– Трембоуд, ты помнишь Кадейн?

– Да, конечно.

– Ты помнишь женщину по имени Айкс?

– У нее была голубая вилла. Я там однажды останавливался.

– Из-за твоей ошибки ее схватили враги. Мы потеряли всю сеть шпионов, потому что ее заставили заговорить.

Теперь голос был переполнен гневом.

– Я любил эту женщину, Трембоуд, и ты убил ее. Это так же верно, как то, что я прикончу тебя!

– Нет, нет. ты должен меня выслушать.

– Какое мне дело до твоей болтовни! Ты пойдешь к Року.

Послышался звон металла, затем хрип и сдавленный крик.

– Предатель, да я тебя уничтожу, я тебя…

Раздался тяжелый, глухой звук.

Релкин не смог удержаться и выглянул из-за края сундука.

Там стоял человек, который приходил в Марнери в стойло к Базилу, и на его темных губах играла жестокая улыбка. В руке его был окровавленный нож.

– Нет, генерал, думаю, уже нет. – Он пнул ногой распростертую на полу фигуру.

– И вообще, я не думаю, что ты когда-нибудь сможешь что-либо сделать.

Он встал на колени и вонзил кинжал генералу в грудь по самую рукоятку.

Ошеломленный Релкин смотрел, как Трембоуд поднимается на ноги и нервно озирается по сторонам. Релкин отпрянул назад как раз вовремя.

В два прыжка Трембоуд оказался у сундука и откинул вверх крышку; Релкин сжался от страха, думая, что его обнаружили.

Трембоуд вынул из сундука два коротких меча Марнери, щит и шлем и завернул все это в боевой флаг; свой груз он положил на крышку соседнего сундука. Затем послышался звук, будто что-то тяжелое протащили по полу и запихнули в сундук.

Крышка сундука снова хлопнула, и Трембоуд ушел. Шаги его эхом отдавались по галерее, пока не стихли вдали.

Релкин поднялся на ноги и выглянул за дверь. Там никого не было. Он подошел к столу, поднял Пиокар, шатаясь под его весом, и направился к галерее.

Глава 57

Дикий дракон шипел, рычал и рвал землю когтями. Ярость его была устрашающей, казалось, под ним дрожит земля.

Базил в смятении отступил назад, но даже несмотря на вселившийся в сердце страх, он почувствовал, как по нему прошла волна жалости. Огромные крылья дикого собрата были обрезаны – дракон никогда уже не будет летать.

Увидев Базила, дикарь зашипел от ярости, глаза его загорелись. Базил медленно продолжал отступать. Дикий дракон был охвачен жутким порывом убивать убивать до тех пор, пока либо не погибнет сам, либо не перебьет всех врагов.

Ярость такого рода нельзя было погасить ничем, а поскольку у Базила не было ни щита, ни меча, ни шлема, то для страха он имел серьезные основания.

Внезапно дикий дракон заметил свое окружение. Он остановился, поднял голову и проревел вызов толпе.

Стадион притих, ужаснувшись от этого неистового порыва.

Дракон взвыл и закружился на одном месте, глядя на людей, бесов в укрытиях и странного дракона, стоящего у него на пути. Ему хотелось уничтожить их всех.

У Базила опустилось сердце. Меча у него не было, а этот зверюга сильно превосходил его в весе. Если он будет атаковать, Базилу придется с ним драться, хотя в глубине души он понимал, что толку от этого никакого: дикарь просто оторвет ему голову.

Вдруг его осенило. Дикий был ранен, на его теле оставались обрывки бинтов.

Базил поднял вверх передние лапы и закричал на драконьем наречии:

– Ты, пурпурно-зеленый с Кривой горы!

Дикий дракон прищурился, не понимая, в чем дело.

– Мы встречались с тобой раньше, – прошипел Базил. – На горе к югу, помнишь?

Речь дракона была странной, с необычным акцентом, но дикарь действительно вспомнил. Ярость его поутихла. Огромная голова с зубастой пастью качнулась из стороны в сторону, он вновь прищурился и внимательно уставился на бескрылого виверна.

– Да-сс, – произнес он наконец. – Я тебя знаю. Ты тот самый, который меня победил, дракон с мечом, с южной горы.

Базил подумал, что дикий сейчас опять нападет на него, поэтому поторопился заговорить:

– Как они поймали тебя?

Пурпурно-зеленый при воспоминании об этом взревел и начал шипеть; толпа заволновалась, предвкушая, что он тут же бросится на дракона из Аргоната и разорвет его на куски.

– Я спал на горе. Раненый, ты же знаешь. Пришли солдаты с сетями и веревками и связали меня, пока я спал. Иначе я бы их всех прикончил.

Базил выступил вперед, подняв лапы вверх.

– Я не буду драться с тобой ради потехи этих людей. Дикий немного подумал.

– Я тоже драться не буду. Ты спас меня от смерти, остановил кровь. Мы дрались за самку, и ты меня победил. Ты единственный, кто меня когда-либо победил.

Базил вздохнул с облегчением и заговорил снова:

– Из-за нее стоило драться, великий пурпурно-зеленый, и ты был страшным противником – я никогда в жизни не видел подобной силы. Но теперь, я думаю, нам следует объединиться и показать этим проклятым человекам, что убивать драконов ради удовольствия – не слишком хорошая идея.

Толпа притихла в замешательстве. Все знали, что дикий дракон изничтожит аргонатского виверна, ибо дикие драконы ненавидели породу, выведенную в Кунфшоне.

Но драконы стояли рядом и что-то бормотали друг другу на своем шипящем языке. Какое разочарование испытывали те, кто специально ждал этого поединка, когда его объявили.

Дикий дракон заметил кровавый след там, где тащили Несси. Он показал лапой:

– Драконья кровь?

– Да.

Хвост дикого забился в ярости, огромные глаза налились огнем. Базилу уже выпало счастье наблюдать эту ярость, он обрадовался, что на сей раз она направлена не на него.

– Покажи мне, как их убивать, – сказал дикий.

– С удовольствием. Иди за мной. Баз развернулся и начал неуклюже двигаться через арену по направлению к укрытию у главных дверей.

Внутри находилось несколько троллей охраны. Все с оружием.

Пурпурно-зеленый пошел за ним. Толпа заревела, люди на трибунах подумали, что один дракон преследует другого.

Базил достиг укрытия, к нему присоединился дикий. Вместе они выдрали опору, поддерживающую навес с одного края. Базил прыгнул сверху на крышу, и под его тяжестью она провалилась вниз.

Большинство троллей лишилось после этого чувств. Другие в ужасе уворачивались, когда пурпурно-зеленый запрыгал среди них. Базил вынул несколько кирпичей и булыжников и потянулся за оружием.

Когда он с парой мечей выбрался на арену, то обнаружил, что пурпурно-зеленый преследует последнего тролля вдоль борта. Остальные были разодраны в клочья.

Толпа онемела от ужаса.

Пурпурно-зеленый прыгнул на тролля, повалил его и с громким хрустом прокусил ему голову.

Двойные двери в главную башню открылись, и под бой барабанов из них выступил отряд троллей с оружием и в доспехах. Отряд возглавлял Паксдул.

Пурпурно-зеленый замедлил ход, глядя на мечи в лапах троллей. Базил поравнялся с ним. При виде Паксдула сердце его часто забилось.

– Вот, возьми меч. Только сначала испытай: подержи в лапе, поверти в воздухе.

Выяснилось, что пурпурно-зеленому неудобно сжимать узкую рукоять меча, и вообще ему казалось противоестественным взять что-то в лапы и использовать как оружие. Оружие было для более мелких созданий, а не для драконов. Так у них повелось издавна.

Но двигался меч легко. Трудно было поверить, что от этой легонькой, небольшой игрушки бывают такие страшные раны.

Кожистоспинник сделал дикому знак отступить назад.

– Нам нужны солдаты, наши солдаты. Пойдем. Солдаты? Зачем драконам эти хлипкие существа, люди? Дикий был озадачен, но направился вслед за аргонатским драконом. Он ничего не смыслил в этом мире людей, троллей, мечей и потому решил довериться дракону из Куоша.

А из своего укрытия уже выходили воины Марнери, с оружием в руках и воинственным кличем в глотках.

– К драконам! – закричал Кесептон.

Отряд троллей остановился. Тролли рычали друг на друга и огрызались на солдат. Они им пообещали, что сожрут их чуть позже, когда разделаются с этими мятежными червяками. Затем они подняли мечи и пошли в наступление.

Троллей было трое. Паксдул с напарником, Измаком, сосредоточились на драконах, третий, Гунгол, прикрывал от солдат тыл.

Кесептон метнулся вперед и ударил тролля сзади по ноге. Огромный меч тут же просвистел над головой капитана, но тот успел увернуться.

Каустрэп атаковал тролля с другой стороны, и их щиты встретились. Гунгол наклонил плечо и согнул свою могучую лапу. Каустрэп неестественно вскрикнул и, перекувырнувшись через голову, упал на песок. Толпа разразилась смехом.

– Глупое Кузнецове отродье! – рявкнул Лиепол Дьюкс, устремляясь вперед, чтобы отвлечь тролля от Каустрэпа. – Думает, он сможет взять тролля голыми руками, верно? – Мелькнул клинок Дьюкса, тролль зарычал и заслонился щитом.

– Извиняй, сержант, немного не рассчитал, – ответил Каустрэп, поднимаясь на ноги.

Гунгол размахнулся мечом, Дьюкс увернулся. Ребак из Марнери нанес удар.

Каустрэп устремился обратно в Драку.

Мечи зазвенели с ужасающей силой: это столкнулись Паксдул и Хвостолом. Они шли живот к животу, щит к щиту, а затем Паксдул откинулся назад. Базил прорычал вызов, радуясь получить возможность отомстить за бедную Несси. Тролль двигался по кругу.

Баз рубанул, но Паксдул умело отвел удар – мечом тролль владел искусно.

Меч, с которым сражался Базил, был слишком мал для его обычной тяжеловесной манеры атаковать.

Клинки зазвенели вновь. Паксдул действовал проворно, дьявольски проворно.

Он резко развернулся, и Баз отскочил как раз вовремя, чтобы не получить удар по колену, тот самый, после которого была добита несчастная Несси. Базил рубанул мечом с разворота и отразил троллево лезвие ударом слева, почти что выбив его из лап врага. Щиты сдвинулись снова, и Паксдул напряг все свои силы, чтобы одолеть кожистоспинника.

Паксдул был сильный, но не настолько, как казалось ему самому; Базил решил намеренно отступить назад, как будто бы его превзошли в силе. Паксдул принадлежал к новой породе троллей, он был проворен и смертельно опасен с мечом. Но уязвимые места, характерные для всех троллей, у Паксдула были те же самые. Он оказался слишком доверчивым. Мечи вновь и вновь сталкивались друг с другом; Паксдул проворно шагнул вперед, сделал сильный замах, а потом развернул щит, чтобы выбить дракона из равновесия и отыграть благоприятную возможность для удара мечом.

Базил сначала подался назад, а затем неожиданно притормозил пятками.

Паксдул ударил, и Баз отразил тяжесть удара своим щитом. Паксдул отступил на шаг, но слишком далеко: шея и плечо остались незащищенными. Базил нанес удар.

Тролль носил на плечах тяжелые доспехи, в противном случае ему пришел бы конец. Кроме того, у Базила был клинок всего лишь шести футов длиной, а не драконий меч.

Но все равно левая лапа Паксдула занемела, и тролль с унылым воплем попятился прочь от крутящегося клинка в могучей драконьей лапе. Паксдулу причинили боль – такое случалось нечасто в его короткой жестокой жизни. Он понимал, что его обвели вокруг пальца, и от этого ярость в нем била через край.

Маленький, порочный умишко тролля охватил гнев.

Рядом с ним Измак рубил и колол пурпурно-зеленого с Кривой горы; дикарь уже отбросил людские штучки и возвратился к своему привычному методу боя.

Он рычал и прыгал, не забывая об остром клинке в лапах тролля. Меч давал троллю преимущество в радиусе действия – пурпурно-зеленый ревел и бросался из стороны в сторону, обдумывая, как подобраться ближе и уничтожить тварь, и при этом не быть заколотым.

Пурпурно-зеленый бросился вперед и развернул когтистую лапу. Тролль прикрылся щитом, и затем сделал выпад мечом. Чтобы уйти от клинка, дикий был вынужден отпрыгнуть назад, при этом он едва не упал, и чтобы этого избежать, пробежал несколько шагов назад. Солдаты бросились врассыпную, когда он врезался в их ряды.

Измак, лишенный на время противника, изогнулся и ткнул мечом в Базила, тот отразил удар. Измак был темно-бордовым троллем, а эту породу молодой кожистоспинник знал хорошо. Темно-бордовые были хоть и сильны, но им не хватало скорости.

Баз взял Измака на свой щит, надежно удерживая его, и саданул мечом. Он попал, но меч оказался слишком легким и соскользнул по нагруднику тролля, не добравшись до тела.

Измак отступил назад, звон удара еще не затих. Дракон был очень проворным, такой проворный противник Измаку до этого не встречался.

Пурпурно-зеленый снова прыгнул вперед, но тролли выставили вперед клинки, и он остановился и отступил.

Гунгол продолжал сражаться с солдатами – те ему не давали передохнуть ни секунды.

Толпа вскочила на ноги, пронзительно и тревожно крича. Многие не могли понять, почему троллей на арене лишь трое, и им не высылают подмогу.

– Зачем подвергать троллей подобному риску? – кричали в толпе, и некоторые ругали устроителей состязания.

– Таково желание Рока, – произнес кто-то.

– Рок любит такие зрелища! – закричали те, кто это услышал, и подняли руки в приветствии черной сфере, что висела высоко вверху, в своем гнезде в башне.

Крики преданности превратились в ревущую песнь повиновения Року.

Паксдул вновь стал наступать, выставив перед собой щит и делая резкий выпад мечом. Базил отбил его меч в сторону, щиты столкнулись. Тролль теперь был более осторожен, он попятился назад, а затем вновь пошел с мечом, ударяя Базилу в щит.

В проворности Паксдулу было не отказать; Баз едва удерживал свой клинок.

Щит дракона терпел удар за ударом.

И опять пурпурно-зеленый ринулся в бой, но Измак прогнал его назад. Базил отклонился, парировал удар и отступил. Тролль размахнулся сверху, и Баз встретил его клинок своим. Меч в драконовой лапе разбился вдребезги, над эфесом торчал лишь обломок. Базил проревел ругательства и выпустил из лап бесполезный предмет. Паксдул облегченно зафыркал и атаковал снова.

Базил попятился назад.

Он почувствовал спиной борт арены.

Базил увильнул влево, прикрываясь щитом.

Паксдул оставил Измака и Гунгола, у которых хватало хлопот с солдатами и с диким драконом, танцующим вокруг них в поисках бреши.

Баз отступил от стены, но продолжал двигаться назад.

Толпа взревела, поддерживая тролля, люди повскакивали с мест.

Паксдул поработал на славу! Паксдул был самым сильным! В Туммуз Оргмеине все было распрекрасно и здорово, и с мерзким драконом скоро будет покончено!

Базил опять натолкнулся на барьер. Он оказался у дверей в конце арены, прямо под главной башней.

Паксдул приближался. А без оружия не было никакой возможности победить тролля.

Вдруг в воздухе что-то блеснуло: словно серебряная стрела промелькнула перед его глазами и вонзилась, подрагивая, в песок в десяти футах от Базила.

Толпа притихла.

Баз протянул лапу и выдернул предмет из земли.

Пиокар! Его собственный!

Дракон поцеловал эфес и развернул огромный меч перед собой.

Паксдул остановился и попятился. Никогда в жизни он не видал мечей, которыми бьются драконы.

Драконья лапа будто обрела новую силу. Он с благодарностью посмотрел вверх. Только один человек в мире мог это сделать.

Люди в толпе тыкали пальцами на самую высокую галерею, проходящую близ вершины башни, где тени едва скрывали отблеск на каменной сфере Рока.

Там стояла маленькая фигурка, машущая дракону рукой.

Базил поднял Пиокар и помахал в ответ. Да, временами этот мальчишка был очень милым.

Базил развернулся и пошел в атаку на Паксдула.

Паксдул отступил, но недостаточно быстро сталь зазвенела о сталь, тролль отчаянно защищался. Пиокар взмыл вверх и упал, с хрустом проламывая щит тролля; щит раскололся пополам. Теперь, когда в лапах у Базила Пиокар, превзойти его в силе было невозможно.

Толпа застонала.

Паксдул заревел от страха и ярости и сжал свой меч обеими лапами.

Пиокар встретил и отразил удар, и Баз пихнул тролля щитом. Паксдул был отброшен назад. Он опомнился как раз вовремя, чтобы получить еще один такой же подарок. Тролль ударился о ворота и отскочил назад. Базил поздравил его с возвращением острием меча.

Паксдул издал стон боли и рухнул, разрубленный почти пополам.

Толпа притихла. Кто-то из оставшихся троллей в ужасе отшатнулся назад.

Паксдул был убит!

Из высокой цитадели на главной башне раздался крик ярости, исходивший изо рта Рока.

Ударили барабаны.

Глава 58

Релкин с бешеной скоростью бросился вниз по лестнице. Его дракон был все еще жив! И если возжелает богиня, дракон продержится до конца дня – по крайней мере, теперь он вооружен.

И Релкин увидел того человека, которого они преследовали до Туммуз Оргмеина. Надо было срочно рассказать Лессис!

Кроме того, он видел с дюжину, если не больше, дерущихся на арене солдат, и это были люди из Марнери, он был уверен. Жив был даже капитан. Релкин гнал себя вперед – леди была необходима вся эта информация.

Он одолел лестницу, внизу был кромешный мрак. Релкин убавил прыти – не хотелось споткнуться и упасть в темноте, пусть сначала привыкнут глаза.

Он не заметил девушки, вжавшейся в углубление в стене, пока та не вышла вперед и не тронула его за плечо. Релкин подпрыгнул от неожиданности, будто перепуганная лань, и потянулся за оружием.

– Релкин, – произнесла она, удерживаясь от смеха при виде его изумления.

– Лагдален? Клянусь именем Великой Матери, ты меня здорово испугала,

– Прости. Не удержалась. Ты что-нибудь видел? Он кивнул в сторону коридора.

– У меня есть для леди новости. Базил жив, я нашел его меч и сбросил вниз на арену. И кажется, капитан тоже жив.

Она облегченно вздохнула:

– Благодарение Великой Матери! Идем же! Леди сильно волнуется и хочет услышать твой рапорт.

– Там была приличная драка. Драконы – одного так я вообще видел в первый раз – вырвались на свободу. Враги совершили ошибку, они выпустили не того дракона. И он их убивает.

Лагдален тащила его по коридору.

– Быстрее!

Они миновали несколько поворотов, прежде чем вышли в более широкий проход и оказались у лестницы.

Этажом выше они обнаружили женщин из отряда Лессис, число их поредело. Они пережили жестокую схватку, на полу валялись убитые; среди мертвых врагов Релкин насчитал двадцать бесов, и с полдесятка солдат.

Женщины сражались самозабвенно, но потерпели неудачу. Двойные двери, ведущие к трубе Рока, усиленно охранялись. Изнутри находились тролли; двери были закрыты. Женщинам не удалось прорваться.

Лессис увидела Релкина с Лагдален и подбежала к ним.

– Быстро, молодой человек. Рассказывай, что ты видел.

– Драконы на арене вырвались на свободу с несколькими солдатами Марнери.

Лессис приняла новость с коротким, глубоким вздохом.

– Она услышала наши молитвы, вот все, что я вам скажу. Благодарим тебя, Великая Мать, мы не обманем твоих ожиданий.

Лагдален почувствовала, как в Лессис вновь проснулась надежда.

– Что будем делать?

– Нужно подняться на этаж выше и попробовать прорваться через двери центрального сектора на арену. Это можно сделать. Я знаю, как.

Через минуту Лессис с отрядом в шестьдесят человек, теперь уже поголовно вооруженных позаимствованным у солдат и бесов оружием, стояла под лестницей.

Они тихо миновали первый пролет и замерли; дальше Лессис пошла одна, чтобы проверить, что там вверху.

Лестничная площадка выше была плотно набита бесами. Блестела сталь сотен мечей.

Лессис так же незаметно, как появилась, отступила назад. Ни один бес даже не шелохнулся – никто ничего не видел.

Вдруг из темной глубины лестничной клетки раздался свирепый рев и звук тяжелых шагов.

– Газак! – зашептались бесы.

Рев повторился, на этот раз уже ближе, и привел их чуть ли не в панику.

А затем женщины, с мечами в руках, устремились по лестнице вверх, всю дорогу воя, будто сирены. Бесы были парализованы.

Мечи, как молоты, обрушились на щиты и шлемы. Бесы падали, их рубили, топтали. Сопротивлялись они недолго, ряды их дрогнули, бесы пустились в бегство. Женщины ринулись по пятам, размахивая мечами и добивая отставших.

Продолжая преследование, они вломились в широкий коридор, ведущий к центральным воротам. Толпа солдат и бесов, грузчиков и подручных, обслуживающих арену, изумленно наблюдала за ними секунду, а потом дружно рванула по коридору прочь.

У самых ворот дюжина коренастых стражников развернулась, чтобы принять сражение. Другого пути, кроме как через ворота, не было. Лессис, взмахнув мечом, повела их вперед.

Здесь стояли не бесы, а закаленные, отчаянные бойцы. Они взирали на атакующее их сборище с холодной отрешенностью: эти не поддадутся на ведьмины штучки.

Релкин бежал рядом с леди, Лагдален чуть отставала.

Женщины не думали отступать. Что им смерть! Их тела были измучены обрушившимися на них несчастьями, души их пылали огнем ненависти. И они наступали, подняв мечи.

Резня могла быть кровавой, стражники запросто положили бы весь отряд, но когда они к ним приблизились, Лессис внезапно вскинула руку. Полыхнуло синее пламя и ударило по глазам переднего стражника, поджидавшего с мечом наготове.

Он был ослеплен, и удар вышел слабым; Релкин остался цел и в следующую минуту всадил свой кинжал в живот стражника.

Началась стычка, мечи поднимались и опускались, но в ряду стражи образовалась брешь. Лессис с Релкиным расширили ее еще больше, когда Релкин вступил в бой с другим стражником, и пока тот отвечал на его выпад, Лессис добралась кинжалом до горла врага.

Женщины продолжали наступать, они перешагивали через тела погибших подруг, и все новые и новые стражники падали, не выдерживая численного перевеса и скользя по крови, лужами стоящей на полу.

Лессис и Лагдален достигли дверей и приоткрыли створку.

С арены ударил дневной свет.

Два дракона и дюжина солдат стояли в пятидесяти футах от них, заняв оборонительную позицию и приготовившись драться насмерть. Из двойных ворот главной башни выходил отряд из восьми троллей и сотни бесов. Валькирия разъезжала по арене, а юнец в золотой раскраске заставлял толпу скандировать еще и еще.

Открытое неповиновение драконов всех поразило. Огромный труп Паксдула все еще дергался на песке. Другие тела были разбросаны там и здесь. Чернь Туммуз Оргмеина пережила сильнейшее потрясение, драконы действительно были противниками достойными, но теперь настала пора их истребить. Вызов нельзя было выносить столь долго.

Бесы и тролли продолжали наступать.

Лессис осталась в дверях, сложила руки рупором и подула, выводя пронзительные, резкие звуки аргонатского корнета.

Солдаты повернулись, капитан Кесептон, увидев леди в сером, прокричал приказ. Драконы уже неуклюже шагали к открытой двери.

– Что это за дракон? – спросила Лагдален, показывая на пурпурно-зеленого гиганта, который приближался к ним на всех четырех.

Лессис спокойно ответила:

– Это дикий дракон, моя милая. Предок всех наших вивернов.

Лагдален уставилась на чудище широко раскрытыми глазами.

– Они ведь едят людей, правда?

– Да, едят. Но в данный момент, я полагаю, у этого экземпляра на уме более важные вещи, нежели меню. Лучше откроем-ка двери пошире.

Релкин тоже вытаращил глаза. Даже Вастрокс весил меньше этой махины.

Казалось, два дракона заполнили все пространство возле ворот – такие они были большие. Но Релкин был слишком занят, чтобы об этом думать, – он обнимал Базила.

– Живой! – не уставал повторять он, похлопывая База по коже.

– И пастушок тоже! – радостно отвечал дракон, опираясь на Пиокар и тяжело дыша.

Они захлопнули двери перед самым носом врага. Капитан Кесептон остановился возле Лагдален.

– Рад с вами встретиться, Лагдален из Марнери. Даже если нам суждено здесь умереть, то я не буду жалеть, потому что я умру рядом с вами.

Сердце Лагдален забилось еще сильнее. Он выжил, и они были вместе!

– Я тоже рада вас видеть, капитан. Великая Мать, несомненно, присматривает за нами. Я не думала, что мы когда-нибудь увидимся вновь.

Они пожали друг другу руки. Кесептон наклонился и поцеловал ее. Казалось, что это самая естественная вещь в мире.

Глаза Лагдален наполнились слезами. Все было так ужасно и в то же время так замечательно. Поднят бунт в самом сердце города Рока, пошатнулось владычество огромного камня, и их теперь никогда не забудут.

Кесептон выпрямился. Лиепол Дьюкс бросил на него оскорбительный взгляд, но капитан не поддался искушению. Лагдален когда-нибудь станет его женой, теперь он был в этом уверен.

Если они, конечно, выживут, что было весьма сомнительно. Повсюду вокруг была смерть, и она надвигалась, рука об руку с троллями, солдатами, бесами, всем этим полчищем, взращенным в ее собственном мерзком гнезде. При таком раскладе шансов выжить у них почти не было.

Глава 59

Трембоуд спрятал тело генерала и поспешил к себе.

К своему ужасу, он обнаружил, что Беситы там нет. Принцесса опять его не послушалась. Здесь, в Туммуз Оргмеине, она настолько преисполнилась чувством собственной важности, что постоянно игнорировала его желания. И теперь он был вынужден растрачивать драгоценное время на эту дуру!

Но он должен был ее найти, она ведь была его козырной картой. Вместе с ней он мог бы перешагнуть через голову этого большого глупого камня. Он отправился бы в Падмасу искать защиты.

Эта мысль казалась страшной, но неизбежной. Недовольство Рока быстро приведет к унизительному и ужасному концу или, того хуже, к отбыванию повинности в рядах органов его чувств, висящих в клетках.

Итак, он сбежит и захватит с собой Беситу. Повелителям это наверняка понравится: еще бы – получить возможность допросить аргонатскую принцессу.

После такого допроса Повелители узнали бы многое. Тогда они смогут взять верх над каменным Роком из Туммуза Оргмеина.

Но проделать все это надо быстро. Генерал Эркс был важной персоной, и его отсутствие будет замечено. Когда обнаружат тело, начнут охотиться на Трембоуда.

Штабные наверняка знали об их встрече и, возможно, даже догадывались, что генерал собирался сказать обреченному чародею.

Он прищелкнул пальцами – ну конечно же! Бесита сейчас на арене, в его ложе. Смотрит драконью схватку.

Он развернулся и побежал, прыгая через две ступеньки, на верхней площадке он на секунду остановился, чтобы назвать себя стражникам. В ложе он обнаружил Беситу и нескольких других женщин, жен офицеров из высшего командования.

Бесита была ошеломлена, чуть ли не разгневана. Разве она не имела права? И почему Трембоуд должен испортить ей день? В конце концов Трембоуд взял ее за руку и вывел из ложи.

– В чем дело? – прошептала она, но он промолчал. Снаружи он немного заколебался.

– Мы покидаем Туммуз Оргмеин.

– Покидаем? Но мы прошли через ад, чтобы сюда добраться, зачем же нам уезжать?

Трембоуд едва сдержался. Так эта дурища еще и сопротивляется!

– У меня есть приказ ехать дальше. Тебя ожидают в более высоких сферах.

– Более высоких, чем Рок?

– Намного. Тебя желают видеть создатели Рока. Бесита поперхнулась.

Повелители!

– Я не хочу ехать. Рок об этом не говорил. Он знает?

– Я не в курсе, – прошипел он. – У меня есть только приказ. Пойдем со мной. Сейчас же!

Бесита идти не хотела, но противиться не решилась; Трембоуд потащил ее по лабиринтам города. Нельзя было терять времени. Им нужны были лошади, и тогда они смогут отправиться в путь.

Наружные ворота главной башни Трембоуд прошел без пропуска. Никакой тревоги по поводу генерала Эркса еще не было поднято. Трембоуд начал было надеяться, что все пройдет гладко и они улизнут.

Они добрались до конюшен. Как только мелкие золотые монеты оказались в ладони конюха, бесы побежали за лошадьми. Трембоуд вздохнул с облегчением. Еще несколько минут, и они спасены!

Но прежде чем появились лошади, взвод черных гвардейцев сомкнулся вокруг Трембоуда.

Он следил за ними с тошнотворным ощущением в животе. Его поймали! Рок ему устроил ловушку! Проклятая тварь предусмотрела все его действия. Возможно, Рок сам желал смерти генерала Эркса. Узнать было трудно – тварь прикончила бы любого, кого посчитала нужным. Року нравилось убивать, всем чародеям это было известно.

Что еще остается, когда к горлу приставлен меч, – только сдаться.

Трембоуда заковали в кандалы, вытолкнули вместе с Беситой обратно в главную башню и повели вверх по лестнице.

В конце концов их доставили в главный зал, к Року. Вооруженные солдаты, тролли и бесы были повсюду. Вся резиденция была приведена в повышенную боевую готовность. Что-то случилось.

Рот Рока был подвешен в вышине.

– А, да это Трембоуд. Мятежники рыщут по всему городу, и наш чародей Трембоуд решает удрать. Спасается бегством, как самый настоящий трус. Не слишком-то приятное зрелище.

Глаза с шумом задвигались в клетке.

– Она должна отправиться к Повелителям в Падмасу, – сказал Трембоуд, если что-нибудь здесь пойдет не так.

– Ты полагаешь, что я могу потерять контроль над Туммуз Оргмеином?

– Маловероятно, великий. Маловероятно, но все же мы не должны рисковать таким трофеем, как она.

– Ты шутишь, чародей. Ты говоришь, что эта девчонка более важна, чем все остальное в моем городе. Мятежники на свободе в городе?

– Не совсем так, но если возникает опасность, я должен действовать. Вот я и подумал, что если ведьма устраивает беспорядки, то мне лучше увезти пленницу и в безопасности доставить ее в Падмасу.

– Ах ведьма? Помню, помню, ну как же. А еще я помню, что ты вроде как должен был принести мне голову старой карги. Или нет?

Трембоуд почувствовал, как по телу его побежал пот.

– Это невозможно, внизу сплошные тайные ходы и туннели. Ваша одержимость секретностью сделала невозможным даже проверить местность, не то что ее охранять.

– Да ты меня еще и обвиняешь? – Рок сжал мозги рта так сильно, что тот подавился.

Трембоуд ощущал гнев камня, будто излучающий жар.

– Я просто обращаю ваше внимание, что там внизу лабиринт, и даже с пятью тысячами бесов нужно быть просто счастливчиком, чтобы кого-нибудь разыскать.

Они пробирались сквозь дыры высотой в фут, не больше.

– Некомпетентность! – взревел Рот. – Но это ведь едва ли не самое серьезное обвинение, не так ли, чародей?

Сердце у Трембоуда опустилось.

– Мы обнаружили генерала Эркса. Он был заколот насмерть. Ты был последним человеком, кто его видел.

Трембоуд поперхнулся, на мгновение утратив дар речи.

– Да, именно ты, а ведь он собирался рассказать тебе кое-какие неприятные новости.

– Я не знаю, – быстро ответил Трембоуд. – Я с ним не встречался.

– Что?

– Я был слишком занят, пытаясь разыскать пленницу. Я решил не ходить на встречу.

– Чепуха. Ты лжешь. Я устрою тебе хорошенькую прожарку, чтобы выудить из тебя правду, чародей, но не теперь. Уберите его отсюда и заткните рот. Я буду наслаждаться твоей смертью попозже, когда для этого будет больше времени.

Гвардейцы в кожаных рукавицах схватили его, запихнули в рот толстый кляп и туго стянули.

Трембоуда приковали к столбу.

Беситу охватил ужас. Она уставилась на громаду черного камня. Трембоуд погиб. Рок убьет его. Она даже представить себе не могла такого. Как она будет без него жить?

В мыслях принцессы царил разброд. С одной стороны, чары Трембоуда заставляли ее страстно к нему стремиться, но с другой – она не могла не чувствовать радости. Ее страшила мысль о путешествии в Падмасу, особенно в компании Трембоуда, которому она вновь будет прислуживать в качестве рабыни.

Она предпочитала оставаться в Туммуз Оргмеине, где Трембоуд ходил у нее в любовниках и не имел над ней власти, и где она наслаждалась благосклонностью Рока.

Такого Рока она до сих пор не видела: с ней он вел себя ласково и был мягок, как бархат. Но зрелище глаз, рта и ушей, дергающихся в своих клетках, было ужасным.

Трембоуду запихнули кляп и подтолкнули к стойке для порки; Рок уже хотел повернуться к ней, когда явились гонцы и зашептались с офицерами стражи.

Один из них поспешил к ушам и повторил донесение.

Рок прореагировал бурно. Его органы чувств беспокойно задергались.

– Срочно направьте туда подкрепление, – закричал он. – Их надо остановить!

Глава 60

У огромных ворот, ведущих к трубе Рока, Лессис остановилась. Драконы шагнули вперед и ударили в двери топорами троллей. Мышцы их напряглись, топоры с силой вонзались в дверь. Во все стороны полетели щепки.

Появились щели. Дикий дракон схватил один конец бруса, расколотого топором Базила, и потащил на себя. К его изумлению, дверь распалась.

Базил опустил топор и взял у Релкина Пиокар. За дверью стояли тролли с мечами и щитами; драконы бросились на них, а мужчины и женщины, ввалившись следом, вступили в бой с бесами и солдатами.

В тесном пространстве началось жуткое побоище, ножи и кулаки работали с не меньшим успехом, что и мечи, и Базил вскоре обнаружил, что с Пиокаром здесь управляться не очень удобно. Один лишь пурпурно-зеленый не обращал внимания на тесноту – он хватал тролля за троллем, пуская в ход свои огромные зубы.

Несмотря на истощение и натруженные руки, мятежники нашли в себе новые силы – возможно, от понимания своей неминуемой гибели. Пусть они умрут здесь, но утащат с собой в могилу как можно больше врагов; все остальное значения не имело.

Поначалу схватка проходила более-менее равномерно, но затем марнерийцы, возглавляемые Кесептоном и Дьюксом, прорубили себе дорогу сквозь вражеских гвардейцев и обрушились на бесов.

Перепуганные бесы в панике отхлынули назад, а мечи Аргоната взвивались и настигали их сзади.

По дороге люди Кесептона и Лессис потеряли нескольких человек. Какой-то тролль попал топором в лейтенанта Уилда. Уилд, разрубленный чуть ли не пополам, рухнул у ног капитана. Троллю тоже пришел конец: Пиокар сокрушил его в прах, и сразу стало достаточно места, чтобы работать мечом. В одно мгновенье широкое лезвие прошлось косой по остаткам гвардейцев и срубило их, как пшеницу.

Теперь остались только бесы, они в смятении отступали. Засверкали мечи, и наступила тишина. Победители уставились на невольников трубы Рока, тех, кто тянул цепи, поднимавшие и опускавшие их хозяина и его плененные «чувства».

Надсмотрщики сжались от страха, когда солдаты Марнери обрушились на них.

Мечи взлетали и опускались. Лессис не хотела их останавливать: суд должен быть скорым, пособники такого откровенного рабства не заслуживали пощады.

Скоро врагов не осталось. Лессис заглянула в трубу и увидела Рока блестящую, черную, как смоль, жемчужину, висящую в вышине.

– Механизмы, передвигающие Рока, должны управляться изверхнего зала.

Отсюда мы не можем спустить его вниз, – сказала Лессис Кесептону.

– Что же нам делать?

– Надо послать кого-нибудь наверх, в верхний зал. Кесептон кивнул.

– У нас есть только один боец, который может справиться с этой задачей. Но он и так уже очень многое сделал.

– Я думаю, он это сделает.

Она решительно повернулась к Базилу из Куоша, который стоял поблизости, облокотившись на Пиокар, и смотрел вверх, на далекий камень. Расстояние было большим; Базил помнил, как велик был проклятый камень, когда он стоял с ним рядом.

Невольники уставились на дракона, женщины и воины тоже.

– Что дальше? – спросил он утомленно.

– Ты прокатишься вверх на цепях, – сказала леди. – Мы поднимем тебя в верхний зал. Рок застрахован от падения стальной сетью. А та, в свою очередь, укреплена семью тросами. Они присоединены к главной цепи, которая его поднимает и опускает. Обруби эти тросы – и Рок упадет.

Базил кивнул.

– Я их видел. Вы правы, это именно то, что нам нужно.

Лессис подошла ближе к огромному виверну.

– Держись подальше от Рока. Его могут развернуть и попытаться уничтожить тебя драконьей пикой. Базил кивнул.

– Они могут достать меня, пока я отрезаю канаты. Я понимаю.

А еще он понимал, что в случае успеха Рок свалится вниз и тогда, вместе с ним, погибнет и Туммуз Оргмеин.

Базил направился к цепям. Невольники, занимавшиеся буксировкой, помогли ему взобраться на самую крепкую платформу. Платформа была прицеплена к подъемнику, а подъемник соединялся с блоками. Затем они начали поднимать.

– Леди Лессис, – произнес Кесептон, – они должны поднять его туда прежде, чем враг осознает угрозу и обрубит канаты.

Лессис кивнула. Релкин, услышав эти слова, почувствовал, как у него стынет сердце. Ни один дракон не переживет падения с такой высоты.

Рабы тащили платформу безо всякого понукания, стараясь изо всех сил.

Весело помахав лапой, дракон взмыл в воздух, скорость стремительно нарастала, будто он поднимался на реактивной тяге.

В дверях послышался шум. Все повернули головы. Это подходили новые солдаты и бесы.

– К дверям! – закричал Кесептон. Без единого слова они вновь подняли оружие и приготовились продать свои жизни по дорогой цене.

Глава 61

Базил стремительно летел вверх, крепко ухватившись передними лапами и хвостом за цепи, а задними опираясь о платформу. Под ним пять сотен невольников тянули цепь, отдавая последние крохи силы, только бы это живое оружие поскорее оказалось наверху.

Подъем был настолько быстрым, что Базил достиг верхнего зала раньше, чем враги смогли подготовить хоть какую-нибудь надежную защиту.

Солдаты и бесы на верхних этажах услышали шум схватки внизу; множество глаз всматривалось в глубокий колодец трубы, но чтобы оттуда появился дракон такого не ожидал никто. Многие даже решили, что дракон крылатый. Враги развернулись и бросились спасать свои шкуры.

На самом верху, надежно прикрепленная к арматуре башни, находилась система блоков и передач, с помощью которых «руки» Рока – то есть люди, беспрестанно ездившие в маленьких клетках вокруг него, – управляли движениями Рока и давали сигнал невольникам внизу, когда наступало время поднимать или опускать камень.

От блоков тянулись десятки приводов, управлявших органами чувств Рока, а также громадные стальные тросы, которые удерживали на месте сам камень.

Базил проехал вверх мимо «рук» и как только прибыл на место, развернул платформу так, чтобы можно было подобраться достаточно близко к самому Року.

Протянув лапу, он ухватился за один из семи тросов, которые его поддерживали.

Рок тут же ощутил присутствие дракона и понял грозящую ему опасность.

Снизу послышались сигналы тревоги. Рот судорожно подергивался в своей клетке, теперь уже зловеще безмолвный. «Руки» старались вновь и вновь добиться какого-нибудь движения для глаз и ушей, но не получали никакого отклика снизу.

– Что ты здесь делаешь, большой дракон? – сказал рот подозрительно льстивым голосом.

– Проклятый камень, я пришел убить тебя. В свободной лапе Базил держал Пиокар.

– Нет! – взревел рот.

«Руки» Рока судорожно подавали сигналы, чтобы заставить невольников опустить камень вниз. Но те им больше не подчинялись. Рок оказался в ловушке. – Не делай этого, большой дракон. Послушай меня!

– Тебе нравится убивать драконов ради забавы, камень. Теперь дракон убьет тебя. Он тоже любит развлечься.

Пиокар просвистел и ударил о первый трос. Рот перешел на жесткий, командный тон:

– Быстро уничтожьте дракона! Принесите драконью пику.

Пиокар вновь зазвенел по тросу. Трос был стальной, толще пальца. Но самое неприятное, Базил не мог достаточно хорошо размахнуться, и огромное лезвие отскочило от троса, лишь оставив зарубку.

– Да быстрее же вы, идиоты! – ревел рот. Базил уперся одной ногой в камень, а когтистой лапой схватился за металл сетки, в которой тот помещался.

Теперь размахиваться стало удобнее, и Пиокар перерубил трос. Раздался громкий хлопок, трос лопнул и отскочил назад, круша все на своем пути.

– Нееееееееет! – завопил Рок.

Трос со свистом, будто удар хлыста, пронесся мимо дракона; Баз увернулся, благодаря небо за то, что трос не перерубил цепь, на которой удерживалась платформа. Послышался крик, и дракон увидел, как одна из «рук» Рока полетела вниз по трубе с обрубленной цепью.

Пиокар ударил по следующему тросу, но удар оказался неточным, и лезвие, отскочив, угодило в камень. К своему ужасу, Базил увидел, что меч зазубрился.

По узким мосткам, подвешенным с одной стороны Рока, приближались бесы.

Посыпались арбалетные стрелы; поначалу они не доставали дракона и отскакивали от камня чуть ниже, а затем стали задевать и его, погружаясь в толстую шкуру на спине, ногах и хвосте. Стрелы жалили, но им было не остановить Базила, разве что какая-нибудь случайно попала бы ему в глаз.

Меч взметнулся вновь, и на этот раз второй трос не выдержал, отделившись с противным звуком.

Трос опять просвистел с ним рядом, ударив по мосткам и сбросив в пропасть двух бесов.

Приближался тролль с драконьей пикой. Мостки заканчивались примерно в десяти футах от камня, остальное пространство перекрывалось приставными лестницами для ремонта. Тролль встал на краю мостков, отсюда он мог не только достать дракона, а еще и всадить ему в кишки пику и прикончить.

Баз увидел приближающегося тролля и начал раскачивать камень, надеясь, что тот повернется вокруг оси. Работа была тяжелой, не было удобной точки опоры, чтобы как следует оттолкнуться, но через некоторое время камень начал потихонечку подаваться и Базила отнесло в сторону от мостков и тролля.

Пиокар ударил по третьему тросу и отскочил.

Гвардейцы, толпившиеся в зале аудиенций, начали метать копья, но ни одно из них не причинило дракону вреда, лишь одно воткнулось в кожу его нашейных доспехов.

Повернувшись, огромный камень увез База и от платформы, так что теперь он больше не мог ею воспользоваться или хотя бы держаться за ее тросы. Тогда он уцепился за тросы, удерживающие камень, и пополз вверх, пока не оказался на самой макушке Рока.

Тролль на мостках ткнул в него пикой, но Баз отразил удар Пиокаром. Опять полетели стрелы; он чувствовал, как их острые жала впиваются в грудь, лапы и плечи.

– Осталось совсем немного, а, камень? – громко произнес он.

Со своего нового места он мог смотреть через окно на самом верху башни и вниз, на арену.

– Тебе нравился вид отсюда, да? Какая жалость! – Пиокар перерубил третий трос.

Стальная корзина с Роком дала крен: три троса были уже перерублены.

Рот, глаза, уши и прочие вспомогательные придатки разбросало по сторонам.

Баз распластался на камне, трос едва его не задел.

Тролль нанес новый удар; Баз дернулся, поскользнулся и начал сползать вниз по камню.

Он делал отчаянные попытки ухватиться за тросы свободной лапой.

Мучительную секунду лапа ловила воздух, затем когти зацепились за трос, и одновременно правая задняя лапа схватилась за другой трос, который проходил ниже по гладкому боку камня.

На мгновенье он завис над пропастью, а потом медленно, трудно пополз обратно.

Враги устанавливали приставную лестницу от мостков к макушке Рока.

Несколько чародеев выслали вперед бесов с копьями.

Базил вновь почувствовал под собой опору и как раз вовремя: он заметил копье одного из бесов и отбил его в сторону. Затем он срубил сразу двух бесов ударом слева и вдобавок, размахнувшись мечом, перерубил лестницу и отправил остальных бесов следом за их товарищами.

Тролль сделал стремительный выпад пикой и всадил ее Базу в бедро. Потом он попытался повернуть пику в теле дракона, но Базил сжал древко хвостом и выдернул пику у тролля из лап. Затем он вытащил ее из бедра. Боль была жуткой, но Базил вытерпел и развернулся, чтобы заняться четвертым тросом.

Стрелы с глухим звуком сыпались на его спину; Базил взмахнул мечом и одним мощным ударом перерубил трос; во все стороны полетели искры.

Рот завопил, огромный камень дернулся вновь и внезапно начал заваливаться.

Баз судорожно ухватился за оставшиеся тросы, выронил Пиокар и тут его подбросило вверх: камень Рока выскользнул из стальной паутины и рухнул в бездну.

Он падал сквозь этажи главной башни, мимо перепуганных глаз своих слуг и своих рабов, пока не ушел в вечность.

Камень Рока разбился вдребезги. Звук падения был подобен раскатам грома, он потряс всю башню до основания, полыхнуло черное пламя, вверх взметнулось облако удушливого зеленого дыма и сгинуло в чистом голубом небе.

Сама гора задрожала и сотряслась, и народ Туммуз Оргмеина издал стон ужаса. Свершилось невозможное. Рока скинули с высоты. Он был уничтожен.

С ними больше не было их господина, и теперь их было некому защитить. Люди закрывали головы, чтобы не видеть зрелища черного пламени, и бежали с арены прочь. Буквально через минуты началось повальное бегство; люди бросились врассыпную из города, не в силах пережить крушение страшной власти, которой сами же они и служили.

Бесы, тролли и даже облаченные в черное гвардейцы бросились вместе с ними, не обращая внимания на попытки нескольких командиров остановить панику. Потеря направляющей силы всколыхнула весь город, сейчас он напоминал развороченный муравейник. Все, что можно было утащить с собой, утащили. Исход, однажды начавшийся, остановить уже невозможно.

Отряды, высланные против Лессис и ее женской команды, тоже куда-то сгинули. Лессис и Лагдален вывели женщин по потайной лестнице на высотную галерею, и оттуда они проникли в трубу Рока на самый последний этаж. По дороге им не оказывали почти никакого сопротивления.

Труба была полна смрада и копоти. Ослепленные, задыхающиеся бесы ковыляли мимо них на солнечный свет. Женщины хватали бесов и тут же швыряли об стенку, тем временем как солдаты из Марнери следили за этой бойней, ужасаясь той ярости, которая в них кипела.

Кроме бесов, в трубе обнаружили несколько человек из города и среди них принцессу Беситу, перемазанную сажей и кашляющую от зеленого дыма, но живую.

Лессис подхватила ее и вынесла на высотную галерею, на чистый воздух. В этой неразберихе только одна Лагдален заметила, с какой легкостью леди это проделала. После смерти Экатора, кошачьего принца, леди Лессис стала очень сильна.

Бесита медленно встала на ноги, целая и невредимая, если не считать того, что она надышалась дымом. Лессис вознесла хвалы Богине и обняла принцессу, которая разрывалась от кашля.

Чародея они так и не нашли. Воспользовавшись царящим хаосом, он сумел порвать кандалы и сбежал, спустившись по тросу на один из нижних этажей башни.

Потом он слился с беспорядочной толпой беженцев и исчез в долине Ган.

Наконец они обнаружили Хвостолома. Дракон был весь покрыт сажей, из тела торчали десятки стрел. Скрюченый, он висел в гнезде, образовавшемся из трех уцелевших тросов.

Чтобы его освободить, пришлось спустить Хвостолома вниз, на дно трубы, усеянное черными осколками камня. Все помещение провоняло серой и озоном, стены покоробились от жара.

Огромный пурпурно-зеленый дракон поднял раненого кожистоспинника и вынес его из башни на солнце. Он усадил его на траву у ворот, где обычно палач отрубал головы. Леди Лессис припала к земле рядом с безвольной фигурой и приставила к драконьей груди докторскую трубку. По щекам Релкина текли слезы.

Дракон был весь опален, покрыт сажей, перемешанной с кровью, и буквально утыкан стрелами.

Вдруг Лессис подняла руку.

– Он жив, – сказала она.

Релкин едва мог поверить. Мгновение он в упор смотрел на нее, а затем издал радостный возглас и потребовал огня, горячей воды и каких-нибудь инструментов, чтобы вытаскивать стрелы.

Рок был уничтожен. Дракон был жив.

Эпилог

Миновало почти три месяца, и в середине лета Базил из Куоша. известный в легионах под прозвищем Хвостолом, вновь прошествовал в ворота города Марнери.

Солнце сияло и с залива дул теплый ветер, когда дракон вместе с Релкиным прошли через Башенные ворота. За ними следовали остальные победители Неумолимого Рока из Туммуз Оргмеина. Уже за три лье от города люди обступили дороги, а у ворот героев встречала огромная толпа.

Их было мало, уцелевших: Базил и Чектор, единственные оставшиеся в живых драконы Стодевятого, возглавляли процессию, нога у Чектора уже зажила. За ними двигались горстка драконопасов и остатки, примерно с дюжину, легионеров Тринадцатого марнерийского и Шестого полка легкой кавалерии из Талиона.

У ворот они были встречены восторженными возгласами народа, их осыпали лепестками белого лаликса, цветка Марнери. Все драконы в городе выстроились в ряд у входа в Драконий дом. Сам великий Вастрокс лично про-тянул Базилу новый меч, взамен Пиокара, погибшего навсегда при уничтожении Рока.

В тот же день капитан Холлейн Кесептон и Лагдален из Тарчо были обвенчаны в Храме Марнери. Среди гостей-были сержант Лиепол Дьюкс и субадар Йортч, который уже оправился от своих ран.

Присутствовали также драконир первого класса Релкин из Куоша и сам знаменитый дракон Хвостолом. Впервые за всю историю города дракон входил в Храм; такая просьба вызвала переполох среди администраторов и поиски соответствующих прецедентов в церковных книгах. Лишь после того, как Лессис поговорила с Эвилрой, верховной жрицей, и в Храме была установлена специальная скамья, дракон был допущен внутрь.

Лессис, возглавлявшая церемонию, призналась, что это было первое венчание, которое она когда-либо проводила. Тем не менее ведьма проделала это достаточно изящно, хотя, когда она выпускала голубей, символизирующих молодую чету, те отказались покинуть Храм через окно в крыше, а воркуя, устроились под его сводами.

Холлейн Кесептон так и не предстал перед военным трибуналом, которого ожидал, но и в чине повышен не был. Вместо этого, тщательно рассмотрев дело, легион выделил капитану новый отряд, бригаду во Втором легионе, и дал ему назначение на границу с Теитолом. Лагдален должна была присоединиться к нему в форте Пикон.

Принцессы Беситы на церемонии не было. Ее поместили в монастырь в Би, где у Службы Провидения находилась секретная школа. Месяцы, проведенные в качестве пленницы, сильно на нее повлияли; все это время ее удерживало в тисках заклинание, сделавшее принцессу послушной рабыней своего похитителя. Разрушение чар и восстановление душевного здоровья Беситы представляло неприятную и тяжелую задачу.

О Трембоуде Новом никаких известий не поступало, за исключением рапорта, поступившего в Службу Провидения относительно некоего чародея, который, как поговаривали, предпринял переезд из Империи Урдхов спустя три месяца после падения Туммуз Оргмеина на корабле, направлявшемся к западным землям.

Разрушение Неумолимого Рока имело последствия огромной важности.

Повелители обнаружили, что их могущество на восточном фронте решительно поколеблено, и перешли к обороне. Угроза войны откатилась к границам.

После церемонии венчания гости двинулись вверх по холму к Сторожевой башне, где семейством Тарчо было устроено празднество. Позже начались застолье и танцы, но после нескольких туров с Холлейном, а затем с отцом. Лагдален извинилась и выскользнула по лестнице во двор. Там она обнаружила Релкина и Базила, сидевших в обнимку на ступеньках и распивавших бочонок пива. У Релкина была оловянная кружка, а Базил прикладывался прямо к бочонку, держа его в своих лапах.

– Добро пожаловать, новобрачная! – сказал дракон и подвинул хвост, чтобы освободить ей место рядом с ним.

– Мне так вас захотелось увидеть, что я просто не смогла удержаться.

Дракон захихикал.

– Нам тоже тебя очень не хватало, Лагдален Друг Драконов.

– Это правда, – подтвердил Релкин, размахивая кружкой.

Лагдален полюбовалась их новым нарядом: драконирской формой Релкина и кожаными нашейными доспехами Базила.

Потом они осмотрели меч, выданный Базилу в легионе: конечно, он был не такой тяжелый и длинный, как Пиокар, но все же это был настоящий драконий меч.

Потеряв Пиокар, Базил чувствовал себя как без лап. До этого он пользовался мечом тролля, самым тяжелым, какой только смог найти, но троллев меч никогда не давал верного удара. Теперь же, наконец, он снова был уверен в себе. Лагдален улыбнулась.

– Жалко тебя разочаровывать, но я думаю, тебе вряд ли теперь придется им пользоваться. Рока-то больше нет.

– Звучит хорошо. Дракону твои слова нравятся. Пиво, сытная легионерская пища – чем не жизнь? И мы сидим, жиреем и уходим в отставку.

Лагдален рассмеялась. Она подумала: как удивительно, что они выжили и сидят сейчас вместе и веселятся.

– И когда ваша парочка отбывает в Кенор? – спросила она через мгновенье.

– В будущем месяце мы направляемся в Далхаузи, будем эскортировать новобранцев. Может, и ты с нами? Она пожала плечами.

– Нам скоро уезжать. Мы получили назначение в форт Пикон.

Релкин тихонько вздохнул.

– Значит, мы будем далеко друг от друга. Лагдален рассмеялась.

– Ах, Релкин, если и есть что-нибудь, в чем я уверена до конца, так это то, что наши дороги пересекутся.

Дракон вытянул свой громадный торс и нежно приник к плечу Лагдален.

– Мы никогда тебя не забудем, Лагдален Друг Драконов.

– И я никогда не забуду тебя, Базил Хвостолом.

Кристофер Раули Меч для дракона

Пролог

Епископ знал, что ему не спастись. Он понял это в тот миг, когда с ним, прямо перед самым отпеванием в доме Эуроса в городе Дзу, заговорил мертвый мальчик.

Ночью, словно огненные стрелы, впивались в епископа мальчишеские глаза.

Детский голос шептал в его снах. От него требовали повиновения. Его вера превратилась в посмешище.

Это была правда. Епископ и сам это знал. Его веры более не существовало.

Не стало Эуроса, доброго центра мира. Даже дом Эуроса в полуразрушенном городе Дзу, и тот был фальшивкой. Если уж на то пошло, то раньше в этом здании располагался храм Сипхиса, бога-змея. Несколько веков тому назад, когда Сипхис потерял свою власть над Урдхом и тирания Дзу рухнула, дом передали жрецам Эуроса.

Но епископ Эуроса в Дзу интересовался Темным Знанием. Он изучал черные книги Повелителей. Он экспериментировал. Спасаясь от разоблачения после неудачного опыта, заключавшегося в попытке поменять сознание благородной молодой дамы и сознание обезьяны, епископ дал страшную клятву загадочному человеку, спасшему его от катастрофы.

Теперь тот требовал вернуть долг.

Мертвый ребенок отказывался ложиться в гроб. Он не уходил из покоев епископа.

– Они ждут тебя, – объявил он, ведя епископа к выходу из храма.

Там их уже ждали – человек, называвший себя верховным жрецом Одирэком, и его спутник, с ног до головы закутанный в черный плащ. За их спинами маячила девушка лет семнадцати, одетая в одну только хлопковую рубашку. Она стояла оцепеневшая, с безвольно открытым ртом, явно под властью магических чар.

Впустив гостей в дом Эуроса, епископ открыл им тяжелые ворота, закрывающие вход в подвал. Вместе они спустились в огромный зал с ямой посредине, и здесь человек в плаще наконец откинул с лица капюшон. Епископ задрожал от страха.

Лицо человека в плаще заканчивалось на уровне носа. Ниже начиналась ровная и блестящая роговая ткань. Лысый череп круто вздымался над глазами, горевшими, как окна в мир вечного огня.

Мертвый ребенок хихикнул, и у епископа мурашки побежали по спине.

Епископ знал, кого он видит перед собой. Это был Мезомастер, один из самых могучих слуг Повелителей. Епископу даже в кошмарном сне не могло привидеться, что дело зайдет так далеко.

Несколькими короткими словами Силы Мезомастер вызвал из пустоты Черное Зеркало. Оно висело в воздухе мерцающим кругом, в котором клубились серые потоки хаоса. По команде Мезомастера зеркало спустилось пониже, повиснув над полом на уровне колен. Девушка встала на колени. Глаза ее были совершенно пусты. Мертвый ребенок держал в руках бритву.

Епископ невольно вспомнил свой неудачный эксперимент. Каким же дураком он был! В который раз уже он задумался о том, случайно ли тогда увлекся Темным Знанием, или же это враг, почувствовав его слабость, услужливо расставил эту хитрую ловушку.

Мертвый ребенок ловко перерезал девушке горло, и алая кровь потекла по Черному Зеркалу. Она дымилась и воняла, и под шипение горящей крови Мезомастер начал читать свое ужасное заклинание.

Что-то зашевелилось во мраке Черного Зеркала. Окруженное сиянием огненных искр, оно становилось вес отчетливее, все больше. Облака хаоса расступились Мезомастер сделал шаг назад, и из Зеркала вырвался густой зеленый туман Клубясь над полом, он, как вода, стекал в громадную яму, расположенную посреди зала Внутри тумана заискрился свет. Что-то медленно поднималось из его глубин, принимая вполне конкретную форму. Сначала оно было темно-зеленым. Потом стало золотым, и поверхность его покрылась узором ажурной чешуи.

И вот на полу лежал гигантский, свернувшийся кольцами змей, глядя на них громадными, ничего не выражающими глазами.

Так возродился бог Сипхис, демон из темного мира

Глава 1

Драконир первого класса Релкин из Куоша мог бы запросто придумать множество способов, как приятнее провести драгоценный четырехнедельный отпуск.

Но он дал слово своему дракону. Потому-то он и оказался под этим холодным весенним ливнем на склоне горы Ульмо. Прячась под сосной, смотрел он на затянутый промозглым туманом альпийский луг.

Дождь шел уже несколько дней. Релкин промок, несмотря на то что на нем был кенорский плащ, способный защитить от любого ливня.

На лугу перед тяжело вздыхавшим дракониром маячила в тумане огромная черная тень Это был дракон в затянутом на шее дождевике, отчасти спасавшем его от низвергающегося с небес потопа.

Они провели тут уже несколько часов. Точнее, целый день. Не говоря уже о дне вчерашнем и позавчерашнем. Если уж на то пошло, то они две недели добирались в эту глухомань и, не считая самого первого дня, все это время были мокрыми, продрогшими и совершенно несчастными.

Уже неделю было нечего есть, только холодное вяленое мясо и сырой овес.

Никакой компании, кроме унылого дракона. Даже костер, и тот не разжечь – так в лесу все промокло.

Но хуже всего было сознавать, что в этот четырехнедельный отпуск они могли ох как далеко забраться. Возможно, добрались бы даже до прибрежных южных городов. Уж там-то Релкин наверняка решил бы свою самую большую проблему. Ведь Релкину еще не было шестнадцати, и потому его не пускали в армейские бордели.

Что же касается независимых проституток, то с ними командование боролось по законам военного времени – ничего удивительного в том, что их в округе не было и в помине. Да уж, генерал Пэксон, командир гарнизона форта Далхаузи, очень заботился о моральном облике своих молодых солдат. Вот так и вышло, что у молодого и быстро взрослеющего драконира не осталось ни малейшей возможности постичь тайну секса. Были, разумеется, девушки и в городе, и на окрестных фермах. Но их родители ни за что на свете не разрешили бы своим дочерям связываться с парнями из драконьих войск. Они же все сироты, отбросы общества.

Кто захочет видеть свою девочку с кем-либо из этих безземельных типов? Только не добропорядочные граждане Далхаузи. Это уж точно. Хотя справедливости ради надо сказать, что те же самые горожане вполне полагались на отвагу и стойкость этих парней в бою.

Небольшая поездка к морю, в Марнери или даже в Талион, могла бы все изменить. Они могли бы на корабле спуститься до Разака, а оттуда уже рукой подать до города. Там Релкин мог бы решить свою проблему, связанную с навязчивыми думами об особах противоположного пола. А заодно они недельку-другую как следует погрелись бы на солнышке – прекрасное лекарство после длинной и тяжелой зимы, проведенной с восемьдесят седьмым марнерийским драконом в форте Кенор.

Расположенный на северном склоне горы Кенор, над широкой рекой и еще более широкими западными равнинами, форт Кенор был, без сомнения, самым неуютным из всех. Ветры, дующие с Гана и верхнего плато Хазога, продували насквозь даже через два шерстяных свитера и подбитый мехом плащ.

Но обещание есть обещание, а память у драконов получше, чем у людей или даже у слонов. Отвертеться было невозможно. Вот в итоге Релкин и оказался здесь, под холодным дождем, наблюдая за драконом, угрюмо ждущим на пустом лугу свою большую любовь, которая все не прилетала.

Разумеется, ее не было и следа. Ни малейшего намека на то, что зеленая дракониха собирается появиться на этом высокогорном лугу в лесах Тунины.

Релкин слушал эту историю не раз и не два. Если уж быть точным, то каждый раз, когда Баз выпивал бочонок-другой пива. И потому юноша прекрасно усвоил, что на этом самом месте его друг сразился с могучим пурпурно-зеленым драконом Кривой горы и в яростном поединке завоевал благосклонность зеленой дамы. И что теперь Базил Хвостолом стал отцом одного или даже нескольких маленьких драконят – помесью дикого и бескрылого драконов Аргоната.

Увы! Крылатая дракониха не появилась и, судя по всему, уже не появится на этом лугу. Теперь на протяжении многих недель Релкину придется иметь дело с обиженным в лучших чувствах драконом. Юноша тяжело вздохнул. От такого удара судьбы кто хочешь заплачет.

Посмотрев на небо, Релкин заметил, что тьма сгущается. Дождь припустил еще сильнее. Юноша понял, что и сегодня им снова не удастся разжечь костер. Опять холодная еда и еще одна, которая уже по счету, ужасная ночь на земле под навесом скалы.

Дракон на лугу пошевелился – похоже, безнадежность ожидания проняла и его.

Релкин от души поблагодарил за это старых богов. Потом, спохватившись, попросил прощения у Великой Матери. Что касается религии, то здесь у Релкина не было ну совершенно никакой определенности.

Дракон выглядел покорившимся судьбе.

– Она не прилетит, – печально сказал он. – Теперь я это знаю.

Релкин предусмотрительно промолчал. Так было лучше. Обняв юношу, дракон положил лапу с аккуратно подстриженными когтями ему на плечо. Такое легкое прикосновение, просто удивительное для двухтонного зверя.

– Ах, как все глупо получилось, – вздохнул он. – Прости меня, парень. Я очень глупый дракон. Она не прилетит.

Релкин дипломатично продолжал молчать. Вместе они прошли через мокрый лес к месту своего ночлега.

Древесные крысы нашли их еду. Вяленое мясо было разорвано в клочья. Овес рассыпан по земле. Изгрызенные пшеничные лепешки валялись в грязи. И самое грустное – горшок акха был совершенно пуст. Дракону пришлось удовольствоваться фунтом пустого овса и остатками мяса, которые юноше удалось собрать. Голод это, разумеется, не утолило.

Дождь моросил всю ночь.

Утром лило по-прежнему, и стало даже холоднее, чем раньше. Проснувшись, Релкин обнаружил, что Баз уже встал и деловито точит свой новый меч. Обычный, военного образца клинок. Безымянный, с одним только номером – шестьсот двадцать семь.

– Все, – объявил дракон, словно подводя черту под впустую потраченным отпуском. – Сегодня мы возвращаемся домой. Вернусь сюда на будущий год. Если она жива, она прилетит.

– На будущий год? – с дрожью в голосе переспросил Релкин. – Ты хочешь еще раз вернуться сюда?

– Мальчик останется дома! Дракон пойдет один!

– Может, так оно и будет, – буркнул Релкин, хотя оба они прекрасно знали, что драконир никогда не бросит своего большого друга.

Закончив точить меч, Баз несколько раз взмахнул им в воздухе.

– Этот меч неуклюжий. Он глупый. Я не хочу им сражаться.

С прошлого лета, когда дракону вручили этот стандартный армейский меч. Баз не переставал жаловаться на неудобство своего нового клинка.

Уже несколько месяцев Релкин втайне копил серебряные монеты. Он надеялся когда-нибудь купить своему другу новый меч, но цена была совершенно непомерной.

Подобное оружие стоило больше годового заработка драконира. Короче, Релкин еще очень и очень не скоро сможет обратиться к оружейникам форта Далхаузи с просьбой продать один из тех прекрасных клинков, что висят на стенах их лавок.

Выпрямившись во весь рост, Базил взмахнул мечом. Свистящая сталь срубила верхушки подвернувшихся под руку молодых деревцов. С недовольной гримасой дракон спрятал меч в ножны и принялся шарить в прогрызенном мешке в поисках последней горсти овса.

В самом мрачном настроении, с урчащими от голода животами они спускались по поросшим тсугой склонам горы Ульмо. На реке Арго, бурной из-за непрекращающихся дождей, единственный лодочник отказался везти их на тот берег к городку под названием Сатсонс Кэмп.

Пришлось ждать корабля на северном берегу, где не было ничего, кроме нескольких убогих хибар местных рыбаков. Повезло им только в одном: у некоторых рыбаков вчера был неплохой улов. Поэтому, готовясь провести здесь еще одну ужасную ночь – Релкин в продымленной насквозь хижине. Баз под вытащенной на берег рыбачьей лодкой, – они постарались набить брюхо горячей свежей ухой.

Наутро дождь наконец перестал, сменившись пронизывающим до костей северным ветром. «Дыхание Хазога» – так называли его мерзнущие часовые на каменных стенах форта Кенор. На завтрак Баз и Релкин купили еще ухи, куда менее густой, чем накануне. Они совсем не наелись, но юноша так одурел от постоянного холода и голода, что даже не стал ругаться с рыбаками.

С каждым часом становилось все холоднее и холоднее. По небу плыли черные тучи. Река продолжала бесноваться.

Уже на исходе дня друзья заметили парус и вскоре радостно приветствовали появление большого торгового корабля под названием «Линь», которым командовал некий Полимус Кэрпон.

Юноша и дракон отчаянно замахали торговцу, и судно, борясь с течением, подошло к берегу.

«Линь» был двухмачтовым бригом с малой осадкой и выдвижным килем.

Специально построенное для речной Торговли, это судно могло пристать почти где угодно.

Капитан корабля, лысый и толстенький, с красным, покрытыми морщинами лицом, казалось, врос в палубу. Во рту у него застыла неизменная трубка.

– Не найдется ли какого-нибудь места для дракона и драконира? – спросил Релкин.

– Мы можем выделить вам часть носового трюма. Там немного тесновато, зато тепло и сухо. Сколько угодно сена. Нам уже доводилось возить драконов. Куда вы направляетесь?

– Форт Далхаузи.

– Ну, тогда это будет вам стоить… по серебряному с головы.

– Две серебряные монеты?! Чтобы довести нас до Далхаузи? Это же форменное вымогательство! Хватило бы и одной!

– За одну монету вам всю дорогу придется просидеть на хлебе и воде.

Релкин нахмурился. Подобная перспектива его совершенно не вдохновляла.

– А что вы можете предложить за две?

– У нас есть пироги с олениной. Мы взяли несколько штук в Арго Лэндинг. А еще уха. Это фирменное блюдо нашего кока.

– Не надо об ухе. Мы ею сыты по горло.

– Все равно получается две монеты. Дракон наверняка съест целый пирог. Не говоря уже о клецках.

– А у вас есть акх?

– У нас самый лучший акх от Джимиса и Свита, а они всегда славились своими соусами.

– Дракон любит много акха, особенно с клецками.

– Он может съесть столько клецок, сколько в него влезет, но заплатить вы должны две монеты.

Релкин посмотрел на Базила, и тот пожал плечами.

– Хорошо, – тяжело вздохнув, согласился юноша. – Это ужасно дорого, но мы слишком устали, чтобы спорить. Пусть будет две монеты.

Приняв на борт пассажиров, «Линь» быстро поплыл дальше, вниз по течению реки. А путники, скинув плащи, расположились в трюме. Переодевшись в сухую одежду, спрятанную на дне вещевого мешка, Релкин отправился на поиски горячей пищи.

На камбузе он обнаружил маленького человечка с монашеской тонзурой и в одежде из грубой' коричневой шерсти, деловито уплетающего политые соусом клецки. Штаны у него заканчивались чуть повыше колена, а торчавшие из них ноги, обутые только в открытые сандалии, казалось, совсем посинели от холода.

Впрочем, сам человечек, похоже, ничего этого не замечал. Он за обе щеки уминал клецки, что-то весело мурлыча себе под нос.

Когда Релкин попросил кока положить побольше акха на предназначенные дракону клецки, человек с тонзурой заинтересованно поднял голову от тарелки.

– Простите меня, молодой человек, – начал он. – Скажите, что, в обычае людей этой провинции есть акх?

Человек, как заметил Релкин, говорил с каким-то непривычным акцентом. И вопрос он задал более чем странный. Все без исключения знали, что акх делался из самых острых сортов перца и крепчайшего чеснока. И есть его могли только драконы, ну и, как теперь выяснилось, древесные крысы.

– Вовсе нет, господин монах, – вежливо ответил Релкин. – Акх – это для дракона.

– Дракона? – поразился человек. – Значит, вы драконир. Очень рад познакомиться с настоящим дракониром. Я много слышал об их доблести в бою.

– Драконир первого класса Релкин из Куоша, – представился юноша. – К вашим услугам.

– А я – Тон Экалон, с острова Кунфшон, – ответил монах, пожимая протянутую ему руку. – Я работаю в Земельном управлении.

Теперь пришел черед удивляться Релкину. Этот маленький человек приехал сюда аж с самого Кунфшона! Так вот почему у него такой странный акцент! С самого Кунфшона, с его ведьмами и древними городами.

– Я правильно понял, что с нами на корабле твой дракон? – спросил монах.

– Да, это так, господин Тон, – очнулся от задумчивости Релкин. – И я его драконир.

– Пожалуйста, называй меня просто Тоном, – улыбнулся монах. – Мне бы очень хотелось познакомиться с твоим подопечным. Конечно, я много читал о драконах.

Но видеть пока что не доводилось.

К этому времени Релкин уже успел набрать полный поднос пирогов, приготовить бадейку клецек с акхом и сумку со свежим хлебом.

– Мой дракон будет рад с вами познакомиться, господин Тон, – ответил юноша.

– Нет, нет, просто Тон, – снова поправил его монах. – Я не рыцарь Империи и вряд ли когда-нибудь им стану. Видишь ли, я не военный человек. Я занимаюсь почвами.

– Почвами?

– Да-да, именно почвами, – с энтузиазмом воскликнул Тон. – Я провожу инспекцию земель в Кеноре. Здесь есть несколько весьма плодородных долин, на песчаниках, с отличным черноземом. Как раз сейчас Империя рассматривает вопрос о значительных капиталовложениях в сельское хозяйство этих областей. Видишь ли, продовольствие – это очень мощное оружие. Как только Кенор начнет широкий импорт зерна, Империя сможет существенно повысить роль этого края на мировой арене.

– Еда как оружие? – Эта мысль была для Релкина совершенно новой.

– Да, – кивнул монах. – Боюсь, что так. И, как я вижу, твой дракон любит, когда еды много. Я уже наелся, давай помогу донести.

Подняв тяжелую бадейку с клецками, Тон собрался сопровождать Релкина в трюм. Юноша не возражал. Он не чувствовал в этом человеке каких-либо дурных намерений. Да и одет тот был слишком бедно, чтобы служить врагу. Релкин знал: одной из проблем врага было то, что его агенты не желали выдавать себя за простолюдинов. Юноша хорошо помнил ауру угрозы, окружавшую злого чародея Трембоуда, когда-то пробравшегося в Драконий дом в Марнери, чтобы вывести из строя Базила. У Тона Экалона Релкин ничего подобного не чувствовал.

Базил был не в настроении, но при виде еды глаза его загорелись.

– Баз, это Тон Экалон из Кунфшона. Он еще никогда не встречался с драконом.

Черные глаза Базила внимательно оглядели монаха.

– Я Базил из Куоша. А это мой мальчик, Релкин. У меня редко бывают на него жалобы.

– Базил сейчас не в духе, – прошептал Релкин Тону.

Дракон фыркнул и принялся за еду. – Для меня большая честь познакомиться с вами, господин Базил, – сказал Тон Экалон. – Я так много слышал о драконах Аргоната, но, разумеется, на Кунфшоне ваши сородичи встречаются крайне редко.

Базил проглотил буханку хлеба, густо смазанную акхом. Кунфшон?

– И каким ветром занесло человека с Кунфшона аж в Кенор? – спросил дракон, откусывая «маленький», дюймов шесть в поперечнике, кусочек пирога.

– Я помогаю развивать в Кеноре сельское хозяйство, – пояснил Тон Экалон. А конкретно – ищу места, пригодные для интенсивного земледелия.

– Ага… И вы что-нибудь нашли в Кеноре?

– Да, конечно, господин дракон. Однако наилучшие условия я рассчитываю найти на юге, в Монистоле и Туале.

Вернулся Релкин с пенящимся кувшином эля. Отлив по кружке себе и монаху, он передал остальное дракону, который тут же с жадностью припал к горлышку кувшина.

– Я как раз рассказывал твоему дракону о своей работе. Надеюсь, что мне удастся подтвердить наши предположения насчет Туалы и западного Монистоля.

Релкин тут же навострил уши. Как и все на границе, он живо интересовался хорошей землей. Когда-нибудь, через много лет, они с Базом оставят легион и получат землю для своей собственной фермы.

– И какие же это предположения? – с живым интересом спросил юноша.

– Ну, все, что я могу вам сейчас сказать, это то, что Туала будет великолепным местом для фермеров.

До публикации официального отчета результаты обследования полагается держать в тайне.

– Значит, хорошие земли – вокруг озера Туа, – кивнул Релкин. – Но ведь туда не так-то легко добраться. Там и дороги-то прямой нет – Дорога от Туалы до форта Ридор имеет большое значение для торговли, уверенно заявил Тон. – Я думаю, что ее уже дотянули и до озера Туа. Со временем она, без сомнения, станет мощеной. Движение по ней обогатит тех, кто сможет вовремя поставить хороших мулов и повозки. Да, район Туа ждет прекрасное будущее.

Релкин попробовал пирог. Он был действительно отменный.

– Я слышал, – сказал юноша, – что очень перспективно сажать пшеницу в долине Иска.

– Да, конечно, Иск, – нахмурился Тон Экалон. – Я много читал о красотах этой долины. Мой предшественник, Экултекс, исследовал ее самым тщательнейшим образом. В древности, еще до падения Вероната, долина Иска славилась своими садами и виноградниками. Но боюсь, с тех пор почвы в долине успели истощиться.

Если там ничего не изменится, лет через двадцать долина превратится в пустыню.

Попомните мои слова.

Релкин улыбнулся. Что-что, а слова Тона он запомнит хорошо. В мысленном списке мест для будущей фермы долина Иска была вычеркнута раз и навсегда, а Туала, наоборот, поднялась на первое место.

У Релкина было также множество вопросов о легендарных островах Кунфшон, и Тон Экалон с готовностью на них отвечал. Вскоре, однако, сытная еда, залитая сверху доброй порцией эля, начала брать свое. Закрыв глаза, уронил голову на грудь Базил, а Релкин, зевая, привалился к стене. Заметив, что его слушатели засыпают, Тон поднялся на ноги.

– Я опять заговорился. Со мной такое бывает. Стоит одинокому инспектору выпить немного эля, как он готов болтать хоть всю ночь напролет! Не буду вас более утомлять, милостивые государи. Мне было очень приятно с вами познакомиться.

В ответ раздался только храп. Допив свой эль, Тон тихонько выскользнул из трюма и, поднявшись в каюту, достал свой дневник. Ему хотелось по горячим следам описать свою первую встречу с боевым драконом и его дракониром.

«Дракон, – писал Тон, – огромное зелено-коричневое животное, покрытое чешуей, чуть более светлой на брюхе. В его совершенно черных глазах светится несомненный ум Пасть у него – вроде крокодильей, и, как и крокодил, дракон может поглотить невероятное количество пищи. Не менее интересным оказался и его драконир. Юноша лет шестнадцати или даже младше, оружие он носит так же небрежно, как дети в Кунфшоне носят обручи или мячики. У этого подростка манеры взрослого, видавшего виды человека. Чувствуется, что с войной он знаком не понаслышке».

Под конец Тону тоже захотелось спать, и он с наслаждением нырнул под одеяла.

«Линь» быстро спускался вниз по реке и уже через несколько часов причалил к пристани небольшого городка Долгое Озеро.

Не успел бриг пришвартоваться, как на берегу поднялись шум и суматоха.

Большой, толстый мужчина в форме офицера с проклятиями и бранью проталкивался сквозь толпу к пристани. За ним по пятам следовал дюжий тип в торчащей из-под одежды кольчуге. Скорее именно е''о молчаливое присутствие, а не вопли толстяка-офицера дали тому возможность пробиться на палубу брига.

– Кто капитан этого корабля? – стуча по палубе тяжелой тростью, спросил толстяк.

– Я, милостивый государь, – бросился к нему капитан. – Капитан Полимус Кэрпон к вашим услугам. Только будьте так любезны, на стучите по палубе тростью. Вы перебудите всех пассажиров.

Словно ничего не слыша, толстяк продолжал стучать. Кэрпон схватил его за руку:

– Перестаньте!

– Что? Что перестать?

– Стучать, господин. Перестаньте стучать по палубе. Толстяк недоуменно посмотрел себе под ноги, потом недовольно – на капитана.

– Вздор! – объявил он. – Я вовсе и не стучу! Как бы там ни было, мне нужна ваша лучшая каюта. И немедленно. Кроме того, мне нужно место для багажа – много места. И моему телохранителю вы тоже должны дать каюту.

Кэрпон даже присвистнул от удивления.

– Понимаете ли, господин, – начал он, – к сожалению, все каюты заняты. Я даже сдал свою собственную. Однако в трюме места вполне достаточно. Правда, вам придется делить его с драконом и бычьими головами, которые мы везем, но багаж там поместится без труда. В этом я могу вас заверить.

– Невозможно! – вскричал толстяк. – Слушайте меня внимательно. Если я немедленно не получу каюту,я реквизирую корабль и тогда уж получу все, что мне нужно!

Элегантно завитые кудри разбушевавшегося офицера подпрыгивали в такт его многочисленным подбородкам, когда он кричал.

– Но, господин, – запротестовал Кэрпон, – все каюты заняты. Не могу же я взять да и выселить пассажира, уже заплатившего за проезд.

– Я, да будет вам известно, командир Восьмого полка Второго легиона. Мне необходимо прибыть в часть завтра утром. А это означает, что я должен добраться до Далхаузи. Это вы понимаете? Необходимо. Военная необходимость. Крайняя важность.

– Да, милостивый господин, разумеется. Но это не военное судно, и по законам Кенора военные власти не вправе его реквизировать без разрешения магистрата.

– Что?! Вы сошли с ума! Вы что, хотите искупаться в реке? Еще одно наглое заявление, и Дэндрекс выбросит вас за борт!

Кэрпон тяжело вздохнул. Ему очень хотелось вытолкать этого зарвавшегося толстяка со своего судна. Но сделать это капитан не решался. Дэндрекс был молод и силен, и оружие он носил, похоже, совсем не для красоты. Ни капитану Кэрпону, ни его команде не нужны были лишние проблемы.

– Милостивый господин…

– Меня зовут Глэйвс. Портеус Глэйвс, командир Восьмого марнерийского полка.

Офицеру явно очень нравилось, как звучит его звание.

– Да, командир.

– И я настаиваю на каюте. Самой большой каюте. И принесите мне чего-нибудь поесть! Немедленно!

– Я уже говорил…

– Опять возражения?! Еще одно слово, и я реквизирую корабль. Понятно?

Кэрпон с сомнением покосился на ухмыляющегося громилу за спиной толстяка.

Капитан не раз возил на своем бриге офицеров, но никогда еще не попадал в подобную ситуацию. Он просто не знал, как ему теперь быть.

– Я…

– Дэндрекс, – рявкнул Глэйвс. – Возьмите дело в свои руки. Найдите мне каюту.

Возмущенный до глубины души, капитан потянулся было за кинжалом, но тут же почувствовал у своего горла холодную сталь меча.

– На твоем месте я бы этого не делал, – с угрозой проворчал громила.

Несколько минут спустя инспектора Тона Экалона вышвырнули из каюты. Вслед ему полетели его дневник и мешок с вещами. В каюту вселился командир Глэйвс, а мрачный Дэндрекс встал у дверей.

Посовещавшись с командой, капитан Кэрпон решил, что они все равно ничего не смогут поделать: кому охота связываться с такими типами.

Отряхнувшись, Тон Экалон спрятал дневник в мешок и отправился искать капитана. Отыскав его, он поинтересовался, как ему теперь быть и где он будет спать. Кэрпон ничем не мог ему помочь.

– Вы знаете заклинания? У вас есть магические силы? Превратите этого типа в лягушку, и мы с радостью размажем его по палубе. Нас, стариков… четверо, а он молодой и сильный. Кто кого одолеет, как вам кажется?

Инспектор не владел магией, и потому ему пришлось довольствоваться уголком в носовом трюме.

Дракон и драконир крепко спали, храпя на весь трюм. Выискивая местечко, где бы прилечь. Тон мог только поражаться безмятежности их сна. Однако, когда в темноте он споткнулся о драконий меч и упал, Релкин мгновенно проснулся. В руке его тут же оказался длинный кинжал. Заметив, что в куче сена кто-то шевелится, юноша устремился туда.

Каково же было его удивление, когда он обнаружил перед собой не кого иного, как инспектора с Кунфшона.

– Извините, друзья, я просто искал место, где бы поспать, и нечаянно обо что-то споткнулся.

– Мне казалось, господин Тон, у вас есть своя каюта, – с подозрением сказал Релкин.

Юноша зажег свечу и в ее свете увидел, что у инспектора течет по лицу кровь из рассеченной брови, а плащ его порван.

– Что случилось?

Тон Экалон вкратце пересказал историю потери каюты.

– Это какое-то недоразумение, – нахмурился Релкин. – Что говорит капитан Кэрпон?

– Увы, этот толстяк – командир полка, а всюду сопровождающий его разбойник – слишком сильный противник как для меня, так и для нашего капитана.

– Вы сказали, командир полка?

– Да, это некий Глэйвс, командир полка во Втором легионе.

Релкин присвистнул. Им с Базом как раз предстояло получить назначение в новый полк. Юноша мог только надеяться, что старые боги его еще не забыли.

– Если это командир полка, тогда, боюсь, и вправду ничего не поделать.

Тон Экалон согласно кивнул.

– Насколько я понял, – вдруг улыбнулся он, – офицер сходит на берег в Далхаузи. Я же плыву до самого форта Ридор. Так что я очень скоро вернусь в свою каюту.

Релкин только пожал плечами и снова завалился спать.

Было еще темно, когда несколько часов спустя «Линь» причалил к пристани порта Далхаузи. Лишь один огонек на конце мыса Дэлли указывал кораблю путь, но Полимус Кэрпон всю свою жизнь проплавал в этих водах.

С грохотом и лязгом опустился трап, и бригада грузчиков принялась выкатывать из заднего трюма на причал восьмидесятигаллонные бочки с патокой.

Релкин проснулся.

– Прибыли, – сказал он, почесывая дракону за ухом.

– Еще темно.

– Темно, – согласился Релкин, – но мы все равно приплыли. Пожалуй, стоит спуститься на берег раньше некоторых других пассажиров.

– Отличная мысль, – закивал дракон. – Мы доберемся в форт как раз к завтраку!

– И как только я об этом не подумал, – пробормотал Релкин, которого не слишком-то воодушевляла мысль об однообразной армейской пище.

Пока они собирались, проснулся и инспектор. Благословив своих попутчиков, он пожелал им удачи. Попрощавшись, дракон и его драконир спустились по трапу и по мостовой зашагали в город.

До рассвета оставалось еще не меньше часа, и лишь бездомные кошки бродили по пустынным улицам. Релкин И Базил были уже на полпути к форту, стоящему на холме над мысом, когда позади них, в порту, раздались страшный шум и крики. Один голос выделялся на общем фоне – его обладатель явно орал громче всех. Даже издалека можно было разобрать выражения типа «отказываюсь платить», «вонючая калоша» и «будь я проклят, если заплачу».

– Не хотел бы я оказаться в полку командира Глэйвса, – покачал головой Релкин.

– Крикливый дурак, если ты хочешь знать мнение одного дракона.

– Я тоже так думаю.

И они пошли дальше, к едва виднеющейся во мраке караулке у входа в форт.

Глава 2

В караулке Релкина встретил заспанный лейтенант.

– Кто таков? Какой журнал?

– Драконир первого класса Релкин из Куоша, – четко отрапортовал юноша. Стодевятый Драконий. А снаружи стоит мой дракон по прозвищу Хвостолом.

Брови лейтенанта неудержимо поползли вверх.

– Тот самый, что уничтожил Рока из Туммуз Оргмеина?

– Тот самый.

– Тогда нам, наверно, следует чувствовать себя польщенными. Вы должны были прибыть в форт сегодня.

– Так точно.

Было ясно, что этот офицер в упор не видит Релкина, хотя тот и драконир первого класса. Что ж, юноша уже встречался с подобным отношением, особенно со стороны молодых пехотных офицеров, и научился не обращать на это внимания.

– Значит, зеленый журнал, – решил офицер, открывая соответствующий том и быстро проглядывая списки. – Точно, – кивнул он, захлопывая книгу. – Доложитесь в Восьмой полк. Стодевятый драконий преобразовали в отряд драконьей поддержки Восьмого полка.

Этого Релкин не ожидал. Он думал, что его старый отряд будет расформирован. В конце концов, они же потеряли семьдесят процентов драконов.

Уцелели только Баз, старый Чектор и Вандер. Да и то Вандеру из-за ран пришлось уйти в отставку.

– Вы расквартированы в Восточной казарме. Там есть специальный зал для драконов. Талоны на питание получите на месте. Да, чуть не забыл, – остановил офицер собравшегося было уходить Релкина. – Для вас посылка. Она в кладовой.

– Посылка?

– Точно, – кивнул офицер. – Только не уверен, что ты один ее утащишь. Она ужасно тяжелая. Мы чуть не надорвались, пока сгружали ее с повозки.

Заинтригованный Релкин прямым ходом направился к кладовой, где хранились посылки и почта для легионеров.

Клерк еще только-только открывал двери, но посылку можно было и не искать.

К стене напротив входа был прислонен огромный меч, завернутый в белую ткань, перевязанный красными лентами и запечатанный восковыми печатями. Этот меч совершенно явно не предназначался для человеческой руки.

На печатях красовалась одна-единственная буква «Л», и Релкин сразу понял, кто отправил Базу этот роскошный подарок.

Подсев, он вскинул меч на плечо. Тот был тяжел, ничуть не легче, чем Пиокар, первый, любимый клинок Базила. Юноша едва удерживал меч и потому почти бегом проследовал мимо удивленного дежурного офицера к своему дракону.

При виде посылки глаза Базила загорелись, словно лампы. Нетерпеливо и безуспешно он попытался развязать узлы своими огромными пальцами. Подоспевший на помощь Релкин разрезал кинжалом ленты и развернул ткань. Он еще даже не закончил, а Баз уже выхватил меч из ножен и принялся во все глаза его разглядывать.

Он был красив какой-то особой, зловещей красотой, этот блестящий клинок почти девяти футов в длину и девяти дюймов в ширину в самом широком месте.

Прямое лезвие плавно сходилось к острию; черную металлическую рукоять охватывала гарда. Единственным украшением служила голова оскалившего клыки кота на конце эфеса. К мечу прилагалось письмо, адресованное Базилу из Куоша. Релкин развернул лист.

«Господину Базилу из Куоша, – прочитал он. – Этот меч предназначается вам.

Он носит имя Экатор в честь друга, отдавшего свою жизнь ради спасения наших жизней. Он вселял ужас в наших врагов. Теперь его дух здесь, в этой холодной стали, и с вашей помощью он будет сражаться и дальше.

Со всеми наилучшими пожеланиями,

Ваш друг Лессис».

Мурашки побежали по спине Релкина. Он прекрасно помнил Экатора, самого страшного кота, какого ему когда-либо доводилось встречать, с желтыми яростными глазами и настоящей ордой послушных его воле крыс. Кое о чем из того, что ему довелось увидеть в Туммуз Оргмеине, Релкин предпочитал не вспоминать. В том числе и об Экаторе.

Дракон со свистом закрутил клинок в воздухе, и юноша невольно пригнулся.

– Баз, ты сейчас кого-нибудь убьешь… Ничего не слыша, Базил продолжал махать мечом, что-то блаженно мурлыча по-драконьему себе под нос. Но он тут же остановился, стоило Релкину окончательно развернуть ножны. Одобрительно хмыкнув, дракон оглядел их простую сталь, обмотанную снаружи черной кожей. Как и на мече, единственным украшением ножен была кошачья голова, только повернутая в профиль.

– Мне нравится этот меч. Им можно драться. Подняв к небу клинок, дракон ловко опустил его в ножны.

– Леди сдержала обещание, – с глубоким удовлетворением в голосе сказал он.

Вместе со своим внезапно впавшим в настоящую эйфорию драконом Релкин прошел к Восточной казарме. Форт был квадратным, со сторонами по триста пятьдесят шагов. В углах его и над двумя воротами, на западе и на востоке, высились сторожевые башни. Ворота соединяла «главная улица». По ее сторонам находились четыре «казармы», представляющие собой скопище шатров для людей и бревенчатых построек для драконов.

Восточная казарма ничем не отличалась от остальных. В ее Драконьем доме располагались ряды просторных стойл, каждое со сложенной из грубо отесанных бревен кроватью для дракона. Дверями служили шерстяные занавеси, окрашенные в красно-синие цвета Марнери. Сейчас здесь квартировалось сразу два отряда, и потому свободных мест было совсем не много. Огромные драконьи головы высовывались в коридор между стойлами, разглядывая новоприбывших.

Заметив вышедшего им навстречу мужчину в форме драконира, Релкин отдал честь и доложил о прибытии.

– Вольно, драконир Релкин. Я Полный драконир Хэтлин, командир переформированного Стодевятого драконьего. Рад поздравить вас с возвращением в часть. Должен сказать, что для меня большая честь командовать Стодевятым. Как и все, я могу только восхищаться вашими успехами в Туммуз Оргмеине.

– Спасибо, – сказал Релкин. Хэтлин едва заметно улыбнулся:

– Хорошо, драконир Релкин. К твоему сведению, я человек справедливый, но люблю, чтобы приказы выполнялись беспрекословно. И я очень не одобряю воровства, обмана и тому подобных вещей. Веди себя как положено, и у нас с тобой не будет никаких проблем.

Обменявшись салютом с Базилом, Хэтлин провел их в отведенное Хвостолому стойло.

Дракон начал располагаться, а у дверей его стойла между тем собралась целая толпа молодых дракониров в голубых куртках и красных шерстяных шапочках.

Глубоко вздохнув, Релкин выскользнул наружу и громко объявил, что Хвостолом, разумеется, встретится со всеми, но только по одному и несколько позже. По крайней мере, после завтрака. Потом Релкин представился сам и пожал руки всем своим новым однополчанам. Столько новых имен. Столько новых лиц.

Лишь одно из них оказалось знакомо – Моно, напарник старого Чектора.

Друзья крепко обнялись.

– Это просто невероятно, что вы остались в живых! – воскликнул Моно, высокий темноволосый юно-ша, южанин по виду. – Глядя, как вы маршируете в Ган, мы не сомневались, что видим вас в последний раз.

– Вы не сильно ошибались. Мы и в самом деле едва не погибли. Как Чектор?

– Отлично. С летней кампании его ноги успели зажить. А как форт Кенор?

– Кошмар! Клянусь всеми старыми богами, эти ветры с Гана действительно ледяные! – Ничего, нам предстоит горяченькое лето. Ты еще Ничего не слышал?

– Нет, а что? Я только что прибыл.

– В Урдхе идет гражданская война, и исход ее не предвещает ничего доброго их императору. Потому и решено послать туда экспедиционный корпус из двух легионов. Так сказать, поддержать императорский трон.

– Ну и?..

– И Восьмой полк тоже идет в поход. С криком радости Релкин высоко подкинул свою черную кенорскую шляпу.

Стоявшая перед его мысленным взором Туарская долина с ее тучными полями сменилась видениями древнего Урдха и его огромных городов, населенных хитрыми, изворотливыми жителями. Говорили, что если у вас в кармане звенит серебро, в Урдхе вы можете купить все что угодно.

– Значит, мы идем в большой город?

– А почему нет? – улыбнулся Моно.

– Да чтоб мне лопнуть, в Урдхе есть женщины! И какие! Мы о таких можем только мечтать!

Только тут заметив стоящих вокруг и развесивших уши младших дракониров, Релкин поспешно замолчал.

Он и так сказал уже слишком много. Не хватало еще выслушивать потом от Хэтлина разнос за развращение малолетних.

Релкин весело хлопнул Моно по плечу:

– Вперед, в Урдх. Кто бы мог себе такое вообразить?

По правде говоря, для Релкина поход в Урдх казался потрясающей возможностью разрешить свои личные проблемы. Неужели удача вернулась к нему, когда он призвал на помощь древних богов? А может, это грех? Не гневается ли на него Великая Мать? А даже если она и недовольна, то что с того, когда на его стороне старые боги? Релкин всегда путался в богах и богинях.

В Урдх! Да, там действительно можно найти все, .что душе угодно. Это же общеизвестно.

Релкину хотелось прыгать от радости. Но перед всеми этими молокососами, только-только завербованными в солдаты и еще даже и не нюхавшими настоящего боя, он не мог уронить своего достоинства. Как-никак он ветеран, а значит, должен подавать пример.

Повернув голову, Релкин заметил идущего к нему по проходу огромного медношкурого дракона.

– Старина Чик! – закричал он, обнимая чудовище за шею. – Я так рад тебя видеть!

– Ха! Тебе повезло, что ты меня видишь. Очень повезло. По всем правилам, твоим костям следовало бы гнить в Туммуз Оргмеине. А где же Хвостолом?

Занавеска распахнулась, и на пороге своего стойла показался Базил, услышавший знакомый голос.

– Хвостолом, рад видеть тебя живым. Остались только мы двое.

– Чектор.

– Я слышал о Несесситас, – покачал головой медношкурый. – Очень грустно. Я был очень зол.

– Тролль захватил ее врасплох. Разрубил колено. Она не могла двигаться. Я убил того, кто это сделал. Ему не довелось насладиться своей победой. Тролль с мечом. Это нечто совсем новое. Он куда быстрее других своих сородичей.

Чектор яростно клацнул зубами:

– Говорят, мы скоро встретим троллей. Я убью многих за Несесситас.

Перейдя на драконий язык, друзья вошли в стойло База и задернули за собой занавеси.

А Моно тем временем продолжал знакомить Релкина с его новыми товарищами по отряду.

– Шим из Сеанта, он ухаживает за медношкурым Ликимом.

Шим был худым бледным юношей с серебристыми волосами и странными, почти бесцветными глазами.

– Это Томас Черный Глаз, его дракон – Чам из Голубого Камня. Отсутствующий глаз Томаса прикрывала повязка. – Солли работает с Ролдом, медношкурым из Троата.

У Релкина уже голова шла кругом. Следующим был высокий, мрачного вида юноша.

– Это Свейн из Ривинанта. Он ухаживает за Влоком. Они – ветераны расформированного Стодвадцатьвторого.

Свейн – ветеран? Из расформированного отряда? У Релкина на языке завертелось сразу несколько вопросов.

– Рад познакомиться, – сказал он, пожимая руку Свейну.

– И я тоже, – с кислой миной ответил юноша.

– Твой отряд расформировали? Почему?

– Три драка выбыло из строя из-за болезней ног. Белая плесень, если ты знаешь, что это такое. Один погиб в водопаде в Арго, и еще один вышел в отставку из-за неизлечимой травмы коленей. Тогда-то они и расформировали Стодвадцатьвторой. Не дали нам ни единого шанса.

– Мне очень жаль.

– Вам, как я слышал, тоже пришлось несладко, – заметил Свейн из Ривинанта.

– Ну, вроде того, – отозвался Релкин, глядя снизу вверх на своего более высокого собеседника.

– Рассказывают настоящие небылицы о ваших подвигах, – продолжал Свейн. Надеюсь, ты просветишь нас, как все было на самом деле.

Глядя в спину уходящему Свейну, Релкин чувствовал, что с этим парнем у него будут проблемы. Оставалось только гадать, что представляет собой его Влок.

Глава 3

Настал следующий день. Холодный северный ветер гнал по небу к югу серые тучи, свистел между деревянными стенами стойл, раздувал полотнища солдатских шатров. Люди, натянув зимние одежды, старались держаться поближе к жаровням.

После завтрака Релкин, только-только начавший осмотр своего оружия, был вызван к самому генералу Пэксону, командующему гарнизоном форта. Неохотно оставив разложенные мечи, кинжалы, палицы и арбалет со стрелами, юноша влез в холодную форму.

Натянув марнерийскую голубую куртку и красную шерстяную шапку с блестящей кокардой Стодевятого драконьего, Релкин отправился в башню Речных ворот, где располагался кабинет генерала.

Там было тепло и дымно и полным-полно штатских, занимающихся снабжением армии. Поднявшись на третий этаж, Релкин предъявил стражникам вызов и прошел в большую комнату с мохнатым кенорским ковром на полу. Весело плясало пламя в огромном камине.

Из-за длинного, заваленного свитками стола поднялся генерал Пэксон. Не выпуская из руки пера, он жестом предложил Релкину сесть.

– Вижу, ты умеешь отдавать честь, – усмехнулся он. – Редкое искусство для молодого драконира.

Пэксон был рыжеволосым мужчиной крупного сложения. Могучий воин, он десять лет сражался в первых рядах Второго полка Первого марнерийского легиона.

– Добро пожаловать обратно в Далхаузи, юный драконир Релкин. Судя по всему, в истории с Туммуз Оргмеином вы проявили себя более чем достойно.

Релкин старался сидеть неподвижно, ничем не выдавая своего волнения.

– Если уж на то пошло, то, насколько мне известно, мы через день-два наградим тебя Звездой Легиона. Судя по всему, этот вопрос вызвал самое горячее обсуждение. – Генерал улыбнулся. – Кое-кто, похоже, полагал, что не подобает вручать Звезду Легиона какому-то там сопливому дракониру. Но у меня есть все основания полагать, что твое награждение поддержали некоторые весьма влиятельные люди.

Релкин постарался не улыбнуться. Не кивнуть. Звезда Легиона была высшей наградой, и вручали ее крайне редко. И то только за особо геройские поступки.

Значит, леди Лессис запомнила и его тоже. Сперва меч Экатор, теперь звезда. Сердце Релкина переполнялось гордостью, но под пристальным взглядом генерала он старался оставаться невозмутимым.

Выждав мгновение, Пэксон удовлетворенно кивнул.

– Ты крепкий орешек, – улыбнулся он. – Как мне и говорили. – Он отодвинулся от стола. – Драконир со Звездой Легиона. Первый за всю историю, и, узнав о награждении, он даже бровью не повел… Но я вызвал тебя не за этим.

Видишь ли, у нас появилась одна проблема…

– Да, господин генерал?

– Дикий дракон. Тот самый, что вернулся с вами из Туммуз Оргмеина.

– Пурпурный дракон с Кривой Горы?

– Тот самый, – кивнул генерал. – Дракон жил с нами всю зиму. Он был совершенно ненасытен. Еще немного, и он пустил бы наш форт по миру.

– Без него, сэр, мы никогда не выбрались бы живыми из Туммуз Оргмеина.

– Да, я знаю. Сильный союзник, но невероятно прожорливый. – Пэксон потер подбородок. – Клянусь молоком матери, чтобы наесться, ему требовалось по быку в день.

Релкин кивнул. Все драконы отличались отменным аппетитом.

– Ну так вот, – продолжал генерал, откладывая в сторону перо. – Короче говоря, суть в том, что у нас дракону показалось слишком тесно, и пару месяцев тому назад он ушел в горы. А потом на нас посыпались жалобы от эльфов Тунины.

Они утверждали, что наш дракон, дескать, распугал им всю дичь и сделал нормальную охоту просто-напросто невозможной. Затем нам пришлось иметь дело с паникой в районе Арго Лэндинг. Там пропало несколько овец, и пастух утверждал, что за ним по пятам гналось какое-то чудовище. Неделю назад, или что-то около того, мы услышали, что дракон появился в лесах вдоль Дэлли. – Пэксон тяжело вздохнул. – А два дня назад ко мне сюда заявился один крестьянин. Он сказал, что уже потерял половину своих коров и, видимо, и лесу, к югу от форта, завелся какой-то монстр. Этого мы допустить никак не можем. – Лицо генерала стало суровым. – Разбой должен прекратиться. Но мне не хотелось бы применять к дракону силу. Я понимаю, он дикий и не привык к людским обычаям. Я 1акже знаю, что он очень грозный противник. Но и его можно убить, и если придется, то мы это сделаем. Релкин ждал продолжения.

– Я хочу, чтобы ты с Базилом нашел этого дикого дракона. Уговорите его покинуть Кенор.

Релкин кивнул. Баз лучше всех знал этого своего дикого сородича. Пожалуй, и в самом деле будет лучше, если поговорит с ним именно он.

Пэксон встал:

– Он должен уйти на север. И очень скоро. До меня уже дошли слухи об охотниках, собирающихся добыть его голову. А этого нам тоже очень бы не хотелось.

– Да, сэр. Я полностью с вами согласен. Мы отправляемся немедленно.

– Удачи, молодой человек. По возвращении сразу же доложите мне.

* * *

Два дня спустя Релкин и Базил выследили дикого дракона в его логове на западном берегу реки Дэлли.

Огромный пурпурно-зеленый дракон спал. Проснувшись от свиста Релкина, он вылез из своей пещеры, готовый в клочья разорвать всех и каждого, кто осмелится встать на его пути.

Но перед собой он увидел Релкина с Базилом, и ярость угасла в его глазах.

Улеглась вздыбленная чешуя на загривке. Расслабились могучие мускулы.

– Привет, – прогремел дракон.

Со времени сражения в Туммуз Оргмеине Пурпурно-Зеленый немного научился человеческой речи, но пользоваться ею дракон не любил. И теперь он обратился к Базилу на древнем языке их рода:

– Привет тебе, дракон со сломанным хвостом. Добро пожаловать на мою охоту.

Вместе мы будем бродить по миру, выбирая себе для пропитания лишь самое лучшее.

Они с Базилом, как было в обычае у драконов, пожали друг другу предплечья.

Дикий дракон по-прежнему значительно превосходил по размерам своего бескрылого сородича, но по всему было видно, что он голодает.

– В этих краях неважная охота, – заметил Базил.

– Ха! Разве разбирается в этом тот, кто питается лапшой?

При слове «лапша», не имевшего аналога в древнем драконьем языке, Релкин встрепенулся. Базил тихонько зашипел.

– Здесь нет дичи, – сказал он. – Есть только принадлежащие людям животные.

Если ты будешь питаться ими, то рано или поздно люди тебя убьют.

– Они не посмеют! Я сам их убью! И как это так получается, что они присваивают себе право владеть животными?

– На это я не могу тебе ответить, – пожал плечами Базил. – Но то, что они тебя убьют, я знаю совершенно точно. Они придут с хитроумными ловушками, с силками и ядом. Быть может, они просто всадят в тебя столько отравленных стрел, что ты потеряешь власть над своим телом. Тогда они перережут тебе глотку и отсекут голову.

Пурпурно-Зеленый отчаянно замотал головой, но во взгляде его Базил прочел отчаяние. Дикий дракон, похоже, прекрасно понимал всю безвыходность своего положения.

– Не надо себя обманывать, – продолжал Базил. – Я знаю, что, несмотря на магию леди, к твоим крыльям никогда уже не вернется их былая сила.

– Они отросли, – печально согласился дракон. – Раны зажили, но ты прав, прежней силы нет. Я не могу летать.

– А значит, – в упор глядя на своего дикого сородича, подытожил Базил, охотиться по-настоящему ты не можешь. Ты громадный дракон. Ты не можешь охотиться как кошка или какой-нибудь лев. Подкрасться, затаиться, внезапно прыгнуть на свою жертву – это не для тебя. Ты должен парить и с небес обрушиваться на добычу. Вот какой должна быть твоя охота.

И тут Пурпурно-Зеленый не выдержал:

– Да, я недостаточно быстр. За все это время я не ел ничего, кроме медведей да одного старого и больного лося.

Что правда, то правда. В эру быстроногих животных четырехтонному динозавру с предельной скоростью пятнадцать миль в час прокормиться было ох как не легко.

– Но ты ел не только это.

– Ах… – Пурпурно-Зеленый печально поник головой. Минуту он не поднимал глаз, что-то шипя себе под нос. Потом устало признался:

– Это правда. Я не понимаю, как одно животное может владеть другим. Все животные принадлежат тому охотнику, который сможет одолеть их и съесть. Ну и еще их собственным матерям.

С этим Базил был согласен. В принципе.

– Да, – сказал он. – Так оно должно бы быть. Но сейчас, увы, все по-другому. Враг людей – тот, кто уничтожил твои крылья и заточил тебя в том плохом городе.

Чешуя на загривке Пурпурно-Зеленого снова встала дыбом.

– Мы должны жить в мире с людьми. Если нет, они нас убьют. Можешь не сомневаться, силы у них на это хватит. Ты и сам это понимаешь. Ты же видел, какие они.

– Их так много. Они заполонили весь мир. Базил пожал плечами:

– Говорят, что эра драконов заканчивается. И что в конце концов на земле останутся одни только люди. Потому-то их так много.

– На Драконьей родине их нет. Если кто-то из них туда и забредет, его тут же сожрут.

Базил снова зашипел. Приятно было слышать, что хоть где-то есть край, где драконы живут сами для себя, а не для человечества.

– Но здесь, – сказал он, – правят люди. И потому, мой большой друг, дело обстоит так, что ты должен или навсегда покинуть эти земли, или в корне изменить свой образ жизни.

– Я отправлюсь на север и умру с голоду. Баз кивнул и надолго задумался.

Потом он вместе с Релкиным отошел чуть в сторону.

– Предоставленный самому себе, дикий умрет, – сообщил он юноше. – Как мы и боялись, он не может охотиться по-настоящему.

Релкин печально вздохнул. Он чувствовал себя обязанным Пурпурно-Зеленому.

И тут Базил ошеломил его своим предложением:

– Что скажет легион, если дикий дракон присоединится к Стодевятому?

Пришел черед думать Релкину. Жизнь, недавно еще такая простая, стремительно обрастала самыми невероятными проблемами.

– Звучит заманчиво, – наконец решил он. – Дикий дракон, с его-то силой, в наших боевых порядках… Это просто великолепно. За исключением того, что он по-настоящему дикий и понятия не имеет, как надо сражаться.

– Это я знаю, но мы могли бы его научить. Я уже показывал ему, как обращаться с мечом и щитом.

– Учить дикого дракона? Кто на это отважится? Только не я. Первый же спор, и он меня слопает. Я-то его знаю. Ему уже доводилось жрать людей.

– Съесть тебя – не такая уж плохая мысль, – хмыкнув, прошипел Базил.

– Я и сам порой об этом подумываю.

– Угу, только подумай сперва о курице, которая несет золотые яйца. Ты съешь своего драконира, и больше никогда тебе не доведется попробовать приличной пищи. Придется тебе довольствоваться одним только диким мясом.

– Да и на вкус драконир не сравнится с жареной курицей, – согласился Базил.

Релкин колебался. Баз был прав. Во всяком случае, другого решения юноша просто не видел. Базилу придется тренировать своего дикого сородича, а всем остальным надо будет все время держаться настороже.

Но был во всем этом и положительный момент. Пурпурно-Зеленый по размерам ничуть не уступал любому из медношкурых драконов, но в то же время был значительно более быстрым и ловким. Обученный, он стал бы прекрасным десятым драконом для отряда.

Заручившись согласием Релкина, Баз вернулся и изложил свое предложение Пурпурно-Зеленому.

– Уничтожив твои крылья, они тем самым навсегда изменили твою жизнь. Даже если бы тебе удалось каким-то чудом добраться до Драконьей родины, ты и там умер бы с голоду. Но у тебя есть выбор. Возвращайся в форт, присоединяйся к легиону, сражайся вместе с нами. Так ты сможешь отомстить своим и нашим врагам.

И не забывай, армия всегда отменно кормит своих драконов.

– Лапшой? Я не такой, как ты. Я не могу есть ничего, кроме мяса.

– Они будут давать тебе немного мяса, но придется привыкнуть и к лапше. Ты должен еще раз попробовать акх. С акхом можно есть все что угодно.

– Гадкая штука! Не понимаю, как только ты можешь его есть?

Базил удивленно зашипел. Драконы никогда не славились своим умением уговаривать. А что касается акха, так он, ясное дело, просто восхитителен.

– Послушай, мой друг. Я вижу, в каком ты состоянии. Поверь мне, в легионе для тебя найдется больше мяса, чем здесь, на воле. А если ты снова попытаешься есть людской скот, они тебя прикончат.

– Пусть только попробуют!

– Они будут нападать целыми тучами. Засыплют тебя отравленными стрелами, и в конце концов ты погибнешь.

Пурпурно-Зеленый замер. Бескрылый дракон говорил чистую правду. Его убьют, и смерть эта будет глупой и унизительной. Уже много недель он не ел досыта, а если пойти на север, то голод наверняка его доконает.

Глубоко вздохнув, дикий дракон согласился:

– Я попробую. Только тебе придется научить меня, как сражаться людским оружием.

– Мы научим тебя, не беспокойся. И тогда ты сможешь убить множество врагов.

– Это было бы замечательно.

В форт они вернулись втроем.

Сперва предложение Релкина и Базила вызвало у офицеров ужас. Но постепенно, прислушиваясь к доводам юноши, они все больше и больше проникались его идеей. Драконов всегда не хватало, а обученный Пурпурно-Зеленый мог бы здорово усилить отряд.

– Это необычное предложение, – сказал генерал Пэксон. – Но драконир Хэтлин его поддержал. К тому же нас ждет впереди долгая летняя кампания, и нам потребуются все драконы. Но только Пурпурно-Зеленому придется есть вместе со всеми. Мы не сможем кормить его одним мясом.

Релкин пообещал выполнять все обязанности, связанные с обслуживанием дикого дракона. Во всяком случае, пока для него не найдут подходящего мальчика.

Генерал Пэксон подписал специальный приказ по легиону, и Релкин отправился праздновать пополнение в Стодевятом драконьем. А генерал вернулся к изучению разложенной на столе карты Империи Урдх, древней страны, раскинувшейся на плодородных землях долины реки Оон. С незапамятных времен «влажная земля», как ее называли местные жители, служила центром южной цивилизации. Теперь охваченная гражданской войной Империя висела на волоске. И Аргонат не мог оставить эту войну без внимания.

Глава 4

Пока строились плоты, которым предстояло повезти легион вниз по реке, солдаты занимались подготовкой к боевым действиям.

Нового командира Восьмого полка Стодевятый марнерийский драконий в первый раз увидел на общем построении.

Над плацем завывал холодный северный ветер. Гремели барабаны, яростно пищали дудки, а подразделения, одно за другим, совершали положенные маневры.

Выходило это у них, надо заметить, довольно неуклюже. Солдаты еще не привыкли маршировать отрядами. Третья и Четвертая сотни даже столкнулись, совершенно перепутавшись друг с другом.

Новый командир был в ужасе. Он обладал громким, зычным голосом и, ничуть не стесняясь в выражениях, на чем свет стоит распекал медлительных и нерадивых солдат. Потрепанная форма редких ветеранов, призванных укрепить Восьмой полк, вызвала его особое негодование.

Лейтенанты и капралы нервничали, бросая на своих людей сердитые взгляды, а командир разъезжал вдоль рядов и громогласно критиковал и строй, и обмундирование, да и вообще все, что только попадалось ему на глаза. По его словам, заведенные здесь порядки недостаточно хороши. Он, Портеус Глэйвс, приехал сюда, чтобы привить своим солдатам лучшие качества воинов из приморских городов: рвение, послушание, верность и стремление много работать.

Солдаты второго легиона, разумеется, до последнего человека были из приморских провинций, в основном из Аубинаса и Сеанта. Именно там сосредоточивалось излишнее население Аргоната. Свободные-жители Кенора были крестьянами. Большинство из них отслужили в легионах и теперь считались резервистами. Вряд ли их следовало обзывать «пограничной швалью» и «лесными дикарями», которых надо всему учить заново. Они не были «лесными дикарями» и имели представление о крупных городах.

Но дальше стало еще хуже. Командир Глэйвс объявил, что, пока солдаты его полка не научатся маршировать как следует, они будут ежедневно тренироваться в ненавистных «воротничках» – четырехдюймовых, надевавшихся на шею дисках из жесткой кожи, заставлявших солдата запрокидывать голову и высоко задирать подбородок. Когда-то в легионах Кадейна «воротнички» служили наказанием для провинившихся, но те времена давно уже отошли в прошлое. Теперь их носили только несколько столичных полков в самом Кадейне. Они получали большие премии от местных богачей, покупавших офицерские должности за золото. Идеально вымуштрованные солдаты в «воротничках» прекрасно смотрятся на параде. Но на что они годятся в настоящем бою?

Марнерийские легионы считали «воротнички» варварством, пережитком древнего прошлого Вероната, когда солдаты зачастую были просто-напросто рабами.

Сто девятому особенно досталось. Новый командир нашел мальчишек-дракониров совершенно отвратительными. Их форма была грязной, чиненой, а то и вовсе не полной. Они носили не положенное по уставу оружие. А их драконы, как это ни возмутительно, похоже, совсем не интересовались маршировкой.

Командир полка предупредил Стодевятый драконий, что за его дисциплиной он будет следить особенно строго.

В конце концов построение закончилось, и солдаты мрачно разбрелись по казармам. Что же касается Релкина и Базила, то они были просто в ужасе. Новый командир полка оказался не кем иным, как тем идиотом-зазнайкой, который неделю назад вместе с ними плыл на «Лине».

Релкин не спал целую ночь, придумывая варианты, один невозможнее другого, как бы ему перевестись в другой полк. Но ничего путного так и не надумал.

Следующий день выдался ясным. Холодный северный ветер, как по волшебству, сменился теплым дыханием с востока. Весна в Кеноре всегда такая. Да, впрочем, и в других местах весна тоже переменчива.

В полдень легион построили для вручения наград. Солдаты, еще вчера дрожавшие в зимних куртках, теперь буквально обливались потом.

Генерал Пэксон вручил семь Боевых Звезд солдатам, отличившимся в мелких зимних стычках. Потом он зачитал три Особых Приказа с благодарностями за долгую и верную службу – это сержантам, которым вскоре предстояло уйти в отставку.

Церемония была краткой. Лишь после зачтения благодарственных приказов произошла небольшая заминка – каждый из награжденных сержантов считал своим долгом выступить и поблагодарить своих друзей по отряду.

И вот наконец пришло время вручать одинокую Звезду Легиона юноше-дракониру из Стодевятого марнерийского драконьего. Релкина вызвали из строя. Краем глаза юноша заметил, как смотрит на него Глэйвс. Впрочем, новый командир полка тут же безучастно уставился в небо. Поднявшись на возвышение, Релкин отдал честь, и генерал самолично прикрепил Звезду ему на грудь. Пэксон произнес короткую речь, и с отчаянно бьющимся от волнения сердцем юноша вернулся в строй. На этом, собственно, все и закончилось. Под гром барабанов полки покинули плац.

Солдаты разошлись по казармам, но Релкин не торопился возвращаться к себе.

Его пригласили на завтрак к генералу Пэксону. Там должны были присутствовать и жена генерала, и другие дамы форта. Юноша ничуть не сомневался, что это мероприятие будет отчаянно скучным, но рассчитывал хотя бы вкусно поесть.

Он поднялся на самый верхний этаж башни, где располагались личные апартаменты генерала. Здесь находилась большая комната с прекрасным дубовым паркетом. На стенах висели портреты предков Пэксона и большой пейзаж Кадейна кисти знаменитого Моллы. По правде говоря, единственное, что отличало эту комнату от других в лучших столичных домах, так это окна: узкие и прекрасно приспособленные для обороны.

В комнате собралось довольно много народу. Большинство – у огромного стола в углу. Релкин заметил в толпе других награжденных сегодня солдат. Синяя шерсть и коричневая кожа их формы выделялись на фоне атласа и кружев модных дамских нарядов.

С солидными матронами на торжественный завтрак пришли и их подрастающие дочки, радуясь возможности хоть ненадолго забыть о скучных уроках и вышивании.

Среди них в желтом, прекрасно облегающем фигуру атласном платье блистала младшая дочь Пэксона. Это была настоящая рыжеволосая красавица, кокетливо стреляющая из-под густых ресниц изумрудно-зелеными глазами.

Девушки сразу же окружили Релкина, засыпав его вопросами. Вправду ли так ужасен страшный Туммуз Оргмеин? Как выглядят живущие в нем плохие женщины?

Видел ли он там куртизанок, носящих вместо одежды выделанную человеческую кожу?

Стараясь не покраснеть от смущения, юноша в конце концов сдался и рассказал о глубоких черных туннелях и о загонах, где пленные женщины, закованные в цепи, вынашивали бесов.

Девушки содрогались от ужаса, визжали, требовали подробностей, и Релкин нашел бы, что им порассказать, но тут к ним подошла леди Фивил, весьма полная дама, жена генеральского адъютанта.

– Молодой человек, – сказала она, уводя его от разочарованных девушек, вам не мешало бы провести немного времени и в обществе более зрелых дам.

Она представила юношу своим подругам: Кливилле Хуке, жене капитана Первой сотни, Фадже Ринакд, чей муж командовал Второй сотней, и Эдит Алексеи и Элис Вулнов, женам офицеров Второй сотни.

Все они тоже хотели услышать об ужасах Туммуз Оргмеина. Юноша описал им рынок рабов – закованных в цепи мужчин и женщин со следами кнута и клеймами на теле. С замиранием сердца дамы слушали этот рассказ, и стоило только юноше на миг замолчать, как они тут же начинали охать и ахать от ужаса.

Вскоре, однако, это им надоело, и они вернулись к бесконечному обсуждению гарнизонных сплетен. Только тогда Релкину удалось ускользнуть от них к столу.

Но едва он успел положить себе немного силлабаба и кибини с самосатом, рядом с ним возникло видение в желтом атласе.

– Привет, мы еще не знакомы. Там была такая толпа! Меня зовут Кисситра Пэксон, но ты можешь называть меня просто Кисеи.

Релкин прекрасно знал, кто она такая. И кроме того, ему было известно, что ей семнадцать и она уже совсем не такой ребенок, как полагала ее мать.

– Тебе, наверно, здесь ужасно скучно, – сказала девушка. – Для меня так это настоящая пытка.

– Еда, во всяком случае, превосходная.

– Да не так чтобы очень. Цыпленок пересушен, а соусы так и вовсе отвратительны. В Кадейне такой завтрак просто освистали бы и потребовали бы от хозяев немедленно уволить повара.

Релкин предпочел не напоминать, что Кадейн находится отсюда за сотни миль, за Мальгунскими горами.

– Пойдем, – приказала Кисситра. – Отведи меня на самый верх башни. Сегодня такой чудесный день. Мы, наверно, увидим даже гору Красный Дуб.

Судорожно проглотив свои кибини, Релкин провел девушку на открытую площадку на верху башни. Стоял теплый, солнечный весенний день. Только тут Релкин вспомнил о сверкающей на его груди медали. За всю историю было вручено не более двух сотен этих пятиконечных серебряных звезд. Такая награда раз и навсегда сделает его чужим в отряде… если не принять соответствующих мер.

Юноша решил спрятать медаль подальше. Теперь он больше не Релкин-Сирота, парень без роду и племени. Теперь он легендарный герой, за каждым шагом которого будут пристально наблюдать. Релкин подумал, что старая леди наверняка сделала это для того, чтобы он относился к жизни посерьезнее.

– А теперь, – заявила Кисситра, – расскажи мне о себе. Откуда ты родом?

Она была так божественно прекрасна, что у Релкина даже голова закружилась.

Он едва мог что-то промычать в ответ.

– Как ты сказал? – переспросила она, прикрывая глаза от солнца ладонью.

– Я из деревни в районе Голубого Камня.

– Деревня у Голубого Камня… – пробормотала она и рассмеялась. – Я когда-то знала одного мальчика из Голубого Камня. – Она сказала это так, словно с тех пор прошла по меньшей мере пара десятков лет. – Он был граф и очень глупый. Он попытался сделать мне больно.

– И что случилось?

– Мне пришлось преподать ему урок на тему любви…

– Любви… – повторил Релкин.

– Да, любви, и разве это не великолепно? Так любить кого-то, что ты не можешь думать ни о чем другом, кроме исполнения желаний своей избранницы…

Она наклонилась к Релкину, чтобы до него донесся запах ее духов. Глаза девушки опасно блестели.

– А ты когда-нибудь любил, драконир Релкин? Юноша покраснел. Он любил Лагдален из Тарчо. Но теперь это прошло. Он хорошо усвоил горький урок.

Лагдален была на несколько лет старше и происходила из чуть ли не самого именитого рода Марнери. В роду Тарчо были даже короли! А Релкин? У него и родных-то не имелось, за исключением одного зеленого дракона.

Ну и, разумеется, теперь Лагдален была замужем за капитаном Холлейном Кесептоном, которого Релкин искренне уважал и как солдата, и как человека.

– Однажды, – признался он, –я был влюблен. Девушка надула пухлые губки:

– И кто же это был? Какая-нибудь крестьянка?

– Вовсе нет. Я любил Лагдален из Тарчо, – не сдержавшись, выпалил Релкин.

Весело рассмеявшись, Кисситра ткнула юношу локтем в бок.

– А сам ты – сирота из Голубого, Камня. Высоко ты метил. – И она снова захихикала.

– Мы вместе сражались в Туммуз Оргмеин, – со всем возможным достоинством сказал Релкин. – Мы были вдвоем в подземельях. Она вела себя как настоящий солдат Аргоната.

Релкин попытался представить стоящую рядом жеманную девушку в тех мрачных туннелях. Это было невозможно.

– Какой ужас! Я стараюсь и не думать об этом страшном месте. Я даже не смотрю в ту сторону. – И Кисситра показала на унылые равнины, лежащие к северо-западу от форта.

Релкину очень хотелось бы вот так запросто взять и обо всем забыть. Но увы, надеяться на это не приходилось.

Видимость и вправду была великолепная. На востоке черными кляксами на горизонте виднелись горы Мальгун. На юге поднимались увенчанные белыми шапками пики.

– Вон там гора Кохон, – сказала девушка, показывая на юг. – Где-то там мой дом. Ты когда-нибудь был в Кадейне?

– Нет, Кисситра, никогда.

Она задумчиво постучала сложенным веером по своим губам. Релкин представил себе, как он целует эти прелестные губы.

– Город такой красивый. – Она со вздохом сложила руки на груди. – Такой величественный. Как бы мне хотелось сейчас оказаться там, пройтись по Слайт Хилл или прокатиться по Дубовой улице.

Она снова вздохнула. Ей приходилось жить в этом ужасном форте на краю света потому, что ее отцу не дали пост капитана башни в самом Кадейне. Ну, она-то знала, как все было, пусть даже отец и не хочет ни о чем рассказывать.

Он проиграл майору Стинхуру, и в итоге их отправили сюда, в глушь. Лучшие годы своей жизни она проводила вдали от светских салонов, и балов, и вечеринок!

– А тебе когда-нибудь хотелось побывать в Кадейне, Релкин из Голубого Камня?

– Когда-нибудь я приеду в Кадейн. Я хочу посмотреть все города на свете. В Марнери я, разумеется, уже был.

– Марнери – совсем неплохой город. Я тоже была в нем. Несколько раз, еще совсем маленькой девочкой. Мне понравились его белые каменные стены и узкие улочки. Но по сравнению с Кадейном он такой маленький!

Между прочим, наш дом стоит на самой Слайт Хилл, в миле от Старого Города.

– Я уверен, что Кадейн прекрасен.

– Ну конечно. Так чудесно проехаться лесом Сурд, а потом отправиться в парк Голубого Фонтана… Это райское блаженство. Оттуда из-за деревьев виден даже королевский дворец. Здания все такие изысканные, покрыты белыми и голубыми изразцами, с красной черепицей на крышах. – Она опять вздохнула. – Когда будешь в Кадейне, Релкин из Голубого Камня, не забудь навестить меня. Если захочешь, я покажу тебе город. Там есть на что посмотреть.

Про себя Релкин горько рассмеялся. Он искренне сомневался, что Кисситра Пэксон и в самом деле будет рада увидеть его на пороге своего дома на Слайт Хилл. Да и не впишется он в то общество, которое, несомненно, будет там ее окружать.

Релкин знал, что это не его мир. И там нет для него места… разве что он явится туда с целой кучей денег. Но пока что такая возможность даже и не просматривалась.

На Северной башне пробил часовой колокол. Завтрак заканчивался. Релкин проводил Кисситру вниз и, попрощавшись, отправился на поиски новой порции кибини. Но увы, остался только горячий чай с лимоном.

Мечтая о прелестной Кисситре Пэксон, Релкин отправился обратно в Драконий дом Восточных казарм.

Глава 5

Каждый прошедший день приближал момент отправки легиона на юг. Но до этого времени Релкину надо было успеть переделать целую кучу дел. К юму же юноше требовалось получить и привести в порядок оружие, броню и все такое прочее не только для Базила, но и для Пурпурно-Зеленого тоже.

Первой проблемой стало оружие. Новый командир настаивал, чтобы они имели при себе все вооружение, указанное в уставе. Это означало, что для каждого дракона приходилось тащить лишний хвостовой меч, в придачу к паре хвостовых палиц. А все они были большими и весьма тяжелыми. Дальше – щит четырех футов в ширину и восьми в высоту, представлявший собой сетку стальных полос, покрытую сверху толстой кожей. На эту кожу крепили слой прочного дерева, который сверху снова покрывали кожей. По уставу снаружи на щите должно быть восемьдесят стальных заклепок, но у База, как обнаружил Релкин, осталось чуть больше шестидесяти. Делать нечего, и юноша присоединился к толпе, осаждавшей кузницу, где и проторчал в очереди почти целый час.

И это была далеко не единственная проблема, с которой ему пришлось обратиться к кузнецам. Ведь Релкину требовалось проверить громадный драконий шлем, нагрудный панцирь и выправить все имеющиеся на них вмятины. На панцире Базила юноша нашел одну – там, куда год назад, в битве при Оссур Галан, обрушился удар топора тролля. Эту вмятину мало было выправить. Панцирь следовало перековать, залатав треснувший металл свежей сталью.

Предстояло также подогнать новое снаряжение к Пурпурно-Зеленому, который по своим габаритам далеко превосходил всех остальных драконов полка.

Что касается оружия самого Релкина – короткого меча, кинжала, арбалета, то тут все было в порядке. Заточенный еще в форте Кенор, меч с тех пор не видел настоящего боя.

Но оружие значилось лишь первым пунктом в длиннющем списке дел. Следовало проверить бутыли для воды, получить новые тарелки и ложки, не забыв при этом об огниве для разведения костра.

И, разумеется, одежда. Драконы носили джобогин, кожаную упряжь, к которой, собственно, и крепился панцирь. Джобогин Базила нуждался в ремонте, что погнало Релкина к кожевенных дел мастерам, а Пурпурно-Зеленому так и вообще пришлось шить специальную, особо большую упряжь.

Вдобавок, сняв размеры с отпечатков ног дикого дракона, Релкин отнес их мастеру по сандалиям. Он объяснил, что Пурпурно-Зеленому дракону с Кривой горы, не привычному к долгим маршам, наверняка потребуется хоть как-то защитить ноги.

Мастер присвистнул, глядя на небывалые размеры – таких огромных сандалий ему еще никогда не приходилось делать.

Для себя Релкин раздобыл новую голубую куртку. Он также купил пару темно-серых штанов и широкополую шляпу, которой предстояло защищать его от жарких солнечных лучей в Урдхе.

Оставался еще вопрос с медикаментами для драконов. Релкин всегда брал в поход баночку целебной мази типа Старый Сугустус, флакон минерального масла и бутылку «Кусаки», жгучего антисептика. Все это он хранил в деревянном сундучке, много лет тому назад приобретенном и провинции Борган. А еще там лежали дюжина щеток, напильники, шило, большие и маленькие щипчики и пинцеты и пара крепких, весьма дорогих ножниц для стрижки драконьих когтей. Запасы масла подходили к концу, да и антисептик лучше было взять свежий. В итоге Релкину пришлось снова тащиться на склад.

Еще ему удалось получить новое одеяло из серой шерсти, сотканное на Кунфшоне Лигой Помощи Легионам в Дифводе, и пару свеженапарафиненных шерстяных накидок для драконов из того же источника.

Собирая вещи, Релкин обнаружил, что лямки его рюкзака начинают отрываться.

Тогда, выгрузив все обратно, он отправился в мастерскую: нет ничего хуже, чем оторвавшиеся лямки рюкзака во время марша.

Вот так и проводил день за днем драконир первого класса.

А Базил тем временем учил могучего Пурпурно-Зеленого сражаться людским оружием. Он отдал дикому дракону свой старый легионерский меч. Теперь, получив Экатор, Базил в нем больше не нуждался. Релкин подстриг Пурпурно-Зеленому когти и показал, как правильно держать меч.

Первое время Пурпурно-Зеленый недовольно ворчал, но по мере того, как его умение росло, начал разбираться в преимуществах острого меча. Долгие часы он проводил на тренировочном поле, рубя сделанные из толстых сосновых бревен столбы для упражнений. Порой особо удачным ударом ему даже удавалось перерубить столб пополам – мало кто из медношкурых драконов был на это способен.

Такие успехи заставили и других драконов серьезнее отнестись к тренировкам. Кое-кто даже завидовал непомерной силе Пурпурно-Зеленого. Особенно выходил из себя Влок, ветеран злосчастного расформированного Стодвадцатьвторого драконьего.

По мере того как Пурпурно-Зеленый все лучше и лучше овладевал оружием, Влок распалялся все больше и больше. Он громогласно выражал сомнения по поводу его способности сражаться в настоящей битве.

– Что знают дикие драконы о сражениях? – вопрошал он. – Как можно им доверять?

Некоторые молодые драконы уже начинали нервничать. Им еще только предстояло лицом к лицу встретиться с троллями и отрядами бесов. Поэтому для них слова Влока имели определенный вес, хотя сам Влок обладал не больно-то богатым боевым опытом.

Базил Хвостолом, несмотря на то что провел в легионах всего шестнадцать месяцев, уже достаточно повоевал. Он-то знал, каким яростным и надежным союзником может стать Пурпурно-Зеленый в бою. Однако Базилу не хотелось лишний раз затевать ссору с Влоком. Он понимал, как могут волноваться другие, не нюхавшие сражений драконы, и особенно Влок, которому во что бы то ни стало хотелось показать, что он ветеран ничуть не хуже Чектора или Базила.

Вздорный характер Влока уже приводил несколько раз к стычкам с другими, более молодыми драконами, недовольными его язвительными замечаниями. Но пока что дело ограничивалось толчками да криком. С Пурпурно-Зеленым все обстояло куда хуже. Дикий дракон не привык сносить оскорблений, от кого бы они ни исходили. Он хотел вызвать Влока на поединок, но Базил его отговаривал.

– Ты еще недостаточно хорошо владеешь мечом, чтобы сражаться с Влоком. Он искусный боец, а ты пока еще только учишься. Он справится с тобой одной левой.

Ты и сам знаешь, что это так.

Пурпурно-Зеленый неохотно соглашался потерпеть.

Каждую минуту Базил и Релкин ожидали самого худшего. Обеспокоенный драконир Хэтлин даже подумывал, не вывести ли Пурпурно-Зеленого из состава Стодевятого.

Взрыв произошел одним прекрасным днем, когда Влок проходил мимо тренировочной площадки, где Пурпурно-Зеленый под руководством Чектора отрабатывал защиту. Чектор был тяжел и медлителен, как и большинство медношкурых. Пурпурно-Зеленый легко парировал его удары, но был принужден отступать перед отточенной техникой своего противника.

– Посмотрите на него! – воскликнул Влок. – Он сражается, словно гусь, спиной вперед!

– Кто это назвал меня гусем? – взревел Пурпурно-Зеленый.

– Я, Влок, – усмехнулся тот.

– Тогда ты умрешь! – И, оставив Чектора, Пурпурно-Зеленый с ревом бросился на обидчика.

Они столкнулись, и меньший дракон отлетел в сторону. Но Пурпурно-Зеленый не сумел воспользоваться споим преимуществом. Неловко споткнувшись, он тоже упал.

Вскочив на ноги. Влок обнажил свой меч. Они сшиблись. Ни тот, ни другой не имели ни щита, ни доспехов. Зазвенели клинки.

Влок был не так глуп, чтобы близко подходить к Пурпурно-Зеленому, намного превосходившему его силой. Он кружился и нападал с дальней дистанции, поэтому вся мощь дикого дракона не могла ему помочь.

Пурпурно-Зеленый парировал удар за ударом, некоторые – только чудом. В поединке на мечах он не мог поспорить с Влоком.

Уклоняясь от очередного удара, Пурпурно-Зеленый споткнулся и тяжело упал на землю. На плече его появилась кровь. Влок поднял меч, собираясь прикончить своего противника.

Но его клинок встретил на пути сверкающую белую сталь Экатора. Перед Влоком стоял Базил Хвостолом.

Это уже была птица совсем другого полета, как скачали бы некоторые, но разгоряченный Влок напрочь забыл об осторожности.

Он бросился в атаку. Он колол и рубил, но каждый его удар натыкался на непробиваемую защиту. Взмахи Влока стали отчаянней. Его лапы начали уставать.

Под конец, прыгнув вперед, он обрушил на Базила удар сверху, из-за головы.

Но при этом Влок слишком близко подошел к своему противнику, и Хвостолом что есть силы врезал ему левой лапой между глаз. Оглушенный Влок отступил. Он стоял, качаясь, пока Базил, ударив мечом плашмя, не сбил его наземь.

Тем временем Пурпурно-Зеленый успел подняться на ноги. Базил слегка пожурил своего дикого друга, который выглядел совершенно безутешным. Вместе они подняли потерявшего сознание Влока и отнесли его в стойло.

Тут-то на Релкина и набросился Свейн, драконир Влока. Они покатились по земле.

Мгновение спустя сильные руки Хэтлина растащили их в стороны, прервав драку.

– Хватит, – рявкнул он. – Влок сам затеял драку. Мы все знаем, что это был неравный бой, ведь Пурпурно-Зеленый еще только учится владеть мечом. Хвостолом правильно сделал, что остановил Влока. И вы тоже должны перестать ссориться.

Понятно?

Мальчики не спорили.

Свейн отправился в стойло своего подопечного, и Релкин последовал за ним.

Но там было полным-полно драконов.

– Уходите, – сказал один из них. – Мы должны поговорить с Влоком наедине.

Мальчики вернулись на улицу. А из дома доносилось шипение драконьей речи, прерываемое время от времени более громкими возражениями Влока.

Несколько часов спустя разговор, похоже, завершился.

Влок встретился со Свейном и Релкиным. Он обещал, что больше не будет драться. Дракон признал, что был несправедлив и проиграл в честном бою.

Юноши пожали друг другу руки, и Релкин от всего сердца надеялся, что все благополучно завершилось.

* * *

Этой ночью пришел долгожданный приказ. И уже утром первые части начали грузиться на готовые к отплытию плоты.

И тогда же из города прискакал гонец с сообщением, которое быстрее молнии облетело весь форт.

Король Марнери Санкер умер. На трон всходила его дочь Бесита.

Санкера не больно-то любили, но правил он уже очень долго и умер довольно внезапно. Большинство солдат и не помнили другого короля.

Но особенно нервничал командир Восьмого полка Портеус Глэйвс. Накануне он получил свиток из Марнери. Новости были из рук вон плохие. Его просьбу о переводе в Первый легион в Кадейне отклонили. Нельзя, дескать, без оснований переводиться из части в часть. А это означало, что Глэйвсу и в самом деле придется вместе со своим полком тащиться в бесконечно далекий Урдх. Смерть Санкера лишала Глэйвса возможности обратиться с петицией к самому королю. Среди окружения новой королевы у толстяка не было ровным счетом никаких знакомых. Он чувствовал себя обреченным.

Глэйвс приложился к только что открытой бутылке крепленого вина. Ему и в самом деле не остается ничего другого, как провести месяцы, а может, даже годы, маршируя с толпой вонючих драконов и солдат по далеким южным краям. А может, придется даже и поучаствовать в настоящем бою.

На это он никак не рассчитывал.

Глэйвс застонал. Ну, попадись ему только этот толсторожий Руват, его советник. Это он предложил немного послужить в армии. Из политических соображений. Иначе, мол, политик карьеру сделать не может. И чем, интересно, это поможет его карьере, если он будет рисковать жизнью в какой-то гнусной дыре Урдха? Вся затея пошла псу под хвост. Глэйвс судорожно стиснул пальцы. Как жаль, что в его руке бутылка, а не жирная шея мерзавца Рувата!

Глава 6

Укрывшись за высокими крепостными стенами, город Марнери погрузился в траур. Черные флаги развевались на каждом шпиле и на каждой мачте стоящих в гавани кораблей. Процарствовав сорок пять лет, старый король умер.

Король Санкер был несчастным человеком, мучимым неясными страхами и страстью к вину, которая в последние годы чуть не свела его с ума. Но он был хорошим монархом хотя бы потому, что, понимая пределы своих возможностей, предоставил опытным советникам править от его имени. В этом он загладил вину отца, короля Ваука, который, хватаясь за дела, что были ему явно не по зубам, чуть не погубил королевство.

Хоронили Санкера со всей пышностью, под грохот военных барабанов. Сотня барабанщиков, выбивая медленный марш, шла во главе погребальной процессии, в которой, среди еще пяти королей, шел и король Кадейна Нит. А еще Санкера в последний путь провожали две королевы и один наследный принц. За этими блистательными особами шли самые знатные семьи Марнери во главе с представителями королевского рода Бистигари. За ними следовали Клэмоты, Андоникри и Тарчо. Потом – кланы с Эксафа, Врусты, Ноки и Рука – семьи, давным-давно прибывшие с Кунфшона отвоевывать земли Аргоната у врага. И это еще далеко не все. Среди участников церемонии можно было увидеть членов знатных семей из всех крупных городов и из Кенора: военных к форме своих легионов, штатских в черном, с белой звездой Марнери на груди.

За ними валила огромная толпа торговцев, морских капитанов, землевладельцев и прочих деловых людей – псе в траурных одеждах, с белыми звездами на груди, на рукавах или на шапках.

Вдоль Городской улицы и Фолуран Хилл их встречало все население города, пополнившееся по такому случаю крестьянами из Сеанта, Аубинаса, Сейнсера и Голубых Холмов. Ну и конечно, ремесленники и мастеровые из всех окрестных городов.

Вместе с кланом Тарчо шла и Лагдален, теперь ветеран войны. Она была без мужа: служивший под началом генерала Гектора капитан Кесептон вместе с легионом был сейчас на полпути в Урдх. Но Лагдален Тарчо шла не одна. Ее сопровождала одетая в потрепанный и выцветший плащ Лессис из Валмеса.

Лагдален прекрасно понимала, какую громадную честь оказывает ей Лессис, представитель Императора Империи Розы и Великая Ведьма, легендарная «серая леди». Лессис могла бы идти в первом ряду, рядом с королем Кадейна, но вместо этого она предпочла остаться со своей прежней помощницей в рядах клана Торчо.

Впереди шли отец и мать Лагдален. Рядом и сзади – ее братья и сестры. Все они очень гордились неожиданной близостью к могущественной ведьме. Многие из них и завидовали Лагдален, и поражались ее быстрому взлету. Год назад она была всего лишь послушницей Храмовой Службы. Поговаривали, что у нее какие-то проблемы и что. карьеры она не сделает. Потом поползли слухи о какой-то темной истории с мальчишкой-эльфом. И вдруг она стала героиней, о которой можно рассказывать легенды. Она со славой вернулась из логова врага и обручилась с героем войны капитаном Холлейном Кесептоном. Вскоре состоялась свадьба, а теперь в семье рос первенец.

Родственники девушки, ее старшие сестры, кузины и кузены, даже отец и мать, никак не могли привыкнуть к столь крутому повороту в судьбе Лагдален. Они не привыкли ни особо прислушиваться к ней, ни уважать ее мнение. А теперь с ней нельзя было не считаться. И кое-кому это здорово не нравилось. Так что Лагдален приходилось все время быть настороже, как бы неосторожным словом или опрометчивым поступком не нарушить воцарившееся хрупкое равновесие.

Но сейчас девушка думала совсем о другом. Она шла по знакомым с детства улицам, мимо притихшей толпы, и мысли ее возвращались к дочурке, Ламине, сейчас оставленной с кормилицей в апартаментах Сторожевой башни. Еще она думала о Холлейне, находящемся где-то там, далеко на юге. Лагдален старалась не думать об опасностях, подстерегающих мужа. Он был капитаном легиона, и ему предстояло прослужить по крайней мере еще восемь лет. А может быть, и всю оставшуюся жизнь. В любой момент он мог погибнуть, и ничего тут не поделаешь.

Короче говоря, Лагдален почти совсем не вспоминала о старом короле Санкере. Он был королем всю ее жизнь, и еще много лет до ее рождения, но, думая о королевском доме Марнери, она неизменно представляла себе их новую королеву, Беситу.

За последние несколько месяцев Лагдален хорошо познакомилась с Беситой.

Когда принцесса вернулась в Марнери из больницы в Би, где ведьмы освободили ее от злого заклинания, наложенного каменным божеством Туммуз Оргмеина, Беситу сразу окружили верные и падежные люди. Они всеми силами помогали Бесите быстрее прийти в себя. И Лагдален была среди них.

А проблем у королевы Беситы было хоть отбавляй. Трудолюбием она никогда не отличалась, но имела представление о том, насколько тяжел ежедневный груз обязанностей члена королевской семьи. Теперь же ей придется во много раз труднее. Это будет не просто – заставить себя, не отвлекаясь, решать важные и такие скучные вопросы, но иного выхода не существовало, ибо от этого зависела и ее собственная жизнь, и благополучие белого города.

К тому же город был расколот вопросом о престолонаследии.

Все полагали, что новым королем Марнери станет полоумный брат Беситы Эральд. Старый Санкер всегда ненавидел дочь и не признавал ее своей. Надо сказать, что у него были все основания для подозрений. Мать Беситы, Лоссет, частенько изменяла мужу, пока взбешенный Санкер не казнил ее. Эральд же был обречен еще до рождения, так как перед его появлением на свет несчастная Лоссет беспробудно пила, запершись в своих королевских покоях. Взрослея, Эральд превратился о подлинную угрозу своему городу – дегенерат, любящий мерзкие, жестокие развлечения.

Шесть месяцев тому назад он загадочным образом умер, и все знали, что это дело рук ведьм. Именно так Империя облагораживала фамильные древа королевских династий Энниада.

Достаточно жестокий на протяжении всей своей жизни, Санкер, предчувствуя скорый ее конец, стал просто невыносимым. Вскоре после гибели Эральда его здоровье совсем ухудшилось. Сперва отказала печень, потом начались проблемы с легкими. Короля душил невыносимый кашель.

В конце концов сестры перевели короля в храмовую больницу, но помочь ему ничем не могли. Он уже лежал на смертном одре, когда был раскрыт организованный им заговор с целью убить Беситу.

Король умер, и теперь на трон Марнери поднялась королева.

На углу Городской улицы и Фолуран Хилл процессия свернула направо, в сторону массивного, приземистого храма Великой Матери.

Погребальная служба была длинной, почти бесконечной – так, во всяком случае, казалось Лагдален. Но все когда-нибудь кончается, и вот наконец короля опустили в могилу, и раздался крик «Да здравствует королева!». В крике этом, подхваченном толпой, не чувствовалось, однако, подлинного энтузиазма – еще одно свидетельство раскола в городе. Люди плохо представляли себе своего нового монарха и сомневались в законности ее воцарения на троне.

С другой стороны, существовала реальная угроза гражданской войны, когда все знатные роды Марнери будут драться за право узурпировать трон. Этого не хотел никто.

И все-таки народ волновался. Все знали, что новая королева поддалась чарам уничтоженного Рока Туммуз Оргмеина. Ведьмы вроде бы очистили ее от наваждения, но никто не сомневался, что отныне Бесита станет орудием в их руках. А значит, древний город мог потерять свою независимость. Несмотря на установленную в городах конституционную монархию, власть короля была очень и очень велика.

Империя Розы в корне отличалась от обычной империи и была создана с единственной целью – вернуть павший Веронат и уничтожить Владык Демонов, правивших в Темные Века. Император управлял с помощью законов городами и свободными колониями, а не диктовал им свою волю. По крайней мере, так утверждалось. Но вот теперь в Марнери все воочию увидели длинную руку ведьм Кунфшона, верных слуг Императора. Это они определили, кто может взойти на трон, а кто нет, и в городе это многим не нравилось.

Курились благовония, звучали гимны, и понемногу люди расходились из храма, предоставив Санкера учебникам истории.

Лессис взяла Лагдален за руку:

– Пойдем, дорогая. Мне надо с тобой поговорить. Они свернули влево и, пересекая Сад Материнства, направились наверх, к Сторожевой башне.

– Горькая история, – покачала головой Лессис.

– Вы имеете в виду похороны?

– Нет, милая. Наследование. Мы должны были это сделать. Бедняга Санкер никак не мог примириться с необходимостью. Он так и не оправился от удара, который нанесла ему Лоссет.

Лагдален промолчала. Лессис частенько обсуждала с ней государственные дела Марнери, но об этом девушка слышала в первый раз.

– Леди, – наконец решилась она. – Вы убили его?

– Не напрямую, милая. Понимаешь, когда мы убрали Эральда, мы отняли у него последнюю надежду. После этого он и умер. Бедняга.

Лессис тяжело вздохнула:

– За долгие годы мне не раз приходилось взваливать на себя ответственность, убивая и мужчин, и женщин. Ты знаешь это и, надеюсь, понимаешь, зачем и почему это необходимо.

Лагдален почувствовала на себе взгляд серых глаз ведьмы и невольно содрогнулась.

– К сожалению, – продолжала Лессис, – это оказывалось необходимым куда чаще, чем я даже могла себе представить в юности. Я уже забыла многих из тех, кого мне пришлось уничтожить, но Санкера я запомню навсегда. Я помню его напуганным подростком во время коронации. Его отец всю жизнь обращался с ним невероятно жестоко. Можно только поражаться, что бедный мальчик не сошел с ума.

Но он выжил и, если уж на то пошло, правил совсем недурно. Возможно, королевская власть немного ударила ему в голову и он вообразил себя великим полководцем, но с кем такого не бывает? Во время последнего кризиса меня послали к нему, чтобы он отказался от личного командования своими легионами.

Как он ненавидел меня за это! И тем не менее он не стал по-настоящему злым.

Лессис шла, заложив руки за спину. Лагдален хорошо знала эту привычку ведьмы и понимала, что сейчас услышит что-то особо важное.

– Но грех есть грех, и грехов у меня побольше, чем у других. Такая уж у меня жизнь. – Лессис посмотрела на Лагдален и улыбнулась. – Но когда я вижу такую, как ты, моя милая Лагдален, я снова возрождаюсь и готова драться дальше.

– Улыбка погасла на лице ведьмы. – А драка нам предстоит очень серьезная. И мне придется попросить у тебя помощи. С отливом я уплываю в Урдх. Император Урдха, Фидафир, просто в панике и может от страха даже без борьбы сдаться врагу. Он слабый человек. Но если Фидафир попадет в руки жрецов Сипхиса, они сделают из него послушную их воле марионетку, слепого раба черных сил.

Лагдален слушала ведьму не без удивления. Она прекрасно знала, как та не любит Урдх, где с женщинами обращались немногим лучше, чем с рабами.

– Как ты понимаешь, – продолжала Лессис, – мне не больно-то хочется туда ехать. Но поехать я должна. И одновременно я не могу оставить Марнери. Должен же кто-то присматривать за Беситой. Она просто дурочка, да ты и сама это знаешь.

Лагдален кивнула.

– Но если она будет усердно трудиться, то со временем может стать весьма приличной королевой. Нужно только, чтобы кто-то ей помогал, подсказывал, не давал отвлекаться по пустякам.

– Да, леди, я понимаю.

– Хорошо, что ты готова взвалить на себя такую обузу. Особенно теперь, когда ты стала матерью. Спасибо тебе. Но мне придется просить тебя сделать еще кое-что. Ты должна занять мое место. Ты должна все время находиться рядом с Беситой. Стать ее тенью и, по возможности, не дать ей сорваться.

Лагдален вовсе не прельщала перспектива везде и всюду сопровождать Беситу.

Ей хотелось только одного – быть с Ламиной, своей трехмесячной крошкой. Мало радости ухаживать за капризной королевой, не желающей трудиться. Но кто-то должен это делать. Иначе за какой-нибудь вечер Бесита может пустить по ветру завоевания многих месяцев.

– Да, леди.

– Спасибо, дитя мое. Я понимаю, какую жертву прошу тебя принести, и еще раз хочу сказать, как высоко ценю твою отвагу и чувство долга. Сейчас все висит на волоске. Наш неожиданный успех в Туммуз Оргмеине расстроил планы врага. В ответ они начали давно готовившуюся гражданскую войну в Урдхе. За этим скрывается великое зло, и мы должны его обнаружить. А потом и уничтожить. Мы не можем позволить Урдху попасть в лапы черных сил.

Они прошли клумбу, засаженную камелиями, и поравнялись со статуей Матери Плодородия.

Серая тень, выскользнув из-за постамента статуи, возникла у них за спинами.

В последний момент Лессис, почувствовав нападающего, повернулась. Она вскинула руку, и потому первый удар не достиг цели. Распоров правое предплечье, клинок кинжала натолкнулся на кость.

Лессис вскрикнула от боли и одновременно левой рукой ударила нападавшего мужчину в горло, под кадык. Но ей не удалось его остановить. Он снова взмахнул кинжалом – короткое и четкое движение профессионального убийцы. Лагдален прыгнула на него, ударив коленом в живот, но было поздно: черный клинок вошел в бок старой ведьмы.

Мгновение спустя на крик Лагдален примчались солдаты, и с диким воплем безумной радости мужчина бросился на их мечи.

Лагдален стояла на коленях над впавшей в беспамятство Лессис. Красная пена выступила на губах «серой леди». Смерть казалась неминуемой. Лагдален почувствовала боль в груди. Она задыхалась от ужаса и бесконечного горя.

Глава 7

Сообщение о случившейся трагедии ушло в Кунфшон на клипере «Шторм». Но даже при самом благоприятном ветре, под всеми парусами переход через Ясное море займет не меньше недели.

Тем временем ведьмы Марнери делали все возможное, чтобы не дать Лессис умереть.

Лессис сразу же доставили в госпиталь, где ее осмотрел сам главный хирург.

Он обнаружил, что одно легкое и одна из артерий перебиты кинжалом убийцы.

Пока главный хирург трудился с иглой и тончайшими нитками, ведьмы Марнери старались создать сильное заклинание, которое удержало бы дух Лессис в ее теле и не дало бы порваться их связи. Это было совсем не просто. Лессис потеряла много крови и могла умереть каждую минуту. Но восемь часов непрерывной работы увенчались успехом. Ведьма теперь находилась в состоянии, подобном зимней спячке некоторых животных. Она редко и медленно дышала, а кормить ее можно было через соломинку.

Вечером, на десятый день после того, как «Шторм» покинул гавань Марнери, большая чайка приземлилась на крыше Храма Великой Матери. Она кричала до тех пор, пока к ней на крышу не поднялась Владычица Зверей Фи-айс. Получив сообщение, жрица быстро спустилась вниз.

Не медля ни минуты, она послала за аббатисой Плезентой и принцессой Беситой, еще не коронованной королевой Марнери. Встреча была назначена у зала Черного Зеркала. Кунфшон ответил. К ним через хаос шла Великая Ведьма.

Когда колокол возвестил начало ночи, они уже встали перед Зеркалом в круг.

Принцесса Бесита была в ужасе. Она умоляла отпустить ее, говоря, что через несколько дней ей предстоит стать королевой и она просто не имеет права рисковать своей жизнью.

– Увы, – отвечала Фи-айс, – в городе сейчас нет никого другого, умеющего обращаться с Черным Зеркалом.

Для этого требовалось три человека, и лишь Фи-айс, Плезента и Бесита обладали необходимым знанием. Быть может, надо было винить-во всем Санкера, заставившего Беситу овладеть этим умением. Старый король надеялся

– он частенько об этом говорил, – что какой-нибудь демон утащит к себе во мрак его так называемую дочь. В итоге Бесите чаще приходилось иметь дело с Зеркалом, чем даже Фи-айс, весьма уважаемой ведьме, которая в один прекрасный день вполне могла стать одной из Великих.

Взявшись за руки, три женщины сотворили заклинание и открыли Черное Зеркало. Оно проснулось с шипением, словно на раскаленный добела металл вылили масло. В глыбе черного камня сквозь ткань реальности Как бы открылось окно в безумный нижний мир хаоса.

На заднем плане колыхалась серая пустота, беспорядочный эфир. Здесь скользили падающие, кружащиеся облака странной формы и непонятные, зловещие тени. Тут правили ужасные Твари Небытия, кошмарные порождения вечной тьмы.

Когда смертные открывали подобные зеркала или же проникали в нижний мир ради быстроты передвижения, то всегда рисковали погибнуть самой страшной смертью.

Хищные щупальца Тварей Небытия, вырываясь в верхний мир, в единый миг утаскивали во мрак стоящих возле Зеркала жриц.

Из раскаленного хаоса доносился непрерывный рев, будто волны океана расплавленного свинца накатывались на железные пляжи. Красные горячие искры срывались с поверхности Зеркала. Внезапно Фи-айс почувствовала приближение Великой Ведьмы. Она шла издалека и очень быстро. Жрица ощущала исходящую от нее огромную, просто невероятную силу. Фи-айс могла только поражаться. Кто бы это мог быть? Существовало всего тринадцать Великих Ведьм, и только десять из них сейчас служили на Кунфшоне. Может, это Сэсан с золотыми волосами? Или Ирэн Элаф, непревзойденный оратор с несравненным голосом, обладающая властью над голосами? Кто бы это ни был, чувствовалась ее фантастическая сила в астральном мире.

Зеркало озарилось оранжевым пламенем. Три женщины напряглись. Мимо них пронесся, удаляясь, оранжево-желтый монстр. Выставив щупальца, случайно очутившийся здесь хищник мчался на разведку. Он почувствовал приближающуюся Великую, но, к счастью, не заметил Зеркала.

Женщины также увидели полосатую, как тигр, тварь размером с кита и обликом грозовой молнии. Потом она исчезла вдали, превратившись в светлую точку. Еще миг, и там полыхнула алая вспышка, а мгновение спустя назад, туда, откуда она появилась, пролетела полосатая тварь, сломанная, разбитая, практически раздавленная в лепешку. Как Фи-айс и полагала, путница явно была одной из самых сильных Великих.

Но вспышка энергии в мире хаоса не могла остаться незамеченной. Словно кровь в океане, энергия должна была привлечь хищников.

Вдали, далеко за спиной идущей к ним Ведьмы, что-то пурпурно замигало.

Вскоре это уже было похоже на блеск молний под грозовыми облаками.

– Скорее, друг, – позвала Фи-айс необычным астральным голосом. – Тебя учуяла Тварь Небытия.

Плачущая Бесита дрожала, как в лихорадке. Аббатиса Плезента едва держала себя в руках. В последнее время эти бдения возле Зеркала стали слишком частыми.

Всего лишь год назад они вот так же чуть не потеряли Лессис.

Великая Ведьма ускорила шаг. Теперь Фи-айс уже не только ее чувствовала, но и видела. Крошечная черная точка на колышущемся фоне серого хаоса. Но пурпурные сполохи и повисшая над ними громадина приближались быстрее. Вот уже стали различимы внешние контуры Твари Небытия, а громадные молнии слепили глаза.

Белая энергия плескалась на поверхности Зеркала, словно лососи во время нереста, вырываясь из его черной глубины. Тянулись вперед крошечные на этом расстоянии передние щупальца. Если одно из них найдет Зеркало, то мгновенно втянет женщин в мир хаоса и создаст здесь питающий смерч. Если его не найти и немедленно не уничтожить, оно постепенно, путем мысленного внушения, притянет к себе и всосет все живое в городе. Люди покорно пойдут на заклание, как мошки, летящие на пламя свечи. Пойдут и один за другим растворятся в мерзких объятиях тьмы.

Бесите казалось, что больше она не выдержит.

Стремительно приближающийся монстр был уже размером с гору. Его щупальца подрагивали от возбуждения. Бесита закричала, пытаясь вырваться. Но Плезента крепко держала ее за руку.

И вдруг из Зеркала на возвышение вышла высокая угловатая женщина в черном плаще.

Со вздохом облегчения Плезента отпустила Беситу, и та поспешно отскочила прочь от черного камня. Круг разорвался. Оглушающе затрещав. Зеркало захлопнулось.

Три женщины стояли, обливаясь потом и одновременно дрожа от откровенного, ничем не прикрытого страха. Появившаяся ведьма молча глядела на них. Она была совершенно невозмутима. На ее черном бархатном плаще и сапогах не было ни единого пятнышка. Каждый волосок на голове лежал на своем, отведенном ему месте.

Фи-айс шагнула вперед – поприветствовать гостью. Она сразу догадалась, кого видит перед собой. Трудно было не узнать черное бархатное одеяние с узором из крохотных мышиных черепов на рукавах, и на кольцах, унизывающих руки, и даже на заколках, удерживающих длинные черные волосы. Это была Рибела из Дифвода, старейшая из старых, Скрытая Ведьма, Пророчица, Королева Мышей. Она имела множество имен, полученных за шесть сотен лет службы Империи Розы.

Сложив затянутые в перчатки руки, Рибела подняла их перед собой, словно школьница, приветствующая любимого учителя.

– Спасибо вам, сестры, – сказала она мягким, чуть Хрипловатым голосом. Вы проявили настоящее мужество. Я этого не забуду.

Вслед за Великой Ведьмой они все покинули зал Черного Зеркала. По дороге вниз они прихватили Бурли, камергера покойного короля Санкера, и леди Флавию, Главную Воспитательницу Послушниц.

И Бурли, и Флавия были совершенно ошарашены видом неожиданной гостьи.

Дворецкий так просто дрожал от страха. Вот уже сотни лет никто не видел Рибелу из Дифвода в человеческом облике. Говорили, что она ведет магическую войну в других мирах, не давая Повелителям из Падмассы связаться с другими очагами темных сил.

У постели Лессис Рибела тут же начала Большое Заклинание, послав всех, Бурли и Флавию в том числе, за всем необходимым для колдовства.

Пыхтя и отдуваясь, камергер помчался в гавань и там приказал немедленно отрезать ему три плавника макрели. Завернув их в бумагу, он чуть ли не бегом поднялся на холм, к Храму. Он мчался, словно двенадцатилетний мальчишка.

Уже на пороге Бурли столкнулся с Плезентой. Одной рукой она приподнимала свои длинные юбки, в другой сжимала несколько веточек лиомила.

Бурли и Плезента дружно ахнули, только сейчас представив, как они должны выглядеть со стороны. Что кто на них нашло, заставив бегать по улицам? Они же не кто-нибудь, а лорд-камергер и аббатиса марнерийского Храма!

Взяв себя в руки, Бурли и Плезента постарались идти спокойно, со своим обычным достоинством. На миг им это удалось, но ноги не желали стоять на месте.

Уже через несколько секунд лорд-камергер и аббатиса, снова бегом, задыхаясь, поднимались по лестнице туда, где лежала Лессис.

Комната была полна дыма. На алтаре горел огонь. Стоя в изголовья кровати Лессис, Рибела читала Биррак, образуя основание и склонения для Великого Заклинания, которое она намеревалась осуществить.

Пришла леди Флавия с белой голубкой и парой ножниц. Рибела продолжала колдовать. Ветки лиомила были возложены на алтарь и сгорели, наполнив комнату сладким ароматом. Потом пришла очередь плавников макрели, и к мускусному запаху лиомила добавилась вонь горелой рыбы. А Рибела читала дальше. И понемногу ее голос набирал силу, создавая полные объемы и формуя их с помощью creata cadenza – так называемого «ритма творца». Гремели и шипели Слова Силы. Отрезав голубке голову, Рибела брызнула кровью на алтарь.

Мертвая птица неподвижно лежала на ладони ведьмы, но все явственно услышали паническое, понемногу стихающее хлопанье крыльев. Рибела возложила руки на лоб Лессис. Затем что-то прошептала ей на ухо.

Глаза Лессис на мгновение открылись. Она слабо улыбнулась. Рибела приложила ухо к губам старой ведьмы. Лессис что-то прошептала на языке кошек.

Повернувшись к сиделкам, Рибела знаком велела им вернуться к постели больной. Затем вышла из комнаты.

– Кто делал хирургическую операцию леди Лессис? – спросила она у последовавшей за ней Фи-айс.

Та замешкалась, сбитая с толку этим неожиданным вопросом.

– Давай, женщина, не тяни.

– Главный хирург Марнери, Кэрлисо.

– Значит, у вас тут хирург – мужчина. Ну что ж, его надо поздравить.

Прекрасная работа. Просто великолепная. Скажи, как давно вы здесь, в Марнери, позволили мужчине быть хирургом?

– Мужчине?

– Ну да, существу мужского пола, – словно говоря с идиотом, пояснила Рибела.

– Не знаю, леди. Наверно, со дня основания города.

– Невероятно. Вы уверены, что можно ему доверять? Мужчины – рабы своих эмоций. По моему опыту, они в большинстве своем просто не пригодны для тонкой, кропотливой работы.

Тут Фи-айс вспомнила – Рибела была родом из Дифвода, самого консервативного матриархального кантона Кунфшона.

– Здесь, в Аргонате, у нас все по-другому, – сказала она. – Мужчины имеют такие же права, как и женщины.

– Я слышала об этом, – ответила Рибела.

Похоже, ей не больно-то нравилось подобное положение дел. Мгновение спустя, оставив Фи-айс и Плезенту, она уже отвела в сторону Бурли.

Камергер тяжело дышал. Он так и кипел от негодования. Заставить его, лорд-камергера, носиться взад-вперед, как мальчика на побегушках? Это просто неслыханно. Это невыносимо. У него же мог быть разрыв сердца!

Рибела стояла, глядя на него страшными черными глазами. Когда она так смотрит, пошевелиться невозможно.

– Я должна немедленно отправиться в Урдх. Ситуация там крайне тревожная.

«Чем скорее, тем лучше», – подумал Бурли.

– Приношу вам свои извинения, лорд-камергер, – Продолжала ведьма, заметив недовольное выражение лица Бурли. – Лессис была так близка к смерти, что я не могла терять ни минуты.

Я благодарна, что в вашем возрасте вы еще можете так быстро бегать.

– Гм-м-м…

– Порой, мой любезный лорд, всем нам приходится брать на себя обязанности, далеко выходящие за рамки обычных наших дел.

Бурли заметил веселую искорку, промелькнувшую в холодных, невозмутимых глазах. Для Рибелы это была шутка, и она приглашала камергера посмеяться вместе с ней. В конце концов, как она сама здесь очутилась? У нее была своя работа.

Работа, важность которой Бурли не мог даже и вообразить.

– Я понимаю, – пробормотал камергер. – Мне кажется, я понимаю. Но скажите, почему Королева Мышей вдруг так заинтересовалась гражданской войной в Урдхе?

Кто там только не сидел на императорском троне за последние несколько сот лет.

Нам-то какая разница?

– Если Урдх попадет под власть Сипхиса, Повелители получат в свое распоряжение целую армию женщин для детородных лагерей. Некоторые женщины способны за год произвести на свет двенадцать бесов, по чудищу в месяц. Подумай об армии в сто двадцать тысяч бесов. Мы можем потерять Кенор. Возможно, нас отбросят до самого побережья.

Бурли содрогнулся. Он уже представлял себе наступление бесконечной, протянувшейся от горизонта до горизонта вражеской орды. Орды, марширующей под знаменем с черепом и пронзенным шипами сердцем.

– Какой ужас, – прошептал он. – Я буду молиться, чтобы вы сумели предотвратить этот кошмар.

– Мы предотвратим его, Бурли, можешь не сомневаться. Но ты должен помочь нам здесь. Забудь о своих чувствах и помоги Бесите стать настоящей королевой.

Бурли нахмурился. Санкера еще только-только похоронили. Ведьмы во всем виноваты, и теперь его же просят…

– Старина Бурли, мы знаем твою честность. Мы уважаем тебя. Санкер делал что мог, но мы не могли позволить ему отдать трон Марнери Эральду. Ты должен это понимать.

Лессис просила Рибелу «быть помягче, ибо люди в Марнери не такие,как в Дифводе». Рибела, как могла, старалась следовать этому совету. Увы, «мягкость» не больно-то соответствовала ее натуре.

Впрочем, многого ей сейчас и не требовалось. Она займет место Лессис и незамедлительно отправится в Урдх. Ей понадобится помощь той молодой леди из рода Тарчо, которая вплоть до последнего времени работала с Лессис.

Бурли напомнил, что эта леди недавно стала матерью. Она наверняка не захочет покидать Марнери.

– Я это знаю, – ответила ведьма, словно разговаривая с придурком, не понимающим самых элементарных вещей. – Но девушка также знает, в чем заключается ее долг. В данном случае долг важнее личных желаний. Пришлите ее ко мне.

Судорожно глотая ртом воздух, Бурли оставил ведьму и отправил посыльного за Лагдален.

Приказ Рибелы нашел девушку в детской, где она ухаживала за Ламиной.

Ведьма требовала, чтобы Лагдален немедленно пришла к ней. Оставив дочку на попечение кормилицы, девушка побежала в Храм.

В скромной комнатке на третьем этаже ее уже ждала леди Рибела.

– Спасибо, милая, что ты пришла так быстро. Твоя госпожа больна, и теперь мне придется выполнить ее миссию. И в этом мне потребуется твоя помощь.

Лагдален судорожно сглотнула. На сердце у нее было тяжело. Покинуть Марнери? Оставить Ламину?

А ведьма в упор глядела на нее своими удивительными, гипнотическими глазами. «Она околдовывает меня», – подумала Лагдален.

– У меня, похоже, нет выбора…

Но тут не было никакого колдовства. Просто твердый, спокойный взгляд.

Лагдален знала свой долг. Не зря она училась у Лессис. Она поедет с Рибелой. И однако ей хотелось плакать. Она услышала горький стон и не сразу поняла, что стонала сама.

Мраморно-холодное лицо Рибелы напряглось.

– Это твой долг, девочка. Ты хорошо послужила Лессис. У тебя есть опыт в таких делах. Опыт, который может оказаться незаменимым. Я не могу взять с собой того, кто не знаком с повадками нашего врага.

Лагдален все еще сопротивлялась. К тому времени, как она вернется, Ламина уже вырастет. Она пропустит младенчество своей дочурки, этот самый сладкий момент материнства.

Лагдален не могла найти слов. Она была в ужасе, убита, раздавлена, и тем не менее не могла сказать «нет».

Дав свое согласие, она бросилась прочь, назад в детскую, безутешно плакать над колыбелькой Ламины. Кормилица Висари пыталась утешить ее, но безуспешно.

Мать Лагдален, Лакустра, донельзя возмутилась, узнав о полученном дочерью приказе. Она решила вмешаться.

Во всеуслышание она заявляла, что никакая Великая Ведьма не смеет оторвать Лаг дален от колыбели ее младенца. Лагдален уже достаточно послужила. Негоже благородным девушкам вроде ее дочери снова и снова подвергать себя страшной, смертельной опасности.

Лакустра прямиком отправилась к Томазо Тарчо, отцу Лагдален. Томазо целиком и полностью согласился с гиеной. Его дочь теперь стала матерью, и для нее сражения остались в прошлом. Он не позволит увезти Лагдален из дому.

Но сама Лагдален умоляла родителей не вмешиваться. Только она обладала необходимым Рибеле опытом.

– Хотя сердце мое и разрывается от горя, я должна оставить Ламину на попечение Висари. Я не могу этого вынести, но я должна.

Томазо не узнавал свою дочь. В этой молодой женщине ничего не осталось от того ребенка, каким он ее помнил. Слушая Лагдален, он понимал, что переубедить се невозможно.

– Что-что, а решимость Тарчо ты унаследовала, – пробормотал он. – Это уж точно.

Лакустре труднее было примириться с неизбежностью, но под конец она удалилась в свой будуар, где плакала и бормотала об оскорблении, нанесенном ее семье Великими Ведьмами. Лагдален большую часть ночи провела подле колыбели Ламины. Висари тем временем упаковала одежду для дальней дороги, не забыв и запасные сандалии, и кинжал из кунфшонской стали, и широкополую шляпу от солнца, и заново пропарафиненный кенорский плащ.

Утром Лагдален покинула отчий дом. Она поднялась на борт белой шхуны «Меркурий», с отливом вышедшей в море. Путь ее лежал в далекий Урдх.

Глава 8

Под безоблачным голубым небом Второй марнерийский легион сплавлялся вниз по реке Арго. Их длинные плоты находились посреди целой флотилии барж, мелких суденышек и речных лодок. На каждом плоту плыло три сотни солдат, или пятьдесят солдат со своими лошадьми, или сто солдат и десять драконов.

Солдаты смотрели в будущее весьма оптимистично. А вот генерал Пэксон нервничал. Двадцать лет он командовал фортом. Это-то дело он знал до мелочей.

Он разобрался в мельчайших деталях и научился принимать прекрасные решения по самым, казалось бы, заурядным вопросам. Он знал каждого пьяницу в округе и всех окрестных воров. Ему удавалось поддерживать крепкую дисциплину, и солдаты считали его командиром строгим, но справедливым.

Пэксону вовсе не улыбалось вести боевые действия в далеком Урдхе с его жарким солнцем, москитами и неизвестными болезнями. В его возрасте это казалось настоящим безумием.

Однако полученные приказы были вполне однозначны. Гектор хотел как можно быстрее получить Второй легион. А раз им командует Пэксон, то ему и карты в руки.

В приказах также предписывалось предпринять все необходимые меры для отражения возможных атак речных пиратов, которых в северном Урдхе было пруд пруди. И все они, по слухам, перешли на сторону сипхистов. Это наводило на весьма неприятные размышления. Поговаривали, будто сипхисты очень многочисленны и фанатичны, вплоть до полного презрения к смерти. Куда же плывет легион?

Неужели затем, чтобы погибнуть на алтарях черного сатанинского бога?

И теперь генерал Пэксон чувствовал себя донельзя неуверенно. Это казалось несправедливым – долгая добросовестная военная карьера могла быть уничтожена одним махом. Пэксон искренне сомневался в своих способностях справиться с предстоящими ему испытаниями.

– Ты уже не так молод, старый дурак, – сказал он сам себе, глядя в зеркало во время бритья.

А солдаты куда меньше предавались унынию, чем их командир. Если уж на то пошло, большинству из них прямо-таки не терпелось поскорее увидеть громадные города древнего Урдха и, быть может, испробовать некоторые из предлагаемых там удовольствий.

Жизнь в Далхаузи, да и во всем Кеноре, была жизнью на границе. А солдаты, в большинстве своем, прибыли сюда из крупных городов Аргоната. Вечерами они собирались вокруг жаровен с углями и пели кенорскую песню, пуская по кругу тайком прихваченную с собой рисовую водку.

– Идти по полям Кенора, свободными и сильными, И в наших руках…

В темноте желтые фонари флотилии тянулись по реке, словно звезды, и далеко в ночи разносился протяжный мотив.

Генералу Пэксону не спалось. Большую часть ночи он с тревогой рассматривал в бинокль огни, желая лично убедиться, что во вверенном ему легионе все в порядке.

На второй день холмы среднего Арго уступили место более плоскому ландшафту. К югу от реки лежали дубовые, сосновые, ясеневые леса. На север до самых Черных гор тянулись степи Гана.

Деревень тут было не много, и по ночам их огни больше уже не озаряли берега Арго. Уже на закате плоты вошли в Беретанские болота, где река на добрую дюжину миль терялась среди маленьких озерец и извилистых проток.

Поднялась луна, и вместе с ней грянул дружный хор всевозможных земноводных. Охваченные весенним безумием твари квакали, визжали, выли и ревели.

Людям подобная какофония здорово действовала на нервы, но в драконах она будила какие-то древние, давным-давно позабытые инстинкты. Всю ночь они не спали, вслушиваясь в пение своих земноводных сородичей, что-то бормоча себе под нос на древнем драконьем языке. Только когда луна уже садилась и болото осталось позади, вернулись драконы к своим постелям.

Проснувшись утром, люди обнаружили, что плоты приближаются к гладкому конусу, увенчанному снеговой шапкой, – горе Кенор.

Базил и Релкин всю зиму провели в форте, расположенном на северном склоне этой горы. Для них окружающая местность была знакомой до отвращения. На север уходили сумрачные равнины Гана. Год назад, по пути в Туммуз Оргмеин, они пересекли их, и теперь вид Гана не доставил Релкину особого удовольствия.

На юг простирались новые пахотные земли Кенора с редкими, разбросанными между лесами фермами. Далеко на востоке виднелись холмы Иска.

На мачте форта затрепетали сигнальные флаги, и им ответили флаги на катере генерала Пэксона. Вскоре после итого, пристав к берегу, Пэксон встретился с генералом Дэсаром. Тот передал сообщение от генерала Гектора, находившегося уже далеко на юге, в Землях Тикатил Теитола.

Гектор призывал Пэксона поторопиться. В центральном Урдхе назревало крупное сражение. Император Бэнви Шогимисар лично вел императорскую рать к северу но восточному берегу реки. Он собирался переправиться в районе Квэ и встретить орды сипхистов уже на западном берегу.

Генерал Гектор хотел, чтобы в битве приняли участие оба его легиона. Это, как ему казалось, может решить исход сражения. Генерал сильно сомневался в боевом духе императорских войск.

Генерал Дэсар намекнул, что считает генерала Пэксона счастливчиком. Ему очень хотелось бы вместе со Вторым легионом сражаться в Урдхе. Пэксон улыбался и терпеливо сносил рукопожатия, внутренне мечтая, чтобы Дэсар вместо него отправился на юг.

С тяжелым сердцем Пэксон отчалил от берега и устремился вдогонку своим частям, без остановки проплывшим мимо форта Кенор.

К полудню флотилия добралась до места, где Арго сливался с могучей Оон.

Река тут стала шириной почти в полмили. Огромный ровный поток, лишь кое-где разрываемый островками и перекатами.

Но вот все препятствия остались позади, и легион выплыл в сам Оон, громадную водную магистраль, местами на удивление мелкую. Бурые от ила воды Арго явственно выделялись в кристально чистых, питаемых тающими снегами Верхнего Гана водах Оона.

Вулканический конус горы Кенор остался далеко позади. Впереди лежало море бескрайней, тянущейся во все стороны, сколько хватало глаз, степи.

Дул резкий встречный ветер, и скорость флотилии упала почти до нуля. Ближе к вечеру на горизонте показались черные грозовые облака. Ветер стих, потом поднялся снова, теперь уже с севера – последний удар отходящей зимы. За какие-то минуты ветер окреп, приобретя силу настоящего шквала.

По приказу Пэксона флотилия пристала к берегу, укрывшись на ночь в заброшенной рыбачей бухточке северного Теота.

Следующий день выдался серым и холодным. По небу на юг сплошной чередой тянулись серые тучи. Флотилия отчалила и, подгоняемая попутным ветром, бойко плыла вниз по реке. Ближе к вечеру зарядил холодный дождь, а когда стало темнеть, начался настоящий ливень. Солдаты жались к жаровням внутри шатров и грубо сколоченных кабин. Плоты качались, грозя перевернуться.

Генерал Пэксон приказал причаливать к восточному берегу, где светились огни довольно крупного поселения – Теитола.

Два разведчика, хорошо знавшие язык теот-дошак и другие северные теитольские наречия, отправились на переговоры со старейшинами деревни. Они просили убежища от непогоды и принесли в подарок топоры и наковальни. Теитольцы с радостью пустили флотилию к защищенную от ветра бухту, где прятались и их собственные рыбачьи лодки.

Пристав к берегу, люди тут же принялись крепить плоты и баржи. С помощью драконов эта работа шла очень споро. Затем были разбиты шатры. Тем временем теитольцы, разбудив своих женщин, отправили их таскать поду и дрова для легиона.

Пэксон из своего собственного кармана заплатил за горячую пищу. Похлебки и гуляши теитольцев пользовались заслуженной славой, и женщины постарались. Они сварили огромное количество горячего говяжьего гуляша, ставшего чудесным добавлением к обычной воинской лапше. За серебро солдаты могли приобрести еще и крепкого ароматного меду.

У некоторых теитольцев были дочери подходящего возраста, которых они были бы не прочь продать легионерам. Но генерала Пэксона заранее предупредили о таком обычае, и он категорически запретил подобную торговлю. Он даже послал офицеров по шатрам проверить, что этот его приказ выполняется неукоснительно.

Кое-кто из солдат был раздосадован запретом, но большинство вполне удовлетворились горячей пищей и крепким медом. Они пели песни и играли на губных гармошках. Снова и снова звучала «Кенорская песня», как, впрочем, и «Через горы», и «Лонлилли Ла Лу».

Генерал Пэксон лично обошел шатры, тут останавливаясь сделать глоток меду, там – поболтать с сержантами. Он призывал солдат помнить, что теитольцы очень болезненно относятся к малейшим обидам. В таком случае они вызывают обидчика на дуэль. Сохранившийся с незапамятных пор обычай ничем не напоминал принятые в Аргонате поединки. Здесь оружием служили длинные, утяжеленные с одного конца шесты. Противникам предлагалось по очереди что есть силы бить друг друга по груди. Считалось недостойным мужчины не то что уклониться, но даже вздрогнуть, получая удар. Вызванный на дуэль получал право бить первым, но теитольцы привыкли к подобным испытаниям, и потому дуэль редко заканчивалась с одного удара.

Пэксон в красках описывал дуэль. Он даже припомнил давний инцидент с легионером, впутавшимся в историю из-за платы за пользование дочерью одного теитольца.

Его слова упали на благодатную почву. Все прекрасно знали вспыльчивость и драчливость теитольцев. Они были болезненно самолюбивы. Здравомыслящий человек предпочитал держаться от них подальше.

Тем временем командир Восьмого полка Глэйвс, завернувшись в толстый ковер, сидел и дрожал в своем шатре. Он уныло думал о своих многочисленных бедах, пока Дэндрекс не принес ему бадью, полную горячего гуляша. Счастливо хрюкая, Глэйвс набросился на еду. Это была первая приличная пища за последние несколько дней.

Условия, в которых Глэйвс сейчас жил, он никак не мог бы назвать сносными.

На барже ему приходилось ютиться в унизительно крохотной каюте, где едва хватало места для койки. Питание было однообразным, а пение солдат – «мычат, как безмозглые молочные коровы», по словам Глэйвса – каждый вечер вызывало у командира настоящую зубную боль. Снова и снова он жалел, что впутался во всю эту затею.

Гуляш кончился, и Глэйвс послал усталого Дэндрекса за повой порцией. Когда тот вернулся с добавкой, Глэйвс немедленно съел и ее.

И вот наконец он был сыт. Постанывая, Глэйвс растянулся на своей постели.

Его подташнивало. С ним это случалось постоянно – переедание, и сразу за ним недомогание. Чувствуя непреодолимые позывы к рвоте, Глэйвс выбежал из шатра на берег реки. Тут его и вырвало.

Дождь сменился снегопадом. Было очень холодно. Земля вокруг побелела.

Глубоко вдыхая свежий холодный воздух, Глэйвс понемногу начинал приходить в себя.

Обернувшись, он увидел с любопытством разглядывающих его теитольских мужчин. На них были только набедренные повязки да кожаные пояса для оружия.

Некоторые носили безрукавки из бус, но ничего такого, что могло бы защитить от обжигающего дыхания уходящей зимы. Они стояли на снегу босиком и улыбались.

– Чертовы дикари, – пробормотал Глэйвс. – Не имеют понятия об одежде!

Он повернулся, чтобы вернуться в свой шатер, но ему преградил путь широкоплечий теитолец дюйма на два выше Глэйвса, с рельефной мускулатурой на груди и плечах. Кто голова была обрита наголо, за исключением пучка полос на макушке, смазанного для твердости медвежьим салом и торчащего, словно пика, дюймов на девять в высоту.

– Ты назвал мужчин деревни Теут-а-Док дикарями? – спросил он на хорошем, хотя и с акцентом, языке Аргоната.

Глэйвс так и охнул. Ему и голову не могло прийти, что кто-то из этих проклятых теитольцев может понимать верио.

– Прочь с моей дороги! – рявкнул он. смеешь загораживать путь офицеру легиона!

Крепкий теитолец не двинулся с места. Что еще хуже, он ткнул Глэйвса пальцем прямо в живот.

– Я называю тебя толстомордой шавкой, обладающей храбростью бабы, прорычал он.

Глэйвс растерянно глядел на теитольца. Подобного поворота он никак не ожидал. Оскорбление было совершенно невыносимым.

– Да я… – задыхаясь от ярости, начал он, но, почувствовав, как снова всколыхнулся гуляш в животе, поспешно закрыл рот. Знаком он подозвал к себе стоящего в тени Дэндрекса.

– Убей этого человека, – приказал он своему наемнику.

Рука Дэндрекса легла на рукоять меча. Он заколебался. Перед ним стояла дюжина теитольцев, некоторые с томагавками за поясом. Стоит ему обнажить меч, и начнется драка, в которой сам он вполне может погибнуть. Дэндрекс поклялся, что никогда не умрет за Портеуса Глэйвса.

– Нет, хозяин, – ответил он. – Их слишком много.

Воин напротив захохотал, тыча пальцем в побагровевшего Глэйвса:

– У тебя не только собачья рожа, но и сердце как у цыпленка. Ты бы хотел, чтобы вместо тебя в твоей битве сражался кто-то другой. Я называю тебя цыплячьим псом!

За всем этим теперь уже наблюдала целая толпа легионеров. Их собиралось все больше и больше. Глэйвсу казалось, что он попал в какой-то кошмарный сон, из которого нет выхода. А громадный дикарь не отступал.

– Я вызываю тебя, цыплячий пес, на поединок. Ты должен сразиться со мной, как учат нас древние традиции пешего племени.

Глэйвс был в растерянности. Слух об инциденте мигом облетел всю деревню теитольцев. Казалось, все племя собралось на берегу. Прибежал узнавший о случившемся генерал Пэксон. Его ничуть не порадовало то, что он увидел.

Пэксон уже давно понял, что Глэйвс – совершенно тупой и очень мстительный командир. Генерал мог только повею проклинать новые порядки, позволявшие богачам покупать себе офицерские звания в легионах. Людям типа Портеуса Глэйвса нечего было делать на поле битвы. Но города отчаянно нуждались в деньгах и добывали их где только возможно.

– Что здесь происходит? – сурово спросил он. Глэйвс увидел Пэксона, и ему стало совсем плохо, но он ухватился за генерала, как утопающий хватается за соломинку.

– Этот тип ни с того ни с сего ударил меня. Мой человек, Дэндрекс, помогал мне защищаться.

Дэндрекс услышал язвительную нотку в голосе Глэйвса, но сделал вид, будто ничего не заметил. Он брал полото Глэйвса лишь потому, что платил тот очень хороню. Когда-нибудь он выскажет этому толстому болвану вес, что о нем думает.

Теитолец шагнул вперед:

– Он лжет. Я вызвал его на поединок потому, что он цыплячий пес и шавка, которую следует высечь. Он оскорбил мужчин Теитола. Он думает, что теитольцы не умеют говорить на языке городов.

Пэксон покосился на Глэйвса.

– Что ты хочешь сказать, говоря, что он оскорбил мужчин Теитола?

– Он думает, что в деревне Теута никто не знает верио. Но я, Рыбий Глаз, хорошо говорю на верио. Разве не так?

– Да, конечно. Но все же, что такого сказал мой офицер?

– Он сказал, что теитольцы – тупые дикари, которые голыми ходят по снегу.

– Понятно… – Генерал повернулся к Глэйвсу. Злость его сменилась радостным ожиданием поединка. – Это правда, командир?

– Разумеется, нет! – возмутился Глэйвс. – Я выполняю ваш приказ не ссориться с теитольцами.

Рыбий Глаз снова захохотал. Он что-то прокричал по-теитольски своим друзьям, и вскоре вся толпа уже надрывалась от хохота.

– Прекрасно, командир, – с издевкой прошептал Пэксон. – Теперь вы окончательно убедили теитольцев, что люди Аргоната имеют души трусливых шавок, цыплячьи сердца и собачьи головы. Я не знаю, что именно вы сказали, но в том, что вы оскорбили теитольцев, я не сомневаюсь. Рыбий Глаз – человек чести. Он немного горд, но, глядя на него, я бы сказал, что у него есть на то все основания. – Пэксон пожал плечами. – Если у вас нет других идей, придется вам встретиться с ним в поединке.

– Это невозможно! – зашелся Глэйвс. – Моя честь командира полка…

– Растает окончательно, если солдаты поймут, что вы боитесь сразиться с этим человеком.

– Я отказываюсь!

– Тогда мы публично заклеймим вас как труса.

Глэйвс судорожно сглотнул. Это конец. Обвинение в трусости повергнет в прах все его карьерные устремления. Выхода не было.

Словно в кошмарном сне, Портеус Глэйвс обнаружил, что раздевается до пояса прямо под падающим с небес снегом. Кто-то услужливо сунул ему в руки шестифутовый шест.

В паре футов от него в окружении друзей стоял Рыбий Глаз. Теитольцы спорили о том, сколько потребуется ударов, чтобы сбить этого толстяка на землю.

Рыбий Глаз держал свой шест с небрежностью, выдававшей большой опыт обращения с этим оружием. Шест в его руках плясал в воздухе, словно живой.

Глэйвс не сомневался, что этот день будет худшим с его жизни.

Посмотреть на дуэль собрались и легионеры. Нечасто удается увидеть, как из офицера делают отбивную котлету. Среди солдат Восьмого полка царило радостное оживление. С тех пор как Глэйвс ввел «воротнички», они ненавидели его от всего сердца. А еще он приказал выпороть пару человек за употребление виски. Это было вполне законное наказание, но бесполезное. Ни один из этих солдат не был пьяницей.

И вот теперь Дэндрекс дал виски Глэйвсу. Тот сделал глоток, огненная жидкость обожгла ему рот, и толстяк почувствовал себя немного лучше.

– Вы бьете первым, сэр, – сказал Дэндрекс. Глэйвс глубоко вздохнул. Ну, разумеется, вот он – выход. Глупый дикарь просчитался.

– Конечно, само собой, очень хорошо. Стукнуть его посильнее, и больше он не полезет.

Глэйвс несколько раз взмахнул в воздухе шестом. Твердый и одновременно гибкий. Страшная штука, если ею ударить человека.

– Пора, – объявил Рыбий Глаз. – Выходи драться, трусливый пес.

Он замер, расправив грудь.

Глэйвс еще пару раз взмахнул шестом и что есть силы со всего размаху опустил его на грудь дикаря.

Впечатление было такое, будто он ударил дерево. Рыбий Глаз даже не моргнул. Он лишь широко улыбнулся Глэйвсу и погрозил пальцем.

Теитольцы взорвались смехом и одобрительными возгласами. Теперь они посмотрят, как будет бить Рыбий Глаз, славившийся умением владеть шестом.

Дикарь несколько раз, на пробу, взмахнул своим оружием. У Глэйвса пересохло в горле.

– Стой прямо, цыплячий пес, трусливый, как баба. Сейчас ты испытаешь силу Рыбьего Глаза.

Все глядели на Глэйвса. Даже генерал. Его гибель, его унижение произойдут на виду у всего легиона.

Рыбий Глаз подошел поближе и со свистом закрутил шестом над головой. У Глэйвса даже волосы встали дыбом. Он задрожал. Вынести подобное Портеус был не в силах. Сейчас, вот сейчас он бросит все и убежит, навсегда потеряв и честь, и положение.

Но тут Глэйвс заметил, что толпа у него за спиной притихла. Он оглянулся.

К месту схватки приближалось нечто огромное. Кто-то из теитольцев даже присвистнул.

Это был дракон, на плечах которого сидел мальчик-драконир. Лицо этого юноши оставалось совершенно бесстрастным. Как во сне, Глэйвс увидел морду дракона, огромные, устремленные на него глаза. Свистел шест Рыбьего Глаза, Глэйвсу хотелось бежать без оглядки, но взор дракона приковал его к месту.

Невольно загипнотизированный огромной рептилией, он не мог не то что пошевелиться, но даже моргнуть.

Крякнув, Рыбий Глаз опустил шест. Словно молния ударила в грудь Глэйвса.

Он почувствовал, как ноги его оторвались от земли.

Грудь горела, как в огне. Отчаянно глотая воздух, Глэйвс лежал на снегу.

Внимательно следившие за поединком теитольцы одобрительно засвистели.

Толстый аргонатец отлично принял удар. Не дрогнув. Даже не моргнув.

Рыбий Глаз был разочарован. Он явно надеялся на более интересное завершение поединка. Если бы Глэйвс дернулся и потом был бы сбит с ног, то Рыбьему Глазу, как победителю, позволялось бы нанести еще один удар по любой части тела побежденного.

Он громко запротестовал, утверждая, что эта толстая безмозглая задница из Аргоната не могла не дернуться. Но теитольцы наблюдали внимательно, и они видели, что Глэйвс даже и не смотрел на Рыбьего Глаза во время удара. Тут они были совершенно честны.

Рыбий Глаз поднял свой шест, но его соплеменники громко и неодобрительно засвистели.

– Довольно, – выступил вперед генерал Пэксон.

Может, солдатам и понравилось бы поглядеть, как унижают Глэйвса, но всего должно быть в меру. Дальнейшее избиение уронило бы честь легиона, а этого Пэксон позволить не мог.

Рыбий Глаз застыл в нерешительности, и в этот миг на лежащего офицера упала громадная драконья тень.

Подойдя к поверженному командиру полка, Хвостолом поднял выпавший из его рук шест. Дракон осмотрел оружие, окинул взглядом теитольца и пару раз, на пробу, закрутил шестом в воздухе.

Шест словно исчез, превратившись в разрывающее воздух колесо.

Со смехом теитольцы поспешно отступили в сторону. Рыбий Глаз нахмурился, потом, решив не спорить, изо всех сил изображая панический страх, присоединился к соплеменникам.

Теитольцы все еще хохотали, когда Релкин и Базил перенесли Глэйвса в его палатку и положили на кушетку.

Делая вид, будто он еще не пришел в себя, Глэйвс лежал, запрокинув голову и полуприкрыв глаза. Грудь горела. Наверно, у него переломана половина ребер!

Всеми коварными богами Вероната он клялся рассчитаться с Руватом, предложившим этот безумный план.

Глэйвс почувствовал, как мальчик-драконир потрогал артерию на его шее, проверяя пульс. Потом его лицо обтерли мокрой холодной тряпкой. Затем расстегнули рубашку.

Глэйвс не шевелился. Этот проклятый мальчишка решил его обокрасть! Ничего, сейчас он поймет свою ошибку. Глэйвс осторожно нащупал свой кинжал.

Но Релкин просто хотел осмотреть повреждения. Он осторожно пощупал ребра.

Вроде все целы. Командир еще долго будет щеголять с роскошным синяком, но, похоже, серьезно ничего не пострадало.

Глэйвс ничего не понимал. Неужели этот тупой мальчишка даже не заметил висящего на груди мешочка с золотыми? Но нет, он почувствовал, как мальчик коснулся кожаного ремешка.

Глэйвс крепче сжал кинжал.

Но Релкин вовсе не собирался красть золото. Ему это и в голову не пришло.

Застегнув на Глэйвсе рубашку, он прикрыл командира одеялом и вышел из палатки.

Глэйвс расслабился. Парень был явно совершенно туп. Он мог украсть, но, похоже, не захотел. Подобную глупость Глэйвс просто не мог понять. Он мог только посочувствовать маленькому идиоту.

А Релкин, присоединившись к болтавшему с парой легионеров Базилу, уже шел обратно к себе в шатер.

Глава 9

Широкая река, петляя по ровным, как стол, заболоченным равнинам, неутомимо несла флотилию к югу. Время от времени легионерам встречались рыбачьи лодки, или на берегу тянулись в небо дымы теитольского селения, а в остальном берега оставались пустынными. Но насколько редко здесь встречались люди, настолько же часто попадались дикие звери и птицы. Тысячи тысяч гусей, уток, лебедей, журавлей нашли себе прибежище в этом краю. Порой солдатам удавалось увидеть огромные стада диких зубров, черных антилоп, стаи всяких водных тварей. И только однажды им встретился большой охотничий отряд теитольцев на пирогах с тотемами на носу. Каждое такое суденышко несло добрых двадцать человек.

Увидев флотилию, теитольцы предпочли держаться от нее подальше.

Так шли дни, и вот наконец легион пересек границу земель теитольцев, оказавшись в древней Империи Урдх.

Сперва об этом свидетельствовали тут и там разбросанные деревушки, торговые фактории, хрупкие причальные мостки, далеко выступающие в реку. Потом, до странности внезапно, возникли громадные сторожевые башни, сложенные из глиняных, обожженных на солнце кирпичей. Эти квадратные башни с зубцами и амбразурами наверху бросали какую-то мрачную тень на голубую реку.

Местность вокруг покрывала сеть оросительных каналов. Дома и постройки, все из того же обожженного глиняного кирпича, усеивали берега.

Куда ни кинь взор, повсюду трудились крестьяне, или, как их тут называли, федды. Тысячи лет династии правителей Урдха приходили и уходили, а эти крестьяне, привязанные к земле древними законами, все так же обрабатывали свои поля.

Сотни самых разнообразных лодочек бороздили воды большой реки. Позже среди них появились и более крупные суда – двух-и трехмачтовые, а там и настоящие морские корабли из далеких земель.

Они проплыли мимо первого урдхского города, древнего Форконо, с множеством трехэтажных зданий в центральном районе. Тут, как и везде, преобладали глиняные кирпичи и белая штукатурка.

Затем они проследовали через провинцию Усоно в Сагала, а оттуда в Шикеват, первый по-настоящему крупный город. Здесь они увидели храмовую пирамиду, Шикеват Пучин, взметнувшуюся на триста футов над землей.

И снова встретились им морские корабли, в том числе и торговец из Кадейна, приплывший сюда продавать кадейнское вино и покупать кунжутовое масло, перец, мед и изюм.

Торговец рассказывал о речных пиратах, которых полным-полно на юге.

«Словно москитов на болоте, – говорил он. – Берегитесь брандеров и ночных атак».

В Шикевате генерала Пэксона поджидали новые депеши от генерала Гектора, призывающие торопиться изо всех сил. Надвигалась битва, и Гектору отчаянно требовался Второй легион.

Подняв якоря, флотилия снова отправилась в путь. Честно говоря, многие солдаты были разочарованы – они с таким нетерпением ждали этой первой встречи с городами Урдха. А ведь Шикеват по размерам почти приближался к Кадейну.

Но люди утешались тем, что впереди лежали города и побольше. В Урдхе было четыре больших, с населением более миллиона человек, города: Дзиби, Квэ, Пэтва и сам Урдх.

Но больше флотилия не останавливалась. Они проплывали город за городом, от прекрасных ажурных башен и нефритовых стен Джумзу до громадных укреплений Зудеина. Легионеры могли лишь смотреть на них и мечтать о развлечениях, которые могли бы там найти.

Между городами лежали многочисленные и обширные руины – разрушенные места поклонения давно забытым богам. Некоторые уже практически сровнялись с землей, став невысокими, пологими холмами посреди бесконечных урдхских равнин.

За Зудеином начались области, где поклонялись Эуросу, верховному божеству Урдха. Теперь на вершине каждого рукотворного холма стоял храм, увенчанный гигантской статуей Эуроса. Обычно она представляла собой Эуроса

– покровителя урожая; улыбающегося толстого человека с серпом в одной руке и колосьями в другой.

Статуи эти были облицованы золотом и ослепительно сверкали на солнце, так что вряд ли существовал такой уголок орошаемых полей, которому бы не улыбалось благосклонное божество. По ночам на пирамидах храмов горели костры, видимые на много миль кругом.

Погода понемногу делалась теплее. Спустившись из скверного Кенора, легион из весны попал прямиком в лето. Солдаты спрятали теплые куртки, предпочтя им льняные и хлопковые рубахи.

Время от времени в ночи мелькали тени легких пиратских галер. Обмотав весла тряпками, они пробирались куда-то в поисках добычи.

Пэксон приказал удвоить караулы. При появлении пиратов более маневренные суда флотилии сразу же устремлялись в атаку, отгоняя разбойников горящими стрелами и выстрелами из катапульт.

Как-то ночью флотилия проплыла мимо Фозеда, и несколько часов тянулись по берегам сияющие огнями пригороды этого громадного города.

На следующий день, вскоре после рассвета, обогнув очередную выдающуюся в реку песчаную косу, они увидели флаг Первого легиона. А под ним – группу офицеров.

Это было совершенно обычное место. Место, каких много. Пальмы на берегу.

За ними – деревни и поля пшеницы и ячменя. Тут и там мелькали груженные поклажей ослики.

Старший кадейнский офицер на лодке подплыл к короблю генерала Паксона.

– Помощник командира Вэнут, Первый кадейнский полк, – доложил он, передавая генералу Пэксону письмо от генерала Гектора. – Прошу прощения, добавил он, – но генерал велел мне еще кое-что передать вам на словах. Лично, если вы меня понимаете. Пэксон отвел офицера в сторонку:

– Ну, что там?

– Генерал говорит, что если вы не успеете вовремя, то все будет потеряно и мы, как загнанные в угол тараканы, останемся сидеть здесь в окружении целого океана фанатиков, которые поджарят нас на медленном огне и скормят своим псам.

Война тут невероятно тяжелая.

Пэксону стало нехорошо. Сбывались все самые худшие его ожидания. С самого начала этого безумного похода генерал боялся именно такого конца.

Пэксон быстро просмотрел письмо. Ему предписывалось немедленно выступить в путь и встретиться с легионом Гектора и императорским войском примерно в пятидесяти милях от реки. С запада наступала огромная армия противника. Она стремилась перерезать коммуникации императорских частей. Если Император попадет в ловушку на западном берегу реки, его армия просто-напросто разбежится, и тогда все будет кончено.

– Господин генерал? – напомнил о себе помощник командира. Он ждал ответа.

– Передайте генералу Гектору, – заставил себя вернуться к реальности Пэксон, – что мы не опоздаем. Не знаю уж каким чудом, но мы прибудем вовремя.

– Если вы здесь пристанете к берегу и двинетесь точно на запад, вам встретится местечко под названием Селпелангум. Небольшой и очень древний городок. Там есть пирамида, которая славится своей красотой.

– Значит, высаживаемся немедленно, – решил Пэксон и отдал приказ причаливать.

В подобный момент, когда с плотов и барж на берег сходит огромная масса людей вместе с конями и драконами, обычно возникает настоящий хаос. Но солдаты Второго марнерийского легиона были ветеранами, и они пропели высадку быстро и организованно. Не прошло и двух часов, как легион уже маршировал прочь от реки.

Пэксон не мог не гордиться своими людьми. Всего лишь год, как он принял этот легион в форте Далхаузи, и тем не менее они прекрасно усвоили, что такое дисциплина. А с твердой дисциплиной целый легион может маневрировать так, как и не снилось неорганизованному отряду в десять раз меньшего размера. С дисциплиной и выучкой легионы Аргоната снова и снова побеждали десятикратно превосходившие их орды врагов. И на сей раз должно быть так же.

Твердым шагом шли они по дороге, ведущей к жаркому бою, прямиком в неизвестность. Пять тысяч пеших воинов, шестьсот всадников и сто пятьдесят драконов – у генерала Пэксона сердце замирало при их виде.

Ему казалось, он во что бы то ни стало должен подавать пример своим людям, и он совершенно измучил своих подчиненных, каждый час разъезжая вдоль походных колонн. Генерал полагал, что солдаты все время должны видеть своего командира.

Он непрестанно подбадривал поиска, одновременно призывая прибавить шагу.

Восьмому полку вообще-то полагалось идти замыкающим. Но это был не парад.

На берег Восьмой высадился одним из первых и потому маршировал теперь в голове колонны, сразу за Первым полком. Солдаты очень страдали от ненавистных «воротничков». Жесткая кожа сжимала шею, мешая дышать и до крови натирая подбородки. Жара, и так одуряющая, в «воротничке» делалась совершенно невыносимой.

Но так приказал командир Восьмого полка, и отказ носить «воротничок» означал верную порку. Портеус Глэйвс особо отмечал этот момент. Во время марша, говорил он, солдаты обязаны носить «воротнички». На них стоит клеймо «2» и «8»

– Второй легион, Восьмой полк, – и солдаты, дескать, должны гордиться своими кожаными украшениями. Глэйвс и слышать не желал никаких разговоров на эту тему.

Но, несмотря ни на что, солдаты Восьмого шли как надо. Они же не слабаки что с «воротничками», что без.

В хвосте полка, перед повозками, везущими врачей и припасы, маршировал Стодевятый драконий. Релкин и Базил в общем-то без труда удерживали задаваемый темп, хотя дракон по обыкновению ворчал.

Базил Хвостолом полагал, что он уже оттопал все, что ему положено, например, до Туммуз Оргмеина и обратно.

Хотя, по чести говоря, дорога была ровная и не слишком твердая – и то и другое куда приятнее для драконьих лап, чем каменистые тропы Кенора. Да и вода тут всегда была под боком. Чуть ли не каждые сто ярдов они пересекали оросительные каналы, где драконы могли остудить утомленные маршем ноги. Вот только пить эту воду запрещали, опасаясь болезней.

Чем дальше легион уходил от берега, тем чаще сады, тянущиеся вдоль реки, сменялись полями ржи, окруженными зарослями пальм и колючих кустов. Дорога вела из деревни в деревню, мимо домов из глиняных кирпичей и громадных загонов для свиней, полных мелких черных свинок.

Они миновали небольшую полуразрушенную пирамиду с растущими на вершине деревьями. Внизу, среди куч мусора и осыпавшихся с пирамиды камней, бродили толпы полуголых ребятишек. Голодные и бездомные, они крали все без разбору.

Ножи, тарелки, плащи, компасы… Громкая брань и вид гоняющихся за маленькими ворами солдат стали на время привычными для легионеров.

Легион вступил в город Эрошакан, население которого и полном составе высыпало на улицы поглазеть на высоких бородатых светловолосых людей с Севера.

Возгласы удивления встретили появление на улицах кавалерии на яростных высоких скакунах, так не похожих на покорных низкорослых осликов и пони Урдха.

Но вот появились драконы. Громадные рептилии в доспехах и с мечами за спинами. Все горожане, от последнего федда до сидящего в роскошном паланкине аристократа, дружно осенили себя «улыбкой Эуроса» – быстрым движением руки с левой груди на правую.

– Защити меня, Эурос, – шептали они.

Все знали, что появление драконов – верный знак возвращения Великого Змея.

Сипхис Ужасный снова царствовал в Дзу. Время Эуроса прошло. Вновь настало время крови. Такова судьба, и тут уж ничего не изменишь.

А колонны легионеров миновали Эрошакан и вскоре исчезли вдали, шагая через провинцию Квэ на запад, по дороге в Селпелангум.

* * *

Незадолго до наступления сумерек прискакал посыльный от генерала Гектора.

Некий капитан Кесептон привез срочный пакет генералу Пэксону.

– Господин генерал, – на словах сообщил капитан, – генерал Гектор очень сожалеет, но не могли бы вы продолжать марш и ночью? Вы должны подойти не позже полудня завтрашнего дня. Иначе будет поздно.

Пэксон вскрыл пакет и прочитал письмо. Оно в точности подтверждало слова капитана. Генерала Пэксона не больно-то порадовал такой оборот событий. Много проку будет от его легиона во время сражения, если солдатам придется маршировать всю ночь напролет.

Генерал Гектор предлагал устраивать привалы каждые четыре часа – давать солдатам немного отдохнуть, перекусить и, быть может, поддержать боевой дух глотком-другим виски.

А еще капитан Кесептон предупредил, что впереди легиону могут встретиться отряды мародерствующих сипхистов.

Пэксон дал команду не прекращать движения. На вершинах пирамид уже зажигали костры – красные, казавшиеся зловещими огни в слишком стремительно густевшей мгле.

Глава 10

Под громадной желтой луной они шли сквозь ночь, полную пьянящих ароматов магнолии и цветущего миндаля. Горели факелы, гремели походные барабаны.

Каждые четыре часа легион останавливался перекусить и промочить горло горячим келутом. Пэксон прекрасно понимал, как важны для людей и еда, и питье.

Двадцать минут отдыха – и вновь рокотали барабаны, и, сжимая зубы, солдаты устремлялись в путь.

Надо было дойти, и они не сомневались, что дойдут. Никто не скажет, что Второй марнерийский не сделал псе, что только мог. Вздымалась пыль, и охрипшие глотки снова заводили «Кенорскую песню», «Лонлилли Ла Лу» и «Воины и менестрели».

Но вот наконец небо на востоке порозовело. Громогласное петушиное кукареканье на сотнях крестьянских дворов в округе возвестило наступление утра.

Крестьяне, С рассветом вышедшие на свои поля, с безграничным удивлением обнаруживали марширующий мимо них легион.

Ноги у Базила буквально горели, а у старины Чек-тора они уже даже начали воспаляться. На каждой остановке Моно усердно обрабатывал их специальной мазью.

Но все драконы на свете не беспокоили сейчас Релкина так, как Пурпурно-Зеленый.

Базилу не впервой были долгие марши. Да и весил он почти в два раза меньше своего дикого сородича. Пурпурно-Зеленый же никогда никуда не ходил

– зачем это крылатому дракону? Но Релкин предвидел эту ситуацию. Не зря он перед походом заказал огромные сандалии. Сандалии, от которых тогда Пурпурно-Зеленый с презрением воротил нос.

Теперь же ступни дикого дракона покрылись волдырями. Холодным шербетом Релкин остудил раны, потом смазал их мазью из меда и черной патоки – только заражения не хватало.

Небрежно, словно в этом не было ничего особенного, он снова поднял вопрос о сандалиях.

Пурпурно-Зеленый так поглядел на юношу, что Релкин уже представил себя пережевываемым в огромной зубастой пасти.

– Так вот как вы делаете из драконов рабов? – внезапно фыркнул Пурпурно-Зеленый. – Вы всегда предлагаете им свою помощь. Все что угодно, лишь бы они за вас сражались.

– Мы тоже сражаемся за наших драконов. Пурпурно-Зеленый презрительно фыркнул:

– Неси свои сандалии. Я привык летать, а не ползать. Мои ноги слишком сильно болят.

– Я все понимаю, – пробормотал Релкин, прекрасно сознавая, как нелегко дракону было поступиться своей гордостью. – Я сейчас…

Отпросившись у Хэтлина, он опрометью бросился в обоз, где вместе с припасами Стодевятого ехала и пара тщательно упакованных, огромного размера сандалий. Вернувшись, юноша осторожно надел их на драконьи лапы, аккуратно завязал отороченные заячьим мехом, чтобы не терли, ремешки. Сандалии сандалиями, но поработать шербетом и мазью еще придется.

Затем Релкин побежал к бочке за водой. Там как раз наливал себе кружку какой-то всадник. Релкин его не узнал и с удивлением обернулся, почувствовав похлопывание по плечу. Перед ним стоял капитан с красными нашивками на рукаве знак принадлежности к штабу.

– Значит, теперь, когда тебе дали Звезду Легиона, ты больше не узнаешь старых друзей? – с улыбкой спросил капитан Кесептон.

Релкин никак не ожидал увидеть своего друга и мужа Лагдален здесь, посреди Урдха, возле бочки с водой.

– Мне следовало бы догадаться, – сказал Кесептон, обнимая юношу, – что вас с Базилом за уши не оттянешь от хорошей драки. Кто-кто, а уж вы-то не могли не напроситься в этот поход.

– Да у нас и выбора-то не было, – пожал плечами Релкин. – Но к бою готовы.

Слушай, а что они собой представляют?

– Кто? Враги, что ли? Релкин кивнул.

– Их ужасно много, и жизнь они ни в грош не ставят. Я видел здесь столько всякого ужаса, что на всю жизнь хватит.

Капитан выглядел действительно потрясенным, и Релкину стало не по себе.

– По слухам, они задавят нас численностью. Их якобы куда больше, чем нас.

А императорская армия ни на что не способна.

– Они нас задавят? – рассмеялся Кесептон. – С чего это вы такие трусливые?

У нас десять тысяч солдат из Аргоната. И мы справимся с любым противником, пусть их даже будет больше, чем звезд на небе.

Холлейн допил свою воду.

– А императорская армия? Она и впрямь так плоха, как говорят?

– Союзнички у нас действительно так себе, – пожал плечами Кесептон, – но у генерала Гектора есть план. Так что не надо отчаиваться. Гектор – настоящий боевой генерал. Он прекрасно понимает сложившуюся ситуацию.

– Капитан, – поменял тему Релкин, – скажите, вы ничего не слышали о Лагдален из Тарчо?

– Увы, – посерьезнел Кесептон. – Почти ничего. Я слышал только, что в Марнери что-то случилось и что Лагдален уплыла на юг вместе с Великой Ведьмой из Кунфшона. Где-то с неделю тому назад. Я даже не знаю, куда они направляются.

– А как же ребенок?

– Она с бабушкой и нянькой. С ней-то все будет хорошо, но вот с Лагдален… Кто знает? Такая работа страшно опасна… да ты и сам это понимаешь.

Релкин и в самом деле отлично это понимал. Сопровождать Великую Ведьму в любом из ее заданий – опаснее ничего и быть не могло. Релкин и Кесептон знали об этом по собственному опыту.

– А мы куда направляемся? – спросил юноша. – Если, конечно, ты можешь мне рассказать.

– Тут нет никакого секрета. Вы идете к городу Селнелангум, чтобы соединиться с императорской армией и частями генерала Гектора. Завтра им предстоит принять трудное сражение. До города вам осталось, наверно, миль десять. Враг наступает с запада – он уже успел там укрепиться. Он хочет отрезать Императора от лежащего к югу Квэ. Мы должны ему помешать.

– Это и в самом деле фанатики, не боящиеся смерти?

– Такого безумия я еще никогда не видел, – признался Кесептон. – Но у них нет никакой дисциплины. Они атакуют словно взбесившаяся толпа, а значит, как любую толпу, их можно победить. Дайте мне два легиона хорошо обученных солдат Аргоната… – Капитан неловко улыбнулся. – Ну вот, разболтался, а ведь пил одну лишь воду!

Тем временем водочерпий наполнил Релкину предназначавшуюся для драконов бадью. Крякнув от натуги, юноша вскинул ее на плечо.

– За Аргонат!

– Пусть тебя защитит Великая Мать!

– И тебя, капитан.

Вскочив на коня, Кесептон исчез в ночи. Вскоре в сопровождении небольшого эскорта он уже скакал обратно к генералу Гектору. А за ним на негнущихся ногах шагал усталый легион. Час за часом, под поднимающимся и небо жгучим солнцем.

В Восьмом полку, измученном ненавистными «воротничками», солдаты начали сдавать. Задыхающиеся, обливающиеся потом, они один за другим без сознания валились на землю. Падали прямо на ходу, и вскоре повозки обоза уже заполнились с трудом приходящими в себя людьми.

На очередном привале прискакали всадники в форме кадейнской кавалерии. Они привезли новое сообщение от генерала Гектора – приказ Второму легиону прибавить ходу. Битва могла начаться каждую минуту.

Генерал Пэксон приказал выдать солдатам чай, сдобренный доброй порцией виски. Снова забили барабаны, и посыльные забегали вдоль колонны, поднимая людей на ноги.

Легион двинулся дальше. Но в Восьмом полку уже через пять минут упал без сознания первый солдат. Еще через минуту за ним последовал другой.

Как раз в это время мимо полка проезжал сам генерал Пэксон. Спешившись, он склонился над лежащим на земле солдатом. Секунду спустя генерал поднялся. Он был мрачнее тучи. Багровый от ярости Пэксон приказал полку немедленно снять «воротнички».

– Командир Глэйвс, – холодно приказал он, – я хочу с вами поговорить.

Сейчас же. Следуйте за мной.

А солдаты тем временем торопливо развязывали кожаные ремешки, швыряя ненавистные «воротнички» прямо в дорожную пыль. Воспрянув духом, они быстро догнали успевший уйти вперед Первый полк.

Вскоре Глэйвс вернулся красный как рак и явно присмиревший. Никому ничего не говоря, даже своему заместителю, майору Бризу, он снова занял свое место во главе полка.

А колонна северян уже проходила тылы императорской армии. Вдоль дороги раскинулось целое море шатров. Легион шел вперед, безжалостно расталкивая в стороны мулов и повозки имперских обозов.

Показались и первые отряды императорских войск. Солдаты Урдха были невысокие и смуглые, в белых панталонах и рубахах, в конических шляпах, перевитых красными лентами. Их становилось все больше и больше. Казалось, они не знают, что такое дисциплина. Многие из них даже не имели оружия.

Теперь дорога вела через настоящий город. Мимо вилл и садов, к восточным пригородам.

И вот усталый легион вышел к похожему на полумесяц плато – город в центре и два длинных, вытянутых на запад рога. Справа и слева стояли многочисленные императорские части, а прямо впереди развевались на ветру флаги Первого кадейнского легиона.

Под приветственные кличи своих собратьев по оружию солдаты Второго легиона втягивались на позиции. Раздался приказ закончить движение, и люди и драконы тут же стали готовиться к предстоящему бою. Лишь один вопрос был у всех на устах: «Где же враг?» Генерал Пэксон немедленно направился в штаб генерала Гектора – белый шатер, разбитый чуть в стороне от громадных красно-пурпурных павильонов личных покоев Императора Урдха.

Когда Пэксон вошел, Гектор, склонившись над столом, изучал карту.

– Отлично, Пэксон. Прекрасный марш. С этих пор Второй марнерийский легион будут называть «Железные ноги».

– Спасибо, генерал. Мы старались.

– За двадцать четыре часа с небольшим пройти сорок миль. Блестяще! Теперь нам будет чем удивить противника.

– Мы должны немедленно занять оборону?

– Пока можно не торопиться. Враг еще не показался. Вчера они то и дело прощупывали наш фронт, но сегодня тут у нас, похоже, затишье перед бурей. Я полагаю, враг пытается навести порядок в своих рядах. С его численностью даже простейший маневр может вызвать полный и абсолютный хаос. Пэксон облегченно вздохнул:

– Значит, возможно, сегодня до боя и не дойдет?

– Все возможно, – снова склонился над картой Гектор. – Но боюсь, что до завтра откладывать атаку они не станут. – Он ткнул пальцем в карту. – Снабжение Императора и его армии обеспечивается с юга, от Квэ. Враг пытается перерезать эту связь. Они уверены в своих силах, зная, что императорские войска не больно-то надежны. Если они атакуют прямо сейчас, то смогут, вполне возможно, захватить в плен и самого Императора. Если это случится, все будет потеряно.

– Понятно, – грустно кивнул Пэксон. – Просто я надеялся, что моим людям удастся хоть немного отдохнуть перед сражением. Они полностью выложились во время марша.

– Вы давно не бывали в бою, не так ли, генерал? – усмехнулся Гектор. Стоит солдатам почуять кровь и ужас, как сразу же найдутся новые силы. Иначе смерть. Не волнуйтесь за своих людей. Вот, обратите внимание, это мой план сражения. Тут мне потребуется ваша помощь…

Генерал Пэксон снова вздохнул. Только на сей раз про себя. Склонившись над картой, он, превозмогая усталость, начал разбираться в указаниях генерала Гектора.

Глава 11

И вот Второй легион занял позицию. Солдаты попадали на землю, и большинство из них тут же умудрились уснуть. Бодрствовали повара, варившие на кострах свежий келут – черный урдхский кофе, так всем полюбившийся. Не до отдыха было и лекарям, оказывавшим помощь наиболее изможденным солдатам. Ну и еще не спали мальчишки-дракониры – дел у них было выше головы.

Рядом со спящим Вторым марнерийским стоял Первый кадейнский легион. Одетые в яркие зеленые рубахи и серые брюки солдаты пили крепкий келут, негромко обсуждая перспективы грядущей битвы.

А вокруг северян, справа и слева, располагались отряды императорской армии – тысячи тысяч людей в белом с цветными поясами, обозначавшими их полки и бригады. За этой громадной армией высились кирпичные, с башнями и бойницами, стены Селпелангума. Впереди лежало ровное поле, на несколько сотен ярдов очищенное от всякой растительности.

Здесь северянам предстояло принять бой. За тем-то они и пришли в эту невозможную даль. Однако не о предстоящем сражении думали люди и драконы Стодевятого драконьего. Их прежде всего беспокоили до крови стертые и ноющие ноги.

Что касается дракониров, то им было не до отдыха. Драконов следовало напоить и накормить. Да и вообще они нуждались в самом тщательном уходе. Релкин прикатил драконам бочонок с водой, и пока они пили, он осмотрел лапы Пурпурно-Зеленого.

На них были и волдыри, и потертости, но крови юноша не заметил. Громадные сандалии сделали свое дело. Довольный собой Релкин быстро омыл огромные ступни рептилии целебным шербетом, смазал медицинским медом и втер питательный крем. А Пурпурно-Зеленый тем временем блаженно тянул воду, глотая по полгаллона за раз.

Затем, полузакрыв глаза, он глубоко и удовлетворенно вздохнул.

– Оцени, мой дикий друг, радости жизни в легионе, – сказал ему Хвостолом, от которого не укрылось близкое к эйфории состояние Пурпурно-Зеленого.

– Мы шагали целую ночь, – встрепенулся дикий дракон, – и прошли расстояние в десять ударов крылья ми. Ужасно так жить.

– Но мальчик совсем не плох. Он знает, как ухаживать за драконьими ногами.

По правде говоря, Пурпурно-Зеленый даже и забыл, что у него есть ноги. Еще несколько минут тому назад они горели, как в огне, а теперь он их даже не чувствовал. Дракон поднял голову, но мальчишка успел убежать, волоча пустой бочонок к фургону с водой. Странное это было ощущение, когда кто-то приносит тебе воду, ухаживает за твоими ногами. Инстинктивно Пурпурно-Зеленый чувствовал какое-то беспокойство. Здорово будет как следует подраться. Клянусь всеми древними богами Драконьего дома, здорово будет сразиться с врагом.

Вокруг растянулись остальные драконы Стодевятого. И Влок, и Чектор, и их более молодые сородичи.

– Мы сейчас будем сражаться? – поинтересовался Пурпурно-Зеленый.

– Мы будем сражаться, – ответил хмуро Чектор. Старина Чек порядком натрудил лапы, но жаловаться па это не имело никакого смысла.

– Отлично, – отозвался Влок, как всегда рвущийся в драку. – Где же враг?

– Где-то там, – ответил Хвостолом, указывая на пустое поле и растущие вдали пальмы.

– И тролли будут'?

– Нет. По крайней мере, так говорит драконир Хэтлин.

Драконы задумались. В отсутствие троллей сражаться им придется только с людьми да с бесами. Обычный человек не имел против дракона ни малейшего шанса разве что он был специально обучен и вооружен длинным крепким копьем. Бесов же погонят на драконов сразу целыми толпами в надежде, что им удастся опрокинуть противника. Что касается драконов, то они отлично знали, что и как им следует делать в каждом из этих случаев.

Тем временем Релкин, вернув бочку к фургону с водой, отправился к костру поваров и выпросил для себя кружку горячего келута.

Стоящие тут солдаты жаловались друг другу на свои натруженные ноги, и уставший от подобных разговоров Релкин отошел со своей кружкой к костру кузнеца. Коренастый Кордвэйн, кузнец Восьмого полка, уже установил свою походную наковальню и правил погнутые наконечники копий. Релкин стоял, потягивая келут, и восхищался мастерством кузнеца.

И вдруг что-то обожгло его плечи. Юноша круто повернулся. Рука его сама собой легла на рукоять кинжала. Рядом с ним остановилась элегантная белая карета. На облучке, поигрывая кнутом, сидел юноша с вьющимися золотистыми волосами. Пара белых пони нетерпеливо била копытами.

Потирая плечо, Релкин смерил юношу взглядом. Никто не мог безнаказанно ударить драконира первого класса Релкина. Золотоволосому кучеру предстояло скоро это узнать.

Занавеска на окошке кареты отодвинулась, и оттуда выглянула молодая женщина самой аристократической внешности. На ней были черная бархатная шляпка, напоминающая небольшую коробку, переливающаяся вуаль и пурпурное платье.

– Эй ты! – сказала она на верио с сильным урдхским акцентом. – Мальчишка с кружкой! Где штаб императорской армии?

Релкин сердито глядел на нее. Ему вовсе не хотелось отвечать хозяйке этого невоспитанного золотоволосого кучера.

– Это военный секрет, мадам, и я не могу выдавать его каждому встречному.

Надеюсь, вы это понимаете?

– Что такое? – Женщина явно ничего не могла понять. – Ты не хочешь мне сказать? Да кто ты такой?

– Релкин из Куоша, драконир первого класса, Стодевятый марнерийский, к вашим услугам.

– Ну так вот, драконир. – Она улыбнулась, и получилось это у нее довольно зловеще. – Я принцесса Зигтила, и у меня есть срочное сообщение для самого Императора. Пожалуйста, помоги мне, и я замолвлю за тебя словечко перед военно-полевым судом. Потому что за проявленное тобой неуважение тебя наверняка будут судить, и, скорее всего, не сносить тебе головы.

Релкин только пожал плечами. Может быть, она и в самом деле принцесса, может быть, она и в самом деле сумеет навлечь на него неприятности, но, честно говоря, юноша сильно в этом сомневался. Он ничего такого не сделал, и генерал Пэксон не станет за просто так наказывать одного из своих людей. И все же… зачем зря нажинать врагов. Сильные мира сего иногда бывают очень и очень мстительны.

– Мои извинения, Ваше Высочество. Мы только что прибыли, естественно, я не ожидал увидеть вас здесь. Нам надо повернуть назад и обогнуть позицию нашего легиона. Как я слышал, штаб Императора расположен вон там. – И он указал за флаги двух Аргонатских легионов.

Принцесса нахмурилась:

– Если штаб там, то почему бы мне не поехать прямо? – спросила она, указывая на ряды спящих прямо на земле солдат.

Релкин прикусил язык. Если разговор с этой принцессой затянется, ему точно не избежать беды.

– Одна из причин. Ваше Высочество, почему вам не следует ехать прямо, заключается в том, что тогда вашим пони придется проехать мимо двух отрядов драконов.

Принцесса немного побледнела и резко приказала своему кучеру поворачивать.

– Эймлор, – заявила она, – вези меня назад. Нам покажет дорогу кто-нибудь другой, не такой глупый, как этот нахальный юноша.

Эймлор скривился и начал поворачивать карету в тесном и неудобном месте. И так как кучером его посадили явно не за умение обращаться с упряжкой, он вскоре безнадежно запутался. Пони нервничали, свистел кнут. Эймлор, красный как рак, орал и дергал вожжи, но все без толку.

Релкин оглянулся и едва удержался от стона. К ним приближалась знакомая фигура огромного дракона.

– Эймлор! – крикнул он. – Сильнее тяни вожжи. И брось ты свой кнут!

Схватившись за упряжь, Релкин попытался силой повернуть пони.

Ничего не понимающий Эймлор с проклятиями ударил гоношу кнутом.

Высунувшись из окна кареты, принцесса что-то кричала по-урдхски.

А Пурпурно-Зеленый, направляющийся к фургону с водой, подходил все ближе и ближе. Почуяв его запах, пони словно взбесились. Они рвались из упряжи, брыкались, вдребезги разбили узорную переднюю панель белой кареты. Экипаж дернулся назад, и принцесса завизжала, свалившись со своих подушек на пол.

Эймлор раз за разом лупил пони кнутом, отчего те приходили в еще большее неистовство. Развернувшись, они понесли карету мимо Релкина, прочь от страшного дракона. Эймлор ничего не мог с ними сделать. Бросив кружку с недопитым келутом, драконир на ходу вскочил на облучок. Вцепившийся в вожжи Эймлор что-то яростно заорал по-урдхски, но Релкин без разговоров двинул ему ногой в живот. С диким воплем золотоволосый кучер кубарем полетел на землю.

Релкин твердо натянул поводья, заставляя пони остановиться. Лошадки сопротивлялись, но побороть юношу не могли. Был, правда, момент, когда один из пони, неожиданно рванувшись, едва не закусил удила. Юношу даже подняло в воздух, но он все-таки удержался. В следующее мгновение экипаж замер.

Теперь Релкин дернул поводьями. Пони снова двинулись вперед, но спокойно, обычной рысью. Пурпурно-Зеленый у них за спиной благополучно прошествовал к повозке за новым бочонком воды. Трагедии не произошло.

Обогнув флаги легиона, Релкин проехал мимо шатра генерала Пэксона. Потом миновал чуть больший шатер генерала Гектора. За ним начиналось расположение императорского штаба – целый полотняный городок с вьющимися на ветру золотыми вымпелами.

Драконир остановил карету. Только теперь Эймлор сумел наконец их нагнать.

Он глядел на Релкина как на кровного врага.

Привязав поводья к облучку, юноша спрыгнул на землю. Он изысканно поклонился золотоволосому кучеру. Эймлор был на голову выше Релкина, но, хотя ему явно этого хотелось, в драку вступить он не решился. Не говоря уже о кинжале за поясом, было в этом северянине нечто, заставившее Эймлора молча снести нанесенное ему оскорбление.

А принцесса тем временем как-то странно глядела на молодого солдата. Ткнув в него пальцем, она сказала два урдхских слова, одно из который звучало как «эх-виз».

– Был рад оказать вам услугу. Ваше Высочество, – снова поклонился Релкин и, повернувшись, исчез в толпе.

Успевший занять свое место Эймлор хлестнул пони, и карета быстро повезла принцессу в гущу императорских шатров.

Когда Релкин вернулся на позиции, Хэтлин отчитал его за то, что он слишком долго отсутствовал. Юноша пытался объяснить, как все было, но быстро понял, что драконир не верит ни единому его слову. Тогда он замолчал, молча снося несправедливые упреки.

Зато у Базила было полным-полно вопросов. Например, кто там сидел в карете?

– Принцесса, – хмуро ответил Релкин. – Она предложила мне работать у нее кучером и жить в богатстве и роскоши. Но я не смог принять ее предложение – мне же надо ухаживать за двумя глупыми драконами.

– Ага, значит, ты хотел бы по ночам оплодотворять королевские яйца?

– А почему нет? Разве я не из деревни Куоша?

– Вот уже полгода ты ни о чем другом и думать не можешь – только об оплодотворении яиц. Может, мальчику-дракониру стоит оставить легион и найти себе подходящую самку?

– Это, во всяком случае, лучше, чем ухаживать за парой капризных драконов, – рассмеялся Релкин.

– Гм-м-м… Пурпурно-Зеленый уже очень давно не жаловался на свои ноги.

– Я так и предполагал.

– С сандалиями это ты здорово придумал. – Глаза Базила весело заблестели.

– Тут я не спорю. Иногда и мальчик-драконир способен на что-то хорошее.

– Они идут, – раздался вдруг голос Моно. Рядом с ним на задних лапах стоял Чектор.

– Мальчик прав, – прогудел старый дракон. – Они идут.

Забравшись Базилу на плечо, Релкин тоже поглядел на запад.

Через крестьянские поля, через пальмовые рощицы двигалось сплошное море одетых во все черное солдат. Над ними развевались черные знамена, на которых свивалась в кольца золотая змея.

До самого горизонта земля почернела от приближающегося вражеского полчища.

Слева наступал огромный отряд кавалерии. Стучали барабаны, и их грому вторил дикий вой сотен тысяч глоток. Земля дрожала под ногами поступающей орды.

А драконир Хэтлин уже отдавал приказы.

– По местам! – эхом прокатилось по полкам. – Готовиться к обороне!

Драконы и дракониры поспешно заняли свои позиции. Громадные драконьи мечи покинули заплечные ножны. Стрелы легли на кунфшонские арбалеты дракониров.

Бой начался.

Глава 12

Как раз в то время, когда орда сипхистов пошла наконец в атаку, ситуация в императорском шатре накалилась до предела.

Стоящие у внутреннего входа трубачи громко протрубили в золотые трубы, возвещая появление Императора. Вошел невысокого роста мужчина, одетый в простую золотистую тунику и сандалии из золотых нитей, украшенные изумрудами.

Собравшиеся в шатре придворные дружно поднялись на ноги. Справа по ранжиру стояли визири, монстекиры, стекиры и другие знатные вельможи плодородного Урдха. Слева располагались евнухи, верховный жрец Эуроса и верховная жрица Гинго-Ла.

В центре был установлен легкий деревянный трон, которым правители Урдха пользовались во время военных кампаний. Вокруг него собралось ближайшее окружение Императора – его сестра Бирума, она же герцогиня Пэтвы, верховный визирь, старый Джиджи Вокосонг Монт-чун Бахарада и, наконец, генерал Кнэзуд, главнокомандующий императорской армией.

Рядом с этими тремя, но чуть в стороне, сидела тетя Императора, Харума, единственная, кому он мог по-настоящему доверять. Не обладая никакой реальной властью, она без своего племянника была бы совершенно беззащитна.

От всех остальных одежда Харумы отличалась крайней простотой. Скромное зеленое одеяние, лишь кое-где украшенное, как и полагается члену рода Шогимиссар, изумрудами.

Другие придворные, и в особенности генерал в своих золотых доспехах, прямо-таки ослепляли. Герцогиня Пэтвы носила ожерелье из огромных четырехгранных изумрудов, пять золотых цепей, литые золотые браслеты на запястьях и на каждом суставе всех десяти пальцев кольца с изумрудами, сапфирами и бриллиантам» – но ни одного рубина. Никаких красных камней.

Разумеется, никто, принадлежащий к роду Шогимиссар, никогда не наденет рубина – камня древних династий из южной провинций Дзиби. Династия Шогимиссар происходила из восточной провинции Пэтва, где Сунусоло, приток Оона, сбегал с гор Мальгун.

Верховный визирь Монтзун Бахарада был связан с Шогимиссарами кровными узами и потому тоже носил множество изумрудов, включая и огромную, сверкающую на его тюрбане Звезду Бахарада. Он был одет во все желтое, а на ногах у него красовались алые туфли на толстой, почти в полфута, подошве. Эти туфли служили неизменным атрибутом должности верховного визиря. Из-за них неспособного самостоятельно передвигаться вельможу приходилось переносить с места на место.

Но вот Император Бэнви Шогимиссар занял свое место на троне. Одетый во все серое камергер Виксен склонился перед ним в низком поклоне:

– Приветствую вас. Ваше Величество. Затянув «Слава, слава, слава…», как и предписывалось дворцовым протоколом, евнухи распростерлись на полу.

Император хлопнув в ладоши:

– Прекратите! Враг перешел в атаку. Бой может начаться в любой момент. Мы не можем терять время.

– Как вам угодно, Ваше Величество, – снова низко поклонился Виксен, подавая евнухам знак замолчать.

Бэнви Шогимиссар, Фидафир плодородной земли, Властитель Неба и Земли, золотой Император древнего Урдха, дрожал, сидя на своем троне. Отчасти он дрожал от страха, точнее, от бесконечного ужаса, и отчасти от ярости, охватывавшей его при одной только мысли о том, какие плохие у него подобрались советники.

Лишь чудом ему удавалось держать себя в руках.

Если враг победит, точнее, когда он победит… Император знал, что его тогда ждет.

Как раз сегодня утром ему еще раз поведала об этом голова петуха, высунувшаяся из поданного на завтрак вареного яйца. Его, Императора Урдха, сбросят в яму к Сипхису. Принесут в жертву возродившемуся богу.

– Брат, ты какой-то бледный, – наклонившись к нему, сказала Бирума.

Ее длинный нос казался еще более хищным, чем обычно.

– Сестра, нас поймали в ловушку сотни тысяч фанатиков. И все они жаждут моей крови. Или чего похуже.

Император сердито поглядел на Пинитима, верховного жреца Эуроса.

– Жрец! – яростно сказал он. – Это ты во всем виноват! Идиоты, вы говорили мне, что это невозможно, что старый бог мертв. А я, как последний дурак, верил вашим словам. Вороны, говорящие со мной из окна? «Просто черная магия. Ваше Величество. Не извольте беспокоиться». Змей во сне? «Примите снотворное. Ваше Величество. В Дзу есть пара очень ловких магов, но скоро мы их уничтожим. Вам нечего опасаться». Будьте вы прокляты! Теперь нам есть чего бояться!

Пинитим, верховный жрец Эуроса, неловко поежился. Это была чистая правда.

Советник Императора из него получился никудышний. Они просто не верили, что такое возможно. Логика Эуроса, считавшая мир вокруг ясным и понятным, не оставляла места для других богов. Ну, разве что для так называемой «богини» Гинго-Ла. Впрочем, для Эуроса поклоняющиеся Гинго-Ла были дикарями, еще верящими в старых «богов». Жрецы Эуроса с усмешкой посматривали на ритуалы, посвященные «богине», а что до всех остальных «божеств»; то их они почитали либо творениями черной магии, либо просто смешными выдумками.

Но теперь им приходилось считаться с тем, что раньше даже и не удостаивалось их внимания.

– Мы посоветовались с ведьмами восточных островов, – ответил жрец. – Они сообщили нам, что этот так называемый бог Сипхис вовсе не настоящий бог, а всего лишь демон, магией вызванный из другого круга бытия, дабы возродить древний культ змея и уничтожить Империю.

– Кому же и зачем это понадобилось? – резко спросил Император.

– Это затея Повелителей, и, победив, они смогут свободно купить на наших рынках тысячи женщин для разведения бесов в своих лагерях под Горой Белых Костей.

– Ну да, – недовольно скривился Бэнви. – Ты уже это говорил. Но в то время, когда мы еще могли что-то сделать, ты, помнится мне, пел совсем по-другому. А теперь мы попали в ловушку. Нам придется сражаться, и мы, вполне возможно, потерпим поражение. Армия наша не верит в победу. В ней полным-полно предателей.

Генерал Кнэзуд едва сдерживал гнев. Снабжением армии занимались настоящие грабители. Коррупция достигала невиданных размеров. Войскам не хватало абсолютно всего.

– Сир, можно мне сказать пару слов?

– Молчать, генерал! Я не слепой. Наша армия боится. Нет, она просто в панике. До солдат дошли слухи, что древний бог снова жив и что все, верящие в Эуроса, неминуемо погибнут.

Все громче гремели вражеские барабаны. Бэнви посмотрел на свою тетю. Изо всех своих придворных он мог доверять лишь ей одной.

– Тетя, что мне делать? Харума улыбнулась:

– Мой господин, вы должны бороться с врагом. Его можно победить.

– Моя армия сражена страхом. Солдаты просто разбегутся.

– Верьте генералу Аргоната. Его люди будут сражаться.

– Но их так мало. Северян просто растопчут. Сипхистов в десять раз больше.

– Зато войска северян лучше. У них своя собственная кавалерия. Даже драконы. Вот увидите…

– Я еще много всякого увижу, вроде того, что УАКС видел за завтраком. Император сердито отвернулся.

Что она от него хочет? Чтобы он отдал власть восточным ведьмам? Чтобы он позволил им проникнуть в Урдх, свергнуть древний порядок и возвысить женщин?

Этого Бэнви позволить никак не мог.

Император стукнул кулаком по ручке трона.

– Кто-нибудь, принесите мне хорошую новость… – жалобно попросил он. Мне нужны хорошие новости, и немедленно…

Великий визирь, кивая, что-то забормотал себе под нос.

– К нам присоединился новый легион из Аргоната, – сказал генерал Кнэзуд. Теперь их стало два. Они стоят совсем рядом, в центре наших позиций.

Бэнви нахмурился.

– Любимый брат, – поймала его взгляд Бирума. – Только что прибыла принцесса Зиттила. Она просит ее принять.

Значит, Зиттила вернулась. Что ж, все-таки какое-то развлечение.

– Мы удовлетворим ее просьбу. – Бэнви встал. – Отведите ее в мой шатер.

Генерал Кнэзуд разочарованно вздохнул. Харума чуть не застонала. Зато сестра Бирума вся так и светилась торжеством.

Вдруг у входа послышался какой-то шум. Стражник, просунув внутрь голову, что-то прошептал одному из евнухов. Тот передал его слова дальше.

– Посыльный, мой господин, от аргонатского генерала.

Вернувшись на трон, Бэнви приказал впустить посыльного.

Молодой капитан, войдя в шатер, протянул камергеру свиток. Тот передал его Императору.

– Переведи, – сказал Бэнви, едва взглянув на закорючки текста.

Старый Виксен, отлично знавший вирио, как, впрочем, и многие другие языки, прочел:

– Ваше Величество, Бэнви Шогимиссар, Император Урдха, Фидафир Фидафиров, Свет Востока, Огонь Севера, Тот-Кто-Правит-Камышовыми Равнинами и Землями Теитола… и так далее, и так далее. Приветствует вас генерал Гектор, который рад сообщить, что его легионы готовы принять бой.

– Да? И это все?

– Это все. Ваше Величество.

– Бог ты мой! Ну, скажи этому дикарю, что мы очень рады и ждем, что они все погибнут как герои.

Виксен кивнул и передал капитану, что Император с радостью приветствует северян на поле славной битвы и ожидает, что герои-аргонатцы будут сражаться по-настоящему отважно.

Внезапно Бэнви встал, давая понять, что аудиенция окончена. Загудели золотые трубы, и все, кроме молодого Кесептона, или склонились в низком поклоне, или встали на одно колено. Капитан всего лишь склонил голову, и стоило Императору покинуть шатер, как он тоже выскочил наружу и помчался к своему коню.

Что же касается Императора, то он, не обращая внимания на звуки боя, прошествовал прямиком в свои личные апартаменты. Внутри громадного шатра, богато убранного золотым, красным и пурпурным шелком, он опустился на мягкую белую кушетку.

Склонившись в покорном поклоне, в шатре его уже ждала принцесса Зиттила.

Император щелкнул пальцами, и она подняла голову.

– Я много узнала, мой повелитель. Шпионы есть даже в кругу ваших близких.

– Снова! Проклятый Виксен, я же приказал ему выжечь измену каленым железом!

– Виксен не в силах остановить Бируму. У нее есть нечто, чем она с успехом шантажирует нашего камергера. Бэнви так и задохнулся от удивления.

– У тебя есть доказательства? – спросил он.

– Нет, Ваше Величество. И, к сожалению, добыть их практически невозможно.

Но у меня есть один источник. Очень надежный источник.

Жестом подозвав принцессу, свой следующий вопрос Бэнви прошептал ей на ухо:

– А что планирует Лопитоли? Одно упоминание имени его матери уже выводило Императора из себя.

– Она устроила в Урдхе Занизару, Когда вы в следующий раз приедете в Квэ, вас должны отравить. У них все готово.

– Бирума?

– Да. Она должна отравить ваше вино. Лопитоли передала ей яд, по действию удивительно напоминающий сердечный приступ. Схватившись за сердце, вы рухнете на пол. Через пару минут вы умрете, и никто не сможет обвинить в вашей смерти Лопитоли. Тогда-то Занизару выступит вперед и унаследует трон.

– Что ты советуешь предпринять?

– Немедленно отправиться в Урдх, найти Занизару и отрубить ему голову.

Этим мы покажем Лопитоли, что нам известны все ее коварные замыслы. На несколько месяцев, а может даже и лет, ей придется покинуть город За это время вы успеете вернуть себе власть над финансами рода Шогимиссар. Вот тогда ваша мать действительно станет беспомощной.

Бэнви ухмыльнулся:

– Это мне нравится. Однако что нам делать с сипхистами?

Этим вопросом Император, наконец, поставил принцессу в тупик.

– Их нельзя победить?

– Это маловероятно, – мрачно ответил Император. – Как раз сейчас они собираются разгромить мою армию.

– Значит, мы немедленно должны бежать, – заволновалась принцесса. Бросить все и ехать на юг. Уже к вечеру мы доберемся до Квэ и переправимся на тот берег. Послезавтра мы будем в Урдхе, в безопасности. Там вы сможете лично заняться Занизару.

Императору давно хотелось расправиться со своим слишком сильным кузеном, который к тому же явно пытался завладеть его троном. До сих пор Бэнви щадил его, опасаясь Лопитоли, имеющей большое влияние на знатные роды Урдха.

Но если в его руках есть реальные доказательства измены, доказательства, что Лопитоли покушалась на жизнь своего Императора и собиралась посадить на его место Занизару… Что ж, тогда можно не опасаться возмездия. Тогда можно нанести удар.

– Сипхисты будут владеть западным берегом, а Шогимиссар восточным, сказал Бэнви. – Вот как я это вижу.

Зиттила кивнула:

– Лучше иметь половину Империи, чем ничего.

– Это ты правильно говоришь. А теперь иди приведи лошадей и вызови мне отряд кавалерии. Мы немедленно уезжаем.

– А что с тетей Харумой? – уже в дверях спросила Зиттила. – Мы возьмем ее с собой?

– Да, скажи, чтобы она немедленно собиралась. И побыстрее!

Глава 13

Великая битва при Селпелангуме началась. Около ста тысяч одетых во все черное фанатиков-сипхистов встретились с шестидесятитысячным войском Императора, усиленным десятью тысячами северян.

Перед Марнерийским легионом колыхался сплошной лес черных знамен с изображением золотого змея. Под ними, сжимая круглые щиты, украшенные все тем же золотым змеем, наступала черная лавина сипхистов. Они выли, временами даже заглушая непрестанно грохочущие барабаны.

Легион замер, готовясь к столкновению, а тем временем лучники, в основном родом из Кенора, осыпали противника ливнем стрел. Сотни сипхистов гибли от их меткого огня, но это не останавливало идущую в атаку орду. И вот первые ряды сипхистов, размахивая над головой мечами и визжа в безумной ярости, обрушились на северян.

Дракониры могли только поражаться, как обычные люди, многие вовсе без доспехов, бросались на могучих драконов. Результат можно было предсказать заранее. Огромные драконьи мечи сбивали с ног самых сильных людей, разрубая щиты, панцири и все, что только попадалось им на пути.

Вскоре перед драконами громоздились целые горы мертвых врагов. Иногда кому-то все-таки удавалось прорваться сквозь вихрь свистящей стали, но тут их встречали арбалеты и мечи дракониров.

Мало что могли сипхисты сделать и против солдат Второго легиона. Воины Аргоната сражались так, как их и учили. В такого рода бою главное было сохранить порядок и дисциплину. Передний ряд северян был вооружен мечами и щитами. За каждым солдатом стоял еще один, с длинным копьем и метательными дротиками. Снабженные специальными крючками и петлями щиты можно было сцеплять друг с другом, создавая сплошную, неразрывную стальную стену. При первом же удобном случае солдаты смыкали щиты, и под их защитой копьеносцы наверняка разили бессильных ответить им врагов. А потом третий, резервный ряд легионеров наваливался на первый ряд, помогая им плотнее сдавливать противника, сжатого стеной щитов.

Вот теперь плохая дисциплина сипхистов принесла свои смертоносные плоды.

Все новые и новые силы одетых в черное воинов устремлялись в бой, все сильнее и сильнее давя на своих товарищей в первых рядах. сжатые со всех сторон, те зачастую не могли даже поднять рук, не то что эффективно сражаться. Их, как на убой, несло под длинные копья и разящие мечи северян.

Горы трупов росли перед щитами солдат Аргоната. И стоило врагу пробить брешь в стальной стене, как ее тут же закрывали своими телами воины из групп, называемых «закупорщики». Обычно это были самые сильные воины в сотне. Вместе с ними за спинами фаланги двигались и отряды лучников, стрелявших по наиболее соблазнительным целям. В основном они метили во вражеских офицеров и конников.

Спустя полчаса ряды сипхистов напротив легионов заметно поредели. Вскоре враг отступил, оставив на поле боя только раненых да груды мертвых тел. Справа и слева от северян сражение шло полным ходом, но в центре наступило затишье.

Как и всем остальным драконам, за исключением одного Пурпурно-Зеленого, которому было не с чем сравнивать, Базилу не нравился этой бой. Люди, которых он убивал, не умели сражаться. Они были не профессионалы, а любители. Так сказать, солдаты-недоучки. Это была просто резня. Хвостолому даже хотелось, чтобы здесь было хотя бы несколько троллей. Вот тогда бы Экатор поработал по-настоящему.

Но тем не менее, когда на него наступали вооруженные острой сталью враги, дракон сражался так, как полагалось. Главное заключалось в том, чтобы не дать противнику проскользнуть за твой щит. В этом была единственная опасность во время боя с человеком, вооруженным мечом. Следовало держать врагов на дистанции с помощью щита и одновременно разить их взмахами громадного драконьего меча.

Стараясь избежать удара, люди подпрыгивали на высоту почти в три фута или пригибались. Клинок, свистящий над землей на этой высоте, задевал обычно и тех и других.

Копья были более опасны. Здесь полагалось парировать выпады щитом, стараясь перерубить древко ударом меча. Обезоруженный копьеносец уже не представлял опасности.

Базил множество раз отрабатывал такую схему ведения боя и теперь сражался почти не думая. Экатор словно пел в его руке, напоминая дракону его старый меч, Пинокар. Вот только в этом клинке были какие-то живость и энергия, которых Базил не ощущал ни в каком другом.

Сверкающей стальной сетью кружился громадный драконий меч, и мало кто из людей мог устоять под ударом Экатора. Парирующие удар мечи ломались пополам, столкнувшись с его великолепной сталью.

Иногда чей-либо щит останавливал удар, и тогда Базил или бил врага хвостовым мечом, или же пинал когтистой лапой, сбивая противника с ног.

Мало кому удавалось проскользнуть мимо дракона. Релкин пристрелил троих.

Еще один, несмотря на пронзившую его шею стрелу, бросился на юношу. Но Моно отвлек его с фланга, а Релкин, отбив в сторону щит сипхиста, прикончил его своим коротким мечом.

Релкин чувствовал себя настоящим солдатом. Его больше не смущало кровопролитие. Это была его работа. Сердце его закалилось, став словно каменным. И все же было в этой резне нечто отвратительное.

Не всегда сражения были такими простыми, не всегда такими кровавыми. Юноша прекрасно помнил битву у Элгома Лодж во время зимней кампании против теитольцев. Там все было совсем по-другому. Теитольцы на своем горьком опыте узнали, что слепо бросаться на фалангу аргонатского легиона равносильно самоубийству. Они атаковали фланги, устраивали засады и рыли ямы, строили в лесу ловушки, ломавшие драконам ноги, летом поджигали заросли. Да, теитольцы были опасными противниками.

Орды сипхистов понятия не имели ни о какой тактике. Они наступали так, словно один только численный перевес мог обеспечить им победу. А по сути, стали всего лишь посланным на убой скотом в устроенной северянами мясорубке.

Без троллей плохо обученные сипхисты не могли противостоять войскам с драконами. Тут все было яснее ясного.

Однако справа и слева от удерживаемого северянами центра дела обстояли далеко не так гладко. Императорская армия была организована не многим лучше своих противников и при этом не имела их боевого духа. Сперва она еще держалась. Но постепенно, по мере того как в сражение включались все новые и новые отряды сипхистов, положение императорских войск стремительно ухудшалось.

В общей свалке враг рассекал отряды одетых в белое солдат, обходил их с флангов.

К этому времени командиры уже бежали с поя боя. Первыми уехали Император и принцесса Зиттила в сопровождении эскорта стыдливо потупившихся кавалеристов.

За ними бурным потоком потекли повозки и экипажи в панике удирающего двора.

Увидев, как спасается бегством императорский двор, бросились наутек и набранные из стекиров Империи офицеры. За ними устремились и остальные командиры.

Какое-то время солдаты еще продолжали сражаться – без цели и смысла. Но, брошенные своими командирами, перед лицом превосходящих сил противника, их ряды быстро утратили какой бы то ни было порядок. Армия разваливалась на глазах.

Сперва бежали единицы, потом сотни, и вскоре многотысячная толпа в панике разбегалась кто куда. Многие пытались найти спасение в Селпелангуме, но городские ворота оставались закрытыми.

Лишь некоторые отряды императорской кавалерии отступили более или менее организованно.

В погоню за спасающимися бегством солдатами устремились два потока одетых в черное сипхистов. Они справа и слева обтекали легионы северян, как река огибает утесы скалистого островка. Выбираясь с поля боя, вражеские полчища, грабя и убивая, расползались по плодородной равнине Квэ. Сражение под Селпелангумом закончилось. Остались только два аргонатских легиона.

Северяне перестраивались. Полки, обученные фланговым маневрам, заняли свои места на флангах. Фронт легионов сжался. И люди, и драконы – все понимали, что теперь им предстоит от обороны перейти к нападению. Несмотря на превосходящие силы сипхистов, солдаты так и рвались в бой.

Их настроение не коснулось командира Восьмого марнерийского Портеуса Глэйвса. Он видел, как спасался бегством императорский двор. Видел, как без оглядки улепетывали урдхские генералы и офицеры. Видел, как, бросая оружие, разбегалась сама императорская армия.

Легионы остались одни. Со всех сторон их окружало море фанатиков-сипхистов. Глэйвсу было страшно. Ему вовсе не хотелось умирать.

Сипхисты (он это знал) творили страшные вещи со своими пленниками. Глэйвс решил, что, если его будут брать в плен, он должен покончить жизнь самоубийством. Впрочем, толстяк искренне сомневался, что сможет это сделать. С другой стороны, Глэйвс не представлял себе, как он сможет вынести даже самые простые пытки. Сжав зубы, он мысленно посылал проклятия Рувату, втравившему его в эту историю.

В начале боя Глэйвс разъезжал на коне за спинами своих солдат, ободряя их и крича оскорбления врагам. Ему хотелось, чтобы все видели, какой он хороший командир.

Однако солдаты делали свое дело без всяких понуканий. В начавшейся резне не было ничего романтического. Кровь текла рекой, росли груды мертвых тел, в воздухе отвратительно воняло смертью. И понемногу Глэйвс умолк. Взмахнувший мечом дракон забрызгал его кровью и забросал ошметками мяса только что зарубленного врага. Глэйвсу стало нехорошо. Отъехав в тыл, он понуро сидел на коне, время от времени прикладываясь к фляжке с водой и болезненно хмурясь, когда драконий меч с особо громким хрустом рассекал какого-нибудь незадачливого сипхиста.

Глэйвс пытался придумать, как бы ему выбраться из этой западни. Бежать было невозможно. Во-первых, его увидят и заклеймят как труса. А во-вторых, бежать-то было и некуда – вокруг легиона простиралось черное море сипхистов, кавалерия которых с огромным удовольствием подняла бы на копья какого-нибудь одинокого беглеца. Сражаться казалось безумием. Сдаться в плен он не мог.

Короче, не оставалось ничего другого, как сидеть, потеть и молиться о спасении.

А потом генерал Гектор отдал приказ о перестроении. Восьмому полку велено было удерживать свои позиции, взяв на себя дополнительно и часть фронта Шестого полка. Тот, в это время обходя Восьмой, двигался на фланг, на соединение с Седьмым. За Шестым проследовал Третий, еще более усиливая фланг. Вскоре легион превратился в громадный треугольник, готовый обрушиться на врагов.

Еще до завершения маневров Гектор призвал в свой шатер всех старших офицеров. Несмотря на постыдное бегство императорскойармии, генерал казался совершенно спокойным. Снова и снова Глэйвс повторял себе, что не понимает и никогда, видно, не сможет понять этих военных.

– Отлично, господа, – сказал генерал Гектор. – Вот наша диспозиция.

Противник, расстроив ряды, своими основными силами преследует императорскую шваль. Перед нами осталось около двадцати тысяч вражеских поиск. Может, даже немного меньше. За ними расположен штаб армии и весь ее командный состав. Мы атакуем немедленно узким фронтом, четырьмя полками. В центре пойдет резерв еще в четыре полка. Второй марнерийский отвечает за фронт и левый фланг. Первый кадейнский – правый фланг и резерв. Выступаем!

Барабанщики ударили в барабаны, запели серебряные аргонатские корнеты, и, поднявшись как один, легионы бегом устремились прямо на толпу врагов.

Засвистели вражеские стрелы, но лучники Кенора открыли ответный огонь, сражая неприятельских стрелков сразу же, как только те появлялись.

Потом в атаку на северян устремилась конница.

– Приготовиться отразить кавалерию! – пронеслось по рядам.

Кавалерия! Сейчас их сомнет конница сипхистов! Портеусу Глэйвсу стало совсем плохо. Он много читал о тактике тяжелой кавалерии Талиона и теперь до смерти страшился любой кавалерийской атаки.

Идти вперед означало погибнуть, но и бежать тоже было невозможно. Глэйвс рыдал от ужаса. И тут внезапно его конь дернулся в сторону, и что-то с силой стукнуло толстяка в лоб. Стальной шлем отразил удар, и вражеская стрела со свистом ушла в сторону. Ошеломленный Глэйвс тяжело выпал из седла.

Голова у него гудела, но сознания он не потерял. Глэйвс приложил ладонь ко лбу и почувствовал кровь. Его ранили. Надежда заново проснулась в его душе.

Может, это путь к спасению? Может, Великая Мать простила ему грехи и наконец-то смилостивилась? Глэйвс лежал не шевелясь. Сопровождающий своего хозяина Дэндрекс соскочил с коня и склонился осмотреть рану.

– Только без шума, дурак, – сердито прошептал Глэйвс. – Крови много?

– Достаточно. Вам надо перевязать рану.

– Позже. Теперь посмотри: мы сумеем отступить в обоз?

Дэндрекс оглянулся. Мимо как раз проходили полки резерва. Штаб генерала Гектора успел уйти далеко вперед. Сзади оставался только обоз – повозки с водой и провиантом, прикрытые от мародеров парой отрядов Талионской кавалерии.

Дальше начиналась пустота. Груды мертвых сипхистов и далеко-далеко удирающие во все лопатки солдаты, одетые в белое.

Дэндрекс оценил сложившуюся ситуацию. Вражеская кавалерия ничего не добилась. Они не умели с копьями наперевес атаковать сплошную стену сцепленных щитов. К тому же их кони панически боялись драконов.

– Вражеская кавалерия отступает, – сказал он. – Скоро все кончится.

Глэйвс лежал и глядел в такое ясное, без единого облачка, голубое небо.

Спасение!

А мимо уже катились повозки обоза. Проезжающий мимо капитан приказал паре своих людей остаться с раненым командиром и попытаться, если это, конечно, возможно, привести его в чувство.

А тем временем Восьмой полк с ходу атаковал Сипхистскую Стражу – отборный отряд, солдаты которого отличались своей силой и яростью в бою. Но воины Восьмого только что узнали, что Глэйвс тяжело, может быть даже смертельно, ранен. От этого известия они так воспрянули духом, что теперь никто не мог их остановить.

Сипхистская Стража, проревев свой боевой клич, с поднятыми над головой мечами устремилась навстречу наступающим северянам.

Легионеры метнули дротики, вонзив их в щиты сипхистов. Дротики гнулись, но вытащить их было практически невозможно. Щит, в котором застряло два-три дротика, становился неудобным и во время боя легко отбивался в сторону другим щитом. И тогда уже ничего не стоило быстро ударить мечом или вонзить копье в открывшуюся брешь.

Воины столкнулись. Щит в щит, меч в меч. Но сипхисты не смогли устоять перед натиском аргонатцев. Их ряды покачнулись, и тут в центр, разрезая позицию Стражи, врезались драконы.

За прорванными рядами Стражи легионеров поджидала кавалерия, прикрывающая верховных жрецов Сипхиса и их генералов. Однако, увидев драконов, лошади обезумели от ужаса, и Стодевятый драконий прошел сквозь конные заслоны, как нож сквозь масло. Расшвыривая врагов направо и налево, драконы и дракониры прорвались к группе насмерть перепуганных людей в черных мантиях, с золотыми повязками на головах и красными фетишами на поясе. Люди эти пытались ускакать, но было уже поздно. Клин Талионской кавалерии отрезал им все пути к бегству.

Релкин с разбегу запрыгнул на коня, на котором сидел какой-то ужасно толстый тип. Он приставил к его горлу кинжал, и жрец с воплем бросился на землю. Хвостолому даже пришлось слегка пощекотать его хвостовым мечом, чтобы он поднялся на ноги. На лбу его красовалась татуировка в виде свернувшегося кольцами змея.

Два легионера, заломив жрецу руки за спину, увели его прочь.

Спешившись, Релкин передал поводья захваченного им коня талионскому кавалеристу. Юноша уже выбрал себе новую цель. Впереди, за небольшим черным шатром, на высоком шесте трепетало главное знамя сипхистской армии. На нем извивался божественный змей, окруженный вышитыми золотом надписями.

– Их боевой штандарт! – крикнул Релкин Базилу, и они вместе ринулись к шатру.

Несколько Сипхистских Стражей с обнаженными мечами в руках загородили им путь. Одного Релкин пристрелил из арбалета, а остальными занялся дракон.

Звенела сталь, и Экатор со свистом рассекал и металл, и живую плоть.

Вот, разрубленный почти пополам, рухнул последний Страж. Спустив сипхистский флаг, Релкин аккуратно спрятал его в свой заплечный мешок. Затем, поднявшись к дракону на плечи, обозрел поле боя.

Битва при Селпелангуме завершилась. Теперь уже окончательно. Армия сипхистов превратилась в неорганизованную толпу. Их командиры, генералы, жрецы по большей части попали в плен. Ядро армии было уничтожено. Отряды, пустившиеся в погоню за разбежавшимися войсками Императора Урдха, вряд ли удастся собрать даже и за несколько дней. А то и за несколько недель. Поле боя осталось за легионами Аргоната. Они вышли из этого сражения со смехотворно малыми потерями и небывало высоким боевым духом. Всего лишь дюжина убитых. Раненых было хотя и много, но врачам не пришлось сделать ни одной ампутации – большая редкость после крупного сражения.

Впрочем, генерал Гектор не дал своим солдатам почивать на лаврах. Он приказал незамедлительно укрепить новую позицию легионов: вырыть ров, возвести вал, установить частокол. Когда все было кончено и солдаты наконец смогли отдохнуть, уже наступила ночь.

Тогда генерал велел выдать воинам по доброй порции виски. Он также освободил Второй марнерийский от караулов – им и так сегодня досталось.

Только теперь командир Портеус Глэйвс присоединился к своему полку. Его голову украшала окровавленная повязка. Недоверчивый Гектор отправил своего личного врача выяснить, в чем там дело. Пока Дэндрекс разбивал шатер, врач осмотрел раненого. Он обнаружил длинный неглубокий порез на лбу Глэйвса и большой вздувшийся синяк.

– Ему повезло, – честно доложил врач генералу. – Немного правее, и стрела угодила бы точно в висок.

Гектор выслушал и отказался от мысли предать Глэйвса военно-полевому суду.

На Селпелангум опустилась ночь. Один за другим в городе загорались фонари.

Вокруг армейских шатров солдаты оживленно рассказывали друг другу о своих переживаниях, пили виски и пели. Все они испытывали странное чувство радости и удовлетворения, как после хорошо сделанной работы. Впрочем, так оно и было. Они провели бой почти идеально, а для этого требовались настоящее искусство. Они косили ряды врагов, словно пшеницу.

А драконы Стодевятого и их дракониры уже крепко спали, слишком устав, чтобы праздновать победу.

Глава 14

Лагдален из Тарчо стояла на веранде верхнего этажа дома купца Ирхана из Би и глядела на раскинувшийся внизу громадный город Урдх.

Сейчас, ночью, он светился тысячами тысяч фонарей. Широкие улицы, словно реки желтого света, разбегались от сердца города, где, с зелеными светильниками под острыми крышами, тянулись в небо башни императорской Крепости Зэдул.

Значительно ближе огромной горой чернела пирамида Эуроса Колосса. На ее вершине, купаясь в золотом сиянии, высилась гигантская статуя Эуроса.

Было тепло, и Лагдален оделась в одну только хлопковую рубашку с юбкой и открытые сандалии. Легкий ветерок нес запахи большого города – жасмина из близлежащих садов, гнили и отбросов с севера и запада, где находились перенаселенные трущобы. Для девушки с севера южное тепло казалось настоящим блаженством.

Увиденное поражало воображение. Подумать только, весь город Марнери можно упрятать внутри города Фидифира, который сам всего лишь малая часть гигантского Урдха. Здесь жили миллионы людей. В одном этом городе их больше, чем во всех городах Аргоната вместе взятых.

Лагдален уже довелось увидеть здесь такое, что она не забудет до конца своих дней.

Ужасы, перед которыми бледнели кошмары Туммуз Оргмеина, чудеса, вроде золотой статуи Гинго-Ла, стоящей перед храмом на Императорской улице. Даже отсюда девушка видела статую древней богини, озаренную серебристым светом из небольшой пирамиды над храмом.

Лагдален вспомнила, как потрясли ее слова Рибелы о том, что здесь не поклонялись Великой Матери. Это качалось невероятным. И как урдхцы не понимают, что Великая Мать стоит за всем творящимся в этом мире, даже за их глупыми богами и богинями?

Великая Мать – во всем. Она и только она есть плоть вселенной. Потому-то ей и не ставили статуй, не позволили идолов в храмах. Она сама себе была храмом.

Лагдален вздохнула. В другое время, наверно, она смогла бы по-настоящему насладиться этим волшебным зрелищем. Она бы с радостью воспользовалась возможностью повидать мир, набраться новых впечатлений. Но сейчас большую часть времени девушка проводила в тоске и печали. Ее мысли непрестанно возвращались к маленькой Ламине. Как она там? Все ли с ней хорошо? Скучает ли она по маме?

Лагдален невольно застонала. Висари была прекрасной няней, и можно было не сомневаться, что Ламине обеспечен нужный уход. Она даже и не заметит, что ее мама куда-то пропала. К тому времени, как Лагдален вернется, се дочь будет считать Висари своей настоящей мамой.

Лагдален крепче сжала зубы. Об этом думать не следовало. Когда-нибудь, как-нибудь она привезет дочку посмотреть Урдх.

У нее за спиной послышались шаги, и Лагдален поспешно обернулась. К ней направлялся хозяин дома, купец Ирхан.

– Как мило, – сказал он. – Тебе нравится вид?

– Да, – кивнула Лагдален. – Очень нравится.

– Это твой первый визит в Урдх?

– Да.

Купец Ирхан, крупный, начинающий полнеть мужчина, носил простой кафтан темного цвета, как раз такой, какой недавно вошел в моду в Кунфшоне.

– Надеюсь, тебе понравится этот старый город. У нас нет ничего подобного.

– Я как раз об этом и думала, – кивнула девушка.

– Ах, этот ветер, аромат цветов, еще какие-то запахи… это Урдх. Да, следует еще не забыть великолепную кухню улицы Горячих Специй.

– Я много раз о ней слышала. Может, нам и удастся как-нибудь там побывать.

– Великая Мать, спаси меня! – воскликнул потрясенный до глубины души торговец. – Вы обязательно должны посетить улицу Горячих Специй. И не один раз, а много. Каждую ночь! Там такая кухня, какой нет больше нигде в мире. Здесь они смешивают кунжут и пшеницу с Севера с оливками, рыбой и вином с южных берегов.

Они добавляют к блюдам тропические деликатесы Кэнфалона и грибы из восточных провинций, а еще чуточку экзотических фруктов из Ииго и с тропических островов.

Ах, эта улица Горячих Специй! Поверишь ли ты мне, если я скажу, что во всем Кадейне есть, быть может, три ресторана, способные сравниться с дюжиной первых попавшихся ресторанов Урдха. Через час мы отправляемся в одно из моих самых любимых заведений. Мы пойдем к Индрио, в прекрасное местечко с удивительным выбором вин. Как тебе это понравится? А? Клянусь Великой Матерью, я думаю, что тебе это очень поправится! И мне тоже. – И он погладил свой выпирающий из-под кафтана живот. – Значит, к Индрио. Запеченная утка и фалафил там просто неподражаемы. Еще тебе должны понравиться пряные угри.

Открылась дверь, и на веранде появилась жена купца, Инула. На ее широкополой шляпе из черного атласа висели, непрерывно позвякивая, маленькие колокольчики. Одета Инула была в вечернее платье из серого шелка и атласные туфельки.

– Моя милая, – она взяла Лагдален за руку, – это такая честь, что ты остановилась в нашем доме. Ты само воплощение марнерийской элегантности. Такая свежесть, такие ясные глазки. Ты живой укор пресыщенной жизни этого полного грехов древнего города.

– Леди Инула, я горда тем, что мне довелось стать нашей гостьей.

– Спасибо, милая. Когда-то давно я знала твоего отца. Знаешь, будучи еще совсем юношей, он пять лет провел в Би. Там мы с ним и познакомились. Передай, пожалуйста, Томазо от меня привет.

– Обязательно передам, леди. Инула взяла мужа под руку.

– Ах, этот город, – вздохнула она. – Однажды узнав, забыть его уже невозможно. Знаешь, когда я в последний раз ездила домой, мне там было очень и очень неуютно. Би такой маленький городок, меньше даже, чем Марнери. Все эти прилепившиеся друг к другу домики за крепостными стенами, теснота неимоверная. И все кругом пропахло рыбой! – Она рассмеялась. – Наверно, мы слишком привыкли к этому великому городу.

– Но ведь здесь совершенно ужасные нравы, – поджала губы Лагдален. – Вчера мы проходили мимо рынка рабов. Там сотнями продавали и покупали людей.

Купец притворно закашлялся, а жена его быстро сказала:

– Нравы Урдха и в самом деле жестоки. Но не будем забывать, что этот древний народ был уже достаточно цивилизован даже в те далекие времена, когда в землях Вероната обитали одни лишь волки да медведи. Этот образ жизни сохраняется здесь испокон веку. Его трудно понять вот так сразу, но нельзя же отрицать, что под внешней жестокостью скрывается богатая, утонченная культура.

Урдх – один из величайших городов на свете. Здесь процветают искусства и ремесла, нигде более в мире не ведомые. Тебе стоило бы посетить последнюю выставку в Галерее Пэлмука. Работы этой новой школы живописи просто великолепны. Удивительное мастерство, хотя временами и весьма забавное.

– И они оставляют тела казненных преступников висеть на виселицах в Зоде, – сказала Лагдален.

– Люди Урдха верят, что жить – значит испытывать не только радость и счастье, но и горе и страдание, – ответил купец Ирхан таким тоном, словно пересказывал нечто, повторяемое им множество раз на дню. – Их система наказаний жестока, но эффективна. Они платят за сведения, проводят расследование и выносят приговор. Те, кто совершил тяжкие преступления, отправляются на виселицу.

Лагдален поглядела на лежащую внизу улицу. По ней сплошным потоком текли пешеходы, экипажи, телеги и бесчисленное множество рикш – маленьких повозочек, Которые тащили закованные в цепи рабы. Пассажиры в них обычно ездили с длинными кнутами, чтобы подгонять заменивших пони людей.

– Ах да, рикши, – небрежно сказал Ирхан. – Здесь мы видим другую сторону урдхской системы правосудия. Рикшами становятся преступники, чьи прегрешения все же не так серьезны, чтобы за них следовало казнить. Осужденные отбывают срок, таская повозки, к выходят на свободу зачастую в куда лучшей форме, чем до того, как они поработали рикшами.

Купец Ирхан, похоже, одобрял подобную систему наказания.

– А откуда известно, что наказание справедливо? – спросила Лагдален. Людей отправляют на виселицу, но всегда ли за дело?

Купец снисходительно рассмеялся:

– Для этого существуют трибуналы и суды. Все делается вполне официально.

Это и есть справедливость.

Фыркнув, его жена отвернулась в сторону. Инула было явно не согласна с мужем, но предпочла не спорить. Впрочем, Лагдален и без слов все прекрасно поняла. Есть справедливость, но есть и коррупция. Здесь, в Урдхе, справедливость была понятием растяжимым.

А тут рядом с ней стояли купец и его жена. И жили пни в доме в два или даже в три раза большем, чем они могли бы позволить себе в Би или Марнери. Пять этажей, двадцать четыре комнаты, включая танцевальный вал и бассейны для купания с подогреваемой водой. Даже для Тарчо, привыкшим к лучшим апартаментам башни Стражи, это было невероятно роскошно. Но для Ирхана и Инулы такая роскошь стала нормой жизни.

За возможность такой жизни они бросили свою родину, променяв ее аскетизм на наслаждения радостями бытия. Ирхан не имел рабов – так он, во всяком случае, утверждал. Инула говорила, что слуги в их доме свободны, но Рибела объяснила Лагдален, что они, словно обычное имущество, намертво привязаны к дому. Им не платили за работу – только кормили и предоставляли крышу над головой. Впрочем, как поняла Лагдален, ни купца, ни его жену рабство не ужасало. Они приняли зло Урдха наравне с его величием.

Почувствовав внезапно, что они не одни, Лагдален повернулась к двери. Там стояла Рибела, по обыкновению одетая во все черное, с серебряными мышиными черепами.

– Леди, – низко кланяясь, сказал купец. Инула встала на одно колено.

– Брат Ирхан, сестра Инула, – вежливо поклонилась в ответ Рибела. Замечательный вечер, как мне кажется.

– Действительно замечательный, леди, – ответила Инула, – и мы подумали пригласить вас с Лагдален вместе с нами посетить улицу Специй, одно из чудес света. После долгого путешествия вам наверняка хочется отведать какие-нибудь необычные яства.

Улыбка на мгновение разомкнула холодно поджатые губы Рибелы. Жена этого купца и в самом деле полагала, что Королеву Мышей может заинтересовать вкус потребляемой пищи?

– Как-нибудь в другой раз, – фыркнула она. – Сегодня вечером, к сожалению, у нас есть работа.

– Нас ждут во дворце, – пояснила Рибела, переходя взгляд на Лагдален.

– Я хочу встретиться с Императором. Ты пойдешь со мной и, если потребуется, будешь записывать. Возьми с собой письменные принадлежности.

Инула была разочарована.

– Тогда, может, завтра вечером?

– Возможно, если мы еще не уедем. – Коротко поклонившись, Рибела покинула веранду. Лагдален устремилась за ней.

– Лучше молчи, – прошептал жене Ирхан. – Лучше молчи. Она Королева Мышей, не забывай этого, дорогая. Ей больше шестисот лет.

Инула кивнула:

– Как я могу об этом забыть? Все эти серебряные черепа. Дикость какая-то…

Ирхан пожал плечами и углубился в раздумья о том, как по-разному видят мир жители Урдха и Аргоната.

Глава 15

Коляска прогрохотала по мостовой Императорской улицы. Мимо тянулся храмовый квартал. Справа остался массивный храм Гинго-Ла, холм пятидесяти футов в вышину и в полумилю длиной, на вершине которого находились небольшая пирамида и сам храм. Где-то там же располагалась и сверкающая статуя богини, изображенной в развевающихся одеждах, с ребенком на руках.

Слева промелькнул еще более огромный храм Эуроса Колосса. Вдоль дороги, как на параде, выстроились более скромные храмы и пирамиды, в большинстве своем посвященные той или иной черте характера великого Эуроса. Эурос Идеальный был украшен морем зеленых изразцов. Эурос Покойный укутался во все леденяще белое.

Наконец храмы остались позади, и коляска выехала на большую площадь, известную как «Зода», «открытое место». Площадь эта служила одновременно и для парадов, и для казней. Вдоль северной стороны Зоды стояли ряды виселиц, на которых, покачиваясь, висели казненные преступники. Некоторые из них уже начали разлагаться. Крики ворон и клекот стервятников стали здесь Привычными.

Лагдален с отвращением отвела взор.

А впереди уже показалась высокая стена Императорского Города, города Фидафир, в некотором смысле города внутри города.

Вот наконец коляска подъехала к громадным Фидафирским Воротам. Вышедший вперед страж, как на обнаженный меч, натолкнулся на пронзительный взгляд Рибелы. Мгновение спустя ворота открылись.

Теперь взору Лагдален открылись спрятанные за стеной семь дворцов и еще один храм Эуросу, Владыке Вселенной. Каждое здание Фидафира, даже казармы для стражи, являло собой образец легкости и изысканности. Их окружали роскошные цветочные клумбы, фруктовые деревья и искусно подстриженные кусты. По дорожкам катились маленькие тележки, запряженные миниатюрными осликами.

Под конец коляска остановилась у самого императорского дворца, гигантского сооружения из белого кирпича, с большим количеством башенок и минаретов.

Внутри, в огромном бледно-зеленом зале-прихожей, украшенном бесчисленными картинами с изображениями батальных сцен, Рибела и Лагдален подошли к внушительного вида красному столу. За ним восседал евнух в белых одеждах. На его лысом блестящем черепе красовался кроваво-алый геометрический узор.

Евнух старался не смотреть на пришедших. Опустив голову, он что-то сосредоточенно изучал на своем столе. В руках евнух держал амулет, а губы его непрестанно шептали заклятия, якобы спасающие от колдовства ведьм.

Посыльный, другой евнух, поспешно убежал внутрь дворца. А тот, что сидел за столом, достав откуда-то пару ушных вкладышей, демонстративно заткнул себе уши.

Рибела нахмурилась.

Ожидание затягивалось. Лагдален физически чувствовала, как иссякает терпение Великой Ведьмы. Рибела не привыкла к человеческому обществу. Ей не хватало умения Серой Ведьмы вести дела с обыкновенными людьми.

Мимо по своим делам проходили группы евнухов в обычных для этой касты белых одеждах. При виде Королевы Мышей они тут же устремляли взоры в пол, затыкали уши пальцами и принимались громко бормотать молитвы Эуросу.

Рибела начинала сердиться не па шутку. Но Лессис предупреждала ее, что с урдхцами никогда нельзя терять терпения. «Мужчины крайне болезненно отнесутся к подобной демонстрации нашей силы. Мы лишь подтвердим самые худшие их опасения…» – так говорила Серая Ведьма.

Рибела запомнила ее слова, но в то же время не забыла, что и сама Лессис не слишком-то хорошо знала Урдх. Серая Ведьма никогда не стремилась работать на юге. Задания Департамента Необычного Понимания в Урдхе выполняли, другие Вледа, Ведьма с Положением из Талиона, и Криссима, нынешняя Великая Ведьма в Кадейне.

А раз так, то совет Лессис, возможно, был не так уж и хорош. Возможно, стоило как раз применить более крутые меры. Рибела смерила взглядом сидящего за столом евнуха. Если бы не эти ушные затычки, она могла бы использовать власть своего голоса. И тогда он прямиком провел бы ее к Императору.

А Лагдален, не отрываясь, глядела на ведьму. Почувствовав ее взгляд, Рибела про себя вздохнула. Эта девушка все время судила ее по меркам Лессис.

Так непросто было идти по стопам Серой Ведьмы – Лессис из Валмеса была святой, насколько это вообще возможно для живого человека. У Рибелы со святостью дела обстояли неважно. Она всегда выходила из себя, глядя, как люди ухитряются испортить свою собственную жизнь.

И вот теперь ей, Рибеле из Дифвода, приходилось ждать из-за каприза какого-то там ничтожного императора. Ждать, как будто ее время ничего не стоило. Чтобы отправиться в Урдх, ей пришлось оставить проект «Эскопус» на попечение своих помощниц. Стоит одной из них допустить серьезную ошибку, и даже Великая Мать не сможет помочь Кунфшону и всей Империи Розы. Рибеле надо было вернуться. И как можно быстрее. Она и гак уже отсутствует в Дифводе больше недели. Следовало закончить дела здесь, в Урдхе, и через Черное Зеркало отправиться в Кунфшон. Только так она успеет вернуться к проекту «Эскопус» до кризиса солнцестояния.

Рибела снова посмотрела на ушные затычки евнуха. Ей ужасно хотелось вытащить их.

Лагдален прикусила губу.

Вдруг сбоку открылись двойные двери, и евнухи внесли в зал два паланкина.

Евнух за столом низко склонился перед появившимися из них знатными господами.

– Монстекир Квэ и монстекир Кэнфалона прибыли засвидетельствовать свое почтение Леди с Островов, сказал один из вновь пришедших евнухов.

Все, кроме самих монстекиров, низко поклонились Рибеле.

Лагдален была довольна, что всего за несколько дней путешествия ей удалось так основательно изучить язык Урдха. Идея, разумеется, принадлежала Рибеле.

Ведьма сказала, что любой язык можно вполне прилично изучить за какие-нибудь семь дней. Конечно, если заниматься по-настоящему. И Рибела оказалась права.

Они говорили только по-урдхски, не занимались ничем другим, кроме изучения урдхского – и так все время, проведенное ими на борту корабля.

– Моя милая, твой ум еще молод, все еще достаточно гибок. Ты можешь развиться, можешь раскрыть все свои способности. Но ты не узнаешь о них, пока не начнешь ими пользоваться.

Теперь Лагдален с радостью обнаружила, что понимает почти все из того, что было сказано. Это было просто невероятно.

– Мы благодарим вас, – ответила Рибела. – А теперь отведите меня к Фидафиру.

Монстекиры невозмутимо закрутили свои тросточки и дружно покачали головами.

– Фидафир послал нас сказать, что он плохо себя чувствует и просит вас отменить назначенную аудиенцию. Обратитесь в приемную завтра, и вы, несомненно, узнаете, когда сможет состояться новая встреча.

Лагдален нахмурилась. Не стоило так играть с Королевой Мышей.

– В такое опасное время, – сказала Рибела, – мне грустно слышать о недомогании Фидафира. Что с ним приключилось? Я, конечно, обладаю некоторым опытом в целительстве и, возможно, могла бы ему помочь.

Монстекиры побледнели. Они явно не ожидали, что Рибела будет так хорошо, хотя и с акцентом, говорить по-урдхски.

– В этом нет необходимости, – быстро ответили они. – Лекари находятся с Фидафиром уже несколько часов, и…

– Но всего лишь час тому назад посыльный передал мне, что Фидафир готов меня принять, – прервала их Рибела. – Разве это возможно? Тут что-то не так.

Монстекиры поежились. Евнухи о чем-то беспокойно зашушукались.

И тут терпение Рибелы иссякло. Она сердито зашипела, и евнухи поспешно зажали руками уши. Но монстекиры оказались слишком медлительны.

Парой коротких заклинаний ведьма приковала их к месту. Потом прошептала еще одно. Минуту спустя, вслед за монстекирами, они уже шли в глубь дворца.

Евнухи толпой валили следом.

Они прошли через анфиладу комнат; каждая следующая была чуть меньше предыдущей и чуть больше похожа на усыпанную драгоценными камнями коробочку.

Наконец процессия остановилась перед высокими двойными дверями, которые охраняла стража.

Монстекиры замахали руками, воины расступились, и двери медленно раскрылись.

Глава 16

Фидафир Урдха, хозяин плодородной земли, владыка великой реки, кормилец миллионов, любимый сын Эуроса, живой супруг Гинго-Ла, царственное великолепие южного ветра, носитель дождя, сеятель семян, король Джмира, король Богры, король Пэтвы, высший лорд Шогимиссаров, Император Бэнви Великий, дрожа от страха, скорчился на кушетке в апартаментах своей тети Харумы.

– Что мне делать? – вопрошал он.

Харума глядела на него с откровенной жалостью. Бедняга, страшное бремя государственных забот сделало из него дрожащую тварь. Рано или поздно это должно было случиться, и нынешний кризис стал переломным. Лопитоли прекрасно все понимала. Она как раз и рассчитывала на слабость своего сына.

– Ты должен на время забыть об интригах своей матери, – сказала Харума. Если ты поймаешь Занизару, то скормишь его крокодилам. Ты уже один раз предупреждал его. Что до Лопитоли, то ее можно и не трогать. Без Занизару ей некого проталкивать на трон. Во всяком случае, до тех пор, пока не подрастет один из твоих юных кузенов. За это время ты вполне успеешь подготовиться к борьбе с матерью. Сейчас же она все еще слишком сильна.

– Ну вот! Ты говоришь – забыть о ней, но тот, кто забывает о Лопитоли, рискует жизнью! Я-то знаю, на что она способна. Есть так много ядов без вкуса и без запаха, и в том числе медленные яды, действующие только на следующий день.

Те, кто пробуют мою пищу, никогда не смогут найти такую отраву. А Лопитоли знает яды как свои пять пальцев. Вспомни, как умер мой отец. Он выступил против нее, и она его убила. А потом отравила моего дядю, и братьев, и кузена Элупа. И ты говоришь – забыть о ней?

Харума вздохнула:

– Ее положение не так сильно, как раньше. К тому же у тебя есть доказательства измены Занизару. Когда о стране идет гражданская война, Лопитоли не резон рваться к трону. Политическое преимущество на твоей стороне. Стекиры все, как один, последуют за тобой.

– Ах, где же Зеттила? Почему ее нет?

– Зеттила ведет свою собственную игру, – нахмурилась Харума. – Ты и сам это прекрасно знаешь. Ей можно доверять далеко не всегда.

– А я доверяю ей, – капризно ответил Бэнви. – Она мне дорога.

– Просто будь осторожен, мой господин, это все, что я хотела сказать. Харума знала, на что способна Зеттила, дочь Гинго-Ла. Действительно ли жрицы Гинго-Ла так уж пекутся об интересах Императора и Империи?

– Настоящая угроза – моя мать!

– Тебе, мой господин, надо сосредоточиться на врагах в Дзу. Они опаснее всех остальных.

– Пусть берут себе Запад. Они могут делать все что угодно, если я останусь правителем города и Востока.

– Но ты же король Эджмира.

– Ну и что? Там нет ничего, кроме песка и блох. Я могу подарить им Эджмир.

– Но, мой господин, почему ты думаешь, что они обязательно победят?

Генерал Гектор одержал победу под Селпелангумом.

– Хватит!

Генерал Гектор не мог победить. Император решил, что битва проиграна. Он бежал с поля боя, и вместе с ним – его наголову разбитая армия. И чтобы то же самое сражение оказалось выигранным аргонатскими легионами? Нет, это было просто невозможно!

– Мой господин, я всего только твоя глупая тетя Харума. Я хочу как лучше.

– Раньше ты вроде ничего не хотела. И мне так больше нравилось.

– Мой господин, почему ты даже не хочешь выслушать то, что генералу Гектору удалось узнать у пленных?

– Это, женщина, одна ложь. Неужели ты не понимаешь, что это ловушка? Что это попытка отнять у меня то немногое, что мне осталось! Аргонатцы полагают, будто могут захватить Восток, так же как сипхисты уже захватили Запад. Они думают, что могут оставить меня ни с чем! Но я вижу их насквозь! Им не удастся осуществить свои коварные замыслы.

Голос Бэнви сорвался на визг.

– Генерал Гектор идет на Дзу. Он рассчитывает быть там до того, как врагам удастся собрать новую армию.

– Его скормят Змею! Я видел это во сне! Харума обреченно закатила глаза.

Как может генерал Аргоната планировать захват Империи, если его вот-вот должен сожрать Змей? Ее племянник совершенно выжил из ума.

– Мой господин, поведай свои видения толковательнице снов. Почему ты не хочешь этого сделать?

– Она шпион.

– Миила – шпион? Чей шпион, мой господин? Я знаю ее всю жизнь и уверена, что ей можно доверять.

– Я видел во сне, что чужеземцы будут разгромлены. Их уничтожат – всех до одного. Я договорюсь с сипхистами. Они возьмут себе Запад, а мне оставят Восток.

Харума была просто в отчаянии. И как только ее племянник вбил себе в голову подобный бред?

За дверью раздался тихий звон. Слуга, просунув голову, что-то тихонько прошептал Харуме на ухо. Она устало кивнула.

– Мой господин, пришла кузина.

Бэнви улыбнулся.

Смеясь, в комнату влетела принцесса Зиттила.

– Ох, мой господин, надо было видеть выражение лица этой ведьмы.

Представляете, она открыла двери и пошла в пустой зал. Я думала, она превратит монстекиров в лягушек. Я наблюдала за ней через потайной глазок. Она ушла, на все лады проклиная ваше имя.

Бэнви нахмурился:

– Проклятая ведьма! Я не желаю ее видеть. Она хочет скинуть меня с трона.

Но меня так просто не обманешь!

Харума снова вздохнула. Бэнви сам себя обрекал на смерть. Главную угрозу сейчас представляли сипхисты, но Император не желал этого понимать. Харума задумалась. Может, ей самой попытаться войти в контакт с Великой Ведьмой?

Кто-то же должен это сделать…

Глава 17

К вечеру следующего дня посыльный Рибелы вернулся из армии генерала Гектора, находившейся в сотне миль к северу.

Лагдален позвали на веранду.

Там девушка нашла ведьму в обществе довольно грязной морской чайки, которая все еще не могла отдышаться от тяжелого полета против ветра.

– Есть новости? – спросила Лагдален.

– Кое-какие есть, – ответила Рибела. – Особенно для тебя.

Холодок пробежал у Лагдален по спине. Что ведьма имела в виду? Как там Холлейн? А может, его ранило? Или он убит?

Рибела с кислой миной наблюдала за взволнованной Лагдален. Порой она могла только поражаться, что Лессис нашла в этой девушке. Ведьме иногда казалось, что е новая помощница ни с какой стороны не подходит для той работы, какую ей приходилось выполнять.

– Генерал Гектор скорым маршем движется на Дзу. Вражеские силы дезорганизованы и вряд ли оправятся раньше чем через несколько дней. К тому времени генерал уже достигнет своей цели. У Дзу мы встретимся и вместе уничтожим сотворенную Повелителями мерзость.

Лагдален сосредоточенно кивала, всеми силами стараясь унять отчаянно бьющееся сердце. Важно было ничем не выказать своего волнения, иначе Рибела могла бы и не передать ей новости о Холлейне. Лагдален прекрасно знала, как Королева Мышей презирает обычные человеческие эмоции.

– А еще, некий капитан Холлейн цел и невредим, – помолчав, добавила ведьма. – Генерал Гектор потрудился добавить эту информацию к своему донесению.

Учитывая, что я не сообщала ему о том, кто меня сопровождает, генерал не так уж плохо осведомлен. Ты не находишь?

Лагдален даже покраснела от этого незаслуженного обвинения.

– Моя госпожа, я вовсе не пыталась связаться с мужем. И тем более с генералом. Рибела едва заметно улыбнулась:

– В этом я не сомневаюсь, но вот кое-кто в Марнери явно не умеет держать язык за зубами.

– Да, госпожа, – кивнула Лагдален, но мысли ее сейчас были далеко. Она думала о муже, марширующем вместе со своим легионом где-то среди бескрайних полей Урдха.

Рибела смотрела на девушку и вдруг увидела себя как бы со стороны. С ней такое случалось нечасто. Но в этот момент Рибела почувствовала, что она всего-навсего дряхлая старуха, забывшая о том, что это значит – быть человеком. Вот перед ней стоит молодая женщина, которой пришлось покинуть своего первенца, чей муж сражался в чужой стране. Вся жизнь этой женщины в одночасье встала с ног на голову, и она, Великая Ведьма Рибела, не испытывала к ней никакого сочувствия. Это было печально. Лессис наверняка вела бы себя по-другому.

– Извини, милая, ты должна меня простить. Я несколько подзабыла, как надо общаться с людьми.

Лагдален молчала, не зная, что и сказать.

Вошедший слуга сообщил о посыльном, желающем увидеть Рибелу. Подробно расспросив слугу, ведьма велела привести посыльного.

Им оказалась женщина, довольно полная, средних лет. С ног до головы она была закутана в темно-коричневые одежды. Голову ее закрывал капюшон, лицо скрывалось под непроницаемой чадрой.

Рибела вздохнула. Именно так одевались все женщины Урдха, за исключением рабынь и проституток. Впрочем, даже рабыни носили обычный урдхский «геруб».

Рибела не привыкла к подобным патриархальным правам. Как, впрочем, и Лагдален.

Здесь, в Урдхе, женщины считались собственностью, и это казалось невероятным.

Откинув вуаль, женщина открыла широкое лицо с толстыми губами и чуть приплюснутым носом. В глазах ее, и Рибела это сразу заметила, светился незаурядный ум. Похоже, она была не простой посыльной.

– Привет вам, – сказала женщина. – Я принесла нам важные вести от одной весьма высокопоставленной особы. – Она умоляюще поглядела на Рибелу.

– Но только для ваших ушей, Великая Ведьма.

Рибела вздрогнула. Кто эта женщина? И что ей известно?

– Мои вести связаны с Императором. Об этом Рибела уже и так догадалась.

Особа, о которой шла речь, была или самим Императором, или кем-то из его ближайшего окружения. Возможно, теперь она узнает о причинах фарса, который ей пришлось пережить вчера.

– Кто ты? – спокойно спросила Рибела. Женщина нервно облизала губы. Лгать она никогда не умела.

– Я не могу сказать.

– Не можешь или не хочешь?

– Наедине. Только вам. Это очень опасно. Рибела кивнула на дверь, и Лагдален без слов покинула балкон.

Женщина опустилась на сиденье возле перил. Подождала, пока Рибела присоединится к ней.

– Я Харума Шогимиссар.

Значит, вот она какая, верная тетя Императора.

– Понятно, – кивнула Рибела. – Добро пожаловать. И от кого у вас вести?

– От меня самой. Мне не хотелось возбуждать у вашей юной спутницы ненужных подозрений.

– Она никому не расскажет о вашем визите.

– Мне хотелось бы объяснить, почему вчера мой племянник вел себя так невежливо.

– В самом деле?

– Ситуация сейчас крайне неопределенная. Бэнви словно околдован. Он верит, что сипхисты удовольствуются половиной Империи и оставят ему Восток. Во всем и везде он видит заговоры и интриги. В этом, без сомнения, вина его кузины, принцессы Зиттилы.

– Насколько я понимаю, у Императора есть все основания опасаться своей семьи.

– Он почти ничего не ест, – кивнула Харума. – Он лично спускается в кухню за хлебом и соленьями. Он отказался от горячей пищи. Никому не доверяет.

– Не слишком-то приятное положение. Харума тяжело вздохнула:

– Он не встретится с вами. Он боится, что вы околдуете его и захватите власть в Империи. Он не будет сотрудничать с генералом Гектором. Он ничего не станет предпринимать против сипхистов. Клянусь, он попал под власть какого-то вражеского заклинания.

Рибела еще и до этого разговора решила, что подобный оборот вполне вероятен.

– Спасибо, сестра, что ты пришла поговорить со мной, – сказала ведьма. – Я скоро покину город и не стану больше пытаться встретиться с Императором. Может, в следующий мой визит мне повезет больше.

– Ох, моя госпожа, – опечалилась Харума. – Я бы так хотела, чтобы вы его все-таки повидали. Кто-то же должен снять с него черное колдовство. Он не чувствует реальной угрозы. Он может думать только о заговорах Лопитоли.

– Я не могу встретиться с Императором, который упорно не желает меня видеть. Я не могу сражаться с императорской стражей. Я всего лишь одинокая женщина. Я не могу с ним встретиться. К тому же у меня очень мало времени.

Однако позже мы, несомненно, сможем как следует разобраться в том колдовстве, которое вы заметили.

Харума хотела возразить, но не осмелилась.

– Еще раз спасибо тебе, сестра, – потрепала ее по руке Рибела. – Я понимаю, сколько мужества тебе потребовалось, чтобы прийти сюда. От имени Императора Розы говорю, что мы всегда будем помнить тебя как друга.

Харума поднялась, вновь закрыла лицо чадрой и, попрощавшись, ушла. А Рибела, углубившись в медитацию, пыталась определить ближайшее будущее. Настало время разобраться, что происходит в Дзу. Рибела и раньше пыталась это сделать, но тогда, издалека, это не удалось. Теперь же ей, возможно, будет сопутствовать удача.

Глава 18

Три дня легионы шли на юг, мимо пальм, мимо полей колосящейся пшеницы, мимо глинобитных крестьянских деревенек. И куда ни посмотри – всюду, не покладая рук, трудились крестьяне, федды. Люди копали новые оросительные каналы, кто-то пахал свое поле, погоняя неторопливую пару волов, кто-то тащил за узду ослика, нагруженного выше головы мешками с зерном или вязанками хвороста. В деревнях за драконами неотступно бегали мальчишки с раскрытыми от удивления ртами. Из тени и из-за стен маленьких двориков выглядывали любопытные женщины.

В первый день северяне повсюду встречали следы прошедших перед ними сипхистов. Сожженные деревни, выжженные поля, бегущие от смерти и разорения люди. На второй день они увидели вдалеке банды сипхистов, удирающие во все лопатки. Им, похоже, очень не хотелось снова встречаться с северянами.

На третий день враг окончательно исчез из виду. Деревня сменялась деревней, поле – полем. Жизнь текла тут, как и тысячи лет тому назад, тихая, покойная и вечная, благословленная Эуросом, благосклонно взирающим на своих детей с вершин пирамид.

Города вдоль дороги становились все больше и больше. Было ясно, что приближается по-настоящему крупный город – Квэ.

Вскоре проселочная дорога превратилась в улицу, окруженную высокими домами. В полдень легионы прошли мимо пирамиды, на которой вершилась какая-то торжественная церемония. В жертву Эуросу принесли быка. Под рев медных труб, грохот барабанов и свист флейт кровь алым водопадом потекла по ступеням храма.

Толпы одетых в белое людей, собравшихся на пирамиде, с некоторым удивлением воззрились на топающие мимо легионы. Впрочем, совсем недавно тут прошли отряды императорской армии. Так что жители уже успели привыкнуть к марширующим по улицам полкам.

Но когда дошла очередь до драконов, вся толпа так хором и ахнула. Во все глаза мужчины глядели на громадных рептилий, четко марширующих по дороге.

Час спустя легион остановился на обед. Повара разожгли костры и начали готовить обычное походное блюдо – бобы. Их труды были сведены на нет сотнями женщин, покинувших свои кухни, чтобы вынести солдатам котлы с супом, свежий хлеб или даже только что сваренное пиво.

Это была благодарность за спасение от мародеров сипхистов.

Люди и драконы наелись до отвала. Стоило генералу Гектору отдать приказ поварам сварить особо крепкий келут, как об этом стало известно женщинам окрестных районов. Не прошло и нескольких минут, как целая стая мальчишек принялась разносить уставшим воинам тыквы с горячим келутом прямо с огня, где он, как это было принято в большинстве урдхских домов, кипел чуть ли не круглые сутки.

Отдохнувшие и подкрепившиеся легионы продолжили путь. Вдали и чуть слева уже показались высокие дома центральной части Квэ.

При виде башен и пирамид по рядам солдат прокатилась настоящая волна шуточек о знаменитых проститутках Квэ. Многие с тоской поглядывали на далекий центр большого города. Но легионы шли без остановки, обходя Квэ стороной, двигаясь по пригородам и предместьям. Здесь, между радиальными улицами, располагались многочисленные мастерские и производства, конюшни и загоны для скота.

К вечеру на юге начали собираться тучи. Предсказывающая погоду ведьма, предупредила генерала Гектора о приближении дождя. Тот отдал приказприбавить шагу. Ему хотелось до ночи оставить Квэ далеко позади. Но небо быстро темнело, и через два часа зарядил проливной дождь.

Генерал Гектор выругался. Легионы все еще находились в пригородах Квэ, в районе, где располагалось множество прекрасных вилл, окруженных садами и необычно подстриженными деревьями. Это было далеко не самое лучшее место для лагеря. К тому же кое-кто из солдат был склонен к воровству. Найдутся и такие, кто наверняка захочет посетить центральный Квэ и испробовать предлагаемые там удовольствия. Придется силой наводить дисциплину. Кое-кого надо будет выпороть.

Генерал Гектор до смерти не любил подобные мероприятия, но тут другого выхода у него не будет. Одна только дисциплина делала из толпы солдат настоящие боевые полки. Без нее все пропало.

Талионские разведчики донесли, что неподалеку находится весьма внушительных размеров амфитеатр. Там, дескать, вполне можно расположиться на ночлег. Местные власти, когда их удалось разыскать, дали соответствующее разрешение.

И вот два уставших, промокших легиона разбили лагерь там, где обычно проходили гонки колесниц. По указанию Гектора офицеры тщательно осмотрели амфитеатр. Они обнаружили добрую дюжину входов, включая и подземные для выноса убитых животных и мусора. Да, удержать людей внутри будет очень непросто.

Гектор и Пэксон устроили совещание. Кто-кто, а генерал Пэксон собаку съел на таких вопросах. Он предложил раздать солдатам по двойной порции крепчайшего виски. Идя по тридцать пять миль в день вот уже третий день подряд, говорил он, люди устали. Виски поможет им расслабиться, и они вскоре крепко уснут.

Пэксон оказался прав. Лишь несколько человек попытались выбраться наружу, причем двое из них – опытные воры, отправленные в легион вместо долгих сроков заключения на тюремном острове. Все остальные грелись у костров, пели песни, болтали, а потом отправились спать.

Генерал Гектор вздохнул с облегчением.

– Спасибо, Пэксон, – сказал он. – Генерал, я бы просил вас на остаток вечера принять на себя командование легионами. Майор Бриз пригласил меня и врачей поужинать у него в шатре. Нам есть что обсудить, и мне бы очень хотелось немного расслабиться с бокалом хорошего урдхского вина.

Пэксон был весьма рад этому поручению. После битвы при Селпелангуме он чувствовал себя старым и совершенно бесполезным.

Довольные своей предусмотрительностью, ни тот ни другой не подумали о мальчишках-драконирах, считавшихся слишком юными и потому не получавшими виски.

Это была большая ошибка.

И в самом деле, стоило легионам разбить лагерь, как пять юных дракониров взялись за работу с необычайным усердием и проворством. Их громадные подопечные мигом получили еду вместе с бочонком свежего эля, подаренного местной пивоварней. Крепкий эль развязал драконам языки, но вскоре в Стодевятом снова стало тихо. Утомленных рептилий сморил сон.

Именно тогда в заранее обусловленном месте и собрались наши герои. Внешняя стена арены была весьма старой и выщербленной. Забраться по ней для сильного, ловкого юноши не представляло особого труда. Свейн из Ривинанта поднялся на стену правее пары часовых, стерегущих южный квадрант. Остальные четверо дракониров притаились левее.

Из старых просмоленных тряпок Свейн разжег небольшой костер, а сам спрятался. Учуяв дым, часовые бросились разбираться.

Тут-то четверо мальчишек и выскочили наружу.

Часовые нашли только кучку серого пепла. Покрутившись и не увидев ничего подозрительного, они вернулись на свой пост.

Тогда Свейн подал знак своим притаившимся у подножия стены друзьям. Он начал спускаться, а когда добрался до совсем отвесного участка, спрыгнул прямо вниз, на растянутое одеяло.

Арена располагалась на перекрестке, где западная торговая дорога, по которой все это время и шли легионы, пересекала широкую радиальную улицу. Вдоль нее тянулись освещенные яркими лампами магазинчики – многие из них еще работали. Народу тут, несмотря на поздний час, было предостаточно. Толпы людей, в том числе и женщины, с ног до головы закутанные в герубы, торопились по своим делам. Впрочем, как раз эти женщины и не интересовали пятерых дракониров.

– Вперед, ребята!

Лидерство в этом походе захватил Свейн, в основном потому, что был самым высоким и крепко сложенным. Томас Черный Глаз, ухаживающий за Чемом, следовал за ним, как привязанный. Шим из Сеанта, драконир медношкурого Ликима, также признавал превосходство Свейна. Моно, воевавший с могучим Чектором, относился к Свейну значительно более скептически, а Релкин из Куоша и вовсе не желал с ним считаться. Сегодня, однако, Релкин решил присоединиться к своим однополчанам.

Его гнало жгучее желание, знакомое лишь юношам, которым пришло время стать мужчинами. Отношения Релкина и Свейна никак не складывались. Юноша повидал слишком много сражений, и бахвальство Свейна не вызывало у него восхищения.

Кроме того, он знал, что умение владеть мечом и кинжалом в настоящем бою стоят куда больше, чем грубая сила, которой так гордился Свейн.

Они шли по улице Соква прямо в центр Квэ. Несмотря на тяготы трехдневного марша, юноши чуть ли не бежали, искусно лавируя в толпе. Вскоре они натолкнулись на узкую боковую улочку, где нашли несколько заведений, торгующих элем и закусками к нему. На мостовую перед тавернами были вынесены столы со стульями. Изнутри доносились завывания уинбора и звон цимбал.

– Тут, похоже, неплохо, – сказал Свейн. Внутри таверн было трудно дышать от висящего в воздухе дыма. Пахло горячим келутом, несвежим элем и бетшобой, наркотическими листьями кустарника, которые любили курить мужчины Урдха. Женщин в тавернах ребята не увидели ни одной.

Выбрав заведение, где дыма было чуть поменьше, они уселись за стол. Свейн заказал всем по кружке темного крепкого эля.

– Любопытно, – заметил Шим из Сеанта, пробуя напиток, – он более горький, чем у нас.

– В Сеанте эль все равно что моча, – ответил Томас Черный Глаз, всегда невоздержанный на язык. – А этот эль напоминает хороший марнерийский.

– Я тебе покажу мочу, одноглазый осел!

– Хватит, – прервал их Свейн. – Посмотрите вон туда.

Между столами, заговаривая с потягивающими эль мужчинами, прохаживался дородный тип в сером плаще и красной бархатной шапочке, с руками, унизанными перстнями. Он о чем-то спрашивал сидящих, и они со смехом отвечали. Порой их ответы носили явно издевательский характер, но тип в плаще не обижался.

Посмеявшись вместе со своими обидчиками, он переходил к другому столу.

– Это, друзья мои, сутенер, – торжественно объявил Свейн. – Теперь мы наконец найдем то, за чем сюда пришли.

Он жестом подозвал мужчину в плаще, и они обменялись парой фраз на улде.

Тип, похоже, мигом уяснил, кто есть кто и чего от него хотят. Коротко рассмеявшись, он с усмешкой изобразил, будто отсчитывает деньги.

Ребята вытащили отчеканенные в Марнери серебряные монеты. Проверив пару штук на зуб, мужчина снова рассмеялся и знаком призвал их следовать за ним.

Свейн тут же вскочил из-за стола. За ним последовали Томас и Шим. Потом к ним присоединился и Моно. Один Релкин не двинулся с места.

– Чего с тобой такое? – гоготнул Свейн. – Привык держаться за маменькину юбку?

– Просто я не доверяю этому типу, вот и все. Подожду другого.

– Что он сказал? – спросил не расслышавший его ответ Шим.

– Не знаю, вроде как ему не понравился сутенер.

– А что с ним не так?

– Спроси куошца.

Шим покосился на юношу. Релкина из Куоша уважали, но он был себе на уме, и дружить с ним порой было непросто. Вот и сейчас юноша молчал, не отвечая на вопросы.

– Знаешь, мой друг, – пожал плечами Моно, – другого такого случая у нас может и не быть.

– Ничего, на этом сутенере свет клином не сошелся. Моно снова пожал плечами, и уже через пару секунд они исчезли в толпе. Релкин остался сидеть, в одиночестве допивая эль, и вскоре почувствовал себя последним идиотом. Зачем он тогда вообще лез через стену? Он же пришел сюда не за элем. Ему оставалось только гадать, почему он отказался пойти вместе со всеми. Может, потому, что этого сутенера заметил Свейн?

Однако не успел еще Релкин закончить свою кружку, как к нему подсел другой человек, тоже, похоже, сутенер.

Был он маленький, с жиденькой бородкой и всего несколькими кольцами на руках.

– Вы недавно приехали в наш город? – спросил он ил певучем верио. – Может, вы хотите испробовать некоторые радости нашей жизни?

Релкин кивнул.

– Вы говорите на верио? – поинтересовался он.

– Да. Я много лет торговал с Севером. Пойдем со мной, и я найду тебе хорошую, чистую девочку, не какую-нибудь там уличную шлюху. Очень чистенькую.

Релкин облизал внезапно пересохшие губы. Именно на этим он сюда и пришел, но теперь его вдруг начали одолевать сомнения. На миг он заколебался, но потом к нему вернулась былая решимость. Ему надо через это пройти. Он же несколько месяцев буквально сходит с ума. А служа в легионе, познакомиться с девушкой не то что трудно, а прямо-таки невозможно.

– Пойдем, – повторил мужчина, поправляя свою квадратную черную шапку.

– Ты с холодного Севера. За серебряную монету ты почувствуешь под собой кусочек южного тепла. – Он улыбнулся. – Ты ведь с Севера, не так ли?

– Да, из Кенора.

Мужчина снова улыбнулся и весело закивал головой.

– Я знаю Кенор. Там очень холодно. – И он расхохотался, обнажив коричневые от бетшобы зубы.

– Пойдем со мной прямо теперь. У меня есть сладкая девочка, которая тебе понравится. Стоит она всего одну серебряную монетку.

– Марнерийское серебро вас устроит?

– Да, марнерийское серебро очень хорошее. Одна серебряная монетка, и ты прекрасно проведешь время.

– Сперва я прекрасно проведу время, а потом вы получите монету, – ответил Релкин, показывая одну-единственную серебряную монетку.

Мужчина кивнул, потер руки и через черный ход вывел Релкина из таверны.

Они прошли по узкой улочке с двухэтажными домами по сторонам. На балкончиках второго этажа сидели женщины с лицом, да и с большей частью тела, открытым любопытным взглядам. В комнатках за балкончиками они занимались своим древним ремеслом, проводя там всю свою горькую жизнь.

Релкин поглядел на женщин, на их лица, похожие на прекрасные маски, на их соблазняюще выгибающиеся тела и тут же, густо покраснев, отвел взгляд.

Мужчина постучал в дверь и вошел внутрь, пропустив вперед Релкина. Пожилая женщина отвела юношу в комнатку на втором этаже. Внутри на кушетке лежала девушка лет восемнадцати, не больше. На ней был полупрозрачный халатик, завязанный на поясе.

Релкин глядел на нее во все глаза. Одна серебряная монета внезапно показалась ему совершенно недостаточной платой. Девушка была прекрасна, с шелковой смуглой кожей, прямыми черными волосами до плеч и пухлыми, манящими к себе губами.

Релкин почувствовал, как в нем вновь просыпается угасшее было желание.

Женщина, которая привела его сюда, улыбнулась, кивнула, указывая на девушку, и вышла, прикрыв за собой дверь.

Набрав побольше воздуху, Релкин подошел к девушке и сел с ней рядом. Она не шевелилась, и вновь Релкина стали одолевать сомнения. Но он, поборов смущение, улыбнулся и погладил девушку по ноге.

Она вздрогнула, закрыла глаза и с тихим стоном откинулась на постель.

Релкин, честно говоря, ожидал немного иного.

– Слушай, – воскликнул он, – я, кажется, не настолько уродлив.

К его удивлению, девушка подняла голову.

– Ты из Вероната? – на прекрасном верио спросила она.

– Вероната? Нет, подружка, Вероната больше нет. Он давным-давно пал. Я из Аргоната.

– Но ты же говоришь на верио.

– Ну разумеется.

– Зачем ты здесь?

– Здесь… Я… – Релкин смешался и покраснел. Куда он попал? Он пришел сюда в поисках проститутки. – Я могу спросить тебя о том же.

– Я здесь не по своей воле. – Она повернулась, и Релкин увидел, что на запястьях у нее красуются стальные браслеты, цепочками связанные с железной спинкой изголовье кровати.

Девушка была в самом прямом смысле прикована к постели.

Релкин пришел в ужас. Такого оборота он никак не ожидал.

– А я еще не хотел идти с сутенером Свейна! – застонал он.

– Что ты сказал?

– Ничего. Я… короче, я здесь с легионом. Мы сражаемся с армией сипхистов. Помогаем вашему Императору.

Может, это было глупо, но он не мог насиловать девушку, прикованную к кровати. Все его желание исчезло без следа.

– Значит, ты солдат? Ты выглядишь слишком молодо для солдата.

– Драконир первого класса, Стодевятый драконий, Второй марнерийский легион, – с гордостью доложил Релкин.

– Драконир? А что это значит?

– Я сражаюсь в паре с драконом. Я забочусь о нем.

– Я слышала, что в армиях северян действительно сражаются драконы.

Говорят, они просто ужасны.

– Особенно когда рассердятся, – кивнул Релкин.

– И вы привели этих страшных чудовищ в Урдх?

– Да. Четыре дня назад состоялось большое сражение.

– И вы победили?

– Разгромили наголову.

– Да, они вроде этого и ожидали как раз перед тем, как меня похитили.

– Когда это тебя похитили?

– Ты что, думаешь, я обычная уличная девка?

– Честно говоря, нет, – сказал Релкин.

– Ну, значит, в голове у тебя хоть что-то да есть. Я Миренсва Зудеина, а сюда попала потому, что моя злая, ненавистная тетка похитила меня из моего дома. Она хочет присвоить себе мое наследство.

Релкин даже ахнул от удивления.

– Мой отец недавно умер. Он был Днидж и крупный торговец. Он ненавидел тетю Эликву. Поговаривают, что она в конце концов его и отравила. Он бы ей и гроша ломаного не оставил в завещании. Все должна была унаследовать я.

– Ас какой стати он вообще должен был что-то оставлять твоей тетке?

– Эликва – первая жена брата Императора. И потому власть ее велика. Мы всегда подозревали, что она, завидуя красоте моей матери, отравила ее.

– Значит, ты думаешь, что она убила обоих твоих родителей?

– Да. Мой отец никогда не скрывал, как он ненавидит тетю Эликву.

– Гм-м-м… Похоже, твой отец оставил тебе в наследство кучу неприятностей.

Девушка печально кивнула и заплакала. Сердце Релкина разрывалось от жалости.

– А теперь, – рыдала она, – мне суждено жить тут, и меня будут насиловать раз за разом, до конца моей жизни.

Никогда еще Релкину не доводилось встречаться с такой вопиющей несправедливостью.

– Я этого не позволю! – воскликнул он.

– Ты поможешь мне? – удивилась девушка.

– Ну конечно. Мы немедленно уйдем отсюда.

– Хозяин тебя поймает.

– Пусть попробует. – И Релкин положил ладонь на рукоять кинжала.

– Тебя кастрируют и продадут как евнуха. Но Релкин об этом и не думал.

Быстро подойдя к единственному в комнате окну, он открыл ставни. Внизу находился маленький внутренний дворик. Юноша заметил также несколько дверей, и некоторые из них были открыты.

– Все, что нам надо сделать, это спуститься вниз и пройти через одно из зданий на улицу.

– И что потом? Мы окажемся посреди Квэ, и ты будешь вором. Воров они продают на рынке рабов. Меня вернут хозяину. Он поколотит меня и снова прикует к кровати.

– Нет, мы отправимся в легион и обо всем расскажем генералу Гектору. Он не даст тебя в обиду. Глаза девушки загорелись.

– Далеко до вашего лагеря?

– Миля или около того. Бегом мы доберемся туда за десять минут.

Девушка облизала губы, покосилась на дверь. Она понимала, что это, вполне возможно, ее единственный шанс избежать страшной судьбы, уготованной для нее тетей Эликвой. Никто никогда ее не найдет в этих трущобах. К тому же теперь, когда отец умер, она осталась совсем без защитников. Ей до самой старости предстоит жить в цепях в борделе Зидда. Когда она потеряет привлекательность, ее продадут кому-нибудь другому, чтобы возить по деревням, обслуживая стариков-крестьян.

– Давай…

Релкин отстегнул цепочки, освобождая девушку.

– Мы снимем их, – сказал он, указывая на браслеты, – как только доберемся до нашего лагеря.

Миренсва была ловкой девушкой, она прекрасно справлялась, пока не добралась до балкончика первого этажа. Тут она не удержалась и плюхнулась на землю, приземлившись, по счастливой случайности, на сложенные у стены тюки с сеном.

Мгновение спустя Релкин был уже рядом с ней. Вместе они побежали через двор и нырнули в первую попавшуюся открытую дверь. У них за спиной раздался нечленораздельный яростный вопль. Беглецы очутились в темноте, а потом обнаружили, что попали в зал, полный наркотического дыма. Здесь вокруг низких круглых столиков сидели мужчины. Они пили келут и сквозь большие булькающие водяные трубки курили бетшобу.

Увидев одетую в один лишь полупрозрачный халатик девушку, они, гневно и удивленно крича, повскакивали из-за столов.

К тому времени, когда Релкин и Миренсва добежали до двери на улицу, за ними уже гналась дюжина мужчин, возмущенных этим страшным оскорблением древних традиций и общественной морали.

Но на улице одежда Миренсвы вызвала еще больший фурор. В Урдхе все женщины, выходя из дома, надевали гаруб и старательно покрывали голову.

Женщина, вышедшая в одном завязанном поясом шелковом халатике, была бы сразу арестована и, скорее всего, повешена.

Потому Релкин быстро затащил Миренсву в крохотный магазинчик, судя по всему, торговавший тканями. Их встретил владелец, низенький кругленьких человечек с масляной улыбкой. Впрочем, улыбка мигом исчезла с его лица, стоило ему увидеть полуодетую девушку. Но к этому времени Релкин уже успел приставить острие кинжала к его горлу.

Миренсва нашла черную ткань, между прочим шерстную, с маркой по краю, обозначающей, что соткали этот материал в далеком Кунфшоне. Быстро отрезав себе кусок, девушка завернулась в него, закрепив спереди наподобие геруба. Другой кусок, обмотав его вокруг головы, она приспособила вместо капюшона. Вместо чадры сошел большой носовой платок владельца магазина. Бросив на прилавок пару серебряных монет, Релкин и Миренсва помчались дальше.

Хозяин лавки вслед за ними выбежал на порог. Он что-то кричал, но Релкин уже остановил проезжавшего мимо рикшу. Миренсва села на сиденье и по-урдхски что-то крикнула прикованным к оглобле мужчинам. Те быстро потащили коляску.

Релкин, пристроившийся за спиной девушки, с тревогой оглянулся.

Погони не было. Торговец и еще какие-то типы, стоя посреди дороги, грозили беглецам вслед кулаками, но догнать их не пытались.

Однако Релкин не сомневался, что сутенер и его люди так просто не сдадутся.

– Нам придется оставить этого рикшу. Возьмем другого. Сутенер наверняка пустится в погоню.

– Не надо, – покачала головой девушка. Она что-то сказала рикшам, и они круто свернули направо, в узкий переулок между двухэтажными жилыми домами. Еще один поворот, еще и еще. Релкин понял, что он окончательно заблудился. От погони не было и следа.

– Где стоят твои друзья? – спросила девушка.

– Лагерь находится на арене. Говорят, там проводят гонки колесниц.

Миренсва посоветовалась с рикшами, и вскоре они уже ехали на север по неширокой улице, по обеим сторонам которой высились большие трехэтажные дома с палисадниками. Вскоре впереди показались высокие стены амфитеатра. Только теперь Релкин понял, в какую переделку попал. Как он объяснит свое появление?

Хорошо, если его просто выпорют, а не выгонят прочь из легиона.

Глава 19

Портеус Глэйвс нервничал. Сегодня ночью он поставит на карту свою судьбу.

Другого пути Глэйвс не видел.

Решение созрело в нем в тот миг, когда генерал Гектор, отклонив его прошение о возвращении в Марнери в связи с полученным в бою тяжелым ранением, резко приказал Портеусу Глэйвсу вернуться в свой полк.

Глэйвс ходил с забинтованной головой, скрывая под широкой повязкой неглубокий, зашитый лекарем порез. Лекарь достаточно повидал подобных ран и в присутствии Глэйвса сказал генералу Гектору, что в подобных случаях солдаты обычно продолжают сражаться. После такой раны они, мол, не валяются на поле боя в ожидании, пока сражение закончится. Гектор приказал Глэйвсу вернуться в полк.

Тогда-то Глэйвс и решил действовать.

Тем более что в порту Квэ как раз стоял парусник из Талиона, направляющийся прямиком в Аргонат.

Глэйвс вздохнул и налил себе еще стакан урдхского вина. Внезапно он расхохотался. Никто и никогда не узнает правды. Об этом уж он позаботится.

В углу шатра стояло то, что вызвало такое неожиданное веселье Портеуса Глэйвса. Знамя, захваченное в бою под Селпелнугмом. Глэйвс велел Дэндрексу принести его из шатра этого мальчишки-драконира и теперь намеревался отправить в Марнери. К знамени будет приложено подробное сообщение о том, как некий Портеус Глэйвс, командир Восьмого полка, лично захватил этот вражеский штандарт в ходе героической атаки, когда, увлекая за собой солдат, он прорвал вражеские ряды и тем самым решил исход битвы.

А сообщение доставит капитан торгового судна, находящегося сейчас в Квэ.

Через неделю и знамя, и сопровождающий его пакет будут уже в Марнери.

Глэйвс налил себе еще вина. Смакуя, сделал глоток. Хороши были местные вина, ароматные, с богатым, сложным вкусом. Интересно, как генералу Гектору понравится вино, которое ему подадут на обеде, устроенном майором Бризом?

Глэйвс ухмыльнулся. Скоро, очень скоро все это останется позади. Еще несколько дней, и сам Портеус Глэйвс отправится в путь, в Марнери. А уж там его будут встречать как героя.

В шатер заглянул Дэндрекс:

– Хозяин, к вам посетитель. Это был капитан Стрин, узколицый моряк из Вуска.

– Офицер, для вас я готов зайти в Марнери. Мы отплываем сегодня ночью.

Выйдем из залива Урдха и с попутным ветром полетим домой.

– Я очень вам благодарен, капитан. Так же благодарны будут вам и жители Марнери, когда вы доставите им этот небольшой трофей. Можете не сомневаться, он прекрасно поддержит дух наших граждан.

– А я, если не ошибаюсь, стану на золотой богаче?

– Ну разумеется, капитан. Сразу же по прибытии в Марнери отправляйтесь к господину Рувату и вручите ему это письмо. Он заплатит вам сполна.

– Это замечательно, командир, но я предпочитаю получить деньги вперед. Это мой принцип, кроме, разумеется, случаев, когда я работаю с хорошо знакомыми мне отправителями.

– Капитан Стрин! Вы что, мне не доверяете? Можете не сомневаться, я не стану красть у вас вашу монету. Кроме того, все это ради победы над врагом!

Ради нашего общего дела!

– Конечно, конечно, и я могу только гордиться вашим бескорыстным служением нашему делу. Но если бы ради этого самого дела я каждый раз брал риеры, то очень скоро лишился бы корабля. Мы должны получать прибыль, а для этого я должен доставить груз в Талион как можно быстрее.

– Капитан, я буквально шокирован вашим столь непатриотичным отношением.

Видимо, во всем виноваты долгие месяцы, проводимые вами в море. Знаете что, я дам вам половину, пять серебряных монет, а вторую половину вы получите у Рувата.

Внеся необходимые изменения в письмо Рувату, Глэйвс распрощался с капитаном.

Потом налил себе еще немного вина. Молча поднял тост за свое блестящее будущее. Всего несколько дней, и он поднимется на борт плывущего домой судна.

Портеус Глэйвс осушил стакан и весело засмеялся.

У ворот амфитеатра Релкин и Миренсва отпустили рикш, заплатив им две медные монетки. По просьбе юноши часовые связались с офицером штаба генерала Гектора, капитаном Кесептоном.

Капитан появился буквально через пару минут. Он выглядел запыхавшимся.

– В чем дело? Мне не до шуток.

Релкин быстро объяснил ситуацию. Выслушав, Кесептон распорядился отвести девушку к погодной ведьме, а Релкину велел вернуться в свой полк.

– Ты и все остальные будете наказаны. Но сейчас у нас есть более серьезные проблемы.

– Все остальные? – спросил Релкин, делая вид, будто ничего не знает.

– Свейн и компания. У них хватило ума спутать жреца Эуроса с сутенером. В общем, жреца оскорбило, что какие-то там нахальные сопливые чужеземцы ищут проституток именно в его районе. Вот он и организовал для них хорошую трепку.

Их вывалили из телеги, в которой возят навоз, прямо у самых наших ворот.

Релкин даже присвистнул. Значит, он оказался прав. В некотором роде.

А в лагере царила странная суматоха.

– Что случилось?

– Пока ты там спасал свою прекрасную даму, – нахмурился Кесептон, – кто-то отравил генерала Гектора, майора Бриза и нескольких врачей. Яд, насколько мне известно, был в вине, которое им подали на обед.

– Как же так?!

– Мы были слишком доверчивы. Ни о чем не думая, принимали от местных жителей и еду, и питье. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться.

У врага но всему Урдху свои люди. А уж подсунуть бутылку мог вообще кто угодно.

Ошеломленный случившимся, Релкин вернулся в свой Стодевятый драконий. Его подопечные крепко спали, но солдатам было не до сна. Хэтлин тут же записал Релкина в наряд на завтрак.

Свейн и другие мальчишки-дракониры сидели у костра, поедая горячий суп. Их украшали повязки и многочисленные синяки.

– Ты был прав, Релкин, – сказал Шим, которому подручные жреца сломали нос.

– Мы пошли не с тем, с кем следовало бы. А что вышло у тебя?

Релкину не хотелось глупо хвастаться. Его друг Моно сидел с заплывшими, почерневшими глазами. На лбу и на щеках его запеклась кровь – похоже, его волочили лицом по камням. Свейн уткнул нос в свою миску с супом. Голова у него была забинтована.

Солли Готиндер, ухаживающий за медношкурым Рол-дом и не принимавший участия в этой злосчастной самоволке, разливал суп.

– И все-таки, – настаивал он, передавая Релкину миску, – как у тебя прошло?

Релкин попробовал суп. Горячий и соленый.

– Не совсем так, как я ожидал, – достаточно правдиво сказал он. Солли хмыкнул:

– По крайней мере, тебя не отбили, словно котлету.

– Ну, кому суждено быть повешенным… А так мы все сами выбираем себе дорогу.

– Это точно. И теперь ты выбрал идти утром в наряд. По-моему, тебе лучше пока не высовываться.

– Слушай, я слышал, что генерала Гектора отравили. В чем там дело?

– Как раз сейчас ищут, кто мог это сделать, – ответил Солли. – Но мы столько напринимали подарков от местных, что вряд ли удастся узнать что-нибудь конкретное. Кроме того, я слышал, будто генерал выпил всего полстакана вина. Он без сознания, но, во всяком случае, еще жив. А вот майор Бриз умер. И один из лекарей тоже.

– Значит, теперь командовать будет старина Пэк?

– Вроде так, только с кадейнцами, как всегда, проблемы. Они хотят генерала Пикила. Релкин даже застонал.

– Пикил полагает, что если кадейнский легион Первый, так его командир и должен сменить Гектора. Да Пэксон генералом уже десять лет, а этого Пикила повысили только в начале этого похода.

– Эти проклятые кадейнцы вечно думают, будто они пуп земли.

Релкин мрачно дохлебал свой суп, а потом завалился спать. Он даже и не заметил, что знамя, захваченное им с Базилом, исчезло.

Тем временем генерал Пэксон лицом к лицу столкнулся с совершенно невыносимой ситуацией. Со всех точек зрения, сменить генерала Гектора должен был именно Пэксон, но выскочка Пикил ничего не желал слушать. Кадейнец считал, что, несмотря на опыт и срок службы, командовать легионами должен именно он.

Это было неслыханно. Это в корне противоречило положениям воинского устава.

Это, наконец, было просто оскорбительно. Да Пэксон воевал, когда Пикил еще под стол пешком ходил.

Но что еще хуже, генерал Пикил не мог даже навести порядок у себя в легионе. Некоторые из кадейнских командиров, настоящих аристократов, отказывались выполнять распоряжения Пикила, считая его ниже себя по роду и социальному положению.

Эти аристократы, вроде Эрра Дэстиора и Винблата, временами выказывали неповиновение самому генералу Гектору. Однажды генералу даже пришлось пригрозить Дэстиору публичной поркой, если тот осмелится еще раз ослушаться приказа.

Пэксон не знал, как ему поступить. Но сдаться он не мог. Он отвечал за десять тысяч человек и несколько сотен драконов, не по своей воле очутившихся посреди бескрайних полей Урдха. Им противостоял страшный враг, хотя и разбитый в одном сражении, но далеко еще не побежденный.

Часовой откинул полог, и в шатер вошел один из лекарей. Он был смертельно бледен.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ничего, спасибо. – Лекарь сел. – Некоторая слабость в ногах, но так вроде ничего. Мне прочистили желудок, так что скоро я совсем буду в порядке.

Мне повезло. Я едва пригубил вино.

– А майор?

– Он умер на месте. Он же выпил целый стакан. А лекарь Пэрис даже два.

– Но, как я слышал, Пэрис-то пережил майора.

– Это так. Лекарь Пэрис был крупным мужчиной и привычным к крепкому вину.

Возможно, яд на него подействовал медленнее.

– А как генерал?

– Он в коме.

– В коме?

– Это такое бессознательное состояние, весьма странное и непредсказуемое.

Может, он очнется через час, а может, не проснется никогда. Тут не угадаешь.

Можно только ждать.

– Здесь ждать мы не можем. Нам надо идти дальше.

– Вообще-то двигать генерала Гектора нежелательно. Но если надо идти, значит надо.

Пэксон отправил посыльных к генералу Пикилу и другим старшим офицерам легионов. Он приглашал их утром собраться на завтрак в его шатре. К тому времени, как надеялся Пэксон, он уже будет знать, что делать.

Глава 20

На смену ночи пришел серый, хмурый рассвет. Релкин, как и было приказано, явился на кухню, где ему вручили пару ведер и велели натаскать воды для завтрака всего легиона. Воду брали в подвале под конюшней, куда вела короткая, в двадцать ступенек, лесенка. Релкин сбился со счета, сколько раз ему пришлось преодолеть эту лестницу с тяжелыми ведрами в руках, прежде чем ему позволили позавтракать самому. Но вот наряд был выполнен, его и других штрафников отпустили, и юноша помчался ухаживать за своими драконами.

Базил и Пурпурно-Зеленый завтракали свежим хлебом, который они макали в принесенный им другими мальчишками-драконирами акх. Появление Релкина встретили веселым драконьим смехом. Его подопечные явно были уже наслышаны о ночных похождениях юноши.

Не обращая внимания на язвительные замечания драконов о людских слабостях и в особенности о слабости и невоздержанности некоторых мальчишек-дракониров, Релкин занялся стертыми ногами Пурпурно-Зеленого.

Едва успел он закончить свою работу, как запели трубы, приказывая готовиться к новому маршу.

Только теперь, собирая вещи, Релкин обнаружил пропажу знамени, захваченного им с Базилом у сипхистов. Хуже всего была даже не сама потеря, а мысль о том, что в, отряде появился вор. Релкин доложил о пропаже Хэтлину.

Побледнев от ярости, старший драконир тут же начал расследование. Он проверил весь багаж, но знамени нигде не обнаружил. Тут Солли Готиндер сообщил, что накануне видел Дэндрекса, бродящего между шатров Стодевятого с каким-то свертком в руках.

Релкин даже присвистнул. Если Дэндрекс украл знамя, то наверняка сделал это с ведома командира Глэйвса. А это значит, вернуть пропажу будет совсем не просто.

Хэтлин, похоже, думал так же.

– У нас нет никаких доказательств, – сказал он. – А без них мы не можем обвинить командира полка в воровстве.

– Возможно, нам удастся уговорить его сказать всю правду, – переглянувшись с Пурпурно-Зеленым, предложил Базил.

Релкин грустно усмехнулся. Временами драконы бывали исключительно непрактичны. Глэйвс как-никак командовал их полком, и они не могли просто так взять да и прижать его где-нибудь в темном углу. И если драконы этого понимать не хотели, то для драконира Хэтлина это было яснее ясного. Нет, Стодевятому придется искать правды у вышестоящего начальства, а в нынешней ситуации это могло оказаться не так-то просто.

– Так или иначе, – пообещал Хэтлин, – мы найдем способ вернуть знамя. Даю вам слово.

– А может, нам стоит потолковать по душам с этим типом, Дэндрексом, предложил Базил.

– В этом что-то есть, – усмехнулся Хэтлин, – но учтите, я ничего не слышал.

– Ничего, – буркнул Пурпурно-Зеленый, глядя вслед уходящему дракониру, надо только выбрать удобный момент.

Базил кивнул.

Под гром барабанов и гул труб мимо промаршировал Первый кадейнский легион.

Отряд за отрядом шли одетые в серо-зеленую форму солдаты. Сверкающие шлемы, щиты за спинами – внушительное зрелище.

В хвосте колонны шли кадейнские драконы в своих новых кожаных джобогинах.

За ними тянулись повозки и фургоны лекарей. Среди них Релкин заметил одну, на облучке которой сидела погодная ведьма. Рядом с ней юноша увидел Мирансву. Он уже хотел свистнуть ей, помахать рукой, но, почувствовав на себе пристальный взгляд Хэтлина, вовремя сдержался. В следующий миг фургон исчез за воротами арены.

Мрачный Релкин думал о том, доведется ли ему еще когда-нибудь встретиться со своей вчерашней знакомой.

Мимо прошел сердитый Хэтлин. У Влока оторвалась лямка заплечного мешка.

– Куда мы пойдем? – спросил у него кто-то из мальчишек.

– В Урдх, будь он проклят. Мы направляемся в город Урдх. – Хэтлина, похоже, не больно-то радовали эти новости. А может, его вывела из себя небрежность Свейна. – Я должен заставить тебя самого тащить этот мешок, распекал он незадачливого драконира. – Живо пришивай лямку. Мы не собираемся из-за тебя отставать от легиона.

Свейн поспешно занялся шитьем, а его товарищи принялись обсуждать последние новости.

Все знали, что по плану им полагалось бы скорым маршем идти в Дзу, чтобы раз и навсегда покончить с этим логовом сипхистов. Теперь же вместо этого они отступали к Урдху.

– Голову даю на отсечение, это все кадейнцы, – буркнул, проходя мимо, Хэтлин.

Мальчишки-дракониры считали так же. Кадейнцы хотели вернуться домой. Пусть даже и не закончив того, ради чего они пришли в Урдх. Это было общеизвестно.

Первый кадейнский легион вот уже два года как не мог вернуться в Кадейн. И внезапную отправку в Урдх он воспринял без всякого энтузиазма.

Легионы шли по улице Соква, прямо через центр города. Толпы любопытных собрались проводить северян, и солдаты приосанились, четче печатая шаг, словно на параде.

А потом они прошли по большому мосту Квэ, пролеты которого, от островка к островку, пересекали разлившийся на добрую милю в ширину Оон. Это был последний мост. Дальше город кончался и начинались пригороды, понемногу сменяющиеся крестьянскими полями провинции Нормим. Вновь потянулись по сторонам деревни и посевы, и пирамиды, возвышающиеся над широколистными пальмами.

Вечером они разбили лагерь, окружив его земляным валом и частоколом. На рассвете часовые почуяли в воздухе запах дыма, и генерал Пэксон отправил на север разведку. К завтраку высланный им отряд вернулся, сообщив, что Квэ осаждает свежая армия сипхистов. Они напали на город, как только его покинули части северян.

Пэксон созвал военный совет. Офицеры кадейнцы псе как один были угрюмы и несговорчивы. Они категорически возражали против возвращения в Квэ. Генералу Пэксону не оставалось ничего другого, как приказать продолжить движение к Урдху. Главное сейчас было – сохранить единство в легионах.

Чуть позже он отозвал в сторону генерала Пикила.

– В чем дело? – спросил у него Пэксон. – Мы же, кажется, пришли сюда драться, а не бегать от врага!

– Подумайте сами, генерал, – ответил Пикил. – Нам все равно не удержать Квэ. Нас слишком мало. Да и урдхцам нельзя доверять. Сегодня они любят нас, а завтра всадят нож в спину. Они тут все такие – тщеславные, жестокие и переменчивые, как ветер.

– Они же с радостью приняли нас в своем городе. Кормили нас…

– Они отравили генерала Гектора.

– Это явно сделал какой-то сипхистский шпион.

– Кто бы это ни сделал, – махнул рукой Пикил, – генерала отравили в Квэ. Я знаю, что мои люди больше туда не вернутся. Мы вообще должны побыстрее добраться до Урдха и отплыть домой.

Как Пэксон ни старался, ему так и не удалось переубедить кадейнца.

Генерал Пэксон чувствовал себя несколько неуверенно. Он не напрашивался командовать легионами. Они были далеко от дома, в чужой стране. Если легионы разделятся, они могут погибнуть поодиночке. И виноватым в этом окажется он, генерал Пэксон. Кроме того, Пикил запросто мог оказаться прав. Если местное население поддержит сипхистов, северянам нелегко будет выбраться отсюда живыми.

И все-таки Пэксон чувствовал себя виноватым, оставляя Квэ на растерзание врагу. Он думал о своих жене и детях, находящихся сейчас в форте Далхаузи.

Генерал благодарил Великую Мать, что они в безопасности, вдалеке от всего этого безумия. Он надеялся, что ему удастся к ним вернуться.

* * *

Как раз в то время, когда генерал Пэксон кончил завтракать и его легионы снова двинулись на юг, в городе Урдхе проснулась Рибела из Дифвода. Она вернулась в город поздно ночью после неудачной попытки прорваться в Дзу. Река так и кишела пиратами, которые, прельстившись возможностью безнаказанно пограбить, дружно примкнули к сипхистам.

Вернувшись, Рибела узнала об отравлении генерала Гектора. Эту весть ей привезли посланные Пэксоном гонцы из числа талионцев. Судя по его сообщению, командование Кадейнского легиона вело себя далеко не лучшим образом. Рибела даже подумывала бросить все и отправиться навстречу частям. Она бы живо вернула им боевой дух. Но ведьма тут же припомнила декрет Императора Розы, категорически запрещавший магическое воздействие на армию. Моральный ущерб от таких действий, по мнению Имперского Совета, будет куда больше любого тактического выигрыша.

В итоге Рибела решила действовать по-другому. Они все еще не знали, что на самом деле творится в Дзу. Настала пора раскрыть эту тайну.

Она послала Лагдален за едой и за дюжиной живых мышей. Затем подготовила необходимые разделы Биррака, лишний раз повторила склонения и объемы, которые могут ей понадобиться. Рибеле уже доводилась пользоваться этим заклинанием, но повторить никогда не помешает. Предстояло произнести тысячи магических слов, а память человеческая может и подвести. Даже если это память Великой Ведьмы.

Отправившись в конюшню, Лагдален предложила мальчишкам-конюхам пару серебряных монет, чтобы они поймали ей дюжину живых мышей. Мальчишки сперва ничего не поняли. Они никак не могли прийти в себя от встречи с женщиной, не одетой в гаруб, которая, однако, свободно, пусть и с ужасающим акцентом, говорила на улде. Но потом их взгляды устремились на предлагаемое им серебро, и уже через несколько минут Лагдален получила мешочек, в котором копошилась дюжина мышей.

С шевелящимся мешком в руках девушка прошла на кухню, где позаимствовала у повара буханку хлеба и немного растительного масла. Теперь она могла вернуться к Рибеле.

На лестничной площадке она нос к носу столкнулась с леди Инулой, одетой только в ночной балахон и белые домашние тапочки.

– Великая богиня, что ты делаешь здесь в такой час? Сейчас же едва рассвело. – Инула вела себя так, словно сама она всегда вставала в это время.

Из мешка Лагдален донесся писк. – Там у тебя мыши?

– Да, леди, – кивнула Лагдален. – Извините, но мне надо идти.

Рибеле не понравится, если ей придется долго ждать свою помощницу.

– Ну конечно, конечно… – задумчиво глядя на девушку, кивнула Инула.

Не оборачиваясь, Лагдален поднялась на самый верх, туда, где находилась выбранная ведьмой комната. Сейчас в ней было темно и полным-полно дыма. На специально принесенном сюда по просьбе Рибелы белом алтаре курились благовония с лапсумом.

– Спасибо, милочка, – сказала Великая Ведьма. – Выпусти мышей на пол и размочи хлеб в масле. Вскоре они будут очень голодными.

Лагдален развязала мешок, и мыши бросились врассыпную.

Но Рибела уже поднесла к губам несколько серебряных трубочек, играя на них не слышную человеческому уху мелодию. Мыши замерли, как вкопанные. Не мигая, они влажными, похожими на черные жемчужины глазками глядели на ведьму.

После того как она сыграла им короткую песенку, они послушно уселись перед ней двумя рядами, словно школьники перед своим учителем.

Эта трогательная картина поразила Лагдален до глубины души. Даже после всего, что ей довелось повидать в обществе Лессис, девушка не уставала поражаться могуществу Великих Ведьм.

Подхватив мышек, Рибела подняла их на алтарь, где они тут же встали в круг вокруг дымящейся кучки лапсума. Взявшись зубками за хвосты друг друга, они сплошным кольцом закружились по алтарю.

А Рибела уже начала страстно читать магические формулы Биррака. Голос ее то затихал, то гремел, понемногу сплетая заклинание в одно неразделимое целое.

Лагдален же стояла у двери как завороженная, наблюдая за творящимся волшебством, готовая в любой момент накормить неутомимо кружащихся на алтаре мышей.

Глава 21

Леди Инулу ввели в покои принцессы Зиттилы. Принцесса завтракала, и ее вовсе не порадовало такое беспардонное нарушение привычного утреннего ритуала.

Но Инуле Зиттила многое прощала. Жена северного торговца была, разумеется, невоспитанной дикаркой, но она искренне старалась услужить, понравиться и даже быть принятой в Круг Дочерей Гинго-Ла.

Подобное желание было бы смешным и абсолютно несбыточным, если бы леди Инула не являлась источником драгоценной информации об Аргонате и Островах Ведьм. Как это ни печально, но Зиттила не располагала там никакими достоверными источниками. А раз так, ей приходилось полагаться на Инулу.

Кроме того, оставался еще вопрос о молодой девушке-дикарке, необходимой для жертвоприношения великой богине. Принцесса даже намекнула Инуле, что, раздобыв такую девушку, она заслужит богатую награду, и, может быть, ее даже примут в Тайный Клан тех, кто поклоняется Гинго-Ла – Матери со стальными руками, носительнице гибели, богине ураганов.

Вполне вероятно, что неожиданное появление Инулы во дворце в столь ранний час как раз с этим и связано. Это было бы хорошо, ведь церемонию жертвоприношения следовало провести как можно скорее. Дела в Империи обстояли как нельзя хуже. Квэ пал. Сипхисты захватили большой мост Квэ и сейчас собирали громадную армию, готовясь напасть на сам блистательный город Урдх.

И потому принцесса Зиттила согласилась принять леди Инулу в зале Голубых Птиц в Речном крыле императорского дворца. Одетая в широкое зеленое платье с длинным, расправленным по полу шлейфом, принцесса сидела на огромных подушках и маленькими глоточками пила горячий келут.

Леди Инула низко поклонилась и села. Слишком близко к принцессе, но тапредпочла не одергивать невоспитанную торговку. Что еще можно ожидать от тех, кто лишь недавно приобщился к мировой цивилизации?

– Мы действительно одни, принцесса? – прошептала Инула.

– Мои слуги немы. Если отрезать мужчине язык и половой орган, то из него, для разнообразия, получается хоть что-то полезное.

– Да… – Инула подумала об Ирхане и его многочисленных любовных приключениях. – Разумеется.

– А раз так, то можешь не сомневаться – твои слова не покинут этого зала.

Выпей келута.

– Спасибо, принцесса, – склонила голову Инула и, не в силах сдержаться, выпалила свою заранее заготовленную речь:

– Я осмелилась побеспокоить вас в столь ранний час лишь потому, что у меня есть новости чрезвычайной важности.

Мне кажется, я нашла идеальную кандидатуру для церемонии. Молодая женщина, с Севера.

– Она мать? У нее есть дети? Инула так и надулась от гордости. Похоже, принцесса действительно заинтересовалась.

– Да, как и требуется.

– Она красива?

– Да, принцесса. Богиня останется довольна таким подарком.

– Хорошо.

– И она не из этих краев.

– Великолепно, – кивнула Зиттила. – А у меня уже есть на примете чудесный кандидат на роль Адониса. Мы же должны к девочке добавить еще и мальчика, не так ли? Я как раз знаю одного, и он скоро будет здесь.

– Вы говорили, что надо торопиться.

– Это так. Императорская армия рассыпалась в прах, словно трухлявое дерево. А раз так, то спасать Империю придется нам.

– Необходимо все сделать как можно скорее.

– Когда мы можем заполучить девчонку?

– Потому-то я и пришла, принцесса. Ее можно схватить прямо сейчас, пока ее хозяйка занята другими делами.

– И кто же ее хозяйка?

– Рибела из Дифвода.

– А, та ведьма. Она уже приходила во дворец, требовала аудиенции с Императором. Мы славно поводили ее за нос.

– Да, принцесса.

– Ничего, скоро эта кунфшонская ведьма узнает, что такое настоящая магия.

Мы покажем ей, у кого в руках истинная власть над миром. Пора ведьмам понять, что дочери Гинго-Ла ничем не уступают им в могуществе.

Поднявшись с подушек, принцесса хлопнула в ладоши. Мигом подбежали рабы и дружно застучали головами об пол. Небрежным жестом принцесса велела им взять ее шлейф.

– Скоро в город приедет наш Адонис. Его схватят. И что еще лучше, он нам достанется вместе со своим драконом. Это будет настоящее жертвоприношение. Мы умоем ступени храма Богини жертвенной кровью. Мы подарим ей двух красивых дикарей. И тогда она, несомненно, с благосклонностью отнесется к нашим чаяниям и спасет Империю.

– А Император будет навсегда благодарен спасшей его Богине.

– Можно только надеяться на это, – вздохнула принцесса. – А теперь возвращайся домой. Я пошлю за девчонкой троих моих верных слуг. Помоги им.

Восхищенная оказанным ей доверием, Инула склонилась в поклоне. Вот уже тридцать лет она мечтала принимать участие в решении важных государственных вопросов – так, как это было сегодня. Может, наконец она станет «своей» в обществе урдхской знати?

Зиттила все рассчитала точно. В последний момент, когда Инула уходила, она схватила женщину за руку:

– Наш Круг узнает о твоей услуге. Мы благодарим тебя.

И пока Инула делала реверанс, Зиттила вышла из комнаты.

Инула ехала домой вместе с дюжим мужчиной в синем хлопковом одеянии. Два его не менее дюжих товарища сидели на облучке, за спиной кучера. Инула была счастлива. Один только вопрос омрачал ее безоблачное настроение: что сделает Рибела из Дифвода, узнав об исчезновении своей помощницы? Но леди Инула старалась об этом не думать. Слишком удачно все складывалось.

В это же самое время Релкин из Куоша впервые увидел на горизонте вершину главной пирамиды Урдха. Мгновение тому назад горизонт был чист, но, когда юноша поднял голову в следующий раз, там уже блистала маленькая острая иголочка.

Ряды северян оживились. Уже несколько часов они шли по предместьям Урдха, точь-в-точь таким же, как и в Квэ, только большим. Ярко светило солнце. День обещал быть жарким. Легионы двигались навстречу пирамиде. Вскоре всем стало ясно, что она куда крупнее любой из тех, что прежде попадались на пути северян.

Призвав к себе капитана Кесептона, генерал Пэксон отправил его с донесением к Императору. Мгновение спустя капитан сломя голову скакал в сторону города Пэксон дал ему разрешение по дороге заехать в дом торговца Ирхана, повидаться с женой.

Пэксон служил уже давно и понимал, что Кесептон все равно навестит Лагдален – запрещай не запрещай. А значит, лучше разрешить. Кесептон отлично зарекомендовал себя на пути от Селпелангума, особенно во время трудного марша в направлении от Квэ. Пэксон всегда мог целиком и полностью положиться на его сообщения. Кроме того, генерал прекрасно представлял себе, как тяжело приходится молодому офицеру. Лишь недавно тот узнал, что его жена находится в Урдхе, и судьба ее оставалась неизвестной. Не хотел бы Пэксон оказаться на его месте.

Уже вечерело, легионы разбивали лагерь, насыпая земляной вал, устанавливая частокол и разбивая шатры, когда на дороге показались несколько урдхских офицеров в сопровождении конного отряда.

– Привет тебе, командир дикарей, – с явным пренебрежением сказал маленький офицер. – Я привез вам приказы от генерала нашего Императора.

Приказы? Пэксон пожал плечами и налил себе келута. Его не интересовали приказы Императора, бросившего свою армию на поле боя.

Видя, что северянин молчит, и принимая это за покорность, офицер продолжал:

– Вы должны разбить свою армию на десять отрядов и расположить их по разработанному Императором плану. Вы лично должны немедленно отправиться в распоряжение Императора во дворец. Мои люди будут вас сопровождать.

– Одну минуту, – остановил его генерал Пэксон. – Я не собираюсь делить свои легионы, это уж совершенно точно. Я послал Императору сообщение и буду ждать его ответа.

Урдхский офицер замер, словно статуя. Он не верил своим ушам. Рука его машинально поползла к рукояти кривого меча. Пэксон подал знал капитану Тримперу, и в генеральский шатер вошел отряд вооруженных аргонатских солдат.

– Вы, дикари, находитесь на священной земле и во всем должны подчиняться Императору.

– Все не так просто, мой друг, – улыбнулся Пэксон. – Скажи, ты участвовал в битве под Селпелангумом?

Урдхский офицер покраснел, как помидор.

– Я вот там был, – продолжал Пэксон. – И должен тебе сказать, что это те самые дикари, которые разгромили армию сипхистов. Мы захватили две дюжины пленных – их высших офицеров и жрецов. Я уверен, что ваш Император захочет их допросить.

Офицер растерянно моргал. По правде говоря, он просто не знал, что ему теперь делать. Генерал дикарей не желал подчиняться его приказам. Офицеру вовсе не улыбалась перспектива вернуться к своему командиру, не выполнив задания.

– Короче, – подвел итог Пэксон, – я буду ждать здесь, пока мой посыльный не вернется из столицы. Уверен, что он там не задержится. Хотите келута?

Окончательно сбитый с толку офицер отказался от угощения. Через пару минут он и его отряд покинули лагерь северян.

А генерал Пэксон вернулся к изучению карты. Его разведчики донесли, что видели группы одетой во все черное кавалерии. Пэксон знал о падении Квэ и не сомневался, что сипхисты сейчас полным маршем идут на юг.

Это, по всем признакам, была совершенно новая армия. Вторая громадная армия была собрана, вооружена и отправлена в Квэ в то время, когда первую громили под Селпелангумом.

Если бы легионы шли так, как планировал генерал Гектор, они через какой-то день пути столкнулись бы с ордой, пятикратно превосходящей их по численности.

Пэксон, все еще считавший победу под Селпелангумом чем-то вроде чуда, искренне сомневался, что его войска смогут вторично отразить подобный натиск.

А Пэксон намеревался вместе со своими войсками спрятаться в городе и оборонять его до подхода подкреплений из Аргоната. Он тяжело вздохнул.

Ответственность становилась все тяжелее. Если после всего этого ему удастся доставить легионеров домой живыми, он будет считать, что справился со своей задачей «на отлично».

Глава 22

Все началось глубокой ночью, когда на небосклоне засияла красная звезда Резулгаб.

Под проливным дождем людей выгоняли из загонов, разбитых в самом центре мертвого города Дзу. Подгоняемые ударами кнутов и копьями стражи бога Сипхиса, они едва переставляли ноги. Здесь были мужчины и женщины, дети и старики.

Прошло уже несколько дней с того времени, как их кормили в последний раз.

Они жались друг к другу. Всего лишь неделю тому назад их вырвали из родных домов и деревень, согнав в этом страшном городе. Земля опустела. Солдаты не знали жалости. Богу Сипхису требовались слуги, а значит, все без исключения должны идти в Дзу.

В мертвом, уже несколько лет стоявшем в запустении городе их встретила толпа одетых в черное служителей. Все они слепо верили в дело и путь Сипхиса.

Они непрерывно пели о своем желании сразить всех и каждого, кто мешает возвращению бога-змея в его древнее царство. Они отбирали самых сильных, самых крепких мужчин, а всех остальных запирали в больших загонах.

Тут люди и ждали, с каждым днем становясь все слабее и слабее.

И вот наконец их повели в большой двор бывшего храма Эуроса. Затем по ступеням наверх, в сам храм. Они миновали ноги Эуроса. Гигантская статуя была разбита, и от нее остались одни ступни. По широкой лестнице люди спустились в подземный зал и увидели перед собой огромный помост, футов на пятнадцать возвышающийся над полом.

Под помостом, по колено в грязи, работало сразу несколько человек.

Широкими лопатами они мешали грязь, пока та не становилась похожей на глину в мастерской гончара.

Остриями копий стражники подгоняли людей вверх по лесенке, ведущей на помост. Только тут те узнавали, как именно им предстоит послужить Сипхису.

Одного за другим их хватали, связывали веревками ноги и подвешивали на крюках головами вниз. Натренированным движением служители перерезали горло очередной жертве, и кровь текла вниз, под помост, в грязь, на головы тех, кто там работал.

Люди кричали и плакали, рвались назад, но стражи было слишком много. Копья вонзались в спины, кнуты рвали кожу, и несчастные жертвы беспомощно шли в объятия смерти.

Вдруг алая вспышка на миг озарила зал, и убийцы на помосте прервали свой тяжкий труд. Внизу, из светящегося желтым проема двери, появились трое. Самым высоким из них был верховный жрец Одирэк. Рядом с ним шел бывший епископ Эуроса, а теперь всего лишь покорный слуга Одирэка.

Однако свет, озаривший зал, подчинялся не им. Желтые глаза под черным капюшоном и контуры рогового клюва выдавали в их спутнике Мезомастера Гог Зегозта. В сравнении с ним, с его силой, и епископ, и верховный жрец были не более чем мошками, кружащимися вокруг горящей свечи.

Один из служителей поднес им образец грязи, и, окунув в нее длинный палец, Гог Зегозт попробовал кровавое угощение.

– Пробуйте и запоминайте. Это то, что нам нужно. Одирэк попробовал. Жестом он приказал епископу тоже отведать предложенное месиво. Тот поморщился, а затем, послушно окунув в грязь палец, поднес его к губам. Но как епископ ни старался, он не мог заставить себя лизнуть это.

– Пробуй, дурак, – наклонился к нему Мезомастер. – Я не всегда смогу ходить и пробовать. Это придется делать вам. Только когда грязь будет готова, вы будете звать меня. И ты должен научиться пробовать… или учиться будет кто-то другой, а ты присоединишься к остальным.

Дрожа, епископ лизнул свой палец. Вкус был отвратительный. Епископа затошнило. Краем глаза он заметил, что Одирэк улыбается, наслаждаясь мучениями бывшего жреца Эуроса. Да, епископ горько пожалел о том дне, когда впервые познакомился с Одирэком.

Тем временем Мезомастер произнес Слова Силы. Две новые вспышки озарили зал, и люди под помостом потешно подтащили формы. В них они залили готовую кровавую смесь.

Когда все формы заполнились, Мезомастер поднял руки к небу и призвал Силы Смерти, наполнявшие зал. Новая, ослепительно алая вспышка озарила все кругом.

Грянул гром. Новая вспышка. Еще и еще. Снова и снова гремел гром, и с каждым его ударом заполненные грязью формы вздрагивали, и внутри них понемногу разгоралось багровое свечение.

Под конец все формы получили свою долю оживляющего заклинания, и Мезомастер двинулся к выходу. За ним пошли Одирэк и епископ, чувствовавший странную слабость во всем теле. Теперь он воочию увидел, как создается новое, страшное оружие. И это зрелище будет стоять у него перед глазами всю оставшуюся жизнь.

У них за спиной с новой силой раздались крики убиваемых людей – служители на помосте возобновили свою работу. Но вот закрылась дверь, заглушая звуки, и епископ облегченно вздохнул.

– Ты дрожишь при виде смерти, жрец? – впились в него из-под черного капюшона желтые глаза Мезомастера.

Епископ заколебался.

– Я просто не привык к ней, – пролепетал он. Мезомастер засмеялся.

Странный щелкающий звук, словно две костяные пластинки терлись друг о друга.

– Без троллей вашим армиям не устоять против аргонатцев. А если вы проиграете, Аргонат может попробовать всеми силами вторгнуться в Урдх. Мы остановим их, уничтожив экспедиционный корпус до последнего человека. Но троллей нам не достать, их мало, и выращивать их крайне трудно.

Это епископ знал. Из дюжины коров лишь одна рожала тролля, остальные безрезультатно гибли в муках.

– Значит, вместо троллей мы делаем вот это, – сказал епископ, оглядываясь на покинутый ими зал.

– Точно, – кивнул Мезомастер, устремляясь дальше. Епископ почувствовал на себе жгучий взор Одирэка. – Ты хочешь добиться милости нашего господина? – Я…

Но, хозяин ..

– Так в будущем держи рот закрытым. – И Одирэк поспешил вдогонку за Гог Зегозтом.

Глава 23

По мере того как заклинание ширилось, Рибела погрузилась в глубокий транс.

Ее губы и язык продолжали двигаться, произнося необходимые слова, но душа ведьмы уже оставила свою телесную оболочку. Рибела закончила заклинание, и все кругом дрожало от мощи формируемых ею ключевых объемов. Внезапно астральный облик ведьмы сжался, превратившись в точку, Он более не парил, а катился сквозь море хаоса, окружавшее светлые пузыри миров, раскрашивающих руки Великой Матери.

В раскинувшемся кругом сером океане натренированный глаз Великой Ведьмы без труда различал и волны, и водовороты, колеблющие субпространственный эфир.

Все здесь было знакомо Рибеле. Именно тут ей и приходилось выполнять большую часть своей работы.

Рядом с ней появилась Тварь Небытия. Ведьме она казалась крохотной облако дрожащего серебристого тумана размером с небольшую собачонку, окруженное множеством пульсирующих щупалец, между которыми проскакивали голубые искры.

Щупальца Твари жадно потянулись сквозь эфир к Рибеле. Но они, разумеется, ничего не нашли. Ведьма пребывала здесь исключительно в астральной плоскости.

Она была непостижимо громадной, бесплотной и способной к почти мгновенному передвижению. Твари Небытия были ей не страшны.

Эти создания не отличались сообразительностью, но она чувствовала, что рядом кто-то есть. Втянув в себя большую часть щупалец, Тварь уменьшила свою энергию и затаилась. Как белый медведь над моржовой полыньей, она считала, что тот, кто скрывается в мире эфира, рано или поздно должен будет показаться наружу. Вот тогда-то и можно схватить неосторожного путника. Схватить и сожрать.

Рибела огляделась. К ней приближалась еще одна Тварь Небытия. Может, они подерутся? Может, даже уничтожат друг друга? Иногда случалось и такое.

Рибела понеслась в своем астральном облике через хаос, словно кит через море тумана. Она прибоем билась о бескрайние берега пассивных частиц, перелетала через зияющие устья бешено кружащихся смерчей. Мгновение – и она пересекала Пояс Масс. Вертящиеся тела падали мимо, иногда даже сквозь бесплотное тело Рибелы, не причиняя ей ни малейшего вреда. Они пыли материальны, а она нет. Среди этих масс шарили и стаи хищных облаков, существ размером с небольшой мячик, парящих на мерцающих желтых энергиях. Эти твари роями слетались к Рибеле, шевеля щупальцами, безуспешно пытаясь нащупать что-нибудь для них ре-ильное.

Рибела неслась дальше. За какие-то минуты она преодолела огромное расстояние, сотни тысяч миль пенящегося хаоса. И теперь далеко впереди ведьма почуяла нечто странное. Своего рода груз из темного энергетически сильного мира, будто повисший на нити, протянувшейся сквозь хаос к Ритилту.

Вот она, эта тварь, засевшая в Дзу. Вот он, возродившийся бог Сипхис.

Рибела летела к пришельцу, словно мошка на пламя свечи. Она пыталась понять, что за существо сумело так протянуться между двумя столь разными мирами? Как ему удалось избежать Тварей Небытия и других хищников, в изобилии населяющих хаос?

Рука Великой Матери держала много самых кошмарных миров. Рибела понимала, что чудище это могло прийти почти из любого из них, но вот из какого именно?..

Это как раз и предстояло выяснить. Не зная точной природы демона, было невозможно подобрать то заклинание, которое смогло бы его уничтожить.

Подлетев поближе, Рибела начала улавливать мысли проникшей на Ритилт твари. Она обладала достаточно сильным, но примитивным сознанием, и основным ее занятием была еда. А питалось это существо, между прочим, энергией смерти, которая поступала к нему от бесконечных человеческих жертвоприношений. На астральной поверхности хаоса оно сверкало, словно сверхновая среди звезд.

Понемногу приближаясь, Рибела уже могла в деталях рассмотреть своего врага. Он стоял будто гигантский облачный столб в океане бурлящего хаоса. Его энергия потрясала воображение.

Теперь Рибела знала, кто перед ней. Это гаммадион, демон из горячего мира, где металл тек, как вода, а атмосфера была обжигающей и невероятно плотной, что позволяло существовать лишь металлам и сверхтвердым кристаллам. Ведьма могла только поражаться, как Повелителям удалось найти общий язык с одним из этих страшных существ. С ними и связаться-то было почти невозможно. Во всяком случае, попытки самой Рибелы проникнуть в один из горячих миров в свое время оказались достаточно безуспешными. Населяющие их создания были слишком тяжелы и тверды для контакта с более нежными существами. Сами они росли, как кристаллы, прямолинейно и отчаянно сопротивлялись любому вторжению извне.

Рибела пронеслась мимо демона, как комета вокруг горячей звезды, и устремилась обратно, туда, откуда она пришла в эту астральную плоскость.

То, что ей удалось узнать, заставило ведьму глубоко задуматься. Существа, называемые гаммадионами, обычно оказывались невосприимчивы к любой магии, какой только владело Братство Сестер с Островов. Чтобы справиться с ними, Сестрам приходилось обращаться за помощью к верхним мирам. Лишь содействие обитателей Нудара и Сипни позволило Сестрам во время самой первой войны уничтожить Повелителей. Когда Мэч Ингбок попытался перенести свою плоть в стальное тело, именно вмешательство Нудара помешало ему добиться успеха.

Рибела с нежностью вспомнила добрых Синни. Многие сотни лет они щедро дарили людям свои знания, помогая в случае беды. Вот уж действительно высшая раса!

Тварь, ставшая богом сипхисов в древнем Урдхе, относилась к классу демонов, называемому Мелакострака, одной из разновидностей гаммадионов. С помощью Синни ее вышвырнули с Ритилта, раз и навсегда покончив с кошмарным царствованием.

Значит, теперь все сначала?

Рибела надеялась, что ей удастся заручиться поддержкой Синни. Впрочем, она и сама знала кое-что о том, как разрушать подобных демонов. По крайней мере, однажды это уже делалось.

И тут Рибела ощутила чье-то прикосновение. Это было просто невероятно. Ее абсолютно нематериальное присутствие не только засекли, но и, что еще хуже, установили с ней контакт. А значит, это не Тварь Небытия, а нечто куда более страшное и куда более умное.

Быстро и решительно ведьма оборвала протянувшуюся к ней ниточку связи. Но, растворившись, та тут же образовалась снова. Рибела снова оборвала ее, и опять та немедленно восстановилась.

Оглядевшись, ведьма заметила невдалеке проблеск черного пламени. Новый враг, с огромной силой и мощным умом.

Рядом в эфире быстро росла чья-то астральная проекция, черная и зловещая, чем-то похожая на гигантского осьминога. Рибела из последних сил создала уничтожающее заклинание и швырнула его в материализующуюся рядом тварь.

Серые волны хаоса озарились ослепительным красным пламенем. Брошенная ведьмой энергия сжала вражескую проекцию до размера маленького мячика, но не смогла ее уничтожить.

Сломя голову Рибела неслась к той точке, где она проникла в астральный мир. Вернувшись в свое тело, она наверняка оставит преследователя позади.

Стремительно летя сквозь хаос, ведьма продолжала атаковать мчащуюся за ней по пятам черную тень, упорно не давая ей развернуться. Но враг был невероятно силен.

А потом Рибела начала слабеть. Ее физическая сила стала убывать, а вместе с ней убывала и способность сдавливать гонящегося за ней черного осьминога.

Что-то было не так. Мыши уставали. Их не покормили. Рибела не верила, что Лагдален по доброй воле могла ее подвести. Значит, с девушкой что-то случилось.

Рибелой овладело отчаяние. Если мыши остановятся, ей придется полагаться лишь на свои собственные силы. А одной ей вряд ли удастся сдержать натиск черного чудища. Будущее рисовалось в самом мрачном свете. Если осьминог вцепится в нее, то уже не отпустит, даже когда его жертва вернется в свою телесную оболочку. И тогда ведьма попадет в смертоносную ловушку.

Рибела пронеслась мимо пары дерущихся Тварей Небытия – сплошной клубок переплетенных щупалец, клочья серебристого тумана, плывущие по волнам хаоса, поблекшие энергии монстров, из раскаленно-голубых ставшие оранжевыми.

Наконец-то. Силы уже кончались. Вернувшись в Ритилт, ведьма на миг зависла над своим телом в комнате дома торговца Ирхана.

Лагдален нигде не было. Мыши бесцельно шарили по полу, измученные и буквально умирающие от голода. Миска с размоченным в масле хлебом стояла на столе – слишком высоко.

Рибела вернулась, но черный осьминог уже успел развернуться в свой полный рост. Его длинные щупальца обвились вокруг ослабевшей ведьмы. Отчаянным усилием она скользнула обратно в свое тело, но было слишком поздно. К своему ужасу, Рибела почувствовала, что вражеское заклинание проникло на Ритилт вместе с ней.

Защитные магические барьеры ведьмы оказались слишком слабы.

И теперь черная тварь душила свою жертву. Рибела боролась за каждый вдох.

Куда делась Лагдален? Что с ней случилось?

Силы ведьмы подходили к концу. Осьминог крепко обвил Рибелу своими щупальцами. Дыхание прерывалось в ее груди.

Глава 24

Погруженный в свои мысли, капитан Кесептон ехал по широким улицам Урдха.

Подгоняемый страстным желанием поскорее увидеть Лагдален, он чуть ли не на полном скаку пронесся через Зоду, мимо виселиц с болтающимися на них гниющими трупами казненных преступников.

Как она там? Как ребенок? Зачем она вообще сюда приехала? Эти вопросы вот уже несколько недель не давали капитану ни сна, ни покоя. Единственное, что Кесептон знал наверняка, так это то, что его жену отправили в Урдх с миссией Кунфшонских Ведьм. Казалось невероятным, что леди Лессис могла потребовать от Лагдален такой жертвы. Холлейн знал, что такое долг, но неужели нельзя было найти замену Лагдален, ведь у нее ребенок всего трех месяцев от роду? Да и самой ей едва исполнилось восемнадцать, а она уже повидала достаточно опасностей на своем веку.

Все в этом деле казалось странным и непонятным. И этот город, и война, и сама страна Урдх – трудно разобраться, что есть что. Во дворце Кесептона встретили, мягко говоря, прохладно. Дворцовые бюрократы заставили его несколько часов проторчать в холле, прежде чем объявили, что Император, дескать, пока не расположен впускать войска Аргоната за городские стены. Кесептону велели через три часа вернуться за официальным ответом.

Почему Император так ведет себя с легионами, спасшими его от поражения под Селпелангумом? Чего он от чих ждал? Что северяне будут сражаться с сипхистами в одиночку?

Легкий ветерок донес до Кесептона удушливую вонь разлагающихся трупов, и капитан невольно поморщился. Много было в Урдхе такого, к чему вольные северяне не могли и не хотели привыкать. Правители здесь вовсе не заботились о своих подданных. Здесь вешали каждого, кто осмеливался украсть хотя бы краюшку хлеба, если, конечно, вор не был благородной крови. В городах и поселках процветало рабство. Во дворце Кесептону пришлось иметь дело исключительно с евнухами, принадлежащими лично Императору. Да, это был совершенно другой мир.

Капитан ехал по широкой улице, мимо огромных храмов, самым громадным среди которых являлась пирамида Эуросу Колоссу. За храмами вдоль дороги протянулись трехэтажные здания, в большинстве которых на первом этаже располагались лавки и мастерские. Вскоре Кесептон добрался до улицы Тесфар. Здесь он свернул на юг.

Это был сравнительно богатый район, и по сторонам Тесфар за высокими заборами виднелись белые оштукатуренные виллы, окруженные садами. Дом купца Ирхана Кесептон узнал по вывеске с белым марнерийским цветком.

Он был уже совсем близко, когда из ворот дома выехала повозка, запряженная белыми пони. Почему-то они показались капитану знакомыми. Вот только он никак не мог припомнить, где ему довелось их видеть. Впрочем, какая разница. Пожав плечами, Кесептон подъехал к успевшим закрыться воротам.

Ему пришлось подождать, пока слуги позвали Ирхана. Увидев капитана, купец сразу понял, кто это и зачем он сюда приехал. Перед ним стоял муж юной Лагдален, героический сын генерала Кесептона.

– Капитан, добро пожаловать в мой кабинет. Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Немного эля или горячий келут?

Ирхан провел гостя в свой кабинет.

– Стаканчик воды, если можно.

– Что у вас случилось? – спросил Ирхан, подавая капитану стакан и плотно притворяя дверь.

Кесептон вкратце рассказал о покушении на генерала Гектора и о том, что теперь во главе легионов стоит генерал Пэксон. Упомянул он и о позиции, занимаемой Кадейнским легионом, не забыв добавить, что они стремятся как можно скорее вернуться в Аргонат.

Ирхан не верил своим ушам.

– Сипхисты полностью восстановили свои силы. Они буквально опустошили западный берег. На много миль кругом там теперь не встретишь ни одного живого человека. К настоящему времени они, скорее всего, уже захватили Квэ. Если это так, то их армия наверняка идет на столицу.

Кесептон замялся. Ему не хотелось ввязываться в дискуссию.

– И что же будет, если вы отправитесь домой и бросите нас на растерзание сипхистам? – горячился Ирхан. Кесептон пожал плечами:

– Я не могу обсуждать приказы. Я их только выполняю. И стараюсь делать это получше.

– Да, капитан. – Купец как-то сразу сник. – Я понимаю. Но это же настоящая трагедия. Нам придется бежать. Вы даже не представляете, какая тут будет паника.

Кесептон молча мял в руках свою офицерскую шапку. С каждым днем положение в стране становится все хуже и хуже. А Пэксон никак не мог переубедить этих трусливых кадейнцев.

– Я знаю только, что в обычном сражении врагу с нами никогда не справиться. С помощью драконов мы без труда рассеем его боевые порядки. Причем почти без потерь.

– Да, капитан, – согласился Ирхан. – Я читал описание битвы под Селпелангумом и пришел к такому же выводу. Ну ладно, чему быть, того не миновать, как говорите вы, солдаты.

Кесептон кивнул.

– Однако, капитан, я бы хотел, чтобы вы довели до сведения генерала Пэксона кое-какую информацию. Боюсь, собрать необходимые суда будет не так просто, как он, скорее всего, полагает. Река ниже по течению кишмя кишит пиратами, и потому в порту сейчас находится едва ли дюжина кораблей. С начала сипхистского восстания торговля совершенно замерла. Короче говоря, вывезти два легиона из Урдха просто не на чем. Как бы там ни было, если Пэксон захочет воспользоваться хотя бы теми кораблями, какие здесь есть, надо, чтобы их реквизировал для армии сам Император. Я, честно говоря, сильно сомневаюсь, что он пойдет вам навстречу.

С этим Кесептон был согласен целиком и полностью. Какие там суда, когда Император даже не разрешил войскам северян войти в город.

– Я передам ваши слова генералу.

– Насколько я понимаю, вы уже побывали во дворце.

– Мне надо вернуться туда через два часа. За официальным ответом. Если, конечно, Император соблаговолит такой дать.

Ирхан понимающе кивнул:

– Боюсь, Император сейчас совершенно непредсказуем. И доверять ему нельзя ни на грош. – Ирхан вздохнул и, поднявшись со стула, нервно заходил по комнате.

– То, что я вам сейчас расскажу, должен узнать только генерал Пэксон, и никто другой. Вы понимаете?

Холлейн кивнул.

– Император сейчас буквально помешался на происках своей матери. Он считает, что она хочет скинуть его с трона. Ну, если быть честными, надо признать, что мать Императора действительно имеет склонность подливать яд своим сыновьям. Их у нее было трое, и двух она уже успела отравить. Ей больше нравится один из ее племянников. В то же время при дворе полагают, что обращение за помощью в Аргонат было ошибкой. Многие опасаются появления на политической арене новой, «чужой» силы. Однако наиболее хорошо информированные вельможи знают, что без нас им никогда не справиться с сипхистами. В результате при дворе нет единства, и никто не знает, какой совет дать Императору. – Ирхан снова вздохнул. – Передайте генералу, что я попробую активизировать наших сторонников при дворе. Пусть они попытаются перетащить Императора на нашу сторону. К сожалению, тот слишком прислушивается к мнению своей кузины, принцессы Зиттилы. А она, между прочим, ярая последовательница культа богини Гинго-Ла. Кто знает, что она нашептывает Императору? В общем, ситуация здесь крайне неопределенная.

Кесептон залпом осушил свой стакан воды и наконец задал тот вопрос, ради которого и приехал в дом Ирхана:

– Скажите, не знаете ли вы, где находится некая молодая женщина из Марнери. Ее зовут Лагдален. Лагдален Тарчо.

– Конечно, знаю, капитан. И очень хорошо. Вы, как я понимаю, ее муж.

Должен сказать, что для меня большая честь познакомиться с вами, героем Туммуз Оргмеина. Да, да, капитан. Даже сюда дошли рассказы о ваших подвигах. И вы очень удачно женились, должен вам сказать. Жена ваша просто красавица, и такого знатного рода.

– Она здесь? – Холлейн едва сдерживал нетерпение.

– Думаю, что да. На самом верху, помогает леди Рибеле.

– Рибеле? – переспросил сбитый с толку Кесептон. Кто такая Рибела? И куда подевалась Лессис?

– Да, Рибела, Великая Ведьма с Островов. Знаменитая Королева Мышей.

Кесептон не мог прийти в себя от изумления. Ему уже доводилось слышать это имя. Но все-таки куда подевалась Лессис?

Ирхан даже хихикнул, видя, какое впечатление произвели его слова на невозмутимого офицера.

– Пожалуйста, поднимайтесь наверх, капитан. Повидайтесь с женой. Я уверен, она никогда не простит мне, если я и дальше буду вас задерживать. Ее комната на самом верху, направо.

Холлейн, прыгая через ступеньку, поднялся по лестнице. Сквозь прозрачную дверь на втором этаже его заметила леди Инула. Безразлично отвернувшись, она снова поднесла к губам трубку с курящейся бетшобой.

Капитан поднялся на верхний этаж. Тут было пустынно – слуги избегали здесь появляться, опасаясь страшной ведьмы. Приоткрыв дверь, Кесептон заглянул в комнату.

Там из темноты доносился чей-то сдавленный хрип. Кесептон заколебался.

Что, если он своим появлением прервет какое-нибудь важное заклинание? Но не войдя в комнату, он не сможет найти Лагдален. Более не раздумывая, капитан проскользнул внутрь.

Когда его глаза привыкли к полумраку, капитан увидел одетую в черный бархат женщину, у которой, похоже, были крупные неприятности. Она сидела на полу, прислонившись спиной к стене, двумя руками держась за горло, словно пытаясь сама себя задушить. Хрипела именно она.

На низком алтаре рядом с ней курились какие-то благовония. А на столе возле двери стояла большущая миска, полная хлеба.

Кесептон сразу понял: что-то случилось. Лагдален нигде не было, и он осторожно приблизился к женщине. Что-то с писком бросилось прочь от его ноги.

Мышь. На полу возле стола он заметил еще нескольких.

А женщина тем временем упорно продолжала сама себя душить. Наклонившись, Кесептон взял ее за запястья и попытался отвести руки. Куда там. Упершись ногой в стену, капитан попробовал еще раз. И снова безрезультатно.

Женщина смотрела на него и пыталась что-то сказать. Но лишь сдавленный хрип срывался с ее губ.

– Что произошло? Чем я могу вам помочь?

Глаза женщины загорелись надеждой. Судорожно хрипя, она, сделав отчаянное усилие, еле слышно выдавила: «Покорми мышей».

– Покорми мышей, – недоуменно повторил Кесептон и только тут связал воедино миску с хлебом на столе и бегающих по полу мышей.

Круто повернувшись, он высыпал хлеб перед мышами. Словно серые молнии, голодные мыши набросились на предложенное угощение. В единый миг они уничтожили всю кучу размоченного в масле хлеба. У Кесептона даже глаза полезли на лоб от этого зрелища. За какие-то пять секунд дюжина маленьких мышек сожрала столько хлеба, что им могли бы насытиться пять голодных мужчин. И при этом мышки даже не увеличились в размерах.

В следующее мгновение мыши уже вскочили на алтарь и, схватив друг друга за хвосты, бешеным хороводом помчались вокруг кучки курящихся благовоний.

И тут же женщина словно очнулась. Она дернулась, и из горла ее вырвалось низкое и грозное рычание. Кесептон поспешно отступил к двери. Руки женщины, словно преодолевая сопротивление невидимого убийцы, медленно отодвигались от ее горла.

Глаза женщины сверкнули. Она быстро произнесла несколько незнакомых Кесептону слов. Что-то со звоном лопнуло.

Женщина медленно поднялась на ноги. Лицо ее понемногу приобретало нормальный вид, теряя свою мертвенную бледность.

– Госпожа, с вами все в порядке? – спросил Кесептон.

Глаза у женщины были совершенно необыкновенные, прямо-таки светящиеся.

– Спасибо вам, молодой человек. Благодаря вашему вмешательству мне удалось спастись. И за это я благодарна вам от всего сердца. Но сейчас меня волнует кое-что другое. Лагдален, моя помощница и, как я понимаю, ваша жена, должна бы быть в этой комнате. Но ее нет. С другой стороны, вас тут быть не должно, но вы есть. Очень странно.

– Куда она могла деться? – спросил Холлейн, и страх холодной рукой сжал его сердце.

– Никаких следов борьбы, – сказала ведьма, пристально оглядывая комнату. Это не похоже на Лагдален – пренебрегать своими обязанностями. Тут что-то не так. Мне надо будет навести кое-какие справки.

Рибела направилась к двери. Потом снова повернулась к Кесептону:

– Насколько я понимаю, генерал Пэксон разбил лагерь за пределами города и ждет теперь решения Императора.

– Именно так, госпожа.

– Идемте со мной, капитан. Нам надо найти Лаг-дален. А потом вы отведете меня к генералу Пэксону.

Глава 25

Генерал Пэксон молча выслушал плохие новости. Когда капитан, принесший их, ушел, генерал тяжело застонал и откинулся в своем походном кресле.

Чем он заслужил такую злую судьбу? Он всегда выполнял свой долг, всегда честно служил легионам. А теперь его карьера, а быть может, и вся жизнь повисли на волоске.

Нечего даже и пытаться уговаривать кадейнские части принять бой. Они твердо решили при первой же возможности вернуться домой. Пэксон ничего не мог с ними поделать.

Теперь же, в довершение ко всему, его хотела видеть Великая Ведьма. Это грозило неприятностями. Глядишь, еще рассердится и превратит его, чего доброго, в какую-нибудь там жабу.

– Посыльный! – крикнул генерал.

Быстро набросав записку, он отослал ее генералу Пикилу. Уже через двадцать минут все старшие офицеры двух легионов собрались в шатре Пэксона.

Ничего не скрывая, старый генерал обрисовал ситуацию, в которой оказались легионы.

– Наше положение, – говорил он, – весьма сложно. Мы можем попытаться силой ворваться в город, захватить стоящие в его порту корабли и вывезти на них наших людей. Или же мы будем вынуждены отступать дальше на юг, к побережью, где нам придется ждать судов из Аргоната. До побережья мы доберемся дней за десять. В лучшем случае через неделю. И можно только гадать, сколько времени потребуется городам, чтобы прислать за нами флот. Погодная ведьма считает, что они прибудут недели через три, но возможно, ждать придется и несколько месяцев.

Пэксон с нескрываемым презрением посмотрел на генерала Пикила:

– К тому времени нас наверняка окружат орды сипхистов. Они опустошили весь западный берег. Они забирают всех подчистую. По слухам, возродившийся бог способен воодушевить каждого, от старухи до младенца, взяться за оружие.

Генерал Пикил густо покраснел. Он знал, что думают о нем марнерийцы. Да и остальные кадейнские офицеры притихли. А командир Портеус Глэйвс, сидевший в задних рядах, побледнел, как полотно.

Для Глэйвса это сообщение стало последней каплей. Громадная армия одетых в черное фанатиков гналась за ними по пятам, а этот полоумный Император даже не пускал легионы под защиту городских стен. Если так пойдет и дальше, то Пэксон и Пикил так и будут сидеть и спорить до тех пор, пока сипхисты не окружат легионы и не изжарят их всех на горячих углях.

Глэйвсу не хватало только одного – возможности безопасно покинуть эту трижды проклятую страну. Он еще раз обдумал странное предложение, которое ему сделала посетившая его шатер таинственная жрица Гинго-Ла. Она предлагала спасение, а в обмен просила об услуге, которую Глейвсу, в общем-то, ничего не стоило ей оказать.

И когда Пэксон заканчивал совещание, Портеус Глэйвс окончательно решил выполнить просьбу жрицы. Похоже, другого выхода у него просто не оставалось.

Следующее утро выдалось солнечным и ясным. Покинув свой шатер, Глэйвс прямиком отправился в Стодевятый драконий. Здесь воняло – примерно как в конюшне, только резче. Впрочем, это было неважно. Глэйвс серьезно рассчитывал вскоре навсегда покинуть и этих животных, и этот край, такой неприветливый.

– Драконир Хэтлин, – позвал он.

Откинув полог шатра, Хэтлин выскочил наружу. Он явно здорово удивился, ни с того ни с сего увидев у себя в подразделении самого командира полка.

– Доброе утро, командир, – приветствовал он Глэйвса, четко отдавая ему честь.

Глэйс ответил салютом куда менее четким, а потом взял драконира за локоть.

– Сегодня утром, – начал Глэйвс, – я наметил послать группу на рубку леса.

Поварам нужны дрова, да и инженеры затребовали несколько восьмифутовых бревен.

В восьми милях к югу легионы специально приобрели небольшой участок леса.

– Понятно, командир. Сколько надо человек?

– Потребуются три дракона. Разумеется, со своими мальчишками-драконирами.

Я хотел бы направить на работу драконов Влока, Чектора и Хвостолома.

Драконир Хэтлин удивленно приподнял бровь. Для него было новостью, что их командир полка знает, как зовут хотя бы трех драконов Стодевятого.

– Понятно, командир. Именно этих драконов?

– Да, драконир.

Хэтлин удивился еще больше:

– Простите, но почему именно их? Они в чем-то провинились? Что-то, о чем я не знаю?

– Нет, драконир, ничего подобного. Просто пошлите тех драконов, которых я вам назвал, и все. Они вернутся к вечеру.

– Хорошо. Хотя я бы предпочел вместо Чектора направить Чама. У Чектора слабые ноги, они еще не до конца зажили после марша, и ему не помешало бы немного отдохнуть. Особенно если вскоре нам снова придется куда-нибудь идти.

Командир Глэйвс на миг задумался и кивнул.

– Хорошая мысль, драконир. Очень хорошая. Мы пошлем Чама, Хвостолома и Влока. Они должны явиться к квартирмейстеру не позже чем через полчаса.

Проследите за этим.

Хэтлин сделал все, как ему приказали. Драконам, пообещали эль, а также лишнюю порцию на ужин, и, немного поворчав, те отправились на работу. Вместе с ними пошли и пять штрафников, которым предстояло колоть напиленные драконами поленья.

Пройдя восемь миль, они добрались до леса на краю городской черты. Здесь урдхский торговец древесиной показал северянам отведенный участок. Драконам выдали громадные топоры, некогда отнятые в бою у троллей. Мальчишкам-драконирам предстояло помогать своим питомцам. В основном это заключалось в том, что они должны были не путаться у них под ногами.

Росли здесь преимущественно ясени, в диаметре редко превышавшие фут. Такие сравнительно тонкие деревья драконы перерубали буквально за несколько ударов.

После той злосчастной ночи в Квэ Релкин и Свейн практически не разговаривали друг с другом. До сих пор Свейн и Томас щеголяли с зелено-желтыми синяками на лицах. У Томаса к тому же недоставало пары передних зубов, и потому настроение у него в последнее время было не из веселых.

После долгих расспросов Релкин все же сумел выведать у Моно, что же с ними произошло.

Человек, которого они приняли за сутенера, велел юношам подождать во внутреннем дворике трактира. Решив, что сейчас он приведет к ним женщин, ребята веселились, подшучивая друг над другом. Внезапно во двор ворвалась дюжина мужчин с палками в руках. Не говоря ни слова, они принялись избивать незадачливых искателей развлечений. Застигнутые врасплох мальчишки даже и не сопротивлялись.

Что же касается Релкина, то он предпочитал помалкивать о своем приключении. Временами он с тоской думал о Миренсве, которая, наверное, уже давно была во дворце. Похоже, злая судьба постоянно сталкивала его с красивыми девушками, стоящими намного выше его по происхождению. Короче, хвастаться Релкину не хотелось. Да в общем-то, и нечем было.

И потому всю дорогу до участка мальчишки преимущественно молчали, что не раз отмечали в разговорах между собой их драконы. Да и потом, когда работа уже шла полным ходом, ребята предпочитали помалкивать, без разговоров делая свое дело.

Деревья валились одно за другим, а штрафники быстро распиливали их на чурбаки, кололи и укладывали на повозки. Солнце все выше поднималось над горизонтом. Становилось жарко, и северяне разделись до пояса. Но трудиться они продолжали с прежнимупорством. Все знали, что, пока не будет свалено, распилено, расколото и отправлено в лагерь последнее дерево, об отдыхе не может быть и речи.

Они наполнили первую повозку, потом вторую и уже кончали третью, когда на поляну вкатилась небольшая телега с четырьмя мехами эля. Похоже, это был обещанный полдник.

Побросав инструменты, люди и драконы дружно налегли на еду. Они перекусили хлебом с сыром и с маринованными огурцами. Драконы густо мазали хлеб акхом, запивая угощение крепким элем, как и люди.

Но вскоре северян начало клонить в сон. Один за другим люди, а вслед за ними и драконы стали укладываться в тень – минуточку соснуть. Через несколько минут спали все без исключения, и потому никто не видел, как из леса на поляну выкатился большой фургон. Из него выскочила дюжина мужчин. Найдя Релкина, которого они узнали по отсутствию синяков на лице, эти люди связали его и погрузили в свой фургон. Затем пришел черед дракона со сломанным хвостом.

Кожаные ремни опоясали его грудь. К ремням прикрепили толстые канаты, проходившие через систему блоков. Десять человек взялись за веревки и быстро погрузили дракона в фургон.

Задержавшись лишь для того, чтобы собрать кошельки и ножи храпящих северян, урдхцы запрыгнули следом. Защелкал кнут, и фургон покатился прочь от спящих беспробудным сном легионеров.

Глава 26

Очнувшись, Лагдален из Тарчо услышала плеск волн и скрип канатов. Она была связана по рукам и ногам. Глаза ее закрывала черная повязка. Судя по всему, лежала она на дне небольшой лодки, плывущей в неизвестном направлении.

Сперва девушка никак не могла понять, как она тут очутилась. Она стояла у двери в комнате на верхнем этаже дома купца Ирхана. Стояла и смотрела, как Рибела творит сложное магическое заклинание. Там был низкий белый алтарь, на котором кольцом кружились маленькие мышки. Когда они проголодаются, Лагдален следовало покормить их размоченным в масле хлебом.

А потом темнота. Больше Лагдален ничего не помнила.

Девушка попробовала освободиться, но тот, кто связал ее, очевидно, хорошо знал свое дело. Она едва могла пошевелиться.

Лодка тем временем продолжала плыть. Скрипели блоки, шелестела проходящая через них веревка.

Внезапно память вернулась. Девушка вспомнила, что услышала за дверью какой-то странный шум. Она повернулась и увидела троих мужчин. Они схватили ее, и один быстро поднес к ее лицу пропитанную эфиром тряпку. Тогда-то она и потеряла сознание. А теперь очутилась в лодке, связанная. Ее похитили – другого объяснения быть не могло.

Девушке стало страшно. Она думала, что находится в руках врага, который везет ее в Дзу. Никогда больше не увидеть ей своей маленькой дочурки. Она боялась этого с самого начала страшного путешествия в Урдх. Лагдален уже не раз приходилось глядеть в лицо смерти, и она прекрасно знала, на что идет. И сейчас девушка понимала, как ничтожны ее шансы на спасение. Бедняжка Ламина! Бедная Лагдален!

Лодка стукнулась о причал, и кто-то не слишком бережно выгрузил девушку из лодки. Ее закинули на повозку, щелкнул кнут, и они куда-то поехали.

Поездка оказалась недолгой. Миля, от силы две. А потом Лагдален услышала, как открылись и снова закрылись за ней ворота. Ее переложили на носилки. Кругом раздавались женские голоса – это был не улд, а какой-то другой, похожий, но совершенно непонятный девушке язык. Ее внесли в помещение, гулкое и прохладное.

Из носилок девушку вывалили на солому. Чья-то густо пахнущая жасмином рука коснулась ее лица. Затем раздался звук сперва открываемой, а потом закрываемой двери.

Кругом было тихо, и девушка решила, что осталась одна. Она попыталась сдвинуть с глаз повязку, и после долгих трудов ей удалось частично открыть левый глаз. В помещении царил полумрак. Перед собой девушка увидела громадную статую Гинго-Ла в своем самом страшном обличий. Красная, словно пламя, она в семи руках держала обнаженные кинжалы и отрубленные человеческие головы. Лицо ее, однако, было прекрасно, глаза покойны, как будто думала богиня только о возвышенном.

В храмах Аргоната никогда не ставили статуй Великой Матери, и Лагдален стало не по себе.

Лезвия кинжалов, солнце, луна и звезды над головой Гинго-Ла были намазаны светящейся краской. В исходившем от них сиянии девушка разглядела еще стол с парой стульев и какой-то темный, напоминающий сундук предмет.

Она еще раз попыталась освободиться, но быстро убедилась в безнадежности своих усилий. Она ничего не могла сделать. Оставалось только лежать и ждать, пока за ней придут.

* * *

Известие о том, что Император отказался впустить аргонатские легионы в город, окончательно вывело Рибелу из себя. Проклиная все и вся, она отправилась прямиком к генералу Пэксону. Вскоре после этого, в сопровождении капитана Кесептона и шести талионских кавалеристов, она подъезжала к дворцовым воротам.

При виде вооруженных аргонатцев стражники схватились было за мечи, но ведьма несколькими словами околдовала их, и они без возражений пропустили небольшой отряд северян.

Рибела прекрасно помнила советы Лессис по возможности не пользоваться магической силой в работе с обычными людьми. Но более терпеть наглость глупых и лживых, коварных и неблагодарных урдхцев она не собиралась.

Внутри дворца ведьму снова встретила стена молчания. Дюжина евнухов в алых халатах, заткнув уши затычками, загородила аргонатцам вход в императорские покои. Недолго думая, Рибела кивнула капитану Кесептону, и он быстро вырвал затычки из ушей самого важного евнуха.

Ведьма произнесла несколько Слов Силы в соответствующем склонении, и вскоре северяне шли по дворцу вслед за покорным евнухом. Пройдя через несколько залов, они добрались до высоких двойных дверей, охраняемых парой глухонемых стражей. По приказу Рибелы евнух что-то написал им на специальной дощечке, и стражи с поклоном открыли перед ведьмой двери.

Император и его придворные никак не ожидали подобного вторжения. И Рибела не дала им ни малейшего шанса оправиться от изумления. С порога она принялась ругать на все лады и их самих, и их политику, и их трусость. И одновременно ведьма незаметно накладывала на всех довольно хитрое заклинание.

При виде Рибелы Император Урдха Бэнви хотел было позвать на помощь. Хотел повелеть, чтобы эту женщину в черном немедленно казнили. Но, к своему ужасу, не сумел даже открыть рта. Он мог только сидеть и слушать. А потом Рибела наклонилась поближе и в самых кошмарных деталях описала Императору, какая судьба ждет его, если сипхисты одержат победу и утащат его к себе в Дзу.

Бэнви изо всех сил старался об этом не думать. Только сегодня утром за завтраком высунувшаяся из вареного яйца петушиная голова снова рассказала об уготованной ему судьбе. Демон Дзу съест его живьем, медленно, с наслаждением, словно конфетку.

Взвыв, Император свалился с трона на пол. Дрожа как в лихорадке, он катался по полу. На губах его появилась пена.

Один из монстикиров, толстяк Борнок из Чаджа, нашел в себе мужество вмешаться.

– Сгинь, ведьма, ты достаточно натворила зла! У Императора припадок.

В этом он был совершенно прав. Император ревел от страха и злости, пытаясь одновременно грызть толстый ковер на полу. В следующий миг парой магических слов Рибела прекратила припадок. Бэнви затих.

Вперед выступил другой монстекир. На нем был сложный костюм из желтого и зеленого шелка с белым капюшоном и громадными набивными плечами.

– Госпожа ведьма с Островов, – начал он. – Я думаю, нам следует положить Императора в постель.

– Нет! – рявкнула Рибела. – Сперва он должен приказать, чтобы легионы впустили в город.

Монстикиры, стикиры, визири даже опешили от такого неслыханного заявления.

А Рибела уже едва сдерживалась:

– Вы не можете оставить их снаружи. Только они помогут вам выдержать штурм сипхистов.

Вельможи нервно переглянулись. Ситуация явно вышла из-под контроля. Они все слышали о гигантской армии сипхистов, идущей к их блистательной столице.

Если верить слухам, то через несколько часов передовые отряды приближающейся орды достигнут пригородов.

Бэнви тихо скулил от страха.

– Тихо мне тут, – цыкнула на него Рибела и, наклонившись, заглянула Императору в глаза.

Бэнви неуверенно поднялся на ноги. Он был бледен. Срывающимся, нетвердым голосом он велел подать ему письменные принадлежности. Аргонатские легионы должны были войти в Урдх.

Получив подписанный приказ, Пэксон сразу же начал вводить войска в город.

* * *

В городской стене Урдха было всего пять ворот. Каждые находились внутри настоящей, хотя и маленькой, крепости. Каждые охранялись, во всяком случае по плану, двумя тысячами воинов. Еще вдоль стен располагались семь бастионов вдвое меньших, чем крепости над воротами. В них предполагалось разместить по тысяче воинов. Всего крепостная стена Урдха протянулась на семнадцать миль. В высоту она достигала сорока футов, с пятидесятифутовыми башнями через каждые двести ярдов. В принципе даже и не очень большой отряд, скажем тысяч в пятнадцать – двадцать, мог достаточно успешно оборонять город.

Пэксон встретился с генералом городской стражи, отвечающим за оборону Урдха. Им был монстикир Богры, по имени Сосинага Вокосонг. Он выгодно отличался от большинства представителей своего класса. Испытанный воин, он прекрасно понимал грозящую Урдху опасность и потому с радостью встретил появление легионов Аргоната. Он договорился с Пэксоном, что северяне возьмут на себя оборону северо-восточных Футанских ворот и прилегающей к Футанской крепости части городской стены. Из урдхцев там останется только команда, обслуживающая ворота, да дежурный инженер. Это позволит генералу Вокосонгу высвободить две тысячи имперских солдат, которые ему очень даже пригодятся на других участках обороны.

К вечеру легионы заняли свои места.

В это же время в большом доме в Солусоле, районе к югу от Зоды, собралась небольшая группа высокопоставленных урдхских вельмож.

Они приветствовали друг друга, закрыв глаза, поднятой на уровень плеч ладонью – салют учеников Падмасы. Все они полагали себя «магами», и им до смерти хотелось приобщиться к черным знаниям Повелителей.

К ним обратился человек, известный вельможам как «Колдун». Слушали его в почтительном молчании.

«Колдун» приказал немедленно начать в городе агитацию против «захватчиков» – аргонатцев.Аргонатцы нечисты и навсегда запретят жертвоприношения животных. Они принесут с собой страшные эпидемии. Известно также, что северяне – страшные извращенцы, готовые насиловать всех подряд: мужчин, женщин, детей. Чтобы придать этим слухам большую достоверность, следовало незамедлительно распустить слухи об изнасилованиях и похищениях детей. Кроме того, надо было во всех ужасающих подробностях описывать мерзкие оргии северян. А еще аргонатцы жадны и падки па золото. Рассказы о кражах и грабежах должны были еще больше накалить возмущение горожан.

Агенты «Колдуна» внимательно выслушали все его наставления и, разойдясь, поспешили взяться за дело.

Глава 27

О приближении сипхистов всегда возвещал дым. Когда дул северный ветер, федды начинали принюхиваться. Сперва они различали запах горящих полей. Потом на дорогах появлялись беженцы, вскоре и они сами вливались в текущий на юг поток людей.

Все знали, что сипхисты забирают всех, от детей до стариков. И угоняют в страшный Дзу, откуда еще никто не возвращался.

Обычно сразу вслед за беженцами появлялись первые разведчики, невысокие мужчины на темных степных пони. Это была кавалерия Бэгути, верой и правдой служившая Повелителям. Бэгути хватали тех, кто не успел убежать. Старых, больных, младенцев – все отправлялись на север.

Потом появлялись отряды всадников, одетых в черное, с фанатично горящими глазами. Большинство носило доспехи, захваченные у разбитых имперских частей.

Они обыскивали деревни в поисках еды и спрятавшихся от Бэгути крестьян.

За ними под гром барабанов двигались главные силы. Бум, бум, бум – грохот, казалось, объял весь мир, от края до края наполняя его страхом. Горизонт темнел от массы одетых в черное воинов. И вскоре бесконечные колонны уже пылили по всем дорогам.

Десятки тысяч солдат, собранные в полки, шли мимо выжженных полей и опустевших деревень. Они шли, и в их пустых глазах горел огонь фанатичной веры в возродившегося бога Сипхиса.

Много часов подряд шли войска под непрекращающийся гул барабанов. Колонны уходили на юг, а за ними следовал арьергард – кавалеристы, приканчивавшие всех, кто отставал от великой армии. В конце концов исчезали и они. Стихал вдали барабанный гром, и слышалось лишь потрескивание пламени, пожирающего дома и урожай.

* * *

К югу от великого города Урдха царила паника. Аристократы в каретах и колясках бежали в южные провинции Империи. Их экипажи забили все дороги, ведущие к Южным воротам. В порту корабли, готовые рискнуть и отправиться в путь, несмотря на разгул речных пиратов, спешно собирались в путь. На их палубах не нашлось бы и дюйма свободного места. Но большинству людей бежать было некуда.

Тем временем аргонатские легионы и императорская армия готовились к обороне. За полками закреплялись определенные участки городской стены. Инженеры и командиры драконьих отрядов собирались обсудить, как лучше бороться с подкопами, которые враг, несомненно, попытается подвести под крепостные стены.

Самих драконов учили пользоваться лопатами и кирками. Обычно они рыли по трое: двое с лопатами и один с киркой. Когда очередная тройка уставала, ее сменяла другая, предоставляя своим товарищам возможность отдохнуть. Работая в таком режиме, драконы могли рыть туннели с совершенно невероятной скоростью.

Земля на аллювиальной равнине Оона не слишком-то благоприятствовала подведению подкопов – зачастую она оказывалась слишком влажной. Однако прошло уже несколько недель со времени последнего дождя, и земля успела просохнуть.

Пэксон полагал, что враг не упустит такой возможности.

А еще драконов учили валить штурмовые башни. Для этого их вооружили специальными длинными шестами. Работая все вместе, они могли опрокидывать даже очень тяжелые сооружения.

Но для такой работы драконов, разумеется, следовало защитить от вражеских стрел и копий. Поэтому на крепостных стенах были установлены сплетенные из прутьев щиты.

Кое-кто из урдхских вельмож косо посматривал на драконов из-за их непомерного аппетита. Еще бы, одна рептилия за раз съедала и выпивала столько, что хватило бы накормить дюжину человек. Через пару дней тренировок генерал Пэксон решил устроить показательное выступление. Пусть урдхцы сами увидят, как важны драконы для обороны города.

Приглашенным вельможам рассказали об опасности подкопов. Стены Урдха были высоки и крепки, но подрыть можно и их. Единственный способ предупредить подобную атаку – это вырыть контрподкоп, перебить врагов и обрушить неприятельский туннель.

Три молодых дракона вышли на лужайку перед воротами и начали рыть. Кирка вырывала шестифутовые куски торфа. Лопаты поднимали сразу по кубическому ярду земли. За несколько минут драконы углубились уже на десяток футов. Видя подобное, вельможи быстро изменили свое мнение. С тех пор драконы могли есть и пить сколько душе угодно.

Вскоре после этой демонстрации Портеус Глэйвс отправился к генералу Пэксону докладывать об исчезновении драконира Релкина и Базила Хвостолома.

Глэйвс нервничал.

Наконец генерал оторвался от своих бумаг и поднял голову. Он выглядел усталым.

– Слушаю вас, командир Глэйвс, – неприязненно сказал он. Пэксон не мог простить этому офицеру его идиотских кожаных воротничков. – Что вам удалось выяснить?

– Очень немногое, сэр. Как вы, несомненно, знаете, эта пара входила в число тех, кого послали на рубку леса. Около полудня приехала повозка с пивом, в которое, судя но всему, было подмешано снотворное. Хотя следует отметить, что, кроме показаний дракониров и штрафников, у нас нет никаких прямых доказательств. Как бы там ни было, все уснули и проспали до самого вечера. В том числе и драконы. Когда же проснулись, то обнаружилось, что Релкин и его дракон исчезли.

– И что вы об этом думаете, командир? Глэйвс сделал вид, будто ему очень неприятно то, что он собирается сейчас сказать.

– Ну, видите ли, мы знаем, что мальчишка в Квэ удрал из лагеря и вернулся с девушкой явно благородного происхождения. Насколько мне известно, с тех пор она вернулась к своей семье. Я хотел поговорить с девушкой, но, к сожалению, найти ее мы не смогли. Мне кажется, есть основания полагать, что она уговорила Релкина вместе со своим драконом поступить на службу к ее семье. Например, в качестве телохранителей. Их вполне могло привлечь подобное предложение – риска, во всяком случае, куда меньше, чем в легионе. – Глэйвс помедлил. – Хотя я и не хочу делать никаких скоропалительных выводов, подобное предположение кажется мне весьма и весьма вероятным.

Пэксон сердито швырнул на стол перо.

– Мне трудно с вами согласиться, – буркнул он. – Я имел возможность познакомиться с этой парой, и, по моему мнению, они никак не могли дезертировать.

– Я понимаю, сэр. Мальчишка заслужил Звезду Легиона, а это кое-что да значит. А дракону недавно подарили новый меч, выкованный эльфийскими кузнецами.

Кажется невероятным, что они могли изменить. И тем не менее мы не можем не учитывать подобной возможности.

– Но если они хотели дезертировать, то почему не сделали этого раньше?

– Возможно, сейчас они скрываются где-то в городе. У этих знатных семейств достаточно возможностей спрятать пару беглецов. Возможно, Релкин только выжидал удобный момент, рассчитывая в самом Урдхе заручиться поддержкой родственников той девушки.

Пэксон упрямо покачал головой. Это казалось совершенно невероятным, но что еще оставалось думать? Разве что враги хотели захватить в плен одного дракона с его дракониром. Но тогда они наверняка прикончили бы всех остальных. Пэксон не знал, что и подумать.

Отослав Глэйвса, он вызвал к себе капитана Кесептона и рассказал ему о подозрениях командира Восьмого полка.

Кесептон и слушать не хотел ни о чем подобном. Он утверждал, что Релкин и Базил – настоящие солдаты и что они никогда не согласились бы променять легион на службу в какой-нибудь там богатой семье. Капитан подозревал, что здесь замешаны враждебные Аргонату силы. Возможно, врагу удалось вступить в контакт с местными преступниками. Скажем, в Дзу захотели получить в свои руки дракона и драконира для исследований.

– Но зачем им драконир?

– Кто знает дракона лучше, чем его драконир?

Пэксон тяжело вздохнул и спросил, нет ли новостей о Лагдален. Может, ведьме удалось что-нибудь узнать? Но Кесептон только печально покачал головой.

Отпустив капитана, генерал вернулся к своим делам. Проблем было выше головы, но ни одна из них не казалась Пэксону столь странной, как это загадочное исчезновение дракона и драконира. Он не верил, что они дезертировали. Не верил, и все тут.

Тем временем Портеус Глэйвс нанял рикшу и по бурлящим улицам Урдха проехал к заднему входу в храм Гинго-Ла. Представившись, он сказал, что хотел бы поговорить с жрицей по имени Фулан.

Служительница провела его в полутемную комнату и усадила на стул.

Через мгновение вспыхнул тусклый красный свет, и Глэйвс увидел высокий трон и сидящую на нем фигуру женщины.

– Ты хотел меня видеть? – услышал он знакомый голос. Тот самый, что предложил ему спасение в обмен на дракона и драконира.

Жрица говорила на верио с легким акцентом.

– Да. Вы получили то, что вам было нужно.

– Действительно получили, – после долгого молчания ответила жрица.

– Теперь я хотел бы получить то, что нужно мне. Снова долгое молчание.

– Мы уже думали об этом. Есть мнение, что ты дурак и что мы без опаски можем тебя обмануть. В конце концов, ты же совершил предательство. Насколько я понимаю, если в легионе узнают о твоем поступке, тебя просто-напросто повесят.

Глэйвс обливался холодным потом. А женщина продолжала:

– Но мы решили не обманывать тебя. Не станем мы и убивать тебя, хотя это было бы проще всего. Можно еще сделать из тебя раба и, кастрировав, выбросить за ворота.

– Нет!

– А эта идея не так уж и плоха. С вырезанным языком и без половых органов ты никому не сможешь доставить неприятности.

Глэйвс вытер лоб дрожащей рукой. Этот кошмар казался бесконечным. Неужели все пропало? Эти проклятые лживые урдхцы!

– Как бы там ни было, мы решили выполнить свое обещание. Можешь сказать мне, что ты от нас хочешь.

Глэйвс судорожно сглотнул. Никогда, никогда, никогда больше он и шагу не сделает за пределы Аргоната.

– Мне нужен корабль. Но еще не сейчас. Я воспользуюсь им только тогда, когда все будет кончено и станет ясно, что враг вот-вот захватит город.

– Ага… – хмыкнула женщина. – Значит, вот оно что. Ты хочешь, чтобы мы держали для тебя наготове корабль. На котором ты в любой момент можешь бежать.

– Да.

И снова это отвратительное хмыканье.

– Мы сделаем, как ты просишь.

Глава 28

Релкин открыл глаза. Застонав, он попытался перевернуться и тут же обнаружил, что руки его скованы. Короткая цепь соединяла их с вмурованным в стену кольцом. Судя по всему, он находился в подземелье. Сквозь маленькое отверстие высоко в своде камеры пробивался свет. Под ногами был слой свежей соломы, а под ней каменные плиты.

Устало вздохнув, юноша устроился поудобнее. Насколько это было вообще возможно. Как он здесь очутился? Его что, арестовали? И что он такого сделал, чтобы заслужить подобное обращение?

Но сколько юноша ни вспоминал, все обрывалось на том, как он вместе с Базилом рубил лес. Они работали, было жарко, а потом на поляну выехала повозка с едой и питьем. Понемногу Релкин припомнил сонливость, охватившую его после того, как он выпил привезенный эль. Видимо, потом он лег поспать, и это казалось весьма странным. С чего бы это его потянуло в сон? Он и выпил-то всего одну кружку.

Подумав, юноша решил, что еда или эль, а может и то и другое сразу, были отравлены. Кто-то, похоже, подмешал в них сильное снотворное.

Но кто мог такое подстроить? И зачем?

Получалось так, что его усыпили, а потом похитили. А это значит, что некому теперь будет ухаживать за Базилом и Пурпурно-Зеленым. Без него им придется туго.

Релкин принялся осматривать цепь и кольцо в стене. Цепь была тяжелая и прочная. Кольцо, похоже, могло бы устоять, даже если бы за него тянул Базил, а может, даже и Пурпурно-Зеленый.

Релкин все равно подергал цепь. Она, как и следовало ожидать, не поддавалась. Юноша огляделся в поисках хоть чего-нибудь, чем он мог бы ее поддеть. На глаза ничего не попадалось. У него отняли пояс, кинжал и даже сапоги. Остались только куртка да штаны.

Короче, пока за ним не придут, он никуда не сможет отсюда уйти. Релкин старался не думать о том, зачем он мог понадобиться своим похитителям. Но сделать это было ох как не просто. Здесь, в Урдхе, большинство рабов не имело языка. Немой раб тут ценился дороже говорящего.

Он не знал, сколько прошло времени, но постепенно свет наверху стал меркнуть. День, видимо, подходил к концу. Наступила темнота.

Внезапно в тишине он услышал чьи-то шаги. Что-то стукнуло, и в дверь его камеры, светя факелом, вошли три закутанные с ног до головы женщины. Их лица скрывались под вуалями. Женщины разглядывали гоношу, явно обсуждая его на одном из языков Урдха. Релкин не знал, на каком именно.

Женщины дружно рассмеялись, и одна из них ущипнула юношу за щеку. Релкин дернулся, и они захохотали еще сильнее. Потом они вышли из камеры, снова оставив Релкина в кромешной мгле.

Релкин не находил себе места. Он понимал, что должен спастись. Должен вернуться в Стодевятый к своим драконам. Но сначала надо выбраться из этой проклятой камеры.

Через какое-то время он задремал. Ему приснилось, что он снова в катакомбах под Туммуз Оргмеином. Громадная стая крыс на своих спинах несет его по туннелям, освещенным одним лишь мерцанием светящихся лишайников. Чей-то голос нашептывал ему на ухо, призывая не терять надежды. Он повернулся, желая увидеть, кто это говорит, но глазам его предстал один лишь луч света, словно ясная звезда, горящая сквозь туман. Может, это леди Лессис? Он протянул к свету руку, и сон пропал вместе с видением Туммуз Оргмеина.

Он проснулся от осторожного прикосновения. Кто-то, видимый только черным силуэтом, наклонился над ним и легонько тряс его за плечо. Он уловил слабый запах жасмина. Зашуршала зажигаемая спичка. Когда глаза Релкина привыкли к свету, он увидел, что перед ним стоит Миренсва. Чадру она закинула за голову.

Юноша открыл было рот, но девушка поспешно поднесла палец к губам.

– Тихо, – прошептала она и быстро поглядела на дверь. – Если меня тут поймают, то убьют. Понятно? И тогда уже никто не поможет тебе спастись, и ты попадешь под нож безжалостной богини, и кровь твоя в ночь полнолуния потечет по ступеням ее храма.

– Нож безжалостной богини? – недоуменно повторил Релкин.

Что это значит? С каких это пор Великая Мать стала отнимать жизнь?

– Да, – зашептала девушка. – Тебя принесут в жертву. Верховная жрица хочет сотворить великий магический обряд, и чтобы умилостивить богиню, надо сделать ритуальное жертвоприношение.

Лишь отчаянным усилием воли Релкину удалось сохранить спокойствие.

– У тебя есть ключ от моих цепей? – прошептал он.

– Пока нет, – ответила девушка. – Но теперь, когда я знаю номер твоей камеры, скорее всего, смогу его достать. Посмотрим.

Спичка погасла, и Миренсва зажгла новую.

– Ты только не шуми. Не привлекай к себе внимания.

– Подожди, – горячо зашептал Релкин. – Где я нахожусь? Зачем я им понадобился?

Миренсва наклонилась к юноше, и сейчас она показалась ему даже красивее, чем раньше.

– Это Остров Богини, посередине реки.

– Но почему именно я?

– В подобных делах всегда лучше проливать кровь чужеземцев. И девушка, которую принесут в жертву вместе с тобой, тоже из северных земель.

– Девушка из Аргоната?

– Да. Я ее сегодня видела, когда она мылась в молоке Великой Матери. Она необычайно, по-дикарски, прекрасна. Мне жаль ее. Но завтра, когда луна взойдет над горизонтом, они перережут ей горло и умоют ступени гс кровью. Если ты не убежишь, они смешают ее кровь и твою.

Страшная мысль закралась в голову Релкина.

– Эта девушка… Откуда они ее взяли? Миренсва пожала плечами:

– Точно не знаю. Кажется, нашли где-то в городе.

Лагдален! Это могла быть только она!

– Мы должны ее спасти, – с внезапной решимостью прошептал Релкин.

– Невозможно, – покачала головой Миренсва. – Я и так здорово рискую, чтобы вытащить тебя из этого подземелья. Спасти еще и эту девушку просто не в моих силах. К тому же она находится совсем в другой темнице – той, что под самим храмом.

– Ты только скажи, где ее держат, а уж все остальное предоставь мне.

– Глупец! Я могу помочь тебе лишь однажды. В благодарность за то, что ты для меня сделал. Ты проявил себя порядочным человеком, но если тебя снова поймают, я уже ничего не смогу для тебя сделать. Я и так ради тебя рискую жизнью.

– Да, конечно, я понимаю.

Но если девушкой из Аргоната действительно была Лагдален Тарчо, он не мог отступиться. Он должен был попытаться ее спасти.

Печально покачав головой, девушка задула спичку и выскользнула из камеры.

Мгновение спустя Релкин услышал, как за ней захлопнулась сперва одна дверь, потом другая. И снова наступила тишина.

Глава 29

Очнувшись, дракон первым делом почувствовал голод. Настоящий, невыносимый голод, от которого судорогой сводило челюсти. «Клянусь всеми старыми богами Драконьего дома, – думал дракон, – я уже много месяцев не хотел жрать так, как сейчас».

Но то, что он заметил в следующий миг, оказалось еще более неприятным. Он был связан. Причем веревки оказались весьма и весьма толстыми, скорее даже и не веревки вовсе, а канаты. Его руки были прикручены к телу. Ноги и хвост тоже.

Как он ни старался, веревки разорвать не удавалось. Он катался по полу, изгибался, но все без толку. Выгнув голову, он попытался дотянуться до веревок своими длинными острыми зубами, но обмотанный вокруг шеи канат тут же натянулся, крепко пережимая горло. Задыхаясь и кашляя, дракон вынужден был отказаться от своего намерения.

Ругаясь по-драконьему, Базил огляделся по сторонам. В помещении царил полумрак, но драконы видят в темноте намного лучше людей, и потому он разглядел широкие деревянные двери. Судя по запахам, это была конюшня, вымощенная широкими каменными плитами.

Базил громко заревел – кто знает, может, его похитители только и ждут его пробуждения, чтобы принести ему свежего хлеба, сыра, а быть может, и жареного барашка. Впрочем, сейчас даже армейская лапша с акхом, и та показалась бы подлинным блаженством.

На его пятый вопль двери открылись, и в конюшню вошли несколько мужчин с копьями в руках. За их спинами Базил увидел женщин в традиционных урдхских гарубах. Едой от них даже и не пахло.

Разъяренный дракон на верио потребовал принести ему пищи.

Одна из женщин, единственная, понимающая этот язык, тут же упала в обморок. Подобного она никак не ожидала. Нет, умом-то она все понимала, но легенды о разумных рептилиях Аргоната как-то не подготовили ее к тому, чтобы своими глазами увидеть живого говорящего дракона.

Всем было ясно, что дракону не освободиться, и тем не менее мужчины начали тыкать в него копьями. Казалось, они хотят лишний раз убедить себя, что хозяева положения именно они. Они тыкали и кричали. Их, как и прячущихся за их спинами жриц, здорово нервировала членораздельная речь, исходящая из пасти легендарного, громадного и страшного обликом зверя.

Как же Базилу хотелось сейчас владеть огненным даром своих прародителей!

Да будь на его месте старый Глебедза, он одним своим огненным выдохом превратил бы этих несносных людишек в кучку черного пепла. Но увы, современные потомки могучих драконов не имели ни соответствующих органов, ни масла для разжигания огня.

Ругаясь на все лады, Базил сообщил своим мучителям, что если уж они решили тыкать в него копьями, то почему бы им не прикончить его раз и навсегда. Все равно, мол, он без еды долго не протянет.

Одна из женщин что-то сказала, и мужчины оставили Базила в покое. Может, они все-таки принесут немного супа, или похлебки, или даже зерна, если у них больше ничего нет?

Женщины молча пошли к выходу. Ну тогда хотя бы зерно-то они могут ему дать?! Даже овес, которым кормят лошадей, и тот сгодится. Все что угодно.

Но они ушли, плотно притворив за собой двери, унеся с собой последнюю надежду Базила что-нибудь заполучить на обед. Он остался один, в темноте, связанный, как баран, уготованный попасть на вертел. И как только его угораздило сюда попасть? Где он находится? И кто его похитил? И что им от него надо?

Подумав, дракон решил, что его драконир или убит, или тоже взят в плен.

Хотя вопрос, зачем им мог понадобиться и мальчишка, окончательно поставил Базила в тупик. Если его похитители собирались приготовить дракона на ужин, вряд ли они захотели добавить к этому блюду еще и тощего мальчика. Нет, скорее всего, проломив Релкину голову, они оставили его в лесу.

Пока Хвостолом размышлял на эту тему, жизнь вокруг него шла полным ходом.

На громадной пирамиде богини, под которой и томился связанный дракон, готовились к великому магическому обряду. Он должен был начаться ночью, когда полная луна окажется в зените. Тысячи жриц, ремесленников и рабов трудились не покладая рук. Паромы, везущие избранных культа Гинго-Ла, богини смерти, один за другим приставали к пристани на северной оконечности острова. Эта ночь принесет с собой полное и окончательное уничтожение врагов, обосновавшихся в Дзу. Тогда весь мир узрит беспримерную славу могучей богини. Настало время ей воссиять на горизонте, в прах повергнув всех еретиков, поклоняющихся Эуросу.

В то же время на восточном берегу расположилась громадная армия сипхистов.

В захваченных ими пригородах не прекращались грабежи и разбой. Сипхистские солдаты, по большинству простые, одурманенные новым богом федды, в тотальном разрушении выражали свою вековую ненависть к богатым горожанам и их образу жизни.

Пока федды громили все подряд, инженеры сипхистской орды не теряли времени даром. На доброй дюжине площадок полным ходом шла постройка осадных машин. Ради необходимых для них бревен сипхисты просто-напросто разбирали окрестные дома.

С высоких стен Урдха за ними наблюдали легионеры Аргоната и солдаты оставшихся в городе частей императорской армии. Это были отборные полки урдхцев – единственные, которые еще могли по-настоящему сражаться.

Сам Император, разумеется, давно покинул бы город, но день и ночь находившаяся с ним Рибела и слышать не желала о бегстве. Император и весь его двор останутся в Урдхе вдохновлять горожан к обороне.

В Аргонат уже ушло сообщение о случившемся с просьбой прислать морем помощь. Кроме того, требовалось очистить реку от пиратов, и для этого нужен был военный флот.

Тем временем инженеры легионов вместе со своими коллегами из императорской армии поспешно восстанавливали стены и готовились к отражению вражеских штурмов.

На стенах устанавливались котлы для кипячения масла. Целая армия служанок должна была подносить дрова и полные кувшины. Когда масло кончится, предполагалось перейти на воду. Лучники Кенора, все как один, готовили древки для стрел, а кузнецы из всякого металлолома, железных украшений и даже кухонных принадлежностей тысячами ковали наконечники. Строились катапульты, запасались каменные глыбы, для того чтобы через стены метать на головы врага.

Теперь генерал Пэксон оказался в своей родной стихии. Этот вид войны он понимал, как никто другой. В чистом поле, где решительность порой оказывалась важнее всего, Пэксон чувствовал себя не в своей тарелке, но тут… Тут он мог потягаться с кем угодно.

Пэксон работал до упаду. Он спал по несколько часов в сутки. С помощью Королевы Мышей, не отходившей от Императора ни на шаг, он без труда выполнял самые невероятные требования своих инженеров.

Кое-кто из кадейнцев и даже некоторые марнерийцы все еще надеялись спастись морем. Но оставшихся в порту кораблей не хватило бы даже на один легион. Не говоря уже о двух. А значит, об отступлении можно было забыть.

Пэксон так и сказал генералу Пикилу. Задолго до того, как флот Аргоната придет им на помощь, легионам придется сражаться не на жизнь, а на смерть с численно превосходящими силами противника.

Впрочем, пока что сипхисты не торопились штурмовать Урдх. Окружив город и перекрыв все въезды и выезды, они, казалось, готовы были ждать целую вечность.

Великая армия Сипхиса возьмет город тогда и только тогда, когда сочтет это нужным.

Но если на западном берегу реки царило относительное затишье, то о восточном береге никак нельзя было этого сказать. Где-то около полудня напротив Острова Богини появился большой отряд сипхистов. Осмотревшись, его командиры послали своих людей разбирать близлежащие дома. Вскоре постройка плотов шла полным ходом.

Глава 30

Время в подземелье тянулось невыносимо медленно. Но наконец день все-таки пришел на смену ночи. Релкин прекрасно понимал, что, если он не убежит, это будет последний рассвет, который ему доведется встретить. Час за часом юноша нервничал все сильнее. Куда подевалась Миренсва? Если она не поторопится, он кончит свою жизнь на алтаре проклятой богини.

Целую вечность спустя свет начал меркнуть. Надежда покинула юношу.

Миренсва не сумела найти ключ. Может быть, ее поймали. А может, она просто решила, что затея эта слишком рискованна. А может, она будет равнодушно наблюдать из толпы жриц, как ему перережут глотку черным обсидиановым ножом и вырвут из его груди еще бьющееся сердце.

При мысли о жертвоприношении Релкина прошиб холодный пот. И не только из-за того, что ему суждено было погибнуть. Он просто не мог забыть о Лагдален.

Покончив с ним, жрицы уложат ее на алтарь, и кровь их, сливаясь в единый поток, потечет по тысяче ведущих вниз ступеней.

Сжавшись в комок, Релкин старался ни о чем не думать. Но день уже кончился, и наступила ночь. Скоро взойдет луна, и жрицы придут за своей жертвой.

И в этот самый момент юноша услышал, как скрипнула внешняя дверь. Затем открылась внутренняя. Релкин напрягся. Он постарается ничем не выказать своего страха. Он умрет, высоко подняв голову. Умрет, как солдат Аргоната.

Но мгновение спустя он увидел перед собой не стражников, а Миренсву с долгожданным ключом в руках.

– Я достала ключ, – прошептала девушка, зажигая свет.

Она вставила ключ в замок, но повернуть его не смогла. У нее просто не хватало на это сил. Миренсва отчаянно боролась с ключом, а Релкин едва держал себя в руках. Снова и снова она пробовала открыть замок, по совету юноши то так, то этак надавливая на ключ. Бывает, что надо поймать нужное положение ключа – особенно если замок старый и немного разболтанный.

Но ничего не помогало, и Релкин уже начал сомневаться, тот ли ключ украла Миренсва. Может быть, она ошиблась?

И тут раздался громкий щелчок. Еще один поворот, и оковы упали с рук юноши. В тот же миг Релкин рванулся к наружной двери и осторожно выглянул наружу. Все было тихо.

– Подожди, – прошептала Миренсва, протягивая ему сверток. – Переоденься.

Так ты сойдешь за храмового раба.

Быстро скинув марнерийский костюм, Релкин натянул белую тунику и набедренную повязку с широкими вертикальными красными полосами. Пока он переодевался, девушка не отрываясь глядела на него, и Релкин невольно покраснел.

– Теперь ты в безопасности. Ну, если только никто с тобой не заговорит.

Это маловероятно, но если это все же случится, делай вид, будто ты немой.

Кивни, словно понял, о чем тебе говорят, поклонись до земли и торопливо иди прочь, будто спешишь выполнить поручение. Когда выйдешь из темницы, сразу сворачивай налево. Ты окажешься в главном проходе, идущем под храмом с севера на юг. Иди на север, а выйдя наружу, спускайся под гору. Там ты увидишь огни.

Это порт. Там, между прочим, расположены бараки рабов, так что на тебя вряд ли обратят внимание. В порту ты должен забраться на борт одной из лодок, направляющихся в город. Это уже не сложно.

– Спасибо тебе, Миренсва.

– Поторопись. Скоро за тобой придут, и как только обнаружится, что ты пропал, поднимется шум. Ты же не хочешь снова попасть к ним в руки?

Но Релкин не уходил.

– А где та девушка, о которой ты говорила?

– Не будем о ней, – нахмурилась Миренсва. – Ты не сможешь ее спасти.

Уходи!

– Где она?

– Иди, болван! – Миренсва подтолкнула Релкина к двери.

– Ты мой друг, и я у тебя в долгу, – с чувством сказал юноша, хватая Миренсву за плечи и заглядывая ей в глаза. – Мне бы очень не хотелось доставлять тебе неприятности, но ты должна сказать, где находится Лагдален.

Если меня опять поймают, я сделаю так, чтобы меня убили сразу. Тебя я не выдам.

Девушка видела, что он непреклонен. Что бы она ни говорила, он не изменит своего решения.

– Что толку спорить, – вздохнула она. – Ты же дикарь, а дикари, как известно, все сумасшедшие.

И все-таки девушка чуть не плакала.

Как бы там ни было, успокаивала она сама себя, он-то теперь в безопасности. Даже если жрицы и поймают юношу, у них вряд ли найдется время его допрашивать. Его просто принесут в жертву, и дело с концом. Так что надо утереть слезы и вернуть ключ на место до того, как проснется жрица Гуда.

Миренсва вздохнула. Все было напрасно. Может, богиня решила преподать ей урок? Те, кого она избрала для жертвоприношения, не могут избежать своей участи…

Дрожащим голосом она прошептала Релкину, где ему искать девушку из Аргоната:

– Верхний ярус пирамиды, комната рядом с главным алтарем. После того как ее искупали в молоке Великой Матери, она лежит запеленутая в белые покрывала и ждет восхода луны.

Релкин отпустил плечи девушки, но не двинулся с места.

– Спасибо, Миренсва, – тихо сказал он. – Спасибо за все.

И, наклонившись, он внезапно крепко поцеловал ее в губы. Релкин никак не ожидал, что девушка ему ответит. Значит ли это, что он ей не совсем безразличен? И как он сможет снова ее увидеть? Между ними ведь нет ничего общего.

– Пожелай мне удачи, – попросил он.

– Иди, – холодно ответила Миренсва, но тут же смягчилась.

Он был сумасшедшим дикарем, но таким милым молодым дикарем. И в самом деле, было ужасно жаль, что он вознамерился вот так, ни за что, отдать свою жизнь. И он спас ее жизнь – за это она навсегда останется у него в долгу.

Миренсва предпочла бы погибнуть на алтаре, чем жить узницей третьеразрядного борделя. Она не могла не попытаться спасти этого юношу. Да, он дикарь, но при всем том он проявил такое благородство, такую порядочность, что навсегда покорил ее сердце.

– Иди, и пусть богиня простит меня за мои прегрешения и не даст тебе умереть. Прощай.

Но он все не уходил. Он глядел в ее глаза и не мог сдвинуться с места.

– Миренсва.

– Иди. – Она опять толкнула его к двери. Релкин сделал несколько шагов. Удачи тебе, – прошептала она ему вслед.

По внешнему коридору подземелья Релкин выбрался к широкой овальной двери, охраняемой парой стражей в тюрбанах и с длинными ятаганами у пояса. Он было испугался, но стражи не обратили на него ни малейшего внимания. Наряд раба делал его практически невидимым.

Главный коридор достигал тридцати футов в ширину. Тут было полным-полно народу, в том числе и храмовых рабов, одетых точь-в-точь как Релкин. В основном же толпа состояла из женщин, и юноша с удивлением заметил, что здесь, в храме Богини, они не носили обычного гаруба и не прятали лица за чадрой. На них были платья из разноцветного шелка и атласа. Даже ходили они по-другому – уверенно и свободно. Такой раскованной походки у женщин в Урдхе Релкин еще не видел. Но сейчас юношу больше занимало, как раздобыть оружие. Потом ему придется залезть на пирамиду, найти комнату, в которой держат Лагдален, и как-то освободить девушку.

Времени же оставалось совсем мало. Луна уже взошла.

Отыскивая взглядом лестницу, Релкин быстро шел по улице. Справа и слева тянулись лавки и помещения храмовых служб. А еще в глаза бросались многочисленные молельни, посвященные разным воплощениям Богини. Некоторые пустовали. Другие полнились верующими. Жрицы совершали какие-торитуалы, курились благовония, звучали религиозные гимны.

Заглядевшись, Релкин едва успел увернуться от элегантной кареты, которую везла пара красивых черных жеребчиков. Вообще как-то вдруг по дороге стало попадаться много конных экипажей. В воздухе запахло рекой.

Юноша достиг выхода из туннеля. Судя по всему, изнутри на верх пирамиды не вело ни одной легко доступной лестницы. Можно, конечно, подняться по наружным ступеням. Но там наверняка толпы народу, а наверху, без сомнения, какой-нибудь барьер и стража, не дающая любопытным слишком близко подойти к алтарю. В одиночку прорваться туда просто невозможно. Значит, надо искать другой путь.

Релкин решил еще раз попытаться найти какую-нибудь внутреннюю, служебную лестницу. Может, к ней приведет один из боковых проходов? Юноша выбрал один наугад. Узкая улочка, едва ли девяти футов шириной, по сторонам ряды дверей, ведущих в крошечные лавчонки, где продавали плоды своего труда искусные вышивальщицы. На витринах красовались богатые платья из прозрачного шелка, белого атласа, кружев и лент.

Пораженный невиданным зрелищем, Релкин даже не сразу заметил, что он здесь единственный мужчина. Это если не считать пару дюжих стражей, склонившихся над прилавком, где продавался горячий чай.

Торговка чаем и увидела его первой. Увидела и что-то громко воскликнула, тыча в юношу пальцем. Стражники с проклятиями обернулись в его сторону. Поняв свою ошибку, Релкин низко поклонился и начал поспешно отступать. Увы, торопясь убраться подальше, он спиной налетел на толстую женщину, укутанную в пурпурное шелковое одеяние с пышными рукавами и кружевным воротничком. Они повалились друг на друга, и вопли сбитой с ног дамы заставили стражников окончательно забыть о чае. Релкин мигом вскочил на ноги, но было уже поздно. Женщина вопила, как резаная, а стражи со всех ног мчались ловить дерзкого раба.

Релкин устремился обратно к главному туннелю. На углу он столкнулся с женщиной, продававшей лимоны, и нечаянно опрокинул ее товар. Релкин свернул внутрь подземелья, прочь от выхода. Шум и крики за его спиной становились все громче и громче.

На мгновение путь ему загородила белая карета. Она сразу показалась Релкину знакомой, а потом он заметил Эймлора, неумелого кучера принцессы Зиттилы. Экипаж ехал как раз туда, откуда бежал юноша. Пользуясь тем, что карета на миг заслонила его от преследователей, Релкин ловко вскочил на подножку позади кареты. На ней но время церемониальных выездов стояли роскошно одетые форейторы. Эймлор знай нахлестывал своих пони. Карета набирала ход и быстро пронесла юношу мимо погони. Стражники даже и не посмотрели на нее, во все глаза высматривая в толпе удирающего раба.

Экипаж принцессы выкатился из подземного туннеля. Здесь, под звездным небом, по ступеням пирамиды к первому ярусу поднималась громадная толпа верующих. На каждом углу горели фонари. Тысячи женщин шли, держа в руках зажженные свечи. Только теперь юноша осознал настоящий размер пирамиды. Ярус за ярусом вздымался к ночному небу. Ни одно сооружение в Аргонате не могло сравниться с этой рукотворной горой.

А карета катилась дальше, в сторону расположенных где-то в миле от пирамиды группы невысоких зданий. Релкин уже хотел спрыгнуть, когда Эймлор внезапно свернул в боковой проезд и, сделав крюк, подъехал к пирамиде с тыльной, западной стороны, где находились конюшни, притулившиеся в тени гигантского храма. Экипаж остановился. Незаметно соскользнув с подножки, Релкин нырнул в дверь ближайшей конюшни.

Притаившись в темноте, он наблюдал за тем, как Эймлор открыл дверцу кареты и помог принцессе выйти. Зиттила быстро пошла в глубину помещения, где ее уже поджидал какой-то человек – юноша не смог его как следует рассмотреть. Эймлор сразу же вернулся на свое место.

Релкин прислушивался. Конюшня была очень большой. Многие из поклоняющихся Богине знатных дам держали здесь экипажи лишь для того, чтобы с шиком проехаться от порта до храма. Сейчас, однако, здесь было пустынно. Ни лошадей, ни экипажей. Кареты и коляски поджидали своих хозяек у подножия пирамиды.

А конюхи тем временем собрались вместе, посидеть и отдохнуть. Релкин слышал их веселые голоса и смех. Стараясь не вылезать на свет, юноша зашарил вокруг в поисках оружия. Кое-где на стенах висели горящие лампы, и, позаимствовав одну, юноша осмотрел конюшню, в которую попал. Увы, оружия там не было. Только запасная упряжь.

Держась в тени и стараясь не столкнуться ни с кем из урдхцев, Релкин пробрался в дальнюю часть помещения. Спрятавшись за кучами сена, он тщетно пытался придумать, где бы ему раздобыть меч.

Задача эта казалась совершенно неразрешимой. Как мучительно было думать о Лагдален, которая каждую минуту могла погибнуть на алтаре. И все из-за того, что он не сумел найти оружие.

Так прошло несколько минут, и Релкин уже начал отчаиваться, когда он вдруг услышал знакомый голос, требующий еды. Любой еды для умирающего с голоду дракона. Сердце отчаянно заколотилось в груди юноши. Он вскочил на ноги и тут же стукнулся головой о притолоку. Обхватив голову руками, юноша заторопился к своему голодному другу.

Впереди он заметил огни и, снова нырнув в спасительную тень, увидел, как из широкой темной двери вышла принцесса Зиттила в сопровождении двух стражников. Принцесса направилась обратно к своей карете, и один из стражников пошел вместе с ней. Другой же, закрыв дверь на засов, удобно уселся на большой вязанке сена. Копье он небрежно прислонил к стене. Положил ладонь на рукоять своего короткого меча.

Релкин глядел на него во все глаза.

Глава 31

Стражник Йока прислонился к шершавым доскам двери и лениво вздохнул. Ну и скучища. По ту сторону двери крепко связанное чудовище продолжало что-то реветь на своем непонятном языке. Йоке было интересно, о чем это оно говорит.

Удивительно, что какое-то там животное – и вдруг владеет человеческой речью. Но так сказала жрица, он это слышал своими собственными ушами. Чудище, мол, пытается разговаривать с ними на языке северных варваров.

Сплюнув, Йока еще раз помолился Богине, чтобы веревки, связывающие монстра, оказались достаточно крепкими. Если дракон вырвется на волю, одна Богиня знает, как тяжко будет снова его поймать. Йока от души надеялся, что жрицы поторопятся и вскоре прикончат эту жуткую тварь. Они, кажется, хотели прирезать его под конец церемонии. Что касается Йоки, так по нему чем скорее, тем лучше.

Великая Богиня, как же он ненавидел эту службу! Хотел бы он сейчас быть с Тофором и остальными ребятами на своем привычном посту, на третьем ярусе.

Оттуда все так здорово видно…

Йока зевнул. Впрочем, и у этой работенки были свои хорошие стороны. Можно посидеть или даже вздремнуть, пока напарник караулит. Проход виден прекрасно, и если кто-нибудь появится, запросто успеешь вскочить и застыть в позе бдительного стража.

И тем не менее он пропустит большую часть праздника. Когда он вернется, эль уже наверняка кончится. Жрица Торка, жена богатого купца из Богры, которая по время жертвоприношений всегда стояла на третьем ярусе, неизменно выкатывала стражникам бочку отменного эля. Ну, эль элем, но и на само жертвоприношение сегодня стоило бы посмотреть. Текущая ручьями кровь и жрицы, призывающие Богиню защитить их от демона, обосновавшегося в Дзу. А потом праздничное шествие по главному туннелю к порту.

Йока с тоской поглядел на выход. Второй страж, Розев, придет еще не скоро.

Проводив принцессу до кареты, он не упустит возможности промочить горло в одном из близлежащих трактиров. Конечно, он прихватит эль и для Йоки, но не раньше, чем сам пропустит кружку-другую. Йока выругался и тут же усмехнулся. На месте Розева он, разумеется, поступил бы точно так же.

Йока так глубоко задумался, что совсем не видел худощавого, одетого в костюм раба юношу, осторожно кравшегося вдоль стены. Не заметил он и крепкой деревянной ножки от стола, зажатой в его руке. Если уж на то пошло, то начавший засыпать страж очнулся только в самый последний момент. Он успел поднять голову, и тут что-то с размаху ударило его по голове.

Сам не зная как, он очутился на коленях, а шлем его с дребезгом покатился по каменным плитам. Что-то снова ударило его по затылку, и кругом стало темно.

Драконир первого класса Релкин из Куоша наклонился над стражем и проверил пульс. Он не собирался убивать этого беднягу. Сердце билось, и успокоенный Релкин, позаимствовав меч, открыл засовы и проскользнул в конюшню.

В полумраке он увидел перед собой дракона, с головы до ног замотанного в толстенные, толщиной с человеческую руку, веревки.

– Все в порядке, – прошептал Релкин. – Это я. Настроение у дракона было явно не из лучших, и пожалуй, не стоило сейчас без предупреждения подходить к нему с мечом в руках.

– Мальчик Релкин? – спросил Базил после долгого молчания.

– Он самый.

– Мальчик Релкин? – удивленно взревел дракон. – Это хорошо. Я не верил, что такое возможно!

– Спасибо за доверие.

– Я рад тебе. А теперь освободи своим мечом этого дракона. У меня ужасно чешется нос.

– Пожалуй, я так и сделаю.

– Поторопись.

Релкин торопливо начал рубить канаты, стягивающие руки Базила. Меч Йоки явно давно не точили, и потребовалось несколько ударов, чтобы хотя бы надрезать крепкую веревку. Пока юноша работал, дракон задавал свои многочисленные вопросы:

– Куда мы попали? И зачем мы тут? Кто эти люди? И почему они морят меня голодом?

– Мы на острове посреди реки. На том самом, где стоит громадная пирамида Богине. Сегодня ночью жрицы собирались принести меня в жертву.

– Принести в жертву мальчика-драконира?

– Ага.

– Они что, хотели принести в жертву и дракона тоже?

Релкин на мгновение задумался. Такая мысль как-то не приходила ему в голову. Но теперь предположение Базила казалось вполне логичным. Зачем еще они могли притащить на остров двухтонного дракона?

– Скорее всего, да, – ответил он. – Иначе я даже не знаю, зачем бы они тебя похитили. – Они сделали большую ошибку. – Лагдален все еще у них в руках.

– Что? – Чтобы совершить жертвоприношения.

– Понимаю. Мальчишка и девушка как закуска, а потом – главное блюдо из дракона.

– Мне кажется, они не едят жертв. Если я правильно понял, они просто перерезали бы нам глотки, чтобы наша кровь потекла по ступеням большой лестницы. Такие у них тут порядки.

– Этот дракон считает, что порядки весьма нехорошие, – пробурчал Базил.

Услышав, каким тоном это было сказано, Релкин даже присвистнул. Про себя.

Кому-то скоро не поздоровится. Дракон по-настоящему разозлился.

– И они схватили Лагдален, друга дракона?

– Она на вершине пирамиды. Мы должны ее спасти.

– Конечно.

Глаза Базила горели. Он готов был сразиться хоть со всем миром сразу. Но тут за приоткрытыми дверями конюшни Базил заметил какое-то движение.

– Кто-то идет, – сказал он. – Ты лучше поторапливайся.

Релкин оглянулся. С кружками в руках к дверям шел второй стражник.

Юноша яростно пилил с трудом поддающуюся веревку.

Розев увидел лежащего ничком Йоку. С проклятием отбросив кружки, он схватился за меч.

– Скорее, – рычал дракон. – Иначе все будет напрасно, и нас с тобой все-таки принесут в жертву.

Релкин рубанул мечом, но веревка не поддавалась. А стражник, во все горло зовя на помощь, уже устремился в атаку.

Увернувшись, юноша парировал первый удар. Потом атаковал сам – скорость против силы.

Релкину удалось пробить защиту воина, добравшись до живота своего противника. Старина Роз дернулся. Распоров куртку, удар юноши едва оцарапал кожу. Но теперь Роз уже начал сожалеть, что так неосмотрительно ввязался в бой.

Он был явно не в форме, и этот юнец чуть не выпустил ему кишки. Да и проклятый дракон так дергался в своих путах, что, того и гляди, вырвется на волю.

Пора было вспомнить молодость. Розу довелось узнать пару любопытных приемчиков, когда он служил в трактире вышибалой.

Перехватив инициативу, стражник коротко взмахнул мечом и, когда юноша парировал, неожиданно врезал ему левой рукой в плечо. Удар застал Релкина врасплох. Он едва устоял на ногах. Роз ухмыльнулся. Старые трюки всегда хороши, особенно когда имеешь дело с молодежью. Но тут быстро оправившийся Релкин ударил стража ногой в живот. Согнувшись пополам, Роз повалился на пол. Падая, он взмахнул руками и нечаянно острием меча задел Базила по носу. Хлынула горячая драконья кровь. Дракон дернулся. Напряглись могучие мускулы, и наполовину перепиленная веревка не выдержала.

Роза охватил ужас. Канат порвался! И почему это должно было случиться именно с ним?! Такой прекрасный день, и вот на тебе…

Но тут страж сообразил, что чудовище оставалось привязанным к стене.

Катастрофу еще можно предотвратить. С отчаянным воплем он устремился в атаку, и Релкин встретил его клинок к клинку.

Яростно ревя, Базил распутывал веревки на руках и плечах. Потом взялся за вмурованное в стену стальное кольцо. Потянул. Через мгновение оно с оглушительным треском лопнуло, и дракон кубарем полетел на пол, как раз на сражающихся людей.

Увернувшись от удара стражника, Релкин попытался сам перейти в атаку. Но его противник легко парировал выпад юноши, одновременно вновь нанеся сокрушительный удар левой рукой. Релкин зашатался. Он хотел уклониться от нового удара, но кулак стража угодил ему точно в лоб. Релкин рухнул на колени.

Все кружилось у него перед глазами. А на помощь стражу уже бежали конюхи, привлеченные шумом.

– Ну вот, щенок… – начал Розев, но тут вокруг него сомкнулись громадные драконьи лапы.

Взвизгнув от ужаса, стражник потерял сознание. Уронив его на пол, Базил поднял оброненный Розовом меч и начал кромсать последние стягивающие его ноги веревки.

Конюхи ворвались в конюшню. Релкин еще не успел очухаться после удара, а его правая рука совершенно онемела.

С криком, ему самому показавшимся весьма жалким, он атаковал урдхцев.

Темнокожий парень примерно его возраста замахнулся на него метлой, и юноша едва отбил удар своим мечом. Тем временем с боков к Релкину приближалась пара конюхов, один из которых держал в руках длинный нож, а другой – увесистую дубинку. Юноша не мог сражаться сразу с тремя. Кроме того, он едва удерживал меч.

Палка метлы крепко стукнула его по плечам. Релкин отступил и попытался отогнать парня с ножом, но тут тип с метлой ловко ударил северянина по коленям.

Этот парень, самый решительный из всех трех, уже начинал по-настоящему беспокоить Релкина. Тип с ножом атаковал слева. Справа конюх с дубинкой только и ждал удобного момента проломить Релкину череп. Ситуация была не из приятных.

И вдруг конюхи повернулись и разом бросились наутек.

– Куда же вы? – словно последний дурак, спросил Релкин. – Эй, вернитесь, трусы!

Огромная лапа опустилась ему на плечо. Рядом с ним стоял окончательно освободившийся дракон. Взревев от радости, он так крепко обнял юношу, что у того даже кости захрустели.

– Мальчик, ты тут славно потрудился. Ты почти меня освободил.

– Мне не хотелось лишать тебя удовольствия, – отдышавшись, ответил Релкин.

– Я думал, тебе здесь правится. Не каждый же день тебя приглашают стать жертвой.

– Мы свободны. Теперь надо отсюда выбираться.

– Туда нам, пожалуй, идти не стоит, – сказал Релкин, указывая в сторону, куда удрали конюхи.

– А есть другой выход?

– Сюда, – решительно сказал Релкин, ведя дракона по проходу мимо пустых конюшен.

Вскоре они подошли к запертой двери.

Не особо церемонясь, Базил подцепил ее когтями и одним рывком разломил пополам. Дверь явно не была рассчитана на борьбу с драконом.

Они очутились в большом зале, где хранилось сено. В потолке зияла дыра выход на поверхность. Оттуда, похоже, прямо с повозок сбрасывали сено в этот подземный склад.

– Давай вылезай, – сказал Релкин.

– Прекрасная идея, – проворчал дракон. – Ты думаешь, сено меня выдержит?

– А ты попробуй.

Дракон полез на кипы сена. Но под его тяжестью они просто-напросто расползались.

– Мальчишка снова ошибся. Оглядевшись, Релкин показал на стоящую чуть в стороне крепкую повозку.

– Может, это подойдет.

Уперевшись плечом, Базил сдвинул в сторону наваленные под люком в потолке кипы сена. Буквально за несколько секунд он поставил на их место замеченную юношей повозку.

– Поторопись, – сказал Релкин. – Они там, похоже, решили взяться за нас всерьез.

Шум погони нарастал.

Но как ни крути, а поднять двухтонного дракона на старую телегу для сена задача не из простых. Повозка все время норовила перевернуться, так что излишняя спешка могла здесь только навредить. Наконец, с четвертой попытки, Базил взгромоздился на телегу и просунул голову в отверстие в потолке. Теперь начиналось самое трудное. Протиснув плечи и уперевшись руками в мостовую, дракон начал вылезать наверх.

Дело шло довольно вяло. Несмотря на век» свою силу, Базил лишь с большим трудом мог поднять-свой собственный огромный вес.

– Давай, Баз, они уже приближаются. Вскочив на повозку, Релкин принялся подталкивать дракона и чуть не погиб, сбитый с ног ударом яростно дергающегося хвоста.

В дверях появились три стражника. Выхватив меч, юноша вновь вскочил на телегу.

– Прости, друг, – прошептал он и сильно ткнул острием меча дракону под зад.

С бешеным ревом Базил стрелой вылетел в люк. Не заставляя себя ждать, Релкин последовал за ним. Оказавшись наверху, он мгновенно захлопнул крышку перед самым носом стражников.

Выражение морды дракона не предвещало ничего доброго.

– Дракой не очень любит этого мальчика. Релкин знал, что отпираться бесполезно.

– Мы выбрались, так? Мы живы. Ты, главное, не волнуйся.

Дракон сердито зашипел.

– Послушай, мне и в самом деле очень жаль, что псе так получилось, но ты что, предпочел бы остаться там?

– Будь я проклят, – прошипел Базил, щелкнув длинными зубами. Когда-нибудь… – Усилием воли он заставил себя остановиться. – Ладно, и куда же мы попали?

Они стояли в конце короткого тупика.

– Смотри! – воскликнул юноша, осторожно выглядывая за угол.

Перед ними раскрывалось невероятное зрелище. Тупик выходил к южной стороне пирамиды. Справа тремя длинными пролетами уходила вверх широкая лестница.

Вокруг нее толпились в пух и прах разодетые аристократы. А по самой лестнице, уже больше чем на полпути к вершине, поднималась процессия во главе с верховной жрицей. И юноша, и дракон могли разглядеть изумительные церемониальные наряды жриц. Длинные, с тянущимся шлейфом платья из кружев, атласа и шифона.

Нежно-розовые, бледно-зеленые, желтые.

Сотни огромных ламп освещали пирамиды. Они висели на узорных медных столбах, через равные промежутки расставленные вдоль лестницы.

Оркестр, выстроенный на плацу перед пирамидой, заиграл торжественную музыку. Оглушительно забили барабаны. Жрицы просили свою Богиню обратить внимание на роскошный праздник, устроенный в ее честь.

– Когда они доберутся до верха, они убьют Лагдален, друга дракона? Я прав?

– Да.

– Нам предстоит тяжелый подъем.

– Боюсь, что так.

– Клянусь моим рыком, я просто умираю от голода.

– Когда все закончится, мы как следует поедим. Даю слово.

– Ты обещал и раньше, и какой от этого был прок?

– Хотел бы заметить, что обычно я довольно успешно выполняю свои обещания.

– Это ты так говоришь, но у тебя ведь всего лишь человеческая память.

– Не уверен, что я могу обладать еще чьей-нибудь, – тихо ответил Релкин.

– Гм-м-м… Так чего же мы стоим? Пошли.

– Пошли.

Глава 32

Луна уже поднялась, и церемония приближалась к своей кульминации.

Музыканты играли гимн Богине. Сдержанно грохотали барабаны. Жрицы уже поднялись почти на самый верх. Настало время всем занять свои места. Роскошно одетые женщины начали выходить на лестницу. Все громче гремели барабаны.

Несколько женщин, шедших на отведенное им место на лестнице первого яруса пирамиды, внезапно услышали рядом с собой какой-то странный шорох. В следующий миг, к их неописуемому удивлению, из кустов у подножия лестницы выскочил десятифутовый дракон. За ним по пятам бежал юноша в костюме храмового раба. В руках они держали обнаженные мечи.

Женщины пронзительно завизжали, но рев труб на мгновение заглушил их крики. Протиснувшись сквозь толпу испуганных женщин, Релкин и Базил начали подъем. Они бежали вверх по лестнице, и знатные урдхские дамы, забывая о своей гордости, сбивая друг друга с ног, спешили убраться с их пути. Паника росла, пока не охватила весь первый ярус.

Стоящие здесь стражи обнажили мечи и шагнули вперед, готовые исполнить свой долг. Однако у них были все основания сомневаться в своих силах. После Селпелангума слухи о боевой мощи драконов расползлись по всему Урдху, разрастаясь от рассказа к рассказу, словно снежный ком. Командиры прокричали приказ, и стражники шеренгой шагнули вниз, навстречу непрошеным гостям.

Дракон поднимался прямо к ним, пробуя по пути прочность столбов для ламп.

Найдя один, который немного шатался, он швырнул меч через плечо, ловко поймав его хвостом, и, напрягшись, сорвал столб с его каменного основания.

Заскрежетали бронзовые болты, затрещал раздираемый мрамор.

Бронзовый столб весил, наверно, сотни две фунтов, но Базил размахивал им, как пушинкой.

Бросив мечи, стражники выставили копья. Командиры истошно звали подкрепления. Послали за лучниками, но те никак не могли пробиться через забившую все входы и выходы толпу кричащих женщин.

Жрицы вокруг замерли в нерешительности: то ли им спасаться бегством, то ли остаться посмотреть, как стражи прикончат это ужасное чудовище. Кого бы не заинтересовал такой замечательный спектакль?

Тем временем Релкин бежал то справа, то слева от дракона. Как в любом сражении, он был готов защищать спину своего друга. Силы понемногу возвращались, и юноше казалось, что он уже более или менее готов к бою. В конце концов, по сравнению с тем, когда он очнулся в темноте, ситуация изрядно изменилась. Причем явно в его пользу.

А Базил уже добрался до частокола копий. Недолго думая, он поднял столб и крутанул его перед собой, ломая древки, словно солому, и сбивая воинов с ног.

Некоторые стражники в порыве самоубийственной отваги, обнажив мечи, кинулись на дракона. Толпа приветствовала их криками. Но Базил, перехватив столб наподобие двуручного меча, махнул им перед собой. Противостоять этому удару было невозможно. Лишь один воин, успевший вовремя пригнуться, снова поднялся с каменных ступеней и, размахивая мечом, прыгнул на Базила. Дракон поспешно отступил. Воин попытался было ударить рептилию в бок, но тут на него налетел Релкин. Вместе они покатились по лестнице. Едва встав на ноги, стражник ударил юношу мечом, Релкин парировал, уклонился и опять парировал, но уже с большим трудом. Стражник отлично владел клинком, он был полон сил, а Релкин едва держался на ногах от усталости. Снова сверкнул меч. Юноша парировал удар и с ужасом почувствовал, как клинок стражника выбил оружие из его ослабевшей руки. Он остался без защиты. С торжествующим воплем стражник в последний раз ударил мечом, но вместо того, чтобы рассечь юношу пополам, сталь зазвенела о возникший у нее на пути бронзовый столб.

Стражник поднял голову, да так и застыл, загипнотизированный драконьим взглядом. А Базил не церемонился. От мощного пинка дракона воин пролетел почти пятнадцать футов. Толпа застонала.

Остальные стражники заколебались. Они не ожидал что эта рептилия так лихо бьет ногами. Если уж на то пошло, они вообще не рассчитывали с ней сражаться.

Дракона должны были пронести на шесте, крепко связанного, поднять наверх и там смешать его кровь с кровью других жертв к вящей славе Богини. Пока они думали, бронзовый столб прикончил еще пару человек. Стражники начали отступать. Кое-кто бросился наутек.

Пара смелых горожан, вооруженных церемониальными мечами, попробовала напасть на друзей с тыла. Релкин схватился с одним из них, одновременно выкрикнув предупреждение дракону.

Не оборачиваясь, Базил встретил его ударом зажатого хвостом меча. Мужчина смело пошел вперед, но уже через несколько секунд дракон выбил у него из рук клинок, проку от которого все равно было бы немного. Обезоруженный, мужчина отступил.

Его товарищ рубился с Релкиным, но тоже предпочел скрыться в толпе, как только у него над головой просвистел хвостовой меч Базила. Больше желающих присоединиться к драке не нашлось.

Не встречая сопротивления, герои поднялись до третьего уровня. Лишь один-единственный страж пытался преградить им путь. Релкин свистнул, привлекая его внимание, и жестом предложил ему смыться. Стражник заколебался, но тут Базил многозначительно поднял свою импровизированную дубину. Подобный метод убеждения оказался достаточно действенным.

Между тем Релкин заметил, что Базил очень тяжело дышит. Усталый, давно не евший и не пивший дракон мог запросто перегреться. Рептилии вообще довольно чувствительны к недостатку влаги. И тут, как нарочно, на глаза юноше попался небольшой бочонок, любовно установленный на крестовине, с висящими под ним кружками.

– Минуточку, Баз. Скажи, тебя тоже мучит жажда?

Дракон не колебался. Подхватив на две трети полный бочонок, он одним ударом когтистой лапы пробил в его стенке здоровенную дыру. Сделав большой глоток, он отлил немного в кружку для своего драконира.

Напившись, они двинулись дальше, по верхнему ярусу. Отброшенный драконом пустой бочонок с грохотом катился вниз по лестнице.

К этому времени удивление старших жриц сменилось откровенным ужасом. Они бросились к выходу, но верхний ярус был невелик, и выбраться с него казалось не так-то просто. К тому же все спуски были забиты толпами насмерть перепуганных аристократов.

Полминуты спустя друзья выбрались на самый верх. Перед собой, в центре храма, они увидели невысокий алтарь. Семь медных зеркал собирали на нем свет полной луны. Здесь, если бы не помощь Миренсвы, Релкину и Базилу суждено было бы умереть во славу кровожадной Богини.

Рядом с алтарем, не в силах двинуться с места от страха, застыли несколько жриц.

– Где Лагдален из Марнери? – крикнул Релкин. Вытаращив от ужаса глаза, жрицы молча глядели на чужеземцев, подходящих к ним с оружием в руках.

– Глупый мальчишка, – буркнул Базил. – Они говорят на своем языке и не понимают твоего. И в этот миг Релкин узнал одну из жриц.

– Вот эта, – сказал он, – в черном. Я говорил с ней в Селпелангуме.

Он не ошибся. Это и в самом деле была принцесса из белой кареты.

– Ты – та самая принцесса, что говорила со мной в Селпелангуме, – сказал Релкин, подходя вплотную к Зиттиле.

Та глядела на него ничего не понимающим взглядом. Мир рухнул. Этот мальчишка явился как воплощение самого страшного демона ада.

– Я знаю, что ты понимаешь язык Аргоната. Я знаю, что ты понимаешь мои слова.

Губы Зиттилы шевелились, но вслух она не могла произнести ни слова.

Вражеский флот уже причаливал к берегам Острова. Жертвы принести не удалось. Торжественная церемония пошла прахом. Скоро вражеские армии ворвутся в пирамиду и уничтожат всех и вся. Храм Великой Богини будет осквернен.

– Где Лагдален из Тарчо? – наклонившись к самому лицу Зиттилы, повторил Релкин.

Жрица слева незаметно достала из-за пояса короткий серебряный кинжал. Но ее движение не ускользнуло от пристально следящего за женщинами дракона.

Угрожающе зарычав, он поднял над головой дубинку.

Пронзительно завизжав, жрицы испуганно прижались к стене.

Зиттила смотрела на стоящего перед ней юношу. Это он. Разрушитель.

– Что тебе надо? – наконец спросила она. Острие меча Релкина касалось ее горла. Умирать Зиттиле не хотелось.

– Принцесса ты или нет, я убью тебя, если не скажешь, где находится девушка из Марнери.

– Ты не должен так поступать! – позабыв обо всем, взорвалась Зиттила.

– Ты уничтожаешь наш мир! Смотри! – Она показала на западный берег острова. Там, в свете тысяч факелов, они увидели настоящую флотилию лодок и наспех сколоченных плотов. Армия Сипхиса высаживалась на берег.

– Кто это? – с тревогой спросил Релкин.

– Глупец! Это слуги Сипхиса. Если мы не завершим церемонию и не призовем на помощь Богиню, они захватят храм и уничтожат Урдх.

– Церемонию? Ты имеешь в виду жертвоприношение?

– Иначе нельзя, – грустно ответила Зиттила. – Умоляю вас, займите место на алтаре. Это высокая честь – погибнуть во имя Гинго-Ла. Ложись сам и убеди свое чудище последовать твоему примеру. Ты должен. Богиня требует этой жертвы.

Говоря это, Зиттила попыталась наложить на юношу заклинание, но Релкин, почувствовав подвох, с проклятие заставил ее замолчать.

– Можешь сама себя принести в жертву, – рявкнул он. – Нас это не интересует. И я не думаю, что ваша магия способна остановить эту армию. Кроме того, у вас все равно нет времени. Так что просто скажи мне, где Лагдален, да и дело с концом.

Он схватил принцессу за руку. Зиттила была в ужасе. За всю ее жизнь никогда еще лица низшего сословия не осмеливались поднять на нее руку. Это было неслыханно. Это был конец света.

– Где Лагдален?

И все-таки она молчала. Релкину не хотелось бить принцессу, но времени оставалось мало.

Тут Базил, наклонившись к самому лицу принцессы, прошипел:

– Ответь мальчику…

Зиттила услышала, как к ней, пусть и на языке варваров, обращается это чужеземное чудовище. Такие огромные глаза! Желтые, с черными зрачками, в которых горел странный, дьявольский огонь. Зиттила замерла. Ущипнув ее за руку, Релкин заставил принцессу очнуться от вызванного взглядом дракона транса.

– Где девушка?

Это было бесполезно. Релкин уже собирался перейти к более крутым мерам, когда одна из жриц внезапно сказала – Она в комнате под алтарем.

– Лучше поздно, чем никогда, – кивнул Релкин; отпуская принцессу. Спасибо, сударыня.

– Убирайтесь, – прошипела та.

Оглядевшись, юноша нашел нужную дверь. Она была заперта снаружи. Отодвинув засовы, он обнаружил за ней Лагдален, спеленутую по рукам и ногам и с кляпом во рту.

В единый миг Релкин разорвал путы и вынул изо рта девушки кляп.

– Релкин, это ты? – не веря своим глазам, спросила она. – Мне показалось, я слышала твой голос. Я думала, мне это снится.

Юноша крепко ее обнял.

– Как, во имя Великой Матери, тебе удалось меня найти?

– Это долгая история. Расскажу по дороге.

– Враг уже высадился? – спросила Лагдален.

– Ты уже знаешь?

– Я слышала, как об этом говорили жрицы. Когда купали меня в молоке. Они думали, я не понимаю улд.

– Знаешь, а нас с Базилом тоже хотели принести в жертву.

– Как же вам удалось вырваться?

– Можно сказать, что в храме у меня нашелся друг. Она помогла мне удрать из подземелья. Потом я освободил Базила, мы поднялись по лестнице и нашли здесь тебя.

– Узнаю старину Релкина. Вечно из-за тебя кто-то попадает в беду.

– Я честно заработал право принять ее помощь. Вот так, Лагдален из Тарчо.

В комнатку заглянул Базил:

– Что они сделали с Лагдален, другом дракона?

– По правде говоря, ничего страшного. Разве что двое суток не давали есть.

– С драконом они поступили так же. Страшная пытка.

На западном побережье острова раздались визг и дикие крики. Они были слышны даже здесь, на вершине громадного храма.

– Похоже, нам пора уносить ноги.

Втроем они начали быстро спускаться по главной лестнице на южной грани пирамиды. Впереди, словно стая встревоженных гусынь, торопились к порту старшие жрицы. И Зиттила в их числе. Стараясь держаться в тени, друзья последовали за ними.

Глава 33

Над Островом Богини светила полная луна. Смерть и ужас правили здесь свой бал. Обитель Гинго-Ла пала перед ордой одетых в черное людей с мертвыми глазами и чужой волей внутри. В их рядах шли и великаны с пустыми, ничего не выражающими лицами. Великаны, сделанные из глины, наполненные страшной, нечеловеческой силой.

Одним ударом сипхисты рассеяли небольшой отряд стражи, пытавшейся загородить им дорогу к храму. Великаны двигались, словно марионетки, высоко поднимая колени, шагая в ногу. Копья вонзались в них, не причиняя никакого вреда. Мечи рассекали их тела, но не могли остановить их натиска. Тяжелые дубинки и топоры великанов косили быстро редеющие ряды защитников острова.

Толпы женщин, собравшихся в порту, внезапно оказались лицом к лицу с вооруженными фанатиками в черном. Крики и визг огласили ночь.

Началось настоящее светопреставление. Сипхисты сгоняли женщин в толпы.

Потом выводили их по одной и выстраивали в шеренги, где на них надевали рабские ошейники. Затем, подгоняя щелканьем кнутов, их гнали на запад, чтобы погрузить на плоты.

Примерно две трети женщин все-таки успели найти спасение на кораблях и паромах, поспешно отчаливших от пристани. Гребцы налегали на весла, стремясь подальше отойти от берега, ставшего вдруг таким негостеприимным. Большинство женщин спаслось, но сотни и сотни попали в руки сипхистов.

Плач и стоны оглашали берег, но Богиня, увы, ничем не могла помочь своим дочерям. Горячие молитвы оставались без ответа, и, понукаемые безжалостными бесами, пленные женщины покорно пускались в далекий путь. Им суждено было отправиться в горы Белых Костей, в город Эхохо. Там, в подземных казематах, им предстоит вынашивать и рожать новых бесов, раз за разом, пока смерть не принесет им освобождение.

Слыша крики и плач, Базил, Релкин и Лагдален благоразумно решили не соваться в порт. Вместо этого они напрямик, через роскошные храмовые сады, устремились к реке.

Повсюду они видели следы поспешного бегства: тут – обрывки роскошного одеяния жрицы, там – сверкающий в лунном свете, оторванный от платья шлейф.

На полпути друзья услышали громкие крики и, обернувшись, увидели нескольких мужчин, спасающихся бегством от группы великанов, шагающих в странном единстве, словно направляемых одной невидимой рукой. На плечах великаны несли тяжелые палицы. Люди и их преследователи скрылись во фруктовых садах, а Базил все еще растерянно тер глаза. Он думал, что это ему померещилось.

– Они похожи на людей. Не на троллей, – наконец сказал он.

– Таких троллей я еще не видывал, – заметил Релкин.

– Это не тролли, – сказал дракон. – Похожи на людей. Ходят почти как люди.

Тролли ходят как медведи.

– Не знаю, кто они, – сказал юноша, – но их было слишком много. Я насчитал дюжину, а вы?

Из глубины садов послышались крики. Похоже, великаны догнали беглецов.

Базил задумчиво посмотрел на короткий меч, отобранный им у стражника в конюшне. Для дракона это был не меч, а какая-то зубочистка.

– Для нас слишком много, – согласился он. – Лучше уходить.

– Но лодок-то нет, – заметила Лагдален, показывая на пустой берег.

– Мы поплывем, – ответил Базил, подходя к воде.

– Плыть-то придется несколько миль. А здесь вроде бы водятся крокодилы.

– Говорят, крокодилы довольно вкусные, – щелкнул зубами дракон. – Даже сырые. Чем-то напоминают цыплят.

Лагдален было заколебалась, но потом припомнила, что такое рассерженный дракон. Возможно, уверенность Базила имела под собой реальную почву.

– Все равно другого пути нет, – пожала плечами она.

А великаны уже повернули в их сторону. Релкин понял, что медлить больше нельзя. Сам он неплохо плавал, и Лагдален тоже отлично держалась на воде.

Дракон же, как и большинство рептилий, чувствовал себя в реке как дома.

Вода оказалась очень холодной, и юноша с девушкой, войдя в нее еще только по колено, на миг призадумались. Нырять как-то не хотелось.

– Холодно, – зябко ежась, пожаловалась Лагдален.

Что же касается дракона, то ему водичка показалась изумительной. Помогая себе хвостом, он шустро поплыл прочь от берега.

Релкин оглянулся. Великаны (теперь юноша видел, что в них по меньшей мере десять футов росту) уже спускались к реке. В воду они не пошли, а остались неуверенно топтаться на берегу. Потом, повернувшись, как по команде, зашагали на север, туда, где постепенно стихали крики угоняемых в рабство женщин.

Релкин и Лагдален плыли, держась за драконью спину. А когда устали, так и вовсе забрались на своего неутомимого друга. Им было холодно и мокро, и все же они не уставали поражаться этому удивительному путешествию

– плыть по ночной реке, залитой, как серебром, светом полной луны.

Оон был так широк, что, выплыв на стремнину, пловцы уже больше не видели его берегов. Только крохотные островки с многочисленными мелями вокруг них. На одном из таких островков друзья и остановились передохнуть. Даже драконьи силы, и те не беспредельны.

На островке росло несколько чахлых деревьев и стоял бакен, полированный медный шар на двадцатифутовом шесте. В лунные ночи он ярко блестел, предупреждая о предательских мелях.

Когда друзья еще только вошли в воду, они видели впереди множество парусов – как белых полотнищ маленьких корабликов жриц, так и черных, поднятых над лодками сипхистов. Вскоре, однако, все они растаяли в ночи.

И вот теперь, едва трое пловцов выбрались на островок, они заметили быстро приближающиеся паруса. Двухмачтовый урдхский барк отчаянно удирал от длинной черной галеры, до краев наполненной вооруженными людьми. Весла гребцов так и мелькали. Несмотря на ветер, галера понемногу догоняла парусное суденышко.

Казалось, сейчас друзья станут свидетелями того, как еще несколько знатных урдхских дам попадут в плен к жестоким бесам. Но вдруг несущаяся по волнам галера налетела на мель. Перегруженный корабль не выдержал такого удара и переломился пополам.

– Похоже, скоро мы будем здесь не одни, – устало вздохнул Базил.

– Мне кажется, нам лучше плыть дальше, – кивнула Лагдален.

Вернувшись в воду, друзья снова поплыли на восток. А впереди, распустив паруса, убегал урдхский барк, спасенный своим рискованным проходом между мелями. Чудом избежавшие плена и смерти пассажиры будут в Урдхе еще до наступления утра.

Пловцам, конечно, до города так быстро не добраться. К тому же их неизбежно сносило течением.

По пути Релкин пытался связать то, чему он стал свидетелем на Острове Богини, с общей ситуацией в Урдхе.

– Тебе это может показаться странным, – сказал он Лагдален, – но нам никто не объяснил, с чем мы тут имеем дело. Откуда вообще взялся этот Сипхис? Это что, действительно возродившийся бог?

Девушка заколебалась.

– Рибела говорит, что это, скорее всего, демон, – наконец ответила она. Насколько мне удалось понять, вражеская магия заманила его в наш мир и подчинила своей воле.

Релкин содрогнулся. При встрече с черной магией врага ему всегда становилось не по себе. Но это… Повелители имели власть даже над демонами.

Волосы дыбом встали у него на голове. Юноше невольно вспомнились увиденные им на острове великаны. А это кто такие?

Стараясь беречь силы, дальше они плыли молча. Луна опустилась за горизонт, оставив после себя ставшие какими-то особо яркими звезды. Релкин думал о будущем. Он победил слуг богини, и теперь ему казалось, что Великая Мать, быть может, предназначила его для каких-то важных дел. Иначе зачем она раз за разом подвергала его смертельной опасности, а потом помогала спастись? Но почему Великая Мать выбрала его, Релкина из Куоша, сироту из далекой деревни на Аргонатском побережье? Он не знатного рода и, что еще хуже, вовсе не принадлежит к числу истово верующих. Он уже и забыл, когда в последний раз был в храме. Когда ему требовалась небесная помощь, он взывал к старым богам, а этого делать как раз и не следовало. Во всяком случае, так его учили в храмовой школе.

С другой стороны, может, правду говорили некоторые философы, утверждая, что старые, языческие боги всего лишь разные, не понятые людьми лики Великой Матери.

Любимцем Релкина был Кэймо, бог вина, песен и всяческих развлечений. Кэймо был смуглокож, с лысой головой, длинной белой бородой и большим брюхом, куда влезало невероятное количество вина. А еще юноша уважал Ока, бога морей и покровителя судоходства. Ну и конечно, еще более древних богов вроде Эсгаха, бога войны, и Гонго, бога смертного пути. По правде говоря, и минуту опасности Релкин обычно вспоминал о всех сразу.

Но как бы там ни было, какое-то божество, похоже, за ним все-таки приглядывало. Иначе почему Миренсва его освободила? Почему он выжил в Туммуз Оргмеине? Этому должна быть какая-то причина. Но вот какая?.. Этого Релкин не знал, да и не рассчитывал скоро узнать.

Его мечты об отставке и мирном житье-бытье в роли рядового фермера, вероятно, были слишком обыденными. Наверно, ему стоило метить чуть повыше.

Например, он мог попытаться поступить в школу колдовства. Отправиться на восточные острова и там засесть за изучение великого искусства.

Но тут Релкин вспомнил о своем драконе, и ему стало стыдно. Как он только мог подумать о том, чтобы бросить своего зеленого друга? Нет, они останутся вместе. Вместе, до самой смерти. Они не расстанутся даже в отставке…

Впрочем, рано еще об этом думать. Они сейчас в сотне миль от дома, посреди войны, которая еще неизвестно чем кончится. Возможно, они никогда больше не увидят Кенор.

Небо на востоке начало светлеть. Наступал рассвет. Базил еще раз отдохнул на одном из островков, и вскоре после этого они увидели вдалеке восточный берег.

Они выбрались на песок, измученные и замерзшие. Перед ними тянулись грязные поля, упирающиеся в пальмовый лес. Неподалеку Релкин нашел разбитую дорогу, петлявшую к северу.

Крошечные поля, деревеньки с домами из обожженного на солнце кирпича да виллы всех мастей – и пустота. Ни единого человека.

Релкин и Базил прекрасно знали, что это означает. Осада Урдха началась, и они трое находились вне городских стен, за боевыми порядками сипхистов.

– Мы находимся к югу от города, – сказал Релкин.

– Значит, нам снова придется плыть.

– Вверх по течению?

– А разве у нас есть выбор?

Глава 34

Новость, подобно лесному пожару, облетела легион. Хвостолом и его драконир вернулись. Живые и здоровые. И разумеется, рассказывали какую-то совершенно невероятную историю своих приключений. Что-то там о прекрасной жрице богини Гинго-Ла и о кровавом жертвоприношении. Это стоило послушать.

Торжества начались почти сразу же. Легион давно уже искал повод что-нибудь отпраздновать. Они сидели в осаде, осада эта затягивалась, и жизнь в городе казалась пресной и унылой. Хотелось хоть чуть-чуть повеселиться.

Из имперских подвалов привезли эль, в полках разожгли костры, и северяне мужчины, женщины и драконы – с энтузиазмомзатянули веселые песни Аргоната.

Но в Стодевятом празднество вышло особенно бурным. Потеря Базила Хвостолома здорово выбила отряд из колеи. Еще бы, ведь для молодых рептилий этот заслуженный ветеран был образцом для подражания, так сказать, живой легендой. Они гордились служить рядом с ним и сильно упали духом, узнав о исчезновении своего кумира.

Что же касается Пурпурно-Зеленого, то после пропажи Базила к нему лучше было и не приближаться. Все, и драконы и дракониры, старались ходить мимо него на цыпочках. Его чешую давно следовало промаслить, треснувший коготь нуждался в лечении, но никто не отваживался выполнить эти, лежавшие раньше на Релкине, обязанности. При вести о возвращении своих друзей Пурпурно-Зеленый обрадовался так, словно вновь обрел способность летать. Яростно хлопая крыльями, он торжествующе заревел, и насмерть перепуганные люди бросились врассыпную. Многие из них жаловались потом на звон в ушах.

А вскоре Сто девятый уже встречал своих героев. Приветственно кричали люди, ревели драконы, а Пурпурно-Зеленый вышел вперед пожать Базилу лапу.

– Добро пожаловать обратно в отряд, мой друг со сломанным хвостом.

– Ты уж небось думал, что не увидишь больше этого дракона?

– Говорят, ты переплыл реку.

– Конечно. Плавать совсем не трудно. Пурпурно-Зеленый даже зашипел при одной мысли о воде.

– Странные вы, бескрылые. Драконы не плавают. Они летают.

– Люди говорят, что наши предки происходят морских чудовищ. Хотя люди много всякого говорят.

– Клянусь ревом старых богов! Люди действительна много всякого болтают! Но сейчас Базилу было не до драконьей родословной!

– Я чую эль, или мне это только кажется?

– Эль. Сколько угодно эля. Как раз доставили, чтобы отпраздновать ваше возвращение, – громко сказал драконир Хэтлин. – И мы готовы открыть бочонки.

Базил поспешно отдал честь. Релкин, сидевший у него на шее, спешился и тоже отсалютовал своему командиру.

– Драконир Релкин и дракон Хвостолом прибыли!

– Вольно, драконир, и добро пожаловать домой. Похоже, без всякой помощи с нашей стороны вы снова оказались в самой гуще событий.

– Ну, как вам сказать, командир. Конечно, там были прекрасные жрицы, и они хотели принести нас в жертву, но я уговорил одну из них снять с меня цепи, и тогда…

– Нет, нет, – остановил его Хэтлин, – я вовсе не уверен, что хочу до конца слушать ваши приключения с прекрасной жрицей.

– Восхитительно, – с кислым видом пробурчал Свейн, – пока мы тут сидели на одной крупе да воде, ты там ел да пил, да развлекался со всеми этими жрицами.

– Хватит, Свейн, – оборвал его Томас Черный Глаз.

Базил наклонился к Хэтлину.

– Этот дракон не ел уже несколько дней, – сказал он. – Что у вас есть?

– Мне кажется, повара предвидели ваше появление. Они приготовили суп, и горячую кашу, и печеные коренья. Мы тут все-таки в осаде. С припасами становится все хуже и хуже. Но зато у нас вдоволь эля. Император открыл для нас свои подвалы. Он, может, и не очень-то хотел это делать, но, наверно, выбора у него не было.

– Так чего мы ждем? Этот дракон ужасно хочет пить!

Молодые драконы подхватили Базила на плечи и, как героя, понесли к костру.

Так и началось шумное веселье, немало удивившее командиров осаждающей Урдх армии Но после обильной еды, сдобренной акхом, и крепкого эля Базила начало клонить в сон. Допив очередной бочонок, дракон внезапно и бесповоротно уснул.

Влок взял его за руки, Пурпурно-Зеленый за ноги, и вместе они отнесли Хвостолома в казарму Сто девятого, находящуюся прямо в Фетенской крепости.

Пользуясь случаем, Релкин осмотрел своего подопечного и пришел в ужас. Синяки, ссадины, а самая серьезная – там, где меч стражника рассек чешую на боку дракона. Вздохнув, юноша полез за своим сундучком с лекарствами.

Что касается Лагдален из Тарчо, то она на праздник не пришла. У нее в это время были другие дела. Девушка прямиком направилась в дом Ирхана. Купец был в трауре. Его жена, Инула, не вернулась с Острова Гинго-Ла.

Не отвечая на вопросы Ирхана, где она была и что с ней случилось, Лагдален потребовала отвести ее к Рибеле. Без лишних слов купец в своем собственном экипаже отправил девушку в императорский дворец.

Там покорные евнухи отвели Лагдален в покои Великой Ведьмы – комнату рядом с личными апартаментами Императора.

Рибела встретила девушку спокойно. Она ничем но выказала своих эмоций.

Извинения Лагдален за свое исчезновение во время заклинания она даже не стала слушать.

– Это не твоя вина, дитя мое. Это измена, и корень ее был в доме купца.

Подробно, стараясь не упустить ничего важного. Лагдален рассказала обо всем, что случилось за последние два дня.

– Отлично, милочка, – кивнула Рибела, когда девушка закончила свой рассказ. – Я рада видеть тебя живой и невредимой. Спасибо за ценную информацию.

А теперь я советую тебе пойти чуть дальше по коридору, в спальню. Тебе следует немного отдохнуть.

Удивленная и благодарная, Лагдален не преминула воспользоваться этим предложением. В конце коридора, роскошно украшенного белым с голубым орнаментом, она нашла нужную дверь. За ней, к своей неописуемой радости, Лагдален обнаружила мужа.

– Это просто чудо! – воскликнула она. – Рибела постаралась?

– И генерал Пэксон. Они считают, что мы вполне заслужили побыть вместе.

Хотя бы одну ночь.

– Ах, муж мой, – прошептала Лагдален, падая в объятия Кесептона.

Это и в самом деле было чудо. И они, как могли, постарались наверстать все то, что упустили за долгие месяцы разлуки.

Тьма, так долго окутывавшая Лагдален, понемногу начала исчезать.

Наконец-то она могла по-настоящему расслабиться. Это было счастье. Если бы еще не разлука с Ламиной… Но у капитана были даже новости из Марнери, включая и записочку от Висари, няни маленькой Ламины. С девочкой все в порядке.

И Холлейн тоже был счастлив. Он крепко обнимал жену, утешая ее, когда той вдруг вспоминалась оставленная дома дочурка. Последние несколько дней он прожил как в страшном сне. Все ждал и ждал, надеясь хоть что-то узнать о судьбе Лагдален. И вот она вернулась, в целости и сохранности. Чего еще он мог желать?

Мысленно капитан поклялся сразу же по возвращении в Марнери сходить в храм.

Великая Мать присматривала за его женой, и он мог только надеяться, что она не покинет ее и в будущем.

По правде говоря, из-за этой проклятой осады он уже и сам начинал нервничать. Враги строили дюжины штурмовых башен. Они готовились к атаке. Судя по тому, что говорил генерал Пэксон, подкрепления могли приплыть не раньше чем через несколько недель. До этого времени придется обходиться тем продовольствием, что уже запасено в городе. Пираты на реке и сипхисты на суше наглухо закрыли все пути и дороги. А народу в Урдх набилось страшно подумать сколько. Короче, еды должно было хватить от силы дней на десять, не больше.

Через месяц легионерам придется есть крыс, а о том, что станет с драконами, не хотелось даже и думать.

Впрочем, если судить по тому, с какой тщательностью враг готовился к штурму, так долго город мог и не продержаться. Многомильные крепостные стены и слишком маленький гарнизон. Гражданское население, как ни странно, вовсе не горело желанием защищать свой город. И враг это знал. Знал и рассчитывал подкатить к стенам сразу столько башен, что осажденные просто не смогут отбить все атаки.

Пока молодого капитана одолевали эти довольно безрадостные думы, в соседних апартаментах те же вопросы обсуждались Рибелой и генералом Пэксоном.

– Как Император? – спросил Пэксон.

– Ему снова пришлось дать успокоительное. После того как пропала принцесса Зиттила, он впал в депрессию.

– Объясните ему, что надо что-то делать с продовольствием. Тут мы вынуждены полагаться на торговцев зерном, а они грабят нас почем зря.

Разворовывается до трети нашего зернового рациона. Это надо остановить.

– Разумеется, – кивнула Рибела. – Но не забывайте, генерал, что Император слаб. Он привык во всем подчиняться своим евнухам. Без принцессы Зиттилы с ее планами и интригами он совсем ослаб. Трудно заставить его что-либо сделать.

– Но он защищен от колдовства врага, не так ли?

– С помощью вашей погодной ведьмы мне удалось построить для него кое-какую защиту.

Это заявление Рибелы прозвучало не слишком-то уверенно.

– Но эта его апатия, она не создана врагом?

– Нет, магия тут ни при чем. Врагу удалось наложить на Императора лишь одно мелкое заклинание – его заразили слепым страхом перед Сипхисом. И ужас этот был так велик, что Бэнви не мог даже и думать о защите. Но с этим заклинанием я разобралась.

Пэксон скривился.

– Однако Император все еще не пришел в себя, и убедить его в чем-либо необычайно трудно.

– И как только врагу удалось добраться до самого Императора?

– Это не так уж и странно, учитывая широту его сексуальных интересов.

Однако мы задержали одного евнуха, укравшего каплю крови и пару волосинок Бэнви. Слуга клянется и божится, что действовал один, но мы, разумеется, как следует все проверим.

Пэксон подумал о предстоящих евнуху допросах и даже присвистнул. Не хотел бы он оказаться на его месте.

– Я рад, госпожа, что вам удается хоть немного направлять Императора.

Страшно подумать, что произошло бы, не окажись вас в Урдхе.

– Даже и со мной, – едва заметно улыбнулась Рибела, – наше положение оставляет желать лучшего.

– Увы, это так. Нам очень не хватает генерала Гектора.

Пэксон вздохнул. Все усилия врачей, как, впрочем. и самой Великой Ведьмы, не смогли прервать затянувшейся комы.

– Командир теперь вы, генерал. Пэксон криво усмехнулся:

– Вам, без сомнения, известно, мое право командовать оспаривает генерал Пикил. Я уже много лет не руководил войсками, и он полагает меня ни на что не годным. Временами мне даже кажется, что он прав.

– Ерунда, генерал.

– Как бы там ни было, кадейнцы не пойдут за мной, как пошли бы за Гектором. И потому план генерала Гектора сейчас неосуществим. Я не смогу заставить их атаковать Дзу.

– Это очень печально. Если бы вам удалось взять Дзу, мы сравнительно просто уничтожили бы засевшего там демона. Теперь же, боюсь, это будет куда труднее Враг собрал громадную армию и собирается испытать прочность нашей обороны.

– Они строят тридцать шесть осадных башен, госпожа. Многие из них нацелены на Восточные ворота. Стена к северу от этих ворот особенно слаба и может не выдержать ударов тарана. Я думаю, через день-два они пробьют там брешь.

– Какой тип атаки вы ожидаете?

– Я полагаю, они нападут одновременно со всех башен, какие только сумеют подкатить к нашим стенам. Солдат у них хоть отбавляй. Им бы только подняться на стену, а там наша песенка будет спета.

– А как императорская стража? Они будут сражаться?

– Думаю, что да. Боевой дух у них довольно высок. Говорят, это потому, что на сей раз Император не может спастись бегством.

– В этом они правы, – усмехнулась Рибела. – Бэнви Шогимиссару бежать некуда. Что же касается нас, то остается только ждать подкреплений. Ну а с торговцами черном мы разберемся. Может, настало время взять склады в свои руки?

– Напасть на охраняющих кладовые урдхцев?

– Наверно, стоит поговорить с генералом Кнэзудом. Мне кажется, он пойдет нам навстречу.

– Это было бы приятно. Будь у нас достаточно зерна, мы хотя бы драконов накормили досыта.

– Решено. В конце концов, открыли мы императорские погреба или нет? Пэксон улыбнулся.

– Так когда же все-таки нам ждать помощи? – спросил он. – Хорошо бы поскорее – вот что действительно подняло бы боевой дух.

– Помощь придет, хотя и не сразу. Я как раз сегодня получила весточку с Кунфшона. К нам плывут Кунфшонский легион и целый флот с припасами. Но доберутся они до нас только недели через две. А может, даже и три.

– Это еще не так плохо, как я боялся, – признался генерал. – Если мы выдержим первый натиск, то, возможно, дотянем и до прихода подкреплений. Но для этого мы должны нормально кормить драконов. Без еды они мигом теряют свою силу.

– По крайней мере, мы можем сказать, что помощь уже в пути. Один легион уже плывет сюда, другой вот-вот отправится. Еще один легион готовится в городах, плюс подразделения из фортов. Короче, через пару месяцев у нас тут будет пять свежих легионов.

– Это двадцать пять тысяч человек и восемь сотен драконов. Такая армия сокрушит любое сопротивление.

– Тут вы, наверно, правы, но пока надо удержать стены с десятью тысячами.

– Мы должны это сделать.

– Ну а когда прибудут подкрепления, мы прорвемся к Дзу и уничтожим самые корни черной силы сипхистов.

– Скажите, госпожа, что это за слухи о каких-то там великанах? Они действительно существуют?

– Да, – поджала губы Рибела. – Это кровавые мирмидоны. Еще один ужас Черного Искусства Повелителей. Чтобы дать жизнь одному из этих монстров, требуется кровь бесчисленного множества людей. Правда, мирмидоны сохраняют свою силу всего лишь месяц со дня рождения.

– Они убивают людей, чтобы создать этих монстров? – переспросил побледневший, как смерть, генерал.

– Вы, наверно, слышали, что на восточном берегу реки не осталось ни одной живой души? Сейчас в Дзу гонят колонны новых жертв из Квэ и прилегающих к нему областей.

– Такие жертвы…

– Скоро вы увидите мирмидонов. Это страшные противники.

Глава 35

Осада Урдха продолжалась уже десятый день, и положение с продовольствием становилось критическим. А снаружи, перед городскими стенами, враг не терял времени даром. Посреди разрушенных домов росли массивные деревянные башни на колесах. День и ночь стучали молотки строителей. На шестой день, закончив постройку катапульт, враг начал бомбардировать город огромными каменными глыбами, взятыми из развалин уничтоженных пригородов.

А под крепостными стенами вот уже несколько дней шла смертоносная борьба подкопов и контрподкопов. Тут-то враг и применил свое новое оружие

– глиняных пеликанов. Эти человекообразные монстры достигали в высоту десяти футов и весили больше полутонны. Убить их было очень и очень непросто. И если бы не тупость пеликанов, драконам пришлось бы совсем тяжко. Но и так сражаться в темноте и тесноте с целым стадом идиотов – это утомит любого. Естественно, драконы уставали.

Осада продолжалась, и командир Портеус Глэйвс чувствовал, что попал в западню. Им овладело уныние, от которого помогал только алкоголь. Глэйвс пил и вино, и виски – все, что только удавалось раздобыть. Но с каждым днем доставать выпивку становилось все сложнее и сложнее.

Продовольствия не хватало. В городе расцвела коррупция. Все, кто только мог, крали из припасов, выделенных для аргонатских легионов. В итоге последние несколько дней и офицеры, и солдаты получал по миске каши в день да по горстке сушеных фруктов. О знаменитом урдхском эле можно было забыть. Легионеры роптали.

Портеусу Глэйвсу не больно-то понравился долгий марш от Селпелангума. Но как бы трудно ему там ни приходилось, с едой всегда все было в порядке. В Урдхе, во всяком случае, всегда можно купить бутылку-другую превосходного вина.

Если уж на то пошло, то задним числом эти приключения рисовались командиру в весьма радужном свете. Простая пища и узкая и жесткая походная койка, но, имея под рукой запас новых, еще не пробованных урдхских вин, все это можно пережить.

Зато сколько красочных образов для будущих речей в политических клубах Марнери.

В сравнении с осадой Глэйвс даже о битве под Селпелангумом, и то вспоминал теперь не без удовольствия.

Портеус Глэйвс никогда не приходил на участок стены, отведенный его полку.

Он не мог без дрожи смотреть на строящиеся осадные башни. Командир Восьмого полка все свои обязанности передоверил капитанам. Глэйвс знал, что солдаты ненавидят его. По правде говоря, и сам он ненавидел их ничуть не меньше. И он совершенно не переносил драконов, этих непостоянных, непредсказуемых, ненадежных животных. Это они пустили прахом все планы Глэйвса о спасении.

Портеус Глэйвс обосновался в доме купца Себрая на Фетенской улице. Он практически не выходил из дома, предоставляя Дэндрексу рыскать по городу в поисках вина или аргонатского виски.

Лишь изредка Глэйвс покидал свое убежище. Хочешь не хочешь, а устраиваемые генералом Пэксоном совещания приходилось посещать. Глэйвс всей душой ненавидел эти собрания и с трудом сдерживался, чтобы не сказать генералу и его офицерам все, что он о них думает.

В конце концов, это Пэксон подписал им всем смертный приговор. Генерал Гектор тоже был сумасшедшим, но он, во всяком случае, не собирался оборонять этот проклятый город. Своим идиотским решением Пэксон обрек легионы на гибель.

Вместо того чтобы спастись на имеющихся в гавани судах, генерал предпочел обороняться.

Впрочем, Гектор все еще оставался в Урдхе. Генерал не выходил из комы.

Глэйвсу довелось как-то увидеть его, и он не сомневался, что очнуться генералу уже не суждено. И может, оно и к лучшему. А то вдруг прикажет атаковать противника или придумает еще что-нибудь похлеще.

Впрочем, с Гектором или без Гектора, но легионы попали в западню. И скоро им предстоит не на жизнь, а на смерть сражаться на городских стенах.

Теперь, по мнению Портеуса Глэйвса, каждый был сам за себя. Он во что бы то ни стало должен выбраться отсюда. Проклятая жрица нарушила свое обещание.

Она пела себя так, словно это он, Глэйвс, виноват, что дракон вырвался из-под стражи!

Мерзкий дракон! И почему всегда так не везет?! Просто ни на кого нельзя положиться!

Вот потому-то Глэйвс и затеял тайные встречи с командирами кадейнских полков. Они вполне разделяли его взгляды. Надо заключить перемирие. Это безумие – губить два легиона в бессмысленной защите чужого города. Все равно через неделю-другую солдаты умрут от голода. Припасов-то не осталось.

Вскоре возник «Комитет Чрезвычайных Действий». В него вошли командиры Хэйл и Винблат, капитаны Сиккер и Рокинсек из Первого кадейнского легиона, командир Портеус Глэйвс из Второго марнерийского и капитан Фирахр из отряда Кенорских лучников.

Со стороны офицеров марнерийского легиона взгляды Глэйвса не встретили ни малейшего понимания. Если уж на то пошло, то его осторожные намеки вызывали прямо-таки враждебную реакцию. Казалось, все они твердо решили разделить с генералом Пэксоном неминуемую гибель на плахе сипхистов. Что ж, пусть поступают как знают. Тем легче будет Глэйвсу, когда он вернется в Аргонат.

В тот вечер Портеус Глэйвс созвал заговорщиков, чтобы познакомить их с одним весьма полезным человеком – торговцем Эксумом из Фозеда, имевшим связи с сипхистами. Еще до воскресения старого бога Эксум вел дела с Дзу. Он много лет продавал жрецам Сипхиса и масло, и вино. С другой стороны, он, естественно, имел обширные деловые связи в столице. Эксум полагал, что ему удастся связать заговорщиков с командованием осаждающей Урдх армии.

Узколицый, с черной бородкой и пронзительными темными глазами, Эксум носил роскошный костюм из коричневого шелка и дорогие сапоги. Он явно был очень богат. Вид у него был суровый и какой-то неприступный. Но за словом в карман Эксум не лез и при желании мог буквально обворожить собеседника.

Кадейнцам Эксум понравился. Им он показался вполне заслуживающим доверия.

После знакомства и краткого обмена мнениями они быстро пришли к согласию. Этого торговца действительно можно было отправить послом к неприятелю.

– У вас остается только одна проблема, – сказал Эксум и в ответ на недоуменные взгляды пояснил:

– Я имею в виду доблестного генерала Пэксона.

Боюсь, он может с вами не согласиться.

– И какая только муха укусила старика, – вздохнул Сиккер.

– Это все ведьма виновата, – уверенно сказал Глэйвс.

– И ничего нельзя сделать? – поднял брови Эксум.

– По-моему, так надо скинуть Пэксона, а на его место поставить генерала Пикила, – проворчал Винблат. – Пикила-то мы уговорим.

Глэйвс прикусил язык. Отлично. Это предложение они высказали и без него.

– Значит, я могу начинать переговоры? – спросил Эксум.

– Начинай, – кивнул командир Винблат.

– И все-таки, как с генералом Пэксоном? – вмешался капитан Фирахр. Неужели мы не дадим ему даже шанса? Может, и он поймет нашу позицию?

– Послушай, через пару дней мы уже будем жрать талионских лошадей, воскликнул Рокинсек. – Потом придет очередь наших кожаных поясов. Пэксону пора понять, что оставаться здесь – смерти подобно.

– Но что же нам делать? Наступило тягостное молчание.

– Он должен уступить командование Пикилу.

– А если не уступит?

– В таком случае, – сказал Глэйвс, – придется его заставить. Если ему так уж хочется умереть, то, уходя из города, мы оставим его сипхистам. В подарок. А чтобы он не скучал, дадим ему в компанию Императора.

Все засмеялись. Императора Бэнви не больно-то жаловали в легионах.

– Подмоги нам ждать еще добрые две недели. Корабли кораблями, а так долго мы все равно не протянем.

– Это хуже, чем глупость! Мы одержали великую победу, а теперь Пэксон взял да и пустил все по ветру?

– Урдх решительно не подготовлен к осаде! При виде их продовольственных складов хочется плакать!

– Значит, я скажу, что легионы готовы оставить город, – подвел итог Эксум.

– Взамен вы просите свободный проход на юг, к побережью, или на восток, через горы, домой.

Против этого никто не возражал, хотя Фирахр все еще качал головой. Ему не понравилось предложение «заставить» Пэксона уступить командование. Глэйвсу пришлось заверить лучника, что тому ничего не придется делать. Обо всем позаботятся другие. Это кенорца вроде бы удовлетворило.

Вскоре заговорщики разошлись. Ушел и торговец Эксум. Глэйвс остался один на один с недопитой бутылкой виски, где-то украденной верным Дэндрексом. Глядя в окно, Глэйвс думал о том, как удачно все получается. Они уберут Пэксона, договорятся с сипхистами и, оставив город, пойдут к югу.

'Глэйвс, конечно, предпочел бы, чтобы легионы пошли на восток, через горы.

Тогда вернутся домой они только через несколько месяцев. Что же касается самого Глэйвса, то он уплывет из Урдха на первом же корабле, какой только покинет гавань.

Вернувшись в Марнери, он немедленно подаст в отставку и сразу же начнет борьбу за место городского головы города Аубинас. У него и раньше были там неплохие шансы. Теперь же вернувшийся из армии герой битвы под Селпелангумом, возглавивший решающую атаку и лично захвативший вражеское знамя, он будет вне конкуренции. Старику Клосперу против него не устоять. И тогда он, Портеус Глэйвс, наконец-то будет на пути к настоящей власти в белом городе.

Глава 36

Гром сотрясал небеса над великим городом Урдхом. На городских стенах люди и драконы поглубже натягивали капюшоны, прячась от дождя под плетеными щитами, защищающими осажденных от вражеских стрел и копий. Вспышки молний озаряли замершие в какой-то сотне футов от стен штурмовые башни. Даже сейчас, ночью, под проливным дождем, враг не прекращал работу. Тысячи рабов, подгоняемые кнутами надсмотрщиков, неустанно трудились, заканчивая возведение башен.

А под крепостными стенами продолжалась смертельная борьба подкопов и контрподкопов. Только искусство погодной ведьмы и ее прощупывающие землю заклинания спасали осажденных от беды. Но не следует забывать и о драконах, раз за разом уничтожающих вражеские подкопы.

Как раз сейчас, чуть западнее Фетенских ворот, трудился Стодевятый марнерийский.

Контрподкоп должен быть узким, так, чтобы не обрушить стены. С другой стороны, ход должен быть достаточно широк, чтобы в нем могли работать драконы.

В итоге Получается туннель восьми футов шириной под стенами и десяти-двенадцати в остальных местах.

Вот в таких условиях и пробивают ход вооруженные кирками и лопатами драконы. А рыть они способны просто с невероятной скоростью. За несколько часов, прошедших с того времени, как Стодевятый сменил Восемьдесят шестой марнерийский драконий, они прошли под землей уже более сорока футов.

Несмотря на раскинутый над входом в туннель тент, но полу хода текла вода.

Пахло драконьим потом и мокрой глиной.

Пока драконы копали, большой отряд грязных с ног до головы солдат на тачках вывозил отбрасываемую рептилиями землю. Другой отряд тут же крепил своды туннеля деревянными брусьями. Место работ освещалось масляными лампами, которые держала пара мальчишек-дракониров. Им приходилось пошевеливаться. В узком и тесном ходе лишь очень ловкий человек мог увернуться от бьющих хвостов и лап бешено роющих драконов.

Каждые десять футов работа замирала. Склонив голову, погодная ведьма вслушивалась в доносящиеся из-под земли звуки. Вот уже несколько дней она не выходила из этих туннелей. И тем не менее ведьма ничем не выказывала своей усталости. Закрыв глаза, она прижалась лбом к земляной стене. Драконы замерли.

Внезапно ведьма подняла сжатую в кулак руку. Сигнал!

Враг уже близко.

Впереди, всего в нескольких футах, находился вражеский подкоп. Вскоре уже все чувствовали, как дрожит земля от тяжелых тачек, груженных камнями и землей.

Драконы продолжали рыть, а тем временем группа атаки приготовилась к бою.

Бросив лопату, старик Чек-тор вылез из подкопа. Его сменили Пурпурно-Зеленый и Базил Хвостолом. К ним в помощь присоединился Блок. Все они оделись в новые доспехи, придуманные драконирами специально для сражения в узких коридорах.

Стальной шейный воротник, крепкий нагрудный панцирь, шлем и нечто вроде перчаток без пальцев на лапах. Ноги оставались свободными. Так и ударить проще, и двигаться легче. А врагу до них все равно не добраться. В туннелях было не размахнуться, и потому драконам пришлось оставить свои огромные мечи. Вместо них они вооружились громадными ножами, выкованными кузнецами легиона. Грубые, почти треугольные ножи были тяжелы и достаточно остры, чтобы резать на кусочки глиняных людей.

Вслед за драконами в проход нырнул отряд в сотню воинов – половина с копьями, половина с мечами. В последний раз посовещавшись с погодной ведьмой, рептилии снова взялись за лопаты и кирки.

Стальные лезвия глубоко вгрызались в мягкую землю. Заляпанные грязью люди не успевали отвозить ее к выходу из туннеля. Пурпурно-Зеленый, так и не научившийся хорошо копать, только путался под ногами у Блока и Базила. Он сердито шипел, не успевая уворачиваться от бьющего из-под лопат его собратьев фонтана мокрой глины и песка с речной галькой.

Буквально через пару минут Влок обрушил перед собой земляную стену.

Мгновение спустя Базил расчистил проход. Впереди и внизу раскинулся вражеский подкоп.

Такого громадного подкопа драконы еще не видывали, Тысячи рабов, надрываясь, тащили тяжелые тележки с землей. Толпа глиняных великанов слаженно работала лопатами. Подбирающийся к городской стене вражеский туннель достигал в ширину сорока футов. Контрподкоп вышел в верхней части вражеского хода, на высоте пяти-шести футов от пола.

Без колебаний Влок и Базил спрыгнули прямо на головы врагов. С воплями ужаса рабы бросились наутек. Надсмотрщики схватились было за мечи, но, увидев, с кем предстоит сражаться, предпочли отступить.

Сверху спрыгнул Пурпурно-Зеленый, и земля задрожала. Споткнувшись о перевернутую тележку, он яростно отшвырнул ее в набегающую толпу глиняных великанов. А за ним волной покатились остальные драконы, солдаты с мечами и копьями и дракониры с фонарями.

Дружно подняв тяжелые молоты и кирки, глиняные пеликаны устремились на северян. Завязался горячий бой.

Драконы уже поняли, как надо бороться со своими почти неуязвимыми противниками. Схватив великана за руку и не давая ему уйти, надо было раз за разом резать его ножом. Широкие треугольные клинки оставляли страшные рваные раны на глиняных телах, но умирали пеликаны весьма и весьма неохотно.

Звенели о драконьи панцири молоты и кирки. Ругались драконы. С боевыми криками кидались в атаку легионеры.

Релкин спрыгнул вниз сразу вслед за Пурпурно-Зеленым и едва успел отскочить в сторону, когда сверху на него свалился Чам. А впереди Базил уже налетел на цепь глиняных великанов. За ним несся Пурпурно-Зеленый. Все вместе они повалились в грязь. В подобных условиях пеликанам трудно было причинить драконам вред, в то время как рептилии не теряли времени даром. С мрачной решимостью они кромсали ножами тупых, но невероятно живучих монстров.

Новый отряд великанов вывалился из глубины туннеля, и на них тут же обрушились Влок и Чам.

Что же касается Релкина, с фонарем в руке подбирающегося к месту боя, то он вдруг оказался лицом к лицу с приземистым широкоплечим бесом. Искаженное ненавистью лицо с расплющенным в лепешку носом и узкой щелью рта с острыми зубами. Юноша никак не ожидал увидеть его тут. Бесы должны быть на севере, в армиях Повелителей, а не здесь, на юге, под стенами Урдха.

Но времени на раздумья не оставалось. Бес рубанул коротким мечом, и Релкин едва успел отскочить. Налетев на стену, юноша прыгнул на своего противника, но тот ловко отразил удар его кинжала и свободной рукой схватил юношу за горло.

Бес уже взмахнул мечом, намереваясь прикончить северянина, когда удар по шлему заставил его на мгновение отвлечься. Этого оказалось достаточно. Извернувшись, Релкин ударил беса коленом в живот и вырвался на свободу.

Краем глаза он заметил Свейна. Тот подмигнул, но Релкину было уже не до обмена любезностями. Оправившийся бес снова устремился в атаку, и юноша едва успел парировать удар меча своим кинжалом.

По правде говоря, кинжал не самое лучшее оружие против меча, даже короткого. Бес нанес новый удар, Релкин увернулся и неожиданно обрушил на голову врага свою лампу. Горящее масло потекло по шее беса. Тот взвыл, и Релкин, пользуясь удобным моментом, по рукоять всадил ему кинжал в живот.

А из туннеля толпой валили закованные в стальные латы сипхисты. Обходя сражающихся, отборные части врага пытались зайти драконам в тыл. Какой-то миг им противостояли одни лишь вооруженные кинжалами дракониры, но потом на помощь мальчишкам пришли воины-марнерийцы.

Бой стал необычайно горячим. Большинство ламп погасло, и в подкопе воцарился полумрак. В темноте, в толчее было не отличить друга от врага.

Несколько секунд Релкин простоял бок о бок с парой сипхистов. В их горящих глазах юноша не видел разума. Только ненависть. Сжатые толпой сипхисты не могли даже поднять рук. Впрочем, и юноша тоже никак не мог высвободить свой кинжал. А потом проходивший мимо глиняный великан, как щенят, раскидал их в стороны.

Размахивая тридцатифутовым молотом, он обрушился на прикрывающихся щитами марнерийцев. Мечи впивались в глиняную плоть, но не могли остановить чудовище.

Взметнувшийся молот раскроил череп еще одному северянину, и Релкин, не выдержав, что есть силы всадил свой кинжал в ногу великана. В следующий миг монстр шагнул, вырвав рукоять кинжала из рук юноши. Он словно и не заметил удара.

Релкину не хотелось потерять свой клинок. Он успел привыкнуть к нему, полюбить и поэтому, пригнувшись, прыгнул за великаном. Тот не видел юноши, но, отводя руку для нового удара, случайно задел Релкина локтем по затылку. У драконира даже искры посыпались из глаз. Он зашатался, словно пьяный, и тут чей-то меч ударил его по шлему. Потеряв сознание, Релкин рухнул лицом в грязь.

Пришел в себя он очень не скоро. А очнувшись, обнаружил, что лежит на носилках, без шлема, с повязкой на голове. Потрогав пальцами бинты, юноша почувствовал засохшую кровь.

Громкое шипение заставило его повернуть голову. В темноте над ним нависла черная тень с до боли знакомыми очертаниями.

– Это хорошо. Мальчишка проснулся. Я долго ждал.

– Что со мной случилось?

– Длинный кровавый бой. Мы уничтожили туннель.

– Где я?

– Госпитальный шатер. Они принесли тебя сюда, а мне ничего не сказали. Но я обыскал весь подкоп и мальчишки нигде не нашел. Значит, он жив, решил я.

– Это совсем неплохо, не так ли?

– Клянусь ревом предков, это хорошо. Мальчишка бесполезный, это так, но начинать с другим еще хуже.

Релкин хотел подняться, но голова заболела так, что Он со стоном повалился обратно на носилки. Он не помнил, как его ранило. Темнота, сипхисты, глиняный великан, кинжал в ноге монстра, удар, он пытается встать – и темнота. Ему повезло, что он остался в живых. Мысленно Релкин вознес благодарственную молитву Великой Матери. И сразу вслед за этим виновато поблагодарил и старых богов. Не угадаешь ведь, кто из них за ним присматривает, правда?

– Бесполезный мальчишка будет лежать и отдыхать. Дракон о нем позаботится.

Релкин тяжело вздохнул при мысли об этой заботе, но предпочел промолчать.

Вскоре он уже крепко спал.

Глава 37

Имперские зернохранилища находились в трех громадных зданиях без единого окна из красно-коричневого обожженного кирпича. Они располагались на Фетенской улице, там, где она заворачивала на запад Обычно здесь царило оживление. Тут всегда толпились торговцы и их рабы, носильщики и императорские евнухи.

С тех пор как легионеры Аргоната захватили зернохранилища, тут стало неестественно тихо и пустынно. Сотня копьеносцев и на дух не подпускала сюда никого из торговцев. На черном рынке цена зерна взлетела до небес.

Никто больше не мог, заплатив страже, приобрести лишний хлеб или эль.

Город дрожал от гнева аристократов. Вельможи обратились с петицией к Императору, который, призвав Рибелу, повелел немедленно вернуть зернохранилища под контроль урдхской бюрократии. Ведьма отказалась, и Императору пришлось передать этот ответ тем, кого не устраивали новые, жесткие пайки.

Суровые легионеры на месте казнили первых воров, предупредив, что так будет с каждым, кто рискнет забраться в хранилища. Такое же наказание они обещали и тем, кто вздумает подкупить охрану. Урдхцы недоуменно пожимали плечами.

Несмотря ни на что, кое-кто все-таки попытался предложить воинам взятку за возможность поживиться зерном. Легионеры взятку не взяли. Это был вопрос принципа. Ну и кроме того, за ними бдительно следила погодная ведьма. Те же, кто пытался их подкупить, были публично высечены.

Этот случай поверг город в шок. Враждебно настроенные горожане швыряли в солдат камнями и конским навозом.

Тогда генерал Пэксон, созвав самых знатных вельмож, предупредил, что, если подобные враждебные выходки не прекратятся, аргонатские легионы оставят Урдх.

Пусть тогда горожане сами разбираются с сипхистами.

Слухи об этой угрозе мигом расползлись по городу. Открытые оскорбления легионеров сменились скрытым недовольством. Горожане не привыкли к лишениям, и, как это зачастую бывает, во всех своих бедах они винили северян.

Получив власть над хранилищами, Пэксон наконец сумел досыта накормить драконов. К этому времени все в легионах уже видели глиняных великанов, и потому такое решение генерала было встречено с пониманием.

Каждый день дракониры Стодевятого отправлялись на Фетенскую улицу за дневным пайком для своих питомцев. Им приходилось брать с собой небольшую тележку, запряженную парой мулов.

Третий день после сражения в подкопе ничем не отличался от остальных.

Усталые мальчишки приехали к входу в хранилища. Там им выдали причитающиеся Стодевятому мешки с овсом и пшеницей. Единственным украшением будущей каши должны были стать несколько высохших репок да кучка лука из императорской оранжереи. По крайней мере, драконы смогут набить брюхо.

Релкин все еще щеголял с забинтованной головой, но, во всяком случае, он уже встал на ноги.

Куртку его, несмотря на чистку, все еще покрывали кровавые пятна. Брюки порвались на коленях. Даже повязка на голове, и та была грязной. Впрочем, глядя на своих товарищей, Релкин видел, что они выглядят ничуть не лучше. Свейн из Ривинанта тоже ходил с забинтованной головой, а сквозь разорванный ворот рубашки виднелась еще одна повязка – на груди. Лицо Томаса Черный Глаз покрывали многочисленные ссадины и кровоподтеки – его ударили в лицо щитом. Шим ходил со сломанным носом, а Моно хромал. Рваная, потертая одежда ясно отражала тяготы подземных боев.

Стражники проверили записи, и мальчишки принялись грузить мешки на свою повозку. Они как раз таскали зерно, когда к хранилищу подъехало несколько всадников. Согнувшийся почти пополам под шестидесятифунтовым мешком, Релкин даже не поднял головы. Но вот он скинул груз на повозку и, оглянувшись, увидел перед собой капитана Кесептона. Они обнялись.

– Слава Великой Матери, ты остался жив, – сказал капитан, внимательно разглядывая юношу. – Тебе повезло. Лагдален сказала, что ты лежал в лазарете.

Она навещала тебя, но ты спал. Впрочем, твой дракон был там и подробно рассказал ей о твоем состоянии.

– Лагдален навещала меня? Базил мне ничего не рассказывал. Жаль, что я ее не видел.

– Мы никогда не забудем то, что вы для нас сделали, – с чувством сказал капитан, крепко стискивая плечо Релкина. – Считай, что я обязан вам жизнью.

Тарчо наверняка вас отблагодарят… Впрочем, к тому времени вы уже, наверно, станете легендой аргонатских легионов.

Релкин смущенно уставился в мостовую. Ему было неловко перед своими товарищами.

– Мы очень волновались, когда узнали о сражении в подкопе, – продолжал Кесептон. – Особенно когда услышали, что ты ранен.

– Это был горячий бой, – сказал Релкин. Остальные дракониры согласно закивали головами. – Хуже даже, чем Селпелангум.

– Но Стодевятый снова сделал свое дело, – чуть громче, как бы обращаясь ко всем драконирам, заметил Кесептон.

Юноши с гордостью посмотрели друг на друга.

– Драконы сражались как демоны, – заметил кто-то из них. – Вы бы только видели…

– Я слышал, – кивнул капитан. – А еще рассказывали, что их дракониры тоже дрались отчаянно и что им изрядно досталось.

– Все на ногах, капитан, – сказал Релкин.

– Крепкие ребята, так мне и говорили, – улыбнулся Кесептон, отводя Релкина в сторону. – Драконир, – начал он, – я хочу, чтобы ты, отвезя зерно, посетил лазарет. Эту повязку давно пора сменить.

– Капитан?

– К тому же там сегодня дежурит Лагдален. Она была бы рада тебя увидеть.

– Да, капитан, – просиял Релкин. – Так точно.

Стук копыт прервал их разговор. К хранилищу подъехала еще одна группа офицеров. Среди них Релкин заметил самого генерала Пэксона. Полагая, что лишняя проверка никогда не помешает, генерал частенько без предупреждения наведывался к зернохранилищу.

Вот и сейчас, спешившись, он самолично проинспектировал книгу учета. Потом вышел к заканчивающим погрузку драконирам.

– Молодцы, ребята, – приветствовал он парней. – Стодевятый снова показал, что он лучший отряд во всем легионе! И я рад, что ты уцелел, юный драконир, добавил он, обращаясь к Релкину. – Слышал, тебя ранили.

– Так точно, но я уже на ногах.

– Отлично, хотя тебе надо что-то сделать с формой. Так ходить нельзя.

– Так точно, генерал. Пэксон улыбнулся:

– Скажи мне лучше, как поживает наш друг Пурпурно-Зеленый?

– Похоже, он еще не до конца привык к жизни в легионе. И еда ему кажется слишком однообразной.

– Боюсь, что так оно и есть. Впрочем, теперь он ест хотя бы регулярно, не так ли?

– Да.

– А как его ноги? Дикие драконы больше привыкли летать, чем маршировать по дорогам..

– Мы решили эту проблему. Я уговорил его надеть сандалии. Сделал их еще в форте Далхаузи.

– Сандалии, говоришь? Хитро придумано. Так держать, драконир, так держать.

– И Пэксон повернулся к Кесептону:

– Капитан, можно вас на пару слов? Мне надо передать сообщение госпоже Рибеле.

Кесептон и Пэксон отошли в сторону, а Релкин со своими друзьями отправился обратно в казармы. Стоящие у хранилища солдаты с уважением поглядывали на юношу – не каждый день генерал запросто беседует с рядовым дракониром.

Релкин шел и думал о том, что сказал капитан Кесептон. К возвращению, мол, они с Базилом станут легендой. Впрочем, до этого еще следовало дожить. Учитывая стоящую за стенами орду, перспектива возвращения домой казалась несколько туманной.

Они везли повозку с зерном, и урдхцы, встречающиеся им по дороге, смотрели на них с ненавистью. Проклятия неслись им в спины. Но дракониры не обращали на это внимания. Вернувшись, они сгрузили продукты у костра поваров, а сами направились за водой.

Покончив со своей миской вареного овса с луком, Релкин поспешно поднялся на крепостную стену. Посмотреть, что и как.

– У них все готово, – сказал Моно, успевший забраться сюда раньше Релкина.

– Я вижу, – кивнул Релкин.

Последняя башня на их участке стены была закончена. Стук молотков стих.

Шестидесятифутовая махина стояла на четырех громадных колесах. Впереди и с боков ее прикрывали мокрые шкуры, а крепкая крыша была устлана медными листами.

В ширину в верхней части она достигала тридцати футов.

– Ждать осталось недолго, – сказал Релкин. При виде этих башен ему становилось не по себе.

Четыре башни. Глиняные великаны, волной идущие по штурмовым мостикам. А за ними – орда сипхистов.

– Драконам придется нелегко. Они и так здорово вымотались.

Из-за башен выпалила вражеская катапульта, и громадный камень с грохотом обрушился в крепостной двор.

– Боюсь, отдохнуть им не удастся.

Под свист дудок на поле появился отряд рабов. Люди, запряженные в ярмо, словно рабочий скот, а за ними бесы, одетые в черные туники Падмасы. Релкин содрогнулся. Повелители и не думали скрывать свое участие в гражданской войне Урдха. Сперва бесы, а теперь вот и глиняные люди. Урдхская магия никогда не смогла бы создать этих великанов. Нет, они были творением силы куда более страшной, чем та, какой владели все местные знахари, жрецы и колдуны. Если драконы не устоят, то, скорее всего, не устоят и стены, и тогда знаменитый сирота из Куоша может не думать больше о своем будущем.

Буквально за несколько минут рабов приковали к длинным шестам за башнями.

Защелкали кнуты, заревели бесы, и осадные башни двинулись в путь. Сперва медленно, потом все быстрее и быстрее они покатились к городу.

На стенах послышались проклятия. Легионеры спешно занимали боевые позиции.

Но тут бесы проревели новый приказ, и башни замерли. Рабы повернулись и под свист кнутов потащили башни прочь. Атака пока откладывалась.

А на другом конце города, среди густых садов, за своей собственной сорокафутовой стеной, стоял Императорский Город, крепость в крепости. Тут-то капитан Холлейн и искал Великую Ведьму.

Сперва он прошел в Имперский Зал Приемов, но Рибелы там не оказалось.

Тогда Кесептон поискалее в комнатах по соседству с тронным залом. Ведьма частенько бывала тут – так она могла оставаться рядом с Императором и в то же время не маячить на виду урдхских вельмож. Благодаря Рибеле, в управлении Империей Урдха произошли некоторые, весьма существенные изменения. Теперь обратиться к Императору можно было в любое время. Больше он не торчал часами в своем гареме, не пьянствовал сутки напролет. Впервые за все годы своего правления Бэнви Шогимиссар вел себя так, как и подобает настоящему монарху.

Однако, если верить евнухам, в комнатах у тронного зала Рибелы тоже не было. Под конец, когда Кесептон показал им печать генерала Пэксона на принесенном им донесении, они посоветовали ему посмотреть на крыше дворца. Там, на северо-западной оконечности крыши, обращенной к далекому Дзу, Кесептон и нашел Рибелу. Она стояла одна-одинешенька, а у ее ног копошилась небольшая стайка мышей.

Можно ли обратиться к ней? Что если она как раз сейчас творит какую-то сложную магию и он ей помешает? Кесептон заколебался, и тут Рибела сама повернулась к нему.

– Госпожа Рибела, у меня для вас сообщение от генерала Пэксона.

– Какое, капитан Кесептон?

– Вот оно. – И капитан передал ведьме запечатанное письмо.

Рибела быстро поглядела в свиток и снова устремила взор на Кесептона.

– Здесь говорится, – сказала она, – что генерала Гектора перенесли на яхту «Гастес». Она скоро покидает порт.

– Ага… – протянул Кесептон, не зная, чего от него ждут.

– Вы хотите, чтобы я отправила вашу жену в Марнери на этой самой яхте, продолжала ведьма. Кесептон лишился дара речи.

– Боюсь, я пока не могу отпустить Лагдален из Тарчо. Она мне еще нужна.

Лагдален так молода, но уже так много пережила. Теперь она мать, и ей пришлось оставить свою новорожденную дочку в чужих руках. Неужели ведьма не понимает, что это такое? Неужели в ней не осталось совсем ничего человеческого?

– Я знаю, что это для вас очень больной вопрос, но сейчас вы должны помнить прежде всего о своем долге. Моя миссия в Урдхе еще не закончена, и для ее успешного завершения мне нужен кто-то с опытом Лагдален.

– Но она еще так молода, – запротестовал капитан.

– Она старше многих дракониров, – напомнила ему ведьма. – Она честно служит нашему делу, и ради него ей и вправду уже пришлось многое вынести. Не умаляйте ее Трудов вашими мужскими заботами.

Капитан вспыхнул, но Рибела уже протягивала ему ветвь мира.

– Капитан, я смогу заменить Лагдален уже через неделю. Кунфшонский флот сейчас огибает Мыс Опасный. Шесть белых кораблей, настоящая армада. У них на борту припасы и легион с Островов, а также, на флагмане «Ель», находится та, кто займет место Лагдален.

Кесептон вздохнул. Еще неделя опасности. Неделя, за которую Ламина может стать сиротой. И эта ведьма думает, что он будет доволен. Впрочем, лучше сделать вид, что так оно и есть.

– Спасибо, госпожа Рибела.

– Когда-нибудь Лагдален станет гордостью нашей Службы. Мне кажется, у нее настоящий талант к нашей работе.

– Госпожа, она оставила вашу службу.

– Уверена, капитан, что это только временно. Женщина вроде вашей Лагдален в жизни может сыграть много ролей. Сейчас она ваша жена и мать вашего ребенка.

Но со временем, я не сомневаюсь, она найдет себе другие обязанности. Лессис не ошиблась в выборе.

Для капитана Кесептона эта похвала звучала как смертный приговор.

– На следующей неделе еды наконец станет вдоволь. Вслед за «Елью» плывут «Овес» и «Рожь» – самые крупные суда, какие только у нас есть.

– Это хорошие новости. Я надеюсь только, что к тому времени, когда они бросят якорь в гавани Урдха, мы еще будем живы. Враг скоро перейдет в атаку.

Остановить его будет очень непросто.

– Вы должны это сделать.

Чего-чего, а силы воли Рибеле было не занимать. Возвращаясь на свой пост у Восточных ворот, Кесептон размышлял над тем, хватит ли одной силы воли, чтобы удержать стены, когда их начнут штурмовать глиняные великаны.

* * *

Релкин успел добрался до лазарета до того, как Лагдален закончила работу.

Сидя за столом, девушка разбирала свежевыстиранные бинты. Выглядела она усталой, но, увидев юношу, вскочила и крепко обняла его и меньше чем за минуту задала ему, наверно, дюжину самых разных вопросов.

Пришлось Релкину вкратце рассказать о схватке в подкопе и о своем ранении.

– Юный герой из Куоша выжил после еще одной встречи со смертью, улыбнулась она.

Взгляд девушки остановился на грязной повязке, украшавшей голову юноши.

– Ее надо сменить, – твердо сказала она.

– То же мне приказал и капитан Кесептон.

– Разумеется, мне следовало бы догадаться. Сам ты никогда бы не додумался прийти в лазарет. Впрочем, несмотря ни на что, выглядишь как всегда.

– Ничего, сражаться я могу. Мы остановим их. – Релкин старался говорить уверенно, но внутри бился холодный мотылек страха. Враг будет атаковать. Не раз и не два, а до тех пор, пока не возьмет город. Или пока не погибнет под его стенами. – Я слышал, через неделю к нам придет подкрепление.

– Да, шесть больших белых кораблей. Они везут продукты и целый легион из Кунфшона. Надо продержаться. Иначе нельзя.

– Если придется, – сказала девушка, – мы все выйдем на стены.

– Лагдален из Тарчо умеет держать в руках меч, – улыбнулся Релкин. – Я тому свидетель.

Девушка улыбнулась. За последнее время она научилась многому такому, что раньше показалось бы ей совершенно немыслимым.

– Если придется, я возьмусь и за меч.

– Ты слишком много работаешь, Лагдален, – сказал Релкин. – И вид у тебя усталый. Шла бы ты лучше спать.

– Я пойду, как только заберут генерала Гектора. Знаешь, его отправляют домой на пришедшей вчера яхте.

Релкин уже видел маленький белый кораблик, накануне бросивший якорь в Урдхской гавани. Высокие мачты, изящный силуэт, это суденышко было легким и быстрым. Благодаря малой осадке оно обладало высокой маневренностью на мелководье. Если кто и сможет прорваться сквозь заслоны речных пиратов, то это «Гастес».

– Говорят, что генерал уже никогда не проснется.

– Не знаю, Релкин, может, это и правда. Но лучше, чем на Кунфшоне, помочь ему не смогут нигде.

Лагдален умело перебинтовала юноше голову. Рана уже подсохла и начинала заживать. Пока она работала, Релкин рассказал ей о крепостных стенах, об осадных башнях и о настроениях в Стодевятом. Драконы устали, но не пали духом.

Наоборот, после победы в подкопе они так и рвались в бой. Драконирам тоже крепко досталось, но и они были готовы сразиться с врагом.

А потом пришли люди с яхты, и лекари вышли из операционной, чтобы в последний раз осмотреть генерала. Релкин тоже увидел Гектора. Не хотелось верить, что этот желтый, похожий на скелет человек на носилках и есть знаменитый генерал Гектор, который еще совсем недавно вел в бой аргонатские легионы.

Носилки унесли. Генерал Гектор отправился в далеким путь на Кунфшон.

Глава 38

Тот, кого Портеус Глэйвс и его заговорщики знали как Эксума из Фозеда, пробирался тайным туннелем под крепостными стенами Урдха. Подземный ход вел из города в подвал загородной виллы, некогда принадлежавшей настоящему Эксуму из Фозеда, несчастному купцу, уже давно отправившемуся в мрачный хадж в Дзу.

Сама вилла сильно пострадала. Балки перекрытий сняли для постройки осадных башен. Куски стен послужили снарядами для катапульт. Самозванный Эксум, а в действительности маг Трембоуд Новый, вылез из-под руин и прямиком направился в штаб сипхистской армии. Увидев, что постройка осадных башен закончена, он удовлетворенно улыбнулся. Новые генералы не давали своим людям сидеть без дела.

Но все это было уже не нужно. Он, Трембоуд, нашел ключ к более быстрой и легкой победе.

В штабном шатре генерала Клинда маг нашел верховного жреца Одирэка с парой других, незнакомых ему жрецов. Эти высокие бледные типы с мрачным выражением лиц даже не ответили на его приветствие.

Вдруг полог шатра распахнулся, и навстречу Трембоуду вышло закутанное в черный плащ существо. Глубокий капюшон закрывал его лицо, но маг все же разглядел блеск роговых пластин. И еще глаза, словно крошечные костры, горящие в пустоте.

Повелитель? Маг содрогнулся. Неужели один из Могучих сам соизволил явиться в Урдх? Это казалось невероятным.

Но тут капюшон упал, и Трембоуд увидел перед собой Мезомастера.

Метаморфоза охватила нижнюю часть его лица. Рот, губы и зубы исчезли, сменившись блестящим клювом и чешуйчатыми костными пластинками. Глаза тоже стали не такими, как у людей. А вот верхняя часть головы все еще оставалась человеческой, включая пучок седых, стянутых в узел волос.

Мезомастер, наполовину принявший странный облик Повелителей. Сила, исходящая от него, потрясала тех, кто мог ее чувствовать. Трембоуд ощущал ее совершенно отчетливо.

Он рискнул взглянуть на Одирэка. Верховный жрец неоднократно намекал, что над ним есть высшая сила, могущественней даже, чем обосновавшийся в Дзу демон.

Мезомастер! Старые боги свидетели, это было крайне некстати.

– Значит, наш маг Трембоуд вернулся с вражеской территории, – внезапно сказал Мезомастер странным, скрипучим голосом. – И какие новости он принес от своей группы предателей?

– Они все еще обсуждают наши условия, господин.

– Все еще обсуждают? Они что, не понимают своего положения? Штурм начнется через несколько часов.

Твой план должен сработать сейчас, или ты можешь о нем забыть.

– Господин… Мне не хотелось бы поднимать вопросы вне моей компетенции, но неужели нельзя отложить штурм на день-другой? Аргонатцы слабеют. Я уверен, что вскоре они окончательно поймут неизбежность поражения и оставят город.

– Мы не можем ждать. Чтобы пополнить ряды мирмидонов, нам нужно население Урдха. И немедленно.

Волосы дыбом встали на голове Трембоуда. Даже ему становилось нехорошо при мысли о жертвоприношениях в Дзу.

– Если аргонатцы примут наши условия, – вставил Одирэк, – мы разделаемся с ними в чистом поле. Никто не должен вернуться домой. Этого требует наш бог, Сипхис.

Подобное расточительство Трембоуду вовсе не нравилось.

– Надеюсь, вы не имеете в виду офицеров? Разве мы не вознаградим изменников? Пусть себе плывут домой. Там они еще славно на нас поработают.

Мезомастер издал странный звук, словно у него под костными пластинками гудел целый пчелиный рой.

– Этот маг ловок и хитер. Но он иногда забывает о нашей главной цели.

Самое важное – вселить ужас в сердца врагов. Ради этого мы и сражаемся. Быстро разгромить можно только насмерть перепуганного врага. А тянуть мы не имеем права – иначе рискуем не уложиться в срок, установленный верховным командованием. Опоздания допустить никак нельзя.

Ах, эти сроки! Трембоуд мысленно пожал плечами и махнул рукой на предателей, с таким трудом отысканных им в лагере северян.

– Действительно, – кивнул он, – если никто не уцелеет, ужас перед нашей силой будет сильнее. Мезомастер снова загудел:

– Точно. Два легиона исчезнут без следа. Аргонат никогда не узнает, как это произошло. Они потеряют связь с Урдхом, а мы тем временем создадим самую большую армию, какая только была за всю историю этого мира. Тогда, уничтожив Аргонат, мы пойдем дальше. Мы, наконец, раздавим сами Острова и навсегда покончим с гнусными происками мерзких ведьм.

Трембоуд выжидательно и почтительно молчал. Одирэк тоже. Высказывать свое мнение было куда как неосмотрительно. Решение принято на самом высоком уровне.

Мезомастер повернулся к генералу Клинду:

– Клинд, мы начинаем штурм в полдень. Маг, – продолжал он, переводя взор на Трембоуда, – возвращайся в город и передай своим предателям, что у них осталось всего несколько часов. После начала штурма нам будет не о чем с ними говорить. Они умрут вместе со всеми остальными.

– Слушаюсь, господин, – низко поклонился Трембоуд и отдал салют, прижав сжатую в кулак руку к груди.

Надо сказать, что в эту ночь Трембоуд Новый был не единственным человеком, горько разочарованным своей судьбой.

В императорском дворце, уткнув лицо в подушку, рыдал Император Бэнви Шогимиссар. Это была роскошная подушка, с шелковой наволочкой времен еще династии Куф, и Бэнви плакал в нее уже далеко не в первый раз. Она, между прочим, идеально подходила для плача, так как прекрасно впитывала влагу.

А плакал Император потому, что никогда в жизни не чувствовал себя таким несчастным и одиноким. Как же это случилось?

Целые дни он просиживал на жестком и неудобном троне, занимаясь проблемами своей обширной Империи. Где-то далеко-далеко, в глубине Богры, собиралась новая императорская армия. Сейчас она насчитывала уже более пятидесяти тысяч человек.

Вскоре она соединится с войсками южных стикиров, с отрядами графов Кенфалона и стикиров Релизвара. Это стотысячное войско наверняка сможет снять осаду со столицы и отогнать сипхистские орды. Но чтобы из мечты это стало реальностью, приходилось решать тысячи вопросов. И так изо дня в день. Бэнви терпеть не мог принимать решения. Но делать было нечего, и он их принимал.

Хуже всего было то, что проклятая ведьма следила за ним, как удав за кроликом. Бэнви уже и забыл, что это такое – обычные плотские радости. Уже много недель он пил не больше кружки эля в день. Если он не заседал со стикирами, монстикирами и их представителями, то находился на совещании с ведьмой и аргонатскими генералами. На развлечения не оставалось ни единого часа.

Бэнви очень не хватало принцессы Зиттилы. Но она пропала в день гибели культа Гинго-Ла. Некому теперь было советовать Императору, как бороться с кознями матери и ее фаворитов. Вместо этого Бэнви день-деньской занимался государственными делами. Зиттила наверняка не узнала бы своего кузена. Впрочем, справедливости ради, следовало признать, что после того, как ведьма что-то сделала во мраке безлунной ночи, интриги матери как-то вдруг прекратились.

Насколько Бэнви уда-лось узнать, она, внезапно бросив все, укатила в Пэтву, в уединенные семейные владения.

Теперь вместо своей матери Бэнви панически боялся старуху-ведьму с пронзительным взглядом и бесконечными требованиями. Боялся ее подробных рассказов об ужасах, творящихся в Дзу. И о том, какая судьба постигнет и его самого, и всех его подданных, если сипхисты возьмут Урдх.

Зашуршали занавеси, и кто-то вошел в будуар Императора.

– Убирайтесь, я хочу побыть один.

Неужели ведьме мало? Он уже достаточно сегодня поработал. У него уже спина болела от непрерывного сидения на троне.

Но это оказалась не ведьма. Перед ним, словно растекшийся пудинг в черном шелке, стояла его тетя Харума.

Харума!

– Как ты посмела сюда прийти… – начал он. Это она во всем виновата. Это Харума говорила, что аргонатцам можно доверять. Это она предложила дать врагу бой. Это она впустила во дворец весь этот ужас.

– Убирайся. Это ты во всем виновата. Харума подошла поближе, встала на колени, уткнувшись лбом в пол. Все так, как она и боялась. За последние несколько дней Фидафир совсем расклеился. Он снова плакал.

– Мой господин, мой Фидафир, ваша покорная служанка молит вас не говорить таких страшных вещей. Ваша покорная служанка хочет лишь помочь вам одолеть зло, грозящее древней плодородной земле.

– Ты советовала мне принять помощь Аргоната! Я послушал тебя, и к чему это привело? Северяне захватили мой город и даже овладели зернохранилищами! Я ем кашу, три раза в день кашу! Это невыносимо!

– Мой господин, мой Фидафир, ваша покорная служанка умоляет простить ее, но она смиренно хочет напомнить, что эти самые северяне защищают город от врага.

– Но каша! Я ненавижу кашу! Я хочу жареного гуся, и печеного козленка, и немного вина, и провести время в моем гареме. Уже десять дней я не пробовал медовых губ моих наложниц?

– Мой господин, мой Фидафир, ваша покорная служанка смиренно напоминает вам, что сейчас идет война и что все ваши подданные сейчас испытывают лишения.

И всех их объединяет любовь к своему повелителю, и дух их крепнет при мысли, что он, не щадя сил, руководит защитой города.

– Глупости! Я ничем не руковожу! Плевать я хотел на оборону города. Это работа для генералов. Я просто хочу подрумяненного, под золотистой корочкой гуся с кисло-сладким кокосовым соусом. Это тебе понятно?

И Император Бэнви вновь уткнулся в свою подушку.

Харума подползла поближе.

– Мой господин, милый Бэнви, позвольте мне помочь вам. Я знаю, что вы безмерно устаете от ваших трудов. Знаю, что иметь дело с заморской ведьмой очень и очень непросто.

– Непросто?! Она божие наказание! Она чудовище в человеческом облике! Она не дает мне пользоваться моим собственным гаремом.

– Мой бедный племянник, мой Фидафир, мой господин.

– Это просто ужасно, тетя. Я живу словно какой-нибудь солдат или что-то в этом роде. А Ведьма следит за мной зорче сокола. Она хочет, чтобы я все время думал о враге, а я не могу о нем думать. Они ждут меня в Дзу. Вижу их злобные ухмылки. Я не могу спать. Мне снятся страшные сны.

Бэнви разрыдался, и Харума, как это уже неоднократно случалось, прижала его к пышной груди и, укачивая, словно младенца, понемногу успокаивая, помогла заснуть. Она думала, что бедняга Бэнви никогда не подходил для трона. А тут еще это проклятое восстание в Дзу. Да, Бэнви ужасно не повезло.

– Спите, мой Фидафир, спите… – тихонько пела она.

А за окнами заливались соловьи, и узкий серп луны выполз на усеянное звездами небо.

Глава 39

Комитет Чрезвычайных Действий снова собрался в доме Портеуса Глэйвса на Фетенской улице.

За прошедшие несколько часов количество заговорщиков успело увеличиться. К Комитету примкнул лекарь Тубтил из Первого кадейнского полка Первого легиона, знаменитого «Первого из Первых». Вместе с ним пришел и командир Узпи. Вид готовых к штурму осадных башен творил чудеса. Даже генерал Пикил прислал своего представителя, молодого полукапитана по имени Дешут.

Все эти часы Глэйвс наслаждался ощущением власти. Его дом превратился в центр самых фантастических интриг, куда с помощью вовсе не рвущихся в бой кадейнских офицеров стекались самые последние новости, слухи и сплетни.

Но вот вернулся Эксум, и радостное оживление сменилось злостью и угрюмой тоской. После выступления купца Глэйвсу показалось, будто мир кругом померк, окутавшись холодным серым туманом.

Эксум из Фозеда принес очень плохие вести. Враг начнет штурм в полдень следующего дня. Если Комитет хочет что-нибудь сделать, он должен действовать прямо сейчас. Этой же ночью.

По сути дела, это означало мятеж. Заговорщикам придется арестовать и, скорее всего, убить генерала Пэксона. А вместе с ним и всех тех, кто вздумает сопротивляться.

К подобному повороту кадейнцы оказались не готовы.

– Пэксона всегда и всюду сопровождает охрана, – покачал головой Винблат. По крайней мере, человек двадцать из Марнерийского легиона.

– Мои люди не поддержат открытого мятежа, – пробормотал командир Узпи. Им это придется не по вкусу. Все слишком внезапно.

– Но к чему такая спешка? Почему нельзя чуть-чуть обождать?

Глэйвс тоже этого не понимал. Днем или вечером, какая разница? Но Эксум из Фозеда стоял на своем. Те, с кем он связался в стане врага, передали, что если город не капитулирует, штурм начнется точно в полдень.

– Может, вам удастся ночью открыть сипхистам ворота? – предложил он. Уверен, это вам зачтется. Кадейнцы пришли в ужас.

– Вот, значит, что им нужно?! – взъярился кенорский лучник капитан Фирахр.

– Сбросить Пэксона и поставить на его место генерала Пикила – это одно, но открыть врагу городские ворота – совсем другое!

– Я никогда не предам своих людей, – отрезал Винблат. – Я прежде всего человек чести. Эксум нервничал. Какие дураки!

– Что это вы так расшумелись? Неужели не ясно, что другого шанса у вас не будет? Иначе вам всем конец. Пощады не будет никому.

– На меня можете не рассчитывать, – объявил кто-то из капитанов.

– Я не унижусь до заурядного мятежа, – с возмущением сказал лекарь Тубтил.

Глэйвс не верил своим ушам. Это было невозможно. Перед ними реальная возможность спастись, а эти идиоты рассуждают о чести! Им что, не терпится умереть? Глэйвс отчаянно пытался найти выход. Неужели ничего нельзя поделать?

День-другой ничего не решает.

На обычно непроницаемо-спокойном лице Эксума появилось выражение некоторого раздражения. Он не мог с этим согласиться. Враг не сомневается в успехе штурма. Завтра сипхисты возьмут город. Огромная армия, усиленная к тому же страшными, кровавыми мирмидонами, только и ждет сигнала ворваться в него.

Комитет, по мнению врага, не сделал пока ничего такого, чтобы с ним стоило по-настоящему считаться. Они или должны сегодня же ночью открыть ворота, или завтра они все умрут.

Увы, открыть ворота кадейнцы не соглашались. Они ушли, хлопнув дверью.

Глэйвс в отчаянии рылся в шкафу. Как назло, ни одной бутылки виски. Все пустые.

Эксум из Фозеда услужливо протянул ему серебряную фляжку.

– Может, попробуете мое вино?

Глэйвс жадно сделал несколько глотков крепкой черной жидкости. Такого напитка он никогда еще не пробовал – ароматный, крепкий и здорово бьет в голову.

Через несколько секунд он застыл с выпученными глазами – питье подействовало. Лучезарно улыбаясь, Эксум предложил Глэйвсу одному сделать то, на что не согласились остальные заговорщики. Он всего-навсего должен приказать своему полку открыть Фетенские ворота.

Портеус Глэйвс вскочил на ноги. Он хотел закричать, что это прекрасная идея и что так, мол, и надо поступить, но слова застряли у него в горле. Так действовал на него напиток. А еще он вызывал невероятную, абсолютную честность.

Какой-то миг распаленное воображение рисовало Глэйвсу, как он во главе своего полка открывает врагу ворота, но сейчас он не мог обмануть даже самого себя.

– Мои люди не подчинятся такому приказу, – признался Глэйвс. – Я не смогу открыть ворота.

– Вы просто скромничаете! В конце концов, вы же командир полка!

– Мои офицеры не станут меня даже и слушать.

– Но ведь вам верят, вас наверняка любят в полку. Глэйвс тяжело вздохнул.

Лгать было невозможно.

– Солдаты ненавидят меня. Они мерзкие и неблагодарные…

– Понятно, – кивнул Эксум. Этого он и боялся. – Ну раз так, мой бедный друг, придется тебе поработать одному. Придумай, как открыть этой ночью Фетенские ворота. Если армия Сипхиса захватит хотя бы одни ворота, оборона города станет практически невозможной. Ты можешь спасти тысячи жизней. Ну и конечно, если ты поможешь сипхистам, они щедро тебя наградят.

Мгновение Портеус Глэйвс просто смотрел на Эксума, а потом захихикал.

Хихиканье переросло в смех. Смех – в гомерический хохот. Когда через полчаса Эксум покинул его дом, Глэйвс бился в настоящей истерике.

Под конец смех сменился плачем. Рыдающий Глэйвс стоял у окна и глядел на обреченный город. Было темно. Фонари не горели. Лунный свет играл на гранях величественных пирамид. Все пропало. В одиночку Глэйвс был бессилен. Даже Дэндрекс ничем не мог ему помочь – он не станет просто так рисковать своей шкурой. Ворота тщательно охраняются, и стражу там врасплох не застанешь.

Казалось невероятным, что ему, Портеусу Глэйвсу, суждено умереть в этой проклятой южной дыре, что он никогда уже не вернется и не расправится с мошенником Руватом за эту безумную идею – вступить в армию. Слезы градом катились по щекам Глэйвса и капля за каплей падали с подбородка на пол.

Глава 40

Разгорался ясный и чистый день. По небу, подгоняемые холодным северным ветром, тянулись белые кучевые облачка.

У Фетенских ворот повара наварили целый котел каши, и люди и драконы жадно принялись за еду. Как всегда, они ворчали, что каша невкусная, что мало соуса и акха, что каша уже надоела, но, по крайней мере, легионерам было чем набить брюхо. Затем они заняли свои места на стене.

Все уже знали о предстоящем штурме. До полудня оставалось еще несколько часов, и Релкин занялся своими драконами. Ему помогал Хэтлин, которому в последнее время удалось найти общий язык с Пурпурно-Зеленым.

Хэтлин взял на себя заботу о потертостях и волдырях дикого дракона, давая юноше возможность вплотную заняться ушибом на плече Базила. Во время сражения в подкопе один из глиняных великанов зацепил-таки Хвостолома своим молотом. Вот и пришлось теперь Релкину вспомнить о спрятанных в сундучке мазях и растираниях.

– Это плечо болит, – буркнул дракон.

– Не надо его перенапрягать.

– А как иначе, если мы весь день тренируемся с шестами?

На это ответить было нечего. Шесты, о которых говорил Базил, лежали рядом, на стене. Инженеры подсчитали, что если четыре дракона слаженно упрутся сорокафутовыми шестами в одну сторону башни, то та должна рухнуть. Похозяйничав в саду Императорского Города, северяне, к вящему ужасу садовников, нарубили и обтесали эти новые орудия обороны. С тех пор драконы тренировались каждую свободную минуту.

– Вчера весь день они просили нас толкать этими толстыми палками. Мы ненавидим эти шесты.

– Не дергайся. Мне надо втереть мазь под чешую.

Дракон заворчал, но шевелиться перестал. Релкин осторожно растирал больное плечо. Бугрились под чешуей мускулы – постоянная работа и тренировки держали драконов в форме. Если уж на то пошло, то сейчас они как раз находились в самом пике – немного потеряли в весе, но зато набрали мускулатуры. Правда, Релкина уже начинало беспокоить отсутствие свежих овощей и фруктов. И особенно акха.

Драконам для здоровья нужны полезные вещества, содержащиеся в этом огненном соусе.

Ну и конечно, за крепость мускулов приходилось еще платить плохим настроением драконов. Однообразная еда и все уменьшающиеся порции эля не способствовали особому веселью.

Из драконов Стодевятого последним на стену поднялся Пурпурно-Зеленый.

Вообще-то, урдхцы строили свою крепость в расчете на людей, и потому драконам там было тесновато. Особенно туго им приходилось на лестницах.

Аргонатским инженерам пришлось даже пристроить к городской стене большие деревянные ступени – специально для драконов.

– Клянусь ревом предков, странное это занятие для дракона, – фыркнул Пурпурно-Зеленый, обвивая длинный хвост вокруг ног. – Лезть на стену, чтобы сражаться мечом.

Он держал в лапах большой драконий меч. Кроме того, как заметил Релкин, сегодня Пурпурно-Зеленый надел больше доспехов, чем когда бы то ни было. В том числе и громадный шлем, выкованный специально для пего кузнецами легиона.

Релкин знал, что дикий дракон уже начал понимать значение и преимущества хороших доспехов. Гордый Пурпурно-Зеленый не мог сам попросить у юноши то, что раньше с таким негодованием отвергал, так что помощь Хэтлина пришлась очень даже кстати.

– Странно? – переспросил Базил, задумчиво поглаживающий точильным камнем и без того острое лезвие Экатора. – Что тут странного? Мы всегда сражаемся, такая уж у нас жизнь.

– Нет, мой друг, я говорю о другом. Странно лазить по этим лестницам. Мы, драконы, должны парить в облаках, с небес обрушиваясь на свою жертву. Вот что мы должны делать.

– Хотел бы я хоть разочек полетать, – мечтательно протянул Базил. Попробовать, что это такое.

– Ты рожден ползать, вот и ползай.

– Верно, – спокойно ответил Базил. – Я ползаю, но при этом сражаюсь!

– Ну, если уж на то пошло, – с мрачным юмором фыркнул Пурпурно-Зеленый, то я тоже теперь могу только ползать. – И достав точило, он принялся полировать свой легионерский меч.

День понемногу разгорался. Вот солнце достигло зенита, и лагерь врагов словно проснулся после долгой спячки. Толпы скованных металлическими ошейниками людей облепили осадные башни. Другие люди, в черных униформах сипхистских солдат, забрались внутрь этих громадных осадных орудий.

Защелкали кнуты, заревели бесы, подгоняя рабов, и башни сначала медленно, а потом все быстрее покатились к городским стенам.

БУМ! БУМ! БУМ-ТУ-БУМ! – загремели барабаны, и тысячи воинов вслед за башнями пошли на приступ. Они вытащили из развалин сотни катапульт, и вскоре на город обрушился настоящий каменный дождь.

Вместе в валунами и кирпичами на головы осажденных сыпались и бутылки с горящим маслом. Впрочем, легионеры давно уже разобрали стоявшие возле стен дома, давая место инженерам закладывать контрподкопы. Так что эффективность вражеского обстрела оказалась довольно низкой. Тем временем северяне выкатили на позиции свои собственные, сделанные из корабельных мачт катапульты. И вскоре через стены в сипхистов полетели большущие камни. Легионеры старались попасть в осадные башни, и иногда это им удавалось. Ядра проламывали стенки, срывали натянутые шкуры, открывая лучникам спрятавшихся внутри черных солдат. Первые стрелы с городских стен уже нашли свои жертвы.

Все громче гремели барабаны. Все гуще летели стрелы. Кричали раненые, выли бесы, скрипели башенные колеса.

В городе основная масса воинов и все драконы еще только ждали приказа вступить в бой. Они прятались от вражеских стрел за плетеными щитами, установленными посреди стен. Лишь мальчишки-дракониры да кенорские лучники, изготовившись к стрельбе, прильнули к бойницам. Дракониры были вооружены кунфшонскими арбалетами, удобным компактным оружием, легко и быстро перезаряжаемым и в умелых руках бьющим без промаха. Вот только с дальностью боя у них было неважно. Кенорцы предпочитали длинные луки, неимоверно тугие и способные поражать цель издалека.

Мальчишки пока выжидали, а лучники уже начали обстреливать площадки на вершинах осадных башен. Сипхисты ответили на огонь, и над стеной засвистели стрелы.

К участку, обороняемому Стодевятым драконьим, тоже приближалась одна из башен. Ее бока были прикрыты мокрыми шкурами. Спереди деревянным щитом повис перекидной мост.

Релкин наложил на тетиву стрелу с узким, пробивающим любую броню наконечником.

– Первая стрела, и уже со стальным наконечником? – спросил обосновавшийся рядом Свейн.

– Боюсь, много раз мы выстрелить и не успеем, – отозвался Релкин.

Сам Свейн приготовил стрелу с дорогим широким острием, словно надеялся сразу же попасть в чье-то незащищенное тело. Релкин покачал головой, но промолчал.

А Свейну явно не терпелось в кого-нибудь выстрелить. Он целился и раз за разом с проклятиями опускал арбалет. Враг упорно прятался, но Свейн продолжал целиться и не менял стрелу.

Над головой мальчишек просвистела вражеская стрела, и, прорычав что-то невразумительное, Свейн спустил курок. Он попал в основание моста.

– Без команды не стрелять! – рявкнул Хэтлин. – Соблюдаем дисциплину!

Свейн заерзал. Вот так с ним всегда. Погорячится, а потом сядет в лужу.

Стоял отличный, ясный день. По небу плыли легкие кучевые облачка, дул прохладный, пахнущий цветами ветерок. На миг можно было даже представить себе, что находишься не на крепостной стене Урдха, а далеко-далеко, в чистом поле, среди полевых цветов и фруктовых садов.

Но барабаны гремели без умолку. А потом огромный камень рухнул точно на стену, проломив заслон плетеных щитов.

– Драконам приготовить свои щиты! – тут же приказал Хэтлин.

Им повезло: камень никого не задел.

Определив дистанцию, враг обрушил на легионеров целый град камней. А штурмовые башни между тем уже подобрались совсем близко. Хэтлин приказал драконирам открыть огонь по верхней площадке башни.

Кенорский лучник, высунувшись из-за крепостного зубца, несколько раз подряд выстрелил в просвет между шкурами на приближающейся башне. Внезапно он крякнул и тяжело осел на пол – в плече его из-под стального эполета торчала длинная вражеская стрела.

Релкин нагнулся над раненым воином. Судя по ране, это была стрела с широким наконечником. Вырезать ее сможет только лекарь. Сообщив раненому эту печальную новость, юноша был вынужден вернуться к своей бойнице. Он снова и снова заряжал свой арбалет, посылая стрелу за стрелой во вражеских лучников. А башня была уже совсем близко. Скоро, очень скоро на стену опустится подъемный мост, и враги устремятся по нему на приступ.

Со всех сторон к месту штурма сбегались воины-марнерийцы. Дюжины лучников поддерживали огнем своих тяжелых луков драконирские арбалеты. Вражеским лучникам теперь не удавалось даже и носа высунуть из-за своих шкур.

Большой камень, рассыпавшись на множество острых осколков, с треском обрушился на стену совсем рядом с Релкином. Со всех сторон послышались проклятия. К счастью, на сей раз юноша и его друзья отделались мелкими царапинами. Осколки пробили и плетеные щиты. Некоторые драконы, ругаясь на чем свет стоит, потирали ушибленные места. Релкин с облегчением увидел, что Базил и Пурпурно-Зеленый не пострадали.

Внезапно небо потемнело от стрел – собравшаяся под стенами орда сипхистов разом начала обстрел стены. Мгновение спустя плетеная защитная стенка стала похожей на подушечку для иголок. За разорванной шкурой Релкин заметил черного воина, с копьем в руках застывшего у подножия лестницы. Одним движением подняв арбалет и прицелившись, юноша спустил курок. Он увидел, как его стрела впилась в плечо врага, услышал даже его крик.

– Бей их! – орал Свейн, без остановки стреляя по вражеским лучникам.

– Драконы, взять шесты! – раздался приказ Хэтлина, и дракониры поспешно отступили, уступая место своим подопечным.

Башня все еще катилась вперед, но длинные толстые шесты уже уперлись ей в борт. Базил, Пурпурно-Зеленый и Влок дружно навалились, и, задрожав, подталкиваемая рабами, башня начала медленно разворачиваться. Одно из ее колес оторвалось от земли.

Отчаянно вопя, бесы пытались заставить рабов повернуть. Не толкать, а тащить башню прочь от опасности. Вражеские лучники перенесли огонь на драконов.

Стрелы застревали в кожаных джобогинах, впивались в шкуры, стучали о пластины панцирей. Кенорцы, приникнув к амбразурам, как бешеные стреляли по врагу. На подмогу трем драконам пришли Чам и Чектор. Башня зашаталась, наклонилась и снова встала на колеса.

Стрелы летели все гуще, но драконы не сдавались. Внезапно одна из стрел угодила Пурпурно-Зеленому в щеку, и громадный дракон взревел от боли. В бешенстве он навалился на шест. Дерево затрещало и треснуло, а башня с печальным стоном повалилась набок.

Аргонатцы радостно закричали. Торжествующе взревели драконы, и серебряные трубы подхватили их победный клич.

А потом драконы и дракониры побежали помогать на других участках, где врагу удалось-таки успешно перекинуть на стену штурмовые мостики. Теперь битва начиналась по-настоящему.

Глава 41

Сражение шло полным ходом. Непримиримые враги сошлись в смертельной схватке, и черная тень Повелителей нависла над будущим всего этого края.

Падение Урдха означало не только гибель двух аргонатских легионов, но и скорый и неизбежный захват силами зла всех остальных городов этой плодородной страны.

А вслед за ними – и всех остальных восточных земель.

Заглушая звон мечей и лязг щитов, гремели барабаны сипхистов. Им отвечали серебряные трубы аргонатцев, призывая легионеров атаковать, и отступать, и обходить врага с фланга. Торжествующе ревели драконы, словно их далекие предки в топях доисторических болот.

Левее обороняемого Стодевятым участка драконам Шестьдесятшестого марнерийского не удалось опрокинуть осадную башню. И теперь там по штурмовому мосту на стену ворвался большой отряд глиняных великанов. Вслед за ними лавой покатились черные сипхистские копьеносцы. Вскоре суматошный, беспорядочный бой охватил уже добрую сотню футов городской стены. Люди ничего не могли поделать с мирмидонами. Глиняные великаны были неуязвимы и для копий, и для стрел. Тяжелые молоты и дубины великанов сбивали легионеров с ног, ломая щиты и пробивая шлемы. Северяне начали отступать.

Но тут в бой вступили драконы Стодевятого. Сцепив щиты, они стальной стеной пошли на врага, вгрызаясь в ряды великанов, словно плуг в мягкую мокрую глину. Мирмидоны отчаянно колотили молотами, но драконы не люди, их не опрокинешь одним ударом. Тролли бьют и посильнее. А вот от сверкающих драконьих мечей великанам спасения не было.

Взмахнув Экатором, Базил Хвостолом рассек противостоящего ему мирмидона пополам, с головы до пояса. Пурпурно-Зеленый, подняв великана под головой, небрежно скинул его с крепостной стены.

– Еще один готов, – сказал дикий дракон. Отразив удар молота, Влок отрубил другому великану голову. Тот, как ни в чем не бывало, продолжал сражаться.

– Ну и живучие же они, – выругался Влок.

– Ага, словно капусту рубишь, – отозвался Пурпурно-Зеленый.

Меч Базила застрял в груди очередного мирмидона. Уперевшись ногой в грудь великана, Хвостолом пытался освободить свое оружие. Стальная стена щитов на миг разорвалась, и в образовавшуюся щель нырнул один из сипхистов с копьем в руках.

Релкин, вскинув арбалет, выпустил в него стрелу, но та отскочила, не пробив крепкую кольчугу.

Сипхист нанес удар, и его копье угодило в щель между поножами, защищающими ноги дракона, и кольчужным фартуком, свисающим с джобогина. Черный солдат уже хотел вогнать свое оружие поглубже, но Релкин с воплем прыгнул ему на спину.

Они вместе упали на землю. А дракон, даже не заметив раны, двинулся дальше, на ходу надвое развалив очередного глиняного великана.

Релкин вскочил на ноги раньше сипхиста, но враг был уже не один. К нему на помощь спешили новые черные копьеносцы.

– Осторожно! Здесь! – перезаряжая арбалет, крикнул Релкин Базилу.

Краем глаза заметив слева какое-то движение, юноша отпрянул, и молот великана превратил в пыль камни там, где он только что стоял. Релкин поспешно отступил, и сразу же ему пришлось уворачиваться от бешено бьющего хвоста Базила. Затем его едва не прикончил хвост громадного Блока, щитом оттеснившего великана.

Релкин выстрелил по одному из копьеносцев, перезарядил арбалет, поднырнул под хвостом Чама, идущего вслед за Базилом и Блоком. Затем снова рванулся вперед, но на стене теперь стало совсем тесно. С обеих сторон драконы Стодевятого и Шестьдесятшестого теснили глиняных великанов и сипхистских копьеносцев, сбивая их в кучу, отгоняя обратно к мосту, на штурмовую башню.

– Смерть! – ревел Пурпурно-Зеленый, сбрасывая со стены нового мирмидона. Смерть!

Дикий дракон чувствовал себя в своей стихии. Наконец-то он мог в полной мере отплатить за все обиды, причиненные ему врагом. Это они лишили его неба! И они за это заплатят, клянусь ревом предков, они за это заплатят!

Тем временем дракониры из-за спин своих подопечных пускали во вражеских копьеносцев стрелу за стрелой. Они стреляли только по людям, прекрасно понимая, что никакая стрела на свете не сможет причинить вреда глиняным великанам.

Враг отступал, не устояв перед напором Стодевятого драконьего. Первая шеренга из четырех драконов отошла в тыл, пропустив вперед вторую. Базилу, Блоку, Пурпурно-Зеленому и Чектору теперь можно было немного передохнуть. Пусть теперь поработают другие. Дракониры кинулись к своим подопечным. Надо смазать раны, проверить, не повреждено ли оружие и снаряжение, нет ли потертостей множество вещей, каждая из которых способна доставить неудобство могучему дракону. Во время боя любая мелочь может стоить ох как дорого.

Пронзительно запели трубы, и аргонатские копьеносцы, прыгая между драконами, обрушили на мирмидонов град длинных стрел. Пусть они и не убьют великанов, но зато помешают им свободно двигаться, сделают их неловкими, а быть может, и сцепят друг с другом. Если так, то драконам будет легче справиться со своими противниками.

Однако, в отличие от дракониров, копьеносцы не так Ловко уворачивались от драконьих хвостов. Несколько человек даже упали, сбитые с ног неожиданным ударом. Удивляться этому не приходилось. Дракониры тоже нелегко постигали искусство не глядя чувствовать, где находятся хвосты их драконов.

Копья находили свои цели, мерно поднимались и опускались громадные мечи.

Два драконьих отряда медленно двигались навстречу друг другу, сжимая между собой ворвавшихся на стену врагов. Многих глиняных великанов сбросили со стены, еще больше осталось лежать на каменных плитах разрубленными на части.

Сипхистские солдаты отступали обратно в башню. Аргонатцы снова показали свое превосходство на поле боя.

Штурмовые башни покатились прочь от городских стен, пали под драконьими мечами последние глиняные великаны, а враг снова начал обстрел города из тяжелых катапульт.

Гуттупиг, молодой медношкурый из Стодевятого, был убит наповал попавшим ему в голову камнем. Запели трубы, забегали офицеры, возвращая воинов – и людей, и драконов – на свои прежние места.

Стодевятому и Шестьдесятшестому приказали отдыхать. Крепостные стены справа и слева были уже очищены от врага. Лишь на узком участке возле Речных ворот еще шел бой. Но драконы резерва уже отправились туда, на подмогу оборонявшим ворота солдатам императорской стражи.

Легионеры отдыхали, без сил повалившись на землю, и только лучники да дракониры оставались на своих боевых постах. Релкин осторожно выглянул из-за парапета. Там внизу, у подножия крепостной стены, грудами лежали тела мертвых сипхистов. Между ними валялись куски разрубленных глиняных великанов. Они уже начали разлагаться, прямо на глазах превращаясь в бурую тягучую кашу. Релкин невольно содрогнулся. Магия врага была поистине ужасна. Правы ведьмы, надо сражаться. Другого выхода нет.

После грома боя тишина казалось какой-то странной, даже немного неестественной. Враг отступил. Понемногу прекратили стрельбу и катапульты.

Драконирам позволили уйти со стены. Только теперь Релкин мог наконец заняться своими усталыми друзьями.

Скинув шлемы и распустив завязки панцирей, драконы понуро сидели в углу двора. В гробовом молчании они точили свои огромные мечи.

Релкин сразу понял, в чем дело. Драконы переживали из-за смерти Гуттупига, медношкурого из Эубиноса. Его драконир, Джиро Билкс, плакал, закрыв лицо руками. Гуттупиг пришел в отряд недавно, но уже успел стать своим. Вместе они плыли на юг. Вместе сражались под Селпелангумом, а потом и на стенах Урдха. И вот теперь его не стало.

Впрочем, если погиб только Гуттупиг, то раненых оказалось довольно много.

Музу, зеленому здоровяку из Сийнстера, сломали ребро и, вероятнее всего, еще и ключицу. Как раз сейчас ему помогали осторожно спуститься со стены по сооруженным инженерами ступеням. Чама довольно серьезно ранили копьем, а во Блока и Свейна угодило по стреле.

Во время операции,когда лекарь вытаскивал из ягодицы Свейна стрелу, юноша молчал, стиснув зубы, и Релкин невольно почувствовал к нему уважение.

Базила тоже ранили, хотя и не тяжело. Повязку на неглубокий разрез под кольчужным фартуком наложить было просто невозможно, и потому Релкин тщательно промыл рану антисептиком и замазал кипяченой старой Сугустоуской глиной. Юноша от души надеялся, что Хвостолому удастся некоторое время отдохнуть. Плохо, если рана загноится.

Пурпурно-Зеленый получил несколько царапин и синяков от молотов мирмидонов. Ему Релкин сделал примочки. В этом ему помог Хэтлин.

– Отличные примочки, драконир Релкин, – сказал он.

– Спасибо, капитан.

– Ты отлично сражался, и эта парочка тоже.

– Точно. Спасибо.

Драконы не поднимали голов. Они молча точили свои мечи.

Глава 42

Урдх устоял. Аргонатцы удержали крепостные стены, и враг остался ни с чем.

Если уж на то пошло, то враг потерпел сокрушительное поражение. Драконы повалили треть осадных башен, уничтожили сотни глиняных великанов. Катапультам врага было уже нечем стрелять.

Армада, собравшаяся вокруг Урдха, чтобы разгромить аргонатцев, замерла в нерешительности. Пробираясь через палаточный городок, раскинутый перед городскими стенами, маг Трембоуд отлично видел всюду, как крепко досталось армии его хозяев. Унылые солдаты, по большей части молча, сидели вокруг своих костров. Они даже не поднимали голов, когда Трембоуд проходил мимо.

Но вот маг добрался до шатра генерала Клинда. Сам генерал выглядел, прямо сказать, неважно: лицо у него было какого-то болезненно-зеленого цвета.

Верховный жрец Одирэк хмуро глядел в пол. Все остальные жрецы куда-то предусмотрительно подевались. Причина их отсутствия, как, впрочем, и мрачности жреца с генералом, была совершенно очевидна – стоило только посмотреть на сгорбленную фигуру Мезомастера, застывшую в дальнем углу. Для Трембоуда его ярость сияла словно солнце. Лишь слепой мог не заметить, а глупец Одирэк зачем-то сказал:

– Хозяин недоволен поражением генерала Клинда.

Трембоуд кивнул. Этот тупой жрец не чувствует ничего, кроме обыденного материального мира. Как, впрочем, и Клинд. Но генерал хотя бы не лезет с глупыми комментариями.

А между тем Мезомастер, казалось, даже и не заметил появления Трембоуда.

Он весь углубился в изучение какого-то маленького свитка.

Трембоуд покосился на Клинда. Тот не поднимал глаз. Похоже, доблестному генералу недолго осталось жить в этом мире.

Но вот Мезомастер закончил чтение. Он презрительно кинул свиток Клинду:

– Проследи за передислокацией оставшихся сил. Подкрепление подойдет через пару дней. Через четыре дня ты должен быть готов к новому штурму. Понятно?

Клинд схватил свиток, как утопающий хватается за соломинку.

– Да, хозяин, конечно.

– После этого подкрепления подойдут и к врагу. Речным пиратам удалось задержать кунфшонский флот, но ни остановить, ни победить его они не смогут. Не зря ведьмы остаются владычицами океанов. Итак, мы должны быть готовы снова пойти на штурм через четыре дня. К этому времени северяне должны ослабнуть. В Урдхе и сейчас голодно, а через пару дней и вовсе есть будет нечего.

– Их надо уничтожить! – яростно воскликнул Одирэк. – Богу требуется их жертва!

Мезомастер уже устал и от глупого Одирэка, и от всей его, с позволения сказать, религии. Та тварь в Дзу не была никаким богом, а всего лишь демоном, прикованным в Рителте и слепо выполняющим волю Повелителей. Одирэк раньше был жрецом выродившегося, умирающего культа, и внезапная власть вскружила ему голову. Мезомастеру верховный жрец успел донельзя надоесть. Он и в живых-то остался лишь потому, что его жрецы здорово помогали в ведении войны. Если бы не это, Одирэк давно бы уже отдал свою кровь для создания мирмидонов.

– Вон отсюда, – прошипел Мезомастер. – Я должен поговорить с нашим магом наедине.

Клинд и Одирэк поспешно покинули шатер. Покрытое костными пластинками лицо повернулось к Трембоуду.

– Маг, у тебя появилась возможность потрудиться себе во благо. Тебя могут даже простить. Тебе позволят остаться в живых.

– Ну, так вопрос наверняка не стоит…

– Ха! Как это похоже на нашего молодого мага, не знающего, что такое почтение к своим владыкам. Нет, можешь не протестовать, маг, мне все известно.

Я знаю, что произошло в Туммуз Оргмеине.

Трембоуд изо всех сил постарался остаться внешне невозмутимым, но. кровь застучала у него в висках. Что им удалось узнать? После падения города он бежал на юг и всю зиму скрывался на Пряных Островах…

– Да, маг, ты служил Тупому Року. Служил, но не любил его. Их вообще трудно любить, не так ли? Ну а Рок полагал, что служба твоя плоха. Он считал тебя недостаточно преданным нашему делу. Боюсь, тебе придется-таки познакомиться с последствиями недовольства Рока.

– Но я…

– Не пытайся спорить, не надейся одурачить меня каким-либо хитроумным вымыслом. Тебе не скрыть от меня правды, и ты сам это знаешь!

– Поверьте, хозяин, я ничего такого и не хотел!

– Поверить тебе? Поверить магу твоего уровня? Это и в самом деле было бы нечто! Я не поверю тебе, маг, я буду приказывать, и ты точно выполнишь мои приказы, или пеняй на себя.

В глазах Мезомастера заплясало яркое желтое пламя.

– Да, хозяин. – Трембоуд знал, когда спорить не следует.

– За последний год, маг, ты провалил несколько важных операций. Это не осталось незамеченным.

– Я не могу с этим согласиться!

– Из-за тебя погибла сеть наших агентов в Кадейне. Потом в Марнери, из-за твоей неловкости, провалилось идеально запланированное покушение. Ты бежал, поджав хвост, через Ган в Туммуз Оргмеин, спасаясь от ведьмы Лессис.

– Поджав хвост – это слишком сильно.

– В Туммуз Оргмеине ты ухитрился потерять принцессу Беситу и своими безответственными действиями привел к гибели самого Рока.

– Это не я!

– Хватить пререкаться! Об этом мне сообщили в Падмасе.

У Трембоуда даже перехватило дыхание. Если так думают в Падмасе, значит, он пропал.

– Как бы там ни было, сегодня мы потерпели поражение. Это совершенно неприемлемо. Свяжись еще раз со своими агентами. Постарайся, чтобы они открыли нам хотя бы одни ворота.

Мезомастер предостерегающе поднял руку, затянутую в черную перчатку.

Трембоуд невольно представил себе скрывающиеся под ней когти и содрогнулся.

Стоила ли того вся эта борьба за власть и силу, если потом придется превратиться в демона из темно-зеленой кости и желтого пламени?

– Если ты распахнешь для нас ворота, я замолвлю за тебя словечко перед верховным командованием.

– Да, господин, – ответил Трембоуд, думая, что Мезомастер Гог Зегозта мог бы стать сильным союзником. Магу, который хочет остаться в живых, никогда не помешает подобный друг.

– Отлично. Ты сможешь это сделать, маг?

– Да, господин. У нас есть несколько весьма многообещающих вариантов…

– Детали меня не интересуют. Мне нужны ворота. – Да, господин.

«Отдам я тебе ворота, отдам хоть всю стену, вот увидишь», – думал Трембоуд, собираясь уходить. Но Мезомастеру хотелось поговорить.

Почтительно улыбаясь, Трембоуд внимательно слушал – возможность пообщаться с сильными мира сего выпадала не так уж и часто.

– Ситуация, маг, сейчас очень и очень непростая. Видишь ли, мы должны захватить город как можно скорее. Причин тому много. Тебе ведомы тайны третьего уровня, и потому ты должен понимать слабость наших мирмидонов. Вскоре их придется заменить. И для этого нам потребуется все население города.

Трембоуд представил себе на миг, какое это будет страшное кровопролитие.

– Но что еще важнее, – продолжал Мезомастер, – так это то, что мы поймали в ловушку одну из Великих Ведьм.

Великая Ведьма? В Урдхе? Трембоуду стало не по себе.

– Да, маг. – В голосе Мезомастера зазвучало торжество. – Это я обнаружил ее. Она очень хитра и осторожна, и крайне нематериальна. Но я почувствовал ее присутствие. Она одна из лучших ведьм, какие только есть на их Островах. Может, самая могущественная из всех. Если нам удастся ее поймать, тогда, я могу тебе этого и не объяснять, виды на будущее у нас будут самые что ни на есть радужные.

Трембоуд не знал, что и подумать. С одной стороны, он прекрасно понимал, какие перед ними откроются блистательные перспективы, если им и в самом деле удастся поймать одну из Великих Ведьм. С другой стороны, давали себя знать старые страхи. В прошлом после столкновений с ведьмами Трембоуду едва удалось унести ноги.

– Это Серая Ведьма, Лессис?

– Нет, – хмыкнул Мезомастер. – Это не она. Лессис сейчас лежит на смертном одре в Марнери. Результат успешного покушения, к которому некий маг не имеет никакого отношения.

– Это прекрасные новости, – возликовал Трембоуд. – Мои поздравления тому, кто смог это сделать.

– Справедливо, маг, вполне справедливо. Теперь ты видишь, что поставлено на карту. А раз так, то пойди и добудь мне ворота.

Из генеральского шатра Трембоуд направился прямо к разрушенной вилле.

Оттуда по подземному ходу про-брался в осажденный Урдх. Теперь он снова стал Эксумом из Фозеда.

А в городе царило смятение. Голодные горожане толпились на улицах. Кое-где уже раздавались крики и проклятия в адрес северян, забравших себе всю еду.

Обрадованный недовольством горожан, маг первым делом прошел на Фетенскую улицу, в дом, где обосновался Портеус Глэйвс, командир Восьмого марнерийского полка.

Глэйвс был мертвецки пьян. Вчера вечером его слуге, Дэндрексу, удалось ограбить дом одного купца и поживиться там несколькими бутылками крепкого местного напитка, называемого йак. И вот уже почти сутки Глэйвс пил, не просыхая.

Глэйвс больше не мог выносить ужасной воинской жизни. Под угрозой военного трибунала и смертной казни ему пришлось вчера присоединиться к своей части и стать невольным свидетелем сражения на стене. Глэйвс даже намочил штаны, когда в пяти шагах от него камень сипхистской катапульты размозжил голову одному из легионеров. Стыд и беспросветный ужас заставили его снова искать утешения в бутылке.

Вид Эксума вызвал у Глэйвса раздражение.

– Пошел прочь! Нам не о чем с тобой разговаривать! Но Эксум и не думал уходить.

– Напротив, – сурово ответил он, – нам есть о чем поговорить. Но прежде тебе надо протрезветь.

– Что?! Да как ты смеешь! Ты, урдхский щенок! Пшел вон! – И Глэйвс замахнулся на своего незваного гостя.

Эксум ловко перехватил руку Глэйвса и сжал ее особым образом, причинившим жертве невыносимую боль. Северянин хотел закричать, позвать на помощь Дэндрекса, но слова умерли у него на устах. Не в силах оторваться, он глядел в темные глаза Эксума, и в ушах его гремели Слова Силы.

Все кругом завертелось, как в урагане. Глэйвс свободной рукой схватился за голову, но это не помогло. Он испытывал какое-то странное ощущение, словно чья-то бесплотная рука вытаскивала что-то из его тела, орган за органом, мышцу за мышцей, и складывала свою добычу у него в желудке.

А потом без всякого предупреждения накатилась тошнота. Шатаясь, Глэйвс проковылял к окну и, высунувшись наружу, исторг из себя невероятное количество алкоголя пополам с желчью. А судороги не прекращались. В какой-то миг несчастному офицеру показалось, что сейчас глаза его выскочат из орбит, что еще немного, и он лишится желудка, и почек, и печени. Но вот все прошло, и измученный Глэйвс, задыхаясь, рухнул в кресло. А над ним навис этот страшный человек, которого он знал под именем торговца Эксума. Глэйвс был совершенно трезв.

Трембоуд долго работал с командиром Восьмого полка и в конце концов вынужден был махнуть на него рукой. Он не мог добиться от Глэйвса никакого толку. Тот, похоже, вовсе не знал, что такое воля, и смелость, и решительность.

Он окончательно потерял способность что-либо соображать. Он мог только плакать и проклинать свою несчастную судьбу.

Впрочем, ситуация была вполне понятной. Аргонатцы не сдадут ворота.

Особенно теперь, после успешно отбитого штурма. Накануне, до сражения, кадейнцев еще можно было уговорить оставить город и пойти к побережью. Теперь же, когда они отбили все атаки сипхистов когда в бою погибли их товарищи, они не оставят своих позиций.

– Значит, их уничтожат. Или они еще раньше умрут от голода. Это все равно.

И ты, – Трембоуд кивнул на Глэйвса, – умрешь с голоду вместе с ними. Ты бесполезен.

– Кто ты? – слабым голосом спросил Глэйвс.

– Просто наблюдатель, – улыбнулся маг. – Всего лишь наблюдатель.

– Ты знаешь врага. Когда они захватят город, что будет с нами?

Улыбка Трембоуда стала жесткой. Этот дурак заслуживал, чтобы ему разочек, для разнообразия, сказали правду.

– Большую часть населения они принесут в жертву и кровь их пустят на создание новой армии мирмидонов. И без того бледное лицо Глэйвса совсем посерело. – И ни-и-икто не спасется? Да? – Никто. До свидания, командир.

Постарайся умереть мужественно.

Покинув дом Глэйвса, Трембоуд быстро смешался с толпой.

Добравшись до таверны «Голубой Пеликан», он зашел внутрь и прямиком прошел в заднюю комнату. Его агенты уже ждали своего руководителя. Несмотря на крайнюю рискованность подобной встречи, маг не видел другого выхода. Медлить было нельзя.

– Начало положено. Теперь пора переходить к решительным действиям. Через несколько дней к аргонатцам придут и подкрепление, и припасы. Но, пока их нет, мы должны в полной мере использовать голод. Костер сложен, надо поднести к нему спичку.

Глава 43

День за днем таяли запасы продовольствия. Через два дня после отражения штурма интенданты легионов еще больше урезали паек гражданскому населению.

Того, что оставалось, хватило бы, чтобы легионы продержались еще несколько дней. Не больше. Горожанам же придется потуже затянуть ремни. Хоть воды было вдоволь, и на том спасибо. Каждый день у зернохранилищ собиралась толпа, которая все росла и росла, пока наконец генерал Пэксон не приказал очистить площадь. Одновременно он усилил отряд, охраняющий продовольственные склады, и пустил по соседним улицам патрули из конных талионцев. Теперь он, во всяком случае, достоверно знал, что делается в округе. Толпа пыталась сопротивляться, но, испробовав на собственной шкуре выучку аргонатских легионеров, вскоре рассеялась. Посланный Пэксоном отряд лучников быстро расправился и с несколькими снайперами, засевшими на крышах соседних домов. Все стало тихо, но час за часом животы горожан бурчали все громче.

Пэксон подумывал даже распределить последние запасы еды по полкам, но потом отказался от этой идеи. До прихода белых кораблей оставалось всего несколько дней. Не стоило тратить силы и время на дележ и транспортировку продуктов, особенно на глазах голодных урдхцев. Ничего, легионеры удержат склады, удержат стены, и это самое главное.

Рибела пыталась уговорить генерала выделить охрану и для Императора Бэнви.

Но Пэксон заявил, что не желает иметь ничего общего с проклятым Фидафиром.

– Мои люди и пальцем не пошевелят, если его даже будут разрывать на куски, – сказал он. – И я их прекрасно понимаю.

Пришлось Рибеле отказаться от своей идеи. Делать нечего, военные сами решают свою судьбу. Фидафира и дальше будут охранять только его евнухи.

Зато расположения частей легионов приходилось охранять и день и ночь.

Особенно во время обеда, когда за цепью вооруженных копьями и щитами легионеров собирались толпы голодных горожан. Звуки обеденного колокола и запахи готовящейся на кострах пищи вызывали у урдхцев дикую злобу. Крики, проклятия, а порой и кирпичи летели в сторону легионеров. Впрочем, с теми, кто кидался камнями, у лучников был разговор короткий. Щелкнет тетива, и нарушитель с воплем хватается за раненое плечо.

Прикончив свою порцию пустой зерновой похлебки – не больно-то сытно, но хоть живот заполняет, – Релкин забрался на крышу трехэтажного дома. Это было самое высокое здание в округе, и вид отсюда открывался, как ниоткуда больше.

Релкин до смерти устал. Устал от Урдха, устал от голода и от этой бесконечной осады. Устал он и от нервных драконов, которые в последнее время стали совершенно невыносимыми. Драконы вообще плохо переносят голод. Дисциплина, позволяющая людям и рептилиям жить и воевать бок о бок, в первую очередь зависит от того, как сытно люди кормят своих громадных и, прямо скажем, хищных союзников. Сейчас еды не хватало, и потому обстановка понемногу накалялась.

Драконы едва держались. Они думали о еде и только о еде. Это сейчас, а если верить слухам, то дальше будет еще хуже.

Дул теплый южный ветерок, ярко светило солнце, и Релкин, растянувшись на крыше, мог хоть на несколько минут забыть обо всех своих волнениях и печалях. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и вскоре ему пришлось спуститься вниз. Настало время идти к кузнецам.

После сражений солдатам всегда требуется что-нибудь отковать, или выпрямить, или залатать. Поэтому кузнецы легиона обосновались в большой кузне на Фетенской улице. Ее прежний владелец получил сполна новыми серебряными монетами – Пэксон строго соблюдал закон.

Что касается Релкина, то у него было что отдать кузнецам в работу. Молоты глиняных великанов немного помяли шлем Пурпурно-Зеленого – его следовало выправить. У Базила в кольчуге обнаружилась большая рваная дыра

– в горячке боя дракон и сам не заметил, откуда она взялась. Еще зазубрился хвостовой меч.

Требовались также новые наконечники для стрел.

Релкин устал, ему не хотелось никуда идти, и вместе с тем он радовался возможности хоть ненадолго покинуть своих драконов. Утром, когда юноша пытался отрезать Пурпурно-Зеленому сломанный коготь, тот зашипел на него и даже обнажил свои громадные клыки. Еще немного, и он бы напал на Релкина. Такого с юношей не случалось уже очень и очень давно, с тех пор как он, еще совсем мальчишкой, сыграл одну злую шутку с Базилом. В общем, если положение с едой вскоре не улучшится, находиться рядом с драконами станет просто-напросто опасно.

В кузнице, как обычно, была толпа. Клубился дым, жарко пахло раскаленным металлом. Ни шлем, ни кольчуга еще не были готовы. Получив дюжину причитающихся ему наконечников для стрел, Релкин вышел наружу.

Делать нечего, он пошел обратно в лагерь у Фетенских ворот. На улице было пустынно. Лишь кое-где маячили нищие – по большей части мужчины, но встречались и женщины, с ног до головы закутанные в гаруб в знак того, что они не проститутки.

На ломаном верио они просили пищи, но Релкину нечего было им дать.

Внезапно впереди, похоже на самом бойком углу, среди нищих вспыхнула короткая потасовка. Раздались сердитые голоса, и какую-то женщину вышвырнули на середину улицы.

Релкин увидел черты лица нищенки и остановился.

– Миренсва?

– Ты? – удивленно спросила она.

– Наверно, сама Великая Мать устроила нам эту встречу.

– Наверно, какая-то ваша холодная северная богиня, – ответила она.

По правде говоря, Релкин верил в Великую Мать ничуть не больше, чем, скажем, в старых богов. Он ни с кем не стал бы спорить о религии, и уж всяко не с Миренсвой. Он не забыл поцелуя в темнице храма Гинго-Ла. Юноша не сомневался, что тот поцелуй значил кое-что для них обоих.

– Ты, спасший меня от рабства, а затем уничтоживший силу нашей богини, ты теперь встретил меня, чтобы насмехаться над моим несчастьем.

– Я вовсе не хочу ни над кем насмехаться, Миренсва Зудеина. Я помню, что ты для меня сделала и что было потом.

– Я и понятия не имела, что все так выйдет. Я не думала, что ты все погубишь.

– Я ничего не погубил. Я только спас своего лучшего друга и своего дракона. Я готов умереть за них.

– Что же я наделала! – причитала Миренсва. – Богиня, защити и прости меня!

– Миренсва, что ты здесь делаешь? – спросил Релкин.

Глаза девушки потухли.

– Прошу милостыню, – с горечью прошептала она. – Ты можешь мне дать хоть немного? – Ив голосе ее зазвучала внезапно проснувшаяся надежда.

– Сейчас нет, но для тебя я достану.

– Я не ела уже несколько дней. Для такой, как я, без родных и друзей, в городе еды нет, – Твоя семья выбросила тебя на улицу?

– Да они убьют меня, если только узнают, где я прячусь! Моя тетка Ликва захватила наследство. Ты думаешь, она вот так просто отдаст мне его назад?

– Я ничего не забыл, – прошептал Релкин на ухо девушке.

– Ты имеешь в виду Остров Богини? Брось, это ничего не значит.

Но по правде сказать, и для нее тот поцелуй все-таки что-то значил.

Релкин нашел Миренсве местечко в задней части одной из повозок. Потом он пошел к повару и выклянчил у него миску ячменной каши. Девушка накинулась на кашу, словно на невесть какое лакомство.

Потом Миренсва заснула, а Релкин долго сидел рядом и смотрел на нее. Она была худая и донельзя измученная. Прикрыв девушку одеялом, юноша отправился проведать своих строптивых драконов.

Глава 44

Осажденный город до краев полнился слухами и ненавистью. По ночам подгоняемые голодом люди сотнями атаковали зернохранилища. И разумеется, аргонатские солдаты и кенорские лучники раз за разом оказывались им не по зубам. Но атаки повторялись, и это дает некоторое представление о том, что творилось в Урдхе.

До прихода белых кораблей оставалось еще как минимум несколько дней. За это время могло случиться все что угодно. Офицеров призывали, насколько это вообще возможно, не провоцировать голодные толпы. В случае же нападения оказывать урдхцам решительное сопротивление. Если потребуется, то и убивать зачинщиков.

Утром Релкин встал пораньше и сразу же отправился к поварам. Он выпросил у них маленькую миску каши, которую отнес Миренсве. Она молча приняла еду. И только когда юноша уже уходил, быстро поцеловала его в щеку. Сердце так и заколотилось в груди Релкина. Впрочем, на его попытку завязать разговор девушка не ответила, и сбитому с толку юноше не оставалось ничего другого, как ретироваться.

Вернувшись к кострам, он взял предназначенные драконам порции – всего по полведра вареного зерна.

Когда Релкин поставил это варево перед своими подопечными, те едва подняли головы. Они даже не ответили на его утреннее приветствие. С мрачным видом драконы принялись за еду, и взгляды их не предвещали дракониру ничего хорошего.

Это было ужасно. Дракон Релкина, единственное родное существо, какое он когда-либо знал, мало-помалу становился его врагом. Если уж смотреть правде в глаза, то громадная рептилия, которую он называл «Баз», была настоящим хищником, питающимся всем, что она только могла поймать. В том числе и людьми.

И вот теперь драконы начали посматривать на драконира так, словно и он был всего лишь пищей.

Сознание драконов понемногу утрачивало контроль над первобытными, слепыми инстинктами.

Особо тяжко приходилось Пурпурно-Зеленому. Дикий дракон, в отличие от своих бескрылых товарищей, не испытывал никаких угрызений совести по поводу желания полакомиться человечинкой. В этом инстинкт не противоречил его воспитанию и убеждениям. А раз так, то вопрос заключался лишь в том, хватит ли у него силы воли удержаться от соблазна. К тому же Пурпурно-Зеленый не испытывал особого уважения к людям. Если он сорвется, последствия будут самые трагические, а усмирять его придется все тем же драконам, его собратьям по оружию.

История Аргоната еще не знала мятежа драконов. Генералы всегда относились к могучим рептилиям как к ударным боевым частям, чем они на самом деле и являлись. Но голод мог подточить дисциплину. Это случалось.

В общем, Релкину приходилось нелегко. Дружба с драконом была стержнем всей его жизни. Никогда в их отношения не закрадывалось даже и тени недоверия.

Теперь же юноша то и дело ловил на себе холодный, оценивающий взгляд хищника, и ему становилось не по себе.

Что же касается Пурпурно-Зеленого, то он безвылазно сидел в своем шатре.

Иметь с ним дело становилось просто опасно. Но все бы ничего, если бы не одна проблема. Сломанный коготь. У его основания образовался нарыв, который следовало вскрыть и обработать антисептиком. Это, разумеется, будет довольно больно, и Релкин искренне сомневался в терпении дикого дракона.

Он попытался заговорить на эту тему с Базилом. Дракон из Куоша не выказал горячего желания помочь юноше.

– Ты хочешь, чтобы этот дракон встал между тобой и его диким другом? Ты просишь меня сражаться с моим братом, драконом?

– Сражаться? Вовсе нет, только немного помочь мне, чтобы Пурпурно-Зеленый не убил меня во время операции.

– Бесполезный мальчишка, мне-то что за дело, убьет он тебя или нет?

– У него инфекция. Если мы ничего не сделаем, скоро коготь станет очень и очень болеть.

– Пурпурно-Зеленый с Кривой горы сам решает свои проблемы.

– К нему просто так не подойдешь, ты же это знаешь. И с тобой теперь не очень-то поговоришь.

– Проклятый глупый мальчишка. Я умираю с голоду. Боевой дракон должен есть. Со мной что-то происходит. Я уже не всегда знаю, что делаю. Кажется, я теряю над собой контроль.

– Ну так съешь проклятых урдхцев, но не ешь своего драконира, хорошо?

– Ты думаешь, это смешно. Ты ничего не понимаешь. Я над этим не властен.

Оно само контролирует дракона. Я голоден, и все кругом кажется мне пищей.

– Корабли уже близко. Они прибудут через пару дней.

– Трудно ждать так долго.

– Я знаю, старина, знаю. Но и мы не можем ждать. За это время Пурпурно-Зеленый может и вовсе потерять лапу или даже погибнуть.

– Люди полагают, что знают о драконах абсолютно все. Пурпурно-Зеленый дикий дракон, что тебе о нем известно?

Релкин судорожно сглотнул:

– Увы, не так уж и много. Но в одном я не сомневаюсь. Если ему не помочь прямо сейчас, в скором будущем Пурпурно-Зеленого ждут ужасные мучения. Так может, стоит чуть-чуть постараться?

Уговаривать Базила пришлось долго, но под конец он все-таки согласился помочь. И разумеется, Пурпурно-Зеленый сперва и слышать не хотел ни о какой операции.

– Пусть они держатся от меня подальше, – прорычал он Базилу. – Они морят меня голодом, и я не могу находиться с ними рядом. Они съедобны.

Базил на это терпеливо напомнил, что невскрытый нарыв с каждым днем будет болеть все больше и больше. В конце концов дикий дракон, хотя и против своей воли, но согласился лечиться. Он уже достаточно времени про вел в легионе, чтобы понимать пользу человеческих лекарств. Все его раны заживали быстро и сравнительно безболезненно. В прошлом даже мелкие царапины порой превращались в мучительные, долго не проходящие гнойники. В общем, от людей и от дракониров, в частности, была вполне ощутимая польза.

После ужина, закончившегося, по общему мнению, как-то уж очень быстро, Пурпурно-Зеленый уселся возле костра. Релкин осторожно осмотрел нагноившийся коготь. Базил и Влок встали за спиной дикого дракона, готовые вмешаться, если тот, потеряв выдержку, решит все-таки напасть на драконира.

Релкин аккуратно ощупал нарыв. Дракон зашипел, но не пошевелился.

Достав из аптечки острое шило, Релкин быстрым движением вскрыл болезненное нагноение. Громадный дракон зашипел громче.

Релкин покосился на Базила и Влока. Они казались совершенно спокойными.

Глубоко вздохнув, юноша начал аккуратно выдавливать гной, пока из ранки не потекла чистая сукровица.

Дикий дракон начал рычать, и Релкин буквально обливался потом. Но вот эта неприятная процедура осталась позади. Теперь предстояло самое трудно испытание.

Достав тряпочку, смоченную антисептиком, Релкин начал осторожно протирать кожу у основания больного когтя.

Дракон дрожал. Шипение не прекращалось ни на секунду.

Базил и Блок нервно переминались с ноги на ногу.

И вот Релкин налил немного антисептика на саму рану. Пурпурно-Зеленый яростно забил хвостом. Куча сложенных возле костра дров разлетелась, словно пук соломы. Огромные зубастые челюсти сердито щелкали.

Релкин тихонько отступил в сторону.

Все вместе они стояли и смотрели на понемногу успокаивающегося Пурпурно-Зеленого.

Они все еще стояли, когда какой-то мальчишка-драконир, пробегая мимо, крикнул им что-то нечленораздельное. В тот же миг Релкин услышал вдалеке шум, и крики, и звон оружия.

Драконы навострили уши. Со стороны кузницы показался Свейн с защитными щитками Блока в руках.

– Что случилось? – спросил Релкин.

– Бунт в городе! Возле зернохранилищ. Старина Пэк послал туда кавалерию.

И действительно, теперь все услышали затихающий стук копыт по мостовой.

Релкин снова посмотрел на драконов. Они жадно нюхали воздух.

– Город горит, – сказал Базил.

Глава 45

По всему городу раздавались крики, и бедняки толпами валили к зернохранилищам. Обступив склады со всех сторон, они требовали пищи. Видя, что никто не собирается им ничего давать, они начали грабить окрестные виллы, поджигая все, что только могло гореть.

Урдхские власти даже и не пытались восстановить порядок. Однако генерал Пэксон без колебаний послал легионерам, охраняющим склады, Талионскую конницу на подмогу. Но толпы с каждой минутой становились все больше и больше.

Фетенская улица горела из конца в конец, и пожарные не могли пробиться к месту пожара.

Это было форменное безумие. Самоубийственная ярость скорпиона, самого себя жалящего своим смертоносным хвостом. Никто не знал, что послужило причиной этого бунта, хотя кое-кто и припоминал бочку крепкого черного вина, невесть откуда взявшуюся на Канарской улице. Именно канарцы и повели толпы к зернохранилищу.

Тут и там толпы ловили отдельных легионеров, по тем или иным причинам покинувших свои полки. Их буквально разрывали на части, а головами украшали длинные пики.

Тщетно власти пытались успокоить народ. Горожане полностью вышли из-под контроля. Они жаждали крови.

Возбужденная толпа собралась и в Зоде, возле Императорского Города. Она требовала, чтобы Фидафир вышел к народу. Горожане желали убедиться, что Император жив и не находится во власти злой северной ведьмы.

Император категорически отказался выйти к толпе. Рибела, конечно, могла бы его заставить, но это было бы бессмысленно. Вид ведьмы еще больше разъярил бы урдхцев. В общем. Император прятался у себя во дворце, а Рибела оставалась рядом с ним. Видя, что никто не появляется, толпа пришла в бешенство и подожгла несколько домов. Но ворота Императорского Города оставались закрытыми, и проникнуть внутрь бунтовщикам не удалось.

Деловитая чайка держала генерала Пэксона в курсе событий. Она летала взад-вперед между императорским дворцом и походным шатром генерала, раз за разом доставляя маленькие свитки, крепившиеся к ее ноге. Свитки эти были заколдованы. Написанное на них тут же исчезало и вновь появлялось только в руках того, кому было адресовано.

Пэксон удерживал стены, ворота и зернохранилища. Его кавалерия держала под контролем Фетенскую улицу и дорогу от Восточных ворот. Генерал заверял Великую Ведьму, что, если потребуется, он без труда пробьется к дворцу и доставит и ее, и Императора в безопасное место.

Несмотря на свое внешнее спокойствие, генерал Пэксон чувствовал себя далеко не лучшим образом. Он знал, что всего через несколько дней он получит и подкрепление, и свежие припасы. Но напряжение осады, а теперь еще и бунта в городе становилось просто невыносимым. Кроме того, он не вполне доверял генералу Пикилу. Настроения в Кадейнском легионе внушали самые серьезные опасения. Кадейнцы пять лет прослужили на границе. Они заработали свой отпуск и уже собирались домой, в форт Ридор, когда им вдруг сказали, что все отменяется и что их легион незамедлительно отплывает в Урдх. Причем неизвестно на сколько.

Легион не был обрадован таким приказом, особенно негодовали офицеры.

Пэксон тяжело вздохнул. Этот бунт казался началом конца. Еще несколько дней, и он сумел бы накормить и своих солдат, и горожан. А теперь кто знает, что произойдет. Весь город может сгореть дотла. Генерал с тоской думал о жене и детях. Доведется ли еще их увидеть? Придется ли ему еще когда-нибудь пройтись по Башенной улице в Марнери или посетить Оперу в Кадейне?

Час спустя после начала пожаров в шатер генерала пришел капитан Кесептон.

Вместе со своими помощниками он отмечал то, что происходило в городе, на большой карте. Здесь пожары, тут бушуют голодные толпы…

Отозвав капитана в сторонку, Пэксон сообщил ему, что Лагдален находится во дворце вместе с Великой Ведьмой.

– Наверно, это сейчас самое безопасное место в городе, – со вздохом сказал он.

Кесептон печально кивнул. Пожалуй, генерал был прав.

Пэксон внимательно изучал составленную капитаном карту. Район Себрадж вокруг зернохранилищ был весь в огне. Бушевали пожары и вдоль дороги на Гунж, вплоть до Восточных ворот. Собравшиеся там толпы устроили настоящий погром в небольшом квартальчике, населенном темнокожими выходцами из Иго. Вымещая свою злость, они вешали бедняг на фонарях.

– Нам еще удается поддерживать связь со всеми участками городской стены, сообщил Кесептон. – Да и с лагерями легионов толпа предпочитает пока не связываться.

– Значит, бунтом охвачен не весь город?

– Да, генерал. Толпы в основном сосредотачиваются в двух районах – возле складов и у Восточных ворот. Ну и еще одна толпа стоит в Зоде, у входа в Императорский Город.

Пэксон мрачно усмехнулся:

– Я слышал, что Фидафир сейчас не больно-то популярен в народе.

– Честно говоря, они бы его с удовольствием повесили.

– Ничуть не сомневаюсь.

Внезапно генерал услышал глухой, до боли знакомый звук. Мерный, сотрясающий все вокруг рокот.

– Что это? – спросил он, уже зная ответ на свой вопрос.

Это вновь забили барабаны сипхистов. Враг опять пошел на приступ. Через стены полетели камни. Трубы звали легионеров на стены.

Схватив плащ и меч, Пэксон выбежал из шатра. Ему повезло. Мгновение спустя громадный камень обрушился на генеральский шатер. Пэксон остался стоять, судорожно хватая ртом воздух. Задержись он хоть на миг, и каменная глыба расплющила бы его в лепешку.

А вокруг легионы занимали свои позиции. Солдаты, мальчишки, драконы мчались вверх по ступеням на стены.

Ординарцы быстро сворачивали штабной шатер. Сейчас его перенесут во двор Фетенских ворот.

Еще один большущий камень плюхнулся в кучу оставшейся после рытья подкопа земли. Люди вокруг забегали еще быстрее.

Вздохнув, Пэксон направился к башне.

Глава 46

На стены! На стены! – кричали офицеры. – Башни пошли на приступ!

В отчаянной спешке драконов одевали в джобогины, кольчуги и стальные доспехи. Им помогали подняться на стену. Впрочем, драконы не нуждались в понуканиях. Они рвались в бой, горя желанием выместить на ком-нибудь свою злость. Скоро кто-то узнает, что голодный дракон дерется гораздо злее сытого.

Однако за эти дни драконы несколько потеряли в весе, и Релкину пришлось даже подтягивать на них мешком висящие джобогины. Он не сомневался в силе своих подопечных, но вот хватит ли у них выносливости на долгий штурм?

А на стене все было так же, как и в прошлый раз. Свистели стрелы, застревая в плетеных щитах. Мерно швыряли камни вражеские катапульты.

Рядом с Релкиным вновь находился Свейн.

– Ну и как сегодня Хвостолом?

– Голоден. И ему не терпится кого-нибудь убить. А как Влок?

– Так же. Мне даже страшно, когда они такие.

– Мне тоже. Хорошо, что не нам с ними сражаться.

– Ха! В самую точку!

Сегодня голос Свейна звучал как-то по-другому. Казалось, его что-то очень беспокоило.

– Послушай, Релкин. Я тут хотел тебе кое-что сказать. Если нас сегодня здесь прикончат, ты знай, что я ошибался на твой счет. Думал, ты хвастун. Одни слова, и только. Но я был не прав.

Релкин пристально поглядел на Свейна. Похоже, этот парень из Ривинанта решил зарыть свой боевой топор.

– Да ладно, Свейн. Чего там. Боюсь, сегодня нам всем туго придется.

И они подали друг другу руки.

Громадная глыба рухнула с неба в нескольких метрах левее ребят, обдав их горячей каменной крошкой.

– Это точно, – отплевываясь, кивнул Свейн.

А обстрел все не кончался. В сотне ярдов от стены сплошной ряд катапульт поливал стены непрерывным дождем камней. И ничего тут было не поделать.

Оставалось только лежать и молиться, чтобы какая-нибудь глыба не угодила тебе по голове.

Один из камней попал точно в плетеный щит, пробив его без малейшего труда.

Взвыл от боли дракон, и Релкин с тревогой обернулся. Слава Великой Матери, его драконы были в порядке. Вражеский снаряд ранил Кесеситу, дракониху Шестьдесятшестого драконьего. Она каталась по земле, держась за раздробленную камнем лапу.

А штурмовые башни были уже совсем близко, и Хэтлин приказал драконам взяться за шесты. Враг пускал тучи стрел, большей частью отскакивающих от драконьих панцирей или застревающих в джобогине. Но некоторые все же попадали в цель. Драконы шипели от ярости.

Башня катилась все быстрее. Драконы уперли в нее свои шесты, и казалось, им сейчас удастся опрокинуть врага. Но бесы с криками нахлестывали рабов, башня закачалась и прорвалась, ломая шесты, как щепки.

С проклятиями драконы схватили новые шесты и вновь попытались остановить продвижение башни. Они давили что было силы. Дерево трещало, колеса скрипели, но утяжеленная снизу башня опрокидываться не желала. Под щелканье кнутов и крики раненых она подкатилась к самой стене. Завизжали цепи, и на парапет с грохотом опустился широкий штурмовой мост: Из башни на стену шагнула шеренга глиняных великанов. Они шли в ногу, слаженно поднимая и опуская свои молоты.

Драконы устремились в атаку, и всякий порядок исчез в круговерти сверкающих мечей.

Релкин посылал стрелу за стрелой. Он не стрелял по великанам, это было бы бесполезно. Юноша целился в сипхистов, пытавшихся зайти драконам во фланг.

Кипел яростный бой, и тут пришло страшное известие с Восточной стены.

Оборонявшийся там кадейнский отряд не выдержал и отступил. Драконов смяли. Трех убили, остальные поневоле оставили стену. Сипхистская армия вошла в город и с тыла атаковала Восточные ворота.

Но что бы где ни творилось, у Стодевятого все равно не было выбора. Через мост по телам своих предшественников сплошным потоком валили глиняные великаны.

Поднимались и опускались громадные мечи. Усталые драконы рубились из последних сил. Недоедание последних дней давало себя знать.

У дракониров кончились стрелы, и теперь они судорожно подбирали вражеские – те немногие, что подходили к их арбалетам. Заметив это, вражеские лучники с вершины башни открыли убийственный огонь по позициям северян. Шим из Сеанта рухнул со стрелой в горле. Никогда больше он не увидит холмы родного края, а Ликиму, его медношкурому, придется теперь искать другого драконира. Следующим стал Краст из Аубинаса. Сперва одна, а потом и вторая стрела угодила ему в грудь. Он умер на месте. Теперь и Бирхолту, самому молодому дракону в подразделении, предстояло подумать о новом спутнике.

Ситуация была критическая. И тут последняя капля – вражеские катапульты снова открыли огонь. Они били и по своим, и по чужим. Плевать, сколько погибнет сипхистских солдат, сколько глиняных великанов, лишь бы прикончить этих мерзких драконов.

Кибол из Голубых Холмов был убит на месте камнем, попавшим ему в голову.

Руп, зеленый с Монтокских гор, раненный в плечо, не мог даже поднять правую лапу. А затем Бирхолту, наклонившемуся над поваленным великаном, каменная глыба угодила точно в спину. Молодой дракон упал с переломанным позвоночником. Через пару минут он был уже мертв, забитый насмерть тяжелыми молотами мирмидонов.

Одетый в черное сипхист, проскочив между драконами, оказался неподалеку от Релкина. Юноша выстрелил, но стрела застряла в щите. Тогда Релкин бросился в атаку. Но сипхист был слишком силен для юноши. Без труда отбив его удары, воин швырнул Релкина на землю. Он уже поднял меч, и пришел бы конец смелому парню из Куоша, если бы не Свейн, напавший на сипхиста сбоку. Быстро наложив новую стрелу, Релкин выстрелил и на сей раз попал врагу в лицо. Заревев от боли, тяжело раненный сипхист тем не менее продолжал нападать. Релкин хотел броситься ему в ноги, сбить на землю, но, получив сапогом в живот, упал сам. Черный воин уже занес над ним меч, когда рухнувший с небес камень превратил его голову в кровавое месиво.

Свейн помог Релкину подняться.

– Еще немного, и тебе бы конец, – сказал он.

Релкин кивнул. Он тяжело дышал. Сил не оставалось вовсе.

Положение Стодевятого стало критическим. Понимал это и генерал Пэксон.

Впрочем, во всех частях дела обстояли далеко не самым лучшим образом. Пытаясь исправить положение на Восточной стене, Пэксон отправил гонцов к резервным отрядам с приказом атаковать прорвавшегося в город врага с флангов. Он надеялся зажать сипхистов в клещи и ударом сразу с двух сторон ликвидировать прорыв. До сих пор практически не принимавшую участие в бое Кадейнскую кавалерию он отправил на подмогу защитникам Восточных ворот. Там враг подтащил таран и теперь упорно пытался пробить тяжелые дубовые створки.

А в прорыве рядом с первой штурмовой башней встала вторая, и поток вражеских воинов, врывающихся в город, стал в два раза шире.

Пэксон растерялся. Он потерял связь с частями на другом конце Урдха. Но он и так видел, что попытка выбить врага за стену провалилась. А потом пришло страшное сообщение о том, что толпа подожгла зернохранилища.

Взбешенные тем, что им ничего не дают, смутьяны начали бросать в окна складов горящие факелы. Пыль внутри вспыхнула, несколько зернохранилищ взорвалось.

Пламя пожирало все остававшееся зерно.

Измученный кадейнец принес известие, что кавалерии лишь с огромным трудом удается сдерживать сипхистов, атакующих с тыла Восточные ворота. Врагов слишком умного, и у них есть глиняные великаны, с которыми люди вообще ничего не могут поделать. Остановить их могли только драконы, а драконы уже устали.

Прискакавший связной сообщил, что враг прорвался в район Норит, угрожая расколоть защиту северян.

Пэксон схватился за голову. Все пропало. Им не сдержать сипхистов. Еще немного, и аргонатцы уже не смогут покинуть крепостных стен. И тогда действительно конец. – Отступаем, – приказал генерал. – Немедленно отступаем в Императорский Город. Это наш последний шанс.

Глава 47

Приказ об отступлении пришел в Стодевятый драконий во время краткой передышки. Драконы загнали глиняных людей обратно в башню, и один отважный инженер погиб, поджигая мост. Мирмидоны замерли в нерешительности. Они явно не торопилисьступать в пламя.

И тут пришел приказ. Что значит «отступить»? Куда? Отойти и оставить врагу городские стены? Но трубы звали, и дисциплина взяла верх. Уничтожая за собой ступени, воины быстро спустились со стены. А внизу отступление уже шло полным ходом. По Фетенской улице, мимо коптящих зернохранилищ, сквозь дым и пепел Стодевятый драконий влился в общий поток.

Протолкавшись сквозь ряды Восьмого полка, Релкин добрался до повозок полкового обоза. Здесь он нашел и тот фургон, в котором оставил Миренсву.

Теперь в нем было полным-полно раненых. Сама же девушка сидела на облучке с поводьями в руках. Увидев юношу, она даже присвистнула.

– Ты? Клянусь дыханием богини, мне следовало бы этого ожидать. Я могла за тебя не волноваться. Кто-кто, а ты выживешь.

– Ну, в моей помощи ты, похоже, не нуждаешься.

– Разумеется, не нуждаюсь. – Девушка натянула поводья. – Имей в виду, я не правила фургоном с тех пор, как жила с отцом в нашей летней усадьбе.

Релкин мог только восхищенно качать головой. Эта девушка явно знала, что делает.

– Но что случилось? – спросила она.

– Не знаю. Говорят, что враг прорвался возле Восточных ворот. А мы как раз загнали их обратно в башню. Какой-то сумасшедший дом, да и только.

– А теперь мы все едем в Императорский Город и вскоре помрем там с голоду.

– Я же говорил тебе, скоро нам на помощь приплывут корабли из Кунфшона.

– Я поверю, только когда увижу их собственными глазами.

– Они скоро будут здесь. И они привезут не только еду, но и целый новый легион. Тогда мы сможем держаться здесь хоть до конца света.

– Тебе виднее, – пожала плечами Миренсва. – Ты говорил, что в повозке я буду в безопасности.

– Я не думал, что нам придется оставить стены.

– Что ж, будем надеяться, что с кораблями ты не ошибся.

Релкин попытался ее поцеловать, но девушка отвернулась. Тогда, соскочив с повозки, Релкин отправился проведать своих драконов.

Мрачные и недовольные драконы маршировали вслед За легионерами. Они всегда не любили ходить в доспе-хах – потертостей и ран было не миновать. Но сейчас выбора не оставалось. Времени снимать броню просто не было.

Впереди отступающего легиона ехала Кадейнская кавалерия, очищая дорогу от горожан. По флангам двигались Кенорские лучники. Сзади арьергардом отступал отряд легионеров Восьмого полка. Он не давал сипхистам наступать аргонатцам на пятки.

Шагая рядом со своими подопечными, Релкин чувствовал себя отстраненным от всего творящегося вокруг. Город пал. Склады сгорели. Возможно ли, что здесь, в Урдхе, северяне потерпят поражение? Релкин повидал уже много битв, больших и малых, но никогда он еще не сталкивался с подобным разгромом. Может, Миренсва и права. Может, действительно они обессилеют от голода до такой степени, что враг сможет взять их голыми руками.

Он пожал плечами. Смерть была привычной спутницей легионера, а что касается его самого, так Релкин бывал в переделках и покруче. Заставив себя вернуться к реальности, он поближе подошел к своим драконам и на ходу принялся внимательно осматривать их снаряжение.

Шлем Пурпурно-Зеленого снова был помят. Хвостовой меч Базила покрывали глубокие зазубрины. Да, работы для кузнецов у него всегда хватает.

Они миновали Фетенскую улицу и вступили в район храмов. На вершине громадной пирамиды Эуроса огромная толпа молилась «рациональному» богу о спасении. Они даже не посмотрели на марширующие внизу легионы. Релкин практически ничего не знал об Эуросе. Он слышал, что того называют «морским быком» и что у него, дескать, самый большой пенис во всей вселенной, но кроме этого… А уж об облике «рационального» божества юноша имел самые смутные представления. Однако он тоже помолился. Если в мире существует один бог или богиня, то почему бы не быть и паре дюжин? А раз так, то что плохого, если он помолится им всем? Заодно Релкин вспомнил и старых богов, и в особенности бога войны Эсгата. Если он еще помнит Стодевятый драконий, пусть поможет белым судам побыстрее подняться по реке. Это очень простая просьба, не так ли?

Они пересекли Зоду, полную сердито гудящих толп. Короткая стычка у ворот Императорского Города – евнухи не хотели пускать северян внутрь, – и аргонатцы уже занимают места на стенах.

Еще одна, куда более серьезная схватка произошла в крепости Зедул, прикрывающей южную часть Императорского Города. Здесь на помощь евнухам пришли солдаты императорской стражи. Они не желали видеть здесь северян. Легионеры попытались с ними договориться, когда же это не получилось, взялись за оружие.

Кое-кого из стражи убили, и крепость перешла в руки аргонатцев. После этого северяне, позабыв о дисциплине, скинули сопротивляющихся евнухов с крепостных стен.

Тем временем генерал Пэксон никак не мог прийти в себя. Все складывалось как нельзя хуже. Но зато теперь он чувствовал поддержку своих офицеров, и даже генерал Пикил, для разнообразия, без разговоров делал то, что ему приказывали.

Кадейнцы заняли Северную башню и Водяную башню с северным участком стены.

Марнерийцы обосновались на южной части стены и в крепости Зедул с ее семью высокими башнями. Капитан Кесептон работал связным, и с его помощью вскоре из всеобщего хаоса начал вырисовываться кое-какой порядок. Но ох как не просто было разместить два легиона солдат в городе, и так полном евнухов, рабов и стражи.

Пока суть да дело, инженеры осматривали стены. В целом их состояние оставляло желать лучшего. Много сотен лет не перестраивавшиеся, они успели прийти в полную негодность. С другой стороны, стены крепости Зедул были как новые.

Застучали молотки команд, собирающих новые катапульты. Как грибы, росли походные шатры. Квартирьеры освобождали места для легионеров.

Пэксон категорически отказался выгнать всех евнухов за ворота. Вместо этого он приказал посадить их вместе с рабами в огороженный «городок рабов», раскинувшийся возле северной стены. Как бы тяжко ни пришлось изнеженным евнухам среди голодных рабов, их участь все же была лучше той, что постигла все остальное население блистательного Урдха.

Одетые в черное солдаты деловито прочесывали захваченный ими город. Они сгоняли людей в кучи, а у ворот несчастных уже поджидали бесы со щелкающими кнутами в руках. Связав пленных за шеи, они давали каждому по миске каши и отправляли их колоннами в далекий Дзу.

К полудню враг подтащил свои катапульты и штурмовые башни к стенам Императорского Города. Казалось, все потеряно. Черный дым плыл над горящими зданиями, над застывшими в молчании легионерами. Северяне прощались с жизнью, посылая последние мысленные приветы родным, любимым и близким. Все готовились к смерти.

И тут на закате, словно крылатый мираж, на юге возникли белые паруса.

Белый корабль Кунфшона! Весть эта в единый миг облетела весь город. Работа на время Замерла. На стенах зазвучала песня Аргоната, и враги Удивленно поднимали головы.

Толпа напряженно глядела на юг – не покажутся ли там новые паруса? Вскоре, однако, стало ясно, что корабль один. Медленно и неуклонно он поднимался вверх по реке, пока не бросил якорь в четверти мили от города.

От берега отвалил личный императорский баркас с капитаном Кесептоном на борту. Он вез на корабль пакет от генерала Пэксона. Вскоре баркас вернулся, привезя на берег капитана корабля Пика. Кунфшонский крейсер «Орех» привез в Урдх груз зерна для легионов. Этот корабль был далеко не самым большим в Кунфшонском флоте. Если уж на то пошло, то с водоизмещением в восемьсот тонн он как минимум в два раза уступал таким гигантам, как, например, «Рожь» или «Овес». И тем не менее зерна на «Орехе» было достаточно, чтобы прокормить аргонатцев в течение нескольких месяцев. Если только они смогут столько продержаться.

Глава 48

Осада продолжалась, и хотя город пал, легион продолжал сопротивляться. Но положение даже улучшилось – все-таки легче обороняться на узком фронте Императорского Города, чем на многомильных стенах громадного Урдха. Но самое главное, прибыл «Орех», а с ним вернулись сытость и надежда на успех. По правде говоря, для многих словно луч света рассеял беспросветный мрак. А еще с «Орехом» пришла уверенность, что скоро, через день-два, появятся и белые гиганты «Ель» и «Рожь», а с ними и подкрепления, и припасы на много месяцев вперед.

Надо только продержаться до их прихода. А враг, надо сказать, явно готовился к штурму.

В месте, где стены были слабее всего, враг пустил в ход таран. И, как это ни печально, не без успеха. Тогда генерал Пэксон, поколебавшись, принял предложение капитана Кесептона провести вылазку.

На закате добровольцы из Третьего кадейнского полка, того самого, что не удержал стену у Восточных ворот, незаметно выбрались из города и, как гром среди ясного неба, обрушились на сипхистов. Они перебили всех, кто работал у стены, а сам таран с помощью драконов распилили на несколько частей.

Враг немедленно начал постройку нового тарана. Теперь уже под надежной охраной. Но вылазка сделала свое дело. Осажденные выиграли еще несколько часов.

Тем временем на Императорский Город сыпался сплошной ливень камней и обломков разобранных стен. Тут большой валун проломил потолок, разом убив дюжину евнухов. Там кусок стены разбился о плиты двора, рассыпавшись градом острых осколков и ранив сразу нескольких легионеров.

Инженеры-аргонатцы, разумеется, не оставались в долгу. Их катапульты деловито швыряли обратно зачастую те же самые «снаряды», которые использовал враг. Они метили в основном по катапультам врага, и вскоре многие из них умолкли.

И все же каждые несколько минут кто-то кричал «Сверху!», и все поднимали глаза, прикидывая, где на сей раз упадет громадный камень или кусок стены из глиняных кирпичей.

Малые дворцы «Голубой Фарфор», «Зеленый Нефрит» и «Желтая Глазурь» представляли собой достаточно печальное зрелище. Они не были рассчитаны на подобное обращение. Большой Дворец, хотя и значительно более добротно построенный, тоже выглядел достаточно неприглядно. Однако его стены и крыша остались целы. Пострадали в основном лепная отделка и многочисленные внешние украшения. Разрушить Большой Дворец оказалось не так-то просто. Как, впрочем, и малые пирамиды Эуроса и Гинго-Ла. Под градом камней белая штукатурка, благодаря которой они так ярко блестели на солнце, трескалась и обваливалась. Но самим пирамидам обстрел не мог причинить вреда.

Легионеры обосновались в самых защищенных местах. В казармах стражи, расположенных вдоль крепостных стен, в башнях, в подвалах дворцов. Штаб генерал Пэксон поместил в крепости Зедул. Самое слабое место обороны, невысокую башенку, замыкающую стену Императорского Города со стороны реки, генерал поручил защищать марнерийцам. Надо сказать, что башню эту построили довольно небрежно. Слабое основание, тонкие стены, да и выступала она из стены слишком сильно. В общем, враг достаточно легко мог ее разрушить.

Этим сипхисты и занялись. Все понимали, что через день, максимум два, башня рухнет, и тогда песенка осажденных будет спета.

И тем не менее в Стодевятом драконьем царило приподнятое настроение. Отряд расквартировали в подвале Большого Дворца. Большой, просторный зал, сухой и теплый. От прошлых династий здесь остались пыльная мебель и громадные потертые ковры. Сдвинув столы, стулья и кушетки в угол, драконы в три слоя расстелили ковры на полу. Полежать на мягком – что может быть приятнее.

Дракониры принесли им обильный ужин из хлеба, акха и похлебки из бобов и овощей. Нашлось даже немного темного кунфшонского эля. За последнее время драконы уже привыкли к урдхскому элю, сладкому и легкому. Впрочем, они могли пить любой эль, был бы он только хорошо сварен.

Конечно, драконы скорбели о погибших товарищах. Но память о потерях не легла на них непосильным грузом.

Помянув своих друзей, драконы развеселились и даже спели несколько песен.

Все согласились, что Стодевнтый стал теперь спаянным, испытанным отрядом, и горе тому, кто встанет у него на пути.

Вскоре все драконы крепко спали, и зал содрогался от их громогласного храпа. А когда они проснулись, то их уже ждал завтрак – горячие белые лепешки, обильно сдобренные акхом. И еще котел кипящего келута.

Позавтракав, Базил уселся точить свой меч. Рядом с ним устроился Пурпурно-Зеленый, которому Релкин чинил порванный джобогин. Оба дракона проспали добрых шесть часов. Они сидели тихие и задумчивые, но было ясно, что эта тишина ненадолго.

Так оно и оказалось. Буквально через несколько минут к ним подошел Блок.

– Мне приснился сон, – объявил он.

– Это необычно, – сказал Базил. Действительно, драконы очень редко видели сны.

– Я обеспокоен и хотел поделиться своими мыслями с вами.

– Почему ты решил рассказать о своих проблемах именно мне?

– Поймешь, когда выслушаешь мой рассказ.

– Тогда валяй.

– Мой сон начался так. Я увидел мир древних, в котором были одни только драконы.

– Еще до того, как появились люди?

– Верно. Это был наш мир, и нас было очень много, самых разных. И так мы жили до того дня, когда солнце померкло, и воды потемнели, и на земле больше ничего не росло.

Базил опустил точило.

– И сквозь опустившуюся мглу на нас надвигалась стена огня. Горела сама земля. И вот все мы, драконы этого легиона, стояли на берегу.

– На берегу океана? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Да. А перед нами пылал огонь и горела земля. И она горела уже на берегу.

И она горела уже у нас под ногами.

Блок помедлил. В зале стояла гробовая тишина.

– Мы не могли сражаться с этим пламенем. Нам нечем было его потушить. И нам некуда было отступать, только в море. И мы все дальше и дальше отступали в воду, и волны бились о наши тела. И мы бросили оружие, и панцири, и шлемы, и поплыли прочь от этой горящей земли. Мы знали, что не сможем вернуться.

Блок замолчал.

– Это все? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Да. Я не понимаю моего сна. Сердито зашипев, Пурпурно-Зеленый повернулся к Влоку:

– Этот дракон не понимает смысла своего сна?

– Нет.

– А этот дракон понимает. Твой сон совершенно ясен. Мы все умрем здесь, и души наши полетят прочь, во мрак, на встречу с нашими предками.

Пурпурно-Зеленый сказал это по-драконьи, но по тому, как отреагировали его слушатели, Релкин догадался, о чем идет речь.

Юноша невольно присвистнул. Драконы дружно уставились на него черными немигающими глазами.

– Мальчишка ничего об этом не знает, – сказал Базил.

– Я ничего и не говорю.

– Хорошо. Лучше помолчать.

– Подождите, сон, действительно, вполне ясен.

– Действительно, ясен.

– Но он вовсе не означает, что мы все здесь погибнем. Может, он относится к далекому прошлому, к тому времени, когда и людей-то еще не было на свете.

– Сон ясен, – не терпящим возражений тоном сказал Пурпурно-Зеленый. – Мы все здесь умрем. Влок видел это во сне.

Они сидели молча, так и сяк вертя эту новую мысль.

Базил вновь принялся точить Экатор, так, чтобы его сверкающее лезвие могло разрубить все, кроме разве что камня и стали.

– Этот дракон так просто не умрет, – только и сказал он.

* * *

Неподалеку от зала, где обосновался Стодевятый драконий, небольшая группа людей тоже размышляла о своем будущем. В подвале «Голубого Фарфора» проходило тайное заседание Комитета Чрезвычайных Действий. Присутствовали Портеус Глэйвс, генерал Пикил и несколько кадейнских офицеров.

Настроение у них было далеко не радостным.

– Это конец, – сказал Глэйвс. – Из этой ловушки нам живыми не выйти.

– Ты уже говорил это, – раздраженно буркнул Пикил. – И не раз.

– Ну почему никто не видит, что у нас остался только один выход!

– Ты хочешь, чтобы мы, как последние трусы, бежали, бросив своих людей на верную смерть?

– Они все равно погибнут. Наши жизни ценнее, и мы должны их сохранить.

– Любопытная мысль, – усмехнулся капитан Рокинсек.

– Чушь собачья! – воскликнул генерал Пикил. – Нас заклеймят позором и правильно сделают. Я не смогу смотреть в глаза своим соотечественникам!

– Во всяком случае, вести .переговоры уже поздно. Они все равно скоро пробьют башню.

– Еще до заката мы будем сражаться, грудью затыкая бреши в стене.

– А они будут атаковать, пока не перебьют нас всех. Их так много…

– И полным-полно глиняных великанов.

– Тысячи. Рано или поздно они одолеют драконов, и тогда нам всем крышка.

– Погибнем в этой вонючей дыре. Я бы предпочел умереть в Кадейне.

– В этом кое-что есть…

– Все так просто. «Орех» может принять на борт тысячу человек. Или около того. Мы переправим на борт раненых, а потом по старшинству перевезем туда офицеров. Надо только убедить Пэксона перевести штаб на борт «Ореха».

Кадейнцы смотрели на Глэйвса как на сумасшедшего.

– Ха! Хотел бы я видеть, как у тебя это получится! – расхохотался кто-то из них.

– Боюсь, этого нам увидеть не суждено, – пожал плечами капитан Рокинсек.

– Старина Пэк скорее бросится на меч, чем сделает что-либо подобное! Пикил поднялся:

– Простите, господа, но у меня срочные дела. Глэйвс потерпел поражение.

Вот уже в который раз его планы шли прахом. Нервно грызя ногти, он смотрел, как офицеры один за другим выходят из комнаты. Ему смертельно хотелось выпить, но даже Дэндрекс не сумел ничего найти.

Все ушли, остался один Рокинсек.

– Послушайте, Глэйвс, я буду с вами предельно откровенен. Меня больше интересует, как бы унести отсюда ноги, чем то, что потом обо мне подумают. Я с вами.

Глэйвс чувствовал себя как тонущий, которому внезапно кинули спасательный круг.

– Нам надо набрать достаточно людей, чтобы захватить «Орех».

– Клянусь грудью Великой Матери! – Рокинсек даже поежился. – Это же пиратство!

– Какая разница, как это называть! Все остальные погибнут. Мы скажем, что, кроме нас, никто не уцелел.

– Тогда нам придется убить и всю команду «Ореха».

– Да. Это не так-то просто. Тут нужна хитрость, но если мы ничего не придумаем, то нам вообще больше никогда не придется ни о чем думать.

Рокинсек заколебался:

– А как тот торговец, Эксум из Фозеда?

– У меня больше нет с ним связи. Последний раз, когда я его видел, он сказал, что сипхисты собираются убить нас всех. До последнего человека. Убить, а кровь нашу пустить на изготовление новой армии глиняных великанов.

– Они убьют всех без исключения?

– Никто не останется в живых. Рокинсек вздохнул:

– Тогда у нас действительно не остается другого выхода. Попробуем осуществить ваш план. Я найду людей, а вы поможете нам попасть на корабль.

И они пожали друг другу руки.

Глава 49

Зашив наконец джобогин Пурпурно-Зеленого и починив кожаные завязки внутри нагрудного панциря, Релкин обнаружил, что ему больше нечего делать. Драконы храпели, и если уж на то пошло, то и ему не мешало бы соснуть, но ритмичный гул бьющего в стену тарана начисто лишал юношу сна.

Доложившись Хэтлину, он спустился к реке, усевшись на невысокую стену над пристанью. Отсюда, всего в какой-то полумиле, он видел покачивающийся на волнах «Орех». Здесь, у реки, воздух был свеж. Не то что в городе, где все провоняло дымом и гарью.

Каждые несколько минут земля вздрагивала – тяжелый таран у Южной Речной башни продолжал свою работу. Релкин вздохнул. Еще несколько часов, и хочешь не хочешь, они своими телами будут закрывать пробитую брешь в стене. Сколько времени они продержатся? Кто знает?! В одном только Релкин не сомневался: его драконы будут сражаться до последнего вздоха.

А он сам? У него есть короткий меч и несколько стрел. Этого, конечно, мало, но зато сегодня он чувствует себя лучше, чем все последние дни. Нет, он не сдастся. Он будет биться до конца.

А потом? Потом он, наверно, узнает, есть ли на свете Великая Мать, или Бог, или Богиня, или там, на том свете, его ждет множество разных богов. В любом случае, по мнению Релкина, он, скорее всего, должен попасть в рай. Если рай, конечно, существует. Он знал, что в жизни его были поступки, скажем так, не слишком достойные. Но он же солдат, так чего с него требовать? К тому же он еще ухаживал за двумя громадными драконами, и порой, делая свое дело, ему волей-неволей приходилось кое-что нарушать. Должна же Великая Мать это понять.

Во всяком случае, Релкин вел себя получше, чем некоторые из сержантов и даже дракониров, которых он знал.

Но умирать не хотелось. Сейчас Релкин почувствовал это с особой, пронзительной ясностью. Они с Базилом строили такие прекрасные планы. Жаль, если те так и не сбудутся.

Релкин окинул взглядом горизонт. Может, флот все-таки успеет? Неужели враг, пробив стену, будет штурмовать без передышки? И где сейчас большие корабли?

Релкин потряс головой, отгоняя дурные мысли. Слишком много вопросов. И нет на них ответов.

Он заметил, что «Орех» спустил на воду лодку. Шесть гребцов налегли на весла, и уже через несколько минут лодка подошла к пристани. На берег сошли две женщины, и Релкин сразу узнал одну из них. Лагдален из Тарчо. Ее спутница высокая, угловатая, с истинно царственной осанкой, закутанная в черный плащ, наверняка это Рибела, Великая Ведьма, Королева Мышей.

Таран ударил снова, и земля опять содрогнулась. Женщины подошли уже совсем близко к тому месту, где сидел юноша. Он мог отлично разглядеть узкое суровое лицо ведьмы и даже ее холодные глаза. Да, это не Серая Ведьма, с которой ему довелось познакомиться во время похода в Туммуз Оргмеин. Лессис из Валмеса держалась совсем иначе.

Но тут Лагдален заметила одиноко сидящего юношу и с криком радости бросилась ему навстречу.

– Госпожа, – воскликнула она, обнимая Релкина, – могу я представить вам моего друга, драконира, о котором вам рассказывала?

Ведьма пристально посмотрела на юношу, и Релкину показалось, что она видит все его грехи, как прошлые, так и будущие.

– Можешь.

– Тогда представляю вам Релкина из Куоша, драконира Сто девятого драконьего, из Второго марнерийского легиона.

– Понятно. – Черные глаза ведьмы с интересом глядели на юношу. – Ты драконир того самого знаменитого дракона со сломанным хвостом.

– Так точно. Это величайший дракон на свете.

– Ну разумеется. Я ничуть в этом не сомневаюсь. А еще ты ухаживаешь за весьма необычным драконом, диким драконом с крыльями, который добровольно вступил в легион. Это так?

– Да, госпожа.

– Весьма неординарно. Ты должен здорово уставать. Насколько я понимаю, у дракониров почти не бывает свободного времени.

– Работы всегда хватает. Но драконир Хэтлин помогает мне с Пурпурно-Зеленым.

– И он знает, что ты сидишь здесь без дела?

– Да. Оба дракона сейчас спят.

– Редкий случай, как я понимаю. Скажи-ка мне, драконир, вернулись ли силы в крылья твоего дикого дракона?

– Нет, госпожа.

– Насколько мне известно, моя многоуважаемая коллега пыталась ему помочь.

– Да.

– Но раны были слишком тяжелы, и наша магия оказалась бессильна.

Релкин глядел на Рибелу во все глаза. Эта ведьма, похоже, сама все прекрасно знала.

– Мы обсуждали с Лессис эту проблему. Увы, я слабо разбираюсь в драконах.

В таких делах Лессис куда опытнее меня. А ты, мой юный друг, кажется, тоже проявил себя очень даже неплохо. Особенно когда вернул нам Лагдален. Я, честно говоря, уже и не надеялась.

Релкин не знал, что и сказать. Ведьма улыбнулась:

– Лагдален, если хочешь, можешь ненадолго здесь остаться. Я знаю, что вы друзья, и у вас наверняка есть о чем поговорить. Я рада, что встретила тебя, драконир. Надеюсь, мы станем друзьями.

Земля содрогнулась.

– Таран, – тихо сказала Лагдален.

– Да, – кивнула ведьма и прикусила губу. – Времени у нас осталось не много.

– Да, – ответил Релкин. – Времени осталось совсем мало.

Рибела ушла, а Лагдален присела рядом с Релкиным.

– Я так рада, что мы встретились. Мне так много надо тебе рассказать.

– Наверно, так пожелала Великая Мать.

– Ты же, кажется, всегда призывал старых богов? Релкин пожал плечами:

– Я не стану поминать Великую Мать всуе. Во всяком случае, не в твоем присутствии.

– Да уж, лучше не стоит.

Хотя Лагдален нарушила, наверно, все без исключения правила, за что ее и выгнали из Послушниц, она тем не менее свято верила в Великую Мать.

– Может, помощь и успеет. Нам бы сейчас очень даже пригодился еще один легион.

– Капитан Пик заверил Рибелу, что флот будет здесь уже завтра.

– Надеюсь, они не опоздают. Башня скоро рухнет. К вечеру мы уже будем сражаться в проломе.

– Так скоро?

– Боюсь, что да.

– Сверху! – донеслось до них со стороны Большого дворца.

Огромный кусок стены, кувыркаясь в воздухе, летел в Императорский Город.

Со страшным грохотом он разбился о южную грань маленькой пирамиды Экроса, Властителя Вселенной.

Зазвенели трубы, и выскочившие из казарм воины начали спешно разворачивать свои катапульты. Замахали флажками сигнальщики, корректируя огонь, и камни через стену полетели на головы слишком близко подошедших сипхистов.

– Трудно говорить о приятном, когда кругом такое Творится, – вздохнула девушка.

– Мне никогда не трудно говорить с Лагдален из Тарчо, – ответил юноша.

– Устаешь от этого. Скорей бы уж пришли корабли.

– Нам всем бы этого хотелось. Хотя наши проблемы, конечно, на этом не кончатся. Нам все равно придется оборонять эти хилые стены, и все равно численный перевес будет не на нашей стороне. Лучше уж сразиться с врагом в чистом поле. Там хоть драконам было бы где развернуться.

– В крайнем случае, мы сможем перейти на корабли. Ты когда-нибудь видел «Ель»?

– Нет, но зато в Марнерийском порту я видел «Овес» и «Рожь». Они ничуть не меньше «Ели».

– Корабли придут завтра, и тогда мы все спасемся. Релкин крепко обнял девушку:

– Теперь мы это знаем, и нам станет легче. Спасибо тебе, Лагдален из Тарчо.

Они еще долго говорили о разных вещах, далеких от нужд осажденного Императорского Города. Но вот Лагдален собралась уходить.

– Тебе надо кормить пару громадных драконов, а мне – две дюжины голодных мышей, – сказала она.

– Мышей?

– Помнишь крыс в Туммуз Оргмеине и магию, которую они творили?

– Разве я мог это забыть?

– Вот и тут примерно то же самое. – Она улыбнулась. – До свидания, мой друг, и пусть Великая Мать бережет тебя и не дает устать твоей руке. И пусть она также присмотрит и за другим моим другом, драконом со сломанным хвостом.

С тяжелым вздохом Релкин помахал ей вслед. Он был слишком молод для Лагдален, и это правда.

Релкин сидел, задумчиво глядя на «Орех», и вдруг ему вспомнился странный сон Влока.

«Земля горит… горит у нас под ногами…» Вдруг юноша почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Он круто повернулся и застыл в изумлении. Перед ним стояла Миронова.

– Привет, Релкин, – сказала она.

– Где ты была? – воскликнул он. – Где только я тебя не искал!

Миренсва загадочно улыбнулась:

– Я видела, как ты разговаривал с девушкой.

– Да, это была Лагдален из Тарчо, мой самый лучший друг на свете. – Она могла бы с достоинством принять предложенную ей честь и пролить свою кровь на ступени храма Гинго-Ла.

Релкин поджал губы:

– Никто не убьет ее, если я могу этому помешать. Мы с ней как брат и сестра.

Миренсва села рядом с Релкиным. Придвинулась поближе.

– Ты глядишь на корабль. Мы бы спаслись, если бы смогли попасть на борт.

– Только не я. Это же дезертирство. Меня повесят, и правильно сделают.

– Но что вы будете делать, когда они пробьют стену? Куда вы теперь отступите?

– Мы будем сражаться и, если надо, умрем до последнего человека. И дракона.

– Страшно думать о смерти. Я не хочу умирать.

– Я тоже, Миренсва.

Внезапно она крепко прижалась к нему, и губы их встретились.

– Ты когда-нибудь был с женщиной, Релкин?

– По правде сказать, нет. Но не потому, что я не хотел.

Она улыбнулась:

– Я так и думала.

– Где ты была все это время? – спросил юноша.

– Я не могла оставаться в фургоне. Меня бы там нашли. А мне вовсе не хотелось оказаться среди рабов. Поэтому я спряталась. Пойдем со мной, я знаю одно укромное местечко.

– Но мои драконы… – заколебался Релкин.

– Часок могут и подождать. К тому же сейчас они спят. Я проверила. Пойдем, я предлагаю тебе то, чего ты никогда не имел и, возможно, никогда больше не получишь.

Она взяла его за руку.

Вместе они прошли под фруктовыми деревьями императорского сада к маленькому храму Гинго-Ла в северовосточной части Императорского Города.

Девушка распахнула крошечную дверку, спрятанную под лестницей. Там была маленькая комната.

– Что тут написано? – спросил Релкин, указывая на протянувшуюся по стене надпись. Девушка подняла глаза:

– Это дом богини любви.

– Это?

– Это ее храм.

– У меня остались как-то не самые лучшие впечатления о храмах вашей богини.

– Это дом богини любви. То, что мы делаем здесь, свято. Ляг со мной, Релкин, и познай искусство любви. Больше юноша не спорил.

* * *

Внутри Большого Дворца Лагдален и Рибела готовились к Великому Заклинанию.

Ведьма обмотала свои запястья черной тканью и достала несколько веточек Лиссима.

– Хорошо, что я встретила наконец этого твоего спасителя, – сказала она. Я много слышала о Релкине из Куоша. Он вроде бы неплохой юноша. Во Всяком случае, не такой мошенник, каким я его себе Представляла.

– Релкин здорово повзрослел за последний год. Теперь он настоящий солдат.

– Да, это сразу заметно. По его лицу. Ему многое Довелось повидать. Ну и разумеется, я знаю, что вам довелось пережить в Туммуз Оргмеине. Ваше мужество ^ этом страшном месте уже заслужило вам славу героев.

Лагдален покраснела. Рибела никогда раньше не говорила с ней о Туммуз Оргмеине.

– Это все Серая Ведьма. Я, в общем-то, ничего такого и не сделала.

– Это очень длинное заклинание и весьма нелегкое. Мне кажется, милочка, что тогда тебя направляла Великая Мать, а она не станет помогать тем, кто этого не заслуживает. Твое сердце, Лагдален из Тарчо, чисто и смело. Потому-то я настояла, чтобы со мной в Урдх отправилась именно ты. Несмотря на твоего ребенка. У тебя есть сила Когда-нибудь самой стать Великой Ведьмой. Ну, если, Конечно, у тебя хватит терпения и будет желание.

Лагдален не могла прийти в себя от изумления. Она никогда не думала о себе как о ведьме. Ее же выгнали из Послушниц. А теперь Королева Мышей говорит, что она может стать не просто ведьмой, а Великой Ведьмой.

– Пора, – сказала Рибела. – Запри дверь, милочка, и не покидай этой комнаты. Что бы ни случилось. Я пробуду в трансе час или два. Корми мышей, когда они этого попросят. Ну, ты знаешь. Они будут очень голодными.

Рибела отомкнула клетку, и дюжины мышей (для этого заклинания их требовалось много) выбежали наружу. Они жадно обнюхивали миску с хлебом, замоченным в масле и присыпанным сверху солью.

Рибела задумчиво погладила их по спинкам. Потом выпрямилась.

Она запела на высокой-высокой ноте, начиная Великое Заклинание.

Глава 50

В крепко-накрепко запертой комнате дворца Лагдален наблюдала за тем, как Рибела творит великое волшебство. Временами воздух вокруг ведьмы начинал переливаться всеми цветами радуги, и девушка слышала откуда-то издалека тихие звуки неземной музыки. В другой момент она вдруг явственно ощутила соленый запах океана. Типичные ошибки человеческих органов чувств, вызванные близостью магии.

Вот Рибела произнесла какие-то странные звуки, и мыши кольцом закружились вокруг ее ног. Слова Силы слетали с ее губ, за ними склонения, придающие им форму и объем. Ведьма быстро погружалась в транс.

Ее сознание, покинув тело, зависло над ним, готовое отправиться в путь. На сей раз, однако, Рибела использовала не чисто астральный образ. Она полетит к врагу не только наблюдать, но и делать. Она до предела сожмет свое «ядро» и обретет некую долю физического присутствия в море бескрайнего хаоса. При этом она, разумеется, станет уязвимой для хищников этого серого мира.

Вот наполнились энергией последние объемы, и сознание Рибелы опустилось в нижний мир иллюзорного хаоса. Богатый опыт позволил ведьме, как открытую книгу, читать структуру кружащейся бесформенной пустоты. Она слышала и понимала истинные звуки этого мира. Тонкие высокие звуки, которые было так трудно различить на фоне наполняющего все вокруг треска электрических разрядов.

Сосредоточившись на слухе, ведьма обследовала свое окружение. Не услышав поблизости характерного свиста Тварей Небытия, она начала искать других, более слабых хищников. Их ведьма не боялась. Но схватка с ними наверняка привлечет внимание Твари Небытия.

Хищников в округе обнаружилось несколько, но па пути следования ведьмы, к счастью, ни одного.

Лететь было недалеко, и потому Рибела прекрасно могла обойтись без энергий Черного Зеркала – которые так часто привлекали к себе нежеланное внимание обитателей нижнего мира. Ведьма летела сквозь эфир не так стремительно, как астральная проекция, но все-таки быстрее, чем во время физической трансляции с помощью Зеркала.

Приблизившись к интересовавшему ее месту, ведьма внимательно огляделась по сторонам. Она не знала, чего ей ждать. Что-то новое появилось в зле, творимом Повелителями. Нечто, чего она никогда раньше не встречала.

А потом Рибела увидела черный фонтан, внезапную вспышку темного огня, разорвавшую мрачную серость нижнего мира. Извержение следовало за извержением.

Снова, и снова, и снова.

Рибела подлетела поближе. Мощные силы, и как раз такие, как она и подозревала. Это была магия Повелителей с высших уровней их ужасного знания.

Рибела поднялась из хаоса в материальный мир. Она перенеслась сюда в образе голубой искры длиной около шести дюймов. Теперь «ядро» ведьмы парило над настоящим адом.

Густой дым поднимался над костром, разожженным в углу огромного зала.

Выстроившиеся шеренгами бесы, мечами и кнутами сбив в кучу толпу безоружных людей, заставляли их по одному подниматься по лестницам на высокую платформу.

Там людей убивали и с перерезанными глотками вниз головами подвешивали над бассейном с кровавой глиной. Откуда-то издалека Рибела слышала крики, полные ужаса и боли. В этом облике ведьма неважно слышала в материальном мире. С другой стороны зала Рибела заметила огромные формы для «выпекания» глиняных великанов.

Внезапно она ощутила чье-то присутствие. В подвал вошла черная сгорбленная фигура. Вот он – источник черного огня. Вот то существо, присутствие которого она почувствовала во время прошлой, чуть не погубившей ее астральной разведки в Дзу.

Рибеле стало любопытно. Повелитель? Неужели один из них заявился в Дзу, чтобы проследить за этой, такой мелкой, операцией? Почему сам? Почему не послал рядового мага или, скажем, Рока? Ведьма чувствовала, что это черное существо куда сильнее любого Рока.

Черное существо сделало небрежный жест, и темное пламя наполнило одну из форм. Рибела почувствовала, как пробудилась к жизни кровавая глина внутри.

Заклинание было основано на энергии смерти.

За первой вспышкой последовала вторая. Потом еще и еще. И так до тех пор, пока не кончились наполненные формы. Рибела могла только поражаться силе черного существа. Поистине, Черные Знания Повелителей сделали их сильнее всего, прежде известного в Рителте. Они вполне заслужили перенос на более высокий уровень, туда, где бились гаммадионы и хокбишопы.

А внизу рабы уже подтаскивали новые, пустые формы. Те же, в которых билось темное пламя просыпающейся псевдожизни, относили в сторону. Здесь не теряли времени даром. Длинными рядами вдоль стены громоздились готовые формы. Вскоре из них «вылупится» целая армия кровавых мирмидонов. Удостоверившись, что все в порядке, черное существо круто повернулось и покинуло этот зал смерти.

На платформе тут же продолжились прерванные на время жертвоприношения.

Рабы принялись мешать кровавую грязь. А сверху к оживающим формам опустилась крохотная искорка голубого огня. Она неслась от одной формы к другой, в каждую вкладывая крупинку разложения. Заклинание, способное со временем превратить мирмидона в мертвую глину. Форм было так много, тысячи и тысячи. С того момента, как пал Урдх, враг создавал все новых и новых великанов. Вскоре глина затвердеет, и они присоединятся к своим собратьям для последнего боя с аргонатскими легионами.

Голубая искорка порхала от формы к форме, в каждой оставляя свой, такой незаметный, след. Глина затвердеет. И великаны оживут. Но ненадолго. Вскоре они размякнут, вновь превратившись в неодушевленную глину.

Закончив, Рибела еще раз окинула взглядом зал. Дело сделано.

Сосредоточившись, она вновь перенеслась в нижний мир серого хаоса. Следовало сразу же оглядеться, удостовериться, нет ли опасности, но Рибела на мгновение расслабилась. Это стало ее роковой ошибкой.

Ее заметила зависшая неподалеку Тварь Небытия. Метнулись длинные щупальца, и в мгновение ока Рибела была поймана в их живую сеть. Монстр потащил добычу к основанию своего сверкающего туловища.

В этой астральной оболочке ведьме было не спастись. Единственное, что ей оставалось, это немедленно вернуться в Рителт. Рибела собралась с мыслями и мгновение спустя, выскользнув из объятий Твари Небытия, голубой искрой появилась над бассейном кровавой глины.

Под ней бесы загоняли в зал новую партию жертв.

Ведьма попала в трудную ситуацию. Оставаясь в материальном мире, она могла долететь до своих апартаментов в Императорском Городе и вернуться в свое тело.

Это было физически тяжело, но возможно. Или же она могла подождать здесь в надежде, что Твари Небытия надоест караулить ее в астральной плоскости и она сможет спокойно вернуться домой. Сложность заключалась лишь в том, что голубой искрой она не могла проникать через материальные препятствия, будь то двери или стены. Значит, ей придется выжидать, проскальзывая в двери, когда их откроет кто-либо из людей. С другой стороны, Твари Небытия отличались исключительным долготерпением. Поджидая ускользнувшую добычу, они могли провисеть на месте не час и не два.

Рибела приняла решение. Выскользнув из подземелья, крошечный голубой огонек понесся к далекой реке и Императорскому Городу.

* * *

Юго-восточная Речная башня рухнула около полуночи. Все случилось как-то внезапно. В нижней части внешней стены башни образовалась трещина. Под ударами вражеского тарана она постепенно становилась все шире и шире. А потом вдруг вся передняя часть башни дрогнула и обрушилась. Еще миг остаток башни стоял, но затем медленно и как-то даже торжественно накренился и рассыпался грудой каменных блоков, похоронив под собой и таран, и раскачивавших его сипхистов.

Со стороны врага раздались торжествующие вопли. Загремела барабанная дробь. Катапульты принялись за работу.

А северяне поспешно вытаскивали из-под обломков своих раненых. Инженеры уже строили на вершине кучи битого камня импровизированную баррикаду. С обеих сторон начали стрельбу лучники. Надо сказать, что тут сипхистам было проще, чем аргонатцам. Легионеры черными пятнами выделялись на фоне светлого камня разрушенных стен. А вот сипхисты могли прятаться во мраке ночи.

Под грохот барабанов пошел на приступ первый отряд глиняных великанов. Их окружала орда сипхистов, усиленная мерзкими бесами, специально обученными борьбе с драконами – подрезать сухожилия, рубить лапы.

Первыми встать на пути врага выпало Стодевятому, Шестьдесятшестому и Двадцатьпятому драконьим. Переждав обстрел катапульт, они по заранее приготовленным драконьим лестницам поднялись на кучу обломков, пять минут назад бывших крепостной башней. За ними следовали их дракониры, усиленные легионерами Восьмого полка.

Хотя катапульты северян и заставили замолчать большинство вражеских орудий, с неба продолжали сыпаться камни. Но это была только прелюдия к штурму.

Мирмидоны наступали сплошной стеной, и драконы обнажили свои громадные мечи. Великаны подняли молоты. И вот они столкнулись в лязге стали, щит в щит, сверкающие, как молнии, мечи, тяжелые молоты, вышибающие искры из драконьих шлемов.

Кипел жестокий бой, и не было передышки усталым драконам. Враг бросал в пролом все новые и новые силы.

Что касается дракониров, то им тоже приходилось несладко. Особенно много беспокойства доставляли бесы. Двое мальчишек уже погибли. Гиф, сражавшийся с Кефскилой из Эубиноса, получил удар мечом в живот. А Солли, напарник могучего Ролда, пал с раздробленной великанским молотом ногой. Погиб и один дракон, Крезун с озера Гана в Голубых Горах. Подсеченный бесом, он был добит тяжелыми молотами мирмидонов.

Моно был легко ранен в бедро и в голову, но все еще оставался в строю.

Свейн получил крепкий удар мечом по шлему и рану в колено, но и он не вышел из боя. Томас Черный Глаз попытался прикрыться щитом от удара великана. Ему безумно повезло. Скользящий удар смял щит, как гармошку, но сам юноша отделался на удивление легко. Ни одной сломанной кости, вот только руки у него дрожали так, что он едва мог держать меч. Релкину тоже досталось. По левой руке юноши, там, где его зацепил когтями смертельно раненный бес, ручейком текла кровь.

Сильные и отлично натренированные, бесы без труда прикончили бы мальчишек и потом занялись бы драконами. Но дракониры сражались не одни. Им помогали опытные легионеры Восьмого полка.

Вскоре весь пролом был усеян трупами людей и кусками разрубленных глиняных великанов. Наступила краткая передышка. На минутку отступив, враг готовил силы для новой атаки.

Но Стодевятый и Шестьдесятшестой уже могли об этом не думать. Пропели трубы, и измученные драконы отошли в тыл, предоставив своим собратьям из других полков занять их место в первой линии обороны.

Донельзя вымотанные драконы едва доковыляли до своего убежища и тут же без сил повалились на постели. Они устроились отдыхать, а усталым драконирам еще предстояло как следует потрудиться. Достав корзинки и сундучки, мальчишки принялись осматривать своих подопечных – проверять, целы ли кости, обрабатывать раны, чинить поврежденные доспехи. Скоро снова в бой, и к тому времени все должно быть готово.

А за стенами вновь загремели барабаны – враг начал новый штурм. Снова в проломе засвистели мечи. И выглянувшая из-за туч луна мертвенным, зловещим светом озаряла поле кровавой битвы.

Глава 51

Это очень простой план, командир, но без вас он рухнет.

Капитан Рокинсек хотел вселить уверенность в Портеуса Глэйвса. Он очень боялся, что у его союзника в последний момент сдадутнервы.

– Надеюсь, он сработает, – раздраженно буркнул Глэйвс.

Как его и просили, он надел полную форму командира полка, а сверху накинул летний плащ. За его спиной мрачной тенью маячил Дэндрекс.

– Нет, вы только послушайте! – воскликнул один из людей Рокинсека.

Он имел в виду шум битвы, кипевшей на развалинах крепостной башни.

Свистели драконьи мечи, с хрустом рассекая вражеские доспехи. Словно похоронный звон плыл над Императорским Городом, перекрывая даже рев и крики сражающихся.

Глэйвс содрогнулся.

– Это только вопрос времени, – заметил мрачный тип с черной повязкой на одном глазу. – Они сдержат их на пару часов, но что будет, когда все драконы выбьются из сил?

Судя по нашивкам на рукаве потрепанной формы, он принадлежал ко Второму кадейнскому полку Первого легиона – полк, заслуженно знаменитый своей доблестью на поле брани.

«Это только вопрос времени…» – Глэйвс никак не мог выбросить из головы эти слова.

– Другого выхода нет. Должен же кто-то принести весть о поражении.

Тип с черной повязкой фамильярно подтолкнул Глэйвса локтем в бок. В другое время командир непременно позаботился бы, чтобы этому нахалу всыпали двадцать горяченьких.

Глэйвс услышал, как хихикнул у него за спиной Дэндрекс. В последнее время его слуга стал откровенно непочтительным. «Вот вернемся в Марнери, – подумал Глэйвс, – и надо будет от него отделаться. Он и так слишком много знает».

– Мы не подписывались на это коллективное самоубийство, – скулил сержант Виллерс из Девятого кадейнского полка. – Мы должны были отправиться на отдых.

Это несправедливо.

– Заткнись, Виллерс, – прикрикнул на него Рокинсек. – Давай двигайся.

Они вышли на пирс. Тридцать готовых на все людей. Половина в повозке, с ног до головы в бинтах. Остальные, хотя и на ногах, но выглядят немногим лучше.

На конце пирса под охраной матросов стояли лодки с «Ореха». Глэйвс потянул из-за пояса свиток.

– Доставьте этих раненых на корабль, – приказал он. – У меня приказ от генерала Пэксона. Я должен передать его вашему капитану.

Это был решающий момент. Если моряки заподозрят неладное – все пропало. Но с тех пор как корабль бросил якорь в Урдхе, посыльные и раненые отправлялись на «Орех» чуть ли не каждый час.

«Раненые» Рокинсека заняли места в шлюпках, моряки налегли на весла, и Глэйвс облегченно вздохнул.

А в ночи по-прежнему ясно и звонко разносились звуки кипящего в проломе боя.

Глэйвс не сомневался, что с корабля их сейчас внимательно рассматривают в подзорные трубы. Но, разглядев в ночной мгле в лодках тяжелораненых, вахтенные не должны почуять подвоха.

С борта «Ореха» опустили тали, и носилки с «ранеными» легионерами одна за другой поднимались на палубу корабля.

Наверху Глэйвса встретила широкоплечая женщина в коричневой униформе и в кожаной шляпе.

– Капитан Пик?

– Нет. Я помощник капитана. Дум. Капитан Пик спит.

– Ну так проведите меня к нему. И немедленно. Мне надо передать ему очень важный приказ.

– И кто вы, желающий разбудить капитана Пика? Портеус Глэйвс расправил плечи и, как только мог важно, объявил:

– Я командир Глэйвс из Второго марнерийского легиона. Личный посол командующего аргонатскими войсками в Урдхе генерала Пэксона.

Женщина едва заметно улыбнулась. Она уже достаточно повидала на своем веку подобных спесивых военных. Ничего, капитан Пик живо поставит его на место – Вы уверены, что хотите разбудить капитана? Может, вы могли бы передать приказ мне?

– Женщина, мы бьемся не на жизнь, а на смерть. Ты что, не слышишь? Сейчас нужно объединить усилия Генерал Пэксон послал меня к капитану Пику. Большего я не могу тебе сказать. Приказы, которые я привез, может прочесть только ваш капитан. И никто другой.

– Ну раз так, то идите за мной. Но не говорит; потом, что я вас не предупреждала. Капитан очень не любит, когда его будят по пустякам.

Кивнув, Глэйвс велел Дэндрексу и Рокинсеку следовать за ним. Втроем, вслед за Дум, они прошли к капитанской каюте.

Глэйвс громко постучал. Затем, не дожидаясь ответа вошел внутрь.

Каюта капитана Пика была обставлена исключительно просто. Несколько стульев, стол, стойка со свитками и еще одна со снаряжением. Сам капитан уже вылез из гамака.

– Что это значит? – взревел он.

Глэйвс даже отшатнулся. Он никак не ожидал, что капитан окажется таким громадным детиной, с татуировками, густо покрывающими его лицо и мускулистые руки. И смотрел он на пришельцев откровенно недружелюбно.

Глэйвс заколебался. Он оглянулся на своих спутников, но Рокинсек уже закрывал дверь каюты.

– Капитан Пик, меня послал генерал Пэксон. Мне поручено принять на себя командование вашим кораблем.

Нам надо немедленно вывезти из города всех наших раненых.

– Вы возьмете корабль только через мой труп! – проревел Пик. – Вы не имеете на это права. «Орех» мне вручили в Кунфшоне, и Аргонат, зарубите себе на носу, не имеет над ним никакой власти.

– Капитан, это только временно. Сражение проиграно. Легионы обречены. Это вопрос нескольких часов. Но раненых надо вывезти.

– Чтоб вам пусто было! Я капитан этого корабля, и никто, слышите – никто, хоть сам генерал Пэксон, не может его у меня отнять! И мы не поднимем якоря, пока этого не прикажу я! Если ситуация и в самом деле такова, как вы говорите, мы постараемся забрать не только раненых. Мы спустим на воду все шлюпки, мы построим плоты, наконец, но заберем всех!

Глэйвс понял, что дальше разговаривать с капитаном бесполезно. Он подал знак Дэндрексу.

Начавший что-то подозревать капитан выхватил кортик. Дэндрекс обнажил меч.

С диким ревом Пик ринулся в атаку. Они схватились, и сбитый с ног Глэйвс поспешно спрятался под стол.

Пик побеждал. Он прижал Дэндрекса спиной к столу и уже хотел всадить кортик ему в глотку, когда Рокинсек ударил Пика кинжалом в спину. Потом еще и еще раз.

– Отлично, – пробормотал кадейнец. – Доставайте мечи.

Распахнув дверь, они набросились на безоружную Дум. Она даже не успела понять, в чем дело, а меч Рокинсека уже раскроил ей череп. Быстро поднявшись на палубу, они прикончили рулевого, а его помощника взяли в плен.

А тем временем «раненые», посрывав повязки, набросились на не ожидавших нападения матросов. Подобного предательства команда «Ореха» не могла себе даже и вообразить.

Через несколько минут все было кончено. Находившиеся на палубе матросы были убиты или выкинуты за борт. Остальную команду, спавшую в кубрике, заперли на засов.

Потом заговорщики, подняв парус, поплыли прочь от обреченного Урдха.

Глава 52

Император не мог больше плакать. Слезы кончились. Полуодетый он лежал в разворошенной постели и печально глядел в потолок.

Бедный, бедный Император. Он был слаб и не мог вынести этих непрекращающихся ночных кошмаров. Тварь разговаривала с ним. Казалось, она находится здесь, совсем рядом. Она хотела его. Она хотела его любви. Она жаждала его душу. Она не сомневалась в победе. Несчастный Император. Он умирал, и никто не мог ему помочь.

От жрецов не было никакого толку.

– Будьте благоразумны, – говорили они. – Такова воля Эуроса.

– Быть благоразумным? – вопил Бэнви в ответ. – Как я могу быть благоразумным?! В яме под Дзу живет бог смерти, и он хочет сделать меня своим слугой. Как я могу быть благоразумным, когда он уничтожил мою армию и захватил стены моего города?!

Жрецы только глядели на него печальными коровьими глазами и молчали. По правде говоря, они и сами ничего не понимали. Они не знали ответа на вопросы Императора. Они даже начинали сомневаться в своем боге.

От придворных монстикиров проку было еще меньше. Начать с того, что в большинстве своем они давным-давно бежали из Урдха. Потому-то в городском порту и не осталось ни одного корабля. Все они уплыли на юг, в Кенфелон.

Не стало и принцессы Зиттилы. Она пропала после падения острова Гинго-Ла.

Ее Императору больше всего не хватало.

И вот теперь не стало и тетушки Харуны. Объявив, что не может больше выносить его причитаний и плача, что он позорит славный род Шогимиссаров, она заперлась в своей комнате.

Остались только стражи у дверей да рабы-евнухи, регулярно приносящие еду.

Император был совсем один.

Если не считать ведьмы. Она-то приходила его проведать. И даже слишком часто.

И вот она снова здесь. А вместе с ней та молодая красавица, с которой эта старая карга не дает Бэнви перекинуться даже парой слов. Они вошли без объявления, через боковую Дверь. Страшная ведьма с черными глазами, видящими, кажется, все самые сокровенные тайны императорской души.

Бэнви сел.

– Как видите, я совершенно безутешен. Я хочу отправиться на корабль. Пока еще не поздно, вы должны доставить меня на корабль.

Голос его сорвался на визг.

Рибела даже не улыбнулась. Она ничем не выдала своих эмоций.

– Вас снова беспокоили кошмары, государь. Может, вы все-таки примете мою помощь? Я весьма искусна в таких делах.

– Ну да, чтобы ты совсем залезла ко мне в голову! Никогда, будь я проклят!

Просто отвезите меня на корабль. Больше мне ничего не надо. Я отправлюсь на корабль и уплыву отсюда навсегда.

– Ваше Величество, вы должны взять себя в руки. Прекратить плакать. Вы же мужчина! Вы Фидафир плодородной земли. Вы позорите своих предков.

– Мои предки мертвы. Они свое прожили. А я жив и не хочу умирать.

– Вы должны остаться в Императорском Городе вместе с войсками. Собираются новые армии. К нам идет помощь. Уже завтра к вечеру здесь будет свежий легион и вдоволь припасов. Мы сможем обороняться хоть до бесконечности. А может, и перейти в наступление.

Бэнви Шогимиссар, Фидафир плодородной земли, мог только смотреть на нее, открыв рот. Эта женщина явно сошла с ума.

– Неужели ты не понимаешь, что они уже повалили башню! Они начали штурм, и он не кончится, пока весь город не будет в их власти. Что тут неясного? Я знаю, чего они хотят! Им нужен я! Я видел это во сне!

– Вы действительно очень важная персона. Ваше Величество. Вы же Фидафир плодородной земли.

– Вот именно, и в любой момент они могут ворваться сюда, и тогда меня схватят и утащат к Сипхису Ужасному.

– Не упоминайте здесь этого имени. Оно оскверняет самый воздух, которым мы дышим. Это не бог! Таких богов не бывает. Все эти старые идолы, которым вы поклоняетесь, в них нет ни капли божественного. А эта тварь, с которой мы боремся, это всего лишь демон, невольный слуга Врага. И он тут не один. Великий Враг прислал сюда своего представителя. Можете не поминать ваших старых богов.

Их больше нет.

Тут Бэнви не выдержал. Проклятая ведьма осмеливалась утверждать, будто боги Урдха мертвы. Это было уж слишком.

– Ты не знаешь, что говоришь, женщина! – закричал он. – Будьте вы все прокляты! Это вы погубили найти страну. Я должен был догадаться, чем все это кончится, когда вы предложили мне этот союз! С самого начала вы замышляли предательство! Вот чего вы хотели! Вот к чему вы стремились! Сбросить меня с трона и поставить во главе нашей Империи черного кровавого змея!

– Я не желаю слушать подобные обвинения. Империя Розы, как могла, защищала Урдх, и вы, позвольте вам напомнить, все еще Император.

– Моя столица пала. Не забывай, женщина, мы уже разбиты. Теперь это только вопрос времени.

– Были допущены ошибки, тут я не спорю. Но поверьте, вскоре ситуация изменится к лучшему.

– Ха! Все вы, ведьмы, не желаете видеть реального мира! Мне не о чем с тобой говорить. Император потянулся за звонком. Рибела присела в реверансе.

– Мне очень жаль, что более я не смогу помочь Вашему Величеству, – сухо сказала она. – Я покидаю вас, но не бойтесь. Время тьмы скоро кончится.

Вслед за Рибелой Лагдален вышла из императорских покоев. Стражники у дверей глядели на них с неприкрытым подозрением.

Но не сделали женщины и нескольких шагов, как из императорской спальни донесся пронзительный вопль. Они повернулись. Стражники с мечами наголо уже ворвались в покои своего владыки.

Мгновение спустя один из них вылетел в коридор. Грудь его была раздавлена ударом тяжелого боевого молота. Раздался новый мучительный крик. Сталь зазвенела о сталь.

Не колеблясь, Рибела бросилась назад. Лагдален, искренне жалея, что у нее с собой один только кинжал, понеслась следом.

Стражники были мертвы. А над ними застыли громадные фигуры с молотами в руках.

Что же касается Императора Бэнви Шогимиссара, Фидафира Фидафиров, Императора Императоров, и так далее, и так далее, то его бесцеремонно запихивала в мешок троица злорадно ухмыляющихся бесов.

Великаны повернулись к женщинам, и Лагдален невольно вскрикнула. У них не было лиц. Никаких. Больше всего они походили на недоделанные статуи. Ближайший великан взмахнул огромным, размером с большую дыню, молотом. Женщины дружно бросились на пол. Молот просвистел у них над головами.

Поднявшись, Рибела выкрикнула несколько резких слов. Голубая молния, сорвавшись с кончиков ее пальцев, ударила в глиняного великана. Тот закачался.

Синее пламя заиграло на его боках. Но потом пламя сделалось красным, посыпались искры, и великан снова поднял молот.

Рибела произнесла другие слова – растворяющее заклинание для искусственных оболочек. Но на великана оно не подействовало.

Ведьма бросилась к двери, но там ее уже поджидал другой великан. Краем глаза она заметила, как бесы опускают мешок с Императором в люк в полу.

Молот опускался, и Рибела поспешно отпрыгнула в сторону. Оружие просвистело у самого ее лица. Молот другого великана с грохотом ударился в стену над головой ведьмы. Рибеле пришлось отступить подальше от своих противников, но одновременно и дальше от спасительной двери.

Она могла погибнуть каждую секунду.

Ведьма отступала, а великаны следовали за ней. Они двигались шаг в шаг странное, неестественное зрелище. Они одновременно, словно автоматы, махали молотами. Рибела попала в ловушку. Наступающие с трех сторон великаны отгоняли ее к открытому в полу люку. Теперь ведьма видела, что люк этот скрывался под толстым ковром. Открывая его, великаны ударили с такой силой, что не только сбросили ковер, но и опрокинули всю мебель, какая на нем стояла.

Ведьма попыталась проскочить между великанами, но один из них вовремя выставил ногу, и Рибела растянулась на мраморном полу. Она повернулась. Над ней нависли великаны.

Но они были уже не такие, как раньше. Движения великанов замедлились, и прямо на глазах молоты выпали из их внезапно опустившихся рук. В следующий миг мирмидоны начали разваливаться на части, и вскоре только три большие лужи напоминали об их присутствии в этих апартаментах.

Слава Великой Матери!

Задыхающаяся, дрожащая Рибела медленно поднялась на ноги.

– Госпожа, с вами все в порядке? – подбежала к ней Лагдален, на которую великаны, похоже, даже не обратили внимания.

– Да, милая, но еще немножко – и мне был бы конец. – Усилием воли Рибела взяла себя в руки. – Сделанное мной заклинание работает не очень быстро.

Наверно, потому, что мне пришлось сотворить его столь малым, без всякого объема, чтобы его не заметили враги. – Рибела вздохнула. – Но понемногу оно росло, и в конце все случилось очень и очень быстро. – Ведьма показала на озера грязи на полу. – Теперь бой на время прекратится.

И действительно, со стороны пролома доносилось призывное пение труб. Там что-то происходило.

– Но как же Император?

– Бесы утащили его в люк вот по этой лестнице. Бедняга, он оказался прав.

Мы не смогли его защитить. Посмотрим, что там внизу?

Лагдален судорожно сглотнула. Стоит связаться с Великой Ведьмой, и сразу попадаешь в переплет. Но дальше случилось то, чего девушка не могла вообразить себе даже в самом страшном сне.

Рибела начала спускаться по лестнице и вдруг замерла, будто натолкнувшись на каменную стену. Она почувствовала, как на нее надвигается нечто ужасное, нечто, способное напугать даже саму Королеву Мышей.

По лестнице медленно поднималось какое-то существо, внешне напоминающее человека. Оно было плотно закутано в тяжелый темный плащ. Вокруг колебалась явственная аура магической силы. Рибела невольно сделала шаг назад. Темная фигура тоже остановилась. Лагдален показалось, что вместо глаз у нее горит желтое пламя. Инстинктивно она спряталась за колонну.

Рибела заговорила на каком-то неизвестном девушке языке. Тяжелые, холодные слова. Существо в темном плаще засмеялось, и какой же странный это был звук!

Под надвинутым на лицо капюшоном Лагдален заметила блеск гладкой кости.

Нечеловечески хрипя, существо ответило Рибеле на том же ледяном языке.

Рибела что-то выкрикнула и взмахнула рукой, но существо, зашипев, метнуло в ведьму огненно-красную молнию. Страшный удар, угодив Рибеле в грудь, швырнул ее на пол. В воздухе запахло горелой тканью. А черное существо, медленно поднявшись по ступенькам, застыло над пораженной ведьмой. Помедлив, оно пнуло ее бесчувственное тело.

Спрятавшаяся за колонной Лагдален боялась пошевелиться.

Из люка появились бесы. Страшное существо указало им на ведьму, и бесы, связав Рибелу по рукам и ногам, утащили ее под пол.

При виде того, как уносят ее спутницу, Лагдален почувствовала, что не может больше ждать. Ее охватила невыносимая, слепая ненависть. Не давая себе времени подумать, она бросилась на человекообразное существо в плаще.

Оно заметило девушку только в самый последний момент. Черная рука одним движением отшвырнула Лагдален в сторону, но было поздно. Длинный кинжал по рукоять ушел в его грудь.

Лежа на полу, Лагдален глядела в лицо человека, превратившегося в чудовище – кость вместо подбородка, вместо рта, вместо носа. А над костью мертвенно-белая кожа. Потом с недовольным стоном этот монстр вырвал марнерийский клинок из своей груди. В свете масляных ламп заблестела алая кровь. Зарычав, существо указало на девушку, и тотчас несколько бесов поставили ее на ноги. Скрутив ей руки за спиной, они подняли девушку на плечи и потащили вниз, в темноту.

Глава 53

Генерал Пэксон не выходил из своей комнаты в крепости Зудал. Замкнувшись в себе, 6н перестал разговаривать со своими адъютантами. Уставившись в стену, он снова и снова молил Великую Мать о прощении.

Пэксон больше не понимал этого мира. Он был простой человек. Всю свою жизнь он прослужил в армии. Возможно, Пэксон и не был блестящим полководцем.

Что ж, с этим генерал спорить бы не стал. Но он своим горбом заработал этот чин. Долгие годы он умело командовал фортом Кенор. У него была весьма неплохая репутация.

Казалось несправедливым, что из-за этой злосчастной кампании в Урдхе вся его карьера пошла прахом. Впрочем, если Великая Богиня избрала для генерала Пэксона такую судьбу, то кто мог с этим спорить?

Пару часов назад генерал готовился к смерти. Он собирался погибнуть с мечом в руках, когда, смяв оборону, сипхисты и глиняные великаны через пролом повалят в Императорский Город. Но смерть прошла стороной. Судьба приберегала для генерала нечто пострашнее. Его ждал вечный позор.

Что-то вмешалось в ход сражения. Все называли это чудом, и ни во что не верящие легионеры вдруг начали вспоминать о Великой Матери. Те же, кто знал о могуществе Королевы Мышей, понимали, что здесь дело не обошлось без ее колдовства. Пэксону, во всяком случае, это было совершенно ясно.

Но прежде чем Пэксон успел возрадоваться спасению от неминуемой смерти, пришло известие о нападении на «Орех». И о дезертирстве командира Восьмого марнерийского полка и тридцати пяти кадейнцев из разных частей во главе с капитаном Рокинсеком.

А потом пришла самая страшная весть. Пока северяне защищали город, враг похитил Императора. И что еще хуже, вместе с ним исчезли Рибела и ее помощница.

Как это ни невероятно, но получалось, что их захватили в плен.

Итак, весь этот поход закончился полным провалом. Они потеряли город Урдх.

Они потеряли Императора, и вот теперь они потеряли Великую Ведьму, саму Королеву Мышей. Пэксон не сомневался, что его имя войдет в историю синонимом вопиющей некомпетентности.

Вот тогда-то он и начал молиться. Он не хотел ни с кем говорить. Его словно бы и не стало вовсе.

Под конец сбитые с толку офицеры оставили Пэксона в покое. Они сообщили о случившемся генералу Пикилу и попросили его взять командование на себя. Однако у Пикила были свои проблемы.

По правде говоря, Пикил не мог думать ни о чем другом, как только об этих поганых трусах Глэйвсе и Рокинсеке. Они встречались с вражеским лазутчиком Эксумом из Фозеда. Они знали, что он, генерал Пикил, готов был вступить в переговоры с врагом. Когда их схватят, негодки наверняка не станут молчать. Они выложат все, что знают. Они постараются свалить все на генерала.

При этой мысли Пикила прошибал холодный пот.

Как же могло так случиться? Они победили – чудо спасло легионы от уничтожения, и до прихода белых кораблей оставалось всего несколько часов. Все прекрасно, но он, Гораций Пикил, погиб. Как только дезертиров схватят, с военной карьерой генерала Пикила будет покончено.

Вот почему, когда капитан Кесептон обратился к Пикилу за разрешением пуститься в погоню за похитителями по туннелю, открывшемуся под спальней Императора, генерал даже не стал его слушать. Кесептон намеревался пойти один.

Он не рассчитывал вернуться. Что ж, если этот молодой офицер хочет покончить с собой, это его дело. Пикилу было все равно. Тем более что его не очень-то волновала судьба и Рибелы, и Императора. Как и все северяне, он презирал правителей Урдха и в особенности этого безмозглого Императора Бэнви. Как и многие кадейнцы, он не доверял ведьмам и не больно-то жаловал их вмешательство в людские дела.

Потому, спокойно отправив Кесептона на верную смерть, Пикил вновь нервно заходил по комнате. Белые корабли скоро будут здесь. За «Орехом» начнется погоня. Генералу, судя по всему, светило весьма неприглядное будущее.

А в императорской спальне Кесептона уже ждала небольшая группа хмурых людей и драконов. Судя по окровавленным бинтам, они только недавно побывали в горячем бою.

Впереди стояли Релкин из Куоша и два его могучих дракона.

– Я разведал туннель где-то на полмили, сэр, – доложил юноша. – Понемногу он поворачивает вправо.

– Спасибо, драконир, – слабо улыбнувшись, ответил Кесептон.

– Капитан.

– Да, в чем дело?

– Мы идем с вами. Мы не можем оставить Лагдален в лапах врага.

– Я не могу этого позволить. Вы нужны здесь. Дракон с ломаным хвостом наклонился к капитану.

– Лагдален, драконий друг, не умрет одна, – прорычал он.

Кесептон сглотнул и отдал дракону честь.

– Мой друг, твое предложение делает мне честь, но я не могу его принять.

Пурпурно-Зеленый сделал шаг вперед. Капитан замер, едва не загипнотизированный его взглядом. Он уже и забыл, какой огромный этот дикий дракон.

– Капитан, вы все равно не можете нас остановить. Я иду с Хвостоломом. Мы умрем вместе. Возможно, это хорошее время, чтобы умереть.

На какой-то миг Кесептон лишился дара речи. Он не знал, что ответить.

Казалось невероятным, что эти огромные чудовища готовы пожертвовать своими жизнями ради его жены.

А вперед выступили два других дракона. Кесептон даже не сразу их узнал.

– Капитан, – сказал медношкурый Чектор. – Я сражался на Оссур Галан и на горе Красный Дуб. Я тоже пойду с вами.

– Спасибо, Чектор.

Драконир Моно стоял рядом со своим подопечным. Теперь Кесептон вспомнил, что Моно и Релкин были единственными оставшимися в живых драконирами старого Стодевятого драконьего.

– Блок тоже пойдет. Куда Хвостолом и Пурпурно-Зеленый, туда и Блок, прогрохотал четвертый дракон.

– Свейн из Ривенанта, – отсалютовал его драконир.

– Капитан, – подал голос Релкин.

– Да, драконир?

– Сегодня придет подкрепление, не так ли?

– Да.

– А пока не пойдут в атаку?

– Вроде бы так.

– Тогда мы вполне можем пойти с вами. Мы имели честь сражаться рядом с Лессис. Мы знаем, как важны Великие Ведьмы. Мы должны спасти госпожу Рибелу.

Даже не беря в расчет наше желание найти Лагдален, наш святой долг – вырвать из лап врага Королеву Мышей. Это надо сделать, или весь наш поход окончится самым плачевным образом.

Кесептон кивнул. Парень был прав. Капитан напомнил себе, что хотя с ним говорит и мальчишка, но кто знает, какие ужасы ему довелось повидать в страшных катакомбах Туммуз Оргмеина.

– Пусть будет так, – решил он. – Может, это воля небес. Может, на этот путь нас наставила сама Великая Мать.

– Может, оно и так, – прогремел Базил, – но сердце дракона говорит, что судьбы нет и что будущее творится в настоящем.

Спустившись по ступенькам, Кесептон в свете факела осмотрел туннель.

Он был широкий и просторный, и даже мощенный брусчаткой.

– Тут вполне могла бы проехать карета, – заметил Релкин, спустившись вслед за капитаном.

– Я тоже об этом подумал, – кивнул Кесептон.

– Мы тут порасспросили нескольких евнухов, – сказал Свейн, – и они говорят, что когда-то по этому проходу императрицы ездили на Остров Богини встречаться со своими любовниками.

Кесептон присвистнул:

– Эти императрицы, похоже, и впрямь любили поразвлечься.

– А еще рассказывают, будто построившая этот туннель Императрица повелела убить всех рабов, которые его рыли. Для того чтобы никто не узнал о ее тайне.

– Но тайну, похоже, все-таки не удалось сохранить.

– Этот туннель обнаружил первый Император династии Шогимиссаров. Евнухи просто забыли предупредить нас о существовании этого потайного хода.

– Зато враг нашел его без труда, – с горечью сказал Кесептон.

Ох уж этот невыносимый, упрямый, самолюбивый, реакционный, чванливый, не терпящий чужеземцев императорский двор. У Кесептона, надо сказать, сложилось самое неприглядное впечатление о древней цивилизации Урдха.

– Я хотел перебить этих проклятых евнухов, но меня остановил драконир Хэтлин.

– Он правильно поступил. Мы не должны убивать наших союзников без веской на то причины.

– Капитан, да мы просто ненавидим этих паразитов. Да и остальных жителей этой страны, что греха таить, не больно-то жалуем.

– Я понимаю, – кивнул Кесептон. – Но это ничего не меняет. Мы убиваем только тех, кто активно сотрудничает с врагом.

– Да, капитан, – кивнул Свейн.

– Пошли, – сказал Кесептон, устремляясь в глубь туннеля. – Если мы хотим кого-то найти, не стоит терять времени.

Они двинулись за ним. Трое юношей, три боевых дракона и громадный крылатый дикий дракон.

– Наверно, это была очень маленькая карета.

– И везла ее маленькая лошадь, – проворчал Базил.

– Лошадь я съем потом, – фыркнул Пурпурно-Зеленый. – Клянусь ревом предков, ну и тесно же здесь, в этой человеческой норе.

Глава 54

Туннель протянулся на много миль под речным руслом. Сперва это вызывало смех. Легионеры шутили о том, на какие жертвы шли древние императрицы Урдха, чтобы в тишине и покое встретиться со своими любовниками. Но подобный юмор быстро приелся. Было сыро и холодно. Бесконечная мостовая уходила во тьму.

Сотни, тысячи людей рыли этот туннель. Неимоверный труд, который сложно даже и оценить.

Но вот проход закончился. Каменные ступени круто поднимались к массивной высокой двери. Северяне прислушались. С той стороны было тихо.

Кесептон отдал приказ, и Чектор несколькими ударами своего топора развалил дверь на части. Прочная и тяжелая, она все же не могла противостоять дракону.

Наконец легионеры вышли наружу. Они очутились посреди развалин какого-то большого дома. Крыша и верхние этажи успели куда-то исчезнуть.

А за руинами начинался густой лес из сосен и пальм. Уже светало, и по едва заметной тропинке северяне двинулись через чащу. По веткам над их головами с тревожными воплями скакали разбуженные шумом обезьяны. Вскоре путники очутились на берегу реки. Темные пенистые воды тянулись до самого горизонта, над которым уже розовел восход.

– Это восточный берег, – сказал Кесептон. – Давайте поглядим, что у нас с другой стороны.

Остров оказался длиной всего около мили и шириной в треть мили. Это в самой широкой точке. Крохотный пятачок земли, притулившийся на песчаных мелях.

Добравшись до южной оконечности островка, северяне сразу увидели на воде свет. Потом он исчез, но тут же появился снова.

– Это корабль, – сказал Кесептон, доставая подзорную трубу.

Это и впрямь был корабль, застывший примерно в миле от острова. Он не нес никаких парусов. Казалось бы, его должно сносить течением, но он не двигался с места.

– Птичка села на мель, – с удовлетворением объявил Кесептон. – Сейчас отлив, а они слишком близко подошли к острову.

Он продолжал изучать корабль в трубу. Потом тихонько присвистнул.

– Как я и думал, – ухмыльнулся он. – Это «Орех».

– Интересно, здесь глубоко? – с сомнением спросил Моно.

– С этой стороны острова, скорее всего, довольно мелко. Тут все-таки мели.

– Трудно плавать в доспехах и со щитом, – заметил Базил.

– И то и другое оставим на берегу, – решил Кесептон. – Если все будет хорошо, потом мы их заберем.

– Скоро станет совсем светло, – сказал Релкин, указывая на стремительно светлеющее небо на востоке.

– Значит, надо поторопиться. Еще час, и нас не смогут не заметить.

Без лишних слов они полезли в реку.

Через полмили вода уже была драконирам по пояс. Отсюда они слышали гремевшую на корабле ругань. Потом до них донеслись топот ног, вопли и чей-то отчаянный, предсмертный крик.

– Похоже, они там перессорились, – с откровенным злорадством заметил Свейн.

– Если мы поторопимся, то сможем забраться на борт незамеченными.

Чтобы добраться до корабля, им все же пришлось проплыть последнюю пару сотен ярдов, Люди держались за спины драконов – эти рептилии, как известно, плавают куда быстрее людей.

И вот они добрались до зарывшегося носом в песчаную мель корабля. На палубе все еще ругались. Похоже, там, осыпая друг друга оскорблениями и обвинениями, выясняли отношения две группы. В промежутках между криками звенела сталь, и время от времени что-то тяжелое с плеском падало в реку.

Затем с корабля спустили на воду лодку, к счастью, с дальнего от берега борта. За ней в воду градом посыпались люди. Пару минут спустя они уже уплывали, продолжая посылать проклятия оставшимся на «Орехе».

К этому времени дракониры успели подняться на палубу. Быстро высвободив штормовую спасательную сеть, они скинули ее за борт. Теперь их подопечные тоже смогут поучаствовать в общем веселье. Сеть с плеском рухнула в воду, и это не могло не привлечь внимания. Кто-то крикнул:

– Пираты!

С мечами в руках дезертиры бросились к мальчишкам.

– Это не пираты! Это дракониры!

– Какого дьявола?!

Появился капитан Кесептон, и нападавшие замерли.

– Это же вонючий штабной капитан, – раздался чей-то голос из заднего ряда.

– Вы дезертиры, – спокойно сказал Кесептон, и видно было, что он ничего не боится. – По вам плачет виселица. Но если вы сейчас же сложите оружие и поможете мне выполнить мою миссию, я обещаю замолвить за вас словечко.

– Этот щенок – сын старого Кесептона.

– Любимчик Пэксона. У него большие связи.

– А что если нам взять его в заложники? – предложил дезертир в офицерской форме.

– Капитан Рокинсек, если не ошибаюсь? – прищурился Кесептон. – Почему вы не на своем посту, со своими людьми?

– Потому, глупый марнерийский евнух, что я здесь, – оскалился Рокинсек. Потому что я не хочу подохнуть в этой дыре. А ты, почему ты здесь?

Рокинсек поднял меч, и Кесептон предусмотрительно сделал шаг назад.

– Я не понимаю вас, Рокинсек. Вы опозорили свой мундир.

– Ничего, сын марнерийской шлюхи, сейчас я тебе все объясню…

И Рокинсек бросился в атаку. Зазвенела сталь.

Остальные кадейнцы тоже не остались в стороне, и драконирам пришлось отчаянно драться за свою жизнь. Их противники были видавшими виды ветеранами, и мальчишкам приходилось туго. Но тут из-за планшира появилась громадная драконья лапа. Еще миг, и, кряхтя от усилия, двухтонный зеленый дракон свалился на палубу. Перегнувшись через борт, он помог подняться своему товарищу. Сверкнули огромные драконьи мечи.

Кадейнцы переглянулись и дружно бросились наутек. Кесептон и дракониры кинулись в погоню, но где там! Дезертиры попрыгали в воду и поплыли кто куда.

Мальчишки открыли люки и выпустили злых, ничего не понимающих матросов, которым пришлось несколько часов просидеть взаперти.

– Что с вами случилось? – спросил их Кесептон.

– А нам откуда знать?! Мы спали, и вдруг ни с того ни с сего люк в кубрик захлопнулся. Это был мятеж, да?

– Судя по всему, дезертиры из Кадейнского легиона.

– А где капитан Пик?

Капитана в его каюте не оказалось, но зато там нашлись Портеус Глэйвс и Дэндрекс.

Глэйвс ругался и грозил матросам самыми страшными карами. Но увидев за их спинами капитана Кесептона и драконов, он тут же хлопнулся в обморок.

Что же касается его слуги, то Дэндрекс, после того как его вытащили из шкафа, где он прятался, сопротивления не оказывал.

Пленников со связанными руками усадили на лавку. Глэйвс упорно молчал, а Дэндрекс только пожимал плечами.

– Я у него в подчинении, что же мне оставалось делать?

– Где капитан Пик? И где его первый помощник Дум?

– У вас нет никаких доказательств. Спросите обо всем кадейнцев.

– Их здесь нет, – ответил Кесептон. – А вы есть.

Дэндрекс сплюнул.

– Могу сказать только, что вас ждет военный трибунал.

– Что же у вас там произошло? – поинтересовался Дэндрекс. – Как вам удалось спастись?

– Пока что битва закончена. Глиняные великаны внезапно все разом остановились и растаяли.

– Это очень большое колдовство, – присвистнул Дэндрекс.

Кесептон кивнул. Он не сомневался, что благодарить за свое спасение легионы должны Великую Ведьму.

– Значит, мой хозяин сел в лужу, – вздохнул Дэндрекс. – И я вместе с ним.

– Ты мог отказаться, когда он приказывал тебе убивать или захватывать этот корабль.

– Что? – возмутился Дэндрекс. – Как это отказаться? Тогда бы он не заплатил мне за работу! Не заплатил за все, что я сделал для него в этом походе! А он должен мне кругленькую сумму.

– Значит, ты обыкновенный наемник. Ну что ж, если ты убил капитана Пика, тебя повесят.

– Вот как оно выходит, – уставился в палубу Дэндрекс. – Вы хотите все свалить на меня. А этой толстой свинье все сойдет с рук? Его немного пожурят, а меня, выходит, повесят! И это ваша хваленая справедливость? Богатому все можно, а бедного ждет виселица.

– Ничего, трибунал во всем разберется, – ответил Кесептон. – Если ты убил капитана Пика или его помощника Дум, тебя повесят. И скорее всего, на рее этого самого корабля. Если нет, то, наверно, ты отделаешься тюрьмой. Но ты получишь то, что заслужил. И твой хозяин тоже.

Злой, как голодный дракон, Кесептон вернулся на палубу.

– Куда поплывем, капитан? – спросил его один из матросов.

– Вы можете отвезти нас в Дзу?

– Дзу? Город Дзу?

– Да.

– Разумеется, можем, но только как бы нам не напороться на пиратов.

– Мы должны добраться до Дзу. А с четырьмя драконами на борту нам не страшны никакие пираты.

– Мы можем быть там к полудню.

– Тогда не стоит особо торопиться. Все равно в порт мы должны войти под покровом ночи.

– Как прикажете, капитан.

Глава 55

Спустя несколько часов дверь в камеру распахнулась, и пара бесов на носилках втащила внутрь Рибелу. Раб с изуродованным лицом принес немного горячей воды, кусок чистой ткани и масляную лампу. Наклонившись, чтобы ее зажечь, он попытался что-то прошептать на ухо Лагдален, но тут же получил удар ногой в бок.

– Хватит! – прорычал чей-то голос. – Убирайся отсюда.

Сжавшись, раб поспешно выскользнул из камеры. А на пороге стоял человек, одетый во все черное. На поясе его болтался свернутый кольцами кнут.

– Этой старухе немного пощипали перышки, – сказал он. – Ты должна привести ее в чувство, так, чтобы завтра она была готова отправиться в путь. Ей предстоит повидать наши горы.

– Что вы имеете в виду? Лагдален внимательно осматривала Рибелу. Ей, похоже, пришлось перенести чудовищные пытки. Мучители сорвали с ее рук все ногти. На предплечьях и на животе алели ожоги от раскаленного железа. Все тело ведьмы покрывала засохшая кровь.

Внезапно наклонившись, человек в черном схватил Лагдален за волосы и, запрокинув девушке голову, заставил ее посмотреть ему в глаза.

– Ей предстоит лететь. За ней послали летучую рукх-мышь. Она отнесет старуху в Эхохо. Ты наверняка слышала это название.

Эхохо означало смерть. Эхохо, как и Туммуз Оргмеин, – еще одна горная крепость Рока. Это Лагдален поняла, но все остальное откровенно поставило ее в тупик. Лететь? Рукх-мышь? Что это могло значить?

– Боюсь, после того что вы с ней сделали, она не будет чувствовать себя достаточно хорошо.

– Если ты не поставишь ее на ноги, то первая поплатишься за это головой.

Не жди от хозяина пощады. Хотя, по моему мнению, жаль будет просто так казнить такую милашку. Нечасто нам тут удается поразвлечься с ведьмой с Островов. Я и не подозревал, какими они могут быть красотками.

Осклабившись, мужчина-почесал у себя в паху. Потом отпустил Лагдален.

Секунду спустя он вышел из камеры, плотно закрыв за собой дверь.

Горячая вода вряд ли останется горячей надолго, и девушка сразу же принялась за работу. Сердце ее разрывалось на части, но она заставила себя действовать быстро, хотя и осторожно. Все, что могла, Лагдален сделала, и оставалось теперь только сидеть рядом с ведьмой и ждать, надеясь, что та останется в живых.

Измученная девушка задремала. Проснулась она, почувствовав на себе чей-то взгляд. Рибела пришла в себя.

– Девочка, – прошептала ведьма, – ты в порядке?

– Да, госпожа.

– Здесь можно говорить? – Голос Рибелы звучал хрипло.

– Думаю, что да. Мы одни. Это подземелье, по-моему, на два этажа под землей. Нас с вами разлучили, и меня сразу же посадили в эту камеру.

– Они причинили тебе вред?

– Нет, госпожа.

– Слава Матери всех нас. И спасибо тебе, девочка, за заботу. – Рибела приподняла свои забинтованные руки. – Похоже, ты многому научилась у Серой Ведьмы.

– Да, это так.

– Хорошо. Впрочем, потому я и выбрала тебя в помощницы. Теперь слушай внимательно. Если мы хотим предотвратить катастрофу, нам с тобой предстоит немало потрудиться.

– Да, госпожа.

– Пока я тут лежала, придумала план…

Лагдален наклонилась поближе, и ведьма быстро зашептала ей на ухо.

В то время как Королева Мышей шепталась с Лагдален, ее враги встретились еще кое с кем в маленькой камере, расположенной в сотне футов над камерой ведьмы.

Здесь с самого начала держали Императора. Обливаясь слезами, Бэнви Шогимиссар стучался в запертую дверь, но никто ему не отвечал. Под конец, оплакивая свою прежнюю жизнь, Фидафир Фидафиров прикорнул на узком матрасе, брошенном в углу.

Внезапно дверь в камеру распахнулась. Перед испуганным Императором предстал высокий человек, закутанный в черный плащ. Лицо его скрывалось под надви-нутым на самые глаза капюшоном. Бэнви вдруг стало холодно.

– Добро пожаловать, драгоценнейший Император. Добро пожаловать в храм Сипхиса, – проскрипел странный, нечеловеческий голос.

Из-под капюшона в дрожащего Бэнви впились глаза, больше напоминающие искры желтого пламени.

– Не мучайте меня. Пожалуйста, не мучайте меня.

– Ты боишься пыток?

– Я всего боюсь, господин.

– Ты знаешь, кто я такой?

– Нет, совсем не знаю. И я никому ничего не скажу. Только отпустите меня, пожалуйста. Мне очень жаль, я вовсе не хотел…

– Заткнись! – оборвал его черный человек. – Я Мезомастер Гог Зегозта.

Бэнви содрогнулся. Значит, этот ужас существовал на самом деле. Тетушка Харума была права, а жрецы, и Зиттила вместе с ними, нет. Но теперь было уже поздно. Слишком поздно.

– Что вы от меня хотите? – с трудом выдавил Бэнви.

– Сейчас ты вступишь в новую фазу своего существования. Вплоть до этого времени ты был бесполезным. Ты был лишним ярмом на шее у тех, о ком тебе полагалось заботиться. Фидафир плодородной земли. Это даже не смешно.

Мезомастер железными пальцами взял Бэнви за подбородок. Тот едва удержался от крика.

– Теперь, наконец, ты начнешь приносить пользу. Все свои оставшиеся дни ты проживешь как верный слуга Сипхиса.

Рассмеявшись, Мезомастер отпустил Бэнви. По его команде пара бесов быстро скрутила Бэнви руки за спиной и, подгоняя пинками, погнала перед собой вниз по мощенному каменными плитами проходу. Так они дошли до громадной двери. Ее охраняли два рослых воина со щитами и с обнаженными мечами в руках.

Покосившись на подвывающего Императора и на черную фигуру следующего за бесами Мезомастера, воины распахнули дверь. За ней оказался огромный зал, освещенный только горящим на алтаре пламенем. За алтарем мрак сгущался, словно там находилась громадная, бездонная яма. Бэнви почувствовал, что там кто-то есть. Волосы дыбом встали у него на голове. Он попытался отойти подальше, но бесы со смехом подтолкнули несчастного Фидафира к самому краю черного провала.

Удар кнута ожег Императору спину, другой распорол ему кожу на заду. Бэнви завизжал от боли.

– Тихо! – прикрикнул на него Мезомастер. – Ты в святом присутствии самого Сипхиса.

Из другой двери вышли двое мужчин в жреческих одеяниях. Взяв Бэнви под руки, они потащили его к алтарю.

– Нет! – вне себя от ужаса взвыл Император. Он упирался, как мог, но все было тщетно. Жрецы сбили его с ног и, подтащив к алтарю, швырнули на повисший над ямой камень. Снизу поднимался странный запах, словно от несвежей рыбы.

Мезомастер тоже поднялся на алтарь. Он произнес короткое заклинание, и во мраке ямы что-то зашевелилось. Оттуда медленно поднималось на свет нечто страшное, непостижимо огромное.

Громадная туша, больше, чем слон, больше, чем кит. Гигантский змей с десятью толстенными ногами и с четырьмя лапами, увенчанными клешнями и многочисленными когтями. Его тело, с ног до ужасной головы, покрывал пластинчатый хитиновый панцирь.

На Бэнви уставились два черных глаза, каждый размером с тарелку. Фидафир Фидафиров, Император Императоров в единый миг превратился в безвольную тряпку.

Все, чем он еще обладал, вытекло, словно кровь из перерезанных вен. А то, что осталось, готово было верой и правдой служить богу-змее.

Глава 56

На западном берегу реки царили тишина и запустение. Ни единого огонька не озаряло заброшенных полей и разоренныхдеревень.

Выше по течению, над городом Урдхом, Оон разделялся на два рукава. Первый, основной поток тек точно с юга. Второй отклонялся на тридцать миль к западу, а потом поворачивал на юго-запад. На северном берегу этой, меньшей реки и стоял древний город Дзу.

Поднимающийся вверх по Оону «Орех» миновал ряд громадных пирамид.

– Печипенди, – сказал второй помощник капитана. – Храмы старого бога-змеи.

– Любят они тут строить храмы, – заметил рулевой, старик Терено. – Куда ни плюнь, обязательно попадешь в храм. Великая Мать небось смеется до колик, когда глядит на Урдх.

– Может, это как-то связано с тем, что здесь кругом одни равнины, – сказал Кесептон, не устававший поражаться тому, как древние строители, не жалея ни сил, ни времени, возводили эти громадные, уже начинающие рассыпаться, но все равно величественные пирамиды. – Кругом ни холмика, вот они и пытаются построить себе горы. Пришли бы посмотреть к нам в Кенор. Глядишь, и успокоились бы немного.

– Мне кажется, вам надо благодарить судьбу, что урдхцы никогда не заявлялись в Кенор, – сказал Терено.

– Почему это?

– Здесь живет такая пропасть народу, что и представить невозможно. Они бы заполонили Кенор от края до края.

Тем временем «Орех» замер у берега, немного не доходя до города.

– Если мы подойдем ближе, они могут заметить наш парус, – сказал второй помощник.

Кесептон был вынужден с ним согласиться:

– Спасибо вам всем. Здесь мы вас и покинем.

Спустив шлюпку, Кесептон и дракониры перебрались на берег и провели разведку. Они не обнаружили в округе ничего подозрительного. Тогда капитан подал знак драконам, и громадные рептилии полезли по штормовым спасательным сетям с высокого борта корабля в воду. Матросы талями опустили им доспехи, щиты и оружие. Выстроившись цепочкой, драконы передали этот груз на берег, где дракониры, пыхтя, оттаскивали весь этот металл к пальмам.

Капитан Кесептон тем временем внимательно поглядывал по сторонам.

Вскоре весь отряд собрался на берегу. «Орех» поднял якоря и, развернувшись, быстро заскользил вниз по реке.

Насколько Кесептон мог разобрать по карте, они находились буквально в нескольких милях от Дзу. Идти предстояло совсем недалеко.

Драконы с помощью своих дракониров надели доспехи и повесили за спины щиты и мечи. Одеваться приходилось в темноте, но мальчишки знали завязки джобогинов и лат как свои пять пальцев, так что и ночная мгла не могла им помешать.

Когда все было готово, северяне направились на запад. Впереди разведчиками – дракониры. За ними – Кесептон, и в конце короткой колонны – основная ударная сила отряда: четыре дракона.

Слухи, которые доходили до аргонатцев, оказались справедливы. Местность здесь словно вымерла. Нигде ни одной живой души. Покосившиеся двери домов.

Мусор на улицах пустых деревень. Непогребенный, обглоданный до костей, труп на перекрестке. По обочинам – грудами скелеты животных.

Одна мертвая деревня сменяла другую. Казалось, какая-то страшная эпидемия прокатилась по этому обезлюдевшему краю.

– Куда все подевались? – спросил Моно.

– Отправились служить новому богу в Дзу, – мрачно ответил Кесептон.

– Зачем они ему понадобились?

– Ведьма сказала мне, что глиняных великанов делают из человеческой крови.

И крови требуется очень и очень много.

– Великая Мать, спаси и сохрани!

– Значит, слухи не врали, – заметил Свейн. – Мне это уже рассказывали, но я никак не мог поверить в такой ужас.

– Для своей черной магии враг всегда использует смерть, – понимающе кивнул Кесептон. – И чтобы обрести силу, он должен уничтожить жизнь. Так меня учили, и я своими глазами видел, что это правда.

Холлейн Кесептон готов был говорить о чем угодно. Он отчаянно старался не думать о Лагдален, которую любил больше жизни. Капитан молился, чтобы его жена была жива и чтобы ей не причинили вреда.

Перебравшись через широкий мост, северяне очутились в пригородах некогда полного жизни города. Теперь вокруг лежали одни руины.

Заброшенные дома развалились. Некоторые сгорели дотла. Кустарники и молодые деревца густо росли там, где еще несколько лет тому назад жили люди.

Аргонатцы шли пустыми, мертвыми улицами и вдруг в тишине услышали впереди цоканье копыт.

С удивительной быстротой драконы спрятались в развалинах. У капитана Кесептона даже мурашки побежали по спине. Это страшно, когда огромный хищник движется так бесшумно и стремительно. Ему невольно вспомнилось, что дикие драконы едят все, что им только удается поймать. В том числе и людей.

А по улице, не глядя по сторонам, проскакала дюжина одетых в черное сипхистов. Некоторые лошади, учуяв драконов, нервно заржали, но кавалеристы ни на что не обращали внимания. Когда отряд проехал, северяне выбрались из своего укрытия.

Через некоторое время им пришлось снова спрятаться за длинной полуразрушенной стеной. Релкин отправился на разведку.

– Что тут произошло? – спросил Свейн у Кесептона. – Похоже, этим руинам уже много-много лет.

– Свергнув Сипхиса, урдхцы уничтожили и его город. Это случилось довольно давно.

– Мертвый город, где вновь царит смерть, – прошептал Моро. – Великая Мать, спаси нас.

Вернувшийся Релкин сообщил, что впереди все чисто, и маленький отряд снова двинулся в путь. Стараясь не шуметь, они осторожно пробирались среди руин.

Понемногу вокруг становилось оживленнее. В центре города сипхисты даже восстановили некоторые здания. А надо всем возвышалась семиэтажная громада храма Сипхиса. Превращенная древними победителями бога-змеи в храм Эуроса, она не была разрушена, как остальные постройки в Дзу.

Здесь на улицах появились повозки и фургоны. Тут и там маячили отряды одетых в черное воинов. Потом северяне заметили и дюжину бесов, одетых в черные брюки, высокие, до колен, сапоги и кожаные плащи с белой каймой на плечах и вокруг шеи. Такой формы ни Базил, ни Релкин еще не видывали.

– Бесы Рока из Эхохо, властелина Горы Белых Костей, – прошептал Кесептон.

– Мы уже видели бесов в армии сипхистов, – заметил Релкин. – Они подгоняли рабов, тащивших осадные башни. И одеты они были почти как эти, только без белых воротников.

– Те бесы пришли из внутренних районов Хэзога, – пояснил капитан. – Враг явно давно готовился к этой войне.

Постепенно отряд подбирался все ближе и ближе к сердцу города.

– Драконы спрячутся тут, – наконец решил Кесептон. – А мы пока разведаем, что там дальше.

Драконы забрались в развалины, где когда-то находилась винодельня.

Громадные чаны для вина были давно убраны, но отстойники, наполовину засыпанные мусором, все еще находились на месте. В этих ямах и спрятались драконы.

– Мы сидим, они ушли, что будет, если они не вернутся? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Есть поговорка: «Когда дойдем до этой лошади, тогда ее и съедим», ответил Базил.

– У тебя, Зеленый, есть поговорки на все случаи жизни.

– Базил умный, – оскалился Влок.

– Во всяком случае, умнее Влока, – буркнул Чектор. Влок сердито зашипел, но в драку лезть не стал.

– Что это за тварь, которую нам предстоит убить? – поинтересовался Пурпурно-Зеленый. – Я слышал кое-что, но так ничего и не понял.

Чектор покосился на Базила.

– Чего ты на меня смотришь? – ощетинился Хвостолом.

– Разве ты не дружишь с Великой Ведьмой Лессис? Ты должен знать больше нашего.

– Мальчишка кое-что мне рассказывает. Это все, что я знаю.

– Ну и?

– Это демон. Он из другого мира.

– И что это значит? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Говорят, есть много разных миров, и эта тварь пришла из какого-то иного, находящегося очень далеко от нашего.

– А в ее мире тоже есть драконы?

– Клянусь ревом предков, откуда мне это знать?

– Ну, ты в курсе таких вещей.

– Я же не ведьма! Я боевой дракон! – Базил начинал горячиться.

– Тихо, – прошипел Чектор. – Кто-то идет. Драконы притихли. Их хвосты поигрывали палицами и хвостовыми мечами. Так, на всякий случай. Но, как оказалось, это вернулся Релкин.

– Драконир! – сказал Чектор.

– Мальчишки никогда не торопятся.

– Как дела? – спросил Базил.

– Похоже, мы нашли подходящий путь. Следуйте за мной.

– Погоди. Или вы нашли путь, или нет. Что это значит: «Похоже, нашли…»?

– Мы нашли путь. Только сперва вам придется немного подпрыгнуть.

По пустынным улицам они добрались до разрушенного акведука, некогда доставлявшего воду в дома зажиточных горожан. По нему они перебрались через широкую улицу, где разгуливало множество сипхистских солдат.

С акведука они спустились в районе давным-давно разрушенных вилл. За долгие годы дворовые садики успели превратиться в настоящие джунгли. Вскоре небольшой отряд уже собрался у стены семиэтажного храма, снизу доверху затянутого паутиной строительных лесов. Сипхисты вели ремонт дома своего бога.

– Мы нашли дверь, – прошептал появившийся из тени Кесептон. – В нее смогут войти даже драконы. Она охраняется, но не очень сильно. Враг явно не ожидает нападения.

– Вот мы его и удивим, – сказал Базил.

– И еще как! – прорычал Пурпурно-Зеленый.

– Мы не знаем, что нас ждет за этой дверью, – продолжал Кесептон. Впрочем, вы и сами это понимаете. Мы должны будем атаковать, быстро и решительно. Мы сможем спасти Лагдален и Рибелу, только если уничтожим оплот черной силы сипхистов. Внезапность – наше главное оружие. Мы должны уничтожить демона.

– Если эту тварь можно убить, – сказал Пурпурно-Зеленый, – мы ее убьем.

– Это будет не так-то просто, мой друг. Это существо иного, более горячего и тяжелого мира. «Гаммадион», – так называла его ведьма.

– Уязвим он для холодной стали? – спросил Базил.

– Думаю, что да.

– Тогда мы его убьем, – объявил дракон, поднимая к небу сверкающий клинок Экатора.

Покончив с разговорами, капитан Кесептон проскользнул к стене храма.

Дракониры последовали за ним. Двигаясь в тени стены, они подкрались к само» двери, где на часах стояла пара беспечных стражей. Сипхисты не ожидали нападения. Да и кто, находясь в здравом уме, добровольно полезет в дом Сипхиса?

Опустившись на колено, Релкин и Моно подняли свои арбалеты. С двадцати шагов промахнуться было невозможно. Стражники захрипели, хватаясь руками за горла, пронзенные короткими стрелами. В следующий миг Кесептон срубил голову одному из них и вонзил меч в сердце второму.

Открыв дверь, северяне заглянули внутрь Пусто. А драконы тем временем по одному перебегали через улицу к храму.

И вот они в храме, в длинном темном коридоре. Впереди лежал большой зал, освещенный подвешенными на стенах лампами. Сюда вело много проходов. Находились здесь и высокие массивные ворота, охраняемые дюжиной с лишним воинов.

Кесептон молча пожал руку или лапу каждому из своих спутников. Даже Пурпурно-Зеленому.

Дальше они смогут пройти, только полагаясь на силу своих мечей.

Глава 57

Королева Мышей расслабилась и, сосредоточившись, замедлила дыхание.

Прошептав несколько заклинаний, она сформировала довольно мощный магический объем. С тихим вздохом ведьма выпустила его на свободу.

И понемногу сознание покинуло ее мозг, перенесясь в астральную плоскость.

Это не был мир хаоса. Попавший сюда мог парить тут вечно, не тратя ни единой капли драгоценной энергии. Этот призрачный мир являлся всего лишь тенью мира реального, такого, как, например, Рителт.

Перед мысленным взором Великой Ведьмы кружились бесчисленные голубые и полупрозрачные пузыри. Биллионы биллионов пузырьков, и в гладкой поверхности каждого отражались биллионы биллионов его собратьев. Рибела сосредоточилась.

Она плыла среди пузырей, пока они не кончились и не раскинулся впереди чистый эфир, усеянный огоньками мыслительной энергии живых существ. Казалось, она парит среди звезд, далеких и одновременно невероятно близких.

Совсем близко ведьма почуяла нечто, какую-то черноту, пожирающую огоньки.

Демон в своей яме. А неподалеку от него – яркое фиолетовое пламя с черными искрами – Мезомастер, захвативший ее врасплох во дворце.

Кругом – человеческие умы, огромное количество белых и желтых звездочек.

Но сейчас они Рибелу не интересовали. Она сфокусировалась на более близкой и более мелкой картине. Присмотревшись, ведьма различила в темноте гигантское количество крошечных золотых звездочек – умы мышей и насекомых.

Среди них Рибела нашла ос, построивших свое гнездо в трещине стены храма.

Оно находилось совсем близко и потому идеально подходило для замысла Рибелы.

Королева ос была весьма озабочена пищей, откладыванием яиц и количеством своих дочерей. Некоторых не хватало. Где-то возле гнезда недавно поселилась пара охочих до ос птиц. Королева сердилась – из-за гибели дочерей могло не хватить пищи, а личинки были прожорливы до невозможности. Почувствовав прикосновение Рибелы, королева ос нервно загудела крыльями, защелкала челюстями. Выгибая брюшко, она жалила своих сестер и дочерей. Оса не понимала, что с ней происходит. Но через несколько секунд она утихомирилась – Рибела наложила на нее успокаивающее заклятие.

Сделать это, между прочим, было очень даже непросто. Мозг насекомого не признает компромиссов. Свой – чужой, день – ночь, одно из двух. Но Рибела справилась. Оса вновь занялась своими делами, только теперь она была готова к тому, что ей предстояло сделать.

Вернувшись в свое тело, Рибела тут же уснула. Прежде чем продолжать, следовало немного отдохнуть.

– Я говорила со стражей, – сказала Рибеле Лагдален, когда час спустя ведьма проснулась. – Я умоляла их отпустить меня.

– Хорошо. Значит, мы можем продолжать.

Ведьма заставила себя еще раз перейти в астральную плоскость. Это далось ей значительно тяжелее, чем в первый раз. В ее возрасте часа сна для отдыха уже недостаточно. По правде говоря, сил у Рибелы оставалось уже совсем мало. Но что же делать. Тут, в камере, не было мышей, способных передать ведьме свою энергию. С большим трудом Рибела добилась-таки необходимого состояния своего сознания.

Совсем рядом, за дверью, стояли два стражника. Они знали, что в охраняемой ими камере находится молодая, красивая девушка. Не зря Лагдален так долго умоляла их о пощаде. Теперь Рибела намеревалась разбудить в одном из воинов всепожирающую страсть.

Вот уже несколько веков Рибела не вспоминала о такой черте человеческой природы, как сексуальное стремление. Она даже не сразу вспомнила механизм этого процесса. Понемногу творя заклинание, ведьма сплела в сознании стражника образ бесконечно желанной красавицы с черными блестящими волосами и соблазнительно округлыми формами.

Выбранный Рибелой солдат едва сдерживал охватившее его желание. Его напарник дремал, облокотившись на копье. Враг явно не ожидал никаких сюрпризов от двух крепко запертых в камере женщин. Немного поколебавшись, стражник осторожно потащил из ножен меч. Не способный думать ни о чем другом, кроме ждущей его красавицы, он одним ударом зарубил своего партнера. Тот даже и не вскрикнул. Вытащив у него из-за пояса большой ключ, стражник открыл дверь и вошел в камеру.

Закрыв руками рот, Лагдален прижалась спиной к стене.

Воин покосился на ведьму, сделавшую вид, будто она еще не пришла в себя, и, спустив штаны, принялся неловко рвать на девушке одежду. Лагдален практически не сопротивлялась. Рибела строго-настрого велела ей не шевелиться.

Сжав зубы, девушка терпела и жаркое дыхание пытающегося изнасиловать ее мужчины, и колючую бороду, и прикосновения его грязных рук.

Внезапно под потолком раздалось громкое гудение. В камеру сквозь вентиляционное отверстие ворвался рой сердитых черно-желтых пчел. Королева ос, почувствовав нападение на Лагдален, восприняла это как прямую угрозу своему гнезду.

Тучи ос, облепив стражника, кусали его, куда только могли добраться. С проклятиями, подпрыгивая и размахивая руками, мужчина вскочил на ноги. Он не видел, как поднялась с пола Лагдален, лишь почувствовал короткий удар ногой в живот, который швырнул его на пол. Какая-то оса тут же укусила девушку, но предупрежденная Рибелой Лагдален снова застыла на месте. Еще пара ос, поползав по ее рукам и лицу, вернулась к стонущему стражнику.

Подхватив упавшее копье, Лагдален занесла его для последнего, смертоносного удара.

– Будь милосердна, дочь моя, – сказала Рибела. – Этот бедняга – всего лишь раб властвующего тут демона. Он не ведает, что творит.

Сглотнув, девушка после секундного колебания опустила копье древком на затылок копошащегося на полу воина. Тот затих. Мгновение спустя осы, оставив бесчувственное тело стражника, улетели обратно к своему гнезду.

Женщины быстро затащили в камеру труп второго воина и вытерли лужу крови на полу перед дверью. Прихватив мечи воинов, они отправились вдоль по отделанному мрамором коридору, но вскоре натолкнулись на часовых и потому решили пойти в обратную сторону.

Вскоре женщины оказались в разрушенной части гигантского храма. Здесь тоже стояла стража, но уже не так часто. По древней лестнице с обвалившимися перилами Рибела и Лагдален осторожно поднялись на следующий этаж. Их глазам предстало множество пустых комнат без дверей и с проваленными потолками.

Похоже, тут уже давно никто не бывал.

Выбрав укромное местечко за кучами мусора посреди одной из комнат побольше, Лагдален отправилась поискать дрова для костра. Рибела тем временем начала созывать к себе мышей, в изобилии водившихся в этих развалинах.

Она уже знала, что ей делать. Ни у одной ведьмы на свете не хватит сил, чтобы в одиночку справиться с демоном вроде того, что обосновался в яме под храмом. А раз так, то ей придется обратиться за помощью к Синни.

Глава 58

Впереди шли дракониры. Держа арбалеты наизготовку, они тихонько пробирались через зал к стражникам. Мальчишкам удалось пройти, наверно, треть пути, когда кто-то из часовых, увидев их, поднял тревогу. Стража схватилась за мечи. Сделав еще несколько шагов, дракониры разом выстрелили, и стрелы вонзились в глаза трех стражников. Остальные бросились на пришельцев.

Но тут из-за угла появились драконы во главе с капитаном Кесептоном.

Сипхисты даже рты пораскрывали от изумления, когда увидели, с кем им предстоит сражаться. Взывая о помощи, они бросились наутек. Снова свистнули стрелы, и еще три стражника остались лежать на полу.

Кто-то из сипхистов попытался защищаться, но устоять против драконов было невозможно. Пурпурно-Зеленый подцепил створки, и тяжелая дверь рухнула.

Северяне очутились в огромном, окутанном черными тенями зале. В центре устланного каменными плитами пола находилась большая круглая дыра, уходившая, казалось, в самое сердце земли. Эту яму полукругом охватывал балкончик с дюжиной удобных кресел. Рядом стояло человек пятьдесят, все в черном, с эмблемами и нашивками. Это были маги и военные специалисты из Падмасы, агенты Рока из Эхохо, местные военачальники и жрецы Сипхиса, выделявшиеся своими бритыми головами и золотой отделкой ряс. У подножия лестницы, ведущей от двери к яме, замерла дюжина стражников.

Дракониры выстрелили. Их подопечные двинулись вниз по лестнице.

В лапах драконов сверкали громадные мечи. Еще один стражник рухнул, сраженный меткой стрелой. Пятьдесят вельмож Дзу дружно застонали.

Пару жрецов в суматохе даже столкнули в яму. Вопя от ужаса, они исчезли в глубине. Военные обнажили мечи. Они, похоже, собирались сражаться.

А драконы тем временем достигли подножия лестницы. По команде Кесептона они, при поддержке дракониров, устремились в атаку.

Стоящие перед ними стражники были опытными воинами. Кроме того, они были фанатиками, слепо верящими в возродившегося бога. Они и не думали сдаваться.

Впрочем, сдавайся – не сдавайся, через полминуты все было кончено. Мечи драконов и стрелы дракониров разили без промаха.

Вельможи с мечами в руках в ужасе жались к стенам. Несколько жрецов забрались на балкон и там в страхе попрятались между креслами.

Релкин с арбалетом в руках не давал им поднять головы.

Впрочем, нападать на северян явно никому не хотелось. С опаской поглядывая на Чектора и Моно, стороживших вход, вельможи осторожно пробирались к дверям.

Кесептон заглянул в яму. Тот, кого они хотели убить, прятался где-то там.

Вот только как его оттуда выманить?

– Кто-нибудь здесь говорит на верно? – громко спросил он.

Несколько вельмож утвердительно кивнули.

– Тогда скажите мне, как вызвать эту вашу тварь из ямы.

Сжавшись в паническом ужасе, они только трясли головами.

– Бог поглотит их, – прошептал кто-то.

– Скажите, как вызвать вашего бога, или я сброшу вас к нему.

Но вельможи не поднимали глаз.

Кесептон хотел уже припугнуть их по-настоящему, когда вдруг почувствовал, как в зале что-то изменилось. На площадке перед разломанной дверью стояло закутанное в черный плащ существо.

Быстро спустившись по лестнице, оно прямиком направилось к северянам.

Из-под капюшона, словно раскаленные угли ада, горели красные глаза. Его окружала какая-то странная, зловещая тень.

Оно подошло поближе, и аргонатцы увидели кость на месте лица и человеческий череп с остатками волос.

– Вот как, – проскрипело оно. – От всех армий Аргоната осталась только эта горстка? Несколько драконов, трое мальчишек и капитан? И они рассчитывают нас победить?

Существо подняло руки, и северяне увидели на пальцах длинные черно-зеленые когти.

– Как вы посмели вторгнуться в эту святую землю? Великий справится с вами.

Ему это должно понравиться. Он будет есть вас несколько дней.

Релкин содрогнулся.

– Что это за гадина? – толкнул его в бок Свенн.

– А я почем знаю?

– Ну, мне казалось, ты в них разбираешься.

– Я никогда этого не говорил.

– Я вижу человека, которого можно убить, – сказал Пурпурно-Зеленый.

– Колдун врага, – добавил Кесептон.

– Но кто это, капитан? – не унимался Свейн.

– Некто от Повелителей из Падмасы. Большего я не знаю.

– Мы убьем его, – прогудел Базил.

Но тут Мезомастер произнес несколько громких, резких слов, и между его руками вспыхнул алый огненный шар. Во все стороны посыпались искры.

Мезомастер протянул шар к драконам, и оттуда вырвался розовый луч. Он угодил в стоящего ближе всех Влока, и громадная рептилия взревела от удивления и боли.

Хотя Блок и не пострадал, драконы дружно прикрылись щитами. Как один, они шагнули навстречу своему противнику. Драконы, как известно, не больно-то чувствительны к магии.

Снова и снова сверкал розовый луч. Гог Зегозта бил в драконов самыми мощными молниями мысленной энергии. И капитан Кесептон, и дракониры, обхватив головы руками, давно уже упали на колени. Бликов от розовых лучей оказалось вполне достаточно, чтобы вывести их из строя. Вельможи у стен страдали не меньше.

Но драконы снова шагнули вперед, и Гог Зегозта понял, что рассказы о драконьей невосприимчивости к магии были чистой воды правдой.

Длинные, больше человеческого роста мечи могли с одного удара перерубить среднего размера дерево. Сами драконы весили около двух тонн, а великан в центре, похоже, был еще тяжелее. Мезомастер невольно сделал шаг назад.

Он давным-давно забыл, что значит испытывать страх. И теперь это чувство ему очень не понравилось. Поспешно отступая, он призвал на помощь демона.

Пусть эти драконы встретятся со своей смертью! Сверкнули громадные мечи, и отступление Мезомастера превратилось в паническое бегство.

А в глубине ямы заклубилась чернота. И вдруг в зале наступила тишина.

Драконы внезапно почувствовали, что рядом с ними находится нечто, с чем им еще никогда не приходилось сталкиваться.

Из ямы поднимался возродившийся бог – огромный змей, закованный в пластины золотой чешуи. Он возвышался над драконами, и тело его было даже толще, чем у Пурпурно-Зеленого. Толще и во много раз длиннее. На драконов глядели матово-черные глаза, каждый размером с тарелку. В раскрытой пасти блестели ряды острых клыков. Сразу под головой от туловища демона отходили четыре руки с тремя когтями на каждой. В воздухе омерзительно воняло серой.

Перевалив через край ямы, монстр пополз прямо на драконов. Он пытался поймать взгляд рептилий, чтобы загипнотизировать их, как он делал с людьми. Но на драконов это не действовало.

Готовясь встретить противника, драконы развернулись полукругом. Блок и Чектор на флангах, Базил и Пурпурно-Зеленый в центре. Кесептон и дракониры следили за жавшимися к стенам вельможами.

Тренькнули арбалеты, и стрелы ударили чудовище прямо в открытую пасть и в глаза – единственные внешне уязвимые места демона. Монстр сердито зашипел.

Бросившиеся в атаку драконы взмахнули мечами. Их клинки со звоном отскочили от золотой брони. Рептилии даже немного растерялись. Редко, очень редко им не удавалось прорубить панцирь.

Черные глаза вспыхнули красным светом, и с молниеносной быстротой змеиное тело метнулось в сторону, ударом головы сбив с ног Блока. Свейн поспешно отскочил в сторону, и как раз вовремя. Разинутая пасть захлопнулась там, где он только что стоял.

Влок, едва начавший подниматься с пола, был снова сбит с ног. Сомкнулись огромные челюсти, и дракон взвыл от боли. Он отчаянно пытался разжать зубы монстра своим мечом.

Вот острый клинок рассек губу демона, и со злобным шипением монстр отшвырнул Влока в сторону. Пролетев по воздуху пятнадцать футов, двухтонная рептилия ударилась о стену. Земля так и заходила ходуном. Влок не шевелился.

В безумным воплем Свейн кинулся на демона, тщетно рубя его панцирь своим коротким мечом. Чудовище небрежно подхватило его рукой и собралось уже перекусить пополам, когда Пурпурно-Зеленый вмазал ему со всей силы щитом в морду. Одновременно меч взбешенного дракона обрушился на шею чудовища. Удар был так силен, что сталь, расщепив золотую пластину, на несколько дюймов вошла в плоть. Фонтаном брызнула желтая кровь, мигом залив Пурпурно-Зеленого с головы до ног. Отшвырнув отделавшегося испугом и синяками Свейна, демон повернулся к своему новому противнику.

С тех пор как Пурпурно-Зеленый вызвал на бой и победил дракона, бывшего до него хозяином Кривой горы, ему еще не приходилось сражаться с кем-либо крупнее, чем он сам. Но эта тварь была больше любого другого существа, обитавшего сейчас на земле. Лишь в стародавние времена, задолго до появления человека, были рептилии, не уступавшие ему в размерах.

Но дикий дракон не колебался. Его охватила боевая ярость, и тут уже не оставалось места для инстинкта самосохранения. Остановить Пурпурно-Зеленого могла только смерть.

Снова и снова под сводами громадного зала гремел боевой клич драконов Кривой горы. Раз за разом меч все глубже вонзался в шею чудовища.

В то же время Чектор, по примеру своего дикого товарища, ударил повернувшегося демона щитом по зубам. Послышался треск ломающихся клыков, но змей с разворота отшвырнул Чектора прочь, словно четырехтонный мячик. Вслед за ним покатился по полу и Пурпурно-Зеленый. Увернувшись от падающего дракона, Релкин выстрелил в демона и с ужасом увидел, как его стрела бессильно отскочила от матово-черной поверхности громадного глаза. Голова монстра метнулась к дракониру, но на пути со звоном врезалась в подставленный Базилом щит.

Сверкнула белая сталь выкованного эльфами клинка, и Экатор, рассекая броню, вонзился в тело демона.

Монстр дернулся. Медленно повернулась огромная голова, бесстрастно изучая последнего еще стоящего на ногах дракона.

Демон атаковал, и челюсти его лязгнули перед самым носом Хвостолома. Но это был только отвлекающий удар. Двадцатитонная туша чудовища сбоку обрушилась на прикрывшегося щитом Базила. Этого удара дракон отразить не мог. И увернуться тоже не мог. Единственное, что ему оставалось – это, подпрыгнув, сверху опуститься на золотое тело демона. Щит при этом Базил потерял, но меч остался в его лапах. И теперь, не раздумывая, дракон сверху, навалившись всем своим весом, по рукоять вогнал его в спину монстра. С шипением чудище повернулось, намереваясь зубами сорвать наглого дракона. Но Базил успел выдернуть меч и спрыгнуть на пол. Демон опоздал.

Тем временем Пурпурно-Зеленый успел подняться на ноги. Явно оглушенный падением, он растерянно тряс головой. Чектор тоже пытался подняться, но это ему пока не удавалось. Влок вообще не двигался.

Демон снова атаковал Базила, торопясь, пока его товарищи не успели прийти в себя. Изогнув тело влево, он ударил дракона головой. Но Хвостолом вовремя отступил вправо. Меч он обеими лапами держал перед собой. И тем не менее хвост демона зацепил его по коленям. Базил упал. Казалось, сейчас он погибнет. Еще миг, и острые зубы демона разорвали бы зеленого дракона на части, но тут ему на помощь пришел Пурпурно-Зеленый. Его меч с размаха обрушился на голову демона.

Он не пробил брони, но тем не менее монстр отступил, с ненавистью глядя на дикого дракона.

Вернулся в строй и Чектор. Старик двигался медленно, и, пользуясь этим, змей свернулся кольцом и обрушился на медношкурого. Моно, как щепка, отлетел в сторону. Чектор упал, демон прополз по его телу, давя дракона своим весом.

Релкин, вне себя от ярости, прыгнул демону на спину и по шее быстро полез к его голове. Но монстр почувствовал юношу и, повернувшись, вознамерился схватить его зубами. Релкину пришлось поспешно спрыгнуть.

Но за это время Базил успел подняться на ноги. Проклятый мальчишка сейчас погибнет. Базил тяжело вздохнул. Эти дракониры вечно попадают в беду. И Хвостолом снова устремился на змея.

Релкин, упав, попытался откатиться в сторону, но удар оказался слишком силен. Он лежал на спине и не мог пошевелиться. Юноша только беспомощно смотрел, как надвигается на него многотонная туша золотого чудовища.

Глава 59

Релкин лежал с закрытыми глазами и не видел своего спасения, которое пришло в образе двухтонного зеленого дракона.

Развернувшись навстречу сверкающей стали Базила, демон на ширину ладони не дополз до Релкина. Запел, рассекая воздух, Экатор, и чудище лишилось одной из своих рук. Желтая кровь фонтаном ударила из обрубка. Демон, с опаской поглядывая на белый меч, начал теснить Базила, и тому пришлось отступить.

Пользуясь передышкой, Релкин медленно-медленно отползал в сторону. Все его тело болело, как не болело еще никогда в жизни. Дыхания не хватало, но он полз.

А вельможи вдоль стен уже снова брались за мечи. Воодушевленные успехом своего бога, они собирались напасть на капитана Кесептона и дракониров, перебить их и тогда с тыла атаковать драконов. Сами они, возможно, и не решились бы ни на что подобное, но их подгонял Мезомастер.

Заметив шевеление у стен, Кесептон не стал ждать. С воинственным кличем на устах он первым устремился в атаку и, ловко фехтуя мечом, сразил первого же урдхца, попытавшегося принять бой. Остальные замерли в нерешительности. И тогда, сердито гудя, Мезомастер снова поднял руки над головой. Красный луч ударил в Кесептона, и, обхватив голову руками, капитан рухнул на пол.

Рука шарившего перед собой Релкина вдруг натолкнулась на выроненный им арбалет. Заставив себя сесть, юноша взвел тетиву и наложил стрелу.

Выставив перед собой мечи, урдхцы опять пошли вперед. Ухмыляясь, они рассчитывали на легкую победу. Еще бы, ведь у них в тылу такой могучий союзник!

Релкин прицелился.

Вдруг весь огромный зал озарился вспыхнувшим под потолком светом. В воздухе над черной ямой появились удивительные существа.

Потом они исчезли.

Мезомастер погнал своих заколебавшихся было слуг в атаку. У Релкина все плыло перед глазами, но, собравшись с силами, он прицелился и спустил курок.

Стрела угодила в горло ближайшего урдхца. Одним врагом стало меньше. И тут юноша увидел, как в зал проскользнули две тонкие женские фигурки с блестящими мечами в руках. Они быстро бежали вниз по лестнице.

В последний миг Мезомастер почувствовал грозящую ему опасность. Он повернулся, успев отбить меч Рибелы. Выхватив свой собственный клинок, он начал теснить напавшую на него Лагдален.

– Как вы выбрались из камеры? – прорычал он, сбивая девушку с ног и снова оборачиваясь в Рибеле.

Та не отвечала.

– Тебе мало того, что ты уже получила, ведьма. Ничего, я смогу наказать тебя за наглость.

Он произнес несколько Слов Силы и поднял руку. Серые тени в виде громадных ладоней схватили Рибелу за горло. Ведьма что-то крикнула, сверкнула белая молния, и от черных объятий не осталось и следа.

– Исчезни, мерзкая тварь, – сказала Рибела. – Слишком долго ты осквернял собой этот мир.

И с этими словами она ударила новой белой молнией. Пламя угодило Мезомастеру точно в грудь. Зашатавшись, он невольно сделал шаг назад. Но, тут же оправившись, Гог Зегозта громко заскрипел, выражая этим свое веселье.

– Слабый удар, – сказал он. – Я во всем сильнее тебя.

Краем глаза он заметил, что к нему с мечом в руке подбирается девчонка, захваченная вместе с ведьмой. Один раз она уже ухитрилась ударить его ножом. Та рана на груди еще даже не до конца зажила.

– Ага! Как я вижу, наша красавица тоже здесь. Послушай меня, ведьма. Когда все это закончится, я заберу девчонку себе. Она станет моей рабыней. И каждый раз, пользуясь ею, я буду вспоминать тебя.

Рибела снова подняла руку. Вновь ударила белая молния, но на сей раз Мезомастер даже не покачнулся.

– Зря тратишь силы, старуха. Твоя смерть уже близка.

Под сводами зала опять ярко вспыхнуло и тут же погасло изумрудно-зеленое свечение.

– Ты призвала на помощь Синни?

– Да.

– Им не проникнуть в наш храм. Мы умеем держать их на расстоянии.

Тут Рибеле стало по-настоящему страшно. Синни происходили из верхних миров. Они владели огромными, не сравнимыми с людскими запасами энергии.

Неужели Повелители и в самом деле столь могучи? Это была поистине ужасная новость.

И снова она попыталась сразить Мезомастера белой молнией, и снова ее оружие оказалось беспомощным. Да и устала она уже. Трудно творить магию без помощи мышей.

– Хватит баловаться!

Мезомастер хлопнул в ладоши, и непреодолимая сила прижала Рибелу к земле.

Гог Зегозта яростно верещал, а ведьма клонилась все ниже и ниже, пока не рухнула на пол, словно муха, придавленная пальцем великана.

Лагдален бросилась на Мезомастера, но тот легко парировал все ее удары.

Из-под костяных пластинок раздалась короткая команда, и девушка почувствовала, что ей нечем дышать. Схватившись руками за горло, она, задыхаясь, упала на колени.

Мезомастер засмеялся.

И тут у него за спиной раздался оглушительной визг.

Повернувшись, Гог Зегозта увидел совершенно невозможное зрелище.

Возрожденный бог, демон из тяжелого и горячего мира, бился в предсмертных судорогах, во все стороны разбрызгивая желтую, испаряющуюся облаками серного газа кровь. Драконий меч перерезал ему горло.

С последним тяжким стоном громадный змей повалился обратно в яму, из которой поднялся, а дракон-победитель уже шел к лестнице. За ним по пятам следовал другой дракон, с крыльями на спине.

Урдхцы попятились. Вид белого меча с капающей с него желтой кровью внушал им откровенный ужас. Да и не осмеливались они связываться с боевым драконом.

Тем более с двумя.

Мезомастер сердито загудел. Ситуация как-то вдруг стала довольно неприятной. Ему придется отпустить ведьму, которая сейчас пыталась сопротивляться его власти. Этих проклятых ведьм убить было не так просто!

Гог Зегозта поднял голову. Проклятый дракон был уже слишком близко.

Повернувшись, Мезомастер бросился к лестнице. Ничего, сейчас он приведет сюда глиняных великанов. Дюжины, наверно, хватит, чтобы справиться с этими драконами. Приятно будет посмотреть, как мирмидоны забьют до смерти этих гадких тварей.

Он почувствовал какое-то движение справа и еще успел заметить драконира, когда юноша схватил его за ногу.

Мезомастер упал, лишь несколько шагов не добежав до лестницы. Проклятый мальчишка сбил его с ног! С яростным воплем Гог Зегозта махнул рукой, и окостенелый кулак отшвырнул Релкина в сторону.

Но было уже поздно.

Черная тень опустилась на лежащего на полу Мезомастера.

– Ты сейчас умрешь, – сказал дракон.

Это казалось непостижимым. Ведь победа была так близка!

Сверкнул белый, выкованный эльфийскими кузнецами меч, и Мезомастера не стало.

И сразу же воздух в зале наполнился звуками далекой музыки – невероятный хор голосов, поющих в странной, неземной гармонии. В двадцати футах над полом парили золотые Синни.

Урдхцы с криками ужаса вжимались в стены. Лагдален, стоя на коленях, блаженно дышала.

Рибела с трудом поднялась и проковыляла к неподвижно лежащему Релкину.

Юноша был без сознания.

– Как мальчишка? – На ведьму глядели две пары круглых драконьих глаз.

– Он жив, – проверяя пульс, ответила Рибела. – Он скоро оправится.

Рибела поднялась, и один из драконов тут же взял Релкина на руки. А ведьма, подойдя к Лагдален, крепко ее обняла.

– Госпожа… – начала удивленная девушка.

– Спасибо тебе, Лагдален из Тарчо. Великая Мать свидетель, Лессис не ошиблась в выборе!

И она еще крепче прижала девушку к себе.

– Синни с нами. Гаммадиона отправили обратно в его мир.

– Госпожа, я думала, вы погибли.

– Может, так оно и было. Синни вернули меня к жизни. Похоже, я им еще нужна.

Она посмотрела на жмущихся к стенам урдхцев.

– Идите прочь, – сказала она им. – И расскажите всем, что мы убили вашего бога. Сипхиса больше не существует. Ваши Повелители снова потерпели поражение.

Глава 60

С помощью уцелевших жрецов Сипхиса они вынесли из храма раненых драконов.

Была ночь, и красная Ресул-габ, драконья звезда, ясно светила с небосклона.

Влок уже пришел в сознание, но переломанные ноги и хвост болели совершенно невыносимо. Релкин помог Свейну наложить шины, сделанные из разломанного фургона. Блок шипел, но держался молодцом. У Свейна в глазах застыли слезы.

– Похоже, теперь ты тоже стал Хвостоломом, – подойдя к Блоку, сказал Базил.

Влок попытался засмеяться, но это было слишком больно.

Старику Чектору досталось еще больше, чем Блоку. Демон переломал ему все ребра, и дракону даже дыхание, и то давалось с трудом. Охваченный горем Моно неотлучно сидел возле своего друга. У него была сломана рука, но если мальчишка и плакал, то не поэтому.

Вражеские солдаты разбежались. Побросав оружие, они исчезли, как туман под лучами горячего солнца.

Кесептон и Рибела вернулись с допроса верховного жреца Сипхиса, Одирэка.

Смерть Мезомастера сломала хребет вражеской власти в Дзу, а Синни отправили гаммадиона в его родной мир. С гибелью «бога» армии сипхистов распались.

Исчезло гипнотизирующее влияние демона, и толпы ничего не понимающих, сбитых с толку людей расходились по своим разоренным домам. Осада Урдха закончилась.

Спустившись в гавань, Кесептон и Релкин зажгли сигнальные костры, подавая условленный знак прятавшемуся за горизонтом «Ореху».

Кесептон быстро собрал дрова, а Релкин, оторвав кусок рубахи, размочалил его ножом. Обложив ветошь сухими сучками, он щелкнул огнивом. Пламя занялось сразу. Вскоре рядом с первым на берегу горели еще два костра. Как и было условлено.

Несколько минут спустя друзья заметили две далекие вспышки. Корабль скоро придет.

Час спустя шлюпки «Ореха» уже причаливали к разрушенной пристани Дзу.

Кесептон рассказал обо всем, что произошло, и матросы радостными криками приветствовали весть о славной победе.

Связав вместе три шлюпки, они осторожно перевезли на корабль Влока и Чектора.

Некоторое время спустя гулявшие по храму Свейн и Релкин услышали за одной из дверей какие-то подозрительные звуки. Скинув запоры, они обнаружили внутри Бэнви Шогимиссара, Фидафира плодородной земли, Императора Урдха, и так далее, и тому подобное.

Он что-то бормотал им на удле, но юноши не могли понять ни единого слова.

Недолго думая, они отвели его в гавань.

При виде Рибелы Император взвыл и хотел было убежать, но дракониры заломили ему руки за спину и силой доставили на «Орех».

Уже светало, когда корабль снялся с якоря и поднял паруса. Рибела, в одиночестве стоящая на кормовом возвышении, задумчиво глядела на уплывающий вдаль разрушенный Дзу. Она могла только поражаться тому, как все удачно получилось.

Рядом с ней раздались тяжелые шаги. Повернув голову, ведьма увидела Релкина со своим зеленым драконом.

– Смотрите, госпожа! – воскликнул юноша, указывая на скрывающийся в дымке город.

Там над пустым храмом парило какое-то черное существо, по размерам, похоже, не уступающее взрослому дракону.

– Летучая мышь, – прошептала Рибела. Только теперь с дрожью она осознала, как легко могла навсегда попасть во власть Повелителей из Падмасы.

Покружив, громадная мышь с протяжным и тоскливым криком полетела обратно на север.

– Что это было? – спросил Базил.

– Создание врага. Оно должно было отнести меня в Падмасу.

– Оно опоздало.

– Действительно, господин Дракон, оно опоздало. И все благодаря вам.

Базил хмыкнул и положил лапу на рукоять Экатора.

– Оно опоздало благодаря этому мечу.

Эпилог

Далеко от теплого Урдха, в ледяных подземельях Падмасы, весть об уничтожении Сипхиса и гибели Мезомастера Гог Зегозта вызвала неописуемую ярость у Верховных.

Повелители собрались в одной из комнат. Психическая сила в этом помещении была так велика, что даже Мезомастеры не выдерживали здесь более нескольких минут.

Проблема с Востоком день ото дня становилась все сложнее. Сперва пал Туммуз Оргмеин, и вот теперь потерян Урдх. Эти наглые города-государства Аргоната стали настоящей угрозой Великому Плану. Настала пора Повелителям по-настоящему взяться за дело. Настала пора раз и навсегда разделаться с Аргонатом.

Кристофер Раули Драконы войны

Глава 1

В самом центре материка над древней землей Падмасы палило солнце, но тепла от его обжигающих лучей не прибавлялось. Холодный ветер с северо-запада уносил дневную жару. О его великой силе безмолвно говорили голые темно-рыжие холмы и иссушенные пространства полей, покрытых лишайниками. Здесь правил ветер. Достаточно было одного взгляда на фантастические очертания источенных им скалистых вершин, чтобы понять это.

Песчаные бури накатывали с запада, снежные бураны приходили с севера, а иссушающий ветер чинук дул с гор, растянувшихся к югу. Здесь любая растительность должна была отчаянно бороться за выживание, и еще – здесь находилось сердце величаишей державы мира.

Поднявшись на гору Какалон, маг Трембоуд Новый вглядывался в расстилавшуюся внизу долину и видел громаду Квадрата, которая четко вырисовывалась на большом холме посреди долины. Прямые линии и белый камень, так не соответствовавшие окружающему пейзажу, говорили миру, что это творение рук человека. Гладкие, высотой в двести футов, стены были возведены наклонно, словно грани обработанного алмаза. Открывавшийся вид наводил на мага уныние, пробуждая в его душе дурные предчувствия. Перед ним была местность, которую могли бы выбрать для жизни только дикие козы, но именно здесь покоилась огромная плита, каждая сторона которой растянулась на целую милю. Единственное гигантское здание было населено более чем миллионом обитателей. И все они служили правящей здесь власти.

Мысленно маг восхищался, ибо знал, что Квадрат, несмотря на всю свою величественность, служил только прихожей, ведущей к бесконечным залам Падмасы, лежащим глубоко внизу. Их вырубила в скале огромная армия рабов, ни один из которых не пережил этого тяжкого труда. Сами их кости стали основой для известкового раствора, прочно скрепившего камни.

Пройдя перевал и оказавшись в долине, Трембоуд вновь попал в царство ветра, рвущего на нем одежду. Он содрогнулся и поспешил запахнуть плащ и затянуть ремень.

Здесь всегда было холодно, что и объясняло любовь к этим местам великих мира сего. Ветер пронзительно визжал, обдирая скалы и превращая их в подобие костей, выдувая плоть вселенной и обнажая ее хребет.

Трембоуд подумал о предстоящих мучениях. Он согласился бы молиться любым богам, если бы знал, что это придаст ему силы. После того, что он повидал на службе у Повелителей из Падмасы, маг уже не мог больше верить в богов. Боги могли бы остановить Повелителей до того, как они сами стали настоящими богами. Теперь уже ничто и никто их не остановит.

Его конь рысью спускался вниз по склону большой дороги. Здесь скрещивалось девять таких дорог, каждая в двести футов шириной, и все они пересекали долину и упирались в Квадрат. По ним сплошными лентами ползли караваны верблюдов и мулов, груженные данью с половины мира для подземного города Повелителей.

Трембоуд приблизился к восточным воротам. Перед ним тащилась длинная вереница рабов, уроженцев Урдха, скованных общей цепью за шеи. Их подгоняли бичами крупные бесы в черной униформе Падмасы. Рабы были необходимы на всех работах в загадочном Квадрате, не похожем ни на какой другой город в истории Рителта. Он был своеобразным городом-призраком, но он существовал, хотя, казалось, не было никаких естественных причин для его появления в холодной пустыне.

С другой стороны дороги перед воротами тянулись ряды виселиц. Большинство из них пустовали, но на некоторых, поставленных ближе к краю дороги, разлагались, покачиваясь на холодном ветру, тела повешенных – как постоянное напоминание, что основным наказанием в Падмасе за большинство преступлений была смерть. У ворот нес службу полк свирепых с виду бесов, вооруженных кривыми саблями и щитами. У этих бесов были головы обезьян, плотные, похожие на человеческие, туловища и сильные ноги. Маг знал, что где-то поблизости скрываются отряды больших, ростом в девять футов, троллей. Они были готовы прийти на подмогу бесам в любой момент.

Трембоуду сделали знак, что он может следовать через главные ворота в перенаселенный мир Квадрата, и тут же его пропуск был проштампован под раболепные поклоны чиновников. Он был магом, Верховным Адептом и членом правящей иерархии. Пройдя проверку в службе безопасности, маг продолжил спуск по широкой главной улице, ведущей к центру Квадрата. Наверху, на высоте двухсот футов над дорогой, громоздились крыши домов, венчая стены, продырявленные множеством окон. Вдоль улицы тянулись магазины и склады. Пространство кишело сотнями тысяч работников, выполнявших бесчисленные обязанности домашней прислуги, разнорабочих и служащих. Все они были необходимы для нормальной жизнедеятельности подлинной столицы, которая была скрыта глубоко под землей. Судьба Трембоуда решалась именно там, в холодных коридорах Четырехдольника.

В самом центре Квадрата на открытом небу пустом пространстве стояли статуи Великих Пятерых. Каждая статуя была высотою в сто футов и представляла собой гиганта героической внешности. Гиганты доминировали над открытым пространством и властвовали над ним так же, как они властвовали надо всем в Падмасе.

По углам площади выделялись четыре башни, на всех этажах связанные с монолитом Квадрата крытыми коридорами, торчащими словно ребра, прикрепленные к спинному хребту. Это были лестницы, ведущие в подземный город.

После множества поворотов вырубленные в скале ступенчатые переходы приводили к Залам Связи, центру клубка переходов и пещер, заполненных неисчислимыми комнатами. Четыре лабиринта, или «доли», расходились отсюда на четыре стороны света. Лабиринты были полностью изолированы друг от друга, за исключением этой общей точки. Лестницы соединяли Залы Связи с Квадратом и внешним миром.

Подземный мир и был Четырехдольником, самым сердцем империи Повелителей, империи страха, империи, которая сожрала Рителт и угрожала сломить любое сопротивление и заставить весь мир повиноваться себе.

Отсюда шли инструкции десятку провинций державы, включая такие огромные крепости, как Эхохо в Горах Белых Костей. Отсюда начинала свой путь и уходила в неизвестность целая армия шпионов и их связников. Отсюда отправляли сотни посланий всем, кто пользовался влиянием в любой стране, посланий, убеждающих подарить расположение их авторам или открыто требующих оного. Не одним, так другим способом Повелители из Падмасы умели достучаться до любого правителя и добиться его внимания.

Трембоуд сошел с красной лестницы и спустился еще на двести шагов вниз, к Залу Связи на четвертом уровне. Проход через зал контролировался подразделением специально выведенных бесов с головами горностаев. Они внимательно оглядели его своими черными круглыми нечеловеческими глазами, но не нашли ничего, что вызвало бы у них беспокойство.

Скупыми жестами мага направили к Южной доле, где были расположены кабинеты служащих аппарата разведки.

Ему было известно о жесточайшей слежке на всех уровнях, а также о лежащих в основе этой слежки психических полях напряжения. С содроганием он понял, что его присутствие уже замечено на уровне психики теми, кто создавал поля, – Мезомастерами, медитирующими в камерах, расположенных далеко внизу, в Глубинах. Для них он был только маленьким выбросом энергии, узелком молодых сил, бесконечно малой величиной по сравнению с ними и даже с их подчиненными. Но они все же почувствовали его появление и сообщили о нем куда более значительным сущностям, обитающим в Глубинах.

Глубины… Само это название вызвало непроизвольную дрожь, и его волосы встали дыбом от ужаса. В этих скрытых, плохо освещенных склепах жили Великие Повелители. Именно туда приходили те, кого вызывали на беседу. Подобные переживания никто из людей никогда не мог забыть.

Но на этот раз первая беседа должна была состояться с Администратором Гру-Дзеком, высоким мужчиной с выдающимся большим носом, продолговатым лицом и седыми, коротко стриженными волосами. На нем была черного цвета форма офицера разведки с пурпурной каймой и единственным алым прочерком – знаком его ранга.

Трембоуду указали на простой неудобный стул, стоящий перед массивным столом. Администратор Гру-Дзек вытащил свиток, развернул его и долго изучал. Затем хлопнул в ладоши. Дверь отворилась, и появился изувеченный ослепленный раб с отрезанным языком. Он установил на маленьком столике в углу приспособления для письма.

Администратор Гру-Дзек поднял взгляд и уставился на мага светлыми, выражающими неприязнь глазами. Он кашлянул, прочищая горло.

– Маг Трембоуд, наша беседа будет записана, а запись – использована в качестве документа. Поэтому я должен официально заявить, что вы подпадаете под действие временного приговора о ликвидации.

– Ликвидации? – в ужасе переспросил Трембоуд.

– В свете ряда ваших провалов предполагается, что это вполне разумное решение.

– Ряда провалов?

– В Кадейне вы позволили ведьмам разгромить всю нашу сеть. В Марнери ваша неумелая работа сорвала хорошо подготовленное покушение на убийство. Человек, которого мы выбрали наследником трона в Марнери, был, вследствие вашей небрежности, убит ведьмами. Вы усугубили провал тем, что навели военную экспедицию ведьм прямо на Туммуз Оргмеин и позволили им уничтожить Рока.

Трембоуд почувствовал, как пальцы на ногах судорожно сжались, вминаясь в подошвы ботинок.

– Навел их? Позволил? – с жаром произнес он. – Это ошибка! Излагать события подобным образом – абсурдно!

Администратор Гру-Дзек холодно уставился на него.

– Разве не правда, что Рок потребовал вашего ареста?

– Я сделал все, что мог, чтобы предостеречь его, но он не захотел даже прислушаться! Он дошел тогда до полного презрения к людям.

– Вы критикуете павшего Рока?

– Но ведь он пал, не так ли? В нем крылись изъяны.

Глаза Администратора округлились. Для записываемой беседы это было смелое заявление. В нем, хоть и в неявной форме, содержалась критика тех, кто создал Рока.

– Вы частично в ответе еще за один провал в Урдхе в прошлом году.

– Я вынужден протестовать. Ведьмы создали своего рода контрзаклинание чарам, которые оживляли мирмидонов, глиняных людей, и придавали им силы. Мезомастер Гог Загозт, вероятно, был вне своих Глубин, когда решил иметь дело с ведьмами. Я попытался дать ему совет, но он не захотел меня выслушать. У меня все-таки есть большой опыт общения с ними.

– Да, опыт есть. Возможно, даже чуть больше, чем надо. Нам предстоит детальное расследование. Надо будет определить, запутали они вас или же сделали из вас предателя.

Трембоуд почувствовал, как лицо его запылало от гнева.

– Я могу с полной достоверностью информировать вас, что ничего похожего не произошло. И нет никаких оснований для подобного расследования.

Администратор Гру-Дзек вздрогнул, вымученная улыбка тронула его губы.

– Я буду счастлив помочь расследованию. Улыбка Администратора тотчас же погасла, но уже через секунду он взял себя в руки:

– Хорошо. Итак, как я говорил, приговор о вашей ликвидации является временным. У вас есть возможность оставить его в том же состоянии.

– Я очень рад.

– Вы обладаете некоторыми знаниями о городах и территории Аргоната.

– Да, конечно. Я жил в большинстве из его Девяти городов.

– И поэтому вас выбрали для сопровождения экспедиции генерала Лукаша.

Брови Трембоуда полезли на лоб. Экспедиции? С генералом?

Администратор подал едва слышный сигнал, и дверь вновь отворилась. В кабинет вошел плотный, с большим животом военный в черной форме Падмасы, с белыми аксельбантами на плечах. Кожа на его лице была словно дубленая.

Трембоуд поднялся и приветствовал генерала поднятой рукой. Его рука оказалась прямо перед лицом генерала.

– Генерал Лукаш, – представил его Администратор Гру-Дзек.

Лукаш кивнул, но не ответил. Черты его даже не дрогнули. Казалось, дубленая кожа непроницаемой стеной отгородила его от окружающих.

Все расселись.

Администратор начал рассказывать о предстоящей задаче. Пока он говорил, Трембоуд с некоторой долей сожаления пришел к выводу, что на этот раз Великие Повелители хотят бросить все свои силы против неожиданно получивших известность городов восточного побережья. От них не должно остаться ничего, даже камня на камне, лишь только виселицы и пирамиды из черепов.

Глава 2

В земли Кенора пришел месяц Лета, время цветов. Вдоль изгородей и на склонах холмов рассыпались полевые маки. Небывалый урожай озимой пшеницы был уже собран, но в полях еще дозревали рожь, овес, ячмень и репа. Владельцы фруктовых садов восторженно говорили о будущем урожае. Во всем Кеноре фермеры приветствовали нынешний год как один из прекраснейших в этом столетии.

Атмосфера праздника чувствовалась в провинции повсюду и во всем – от радостного пения на полях до необычно щедрых жертвоприношений в храмах Великой Матери.

И еще – под голубыми небесами и ярким солнцем кенорцы собрались на Летние Игры, хозяином которых в этом году был Второй марнерийский легион, расквартированный в Форте Далхаузи.

Игры удались. Толпа в девять тысяч человек переполнила трибуны, наблюдая за необычайно представительными состязаниями первого дня – состязаниями кенорских лучников. А вечером все девять тысяч пели и танцевали, пока разные гильдии ловко выкачивали из них деньги в шумных палатках, растянувшихся вдоль дороги из города в форт.

Участники соревнований из других кенорских легионов и даже отдельные воинские соединения, которые смогли всеми правдами и не правдами просочиться в Далхаузи, чтобы поддержать своих, заполнили улицы и аллеи форта. Вечер только-только наступал, но уже было продано много пива, а зеленые холмы, окружавшие форт, были наполнены разноцветном красок, криками зазывал и гомоном толпы.

И в этот шум ворвался еще один звук – четко различимый звон мечей, звон стали, крушащей сталь, сопровождаемый ритмичным грохотом сталкивающихся тяжелых щитов. То и дело доносился гром аплодисментов. В самом деле, хотя стрельба из луков и соревнования атлетов были в большой чести, именно поединки драконов привлекали самые большие толпы зрителей.

Один за другим выступали самые лучшие громадные боевые драконы со специально затупленными клинками, облаченные в тяжелую броню, шлемы на подкладке и кольчуги поверх хвостов. Из-за этого драконы двигались медленней, чем обычно, и реже пользовались хвостовыми булавами.

В общем, это было великолепное зрелище, и толпе оно всегда нравилось. Огромные звери – от десяти до двенадцати футов ростом и до пяти тонн весом

– подпрыгивали и толкали друг друга на ринге, играя свистящими в воздухе мечами и массивными щитами. По правде говоря, драконы получали от происходящего не меньше удовольствия, чем зрители. Что-то в природе вивернов Аргоната делало их воинственными. Им нравились сражения, и еще – им нравилось наблюдать за сражениями.

Конечно, здесь все было совсем не так, как в настоящем бою. Это был спорт, драконы были едва видны под глухой броней и скорее напоминали горы металлических пластин, а не живых существ. Но болельщики знали силу и слабости каждого участника и теперь непрерывно обменивались мнениями и вопросами.

Будет ли Гашольт из риотвийского легиона чемпионом второй год подряд? Каково положение странного дикого дракона, который служит во Втором марнерийском легионе? И что слышно о легендарном Базиле Хвостоломе? После подвигов в Туммузе Оргмеине его авторитет все возрастал. Останется ли он сейчас достойным своей славы? Прошлым летом Второй марнерийский отсутствовал, он был в далекой земле Урдха и поэтому пропустил Летние Игры.

Теперь Хвостолому предстоит соперничество с драконами, подобными Гашольту Великому. Болельщики на играх с удовольствием предвкушали наслаждение от их боев.

Вечер только начинался, но над четырьмя рингами, где шли поединки, уже вилась пыль. Каждый из рингов был окружен тесным кольцом дешевых деревянных скамеек, высоко поднятых над землей и заполненных тысячами зрителей. Вместе с шумом и взметенной пылью оттуда доносился резкий запах драконов – виверны боролись не жалея сил.

Схватки были относительно короткими, всего по десять минут с пятиминутным перерывом. Победителя определяло жюри из шести судей – дракониров, выбранных по жребию. Они подсчитывали боевые комбинации, туше, падения и ошибки. Удары мечом по голове были запрещены.

На втором ринге ожидали Базила из Куоша, широко известного под именем Хвостолом. Этой кличке он был обязан изгибающемуся под необычным углом кривому концу хвоста. Гибкий кончик был разительно не похож на свое основание – словно его приставили от другого существа. Ходила легенда, что хвост стал таким под действием колдовских чар.

Противником База в этот день был Буртонг из Тридцать третьего кадейнского легиона – мощный медношкурый дракон. Драконы этой породы были из самых крупных. Обычно медные тяжеловесы не допускались к поединкам на мечах – они были несколько медлительны. И вообще на спортивных аренах преобладала худощавая, даже костлявая неопытная молодежь.

Релкин, драконир Базила, задохнулся от смеха, когда прочел список участников соревнований.

– Ты выиграешь в первом же раунде. Для тебя выбрали медношкурого кадейнца. Базил был далеко не так спокоен.

– Буртонг? Они поставили меня против Буртонга?

– Именно, – подтвердил Релкин. – Буртонг – он же медняк, должен весить тонны четыре. Ты с ним легко справишься.

Базил не был в этом уверен.

– Это необычный дракон, он не похож на остальных тяжеловесов. Говорят, он здорово работает мечом.

Релкин не мог поверить своим ушам, во всяком случае он это продемонстрировал.

– Ты же говоришь о медняке. Баз. Он вдвое тяжелее тебя, ну, почти вдвое, это же медный! Большой тяжелый чурбан, ты вокруг него танцевать сможешь!

– Глупый мальчишка. Медношкурые, допускаю, обычно медлительны, но этот совсем другой. Я много слышал о нем. У него мощная хватка задними лапами, он хорошо двигается и очень умело работает хвостовой булавой.

Релкин не стал продолжать разговор. Это было просто смешно. Он не мог понять, зачем им беспокоиться о предстоящем матче.

Но когда он увидел Буртонга, выходящего из дверей напротив Базила, то с огорчением отметил легкость, с которой передвигался кадейнский чемпион. Буртонг обнажил тупой учебный клинок и сделал несколько быстрых движений. Меч летал со свистом. Затем Буртонг выполнил несколько петель хвостом, разрезая воздух хвостовой булавой и заставляя его звенеть. Это произвело на Релкина, помимо его желания, сильное впечатление.

– Следи за его хвостом, – сказал он своему дракону.

Базил промолчал, он уже отметил проявленные его противником способности. Он сжал рукоять затупленного меча – неуклюжей стандартной продукции кузнецов легиона. В нем не чувствовалось той энергии и той живости, которыми был полон его собственный клинок Экатор.

Буртонг стоял в боевой стойке. Прозвучали трубы. Базил осторожно сделал шаг вперед. Медношкурый был очень большим, выше Базила на полголовы и значительно шире.

Они медленно пошли по кругу с мечами наготове, внимательно следя друг за другом.

Базил был почти готов использовать хитрый прием – низкую подсечку с одновременным ударом хвостовой булавы, – но Буртонг сделал выпад первым. Его хвост резко распрямился и понесся к противнику – Баз закрылся щитом. Меч Буртонга тоже пришел в движение – Баз парировал, едва успев вовремя. Руки Буртонга были сильными, почти сразу последовал новый удар. Баз перешел в оборону. Медняк из Кадейна по праву носил звание чемпиона.

Буртонг нанес рубящий удар сверху и тут же грохнул по щиту Базила своим собственным. Никогда раньше Баз не сталкивался с такой силищей. На мгновение он перестал ощущать подошвы своих огромных ног, а затем понял, что его на дюйм или два вдавило в землю.

Надо что-то придумать и перейти от обороны к нападению, или он будет раздавлен более крупным и более сильным драконом. Базил развернулся, хлестнул Буртонга хвостом, выиграв около ярда, и встал лицом к лицу с противником. Медношкурый вновь двинулся вперед, правда, чуть тяжеловато, но все же быстро. Хвостолом сменил стойку и попытался провести серию ударов на уровне пояса, завершив ее неожиданным хвостовым захлестом сзади. Буртонг отразил атаку и сам перешел в нападение, тесня База щитом и ударами наотмашь.

Он чуть не поразил Базила в плечо, но тот увернулся и почувствовал, что боковой удар Буртонга снес кусок его щита. Если бы щит не смягчил чудовищный толчок, более легкий дракон наверняка был бы сбит с ног. Воистину это был необыкновенный медношкурый!

Мечи со звоном скрестились, и Буртонг стал теснить База. Тому не удавалось больше перехватить инициативу, и, кружа по арене, он начал терять надежду. Вновь и вновь меч Буртонга обрушивался вниз, а дракон из Марнери мог только парировать и отступать.

Буртонг прибег к сложной комбинации, включающей последовательные боковые выпады, чередующиеся удары передними и задними лапами и сокрушительные атаки щитом. Дважды Баз был отброшен этой комбинацией, но на третий раз обыграл соперника: он блокировал боковой удар щитом, сделал обманное движение, затем бросок вперед и оказался в зоне ближнего боя. Хвост Базила развернулся и снес шлем медношкурого, одновременно последовал сильный и неожиданный толчок, и Буртонг потерял равновесие. И едва он зашатался, меч База, сверкнув, ударил по боковым пластинам брони.

Релкин, забыв о своих страхах, в восхищении замурлыкал. Этот медный кадейнец встретил достойного противника – куошита-кожистоспинника.

Несколько мгновений спустя прозвенел звонок на перерыв. Хвостолом бессильно опустился на скамью. Релкин принес ему воды и начал шептать советы. Дракон едва прислушивался. По правде говоря, в голове у него шумело, а руки бессильно повисли вдоль тела. Чертовски хорошо, что ему удалось заработать очко; он был уверен, что придется сдаться еще до конца этого раунда.

– Давай, Баз, ты его достал, а теперь добей!

Базил пробормотал сдержанное ругательство по адресу всех дракониров с их дурацкими, а главное, такими своевременными советами и вернулся на ринг.

Поединок продолжался почти так же, как шел в первой половине первого раунда: Буртонг был сильным противником и управлялся с мечом необычайно быстро для любого дракона, тем более для такого тяжелого, как медношкурый. Базил провел много времени в обороне, ему удался еще один выпад хвостом, и он получил пол-очка за то, что сбросил с Буртонга шлем. Затем он едва не потерял собственный шлем под неожиданной сокрушительной оплеухой медного хвоста.

Баз отступил на секунду, надеясь, что в голове перестанет звенеть, и в тот же миг Буртонг с размаха обрушил на него щит. Кожистоспинник с ужасным грохотом упал на землю.

Он откатился в сторону и попытался встать на ноги. Буртонг приближался. Баз поднял щит как раз вовремя, чтобы отбить следующий удар, которым медный вполне мог бы закончить поединок. Не вставая, рубанул по коленям, и Буртонг отступил. Баз поднялся и, шатаясь, попятился. Буртонг шел на него.

Они сошлись. Буртонг зашипел ему на ухо:

– Дракон перед тобой думает, будто знаменитый Хвостолом полагал, что ему предстоит легкий бой.

Они разошлись, пытаясь при этом нанести удар сбоку, но результат был ничтожен: мечи лишь скользнули по щитам. Оба одновременно пустили в ход хвостовые палицы, и вот здесь-то странный ломаный хвост Базила показал свою настоящую мощь. Захлестнув Буртонга петлей, он обрушил на плечо и шлем медношкурого ошеломляющий удар булавы.

Драконы снова сцепились. Базил с хрустом раздвинул челюсти и прорычал:

– Дракон перед тобой знает, что не бывает на свете таких вещей, как легкий бой.

Буртонг перехватил щит задней лапой, развернул и с силой обрушил на противника. Баз отступил, искры посыпались у него из глаз. Буртонг ударил еще раз. У Базила хватило сил только на то, чтобы увернуться, подставив меч. Буртонг, храпя и предвкушая победу, пошел в наступление. Хвостолом отчаянно отбивался. Буртонг замахнулся и с силой рубанул по плечу, заработав очередное очко.

Это был могучий удар. Базил был ранен, его рука, державшая меч, онемела. Ему оставалось только отступать, обороняясь щитом и хвостом.

Счет оставался ничейным, а до конца схватки была еще одна минута. При равенстве в счете им предстояло продолжение поединка, еще один раунд. Базил боялся даже думать об этом.

Он попытался осторожно пошевелить плечом и рукой. Перелома вроде не было, кости целы. Онемение проходило. Баз с облегчением зашипел. «В этом драконе еще сохранилось желание биться», – подумал он о себе.

Они вновь столкнулись грудь в грудь, и их скрестившиеся клинки выбили сноп искр.

– Думаю, ты устал, Хвостолом, – прорычал Буртонг.

– Ну, это мы еще посмотрим, – ответил Базил, уловив в словах медняка намек на желание поскорее закончить бой.

После следующей серии ударов, заметив, что могучий Буртонг явно сбавил темп. Баз решился на последнюю попытку переломить ход боя в свою пользу.

Буртонг в очередной раз развернулся, щиты сшиблись, и Хвостолом снова отлетел назад. Медношкурый довольно зашипел и, пошатываясь, пошел на противника с опущенным мечом. Баз увернулся, размахнулся и полоснул по бронированной пояснице, выиграв желанное очко.

Буртонг зарычал от огорчения и уставился на куошита со смешанным чувством ярости и признания чужого превосходства. Теперь он двигался все медленнее. Десять минут боя для него были много больше, чем он мог выдержать.

Но он не желал сдаваться: не мог же медношкурый позволить небольшим и шустрым драконам заметить свою слабость. Поэтому Буртонг вновь устремился вперед и выполнил серию грозных ударов передними лапами, пытаясь сокрушить оборону Хвостолома.

Базил легко отразил их и увернулся от неприятного хвостового выпада противника, в то время как его собственный искривленный хвост скользнул вперед и ударил булавой по прорези шлема Буртонга.

Чемпион из Кадейна в ярости закричал и возобновил свои усилия, но он уже не владел собой и задыхался. Базил легко уклонялся от него и получил еще одно очко за удар по бедру.

Трубы возвестили о финале поединка. Продолжительные аплодисменты прокатились по рядам зрителей.

Базил и Буртонг сошлись в центре. В глазах Буртонга застыла обида.

– Я не могу в это поверить. Я был уверен, что одолею тебя, Хвостолом.

– Ты хорошо бился, Буртонг, и ты, несомненно, самый быстрый медношкурый, которого я когда-либо встречал.

Гордость Буртонга была частично спасена.

– Для меня было честью сразиться с тобой, Хвостолом, хотя думаю, что в следующий раз мне повезет больше.

Базил с трудом доковылял до Релкина, который торопливо подсчитывал очки. Разница была очень маленькой. Все зависело от того, как оценят судьи падение и шатание Базила.

– Должно быть, для победы хватит, – бормотал Релкин, когда Баз сел рядом, поднял ведро с водой и осушил до дна. В этот момент дракон должен был признаться себе, что, по правде сказать, ему уже безразлично, выиграл он или проиграл. Ему уже было плохо, а в дальнейшем он должен был чувствовать себя все хуже и хуже.

Релкин тотчас снял с него латы и джобогин.

– Скверный удар, – пробормотал он, в то время как его искусные пальцы исследовали раны и определяли степень опасности.

Несколько драконов подошли, чтобы переговорить с Хвостоломом. Первым был мощный дикий и грозный дракон – Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, гигант почти пяти тонн весом, гораздо крупнее любого медношкурого. Он пожал руку Базилу и пробормотал что-то на драконьем языке. Затем подошла шелковисто-зеленая Альсебра, дракониха, которой не суждено было иметь детей, новенькая в Сто девятом марнерийском драконьем эскадроне.

– Хорошая техника фехтования, Хвостолом. И защищался ты неплохо.

– Спасибо, Альсебра. Для медняка он был очень быстрым.

Все это время Релкин поглядывал в сторону ринга, где в отгороженной занавесями кабинке заседали судьи. Релкин знал, что среди них нет ни одного драконира из Сто девятого, поэтому нельзя рассчитывать на безусловный настрои жюри в их пользу.

Решения об исходе поединка все не было, мрачная и молчаливая толпа зрителей томилась от неопределенности. Они все ждали и ждали, а в это время жюри дракониров спорило по поводу каждого удачного удара, вновь и вновь пересчитывая очки.

Наконец судьи откинули занавеси и огласили свое решение. Победа была присуждена Базилу Хвостолому из Куоша с перевесом в пол-очка.

Релкин глубоко и облегченно вздохнул. За пять серебряных монет можно было больше не беспокоиться. Фактически они должны были превратиться в десять серебряных – как только он отловит Свейна из Ривинанта и получит свой выигрыш. Тем не менее бой был тяжелым до одури. Его дракону пришлось несладко.

Базил со стоном заставил себя подняться и, ведомый Релкином, направился к главным воротам Форта Далхаузи. Вокруг них суетилась толпа в поисках еды, пива и мест получше. Все время подходили зрители, чтобы разглядеть поближе знаменитого дракона Хвостолома, к чему Базил относился благожелательно.

Внезапно Релкин увидел хорошо знакомую угловатую фигуру. Он вытянулся. Базил тоже остановился, глядя на возникшего перед ним Таррента, командира эскадрона.

Темные глаза Таррента были мрачнее обычного, и его брови при виде Релкина нахмурились. Выражение лица командира было страдальческим – как у человека, проигравшего по крупному. Не заключил ли он пари против Хвостолома? Против дракона из своей собственной части?

Релкин и командир эскадрона Дигаль Таррент никогда не испытывали Друг к другу пылкой любви. Точнее, более справедливо было бы сказать, что все подразделение и его командир особой любви друг к другу не питали. Новый начальник прибыл ранней весной и положил конец вольной жизни эскадрона при старшем драконире Хэтлине. Хэтлин получил повышение и отправился в Форт Кенор, в новое подразделение драконов.

Таррент был проклятием для Сто девятого драконьего эскадрона, который никогда не страдал от начальства и привык к свободе отношений, а вовсе не к маршировке и муштре. Конечно, Сто девятый интересовался не только тренировками и фехтованием. Дракониры заботились о здоровье и настроении своих драконов, но отнюдь не о сверкающем снаряжении.

Командир Таррент, со своей стороны, потребовал, чтобы у подчиненных все блестело – полированные латы, шлемы, мечи, ножны и вообще все, что есть металлического. Беспокоила его и шаткая мораль разболтавшихся воинов. Вскоре после прибытия он издал приказ, в котором заклеймил Сто девятый как пьяниц – за распитие чрезмерного количества пива, в том числе имбирного и безалкологольного – и объявил, что будет строго преследовать азартные игры. Прошел пугающий слух, что Таррент – тайный член пуританской секты дианинов. В Сто девятом целыми неделями царило уныние.

– Сэр! – Релкин отдал честь. Таррент был одним из тех офицеров, которые настаивали на отдании чести и выполнении других формальностей.

Таррент с кислой гримасой отсалютовал в ответ.

– Итак, драконир Релкин, полагаю, что нам сегодня повезло. Возможно, необходимо больше тренироваться с мечом? – В голосе командира эскадрона звучала явная враждебность.

– Этот медный из Кадейна оказался весьма подвижным, сэр. К счастью, наш кожистоспинник был побыстрее.

Базил не любил Таррента так же, как и все, и по возможности избегал разговоров с командиром. Таррент на мгновение уставился в большие черные глаза дракона и отвел взгляд.

– Гм-м-м, ну да, вы так думаете. – Таррент отошел.

Релкин, обуреваемый дурными предчувствиями, уставился ему вслед. У Таррента были фавориты. Релкин знал, что никогда не станет одним из них. Он задумался, что же все-таки в нем так не нравится Тарренту.

То немногое, что они знали о командире эскадрона, сводилось к следующему: он потерял своего собственного дракона несколько лет назад в результате несчастного случая; он принимал участие в какой-то вылазке против Теитола, получил боевую звезду и гордо носил ее, не снимая.

Свейн говорил, что Таррент завидовал славе Базила как героя Туммуз Оргмеина.

Релкин пожал плечами. И это тоже им придется как-то пережить. Они должны. Им предстоит еще девять лет службы до того, как они смогут уйти в отставку и начать новую жизнь в качестве фермеров.

Центральные ворота неясно вырисовывались впереди. Человек и его дракон продолжали свой путь в форт, оставив позади разноцветные палатки и шумную толпу участников празднества. На территории форта они увидели знакомые очертания белоснежных каменных и деревянных строений, крыши, покрытые шифером и соломой, казармы для людей и драконов Второго марнерийского легиона.

Со времени их возвращения из южной империи Урдх в прошлом году во Втором марнерийском едва ли прибавилось народу, но в последнее время в нем стало явно тесно, особенно когда командир эскадрона Таррент шнырял повсюду и везде можно было наткнуться на тяжелый повелительный взгляд его темных яростных глаз.

Глава 3

До полуночи оставался еще час, но в Драконьем доме раздавался громоподобный храп счастливых вивернов. Они вкушали сон, ублажив себя хорошей едой и обилием пива.

Дракониры из Сто девятого тем не менее не спали; они припозднились, занятые полировкой нагрудной брони и пряжек, рукоятей и шлемов, значков и пуговиц – всего, что входило в снаряжение боевого дракона и его драконира. На следующее утро в части был объявлен парад. После прибытия командира Дигаля Таррента в части состоялось столько парадов, что Дракониры даже прекратили жаловаться. Это был противный, но неизбежный и принятый всеми факт их жизни.

Когда они работали все вместе, разговор был по крайней мере оживленным. Они тщательно анализировали каждый из прошедших поединков и предсказывали результаты следующих. Сейчас разговор коснулся новой темы: прошел слух, что в Холмы Кохона пошлют большой патруль, чтобы выследить бандитов, которые мучают местное население Черной горы и Высокого озера.

– Кохон? – фыркнул Свейн из Ривинанта, самый рослый и сильный из дракониров Сто девятого. – Я уж лучше остался бы здесь, чем бродить по тем холмам. Делать нечего, за девицами не побегаешь, никакого пива и никаких удовольствий.

– Ты даешь, Свейн, – проворчал Релкин. – У нас у всех одна и та же барачная лихорадка, пока мы сидим здесь. Разве ты видел что-нибудь, кроме бараков, с тех пор как мы вернулись из Урдха?

– Не упоминай при мне это жуткое место, – сказал Томас Черный Глаз.

Релкин разделял его чувства. Дракон Томаса Чам только недавно вернулся на действительную службу после ранений, которые получил в кампании против Урдха. Да и у самого Релкина было столько воспоминании об этой южной территории, что их хватило бы на целую жизнь. Он помнил девушку-аристократку, которая подарила ему свою любовь. Но, помимо этих милых сердцу минут, были и ужасные картины, представшие перед его взором, когда они с Базилом сражались в карьере под храмом змееподобного бога Сипхиса в древнем Дзу. В тот день они насмотрелись такого, что останется в их памяти до конца жизни. Релкин не строил планов возвращения на эту древнюю, «орошаемую родником землю» в ближайшее время.

– Не все так уж плохо, – сказал Джак, который ухаживал за молодым медношкурым по имени Расп. – Мне кажется, что вы, ребята, говорите только о том, что когда-то происходило с вами.

– Заткнись, Джак, – крикнул Свейн.

– Угу, – согласился Моно, который, как и Релкин, был в их части старослужащим. Моно пожизненно придется носить шрамы, полученные в Урдхе, как и старине Чектору, его дракону-тяжеловесу.

Но в Сто девятом появилось много новых лиц. Потери во время тяжелой осады громадного города были велики. Драконов и дракониров убивали, калечили, увечили и теряли во всех легионах.

Среди новичков был стройный темноволосый юноша с добрыми карими глазами. Его звали Мануэль, ему было восемнадцать лет, и он не очень вписывался в основную группу, где большинство были сиротами. Он вырос в семье военного, успел побывать в городе Марнери и во многих фортах Кенора. Его отец ушел в отставку в чине капитана.

После того как юноша выразил желание служить в частях драконов, он прошел специальную подготовку, чтобы стать дракониром у громадного дикого Пурпурно-Зеленого дракона с Кривой горы, который сражался в Сто девятом, потому что его крылья были искалечены во время плена в злом городе Туммуз Оргмеине.

Будучи старшим по возрасту и самым образованным, Мануэль стал неофициальным лидером новых дракониров.

– Вы, ребята, не замечаете этого, но Джак прав. Вы говорите об Урдхе слишком много. Лично я вас за это не осуждаю… – На лице Мануэля появилась ленивая улыбка, которая раздражала Свейна.

– Хорошо сказано, Мануэль, – заговорил Брайон, золотоволосый новичок из Сеанта, который ухаживал за Альсеброй, шелковисто-зеленой бездетной драконихой.

– Это уж точно, – согласился Хальм из Орса. Его подопечным был Антер, легко возбудимый зеленый дракон из Аубинаса.

– Понятно? – сказал Джак.

– Да ладно, тебя там не было. А мы это все повидали, – ответил ему Свейн.

– А я вот слышал, как ты говорил, что Селпелангум был просто пустячком. – Джак знал, как уколоть Свейна.

– Конечно, как только Свейн зальет в себя пива, всегда об этом слышим! – задохнулся от смеха Хальм.

Заговорил Релкин, и остальные стихли. Его уважали все до единого.

– Селпелангум был не самой плохой битвой, из тех, что нам выпадали, – заявил он, – но она мне не по душе. Плохо, когда люди атакуют драконов, как там.

– Чертовы урдхи, их мозги работают хуже, чем у бесов, – пробормотал Свейн.

– Не важно, что у них за мозги, но они были бравыми ребятами, – уточнил Релкин. – Вот их руководители на редкость безмозглы.

– Ладно, нам надоело это слушать, – забрюзжал Хальм.

– А я и стараюсь говорить не слишком много. Но что вы хотите от тех, кто там побывал? Это вполне нормально.

– Вновь перед нами святой Релкин? – Свейн подмигнул Томасу Черному Глазу.

– Но ведь это правда. Релкин никогда много не говорит о прошлом. – Моно обычно поддерживал Релкина.

– Мне бы хотелось на сегодня прекратить эти споры. – В голосе Релкина прозвучал металл, и он сменил тему. – Брайон говорил, он слышал что-то определенное о Кохоне, а потом мы вновь начали спорить о прошлогодних событиях. Так что ты об этом слышал?

– Генерал Веган выбрал Шестьдесят шестой эскадрон, они отправятся вместе с Шестым полком. А мы остаемся здесь.

– Шестьдесят шестой? Им всегда везет, – подтвердил Моно. – Клянусь жизнью, уж очень утомительно торчать здесь все время. Особенно с командиром эскадрона за спиной. Каждый день шагистика, а теперь еще надо полировать все это железо. Если бы мы отправились в Кохон, то, по крайней мере, он не заставил бы нас так много этим заниматься.

– Да, Моно прав, – согласился Хальм из Орса.

– Не думаю, Моно, – возразил Джак. – Командир эскадрона может захотеть, чтобы мы одновременно маршировали и занимались полировкой.

– Да, этого хватит, чтобы заставить тебя пожалеть о генерале Пэксоне, – сказал Моно.

– Да, конечно, старина Пэкс всегда любил боевых драконов Сто девятого, – подтвердил Томас Черный Глаз.

– Помнишь, как он пришел в зернохранилище в Урдхе? – спросил Свейн.

– Господи, опять за старое, – вздохнул кто-то.

– Хватит, Свейн! – раздалось несколько голосов.

– В самом деле, клянусь потом Матери, вы, парни, слишком уж горячитесь по любому поводу.

– Во всяком случае, прекратите шуметь. Откуда Брайон узнал эти новости? И как случилось, что он один их знает? – удивился Томас Черный Глаз.

– Угу, – поддержал Свейн, – откуда мы знаем, что он все правильно понял. Всем известно, что парни из Лукула славятся своей глупостью.

– А что, парни из Ривинанта отличаются от них? – парировал Моно. – Ривинант ведь тоже находится в долине Лукула.

– Тоже скажешь! Они совсем другие. Парни из Ривинанта умные, головастые и мудрые. Глядите на меня!

– Да уж, то-то и плохо, что нам приходится это делать, – заметил Томас Черный Глаз.

– Свейн велик, но его рот еще больше, – добавил Джак.

– Ага! Не хочешь ли ты попытаться заткнуть мне его, Джак?

Ростом Джак был чуть не вдвое меньше, чем Свейн.

– Кончай, Свейн, успокойся. Дай Брайону рассказать нам, как он об этом узнал, – подал голос Релкин.

– Да! Да!

Глаза парней повернулись к золотоволосому Брайону, который вдруг застеснялся. В глубине души Брайон был очень скромен.

– Ну, ладно. Я, гм, как раз говорил с этой девушкой, с Сенди. Она прислуга в семье Вегана. От нее-то я и узнал.

– Ты хочешь сказать, что спишь с этой девицей? Я просто восхищен, Брайон. Не думал, что ты смог уже замочить свой клювик, – завопил Свейн.

– Не смей так говорить о Сенди, Свейн, – произнес Брайон с внезапным гневом, очень удивив этим своих товарищей. Обычно он никогда не сердился.

– Как ты можешь быть уверен, что она знает то, о чем говорит?

– Она подружка дочери Вегана и слышала, как генерал говорил об этом с ее матерью.

Глаза дракониров широко раскрылись при этих подробностях семейной жизни. Вряд ли кто-либо из них знал хотя бы одного из своих родителей.

– Это доказывает правоту некоторых старых пословиц, – заметил Мануэль, который был среди них единственным исключением – у него и сейчас была семья.

– Что ты имеешь в виду? – Свейн повернулся, чтобы взглянуть на него. Мануэль сидел чуть в стороне, полируя громадный шлем Пурпурно-Зеленого.

– От прислуги нет секретов, вот что.

– Этот проклятый горожанин все знает, – пробурчал Джак.

– Похоже, так и есть, – вздохнул Релкин. – Не придется нам отправляться в Кохон. Интересно, куда еще он пошлет патрули?

– В Арго, конечно. Мы туда уже ходили, – предположил Моно. Релкин кивнул. Он и Моно были единственными, кто остался в живых от старого Сто девятого, посланного в Арго в обычное патрулирование!

– Или аж до самых гор Дракона Бекса. Там всегда после весны остаются какие-нибудь бесы и тролли, – пробормотал Томас. – Не понимаю, как они ухитряются туда пробраться – с такой охраной, какую держат в провинции Арго! Но они туда все-таки проползают.

– Думаю, что нам остается завязать узелок на память и молиться о лучшем, – заключил Мануэль.

Они вновь вернулись к своему занятию: макали куски грязной ветоши в полировку, наносили на металл, полировали валиками из овечьей шкуры, пока не убеждались, что каждый дюйм снаряжения доведен до совершенства и блестит как положено. Таррент был беспощаден.

По мере того как дракониры один за другим заканчивали работу, они устало тащились в спальню, чтобы прилечь возле своих драконов.

Глава 4

На рассвете они проснулись под звуки колокола и горнов. Драконам дали воду и завтрак и вывели на поверку к командиру эскадрона.

Таррент был в мрачном настроении. Он безжалостно разнес Джака за грубо пришитую заплату на боевой упряжи его дракона иприказал Свейну отжаться пятьдесят раз на плацу, потому что услышал, как Свейн шепотом прокомментировал его слова.

Когда наконец он добрался до Релкина и Базила, то потратил на них массу времени, проверяя каждую деталь снаряжения. Он даже приказал Релкину предъявить личные вещи, что было почти неслыханным требованием. Релкин мрачно подчинился, подумав мельком, уж не ищет ли Таррент его Звезду Легиона, полученную за участие в штурме Туммуз Оргмеина. Релкин хранил награду в банке легиона, в личном сейфе.

Таррент рылся в вещах некоторое время и кончил тем, что отложил в сторону гребень Релкина – сувенир из Урдха.

– Это не уставной предмет, драконир. А где тот гребень, который был вам выдан добрыми плательщиками налогов Марнери? Почему вы пользуетесь вместо него иностранным предметом?

Релкин покраснел. Гребень подарила ему Миренсва Зудейна вместе с множеством других вещей, но главное – она подарила ему знание искусства любви.

– Я потерял свой в прошлом году в Урдхе, сэр. Это случилось при обстоятельствах, которые от меня не зависели. Мы потеряли много вещей из нашего снаряжения во время этой кампании.

Тарренту не нравились упоминания о прошлых кампаниях. Он с болью сознавал, что ему, к несчастью, не хватает боевого опыта. У него была всего одна-единственная звезда за боевые заслуги, а ведь у некоторых из этих парней есть две, три и даже пять. Он задержал свой взгляд на Релкине.

– Ну что ж. Теперь, драконир, вы понимаете, что уставы существуют не просто так. Мы не можем позволить, чтобы наши солдаты пользовались неуставными вещами. Мы начинаем со скромного маленького гребня из Урдха, но закончим тем, что не будет вообще никакой формы и будет низкое моральное состояние.

Релкин уже понял, что единственный путь справиться с подобными нападками – оставаться спокойным и никоим образом не протестовать. Любые протесты еще более разозлят командира эскадрона и заставят его искать новые ошибки.

– Теперь я знаю, и генерал знает, и, конечно, весь мир знает, что вы за выдающаяся личность, драконир Релкин, с вашей Звездой Легиона и прочим. И конечно, мы понимаем, как нам повезло, что вы находитесь в наших рядах.

Релкин слышал злобу, скрытую в словах Tap-рента. Почему? Ведь он всегда прятал свою любимую Звезду Легиона, носил ее только на полковых смотрах и никогда не надевал на простой смотр части. Отчего же командир эскадрона так его ненавидит?

– Но, драконир Релкин, – Таррент склонился над ним и дышал прямо в лицо, – несмотря ни на что, мы не хотим просто сидеть и наблюдать, как вы расчесываете свои драгоценные кудри этим чудесным неуставным гребнем. Несмотря ни на что, драконир Релкин, мы хотим видеть вас использующим надлежащую уставную вещь, как это предписано.

– Да, сэр, – невнятно пробормотал Релкин.

– Что?

– Да, сэр!

– Итак, драконир Релкин, как мы будем решать эту маленькую проблему? Возможно, мне следует конфисковать этот неуставной предмет? Релкин заставил себя оставаться спокойным. Таррент пристально глядел на него еще некоторое время, оценивая его реакцию. Наконец он фыркнул.

– Так вот, я мог бы конфисковать эту вещь, драконир, и таким образом помочь вам в мучительном выборе ответа, но я уверен, что вы дорожите этим подарком, и поэтому я хочу дать вам шанс исправить свою ошибку. К следующему смотру части вы замените эту вещь надлежащим уставным гребнем, который вы получите на интендантском складе. Вы меня поняли?

– Да, сэр, отлично понял. На лице Таррента появилась короткая торжествующая улыбка.

– Тогда, драконир, вы свободны.

Таррент прошагал дальше, чтобы проверить Мрно и Чектора. Релкин смотрел ему вслед с откровенной ненавистью.

Смотр наконец закончился, и драконы легкой походкой поспешили в Драконий дом. Некоторые должны были подготовиться к выходу на ринг. Другие отправились упражняться во дворе и фехтовать на мечах. Базилу Хвостолому предстоял отдых после вчерашнего тяжелого поединка. Только к вечеру он должен был поразминаться, повторив ряд стандартных упражнений с тяжестями и выпадов с мечом.

Как только дракон спокойно заснул, Релкин направился к северным речным воротам. На втором этаже располагался банк легионеров, где Релкин держал маленький сейф. Он написал расписку и открыл сейф секретным ключом, сделанным в Кунфшоне. Внутри сейфа были бумаги, общее завещание – его и дракона, мешочек с золотыми и серебряными монетами, медали – в том числе и блестящая Звезда Легиона – и несколько сувениров из Туммуз Оргмеина. Сюда же он положил, поцеловав на прощанье, серебряный гребень, который подарила ему Миренсва. Проделав это, он прошептал ее имя.

Потом он отправился в интендантские склады и получил уставной гребень – грубую деревянную поделку кадейнского производства.

Потом он принес воды для Базила и наполнил бак, затем убедился, что дракон все еще спит.

Сидя на одном месте и не зная, чем еще заняться, кроме чистки снаряжения для следующего смотра части, он быстро заскучал. Вскоре Релкин поднялся и вышел из Драконьего дома. Он вновь направился через ворота в парк развлечений, но на этот раз, не обращая внимания на рев толпы, следящей за поединком драконов, он побрел по дороге в город.

Он остановился позади трактира «Песчаный Пирог» и вскоре был вознагражден появлением девушки, которая вышла из кухни, чтобы выбросить золу. – Привет, Дейси, – сказал он и взял ящик с золой из ее рук.

Глаза ее вспыхнули, и она застенчиво улыбнулась.

– Боже, это же мой самый прекрасный драконир Релкин из Сто девятого.

– Он самый.

Релкин вытряхнул тяжелый ящик на кучу с золой и отдал ей обратно.

– А не хочет ли мой ангел из трактира «Песчаный Пирог» потерять немного времени и пококетничать со мной?

Дейси была в игривом настроении. Это вселяло надежду.

– Я могла бы, если бы знала, с кем мой распрекрасный драконир будет танцевать по окончании Игр. Я могла бы великолепно пококетничать и постоять с ним немного.

– Какое совпадение! А я как раз хотел спросить, не соблаговолишь ли ты пойти со мной на танцы.

Дейси улыбнулась, прильнула к нему и быстро поцеловала в губы.

Он хотел было поймать ее за руку, но она сразу вырвалась и округлила глаза.

– Вначале мне надо узнать, достаточно ли ты взрослый для меня. Сколько тебе лет, Релкин?

Он проглотил слюну. Дейси едва исполнилось шестнадцать – это он выведал, подкупив самого младшего в ее семье, ее родного семилетнего брата, который был неравнодушен к леденцам. Релкину было на год больше, чем девушке, но, по странным и необъяснимым причинам, он не чувствовал себя достаточно взрослым. И хотя он, и никто другой, проводил ночи с Миренсвой Зудейна в храме богини Гинго-Ла, хотя он принимал участие в битвах на севере и на юге континента, эта странная неуверенность делала его неловким и словно неполноценным.

– Полагаю, что семнадцать.

– Ты полагаешь?

– Ну, может, мне и побольше, может быть, даже восемнадцать, мне трудно сказать. Брови ее сдвинулись.

– Как это понять?

– Ну, – начал он, – по настоящему-то я не знаю, когда я родился. Меня воспитали в приюте, как и всех дракониров.

Плутоватая улыбка появилась у нее на лице.

– А вот и совсем не всех. У Мануэля есть семья. И даже очень знаменитая.

Итак, Мануэль тоже ухаживал за Дейси. Релкин обозлился, хотя и был доволен, что теперь знает об этом.

– Так ты пойдешь все же со мной на танцы? Она задумчиво глядела куда-то вдаль.

– Что ж, возможно. Мне надо подумать.

– Ну же, Дейси, скажи «да». Я знаю все новые танцы.

– М-м-м. Ты только так говоришь. Я должна подумать.

Его задел этот ответ.

– Ладно, в таком случае мне остается только пригласить кого-то еще. Ее брови поползли вверх.

– Сделай это, и я никогда и никуда не пойду больше с тобой.

– Кажется, это не совсем справедливо. Ему так и не пришлось услышать ее ответ, потому что дверь отворилась, и высокий, деревенского вида парень по имени Дерт Боллер, пошатываясь, вышел из трактира и затопал вниз по лестнице. Тут он заметил форму Релкина.

– Эй, драконир, отгадай, что я видел сегодня на Фрешемской пристани?

Релкину совсем не хотелось это знать. Черт возьми, теперь Дейси пялилась на деревенщину Дерта, вместо того чтобы глядеть на пылающего страстью воина. Подходящий момент был явно упущен.

– Тамошний торговец по имени Дук заполучил дикого дракона, которого поймал на горе Ульмо, дракона с двумя детенышами, всю эту жуткую семейку. Все сейчас в клетках на пирсе. Ну и злобные же твари, скажу я тебе.

– И что он хочет делать с диким драконом? – Релкин инстинктивно ненавидел все, что было связано с плохим отношением к драконам. Семья драконов? У него появилось сильное предчувствие чего-то плохого.

– Он отправит их в Урдх и там продаст местному цирку. Думаю, он заработает на этом целое состояние.

– Клянусь дыханием, это… – Слова застывали у Релкина в горле, гнев распирал ему грудь. – Это страшная глупость!

– Да. – Дерт помахал рукой и скрылся в конюшне. – И тем не менее…

Дейси подхватила ящик из-под золы и отворила дверь.

– Милая Дейси, а что же с танцами по окончании Игр?

– Сейчас мне трудно сказать. Спросишь завтра, а я пока подумаю об этом.

Она резко хлопнула дверью, оставив Релкина стоять во дворе наедине с ужасной новостью.

Семья драконов? Пойманы на горе Ульмо? Тут его озарило, и он понял, что это может означать только одно.

Он поспешил к докам, где бригада портовых грузчиков разгружала шхуну. Мешки с песком сваливали на телеги, запряженные мулами. Движения грузчиков были размеренными, все вокруг выглядело мирно. Река Арго, которая сливалась здесь со своим притоком Далли, была шириною в полмили, быстрая и глубокая. На другой ее стороне берег, поросший соснами, круто поднимался к желтым скалам. Солнце пятнало воду, прорываясь сквозь облака.

Пойманный дикий дракон – скорее всего самка с детенышами. Он должен все рассказать Базилу. Релкин провел два весьма грустных весенних отпуска, когда сидел в сыром холодном лесу на горе Ульмо в надежде на возвращение возлюбленной его дракона, гордой зеленой драконихи. Как только Базил узнает о пленнице, останется только одно возможное решение.

Таррент, он должен поговорить с Таррентом, объяснить ему, насколько это важно. Конечно, командир эскадрона поймет, что происходит.

Он поспешил обратно к холму, не обращая внимания на призывные звуки, доносившиеся с площадок для развлечений, и направился прямо в кабинет командира эскадрона.

Но постепенно его первоначальная уверенность в том, что проблему нужно решать именно так, улетучивалась. Таррент мог отказать в разрешении. Он мог приказать поставить часовых, которые помешали бы Базилу выйти из форта.

Когда до кабинета осталось всего двадцать пять шагов, он увидел, что дверь отворилась. Командир эскадрона в сопровождении одного из дракониров вышел из кабинета. Релкин развернулся, дошел до угла и исчез из вида. Он был уверен, что его не заметили. И пошел к главным воротам, чтобы попытаться добиться свидания с генералом Веганом.

Часовой спросил, как его зовут, и взял клочок бумаги, на котором Релкин написал: «Мой дракон вот-вот дезертирует».

Он прождал полчаса в холодной прихожей. Каждые несколько минут входили и выходили ординарцы. Затем внутренняя дверь отворилась, и двое командиров, Оакс из Третьего полка и Сантер из Восьмого, появились на пороге.

Релкин молодецки отдал им честь. Командир Сантер отсалютовал ему в ответ и показал на него командиру Оаксу, высокому мужчине с седой бородкой клинышком и дружелюбной улыбкой. Релкин расслышал, как Оакс приглушенно сказал:

– Выглядит достаточно юным для Звезды Легиона.

Часовой вызвал Релкина.

– Генерал ждет вас у себя.

Веган сменил старого генерала Пэксона весной. Он принес с собой в форт атмосферу живой деловитости, но люди в легионе все равно еще не испытывали теплоты по отношению к нему. Веган знал, что пришел на смену живой легенде. Старина Пэкс сохранил не только свой легион, но всю экспедиционную армию, несмотря на ужасные испытания во время осады Урдха.

Веган также знал, что и дракон Хвостолом был легендой в легионе и даже во всей армии. Герой Туммуз Оргмеина, он участвовал также в последней битве в подземельях мрачного города Дзу. Веган не хотел неприятностей с этим драконом. Это могло бы сказаться на отношениях со всеми легионами.

Одновременно Вегану совсем не нравилась мысль о продаже захваченных драконов в Урдхе. Ему хотелось бы сделать что-нибудь, но его власть распространялась только на вивернов, бескрылых боевых драконов легиона. Он мог бы попросит гражданские власти предпринять что-либо, но знал, что те будут действовать слишком медленно и торговец успеет удрать в Урдх. Затем ему пришла в голову мысль, которая показалась поистине блестящей. Если у дракона есть семья, тогда ему положен семейный отпуск, которого у него никогда не было, хотя он имел на него право. Генерал тотчас же написал приказ, подписал его и отдал Релкину.

– Возьмите любой транспорт, который сможете найти, и отправляйтесь туда. Торговец Дук должен быть остановлен. Я тотчас же высылаю приказ.

Релкин невнятно пробормотал «спасибо» и помчался к Драконьему дому.

Глава 5

Войдя в дом, Релкин обнаружил, что его дракон только еще потягивается после сна, скребет свое большое кожистое ухо и часто зевает.

Услышав новости, принесенные Релкином, Базил воодушевился, и его большие глаза еще больше вылезли из орбит. Базил протянул громадные руки и обхватил драконира.

– Я считаю, что мой драконир иногда вполне заслуживает того, чтобы ему платили золотом за каждый дюйм его тела. – Он поднял Релкина и водрузил на стенной шкаф, и тотчас же гигантские конечности Базила непроизвольно задвигались в веселой джиге, сотрясшей стены их жилища. Релкин спустился, вытащил ранец и начал упаковывать вещи. Дракон вогнал свой гигантский меч Экатор в ножны и повесил через плечо. Релкин бросил ему его шлем. Затем они, подхватив накидки, пропитанные воском для защиты от дождя, выскочили из дома и понеслись к главным воротам. Пока они бежали, Релкин объяснил дракону, что генерал Веган выдал ему специальный пропуск.

Они направились в сторону доков, не обращая внимания на те шутки, которые население Кенора, собравшееся повеселиться, отпускало по их адресу. Дракона Хвостолома хорошо знали в Далхаузи и считали его своеобразным гигантским амулетом города.

Какая-то женщина сунула в руку спешащего Релкина пирожное. Мужчина подбросил в воздух букет роз. Хвост Базила ловко подхватил цветы и спустя мгновение опустил их в руки темноволосой девушки, продававшей в палатке горячие булочки. Народ вокруг заорал от восторга, и этот радостный крик, то слабея, то усиливаясь, сопровождал их по всему пути вдоль холма.

Они отправились прямо в доки, где Релкин использовал пропуск, полученный от генерала Вегана, чтобы попасть на борт шхуны «Старкаор». Она уже заканчивала погрузку пива с завода в Далхаузи. Пиво предназначалось для жителей небольших пристаней в низовьях реки. Первой из них была как раз Фрешемская пристань.

Шхуна вышла из дока, поставив легкий парус, развернулась носом по течению и быстро покинула гавань Далхаузи.

Релкин забрался на койку и задремал, а Базил остался стоять у поручней, уставившись на воду, как бы стремясь быть ближе к своей потерянной драконихе, о которой он грезил вот уже два года.

Они были молоды! И он был отцом по крайней мере двух малышей! Его сердце переполняла гордость. Оплодотворить яйца самки дракона, находясь на службе в легионе, было нелегким делом. Вообще говоря, это скорее была обязанность тех драконов, которые уже отслужили свое в легионе или же были ранены, исключены из списков личного состава и вернулись в деревни Аргоната на помощь сельскому хозяйству. Базила раздирали новые для него чувства: радость отцовства смешивалась с гордостью, бурлившей в его крови.

Весь день они шли вниз по течению Соды, на юг от которой подымались красные холмы Строма, а на север – бесконечные просторы степей. Река рассекала равнину на две совершенно несхожие половины. На юге тянулись леса из дуба, сосны, бука. На севере лесная чащоба сходила на нет и начиналась высокая трава прерий, ровная и ничем не прерываемая до самого горизонта.

К сумеркам они добрались до Фрешемской пристани, маленького городка с покатыми крышами, крытыми шифером. Узкие, мощенные камнем улицы протянулись вдоль обрывистого берега реки. Над городком нависала громада горы Сутберг. Колокол храма призывал верующих к вечерней молитве, когда «Старкаор» пришвартовывался к пристани. Релкин убедил Базила подождать, пока он не прояснит ситуацию с торговцем Дуком. Он боялся, что дракон не сможет совладать с собой, если окажется вблизи своей возлюбленной, дикой зеленой драконихи.

Релкин поспешил к Фрешемскому доку, переполненному рыбачьими судами всех видов и размеров. Среди них замешались несколько шхун и бригов речных торговцев. Судно Дука, шестидесятитонный бриг «Калиса», стояло поблизости, в излучине реки.

Услышав расспросы Релкина, на мостике появился мрачный и грузный тип, заросший рыжей щетиной. Он объяснил, что капитан Дук находится сейчас через дорогу, в трактире «Смерть старой карги».

Заведение – узкое трехэтажное здание из серого кирпича – получило свое название в честь злополучной жены владельца трактира, самый счастливый день в жизни которого был тот, когда его супруга, ругаясь с молочницей, выпала из окна и сломала себе шею. Релкин толкнул дверь, ведущую в общий зал, где сидели десятка два или больше посетителей. В основном это были люди, занимавшиеся речной торговлей; они ели мясо и пили.

Дук, которого можно было узнать по его высокой зеленой шляпе торговца, потягивал эль в компании двоих помощников.

Релкин подставил стул к их столу и представился. Быстро, но осторожно подбирая слова, он объяснил ситуацию и только потом опустился на стул.

Торговец Дук обменялся долгим взглядом со своими собутыльниками, сидящими по другую сторону стола. Он почесал длинный нос и улыбнулся одними губами, обнажив испорченные зубы:

– Наш маленький гнусный драконир проделал такой путь, чтобы попытаться украсть наши деньги, не так ли, Перт?

Тот, кого он назвал Нертом, навалился на стол и хмуро поглядел на Релкина:

– Мы поймали этих драконов как полагается, по закону. Они – наши.

Релкин постарался сдержать свой гнев:

– Возможно, вы не совсем хорошо все понимаете, но держать крылатых драконов противозаконно.

– Тогда я просто отрежу их дурацкие крылья, – заявил Дук. – Постарайся понять, что они наши, и мы отправимся с ними в Урдх, где и продадим. Цены на них там просто великолепны.

– Да-а, эти проклятые урдхи съедят все, что хочешь. Разве не так, Нерт? – со смешком вмешался третий.

– Чертовски правильно, Голбер, – согласился Нерт.

– Вы нарушаете закон.

Торговец Дук протянул мощную руку и, ухватив Релкина за рубашку, так близко притянул его к себе, что скверный запах пива ударил Релкину в нос.

– Послушай-ка меня, послушай меня очень внимательно, мальчик: меня зовут Бартемиус Дук, и мне наплевать на все твои идиотские законы. Когда мы покончим с этим делом, у нас хватит денег, чтобы поселиться там, где мы захотим. Если нам будет нельзя оставаться в Кеноре, мы будем жить где-нибудь еще.

– Послушайте, вы не поняли, я ведь не один.

– Заткнись! – рявкнул Дук. Релкину все это начинало надоедать. Он стряхнул с себя руку Дука и поднялся:

– Вы совершаете серьезную ошибку.

Дук кивнул своим сообщникам, все трое сразу же поднялись и обрушились на Релкина.

Релкин отшатнулся, он не ожидал нападения прямо в трактире. Он крикнул хозяина, но ответа не последовало, разве что со всех сторон на него уставились лица посетителей, готовых с удовольствием поглазеть на драку. Дук и его парни славились как завзятые драчуны. Релкин шарахнулся в сторону, бросился к двери трактира и почти достиг ее, когда кто-то подставил ему ногу. Юноша споткнулся и упал. К тому времени, когда он сумел подняться, длинная рука Дука опустилась на его плечо. Потом Нерт держал его, а Дук и Голбер осыпали градом ударов. Голбер норовил бить по корпусу, Дук – по лицу. Релкин уже потерял сознание, а они все продолжали его дубасить. Релкин так и не почувствовал, как его выбросили за дверь, и с тяжелым стуком рухнул в канаву.

Он пришел в себя только через час, попытался сесть и громко застонал. Ребра ужасно болели, голбер явно был из тяжеловесов, и кулаки у него были хорошо подвешены.

Он ощупал рукой лицо и обнаружил застывшую кровь. Дук зверски изуродовал его лицо. Нос был совершенно разбит, нижняя губа вспухла, челюсть саднила.

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел к шхуне. Дракон, не дождавшись его, в нетерпении мог покинуть судно. Релкин взмолился про себя, чтобы Баз не покончил с Дуком и его сообщниками. Конечно, эти мерзавцы были преступниками, но убийство означало бы для них с Базом военно-полевой суд.

Релкин заставил себя, неуклюже переставляя ноги, побежать. Было поразительно, сколько участков на его теле болели, но он, превозмогая боль, все же добрался до места. Он должен был остановить дракона.

Наконец он увидел Базила. Огромная туша виверна, печально уставившегося на воду, возвышалась в конце дока.

Бриг «Калиса» ушел. Пока Релкин без сознания валялся в канаве, Дук и его дружки отдали концы и исчезли. Напряженно всматриваясь в темноту, Релкин мог только вообразить, что различает белый парус где-то в миле отсюда вниз по течению.

Базил был уже готов сам броситься в реку и попытаться вплавь перехватить судно, когда перед ним возник Релкин.

– Нет, тебе никогда не догнать их, раз уж они отплыли. Это невозможно, нам нужно другое судно.

– Тогда поспешим, потому что они уходят.

Редкий, все еще пытаясь остановить кровь, сочившуюся из разбитого носа, сумел договориться с капитаном Влоупом, владельцем шлюпа «Перальта», который уже готовил судно к ночному отплытию. Релкин пообещал Влоупу золотую монету, составлявшую солидную долю их с Базилом сбережений.

Шлюп был поменьше, чем «Старкаор», и Базилу пришлось долго подыскивать себе подходящее место. Он расположился на самой середине судна. Команда из трех матросов старательно обходила его, готовя «Перальту» к отплытию и устанавливая мачту.

Прошло немного времени, и они начали набирать скорость. Капитан Влоуп хорошо изучил эти воды, всю жизнь плавая вверх и вниз по реке. При свете луны, которая то скрывалась в облаках, то появлялась вновь, а также руководствуясь огнями на скалах и в гавани, капитан рискнул идти ночью на полной скорости. Вскоре темнота позади них стала более плотной, чем черная гора Сутберг, а далеко впереди появился свет от маяка на мысе Катамаунт. Впереди по курсу не было видно никаких парусов: по-видимому, «Калиса» уже обогнула Катамаунт. Торговец Дук не терял времени, стремясь ускользнуть, а прибрежные воды он знал не хуже, чем капитан Влоуп.

Влоуп принял вызов. Шлюп летел сквозь ночь, отбрасывая за корму брызги пены и выказывая временами большую резвость хода. Мыс Катамаунт вырос перед ними и вскоре остался позади. Зыбь стала крупнее, когда они попали во власть стремительного течения в том месте, где порожистая и неглубокая река Ветс сливалась с водами Арго. Шлюп, как пьяницу, болтало килевой качкой, и время от времени, пока они не миновали устье Ветса, корма, несмотря на все усилия экипажа, то круто вздымалась вверх, то так же резко опускалась. Однако до сих пор все шло прекрасно. Река в этом колене была глубокой, и вот уже перед ними открылся длинный бьеф Петли. Здесь у шлюпа появилась возможность показать, на что он способен.

Капитан внимательно оглядел весь бьеф и заметил далеко внизу по течению два паруса, хотя в такой темноте было трудно определить, что это. Может быть, бриг?

– У него большая фора перед нами, – холодно усмехнулся Влоуп. – Но «Перальта» себя покажет.

Они проскочили на большой скорости городок Главной Петли, еще одно скопление темных крутых крыш, разбросанных в беспорядке на южной отмели. Горстка желтых ламп освещала местечко, а наверху храма сиял Свет Петли – мощный навигационный маяк, обслуживающий весь бьеф.

Впереди высилась громада Великого Утеса. Здесь начинались отмели. Дополнительная опасность крылась под поверхностью воды – неразличимые с борта деревья, вырванные с корнями и принесенные сюда паводком по весне, а ныне полузатонувшие или застрявшие в грунте. Капитан Влоуп резко отвернул «Перальту» подальше от южного берега. Он с тревогой вглядывался в темноту, высматривая признаки этих предательски затонувших деревьев. Они прошли вокруг скалы и вошли в длинный рукав Рендл.

Пройдя рукав почти наполовину, они обнаружили рыбачью лодку, ставившую снасти для ночной ловли угрей. Здесь они впервые убедились, что настигают бриг, но до него оставалось еще несколько миль.

Капитан Влоуп стал мрачен. Наконец он проворчал:

– Черт бы побрал этого паразита. С рассветом он уже войдет в шхеры. И нам придется его искать. Могу поспорить, на это уйдет весь день.

Влоуп как в воду глядел. После Рендла Арго слилась с широкой медлительной Флюэли. Река стала шире и мелководней, а ее главное русло растворилось в целой сети островков и мелководных протоков. Судно размером с «Калису» должно было плыть здесь с осторожностью. Однако и преследователям приходилось терять время, исследуя сотни разных бухточек и мелких островков, чтобы удостовериться, что беглецы не остались у них за спиной.

Наступил рассвет, а вместе с ним пришли и знаменитые туманы Флюэли – густой и вязкий пар, низко стелившийся над рекой и делавший продвижение вперед рискованной задачей.

Постепенно туман поднимался вверх, но «Перальта» все еще еле тащилась, а цель оставалась такой же недостижимой. Конечно, и бриг, подобно им, должен был замедлить свой ход, однако, если бы оказалось, что Дук провел «Калису» по дальней стороне шхер, он смог бы уйти от преследования, пока они здесь обыскивали каждый проток и каждый островок. Влоуп решил пойти ва-банк, и шлюп понесся вперед по главному руслу. Капитан хотел оказаться поближе к «Калисе», если Дук именно так и поступит. Но Дук решил иначе.

К полудню преследователи уже были на открытой воде вдали от западных островов, но не обнаружили и следа брига. Мимо «Перальты» прошло несколько рыбачьих лодок, они тоже ничего не знали о «Калисе».

Влоуп развернул «Перальту» и, лавируя в верховьях реки, стал заглядывать в каждый боковой канал. Шли часы, поиски оставались безрезультатными.

– Он может быть на любом из этих проклятых островков. Отыскать его здесь – нам не хватит и целой недели, – бурчал Влоуп.

Понемногу начало смеркаться, и надежды Релкина когда-нибудь догнать Дука начали увядать, когда шлюп скользнул мимо канала, блокированного путаницей ивовых ветвей. Не было смысла задерживаться здесь: промер показал, что глубина невелика.

Внезапно дракон зарычал.

– Взгляните, в воде что-то плавает.

Релкин позвал Влоупа, чтобы тот замедлил скорость и подвел «Перальту» поближе к плавающему предмету.

Это был труп Голбера с разодранным горлом.

– Голбер! – закричал Релкин. – Один из компании Дука.

При виде Голбера драконир почувствовал, как болят ребра.

Труп относило течением, он был теперь добычей для рыб.

– Наверное, они там, выше, в стоячих водах, – сказал Влоуп, показывая на ивы, скрывавшие вход.

– Но как?

– Наверное, вход с другой стороны острова, где поглубже. Бриг просто бросил якорь так, чтобы его не видно было со стороны русла, но достаточно близко к нему, чтобы в случае надобности легко можно было удрать.

– Я сойду на берег, – сказал Релкин. В сгущающихся сумерках Релкин шел по берегу, пробираясь сквозь заросли ивняка и ольхи, заполонившие едва выступающий из воды остров. Тучи комаров поднялись с застоявшейся воды, и вскоре они облепили потного от напряжения Релкина. Это был сущий кошмар, но парень терпел, пробираясь к песчаным дюнам, протянувшимся за протокой. Течение изгибалось с севера к востоку, и он следовал ему полторы мили, поднимая фонтаны брызг на мелководье, пока не прошел поворот. И сразу увидел неподалеку судно. Пара бледных огней на носу и корме давала скудное освещение. Несомненно, это был бриг. Релкин отметил положение корабля и тем же путем вернулся назад.

Влоуп весело закивал, услышав, что его подозрения подтвердились, и направился вверх по течению вокруг острова, пока они не приблизились к устью скрытой бухты.

Базил и Релкин, раздевшись и оставив при себе только кинжал и меч, спустились через борт судна в воду. «Перальта» отошла в ожидании их сигнала. Базил медленно плыл, наслаждаясь объятиями холодной воды. Все виверны обожают плавать – в них просыпается голос их далеких гигантских предков.

У Релкина в ледяной воде зуб на зуб не попадал, и он решил взобраться на массивные плечи дракона. Теперь, мягко ударяя своим большим хвостом, дракон направился к бухте.

Глава 6

Последние двадцать ярдов Базил плыл, едва колебля поверхность воды – так умеют огромные крокодилы. С судна не доносилось ни звука, никто не пытался поднять тревогу, и наконец дракон добрался до носовой фигуры «Калисы».

Слышались звуки голосов, злых голосов, спорящих где-то у кормы, но на носу было спокойно. Релкин осторожно выпрямился на спине Базила, занял устойчивое положение, а затем прыгнул на деревянный завиток головы девы-улитки с длинными волосами и рожками. Он ухватился за ее рожки и подтянулся к поручням, стараясь по мере возможности не обращать внимания на дикую боль в ребрах, над которыми поработали кулаки Голбера.

Одинокая фигура часового маячила на юте. Внизу продолжались споры. Релкин был уверен, что звуки идут с кормы, где сквозь открытый люк был виден теплый желтый свет фонаря. Релкин бесшумно проскользнул по палубе между двух свернутых канатов и пополз к корме. Человек на посту не двигался. Пока все шло хорошо. В часовом Релкин признал пьяного Нерта, который вполуха прислушивался к спору внизу и горевал о бедняге Голбере.

Эти дурацкие клетки были отвратительно спроектированы и плохо сколочены, что и было причиной гибели Голбера. Это – и равнодушие капитана Дука. Голбер и Нерт пьянствовали и развлекались тем, что плевали на дракониху. Дук подошел и предложил Голберу плюнуть драконихе прямо в глаз. Голбер, бедный старый дурак, подошел ближе, чем надо, и зеленая дракониха молниеносным движением, чересчур быстрым, чтобы его мог заметить человеческий глаз, задней ногой разорвала Голберу горло и грудь. По крайней мере, это произошло очень быстро. Голбер был мертвым еще до того, как упал на палубу.

Теперь, как прекрасно слышал Релкин, внизу спорили. Кое-кто в команде хотел отомстить и убить одного из молодых драконов. Дук твердо возражал против этой идеи. За каждого молодого дракона клуб гурманов в Урдхе мог заплатить тысячу золотых.

Нертом владело смятение. За старину Голбера, конечно, надо отомстить. С одной стороны, Нерту хотелось убить саму дракониху, но с другой – он хорошо знал, что она стоит пять тысяч цехинов, и ему совсем не хотелось терять их. Да и то сказать, чего стоил сам бедняга Голбер? Стоил ли он того, чтобы потерять лишнюю тысячу золотых? Этот выбор был грязным делом, и Нерт предпочитал оставить его капитану Дуку. Иногда Нерту совсем не нравился этот мир и даже он сам.

Воспользовавшись тем, что часовой явно погружен в себя, Релкин пробрался на корму, огибая открытый люк. Он заметил внизу мужчин, спорящих при свете фонаря, А чуть подальше разглядел край клетки и в ней какую-то тень.

Кровь в нем вскипела. Эти негодяи заплатят за все! Он скользнул обратно к носу, перегнулся через борт и подал сигнал дракону, остававшемуся в воде. Базил начал тяжелый для него процесс подъема на борт корабля. Для животного весом в две тонны это была совсем не простая задача. Но он поднимался довольно спокойно, с ловкостью хищника, следящего за добычей. Его движения тем не менее заставили судно слегка закачаться.

Релкин вздрогнул от внезапного порыва ночного бриза. Он был весь мокрый и замерзший. Его бока страшно болели, да и во всем теле ощущения были немногим лучше. Отчасти юноша жалел, что теперь не удастся свести счеты с Голбером. Но Голбер уже заплатил за свою подлость. Драконир вновь посмотрел на Базила. Дракон остановился передохнуть. Торговцы ничего не замечали, хотя «Калиса» сильно смещалась при каждом движении могучего дракона.

Он обернулся, чтобы взглянуть на часового, и заметил блеск чего-то летящего. Инстинктивно нагнулся – и чудом избежал смерти. Тяжелая страховочная скоба, брошенная Нертом, едва не выбила дракониру мозги.

– Господи, да это же наш крысеныш. Тебе что – не хватило прошлой ночи, а?

Старина Нерт был не чересчур быстр, но и не слишком медлителен. Он прослужил на кораблях Дука уже лет десять и кое-чему научился. Никто не мог проскользнуть на судно, если Нерт стоял на вахте, никто не мог надеяться, что его долго не обнаружат. По крайней мере тот, кто весит две тонны.

Релкин увернулся и обнажил кинжал.

– Ого, никак ты хочешь показать мне свою железку? – Нерт сделал внезапный выпад и попытался сшибить юношу ногой, но недооценил быстроту реакции Релкина, который вовремя увернулся, и удар, предназначенный ему, не достиг цели. Нерт пошатнулся.

Релкин перешел в нападение. Нерт был вынужден обороняться, так как кинжал, описывая круги, угрожал достать его плечи и бока, если Нерт не сможет парировать удары своей страховочной скобой.

Нерт отступил на шаг, затем другой. Вдруг он закричал от гнева и страха: Релкин сделал выпад и ранил его в правую руку. Страховочная скоба полетела на палубу.

Крик моментально положил конец спорам внизу. Нерт попытался отпрыгнуть назад, за люк, но его нога скользнула по краю, и он, громко выругавшись, тяжело грохнулся на пол.

По трапу из люка затопали чьи-то ноги. Релкин отступил к корме. Куда же подевался дракон?

– Хватай его, он на корме, – проревел Нерт, вновь подобрав свое оружие.

– Что случилось, Нерт?

Кто-то поднял вверх фонарь. Релкин нырнул за фок-мачту и замер в тени.

– Это поганый крысеныш! – Нерт показал в его сторону.

– Наш крысеныш?

– Теперь у него меч, капитан, – предупредил Нерт.

– Ну, это я понимаю! Но что он сделал тебе, что ты визжишь, как резаная свинья? – насмешливо спросил Дук.

– Нерт истекает кровью, кэп, – притворно захныкал Нерт.

– Нам следует залить чего-нибудь в старину Нерта, да? – грубо хихикнул еще один член команды.

– Заткнись, Фальк, – проревел Нерт.

– Хватай его! – Абордажная сабля Дука указывала на Релкина.

Члены команды бросились вперед, и Релкин начал неравную борьбу на корме. Он нанес рану одному из нападающих и увернулся от нескольких ударов, направленных в голову. Но в конце концов он споткнулся о груду канатов, пропустил очередной удар и упал.

– Свяжите его. Мы его сварим и скормим драконам, – приказал Дук.

Как раз в этот момент палуба «Калисы» тяжело вздыбилась под их ногами и огромная зеленовато-коричневая лапа, а за ней и плечо перевалили через борт. За ними последовали задняя лапа и хвост.

Хвост зацепился за какую-то оснастку наверху, послышалось громоподобное дыхание животного. Через секунду вполне взрослый боевой дракон выбрался на палубу судна, обнажая ярд за ярдом блестящую сталь своего меча Экатора. При виде этого ужасного оружия команда в едином порыве рванула вниз.

Релкин с трудом поднялся на ноги.

– Где ты был? – спросил он.

– Не так-то просто подниматься по борту судна. Тебе следовало бы придумать план получше.

Матросы попрятались, и теперь только торговец Дук загораживал атакующим дорогу вниз.

– Вам не удастся украсть моих драконов, – прохрипел он, размахивая абордажной саблей.

Базил зашипел и шагнул вперед, Экатор просвистел в воздухе, разрубил на своем пути леера, деревянную обшивку, а затем наткнулся на фок-мачту и застрял в ней.

Глаза Дука зажглись в предчувствии победы, и он замахнулся саблей. Но его удар был отведен внезапно появившимся кинжалом. Перед капитаном стоял Релкин. Дук собрался ударить еще раз, но в это время Релкин ткнул кинжалом слева. Торговец завопил от боли. Уже много лет никто не обращался так с Бартемиусом Дуком.

– Ух! – прорычал Базил, поставив одну ногу на мачту и освободив Экатор.

Дук сразу же утратил энтузиазм. Из его носа струилась кровь. Он попятился, а затем метнулся вниз по ступенькам в трюм.

Базил и Релкин ринулись за ним. Команда ударилась в бегство, некоторые бросались через борт в воду, в то время как другие лезли по вантам, стараясь забраться как можно выше. У трапа, ведущего в трюм, нападающие разделились. Релкин шаг в шаг преследовал Дука, в то время как Базилу пришлось слезать вниз по стене трюма. Дракон при всем желании никак не мог воспользоваться узкими корабельными ступеньками. Релкин спрыгнул с последнего пролета, забыв об осторожности, и за это чуть не потерял голову при приземлении. К счастью для Релкина, он споткнулся, когда прыгал, и потому приземлился на свой избитый зад, а абордажная сабля, свистнув над его головой, глубоко вонзилась в ступеньку.

Извиваясь от боли, Релкин отполз от трапа. Мимо подбородка пронесся ботинок Дука. Драконир поспешно откатился в сторону, а затем зарылся в кучу соломы и полз, пока не столкнулся с решеткой клетки.

Глядя на него сверху вниз, стоял огромный дракон, морда которого была искажена яростью. Гигантская зеленая лапа подхватила драконира.

– Нет! – заорал он на языке драконов. Смертельного удара не последовало. В глазах драконихи зажглось удивление.

Дук остановился. Проклятый мальчишка находился совсем рядом с клеткой. Он пожал плечами. Что ж, пусть эта зверюга покончит со щенком. Сейчас настало время применить план для чрезвычайного случая. Боевой дракон как будто пытался слезть в трюм. Нельзя было терять ни секунды.

Торговец Дук снял ключи с пояса и открыл клетку самого маленького дракона, зеленокожей самочки. Она, рыча, припала к земле, готовая прыгнуть на обидчика, как вдруг услышала громкое шипение из соседней клетки. Дракониха выпустила целую серию свистящих фраз, и малышка отодвинулась подальше от опасной человеческой стали.

Дук бросил взгляд на клетку драконихи. Мальчишка был все еще жив. Чего она там ждет? Когда бедный старина Голбер подошел ближе, чем надо, все было кончено за долю секунды. Черт бы побрал этих пресмыкающихся, этих уродов, они не стоят даже упоминания в расчетной книге Дука.

Дук держал саблю перед собой. Детеныш был самым маленьким драконом, но по размерам не уступал ему самому. Он не сомневался, что, если бы не меч, самочка в ту же секунду набросилась бы на него, пустив в ход зубы и когти.

– Слушай сюда, крысеныш, ты лучше скажи тому громиле, чтобы проваливал, а то эта малявка получит от меня саблей. Понял?

Релкин с молчаливой яростью уставился на Дука. Дракониха после долгого, ужасающе долгого раздумья оставила его в покое. Он не был членом команды, и он сражался с Дуком – ладно, пусть живет. И она с сожалением разжала свои смертоносные лапы.

– Не делай этого, Дук. Ты же сам напросился. Мы оставим тебя в живых, хотя другие не сделали бы и этого.

Сверху послышался громкий скребущий звук, а затем огромная туша обрушилась в трюм с такой силой, что встряхнула весь корабль от носа до кормы.

Трубный голос дракона взорвался целой серией ругательств на языке вивернов. В следующий миг дракониха издала вопль восторга. Базил, который на мгновение ошеломленно замер на полу, тут же оказался у клетки и попытался сломать решетку. Релкин вынужден был вскарабкаться ему на плечи и проорать в ухо, чтобы тот перестал:

– Перестань, Баз! Ведь клетка из стали. Я лучше добуду ключ!

Наконец дракон отступился. Решетка прогнулась, но не сломалась.

– Твоя правда, мальчик. Проще пользоваться ключом. Чертовы человечьи выдумки.

Дракониха, ЕГО дракониха была тут, перед его глазами.

– Ты все-таки вернулась, – заявил он. – Я ждал тебя весной, два года ждал.

– Я вернулась. Я привела тебе твоих детенышей, посмотри на них. Тот человек поймал их в ловушку, а потом заставил и меня войти в клетку. Иначе он убил бы их.

– Мы тебя сейчас освободим. Однако свобода была еще не так близка, потому что ключи оставались у Дука.

– Ты хочешь освободить этого большого червяка, так? – Дук потряс ключами. – Тогда думай лучше. Ты получишь ключи, но лишь когда я в безопасности покину судно, понял?

Релкин и Базил обменялись долгим взглядом. Другого выхода, казалось, не было. Релкин повернулся к Дуку.

– Хочешь ты этого или нет, торговец, но ты оставишь в покое малышку Дук покачал головой и зло рассмеялся.

– Клянусь дыханием, этого не будет. Она пойдет со мной. У тебя остаются те двое, но одного я заберу и продам. В Урдхе я получу за него не меньше чем пару тысяч.

– Дук, живым ты не попадешь в Урдх, во всяком случае, если ты возьмешь малышку.

– Но тогда и она не останется в живых, понял? Ты лучше объясни это своим уродам. Хотят, чтобы она осталась живой? Пусть лучше не останавливают меня.

Релкин приблизился к клетке.

Дук уколол саблей маленького зеленого дракона и начал выталкивать ее на палубу.

– Прочь из клетки, ты, дура! – орал он. Маленькая дракониха в ярости бросилась было на Дука, но, едва тот поднял оружие, малышка засеменила к двери. Он последовал за ней, упираясь концом сабли в ее спину.

– Подымайся по трапу! – рявкнул он.

Базил был уже на грани потери контроля над собой. Релкин угадывал это по выражению глаз дракона. В отчаянии он посмотрел на свой кинжал. Релкин долго практиковался в бросании ножей, но никогда еще ничья жизнь не зависела от его броска.

Глаза Дука были устремлены только на дракона, и он был готов пустить саблю в ход, если Базил хоть на дюйм приблизится к нему.

Релкин медленно согнул руку и метнул кинжал из-под локтя. Он пролетел двадцать футов и по рукоятку вонзился в горло капитана Дука. Сабля выпала из ослабевших рук. Дук захрипел, и через секунду его тело рухнуло на палубу.

Релкин подбежал к лежащему ничком Дуку и пощупал пульс. Мертв, никаких сомнений. Релкин со стоном извлек из трупа свой кинжал, поднял ключи и вернулся, чтобы открыть клетки драконихи и второго малыша.

Драконы выбрались на свободу, и тотчас для драконира не осталось места. Он поднялся по трапу на главную палубу. Большая часть команды уже покинула судно, осталась лишь небольшая горстка людей, спасавшихся вверху на вантах.

– Тебя за это повесят, – крикнул кто-то сверху.

–Чертов крысеныш, какое у тебя право подниматься на судно со своим драконом и убивать нашего капитана!

Релкин сплюнул.

– А иначе он убил бы маленького дракона. Как ты думаешь, после этого взрослые оставили бы хоть одного из вас в живых? Скажи спасибо за то, что я сделал.

– Все равно тебя ждет военно-полевой суд. Я знаю. Я служил когда-то в легионе.

Глядя на веселившихся драконов, Релкин вздохнул. На руках у Базила были сразу оба малыша, и он кружил их вокруг себя в приступе отцовской любви. Самое печальное во всем этом было то, что матросы говорили правду. На суде, где судьями и членами жюри были люди, рассказ о происшедшем вряд ли мог дать представление о той безысходности и обреченности, которую ощущал Релкин в тот миг, когда кинжал вылетал у него из-под руки по такой невероятно красивой траектории.

– Да, это я знаю, – спокойно произнес он и обхватил руками свои саднящие бока.

Глава 7

Это был мрачный день. Унылый дождик зарядил уже с рассвета. Помещение суда в форте Далхаузи, где проходили заседания военного трибунала, выглядело серым и зловещим, хотя из-за барьера и доносился гомон многочисленных зрителей. Слушание дела вызвало огромный интерес в городе. Напротив барьера сидели служащие суда, адвокаты и обвинители, администрация и мировые судьи. Но это было пока лишь заседание следственной комиссии. Трибунал сначала должен был установить, является ли проступок драконира наказуемым, а затем уже передавать дело в суд.

Релкин сидел в первом ряду возле своего адвоката Свиба, розовощекого, двадцатишестилетнего, прямо со студенческой скамьи юридического факультета в Марнери.

Возвышаясь над всеми, стояла высокая скамья, на которой сидели три командира легиона: именно они, люди значительные, седовласые, многоопытные, и составляли трибунал. Лица у них были довольно мрачные, но их мрачность не шла ни в какое сравнение с выражением на лице свидетеля, командира эскадрона Дигаля Таррента. Всякий раз, когда ему приходилось упоминать имена Релкина и Базила из Куоша, лицо его выражало скорбное неодобрение.

Главный обвинитель, капитан Дженшоу из Сокадейна, был дьявольски упрямым человеком. Он весьма искусно использовал нелюбовь Таррента к Релкину.

– Итак, вы можете показать, командир эскадрона Таррент, что до того дня, пока драконир Релкин не покинул форт вместе с драконом, вы ни разу не слышали о, гм, романтическом интересе дракона к самке, которая находилась на борту брига «Калиса»?

– Никогда не слышал об этом. Я вернулся к себе в часть и обнаружил, что они оба исчезли. Мне сказали, что распоряжением генерала Вегана им был предоставлен отпуск, вот и все.

– Итак, ни единого слова вам, командиру их подразделения, и ни единого упоминания о, гм, об отношениях между боевым драконом Базилом из Куоша и этим, гм, диким крылатым драконом?

– Совершенно ничего.

Обвинитель Дженшоу с серьезным выражением поднял глаза вверх и обратился к членам трибунала:

– Можно ли занести в протоколы, что государственный обвинитель предполагает показать, что так называемых отношений между драконами никогда не существовало и они были выдуманы после случившегося дракониром Релкином?

– Можно занести, – произнес председатель трибунала, командующий Водт, сидящий в центре.

– Более того, – продолжал Дженшоу, – следует занести в протокол, и мы это уже доказали, что драконир Релкин проявлял тенденции к нарушению дисциплины и к неуставным действиям, возможно, даже с криминальным уклоном.

Адвокат Свиб был уже на ногах:

– Возражаю, милорды, члены трибунала. Ни о какой криминальной активности не было и речи в предыдущих слушаниях. Речь шла только о преступлении, в котором его обвиняют, а именно об убийстве и о попытке кражи.

Члены трибунала поглядели друг на друга, брови их поднялись и опустились. Командующий Водт медленно кивнул:

– Возражение отклоняется. Мы позволяем оставить утверждение таким, каким оно прозвучало.

– Но, милорды…

– Пожалуйста, без «но», адвокат. Продолжайте, обвинитель.

– Государственный обвинитель не имеет больше вопросов к свидетелю.

Релкин вздохнул. Дигаль Таррент постарался сделать все от него зависящее, чтобы утопить их с Базилом. Их заклеймили как недостойных доверия и готовых слинять при малейшей возможности, чтобы ввязаться во что-нибудь незаконное.

Адвокат Свиб отодвинул свой стул:

– Командир Таррент, мы хотим уточнить для протокола: сколько лет вы командуете Сто девятым марнерийским эскадроном драконов?

Впервые Таррент выглядел чуть-чуть менее уверенным.

– Вот уже три месяца официально, хотя еще пару месяцев я выполнял обязанности командира до этого. Я был здесь, в Далхаузи, когда еще не получил официального назначения в эскадрон. В это время я изучал Сто девятый, поэтому я знал его великолепно еще до того, как принял командование.

– Тогда вы должны были заметить, что в послужном списке драконира Релкина и дракона Базила из Куоша отмечены исключительные заслуги за их участие в боях.

Таррент пожал плечами:

– Что ж, они принимали участие в каких-то кампаниях.

– Минутку, командир эскадрона, это явно заниженная оценка. Драконир имеет пять звезд за участие в боях и три наградные ленты.

– Я не могу ручаться за точное их число.

– Но все же вы утверждали, что тщательно знакомились со Сто девятым перед тем, как принять командование.

Таррента передернуло:

– Должно быть, я забыл.

– Тогда я освежу вашу память. Они принимали участие в зимней кампании против Теитола. Они прошли с боями свой путь от Гана до Туммуз Оргмеина. Они сражались в Урдхе прошлым летом, где заслужили новые награды.

Таррент выглядел так, будто у него схватило живот.

– Несколько многовато отличий для человека, которому едва исполнилось семнадцать, вы не находите?

Таррент попытался мрачно улыбнуться:

– Наверное, так.

– Я добавлю, что у драконира есть еще одна награда – Звезда Легиона, которой награждаются за исключительное мужество и преданность на службе. Я хотел бы добавить, что ею награждаются очень и очень редко.

– Да, адвокат, – пробормотал Таррент.

– Итак, хотя вы весьма отрицательно обрисовали как драконира Релкина, так и боевого дракона Базила из Куоша, вы допускаете, что их служба в легионе проходила весьма успешно.

Таррент нехотя кивнул:

– Что ж, полагаю, что вы можете сделать и такой вывод.

Свиб повернулся к трибунам:

– Защита просит суд внести в протокол этот послужной список и отказаться от обвинений в неподчинении, которые были сделаны здесь командиром эскадрона Таррентом.

Водт кивнул:

– Это будет отмечено.

Колокол на входной башне пробил час. Командующий Водт ударом молотка возвестил об окончании слушания на этот день. Релкин поднялся и пошел к выходу вместе с адвокатом Свибом, бормотавшим слова утешения.

– Завтра очередь свидетельствовать генералу Вегану. Он укрепит вашу позицию.

– Если драконы не могут выступать свидетелями, то остается лишь мое слово против слов команды «Калисы». Я обречен.

– Свидетельства дракона будет довольно трудно добиться. Драконов любят, когда речь идет о боевых действиях, но с ними не очень считаются в наших судах и трибуналах. Это трудно для многих из нас, все мы непредсказуемы, когда речь идет о наших больших друзьях-рептилиях.

– Все в порядке, когда мы умираем за них, но мы недостаточно хороши, чтобы иметь те же самые права.

Свиб слегка улыбнулся, осознав, что юноша полностью отождествляет себя с драконами.

– Ну-ну, мастер Релкин, мне кажется, что вы сейчас немного предубеждены. Это можно понять, но…

– Кому нужны ваши «но», адвокат, – пробормотал Релкин.

Релкин хорошо знал, как делаются дела в этом мире, и это была одна из причин, почему он так беспокоился с того момента, как услышал новость в доках Далхаузи.

– Что вы сказали? – резко сказал адвокат Свиб, заподозрив какую-то дерзость. Свиб очень обостренно чувствовал разницу между ними – например, свою мягкую пухлую розовощекость по сравнению со стройностью мускулистого загорелого драконира.

– Послушайте, адвокат, здесь есть люди, которые хотят меня повесить, хотя все, что я пытался сделать, это спасти жизнь малышке – дочери моего дракона. Поэтому мне не нравится, что суд не хочет признать как моего дракона, так и его дикую подругу. Драконы умны – иначе, чем мы, конечно, но тем не менее умны. Было бы смешно добавлять что-нибудь к этому. Разве мы можем говорить с каким-нибудь другим животным в мире?

– Согласен, драконир, полностью согласен, но мы должны все это разграничивать, именно это мы и должны делать. Даже если бы боевому дракону было позволено свидетельствовать, это не решило бы самой большой проблемы, потому что никто и никогда не позволил бы дикому дракону занять место свидетеля.

Сейчас им предстояло пройти мимо сестер торговца Дука. Они столпились при выходе, уставившись злыми глазами на Релкина, они делали это всякий раз после окончания слушания.

– Тебя повесят, крысеныш! – сказала одна из них очень отчетливо.

Свиб в гневе обернулся, но не сказал ничего.

Выйдя на улицу, Релкин заметил, что в толпе шныряют продавцы пирогов и воды. Его дело вызывало большой интерес. Что-то говорило ему, что трибунал будет рекомендовать передать дело военно-полевому суду. Его дело приносило политические выгоды для известных кругов городов Среднего Арго. Народ Арго был достаточно многочисленным, чтобы чувствовать себя уверенно. Страна быстро заселялась. Зачем им были нужны эти дорогостоящие легионы, которые располагались на их земле и объедали их? В особенности эти драконы, которые могут сожрать целый дом еды в один присест!

В результате началась кампания искусного и не очень искусного очернения легионов. Случайные преступления, которые совершали легионеры, постоянно раздувались, тут же начинались громкие жалобы на налоги и на чрезмерные расходы легионов. Таким образом, командование легиона почувствовало необходимость сделать Релкина и Базила козлами отпущения и примерным их наказанием удовлетворить общественное мнение. Публика все больше убеждалась, что знаменитый дракон превратился в несущего смерть сумасшедшего и убил бог знает сколько честных людей, тела которых просто еще не найдены.

Тот факт, что в действительности виновником убийства был драконир, а вовсе не дракон, не имело ни малейшего значения для большинства жителей города, которые были готовы верить любым выдумкам.

Всегда находятся люди со скверным характером, готовые избегать какой-либо ответственности, стремящиеся уклониться от уплаты даже медного гроша на защиту общества. Для таких людей капитан Бартемиус Дук стал уже своего рода героем, честным человеком, пытавшимся заработать торговлей себе на пропитание. И вот на этого человека напал сумасшедший дракон и убил на борту его же собственного судна!

Воображение общества может далеко пойти даже на таком топливе. Хуже того, все чаще и чаще в разговорах возникал образ зеленой драконихи и ее двух малышей.

Дикие драконы всегда были питательной средой для ночных кошмаров, даже еще более ужасных, чем армии троллей у заклятых врагов. Такие драконы уже давно не появлялись на кенорской земле, но ходили слухи, что их видели в верхних долинах на горе Ульмо и на горе Снежный Пояс к северу от Тунины. Эти ужасные создания, как говорили, были способны сожрать целое стадо скота за одну ночь.

Таким образом, судебное дело для народа было представлено в зловещем свете. Поэтому и должен состояться военно-полевой суд. Релкин сглотнул слюну. Это значило, что свидетельство дракона было абсолютно необходимым, иначе сестры торговца, скорее всего, насладятся зрелищем повешения еще до праздника Дня Основания.

Он пожелал адвокату Свибу доброго дня и вернулся в расположение Сто девятого. Дракон ждал его в своем стойле, внешне спокойный и мрачный, а внутренне, как чувствовал Релкин, взвинченный.

Он кратко описал день в суде. Дракон кивнул в знак того, что все его подозрения подтвердились:

– Итак, мы обречены. Тебя повесят, а меня отошлют обратно в Куош на половину рациона и заставят работать в поле.

Релкин безнадежно пожал плечами.

– Очень похоже на правду, но адвокат Свиб говорит, что мы не должны отчаиваться.

– У нас нет надежды, и я не хочу возвращаться в Куош и заниматься сельским хозяйством.

– Не так уж это и плохо. И у тебя ведь будет твоя собственная дракониха.

Дракон в негодовании зашипел.

– Моей драконихи не будет. Моя охотится в лесах за рекой.

Релкин поджал губы. Говорить было нечего. Дикая дракониха и ее малыши не захотели отправиться в форт вместе с Базилом. По правде говоря, для них здесь не было места. В нынешней ситуации они осложнили бы жизнь легиона и усилили бы беспокойство горожан.

Портьеры раздвинулись, и новое, еще более массивное тело протиснулось в стойло. Места совсем не осталось, и Релкин поднялся в свою комнатку наверху, прямо над головами драконов.

Посетителем был Пурпурно-Зеленый, самый большой дракон во всех легионах, бывший дикий, который потерял способность летать, когда враги подрезали ему крылья. Пурпурно-Зеленый когда-то дрался с Базилом за эту самую зеленую дракониху, после чего они стали закадычными друзьями.

– Я слышал, сегодня все шло скверно, – начал большой дикий дракон в своей обычной манере, сразу же переходя к плохим новостям.

– Все шло не хорошо, – поправил Релкин из своего угла.

– Это означает то же самое, что и скверно, так?

– Так.

– У людей много слов, и они часто переворачивают их. Иногда дракону трудно понять, зачем это делается. – Дикий гигант устроился поудобнее, и они с Базилом хлопнули друг друга по плечам. Драконы обменялись несколькими словами на своем языке.

Релкин мысленно пожал плечами. Драконы пребывали в уверенности, что они являются высшими существами. Было спокойнее позволять им и дальше думать именно так. Это делало жизнь бедного, замученного работой драконира намного легче.

Пурпурно-Зеленый продолжал гнуть свою линию.

– Таким образом, нам нужно думать, что делать дальше. Мы не можем позволить им повесить парня.

– Полагаю, что нет, – согласился Базил. Почему-то их болтовня страшно раздражала Релкина, и он взорвался.

– И как это вы хотите им помешать? Что можно сделать? Убежать и жить дикой жизнью в лесу?

– А почему нет? – сказал Пурпурно-Зеленый. Все замолчали. Релкин ругал себя за то, что подал им эту мысль.

– Потому что мы будем голодать. Драконы едят слишком много, чтобы самостоятельно жить на свободе.

– Чепуха, – возразил Пурпурно-Зеленый. – Я, Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, много лет жил на свободе. Я бродил от Страны Драконов до горы Ульмо и обошел всю северную сторону. Я шел куда хотел, и ел то, что находил.

– Ног это было тогда, когда у тебя были крылья. Теперь же ты сражаешься за легионы и ешь пищу легиона, потому что без этого ты умрешь от голода. Ты что думаешь – Баз и я можем стать охотниками? Так мы не охотились с тех пор, когда были подростками там, в деревне, у себя дома.

– Мы можем уйти втроем; мы станем вместе охотиться. Я многому научился, пока жил среди людей. Есть много способов охотиться.

Релкин подавил в себе готовый сорваться с его губ ответ. Сама мысль попытаться охотиться за лосями, оленями и им подобными в компании парочки огромных нелетающих драконов была чересчур нелепой, чтобы говорить на эту тему.

– А Мануэль что говорит? – Мануэль проделал чудеса за те месяцы, что провел с Пурпурно-Зеленым. Хотя между ними была известная дистанция, Релкин уважал умение Мануэля находить общий язык с диким драконом. Релкину и самому нравился Пурпурно-Зеленый, хотя он Понимал, как адски сложно с ним работать. По своему характеру дикарь был настоящим вулканом, который легко просыпался. Мануэль выдерживал его срывы весьма достойно.

Тем не менее Пурпурно-Зеленый презрительно хмыкнул при упоминании Мануэля – к большому удивлению Релкина, который всегда думал, что Пурпурно-Зеленому нравится его драконир. Да и сам дракон это неоднократно подтверждал вслух – особенно когда клеймил Релкина за некоторое уклонение от обязанностей.

– Так ты что, не сказал Мануэлю о наших планах?

– Парень ничего не знает. В этих делах я не могу ему доверять.

– Великолепно, – пробормотал Релкин. – Мы уходим в леса, и я должен буду заботиться о вас обоих.

– Ты делал это и прежде. И хорошо делал. Теперь я это понимаю. В то время я еще не догадывался. Я ничего не понимал. Ты проделал хорошую работу и можешь повторить все еще раз.

Релкин почувствовал, что его щеки порозовели.

– Ты с ума сошел, я не собираюсь уходить в леса и присматривать там за вами обоими, пока вы не умрете с голоду.

– Значит, ты хочешь остаться здесь и быть повешенным?

Раздражение Релкина утихло. Он опустил глаза, не в силах вынести испытующий взгляд дракона. Он знал, что врать бесполезно, потому что они сразу почувствуют это. Они были сверхъестественно проницательны, эти драконы. Однажды привязавшись к вам, они постепенно узнают вашу натуру до дна, до мельчайших слабостей.

– Послушай, – в отчаянии он решил сменить тему, – мне нужно немного поспать. Давай поговорим об этом завтра. Я должен сидеть на суде весь день.

Драконы переглянулись. Их хвосты вздрогнули, и большие глаза моргнули. Затем они спокойно покинули стойло и отправились во двор поупражняться.

Релкин улегся и попытался заснуть. Это было нелегко. Петля затягивалась, как это предсказывали многие. Больше всего ему была отвратительна мысль о том, что командир эскадрона Таррент сможет наблюдать, как его вешают.

Адвокат Свиб делал все, что мог, но он не очень-то преуспел. Завтра многое будет зависеть от свидетельских показаний генерала Вегана, но даже он сможет лишь добавить еще одну служебную характеристику. Генерал доверял дракониру, но проблема все равно останется. Без свидетельских показаний дракона он мало на что мог надеяться.

Его мысли на некоторое время обратились к друзьям, еще ничего не знающим в своем Марнери, далеко отсюда. Лагдален и ее ребенок, а еще Холлейн Кесептон, который сейчас служил в родном городе и мог жить вместе с Лагдален и дочерью. Как они воспримут новость о том, что некий драконир повешен по обвинению в убийстве в форте Далхаузи?

А еще дальше, там, куда занесла ее судьба, что скажет Серая Леди, ведьма Лессис, когда она обо всем узнает? Если ей вообще об этом скажут, уж больно незначительное событие – смерть мальчишки-драконира в каком-то форте в Кеноре. А ведь она была Великой Ведьмой и обладала в Империи почти неограниченной властью.

Все это было чудовищно несправедливо. Саму смерть он давно уже принимал как риск, связанный с особенностью его службы. Смерть и безобразные увечья. Многие дракониры кончали жизнь нищими калеками на улицах Девятки городов Аргоната. Он всегда знал, что и его, возможно, подстерегает такое будущее. Но ему и в голову никогда не приходило, что он может умереть, болтаясь на веревке. Это было подло. Смерть в бою – такое всегда возможно. Он представлял себе собственную смерть в самых разных вариантах, но быть повешенным перед полком в назидание другим – это никогда не приходило ему на ум. Его настроение упало до самой низкой точки и осталось там.

В таком настроении он постепенно заснул, тихо похрапывая и видя сны о страшных змеях, о богах, имен которых не осталось в памяти людей, и об ужасах, приходящих из других миров. Обо всем, кроме судов и военных трибуналов.

Глава 8

Пока Релкин вертелся и метался в тяжелом сне, мучимый неясными тревогами, на огромном расстоянии от Далхаузи встретились те, кто мог бы очень хорошо понять его сны. Ими тоже владело неясное предчувствие беды, и, когда они думали о будущем, в их сердца закрадывался страх.

Далеко-далеко на восток, даже дальше, чем город Марнери, в сотнях миль за морем простирались острова Кунфшон. Здесь оракулы-сновидцы, ведьмы высших ступеней и, волею случая, друзья того самого драконира, который был уверен, что ему предуготована виселица, собрались, чтобы изложить свои взгляды Совету Империи Розы. Им было ведомо, что они приблизились к смертельному сплетению нитей времени, к болезненной критической точке, к кризису, который поставит под угрозу сами границы Империи. Им было ведомо также, что большинство в Совете не согласится с ними. Сейчас они были вдвоем на самом верху башни Ласточек, которая доминировала над окрестностями. Две женщины неопределенного возраста и очень разной наружности. Одна – маленькая, стройная, с седыми волосами, одетая в серое, не представляющая внешне ничего особенного, совершенно обычная женщина лет пятидесяти. Другая была высокой, красивой, блистающей в своем черном с серебром наряде, ее черные волосы были зачесаны назад и собраны над головою в сетку, украшенную драгоценными камнями, а костюм расшит серебряными мышиными черепами. И все же, хотя они и выглядели как госпожа и простая служанка, они были равны и возраст обеих превышал пятьсот лет.

– Сестра, приятно видеть тебя еще раз во плоти. Во всяком случае, сейчас я снова вижу тебя в этом облике, – сказала та, что выглядела скромно.

– Спасибо, Лессис. После моих приключений прошлым летом я сочла необходимым принять твое предложение и посетить собрание Совета. Угроза здесь, в Рителте, чересчур велика. Мы приближаемся к великому кризису, предсказанному мистиками уже давно.

– Как всегда, Рибела, ты аккуратна в каждой детали. Но я боюсь, что Совет нынче довольно пуглив. Скорее всего они не прислушаются ко мне. Мне не удалось все как следует подготовить. Я поздно занялась этим делом: мне понадобилось много месяцев, чтобы восстановить мою силу.

– Ты была тяжело ранена, моя дорогая.

– А ты спасла меня. Я благодарна тебе, сестра. В голосе Лессис прозвучала мрачная ирония. Обе они предполагали, что смерть принесет им только облегчение. Их жизни тянулись слишком долго.

– Проблема в том, что это случилось слишком быстро после кампании в Урдхе. Потери все еще чувствуются во всех городах.

– У нас по-прежнему нет никакой информации о том, что происходит за пределами Белых Костей?

Лессис устало пожала плечами. Было похоже, что вся тяжесть мира легла на узкие плечи женщины.

– Последствия катастрофы в Семелии по-прежнему отрицательно сказываются на наших действиях в этом районе. Они захватили нашу сеть в Эхохо. Ни один из наших агентов не выжил. Мы потеряли все и в Четырехдольнике. – Она сделала паузу и задумалась.

– Тем не менее мы узнали, что работа началась с резкого увеличения поголовья самок-лебедей в Эхохо.

– А что из Урдха?

– Оценки особенно не изменились в последний месяц. Около двадцати тысяч женщин, способных иметь потомство, были похищены. Они все исчезли с западного берега реки Ун, так же как и стада. На сто миль в окружности нам не удалось обнаружить ни одной коровы. – Колоссальная программа размножения.

– На сегодняшний день у них должно быть более ста тысяч бесов, возможно, цифру надо удвоить. Я не могу судить о количестве троллей.

– Совершенно необходимо, чтобы император это услышал.

– Я молюсь об этом. Я уверена, что твое присутствие заставит его обратить внимание на это.

– Конечно, – согласилась с полной уверенностью в себе леди в черном, подлинная Королева Мышей. – Видишь ли, сестра Лессис, тебе не помешало бы принять более значительный вид. Нельзя позволять, чтобы такие глупые осложнения возникали слишком часто. Люди способны воспринимать власть и силу только в увешанном побрякушками мундире. Зачем же провоцировать их или сбивать с толку?

– Сестра Рибела, я все понимаю. Но все же в отношении внешности я безнадежна, и мне лучше продолжать быть такой, какая я есть.

Рибела кивнула, чувствуя за показной покорностью Лессис ее уверенность в себе.

– Я говорила тебе об этом неоднократно, сестра. И всегда удалялась, зная, что мой совет оставили без внимания.

– Сестра Рибела, у меня нет ничего от твоей силы, да я этого и не ищу. Возможно, тебя смущает отсутствие у меня амбиций.

Рибела позволила себе слабо улыбнуться, несколько нарушив неподвижность своего лица:

– Возможно.

Они в молчании пошли к выходу, приводя в порядок свои мысли. У их ног раскинулся Андиквант – небольшой городок, построенный специально для управления Империей. Он отражался в водах гигантской Кунфшонской гавани, а вдалеке, за темным пятном водной глади, переливались огни самого города Кунфшона. Ночной бриз веял прохладой; это помогло Лессис успокоиться и подготовиться к заседанию Совета.

Спустя несколько минут они достигли двери и начали спускаться в зал Совета.

На островах Кунфшона было два главных города, разделенных только приливным пространством тихой речки Суза. На северной отмели раскинулся древний город Кунфшон со своими стенами и башнями из белого камня. В гавани, куда впадала Суза, скопилась масса судов: местные – дюжина трехмачтовых океанских кораблей, люггеры, бриги, шхуны – и возвышающаяся над всеми флотилия белых судов Кунфшона, больших трех и четырехмачтовых клипперов, самых быстрых судов на всех океанах Рителта.

На южной стороне реки, где берег был выше, лежал второй город, Андиквант, административная столица Империи Розы. Стены из темно-серого гранита были увенчаны могучими башнями и оборонительными сооружениями. Андиквант был построен очень компактно – как административный центр молодой Империи – и сравнительно недавно, когда ее потребности переросли возможности Кунфшона.

Необходимость оборонительных приготовлений даже здесь, на островах Кунфшона, была обусловлена грубой реальностью – существованием великой державы врагов, которая владела континентом Иантой. Руки Повелителей из Падмасы доставали далеко, а сила их была устрашающей.

Строительство Андикванта, завершенное за двадцать лет, явилось вторым вызовом власти в Падмасе. Первым было основание Девятки городов Аргоната. Потомки изгнанных из Золотого Вероната высадились в Аргонате и, пользуясь защитой островов, вступивших с ними в союз, начали войну за возвращение своей древней земли. Успех сопутствовал их намерениям, и в конце концов даже демон лорд Мач Ингбок был сброшен, а его великолепную столицу Дуггут захватили и разрушили. И серебристо-стальной свет Поднявшегося Аргоната засверкал через гору, где некогда блестел золотой свет Вероната. Созвездие из девяти городов расцвело и расширилось. Были основаны колонии в древнем Кеноре, который вернулся теперь к прежнему цивилизованному состоянию после столетий дикости. Империя Розы протянула руку дружбы другим нациям на континенте Рителт, и благодаря коммерческим возможностям флота в Кунфшоне Империя стала весьма уважаемой в мире.

В последние годы врагу были нанесены два мощных поражения в восточных областях Ианты. Первое – на севере, когда пал Неумолимый Рок в Туммуз Оргмеине. Затем на юге, в древнем Урдхе, Повелители получили еще один жестокий удар, когда был уничтожен демон Сипхис.

В Андикванте понимали, что чересчур радоваться этому нельзя. Мощь Падмасы была еще очень велика. Повелители достигли самого высокого статуса среди властителей судеб. Синни в Урдхе были вынуждены даже вмешаться со своего уровня, чтобы отбросить Повелителей на прежние позиции. Эхо случившегося все еще звучало на более высоких уровнях существования. Одно было известно наверняка: Темные Повелители не оставят действия Империи Розы без ответа. Дело было только во времени.

В приветливой голубой гостиной на полпути к вершине башни Ласточек, которая господствовала над устьем Сузы и Кунфшонской гаванью, была назначена встреча императорского Совета. В состав Совета входили император, главы различных департаментов Усилия, общим числом семь человек, и двое администраторов из аппарата управления столицы. Наконец, один адмирал и один генерал представляли флоты и легионы.

Правящим императором был Паскаль Итургио Денсен Астури, крупный сильный мужчина средних лет. В его волосах уже появилась седина, но борода была по-прежнему черной. В глазах отражались ум и страсть. Он был семнадцатым императором из семьи Астури и одним из лучших, по мнению Великих Ведьм. Семья Астури была замечательной, она представляла стабильную императорскую линию на протяжении вот уже шестисот лет. Одной из причин этой стабильности было внимание, которое уделяли династии Великие Ведьмы, получившие за это прозвище «садовники Астури» – от тех, естественно, кому была известна их роль. Император Паскаль служил примером всего самого лучшего в роду: он был деятелен, широко интересовался окружающим миром, обладал большой способностью к концентрации и легко выдерживал долгие собрания. Великие Ведьмы были довольны им.

Среди начальников различных департаметов Усилия было несколько Великих Ведьм, в том числе Сезанна и Валембра, которые представляли иерархию храма и обеспечивали постоянное его участие в делах Андикванта. Службу Необычайного Провидения представляли Лессис из Вальмеса и Рибела из Дифвода, хотя последняя и не появлялась на встречах в человеческом облике более столетия, пока год тому назад ее присутствие не стало необходимым. Обе они приносили сообщения из секретного мира шпионских сетей в других областях существования.

Остальные члены Совета занимались специальными вопросами: Мастер Гарск из Имперской Администрации, незаменимый в планировании и проведении любой крупной операции; Келфел из полицейской службы, занимающийся контрразведкой (его ввели непосредственно в Совет, потому что великий враг раскинул гигантскую сеть шпионов и информаторов даже на островах Кунфшона); военные – старый адмирал Кранкс и генерал Гектор, наконец-то выздоровевший после отравления в Урдхе в прошлом году.

Кранкс, сидевший в Совете вот уже двадцать пять лет, приближался к концу отмеренного ему времени. Под его белой бородой и длинной гривой седых волос прятался тонкий ум, а также глубокое знание океанов и морской службы.

Генерал Гектор был новичком в Совете, его пригласили на острова, когда умер его предшественник, генерал Елгоре. Напоминанием о таинственном яде, которым отравили Гектора в Урдхе, осталась только легкая хромота. Мозг Гектора был полностью здоров, и Совет пользовался его бесценным знанием ситуации в Кеноре и легионах.

Последним членом Совета был мистик Решавр, злобный гоблин, свернувшийся на высоком каменном кубе у дальнего конца стола, напротив императора. Он не произносил ни слова уже целую декаду, но его тихое успокаивающее присутствие было необходимо для Совета.

Лессис и Рибела пришли последними. Когда они появились, император поднял глаза и заставил себя улыбнуться.

– Мы все в сборе. Пожалуйста, садитесь.

– Добро пожаловать, Лессис, – сказала Созана, – Рибела. – Короткий наклон головы, Рибела выдавила скупую ледяную улыбку. Приветствие Лессис было более теплым, она обменялась одним или двумя словами с некоторыми членами Совета.

Когда все расселись вокруг овального стола, император начал говорить.

– Главное, что нам предстоит решить сегодня, – окончательный состав торговых судов, которые примут на борт наших послов и товары, чтобы отвезти их народам Чардхи.

Императору хотелось видеть великую флотилию уже в пути. Экспедиция была его мечтой в течение многих лет. Это был честолюбивый замысел – наладить дипломатические отношения высокого уровня с народами Чардхи. Оба государства сталкивались с общим врагом – величайшей державой Ианты. Для того чтобы их сопротивление Повелителям из Падмасы стало более эффективным, необходимо было координировать усилия. Паскаль понял эту истину еще молодым, когда он изучал географию и историю мира. Теперь его мечта близилась к осуществлению.

– Ваше Величество? – Это была Петруда из Волафа, главный административный служащий бюджета и представитель Совета в судовом комитете, небольшого роста грузная женщина, которой явно нравилась ее роль в большой экспедиции на Чардху. Император Паскаль кивком разрешил ей говорить.

– Судовой комитет рекомендует послать шесть белых судов. С белыми судами мы можем послать три фрегата. Я полагаю, что адмирал Кранкс, вероятно, даст дополнительные рекомендации.

Взгляды присутствующих обратились к прямой, как палка, фигуре адмирала, который тщательно прочистил горло перед тем, как заговорить.

– На совете флота было предложено послать также пару шлюпов. Небольшие корабли часто бывают бесценны в операциях флотов, а стоимость их незначительна по сравнению с шестью белыми судами.

Финансист из Имперской Администрации поднял свою пухлую руку:

– Для посылки шести больших судов нам необходимо набрать команды из расчета двести человек на каждый. Тысяча двести полностью оплачиваемых членов команды на год или более. Даже имея в виду, что вся бумажная работа и переговоры уже сделаны, это займет у нас месяцы.

Император громко рассмеялся:

– Только поверь нашему доброму Гарску, и сразу окажется, что абсолютно все невозможно. Что ж, мой дорогой приятель, тебе и твоим клеркам надо заняться работой вплотную, потому что флот должен отплыть до Дня Основания, если они хотят пройти Мыс Бурь до того, как начнется плохая погода.

Подняв руку, попросила слова Созанна из Храма:

– Могу ли я сказать кое-что и, возможно, предостеречь вас?

Император вновь милостиво улыбнулся:

– Конечно, Созанна., – Я хочу еще раз подчеркнуть, что практичнее послать малые суда. Шесть больших судов, три фрегата и еще более мелкие суда. Мы рискуем слишком крупными силами.

– Чтобы преуспеть, мы должны идти на риск, Созанна, – сказал император.

– Это понятно. Ваше Величество, но тогда наши силы будут сильно рассредоточены. Мы не можем позволить себе больших потерь.

– Но это как раз и является достаточной причиной для посылки сравнительно большого флота, – ответил император. – Адмирал, еще раз ваши комментарии, пожалуйста.

Кранкс задумчиво подергал себя за седую бороду:

– Видете ли, леди, если мы посылаем шесть белых судов в сопровождении нескольких фрегатов, тогда никакая сила в мире не может им бросить вызов и даже приблизиться к ним. Они внушат страх любому и, таким образом, более эффективно устранят любое враждебное намерение до того, как оно может быть проявлено.

Созанна внимательно выслушала адмирала:

– И все же мы ими рискуем, разве нет? Возможно, существует совершенно неизвестная нам опасность. Шесть больших судов могут быть потеряны.

Кранкс снова подергал себя за бороду:

– Дорогая леди, какая опасность может угрожать полностью экипированным белым судам, построенным на стапелях в Кунфшоне? Против них в океане никто не устоит.

– Буря, смерч, кто знает, что может случиться в море?

– Дорогая Леди Храма, знайте, что белые суда многое повидали и переносили всевозможные опасности в океане в течение долгих лет.

– Прислушайтесь к адмиралу, я полагаю, он знает, что говорит, – вступил в разговор император Паскаль.

– И все же суда пропадали, – упрямо возразила Созанна. Паскаль кивнул:

– Конечно, Созанна, но наши суда бороздят океаны планеты уже многие столетия, и потери все же малы; в последние же годы потерь почти совсем нет.

– Ваше Величество! – На этот раз руку подняла Лессис.

– А, Серая Леди, да, пожалуйста, поведайте нам ваши мысли. – Император посмотрел на своего самого главного союзника в Совете. Теперь он мог расслабиться и дать Лессис время убедить самых консервативных членов Совета.

Однако слова Лессис прозвучали полной неожиданностью, и не только для императора.

– Прежде всего я должна согласиться с Созанной, – произнесла она, и брови Созанны полезли на лоб. – Именно сейчас вряд ли можно назвать мудрым использование шести белых судов. Экспедицию в Чардху организовать необходимо, но, возможно, нам следует повременить еще годик с посылкой столь большого флота. Вероятно, сегодня разумнее было бы ограничиться одним судном или парой фрегатов, но не больше.

Император сдвинул брови.

– Но, – начал он, – я думал, мы все согласились с тем, что нынешний год и будет годом отправки судов.

– Ваше Величество, мы в Службе Необычайного Провидения крайне озабочены, потому что предполагаем, что великий враг готовит против нас удар. Я должна сознаться, прямых доказательств у нас нет, если не считать сообщения об увеличении воспроизводства лебедей в Эхохо. Тем не менее, признавая сам факт существования таких подозрений, было бы опасно ослабить каким-либо образом Аргонат в предвидении начала военной кампании.

– Чего вы добиваетесь? Чтобы все остановилось? Чтобы мы оставили белые суда в гавани на тот случай, если они понадобятся для перевозки легиона?

Лессис никогда не использовала свои колдовские чары, когда имела дело с императором Паскалем. Она знала, что он относится к подобным действиям с повышенной чувствительностью. Если бы она попробовала, он никогда бы не простил ей этого, и их отношения были бы непоправимо испорчены. Но сейчас ей очень хотелось пустить в ход колдовство – настолько силен был страх, что император не откажется от своей идеи. Помимо прочих соображений, ее останавливало и то, что она не могла бы проделать это в присутствии Великих Ведьм без их ведома. Это было запрещено.

– Ваше Величество, мы изучили вместимость больших белых кораблей и уверены, что их трюмов вполне достаточно для перевозки легиона в случае чрезвычайных обстоятельств, но не в том случае, если мы пошлем шесть из них на переход, равный половине расстояния вокруг земли.

– А что же будет с нашими стратегическими планами? Сейчас как раз время для упрочения наших отношений с народами Чардхи. Они ждут наших технологий, нашего зерна, наших промышленных товаров. Мы могли бы воспользоваться этой экспедицией, доставить все сразу и одновременно получить мощного союзника. С ним мы могли бы угрожать Падмасе с обеих сторон континента. Послать же только два судна означает робко двинуть пешку вместо слона, который должен быть уверенно введен в игру.

– Очень уместное сравнение. Ваше Величество, – произнесла Петруда, которую встревожила мысль о том, что вся ее работа по организации огромного флота будет сведена к нулю из-за каких-то там намеков Службы Необычайного Провидения. Будет уничтожен и ее судовой комитет.

Император поджал губы, пытаясь не показать свой гнев. Он был одержим идеей посылки большого флота в Чардху. Это было воплощением его давнишней мечты. Император рассматривал экспедицию как верный путь к созданию союза, способного противостоять силе Падмасы.

– Мои друзья и союзники, мы должны прежде всего думать о наших стратегических целях. Союз с народами Чардхи позволит нам усилить их и увеличит эффективность сопротивления державе, угрожающей нам всем. Они захлопнут перед врагом свои двери. Мы должны помнить, что сейчас они оказались в весьма слабой позиции для предстоящих битв. Конечно, для мелких стычек, для войн, которые они традиционно вели, их сил достаточно. У нас уже есть союз с Ленкензееном, и мы работали, чтобы создать этот союз, на протяжении долгих лет. Сейчас все созрело для нового союза. Должны ли мы отказаться от действий? Можем ли мы не двинуть нашего слона?

– Конечно, – поспешила Петруда, – император абсолютно прав. Более того, нам известно, что все крупные партии в Ансоне и в Примирившихся Штатах готовы улучшить торговые отношения. У них есть многое, что нас интересует: легкие ткани, вина, кожаные изделия и другое, что они надеются продать нам.

Император прервал ее:

– А мы продадим излишек нашего зерна из Кенора, наше оливковое масло из Кадейна и сотни технологий, которые у них еще не освоены. Инженерный опыт Кунфшона поможет им быстро поднять свою экономику и таким образом улучшить свои возможности, чтобы противостоять Падмасе. – Император воодушевился, представив себе возможные перспективы.

– Ваше Величество, чаяния Службы Необычайного Провидения совпадают с главными положениями вашей стратегии. Наши трудности заключаются в отсутствии на данный момент достойных доверия данных разведки о намерениях врага.

– Ваше Величество, – произнесла Рибела. Все посмотрели на нее. Рибела редко говорила на такого рода совещаниях. Обычно она соглашалась с Лессис, позволяя ей вести все разговоры, хотя иногда ее взгляды сильно отличались от тех, что высказывала Лессис. – Наша разведка, пусть и не совсем хорошая, подтверждает мое предчувствие. Я считаю, что Лессис, по всей видимости, правильно интерпретирует сегодняшнюю ситуацию, и в этом случае мы должны проявить осторожность и быть наготове. Необходимо учесть следующее. Во-первых, нужно вспомнить, что у нас не проводится сегодня разведывательных операций дальше Гор Белых Костей, о результате провала нашей агентурной сети в Эхохо в прошлом году мы потеряли агентурную сеть и в Падмасе. Мы знаем, что враг провел массированную и умелую контрразведывательную работу. Именно она позволила ему прорвать нашу агентурную сеть. Враг применил для этого чрезвычайные усилия. Во-вторых, у нас есть информация, что программа по разведению нечисти в Эхохо колоссально расширилась. В-третьих, мы знаем, что тысячи женщин были похищены в прошлом году. В-четвертых, мы свели на нет план вторжения врага в Теитол. Мы ниспровергли Неумолимого Рока в Туммуз Оргмеине. Мы воспрепятствовали усилиям Повелителей в Урдхе. Мы нанесли им болезненный удар.

– И если наш флот отправится в Чардху, этот удар будет еще болезненнее, – улыбнулся император. – За десять лет мы сумеем так усилить народы Чардхи, что станет возможно координировать с ними наше нападение на врага.

Созанна и Валембра притихли от такого неожиданного оборота. Ведь только что Лессис согласилась с их точкой зрения, как и Королева Мышей. Это означало полное единство между ведьмами.

Скоро люди начнут коситься на них с подозрением, если подобное единство сохранится.

– Мы нанесли удар врагу, Ваше Величество, но не причинили серьезного урона его способности воевать. Однако разъярили его. Я должна проинформировать вас, что оборонительные сооружения в высоких долинах, которые окружают Падмасу, стали намного сложнее, чем когда-либо раньше. Они превзошли самих себя. Я чувствую, что они направят свою ярость против нас, – это, наконец, в-пятых. Все это вместе взятое говорит мне, что Повелители готовят массированный удар против нас. Мы должны провести мобилизацию, чтобы встретить его.

– Мобилизацию? – пробормотала Созанна. – Но это же будет стоить целое состояние.

– Целое состояние, конечно, – подтвердил Гарскиз Администрации.

– Если мы огорчим наших друзей в Чардхе, развитие наших отношений будет заторможено на годы. Это потеря доверия, – заявила Пертруда.

Лессис вздохнула про себя. Из всех известных правящих систем на Рителте Империя Розы была наиболее эффективной. Здесь правила аристократия, власть которой уравновешивалась системами, ответственными за защиту населения и сохранение его силы перед лицом противника. И все же были времена, когда даже эта прекрасная имперская система давала сбой.

– Если я могу добавить что-нибудь, – начала она, но ее не слушали. Рибела подняла руку. Голоса смолкли.

– Моя коллега хочет говорить.

Лессис подняла свои серые глаза на императора:

– Мы должны, по крайней мере, направить официальное предупреждение в Аргонат. В частности, в Кадейн.

– Они предупреждены, – сказал император. – Вы просили меня сделать это полгода назад, и это было сделано. Они проявили мало осмотрительности и заявили, что верят собственной разведке. Они не видят никакой особой активности у Белых Костей.

– Но они же не ведут разведку за горами, это-то никто не делает! Мы не можем сказать, что готовит враг. Единственное, что ясно, – это будет очень большая армия. Мы должны получить сведения, чтобы подготовиться самим.

Паскаль Итургио вздохнул и развел руками. Сложно подтолкнуть могущественный класс купцов Кадейна к пониманию необходимости военных приготовлений, поскольку это означает ограничения в торговле. Все это требовало по меньшей мере десяти влиятельных людей. А он был один, просто император с реально небольшой властью в регионах. Кадейн стал настолько большим и сильным, что его жители начали подумывать о себе как об уже отделившейся от Империи части. Поговаривали о независимости. Это являлось еще одной причиной для посылки большого флота в Чардху как можно быстрее, чтобы последующим торговым бумом управлять из Андикванта, а не из Кадейна.

– Хорошо, – сказал он спокойно и твердо, – я проанализирую аргументы Лессис. Мы все расследуем. Мы заставим жителей Кадейна больше заботиться о готовности к войне. Но я еще не отменяю отплытия большого флота. До отплытия, во всяком случае, осталось больше месяца, что дает нам некоторое время для раздумий, чтобы все взвесить и решить более обоснованно. – Он простер обе руки над столом ладонями вниз.

Лессис склонила голову, как и все остальные. Император объявил о своем решении. Лессис про себя обратилась с краткой благодарственной молитвой к Матери.

Глава 9

Пестрая группа заговорщиков состояла из трех драконов и одного драконира. Они собрались в отдаленном уголке форта Далхаузи, возле южной стены, там, где хранили и рубили дрова. Около уложенных поленниц все было спокойно. Команда лесоповала только что закончила свою работу и деловито потащила поварам две вязанки дубовых и ясеневых дров – достаточно для приготовления ужина легиону и его драконам, а также для кипячения воды в котлах в течение всей ночи.

Пурпурно-Зеленый и Базил встретились с Влоком, еще одним драконом, который участвовал с ними в прошлом году в кампании против Урдха. Влок привел своего драконира. Базил и Пурпурно-Зеленый надеялись, что не ошиблись, выбрав именно этого парня, Свейна из Ривинанта, для предстоящего дела.

– Он больше, чем все остальные. Даже больше Релкина.

– Но он еще и глуп, – возразил Пурпурно-Зеленый.

– Ну и ну, – пробормотал Свейн.

– Нет, мой дикий друг, – заметил Базил. – Он не глуп. Только неглупые дракониры живут так долго.

Свейн ухмыльнулся, услышав это.

– Но все же он придурок. Готов броситься куда угодно, даже ни о чем не подумав. Ухмылка исчезла с лица юноши.

– М-м-м… – Пурпурно-Зеленый поскреб свою длинную челюсть, серьезно задумавшись об услышанном. – Люди – более сложные создания, чем я когда-либо мог вообразить, – наконец произнес он.

– Наверно, ты прав, раз тебе пришла мысль о людях как о чем-то большем, чем пища.

– Это верно.

Влок решился выступить на защиту своего компаньона:

– Этот парень, Свейн, хорош, когда надо рубить да резать. Я на него не жалуюсь.

Базил тихонько хмыкнул, но воздержался от замечания. Оба они, Базил и Пурпурно-Зеленый, уже имели возможность оценить уровень интеллекта Влока.

– Так что? – спросил Пурпурно-Зеленый, наклонившись ближе к Свейну. – Ты нам поможешь? Влок объяснил тебе, что надо делать?

– Да-да, конечно, – ответил Свейн. – Я понимаю, что Релкин какое-то время будет зол на нас, но потом он сообразит, что мы делали все для его же блага. И он сделал бы все, что нужно, если пришлось бы.

Свейн слегка воодушевился. Он привык считать себя братом Релкина после кампании в Урдхе и ожесточенных боев в рудниках древнего Дзу. Он, как и все дракониры Сто девятого эскадрона, решил, что Релкин не должен быть повешен.

Драконы быстро переговорили друг с другом на своем языке. Базил и Пурпурно-Зеленый были вынуждены объяснять Влоку, что он не может уйти с ними, потому что у него оставались дела в легионе. Хвостолом же и дикий дракон все равно погибнут, если им не удастся спасти Релкина.

Влоку необходимо было время, чтобы пережить такое разочарование. Ему очень хотелось уйти. Оставаться в легионе и переносить ярость Дигаля Tap-рента – эта перспектива страшила его куда сильнее, чем побег в глухие леса Тунины и общение с дикими драконихами.

Каким-то образом Влок пришел наконец к мысли, что в диких чащах вдоль реки Арго живет не только одна дракониха. Было просто чудесно думать об этом, хотя ни один факт не подтверждал его предположения. Впрочем, Влоку и не нужны были факты. С большим трудом Базилу удалось заставить Влока согласиться с тем, что он никуда не пойдет, что он должен остаться и поддержать честь Сто девятого эскадрона боевых драконов.

Свейн все это время силился понять, о чем идет речь. Он не мог похвастаться хорошим пониманием языка драконов, как некоторые дракониры, но постепенно пришел к выводу, что Влока все же переубедили. Свейн почувствовал облегчение: помогать бежать Релкину – это одно, но смириться с тем, что в леса уйдет его собственный дракон, – совсем другое.

Как только общее понимание было достигнуто, Свейна отправили готовиться к выполнению своей задачи. Позднее он должен был встретиться с ними в стойле Базила и Релкина.

Драконы-заговорщики выждали некоторое время после его ухода, потом ушел Влок.

– Говорят, что будущее принадлежит смелым, – сказал Базил.

– Кто говорит?

– Некоторые люди.

– По моему, люди – настоящие трещотки. Они говорят много-много. Иногда мне хочется, хоть это и невозможно, заткнуть их глотки или вырвать оттуда все разговоры.

– Ты не первый из драконов, кто этого захотел.

– М-м-м… – Пурпурно-Зеленый снова поскреб свою челюсть. – Но в этом своем наблюдении они, по-моему, правы. Нам надо быть храбрыми и самим делать свое будущее.

Базил тихонечко рассмеялся и не стал обращать внимание на подозрительный взгляд дикого дракона.

Они вернулись в казармы Сто девятого. Двигаясь как можно тише, драконы проскользнули в стойло Базила. Релкин даже не шевельнулся, будучи во власти крепкого сна. Вошел Свейн с кляпом в руках и мешком на плече.

Драконы осторожно дотянулись до спящего юноши, подхватили его и крепко сжали в своих лапах. Релкин проснулся от этой хватки, задергался, стал извиваться, но вырваться не смог. Пришел черед рук поменьше, но более ловких. Прежде чем пленный сообразил позвать на помощь, ему в рот загнали кляп, связали руки и ноги. Затем бесцеремонно подняли и засунули головой вперед в плотный мешок. На какое-то время мешок опустили на землю. Релкин услышал хорошо знакомый лязг большого меча дракона, который сняли с крюка и повесили через плечо.

Последнее, что Релкин успел заметить, был глаз Пурпурно-Зеленого. Он понял, что все происходящее – проделки его собственных драконов. Конечно, не без помощи кого-то из людей, потому что драконы ни за что бы не справились с кляпом и веревками. Руки драконов были слишком неловки для столь тонкой работы.

Затем он почувствовал, что мешок подняли и водрузили на огромное плечо, и догадался, что его уносят, похищают в ночи сошедшие с ума драконы.

Он сделал все возможное, чтобы поднять тревогу, но преуспел только в сдавленном мычании, приглушенном мешковиной. Однако тотчас же огромная рука, опустившаяся на мешок, придавила юношу, и он замолчал.

Базил и Пурпурно-Зеленый, с мечами в ножнах, но без щитов, хорошо рассчитали по времени свой выход из форта. Команда лесорубов Шестьдесят шестого марнерийского драконьего эскадрона как раз направлялась к воротам. Военные драконы не имели права свободно входить и выходить из ворот форта. Они покидали форт лишь когда упражнялись, валили лес или же помогали инженерным частям. Команда лесорубов состояла из двадцати человек, идущих во главе колонны, за ними следовали запряженные в повозки лошади, а затем – шесть драконов. Когда драконы проходили мимо, Базил и Пурпурно-Зеленый присоединились к колонне позади своих друзей Оаста и Ксодана, замыкавших строй.

День был рабочим. И люди, и драконы постоянно сновали туда-сюда в воротах форта, спеша на разные соревнования и по делам. Стражники были слишком заняты, чтобы обратить внимание на парочку лишних вивернов.

Покинув форт, команда повернула налево и пошла вдоль главной дороги на Деллибридж, обходившей стороной Далхаузи. Тенты и будки летней ярмарки вскоре остались позади.

Базил тихо попросил Оаста и Ксодана не упоминать о присутствии двух драконов из Сто девятого эскадрона, а затем они с Пурпурно-Зеленым замедлили шаг, предоставив лесорубам идти своим путем. Теперь беглецы были уже в лиге с небольшим к югу от форта. Домов по дороге встречалось все меньше и меньше. Вскоре драконы углубились в Дигманский лес. Пройдя достаточно, чтобы их не было видно с дороги, они повернули на северо-восток, сделав петлю вокруг скал, на которых был расположен форт, и устремились к верховьям реки Арго.

Их путь проходил по болотистой местности, поросшей ивняком, ольхой и камышом, и продираться сквозь эти заросли было для драконов настоящим мучением. Им приходилось держаться тихо, не пуская в ход мечи, которые позволили бы им двигаться намного быстрее. Блеск стали мог быть обнаружен из форта, и сразу же последовало бы донесение о беглецах. Они должны были проламываться, проталкиваться или ползти по влажной почве, покрытой слоем листвы.

Через некоторое время они вышли к берегам Арго. Река здесь достигала почти мили в ширину – стремнина темной воды, пришпоренная недавними дождями на горах Красный Дуб и Снежный пояс.

После бесплодных поисков лодки драконы спустились к краю воды. Здесь кожистоспинник плюхнулся в прохладный поток, издавая крики наслаждения и счастья. Пурпурно-Зеленый попробовал воду и заохал.

– Здесь холодно.

– Да, но это и хорошо. Дракон ужасно разгорячен после ходьбы по болотам.

– Да, полагаю, что так, – согласился Пурпурно-Зеленый и не торопясь погрузил свое огромное тело в воду. Действительно, как только первый шок от холодной воды прошел, осталось только полное блаженство. Пурпурно-Зеленый удивлялся, почему он боялся воды раньше, когда мог летать. Конечно, будучи летающим драконом, он не был прирожденным пловцом – это Базил чувствовал себя в воде совершенно естественно и плавал, как крокодил, – но и у Пурпурно-Зеленого, как у любого большого животного, были природные способности и силы, позволяющие плавать. Собственно, он уже переплыл эту речку дважды прошлой весной, когда лишился крыльев и пытался продолжить жизнь обычного дикого дракона, передвигаясь по земле.

Они плыли вверх по течению, пока сильная струя не подхватила их и не потащила вниз, как они с ней ни боролись. В конце концов они коснулись дна близ противоположного берега и оказались в пределах видимости маяка Далхаузи.

Они поспешно бросились вверх по склону и скрылись под покровом леса. Первая задача была выполнена. Они совершили побег из легиона.

Глава 10

Когда они, продираясь сквозь чащу, отошли от берега больше чем на милю, оба беглых дракона остановились отдышаться и опустили мешок на землю.

Тот не подавал никаких признаков жизни.

– Может, нам стоит выпустить парня? – предложил Пурпурно-Зеленый.

– Я сам как раз об этом подумывал.

– Надеюсь, что с ним все в порядке.

– Он немного тиховат.

– Спит, наверно. Дракониры любят поспать.

– Жутко ленивые парни по большей части. Базил нагнулся, открыл мешок и вытряхнул Релкина. Тот упал ничком. Ни звука, ни движения.

Базил нагнулся, осторожно поддел кляп кончиком когтя, потянул его вверх, вытащил тряпку и отбросил в сторону. Но Релкин по-прежнему не двигался.

Драконы посмотрели друг на друга с беспокойством.

– Клянусь дыханием предков, он не двигается, – сказал Пурпурно-Зеленый.

– Клянусь дыханием, ты прав. – Баз пошевелил Релкина когтями, хорошо ухоженными когтями, подстриженными и отполированными, аккуратно подпиленными. Без драконира жизнь в диком лесу будет куда менее удобной, чем та, к которой они привыкли.

Релкин оставался все в том же положении, явно не подавая признаков жизни. Базил использовал кончик своего сломанного хвоста, чтобы еще раз подтолкнуть юношу. Ничего не изменилось.

– Ой, клянусь Первым Яйцом, я боюсь, – произнес Пурпурно-Зеленый.

Базил тоже был испуган. Он осторожно пошевелил плечо юноши двумя пальцами. Юноша лежал обмякшей неподвижной массой, совсем непохожий на прежнего Релкина. Баз вообразил самое худшее:

– Парень недостаточно здоров для такого путешествия. Глупые драконы забыли, что дракониры изнежены и легко ломаются.

Базил почувствовал, как внезапная волна печали накатила на него.

– Да простят меня наши древние боги, я убил его. Я не подумал как следует. Парень мертв.

Пурпурно-Зеленый издал громкий тоскливый вопль и уселся на бревно, которое истошно заскрипело под его огромной тушей. Он нежно ткнул в бок Релкина своими когтями, но драконир не ожил.

– Я очень опечален. Думаю, что я сделал глупую ошибку. Я хотел помочь парню. Было бы не правильным просто глядеть, как его вешают. Парень научил этого дракона многому. Без него я не смог бы выжить в легионах.

Базил кивал, слушая исповедь раскаявшегося дикого дракона.

– Весьма справедливо, – подтвердил он.

– Помнишь, как он научил меня пользоваться хвостом и мечом одновременно?

– О да, – пробормотал Базил. – Это было стоящее дело. Такое забыть нельзя.

– Он учил меня, а у самого хвоста не было! У людей нет хвостов.

– Это одна из великих тайн. Как может какая-либо раса стать могущественной, не имея хвоста!

Они оба кивнули, потому что это, конечно, была одна из неразрешимых загадок жизни. Взять этих людей, их города, их корабли и сделанные ими вещи – люди были мастерами на все руки, они умели делать много умного, и все же у них не было хвоста. Для драконов хвост был приспособлением для хватания, подвижным, полезным во многих случаях; иметь хвост – значило иметь как бы третью руку. Было трудно осознать, что кто-то может жить вообще без хвоста.

Они еще долго сидели, уставившись на безжизненное тело, распростертое на земле. Базил вывернул второй мешок, в котором было все, что осталось от парня: его арбалет, ножны для кинжала, а также ящик и сумка, содержащая инструменты для ухода за драконом.

– Парню теперь уже не будут нужны все эти вещи.

Они оба покивали и вновь впали в мрачное молчание.

– А что мы будем делать с его телом? – спросил немного погодя Пурпурно-Зеленый.

– Люди обычно хоронят своих мертвых в земле. Нам надо будет вырыть яму и положить его туда.

– Клянусь горячим дыханием старого Глабадзы, что за странный обычай!

– Я знаю. Они сжигают драконов, но хоронят людей, хоронят даже собак и кошек.

Драконы почувствовали, что обстановка стала торжественной, когда они осознали факт смерти драконира. Печаль витала над ними, и они склонились перед ней.

– Мы отнесем его на высокое место и там похороним. Его дух будет наслаждаться хорошим видом целую вечность.

– Что ж, это великолепная идея. А где?

– На горе Ульмо. Мы отнесем его на гору Ульмо. Я знаю там хорошее местечко.

Это был высокогорный луг над зарослями сосняка, где Баз два года тому назад встретил Пурпурно-Зеленого. То самое место, где он влюбился в зеленую дракониху Высокие Крылья.

Пурпурно-Зеленый тотчас же все понял:

– Ладно, давай отнесем его туда.

Базил взялся за мешок и обнаружил, что почти разорвал его на две половины. Теперь вещь стала для них бесполезна, и это породило мрачные предчувствия многочисленных трудностей, которые встанут перед ними без драконира.

– Ой, клянусь дыханием, – застонал он, – у нас такие неловкие руки для жизни в мире людей. Все эти вещи так малы, чисты и хрупки.

– Истинно так, – согласился Пурпурно-Зеленый.

Они постояли, мрачно кивая, потерянные и погруженные в печаль.

Они все еще стояли там, когда минуту спустя позади них раздался голос:

– Не самое вдохновляющее начало вашей жизни в глуши без драконира, я бы сказал.

Их головы дернулись с почти слышимым хрустом. Драконир сидел.

– Он живой! – воскликнул Пурпурно-Зеленый.

– Но не благодаря вам. – Релкин все еще сидел там, дышал и явно был жив.

– Возблагодарим же богов старого Драконьего дома, – воскликнул Пурпурно-Зеленый.

– За что? За то, что позволил родиться вам, двум дуракам? Ну, во-первых, я не умер.

– Что? – Пурпурно-Зеленый был ошеломлен. – Трюк? Ты одурачил нас?

– Вы это заслужили.

Пурпурно-Зеленый сердито зашипел. В глазах его зажглись опасные огоньки. Но Базил нагнулся, поднял юношу, водрузил себе на плечи и начал прыгать, сокрушая кусты и мелкие деревья. Вопли облегчения и радости разнеслись на всю округу:

– Ха-ха, хо-хо, мальчик обманул этих старых драконов, просто замечательно обманул! Хо-хо-хо!

Пурпурно-Зеленый кивнул. Это было правдой. Понемногу и до него дошла смешная сторона случившегося, и он испустил несколько протяжных скрежещущих криков. Для тех, кто его знал, эти звуки означали смех, но остальными воспринимались скорее как громкий хрип лошади, на шее которой затягивают петлю.

Единственным, кто оставался несчастным, был сам драконир, мокрый с головы до ног. Запястья и лодыжки болели.

– Идиоты сумасшедшие! В состоянии вы понять, что вы сделали? Теперь нам всем угрожает военно-полевой суд за дезертирство. Раньше у меня были неприятности, а теперь я полностью пропал. Теперь они наверняка меня повесят.

– Значит, мы не можем вернуться, – сказал Пурпурно-Зеленый. Казалось, что его совершенно не беспокоит эта перспектива.

– Ну да, – проворчал Релкин, – сначала мы поголодаем, а потом замерзнем, если все это будет долго продолжаться. Совершенно точно мы умрем с голода зимой.

– Нет, – сказал Пурпурно-Зеленый, – эту проблему я изучил, и у меня есть план, как с ней справиться.

– О, это же чудесно. И как же ты намерен приготовить этот план? Мне говорили, что планы не очень питательны.

– Что? – Пурпурно-Зеленый в недоумении нахмурился, и это выражение было так похоже на человеческое, что даже мокрый, обозленный и испуганный драконир был вынужден улыбнуться.

– Послушайте, кто-нибудь разрежет мне эту веревку? – Он поднял кисти рук кверху.

Базил порылся в куче вещей Релкина и вытащил крепкий клинок длиною в фут. Дракону было трудно высвободить его из ножен и не менее трудно удержать в своей громадной лапе, хвосту же мешало отсутствие сустава, служащего точкой опоры рычага, чтобы резать веревку. Но, достаточно попотев и сконцентрировав свои усилия, он все же добился успеха.

Релкин размял руки, выхватил кинжал у дракона и разрезал путы на лодыжках.

– Давайте я отгадаю. Вы убедили Блока, чтобы он подговорил Свейна связать меня, так?

– Да, что-то в этом роде.

– Мы убедили Свейна сами, – вмешался Пурпурно-Зеленый.

– И ни у кого из вас не хватило ума понять, что вы обрекаете нас на смерть от голода в снегу?

– А зачем нам голодать? Мы, двое драконов, погоним на тебя дичь, а ты будешь убивать ее из своего арбалета. Мы принесем все, в чем ты будешь нуждаться.

– А где же мы будем жить? Когда начнет падать снег, мне хотелось бы находиться в теплом помещении с горящим очагом.

– Без проблем, – сказал Пурпурно-Зеленый, – мы найдем хорошую пещеру.

Релкин кивнул: эти проклятые большие звери подумали обо всем. Теперь ему придется стать пещерным жителем. Он будет носить шкуры и пахнуть дымом и потом до конца своих дней.

Парень сглотнул и зло потряс головой. К несчастью, независимо от того, чем обернется в действительности их замысел, это станет его жизнью. Драконир превратится в оборванного полуголодного дикаря, живущего в северных лесах с парочкой вечно раздраженных драконов.

– Ты должен верить нам, – сказал Пурпурно-Зеленый. – Мы станем хорошими охотниками.

– И мы будем не одни, – сказал Базил.

– Что это значит?

– Мы найдем Высокие Крылья и моих детей. Мы будем все жить вместе.

– Она захочет вернуться в Страну Драконов. Она никогда не согласится жить так близко от людей. Кроме того, крылатые драконы не сходятся на всю жизнь.

– Мы тоже пойдем на север.

– Бр-р-р. Там холодно, там вечный снег и лед и все такое.

– Но мы охотники, мы будем жить там, где есть дичь.

– Базил не охотился с тех пор, как был маленьким; ведь мы жили в деревне.

– У тебя есть твой арбалет. Мы знаем, что ты им хорошо владеешь. Мы погоним дичь, а ты будешь убивать ее, или ранить, или останавливать, и тогда мы убьем ее. Я все обдумал.

Релкин почувствовал тяжесть в груди. Он пожал плечами, а затем испустил протяжный стон. Теперь уже ничего не поделаешь. Возвращение означало, что его наверняка повесят перед всем легионом.

Через некоторое время онемение конечностей прошло, Релкин встал и быстро проделал несколько упражнений. Невероятно, но факт: его прежняя жизнь, единственная, которую он знал, прошла, с ней было покончено. С этого дня и впредь он должен стать ренегатом. Он больше никогда не увидит вновь города Аргоната. Эти мысли навели на него тоску, и он замотал головой, стараясь прогнать их.

– Нам нужно двигаться, – сказал Пурпурно-Зеленый, – во мне просыпается голод. Надо поохотиться.

Релкин вздохнул:

– Первое, что нам надо, это как можно дальше отойти от реки. Легион пошлет на поиски разведывательный отряд, и они довольно скоро обнаружат, куда мы пошли. Им известно, что твоя возлюбленная леди живет на горе Ульмо.

– Тогда пойдем сначала туда и найдем ее. Возможностей для выбора было немного.

– Что ж, двинемся тогда. Идти нам еще долго.

Они снялись с места и направились к большой долине Арго по направлению к видневшимся вдали горам. По дороге они внимательно следили, не появится ли что-нибудь съедобное.

Часа через два им встретился на пути дикобраз. Когда за ним погнались, он забрался на ближайшее дерево. Драконы внимательно посмотрели на зверька. В лучшем случае он обещал им всего пару глотков, не более. Сделав это заключение, они оставили дикобраза как недостойного их усилий и продолжили свой путь.

Проходили часы, они здорово проголодались. Когда солнце на западе начало опускаться, все трое были голодны как волки.

Затем наконец чувствительный нос Пурпурно-Зеленого почуял запах мяса:

– Там какой-то убитый зверь истекает кровью, это недалеко отсюда по ветру.

Они свернули на север и направились туда, где начинались голые скалы с ползущими по трещинам корнями маленьких сосенок и дубков.

Внезапно запах усилился так, что его почувствовал даже Релкин. Они вышли к небольшому отрогу горы и обнаружили источник запаха. Это была туша задранного лося, уже наполовину съеденного.

Они также обнаружили и владельцев мяса, стаю из шести волков, которые при виде Релкина с ворчанием поднялись, но, увидев, как он заряжает арбалет, убрались на безопасное расстояние. Потом, когда появились оба дракона, волки от удивления завыли и исчезли среди невысоких деревьев.

Релкин и оба дракона получили возможность исследовать свою находку. Стая удовлетворилась тем, что следила за пришельцами, оставаясь под защитой леса.

Волки убили лося утром и кормились им весь день. Они уже ободрали жир и печень, лучшие куски мяса тоже исчезли. Сохранились только жилистые части задних ног и шея, а также хребет и кости.

Релкин нарезал себе мясо неровными полосками, нанизал на заостренные палочки, соорудил костер и стал жарить. К тому времени, когда куски начали давать сок и подрумяниваться, драконы прикончили остаток туши. Парню пришлось пережевывать свой жесткий ужин в одиночестве.

К этому времени стемнело, и прохладный воздух спустился с горы Ульмо. Драконы, полуголодные, устроились на несколько часов поспать. Релкин убедил их наломать побольше ветвей, из которых соорудил себе более или менее удобное ложе, пригодное для сна.

Таким образом они провели ночь. Утром они проснулись совершенно голодные и тотчас же тронулись в путь.

Перед полуднем Релкину повезло подстрелить дикого голубя в каньоне над Арго. По дороге он ощипал птицу, а потом поджарил на небольшом костре, когда они остановились на отдых. Каждому дракону досталось совсем по чуть-чуть, а сам Релкин обгрыз грудку.

Драконы начали голодать.

Спать они легли голодными, поскольку за весь день так и не видели никакой дичи.

На следующий день они продолжили свой утомительный путь к горе Ульмо.

Ближе к вечеру, когда драконы от голода тихо постанывали и животы их подвело, они наткнулись на небольшое стадо оленей.

Олени заметили чужаков и сразу помчались, мелькая белыми хвостиками, через луг, под защиту деревьев.

Теперь пришло время проверить теорию Пурпурно-Зеленого. Драконы поспешили направо от оленей и вошли в лес, а Релкин тем временем зарядил арбалет и спрятался. Драконы должны были напугать оленей и направить их к краю лужайки.

Релкин ждал долго. Олени не появлялись. Вскоре вернулись два усталых и опечаленных дракона.

Оленей не удалось оттеснить к лужайке. Они бежали к северу, как ни старались загонщики обойти их и повернуть обратно.

Вскоре стадо исчезло в густом сосновом лесу, который начинался несколькими милями выше на горных склонах.

Вновь дезертиры легли спать с пустым желудком и проснулись еще более голодными.

Этим утром они спугнули еще два оленьих стада, поменьше. Релкин потратил какое-то время, пытаясь выследить одинокую олениху. Он подобрался было к ней футов на сто, но, когда уже хотел выстрелить, она заметила человека и, легко перепрыгивая низкие кустики, исчезла среди берез.

На завтрак он подстрелил трех белок. Свою собственную он освежевал и поджарил. Драконы быстро съели своих сырыми, не глядя друг на друга.

Под вечер им наконец повезло. Дикий кабан, занятый выкапыванием клубней на лужайке, встретил вторжение Релкина со слепой яростью и без промедления кинулся в атаку. Запах драконов он попросту не успел заметить. Релкин избежал клыков зверя, отскочив за невысокий дуб. Кабан набросился на дерево и стал уродовать ствол клыками. Увлеченный собственным остервенелым хрюканьем и визгом, он поначалу даже не обратил внимания на дракона, который внезапно появился из-за деревьев и прыгнул.

Лишь в последний момент кабан осознал опасность, повернулся и помчался прочь, избегнув встречи с Пурпурно-Зеленым. Он понесся вдоль лужайки и выскочил прямо на удачливого Базила.

Экатор сверкнул, со свистом разрезая воздух, и разрубил кабана надвое. Зверь умер, даже не успев понять, что произошло.

Релкин собрал дрова для большого костра и поджарил свинью, пока драконы глотали слюну.

И все трое с наслаждением принялись за еду, громко урча и вздыхая. Релкин добавил к своей порции немного лесной малины, которую нашел на краю болота.

Потом он затоптал огонь, и беглецы заснули, впервые за время путешествия более или менее довольные.

Глава 11

Вечерний свет струился с ясных небес на белый город Марнери, что на берегах Ясного моря. Надсадно гудели колокола, призывая верующих в храм на вечернюю службу. Послушницы в темно-синих платьях бежали по мраморным ступенькам ко входу в Новициат, их веселый девичий гомон звенел среди каменных стен. Наверху, на зубчатых башнях, сменялась стража, и сержанты лающими голосами отдавали команды.

На одном из верхних этажей Сторожевой башни Лагдален из Тарчо провели в комнату с широкими окнами, из которых открывался вид на панораму города вплоть до гавани и Лонгсаунда. Старик с седыми бакенбардами и большим животом, обтянутым красным вельветовым камзолом, поднялся ей навстречу:

– Добро пожаловать, мой друг, добро пожаловать в мою любимую комнату.

– Благодарю вас, камергер Берли, здесь просто чудесно. Отсюда открывается самый красивый вид на город.

– Вы оказываете мне честь, дочь моя, но я больше не камергер. Этот пост сейчас занимает Акснульд из Фидуси.

– Да, конечно, сэр, но я все еще думаю о вас как о лорде камергере, ведь вы так долго служили в этой должности.

– Да, я служил большую часть жизни при старом короле. В конце концов это меня вымотало. То, что Акснульд будет служить новой королеве, вполне справедливо.

– Вы хорошо служили королю Санкеру, сэр. Я денно и нощно молюсь, чтобы королеве так же повезло с лордом Акснульдом.

– Что ж, ей придется пройти свою часть пути. Быть монархом – сложное дело. Теперь она, конечно, понимает это.

– Конечно, милорд Берли, конечно. По правде говоря, она каждый день сожалеет о том, что согласилась занять трон. Небо не благословило королеву Беситу любовью к тяжелой работе. Скорее наоборот, если бы я осмелилась так сказать.

Берли рассмеялся. Этой особе едва исполнилось двадцать лет, а она уже говорила о монархе с нежелательной свободой. Лагдален не была той невинной девушкой, какой выглядела. Ее ввели в тайный мир Великих Ведьм. Она уже участвовала в самых опасных делах и видела такие ужасы, которые сделали ее гораздо старше, чем она была на самом деле.

Берли знал, что всего пару лет тому назад Лагдален была еще в Новициате. К ней относились с подозрением, называли легкомысленной и безответственной. Теперь подобных слов уже не услышишь. В этой молодой женщине заметно было чувство собственной значимости, что говорило о власти. Вся легкомысленность ушла. Как только ведьмы начали работать с ней, она быстро стала походить на них. При этой мысли ему расхотелось смеяться.

– Нам нужно помнить, что у Беситы была трудная жизнь для такого человека, как она, – сказал он. – Нам повезло, что ее смогли вылечить от паутины чар Туммуз Оргмеина. – Берли сделал движение рукой, отводящее зло.

– Но вам известно гораздо больше, чем мне. Я упомянул об этом, просто чтобы напомнить, как мы счастливы, что Бесита наследовала старому королю.

– Справедливо сказано, лорд Берли, хотя теперь мы столкнулись с необходимостью иметь от королевы наследника престола. Она пока избегает выполнять свой долг.

– Но у нее есть выбор. Тарквиний из Талиона в нужном возрасте. Будучи братом нового тамошнего короля, он хорошо подходит для наших целей. Кровь Тарквиниев горяча и сильна. Возможно, она вольет новые силы в династию Марнери.

– Боюсь, что королева равнодушна к лорду герцогу из Талиона. Она обращает свой взор к Кадейну.

– Так что же, она все еще влюблена в этого хлыща-аристократа Геллиона?

– Я не осмелилась бы сказать это никому, кроме вас, лорд Берли, но вы правы, к несчастью, правы.

– Но годы идут, и она должна сделать свой выбор или остаться навсегда бездетной.

– Это справедливо, милорд, мы непрерывно слышим разговоры об этом.

Берли рассмеялся, это он мог хорошо себе представить. Насколько же отличалась атмосфера нового королевства от той, которую он знал во времена короля Санкера.

– Но вы пришли ко мне не для этого, не так ли, дочь моя?

– Нет, милорд.

– Вам хотелось бы спросить меня о положении в Аубинасе.

Лагдален кивнула, и ее глаза заблестели от восхищения его проницательностью:

– Что ж, ваша репутация вполне заслуженна, лорд Берли. Я действительно хотела спросить вашего совета в отношении положения с зерном. Королева в сомнении и ни на что не решается. Она находится под сильным давлением сенатора из Аубинаса. Но с этим делом надо заканчивать. Трибунал познакомился с доказательствами уже несколько месяцев назад. Жюри вынесло свой приговор. Человек виновен. Он совершил акт пиратства и убийства. И все же сенатор из Аубинаса требует, чтобы преступник получил возможно более легкое наказание.

– И что же это может быть, скажите на милость?

– Наложить арест на его собственные владения; домашний арест, если хотите.

– И надолго?

– Пожизненно. Есть статья, довольно древняя, из законов Веро. Преступника можно заключить в его же доме, замуровать двери и держать там вечно, до смерти. Некогда, много лет тому назад, когда Веро были простым горным народом, это означало медленную смерть от голода. Дома древних Веро не были большими. Но в случае с сенатором Портеусом Глэйвсом такой дом может быть огромным помещением в сельском имении. Негодяй жил бы там до конца своих дней в роскоши и безделии. Это же насмешка над справедливостью!

Берли спокойно кивнул. Такое случалось. С этим боролись, но порой безуспешно.

– Я согласен, это отвратительно. Но этот человек, Глэйвс, является составным элементом зерновой проблемы в Аубинасе. Богатый человек, который купил свой полк. Он сломался во время кампании в Урдхе и скверно вел себя. Легионы требуют достойного возмездия.

– Есть сильная оппозиция среди крупных предпринимателей, в особенности в Аубинасе.

– Жители этого города могут причинить неприятности.

– Кадейн поклялся не ввязываться в это дело.

– Король Нит – славный человек. Он будет верен своему слову. Я уверен в этом, но они все же вмешаются, если Аубинас прекратит закупки зерна в Кадейне. Цены в Марнери возрастут.

– А цены в Кадейне упадут.

– Нужно понимать простой народ. Получит выгоду тот, кто, предвидя подобный оборот, сможет быстро перегнать корабли с зерном обратно в Марнери. Наши рынки будут парализованы на долгие месяцы. И все это из-за одного жирного ничтожества – торговца зерном в Аубинасе, которого мы должны повесить.

– Да, лорд Берли, именно так.

– Друзья королевы в Кадейне просят ее повесить негодяя. Они надеются сорвать жирный куш на рынках.

– Именно так, милорд.

– Совет Марнери требует осторожности. Я уверен, что Финиса и Плезента не хотят хаоса на рынках зерна. – « Берли слегка покачал головой. – Несомненно запутанная проблема. Скажите мне все же, кто является самым значительным среди тех магнатов, которые пытаются сегодня оказать давление на королеву?

– Вексенн из Чампери, Тафд из Посилы, милорд Берли.

– Ах да, конечно, Вексенн. Само имя этого человека предрекает неприятность. Самый трудный и коварный человек, как ни посмотри.

Лагдален согласно кивнула. Магнат Вексенн всегда старательно не замечал Лагдален, когда они, случалось, виделись на приемах у королевы. Голос Вексенна, постоянно нашептывавший в королевское ухо, за считанные недели стал известен буквально всем.

– Вексенн хочет получить прибыль. Глэйвс мечтал стать сенатором. У него могла быть сильная позиция на следующих выборах. Теперь у него нет шансов. Даже если он будет жить, он никогда уже не сможет получить выборную должность. Но он может довольно существенно поддержать кого-нибудь другого. Скажем, магната Вексенна. У Глэйвса есть богатство и влиятельные сторонники; у Вексенна – просто богатство.

– Что тут можно сделать, лорд Берли?

– Дать мне на размышление ночь, дорогая моя. Возвращайтесь завтра в полдень, и я отвечу вам. Это требует тщательного обдумывания.

Лагдален поблагодарила бывшего лорда камергера и спустилась на три этажа ниже. Там она свернула направо в большой коридор и подошла ко входу в собственные апартаменты. Они представляли собой анфиладу комнат, больших и маленьких, в которых обитали уже три поколения Тарчо из Марнери вместе со своими двоюродными братьями Димиси.

В детской комнате Лагдален зашла проведать свою дочь, Ламину, крепко спящую в колыбели. Рядом качались еще две колыбели с детьми Димиси, родившимися в прошлом году. Кормилицы Иллин и Висари глядели с нежностью на вошедшую молодую женщину. Та взглянула на своего ребенка, затем быстро переговорила с Висари и, остановившись только, чтобы погладить маленького Дура, трехлетнего сына Висари, поспешила дальше.

В салоне она встретила мать, Лакустру Тарчо, обсуждавшую с поваром меню обеда на десять персон. Обед должен был состояться через неделю. Его давали в честь одиннадцатилетия службы Томазо Тарчо в Сторожевой башне.

– Мать, – сказала Лагдален, слегка поклонившись.

– Дочь моя, мы не виделись уже несколько дней. Как ты?

– Прекрасно, мать, просто великолепно. Но занята, ужасно занята.

– Такая молодая. Это же стыд! Ты должна жить для своего ребенка и своего мужа. Вместо этого ты наставляешь королеву. Ты едва стала взрослой, но уже наставляешь королеву! Кто бы мог подумать о таком?

«Действительно – кто?» – подумала Лагдален.

– Не я выбирала, мать. Я никогда этого не хотела.

– Сколько раз я слышала, как ты повторяешь это! – Лакустра повернулась к повару. – У нас будет пюре из брюквы, полагаю. Ягненка следует зажарить без чеснока, а соус подашь из свежей мяты.

– Пюре со сливками, леди?

– Нет, повар, клянусь священными бедрами богини, ты хочешь нас всех откормить на продажу. Подлей немного масла, конечно, но не сливок; это слишком тяжело.

– Как скажете, леди. Лакустра вдруг что-то вспомнила.

– Лагдален, дорогая моя, получен свиток с сообщением для тебя. Он пришел сегодня спозаранку. Из Кенора, я полагаю.

Лагдален уже направлялась в главную кухню, которая обслуживала все апартаменты, но повернулась на каблуках, все еще продолжая думать, что сейчас она съест парочку нежных сладких бисквитов…

– Где он, мать?

– Ой, куда ж я его засунула? Я думаю, что он в библиотеке, на столике для чтения, у окна.

Лагдален понеслась в библиотеку, где было пусто и темно. Она зажгла лампу и отыскала небольшой почтовый свиток. Как она и ожидала, на нем была воинская печать форта Далхаузи. Такие свитки использовались для кратких сообщений, которые призывали людей срочно вернуться в полк или сообщали о болезнях и смертях. Инстинктивно она уже знала, о чем говорится в письме: ее друг-драконир попал в беду. Она сломала печать и обнаружила плохо, едва ли не каракулями написанное сообщение.

Ей потребовалось два раза перечитать его, чтобы увериться, что она все поняла правильно. Убегая от суда за убийство и возможного повешения, Релкин дезертировал вместе с двумя лучшими в легионе драконами. Все трое переплыли Арго и направились на север, в Тунину. Ее умоляли прийти к ним на помощь. Сообщение было подписано «Свейн и Моно. Сто девятый марнерийский эскадрон драконов».

Лагдален свернула свиток, а затем встала и направилась к центральному входу. Ее муж, капитан Холлейн Кесептон, наверняка захочет узнать об этом.

Глава 12

Беглецы, спотыкаясь, брели сквозь мокрую лесную чащу вверх, по самому западному склону горы Ульмо. После двух недель лесной жизни они похудели, их мышцы окрепли от непрерывной ходьбы, а животы были хронически пусты.

Охота на оленей и лосей в горах Тунины неизменно демонстрировала, что это гораздо более сложное занятие, чем воображал Пурпурно-Зеленый. Только раз, если говорить правду, Релкину удалось свалить стрелой в грудь самку оленя. Она умерла мгновенно, так и не успев попить из ручья. В тот вечер парень объелся окороком, а драконы едва утолили свой голод. И, как всегда, все трое проснулись голодными и остались без завтрака.

Однажды они наткнулись на остатки крупной добычи. Большие изломанные кости, забрызганные костным мозгом, были разбросаны по лужайке. По обглоданному черепу драконы догадались, что жертвой стал зубр. Земля была сильно вытоптана, окрестные звери подбирали объедки еще целую неделю. И все же Базил питал надежду. У него было чувство, что это убийство – дело рук дракона. Только летающий дракон смог бы убить и сожрать такого мощного зверя. Зубр, хоть и был всего лишь диким быком, достигал в холке человеческого роста, а весил более тонны. Предчувствие говорило Хвостолому, что Высокие Крылья, его милая зеленая дракониха, находится поблизости.

Они поднялись к поясу высокогорных лугов, где два года назад Базил и Пурпурно-Зеленый дрались на дуэли из-за драконихи. Пурпурно-Зеленый впал в мрачное молчание.

Оглянувшись вокруг, повсюду сквозь деревья можно было видеть берега Арго. Река прихотливо изгибалась по высокогорью к востоку. На юге взгляду открывалась широкая долина Далхаузи. Там реки Далли и Туала встречались под зеленым покровом Валурского леса – имя, пришедшее из древних легенд. В этом лесу великие короли Золотого Вероната имели обыкновение охотиться: днем – на кабанов, а ночью – на женщин.

Сосновый лес поредел, уступая место ольхе, березе, горному буку и гикори. Солнце проникало сквозь листья, и бродить под здешними деревьями было приятным занятием. После весьма прохладных сумерек сосновой чащи беглецы обрадовались, увидев небо. Вскоре, еще до того как наступила ночь, Релкин заметил что-то, мелькнувшее на фоне неба над центральной Туниной. Он издал громкий крик и показал рукой, драконы вытянули свои длинные шеи и уставились в том направлении.

– Это не она, – сказал Пурпурно-Зеленый, – чересчур маленькая.

Наступило молчание. Затем заговорил Базил:

– Это Бранер, маленький мальчик. Мой.

– Он хорошо летит для малыша, чей папаша – бескрылый дракон.

– Конечно же. В этом он далеко опережает своего старика. М-м-м. Интересно, умеет ли он плавать?

– Вряд ли, ведь они жили в Драконьем гнезде. Там нет воды для плавания; она вся превратилась в лед.

Летящий дракон сделал вираж над лесом и растворился во мраке. Драконы окаменели на месте, только их глаза напряженно следили за точкой во мраке, где они только что видели бронзовое тело Бранера.

Релкин занялся костром. У него была горсть диких брюкв, дюжина полуспелых ярко-красных плодов. Он поджарил их на углях. Плоды были горькие, но съедобные, и это было все, что у них оставалось. Парень прожевал несколько штук перед тем, как улечься спать. В желудке у него закрутило и заныло, но драконир, не обращая на это внимания, вскоре заснул.

Драконы крадучись добрались до печеных клубней и попробовали на зуб.

– Отвратительно, – пробормоталПурпурно-Зеленый, – Именно это я и подумал. Мальчик не сказал, что они годятся для еды, он лишь заметил, что их можно есть.

– Но не мне, дракону.

– Мы скоро найдем еду. Дракониха все еще здесь.

Драконы долго сидели в ночи без сна, их желудки свело от голода, но сердца согревала мысль о том, что дракониха близко. Противоречивые чувства горели в обоих больших драконьих сердцах.

Только два года тому назад они боролись за эту самку. Теперь, получив опыт целого года службы в легионе, Пурпурно-Зеленый понял, почему Базил неминуемо должен был тогда победить. Теперь дикарь тоже знал, как действовать мечом дракона.

– Если бы мы вновь схватились в бою за зеленую Высокие Крылья, тебе бы не удалось так легко одолеть меня, мой друг Хвостолом.

Базил хмыкнул:

– Ты овладел искусством биться мечом дракона, мой дикий друг. И ты очень силен. – Кожистоспинник был большим дипломатом.

Пурпурно-Зеленый в свою очередь тоже хмыкнул:

– Я видел, как ты побил Буртонга, Хвостолом. Буртонг был слишком быстр для меня; он почти такой же быстрый, как ты.

– Клянусь дыханием древних, это правда.

– Но ты победил не только из-за хорошего владения мечом. Я помню и удар кулака. Базил присвистнул:

– Ты пытался укусить меня за шею. У меня не осталось выбора.

Пурпурно-Зеленый грубо захохотал, и этот звук отозвался в ночном воздухе и заставил всех зверей в округе в удивлении поднять головы. Несколько койотов почуяли запах драконов и печеной брюквы, они сели и провыли эти новости окружающему их миру.

Им ответили волки в отдаленных лесах Тунины, сначала одна стая совсем близко, потом другая, побольше, издалека. Какое-то время казалось, что эхо от их воя распространилось по ночному небу, предупреждая всех, кто мог услышать, что ужасные создания древнего мира живут теперь повсюду.

В конце концов вой замер. Ветер прошелся по ветвям деревьев, и блестящий серебряный полумесяц молодой луны поднялся на западе. Драконы вздрогнули и заворочались в беспокойном сне.

Релкин проснулся на рассвете, развел костер и сварил оставшуюся брюкву. Было неприятно начинать день с такого завтрака, но что-то – это лучше, чем ничего, особенно после полуголодного существования в последние несколько дней.

Они вновь отправились в путь, теперь уже в направлении к западу, обходя вершину горы Ульмо, чтобы затем повернуть к ее юго-восточным отрогам. В дороге у Релкина появилось чувство, что за ним следят. Он часто оборачивался, но никого не заметил. Это было жуткое чувство, и оно не покидало парня. Он поделился своими подозрениями, и с этой минуты все трое стали поминутно оглядываться вокруг.

Примерно через час после полудня они напали на след небольшой группы лосей. По мнению Релкина, в ней были три взрослые самки и несколько более мелких животных, сеголеток и фавнов.

Они разделились: драконы пошли в обход, а Релкин по возможности бесшумно поспешил вперед, с арбалетом на изготовку.

Драконы крадучись пробирались через лес с двух сторон от лосей, которые паслись на длинном узком лугу, протянувшемся вдоль склона, упираясь в сосновый лес с одной стороны и березняк – с другой.

Лоси щипали траву посреди луга. Ветер дул вдоль его оси, и поэтому лоси не чуяли опасности.

Пурпурно-Зеленый осторожно подобрался к краю засоренного кустарником березняка. Прячась в стоявших особняком лавровых деревьях, он находился примерно в сотне шагов от лосей, которые двигались по направлению к его засаде. В волнении он вглядывался в лес на другой стороне. Где сейчас Хвостолом? Не встретилась ли ему какая-нибудь помеха? Тут дикий дракон заметил условный сигнал – сверкнуло лезвие меча. Базил занял свое место. Ветер сменил направление, но пока никто из драконов не был замечен.

Пурпурно-Зеленый знал, что драконир залег сзади, в той точке, где лес сменяется лугом. Это было хорошее укрытие и подходящее место для стрельбы. Все было готово. Теперь оставалось только ждать.

Напряжение росло с каждой минутой. Желудок Пурпурно-Зеленого тоже ждал, усиливая желание убивать. Терпение давалось дикарю с трудом. Раньше охота была куда более легким занятием, потому что он был летающим ящером. В северных землях он поднимался в воздух, нападал сверху на все, что видел, и пожирал. Вот так охотится настоящий дракон!

Теперь же ему, словно огромной кошке, пришлось затаиться, подобравшись для прыжка; его большие темные глаза следили за лосями, которые понемногу, очень-очень медленно приближались к прячущемуся хищнику. То и дело животные оглядывались или трясли своими головами, чтобы отогнать надоедливых мух. Они все еще не замечали опасности. Четырехтонный зверь, скрытый лаврами, был им не виден, а запах его относило в сторону. Теперь добычу и охотника разделяло шагов пятьдесят. Пурпурно-Зеленый приготовился.

Ветер снова начал меняться. Дракон тотчас же ощутил это. Листья на лаврах задрожали, зашевелились и ветки берез. Еще один порыв ветра – и лоси дружно подняли головы. Отчаяние охватило Пурпурно-Зеленого. До стада было еще слишком далеко.

В прежние дни он один мог сожрать двух или трех лосей подряд. А теперь он будет несказанно рад, если ему достанется хоть маленький кусочек мяса – если повезет и драконир не промажет.

Дикий дракон испустил громкий охотничий вопль, поднялся из засады и прыгнул по направлению к лосям. Он приземлился на все четыре лапы. Огромные задние заскребли землю, разбрасывая дерн и камни.

На мгновение стадо окаменело от ужаса при появлении чудовища из древних времен, когда рептилии владели миром. Затем лоси, все как один, повернулись и, легко прыгая, помчались через луг к далекому лесу. Они двигались очень быстро и вскоре оказались недосягаемы для дикого дракона. Тем не менее они бежали к сосняку на противоположной стороне луга. Пурпурно-Зеленый притормозил и издал ликующий крик, словно передавая эстафету Базилу.

Лоси продолжали скакать, намереваясь исчезнуть в сосняке, о ловушке они не подозревали.

Однако по какой-то причине, известной только им самим, проклятые животные развернулись, не добежав до места, где скрывался Базил, каких-то двести шагов. Ловушка не сработала. Ничего сделать было уже нельзя, и Базил, не видя другого выхода, выбрался из своего укрытия с Экатором в руке и бросился вперед. Бегущие млекопитающие так резко остановились, что некоторые из них в ужасе попадали. Земля полетела из-под лихорадочно забившихся ног, но в следующий миг все стадо повернуло направо и понеслось по открытому лугу прочь от того места, где лежал Релкин с арбалетом наготове. Крик ярости замер у парня в горле. Он встал и побрел по лугу.

– Ну спасибо тебе за все! – закричал он на Пурпурно-Зеленого, который ответил вызывающе злым взглядом.

Базил бежал все медленней, потом перешел на неуклюжий шаг. Наконец остановился и разочарованнно взвыл. Пурпурно-Зеленый вонзил свой меч в землю и уселся на огромные задние лапы.

Опять неудача! Три голодных охотника печально уставились на дразнящие хвосты лосей. Животные остановились на противоположном краю луга и щипали траву, чувствуя себя в полной безопасности от незнакомых врагов, от которых так легко спаслись.

– Моя вина, я выскочил слишком рано, – сокрушался Баз.

– Нет-нет, ты все сделал очень хорошо. Они не правильно побежали. Мы слишком медленны. Может быть, виноват я. Скоро мы изголодаемся насмерть.

Релкин воздержался от замечаний. Голодающие драконы через какое-то время становятся опасными.

Они Начинают глядеть на все, даже на дракониров, как на еду. Ситуация была слишком серьезной, чтобы человек мог позволить себе сарказм. Парень глубоко вздохнул и был готов отправиться назад за своими вещами, которые все еще оставались под деревьями.

В это время какая-то тень закрыла солнце. Прямо над их головами послышался громкий звук, подобный удару гигантского бича, и зеленая яростная молния ударила с голубизны небес прямо по одному из взрослых лосей. Животное попыталось бежать, но удар отбросил его на землю, как голубя отбрасывают когти сокола. Громадные когти дракона перерезали лосиную шею и грудь, надвое рассекли сердце.

Релкин почувствовал, как глаза у него вылезают из орбит. Над добычей стояла сама дикая зеленая дракониха Высокие Крылья. Откинув назад голову, она издала охотничий клич, сеющий ужас в окружающих лесах.

Оба боевых дракона были ошеломлены. Затем Базил разразился приветственным трубным гласом, и оба огромных зверя наперегонки бросились к давней знакомой. Базил был в исступлении:

– Увидеть тебя вновь и так быстро, любовь моя, – это чудесное тонизирующее для старого виверна.

Дракониха недолюбливала хорошие манеры. Однажды она уже объясняла это – когда ее спасали из клетки на судне торговца Дука.

– Ты похудел, – таков был ее нежный ответ.

– Это так, – сказал одуревший от счастья Базил.

– Я полагаю, что вы не очень способные охотники.

– Никто из нас не способен охотиться на лосей. Нам нужна дичь покрупнее.

Сотрясая землю тяжелыми шагами, подоспел Пурпурно-Зеленый:

– Кожистоспинный прав. Нам следует отправиться в страну мамонтов и бизонов.

Зеленая дракониха внимательно посмотрела на дикого дракона.

– Итак, люди обработали даже Пурпурно-Зеленого с Кривой горы, – презрительно сказала она.

Глаза Пурпурно-Зеленого сверкнули гневом, и чешуя на его шее опасно поднялась.

– Я не раб! Я снова свободный и дикий. Мы оба такие. Мы покинули человеческий мир. Я хочу отправиться в страну мамонтов.

– Мы оба теперь боевые драконы, – поддержал его Базил. – Ты должна увидеть этого громилу, когда у него в руках меч. Он испугает любого на поле битвы. Правда-правда, с мечом это самое ужасное существо на свете.

– Не важно, какой он там ужасный, ни один из вас не доберется до земли мамонтов. Туда нужно долго лететь. Вы умрете от голода задолго до того, как попадете туда.

– Мы умеем охотиться, – заявил Пурпурно-Зеленый.

– Я следила за тем, как вы охотитесь, – нежно проговорила дракониха.

– Я видела, как вы оба ковыляли, преследуя лося. Единственный лось, которого вы съедите, давно сдохнет к тому времени, как вы его найдете. Вы будете пожирателями падали, изъеденной червями и засиженной мухами.

– Мы думаем о несколько лучшей еде, – возразил Базил.

Внезапно Релкин завопил от ужаса. Маленький дракон с бронзовой чешуей прошумел над головой мальчишки, развернулся и спикировал вниз.

– Бранер! – закричал бедолага. – Это же я, Релкин, драконир! Ты что, меня не помнишь? Бранер спланировал на луг и сложил свои крылья.

– Ты не еда. С тобой можно говорить, но твоя драконовская речь – странная.

– Я мог бы сказать то же самое о твоей. Я говорю с вивернами, и я говорю с ними на их языке.

– Ты говоришь на нем ужасно, но ты не еда.

– Нет, не еда. Драконир.

Хвостолом бросился к Бранеру и неловко заключил маленького крылатого дракона в свои объятья.

– Мой отпрыск, плод моего яйца! Бранер взвизгнул и вывернулся. Базил повернулся к Высоким Крыльям:

– У нас гораздо лучший план. Мы будем жить вместе с тобой и отправимся в страну мамонтов вместе.

– Чепуха. Мы отправляемся на север через несколько дней. В этих местах нет достаточно крупной дичи для меня. Чтобы кормить двух подрастающих малышей и себя, недостаточно одних лосей.

– Есть же и другие животные.

– Да, олени и свиньи – это все, что я видела, если, конечно, не считать медведей. Но медвежатина мне надоела. Я съела чересчур много белых медведей, когда была молодой. Моей матери они очень нравились, и их было легко добывать.

– Но мы же пойдем все вместе.

– Тогда мы пойдем на север со скоростью улитки. Я и мои малыши должны двигаться дальше. И быстро, иначе мы пропустим сроки миграции дичи.

– Но, любовь моя, разве ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил Базил, пораженный спокойным безразличием драконихи к отцу ее малышей.

На какое-то время их отвлекло появление малышки Гренер. Чешуя у нее была тоже зеленая, но более светлого оттенка, чем у матери. Девочка принесла в когтях лосенка, опустила добычу на землю и вместе с Бранером набросилась на тушу. Драконята начали ссориться, Бранер пытался отпихнуть сестру. Она шипела и била передними лапами. Он отступил назад и собрался сбить ее с ног.

Мать прыгнула между ними с яростным ревом, и малыши разбежались. Она вновь обратилась к Базилу:

– Ты не понимаешь мир драконов, потому что живешь в мире людей. Я в тебе больше не нуждаюсь. Я не буду спариваться еще пять лет. Я привела малышей, чтобы посмотреть, как ты выполняешь наш брачный контракт; ты делаешь это хорошо, как это и предусмотрено древними богами Драконьего гнезда. Теперь все сделано. Мы должны отправляться на север. Ты должен вернуться в мир людей.

Базил и Пурпурно-Зеленый уставились на нее. Баз тяжело сглотнул слюну. Он чувствовал себя гораздо хуже, чем если бы его ударил по голове тролль.

– Пять лет? – пробормотал он.

– И я не буду спариваться с тобой, – продолжала она. – Не потому, что ты не достоин, ты доказал свою силу. Но я кое-что поняла о власти людей, о том, что они проделывают со всеми этими вещами, которые создают для вас. Ты мог бы убить любого другого дракона, который попытается ухаживать за мной. В моем мире нет никого, кто мог бы устоять против твоего меча.

Релкин кивнул. Она была совершенно права.

– А теперь извини нас, мы голодны и должны поесть.

Зеленая дракониха склонилась над лосем, на котором она стояла, вырвала лопатку и вгрызлась в нее.

– О любовь моя, моя драгоценная, мать моих детей, – начал Базил.

Она подозрительно посмотрела на него:

– Что?

– Мы тоже очень голодны. Пурпурно-Зеленый и я. Если сейчас мы хоть что-нибудь не съедим, мы умрем.

Она перестала жевать.

– Возможно, ты могла бы дать нам часть того, что ты ешь?

Она вновь поглядела на него с мрачным подозрением:

– Но зверь не очень велик. А вы оба выглядите слишком голодными.

– Совершенно верно, – прогремел Пурпурно-Зеленый, который истекал слюной при виде лося и едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на чужую добычу.

– Откровенно говоря, мы голодны до смерти, дорогая моя, мать моих наследников.

С громким хриплым ревом отвращения одним четким движением зеленая дракониха выломала из туши вторую лопатку, с треском и шумом оборвав связки, а затем сошла на землю.

– Возьмите остальное, – сказала она сквозь сжатые зубы.

Они набросились на лося, разорвали пополам и вгрызлись в него со всей страстью голодающих. Шум ветра, пригибавшего траву на лугу, заглушался чавканьем драконов. Трещали и хрустели кости, согревались огромные животы – туда впервые за много дней попала настоящая пища.

Релкин хорошо понимал, что ему ждать нечего. Никто и не подумал бы оставить ему хоть кусочек лосятины, поэтому парень взял арбалет и вернулся в лес. Ему повезло, он подстрелил пару белок, ободрал их и поджарил на небольшом костре.

Запах жареного мяса был весьма привлекателен, и к тому времени, когда Релкин покончил со стряпней, вокруг огня сгрудились пять разнокалиберных драконов, от гиганта Пурпурно-Зеленого до Гренер, которая была лишь чуть больше драконира.

Релкин ел белок и не обращал внимания на упорные взгляды зрителей. Эти проглоты только что сожрали несколько сотен фунтов мяса и не предложили ему ни кусочка. И даже во имя старых богов он не собирался теперь с ними делиться.

Никто не произнес ни слова. Когда костер догорел, все устроились спать.

Глава 13

Релкин проснулся на рассвете, поднялся, встряхнулся, отгоняя пронизывающий холод, и потянулся всем телом в раннем свете утра. Вокруг него спали драконы. Громко храпел Пурпурно-Зеленый. Малыши пристроились около матери.

Парень выпрямился во весь рост. Спать на открытом воздухе все еще было для него в новинку. К утру все тело немело и деревенело, и мудрая привычка потягиваться после сна помогала лишь отчасти. Меньше всего мальчишке сейчас надо было, чтобы мышцы перестали слушаться. Прогибаясь и разминая руки, он почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Зеленая дракониха. Ее взгляд был настолько пронзительным, что почти сковал человека. Он поприветствовал ее на языке драконов: «Добро пожаловать, день!» Она не ответила. Вскоре она отвернулась от спящих вповалку больших зверей, с шумом развернула крылья и поднялась в воздух. От земли она оторвалась единым мощным взмахом крыльев. Деревья согнулись от порыва ветра, а гигантский зверь через несколько секунд был уже высоко в небе и поднимался все выше.

«Не удивительно, что у драконов такие аппетиты – при их-то образе жизни, – думал Релкин. – А нелетающие драконы живут в воде и ведут себя там совсем не так, как на суше. Когда они много двигаются, то быстро теряют в весе, а силища у них куда больше, чем, например, у мастодонтов и самых больших носорогов в стране мамонтов. В результате драконы вынуждены страшно много есть. Или по крайней мере они предпочитают много есть».

Мысль об аппетите драконов разбудила его собственный. Вчерашние белки были маленькими, они по неопытности не обратили внимания на человека с арбалетом. Релкин закончил разминку, подобрал оружие и поспешил в лес.

Двигаясь как можно незаметнее, он направился к покрытому сосняком краю узкой долины, по которой бежал ручей. Под старыми деревьями почти ничего не росло, и охотник мог видеть далеко вперед.

Ему повезло. Он заметил кролика и белок и скользнул по направлению к ним, заряжая арбалет. Расстояния в сто шагов ему хватило бы, чтобы подстрелить кролика. Но чтобы попасть в белку, он должен был подойти ближе.

Кролик что-то заподозрил, когда Релкин был еще на полпути. Привстав, зверек целую минуту оглядывался вокруг, а затем неторопливо запрыгал к деревьям, направляясь в сторону ручья.

Релкин осторожно приближался. Белки не обратили на него никакого внимания, и он смог подойти на расстояние выстрела.

Тетива легко зазвенела, и первая белка стала его добычей. Она беззвучно упала на землю со стрелой, пронзившей ее шею.

Ее подружки ничего не заметили. Дракониру удалось подкрасться еще ближе. На этот раз выстрел был менее точным, и белка, падая с дерева, издала крик боли и тревоги.

Остальные тут же разбежались и скрылись из виду.

И все же две белки у Релкина были, вполне достаточно для завтрака. Он подобрал их и возвратился в лагерь.

Драконы только начали вставать. Когда мальчик положил на землю свой арбалет, он услышал, как Пурпурно-Зеленый издал тяжелое ворчание. Релкин собрал немного кустарника и добавил щепок. От вчерашнего ночного костра еще оставались угли. Перед тем как идти спать, Релкин отложил пару тяжелых головешек. Он подобрал их, раздул огонь. Ветки занялись быстро. Ему хватило нескольких минут, чтобы содрать шкурки, выпотрошить тушки, обернуть их зеленью и положить на костер, который за это время прогорел, оставив достаточное количество тлеющих углей.

Белки прожарились великолепно, и их запах разбудил спящих драконов. Гренер и Бранер, отталкивая друг друга, подошли к костру и уставились на маленькие тушки, покрытые поджаристой корочкой.

– Маленькая еда, – произнес явно голодный Бранер.

– Дай мне поесть, – попросила Гренер.

– Это мое, – сказал Релкин. – Вы ели лося, а это белки.

– Очень маленькая еда, – заявил Бранер.

– Дай мне поесть, – сказала Гренер.

– Нет.

– Я возьму эту еду.

Релкин встал и обнажил свой кинжал. Блеск стали заставил драконят замолчать.

– Вы ее не тронете!

Он почувствовал, что другие драконы стоят за его спиной.

– В чем дело? – спросил Базил.

– Они хотят моих белок, а я держу их для себя.

– Белки хорошо пахнут, а они голодны. Они драконы.

– Но я тоже голодный. Они будут есть сегодня лося, или оленя, или медведя, или еще что-нибудь. А эти белки, возможно, будут единственным, что достанется сегодня мне.

– Это правда.

– Я рад, что ты понимаешь это, как и я. Базил двинулся вокруг костра, Гренер и Бранер отступили перед ним.

– Вы не можете есть белок. Они для мальчика. Вы должны охотиться. Мы все должны охотиться, мы отправимся на охоту с вами.

– А как вы сможете охотиться, если вы не умеете летать? – спросила Гренер.

– Вам нужно только погнать стадо лосей к нам, и мы очень быстро убьем нескольких. Потом мы будем пировать.

Мысль о пире была для Базила непереносимо соблазнительна. Бесконечный голод и постоянная ходьба зажгли в его желудке настоящий костер, пробуждая древний инстинкт охотника.

Он сомневался, что даже стадо лосей сможет потушить этот страшный голод, вызванный бродяжничеством.

Редкий снял с костра поджаренных белок и начал есть. До того как он покончил с первой, послышался рев ветра и шум гигантских зеленых крыльев; дракониха пролетела над их головами и сбросила тушу лося на зеленую траву лужайки.

Драконы помчались туда. Малыши взлетели, добрались до лося первыми и разорвали его пополам.

Базил и Пурпурно-Зеленый подошли позже и были вынуждены убеждать малышей отдать им часть добычи.

Никто не хотел уступать. Слышалось ворчание и скрежет зубов. Базил понял, что он наблюдает дикий мир Драконьего гнезда. Он нашел свою подругу и детей. И теперь был свободен от них. Драконята останутся с матерью, а он сможет найти других подруг и иметь других детей. Но жить, как они, как дикие животные, он не способен.

Дракону с ломаным хвостом остается довольствоваться лишь тем, что он будет жить в их памяти. Возможно, они даже будут рассказывать своим собственным детям о бескрылом дедушке. Базил подумал, что для драконьего мира такая ситуация вполне обычна. Он сам провел лишь короткое время со своим отцом, большим драконом по имени Кос, умершим, когда Базил был еще совсем юным.

Хвостолом смотрел на малышей, которые пожирали лося. Конечно, надо было заставить их отдать мясо. В конце концов, они дикие. Базил должен был сознаться, что очень рад одному обстоятельству. Ему не придется охотиться, чтобы прокормить их! И вообще они с Пурпурно-Зеленым не могли жить здесь одни, и даже с Релкином все оказалось слишком сложным.

Незадачливый папа съел переднюю ногу и лопатку лося, которые отобрал у Гренер. Бранер все еще скандалил с Пурпурно-Зеленым по поводу раздела его части добычи.

Зеленая дракониха появилась с новой тушей. Она приземлилась и ела отдельно, никому не предлагая разделить с ней лося, который был довольно крупным.

Базил задумался о жизни в легионе. На этот раз он думал об утреннем подъеме, после которого получал гигантскую плошку горячей овсянки, дюжину пшеничных булочек, поджаренный бекон, яичницу из дюжины яиц и несколько буханок свежего хлеба, облитого акхом. Господи, какое богатство запахов у еды, какие вкусовые оттенки у жареного, печеного, вареного, приправленного акхом, и как хорош сам акх!

Дракон-дезертир выбросил из головы эти воспоминания и принялся жевать жилистое лосиное мясо и хрустеть твердыми костями.

Конечно, в жизни легиона была и другая сторона – сражения и риск смерти. Базил был ветераном уже трех кампаний и видел, как большинство его прежних товарищей по Сто девятому эскадрону сожгли на погребальных кострах.

В легионах драконам жилось хорошо, и когда они погибали в сражениях, их сжигали с почестями и славой. И еще долго будут слагать песни о великом Кепабаре, павшем при Оссур Галане. И о Сорике, который умер на горе Красный Дуб. И об элегантной Несесситас, убитой на арене Туммуз Оргмеина.

Жилистый лось был съеден до крошки, но все равно в желудке у Базила урчало. Он потер свой живот, на котором не осталось ни складочки жира.

Может быть, глупый дракон действительно вскоре умрет от голода.

Релкин подбросил в костер веток и вскипятил немного воды. Он вытащил аптечку, протер зонды, вытащил примочки. Затем подошел к Гренер.

Маленькая зеленая дракониха посмотрела на него неуверенно. Инстинктивно она не любила все, что связано с людьми. Но острые рога лося оставили шестидюймовую рану, которая болела все сильнее и сильнее. Все вокруг раны было воспалено, включая мышцы.

Она ничего не сказала, но отошла от парня подальше.

– Ну что ты, дай я обработаю. Если я этого не сделаю, тебе будет хуже. Такая рана, как твоя, может тебя даже убить.

– Убить?

– Рана загнивает от маленьких невидимых существ, которые живут в воздухе. Они портят все, что не защищено кожей. Раз тебе порезали кожу, значит, ты пустила их к себе внутрь. Поэтому раны необходимо всегда очищать. А драконир держит свои инструменты в кипящей воде, перед тем как использовать. Кипящая вода, любое сильное нагревание убивает маленькие существа.

Глаза Гренер от удивления широко раскрылись.

– Откуда ты это знаешь? – прошептала она.

– Это мудрость Кунфшона. Она хорошо известна в Аргонате.

Малышка никак не могла решиться, и тогда Релкин подал знак Базилу. Тот принялся уговаривать дочку. Сначала она ни в какую не соглашалась, но под конец успокоилась и позволяла, чтобы Релкин обработал ее рану. Он предупредил, что при лечении будет неприятно и даже больно. Затем принялся тщательно обрабатывать рану дезинфицирующими тампонами. Малышка, тело которой было ненамного больше человеческого, испустила пронзительное шипение, которое вскоре перешло в свист. Постепенно свист сменился угрожающим рычанием.

– Тихо, тихо, – пробормотал он. – Боль говорит тебе о том, что лечение начало действовать, вот и все.

– Не хочу боли. Хочу отсюда улететь.

– Подожди немножко.

Релкин сделал примочку из протертых листьев подорожника с тимьяном и диким чесноком. Гренер злилась, хотя боль уже уменьшилась.

– Пусть повязка останется еще на два дня, не больше. Потом ты можешь ее сорвать. К этому времени примочка подействует.

Гренер недовольно заворчала. Релкин начал собирать содержимое аптечки. Почувствовав чей-то взгляд, он обернулся. Большая зеленая дракониха уселась позади него и осматривала Гренер.

– Я видела это однажды, когда мой дракон с мечом, твой дракон Базил, бинтовал раны Пурпурно-Зеленому с Кривой горы, после того как они бились из-за меня.

Релкин не совсем был уверен, правильно ли он понял. Его владение языком драконов было далеко от совершенства, да и произношение дикарки весьма отличалось от произношения вивернов.

– Я растер травы, вскипятил их и привязал к ране. Пусть она поносит повязку два дня, и тогда рана хорошо затянется.

Дракониха повернулась к нему, в глазах у нее не было дружелюбия:

– Я разгадала твой замысел. Именно так вы поработили бескрылых вивернов, которые некогда жили дикими на побережье Страны Драконов.

Она заметила что-то в его глазах и торжествующе закивала:

– Да, я многому научилась. Я встречалась с самыми старыми из всех драконов, огненными лордами Мучеля. От них я и узнала историю белых кораблей, которые приплыли и поработили вивернов.

Релкин пожал плечами:

– По правде говоря, я мало разбираюсь в истории. Меня учили только воевать. Я видел так много смертей и мучений, что не могу смотреть ни на одно земное создание, которое бессмысленно страдает. Меня научили помогать драконам, и я использую свои знания.

Она радостно кивнула:

– О, я уверена, что это так. Ты регулярно даешь им пищу. Ты лечишь их синяки и раны. Ты размягчаешь их волю и навязываешь им свою. Таков обычай людей. Они хитры, у них есть дар убеждения и сила умелых рук. Поэтому я ненавижу тебя и боюсь, и больше никогда не вернусь в эту часть мира.

Релкин, не обращая внимания на эту речь, осматривал трещину на подошве правой передней лапы.

– Знаешь, я могу помочь тебе. Я думаю, ты понимаешь, что нуждаешься в моей помощи. Она откинула голову назад:

– Я? Нуждаюсь в помощи человека?

– Трещина у тебя ушла слишком глубоко, чтобы зарасти сама по себе. Через какое-то время она дойдет до мяса и будет болеть. Затем начнется нагноение, и боль станет еще сильнее. Воспаление может охватить всю ногу, и ты ее потеряешь.

Послышалось легкое шипение:

– Во имя дыхания древних, ты хитер.

– Я могу полечить твою лапу и помешать трещине углубляться дальше.

Она молчала. Честно говоря, ее беспокоила эта лапа, трещина на которой появилась во время охоты на горную мышь. У огромной драконихи была слабость к горным мышам, но их было тяжело ловить. Она знала по печальному опыту, насколько болезненной может стать такая трещина. Она знала драконов, которые отгрызали собственные лапы, чтобы не дать воспалению подняться по ноге и убить их.

– Во имя первого дыхания огненного лорда, как ты можешь справиться с этим?

– Я прогрею тебе подошву и стяну трещину горячей металлической скобкой, которая будет удерживать шкуру в течение нескольких месяцев при нормальной ходьбе. Когда трещина зарастет, расколовшиеся части можно будет откусить, или они отвалятся сами.

Она долго и пристально смотрела ему в глаза:

– Я чувствую, как челюсти вашей человеческой ловушки уже сомкнулись на мне.

Она помолчала, в упор глядя на мальчишку. Тот крепко стоял на земле, не поддаваясь гипнотическому воздействию драконихи и делая все возможное, чтобы не думать о двухтонном чудовище и его яростном взгляде.

Наконец она заговорила:

– Делай, что ты умеешь, но побыстрее. Я хочу оставить эти места и этих глупых самцов. Ты должен отвести их обратно в мир людей, они не принадлежат к миру диких.

Релкин услышал тяжелые шаги и оглянулся. Подошел Базил. Он склонился над Гренер и осмотрел повязку:

– Хорошая работа, мальчик. Как отец этой милой малышки, я благодарю тебя.

Релкин сделал серьезное лицо при таком определении маленькой зеленой озорницы. Гренер тем не менее не согласилась со своим радостным папочкой:

– Почему ты всегда говоришь такие вещи?

– Господи, моя прелестная дочь дракона, потому что они правдивы.

– Это их недостаточно извиняет. Пожалуйста, перестань. Я знаю, кто ты, и мне немножко стыдно. Ты не умеешь охотиться. Ты слабое, годное только для земли создание, и ты должен жить с людьми.

На какой-то момент Базил растерялся, поежившись от ее слов. Он сделал усилие, чтобы снова заговорить:

– Да, я живу на земле, это правда, но если бы ты меня видела в воде! И то, что я живу с людьми, компенсируется тем, как нас кормят в легионах.

– Это хорошо, раз уж вы не способны прокормиться сами.

– Ну и прелестные же у меня дети. Такие наблюдательные!

– Ты сумасшедший.

Нежная семейная сцена была внезапно прервана громкими ругательствами Пурпурно-Зеленого.

– Я не верю своим глазам! – гремел большой дикий дракон.

– Что случилось? – спросил Релкин.

– Мой мальчишка идет. Мануэль. Релкин вытянул шею, но ничего не увидел. Затем далеко на лугу он разглядел движущееся пятнышко, неясную фигурку, которая постепенно принимала более четкие очертания. Это действительно был Мануэль.

Релкин почувствовал, что весь дрожит. Если их нашел один, значит, могли найти и другие. Это могли сделать и легионеры. Их, дезертиров, будут преследовать, и их схватят. Их повесят, или по меньшей мере повесят его одного. Драконов, возможно, отпустят на свободу на северном берегу Арго и обрекут на голодную смерть. А ему все же придется идти на виселицу под мерный бой барабанов, и весь легион будет наблюдать, как он дергается на веревке.

Мальчику уже приходилось видеть это ужасное зрелище после снятия осады Урдха, когда дезертир из Первого кадейнского легиона был повешен за изнасилование и убийство местной уроженки.

Мануэль шел быстро и вскоре был уже совсем рядом. На последних ста шагах он перешел на бег:

– Привет вам, друзья мои. Я принес вам важные сообщения.

– Итак, – проворчал Пурпурно-Зеленый, – я мог бы тебя и не оставлять, ты все равно пришел к нам.

– Я хотел найти вас. Я принес сообщение, которое, я полагаю, вы захотите выслушать.

– От кого твое сообщение?

– От капитана Холлейна Кесептона.

– От капитана? – Релкин насторожился.

– Он приехал в форт десять дней тому назад и тотчас же отправился к генералу Вегану. Затем они послали за мной и приказали найти вас и передать вам сообщение.

– И что это за сообщение?

– Дело против Релкина в отношении торговца Дука будет передано в аргонатский Суд в Марнери.

Оно будет слушаться весной, и будут выслушаны и занесены в протоколы суда свидетельства драконов.

– Свидетельства драконов! – Релкин дернулся вперед. – Они согласились выслушать драконов?

– Да. Это обещано сверху.

Тогда его защита неизмеримо усилится! Кроме того, члены жюри в Марнери свободны от предрассудков кенорцев. У него появляется реальный шанс выиграть дело!

Релкин пустился в пляс. Ноги сами несли его.

– Леди, друг Базил, это она!

– Тебе дано прощение за манкирование службой. Никаких обвинений за то, что ты оставил форт и ушел в леса, предъявлено не будет. Тем не менее ты должен вернуться немедленно. Или тебя обвинят в дезертирстве, и тогда ты уж точно предстанешь перед судом, если тебя когда-нибудь поймают.

– Мы можем вернуться все? – спросил Базил, кивком указывая на Пурпурно-Зеленого.

– Все, – сказал Мануэль твердо. – За этим меня и послали. Я должен попытаться переубедить Пурпурно-Зеленого.

– Он в плохом настроении.

– А был ли он когда-нибудь в другом настроении?

– Удачи тебе! – сказал Релкин с чувством.

– Это лучше, чем смерть от голода, ведь именно из-за этой угрозы и был заключен контракт между легионом и Пурпурно-Зеленым.

– Да, но, клянусь старыми богами, на этот раз его будет трудно уговорить. Ни у кого в мире нет больше гордости, чем у Пурпурно-Зеленого с Кривой горы.

Мануэль подошел к Пурпурно-Зеленому, распаковал аптечку, приготовил инструменты. Пурпурно-Зеленый хмыкнул и отвернулся. Мануэль заговорил мягко и убеждающе. У Пурпурно-Зеленого были раны на ногах, повреждение на правой стороне хвоста и длинный порез на левом плече. Пурпурно-Зеленый привык к тому, что подобные маленькие неприятности исправляет и лечит его драконир. В конце концов упрямец сдался. Мануэль приступил к лечению.

Работая, парень рассказывал Пурпурно-Зеленому о том, что произошло после их бегства, объяснял, что теперь можно вернуться в легион.

Пурпурно-Зеленый был тугодумом. Он погрузился в напряженное молчание. После того как Мануэль обработал его раны, дракон поднялся, отошел подальше от всех и устроился на большой гранитной глыбе. Мануэль оставил его.

– Ему нужно подумать обо всем очень тщательно. Я знаю, что-то ему сильно не нравится. У него очень развиты гордость и чувство чести.

– Ты правильно судишь о своем диком драконе, – сказал Релкин.

– Но он «хочет жить. Иначе он никогда бы не . согласился служить в легионе.

– Он хочет отомстить за то, что они сделали с ним в Туммуз Оргмеине.

– Он придет к нужному решению. Я в него верю.

– Пока он все обдумывает, нам лучше поручить Базилу объяснить все драконихе.

Базил согласился. Он подошел к драконихе и уселся рядом с ней. Невдалеке, свернувшись, спали на траве ее малыши.

Медленно, тщательно Базил объяснил ситуацию. Они должны вернуться к людям. Им не придется умирать от голода. Но им нужно записать в протокол слова драконихи о событиях, повлекших за собой смерть торговца на борту судна.

– Только необходимость выполнить свой обет заставила меня оставаться так долго в этих местах. Мы остаемся верными друг другу, но я бы предпочла прибыть в места миграции пораньше. Карибу в этом году нагуляют много жира. Мы должны лететь немедленно.

– Нет, любовь моя, моя драгоценная, мать моих детей, не говори так. Ты нам нужна. Ты должна идти вместе с нами в форт Далхаузи. Там ты будешь говорить с людьми.

– Глупец. Как с ними говорить, когда они не понимают речь драконов, а я не понимаю речь человека?

– Дракониры немного говорят на нашем языке. Небезупречно, естественно, но они могут понять нас достаточно хорошо. По меньшей мере некоторые из них, которые поумнее.

– Люди придают большое значение словам. Я видела их строения, разбросанные повсюду, словно овцы под моими крыльями. Я предупреждаю тебя, отец моих малышей, ты должен остерегаться злой власти людей.

– Они повесят мальчика, если ты нам не поможешь.

Она промолчала.

– Они оставят нас здесь умирать от голода. Она проворчала:

– Лучшего вы и не заслуживаете. Самцы! Теперь ты мне не нужен. Не нужен и через пять лет, потому что я не хочу возвращаться в эти места охотиться.

– Как ты скажешь, любовь моя, моя красавица.

– Ты перестанешь твердить эти слова, ты, безмозглый дурак!

– Но это тяжело! Виверны спариваются для продолжения жизни и живут в этот период вместе.

– Разумная причина для того, чтобы никогда не терять крыльев. Крылатые драконы спариваются только раз и больше никогда не возвращаются к тому же самцу. – Она смягчилась. – Но эти малыши очень славные. Яйца были крупными. Крылья у детей сильные и правильные. Ты был для меня хорошим партнером. Меня это удивляет. Я беспокоилась, что из-за тебя у них не вырастут сильные крылья.

– Мне приятно быть их отцом. Но все же, – продолжал он, – ради моего мальчишки я прошу тебя пойти в Далхаузи.

Она бросила изучающий взгляд туда, где стоял Релкин:

– Он тебя поработил. Он поработит и меня. Я вижу, как действуют его чары. Он всегда заботится о тебе. И это позволяет тебе быть таким глупым, как будто ты только что вылупился из яйца.

– Боюсь, что ты переоцениваешь его. Но он годится для лечения ран.

– Я подумаю, оставь меня.

Базил передал все Релкину, который немного помолчал, затем пожал плечами и направился в березняк поискать что-нибудь на ужин. Дальше начинались отроги горы Красный Дуб. Там должны были водиться белки. На ходу он взвел арбалет, проверил тетиву и побрел вниз по склону через лес, изрезанный длинными оврагами. По дну оврагов текли небольшие ручейки. Сосны преграждали путь ручьям, а березы росли чуть выше. Воздух был полон комариного писка. Юноша шел вперед, двигаясь как можно осторожней, его глаза могли уловить малейшее движение. Лес был странно тих. Ничто не двигалось. За четверть часа охотник не заметил ни одного животного, ни одной птицы. У него появилось чувство, что за ним следят. Уже не в первый раз он испытывал это чувство, и вот сейчас оно вновь вернулось и стало еще сильнее.

Глава 14

В лесу кто-то был. И не один. Неизвестные перемещались, но так искусно, что Релкин ничего не видел и не слышал. Он чувствовал, что их было много, и все же не мог уловить ни малейшего движения.

Это не могли быть бесы или тролли, потому что ни те ни другие не умели так прятаться. Это могли быть люди. Враг использовал много людей, чьи сердца были полны чернотой. За вознаграждение деньгами или властью они служили Повелителям и выполняли их самые подлые распоряжения. Релкин знал также, что жители Теитола могли двигаться в лесу без единого звука.

Неизвестные были впереди и по бокам. В какой-то момент Релкин замер, всматриваясь в деревья, затем повернулся и пошел назад по дну ручья, двигаясь осторожно и стремительно, перепрыгивая с одного нагромождения камней на другое. Озабоченность его все росла. Он чувствовал, что невидимки стараются не отставать от него. Сердце упало. Казалось, что он ведет убийц из Теитола прямо к своим друзьям. И он не мог поступить по-другому!

Деревья впереди стали реже, Релкин вскарабкался по покрытому глиной склону и наконец вышел к лугу и побежал в полный рост, огибая высокую траву, бросаясь в заросли кустарника – делая все, чтобы сбить с толку лучников, которых он чувствовал где-то за спиной. Он подбежал к своим, криком предупреждая об опасности.

– Не надо бежать, – сказал Мануэль, поднимая руку. – Смотри! Вот они.

Релкин повернулся; цепь стройных фигур показалась из-за деревьев.

– Эльфы! – ахнул он, внезапно догадавшись. Прозвучал охотничий рог, и ему ответили несколько других. Десятки эльфов, лесных эльфов Тунины, одетых во что-то мягкое, серо-зеленое, возникли из-под покрова леса по обе стороны луга. Они натянули черные луки со стрелами с красным оперением.

– Не делайте никаких резких движений, – сказал Релкин. – Они пользуются отравленными стрелами. Если начнут стрелять, мы все погибнем.

Драконы заворчали. Дракониха Высокие Крылья подхватила своих детей и приготовилась к бегству, изрыгая страшные угрозы. Какой-то эльф, одетый в такие же серые одежды, но расшитые красными и желтыми цветами, вышел вперед и обратился к ним на хорошем верно, хотя и с обычным произношением эльфов.

– От имени Додольфина, короля западной марки и горы Ульмо, я приветствую вас, великие звери земли и воздуха. Мы следили за вашим приходом сюда с благоговейным трепетом и были вознаграждены. Но мы обеспокоены вашим постоянным присутствием. Наш король, великий Додольфин, является царственным правителем всей этой земли, от границ Ганы до восточных отрогов горы Ульмо, ибо это древняя западная марка Тунины, и уже издавна лесные эльфы живут здесь. Наш король владеет всей землей и всеми созданиями, живущими на ней. Но он мудрый король и никогда не приказывает ничего, что выходит за пределы требований природы. Животные должны жить в лесу беспрепятственно, и таким же образом могут жить в лесу и эльфы, ибо мы живем в согласии с животными. Наш король должен теперь попросить, чтобы великие звери земли и воздуха возвратились в свои земли. Мы не можем допускать дальнейшее хищническое истребление наших лосей и оленей. Лоси бегут с горы Ульмо. Олени в панике. В лесу царит ужас. Посему наш король послал меня, чтобы передать вам его требование. Вы должны тотчас же покинуть эти земли, а если вы откажетесь выполнять его справедливое распоряжение, мы вас убьем.

«Типичный пример дипломатии эльфов, – подумал Релкин, – целиком, включая формулировку заявления. Так, чтобы возразить и не думали».

Он повернулся к товарищам по несчастью:

– Что ж, этим все сказано, друзья мои. Мы или возвращаемся в Далхаузи, или умираем. У нас нет сил пройти весь путь на север, не охотясь на лосей и оленей.

– Как они могут убить нас? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Эльфы – мастера в использовании ядов. Они проткнут тебя сотней стрел, и через несколько минут ты будешь парализован. Тогда они подойдут к тебе со своими мечами, располосуют горло и отрежут твою голову.

Релкин обратился к князю эльфов:

– Мы выслушали слова короля Додольфина, и мы приносим свои извинения. Мы не знали, что совершаем преступление.

Он кратко обрисовал те события, которые привели трех драконов на горные луга.

– Таким образом, вы понимаете, – заключил он, – что мы уже были готовы покинуть эти места, а теперь поторопимся с уходом. Тем не менее следует сказать, несмотря на весь страх, который мы внушили всем в округе, мы съели очень немного дичи. Мывынуждены просить у вас разрешения поохотиться и добыть еще немного еды, иначе мы умрем от голода до того, как покинем ваши земли.

– Драконы сожрали много нашей дичи. Я вижу здесь двух драконов из Аргоната. Они не упоминаются в наших требованиях. Речь идет о других, о крылатых драконах, диких животных с крайнего севера. Иногда они прилетают на гору Ульмо, но никогда не остаются надолго. Сейчас лоси напуганы. Драконы падают с небес и уносят самых крупных самцов, как будто это кролики. Они даже хватают медведей и сжирают их!

– Драконы уйдут все, могу вас в этом заверить. Летающие драконы покинут это место через день, а вскоре последуют и остальные. Но я должен просить о какой-то пище. Мы голодны до смерти.

Князь эльфов подошел ближе, сменив гнев на милость.

– Теперь, когда я понимаю, почему вы здесь, я, возможно, смогу дать разрешение. Если летающие драконы сразу же улетят, тогда остальным будет позволено поймать лося и оленя.

– Знаете, они уже устали от лосей. Может быть, здесь есть какие-нибудь зубры?

– Я – князь Эдофун, и мне было бы гораздо приятнее играть на арфе и распевать с вами песни, чем убивать вас, драконир. Но если вы позволите себе убить одного из королевских зубров, то я буду вынужден убить вас.

– О, что ж, тогда забудем об этом. Мы довольствуемся лосем. Дело в том, что нам уже сейчас надо что-нибудь поесть.

Драконы и дракониры сошлись вместе, чтобы обсудить ситуацию:

– Мы не можем оставаться здесь. Высокие Крылья и малыши должны улететь тотчас же.

– Мы можем вернуться. Нам оказали милость.

Использованное Мануэлем местоимение «мы» не вызвало энтузиазма у драконов. Баз ничего не сказал. Все они смотрели на Пурпурно-Зеленого. Тот испустил тяжелый вздох:

– Мы возвращаемся.

Теперь уже Редкий тяжело вздохнул. Заговорил Базил:

– Дракониру предстоит справедливый суд. Его не повесят.

– Но дракониха должна прийти в Далхаузи и дать свои показания капитану, – заявил Мануэль. Базил повернулся к драконихе Высокие Крылья:

– Так что ты решила, любовь моя, моя красавица!

Зеленая дракониха щелкнула челюстями:

– Я буду в Далхаузи. Но я возьму мальчишку с собой. Он будет со мной, он будет действовать как посредник. Я никогда не верила людям.

– Возьму мальчишку… – пробормотал Релкин. – Что? Ты полетишь туда со мной?

– Ты меньше, чем лось. Жилища людей не так далеко. Думаю, не дальше, чем несколько десятков взмахов крыльями.

– Лететь? Как птица?

– Как дракон.

– Лететь?

Релкина раздирали одновременно и восторг, и ужас. Видеть мир, как его видят птицы! И ничего не иметь под ногами, кроме воздуха!

Хотя казалось, что надо собираться в чрезмерной спешке, меньше чем через час все было готово. Остальные должны были задержаться у эльфов – коротать ночь на пиру, славя дружбу драконов с эльфами и людьми. Затем они направятся обратно в Далхаузи.

Солнце склонялось к закату, когда Релкин предстал перед драконихой. Она, усмехнувшись, подняла его с земли. Вначале она слишком сильно стиснула тело мальчика, но после того, как Релкин возмутился, ослабила хватку.

Затем дикарка мощным толчком подняла себя на десять футов в воздух; ее огромные крылья сделали один, два, три взмаха – и вот уже она в полете. Релкин в изумлении глядел вниз на землю, которая в одночасье провалилась вниз, на поросшие лесами до самой вершины горы, которые поднимались справа. Взмахи крыльев были быстрыми и ритмичными, а Мощные мышцы над его головой то вздымались, то опускались. Драконир глядел вниз, раскрыв рот, и страшно боялся упасть. Луг был уже далеко внизу, а его друзья уменьшились до точек, даже драконы. Затем дракониха повернула, и ее пассажиру открылся вид на реку Арго, а за ней – на широкую долину реки Далли, извивавшейся в темных лесах Далхаузи подобно серебряной змее. Пейзаж был такой, что всякий страх улетучился и сменился удивлением. Релкин повернул голову и увидел гряду гор, величественный горный хребет Мальгун от Снежного Пояса и Красного Дуба до Баскойна, Кохона и далекой Ливоль, стоящих в ряд подобно гигантам – хранителям востока. Снег блестел на их вершинах.

Внезапно когти сильнее сжали тело мальчишки. Он посмотрел вверх и перехватил взгляд драконихи, рассматривавшей его своим большим глазом. Он понял, что она думает, как легко было бы освободиться от надоедливого человека. Она могла просто разжать когти, и его бы не стало. Он затаил дыхание. Но она отвела взгляд.

Зажатый в крепких лапах, Релкин летел над лесами и долинами Арго. Он взглянул на юго-запад и увидел на большом расстоянии, совсем далеко, отблески лучей солнца, которое опускалось за пики Гор Белых Костей. Ближе к нему возвышался одинокий конус горы Кенор. В том направлении лежала страна врагов, смерти, страха и великого колдовства. Релкин видел достаточно, чтобы догадываться об их силе.

Его взгляд обратился на юг, где долина Далли сужалась, упираясь в Холмы Кохона. К западу от Кохона лежала круглая чаша озера Туала. Релкин мечтал когда-нибудь стать владельцем фермы и слышал, что бассейн Туалы славится великолепными землями.

Теперь они летели над самой Арго, и дракониха повернула и полетела вниз по течению. С каждым могучим взмахом крыльев драконир приближался к Далхаузи.

Глава 15

В ярком свете позднего дня летела неутомимая дракониха, хотя ее могучие крылья двигались все чаще, особенно над рекой. Когда они пролетели еще несколько лиг, Релкин увидел форт Далхаузи, расположенный на вершине холма, и позволил себе испустить вопль радости. Какое это было возвращение! Легенда о нем будет навсегда запечатлена в камне. Бродяга-дезертир, вернувшийся в когтях летающего дракона! Дракониха описала круг над городом, и Релкин заметил, что внизу началась паника. Лошади метались, переворачивая телеги. Люди глядели в небо, разинув рты. Драконир слышал отдаленные вопли и видел, как бурлит толпа. Затем город остался позади, и они начали снижаться над фортом.

Трубили трубы, высокие чистые звуки плыли в вечернем воздухе. Из палаток и зданий появлялись люди и разбегались в разные стороны. Дракониха свернула направо, пролетела точно над сторожевой башней. Релкину почудилось, что он увидел самого генерала Вегана, который, открыв рот, смотрел из высокого окна на появление беглеца. Затем башня пропала, они пронеслись над стенами и рядами палаток прямо к парадному плацу форта, где дракониха и приземлилась, подарив Релкину болезненное ощущение от внезапной посадки. Она так резко опустилась и так внезапно разжала свои когти, что он вынужден был бежать, чтобы не упасть. А поскольку бежать со скоростью летящего дракона драконир не мог, он споткнулся и полетел кувырком.

Через секунду парень встал на ноги, все еще тяжело дыша, потрясенный полетом. Он был первым в истории планеты. Он, человек, парил над прекрасным Кенором с величественными горами Мальгун, оплотом востока, и плоскими просторами Гана, раскинувшимися на северо-западе. Это было чудо! Никто никогда еще не видел такого!

Дракониха ждала, крылья ее не были сложены, тело подобралось, готовое вновь взмыть в воздух, если люди будут угрожать ей стрелами или копьями.

На плац хлынули солдаты, с северного бульвара надвигались драконы. Горны все еще трубили тревогу на вершине башни, офицеры рявкали приказы, но толпа валила вперед с изумленными глазами и в полном молчании. Это были люди, привычные к драконам. Бок о бок с вивернами они тренировались и маршировали ежедневно, но огромные звери эскадронов драконьей поддержки не могли летать! Эта громадина с крыльями, которые, казалось, закрывали небо над фортом, обрушилась с неба, словно воплощение мифа о драконах. Крылатые дикари были самыми первыми, самыми большими хищниками в мире. Немногим выпало счастье увидеть хотя бы одного из них и остаться в живых, чтобы рассказать об этом.

А тут был драконир, которого доставили с неба прямо на парадный плац. И рядом с парнем стояла живая дракониха, и ее огромные крылья медленно шевелились, подтянутое мускулистое тело было покрыто чешуей, во рту у нее блестели ужасные зубы. Люди были загипнотизированы ее видом. Никто не поднял оружия, и даже горны на башнях наконец замолкли.

Дракониры осторожно протолкались вперед. Прозвучал знакомый громкий голос:

– Черт меня подери, это же наш друг из Куоша! Свейн из Ривинанта был первым, кто подошел к беглецу. А за ним, подпрыгивая и толкаясь, подбежали и остальные дракониры Сто девятого эскадрона.

– Старина Таррент теперь точно заболеет.

– Он так радовался, пока не пришел капитан.

– Вся армия только об этом и говорит.

– Ты никогда не загладишь свою вину, ты, куошит!

Релкина водрузили на плечи и потащили по улицам.

На вопросы офицеров они отвечали, что несут его к генералу Вегану, и никто не смог приказать им остановиться. Прямо перед входом в сторожевую башню они опустили беглеца и поставили на землю.

Часовые отступили назад. К драконирам вышел сам генерал. Лицо его было багровым от гнева, губы сурово сжаты. Голос звенел от сдерживаемого гнева:

– Я не хочу видеть человека, которого вы принесли ко мне как героя-победителя. Его обвиняют в дезертирстве, а также в убийстве. По закону он должен быть в цепях. А вы что устроили?

Генерал Веган уставился на дракониров Сто девятого. Они повесили головы, но молчали, хотя были не согласны ни с одним его словом.

– Что до вас, драконир Релкин, я поговорю с вами в кабинете. Тотчас же.

– А что делать с драконихой? – спросил кто-то.

Веган резко повернулся, но взял себя в руки и сказал явно не то, что собирался. Спокойным голосом он распорядился:

– Накормите ее. Я уверен, что она голодна.

Дракониры понеслись выполнять его команду, не осмеливаясь заговорить, пока не оказались далеко от сторожевой башни. Здесь они загалдели разом: никакой Релкин не дезертир и, уж конечно, не убийца. Все уже знали, что на суде должны заслушать показания драконов и обвинение против Релкина не пройдет. Крича и распевая песни, они вернулись на парадный плац.

Между тем Релкин глядел через стол на генерала Вегана. Веган был в ярости:

– Если бы это зависело от меня, парень, ты бы предстал перед судом по обвинению в дезертирстве сегодня же вечером и кончил жизнь на веревке завтра. О чем ты думал, когда появился здесь таким образом, я не знаю. Но за это ты не получишь от меня никакого снисхождения! Ты вызвал панику в городе и нарушил порядок в моем форте. Такого рода игры были бы скверны даже для офицера, а для драконира – это больше, чем я могу выдержать.

Релкин хотел сглотнуть, но это ему не удалось.

– Ну, – рявкнул генерал, – что вы можете сказать в свое оправдание?

Релкин попытался что-то произнести, не смог, попытался еще раз.

– Ну давайте же, говорите! – Генерал Веган скривился.

Наконец Релкин справился с голосом:

– Прошу извинения, генерал, но я не управлял драконихой. Она летела куда хотела. Извините меня за тот вред, который я нанес городу, но не я решал, каким путем лететь. Я думаю, что она хотела всех напугать. Этому виду драконов нравится пугать все живое вокруг.

– Но зачем вы вообще полетели сюда? Кто дал разрешение?

– Ах, никто, сэр! Когда мы получили сообщение от капитана, нам нужно было убедить дракониху дать свидетельские показания. Она согласилась, но отказалась ждать, пока мы пешком вернемся обратно в форт. Она хотела улететь на север. Вот-вот начнется миграция дичи. Нам пришлось согласиться, что воздушный перелет будет самым быстрым способом, чтобы увидеться с капитаном Кесептоном. И мы подумали, что это действительно наилучшее решение проблемы, сэр.

Веган пристально посмотрел на юношу. Он был чем-то особенным, как говорили, человеком, способным выжить в любых обстоятельствах. А тут еще обвинение в убийстве. Конечно, эти обвинения все портили. Веган чувствовал себя ответственным за случившееся. Ведь это он дал поспешное разрешение юноше и дракону преследовать торговца Дука, хотя никак не мог ожидать, что при этом преступника убьют. Политические последствия убийства были в городах Арго весьма серьезны для генерала. А потом этот дезертир где-то нашел заступника, и суд над ним перенесли в Марнери. И вызвали настоящего героя, капитана Кесептона, чтобы тот мог защищать мальчишку лично. Лично! Вегану хотелось бы, чтобы и у него были такие друзья. А теперь вот это цирковое представление! Оно будет отвратительно принято в городе, а это означает, что политические последствия будут еще серьезнее.

Генерал глубоко вздохнул. Он размышлял. Все же, несмотря ни на что, его гнев был чуточку несправедлив. Он выставил вперед нижнюю губу. Его первейшей обязанностью было заботиться о своих подчиненных, драконах и драконирах. Хотя все это плохо скажется на поддержании дисциплины.

Взгляд Вегана потеплел:

– Так это не было просто представлением для толпы?

– Совсем нет, сэр. Весь путь я был парализован от ужаса. Если бы вы знали дракониху, вы тоже оцепенели бы.

– Что вы хотите сказать? Она опасна? Ее нужно вывести из форта? Она может напасть на лошадей?

– Только если нечего будет есть. Она говорит, что ей не нравится запах конины, и она предпочитает зубров или лосей, – быстро солгал Релкин. Драконы любили конину, безразлично какую, сырую или жареную.

– Лосей? Зубров? – Брови Вегана поднялись. – Что ж, принимая во внимание любовь крылатых драконов к пище, мы должны признать, что и аппетиты у этих зверей должны быть громадные.

Релкин кивнул, выражая свое полное и честное согласие:

– Да, сэр, это так.

Веган встал и в раздумье зашагал по комнате. Затем он обратился к ординарцу:

– Пошлите за капитаном Кесептоном. Я хочу видеть его здесь и сейчас.

Несколько минут спустя Холлейн Кесептон вошел и бодро отсалютовал генералу. Он даже не взглянул на Релкина, а Релкин отвел глаза.

– Что ж, капитан, мой форт волнуется, а у нас на руках очень голодный лишний дракон, которого надо поставить на довольствие. После сказанного не кажется ли вам, что ваш план начинает действовать быстрее, чем мы предполагали?

Кесептон промолчал.

– Так вот, капитан, я хочу, чтобы вы сопроводили этого молодого разгильдяя и взяли необходимые показания у драконихи, которая сидит на парадном плацу.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Кесептон. – Переводчиком будет Фереголд из Шестьдесят шестого эскадрона драконов.

– А, старина Фереголд? Что ж, говорят, он один из лучших.

– Да, сэр.

– А этот драконир пускай явится к своему командиру. У того, без сомнения, найдется большой список наказаний для совместного обсуждения.

Еще через несколько минут Релкин, держась позади капитана, пересекал лагерь:

– Капитан, мне хотелось бы поблагодарить вас за все, что вы сделали.

Кесептон бросил на него предостерегающий взгляд:

– Тебе все еще предстоит суд. Ты убил человека, Релкин.

– У меня не было выбора. Иначе он убил бы одного из драконов.

– Жюри, состоящее из мужчин и женщин, попросит тебя взвесить ценность человеческой жизни и жизни дикого дракона.

– Но они же услышат показания драконов! А значит, это будут не просто мои слова. Драконы не лгут.

– Будем надеяться, что жюри из добрых марнерийцев посмотрит на дело таким же образом. Но немногие смогут разделить твою точку зрения.

– Возможно, потому что они мало знают о драконах, хотя мы защищаем их жизни. Вы и я, мы оба знаем, что случится со всеми нашими городами, если у нас не будет драконов, с которыми мы можем противостоять врагу.

Кесептон кивнул и помрачнел. Это было правдой, народ Девятки городов Аргоната уже почти забыл об опасностях и необходимости боевого сотрудничества с вивернами.

Переводчик Фереголд уже ожидал их – его вызвали еще до того, как Кесептон отправился к Вегану. Все вместе они свернули к административной палатке, куда был вызван писец со свитками и пером. Затем колонна с Релкином и Кесептоном во главе, с писцом и Фереголдом сзади и еще двумя замыкающими, которые несли стол и стул, направила свой путь туда, где пировала дракониха. Перед ней лежала туша быка.

Высокие Крылья, слизывая кровь с боков, посмотрела на гостей.

– Кто это? – подозрительно спросила она, распространяя вокруг запах крови.

– Это мой друг, – сказал Релкин, – наш друг, капитан Кесептон. Базил рассказал тебе о нем.

– Да, рассказал.

– Добро пожаловать в форт Далхаузи, – сказал Холлейн Кесептон, и Релкин перевел.

Затем выступил вперед Фереголд и представился. Его знания языка драконов были лучшими в легионе, и дракониха была удивлена и польщена таким вниманием к ней.

Фереголд объяснил ей свои обязанности, а также процедуру снятия показаний. Дракониха была поражена самим механизмом записи ее слов, подтверждения их чиновником и использования бумаги потом, спустя несколько месяцев, в далеком городе, как оружия в борьбе, которая велась только с помощью слов. Все эти дьявольские сложности людских дел обеспокоили дикарку. Она в который раз решила, что никогда больше не возвратится в места, где живут люди.

Затем она, к удивлению Релкина, сразу же согласилась с этими условиями. Отвечая на его изумленный взгляд, она объяснила:

– Только древние боги знают, что эти два дурака сделают с моими детьми, пока меня нет. Сегодня же вечером я хочу вернуться.

– Вы сможете это сделать, – подтвердил Фереголд, – потому что вся процедура не займет много времени.

Писец уселся за стол и начал записывать, а Кесептон шагал взад и вперед перед ними и задавал вопросы, очень стараясь, чтобы они были простыми по форме. Дракониха, к его удивлению, отвечала с полным пониманием событий. Перо писца скрипело, и Релкин почувствовал, как его плечи освобождаются от тяжкой ноши. С этими показаниями, которые в основном подтверждали его собственный рассказ, у него на суде по крайней мере появлялся какой-то шанс выиграть.

Вся работа заняла меньше часа вместе с подтверждением показаний, повторным прочтением их драконихе и небольшими исправлениями. Затем текст был заверен капитаном Кесептоном и Фереголдом, и писец наконец скрутил свиток как положено.

Дракониха немедленно вернулась к своему быку, с наслаждением пожирая все подряд.

Когда она закончила, Релкин подошел попрощаться.

– Мясо было вкусным, как у молодого зубра. Я хотела бы побольше такого мяса.

– Не думаю, что генерал Веган позволит.

– Тогда я, может быть, съем вашего генерала Вегана.

Релкин мудро воздержался от комментариев:

– До свидания. Высокие Крылья с озера Тундра. Надеюсь, что малыши Хвостолома вырастут сильными и честными. Благодарю тебя за то, что ты не убила меня, когда могла это сделать.

Она посмотрела на него внезапно злым взглядом:

– Я возьму своих детей и отправлюсь на север. Я никогда не вернусь в земли людей. Я понимаю теперь, откуда берется ваша сила. Вы нагромождаете одну сложность на другую. Ни один дракон не может тратить свой ум на такие мелочи. Моя голова болит, стоит мне только подумать о них.

Заходящее солнце пылающим шаром закатывалось на западе. На башнях зажглись сигнальные огни.

– До свидания, парень, живи долго. Позаботься о Базиле. У него доброе сердце.

С этими словами она напряглась и взмыла в воздух, взмахи крыльев подняли воздушный вихрь, который просвистел по лагерю, срывая столы, выдирая колышки у палаток, и заставил Релкина согнуться, чтобы удержаться на ногах.

Когда мальчик взглянул вверх, то увидел громадную темную тень, летящую через город по направлению к верховьям реки. Солнце коснулось ее чешуи, и дракониха засияла в небе, как большой изумруд. Релкин вздохнул, пожал плечами и, оторвавшись от этого фантастического зрелища, вернулся к земным заботам и отправился в казармы Сто девятого марнерийского эскадрона драконов на неминуемую встречу с командиром эскадрона Таррентом.

Глава 16

Три недели спустя Релкина еще раз вызвали в кабинет генерала Вегана.

Беглые драконы в сопровождении Мануэля вернулись несколькими днями раньше. Оба дракона были теперь заняты на тяжелых работах, а сам Релкин не вылезал из постоянных нарядов: кухня, уборка мусора и уход за шлюпом. Командир эскадрона Таррент преследовал его, как мстительное привидение, подглядывал и назначал бесконечные дополнительные наряды за новые прегрешения. Вызов к генералу нарушил однообразие этой каторги.

Веган сообщил Релкину, что собирается послать Сто девятый эскадрон в Кохон, чтобы они приняли участие в осенней кампании против краллов, бандитского клана на Холмах Кохона, который совершал набеги на плодородные земли вокруг Высокого озера. Веган решил удвоить силы драконов для выполнения этого поручения. Краллы убили двенадцать мужчин и увели женщин из хутора рядом с Вачау. Бандитам нужно было преподать достойный урок. Их следовало захватить, судить и повесить для всеобщего обозрения.

– У вас есть какие-либо вопросы, драконир? Вы можете их задать.

– Хорошо, сэр. Полагаю, я мог бы спросить, почему вы мне это говорите?

– Потому что, драконир, я решил послать Сто девятый, думая именно о вас и о вашем драконе. Я хочу, чтобы вы оба были очень заняты, чтобы вы не стали причиной новых скандалов. И я не хочу отправлять вас за решетку. Если вам суждено умереть в битве этой зимой, тогда я спасу легион от ненужного суда. Это поможет мне также избежать политических осложнений. Убийство было использовано некоторыми заинтересованными силами, чтобы снизить налоги провинциям Кенора и урезать бюджет легиона.

Релкин округлил глаза.

– Я понимаю, вы об этом не подумали. Что ж, парень, посмотри правде в глаза. Население Среднего Арго живет без войн уже много лет. Недавние события в Туммуз Оргмеине заставили их вообще перестать думать о войне. – Веган холодно улыбнулся. – Есть разница между былым и нынешним положением в стране. Добрые люди в долине увидели возможность платить поменьше. Народ Кенора бежит сюда, чтобы уйти от больших налогов на востоке.

– Я понимаю, сэр.

– Да, ты парень неглупый. Я знал, что ты поймешь. И если тебе удастся выжить, чего я хотел бы, тогда весной мы отошлем тебя на суд в Марнери.

Релкин промолчал.

– А теперь я вам предоставлю удовольствие сообщить вашим друзьям о моих приказах. Скажите командиру Тарренту, пусть зайдет ко мне. Вы свободны.

На следующий день был праздник, посвященный основанию колоний в Кеноре. Ворота форта были широко раскрыты, свободные места уставлены стойками и палатками.

Релкин присоединился к праздничным гуляниям поздно, так как должен был покончить с целым морем дел, придуманных Таррентом. Но как только он справился, сразу же отправился посмотреть фейерверк и празднично расцвеченные палатки.

Он нашел своих товарищей-дракониров, среди которых были Свейн и Томас, разгуливающие с важным видом после выигрыша главного приза.

– Эй, Релкин, угадай, что у нас есть. – позвал его Томас.

– Старина Свейн с третьей попытки выиграл билет к предсказателю судьбы для всех нас. Пошли вместе.

– Это здорово, но я думаю, что мне следовало бы попробовать жареной рыбы.

– Жареную рыбу мы закажем потом, а вначале бесплатно послушаем, что скажет нам прорицатель. Давай, парень, ради старины Свейна! – Свейн потянул его за руку, и Релкин позволил увести себя.

Предсказатель судьбы оказался внушительного вида стариком, чье имя – Мамплпизер Великий – было написано золотыми и красными буквами на вывеске палатки в красно-белую полоску. У Мамплпизера была длинная седая борода, конусообразная пурпурная шляпа, украшенная магическими знаками, вышитыми золотом и серебром, и черный бархатный балахон. Старик сидел, склонившись над маленьким красным столом, где стоял большой стеклянный шар, внутри которого что-то слегка светилось.

– Входите, парни. Добро пожаловать в царство Мамплпизера. Усаживайтесь и будьте внимательны. Кто хочет услышать первым о своей судьбе?

Свейн выступил вперед:

– Я выиграл главный приз, мне и идти первым. Прорицатель открыл длинный узкий ящичек для гадания и вынул набор палочек из слоновой кости.

– Усаживайтесь спокойно в это кресло, молодой человек, и приготовьтесь. Давайте не будем хихикать и суетиться, потому что это может помешать всевидящему глазу Мамплпизера и исказить будущее.

Он провел рукой по стеклянной поверхности шара и пробормотал несколько фраз. Шар замерцал, а потом ярко засветился.

Мамплпизер бросил палочки в ящик и стал тщательно рассматривать:

– Кажется, что ваша романтическая натура скоро будет вознаграждена. Вы встретите молодую женщину, которая будет воплощением вашей мечты. Вы должны с ней обращаться вежливо и великодушно, потому что она благородных кровей.

Свейн фыркнул.

– Слыхали, ребята, я встречу девицу из благородных и уволюсь со службы во дворец ее папаши.

Лицо предсказателя судьбы стало недовольным. Он перебирал палочки своими длинными пальцами.

– Любопытно, очень любопытно… – Он пожал плечами. – Должно быть, элемент случайности. Иногда такое бывает. А теперь ведите себя не так шумно, парни. Кто следующий?

К столику присел Томас Черный Глаз. Еще раз рука простерлась над стеклянным шаром, и палочки из слоновой кости, расписанные рунами, снова упали в ящик. Брови предсказателя судеб полезли вверх, а губы сжались.

– Ну что ж, – сказал он, пытливо вглядываясь в Томаса. – Возможно, вы доживете до глубокой старости, женитесь на приятной женщине и родите с ней семерых Детей.

– Здорово, – счастливым голосом произнес Томас, веря и не веря одновременно.

– Но только если не вмешается судьба. Смотрите, я снова бросаю палочки. Не так четко, как в первый раз, но все-таки они предсказывают то же самое. Седьмая лежит в Доме Войны, но также и в Доме Судьбы. Вам предстоит тяжкое испытание, и вы можете не пережить его, чтобы воспользоваться всем, что есть в предсказаниях.

– Хо-хо! Что вы говорите! Кажется, вы выбрали не того драконира, сэр.

– Свейн подтолкнул вперед Релкина. – Гадайте теперь Релкину, вот ему и предстоит испытание, когда его приволокут на суд.

Все расхохотались. Мамплпизер внимательно следил за тем, как юноша усаживается в кресло. Одной рукой старик сделал странное движение над шаром, другой – бросил палочки.

И глубоко вздохнул. Затем поспешно схватил палочки и бросил снова.

– Да сохранит нас Мать! – сказал Мамплпизер. Он взглянул на Релкина, и в его старых выцветших серых глазах показалось что-то похожее на восхищение:

– Война! Здесь предсказана великая битва! Это и есть ваша судьба!

– Конечно, – ответил Релкин, чувствуя себя неловко под взглядом старика. – Здесь нет ничего удивительного – мы же дракониры.

Но предсказатель судеб еще не закончил:

– Нет, вы не понимаете! Для каждого из вас выпал знак Семь на Семь, что означает великие события в ближайшем будущем. Первый и второй раз выпали Повешенный и Кошка над Луной, что означает: колеса судьбы пришли в движение. Теперь выпали Небесный дракон и Верный Меч. Нет никакого сомнения, ни малейшего сомнения! Я никогда в жизни не бросал Семь на Семь три раза подряд! Я никогда в жизни не видел рядом столь ужасных предзнаменований, как Верный Меч, Кошка и Повешенный! Теперь вы понимаете? Это рука Матери. Вы избраны для великой службы.

Он собрал палочки и снова бросил. Парни были в растерянности. Они не знали, то ли посмеяться над этим, то ли принять всерьез.

Мамплпизер судорожно вздохнул и закрыл лицо:

– Рука, клянусь дыханием, это – Ее рука. Смотрите, Семь на Семь снова, смотрите на знаки, такого раньше я никогда не видел. Четыре раза подряд, и с Кошкой сверху Верного Меча и Двери Открытой к Ее Мудрости! Великие события уже начались вокруг вас.

Свейну уже все надоело:

– Пошел ты со своими трюками. Ты просто хочешь открыть наши кошельки. А я выиграл Главный Приз, и у нас бесплатные билеты.

– Нет, юный сэр, совсем нет. Я даже не возьму ваши бесплатные билеты. Это святое дело. Говоря по правде, я должен закрыть мою палатку и отправиться в храм молиться. Я никогда не видел такой комбинации знаков. Никогда!

Им пришлось оставить палатку Мамплпизера, в их сердцах поселилась тревога. Особенно встревоженным был Релкин.

Праздничного веселья не получилось. Жареная рыба, которую они заказали, оказалась жирной и едва теплой, а пиво к ней – выдохшимся и безвкусным. Хвастливые и глупые шутки Свейна были такими же безвкусными, как пиво, и Релкин очень рано оставил приятелей. Он вернулся к себе и лег на койку. Вскоре мальчик погрузился в сны, где мелькали морщинистое старое лицо Мамплпизера и палочки из слоновой кости, падающие в ящик для гадания.

Глава 17

Холодный морской бриз, как обычно, продувал насквозь город Андиквант. В вышине серые ночные облака неслись на восток. На вершине башни Ласточек снова встретились Великие Ведьмы.

На этот раз к Лессис и Рибеле присоединилась Ирена, Королева Океанов. Ирена была лишь на сто лет младше самой Рибелы, но на ее внешности это не отражалось, так же как и у всех ее сестер. Она выглядела, может быть, лет на сорок с ее пшеничного цвета волосами, слегка тронутыми серебром. Фигура была по-девичьи стройной. Единственным, что выдавало ее силу, был взгляд. Когда сестра Океан глядела на человека своими бледно-голубыми глазами, она читала его, как книгу.

Ирена была скрытой ведьмой, о ее прибытии не было известно никому, кроме императора и других Великих Ведьм. Занималась она примерно тем же, чем и Лессис; сеть информантов Ирены была раскинута в портовых городах мира. Как и полагается скрытой ведьме, она носила обыкновенное платье – костюм из коричневого твида с юбкой в сборку, тяжелые деревянные башмаки и дамскую шляпу от дождя.

– Сестры, – сказала она после того, как они обменялись молчаливым приветствием. – Прошло много времени с тех пор, как я встречалась с каждой из вас, хотя должна сказать, что с тобой, Рибела, мы не встречались значительно дольше.

Рибела не ответила. Ирена подождала немного, затем заговорила вновь:

– Что ж, я понимаю, у тебя на это свои причины. Ты не любишь находиться в человеческом обличье.

Ирена и Лессис улыбнулись. Рибела вначале не ответила, хотя ее темные глаза моментально полыхнули огнем и одновременно засветились украшения из серебряных мышиных черепов вдоль швов платья. Наконец она заговорила обманчиво мягким голосом:

– Сестры, мы все, каждая по-своему, вносим вклад в общее великое дело. – Серебряные украшения по-прежнему сверкали.

Сестры кивнули. То, что делала Рибела, было за рамками человеческого разумения. Ни Лессис, ни Ирена не могли сравниться в искусстве с Королевой Мышей.

– Итак, какие у нас новости?

Лессис полуобернулась в сторону Ирены:

– Сестра Океан получила тревожные новости из Чардхи.

Черные глаза Рибелы смотрели на Королеву Океанов.

– Известие пришло прошлой ночью. Его принес торговец из Бакана. Один из наших источников в Чардхе узнал, что Падмасой захвачены мамонты и содержатся в неволе. Это произошло совсем недавно, и вся операция проводилась в строгом секрете. Наш источник получил эту информацию только потому, что двое людей, которые охотились на мамонтов для Падмасы, бежали от Повелителей, желая начать новую жизнь на самом западе Чардхи.

– Сколько мамонтов?

– По крайней мере сотня. Было ликвидировано несколько стад, захватили по меньшей мере сотню самок и дюжину самцов.

– Они пытаются создать новый вид троллей.

– Возможно, хотя их изобретательность бесконечна. Ирена предполагает, что они собираются создать морских чудовищ и атаковать корабли.

Лессис и Рибела обменялись легкими улыбками. Светло-голубые глаза Ирены на мгновение потемнели. Королева Океанов слегка переоценивала важность того, чем занималась.

– Это было бы угрозой для всей нашей торговли, – вежливо пробормотала Рибела.

– Что само по себе означает большую угрозу, как вы знаете, – сказала Ирена. – Пираты больших проливов наглеют с каждым годом. Нам нужно что-то предпринять.

– Мы предпримем, сестра, мы предпримем, – поспешила Лессис.

– Но?.. Я чувствую какую-то неуверенность. Что произошло?

– Нет, сестра Океан, еще не произошло. Но вскоре нам должен быть нанесен жестокий удар. В Хазоге выращивают что-то новое и в высшей степени чудовищное.

– А почему мы не слышали об этом раньше?

– Ба, – фыркнула Рибела, – произошла катастрофа. Расскажи Ирене правду.

Лессис напряженно улыбнулась. Правда была печальной для Серой Леди. Это касалось ее людей, ее сети.

– Наша сеть в Эхохо была раскрыта. Мы потеряли все. Позднее они напали на след бедной Семелии. Сегодня, когда речь идет о происходящем в Падмасе, мы буквально слепы и глухи.

Ирена была ошеломлена новостями:

– Так у нас нет больше агентов в Четырехдольнике?

– Ни единого. Повелители могли бы жить, ни о чем не беспокоясь, если бы знали это. Наша разведка бессильна.

– Итак, близится великое потрясение. Вы проинформировали людей о похищении женщин Урдха? – Несмотря на некоторые недостатки, Ирена обладала острым умом.

– Конечно.

– И что говорит император?

– Он говорит, что «подготовит наш ответ». Его связывают политические мотивы. Стоимость операции в Урдхе громадна. Многие в Совете все громче протестуют против расходов на содержание наших легионов в боевой готовности.

Ирена не колебалась – эта ее черта всегда нравилась Лессис.

– Что я могу сделать, чтобы помочь?

– Если бы все сестры отвечали так, как наша Королева Океанов… – пробормотала Рибела, знавшая о симпатии Лессис к Ирен.

– Королева Мышей всегда подает нам хороший пример, – спокойно ответила Ирена.

И снова мышиные черепа, казалось, начали мерцать.

– И все же добрая воля всего нашего морского народа будет жизненно необходима во время наступающей бури, – озабоченный голос Лессис стал глуше.

Светло-голубые глаза Ирены встретились с серыми глазами Серой Леди.

– Да, сестра Океан, – сказала Лессис. – Или я очень ошибаюсь, или буря потребует всех наших сил.

Выражение лица Рибелы почти не изменила слабая улыбка, которую она себе позволила:

– Разве когда-нибудь Королева Птиц ошибалась?

Лессис повернулась к Рибеле.

– Боюсь, что кому-то нужно принимать решение, – сказала Лессис. – Обычно я там единственная из нас.

– А Созанна?

– Она в мистическом трансе.

– Пусть ее защитит Мать, – сказала Ирена, молитвенно целуя кончики пальцев.

– Пусть Мать защитит всех нас. Боюсь, что Лессис абсолютно права. Появилась новая оборонительная система, воздвигнутая на высокогорных плато дач защиты Падмасы. Мы не можем видеть через нее. Подозреваю, Великий Враг маскирует подготовку массированного удара.

– Что же тогда делать? – спросила Ирена.

– Нам нужны разведчики, больше и лучше. То, что ты принесла нам, неоценимо. Мы знаем, что наш враг планирует чудовищное нападение. Мы подозреваем, что он собрал огромное войско. У нас есть согласие императора, мы можем подготовиться. Но нам необходимо сделать еще больше, если мы хотим предвосхитить удар врага. Я тотчас отправляюсь в Аргонат. Возможно, я должна попытаться проникнуть в Эхохо сама.

– Сама? Разве Туммуз Оргмеин тебя ничему не научил?

Лессис улыбнулась:

– Я узнала, что сердечная слабость не приносит ничего хорошего.

– Это будет очень рискованно, сестра.

– У нас нет выбора, сестра. Ты сама это сказала. Нам надо провести разведку. Вообще, есть только один путь, а у нас нет времени подготовить кого-нибудь еще.

Рибела вздохнула. Это было справедливо. Они должны были спешить.

– Я отправлюсь в Аргонат. Сестра Ирена поднимет дух нашего морского народа, а Королева Мышей возобновит наблюдение над астральными орбитами.

– Это могут делать и другие. Я полагаю, более важно, чтобы я провела время на Совете и с императором.

– Благодарю тебя, сестра. С нашей силой за спиной император отыщет правильный путь, я уверена в этом.

– Будет сложно заставить его принять нашу оценку ситуации. Он потомок хорошего рода, но он мужчина. Ему тяжело принимать советы, которые расходятся с его собственными убеждениями.

– Именно поэтому я должна еще раз посетить Аргонат.

– И оттуда в Эхохо? Подобно мотыльку к пламени в ночи.

Лессис улыбнулась:

– У Сестры Рибелы сегодня игривое настроение. Ирена тоже улыбнулась:

– Я согласна, сестра, я никогда не видела ее в таком настроении.

Взор Рибелы вспыхнул недовольством. Они подшучивали над ней, как всегда.

– Придется мне вызвать мистику на поединок, – сказала она, стараясь попасть в тон разговора с сестрами. Лессис говорит, что Королева Мышей слишком быстро начинает сердиться, что чересчур заботится о своем достоинстве. Ну что ж, она будет такой же легкомысленной, как и все.

Глава 18

Триста человек, сто лошадей, двадцать дракониров и двадцать боевых драконов составляли экспедиционные силы на Холмы Кохона. Флотилия шхун, шлюпов и речных плоскодонных бригов была собрана для перевозки отряда по судоходным рекам Далли, Туале и Даркмону на расстояние приблизительно в сотню лиг.

Шестьдесят шестой и Сто девятый эскадроны драконов были из Марнери. Кавалерийская центурия принадлежала легкой кавалерии Талиона, а пехотные центурии – Триста двадцать вторая (то есть Третья центурия, Второй полк. Второй легион) и Сто восемьдесят вторая (Первая центурия, Восьмой полк, Второй легион) – тоже прибыли из Марнери. Все они состояли под общим командованием капитана Роркера Идса, двадцати восьми лет, с общим стажем военной службы в легионе почти девять лет. Это был высокий человек с волосами песочного цвета и решительным выражением, почти никогда не сходившим с его лица, испытанный офицер. В его послужном списке были четыре кампании против Теитола и сражения с отдельными бандами бесов и троллей каждое лето.

На третий день пути, медленно рассекая воды верховьев широкой ленивой Далли, солдаты плыли мимо процветающих ферм с красными ригами, белыми домами и садами, украшавшими склоны холмов. Это была легендарная Валоуз, страна фруктов и вина. Здесь выращивали твердый виноград «Хопсрунг», который шел на изготовление знаменитых белых вин «Лодовер» и «Чанай».

На борту речной шхуны «Альба» бездельничал Сто девятый эскадрон драконов, и даже дракониры славно проводили время. «Альба» была хорошим и легко управляемым судном, а ее команда – умелой и опытной. Дел у дракониров было мало, разве что накормить и напоить драконов. Все аптечки были, конечно, без пылинки. Месяцы, прошедшие под командованием Дигаля Таррента, принесли хотя бы этот результат.

Командир эскадрона приказал каждому проводить утренние и дневные тренировки. Драконы тренировались по отдельности, так как капитан Нунс не выносил, когда вокруг него прыгало больше одного большого зверя. И искренне молился за сохранность переборок своего старого, но красивого судна каждый раз при встрече с Пурпурно-Зеленым. Зато дракониры в полном составе расплачивались за обещание Таррента держать подразделение в боевой готовности.

Единственное, что вызывало уважение в Tap-ренте, было то, что командир эскадрона лично принимал участие во всех занятиях. Он отжимался, подтягивался, бегал на месте и на равных участвовал в других гимнастических упражнениях. Все остальное было чистым мучением. Очутиться с Дигалем Таррентом в замкнутом пространстве на борту маленького судна, подобного «Альбе», было все равно что попасть в ад. Еще проводились полуденные «парады», больше похожие на инспекции. И все это – каждый день, хотя обмундирование Сто девятого уже было безупречным и не использовалось.

Тем не менее проводились и осмотры, во время которых Таррент рылся в личных вещах в поисках контрабанды. Были всякие импровизированные наряды на работу, например мытье палубы. Это явно нравилось капитану Нунсу, потому что он и его пожилые матросы позволили своему старому судну зарасти грязью. Но даже с таким командиром, как Таррент, выпадало много часов просто для того, чтобы сидеть и глядеть, как мимо тебя проплывает жизнь на берегу.

Конечно, у Релкина была масса сверхурочной работы. Таррент ясно показал, что пройдет целая вечность, прежде чем он ослабит свое внимание к Релкину. Большую часть дня драконир чистил брюкву, убирал мусор и носил воду.

Другие помогали ему втихомолку, ибо Таррент злился, если заставал кого-нибудь за этим занятием. Командира эскадрона не любил никто, а к Релкину из Куоша все испытывали уважение. Он был легендой легиона и – что более важно – их собственной легендой. Им гордились. Правда, его считали излишне молчаливым, но какое это имеет значение для верного товарища и хорошего бойца, которого приятно иметь за спиной.

Итак, когда поблизости не было Таррента, Свейн и Томас, обычно вместе с Моно, крутились где-то около камбуза, пока Релкин чистил брюкву и давил чеснок для акха. Время от времени они заходили поболтать, приводили с собой еще трех-четырех человек и помогали вечному штрафнику быстро покончить с брюквой и чесноком.

В послеполуденное время дракониры бестолково играли в «Мунго» и двойные семерки с игральными костями. Свейн обычно предлагал очень высокие ставки и быстро обрастал долгами. Новичок Брайон оказался очень искусен в игре «Мунго», опережая в ней всех. Томасу Черному Глазу сказочно везло на подаче, но он неосторожно заключал пари и поэтому едва сводил концы с концами. Релкина игры обычно не интересовали. У него просто не было соответствующего настроения. Треволнения прошедших недель странно подействовали на парня.

Он часто вспоминал чудесный полет над горой Ульмо в Далхаузи: огромное открытое пространство неба, земля внизу и свободное парение над миром.

Временами мальчишка смотрел на громадину Пурпурно-Зеленого и поражался, насколько легко бывший дикий дракон приспособился к жизни на земле.

Даже плохо понимая, что потерял этот дикий гигант, Релкин чувствовал большую симпатию к Пурпурно-Зеленому. И он вновь осознал, как важна была для бывшего летающего дракона поддержка Базила. Только она, эта поддержка, помогла Пурпурно-Зеленому выдержать легионную рутину.

Иногда Релкин задумывался о том, насколько близко оказался он сам к тому, чтобы расстаться с привычной жизнью и превратиться в лесного бродягу, питаться тем, что добывал с помощью арбалета, и к тому же кормить двух драконов. Судьба преподнесла дракониру жестокий урок, и он летел, подчиняясь ее прихотям и беспомощно кувыркаясь, с тех самых пор, как дракониха Высокие Крылья была захвачена торговцем Дуком.

Эти события заставили мальчика относиться ко всему более серьезно и вдумчиво. Жизнь оказалась сурова и серьезна, и целью ее вовсе не быламогила, как утверждал, по смутным воспоминаниям Релкина, один священник старого бога Каймо.

Базил тоже казался подавленным. Вынужденный в недавнем прошлом на короткое время поддаться безумству, Базил понял, что его образцовая служба в легионе оказалась запятнанной. Печать ненадежности, появившуюся в его характеристике, теперь было трудно смыть. Но все же им удалось пройти через все испытания. Он и Релкин остались вместе, человек и громадное животное, кровные братья, несмотря на пропасть, которая разделяла вивернов и людей.

Базила терзала также печаль о самой большой любви в его жизни. Она ушла и не вернется, во всяком случае она так сказала. Но у него остались теперь воспоминания о детях – о сильном, стремительном Бранере и милой Гренер. Они были так красивы и так молоды. Но были моменты, когда он благодарил судьбу, что ему не придется иметь с ними никаких дел до конца жизни. У диких драконов такой непостоянный характер!

И третий день прошел так же, как два предыдущих. Релкин уединялся, насколько это было возможно, и размышлял, глядя на проплывавшие мимо берега.

Свейн в конце концов выиграл несколько конов в «Мунго», и его восторженные вопли положили начало спорам. В результате игра закончилась очень рано, а после того как дракониры напоили своих драконов, им осталось только бесцельно бродить по судну.

Разговоры вернулись к краллам, бандитскому клану в Кохоне, для уничтожения которых был направлен отряд.

– Сколько нам придется с ними возиться? – спрашивал Свейн. – Меня бесит любой, кто заговорит о них. Они напрашивались на драку с нами, ну что ж, они ее получат. Мы их похороним. Помните Селпелангум? Если у них нет драконов, им нас не победить.

Но некоторые более молодые дракониры были не так уверены в успехе:

– Селпелангум – это совсем другое. Эти краллы способны только бороться с кавалерией да похищать детей. Они действуют подло, используя подкупы и западни. И они не пойдут с нами на открытое сражение.

– Ну и пусть, а мы захватим их дома и сожжем их вместе со всем, что там находится. Лучше уж так, пусть они носят все с собой, это замедлит их движение, и мы их захватим.

– Свейн всегда чересчур самонадеян.

– Да, и прямолинеен. Селпелангум здесь, Селпелангум там…

Релкин вздохнул. Они опять все о том же.

– Я не понимаю, как старина Чектор сможет угнаться за кавалерией или хотя бы за Блоком, – сказал Джак.

Релкин отвернулся от споривших. Всегда одни и те же разговоры. Скорее всего, бандиты просто скроются на какое-то время, раз они знают, что против них направлена карательная экспедиция. Парень оперся на поручни и стал разглядывать ландшафт. Все изменилось вокруг. Вечерний сумрак сгущался, и несколько медлительных туч потянулось на юго-запад. Фермы попадались все реже, и вот они уже полностью исчезли. По обеим сторонам реки остался только лес.

– Где это мы? – спросил Свейн.

– Это Валурский лес.

– Это еще посещаемые места.

Характер местности полностью изменился. Темные девственные заросли, в которых преобладали огромные дубы, вязы, буки и отдельные гигантские ивы, тянулись вдоль реки, иногда сползая к самому краю воды. Постепенно лес становился гуще и гуще, и вскоре суда плыли в полной тишине, изредка нарушаемой криками птиц, а однажды где-то на западе послышался вой волка.

Ближе к вечеру, когда свет, струившийся сквозь листву деревьев, стал зеленоватым, солдаты заметили руины древнего храма бога Нолгара. Здесь обитали боги древних времен, когда племена Веро, Ота, Аббад и Шанти только-только спустились с гор и приняли во владение эту землю.

От Нолгара пошли старые боги Донои, которые господствовали на островах Кунфшона, пока не появился и не набрал силу культ Великой Матери. Старики были жестоки и непостоянны в привычках.

Асгах, древний бог войны, символ первой династии королей Вероната, держал во рту розу на длинном стебле, с которой капала кровь. Веселый старый Каймо, покровитель вина, песен и плотских утех, был известен своими рогами, свиным хвостом и большим красным носом.

Теперь храм был заброшен, его поддерживала только маленькая группа мистиков из других религий. Крыша давно обвалилась, обнажив каменные стены, накренившиеся статуи и полы с выкрошившимся камнем. Над деревьями выступали пилоны с вырезанными на них непонятными знаками. Длинная стена была едва различима под ветвями деревьев. Некоторые растения прижились на самой стене. Надо всем витал дух запустения и тишины.

Тем не менее запустение не было полным. Ночью лес наполняли привидения и страх. Эльфы охотились на оленей, а когда подымалась полная луна, танцевали под звуки дудочек и скрипок. Путешественники стремились поскорее убраться из этих лесов, чтобы не подпасть под очарование музыки и не уйти в глушь, откуда редко кто возвращался. Многие из тех, кому не повезло, теряли в Валурских лесах жизнь. Некоторые знатоки утверждали, что эти бедняги погибали от голода. Очарованные, они попадали в какое-нибудь глубокое болото и сходили с ума.

Другие рассказывали еще более мрачные легенды об эльфах, которые собирают этих очарованных и продают в рабство, в тайное царство гномов, оставшихся здесь с древних времен. Гномы загоняли рабов до смерти непосильным трудом в легендарных копях Вероната. Некогда эти копи были источником половины золота мира, но теперь само их расположение было прочно забыто. Никто не знал, где их искать, уже во время первых Темных Веков, последовавших за падением Вероната. И все же сохранилось много легенд, связывавших копи с древним диким лесом, что обеспечивало постоянный приток бродяг и искателей приключений, охотившихся за золотом. Возвращались немногие, и эти счастливчики были уже зачастую сумасшедшими и раз за разом повторяли и повторяли рассказы о бесконечных танцах на лунных полянах под музыку эльфов. Тем не менее золотых копей так никто и не отыскал, и ни один золотой самородок не дошел до людей.

Нашлись, однако, смельчаки, которые не верили ни в какую магию и поэтому решили освоить древний лес. Но у них ничего не получилось. Земля была заколдована, здесь могли жить только духи древнего Вероната. Особенно не везло фермерам. В домашних животных вселялись злые духи. Флегматичные быки внезапно сходили с ума и закалывали рогами своих хозяев. Мулы становились злобными и неуправляемыми. Урожаи падали. Кролики размножались и поедали зерновые на корню. Народ голодал и ожесточался.

Хотя колонисты и отказались от своей затеи, движение по реке не прекращалось, потому что земли Кенора сообщались друг с другом по судоходным рекам. Тот же, кто путешествовал по земле, старался обойти лес и ступать под сень древних деревьев только при дневном свете.

Дракониры были очарованы видом старого храма. Даже Свейн забыл сравнить его с громадными зиккуратами Урдха. Конечно, эти руины были помельче, но здешние места наполняла особая атмосфера, воздействовавшая как на дракониров, так и на команду. Только драконам она была безразлична.

«Альба» продолжала свое плавное движение вперед, руины остались далеко позади, и вокруг снова были лишь вода и деревья. Когда наступила темнота, флот остановился на стоянку и бросил якоря у хорошо известной пещеры, проем которой темным пятном нависал над рекой. Луна поднялась немного позднее. Она была почти полной. Над большими деревьями она казалась древней, золотой и почему-то более близкой этому миру. Такой, как в древние времена. Небо было кристально чистым, и на юге уже показались редкие звезды. Лес был темен и почти тих. Небольшие отсветы розового и желтого выдавали пролетавших над зачарованным лесом духов.

Капитан Идс приказал удвоить стражу на всех судах. Он беспокоился, что люди могут оказаться за бортом, попав под власть опасных чар. Репутация Валурского леса была хорошо известна.

Вскоре после вечерней трапезы те, кто умудрился припрятать немного виски, запели «Кенорскую песню» и «Лонлилли Ла Лу», пение продолжалось несколько минут, но с каждой строчкой лес давил на людей все больше и больше. Веселье само собой стихло, на других кораблях тоже замолкли.

Релкин чувствовал себя беспокойно и остался на палубе. Опершись на поручни, он глядел на лес. Один раз ему показалось, что он видел отдаленный свет, четкий и ясный, не какой-нибудь отблеск пролетавшего духа, а что-то более существенное. В другой раз услышал короткую музыкальную фразу, несколько тактов на дудочках и флейтах где-то далеко отсюда. Затем темнота и молчание слились вместе, пока луна не вышла из-за облаков и не бросила свой свет на палубу.

Мальчик снова думал о себе и своем положении. Ему было уже семнадцать, пошел третий год его военной службы. Пройдет еще год, и его с Базом могут перевести для продолжения службы в родной город.

Пройдет еще семь лет, и их военная карьера в легионе будет завершена. Они получат по сорок акров хорошей земли на равнине. Чиновник, ведающий надзором за землей. Тон Экалон, рассказывал Релкину о Туале. Сейчас там только начиналось освоение, через семь лет еще можно будет получить хорошую землю. Это был обширный бассейн, заросший дубравами и буковыми лесами. Маленькие города начали появляться вокруг озера. Пройдет время, и отставной драконир сможет посетить эти города и выбрать место для жилья рядом с одним из них.

За этот промежуток времени он должен прослужить семь лет как драконир Сто девятого марнерийского драконьего эскадрона! Семь лет, в течение которых надо выжить. И сохранить живым своего дракона.

Служба в легионе с жестокой ясностью показала мальчишке, насколько высока смертность среди драконов. В боевых операциях войска, как правило, опирались на силу драконов, которых ставили там, где риск был наиболее высок. Виверны радовались битвам. По крайней мере так казалось. Но они платили за это кровавую дань. Базил и Чектор были единственными, кто остался в живых из первоначального состава Сто девятого.

Как всегда, мыслями он возвратился к своему собственному дракону, великолепному Хвостолому. По правде говоря, Релкин знал, что обязан ему всем. Собственноручно уничтожить Рока в Туммуз Оргмеине – одного этого уже было достаточно, чтобы родилась легенда. Но затем был еще ужасный город Дзу, когда Релкин видел Базила в одной из самых страшных битв в своей жизни, битве против самого Сипхиса, бога-змея. И между мальчиком и драконом возникла связь настолько крепкая, что оба даже не понимали теперь, как могли бы жить друг без друга.

Совершенно изумительный дракон, владеющий своим гигантским мечом лучше всех в легионе. Двухтонное чудовище, которое в смертельных поединках могло танцевать и делать грациозные пируэты. В нем было что-то почти человеческое.

Комок застрял у Релкина в горле. Ему уже было семнадцать, а он все еще чувствовал себя неловким и не до конца сложившимся. Он вырос, прибавил дюйм в росте, раздался в груди и стал сильнее. Его борода стала достаточно густой и требовала ежедневного бритья, чтобы избежать придирок Дигаля Таррента, который считал, что борода драконирам не полагается по уставу.

Релкин вздохнул. Все, что им надо, это остаться в живых и быть вместе. Ему и этому двухтонному чудовищу с мечом. Они могут вместе выйти в отставку и быть хорошей командой, чтобы начать жизнь фермеров на земле, которую им дадут. Конечно, они купят лошадей для рутинной работы, но в рубке леса и приведении в порядок земли никто не может сравниться с боевым драконом.

Он улыбнулся про себя. Со временем они оба найдут себе подруг. В его жизни опять будет женщина.

Внезапный теплый ветерок подул с реки, принося воспоминания о других реках, где он, юный драконир, проводил ночи на берегу вместе с Миренсвой Зудейна, лежа на теплом мраморе у подножия храма богини Гинго-Ла. Он легко мог вызвать в памяти тело юной женщины, но оно больше никогда не будет ему принадлежать. Миренсва была из высшего общества, она представляла свою семью на всех общественных мероприятиях в Урдхе. Она даже не задумывалась, можно ли ей выйти замуж за человека, которым она увлеклась в молодости, за этого сироту из Куоша. Не существовало для нее вопроса, может ли она сменить свой дом в Империи Урдх на неопределенность жизни солдатской жены в Кеноре. Влюбленные расстались после единственного лета, прожитого вместе, нескольких благословенных месяцев.

А это лето? Это лето ему предстоит провести на Холмах Кохона, преследуя клан бандитов. Скорее всего, это будет далеко не весело. Релкин болезненно относился к возможным ловушкам. Его первая зимняя кампания против Теитола показала ему, насколько ужасными они могут быть. Провести дракона через местность, усеянную капканами, скрытыми колодцами и западнями было довольно нервной работой. Драконы – не слишком хорошие следопыты, поэтому дракониры должны были сами изучать каждый ярд их пути.

Релкин полностью погрузился в свои мысли, как вдруг услышал рядом тихий звук. Он поднял голову и обнаружил, что смотрит в глаза самой прекрасной девушке, какую когда-либо знал. Это были большие зеленые глаза с длинными ресницами, слегка раскосые, глаза прелестной и изящной красавицы.

Он глубоко вздохнул. Он был очарован. Девушка выгибала спину и улыбалась ему, все ее движения были наполнены страстью и плотским желанием. На ней была только оленья шкура, больше ничего. Ее одежда делала бессмысленной игру воображения. Незнакомка была прекрасной, совершенной нимфой лесов. Она смотрела на драконира, не отводя глаз.

Действительно ли в них затаилось чувство? Удивление в сердце мальчишки сменила радость.

И все же он отрицательно покачал головой. Что это? Откуда она пришла? Кто она? Вопросы теснились в его голове.

Наконец он обратил внимание, что у нее мокрая кожа. Девушка приплыла ночью по темной реке.

– Кто ты? – спросил мальчик. Она улыбнулась и показала на реку.

– Плавать. – очень четко произнесла она.

– Ты меня понимаешь.

– Плавать, – повторила она.

– Но я не могу сейчас.

Она скользнула к борту и с ловкостью гимнастки перегнулась через поручни, опершись ногами о борт.

– Ходить, теперь, – позвала она. Что-то тяжелое незримо опустилось на его веки.

Мысли смешались, голова была как в тумане, словно он перепил пива.

– Но я не могу, я… – начал было Релкин, но уже в следующую секунду не мог вспомнить, что хотел сказать.

Одна нога его оказалась уже за бортом, в следующий миг он плюхнулся в реку и с шумом и брызгами ушел под воду, затем вынырнул на поверхность, отфыркиваясь и радуясь, что остался жив. Охранник заметил неладное, на корабле послышались крики, но все это, казалось, совершается где-то в другом мире, скрытом за волшебной завесой.

Мальчик видел только девушку-эльфа: она уплывала теперь прочь, часто оглядываясь назад. Потом, играя, брыкнула ногами, и фонтан брызг заблестел под луной. Она нырнула и исчезла из вида. Релкин глядел во все глаза, но не мог ее разглядеть. Затем она оказалась совсем рядом и, проплывая мимо, ущипнула его.

Окрыленный, он ускорил преследование и почти схватил ее, когда ударился ногами о дно. Она была впереди и, выйдя на берег, побежала к деревьям, смеясь и дразнясь на бегу.

Крики сзади усилились, замелькали фонари, но Релкин не обратил на них никакого внимания. Перед ним была только убегавшая стройная девушка. Теперь она остановилась у дерева.

Он подбежал к ней и замер, тяжело дыша. Она прислонилась к стволу.

– Дотронься до меня, – сказала она. Или ему показалось, что она это сказала?

Неверными ногами мальчик сделал шаг вперед. Беглянка подалась навстречу, волосы ее блестели в лунном свете.

Крики позади давно стихли. Ему казалось, что стоит только протянуть руку – и красавица окажется в его объятиях. Никогда и ничего он не желал так сильно. Он споткнулся, упал на колени и почувствовал, что на него опустилась сеть.

Релкин попробовал вскочить на ноги, но сеть держала крепко. Он увидел лицо с непропорционально большими чертами и блестящими, навыкате, глазами. Большие сильные руки крепко держали веревку. Пленник еще раз попытался встать. От удара тяжелым ботинком колени его подкосились. Вновь оказавшись на земле, он понял, что нападавших было двое. Гномы! Коротышки, узловатые, коренастые карлики, такие, как описывают их в древних легендах.

Чары кончились. Все мысли о маленькой девушке-эльфе пропали. Релкин наконец пришел в себя и понял, что произошло. Его похитили гномы. Легенды оказались правдой! Он стал отчаянно бороться и изо всех сил звать на помощь.

Его били ботинками, пока он не замолчал. После чего обмотали веревками и засунули в рот кляп.

Копи, легендарные копи Валура – вот где он окончит свою жизнь, трудясь, как раб, пока смерть не освободит его!

Этого не могло быть. Его будущее ожидало в Туале, на ферме, вместе с женой и детьми…

Но он не мог даже пошевелиться. Гномы крепко скрутили его. Потом они просунули между веревок шест и понесли пленника на плечах куда-то в лес.

Глава 19

Примерно через час ходьбы гномы сделали привал среди больших дубов с мощными ветвями. Один из похитителей свистнул, и в ответ послышался звук, вызывающий дрожь. Гном сдвинул камень, потянул за большое медное кольцо и открыл потайную дверь, за которой начинались ступени, ведущие в темноту.

Через этот лаз они втащили Релкина, все еще опутанного сетями, под землю и, насвистывая нехитрую мелодию, потащили на глубину. Душа мальчишки ушла в пятки. Он гадал, удастся ли ему когда-нибудь вернуться на поверхность.

Похитители долго шли по длинному коридору мимо барельефов с изображением сцен из истории гномов, пока не добрались до внушительной двустворчатой двери. За дверью оказалась большая, роскошно отделанная квадратная комната. На стенах висели яркие гобелены. По углам стояли скульптуры, представлявшие богатство течений в гномьем искусстве, – здесь было все, начиная от ультрабарокко Вероната до резких ужасающих силуэтов школы Туммуз Оргмеина. Это был конец пути. Карлики бесцеремонно свалили Релкина на пол. Напротив входа стояла пара кресел, похожих на троны. С них поднялись, вопя от восторга, два гнома, одетых в роскошные платья из пурпурного и алого бархата.

Релкин лежал совершенно неподвижно и безмолвно, помня о тяжелых ботинках на ногах похитителей.

Гномы в царском пурпуре подошли поближе, чтобы разглядеть добычу. На каждом была целая ювелирная выставка. Тяжелые золотые цепи на шеях были украшены драгоценными камнями. В мочках ушей и на каждом пальце сверкали изумруды, рубины и бриллианты.

Язык гномов был неизвестен Релкину. Да и в само их существование в этом мире давно никто не верил. Считалось, что ничего, кроме древних легенд, от их народа не сохранилось. Релкин только что убедился в ошибочности этой точки зрения. Именно гномы спорили над ним сейчас, вне всякого сомнения, и предмет спора был понятен независимо от языка.

Совершенно очевидно, это был оживленный торг. Обе стороны пускались в продолжительные словопрения со множеством жестов, обращенных к лежащему ничком парню. Здесь были задержки дыхания и бурная жестикуляция, стенания, крики боли, отвращения, горя – весь арсенал эмоциональной палитры. Это было высокое искусство, ранее неизвестное простому дракониру. Релкин с удивлением осознал, что увлечен этим представлением. Поразительное ощущение – оказаться объектом торговли, словно вещь, предмет, собственность!

Спор прервался неожиданно и грубо. Раздался громкий стук в дверь. Гномы умолкли. На несколько секунд воцарилась тишина.

Дверь внезапно распахнулась, и небольшая группа шустрых лесных эльфов, одетых в зеленое, домотканое платье, ворвалась в комнату. В руках у них были луки со стрелами на изготовку. Повеяло теплым воздухом, пахнущим ночным лесом. Сзади последней шла девушка-эльф. Она выступила вперед и обратилась к главарям карликов. Не было сомнения, зачем она пришла: она требовала платы. Карлики в красных платьях отступили с громкими негодующими криками. Девушка-эльф повторила свое требование.

Начался горячий спор.

На какой-то миг Релкин и девушка случайно встретились взглядами. К его разочарованию, даже ужасу, в ее глазах не было никакого чувства. Он был для нее ничем, только дичью, словно олень для охотника. По непонятной причине это огорчило мальчика. Он опустил голову на пол и закрыл глаза. Все четыре гнома не хотели и слушать требований девушки. Что бы там она ни просила, они не желали это отдавать.

Релкин так и не увидел, кто первый начал, но совершенно внезапно лесные эльфы перешли в атаку. Двое похитителей замахали дубинками и стали отбиваться сапогами. Их предводители бросились к креслам и вытащили откуда-то мечи. Зазвенела сталь.

Гномов оттеснили назад с воплями и угрозами. Неожиданно два эльфа склонились над пленным и перерезали веревки. Релкину удалось подняться, но ноги его подогнулись, и он упал на одно колено. Для гнома, который как раз собирался ударить мальчишку дубинкой по голове, это падение было неожиданным, он промахнулся, потерял равновесие, споткнулся и упал, изрыгая поток явно непристойных ругательств.

Релкин воспользовался случаем. Пошатываясь, он поднялся на ноги, подхватил гномью дубинку и приложил ее владельца поперек корпуса. Уродец согнулся вдвое и упал на пол. Релкин издал боевой клич. Как хорошо было хоть чем-то отплатить гномам за страдания.

Вдруг что-то хлестнуло его по затылку. Парень инстинктивно отмахнулся рукой и наткнулся на ремень. Один из эльфов пытался набросить ему на шею петлю из оленьей шкуры.

Релкин зарычал от злости, сбил эльфа с ног и сильно ударил коленом в живот. Отчаянно размахивая перед собой дубинкой, он заметил боковую дверь, рванулся туда и оказался в темном небольшом коридоре, где дурно пахло. Какой-то эльф встал на его пути. Парень отбросил нападавшего и пробежал по его телу. Стрела вонзилась в стену, но пленник уже исчез в узком проходе. Яростные крики гномов продолжали доноситься из главной комнаты.

После поворота направо Релкин увидел вдалеке тусклый свет. Это оказалась оплывающая свеча, стоящая рядом с маленькой дверью. Он потянул за медную дверную ручку, и, к его радости, дверь легко отворилась.

Коридор пошире обрадовал беглеца чистым воздухом и отсутствием дурных запахов. Он еще раз свернул направо, опять наткнулся на дверь и оказался в пустом зале, слабо освещенном квадратными фонариками, тянущимися вдоль стен и потолка.

Потом было много больших просторных пустых комнат, брошенных, по-видимому, давно. В них не осталось ничего, кроме пыли и случайной мебели. Позади послышались звуки погони. Эльфы и карлики, скорее всего, пришли к соглашению, понимая, что без Релкина им не о чем спорить.

Беглец прошел через десяток этих громадных пустых залов, оставляя отпечатки ног на пыльном полу, пока не дошел до запертой двери. Оглядевшись вокруг в поисках другого пути, он не нашел ничего, за исключением крышки люка внизу у одной из стен.

Осмотрел ее и обнаружил ручку, за которую сильно потянул. Ничего не произошло. Он уперся ногой в стену и потянул изо всех сил. Люк слегка подался, но совсем немного. Релкин тянул, пока могли вытерпеть руки. Нога его соскользнула, он тяжело опустился на землю, случайно нажав на какой-то рычаг. Задвижка подалась, и дверь скользнула в сторону на скрытых роликах.

За ней открылась узкая вертикальная шахта лифта. Преследователи приближались. У парня не было выбора. Он забрался в лифт и закрыл люк.

Лифт стремительно упал вниз и громко стукнулся о пол, опустившись разом футов на двенадцать. Релкин выкатился и с грохотом стукнулся о массивный стол.

Он медленно поднялся. В голове звенело от удара. Было темно, но не настолько, чтобы ничего не видеть. Откуда-то слева падал тусклый свет. Вскоре глаза его привыкли к полумраку, и он разглядел еще столы, а вдоль стен рукомойники и ванны.

Перед ним была большая кухня, которой не пользовались уже, наверно, целое столетие. Мальчик двинулся к свету и обнаружил огромную дверь, наполовину слетевшую с петель. Снизу дерево полностью сгнило. За кухней тянулся настоящий лабиринт подвалов, складов, кладовок и других кухонь, каждая из которых имела лифт для сообщения с верхними этажами.

Все было пустынным.

Вскоре беглец вышел к площадке. Здесь было светлее. Источник света находился где-то наверху. Релкин быстро скользнул вниз по ступенькам, все глубже и глубже опускаясь в темноту.

Воздух в шахте был прохладен и пах камнем. Насколько глубоко он опустился под землю, оставалось неясным. Но ступеньки вели его все дальше от карликов и эльфов, и это было все, чего ему сейчас хотелось.

Глава 20

Вызов пришел спустя два с половиной месяца после прибытия мага в Четырехдольник. Этот промежуток Трембоуд заполнял прилежным трудом в библиотеке, прерываемым только допросами следователей.

Ему теперь казалось чудом, что он пережил это расследование почти без потерь. Его практически не мучили. Разве что слегка поджарили левую руку и загнали несколько иголок под ногти правой. Он вылечился очень быстро и заодно успел просмотреть в библиотеке довольно много редких и важных работ, включая «Негек Дим», одну из величайших работ о высокой магии.

Последние несколько недель Трембоуд жил в роскошной отдельной келье, восемь футов на восемь, в которой был соломенный тюфяк с шерстяным одеялом. Такое одеяло было знаком привилегии. Ему выдали талоны на два приема пищи в день. Еда здесь готовилась на кухнях центрального зала. Она была однообразной и состояла из вареного риса, вареной капусты и соуса, сделанного из мяса невразумительного происхождения и бобов. Этого хватало, чтобы поддерживать себя в рабочем состоянии. Человек никогда не смог бы потолстеть, пока он питался от стола Повелителей в Четырехдольнике.

Итак, дни проходили в активных исследованиях, и все же время от времени в душе мага поднимался страх. Вокруг него в пещерных кельях обитали сотни других, таких же, как он, людей с серыми лицами, и все они ожидали, чтобы их выслушали. Изможденные люди неопределенного возраста. Глаза, в которых угасала надежда. Никто не обращался друг к другу, в особенности на публике. В столовой они в молчании ели свою капусту и кашу, а затем возвращались в кельи. Если все будет идти таким образом, то ожидание может растянуться на годы.

Трембоуду не хотелось тратить свою жизнь подобным образом. Хотя материалы библиотеки были полезны и он узнал пару новых заклинаний, ему все же хотелось возвратиться в более теплые и более богатые земли востока или запада. И ему нужна была женщина. Заходить в бордели на площади он не осмеливался, во всяком случае, пока был под следствием.

Кроме того, в будущем его ожидало назначение к генералу Лукашу. Ему нужно было встретиться с Лукашем, изучить его, достигнуть взаимопонимания. Однако проблема заключалась в том, что Лукаш с ним встречаться не собирался. Генерал проявлял по отношению к магу полное неуважение, и Трембоуд приходил в ярость при одной мысли об этом толстолобом хаме с апоплексической шеей. Лукаш был полукровкой из Теитола, он поднялся до генерала на службе в Эхохо. Это Рок разглядел кое-какие хорошие качества Лукаша и возвысил его. Затем генерала послали в Падмасу, и он неплохо проявил себя как командующий армией в Кассиме. Поговаривали также, что Лукаш привлечен к выполнению большой секретной программы где-то в нижних галереях Четырехдольника; Это сделало его весьма важным лицом, и он верил в это и сам.

Даже в слухах сумасшедшего мира Четырехдольника не проскакивало никаких сведении, в чем действительно заключалась секретная программа. Говорили только, что она была, громадной и что ее осуществляли в специальном комплексе, вырытом в нижних этажах самого Четырехдольника за два с половиной года. Никто под страхом смерти не допускался в эту секцию. Только бесы и горстка Мезомастеров имела туда доступ. Все бесы были из нового выпуска – с очень большими головами.

Лукаш каким-то образом был с этим связан, и это было все, что сумел раскопать Трембоуд. Даже Администратор Гру-Дзек знал ничтожно мало. По отношению ко всем Лукаш проявлял полное презрение – а может, это лишь казалось раздраженному Администратору. Трембоуд был доволен, обнаружив, что и к Администратору Гру-Дзеку отношение генерала было таким же, как к нему.

Однако Трембоуда терзали опасения, что его роль в предстоящей воине окажется ничтожной, если он не установит каких-либо отношений с Лукашем. Он должен был по крайней мере раз или два встретиться с этим человеком. Как много знает Лукаш об Аргонате? Был ли он когда-нибудь там? Говорит ли он на верио? Слишком много вопросов требовало незамедлительных ответов. Маг был вынужден продолжать свои попытки, он оставлял просьбу за просьбой в офисе генерала, несмотря на бесконечное унижение, ибо никаких ответов не получал.

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Трембоудом овладело странное спокойное отчаяние.

По своей природе Трембоуд Новый был жителем блестящего мира городов. Все крупнейшие города мира были его домом, от Урдха до Ленкензеена, от Кассима до Кадейна; там бурлила пестрая жизнь. Он не был предназначен для жизни здесь, в мрачном Четырехдольнике.

Хуже всего было то, что он не мог удовлетворить свою страсть к женщинам, потому что здесь, в Падмасе, она рассматривалась как слабость. Ему пришлось смириться с абсолютным воздержанием, ибо он догадывался о невидимом, но постоянном наблюдении. За магом следили ОНИ.

И все же бывали времена, когда мучения становились непереносимыми. Он чувствовал, как неистовое сексуальное желание овладевает им. Ему приходилось бороться с самим собой, чтобы оно не переполняло его мозг картинами борделей на Площади.

После девяти недель такой жизни подследственный все еще гнил в своей крошечной келье, постоянно мерзнущий, постоянно голодный, постоянно под слежкой и постоянно ожидающий. Он уже начал задумываться, сколько еще сможет выдержать.

Затем, совершенно внезапно, появился просвет. Однажды серым холодным утром, похожим на все остальные, Трембоуд вернулся в свою келью и обнаружил там двух странных бесов с громадными головами. Их мундиры и брюки были из блестящего черного материала, который выглядел почти как кожа. Головы громадные, больше, чем у человека, а лица маленькие, как бы сжатые. Они походили на крысиные морды – с вытянутыми носами и выдававшимися оскаленными зубами. На них было тяжело смотреть долго.

– Где вы были? – спросил один из них тонким пронзительным голосом.

– Я был в столовой, ел.

– У вас было разрешение?

– Да.

– А от кого вы получили разрешение выходить из кельи?

Брови Трембоуда сдвинулись. Он не позволит допрашивать себя паре бесов!

– Кто вы такие?

Они на секунду уставились на него, глаза их замигали:

– Нас послали за вами. Вас требуют на допрос. На правой стороне их черных туник он заметил маленький красный знак различия. Это было обозначение Пятерых – пять красных кругов.

– В Глубины?

– Вы слишком много говорите, – сказал первый бес.

– Возможно, и много. Я долго ждал этой привилегии.

В действительности Трембоуд предпочел бы никогда больше не спускаться в Глубины.

– Идемте. – Они повернулись и пошли прочь. Трембоуд заколебался. Они обернулись:

– Идемте, вас ждут!

Выхода не было. Несмотря на свою откровенную неприязнь к бесам, он последовал за провожатыми.

Они шли бодрым шагом и быстро миновали несколько огромных холлов, наполненных просителями, ожидавшими встречи с администраторами. Наконец они прошли через огромные двустворчатые деревянные двери в переднюю, охраняемую дюжиной высоких и сильных людей, одетых в черные доспехи и вооруженных мечами, копьями и щитами. За следующей парой дверей открылась галерея, выдолбленная в скале. Здесь сидели мониторы – странные бесы-мутанты с огромными глазами и ушами.

Трембоуд кожей почувствовал взгляд этих странных глаз. Он понял, что их уши могут уловить самый легкий шепот, различить в его дыхании малейший намек на слово. Он принял самый достойный вид и проследовал вслед за проводниками-мегацефалами.

За дверью открылось огромное пространство, погруженное в темноту. Где-то далеко внизу звучал гигантский колокол. В центре пола зияла большая Шахта, которая вела в Глубины. Шахта имела триста футов в поперечнике, стены ее были отделаны чем-то мягким. Она вела вниз, в темноту, слегка рассеянную только тусклым красным светом. С одной стороны над шахтой нависала сложная система стропил и колес. От них на цепях вглубь опускались кабинки подъемника, приводимого в движение большим отрядом рабов-евнухов, привязанных ремнями к канатам.

Вдоль стен стояло множество охранников в черных доспехах, а в темноте возле подъемника притаился тролль. Трембоуд вздрогнул при виде всего этого. Он всегда ненавидел вещи, в особенности вещи, пожирающие людей. Он задумался, а чем же они здесь питаются. Скорее всего, несчастными выдохшимися рабами.

Как только маг и мегацефалы уселись в кабину, дверь закрылась, щелкнул бич, и кабина стала опускаться в темноту шахты. Спуск продолжался несколько минут. В темноте невозможно было сориентироваться. Далеко от них в безбрежности пространства мерцали красные точки. Трембоуд задрожал и заметил, что воздух, выдыхаемый им, превращается в пар. Температура сильно упала. Снизу пробился яркий свет, и большой колокол прозвучал еще раз.

Это была Первая Пропасть.

Маг высунулся из окна кабины. Мегацефалы неодобрительно покосились на него, но он не обратил внимания. Отдаленные огни были на расстоянии мили отсюда, решил он. Первая Пропасть была древней вулканической камерой со стенками из магмы, давно застывшей и даже заледеневшей.

Кабина остановилась возле шаткой деревянной платформы, поддерживаемой более чем стофутовыми стойками. Это была временная постройка. Здесь не было ограждений, ничего, лишь узкая деревянная платформа во тьме и пустоте. На платформе ожидала группа бесов-мегацефалов. Один из них на что-то указывал.

Когда Трембоуд повернулся в указанном направлении, он понял, что здешняя темнота совсем не была пустой.

Где-то в сотне шагов от них, чуть выше уровня шаткой платформы, плавала большая черная сфера. Вспышки огней разбивали пространство вокруг нее почти каждую секунду. Колокол звучал так громко, что в ушах начинало звенеть.

Трембоуд понял, что видит Пятерых, самих Повелителей Рока, работающих над очередным своим созданием.

Сфера тридцати футов в диаметре была, казалось, сделана из черного мрамора. Стальной обруч, охватывающий ее, соединялся с десятком тяжелых цепей, которые тянулись с верха шахты. Пять фигур, похожих на человеческие, но плохо различимые в окружающей тьме, плавали вокруг сферы. Почти регулярные всплески красного света исходили, по всей видимости, от одной из этих фигур. Лучи света исчезали ниже черного камня, освещая вспышками небольшой его участок. Одновременно раздавался дикий свист, а затем громкий звук, как будто от удара молотом по колоколу.

Трембоуд изумленно глядел. Это была квинтэссенция его мира. Это были Повелители. Они обрабатывали камень своей высочайшей магией и наполняли его темной мыслью, бытием чистого интеллекта, а не физических форм, загоняя все внутрь камня, раба их воли.

Тени двигались. Камень звучал мелодией созидания. Вся энергия была направлена на гигантский каменный блок, но все же большая ее часть рассеивалась в пространстве, заставляя Трембоуда содрогаться. Сила этих энергетических потоков была колоссальна. Какую же мощь они имели! Ничто в мире не могло сравниться с нею, и, уж конечно, не гусиное гоготание старых ведьм, что копошатся в восточных городах. Скоро мы будем достаточно сильны, чтобы контролировать весь мир!

Подследственный ждал на конце площадки, гордо надувшись от важности и сцепив руки за спиной. Он стоял совсем близко к краю. Вскоре он понял, что прислушивается к какому-то бурлящему, шуршащему, постоянному звуку, доносящемуся откуда-то снизу.

Он повернулся к одному из мегацефалов и спросил, что это.

– Тараканы, они на глубине четырех футов и едят все, что падает к ним.

Услышав это, Трембоуд отступил от края площадки и попытался выбросить из головы отвратительный звук двигающихся внизу миллионов насекомых.

Послышалось слабое завывание, и мимо пролетело сброшенное сверху тело отработавшего свое раба. После удара шуршащие звуки усилились. Вдруг напряжение поля вокруг рождающегося Рока упало. Трембоуд тотчас же посмотрел наверх. Великие приближались к нему, двигаясь в силовом поле. Теперь он мог их действительно видеть – это было блестящее нечто, наподобие улиток в раковинах. Алые глаза сверкали в выдающихся кристаллических глазницах. Лица были полностью ороговевшими, на щеках и висках топорщились роговые завитки. Трембоуд почувствовал, что страх уступает место чувству восхищения.

– Это уже второй раз, когда вы стоите перед нами, маг Трембоуд, – сказал один из них. Трембоуд не смог различить, кто именно.

– Да, Повелители, мне выпала эта честь.

– Вы были очень заняты на востоке, маг. В Кадейне, в Туммуз Оргмеине, в Марнери и совсем недавно в Урдхе произошла целая серия катастроф.

Трембоуд не издал ни звука.

– В Кадейне мы потеряли прекрасную сеть агентов.

Трембоуд по-прежнему молчал. Бурление под ним все продолжалось.

– И мы потеряли Рока в Туммуз Оргмеине. Замечательного Рока, одного из лучших.

– Правда, мы знаем, что некий маг осмеливался критиковать прекрасного Рока, созданного нами.

– Маг сказал, что Рок был «с изъяном», разве не так?

Трембоуд почувствовал сухость во рту.

– Что-то случилось у него с языком. Трембоуд наконец взял себя в руки и смог заговорить:

– Я страшно сожалею о нанесенном оскорблении. Я не имел в виду, что с вашей работой что-то не так. Просто я был в отчаянии от своей неспособности заставить Рока понять грозящую нам опасность. Я еще сам толком не понимал, насколько коварны могут быть старые ведьмы.

– Чепуха! – Это было сказано очень зло.

Трембоуд проглотил слюну и глубоко вздохнул:

– У меня и в мыслях не было критиковать. Я прошу вас извинить меня за глупые замечания. Я недостойный критик.

Последовало долгое молчание.

– Да, это так, и у нас много жалоб на вас. Тем не менее мы отложим приговор. Для вас есть поручение.

– Вы хорошо знаете язык и обычаи так называемых Девяти городов Аргоната. И вы провели много времени в районах, находящихся в глубине страны.

– Поэтому вы избраны советником генерала Лукаша.

Трембоуд опустил глаза, напуганный безжалостными взглядами Пятерых. Он был лишь комаром, короткой вспышкой импульсов по сравнению с ними. Человек попытался преодолеть свой страх и заговорить, зная, что это жизненно важно.

– Но, Повелители, у меня есть трудности. – Он не мог поверить, что произнес эти слова, но это было так.

– Трудности? – В вопросе прозвучало недоверие.

– Генерал Лукаш отказывается встречаться со мной. Он не дал мне ни одной аудиенции. Я могу быть советником, но для этого мне надо видеться с ним.

Последовало долгое мрачное молчание.

– Лукаш встретится с вами, маг Трембоуд. Вы будете его советником. – Эти слова звучали как приговор, не подлежащий обжалованию.

Глава 21

Очень острое в сумерках драконье зрение было наследством от древних вивернов. В Валурских лесах оно оказалось особенно полезным и нужным.

Базил прошел вперед еще немножко, протискивая свое туловище между деревьями, и остановился за огромной сосной.

На поляне продолжал искриться свет крошечных маскарадных фонариков, и резкая свистящая музыка играла не умолкая. Лесные эльфы плясали под луной и были чересчур заняты собой и своими забавами, чтобы обратить внимание на приближающееся к ним двухтонное чудовище.

Базил сделал еще несколько шагов и наступил на треснувшее под его весом сухое дерево. К счастью, особого шума все-таки не было, но Баз замер на месте. Музыка продолжалась. Он выглянул из-за ветвей двух небольших сосен и наконец увидел, как они танцуют.

Они были высокими и хрупкими и танцевали, поднимаясь на кончиках пальцев. Шестеро музыкантов увлеченно наигрывали на скрипках, свистульках, тамбуринах и маленьких барабанах из паутинок. Танцоры, которых было десятка два или больше, образовали круг на просеке. Музыка была тягучей, но живой, заставляющей ноги любого существа пускаться в пляс. К драконам это не относилось, на них не действовала практически никакая магия в мире. Пока Базил глядел на танцоров, эльфы плясали, кружились, вертелись и даже кувыркались. Некоторые из них были прекрасными акробатами и, завершая каждый круг, делали двойное сальто назад. Рука к руке, нога к ноге они исполняли самые сложные и причудливые движения.

Среди них был эльф с королевскими регалиями, одетый в сверкающий костюм из прекрасно выделанной оленьей шкуры, выкрашенной в алый цвет. Он, казалось, был их вождем, то есть тем, у кого можно получить нужные сведения.

Баз определил расстояние до вождя. Пятьдесят футов. Можно попробовать преодолеть их в два прыжка. Дракон сжался в комок. Если кто-то и мог рассказать, что случилось с Релкином, этим существом должен был быть эльф. Они знали обо всем, что происходило в их лесах.

Высоко взлетали танцоры, кувырки сменялись прыжками, вращением и причудливыми движениями, которым и названия-то нет. Пела музыка, улетая далеко в горы Лорна и в сказочные времена былого. Внезапно, ломая низкие сосенки, Базил прыгнул в круг.

На какой-то миг все замерли. Танцоры застыли, не закончив пируэта, с высоко поднятыми руками, затем с криками страха и ужаса бросились врассыпную, как мыши в амбаре.

Эльф, одетый в алое, помчался по направлению к лесу со скоростью призового бегуна. Базил, как кошка, бросился на него одним гигантским скачком.

Однако эльф свернул в сторону, и Базил промахнулся. Дракон попытался притормозить, но потерял равновесие, упал и покатился в густой терновник.

Когда он наконец выкарабкался из него, поблизости уже не было ни единого эльфа. Со стоном гигант поплелся восвояси.

Уже несколько часов он бродил по лесу. Люди давно вернулись на «Альбу». Остальной флот ушел, а «Альба» могла подождать еще немного.

Очарованный и околдованный юноша потерялся где-то здесь. Что-то подействовало на его разум, и он сбежал с судна. Базил слышал немало рассказов о том, как эльфы сманивали людей, а гномы обращали в рабство и заставляли работать под землей. Здешние эльфы не были теми цивилизованными существами, которых Хвостолом знал по Аргонату и умом которых восхищался. Здесь жили лесные эльфы Валура, издревле известные владением тайной магией.

Былоочевидно, что если Базилу не удастся найти этого глупого мальчишку, то дракон останется без драконира. Баз не любил делиться. Ему уже приходилось делить Релкина с Пурпурно-Зеленым, и это оказалось очень трудным. Теперь будет еще хуже.

Он упрекал себя за то, что позволяет себе так думать. Релкин был ЕГО Релкином еще с детства. Они выросли вместе. Они были настоящей семьей. Дракониха вряд ли могла считаться семьей, раз она охотилась на оленей карибу и медведей гризли далеко-далеко на севере. Баз не мог оставить в беде своего драконира, он должен был отыскать его, даже если противно блуждать в этих лесах, да еще исцарапанным, разгоряченным, усталым, совершенно потерянным и даже сбитым с толку.

Дракон тяжело зашагал сквозь чащобу, не зная, чего, собственно, ищет. На просеке он увидел луну, блестящую и безжалостную. Он навострил уши, но не услышал ничего, кроме дыхания лося вдали.

Но вскоре, когда он пробирался сквозь густой подлесок, послышался еще какой-то звук, который заставил гиганта замереть на месте. Кто-то громко ругался. Слышен был резкий высокий голос. Его обладатель явно сквернословил. В чувствах, владевших говорящим, нельзя было ошибиться, хотя язык был Базилу незнаком. Затем последовал небольшой перерыв, и вновь послышалась ругань – все тот же высокий голос женщины.

Базил двинулся в направлении голоса, вверх по склону, покрытому лаврами и самшитами. Было трудно не производить шума, но, кажется, это не имело никакого значения. Голос женщины по-прежнему звучал все так же резко. Приблизившись, Баз разобрал и другие голоса, более низкие, чем голос эльфа. Похоже, они отругивались. Голоса были приглушены, и дракон догадался, что кричат откуда-то из помещения или из пещеры.

Он прибавил шаг и вскоре добрался до вершины склона. Там, нагнувшись над невидимым входом под землю, стояла девушка-эльф в простом платье. Она прокричала еще несколько оскорблений и отвернулась. Базил разглядел голову, которая высунулась из земли и, плюясь, завопила вслед девушке что-то неразборчивое. Затем голова нырнула вниз, а вместо нее на мгновение показалась рука, которая и опустила крышку люка.

Через несколько секунд Базил был уже на месте происшествия. Никаких следов двери. Только голая земля и выступающий из нее камень. На какой-то момент дракон растерялся. Затем он весь встряхнулся от шеи до хвоста. Конечно, здесь было какое-то волшебство, причем волшебство далеко не заурядное. Ему захотелось, чтобы рядом оказался Релкин. В таких делах дракониры понимали больше, чем драконы.

Базил присмотрелся к камню, который и размером и видом напоминал яйцо драконихи. Осторожно потрогал. На ощупь камень был очень гладким. Нажал на булыжник пальцем. Ничего не произошло. Дракон выпрямился, продолжая разглядывать странный камень. Все-таки чересчур уж он гладкий, чтобы не заподозрить присутствие чар. Что-то в нем ненастоящее. Дракон обхватил этот непонятный предмет своей огромной лапой и сжал.

И тотчас же камень превратился в большое медное кольцо, вдетое в стержень, уходящий под землю.

Базил потянул за кольцо и обнаружил люк – квадрат размером шесть футов на четыре, – откинувшийся на невидимых пружинах. Ряд ступеней вел вниз, в темноту.

Дракон понимал, что ему никогда не поймать девушку-эльфа в ночном лесу. Но, может быть, на некоторые его вопросы найдется ответ там, внизу. Кто-нибудь там наверняка живет, это очевидно.

Глава 22

Релкин легко сбегал по ступеням во все более сгущавшуюся темноту нижних уровней. Здесь площадки выходили в огромные залы, пустые и молчаливые, покрытые пылью веков. У него не было с собой фонаря, и поэтому он не видел, что пробегает под перекрытиями, инкрустированными драгоценными камнями в золоте. Он замечал зеркала, но не понимал, что они сделаны из толстых пластин серебра.

Высоко над ним слышались звуки погони. Преследователи громкими голосами перекликались на языке гномов. Они спускались вслед за беглецом, и свет от их фонарей мерцал в шахте лестницы.

Релкин насчитал уже двенадцать уровней; последний пролет оказался в несколько раз длиннее, чем первый. Но вот ступени закончились, и парень оказался в просторном помещении, каменный пол которого был устлан слоем пыли и костями неизвестных животных. В свете далеких еще фонарей угадывались протоптанные в пыли совсем недавно дорожки. Под ногами валялся собачий череп. Релкин поднял его и даже в тусклом свете смог разглядеть, что кости обглоданы.

Драконир решительно направился через широкий вход в огромный церемониальный зал. Любой шаг эхом отзывался в тишине. Сверху слышались яростные вопли карликов.

Он разглядел в полумраке очертания дальнего конца зала с провалом двустворчатого выхода и зашагал туда. Разбитые двери валялись на полу. Релкин переступил через трухлявые обломки и вышел в другой зал. Здесь пахло чем-то кислым, напоминающим запах нестиранных носков, а свет был настолько тусклым, что человек не мог разглядеть ни дальнего конца зала, ни даже потолка. Отсутствие света отнюдь не облегчало продвижения. Необходимо как можно скорее отыскать еще одну лестницу, чтобы вернуться на верхние уровни. Или хотя бы найти фонарь.

Релкин осторожно шел по покрытому пылью полу; в нем медленно нарастало чувство неуверенности и беспокойства, вызванное размерами этого зала. Он был больше, чем предыдущий, больше даже, чем главный храм в Марнери.

И тут драконир обратил внимание, что мерзкий кислый запах усиливается, неведомо отчего заставляя волосы шевелиться. Мальчишка посмотрел через плечо и чуть не выпрыгнул из собственной кожи.

За ним по пятам кралось бледное, похожее на человека беловолосое создание с красными, глубоко запавшими глазами. Оно как раз собиралось прыгнуть.

Релкин в ужасе заорал и отскочил в сторону. Тварь с распростертыми лапами пронеслась мимо. Он почувствовал, как чужие пальцы почти коснулись его лица.

Сердце бешено колотилось. Бедняга невольно попятился.

Запах стал еще сильнее, чем прежде. Перепуганный, Релкин оглянулся и обнаружил еще пару подобных существ. За ними виднелись другие. В каком-то болезненном озарении парень понял, кем они были.

– Пожиратели! – прошептал он.

Сказочные обитатели всех глубоких темных мест на свете! Пожиратели, нападающие из засады! Бесформенные существа с длинными руками, волочащимися по земле. Поговаривали, что это предки прародителей расы троллей. Они пожирали все, что попадало в их холодное спокойное царство. И вот теперь они окружали его и ворчали в предвкушении скорого пиршества.

Оружия у Релкина не было – ничего пригодного, чтобы ввязаться в драку. Твари выглядели очень сильными, но двигались гораздо медленнее, чем люди. Парень бросился в сторону от одной пары, ускользнул от другой, отбежал подальше и уткнулся в стену. Посмотрел на тусклый свет, мерцавший в лестничной шахте. Хотел было направиться туда, но остановился. Возвращаться назад – означало попасть прямо к гномам. Невозможно. Он должен идти вперед.

Релкин отвернулся и помчался вдоль стены. Он обогнал пожирателей и достиг дверного проема в конце большого зала. Сама деревянная дверь, еще вполне прочная, валялась рядом. Похоже, ее выбили, чтобы пожиратели могли проходить беспрепятственно.

Перед тяжело дышащим беглецом была кромешная тьма. Ноздри вовремя оповестили его о близкой опасности. Вновь этот кислый запах. Твари прятались там и ждали, когда жертва сама попадет к ним в руки.

Парень попятился. Запах стал сильнее, они прошли через дверь, они приближались.

С криком отчаяния бедняга повернулся и побежал обратно по той же дороге, по уже знакомому пути. Здесь его тоже ждали.

Это была какая-то кошмарная игра, но невозможно было забыть, что в этой игре он, Релкин, был мячом, а не игроком, и если его поймают, то съедят.

Пожиратели сужали круг, пытаясь прижать мальчишку к стене.

Этого нельзя было допустить. Их уже собралось не меньше десятка, они наверняка смогли бы одолеть его, если бы им удалось загнать его в угол. Релкин притормозил и прыжком увернулся от существа, которое хотело схватить его за ноги.

Другое тут же вцепилось ему в руку. Драконир ударил его в грудь, почувствовал, что пожиратель ослабил хватку, и вывернулся, чудом избежав захвата лап третьего. Тяжело дыша, бедняга рванулся из последних сил и проскочил мимо нападавших.

Ему удалось оторваться. Он двигался быстрее, чем пожиратели, и это было все, что сейчас требовалось. Но несколько тварей находились ближе к двери, чем он, и теперь неслись наперехват. Несчастный помчался вперед, он бежал, как никогда раньше не бегал, он почти летел, и ему удалось проскользнуть мимо цепких рук. Чужие пальцы хлестнули по спине и почти ухватили его за ремень, но он еще прибавил ходу и вбежал в соседнюю комнату.

К счастью, пожирателей здесь уже не было. Не останавливаясь, лишь слегка замедлив бег, парень направился к лестнице. Уж лучше гномы, чем эти твари. Он пробормотал молитву старому Каймо и подумал: «Когда же старый бог обратит в конце концов внимание на то, что его служитель Релкин находится в таком незавидном положении?» Мальчишка почти пересек комнату, когда врезался в небольшую группу поджидающих его пожирателей. Он отшатнулся, почувствовал, как его опять хватают за рубашку, отбил чужую лапу и повернулся к нападавшим лицом. Чья-то ладонь тут же шлепнула его по физиономии, он вслепую нанес ответный удар и даже попал в кого-то, но при этом расшиб кулак. Тем не менее ему удалось прорваться к лестнице.

Теперь Релкину оставалось только бегство. Из боковой двери хлынули новые пожиратели. Нижние уровни были просто переполнены ими. Рука болела, и мальчик поддерживал ее другой, пока бежал. Твари держались прямо за его спиной, передвигаясь, как обезьяны, на четырех лапах.

Ему приходилось выбирать между гнусной перспективой и омерзительной – быть сожранным проклятыми тварями или стать вечным рабом у гномов.

Релкин напомнил себе, что пока жив человек, жива и надежда. И еще подумал, что старому Каймо пора бы наконец вступиться за него. Или следует обратиться к Великой Матери?

Достигнув лестницы, парень побежал вверх, прыгая через две ступеньки. Пожиратели, как оказалось, умели прыгать сразу через три и вскоре начали догонять ускользнувшую было жертву. Случайно обернувшись, Релкин чуть не упал от испуга, обнаружив преследователей совсем рядом.

Фонари качались где-то высоко над головой: гномы обыскивали уровень за уровнем.

Пожиратели были буквально созданы для подъема по лестницам. Возможно, в этом и заключался мрачный секрет их успеха. Если кто-нибудь попадал в мир тьмы и засад, вырваться оттуда ему уже не удавалось. Релкин чувствовал, как его хватают за пятки, несмотря на то что теперь он тоже приноровился прыгать с той же скоростью, что и эти твари.

Ноги болели. Силы были на исходе. Бедняга отчаянно закричал и попытался удвоить усилия. Теперь он поднимался по ступенькам через три и четыре подряд.

На его крик сверху, совсем близко, хором отозвались карлики. Фонари нацелились вниз, в воплях отчетливо слышалась радость. Релкин бежал из последних сил, чудом передвигая ноги, и бежал он навстречу плену.

На площадках мальчишка увеличивал скорость, но на ступеньках пожиратели отыгрывали свое. Уровень сменялся уровнем, твари нагоняли. Гномы были уже рядом, и Релкин опять воззвал к ним. И тут какой-то пожиратель ухватил его за пятку. Беглец потерял равновесие и зашатался. В следующую секунду пожиратели навалились на него всей толпой. У Релкина перехватило дыхание. Твари пытались разодрать его на части. Он кричал и вырывался, но безуспешно, нападавшие были намного сильнее.

И тут подоспели гномы. Они убили кинжалами пару пожирателей, а остальные, вопя от ярости и расстройства, бежали.

Релкин долго лежал ничком на ступенях, восстанавливая дыхание. Руки болели так, словно их повыдергивали из плеч.

Теперь беглецом занялись гномы. Они грубо схватили его и поставили на ноги, отвесив для доходчивости подзатыльник. Мальчишка глубоко вздохнул. Последовал новый удар, сопровождаемый проклятиями.

Релкин обернулся и ткнул стоящего позади кулаком в живот. Тот со стоном согнулся, и пленник вновь попытался удрать. Ему почти удалось растолкать ораву гномов, но тут он получил дубинкой по голове и потерял сознание.

Глава 23

Релкин проснулся от шумных царапающих звуков, как будто пустую бочку тащили по камням. В голове у него шумело, в висках стучало. Он открыл глаза и осторожно коснулся рукой раны. Верхняя часть щеки вспухла. Он ощупал опухшее место и подвигал челюстями. Пожалуй, это все-таки онемение, а не перелом. Ухо, покрытое запекшейся кровью, страшно болело.

Он лежал на куче соломы в помещении, напоминающем полуразвалившуюся конюшню. Стены зияли дырами, перекрытий не было, и все стойла просматривались насквозь. Необычно оформленные фонари свисали с боковых бревен по обеим сторонам длинной, примерно в восемьдесят футов, деревянной стены. К стене было прислонено колесо. Мотки аккуратно смотанных веревок лежали чуть дальше.

Он сел и тотчас же был вынужден снова лечь – его захлестнул приступ тошноты. Он сделал несколько глубоких вздохов. Кто-то бежал мимо стойла, в котором он находился. Он поднял взгляд и увидел гнома, несущего тяжелый мешок и старавшегося как можно быстрее перебирать ногами.

Потом пробежали еще несколько гномов, что-то крича кому-то позади. Внезапно вдалеке послышался звон колокола.

Затем Релкин обнаружил, что его нога прикована цепью к кольцу, торчащему из земли. От нечего делать подергал. Кольцо держалось крепко. Цепь замыкал массивный висячий замок. Еще одна волна тошноты обрушилась на мальчишку. Стиснув зубы, он преодолел ее.

Он попытался вспомнить, где был до этого. Связной картины не получалось.

Размышлениям пленника положили конец два уродца в коричневых костюмах, которые, болтая друг с другом, ворвались в стойло, открыли замок большим ключом, заставили парня встать и вытолкали в широкий проход.

Целая семья гномов прошла мимо: двое пухлых взрослых и четыре пухлых ребенка. За ними следовали трое рабов, людей неопределенного возраста, склонившихся под грузом сундуков и тяжелых мешков. Они были голые, покрытые лишь шрамами от бичей.

Релкин содрогнулся. Конвоиры, ругаясь, толкали его вперед. Семья торопилась. Тощие и исстрадавшиеся рабы ковыляли позади. Это будет и его жизнью, если он не найдет какого-нибудь способа выбраться отсюда.

Тем не менее скорой возможности ускользнуть отсюда пока не предвиделось. Они вышли на улицу. Семья гномов уселась в повозку, их сундуки и мешки были погружены позади. Затем рабы встали между оглоблей повозки и потащили ее. Владельцы шумно погоняли рабов, используя брань и кнут.

Здесь же стоял красивый экипаж – открытый, светлого дерева со вставками из золота, – где сидели два гнома царственного вида. Релкин уже видел их раньше.

Они захлопали в ладоши и отдали грубый приказ двум гномам более низкого ранга, тем, которые вели пленника. Релкина подтолкнули так, чтобы он встал между оглоблями, и приковали цепью его руки к оглоблям. Затем сняли цепь с ноги.

К его удивлению, оба его конвоира тоже забрались на повозку и уселись на заднюю скамейку. Вероятно, он должен был тащить всех четверых и еще тяжелые сундуки с их пожитками!

Царственные гномы внезапно перешли на язык верно. Один из них взялся за длинный кучерский кнут:

– Раб, тащи как следует, или получишь плетей! Они говорили на верно!

– Ты не можешь касаться меня. Ты не имеешь права! – Релкин почувствовал, как в нем поднимается гнев. Когда легион узнает об этом, они разнесут это место и сожгут его.

– Молчи. Ты раб. Тащи, тащи как следует, а иначе – кнут!

– Не буду! Хоть удавитесь! Я свободный человек, а не раб! Оба гнома заорали с неистовой яростью.

Релкин вспомнил людей-рикш в древнем Урдхе. Неужели это станет и его судьбой? Быть вьючным животным, предназначенным таскать повозки по подземному гномьему царству десять или двадцать лет, пока он не станет слишком изношенным, чтобы его могли использовать?

Гном в пурпурном одеянии внезапно хлестнул мальчишку кнутом. Ожог от удара заставил плечи содрогнуться.

Драконир вскрикнул, но остался на месте. Он решил, что никогда не будет тащить эту повозку. Он не будет их рабом. Он не позволит…

Кнут с резким звуком опустился на спину, и Релкин подпрыгнул. Вот еще и еще раз. Струйки крови потекли по коже.

Он не сделает этого! Он решился. Даже если они забьют его до смерти, он никогда не повезет четырех толстых подземных уродов как вьючное животное.

Гномы продолжали вопить, кнут безостановочно гулял по спине пленника. Релкин чувствовал, как со спины капает кровь. Он глубоко вздохнул. Казалось, эти проклятые уродцы хотят забить его до смерти на этом самом месте. Его знакомство с гномами будет кратковременным, чему он сердечно благодарен. Он упал на колени, закрылся руками. Седоки визжали и ругались, удар за ударом сыпались на его спину. Если им хочется убить его, пускай убивают. Теперь он уже ничего не мог с этим поделать.

В полузабытьи он думал: «Отчего же старый Каймо никогда не приходит на помощь? Возможно, старый Каймо не слышит молитв своих почитателей? Возможно, – мрачно заключил Релкин, – старого Каймо больше и не существует». Дни танцующего бога удовольствий и торговли, наверно, давно кончились. Наверное, так. А может быть, Релкин был настолько плох в своих молитвах и почитании, что Каймо никогда его не слышал. Он подумал, что Великая Мать может и не взять его на Небеса после всего этого.

Внезапно послышался ужасный шум, и гномы закричали все разом. Сверкнул сильный свет, затем погас. Релкин заметил золотое сияние, которое появилось справа от него.

Кнут больше не стегал. Гномы молчали. Релкин посмотрел направо, потряс головой, снова посмотрел, все еще не в состоянии поверить своим глазам.

Девушка-эльф вернулась – теперь уже в качестве пленницы, зажатой между двумя созданиями, которые выглядели так, словно вышли прямо из древней легенды.

По их золотой броне, по спокойствию прекрасных лиц, окаймленных серебряными кудрями, он понял, что они были у эльфов лордами. Их старинные шлемы украшали небольшие серебряные крылышки, выступающие над ушами. У каждого на поясе был меч, а в правой руке – тяжелое копье со стальным наконечником.

Девушка-эльф показала на гномов в пурпуре и начала долго и громко жаловаться. Едва она замолчала, те, со своей стороны, разразились громкими протестами.

Лорды-эльфы какое-то время прислушивались к гномам, но те, казалось, могли продолжать свои жалобы бесконечно. Тогда эльфы разом подняли копья и рявкнули что-то непонятное.

К удивлению Релкина, скандальные рабовладельцы умолкли.

Лорды-эльфы заговорили, но не по-гномьи, а на древнем языке своих предков, матери всех языков. Релкин понимал их совершенно свободно, чему был несказанно удивлен.

– Во-первых, – заявили они, – установлено, что молодой человек не будет вашим. Он тотчас же должен быть освобожден.

Релкин почувствовал, как сердце его сильно забилось. Похоже, его дела пошли на лад. Гномы издали низкий стон разочарования.

– Далее, знайте: этот человек отмечен Синни. И вы не должны вмешиваться в его судьбу. Молчание.

– Во-вторых, в отношении жалобы девицы Дебенени установлено, что вы обманули ее, не заплатив должной суммы.

Гномы зашипели.

– В-третьих, в отношении Закона Короля Леса Детельголина Великого установлено, что вы виновны в том, что берете рабов, не имея на то разрешения.

Гномы побледнели, задрожали, но смолчали.

– Освободите его, – сказал один из золотых лордов, указывая на Релкина.

Один из угрюмых конвоиров спустился с экипажа и отвязал Релкина от оглобель.

Релкин ударил его в челюсть.

– Оставь его в покое! – приказал золотой лорд.

Релкин коснулся рукой своего горла, указал на гномов, сделал знак сглаза и отступил.

Тот из похитителей, который стоял рядом, с рычанием поднял нож. Золотое сияние тотчас усилилось, и оба эльфа замахнулись копьями. Гном, ругаясь, отступил к экипажу, Релкин – за спины эльфов.

Вблизи золотые эльфы были совершенно не похожи на людей. Их небольшие, с длинными мочками уши были заострены. Глаза были раскосыми и больше, чем у людей. Эльфы не выказывали никаких чувств, когда глядели на человека своими золотыми зрачками.

Релкин пробормотал слова благодарности. Он обменялся взглядами с девицей-эльфом, но и у нее не обнаружил человеческих эмоций. Потом она отвернулась и больше так и не взглянула на него.

– Твоя судьба не здесь, – сказал один из них. Релкин поглядел на него и спросил:

– А где же она?

– В земле Арнейс есть розовый сад. Ты должен быть в этом саду.

– Розовый сад в Арнейсе, – повторил Релкин и вздрогнул, потому что вспомнил слова предсказателя судьбы в Далхаузи. Какая-то большая беда подстерегала его, теперь это стало до омерзения ясно.

– Пути судьбы – это дело Синни. Их интуиция.

Он удивился и посмотрел наверх.

– Синни? Они что, следят?

– Отчего ты посмотрел вверх?

– Разве Синни не здесь?

– Нет. Что им здесь делать? Здесь мы.

– Ну да, конечно, но…

– Пойдем. Нужно еще кое-что сделать, а затем ты должен присоединиться к своим товарищам. Релкин сделал жест в сторону гномов:

– А как быть с ними? Они не понесут наказания?

– Они уже наказаны.

– Как?

– Смотри.

Релкин повернулся и увидел, что гномы сидят не шевелясь, как будто застыли. Казалось, что они даже не дышат.

– Что произошло?

– Они не двинутся с места целых сто лет.

– Целых сто лет?

Лорды-эльфы повернулись и вошли в проход. Релкин не мог больше противиться своему желанию. Он скроил рожу и показал нос гному в пурпурном платье.

– Оставь их в покое! – повторил приказание один из золотых.

– Куда мы идем?

– Нам нужно успокоить дракона.

– Дракона?

– В городе гномов гуляет на свободе большой дракон. Он там все уничтожает.

– Во имя дыхания, неужели это…

– Это твой дракон, Релкин из Куоша.

– Где он?

– Нам следует торопиться. Гномы находятся на грани вымирания. Мы пытаемся сохранить их численность. Дракон же готов их всех убить.

– Где?

– Пойдем с нами.

Он сделал жест по направлению к девушке-эльфу, которая шла между лордами:

– Почему она им помогает?

– Они обещали ей драгоценности. Она молода и упряма. Она предстанет перед Королем под Деревом, и он свершит свой суд. Тебе не следует беспокоиться о возмездии.

Лорд справа, у которого, кажется, был самый твердый в мире подбородок и самый маленький нос, подошел поближе, вытащил и прикрепил к поясу Релкина золотую цепь.

– Что это? – Релкин взял ее в руки. В ней было около пяти футов длины, и она была гладкая, как шелк. Эльф потянул за нее и поставил Релкина перед собой. Девушку-эльф они освободили, она ушла восвояси и даже не обернулась. Релкин оказался между лордами-эльфами.

– Беги, – сказали они.

– Куда?

– Беги.

– Я еще не оправился от беготни по подземельям, не ожидайте от меня слишком многого.

– Беги.

Он побежал. Он чувствовал себя ужасно слабым, каждый шаг отдавался у него в голове. Эльфы бежали рядом с ним свободно и без всякого усилия. Казалось, они вообще не дышали. Релкин заметил, что они все трое двигались как некое целое, как будто были связаны невидимыми нитями. Человек не способен на такую скорость. Они мчались, как самая быстрая лошадь, а теперь даже и быстрее. Он продолжал через силу переставлять ноги. Эльфы, увлекая мальчишку, неслись через слабо освещенные переходы подземного города, все ускоряя свой бег, пока глаза Релкина не начали вылезать из орбит, особенно когда приходилось огибать углы и перепрыгивать через расщелины.

Их путешествие заняло меньше минуты, но когда они появились у ворот Мадрубаба, Релкин понял, что ситуация критическая.

Это было огромное помещение, достаточное для того, чтобы боевой дракон мог использовать свой меч с полной отдачей. Базил стоял у входа. Ужасающая груда из гномов, экипажей, собак, рабов и небольших пони громоздилась от стены до стены. Дракон своим сверкающим Экатором рубил все в капусту.

Гномы спасались от дракона бегством, но он настиг их здесь, у ворот, в заторе телег и повозок, портшезов и рикш.

Некоторые выкарабкались из транспорта и пытались бежать. Базил рычал и громыхал:

– Где мой драконир?

Экатор со свистом врубился в маленький белый экипаж. Пони умчались с передней половиной, задняя вместе с седоками превратилась в лепешку под драконьей лапой. Базил топтался по мешанине обломков, переворачивая одни экипажи и отбрасывая другие со своего пути. Экатор вновь взметнулся над головой.

Релкин и эльфы были перед ним уже через секунду.

– Я здесь. Баз, я здесь!

Дракон остановился, обернувшись. Полдюжины испуганных гномов были спасены от смерти.

– Мальчик! – проревел дракон. Затем он перевел свой взгляд на двух эльфов, стоявших рядом с дракониром. – А кто эти?

– А, эти, ну я не знаю, как их зовут, Баз, но они были очень, скажем, полезны.

– Малыш выглядит так, как будто он едва жив. Они не были так уж здорово полезны.

Релкин поднял руку к своему распухшему уху.

– Вполне полезны, – подтвердил он. В его глазах появилась озабоченность, когда он увидел, в каком жалком состоянии находится шкура дракона. – Что с тобой случилось, во имя древних богов?

Базил засиял от удовольствия:

– Я попал в терновник в лесу. Трудно поймать эльфов.

– Ого, так ты ловил в лесу эльфов, пока эльфы ловили меня. Потрясающая ночка, что ни говори.

Базил увидел, что спина Релкина покрыта рубцами, и забеспокоился:

– Драконир вновь становится преступником. Заговорили лорды-эльфы:

– Теперь вы должны вернуться к своим товарищам. Пойдемте, мы покажем дорогу.

Эльфы вывели их из ворот Мадрубаба на лесную дорогу, сняли с Релкина золотую цепь и подняли руки в прощальном приветствии:

– Счастливого пути, драконир. Мы вас покидаем.

– Подождите, мне хотелось бы узнать еще кое-что. Эти Синий, для чего они служат?

– Этого нам знать не дано.

– Но тогда кто они такие? По крайней мере это вы можете мне сказать?

– Высокие Лорды, появившиеся в доисторические времена. Они всегда охраняли Рителт. Теперь мы должны идти, драконир. Возвращайся к своим товарищам.

– Подождите, назовите хоть ваши имена. Я должен знать, кому обязан жизнью.

– Нас зовут Альтис и Стернвал. Если вам когда-нибудь понадобится помощь в лесу Короля под Деревом, вам нужно только произнести наши имена.

Они повернулись, побежали и вскоре скрылись из глаз. Передвигались они с ужасающей скоростью. Золотое сияние исчезло вместе с ними.

Релкин выдохнул, а потом глубоко вздохнул снова. В темноте рядом высилась громада дракона, внушавшая Релкину чувство уверенности. Они пошли по широкой тропе между деревьями, которая наконец вывела их к реке. На небольшом расстоянии от берега сверкали огни «Альбы».

Вода была холодной. Хотя дракон переправлял мальчика на своей широкой спине, шок от холодной воды заставил Релкина заново ощутить прелесть жизни. Он повернул голову и посмотрел на Валурский лес. Мир показался ему таким незнакомым, ничего подобного раньше он не мог даже вообразить.

– Розовый сад в Арнейсе, – пробормотал он. Синни были заинтересованы в нем. Эта мысль лишала его спокойствия.

Глава 24

Вернувшись на «Альбу», Релкину пришлось вытерпеть гнев командира эскадрона Таррента и насмешки приятелей-дракониров. Моно, который лучше всех умел работать с иголкой, заштопал ему спину, по ходу дела обрушив на Релкина целую лавину вопросов. Естественно, расспрашивал, что тот вытворял с девушкой-эльфом. Релкин, который во время этой процедуры только сжимал зубы и жмурился, наконец не выдержал и ухмыльнулся:

– Я никак не мог остановиться, Моно, ты же знаешь, что Релкин – великий любовник и все такое.

Базил, который сидел рядом с ними, расхохотался:

– Эльф поняла желание малыша оплодотворить ее яйца, в этом все и дело.

Смех замер, глаза дракона вспыхнули недобрым огнем:

– Но для гномов будет лучше, если я никогда не встречусь с ними. Пусть только попробуют еще раз украсть моего драконира!

Когда Релкин пришел в себя, он вернулся к обычной жизни – наряды и наказания, а также недолгие свободные часы, когда можно было подумать о будущем.

Арнейс, зеленая провинция по другую сторону горного кряжа Мальгун, недалеко от Кадейна, была известна своими красными винами. Почему ему следовало быть там, чтобы свершилась его судьба, оставалось загадкой.

Кроме того, была какая-то тайна и с Синни. Что хотели от него эти странные существа? Он припомнил жуткие очертания, которые появились в воздухе над его головой, когда он сидел в колодце в Дзу, и содрогнулся.

И вспомнил слова смуглой ведьмы Рибелы: «На сфере судьбы находится все, малыш. Тут есть кусочки для каждого из нас и даже для тебя, и самый маленький кусочек может играть жизненно важную роль в судьбе миров».

Драконир решился написать леди Лессис. Под руководством своего терпеливого учителя в форте, который учил письму смешанный класс из легионеров и сельских мальчишек, Релкин серьезно работал всю зиму, чтобы научиться хорошо читать и писать. Лессис говорила, что ждет его писем. Теперь он был готов. Возможно, Великая Ведьма сможет ответить на те многочисленные вопросы, которые теснились в его голове.

Он скреб полы и чистил картошку, он мыл посуду, он красил. Проходил день за днем, «Альба» медленно, но неуклонно шла вверх по реке, борясь с течением.

Спина Релкина зажила, пурпурный синяк над скулой постепенно превратился в коричневый, а затем исчез совсем. Наконец они достигли Даркмонского Водопада, где река падала на тысячу футов на протяжении полумили. Они высадились и прошли пешком по имперской дороге, вдоль гигантских элеваторов, построенных имперскими же инженерами. Эти элеваторы были одним из чудес Кенора. Мешки с зерном легко скользили вниз по желобам, направляясь в доки, где их грузили на суда.

В общей сложности элеваторов было семь. Если в одной системе происходил сбой, рабочие команды без промедления перебрасывали зерно на соседнюю. Элеваторы были прекрасным примером имперской инженерной мысли во всем ее блеске.

На вершине отряд сделал короткий привал. Долина верхнего колена реки была диким заброшенным местом, сильно отличающимся от низовьев. Отсюда отряд начал свой марш.

Позднее в этот же день они миновали команду землечерпалки, занятую очистительными работами на верхних притоках. Три громадных старых медношкурых дракона сидели на берегу, пожирая завтрак. Двенадцать человек и вдвое больше лошадей, масса оборудования – все это обеспечивало работу землечерпалки, полупогруженной в воду канала.

Старые драконы и драконы Сто девятого обменивались дружескими приветствиями и сочными выражениями, пока колонна проходила мимо.

Миновав землечерпалку, драконы Сто девятого погрузились в дискуссию о перспективах такого труда. Отставным драконам предоставлялась на выбор или работа на фермах в Кеноре в составе инженерного корпуса, или отправка домой, в деревни, где они родились.

– Инженерные драконы хорошо живут, – сказал Антер, зеленый дракон из Аубинаса.

– Им хорошо платят, и едят они что хотят, – добавил драконир Хальм из Орса.

– И должны каждый день вот так копать? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Они и мосты строят. Это воистину большая часть Усилий Империи.

– Я, пожалуй, подумаю об этом, – сказал Пурпурно-Зеленый. – Это получше, чем выращивать растения и бороться за жизнь.

– Зато фермеры владеют своей землей, и у драконов тоже есть на нее права, – сказал Базил.

– Не верю я этим вещам. Если вся эта земля полностью заселена, кто позволит драконам получить свое?

– Империя всегда будет отдавать часть драконам, – заявил Хальм из Орса.

– Но Империя не может существовать вечно, – сказала Альсебра, шелковисто-зеленая дракониха из Аубинаса. – Люди управляют друг другом по-разному, и только Империя показала, что она друг драконам.

Остальные драконы посмотрели на Альсебру и тяжело закивали, соглашаясь. Дракониха была фантастически образована и, в чем они нехотя признавались, была здорово умнее их всех. К тому же она прекрасно владела своим мечом Андаунтом. Все драконы Сто девятого одновременно и опасались ее, и тянулись к ней, исключая, конечно, Хвостолома, сердце которого, как известно, сейчас плыло в безбрежности северных небес, высматривая стада мигрирующих животных.

– Альсебре нечего беспокоиться. Империя просуществует дольше, чем любой дракон из присутствующих.

– Но однажды, Хвостолом, здесь будет много-много людей, и тогда они не захотят, чтобы драконы жили среди них. Ты же знаешь, как это бывает в городах.

– В Марнери хорошо относятся к драконам.

– Да, но не всегда. Полагаю, что у тебя есть собственный плохой опыт.

Базил кивнул, вспомнив про свою первую службу, когда он работал на барона из Боргана в провинции Синий Камень. Своим знакомством с троллями совсем еще юный тогда дракон был обязан именно этой службе.

– Но фермер может вырастить богатый урожай зерна для Империи. Он может стать богатым, нанять людей и коней, чтобы они трудились на него. Дракону же при этом не дают больше работы.

– Это звучит для меня интереснее, – прорычал большой старый медношкурый Чектор.

– А драконы-инженеры путешествуют. Можно объехать всю Империю. Строить мосты в Кадейне. Чистить реки в Кеноре, – сказал Антер.

– Ага, наш зеленый захотел попутешествовать, – заметил Влок. – Прими совет от дракона – не лезь ты никуда.

– Влок много ездил? – спросила Альсебра.

– Влок посмотрел мир.

– Если так, то почему не надо путешествовать?

– Это неудобно. На кораблях все сидят в курятниках как курицы. Все рассмеялись.

– Ну этот Влок, ему бы еще и крылья, – заметила Альсебра.

Это отвлекло общее внимание от Пурпурно-Зеленого.

– Клянусь огнем Глабадзы, это не совсем хорошая идея! – прогрохотал он.

По дороге эскадрону повстречалась повозка, которую тащила упряжка громадных лошадей.

– Таких больших лошадей я никогда не видел, – заметил маленький Джак.

– Это имперские тягачи, – сказал Мануэль.

– Имперские? – переспросил Свейн. – Ты уверен?

– Конечно, посмотри на них. Видишь, гривы и хвосты у них белые, а сами они серые, это и есть признак имперских тягачей.

– Весь Кохон славится своими лошадьми, – сказал Брайон. – Пшеница да лошади, как они говорят.

– В имперские тягачи отбирают самых больших.

– А какие они на вкус? – с невинным видом спросил Пурпурно-Зеленый. Все дракониры с отвращением скорчили рожи.

– Ба! – прорычал Пурпурно-Зеленый, который время от времени облизывался, созерцая гладкие покачивающиеся бока имперских тягачей. – Дракониры просто никогда раньше не ели лошадей. Я покажу вам, как это делается.

Мальчики пожали плечами и попросили его успокоиться.

На следующий день ранним утром они вошли в город Кохон. На торговых улицах вовсю сновал народ, аппетитный запах горячего хлеба и жареного бекона поднимался из кухонь и плыл вдоль доков. И все же драконирам казалось, что чего-то не хватает.

Город Кохон вырос у подножья обрывистых скал Келдерберга, его улицы петляли по склонам, застроенные то прекрасными домами из дерева и кирпича, то мазанками. Все говорило о процветании и благоденствии. Город был центром растущей провинции.

Высокое Озеро протянулось на юг и на восток более чем на десять миль. На севере лежали плодородные долины Кохона, а на западе высилась темная громада Черной Горы.

Релкин оценивающе посмотрел на нее. Трудновато будет гоняться там за бандитами.

Эскадрон направился к форту, построенному над городом. По дороге мальчики отметили, что, если не считать торгового района города, улицы были тихими и мрачными. На всех прохожих, которых они встречали, были черные одежды. Это напомнило Свейну людей Урдха, многие из которых одевались только в черное. Удивляло и обилие черных шляп с высокими тульями и широкими полями, скрывающими лицо.

– А заметили еще кое-что? – спросил Джак.

– Они закрыли все пивные, – ответил Релкин.

– Да, это так, – отозвался Свейн с большим удивлением в голосе.

– И все трактиры?

– Похоже на то.

– И куда смотрит этот старый Каймо? – проворчал Свейн.

Выйдя за город, они миновали аккуратные дома с внушительными каменными стенами и толстым слоем соломы на крышах. Зимы здесь были короткими, но жестокими, что объяснялось географическим положением. В окнах мелькали порой детские лица, на которых при виде марширующих людей и драконов отражалось уныние.

Форт казался небольшим, даже крошечным после Далхаузи. Обычно здесь была расквартирована кавалерия, редко превышающая шестьдесят сабель. Теперь на бывшем парадном плацу воздвигли палатки и сарай для драконов. Вскоре место приняло обжитой вид.

Капитан Идс появился после того, как все расселились. Он выглядел весьма озабоченным:

– Я понимаю, насколько вам сейчас будет неприятно, но очень скоро мы начнем патрулирование, и это во многом облегчит нашу жизнь.

Хотя его слова были встречены молчанием, тон его тем не менее оставался мрачным:

– Боюсь, у меня плохие новости. Во время нашего пребывания здесь, в Кохоне, пить мы будем только воду. Никаких увольнений, никто не будет отпущен в город, кроме патрульных. Спешу уверить вас, что это не мои прихоти, а требование старейшин города.

Все стояли как пораженные молнией. Дело в том, что у легионеров была привычка ежедневно пить пиво. Его пили и солдаты, и драконы, и дракониры. На пьянство смотрели косо, и оно было редким. Но каждый ежедневно получал свою порцию, и никто не страдал от отсутствия пива больше, чем драконы.

Капитан Идс видел вопрос в глазах каждого подчиненного.

– Я постараюсь объяснить. Вот уже год, как в городе правит секта дианинов. Для тех, кто не слышал о них, скажу, что дианины очень любят всякие запреты. Они недовольны любым проявлением фривольности. Они запретили все алкогольные напитки. По правде говоря, они запретили очень многое. Даже танцы, чеснок и газеты. Полагаю, вы согласитесь, что город без пива и танцев – это не тот город, который следует посещать. Мы здесь – нежеланные гости. Мы не будем заходить в этот город. Понятно?

Лицо Идса имело необычное выражение в этот момент. Он был явно обозлен развитием событий. Эти подлецы-горожане хотели, чего там скрывать, чтобы люди и драконы карабкались по горам и сражались с краллами, но при этом не желали пускать своих защитников на улицы города. Роркер Идс с удовольствием повернул бы все свое воинство и отплыл обратно. Ему было наплевать, что сделали краллы в этом проклятом месте, если оно было таким же скверным, как и его обитатели.

Несколько позже Релкин проходил мимо группы негодующих солдат, которые с озлоблением спорили о дианинах:

– Так они же фанатики, скажу я вам. У нас их в Во сейчас полным-полно. Они хотят, чтобы все девушки ходили только в черном.

– Да, несладко нам здесь придется. Один из солдат заметил Релкина:

– Эй, Релкин, иди сюда. Что там твои драконы думают обо всем этом?

– В Урдхе их морили голодом, и они едва оправились от этого. Я имею в виду, что они никого не съели, но были близки к этому. И теперь они станут худыми и нервными. Им нравится пиво. И мне не хотелось бы оказаться рядом, если они возьмутся за мечи.

– Будем надеяться, что нас будут посылать в патруль с утра пораньше. Уж лучше сидеть где-нибудь в лесу, чем торчать здесь. Если драконы будут очень нервничать, можно быть уверенным, что лошади это почувствуют, и тогда наступит наша очередь расхлебывать неприятности.

Релкин согласился. Намного лучше находиться в патруле, чем в этом маленьком тесном форте, где вдобавок еще нет пива. Он вздохнул про себя – жизнь здесь могла стать достаточно сложной.

Глава 25

Раздраженный отношением к себе со стороны городских старейшин Кохона, отряд капитана Идса с охотой принял участие в лесной войне. Страдать пришлось краллам. Люди и драконы облазили горы вдоль и поперек, солдаты совершали настоящие подвиги. Через месяц они разгромили банду полностью и навсегда. Одна за другой крепости краллов были взяты и разрушены. Украденные ценности, включая и сундук с сокровищами самого Блеза Кралла, предводителя краллов, были отбиты и возвращены владельцам или отосланы по реке в форт Далхаузи.

Краллы сооружали западни, рыли колодцы и устраивали засады, но все это им мало помогало. Дракониры и солдаты Триста двадцать второй и Сто восемьдесят второй центурий были проницательнее и сообразительнее их.

Только однажды краллы попытались дать сражение. Через десять минут они потеряли целую сотню людей, оставшиеся разбежались. Этот урок их многому научил. Против дисциплинированных и хорошо тренированных легионеров Аргоната, усиленных драконьими эскадронами, любые нерегулярные войска были совершенно беспомощны.

В последний день месяца был захвачен при Хангинг Краге и отвезен в город Кохон сам Блез Кралл. После военно-полевого суда в форте его признали виновным в смерти более чем четырехсот человек. Только перечень его преступлений занял у читающего больше часа. На закате того же самого дня Блез Кралл был повешен.

После описанных событий жизнь в форте стала спокойной и скучной. В честь разгрома бандитов старейшины из секты дианинов постановили удвоить свою борьбу против всевозможных грехов.

Сапоги были заменены деревянными башмаками. Все пряности вместе с чесноком были запрещены. Фрукты можно было употреблять только в вареном виде. Читать разрешалось только Книгу Диана. Никакой музыки после прихода ночи, даже церковной. И так далее, и тому подобное. За многие нарушения наказанием была порка и побивание камнями.

Время от времени из города после полудня слышались ужасные вопли – там наказывали провинившихся. Легионеры глядели друг на друга, таращили глаза и пожимали плечами.

Делать было почти нечего, разве что улучшать состояние форта и поддерживать боеготовность. Таррент стал настоящим маньяком в отношении обмундирования, оно блестело теперь еще больше, чем раньше. Мальчики все шутили, что если бы здесь проводились парады вместе с остальным легионом, то никто не смог бы увидеть их эскадрон из-за блеска меди и стали.

Однажды Таррент вызвал Релкина и маленького Джака и приказал им отправиться в город, чтобы доставить тюки с кожей для ремонта щитов. Кроме того, дракониры должны были захватить шесть коробокстальных гвоздей, присланных из Далхаузи по требованию инженера форта.

Для перевозки груза Релкин и Джак получили в свое распоряжение огромного мула с отвратительными желтыми зубами и злобными глазами. Мула звали Злюка, и он вскоре показал, за что получил свое прозвище, – укусил Джака за задницу в самый неподходящий момент.

Когда Джак прекратил орать, он огрел мула несколько раз доской, но мул только тряс головой и хрипел, а затем разразился дикими криками, тем самым выказывая свое презрение к двуногим.

Релкин отобрал у Джака доску:

– Давай, Джак, кончай с этим, усаживайся сзади и следи за его ногами. Он обидчив, как осиное гнездо.

Дракониры тронулись в путь по мрачному городу. Проходя мимо затемненных окон по молчаливым аллеям, Релкин чувствовал себя очень неуютно:

– Таррент просто умрет от счастья, если мы попадем в какую-нибудь передрягу.

– Так давай будем осторожнее.

– Вот и попридержи свои руки и не корчи рожи.

– А ты не влезай в неприятности. Со мной они еще никогда не происходили. Не как у некоторых.

Релкину очень захотелось стукнуть парня, но он сдержал себя. В общем тот был прав.

– Мда-а? – ухмыльнулся он. – Тогда почему же ты оказался со мной?

– Просто я не умею начищать металл до блеска. Он всегда недоволен тем, как начищены пряжки у старины Распа. Я просто не знаю, что делать. У тебя-то они блестят.

– Тебе надо достать вторую пару пряжек, Джак. Они достаточно легко снимаются. Ты чистишь эту вторую пару и показываешь ее на проверках. Ведь ему нужно, чтобы она сияла, когда он на нее смотрит.

Джак был поражен. Он как-то упустил из виду эту хитрость.

Город был тих и мрачен. При виде озерной глади перехватывало дыхание. Озеро мерцало под солнечными лучами, которые терялись где-то вдали, между голубизной и легкой дымкой. Холмы в отдалении тоже блестели. Релкин воспрял духом, несмотря на неприятные предчувствия.

Затем они миновали центральную площадь, где собралось все население города. Людей согнали, чтобы они присутствовали при публичном наказании. Мужчины в черных шляпах с высокими тульями стояли у возвышения, где к столбам были привязаны обнаженные мужчина и женщина. По команде из толпы вышли двое мужчин с розгами, и теперь прутья ритмично поднимались и опускались на спины несчастных любовников. Крики отдавались эхом у горы Келдерберг. Релкин отвел взгляд и снова поддал мулу, чтобы тот двигался вперед. Маленький Джак заткнул пальцами уши, чтобы ничего не слышать. Какой-то нахмуренный мужчина высунулся из дверного проема. Релкин, также нахмурившись, поглядел на него, забыв о собственном совете ни на что не реагировать.

Мальчики прошли мимо развалившегося трактира, дверь которого была забита гвоздями, а вывеска содрана. Трое мужчин с мрачными лицами и в темных одеждах уставились на них. Подождав, пока дракониры пройдут, они забормотали молитвы, злые и наполненные осуждением безбожников и негодяев, которые не знают бога Диана. Релкин и Джак суеверно сделали знак от дурного глаза в сторону этих людей, а Релкин еще прошептал ругательство по адресу их родственников и потомков до третьего поколения.

Без происшествий они прибыли в доки и заняли очередь на склад. Перед ними стояло несколько человек из села, гуртовщиков и скорняков.

Здесь было четыре грузовых дока, и им пришлось с расспросами обойти все. Грузов видно не было, все они находились внутри складских помещений. На дракониров обратила внимание пара угрюмых мужчин в черных одеждах, они проверили документы и учинили подробный допрос. Вскоре стало очевидно, что эти люди прослышали о ящике с сокровищами Блеза Кралла. Релкина удивила скорость, с которой распространяются такие новости. Им задавали вопрос за вопросом, и все они касались сокровища. Видели ли они его? Могут ли его описать?

Прежде чем Релкин смог остановить Джака, тот взорвался:

– Конечно же. Это ящик, полный золотых и серебряных монет. Мы нашли его в карете в Хангинг Краге.

Релкин наступил Джаку на ногу.

– Ой!

Джак бросил на него оскорбленный взгляд, и только затем до него дошло, что он натворил:

– Ох, во имя дыхания, извини, Релкин. Дианины разом забормотали.

– Извините меня, – сказал Релкин. – Шкуры? Мы можем начать грузить их? Мы хотим вернуться в форт.

Кладовщики смотрели стеклянными глазами:

– Через несколько минут. Их надо разыскать.

– Но тогда поспешите, ладно?

Кладовщики никак не прореагировали. Они вернулись к себе на склад, оставив его и Джака стоять со Злюкой.

Дракониры ждали около дока, и хотя товары для всех остальных поступали исправно – тюки с чаем, мешки с келутом, даже тюки со шкурами, – мальчикам так ничего и не дали.

Релкин проголодался так, что чуть не падал в обморок, поэтому он оставил Джака следить за мулом и отправился на соседнюю улицу, где были кухни, обслуживающие район доков. Здесь он купил горячего хлеба с соусом из конопли.

Выйдя из кухни, он приостановился у доков и быстро проглотил хлеб и соус. Поглядывая на озеро с возвышавшимися за ним холмами, дремавшими на солнце, он снова поразился красоте этого места. Если бы только еще люди здесь не были такими странными. Даже краллов было легче понять, чем этих религиозных фанатиков. Релкину очень захотелось возвратиться в форт Далхаузи. Атмосфера в Кохоне подавляла мальчишку.

Поблизости сидел лодочник и пил келут.

– Ну, драконир, – сказал он, – как тебе нравится наш Кохон?

Релкину вспомнились крики наказываемых на площади. На боцмане не было похоронного одеяния дианинов, поэтому парень не стал сдерживаться:

– По правде сказать, не очень-то здесь здорово.

– Ха! Что ж, это достаточно честно. – Мужчина посмотрел через плечо.

– Но тебе следует быть осторожным, когда ты говоришь. Дианины не переваривают подобной честности у иностранцев.

– Кажется, они обезумели со своими правилами и наказаниями. Мы даже из форта постоянно слышим эти крики.

Моряк наклонился вперед и понизил голос:

– Возможно, это потому, что большинство народа здесь запугано и согласно на все. Они даже не пытаются сопротивляться безумству всемогущего меньшинства.

– Все же я не понимаю, что здесь происходит. Разве эти люди не последователи Великой Матери, как и все?

– Я не могу сказать точно. Они обожествляют Диана, так? Это просто их способ поиска Матери. Люди в черных шляпах говорят, что это единственный настоящий способ и то единственное, что они почитают. Я думаю, что Мать – во всем и везде. Во всяком случае это безобразие было не всегда. Город был прекрасным местом для туристов еще три года тому назад. Все началось с того дня, когда им удалось провести в мэры одного из своих. Этот купец, которого звали Эмсер, обратился в их веру, но держал это в секрете даже от собственной жены. Потом, когда его выбрали, он поставил повсюду дианинов. И они запугали всех арестами и публичными порками.

Моряк замолчал, допивая келут:

– Конечно, необходимо, чтобы город стал более цивилизованным. Раньше он был слишком буйным в дни ярмарок. Эти сельские ребята иногда целыми днями никого не встречают. А потом они попадают в город и, когда упьются пивом, становятся совсем дикими. После праздников тюрьма всегда переполнялась.

Релкин поднял бровь:

– Вы полагаете, что она теперь не полна?

– Столб и кнут обходятся намного дешевле. А побивание людей камнями – кажется, единственное оставшееся в городе развлечение. Ну и еще, конечно, можно смотреть на публичные порки.

– Что-что они считают развлечением?

– Ну, они стегают кнутом парней и девушек, которые украдкой целуются после молитв, здесь ведь проводят уйму времени просто молясь, особенно молодые.

– Так они больше не поют в храмах?

– Нет, поют только священники Диана. Все остальные только молятся.

Релкин содрогнулся при мысли об этом. Ничто не казалось ему таким скучным, как организованные молитвы. Затем он поймал себя на мысли, что, если бы старые боги были еще действительно живы и если бы они когда-нибудь подумали о драконире, который так часто призывает их и так редко молится, они вряд ли остались бы довольны. Он замотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее неприятные мысли.

– Расскажите мне о городе Портидж. – Он сделал жест по направлению к озеру. Моряк рассмеялся:

– Теперь он такой, каким был Кохон раньше. Это хороший город, если хотите знать.

– А как там обстоит дело с дианинами?

– Они не осмеливаются туда и носа показать. Пойми меня правильно, народ там верующий, но в Мать и Ее Назначение. Как и все другие в Аргонате. – Моряк разозлился не на шутку. – И они знают, что в жизни есть еще кое-что, кроме молитв, и это не единственное развлечение – глядеть, как порют других.

Внезапно на них упала тень. Релкин взглянул и увидел мрачную физиономию высокого мужчины в черном одеянии – служителя Диана. Рядом стояли и другие.

– Ого! – сказал, поднимаясь, моряк. Длинная костлявая рука постучала по плечу Релкина:

– Что это такое? Сидящий без работы юноша! Сидит и сплетничает о тех, кто лучше его! Говорит о религиозных делах без разрешения. Охаивает Диана! Бьет баклуши и намерен совершить преступление!

– Нет, сэр, совсем нет. Я присел просто позавтракать. Там на складе у меня мул и груз. Я должен отвезти их в…

– Молчать! – Нос мужчины был до смешного большой и красный.

– Мне нужно сейчас отвезти груз в форт, – уверенно произнес Релкин, поднимаясь на ноги.

– Чепуха, вы пойдете сначала к судье, ты и этот бродяга.

– Бродяга? – повторил моряк, отступая назад.

– Мы вас подслушивали, – заявил один из мужчин в черном.

– Хула на Диана, я все слышал, – сказал другой.

– Вот этот получит кнут и неделю в колодках.

– А парень?

– Кнут, конечно. Он слишком юн, чтобы выдержать неделю в колодках.

– Я говорил вам и считаю, что возраст здесь не играет роли. Любого, не важно, сколько ему лет, нужно сажать в колодки, если он отклоняется от пути Диана.

– Подождите секунду! – закричал Релкин в ярости. – Вы не можете сделать этого без военного трибунала. Вы должны отослать меня к капитану Идсу в форт.

– Пытаешься учить меня моему делу? – заревел человек с большим красным носом. – Нам решать, что говорит закон и кого нам надо спрашивать!

– Он щелкнул пальцами. – Заберите их!

Моряк наклонился и швырнул камень, который сбил коническую шляпу с одного из мужчин. Дианины в ярости заорали. Релкин увернулся от неуклюжего захвата, перебежал на другую сторону улицы и помчался на склад.

На месте был только мул. Маленький Джак исчез. Какой-то парень, стоящий в очереди за мешками пшеницы, наклонился к Релкину и зашептал:

– Они арестовали твоего дружка. Сказали, что он хулил Диана, и его увели.

– Давно?

– Минуты две назад. Ты лучше убирайся отсюда.

Релкин оглянулся на дверь склада.

– Спасибо, – сказал он, взял Злюку за уздечку и вывел на улицу.

Релкин вышел вовремя. Группа из пяти дианинов неслась ему наперерез. Релкин направил Злюку навстречу и уколол мула в ляжку.

Злюка понесся вперед, пронзительно вопя и брыкаясь задними ногами. Релкин склонился к холке, и вот они уже неслись по направлению к холмам и форту.

Старина Злюка был не из тех мулов, которые могут упустить возможность отомстить за себя; дианины вынуждены были рассыпаться перед его копытами и зубами и дали Релкину драгоценную фору в двадцать ярдов.

Глава 26

Сидя в колодках перед зданием суда, Джак пытался выглядеть спокойным в ожидании исполнения приговора. Через час его должны были бить кнутом.

Три маленьких мальчика и девочка чуть постарше проходили мимо плечом к плечу. Как и все, они были одеты в черное. Они остановились напротив скорченного пленника.

– Тебя должны забить камнями до смерти, – сказал один из мальчиков.

– Для продавцов камней сегодня хороший день, – заявила девочка.

– А почему, Ферина? – спросил мальчик, заговоривший первым.

– Потому что это драконир, Керик. Дракониры – известные воры.

Дети уставились на, прикованного маленькими злыми глазками:

– Воры – это плохие люди.

– Их надо убивать.

– Мы поможем бросать в тебя камни. Джак пробормотал, что он ничего не украл. Что его даже обвиняли не в краже, а только в том, что он богохульствовал против Диана.

– Ты врешь. Спорим, что ты вор, – сказала девочка, которая уже сейчас со своими тонко поджатыми губами походила на взрослого дианина.

– Послушай, я не из вашего города, я драконир. Я служу Империи.

– Мы знаем об этом, дурачок, – отозвалась девочка, – но все люди в форте – воры. Так говорит мой отец.

Протестуя, Джак сказал, что так называемые воры только что покончили с угрозой Блеза Кралла.

– Ну и что? – спросил один из мальчиков.

– А то, что вы должны быть нам хоть немного благодарны, не так ли?

– Не может быть благодарности к тем, кто не следует Диану, так написано, – сказал мальчик с отсутствующим взглядом.

– Где это написано? Раньше я никогда об этом не слышал.

– Это написано в Большой Книге Диана. Если ты не слышал об этом, ты, должно быть, грешник, – злобно поглядела на него девочка.

– Вы глупые, ребята. – Голова у Джака кружилась. Он чувствовал себя ужасно одиноким и испуганным, но он был также и зол.

– Прислушиваться надо только к словам Диана. Пошли, мальчики. – Девочка потянула своих маленьких спутников прочь. Они пошли через площадь, часто оглядываясь, и скрылись из виду.

Вскоре после этого из здания суда вышли судьи и люди, именуемые «Орудиями Диана». Двое сильных мужчин вытащили Джака из колодок и подготовили к порке.

Вокруг быстро собралась толпа, а мужчина с огромным красным носом взялся руководить всей процедурой:

– Теперь, братья служители Диана, мы вновь должны созерцать злые деяния. Где бы незрелая юность ни поднимала свою голову, она должна спрашивать разрешения. Свобода для такой юности может привести к преступлению! Диан требует дисциплины! Вновь и вновь мы видим печать распущенности и зла и греха алчности среди неверных, которые посещают наш святой город. Вновь и вновь мы призываем восстановить законность дисциплины Диана.

– Пусть его порют! – закричала толпа.

– Но перед нами не просто ослушник, это пьяница и вор.

– Накажем его, забьем его камнями до смерти!

– Нет, братья, его нельзя забить камнями до смерти. Для этого он слишком молод. Его надо только выпороть и отправить в тюрьму. Там ему будет дан шанс раскаяться и принять Диана в сердце своем. Если он не раскается, то мы снова выпорем его кнутом. Если же он будет сопротивляться истине, тогда пусть выйдут продавцы камней.

– Так что, сегодня никого не забьют? – прокричал чей-то недовольный голос.

– Почему ты спрашиваешь?

– Продавцы камней ждут. Народ жаждет очиститься от неверных.

– Тогда мы забьем до смерти моряка. Свисток вызвал на улицу несколько мужчин, которые несли ящики, наполненные гладкими отполированными камнями.

– Покупайте свои камни! – весело покрикивали они. Продажа шла бойко.

Толпа разразилась яростными криками, когда Орудия Диана подняли юношу и положили на скамью для порки. Бедный маленький Джак был распластан животом вниз, один из Орудий вытащил розги. Прутья свистнули в воздухе, и мужчина с красным носом открыл было рот, чтобы отдать приказ о начале экзекуции.

Его остановила труба, серебряный звук которой прорезал толпу, как раскаленный нож масло.

– Стоять! – послышался уверенный голос. – Кто бы из вас ни ударил этого юношу, в следующую секунду будет мертв.

В подтверждение этих слов в столб слева вонзилась стрела.

К удивлению толпы на крыше здания суда появились дракониры. В руках у них были небольшие, но опасные кунфшонские арбалеты, направленные на Орудий.

Палачи, увидев арбалеты, опустили розги.

– Неверные! – крикнул кто-то позади толпы.

– Смерть неверным! – орали другие. Камень описал дугу и стукнулся о крышу суда.

– Смерть! Смерть! Смерть! – вопила толпа в приступе ярости. Казалось, что они уже не отступят. Они жаждали убить неверных, посмевших явиться к ним. Несколько человек уже карабкались по ступенькам лестниц на крышу здания суда.

Снова послышались голоса боевых труб и тяжелый топот – словно приближалось большое стадо животных.

Всеобщий крик ужаса поднялся над толпой, как только высокие фигуры с длинными шеями и головами в боевых шлемах появились на площади. Через несколько минут толпа дианинов в страхе растаяла, оставив судью и горстку самых ярых фанатиков против десяти больших боевых драконов в крайне обозленном состоянии. Громадные мечи блестели на солнце.

– Прочь с дороги, – сказал ведущий дракон, зеленовато-коричневый зверь с хвостом, согнутым под необычным углом.

– Как вы осмелились прийти сюда? – начал судья.

Другой хвост, на этот раз зеленый, изогнулся петлей, перехватил судью поперек живота и поставил на ноги посреди драконов.

– Не будь дураком и не стой на нашем пути, красноносый человек, – сказала дракониха.

Гигантский зверь оранжевого с охрой цвета протиснулся к помосту для порки, взял в свои гигантские лапы цепи и разорвал их, как простые веревки.

– Это оскорбление! – вскричал красноносый. – Вы все должны уйти. Вы не можете увезти этого юношу. Он осужденный преступник и должен быть наказан!

Оранжево-коричневый зверь посадил маленького Джака себе на плечи и с угрозой шагнул по направлению к судье и группе старейшин-дианинов, стоящих за ним.

Они перепугались до смерти.

Дракон со сломанным хвостом успокаивающе коснулся своей лапой массивного плеча оранжево-коричневого гиганта:

– Малыш жив. Он, кажется, не пострадал.

– Они тебя мучили? – спросил большой Расп.

– Нет, Расп, у них не было времени.

Расп повернул свою большую голову к старейшинам-дианинам:

– Но они хотели навредить моему дракониру. Судья, несмотря на весь свой ужас, не сдавался:

– Этот парень осужден.

Еще один юноша, на этот раз знакомый, появился между драконами:

– Конечно, он осужден, но скажите Распу, за что он был осужден.

Судья проглотил комок в горле:

– Ты тоже бежавший преступник. Тебя надо арестовать и наказать.

Релкин плюнул на землю перед судьей:

– Это и есть твоя справедливость. И у тебя нет никаких юридических прав ни на меня, ни на маленького Джака.

Лицо судьи стало смертельно бледным от сдерживаемой ярости.

– Теперь мы уходим, – сказал дракон со сломанным хвостом.

– А почему бы не убить их? – спросил еще один дракон, на этот раз пурпурный зверь, у которого даже были крылья, сложенные вдоль его громадного тела.

– Это против соглашения, мы не будем убивать их, – сказал дракон с поломанным хвостом.

Мрачно выглядевший драконир, похлопывая по ладони двухфутовым кинжалом, подошел поближе к судье.

– Тебе повезло, – проронил он с угрожающей ухмылкой, – если бы ты нанес Джаку вред, они сровняли бы с землей твой город. Если бы ты убил его, никакое соглашение их бы не остановило.

Судья со свистом выпустил воздух:

– Это военный бунт. Вас всех повесят. Снова прозвучали трубы, и дюжина всадников галопом влетела на площадь. Они остановились напротив столбов, где драконы наклонились над судьей л старейшинами-дианинами.

Капитан Идс выпрямился в седле с выражением холодной ярости на лице:

– Судья Пенбар, я не знаю, что вы там собирались делать, но у вас нет никаких законных прав наказывать кого-либо из моего подразделения. Вы можете их арестовать, но в этом случае вы должны сообщить мне, что они сделали то-то и то-то и по какому обвинению вы их задерживаете. Все солдаты, дракониры, драконы, находящиеся под моим командованием, подчиняются только военной дисциплине, а она регулируется только судом легиона. Надеюсь, вы меня поняли.

Роркер Идс был знаменит среди офицеров своим яростным темпераментом. И сейчас он был близок к тому, чтобы взорваться.

Судья дианинов не шевельнулся:

– Это нарушение закона, капитан. Вы будете разжалованы за это! Я еще увижу, как вас повесят, сэр!

Идс угрожающе посмотрел на судью и взялся за саблю. Командир эскадрона Кроэл ослабил на секунду уздечку, чтобы столкнуться с капитаном и отвлечь его внимание. Большим усилием воли Идс удержался от взрыва.

– Вы, сэр, – рявкнул он, – фанатик и убийца! Думайте о том, что вы делаете, потому что скоро здесь будет установлено военное положение, и тогда вы окажетесь на скамье подсудимых перед настоящими судьями.

– Как вы смеете! – прогрохотал судья. Лицо его покраснело от ярости.

Идс пришпорил коня и подъехал к огромному дракону с поломанным хвостом:

– Драконир Релкин, у вас вошло в привычку попадать в неприятности. С этим надо кончать. Возвращайтесь в форт. Сегодня вечером явитесь ко мне в штаб. Мне нужны самые полные объяснения всего случившегося, понимаете?

Релкин кивнул:

– Да, сэр.

Но до того, как Идс успел отвернуться, Релкин заговорил снова:

– Сэр, разрешите обратиться!

– Говорите, драконир.

– Здесь есть моряк, которого арестовали вместе с нами. Он не сделал ничего плохого, не совершил никакого преступления. Он сидел в доке и разговаривал со мной, пока я завтракал. Это несправедливо, сэр.

– Конечно, несправедливо, как это мы понимаем. Лицо Идса вновь налилось гневом.

– Какие обвинения у вас против моряка? – потребовал он от судьи.

– Он изрыгал хулу на Диана. Его подслушал один из наших верных служителей и донес о преступлении.

– Что он точно сказал?

Судья повернулся к старейшинам позади него:

– Он заявил, что Диан – только один из ликов богини Кунфшона.

– И что, – спросил Идс, – разве это не так?

– Самые последние исследования показали, что это не правда. Диан – это совершенство, нечто изначальное, что стоит за такими понятиями, как род и дуализм.

Идс нахмурился:

– Полагаю, что вам лучше обсуждать это с ведьмами, а не со мной. Что касается меня, моряк совершенно прав. Какое ему назначили наказание?

– Он был признан виновным в самом гнусном преступлении и приговорен к побиванию камнями. Идс откинулся в седле:

– Вы что, хотите забить человека камнями до смерти за то, что он сказал и с чем любой разумный человек согласен?

– Наши изыскания показали, что побивание камнями – это, без сомнения, наилучший ответ на подобное преступление.

– Молчите. Вы подошли опасно близко к тому, чтобы совершить убийство, – так трактуют это законы Кенора. Властью, данной мне командованием легиона в Далхаузи, я отменяю ваш приговор.

Капитан Идс повернулся к лейтенанту Грассу из эскадрона легкой кавалерии Талиона:

– Освободите моряка, отведите его в форт для расследования. – Он поднял руку над головой. – Сейчас мы возвращаемся в форт. Не должно быть никаких покушений на собственность, никакой враждебности. Понятно?

Десять пар больших драконьих глаз посмотрели на капитана. Гиганты были все еще возбуждены и вполне способны разнести этот город, где не было пива и где кто-то без веских причин осмелился угрожать дракониру. Челюсти щелкнули, но дисциплина продолжала сдерживать их, и после долгой паузы они развернулись и отправились обратно; дракониры вприпрыжку бежали рядом.

Глава 27

Солнце уже склонялось к закату, прячась за Черную Гору, когда спасательный отряд вернулся обратно в маленький форт. В целом драконы были довольны и разошлись по своим стойлам, весело зубоскаля и подтрунивая друг над другом.

Капитан Идс отправился в штаб, чтобы составить доклад для генерала Вегана в Далхаузи и тотчас же его отправить. Вестовой молнией вылетел из форта и галопом помчался к Даркмонскому водопаду.

Депутация городских торговцев прибыла чуть позже, чтобы заявить протест. Они требовали, чтобы «бежавшие заключенные» были возвращены властям города и выбранным ими чиновникам суда.

Идс слушал их некоторое время, а затем потребовал замолчать и показал им экземпляр «Законов Земли Кенор» и зачитанный сборник «Наставлений по контролю и дисциплине в легионе».

– Как вы, джентльмены, теперь хорошо знаете, законы страны не дают права городским судьям выносить смертный приговор, за исключением случаев убийства, но даже и тогда должно быть настоящее судебное заседание.

– Это город Кохон, капитан, – возразили они.

– Если хотите, я дам вам книгу «Благо Кунфшона». А вы покажете мне в ней текст, который говорит, что можно забивать человека камнями до смерти за то, что сказал моряк о Диане.

Кохонцы примолкли. Идс положил руку на истрепанный том.

– «Наставления легиона» не позволяют мне казнить человека – за исключением случаев убийств во время мятежа.

Он побарабанил пальцами по столу.

– Итак, джентльмены, когда я сталкиваюсь с действиями религиозных фанатиков, которым незнакомы законы этой страны и которые не придерживаются «Блага Кунфшона» да притом просят меня делать что-то, противоречащее военному «Наставлению», тогда я полагаю, что должен надеяться на военно-полевой суд и на полное расследование действии чиновников юстиции в городе Кохоне, которые, само собой разумеется, должны следовать законам и постановлениям Империи.

Торговцы посмотрели друг на друга. Они были явно не удовлетворены переговорами, но поняли, что капитан Роркер Идс не желает слышать новых жалоб.

Командир Таррент встретил Релкина и Джака зловещей улыбкой.

– Итак, драконир Релкин, вы опять вернулись к нам живым и здоровым.

– Да, сэр.

– Стойте по стойке «смирно», когда я говорю с вами, драконир!

Релкин и Джак подобрались.

– Да, сэр. – Релкину хотелось громко застонать. Теперь Таррент использует случившееся для того, чтобы еще больше нагрузить его нарядами! Он проведет остаток своей жизни, скребя кухонные горшки и таская дрова и воду!

– Вы вновь, драконир Релкин, стали центром всеобщего внимания. – Таррент бросил взгляд на Джака. – Но теперь вы решили сбить с пути наших более молодых солдат. На этот раз мы едва не потеряли юного Джака, который был близок к тому, чтобы его засекли до смерти. Я прав, юный Джак?

Джак проглотил слюну:

– Не могу знать, командир Таррент!

– Хорошо, я понимаю, вы свободны, драконир Джак. Будьте готовы к полной проверке обмундирования на вечерней поверке.

Джак с глупым видом уставился на Таррента.

– Ты не слышишь меня, парень? Я сказал, свободен. Ну, а теперь вон отсюда.

– Да, сэр.

Джак поспешил выйти. Таррент повернулся к Релкину:

– Драконир Релкин, почему вы всегда оказываетесь в центре неприятностей? Релкин промолчал.

– Так вот, драконир, как я уже говорил, мне не нужен в моей части военнослужащий, у которого всегда неприятности! Мне нужен дисциплинированный драконир, который делает свое дело и не задирает нос! Это понятно?

– Да, сэр.

– Мне кажется, драконир, что Мать еще не полностью определила свое отношение к вам. Она хочет наказать вас, но, я думаю. Она жалеет вас за то, что вы столь юны и многообещающи. Но чего не делает Она, сделаю я. Вы – настоящее несчастье! Какой бы ничтожной вещью вы ни занимались, в это оказывается вовлечена вся армия! Теперь я уже не думаю, что это связано с отсутствием ума. Я знаю, что вы вполне умный человек. Поэтому я могу только предположить, что все заключается в отсутствии у вас прилежания, внимания и силы воли! Если бы дело было в отсутствии ума, я бы поднял вверх руки. Такие вещи касаются только Матери. Но если речь идет о вашем желании, тогда я могу в этом помочь. О да, мастер Релкин, я могу, и я хочу, да поможет мне моя воля!

Наконец Релкина отпустили. У него накопилась целая гора работы, и с мрачным ощущением, что фортуна от него отвернулась, он занялся своими делами. После ужина драконир пошел в штаб, к капитану Идсу. Тот был не особенно дружественно настроен, но и не зол.

– Вы ведете достойную восхищения жизнь, драконир. Чересчур восхитительную. Я уверен, что командир эскадрона Таррент уже изложил вам свою оценку.

– Да, сэр.

– Расскажите мне, что случилось в городе. Релкин повторил все сначала. Когда он закончил, Идс посмотрел на свиток в своих руках, но не произнес ничего. Релкин начал нервничать.

После долгого молчания Идс поднял голову:

– Ваш рассказ полностью соответствует тому, что рассказал моряк.

Голубые глаза Идса смотрели пристально и встревоженно.

– Что-то происходит, драконир Релкин. Что это может быть? Может, на вас лежит проклятие? Я слышал, что вы практически один разрушили храм богини Гинго-Ла на ее острове в Урдхе. Может, она прокляла вас?

Релкин и сам думал об этом, но он вспомнил как презрительно фыркнула леди Рибела, когда он спросил ее о проклятии Гинго-Ла.

– Но это не я разрушил все там, сэр, это дело дракона, и мне говорил один человек, который много знает о мудрости богинь, что нечего опасаться проклятий именно этой богини.

Идс ухмыльнулся:

– Что ж, но кто-то, кажется, сделал это вместо нее. Вам следует быть более осторожным. Вы единственный драконир в истории, который заслужил Звезду Легиона. Мне не хотелось бы, чтобы мое командование запомнилось тем, что при мне вы эту Звезду потеряли!

Идс улыбался, но его взгляд цепко следил за Релкином.

– Да, сэр. Извините, сэр, я тоже не знаю, что случилось. Кажется, мне тут просто не повезло. Я имею в виду, что каждого могли послать привезти шкуры. Просто так случилось, что это был я.

– Да, хорошо, но старайтесь держаться подальше от таких случайностей в дальнейшем. Понятно?

– Да, сэр.

Идс был уже готов отпустить его, когда внезапно за дверью внизу послышались крики и тяжелый стук сапог. Где-то вдали тоже кричали.

Раздался стук в дверь.

– Войдите.

Вошел старший лейтенант Аптено, он был взволнован:

– Сэр, на Келдерберге зажегся сигнальный огонь. Его ясно видно.

В дверях за Аптено возник сержант Квертин.

– Капитан Идс, сэр! – Сержант навытяжку замер в дверях.

– Вольно, сержант, что там?

– Сигнальные огни зажжены от Келдерберга до высот Кохона и от Кохона вниз до расселины. В телескоп можно видеть сигнальные огни на Бексе в Туале.

– Благодарю вас, сержант. Как вы думаете, что это означает?

– Война, сэр.

– Да, конечно. А я думал, что там происходит… Капитан Идс поднялся. Релкин был отпущен и тотчас же побежал к высокой сторожевой башне. Он взбирался на нее, пока не увидел сигнальные огни на северо-западных отрогах Келдерберга, затем по реке и дальше, он различал другие отдаленные огни, а также огонь маяка на высотах Кохона.

– Война! – вопил кто-то внизу. Из города доносились приглушенные расстоянием крики.

Что-то происходило вокруг, мир словно переворачивался. Релкин почувствовал, как мурашки пробежали у него по спине под прохладным ветерком, подувшим с Келдерберга. Война – это было ужасно знакомое сочетание звуков для драконира из мирного селения Куоша.

Глава 28

Новость распространялась к востоку через всю Империю Розы. Война! Заклятый враг с запада наконец нанес свой удар. Паника и ужас распространялись подобно грозовым облакам впереди огромной армии, которая выступила из Гана и шла через болота западного Кенора. На фронте протяженностью в сорок миль выстраивались змееподобные колонны приземистых солдат-бесов, отряды девятифутовых троллей. Ими командовали тысячи людей – волосатые с темными глазами люди, которые служили властям Падмасы. В центре и на флангах неслись тучи кавалерии кочевников.

Война! Сигнальные огни зажигались на высотах, прыгая с горы на холм, с холма на морской берег.

На севере огни пробежали с громадного вулканического конуса горы Кенор к холмам Туалы и Далхаузи, а затем к Верхнему Арго и Красному Дубу. На юге они шли от форта Теот до реки Лис, затем от холма к холму, пока их не увидели солдаты высоко в горах на южной седловине горы Ливоль, обращенной к перевалу Высокий.

Затем сообщения перебрасывались с гор к Разаку и Голубым Холмам, к Арнейсу и Пар Навону, и так до наблюдателей на Сторожевой башне в Марнери, на Высокой башне в замке Пойнт в Кадейне и других укреплениях в Аргонате. Война!

Города содрогались.

Вслед за сигнальными огнями прилетели посланцы-птицы, голуби, выращенные в Кунфшоне, бесстрашные и никогда не устающие. Еще через два дня каждый город или большое поселение Аргоната были уже оповещены.

Когда новости о войне достигли больших городов Аргоната, портов Талиона, Во, Вуска, Марнери, Би, Пеннара, Риотвы, Минуэнда и большого Кадейна, началась подготовка к войне. Ведьмы отсылали чаек, привязывая сообщения к их ногам. Чайки взмывали в воздух и тотчас же через блестящее море устремлялись к цели – на острова Кунфшона, в столицу Аргоната, центр коммуникаций Империи Розы.

Ветры были благоприятны для полета, и сообщения начали прибывать в Кунфшон уже на следующее утро, через час после завтрака.

На Башне Ласточек над городом Андиквантом был тотчас же зажжен сигнальный огонь, и он понесся через острова: древние сторожевые башни Дифвода, Мусафа, Пар Конвона, Вика, Бирна и Эксафа одна за другой зажигали свои огни. Даже отдаленные маленькие острова Ильф и Алаф знали о войне уже к полудню от моряков и рыбаков, и когда новость достигла гавани Алафа, там начали бить в колокола на храмовой башне.

Великая война началась нападением на западные границы Империи.

И повсюду, куда доходили сообщения маяками или огнями. Империя отзывалась. Все, что планировалось на этот день, было надолго отложено.

Это было замечательное качество Империи Розы, позволявшее ей переживать самые длительные войны и процветать. Несмотря на самые жестокие удары врага. Империя всегда была готова к ответу. По всей западной части Кенора женщин на кораблях и лошадях отправляли на восток, подальше от угрозы пленения. Мужчины шли в подразделения добровольцев, в фортах легионеры готовились к осаде. Войну ожидали уже давно, каждый знал, что должен делать, и выполнял свой долг с мрачной решимостью. Точили мечи, сотнями тысяч оперяли стрелы. Каждый человек и духом и разумом был готов к будущим испытаниям.

В Андикванте чувствовалось большое волнение, что вполне естественно для императорской столицы.

Немедленно собравшиеся Великие Ведьмы обсуждали ситуацию с императором на закрытой аудиенции. Оставшиеся за дверьми члены императорского Совета, снедаемые оскорбленным честолюбием и все возрастающим волнением, ожидали окончания аудиенции. В запертом изнутри Звездном зале император Паскаль потирал в волнении руки, снимая напряжение. Новости потрясли его.

– Наши буревестники предсказывали, что нам надо опасаться, но мы не вняли предупреждению. Об этом я теперь и хочу напомнить, леди Созанна. Серая Леди говорила нам, чего надо бояться и как действовать, но мы этого не сделали.

– Да, Ваше Величество, – проговорила бледнолицая Созанна. До сих пор она намеренно закрывала глаза на возможную агрессию Повелителей. Именно она организовала противников Лессис. Теперь она по-настоящему испытывала страх.

Император Паскаль Итургио ворчал и упрекал себя:

– Я слишком страстно хотел открыть нашу миссию в Чардхе и был ослеплен своим намерением.

Спокойный и величественный голос Королевы Мышей прервал эти самообвинения.

– Вашему Величеству нет необходимости мучить себя. Вы были не единственным, кто не согласился с новостями, принесенными Лессис.

Рибела сделала шаг вперед к большому столу. На нем лежала развернутая карта западного Аргоната.

Паскаль Итургио подошел ближе, оперся руками о стол и склонился над картой. Оглядев ведьм – членов Совета, он мучительно застонал.

– Моя вина, это только моя вина! Вы здесь лишь советники!

Ведьмы отводили глаза. Все они оказались несостоятельны, и сам император оказался несостоятельным в предвидении опасности. Все, за исключением Лессис. Но ее здесь не было, она выехала в Марнери несколько недель тому назад.

Это был неприятный момент для всех.

– И какими будут ваши последние указания, Ваше Величество? – спросила Рибела, глядя на земли дальнего запада. Казалось, что ее совершенно не волнует положение, в которое они попали.

Император почувствовал прилив новых сил. Его голос стал громче и тверже. Вернулась былая уверенность.

– Есть подозрение, что вражеское войско в настоящий момент разделилось на две части. Но вокруг продвигающихся колонн скопилось так много кавалерии багутов, что точных данных у нас нет. Мы можем только догадываться об их намерениях. К счастью, мы уже давно планировали подобное развитие событий.

Он принялся размечать карту:

– Вот здесь будет то, что мы ожидаем. Враг одновременно ударит по фортам Кенор и Кеот. Так как каждый из них защищает один-единственный легион, легионеры будут вынуждены остаться внутри укрепления и принять осаду.

Он показал место на реке Оон, как раз к югу от одинокого конуса горы Кенор:

– Здесь, на отмелях у Кудберна, мы ожидаем переход главных сил северных. Он передвинул палец к югу:

– Силы, направленные против форта Теот, скорее всего, пересекут реку как раз выше слияния Оон и Лиса. Как только форты будут блокированы, главные силы бесов и троллей освободятся для броска вверх по реке, грабя и разоряя все вокруг.

– А женщины, – выдохнула Созанна, – что будет с ними?

– Их эвакуируют задолго до наступления. Я уже ожидаю большой приток беженцев из верхних долин.

Рибела подняла свои темные глаза:

– Как мы ответим им? Каковы наши планы? Император пожал плечами:

– Этот вопрос скорее к генералу Гектору. Я могу ответить только общими положениями.

– Ваше Величество, общие положения меня вполне устроят. От вас мне больше ничего не надо. Генерал Гектор получит слово, но мне прежде всего нужно понять самую основу. Как вы знаете, я не очень много думала об этих вещах в последнее время.

«По меньшей мере последнее столетие», – подумал Паскаль Итургио. Он никогда не видел Королевы Мышей, пока она внезапно не начала появляться во плоти год тому назад, во время кризиса в Урдхе. Он говорил с ней, чувствовал ее на астральном уровне несколько раз с детских лет, но никогда не видел. Иногда это пугало – иметь дело с женщинами, нет, созданиями, которые прожили столетия до того, как человек родился, и будут жить еще столетия после того, как он умрет и будет похоронен.

– Леди, по меньшей мере эту вашу просьбу я могу удовлетворить. Если врагам удастся захватить оба форта, сила их удара возрастет, и они двинутся к верховьям реки. Мы будем стараться блокировать их легионами в Далхаузи и в форте Пикон. Но все же наши войска слабее, и рано или поздно нам придется отступить. Тем временем мы подготовим армию в Аргонате, численностью от пяти до семи легионов с подкреплением из Кунфшона, и двинем ее против врагов, где бы они ни находились.

– И на это у нас будет время?

– Мы полагаем, что уже через месяц мы сможем перевезти из Кунфшона в Кадейн два легиона, а еще через десять дней перебросить их из Кадейна на перевал Высокий. Если нам удастся сконцентрировать несколько легионов или у перевала, или в провинции Верхнего Арго, мы сможем противостоять удару врага. Тогда мы мобилизуем и сконцентрируем все наши силы. С течением времени мы окажемся в силах дать сражение и отбросить захватчиков обратно за реку Оон.

– Но за это время мы понесем громадные потери.

– Само собой разумеется. Рибела подперла подбородок рукой.

– Ваше Величество, не получали ли вы недавно доклады относительно троллей в армии врага? Каких-нибудь необычных троллей?

– Все, что я слышал, говорит о том, что у них очень много троллей. Возможно, тысяча.

– Как могут наши силы в долинах устоять против такого множества? – спросила Ирена.

– Мы замедлим их продвижение с помощью ловушек и западней. Кенорские лучники будут стрелять по глазам. Там, где необходимо, их атакуют эскадроны драконов.

– Мы их сдержим, но не остановим.

– Мы не можем надеяться остановить такую гигантскую армию только легионами. Даже с добровольцами нас будет слишком мало, чтобы надеяться на что-то иное, кроме как замедлить их продвижение.

– Но докладов о необычных троллях не было?

– Нет, леди, не было, по крайней мере до сих пор. Вы имеете в виду вопрос о мамонтах, который подняла Ирена?

– Да, Ваше Величество. Лессис пыталась исследовать эту проблему, но, когда я в последний раз говорила с ней, она еще не обнаружила ничего конкретного.

– Она все еще в Марнери?

– Да, Ваше Величество. Лицо Сезанны побелело:

– Если они захватят перевал Высокий, тогда ничто не сможет остановить их переход через Арнейс. Они даже могут подойти к Кадейну!

Ведьмы замолчали. Созанна была в панике:

– Все, что мы построили за последние три столетия, все будет разрушено, все умрет.

– Мы задержим их на перевале, добрая леди Созанна.

– Какие же у нас теперь там силы? Император развел руками:

– Я не знаю. Генерал Гектор упоминал недавно о каких-то экономических трудностях, когда я с ним говорил. Возможно, там размещена рота, возможно, меньше.

– Они не смогут удержать перевал против столь многочисленного врага!

– Конечно нет. Их надо усилить.

– Да сохранит нас Мать, я так испугана! – Созанна нервно сжимала кулаки.

– Не бойтесь, Созанна, наши подкрепления уже вышли. Я получил сообщение из Марнери, что капитан Холлейн Кесептон вышел с тридцатью всадниками в направлении перевала Высокий сегодня утром.

– Тридцатью? Кажется, этого едва ли будет достаточно.

– Но за ними последуют еще несколько сотен. И будут еще из Кадейна и Минуэнда. Мы удержим перевал Высокий.

– Капитан Кесептон, вы сказали? Я знаю только генерала.

– Капитан – это внук старого Кесептона, я полагаю. У него уже хорошая репутация в легионах. Например, он был одним из героев Туммуз Оргмеина.

Сезанна содрогнулась при мысли об этом злом городе. Император еще не закончил:

– И насколько мы можем вспомнить, он сражался рядом с самой леди Рибелой при последнем штурме в Урдхе. В пещере со змеем.

Созанна посмотрела на Королеву Мышей. Нежная Сезанна никогда не понимала Рибелу. Она не могла даже подумать, чтобы сразиться с кем-то, чтобы взять меч в руки.

– Понимаю, – сказала она и вновь опустила глаза. Скоро она покинет все это, потому что для нежной Созанны пришло время вернуться в мистику. Эта война угрожала покончить со всеми ее трудами. По крайней мере, леди так думала.

Император повернулся к Ирене, Королеве Океанов:

– Как были восприняты новости в Кадейне? Я получил короткое сообщение оттуда.

– Так случилось. Ваше Величество, что я получила сообщение от ведьмы Ины, которая служит в гавани Кадейна. Она говорит, что среди зажиточных классов царит паника. Какие-то частные охранники попытались захватить контроль надбелым кораблем «Быстрый как Туча». Команда отбросила их, правда, с некоторыми потерями. Каждая каюта была уже куплена теми, кто покидал город. Все быстро погрузились и поплыли на юг.

– А король?

– Король Нит находится с Высоким Советом. Он послал распоряжение в Кадейн, чтобы там через месяц сформировали полный легион, и обещал через месяц еще один. Он будет состоять из резервистов и ветеранов.

Император повернулся к Рибеле:

– Вы разговаривали с Лессис?

– Да, Ваше Величество. И я встречусь с ней в Марнери.

Император удивился:

– Что это означает?

– Нам жизненно необходимы данные разведки. Наш отдел потерпел поражение. Мы пережили катастрофу в прошлом году и, соответственно, не смогли указать дату нанесения удара. У Лессис есть план, как улучшить наше положение.

Император понимающе кивнул:

– Она вновь будет рисковать собой ради нашего дела. А вы сами, леди? Вы тоже подвергнете себя риску? Вы обе очень ценны для нас. Пожалуйста, будьте осторожны.

– Я полагаю, что мужество – одно из имен леди Лессис, Ваше Величество.

– Тогда я должен рассчитывать, что вы сумеете охладить ее горячность для блага Империи, леди.

– Я постараюсь. Ваше Величество.

Глава 29

Белый город Марнери призрачно плыл в свете восковой луны. На улицах города воцарилось глубокое спокойствие ночи. Лишь огни немногих трактиров, работавших допоздна, светились на главных улицах города. На городских стенах сменялась охрана. Звон колокола, возвещавший полночь, доносился из храма. Если вы находились достаточно близко, то могли слышать, как начинают службу сестры в храме, приветствуя новый день.

Внутри Сторожевой башни, массивного укрепления на самом высоком месте города, уже спали семьи чиновников и офицеры легиона. На вершине башни стоял пост, и смена караула сопровождалась привычными командными криками и стуком тяжелых сандалий при выполнении салюта. Но ни один из этих звуков не нарушал сна тех, кто устал так, как устали эти люди, которые должны были подняться утром с восходом солнца.

Звучали рутинные доклады, уходящие сержанты бормотали что-то о комнате на самом верхнем этаже, которая использовалась только ведьмами. Это было место, где люди появлялись прямо из воздуха или, как говорили в войсках, «где трое входят, четверо выходят».

Великая магия носилась в воздухе. Сама комната редко использовалась, но солдаты придавали ей большое значение. Это был осязаемый знак власти ведьм, тайной силы Империи. Сменявшаяся охрана внимательно прислушивалась, проходя мимо толстых дубовых дверей. Более впечатлительные чувствовали, как поднимаются волосы на руках и голове, когда странные фантастические видения начинают проникать в любопытствующий мозг, но из-за черных дверей так ничего и не появлялось. Солдаты продолжали обход, спускаясь по каменным ступеням в нижние этажи, нервно перешептываясь друг с другом, переполненные странной смесью гордости, подозрительности и страха перед колдовством.

В комнате с Черным Зеркалом, окружив высокий камень, стояли три женщины. Две из них были в серых одеждах ведьм, а на третьей – роскошная накидка и платье настоятельницы. Ведьмами были Лессис из Вальмеса, хрупкого сложения и самой заурядной внешности, и Фиайс из Марнери, похожая на темноглазую статуэтку с волосами цвета вороньего крыла. Третьей была настоятельница Плезента, полноватая леди на пороге отставки после успешной карьеры на службе Матери.

Обе ведьмы были спокойны и серьезны, произнося бесчисленные строки. Лессис и Фиайс придавали заклинанию силу, а настоятельница замыкала триединство, разделяя с ними ответственность и опасность. С громким шипящим звуком, как будто гигантскую раскаленную сковороду опустили в воду. Зеркало над камнем открыло окно в темное подземелье хаоса.

Настоятельница с трудом проглотила слюну. Ее недавний опыт с Черным Зеркалом трудно было назвать приятным. Во время одного из сеансов всего пару лет тому назад они были на волосок от того, чтобы отдать Лессис Твари Небытия. В действительности чудовище чуть было не поглотило их всех, включая Плезенту. Настоятельница каждый раз содрогалась при мысли о том, что могла быть схвачена одним из ужасных властителей темного хаотического эфира.

Зеркало зашипело. Волны пульсировали сквозь серо-белый океан пылинок. Беспорядочные мечущиеся очертания проплывали мимо, и звуки, подобные шипению горячего металла, разлетались от постоянного хаотического грохота. Внезапно крупная красная искра выскочила из открытого пространства Зеркала и взорвалась в комнате с резким треском. Разлился запах озона.

Плезента содрогнулась. Временами ей хотелось, чтобы ее никогда не выбирали для постижения тайн Черного Зеркала. Конечно, чем ближе подходило время ее отставки, тем сильнее становились эти желания, но в то же время в сердце ее крепла решимость. Она возглавляла аббатство Марнери. Она не имела права отступать. Она должна выполнить свой долг. Много лет тому назад она пришла добровольно в Службу Необычайного Провидения, и ее приняли. Она всегда была горда своим делом. Она не обесчестит себя никакими колебаниями. Плезента не была Лессис, не была Королевой Птиц, но она тоже служила Империи в тайном мире и знала некоторые его секреты.

В Зеркале заклубился эфир. Он выглядел подобно падающей массе облаков. Но если внимание зрителя слишком долго задерживалось на отдельной точке, сразу появлялся псевдовихрь, меняющий все в обратном направлении, болезненно быстрый, способный вызвать сильную тошноту. Плезента переводила свой взгляд с точки на точку и крепко держала ведьм за руки.

«Сколько же, – думала она, – сколько же они будут стоять здесь, дрожа, на волосок от смерти?» Эфир бурлил, волны кипели, разбрызгивая бело-серую пену. Плезента чувствовала, как пот сбегает у нее по спине.

Затем внезапно посреди Зеркала появилась маленькая точка, она была стабильной и неподвижной посреди текущего хаоса. Лессис тихо пробормотала:

– Она идет.

Рот Плезенты пересох. Этот этап был самым опасным, потому что, когда путешественник приближался к Черному Зеркалу в Марнери, он мог привлечь внимание опасных хищников.

Прошло полминуты. Точка едва-едва увеличилась в размере. Эфир хаоса шумел и бушевал. Еще одна красная искра выскочила из Зеркала, поднялась дугой в воздухе и с шумом взорвалась над головами женщин.

Однако все еще не было никаких признаков энергетического экрана, который всегда сопровождал появление Твари Небытия. Плезента мельком взглянула на Фиайс, но глаза ведьмы были закрыты, она концентрировала все свои чувства на заклинании. Плезента не владела подобными чарами и могла только стоять между двумя ведьмами, молясь о счастливом окончании путешествия.

И вдруг внезапно точка превратилась в маленькую фигурку, затем эта фигурка быстро выросла, и они увидели, что это женщина. Она плыла поверх волн прибоя, и ее черная одежда обвивалась вокруг тела под ветром хаотического эфира.

Спустя мгновение она вышла из Зеркала, как будто из потайной соседней комнаты, и ступила на камень. Ведьмы разжали руки и прервали колдовство. Зеркало куда-то исчезло, женщина спустилась с камня.

Перед ними стояла Рибела, Королева Мышей, одетая, как всегда, в черное бархатное одеяние с украшениями из серебряных мышиных черепов.

– Добро пожаловать, сестра, – сказала Лессис, сжав ладони и слегка кивнув.

– Благодарю тебя, Лессис, и мои благодарности обеим сестрам из Марнери. Ваше Зеркало хорошо установлено, оно мощное, и мне было несложно воспользоваться им.

Настоятельница осмелилась вступить в беседу:

– На этот раз приятное путешествие, кажется.

– Конечно, настоятельница, оно совсем не было похоже на мое предыдущее посещение этой башни.

– Настоятельница – самая непоколебимая участница наших дежурств у Черного Зеркала, – сказала Лессис.

Вместе с этими словами она пустила в ход тонкие чары, которых настоятельница не заметила, зато внезапно почувствовала, что переполняется гордостью за результаты ее службы при Черном Зеркале.

– Я благодарю вас, леди, – ответила она.

– Все прекрасно, настоятельница, просто прекрасно.

Лессис похлопала ее по руке, затем она и Рибела вышли в двери, которые им открыла Фиайс. Они задержались на минуту, подождав, пока Плезента доставала большой ключ и закрывала вверху и внизу массивную дверь. Затем спустились по проходу к центральной площадке. Вместе они прошли еще два пролета, остановились, и Великие Ведьмы пожелали спокойной ночи Плезенте и Фиайс.

Все вокруг было спокойно, лишь несколько огней светилось на Сторожевой башне и в скромно отделанных покоях на верхнем этаже, где Лессис останавливалась во время посещения Марнери.

Лессис и Рибела говорили на тайном языке кошек, хорошо известном им, поскольку они частенько перевоплощались в животных.

Послышался стук в дверь. Лессис открыла. Вошел молодой человек в поношенной серо-зеленой форме рейнджера-пограничника.

– Рибела, это рейнджер Готорн. Он приехал сюда из форта Теот.

– За девять дней, леди. Это рекорд.

– Даже талионский скакун не мог бы бежать быстрее.

Голос Лессис был полон гордости. Рибела осталась равнодушной. За девять дней человек проехал расстояние чуть большее, чем она только что покрыла за три минуты.

Лессис почувствовала ироническое отношение Рибелы и с досадой улыбнулась:

– Рейнджер Готорн был пять дней на флангах неприятельской армии перед тем, как выехал из форта Теот.

Внимание Рибелы сразу же возросло:

– Да?

– Да, леди. Я был на разведке недалеко от Оона. Трава на Гане высокая, местность плоская, и с хорошим биноклем можно видеть на большом расстоянии.

Рейнджер, гордый своими достижениями, похлопал по футляру бинокля, висящему через плечо.

– И что же вы видели, рейнджер Готорн?

– Первое, что я видел, была толпа багутских всадников. На их флагах изображен череп. Я не знаком с этим племенем.

– Они из Хазога, – сказала Лессис, – из холодных земель.

– Да, я думаю, что это вполне возможно. Они были очень многочисленны, но не приближались ко мне ближе чем на милю и не видели ни меня, ни моего коня в высокой траве.

– Еще что?

– Я ждал около часа, затем я увидел длинную цепь флагов, двигающуюся с запада. Бесы, леди, десятки тысяч бесов. Их так много, что кажется – они покрывают всю землю. Я вынужден был отойти на восток, чтобы продолжать наблюдение. Тем не менее я скоро обнаружил и троллей – где-то в трех милях от моей позиции.

– Какого рода троллей?

– Высокие альбиносы, еще – очень коренастые, черно-голубые, а другие мне незнакомы, они были покрыты коричневым мехом.

– Сколько их?

– Сотни. Я просчитал одну шеренгу, их было тридцать девять.

– Что еще вы видели?

– Собираясь уходить, я бросил последний взгляд вокруг. Самый близкий ко мне полк бесов был на расстоянии полумили от меня. Затем я увидел еще одну шеренгу на довольно большом расстоянии, наверно, в четырех милях от меня. У меня хороший бинокль, Шпицберг из Кунфшона.

– Я уверена, что он действительно хороший, молодой человек. Что вы еще увидели? – Рибела была нетерпелива, ей надоело слушать отчет об обычных вещах.

– Гиганты, леди, это были гиганты.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, вначале я подумал, что это тролли. Я подумал, что трава там не такая высокая, потому что она доходила им только до колен, но затем я увидел цветы на кустах бракса, и они тоже доходили им только до колен. А браке не цветет, пока не достигнет пяти футов, леди. Эти создания были в три раза выше кустов.

– Гиганты, – пробормотала Рибела.

– По меньшей мере пятнадцать-шестнадцать футов высоты, леди. Я следил за ними, пока осмеливался, а затем уполз, потому что до бесов оставалась всего пара сотен ярдов. Я отступил примерно на две мили и вновь остановился для наблюдения. Но мне удалось увидеть их мельком еще только один раз. Мне пришлось бежать, потому что дивизион батутской кавалерии начал патрулирование вдоль линии фронта. Я скакал весь день и следующую ночь и добрался до мелей выше реки Лис. Я сменил лошадей там в форту и поскакал прямо в форт Теот, к которому добрался на закате следующего дня.

– Вы выполнили свое задание очень хорошо, рейнджер Готорн, – сказала наконец Рибела.

Готорн, казалось, надулся от важности. Лессис повернулась к Рибеле.

– Голубь принес нам сообщение сразу же. Но я попросила рейнджера прибыть в Марнери для детального сообщения. Он дал нам много важной информации, когда мы его подробно расспрашивали. Он справился со всем просто великолепно.

– Это мой долг, леди. Я понимаю эту необходимость детального расспроса. Трудно все вспомнить без этого. Но все уже близко к завершению.

Лессис поблагодарила молодого человека и послала его в столовую с запиской, где просила накормить его и обеспечить ему постель.

После того как рейнджер вышел, Лессис и Рибела сели друг против друга за квадратный стол грубой работы, которая выдавала его древний возраст.

– Значит, гиганты, – мрачно произнесла Лессис, – как мы и боялись.

– Оружие, чтобы сломать нашу оборону и справиться с нашими драконами.

– Если боевой порядок нарушится, тогда с нашей армией будет покончено. Враг превосходит нас численно.

– Они пытались держать это оружие в тайне, и это им почти удалось.

Рибела развернула карту Кенора на столе:

– Император полагает, что враг вскоре разделит свои силы. Главные силы пойдут на форт Кенор.

– Теперь, когда мы поговорили с молодым рейнджером, – возразила Лессис, – я могу с уверенностью сказать, что враг уже разделил свои силы на три части. Одна, меньшая, будет послана на юг. Однако главные силы очень велики. Мы полагаем, что они насчитывают сотни тысяч бесов, тысячи троллей, десятки тысяч кавалерии.

Рибела сразу же поняла:

– И одно из направлений будет на форт Пикон.

– Это позволит их главным силам уклониться от встречи с легионом, который отправится или в Теот, или в форт Редор. Мы остаемся только с половиной легиона или даже меньше, которая расквартирована в форте Редор. Этого недостаточно, чтобы остановить такое войско.

– Что мы можем сделать? – Рибела вдруг растерялась.

Лессис указала на юго-восточную область Кенора:

– Перевал Высокий, вот куда они бросят свои основные силы. Я полагаю, что там мы не сможем их задержать. Их силы намного превосходят наши. И они могут перейти Мальгун и спуститься к Арнейсу. Вот здесь, я думаю, произойдет последнее сражение.

– Последнее сражение?

– Если мы проиграем это сражение, нам никогда не выиграть второго. Все наши имеющиеся силы будут брошены на это поле, возможно, тридцать тысяч легионеров плюс каждый дракон, которым мы располагаем. Нам надо знать больше, намного больше о планах нашего врага и об этих гигантах. Сможем ли мы уничтожить их, как глиняных мирмидонов в Урдхе?

– Мирмидоны никогда не смогли бы совершить такой переход. Они живут только время одной луны. Я склонна принять информацию о мамонтах, которою доставила нам Ирена.

– Нам необходимо знать больше. Рибела посмотрела на нее. Серая Леди ответила ей спокойным взглядом:

– У меня есть план.

– Я так и подумала, что ты неспроста начала этот разговор, сестра.

– Мы не можем проникнуть в Падмасу на астральном уровне, если я вас правильно поняла.

– Нет, не можем, – подтвердила Рибела.

– У нас не осталось никого внутри Четырехдольника. Нам следует отправиться туда самим. Глаза Рибелы расширились:

– Ты шутишь, сестра! Не важно, как мы замаскируемся, мы будем обнаружены, как только попытаемся войти.

– Не обязательно, сестра Рибела. Если мы применим колдовство в полную силу, то сможем попытаться пройти туда не в человеческом обличье, и никто ничего не заподозрит.

Рибела побледнела:

– Мышью?

– А я как воробей. Или крапивник. Чем меньше, тем лучше.

– Тогда мы физически действительно будем в пределах Четырехдольника. Господи, это гениально!

Рибела взглянула на Лессис в восхищении. Затем засомневалась:

– Мысль хороша, но как мы доставим в Падмасу мышь или птицу? Если даже мы отправимся тотчас же, я полагаю, мы доберемся туда примерно через сорок лет. Мышь может двигаться только так.

Лессис счастливо кивнула:

– Они могут путешествовать на большом орле. Мы воспользуемся помощью третьей. Орел способен покрыть такое расстояние за несколько дней. Если нам повезет, мы сможем вернуться с нужными сведениями еще до того, как враг дойдет до перевала Высокий.

– Понимаю, – кивнула Рибела. – Но для практического превращения третьей нужны, конечно, особые качества.

– Но мы же хорошо ее знаем. Она достаточно смела, чтобы вселиться в хищный ум орла.

– Ты говоришь о молодой Лагдален. Но ведь она же мать! Можем ли мы рисковать ею?

– Боюсь, что нам не остается иного выбора. Фиайс является повелительницей животных, но она слишком стара и слишком традиционна в своих действиях. У Лагдален достаточно мужества, и она молода. Это будет небольшой службой. Мы будем в отлучке только неделю или две. Все будет не так, как получилось в Урдхе.

– Разве ты не возьмешь орла на себя?

– Я могу, но я уверена: чтобы провести разведку в Четырехдольнике, нам понадобятся и мышь, и птица. Мы можем даже попытаться войти в Глубины, птица там будет бесценна.

– Глубины Падмасы! Я лишь однажды мельком видела их издали на астральном уровне. Я никогда не думала, что смогу туда попасть.

Они поднялись и уже были готовы расстаться, когда Рибела что-то вспомнила:

– Минутку, сестра, тут есть письмо для тебя, оно получено в Андикванте, личное.

– О-о?

Рибела вытащила небольшой конверт, в котором можно было сразу признать воинское письмо:

– Оно было отправлено из форта Далхаузи. Лессис открыла конверт и заглянула внутрь. Ее лицо расплылось в широкой улыбке:

– Клянусь дыханием! Иногда Она движется странными путями.

– Да?

– Письмо от некоего драконира, которого мы обе очень хорошо знаем. У него ко мне несколько вопросов.

Глава 30

Интерьер тронного зала в городе Марнери стал еще более впечатляющим при королеве Бесите, чем был во времена ее отца, короля Санкера. Аляповатые обои и тяжелые расшитые золотом портьеры убрали, стены заново покрасили в белые и светло-голубые тона. Скромные портьеры в темно-синих тонах оттенили новые ковры из белой марнерийской шерсти. Придворные в зале также сменились. Осталось немного ветеранов старого времени, но большинство из закадычных друзей Санкера отправилось по домам, в свои владения – оплакивать короля и готовиться к собственной смерти. Беситу окружала молодежь, в которой было теперь больше женщин. Изменилась и атмосфера, она стала более легкой и веселой.

Однако одно осталось неизменным. Этой вещью был трон, старинное кресло «Пелларас» с жесткой прямой спинкой и неудобными подлокотниками. Вырезанный из черного тика трон был простым и тяжелым – наследство древнего Пеллина из эпохи Золотого Вероната. Во время Темных Веков он был переправлен в Кунфшон и хранился на складе. Наконец, после восстановления цивилизации и основания Девяти городов Аргоната, его вернули в столицу таким же неудобным, каким он и был создан.

Большинство королей и королев Марнери стоически выдерживали неудобства трона. Бесита была сделана не из такого крепкого материала. Она заставила обить кресло подушками, но прямая спинка и твердые подлокотники были все так же отвратительно неудобными, как она ни пыталась устроиться в нем поуютнее.

Между тем скучное дело магната Портеуса Глэйвса все продолжалось и продолжалось.

– Ну как может это дело занимать у людей столько времени? Почему нельзя от него освободиться?

Лорд Акснульд, новый камергер, повернулся к ней со своей раздражающей снисходительной усмешкой:

– Ваше Высочество, дело весьма сложно. Свидетельства противоречивы.

Лагдален заморгала глазами, сидя позади трона. Будучи Первой Леди при дворе, Лагдален проводила много часов в удобном, небольшом, обитом гобеленом кресле, которое было убрано подальше от глаз и стояло позади трона «Пелларас». С делом она была хорошо знакома. В действительности разобраться в конфликте было несложно. Глэйвс был виновен по любому счету, исключая его собственный. Тем не менее он был бесконечно богат и влиятелен в Ассоциации продавцов зерна в Аубинасе.

– В таком случае, почему оно не решено в суде, где ему и следует быть. У меня достаточно дел как у сюзерена Империи в этом городе, чтобы еще заниматься уголовными делами.

– Ситуация очень затруднительна. Ваше Высочество. – Акснульд придвинулся поближе к ее сиденью, склонился к уху и зашептал:

– Люди из Аубинаса, мадам, вновь угрожают зерновому рынку. Мы можем столкнуться с большими неудобствами, если они выполнят свою угрозу и перевезут свое зерно в Кадейн.

– О боже! – Бесита откинулась и потерла подбородок. Казалось, почти все, что делают люди, угрожает той или иной неприятностью. Вот теперь она должна слушать снова всю эту чепуху или рисковать вызвать голод в городе.

Магнаты Аубинаса вышли вперед и преклонили колени, как того требовал этикет. Один из них, высокий полный мужчина в костюме из сверкающего желтого атласа с пышными кружевами вокруг шеи, выступил вперед со свитком в руках.

– Досточтимый Фалтус Вексенн, – пробормотал Акснульд, – помещик из Чампери.

– Ваше Высочество, могу ли я просить правосудия? – Мужчина в желтом атласном костюме говорил удивительно глубоким голосом.

– Вы можете обратиться к нам, Вексенн. Вексенн пустился в длинную и нудную речь, в которой он вновь просил закрыть уголовное дело против бедного Портеуса Глэйвса из Аубинаса. Командующий легионом, проявивший большой героизм, Глэйвс захватил знамя врага в битве при Селпелангуме и отослал его домой, чтобы поднять дух города. Теперь он должен противостоять порочащим его обвинениям завистливых, занимающих более низкое положение людей, которые ищут возможности расправиться с ним с помощью лжи и клеветы. Конечно, то, что Портеус Глэйвс оказался на борту белого корабля «Орех», правда. Но это произошло потому, что он был вынужден вырвать судно из рук близкой к бунту команды, после чего немедленно направил корабль к Дзу, чтобы сразиться с беспощадным врагом. Он собирался убить демона, когда попал в засаду взбунтовавшихся дракониров и драконов и был взят в плен. Затем на него возвели несправедливые обвинения, и он провел несколько месяцев в заключении.

У представителя обвинения, лорда Берли из Сидинта, который был камергером при старом короле, сдали нервы.

– Ваше Высочество! – Он встал на ноги и поднял руку. – Я не могу сидеть спокойно и слушать эту лавину лжи. Вексенн пытается поставить дело с ног на голову. Имеются свидетельства из дюжины источников, и все сходятся в одном: этот человек виновен. Если не считать его собственной, полностью придуманной версии, его ничто не может защитить.

Акснульд мягко вмешался:

– Ваше Высочество, я вынужден призвать лорда Берли к порядку. Вексенн имеет право продолжить согласно протоколам тронного зала.

– Да, конечно, лорд камергер. – Протоколы были хорошей старой традицией. Бесита резко обратилась к Родро Берли:

– Я полагала, что вы, Берли из Сидинта, знаете: такие выступления непозволительны в тронном зале Марнери. Вы будете молчать, пока Вексенн не завершит свое выступление, или же вы будете выдворены с нашего заседания.

Берли преклонил колено и поплелся обратно к одетым в темное платье мужчинам и женщинам, которые стояли у задней стены зала. Пожав плечами, Вексенн продолжил свою речь:

– Как я вам говорил. Ваше Высочество, до того как я был столь несправедливо прерван, благородный Портеус Глэйвс из Аубинаса умоляет Ваше Высочество о прощении и просит прекратить бесконечное преследование, которое ведется против него после окончания кампании в Урдхе. Это дело является надуманной насмешкой над вашей высокой справедливостью.

Наконец Вексенн закончил. Родро Берли из Сидинта стал на его место и отбарабанил самые важные пункты обвинения. Прежде всего существовало свидетельство военно-полевого суда, которое полностью опровергало версию Глэйвса. Даже заявление о том, что он единолично захватил знамя в битве при Селпелангуме, было подозрительно, поскольку на захваченный неприятельский штандарт вполне обоснованно претендовал другой человек. С точки зрения очевидных фактов все это выглядело как сплошная ложь богача, пытавшегося откупиться от наказания, которое он вполне обоснованно заслужил.

Наконец Бесита подняла свой жезл:

– Честно говоря, от всего этого моя голова просто распухла. Зачем это ужасное дело опять возвратилось ко мне? Действительно, лорд камергер, это очень раздражает. Мы повелеваем сделать перерыв. После полудня мы вернемся к дальнейшему его рассмотрению.

Бесита поднялась и поспешила скрыться за троном еще до того, как собравшиеся продавцы зерна, придворные и служащие дворца успели преклонить колени. Этого никогда не могло случиться при старом короле, который знал, как вести дела в требуемом церемонией порядке.

В это время Бесита уже вернулась в свою личную комнату, где со стоном опустилась на кушетку.

Ее придворные леди – Лагдален из Тарчо, Пес-сила из Кламота и Куеллен из Бруста – поспешили ее утешить. Пессила принесла чашку горячего томатного супа, который королева очень любила. Лагдален массировала затекшие плечи и шею королевы. Королева чувствовала, что жизнь ее просто отвратительна.

– Этот мерзкий трон – самое неудобное сиденье в мире. Надо ли удивляться, что мой папочка был всегда в таком скверном настроении!

Лагдален растирала ей плечи. Королева была расстроена до слез.

– Ах, мои дорогие, вы так облегчаете мне жизнь, это знает только Мать, но в самом деле все становится слишком мучительным и непереносимым. Весь день я сидела там и слушала этих ужасных людей, а они все жаловались и жаловались, и все чего-то хотели. Если это не торговцы зерном, так строители или даже хуже – женщины из храма. И подумать только, мне еще нужно возвращаться к ним после полудня и слушать о купцах из Аубинаса. Иногда мне бы хотелось…

Она разрыдалась, а все три придворные дамы посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Сколько же раз они слышали подобные рыдания?

– Я хотела бы все еще оставаться принцессой. О, зачем умер мой брат? Я была совершенно счастлива. У меня было свое место. У меня были свои маленькие обязанности, а все остальное время можно было отдавать другим интересам.

Она шмыгнула носом, согнулась и закричала:

– Я не должна сидеть на этом ужасном куске дерева весь день!

Лагдален дождалась, пока королева устроилась на кушетке и начала есть свой любимый томатный суп. И только после этого заговорила, вспоминая наставления Лессис о том, как успокоить надувшегося монарха:

– Ваше Высочество, в действительности вы не так уж беспомощны. Вы можете не позволить им возвращать дело к вам. Со стороны судей это просто трусость. Вы можете просто приказать судьям, чтобы они работали и вынесли приговор сами. Отошлите дело обратно в суд. Это остановит попытку торговцев из Аубинаса оказывать давление на суд Марнери.

– О, это было бы чудесно, крошка, но тогда эти торговцы начнут продавать свои урожаи прямо в Кадейне. Они повезут его через Секилу, а мы не сможем их контролировать, как здесь, в Марнери. А наши цены на зерно подпрыгнут до небес. Мы нуждаемся в зерне из Аубинаса, чтобы стабилизировать ситуацию, в особенности в предвидении будущей войны. Может начаться паника, затем накопление запасов, а затем голодные бунты. Лагдален ответила, не поднимая глаз:

– Ваше Высочество правы, торговцы зерном из Аубинаса могут это сделать, но даже они поймут, как тяжело оправдаться перед народом Аубинаса, в особенности если будет война. Само наше существование окажется под угрозой, и разве в этом случае купцы из Аубинаса не перестанут противиться правосудию?

Бесита уставилась на Лагдален:

– А теперь вы меня будете учить, Лагдален? От вас я получаю сначала «а», а затем «б». Вы читаете мне нотации, вы всегда это делаете, и я знаю, кого вы этим хотите обмануть!

Наступило молчание. Пессила и Куеллен уставились в пол. Они знали, что Лагдален была не просто придворной дамой при королеве Марнери. В действительности она представляла Серую Леди, Лессис из Валмеса. Лагдален еще не исполнилось и двадцати лет, но она уже была вовлечена в Тайный Мир, в котором за завесой тайны действовали агенты и шпионы. Пессила слышала от своего отца, что Лагдален принадлежала теперь к Службе Необычайного Провидения, самому закрытому из всех учреждений Империи и самому привлекательному для непосвященных. Лагдален никогда не говорила о своей службе, разве что совсем немного об экспедиции в Урдх, где она провела много недель до осады, во время нее и после. Лагдален предпочитала рассказывать о своей дочери Ламине, которой было уже шестнадцать месяцев. Девочка совалась повсюду. Как-то раз она опрокинула стул себе на голову, и Лагдален чуть не умерла от страха, но ребенок остался невредим. Иногда Ламина казалась резиновой. Пессила и Куеллен имели старших сестер, у которых были малыши. И о детях они были наслышаны более чем достаточно.

Им хотелось узнать об ужасах Туммуз Оргмеина и о великой магии, доступной ведьмам. Лагдален помогала Рибеле Великой, ясновидящей, самой Королеве Мышей. На что это все похоже? Но нет, от Лагдален они ничего не смогли узнать.

Бесита сдалась перед неизбежным. Она должна выдержать этот суд и продолжающуюся вражду торговцев зерном в самой процветающей провинции Марнери.

– Я должна была бы выполнить то, что советует мне лорд Акснульд. Мне следовало бы постараться избежать любых неприятностей на рынке, но… – Она пожала плечами, девушки глядели на нее блестящими сияющими глазами. – Но я должна сохранить доверие наших легионов. – Она вздохнула и махнула рукой придворным дамам. – А теперь оставьте меня, мои дорогие, я должна немного отдохнуть.

Они вышли, миновали охрану и немного постояли на площадке. Большая лестница Сторожевой башни была всегда забита людьми.

Пессила и Куеллен едва успели поздравить Лагдален с успехом в укреплении решимости королевы, когда перед ними появился посланец – девушка в простом синем платье послушницы Новициата.

– У меня сообщение для леди Лагдален из Тарчо. Она в зале?

– Даже еще лучше, девушка, она как раз здесь, – хихикнула Куеллен.

– Я – Лагдален. В чем дело? Девушка смотрела подозрительно:

– Вы выглядите недостаточно взрослой.

– Наружность бывает обманчива. Если у вас сообщение для Лагдален из Тарчо, тогда отдайте его мне. Если нет, идите своим путем.

Послушница поджала губы:

– О, очень хорошо, вот оно. Оно сверху, от одной из них, если вы понимаете, что я имею в виду.

Лагдален открыла запечатанный конверт, сердце ее забилось сильнее. Она слишком хорошо знала, что означает это послание.

– Я должна идти. Пожалуйста, передайте мои извинения королеве.

– Конечно, сестра, – сказала Пессила, понимающе глядя на Куеллен. Они вместе смотрели вслед Лагдален, направляющейся по лестнице на верхние уровни большой башни.

Глава 31

Лагдален поднималась все выше, миновала этаж, где в древней квартире рода Тарчо жили ее родители, и продолжила свой путь наверх. До того как три года назад ее представили Лессис из Валмеса, она никогда не бывала здесь. С тех пор вся ее жизнь полностью изменилась.

Сейчас перед ней протянулся коридор с рядом дверей темно-коричневого дерева с медными номерами на каждой. Она постучалась в третью дверь, которая сама собой, без посторонней помощи, открылась. Она вошла, и дверь закрылась за ней. Лагдален уже привыкла к таким вещам.

Лессис, одетая в простое льняное серое платье, ждала ее за маленьким столиком с белым керамическим чайником, в котором был заварен урдхский келут. По запаху Лагдален могла сказать, что келут высшего качества. За время своего пребывания в Урдхе она научилась разбираться в келуте.

Лагдален тотчас же поняла, что на встрече будет присутствовать и Королева Мышей. Готовилось нечто важное. Лагдален знала, что провидица Рибела из Дифвода была весьма требовательна в отношении келута, тогда как для Лессис все равно, что пить. Обычно Серая Леди пила слабый чай, холодную воду или сок лимона один раз в день.

– Как дела у королевы? – спросила Лессис после того, как они обсудили успехи Ламины в освоении языка.

– Она решилась наконец дать бой людям из Аубинаса. Она отошлет дело командира Глэйвса обратно в суд и потребует, чтобы его рассмотрели и вынесли приговор.

Лессис понимающе кивнула. Это было серьезное дело, одно из тех, где не правильное решение могло оказать мощное отрицательное воздействие на моральное состояние всех легионов. Стремление богатых людей откупиться деньгами от наказания стало источником многих судебных процессов.

– Королева жаловалась, я полагаю, потому, что вы не сумели как следует размять ей спину. Лагдален вспыхнула:

– Иногда у меня не очень получается, но все же я делаю это намного лучше, чем раньше.

Лессис улыбнулась:

– Вы стали вполне коварным созданием, моя дорогая. Держу пари, когда-нибудь вы будете Великой Ведьмой.

Последовало непродолжительное молчание. Лагдален понимала, что ее сейчас попросят выполнить какое-нибудь почетное и сложное задание. Она была готова. Мысли ее обратились к мужу, капитану Кесептону, который направлялся сейчас на перевал Высокий. Который раз уже за этот день она молилась о его безопасности.

– Моя дорогая Лагдален, вы понимаете сложность нынешней ситуации. Мы стоим перед ужасным испытанием. – Лессис наклонилась вперед и коснулась узких плеч собеседницы. – Я должна попросить вас о великой жертве, чтобы помочь усилиям нашей Службы в этот кризисный момент.

Лагдален посмотрела в глаза ведьмы и вздохнула. Кончатся ли когда-нибудь их требования? Она на секунду опустила взгляд. В прошлом году она уже отсутствовала в течение нескольких летних месяцев и не видела, как растет Ламина. Что будет на этот раз?

Взгляд Лессис обратился к внутренней двери, которая открылась и впустила леди Рибелу.

Королева Мышей была одета в вечное бархатное одеяние, швы которого были украшены серебряными мышиными черепами. Лицо ее сохраняло обычное выражение – словно маска, которую она не меняла на протяжении столетий.

– Дорогая моя Лагдален, приятно вновь увидеть вас. – Рибела совершила неслыханное – она протянула руку и сжала на секунду пальцы Лагдален, прежде чем сесть. – Ты приготовила келут, сестра? – спросила она с притворным удивлением. Конечно, ее обоняние оповестило ее о горячем келуте, когда она была еще за дверью.

Лессис взглянула на чайник, о котором совсем забыла:

– Да, или… Ну ладно, нет. Келут вышел ужасный, но я получила его от нашего друга Нарши.

– Он остынет за то время, что мы будем совершать чудеса в магических сферах. Наверно, нам следует выпить его, пока он горячий.

– Конечно, конечно.

Лессис разлила густой ароматный напиток, и они замолчали на некоторое время, пока пили его маленькими глотками.

Лессис вновь обратилась к Лагдален:

– Проблема, моя дорогая, в том, что у нас нет никаких источников для получения разведывательных данных из Падмасы. Мы совершенно слепы и можем предвидеть действия врага только в самом общем виде. Наши враги нанесли самый сильный удар за всю нашу историю. Мы обязаны четко понимать его замыслы, если хотим разгромить его.

Озабоченность Лагдален возросла. Нападение врага имело куда более угрожающие размеры, чем она раньше думала.

– Мы слепы, и поэтому мы должны предпринять что-то очень необычное. Мы должны проникнуть в самую сердцевину мощи врага. Мы должны войти в самое сердце Падмасы. Мы должны попасть в Четырехдольник, а затем опуститься в Глубины.

Только одна эта мысль заставила Лагдален вздрогнуть от ужаса. Туммуз Оргмеин, даже крепость Неумолимого Рока не шли ни в какое сравнение с тем, о чем говорила ведьма. Четырехдольник в Падмасе? Логово самих Повелителей? Как мог кто-то проникнуть на самый низкий замороженный уровень и надеяться, что его не схватят?

И все же Лессис казалась странно спокойной:

– Вы думаете, как мы можем войти в это ужасное место, не оставив надежду на спасение. Конечно, не в человеческом обличье.

Лагдален с громадным облегчением вздохнула про себя. Значит, они хотят, чтобы она помогла им с какой-то большой магией. Что ж, это совсем другое дело, и Лагдален будет рада служить им. Она сделает все, что должна сделать, пока ведьмы несутся в хаотическом эфире на астральном уровне.

Рибела опустила свою чашку. Она сделала незаметный жест, и Лессис предоставила говорить ей.

– К несчастью, дорогая, мы не способны на атаку из астрального уровня. Мы не сможем проникнуть в высокие области понимания. Повелители поставили там непреодолимые барьеры. Они очень сильны.

Лагдален попыталась догадаться:

– Но если вы не можете использовать магию и не можете проникнуть внутрь… Что же тогда вы собираетесь делать?

Лессис мягко улыбнулась:

– Мы войдем туда физически, но не будем человеческими существами. Наше проникновение осуществится в более скромном, миниатюрном виде.

Глаза Лагдален расширились:

– Перевоплощение? Лессис кивнула:

– Да, моя дорогая, потребуется великая сила, чтобы достичь успеха, но это будет сделано.

Лагдален уловила в голосе Лессис решимость и уверенность. Из всех ведьм эти две были самыми великими практиками в искусстве магического перевоплощения. Вот уж не напрасно они были известны как Королевы Мышей и Птиц.

– В малых формах мы легко проникнем в Четырехдольник незамеченными. Мы будем слишком незначительны, чтобы Повелители обратили на нас внимание.

– Однако здесь есть еще одна проблема, – сказала Рибела.

Лагдален, казалось, поняла ее:

– Вы должны прибыть в Падмасу в человеческом образе, а затем перевоплотиться.

– Нет, моя дорогая, мы надеемся завершить наше перевоплощение здесь и путешествовать уже в нечеловеческом виде. Это означает, что нам потребуются некоторые транспортные средства, ведь я буду очень маленькой птицей, а Рибела – мышью.

– Как? Что? – Страх вновь ожил в ней. Она почувствовала, как тяжело забилось сердце. – Нет! Они хотят ее душу? Для этого?

– Мы хотели бы попросить только об одном: чтобы вы взяли на себя контроль за орлом в течение нескольких дней. Этого достаточно, чтобы доставить нас туда и вернуть обратно после окончания нашего задания.

Перевоплощение? Она будет удалена из своего собственного тела и помещена в мозг орла, совершенно чуждого создания, в мозг дикой хищной птицы? А что будет с ее ребенком, с ее милой Ламиной?

– Буду ли я способна восстановиться? Я имею в виду, не останусь ли я в орле?

Глаза обеих ведьм на секунду вспыхнули.

– Эффект будет длиться всего несколько дней, – сказала Лессис. – Как раз достаточно, чтобы доставить нас туда и обратно. Это очень смело, малышка, но это должно быть сделано, и в этом наша единственная надежда.

– Да, я понимаю, – сказала Лагдален с тяжелым вздохом.

– Нет никого, кроме тебя, кого мы могли бы просить об этой услуге, – нежно произнесла Лессис. – У тебя есть мужество, сила духа и ум. Кроме того, ты работала с нами обеими в прошлом и понимаешь в нашей работе больше, чем любой, не знакомый с ней.

Лагдален вздохнула. Лессис тоже вздохнула. Лагдален вздохнула еще раз.

– Мы вновь должны просить тебя пожертвовать своими материнскими чувствами ради Империи.

Лагдален почувствовала, что глаза Рибелы строго смотрят на нее, и попыталась не быть столь непростительно слабой в присутствии Королевы Мышей.

– Над нами повисла ужасная угроза, малышка. Мы должны пожертвовать собой, если будет необходимо. Наше дело гораздо выше, чем любая личная жизнь.

Лагдален взглянула на Рибелу, и нужные слова пришли к ней:

– Я слышала только, что на западе началась война и враг собирается напасть на форт Теот.

– Правду о положении дел скрывают из боязни всеобщей паники. Тем не менее паника уже началась в Кадейне. Происходят стычки из-за мест в экипажах и из-за коек на судах. Враг бросил на нас более чем стотысячную армию.

– Но как они могли вырастить так много?

– Они похитили тысячи женщин из Урдха во время столкновений в прошлом году. Эти женщины были использованы, чтобы произвести орду бесов.

– Возможно, они окажутся сильнее нас в Кеноре, а к зиме достигнут побережья.

Лагдален содрогнулась. Мысль о том, что ее родные процветающие провинции со всеми городами, фермами и поселками будут разграблены ордой извращенных бесов-человекоубийц, была слишком страшной. Женщина боялась даже думать об этом.

– Они должны быть остановлены, – сказала Лагдален. Если не получится, будущего для Ламины также не будет.

– Да, моя Лагдален, вы правы.

Она поняла, что ловушка захлопнулась.

– Я сделаю все, что потребуется, – услышала она свой ответ.

Глава 32

Новые распоряжения прибыли в Кохон на крыльях императорских служебных голубей. Капитан Идс незамедлительно вывел свои силы из Кохона и направился обратно в Далхаузи. Второй марнерийский легион должен был направиться в форт Кенор для пополнения гарнизона.

Идс ожидал подобных приказов. В течение часа первое подразделение было погружено на баржу. К концу дня была погружена вся часть и вывезена к расселине близ Кохона. Позади они оставили мрачный город, из которого внезапно ушли все солдаты за исключением маленького подразделения, охраняющего форт. Спустившись к Даркмонскому водопаду, они немного задержались, поджидая речное судно, которое должно было принять их на борт. Болтаясь в порту, они бросали тоскующие взгляды на двери таверн. Уже целый месяц ни один из них – солдат, драконир или дракон – не выпил даже капли эля.

К сожалению, здесь капитана Идса дожидались новые приказы, подлежащие спешному исполнению. Кризис на границе становился все острее. Легион уже оставил Далхаузи и спешил вниз по Арго. Идс должен был присоединиться к легиону уже в форте Кенор. Поэтому отряду так и не дали времени прогуляться.

На речном судне «Флоз» их разместили достаточно тесно, этот корабль был меньших размеров, чем «Альба». Начался ропот. Зрела напряженность. В первый же час среди легионеров вспыхнули две драки.

Тем не менее капитан Идс предусмотрел и это и во время погрузки закупил дюжину бочек хорошего эля марки «Голубой Пеликан». Этим же вечером, пока они плыливниз по течению по широкому спокойному Даркмону, Идс приказал выставить пару бочек на палубу. Он и другие офицеры присоединились к своим людям и вместе пели и веселились, а затем вернулись в свои каюты на корме, оставив солдат распевать старые непристойные песенки после того, как им добавили еще пива.

Недовольство полностью исчезло. Похвалы капитану Идсу слышались повсюду, затем разговор свернул на будущую кампанию. Ожидалась большая война. Теперь им как воинам предстоит испытание, подобного которому не было еще никогда.

Со временем солдаты вернулись к привычному образу жизни, который наладился в предыдущем плавании. Только теперь они плыли вниз по течению, что было легче и быстрее. Прошло несколько дней, а старый «Флоз» был практически полностью перестроен драконирами и солдатами по указаниям сержантов и командиров эскадронов.

Вскоре они снова оказались в окрестностях Валурского леса. Как он и обещал, Релкин все время оставался внизу. Но еще до того, как они вошли под сень деревьев, маленькое быстрое парусное суденышко поравнялось с ними, и через несколько минут капитан Идс получил новую порцию приказов из Далхаузи.

Когда он прочел все, лицо его стало мрачным и озабоченным. Он вызвал своих офицеров и приказал капитану «Флоза» возвращаться в город Брок в верховьях Даркмона.

Капитан был удивлен, но тотчас же отдал необходимые распоряжения. «Флоз» развернулся и пошел против течения при легком, но приятном ветре.

Идс объяснил все офицерам, а они – своим людям. Ситуация усложнилась и стала весьма опасной. Наступление врага было подготовлено давно. Форт Теот был осажден силами, насчитывающими сорок тысяч солдат. Армии из тридцати тысяч бесов атаковали форты Кенор и Пикон и лишили Теот какой либо помощи извне. В то время как Теот был осажден, громадные силы, возможно стотысячная армия, следовали к реке Лис.

Идсу приказали доставить свою часть в верховья реки, перейти Большой Волок у Высокого озера, а затем двигаться вниз по реке Бур в направлении реки Лис. Там он получит новые приказы и узнает, направляться ли ему к форту Редор или же к перевалу Высокий. Переменить дислокацию следовало как можно быстрее.

Командир эскадрона Таррент собрал свой Сто девятый и пересказал им то, что он только что узнал от капитана. Когда он закончил, дракониры отправились объяснять все драконам.

Громадные виверны приняли новости мрачно, но достаточно философски. Куда бы они ни двинулись, везде был риск ввязаться в войну. Это было совершенно очевидно.

Дракониры понимали несколько больше, чем драконы. Каждый знал, что в форте Редор размещалась только половина легиона, а возможно, и меньше. Со дня основания форта Пикон и умиротворения северного Теитола Редор и центральный район долины Лиса считались мирными землями.

Половина легиона, немного милиции Земли Кенор и они сами будут брошены против войска из десятков тысяч бесов, сотен троллей и тысяч всадников.

Позже парни присели на палубе и тихо заговорили о войне. Новички не были уверены в своем будущем, они одновременно и страшились серьезности ситуации, и радовались при мысли, что наконец увидят сражение, настоящее сражение, первое в своей жизни.

Старшие видели уже много битв, они были спокойны, хотя чувствовали, что шансов выжить мало.

Свейн, как обычно, брюзжал, но на этот раз аудитория была согласна его слушать.

– Эти дураки генералы, они посылают нас в верховья реки, затем в низовья, а затем опять в верховья. Если бы они подумали головой в первый раз, мы были бы теперь уже в Большом Волоке.

– Мы будем там достаточно скоро.

– Драконам это не понравится.

– Тяжело передвигаться. Повсюду скалы и камни, я слышал.

– Скверная местность вплоть до Бура. Сплошная дикость. Придется топать миль сорок по Феутоборгскому лесу.

Глаза маленького Джака радостно светились. В своей относительно короткой жизни ему не приходилось видеть настоящей дикой природы. Он вообще не видел ничего, кроме Марнери и форта Далхаузи.

– Наконец-то мы увидим настоящую войну, – весело говорил он, пытаясь скрыть нервозность.

– Да, малыш, – пробормотал Свейн, – и это не будет ни пикником, ни забавой, ни развлечением.

– Это будет больше походить на троллей и кавалерию с пиками, – согласился Томас Черный Глаз.

Джак смущенно кивнул, все еще думая о будущей битве, в которой он будет участвовать и которая, наверно, не будет такой уж кровавой. Ведь война с краллами была достаточно легкой, хотя все говорили, что придется туго.

– А ты как чувствуешь себя, Релкин? – спросил Мануэль.

До этого вопроса Релкин сидел и молчал.

– Не знаю. Боюсь, наверно. Однако Сто девятый бывал в переделках и раньше. Переживем и эту.

– Конечно, переживем, – воскликнул Свейн. – Конечно. Глупый ты, Мануэль.

– Заткнись, Свейн, – откликнулся Мануэль.

– Ах, так? Кто ж меня заставит? Ты? Думаю, что не ты, Мануэль.

– Свейн, пожалуйста, – попросил Релкин. Свейн заворчал, но умолк.

– Я всегда мечтал о том дне, когда увижу настоящее сражение, так, чтоб с драконами, – вступил в разговор Хальм из Орса. – Подумайте, мы же будем делать то, чему нас учили всю жизнь. Но сейчас я вдруг увидел и другую сторону.

– Ты видел, как воевали с краллами. Разве Антер убивал больше всех?

– Краллы были легкой добычей, мы все это знаем.

– На этот раз ничего не будет легким, – сказал Брайон. – И нас всех, наверно, убьют.

Он произнес это с такой откровенной серьезностью, что все замолчали. Свейн поднял голову, хотел съязвить, но, почувствовав, что сейчас не время для шуток, оставил это намерение.

– Лучше погляжу, как там мой старина дракон, – сказал Моно, поднимаясь на ноги и направляясь к стойлам.

«Флоз» вновь вернул их к расселине, куда они еще раз поднялись, а груз пшеницы пошел вниз, к Имперским порогам.

В городе Кохоне они обнаружили старейшин, которые старательно вешали человек шесть за то, что те ели соленую пищу в третий день недели.

Солдаты перенесли снаряжение к озеру и в тот же вечер отплыли. Огни города Кохона становились все меньше и меньше. Над ними поднялась рождающаяся луна. На западе сверкали звезды.

* * *

Далеко на востоке за горными вершинами те же самые звезды сверкали над Сторожевой башней Марнери. Внутри башни в комнате на верхнем этаже в отблесках пламени камина совершалось таинство великой магии. Ставни были наглухо закрыты, жара в комнате стояла такая, что капли пота сбегали по едва видимым лицам трех женщин. Лессис со всей страстью отдавалась монотонному пению. Кровь из пореза на руке Лагдален шипела на раскаленном амулете.

Волна тошноты поднялась в груди. Лагдален удалось подавить ее. Это был побочный эффект от токсичной смеси, которую они втроем выпили из пузырька Рибелы. В смесь входили красная поганка, семена румерика и растертые шмели из Диксана. Она была противной и быстро ударила в голову.

На глазах Лагдален амулет, казалось, начал кружиться. Она испытывала действие магической силы. Все вокруг заплясало, завизжало и искривилось. В груди чувствовалась легкость, как будто внутри раздулся воздушный шарик. Она вообразила себя улетающей, невольно приподнялась на цыпочках, рот открылся в беззвучном крике. Она внутренне рассмеялась, а затем перехватила быстрый взгляд сидящей сбоку Рибелы. Лагдален снова сосредоточилась на чарах. Тошнота ушла, за что она была благодарна. Амулет пылал и, казалось, вертелся. Это движение было неприятно, ей сдавило желудок и свело диафрагму так, что трудно стало дышать.

Лессис повелительно жестикулировала. Рибела подбросила в огонь пучок веток и трав, перевязанных желтой шелковой нитью, и он взорвался белым пламенем, которое испугало Лагдален, заставив ее замереть с раскрытым от удивления ртом.

На какой-то момент поток слов прекратился. Они приближались к высшей точке. Лессис предупредила, что будет очень тяжело.

Рибела поднесла кубок к губам Лагдален.

– Кровь?

– Кровь орла, кровью орла будь, – говорила Лессис. – Кровью хищного орла, правителя гор, поднимающегося до самых высоких небес, моего старого друга.

Лагдален заставила себя ничего не чувствовать, ничего не ощущать и выпила немного темной крови. Рибела плеснула остальное на амулет. Жидкость закурилась на поверхности корки из высохшей крови Лагдален.

Дверь отворилась, хотя никто и не пошевелился, и вошел один из служителей Храма. В руках он нес шест, на котором сидел дикий орел с узенькой повязкой на левой ноге. Лессис подошла к птице, взяла ее, посадила себе на запястье и поднесла к огню. Огромные когти могли бы разорвать ее руку, как тряпку, но ничего подобного не произошло. Орел сидел послушно, в глазах его застыло спокойствие.

Рибела снова начала петь, тогда как Лессис положила руку на голову птицы, закрыла ей глаза и теперь держала прямо напротив лица Лагдален.

Лагдален уставилась на птицу, которая была так странно спокойна. Она знала, что это действует всемогущая паутина волшебства, сотканная Лессис – Королевой Птиц.

– Его имя – Куика, Хранитель Небес, – сказала Лессис. – Ты будешь видеть его глазами, моя Лагдален.

– Я готова.

Служитель установил шест возле Лагдален, и Лессис посадила птицу на место. Затем коснулась маленького кожаного мешочка, привязанного веревкой к шее орла, и протянула вперед правую руку.

Рибела сделала то же самое. Лессис передала Лагдален нож. Галлюциногенный яд вызвал у молодой женщины новый приступ тошноты, но она справилась с собой, сконцентрировалась и сделала разрез на предплечьях обеих ведьм. Кровь брызнула, сбежала по бледной коже и, шипя, соединилась с уже запекшейся кровью на амулете.

Пение стихло. Рибела совершила последнюю серию ритуальных жестов. Травы горели на огне, и в дыме возникали яркие красные вспышки света, подобные молниям в далеких облаках.

Лагдален посмотрела в глаза орлу, который вернул ей взгляд, оставаясь стеклянно неподвижным.

А затем она вдруг поняла, что смотрит на себя как будто из зеркала, которое держат совсем рядом с ее лицом. Каждая пора, каждая морщинка стала теперь видимой, потому что ее зрение невероятно обострилось. На правом крыле одно перо было не на месте. На пятке слегка саднил порез. Она повернула голову и автоматически поправила перо.

В ней возникло сильное желание улететь подальше, воспарить в воздухе, вырваться отсюда и забыть это странное место. Она забила крыльями.

Послышался нежный переливчатый свист. Она взглянула вокруг. Свистела Лессис; ведьма пристально посмотрела птице в глаза, огромные круглые глаза, бездонные, как окна в темноте небес.

– Вы должны контролировать его, Лагдален, почти так же, как при езде на лошади. Сначала это кажется странным, но потом вы привыкнете. Вы будете чувствовать все, что чувствует он, видеть так же, как будет видеть он. Но, как я говорила, вы привыкнете.

И только теперь Лагдален полностью поняла, что произошло. Хорошо или плохо, но теперь ее сознание было перенесено в мозг орла. Ее тело со скрещенными ногами сидело на ковре, глаза были закрыты, дыхание оставалось ровным и ритмичным, но разум отсутствовал. Теперь беспомощное тело будут кормить и поить послушницы. До тех пор, конечно, пока она, Лагдален, жива. Если умрет орел, умрет и она. С другой стороны, если кто-то уничтожит ее тело, сознание еще какое-то время сохранится в орле. По крайней мере, несколько лет она сможет существовать, пока не угаснет окончательно. Лагдален были известны легенды о перевоплощениях и оборотнях. Теперь же она сама прикоснулась к этой запретной области высшей магии.

Постепенно странность ее нового положения становилась привычной. Тем не менее она еще долго спрашивала себя, о чем же она думала, когда принимала решение.

Маленькая клетка с мышью стояла на столе. Мышь открыла дверку изнутри, вышла и тихо уселась рядом.

Влетела птичка-крапивник, села на стол и запрыгала вокруг мыши, поклевывая микроскопические крошки.

Лессис и Рибела взялись за длительные и сложные колдовские манипуляции. Сначала Рибела, а потом Лессис бросали пучки травы в огонь, склонялись над ним и вдыхали плотный, скверно пахнущий дым.

С провалившимися щеками и выпученными глазами они возвращались к столу и окуривали дымом маленьких животных, которые постепенно застыли как камни. Рибела опустилась на ковер возле Лагдален и приняла позу лотоса. Затем к ним присоединилась Лессис – когда закончила последние заклинания.

Вспышка красного света осветила комнату. Она отразилась в глазах орла Куики-Лагдален.

Где-то на верхних уровнях раздался раскат грома. Разразившаяся гроза как будто хотела смыть все вокруг. Медленно, очень медленно она ушла прочь.

Мышь и птица ожили. Крапивник вспорхнул, облетел орла и уселся на его плече.

Лагдален почувствовала, как мышь взбирается по ее ноге. Ей захотелось сбросить зверька и разорвать. Мышь пробежала по птичьему телу. Куика забеспокоился. Его большие крылья развернулись.

Лагдален взяла себя в руки и успокоила своего большого крылатого коня. Крылья опять сложились. Мышь влезла в кожаный мешочек, а маленькая птичка уселась на него. Они были готовы к отлету.

Дверь в комнату отворилась. Вошли две женщины. Они быстро осмотрели три человеческие фигуры, застывшие посреди комнаты. Глаза ведьм ничего не выражали, и только грудь слегка приподнималась в медленном, но регулярном дыхании. Затем женщины подняли ставни и открыли окно.

Орел взлетел на подоконник. Лагдален почувствовала мгновенную панику, когда птица вылетела из башни. Внезапно женщина осознала, что находится высоко над землей. Большие крылья хлопали с ужасной силой, и в течение нескольких секунд она поднялась еще выше, сделала круг над Сторожевой башней, а затем воспарила над городом и направилась в сторону Лонгсаунда и западного берега.

Глава 33

В восточную оконечность кенорской земли с севера на юг вклинивалась территория Кохона – двести миль длинного пологого склона к северу и резкий обрыв на юге. Холмы Кохона и Высокое озеро располагались на вершине этого участка.

К югу от озера, за городом Портидж, землю изрезали глубокие овраги, по которым после сезонных дождей гремели потоки воды. Ниже эти потоки объединялись, давая начало реке Бур. Ее пенистое течение пробило глубокое ущелье, которое уходило к востоку, открывая вид на долину Феутоборг.

Маленькое карательное подразделение капитана Идса должно было добраться вниз, к долине Бура, по возможности используя реки. Для этой цели солдаты соорудили квадратные плоты, которые называли шаландами, и купили несколько каноэ, на пятнадцать человек каждое. Одна шаланда вмещала двух драконов и двух дракониров, и ее можно было переносить через речные пороги.

Эти шаланды были незаменимы в глухих местах.

Заселение Кенора на тех землях, что располагались к западу и к югу, проходило достаточно мирно. Вдоль Бура попадались случайные поселения и рыбачьи постройки, но в основном в этих краях обитали охотники за пушниной. Можно было идти днями и не встретить ни одной живой души.

Народ начал заметно прибывать только после экономического бума в Веронате. Но даже и тогда в регионе не образовались города, поскольку инженерные войска легионов не смогли сделать реку Бур судоходной.

Драконам пришлось учиться приводить в движение плоскодонные неуклюжие суда огромными необработанными веслами. Энтузиазма они не испытывали и были слишком неумелы, чтобы направлять шаланды через мелкие и быстрые речные притоки. Их сопровождал эскадрон легкой кавалерии Талиона, но на некоторой дистанции, поскольку кавалеристы ехали верхом по берегу по направлению к Широкополые, к тому месту, где река Каленс впадает в Бур.

Днем они прокладывали свой путь по каньонам с отвесными стенами, по кристально чистой воде, несущейся над обточенными валунами. Горный дуб и карликовые сосны были единственными растениями, которые могли выжить на голых скалах. В светлых водах реки было много рыбы, и довольно часто они видели, как играют огромные форели. Ночью они вытаскивали свои суда из воды и разбивали лагерь на берегу.

Погода стояла ясная и теплая. Сидя вокруг костров за ужином и глядя на реку, несущую свои воды под звездами, было легко забыть, что они направлялись на войну, а не принимали участие в каком-нибудь спокойном патрулировании.

Дракониры обнаружили, что столкнулись с серьезной проблемой. Драконы не могли одновременно грести и управлять судном. Научить чему-нибудь драконов после юного возраста было очень трудно. В течение жизни мозг дракона переставал быть эластичным, способным воспринимать новые вещи, новую систему мыслей. Он как бы затвердевал в возрасте шести-семи лет. Но до этого драконы были хорошими учениками и быстро овладевали искусством сражения на мечах.

Шаланды не были достаточно прочными, чтобы выдерживать удары о речные камни. Ежедневно приходилось делать несколько остановок для починки одной или нескольких плоскодонок. Вначале особенно не везло Пурпурно-Зеленому.

На третий день все драконы почти одновременно овладели новым искусством. Это было сверхъестественно. Первой, кто справился с шаландой, была Альсебра, шелковисто-зеленая дракониха. Затем пришла очередь старого Чектора и Чама. Затем Влок и Хвостолом, а потом остальные – Расп, Антер и наконец даже Пурпурно-Зеленый – научились управлять лодкой.

Дракониры обменялись изумленными взглядами. Драконы не сказали ничего. В этот вечер на берегу у костра они были необыкновенно спокойны.

Почему-то и в Шестьдесят шестом марнерийском драконы также научились грести и управлять в тот же самый день.

По берегам было много топляка для костров. По вечерам они готовили суп с лапшой, опуская ее в воду с маслом, солью и чесноком. Они пили свою порцию пива, пинту на человека и галлон на дракона, и рано стелили свои одеяла. Все шло как обычно, пока драконы обоих эскадронов не собрались для срочного разговора. Дракониры были специально отосланы. Они собрались сами по себе на громадном плоском валуне на речной отмели.

Свейн приписывал поведение драконов древнему пакту между старинными богами и повелителями драконов. Веско, бог огня древнего Веро и создатель лавы, был настолько тесно связан с драконами, что в геральдике они стали его символом. Когда драконов северной страны атаковали ледяные тролли. Веско взял свой большой молот и отправился на помощь. В последовавшей битве Веско разбил молотом ледяных троллей и создал снег. Но при этом жизненно важная часть тела Веско была потеряна в Драконьем гнезде. Согласно древней мудрости, это был пенис бога. Служители Веско объездили весь мир в поисках, но смогли найти его, только когда прибыли в древнее Драконье гнездо. Здесь-то и нашелся потерянный член. Веско наградил драконов даром речи и даром обмениваться мыслями. Релкин хихикнул.

Свейн знал все истории о старых богах, в особенности те, что поскабрезней.

– Ты, Свейн, богохульник, заткнись, – сказал Хальм из Орса, который происходил из очень религиозной семьи.

Свейн рассвирепел, но, пока он искал ответ, заговорил Мануэль. Они всегда удивлялись странным случайным высказываниям обычно молчавшего Мануэля, и, когда он начинал говорить, все уважительно замолкали, прислушиваясь.

– В институте по делам драконов в Кунфшоне считают, что драконы время от времени приобретают коллективное сознание. Это реакция на сильный стресс.

Мануэль выделялся среди дракониров как студент академии. Он знал массу вещей о драконах, о которых другие и не подозревали.

– Что ж, возможно, – согласился Релкин, – и может быть, даже за это отвечает Веско. Я не вижу причин отрицать это. Но драконы, между прочим, удивляются не меньше нашего.

– Ты раньше видел что-нибудь подобное, Релкин? – спросил Свейн.

– Драконы обучаются каким-то таинственным образом. Мы все видели, как они внезапно осваивают трюки с мечом, которые им показывали тысячу раз, а они никак не могли понять. А потом внезапно они схватывают прием, и уже больше никогда не повторяют своих ошибок.

– С этими ребятами полумерами не обойдешься, – сказал маленький Джак. Свейн возбужденно заговорил:

– Вы помните, когда мы шли на Урдх? Тогда нам нужно было пройти через болото, и вы не могли спать, потому что квакали лягушки. Драконы шли как заколдованные. Они все подошли к краю болота и просто, слушали. Они ничего не говорили.

– Драконы – это не люди, и в этом все дело, Свейн, – сказал Релкин.

– Без тебя знаю, ты, куошит. Это ты, кажется, забываешь об этом. А когда они тебе что-нибудь покажут, ты только тогда и вспоминаешь – ах, они не люди.

Кто-то из дракониров рассмеялся.

– Это как-то связано с жизнью в море, так нам говорили в академии, – сказал Мануэль, самый образованный драконир.

– Они становятся прямо сумасшедшими, когда они видят океан.

– Сумасшедшие они или нет, но дальше плыть по реке станет намного легче.

– Подумать только, вчера я сам чуть не сошел с ума, – сказал Брайон.

– Альсебра была просто невозможна. Просто ведьма какая-то.

– Наверно, мы доберемся до форта Редор вовремя, – произнес маленький Джак.

– Ну вот, зачем тебе надо было говорить это? – забрюзжал Свейн. – Теперь я уже не засну.

Все они почувствовали какую-то дрожь при мысли об этом. Все, что было впереди, казалось темным и бесформенным, угрожающим взорваться. Мрачное предзнаменование, словно облако, повисло над горизонтом. Облако, в котором роились тролли девяти футов ростом, вооруженные мечами и боевыми молотами.

И все же, несмотря на свои слова, Свейн заснул, поворочавшись немного на одеяле, расстеленном на твердой земле, как и все они, слишком измученный, чтобы не спать.

Завтракать пришлось зверски рано. Капитан Идс понимал, что обстановка очень серьезная. Форт Редор может пасть или просто быть отрезанным другими осаждающими силами, тогда как главные силы вражеской армии продолжат свое наступление вверх по долине. Целью явно будет перевал Высокий. Он решил свернуть к востоку, как только они достигнут Лиса. Это означало работу веслами против течения, работу тяжелую, но на спокойном Лисе она была возможна, особенно летом, когда вода спадала и течение ослабевало. Очень важно было вовремя попасть на перевал Высокий.

Лодки были на воде уже час спустя, и с драконами, которые уже освоили свое новое дело, они теперь продвигались быстрее, чем прежде.

И все же дорога до низовий Бура заняла у них несколько недель, ибо до места назначения им пришлось покрыть более двухсот миль. Самый краткий и легкий путь был по реке вдоль леса Феутоборг. Здесь они быстро скользили по речной глади мимо темного мрачного леса из старых дубов и буков.

Релкину хватило приключения в заколдованном лесу. Он стремился, как и все, поскорее оставить за собой древний лес и вздохнул свободно только в конце дня, когда на восточном берегу реки показался Греттонс. Они остановились и вытащили свои каноэ и шаланды на широкую песчаную полосу. Крошечный городок составляли четыре улицы, двадцать каменных зданий с соломенными крышами и древний храм Великой Богини. Его пропорции внушали восхищение. Храм оставался скрытым от всех, кроме почитателей Матери, в течение долгой ночи Темных Веков. Грязные посланники лордов-демонов так ни разу и не заподозрили, что храм Спрятанной Матери находится здесь, на самом краю леса Феутоборг. Храм все еще поддерживался горсткой юных ведьм, волонтеров из Би и Кадейна.

Идс направил людей разбить палатки вдоль берега сразу же за окраиной города. Повара начали кипятить воду и послали в город за хлебом, элем и свежими овощами. Растянувшись на песке рядом с небольшим городком, солдаты наелись до отвала. Солнце садилось на западном берегу реки. Было теплое настоящее лето, и погода оставалась мягкой и солнечной.

Горожане были приветливы, а Босун Чеснев, который вышел на пенсию в это спокойное местечко после службы в легионе, выставил несколько кругов доброго эля.

Босун Чеснев был искренне счастлив посидеть с ними и послушать рассказы о северном Кеноре, Далхаузи и провинции Арго. Но и он, в свою очередь, рассказал им некоторые новости. С начала вторжения местные жители видели, как люди плыли вниз по реке, надеясь достичь перевала Высокий и выехать из Кенора. Потом, всего несколько дней тому назад, они заметили нескольких всадников, едущих другим путем – вверх по старой дороге к Лису, а затем в лес Феутоборг. Эти люди были убеждены, что вражеская орда в настоящий момент близка к тому, чтобы в любой час выйти в долину Бура. Чеснев слышал от другого путника, торговца из Утоли, ростом не больше эльфа, что форт Редор уже пал, а все его защитники убиты. Форт Теот тем не менее еще держался.

Говорили, что вражеская армия движется бесконечными потоками вверх по реке в Ливольду. Силы врага двигались также через провинцию по другой стороне реки к Пикону и Гуэве. Несмотря на то что подразделение Идса двигалось к верховью реки Бур, люди в Греттонсе были обеспокоены. Во всем городе и окрестностях ни за какие деньги невозможно было купить даже осла.

Идс созвал капитанов Сеншона, Дефта и Ретинера. Ретинер предлагал остановиться в Греттонсе и ждать новых распоряжений. Дефт и Сеншон высказались за бросок на юг в надежде вовремя добраться до места слияния с Лисом, а затем повернуть вверх по течению к перевалу Высокий.

Для командира настало время принять решение. Идс должен был рискнуть и взять ответственность на себя. Необходимо было учесть также и тот факт, что враг мог добраться до слияния Бура и Лиса прежде, чем это успеют сделать они. В этом случае окажется, что они потратили впустую массу времени и усилий.

Возникал и еще один вопрос: что делать, если это произойдет. Идс хорошо понимал все это:

– Джентльмены, сейчас мы поспешим на перевал Высокий, потому что именно там будет дано сражение. Нам будет нужен каждый солдат и каждый дракон для того, чтобы мы добрались туда и удержали перевал.

– Самый быстрый путь к перевалу Высокий лежит по рекам.

– Итак, мы должны спешить, несмотря ни на что? – спросил капитан Ретинер из эскадрона легкой кавалерии Талиона.

– Таково мое решение, капитан.

– Да, сэр.

Было ясно, что Ретинер не согласен, но он воздержался от возражений вышестоящему командиру. Идс сделал паузу.

– Если мы обнаружим, что опаздываем, тогда повернем, но сейчас мы должны идти на юг. Мы должны учесть, что можем слишком задержаться в дороге. Тем не менее нельзя упустить ни малейшей возможности добраться до перевала Высокий.

Капитаны разошлись по своим подразделениям и рассказали о решении командира. Они выйдут на заре к югу навстречу врагу и отправятся на перевал Высокий.

На исходе сумерек Релкин обнаружил, что наступил один из очень редких моментов, когда можно ничего не делать. Таррент был занят проверкой обмундирования бедного Джака, которое пришло в «неисправность», как считал, выражая свое возмущение рокочущим басом, командир эскадрона. Релкин выскользнул из расположения части и отправился бродить по городку. Повсюду были девушки, и среди них девушки его возраста, смотревшие на него большими глазами и очаровательно ему улыбавшиеся.

Но за девушками следили домочадцы, у дверей сидели отцы и братья, люди крепкого сложения и в большинстве случаев с грубым выражением лица.

Релкин побрел по дорожке, которая вилась сквозь рощу залитых лунным светом деревьев и постепенно привела его к лужайке, где стоял небольшой храм, построенный из белого камня. Он был шестьдесят футов длиной и, возможно, вполовину меньше шириной. У входа в храм стояли четыре каменные колонны великолепной формы и пропорций. Исхоженные мраморные ступени, тускло светившиеся под луной, вели внутрь.

Он легко взбежал по ступеням, привлеченный красотой храма, но затем остановился в сомнении у входа. Двери храма были настежь открыты, внутри горели несколько свечей и лампа посредине потолка. Он видел единственное помещение. Пол был выстлан шлифованным белым мрамором. На стенах светло-серого ракушечника были вырезаны классические сцены молений Великой Матери. Здесь же высился простой алтарь из темного камня для сожжения приношений. Релкин подумал, что никогда не видел такого простого храма, храма, где было бы так мало украшений. Преодолев неловкость, он вошел и двинулся вдоль стены, слегка касаясь пальцами резьбы. Прошло много времени с тех пор, как он последний раз присутствовал на службе. Он вспомнил множество длинных вечеров, которые он проводил в куошском храме.

Тут он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает, и, оглянувшись, обнаружил стоящую у входа молодую женщину, одетую в строгое серое платье простой домашней вязки и мягкие туфли из кожи лани. Она подошла поближе. Он сразу же понял, что это ведьма, возможно, охраняющая это место. Релкин видел довольно много ведьм в молодости, чтобы не узнать их тотчас же. Они были всегда окружены аурой – полем ожидания и энергии.

– Если я могу помочь вам в чем-нибудь, я помогу, – произнесла она ритуальное приветствие, сложила вместе ладони и поклонилась.

– Благодарю вас, сестра.

Он заколебался. Она выглядела так, словно ей было лет двадцать пять – тридцать, но могло легко оказаться, что ей в десять раз больше. Леди Лессис, которую он знал, была старше, чем сами города Аргоната.

Мальчик чувствовал неуверенность. Он не мог сказать ни слова. У него накопилось так много, о чем он хотел бы спросить! Но можно ли было говорить об этом именно здесь? Если действительно Великая Мать наблюдает за всеми, тогда он, конечно, оскорбил ее тем, что молится старым богам. Как мог юный драконир выразить то, что хотел, и не обидеть эту ведьму?

Он чувствовал, что происходят какие-то великие события и они как-то касаются его самого, но все это происходило на уровне, который был выше его понимания. Как будто он слышал голоса, искаженные расстоянием, и был уверен, что говорят о нем, Релкине, но сколько ни старался, не мог разобрать слов.

– Я чувствую в храме мятущуюся душу, – сказала ведьма. В ее бледно-золотые волосы были вплетены ленты, а голову обвивала серебряная повязка. В остальном – просто женщина плотного сложения, с полными руками и круглым веселым лицом.

– Позвольте мне помочь вам, – сказала она.

– Я не знаю, кто может хоть чем-то помочь мне, леди. Я думал, что, если я написал Серой Леди Лессис, она примет участие в моей судьбе, но кто знает, ответит ли она мне до того, как я погибну в следующей большой битве.

Ведьма Дассни моргнула и строго посмотрела на юношу. Он сказал «Серая Леди Лессис»? Кто же этот парень, если он спокойно бросается такими именами?

– Никто не поможет, если вы не захотите, чтобы вам помогли.

– Я хочу, – пожал он плечами, – но откуда я узнаю, сердится ли на меня Мать по-прежнему, смогу ли я когда-нибудь вновь заслужить ее милость в этой жизни? Я чувствую себя проклятым. Исправьте это. Я проклят. Все идет скверно для меня вот уже несколько месяцев.

– Вы отняли у кого-то жизнь?

– Ну, да, конечно.

Брови молодой ведьмы невольно поднялись:

– Это случилось недавно?

– Да.

– Случалось ли это раньше?

– Да.

Молодая ведьма покачала головой и пристально посмотрела на него. На нем была форма: красная с синим шапка, китель, бриджи и сапоги. У него был меч и большой кинжал. Он был из легиона. Ей стало немного легче дышать:

– Как вы смогли взять чью-то жизнь?

– В сражении с краллами у Черной Горы. Они атаковали, а мы убивали их.

– В сражении? Но вы так молоды.

– Я драконир.

– Ах, конечно. Как глупо с моей стороны. Итак, вы участвовали в сражении и убили человека. И вы полагаете, что Мать не будет больше к вам благосклонна, поскольку не одобряет убийства?

– Нет, совсем нет.

– Нет? – Ведьма Дассни наморщила от удивления лоб.

– Ну, – сказал он, жестикулируя, – мы боремся за мир Великой Матери, разве не так? Меня всегда учили этому. Я видел, как сражаются люди повсюду в стране, я убил много людей и других, которые не являются людьми, но могут сражаться подобно им. Я убил их больше, чем могу вспомнить. И меня чуть не убили несколько раз. Я могу сказать, что я видел все убийства, какие мог когда-либо представить. Но все они были совершены во имя Аргоната. Ну, – поправил он сам себя, – все, кроме убийства торговца Дука, но это совсем другое дело.

– Но такой способ убийства можно считать необходимым для сохранения мира Матери в Кеноре. Вы можете быть уверены в том, что Мать вас простила. В конце концов вы сражались у нее на службе.

Она посмотрела на него тем особенным пронизывающим взглядом, который вновь напомнил ему о Великих Ведьмах.

– Но если на вашей совести лежит несправедливое и ненужное отнятие жизни, именно за это вы должны просить прощения, и в нем вам могут отказать.

Он поджал губы. Кто может сказать, что несправедливо? Когда ты отбиваешь меч беса и выпускаешь его кишки своим кинжалом в горячей схватке, когда сталь звенит вокруг, можно ли помнить о таких понятиях, как справедливость и несправедливость? Все совершается в такие моменты слишком быстро. Или убиваешь ты, или убивают тебя.

– Это было необходимо, сестра. Но Она не поэтому не вспоминает обо мне. Это, наверно, из-за старых богов. Понимаете, я думаю, что они все еще живы, хотя они и не такие сильные, как раньше.

Дассни в удивлении покачала головой. Из-за старых богов? Он привержен старым богам народа Веро?

Этот юноша, который отнял своим мечом столько жизней, теперь обеспокоен старыми богами?

– Как вас зовут, драконир?

– Релкин из Куоша, драконир первого класса Сто девятого марнерияского эскадрона драконов. Приписан к Восьмому полку Второго марнерийского легиона.

– Так почему же вы думаете, что Мать оставила вас своей милостью?

– Не знаю, верю ли я в нее. Старые боги ощущаются более реально, потому что они принадлежат всем. Они дышат, едят, занимаются любовью и сражаются. Старина Каймо со своим вином и игрой в карты. Или Асгах со своим мечом. Я думаю, он охраняет моего дракона. Как-то мы попали в тяжелую переделку у горы Красный Дуб. Асгах услышал нашу мольбу и пришел к нам на помощь. Он скатил камень на троллей.

Сестра Дассни задержала дыхание.

– Мать проще, чем какой-то бог или богиня, дитя. И слово Ее – Милость.

– Я знаю. Я борюсь за Ее мир. Он означает конец несправедливого насилия и неумеренной жадности. Я учил все это в школе. Но после того, как я покинул свою деревню, я видел только хаос и постоянное убийство. Мне нет еще и восемнадцати, а я уже видел сражения, осады – все. Как это может быть – Великая Мать и так много убийств и ужаса в этом мире?

Молодая ведьма улыбнулась и подошла к нему поближе:

– Наверно, это долгая и тяжелая работа – очистить мир от ужасов. Их так много, и они еще надолго останутся в этом мире. Работа Великой Матери едва только началась.

– Но нам говорили, что мир создан Великой Матерью. Если Она создала мир, так почему же ей было не создать его без ужасов и убийств? Отчего он должен быть таким жестоким?

– А вы задаете эти вопросы старым богам?

– Ну нет. Старые боги, они совсем как обычные люди. Они капризны. Иногда они жестоки. Каймо носит нож и готов перерезать тебе горло, если ты проиграешь свое наследство. Они часть этого мира, поэтому я их и понимаю. Они не сидят где-то в стороне от мира, критикуя его и устанавливая невозможные нормы поведения для каждого человека.

– Хорошо, драконир Релкин, вы можете быть уверены, что, если вы отнимете во имя старых богов чью-то жизнь при необходимости. Великая Мать не будет сердиться на вас. Она понимает необходимость в старых богах. Они привносят некоторую энергию и интерес в мир, который верит в них. Но, как вы сказали. Великая Мать придерживается более высоких норм жизни, чем это делают они. У нее нет ножа, чтобы испортить жизнь безнадежного игрока. Она воплощает в себе вечное и бесконечное.

Релкин выслушал, но не мог это принять.

– Это трудно, – спокойно сказал он.

– Я знаю, но такова судьба всего хорошего в мире. Зло легко принимается, а все, что воистину ценно, тяжело.

Релкин пожал плечами:

– Полагаю, что так.

Она извинилась и покинула его. Он вздохнул. Храм был так прекрасен, такой простой, без украшений. Ему просто не повезло. Легких ответов не существует.

Он оставил храм и по залитой лунным светом тропинке отправился к лагерю. Его дракон сидел на задних лапах и глядел на небо. Звезда дракона, красный Разулгеб, поднялась высоко в зените.

– Добро пожаловать обратно к нам, – сказал Базил.

– Я не думал, что ты все еще не спишь.

– Красная звезда высоко. Никто из нас не спит. Релкин оглянулся вокруг. Так и было. Все драконы сидели на задних лапах, их глаза были устремлены к небу.

– Итак, драконир, научился чему-нибудь в храме?

– Да, – сказал он, скользнув под свое одеяло. Усталость во всех членах звала ко сну.

– И чему же?

– Нет ответов, Базил, вот чему.

Глава 34

Между Кенором и провинциями Аргоната через длинную цепь гор Мальгуна протянулись только две дороги. Одной была расщелина, занятая рекой Арго, которая текла между горами Красный Дуб и Ульмо. Другой путь лежал на юг и был известен как перевал Высокий.

Здесь гора Ливоль и громадный массив Мальгун образовали ущелье почти квадратного сечения. Ширина его была чуть меньше мили, высота стен – чуть больше. Серые скалы, лишенные растительности, тянулись к небу. Только немногие козы выживали здесь в тумане. Наиболее сильным впечатлением для человека было полное одиночество. Только ветер выл над безлюдными скалами и свистел в расселинах.

Империя Розы проложила через перевал ровную дорогу шириной в сорок футов. Эту дорогу разделял на две части четырехугольник форта Роланд, обращенного наиболее укрепленной стороной к западу. В прохладном утреннем свете капитан Холлейн Кесептон стоял над воротами на парапете с бойницами. Вид на запад был закрыт низкими облаками, которые превращали дорогу в воронку в стене тумана.

Из тумана, спустившегося на дорогу, выползали бесконечные толпы испуганных беженцев, тысячи и тысячи женщин, детей, стариков и инвалидов. Шли стада крупного рогатого скота, овец, табуны лошадей, большие повозки и даже немногие роскошные экипажи, запряженные шестью или восемью прекрасными лошадьми. Всех их гнало одно и то же непреодолимое желание пройти сквозь большие ворота Роланда и попасть в безопасные провинции Аргоната. Но Холлейн знал, что безопасность была иллюзией, потому что за беглецами ползло громадное, все пожирающее животное, которое войдет в долину Лиса, перевалит через горы и пожрет города Аргоната – если не будет остановлено именно здесь. А для того чтобы остановить эту страшную угрозу, здесь находилось всего несколько сотен воинов, включая его самого.

Он повернулся на звук шагов – кто-то поднимался по лестнице в башню – и увидел знакомое мрачное лицо, появившееся из темноты. Лейтенант Лиепол Дьюкс вытянулся по стойке смирно и приветствовал командира.

– Вольно, лейтенант, – сказал Холлейн. Дьюкс наконец получил повышение и перешел на одну ступень выше в офицерском звании.

– Не думал, что так скоро снова увижу вас, капитан. – Дьюкс улыбнулся своей знаменитой холодной улыбкой.

– Кажется, это судьба. Я поискал бы здесь какие-нибудь признаки, какие-то знаки, что во все это вмешивается рука Матери.

– Вы не найдете ее. Эта война – поле для более сильных игроков. Наш враг становится все мощнее после каждого своего поражения от нас.

– Вы не были пораженцем раньше, сомневаюсь, что вы стали им теперь.

Лиепол Дьюкс ухмыльнулся. Он был высоким и светловолосым, а Кесептон носил темную бороду средней длины, подстриженную скобкой. Лейтенант был старше капитана, поднялся из простых солдат и тяжелым трудом заслужил офицерские лычки. Он служил с отличием в кампании против Рока в Туммуз Оргмеине.

– Вы правы, капитан.

– Мы сможем сделать это?

– Можем ли мы отделаться от них? Да, сэр.

– Нет, сможем ли мы их задержать достаточно долго, чтобы к нам подошли подкрепления?

Дьюкс взглянул на стены.

Они были выстроены на совесть и правильно расположены. С несколькими сотнями людей здесь можно было противостоять целой армии. Но то, что надвигалось на них, по всем расчетам было поистине гигантским войском.

– Честно говоря, я сомневаюсь, сэр. Но мы попытаемся. Здесь каждый человек сделает все, что в его силах, – за единственным исключением.

Кесептон взглянул вниз на дорогу.

Повозка с целой дюжиной детей, грохоча, подъезжала к воротам. Дети начали петь «Кенорскую песню» высокими звонкими голосами. Люди в воротах рассмеялись и присоединились к их хору.

– Знаете, мы слышали о форте Редор. Враг целых пять дней гнал свои колонны мимо форта.

– Редор падет, капитан. – Дьюкс произнес эти слова с мрачной уверенностью. – Но Теот удержится. Я служил три года в Теоте. Это самый укрепленный форт в Кеноре, и родник там самый глубокий.

– Вы правы, лейтенант. Теот будет стоять до самого конца, если, конечно, они не смогут разрушить стены, в чем я очень сомневаюсь. Эти стены имеют крепость алмаза, они скованы и заговорены ведьмами.

Дьюкс пожал плечами:

– Не говорите Лиеполу Дьюксу о чарах! Ведь у врага тоже есть те, кто умеет накладывать заклятия. Получается, что прочность этих стен – просто блеф. Впрочем, можно не ломиться сквозь стену, а подойти прямо к воротам. Правда, они тоже крепкие.

– Подступы к воротам – это смертельная ловушка. Нет, я не думаю, что враг будет тратить свои силы, пытаясь взять Теот. Но люди и драконы внутри Редора, боюсь, обречены.

– Лучше бы им находиться здесь. Неприятно пропадать ни за что.

– У нас нет драконов. Нет ничего, что можно противопоставить троллям.

– Тролли плохо лазают по стенам.

– Это наше единственное утешение. Но они привезут таран и разобьют ворота.

Дьюкс вновь улыбнулся своей холодной улыбкой:

– Я слышал, капитан, что ворота Роланда также построены с заговором. Следует ожидать, что стены рухнут раньше, чем будут разбиты ворота.

Холлейн покачал головой:

– Мой друг, нам придется увидеть троллей задолго до того, как все это кончится. Вы знаете, что идет против нас.

Дьюкс нахмурился:

– Все это только половина нашей проблемы. Вторую половину этой проблемы, я уверен, вы знаете сами.

Холлейн Кесептон скорчил гримасу:

– Командующий Ходвинт.

– Купленное звание, капитан. Вы ведь с подобной проблемой уже сталкивались.

Кесептон поджал губы. Еще как сталкивался! Последствия подобного безобразия ему пришлось расхлебывать во время осады Урдха.

– Я завтракал с командующим.

Дьюкс невесело усмехнулся:

– Он не знает,что делать, – покрыть себя позором и остаться или покрыть себя позором и бежать. Этот человек и трус, и дурак.

Кесептон вынужден был согласиться. Ходвинт был аристократом из Кадейна. У него были крупные фамильные владения в провинции Минуэнд. Он купил себе офицерское звание командующего, чтобы получить право надеть латы легиона и в таком виде позировать для семейного портрета. Новоиспеченный командующий полагал, что служить в легионах – значит провести несколько бурных месяцев в Кадейне, деля время между таверной и борделем. После дикой ночной стычки Ходвинта с охраной генерал Пикил решил, что самое подходящее место для беспокойного и шумного дурака – это перевал Высокий.

Ходвинт вынужден был или отказаться от своего купленного звания, или же выплатить разорительный финансовый штраф. Он попытался использовать свое влияние при дворе короля Нита, чтобы отменить приказ Пикила, но безуспешно. В конечном счете он, целый и невредимый, оказался в унылых окрестностях форта Роланд.

Теперь, когда на них обрушилась орда, как будто вышедшая из нижних уровней ада, командующий Ходвинт тешил себя надеждой на общее отступление с перевала Высокий.

По его мнению – так он сказал во время завтрака с Холлейном Кесептоном, – единственным надежным местом теперь оставался Кунфшон. Командующий был в состоянии думать только об одном: как бы побыстрее выбраться отсюда и попасть на острова.

Повелители никогда не покорят Кунфшон, да же если они смогут контролировать моря. Моряк Кунфшона были лучшими в мире мореплавателям и подняли искусство кораблестроения, навигации морских сражений на самый высокий уровень, когда либо известный Рителту.

Командующий Ходвинт особенно подчеркивал это. К счастью, семья Ходвинтов издавна владел фамильными землями в Кунфшоне, а кроме тоге отдельными поместьями. Кунфшонская ветвь семьи возможно, была отсталой и узко мыслящей, корня ми она уходила в Дифвод, но признавала и родственников из Аргоната. Было намного лучше пре бывать гостем у очага в Дифводе, чем быть раз давленным в пыли под каблуками безжалостного врага из Падмасы. Таков был четкий выбор, который сделал командующий Ходвинт, о чем и сказал капитану Кессептону.

Дьюкс принял молчание Кессептона за согласие – Я обсудил это с сержантами, сэр, и они со гласились. Все зависит от вас, сэр, так как вы являетесь старшим офицером среди нас. Мы можем объединиться.

– Так и будет. Но это означает – если мы останемся в живых – военно-полевой суд.

– Очень похоже на это, капитан.

– По меньшей мере, это единственное, о чем мы можем не беспокоиться, ведь так?

– Да, сэр.

Дьюкс отправился готовить заседание суда. Холлейн остался у зубчатой стены и попытался привести в порядок свои мысли.

Практически у них не было выбора. Ходвинт был дурак и Предатель, и с ним во главе не оставалось никаких шансов задержать неприятеля на перевале Высокий. Но нарушить дисциплину в легионе и осудить командующего означало бунт. А высшее командование всегда относилось к бунтам очень плохо. Возможно, повешения капитан и избежал бы, но с его карьерой было бы раз и навсегда покончено.

Кесептон мысленно пожал плечами, как бы отгоняя эту мысль, и стал смотреть вниз, на беженцев, которые подходили к большим воротам Роланда. Его утешала мысль, что Лагдален и ребенок были в Марнери. В безопасности. Даже если все остальное падет, Белый Город на Лонгсаунде выстоит. Они будут в безопасности. На какой-то момент он зажмурился и произнес молитву о здоровье своей маленькой дочери и милой жены. Когда он открыл глаза и взглянул наверх, то увидел орла, парящего над перевалом. Он следил за птицей, пока она не исчезла в облаках над Кенором.

Вновь вернулся лейтенант Дьюкс. Холлейн не был уверен, что иметь с ним дело как с офицером будет легче, чем как с сержантом, но все равно радовался за старого знакомого, что тот прошел наконец все испытания и получил повышение. Он понапрасну растрачивал себя, оставаясь в сержантском звании. Позади Дьюкса шли сержанты маленького гарнизона.

– Сержанты Хак, Дулу и Эпворт, сэр. Холлейн отдал честь:

– Доброе утро, господа. Вы понимаете, что, скорее всего, нас всех ожидает военно-полевой суд в том случае, если мы выживем в предстоящем сражении. Вы знаете также, что мы обязаны совершить этот проступок, поскольку обязаны удержать перевал.

Все согласились. Люди были на его стороне.

Холлейн тотчас же отправился в штаб командующего Ходвинта, в башню у ворот.

Командующий Ходвинт с удивлением посмотрел на вошедшего из-за большого блюда с сосисками и пшеничными пирожками, которые он запивал щедрой порцией эля.

– Какого дьявола, капитан? С каких пор вы врываетесь сюда, не получив разрешения?

Кесептон отдал честь, но избегал смотреть на Ходвинта:

– Прошу прощения, сэр, но я вынужден информировать вас, что начиная с этого момента вы больше не командуете фортом.

Ходвинт буквально задохнулся и выплюнул остатки сосиски через стол.

– Более того, – продолжал Холлейн безжалостным тоном, – вы будете посажены под арест в своей квартире. Я, пользуясь поддержкой солдат и младших офицеров, принял командование, и таким образом мы попытаемся осуществить защиту форта.

Ходвинт вскочил на ноги:

– Бунт? Я еще увижу, как тебя повесят, ты, наглый щенок!

– Вас освободят, когда осада закончится, и вы будете вольны делать то, что захотите. Нас всех ожидает военно-полевой суд. Однако, поскольку вы решили оставить форт, у меня нет выбора. Я тотчас же пошлю в Кадейн за новыми распоряжениями.

– Генерал Пикил вздернет вас немедленно!

– Сэр, я в этом сомневаюсь. Генерал Пикил поймет, почему я должен был это сделать. Мы обязаны удержать перевал. Мы не можем отступить.

Ходвинт уставился на него:

– Вы сумасшедший. Мы должны сегодня же выбраться отсюда. Они приближаются, они скоро будут здесь.

– Сэр, пожалуйста, отправляйтесь на свою квартиру. Это облегчит положение и для вас, и для нас.

Ходвинт завопил и стал плеваться, когда сержанты были вынуждены вытащить его из-за стола и силой доставить на квартиру.

Кесептон и Дьюкс обошли все укрепления и отдали необходимые распоряжения. У них еще оставалось некоторое время. Они хотели распорядиться им с максимальной пользой.

Глава 35

Река Бур оправдала свою репутацию бурной. Погода переломилась, едва они покинули Греттонс. Во второй половине дня начался плотный дождь. Яростный ветер резал поверхность воды и обрушивался на шаланды драконов, угрожая их перевернуть. Идс приказал остановиться, и они повернули к берегу.

По дороге суденышко Распа и Джака затонуло, сбросив пассажиров в стремнину. Расп, медношкурый толстопузый дракон, плавал хорошо, но Джака наверняка унесло бы потоком, если бы Мануэль и Пурпурно-Зеленый не оказались рядом. Мануэль нырнул и вытащил полузахлебнувшегося молодого парня, пока Пурпурно-Зеленый твердо удерживал свою плоскодонку ударами громадных весел.

На берегу одни солдаты собирали сушняк и разводили огонь в полевых кухнях, пока другие сооружали палатки. В конце концов мокрая и усталая солдатская орава съела полуготовое мясо и отправилась спать.

Дождь шел большую часть ночи и затих только к рассвету. Речка превратилась в громадный поток грязно-коричневой воды, и стало ясно, что у них не хватит сил плыть по ней.

Они провели день, пытаясь высушить намокшие пожитки. Чтобы поддержать всех в рабочем состоянии, Идс приказал готовить уголь для кухонь. В окрестный лес были направлены команды для заготовки сушняка, который сносили к берегу, раскладывали и переворачивали на солнце, чтобы подсушить после дождя. Дракониры сложили на берегу три громадных поленницы. Затем разожгли костры, обложили их кучами еще влажной древесины и оставили, чтобы дерево, медленно сгорая, превратилось в уголь. Огонь пришлось поддерживать всю ночь, и это было тяжелой работой для дракониров и солдат, которые работали посменно, а затем мылись в реке.

В это время кузнец и лучшие плотники строили новую шаланду для Распа и Джака – валили деревья в лесу, смолили хорошим дегтем и сколачивали железными гвоздями в надежде, что их сооружение продержится до конца плавания.

К следующему утру вода в реке значительно спала. Команда драконов подплыла к месту, где затонула лодка, и обыскала дно. Наконец в четверти мили вниз по течению они нашли большой меч Распа Досерас. Расп все это время мучился неизвестностью и очень обрадовался, заполучив меч обратно в руки.

Они вновь пустились в путь уже ближе к вечеру и продолжали его до деревушки Широкополье, лежавшей ниже слияния Бура и Каленса. Население Широкополья, поверив слухам о вражеских колоннах, которые уже вступили в долину Бура, собиралось бежать на север, к Высокому озеру.

Идс был поставлен в трудное положение. По его расчетам, враги не могли еще миновать форт Редор. Пожалуй, они даже не достигли к этому времени устья Бура.

Легион провел тревожную ночь, а утром перевалил пятимильныи речной порог, известный под названием Рычание Льва. В этот день опять начался дождь, что превратило переход, который был трудным и при хороших условиях, в настоящий кошмар. На пути попадались лужи подсохшей грязи, которая становилась жидким месивом после того, как по ней проходили первые же люди и драконы, тащившие за собой лодки. Замыкающим колонну приходилось идти уже по колено в грязи.

Мокрые и совершенно измученные, они сделали привал ниже Рычания Льва. Идс видел состояние своих людей и приказал поварам развести огни. Теперь очень пригодился свежий уголь, ибо лес вокруг был весь пропитан влагой и трудно было найти хоть немного подходящего топлива.

Их вторая ночь под дождем была еще менее приятной, чем первая. Все промокло насквозь – и люди, и драконы, и палатки. Но в конце концов они заснули, не обращая внимания на влажные одеяла и холодные ноги.

К утру дождь кончился, оставив на реке поднимающийся туман.

Релкин поднялся рано, несмотря на то что просыпался несколько раз за ночь. Он почувствовал запах келута, готовившегося на кухне, и направился тотчас же туда.

В течение ночи повара и их помощники соорудили грубо сколоченное строение из упавших веток и срубленных деревьев, и теперь оно было переполнено людьми. Все хотели согреться, выпив горячего келута. Релкину пришлось стоять в очереди, чтобы наполнить свой котелок. Легкий толчок в плечо известил его о появлении Свейна и Томаса.

– Каноэ с посланцем прибыло сегодня рано утром прямо с озера Бур, – сказал Свейн. – Он вошел к капитану Идсу и еще не появлялся.

Релкин нахмурился:

– Откуда ты знаешь? Ты что, сторожил всю ночь?

– Мы делали это по очереди. Они все еще там. Должно быть, что-то важное.

Релкин получил мешок горячего хлеба и горшок с акхом для дракона, затем набрал в котелок свежезаваренного келута и вернулся в палатку.

Пока он собирал вещи, ввалился абсолютно мокрый после купания дракон. Вместе они разобрали палатку и отнесли ее в лодку, которую загрузили до ватерлинии. Все было готово к отплытию.

Вскоре к ним присоединились другие драконы, их лодки образовали четкую линию. Чуть дальше расположился Шестьдесят шестой, тоже наготове. Командир эскадрона Таррент прибыл для проверки и не смог найти ничего, чтобы упрекнуть Релкина, хотя искал долго и скрупулезно. Но Релкин высушил все их пожитки у огня прошлой ночью, бесконечно переворачивая их, чтобы они полностью высохли. Мрачный командир эскадрона так и не придумал, к чему бы придраться.

Взошло солнце, и напряжение несколько спало. Драконы сидели неподвижно или спускались к реке освежиться, оставляя свои мечи в лодках. Они ждали только сигнала к отправке.

Его все не было. Вместо сигнала появился капитан Идс, которого сопровождал стройный мужчина в серой форме с ранцем за плечами и в кожаной шляпе с широкими полями.

Идс с помощью подзорной трубы долго изучал реку.

Базил, вернувшийся с короткого купания, сох на солнце. Внезапно он подтолкнул Релкина.

– Послушай, парень, ты видишь этого человека? Это же наш друг с судна на реке Арго. В прошлом году, помнишь, до того, как мы пошли на юг.

– Тон Экалон?

Релкин поглядел внимательней. Дракон не ошибся.

Идс опустил подзорную трубу, переговорил с посланцем, затем повернулся и отдал распоряжение сержанту Квертину, который стоял перед ним навытяжку.

Вскоре солдат оповестили, чтобы они оставались на своих местах по команде «вольно».

Идс и его офицеры скрылись в палатке капитана. Невысокий человек в большой коричневой шляпе прошел вдоль реки и приблизился к лодкам драконов.

Он тщательно осматривал новую лодку, построенную вчера для Распа, и разговаривал с юным Джаком, когда к нему подошел Релкин.

– День добрый, сэр Тон, – сказал Релкин. Маленький человек обернулся.

– Ну и ну, – закричал он, – драконир Релкин! Мы вновь встретились!

Тон Экалон, смотритель земельных участков на острове Кунфшон, заметно изменился за год, прошедший со времени их первой встречи на борту речного судна «Линь» на среднем Арго. Он стал шире в плечах, очень загорел, лицо его обветрилось. Тон Экалон похлопал Релкина по плечу:

– Ты вырос, драконир. Я едва признал в тебе парня, которого видел в прошлом году.

Тут он заметил дракона, который спокойно стоял, опираясь на свои огромный меч.

– Приветствую вас, сэр Базил Хвостолом. Я слышал, вы теперь стали легендой. Я рад.

Базил слегка шевельнул своим ломаным хвостом.

– Приветствую и вас. Тон Экалон из Кунфшона. Чему обязаны нашей встрече?

– Я побывал во всех уголках Кенора с тех пор, как видел вас в последний раз, сэр Базил. От добрых почв Туалы до легких известковых грунтов долины Эска. Я исследовал их все. Наконец моя должность привела меня на озеро Бур. Там есть довольно ценные почвы, даже в середине течения реки Бур рядом с дремучими лесами. – Он вздохнул. – Таким образом я оказался впереди тех, кто бежит в верховья, и нашел вас здесь. Так что мы встретились вновь при сложных обстоятельствах. – Его лицо стало серьезным.

– К несчастью, это тяжкое время, а мне хотелось, чтобы оно было совсем другим. Враг нанес нам сильный удар. Говорят, мы его давно ждали. Но приготовились недостаточно.

– Мы идем вниз по реке. Попытаемся добраться до перевала Высокий, – сказал Релкин. – Капитан Идс считает, что мы будем нужны там.

Тон Экалон покачал головой:

– Этого уже нельзя сделать, друзья. Враг опередил вас. Они сожгли поселения на озере Бур два дня тому назад. Если вы направитесь вниз по течению, вы столкнетесь с беженцами, которые будут продираться вам навстречу. Враг идет наступая им на пятки – они стремятся захватить женщин. Релкин уставился на него:

– Уже так близко?

– В долине Лиса произошло ужасное несчастье. Пал форт Редор. Разве вы не знаете об этом?

– Мы слышали какие-то слухи. Но я считал, что это невозможно.

– У врага много нового и страшного оружия. Вероятно, в Редоре оказалось слишком мало людей, чтобы противостоять им. В результате враг уже у нас в тылу и преследует беженцев в землях Теота и Дона. Там устроили настоящую резню. Бесы поджаривают пленных и кормят ими троллей. Говорят, река окрасилась кровью жертв.

Релкин был потрясен.

– Вражеская кавалерия захватила устье Бура несколько дней назад. После разграбления Редора они продвигаются без остановок. Вверх по реке началась паника, и большая часть населения сразу же бросила свои дома. Это спасло много жизней, потому что на следующий день пошел дождь и реку уже нельзя было перейти. Но вражеская кавалерия почти настигла их, и часть беженцев попала в ловушку из-за поднявшейся воды. Я был в селении на озере Бур. Мы работали над профилированием почвы в бассейне вокруг озера. Это хорошая земля… – Он остановился и перевел дыхание. – Если мы когда-нибудь вернем ее обратно.

– Вернем, мы должны это сделать, – решительно проговорил Релкин.

Свейн, который забрался на дерево, закричал. Его Чектор стоял на мелководье, наклонив голову.

– Кто-то идет. Много лодок.

Через пять минут появилась целая армада маленьких суденышек: десятки лодок всех типов, от каноэ до больших речных яхт и хрупких озерных барж.

Командиры начали выкрикивать приказы.

Глава 36

Беженцы плыли мимо в течение целого часа. Среди людей, сгрудившихся на бесчисленных лодках, Релкин видел много женщин. Это зрелище заставило его содрогнуться. Он знал, что враги предпринимают все усилия, чтобы захватить женщин, способных к деторождению. Народ с озера Бур утешал себя надеждой, что их поселения затеряны далеко в лесах. Теперь же их женщины были в ужасной опасности: когда они попадали в руки врага, их отправляли на запад – рожать бесов или служить кормящими рабынями в тюрьмах Эхохо.

По словам Тона Экалона, тысяч пять бесов, примерно сотня троллей и, возможно, пять сотен всадников преследовали отступавших, поднимаясь по долине.

Старейшины населения озера Бур сошли на берег, чтобы встретиться с капитаном Идсом и обсудить военное положение. Позже они отправились к капитану Витеарту из территориальной конницы Кохона и к старшему лучнику Стартеру с озера Бур. Эти два воинских соединения, включавшие триста пятьдесят человек, должны были создать своего рода буфер между беженцами и преследователями. Самое большее, на что они были способны, – это замедлить наступление, используя засады и снайперов.

Вскоре поступило сообщение от сержанта Квертина. Приближался отряд примерно из пятисот всадников племени Багути, которые двигались по лесной дороге, протянувшейся вдоль реки. Их отряд, по всей видимости, спустится к реке где-то через две мили на северо-востоке у брода Гемма. И при этом врагам придется все время двигаться узкими охотничьими тропами по пересеченной местности.

Идс тотчас же решил начать движение и устроить засаду. Если он успеет напасть на противника по дороге через глухой лес, то сможет нанести серьезный урон, пока они движутся плотной массой и не могут маневрировать.

Главные силы бесов и троллей были далеко позади, и старший лучник Стартер надеялся, что не столкнется с ними еще несколько часов.

Идс знал, что в начавшейся кампании его задачей было лишить кавалерию врага ее преимущества. У него была сотня легкой кавалерии из Талиона, поистине великолепных всадников, но люди из племени Багути буквально рождались в седле, и их было в пять раз больше. Все же были и хорошие новости. Старший лучник Стартер сообщил Идсу, что около брода нашлось место для отличной засады.

Отзвучали приказы, люди построились. Сто девятый эскадрон драконов также построился для марша и был готов к выходу. Идс послал их вперед по узкой деревенской дороге через лес с проводниками из местных лучников. Сам он шел впереди вместе с разведчиками, чтобы лично осмотреть место для засады.

Дорогу пересекали овраги и небольшие быстрые потоки, образованные недавним дождем. Преодолевать их было довольно тяжело, в особенности тем, кто нес снаряжение. Драконы радовались воде, но все остальные выглядели мокрыми и несчастными. Привалов не делали. Когда земля становилась чуть получше, люди переходили на бег. Время было жизненно важно для них.

По дороге к ним присоединялись отряды территориальной конницы из Кохона. Местные жители большей частью были отставными легионерами и приходили хорошо вооруженными, с мечами, щитами и пиками. Большинство носило шлемы старых легионов, и у многих были нагрудные латы и набедренники.

Сто девятый эскадрон драконов продолжал путь. Пурпурно-Зеленый громко жаловался на то, что вынужден идти так быстро. При переходе одного из овражных размывов, где вода бежала вниз по склону между валунами, Релкин потерял точку опоры и едва не свалился в бурный поток. К счастью, Мануэль шел по скалам сразу же вслед за ним. Он схватил Релкина за рукав и вытащил.

Хвостолом бежал хорошо. Он был в форме, здоров и готов к сражению. Его не беспокоила уготованная судьба. Он чувствовал, что капитан Идс – знающий и достойный доверия офицер. Подобно большинству драконов он не размышлял чересчур много о мрачном будущем, пока красная звезда не поднималась над луной.

Они покрыли две мили меньше чем за полчаса и прибыли на встречу с горсткой вооруженных крестьян, занятых охраной брода под командой фермера Бессона.

Капитан Идс и его отряд уже переправились и поднимались по другому берегу реки.

Брод был расположен в месте, где река пробивалась сквозь завалы, образованные речными камнями. Поток был глубоким, но узким, за исключением самого брода, где русло становилось шире и мельче. На другой стороне в сотне ярдов от реки высился крутой обрыв. Густые заросли дуба, граба и бука покрывали берег. Дорога уходила в лес и исчезала там. Тем не менее Релкин смог разглядеть всадника на обрыве, который подавал сигналы капитану Сеншону, командиру Триста двадцать второй центурии.

Вооруженные фермеры приветствовали солдат, когда те переходили через брод. Переправа была не из легких. Затем отряд нырнул в темноту густого леса. Тропа резко свернула налево, еще шагов сто шла вдоль реки – до поворота направо и крутого подъема на обрыв. Когда они поднялись, по левую сторону от них стал виден такой же обрывистый спуск в лес над стремниной.

Наверху их встретил капитан Идс и направил на место будущей засады. Идс рассчитывал воспользоваться тем, что багуты, скорее всего, уверены, что обошли чуть ниже по реке фланг отступающих кенорских лучников, которые понесли тяжелые потери. Сейчас они должны были спешить вперед, пытаясь обойти спасающиеся от них суда. Впереди шла небольшая разведка. Они не ожидали никаких неприятностей. Они очень надеялись захватить женщин, за которых хозяева щедро платили.

Местность была рассечена надвое широким оврагом, на дне которого бурлил грязный коричневый поток. Овраг, прорезав обрывистый берег, скрывался в чаще. Он был забит ветками, топляком и даже целыми деревьями, вырванными с корнем. Таррент приказал Сто девятому спуститься в овраг и спрятаться.

Дракониры сопровождали своих питомцев. Драконы весело заплескались в пенистых потоках дождевой воды. Релкин попросил Базила опуститься между двух круглых валунов, омываемых со всех сторон. Редкий разрыхлил ножом землю на краю обрыва, набросал ее на дракона и втер ему в шкуру.

Свейн спрятал Влока под притонувшей сосной. Такие же деревья скрыли Альсебру и Брайона. Пурпурно-Зеленого устроили в яме под нависшей скалой. Драконы, казалось, исчезли в земле, настолько хорошо они были замаскированы.

Вокруг них Идс расположил свои силы. Кенорские лучники заняли позицию над тропинкой на склоне, готовые открыть огонь, как только появится враг. Это были люди, которые хорошо знали, как слиться с окружающей природой. Они жили охотой в диких лесах. Теперь они скрылись под их защитой.

Шестьдесят шестой эскадрон драконов ушел вверх по течению, чтобы замаскироваться в густых зарослях бука у реки. Река там была проходима для драконов. Их задачей было незаметно пересечь ее, подойти как можно ближе и прикрыть брод позади неприятельской конницы, загоняя ее в засаду.

Легкую кавалерию из Талиона укрыли в березовой рощице, на милю вниз по дороге. Ей предстояло блокировать возможный прорыв неприятеля.

Двести легионеров и восемьдесят фермеров из Кохона расположились по обе стороны дороги, готовые прийти на помощь легкой кавалерии, как только она обрушится на головной отряд неприятельской колонны.

Сто девятый должен был ждать сигнала, а затем продвинуться по оврагу сквозь лес и броситься на всадников, которые будут ехать плотной колонной по дороге вдоль реки.

Сам Идс нашел выгодную позицию в массиве буковых деревьев, которые росли в сотне ярдов от позиции Шестьдесят шестого эскадрона на берегу реки. Со своего места он мог видеть брод и точку, где тропинка достигала вершины отвесного берега. Все зависело от расчета времени и безупречного выполнения маневра. Напряжение нарастало.

Внезапно на другой стороне реки что-то изменилось. Несколько небольших темнокожих людей на хорошо откормленных лошадях появились внизу по течению. На какой-то момент они приостановились и оглядели местность. На земле были видны следы большого отряда, который недавно пересек реку. Разведчики обернулись и в восторге закричали. Беженцы совсем близко, там наверняка есть женщины. Значит, впереди ждет богатство!

Разведчики пронеслись через брод и поскакали в гущу леса. Они вскарабкались по крутой тропе на вершину и остановились ненадолго для обычной проверки окрестностей. Они не затрудняли себя тщательным изучением леса по обеим сторонам дороги, уверенные в собственной безопасности. Их волновало сейчас только одно – оказаться первыми и схватить бегущих женщин.

Одному из них приказали отправиться назад с докладом. Он громко протестовал, но поехал. Остальные повернули вверх по дороге, пришпорив коней.

Они не заметили ни лучников, ни солдат, спрятанных в лесу. Они даже не сочли нужным проверить овраг.

Вновь послышались голоса разведчиков у брода. Через несколько секунд там появился передовой отряд колонны батутов, а затем и все остальные, всего пятьсот всадников с жирными черными волосами, собранными в хвосты. Жирные бороды и усы, болтающиеся большие шляпы из шкур – это была лучшая легкая кавалерия в мире. Они переправились через брод и затем без опаски поднялись по склону к скале наверху.

Идс уже послал первого вестника – сейчас тот скакал по дороге впереди разведчиков врага к отряду легкой кавалерии Талиона. Теперь еще один посланец отправился поднимать Шестьдесят шестой эскадрон драконов. Первое столкновение должно было произойти между вражескими разведчиками, которые сейчас беззаботно мчались по дороге, и ожидавшими их талионцами.

Когда Идс услышал с дороги резкие вопли, а затем и пронзительный свист – сигнал тревоги у батутов, – он приказал начать атаку.

Резкий звук трубы легиона внезапно прозвучал в лесу. Кенорские лучники поднялись прямо под ногами батутов и открыли по ним огонь. Багуты смешались, яростно вопя. Одни схватились за свои костяные луки и начали стрелять в ответ, другие попытались поскорее достичь вершины, чтобы выйти за пределы узкой дорожки, идущей сквозь чащу.

В глубине леса начал свое движение Сто девятый эскадрон драконов, продираясь по оврагу, спеша пройти через карликовые деревья, с громадными мечами наготове. Дракониры старались не отставать, делая все возможное, чтобы не быть раздавленными своими же драконами. Теперь пара разведчиков-багутов понеслась вниз по дороге, подавая сигналы тревоги.

Наверху, рядом с дорогой на скалы, багутские всадники начали перестраивать свои порядки, но не успели завершить маневр, потому что в следующее мгновение легкая кавалерия Талиона с саблями наголо появилась на дороге и врезалась в них. Натиск их увлек передовой отряд багутов и отрезал врагам пути к отступлению. Сабли и мечи звенели, ударяясь друг о друга, люди падали с коней, из их тел торчали черные стрелы кенорцев.

В этот момент Сто девятый эскадрон драконов прорвался сквозь чащобу и напал на всадников, сгрудившихся на дороге у берега реки. Мечи драконов пели песни и прочерчивали траектории смерти в этой битве, где все преимущества были на стороне драконов и дракониров.

Запели трубы, и теперь уже легионеры и фермеры перевалили через вершину и ввязались в стычку на узкой дороге, стаскивая багутов с коней и приканчивая их на земле.

Последний удар противнику нанес Шестьдесят шестой эскадрон драконов, который появился из леса на другой стороне реки, перешел брод, разбрызгивая воду, и ударил по арьергарду багутов.

Все это произошло в течение какой-то минуты, план был выполнен почти совершенно. На своем посту на дереве капитан Роркер Идс испустил дикий вопль, скользнул вниз и вскочил в седло. Он даже не мечтал, что весь сложный план сработает так хорошо. К тому времени когда он подъехал к сражающимся, все было кончено. Батуты были злобными, но неглупыми. После начальной стычки они помчались вниз по холму и, обнаружив, что драконы держат брод, перед которым уже навалены тела людей и лошадей, бросились прямо в реку, пытаясь переплыть ее на своих лошадях ниже брода.

И все же они понесли ужасные потери. Около сотни трупов багутов были собраны и свалены возле брода. Идс мог быть уверен, что по крайней мере еще столько же получило раны и контузии. Кавалерия врага все еще имела преимущество, но ее значительно потрепали. Более того, Идс был уверен, что багуты станут намного более осторожны в будущем. Это замедлит преследование поселенцев с озера Бур.

Наилучшим из всего, с точки зрения Идса, был тот факт, что его собственные потери были незначительными – шесть убитых и десяток раненых. Драконы были совершенно невредимы, разве что в них попало несколько стрел, да еще Пурпурно-Зеленый получил резаную рану на своей громадной ноге, а Альсебра – колотую рану в правое предплечье. Ни один из них не был выведен из строя. Стрелы редко проникали глубоко сквозь толстую шкуру драконов.

Идс приказал предать огню трупы багутов. Солдаты набрали кустарника, навалили высокой кучей и подожгли. Потом побросали трупы в огонь и оставили гигантский дымящий погребальный огонь возле брода.

Они вышли на дорогу и пошли вверх по реке к долине Каленса.

Глава 37

Отряд шел к верховьям реки, распевая «Кенорскую песню», сердца переполняла радость победы. Ниже порога Рычание Льва солдаты наткнулись на хвост колонны беженцев. На протяжении всего пути вверх по течению колонна понемногу растягивалась из-за детей и поклажи. Имущество, которое люди упорно сохраняли до тех пор, пока наконец не осознавали, что его и дальше придется тащить на своих плечах, было разбросано на всем протяжении этой долгой дороги. По той же причине пришлось оставить у Рычания Льва и лодки.

Начиная отсюда, они вынуждены будут идти пешком, мужчины, женщины и дети, в отчаянном стремлении добраться до гор Малыуна, которые лежали более чем в сотне миль на восток. Идс долго разговаривал с старшим лучником Стартером, который хорошо знал эти места – в дни своей юности он часто охотился в долине Каленса. Они обсуждали, где можно сделать привал. И им нужно было выиграть время, чтобы дать возможность колонне беженцев уйти как можно дальше.

Разведчики-талионцы доложили, что батуты перегруппировались и теперь приближаются, осторожно выдерживая дистанцию в несколько миль. На этот раз они выставили несколько передовых отрядов. Разведчики несколько раз сталкивались с ними.

Сущим кошмаром для Идса была неотвязная мысль о том, что багутские всадники гонятся за ним по открытой местности, а он не в состоянии ни передохнуть, ни дать бой – из-за превосходящих сил противника, которые следовали за батутами. Располагая всего несколькими сотнями людей и двадцатью драконами, он не мог решиться на сражение в открытом поле с врагом, который насчитывал сотню троллей и тысячи бесов. Капитан вынужден был вести умную тактическую кампанию, утешая себя мыслью, что, по крайней мере, небольшая отчаянная схватка у брода научила батутов некоторой осторожности.

Старший лучник Стартер припомнил два подходящих места. Первое – как раз у начала порога Рычание Льва, где река пробивалась сквозь массивную громаду Каленстоуна. Долина сужалась до тесной маленькой впадины с обрывистыми скалами по обе стороны и на пятнадцать миль к северу и к югу не было ни одного спуска, где враг мог бы пересечь порог и зайти во фланги оборонявшихся. Надежды Идса тотчас же ожили, когда он услышал об этой последней детали. Еще по дороге через стремнину он отметил надежность этого места. Теперь он был убежден, что его отряд сможет удержать местность и не попасть в окружение. Капитан приказал ускорить шаг и предупредил сержантов и лейтенантов, чтобы они тщательно проследили за исполнением. Он также распорядился доставить несколько лучших каноэ – они могли очень пригодиться во время перехода по реке Каленс. Второе подходящее место для привала было в болотах Дерне Бенда, где река разбивалась на сотню маленьких запутанных рукавов. Каноэ будут полезны и там.

Идс чувствовал твердую несгибаемую уверенность в себе. Он был человеком, который сделал себя сам, поднявшимся из трущоб. Он не искал милостей от других на своем пути к званию капитана, но получил его за заслуги. Большую часть своей военной карьеры он провел в сражениях Теитола, так что для него было нормальным думать о ловушках и засадах – обычных приемах в такого рода войнах. Теперь он решил показать врагу все приемы, которым научился. Общий счет был против него. Враг численно превосходил его в отношении один к десяти по людям и один к пяти в отношении драконов к троллям, не говоря уже о медленно двигавшейся колонне беженцев, которых нужно было оберегать. Враг превосходил их по всем статьям. Но Идс поклялся, что легкой жизни для неприятеля не предвидится.

Его люди продолжали петь «Кенорскую песню», даже когда им пришлось переваливать через Рычание Льва. Радость проникла в сердце каждого. Никто не мог разгромить хорошо организованных солдат легиона, поддерживаемых драконами и кавалерией.

У драконов и дракониров торжество было особенно заметно. Они отмечали свой общий успех в первом бою обновленного Сто девятого марнерийского эскадрона. По правде говоря, в Шестьдесят шестом радовались не меньше. Они нанесли удар по багутам в сражении у брода. Несколько минут общей опасности и драки рука об руку создали крепкие узы между драконами и драконирами. Солдаты охотно подставляли свои плечи под поклажу, которую надо было перетаскивать через стремнины, свистели и пели, когда помогали переносить беженцев через грязь и скользкие скалы.

Возможно, самым счастливым среди них был командир эскадрона Таррент. Ему удалось преодолеть свой страх перед кавалерией врага и сражаться так же хорошо, как все. Он был почти уверен, что именно его меч сразил одного из предводителей багутов. В сумятице схватки, в круговороте людей, лошадей и драконов Таррент не видел, как упал этот человек, потому что был чересчур занят, уклоняясь от большого клинка Альсебры, со свистом разрезавшего воздух прямо над его головой. Мечи всех размеров блестели и звенели. Враг вопил, раненые лошади громко ржали. Кровь и рвота, вонь от вывернутых внутренностей – все это было ужасающим, и все же он смог противопоставить этому собственную жестокость, умноженную на опыт и годы тренировок. А драконы были просто великолепны! Он никогда не видел весь эскадрон в подобных стычках: десять драконов, чьи мечи безостановочно вращались, врезались в багутскую конницу, расчленяя людей, лошадей, все без разбора на своем пути.

Он, Дигаль Таррент, сражался вместе с этими драконами и драконирами, разделяя с ними опасности и победы. Он видел, каковы они в бою. Все парни были великолепны в этой стычке, стреляя из своих скорострельных кунфшонских арбалетов со смертоносной точностью. Даже маленький Джак показал себя на поле боя как настоящий дьявол, носясь вокруг громады Распа и прикрывая его тыл и фланги.

Таррент теперь был обязан им, а они ему. Даже если он будет продолжать строго взыскивать с них, он уже никогда не испытает того, что он чувствовал раньше, когда проверял их и наталкивался на неисправное снаряжение и неначищенное железо.

Если Таррент был самым счастливым среди них, то маленький Джак после этой короткой стычки на речном берегу испытал широчайшую гамму эмоций.

В этот день Джак убил своего первого человека, его стрела вонзилась в горло багута. Это была третья по счету стрела, выпущенная мальчишкой в тот день. Он видел, как человек опрокинулся, затем уклонился от удара сабли и бросился бежать – как раз мимо правой ноги Распа. Меч свистнул над его головою, и багут поплатился за то, что приблизился к дракону. Затем Джак постоял над убитым и нашел, что это прекрасный вид, хотя и немного печальный. После смерти багут выглядел совсем таким же, как и любой другой человек. Он мог даже быть неизвестным отцом Джака, если не принимать во внимание уверенность драконира в том, что его отец не был степным кочевником. Но правдивым был и тот факт, что убитый кочевник был чьим-то сыном, а может, и чьим-то отцом. Только теперь он лежал мертвым на поле боя, и стрела Джака торчала у него из горла.

Как раз в это время битва закончилась. Кочевники попрыгали в воду. Они могли думать только о том, как унести ноги от ужасных драконьих мечей, Джак будет помнить этот момент всю свою жизнь.

Релкин, стоявший поблизости, видел сияние победы в глазах юноши. Хотя Релкин был ненамного старше, он уже успел потерять этот блеск в глазах.

И все же это была настоящая победа, и Релкин торжествующе кричал вместе со всеми. Внешне он был с друзьями. Но внутренне он мучительно старался проникнуть в тайны судьбы и думал, в частности, об Арнейсе, куда они должны были направиться. И наконец, в нем росло отвращение к тому, что несла с собой война – к искаженным, изувеченным формам, человеческим внутренностям, расчлененным телам и отрубленным головам. Релкин остро почувствовал, что людей нельзя ставить в положение, когда они должны сражаться с драконами.

И все же это была победа, Релкин знал, что в будущем им понадобится много побед, если они хотят выжить и увидеть земли Аргоната по другую сторону гор. Они переправились через Рычание Льва и там наверху начали укреплять узкую щель, где река пробила свой путь в темном твердом камне. Сама природа создала эти ворота, укрепив их по обеим сторонам высокими скалами.

Они валили все деревья, которые могли найти чуть выше по течению, и сплавляли их вниз к началу стремнины, где драконы по очереди их вылавливали. Стволы и ветви затем сгибали и сплетали вместе в плотное, труднопреодолимое заграждение.

Между тем лучники из Кенора собрались у мастера по изготовлению стрел и луков. К ним присоединились и те дракониры, которым не надо было ухаживать за ранеными драконами.

Базил вышел из стычки у брода почти без повреждений. Только какая-то лошадь ударила его в нагрудные латы, да одна стрела застряла в шкуре, но глубоко не проникла. Релкин вытащил стрелу и смазал рану Старым Сугустусом. Дракон ничего не почувствовал, но, как всегда, стал жаловаться на жжение от дезинфицирующего средства, и Релкин понял, что рана пустяковая.

Теперь куошит делал стрелы вместе с остальными драконирами, а их драконы наслаждались, стоя по грудь в быстром потоке и выхватывая из него небольшие деревья, которые сплавляла команда лесорубов.

Другие драконы и большинство солдат вместе с фермерами с озера Бур трудились над укреплением заграждения, которое теперь тянулось через всю щель и продолжалось на южной стороне. Внешне оно было чудовищным нагромождением веток, деревьев, камней и кустарника. На северной стороне оставалось еще несколько проходов, но их уже заделывали. Пурпурно-Зеленый и Чектор придвигали большие валуны, чтобы подпереть сооружение.

Идс и Стартер удовлетворенно следили за работой. Враг приближался, но медленно. Разведчики-кавалеристы докладывали, что ниже Рычания Льва замечено несколько багутов, но до головной колонны еще оставалось несколько миль. Серьезной атаки до утра не предвиделось. У Идса оставалось время, чтобы укрепить баррикаду так, чтобы пятьсот человек могли бы противостоять здесь тысячам.

Враг мог бы обойти его с фланга, если бы прошел много миль в обоих направлениях и отыскал сносную дорогу среди скал Каленстоуна. Это дало бы время колонне беженцев добрести до южного берега Каленса. Теперь они, женщины и старики, были худо-бедно вооружены. Из Широкополья взяли весь полевой инвентарь – серпы, грабли, вилы. Никто не хотел оказаться в ужасном плену, в положении кур-несушек, но для этого нужно было уйти до появления врага.

Идс прошел мимо кузницы и одобрительно кивнул. Там ковали наконечники из посуды, которую беженцы побросали вдоль дороги у стремнины. Рядом пилили и строгали древки для копий из самых лучших дубков, которые смогли отыскать. Потом заготовки нарезали, катали в горячем пепле и держали над огнем, чтобы закалить дерево. Затем к, ним прилаживали наконечники и откладывали в сторону для проверки. Для борьбы с сотней или более троллей они нуждались в большом количестве копий. Драконов в его распоряжении было не очень много, поэтому люди должны будут помогать драться с троллями. Люди, вооруженные копьями, в состоянии это делать, хотя риск погибнуть при этом был огромный.

И Роркер Идс, и его люди знали, что должны пойти на этот риск. Враг не подарит им больше легких побед. Враг знал, что у них есть драконы. Но враг также знал, что у него более чем достаточно троллей, чтобы справиться с их драконами. Всю ночь над ущельем выше Рычания Льва кипела работа. За стеной из сплетенных дубовых ветвей были построены платформы для арбалетчиков. Перед стеной, где только возможно, вырыли канавы.

Люди собирали камни и укладывали рядом с баррикадой. Дракон мог служить своего рода катапультой, бросая валуны весом с человека.

Идс встретился со своими офицерами и с руководителями беженцев, как только луна поднялась над деревьями. Ночь была светлой, звезды блестящими и четкими. Река ревела в глубоком ущелье, над которым поднимался туман.

Капитаны Сеншон, Дефт и Ретинер стояли по одну сторону, вместе с командиром эскадрона Таррентом, сержантом Квертином и старшим лучником Стартером. Напротив свободной группой стояли предводители беженцев, по большей части землевладельцы, которые сами приняли на себя руководство. Здесь были фермер Бессон с озера Бур, краснолицый мужчина лет пятидесяти, плотного телосложения, и беспокойный Турстуран Генвер, владелец большого поместья на южной стороне озера Бур. Высокое озеро представлял Хоппер Рибоди, небольшой жилистый мужчина, почти лысый, который ходил в одежде из зеленой кожи и носил сапоги до колен по старинной моде.

Идс изложил свой план, поворачиваясь к старшему лучнику Стартеру, чтобы уточнить некоторые детали местности в долине Каленса. Беженцы должны продвигаться прямо на южную сторону реки, где были лучшие дороги. Тридцать кавалеристов Талиона пойдут с ними, чтобы защитить их от багутов.

– Но это ужасно, вы оставляете нас совершенно беззащитными перед врагом! – кричал Турстуран Генвер.

– Я могу дать вам только тридцать солдат. Возможно, я вынужден буду отозвать даже их в случае чрезвычайного положения. Мне нужен каждый человек, чтобы задержать здесь врага на несколько дней.

Генвер обижался и раздражался:

– Но ваша задача – обеспечить нам защиту, сэр!

– Что я и могу наилучшим образом сделать,если задержу врага хотя бы на три дня. Если мы сможем выиграть здесь три дня, тогда, я полагаю, мы сможем разгромить его в горах.

Генвера и Рибоди было не убедить. Идс настаивал:

– Вы к этому времени можете уже быть на восемьдесят или девяносто миль на восток отсюда. – Беженцы побледнели. Голос капитана стал жестче:

– Вы должны их подгонять. Мы послали вестников вперед на фермы Мидваля и Ваттеля, и там вас ожидает еда, но сейчас каждый должен идти на голодный желудок и не отставать. Как только они нас вытеснят с этой позиции, нам придется вернуться к реке. Поскольку враг превосходит нас в численности, это будет нелегко. Нам нужен каждый человек. Мы задержим их в лесах, но не надолго. Там нет позиции, которые можно легко укрепить. Наш следующий шанс – дать бой у Дерне Бенда в болотах.

– Ах да, – взорвался Генвер, – болота! Вы хотите, чтобы мы прошли сквозь трясину, пользуясь только тропинкой торговцев.

– У вас есть проводник, который хорошо знает эти места. У врага такого преимущества нет. Более того, ему придется иметь дело с нашими солдатами, и мы сможем значительно замедлить его продвижение в болотах.

– Я слышал много ужасных вещей о болотах. Говорят, что их посещают карлики и чудовища из тумана времени, – Хоппер Рибоди говорил тонким голосом, почти постоянно возмущенно повышая его.

– Эти создания лучше предупредить, чтобы они и оставались в тумане. Я видел, что добрые люди с озера Бур отступают с серпами и вилами на плечах. Они выглядят достаточно храбрыми, чтобы занять место на поле битвы.

Это огорчило фермера Бессона:

– Мои женщины не приучены сражаться подобно военным!

– Так может случиться, гражданин. Я думаю, они скорее будут сражаться, нежели сдадутся врагу.

– Я не понимаю, почему мы не пошли верхом долины Бур к Высокому озеру.

– Мы не пошли этим путем, гражданин, потому что мои люди и драконы будут нужны по другую сторону гор. Я полагаю, что там произойдет великое сражение.

– Что? – побагровел Генвер. – Вы что, хотите сказать, что в Аргонат придет война?

– Насколько сильны наши войска на перевале Высокий? Насколько они будут готовы к предстоящим сражениям? Я не пессимист, но я и не оптимист. Я профессиональный военный. Я должен предусмотреть все возможности, даже самые худшие.

Генвер, Рибоди и Бессон в шоке посмотрели друг на друга и замолчали.

Идс воспользовался этим:

– Ну что ж, господа, надеюсь, что мы с вами еще раз увидимся через неделю. Полагаю, встреча произойдет уже на берегах озера Ваттель. Капитан Ретинер выделит тридцать солдат для сопровождения.

Фермер Бессон тем не менее был в смятении:

– Я не понимаю, куда это все приведет.

– Я думал, это очевидно, сэр. Мы направляемся к перевалу Кохона. Это единственный безопасный путь через горы.

– А перевал Высокий?

– Его будут атаковать, мой добрый фермер Бессон. Если нас здесь преследует пятитысячный отряд бесов, подумайте о том, сколько же их идет к верховьям Лиса.

Бессон с трудом проглотил слюну. Он уже слышал рассказы о размерах неприятельского войска.

– Но как мы сможем перейти там? Это же слишком высоко, – сказал Генвер.

– Это высоко, но проходимо. Это долгий и трудный путь, но если есть выбор между ним и смертью, я твердо верю, что мы примем правильное решение.

– Но это сорок миль по снегу и голым скалам. Мы потеряем многих людей постарше. Идс, нахмурившись, кивнул:

– Мы потеряем многих из них за время похода. По правде говоря, господа, вы уже отложили ваш выход на излишне долгое время. Сейчас вы бы должны были быть у перевала Высокий.

Турстуран Генвер забормотал:

– Бур, надо идти вверх по Буру к Высокому озеру.

– На Буре много перевалов, как и на Каленсе, даже больше. На Высоком озере мы не будем в безопасности, а если учитывать, что у нас больше тысячи женщин, то можно быть уверенным, что армия врага никогда не прекратит преследование.

– Мы можем пересечь озеро и пройти вниз к Далхаузи по Арго.

– Господа, мои люди и драконы необходимы в Арнейсе. Мы идем на перевал Кохон.

– Это несерьезно. Вы считаете, что враг может занять перевал Высокий!

– Турстуран Генвер отказывался этому верить.

– Будем надеяться, что этого не случится, но я должен командовать, исходя также и из этой возможности.

В конце концов руководители беженцев ушли и отправились вверх по реке в каноэ, которые были доставлены к Рычанию Льва.

Глава 38

Следующий день стал днем медленно растущего напряжения. Багутскую кавалерию видели утром чуть ниже Рычания Льва. К вечеру разведчики Талиона донесли о крупных силах бесов, двигавшихся по дороге к ним. Кроме бесов, были замечены группы высоких страшных троллей.

Драконы выглядывали за ограждение, выгнув свои длинные шеи и напрягая глаза, чтобы разглядеть этих чудовищ.

Вскоре тролли подошли достаточно близко. Это были огромные животные, похожие на помесь человека и медведя. На плечах они несли большие топоры и щиты.

– В общем-то, они не такие и большие, – фыркнул Влок.

– Сколько их надо варить, чтобы они были съедобными? – спросил Пурпурно-Зеленый, который всегда искал возможности добавить что-то новое к однообразной, хотя и обильной пище легиона. Остальные драконы, развлекаясь, зашумели.

Идс выставил впереди небольшие группы лучников, и позднее к вечеру люди и драконы у баррикады услышали шум происходящих одно за другим небольших столкновений у каждой из засад.

Вскоре после этого начали прибывать отступившие лучники. Вернулась и последняя горстка разведчиков. Они доложили, что враг сосредоточился не более чем в двухстах ярдах ниже по тропе, где наружу выходили остаточные породы Каленстоуна из-под гигантских валунов, сброшенных разрушительной мощью воды вниз по склону.

Обороняющимся оставалось только ждать. Идс приказал сварить и раздать келут. Он и другие офицеры обходили позиции, переплывали реку на каноэ, разговаривали с людьми, стремясь поднять боевой дух. Каждый знал, что делать, каждый знал, что готовит завтрашний день. Напряжение все же росло. Все знали, что враг был намного сильнее, а их немногочисленный отряд был предоставлен сам себе, и все же враг выжидал. Люди начали думать, что сегодня сражение может и не состояться. Лишь немногие бормотали молитвы благодарности Великой Матери. Солнце склонялось к западу к далеким холмам Контока. Стайки водоплавающих птиц пролетали над ними на восток. Солдаты провожали их завистливыми взглядами.

И тогда громко запели трубы, и все началось. Трубили сотни горнов, грохотали неприятельские барабаны. На крутой тропе показалась толпа коренастых противных бесов, которых солнце, освещавшее их сзади, делало огромными. Боевой крик, резкий и пронзительный, эхом отзывался в скалах. На их черных знаменах алела рука Эхохо.

Рядом с ними шли лучники в черной форме Падмасы. Стрелы уже начали свистеть поверх баррикады и даже проникать внутрь сквозь стену – там, где было мало ветвей.

Оборонявшиеся выдерживали их огонь в ожидании приказа. Бойцы сплевывали, жевали губы и отпускали горькие шуточки.

Позади бесов шли тролли, девяти футов ростом, с огромными топорами на плечах. Они шли группами по десять, одна за другой. Рога гудели. Барабаны били.

– Огонь! – последовал наконец приказ, и лучники и дракониры поднялись над гребнем стены и послали целую тучу стрел в наступающую орду. Бесы начали падать по всему фронту, но вряд ли накатывающая масса заметила это. Засвистело еще больше стрел. И вот уже драконы выдвинулись вперед. Крича от напряжения, они метали тяжелые камни из-за баррикады в толпу врагов. Крики ужаса и короткие предсмертные вопли стали вырываться из глоток бесов, когда валуны посыпались им на головы. Парадоксально, но это только заставило наступающих ускорить шаг. Они приблизились к баррикаде и начали наползать на нее, собираясь схватиться с защитниками врукопашную, похожие на прилив человекообразных крабов.

Базил, Влок и Пурпурно-Зеленый были поставлены на остром выступе с южной стороны реки, где баррикада выдавалась вперед под защитой скалистого козырька. Базил стоял на острие, Релкин за ним. Влок со Свейном были слева, а Пурпурно-Зеленый с Мануэлем – справа. Каждый дракон был отделен от другого двадцатью-тридцатью футами, чтобы иметь возможность свободно пользоваться мечом.

В промежутках между драконами, ссутулившись в ожидании боя, стояли пары и тройки людей из Триста двадцать второй центурии. Они были вооружены, кроме обычных мечей и квадратных щитов, еще и тяжелыми копьями.

Позади главной линии расположился мобильный резерв, который составляли фермеры Кохона, по сорок с небольшим человек на каждом берегу реки. Это были пожилые люди, большей частью бывшие легионеры. В Кеноре у них остались семьи и фермы. Они сражались за свои дома, но были слабее, чем действующие легионеры.

Кроме того, на южном фланге были задействованы всадники Талиона, их задачей было не спускать глаз с багутов. Кочевники направлялись на юг для перехода через Каленстоун. Легкая кавалерия Талиона должна была попробовать заблокировать их атаку, если сможет.

На флангах расположились небольшие группы кавалеристов и кенорских лучников. Бесы, которым удалось бы прорваться и взобраться на скалы, должны были быть перехвачены, разбиты и сброшены в ущелье.

Итак, бесы приблизились к вершине заграждения, бойцы и драконы выдвинулись вперед, чтобы встретить их. Дигаль Таррент вскочил на ноги, взял трубу и подал сигнал. Первые бесы, которые достигли верха заграждения, внезапно столкнулись лицом к лицу с десятифутовыми драконами, чьи громадные щиты украшал цветок Марнери. Зазвенели ужасные мечи.

Вопли «Газак!» вырвались из глоток бесов и были заглушены звоном стали и начавшегося сражения. «Газак!» – продолжало носиться над подступающей колонной и стихало, лишь когда противник сталкивался с громадными драконами, чьи ужасные мечи разили нападавших. Но все же бесы продвигались вперед. Их желудки были наполнены черным зельем, а звериные сердца и дикие головы – жаждой убийства.

Мечи драконов поднимались и падали, резали, расчленяли, разрубали бесов на куски.

Борьба на выступе над Каленстоуном была жестокой с самого начала.

Дюжина бесов набросилась на баррикаду и устремилась на Базила. Экатор блеснул в его руках. Голова беса отлетела, как волан от ракетки. Другие пригнулись и поползли как звери.

Релкин продолжал быстро и безостановочно выпускать стрелы, которые то здесь, то там попадали в цель и вызывали крики. И все же нападавшие продвигались.

Базил спокойно и размашисто рубил своим огромным мечом, время от времени нанося удары задними лапами. И каждый раз он лишал жизни одного или нескольких бесов. Стрелы отлетали от его шлема и кололи броню. Одна попала ему в лоб, но отскочила от крепкой кости, вызвав только резкую боль и оставив глубокую царапину, через которую горячая кровь дракона брызнула на камни.

На какой-то момент его меч замер, вонзившись в дубовое бревно баррикады.

Бес тут же полоснул дракона по щиту и попытался ударить по ноге, Базил вынужден был отступить на шаг, что позволило ему использовать хвост как дубину.

Его знаменитый сломанный хвост с громким щелчком опустился на шлем беса, выбив сноп искр. Бес упал.

Вид драконьей крови вызвал огонек беспокойства в глазах Релкина. Дракон щелкнул челюстями:

– Просто царапина, уже зажила.

Бесы все шли и шли через верх заграждения, и Релкин был вынужден схватиться с приземистым созданием, на голове которого был шлем в виде горшка с зубцом на верхушке. Бес размахивал коротким тяжелым мечом.

Релкин рванулся наперехват и заставил беса отступить. Тот резко закричал и плюнул на драконира. Их мечи вновь и вновь звенели друг о друга, затем, маневрируя, бес вынудил Релкина начать борьбу щитами. Хотя бес был на несколько дюймов ниже человека, он был очень силен и заставил парня уйти с выбранной позиции.

Еще один бес появился справа. Релкин отвел его выпад своим щитом, но нанесенный тяжелый удар чуть не заставил его опуститься на колени.

Воспользовавшись тем, что драконир уже не смотрит в его сторону, первый бес повернулся и нацелился перерезать подколенное сухожилие Базила. Дракон попытался закрыться щитом, но это позволило бесу, который был напротив, подобраться поближе. Вражеский клинок со свистом устремился к глотке дракона, но тот уклонился, и меч наткнулся на броню. Второго шанса у беса не было, потому что Базил ударил его рукояткой Экатора и задней ногой разорвал пополам.

Между тем Релкин обманными ударами и постоянными маневрами заставил беса справа потерять равновесие, подскочил к нему и рубанул пониже плеча. Меч вошел в плоть, и темная кровь брызнула фонтаном. Бес вскрикнул, опустился на одно колено, потянулся и ухватился за сапог Релкина, сбив драконира с ног.

Мощная рука беса стиснула человеческое горло. Тварь навалилась на мальчишку, хотя меч все еще торчал из ее плеча, заливая обоих кровью. Она была чересчур сильной и тяжелой, чтобы ее можно было сбросить.

Релкин потянулся к своему кинжалу и нащупал рукоять. Со словами молитвы к древнему Асгаху, богу войны, он нанес удар, норовя попасть ниже края задравшейся кольчужной куртки, надетой на беса. Со второй попытки ему повезло, кинжал глубоко вошел под грудную клетку. Со стоном, теряя силы, бес отшатнулся и упал.

Парень вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы уклониться от падающего сверху удара наотмашь. Однако теперь он был безоружен, его собственный меч остался в мертвом теле у ног. Враг безумно захохотал и пошел на него, размахивая над головой мечом. Копье, брошенное слева, остановило беса, вонзившись ему в бок чуть выше бедра. Один из бойцов Триста двадцать второй, наступив упавшему бесу на грудь, освободил свое копье.

– Благодарю тебя, – сказал Редкий.

– Ты для меня сделал бы то же самое, – сказал солдат и вонзил копье в следующего.

Релкин не стал терять времени, подобрал меч и вернулся на свою позицию на баррикаде. Еще один бес налетел на него. Их мечи скрестились. Рука мальчишки уже начала неметь, а сражение только разгоралось. Мальчик двигался слишком медленно…

И тогда хвост дракона обрушился сверху и ударил беса поперек туловища. Бес упал на колени, а в следующий момент меч Релкина был уже глубоко всажен во вражескую шею. Тем временем Базил описал Экатором широкий полукруг, и еще два беса, рассеченные надвое, покатились по земле, теряя внутренности.

Затем ярость битвы слегка утихла, потому что враг начал откатываться назад. Снова взревели рога. Новые бесы пошли на приступ сквозь массу тех, кто отступал, и с ними шли тролли.

Драконы зашипели. Тролли выдвинулись вперед и неуклюже стали взбираться на баррикаду. Это им не нравилось. Они очень нервничали, когда теряли контакт с землей. Как известно, у троллей было очень плохое чувство равновесия. Один из них действительно упал и покатился назад, сбив с ног двух других, которые, в свою очередь, зацепили еще нескольких, создав на время сумятицу перед Пурпурно-Зеленым и Альсеброй. Драконы схватились за валуны и забросали падающих градом камней.

Веселье для драконов продолжалось недолго. Здесь уже скопилось очень много троллей, а они все продолжали прибывать, подгоняемые звуками рога и грохотом барабанов. Все еще жалуясь и обещая съесть на ужин противных бесов, тролли полезли наверх. У их ног, подобно собакам вокруг охотника, жались бесы. Кое-где видны были и люди, офицеры в черной форме Падмасы, руководившие штурмом.

Один из них взобрался на заграждение вслед за четырьмя бесами. Экатор блеснул и разрубил двоих, Релкин пустил стрелу в третьего, а затем нырнул за ствол дерева. Черная стрела пропела над его головой. Вражеский офицер бросился на него с мечом в руке.

Релкин был готов к встрече, но рослый падмасец, вдвое выше, тяжело навалился на юношу прямо с гребня баррикады. Релкин зашатался, но устоял и перехватил меч вовремя, чтобы успеть парировать. Он отразил смертельно опасный низкий круговой выпад, который использовался, чтобы подсечь ноги противника. Щит Релкина обрушился на чужой щит, и драконир сумел выбрать нужное место для последнего удара. Он видел, как лицо человека побледнело, а когда он упал, Релкин рывком вытащил свой меч из уже мертвого тела.

Он взглянул наверх и увидел большого тролля, явно не менее девяти с половиной футов ростом, который начал дуэль на щитах с Хвостеломом. Тролль размахивал огромным топором.

Экатор взмыл вверх, и тролль поднял щит, чтобы блокировать удар, но вместо этого Базил пошел вперед, толкнув врага всей своей массой, прикрытой щитом, и сильнейшим ударом хвоста расколол тяжелый железный шлем.

Тролль отшатнулся назад и стал прекрасной мишенью для Экатора, который со свистом глубоко погрузился в огромное уродливое тело, прикончив тварь одним ударом.

Появилось сразу несколько троллей, и Базил отскочил в сторону, но все же удар топора снес его правый наколенник. Дракон парировал удар слева, взмахнул Экатором, и оба тролля полетели на землю. Бес, которого миновала стрела Релкина, попытался подойти поближе, чтобы подрезать Базилу подколенные сухожилия. Релкин прыгнул на него, запрокинул назад голову и вспорол горло своим мечом.

Справа от парня послышался громкий крик ярости и боли. Релкин обернулся и увидел, как Пурпурно-Зеленый поднял тролля головой вниз и бросил прямо на двух его приятелей, которые взбирались на баррикаду.

Базил отразил еще несколько неловких ударов гигантскими топорами, но затем один из троллей, схватив топорище обеими руками, ударил сбоку и почти разрубил щит Базила надвое. Щит не развалился только потому, что топор в нем и застрял. А новые тролли все подходили. Базил отшвырнул щит и схватил Экатор обеими руками. Громадный меч развалил пополам щит тролля.

Теперь они были равны и схватились в рукопашном бою. Тролль воткнул Базилу кулак в живот и попытался укусить за морду. Дракон ударил в ответ, а затем, собравшись с силами, отбросил тролля прочь, отшвырнув при этом и пару бесов.

Двое солдат из Триста двадцать второй, тщательно рассчитав движение, вонзили свои копья в живот тролля. Он дико закричал и умер, черная кровь потекла у него изо рта. Бесы только-только поднялись на ноги, когда на них свалился мертвый тролль, вдавив их в кустарник и заставив вздрогнуть саму баррикаду.

Трубы подали новый сигнал, свет стал меркнуть, солнце уже скрылось за холмами.

Тролли и бесы отступали. Бой был окончен, защитники пережили первую атаку.

Глава 39

Утром следующего дня облака, висевшие низко над землей, через час после рассвета разразились холодным дождем, который длился почти целый день.

Враг предпринял несколько пробных атак, но большое количество воды, не меньшее количество грязи и крепость самой баррикады не позволяли ввязываться в бой всеми силами. Это был тот случай, когда солдаты и дракониры не жаловались на дождь, хотя все вокруг них было мокрым и с трудом можно было поддерживать огонь хотя бы для поваров. Чем сильнее лил дождь, тем дольше задерживались враги, а обороняющиеся могли восстанавливать силы.

Когда наконец к концу дня дождь кончился, защитники приготовились к атаке. Она так и не началась. Враг отказался от наступления в этот день. Всю ночь легионеры слышали стук топоров и какое-то постоянное шебуршение внизу у Рычания Льва. Там ярко пылали костры, что вызывало удивление, поскольку дрова были совершенно мокрые. На следующее утро стояла прекрасная погода, и вскоре последовала первая атака. Враг построил грубые укрытия, чтобы защитить от кенорских стрел дальнего боя своих собственных лучников, которые расположились на расстоянии, безопасном от камней драконов. Базил и Чектор попытались кидать валуны поменьше, размером с человеческую голову, но вскоре отказались от этого бессмысленного занятия. Вражеские лучники держали баррикаду под постоянным прицельным огнем. Как только чья-то голова поднималась над сломанными ветвями и стволами деревьев, тотчас же в этом направлении летела стрела. Расстояние было слишком велико для маленьких кунфшонских арбалетов дракониров, но кенорцы с азартом ввязались в перестрелку. Их тяжелые составные луки выпускали стрелы с громким гудением. Вскоре враг пошел в атаку всеми силами. Смешанные отряды бесов и троллей, под руководством людей в черной форме Падмасы, подошли к баррикаде. Волна за волной, они взбирались по стволам и ввязывались в схватки с драконами и солдатами. Атака за атакой срывались, и враг отходил назад. Было убито двенадцать троллей и сотня бесов. Ни один дракон не погиб, и только некоторые пострадали от ран.

Враг сделал перерыв на три часа и вновь попытался, как и в первый день, атаковать в наступающих сумерках. И все же он не смог сломить оборону. Несмотря на полное превосходство в численности, нападающие так и не добились успеха.

На третью ночь защитники спали на баррикаде. Враги внизу неустанно над чем-то трудились.

Капитан Идс заранее приказал построить несколько плотов. И теперь, едва врачи заканчивали работу, раненых грузили на плоты, которые тянули вверх по течению местные фермерские лошади, привычные к пахоте.

У драконов была масса порезов, ссадин и синяков, но очень мало серьезных ран. Двое драконов были признаны негодными для боев: Тенебрак из Сто девятого и Нину из Шестьдесят шестого. Положение Тенебрака было более серьезно. Топор тролля вонзился глубоко в бок, пробив ребра. Врачи сшили рваные края раны, налив в рану лечебного меда, чтобы устранить внутреннее заражение. Использование меда для лечения глубоких ран такого рода было популярно в Империи Розы. Поверхностные повреждения обработали Старым Сугустусом и забинтовали. Наконец Тенебрака погрузили на плот и отправили вверх по течению. У Нину были перелом правого предплечья и несколько серьезных порезов от мечей бесов. Нину был из породы зеленых, которая славилась своей терпеливостью. Врачи с помощью самых сильных солдат соединили громадную сломанную кость, обработали раны дезинфицирующими средствами и поставили дракона на ноги, чтобы он шел сам по дороге вдоль реки.

Этой ночью небо тоже было покрыто облаками, и вожделенный дождь начался за два часа до рассвета. В таких условиях враг передвигался значительно медленнее. Поднялось солнце, туманный серый свет повис под тяжелыми облаками. Капитан Идс вышел из своей палатки навстречу капитану Ретинеру из легкой кавалерии Талиона. Они посовещались за чашкой келута, а затем Идс приказал отступать.

Враг все-таки обошел их с флангов. Отряд примерно из тысячи бесов вместе с батутами и троллями поднялся на гряду Каленстоуна где-то в десяти милях южнее и медленно двигался сюда. Их сдерживали дождь, грязь и легкая кавалерия Талиона.

Идс выслал лучников и часть территориальных войск, чтобы помочь кавалеристам-талионцам, а остальные поднялись, поели холодной овсяной каши, выпили крепкого горячего келута и, выступили на восток, передвигаясь по возможности тихо.

В нескольких милях, вверх по реке находился последний брод, а за ним на сорок миль вперед больше уже бродов не было. Дорога по южному берегу реки была намного лучше. На северной стороне путь перерезали несколько глубоких и длинных оврагов с крутыми склонами.

Они оставили на баррикаде горстку стрелков, которые поддерживали огонь и время от времени прицельно стреляли по врагу, засевшему внизу в укрытиях.

Этого было достаточно, чтобы не позволять противнику сняться с места в течение нескольких часов. Предполагалось, что он обнаружит обман где-то ближе к полудню и тогда решится на штурм всеми своими силами. Стрелки скрытно отойдут вверх по реке пешком или на каноэ, а с ними пойдут остатки легкой кавалерии Талиона и лучники, которые беспокоили своими стрелами багутских конников.

Дождь ослаб после полудня, перейдя в постоянную мелкую морось. Начался быстрый марш через пространства, залитые водой, грязью и поднимавшимся над растительностью паром.

У людей Идса был хороший проводник, а легкая кавалерия Талиона великолепно поработала, задерживая багутов. Всадники очень устали. Идс уже отозвал тридцать солдат, охранявших колонну беженцев, сменив их на других тридцать, наиболее уставших или легкораненых и нуждавшихся в отдыхе. Багуты все еще действовали осторожно, но Идс знал, что положение скоро изменится, потому что теперь они были уже впереди, охватывая его с фланга на горе. Некоторую помощь оказывала природа, перепутанные дикие заросли дуба, граба и тика замедляли преследование. Идс держал большинство кенорцев на фланге, а всадников из Талиона использовал, чтобы организовывать небольшие засады, несущие смерть багутской кавалерии.

Основная масса вражеского войска шла по южной стороне реки параллельно отряду Идса, полагая, что придет время и они схватятся с отступающими и раздавят их на открытой местности, используя свое огромное численное превосходство.

Воспользовавшись каноэ, Идс лично замерил скорость врага на марше. Он рассчитал, что враг движется несколько медленнее, чем его собственные люди, но почти в два раза быстрее, чем колонна беженцев, которая опережала Идса на шестьдесят миль и уже выходила к болотам.

Там главное русло реки Каленс расползалось по широкой равнине на множество мелких рукавов, проток и стариц, теряющихся среди диких болот.

Там отряд Идса должен был свернуть и устроить вторую стоянку, что-то вроде партизанского лагеря.

Глава 40

Дикой была болотная сторона, где пурпурноголовые камыши десяти футов высотой создали свой особый мир. Ветер гонял волны по морю стеблей, ярко блестели освещенные солнцем листья. Ниже пурпурных верхушек были грязь, узкие рукава реки и извилистые тропинки. Самая подходящая местность для партизанской войны.

Четыре дракона со своими драконирами, командир эскадрона Таррент и двадцать солдат из Триста двадцать второй затаились в засаде в камышах, выходящих на тропинку. К ним медленно приближался отряд багутов, которые ехали по узкой тропе колонной по одному. Комары звенели и кусали время от времени. Драконы были нечувствительны к простым комарам, но драконирам и солдатам приходилось туго, постоянно слышались хлопки и тихая ругань. Базил поднял свой щит, и у него возникло чувство уверенности от хорошо знакомого веса. Малыш хорошо сделал, починив щит даже в условиях отступления. Без щита дракон чувствовал себя нервно, почти неестественно. Щит стал практически частью его самого.

Это был еще один пример силы, заключенной в вещах, сделанных людьми, в вещах, которые меняли жизнь и становились столь важными, что было уже трудно обходиться без них. Пурпурно-Зеленый презрительно хмыкал, видя эту зависимость Базила, но кожистоспинник уже заметил, как у дикого дракона медленно, но уверенно крепнет привязанность к могуществу оружия.

И вот теперь щит был вновь хорош, возможно несовершенен, ведь ремонт делался в спешке, но дракон был уверен, что сможет с его помощью отбивать удары копий, стрел и даже топоров троллей. С хорошим щитом в одной руке и Экатором в другой Хвостолом был готов ко всему.

Разведав тропу по левую сторону от багутской колонны, вернулся Релкин. Он доложился Тарренту и присоединился к дракону:

– Слева от нас все чисто. Мы только что здорово побили их и свернули с тропы, чтобы уйти от них.

– Прекрасно.

Базил выгнул шею и бросил взгляд над камышами. Справа, невидимая под завесой зарослей, шла тропа. Он почувствовал толчок в бок. Это был Пурпурно-Зеленый:

– Хвостолом, дружище, ты обдумал, что я тебе сказал?

– Это о багутских лошадях?

– Конечно, мы возьмем одну, только одну, и поджарим ее. Солдаты могут получить всех остальных, которых мы захватим.

– Люди не позволят нам.

– Не позволят? Да кто они такие, боги? Мы свободные драконы. Мы сражаемся за этих людей, и нам нужно время от времени съесть что-нибудь приятное. Лошадь – это хорошая еда, и я хочу попытаться, как и люди, поджарить ее на огне. Это великий секрет, который знали наши предки, но затем он каким-то образом был утерян.

– Ты считаешь, что старый Глабадза жарил мясо, которое ел?

– А почему нет? Теперь, когда я попробовал мясо, поджаренное людьми, я это хорошо понимаю. Вкус становится лучше. Конечно, лошадь можно есть и так, как я привык, вместе со шкурой. Это удовольствие, как съесть карибу в сезон или зубра. Понятно, почему зубры так редки. Они слишком вкусные. Но я всегда думаю о лошадях.

– Люди рассматривают лошадь как нечто священное; они не позволяют драконам есть лошадей. Этому нас учили с самого детства.

– Учили! Указали! Они манипулируют нами, если хочешь знать. Все, что тебе хочется сделать, они запрещают!

– Они хорошо кормят нас. Мы сражаемся с жестоким врагом. Мы отступили на эту землю. Конечно, для боевых драконов нет выбора. Им не выжить в дикости. Может быть, в море нам было бы полегче, но они держат нас далеко от моря. А может, мы и не сумели бы жить в море. И пища там была бы однообразной.

– Только одну лошадь. Причем уже убитую. Мы возьмем ее с собой. Тогда нам не надо будет потом убивать ее.

Базил вздохнул, понимая, к чему клонит крылатый дикарь.

– Ладно, если какая-нибудь лошадь будет убита и у нас будет время, мы возьмем ее.

Пурпурно-Зеленый двинул своей громадной головой и клацнул челюстями. В свое время большой дикий дракон мог съесть целое стадо горных пони, начиная с жеребца и заканчивая молодыми самочками. Он надеялся попробовать свою излюбленную добычу, поджарив ее над огнем, как это делают люди – пока мясо не зашипит.

Тут он заметил, что Мануэль с любопытством смотрит на него. Драконир всегда его изучал! Пурпурно-Зеленый резко сказал:

– Парень, ты слишком много глазеешь, так можно, и ослепнуть. Лучше тебе оставить драконов в покое!

Мануэль был невозмутим:

– Ты что-то замышляешь, я знаю. Я знаю, что бывает, когда ты так щелкаешь челюстями. Отчего бы тебе не сказать, в чем дело?

– Это не касается дракониров, это дело драконов.

К ним подошла Альсебра, шелковисто-зеленая дракониха:

– Они идут, я их вижу.

Базил и Пурпурно-Зеленый опустили головы. У Альсебры были самые острые глаза в эскадроне. Если она видела багутов, значит, багуты там были.

Пурпурно-Зеленый проверил, свободно ли ходит его меч в громадных ножнах. Он сел на задние ноги, затем встал на них и передвинул щит, висевший на плече, на левую руку. Затем нагнулся и обнажил меч. Мануэль был рядом с ним и возился с ремнями джобогина.

Базил приблизил свою голову к самой морде крылатого виверна:

– Ты делаешь это уже не думая. Ты уже стал драконом легиона, мой дикий друг.

Пурпурно-Зеленый насмешливо шипел, пока Мануэль подтягивал ему ремни.

Мимо, согнувшись, прошли солдаты с низко опущенными к земле копьями. Направились к реке.

Из камышей появился Таррент:

– Мы идем за этими. Теперь тихо.

Драконов не надо было предупреждать. Несмотря на свои огромные размеры, они были способны скользить сквозь камыши, почти не производя шума. В некоторых местах они опускались на четыре лапы. Они переползали болотца с грязью, а в самых тяжелых местах поднимали себе на спину дракониров. К тому времени когда маленький отряд достиг края тропы, все были покрыты грязью с головы до ног, вместе со снаряжением.

Драконы были настолько близко к врагам, что уже чуяли их лошадей. Еще несколько шагов – и их чувствительные носы уловят запах багутов. Они ускорили шаг, их громадные лапы бесшумно погружались в мягкий грунт. Вскоре они могли видеть свою цель. На последних нескольких футах они перешли на бег и вырвались из камышей прямо на багутов.

Это было полнейшей неожиданностью для кочевников. Камыши раздвинулись, и орава здоровенных, одетых в броню газаков-драконов устремилась на них. Лошади запаниковали, поднимаясь на дыбы, и заржали в ужасе. Вслед за драконами хлынули люди, они стягивали багутских всадников с лошадей, что казалось немыслимым. Некоторые боролись, пытаясь удержаться в седле, и хватались за луки.

Стрелы из арбалетов дракониров уже заставили упасть нескольких кочевников, когда драконы вступили в сражение.

Высоко блеснул Экатор и кругообразным движением мгновенно отсек голову первого батута. Лошадь без всадника бросилась бежать.

Другая лошадь, лишившись управления, кинулась в воду. Багуты направили своих лошадей в реку и попытались вплавь уйти от этих ужасных мечей. Альсебра бросилась за ними в погоню, Андаунт раз за разом поднимался над ее головою и опускался, легко рассекая тела плывущих.

Пурпурно-Зеленый убил двух багутов и лошадь, его меч разил мгновенно, снося головы одним движением.

Уже была убита далеко не одна лошадь. Влок убил своего багута ударом сверху. Меч разрубил всадника пополам и глубоко вонзился в хребет лошади.

Влок глупо глазел на бедное дергающееся животное, пока Альсебра, разбрызгивая воду, не вышла на берег и не отрубила своим Андаунтом голову смертельно раненной скотины.

– В следующий раз, Влок, не обрекай животное на такие мучения, – прошипела она.

Багутская кавалерия бежала, лошади тяжело топотали по тропе, крики всадников были наполнены отчаянием и яростью. Эти проклятые газаки, громадные зеленые и коричневые газаки в камышах! Багуты больше всего не любили таких поворотов дела. Поражение было невыносимо для жестоких степных кочевников. Это они должны были вселять ужас в безлошадников, которых, по своей воле, убивали или делали рабами. Но против газаков никто не мог устоять, и степняки позорно отступили.

– Пусть посылают этих трижды проклятых троллей, – жаловались они, злыми слезами варваров оплакивая своих мертвецов.

Вражеская колонна, дрогнув, отступила к краю, чтобы ее обогнал ударный отряд в тридцать троллей, шагающий вверх по тропе. Вместе с ними шли две сотни бесов. Но только что напавшие из засады легионеры уже сменили свое расположение в камышах на другое, куда перебрались тайной тропой. Базил и Пурпурно-Зеленый несли по половине туши маленькой багутской лошади.

Командир эскадрона Таррент не сказал ничего, хотя был очень недоволен. С точки зрения буквы закона они не нарушили ни одной статьи устава. Драконы действительно имели право пожирать тела троллей и других диких животных, которые попадались на их пути во время военной службы. Мясо тролля было невероятно жестким, и драконы не были большими его поклонниками. Хотя, если его долго варить, оно становилось вполне сносным и в нем даже появлялся запах баранины. Таррент решил промолчать. Если драконы хотели нести половину мертвой лошади хоть по всей стране, они могли это делать, хотя это превращало и так грязное снаряжение в форменный кошмар. Но он полагал, что вправе ожидать: к следующей проверке все это будет вычищено до блеска.

Глава 41

Уставшие солдаты Сто девятого шли по скрытой тропе среди зарослей камыша, а затем по жиденькому лесочку, между осин и берез. Здесь они наткнулись на лагерь, устроенный солдатами из кавалерии Талиона. Горел большой костер, вокруг которого суетилось полдюжины поваров.

Было объявлено, что они могут отдыхать, пока готовится пища. Возможно, они останутся здесь на ночь и двинутся на следующее утро.

Капитан Идс отсутствовал, возглавляя другой отряд, готовивший засаду. Он хотел попытаться отсечь головную «часть главных сил неприятеля там, где тропа проходила между двумя полосами зыбучих песков. Идс надеялся выиграть несколько бесценных часов для того, чтобы дать отсрочку колонне перепуганных беженцев и позволить ей пройти еще несколько миль на восток, к горам.

Базил, Влок и Альсебра были на грани истощения после засады и двенадцатимильного марша. После того как они сбросили грязное снаряжение, они тотчас повалились между валунами и сразу же заснули. Но у Пурпурно-Зеленого были другие заботы. Он взял свой меч и углубился в лесок. Вскоре дикарь вернулся с громадной связкой дров. Он убедил одного из солдат поджечь их, потому что у него не было опыта в разжигании костров. Понемножку его костер разгорелся, а когда погас, осталась груда горячих углей. Пурпурно-Зеленый разрубил лошадиную тушу на отдельные части – ноги, ребра и прочее, нанизал их на свой меч и уложил на угли. Вскоре мясо задымилось и зашипело, запах жареного поднялся над временным лагерем. Драконы проснулись почти мгновенно. Их ноздри расширились, глаза широко раскрылись, головы зашевелились, и они начали принюхиваться, улавливая этот странный, сладкий запах.

Проснулись и дракониры, обеспокоенные запахом и движением громадных тел.

Вскоре Пурпурно-Зеленый обнаружил, что сидит в компании из трех вивернов, зачарованно уставившихся на поджаренную лошадиную ногу.

Пурпурно-Зеленый заворчал.

Это очень хорошо пахнет. Ты разделишь его с нами? – спросил Влок.

– Я таскал это мясо весь день, а теперь ты хочешь, чтобы я кормил тебя. Ты что, только вылупился из яйца и тебя надо кормить? Где же тогда твоя мать?

Влок был удивлен таким ответом:

– Я же Влок, и ты меня знаешь. Пурпурно-Зеленый кивнул.

– Но это же лошадь, правда? – заговорила Альсебра.

– Да, это лошадь, которую мы тащили.

– Меня учили заботиться о лошадях, – сказала она. – Я не буду есть их.

Пурпурно-Зеленый кивнул, как будто он ожидал именно такого ответа.

– Считай, что это лапша, – сказал он, щелкнув челюстями.

Неподалеку в четырех больших котлах на кострах кипела вода.

– Мне бы хотелось немного поесть, – сказал Влок.

– Но ты же не тащил это от засады в тростниках всю дорогу.

Влок замолчал. Это была правда. В действительности он даже презрительно отказался бы, если бы ему предложили взять такую ношу.

Базил с раздувающимися ноздрями наклонился вперед.

Внезапно рядом с ним оказался мальчик:

– Альсебра права. Баз. Тебе не следует есть лошадь. Люди этого не делают, если только они не умирают от голода.

– Это потому, что люди ездят на лошадях. У людей другое отношение к этим животным. Для драконов же это хорошее мясо. Кроме того, она была уже мертва, и если бы мы оставили ее там, тогда ее бы съели тролли.

Пурпурно-Зеленый разорвал заднюю ногу и протянул половину Базилу. Релкин с отвращением отошел. За его спиной драконы щелкали челюстями и грызли кости, в то время как Влок принюхивался и ворчал про себя.

Релкин пошел к котлам, где варилась лапша и подогревался хлеб.

Альсебра была уже там, и Брайон наполнял ее шлем лапшой и акхом.

– Это ужасно, то, что делают эти двое, – сказал Брайон.

– Я пытался, – Редкий пожал плечами.

– Влок чуть ли не в рабство готов за мясо.

– Знаешь, я думаю, Свейн тоже. Брайон сделал гримасу:

– Мне это кажется не правильным.

– Это не логично, – сказала Альсебра, возвышавшаяся над ними.

– Почему ты так считаешь? – осведомился Релкин.

– Люди одних животных едят, а других не едят. Драконы же едят всех животных без исключения.

– Даже медведей? – спросил Релкин.

– Даже медведей, даже китов. Но драконы предпочитают одних животных другим. И люди любят есть одних животных больше, чем других. Различие только в том, что люди создали больше правил о том, каких животных надо есть. У драконов нет таких правил. Люди делают правила и по этим правилам организуют весь мир.

Релкин уже знал, что диапазон умственных способностей Альсебры значительно превышал интеллектуальные возможности остальных драконов, особенно бедного старины Влока.

– Но Альсебра не ест лошадей, – сказал Брайон.

– Я не дикий дракон. Я выросла из яйца в месте, где было много лошадей. Я считаю, что они прекрасны. Я не съем ни одной из них так же, как вы не съедите кошку или собаку.

– Угу, – сказал Брайон. – Ну вот. Но это не логично.

– Они наслаждаются кониной, – Релкин бросил короткий взгляд через плечо.

– Это чудесно пахнет, но… – Брайон скорчил гримасу и согнулся над лапшой.

Пурпурно-Зеленый по-прежнему не обращал внимания на Влока.

Наконец, после того как Базил раза два подтолкнул его, дикий дракон прекратил мучить беднягу и протянул ему несколько ребер. Затем они все недолго жевали в молчании. От лошади не осталось ничего, кроме самых больших костей. Пурпурно-Зеленый был удовлетворен:

– Это прекрасно. Дракону понравилось, как люди жарят еду и делают ее вкусной. Более сильный вкус, чем при старом способе.

– Хотя и намного больше работы, – сказал Влок, который был хотя и не очень умен, но на этот вывод его ума хватило.

– Когда такие хорошие вещи едят только от случая к случаю, это придает им ценность. Разве нет?

– Да, – без колебания ответил Влок, – это стоит того, чтобы побеспокоиться. Это важное открытие для Влока.

– Влок не открыл это, это сделал я, – уточнил Пурпурно-Зеленый.

– Нет, то есть да. Я имел в виду, что для меня лично это было открытие. Новая вещь. Я не думал об этом раньше.

Пурпурно-Зеленый уже собирался сказать что-то невежливое, но почувствовал, как его толкает в бок Хвостолом. Влок был Блоком. И нечего опускаться до его уровня. На какое-то время наступило молчание, пока Пурпурно-Зеленый не вернулся вновь к захватывающей теме гастрономических изысканий:

– На что будет похож медведь, если мы его поджарим?

– Медведь? Ты когда-нибудь пробовал медведя? – спросил Влок.

– Конечно. Я ел бурых медведей и белых тоже. Правда, я не ел маленьких черных медведей. Они не встречались там, где я привык охотиться. Мясо медведя – тяжелая пища.

– Ты считаешь, что, положив его на угли, можно исправить вкус? – У Базила снова появился интерес. Жареная лошадь была замечательной. И все же у него было смутное ощущение вины из-за драконира и дурацких человеческих суеверий, которые все портили.

– Думаю, хорошо было бы попробовать, – сказал Пурпурно-Зеленый.

Размышления о приготовлении медведей были прерваны приездом всадника, посланца из засады, расположенной недалеко отсюда. Что-то случилось, это было ясно по той спешке, с какой парень примчался на командный пункт. Несколько секунд спустя галопом прискакал командир эскадрона Таррент:

– Всем встать, мы должны идти. Там неприятности, враг очень быстро продвигается.

– Насколько плохие новости, командир Таррент? – спросил Свейн.

– Капитан Идс ранен, но не тяжело. Есть потери.

– A y драконов?

– Антер. Но он все же ходит. А теперь вперед, драконир, у нас нет времени для болтовни.

Последовали быстрые приготовления к переходу, на драконов нагрузили снаряжение. Затем двинулись дальше на восток, и поджаренная лошадь осталась только в памяти.

Глава 42

Куика пересек Ледяные Горы на своих мощных крыльях, направив полет на запад, междуострых горных пиков, возвышающихся над просторными ледниками, и наконец достиг внутреннего Хазога – высокогорного плато, пустого и холодного, глубоко врезавшегося в обширный континент.

Орел запаздывал. Его крохотными седоками владело сильное беспокойство, передававшееся и ему. Время было дорого, но даже время не могло отменить тот факт, что огромной птице приходилось охотиться, чтобы подкрепить свои силы.

Куика, орел в расцвете сил, был способен покрыть сотни миль в день при благоприятных условиях, но после того как он перелетел Высокий Ган, жестокая гроза оттеснила его на восток от Хазога. Весь день и всю ночь орел и двое его маленьких пассажиров прождали, забившись в щель на одной из вершин Гор Белых Костей, пока буря не успокоилась. Чтобы остаться в живых, мышь и птица поели немного из бесценных запасов зерна в маленьком мешочке, привязанном к ноге орла. Куике есть было нечего, и поэтому, когда буря кончилась, орел взмыл в поднебесье, чтобы поохотиться.

И почти сразу заметил старого кролика на альпийском лугу. Куика беззвучно спланировал вниз, нанес точный удар и, вцепившись в тушку когтями, отправился обратно к расселине. Им двигало не понятное ему самому стремление накормить маленькие существа, которые остались там.

Лагдален установила взаимопонимание с орлом, воспользовавшись методом сосуществования с сознанием птицы. Сложным для нее было лишь научиться большей частью оставаться в стороне и позволять орлу делать свое дело. Только когда орел решал повернуть и направиться в поисках лучшей охоты на восток или юг, Лагдален приходилось вмешиваться. Чем дальше они летели на запад, тем сильнее и чаще возникало это желание. В такие моменты Лагдален чувствовала, о чем думает орел, чувствовала его желание найти более плодородные склоны, где могли бы водиться кролики, возможно даже горные зайцы, белки, живущие в скалах, « другие вкусные маленькие создания. Тогда Лагдален овладевала мозгом орла и удерживала его большие крылья так, что птица постоянно летела на запад. Куика, пожалуй, и не подозревал о ее присутствии, за исключением тех случаев, когда какая-то тень туманила его мысли. Но чаще всего он не обращал на странное ощущение никакого внимания. Смутно чувствуя себя неудовлетворенным, он продолжал лететь на запад, в неизвестные ему места.

Мышь и птица на гребне скалы ожидали появления орла с всевозрастающим нетерпением.

Куика опустился, устроился поудобнее и разорвал кролика быстрыми уверенными ударами клюва и когтей, затем схватил кусок мяса, наклонился над мышью и попытался накормить ее.

Мышь, однако, не была орленком и отбежала на безопасное расстояние, издавая совершенно не мышиные недовольные высокие крики на незнакомом языке.

Маленькая птичка вспорхнула орлу на плечо. Куика хотел ударить ее клювом, но какой-то звук в ушах прервал его мысли, и орлиная голова вновь повернулась к кролику. Лагдален пыталась не принимать участия в поглощении пищи – хищник рвал сырое мясо на крупные кровавые куски и проглатывал один за другим, – но бесполезно, ее сознание слилось с мозгом этой дикой безжалостной птицы. Он ел, и она ела вместе с ним.

Орел не отвлекался. Он был очень голоден, довольствуясь вот уже на протяжении трех дней жалкой даже по сравнению с кроликом добычей и покрывая при этом огромные расстояния. Он терзал, разрывал, шумно и быстро проглатывал свою пищу.

Когда он закончил, мышь и птичка забрались на свои места, и Куика снова взмыл в безоблачное небо над Хазогом. Они перевалили Ледяные Горы и спокойно летели над голой равниной внутреннего плато. Местность была плоская, бесплодная, покрытая лишь высохшими сорняками и лишайниками. Даже здешние племена, которые населяли внешний Хазог, заходили сюда, только когда их призывали.

И все же было очевидно, что множество людей приходят в эти пустынные земли и покидают их. Под крыльями орла тянулись к западу неестественно прямые дороги.

Затем разведчики заметили еще одну цепь темных обрывистых гор, поднимавшихся перед ними, пониже Ледяных Гор. То были Черные Горы. В центре горного кряжа высился рог Какалона Дугуш Вааль, именно к нему они и летели, пока не достигли его вершины, после чего направились вниз, к клинообразной долине Падмасы.

В центре долины, возвышаясь надо всем, стоял массивный блок Квадрата. Когда они подлетели ближе, Лагдален ощутила присутствие огромного интеллекта, скрытого этим гигантским каменным блоком. Он стремился обнаружить нарушителей с жадностью, которая внушала ужас. Глубоко внизу под этим блоком пульсировала огромная энергия. Это был центр, вершина, средоточие темной отвратительной силы.

Орел пролетел мимо Квадрата, а затем снова вернулся, пролетев вдоль всей долины мимо верблюжьих караванов, путников, повозок с пищей, мулов и лошадей – дороги были забиты данью западных народов Падмасе.

Дальше виднелся небольшой утес, высотой около шестисот футов. К нему-то и направился орел и устроился на недоступном выступе, находившемся ниже вершины на сто футов.

Мышь и птица еще раз поели, наполняя свои желудки, совещаясь и обмениваясь писком и чириканьем. Недостаток места в мозгу маленьких животных возмещался усилением интенсивности процесса мышления. В каждом тоненьком звуке были сконденсированы образы человеческого языка.

Только ведьмы, обладающие такой мощью, как эти две, могли эффективно общаться, будучи перемещенными в столь маленьких животных. Никто в Рителте не был более умелым в перевоплощениях, чем Лессис из Вальмеса, если не считать Рибелы из Дифвода. И все же требовались неимоверные усилия, чтобы заставить маленькие мозги мыши и крапивника служить коммуникативными центрами.

Ведьмы обсуждали и выбирали варианты, составляли планы на разные случаи.

Орел вылетел поохотиться на закате солнца, но нашел только падаль, останки верблюда. Он прогнал нескольких ястребов и начал клевать тушу.

В сумерках он вернулся на выступ, несчастный и жаждущий вернуться к обычной охоте в Марнери. Лагдален успокоила птицу. Пришла ночь, поднялась луна. На выступе стало холодно. Куика был привычен к холоду, но ему хотелось есть.

Что-то остановило внимание орла. Лагдален посмотрела его великолепными глазами и увидела точку, проплывавшую на фоне луны. Она поняла, что замеченное нечто было далеким и, конечно, очень большим.

Она вспомнила свое пребывание в Урдхе и летучую рукх-мышь, которая кружила над Дзу в тот ужасный день, год тому назад. Ночь медленно плыла сквозь мир, но орел, казалось, так и не уснул.

При первых лучах солнца хищник взмыл в небо, унося двух крохотных спутников, и высадил их поблизости от одной из крытых камнем стоянок для отдыха путников. Квадрат был совсем рядом. Оставив разведчиков, птица легко снялась с места и парила, пока не нашла поток раннего теплого воздуха, который поднял ее высоко в небо. Хотя у нее и были теперь глаза орла, Лагдален вскоре перестала видеть две маленькие точки, затерянные на огромной широкой долине.

Глава 43

Площадка была прямоугольной и напоминала плац для парадов, мощенный камнем и снабженный встроенными дренажными устройствами. В центре стояло приземистое одноэтажное здание с плоской крышей. На крыше несли караул два беса.

Мышь скрылась между камней на самом краю мостовой. Крапивник взмыл над местностью, обследовав ее на четверть мили в каждом направлении и изыскивая возможность приблизиться к Квадрату. Затем вернулся к месту стоянки и тщательно обследовал путь до того места за камнем, где скрывалась мышь. Теперь он рисковал перелетать только тогда, когда был уверен, что бесы не смотрят в его сторону. В таком месте даже маленькая птичка была бы замечена, и о ней могли доложить. Повелители из Падмасы хорошо знали о могуществе магии ведьм.

Наконец они бок о бок скорчились за камнем, две маленькие искорки надежды – против темной громады города Повелителей.

Им не пришлось ждать долго. Вскоре они услышали грохот приближающихся повозок. Впереди ехали телеги, груженные мешками с песком, каждую тянула упряжка из двенадцати мулов. Погонщики мулов из Кассима, одетые в меха и красные тюрбаны, восседали на грудах мешков. Следом шел караван из далекой Чардхи, две дюжины или больше верблюдов, нагруженных искусными изделиями из Примирившихся Штатов и Гельфа.

Из каменного здания вышла команда бесов и двое людей в черной форме Падмасы.

Повозки вытянулись для проверки в длинный ряд. Погонщики мулов слезли со своих мест и, собравшись в группу, выстроились по одну сторону. Они прикладывались к бутылкам и недовольно ворчали. Никому не нравилась эта процедура. Оказаться среди бесов было само по себе неприятно. Люди ненавидели этих приземистых звероподобных тварей, но здесь проклятым бесам было к тому же дано право делать все, что им захочется, с любым человеком. По их приказу любой подбегал и кланялся. Иногда бесы выбирали себе жертву, отводили в сторону, а остальные люди и подумать не могли вмешаться.

Бесы проверяли груз на каждой повозке и на каждом верблюде. Они искали контрабанду и были уверены, что ни один шпион не сможет проскользнуть мимо них. И все же они не заметили одинокую серую мышь, которая выбралась из-под булыжника у четвертой повозки. Мышь прыгнула на ось телеги, затем на повозку и исчезла между мешками с зерном.

Закончив осмотр, бесы высокомерно разрешили возчикам продолжать путь. Люди сплюнули, взобрались на свои сиденья. Послышалось невнятное и злое бормотание. Бесы плюнули в ответ и взялись за мечи. Люди заметили это движение. Они были в Падмасе. Погонщики мулов поудобнее уселись на своих телегах и громко щелкнули кнутами, трогаясь с места.

Повозки затряслись по дороге. Пока они набирали скорость, маленькая птичка вспорхнула на четвертую повозку и устроилась на одном из выступов. Никто ничего не заметил.

Они продолжали свой путь к большим воротам Квадрата. Земля вокруг была голой, лишенной каких-либо приметных деталей. Они двигались по гладкому, с уклоном примерно в десять градусов, подъему. По мере приближения к Квадрату он начинал воздействовать на путников своими колоссальными размерами и каким-то варварским могуществом. Если его строители хотели запугать подданных, то они достигли своей цели. Даже в глазах Лессис из Вальмеса промелькнул на мгновение благоговейный страх.

Она видела много поразительных вещей на свете, но никогда – столь жестокого с виду и дышащего могуществом сооружения. Лессис восхищал титанический труд, который был вложен в это архитектурное страшилище. Рибела не была столь взволнованной.

– Это только крошечная копия Гептагона из Хаддиша. Но он показывает масштаб амбиций нашего врага. Их знания высших миров уже очень продвинулись.

– Хаддиш?

– Это один из миров Сауронлорда Ваакзаама.

– Я ничего не слышала о нем.

– Гептагон – это самое большое одиночное строение из возведенных где-либо на сферической поверхности судьбы. – Рибела хорошо разбиралась в таких вещах.

Повозка прогрохотала через огромные ворота – пятьдесят ярдов в ширину и сто ярдов в высоту. Ворота были открыты, но их охранял полк бесов, построенных поэскадронно на обеих сторонах. Большие светлокожие тролли стояли сразу за воротами как последняя линия защиты.

Это был город и крепость, город больших зданий, туннелей, проходов и тайных переходов, город, доведенную до отчаяния жизнь и энергию которого определяли великое богатство и угнетение.

Большие строения были общественными с настенной живописью на двухсотфутовых стенах. Мостовые кишели людьми со всего мира. Преобладающий цвет одежды был черным – цвет формы различных служб здешней власти. Но здесь были и посетители из Чардхи в своих шерстяных и твидовых костюмах, были и кассими в цветастых шелках, и темнокожие люди с южного континента Эйго, носившие белые и желтые джеллабы. Тут было даже несколько экзотических жителей южных морей с их сложными головными уборами и говорящими птицами. То здесь, то там останавливались экипажи, чтобы высадить богатых мужчин и женщин, одетых в меха и шелк, торговцев рабами со всех сторон света. Только им разрешалось носить мех в публичных зданиях Падмасы.

Караван прогрохотал по главной улице, ведущей к центру. По бокам улицы тянулись магазины, где были выставлены на продажу продукты и товары со всего мира.

От главной улицы начинались входы в коммерческие склады, где были расположены фирмы, занимающиеся оптовой продажей различных товаров. Из одного из них доносился назойливый шум жестяных работ. Из другого – нестройный шум торговли золотом и драгоценностями. Караван свернул в темный туннель, над входом в который висели изображения снопов пшеницы, позолоченные и сияющие. Они въехали на склад, где хранилось зерно и были сколочены стойла. Большие бункера заполняли сорго и кукуруза, которыми кормили животных в хозяйстве Четырехдольника. Полки и кормушки были забиты пшеницей, овсом, рисом, ячменем.

Пока грузчики расставляли свои повозки по местам, отряды рабов разгружали зерно и разносили его по складу.

Их повозка остановилась внутри амбара. Мышь соскочила на пол и юркнула вдоль стены к люку с разбитой решеткой. В ту же секунду она надежно укрылась в нем. Она огляделась, а затем на короткое время высунулась.

Еще через секунду крапивник влетел в люк. Какое-то время они сидели молча. Крапивник и мышь переглянулись. Они были внутри Квадрата.

Глава 44

В трех тысячах миль на восток от Падмасы, в Башне Ласточек в Андикванте собрался императорский Совет, чтобы выслушать новые донесения о положении в Аргонате.

Император Паскаль Итургио Денсен Астури за несколько недель после сообщения о начавшемся вторжении состарился. Его волосы поседели, он потерял в весе. В глазах появилась неуверенность. Он работал без отдыха, делая все, что мог, организуя отпор вторжению в Аргонат.

Валембра неоднократно просила императора отдохнуть. Его здоровье было более важным для Империи в этот момент, чем все, что случилось. Тем не менее сопротивление захватчикам постепенно набирало силу. Все двигалось недостаточно быстро, но двигалось. Даже погода благоприятствовала Империи, позволяя быстро перебрасывать войска. Даже мастер Гарск демонстрировал в своем департаменте чудеса организованности и везде поспевал.

И все же император корил себя за слепоту. Он так хотел послать большое посольство в Чардху, что не принял во внимание возможность нападения столь крупных сил врага.

Когда все собрались и пришла Ирена, Королева Океанов, председательствовавшая вместо Лессис из Вальмеса, император призвал генерала Гектора.

Гектор был очень огорчен. Положение в Аргонате становилось день ото дня все более опасным.

– Во-первых, начну с худшего. Мы ожидаем, что нападения на Арнейс уже не избежать. Первым должен пасть город Куджак.

– Мы еще сохранили надежду удержать перевал Высокий? – спросила Сезанна.

– Если вы вспомните о той громадной силе, которой обладает враг, и относительно небольшом отряде наших защитников, станет ясно: мы можем ожидать только наихудшего. Наши люди способны продержаться несколько дней, но как только враг бросит на них крупные силы, его преимущество станет неодолимым.

– Ах, только не это! – воскликнула Созанна. – У меня нет желания выслушивать бесконечные разговоры об ошибках и трагедиях. Сначала форт Редор, затем перевал Высокий!

– Тамошний гарнизон сильно деградировал за годы мирной жизни. Мы никогда даже не думали, что нападавшие в такой короткий срок смогут добраться до перевала. И, как следствие, мы оказались неспособными усилить границу достаточно быстро. Мы отстаем на шаг при каждом очередном ударе врага.

– Но разведка нас так хорошо информировала в прошлом… – Сезанна взглянула на то место за столом, которое обычно занимала Лессис.

Ирена из Алафа покраснела от гнева:

– Никто не может обвинять Службу Необычайного Провидения. Она совершает чудеса, снабжая нас информацией о врагах. На Службе Провидения не может лежать ответственность за снижение боеготовности в Кеноре или за то, что Кадейну позволили временно демобилизовать свой Второй легион.

Созанна покраснела, она была слишком честной, чтобы не покраснеть. Именно она любыми средствами поддерживала план императора. Она видела в нем достойное завершение своей карьеры – обратить новые силы против Великого Врага и, таким образом, элегантно уйти в отставку. Именно она постоянно добивалась дополнительного финансирования будущей экспедиции за счет бюджета легионов.

Все сидели» в молчании. За последнее время произошла масса провалов. Было отчего голове пойти кругом. Но мысль о Службе Необычайного Провидения неминуемо направляла их мысли и надежды на двух отсутствующих ведьм. Император на секунду сжал губы.

– Мы думаем об одном и том же, я знаю это. Где они? Благополучно ли все с ними? Смогут ли они добиться успеха?

Все закивали головами, и вновь мысли собравшихся обратились к западу. Лессис и Рибела отправились туда, в самое сердце вражеских сил.

Император поднял голову:

– Все, что я могу сказать, я уже говорил себе десять раз. Их задание кажется невозможным, но у этих двух всегда все кажется невозможным.

Генерал Гектор вежливо кашлянул:

– Если я могу продолжить, я объясню положение наших сил на данный момент. За последние сутки достигнут значительный прогресс. В Кадейне у нас был Первый легион, а теперь к ним присоединился и легион Красной Розы из Кунфшона. Уже в пути и скоро ожидается смешанный легион из резервистов Марнери, Би и Пеннара. Легион из Во сформирован и уже в пути. Полулегион добровольцев формируется в Минуэнде и в Кадейне. Легион Белой Розы из Кунфшона присоединится к ним в течение недели, вскоре в боевой готовности у нас будет семь легионов.

– А в это время враг разграбит Арнейс, – всхлипнула Сезанна.

Валембра протянула руку, чтобы утешить леди Созанну:

– Пока живут люди, можно восстановить и страну. К счастью, наш народ был предупрежден задолго до событий, и большинство успело благополучно бежать.

Сезанна не успокоилась:

– Сколько же еще пройдет времени, пока мы окажемся в силах встретиться с врагом на поле битвы и прекратить вторжение этой чумы?

Гектор вздохнул:

– Леди Сезанна должна понимать необходимость осторожности. Нам нужно переломить военные действия в нашу пользу, – он сделал приглашающий жест к карте на столе. Это была широкомасштабная карта центрального Арнейса. – Мы надеемся, что враг будет наступать по главной дороге к Кадейну. Город Куджак должен быть оставлен уже сейчас. Мы, без сомнения, не можем удержать его. Стены пришли в негодность уже полстолетия назад. Мы надеемся задержать врага напротив Фитоу и сконцентрировать наши силы. Со временем у нас там будет от тридцати до тридцати пяти тысяч солдат, этого достаточно, чтобы предпринять наступление.

– И все же такая огромная сила… – сказала Созанна.

– Бесов можно научить дисциплине только до известного предела. Перейдя этот предел, они воюют как неорганизованная толпа. С семью легионами мы сможем перейти в наступление, но мы должны быть осторожными. Командование армией принял генерал Феликс, и мы можем верить его словам. Он здравый человек с большим опытом военных действий.

– Мы, конечно, знаем, что враг его боится, – сказала Ирена. – Они покушались на его жизнь три дня назад. Попытка провалилась.

Сезанна посмотрела в глаза Ирены, отливавшие стальным блеском, и не в первый раз за эти дни почувствовала, что ей давно надо было удалиться от этого мира. У нее больше не было сил.

Глава 45

Все было кончено. Ворота разрушены, стены сломаны бесами. Защитники гарнизона или лежали на земле, или же обратились в беспорядочное бегство, подгоняемые багутской кавалерией.

Начал скапливаться туман, стекающий с темного лица гор.

Маг Трембоуд снова уселся в седло. Проклятый Лукаш, он опять повторил то же самое! Трембоуд разрывался между злобой на этого дурака и ликованием, что у него появилась очередная возможность обратить ярость Повелителей на генеральскую голову.

Трембоуд пришпорил коня и подъехал к месту, где генерал Лукаш сидел на коне напротив группы своих помощников.

– Генерал, я проверил укрепления, но там нет ни одного живого защитника. Бесы убили всех. Нет ни одного, чтобы допросить.

Лукаш пожал плечами:

– Мы продолжаем. Мы берем перевал и продолжаем.

– Вы что, не поняли? – в ярости заговорил Трембоуд. – Вы ничему не научились из того, что случилось до этого?

Речь шла о бойне в форте Редор, где были убиты все, включая старших офицеров, и Лукаш не сделал ничего, чтобы предотвратить их гибель. Некоторых замучили до смерти, поджаривая на медленно горевшем огне. Напрасно Трембоуд умолял генерала сохранить офицеров. Они были нужны Падмасе для допросов. Лукаш смеялся над ним и глотал виски из серебряной фляжки.

Трембоуд немедленно написал Администратору Гру-Дзеку, направив свое послание на запад с летучей рукх-мышью, прилетевшей к нему в сумерках за новостями. К следующему вечеру недовольство начальства дошло до генерала. Лукаш прочел свиток и побледнел: ОНИ недовольны потерей старших офицеров; это не должно повториться. Лукаш сник:

– Маг, ты что думаешь – можно удержать этих бесов? Подумай еще раз. Они же не люди. Скорее они похожи на диких зверей, только умнее.

– Генерал, вы командуете этими войсками. Вы вполне можете сохранить жизнь некоторым пленным, и тогда мы сможем узнать о том, что нас ждет впереди. Старшие офицеры могут оказаться особенно ценными. Вы могли бы многое узнать о расположении их войск по другую сторону гор.

– Это не имеет значения. Мы наступаем слишком быстро. Мы будем наступать вдоль побережья. И тогда у тебя будет много людей для допросов.

– Генерал, я научился понимать, что нельзя недооценивать наших врагов. Я научился также понимать, что самым мудрым решением является выполнение приказов Великих. Вы же идете против выраженных ими пожеланий.

Лукаш зажмурился. Что они знали о контроле над сотней тысяч бесов?

– Я говорил им, чтобы они убивали не всех, но трижды проклятые бесы выходят из-под контроля. Когда они чувствуют запах крови, они становятся как сумасшедшие.

Трембоуд услышал позади рычание и оглянулся. Несколько троллей дрались из-за человеческих трупов. Они скалили зубы, бросались друг на друга с поднятыми кулаками и разрывали тела на куски. Трембоуд почувствовал глубокое отвращение.

– Вы должны остановить это. Нельзя, чтобы тролли поедали людей.

По своей натуре Лукаш был мизантропом, придерживающимся самый крайних взглядов. В детстве над ним издевались родители, и с тех пор он хотел мстить всему миру.

– Пусть они едят что хотят. Нам нужно, чтобы тролли были довольны. Тогда они лучше дерутся.

– Но это вредит морали наших людей. Вы забываете, что мы зависим от людей, которые могут держать в руках этот армейский зоопарк.

Лукаш сделал каменное лицо. Трембоуд хорошо выучил это выражение. Лукаш не реагировал на его доводы.

– Генерал, – спокойным тоном произнес Трембоуд, – рукх-мышь летит этой ночью.

Еще один свиток отправится в Падмасу. Они будут недовольны своим слугой Лукашем. Возможно, что уже на следующую ночь рукх-мыши прикажут отвезти Лукаша в Падмасу. Такие вещи случались и раньше. Угроза была скрытой, но достаточно понятной.

Сдавленное рычание перехватило горло Лукаша, настолько сильно захотелось ему убить этого глупого мага, но он сдержался, отвернулся, большим усилием взял себя в руки и рявкнул приказ своим подчиненным.

Через минуту появились тролли-охранники, отбросившие монстров от кучи, в которую были свалены трупы врагов. Для троллей начали жарить лошадей; они могли приходить и пировать. Они хорошо сражались и теперь должны быть вознаграждены. В разочаровании, огрызаясь и ворча, тролли отступили.

Трембоуд смотрел, как они уходят. Он понимал, что тролли были необходимы, но он их не любил.

Лукаш, полузакрыв глаза, наблюдал за ним. Будь у него хоть малейшая возможность, он швырнул бы Трембоуда троллям на завтрак.

– Сильный зверь эта рукх-мышь, не так ли, генерал?

Лукаш грязно осклабился:

– Маг, ты будешь очень могущественен после покорения Аргоната.

– Я останусь скромным служителем Повелителей.

Лукаш кивнул. Загадочная улыбка растянула его дубленую кожу:

– Все хорошо, не так ли? Мы прорвались к ним в самую середину. Теперь мы начнем их убивать.

– Все идет очень хорошо, генерал, но все же нам нужны более полные разведывательные данные о том, что ждет впереди.

– Им не выстоять против нас! Мы раздавим их и сделаем гору из их черепов!

Трембоуд мрачно кивнул. Генерала очаровывала эта мысль. Трембоуд замечал, как росла его заносчивость, и подозревал, что Лукаш мечтает взять контроль над прибрежным Аргонатом в свои руки и тем самым сильно возвыситься. Он действовал как сошедший с ума человек. Сейчас Лукаш еще сдерживался. Он был на самом краю безумия. Он может перевалить через этот край.

Все еще поглощенный этими мыслями, Трембоуд подъехал к своему фургону, который был установлен на невысокой скале, сглаженной ветрами. Туман стал еще гуще. Мир погрузился в белую пелену. В фургоне маг подготовил свиток для летучей рукх-мыши. Послание было особым, от него очень многое зависело. Возможно, даже жизнь некоего мага.

Глава 46

Они не были одиноки. Стайки небольших птиц и грызунов жили в амбарах. Воробьи сновали между бункерами, тогда как крысы и мыши выбрали стенные перегородки.

Сотни кошек населяли помещение, держа более мелких обитателей в постоянном страхе. Команды бесов вместе с собаками, охотившимися за крысами, появлялись то здесь, то там. Чтобы избавиться от воробьев, они намазывали всякой дрянью места их скоплений и посылали мальчиков-рабов с трещотками, чтобы те лазали по стенам.

Гладкая черная величественная кошка крадущейся походкой совершала обход вдоль стен, прыгая через груды пустых мешков и бочек. Она собиралась проверить и этот люк.

Но мышь почувствовала еще более близкую опасность. Недалеко от люка обитали крысы, для которых прибывшие могли стать легкой добычей.

Над люком на высоте трех футов над полом было отверстие в кирпичной стене. Крапивник, чирикая, подлетел к нему. Мышь посмотрела на напарника и выскочила из люка. К счастью, кирпичи были с выступами, и для мыши не представляло трудности подняться. Она добралась до отверстия и нырнула туда. Крапивник тотчас же последовал за ней.

Но их заметили. Черная кошка прыжками двинулась к отверстию. Крапивник издал предупредительный писк, и оба маленьких животных, спасая свои жизни, нырнули в темноту. Кошачья лапа проникла в дыру, и когти заскребли по поверхности, на которой секунду назад сидела мышка. Кошка сдалась не скоро. Ее когти вновь и вновь царапали кирпичи, стремясь добраться до вкусной пищи. Несостоявшаяся добыча, однако, была в безопасности, двигаясь по узкой щели, образовавшейся из-за просевшей кирпичной кладки внешней стены. Внутренняя же стена была сложена из каменных плит, и проход между внутренней и внешней стенами постепенно расширялся.

Они остановились. Вокруг чем-то остро и неприятно пахло.

Мышь втянула воздух и заколебалась. Чувство первобытного страха охватило маленькую серую самочку. Они были на чьей-то территории.

Мгновение спустя послышался громкий предупреждающий писк, и большая темная мышь показалась из темноты. Это был самец, могучий самец в самом расцвете своих сил.

Тело, в которое вселилась Рибела, покорилось своему естеству – тогда как сама Рибела безуспешно пыталась пустить в ход колдовство. Самец покусывал мышь, взбирался на нее, затем снова покусывал, чтобы принудить к послушанию и покорности. Он был рад, что получил новое пополнение в свой гарем. Рибела скрипела зубами во время этого представления. Ведь она могла принять вид такого же большого самца! Но тогда ей пришлось бы принимать участие в схватках с другими самцами, чего она решила избежать и переселилась в самку. Теперь ей приходилось страдать за святое дело! Она заслуживала, чтобы ей поставили памятник на главной площади Андикванта.

Когда наконец самец ослабил хватку, она стряхнула его с себя. Он тяжело дышал, и глаза его горели яростью. Ведьма обрушила на него поток звуков высокой частоты, и колдовство как бы заморозило его на месте. Чары распались через несколько мгновений, поскольку заклинание создавалось второпях, но тут же последовала вторая магическая атака. На этот раз она удалась, и самец бессильно опустился на пол. Он едва мог шевелиться. Мышь Рибелы подошла ближе, и началась более сложная и продолжительная магическая процедура.

Между тем глаза крапивника привыкли к темноте. Он полетел вперед, разведывая путь и не приближаясь к большому самцу, который мог быть опасен, пока Рибела не закончит ворожбу.

Краешком сознания Лессис благословила Рибелу. Колдовать в чужом образе, который ты принял, было неимоверно трудно. Это требовало профессионального совершенства. Рибела должна была использовать весьма ограниченную интеллектуальную мощь мозга мыши, чтобы не только заставить самца двигаться под ее полным контролем, но и продолжать удерживать власть над хозяйкой тела, что требовало постоянных усилий. Кроме этого, была дополнительная трудность в том, чтобы проговаривать заклинания с помощью голосового аппарата мыши. Действовать в полную мощь было невозможно. Это было все равно что писать музыку, используя половину нот. К счастью, Рибела владела всеми регистрами. Через три минуты она полностью околдовала большого самца.

К этому времени появились самки и младшее поколение. Мыши покрупнее подходили поближе, готовые атаковать незнакомку. Они были удивлены побитым видом самца и его осторожным поведением, это всегда было признаком тех, на кого магически воздействовали ведьмы.

Рибела ослабила контроль, и самец очнулся с явным облегчением. Он поднялся на напряженных ногах и разогнал своих самок обратно по норам.

Крапивник летел вперед, его глаза-бусинки вглядывались в темноту.

Им предстоял долгий путь, а времени у них было мало.

Подчиненный воле Рибелы самец двигался первым. Странная маленькая процессия тотчас начала свой путь, направляясь по темному извилистому проходу.

По дороге они проходили по территориям других мышей. Любой самец-пришелец должен был или драться, или подчиниться, если соперник оказывался заметно крупнее. В обоих случаях Рибела насылала на них свои чары, гипнотизировала или забирала с собой, особенно если самцы были в расцвете сил. По дороге их войско возросло до шестнадцати больших самцов, и тут им начали встречаться крысы.

Четверо из самцов-мышей были потеряны при первом же столкновении, пока Рибела не смогла взять под свой контроль первую крысу-самца.

Потом стало легче. Вскоре у нее набрался целый выводок крыс, и тогда она отпустила мышей.

Мышь и крапивник теперь шли вперед, сопровождаемые двенадцатью самцами-крысами впереди и десятью сзади. Они убили какую-то ласку, прогнали кота с его спального места за кучей сена в зернохранилище для лошадей и убедили молодого подростка-конюха, который засмотрелся на процессию, переходившую открытое пространство зернохранилища, что ему это привиделось. Парень тотчас же встал на колени и забормотал молитвы великому Атену, потому что был родом из далекого Кассима. В таком положении его и застал хозяин, который, ругаясь, выдрал мальчишку за безделье.

Постепенно лазутчики приблизились к центральному району Квадрата, громадному пустому пространству под открытым небом. В центре его находились скульптуры пяти титанов – самих Повелителей, изваянных в героическом стиле со строгими добрыми лицами. В них явно виделись боги. Херута Скаш Гцуг занимал центральное положение и держал посох с сияющей звездой.

Гцуг-Терва, он же Вануа Омега из религиозного культа, стоял рядом с Херутой плечом к плечу. Прад Ацоц, Гштунга и Прад Датсе располагались несколько позади.

Стайка маленьких животных забралась внутрь открытого люка на одной из сторон большой площади. В подземный город было только четыре входа, четыре лестницы, уходящих вниз и совершавших множество поворотов в твердой скальной породе. Заканчивались они в Залах Связей, откуда расходились четыре лабиринта Четырехдольника.

Лессис минуту рассматривала огромные статуи. Их создали, чтобы внушить чувство гордости и силы, чтобы наполнить подчиненных силой. Но она видела только звериную натуру и эгоизм. Как же они могли не замечать своей не правоты в том, что сделали? Безусловно, здесь присутствовал ум, поистине чудовищной мощности ум, но как же они могли использовать его так скверно? Лессис боролась с этим врагом в течение столетий, но никогда не могла понять причин, побуждающих его к уничтожению и искажению жизни. Гигантские статуи не открыли секрета. Эти умы остались непонятыми Лессис из Вальмеса.

Рибела отпустила большинство крыс. Теперь приходилось довольствоваться небольшой горсткой защитников. Наилучшей возможностью для спуска могли послужить тележки, которые перевозили еду и все необходимое в подземный город.

При входе на нижнюю площадку стояли отделения бесов под командой мрачных людей, с пристрастием проверявших все, что следовало мимо них.

Наступал вечер, и свет, проходивший через отверстие в потолке Квадрата, постепенно угасал, но интенсивность движения к Четырехдольнику не стихала. Разведчики терпеливо ждали, пока не стало совсем темно. Повозка, нагруженная чистыми свитками, перьями и штемпельными подушками, остановилась рядом с тем местом, где они прятались. Мышь и три крысы забрались на нее и спрятались. Секунду спустя к ним присоединился крапивник.

Они проникли в Четырехдольник.

Глава 47

Повозка спустилась до третьего уровня Залов Связей. Он представлял собой широкое огороженное пространство с потолком из полупрозрачного пурпурного стекла. Свет проходил через отверстия в потолке. Здесь, в связующем центре Четырехдольника, царило очень оживленное движение. Залы Связей соединяли четыре отдельные системы переходов, проспектов, залов и небольших помещений, которые вели вниз, к путанице природных пещер.

Повозка со свитками влилась в общий поток и замедлила движение. Они пересекли зал и выехали на широкий проспект. Теперь высокий потолок превратился в голую скалу, в которую были встроены светящиеся шары, каждый диаметром в сто футов.

По обе стороны проспекта шли фасады коммерческих предприятий, перемежаясь с офисами и административными зданиями. Мужчины и женщины, одетые в серые или черные одеяния, которые, казалось, были обязательны в Падмасе для всех, деловито шагали по тротуарам.

Между рядами зданий шли аллеи. Их повозка свернула на одну из аллей и остановилась возле обветшалого входа. Изношенные деревянные двери с шумом отворились, и появились три старых раба. Это была пародия на людей, их дух был сломлен давным-давно. Серые повязки прикрывали их чресла, на ногах были черные шлепанцы, и это, пожалуй, была вся их одежда. Старость избороздила их бледную кожу морщинами. Они начали перетаскивать груз.

Мышь и крысы перебрались через край повозки и вбежали в открытую дверь. Там внутри они обнаружили покинутые залы и пустые кабинеты. Мышь, сопровождаемая крысами, пробежалась по коридорам, заглядывая в каждую дверь. Крапивник летел впереди.

На стене одного из офисов они обнаружили карту Четырехдольника для посыльных. Пока крысы рыскали в округе, мышь и крапивник изучали карту. Обе они бегло говорили на языке Падмасы, особом языке, созданном с самого начала Повелителями, чтобы подчеркнуть величие их власти. Они выяснили, что находятся в северной доле на уровне три. Наиболее важные сведения они тотчас же запомнили.

Затем они двинулись дальше и достигли делового центра. В кабинетах сидели люди и работали со свитками. Иногда встречались и небольшие группы людей, собравшихся поболтать. Очень редко попадались женщины; по-видимому, в своей основе это был мир мужчин. Передвигаться в этих местах было сложным делом, пока они не обнаружили способ проникнуть в вентиляционные шахты. Установленные как в стенах, так и в полу системы с вертикальными шахтами, которые соединялись между собой через каждые пятьдесят футов, давали полный доступ ко всем частям комплекса. Воздух постоянно нагнетался каким-то неизвестным способом через все вентиляционные ходы. Покрытые металлическими решетками вентиляторы стояли в каждой комнате. Это был настоящий муравейник. Ведьмы чувствовали присутствие местных крыс, но старательно избегали приближаться к ним. В проходах встречались и хищники: какая-то разновидность миниатюрных кошек, населявших эти узкие переходы. Одна из них попыталась напасть, но вьюрок тут же атаковал, целясь в глаза, а следом подоспели две крупные крысы. Кошка отступила и скрылась в темноте.

Долгое время они бродили по бесконечным переходам. Тысячи людей трудились здесь во славу империи Повелителей. В некоторых кабинетах слышался постоянный шум голосов, в других царила мрачная тишина. Однажды они пересекли огромное помещение – офис писцов, где длинные скамьи и столы тянулись через все помещение, ряд за рядом. Здесь постоянно сновали рабы, поднося бумагу, чернила и свежие перья для целой армии пишущих. Другие люди, одетые в черное, уносили законченные бумаги.

Они продолжили свои исследования и поняли, что движутся в потолке над административными офисами. В одной из комнат продолжался спор. Они услышали голос могучего возчика, спорящего с толстяком, сидевшим за столом.

– На пятый уровень? Еще раз нет! Вы меня убиваете своими словами. Вы знаете, что там за движение. Это займет у меня часы и часы. Что бы они там внизу ни растили, они съедают больше, чем должны. И к тому же скверно пахнет. Я был там сегодня уже три раза. Полная телега кормовой свеклы, а еще телега зерна, а еще и овес. Мои лошади измучены. Вам надо было посылать Дизмо.

– Дизмо занят другим поручением.

– Ха! Мы оба знаем, что делает Дизмо. Он опять подлизывается к администратору.

– Это нас не касается. Груз должен быть доставлен, и вы это сделаете.

– Лошадь совершенно измучена.

– Вы получите потом новую лошадь на складе. У вас старая лошадь. Пришло время отправить ее на корм троллям.

– Прекрасно, запросите для меня новую лошадь. И вы полагаете, что я ее получу? Там, на складе, скажу я вам, все они воры. Они расстались с половиной лошадей, которых получили здесь. Наверно, продали их сразу хозяевам троллей.

Толстяк выругался:

– Вон отсюда, и организуйте перевоз, а иначе я действительно донесу на вас.

Немного, по обычаю, поворчав, возчик наконец покинул офис.

Над его головой мышь и крошечная птичка коротко переговорили и последовали за человеком по вентиляционным каналам.

Тот направился по коридору вниз и вышел через широкие двойные двери, охраняемые отделением из шести бесов со сторожевыми собаками.

Маленькие зверюшки, бегущие через вентиляционные системы, старались не упустить его. На внутренней стене комплекса офисов вентиляционный люк был закрыт стальной задвижкой.

Они поспешили вдоль стены, пронеслись к отверстию в середине потолка, затем обратно к стене, но и здесь наткнулись на заглушку.

Внизу они могли видеть через отверстие, что бесы задержали возчика у дверей и теперь обыскивали его, проверяя, нет ли украденных вещей. Здесь все уже привыкли к подобному обращению, и этот не был исключением. Он прислонился к стене и спокойно пережидал обыск.

Разведчики побежали назад к стене и на этот раз обнаружили, что решетка неплотно прикрыта с одного угла. Они сдвинули ее и спрыгнули с высоты в двенадцать футов на булыжники.

И оказались на широком уличном переходе, где иногда пробегали рикши, но больше не было никого. Невысокая лошадь стояла между оглоблями большой повозки.

Возчик взобрался на сиденье и щелкнул кнутом, после этого несколько маленьких грызунов прыжками пронеслись по камням и вспрыгнули на грохотавшую старую повозку, в которой легко можно было спрятаться.

Повозка покатила к складу, где были навалены целые горы высушенных стеблей кукурузы вместе с листьями и початками. Здесь ее нагрузили потеющие рабы так, что она прогнулась под тяжестью. Возчик подбодрил лошадь кнутом, и медленно-медленно они двинулись вперед. Их движение приостановилось, когда они опустились на широкий пандус, плавно уходящий вниз. Они оставляли Четырехдольник позади и входили в верхние Глубины.

Наконец повозка замерла у разгрузочного пролета. Появились рабы с вилами. Дыхание замерзало в холодном воздухе.

Крысы и мышь покинули повозку и поспешили перебежать к открытому дренажному люку. Они были уже на полпути к спасению, когда плотный серый терьер прыгнул, схватил самую последнюю крысу и разорвал пополам.

Остальные благополучно достигли люка, но терьер преследовал их по пятам. Когти собаки царапали камень над люком, и он ужасно лаял на испуганных крыс, бегущих вниз. Единственное, что спасло их, было то, что люк был частично закрыт, и собака не могла просунуть свою морду через слишком узкое для нее отверстие. В довершение неприятностей к первой собаке присоединилась вторая и тоже включилась в преследование.

Крапивник продолжал кружить над ними. Лай собак привлек внимание пары бесов с длинными шестами в руках, которые поспешили к люку.

Проход шел направо и заканчивался вертикальным спуском в бездонный колодец, из которого доносился сильный звериный запах.

Крапивник спикировал на одного из терьеров, целясь прямо в глаза. С отчаянным визгом тот отскочил в сторону и уставился на сумасшедшую птицу. Вторая собака залаяла еще яростнее. Бесы с шестами приближались.

Крапивник еще раз спикировал, но на этот раз собака заметила его, и ее челюсти щелкнули чересчур близко от маленького тельца. В зубах у собаки осталось перо от крыла, как входной билет в руках контролера. Крапивник взлетел над краем отверстия, пискнул, предупредив об опасности. Бесы с шестами для крыс все приближались.

Делать было нечего, и мышь, сопровождаемая крысами, прыгнула вниз. Терьеры тотчас же вытянули морды и залаяли, провожая взглядами падающих крыс, которые, пролетев восемьдесят футов, провалились в большую кучу кукурузных стеблей.

Крапивник слетел следом и присоединился к ним. Они зарылись и спрятались среди початков, которые одновременно умудрялись пожирать.

Воздух был наполнен зловонием. Разведчики оказались посредистада коров. Команда взмокших от напряжения рабов убирала навоз на одном конце помещения, на другом конце были запертые ворота. Беглецы прошли сквозь ограждение, миновали проход, выложенный камнем, и вошли в помещение со стойлами для коров. В каждом стойле было по стельной корове.

К несчастью, в чреве этих бедных животных были не телята. Вместо них злая магия Повелителей заставила их вынашивать троллей. Каждая из этих несчастных буренок должна была умереть во время родов. Уже сейчас многие корчились в агонии, разрываемые громадными телами чудовищ.

Низкие печальные звуки доносились из стойл этого ужасного места, и Лессис чувствовала, что приходит в ярость. Именно эта жестокость Повелителей вызывала у нее ненависть, поддерживая и питая ее постоянное желание уничтожить их. То, что она своими глазами видела эти страдания и боль, вызвало в мягкой Лессис лютую злобу.

Разведчики проникли в экспериментальный блок, где коровы в различных стадиях беременности содержались в специальных стойлах. Мертвых коров, внутренности которых были вырваны во время родов, увозили на ручных тележках рабы.

Громкий крик боли прозвучал в воздухе, за ним последовали трубные звуки протестующего мычания. Затем последовало молчание. Лазутчики переглянулись. Потом последовали долгие рыдания, потрясшие стены. Сила звука явно превышала возможности обычной коровы.

Они двинулись на звук, скользя вдоль стен и обходя груды соломы. В одном месте они проскочили через отверстие в стене и оказались в мрачном помещении, где содержали уродцев, получившихся в результате неудачных экспериментов. Помещение было длинным, уставленным рядами клеток с большими и малыми существами. Многие из них были мертвыми, другие еще барахтались в лужах собственных испражнений. Лессис давно ненавидела Повелителей, но сейчас это чувство было как никогда сильным.

Лазутчики подошли к широкому проходу и воротам, охраняемым бесами в стальных ошейниках, утыканных шипами. Из-за ворот доносились крики, наполненные болью и мукой.

Мышь, которую по-прежнему сопровождали двое оставшихся самцов-крыс, быстро проскочила через проход, по которому рикша провозил какого-то офицера. Крапивник взлетел на повозку и, спрятавшись в ней, проскочил ворота.

Мышь и крысы нашли проход в дренажной системе пустого стойла. По другую сторону ворот к ним присоединился и крапивник.

Они продвигались вперед, пробираясь по соломенной подстилке и останавливаясь, чтобы полакомиться зерном, если они его находили. Когда было нужно, они взбирались на стены. Крапивник вовремя предупреждал о появлении кошек.

Наконец они нашли это. В стойле, чересчур маленьком для нее, самка мамонта рожала создание почти вдвое большего размера, чем ее собственные дети. Ее туловище сотрясали судороги, и она вопила от боли. Она умирала.

Военный врач, одетый в черное, с алой прошивкой на правом плече, прикладывал какой-то инструмент к ее боку и прислушивался.

Она издала еще один громкий трубный тоскливый звук, и уши ее судорожно задергались.

Человек отступил и щелкнул пальцами. Вперед выступили трое бесов с длинными шестами, на концах которых были укреплены ножи для разделки китов. Они распороли живот мамонта от грудной клетки до ануса. Кишки вывалились наружу одновременно с ее последним криком. Бесы с вагами в руках вышли вперед, чтобы вытащить то, что она произвела на свет. Оно шевелилось в потоках крови и жидкости. Бесы уже высвободили его конечности и взяли в руки резиновые молотки, чтобы их распрямить. Один из бесов ударил новорожденное существо острым концом ваги. Оно дернулось и вздохнуло. Другой наклонился над его головой и проткнул дырку в носу. Еще один продел медное кольцо через это отверстие. К кольцу была привязана цепь.

Бесы потянули, существо дернулось, забило конечностями и издало резкое мычание. Оно выпрямилось, а затем встало на ноги. Потом сделало несколько неуверенных шажков, в то время как бесы тянули его за цепь, прикрепленную к носу.

Лессис почувствовала ужас, глядя на размеры новорожденного урода. Это был громадный тролль, по меньшей мере пятнадцати футов ростом. Точнее, это было похоже на тролля. Он отличался от обычного примерно так же, как черный медведь отличается от гигантского бурого. Его ноги были массивны, голова похожа на голову громадной обезьяны, в огромном рту выдавались чудовищные зубы. Нос был толстым и напоминал бычью морду с близко посаженными маленькими глазками. «Это создание каким-то образом самостоятельно поднялось на свои громадные ноги, хотя весит тонны две», – подумала мышь. Громадные челюсти открылись, и существо заревело от боли и шока, сопровождавших его появление на свет.

Рабы уже вонзили громадные крюки в шкуру мамонта, а бесы своими громадными лезвиями разрезали труп на подходящие по размерам куски, которые можно будет оттащить и использовать для пищи троллям. Кровь залила плиточный пол.

Мышь Рибелы перекинулась несколькими словами с крапивником:

– Я полагаю, что они весят по две тонны каждый, а в высоту примерно пятнадцать футов.

– Такие же большие, как драконы. Но могут ли они сражаться?

– Нам нужно побольше узнать о них. Какова их концепция?

– Они близко, я их чувствую. Такой вес трудно удержать физически.

– И их Мезомастеров тоже. Ты их чувствуешь?

– Но не так хорошо, как ты.

– Они под нами. Мезомастера постоянно следят, чтобы сюда никто не вторгся.

– Они в Первой Пропасти. Там, где создают нового Рока. Там же они и питаются. Нектар, мед и фрукты им доставляют в маленькую комнату.

– Ты знаешь где?

– К сожалению, нет. У нас никогда не было информанта, посвященного в такие секреты.

– Надо найти Первую Пропасть. Они должны быть там.

Глава 48

Лазутчики повернули назад и прошли по уже известной им тропинке через хорошо охраняемое помещение с мамонтами. Здесь их заметили остроглазые бесы. Терьеров спустили с поводков, и собаки бросились в погоню. Какое-то время разведчикам удавалось избегать терьеров, прячась под тюками сена или в промежутках между балками, но рано или поздно их должны были схватить.

Этот момент пришел, когда они оказались между тюками спрессованного сена, образующими своего рода колодец. Собаки были со всех сторон, а бесы начали разбрасывать один за другим тюки с сеном.

Спрятавшись наверху за высокими стропилами, крапивник мог только беспомощно смотреть на это, а бесы между тем уже подбирались к беглецам.

Крапивник заметил, что один из светящихся шаров свисал с потолка прямо над тюками. Он подлетел к выступу над шаром. Проволока, крепившая шар к потолку, была старой, но крапивник все равно не был настолько сильным, чтобы ее согнуть. Лессис сконцентрировалась и сделала страшное усилие, чтобы привести в действие заклинание разрушения. Воздействовать на проволоку изнутри – для крапивника было примерно то же, что одновременно продеть в игольное ушко десять тысяч нитей. Единственная возможность добиться успеха заключалась в том, чтобы использовать скорость работы мозга крапивника и сплетать заклинания во много раз быстрее, чем обычно.

Лессис из Вальмеса пришлось очень тяжело. Но, наверно, она была единственной среди живущих, кто мог справиться. Это потребовало сумасшедших усилий, безупречного и невероятно быстрого произношения, но она все сделала великолепно. Провод превратился в пыль. Крепление затрещало и подалось, светящийся шар полетел вниз и, пролетев двадцать футов до пола, взорвался с глухим звоном.

Оба беса и собаки взвизгнули от внезапного испуга и собрались вокруг упавшего шара. Это был магический светоносный шар, изготовленный в далеком городе Монжоне. Такие шары содержали воду, преобразованную странными джипами, населявшими Монжон. Вода из разбитого шара все еще светилась, но свет понемногу ослабевал, по мере того как вода сбегала по булыжникам и исчезала в дренажной системе.

Крысы и мышь бросились вдоль прохода, прижимаясь к стене, в отчаянных поисках щели, отверстия, сломанного люка – чего-нибудь. Увы, все было хорошо отремонтировано, не было даже щелки, куда могла бы проскользнуть маленькая мышка.

Бесы очнулись, когда увидели, что собаки внезапно сбежали. Терьеры, заметив крыс, неслись за ними и радостно лаяли. Бесы следовали за ними, захватив шесты и дубинки.

Крапивник слетел на дорогу наперерез собакам. Но они в погоне за крысами не обратили на него внимания. Он снова поднялся и полетел вперед.

Наконец крысы нашли щель в воротах из огромных бревен и тотчас же юркнули туда. Собаки остались на другой стороне ворот, скребя лапами и воя.

Мышь прошмыгнула в квадратное стойло, заваленное соломой и загаженное огромным количеством навоза. Затем чья-то гигантская фигура появилась из темноты угла. Она встала над мышью. Крысы разбежались, а мышь уставилась прямо в большие коричневые глаза.

Самец-мамонт приподнял свои огромные уши. Если бы у него все еще были бивни, он начал бы в изумлении рыть землю. К несчастью, те, кто поймал его, спилили и бивни, и теперь ему нечем было рыть землю или бить стену этого ненавистного места. Эта крошечная мышь очень заинтересовала его. Это было первое, что пробудило его интерес за долгое время. Он держался осторожно, чтобы не раздавить маленькое животное. В ней, несомненно, крылось нечто большее, нежели то, что видел глаз. Обычно мыши разбегались, как эти крысы, при его приближении.

Это был взрослый мамонт, уже переживший семнадцать лет. Он был в полном расцвете, молод, здоров и очень, очень силен. Он прислушался к странным тихим звукам, которые испускала мышь, смущая и интригуя его.

Его хобот от любопытства свернулся, затем опустился вниз. Мышь взобралась на кончик хобота, который изогнулся и поднял мышь поближе к глазам мамонта. Мышь не переставала пищать.

Бедный крапивник все никак не мог попасть в клетку. Он не находил достаточно широкого отверстия, чтобы проникнуть туда, а отверстие на уровне пола, которым воспользовались крысы, было перегорожено собаками. Затем подошли бесы. Они открыли большую дверь и впустили собак. Крапивник тотчас использовал представившуюся ему возможность.

Крысы предпочли мамонта собакам и жались вокруг гиганта. Он не глядел на них, его глаза были сфокусированы на крошечной мышке на конце хобота.

Это был мудрый самец. За семнадцать лет он стал отцом большого количества малышей. После долгих мрачных дней заключения он снова почувствовал себя личностью, самим собой. Это было приятно, потому что прошло много времени с тех пор, как он испытывал это чувство в последний раз. Казалось, он сидел здесь в заключении вечно. Хорошим было только то, что он постоянно требовался для случек с самками. Все остальное было плохо. Заключение, однообразная пища, вокруг – только камень и стены. Он жаждал вновь оказаться на свободе.

Терьеры чувствовали себя неудобно от близости мамонта. Он, правда, был на цепи, но цепь держала его только за одну ногу. Он мог двигаться по клетке. Терьеры же сходили с ума по этим двум крысам. Им до остервенения хотелось поймать их.

Через несколько секунд жажда убивать пересилила страх от соседства с мамонтом. Собаки бросились вперед.

Самец обратил на это внимание и быстро сменил положение. Громадная передняя нога опустилась на одного из терьеров, и от него остался только сдавленный визг. Второй пустился наутек, лая от ужаса.

Испуганные бесы отступили. Они стали звать смотрителя мамонтов. Но самец больше не двигался. Он стоял очень смирно, держа хоботом перед глазами что-то маленькое.

Матерый самец семнадцати лет продолжал вслушиваться в мысли, которые возникали у него в голове, пока мышь тихонько пищала, сидя на кончике хобота.

Это было необычно. Это было великолепно. Это было как прогулка по высокогорному лугу, покрытому новой роскошной травой. Это было то чувство теплой эйфории, которого он не испытывал с тех пор, как для него был утерян мир горных лугов и диких лесов.

Оказалось, что у него были друзья. Это были чудесные новости. Ему было плохо без друзей. Теперь эти новые друзья разобьют то, что привязано к его ноге. Он будет стоять тихо, очень тихо. Маленькие животные что-то сделают, чего он не может понять. Мамонтам был недоступен мир понятий. Потом, попозже он «взбунтуется». Это было новое слово для него, но он его отчетливо понял. Его гнев был спрятан глубоко, но вскоре должен был выйти наружу.

Здесь будет какое-то сражение. Хорошо. Самец был к нему готов. Его сжигало желание наказать виновных за то, что они сделали с ним, он был рад предстоящей драке. Его хобот будет наносить удары, а ноги – топтать и топтать поверженные тела.

Крапивник слетел вниз, поближе к мыши. Он чувствовал, что она осуществляет какую-то напряженную деятельность. Рибела работала над очень мощными чарами, быстрые маленькие всплески мышиного писка возобновлялись каждые несколько секунд. Лессис послушала их и поняла. Рибела была величайшим практиком. Ей удалось установить взаимопонимание с мамонтом. Лессис задумалась, какой путь выбрала Рибела. Возможно, это будет способ Беллана, немного из Биррака, прямой переход к пост-объему, основанный на фантастически сложной каденции, способной удержать это построение? Или это будет классический путь с эффектом маски для замещения потерянного объема? Правда, мышь была не приспособлена к манипуляциям с объемом. Или это было уникальное творение Рибелы, созданное без помощи магических книг? Если кто и был способен на такое, это могла быть только Королева Мышей.

Какое-то облако напряжения образовалось вокруг мамонта, словно перед грозой в горячий влажный день. Оно росло и росло, и вдруг внезапно оно распалось, без звука, без яростной борьбы оно ушло.

Дело было сделано. Крошечные глазки мыши и крапивника встретились, и Лессис вздрогнула от разрушительного всплеска интеллекта, полыхнувшего из глаз напарницы. В этот момент любой понял бы, что перед ним не просто мышь. Этот всплеск энергии был подобен горящей лампе в пустой Вселенной.

Уже не впервые Лессис ощутила легкий страх перед Королевой Мышей. Рибела достигала тех уровней, на которых действовали сами Повелители.

Она поняла, что Мезомастера внизу должны почувствовать пульсацию свободной энергии и поднять тревогу. Но все-таки это был единственный всплеск, возможно, он останется незамеченным. Мезомастера почувствуют лишь взрыв одной звезды на уровне эзотерической энергии. Они не смогут засечь источник.

И все же было жаль, что теперь враги, по меньшей мере, предупреждены, что кто-то работает с высокой магией, чужой магией в пределах Падмасы. Теперь наблюдение станет более пристальным.

Мамонт стоял тихо, полностью одурманенный. Две крысы, которых вынудили преодолеть страх, пробрались через загаженную навозом солому и начали грызть манжету из толстой кожи, которая держала заднюю ногу самца.

Бесы и собаки находились вне клетки. Собаки перепугались, и было отчего. Мамонт ненавидел собак. Даже сильнее, чем бесов.

Подоспела подмога, с копьями в руках. Казалось, охрана твердо решила убить крыс.

Но в этот самый момент послышался звук горна и бой барабанов. Затем отозвались другие горны, призывая к вниманию. Барабаны гудели. Бесы в растерянности затоптались. Люди с тяжелым взглядом, те, кто управлял программой выращивания, вышли из двери в конце перехода. Что-то случилось, что-то очень важное.

Крапивник вылетел за ворота, чтобы узнать, что происходит, и скрылся за стропилами. Ощущалось чье-то присутствие, чье-то очень опасное присутствие, присутствие самого Повелителя.

Крапивник был ошеломлен этой неудачей. Мощные чары Рибелы были замечены одним из Повелителей! И тот, кто приближался сюда, мог быть только самым великим из пяти, первым и главным Повелителем пустоты Вануса, Херутой Скаш Гцугом.

Лессис погасила проекцию своей мысли почти целиком. Чары перевоплощения требовали мало энергии и не могли быть обнаружены в этом огромном помещении. И все же она попыталась не думать.

Рибела тоже приняла меры предосторожности, она скользнула вниз и скрылась в соломе. Самец спокойно жевал в своем углу. Крысы попрятались.

Теперь и Лессис и Рибела начали замечать признаки, внушавшие надежду. Атмосфера присутствия, которую они почувствовали, казалось, не была насыщена эмоциями, которых следовало ожидать, если бы их собирались захватить.

Через несколько секунд в голове Лессис возник яркий образ. Мысли Херуты пронизывали все вокруг. Он настолько привык проявлять свою власть, что не приглушал ничего. Самая обычная мысль выражалась с весомостью пирамиды; Образы замелькали в умах всех окружающих. Простые люди с трудом переживали эти ментальные взрывы. Часто они падали на колени, их опустошенный мозг не мог пережить шока.

Он пришел, он сам, во плоти, самый великий из Пяти, Повелитель пустоты Вануса, он пришел осмотреть клетки с мамонтами и расспросить Хозяина мамонтов. Эти вопросы были очень важны. План, разработанный самим Херутой, не полностью выполнялся. Почему производство великанов-людоедов не достигло положенного уровня? Хозяин мамонтов был выбран самим Херутой. Он все еще доверял своему выбору. Но великанов должно быть больше. Бесы у ворот клетки самца простерлись ниц, когда Повелителя несли мимо них в его кресле восемь сильных рабов, сгибающихся под этой тяжестью. Великий Повелитель был закован в блестящие стальные латы с золотым узором. Бесы не поднимались еще полминуты, после того как кресло уже скрылось из виду.

Прячась за балками стропил, крапивник последовал за Повелителем. Кресло внесли за двери офиса. Тотчас же возник молодой человек, могучий с виду, с длинными черными волосами. В знак покорности Великому он рухнул на колени.

Кресло плавно опустили на землю. Фигура в латах поднялась с сиденья и медленно сошла вниз. Когда она оказалась на полу, она решила пройтись – подобно любому смертному. Как они ни старались, в человеческом мире Повелителям приходилось жить как обычным людям. Они не могли переступить некоторые пределы, несмотря на все их ужасные силы.

Вместе с Хозяином мамонтов Херута осмотрел самку мамонта, а затем новорожденного великана, который учился ходить в маленькой клетке. Чудовищным младенцем руководили несколько бесов с загривками как у быков, вооруженные стрекалами и бичами. Они мучили большое животное, вызывая у него стойкое желание убивать.

Наверху перелетал с балки на балку крапивник.

– Они должны убивать сразу же после рождения, – холодно сказал Хозяин мамонтов. – Первое, чему они должны научиться, – это убивать. Тогда они всегда будут хотеть этого.

Хриплым и скрипучим голосом Великий ответил:

– Этот мир переполнен жизнью. Необходимо прореживать ее.

В клетку к юному великану втолкнули старого раба. Бесы выскользнули через маленькие запасные выходы.

Великан поковылял к рабу. Старик попятился, крича от ужаса. Великан шел на него и с внезапным ревом прыгнул и потянулся за добычей. Раб потерял контроль над мышцами живота. Он пытался увернуться, но, поскользнувшись на собственных испражнениях, упал. Затем великан схватил его за локоть, поднял вверх и встряхнул.

Тот закричал. Великан стал рвать его на части и бросать себе в рот.

– Весьма неплохо, – сказал Херута Скаш Гцуг.

Специальное отделение чрезвычайно сильных троллей-альбиносов прибыло, чтобы помочь бесам подчинить молодого великана. В руках у них были тяжелые дубины.

– После того как они убьют в первый раз, жизненно важно, чтобы мы переломили их и заставили подчиняться нашей власти.

С потолка упала сеть, надежно контролируемая руками бесов. Великан попытался разорвать ее, но тут тролли напали на него с дубинами, свалили на землю и начали учить послушанию.

– Очень хорошо, но выпуск продукции не достигает положенного.

Хозяин мамонтов смиренно закивал:

– Конечно, но у нас есть проблемы.

– Опишите их.

Хозяин мамонтов почувствовал, что у него пересох рот:

– Великаны, в сущности, находятся вне матки мамонта. Мы укладываем яйцо великана, как нам это предписано. Затем запускается самец. Мы знаем, что этот самец очень плодовит. Но яйцо великана начинает развиваться только спустя неделю. Потом у нас проблема с мертворожденными. Мы теряем одного из пяти и не знаем почему. Хуже того, мы теряем без всякой нужды самку мамонта, мы испытываем хронический недостаток самок.

– А что говорит отдел развития великанов?

– Они ругают самок. Они заявляют, что самок не кормят нужным образом? Или что они бесплодны.

Но главное – разработанный процесс не идет должным образом.

– Таким образом, вы обвиняете отдел развития великанов, не так ли? – спросил Великий зловещим тоном.

– Ну, я не могу обвинять самок. Их кормят кукурузой, люцерной, зерном; они больше ничего и не хотят.

– Мне не хотелось бы выслушивать извинения.

Хозяин мамонтов побледнел, но постарался не показать страха, который испытывал. Он пользовался расположением Великого и понимал, что немилость будет трудно перенести.

В этот момент пришло спасение. Сюда приближалась еще одна высокая особа, весьма важная, хотя и блекнущая несколько по сравнению с Повелителем Херутой Скаш Гцуг. Это был Мезомастер.

Все молчали, пока Мезомастер выбирался из своего высокого кресла и становился на колени перед Херутой Скаш Гцуг. Он сообщил, что в Падмасе зарегистрирована пульсация энергии необычной силы.

Пятерка объявила чрезвычайное совещание. Оно состоится во время вечернего нектара, который уже ожидает их.

Херута отпустил Хозяина мамонтов, дав указание сделать все необходимое для увеличения выпуска великанов. Затем он вернулся на свой трон, вызвав силу, медленно поднявшую его высокую особу в воздух и плавно переместившую его на сиденье, в объятия брони.

Да будут повергнуты в изумление все, кто видел мощь Повелителей! Вот так великая сила, высвобожденная ими, вознесет их к власти над всем миром. Наглядная демонстрация того, как, полностью покорив мир этот, они войдут в миры высших энергий. Пусть все смотрят на эту силу и трепещут, ибо они всего-навсего рабы.

Глава 49

Херута Скаш Гцуг опустился в Первую Пропасть, на самую большую глубину, где было холодно, всегда холодно. Воздух был ледяным – при циркуляции он проходил через пещеру, наполненную льдом, привезенным с далеких гор.

Крапивник следовал за креслом, держась поближе к земле на открытых площадках и стараясь двигаться короткими небольшими перелетами от одной точки к другой. Время от времени он чувствовал сканирующее поле, порождаемое Мезомастерами, но сознание крапивника было настолько незначительным, что его не замечали.

Херута вознесся в зал нектаров и экстрактов. Оркестранты, спрятанные с внутренней стороны, подышали на замерзшие пальцы и разразились счастливой торжественной музыкой. Возвышенно звучали струнные, одухотворенно пели горны, гремели ликующие цимбалы. Это было задумано для улучшения настроения Повелителя, что всегда и достигалось. Херута проплыл через каменный портал, а когда вошел, снял свой шлем.

Входной пролет остался открытым, но крапивник заколебался. Лессис была уверена, что открытый дверной пролет нельзя пересечь, не привлекая чьего-либо внимания. Ей нужен был какой-то способ попасть внутрь.

Она услышала приближающийся легкий шум шагов. Трехъярусный передвижной сервировочный столик толкала перед собой, приближаясь к двери, пара ослепленных рабов. На нем стояли блюда с вафлями и экстрактами, а также разнообразной сладкой выпечкой. Крапивник рискнул. Он пролетел под нижний ярус столика и спрятался между бутылочек сладких экстрактов.

Сервировочный столик пересек входную дверь и проехал мимо невидимой охраны. Это был короткий темный переход, затем свет стал ярче: они въехали в зал нектаров и экстрактов.

Он был просторным, филигранной работы, изящного стиля, с элегантной обработкой деталей. Стены, потолок и даже пол были украшены чудными детальными изображениями регалий власти в пастельных, лавандовых, желтых, светло-голубых и розовых тонах. На стенах между вычурными регалиями власти висели картины самых значительных моментов из жизни пяти Великих Повелителей.

В центре стоял большой круглый стол из белого мрамора. На нем были расставлены бокалы с нектаром.

Все уже собрались, дожидаясь Херуту Скаш Гцуга. Они потягивали нектар через соломинки из платины и парили рядом со столом, демонстрируя свою мощь в левитации. Прад Ацоц был справа, Гштунга напротив, Прад Датсе слева и Гцуг-Терва рядом с ним. Херута не промолвил ни слова, пока не выпил свой нектар и не съел три вафли с экстрактом.

– Что случилось? – произнес он наконец. Последовало молчание. Оно затягивалось. Наконец заговорил Гцуг-Терва:

– Кто-то занимался магией внутри нашего периметра.

– Внутри нашего периметра? Они чересчур осмелели. Нам следует вновь вычистить свой дом. Заговоры всегда начинаются среди рабов. И все же, насколько я помню, мы занимались ликвидацией совсем недавно.

– Последний раз нам сопутствовал успех, но у наших врагов есть еще резервы. – Прад Датсе всегда без колебаний поддерживал Херуту Скаш Гцуга.

– Должно быть, это ведьма начала еще один заговор. Если так, то она зарвалась и вышла из игры. Мы будем искать везде, всюду, и высоко, и низко, пока мы ее не раскроем.

– Нам надо захватить ее живой, – сказал Прад Ацоц. – Такая ведьма может стать ключом к будущей победе.

– И мы все порадуемся на ее допросе, – произнес Гштунга.

Херута Скаш Гцуг согласился:

– Я полагаю, мы потратим время на самостоятельные поиски. Давайте соединимся на эзотерическом уровне и поищем эту ведьму.

Они кивнули, глаза, наполненные черным огнем, не мигали. Их сила была огромна.

Все сделали по глотку нектара, а затем привели себя в состояние транса Ниродхи, тогда как Гцуг-Терва бросал отдельные слова заговора темной силы. Подобно звезде, загоревшейся в космосе, их сознание распространилось вдоль эзотерических уровней. Пока это происходило, волна ужаса охватывала умы каждого живого существа в достаточно широких пределах. Все сразу поняли, что Великие чем-то заняты, все почувствовали прикосновение их чудовищного ума, который скользил мимо, вглядываясь, если его что-то интересовало, просматривая их самые тайные мысли.

Лессис была предупреждена, поэтому она опустошила сознание крапивника ниже уровня сна. Она молилась, чтобы не выдала себя Рибела.

Расширяющаяся мысль Повелителей охватила подземный город и даже Квадрат на более высоких уровнях.

Ничего. Они вновь прогнали волну мысли и вновь ничего не обнаружили. После нескольких проб, быстро сменяя один метод другим, перескакивая с физических уровней на эфирные, они сдались. На эзотерическом уровне в Падмасе ничего не было обнаружено. Они прервали свои поиски.

– Печально, – сказал Прад Ацоц.

Они выпили нектар и пожевали вафли, слегка сдобрив их экстрактом.

Тем временем по всей Падмасе мужчины и женщины, дрожа, возвращались к своим занятиям, пот холодил их лоб и подмышки. Подобные потрясения были ужасающи, но, к счастью, очень редки.

Мозг крапивника вновь был приведен в состояние бодрости небольшим толчком. Лессис была уверена, что ни ее, ни Рибелу не обнаружили. Она прислушалась к Пятерым, которые уже беседовали.

– Пусть Мезомастера продолжают свои поиски.

– Но Мезомастера уже сообщили о магии ведьм.

– Я чувствую, – сказал Гштунга. – Что-то произошло.

– Конечно, Гштунга. Если ты обнаружил что-то, значит, оно произошло. Ведьма должна оставить наш периметр.

– Или умереть от страха, – сказал Прад Датсе с каким-то звуком, который некоторые могли принять за смех, но большинство скорее подумало бы о скрипе мела по доске школьного учителя.

– Пусть Мезомастера возобновят свои усилия. Ничто не может скрыться от нашего поиска.

– Возможно, Прад Датсе прав, – сказал Гштунга, и все рассмеялись.

Херута Скаш Гцуг выразительно хмыкнул и этим вернул всех к молчанию.

– А теперь вернемся к вопросу об уровне выпуска великанов.

Глаза, пылавшие черным огнем, повернулись к нему.

– Вопрос заключается в качестве семени, которое поставляет отдел великанов.

– Всех, кто занимается внедрением чего-то нового, всегда ждут трудности. Так и здесь. Я предупреждал, что это может случиться.

– Здесь нет проблем, Гштунга, – сказал Гцуг-Терва. – Силы вторжения достаточно снабжены троллями класса великанов.

– А как идет вторжение? Мы не слышали новостей больше суток!

Воцарилось молчание. Затем заговорил Херута:

– Мы приблизились к критическому моменту быстрее, чем ожидалось. Враг сконцентрировался в месте, называемом Фитоу. Наши силы отвлечения начнут движение, чтобы сблизиться с ним через три дня.

– Как велики силы врага?

– Они наскребли все, что у них есть. Вероятно, тысяч сорок они смогут выставить.

– А наши силы отвлечения достаточно сильны?

– Генерал Лукаш уверяет меня, что враг в Фитоу пойдет на наш обман, и тогда наших сил отвлечения будет достаточно, чтобы задержать их в Фитоу.

– А наша первая армия двинется, как спланировано, на Марнери?

– Точно, мой добрый Прад Датсе. Мы застигнем Марнери буквально без обороны. Мы возьмем этот сказочный белый город на Ясном море. Затем мы продолжим наступление и возьмем Би, а после него – Пеннар. Три вражеских города одним ударом. Мы выложим гору из их черепов!

Крапивник содрогнулся.

– Берите сладости. Мне хочется пирожного с айвовым экстрактом.

– А мне – с медом.

Их разговор перешел на необходимость подкреплений. До сих пор продвижение было образцовым, но, когда имеешь дело с империей ведьм, очень важно не успокаиваться. Грядут новые бои. Ведьмы будут драться до конца, все время нанося удары. Постепенно, конечно, следует набраться смелости и построить большой флот, чтобы контролировать океаны, а затем они смогут захватить острова Кунфшона и разгромить ведьм и их рабов.

Лессис едва слышала последние фразы, ее мысли смешались. Самое страшное заключалось в том, что этот план мог оказаться успешным. Лессис знала, что любая армия Аргоната, которая состояла из семи легионов, была способна устоять в обороне. Но какими окажутся великаны в сражении с драконами? И если командующий такой армией не сообразит, что обманут силами отвлечения, тогда как другая армия идет на Марнери, Аргонату грозит полный разгром.

Но если командующий это достаточно быстро поймет, то такая армия смогла бы отступить к северу, временно оставив богатые провинции Аубинас, Лукул и Троат. Затем легионы отбросили бы армию отвлечения и перешли на перехват главных сил врага. Появилась бы возможность дать решающее сражение. Войско отвлечения могло быть более крупным, возможно, больше, чем армия со всеми своими легионами. Оказаться зажатыми между двумя вражескими армиями – это поставило бы под угрозу разгрома все их силы.

Это был блестящий план. Если бы великаны оказались полной неожиданностью для Аргоната, что вполне могло случиться, то командующий легионов легко мог растеряться. Пытаясь противостоять великанам, он сделал бы роковую ошибку и остался на месте.

Рабы выставляли на стол все новые бутылочки с экстрактами, чтобы можно было смачивать сладкие вафли. Крапивник увернулся от рук, затем подобрал несколько крошек от вафель, которые остались на тарелках.

Пятеро покинули помещение. Рабы вывезли сервировочный столик. Крапивник, которого никто не увидел, полетел в темноту Первой Пропасти.

Глава 50

Крапивник вернулся к клетке самца-мамонта. Ему пришлось ждать почти час, пока бесы не открыли ворота клетки и не принесли кукурузу для ее громадного обитателя.

Мамонт ел кукурузу, а крапивник принялся клевать насекомых и зерно. Бесы ушли. Из-под соломы появилась мышь.

Лессис передала все, что она слышала.

– У нас уже есть то, за чем мы пришли. Мы должны тотчас же возвращаться. Каждый день жизненно важен.

– А самец освобожден?

– Да. Манжета только видимость, она держится на нитке, он может порвать ее в любое время.

– Хорошо. Тогда мы готовы.

Матерый семнадцатилетний самец провел самые интересные часы своей жизни, прислушиваясь всем своим существом к мыслям-мечтам, нашептываемым мышью. Эти мысли наполняли его глубоким волнением. Где-то в глубине своего существа он трепетал. Ему обещали дать шанс, чтобы отомстить. Он вновь станет диким.

Тем не менее внешне он оставался тихим и мирно пережевывал кукурузу, думая о самых лучших временах, которые мог припомнить: радость от первой самки, дни, полные игр юности, его мать и семья в те времена, когда он был малышом.

Мышь сказала ему, что, когда придет время, то, что держит его ногу, разрушится, и он освободится. Это будет сигналом, и он сможет начать действовать.

Как только он окажется по ту сторону клетки, мышь поведет его. Она уверяла, что знает путь.

Ворота вновь открылись, на этот раз чтобы пропустить тележку для навоза, которую толкали рабы. Они разобрали свои лопаты и принялись за работу в клетке, осторожно обходя мамонта. В нормальных условиях он не был злым, но, когда имеешь дело с такими громадными, опасными зверями, нельзя быть самонадеянным.

Двери опять открылись, и бесы крикнули рабам, чтобы те поторопились.

Сразу никто не заметил, что спокойный самец освободился от цепи. Но в следующий миг он двинулся за тележкой с навозом и перевернул ее прямо на троих бесов. А миг спустя уже вышел из ворот. В его правом ухе сидела мышь, нашептывая сны о свободной жизни. Над ними летела маленькая птичка.

Опережая мамонта, покатилась волна перепуганных людей и бесов. На одном из перекрестков он схватился с группой бесов. Некоторых он передавил, других разбросал как тряпки, остальных оставил орущими от ужаса.

Он вломился в стойло и вырвал из стены цепи, чтобы освободить молодую самку. Вломился в другое, но уже ничем не мог помочь самке, которая умирала от тяжелых родов.

В гневе он помчался вдоль стойл, разбивая их ворота, и освободил еще двух самок, которые были только недавно оплодотворены, поэтому все еще сохраняли подвижность и были почти такими же разозленными, как и самец.

Появились люди с копьями. Мышь посоветовала мамонту вырывать секции деревянных стойл и размахивать ими как веткой. Это оказался неплохой способ защиты.

Люди начали бросать свои копья, но с большого расстояния, поэтому смогли нанести зверю только одну-единственную поверхностную рану. Вид выдранных из стойл дверей, которые летели на них, был устрашающим, люди повернулись и побежали.

Осатаневшие мамонты неслись вперед, разнося все на своем пути в зоне воспроизводства мамонтов.

Они разогнали охрану у ворот и убили дюжину бесов, глупо попавшихся на их пути.

На мамонтов обрушивались мечи, стрелы, копья, им наносили раны, но, казалось, они ничего не замечали. Это был рейд смерти, и громадными ногами и хоботами они мстили угнетателям за весь свой род.

Мышь вычислила, что тайный вход в более высокие Глубины был прорыт совсем недавно. Мамонты не могли быть спущены в Четырехдольник втайне, значит, должен существовать еще один вход сюда и, следовательно, отсюда.

Они достигли прохода, расширявшегося влево. Вправо же он уменьшался. Двери были темными, окна закрыты. Мышь сказала несколько слов на ухо мамонту. Зверь повернул направо, за ним последовали самки.

Толпа испуганных людей и бесов, несшихся впереди них, свернула вбок. Крапивник пролетел вперед. Там находились ворота, охраняемые десятком бесов и парой троллей-альбиносов.

Тролли попытались остановить мамонтов. Самец атаковал. Тролль взмахнул массивной дубиной. Самец дернулся, остановился, сделал обманное движение, вырвал хоботом дубину из больших рук тролля, опрокинул его и тяжело прошелся по телу. Самки сделали то же самое с другим, хотя тому удалось ударить одну из них дубиной. Несчастную добили копьями бесы, которых, в свою очередь, растоптал самец. Затем беглецы продолжили путь через ворота вверх по спирали перехода к следующим воротам.

Там была усиленная охрана и четыре тролля. Борьба шла дольше и более жестоко. Семнадцатилетний самец все же одержал победу, несмотря на то что не смог предотвратить несколько сильных ударов. В конце боя ему нанесли тяжелую рану. Еще одна из самок была повержена и умирала теперь, истыканная копьями. Но более молодая самка была жива и помогала ему. Матерый самец пошел вперед, и вместе они вышли на дневной свет и солнце, на свежий воздух из мрачного подземелья.

А враги все прибывали, великое множество врагов. Послышался стук копыт и крики багутских всадников, вооруженных арбалетами. Они открыли огонь по двум мамонтам, бегущим по открытому пространству. Хоть и не надолго, но огромные животные победили. Они взбунтовались, разбили свои цепи и бежали из ада, уготовленного им угнетателями. Хоботы сплелись вместе и остались в таком положении, даже когда туча стрел обрушилась на героев.

Две мили уже пробивалась мышь среди мха, а крапивник кружил над нею. Над ними было глубокое голубое небо, на котором нельзя было увидеть ни облачка.

Положение было ужасным, мышь чувствовала себя более уязвимой, чем даже внутри Четырехдольника. Ястребы могли наброситься на них в любую секунду.

Над ними скользнула тень. Они застыли. Мышь посмотрела наверх и приготовилась бежать. Над головою парил большой орел. Он взмахнул крыльями, снизился и приземлился на лишайник, посреди застывшего от холода луга.

Куика видел внезапное появление двух огромных мамонтов из пещеры, вырытой на восточной стороне возвышенности Падмасы. Это могло означать только одно.

И вот уже обессиленная мышь взобралась на шею орла, юркнула в кожаный мешочек и свернулась там. Крапивник уселся возле нее.

Орел поднялся в воздух и пролетел над местом смерти молодых мамонтов, которых окружала улюлюкающая толпа жадных до крови багутов. Когда орел поднялся выше, он был замечен одним из охранников Квадрата. Последовал рапорт.

В зале нектаров и экстрактов совещались Пятеро.

– Вышлите рукх-мышей, схватите этого орла, – сказал Херута Скаш Гцуг.

– По возможности, живым, но если не получится, то и мертвым.

Глава 51

Час за часом армия Повелителей переходила через перевал Высокий. Дивизии бесов, полки троллей, бригады кавалерии, бесконечные вереницы повозок, широкая река людей, лошадей, чудовищ катилась через перевал вниз к прекрасным землям Аргоната.

Они передавали друг другу фляжки с черным зельем и жевали полоски сушеного мяса. Тысячи барабанов гремели, чтобы все двигалось в заданном ритме.

Командование заставляло войска двигаться десятимильными переходами, потом делало остановку и сверялось по картам. Генерал Лукаш уже давно понял, что точное знание, где находишься ты сам и где располагается противник, жизненно важно. С армией в три раза больше, чем та, которую он привел к победе при Бараше, он больше всего боялся потерять управление. Чтобы противостоять центробежным тенденциям столь громадного войска, он постоянно проверял его реальное состояние.

Одну из проблем порождали багуты. Хорошие наездники и способные разведчики, они обладали раздражающей привычкой ничего не сообщать о себе, пока не заберут всю добычу, какую только смогут. Лукаша постоянно беспокоила мысль, что его передовые части могут попасть в засаду. Он знал, что не вся королевская армия была перед ним. Легионы Аргоната славились тем, что были лучшими вооруженными силами в истории человечества. Лукаш уважал их репутацию.

Генерал сильно изменился. На протяжении буквально нескольких дней он растерял свои дикий задор и стал лишь тенью своего бывшего «я». Трембоуд Новый следовал за генералом повсюду в настроении, близком к чистой созерцательности. Все шло прекрасно.

Громадная армия вытянулась от Верхнего Ально до узкого ущелья, сжимавшего в верхнем течении реку Лис. В Ально они проходили мимо пылающих селений все дальше в плодородные земли Арнейса. Холмы скрывались ряд за рядом в надвигавшемся тумане. Они проходили мимо зеленых полей, где вызревал летний урожай кукурузы, мимо виноградников, где наливался виноград; ячмень был также готов к уборке. В тридцати милях перед ними лежал большой город Куджак. Он был обнесен стенами, но укреплен не слишком хорошо. Если они используют троллей и тараны, ворота долго не продержатся.

А в семидесяти милях впереди раскинулся Кадейн, один из величайших городов Аргоната.

Трембоуд не мог сдержать себя и пел от радости. Небеса были голубыми, без единого облачка. Прекрасная страна – полосы небольших пшеничных полей и садов, опрятные каменные крытые соломой дома. Все созрело для грабежа!

Но главной причиной, почему Трембоуду хотелось петь, была перемена в генерале Лукаше. Две ночи тому назад неожиданно из Падмасы прилетела рукх-мышь. На своей спине чудовище привезло пассажира. Гостя трудно было назвать обычным, это был сам Мезомастер Вапул. Мезомастер тотчас же прошел в палатку к Лукашу. Он поднял генерала с постели и выгнал всех остальных. Те, кто осмелился предпринять попытку подслушивать, попали под влияние чар, которое проявлялось сначала легким звоном в ушах, а затем быстро перерастало в мучительный звон, который становился невыносимым. Требовалось полчаса или больше, чтобы он утих.

Когда Лукаш вышел, его дубленое лицо было очень бледным, глаза блуждали, а голос стал ровным, нейтральным и невыразительным.

Затем Вапул призвал Трембоуда и сообщил ему, что роль мага в предстоящей кампании должна возрасти. В задачу Трембоуда будет входить управление генералом и пересылка донесений Вапулу. Вапул был теперь верховным командующим, но Лукаш останется командующим действующей армией. Лукаш – хороший тактик, но в тех – довольно частых – случаях, когда он преувеличивает свои личные возможности, он становится неуправляемым. Значит, кто-то должен понемногу, по мере необходимости, поправлять генерала. Для этого и нужен был маг, а Вапул прибыл, чтобы осуществлять общее руководство.

Для ежедневного контроля над Лукашем Трембоуду был выдан маленький серебряный свисток. Один звук – и Лукаш трясся, шатался и тотчас же замолкал. Теперь все распоряжения Трембоуда моментально и беспрекословно выполнялись. Трембоуд праздно подумал, что было бы занятно научить Лукаша чистить ему обувь. Это было бы полезно как для Лукаша, так и для прекрасных мягких сапог Трембоуда для верховой езды. Но все же Трембоуд отдавал себе отчет в том, что Лукаш сейчас чрезвычайно занят. Возможно, позже найдется время и для сапог.

Вапул появлялся и исчезал верхом на летучейрукх-мыши с какого-то высокого холодного выступа, который он выбрал местом своего отдыха. Там он медитировал, чтобы достичь эзотерического уровня и установить связь с силами власти в Падмасе.

Начиная с этого момента, Трембоуд обнаружил, что жизнь – это радость. Великая армия двигалась по расписанию, подобно колоссальным игрушечным часам. Они врезались в центр проклятого Аргоната, как лезвие горячего ножа в масло. Завтра на рассвете они будут в Куджаке, а еще через пару дней в Фитоу. Славную добычу они, должно быть, захватят в Фитоу! Вряд ли где-то существовал городок богаче и красивее этого. А затем, после Фитоу, придет черед Тупину и прекрасной земле Пенгарден, а потом и самому Кадейну!

А после того как падет Кадейн и рухнут оставшиеся очаги сопротивления, он, Трембоуд, станет новым правителем великого города. Это была вдохновляющая мысль.

Генерал и маг спешились и принялись еще раз вместе сверять, как идет перемещение отдельных воинских частей. Подошли багуты в сопровождении нескольких наемников-кавалеристов с жестокими лицами. Цивилизованные наемники служили Падмасе с внушающим ужас профессионализмом, обретенным в непрекращающихся смертельных сражениях в Кассиме и Чардхе. Некоторые из этих людей воевали в победоносных армиях Примирившихся Штатов и творили чудовищные зверства задолго до того, как поступили на службу Падмасе. Сейчас они принесли Лукашу очень важные сведения.

Трембоуд внимательно слушал и следил, как генерал анализирует ситуацию.

Куджак был уже осажден, но требовалось еще более ужесточить осаду. В фермерских угодьях Эпи, Ально и Фенксе были захвачены большие запасы продуктов и пиши. Багутские разведчики проникли в предместье Анделайна, где заметили признаки того, что сопротивление врага усилится. Казалось, что они были намерены бороться за Фитоу.

Лукаш отдавал приказы, его штаб торопливо все записывал. Лукаш прочитывал их, запечатывал и тотчас же отсылал. Курьеры торопливо скакали по всем направлениям. Гигантское войско начало выполнять решающие маневры. Большие сюрпризы ожидали врагов!

Глава 52

В центральной части болотистой долины Каленса положение было близко к катастрофическому. Капитан Идс уже использовал все известные ему приемы, чтобы довести до максимума эффективность своего маленького отряда и замедлить наступление пяти тысяч бесов, но все когда-то кончается. Вот уже несколько недель люди и драконы во всех направлениях пересекали болотистую равнину, лежащую вблизи озера Ваттель. Они устраивали засады, нападали на пикеты врага, откладывали отступление до последнего момента, а затем отступали и отступали. Всегда. Все: солдаты, драконы и дракониры – впали в состояние отупения. Они шли по серой внутренней долине к далекому недостижимому горизонту. Их глаза уже почти не видели света, но они все шли, а когда было нужно, сражались.

Капитан Идс был хорошим воином. Он и его офицеры совершали чудеса тактического планирования. Отряд провел уже десятки мелких схваток, и все же потери были незначительны, каких-то пять кавалеристов-талионцев, четыре лучника и десять легионеров. Еще было несколько ходячих раненых, которые шли впереди вместе с беженцами. Число боеспособных драконов уменьшилось на три. Двое могли идти, но были не способны сражаться, хотя Антер собирался вскоре вернуться в строй. Тенебрак был близок к смерти, его отослали на большой лодке вверх по течению. Самого Идса зацепила стрела, к счастью, не отравленная. Рану смазали мазью Старый Сугустус, хирург наложил десять швов, и теперь капитан быстро поправлялся.

Но все, что проделали легионеры, было недостаточно. Враг шел за ними по пятам, а колонна беженцев впереди еле ползла. На южной стороне озера Ваттель все пути сливались в один-единственный тракт. Враг наседал с еще большей силой, чем прежде, чувствуя, что появилась возможность добраться наконец до беженцев, которые все сгрудились на единственной дороге.

Хуже быть не могло. Идс уже использовал все возможности маневра, беженцы полностью выдохлись. Десять дней и ночей форсированного марша погубило уже пятнадцать процентов неприспособленных к таким условиям людей. Остальные механически и медленно переставляли ноги.

Это не была обетованная земля.

Река Каленс в своем среднем течении текла в мягких почвах. Она впадала в спокойное озеро Ваттель, которое по форме напоминало боб, двадцать миль в длину и шесть-семь миль в ширину. На южной стороне озеро совсем близко подходило к подножию холмов Ваттель Бека. Дорога здесь проходила между озером и холмами. Именно здесь скопилась вся медленно двигающаяся масса беженцев.

Идс поехал, чтобы посовещаться с капитаном Ретинером из легкой кавалерии Талиона. Ретинер и командир эскадрона Кроэл уже ждали его. Солдаты были еще способны сражаться, но их лошади были истощены, а многие ранены. И все же они перемещались взад и вперед вдоль линии врагов, беспокоя багутов и держа их на расстоянии от колонны беженцев.

Идс и Ретинер уже знали, что несчастья не избежать.

– Нас разгромят, если мы будем сражаться одной колонной. Они бросят на нас все свои силы. Драконы выдохнутся, и враг прорвется.

Идс предложил отчаянный план. Он вызвал командира эскадрона Таррента, и когда Таррент прибыл, быстро изложил свой план.

– Драконы на грани изнеможения, сэр. Я не знаю.

– Я знаю, что они устали, командир Таррент. Мы все устали. Но если мы не сможем замедлить продвижение врага, мы все вскоре будем мертвы.

Таррент кивнул:

– Да, сэр, конечно…

Таким образом, самых стойких драконов – Базила Хвостолома, Альсебру, Влока и Пурпурно-Зеленого, у которого теперь ноги были как стальные, и жаловался он меньше, чем обычно, – отправили на крутые склоны Бека, в густые кустарники, где так легко прятаться и так трудно передвигаться.

Виверны стали экспертами по устройству засад, недаром они были хищниками. Они уже много раз умудрялись нападать на багутов и возникать внезапно прямо посреди скопища бесов, вызывая общую панику и значительные потери.

Враг изменил тактику, и в последнее время в передовых частях начали встречаться новые соединения. Драконы обнаружили, что им все чаще приходится сталкиваться во время вылазок с отделениями троллей.

Идс и Ретинер решили, что направят пятьдесят кавалеристов Талиона для совершения диверсий против багутской конницы. Идс надеялся выманить колонну багутов вперед и отрезать от основных сил. Затем должны ударить драконы и сбросить противника в озеро.

Это был излюбленный стиль Идса – использовать одиночные атаки. Багуты уже несколько раз попадались в его ловушки. Научились ли они осторожности?

Драконы карабкались вверх по склону. Наверху над деревьями нависали массивные валуны, которые скатились в незапамятные времена с вершины Бека.

Драконы расположились среди валунов, замаскировавшись кто как мог. Дракониры обследовали местность – насколько это можно было сделать в зарослях кустарника.

Они ждали в напряжении и беспокойстве, а главное – очень усталые. Солнце стояло высоко в небе, и его лучи, прорываясь сквозь деревья, расцвечивали узорами огромных зверей. Те сидели настолько тихо, что их можно было принять за ряд больших валунов. Но вдруг повернется длинная шея, обозначится голова большого дракона, блеснут большие черные глаза…

– Когда-нибудь это все кончится, мы будем попивать пиво, вспоминать и смеяться над всем этим, – начал Базил Хвостолом.

– Не очень-то я верю, что когда-нибудь захочу посмеяться над этими нашими злоключениями, – возразила Альсебра.

– А я буду спать целую неделю, – сказал Влок.

– А мне хочется убивать бесов, – отозвался Пурпурно-Зеленый.

– Что ж, если дело дойдет до этого, и я не прочь, – согласилась Альсебра. – Мне просто хотелось бы поспать несколько дней до того, как я буду их снова убивать.

– Внизу тролль, – прошипел Пурпурно-Зеленый. – Я уже его чую.

Это сообщение заставило всех понюхать воздух.

– Не знаю, – сказал Базил. Пурпурно-Зеленый претендовал на то, что у него самый чувствительный нос, и с пренебрежением относился к носам бескрылых вивернов. Базил долго отказывался ему верить, но постепенно все-таки начинал соглашаться.

– Клянусь древними богами Драконьего гнезда, я ничего не чую, но если напрячься, то, кажется, чую небольшую лошадь.

– У летающих драконов чувство обоняния более развито, чем у вас, – констатировал Пурпурно-Зеленый. – Я могу учуять лошадь на большом расстоянии. И мамонтов тоже. Мамонт, доложу я вам, великолепная жратва. Сейчас же я чую только бесов и троллей.

– Сколько троллей? – спросил Влок.

– Не знаю. Наверно, много.

– Сражаться с троллями каждый день – работа тяжелая, – сказал Влок.

– Мои руки достаточно утомились, – пробормотала Альсебра.

– Проблема в том, что беженцы идут медленней. Это означает, что тролли могут на них напасть.

– Проклятые тролли! Кажется, что они становятся сильнее с каждым разом.

– Мне представляется, что это новое поколение, – сказал Влок.

– Это как тролли-меченосцы под Туммуз Оргмеином, – заявил Базил. – С ними проблема была в том, что они двигались слишком быстро. Они были достаточно умны, чтобы использовать меч, но недостаточно умны, чтобы использовать его хорошо.

Послышался свист.

– Это Мануэль. Пора идти.

Они привстали, обнажили мечи.

Серебряный звук горнов раздался внизу между деревьями. Кавалеристы Талиона выполнили свою задачу по отвлечению неприятеля, подняли столько шума, сколько вообще могли.

Драконы услышали этот шум, спускаясь в лес. Впереди гремели тяжелые медные рога. Поднялся крик. Затем еще горны и еще крики возвестили, что лес полон врагов. Трубы конницы Талиона возвестили отход. Одновременно Таррент задул в свой рожок, командуя драконам спускаться вниз сквозь заросли.

Солдаты по-прежнему шумели вдоль дороги. К ним лавиной устремились вопящие багуты с обнаженными клинками.

Драконы приостановились. Последуют ли бесы за багутами, возбужденные запахом близкой колонны беженцев? Это был самый важный и опасный момент в плане Идса.

Внезапно на левом фланге драконов взвыли сотни тяжелых рогов. За ревом труб и грохотом барабанов можно было различить резкие крики бесов и рокот троллей.

– Сюда идет вся их армия, они обогнали нас.

– Я чую троллей, они уже очень близко.

– Что мы будем делать? – спросил Влок.

– Это хороший вопрос, – прокомментировал Пурпурно-Зеленый.

Драконы посмотрели на командира эскадрона. Таррент с беспокойством скосил глаза налево.

Бесчисленная орава бесов шла по дороге мимо маленького отряда, острые копья сверкали над уродливыми головами. Но атаковать теперь, когда большое войско находилось совсем рядом, было бы самоубийством.

– Вернемся туда, где мы прятались, – предложил Релкин. – Ну, туда, где валуны. Мы скатим их вниз. Это займет их на некоторое время.

Драконы и дракониры не стали ждать согласия Таррента. Они повернули и начали карабкаться на крутой склон Бека. Невидимая линия отделяла нижнюю часть склона, поросшую зрелыми деревьями, от верхней, где были заросли кустарника и молодые деревья. Отряд Таррента вновь очутился среди беспорядочных груд валунов.

Там внизу все еще пели рога и гремели барабаны. Дракониры полезли на валуны в поисках тех, которые проще всего скатить вниз.

– Это самый хороший, – воскликнул Свейн, указывая на почти цилиндрический кусок скалы, лежащий поверх другого обломка. Каждый из них был в пять футов ширины и даже больше.

– Наконец-то я могу согласиться с тобой, – сказал Мануэль.

Релкин тоже нашел камень:

– А вот еще один подходящий. А эти два просто готовы для сброса.

Драконы уперлись передними лапами в скалу, подсели и напрягли свои огромные мышцы. Затем разом выпрямились, и скала покатилась вниз, к дороге, пробиваясь между деревьями.

Бой барабанов прекратился как по мановению волшебного жезла. Звук трубы захлебнулся. Поднялись вопли, которые нарастали по мере продвижения валуна.

Теперь драконы собрались возле камня, который нашел Релкин.

Он был еще более неровным, в диаметре достигал шести футов и покоился на двух плоских камнях.

И еще раз драконы присели, приподняли обломок на дюйм или два и сдвинули. Он со скрипом сполз с камней, легко покатился вниз по голому склону холма и врезался в заросли кустов на нижнем склоне, съезжая к дороге. Вопли усилились.

– Правильно попал, – вскричал Мануэль, – думаю, что мы нашли для них хороший подарок.

Глава 53

День тянулся медленно. Вокруг были враги, и их крохотный отряд был вынужден отступить, даже не успев сбросить все подходящие валуны. Стрелы падали так плотно и часто, что отступление было неизбежным. Дракониры десятками вытаскивали стрелы из драконьих шкур и джобогинов.

Для спасения оставался лишь один путь, путь наверх.

Драконы оторвали кусок скалы – треугольный зубец почти тридцати футов в длину – и спустили его вниз. Сначала он катился медленно, затем заскользил быстрее, набирая скорость, и врезался в середину толпы врагов. Увидев, как попадали сбитые им тролли, дракониры прокричали нестройное тихое «ура». Драконы посмотрели друг на друга и пожали плечами. Парни всегда находят причину пошуметь, такова уж их природа.

Внезапно над головами снова засвистели стрелы. Слева загудели тяжелые рога. Проклятые бесы опять заходили с флангов. Все повторялось. Надо было уходить.

Позади склон Ваттель Бека прерывался узким отвесным каньоном, который проходил зигзагами между двумя вершинами – сумасшедшей крутизны выступами, которые выделялись из горного массива Бека. Именно к ним и потащились драконы, тогда как дракониры прикрывали их отход дождем стрел из своих скорострельных кунфшонских арбалетов.

Драконы достигли вершины и позвали дракониров. Парни бегом устремились вверх, обгоняя ревущих бесов, которые заполонили все вокруг. Бесами командовали люди.

Дожидаясь своих мальчиков, драконы нашли два валуна подходящих размеров и приготовили их к сбросу. Первый валун раздавил десяток бесов. А едва на краю скалы показался второй, нападающие опрометью бросились вниз. Напрасно предводители лупили их бичами, даже пускали вход мечи. Бесов охватила паника, их уже ничем нельзя было остановить.

Мануэль, который проявил себя как хороший стрелок, долго целился и застрелил одного из офицеров. Остальные отступили, громко ругаясь. Дракониры испустили еще один победный клич.

Враг снова отхлынул к подножию стены крутого маленького каньона. Теперь они вынуждены будут взбираться по противоположной его стороне, а там одна огромная скала громоздилась на другую. Врагам понадобятся часы и часы, пока они смогут достичь вершины Бека.

Тем временем Пурпурно-Зеленый подкатил еще один кусок скалы порядочных размеров. Базил и Альсебра трудились над обломками поменьше, но более удобными. Они готовили их про запас.

Однако теперь они могли двигаться только вниз. Скала оказалась примерно двадцати-тридцати футов высотой и образовывала своего рода каменную чашу, в которой летали надоедливые мухи. Драконы поняли, что оказались в ловушке. Настроение упало.

– Мы не можем спускаться.

– Черт, я уже голоден.

– Когда мы очень проголодаемся, нам придется сойти вниз и съесть тролля.

– Глупый ты, дикарь, – фыркнула Альсебра. – Мы сойдем вниз, и тролли съедят нас. Там их целая сотня, ждут не дождутся.

– Но сначала мы спустим туда большой кусок скалы. Тогда их останется немного. Послушай, давай ты пойдешь вперед, а пока они тебя едят, мы обмозгуем, как нам отсюда выбраться.

Командир эскадрона Таррент почувствовал необходимость ободрить своих подчиненных. Он подходил к каждому дракону и говорил одно и то же:

– Не беспокойся. Мы все придумаем. Когда он обошел всех, вернулся и сел, чтобы поразмыслить, что же тут можно придумать, драконы зашептались:

– Дело выглядит так, будто мы уже…

– Клянусь древними богам Драконьего гнезда, никогда не думал, что закончу подобным образом.

– Не знаю, может, мы сумеем забраться на эту скалу, – сказала Альсебра.

– Не думаю, – ответил Влок.

Базил Хвостолом поразмыслил над словами Альсебры, повернулся и начал всматриваться в скалу над ними. Она была не очень высокая, местами только двадцать футов, но крутая, практически отвесная. И на ней не было видно никаких заметных выемок, достаточных больших для лап драконов.

– Нет, – заключил он, – не думаю. Альсебра пожала плечами.

– Возможно, ты прав, – согласилась она. Пурпурно-Зеленый вот уже не первый раз завел жалобы на свое решение служить в легионах. У Базила не хватило духу спорить с ним об этом. Таррент встал и повернулся к драконирам:

– Кто из вас лучший скалолаз? Все потупились, взгляды некоторых обратились к Релкину.

– Релкин, кто же еще? – сказал Брайон.

– Прекрасно, Релкин, вам поручается задание. Кого возьмете с собой?

– Свейн вполне подходит, – сказал Релкин. Свейн слегка надулся от гордости, что его имя прозвучало в таких тяжелых условиях. Несмотря на все свое важничанье, Свейн был очень чуток к оценкам Релкина.

– Прекрасно, я сразу решаю обе свои проблемы. Вы оба подниметесь на эту скалу и разведаете, есть ли отсюда какой-нибудь выход.

– Да, сэр, – сказал Свейн.

Релкин кивнул.

Итак, что представляет собой эта стена. Скальные породы и окаменевшая грязь. Плюс кое-какие выемки и несколько хороших глубоких боковых трещин. Для Релкина, который провел свое детство среди утесов Голубого Камня, это был нетрудный подъем. Для Свейна, который лазил по скалам Сеанта всю свою жизнь, он также был вполне доступен. Вскоре мальчики добрались до верхнего выступа. Он был таким же узким, как и тот выступ внизу, на котором остались драконы. Но здесь на поверхности скалы было много трещин, а одна их них представляла собой довольно широкую расщелину, по которой можно было взобраться дальше. Они поднялись примерно на тридцать футов и попали на более просторную плоскую площадку.

Еще более крутая скалистая стена нависла над ними.

Релкин повернулся, чтобы осмотреться, и лицом к лицу столкнулся с двумя молодыми, поразительно красивыми девушками.

Девушки были так же удивлены появлением незнакомцев, как те – встречей с девушками. Обе носили накидки из шкур оленя, мокасины и грубые кожаные рубашки. У обеих было оружие. Их кожа обветрилась на солнце и воздухе, светлые волосы, выгоревшие на солнце, развевались у них за спиной.

– Клянусь дыханием, – пробормотал Свейн. Та, что слева, тоненькая и стройная, вскинула лук.

– Кто вы? – спросила она на языке верио, но с сильным акцентом.

Другая девушка выхватила из ножен маленький меч. Они явно привыкли пользоваться своим оружием.

Свейн попытался подтянуть свой арбалет, свисающий на веревке с руки. Девушка была готова стрелять.

– Замри, Свейн, не шевелись, если не хочешь здесь умереть.

Свейн со злым лицом повернулся к девушке, но не двинулся. Релкин был прав. Секунда ожидания показалась всем долгой. Стрела не вылетела из лука.

Релкин обратился к девушке:

– Дракониры Релкин и Свейн из Сто девятого эскадрона драконов Марнери к вашим услугам, молодая леди, – он отдал честь, но воздержался от вопроса, что делают здесь юные женщины, такие красивые, когда совсем рядом неприятельское войско бесов.

– Я думал, что беженцы идут впереди нас, Релкин.

– Так оно и есть, Свейн, но я полагаю, что они не оттуда.

– Тогда кто же они, во имя дыхания?

– Проклятие! О ком вы говорите? – резко спросила девушка с луком.

– Прошу прощения, молодая мисс, но мы говорим о вас, – сказал Релкин и шагнул вперед. Стрела двинулась, чтобы не потерять цель. Это была стрела охотника, длинная, с острым стальным наконечником, и с такого расстояния она легко прошила бы парня насквозь. Он надеялся, что девушка не выстрелит.

Вторая, более плотного телосложения, подошла поближе, все еще держа меч наготове, и пристально посмотрела на чужаков.

– Это дракониры! – объявила она. – Я узнаю их форму.

– Все это прекрасно, Сильва, но что они здесь делают?

– Что вы здесь делаете? – спросила девушка с мечом.

Релкин вздохнул:

– Возможно, вы этого не знаете, но прямо под вами в долине находится армия врага.

– Это так, девушки, – поддержал Свейн. – Пять тысяч бесов или больше. Возможно, сотня троллей. И они поднимаются этим путем. Вам нужно уходить.

– Конечно, нас здесь скоро не будет. Я Эйлса, дочь Ранара. А это моя подруга Сильва Гейсга. Мы ведем разведку вот уже несколько дней.

– Вы – разведчики? – переспросил Релкин, все еще не веря, что женщины будут так рисковать, рискуя столкнуться с подобными врагами.

– Ну… – в первый раз девушка с луком, кажется, заговорила менее властно. – Не официально.

– Тогда зачем вы здесь? Вражеская армия там внизу – это армия бесов и троллей. Они захватят вас как племенных курочек.

Релкин видел вещи и похуже в Туммуз Оргмеине.

– Они никогда не схватят Эйлсу, дочь Ранара, – фыркнула девушка, опуская лук и убирая стрелу в колчан.

Вторая девушка вложила меч в ножны:

– Вы – дракониры?

– Да, мисс.

– Где же тогда драконы?

– Внизу. Мы поднялись по узкой небольшой тропе и оказались в западне. Драконы не могут лазить по скалам, а враг находится внизу, у расщелины, откуда мы начали подъем.

– А драконам не подняться на скалу?

– Они слишком большие и слишком тяжелые.

– Понимаю, – Сильва встала и подошла к Эйлсе, которая резко качнула головой.

– Извините за мой вопрос, мисс, но кому нужна ваша разведка? – спросил Релкин. Эйлса, дочь Ранара, фыркнула:

– Клану Ваттель, конечно. Вы находитесь на его землях.

Вторая девушка, пытаясь смягчить высокомерие Эйлсы, вступила в разговор:

– Клан Ваттель владеет всеми землями на этой стороне реки от озера до высот Огненной скалы.

Все, что Релкин знал о клане Ваттель, было почерпнуто из обрывков слухов. Обычный клан жителей гор, только большой. Они жили здесь с начала времен.

Заговорил Свейн:

– Не поймите меня не правильно, мисс, но я бы хотел вытащить сейчас свой арбалет, если вы не возражаете. Он подвешен на веревке, если вы понимаете, что я имею в виду..

Эйлса нетерпеливо кивнула:

– Поднимайте, но положите там, где я его могу видеть.

Свейн так и сделал, затем выпрямился. У Релкина мелькнула счастливая мысль.

– Так вы хорошо знаете эти места?

– Очень хорошо.

– Значит, если здесь есть путь для наших драконов, вы о нем знаете?

Казалось, девушка колеблется. Релкин настаивал:

– Нам необходимо найти им выход отсюда, или они умрут. У нас тысячи беженцев, среди них много женщин, они движутся перед нами. Без этих драконов они пропадут.

Девушки посмотрели друг на друга.

– Молчи, Сильва. По законам клана, я твой командир.

– Эйлса, это несправедливо!

Релкин вспомнил, что девушки сказали о том, что они могут убежать от любого беса, если те появятся здесь. Каким-то образом девушки попали сюда. Значит, должен быть тайный выход отсюда.

– Хорошо, Эйлса, дочь Ранара, но вы ведь можете сказать мне, как вы выберетесь отсюда. Мы должны найти какой-то выход для наших драконов.

– Я не могу этого сделать, это тайна клана. Сильва воскликнула в нетерпении:

– Ты должна сказать им, Эйлса! Подумай о драконах!

Эйлсу раздирали сомнения:

– Мой отец никогда не простит меня.

– Вождь поймет необходимость. Мы видели беженцев. Враг их захватит. Мы не можем позволить, чтобы это случилось. Твой отец не позволил бы, чтобы такое случилось.

– Выдать тайну клана – это все равно что предать свою собственную жизнь!

– Эйлса, у тебя нет выбора, ты не можешь позволить, чтобы все эти люди умерли. Враги едят людей и детей. А женщин забирают для своих адских опытов. Ты же знаешь, как они поступают.

Эйлса боролась с собой. Релкин мог видеть, что у этой молодой женщины очень твердый характер. Ясно, что она дочь вождя и гордится этим.

Она тяжело вздохнула и пожала плечами:

– Хорошо, пусть предки простят меня. Выход существует. Мы покажем его. Древняя лестница.

– Что?

– Лестница Вероната, – сказала Сильва. – Мы покажем ее вам.

– Лестница? И по ней могут подняться драконы?

– О да, по ней могут подняться не только драконы. Мы вам ее покажем.

Глава 54

Сильва и Эйлса провели дракониров к плоской каменной стене, на которой лежала глубокая тень. Эйлса встала рядом со стеной, прикоснулась к ней ладонью и сказала слово «мир» с архаическим произношением народа Веро.

Стена внезапно замерцала золотыми полосами, насквозь пронизавшими камень. Появились контуры ворот. На самом верху их красовалась королевская корона, а по бокам – знаки масонов: молот и наковальня, окружность и циркуль. Древним шрифтом Веро было начертано благословение короля-предка.

– Написано в тринадцатом году царствования Его августейшего Величества короля Кускульда II, прочел Релкин первые строчки. – Войди сюда, если ты верен миру короля. Те, кто хранит верность миру, будут жить долго и благоденствовать. У них будет много детей, и так пребудет во многих поколениях.

– Мы храним верность миру короля, – четко произнесла Эйлса.

Створки ворот бесшумно разошлись на скрытых пружинах. В стене открылось темное отверстие. Девушки повернулись и посмотрели на дракониров. Свейн был поражен. Его колени дрожали.

– А? – это было все, что он был способен выдавить из себя.

Релкин совершенно спокойно вошел в ворота. Глаза Эйлсы метнули пламя.

– Ты считаешь, это все мелочь, драконир? Он повернулся к ней:

– Нет, леди, я не считаю так. Это ведь из древнего Вероната, не так ли?

– Это великая магия древних, и ты не должен называть их имени. Ты недостоин. Релкин вспыхнул, но сдержал себя:

– В Марнери у нас меньше почтения к старым королям Вероната, чем, наверно, у вас здесь в холмах. У нас есть свои собственные новые короли, а в Кунфшоне у нас императоры.

– Хмммф! – Эйлса отвернулась от него. Ей и Сильве куда больше по сердцу пришлось почтение, выказанное Свейном. Тот как раз благоговейно провел рукой по краю проема ворот:

– Это великая магия. Как ты, Релкин, насчет всего этого? Я никогда не встречал подобного.

Релкину приходилось видеть чересчур много колдовства, в том числе и великую устрашающую магию, которая могла ослепить тысячи людей или подчинить целые армии крыс. Он не чувствовал угрозы в этих воротах и понимал, что они собой представляли – вход в один из громадных скрытых дворцов королей Вероната. Это, без сомнения, внушало почтение, но Релкин, сирота из Куоша, был стреляный воробей, и, когда кто-то заводил речь о магии, он, конечно, становился внимательней, но колени при этом не дрожали.

– Да, мой друг Свейн, это могучая магия. Скрытая дверь, которая ведет к лестнице?

– Да, – ответила Сильва.

– А лестница ведет к королевскому дворцу?

– Уже нет, драконир. Королевский дворец был сожжен демоном из Дугтута. Давным-давно, еще в Темные Века.

Эйлса, видимо, хорошо знала историю того времени.

Они вошли внутрь. Дверь закрылась сама. По потолку беспорядочно рассыпались тускло светящиеся углубления. Когда Релкин оказался прямо под ними, он увидел, что это звезды, выбитые в камне. Видимо, здесь были изображены «тайные» созвездия, известные только древним королям.

Тусклый свет привел четверку к залу, стены которого были украшены гигантскими барельефами, портретами древнего короля Кускульда, написанными в реалистической манере средне-веронатского периода.

В центре зала была лестница, винтовая лестница, вырубленная в скале вдоль линии древнего разлома, достаточно широкая, чтобы пропустить драконов.

– Куда она выведет нас? – спросил Релкин.

– На вершину северной скалы, где когда-то стоял дворец.

– Враг так и не обнаружил эту лестницу?

– Ее тайна умерла вместе с королем. Его поджаривали на медленном огне несколько дней, но так ничего и не добились.

– Великая магия, я увидел великую магию; – бормотал потрясенный Свейн. Внезапно он остановился:

– Но у нас все же остается проблема. Как мы втащим сюда драконов, чтобы добраться до этой лестницы?

Эйлса на мгновение прищурилась.

– Лестница ведет как вверх, так и вниз, ты видишь? – показала она. – К лестнице ведут три двери. Эта дверь находится в середине, – объясняла Сильва. – Когда-то эта дорога вела от скалы к озеру.

– И последний вопрос, – сказал Свейн. – Сможем ли мы открыть ее изнутри?

Эйлса, дочь Ранара, повела их вниз по ступенькам:

– Конечно, драконир.

Когда поверхность скалы внезапно засветилась золотым светом, Влок с ругательством подпрыгнул, зашатался и упал бы с выступа, если бы Пурпурно-Зеленый не схватил его за хвост.

Затем кусок скалы бесшумно ушел внутрь, оставив темный проем, из которого появились Релкин и Свейн. За мальчиками шли две молодые женщины с развевающимися волосами, одетые в оленьи шкуры жителей гор.

Увидев нависших над ними драконов, женщины ахнули и поднесли руки ко рту. Обе они застыли и были не способны двигаться или говорить. Пурпурно-Зеленый наклонился над ними, чтобы поближе рассмотреть их, и это только усилило испуг.

Другие драконы уставились на Релкина, Свейна и отверстие в скале, откуда они возникли.

Дигаль Таррент вздрогнул и пришел в себя:

– Какого дьявола?

Релкин заметил состояние девушек, вызванное видом дракона, подошел к ним и закрыл им глаза своими ладонями. Это был единственный способ снять испуг, если он был так силен.

– Драконир Релкин, встать по стойке смирно и доложить!

Релкин застыл:

– Драконир Релкин докладывает, сэр. Таррент подошел, чтобы разглядеть потайные ворота.

– Если бы я не видел это своими глазами, то никогда бы не поверил.

– Это великая магия, сэр, – гордо сказал Свейн, как будто он сам ее обнаружил.

– Великая магия? Что это за дьявольщина?

– Ее творили древние короли до падения Вероната.

– А, эта чепуха! Не поверю ни на минуту. Должно быть какое-то разумное объяснение.

Но пока Дигаль Таррент осматривал работу древнего короля-мага Кускульда II, его уверенность в своем утверждении начала таять.

Проход открылся в сплошной скале, его только что здесь не было, а затем – вот он появился. Все камни были великолепно отшлифованы. Таррент вздрогнул, осознав это.

Между тем молодые леди очнулись от оцепенения. Они открыли глаза и снова охнули от изумления при виде драконов. Релкин воспользовался их вниманием.

– Не застывайте снова, помните, что они, по-своему, такие же люди, они даже говорят. Правда, их трудно понять сначала. Их голосовые связки отличаются от наших, но скоро вы научитесь понимать их. Они не причинят вам никакого вреда.

– Всю мою жизнь, – прошептала Эйлса, дочь Ранара, – всю мою жизнь я хотела увидеть драконов. Они великолепны!

– Да, конечно, – заявила ее подружка, – я и не думала, что они такие разные.

И они действительно были очень разные: огромный дикий дракон, спереди пурпурный, а сзади черный до того места, где к телу присоединялись крылья, и зеленый ниже этой области; желтовато-коричневые драконы и темно-зеленые драконы. Каждый чем-то отличался от других. У одного хвост был изогнут под таким странным углом, что, казалось, он принадлежит какому-то другому животному.

– Пойдемте, я вас представлю, – сказал Релкин.

– Вношу поправку, драконир, – сказал Таррент, – эту работу выполню я. А вы отправитесь к своему дракону.

Релкин возмутился, но сделал, как приказано. Таррент же предложил девушкам пройти с ним.

Релкин быстро убедился, что – если не принимать во внимание ужасный голод и ужасную жажду – его дракон не так уж и страдал от множества порезов и ударов, которые он получил. К ним подошел Таррент, подводя Сильву и Эйлсу. Выражение глаз девушек потеплело, и на обеих было приятно смотреть. Теперь они производили впечатление настоящих красавиц.

– А вот и наш знаменитый дракон Базил Хвостолом.

Эйлса представила себя и Сильву дракону. Базил поблагодарил ее за то, что она открыла нижние ворота лестницы. При звуках языка верио, издаваемых этим великаном, Эйлса вновь чуть не оцепенела. До сих пор она не понимала того, что пытался втолковать ей Релкин. Только сейчас она наконец осознала, что это вовсе не цирковой трюк вроде разговоров с умной лошадью или чего-то подобного. Это существо говорило как человек! Говорило, хотя звуки отличались от тех, что производит человеческое горло. Но если это существо говорило как человек, значит, оно и думало как человек!

Взглянув на подругу, она поняла, что Сильва Гейсга потрясена не меньше.

Командир эскадрона Таррент наблюдал за ними, и в душе у него бушевала сумятица различных чувств. Главенствовавшим было чувство облегчения, потому что теперь у отряда была дорога к отступлению. Но все же он испытывал и определенную горечь оттого, что героем снова оказался Релкин. И тем не менее у офицера зародилось неожиданное чувство, которое все росло и росло – чувство восхищения парнем. В этом мальчишке было нечто такое, что притягивало его ко всей этой магии или магию к нему. Нормальному человеку трудно было это понять.

Драконы взбирались по ступеням на четвереньках, но тесно им не было. Древние каменщики короля Кускульда строили, не экономя пространство.

Таррент возглавлял шествие вместе с Эйлсой, дочерью Ранара. Она не согласилась ни на что другое, заявив, что эта лестница была «тайной клана, а она – дочь вождя клана».

Затем поднимались драконы и дракониры. Замыкали колонну Сильва и Свейн, за которыми тащился громадина Влок, его огромный меч Кацбалгер висел у него на плече.

По пути Сильва задавала десятки вопросов. Она сгорала от любопытства и жаждала узнать побольше о драконирах и их огромных подопечных. Свейн был рад рассказать все, что мог.

Когда его стали расспрашивать о Релкине, он запнулся, но затем честно передал все лучшее о нем:

– Релкин – настоящая живая легенда. Его отметили эльфы. Он был с ведьмами и многое видел. Нам, впрочем, тоже пришлось кое-что повидать.

Глаза Сильвы довольно зажглись, когда он начал рассказ:

– Да-а.., дело было прошлым летом, мы шли маршем на Урдх. Наш Сто девятый эскадрон входил в состав Второго марнерийского легиона…

Глава 55

Лестница вела отряд мимо бесконечных барельефов, изображавших самые интересные эпизоды царствования короля Кускульда II. Барельефы были очень сложные и выполнены искусными скульпторами, но разглядеть их в деталях было трудновато: свет исходил только от изображений звезд на потолке.

Наконец отступавшие оказались в помещении со сводчатым потолком. Эйлса произнесла слово «мир» на древнем верио, обратившись к белой стене, и на камне зажглись золотистые полосы, просвечивающие сквозь скалу. Девушка вновь проговорила заветную фразу, и дверь мягко и беззвучно распахнулась на невидимых пружинах.

Дневной свет хлынул в помещение. Они вышли на широкую, плоскую, местами покрытую вереском и травой скалу, с которой открывался вид на весь Бек – ряды покатых холмов и полосы леса внизу, в долине.

Дверь, утопленная в скале, выступающей из основного массива горы, оставалась открытой и закрылась, только когда вышел последний дракон. Золотые полосы потухли, и никто никогда не определил бы, что здесь скрыто.

Дигаль Таррент опустился на землю и поцеловал ее.

Редкий прошелся посмотреть, что скрывается за торчащими там и сям остатками стен, колонн и ступеней. Чуть дальше среди вереска валялись разбитые каменные обломки. Это было все, что осталось от большого дворца, который стоял здесь во времена древнего Вероната.

Релкин вздрогнул. Виной тому был не ветерок – удивительно теплый, – а ощущение, что здесь есть еще что-то. Вид отсюда был великолепен, куда ни посмотришь. За выступом, в котором находился потайной вход, было видно широкое озеро, раскинувшееся у подножия Бека, а вдали – зеленая дымка Феутоборгского леса. Релкин чувствовал, как эхо старого мира бродит здесь среди развалин. Здесь правили древние боги, подобные Каймо и Асгаху. Он подумал, что был бы здесь более счастлив…

Абсурд. Ведь тогда у него не было бы дракона! Пожав плечами, драконир прогнал эти мысли. Он перестал беспокоиться о «судьбе» где-то на протяжении прошлой недели, потому что был чересчур утомлен и напуган, чтобы тратить силы на беспокойство о будущем. Что будет, то будет. Его судьба родилась в нынешнем времени, когда от Вероната остались только руины и запыленные имена давно умерших королей.

Мальчик понял, что рядом с ним стоят Эйлса и Сильва. Он не заметил, как они приблизились. Эйлса показала на восток:

– Если вы пройдете по королевской дороге, вы выйдете к спуску в Гвоздичную долину. Просто идите по ней, и вы окажетесь на северо-восточных отрогах Бека. Возможно, вы найдете там своего капитана.

«До глубокой долины в изогнутом ущелье, прорезавшем два отрога горного массива, по крайней мере пять миль», – подумал Релкин.

– А куда направитесь вы, мисс Эйлса, дочь Ранара?

Ее глаза повелительно сверкнули, как недавно, но тут же смягчились:

– Мы идем, чтобы присоединиться к моему отцу и войску клана Ваттель. На них упала тень.

– Вы сделали великое дело, – сказал Базил. – Благодарю вас, Эйлса, друг драконов.

Эйлса вспыхнула:

– Я горжусь этим именем, сэр Базил.

Дракон продемонстрировал два ряда своих страшных клыков.

Дигаль Таррент наконец пришел в себя настолько, чтобы оценить положение. Он всмотрелся в ущелье, извивающееся между двумя отрогами Бека, и хотел уже отдать приказ, когда справа донесся приветственный крик. Двое высоких молодых людей вышли из вереска за руинами и направились к ним.

Выкрикивая приветствия, Эйлса замахала им рукой, а когда те подошли, и она и Сильва обменялись с юношами коротким рукопожатием.

Релкин поразился, насколько они все похожи, молодые люди из Ваттеля. У всех были крупные черты лица, полные губы, голубые глаза и выгоревшие на солнце волосы. Оба юноши уставились на Базила и других драконов. Почтение и изумление было написано на их лицах.

Все четверо быстро переговорили на своем древнем верио, затем Эйлса представила их Релкину:

– Это два воина из Фирда. Тот, что повыше, Флембард, а тот, который пошире и поплотнее, Сеегрик.

– Приветствуем вас, – произнес Флембард. – Добро пожаловать на земли клана Ваттель, мы пришли проводить вас к лагерю вождя клана, Ранара.

– Вождь ожидает вас, – прибавил Сеегрик. – Он поднял флаг войны сегодня на рассвете. Воины соберутся вскоре со всех наших земель.

Таррент выступил вперед:

– Благодарю вас за приветствие. Я командир эскадрона Таррент. Это подразделение Сто девятого марнерийского эскадрона драконов. Мы пытаемся воссоединиться со своим эскадроном. Мы Движемся туда, к берегу озера, – он показал на восток. – Насколько я понял, идти надо в этом направлении.

Флембард переварил сказанное и с опаской посмотрел на собравшихся драконов, трое из которых весили от двух до двух с половиной тонн при росте в десять футов, с массивными лапами и толстыми хвостами, а четвертый был четырех с половиной тонн и, кроме того, имел громадные крылья, сложенные на спине.

– Это настоящее чудо, видеть таких больших зверей, – сказал он.

– Хрррмпх, – прорычал Хвостолом. – Мы драконы, человек, а не звери.

При этих словах драконов на языке людей оба молодых воина впали в оцепенение и были приведены в чувство Эйлсой и Сильвой:

– Драконы говорят, Флембард, они подобны людям.

– Я… – Флембард и Сеегрик потеряли дар речи.

– Где лагерь вашего вождя? – спросил Таррент.

Флембард глубоко вздохнул:

– Прошу прощения, сэр дракон. Я никогда раньше не встречал никого из вашего славного племени. Командир Таррент, наш лагерь совсем рядом, возле озера Шамрокс.

– Тогда отправимся тотчас же туда. У нас мало времени, а мы должны присоединиться к капитану Идсу.

Они сразу же отправились в путь и через несколько минут достигли берегов красивого небольшого озера Шамрокс.

Там они обнаружили несколько палаток вокруг флагштока с реющим ярко-красным знаменем, расшитым золотом. Сотни людей, одетых в накидки и обувь горцев, собрались там. Они составляли Фирд – феодальную армию клана. При приближении драконов люди поднялись и начали аплодировать. Шум стоял такой, что и другие члены клана повыскакивали из своих палаток. У них у всех были шлемы с рогами и кольчуги древнего Веро, круглые щиты и длинные прямые мечи.

Вождь клана Ранар был не из тех, кто выжидает, сталкиваясь с необычной ситуацией. Он вышел посмотреть, что случилось. Его большая светловолосая голова возвышалась над морем голов большинства его сородичей.

Он увидел необычное зрелище – четырех громадных боевых драконов, идущих в окружении людей. На плечах у драконов висели громадные мечи и щиты, на головах были стальные шлемы. Рядом шли дракониры. Во главе маленького отряда выступал молодой человек в латах легионера.

Вождь клана Ранар быстро оценил происходящее, затем заметил свою дочь Эйлсу, которая шла вместе с драконирами. Он моментально понял, что произошло, резким движением показал на дочь своей одетой в кольчужную перчатку рукой и приказал подвести девушку поближе. Когда дочь встала перед ним, он посмотрел на нее злыми глазами:

– Что сделала ты, Эйлса, дочь моя? Эйлса созналась, что это она провела драконов по лестнице Вероната. Ранар заскрипел зубами, но все же справился с чувствами. Он овладел собой сразу же, иначе Эйлса могла бы заметить его смятение.

– Клянусь дыханием, это очень тяжело, но я понимаю. На твоем месте я сделал бы то же самое. Нельзя было оставить их умирать. Я хочу, чтобы большие драконы были гостями в наших землях. Если мы можем для них что-нибудь сделать, мы готовы выслушать.

Дигаль Таррент тотчас же заговорил:

– Драконы умирают от голода.

– Боюсь, что у меня нет в запасе мяса.

– Обычно они едят зерно.

– Хорошо, зерно у нас есть. Мы дадим овес и пшеницу, – Ранар повернулся к дочери:

– Дочь Эйлса, найди поваров и прикажи им сварить овсяной каши для этих драконов.

Эйлса в сопровождении Сильвы отправилась выполнять приказание.

Таррент, по просьбе вождя, представил его каждому дракону и дракониру. Со своей стороны, драконы вели себя как можно осторожнее, чтобы не спровоцировать оцепенение у неподготовленных людей клана.

Вождь клана Ранар обнаружил, что даже ему приходится бороться с ужасом, когда он встречается лицом к лицу с этими чудовищами. Что-то в неподвижности взгляда рептилии пробуждало первобытные страхи. Когда процедура представлениязакончилась, Ранар отметил, что его собственное сердце стало биться гораздо быстрее, а руки тяжело повисли вдоль тела. Драконы стояли, спокойно перешептываясь друг с другом, а дракониры начали трудиться над их снаряжением и шкурой. Вскоре их окружила любопытная и обо всем расспрашивающая толпа. Парни старались отвечать как могли, несмотря на трудности в понимании речи жителей гор.

Командир эскадрона Таррент и вождь клана все еще беседовали, когда вернувшиеся Эйлса и Сильва объявили, что повара приготовили горячую овсяную кашу. К сожалению, акха у них не было.

Драконы огорчились.

– По крайней мере, это можно было и приготовить, – пробормотал Пурпурно-Зеленый.

– Они не могут выращивать такие вещи здесь, в этих холмах, мой дикий друг, – сказала Альсебра.

– Кажется, что они здесь не выращивают ничего, кроме вереска, – прокомментировал Мануэль.

– Отчего же у дракониров нет с собой акха?

– Потому что вы едите столько, что его не запасти.

– Ба, эти ленивые дракониры, они всегда такие! Эти милые пререкания были вечны и неистребимы, причем драконы и дракониры придерживались прямо противоположных мнений. Собравшиеся поглазеть на гостей жители с выражением почтения пытались понять, что происходит. Почтение еще более усилилось, когда гости подошли к кострам поваров и под изумленными взглядами местных жителей съели всю овсяную кашу, которую смогли приготовить в своих котлах бедные повара.

– Драконы всегда так много едят? – спросила Сильва Релкина, оторопело глядя, как Пурпурно-Зеленый приканчивает третий котел каши.

– Они быстро становятся голодными. Они согреваются пищей, наши драконы. Мануэль вступил в разговор:

– В действительности они еще более теплые, чем любой человек, так меня учили в академии.

– Вы должны таскать целую кучу еды с собой, – сказала Сильва.

– Обычно мы возим за собой телегу или две, это уж точно, – сказал Релкин.

Он почувствовал, что взгляд Эйлсы устремлен на него.

– Я слышала, что вы женаты на принцессе большого города в Урдхе, – вдруг произнесла она.

Релкин покраснел от смущения и гнева. Это наверняка Свейн натрепался!

– Я должен опровергнуть эти слухи. Я не женат. Не имею права, пока не прослужу десять лет.

– О-о? – Эйлса ласково улыбнулась ему. – И сколько же вы отслужили?

– Этот год – третий год нашей службы.

– Нашей?

– Моей и моего дракона, – он кивнул в сторону Базила, сидевшего над четвертым котлом.

– Клянусь дыханием Матери, я думаю, что они съедят все наши припасы, прежде чем насытятся.

– Это весьма возможно.

Влок отправился за очередным котлом.

Эйлса взглянула на Релкина странным оценивающим взглядом. Сильва захихикала, Эйлса бросила на нее грозный взгляд, но затем рассмеялась сама.

На измученном местном пони прискакал разведчик, он подъехал прямо к вождю клана, спешился и преклонил колени для доклада.

Вождь клана Ранар выслушал его и скорчил гримасу – это были плохие новости, самые худшие. Враг приблизился к беженцам на пару миль. Защитники были на грани поражения.

Ранар из Ваттеля не стал раздумывать долго. Он давно все обдумал и решил, что должен делать. Он приказал трубить в трубы и привести его коня.

– Командир Таррент, – обратился он к Tap-ренту, – полагаю, что капитану Идсу понадобится наша помощь. Клан Ваттель отправляется воевать.

Глава 56

Набив животы, драконы почувствовали себя посвежевшими и отдохнувшими, хотя и немного сонными, и теперь легко спускались по ровной дороге.

Релкин механически переставлял ноги, а голова его была полностью забита мыслями об Эйлсе, дочери Ранара. С одной стороны, его огорчало, что она наслушалась диких историй Свейна об экспедиции в Урдх, но с другой стороны, был очевиден ее повышенный интерес к некоему дракониру первого класса из Куоша. Ее глаза во время последнего разговора светились каким-то особенным огнем. Сердце мальчика все еще не могло успокоиться и громко стучало в груди.

Все в ней очаровывало его, начиная от взгляда и заканчивая произношением. Все жители Ваттеля говорили так, будто они только что вышли из глубины веков, но только голос Эйлсы приковывал к себе все его внимание. И потом, она так чудесно выглядела. Просто красавица, хотя и худощавая, широкая в плечах, подбородок выдается вперед, а нос слишком велик, с точки зрения классических канонов. Но у девушки были темно-голубые, яростно-голубые глаза, легко вспыхивающие, как голубые звезды в ночи! В ней было все, что мог бы пожелать молодой человек, подобный Релкину из Куоша.

И только когда Мануэль пристроился рядом и спросил, что он думает о предстоящем сражении, Релкин очнулся и вспомнил, где он и что с ним происходит.

– Тебе не приходило в голову, что никто из нас может и не выжить? Они здорово превышают нас по численности.

Релкин вытянул губы и пожал плечами:

– Их могло быть и больше, но я полагаю, что эти горцы покажут им, что такое по-настоящему сражаться. Если бы ты меня спросил, я мог бы тебе сказать, что они еще злее, чем дикие волки.

– А отчего ты не молишься, как я посмотрю? Все остальные это делают.

Релкин вновь пожал плечами:

– Я не поклонник этих богов. Мне больше по душе старые.

– Если они существуют, тогда, возможно, тебе следует попросить их о помощи.

– Не знаю, как звать их на помощь. Когда они сами тебе помогают, ты просто получаешь лишний счастливый шанс.

Мануэль улыбнулся:

– За последние несколько месяцев у тебя было много таких шансов.

– Когда старина Каймо помогал мне, тогда мне ужасно везло.

– Так ты не боишься?

– А ты что – первый раз в большом сражении?

Мануэль слегка поник головой:

– Да.

Он был старше Релкина и хорошо образован, но знал, что Релкин видел больше сражений за три года службы в легионе, чем многие люди – за целых десять лет.

– Мануэль, сколько бы раз ты ни был в сражениях, всегда есть вероятность, что на этот раз ты не уцелеешь. Знаешь ли ты, какие самые серьезные раны может получить драконир?

Мануэль взглянул на него, и в глазах у него внезапно промелькнул огонь:

– Конечно, на меня может наступить дракон. Релкин кивнул:

– Правильно, и ты можешь забыть весь этот вздор о славе и чести, который в тебя впихивали в академии. Сражение – это просто состояние страха и ярости, которые все повторяются и повторяются столько, сколько ты можешь это вынести. Сражаться – это значит: ты, я, драконы и все остальные в эскадроне. Это все мы, это сражающийся Сто девятый. Только мы. Мы видели много боев и попадали в разные переделки, но мы всегда возвращались. Никто не сможет победить нас, понимаешь?

– Понимаю.

Релкин видел: теперь Мануэль будет драться, понимая, что стал частью целого – Стодевятого драконьего эскадрона.

Верным было и то, что Релкин рассматривал предстоящую битву слегка отстранение, в чем было и некоторое любопытное смирение для военного. После битвы при Селпелангуме любая другая должна казаться незначительной. После осады в Урдхе любые передряги воспринимаются относительно спокойно.

И кроме того, парень знал, что должен выжить, потому что его «судьба» ждет его на востоке, в Арнейсе.

Более того, в его маленьком подразделении царил высокий боевой дух. Даже несмотря на то, что врагов было в пять раз больше, эскадрон буквально излучал яростную энергию. Драконы, которых впервые за много дней хорошо накормили, просто кипели и были готовы к схватке с любым врагом. И Релкин знал, что впечатления его не обманывают.

И еще были жители Ваттеля, члены клана, сыгравшего важную роль в истории войн, несколько тысяч молодых людей, которых вел самый великий из старых воинов.

В это время всадники на маленьких горных пони мчались во все уголки Ваттеля, призывая всех мужчин старше пятнадцати лет, послужить в Фирде Ваттеля.

Мануэль отстал и шел теперь за Пурпурно-Зеленым. Релкин попытался мысленно вернуться к Эйлсе, дочери Ранара, но прежний душевный подъем куда-то пропал, некий неприятный голос вторгся в его мечты. Это был голос реальности, и он говорил ему, что нечего быть настолько глупым, чтобы мечтать о дочери вождя клана, что она не выберет сироту-драконира ни в любовники, ни в мужья.

Подобные мысли заставили его вспомнить еще раз о Миренсве Зудейна. Там тоже все кончилось тем, что сердце его было разбито, а его чувства растоптаны.

Количество «если» росло на глазах. Если бы только он мог поговорить с ней наедине! В ее глазах было какое-то особенное выражение. Она не могла его обмануть.

Или могла? Девушки всегда были способны на самые удивительные обманы.

Но он же видел выражение глаз Эйлсы. Она явно заинтересовалась юным дракониром. А что если причиной ее интереса было только вранье Свейна? Она подумала, что Релкин – какой-то герой. И если она узнает правду, разве это не конец всего?

Все это было «если». «Если» наслаивалось на «если». Мальчик потряс головой, чтобы освободиться от этих мыслей, и впервые за многие мили пути посмотрел вокруг.

Дорога шла вниз по крутому спуску. Справа высился покрытый травой вал, слева тянулся каньон, на дне которого бурлила между камнями вода.

Драконы шли рядом – большие создания, предназначенные для убийства. У каждого на плече висел меч, рукоятка которого поднималась над загривком подобно странному гребню. Их щиты также были укреплены на плечах, придавая драконам вид какого-то странного животного, вроде гигантской черепахи. Релкин пожал плечами: чему суждено быть, то и будет. Есть Эйлса, дочь Ранара, или нет ее, но его судьба уже начертана богами.

Воины шли бодрым шагом, свернули на тропу, ведущую в Гвоздичную долину, и спустились у Вислинг Пула, затем пересекли небольшую речку Нис в усеянном валунами каньоне и продолжили спуск, пока не вошли в лес, где вперемежку росли дубы и сосны.

Приблизительно в это же время до них стал доноситься неясный шум. Они продолжали двигаться по лесной чаще, среди зарослей папоротника и вьющихся растений. Шум впереди становился все сильнее, уже можно было различить отдельные звуки.

Ревели трубы, слышались дробь барабанов и постоянный хор голосов.

Вождь клана Ранар уже принял решение:

– Рассредоточимся по фронту. По сто человек в каждом ряду. А затем вперед и как можно тише.

Они перестроились и двинулись вперед, перепрыгивая через кочки и стремясь выйти на звуки боя.

Дракониры передвинули поудобнее свои колчаны и вытащили первую связку стрел для своих хитроумных маленьких арбалетов. Горцы тоже приготовили оружие. Только драконы выжидали и, не обнажая мечей, спокойно шли по направлению к полю сражения.

Когда они приблизились еще, стали явственно слышны стук стали о сталь, вопли людей и лошадей и тот глухой рокочущий звук, который для всех, кто уже слышал его раньше, означал атаку разъяренных троллей.

Воины Фирда поспешили вперед, пробираясь между деревьями, десятью рядами по сто человек в каждом и с драконами в центре. Вскоре стало видно, что происходит впереди. Наскоро сделанная баррикада из упавших деревьев и валунов перерезала дорогу в ее самом узком месте, там, где в ста метрах от озера обрывались отроги Бека, справа от Гвоздичной долины.

Перед баррикадой в лесу было полно бесов и людей. Заунывные звуки рогов и резкие голоса гнали бесов вперед на баррикаду, чтобы схватиться с ее измученными защитниками. Среди толпы бесов были заметны тролли, которые небольшими группами лезли на гребень стены и дружно наваливались на драконов. Драконов было очень мало, и их сильно теснили.

Не доходя двух сотен ярдов до побоища, вождь Ранар подозвал к себе дочь. Он взял ее руки в свои:

– Эйлса, я хотел бы, чтобы ты ушла отсюда. Это сражение не для молодых женщин.

– Я не уйду, отец. Мое место вместе с кланом. И я могу сражаться вместе с остальными.

– Подумай о своей матери.

– Моя мать сказала бы то же самое. Я здесь, а нам важна каждая рука, способная держать меч. Я буду сражаться.

Ранар вздохнул. Он хорошо знал свою гордую дочь и знал, что она ответит.

– Дочь моя, если мы больше не встретимся, знай, что я люблю тебя и считаю прекрасной и совершенной, готовой стать моей наследницей.

Еще какой-то миг они оставались в том же положении, а затем надели шлемы, обнажили мечи и приготовились к отчаянной схватке.

Ранар отдал войску клана Ваттель приказ атаковать. Воины молча побежали между деревьев, заходя прямо в тыл и на фланги врага. Их заметили только тогда, когда они были всего в сотне футов. В тот же момент трубы Ваттеля ожили и протрубили яростный боевой призыв, который волнами пронесся между деревьями и даже заглушил звуки сражения.

А затем горцы Ваттеля обрушились на испуганную толпу бесов. Впереди шли драконы, вращающие над головами свои ужасные мечи. Через несколько секунд началось мрачное побоище, и сотни бесов пали под ударами клинков. Бесы и тролли повернули назад, их воодушевление улетучилось, едва их атаковали с тыла. Им казалось, что наступает великая армия обозленных воинов, которых подгоняют безумные, кружащие голову, ни на что не похожие звуки.

Люди, которые командовали бесами, в панике побросав свои девятихвостые бичи, а затем и мечи, бежали. Им вслед ударили арбалетные стрелы, и люди в черном начали падать со своих лошадей.

Тролли попытались развернуться и отразить эту новую угрозу. Экатор со свистом взрезал воздух, и вот уже тролль, разваленный надвое, покатился по земле. Пурпурно-Зеленый врубился в большую группу пурпурно-черных троллей с топорами и стал крушить щитом их головы и кромсать своим добрым заслуженным мечом конечности и торсы.

Релкин бросился мимо горцев, которые стаскивали вражеских солдат с их лошадей, перерезали глотки и подбирали упавшие мечи. Альсебра попала в толпу бесов, бегущих от сражения на баррикаде, и ее меч Андаунт летал над их головами, нанося сокрушительные удары.

Измученные люди и драконы на баррикадах поднялись и, подбадриваемые звуком труб легиона, бросились преследовать отступающих.

Это довершило разгром. Бесы удирали в панике, бежали, теряя всякое представление о том, что надо делать. Их офицеры тоже были вынуждены бежать, чтобы спасти свою жизнь, а тролли, оставшиеся без руководства, потеряли мужество и пустились наутек.

Но все они были плохими бегунами, и вскоре драконы догнали их и повергли. Троллей преследовали на протяжении примерно мили, дюжина или больше отрубленных голов раскатились среди корней и камней.

Затем, утомленные, победители замедлили преследование и вернулись к баррикаде.

Капитан Идс подъехал к вождю клана Ранару:

– Благодарю вас, сэр, от себя лично и от имени моих людей и драконов. Ваш приход был более чем кстати, потому что если бы они сражались с нами дальше, мы бы отступили. Сознаюсь, что мы уже полностью исчерпали свои силы.

– Вы храбро сражались, капитан, и я поздравляю вас с тем, что вы сделали. Теперь ваши люди вне опасности.

Затравленное выражение глаз Идса показало, что он не верит этому:

– Враг перегруппируется, сэр. Они вернутся. Они не могут оставить нас. Им нужны женщины. Вождь кивнул:

– Я ожидал этого. Я созвал Фирд. У нас будет стена щитов в три тысячи человек, не считая этого войска. С вашими людьми получится в общей сложности четыре с половиной тысячи человек да еще драконы, чтобы сдерживать троллей.

Идс глубоко вздохнул:

– Это хорошие новости. Но люди очень ослаблены. И мои солдаты нуждаются в отдыхе. К тому же они голодны. Вот уже несколько дней, как для них не готовили пищу.

– Сейчас мы отойдем к ущелью. Мы заставим их принять бой в самом узком месте Гвоздичной долины, где ее легко будет удерживать. Тогда мы посмотрим, не затупилась ли еще сталь Ваттеля. Или мы победим врага, или же потерпим поражение, и тогда дни нашего клана окончатся на холмах Бека.

Глава 57

Смятение, последовавшее за внезапной атакой горцев на правый фланг и тыл врага, было столь сильным, что следующие два дня воинов капитана Идса беспокоила только багутская кавалерия. Но и действия кочевников были нерешительными, им не нравилась узость ущелья и близкое соседство многочисленных больших газаков, от которых они уже столько натерпелись.

Затем начались проливные дожди, поскольку шторм, пришедший из далекого Урдха, перебросил муссоны через хребет Мальгуна в Кенор. Ливень продолжался всю ночь и почти весь следующий день. Он серьезно затруднил врагу преследование, задерживая бесов потоками воды и грязи, а также охлаждая кровь троллеи, что делало их медлительными и раздражительными.

Все это драгоценное время войско Ваттеля пополнялось явившимися из отдаленных поселений людьми, готовыми выполнить свой долг Фирда. Кроме того, горцы приносили с собой дополнительное оружие, которое с большой охотой разбирали беженцы, восстановившие свои силы благодаря двум дням и ночи отдыха и хорошей пище. Беженцы спали в пещерах и палатках, под надежной охраной – в первый раз с тех пор, как они бросили свои дома и вынуждены были пуститься в многонедельные скитания. Многие из них решили присоединиться к отряду защитников.

Идс вначале был не уверен, стоит ли ему принимать этих новых людей. К тому же и среди беженок и жен местных поселенцев нашлись такие, кто хотел взять в руки меч и щит. Идс не думал, что это желание продиктовано здравым рассудком. Само присутствие женщин возбуждало в бесах похоть и ярость. Кроме того, капитан считал, что и легионеры встретят женщин с неохотой. В легионе строевую службу всегда несли только мужчины.

К нему пришла депутация от поселенцев. Ее возглавляли Хрппер Рибоди и фермер Бессон. Чванливый Турстуран Генвер отсутствовал. Зеленый кожаный костюм Рибоди был грязен и оборван, его сапоги сношены. Бессон растерял весь свой жир, и тело его стало по-юношески подтянутым. У обоих были мечи и кинжалы.

Они представляли сто одиннадцать фермеров-мужчин, которые хотели стать в строй или быть чем-либо полезными. Двадцать пять из них были ветеранами легиона и имели собственное оружие, хотя и без тяжелых пик. Кроме того, прибыло девять местных женщин из всех слоев общества, и они тоже хотели быть полезными.

Идса они весьма озадачили. Он выслушал их требования, пообещал дать ответ через час и отправился совещаться со своими офицерами. Дефт и Ретинер были против присутствия женщин. Это плохо подействует на мужчин. Командир эскадрона Таррент также возражал. «Женщин не должно быть в строю», – вот и все, что он мог сказать по этому поводу.

Подошел Стартер. Старший лучник тоже не был в восхищении от неожиданных добровольцев, но высказал великолепное предложение:

– Возьмите их на службу и используйте как посыльных.

– Конечно! – воскликнул Идс. – Почему же я не подумал об этом! Стартер рассмеялся:

– Может быть потому, что вы как следует не спали дней десять или больше. Мужчина устает от постоянных сражений.

– Возможно, вы правы. К несчастью, их нам предстоит еще много.

– Получили вы хоть какие-то известия из форта Далхаузи?

– От них нет никаких сообщений. Я предполагаю самое худшее. Враг прорвался через перевал Высокий. Он вошел в Арнейс, и теперь его надо разгромить там.

Поселенцам раздали оружие, в том числе и девяти женщинам: легкие мечи, копья и ножи, а также луки для троих, которые умели хорошо стрелять. Идс приказал им выбрать двух капралов и организовать группу посыльных. Их задачей будет – быстро передвигаться вдоль фронта, который перекроет Гвоздичную долину по всей ширине.

Из наваленных деревьев и камней соорудили добротную баррикаду, за которой заняли позиции арбалетчики.

Сто девятый и Шестьдесят шестой эскадроны рассредоточились вдоль баррикады. Каждый дракон построил для себя платформу из толстых стволов позади баррикады. Это позволяло рептилиям без труда взбираться на баррикаду и сбрасывать каждого, кто появится на гребне.

Между драконами расположились люди из Фирда Ваттеля, вооруженные мечами, копьями и щитами. За ними была позиция кенорских лучников. Рядом с драконами находились дракониры. За первой линией стояли солдаты, готовые оказать поддержку везде, где это будет необходимо. За ними был резерв Фирда.

Драконы чувствовали себя странно. Они отдохнули, были хорошо накормлены, и все же в воздухе носилась, пожалуй, обреченность. Они не вступали в разговоры и были необычно тихими. Ночью на небосводе высоко над луной встала звезда Зебулпатор. Это положение звезды считалось очень скверным, приносящим несчастье. Все виверны поддались ее влиянию, и даже Пурпурно-Зеленый, который вначале сопротивлялся, все-таки попал под него. Гигантские звери стояли совершенно неподвижно, в задумчивом молчании, прислушиваясь к звукам вражеского войска внизу, на дне Гвоздичной долины.

Дракониры были подвержены такому же суеверному ужасу, но это не сковывало их языки.

– Я слышал, что это проклятое время, если красная звезда стоит над луной, – говорил Свейн более молодым парням. Маленький Джак тотчас превратился в комок нервов. Таррент уже выговорил ему за то, что он в рассеянности не застегнул крепление ножен Распа.

Релкин деловито оглядывал новые древки для стрел, которые получил от горцев. Это были хорошие древки, но, чтобы стрелять из кунфшонского арбалета, перья нужно было переставить повыше. Пока он трудился, вставляя новые перья в более высокие надрезы на древках, он бормотал полузабытые молитвы старине Каймо, богу счастья старых добрых времен.

Слышал его Каймо или нет, Релкин сказать не мог. Его по-прежнему смущала видимая бессмыленность молитв вообще. Ведь даже если они победят в этом сражении и доживут до зрелых лет, как может человек быть уверен, что это случилось благодаря вмешательству бога в ход событий? Было так много моментов, когда все решал случай, что учесть их было невозможно. Как если бы человек постоянно бросал кости в закрытой корзине. Если на них не смотреть, то как можно увидеть выпавшее число. Могут ли даже боги знать будущее? Как могут они изменить исход битвы с ее бесчисленными компонентами?

Абсурдность всего этого дошла до него внезапно. Если они выиграют предстоящее сражение, кто в действительности будет тому причиной? Каймо был воплощением счастья. Может ли счастье быть столь сильным, чтобы повлиять на судьбу маленького драконира? И если дракониру предназначено судьбою попасть в Арнейс, то как это сражение могло окончиться чем-нибудь иным, кроме победы?

Можно ли отделить счастье от судьбы? Могут ли они быть в конфликте друг с другом? Боролись ли старые боги с Великой Матерью по этому поводу?

Голова Релкина закружилась.

Он взглянул наверх и увидел двух девушек из клана Ваттель, их светлые волосы трудно было не заметить. Они шли вдоль линии войск, сопровождаемые двумя лейтенантами из Триста двадцать второй центурии, Аптено и Боксеном.

Мальчишка забыл о своих заботах, счастье, Каймо, судьбе, высоких эльфах и обо всем остальном, стараясь лишь не пялиться на Эйлсу, дочь Ранара, как молодой теленок. Он почувствовал странную застенчивость, которая опустилась на него подобно туману. Нельзя было пошевелить ни одним мускулом, потому что если она посмотрит на него, то поймет, что он знает о ее присутствии, но не показывает этого. Такое беспокойство было чем-то новым для Релкина из Куоша. Он не сразу вспомнил, что умеет дышать. Юный драконир перевел взгляд, пытаясь сосредоточиться на оперении стрелы, и сделал новый надрез на ее древке. Перо не пожелало лезть в паз. Он умел проделывать эту операцию даже в полусне, но сейчас руки не слушались.

Несколько мгновений он еще мучился, но затем инстинкт взял верх и дело пошло, перо встало на место, он обмотал его нитью, немного проклеил, поставил локоть и как следует завязал. И все это за какие-то секунды.

Релкин с облегчением вздохнул. По крайней мере его мышцы, кажется, знали, что делать, даже если голова по какой-то дикой причине не могла их контролировать.

Он поднял голову. Девушки стояли здесь, рядом с ним, рядом с тем местом, где он работал, склонившись над стволом поваленного дерева.

Эйлса и Сильва выглядели так, будто спешили. Свейн подскочил к ним со своего места возле молчаливого Блока, Сильва с улыбкой обернулась к дракониру. Они радостно заговорили.

Релкин понял, что не может вымолвить ни слова. Смущение мешало ему думать, не то что разговаривать. Он заметил как во сне, что у лейтенантов Аптено и Боксена весьма недовольный вид.

Эйлса, казалось, не обращала на них внимания и просто улыбнулась Релкину.

Он почувствовал, что язык прирос к небу. Мануэль присоединился к Свейну и Сильве. Пурпурно-Зеленый бросил злой взгляд вокруг себя, затем фыркнул и пошевелил крыльями.

– Привет, драконир Релкин, – сказала Эйлса, – Ваш язык проглотила кошка?

Релкин Проглотил слюну и пришел в себя:

– Добро пожаловать, гм, добро пожаловать в нашу часть, Эйлса, дочь Ранара.

– Привет и вашему дракону.

Базил, стоявший перед ними, внимательно следил за баррикадой и не отвечал. Он не слышал людских голосов вокруг себя. Он вслушивался только в звуки, доносившиеся снизу, с позиции врага.

Релкин пожал плечами:

– Боюсь, что он не желает нас слушать. Красная звезда стоит высоко, луна прошла ниже ее прошлой ночью. С этого момента все драконы несколько не в себе. Это случается каждый год, но они рассматривают случившееся как зловещее предзнаменование.

– Разве это может быть правдой?

– По драконьим представлениям – да.

– Вы верите в плохие предзнаменования?

– Не знаю. Я думаю, что я и сам, похоже, родился при плохих предзнаменованиях, если, конечно, это произошло не в клане Ваттель.

Она наклонила голову:

– Почему вы так сказали?

– Если бы я родился в клане Ваттель, я мог бы удостоиться чести ухаживать за Эйлсой, дочерью Ранара. Если бы я не был сиротой, конечно. Куча всяких «если», полагаю, – он пожал плечами.

Она рассмеялась легким смехом, по-настоящему довольная, а затем вновь стала серьезной:

– Прошу прощения, я смеюсь не над тем, что вы сирота, поверьте.

Лейтенант Аптено кашлянул. Она мигнула. И только.

– Что вы делаете? – она показала на стрелы.

– Я меняю оперение, для кунфшонского арбалета требуются не совсем обычные стрелы.

– Вы прекрасно делаете это, – сказала она восхищенно.

Редкий уже полностью пришел в себя. Эйлса говорила по-дружески.

Она не проявляла никакого желания идти дальше и не обращала особого внимания на лейтенанта Аптено, несмотря на все его попытки.

Аптено обозлился:

– Возможно, нам следует продолжить путь, у нас есть для осмотра и другие позиции.

Эйлса оглянулась. На лбу ее появилась легкая морщинка. Релкин видел, с какой яростью смотрит на него лейтенант. Назревали неприятности. Выставить лейтенанта отсюда? Это грозило серьезными осложнениями в будущем, но невозможно было не постараться задержать здесь Эйлсу как можно дольше. Аптено был на грани взрыва, когда внезапно раздался властный, с сильным горским акцентом голос. На позиции появился вождь клана Ранар, его сопровождали капитан Идс и сержант Квертин.

Лейтенант вытянулся по стойке «смирно», то же самое проделали Релкин и Свейн. Ранар поднял в ответ сжатый правый кулак, затем повернулся к Идсу:

– Капитан Идс, я хочу представить вам мою дочь Эйлсу. В этом году ей исполнится семнадцать лет.

Идс был поражен дикой красотой горянки.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказал он. – Я должен поблагодарить вас и ваших друзей из клана от имени всех моих солдат и беженцев. Ваши люди пришли очень кстати.

Взгляд Идса упал на Релкина.

– Мне следовало бы знать заранее, что это драконир Релкин. Я должен принести ему свою благодарность. Вашими действиями и дипломатическим искусством, – Идс улыбался, – вы помогли нам выиграть сражение.

– Драконир Свейн тоже был там, сэр.

Идс кивнул Свейну, который раздулся от гордости.

Затем капитан вежливо представил Релкина и Свейна вождю клана и упомянул, что Релкин участвовал в зимней кампании против Теитола.

Клан Ваттель сохранил мрачные воспоминания о набегах Теитола. Ранар поднял брови:

– Так вы сражались с ними, с дикими?

– Да, сэр, это была наша первая кампания. Мы были при Эглома Лодж.

– Да-да, мы слышали об этом сражении. В самой середине зимы. Это была успешная кампания.

– Да, сэр.

– А прошлым летом в Урдхе вы сражались оба?

– Так точно, сэр.

– Этот опыт сослужит хорошую службу вам, я полагаю, в грядущих испытаниях, – Ранар слегка повернулся к Эйлсе. – Вы встретили мою дочь, а она вас, как я вижу, – он сжал губы. Дочь упорно отводила глаза. На короткий момент это, казалось, позабавило его, затем его пронизывающий взгляд упал на Релкина-сироту.

Релкин выдержал этот взгляд, такой же тяжелый, как взгляд Рибелы, Королевы Мышей, но не струсил. Ему нечего было скрывать, даже явную влюбленность в Эйлсу.

– Опытный молодой проказник-сирота, у которого нет семьи, но есть дракон, – Ранар широко улыбнулся, говоря это. – Я доверяю тебе, ты мне нравишься, – вождь клана пожал руки Свейну и Релкину.

Капитан Идс в это время наставлял своих лейтенантов:

– Давайте, господа, я хочу, чтобы Триста двадцать вторая сменилась раньше, чем по расписанию.

Лейтенанты удалились, попросив извинения у Эйлсы, которая рассеянно кивнула.

Ранар отвел от Релкина свой пронзительный взгляд. Славный юноша, хотя в нем есть что-то жесткое, вероятно, от боевого опыта. И дочь заинтересовалась им, это ясно как день. Вождь с некоторым удивлением осознал, что не особенно противится. Эйлса была дочерью своей матери, она делала все, что хотела, и до этого случая мало обращала внимания на молодых людей. К счастью, это был одаренный и разумный большую часть времени ребенок. Что же до юноши – ну что ж, Ранар ожидал, что нечто подобное должно вскоре случиться. Этот драконир был сиротой и принадлежал легиону. Было хорошо известно, что мораль в среде дракониров очень высока.

Сказав еще несколько слов, Ранар продолжил обход частей, знакомясь с людьми и проверяя позиции.

Релкин встряхнул головой в полном изумлении. Произошло то, что сделало его совершенно счастливым. Его и Свейна оставили одних с Эйлсой и Сильвой.

Некоторое короткое замешательство было вызвано тем, что Эйлса упомянула, что для нее это первое сражение. Релкин был в ужасе:

– Вы хотите сказать, что вы собираетесь сражаться?

– Я здесь, и я буду сражаться вместе с моим кланом.

Ее твердый маленький подбородок был упрямо выставлен вперед.

– Бесы бросятся на вас с пеной у рта. Вы знаете, что вас ждет, если они вас схватят!

– Они никогда не схватят Эйлсу, дочь Ранара! Релкин почувствовал, что в ней растет сопротивление его мольбам. Он уступил:

– Прошу прощения, я требую слишком многого. Но я отдам свою жизнь, чтобы уберечь вас от беды. Я знаю это, Эйлса, дочь Ранара.

Она улыбнулась:

– Я не знала, что дракониры так быстро влюбляются. Мы едва знакомы, а вы уже готовы умереть за меня. Даже юноши моего клана не так быстры.

Он почувствовал, что покраснел. Чтобы скрыть свое смущение, он спросил первое, что пришло ему на ум:

– Какой будет ваша жизнь, мисс Эйлса, если мы переживем это сражение? Лицо ее затуманилось.

– Я когда-нибудь выйду замуж, вероятно, за одного из сыновей наших вождей; скорее всего, за Эдона Норвата.

Она явно не радовалась этой перспективе. Юноша рискнул уточнить:

– Вы пойдете замуж против вашей воли?

– Да, так будет. Мои желания неважны в подобных делах. Это будет сделано, чтобы объединить клан.

Релкин был потрясен:

– Разве это не противоречит «Благу Кунфшона»?

В глазах ее появилась боль.

– Ваше «Благо» неприменимо в клане Ваттель. Корни Ваттеля уходят глубоко в историю, еще до того, как ведьмы пришли в Аргонат. Наши законы старше, чем ваши. Это мне объясняли много раз.

– Но все же клан Ваттель принадлежит Империи?

– Да, но мы соблюдаем наши древние обычаи.

– Извините меня, но я думаю, что эта мысль не приносит вам счастья.

Она коротко улыбнулась самой горькой улыбкой.

– Конечно же, я счастлива, о чем вы говорите? – она сменила тему. – Пожалуйста, скажите, а что ждет вас, драконир?

– Сражения, много сражений, – он взглянул на нее. – И еще – мне сказали, что моя судьба зависит от сада роз в Арнейсе. Поэтому я полагаю, что мы должны выиграть эту битву.

Она наклонила голову, и этот жест заставил остановиться его сердце, или это ему показалось.

– А кто вам сказал, что вы должны быть в Арнейсе? – спросила она.

– Два эльфа.

– Эльфы?

– Это длинная история.

Она засмеялась, и ее смех отозвался дрожью во всем его существе.

– Кажется, у вас целая куча длинных историй, драконир Релкин. Он ухмыльнулся:

– Можно сказать и так.

– Вы очень странный парень, но вы мне нравитесь. Больше, чем лейтенант Аптено.

Релкин почувствовал, как сердце запрыгало у него в груди:

– Что ж, если мы сможем добраться до Арнейса, тогда Баз и я, мы доживем до конца нашего срока и выйдем в отставку.

– Когда это будет?

– Лет через семь.

– Длинная история…

– Да, но тогда мы пойдем на пенсию и получим землю. Мы сможем стать фермерами.

– Вы останетесь вместе с драконом.

– Я должен. Пока один из нас не умрет, иного пути у нас, дракониров, нет. Драконы и люди хорошо работают в сельском хозяйстве. Главное – это начать. Как только вы начнете, вы покупаете лошадей, которые нужны для тяжелой работы. А очищать землю, корчевать пни – лучше всего для этого подходят драконы. А где дракону трудно или работа слишком тонкая, тут уж вступает человек.

Эйлса посмотрела на него застенчиво:

– А как вписывается женщина в эту идиллию?

Релкин заговорил серьезно:

– Она должна работать рядом с ним, жить в доме, который они вместе построят, и воспитывать детей, которых они приведут в этот мир.

Она посмотрела на могучего дракона, неподвижно стоящего, точно изваяние из камня, и вспомнила, как он глядел на нее своими блестящими заинтересованными глазами, бесхитростно и спокойно. Как он говорил странным нечеловеческим голосом, произнося странные слова, но это были слова человеческой речи.

Быть женою драконира – означало допустить одного из этих чудовищ в свою жизнь. Научиться слушать их чудно звучащую речь, приспособиться к умному животному весом в две с лишним тонны.

На краткий миг она позавидовала такой жизни, далекой от требований высшего слоя общества и семейных традиций. Бродяги войны, которых бросают туда-сюда по всему миру, участники всех и всяческих кампаний – вот кто такие драконир и его дракон, совершенная военная машина. Когда-то у Эйлсы был пони, но Пиппин не умел говорить, только ржал по-лошадиному, и если уж говорить всю правду, был очень глупым существом. «А драконы едят пони», – внезапно подумала она.

И тем не менее она любила этого юношу, который в действительности, несмотря на свою молодость, уже не был молодым.

Она не успела еще прибавить и слово, как прозвучали трубы легиона, и капитан Сеншон из Триста двадцать второй центурии промчался галопом мимо.

С другой стороны бежал сержант Квертин.

Он свистнул командиру эскадрона Тарренту, обсуждавшему тактику арбалетного боя со старшим лучником Стартером.

– Враг приближается, атака может начаться в любую минуту.

Таррент поднял горн и призвал все свое подразделение к вниманию. Но они уже были наготове и выглядывали из-за гребня баррикады.

Драконы не двинули ни одним мускулом.

Около десятка кенорских лучников, отстреливающихся от врага, высыпало в долину. За ними мчались багутские всадники, пытаясь перехватить отступавших до того, как те окажутся под защитой баррикады.

Дождавшись, когда кенорцы минуют их укрытие, поднялись из засады два десятка легионеров и раскатали дорожку с шипами, сделанную в Ваттеле. Сталь заблестела в траве.

Багуты придержали коней перед этим препятствием и принялись стрелять из луков. Один легионер был ранен, двое батутов свалились наземь.

Зарокотали барабаны, и под мощные звуки тяжелых рогов враг начал штурм.

Глава 58

Вражеская армия обрушилась на отряд Идса и Фирд Ваттеля подобно тяжкому молоту – пять или более тысяч бесов, тысяча беспощадных людей и девяносто троллей, образующих три взвода. Все были пьяны от черного зелья, запасы которого поступили по реке в последние два дня. Под влиянием черного спирта, созданного в Падмасе, атакующие не боялись ничего, и в глазах их светилась только ярость, обращенная против жизни. И желали они только одного – погрузить свои клинки в тела защитников Аргоната.

И тут очнулись от своего ступора драконы, теперь они двигались как единое тело, их головы были подняты, а языки торопливо высовывались, пробуя воздух.

Когда враг достаточно приблизился, из-за баррикады посыпалась туча стрел: вначале длинные кенорские, затем и короткие кунфшонские. То тут, то там посыпались на землю бесы, свалился с лошади их офицер, град стрел застучал по латам троллей, но нападающие все лезли и лезли на баррикаду. И падали под градом камней и стволов деревьев, которыми их забрасывали опомнившиеся от неподвижного забытья драконы.

Вот уже десятки бесов погибли под ударами этих снарядов. Упало несколько троллей, и некоторые из них уже больше не встали. Но они все прибывали, лезли вверх по кучам деревьев, кустарников и валунов, подобно гигантской океанской волне, которая опрокинулась через гребень стены, выбросив перед собой бесов и троллей с занесенными над головой топорами.

Драконы поднялись им навстречу, дракониры, пригнувшись, встали рядом. Легионеры и горцы заполняли промежутки между драконами. Повсюду сталь звенела о сталь, заглушая рев троллей и гром барабанов. Вскоре бойня достигла своего апогея, слышались крики раненых людей, вопли умирающих бесов и время от времени резкое яростное шипение громадных вивернов. Запахи страха, крови, испарений, пота поднимались к небесам.

Три тролля одновременно поднялись на баррикаду и напали на Базила Хвостолома. Главный из них, пурпурное чудовище с нижними конечностями неимоверной толщины, выступил вперед с удивительным проворством. Громадный топор взметнулся вверх и, наверно, отсек бы дракону руку вместе со щитом, но Базил в последний момент отскочил, и лезвие топора впилось в ствол дерева.

Экатор затрепетал, наполняясь могучей силой, и сверкнул в ответ. Тролль едва успел поднять свой щит, открыв клинку бок. И рухнул с проломанными ребрами, все еще пытаясь высвободить топор. Баз поставил свою ногу на грудь тролля, выдернул меч и отразил удар справа.

Меч второго тролля был быстрым и просвистел в воздухе по точно рассчитанной траектории. Базил был вынужден сделать нырок, чтобы отразить его своим щитом. Сломанный хвост крепко ударил по шлему тролля и заставил того отступить, не позволив перебраться через баррикаду.

И снова взметнулся Экатор. Тролль заметил сверкание стали, увернулся, и клинок застрял в дереве.

Тролль испустил вопль радости и бросился на дракона, который отражал удары щитом, до тех пор пока удар хвостовой булавы не пришелся по морде тролля. Тот с воплем отскочил.

Базил лихорадочно пытался высвободить Экатор, но лезвие глубоко вошло в ствол дерева и не поддавалось. Базил громко рычал, расшатывая клинок.

Второй тролль с мечом подскочил слева. Он был чересчур самонадеян, но когда он отвел взгляд, чтобы увидеть, куда поставить ногу, Базил плашмя шарахнул его своим щитом, и тот упал на колени.

Первый тролль успел уже прийти в себя, в лапах у него снова был чудовищный топор, и черно-пурпурная тварь с криком бросилась на База.

Вперед выскочил Релкин, его стрела вонзилась в морду чудовища чуть ниже глаза. Тот зашипел и затряс головой, затем попытался ударить драконира своей огромной ногой. Релкин едва-едва успел уклониться. Его меч ткнул в толстую кожу тролля, которая защищала ахиллесово сухожилие, а урод попытался в ответ прихлопнуть Релкина щитом.

Релкин отпрыгнул и, спасаясь от взметнувшегося драконьего хвоста, рухнул на четвереньки. Его меч провалился в расщелину между стволами.

Пользуясь этим, тролль попытался прикончить юношу – и был отброшен драконом. Но едва Базил отступил, тролль снова занес свой топор над склонившимся Релкином.

Три пехотинца из Триста двадцать второй центурии выскочили вперед, и их копья вонзились в черно-пурпурную шкуру. Тролль зашатался и, презрительно заворчав, сломал копья и выдрал их наконечники из своей жилистой плоти. После чего, внезапно рванувшись вперед, ударил лапой по лицу одного из солдат, подошедшего слишком близко. Тот упал на спину, а тролль, издав победный крик, тут же разорвал человека надвое.

Друзья погибшего в ярости закричали, напали на тролля с мечами, но были отброшены назад ударом щита. Тролль уже собирался покончить с ними и сделал бы это, если бы его не отвлекли слева. Появившийся Пурпурно-Зеленый заставил тролля попятиться. В следующее мгновение тролль потерял равновесие, резко сел на землю и сполз с баррикады, раздавив прятавшегося внизу беса.

Пурпурно-Зеленый переключился на тролля-меченосца.

В это время, издав ужасающее шипение, Базил наконец освободил Экатор и повернулся к третьему троллю. Зазвенела сталь, рассыпая голубые искры. Базил толкнул тролля плечом и заставил потерять равновесие; когда же тот отступил, клинок Базила снес ему руку по локоть. Вопль тролля был оборван хрустким ударом хвостовой булавы, и тварь упала на спину, заливая все вокруг своей черной кровью.

Баз повернулся к следующему уродливому меченосцу, краем глаза заметив, что еще двое троллей с топорами вот-вот доберутся до гребня стены. Релкин вынырнул между ног Базила, шагнул вперед и стрелой сбил шлем с головы его нынешнего противника.

Тот попытался дотянуться до мальчишки, но безуспешно, замахнулся снова, но в это время Базил обрушил на тролля свой Экатор – и попал в подставленный щит. Гиганты обменялись еще парой ударов, сталь брызнула искрами. Тролли с топорами уже почти достигли вершины баррикады, а за ними подступали все новые и новые противники. Завыли приободрившиеся бесы, почуяв отчаянное положение дракона.

Базил развернулся, описал Экатором широкий полукруг, но промахнулся. На второй удар у него уже не осталось времени!

И вдруг тролль-меченосец остановился. Базил удивленно посмотрел на него и только тогда заметил стрелу, торчащую из глаза огромного урода. Тот молча повалился на спину, сползая с баррикады и увлекая за собой шестерых приятелей.

– Клянусь древними богами Драконьего гнезда, иногда и драконир на что-то годится! – прорычал, оглядываясь. Баз. Релкин был слишком занят, перезаряжая своюкунфшонскую игрушку, которая была снабжена хитрым механизмом, позволявшим взводить его быстрее, чем обычный арбалет.

Толпа бесов с глазами, пылающими от черного зелья, лезла на баррикаду через павших троллей, держа наготове мечи, собираясь перерезать подколенные сухожилия дракона, лишив его тем самым возможности защищаться.

Базил быстро отступил назад и согнутой рукой со щитом отбросил в сторону трех первых бесов. Спустя секунду блеснул Экатор, и в воздух взлетели отрубленные головы двух других. Еще один бес, закашлявшись, опустился на колени – стрела Релкина пробила ему грудь.

В это время первый тролль с топором опять поднялся на ноги и начал взбираться на баррикаду. Стрелы Релкина осыпали голову и плечи тролля, но кожаные латы и толстая шкура казались почти неуязвимыми. Легкие уколы не могли остановить чудовище.

Одни тролли спешили вновь взобраться на баррикаду, другие только старались встать на ноги. Люди в черным, наемники Падмасы, собирали бесов и направляли их к баррикаде. И те наконец пошли плотной толпой, крича от ярости.

Их встретили воины-горцы, и началась схватка – щит на щит, копье на копье, меч на меч. Клан Ваттель не умел драться дисциплинированно, как аргонатские солдаты, и хотя легионеры делали все возможное, чтобы сохранить четкий строй, горцы с трудом выдерживали его. Дисциплину им заменяла воспитанная веками гордость и военная ярость. Их мечи мелькали безостановочно, а из глаз на бесов глядела сама смерть.

Бесы все прибывали, карабкаясь вверх по трупам, наваленным у внешней стороны баррикады. Время от времени кто-нибудь из горцев, смертельно раненный, падал туда же, увеличивая эту кучу. Битва набирала силу, а число врагов, подгоняемых ужасной энергией черного зелья, все росло и росло.

В одном месте тролли прорвались – между Альсеброй и Чамом. Они взобрались на самый верх груды трупов, сломали строй горцев, подминая под себя каждого, кто встречался на их пути, и начали пробиваться за баррикаду. Здесь их остановил десяток пехотинцев Триста двадцать второй центурии, но было ясно, что долго они не продержатся. Сзади уже подпирала орава бесов. Легионеры пали, пронзенные их пиками. Тролли пошли вперед.

Трубы клана Ваттель призвали на помощь бойцов Фирда, и те устремились прямо к месту прорыва. Они ринулись на гигантских троллей, целя мечами по груди и ногам.

Бесов они отбросили, но справиться с троллями без помощи драконов было крайне сложно. Альсебра слева и Чам справа делали все, чтобы помочь, но они и сами были заняты троллями, наступающими спереди. Фирд был вынужден самостоятельно вступить в борьбу, чтобы закрыть прорыв. Это было кровавой и страшной задачей. Тролли сминали горцев, давили, превращали в кровавое месиво и разрывали на части еще до того, как несчастные умирали. Наконец копьеносцы приноровились и начали доставать троллей, протыкая их кожаные латы и шкуру, но это произошло уже после того, как тролли устроили кровавую бойню людям Фирда.

Вместе с троллями шли и люди, суровые воители, наемники, пришедшие со всех концов земли, чтобы служить мрачной власти Падмасы. Они были выше и сильнее бесов, хорошо владели мечом и копьем, отыскивали любую возможность, чтобы прорвать оборону и пропустить бесов. От них воины Аргоната не знали пощады.

Один из таких наемников в черных кожаных и стальных доспехах прыгнул сзади на Базила, который в этот момент отбивался от двух троллей-меченосцев.

Пехотинец из Сто восемьдесят второй центурии сшиб наемника и ввязался с ним в схватку. Редкий, получив передышку, всадил стрелу в беса, который собирался ударить легионера в спину. Затем схватился за меч и зарубил еще одного беса. Тот рухнул. Релкин едва успел вовремя заметить, как падает легионер с выступившей на губах кровью. Наемник в черной коже повернулся к Релкину с обнаженным мечом.

Не имея времени выстрелить из арбалета, Релкин бросился в ближний бой. Враг был настоящим гигантом, на голову выше драконира и очень силен. После трех ударов Редкий почувствовал, как его рука деревенеет. Враг толкнул его своим щитом, и Релкин чуть не свалился.

Подскочил Мануэль с арбалетом, но стрела отлетела от козырька вражеского шлема. Наемник взревел и взмахнул мечом, Мануэль зашатался, задетый в правую ногу. В ту же секунду меч Релкина полоснул по незащищенному боку падмасца. Наемник широко открыл рот и завопил в ярости при виде своей крови. Он тяжело ударил своим щитом по щиту Релкина, вновь отбросив более легкого по весу юношу. Вряд ли он чувствовал боль от раны – таково было действие черного спирта. Люди бились как сумасшедшие, часто пренебрегая защитой.

Вновь просвистел меч наемника, и Релкин с трудом сумел отразить удар. Руку словно залило свинцом. Наемник был слишком силен и слишком быстр. Релкин понимал, что ему не выдержать следующей атаки. И тут рядом возник какой-то легионер, продырявил наемника копьем, и тот со стоном опрокинулся наземь. По телу падмасца прошли наступающие бесы.

Схватка становилась все более ожесточенной. Пурпурно-Зеленый схватил тело тролля и швырнул вниз, раскидав целый отряд бесов. Тролль пролетел еще немного и врезался в ствол спиленного дерева.

– Ага, я вижу, что ты опять потерял свою выдержку! – прошипел Базил Пурпурно-Зеленому.

Дикарь издал боевой клич дракона – хозяина Кривой горы. Тролли и люди в испуге попятились. Базил проревел ответное приветствие дикарю, и Экатор вновь просвистел в воздухе, разрубив шлем тролля-меченосца и отбросив его на плотную толпу бесов и людей.

Враг все еще прибывал, но драконы и легионеры твердо удерживали верх баррикады, а люди Фирда уничтожали любого прорвавшегося, криками демонстрируя противнику свое презрение. Горцы работали мечами, не останавливаясь, не чувствуя усталости, и разили врагов подобно героям древних полотен, посвященных богам войны.

В течение следующего получаса Релкин получил гулкую оплеуху по шлему и несколько крепких зуботычин, ему ударили коленом в мошонку и рассекли плечо. Да, пожалуй, это была весьма тяжелая битва.

Свейн упал под ударом беса со спины, но парня спасло вмешательство бойцов Фирда, которые теперь постоянно были рядом, оказывая поддержку уставшим пехотинцам и легионерам. Свейн вскоре отдышался и вернулся на свое место рядом с Влоком. Расп, тяжелораненый, вышел из боя. Влок также был ранен, но не тяжело. Чам, Антер и Чек-тор – все получили легкие ранения. Пурпурно-Зеленый повредил себе кулак, когда огрел тролля по шлему. Один тролль укусил необычный хвост Базила, а другой наступил на него. Все драконы были исколоты бесчисленными стрелами, которые торчали из джобогинов и шкур. И все же гиганты не потеряли ни капли своего боевого духа.

Но вот ярость нападающих впервые за весь этот долгий день начала ослабевать. Действие черного зелья заканчивалось, и бесами овладевала усталость.

Бесы понесли ужасные потери, по меньшей мере десятая их часть осталась лежать на земле, да и у троллей почти пятая часть уже вышла из строя, и большинство упавших были мертвы. Огонь уже не пылал в их глазах, а лишь слегка теплился.

Враг заколебался.

Во время битвы вождь клана Ранар получил несколько легких ранений и синяков. Он был настороже и вовремя почувствовал, что ритм сражения изменился. Он приказал Фирду приготовиться к атаке.

В ту же самую секунду раздался голос серебряной трубы Идса, который был повторен другими трубами. Поступила команда приготовиться к атаке, и легионеры, драконы и дракониры перевалили через баррикаду и, сопровождаемые войском клана Ваттель, набросились на отступающую толпу бесов.

Удары драконов стали еще тяжелее и страшнее. Еще четыре тролля были повержены на землю. Один из вражеских командиров в панике потерял ориентацию, его лошадь окружили сатанеющие бесы. Меч Альсебры, Андаунт, блеснул в воздухе, и голова командира слетела с плеч. Люди из Фирда присоединились к драконам, с ними вместе спешили люди с озера Бур и ополченцы из Кохона. Они рубили и кололи бесов, лошадей и даже какого-то незадачливого тролля.

Внезапно бесы обратились в паническое бегство. Черное зелье окончательно выветрилось из их крови. Стрелы и копья летели им вдогонку, и вот уже люди из клана Ваттель заулюлюкали в восторге и бросились в погоню. Они гнали перепуганных врагов вниз по Гвоздичной долине, сотнями убивая их во время бегства. Рычащие тролли, слишком усталые, чтобы бежать, то тут, то там останавливались и десятками погибали под ударами копий и драконьих мечей.

Глава 59

Конец этого дня оказался мрачным и мучительным. Сквозь высокие облака время от времени проглядывало солнце. Удивительная тишина сменила рев войны. Капитан Идс лично взобрался на дерево, чтобы осмотреться и убедиться в победе. Лучшие талионские кавалеристы, вскочили на коней и, при поддержке легионеров и лучников, сбросивших с себя усталость, гнали разбитого противника аж до южной оконечности озера Ваттель.

Вражеское войско было полностью рассеяно и бежало в ужасе вниз по течению Каленса. Удалось даже захватить нескольких офицеров для допросов.

Между тем на поле битвы вокруг баррикады начались печальные работы по погребению убитых. Они продолжались весь день до глубокой ночи.

Сотни домов на землях Ваттеля больше никогда не увидят своих мужчин. Более четырехсот могил были вырыты для бойцов Фирда и регулярного войска. Несколько сотен людей были ранены, некоторые из них серьезно. Из ста одиннадцати людей с озера Бур сорок полегло на поле битвы. Из девяти женщин, служивших посыльными, погибли две, их найденные тела были утыканы вражескими стрелами.

Были и другие потери. В Сто девятом эскадроне драконов Расп истек кровью от ужасной раны мечом. Маленький Джак рыдал над телом своего дракона. В Шестьдесят шестом недосчитались проворного дракона Оаста, зарубленного топором тролля. Кроме того, погибли трое дракониров: Джин и Туну в Шестьдесят шестом и Брайон в Сто девятом. Сердце золотоволосого мальчишки пронзил меч беса, и Альсебра осталась без драконира. В конце этого же дня умер от ран и командир Шестьдесят шестого, старший драконир Мескуал.

В числе погибших были капитан Сеншон из Триста двадцать второй центурии, лейтенант Грасс из легкой кавалерии Талиона, сержант Квертин и сержант Джист.

Почти каждый из выживших был ранен. У старшего лучника Стартера была сквозная рана на руке, широкая резаная – на спине, порезы на ногах и на руках, но он остался в строю, обмотанный с головы до пят бинтами, и его веселость и бодрость поднимали дух везде, где бы он ни появлялся.

Лицо командира эскадрона Таррента почти лишилось кожи, он был слегка помят в схватке – то ли драконом, то ли троллем, никто не мог сказать – и сломал руку. Кроме того, он жаловался на звон в ушах после удара обухом топора. На какое-то время командир эскадрона потерял возможность требовать, чтобы сталь и медь снаряжения блестела как следует. По правде говоря, вряд ли он сейчас об этом думал. Боль в руке была слишком сильна.

У Релкина красовалась повязка на лбу. Он не заметил, что тому было виной – хвост дракона или случайная стрела. Левая нога парня в двух местах была перевязана, а над локтем ушибленной правой руки стояла примочка.

Перевязки пришлось делать всем драконирам Сто девятого, без исключения. И все были опечалены судьбой Распа и Брайона. Для Распа и Оаста разожгли большой погребальный костер, и уцелевшие драконы широким кольцом окружили высокое пламя. Пива не было, но драконы все равно пели похоронные песни в похвалу убитым, и голоса ящеров далеко разносились в ночном воздухе, приводя в удивление тех, кто слышал их впервые.

Вождь клана Ранар лежал в своей палатке, где за ним ухаживала дочь Эйлса. Он с волнением вслушивался в эти звуки, потому что голоса были сильные и стройные и ни на что не похожие. Эйлса вышла на какое-то время, а затем вернулась в палатку, глаза ее были огромными от удивления.

– Это поразительно, дочь, – сказал он. – Подумай о волке, который потерял свою подругу или члена стаи. Волки оплакивают свои потери. Драконы тоже хищники, только более умные, чем волки.

Ранар откинулся на подушку. Годы давали себя знать. Сейчас он страдал от колотой раны предплечья и от скользящего удара по шее. Но что действительно беспокоило его – это два сломанных ребра справа и вялость, которую он чувствовал в ногах. Он подумал, что едва ли смог бы пройти милю пешком.

Никогда вождь не видел подобного сражения и был убежден, что воспоминания не покинут его до конца дней. Он видел столько ужасов, сколько не дано человеку выдержать под этим небом.

На сердце вождя лежала большая тяжесть, он оплакивал убитых воинов Фирда и своего войска. Как много их пало в одной только битве – такого еще никогда не было в истории клана. Должно смениться поколение или больше, чтобы залечить потери. Однако честь имени Ваттель останется незапятнанной навсегда. Ранар почувствовал прилив гордости от этой мысли. Но сколько же матерей, жен и сыновей должен он посетить! Они будут плакать, и их глаза будут обвинять его, и ему придется жить с этой болью до самой смерти. Такова была ответственность военного вождя, он должен объяснять тем, кто горевал, что не было другого выбора – или они любой ценой разгромят врага, или же клана Ваттель больше не будет.

Взгляд Ранара упал на лицо дочери, спокойное и прекрасное. Она была полностью поглощена приготовлением бинтов. Битва навсегда отняла у нее что-то. Что-то умерло, возможно ее юность, и сменилось чем-то жестким и даже жестоким.

Она мало говорила, меняя повязки на ранах отца. К счастью, кровотечение на шее остановилось, и не было необходимости во враче.

Сама Эйлса дважды принимала участие непосредственно в сражении. Она наносила яростные удары по грубым квадратным щитам бесов, которые пытались захватить ее, когда прорвали строй Фирда. Она отрубила руку одного из бесов, вцепившегося ей в волосы, и все еще помнила чувство ужаса, которое охватило ее в тот момент. Однако плен был бы куда большим ужасом, который длился бы бесконечно.

Загорелись костры для приготовления пищи, закипела вода в котлах для пшеничных макарон, которые готовили с луком-пореем, поджаренным на горячих углях, открывали ливолезское вино, привезенное из погребов замка Ваттель.

Драконы закончили свою погребальную песнь. Почти все люди крепко спали, когда вернулся капитан Идс. Он наскоро поел и тотчас же отправился в палатку Ранара.

Ранар приподнялся и сел. Эйлса ввела капитана в палатку и указала ему место на складном стуле возле койки Ранара.

– Имя Ваттель всегда будет жить в моем сердце, – сказал капитан. – Ваши люди воистину храбро сражались сегодня. Мои солдаты и я вам многим обязаны.

– Благодарю вас, капитан, за столь лестную оценку. Клан Ваттель держался достойно, чего бы это ему ни стоило.

Идс мрачно кивнул:

– Да, это я хорошо знаю. И это многого стоило и моим людям также, и моим драконам. Тяжелая битва, конечно.

– Я никогда не видел битвы тяжелее.

– Я боюсь, как бы для моих людей она не оказалась последней битвой в этой кампании. Мы должны уходить как можно быстрее.

Голова Ранера работала все так же четко, как и раньше:

– Вы имеете в виду Арнейс?

– Именно. Я должен переправить туда моих людей так быстро, как только смогу. Утром мы выступаем к перевалу Кохон. Я прошу разрешения оставить беженцев под вашей защитой. Они только замедлят наш переход.

– Вы хотите присоединиться к своему легиону на другой стороне?

– Если смогу. Они нуждаются в каждом, кто способен держать в руках оружие. Я боюсь, как бы не случилось худшее. Враг должен быть остановлен там. Шансы слишком неравны.

Ранар поборол свое желание сразу ответить. С болью в сердце он промолчал, пробормотав только какие-то банальности и выразив надежду, что Идс, его люди и драконы совершат переход благополучно.

– Мы позаботимся, конечно, о беженцах. Пусть Великая Мать сохранит вас и принесет вам победу.

Вскоре после этого Идс вышел, а Ранар остался лежать со странной болью в сердце. Существовало несколько путей в Арнейс, но самый короткий из них был известен только Ранару и еще двум его людям. Это была самая большая тайна клана, доставшаяся ему от древних времен. Ранар не смог заставить себя рассказать о ней, хотя искренне желал помочь Идсу и его людям. Тайный вход к Темной Лестнице находился всего лишь в пяти лигах отсюда. Внизу, в горных глубинах, он открывался на подземную реку Эферни, которая вела к Дандинг Пулу в Арнейсе на другой стороне горного массива Ливоль. Но рассказать об этом кому-либо, кроме своего наследника, было бы слишком большим грехом, и Ранар не осмелился на это.

Глава 60

Утром капитан Идс сделал короткую поверку людей и драконов. Несмотря на страстное желание как можно быстрее отправиться в путь, он понял, что день отдыха абсолютно необходим. Все были слишком измотаны, слишком усталы и слишком потрепаны, чтобы двигаться.

До перевала Кохон оставалось, вероятно, миль сорок, а от перевала еще сорок, чтобы спуститься в долину Данделин в Верхнем Арнейсе. Идс вернулся к себе в палатку, принялся изучать карту дороги и планировать маршрут.

В это утро Релкин поднялся позже обыкновенного, покормил дракона и, несмотря на многочисленные раны и боль, принялся таскать воду. Правая рука ныла, а ушиб над локтем стал уже густо-лилового цвета. Мальчишка приложил примочки, пропитанные Старым Сугустусом, к испещренным кровавыми струпьями ногам и со свистом втянул воздух от боли. Когда с собственными ранами было покончено, он занялся Базилом и сменил дюжину повязок на коже дракона. Несмотря на латы и кольчугу, которые защищали грудь и ноги, Базу все же здорово досталось. Особенно Релкина беспокоили неприятные укусы на хвосте, которые он тщательно промазал медом, а потом и Старым Сугустусом. В течение всей процедуры Базил оставался спокойным, хотя Релкин чувствовал, что тот крепится.

– Большая битва, – это было все, что произнес Хвостолом.

Затем драконир взял большой меч дракона и точильный камень и принялся за работу над клинком. Экатор находился в прекрасном состоянии. Релкин в который раз поразился тем, что Экатор, пройдя столько битв, не имеет на сияющем лезвии ни одной зазубрины. В нем поистине обитал дикий и совершенный дух.

Все остальное снаряжение не столь хорошо сохранилось. Оба щита были изрублены. Его собственный меч – в зазубринах. Одна из хвостовых булав сломана. На шлеме Базила красовалась вмятина.

Релкин собрал все в кучу, намереваясь отнести для починки кузнецу.

– Мне нравился Расп, – внезапно пробормотал Баз. Релкин взглянул на дракона, их глаза на какой-то момент встретились, а затем юноша снова вернулся к работе.

Лагерь был спокоен. Даже громадный Пурпурно-Зеленый отдыхал, подчинившись заботам Мануэля, который обрабатывал ему неприятный порез на спине.

– Ну как, Релкин, – спросил Мануэль немного спустя, когда они наполняли кувшины с водой, – ты все еще веришь в своих старых богов?

– Конечно, почему же нет?

– И ты веришь, что старый Асгах теперь вручает души наших товарищей богу Гонго, чтобы тот поместил их в пещеры мертвых?

Мануэль был поразительно хорошо осведомлен. «Все это – книжные знания», – с тоской подумал Релкин. У него самого никогда не было достаточно времени, чтобы читать с тех пор, как он окончил три класса сельской школы. Он научился читать и считать, и это было практически все.

– Да, полагаю, что так. А куда, по-твоему, они отправляются?

Мануэль улыбнулся:

– В руки Великой Матери, конечно. Релкин отвернулся. Действительно ли существует этот старый Гонго? Чудовище с восемью головами и тридцатью семью руками? Кто живет в пещерах в самом низу мира и управляет душами мертвецов – разве их не отбирают боги нижнего мира?

Было невозможно узнать, действительно ли Гонго живет там внизу, ниже королевства гномов, глубже, чем пожиратели. Релкин чувствовал себя не в своей тарелке. По сравнению с Великой Матерью старый Гонго внезапно показался ему странным варваром. Как могло что-то, похожее на старого Гонго, вообще жить под землей?

«Мать пребудет во всех нас ныне, присно и во веки веков», – промелькнули слова литании в его голове.

Релкин подумал о старом Каймо, своем любимом боге. Вмешивался ли Каймо в битву? Кажется, нет. Это была на редкость тяжелая драка и очень длинная, под конец они перешли в наступление и обратили бесов в бегство. Они сделали все сами. Старый Каймо тут ни при чем. Во всяком случае, если он и сделал что-то, то при этом позволил бессмысленно погибнуть множеству людей. Релкин видел, как рыли могилы – их были сотни. Если Каймо отвечал за своих поклонников, то почему же он позволил убить старину Распа или, скажем, Брайона.

Все это казалось Релкину бессмысленным. Он был зол на бога и на самого себя за то, что упрямо цеплялся за эти древние верования.

Мальчик позаимствовал тележку, чтобы отвезти щит и шлем к кузнецу, а когда его вещи выложили в ряд для осмотра, взял свой арбалет и отправился на пустошь поохотиться и немного побыть одному. Он шел медленно, чувствуя слабость в ногах и общее недомогание. На пустоши он увидел кроликов, но, к несчастью, они тоже увидели охотника и тотчас же разбежались по своим норам, как только он приблизился к ним на расстояние выстрела.

На вершине холма, заросшего вереском, Релкин нашел место, откуда мог видеть полукруг из десяти кроличьих нор. Он спрятался в вереске и стал ждать.

Кролики были очень осторожны, но и голодны, и спустя некоторое время они стали нервно выглядывать наружу. Несколько раз высунувшись и снова спрятавшись, один кролик все-таки вылез и принялся щипать траву внизу у песчаной отмели. Постепенно зверек приблизился к месту засады. Релкин ждал. Ему не хотелось промахнуться. Раненый кролик мог спрятаться в свою нору и умереть под землей.

Наконец кролик сделал еще один прыжок в сторону засады. Парень прицелился и хотел было спустить тетиву, когда кролик внезапно дернулся, завизжал и умер, пригвожденный к земле чьей-то стрелой.

Неподалеку из зарослей вереска поднялся горец в кожаной одежде и обуви, он подобрал тушку и вытащил стрелу.

Релкин, возмущенный и злой, встал, готовый выругать горца, когда понял, что это была Эйлса, дочь Ранара.

– О, во имя древних пророков, – в удивлении воскликнула девушка, – ты напугал меня! – затем она заметила арбалет в его руках. – Ты что, тоже целился в него?

Его неудовольствие внезапно улетучилось:

– А, такой уж это выдался день, я полагаю. Мы израсходовали все свое счастье вчера.

– Мы добились великой победы. Отчего же так плохо на душе, Релкин?

И она думала о том же. Он мрачно улыбнулся про себя. Эйлса была готова к сражениям. Просто ей никогда не приходилось видеть так много смертей.

– Всегда печально, когда теряешь сразу многих. Все вдруг становится бессмысленным. Если люди погибают, кому важно, кто выиграл сражение? Но вскоре это чувство уходит, и ты вспоминаешь, что защитил невинных людей, которых враг обрек бы на вынашивание бесов. И ты вспоминаешь все, что ты слышал о врагах, и понимаешь, что должен бороться, даже если это унесет жизнь кого-то из твоих друзей. И даже твою собственную.

Она немного помолчала.

– Наверно, ты прав, Релкин. Меня огорчают потери, но одновременно я испытываю громадное удовлетворение от того, что мы разгромили этих ужасных бесов и проклятых троллей.

– И не только троллей и бесов, – с гневом сказал Релкин. – Там было много людей, сражавшихся на стороне врага. Капитан Идс и его солдаты захватили в плен нескольких наемников. Их всех допросят. А потом повесят.

В глазах Эйлсы промелькнуло пламя:

– Я бы сожгла их на костре.

Релкин кивнул. Наконец-то Эйлса стала прежней.

– Никто не любит тех, кто сражается на стороне врага. Но повесить – это лучше. Так обычно поступают в легионе.

Она фыркнула:

– В клане Ваттель принято казнить только настоящих убийц. Но мы их не вешаем. В Зеленом замке они становятся на колени, кладут свою голову на чурбан, и палач отрубает им топором головы.

На Релкина вновь нахлынуло воспоминание о старом Гонго. Эти ребята из Ваттеля сохранили многое от старых времен, из времен Золотого Вероната. Впрочем, это слышно даже по их речи.

– Тебе нужен кролик? – внезапно спросила Эйлса. – Может быть, мы попытаемся убить еще одного?

Релкин посмотрел на темные входы в норы на песчаной отмели:

– Нет, не надо. На ужин у нас будет мясо. Я видел, что ваши люди привели нам несколько быков из своих стад.

– Да, – с гордостью подтвердила она, – мой отец приказал устроить вечером пир. Мне нужен был кролик, чтобы приготовить пирог для отца. Ему нравится хороший пирог с кроличьим мясом. На пиру мы будем иметь честь принять тебя, если ты согласишься прийти.

Релкин был поражен, он не привык к подобным приглашениям:

– Это честь для меня, конечно – быть приглашенным к твоему костру. Но ты уверена, что другие воспримут это правильно? Например, твой отец. Я только драконир. Разве он не предпочтет лейтенантов из хороших семей, владеющих землей в Аубинасе? Они наверняка будут искать твоей руки, Эйлса, дочь Ранара?

Она рассмеялась:

– Какое мне дело до лейтенантов. И в особенности, какое мне дело до лейтенанта Аптено со всеми его землями в Аубинасе. Мой отец – мудрый человек, Релкин, и он будет счастлив принять такого храброго воина, как ты.

Они вместе прошли по вереску и спустились в сухой овраг с крутыми склонами. По дороге они обсуждали волновавшие их темы и делились планами, как они будут жить, когда станут «свободными». Для Релкина свобода была весьма осязаемым понятием, свобода придет к нему через семь лет. Для Эйлсы она была более туманной и трудно воображаемой, хотя и желанной.

Овраг привел молодых людей в круглую впадину, в центре которой темнел пруд, поросший сорняками и дававший пристанище целому выводку разговорчивых лягушек. На противоположной стороне пруда они заметили кроликов, но даже не попытались перебраться туда, потому что им больше нравилось сидеть на бугорке, жевать травяные стебельки и болтать.

Эйлса, дочь Ранара, с удовольствием разговаривала с юным дракониром. Она чувствовала, что их не разделяют никакие барьеры. И кроме того, она была заинтригована его упоминанием о «судьбе».

– Ты оказался прав, Релкин. Ты сказал, что мы выживем, и вот мы сидим здесь. А теперь ты отправишься в Арнейс и найдешь свою судьбу.

Он засмеялся:

– Насколько я понимаю, это означает только – быть в Арнейсе и там погибнуть. Иногда мне кажется, что это все просто глупость.

– Не смей говорить, что скоро погибнешь, – запротестовала она.

Релкин видел, что небезразличен ей, и мальчишеское сердце замирало. Между тем Эйлсу внезапно обуял страх потерять этого человека. Он уйдет на восток рано утром, а она останется здесь. Через несколько дней он может погибнуть на поле сражения. Она понимала, что будет безутешна и никогда никого больше не полюбит.

Она поражалась самой себе. Будучи дочерью вождя клана, она не имела права рассчитывать на женитьбу по любви, или, как некоторые шутили, сделать собственную ошибку в браке.

Они шли по песку и вереску под ярким солнцем, и Эйлса на время выбросила из головы все свои страхи и пыталась просто наслаждаться настоящим.

Они говорили о своей жизни, и Эйлса описывала как могла жизнь принцессы. Они вместе смеялись над ее рассказами об учителях в замке Ваттель, о старом Риммеере, математике, о мисс Гимбрел, учившей ее языкам и манерам поведения. Девушка рассказала Релкину о своей испорченной, но замечательной бабушке с материнской стороны, которая в зимние праздники всегда была навеселе и отпускала грубые шутки. И если верить всему, что о ней говорили, могла вести себя и более вольно.

Потом она рассказывала о друзьях, таких как Сильва, которые были с ней, начиная с детства. И о старом Руфусе, резчике по дереву, который, сколько она помнила, всегда вырезал для нее всякие вещи. Она поведала ему даже о шутке, которую слышала об Эдоне Норвате, неоперившемся юнце, который, как она полагала, будет ее мужем. Эта мысль заставила обоих стать чуть серьезнее, потому что напомнила о том, что их любовь невозможна.

Эйлса понимала, что, даже если бы она действительно любила этого юношу, она все равно не смогла бы жить с ним. Он уже был помолвлен с легионом – на семь лет. И со своим драконом – на всю оставшуюся жизнь. Драконы могут жить до сорока.

Нет, это невозможно.

Она удивилась на какой-то момент, не это ли было причиной столь несерьезного отношения Ранара к ее чувствам к дракониру. Вождь знал, что Релкин уйдет в горы и, возможно, никогда не вернется.

Ранар был хитрым человеком, уж ей-то это было хорошо известно! И он изучил характер своей дочери. Не рассчитал ли он заранее, что может произойти между ними и как все это окончится?

Релкин, в свою очередь, рассказывал о городах Урдха, в которых он побывал, о толпах народа, заполнявших их, о просторных улицах, которые тянулись на целые мили и были запружены экипажами. Рассказывал о реках, кишевших небольшими судами. И» кроме всего прочего, о пирамидах – зиккуратах многочисленных древних религий, которые держали в повиновении массу народа. На какой-то момент Эйлса забыла обо всем, пытаясь вообразить эти огромные зиккураты. Она много слышала о них и знала, что это самые большие сооружения в мире.

Внезапно идиллию прервал какой-то особенный резкий крик, прозвучавший позади молодых людей. Они обернулись и присели, увидев орла, низко пролетевшего над их головами. Он пронесся направо, через пруд, затем обратно. Летел он очень низко и явно направлялся к людям. Релкин зарядил арбалет, но стрелять не стал.

У него едва хватило времени заметить, что с орлом не все в порядке, когда более крупная птица или другое летающее создание устремилось с неба прямо на орла. Крылья размером с парус судна громко хлопали, и на громадной морде, похожей на крысиную, пылали, как яркие угли, красные глаза.

– Рукх-мышь! – закричал Релкин и столкнул Эйлсу с дорожки. Он тщательно прицелился и вогнал стрелу в грудь гигантской летучей мыши, когда та начала резко снижаться.

Страшилище издало леденящий крик ярости и боли, затем закружилось и стало набирать высоту над прудом, чтобы спикировать на людей. Релкин достал вторую стрелу, перезарядил арбалет, прицелился… Но на самой высшей точке подъема крылья рукх-мыши сложились, она камнем упала прямо в пруд и с ужасным всплеском исчезла в воде.

Спустя секунду орел приземлился недалеко от Релкина. Парень увидел, что перья в хвосте крылатого хищника и на крыле повреждены. Видно, рукх-мышь атаковала его в воздухе.

Разглядел он и более любопытную вещь. На шее орла был привязан кожаный мешок. В воздухе что-то мелькнуло, и Релкин мог поклясться, что успел заметить маленькую птичку, возможно, воробья, выпорхнувшего оттуда и перелетевшего на землю.

Орел оставался неподвижным и молчаливым, крылья его были сложены, он очень спокойно с расстояния двадцати пяти футов глядел на Релкина и Эйлсу. Релкин никогда не видел вблизи таких больших птиц. Но кожаный мешок заинтересовал мальчика намного сильнее.

– Что это? – спросила Эйлса, показывая в сторону утонувшего чудовища. Волны, вызванные его падением, уже достигли берега пруда.

– Это летучая рукх-мышь, изобретение врагов. Я видел однажды такую тварь в Урдхе, как раз когда мы оставили город Дзу.

«Этот парень видел слишком много таинственных вещей в свои годы», – подумала Эйлса, дочь Ранара. Мир за пределами Ваттель Бека, где она прожила всю свою жизнь, вдруг показался ей ужасно страшным.

– Это был великолепный выстрел. Релкин. Драконир пожал плечами:

– Нет, Эйлса, дочь Ранара. Я сказал бы, что это сравнительно легкий выстрел. Она летела прямо над головой в пятидесяти футах, не меняя направления. Ты могла бы выстрелить не хуже. Я видел, как ты застрелила кролика.

– Но ты убил ее.

– Возможно, старые боги глядели вместо меня.

– А этот орел ведет себя как-то странно.

– Я думаю, он ранен.

– А что это за кожаный мешок на его шее?

Эйлса и Релкин, соблюдая осторожность, подошли ближе к орлу, тот не улетал и не пытался напасть.

Вернулась маленькая птичка. Она запрыгала по земле, затем уселась на стебель вереска и теперь пристально глядела на Релкина своими маленькими темными глазками.

Это был крапивник. Вот он снялся с места и пролетел мимо драконира в нескольких дюймах от носа. Релкин отпрянул. Он слышал об агрессивности крапивников, но никогда не видел, чтобы они атаковали человека.

Крапивник устроился на ветке неподалеку и уставился на парня. Затем разразился быстрыми звуками, которые совсем не походили на пение обычного крапивника. Релкин глядел во все глаза, и волосы у него на затылке шевелились. Из вереска появилась мышь, встала на задние лапки и тоже уставилась на драконира своими глазами-бусинками.

Эйлса была ошеломлена.

– Кто они, Релкин, – спросила она дрожа. – Это твои друзья?

Он почувствовал, что его глаза вылезают из орбит. Два крошечных животных приблизились друг к другу. Они переговаривались странными звуками, которые не напоминали ни пение птиц, ни писк мыши.

– Они заколдованы, вот и все, – Эйлса отступила на шаг.

Мышь подошла поближе, видимо, вполне доверяя людям, и остановилась только тогда, когда оказалась прямо перед Релкином. Здесь она уселась и подняла голову.

В ее глазах было что-то, какая-то необоримая сила. Релкин наклонился и поднял зверька.

– Нет-нет, Релкин, не трогай ее, здесь какое-то колдовство! Это вражеские штуки, их злые духи.

– Я так не думаю, Эйлса. У меня такое чувство, что я знаю эту мышку.

Эйлса посмотрела на него. Он мог иметь в виду только колдовство. Он уже несколько раз упоминал эльфов и колдуний, но она не верила ни единому слову, полагая, что это просто басни драконира. Нельзя же принимать такое всерьез!

«Он знает эту мышь? Как? Откуда?» – вопросы множились в голове девушки. Крапивник перелетел на плечо драконира и, довольный, уселся там.

– Я знаю их, Эйлса, я чувствую это.

Релкин посмотрел мыши прямо в глаза. В такие блестящие маленькие глазки. Они блестели, как черный жемчуг, а внутри что-то переливалось, словно намек на скрытый смысл. Он должен был понять это «что-то». И глядя все пристальнее и пристальнее, он чувствовал, что близок к разгадке. Там что-то кружилось, и мысли мальчика внезапно улетучились, как будто он засыпал, только это не было состояние сна.

А затем все еще слабо, но четко, как будто обрушились барьеры между ними, в его мозгу зазвучал голос. Он был тихим и отдаленным, как если бы ребенок кричал на дальнем конце улицы. Но Релкин ясно понимал смысл сказанного и теперь твердо знал, что перед ним была сама Королева Мышей.

Глава 61

Драконир вернулся к нормальному восприятию действительности внезапно. Сам он был готов к этому, но для Эйлсы его пробуждение оказалось приятной неожиданностью. Она все сильнее беспокоилась, почему он молчит так долго, кроме того, она поняла, что драконир и мышь погрузились в своеобразный транс. Возникло даже странное ощущение, что головы человека и маленького животного соединены, хотя на самом деле их разделяло несколько дюймов.

– Эйлса, – сказал Релкин, зашатавшись и потянувшись к девушке. Она взяла протянутую руку и ощутила легкий удар током. Мышь спокойно сидела у юноши на ладони. Крапивник то и дело отлетал в поисках насекомых, но не очень далеко. Время от времени он возвращался и кормил мышь. Эйлсу каждый раз передергивало.

– Ты не говорил целый час или даже больше, Релкин. С тобой все в порядке?

– Да, Эйлса, все хорошо, я в порядке. Я все-таки знаю этих созданий. В них вселились мои друзья, Великие Ведьмы Лессис и Рибела.

– А орел? – она кивнула в сторону большой хищной птицы, которая, вернувшись после удачной охоты, жадно раздирала на части кролика.

– О, это совсем особый случай. В орла тоже вселилась другая моя подруга, молодая леди, которую я любил – до того, как она вышла замуж, конечно, – лицо его приняло озабоченное выражение. – Теперь я люблю только тебя, Эйлса, дочь Ранара.

– Я знаю, Релкин, и люблю тебя. Но наша любовь была обречена еще до того, как она началась.

– Судьба соткана из случайностей. Некоторые вещи более вероятны, чем другие. Человек может разглядеть будущее, если он знает, как за это взяться. Вместо некоторых людей глядят Синни.

– Судьба, вероятность, Синни… Я не уверена, что я понимаю тебя, Релкин.

– Я не уверен, что понимаю сам себя, но я знаю, что мы должны найти капитана Идса. Тут выяснились очень интересные вещи, которые я могу сообщить только ему.

Держась за руки, счастливые этим прикосновением, они побежали к лагерю, а оба маленьких создания сидели у Релкина на плечах.

Когда они добрались до лагеря, Релкин отправился в палатку Идса и попросил разрешения поговорить с капитаном.

На посту стоял пехотинец из Триста двадцать второй центурии, который подозрительно посмотрел на мышь и крапивника, потом перевел взгляд на прекрасную золотоволосую леди и только после этого с тяжелым вздохом обратился к Релкину:

– Ладно, здесь не иначе как дело связано с колдовством. Надеюсь, это действительно важно. Если капитан будет спрашивать с меня, драконир, тогда я найду тебя, понял?

– Понял.

Они вошли в палатку Идса.

– Говорите, драконир, – бросил Идс, настороженно поглядев в сторону Эйлсы. Если Релкин зашел так далеко, что скомпрометировал девушку, за это придется слишком дорого расплачиваться. Эти упрямые горцы могут посмотреть весьма неодобрительно на подобную шалость. Идс чувствовал сильную неприязнь к парню. Он всегда попадал в какие-то неприятности. Какого дьявола они всегда случаются именно с ним?

Затем он заметил, что на плечах у юноши сидят какие-то мелкие животные, и неприязнь перешла в гнев. Щеки капитана покраснели. Не дав ему времени взорваться, Релкин произнес:

– Сэр, я должен сообщить нечто странное. Вряд ли вы сразу сможете поверить в то, что я скажу, но я встречался с такими вещами и раньше. Слишком много, сэр, чересчур много, полагаю. Я знаю, о чем вы думаете, сэр. Я не сумасшедший. Эйлса, дочь Ранара, находится рядом с вами и может подтвердить некоторые вещи, о которых я буду говорить вам.

Идс все еще был близок к взрыву, он просто решил сдержаться на несколько секунд, не больше. Если этот драконир думает, что ему сойдет с рук подобная наглость, он скоро убедится, что не прав, страшно не прав. Ему будет отпущено нарядов месяца на три, возможно, на шесть, а возможно, и на целый год.

Релкин принялся долго и сбивчиво объяснять, как он увидел орла, как убил рукх-мышь и как обнаружил странных зверюшек.

Брови Идса во время этого рассказа поднялись, потом поползли выше и, наконец, достигли линии, где начинали расти волосы.

– Если вы это все придумали, чтобы добиться увольнения из легиона, молодой человек, тогда вы находитесь на верном пути. И все же перед тем, как я вас вышвырну, вы получите неделю нарядов вне очереди. Поняли меня?

– Да, сэр. Могу ли я продолжать, сэр? Жизненно важно, чтобы вы выслушали меня и, пожалуйста, поверьте мне. Спросите Эйлсу, дочь Ранара, правда ли то, что я вам только что рассказал.

Идс проглотил комок в горле и посмотрел на девушку. Она была дочерью вождя клана и говорили, что она обладает сильной волей и рассудительна.

У капитана Роркера Идса накопилось очень много вопросов.

Был ли парень полностью сумасшедшим? Было ли то, что он рассказывал, чепухой? Не хотел ли он попросту освободиться от службы, чтобы ухаживать за молодой красивой наследницей клана Ваттель?

Неторопливо и четко Эйлса подтвердила рассказ Релкина и добавила, что это не обычные животные, совсем не обычные.

Идс медленно кивнул. Для него все было слишком сложно. Эти ребята явно свихнулись. Возможно, они наелись каких-нибудь не тех грибов или их укусила змея. Нужно позвать врача, чтобы тот прописал им что-нибудь успокоительное.

Релкин видел, что Идс не верит его словам и вообще не принимает их с Эйлсой всерьез. Слишком все это странно. В отчаянии он сделал шаг вперед и посадил мышь на стол перед капитаном Идсом.

Мышь сидела очень спокойно и глядела прямо на капитана.

Идс взглянул на нее. Животное вело себя так же странно, как и эти дети. Это уже переходит пределы всякой шутки. Он поднял голову, чтобы позвать доктора, и тут мышиный взгляд ясно сказал ему:

«Нет!» Черные глаза мыши были такие блестящие, такие круглые, такие ясные, и в них угадывалось какое-то движение… Идс почувствовал, как его волосы начали подниматься, а на лбу выступил пот.

– Да защитит меня Мать, – прошептал он.

– Воистину защитит, – произнес тихий четкий голос в его мозгу.

Идс с ужасом уставился на мышь. Она говорила с ним! Эта проклятая мышь разговаривала!

– Это не мышь говорит с тобой, – четко произнес голос в его голове. – Я Рибела из Дифвода. Я состою на службе Империи Розы.

Ужас на лице Идса сменился удивлением:

– Что такое?

– Вам надо спешить в Арнейс. Мы тоже пойдем, но будем впереди, мы только дождемся, когда орел восстановит свою силу.

– Орел?

– Юноша сказал вам. Девушка сказала вам. Они говорят правду.

– Клянусь дыханием, это поразительно.

– Я должна согласиться с вами. Это результат исключительных усилий, в этом вы можете быть уверены. Идс потряс головой. Ничего не изменилось. Он действительно слышал голос. Стараясь контролировать себя, офицер с ужасом и удивлением посмотрел на Релкина и Эйлсу.

– Извините, капитан, – сказал Релкин, – я не мог придумать ничего другого, чтобы заставить вас поверить. Теперь вы поняли, не правда ли?

Идс проглотил комок.

– Вы поняли, – произнес голос в его голове.

– Я понял. Я… – он замолчал и вновь посмотрел на мышь на столе, стоя с раскрытым ртом.

Птичка слетела на пол, схватила жирного паука и съела. Затем вновь вспорхнула на плечо Релкина.

Идс встряхнул головой. Ему было известно, что колдовство – один из источников силы Империи, но раньше он видел только церемонии по укреплению стен Марнери в День Основания. Он никогда даже не мечтал о том, чтобы увидеть что-то более сложное. Но вот перед ним сидят две ведьмы, воплотившиеся в крохотных животных, и одна из них даже разговаривает с ним.

То, что она сказала, потрясло его:

– Существует потайная лестница. Она находится отсюда ближе чем в пяти лигах. Когда-то ее называли Великой Лестницей Вероната. Она заброшена вот уже целое столетие, ею никто не пользуется, кроме агентов Службы Необычайного Провидения. Лестница была построена императорами Федосиусом и Чалксом из Вапасидской династииВероната. Она насчитывает двадцать три поворота и соединяет подземные пещеры, по которым протекает река Эферни, с Дандинг Пулом. За ним лежат Данделин и Арнейс.

– Арнейс! – выдохнул Идс.

– Вы должны прибыть в Арнейс, капитан. Там понадобится каждый человек и каждый дракон.

– Вы правы, но все это… Я просто не знаю, я полагаю, я… – Идс замолчал, пораженный только что услышанным.

– Ее называют здесь Темной Лестницей, – сказал голос. – Горцы Ваттеля издревле живут в этом регионе. Они хранят секрет Темной Лестницы.

– Мне они об этом не сказали.

– Они превратились в обычных козопасов и потеряли знания, которыми владели их предки. Они смотрят на всех нездешних с подозрением. Вождь думает только об интересах своего клана. Но вам придется простить его. Горцы Ваттеля должны пойти с вами. Мы нуждаемся в их Фирде на фронте в Арнейсе.

– Но как, – неуверенно начал он, – как переубедить его, чтобы он выполнил эту задачу?

– Отнесите меня к нему.

Когда эти слова достигли головы Идса, возникнув из ниоткуда, и стали его собственными мыслями, он заметил, что крапивник подлетел ближе и предложил мыши вкусного большого шмеля. Мышь съела шмеля, а крапивник вылетел наружу, проскользнув в щель полога палатки.

Идс поднялся и в сопровождении Релкина и Эйлсы направился к вождю клана Ваттель.

Глава 62

Это были мучительные минуты для вождя Ранара. Казалось, что все тайны его клана раскрыты. Ведьмы, как и предсказано было в старых мифах, вернулись, они пришли на плечах капитана Идса. Его обман был раскрыт, и Ранар, покрасневший от стыда, не мог смотреть капитану в глаза.

Испытав этот удар, он все же нашел в себе силы собрать командиров Фирда. Стараясь удержать голос от дрожи, Ранар сообщил, что получил приказ об Имперской Мобилизации, осуществляемой в Арнейсе. Все, способные носить оружие, должны прибыть туда. Вождь заявил, что пришло время раскрыть миру самую большую тайну клана. Он рассказал о Великой Лестнице, скрытой неподалеку отсюда. Лестница была создана в последние дни императоров Вероната, и клан Ваттель в те времена привлекли для ее охраны. Ее спрятали с помощью великой магии, а строили как запасной выход для отступления. Сейчас из-за войны с Падмасой впервые возникла необходимость воспользоваться старинным ходом.

Теперь их войско спустится по Темной Лестнице к подземной реке и выйдет к Дандинг Пулу на дальней стороне горы Ливоль. Оттуда армия по приказу императора двинется в Арнейс.

Клан криками выразил свое одобрение. Горцы сражались и проливали свою кровь, хорошо понимая, что если великая битва в Арнейсе будет проиграна из-за того, что они не придут, то они умрут посрамленными. И умрут под железной поступью страшного врага, который, конечно, обрушится и на них, хотя они и живут издревле в удалении от всех. Как сказал Ранар, нынешнее наступление было одним из самых масштабных в истории, даже крупнее, чем то наступление демонов из ужасного Дуггута, что было предпринято в древние времена с целью подчинить Веронат.

Слова Ранара облетели регулярное войско и Фирд в течение нескольких минут. Реакция воинов ничем не отличалась от ответа их командиров. Они бросились к палатке Ранара и окружили ее плотным кольцом, громко требуя, чтобы их взяли сражаться в Арнейсе.

Ранар отослал всех отдыхать, потому что весь следующий день придется идти ускоренным маршем.

Вождь клана остался наедине с дочерью. В глазах его застыла печаль. То, что сказал ему Идс, было для Ранара самым большим ударом в жизни. Он чуть не потерял сознание, когда понял, что Идс знает о Темной Лестнице, великой тайне, которую клан хранил на протяжении столетий. Обман вождя был разоблачен к его вечному стыду.

Он никогда не мог даже вообразить, что с ним может случиться такое. Но случилось, и изменить ничего нельзя. Теперь им предстояла битва. Он почувствовал это нутром сразу после сражения в Гвоздичной долине. Этот кошмар повторится вновь, и из клана Ваттель уведут всех женщин и убьют всех мужчин.

Вождь понимал, что клан не может вечно оставаться в стороне от службы Империи. Так было предсказано Ранару еще его отцом. И теперь Ранар раздумывал: неужели предсказания старика о свершении судьбы и полном разгроме клана сбудутся?

Эйлса принесла ему чашку настоя горькой травы и заставила выпить. После этого она проверила повязки. Раны были чистыми, но некоторые – очень глубокими, и девушка беспокоилась, как бы не началось заражение. Она уже предложила, чтобы Ранар сходил к врачу легиона. Но вождь отказался. Тревога Эйлсы росла, и она поделилась своими переживаниями с Релкином. Драконир тут же дал ей Старый Сугустус, и она принялась обрабатывать раны тампоном из обрезков прокипяченной ткани, пропитанным дурно пахнущей жидкостью из маленькой бутылочки.

Отец ее вздрогнул, как только жидкость попала под кожу.

– Клянусь дыханием! – присвистнул он. – Здорово щиплется!

– Значит, в ране началось заражение, отец. Это средство придумали в Империи, чтобы очищать гнойные раны и предупреждать смерть от небольших ран.

Ранар уставился на тампон и маленький пузырек.

– Что ж, моя собственная дочь предает меня и пробует мазь драконов на собственном отце, – шутливо сказал он.

– Я не предавала тебя, отец. Ведьмы знают все.

– Да, они знают все.

– Отец, события обрушиваются на нас лавиной, разве ты не видишь? Драконир говорит, что его судьба уже предсказана и он должен быть на поле битвы в Арнейсе. Мы все должны отправиться туда. Для меня это ясно.

Ранар кивнул и вновь скривился, когда Старый Сугустус проник в следующую рану:

– Возможно, ты права, дитя. Возможно, мы все погибнем в Арнейсе и само имя клана Ваттель угаснет, подобно лампе, в которой уже нет масла.

– Не надо так говорить, отец. Драконир сказал, что его судьбу предсказали эльфы. Ты в состоянии себе это представить? Я действительно не знаю, можно ли верить этому дракониру.

– По-моему, ты сильно увлечена этим юношей. Впрочем, он приятен и умен.

– О да, отец. Он поразительно много знает о мире. Для своих лет он видел слишком много.

– Ты можешь увлекаться парнем, дочь моя, но все же будь осторожна, хорошо? Бывают страсти, которые становятся неуправляемыми и приводят к несчастьям.

Она покраснела:

– О, отец, мы любим друг друга, но мы знаем, что наша любовь обречена. Он должен служить в легионе еще целых семь лет. Как я могу так долго ждать своей свадьбы, в особенности если под рукой у меня восхитительный Эдон Норват?

Ранар хмыкнул. Он знал настоящее отношение ее к Эдону Норвату.

– Дитя мое, если ты хочешь сделать свою собственную ошибку, ты можешь ее сделать, но тогда ты не сможешь зачать наследника Ранару, вождю клана.

Она вздохнула. Биологический императив наследственности.

– Я понимаю, отец.

Ранар молчал, пока она перевязывала его раны чистыми льняными бинтами. Он думал о будущем и о роке, который, кажется, навис надо всем, что ему дорого.

В дальней стороне лагеря, около больших палаток, где размещался Сто девятый марнерийский эскадрон драконов, сидели Релкин и маленький Джак. Осиротевший драконир задыхался от рыданий. Его дракон погиб, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Расп сгорел на погребальном костре, как и положено дракону. Но сам Джак был еще жив и теперь думал, что это не правильно. Он должен умереть и соединиться со своим драконом в царстве теней.

Самоубийства были обычным явлением среди дракониров, потерявших драконов, и все, включая командира эскадрона, были весьма обеспокоены судьбой мальчика. Дигаль Таррент чувствовал, что вряд ли может надеяться убедить юного Джака хоть в чем-то. Отношения между ними в последнее время только ухудшались. Таррент был вынужден попросить Релкина поговорить с Джаком.

Джак, когда не плакал или причитал, был мрачен и молчалив. Релкин долго выжидал, старательно подбирая слова:

– Джак, послушай меня. Ты потерял Распа, и мы все горюем с тобой. Все любили старину Распа. Мы не думаем, что ты забудешь его через день или два, но послушай, Джак, ты должен делать дело. Брайон ведь тоже погиб. Мы сегодня хоронили его.

– Я знаю, я там был.

– Но это означает, что у Альсебры нет больше драконира. Моно обработал ее раны, но ей нужен кто-то, кто будет ухаживать за ней постоянно. Возьми ее, Джак. Мы рассчитываем на тебя.

Релкин внутренне вздохнул с облегчением, когда понял, что Джак, пожалуй, не против. Тем не менее мальчик был не уверен, что справится.

– Мне нравится Альсебра, – сказал он. – Но она очень придирчива. Она – не как мой Расп. И я не знаю, нравлюсь ли ей я.

– Альсебра – необычайно умная дракониха, Джак. Мы все знаем это. Ты можешь рассчитывать на то, что она не будет к тебе попусту придираться. Она знает, что ей нужен драконир. Что, ты думаешь, она чувствует? Они с Брайоном росли вместе. Она в глубокой печали, так же как и ты.

– Правда? – Джак старался увидеть на лице Релкина какие-то признаки обмана.

– Так почему же я всегда чувствовал, что она меня не любит?

– Возможно, вначале она и не любила. Она ведь такая. Ты же сам сказал, что ей не легко понравиться. С Брайоном она тоже была не особенно ласковой. Он всегда жаловался на это. Но она здорово владеет своим Андаунтом, в сражении на нее просто залюбуешься.

– Это так, я видел, она выделывает с ним такие штуки, на которые был бы способен только человек с коротким мечом.

Релкин кивнул. Они с Базом часто говорили об искусстве Альсебры.

– Конечно, Андаунт маловат для дракона, – продолжал Джак. – И все ее снаряжение поменьше, чем у Распа. Я никогда не смогу воспользоваться чем-либо из его снаряжения.

– Они отдадут снаряжение Распа другому дракону, Джак. Ты же знаешь. Джак посмотрел на Релкина:

– Ты действительно думаешь, что я смогу это сделать, Релкин?

– Конечно, спроси ее.

Несколько минут юный Джак сидел, собираясь с силами, а затем поднялся и направился в палатку Альсебры. Шелковисто-зеленая дракониха не спала, она правила Андаунт на точильном камне.

Чуть позже Релкин взглянул через полу палатки. Джак сидел на спине у драконихи, осматривая ее повязки и раны. Они негромко говорили друг с другом, как обычно переговариваются драконир и дракон. Релкин отошел и взялся за свои дела. Утром им предстоял поход, а работы накопилось много.

Всю ночь на месте древнего дворца королей Вероната горели костры. На место отремонтированных лат, щитов и оружия солдаты подтаскивали к кострам все новые и новые груды помятого металла, подвозили тележки, нагруженные латами и шлемами драконов. К утру кузнецы еще не закончили, но готовились свернуть работы, потому что лагерь должен был сниматься сразу же после завтрака. И вот маленькая армия опять выступила в поход, легионеры, горцы, фермеры с озера Бур, драконы и дракониры.

Их шаг был скор, но драконы не протестовали, они уже привыкли к таким переходом. Они сбросили лишний вес и закалились в последние несколько недель. Кроме того, в лагере в первый раз после того, как они оставили несколько месяцев тому назад Далхаузи, появилось столь любимое ими пиво.

Смерть Распа и Оаста изменила их внутреннее состояние. По ночам Зебулпатор все еще стоял высоко в небе, но драконы уже не были так обеспокоены. Древний цикл продолжался. Драконы знали, что смерть близка, и были готовы к ней. Они попрощались со своими двумя товарищами. Они уже могли время от времени говорить об ушедших. И к оставшимся в живых постепенно возвращалось хорошее настроение.

Дракониры в обоих эскадронах тотчас же заметили эту перемену. Было приятно, что драконы освободились от своей одержимости красной звездой, луной, огнем и смертью.

И действительно, занимался прекрасный день, небо, за исключением немногих случайных кудрявых облачков, было чистым. Земля все еще подсыхала от потопа предыдущих дней. Ливни вызвали появление на склонах холмов диких цветов. Холмы были усеяны дикими маками, астрами и множеством белых маргариток.

Переход привел их в самый центр земель Ваттеля. Воины проходили через маленькие деревушки, построенные из белого камня, с крышами, крытыми черепицей. Из домов выходили женщины в коричневых шерстяных юбках и белых блузках. Светловолосые дети бежали рядом, визжа от восторга при виде идущего на войну Фирда и регулярного войска, а еще больше – при виде мрачных легионеров и чудесных драконов, которых никогда прежде не видели.

Отряд шел через небольшие лужайки, грязные от дождей, сквозь сеть квадратных зеленых полей, окруженных каменными стенами, меж склонов холмов, покрытых травой и вереском. На зеленых холмах щипали траву овцы, а в небольших ручьях плескалась форель.

Несколько раз солдаты останавливались, и местные жители приносили им пищу, буханки ржаного хлеба и большие дымящиеся котлы овсянки и похлебки для драконов и легионеров. К несчастью, здесь практически не было акха. Драконы ворчали. Но с другой стороны, им выдали немного пива, темного и горького. Те, кто служил во времена кампании в Урдхе, находили в нем некоторое сходство с пивом, которым они наслаждались в далекой стране пирамид и пальм.

К сожалению, пива было немного, и оно быстро закончилось. Его как раз хватило, чтобы заставить драконов запеть, но явно не достало, чтобы они продолжали распевать.

Для некоторых это было не так уж плохо.

Небо оставалось ясным и спокойным, и к вечеру отряд добрался до места, где находилась древняя лестница.

Они увидели большую лощину, которую образовало среди холмов схождение льдов. В древние времена вся эта земля чувствовала дыхание ледников. Трава покрывала нижние склоны лощины, но выше уже не было ничего, кроме голых скал.

Мышь и птичка сопровождали Ранара и Уноа, колдуна клана, когда те подошли к неприметной голой скале. Мышь сидела на плече Ранара, крапивник – на плече Уноа.

Уноа провозгласил древнее заклинание, и на скале проступили смутные золотые очертания.

Люди из Фирда раскрыли рты. Всю свою жизнь они жили воспоминаниями о большой магии прошлых лет, но до сегодняшнего дня не видели ничего подобного.

Еще одно заклинание, и скала бесшумно отворилась внутрь. После некоторого замешательства предводители вошли и остановились. Ранар не удосужился сказать Идсу, что, хотя клан Ваттель сохранил тайну Темной Лестницы и заклинание, чтобы ее открыть, они утратили тайну колдовства, которое зажигало внутренние лампы. Однако это заклинание было известно Великим Ведьмам Кунфшона, и Рибела передала его Уноа. Колдун, чуть-чуть нервничая, но без единой ошибки повторил нужные слова.

Тотчас же на потолке засиял свет, и вскоре десятки ламп заблестели на потолке и вдоль стен.

Перед вошедшими предстали реликвии древней славы Вероната. Белые мраморные панели заблестели золотом инкрустации, по всему потолку проступили живописные полотна – огромные, выполненные в парадной манере картины, сохраненные великой магией от повреждений и представшие сейчас такими же блестящими, свежими и радостными, как в тот день, когда они были закончены в давно прошедшие времена царствования императора Чалкса Великого.

Ранар невольно вздохнул, глядя на эту красоту и подлинное великолепие. Темная Лестница не была темной.

Над их головами были изображены семь чудес Вероната – магический Каирн из Сиглосса, водяные сады Вероны, прирученные драконы королей – гигантские виверны, подобные тем, которые сейчас проходили под расписными потолками.

Марш по горам сменился фантастическим спуском по гигантской изогнутой лестнице, которая уходила в глубь скалистого горного массива. В свете, струящемся с потолка, одна за другой проплывали сцены из истории Вероната. Воины прошли все двадцать три поворота Темной Лестницы и оказались в пещерах реки Эферни.

Здесь в тени, тихо покачиваясь возле доков, стояли гондолы древнего Вероната.

В ужасе уставились люди на зачарованный флот, который пришел в движение после заклинания, произнесенного Уноа. Одна за другой лодки, похожие на лебедей, скользили к докам, чтобы принять тяжелый груз людей, лошадей и даже по одному дракону в лодки побольше.

Деревянные суденышки уже давно должны были развалиться, если бы их не удерживало от этого заклинание высшей магии, сотворенное тысячу или более лет тому назад.

Теперь, повинуясь магической силе, древние суда плыли вниз по тайной реке Эферни сквозь основание горы Ливоль в неизвестность. За этой неизвестностью лежал Данделин в Арнейсе.

Глава 63

Маг Трембоуд остановил свою лошадь на холме над рекой Ально, как раз за Куджаком. По этому берегу реки Ально проходила северная дорога к Рунделю, к Бель Оулу, а затем к Аубинасу и Марнери. На противоположной стороне шла восточная дорога, ведущая к Фитоу, а затем к Кадейну.

Обе дороги были забиты двигавшейся темной массой – армией, идущей на войну: бесы под темными знаменами Эхохо – по тысяче в каждом полку; тролли с топорами на плечах – по пятьдесят в каждом большом взводе; люди на лошадях, тысячи повозок – настоящая военная лавина.

Трембоуд чувствовал смутный страх, когда глядел на реку. Он никогда не изучал специально искусство войны. Выбранный им путь лежал через школы магии, через трюкачество и искусство обмана. Но он хорошо знал великий военный принцип: разделять свои силы перед лицом врага нельзя.

Но именно такой была стратегия, навязанная Вапулом, а Вапул получал свои приказы непосредственно от Повелителей. Это был ИХ план.

Как и ожидалось, возле Фитоу Аргонат оказал существенное сопротивление. Военные подразделения, состоявшие из тридцати тысяч легионеров, прибыли совершенно внезапно два или три дня тому назад. Их привезли сюда искусные моряки на бесчисленных парусных судах. Были быстро проведены работы по укреплению Фитоу, и теперь он представлял серьезную опасность для атакующих. Стало также известно, что еще полтора легиона готово присоединиться к уже собранным силам и они плывут сюда из Кадейна. Все это составляло почти сорок тысяч обученных легионеров. Такая сила, возглавляемая умелым хитрым генералом, каким, несомненно, был Феликс из Брутца, могла завоевать весь мир.

Маг Трембоуд видел, на что способны легионы. Только два из них полностью разбили громадную, но не организованную армию сипхистов при Селпелангуме. Как утверждали военные, тридцать тысяч легионеров Аргоната со своими драконами непобедимы, в особенности при поддержке кавалерии, а военные соединения в Фитоу включали не только кадровые кавалерийские эскадроны, но и тысячи всадников, мобилизованных со всех концов страны. Это были богатые фермеры плодородных земель Арнейса. За их спиной тоже был опыт службы в легионах, они все были рождены в седле, и все знали свою страну от Бель Оула до Фенкса как свои пять пальцев. Они сделали жизнь багутских конников весьма тяжелой. Батуты стали боязливы, даже нервны, и в результате их слава порядком потускнела.

Для Трембоуда было ударом, что генерал Феликс выжил после покушения, совершенного в Кадейне в начале кампании. Он выжил, в этом не приходилось уже сомневаться. Генерал Растонель Феликс был жестким человеком, способным и властным командиром, он долго служил в пограничных легионах. Трембоуду было страшно подумать о том, что может сделать такой командир, получив в свое распоряжение семь или восемь легионов.

Но пока войска Аргоната только оборонялись, и таким образом игра могла быть продолжена. Сорок тысяч бесов, направляющиеся широким фронтом на юг с пятью тысячами багутов прикрытия, создающих угрозу на флангах армии защитников, вполне могли обмануть генерала Феликса и заставить его задержать свои силы в Фитоу еще на день или два.

Войска Аргоната располагались теперь на укрепленных позициях, что должно было стоить атакующей стороне не менее пятидесяти тысяч жизней при прорыве обороны, если бы такой прорыв состоялся.

При этом огромное войско агрессоров могло быть полностью разгромлено. Генерал Феликс, конечно, не захочет менять выгодную позицию. Кроме того, он, скорее всего, пребывает в уверенности, что целью Падмасы является завоевание Кадейна, самого большого города провинции аргонатского Эннеада, жирного куска, находившегося всего в семидесяти милях отсюда.

Чтобы попасть в Кадейн, враг должен был идти через Фитоу или же сделать тяжелый обход по узким сельским дорогам и по густым лесам. Большое войско при сильном рассредоточении легко становится неуправляемым, если растянется на многие мили по сельским дорогам. Именно хорошие дороги были существенным условием успеха по плану Повелителей. Феликс все это прекрасно знал, и поэтому ожидал врага под Фитоу.

А в это время большая часть войска Падмасы, более шестидесяти тысяч бесов, шестисот троллей и тысячи людей совершали бросок по лесным дорогам через Рундель, направляясь форсировать реку у Вальдрача и Русмы. За Русмой был Бель Оул и дорога на Сеттер и Сеант. За Сеантом лежали Аубинас, Марнери, Би и Пеннар, четыре богатые провинции центрального Эннеада.

Если они перейдут мосты Русмы, их уже ничто не остановит. Вся армия Аргоната была сконцентрирована у Фитоу в ожидании нападения на Кадейн; За Русмой не было ничего, вообще никаких регулярных сил, только отдельные отряды милиции, состоящие из подростков и стариков.

Они прорвутся к Аубинасу и Марнери, пустят в ход свое секретное оружие и прорвут оборону городов.

Трембоуду все было ясно как на ладони. Он видел великанов-людоедов. Даже колдовство ведьм не сможет защитить от них городские стены.

Если что-нибудь в этом великолепном плане и внушало ему чувство безграничной уверенности, то это была тайна чудовищ. Он видел их в деле всего несколько раз. Это было впечатляюще. Их прятали от чужих взглядов в самом центре марширующей орды, прятали даже от бесов, потому что у великанов была привычка хватать зазевавшегося беса и сжирать. Их прятали от большинства троллей и людей. Этот секрет до сих пор не был раскрыт, и можно было надеяться, что великаны-людоеды легко прорвутся в ворота города и разметают драконью линию обороны.

Все, что атакующим нужно было сделать, это пройти по землям Рунделя и Леннинка, перейти реки Валд у Вальдрача и Палец у Русмы, а затем прорваться на Бель Оул, и дело будет сделано. Ничто не сможет остановить их продвижение, пока они не достигнут Марнери. И когда падет белый город, они нагромоздят черепа его жителей до самого неба.

Такого удара Аргонату не пережить. Повелители из Падмасы хорошо понимали, что именно Марнери, а не огромный Кадейн, был подлинным центром и душой Эннеада и Империи Розы. Если Марнери будет взят и сожжен, возможно даже с Би и Пеннаром, тогда оставшиеся города можно будет изолировать и уничтожать, не торопясь, в ожидании, пока могучий Кадейн сам не сдастся силам Падмасы.

Но сейчас нужно было пройти враждебную территорию графств Рунделя и Анделайна, а затем Килруша и Дондее. Если каким-то чудом враг все же перехватит их, в сражении сойдутся шестьдесят тысяч бесов и сорок тысяч легионеров, и в этом случае даже секретное оружие не спасет захватчиков.

Из-за кустарника позади Трембоуда появился Лукаш. Он был верхом и направил лошадь к магу. В его глазах был какой-то особый блеск.

– Вы пришли с донесением, генерал? Трембоуд поиграл маленьким серебряным свистком.

– Я должен отчитаться.

Лукаш глядел подобострастно. После встречи с Вапулом он стал другим человеком. Трембоуд понимал, что Лукаш относится к тем людям, которые или властвуют над вами, или же лижут вам сапоги.

– Продолжайте, генерал.

– Я получил донесение о положении на северной дороге. Там в Вальдраче появилась небольшая группа противника. Она состоит из местных жителей, резервистов и нескольких подростков. Что-то около тысячи человек, не более, нам незачем о них беспокоиться. Дорога для нас свободна, и мы можем продолжать марш на Марнери.

– Мы уничтожим белый город, генерал. Ваше имя останется в истории как имя человека, который поджег город из белого камня на берегу блестящего моря.

Трембоуду понравился этот изящный поэтический образ, и он довольно усмехнулся. Лукаш изобразил улыбку. Его злость все накапливалась. Когда-нибудь, пообещал он себе, он припомнит все и отомстит и за эту шутку, и за все другие мелкие унижения, которым подвергает его хлыщ-маг. Сейчас он должен подчиняться, но придет день, и он будет убивать этого хлыща, медленно.

– Ну а теперь, что нам доносят из Фитоу? Лукаш оторвался от своих мстительных мыслей:

– Враг продолжает оставаться на оборонительных позициях. Его главные силы расположены по периметру вокруг Фитоу. Агрессивные кавалерийские патрули шныряют по лесам на юге от Анделайна. Все время продолжаются схватки на дороге между Конджоном и Анделайном. Я послал туда багутов, чтобы помочь нашим.

– И как вы считаете, генерал, что сейчас думает генерал Феликс?

– Он тщательно следит за тем, что мы предпринимаем. Он боится, что мы переправимся на северный берег реки. Между Конджоном и Анделайном проходит хорошая дорога. Он уже провел работы по укреплению северного берега у Анделайна, и это дает нам основания догадываться, чего же он боится. Он надеется, что мы спустимся прямо по главной дороге на южной стороне реки и попытаемся прорвать главную линию обороны у Фитоу. Тогда он будет обороняться в пределах своих укреплений, что позволит ему сдержать нас.

– Полагаю, я понял главное, генерал. Вечером я донесу обо всем Мезомастеру. Я скажу, что вы стараетесь полностью выполнять его указания и проделали великолепную работу.

Лукаш вновь улыбнулся, и было страшно видеть эту улыбку, зная, что под ней скрыты такие сложные чувства.

– Спасибо, маг.

– О чем вы говорите, генерал!

Трембоуд боролся с желанием сбросить Лукаша с седла и заставить его целовать свои сапоги. Ему страстно хотелось унизить генерала, чтобы отомстить за былую заносчивую несдержанность. Несколько мгновений он играл маленьким свистком, затем спрятал его:

– Вы свободны, генерал.

Не произнеся ни слова и не дрогнув ни одним мускулом на лице, Лукаш отъехал и скрылся за кустами.

Глава 64

Во время плавания под горами по холодным водам Эферни Релкин спал. Он смертельно устал. Переход, недавняя битва, море впечатлений от спуска по громадным ступеням Темной Лестницы под магическими картинами – все это обессилило мальчика. Он спал беспробудным сном, рядом с ним спал его дракон, огромная грудная клетка которого ритмично поднималась и опускалась, пока волшебный корабль нес их по реке. На этом же корабле мирно спали Пурпурно-Зеленый и Альсебра рядом с Мануэлем и Джаком. Вокруг них уместились еще дюжина солдат и маленький отряд горцев. Каждый корабль был плотно набит людьми, драконами и снаряжением.

Люди с факелами стояли у руля каждого корабля. И плывущая флотилия представляла собой цепочку горящих факелов, постепенно теряющихся вдали, когда река делала очередной поворот в своем прихотливом пути через пещеры под горой Ливоль.

Они два раза проплывали сквозь громадные каменные залы, каждый с целым лесом сталагмитов и сталактитов. Всевозможные кружева и причудливые фигуры возникали под легчайшими прикосновениями падающих капель, и при свете факелов можно было видеть вокруг целые леса странных известковых наростов. И все же волшебный флот древнего Вероната беспрепятственно и почти без остановок плыл вперед.

Но Релкин не видел этой красоты. Глубокий сон захватил его в самом начале путешествия. Базил заснул еще раньше. И все на кораблях заснули, не успев покинуть пределы первой из пещер.

Релкин видел сон. Как будто он очутился в своей первой комнате, в родном Куоше. Это была узкая келья шести футов в ширину и десяти в длину. Места хватало только для койки, стола и табуретки. Было еще и узкое окно, которое почти не пропускало свет, и дверь с замком. Но это была его собственная комната, первая из всех, которые были потом.

Кто-то окликнул его, но мальчик не смог разобрать, что ему сказали. Он повернулся и понял, что стоит напротив открытой двери, ведущей в гимнастический зал, куда местные женщины приходили заниматься спортом. Он прошел мимо женщин, которые, казалось, не видели его. Какой-то мужчина мощного сложения стоял у стены, поднимая тяжелую штангу на уровень груди, а затем выталкивая над головой. Кто-то продолжал звать его. Наверное, дракон. Как нравился Релкину этот молодой дракон! Настоящий красавец и так легко двигается! Релкин подумал, что Баз вполне может выдержать поединок даже с человеком, хорошо владеющим мечом, и победить не силой, а ловкостью. Дракона в зале не было, значит, надо искать где-то еще.

Он и дракон были лучшими в мире друзьями. За всю короткую жизнь Релкина лучшее, что у него когда-либо было, это его друг, дракон.

Местные женщины носили серые платья и черные шерстяные брюки, они прыгали, подтягивались в ритме «Лозанны» – древнего танца. Они не обратили на мальчика внимания, и он вышел за дверь.

Он проснулся. Было темно, он слышал только плеск воды у борта судна и громкое храпение драконов со всех сторон. Теперь он понял, где находится. Странный сон, но, по крайней мере, в нем не было гномов или змееподобных демонов. О большем Релкин уже и не просил, потому что змеи и карлики постоянно мучили его во сне в последнее время.

Вдруг в его голове раздался голос.

– Релкин из Куоша, – произнес голос, – привет! Он испуганно огляделся вокруг:

– Что это? Еще один сон?

– Это не сон, – произнес тихий голос, который был ему почему-то знаком.

Затем уголком глаза драконир заметил, как что-то маленькое мелькнуло вдоль борта судна. Оно устроилось на шлеме Базила. Мальчик прищурился и разглядел птицу:

– Наверное, я бы должен был уже привыкнуть. Это ведь вы?

– Да. Я переселилась в тело крапивника. А мое тело сейчас сидит в комнате Сторожевой башни в Марнери. Там же сейчас Рибела и Лагдален.

– Лагдален – орел.

– Она не орел, она сосуществует с орлом в его мозгу. Орел тоже сохраняет сознание.

– Как странно!

– Естественно. Меня саму удивляет, как много усилий пришлось затратить, чтобы добиться этого. К счастью, у меня природный дар.

– Я написал вам письмо, леди.

– Я получила его, Релкин. Там ты пишешь, что тебя заинтересовала твоя судьба. И влияние Синни.

– Да, леди.

– Синни – это сложное понятие. Они не относятся к нашему пространству и времени, они другого уровня существования. Ты можешь это понять?

– Полагаю, что да. Они как боги, они живут повсюду.

– Да, они живут всюду. Одним из самых впечатляющих проявлений их мастерства является предсказание будущего. Иногда они могут увидеть, как складываются нити судьбы. Они глядят сквозь хаос вечного и постоянного «сейчас» туда, где плывущие нити накрепко соединяются вместе. В соответствующих местах в нашем мире происходят важные события.

– Это что, что-то вроде плотности ткани? Ткани мира?

– Да, Релкин, ты понимаешь. В подобных складках Синни увидели тебя и вторглись в наш мир, чтобы обеспечить твое прибытие в Арнейс.

– А зачем Синни это делать?

– Они трудятся, чтобы помочь всем нам, живущим в мирах низших энергий, таких как Рителт. Продолжается борьба за овладение сферами судьбы. Конфликты существуют даже в более высоких областях. А отсюда появляются и естественные союзники.

– А, это опять об управлении сфер. Рибела мне рассказывала.

– У Великой Матери, должно быть, в голове был какой-то план, когда она привела тебя на свет, Релкин. Ты служишь ее инструментом, когда происходят большие перемены. Я поняла это в Туммуз Оргмеине. Рибела видела это в колодце змей. Мы убеждены, что у Нее есть для тебя высшее предназначение. Как видишь, ты должен попасть в Арнейс.

– Так мы направляемся также и в Арнейс?

– Да, мы движемся к Дандинг Пулу. Орел пока отдыхает. Он был ранен рукх-мышью. Это случилось в самом конце нашего перелета. Твоя стрела оказалась хорошо направленной, юный Релкин. Возможно, это еще одно проявление твоей судьбы.

– Спасибо, леди.

– Когда мы доберемся до Дандинг Пула, мы вновь воспользуемся крыльями орла. Нам необходимо найти армию Аргоната и способ общения с ее командующим.

– А что будем делать мы?

– За это отвечает капитан Идс. Но я думаю, он будет искать соединения с главными силами уже на месте. По моим сведениям, армия состоит из шести, а возможно, и из семи легионов. Я надеюсь также, что эти легионы находятся в одном из городов по реке Ально, возможно, в Пенгардене, а если повезет, даже в Фитоу. Надеюсь, что это будет Фитоу.

– И сколько до него?

– Что-то около пятидесяти миль на юго-восток от Данделина, который мы увидим вскоре после того, как покинем грот Эферни и войдем в Дандинг Пул.

– Леди, а как это я могу слышать то, что вы говорите в моем мозгу, хотя вы не произносите ни звука?

Вопрос развеселил Серую Леди:

– Если ты действительно хочешь понять, как это получается, дитя мое, тебе следовало бы провести свои юные годы в школе магов. Тебе следовало бы к сегодняшнему дню выучить наизусть Биррак и около сорока томов заклинаний. Скажу просто: для этого требуется концентрация, огромное усилие вместе с очень хорошей памятью. И ты сразу заметишь последействие. До свидания, Релкин. Надеюсь, что мы еще встретимся.

Крапивник улетел. Релкин проводил его глазами. Он почувствовал, что его пульс бешено участился, а дыхание стало быстрым, но глубоким. Как будто он очень быстро бежал. Но за плечами был лишь маленький начальный участок длинной дистанции, и до конца было еще очень далеко. Мальчик почувствовал страшную усталость.

И еще он знал, что его судьба, какой бы она ни была, приближается. Еще он подумал про Эйлсу. Он знал, что девушка была где-то рядом, в одной лодке с отцом и его ближайшим окружением. Являлась ли она тоже частью его судьбы?

Драконир заснул вновь и не просыпался, пока они не миновали Дандинг Пул и не оказались вблизи Данделина, который можно было угадать на дальнем берегу по немногим тусклым огням. Впереди вытянулся ряд кораблей, у руля каждого горел факел, суда подходили и причаливали к древним пристаням.

Здешняя гавань была намного меньше, потому что время славы Данделина в эпоху Вероната давно кончилось. На смену пришла иная жизнь, жизнь фермерского центра и города ярмарок, которая продолжалась долго. Теперь среди возвышающихся остатков гигантских строений поднялись солидные дома свободных фермеров.

Каждая волшебная гондола подходила к пристани и высаживала своих пассажиров, затем отходила, совершала круг по акватории порта и возвращалась в грот Эферни.

Релкин с сожалением провожал их глазами. Слава старого мира… Громадные лестницы и огромные дворцы… Картины, настолько богатые и блестящие, что казались более реальными, чем сама жизнь… И такая могущественная магия… Все это еще долго жило после исчезновения золотого Вероната.

Он радовался всем чудесам, которые видел в своей короткой жизни, которая, может быть, – приближалась к завершению. Должен ли он умереть в Арнейсе? И что за судьба его ждет?

Тут он услышал голос командира эскадрона Tap-рента и переключил внимание на своего дракона. Базил еще лежал в полусне.

Релкин вскочил и легко пробежал по драконьей спине.

– Ааргх! – произнес кожистоспинник или что-то близкое к этому. – Ты уже больше не мальчик, чтобы прыгать на старого и усталого дракона. Ты здорово прибавил в весе. А твой дракон за это время вовсе не потолстел.

– Ты стал еще лучше, чем был, – спокойно ответил Релкин, надевая на него джобогин и латы.

– И куда мы теперь пойдем?

Над ними склонился Пурпурно-Зеленый:

– Я уже спрашивал. Никто не знает. Релкин знал:

– Мы идем в поле, куда-то в Арнейс.

– Глупый парень, в Арнейсе тысяча полей. Весь Арнейс покрыт полями.

– Тогда наверняка найдется хотя бы одно, куда мы направляемся. Я это знаю.

Глава 65

Орел улетел на заре, унося мышь и маленькую птичку. Воспарив над крышами Данделина, над горным хребтом, он направился в Арнейс.

Капитан Идс и вождь Ранар собрали свои силы на дороге к Фитоу сразу же после того, как накормили людей. Горожане Данделина снабдили войско горячей водой, дровами и пищей со своих собственных кухонь. Идс торопил всех побыстрее покончить с завтраком. Зная теперь, что огромная армия врага должна разделиться надвое в Арнейсе, он понимал, что должен поскорее вести своих людей по направлению к Фитоу.

Между капитаном Идсом и вождем Ранаром возникло что-то вроде вакуума. Капитана по-настоящему поразило, что Ранар сознательно обманул его, ничего не сказав о Темной Лестнице. Теперь он не знал, как ему себя вести, как разговаривать. Конечно, те добрые отношения, которые сложились во время битвы в Гвоздичной долине, уже распались. И все же они вместе должны были участвовать в кампании. Улаживать личные взаимоотношения было поздно. Но если они хотят оставаться боеспособными, они должны сотрудничать.

Поэтому, когда Ранар подошел к нему у костра, Идс сделал над собой усилие и приветствовал вождя, предложив ему чашку горячего келута. Вначале Ранар был обескуражен, потому что чувствовал себя виноватым, терзался угрызениями совести и даже испытывал стыд из-за своей слабости. Однако, если он будет Идсу плохим союзником, когда поблизости находятся войска из Падмасы, жертвами могут оказаться все его подданные. Вождь знал, какие чувства должен испытывать капитан. И все же за чашкой келута Ранар понял, что Идс очень старается не дать волю эмоциям и не думать о происшедшем. Ранар заставил себя смириться. Идс подробно изложил ему план действий на предстоящий день:

– Мы идем прямо на юго-восток. До Фитоу около пятидесяти миль. Мы должны быть там завтра. Я знаю, что мои люди после того, как они отдохнули и поели, смогут выдерживать заданную скорость. Полагаю, что горцы из Ваттеля также способны на это.

Ранар кивнул, горцы всю жизнь проводили, гоняясь за своими овцами по болотам.

– Единственная проблема – это драконы. У них болят ноги, но они должны быть с нами, как вы понимаете.

Ранар понимал. Он видел драконов в бою в Гвоздичной долине. Люди одни не могли противостоять троллям. Разница в силе была чересчур велика. Дракон были подобен громадному воину с мечом. Только вдобавок обладал как бы третьей рукой – гибким и цепким хвостом.

– Таким образом, мы должны продвигаться со скоростью драконов.

– Это решает дело.

– И когда мы достигнем Фитоу?

– Я очень надеюсь, что мы встретим там армию Аргоната.

– А затем и последнюю битву. Идс пожал плечами:

– Только в том случае, если нас разгромят, вождь клана. Если же мы победим, тогда будут и другие.

Ранар допил свой келут и проговорил мрачно:

– А если нас там разгромят, то будет покончено со всем, что есть прекрасного в мире. Железная пята злого врага пройдется по нам, по нашей собственной земле. Мы, клан Ваттель, это понимаем.

Они выступили: люди – полные воодушевления, драконы – со значительно меньшим энтузиазмом.

Через час они добрались до Сатчена и повернули на юго-восток по главной дороге в Фитоу. Во многих домах ставни были наглухо закрыты. Оставшееся население с тоской глядело на небольшую армию проходивших мимо горцев, фермерской милиции и легионеров. Вид военных драконов с их огромными мечами в ножнах на спине приводил жителей в панический ужас. После целого столетия мира угроза войны еще раз пришла на эту землю виноградников.

Был прекрасный день, теплый, солнечный. Над головой белели редкие облака – подобно медленным парусникам, плывущим по голубой лазури. Отряд двигался с хорошей скоростью по дороге, вдоль которой росли зеленые дубки.

К полудню они пришли в зеленую деревушку Хай. Оставшиеся жители вынесли им зерно, хлеб и сыр, а также вино и даже зимний эль, чтобы запить пищу.

Все ели с большим аппетитом. Дракониры до отвала наелись свежего хлеба с мягким сыром, тогда как драконы ведрами заливали напитки в свои огромные глотки. Затем они переключились на горшки с кашей, облагороженной молоком и медом. После того как они прикончили кашу, каждый гигант съел еще котелок свежесваренной лапши, сдобренной акхом.

Наконец насытившись, они заставили себя подняться на ноги, издавая глубокие стоны и шипение, и приготовиться к походу.

Едва двинувшись с места, драконы начали тихо жаловаться на свои ноги, которые всегда страдали во время любых маршей. Слишком велик был вес дракона. Если говорить честно, за время кампании в долине Каленса ноги вивернов закалились и теперь просто болели, но не были стерты и поранены.

Солдаты вышли в поля пшеницы около деревни Лалеет и начали подниматься по отлогому склону длинного эскарпа Сприан. Южная сторона его была более крутой, образуя обрыв около двухсот футов высотой неподалеку от города Леннинк. Эскарп протянулся миль на тридцать, изгибаясь к востоку. Дорога на Фитоу шла большую часть вдоль вершин горного кряжа, пока не начала отвесно спускаться к Консорце.

Широкий спокойный склон на северной стороне выводил к полям, лугам и огородам, к хмелю, овощам и цветам. Тучи пчел трудились над посевами клевера и люцерны.

Южная часть кряжа представляла собой совсем иной пейзаж: крутые горные склоны, леса, длинные оползни бедных почв. Здесь находились самые большие виноградники в мире. Здесь рос черный перламутровый виноград «Сприани», хорошо известный и любимый везде в мире. Каждый виноградник был отделен от соседних каменной стеной или узкой лужайкой. Солидные, крепкие дома фермеров стояли у каждого пересечения дорог.

Дома в деревушках Сприани и Леннинк были построены из камня. Это была процветающая страна виноделов.

Идущие под лучами солнца люди и драконы держали темп, покрывая милю за милей. Моральный дух был высок.

В деревнях люди выходили поглазеть на драконов. Вивернов здесь никогда и не видывали, а войну знали только по легендам прошлого. Капитан Идс и солдаты Талиона шли в авангарде, бегло исследуя отроги гор до Леннинка, где дорога на Фитоу пересекалась с королевской дорогой на Бель Оул к северным границам Марнери. Наступала дневная жара, и тишина обволакивала землю, прерываясь только жужжанием пчел и пением жаворонка.

Каким-то образом тишина казалась мрачной. Колокола на храмах в Сприани и Леннинке должны были бы уже начать звонить к ранней дневной службе. Ближе к северу они услышали колокол храма в Вальдраче, и звучал он заполошно, словно поднимая тревогу.

Они оглянулись на юг, на огороженные виноградники и заросли леса. За ними лежали поля пшеницы, снова виноградники, затем темная масса леса Рундель, где росли дубы для бочек, в которых выдерживались вина Сприани.

Колокол, звучавший где-то далеко, слышался четко, но слабо. Людивглядывались туда, откуда доносился тревожащий звук, но не видели ничего, кроме деревьев и блестящей зелени полей хмеля.

Идс сознался Ранару, что он не склонен доверять ничему, пока они не дойдут до Консорцы. Он рассчитывал получить там данные разведки о расположении армии врага. Наверняка он знал только одно:

Куджак пал двумя днями раньше, и враг намеревается совершить бросок на Марнери.

Прежние мрачные предчувствия Идса снова возродились. Великая битва могла начаться в любое время.

Они должны дойти до Фитоу! Идс молился про себя, чтобы армия была еще там, а не отступила. Но еще более жарко молился он, чтобы враг не оказался между ним и армией Аргоната. Обойти громадную армию врага, которую окружала багутская кавалерия, было невозможно.

Где этот орел? Ведьмы обещали, что они вернутся и скажут, куда надо идти. Но их все не было.

Идс утешал себя, что, когда они дойдут до Консорцы, им останется всего пятнадцать миль до Фитоу.

В данный момент они как раз переваливали самую высокую точку длинного хребта. Перед ними был Сприани, а дальше – Леннинк, города, стоящие у перекрестка, где дорога на Фитоу пересекалась с главной дорогой на Вальдрач. Идс направил свою лошадь в сторону от тракта и тщательно осмотрел местность. Складчатый горный кряж тянулся к югу, поднимаясь и опускаясь. На юге темная масса леса Рундель закрывала линию горизонта. Направо лежал вход в виноградник Кепече.

Капитан взобрался на стену виноградника и, пользуясь подзорной трубой, осмотрел местность. Пустые пшеничные поля и виноградники блестели под солнцем. На каждом перекрестке грунтовых дорог стояли каменные дома. Он заметил троих всадников из Талиона примерно в двух милях впереди. Они не спешили, и было не похоже, что их что-то тревожит. Идс опустил подзорную трубу и осмотрел небо, надеясь увидеть орла. Но там были только редкие белые облачка.

Улицы Сприани были почти пусты. Только горстка оставшихся местных жителей нарушала тишину, но и они спешно грузили свои пожитки на телеги, запряженные мулами.

Он послал патруль осмотреть местность. Местные жители явно знали больше, чем могли обнаружить во время разведки солдаты Талиона.

Вскоре выяснилось, что небольшой отряд багутов проехал в направлении Леннинка пару часов тому назад. Они были отброшены решительными действиями местных арбалетчиков.

Неожиданная атака вызвала в городе панику. Все жители Леннинка уложили что успели и бежали прочь. Двое жителей Сприани, бывшие в Леннинке по делам, поспешили принести эти новости в родной город, который также вскоре опустел. Жители давно уже, нервничая, упаковывали вещи, потому что знали о падении Куджака.

Идс обдумал полученные известия. Это были, скорее всего, не слухи, и все это произошло недавно. Он проехал вперед и взобрался на полуразрушенную кирпичную стену, окружавшую виноградник Этек.

Он заметил драконира, уже сидящего на опорном столбе стены. Голова юноши была перевязана. Идс осмотрел Рундельский лес. Какой-то тайный голос, возможно шепот самой Великой Матери, говорил ему, что вражеская армия уже близко.

Минуту спустя двое запыленных потных всадников подъехали сообщить, что Леннинк оставлен жителями. Идс взвесил ситуацию. У него не было хорошей карты этого района. Он всю жизнь обходился картами центрального Кохона. Идс подозвал командира эскадрона Кроэля, который расположился неподалеку.

– Куда ведет дорога из Леннинка?

– К Вальдрачу.

– А после Вальдрача?

– К Русме и Бель Оулу.

– А за ними на Лукул и Сеант, Троат и Аубинас?

– Так точно, сэр.

– Спасибо.

Идс еще раз подумал о дороге через Рундельский лес. Кажется, враг сделал то, что предсказывали ведьмы. Они разделили свои силы и послали армию в поход по этой самой дороге.

Армия Аргоната была в Фитоу, в двадцати милях отсюда. Оставшиеся для отвлечения внимания силы врага были достаточно внушительны, чтобы убедить генерала Феликса в том, что перед ним все вражеское войско. А тем временем другая половина вражеского войска направлялась через Бель Оул в незащищенные провинции Марнери.

Идс понял с мрачным чувством беспомощности, что его небольшой отряд вместе с кланом Ваттель – скорее всего, единственная сила, которая стоит между войском врага, идущим по этой дороге, и беззащитным Марнери.

Вдруг он услышал крик. Драконир с повязкой на голове бежал к нему от виноградника.

– Багути, сэр, я видел багутов, они там, в том лесу.

Идс повернулся.

– Острое зрение у этого парня, – четко произнес он и отметил про себя, что это опять Релкин из Сто девятого эскадрона. Капитан поднял к глазам подзорную трубу и стал изучать лес. Сначала не было видно ничего, кроме деревьев и тени, но затем он все-таки разглядел ноги лошади, мелькавшие в глубокой тени. Были ясно видны подковы. А затем в просвете среди листьев показался багут на гнедом пони. Он промелькнул только на мгновение, а затем вновь скрылся. Багуты ехали по направлению к дороге Леннинк – Куджак, которая пронизывала лес Рундель.

Идс принял решение.

– Мы быстро идем на Леннинк, – приказал он. – Там займем оборонительную позицию. Враг движется по этой дороге. Мы должны его сдержать.

Он отправил всадника на юг с сообщением для генерала Феликса, описав ситуацию, как он ее понимал.

Глава 66

Легионеры обнаружили, что город Леннинк пуст, и тотчас же начали укреплять оборонительные рубежи на юге. Все еще не было никаких признаков врага, не показывались даже багуты, которых давеча видели в лесу.

К счастью, задачу защитников существенно упрощало то, что в городе было множество стен – стены виноградников на южной стороне и стены внутри самого города, окружавшие сады и дворы. Дома были большие, каменной постройки и черезвычайно крепкие.

Вдоль главной улицы росли тополя и липы. Идс приказал срубить их и построить баррикаду на главной дороге, на южной окраине города. Деревья укладывали в форме наконечника с острием, направленным на север, внутрь линии обороны. Кроме деревьев, воины притащили все, что могли найти в ближайших домах – громадные старые прессы для вина, бочки, рамы и даже несколько металлических повозок, достаточно крепких, чтобы служить платформами для обороняющихся, в том числе и драконов.

Повсюду бросались в глаза следы поспешного бегства жителей: сорванные подпорки для сушки белья, хлопающие открытые двери, детская игрушка на тротуаре в центре города.

По городу носились люди и драконы, работавшие в сумасшедшем темпе, перетаскивая тяжелые материалы для баррикады. Капитан Идс руководил постройкой. Это было третье подобное сооружение, которое воздвигали его люди, и капитан кое-чему научился из опыта двух предшествующих. После битвы в Гвоздичной долине он пришел к выводу, что такая V-образная конструкция наиболее удобна там, где приходится сражаться на слегка пересеченной местности. Она давала определенное тактическое превосходство и делала линию обороны крепче, кроме того, если враг попал внутрь уступа, преимущество в количестве бойцов обязательно оказывается на стороне обороняющихся.

Теперь Идс увеличил кривизну баррикады, полагая, что это укрепит ее. Но тем самым образовались две очень важные и потенциально слабые точки – в тех местах, где наконечник соединялся с основной линией обороны.

Внутри этой выемки враг будет настолько сжат со всех сторон, что ему будет трудно свободно действовать мечом. Но в упомянутых двух точках оборону будет держать намного сложнее, чем в любом другом месте.

В качестве форпостов Идс выбрал два массивных дома, построенных из камня и оштукатуренных внутри, с дубовыми дверями и окнами, закрытыми цветным стеклом. Дома процветающих жителей, каждый окружен садом и крепкими стенами. Идс заставил набросать изнутри к стенам землю так, чтобы людям и драконам было легче отбивать любую попытку залезть на стены.

В каждом из этих домов Идс разместил по три дракона: Базил, Пурпурно-Зеленый и Альсебра заняли один, а три дракона из Шестьдесят шестого эскадрона – второй.

Остаток Сто девятого эскадрона был рассредоточен по одной стороне V-образной баррикады, а остаток Шестьдесят шестого – по другой.

В баррикаду были включены и другие дома и ограды, которые протянулись до конца деревни, где они терялись в огороженных стенами виноградниках на южном склоне. Вдоль всех этих стен и в других местах Идс и Ранар, которым помогал старший лучник Стартер, расположили своих людей.

Внезапно в центре позиции на дороге к Вальдрачу послышался шум.

Встревоженный Идс выбежал из дома, где расставлял людей. Он не видел признаков появления врага, да и не мог поверить, что атака могла начаться так быстро. Но шум продолжался, хотя все еще не было никаких вражеских колонн, которые должны были появиться на дороге со стороны Рундельского леса.

Захватив с собой Ранара и лейтенанта Раноусмура, встревоженный Идс побежал назад к главной дороге через огороженные сады и узкие лужайки.

Вскоре стали слышны отдельные резкие голоса дракониров, радостные крики солдат и рычание драконов. А когда офицеры вбежали в окруженный стенами проход, они стали свидетелями небольшого чуда.

От Вальдрача по дороге шла колонна ополчения, сотни местных жителей, вооруженных небольшими мечами и древними круглыми щитами. За ними, плечом к плечу, шли легионеры – четыреста человек из Первого кадейнского легиона, которые высадились с судов возле Фитоу, не обнаружили флота из Марнери и решили двинуться в поход вместо того, чтобы ждать, без толку теряя время.

А с ними, что было самым потрясающим, шли драконы – весь тридцать третий кадеинский драконий эскадрон во главе с могучим красно-золотым Буртонгом!

Раздался ужасный рев, и дракон со сломанным хвостом пробился сквозь толпу восторженных людей и бросился к Буртонгу, сопернику, с которым он дрался на Летних Играх. Оба могучих зверя ревели и в восторге хлопали друг друга по плечам и спинам:

– Клянусь мощным дыханием старого Глабадзы, это же Буртонг!

– Ну, старина Хвостолом! И весь Сто девятый эскадрон из Марнери.

– И Шестьдесят шестой тоже, но они на другой стороне позиции.

– Так, значит, мы среди старых друзей, я рад этому. Когда начнется сражение?

– Скоро. Тут будет жаркая битва, прямо на этом месте.

– Приятно увидеть тебя вновь, Хвостолом. Я часто думал о нашем поединке. Хорошая была драка. Я кое-чему научился.

– Клянусь кострами старого Глабадзы, я тоже кое-чему научился. Никогда не видел дракона, который так быстро двигается.

– В следующий раз, когда мы будем сражаться, я покажу тебе кое-что из нового, и кто знает, может быть, на этот раз победителем станет Буртонг!

– А вот и наш капитан Идс, – сказал Релкин, который пожимал руки драконирам Тридцать третьего кадейнского, со многими из которых он уже встречался раньше.

Командиром Тридцать третьего эскадрона был Бекфор. Он и капитан Величек вышли вперед, чтобы поприветствовать капитана Идса. Идс знал Величека только заочно – тот был старше его, уже состоял в резерве и, выйдя в отставку, поселился в небольшом поместье графства Би.

Величек сразу же дал понять, что он счастлив передать командование капитану Идсу.

– Благодарю вас, капитан Величек. Ваш приход – это почти чудо. Я полагаю, что враг должен появиться на дороге из Рунделя. Мы видели багутскую кавалерию на опушке леса.

– Они пройдут здесь?

– Неприятель пытается обмануть малыми силами армию Аргоната в Фитоу. Вероятно, другая половина его войска пойдет по дороге в Вальдрач. Если он пройдет сквозь нас, тогда его уже ничто не остановит от вторжения в Марнери.

Капитан Величек побледнел:

– Тогда наше место здесь. Мы не позволим ему пройти по дороге в Марнери.

Глава 67

Острые глаза Куики быстро обнаружили огромную колонну неприятеля, ползущую на юг. Целая армия направлялась к южной отмели реки Ально, чтобы пройти далее на восток, в Фитоу. Клубы пыли от кавалерии поднимались в воздух. Вторая армия, гораздо больших размеров, двигалась на северо-восток через лесной массив Рунделя. В нормальном состоянии Куика вряд ли заинтересовался бы всем этим. До сих пор движение людских толп совершенно не волновало орла. Он скорее обратил бы внимание на молодых зайцев на пшеничных полях или же в виноградниках вдоль хребта Сприани.

Но Куика был не единственным, кто смотрел его большими глазами в это утро. Лагдален из Тарчо тоже видела эти темные колонны на дорогах и, конечно, тотчас же поняла смысл происходящего. Она знала, что дорога через Рундель шла на северо-восток в направлении Аубинаса и Марнери. Она поняла, что вряд ли здесь найдется какая-нибудь сила, способная организовать оборону.

Прошедшие дни были очень тяжелыми, даже кошмарными для Лагдален. Временами она думала, что орел погибнет от голода – так мало дичи было в землях Падмасы. Кроме того, она все время помнила, что если рукх-мышь убьет орла, все три женщины никогда уже не вернут свой разум, запертый в головах погибших животных. Со временем молодая женщина научилась безошибочно перехватывать управление орлом, едва возникала такая необходимость. Это было совсем не похоже на езду на лошади. Орлы – хищники. И большой хищник не понимал, почему время от времени делает какие-то странные вещи. Он хотел охотиться. Он нервничал из-за постоянно возникающего чувства не правильности, но, неспособный сопротивляться, просто повиновался. Теперь Лагдален снова настаивала на своем. Куика повернул и полетел на юго-запад, кружа над лесом Рунделя вдалеке от молодых зайцев в пшеничных полях, вдалеке от виноградников на склонах. Оба крошечных пассажира тотчас же почувствовали изменение в маршруте полета. Крапивник высунул головку из кожаного мешка и бросил взгляд на лесной массив. Потом на дорогах в лесу он обнаружил темную массу, которая шла и шла, бесконечно, похожая на огромную змею из людей, бесов, чудовищ и повозок, растянувшихся на много-много миль.

Крапивник разбудил мышь. Она потянулась и осторожно выглянула наружу.

Орел взмыл высоко в небеса, поднялся до самой высокой точки, а затем полетел к югу, пересекая реку Ально.

Здесь шла вторая армия, направляясь вниз по течению реки. Птичка и мышь посмотрели друг на друга бусинками маленьких черных глаз. План Повелителей из Падмасы начал осуществляться.

Орел, ритмично взмахивая крыльями, поднялся еще выше и повернул на восток.

Вражеские армии пришли в движение. Враг затеял рискованную игру, но эта игра, если ему повезет, почти наверняка означала поражение Аргоната.

Ничто из этой важной информации не предназначалось, конечно, лично некоему капралу Хэнкеру из Первого полка бийского легиона. Будучи свободным, Хэнкер удил рыбу в ручье за позициями полка, на юге от Фитоу. Ручей тек лениво, но тем не менее в нем водились форель и окуни. Он уже выудил громадную коричневую форель и теперь старался поймать вторую, чтобы пообедать на славу.

В ручье охлаждалась бутылка белого анделайнского вина. Капрал собирался провести приятный вечер. Конечно, вскоре им предстоит опасное сражение, но Хэнкер был опытным солдатом и знал, что незачем думать о паршивом далеком будущем. Вместо этого он сосредоточился на предстоящем ему прекрасном обеде. Капрал Хэнкер вновь забросил удочку с наживкой специально на рыбу, которую надеялся поймать в глубокой заводи.

Над его головой послышался какой-то звук. Хэнкер взглянул вверх и увидел орла, низко парящего над деревьями. Он раскрыл рот. Редко можно было видеть орлов, летящих так низко. Он встал, чтобы посмотреть, куда направляется птица, но та скрылась за деревьями.

Затем орел вернулся, покружил и сел на дерево в сотне ярдов от капрала.

Хэнкер снова взялся за удочку, лишь изредка бросая взгляд в сторону орла.

Через одну-две минуты позади человека пролетела маленькая птичка. Хэнкер не обратил на нее никакого внимания. Не заметил он и того, что птичка села на ветку над головой и внимательно оглядела его. Он услышал шум ее крыльев, легкий шелестящий звук, не более того.

Вскоре после этого из высокой травы позади капрала выбралась мышь. Орел тоже перелетел поближе.

Хэнкер понял, что он не один, когда почувствовал чье-то присутствие за спиной. Он обернулся, но никого не увидел. Его взгляд упал на маленькую мышку. Спокойно усевшись на земле возле его рыбачьей сетки, крошечное животное смотрело прямо на человека, не отводя глаз.

– Клянусь дыханием, – пробормотал он и в изумлении уставился на зверюшку. Что-то особенное было в этих глазках-бусинках.

Несколько минут спустя капрал Хэнкер поднялся со своего места на берегу реки, держа мышь в руке. Крапивник уселся на его плечо. Прекрасная громадная форель осталась в садке. Орел приземлился рядом с ней и с аппетитом вонзил свой клюв в рыбу.

Генерал Феликс совещался в это время со своими офицерами. Он получил кучу донесений о передвижении противника по дороге на Конджон. Багуты переправились через Тупалу и рыскали в районе Анделайна. Его собственная кавалерия уже несколько раз сталкивалась с ними.

Вошел сержант с запиской. Генерал Феликс мельком взглянул на листок и поспешно пообещал сделать что-нибудь через минуту.

Минута тем не менее затянулась. И совершенно внезапно входная дверь распахнулась, и появился Сеар, командир бийского легиона. На его лице застыло странное выражение, а на плече сидела маленькая птичка.

Глава 68

День еще не закончился. В Рундельском лесу было тихо. Релкин заметил лишь оленя, промелькнувшего вдоль лужайки на дальнем конце пшеничного поля, и подумал, как было бы здорово сходить поохотиться.

Базил проворчал, что охота – если кому интересно его мнение – это совершенно бездарная деятельность, не приносящая никакой прибыли. Дракон был слегка раздражен, он хотел, чтобы сражение как можно скорее началось и закончилось. Релкин понял намек и приволок Базилу целую гору армейского хлеба с большим количеством акха, а затем ведро воды, чтобы запить все это.

Баррикада, перекрывавшая главную дорогу через Леннинк, была уже полных двенадцати футов в высоту. Складывали ее из деревьев, кустарников, попавшихся под руку обломков, повозок, столов, стульев и даже прядильных колес. Собрали множество здоровенных булыжников и сложили так, чтобы драконам было удобно их бросать. Камни меньших размеров предназначались для солдат и дракониров.

Вдоль всего укрепленного южного края Леннинка залегли солдаты, поджидая неприятеля. Драконов Тридцать третьего Кадейнского эскадрона вывели за линию обороны для образования резерва. Капитан Идс присоединил к ним еще триста человек, чтобы в случае необходимости можно было закрыть любую дыру в обороне.

Защитники со всевозрастающим напряжением ждали, глядя за виноградники и пшеничные поля на отдаленный лес. Действительно ли неприятель уже подходит? Может быть, багутские всадники им только померещились? Может, это был обычный патруль или просто грабители?

Эйлса, дочь Ранара, со своими развевающимися из-под квадратной зеленой шляпы клана светлыми волосами, выполняя поручения своего отца, взад и вперед носилась вдоль баррикады, подобно сгустку энергии и красоты. Ее подруга Сильва делала то же самое. Ранар был очень беспокоен и стремился улучшить и подготовить позиции своих людей. Он наблюдал, что делают Идс и его офицеры, позаимствовал некоторые вещи и теперь старался приспособить новые приемы к привычным для Фирда.

Что до капитана Идса, то сейчас он сидел в качалке посреди комнаты, еще недавно служившей мирной спальней, на втором этаже дома, что по правую сторону от треугольной баррикады. На первом расположились драконы Сто девятого марнерийского эскадрона. Из окна перед Роркером Идсом открывался прекрасный вид на дорогу к Рунделю, которая образовывала темную складку в зелени леса. Идс взял подзорную трубу, но и тогда не обнаружил никаких признаков вражеского войска, которое ожидал. Его терзали сомнения. А что, если он ошибся? Что, если он зря истратил драгоценное время, которое мог бы использовать для броска на юг к Фитоу? Как долго он вправе оставаться здесь, не испытывая угрызений совести? Почему он предложил укрепиться именно здесь? Ведь он всего-то один раз увидел патруль багутов. Что, если ведьмы ошиблись?

У стены этого же дома, опершись спинами на камни и греясь на солнце, опускавшемся на западе, драконйры коротали время в разговорах.

Релкин и Мануэль сидели вместе. Маленький Джак занимался починкой рукояти меча Альсебры. Он обтягивал металл новой кожей, закрепляя ее маленькими скобками. Подошел Моно, взглянул на землю, насыпанную у стены, и принялся перетаскивать камни поближе.

– Как ты думаешь, они на подходе?

Релкин пожал плечами:

– Не знаю, Моно. Я видел нескольких багутов. Значит ли это, что и вся армия идет тем же путем? Ты должен спросить у Матери.

Брови Моно поднялись.

– Хо! Нынче Релкин уже спрашивает у Святой Матери?

Релкин мрачно усмехнулся:

– Скажем просто, что мои религиозные убеждения в эти дни расширились.

– Ты помнишь старину Мамплпизера, предсказателя? – спросил Моно.

– А, вся эта болтовня насчет «судьбы на поле битвы»?

– Кажется, он был прав. Релкин огляделся вокруг:

– За исключением одного. Мы в саду, в Арнейсе, это так, но где же розы? Предполагалось, что здесь должны быть розы.

– Мамплпизер ничего не упоминал ни о каких цветах.

Релкин мрачно рассмеялся:

– Мамплпизер был не единственным, кто предсказывал мне судьбу.

Моно пришлось удовлетвориться этими словами, потому что Релкин больше ничего не сказал. Некоторое время он беспокойно шагал туда-сюда, затем вернулся на свое место на баррикаде возле Чектора.

Релкин и Мануэль вернулись к прерванному разговору.

– Так что, Мануэль, что же сказал твой отец, когда ты рассказал, что хочешь пойти добровольцем и стать дракониром?

Мануэль скорчил гримасу:

– О боже! Папочка был в отчаянии. Он даже грозил лишить меня наследства, хотя я у него единственный сын. Весь дом дрожал от его гнева. Я прятался в школе. Хотел убежать из дома. Моя мать убедила меня не делать этого.

Подобно многим сиротам Релкин томился желанием узнать как можно больше о семейной жизни. Базил и Сто девятый эскадрон всегда были единственной семьей, которую он знал хорошо.

– Как, должно быть, приятно иметь мать и отца, который злится, – сказал он с обезоруживающей прямотой.

Мануэль вгляделся в лицо Релкина:

– А ты что, совершенно ничего не знаешь о своих родителях?

– Ничего. Меня ночью в корзинке оставили около двери храма. Все, что я знаю, сводится к следующему: моя первая учительница, старая Меддее, говорила мне, что я был седьмым сыном фермера и что моя мать умерла во время родов. Поэтому меня и подкинули. Я никогда не знал своего отца. Сначала я даже не думал об этом, а когда стал достаточно взрослым, учительница умерла, и никто, кого я расспрашивал, ничего не мог сказать.

– Извини меня.

Оба почувствовали, что Мануэль действительно огорчился.

– Теперь ты видишь, Мануэль, наша жизнь действительно отличается от твоей, – сказал Релкин.

– Отличается от всех наших, – сказал Джак. – Я вырос в сиротском доме в Марнери на улице Доков. Мы всегда завидовали тем, у кого есть родители. Нас дразнили ублюдками. И нам приходилось все время драться с ними.

– Вот по этой причине мы далеко не сразу приняли тебя в свой круг. Для нас это единственная карьера, но ты же мог быть кем угодно.

– Мне всегда хотелось стать дракониром и служить Империи. Я держал это в секрете от родителей многие годы, потому что понимал, что они этого никак не одобрят.

– И что же случилось, когда ты уехал в академию?

– Отец прервал со мной все отношения. Он выдержал целых три месяца, и я уже начал думать, что никогда больше его не увижу. Потом он навестил меня, мы поплакали на груди друг у друга, поскандалили… В конце концов он согласился с тем, что я могу заниматься, чем хочу.

– Ты еще переписываешься со своей семьей? – спросил Релкин.

– С последним посыльным я послал им записку на случай, если мы отсюда не выберемся.

– Ты выберешься, Мануэль. Теперь, когда Пурпурно-Зеленый тебя полюбил, ты сможешь сделать это.

Мануэль засмеялся вместе со всеми. Пурпурно-Зеленым было нелегко управлять, но в работе он стоил двух драконов.

– Тише, не разбудите его. Он должен еще переварить во сне два больших котла кукурузной каши.

– Кстати, о письмах. Релкин, интересно узнать, получил ли ты ответ на то письмо, которое писал, когда мы добрались по реке до Кохона?

– Да, – ответил он. Ему не хотелось рассказывать им о странном ночном визите Лессис в облике маленького крапивника.

– Ты спрашивал свою знакомую о судьбе, что она сказала?

Релкин понимал, что ему не стоит вести здесь разговор о Синни и о складках на полотне судьбы.

– Она ответила, что были причины для прихода нас в Арнейс. Мы узнаем здесь, что означает наша судьба.

– А что там было насчет роз? – настаивал Мануэль.

– Ну, в нашем будущем должен присутствовать сад с розами, вот и все.

Релкин вышел, чтобы принести воды для дракона. Проходя по разрушенному саду, он едва не столкнулся с Эйлсой, дочерью Ранара. Она направлялась с сообщением в один из взводов Фирда.

Релкин пошел рядом, совсем позабыв о воде:

– Как дела сегодня, Эйлса, дочь Ранара? Она чуть-чуть замедлила шаг:

– Со мной все в порядке, драконир, я служу моему отцу связным. Он целый день не дает мне отдыхать.

– Ты намерена сражаться?

– Конечно. Если прикажет мой отец. Скорее всего, я так и буду разносить донесения. Он не позволит мне драться вместе с Фирдом.

– Он прав. Тебя лучше было бы отослать в Вальдрач.

– Не говори глупостей. Те, кто должен был уйти в Вальдрач, уже ушли. Я нужна здесь.

– Я полностью серьезен, Эйлса. Я люблю тебя и боюсь за твою безопасность. Она нахмурилась:

– Релкин, я не из тех женщин, которые хотят сидеть у очага всю жизнь и рожать детей. Я умею сражаться, и если клан Ваттель в этот день должен погибнуть, значит, и я с честью погибну вместе с ними.

Релкин увидел командира эскадрона Таррента, показавшегося из-за угла дома напротив.

– Когда все кончится, я найду тебя, Эйлса. Ты можешь рассчитывать на это.

Их руки встретились на мгновение, и она ушла, бросив на прощание долгий взгляд. Юноша повернулся и поспешил за водой для дракона.

К этому времени вождь клана Ранар покинул одно подразделение и спешил в другое. Ему было тяжело оставаться на одном месте. И кроме того, он хотел проверить позиции клана за стеной виноградника Эксело. Обходя боевые порядки, он заводил разговоры со своими людьми, поддерживая их дух.

Он прошел мимо драконов Сто девятого эскадрона. Почти все они спали, прислонившись спинами к земельной насыпи у стен. «Они храпят, как вулканы», – подумал он. Дракониры, должно быть, ведут тяжелую и весьма своеобразную жизнь. А как эти звери едят! Он в жизни не видел ничего подобного.

Он повернул за угол и чуть не наткнулся на драконира.

– А, драконир Релкин…

– Сэр! – Релкин чувствовал на себе его пристальный взгляд. Знал ли вождь о том, сколько времени он провел с Эйлсой? Релкин задержал дыхание.

– Моя дочь, как вы знаете, весьма гордая личность.

– Да, сэр.

– А вы, я полагаю, честный молодой человек. Я надеюсь, что не обманусь в этом убеждении.

– Нет, сэр.

– Хорошо. Мы понимаем друг друга. Вы также знаете, что моя дочь выйдет замуж за кого-нибудь в клане Ваттель. Она должна это сделать ради нашей семьи.

– Мне известно это, сэр.

– Хорошо, – Ранар вытянул губы и потрогал бороду. – Конечно, нам надо сначала разбить врага, а потом уже жениться, не правда ли?

– Абсолютная правда, сэр.

– Вы говорите с уверенностью, драконир.

– Мы можем сдержать их, сэр. Драконы в хорошем боевом настроении. – Мощный храп прорезал воздух. Оба улыбнулись. – Они устали, конечно. Нам пришлось через многое пройти за последние дни.

– И мы сражались в великой битве. – Это так, сэр.

– Что ж, драконир Релкин, если нам не удастся еще раз встретиться, я хотел бы пожать вашу руку, Пожатие вождя клана было крепким, как бы символизирующим прочность клана Ваттель.

Ранар продолжил свой путь. Не успел он завернуть за угол, как вдруг раздался свист, затем громкий крик. Тотчас же из своего дома выбежал капитан Идс и вскочил в седло.

Крик прокатился по всей линии обороны:

– Внимание! Появился враг.

И тут из-за деревьев Рундельского леса высыпали колонной приблизительно три сотни бесов. Они строго держали между собой дистанцию, пересекая пшеничное поле.

На дороге появились багутские всадники. За ними показалась вторая колонна, куда более многочисленная, сопровождаемая плотной тучей кавалерии. Идс понял, что его предположения оправдались. Он и его небольшая армия должны будут пройти самое большое испытание в жизни.

Из-за баррикады выглянули драконы. Громадные головы на длинных шеях вытянулись вперед, чтобы разглядеть приближающегося неприятеля, и скрылись за баррикадой.

Багуты, все еще ничего не подозревая, находились всего в нескольких сотнях ярдов. Наконец присутствие баррикады было замечено их командиром. Отделение багутов выслали для проверки. Маленькая группа разведчиков двинулась вперед по дороге между стен виноградников и остановилась на расстоянии полета стрелы. Багуты уставились на непроходимый завал стволов, мебели и разнообразных предметов.

За их спинами властно взвыли рога. Разведчики поспорили между собой, а затем один из них подъехал ближе, прямо к основанию невероятной свалки бревен, повозок, бочек, балок и винных прессов. Он спешился и полез по этой куче вверх. Добравшись до гребня, бедолага неожиданно обнаружил, что смотрит прямо в лицо огромного и страшного газака.

Чектор тотчас же схватил его громадной лапой, легко поднял и перебросил через баррикаду к ногам защитников. Разведчик был так потрясен, что даже не закричал. Когда же он открыл рот для крика, меч легионера пронзил его сердце и заставил замолчать навсегда. В воздухе прозвучал только короткий жалобный всхлип, и вновь воцарилась тишина.

Лошадь разведчика, оставшись одна, принялась пощипывать траву, шаг за шагом приближаясь к остальным лошадям.

Разведчики начали ворчать и окликать своего товарища. Исчез он внезапно, и никто толком не понял, что произошло. Явно – что-то странное. Почему он не отвечает? Трое разведчиков подъехали ближе и снова окликнули пропавшего. Ответа не было.

Позади, в колонне, снова завыли рога. Разведчики с трудом сдерживали желание вернуться назад. Они не обращали внимания на яростные сигналы, которые приказывали лезть наверх. Вместо этого они обернулись к бесам, накатывающимся на виноградники, и замахали руками, чтобы привлечь их внимание к баррикаде. Штурм – это их дело.

Вождь племени Багути был в ярости. В течение нескольких минут он изливал свой гнев по поводу этого жалкого представления. Затем все же отослал посыльного к командиру бесов, мрачной личности с подпиленными зубами, пристрастившейся в последнее время к человеческой плоти.

Командир бесов с легким презрением отозвался о разведчиках и отдал приказ. Бесы начали громко жаловаться, как всегда перед дракой, но по рукам были пущены фляжки с черным спиртом, а сержанты обрушились на рядовых с руганью и дубинами.

Бесы вынуждены были изменить направление движения. Они подошли к баррикаде и полезли через завал.

За баррикадой были обнаружены: пустая улица, кучи грязи вдоль стены и никаких следов вражеских солдат.

Обрадованные, бесы доложили о своем открытии и начали грубо шутить по поводу трусливых багутов. Все еще радостно крича, они спустились вниз, на эту самую пустую улицу. Здесь, наверное, можно чем-нибудь поживиться. Местечко выглядело вполне процветающим.

Но едва бесы перевалили через стену, на них внезапно обрушилась целая туча стрел. Захватчики были буквально сметены залпом, лишь горстка их осталась на ногах, но и те тотчас же пали от копий и новой тучи стрел. Криков почти не было слышно, все оборвалось в один миг.

И вновь надолго воцарилась зловещая тишина.

Командир бесов обругал сержантов, и еще один отряд был послан к мрачному нагромождению деревьев. Они поднялись наверх и увидели пустую улицу. Не видно было ни их товарищей, ни даже трупов.

Пораженные, они повернулись к своим и начали вопить и жестикулировать. Сержант понесся с новостями к командиру. Командир бесов затребовал подкреплений.

Появилось несколько офицеров, суровых мужчин в черном с блестящими значками на груди, говорящими об их звании. Они пожелали узнать, с чем связана неожиданная задержка.

Штабные чувствовали себя очень неуютно. Генерал Лукаш управлял своими войсками железной рукой. Он уже отдал приказ накачать бесов черным спиртом. Они должны идти всю ночь и получать столько зелья, сколько пожелают, лишь бы к утру они были в Вальдраче.

Дорога позади авангарда была запружена людьми, бесами, троллями и бесконечными повозками. Штабные приказали выслать вперед штурмовую колонну в пятьсот бесов и расчистить баррикаду.

Бесы построились. Рога загудели, сержанты взялись за хлысты, и вскоре бесы с боевыми воплями на искривленных яростью губах поднялись на стену баррикады.

Глава 69

Вражеская штурмовая колонна под гром барабанов, с высоко поднятыми знаменами шла вперед.

Капитан Идс кивнул командиру эскадрона Тарренту. Они больше уже не могли откладывать начало сражения, хотя Идсу очень понравилось, как умело был приведен в исполнение разработанный им план действий в первой фазе боя. Каждая минута, выигранная ими, была на вес золота. Но с юга все еще не поступало никаких сообщений. Его небольшое соединение должно удержать эту позицию, пока им не придут на смену.

Таррент свистнул и замахал рукой. Драконы были напряжены, они с нетерпением ожидали развития событий. Они слышали трубы бесов на дальней стороне баррикады, их барабаны грохотали и рога трубили. По сигналу драконы вскарабкались на свои позиции чуть ниже вершины баррикады, каждый дракон стоял или на земельной насыпи, или на тяжелой повозке.

Штурмовая колонна достигла вершины, когда внезапно заговорили горны легиона. Громадные драконы поднялись из-за баррикады, их смертоносные мечи были направлены в сторону бесов.

Одурманенная черным зельем колонна бесов рвалась вперед, но головной ее отряд, перевалив гребень завала, исчез – как исчезает кусок мяса в мясорубке. Дракониры действовали в полном согласии с легионерами, обученными сражаться рядом с драконами. В их тренировках много места отводилось умению низко держать голову, чтобы взмах драконьего меча не снес голову своему же солдату.

Ни один бес не преодолел верх баррикады живым, но только когда половина атакующего отряда была уничтожена, командиры остановили своих подчиненных и позволили остаткам колонны отступить назад, оставив поле боя усеянным трупами.

Главный штаб немедленно поспешил донести о случившемся генералу Лукашу. Силам наступления огромной армии был дан приказ остановиться.

И вновь воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием пчел и песнями жаворонков. Смеркалось, и солнце уже частично скрылось за горами на западе.

Лукаш, получив эти новости, оцепенел от страха и ярости. До сих пор все шло великолепно. Как могла дорога оказаться блокированной? И откуда взялись блокирующие силы?

Штабные ответили, что силы довольно значительны, по меньшей мере несколько тысяч человек. Все южные подходы к Леннинку укреплены. Дальше к горному хребту замечены конные патрули.

Когда Лукаш внимательно изучил карты, лицо его превратилось в угрюмую маску.

Здесь не было ни хороших, ни вообще сколько-нибудь проходимых дорог, по которым армия смогла бы обойти укрепленный участок. Генерал направил кавалерийское соединение исследовать южный край хребта и найти участок, через который он мог бы направить войска для обхода с флангов.

Одновременно он отдал приказ на общий штурм баррикады. На этих наглых выскочек обрушатся с двух сторон.

Зазвучали барабаны, и бесы, люди и тролли собрались на пшеничном поле ниже города Леннинка.

Маг Трембоуд забрался на дерево в лесу Рундель и с помощью подзорной трубы стал осматривать оборонительные сооружения. Он увидел баррикаду на главной дороге, укрепленные стены, защищенные кольями и канавами по южной окраине города. Вдоль всей линии обороны можно было видеть людей Аргоната. Маг разглядел даже пару драконов. Это означало, что перед ними стоят легионеры, хотя многие из солдат, которых он видел, не носили формы и шлемов.

Великая армия приостановила наступление.

Лукаш собрал штурмовую колонну, выдвинув вперед троллей – примерно шестьдесят огромных чудовищ. Половина – черно-пурпурные, с топорами; вторая половина – с кожей цвета охры, тролли-меченосцы.

Примерно через полчаса все было в состоянии готовности. Солнце на западе опустилось еще ниже, оставив призрачный свет сгустившихся сумерек, которые продлятся еще час или чуть больше.

Вновь взревели рога, и обрушился гром барабанов. Штурмовая колонна двинулась вперед, не совсем твердо держась на ногах от выпитого наркотика.

Это был волнующий момент, Трембоуд остался на дереве, чтобы наблюдать за битвой.

А за баррикадой внезапно занервничали драконы, чего с ними раньше никогда не случалось. Они почувствовали приближение троллей. Они чуяли их запах. И веселые шутки вивернов приняли несколько странный характер.

– Я могу только пожалеть, что у меня нет желания питаться мясом троллей, – проворчал Пурпурно-Зеленый.

– А я тебе повторяю, что его надо есть свежим и хорошо проваренным. Ты всегда торопишься и ешь недоваренное.

– А мне так нравится!

– Но не с троллями. Так можно есть лосей, скот, если уж тебе так хочется.

– Неплохи также и лошади, но только вместе с копытами.

– Но я помню, ты говорил, что лошадей ты любишь поджаренными.

– Троллей надо хорошенько зажарить и приправить. Должно хорошо получиться с большим количеством акха, – вступила в разговор Альсебра, которая до этого сидела спокойно.

– Я бы не пытался их жарить. А какая разница между варкой, поджариванием и запеканием на углях?

– Жарить – это когда используешь больше тепла. Когда надо построить печь.

– Как?

– Из скал. Это нетрудно. Ты роешь яму, затем готовишь большой костер и бросаешь в него куски скалы. Когда они хорошо нагреются, ты перекладываешь их в яму. Затем ты выкладываешь туда тролля и покрываешь еще горячими кусками скалы. Затем ждешь, когда они охладятся, потом ты их вытаскиваешь, и перед тобой великолепный изжаренный тролль. Это очень вкусно.

– Звучит весьма заманчиво, – сказал Пурпурно-Зеленый.

– Попозже мы попытаемся это сделать. Уверен, что у нас будет достаточно троллей, – решил Базил.

– Да, – с вожделением сказал Пурпурно-Зеленый, – мы испытаем сразу все три способа. Хвостолом поджарит своего до черноты, я поджарю своего чуть-чуть, а Альсебра сунет своего в яму с кусками горячей скалы. Затем мы попробуем всех троих и узнаем, который из них получился лучше.

– Тише, они идут, – сказал Мануэль.

– Почему тише? – Пурпурно-Зеленый поднял свои большие брови. – Если судить по тому шуму, что они производят, они не услышат нас, даже если мы будем орать.

Но Мануэль не ответил, поглощенный наблюдением за приближающимся противником. Было трудно не думать о том, что на этот раз он может умереть. Они все могут умереть. Противник во много раз превосходил их в численности.

Нападавшие продолжали идти, длинный строй бесов, пожалуй по сто бесов в каждом ряду, ряд за рядом, в промежутках между которыми шли тролли, восьми или девяти футов ростом, так что они запросто перешагивали через препятствия.

Эта волна достигла баррикады и стала карабкаться вверх. Затрубил горн. И тотчас же драконы начали хватать камни обеими руками и перебрасывать через завал по очень крутой траектории. Камни взлетали на высоту тридцати или сорока футов, а затем обрушивались на троллей, барахтавшихся на внешней стороне баррикады. Тролли никогда не отличались умением взбираться куда бы то ни было, а под градом двадцатифунтовых булыжников они делали это еще хуже.

Пока летали камни, дракониры и лучники поднялись к гребню и стали стрелять.

Штурмовая колонна заколебалась, затем остановилась. Десяток троллей уже нашли смерть под градом камней. Бесы под градом камней и стрел впали в панику.

Барабаны и рога загремели еще громче, чем прежде. Командиры бесов били плетками подчиненных, а предводители троллей честили их на все корки, приказывая поднять щиты над головой, чтобы защитить себя от каменного града.

Колонна приободрилась и снова пошла в наступление. Камни продолжали сыпаться с неба, но теперь они отлетали от щитов так же часто, как и попадали в троллей. Впрочем, отскакивающие камни падали на бесов, но тем не менее нападающие продолжали идти; плети и черное зелье гнали их вперед.

Трижды пропели горны. Легионеры, повинуясь сигналу, поднялись на верхушку баррикады и стали метать в троллей дротики. У дротиков были длинные четырехгранные наконечники, сделанные из мягкого железа. Они пробивали шкуру троллей и их кожаные латы, после чего деформировались, и их трудно было извлечь.

Еще десяток троллей пал замертво, многие были сбиты с ног камнями, но наконец первая из уродливых зверюг достигла верха баррикады. И вот уже побитые, утыканные стрелами, страдающие от ран, нанесенных дротиками, полные ярости тролли схватились с громадными драконами, которые, поднявшись по насыпи, встретили троллей на самом гребне завала. Громадные стальные клинки поднялись один за другим и опустились, разрубая массивные щиты. Засвистели тяжелые топоры троллей, а хвостовые палицы начали колотить нападавших по шлемам и мордам. Щиты троллей грянули о щиты драконов, и мощные мышцы напряглись от усилий. Драконы отбросили троллей назад. Взметнулись мечи, и уродливые головы полетели в воздух, разбрызгивая вокруг черную кровь. Громадные тела безжизненно валились на землю.

Тем временем дракониры расправлялись с бесами и скидывали их вниз, если те осмеливались взобраться на баррикаду.

Так продолжалось еще полчаса, а потом уцелевшие тролли дрогнули, отступили и отказались сражаться.

У бесов черное зелье также повыветрилось из крови вместе с агрессивностью. Подножие баррикады теперь украшали огромные тела троллей, засыпанные мертвыми бесами.

Медленно, несмотря на грохот барабанов и звуки рога, несмотря на то что командиры бесов безжалостностегали их бичами, вражеская штурмовая колонна рассыпалась и покатилась назад, подальше от неприступной преграды.

Радостные крики послышались со стороны защитников, и они, не теряя времени, принялись пополнять запасы камней и собирать стрелы и копья.

Релкин тщательно осмотрел Базила. Хвостолом снес голову одному троллю и зарубил еще троих. За это же время Релкин застрелил пару бесов, а третьего проткнул мечом, когда тот подбирался к подбрюшью Базила.

При осмотре драконир обнаружил рану – как раз в том месте, где джобогин пристегивался ремнями к руке. Исходя из размеров раны – примерно дюйм в длину и дюйм в глубину, – Релкин решил, что ее нанесла на излете стрела беса. Он быстро прочистил ее Старым Сугустусом и сделал повязку через всю грудь дракона. Затем поправил латы, проверил крепления шлема, и дракон вновь был готов сражаться.

– Все вы хорошо дрались, – это произнес Дигаль Таррент, закончивший свой обход.

У дракониров, которые никогда не слышали подобных слов от командира эскадрона, брови полезли на лоб от удивления.

– Никаких потерь по нашу сторону баррикады, – закончил Таррент свои поздравления отряду в огороженном саду.

– Никаких потерь, это же великолепно! – заявил Мануэль, занятый тем, что обрабатывал порезы на левом бедре Пурпурно-Зеленого, где поработал проклятый бес.

Драконы молчали, тяжело и горячо дыша, опираясь на свои мечи. Они все еще были возбуждены дракой.

– Скоро стемнеет, – заметил Джак.

– Да, наверно, этим сегодня и закончится, – сказал Мануэль.

Релкин, глядя через стену на темную массу, запрудившую дорогу через Рундельский лес, был в этом вовсе не уверен.

Глава 70

Генерал Лукаш принял эти новости плохо. Очень плохо. Он выругался на своем родном языке и плюнул на землю. Штабные затрепетали. Затем он всех выгнал и снова занялся картами.

Лукаш нервно облизывал губы. Скоро совсем стемнеет. Вапул может в любое время появиться на своем страшилище и обнаружить армию запертой, хотя она должна быть уже далеко отсюда.

Решение проблемы было только одно. Продолжать штурм.

Он поднял глаза и встретил задумчивый взгляд этого треклятого мага.

– Мы предпримем ночной штурм, – сообщил Лукаш.

Трембоуд наблюдал за ходом сражения в свою подзорную трубу. Он понимал, что прорваться через оборонительные позиции Аргоната будет трудно.

– Возможно, вам следует подумать, как обойти противника. Его позиции не могут быть слишком протяженными. Обойти их и продолжать наступать.

У Лукаша пересохло во рту. Вапул может появиться в любую минуту.

– Нет, для этого у нас нет времени. Мы должны прорваться через них и сразу же продолжить движение. Мы предприняли атаку на чересчур узком фронте. Мы расширим его. Надо приготовить факелы для освещения поля битвы..

– Что вы думаете об армии Аргоната?

– Она стоит под Фитоу. Наши диверсионные силы постоянно тревожат ее позиции.

– Можете ли вы доверять информации багутов? Кажется, они не заметили баррикаду, с которой мы здесь столкнулись.

– Эти проклятые Багути бестолковы, но остальные хазоги еще хуже.

– Да, я только что подумал об этом сам, – Трембоуд улыбнулся. Он поиграл с маленьким свистком, и лицо Лукаша окаменело. Как ни странно, маг был согласен с генералом. Штурм на более широком фронте, скорее всего, будет успешным, этот проклятый аргонатский легион должен быть сильно растянут. Но где-то в глубине сознания Трембоуду мерещилось лицо Вапула. Сейчас Мезомастер был все еще на своем далеком утесе, но через час или два он взберется на рукх-мышь и отправится сюда. Так он делал каждую ночь. Было бы лучше, чтобы он застал их во время сражения, а еще лучше – идущими через Леннинк после быстрой победы. Совсем же плохо было бы торчать к его прилету здесь или блуждать где-то по сельским дорогам.

– Вы ответите головой, генерал, а теперь – вперед. Пробейтесь через эту самонадеянную банду. Нам надо продолжить свой путь.

Вскоре после этого ночь расцвела огнями – тысячи и тысячи факелов пылали в ночи, тысячи сухих деревяшек, которые окунули в смолу и подожгли бесы, идущие на ночной штурм.

Барабаны загремели, послышались лающие команды офицеров, а десять тысяч бесов и сотни троллей торопились занять свое место в строю.

Теперь фронт атаки был расширен и включил в себя большую часть подходов к Леннинку. В последний момент командиры бесов прошлись по рядам с черным спиртом. Даже тролли получили немного зелья, хотя это было рискованной процедурой, потому что опьяневшие тролли, случалось, набрасывались на все и вся без разбору.

Широкий фронт исключал возможность тщательного контроля, по крайней мере, с таким войском, как бесы. Гудели рога, дробь барабанов звучала как гром. И вновь вся эта масса пришла в движение и повалила на баррикаду, пригнув головы под градом камней, валунов, стрел и копий.

За стенами сада виноторговца драконы и Дракониры уставились в темноту, которую прорезал свет вражеских факелов, отражавшийся на погнутой стали шлемов и щитов.

В рядах противника царила сумятица. Факелы хаотично перемещались, сходились и расходились, образовывали причудливые созвездия, но ярость и злоба командиров бесов собирали соединения заново и, понукаемых бичами, гнали вперед.

Теперь факелы были достаточно близко к обороняющимся. Когда наступающие дошли до линии обороны, на них обрушились камни и стрелы, но они побежали еще быстрее, согнувшись под своими щитами.

Под сильный шум, в который вплетались резкие звуки труб легиона, защитники поднялись навстречу штурму.

Чтобы перевалить через стену, атакующие притащили с собой большие связки кустарника, которые сбрасывали к внешней стене, окружавшей сад виноторговца.

На эту неустойчивую опору начали взбираться тролли. Они чувствовали себя неуверенно, потому что импровизированный накат все время рассыпался под их тяжелыми ногами. Это ставило троллей в невыгодное положение. Но за них были вес и численность.

Началась жестокая и отчаянная битва. Хотя драконы, дракониры и легионеры многому научились в предыдущих боях, легко было погибнуть в этом хаосе.

Почти сразу же один солдат с пикой свалился вниз по правую руку от Релкина, пораженный стрелой беса прямо в лицо.

Затем в воздухе заблестела сталь, люди и драконы начали колоть и рубить визжащую массу атакующих, которые лезли вперед с сумасшедшим огнем в глазах.

В ходе схватки перед Базилом внезапно вырос тролль с топором в руках. Тролль вполне мог убить дракона, если бы не Релкин, который метнулся вперед и ткнул тролля мечом в область гениталий.

Базил опомнился. Экатор, как живой, сверкнул в его руках, и голова тролля слетела с плеч, все еще вопя после неспортивного релкинского удара. Громадное тело свалилось навзничь, разбрызгивая черную кровь, а затем покатилось со стены на атакующую свору.

Альсебра прихлопнула своего тролля щитом, проломив уроду голову и отправив его кувырком к подножию баррикады, где он рухнул на двух солдат и задавил их насмерть.

Пурпурно-Зеленый чуть не пал жертвой особенно шустрого тролля-меченосца, когда выронил собственный меч. Быстрее молнии дикий дракон схватил тролля своими громадными руками, поднял и швырнул через стену. Там, где приземлилось тяжелое тело, бесы разлетелись как солома.

Все происходящее выглядело как быстрая смена картин посреди бесконечного адского шума барабанов, воплей, грома труб и бряцания стали о сталь. Это продолжалось в течений первого часа почти без перерыва. Защитники были близки к полному истощению.

Базил толчком отвел большой топор тролля. Экатор, словно вертел, пронзил огромную тушу, и та свалилась дракону под ноги. Меч застрял между ребрами. Базил поставил ногу на грудь тролля, с силой дернул меч.., оступился и упал с насыпи на мертвого тролля, убитого Альсеброй.

На какой-то момент в обороне образовалась брешь. Солдаты с копьями выступили, чтобы закрыть ее, но тотчас же сюда устремился еще один тролль, вооруженный боевым топором, и солдаты отдали жизнь, выполняя свой долг. К тому времени, когда Базил вскарабкался на свое место и убил прорвавшегося захватчика, все трое были мертвы.

Штурм продолжался. Противник окружил всю южную оконечность Леннинка, нащупывая фланги крохотной армии капитана Идса.

Идс уже приготовил ответный удар. Когда наконец атакующие обнаружили правый фланг и рванулись вперед, он выпустил на них колонну из двухсот солдат и пяти драконов из Тридцать третьего кадейнского эскадрона, которые стояли в резерве в аллее позади домов на краю города. Это подразделение внезапно возникло из темноты и ударило по уже торжествующим троллям и бесам подобно молоту, сбросив их с откоса в виноградник Дек лева, который был тут же растоптан громадными ногами.

Вдалеке красным светом пылали костры. Барабаны продолжали греметь, полчища врагов все лезли и лезли. Казалось, это никогда не прекратится. Груды мертвых бесов и троллей вдоль внешней стены баррикады достигали уже половины ее высоты. И все же атакующие продолжали идти, ступая по трупам, по рассыпавшимся связкам хвороста, вверх, на стены дома виноторговца.

Силы драконов были на исходе. Дракониры расстреляли все свои стрелы и теперь подбирали подходящие по размеру стрелы бесов, градом сыпавшиеся в сад.

В одном месте в центре, там, где удерживали оборону Влок и Чектор, врагу удалось перевалить через баррикаду. На Влока напали сразу двое троллей, и он лишился чувств от удара обухом топора. Это открыло дорогу нападавшим, и полсотни бесов просочились в образовавшуюся брешь. Идс послал сюда на помощь подразделение из тридцати воинов Фирда и пятнадцати ветеранов-легионеров. На смену Влоку Идс направил Харафу, дракона из Тридцать третьего кадейнского, вместе с дракониром Димми.

Свейн и Димми сражались бок о бок рядом с Харафой, пока не заставили бесов отступить и не выбросили их за баррикаду.

Бедного Влока подняли на ноги несколькими ведрами холодной воды и порцией горячего келута, влитого сквозь онемевшие челюсти. Тряся головой, чтобы прийти в себя, дракон умудрился поднять свой Кацбальгер и притащился обратно, чтобы встать на свое место.

Наконец вражеский напор стал ослабевать и откатываться назад. Десять тысяч бесов бросились на линию обороны, но их формирования распались. Две тысячи убитых валялись на окраинах города, громадные кучи трупов громоздились у баррикады. Тролли были сломлены, разбиты и бежали обратно в леса Рунделя.

Поднялась луна и осветила мрачным желтым светом поле брани. Релкин взглянул наверх и увидел огромную тень, промелькнувшую на фоне луны, тень скользнула на запад по ночным небесам, и он почувствовал внезапный холод, охвативший его. Дрожь пробежала по спине драконира.

Глава 71

Временное затишье установилось на поле битвы, когда две армии разомкнулись и оставили друг друга в покое. И люди, и драконы, словно гладиаторы, жадно глотали воздух, в то время как пот и кровь омывали их тела и стекали на землю.

Капитан Идс с трудом добрался до своего штаба, находящегося в зале трактира Розебуша, и свалился на стул. Рука его, державшая меч, онемела. В конце битвы он оказался в центре сражения, ликвидируя брешь. Капрал Фоке принес ему стакан, они выпили пива. Идс почувствовал, что жидкость смыла соль и пыль в горле.

Дверь была открыта, и капитан глядел на печальную сцену: жалобно стонущих раненых везли к врачам. Горели факелы, рассыпая искры. Где-то рядом была устроена кузница, и в ней раздавался торопливый стук молота по горячей стали. Слишком много было мечей, которые нуждались в правке.

Ужасные вопросы теснились в его мозгу.

Смогут ли они, если возникнет необходимость, выдержать еще одну атаку? А необходимость наверняка возникнет. Идс, как и командующий неприятельской армией, прекрасно понимал смысл стратегической игры, затеянной Падмасой. Нападающие должны пробиться до того, как подойдет армия Аргоната. Семь легионов легко разгромят вражеские силы, если встретят их на открытой местности. Поэтому враги будут атаковать снова и снова, пока прорыв не увенчается успехом. У них выбора было не больше, чем у него.

Капитан почувствовал, как его глаза стекленеют. Волна усталости, спускаясь с головы, охватила все его тело, а затем разлилась по ногам.

Они должны сдержать врага. Это будет очень сложно. Ему не хотелось думать, что это может оказаться невозможным.

Мысли путались. Жена Лернисса, сын Аксель, дом в Голубых Холмах… Там, в этой чудесной местности, жил он в счастливые дни Аргоната. Да сохранит их всех Мать, если они потерпят поражение и это грязное вражеское войско прорвется. Сумерки окутали душу Роркера Идса.

Он спал, но и во сне мучился, вновь переживая все перипетии битвы, постоянные столкновения людей, бесов и стали, рев громадных чудовищ со всех сторон.

Что-то кольнуло его в ухо. Он поднял руку к лицу. Во сне сквозь сгустившиеся тучи пробилось солнце, согревая все вокруг, и тьма расступалась перед ним.

Идс проснулся. Опять что-то кольнуло его в ухо, а затем в щеку. Он отмахнулся, но это что-то увернулось и отлетело в сторону.

На спинку пустого стула уселась маленькая птичка. Она поглядела на человека, и волосы зашевелились на голове капитана, узнавшего гостью. Это была необычная птица.

– Вы вернулись! – прошептал он. – Слава Матери! Какие новости? Вы нашли армию?

Птица не ответила, но спустя несколько секунд капитан увидел, как что-то маленькое пробежало по полу. Перед ним сидела мышь, подняв лапки и глядя на него своими черными глазами-бусинками.

Он наклонился, не обращая внимания на острую боль в боку, поднял маленькое животное и поднес к своему лицу.

* * *

Они ужинали на воздухе рядом с огороженным садом. И, несмотря ни на что, драконы ели с большим удовольствием и аппетитом все, что им сегодня досталось: миски кукурузной каши, приправленной акхом, зачерствевший хлеб, найденный в лавке булочника, кувшин или два пива, обнаруженного в подвале соседнего дома.

Релкин наложил повязки и зашил девять колотых, резаных и рубленых ран Базилу, затем начал обследовать свои собственные повреждения. На левом предплечье еще кровоточила рана от клинка беса, а ушибов от падений и ударов было не сосчитать. Старый Сугустус поможет и ему. И когда знакомое пощипывание заставило его зажмуриться, он начал считать до десяти.

Когда он открыл глаза, перед ним была Эйлса, дочь Ранара, на лице ее застыл ужас.

– Сэр Релкин, я хотела бы тебя попросить об одолжении. – На лбу у девушки запеклась кровь, но пореза Релкин не видел.

– Говори.

– Мой отец ранен, и не в моих силах вылечить его. Наши врачи все очень заняты, потому что много тяжелораненых. Мой отец не пойдет к ним сам, и я боюсь, что это плохо кончится.

Релкин понял:

– Эйлса, я не врач.

– Я знаю, но у тебя большой опыт лечения ран.

Он глубоко вздохнул:

– Мой опыт ограничен, когда речь идет о людях, но я попытаюсь.

Он действительно попытается сделать все возможное для Эйлсы, дочери Ранара.

Они прошли по загруженной народом улице к конюшне. Ранар лежал на толстой охапке сена в хорошо освещенном чистом стойле.

Раны были серьезны: глубокая на правом бедре и две колотых в области живота, которые, боялся Релкин, могли оказаться смертельными независимо от всего, что он мог сделать.

Релкин предложил их почистить и зашить:

– Будет больно, сэр. Я не так хорошо владею иглой, как некоторые врачи. Ранар кивнул:

– Полагаю, это необходимо.

Релкин обследовал раны. Та, что справа, оказалась глубиной больше дюйма. Он подозревал, что кишечник, скорее всего, задет, а возможно, и другой важный орган.

Оставалось надеяться на Старый Сугустус. По крайней мере, мазь продезинфицирует рану и окружающие ткани. Затем можно будет наложить вытягивающий компресс.

– Нам нужен мед, – пробормотал он. Его лучший компресс включал целебные травы. Старый Сугустус и унцию с небольшим меда, которым он смазывал раны.

– Мед?

– Да, сахар высушит глубокую рану и предохранит ее от заражения.

– Довольно странный состав.

– Но он лечит все, что я знаю. Где мы найдем мед? Он должен быть где-нибудь в этом городе.

– Здание рядом с нами служило продовольственным складом, насколько я знаю. Поищем там.

Идс приказал, чтобы все лавки и склады были открыты. Денежные расчеты можно уладить и потом, а сейчас его люди должны получать высококалорийную пищу, и нечего колбасе, маслу, яйцам и сметане пропадать зря.

Костры для варки пищи были повсюду. Весь городской запас бекона, брызгая салом, жарился на палочках. Аппетитный запах поднимался над разрушенным городом.

– Думаю, что если и был где-то мед, то его давно унесли.

– А если в подвалах? Там должны быть запасы.

Релкин обнаружил закрытую дверь в конце лестницы, ведущей вниз. Он сломал замок несколькими ударами тяжелого топора, который подобрал неподалеку. Когда молодые люди вошли, они оказались среди целого моря продовольствия, точнее – оливкового масла. Запах оливок с порога ударил в ноздри. Лампа осветила длинные ряды массивных бочек с маслом, которое спокойно дозревало в подвальных недрах.

Релкин наткнулся на узкий пыльный проход, который привел его в соседний подвал, также набитый бочками с маслом. Он пошел назад и столкнулся с Эйлсой.

– Я нашла его, Релкин, – сказала она, приподняв кувшин.

Несмотря на грязь и застывшую кровь на ее лице, она выглядела в этот момент прекрасно. Релкин наклонился и поцеловал девушку. Она в ужасе посмотрела на него, брови ее опасно нахмурились.

– Может быть, у меня никогда не будет другой возможности, Эйлса, дочь Ранара, и я умру с твоим поцелуем на губах.

На ее глаза навернулись слезы.

– Я не могу отделаться от мысли, что мы можем погибнуть. Мы выдержали такое тяжелое сражение…

– Мы можем их остановить. А сейчас, когда у нас есть мед, попытаемся спасти твоего отца.

* * *

Капитан Идс многое узнал от Королевы Мышей. Он узнал, например, что армия Аргоната уже близка, но ей нужно преодолеть еще несколько миль прежде, чем она сможет им чем-то помочь. Он также узнал, что противник, вероятно, использует секретное оружие – гигантских троллей, так называемых великанов-людоедов.

Вначале он долго не мог разобрать, что втолковывала ему мышь. А когда наконец понял – почувствовал, что на лбу у него выступил холодный пот; Чтобы победить этих чудовищ, потребуются героические усилия его драконов, а драконов было так мало! Но все же он стал действовать с характерной для него энергией. Он приказал сделать длинные пики и снабдить их стальными наконечниками, обыскать деревенские дома и собрать старое оружие с достаточно длинными древками. Он послал поисковую партию в поместье одного из магнатов Вальдрача. Было известно о страсти магната к древнему оружию. Все, что обнаружится полезного в этой коллекции, необходимо принести сюда.

Затем капитан созвал на совещание офицеров и рассказал им о вероятном появлении великанов-людоедов и о мерах, которые нужно предпринять. Солдаты с копьями уже были знакомы с тактикой борьбы с троллями. Они сражались по трое, стараясь проткнуть противника копьем или же подрезать ему сухожилия. Все это следовало сейчас вспомнить, а людей вооружить более длинными пиками.

Он вызвал старшего лучника Стартера и предложил использовать отравленные стрелы. Сначала старший лучник ужаснулся. Отравленное оружие – это было противно всему, что он знал и понимал. Такое применяли только враги. Но когда он услышал о великанах, лицо его перекосилось и в глазах мелькнула ярость:

– Каких же детей нашей Матери уничтожили, чтобы создать этих монстров?

– Мне сказали, что это были мамонты.

– О, во имя священного дыхания, они искалечили мамонтов с громадными хоботоми из северных стран. Какие же чудовища собрались в Падмасе!

Предложение Идса было принято, и Стартер отправился решать проблему, откуда взять яд и как лучше его применить.

Из дальнего конца деревни прибежали люди и притащили семь огромных пик из дома человека, который много путешествовал по южным странам и собрал большую коллекцию военного оружия.

Торопливо готовили и самодельные пики. Ночной воздух звенел от звуков пил, молотов и кузнечных мехов. Идс забыл об усталости.

Глава 72

Луна опускалась на востоке, минуя созвездие Дракона. Начинало светать.

Три дракона в готовности стояли на насыпи из земли, набросанной у полуразрушенной стены сада виноторговца.

Вокруг них царил хаос, и луна освещала холодным светом последствия ночного боя. Сад, некогда бывший утешением для сердца виноторговца, был полностью уничтожен. Фруктовые деревья вырубили для баррикады. Грядки с цветами невозможно было узнать после того, как по ним пробежали сотни больших и маленьких ног. Вывернутые камни мощеных дорожек валялись теперь на поле боя, разбив немало вражеских голов.

Три дракона не замечали нанесенного ущерба. Они хорошо поели. Кукурузная каша, сдобренная акхом, куски поджаренного бекона, поджаренные пшеничные пирожки с медом, свежеиспеченный хлеб с горячим маслом – все это было запито вином, смешанным с водой. Огромное количество вкусной еды смягчило их настроение и восстановило силы. И хотя они были смертельно усталыми и не спали целую неделю, они чувствовали себя намного лучше, чем до еды.

Приятели смотрели на заходившую луну, передавая друг другу остатки молодого красного вина.

– Вино мне нравится меньше, чем пиво, – сказал Пурпурно-Зеленый.

– Оно слишком кислое, – вставила Альсебра.

– Ну-ну, на этот раз мы согласны. Базил, который вино вообще не любил, все же выпил глоток, потому что оно помогало забыться. Он перегнулся через стену и посмотрел вниз, на трупы, сваленные по ту сторону баррикады.

– Мы захотим еще пива, когда поджарим троллей, – спокойно заметил он. Это позабавило Альсебру:

– Это называется съесть добычу до того, как ее поймать, мой друг. Мы никогда не доживем до того, чтобы поджарить этих троллей.

– Что? – Базил был шокирован. – Мы разобьем их. Что они могут нам показать из того, что мы не видели?

– Они будут атаковать нас, пока мы все не погибнем, мне так кажется. Они обязаны пробиться через нас. Твой драконир это хорошо объяснил.

– Временами он бывает неплохим дракониром.

– Тебе просто повезло. Все говорит, что враг будет продолжать атаки. У него нет выбора.

Пурпурно-Зеленый был тем не менее далеко не убежден в этом.

– Так пусть он приходит. Мы убьем всех их, раз мы должны это сделать. Я готов.

– Я не сомневаюсь, что Пурпурно-Зеленый с Кривой горы падет последним, – сказала Альсебра.

– Мы до сих пор выходили из более тяжелых битв. Мы выиграли битву в Гвоздичной долине.

– Но в Гвоздичной враг не превосходил нас численностью в десять раз или даже больше.

– Пускай так, но мы выжили и в битве при Рычании Льва.

– Но там был очень узкий фронт. Мы сражались на расстоянии вытянутого меча, а иногда еще ближе.

– Да, – усмехнувшись, сказал Базил. – Несколько раз мне приходилось уворачиваться, когда мой дикий друг забывал следить, кто у него за спиной.

Пурпурно-Зеленый был очень чувствителен к шуткам по поводу своего умения владеть мечом. Во время сражений он чаще полагался на громадную силу, а не на отработанность движений, как другие драконы.

– Но не только этот дракон терял контроль в бою. Я хорошо это помню.

– Да, там было довольно тесно, – заявила Альсебра.

– Мы все же выжили, – продолжал Базил. – Мы сможем пережить и другие бои. А затем мы устроим себе праздник. Мы съедим много троллей. Много разновидностей троллей. Мы должны попробовать их всех.

– Во имя могучего дыхания древних, – сказал Пурпурно-Зеленый. – Мы попробуем съесть тролля каждого типа, но приготовленного тремя различными способами.

Альсебра рассмеялась. Ее челюсти клацнули. Она наклонилась и похлопала Релкина по плечу, когда тот проходил мимо с починенной хвостовой булавой.

– У меня появилась мысль, – заявила она. – Мы поджарим их всех сразу. Мы обольем их всех маслом и поджарим. Пусть они будут все поджарены одновременно.

– О чем ты говоришь? – спросил Релкин.

– Обо всех этих троллях, нам придется много жарить.

– Что?

– Потому что мы скоро устроим праздник, – она кивнула в сторону троллей, разбросанных возле стены.

Лицо Релкина сморщилось от омерзения:

– Это отвратительно!

– О! Отвратительно? – Альсебра отступила на шаг. Глаза у нее были злыми. – Все люди так разборчивы в отношении своей еды? Из чего делаются колбасы? Скажи мне только это.

Релкин уставился на дракониху:

– Есть разница между свиньей и троллем, разве не так?

– Почему? Оба они животные, у обоих есть плоть и кости. Они не ядовиты.

– О, ладно, я не думал, что ты понимаешь.

– Альсебра все понимает!

Пурпурно-Зеленый издал ужасный звук, изображающий смех.

Релкин пожал плечами и посмотрел через стену. Глаза его устремились к югу, и он вскрикнул:

– Смотрите!

Красноватые отблески распространились по небу ближе к линии горизонта.

Драконы уставились в небо. Пурпурно-Зеленый понюхал воздух.

– Пожар. Горит место, где живут люди.

– В этом направлении находится город Фитоу, – сказал Мануэль, подходя к Релкину.

– Покажите мне, – попросил маленький Джак, спрыгивая с того места, где он трудился, латая потрепанный джобогин Альсебры.

– Фитоу горит, – Релкин указал на юго-восток.

* * *

Не только собравшиеся у стены сада виноторговца наблюдали за пламенем, поднимавшимся на юго-востоке. В Рундельском лесу генерал Лукаш всматривался с холма в зарево далекого пожара с помощью подзорной трубы и обсуждал с магом Трембоудом, что бы это могло значить.

Оба они знали о присутствии Мезомастера Вапула, который восседал на коне, полускрытый в тени просеки.

– Это может означать, что мы победили и наши войска жгут город. Трудно контролировать бесов после того, как они одержат победу, – сказал Лукаш.

– Это может также означать, что войска Аргоната ушли, когда наша армия подошла туда, и бесы от ярости сошли с ума и подожгли город. Они способны на все.

– Нам трудно контролировать их; вы знаете, какие они. Если бы у нас было больше людей, мы бы меньше полагались на животных.

– Если войска Аргоната не там, то где же они?

– Движутся сюда так быстро, как могут.

– Тогда мы должны повернуть, чтобы встретить их.

– Мы будем защищать фланги. Но мы должны прорваться сквозь это препятствие впереди и сразу же продолжить переход. Для нас будет лучше не встречаться в открытом сражении с семью полными легионами Аргоната.

– У нас есть секретное оружие.

– Маг, я полагаю, что вы были при Селпелангуме.

– Конечно, был. Я знаю, насколько сильны могут быть войска Аргоната. Но у армии Сипхиса в те времена многого не было. У них не было троллей и вообще чего-либо способного противостоять драконам.

– Было бы лучше для нас, если бы мы могли обойтись без сражения на этой стороне Бель Оула. Если мы займем ущелье около Бель Оула, тогда, вероятно, мы сможем бесконечно сдерживать их. Тогда наши войска на реке Ально смогут двигаться на Кадейн, который практически беззащитен.

– Что вы говорите, генерал?

– То, что мы начнем использовать секретное оружие сейчас. Мы разобьем эти укрепления и пройдем далее к Вальдрачу, затем разрушим там мост и замедлим движение армии Аргоната. Мы придем в Бель Оул и займем оборонительную позицию. Из ущелья они нас вытеснить не смогут.

– Секретное оружие не может быть применено без разрешения.

– Ба, это уже больше не секрет. Эти здоровенные громилы все время шли с армией. О них знает каждый бес.

Трембоуд почти потерял терпение:

– Генерал, это не мой приказ – держать их в секрете. Спросите Вапула.

В глазах Лукаша появилось раздражение, но у него не было выбора.

– Хорошо. Я спрошу.

Глава 73

Это было за час до рассвета. Свет от пожара в Фитоу залил юго-восточный край неба. Идс выслал разведчиков в направлении Консорцы навстречу кавалерии, чье появление было бы первым признаком приближения армии Аргоната. До сих пор они не обнаружили ничего, кроме отдельных отрядов багутов, рыскавших по открытой местности на юге. В это время солдаты и драконы правили свои клинки с помощью точильных камней и пасты, а дракониры и лучники оперяли стрелы. Противник проводил перегруппировку для следующей атаки. В саду виноторговца защитники ясно могли слышать крики офицеров и грохот барабанного боя. Через стену можно было видеть, как двигаются тысячи факелов, постепенно образуя очертания новой штурмовой колонны.

Барабаны перешли на несмолкающий бой, и чудовищная змея задвигалась и медленно начала приближаться, шаг за шагом, подобно дыханию неведомого зверя, готового сожрать последнюю надежду мира.

– Они идут, – нервно произнес маленький Джак.

Больше никто ничего не сказал. Копейщики под началом капрала Деенста выскочили из дома, где играли в кости, и заняли свои позиции. Они были вооружены поспешно сделанными копьями, каждое десяти футов длины, со стальным однофутовым наконечником. Им сказали, что придется сражаться с очень большими троллями, и проинструктировали, что они должны стараться перерезать зверям сухожилия, а затем придерживаться той же тактики, что и с просочившимися бесами.

Каждый из них отнесся к этому сообщению с различной степенью озабоченности или равнодушия. Все они уже давно поняли, что могут здесь погибнуть, и примирились с этой мыслью. Они были профессиональными солдатами, готовыми выполнить свой долг ради спасения Аргоната. Они были готовы отдать свою жизнь с той поры, как записались в легион.

Вражеская колонна продолжала двигаться, огни мелькали все ближе и ближе.

Возле каждого дракона была сложена груда камней. Но живые катапульты выжидали – колонна еще не подошла на нужное расстояние.

Наступающие рассредоточились. По морю факелов можно было предположить, что их примерно столько же, сколько было и в прошлый раз. Защитники с мрачной решимостью следили, как бесы, полк за полком, перестраиваются широким фронтом для штурма. Видны были и тролли, они двигались среди бесов группами по шесть или семь тварей.

На какой-то момент воцарилось затишье. Барабаны прекратили свой мрачный бой. При свете пылающих факелов подобие тишины упало на виноградники на склоне Турмегинта.

Затем послышался могучий рев рогов, барабанный бой возобновился, и враг перешел на быстрый шаг. Когда они подошли ближе, острые глаза драконов первыми увидели новых чудовищ.

– А вот и они, – указала Альсебра на чьи-то очертания, возвышавшиеся над бесами и троллями.

– Клянусь дыханием, – пробормотал Мануэль. В свете приближавшихся факелов Релкин увидел, как лицо его приятеля в ужасе исказилось. И было отчего. Надвигавшиеся на них чудовища были не меньше двенадцати футов ростом. Они возвышались бы даже над Пурпурно-Зеленым.

– У них щиты, которых я никогда раньше не видел. Гораздо больше, чем щиты троллей.

Релкин почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Судьба приближалась.

– Они вдвое больше человека, должны весить столько, сколько дракон.

– Да, конечно, но какой дракон?

– Важное наблюдение. Будем надеяться, что они медлительны.

– У них на плечах что-то вроде топоров.

– Хорошо, это значит, что они медленно соображают. Было бы хуже, если бы они могли действовать мечом.

– Я не думаю, что это топоры, это молоты.

– Ну, тогда они действительно медленно соображают.

– Может быть, их сделали для осадных работ? Они приближались группами по три, великаны-людоеды, чудовища, вырванные из чрева умирающих мамонтов. Никаких внешних признаков их происхождения не было, за исключением серой морщинистой шкуры. Их головы, не имея ни малейшего сходства с головами мамонтов, были скорее злобной карикатурой на обезьяньи, если не принимать во внимание ровные ряды шестидюймовых кинжало-подобных зубов в трехфутовой пасти. Они шли, пошатываясь, по направлению к защитникам баррикады, окруженные группами троллей и полками бесов.

Командир эскадрона Таррент подошел поближе. Дракониры показали на великанов.

– Эти твари выглядят неуклюжими, нам надо делать упор на скорость, – прокомментировал он.

Дракониры посмотрели на Таррента, но ничего не сказали. Они уже давно следили за приближающимися чудовищами и пришли к тому же заключению. Таррент почувствовал, что он здесь лишний, и воздержался от новых замечаний. Он нервничал, хотя и старался не показывать этого. На него произвело впечатление спокойствие дракониров. Они уже вошли в то состояние глубокой внутренней сосредоточенности, которого требовала предстоящая битва. Таррент хотел бы, чтобы он сам внутренне мог быть таким же спокойным.

Через несколько мгновений он покинул их и стал пробираться на другой фланг эскадрона.

Враг подошел на расстояние броска, и воздух наполнился обломками скал и камнями. В рядах бесов появились бреши. Тролли падали и оставались на месте. Кусок скалы упал на щит великана, и даже это чудовище зашаталось. Но через несколько секунд оно снова двинулось дальше.

Град камней сопровождался тучей стрел. Стрелки расположились вдоль стены сада виноторговца и старались стрелять по глазам троллей и великанов. Дракониры выжидали, не стреляя до поры до времени. Враг приближался, барабаны гремели во всю мощь, бесы восторженно вопили, предвкушая драку.

Ступая по трупам, нападающие подошли к куче связок кустарника, сваленной под баррикадой. Камень, брошенный Пурпурно-Зеленым, свалил громадного тролля с топором в тот самый момент, когда он поставил ногу на связку. Но на месте павшего возникли другие. Бесы приставляли к стенам грубо сделанные лестницы. Рядом с Релкином копейщики, упершись тупыми концами копий в лестницу, заставили ее заскользить по стене и упасть вместе с ползущими вверх бесами и соседней лестницей.

Радость Релкина оказалась кратковременной. В следующую секунду он почувствовал сильный удар по голове, от которого шлем зазвенел, он пошатнулся и понял, что его зацепила стрела. Она была первой из целого шквала стрел. Копейщики и драконы пригнулись, но не все вовремя. Релкин услышал крик и, повернув голову, увидел, как валится один из копейщиков. Голова его была пробита.

Релкин вскинул арбалет, затем перегнулся через стену и выстрелил. Бес упал.

Стрелы дождем сыпались на баррикаду. Одна из них прошла всего в дюйме от руки драконира, когда он перезаряжал арбалет.

Камни продолжали лететь и находить свои жертвы среди троллей, но теперь уже драконы почувствовали приближение новой угрозы. Релкин взглянул наверх и увидел нависших над гребнем стены великанов.

Релкин застыл, охваченный животным страхом. Ближайший великан посмотрел на него своими красными глазами, которые, казалось, пылали огнем в черных провалах его обезьяньей морды. Это было сродни завораживающему взгляду дракона, и на мгновение страх пригвоздил юношу к месту. Мгновение едва не стало роковым.

Мальчик бросился в сторону в последний момент, когда уже видел падающий сверху молот. Позади раздался ужасный грохот, и осколки камня ударили его по ногам.

Раздался слаженный рев драконов, поднявшихся на схватку с этими новыми чудовищами.

Релкин прицелился великану в лицо, плавно спустил стрелу и увидел, как она вонзилась в уродливый нос. Великан дико зарычал и снова высоко поднял гигантский молот.

Базил, избавившись от тролля-меченосца, которого он разрубил почти надвое, повернулся и сильно ударил великана в грудь щитом. Тот, казалось, едва заметил удар.

Большие глаза Базила стали совсем круглыми. Теперь не осталось никаких сомнений, что эти чудища действительно очень сильны. Хотя, конечно, сила – это одно, а скорость – это совсем другое.

Баз взмахнул мечом, но Экатор отскочил от щита, которым закрылся великан, и вырвался из рук. Дракон смотрел в безумное лицо великана снизу вверх. Тот был по меньшей мере на четыре фута выше! Красные глаза зажглись злобой, и Базил подумал, может ли что-нибудь остановить это животное.

Уклоняясь от громадного молота, дракон отпрыгнул, повернулся боком и, хвостом хлестнув чудовище по морде, схватил Экатор, лежавший на земле в пяти футах от него.

Великан снова закрылся щитом и ударил дракона в спину, отбросив его прочь. Легионеры шарахнулись в стороны, чтобы не оказаться на пути Базила, который пронесся мимо.

Дракон сохранил меч и щит, но потерял равновесие и свалился в сад. Релкин снизу ударил беса, пытавшегося перебросить ногу через край стены. Легионер ткнул беса копьем, и тот скатился вниз.

В следующее мгновение молот великана просвистел мимо легионера и проделал еще один пролом в стене.

Какой-то тролль уже беспрепятственно поднимался на стену. Люди Фирда с боевым кличем племени поспешили наперехват. Тролль взмахнул своим огромным топором, люди пригнулись. Вновь и вновь пытались они наброситься на тролля, но тот широкими взмахами топора держал их на расстоянии. Люди были вынуждены отступить, не способные противостоять такой силище.

Релкин выстрелил в тролля и, заметив краем глаза, что молот великана вновь опускается, быстро отпрыгнул.

Удар молота вновь пришелся по стене. Релкин выстрелил в очередного беса, который карабкался на гребень. Затем тролль-меченосец подбежал к проходу, и его огромный меч просвистел в воздухе прямо над головой Релкина.

Базил к этому времени встал на ноги. Релкин увернулся от следующего удара тролля, но едва не нарвался на клинок беса, который уже переваливал через стену. За ним поднимались еще двое.

На середине движения бес свалился со стрелой в горле. Релкин обернулся через плечо и увидел, как Джак перезаряжает арбалет.

– Спасибо! – прокричал он.

У Джака не было времени ответить, потому что еще один тролль с мечом подбирался к левому боку Альсебры. Мальчишка поспешно выстрелил дважды, позволив Альсебре выиграть несколько секунд, сменить позицию и схватиться с троллем.

На помощь пришли трое горцев. За ними спешили еще несколько. Они подоспели вовремя. Более полудюжины бесов были уже на стене, по пятам шли тролли.

Базил вернулся на позицию. Экатор разрубил рукоятку боевого топора, и обезоруженный тролль отступил назад с разочарованным ревом.

Другой тролль накинулся на Базила с мечом. Дракон парировал удар и в свою очередь грохнул противника щитом сверху, отбросив его назад. Добита не успел – к ним приближался великан, размахивая громадным молотом.

Базил сделал обманное движение, молот пронесся мимо и на излете ударил недобитого тролля. Тот перелетел через стену.

Базил, расставив ноги, взмахнул Экатором на высоте колен великана. На этот раз Экатор срезал нижний угол щита великана, выбив сноп искр, и вонзился в ногу чудовища. Гигант издал вопль ярости и боли и попытался вбить дракона в землю. Базил сумел отвести удар, но его левая рука онемела.

Рана на ноге замедлила движения великана. Базил успел вернуться на свою позицию, чтобы рубануть по троллю с топором и еще раз ударить по щиту великана. Тролль упал, а великан снова ударил по стене, и целая секция дрогнула. С отчаянными криками подбежали двое копейщиков, в руках у обоих были копья с длинными древками. Они сильно ударили великана в живот, но сделали это слишком медленно. Великан отбил копья щитом, и его громадный молот просвистел над нападавшими. Один из них был недостаточно проворен, и в следующий миг верхняя часть его туловища превратилась в кровавое месиво.

Горец из Фирда прыгнул великану на грудь. С древним боевым кличем клана Ваттель он несколько раз ударил мечом, стараясь попасть в промежутки между полосами грубой кожи, прикрывающими грудь людоеда. Великан захрапел, отбросил горца щитом и открылся для дракона, подскочившего сбоку. Базил ударил наверняка. Экатор сверкнул над плечами великана и погрузился в его шею.

Ужасный красный свет в глазах потускнел и угас, чудовище зашаталось, как дерево под натиском бури.

Когда Баз уперся в ослабевшее тело ногой, чтобы освободить клинок, великан согнулся и упал на бок.

Падая, он уцепился за стену, и ослабевшая секция повалилась. Открылась брешь. Бесы ворвались через нее еще до того, как рассеялась пыль. Солдаты и дракониры встретили их с мечами в руках.

Еще один великан лез через стену, закрываясь от Альсебры своим огромным щитом. С другой стороны ее отвлекал тролль-меченосец. Какой-то храбрый копейщик подбежал и вонзил ему копье в бок. Тот ударил в ответ, копейщик отпрянул и тут же упал, убитый стрелой беса.

Бесы были повсюду. Релкин дрался с крупным коренастым бесом, на котором был необычный квадратный шлем. Тварь орудовала двуручным мечом.

Бесы все прибывали и прибывали. Краем глаза Релкин увидел беса, подкравшегося к Базилу сзади. С отчаянным криком он рванулся к хвосту дракона и врезался в беса до того, как тот успел располосовать Базилу сухожилие.

Они упали вместе и покатились по земле. Бес оказался сверху. Релкин с яростью ударил его коленями, вывернулся и ударил кинжалом в горло. Тем временем бес с двуручным мечом уже заходил к Базилу со спины.

Релкин закричал, предупреждая дракона, и метнул кинжал. Когда-то давно именно так он убил торговца Дука. Широкое лезвие вошло в бок беса чуть ниже плеча, разрезав ремень его кожаных доспехов.

Баз почувствовал опасность и, на миг отвлекшись, ударил своим ломаным хвостом, смяв палицей квадратный шлем беса вместе с головой.

Релкин нагнулся, чтобы подобрать свой кинжал. Когда он выпрямился, что-то просвистело над ним, и молот нового великана ударил по стене рядом, разрушив целую секцию.

Огромная нога появилась в пыли. Мимо нее проскочил какой-то бес, пригнулся и пустил стрелу в спину Базила. Релкин сшиб его и отступил назад.

Великан прошел сквозь стену.

Глава 74

Великан прошел сквозь стену! Накал битвы под темными небесами перед скорой зарей все нарастал.

Базил крутился, взмахивая Экатором снова и снова, но великан оказался проворнее, чем предыдущий, и парировал щитом каждый удар. Громадный молот свистел в опасной близости от дракона, и Базил вынужден был отступать. Он рискнул применить комбинацию ударов двумя руками. Великан парировал первый удар, но не второй, и Экатор прорубил чудищу латы и шкуру. Брызнул фонтан густой черной крови.

Великан заорал от боли, отбросил молот и ударил Базила в живот. Воздух с шумом вырвался из легких дракона, он согнулся. Великан хлопнул по нему щитом, и хотя шлем ослабил удар, Баз все же былоглушен. Он упал на колени. Великан подхватил молот для завершающего удара.

Но удара не последовало. Худенький человечек прыгнул на спину дракона, затем перепрыгнул через щит великана и приземлился на его правом плече.

Громадная голова повернулась, и Релкин вонзил меч в правый глаз гиганта. Тот отдернул голову, тем самым освободив застрявший было клинок, и драконир от неожиданности чуть не свалился. В следующее мгновение он уже соскользнул с плеча чудища, скатился вниз по его лапе, отпрыгнул и очутился на ногах перед великаном.

– С дороги, – прогрохотало позади, и мальчишка бросился в сторону. Базил налетел на великана, заставил отступить и встал перед ним, заслоняя драконира.

Великан попытался собраться с силами, замахнулся молотом, но в это время Экатор отрубил угол огромного щита и вновь вонзился в бок чудовища.

И все же людоед продолжал сражаться. Казалось, эту тварь невозможно убить! Молот прочертил петлю, Базил по глупости попытался принять удар на щит и был сбит с ног. Щит погнулся. Дракону еще повезло, что он не сломал себе руку.

Великан раздавил трех горцев из Фирда, а затем своим тяжелым молотом снес еще одну секцию баррикады.

Тяжело дыша, Базил поднялся на ноги. Людоед зарычал. Сверкнул Экатор, отбитый рукоятью молота. Два гиганта встали друг перед другом щит к щиту. На этот раз Базил держался крепко. Он пошире расставил лапы и заставил более высокого и менее устойчивого великана отступить на шаг. От сильного удара краем щита искры брызнули из глаз дракона, но он снова устоял и пнул великана коленом в пах. Это произвело ошеломляющее действие. Забыв всю свою боевую выучку, великан отбросил молот, схватил Базила за плечи и попытался откусить ему голову.

Базил вывернулся, шарахнул щитом по морде и нанес колющий удар Экатором. На этот раз меч нащупал сердце, и тварь с грохотом упала, заставив задрожать землю.

В это самое время Альсебра сразила очередного тролля с топором, а Пурпурно-Зеленый сбил с ног великана и столкнул со стены. Тот покатился по связкам хвороста, сминая бесов и троллей.

Базил широко взмахнул Экатором на уровне ног, срезав кучу бесов словно серпом, и все три дракона восторженно заорали хором. Люди Фирда подтащили бревна, которыми перекрыли брешь. Подтянулся взвод стрелков из резерва, чтобы помочь отбросить бесов от стен сада.

Базил и Пурпурно-Зеленый срубили еще по одному троллю. Удача неожиданно вернулась к ним, и они, весело работая мечами и щитами, очистили стену от врагов.

На правом фланге баррикады сражение продолжалось. Они слышали рычание драконов, перекрывающее вой троллей и великанов.

А вокруг сада виноторговца наступило затишье. Релкин заметил командира эскадрона Таррента, который тяжелой походкой шел мимо. Глаза Таррента были стеклянными от шока.

– Сэр? – спросил Релкин.

– Что вам? – тусклым голосом спросил тот.

– Масло, сэр. Здесь неподалеку склад масла. Нам надо налить масло на связки хвороста, которые они нанесли к стене. Когда они пойдут снова, мы подожжем его.

– Масло? – Таррент потряс головой. Релкин заметил глубокую рану, волосы Таррента были мокры от крови.

– Да, сэр, здесь масса оливкового масла. Его тяжело зажечь, но мы найдем керосин, пропитаем им тряпки и зажжем. Как только они загорятся, загорится и масло.

– Масло?

Релкин объяснил еще раз, отчаянно стараясь оставаться терпеливым, но понимая, что на счету каждая секунда. Наконец искра понимания зажглась в глазах Таррента.

Он взглянул на стену. Неприятельский штурм закончился. Только на баррикаде драка местами еще продолжалась, но в основном атакующие откатывались назад. Великаны были остановлены.

– Покажите мне масло.

Через несколько минут драконы уже катили бочки с маслом по аллее через сад.

У стены их ждал Пурпурно-Зеленый. Он поднимал бочки и выливал их содержимое на кучи кустарника, на трупы бесов, троллей, людей… Вся эта чудовищная мешанина была вскоре хорошо сдобрена самым дорогим оливковым маслом.

Тем временем Релкин и Джак изорвали одежду из гардероба жены виноторговца и смочили тряпки в керосине, предназначенном для ламп. С корзинками, набитыми зажигательными тряпками и остатками керосина, они прибежали как раз вовремя. Противник перестраивался и готовился к следующему штурму. Начали греметь барабаны.

– Опять идут, – сказал маленький Джак; Релкин свалил в кучу сено, ветки и бумаги из кабинета виноторговца, плеснул немного керосина и трясущимися руками высек искру.

Дважды небольшой огонек, задымив, угасал.

– Скорее, – сказал Мануэль, его голос слегка дрожал. Теперь уже вражеские колонны были хорошо видны при свете зажженных факелов.

Подошел Таррент. Он уже объяснил замысел другим подразделениям, и они залили оливковым маслом подступы к баррикаде, а также соорудили небольшие костры на дороге и готовились поджигать охапки одежды и перебрасывать их через гребень стены на головы осаждающих.

Штурм начался.

– На этот раз великанов будет побольше, – заметил Джак.

Его голос был почти не слышен за грохотом барабанов и гудением вражеских рогов. Вступили трубы.

Наконец Релкину удалось разжечь костерок, он подбросил в него сначала бумагу, затем охапку сена. Ему помогал Джак.

Добившись устойчивого пламени, мальчики с промасленными тряпками в руках застыли в ожидании, глядя на приближающуюся орду. Над темной шевелящейся массой там и сям возвышались великаны.

– Ты слышал? – спросил Джак.

– О потерях? – это было скорее утверждение.

– Убили Антера. Он был ранен и не мог быстро двигаться.

– Печально слышать. Хальм, должно быть, очень горюет.

– Есть и еще. Томас Черный Глаз убит, а Свейна чуть не сожрал бес.

– Томас убит? Тяжело. Еще один ветеран Урдха ушел из жизни.

– А Свейн?

– Погрызен, но будет жить. Они сошьют его. Он хочет сражаться, но его не пускают.

– Это очень похоже на Свейна.

– Меня очень огорчает смерть Томаса, – сказал Мануэль.

«Счет мясника уже высок и, похоже, будет возрастать, – подумал Релкин. – Выживет ли хоть один из нас?»

– Они приближаются.

Они взглянули друг на друга, потом на Таррента. Что-то неладное творилось с командиром эскадрона. Он тряс головой и бессвязно бормотал.

– Сэр, – сказал Мануэль.

Сначала Таррент вообще не реагировал. Потом посмотрел на них, но, похоже, не понимал, что происходит, и никого не узнавал.

– Ладно, надо начинать, – спокойно сказал Релкин.

Парни подожгли тряпки и начали бросать их через стену. Вскоре на связках кустарника, лежащих у стены, заплясало несколько десятков маленьких огоньков. Некоторые гасли, другие просто дымили. Неприятель даже не обратил на это внимания.

Бесы уже приставляли к стене свои лестницы, по которым карабкались тролли и сцеплялись с драконами. Последними подошли великаны, размахивая огромными молотами.

Камни трещали, превращаясь в пыль под их ударами. В стене появился новый пролом. От разгоравшихся костров в нескольких местах уже поднимался дым. Бесы устремились внутрь, вопя от ярости.

Масло, пропитавшее нижнюю часть связок кустарника, наконец занялось. Стреляя и треща, над садом поднялась стена пламени. Бесы завопили, тролли зарычали, великаны заревели, и все они заметались в поисках спасения. Жар был настолько сильный, что драконы и дракониры отступили к земельной насыпи у стены.

– Смотрите! – вскричал маленький Джак.

Огонь охватил двух великанов. Они заковыляли назад, подобно двигающимся столпам пламени, затем зашатались, упали на землю, забились в конвульсиях и сдохли.

Драконы бросали оставшиеся камни и обломки скал через пламя в скопления врагов. Второй эшелон нападающих замедлил движение у края огненной стены, а затем стал отступать шаг за шагом.

Через стену добавили еще масла. Огонь рос, набухал и становился все страшнее.

Враг отступил еще дальше, а затем, когда чары рухнули и уже бессильны стали черное зелье и гром барабанов, штурмовая колонна растеряла всю свою смелость, развалилась и обратилась в бегство.

Сумасшедшая радость охватила усталых защитников, когда удача, воплотившаяся в чистое оливковое масло, яростными языками пламени осветила южную окраину города.

Кроме запасов масла, мир потерял громадные виноградники Арда и Дезоли, полностью разрушенные троллями и великанами. Но редкая линия защитников по-прежнему удерживала Леннинк и дорогу на Вальдрач.

Глава 75

Враг и не думал сдаваться. Генерал Лукаш тотчас же начал готовить новый, гораздо более мощный штурм. Вражеские войска спешили через лес Рундель. Генерал не мог больше тратить времени. На этот раз они обойдут Леннинк и сокрушат защитников с тыла, если они не смогли разбить их прямой атакой.

Через час, когда связки кустарника обратились в пепел, обороняющиеся увидели, как на востоке собираются у опушки леса вражеские формирования. Полчища бесов с отрядами троллей и небольшими вкраплениями могучих великанов выстраивались на вытоптанном пшеничном поле.

Вскоре они пошли вперед, и бой барабанов и гудение рогов не позволяли защитникам сада виноторговца переговариваться иначе, нежели криком.

Защитники пытались поддерживать огонь по ту сторону стены, но масло без дров только дымило, а не горело. Враг прошел через трупы и пепел. Бесы со стуком приставили к стене десятки лестниц и хлынули через гребень вдоль линии укреплений. На другом краю города они начали окружать фланги, приближаясь к дороге на Фитоу. У Идса было слишком мало сил, чтобы продолжать блокировать дорогу. И защитники были вынуждены отступить. От Вальдрача хлынули прорвавшиеся багуты. Теперь подразделения Идса были полностью окружены.

В саду виноторговца легионеры заставили свои усталые тела еще раз приостановить поток троллей и бесов. Какое-то время они сдерживали нападающих, дважды отбив их стремление проникнуть внутрь. Молоты великанов проломили стену и разнесли ее вдребезги на протяжении десяти футов, и волна бесов влилась через пролом. Драконы, отбиваясь, отошли через сад, через дом, который подвергся полному разгрому, и через ворота на улицу.

Противник прорвался еще в нескольких местах вдоль линии обороны, необоримая сила наконец прорвалась сквозь защитников.

Великаны шли первыми, их громадные молоты были готовы разить наповал.

Люди и драконы отстаивали каждую пядь и отступали очень неохотно, но все же они отступали.

Это было время необыкновенных подвигов. Альсебра одного за другим сразила трех троллей тремя ударами меча. Релкин видел, как Пурпурно-Зеленый сражался с великаном, заставляя его отступить. Их щиты сцепились, и противники не могли освободиться. Великан кусал дикого дракона своими акульими зубами.

Пурпурно-Зеленый, издав громкое рычание, не хуже, чем великан, уклонился от его челюстей, а затем ударил головой, как змея, и сомкнул свои челюсти на горле великана. Он рвал, тянул, грыз жесткую кожу, и наконец великан испустил громкий крик, и темно-пурпурная кровь ударила фонтаном из горла.

Но число защитников было слишком мало, враги пересиливали. Бедный Влок пал под ударом молота великана, и Чектор вынес его с поля боя. Фело, медношкурый из Тридцать третьего кадейнского эскадрона, был убит другим великаном. Чут, кожистоспинник из Шестьдесят шестого марнерийского, наткнулся на меч тролля и был прикончен толпой бесов.

Люди Фирда умирали на всем протяжении фронта, храбро сражаясь до последнего, но и их было слишком мало, чтобы преодолеть напор численно превосходящих бесов и мощь троллей, подкрепленные молотами великанов. Где бы люди ни пытались приостановить врага – перед домом, у фонтана во дворе маркитанта, – молоты крушили, разрушали и превращали в месиво все окружающее, и люди отходили.

Капитан Идс сражался вместе со всеми в саду виноторговца после того, как разрушили стену. Затем дрался в доме, был ранен в бедро и вышел из боя, чтобы наложить шину и повязку. Пурпурно-Зеленого сильно потрепал тролль, но выручили латы, которые, хотя и были порезаны, все же защищали дракона. Дикаря вытащил с поля боя Мануэль при помощи нескольких копейщиков. Дракон упал без сознания недалеко от центра Леннинка.

Вскоре во время драки в очередном доме упал Релкин. Сразу же после этого Базил и Альсебра вдвоем убили тролля-меченосца, очистили главную гостиную и отступили, покинув здание. Бесы проникли вслед за ними и закрыли собой разбитую дверь на улицу. Никто не заметил, что Релкина с ними больше нет.

Попав на улицу, Базил и Альсебра завязали бой в аллее, рядом с ними сражался громадный Буртонг из Тридцать третьего эскадрона.

– Рад тебя видеть живым, Хвостолом! – крикнул Буртонг, его меч Херак мощным ударом раздробил щит тролля цвета охры.

– Значит, мы теперь боремся вместе, – ответил Базил, методично отбиваясь от троллей с мечами и бесов с длинными копьями.

Он расчистил пространство перед собой и огляделся. Драконира не было. Базил почувствовал, как нечто похожее на панику, проникает в его сердце. Где же мальчик? Дракон поспешил вернуться к дому, но был встречен тремя новыми троллями и дюжиной бесов.

Джак также обнаружил к этому времени отсутствие Релкина, но прежде, чем он смог сообразить, что делать, участок стены в аллее разлетелся на куски, и к ним стал пробираться великан. Альсебра повернулась навстречу чудовищу, и они ударили друг друга щитами.

Дракониха была вынуждена отступить на шаг, затем еще на шаг. Застонав от напряжения, она повернулась на пятках и мельницей расколола в щепки щит великана. Тот замахнулся молотом, а тем временем Андаунт прошел под остатками щита, застав великана врасплох. Клинок легко проник в мягкий живот. Альсебра напрягла плечи и протолкнула острие дальше, в грудь, великан закачался и повалился в пролом, раздавив при этом дюжину бесов.

Однако еще больше бесов было уже в аллее. Альсебра почувствовала, как меч беса вонзился в ее хвост. Она быстро обернулась и обезглавила наглеца, но еще один меч скользнул по ее левой ноге. Затем еще какой-то бес попытался проткнуть копьем правую.

Она в ярости встряхнулась и пошла крушить направо и налево. Джак убил одного беса ударом меча и получил сильный удар от другого.

Базил отбросил и заколол пару троллей, но был окружен бесами со всех сторон. Он начал вслепую колотить хвостовой булавой и щитом. Затем меч какого-то беса глубоко вонзился в бедро виверна. Он фыркнул, обернулся и сбил беса с ног. Но тут на него напал новый тролль, и он едва успел отразить удар. Он не мог пройти сквозь строй врагов. Он не мог вернуться за мальчиком. Приближался еще один великан.

– Всем отступить, – послышался крик. Они выполнили команду, оставив аллею в руках врага и соединившись с остатками основных сил Идса, которые заняли позицию напротив гильдии виноторговцев – крепкого трехэтажного здания из ракушечника с зеленой медной крышей. Здесь крохотная армия Аргоната остановилась, не отдав дорогу на Вальдрач, и вместе с ней приостановилась судьба всего их мира, которому, казалось, так немного осталось до гибели. Враг все еще не мог пройти сквозь горстку защитников в Вальдрач и разрушить Марнери.

Барабаны снова начали нагнетать напряжение. Была сформирована новая штурмовая колонна, мечи и молоты высоко взметнулись под боевой клич, фляги с черным спиртом пошли по рядам. Затем атакующие пошли вперед сквозь сплошное облако стрел.

Глава 76

Релкин очнулся от яростного спора двух мужчин. Мальчик открыл один глаз и увидел белую известковую стену и кусок пола. Он открыл другой глаз, чтобы увидеть больше. Заря уже занялась, и вокруг посветлело. Голова у него болела. Его последние воспоминания были о трех бесах, которые загнали его в угол, и о том, как он убил одного из них. Мертвый бес лежал у него на ногах. Другой приткнулся к его спине.

Драконир слегка подвигался и высвободил ноги. Голова страшно болела. Он ощутил округлость своего скатившегося шлема под боком. Повернул голову и заметил на нижнем крае шлема следы крови. Он осторожно положил руку себе на затылок и нащупал застывшую корку крови. Они сбили его и оставили, посчитав мертвым.

Редкий поблагодарил Мать за крепость сиротской головы! И подумал мельком, не стоит ли поблагодарить старого Каймо.

Он отпихнул мертвого беса в сторону и почувствовал, как кровь приливает к его затекшим ногам и покалывает иголками. Когда он задвигался, голова заболела еще ужаснее. Тем временем спор продолжался, не прерываясь. Те, кто спорил, были так поглощены криком, что не обращали на юношу никакого внимания. Он осторожно повернулся и завертел головой, чтобы осмотреть комнату.

Главная гостиная этого дома некогда была прекрасной комнатой с обитой кожей мебелью и дубовыми полками. Теперь одна из стен отсутствовала почти наполовину. Щепки и лоскутья кожи – это было все, что осталось от мебели. Балюстрада свисала с лестницы, а входная дверь была сорвана с петель. Трупы бесов и людей усеяли гостиную.

Спор продолжался. Релкин полностью освободился от мертвого беса, встал на колени и медленно пополз вперед, преодолевая болезненное покалывание в ногах.

Его рука наткнулась на рукоять клинка, и он инстинктивно схватился за нее. Он посмотрел и с удивлением обнаружил, что это его собственный меч.

Усилие вызвало еще одну волну боли, на этот раз идущей от руки. Мальчик задрал остатки рукава и увидел много крови и громадный багровый синяк у локтя. Какое-то мгновение он не мог двигаться. Потом, держась за стену, заставил себя встать на ноги. Левая нога почти отказала ему, и он зашатался.

Что-то каталось у него во рту; он сплюнул и увидел, как белый зуб подпрыгнул на полу. Это был зуб для старого Каймо, который, как говорили люди, приходит забрать ваши зубы два раза в жизни. Первый, когда он приносит вам сладости в детстве, и второй, когда он забирает ваши зубы просто так, в старости. На этот раз, однако, сладостей не предвиделось. Релкин пожал плечами. Это и есть твоя судьба.

Чтобы увидеть спорящих, ему нужно было подойти к краю дверного проема. Вопрос был в том, сможет ли он сделать это и не упасть. Он напрягся и перенес свой вес на правую ногу. Волоча левую, драконир добрался до дверей и выглянул наружу.

Дверь открывалась в окруженный стенами потайной сад, разбитый на южной стороне дома виноторговца. Розовые кусты росли вдоль стен, воздух был наполнен их ароматом.

Двое мужчин, совершенно не похожих друг на друга, стояли лицом к лицу и орали так, что на шеях вздулись жилы. Один был высокий и красноречивый, другой – низкорослый и властный. У небольшого был бычий голос, и казалось, коротышка заставляет себя сдерживаться, чтобы не реветь.

По их блестящей черной форме Релкин признал в них важных офицеров вражеской армии. На одном был мундир и бриджи, на другом – плащ и дорогие сапоги.

Этот последний, более высокий, внезапно отступил с громким ругательством и сделал несколько резких движений руками. Релкин ясно увидел его лицо и тупо осознал, что оно ему знакомо. Это было лицо человека, которого он никогда не забудет, человека, который пытался убить его в Марнери, человека, которого он преследовал всю дорогу до Туммуз Оргмеина. Это был маг Трембоуд.

Только теперь мальчик стал по-настоящему прислушиваться к тому, что они кричат.

– Какой бы план мы ни согласовали с М'кредом Вапулом, теперь это не имеет значения. Условия изменились, – Трембоуд говорил со своим обычным нетерпеливым высокомерием.

– Здесь командую я, а не вы, маг! – коротышка подчеркнул это движением руки.

– Я здесь для того, чтобы наставлять вас, генерал, и в необходимых случаях отменять ваши распоряжения.

– Вы, наглый хлыщ! Что вы понимаете в управлении армией бесов?

– Генерал Лукаш, пошевелите мозгами, вас же предупредили багуты. Вы должны действовать.

– Я не отступлю от плана атаки. Вапул отдал распоряжение, и он был прав.

Трембоуд вновь воздел свои руки вверх:

– Мудрый М'кред Вапул изменил бы план тотчас же, если бы он знал то, что знаем мы сейчас. Главные силы врага теперь на вашем правом фланге.

– Я не отступлю. Мы двинемся тотчас же. Бесы почувствовали вкус победы. В течение нескольких часов ими будет невозможно управлять.

– Отдайте приказ повернуть и подготовиться к встрече врага.

– Нет! На правом фланге у нас идут бои, и этого достаточно. Мы пойдем прямо на Вальдрач. Там я захвачу мост.

– Вы идиот! – Трембоуд вытащил маленький свисток, висевший на цепочке у него на шее.

Генерал с яростью ударил Трембоуда и выбил свисток из его руки. Свисток подскочил на камнях с легким звенящим звуком.

– Вы осмелились поднять на меня руку? – вскричал маг.

Генерал действительно осмелился. Он вытащил короткий меч из ножен и напал на Трембоуда. Маг испустил дикий крик и отскочил назад, хватаясь за собственный меч. В саду зазвенела сталь.

Лукаш твердо наступал, выказывая мастерство фехтовальщика, он все время угрожал проткнуть мечом горло мага. Трембоуд был вынужден отступить к стене и едва держался. Он шаг за шагом загонял сам себя в угол, из которого для него не было выхода.

– На этот раз, маг, я разрублю тебя, как цыпленка! – пронзительно закричал генерал.

Но его вывод был чересчур поспешен. Трембоуд сунул руку в мешочек, спрятанный под одеждой, и бросил горстку блестящего порошка в лицо генералу.

Лукаш завопил, зашатался и прижал руку к глазам. Трембоуд пронзил ему грудь, вытащил свой красный от крови меч и наблюдал, как коротышка-генерал падает на землю. Затем маг поставил свой сапог на грудь Лукаша и взглянул на умирающего.

– Лукаш, тебе повезло умереть легко. Поверь мне, у меня были другие планы на твой счет.

Трембоуд приставил свой меч к горлу Лукаша, а затем спокойно провел им, перерезая дыхательные пути.

Релкин вышел в сад, все еще волоча левую ногу. На него нахлынула странная печаль. Этот момент и был ему предсказан. Это был тот самый момент, когда он должен был проделать только одно важное для всех действие, а затем умереть.

Мальчик сделал еще один шаг, передвигаясь как во сне. В его руке был меч.

В последнюю секунду Трембоуд почувствовал его приближение и обернулся.

Рот мага в ужасе открылся.

– Ты? – это было все, что он сказал. В глазах его застыли ожившие воспоминания.

Меч Релкина вонзился в его тело. Трембоуд выдохнул и согнулся. Релкин ударил еще раз, и маг упал. Вражеская армия оказалась обезглавленной.

Истощенный этим усилием, Релкин опустился на колено. Он глубоко вздохнул несколько раз, заставил себя встать и заковылял обратно в разрушенную гостиную. Там он прислонился к разбитому окну и вдохнул воздух. По улице двигались бесы, слышался резкий звук рогов и шум битвы.

Где-то здесь были драконы, сражавшиеся до последнего. Его дракон был среди них. Мальчику хотелось присоединиться к ним, но он понял, что просто не может двинуться с места. Кровь прилила к лицу. Головокружение нарастало. Он почувствовал, как меч выпал у него из рук и стукнулся о пол. Затем темнота опустилась на его глаза, и он перестал что-либо понимать.

Глава 77

Перед зданием гильдии Леннинка стояли в свете наступавшего дня последние из оставшихся в живых воины Идса, примерно две тысячи солдат и двадцать драконов.

Их окружал целый лес копий и мечей. Перед ними лежали груды мертвых тел горцев из Фирда, а тролли и великаны пытались добраться до оставшихся. Здесь было так мало пространства для маневра, что драконам было трудно даже отбиться щитами от ударов молота.

Сам Идс лежал с несколькими дырами в груди, подпирая спиной стену здания гильдии. Глаза капитана стекленели от боли.

Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и драконам приходилось собирать остатки сил, чтобы удерживать в руках мечи и продолжать разить врагов.

Могучий Буртонг опрокинул страшным ударом великана и отрубил гигантскую ногу по колено. Он прикончил чудище сильным ударом сверху, раздробив его череп.

Базил Хвостолом сразил одного за другим двух троллей с топорами и схватился с возвышавшимся над ним великаном. Гнусное дыхание великана окатывало виверна смрадом, пока тот ревел и размахивал своим гигантским молотом. На какой-то момент он подумал о своей дикой подружке и юном сыне, которые были далеко отсюда в землях Карибу. Будут ли они его вспоминать?

Хвостолом отразил удар молота и почувствовал, как задрожал его щит, разбитый вдоль швов, следов ремонта после битвы у Рычания Льва. Дракон хватил чудовище хвостовой булавой по морде и уклонился от топора, пронесшегося справа. Великан ударил его щитом и попал по его раненой ноге. Отступать было некуда.

С проклятием Базил выпрямился, не обращая внимания на боль в бедре, и отвел голову, чтобы избежать второго удара молотом. Затем поднырнул под щит великана и коротко рубанул Экатором по руке со щитом. Щит выпал из онемевшей руки, и теперь уже Экатор широким движением обрушился на великана и снес ему голову. Огромное тело и ухмыляющаяся голова упали в толпу бесов позади. Разбрызгивая черную жидкость, уже мертвое чудище зацепило Базила, и Баз вынужден был развернуться на пятках, чтобы отбросить его. – А сзади уже подходили новые тролли, за ними еще один великан. Казалось, что им не будет конца. Базил подумал про себя, что у него сегодня трудный день. К несчастью, он чувствовал, что ему не придется увидеть, как этот день кончится.

Пурпурно-Зеленый, Влок и несколько других драконов были свалены около стены здания гильдии рядом с десятками лежавших без сознания людей. Базил слышал, что Пурпурно-Зеленый тяжело ранен.

Слева от Базила дрались Карат и Буртонг. Карат сильно хромал. Пока он уворачивался от тролля с топором, молот великана угодил ему по загривку. Голову свернуло набок, и кровь хлынула из горла. Карат зашатался, и, хотя Буртонг отвлек великана на себя. Карат стал легкой добычей тролля-меченосца, который в тот же момент снес ему голову. Дракон упал, раздавив своего драконира.

Базилу не оставалось ничего иного, как подхватить его щит, чтобы задержать следующего тролля с топором.

Он заметил, как неподалеку от него появилась стройная фигурка. Эйлса, дочь Ранара, пришла, чтобы занять место среди последних защитников. Со слезами на глазах она сражалась с мужским мечом в руке. Ее отец был убит, погибла и ее подруга Сильва, зарубленная мечом тролля. И теперь дочь вождя глядела в лицо смерти, и вместе с нею должен был умереть весь род Ранаров.

Альсебра проделала серию обманных приемов и ударом своего Андаунта рассекла шлем и голову тролля. Его тело свалилось на кучу трупов перед ней, и она освободила свой клинок.

– Превосходная работа, Альсебра, – заметил Базил.

– Ты оказываешь мне честь, Хвостолом. Полагаю, мы умрем вместе.

Базил разрубил рукоять большого боевого топора очередного нападающего.

– Пусть они долго поют о подвигах Зеленой Альсебры.

Тролль ударил его своим щитом.

– Клянусь дыханием, мне нравится эта мысль! – она парировала удар тролля и достала его своим Андаунтом.

Великаны пробивались сквозь толпу перед собой, высоко подняв молоты. Легионер по правую сторону от Базила был убит копьем беса. Упал горец слева. Базил давно уже не видел Эйлсы, дочери Ранара. В его поврежденный щит вонзилось копье. Великаны приближались. Конец был уже не за горами.

И вдруг на логе запели трубы, десятки труб, сотни – величественные серебряные звуки разлились под небом.

Легионы! Шли легионы!

Звуки труб привели в чувство капитана Идса. Скрипя зубами, он заставил себя встать на ноги, схватил свой рожок и затрубил в ответ. Еще и еще раз. Он упал после четвертого, но кто-то тут же подхватил рожок.

Уцелевшие издали победный крик, в глазах у них засветилось вдохновение, а в голосе звучала ненависть к врагу. Армия Аргоната наконец пришла, и пришла вовремя.

Копья тяжелой кавалерии Талиона уже вонзались во фланг обороны врагов у деревни. Разрушая старые виноградники копытами своих коней, они превратили вражеские колонны в сплошной хаос.

За ними шли рысью семь полных легионов, двигаясь стройными рядами, их обычным построением для атаки.

Когда легионы схватились с врагом, его строй развалился. Большинство троллей и все великаны были брошены на окружение оставшихся защитников Леннинка. Но теперь семьсот боевых драконов ударили по людям и бесам, идущим на Вальдрач. Марширующие колонны захватчиков были уже потрепаны атакой кавалерии, и теперь они просто разбегались.

В командном центре гигантской армии толпились суетящиеся штабные. Генерал был мертв, страшный Мезомастер отсутствовал, маг Трембоуд лежал без сознания и, возможно, умирал. Никого из высшего командования не было. В панике вражеские формирования попытались развернуться, чтобы встретить атаку. Их движение было медленным, слишком медленным, и не хватало великанов, чтобы противостоять драконам. Легионы вонзились в толпы бесов, подобно тому, как раскаленные гвозди входят в воск. Распад шел быстро.

Целые взводы убегали в панике через Ально, пробиваясь в Рундельский лес. Менее организованные беглецы уходили на запад и север к горам. Отряд оставшихся в живых бойцов капитана Идса продолжал стоять среди руин и трупов в то время, как бойцы кадейнского легиона приветствовали их, проходя мимо.

Первым офицером, который достиг окруженного отряда, был капитан Холлейн Кесептон. Вместе с ним подошли три эскадрона драконов, они раздавили оставшихся троллей и набросились на великанов. Великаны отступили перед их яростью. Свежие силы с охотой бросились в бой. Щиты великанов были мгновенно разбиты на куски, и великаны пали. Немногие уцелевшие повернулись и неуклюжей рысью бросились в бегство. За ними по пятам гнались драконы, которым помогала кавалерия Талиона.

Сражение превратилось в беспорядочное преследование убегавших, поле боя осталось за Аргонатом.

Глава 78

Релкин очнулся и обнаружил, что лежит на кровати в незнакомой комнате. Зеленоватый свет струился из окна, и пахло дезинфекцией. Запах подсказал ему, что он еще не на небесах. Он резко откашлялся, очищая горло. Чья-то громадная фигура двигалась в полутьме.

– Мальчик уже проснулся, – произнес знакомый голос.

Релкин протянул руку к голове. Голова была забинтована. Он был жив. Он отчетливо ощутил удивление при этом открытии.

– Что случилось? – спросил он.

– Ха, хорошенький вопрос. Лучше бы спросил, что не случилось.

– Ты ранен?

– Не сильно, Мануэль заботится об этом.

– Пурпурно-Зеленый жив?

– Да, но все еще в опасности.

– Кто еще ранен?

– Антер убит, ты знаешь. Также Чам с Томасом Черным Глазом. Чат и Грегер из Шестьдесят шестого эскадрона.

– Легионы пришли?

– Как раз вовремя. Они разбили врага и отбросили его.

Релкин вздохнул. Значит, победа, победа, предсказанная Синни, но победа, которая досталась большой ценой.

Появилась еще одна фигура. Это была Эйлса, дочь Ранара, она села возле него на кровать. Релкин почувствовал, как его сердце при виде ее лица оставляет боль.. Затем он увидел повязку на ее руке.

– Ты ранена?

– Слегка, – она улыбнулась. – Мне повезло, так много людей погибло.

– Твой отец?

Она покачала головой:

– Бесы убили его в постели.

– Капитан Идс умер, – добавил дракон. Релкин почувствовал комок в горле. Как много погибших!

– Приходил император, – сказала Эйлса, чтобы переменить тему. – С маленькой птичкой и мышью. Он сидел рядом с тобой. Я видела из-за двери. Тут была толпа.

Глаза Релкина расширились:

– А я все это пропустил.

– Они нашли тебя рядом с телом вражеского командира. Они хотели расспросить тебя.

– Да, конечно, я был там. Я убил мага, ты помнишь. Баз, мага Трембоуда. Человека, за которым мы охотились в Туммуз Оргмеине.

Базил спокойно зашипел.

– Они боролись друг с другом в розовом саду, а я следил. Трембоуд убил генерала, а я убил Трембоуда.

Эйлса положила руку ему на щеку. Он почувствовал успокаивающую теплоту.

– Доктор-ведьма обнаружила пульс, когда тебя внесли, поэтому они зашили тебя и положили к тем, кто, как они думали, должен умереть. Мы нашли тебя там.

– Я благодарю тебя.

– Они сказали, что череп поврежден, но не сильно. Они не знали, проснешься ли ты когда-нибудь.

– Сироты должны иметь крепкие головы, – сказал он.

Глава 79

Колеблясь на ветру, на Сторожевой башне пылали факелы. Толстый слой облаков скрыл звезды и луну. Вооруженные люди печатали шаг при смене караула. Вражеское вторжение было остановлено на границе. Все еще шли ожесточенные стычки. Воинский дух был высок, нервы натянуты, офицеры сосредоточены. Как бы ни был высок подъем духа, за час до полуночи настроение поднялось еще выше. Эмоции нахлынули внезапно, подобно шторму, и разрядились смехом и улыбками у всех, кто находился в нижних этажах этой громадной башни. Никто ничего не понимал, недоумение и удивление сопутствовали неожиданному и несколько истеричному веселью. Внутри этой башни вот уже сотни лет показывали свое искусство ведьмы, но ничего подобного здесь не видели!

На верхнем этаже этот подъем перешел в другой вид психического напряжения, которое все росло и росло, заставляя всех, кто проходил мимо двери некоего помещения, стиснуть зубы, при этом кожа на их лицах натягивалась, волосы поднимались, а горло мгновенно пересыхало.

Высокая магия творилась за этой дверью. Те, кто могли, бежали из верхней части башни и собирались теперь в небольшие группки перешептывающихся людей по окрестным тавернам. Жалобы произносились, во всяком случае, только шепотом, ибо они понимали, что продолжалась война и какое бы это ни было колдовство, оно должно было быть связано с военными приготовлениями.

Те немногие, кто знал, что в действительности происходит в этом помещении, держались в стороне от шептунов. Они держали свое знание при себе, хотя если бы они его обнародовали, то заткнули бы рты всем, кто сейчас жаловался.

Ведьмы пытались воскресить мертвеца. Комната была наполнена неприятным запахом паленых волос и дыма от дров. На решетке горел костер, хотя в комнате было и без того необычайно жарко. На столе Лессис из Вальмеса готовила два небольших пучка из трав и веточек, плотно заворачивая каждый в листья фрипуры. В одном был морской остролист, дикая морковь и трава парис. Другой содержал шалфей, мандрагору и тинкерфойл. Ведьма связывала их алой шелковой нитью и читала нараспев отрывки из Биррака. На столе перед ней лежала открытая книга древних заклинаний, которой она руководствовалась в своей ворожбе.

Серая Леди посмотрела на вошедших в комнату, но не отвлеклась от чтения. Она знала все разделы этого канона лучше, чем свои пять пальцев. Послушницы, ожидающие в темном углу около дверей, поклонились Королеве Мышей, которая поблагодарила их легким поклоном и уселась рядом с Лессис за массивный старинный стол. Воздух в комнате был затхлым и горячим. На соломенном тюфяке, брошенном на голый каменный пол, без сознания лежала Лагдален из Тарчо. Она так и не проснулась после заклинаний, которые должны были бы вывести ее сознание из мозга орла.

Ворожба пошла тогда вкривь и вкось. Это было сложное заклинание со многими разделами, и тот, кто его совершал, всегда приходил в состояние глубокой усталости и сильного изнурения. В чем бы ни крылась причина, что-то было пропущено. Возможно, был плохо рассчитан объем заклинания. Возможно, некоторые фразы были произнесены или чересчур медленно, или чересчур быстро.

Лессис обвиняла себя. Но справедливости ради, надо признать, что они были на грани срыва. Время, проведенное внутри этих крошечных животных, было слишком долгим. Глубокая усталость, скопившаяся в ее организме, вынудила ее проспать две полных ночи и целый день. Даже Рибела была вынуждена спать целую ночь.

Лессис хорошо знала, что для Лагдален, простой женщины, а не Великой Ведьмы, все перипетии переселения в другое существо проходили намного тяжелее, чем для ведьм. Это был первый опыт молодой женщины, и она не контролировала заклинание полностью. Бессилие в подобном положении было самым страшным испытанием. Особенно тяжело было разделять ощущения орла. Мысли крупного крылатого хищника были странными, с точки зрения человека. Он был одержим выслеживанием мельчайших движений, улавливаемых его зрением, которое способно было одним взглядом охватить все окрестности. Кроме того, он испытывал постоянную тоску по теплому мясу, которое можно рвать на части и глотать. Лапы орла существовали для того, чтобы хватать добычу и терзать ее. Подобное сосуществование разрушительно подействовало на сознание Лагдален. Лессис была уверена, что именно это сыграло главную роль. В конечном итоге заклинания все-таки подействовали на Лагдален. Во время чародейства, когда ее пытались освободить от орла, она напряглась, как будто бы не хотела расставаться с чужим телом.

Медленно, мучительно медленно, она покидала мозг Куики. Это был изматывающий процесс для Лессис. Затем нить, связывающая ее с молодой женщиной, оборвалась, и теперь Лагдален не просыпалась.

Пока испуганные ведьмы пытались вновь восстановить власть над заклинанием, Куика отпраздновал снятие чар победным клекотом. Он забил своими громадными крыльями и, как только кто-то открыл дверь на балкон, взмыл в небо, утонув в ночи. Там он парил, бросая вызов всему окружающему миру в течение часа, пока наконец не исчез на западе.

Но Лагдален не открывала глаз, и сегодня шел уже третий день, как она лежала бездыханной. Случайный тихий стон был единственным проявлением теплящейся жизни.

Рибела откинулась на стуле. Ее тело все еще было онемевшим и болело после всех этих недель, проведенных без движения. Боль прорезала время от времени низ спины, поэтому ведьма двигалась с осторожностью. Сев, она ждала с закрытыми глазами, сжав руки на коленях, пока Лессис закончит свою работу.

Два пучка были готовы. Лессис смежила глаза и медленно глубоко вздохнула. Лучше дать мозгу отдохнуть после такого усилия. Три тысячи строчек, шесть томов, и все это сделано совершенно по ритму и с нужными модуляциями голоса. На это потребовалась бездна энергии.

– У меня хорошие новости, – сказала Рибела в тот самый момент, когда Лессис открыла глаза.

Лессис успокоила свое дыхание:

– Это приятно слышать, сестра.

– Командующий Сеар пробился к Куджаку. Еще один крупный отряд бесов окружен и разбит в горах. Генерал Феликс полагает, что он возьмет перевал Высокий в течение следующей недели.

– Будь благословенна Мать.

– Новости из Кенора вполне успокаивающие. Победа при переправе на Оон сломила сопротивление у форта Теот. Силы спасения будут там через два-три дня.

Лессис подняла скрещенные руки вверх.

– Мы выжили, сестра. Империя Розы смогла устоять против самого сильного удара нашего врага. Теперь мы должны перехватить инициативу. Мы должны еще больше работать. Мы должны найти возможность отомстить врагу за содеянное.

Рибела быстро взглянула на Лессис. В ней было что-то странное, какая-то необычная невнимательность, какая-то дикость, которых она в ней никогда раньше не замечала.

– У нас всегда хватало преданности делу, сестра Лессис.

– Благодарю, сестра, мне только хочется, чтобы моя преданность делу сказалась бы в лучшем исполнении нашей миссии, – глаза Лессис ясно говорили, что ведьма испытывает чувство вины. Это было недопустимо! Молодые женщины, такие как Лагдален, были солдатами Империи, как и молодые люди легионов. Они точно так же принимали на себя соответствующий риск, связанный с этой службой.

– Лессис, – Рибела наклонилась вперед, – мы одержали великую победу. Конечно, я могла бы пойти и дальше, сказав, что вы лично одержали ее.

Лессис улыбнулась, но Рибела не поняла ее. Небольшие личные привязанности – узы дружбы, любовь, – во всех этих вещах Рибела не была сильна. Рибела почувствовала критическое отношение к себе и с силой кивнула:

– Да, ты права, сестра.

Она взглянула на неподвижное тело Лагдален у огня.

– Без изменений, я вижу.

– Без изменений, но я верю, что найду ответ. Рибела взглянула на открытую книгу, лежащую перед Лессис.

– Simpkins Parasympathia? – фыркнула она. – Это устарело, когда я еще была послушницей. Зачем вам обращаться к старине Симпкинсу? Очень изворотливый старик. Не знаю, могу ли я верить чему-либо, что он написал.

– Думаю, Рибела, что ты вновь проявляешь свою нелюбовь к мужскому полу. Симпкинс был немножко диким, но он был ясновидящим и владел искусством перевоплощения так, как могут немногие. Теперь это не так широко известно, но его труд по перевоплощению является базой для всех новых работ в этой области.

Рибела вновь фыркнула, но сдержала свое желание ответить о значении труда по перевоплощению.

– Я желаю тебе успеха, сестра.

Если Лессис хочет попробовать какие-то дикие заклинания из четвертой эры, пусть она сама за это отвечает.

– Благодарю тебя, сестра.

Они обе повернули головы к двери.

В дверь вошла настоятельница Плезента, чтобы вознести молитвы над неподвижным телом Лагдален. Она делала это каждую ночь в одно и то же время. Она кивнула ведьмам, сняла с себя шаль и села подле Лагдален.

Во время молитвы Лессис и Рибелла сидели совершенно тихо. Лессис собирала все свои силы, готовя себя к главной процедуре колдовства, которое хотела совершить.

Тем временем настоятельница закончила и встала. День был долгим, и она чувствовала себя вначале немного беспокойно. Она видела, как ведьмы глядят на нее, и чувствовала их снисходительное отношение. «Бессмертные, – подумала она, – они надолго переживут меня. Какими странными могут быть их мысли!» Лессис выглядела так же, как она выглядела в те времена, когда молодая Плезента, еще младшей священнослужительницей, впервые увидела ее во плоти. Казалось, ей где-то между тридцатью пятью и пятьюдесятью пятью, у нее было крепкое тело, хорошие глаза, острый слух и достаточно сил, и все же Плезента знала, что Серой Леди было сотни лет.

– Проснется ли она когда-нибудь? – обратилась она к ним.

В темных глазах Рибелы не отразилось никаких чувств. «Холодная как лед», – подумала Плезента. Лессис же улыбнулась и сказала:

– Да, настоятельница, мы поднимем ее. Полагаю, мы теперь знаем, что пошло не так.

– Да будет благословенна Мать, что вы в конце концов узнали. Ужасно печально видеть, что наша Лагдален лежит тут без сознания и к ней нельзя привести ребенка.

– Да, настоятельница, мы также опечалены.

Плезента на секунду внимательно посмотрела на них. Могут ли они быть способны испытывать печаль? После всего, что они пережили?

И вдруг Плезента увидела что-то такое в глазахЛессис, что сказало ей: да, они могут горевать по тем, кто живет недолго и кто служит им в эти немногие моменты на сцене сферы судьбы.

Плезента попрощалась и оставила их. Сходя вниз по лестнице, она говорила себе: хорошо, что она быстро ушла. Она стала слишком старой, чтобы безболезненно противостоять напрасной трате молодых жизней в этих бесконечных войнах. В комнате, которую покинула настоятельница, было уже темно и напряженно от собирающейся энергии.

Единственным звуком теперь оставался голос Лессис, которая спокойным речитативом произносила отрывки из Биррака. Концентрирующаяся энергия проявлялась потрескиванием – как будто собиралась гроза. Пучки трав были сожжены на костре. Запах фрипуры усилился. Становилось все сумрачнее. Плотный красноватый дым, идущий от костра, оседал на пол комнаты. Было странно, что два маленьких пучка травы дали так много дыма. Голос Лессис становился громче, и она наполняла помещение своей энергией, слетающей с ее губ.

Дым, на этот раз белый, поднялся от костра. Лессис вдохнула его, а затем наклонилась и, прижав свои губы к губам Лагдален, выдохнула дым в тело девушки. Трижды она проделала это, и каждый раз Лагдален захлебывалась и кашляла, а затем вновь погружалась в небытие. Ее глаза не открывались.

Лессис вернулась к речитативу. Энергия вибрировала в помещении. Рибела перевела себя в состояние транса, чтобы помочь, если потребуется. Королева Мышей была удивлена этой бешеной тратой энергии. Лессис избрала глупейший способ явить себя миру, но, следовало признать, сила у нее была.

Голос Лессис становился все громче, и его мощь потрясала своды. Послушницы прижали руки к ушам, а головы к полу. Ужасное напряжение сгустилось в атмосфере. Вся Сторожевая башня, казалось, начала колебаться.

Внезапно на своей подстилке зашевелилась Лагдален. Это было первое движение женщины за долгие недели. Рибела почувствовала, как ее сердце подпрыгнуло.

Лессис перешла к финальному склонению. Загремели строки каденции, сгустились подтексты, прозвучал завершающий элемент огромного заклинания.

Молчание наполнило помещение, молчание, столь плотно наполненное ожиданием, что оно едва не вызвало рвоту у послушниц на полу.

Лагдален не двигалась.

Молчание разрасталось. Рибела чувствовала, как чудовищная энергия пытается взорвать запечатанный склеп. По оценке Королевы Мышей, силы были более или менее равны. Глаза Лессис были закрыты, из угла ее рта поползла струйка слюны. Рибела никогда не видела ее в столь глубоком трансе.

Борьба продолжалась. На этом энергетическом уровне было невероятно трудно оставаться в сознании. Рибела поражалась, насколько трудно достичь подобного уровня в таком мире, как Рителт – прохладный мир умеренных энергий. Рибела не была уверена, что сама могла создать энергетическое поле такой мощности, по крайней мере здесь, на Рителте.

И все же девушка не просыпалась. Но однажды она задвигалась! Рибела понимала, что это Лессис заставила ее реагировать.

Лессис напряглась. Ее колдовство поднимало край самого мира. Ее сжатые кулаки были прижаты к груди. Слюна бежала изо рта и смешивалась с потоками слез, брызнувших из глаз из-за чудовищного усилия. Рибела подумала, что никогда бы не решилась на такое.

Лагдален внезапно дернулась.

Рибела почти вышла из транса от внезапно вспыхнувшей надежды.

У Лессис вырвался непроизвольный стон, и она сделала еще одно усилие.

Вновь показалось, что начинают вибрировать сами стены. Напряжение вынесло из башни распластавшихся на полу людей, всех, кроме охраны, которая, скрежеща зубами, цеплялась за камни зубчатой стены. Напряжение достигло нового уровня, который нельзя было вынести больше чем несколько мгновений, и теперь уже кровь текла вместе со слюной изо рта Лессис. Затем Лагдален дернулась снова, ее глаза открылись, и она испустила длинный плачущий крик. Ее легкие были пустыми, и она втягивала в них воздух, глубоко дыша. Ее глаза были широко открыты, «рот раскрыт в ужасе.

Ее рука потянулась к ведьмам.

– Воздух, свет! – выдохнула она и закашлялась. Через секунду она пришла в себя. – Жива!

Она попыталась сесть, но безуспешно. Ее плоть ослабла от долгого отсутствия рассудка. Лессис протянула ей руку. Рибела отметила, что Лессис дрожит, как лист.

– Это правда? Я могу верить этому?

– Да, это правда.

– Я не могу двигаться.

– Да, ты еще какое-то время не сможешь, ты была слишком долго вдали от своего тела.

– Благословенна будь… О леди, я заблудилась, я думала, это навсегда, думала, что никогда не увижу свой дом, никогда не коснусь лица моего ребенка, – слезы текли у нее по лицу.

Лессис обняла ее:

– Это все моя вина.

– Нет, леди, не ваша. Я не хотела уходить! Я хотела остаться в небесах, летая в теле орла.

– Я знаю, дитя, но все же я должна была вывести тебя из этого состояния. Однако моя неудача означает, что у тебя есть дар. Он еще не проявился, но он есть.

– Холлейн?

– С ним все в порядке, мы недавно получили от него письмо. Он с генералом Феликсом, и они активно гонят врага обратно в горы. Было очень жестокое сражение, но теперь мы победили.

– Будь благословенна Мать.

– Да будет благословенна, – сказала Рибела, подходя к ним. Они стояли так, руки молодой женщины сжимали руки ведьм, и слезы свободно лились по лицу Лагдален.

Кристофер Раули Боевой дракон

Глава 1

В земле Крэхин, в самом сердце темного континента, в храме Бога Камня, подле длинного ящика из черного дерева стояли три человека с суровыми лицами. Их глава, огромный мужчина футов шести ростом или больше, кивнул верховным жрецам Бога Камня, стоящим перед ними. Одежду жрецов составляли головной убор из перьев и кожаный фартук, расшитый золотом.

– Вы пришли увидеть чудо? – произнес высокий с жестким крэхтским акцентом.

– Мы пришли, как ты велел, о великий Кригсброк.

– Тогда вам посчастливится увидеть все собственными глазами. Знайте же, что власть Величайшего превыше всего в этом мире, ей подчиняются люди, боги и богини.

Жрецы закивали в ответ, но в их темных глазах светилось недоверие. Эти пришельцы принесли много удивительных вещей. Их Повелитель действительно обладал большой силой. Но вернуть Пророка к жизни? Это невозможно.

– Откройте ящик, – приказал Кригсброк.

Верховный жрец щелкнул пальцами, и люди подняли крышку, скрывавшую священный лик «Того Кто Должен».

Кригсброк заглянул внутрь и улыбнулся. Перед ним лежало тело худощавого мужчины чуть старше тридцати лет, умершего от мозгового спазма в кульминационной фазе заклинания. Чернокожее тело не было ни слишком тяжелым, ни слишком легким, волосы все еще завивались тугими локонами, обрамляя массивную голову. Крэхин славился умением сохранять мертвые тела. Тело Пророка было вполне пригодным материалом для магии Величайшего.

– Позвольте? – попросил он все тем же ровным голосом.

Перья головных уборов снова качнулись. Глаза жрецов не выразили ничего, непроницаемые, словно черный горный хрусталь.

Кригсброк кивнул Гулбуддину и Верниктуну, одетым в такую же черную форму, что и он. Они достали флаконы с жидкостями, пакетики с порошками и воронку с длинным горлышком из плохо гнущейся кожи. Верниктун осторожно смазал ее маслом, и горлышко воронки стало гибким.

Под пристальным взглядом жрецов они раскрыли рот давно умершего Пророка и разжали его желтоватые зубы, которые были стиснуты тысячу лет. В открывшуюся глотку ввели горлышко воронки.

Кригсброк извлек из складок своего плаща маленькую книжечку.

Все трое склонились в поклоне, вознося молитвы своему Повелителю. Потом они запели резкие слоги предписанных заклинаний.

Жрецы отступили, содрогнувшись от страшных звуков, исторгаемых устами бледнолицых пришельцев. Воздух в гробнице Пророка сгустился и потемнел. От пола повалил дым. Волоски на руках, ногах и шеях жрецов поднялись, ноздри их раздражал запах плавящегося камня.

Верниктун всыпал в воронку сверкающий черный порошок, наделенный силой самого Величайшего. Первый флакон опустел. За ним последовал второй.

Теперь вперед выступил Гулбуддин с флаконом голубой жидкости, дьявольски пляшущей за стеклом, Кригсброк произнес слова власти, и жидкость заструилась в воронку. Когда обе жидкости и сверкающий порошок, смешавшись, потекли в тело давно умершего Пророка, «Того Кто Должен», изо рта покойника, шипя, поднялся красноватый пар.

В ту же минуту, при еще не умолкшем шипении веществ внутри тела, Кригсброк протянул руку Верниктуну, и тот вложил в его ладонь серебряный флакон. Кригсброк вылил из флакона в воронку бесцветную жидкость.

– Теперь вернем ему могущество.

Вперед выступил Гулбуддин с куском черного мрамора величиной с кулак и положил его на лоб мертвого Пророка. Потом закрыл глаза и плотно сжал губы.

Кригсброк резким голосом произнес короткое непонятное слово, повернувшись к крышке гробницы. Верниктун зажег огонь и поднес его к воронке.

Вспыхнула ослепительная молния. Гулбуддин конвульсивно дернулся, но не выпустил камня, который светился теперь ярко-красным светом. Он осторожно прижимал его ко лбу лежащего в гробу трупа.

Мертвец вздрогнул и зашевелился. Ребра поднялись и опустились. Ноги дернулись. Рука высунулась наружу.

Кригсброк разжал древние зубы. Верниктун вынул воронку. Красное тягучее вещество потекло изо рта мертвеца. И молитвы жрецов внезапно заглушил дикий вопль, вырвавшийся из давно мертвой глотки, страшный рев, пробравший до костей всех, кто находился в помещении, визг, оповещавший о приходе новой жизни в тело, которое уже никогда не должно было шевелиться.

Гулбуддин отступил назад. Мертвый рот закрылся только тогда, когда красное вещество вытекло. Пророк сел.

Верховный жрец вытаращил глаза. Случилось то, что обещали бледнолицые люди. Затем, полностью разинув рот, чернокожие повалились на колени.

– Воспоем любовь Айота Гол Диба! – пели они, – воспоем милость «Того Кто Должен»!

Трое из Падмасы обменялись улыбками. Работа пошла.

Глава 2

Накануне шел снег, и теперь в Чаще лежал ровный белый ковер по щиколотку глубиной. Драконье дыхание огромными облаками поднималось в морозный воздух. Драконы рубили молодые дубки и ясени на дрова. Они работали большими трофейными топорами, некогда принадлежавшими троллям. Щепки с певучим свистом разлетались в разные стороны.

Драконопасы приплясывали вокруг драконов, прикрепляя тросы к поваленным деревьям, чтобы потом команда погонщиков мулов могла перетащить их к огромной пиле, распиливающей стволы на трехфутовые чурбачки.

– Посмотри, Джак, у тебя нога попала в упряжь, – указал Релкин из Сто девятого марнерийского драконьего.

Джак выпутал ногу из упряжи и дернул за узел хомутка, который укреплял на бревне. Когда он оглянулся, Релкин уже ушел, Джак еще успел увидеть его спину между двумя деревьями. Релкин был теперь исполняющим обязанности командира эскадрона и считал своим долгом проследить за каждым подчиненным. Многих это раздражало, но Джак понимал, что Редкий просто входит в новую должность, потому и проявляет рвение в пока еще мало знакомом деле. Впрочем, все претензии к старшему дракониру могли обернуться против тебя же самого.

– Дракон хочет пить, – раздался голос огромного нечеловека, стоящего в десяти ярдах от него около поваленного дуба.

Джак свистнул, чтобы погонщик мулов повременил.

– Тебе келута? – спросил он свою большую зеленую дракониху по имени Альсебра, знаменитую умением владеть мечом.

– Нет, воды.

Ее большие драконьи глаза смотрели куда-то поверх головы мальчика. Он не стал даже спрашивать, о чем она задумалась. Когда она пребывала в таком настроении, на ответ рассчитывать не приходилось.

Джак прихватил большой бидон и отправился на поляну, где работала пила. Там же стояла бочка с водой и толпились солдаты, пришедшие за горячим келутом и свежим хлебом. Сегодня в лесу работало сто человек, десять драконов и сорок мулов. Было холодно, но сухо и безветренно. Работа спорилась, команда отправила в лагерь уже больше сотни кордов распиленных и наколотых дров.

Джак подумывал о возвращении в Марнери. Уже подходил к концу двухмесячный срок работ Сто девятого в Чаще, и скоро они отправятся в город. На смену им должен прийти Шестьдесят шестой марнерийский драконий. В городе у Джака осталась девчонка, за которой он уже шесть месяцев ухаживал. Звали ее Кэти, и слаще ее никого не было на свете, особенно если вспомнить, как она дала поцеловать себя несколько раз на последнем свидании за родительским сараем, что на Храмовой стороне. Джак вздохнул. Скоро они снова будут вместе. Где набраться терпения на оставшиеся дни?

Драконир Релкин остановился перед своим собственным драконом, который отступил от только что срубленного дуба, со скрипом падающего на землю. Дракон, знаменитый Базил Хвостолом, очевидно был доволен видом поляны, заваленной деревьями.

– А, мальчик оторвался наконец от своих дел и вспомнил, что пора позаботиться и о драконе. Где же келут?

– Келут заварен, и я как раз собираюсь за ним пойти.

– Келут уже давно был бы в пасти дракона, если бы мальчик повнимательнее относился к своим обязанностям.

Релкин сноровисто закрепил хомуток на очередном поваленном дереве и ловко отскочил в сторону, когда здоровенный мул потащил его прочь.

– Если бы все было так просто, Баз.

– Ты слишком много внимания уделяешь другим. Принеси дракону келута. И хлеба с акхом, если дадут.

– Акха здесь нет. Никакого акха до обеда.

– А когда обед?

– Ты знаешь, когда обед. В конце дня, когда вернемся в лагерь.

– Так долго ждать немножко акха и немножко хлеба?

– Тем приятнее вознаграждение ждущему.

– Это весьма сомнительная человеческая точка зрения. Дракон с ней не согласен.

Релкин уже отправился к палатке с келутом, водрузив на плечо большой кувшин.

Он прошел мимо пилы. Двенадцать здоровенных мулов приводили в движение большой стальной зубчатый круг, со скрежетом вгрызающийся в стволы деревьев.

Позади располагалась команда грузчиков, которой командовал лейтенант Англосс. Оттуда доносился стук молотков вперемежку с веселыми возгласами.

Лейтенант Англосс дружески приветствовал его:

– Добрый день, драконир.

Релкин ответил и направился в палатку с келутом. Он все еще привыкал к офицерскому чину. Конечно, он был пока командиром без жалованья, приходилось дожидаться прихода нового штатного расписания. Но в глубине души сирота-куошит питал надежду стать-таки полноправным старшим дракониром Сто девятого марнерийского. Впрочем, против его кандидатуры существовало несколько возражений. Он был слишком молод – ему еще не исполнилось девятнадцати, и хотя мальчик служил в легионе уже четыре с половиной года, не следовало забывать, что продвижения в звании раньше двадцати не поощряются.

Кроме того, на нем была судимость. Кровь гражданина Бартемиуса Дука, погибшего от кинжала Релкина на борту речного суденышка, пятнала репутацию драконира. Релкин был признан невиновным в убийстве после долгого судебного разбирательства прошлым летом, но выиграл только благодаря свидетельским показаниям драконов. Эго создало небывалый прецедент. ( Драконы виверны могут говорить на языке людей. Кроме того, они умны – гораздо умнее других животных, – по интеллекту они близки человеку.) Но кое-кого такое решение суда не устраивало. С точки зрения политики, проблема была щекотливой. И как следствие, шансы Релкина на продвижение по службе существенно снизились.

Юноша вспомнил командира эскадрона Таррента, сурового начальника, распоряжавшегося жизнями десятка драконопасов последние полтора года. Таррент был добродушным в общении человеком – особенно по прошествии некоторого времени после прибытия в часть, – но как офицер бывал резок и придирчив, никогда не ставил себя на одну доску с подчиненными и не допускал панибратства. Релкин, конечно, был неотделим от Сто девятого. Он служил в нем со дня основания эскадрона. Таррент предупредил юношу, что судимость может разрушить карьеру. Но перед уходом он сам назначил Релкина исполняющим обязанности командира.

С уходом Таррента мало что изменилось, за исключением тренировок. Релкин настоял на том, чтобы и люди, и драконы ежедневно упражнялись в боевом искусстве и еженедельно совершали марш-броски с полной выкладкой, которые обязательно заканчивались бегом с препятствиями вокруг Чащи.

Кое-кто, вроде Свейна и Моно, бывших с Релкином в одних годах, ворчал, но в глубине души каждый соглашался со справедливостью его требований. Они не были в деле уже восемнадцать месяцев, и вполне вероятно, что их пошлют на фронт в Эхохо уже будущей весной или летом. Так что необходимо было держать боевые навыки столь же остро отточенными, как и мечи.

«Хотелось бы знать, – подумал Релкин, – каков командир эскадрона Таррент на новом месте, во вверенном ему Сто шестьдесят седьмом марнерийском драконьем? Он уже должен был добраться до форта Далхаузи и приступить к своим обязанностям. В одном можно не сомневаться: в Далхаузи есть десяток драконопасов, которым с приходом Таррента придется здорово попотеть, надраивая экипировку».

Парень принес Базу полный кувшин келута, прихватив и себе кружечку, и провел остаток дня в заботах о транспортировке поваленных деревьев. В промежутках он пытался следить за работой остальных дракониров, хотя внутренний голос и убеждал его расслабиться. Люди вполне были в состоянии позаботиться о себе сами и не нуждались в няньке. У него был собственный дракон, требующий заботы, и этого было вполне достаточно.

Наконец пропела труба, знаменуя окончание дневных работ, и все построились, вскинув топоры на плечи, готовые к двухмильному маршу в лагерь.

Чаща была постоянно действующим лагерем гарнизона города Марнери – поселение из добротных и удобных бревенчатых строений, используемых уже не первую декаду. Благословением лагеря была отличная вода из кристально чистых родников.

Лес вокруг поставлял запасы топлива на зиму как для самого марнерийского гарнизона, так и для внешних постов. Огромные поленницы свежих дров высились вдоль дороги. По другую сторону были сложены просушенные дрова. Сама дорога от Чащи до Марнери была очень оживленна в это время года и заполнена фургонами.

Последние поленницы образовали своеобразные огромные ворота, войдя в которые люди и драконы сразу почувствовали сильный запах свежеиспеченного хлеба и неповторимый букет акха – весьма специфической пряности, любимой драконами-вивернами.

Драконопасы тут же засуетились, покатили тележки с котлами лапши, приправленной акхом, от кухонь к Драконьему дому. Другие забегали с дюжинами длинных буханок хлеба.

Из легионной пивоварни привезли бочки пива и подкатили поближе к драконам, которые уселись в плотный кружок посреди Драконьего дома Чащи и принялись за еду.

Оставив драконов за их любимым занятием, мальчики получили наконец возможность поесть и сами. Их ожидали дымящиеся котелки каши, бобов, лапши и обжигающего куриного бульона. Кроме того, для них приготовили горячий хлеб, который можно было сдабривать маслом, солью, заедать лимоном и даже акхом – если позволял желудок.

Им предоставили также возможность залить все это дневной нормой пива – пинта слабенького и пинта настоящего эля.

Потом драконопасы поплотнее завернулись в плащи, чувствуя, как тепло проникает в кости, вытесняя усталость. Теперь можно было спокойно потягивать эль, спеть пару раз «Кенорскую песню» или «Лонлилли Ла Лу», а потом отправиться на боковую. Скоро, уже через несколько дней, они вернутся в город.

Свейн попытался подбить молодых на игру в карты. После битвы при Сприанском кряже в отряде появилось пять новичков. Старшим был семнадцатилетний Кэлвин, за ним пришли Энди из Голубых Холмов, Руз, Арис и малыш Шац, который в свои четырнадцать оказался самым младшим в эскадроне.

На предложение Свейна откликнулись только Энди и Руз, но и троих было достаточно, чтобы перекинуться в безик. Так что вскорости мальчики достали карты, перетасовали и сдали.

Свейн сразу принялся стонать и мычать. Остальные многозначительно переглянулись. Репертуар обманных маневров Свейна был всем хорошо известен. Когда Свейн вот так стонал, это означало, что на руках у него была, по его мнению, хорошая комбинация. Мальчики смешали карты и снова сдали.

На этот раз стоны Свейна были громче. Как и предполагалось, он объявил:

– Думаю, могу засчитать полный безик.

– Сколько ставишь? – с легкой улыбкой спросил Энди.

Энди было всего шестнадцать лет, но Релкин уже знал, что в картах Свейну с ним не сравниться.

– Три, – заявил Свейн, явно блефуя.

– Сыграно, – объявил Энди.

– Беру, – сказал Руз, туповатый парнишка с голых холмов Сента, он уже понял, что в подобных ситуациях надо следовать тактике Энди.

– Меняю, – сказал Свейн, открывая одну карту.

– Беру, – согласился Энди, отдавая Свейну одну из своих карт взамен сброшенной.

Снова послышались стоны Свейна, но на этот раз в них были слышны искренние нотки.

– Сними козырь, – сказал он. Энди снял, и все уставились на трефовую двойку.

– Трефы, – удовлетворенно провозгласил Руз. Свейн застонал еще сильнее.

– Кладем, – сказал Руз.

Свейн вышел с королем бубен, Энди – с тройкой, а Руз положил восьмерку. Свейн забрал их, явно оживившись.

– Одна прошла, продолжаем безик.

Свейн сыграл валетом бубен, Энди – тройкой бубен, Руз хитро улыбнулся и открыл четверку треф, побив ею валета Свейна.

Стоны Свейна усилились. Энди хотел было спровоцировать его поднять ставки, но не вышло.

– Возьмем по третьей, – сказал весело Руз, но Свейну уже не удалось отыграться.

В дверь Драконьего дома постучали, и парнишка из стойла сообщил, что на главной площади лагеря стоит модный экипаж и кто-то спрашивает Сто девятый марнерийский.

Все переглянулись. Многие бросили быстрый взгляд на Релкина и тут же отвели глаза. Релкин постарался не думать, что бы это могло значить. Драконопасы высыпали на улицу и оказались перед белым крытым экипажем, запряженным четверкой лошадей. Кучер явно не жалел животных. Они брыкались и ржали, закусив удила, напуганные запахом драконов.

Дверца экипажа распахнулась, и из него вышел высокий полный молодой человек в форме командира драконьего эскадрона – устарелого покроя бриджи до колен, высокие сапоги и длиннополый мундир с фалдами. Голову парня украшала древняя шляпа с огромной кокардой, на которой были выбиты цифры 109.

У Релкина упало сердце.

Из кареты послышался высокий женский голос. Парень в форме обернулся, сказал что-то и получил в ответ визгливое хихиканье.

Сто девятый дружно округлил глаза. Если бы старина Тоуп увидел это, кое-кому бы чертовски не поздоровилось. Тоуп, комендант лагеря Чаща, поддерживал дьявольски строгую дисциплину.

Толстый парень в устаревшей форме повернулся к драконирам с самоуверенным видом. Минуту молча разглядывал их, как будто дожидаясь приветствия. Но Сто девятый был так ошеломлен, что забыл о приличиях.

– Всем добрый вечер, я – командир эскадрона Уилиджер, – довольно развязно объявил прибывший. – Мне дали в командование этот эскадрон. Думаю, мы сработаемся, – лучезарно улыбнулся он, – я даже уверен в этом. Я знаю, это дисциплинированный отряд, и клянусь, что сумею поддержать в нем порядок!

Мальчики, по-прежнему не понимая, глядели на пришельца. Первым пришел в себя Мануэль. Он ткнул Джака в ребра и прошипел сначала ему, а потом погромче для всех:

– Салют, идиоты.

Релкин очнулся от кошмарного сна и вернулся к реальности, которая была ничем не лучше кошмара. Дракониры нестройно отсалютовали, продолжая перешептываться.

Уилиджер просиял и ответил на их приветствие. Вытащив из-под мышки лист бумаги, он зачитал «Приказ о назначении», из которого следовало, что он, старший драконир Уилиджер, волею командования Второго марнерийского легиона берет под начало Сто девятый марнерийский драконий эскадрон.

– Теперь мне бы хотелось провести короткую поверку. Я хочу познакомиться с вами как можно скорее.

Мальчики снова уставились на него, удивленно округлив глаза.

– И если вы не против, я приглашу моих знакомых выйти и покажу им тут все вокруг. Я приехал погостить в доме моей доброй приятельницы, герцогини Бело, совсем недалеко отсюда, и посчитал это удобным случаем принять командование. Мы тут как раз устроили изумительную вечеринку, и мои знакомые изъявили желание посмотреть драконов.

От этих слов драконопасов бросило в дрожь. Наконец Релкин нашелся:

– А, ну да, сэр. Конечно.

Командир эскадрона Уилиджер взглянул на своего подчиненного.

– Представься, парень, – сказал он.

– Действительный драконир Релкин, Сто девятый марнерийский эскадрон драконьей поддержки, сэр. Уилиджер широко улыбнулся.

– Замечательно! – Он протянул руку. – Рад встрече с тобой, парень, разреши пожать твою руку. Ты – легенда, одна из причин, по которой я согласился принять командование вашим отрядом.

Релкин почувствовал, как у него пересохло во рту. В словах этого человека был какой-то страшный подтекст. Не перекупил ли он его офицерский патент? Такое время от времени случалось, правда, не в Драконьих Корпусах. Вероятность несчастных случаев в этом роде войск была слишком высока, чтобы сынки богачей искали здесь службы.

– Ну а теперь я приглашу выйти моих знакомых, они помогут мне провести поверку.

Мысль эта показалась толстяку смешной, и он хихикнул, дыхнув на окружающих винными парами. Чары разрушились, и драконопасы разбежались по своим стойлам.

На их счастье, драконы еще ели, так что людям было где развернуться, приводя в порядок себя и помещение. Перевязи, экипировка, шитье – это все срочно распихали по самым высоким полкам в шкафах. Запасные принадлежности, упряжь, даже оружие похватали с пола и кроватей и развешали по соответствующим крюкам.

Командир Уилиджер пригласил выйти своих знакомых – леди Сивили и Джелен Майро, а также брата Джелен, Аутура. Леди были одеты в дорогие наряды и меха. Шелест платьев и запах духов проникли в стойла драконопасов, вызвав дерзкий румянец на щеках и напряжение в глазах, ибо мальчики находились на границе застенчивой юности и чувственной зрелости. Леди фыркнули при виде этих «стойл» – груды соломы для драконов и узкие высокие койки для мальчиков, причудливые и убогие, как и все в этих стенах. Гости с удовольствием приняли участие в представлении, устроенном Уилиджером, осматривали ранцы мальчиков, делали владельцам замечания – мол, вещи необходимо содержать в большей опрятности. Сам Уилиджер играл свою роль замечательно. Аутур Майро отметил его блестящее остроумие и решил, что сложившееся о молодом офицере мнение несправедливо. Как удачно, что они встретились. Такой веселый парень!

Постепенно драконьими мальчиками овладевало сильное раздражение.

Уилиджер заставил их пройтись парадным строем. Впереди Релкин, остальные за ним, шеренгой, четко выполняя команды. Тысячи раз проделывали они это с командиром эскадрона Таррентом, все движения были отработаны до автоматизма, но раньше им никогда не доводилось маршировать на потеху чужаков.

– О-о-о! – обратилась леди Сивили к своей кузине, – они кажутся такими сильными, как вы думаете, кузина?

Ответ леди Джелен вызвал у Сивили хихиканье.

Аутур Майро посмеивался. Уилиджер лучезарно улыбался подчиненным, дыша им в лицо запахами вина и дорогого обеда. На лицах парней застыло каменное выражение.

И тут вмешался кое-кто еще. Послышались тяжелые шаги, дверь со скрипом распахнулась.

– Где Мануэль? – произнес знакомый голос – громко, раздраженно и бесконечно брюзгливо. Никто не ответил ни слова.

– Это еще кто? – вопросил тот же голос.

Командир эскадрона Уилиджер и холеные аристократы застыли под недовольным взглядом Пурпурно-Зеленого с Кривой Горы. Крылатый дракон башней навис над пришельцами, его огромная пасть слегка приоткрылась, показывая ряды страшных зубов.

Все четверо одновременно впали в драконий столбняк. Инстинктивный ужас перед четырехтонным плотоядным чудовищем парализовал мозг. Они не могли даже пошевельнуться.

Релкин вытаращил глаза. Уилиджер одеревенел точно так же, как и остальные. Теперь сомнений быть не могло. Перед ним стоял трус, выходец из высших классов, никогда в жизни не работавший с драконами. Произошла ошибка. Ведь они – боевой Сто девятый, гордость Второго марнерийского легиона. Конечно же, их не могли отдать этому идиоту!

Тянулась долгая кошмарная минута. Драконопасы смотрели во все глаза. Уилиджер и его друзья стыли в позорном столбняке. Пурпурно-Зеленый ехидно заметил:

– Обычно драконопасы производят больше шума, чем целая стая гиен, а теперь они тише камней. В чем дело?

Релкин стоял к застывшему в драконьем столбняке Уилиджеру ближе других. Он громко щелкнул пальцами перед глазами командира и резко свистнул ему в ухо.

Свейн и Мануэль проделали то же самое с леди и Аутуром Майро. Один за другим гости приходили в себя, но Уилиджер оставался в невменяемом состоянии.

Пурпурно-Зеленый развернулся и ушел тем же путем, что и приходил, а Мануэль побежал смешивать для него акх. Огромные крылья дракона складывались и раскрывались на ходу, хвост подергивался, извиваясь, шаги его сотрясали землю. Но все-таки он ушел. Леди перевели дыхание, судорожно всхлипывая. Драконы, которых они видели на парадах, никогда не выглядели так страшно. Аутур начал потихоньку пятиться к выходу.

И тут новый дракон, чуть поменьше и с ярко-зеленой шкурой, появился в дверях. Аутур кинулся наутек.

– Еще акха! – сказала Альсебра.

– Мануэль уже делает, – ответил Джак. Уилиджер только-только начал выходить из драконьего столбняка, но едва он пришел в себя, как сразу же очутился лицом к лицу с новым драконом, обладавшим переливчатой зеленой шкурой и пронзительно интеллигентным взглядом. Командир драконьего эскадрона судорожно вобрал в себя воздух и замер на полувздохе в новом приступе паралича.

Глава 3

Глобус повернулся под пальцами императора и остановился, показав огромный тропический континент Эйго. Император был один, если не считать Великой Ведьмы Лессис, стоявшей возле окна.

– Этот Путь Власти, о котором вы упомянули… Расскажите мне о нем.

– Ваше Величество, об этом запрещено говорить. Понимаете ли, это отзвук других миров, других мест на сфере судьбы, управляемой провидением, этой жемчужине возможностей, лежащей на ладони Матери.

Ее слова звучали приглушенно в мрачной роскоши императорского кабинета.

– Скажите то, что можно, леди, прошу вас. Бледный свет штормового дня освещал тонкое усталое лицо немолодой женщины. Ее серые одежды были простого покроя, глаза казались абсолютно равнодушными. Человек несведущий ни за что не смог бы понять ее место в истории Империи.

– Ваше Величество, Путь Власти – это один из возможных путей, которые может выбрать мир. Если ремесла и технологии выйдут из-под контроля, то мир пойдет по этой страшной дороге. Не трогайте оружия, ужаснее которого не представить!

Брови императора сдвинулись, в глазах замелькали молнии. Эти слова пришлись ему не по вкусу. Женщина продолжила:

– Я могу сообщить вам только, что семь миров уже мертвы на ладони Матери, миры, покрытые пеплом и пылью, дышащие неугасимым жаром под ядовитыми облаками. Эти миры выбрали Путь Власти. Он начинается оружием, которое куется сейчас в сердце Эйго.

Император сжал губы и повернул глобус, измеряя расстояние от Аргоната до далекого Эйго:

– Он кажется таким далеким.

– Немногим дальше Чардхи. – Она приподняла бровь. – И это оружие сведет на нет всю вашу великую работу в Чардхе.

Брови императора Паскаля гневно нахмурились. Его чардханская миссия завершилась впечатляющим успехом и повлекла за собой начало переговоров с Примирившимися Штатами. Торговля расширилась. Государства объединили свои усилия против общего врага – Падмасы. Им уже удалось заметно потеснить общего врага. Развитие отношений с Чардхой было самым серьезным его деянием как императора.

– Но действительно ли нет выхода? – Паскаль Итургио Денсен Астури никогда не отличался мягким характером, вот и сейчас он недовольно искривил губы. – Ведь для этого потребуется огромный флот. Нужно будет переправить два полных легиона с их драконами и соответствующей кавалерией. Не знаю, сможем ли мы собрать такую флотилию…

– Детали можно будет обсудить позднее. Нам понадобится от шестнадцати до двадцати кораблей, все первого ранга. Они будут отсутствовать не больше чем два-три года.

– Это помешает нам извлечь максимальную выгоду из союза с чардханцами. В Примирившихся Штатах получили новую сталь, лучше, чем наша. Мы многому могли бы у них поучиться.

– Мы понимаем это, Ваше Величество. Если бы существовал хоть какой-нибудь другой способ справиться с опасностью, мы использовали бы его. Этот проект возглавляет лично один из наших Великих Врагов, один из Повелителей, собственной персоной. Он трудится в далеком сердце Эйго. И закончив, он неминуемо разобьет нас и утвердит власть ужаса, которая охватит весь мир.

Паскаль отошел от глобуса, пересек комнату и остановился у противоположного окна, глядя на вздыбленную штормом воду гавани Андикванта. Косой дождь бил в оконное стекло. В гавани качались на волнах два белых корабля, фрегаты. Еще один, более крупный, невидимый сейчас за дождем, стоял на траверзе Кунфшона.

Подворачивался удобный случай оставить свой след в истории и довести до победного конца долгую войну с Падмасой. Объединившись с чардханцами, создав совместно новые технологии, они могли рассчитывать на то, чтобы загнать Повелителей в их логова, а потом и вовсе уничтожить их там.

Промедление могло оказаться смертельным. Два года назад Великий Враг уже сжимал свои руки на глотке Империи Розы. Вражеское нашествие на Аргонат могло бы увенчаться успехом, если бы не отчаянная оборона у Сприанского кряжа горстки боевых драконов, легионеров и людей из древних племен. Но несмотря на тогдашнюю неудачу, Падмаса все еще способна уничтожить один за другим города Аргоната и снова запереть Империю на островах, как было когда-то в Темные Века.

Паскаль с ужасом сознавал, что любая ошибка в этой войне приведет их к поражению, а Падмасу – к победе.

Отослать два полных легиона на несколько лет – весьма рискованное предприятие. Линия обороны и так чудовищно растянута из-за того, что приходится вести осаду вражеского бастиона в Эхохо. Без этих двух легионов будет чертовски трудно удержать на должном уровне силы в фортах Кенора. А если они проиграют? Императору Паскалю даже думать не хотелось о такой возможности.

– Ваше Величество, сам Херута прибыл в Эйго. Он так уверен в победе, что оставил без внимания оборону Падмасы. Вы понимаете, что это значит?

Паскаль выслушал ведьму и медленно покачал головой. За окном порывистый ветер хлестал струями дождя его любимый город. Когда император заговорил, в его голосе слышалась печаль… Сколько же людей погибнет в этом великом и ужасном походе? Скольких он, император, пошлет на смерть?

– Что ж, мы должны попытаться. Я назначу командующим Баксандера. Он сейчас самый энергичный, а это немаловажно. Стинхур будет ему хорошим помощником. Стинхур даже лучше Баксандера, но моложе. В Эйго свирепствуют ужасные болезни. Мы потеряем многих из-за тропической лихорадки.

Лессис хранила торжественное молчание. У ведьм были свои соображения, как справиться с тропическими болезнями.

– Мы понесем потери. Это большой риск. Но мы должны остановить их, и как можно быстрее. Выпустив джинна из бутылки, мы не сможем загнать его обратно.

Император Паскаль Итургио Денсен Астури повернулся с кривой усмешкой:

– Вообще говоря, это работа для самой Руки Матери. Перенести армию почти через полсвета в такие дальние и запретные земли – чем не почетная обязанность древних богов?

Лессис позволила себе улыбнуться, но слова, произнесенные ею, звучали неутешительно:

– Если Херуте дать достаточно времени, мы проиграем на века.

– Морское плавание займет месяцы.

– При благоприятных ветрах флот окажется на месте через шестьдесят дней.

– Зимние ветра не так уж благоприятны.

– Тогда через девяносто дней. На берегу потребуется несколько месяцев, чтобы перейти Вал Солнца и встретиться с врагом. У нас есть план. Позвольте, Я покажу его. Конечно, Великий Враг узнает о нашем приходе, но он не сможет остановить нас прежде, чем мы пройдем сквозь его стражу и приставим клинок к его сердцу. Если мы успеем, то уничтожим его и положим конец страшной угрозе. Если же нет – проиграем. Но мы проиграем и в том случае, если не будем ничего предпринимать. Джинн должен быть загнан в свою бутылку.

Глава 4

На следующий день Релкин рискнул попроситься на прием к коменданту Тоупу. Утром парни из Сто девятого оказались по горло в заботах в связи с прибытием нового начальника. Единственной хорошей новостью было то, что Уилиджер не собирался присоединяться к ним до возвращения в город. И обязанности командира эскадрона по-прежнему исполнял Релкин.

Главный аргумент Релкина, который можно было привести официально, был следующий: командир драконьего эскадрона Уилиджер, похоже, не годится для обслуживания драконов. Он не имеет опыта в обращении с ними и легко впадает в драконий столбняк. Драконы не станут работать с человеком, который их боится. Может, произошла ошибка?

Тоуп довольно долго смотрел на него, потом хлопнул ладонью по столу.

– Не терплю подобных вещей, драконир, и, предупреждаю, не одобряю нарушения субординации! – Он помедлил, колеблясь. – Хорошо знаю, что ты имеешь чертовски большие заслуги как солдат Империи. Это единственная причина, по которой я не наказываю тебя. Релкин выдержал взгляд серых глаз командира Тоупа.

– Приходи завтра; я разберусь с этим вопросом. На следующий день Релкина вызвали после обеда в кабинет коменданта. Тоуп был раздражен больше обычного:

– Господин Уилиджер является вашим новым командиром эскадрона. Говорю это официально, с этим ничего нельзя поделать. У него большие связи при дворе королевы. Его отец – один из богатейших торговцев Марнери.

Релкин предпринял отчаянный шаг. Мануэль кое-что выяснил для него.

– Я бы потребовал пересмотра назначения, сэр, по причине того, что командир Уилиджер вообще никогда не служил в Драконьих Корпусах. Это значит, он никогда не был в легионах. Статья тридцать восьмая гласит…

– Молчать! – стукнул по столу Тоуп. – Вы забываетесь, сэр! Командир эскадрона Уилиджер переведен сюда из Четвертого марнерийского полка. Отправляйтесь в свой отряд, и чтобы я больше не видел вас по этому грязному поводу!

Релкин задохнулся от удивления. Человек переведен из первоклассного полка в драконье подразделение! Неслыханно!

На самом деле старик Тоуп тоже возмущался случившимся. Покупка офицерских патентов была злом, с которым легионы боролись безуспешно. До сих пор в Драконьих Корпусах подобного не случалось – правда, и желающих служить в войсках, укомплектованных громадными, почти неуправляемыми животными и столь же неуправляемыми мальчиками-сиротами, которых набирали на службу в возрасте семи лет, находилось не слишком много.

Сто девятый закончил лесные работы и строем отправился в Марнери. После шторма воздух потеплел, и снег начал таять. Но дорога была отлично вымощенной, а потому чистой и сухой, и эскадрон развил приличную скорость, останавливаясь каждые два часа, чтобы напоить драконов наскоро сваренным стирабутом и всех вместе – келутом.

На полдороге они встретили Шестьдесят шестой марнерийский драконий, идущий навстречу. Эти два подразделения поочередно сменялись в городе и Чаще.

Особых новостей Шестьдесят шестой не принес. В марнерийском гарнизоне все ждали команды отправки в Эхохо. Никто не сомневался, что она состоится. Вопрос был лишь в том, отправятся ли они в Разак и там погрузятся на речной бот, чтобы спуститься вниз по Арго, или сядут на корабль в Марнери и поплывут в Кадейн южным путем через Верхний Пролив до Арнейса, а потом войдут в Лис.

В заснеженный Марнери они пришли уже после захода солнца и при свете факелов прошагали к Драконьему дому, где быстро разбрелись по знакомым стойлам. Плащи, шлемы, большие мечи висели на привычных крюках, вдоль стен стояли щиты. После горячего обеда драконы отправились нырять в бассейн, где их с радостью встретили чемпионы легиона во главе с могучим Вастроксом. Чемпионы тренировали всех молодых драконов и всегда радовались, встречая бывших учеников. Они доброжелательно встретили даже Пурпурно-Зеленого с Кривой Горы, единственного дракона во всех легионах, не прошедшего подготовки ни в одном из девяти Драконьих домов Аргоната.

Драконопасы принялись распаковывать вещи и приводить в порядок свои дела. Релкин обнаружил, что его дожидается письмо от Эйлсы, дочери Ранара из клана Ваттель, с которой он был помолвлен уже восемнадцать месяцев. Правда, большую часть этого времени молодые люди провели в разлуке.

В своем письме Эйлса рассказывала о своих насущных проблемах. О трудностях посева и сбора овса в такой дождливый год, о проблемах с детьми у родственников. Старая Маргиан все еще не умерла. Упорная девяностолетняя старуха умирала слишком долго. Когда Релкина представляли ей – а это было больше года назад, – она уже была при смерти. Эйлса мечтала о том времени, когда сможет освободиться от наследства своего доблестного отца, покинуть холмы Ваттель Бека и приехать в Марнери.

Релкин закрыл глаза и представил себе возможность такой жизни. Эйлса, живущая где-нибудь в городе Марнери. Ах, какое блаженство!

За восемнадцать месяцев он поднаторел в написании писем, поэтому быстро составил ответ. Он сообщил, что вернулся из Чащи, жив-здоров, как и дракон, и что его временное командование отрядом подошло к концу. Теперь он простой драконир первого класса, а не старший драконир, командующий эскадроном. Он уже много раз объяснял Эйлсе, почему существует эта путаница в штатном расписании и почему обычный драконопас и человек, принявший под командование эскадрон, одинаково называютсядраконирами – до тех пор, пока не дослужатся до полного старшего драконира, командира драконьего эскадрона, что соответствует пехотному капитану. Он также упомянул вкратце, что у них теперь новый командир эскадрона. Заверил, как всегда, в своей неугасающей любви. И опустил письмо в ящик почтовой конторы легиона. Почтой могли бесплатно пользоваться все легионеры – привилегия, которую редко использовали драконопасы-сироты.

На мостовой Храмовой улицы Релкин в задумчивости приостановился. Небо расчистилось, и звезды ярко сияли в морозном воздухе. Он устал, но был слишком возбужден, чтобы спать. Во-первых, злость на свалившегося с неба начальника еще не улеглась. Во-вторых, у него, как всегда после получения письма от Эйлсы, сильно билось сердце; он еще несколько часов будет думать о ней и мечтать, как они будут жить вместе. Юноша повернул обратно и пошел в город. Улицы были расчищены от снега, а днем еще и подтаяло, но теперь температура упала, и под ногами хрустели ледяные кристаллики.

Он пересек Фолуранский холм, так называемый квартал Богатых с его аккуратными пяти– и шестиэтажными домами, сияющими белоснежной штукатуркой. Спустившись с холма, молодой драконир прошел через Широкую улицу с ее торговыми зданиями и оказался в порту.

Огни города здесь перемигивались с огнями дюжины кораблей, стоящих в гавани. Релкин заметил, что на внешнем рейде стоит один из настоящих больших белых кораблей Кунфшона. Его огни освещали всю акваторию порта.

Наконец парень добрался до узкой улочки, где находился «Синий Медведь». Это была таверна, облюбованная моряками, но забегали туда и легионеры. Больше всего на свете Релкин любил сидеть тихонько за стойкой и слушать рассказы моряков о мире. Побывав в двух дальних походах на фронтах Империи Розы, он узнал, что мир велик. Он жаждал узнать больше. Часто он думал, что если потеряет Базила (война – дело опасное), то начнет новую жизнь моряком белого корабля.

Внутри «Синего Медведя» куошита встретило тепло жарко натопленной комнаты, заполненной множеством людей. Он спросил себе пинту слабого эля и принялся разглядывать толпу. Обменялся кивками с драконирами Гивенсом и Уивом, на попечений которых были первоклассные драконы Герунт и Ксаунс. Еще заметил двух легионеров из Первого полка – он узнал их по черной кайме на серых плащах – те играли в кости, склонившись над столом в углу.

Драконир Уив подошел к стойке за новой кружкой:

– Вечер добрый, драконир Релкин, прими наше сочувствие по поводу потери патента полного драконира.

Релкин изо всех сил постарался сохранить маску невозмутимости на лице. Уив покачал головой:

– Позор, если хочешь знать мое мнение. Не знаю, чего хочет этот дурак, надеюсь, он не собирается спать с мальчиками.

– Если это так, он плохо проснется. Но что-то говорит мне, что дело в другом.

Брови Уива поднялись, но Релкин ничего больше не сказал.

– Ну что ж, тебе виднее. Кстати, ты слышал, что пришел «Ячмень»?

Так вот, значит, какой корабль он видел в гавани – «Ячмень», самый большой из всех белых кораблей, водоизмещением в три тысячи тонн, король океанов!

– Я видел его.

– Говорят, он пришел именно за вами. Погрузка срочным порядком, за два дня.

Релкин удивился. Впрочем, он ничего не знал, потому что лагерь в Чаще был почти изолирован от внешнего мира.

Уив традиционно пошутил по поводу холодных уборных в Чаще, потом снова посерьезнел:

– Я слышал, будет нечто невообразимое.

– И что же?

– Говорят, вы должны паковать тропическое снаряжение, а не теплую одежду.

Брови Релкина поднялись. Уив улыбнулся и приложил указательный палец к губам, после чего отошел к своему другу Гивенсу, прихватив пару кружек крепкого.

Релкин с удивлением выслушал потрясающую новость. Тропическое снаряжение? Так, значит, – их отправляют вовсе не в Эхохо?

Если только Уив не врет. Слухи – это всего только слухи, пока не получишь приказ. Так гласит одна из первых воинских заповедей. Ну вот, а Релкин только собрался поставить вторую подкладку на плащ. Он, конечно, всегда может припрятать ненужные сейчас вещи в Драконьем доме, но если эскадрону все-таки предстоит путь в Эхохо, теплый плащ будет совсем не лишним. Путь предстоит долгий по холоду от западного берега великой реки к горам Белых Костей, и все по ровной степи Гана, а зимний северный ветер хлещет больно.

Тут Релкин обнаружил, что допил свой слабый эль. Он посмотрел в пустой стакан и с трудом поборол желание заказать чего-нибудь покрепче. Повторил прежний заказ. Ему предстояло еще заняться снаряжением, кое-что придется шить при свечах. Единственное, чего хотелось бы избежать, – быть захваченным врасплох новым начальником. Релкин довольно трудно сживался поначалу с командиром эскадрона Таррентом. Действительно тот из зависти относился плохо к юному дракониру или это только казалось? Не хотелось бы снова проходить через такое.

Потягивая эль, он присел на деревянную скамью у стойки. Скамья была двусторонней, и ему было слышно, как разговаривают двое моряков, сидящих за его спиной. Моряки говорили о чудесах на далеком берегу Бакана, о плавающих городах, спящих камнях и о битвах чародеев, во время которых розовые пузыри дерутся в воздухе с голубыми облаками.

Их рассказы захватили юношу целиком. И только когда колокол пробил третий час пополуночи, Релкин наконец очнулся от грез, в которых они с Эйлсой плавали по морям на собственной шхуне.

Снаружи его ждал холодный ветер с Крепостного холма. Релкин поправил лацканы плаща и застегнулся на все пуговицы. Мостовая была покрыта отдельными зеркальцами льда. Обходя одно из них, он поскользнулся на другом и едва не врезался в кого-то, двигавшегося такими же зигзагами, на углу Широкой улицы, под фонарем свечной лавки.

Столкнувшиеся молодые люди радостно вскрикнули, обнялись и стали хлопать друг друга по спине.

– Во имя дыхания, юный Релкин! Я и не знал, что ты вернулся в город, – сказал наконец капитан Холлейн Кесептон.

– Мы прибыли сегодня. Поверите ли, не могли дождаться возвращения. Провели долгий зимний месяц в Чаще. Заготовили море дров.

– Работа способствует хорошему аппетиту, я думаю. Я приглашаю тебя завтра в семейство Тарчо. У нас что-то вроде праздника.

– Буду рад, сэр. Как леди Лагдален и ребенок?

– Хорошо, хорошо, совершенно очаровательная скромница, а Ламина говорит несколько новых слов. Ты увидишь, как она изменилась.

– Наверное, сэр.

Они пошли рядом и одним духом поднялись на холм. Слабый эль быстро выветрился из головы. Релкин пересказал то, что слышал от Уива, Холлейн опроверг слухи, но Релкину показалось, что сделал он это не совсем искренне. Никто не станет дважды повторять Релкину что-нибудь важное. «Они не хотят, чтобы драконопасы попусту трепали языком», – подумал он. И тут же, словно в подтверждение этой мысли, капитан Кесептон, желая закрыть тему, сказал несколько больше:

– Я слышал, происходит нечто необычное, но это весьма деликатный вопрос, он требует строгой секретности. Будет лучше, если эти слухи не просочатся в Драконий дом. Ты понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Релкин.

– Сожалею, что тебе не дали стать дракониром. Паршивое дело, если хочешь знать мое мнение.

– Мы не станем создавать ему трудности, сэр, уверяю вас.

– М-м-м, ладно, нужно бы присмотреть кое за кем из ваших парней. Этот Свейн из Ривинанта, скажем… У него горячая голова.

– О, у нас найдется средство охладить старину Свейна.

– Паршивое дело, но тебе надо надеяться на лучшее. Конечно, этот тип абсолютно безнадежен, скоро каждому станет ясно, что приказ надо пересмотреть. Правда, я слышал, он довольно смел. Он возглавлял сумасшедший отряд, прикрывавший ключевые позиции в сражении на Кадбернских мелях. Говорят, в тот день он был храбрее льва.

– О, в его храбрости я не сомневаюсь. Релкин вспомнил первое появление Уилиджера в Чаще. Прибыть в таком виде да еще со своими приятельницами-леди и осмелиться инспектировать Сто девятый драконий – для этого требовалась своего рода смелость.

– Нас, собственно, волнует не его храбрость, сэр, а его руководство. Он ведь никогда в жизни не ухаживал за драконами.

– Клянусь дыханием, – пробормотал Кесептон, помрачнев.

Они расстались у Сторожевой башни. Холлейн пошел в роскошные апартаменты семейства Тарчо, где жил с Лагдален и ребенком, а Релкин отправился восвояси – через Драконьи ворота вниз по ступеням в Драконий дом.

После возвращения дракониру пришлось побегать. Он припозднился, ужин давно был роздан. Повара прибрались и разошлись до утра, погасив пламя в очагах.

Вернувшись в стойло, он застал Базила, доедающего котел стирабута.

– А, проклятый мальчишка наконец вернулся. Каша плоха, не хватает акха.

– Прости, я встретил капитана Кесептона на улице, и мы заболтались.

– Ба, ты никогда не умел врать. Дракон чует запах пива в твоем дыхании.

Да, нос виверна не обманешь. Релкин занялся снаряжением. Некоторые из ремней джобогина растянулись в последнем походе, ими следовало заняться. Джобогин представлял собой основу драконьего защитного снаряжения. Это было что-то вроде куртки без рукавов из кожаных полос, снабженных ремнями, пряжками и петлями, к которым крепились остальные части снаряжения боевого дракона, включая металлические доспехи, перевязь, плащ и вещевой мешок.

Дракона, похоже, что-то беспокоило. Он отставил в сторону пустой котел, облизал ложку, допил остатки эля из ведра, но, вместо того чтобы, как всегда, надолго завалиться спать, сгорбился в углу, лениво почесывая бока и толстый загривок.

– В чем дело? – спросил Релкин. Базил изумленно вытаращил глаза. Как эти драконопасы различают, когда дракону что-то нужно? Непостижимо!

– Тебе не удастся ничего скрыть, я ведь знаю, что-то есть, иначе ты бы давно уже завалился спать и похрапывал.

– Клянусь огненным дыханием… – начал кожистоспинник, – в общем, мне нужна рыба определенного сорта, большая. Мне нужно ее зажарить.

– Какая именно рыба?.

– Та, что вы называете жестокой рыбой. Знаешь такую?

– Естественно, у нее довольно мрачная репутация. Это акула, плавающая за кораблями возле побережья.

– Говорят, они едят все, но и сами – тоже хорошая еда, если их правильно зажарить.

– Она может оказаться дорогой.

– Мы накопили кучу серебра. Для меня это очень важно.

– Я знаю.

Релкин все понимал. Между Базилом и Пурпурно-Зеленым существовало постоянное соперничество. И как только они вернулись в Марнери, Пурпурно-Зеленый начал раздражать Базила вечным брюзжанием о «невкусной» рыбе. Не нравились ему и другие продукты моря. Между тем драконы получали рыбу два раза в неделю и столько же раз моллюсков в виде супа и рагу.

– Ладно, я схожу завтра на Рыбный рынок. Посмотрим, что смогу отыскать.

– Было бы неплохо.

И дракон водрузил свои две с четвертью тонны на кучу свежей соломы, занимавшей две трети стойла.

Тут заглянул Мануэль. Базил как раз начал храпеть, его живот мерно вздымался и опускался.

– Драконы улеглись, – сказал Мануэль.

– Спасибо, что зашел. Я только что, представляешь, говорил с капитаном Кесептоном.

На лице Мануэля выразилось удивление.

– Нет, правда. Удивление не исчезало.

– Ну ладно, сначала я побывал в «Синем Медведе».

– Ага, вот это понятно. Ну, пока никаких признаков присутствия командира Уилиджера не наблюдается.

– Благодарение богам.

– Опять ты со своими богами. Благодарение Матери, и ничего другого не надо.

– Если б не Сприанский кряж, я б тебе, может, и поверил. Но в тот день старый Каймо бросил кости за нас.

– Когда ты был там, ты говорил по-другому.

– Ну а на расстоянии виднее.

Если честно, Релкин не очень верил в то, что говорил.

– Она накажет тебя, Релкин, и раньше, чем ты думаешь.

– Кажется, она это уже сделала.

– Надеюсь, кто-нибудь вмешается, чтобы предотвратить беду, прежде чем этот тип приступит к обязанностям.

– Я же говорил тебе, что ответил Тоуп: «Ничего не поделаешь». Так что признай правду – мы связались с ним надолго. Капитан Кесептон говорит, что, если он покажет себя непригодным, его сместят.

– Я больше боюсь, что он покажет себя слегка пригодным, и тогда нам от него не избавиться, пока не случится несчастье.

– Кто знает. Может, он еще окажется лучше, чем мы думаем. Капитан сказал, что он проявил смелость в сражении на Кадбернских мелях во время нашествия.

Этим слабым утешением им и пришлось удовлетвориться. Мануэль отправился к себе, чтобы закончить мелкие работы, пока его дракон, Пурпурно-Зеленый с Кривой Горы, единственный дикий дракон во всех легионах Аргоната, громогласно храпел.

Релкин вернулся к ремешкам джобогина и размышлениям о новом командире эскадрона. При Дигале Tap-ренте, их прежнем начальнике, жизнь была тяжелой, но теперь могла стать в десять раз хуже.

Закончив с ремнями, мальчишка выскользнул наружу и в последний раз обошел Драконий дом, чтобы удостовериться, все ли в порядке. Все спали. Он прикрутил большую лампу в центре зала и тоже отправился спать.

Глава 5

Проснулись они, чтобы встретиться с серыми, мрачными небесами, холодным северным ветром и отдаленной угрозой снега.

Центральный огонь Драконьего дома ярко пылал, когда Релкин спустился за келутом и ведром воды. Беглая проверка показала, что по-прежнему нет ни признаков появления командира эскадрона Уилиджера, ни вестей от него. Это означало, что Релкин остается пока в командной должности, и он воспользовался временной отсрочкой, чтобы приказать всем привести в порядок снаряжение, начистить и отполировать все металлические части. Не хотят же они, чтобы новый командир принял их за нерях. Получив обширный набор ответов, от угрюмых до раздраженных, он все-таки добился от мальчиков повиновения. Конечно, они уже давно отполировали каждую медную и стальную вещицу, проверили и перепроверили каждую деталь драконьего снаряжения, но – и все это понимали – сейчас лучше было перестраховаться.

Зазвенел колокол, оповещая, что завтрак готов, и драконопасы принялись таскать огромные котлы с овсянкой, заправленной маслом и солью. Потом они вернулись за буханками свежего хлеба. В Марнери драконам ежедневно выдавался бекон, который огромные виверны с удовольствием съедали в один присест, предварительно поджарив на умеренном огне.

После завтрака Релкин получил официальное приглашение на праздничный обед семейства Тарчо. Лагдален настоятельно просила прийти. Релкин не видел причин отказываться, поэтому попросил Мануэля заменить его в вечерние часы. Базила бы тоже пригласили, но Сторожевая башня не была рассчитана на посещения драконов. Поэтому Лагдален из Тарчо, друг драконов, обещала вскорости навестить старого приятеля в его стойле.

В то утро Релкин работал быстро. Проверил все медные пряжки, наведя на них последний лоск. За ними пришел черед стали – сначала ножны, потом клинки и палицы. Он заставил дракона просидеть час в полусогнутом положении, полируя и подпиливая его когти, пока они не заблестели. Все драконы были предупреждены, что сегодня нельзя устраивать бурных игр, чтобы не испортить отполированные когти. Наконец он покончил с делами и отпустил дракона в бассейн.

В четыре часа пополудни под пронизывающим ветром Релкин торопливым шагом спускался к порту. Редкие снежинки секли лицо на ветру.

Он успел заметить, что к «Ячменю» присоединился другой корабль, чуть поменьше. Два белых корабля способны нести на борту полный легион без лошадей, при условии довольно плотного размещения легионеров. Релкин снова перебрал в уме бродившие слухи. Чем бы они ни обернулись на самом деле, понятно, что предстоит некое путешествие по морю. Придется потрудиться, поддерживая дисциплину у вивернов в непосредственной близости океана. Пожалуй, лучше бы разместить их на нижней палубе, не то запах моря может пробудить в них древние инстинкты и они одичают.

В порту мальчишка свернул направо, направляясь к Рыбному рынку – широкой полосе вдоль причала, замощенной брусчаткой. Здесь швартовался рыбный флот города. Фасадом к лодкам выстроился ряд основательных трех-и четырехэтажных домов, среди которых выделялся один, в середине, повыше и пошире других и с большими воротами, распахнутыми настежь. Релкин прошел сквозь них, и его окружило плотное облако рыбных запахов.

Потные докеры ворочали огромные глыбы льда и горы рыбы. Здесь были треска с кунфшонских банок, тунец и рыба-меч из Ясного моря. Мимо, распластанного на ледяной плите, провезли палтуса, достаточно крупного, чтобы проглотить драконира.

С грохотом пронеслась цепочка тележек с засоленной сельдью. Их толкали здоровенные парни. Релкин бросил взгляд на красные лица грузчиков, прислушался к веселым ругательствам, часть которых относилась к нему самому, на что он не обратил никакого внимания, и мельком подумал, каково это – быть одним из них. Жить в городе, не знать о военной дисциплине, расти в семье с отцом и матерью, иметь твердое место в жизни… Это настолько отличалось от его положения, что приобретало даже некоторый налет романтики.

Драконир навел справки у рыбных лотков, но жестокая рыба была редкостью. Никто ее специально не ловил, потому в продаже она встречалась нечасто.

– Нет спроса, – не один раз услышал он в ответ.

– Старина людоед? Нет, сынок, мы не торгуем им. Слишком воняет. Никому не нравится.

Поговорив с несколькими рыбными шкиперами и убедившись, что жестокую рыбу достать невозможно, он вернулся на холм, в Драконий дом.

За обедом он сообщил дракону о неудаче, постигшей его с жестокой рыбой. Ответом было мрачное молчание. Релкину ясно дали понять, какой шелковый дракон находится на его попечении.

После обеда виверны отправились на тренировку. Сегодня они упражнялись под неусыпным наблюдением драконопасов, следивших за тем, чтобы ни кончика когтя не обломилось, пока драконы крушат манекены троллей и рубят мечами вкопанные торчком свежие бревна.

Когда тренировка закончилась и джобогины, мечи и щиты были сняты с драконов, огромные звери, ворча, отправились в бассейн, а драконопасы получили возможность заняться своими делами.

Релкин достал из сундука свои лучшие синие бриджи, парадные сапоги и форменную куртку, на лацкане которой красовались три ряда орденских планок, заменявших собой собственно награды. Четыре белые ленточки – вместо серебряных Звезд Кампании, пять алых – Боевые Звезды и еще четыре специальных знака отличия, в том числе бело-зеленый – Легионная Медаль Чести, и золотой квадрат с черным кругом – Звезда Легиона, высочайшая воинская награда. Сами медали хранились у интенданта Драконьего дома.

На голову он водрузил марнерийскую фуражку, синюю с красным околышем, на пояс привесил кортик в ножнах, начищенных до невозможности.

Затем он отправился к Сторожевой башне. Пройдя дворик, открытый для публики, он показал приглашение часовым и был пропущен внутрь. Наверху, в апартаментах Тарчо, его провели через широкие двойные двери, и он оказался в изящном холле с белыми оштукатуренными стенами и красным изразцовым полом. Миновав длинный ряд фамильных портретов, он подошел к порогу гостиной, где встретил Лагдален.

Они кинулись друг другу в объятия, как будто были братом и сестрой, да, собственно, так и было. Они вместе прошли легендарную кампанию Туммуз Оргмеина. В какой-то момент они оказались одни, затерянные во тьме под страшным городом, все их товарищи были схвачены или убиты, и с ними не было никого, кроме умирающей ведьмы. Лагдален ударила парня кулачком в грудь:

– Да ты стал настоящим мужчиной, Релкин из Куоша.

– А ты стала матерью прелестнейшего ребенка в Марнери, Лагдален, друг драконов.

– Тс-с! Не то она проснется, услышав тебя, а мы ее только что уложили. В свои два с половиной года наша Ламина – весьма требовательная властительница. Поверь, нам с трудом удается ей угодить.

Вышел капитан Кесептон и замахал руками в ответ на салют Релкина:

– В этих стенах обойдемся без формальностей, друг мой. Пойдем, я познакомлю тебя с компанией.

Лагдален представила его своим родителям, Томазо и Лакустре. Те стали расспрашивать, как он себя чувствует и как поживает дракон со сломанным хвостом.

– Честное слово, я хотел бы его видеть здесь, – сказал Томазо, – надеюсь, что мы сможем доставить ему удовольствие, приняв его в нашем доме в Гатчби на летние месяцы.

«Вряд ли получится, – подумал Релкин, – скорее всего, мы в это время будем плыть на корабле неизвестно куда». Все же он улыбнулся и постарался ответить как можно вежливее:

– Он почтет за честь принять ваше приглашение. Но он может сильно проголодаться. Вы понимаете, что это значит?

Томазо рассмеялся. Он больше двадцати лет служил в Сторожевой башне, но однажды ему пришлось драться в Кеноре вместе с легионерами, и он видел, каким голодным может быть дракон.

– Лучше прислушайся, мать – не думаю, что ты сможешь приготовить обед для виверна. Он один в состоянии съесть все, приготовленное для этого банкета!

– Ерунда! – ответила Лакустра. – Мы вполне можем обеспечить одного дракона всем необходимым. – Она внимательно посмотрела на Релкина. – Да и этот молодой человек выглядит истощенным. Кажется, вас плохо кормят в легионе.

Релкин, Холлейн Кесептон и Томазо расхохотались в ответ, поскольку все трое знали, что легионеров скорее перекармливают и рацион у них намного выше, чем в обычных войсках.

Затем Релкина провели к гостям и представили парочке дядюшек, младшему брату Лагдален Розерто, восторженному пятнадцатилетнему упитанному юнцу, тете Соломие и некоторым другим леди из кружка матушки Лакустры.

Был накрыт длинный стол. Релкина усадили справа, между Томазо и капитаном Кесептоном, напротив заняли места дядюшка Иапетор и юный Розерто. Подали хеггелийский сыр, вафли и лимон, и собравшиеся подняли стаканы с белым вином из Кадейна за здоровье императора. Потом подошла очередь устриц и жареных куропаток, к ним подавали красное вино из Минуэнда. Релкин с удивлением ослабил ремень на одну дырочку. Впрочем, это был редкий пир для драконира, привыкшего к лапше и овощам на обед.

– Еще один большой корабль в гавани, дядя? – спросил Розерто.

– Да, племянник, это «Овес», и я счастлив его видеть. Я служил на нем в молодости, когда он был еще совсем новеньким. – Дядюшка Иапетор прослужил всю свою жизнь моряком и ушел на покой после шести лет плавания капитаном на белом корабле «Хмель», судне водоизмещением в тысячу тонн, с экипажем в полтораста человек.

Застольная беседа завертелась вокруг «Ячменя» и «Овса» и цели их прихода. Общественное мнение склонялось к тому, что оба корабля направятся через Би, Пеннар и Риотву и доставят в Кадейн, возможно, целых два легиона людей и драконов. Эти силы послужат ядром предполагаемого большого летнего наступления, которое положит конец долгой осаде.

Релкин обратил внимание, что капитан Холлейн принял участие в этой беседе лишь улыбкой да кивками, и поймал себя на мыслях о тропическом снаряжении. Отправляясь в Урдх несколько лет назад, легионный комиссар позаботился о пошиве облегченного обмундирования вместо обычного шерстяного, которое носили в Кеноре. Был комплект и у Релкина. Туда входила и легкая парусиновая шляпа для дракона, сделанная на Кунфшонских островах. Однако многие предметы со временем подрастерялись, особенно после войны вторжения и битвы у Сприанского кряжа. Командир эскадрона Таррент не обращал особенного внимания на тропическое снаряжение, а замены утерянному не было.

За куропатками следовал телячий пирог в четыре дюйма толщиной и четыре фута в поперечнике.

Юный Розерто несколько осмелел после второго бокала вина с водой и принялся засыпать Релкина вопросами о Драконьих Корпусах. Его особенно занимали сражения. Считая войну наиболее достойным занятием мужчины, он хотел знать, каково это – драться вместе с виверном.

Релкин отвечал, что драконопасы обычно сражаются позади дракона и главным при этом является умение вовремя пригибать голову, уклоняясь от драконьего меча. В самом деле, чаще всего драконопасы погибали, раздавленные или обезглавленные своим же драконом.

Мальчик внимал ему с благоговением, украдкой поглядывая на три ряда ленточек на куртке Релкина.

– Как тебе удалось заслужить столько наград? – наконец спросил он, не в силах больше сдерживаться.

У Релкина в этот момент рот был набит пирогом с телятиной.

Вопрос Розерто, хотя и не совсем вежливый, вызвал интерес и у дядюшки Иапетора, тогда как Томазо наградил своего младшего отпрыска, позволившего себе так забыться, строгим взглядом.

Релкин прожевал пирог, запил его глотком отличного сприанского вина. Иапетор и соседи по столу выжидающе глядели на драконира. Какой-то ответ требовалось дать.

– Я служу в легионе уже четыре года. К счастью, все это время было много работы.

– Работы? Ты имеешь в виду кампании? – спросил Розерто. – Все эти серебристые ленточки – за кампании. Я хорошо знаю. А красные – за сражения. – Розерто повернулся к отцу:

– Папа, это так замечательно! Я хочу записаться в легион и пойти на войну.

Релкин посмотрел, как сияют глаза мальчика. От его наивности пробирала дрожь. Он заговорил резко, холодным тоном:

– Ничего замечательного здесь нет. Война – это не погоня за славой. Там нужно убивать и ждать, когда убьют тебя. И ничего хорошего тебя там не ждет.

Он сказал даже больше, чем хотел. Слишком много юных друзей потерял он в больших и малых сражениях. Они были не старше Розерто.

Лицо Розерто вытянулось.

– Но в школе так скучно. Я хотел бы уйти в море или стать драконопасом.

Релкин с тоской посмотрел на него при слове «школа». Он только пару лет проучился в деревенской школе Куоша и очень переживал из-за недостатка образования.

Впрочем, остальные дружно рассмеялись. Бедный Розерто залился краской.

– В Драконьи Корпуса принимают только сирот, Розерто, – сказал дядюшка Иапетор, стараясь смягчить обиду.

Кесептон поправил его:

– На самом деле, другие мальчики тоже могут поступить, но они должны пройти курс в академии. Ожидается новый набор слушателей, необходимость в них сейчас даже больше, чем в драконьих мальчиках.

Томазо улыбнулся, но глаза его не выразили радости. После тревог, которых он натерпелся со своей дочерью, Лагдален, он боялся и за сына.

– Поговорим об этом позже, Розерто. За тобой зарезервировано место в Офицерской Школе. Мы надеемся, что ты поступишь в Первый полк, пойдешь по моим стопам.

Розерто выглядел подавленным:

– Я знаю, папа.

Беседа на некоторое время уклонилась к обсуждению достоинств отличного красного вина, которое они пили.

– Это Сприанское, года великого сражения, – сказал Томазо. – С погибшего виноградника. Да, много было разрушено в тот день.

– Драконы потоптали виноградники, – сказал Иапетор.

– Тролли и великаны-людоеды тоже. Картина, висящая в аукционном доме, очень точно отражает события, – отозвался кто-то слева от Релкина. – Вы ведь были при Сприанском кряже, драконир?

Релкин кивнул в подтверждение.

– Тогда выпьем за ваше здоровье.

Все встали, подняв бокалы.

Релкин удерживал на лице улыбку, хотя в душе чувствовал почти смущение от проявленного к нему внимания. Он старался не вспоминать тот день, который, как ему казалось, был славным только для тех, кто там не был. Это была грязная резня с горой трупов. Он не мог забыть запаха крови и темно-красных глаз великанов.

Его спасло требование матушки Лакустры пересесть к ней и Лагдален на вторую перемену блюд. Он ведь был гостем всей семьи, отнюдь не узкой мужской компании, сидящей на правом конце стола.

На новом месте ему вручили огромный кусок пирога из бойцового петуха с жареным луком. Релкин уже чувствовал, что слегка переел, а впереди ожидало еще несколько блюд.

Теперь в окружении женщин он подвергся новому допросу – о семейном положении и намерениях. Он осторожно объяснил, что помолвлен с Эйлсой, дочерью Ранара, из клана Ваттель, и что ему еще нужно прослужить пять с половиной лет, прежде чем легион позволит ему жениться.

Это сообщение вызвало град упреков в адрес легиона, заставляющего мужчин так долго оставаться холостыми. Леди зашептались. Слово «Ваттель» было мало кому известно в приморских городах.

Кроме того, Релкина расспрашивали о нем самом и о его драконе, так что, отвечая, он даже не сразу смог съесть свой пирог. Тут перед ним появилась огромная тарелка жареной оленины с репой и золотистым луком.

Олень, как ему не раз повторили, был добыт лично дядюшкой Иапетором. (Отличный самец, охота с собаками и копьем в лесу Роголло.) Иапетор встал и предложил тост за оленя, потом спел охотничью песню. У него оказался приятный чистый тенор, и по окончании песни присутствующие зааплодировали.

Релкин мужественно расправился и с оленем, хотя теперь уже не сомневался, что переел. Нечего было и думать о том, чтобы ослабить ремень под столькими взглядами.

Пока он ел, Лагдален пыталась разубедить престарелую тетушку, решившую, что некогда и она, Лагдален, служила драконопасом. Релкин жевал и глотал. Оленине, казалось, не было конца. Старания Лагдален, однако, вызвали подобие улыбки на его губах.

Наконец он закончил, не оставив ни крошки оленины и даже лука. Тарелку тут же унесли.

Но скатерть перед гостем пустовала недолго. Принесли первый десерт – сверкающий торт пяти футов высотой, увенчанный зеленым драконом из марципана.

Каким-то образом он справился и с ним, впрочем торт оказался совсем воздушным и очень вкусным. Лагдален дружески улыбнулась.

– Я объелась, – шепнула она, – думаю, ты тоже.

Драконир успешно отбился от бесчисленных вопросов некоторых наиболее шумных леди о его невесте, и потом ему позволили перейти к Томазо – и ко второму десерту, тяжелому, залитому взбитыми сливками бисквиту.

С мертвенной улыбкой парень придвинул к себе огромную тарелку этого лакомства с бокалом сладкого вина в придачу.

Разговор зашел об опасной тенденции покупки офицерских патентов в легионах. Капитан Кесептон пытался сменить тему, но потерпел неудачу.

Релкин в это время пробивался сквозь бисквит. Ему казалось, что он не может больше взять в рот ни кусочка и вообще сейчас лопнет.

Дядюшка Иапетор придерживался того мнения, что в самой покупке патентов худого нет, но вот цены должны быть подняты. Томазо считал все это недопустимым безобразием.

Наконец спросили мнения Релкина. Он прожевал, проглотил и, с отчаянием оглядевшись вокруг, сказал:

– Вот чего мы не понимаем – как это могло произойти впервые? Вы берете отлично тренированный, мобильный отряд и отдаете его в команду человеку, который не только не тренирован сам, но даже ничего не понимает в тренировках.

– Совершенно верно, – сказал Томазо, стукнув ладонью по столу.

– Но вы забываете о бюджете, – простер руки Иапетор, – Марнери содержит два легиона и дюжину фрегатов для защиты с моря. Побережье огромно. Нам нужно пополнять бюджет откуда только можно.

– Проклятый Аубинас снова занялся спекуляцией зерном, – сказал кто-то слева.

– Казна в плачевном состоянии, – прибавил другой.

– Нам нужно продавать больше патентов, а не прекращать это дело, тогда мы сможем поправить бюджет.

Беседа стала приобретать неприличный оттенок, и Томазо сменил тему, попросив Релкина рассказать, как он побывал на потайной королевской лестнице в Веронате.

Релкин с радостью выполнил просьбу, откинувшись на спинку стула с туго набитым животом. Бисквит наконец закончился.

Пришла Лагдален и заставила Розерто потесниться на стуле. Ей никак не удавалось побыть с Релкином наедине, хотя он был ее первым другом и куда более близким человеком, чем все присутствующие, за исключением Холлейна.

Релкин рассказывал о волшебной потайной лестнице, и о победе клана Ваттель, и о том, как раскрылась скала, пропустив их на главную лестницу, когда положение уже казалось безвыходным… Неслышно подошел мажордом и прошептал что-то на ухо Томазо. Лакустра помахала, чтобы он подошел и к ней тоже. Лицо Томазо стало серым. Мажордом отправился на другой конец стола.

– Что случилось, брат? – спросил Иапетор.

– У нас незваный гость. Неожиданно Лакустра издала вопль:

– Нет, не надо снова, мое сердце не выдержит! Релкин поглядел на дверь и увидел маленькую фигурку в скромном сером балахоне. Это была Серая Леди Лессис.

– Приветствую всех, – сказала она с легким поклоном. Искусным летящим движением руки она подчинила гостей чарам приязни. Послышались доброжелательные слова, хмурые испуганные взгляды в большинстве своем сменились улыбками.

– Я вижу здесь несколько хорошо знакомых лиц и понимаю, что остальным я также хорошо известна, – печально рассмеялась она. – Это потому, что мы вместе делим тяготы борьбы с Великим Врагом. Добрый хозяин Томазо и хозяйка Лакустра, приношу извинения за свое вторжение. Я понимаю, что это безжалостно, но дело касается жизненных интересов Империи. Боюсь, что мне нужно поговорить с Лагдален наедине. Абсолютно необходимо.

Томазо поднялся, на его лице отражался шквал эмоций. Сначала он не мог говорить, но наконец овладел собой:

– Леди, мы даже не знали, что вы находитесь в нашем городе.

– Нет, я только что прибыла.

И Лагдален поняла по ее тону, что она действительно только что переступила через край Черного Зеркала, пролетев сквозь невообразимые опасности в мире хаоса.

Лагдален поднялась и пошла вслед за Серой Леди. И как только она вышла из комнаты, Лакустра безутешно заплакала. Это было непереносимо! Ведьма пришла к ним на праздник и забрала одного из ее детей. Несчастная мать ничего не смогла сделать. Бедный ребенок и так достаточно послужил Империи, более чем достаточно, с избытком хватит на несколько жизней. Почему они не могут оставить ее в покое? Почему они не могут оставить в покое семью?

Релкин встретился глазами с капитаном Кесептоном и уловил в его взгляде скрытое знание. Что-то случилось. Но, хотя Лагдален – его жена, Холлейн не нарушит молчания, особенно на таком обеде.

В груди Релкина шевельнулось предчувствие. Он решил немедленно проверить тропическое снаряжение.

Несколько леди увели Лакустру, и обед закончился на пониженных тонах, беседы не возобновлялись. Последней переменой оказался изумительный пудинг с розовой водой, сахарной пудрой и смородиной. Он увенчал гору съеденного. Релкин победил его, собрав последние силы, и, покидая Сторожевую башню, чувствовал себя чем-то вроде одного из оружейных сундуков, стоявших на лестничных площадках. Релкину приходилось отдыхать, прежде чем преодолеть очередной лестничный пролет.

Снаружи холодный вечерний воздух облегчил его страдания. Тяжелое предчувствие встречи с тропиками давило грудь. Серая Лессис явилась в Марнери. Что-то необычное происходило в мире.

В Драконьем доме он застал Сто девятый, выстроившийся для полной проверки снаряжения. Процедура оказалась в самом разгаре, все вещи были разложены перед строем. Командир эскадрона Уилиджер взирал на опоздавшего с ледяной яростью:

– Вы забыли свои обязанности, драконир. Где вы были?

Релкин объяснил, что был на обеде у своих друзей, особых друзей, которые пригласили его к себе в дом. Он заметил, что, уходя, поручил Мануэлю замещать его.

Потом он допустил ошибку, сказав, что в последнее их свидание в Чаще он не получил от командира никаких приказаний и не мог знать, что тот явится именно сегодня.

Ярость Уилиджера усилилась, но он, с видимым усилием, сдержал себя:

– Не могу согласиться, что все в порядке. Тем не менее у вас есть алиби. Я проверю его. И если вы солгали, я накажу вас. Ну а теперь представьте ваше личное снаряжение для проверки.

Глава 6

Полоса препятствий для драконов была устроена вне городских стен Марнери. Здесь, на песчаной пустоши, среди дюн, легионеры соорудили подъемы и спуски, линии заграждения и труднопроходимые болотистые участки, соединенные змеящейся дорожкой, перегороженной скалами и поваленными деревьями.

Во время прохождения Сто девятым полосы препятствий каждый дракон нес на себе четыреста фунтов груза – меч, щит и вещевой мешок, шлем, кольчугу и джобогин с панцирем и налокотниками.

Виверны с плеском пробирались через болота, гоня перед собой вязкие круги волн. Первым шел, как правило, кто-нибудь из молодых драконов, например Роквул, кожистоспинник из Голубых Холмов. Идти было трудно, даже могучим медношкурым, Оксарду и Финвею. Вслед за ними пробирались драконы постарше: шелковисто-зеленая дракониха Альсебра (обычно она возглавляла старых драконов), потом кожистоспинные Влок и Базил Хвостолом, а за ними уже следовали тяжеловесы громадный Чектор, медношкурый, и огромный Пурпурно-Зеленый с Кривой Горы, единственный дикий крылатый дракон, поступивший на службу за все время существования легионов. Ему пришлось сделать это после того, как слуги Рока из Туммуз Оргмеина повредили ему крылья, лишив возможности летать.

После первого круга следовало пройти еще один. Молодые начали хорошо, но пройдя отметку половины пути, уже были не так резвы, как вначале. Они быстро устали, карабкаясь на двадцатифутовые подъемы. Старые кожистоспинники и Альсебра перегнали их. Теперь эта троица сосредоточенно вышагивала впереди, чаще на четырех, чем на двух лапах. Несмотря на пронизывающий северный ветер и снег под ногами, их тела покрывал обильный пот, который производили железы спины и хвоста.

И на финише они выиграли больше чем минуту у молодых драконов и целых три минуты у Чектора и Пурпурно-Зеленого.

Как всегда, Пурпурно-Зеленый ворчал по поводу маршрута и всего, что с ним связано. Остальные жадно пили воду, принесенную драконопасами, и не очень прислушивались – дикарь брюзжал всегда и по любому поводу. Они понимали, что маршрут был вызовом их физическим возможностям, и приняли его. Даже Пурпурно-Зеленый ворчал не долее двадцати шести минут. Кроме того, виверны сознавали, что должны быть готовы ко всему. Да и месяц в Чаще закалил и укрепил их массивные мышцы.

После воды они выпили келута и подверглись тщательному осмотру драконопасов, переживавших из-за каждого когтя, каждой детали снаряжения. Потом все построились и пошли в Марнери, развив довольно приличную скорость – четыре мили в час, и оказались внутри стен уже в сумерки, успев как раз к обеду.

В Драконьем доме они подождали, пока мальчики снимут с них оружие и прочее снаряжение. Джобогины были тут же тщательно проверены до мельчайших царапин. Драконы отправились остывать после марша в бассейн, а потом прошли в столовую и уселись в кружок у центрального огня.

Драконопасы подвезли котлы каши-стирабута, поставили рядом кувшины акха. Снова убежали и вернулись с пивом, которое драконы выпили в первую очередь, едва дождавшись, пока бочонки откупорят.

Каша исчезла в минуту. Но мальчики уже везли огромную «премию» за удачно проведенные учения. Это был один из налогов на местных рыбаков в честь «боевого Сто девятого марнерийского» – так называемый «трехрыбный» пирог почти двенадцати футов длиной, восьми футов шириной и двух футов высотой. Тесто в нем было из муки специального помола, а на начинку пошло полтонны трески, полтонны щурят и такое же количество морского окуня. Все это было приправлено луком и чесноком, покрыто глазурью и проперчено.

Привезли на ослике еще две огромные бочки отличного пива и вылили в высокие стальные бадьи. Счастливые драконы запели уже после первого тоста.

Пирог был разрезан на части и разложен на громадные тарелки, откуда гиганты тут же принялись загребать его ложками, с помощью которых они ели все подряд.

Виверны были довольны пирогом. Они произошли от прибрежных хищников, диких северных морских драконов, и всегда радовались океанским запахам. Пурпурно-Зеленый же с Кривой Горы вкус рыбы просто ненавидел.

– Безвкусная, пресная еда, – объявил он, очистив две тарелки. – Не стоит есть, – добавил он, принимаясь за третью.

– Это не так, – возразили сразу несколько вивернов. – Замечательный пирог. Треска несколько пресновата, но ее отлично дополняют ароматы щуки и окуня.

– У тебя притуплен вкус от летающей дичи, – сказал Базил Хвостолом.

Пурпурно-Зеленый не соглашался:

– Помнишь ту лошадь, что мы зажарили? Разве ее можно сравнить с этим?

– Но это действительно совсем разные вещи, – веско произнесла Альсебра, которую все признавали за самую рассудительную и умную. Против ее слов никто не решался возражать. Она могла переспорить любого. Кроме Пурпурно-Зеленого.

– Рыба – совершенно отвратительная еда, а эти моллюски, о которых вы постоянно твердите, абсолютно безвкусны.

Некоторое время драконы слушали брюзжание Пурпурно-Зеленого, и тут Базил не выдержал:

– Я знаю рыбу, которую даже ты признаешь за отличную еду. Я достану ее.

Пурпурно-Зеленый согласился попробовать. Базил же поклялся пламенем Глабадзы достать ее на днях.

И только потом он задумался, как выполнить это обещание. Мальчик уже попробовал и не смог купить нужную рыбу. Напрашивалось решение поймать ее самому, несмотря на строжайший запрет подобных действий.

Вивернам было крепко-накрепко запрещено плавать в океане. Все драконы, служившие в легионе, были абсолютно ограждены от морской воды. Люди боялись, что океан пробудит в них голос предков и они перестанут сотрудничать с людьми, вернувшись к дикой жизни.

«Одичают!» – так говорили с ужасом драконопасы.

Базил задумался.

Пока драконы ели, драконопасы занялись проверкой и чисткой снаряжения. Им предстояло отмыть жуткое количество грязи.

Мальчики молча работали, сгрудившись вокруг мойки с горячей водой, как вдруг дежурный принес записку: командир драконьего эскадрона Уилиджер приглашает Мануэля, Релкина и Моно отобедать с ним в «Волке и Фазане», самом дорогом ресторане Фолуранского холма.

– Что все это значит? – раздраженно бросил Свейн, явно обиженный тем, что его обошли.

Релкин и сам не мог понять, в чем дело. Когда они виделись с Уилиджером в последний раз, у них состоялась короткая неприятная беседа, в которой новый начальник обвинил Релкина в мятеже. Уилиджер открыто объявил, что даст десять плетей каждому, кто посмеет смеяться над ним и выставлять его дураком.

Теперь же, всего несколько часов спустя, последовало приглашение на обед в самых любезных тонах.

– Он приглашает трех самых старших из нас, – заметил Мануэль.

– Не понимаю, – пробормотал Моно, – он был чертовски золутром. Велел мне переделать ручку щита у Чека.

– Думаю, скоро все узнаем, – вздохнул Релкин, покончив с чисткой панциря и налокотников Базила.

Час спустя они втроем вышли из Драконьего дома. На мальчиках были их лучшие синие плащи, красные брюки марнерийской саржи и высокие, до колен, сапоги, начищенные до блеска. Их лучшие фуражки были надеты совершенно ровно, так что сверкающая латунная кокарда находилась точно посередине лба. Они поднялись на Фолуранский холм и остановились перед «Волком и Фазаном», чтобы полюбоваться им: он был весь сияющий, с красиво выгибающимися зелеными навесами над окнами.

Несомненно, первым должен был идти Мануэль. Релкин и Моно были сиротами, а Мануэль нет – что было, вообще говоря, редкостью в Драконьих Корпусах. И потом, он получил образование. То есть он каким-то боком был все же поближе к обществу, собирающемуся в «Волке и Фазане».

Мануэль отыскал распорядителя. Имя «Уилиджер» оказалось заветным словом, обеспечившим мальчикам предупредительное внимание. Им показали прелестный круглый столик в дальнем углу главного зала рядом с жарко пылающим очагом, в котором жарился целый кабан.

Через несколько секунд появился командир Уилиджер. Его самолично изобретенная форма на этот раз несколько изменилась. На нем по-прежнему был длинный синий плащ с фалдами, а вот бриджи сменились на панталоны уставного красного цвета. Фуражку заменила широкополая шляпа, как у кавалериста, и на околыше золотом сияла латунная кокарда с цифрами «109».

Драконопасы изо всех сил старались не смотреть на это вульгарное одеяние. Проведя столько лет под строгим взглядом командира эскадрона Таррента, они прекрасно понимали, насколько оно неуместно.

Уилиджер не обращал внимания на их смятение. Он уселся за стол, заказал всем эля и целиком ушел в игру в «своего парня», откровенно пытаясь выудить у них информацию об отряде. Его ничуть не беспокоила собственная непоследовательность – утром он был орущим начальником, требующим от каждого невозможных работ по снаряжению, включая полировку тех вещей, которые нельзя отполировать; теперь же он изображал задушевного приятеля.

Такие переходы было довольно трудно принять. Но за первой кружкой последовала вторая, и беспокойство мальчиков отступило перед шипящими пивными пузырьками и сочными ломтями жареной свинины. Они почувствовали себя легче. В основном говорил Мануэль. Моно старался не отставать. Релкин же был не слишком разговорчив, он все еще не мог отделаться от удивления перед таким поворотом событий.

Уилиджер пожелал узнать подробности великой битвы при Сприанском кряже. Он внимательно слушал рассказ Мануэля, восклицая изредка «право слово!» или «Ее Рукой».

Выслушав, он довольно мило поблагодарил их и, в свою очередь, рассказал им о сражении на Кадбернских мелях, в котором принял участие. Он, похоже, не слишком понимал, что говорил:

– Враг бросил кучу бесов через мель, и мой полк оказался в опасности окружения. Там была такая группа камней на берегу реки. Это было, конечно, очень важно, но мы не могли скинуть их оттуда. Я поднял упавшее знамя и увлек за собой нескольких людей, и мы отобрали эти скалы и сбросили бесов в реку. Спасли исход всего дня, я думаю. Конечно, это нельзя даже сравнивать с тем, что было у вас на Сприанском кряже, но для того дня вполне хватило.

Ребята недоуменно переглядывались. Все это пахло откровенными усилиями завоевать их доверие. Им предлагалось считать Уилиджера настоящим солдатом, а не сынком богатого папеньки, хотя все, что они видели, свидетельствовало об обратном.

И тут Уилиджер попросил их рассказать свои биографии:

– Ну, вот ты, скажем , где ты родился, Релкин?

– Деревня Куош, сэр, в провинции Голубой Камень.

– А, Голубой Камень. Такое симпатичное место, я всегда с удовольствием его посещаю. У моего дяди там поместье, лен барона Боргана.

Глаза Релкина удивленно расширились. Они с Базилом когда-то работали на барона Боргана. Ужасный для них обоих период.

– А где ты закончил школу? – спросил Уилиджер. Для мальчиков-сирот предполагался сокращенный курс школьных занятий, и Релкин провел в куошской школе всего пару лет. Уилиджер нахмурился:

– Ты хочешь сказать, что посвятил образованию только два года своей жизни?

– Да, сэр.

Уилиджер пробормотал что-то сквозь зубы.

– Ну а ты, Моно, где ты учился? Моно опустил глаза:

– Я никогда не ходил в школу, сэр. Жена фермера Гуля обучила меня чтению, но писать я по-настоящему никогда не умел. Правда, я умею считать, она выучила меня счету и умножению.

Глаза Уилиджера едва не вылезли из орбит.

– Это невероятно! И тебе разрешили при этом служить в легионе?

Он повернулся к Мануэлю.

Мануэль посещал школу с семи лет и закончил академию Драконьих Наук, где уделял внимание психологии и поведению драконов.

Уилиджер сразу же поинтересовался точкой зрения Мануэля на великого Чеслера Ренкандимо, известного автора «Науки о Драконах» и бессмертного «Ухода за Драконами-Вивернами».

Мануэль слегка поколебался прежде, чем ответить:

– Ренкандимо в академии не очень-то в чести. Он упустил основные биологические принципы. Его рекомендации в некоторых случаях слишком далеки от жизни.

– Далеки от жизни? Дорогой мой, конечно нет! Великий Честер далек от жизни – этого не может быть!

Уилиджер выглядел искренне возмущенным.

Наконец подошел конец расспросам. Принесли еще эля, и все трое драконопасов как-то сразу почувствовали, что головы у них уже кружатся. Но они мужественно опорожнили новые кружки и «принялись за десерт, который начался с домашнего яблочного пирога.

Уже второй день подряд Релкин боялся лопнуть от еды. Кроме того, в голове у него шумело от трех пинт эля. Он никогда обычно не пил больше двух. Тут подоспело время огромного куска смородинового пирога.

Удовлетворив свой интерес к жизни драконьих мальчиков, Уилиджер повернулся к Релкину:

– Я заказал новые кокарды для отряда. Такие, как у меня, с большим номером, замечательная идея, не правда ли? Это доблестный номер, легендарный, можно сказать.

Мы хотим, чтобы люди видели, кто мы, и воздавали нам достойные нас почести.

Он снял свою шляпу и ткнул пальцем в прицепленную к ней яркую безвкусную нашлепку.

Релкин на минуту опешил. Придя в себя, он не сразу смог отыскать подходящие слова. Что-то дернуло его за язык сказать правду, возможно, выпитый эль:

– Прошу прощения, сэр, но она не правильная. Ее нельзя носить.

– Что?

– «Кокарда должна быть длиной в один дюйм, высотой – в семь шестнадцатых дюйма, толщиной – в три шестнадцатых, сделана из кунфшонской меди и начищена до высшей степени».

Несмотря на опьянение, Релкин почти пропел эти слова, запечатленные навсегда в его сердце, словно религиозный гимн. Мануэль и Моно кивнули в подтверждение.

Уилиджер потемнел:

– Что ты имеешь в виду?

– Эта статья номер двести сорок три Устава Легиона, сэр, – быстро сказал Мануэль, – «Какой должно быть Кокарде». – Он заметил смущение Уилиджера. – Наш бывший командир эскадрона требовал от нас чтения устава о форменной одежде перед каждым парадом, сэр. Думаю, теперь устав навсегда выгравирован в наших сердцах. Кокарды строго регламентированы по размерам и материалу.

Наступила долгая, гнетущая тишина, Уилиджер побагровел. Мальчики опустили взгляды в тарелки. Остаток вечера был скомкан, и все трое искренне обрадовались, когда наконец получили разрешение уйти и бегом бросились в Драконий дом.

Глава 7

Земля Крэхин заслуженно носила славу страны, управляемой жестокими и безжалостными королями. Соседи туда не совались – отчасти из-за легенд о каннибалах и их страшных темных делах, отчасти – из-за того, что страна эта лежала за Валом Солнца в непосредственной близости от древних лесов, известных как «Земли Ужаса».

Богатые крэхинские дамы развлекались, откармливая ручных удавов детьми рабов. Высшие Жрецы вырезали тотемы из живых мужчин и женщин. Подвешенные на крюках перед алтарями Камня и Огня, эти несчастные услаждали своим воем уши богов. Иногда они неделями не умирали. Каждое полнолуние жрецы приносили человеческие жертвы, купаясь в крови.

Повелитель Херута Скаш Гцуг послал Кригсброка покончить с этой цивилизацией и заменить ее на другую. Кригсброку были приданы пятьсот человек, цвет армии Падмасы, с пятьюдесятью троллями и пятью тысячами здоровенных бесов.

Этих сил было достаточно, чтобы развеять армию Крэхина по ветру. Кригсброк захватил в плен королевскую семью. Ее именем он стал править землей Крэхин и провел множество реформ, касавшихся, в основном, крестьян и возделывания земель.

Реформы эти получили невероятную популярность в народе, который сразу поддержал новый режим. Все аристократы были арестованы.

Когда Кригсброк и его люди покончили со старой знатью, у ворот новой крепости, воздвигнутой на острове Кости, выросла десятифутовая гора черепов.

Последние священники старых богов расстались с жизнью на еще дымящихся костях своих верховных жрецов. Старый мир был более не нужен и уступил дорогу Пророку.

«Тот Кто Должен», легенда предыдущих тысячелетий, снова перешагнул порог мира. Из кончиков его пальцев исходило голубое пламя, излечивающее болезни. Глаза излучали силу, успокаивающую безумные души. Говорил он медовым голосом, проливающим бальзам на сердца людей. Пророк был средоточием силы и ежедневно подчинял ей новых подданных.

И они шли к нему, бесчисленными толпами вливаясь в столицу из провинций, а возвращались, говоря о чудесах, уводя с собой хромых, научившихся ходить, и слепых, научившихся видеть.

Именно здесь Херута Скаш Гцуг планировал привести в действие свое страшное оружие – разрушитель миров. Меч, поистине достойный Величайшего, должен быть выкован в кузнях острова Кости.

Однажды ночью Кригсброк был отозван. Он пересек Внутреннее море на широкой спине летучей рукх-мыши и предстал перед глазами Величайшего в его новой крепости. Кригсброк был удостоен похвалы и поощрен оказанным доверием.

Ему было велено держать под контролем Пророка, тварь, созданную властью Повелителя из давно умершего тела «Того Кто Должен».

– Он живет, но в душе знает, что мертв, – сказал Великий Херута своим страшным скрежещущим голосом. – Это создает опасность самоубийства. Для таких, как он, смерть остается слаще жизни.

– Да, Повелитель, – ответил Кригсброк.

– Ты должен удержать его живым, добрый Кригсброк. Его жизнь даст нам армию из сотен тысяч крэхинцев, добровольно идущих на смерть. Эта толпа нужна нам для выполнения следующего этапа миссии.

Кригсброк молчал. Он опустил глаза, не в состоянии больше смотреть на искрящиеся завитки ороговевшей кожи Величайшего. Херута парил в нескольких дюймах над землей и выглядел абсолютно не по-человечески. Он прекрасно понимал, как действует на подданных его вид, и в душе наслаждался производимым эффектом.

– Кригсброк, добрый Кригсброк, ты – порождение войны. Ты верно служишь нашей власти много лет. Ты кое-что смыслишь в борьбе, которую мы ведем.

– Да, Повелитель.

– После той катастрофы, которая произошла два года назад, мы находимся в обороне. Очень важно, что мы наконец-то перехватили инициативу и получили возможность накопить силы. Наша миссия – в этом. Мы должны успешно ее выполнить.

Кригсброк сжал кулаки.

– Мы победим! – сказал он глухим голосом.

Величайший позволил себе мельком улыбнуться:

– Конечно, мы можем предположить, что наши враги предпримут ответные действия. Им уже известно, что мы пришли сюда. Глупо считать, что они нас не отыщут – это они всегда умели. Однако у них уйдут годы на то, чтобы организовать атаку, и я сомневаюсь, что даже потом у них хватит сил на серьезные действия. Мы слишком далеко от подвластных им берегов и их грязного флота. Но, думаю, ведьмы Кунфшонских островов будут стараться изо всех сил. Они могут появиться в любом обличье. Ты должен быть очень бдителен. Они постараются помешать нашей работе над Пророком. Немедленно сообщи мне, как только заметишь хотя бы слабый намек на их магию!

– Да, Повелитель.

Так Кригсброк стал хранителем Пророка. Странное занятие – присматривать за человеком, который вовсе человеком не был, за живым, который вовсе не жил.

Иногда Кригсброк замечал под оболочкой определенную индивидуальность, отблеск древнего святого, которого вытеснил «Тот Кто Должен». Он оживал в те минуты, когда говорил с толпой. Он был талантливым оратором, наделенным энергией, которая приводит слушателей в экстаз. И после проповеди в его глазах еще некоторое время мерцал свет, и живой труп вел с Кригсброком беседы на старом верно – языке полузабытых времен. Кригсброк знал верио и еще несколько языков, он выучил их в разных военных кампаниях, в дни молодости. Пророк расспрашивал его о нынешнем мире. Ответы всегда приводили Пророка в возбуждение, иногда он начинал невнятно ругаться на другом древнем языке – крэхте. А иногда просто смеялся и задавал новые вопросы.

Ну а потом глаза гасли и тело снова становилось мертвым. То есть оно шевелилось и даже говорило, но жизни в нем не было.

Когда же оно впадало в сон, то и вправду погружалось в смерть. Чтобы пробудить его, Кригсброк вливал в рот трупа черный спирт. Зелье всегда сильно действовало на Пророка. Тело неутолимо хотело пить, и Кригсброк должен был тщательно следить за тем, чтобы оно не отравилось.

– Ты не понимаешь чувств воскресшего человека, – сказал как-то Пророк, – ты не понимаешь жажды, копившейся тысячу лет.

Но Пророк выглядел достаточно живым, чтобы говорить с людьми, а ничего другого от него и не требовалось. Каждый день герольды выходили за стены нового храма сзывать толпу.

И десятки тысяч поднимались и шли слушать Пророка. Они шли под грохот барабанов и собственный вой. В их сердцах была радость, в глазах – огонь. Они шли поклониться Пророку и насладиться его речами.

Спускалась тьма, большие огни зажигались над водой, и он выходил к ним из ночи, купаясь в сиянии двух сфер, светившихся у основания башни. Облачен он был в золотые одежды и стоял на белом ковре. Он поднимал руку, и воцарялась тишина.

Чуть в стороне вспыхивал гигантский костер Кости. Через несколько секунд глухой удар сотрясал ночь и эхом отдавался от отвесных стен храмовой площади.

Огромная толпа приходила в экстаз.

Пророк нес в себе силу и отдавал ее людям. И радость наполняла их сердца.

Когда Пророк замолкал, вой поднимался до небес, страшный вой толпы, мучительно рождавшей легенду о Пророке. Айот Гол Диб, «Тот Кто Должен», пришел в Крэхин, обещая конец их страданиям, конец безумию и рабству.

Слава Айоту Гол Дибу! Слава Величайшему! Слава «Тому Кто Должен»!

Он пришел по белому ковру, высокий, прекрасный, с огнем провидения в огромных темных глазах. Люди замирали от счастья, видя, как он прекрасен. Они пили его слова, как сладкое вино.

И он принес им утешительную весть. Презираемый другими народами Крэхин возвысится наконец и примет на себя правление миром. Слишком долго другие народы обманывали Крэхин. Слишком долго живущие на побережье не допускали Крэхин к богатствам, которых он заслуживает.

С именем Лугада, древнего бога Крэхина, выступят они в поход и понесут весть Пророка. Падите ниц и восславьте Лугада, все остальное запрещено под страхом смерти! И Лугад отдаст весь мир своему возлюбленному Крэхину, час настал!

И он повелел им свергнуть всякое другое правительство и всех других богов, ибо нет никого, кроме Единого Бога Лугада. И он обещал им, что, как только они совершат это, Лугад возрадуется и возвысит их, сделав сильнейшими в мире.

И они привели к нему калек и юродивых, и он излечил их, и сила вошла в них, и встали они, и пошли, и заговорили как разумные, и толпа неистовствовала, и барабаны гремели, и вой поднимался до небес.

И привели к нему преступников, и они выли и вопили, согнувшись в цепях. И приковали их к столбу рядом с Пророком, который осудил их преступления. И он проклял их предательство, их измену, их ересь против Него, «Того Кто Должен». Потом он поднял руки и воцарилась тишина.

И завыли преступники, и тела их перекосились. Крики их перешли в хрип агонии, когда поднялись их ребра и мускулы напряглись и натянулись. И наконец их грудные клетки со звуком, который издает плоть, разрубаемая топором мясника, разорвались, заливая все вокруг кровью, и сердца их оказались в руке у Пророка.

…Толпа обезумела, барабаны захлебнулись в грохоте. Пророк дождался, когда люди станут близки к изнеможению, потом поднял руки и успокоил. Он благословил всех и удалился, исчезнув за темным экраном, который погасил вдруг сияние бриллиантовых сфер у основания башни.

Далеко-далеко, на острове Кости, вспыхнул огромный столб света, и короткий тяжелый удар раздался в теплом сыром воздухе.

Глава 8

Храмовый колокол пробил второй час ночи. Кроме нескольких фонарей на Рыбном рынке и в таверне, огни повсюду были погашены. Город спал. В воротах Драконьего дома часовые клонились к своим пикам. С темного, покрытого облаками неба падал светлый снег.

Со стороны помойки, находящейся через дорогу от стойл Драконьего дома, раздался громкий треск.

Часовые проснулись, поморгали глазами и уставились в темный зев помойного двора, маленькая площадка которого была загромождена отходами из Драконьего дома и других помещений, предназначенными для переработки.

Солдаты, вздрогнув, посмотрели друг на друга. Опять раздался треск. Они снова переглянулись.

– Пойдем-ка лучше посмотрим, Джерс.

– Иди ты. Я тут постою.

– Нет уж, вместе пойдем. Может, это лунатик.

Они снова уставились в снег.

– Идем.

Они с опаской зашагали ко входу на помойку. Джерс нес над головой факел. Напарник, Айродл, шел следом, с пикой наперевес.

Свет факела осветил горы мусора, аккуратно рассортированного и сложенного. Две громадные кошки воззрились из темноты на людей и, быстро шмыгнув в сторону, спрятались за горкой обглоданных костей.

– Это всего лишь кошки, – сказал Джерс.

– Не знаю, – сказал Айродл, – слишком громко для кошек.

Но плотные кучи мусора – грязная солома, перепрелые овощи, строительный сор – безмолвствовали, опровергая его слова.

– Никаких лунатиков, – вздохнул с облегчением Джерс.

– Проклятые кошки.

Все же отнюдь не кошки распугали во дворике крыс. И не лунатики.

Ни Джерс, ни Айродл не заметили высокой массивной фигуры, выскользнувшей из Драконьего дома, пока часовые исследовали помойный двор.

Фигура эта двигалась легким осторожным шагом и быстро выбралась на широкую площадь перед башней Парадов, переходившую в плавный спуск с южной стороны холма, на вершине которого возвышалась Сторожевая башня.

Здесь Базил Хвостолом позволил себе передохнуть. Теперь часовые не могли его видеть. Основной их задачей было не пускать людей в Драконий дом, а не следить за драконами, тем более что виверны редко посещали город, ограничиваясь прогулками невдалеке от Сторожевой башни. Впрочем, Базил не желал особенно вдаваться в проблемы караульных, поскольку сам собирался нарушить один из основных законов Драконьих Корпусов.

Ему, конечно, придется ответить за свое поведение. Но его решимость была непоколебима. Проклятый старина Пурпурно-Зеленый должен съесть рыбу и получить от нее удовольствие. Базил достаточно наслушался причитаний дикого дракона о безвкусной рыбе, которой их кормят месяцами, и уже устал от них. Все остальные – не меньше. Теперь Базилу просто необходимо было что-то с этим сделать.

Он повернул к югу и оказался на Водной улице, извивами петлявшей через Ламонтанское кладбище, прошел Лесопильный переулок до пересечения со Старой Восточной улицей. Здесь он повернул на юго-восток и пошел по гладкому пологому спуску к Восточной бухте, мимо домов преуспевающих торговцев, морских капитанов и тому подобных людей. Ровный ряд белых домов украшали квадратные портики, окруженные оштукатуренными колоннами.

Днем тысячи глаз непрерывно обшаривали улицу, но в этот час некому было наблюдать за двухтонным драконом в широком плаще, шествующим по середине дороги.

В порту Баз помедлил. Здесь начиналась Восточная бухта. Вода была неспокойной, и прямо у берега шло сильное течение. В бухте попадались мели, поэтому она была не очень судоходной, корабли причаливали на западном краю Свечного мыса в Истинной бухте.

Базил миновал Южную набережную и, пройдя через узорную вязь садов, оказался у оград, спускавшихся к песчаным пляжам. Одним из удовольствий богатых людей был отдых на личных пляжах.

Вода стояла достаточно низко, и ему пришлось пройти до нее еще не меньше сотни ярдов. Собственно, большой беды в том не было. Через бухту ему в глаза светил костер на противоположном мысу, где, возможно, скотоводы коротали ночь за бутылкой виски перед базарным днем.

Дракон снял плащ, скомкал его и сунул под скамью. Потом опустился на все четыре лапы и потрусил по холодному песку к водам Лонгсаунда.

Оказавшись на границе двух миров, он полной грудью вдохнул аромат океана. Лапы его окунулись в морскую пену, лодыжки ощутили ее нежное прикосновение.

Это была морская вода, и именно поэтому она была запрещена. Люди боялись, что виверны не смогут противиться зову моря и уйдут без возврата. Базил в молодости не раз купался в море, нарушая запрет, и, хотя и чувствовал тягу к океану, уйти не хотел никогда. За время службы в легионе ему не раз приходилось плавать в реках и озерах. Но, конечно, там вода была другой. Пресная вода не отзывалась эхом в сердце виверна, природного хищника, обитателя прибрежных вод и мелей.

Вода дошла ему до живота, и тогда он подогнул ноги и поплыл, ощущая приятный холод. Как и у всех драконов-вивернов, температура его тела была выше, чем у людей. Счастливый, Базил скользил по волнам, наслаждаясь запахом моря.

И тут словно невидимый оркестр зазвучал в нем. Такого он еще никогда не испытывал. Он рванулся вперед – вздохнув несколько раз, чтобы прочистить легкие, набрал в них воздух и нырнул; мощный хвост, свиваясь и развиваясь, толчками гнал его вперед, тело же и лапы выполняли роль руля.

В памяти всплыли дни юности в провинции Голубой Камень, дни, когда маленький Базил ловил тунцов на далеких мелях. Какие-то глубокие чувства заворочались в нем, словно киты в толще вод, чувства, никогда раньше не подававшие голоса.

Вот как нужно жить – диким и свободным, плавая в море. Так жил и Пурпурно-Зеленый, когда его крылья еще были сильны и возносили его в северное небо, откуда он высматривал себе пищу. Вот для чего предназначен виверн, властелин мелей и прибрежных вод.

Хвостолом всплыл на поверхность, набрал полные легкие воздуха и с шумом выдохнул. Потом снова опустил голову в воду', наслаждаясь ею, пробуя на вкус океан с его нежной, шелковистой кожей, бескрайними просторами и далекими берегами. Он плавал, смаковал воду и искал запах потенциальной жертвы.

Тут он обратил внимание, что из Истинной бухты, расположенной у противоположного мыса, сильно воняет. Марнери, в общем-то, перерабатывал свои отходы, но вот с кораблей, приходивших в порт или прятавшихся в бухте от шторма, в воду спускали достаточное количество нечистот, чтобы такой чувствительный нос мог уловить их запах. Базил повернулся и поплыл на восток, к чистой воде. Теперь он отдалился от берега почти на милю.

Впереди он учуял косяк скумбрии, испуганно метнувшейся в глубину. Сардины, которых преследовали скумбрии, сбежали к берегу, и, усмехнувшись им вслед, Базил пожелал маленьким рыбкам всего хорошего.

Пересекая Секвильские мели, он заметил большого осьминога, собиравшегося перекусить крабом. Моллюск почувствовал приближение виверна и выстрелил чернильной струей. Базил поднял голову над водой и захохотал от переполнявшей его радости. Да, это – настоящая жизнь в морских просторах.

Зачем ему отсюда уходить?

Этот вопрос возник в мозгу неожиданно. Зачем вообще возвращаться? Пусть Базила Хвостолома забудут, а он станет тем, кем родился – крупным прибрежным хищником, охотящимся на береговых тюленей и медведей, а также на все, что можно поймать в воде. Он будет плавать в полосе прибоя от одного конца континента до другого, лакомясь рыбой и животными. Ни один человек не сможет управлять им, никто не заставит его таскать человеческие вещи – одежду и снаряжение, объясняя это необходимостью служить легиону. Ведь жизнь боевого дракона очень опасна, так почему же он должен служить людям?

Люди, смысл жизни – все эти мысли молнией пронеслись в мозгу дракона, а за ними потянулись картины легионной жизни и ее распорядка.

Он отмахнулся от воспоминаний. Зато он станет свободным. Узнает, что значит быть диким виверном.

Со стыдом припомнил он, как несколько лет назад они с Пурпурно-Зеленым и мальчиком дезертировали и пытались охотиться в лесах Тунины. Тогда выяснилось, что в мире быстрых лосей и стремительных оленей два многотонных хищника слишком медлительны, чтобы выжить. Но теперь, в океане, виверн был в своей стихии.

Дикое ликование охватило его, ядом разлившись в сознании, и без того охваченном эйфорией. Базил проталкивался сквозь толщу воды, трепеща от властного зова могучего моря. Поднявшись на поверхность, он вдохнул всей грудью свежий душистый воздух и, перевернувшись на спину, поплыл дальше, уже не погружаясь и глядя на серебристо-жемчужные ночные облака. Падал легкий снежок, чуть наискось – из-за берегового ветра.

И тут с резкой, болезненной ясностью перед его внутренним взором возникло лицо Релкина.

Баз подумал, как будет страдать мальчик, когда узнает о его исчезновении. Подумал о других драконах Сто девятого, о своих близких друзьях.

«Они позабудут тебя, – шептал внутренний голос. – Твое предназначение – жить дикой жизнью и плавать в море».

«Ты не сможешь их забыть, – говорил другой голос. – И ты будешь жить со все разрастающимся чувством стыда, которое в конце концов разорвет твое сердце».

После всего, что они вместе пережили, он не сможет предать Релкина. Сколько раз они вместе мечтали выйти в отставку после десятилетней службы и поселиться где-нибудь на свободных землях Кенора. Они накопят денег, чтобы купить несколько домашних животных и достаточное количество инструментов, а потом построят себе ферму и будут процветать. Время от времени Баз будет оплодотворять яйца, увеличивая поголовье вивернов в деревнях Аргоната. Он будет жить полезной и приятной жизнью.

То новое, что вошло в его сознание, кричало, что надо отказаться от человеческих представлений. Оно требовало, чтобы он ушел в море навсегда. Забыл людей с их войнами, забыл все, кроме того, что нужно виверну, охотнику прибрежных вод.

Конечно, существовала весомая причина, по которой драконам приходилось служить в легионах. Па некоторое время мысли Базила окутало что-то вроде черного облака, в котором угадывались клыки злобного, ненавистного лица Великого Врага. Но потом все прошло, потому что новое сознание не хотело об этом думать. «Отвернись, забудь», – шептало оно.

Хвостолом бездумно плыл – иногда переворачивался на спину, но чаще скользил на животе, погрузив голову в воду. Нос его был настроен на запах жертвы. Очень медленно сквозь эйфорию стало просачиваться какое-то тяжелое чувство. Вокруг разлилась тревога: морские твари стремительно разбегались.

И тогда он различил новый запах, темнее и тяжелее, чем у большинства рыб, вонь ужаса. Внезапно он вспомнил, как в юности, сбежав с занятий, плавал и играл в бухте Голубого Камня.

Громадная жестокая рыба подобралась к нему тогда совсем близко. Обычно эти зверюги достигали примерно десяти футов в длину при весе до пятисот фунтов, но то был очень редкий гигант, известный под именем «белой смерти». Пятидесятифутовый, он весил около тридцати тонн.

Базил с неудовольствием отметил, что чувства его потеряли приятную окраску.

Тогда, в молодости, его спасло только то, что он счастливо сумел добраться до Голых скал на несколько секунд раньше гнавшегося за ним чудовища. Гигантский спинной плавник долго скользил вокруг скал, и пока черный треугольник не исчез в глубокой воде, юный дракон смотрел на него и не мог сдержать дрожь.

Виверны крайне редко испытывали страх. Базил вызвал в памяти ощущение трепетной ярости, владевшее им, когда он стоял нос к носу с людоедом во время битвы при Сприанском кряже. Великан возвышался над драконом футов на пятнадцать и весил столько же, сколько два Базила или больше, но тогда не было места ни страху, ни утробному ужасу, потому что в руках дракона пел великий меч Экатор, девять футов сверкающей стали, клинок, способный изрубить в капусту любого противника. Не было в мире оружия, которое могло бы победить Экатор, и Базил любил свой меч больше, чем какую-либо из грубых вещей человеческого мира.

Но сейчас Экатора с ним не было, и вообще не было никакого оружия, кроме хвостового меча, короткого и острого. Собственно, его вполне достаточно, чтобы отправить на тот свет жестокую рыбу обычной величины, но в данной ситуации Базил предпочел бы что-нибудь другое. К тому же он не стоял на твердой земле с мечом наготове, вооруженный и прекрасно обученный, а плавал в воде, где мог полагаться только на инстинкты.

Дракон погрузился глубже и попытался определить, где находится жестокая рыба. Он ничего не увидел, но вонь усилилась, и стало ясно, что чудовище где-то рядом, знает о присутствии виверна и разглядывает его. Дракон был крупнее большинства морских животных, и хотя жестокая рыба ела все, что попадалось на ее пути, включая больных китов, она все же была не лишена осторожности, если, конечно, ее не сводила с ума попавшая в воду кровь. Большое количество крови заставило бы обезуметь любую акулу, даже этого левиафана, но сейчас он был осторожен и, не торопясь, изучал потенциальную жертву.

Базил медленно поплыл к берегу, то и дело оборачиваясь. Жестокая рыба была близко, футах в пятидесяти, но все еще ходила кругами, не решаясь атаковать.

Базил мог поклясться огнем древнего Глабадзы, «то она огромна. Он плыл, опустив голову в воду, выставив хвостовой короткий меч, изо всех сил стараясь не поддаваться панике.

Другие рыбы попрятались, исчез даже их запах. Минуты проходили мучительно медленно. И тут давящая сила обволокла его тело. Рыба стремительно приближалась. Дракон не видел, но чувствовал темнеющее пятно в глубине, а рыба, похоже, точно знала, где он находится. Потом она оказалась над ним, и он разглядел на фоне черной воды еще более темный силуэт. В распахнутой пасти мерцали шестидюймовые зубы.

Базил нырнул поглубже, несколько раз сильно оттолкнулся хвостом, потом резко подобрал его. Чудовище промахнулось всего на один фут, его пасть захлопнулась со звуком, заставившим помянуть конец света, и Базил свечой метнулся вверх, пропуская под собой необъятное тело.

Он изогнулся, его короткий меч вонзился в хвост чудовища и застрял. Базила отбросило, и он оказался на поверхности, ошеломленно озираясь и все еще сжимая рукоять. И едва успел со всхлипом набрать воздуху, когда новый поворот акульего хвоста утянул его вниз, а потом отшвырнул вместе с мечом. Оглушенный, дракон отлетел в сторону.

Гигант уже успел развернуться, и снова его пасть щелкнула в нескольких дюймах от драконьей шкуры. На этот раз, уклоняясь от зубов, Базил наткнулся на брюхо акулы.

Чувство было такое, как если бы он упал на гравийную дорожку. Ободранную кожу полоснуло огнем, и дракон беспомощно скорчился, почти задыхаясь от боли.

Монстр снова развернулся. И тут он распробовал собственную кровь, растворенную в воде. Это произвело неожиданный эффект. Акулу внезапно скрутило, пасть судорожно задергалась, раскрываясь и закрываясь со страшным звуком, бьющим по ушам.

Времени хитрить не было: Базил уцелел только потому, что чудовище обезумело. Необъятное тело пролетело мимо, и дракон разглядел под собой громадный глаз чудища – величиной с обеденную тарелку. Акула была во власти запаха крови. Базил решил развить успех и до отказа всадил меч ей в бок, почувствовав, как рукоять уперлась в шкуру. Стена плоти отреагировала взрывом ярости. Дракон потянул меч изо всех сил и сумел освободить его, избавившись от страшной болтанки. Потом снова ушел в глубину, отброшенный ударом огромного хвоста. Отвратительно пахнущая кровь заклубилась в воде. Жестокая рыба развернулась и кинулась назад.

Базил находился несколькими футами ниже кровавого облака, когда акула проносилась над ним, он перехватил рукой меч и всадил его со всего размаха в живот чудовища. Меч тут же вырвался из рук, а Базил сразу же спустился еще ниже, по спирали уходя с поля боя. Безоружный, он не мог сопротивляться. Если акула настигнет его сейчас, жизнь одного виверна закончится в страшной пасти.

Он успел еще раз услышать, как чудище снова пронеслось через облако крови, и ушел в черную глубину.

Опустившись достаточно низко, он заметил сравнительно небольшое существо, спешащее на запах крови. Они прошли рядом, мелкая акула и дракон, даже не оглянувшись друг на друга – акула была слишком возбуждена запахом, чтобы обратить внимание на что-то еще. Мгновение спустя Базил опустился на дно и спрятался в водорослях.

Маленькая акула, всего-то восьми футов, влетела в кровавое облако и тут же была перекушена пополам страшной пастью.

Базил зарылся в заросли придонной ламинарии. Еще одна небольшая акула пронеслась мимо на предельной скорости.

Наверху чудовище повернулось и подобрало пастью остатки перекушенного тела. Кровь обеих акул – ее собственная и меньшей – смешалась в одно большое, быстро расплывающееся облако. С минуты на минуту нужно было ждать новых гостей. Прибрежные воды портового города кишат акулами всех сортов, и дюжины этих тварей уже пришли в движение.

Базил понимал, что это слишком опасное соседство. Па него кинулась пятифутовая голубая акула, но он оглушил ее ударом по морде, да так, что тварь еще долго крутилась вокруг своей оси. Но было ясно, что ее приятели на подходе.

Базил, уповая, что ничего не перепутал, начал осторожно пробираться по дну в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться берег.

Сверху и сзади доносились звуки страшного пира обезумевших акул. Дюжины сильных рыб бесновались в кровавом облаке, хватая все на своем пути. С регулярными интервалами лязг челюстей перекрывался хлопанием пасти левиафана, который легко проходил сквозь стаю более мелких хищников, расстраивая их ряды.

Под ногами дракона на песчаном дне возникали водяные бурунчики. Он уловил кислый запах человеческих нечистот из ближайшей бухты. Но ему пора было перевести дыхание, а значит – подняться на поверхность. Идти дальше без воздуха он не мог. Оттолкнувшись, Базил стрелой полетел вверх, пробил толщу воды, сделал несколько глубоких вдохов и снова вернулся на дно. Безумство продолжалось – несколько акул вихрем пронеслись мимо.

Мель оборвалась небольшим возвышением, и дракону пришлось преодолеть заметный напор приливной волны, потом снова была мель, и снова глубокий канал, и снова мель, уже залитая приливом.

На берегу горел костер, возможно, тот самый, который Баз уже видел. Можно было позавидовать беспечным пьяным песням скотоводов, которым нет никакого дела до ужасов холодных вод Лонгсаунда.

Дракон выбрался на берег как можно дальше от костра. Потом вскарабкался на набережную. Он отсутствовал не больше часа, и улицы были все еще пусты, когда он поднялся на холм и подошел к Драконьему дому.

Караульные, расслабившись, стояли в полудреме. Базил поискал взглядом, чем можно отвлечь их внимание. На глаза ему попался фургон с сеном, стоящий у стены Новициата. Баз отвел фургон от стены и пустил вниз по дороге с холма. Тот с грохотом покатился прочь.

Часовые проснулись и принялись орать. Но, поскольку в этот час и в этой части города они были единственными бодрствующими, им пришлось спускаться за фургоном самим. Они затащили его наверх и поставили у стены, подперев камнем, чтобы избежать новых неприятностей.

И никто не заметил огромного мокрого дракона, прошмыгнувшего в дверь позади часовых.

Глава 9

Наутро Релкин проснулся с омерзительным вкусом во рту и больной головой и тут же раскаялся в лишней кружке крепкого эля, выпитой вчера вечером. На мгновение ему захотелось остаться в постели, уютно поджав ноги и отгородившись сомкнутыми ресницами от всего мира. Но утренние звуки Драконьего дома уже достигли его ушей, а с ними пришли и повседневные заботы.

Он встал, потянулся, смыл холодной водой остатки сна и отправился на кухню за горячим келутом и котлом стирабута для дракона.

Осторожно балансируя полным кувшином и катя перед собой тележку со стирабутом, он вернулся, возбужденный сплетнями, которыми полнилась кухня. Говорили, что именно сегодня будет отдан приказ об упаковке снаряжения. В воздухе попахивало уже какой-то определенностью.

Застав своего дракона спящим, он разбудил его веселым свистом в ухо. Большие глаза медленно раскрылись.

– Зачем мальчик заставляет дракона просыпаться?

– У нас сегодня хлопотный день, вот почему. Думаю, сегодня выступаем. Похоже, будем грузиться на один из тех кораблей, что стоят в гавани. Да! Ты обычно всегда уже просыпаешься в это время! Ну-ка, в чем дело?

– Назойливый, приставучий мальчишка, вот в чем. Базил взял котел и снял с него крышку:

– Без акха?

– Какого черта тебе понадобилась эта дрянь в такую рань?

– Есть ее, потому что она вкусная.

Релкин проглотил чашку келута, вторую за утро. Это немного оживило мальчика, и он снова отправился на кухню, за акхом – едкой приправой, которую виверны способны были есть с любой едой и в любом количестве.

Его встретил аромат свежеиспеченного хлеба. Релкин вдохнул полной грудью, и тут же кто-то шутливо толкнул его в плечо – Свейн желал знать подробности обеда с Уилиджером.

До этого момента Релкин умудрялся не думать о кошмаре вчерашнего вечера, но сейчас на него обрушились воспоминания, включая ужасную минуту, когда они сообщили новому командиру эскадрона, что ему не удастся заняться дизайном кокарды Сто девятого боевого драконьего.

– Могу сказать, что эля ты выпил немало. Релкин издал стон. Свейн хихикнул. У него было веселое настроение.

– И чего хотел Уилиджер? Релкин снова застонал.

В это время сзади неслышно подошел Мануэль. Его неожиданное приветствие заставило Релкина подпрыгнуть.

– Что-то мы сегодня слишком дерганые.

– Да, – согласился Релкин, – мы такие. Мануэль отпихнул Свейна и оторвал себе горбушку от свежей буханки.

– Отвечаю на вопрос Свейна: командир эскадрона Уилиджер пытался набиваться в друзья, – сказал он. – К сожалению, не совсем ловко. Рассказывал нам об одном из боев в Кеноре. Он не хочет, чтобы мы считали, будто он не участвовал в сражениях. Поэтому он заставил меня думать, что он идиот.

– А может, псих, – пробормотал Релкин, одной рукой поднимая кувшин с акхом, другой – захватив с полдюжины свежих длинных буханок.

– Ну, это и так ясно, – захохотал Свейн.

– Повара говорят, что сегодня будем сворачивать кухню и грузиться на корабли, – бросил Релкин.

– Во имя дыхания, что же ты молчишь?

– Вы мне просто не дали времени сказать. Свейн сгреб гору буханок и помчался в стойло, которое делил с Блоком, флегматичным и, возможно, не слишком умным кожистоспинным драконом, одним из трех, дольше всех прослуживших в Сто девятом марнерийском благодаря удаче и выносливости.

Релкин отнес еду в свое собственное стойло, накормил дракона, сам выпил еще келута и поел хлеба. Голове его значительно полегчало. И тут он заметил на своем драконе свежие ссадины. Запекшаяся кровь покрывала кожистые бока, хвост и плечи.

– Что это значит? – возмущенно спросил он. «Работаешь, как каторжный, содержишь этих громадин в прекрасном состоянии, и что они делают в ответ? Катаются друг на друге по бассейну и ломают руки, а еще валяются на гальке и царапают до крови шкуру!» Релкин решил, что его дракон именно этим и занимался.

Базил ел молча. Релкин почувствовал, что здесь что-то нечисто:

– Ладно, рассказывай, где ты себя так располосовал. Какого дьявола ты делал?

Базил отправил в рот очередную буханку хлеба и стал задумчиво жевать.

Драконир по-всякому пробовал разговорить своего подопечного, но безуспешно. Дракон отказывался отвечать. Релкин решил понаблюдать за ним. Закончив завтрак, он бегло осмотрел запасы, которые нужно было пополнить, и собрался уходить, – Мальчик поищет еще раз жестокую рыбу?

– У них ее нет.

– Может быть, сегодня есть.

Релкин с подозрением оглядел огромную тушу. Что бы это значило? Но, судя по всем признакам, дракон не собирался отвечать ни на какие вопросы. Допрашивать виверна в плохом настроении абсолютно бесполезно. Релкин ушел, задумчиво покусывая нижнюю губу.

На складе он заказал новые застежки и обвязки для джобогина, да еще ножницы для стрижки когтей – старые затупились. Драконьи когти были очень жесткими и быстро приводили сталь в негодность. Потом мальчик поинтересовался своими старыми заказами на тропическое снаряжение. Ему ответили, что кое-что уже пришло, но еще не распаковано, и велели прийти попозже.

Выйдя на улицу, он обнаружил, что у него есть немного свободного времени. С чистого неба ярко светило солнце, воздух был свеж и прохладен, город сверкал разными красками. Релкин решил побыть на воздухе и без особой цели побрел в сторону порта. Там он свернул к Рыбному рынку. Драконьи царапины уже подсохли, позднее можно будет рассмотреть их повнимательнее и обработать Старым Сугустусом. А там, глядишь, и выяснится, в чем дело.

Драконопас подошел к Нижней Башенной улице, где, как всегда, было людно. На Фолуранском холме он разглядел компанию моряков, которых можно было отличить по белым штанам и ярко-синим плащам и шляпам. Проходя мимо, они запели незнакомую Релкину песню, в которой каждая строка заканчивалась припевом «Эвой-э-вой-йо!».

В Марнери моряки попадались на каждом шагу. Поэтому на прошедших обратили внимание разве что несколько отставников, подхвативших мелодию. Релкин же долго провожал их взглядом, чувствуя странное возбуждение. В памяти возникли два морских путешествия, выпавших на его долю. Самым долгим было то, когда он возвращался из Урдха. Большая часть путешествия проходила в южных широтах: отличная погода, отсутствие начальства, недели приятного плавания, безделье – кроме, разве что, рыбной ловли по вечерам. Сейчас, правда, была середина зимы, но тем не менеемальчик поймал себя на том, что все время смотрит в море. На его счастье, он не был подвержен морской болезни, изматывавшей остальных.

Он глубоко вздохнул. Все его ночные мучения чудесным образом испарились. Дальше он пошагал, насвистывая «Кенорскую песню».

В порту множество моряков таскали ящики и тюки, готовя к погрузке большие белые корабли, стоящие у самых глубоководных причалов бухты.

Поглазев немного на сияющие на солнце белые корабли, Релкин решительно направился к Рыбному рынку, близость которого чувствовалась по усилившемуся запаху. Войдя внутрь, мальчишка остановился как вкопанный, и челюсть его отвисла.

Группа людей краном поднимала голову самой большой акулы, какую когда-либо видели в Марнери. Цепи были продеты через ее пасть и выходили из жабр. С помощью блоков, талей и молодецких криков грузчикам удалось натянуть веревку, и огромная голова поднялась над землей футов на десять и закачалась в воздухе.

Потом она повернулась вокруг своей оси, и Релкин оказался перед пастью – такой огромной, что он проскочил бы внутрь, словно леденец.

Собралась толпа.

– Пасть-то будет футов восемь в поперечнике, – сказал старый седой рубщик рыбы в кожаном фартуке, вытирая длинный нож полотенцем.

– Проглотит человека, как ломтик бекона! – ахнул кто-то рядом.

– Ха! – отозвался другой. – Проглотит целый ботик, набитый людьми, как ломтик бекона!

– Кто ее поймал? – спросил Релкин.

– Поймал? – сказал рубщик рыбы. – Ну нет, ее не поймали. Нашли пасть и хвост, их прибило утром в Восточной бухте. Остальное было отъедено. Сегодня нашли еще несколько мертвых акул, выброшенных там же.

– Что это за рыба? – спросил Релкин, в благоговейном ужасе взирая на голову.

– Ее называют «белой смертью», – сказал рубщик рыбы.

– Мне она что-то не кажется белой.

– Голова потемней, это правда. Белое у нее брюхо, а от него не нашли ни кусочка.

Релкин присвистнул про себя, разглядывая пасть, снабженную шестидюймовыми зубами.

– Не удивлюсь, если она знает, что сталось с Джонасом Фаллером и его «Гороховым Стручком», – сказал человек в шляпе с квадратными полями, какие носят рыбаки, и желтом непромокаемом костюме.

Несколько рыбаков громко загалдели в ответ.

– Чума на всех акул, – сказал кто-то из-за спины Релкина. Рубщик рыбы подошел ближе, прямо к вращающейся пасти «белой смерти».

– К счастью, эти проклятые твари достаточно редки, иначе океан бы опустел.

Он подошел еще ближе и отковырял своим ножом один зуб. Поднял его, когда тот выпал, и протянул Релкину:

– Это вам, молодой сэр, покажите его своей подружке. Это зуб «белой смерти».

– И моли Мать никогда больше с ней не встретиться! – подхватил стоящий рядом рыбак.

Зуб был треугольный, толще, чем рука Релкина в обхвате. Парень дотронулся пальцем до края: зуб был достаточно острым, чтобы служить оружием.

– Джонас Фаллер, да позаботится Мать о твоей душе. Ты был осторожным моряком, но осторожность ровным счетом ничего не значит, если тебя найдет одно из таких чудовищ. Они могут потопить ботик за будь здоров.

– Ботик? – резко спросил кто-то. – Вспомни бриг «Лалли»!

Все принялись строить догадки по поводу таинственной гибели брига, который проломил себе дно в водах, где не было ни мелей, ни скал.

Релкин нашел пару маленьких акул, распластанных на глыбе льда. У обеих были откушены головы, но остальное уцелело.

Он выбрал ту, что побольше.

– Сегодняшняя, абсолютна свежая, – сказал продавец, – мне принесли ее еще с кровью, иначе я бы не стал ее продавить.

Мальчик расплатился, подумав, что его дракон оказался прав. Акула была семи футов длиной и весила без головы и внутренностей триста фунтов. Впрочем, для своих размеров она была достаточно дешевой, и он получил ее всего за две серебряные монеты и еще нанял носильщика, чтобы доставить рыбу в Драконий дом.

Тем же вечером акулу поджарили на открытом огне под непосредственным руководством старых кожистоспинников. Потом разрезали на куски и подали драконам Сто девятого, собравшимся в тесный кружок вокруг огня.

Тарелки опустели. Виверны испытующе взирали на Пурпурно-Зеленого. Дикий опустил взгляд.

– Ну? – наконец вопросил Базил. Пурпурно-Зеленый доел свою порцию. Огляделся. Больше ничего не осталось.

– Ах, не найдется ли еще кусочка для дракона? Базил торжествующе переглянулся с остальными. Дикому дракону дали добавки, которую он тут же съел.

– Так тебе понравилась жестокая рыба? – уточнила Альсебра, кладя зеленую руку на темно-пурпурное плечо дикого дракона.

– О да, она хороша.

– Теперь ты убедился?

Тарелка Пурпурно-Зеленого снова опустела. Он жадно поискал глазами среди объедков.

– Все кончилось? – спросил он страдальчески. Тут Базил раскрыл пасть:

– Не совсем. У меня есть еще один кусочек.

– И? – Глаза Пурпурно-Зеленого уставились на приятеля.

– Но я дам его только тому дракону, который, признает, что он действительно ел рыбу с удовольствием.

Это был решительный момент. Пурпурно-Зеленый обвел глазами товарищей-вивернов.

Во имя древних богов Драконьего гнезда, эта чертова жестокая рыба была изумительна! Совершенно не похожа на все, чем он баловался на суше! Дикие драконы были рабами своего желудка. Пурпурно-Зеленый просто не мог противиться искушению:

– Ох, ладно! Да, она понравилась мне. Теперь давайте последний кусок!

Виверны разразились радостными криками – воплями, которые любое другое существо могли только ужаснуть. На радостях они потребовали еще несколько бочонков эля, выпили его и под веселые песни доели припрятанные остатки жестокой рыбы, добавив еще несколько котлов лапши с акхом, гору свежего хлеба и несколько кругов сыра. Пиво было уже выпито, а песни – в самом разгаре, когда в дверь просунулась голова вестового, сообщившего, что Моно «и Мануэля срочно вызывают для получения тропического снаряжения. Потом будет полная проверка, после чего начнется погрузка на «Ячмень».

В приказе не было ничего неожиданного, кроме пункта о тропическом снаряжении. Ясно, что пойдут они не в Эхохо. В общем-то, это всех только обрадовало, ибо поход в Эхохо означал долгий марш через ветреные степи Гана, а потом – длительную осаду в снегах и льдах горной страны.

Тропическое снаряжение – это звучало куда привлекательней, по крайней мере, для драконопасов.

Подошел вечер, и они получили: легкие светлые куртки и, штаны, хлопковые рубашки и противомоскитные сетки, широкополые шляпы для защиты от солнца. Кроме того, полагалось пополнить аптечки как для людей, так и для драконов: противоглистное, фунгициды, свежие запасы дезинфектанта и мази Старый Сугустус, мотки бинтов, заготовки для компрессов, стерилизованные нити для сшивания ран и даже новые иглы.

Релкин уже успел обзавестись некоторыми редкими и полезными вещами, которые не так-то легко было достать на складе. В частности, он раздобыл легкий пояс со множеством кармашков для мелких предметов и пару отличных крепких легионных сандалий – такие на дороге не валяются. Свейн уже ругался по поводу тех, что выдали ему.

Вернувшись к себе, мальчик упаковал ранец и скатку, потом разложил снова для последней проверки. Все было на месте.

Из соседнего стойла донесся голос командира эскадрона. Проверка началась. Релкин терпеливо дожидался своей очереди.

Наконец Уилиджер добрался и сюда. Он был по-прежнему одет в свою несуразную форму, правда, нелепая кокарда на шляпе отсутствовала. Зато все намеки на панибратство были забыты.

– Вольно, – скомандовал командир и начал называть вещи из длинного списка снаряжения.

Релкин вынимал и показывал их одну за другой, пока не подошла очередь «Короткого меча каркетской стали двойной прочности».

Короткого меча нигде не было, он исчез из ножен. Релкин посмотрел на дракона, но толку не добился.

– Короткий меч, драконир Релкин?

– Похоже, что его нет, командир Уилиджер.

– Драконир Релкин, – сказал Уилиджер тоном, не обещавшим ничего хорошего, – не может быть похоже или непохоже. Меч или есть, или его нет.

– Его нет, сэр.

– Почему нет, драконир?

– Не знаю, сэр. Уилиджер уставился на него:

– Драконир, если вы намерены шутить со мной, вам не поздоровится, заверяю вас. Я понятно говорю?

– Да, сэр, но я действительно не знаю. Я только сейчас обнаружил, что его нет. Вчера я проверял. Все было на месте.

– Так, не слишком удовлетворительно. Бегом в оружейную получить новый. И поживее, потому что отправляемся очень скоро.

Релкин побежал, размышляя о пропаже. Трудно было представить, что кто-то украл короткий меч. У Базила он был заметный – с двумя глубокими царапинами на рукоятке, «сломанный» меч.

Недовольный оружейник произнес целую речь о необходимости бережно обращаться с оружием. После чего сообщил, что коротких мечей в наличии нет.

Релкин умолил его поискать еще. После долгих упрашиваний помощник поплелся на склад. Мальчик ждал, беспокойно считая минуты.

Наконец помощник вернулся с неважным, но вполне пригодным мечом. Сталь была каркетской, но плохой закалки. Дракон наверняка будет недоволен.

В этом случае, правда, ему придется объяснить, куда пропал старый меч. Релкин примчался в стойло, распихал вещи по местам, швырнул короткий меч в ножны Базила и вскоре уже шагал вместе со своим драконом в общем строю, под стук барабана и голос командира эскадрона, отсчитывающего шаг.

Пока легионеры спускались с холма, их провожали встревоженные взгляды людей, вышедших на улицу из таверн и клубов.

В порту легкие баркасы переправили эскадрон к «Ячменю». Там поджидали наготове лебедки, оснащенные прочными тросами, способными выдержать вес драконов.

В третьем часу ночи Сто девятый в полном составе поднялся на борт и занял свое место среди тысячи легионеров. Вельботы привезли ужин с достаточным количеством эля, чтобы смочить глотку.

На рассвете корабли подняли якоря и» повернувшись кормой к бухте, направились в открытые воды Ясного моря.

Глава 10

Белые корабли Кунфшона были последним достижением в судостроении Империи Розы. Самые большие и легкие в мире, они переносили купцов и дипломатов в любую гавань любого государства. Когда понадобилось, они доставили легионы в Урдх, а совсем недавно, во время безумных дней нашествия – из Кунфшона в Аргонат.

Теперь они несли небольшую, но сильную армию, отправленную в отчаянной попытке предотвратить величайшую опасность, какой Рителт еще не знал.

День за днем, подгоняемые норд-вестом, шли большие корабли на юг, огибая сушу с востока. Капитаны опасались, что ветер, как часто бывало в это время года, переменится на норд-ост, что угрожало загнать суда к предательскому западному берегу, щедро утыканному подводными» скалами.

Если ветер переменится, им придется сильно уклониться от курса – уйти на много лиг к востоку, а потом долго возвращаться к юго-западной оконечности континента, Опасному мысу.

Неспокойное море вздымалось большими волнами, что было характерно (хотя и мало приятно) для зимнего плавания в Ясном море. Даже трехсоттонный «Ячмень» подскакивал на этих водяных валах, зарываясь носом в пену и вставая на дыбы, как норовистая лошадь.

Последствия такой качки были вполне предсказуемы. Трюмы и нижние палубы переполнились людьми, страдающими морской болезнью.

Экипажу приходилось непрерывно работать с парусами, теми немногими, какие можно нести при таком ветре, и эта работа отнимала все силы и все время. Ветер, беспрестанно меняясь, одно сохранял постоянным – свою силу, так что у моряков не было ни минуты покоя.

Капитан Олинас и ее помощники не уходили с мостика всю ночь и весь день, при них было трое вестовых, разносивших приказы экипажу. Олинас, обветренная женщина, ходившая в море с восьми лет, прослужила Империи в чине полного капитана уже два десятилетия. Лицо ее было мрачным, но спокойным, глаза то и дело возвращались к барометру, следя за его непрекращающимся падением.

Внизу, в трюмах, вместе с поголовно больными морской болезнью легионерами Марнери и Кадейна, находилось тридцать драконов без малейших признаков недомогания. Драконы были амфибиями, рожденными для жизни в океане, но причина их хорошего самочувствия крылась совсем не в этом. Просто слуховой аппарат драконов устроен необычно, существенную роль в нем играют прокладки из твердого желеобразного вещества. Если человеческий вестибулярный аппарат управляется системой внутреннего уха и ритмические колебания морской поверхности отзываются тошнотой, которую называют морской болезнью, то у драконов вестибулярный аппарат представляет собой самостоятельный орган в виде жестких волосков внутри синусоидального отростка в основании их огромного мозга, которые не посылают сигналов в другие органы и не выводят из равновесия весь организм. Так что драконы оставались бодрыми и не теряли своего непомерного аппетита, как бы ни качало корабль.

Это обстоятельство сильно усложняло жизнь, драконопасов. Испытывать позывы к рвоте, когда несешь полный котел горячей еды, – мало приятно.

На счастливчиков, невосприимчивых к морской болезни, навалилась груда работы. Некоторые из драконопасов не могли даже встать на ноги. Маленький Джак находился в абсолютной прострации, то же можно было сказать про Руза, Ариса и Шаца. Релкин, Свейн и Мануэль, иногда с помощью Моно, когда тот был на что-нибудь способен, должны были носить еду Альсебре и Оксарду, Олаю и Стенго.

Штормы продолжались почти неделю и наконец ушли, подарив несколько дней яркого солнца и устойчивого холодного северного ветра, уверенно увлекшего флот на юг. Корабль пошел ровнее, растеряв всю порывистость движений.

Путешественники прошли мимо птичьих островов Гуано, покрытых белым пометом. Птицы стаями поднимались в воздух, когда корабли проходили мимо – тупики, гагары, кайры, даже пеликаны. Так продолжалось все время, пока корабли пересекали холодный поток впадавшего здесь в море Кунфшона.

Потом птичьи острова стали уменьшаться, превратились в серые точки на горизонте, а затем и вовсе растаяли. Сами птицы исчезли к концу дня. Как раз в это время даже наиболее страждущие оправились настолько, чтобы гулять на верхней палубе, куда в хорошую погоду дозволялось подниматься пассажирам.

На десятый день Релкин вышел на палубу подышать свежим, чистым, но холодным воздухом. Атмосфера внизу была очень тяжелой – тысячи людей и дюжины драконов, сконцентрированные в небольшом пространстве, распространяли сильную вонь, несмотря на тщательную ежедневную уборку. Для перевозки большого количества людей и драконов плотники позаботились сделать множество гальюнов, но во время морской болезни некоторые люди не успевали до них добежать (уборные были расположены на палубе вдоль борта, у входа в кубрик). В результате трюмы пачкались, их приходилось каждый день поливать свежей морской водой. Капитан Олинас также распорядилась как можно чаще проветривать нижние помещения. Но все же дышать было тяжело.

Релкин взялся руками за фальшборт и глубоко вздохнул. В полумиле впереди был виден могучий двухтонный «Овес» под пирамидой сверкающих белых парусов. Справа по борту бежал брат «Ячменя», «Сахар». За ним – старый медленный «Картофель», он был классом ниже «Ячменя» и в основном занимался перевозкой торговцев зерном с Кунфшонских островов в Аргонат. Следом шел «Солод». Ни один из этих кораблей не мог насладиться в полной мере попутным ветром из-за потери части такелажа и парусов, люди на палубах возились около помп, которые уже начали выбрасывать за борт первые струи воды.

Корабли эти все же были достаточно велики, чтобы избежать серьезных повреждений, и сейчас уже почти оправились, выравнивая строй. Несмотря на бурную погоду, флот не разнесло в разные стороны, и он довольно гладко обогнул Голый мыс: восемь кораблей – из Аргоната, восемь – с Кунфшонских островов. Аргонатские несли экспедиционный легион, сформированный из боевых единиц Марнери, Кадейна, Би, Талиона и Пеннара. В него вошли не только легионеры, служившие в этих городах, но и поспешно мобилизованные резервисты. Корабли Кунфшона несли прославленный Легион Белой Розы. Эти шестнадцать кораблей» оторванные от своих обычных занятий, держали путь на юг, в Индратический океан.

Свейн и Мануэль тоже стояли на палубе, стараясь надышаться, пока колокол не позвал к обеду.

– Уилиджер уже на ногах, – сказал Свейн, – Мануэль видел его на камбузе.

Командир эскадрона Уилиджер свалился в первый же день морского похода. На самом деле болезнь последовала сразу за жестоким разносом, учиненным новому офицеру командором Вулвордом. Причиной был багаж Уилиджера из двенадцати чемоданов, причем один был набит сластями, другой – тонким вином. Кроме того, Уилиджер взял с собой сорок пар брюк и шестьдесят пар чулок. Вулворд объявил, что разрешает взять на борт один чемодан, да и тот – вполовину меньше любого из представленных.

Когда лишние чемоданы были выброшены в воды Лонгсаунда, Уилиджер тут же удалился в лазарет и больше не появлялся.

– Не могу сказать, что очень мучился из-за его отсутствия, – сказал Релкин.

– И я тоже, – заверил его Свейн. – Мануэль говорит, что он слегка зеленоват с лица.

Релкин посмеялся вместе со Свейном, что доставило тому огромное удовольствие.

– Жаль, его самого не распаковали и не оставили дома вместе с багажом, – заметил Свейн.

Мануэль разглядывал остальные корабли, свешиваясь за борт, чтобы видеть «Картофель».

– Вон фрегат идет, – сказал он, – очень быстрый.

Остальные сгрудились у фальшборта и высунулись так сильно, что услышали резкий окрик моряка:

– Так вы свалитесь за борт, а там долго не проживете – море зимнее. Никто вас спасать не полезет.

– Фрегат на подходе, – прокричал Релкин.

– А! – спокойно сказал моряк. – Это «Лира» капитана Ренарда. Там мой кузен Шефул третьим помощником. Она быстроходна, эта «Лира». – Наверное, моряки уже давно знали о фрегате.

Теперь корабль меньших размеров, чем тот, на котором плыли мальчики, но под невероятным количеством парусов подошел совсем близко. С него бросили длинный канат, потом спустили на воду шлюпку, которая стремительно полетела к «Ячменю», подгоняемая сильными ударами весел в руках шести гребцов. Капитан фрегата Ренард поднялся на борт в сопровождении двух невысоких людей, закутанных в серые одеяния с капюшонами.

Едва увидев маленькие фигурки, поднимающиеся на мостик, Релкин уже знал, кто это прибыл. На мостике гостей с почетом приняла сама Олинас, она сначала представила своих помощников, а потом повела прибывших вниз по трапу, в задние каюты. Все скрылись из виду. Релкин знал, что под мостиком находятся служебные помещения и большой салон, предоставленный адмиралу. Адмиральский золотой длинный флажок вился на главной мачте «Ячменя». Адмирала доставил на борт фрегат из Андикванта незадолго до присоединения кунфшонского флота.

– Кто это, как вы думаете? – спросил прибежавший снизу Энди.

Свейн посмотрел на Релкина и придержал язык, хотя тоже узнал гостей. Он не счел себя вправе ответить. Это было дело Релкина.

Мануэль обошелся без лишних церемоний.

– Ведьмы, – пробормотал он.

Как и большинство жителей королевства, он с трудом принимал женщин, занимающихся колдовским ремеслом. Но они существовали, эти странные создания, способные взять под контроль любого с помощью одного-двух заклинаний. Они действовали незаметно во всех слоях общества и никому не подчинялись. Как образованный человек, Мануэль не очень доверял этой небольшой, но могущественной группе. Остальные же драконопасы, в большинстве своем не получившие образования, относились к ведьмам с меньшим недоверием, но с большим благоговением, чувством, которое скорее походило на религиозное.

Энди резко повернулся к Релкину за подтверждением.

Релкин кивнул, отметив благоговейный ужас в глазах мальчика.

– Как ты думаешь, чего они хотят? – спросил Энди.

– Думаю, они пришли поговорить с адмиралом Кранксом. Ведьмы любят контролировать все на высшем уровне. – Голос Мануэля был подозрительно неприязнен.

Энди с тревогой повернулся к Релкину. Тот пожал плечами:

– Не спрашивай меня, я могу только, как и ты, строить догадки. Но думаю, что-то связанное с нашей миссией, что же еще может быть?

– Хотел бы я знать, – сказал, Энди.

– Как и мы, – подхватил Свейн.

– Вышли в море практически без подготовки. Качаемся на волнах, словно галерные рабы. Время года такое, что и рыбы не поймаешь. И ни тени догадки – куда мы идем.

Дверь на мостике снова отворилась и выпустила одну из серых фигур. Капитан Зудит Олинас несколько минут говорила с колдуньей, снова и снова показывая рукой на такелаж. Совершенно ясно, она демонстрировала свое судно, которым гордилась. Потом фигурка в сером легко спрыгнула с мостика на шкафут и побежала по сходням на верхнюю палубу.

– Релкин, я так и надеялась тебя найти здесь, – сказала Лагдален из Тарчо.

– Рад тебя видеть.

Они обнялись. Потом Релкин представил Энди, с которым Лагдален раньше не встречалась, а после она обменялась рукопожатиями со Свейном и Мануэлем.

Энди с благоговением взирал на красивую молодую женщину, облаченную в одежды сестер. Совершенно очевидно, она была очень важной персоной, но при этом водила дружбу с драконопасами.

– Ты к, нам надолго? – спросил Релкин.

– Не думаю. Леди собирается вернуться на «Лиру», а потом уйти на ней. Леди надеется дойти до Богона раньше, чем весь флот.

– Богон? Где это, во имя Матери? – воскликнул Свейн.

– Стыдись, Свейн, поминать имя Матери всуе, – укорила Лагдален.

– Прости, леди, я просто слишком удивился.

– Отпускаю тебе твой грех.

Лагдален поймала взгляд Релкина. Ее печальная полуулыбка подтвердила невысказанные мысли. Кем она стала, если может дать отпущение? Она вознеслась очень высоко с тех пор, как они встретились впервые; она – робкая послушница в храме, он – неотесанный молодой провинциал, мечтающий незаконно поступить на службу в легион. Оба с тех пор сильно повзрослели. Каким далеким: теперь все это кажется!

– А на твой вопрос, Свейн, отвечу: Богон – это на восточном побережье Эйго. Тропическая страна с огромными лесами и великими реками.

– А зачем мы туда идем? – спросил Мануэль.

– Это первые слова, которые мы слышим о нашей миссии, – сказал Свейн, – кроме «очень важно» и «совершенно секретно».

Лагдален, похоже, сама испугалась, что открыла слишком много:

– Все, что могу сказать, это то, что идем мы не в сам Богон. Там мы сойдем с кораблей и отправимся в глубь континента.

– Но зачем? – спросил Мануэль.

– Простите, я не могу вам этого сказать.

Она разгладила складку на своем одеянии и обменялась улыбкой с Релкином:

– Как драконы пережили шторм?

– Думаю, они получили от него большое удовольствие. Им только очень хотелось выйти и поплавать в холодной морской воде. И они все время хотят есть.

– Какие они странные, удивительные создания. Хотеть есть, когда тебя качает вверх и вниз! Все были больны. Кроме экипажа, конечно. Даже Серая Леди болела.

Релкин улыбнулся:

– Тебе тоже было плохо, Лагдален?

– Немного, не так, как остальным.

– Так, значит, мы идем в Богон, через весь океан. Джунгли, чудовища и тому подобные вещи, – озадаченно бормотал Свейн.

– Мы идем в Богон, – повторил Мануэль, – а оттуда пойдем дальше, в глубь Эйго, темного континента.

Глава 11

Самое сердце темного континента! Кто-нибудь знает, что там находится?

– Мифы, легенды, а с недавнего времени – откровенно жестокий разум.

Адмирал Кранкс кивнул и отхлебнул келут из чашки:

– Я помню ваше обращение к Имперскому совету, вы рассказывали об этом разуме.

У женщины, с которой он разговаривал, была на редкость обыкновенная внешность. К тому же выглядела гостья истощенной. Одежда простого покроя: серый шерстяной балахон, надетый на белую рубашку и белые штаны. Тонкие седые волосы собраны на затылке. Ни драгоценностей, ни косметики, ни вообще каких-либо украшений.

Адмирал, впрочем, знал, что женщине этой несколько сотен лет, что она – величайшая колдунья своего времени и что за образом, в котором она появляется, скрыто больше, чем кажется на первый взгляд.

Она остановила на собеседнике взгляд, серых глаз, сияющих особенным светом.

– Угроза эта хорошо известна тем, кто Служит Свету, – сказала она сухо. – Это первый шаг по дороге абсолютной материальной власти. В конце этого пути человек берет под контроль мельчайшую частицу материи и делает из нее оружие. Такое оружие, которое может разрушить в мгновение ока весь материальный мир.

– И мудрость предостерегает нас! – горько усмехнулся адмирал. – Что до меня, то я человек приливов а, парусов и предоставляю подобные проблемы тем, кто мудрее меня, хотя должен признать, что мы сами создал» немало нового.

- У нас есть эти большие корабли, способные обогнать на море любого врага. А когда мы не можем избежать сражения, мы используем собственное оружие, поистине страшное.

– Да, адмирал, огненные стрелы и катапульты действительно сеют страх и разрушение, но поверьте, все это игрушки по сравнению с темными плодами дороги власти.

Кранкс отставил чашку, с кеяутом:

– Значит, отсюда следует вывод, что мы должны разрушить зародыш этого ужасного плода?

– Именно так, сэр, и если ваш флот сумеет доставить силы на побережье Богона без потерь в течение трех месяцев, мы можем рассчитывать на удачу.

– При таком количестве пассажиров успех зависит от того, сумеем ли мы поймать полосу зимних ветров в заливе Урдха. Как только мы обогнем Опасный мыс, зги ветра подхватят нас и помогут быстро преодолеть больше половины пути, если не утихнут.

Он показал рукой на карту Индратического океана, висящую на стене:

– Но если период зимних ветров мы уже не застанем, то сможем рассчитывать только на помощь Матери. Тропики славятся переменными ветрами и штилями. Мы можем застрять там на месяцы.

– Тогда не будем терять время на молитвы. Кранкс приглашающе повел рукой в сторону чашки келута, стоящей на столе:

– Еще чашечку?

– Да, спасибо. Это отличный укрепляющий отвар. Они посидели так еще некоторое время, изучая карту необъятного океана, лежащую перед ними. Шесть тысяч миль плавания из холодного Ясного моря к тропическим штилевым водам западной части Индратики – это вызывало ужас даже у такого опытного мореплавателя, как адмирал Кранкс.

– Мне хотелось бы знать, леди, нет ли каких новостей из Эхохо. С момента выхода из андиквантской гавани я ничего не слыхал.

Ее брови хмуро сошлись.

– Боюсь, у меня нет сведений, касающихся осады. Полагаю, она продолжается. Но со временем мы возьмем Эхохо.

– Я спрашиваю, потому что там у меня внук, Эрик, в легкой кавалерии Талиона. Я часто думаю о нем.

– Уверена, у него будет много работы.

– Два месяца назад он участвовал в кавалерийской атаке. Мы получили письмо с весьма драматическим описанием битвы. У меня сложилось впечатление, что нашим силам противостоят вражеские племена.

– Не исключено, что Эхохо падет еще до следующей зимы.

– Это будет величайшей победой.

– Но если мы не выполним нашу с вами миссию, она окажется бесполезной. Враг сомнет любое сопротивление.

Они покончили с келутом, и Лессис попрощалась со всеми, уделив особое внимание капитану Зудит Олинас. Тут она заметила, что Лагдален исчезла.

– Ваша помощница вышла, – объяснила Олинас, – похоже, она в большой дружбе с драконопасами.

– Драконопасами? Какие части у вас на борту? Капитан Олинас скривила губы:

– Три драконьих эскадрона, девяносто тонн огромных зверей, можете себе представить?

– Берегите их, капитан, они бесценны.

– Их аппетит – вот что поистине бесценно. – Олинас поискала глазами своего второго помощника, сухощавого человека с перевязанным глазом.

– Эйнц, какие подразделения драконов у нас на борту?

– Тридцать четвертый бийский, Шестьдесят шестой марнерийский и Сто девятый, тоже марнерийский.

– А! Сто девятый, – повторила Лессис, просияв, – я могла бы догадаться. Мне нужно навестить их.

И Лессис тихо прошла мимо моряков по шкафуту, оставив позади несколько недоумевающую Олинас, пытающуюся сообразить, о чем собирается говорить Серая Леди с компанией неотесанных драконьих мальчиков.

На верхней же палубе разговоры моментально прекратились с появлением Лессис. Она остановилась перед Релкином.

– Как я и думала, Релкин из Куоша. – Лессис обняла парня. – Как я рада видеть тебя, молодой человек.

Релкин разнервничался. В памяти всплыло их последнее свидание: Великая Ведьма была тогда маленькой птичкой с поразительно яркими глазами, и они плыли по подземной реке.

Лессис звонко рассмеялась:

– Скажу честно, мой друг, сейчас гораздо легче и видеть тебя, и говорить с тобой, нежели в нашу последнюю встречу!

Остальные мальчики не сводили с них восхищенных глаз.

– Ну, Релкин, ты, как я вижу, снова вовлечен в великие события. Теперь я больше чем когда-либо уверена, что Мать избрала для тебя особую, великую судьбу.

– Судьбу? – переспросил мальчик. «Снова это слово!»

– О нет, больше не надо. Моей последней встреча с судьбой мне более чем достаточно! Лессис снова рассмеялась:

– Но ты все-таки выжил. Ты всегда ухитряешься выжить, молодой человек. Возможно, это старый Каймо бросает за тебя кости.

Глаза Релкина округлились, когда он услышал, как легко поминает Колдунья Великой Матери имя одного из старых богов.

Она огляделась:

– А это воины Сто девятого боевого марнерийского драконьего эскадрона, как я вижу.

– Да, леди. Могу я представить вам дракониров Свейна, Мануэля и Энди?

Они отсалютовали.

– Почту за честь знакомство с вами, – сказала Лессис, пожав им руки, – но, увы! Время поджимает. Боюсь, нам пора отправляться.

Лессис повернулась к Лагдален, и вскоре две маленькие фигурки в сером проследовали к борту корабля, где их дожидалась шлюпка капитана Ренарда. Ну а еще немного времени спустя «Лира» расцепила канаты и, перегнав «Ячмень», скрылась в открытом море.

Глава 12

За два дня при попутном ветре флот обогнул Опасный мыс. Почти сразу же путешественники поймали попутный ветер из залива Урдха и полные три недели наслаждались плаванием под всеми парусами, делая по полторы сотни миль в день, что дало им возможность пересечь Индратический океан наискось, с северо-востока на юго-запад.

За это время жизнь на белых кораблях стала привычной. Люди и драконы ежедневно упражнялись на верхней палубе. В полдень устраивали проверку снаряжения, после нее – строевую подготовку. Три раза в день им выдавали огромное количество еды, по вечерам люди получали порцию виски, а драконы – эль.

После ужина, как правило, заводили песни, смолкавшие лишь тогда, когда сон брал самых стойких.

Экипаж занимался своими обязанностями, которые отнюдь не были легкими в таких условиях. Как это принято в Кунфшоне, женщины и мужчины работали на равных. Правда, женщины были достаточно сильны, чтобы карабкаться по вантам, брать рифы и ставить паруса, не обращая внимания на качку или крен корабля.

При нормальной жизни моряки кунфшонских кораблей четко распределяли обязанности между собой. Правила запрещали всякие романтические связи между членами экипажа, и нарушение правил грозило списанием на берег в конце рейса с волчьим билетом. Большей частью такой порядок вещей вполне себя оправдал в кунфшонской традиции мореплавания и перешел, не меняясь, в аргонатский флот. В самом деле, женщины, выбравшие море, редко интересуются мужчинами.

Большие белые корабли в основном занимались перевозкой зерна, леса, домашнего скота и тому подобных вещей. Пассажиров они тоже перевозили, но редко и не больше сотни или около того, каюты для них были устроены на корме, и посторонние редко появлялись в других частях судна. Обслуживанием пассажиров занималась специальная команда стюардов, а экипаж практически оставался в стороне. Таким образом, обычное плавание представляло собой довольно спокойную, размеренную жизнь, нарушаемую разве что штормами или заходами в экзотические порты.

Привлечение больших кораблей к перевозке военных сил, то бишь погрузка на борт тысяч молодых людей, чинящих беспокойство именно по причине своей молодости, поставило кунфшонских моряков в сложное положение.

Даже пожилые, просоленные морем женщины с выгоревшими на солнце волосами, грубыми лицами и огромными мускулами на здоровенных руках стали предметом страстного вожделения. Некоторых это сначала забавляло, другие сразу же давали отпор. Но недели такой жизни разгорячили и взволновали всех. Одна или две особы даже оказались уличены в легком флирте с тщательно выбранными легионерами. Брешь в стене враждебности между экипажем и пассажирами породила дикое количество слухов и массу проблем.

На борту «Ячменя» возникли трения между парой молодых женщин-матросов и некоторыми парнями из талионской легкой кавалерии. Женщины были из тех, кого мужчины не интересуют совсем, и они не обращали на кавалеристов никакого внимания. Сначала разгорелась словесная перебранка, потом дошло до применения силы. Один из солдат полез по вантам, чтобы наказать дерзкую девушку. Его ожидало серьезное разочарование – со сломанной рукой он свалился в бортовую сетку, откуда его вынули уже более сильные руки, мужские, и как следует отметелили, прежде чем приятели незадачливого ухажера успели прийти к нему на помощь и доставили в лазарет.

Этот инцидент разъярил талионских кавалеристов, и они схватились было за мечи. Только приход командора Септина на место происшествия как-то утихомирил страсти.

Но просто присутствие сотен молодых людей, жаждущих женского общества, накалило обстановку до невозможности. Каждая женщина-моряк чувствовала на себе давление голодных мужских взглядов.

Экипаж спал в кубриках достаточно далеко от легионеров. Но после нескольких попыток подвыпивших солдат проникнуть туда командор Вулворд был вынужден установить караул и строго запретил любое общение с экипажем, пригрозив провинившимся плетями.

Неделю все шло спокойно, потом какой-то дурак из Третьего пеннарского полка напал на одну из самых молоденьких девушек и попытался ее изнасиловать. Она избила его и сбежала, но парня заметили и арестовали.

Капитан Олинас вызвала командора Вулворда и потребовала наказания виновного согласно «Благу Кунфшона».

Вулворд побледнел и отказался;

– Вы прекрасно знаете, что в Аргонатских легионах не кастрируют.

Оба перешли на крик, и даже на таком большом корабле, как «Ячмень», их было хорошо слышно во всех уголках. Капитан Олинас обратилась за правосудием к адмиралу Кранксу.

Кончилось тем, что Вулворд согласился наказать виновного только в том случае, если его вину признает трибунал. Впрочем, он признал, что в данной ситуации ждать, когда они окажутся для проведения суда на берегу, в безопасной гавани, не, представляется возможным.

Командоры четырех полков собрались для рассмотрения инцидента. Очевидность преступления была неоспорима, кроме того, было три свидетеля заключительной стадии поединка.

Под барабанный бой виновного вывели на палубу, распластали и вкатили ему пятьдесят плетей. Это на время смирило страсти. Экипаж целиком, и мужчины, и женщины, перестали поддерживать какие-либо отношения с солдатами, включая простые разговоры.

Единственные, кого это никак не коснулось, были драконьи мальчики. Экипаж с почтением относился к драконам, признавая драконопасов исключением из оравы солдатни, заполонившей трюмы корабля. Они были в глазах экипажа просто юнцами, собственно говоря, просто мальчиками. Когда два дракона фехтовали на верхней палубе, экипаж взирал на них с благоговением, распространяя это чувство и на людей, ухаживавших за огромными животными. Таким образом, драконопасы стали чем-то вроде посредников между армией и экипажем. Можно было лишь удивляться, чем только ни торговали при их непосредственном участии – самогон, табак, бетель, сласти, даже религиозные трактаты и книги.

И исключительно личный коммерческий энтузиазм Свейна был виной тому, что его обременили серьезные проблемы с особой по имени Бирджит Ульсон. Бирджит была здоровенной девицей непомерной силы. Она несла вахту на грот-мачте и не имела равных в натягивании канатов и линей. Свейн оказывал посреднические услуги компании шахматистов, выменивающих фигурки, вырезанные из раковин, на табак, который Бирджит любила жевать, от чего ее зубы даже не пожелтели, а побурели.

Свейн обнаружил, что оказался в затруднительном положении, когда однажды вечером Бирджит заманила его в свою каюту выпить рому. Свейн был в том возрасте, когда человек попадает в неприятности нечаянно. Поэтому он не замечал признаков приближающегося несчастья – учащенного дыхания, двусмысленных улыбок, раздевающих взглядов, странного волнения, охватывавшего Бирджит, когда парень появлялся на верхней палубе.

В каюте Свейн едва успел хлебнуть рому, после чего ему пришлось отбиваться от Бирджит, которая пыталась его целовать. Это оказалось непросто. Хотя Свейн и был самым большим и сильным из драконьих мальчиков, все же он был не вполне взрослым, и по силе Бирджит могла дать ему солидную фору. Спасли парня только учебные навыки сражения в замкнутых малых пространствах. Это отчасти уравняло шансы, однако вскоре он обнаружил, что бить Бирджит – это совсем не то же самое, что сражаться с тренировочным мешком, набитым зерном. Женщина, казалось, совершенно не ощущала его ударов, и положение было уже просто отчаянным, когда случайным ударом парня отшвырнуло к двери, она оказалась не заперта, он распахнул ее пинком и сбежал.

Свейн никому не сказал о своих не таких уж и секретных приключениях, надеясь, что Бирджит после полученной взбучки успокоится.

Но оказался не прав. Бирджит Ульсон обладала головой, не уступающей по твердости мореному дубу палубы «Ячменя». Несколько любовных шлепков от мальчика на ее мечты подействовали лишь возбуждающе.

Она чаще прежнего крутилась на палубе, когда Свейн выходил подышать свежим воздухом. Когда же он был занят, она ходила кругами вокруг Сто девятого марнерийского, выспрашивая, где можно увидеть Свейна.

Остальные мальчики находили все это весьма забавным. Бедолага вынужден был постоянно прятаться в стойлах, выходя на палубу только в плохую погоду, да и тогда опасался наткнуться на бурозубую улыбку Бирджит. Свейн и его «подружка» некоторое время служили развлечением для всего эскадрона, скучавшего из-за вынужденного бездействия.

Потом как-то раз флот попал в самую середину китовой стаи. Огромное стадо кашалотов шло на восток, а навстречу им двигалась небольшая группа финвалов.

И люди, и драконы высыпали на верхнюю палубу полюбоваться этим зрелищем. До самого горизонта океан был заполнен спинами, фонтанами и голосами китов.

Тем же вечером компания марнерийских драконов собралась на палубе подышать перед сном свежим воздухом. Они сидели тесным кружком вокруг бочонка с элем.

Снизу доносился нестройный рев дюжины разных поющих компаний. Одни пели хорошо известные «Лонлилли Ла Лу» и «Кенорскую песню», репертуар у других был более прихотлив, а исполнение отличалось большим энтузиазмом, но не мастерством. Киты все еще шли. Теперь уже небольшая группка отставших кашалотов догоняла стадо, прошедшее в этих водах при дневном свете. Каждый раз, когда киты выныривали на поверхность, струи фонтанов серебрились в лунном свете.

Пурпурно-Зеленый мечтательно глядел в море:

– Интересно, хороши ли они на вкус? Кто-нибудь из вас пробовал их?

Они ответили все сразу.

– Попытайся съесть одного такого, сам попадешь к нему в пасть! – сказал Влок. – Даже дикий дракон для их зубов всего лишь еда, не хуже других!

– Никто не ест китов, – сказал Базил Хвостолом. – Это что-то вроде конины – ни люди, ни драконы не станут есть.

– Я слышал, некоторые люди едят китов.

– Люди едят все, – отозвался Влок.

– Но не конину, – заметил Базил.

Они помолчали немного, пустив по кругу бочонок.

– Интересно, каково это – плавать с китами? – задумался Базил.

– Ха! Послушайте его, – хохотнул Пурпурно-Зеленый, – Влок сказал, что киты едят драконов, так Хвостолом хочет дать им шанс.

– В конце концов мы тоже умеем плавать, – сказала Альсебра.

– И я тоже умею. Я научился от вас!

– Хо-хо! Дикий считает, что умеет плавать!

– Ты плаваешь как гигантская лягушка, – заявил Блок.

– Положим, я не умею плавать так хорошо, как вы, но ни один из вас не пролетит у взмаха крыла.

– Да, это правда, – великодушно согласился Базил, – а кроме того, ты научился владеть мечом и занял свое место в боевом строго.

Базил прекрасно знал, как обидчив дикий дракон. При всей своей силе и мощи он был очень ранимым.

Новый левиафан проплыл у борта корабля. Они услышали громовой раскат ударившего фонтана.

– Хорошо им, – сказала Альсебра, – я думаю, они – истинные хозяева морей. Их жизнь не похожа на нашу, но чувствую, это великолепная жизнь. Они знают на вкус воду многих океанов, живут в необъятных просторах и абсолютно свободны.

– Мы тоже можем стать свободными, поплыви мы с ними.

Все сразу замолчали. Базил тронул запретную тему. Даже Пурпурно-Зеленый притих, зная, как болезнен этот вопрос для вивернов. Базил тут же раскаялся в своих словах. К несчастью, Влок, как всегда, пожелал внести ясность в этот вопрос.

– Дракон со сломанным хвостом кое-что забыл, всем драконам запрещено плавать в морской воде.

Базил сделал долгий глоток из бочонка и отставил эль в сторону:

– Влок прав. Драконы – здесь, киты – там, но когда я вижу их иногда, мне приходят на ум разные мысли.

– Если ты поплаваешь в соленой воде и у тебя пробудятся дикие рефлексы, и сам ты одичаешь, а значит, умрешь с голоду, потому что не сможешь прижиться на глубокой воде, как кит. Драконы-виверны живут у побережья. Мы правим в полосе прибоя. – Альсебра, как обычно, знала больше других.

– Почему же нам разрешено плавать в реках и озерах? – спросил Влок.

– Потому что там пресная вода, она не пахнет океаном. Если запах океана попадет в твои ноздри, ты сразу же изменишься. Разве ты не чувствуешь соленую воду, когда она обтекает наш корабль? Я чувствую. Все мы потеряли покои. Скорее бы снова оказаться на берегу.

– Вот почему люди придумали:этот великий закон. Драконов нельзя пускать в море, – подытожил Чек-тор. – Раньше я никак не мог понять.

– Люди мудро поступили» – сказала Альсебра. – Если драконов пустить в океан, они найдут там свой дом и никогда больше не станут сражаться в легионе.

– Так почему бы вам всем не прыгнуть за борт и не насладиться прелестью дикой жизни? – спросил Пурпурно-Зеленый.

– Потому что мы знаем, что она, опасна, тяжела и голодна. В легионе нас лучше кормят, а делать почти ничего не надо, – сказал Влок. Хоть он и не блистал умом, но хорошо запоминал уроки, если объяснения были понятными и подробными.

Позднее, уже лежа на соломе и чувствуя воду, омывающую корабль, медленно перекатывающийся с волны на волну, Базил снова заговорил на эту тему теперь уже с драконопасом:

– Мальчик, скажи дракону, что случится с драконом, если он поплавает вместе с китами? Релкин резко взглянул на него:

– Он уйдет с ними и погибнет голодной смертью в море.

– А если он не уйдет с ними, а вернется на корабль?

– Тогда, я думаю, его будут судить и примерно накажут. Честно говоря, я не знаю точно, что будет, ясно только, что это будет конец для дракона и для драконопаса. Ты не собираешься это делать, надеюсь?

– Я видел сегодня китов, они так прекрасны!

– Да, они прекрасны. Я тоже видел их, но они родились в море. А драконы – нет, по крайней мере, драконы, которые должны служить в легионе.

– Служить в легионе… Да, это так. Именно поэтому я и не делаю ничего такого, не могу делать… Но иногда бывает так трудно остановиться.

Релкин знал, что драконы все находятся в расстроенных чувствах из-за перехода через океан. Морская вода была их домом, а хорошо известно, что, попробовав соленой воды, они дичают.

– Плавать в соленой воде запрещено, Базил. «Это одно из первых правил.

– Я знаю: «не причинять вреда мужчине, не причинять вреда женщине, не причинять вреда ребенку, не пробовать соленой воды, не ловить зверей в полях, не ловить рыбу в реках».

Баз помолчал.

– Но это правило нарушается, мы часто ловим рыбу в реках.

Релкин был вынужден согласиться:

– Ты же знаешь, эта часть закона не так уж и важна. Да и нам нужна рыба, чтобы поддерживать жизненные силы.

– Нарушив одно правило, нарушишь и другое, – пробормотал дракон, возмущенный, как это часто бывает с драконами, человеческой непоследовательностью.

Внезапно Релкина осенило.

– Ловим рыбу, – сказал он. Базил обернулся, в глазах его несомненно светилась вина.

– Ты это сделал!

Базил промолчал, он не мог ответить. Несмотря на свою паршивую репутацию, драконы не умеют лгать, особенно драконопасам, знающим их слишком хорошо.

– Ты это сделал – ты пошел и убил то чудовище, которое было там, на Рыбном рынке. Но как?

Релкин был в смятении, ужасе и изумлении одновременно.

– Я не знаю, что и сказать, – добавил он, помолчав.

Базил ничего не ответил, но почувствовал угрызения совести. Он подверг слишком серьезному испытанию доверие, существовавшее между ним и Релкином.

– И ты рисковал своей жизнью. Не знаю, как ты смог ее убить, ведь та акула была не меньше китов! Гордость Базила взыграла.

– Я пропорол ее коротким мечом. Пришли другие акулы и поубивали друг друга. Глаза Релкина округлились.

– И все это – ради кусочка рыбы?

Дракон посмотрел так смиренно, как только мог:

– Мне нужно было доказать дикому, что рыба может быть вкусной.

Редкий, потеряв дар речи, уставился на гиганта, потом все же произнес:

– Мне никогда не понять тебя. Иногда мне кажется, я понимаю, что варится в этой огромной башке, но в подобных случаях я теряюсь.

Ударил обеденный колокол. Релкин спустился в камбуз за котлом стирабута и кувшином акха.

Оказалось, что он не в силах перешучиваться с остальными. Даже удачная шутка Свейна не вызвала на его лице улыбки. Это сбило с толку и разочаровало Руза, который надеялся, что Релкин одобрит их веселье. Для всех новых драконопасов Релкин был настоящим героем. Они знали, что он награжден Звездой Легиона, знали, что он прошел столько опасностей и военных кампаний, сколько не довелось никому другому. Вызвать его смех считалось достижением. Доброе слово на его уст наполняло мальчишек гордостью.

Обеспечив дракона едой, Релкин поднялся на палубу и облокотился о фальшборт, глядя на море. Киты уже скрылись с глаз. Мальчика охватило отчаяние. Дракон нарушил первый закон. Релкин знал, что Баз плавал в море ребенком, но ведь это было так давно. А присягу он принес, уже будучи взрослым. Теперь он нарушил ее. Он может одичать в любой момент, и это будет конец их партнерству. И что тогда делать? Брать нового дракона? Растить его с яйца? Редкий застонал при одной мысли о подобном-занятии.

Подошедший моряк показал в сторону темного, вулканического острова, по направлению к югу.

– Видишь мерцание над ним?

Релкин сказал, что видит.

– Это остров Чародея, злое место, которое мы стараемся обходить, хотя и используем для навигации. Здесь мы поворачиваем, чтобы миновать штилевую полосу, и берем курс на Водяной остров.

– А что это за чародей?

– Не знаю его имени. Кое-кто говорит, что он давно умер, потому-то его не видно и не слышно. Но я ни разу не встречал человека, вернувшегося оттуда живым. Корабль, занесенный к острову, ждет ужасная судьба.

Мрачно смотрел Релкин на вулкан, казавшийся на расстоянии массивным темным пятном. Какие страшные тайны там скрываются?

Иногда мир казался Релкину очень жестоким местом, или лучше сказать, местом, где добро и свет жестоко бьются со злом, чтобы отвоевать хоть небольшой кусочек территории, захваченной властью тьмы. Релкин уже повидал мир. Зла в нем было слишком много.

Остров медленно отдалялся, оставаясь с подветренной стороны. Когда он стал едва различим на горизонте, Релкин спустился вниз.

Дракон к тому времени справился с обедом, и теперь пустой котел и кувшин дожидались отправки на камбуз. Релкин прибрал, закончил с дневными делами и лег в постель. Дракон уже давно храпел.

Мальчик закрыл глаза. В обычном состоянии он владел благословенной способностью солдат засыпать, едва коснувшись койки. Этой ночью заснуть оказалось нелегко. Он все пытался понять Базила. Отправившись на охоту за жестокой рыбой, дракон рисковал абсолютно всем! А ведь казался всегда таким рассудительным!

Тут он сам себя одернул, вспомнив тот странный случай с сумасшедшим похищением несколько лет назад. Может, дракон был и не таким уж рассудительным. Но, с другой стороны, идея выкрасть драконира из легиона принадлежала Пурпурно-Зеленому. Этот Пурпурно-Зеленый постоянно подначивал драконов, живущих рядом с человеком. Он вечно пытался пробудить в них дикий драконий дух. В большинстве случаев Базил пропускал сентенции Пурпурно-Зеленого мимо ушей, но мысль, попавшая однажды в огромный драконий мозг, начинала крутиться там самостоятельно, и вот что получилось в результате.

Кроме того, большая часть года прошла в бесконечных судах. Релкина пытались осудить за убийство торговца Бартемиуса Дука, имевшее место на борту торгового судна. В пользу драконира свидетельствовали драконы, они рассказали, как Дук угрожал жизни одного из детей Базила. Причиной смерти Дука было его собственное поведение. Против Релкина выступали члены экипажа Дука и (весьма эмоционально) родственники погибшего.

Заседание трибунала пришлось перенести из Кенора в Марнери, чтобы к показаниям драконов прислушались. Впрочем, и там некоторые из судей не захотели считаться со свидетельствами драконов, хотя те и говорили на совершенном верио и показали себя вполне разумными. Первый суд не пришел к определенному решению. Второй вынес компромиссный вердикт: с Релкина снимается обвинение в преднамеренном убийстве – он лишь превысил степень необходимой самообороны – но в его табель записывается выговор, что делает невозможным его дальнейшее продвижение. Это тоже было плохо, потому что с такой записью он не смог бы найти работу в Марнери, выйдя в отставку, а, как правило, драконопасы старались не покидать знакомый город по окончании службы. Адвокат Релкина опротестовал приговор.

Высший кассационный суд Марнери рассмотрел апелляцию и после долгих прений принял решение изменить формулировку. Но и на этом дело не кончилось, была еще длинная череда заседаний судов и трибуналов, на которые вызывали и юношу, и обоих драконов – Базила и Пурпурно-Зеленого – и на которые ушел весь год, за исключением месяца нашествия. И к концу года Релкин смертельно устал от этого крючкотворства.

Когда же, все наконец закончилось, с Релкина сняли выговор вообще. Странное дело, но в результате всех перипетий Редкий как будто даже ближе сошелся с драконами.

Собственно говоря, весь отряд заметно сплотился. В Сто девятом марнерийском была отличная атмосфера – пока не появился командир Уилиджер.

Но теперь, как ни странно, Релкин не ощущал привычного спокойствия. Возможно, виной тому был Базил, с которым под влиянием Пурпурно-Зеленого что-то случилось. Может быть, Базил уже начал лгать, быть может, он уже дичает – тогда его или уничтожат, или прогонят в море подальше от цивилизованного побережья. Обе перспективы отозвались ужасом в сердце парня.

Пронзительный вопль эхом разнесся по кораблю с верхушки грот-мачты. За ним последовал новый. Потом на палубе послышался топот ног, крики… Релкин вскочил с постели, нашарил меч и выглянул за дверь.

Дюжины таких же напряженных фигур с мечами в руках застыли перед пассажирскими каютами.

Вопль оборвался, ураганом завыли другие голоса, и всех их перекрыл голос капитана Олинас:

– Поворачивай, никому не стрелять, он унес Мелоя!

– Милосердная мать, Мелоя унесло чудовище! – сказал чей-то приглушенный голос.

Вскоре выяснились страшные подробности. Гигантская летающая тварь снизилась над кораблем, облетела его кругом и скрылась в облаках. Потом вдруг камнем упала с неба и схватила впередсмотрящего с топ-реи грот-мачты.

Теперь все были охвачены ужасом и ломали головы над загадкой. Ответ был таким пугающим, что никто на корабле так и не сомкнул глаз до утра.

Капитан Олинас приказала смотреть в оба и попросила армию выставить лучших лучников на реи, чтобы как-то обеспечить защиту впередсмотрящих. Командор Вулворд вызвал добровольцев и был рад видеть дюжины выступивших вперед людей.

Отслужили панихиду по бедному Фиделю Мелою, пропавшему в эту страшную ночь. Потом солдаты и драконопасы встали на караул на реях. Остальные ждали внизу на палубе с луками наготове.

Глава 13

На следующий день ветер утих до шепота, и флот заштилел. Вулкан острова Чародея был все еще виден – крошечным выступом на горизонте. Весь день беспорядочные порывы ветра заставляли суда дрейфовать к юго-западу, и капитан Олинас пришла к выводу, что они слишком рано потеряли зимний ветер. Это обстоятельство драматически удлиняло путешествие.

Ничего не оставалось делать, как только ждать попутного ветра. Этим вечером, наскоро перекусив, солдаты возбужденно спорили, кому первому заступать на ночную вахту. Потом караульные заняли свои места. Прилетит ли сегодня проклятая бестия? Смогут ли они с ней справиться?

Взошла луна, осветив собравшиеся у горизонта облака. В мрачном отчаянии спустились вниз отстоявшие первую вахту. Прошел еще час, ничего не было видно. Внимание часовых ослабло, и стоящие на реях стали переговариваться.

И тут неожиданно гигантский силуэт обрушился с неба и унес человека с реи «Картофеля».

Вопли разнеслись над водой с душераздирающей ясностью. Несколько стрел полетело вслед, но было уже поздно, летучая рукх-мышь исчезла.

Бдительность наблюдателей снова повысилась. Сотни глаз уставились в небо, таящее страшную опасность. Поэтому никто не заметил низко, почти над самыми гребешками волн, летящих тварей, которые неожиданно взвились над палубами.

На «Ячмене» с дюжину членов экипажа находилось на шкафуте. Ветер посвежел, они ждали приказа капитана Олинас поднять паруса и приближение твари заметили только в последний момент. Чудовище пронеслось между мачтами и схватило моряка по имени Пеггс. Крики Пеггса унеслись вдаль, а стрелы, пущенные с грот-мачты, беспомощно упали в воду.

Впередсмотрящих обуял ужас. Твари падали с небес, подлетали с воды, но всегда так быстро, что по ним даже не успевали выстрелить.

Вулворд выставил новых людей на реи, остальные же выстроились вдоль фальшборта. Так, в тревоге, с мрачными лицами простояли они остаток ночи, но рукх-мыши не возвращались.

Адмирал Кранкс не находил себе места. С шести кораблей были похищены девять человек. Кранкс не мог решить, что же сделали воздушные чудовища – съели своих жертв или отнесли чародею на остров, виднеющийся на горизонте, к северо-востоку от кораблей флота.

К несчастью, ветер опять стих, и флот снова заштилел в виду таинственной суши, все еще в пределах досягаемости огромных рукх-мышей.

На воду были спущены шлюпки, и гребцы их целый день, непрерывно сменяясь, пытались тянуть на буксире огромные корабли, но результат каторжной работы был сведен на нет появившимся вдруг сильным течением, отбросившим флотилию на северо-восток.

С «Овса» прибыла штатная колдунья флота, Эндисия. Она посовещалась при закрытых дверях с адмиралом Кранксом, после чего послали за капитаном Олинас и командором Вулвордом. Ведьма подтвердила страшные опасения Кранкса. Чародей с острова заметил проплывающие мимо суда и послал рукх-мышей за новыми пленными после того, как был унесен первый, бедный Мелой. Теперь чародей может попытаться захватить и других, много больше. Завороженные, люди становятся хорошими рабами. Колдунья была уверена, что здесь действует достаточно сильная магия. Возможно, скрепила темные чары и придала им силу жизнь бедного Мелоя, и именно по вине этой магии стих ветер, заставляя корабли дрейфовать в сторону острова. Ведьма попробует создать заклятие, чтобы снять власть чародея над ветром, однако она беспокоится, что у нее не хватит силы довести его до конца.

Днем люди готовились к ночной обороне. В сумерках они наскоро поели, и первая вахта заняла свои места.

Снова опустилась ласковая ночь. Теплый воздух был тих, звезды ярко светились на ясном небосклоне, пока еще не взошла луна. Часовые не сводили глаз с неба. Где же эти твари?

Релкин забрался на фок-мачту и устроился на небольшой площадке, у основания топ-реи. В руках у драконопаса был легкий и прочный кунфшонский арбалет, на боку – колчан с тремя дюжинами стрел. Пусть эта рукх-мышь только сунется. Одну такую тварь он уже убил. Конечно, ему тогда повезло, но зато теперь он был уверен, что эти твари все же смертны и уязвимы для стального наконечника стрелы.

В любом случае, посмотрим еще, кто кого убьет.

Через некоторое время мальчик устал вглядываться, во тьму. Он попытался расслабиться, но обнаружил, что тело свела судорога от долгого напряжения. Тогда он несколько раз вдохнул и очень медленно выдохнул. Это немного помогло.

И тут далеко внизу, к западу от флота, что-то мелькнуло.

– Вот они! – закричал Релкин странно высоким, срывающимся голосом.

На других кораблях тоже закричали. Дюжина огромных крылатых бестий бросилась в атаку. Никто не ожидал их в таком количестве.

Тем не менее на этот раз их обнаружили прежде, чем они долетели до кораблей, и ливень стрел, камней, даже гарпунов обрушился на чудовищ.

Первая из рукх-мышей, напавших на «Ячмень», отвернула в сторону, но вторая, зайдя со стороны бушприта, кинулась на человека, стоявшего на малой брам-рее фок-мачты. Релкин следил за приближением твари и безостановочно стрелял, перезаряжал и снова стрелял из замечательного кунфиюнского арбалета, пружина которого позволяла натягивать и спускать тетиву посекционно. Он попал в цель уже дважды, но тварь продолжала двигаться. Моряк с малой брам-реи, спасаясь, скатился вниз по вантам. Редкий выпустил третью стрелу в голову монстра, и тот врезался в верхушку мачты. Бревно сломалось от удара. Мачта, рукх-мышь и огромный клубок спутанных тросов и блоков обрушились на верхнюю палубу «Ячменя». Палуба вздрогнула.

Редкий остался висеть, вцепившись в марсовую рею, с удивлением осознавая, что спасся. Огромной мачты и людей, стоявших на реях, как не бывало. Рукх-мышь все еще билась на палубе, сбежавшиеся люди старались поскорее прикончить ее, чтобы спасти товарищей. Релкин позволил себе глубоко вздохнуть, после чего почти автоматически перемотал тетиву и зарядил арбалет.

Послышались крики, Релкин оглянулся и увидел, что первая тварь вернулась и теперь пикирует на человека, стоящего на топ-рее грот-мачты.

Редкий прицелился, но тут же с сожалением опустил арбалет, так как чудовище подлетело слишком близко к человеку и стрелять было рискованно. Однако солдат, которого атаковала рукх-мышь, в свою очередь всадил стрелу в крыло твари, заставив ее пролететь мимо. Релкин выстрелил дважды, но промахнулся, и чудище решило отступить. Громадные крылья мощными ударами понесли его прочь. Однако много стрел, пущенных и солдатами, и драконирами, – уже засело в его теле. Солдаты были вооружены длинными луками. Одна из стрел такого длинного лука, видимо, задела жизненно важную артерию. Пролетев, с трудом махая крыльями, с четверть мили, рукх-мышь рухнула, в море и забилась в агонии, привлекая внимание акул.

По всему флоту картина была одинаковой. На «Картофеле» умирающий монстр влетел в грот, сорвал его и рухнул на палубу. Людям тоже досталось, но они успели выбраться из-под упавшего паруса прежде, чем ослепленная рукх-мышь вместе с запутавшимся полотнищем свалилась за борт. Остальные твари, увидев страшный конец своего сородича, улетали после первых же ран.

Всю ночь экипажи чинили паруса: снимали порванные, укрепляли уцелевшие; на «Ячмене» ремонтировали фок-мачту. Летучие рукх-мыши не возвращались.

На заре колдунья флота начала творить великую магию с мостика «Овса». Несколько часов она бормотала фразы, строя здание великого заклинания, а под конец, обессиленная, упала на палубу и не смогла подняться без посторонней помощи. Однако ее колдовство подействовало сразу – беспорядочный бриз, дувший с ночи, вдруг окреп и превратился в устойчивый северный ветер.

Зимний ветер вернулся! Волна радости прошла по флоту. Паруса сначала зашевелились, потом выгнулись и понесли корабли на юго-восток.

Однако через час ветер снова стал затихать. И в это же время опять появилось обратное течение.

Ведьма поднялась и сотворила новое великое заклинание, куда вплела тысячу строк из Биррака вместе со склонениями и полудюжиной труднопроизносимых выражений. Это снова лишило ее сил, но и возымело действие.

Течение исчезло, ветер окреп. Корабли опять побежали вперед. Остров Чародея остался позади. Люди приободрились. На радостях кто-то затянул «Кенорскую песню», и ее дружным хором подхватили на всех кораблях.

Прошел второй, третий час, корабли все так же шли вперед, купая бакштаги бушпритов в белой пене. Бодрое настроение стало устойчивым. Капитан Олинас даже подпрыгнула на радостях, поднявшись на мостик после недолгого сна.

А потом с болезненной внезапностью проклятое течение вернулось, а ветер упал. На несколько минут корабли потеряли ход. Затем их потянуло назад, к острову Чародея. Мрачное чувство безнадежности захлестнуло людей.

Колдунья снова поднялась на мостик и снова начала плести великое заклинание, но на этот раз ничего не смогла сделать. Тоненький зловредный голосок, не смолкая, звучал у нее в мозгу, мешая сосредоточиться. Этот голосок бормотал насмешки, смеялся над ее знаниями и не давал работать.

Флот тянуло назад, несмотря на то что снова были спущены гребные лодки, старавшиеся хоть немного замедлить движение. Вода неодолимо тащила беспомощные корабли к острову Чародея.

К ночи они снова были в виду острова.

Все заняли свои места и приготовились ждать. Взошла луна, на юго-западе появились легкие облачка и медленно проплыли над кораблями, сияя серебристым светом.

Судовые склянки пробили полночь. Глаза устали смотреть. Никто не нападал.

За час до восхода с воды поднялся страшный туман. Это был, скорее, призрачный, выматывающий душу пар. Он окутал корабли, и многие люди впали в странное состояние – дурацкое легкомыслие охватило их.

Сразу после этого туман растаял.

Ведьма флота попробовала было пустить в ход предсказательную магию, но потерпела неудачу. В глубине души она понимала, что уже ничего не может изменить.

…Это началось с «Картофеля». Трое солдат на полубаке вдруг начали бессмысленно смеяться, сорвали с себя одежду, побросали оружие и, прыгнув в воду, уверенно поплыли в сторону острова Чародея.

Зараза распространялась быстро. Стоило кому-нибудь поглубже вдохнуть в себя отравленный туман, как он начинал дико смеяться. Затем человек раздевался и прыгал за борт. Некоторым удавалось недолго сдерживать смех, но их все равно приходилось связывать, чтобы удержать на борту; смех рано или поздно одолевал их, растягивал губы в страшном оскале, вызывая дикие завывания.

Между тем дюжины людей уже были потеряны. Взошло солнце, и в его свете можно было видеть несчастных, плывущих к острову, пока они не пропали из виду.

Ведьма флота снова прибыла на «Ячмень» и закрылась с адмиралом Кранксом. Чародей из досадной помехи превратился в смертельную опасность.

Уже много лет он не трогал проплывающие мимо корабли, и в его существовании даже начинали сомневаться. На острове, конечно, никто не бывал; репутация чародея была не просто плохой, она была устойчиво плохой. С течением лет мореплаватели перестали принимать особые меры предосторожности, огибая остров, и просто стали ориентироваться на него, идя от Опасного мыса в пролив Кассим.

Теперь же, совершенно неожиданно, чародей решил уничтожить их флот. Ведьма боялась этого древнего, ведущего независимую жизнь чародея, когда-то много сотрудничавшего с Великим Врагом из Падмасы. В любом случае было совершенно ясно, что его магия сильнее. Без помощи Великой Колдуньи Лессис им не выбраться. Увы! Лессис была далеко, на борту «Лиры», идущей к берегам Богона.

Кранкс собрал старших офицеров и отдал приказ разъяснить флоту создавшееся положение, что говорило о его собственной растерянности. Все, что они могли сделать, – это выставить на ночь усиленные посты наблюдения за небом – не прилетят ли снова чудовища. Ни словом адмирал не упомянул о мерах против тумана, сводящего людей с ума.

На носу «Ячменя» драконопасы собрались вокруг бочки, в которой хранились древки стрел. Они вынимали их поочередно, оперяли, насаживали стальные наконечники и быстро затачивали на камне, придавая им нужную остроту.

– Такое чувство, что с нами все кончено, – сказал Свейн, нервно пожав плечами. – Этот чародей держит нас на привязи. У нашей ведьмы сил не хватает.

– И скоро он нашлет на нас туман и затащит на берег, – сказал Джак.

– Какого черта он от нас хочет? – спросил Энди.

– Сделать рабами, конечно.

– Полагаю, ты скоро это узнаешь, – сказал Мануэль. – Все мы узнаем.

– Нет, не узнаем, – возразил Релкин.

– Поглядите-ка на этого куошита. Как всегда, оптимист.

– Драконы не пойдут. Они не восприимчивы к подобной магии. Помнишь Дзу, Свейн? В подземном карьере, когда мы столкнулись с Мезомастером, драконы не обратили никакого внимания на его заклинания.

– Да, но драконы не смогут увести домой корабль вместо людей и драконопасов. Нет, скоро мы все на этом острове станем рабами чародея.

Но тут Релкина внезапно осенило.

– Драконы! – воскликнул он. Энди пришла в голову та же мысль.

– Конечно! Драконы смогут это сделать! – закричал он.

Они отправились в каюту к командиру эскадрона Уилиджеру и доложили ему свою идею.

– Выглядит достаточно фантастично. Не многого ли мы хотим от честных ящеров? Смогут ли они все это удержать в памяти?

– Память у них не хуже, чем у людей.

– Да, и ведь мы будем с ними.

– Ну а что, если вас выведут из строя? Вряд ли чародей оставит ваше нападение безответным. Что, если виверны останутся предоставленными самим себе?

Драконопасы смотрели прямо Уилиджеру в глаза.

– Они доведут дело до конца, – уверенно сказал Релкин.

Уилиджер все еще сомневался:

– Но как же они доберутся до берега? Вы отлично знаете, что им запрещено плавать в море.

– Сэр, мы уверены, что на таком расстоянии им можно это позволить. Кроме того, мы уверены, что закон может и ошибаться.

Уилиджер бросил на них резкий взгляд:

– Что вы хотите этим сказать? Релкин плотно сжал губы. Любое слово в данном случае могло оказаться роковым.

– Ну?

– Ничего, сэр, кроме того, что мы знаем драконов, сэр. Они могут это сделать, а больше никто. Нам нужно освободиться от чародея, а единственные, на кого не действуют его заклинания, это драконы. Магия вообще не очень-то на них действует.

Уилиджер задумчиво кивнул:

– Ладно, я доложу о вашем предложении командору Вулворду, посмотрим, что он скажет. Вы свободны.

Через десять минут Уилиджер представил план операции в кабинет Вулворда.

Вулворд прочитал его заметки и задумчиво откинулся в кресле.

– Драконы, а? – он скривил губы. – Но им не разрешено плавать в море. Их придется отправлять на судах. Можем ли мы пойти на это?

– Не знаю, сэр. Нужно спросить капитана. Вулворд был великодушным человеком. В начале путешествия Уилиджер его страшно раздражал, и, возможно, он был слишком суров к молодому офицеру. Поэтому теперь он старался говорить как можно дружелюбнее:

– Командир Уилиджер, это ваша идея, оставляю ее вам. Идите к капитану, потом доложите обо всем адмиралу. Посмотрим, что они скажут. Я напишу свое заключение, в нем будет осторожное одобрение вашего плана.

Капитан Олинас, в свою очередь, быстро что-то подсчитала, потом посовещалась с боцманом Джиано. Потом коротко подвела итог:

– Похоже, мы можем перевезти дракона на самом большом корабельном боте – полубаркасе. Таких ботов во всем флоте двенадцать.

Уилиджер отправился к адмиралу Кранксу. Он не стал показывать Кранксу одобрительную резолюцию Вулворда. Наоборот, он сказал, что Вулворд против этой затеи и, что он, Уилиджер, решил рискнуть взысканием ради общего блага, так как видит единственный выход из создавшегося положения.

Кранкс уцепился за соломинку:

– Мне говорили, что драконы невосприимчивы к магии.

– И я это слышал, сэр.

Кранкс предпочел бы, чтобы это тягостное решение принял кто-то другой, генерал Стинхур или генерал Баксандер. Если он, адмирал, ошибется и они потеряют драконов, то вина за провал всей миссии ляжет на него целиком. С другой стороны, если они не уйдут отсюда, проклятый чародей перетащит их всех к себе, и тогда они закончат свою жизнь рабами в его темных шахтах.

Кранкс приказал отобрать двенадцать драконов. Уилиджер уцепился за возможность прославиться и предложил Сто девятый марнерийский.

– Ну что же, командир Уилиджер, – сказал Кранкс после минутного колебания, – вы изобрели этот сумасшедший план. Думаю, будет только справедливо дать вам довести его до конца.

Глава 14

К десяти драконам Сто девятого добавилась парочка добровольцев – старина Шомбл из Девяносто второго кадейнского и Дер Станкер из Шестьдесят шестого марнерийского, который, несмотря на свою молодость, успел прославиться искусством владения мечом. Он даже мог похвастаться поединком со знаменитым Хвостоломом.

Как только темнота сгустилась настолько, чтобы скрыть перемещения людей, а луна еще не взошла, двенадцать больших ботов были спущены с кораблей на тихую воду и подведены к борту «Ячменя».

Легионерам очень повезло со спокойствием на море, так как посадить драконов в хрупкие посудины, едва-едва вмещавшие огромные туши, и не зачерпнуть при этом воды было достаточно трудной задачей.

Все прошло вполне благополучно, без особых неприятностей, хоти Влок и сорвался с последних нескольких футов, переломав шлюпбалки и рундуки полубаркаса с «Овса». К счастью, себе он ничего не повредил.

Пурпурно-Зеленому подвели самый большой полубаркас, с «Ячменя», но и тот глубоко просел под тяжестью крылатого дракона.

Стараясь грести как можно тише, они поплыли сквозь тьму к видневшейся вдали бухточке, где легкие волны набегали на песок.

Луна еще только всходила, когда драконы пересекли небольшой песчаный пляж и скрылись в джунглях, окаймлявших побережье. С драконами были драконопасы, командир эскадрона Уилиджер и драконир Финс из Шестьдесят шестого марнерийского, исполнявший обязанности помощника командира. Им были приданы шесть лучников из Летучего Альфа Первого кадейнского легиона. Они были вооружены тяжелыми составными луками из рога, дерева и стали, на боку у каждого висел большой колчан, набитый дюжинами стрел. Они, конечно, больше рисковали, чем драконы, так как были подвержены влиянию колдовских чар. Но их присутствие служило существенной поддержкой драконьим мальчикам, вооруженным арбалетами, а мальчики должны были в любом случае идти с драконами.

На опушке джунглей отряд приостановился, пока Уилиджер и капрал Фермин, старший у кадейнских лучников, разведывали путь. Драконир Финс прошел вдоль выстроившихся мальчишек, проверяя степень готовности каждого.

Тем временем полубаркасы развернулись и ушли в сторону далеких кораблей, мерцавших в лунном свете призрачными пирамидами парусов на расстоянии примерно мили от берега. Маленький отряд под крышей джунглей остался предоставленным самому себе.

Драконир Финс был высоким молодым человеком двадцати пяти лет, из которых десять прослужил драконопасом, пока не потерял, в результате болезни, своего дракона по имени Синий Гурман. Он принял командование Шестьдесят шестым после того, как эскадрон переформировали по окончании арнейской кампании. Его собственные драконы и дракониры были очень расстроены тем, что не участвуют в вылазке. Хотя в арнейском сражении, когда они дрались бок о бок со Сто девятым, мало кто выжил, все выжившие гордились своей сопричастностью эскадрону, бившемуся в Урдхе, Кохоне и Арнейсе. Раз послали Сто девятый, то должны были и их тоже – так считали драконы Шестьдесят шестого.

Тем не, менее ботов было всего двенадцать, поэтому послали только двенадцать драконов. К тому же в случае неудачи армия рисковала только дюжиной вивернов, остальные оставались в строю. Таким образом. Шестьдесят шестой оставили в резерве, взяв у них только их старшего драконира и одного-единственного дракона. Это был уже успевший прославиться Дер Станкер, молодой зеленый из Аубинаса.

Вернулся капрал Фермин и помахал рукой, чтобы все шли за ним. Теперь они шагали в глубь острова, пробираясь сквозь залитые лунным светом колючие заросли по направлению к конусу вулкана. Через пару миль колючки закончились, и перед ними раскинулся причудливый ландшафт – застывший вулканический туф и лава. Конус вулкана теперь маячил всего в четверти мили, возвышаясь над местностью огромным черным массивом.

Вершина его с разных сторон была обрамлена зубцами и выступами. На одном из таких выступов, к юго-востоку, виднелся жуткий замок чародея, фантастический набор башен и переходов. Янтарный свет из узких окон замка был заметен даже на таком далеком расстоянии.

Здесь негде было укрыться, зато имелась какая-то зигзагообразная тропа, пробитая в туфе, толстым слоем выстилающем склон горы. По обеим сторонам тропы застыла коревые потоки жуткой черной лавы. Рыхлый туф не вызывал доверия, особенно если учесть, что идти по нему предстояло животным, вес которых превышал две тонны, Драконопасы озабоченно прыгали вокруг своих подопечных, начавших восхождение, следя, как поверхность вминается под тяжелыми ногами. Мальчики боялись, как бы драконы не повредили себе ступни.

Больше всего их беспокоило, что если они видят замок, та и из замка видно их. Драконов нельзя назвать специалистами по маскировке, за исключением тех случаев, когда они движутся под покровам леса – тогда начинает работать их инстинкт хищника, охотящегося в прибрежных зарослях. Сейчас укрыться было негде, и отряд карабкался вверх при ярком свете луны. Но в замке по-прежнему царила тишина. Казалось, чародея вовсе не обеспокоен присутствием чужаков. После сотни футов подъема по зигзагообразной тропе они оказались на широкой дороге, вымощенной массивными каменными блоками.

Дорога эта была, сильно повреждена свежими погодами лавы, я рядом начали прокладку новой – инструменты и оборудование лежали внутри недавно прорубленного в лаве туннеля.

Дорога вела прямо к замку. Драконы разгорячились после подъема и хотели пить, но фляжек мальчиков хватило каждому гиганту только на один глоток.

Уилиджер с помощью подзорная трубы осмотрел дорогу впереди: и сам замок. Поток посовещался со старшим дракониром Финсом и капралом Фермином. Создавалось впечатление, что чародей их не видит. Это оставляло надежду добраться до замка незамеченными. Пока все шло по плану.

Драконопасы осмотрели огромные драконьи ноги, слишком ранимые для таких походов. Редкий обнаружил, что Базил неплохо преодолел подъем, была лишь небольшая трещинка на лодыжке от острого обломка застывшей лавы, гладкие же подошвы уцелели. Релкин возблагодарил часы, проведенные им за втиранием в подошвы Базила Старого Сугустуса. Остальные мальчики активно занимались лечением, дезинфицируя ранки и заклеивая их пластырным гелем.

– Хотел бы я знать, почему здесь нет караульных, – пробормотал Свейн, обращаясь к Релкину.

– Может, это ловушка? – отозвался подошедший ближе Мануэль.

– А может быть, чародей так занят, радуясь победе над флотом, что не замечает нас? – тихо предположил Релкин.

– Может быть все, что угодно, – сказал Моно, – но хватит болтать, Уилиджер возвращается.

Мальчики закончили работу. Драконы сидели молча, выпуская облака пара при выдохе.

Уилиджер о чем-то тихо переговорил с Финсом, потом подошел к драконопасам.

– Все в порядке, выступаем, – сказал он, – никаких признаков противника, никаких признаков, что нас вообще заметили. Старый Каймо, должно быть, выбросил за нас костя.

Глаза Релкина округлились. Уилиджер – тоже последователь Старого Каймо? Никогда еще не приходилось ему так часто слышать это имя, как в последнее время; Великая Мать может посчитать это оскорблением.

Драконы с недовольным ворчанием согласились подняться на ноги и зашагали по гладко вымощенной дороге к замку.

Справа, через невысокую стену, ограждавшую дорогу, им был виден кусок острова под ними и – за пределами бухты – неподвижный флот. Корабли стояли тесно, сверкая белыми бортами в свете луны.

Может быть. Редкий и угадал – проклятый чародей слишком радовался своей победе над флотом, чтобы предположить с их стороны ответный удар.

Замок был уже так близко, что можно было различить отдельные окна. Огонь горел во многих башнях и на вершине крепостной стены.

Широкая тень упала на отряд.

– Что? – спросил Уилиджер, поднимая голову.

– Сверху, – свистящим шепотом прошипел Свейн.

– Рукх-мышь! – ахнули одновременно несколько голосов.

Над конусом вулкана появилась огромная летающая тварь, она низко пролетела над пришельцами и скрылась с пронзительным криком, от которой кровь застыла в жилах.

– Ну, вот и все, – сказал Свейн.

Рукх-мышь подлетела к замку и скрылась в пасти ворот, возвышавшихся над обрывом.

Вскоре на крепостной стене замелькало множество факелов. Потом из окон башни, стоявшей посередине одного из внутренних дворов, разлился ярчайший свет. Одновременно послышался жуткий вой.

– Можем расценивать эти звуки как приветствие, – сказал Энди.

Вой стал громче. Некоторые мальчики беспокойно переглядывались – Все, что может выть, должно дышать, – усмехнулся Релкин, – если оно дышит, значит – живет, а если оно живет – его можно убить. – Он многозначительно посмотрел на драконов и их громадные мечи, покоящиеся в ножнах.

– Смотрите! – закричал маленький Джак. – Рукх-мыши прилетели!

Это было правдой. Одна за другой гигантские летучие мыши вылетели из пасти скальных ворот и секунду спустя упали с темного неба на драконов.

Луки кадейнских стрелков звонко щелкнули тетивами, и стрелы попали в цель. Две, за ними еще три рукх-мыши повернули обратно. Еще одна тяжело ударилась о крутой склон вулкана и рухнула в джунгли.

Остальные набросились на драконов.

Их встретили двенадцать сверкающих острых стальных мечей, со свистом рассекших сухой тропический воздух. Рукх-мыши были разделаны, как индейки.

Весь поединок занял, от силы, несколько секунд. Затем нападение повторилось. Снова сверкнули мечи, и твари мертвыми попадали на дорогу. Спаслась только одна – Пурпурно-Зеленый не рассчитал и ударил вполсилы. Эта уцелевшая скрылась в воротах замка, оглашая воздух жалобными криками.

Драконопасы проводили ее проклятиями.

– Молчать! – прикрикнул Уилиджер. Они умолкли, и тут снова вой коснулся их ушей. На этот раз он раздавался гораздо ближе и звучал на такой немыслимо высокой ноте, что скулы сводило.

– Какая собака может так выть? – спросил Свейн.

– Это не собаки, – отозвался Мануэль, – ни одна собака на такое не способна.

– Так что же, черт побери, это может быть?

– Смотрите, это люди! – сказал Энди. И парии увидели, что к ним движется толпа безумцев. На ходу они выли, их освещал неровный свет факелов, мерцавший над головами. Они несли щиты и размахивали мечами, но их ничего не выражающие глаза были пусты.

Среди них мальчики заметили и похищенных моряков.

– Приготовиться к встрече врага! – жестко приказал командир Уилиджер.

– Но там же наши, – проговорил Руз.

– Нам это мало поможет, если они вступят в бой. Колдовство что-то сотворило с их разумом.

Драконы обнажили мечи. На дороге могли стоять рядом только два виверна. Поэтому Альсебра и Дер Станкер выдвинулись вперед, остальные выстроились за ними, Базил и Пурпурно-Зеленый заняли второй ряд.

Лучники проскользнули между драконами и дали несколько мощных залпов по толпе, пока она не подошла на расстояние сотни футов. Тогда лучники отступили. Воющие безумцы бросились на драконов.

Огромные драконьи мечи засверкали, сея смерть в рядах людей, пойманных, словно мотыльки, на колдовской огонь. Лица несчастных ничего не выражали даже в момент смерти. Это была страшная работа, и драконы, как и драконьи мальчики, выполняли ее с ужасом.

Несмотря на гибель товарищей, толпа ни на минуту не замедлила своего движения под мечи драконов. Один или два прорвались даже за спины Альсебры и Дер Станкера; драконопасы встретили их выстрелами из арбалетов. Остальные же полегли перед двумя зелеными драконами, мечи которых почти механически поднимались и опускались, с одинаковой легкостью рассекая щиты и тела.

Драконам было, пожалуй, особенно тяжело, и проклятия Альсебры на драконьем языке раздавались все громче и чаще. Драконопасам избиение тоже не доставляло удовольствия. Однако выбора у них не было, и приходилось убивать невменяемых людей.

Релкину уже доводилось сталкиваться с подобным, и он до сих пор помнил тогдашнее отвращение. Люди и бесы вообще не могут одержать верх над боевыми драконами, разве что нападая со всех сторон, да еще при поддержке троллей или других крупных тварей.

Примерно половина нападавших уже пала замертво. Внезапно вой прекратился, словно обрезанный гигантским ножом. Люди, спотыкаясь, побежали обратно, пока не оказались за пределами досягаемости арбалетов. Их лица были обессмыслены, глаза – пусты, разум – разрушен темной властью. Они не узнавали ни драконов, ни своих товарищей по флоту. У них не было душ.

На дороге осталась гора трупов.

– Вперед, – приказал Уилиджер, единственный, кто выглядел довольным. Альсебру и Дер Станкера перевели в арьергард, первыми теперь шли Базил и Пурпурно-Зеленый – щиты опущены, мечи наготове. Не вооруженные ни луками, ни даже мечами, зачарованные безумцы могли только отступать. Так драконы и двигались к замку – с пятящимися перед ними людьми, – к огромным воротам на краю утеса.

Здесь дорога шла резко под уклон, спускаясь на сотню или больше футов, прежде чем упереться в стену замка под хмурым взглядом крепостных башен, поднимающихся футов на сорок над землей.

Как только странная процессия приблизилась, карлики, прикованные внутри цепями, закрыли ворота. Створки ворот захлопнулись прямо перед безумцами, оставив их наедине с драконами.

Базил остановился, ему не очень понравилась создавшаяся ситуация.

Релкин тоже почувствовал вдруг близкую и непонятную угрозу.

Уилиджер скомандовал драконам броситься на ворота, раскидав заколдованных людей в стороны. Если те не будут сопротивляться, они просто останутся позади, не мешая атаке.

Релкин покачал головой, сейчас нельзя было пренебрегать осторожностью.

– Сэр, – сказал он, – здесь какая-то ловушка. Уилиджер бросил на него бешеный взгляд. Базил шагнул вперед и потыкал Экатором в людей. Они не сопротивлялись, а разошлись безучастно по сторонам и стали подниматься по дороге, просачиваясь сквозь двойной ряд драконов.

– Сэр, – воскликнул Релкин, уже смертельно испуганный.

– В чем дело, парень? – крикнул Уилиджер.

– Не знаю, сэр. Знаю только, что это ловушка. Уилиджер посмотрел на камни.

– Мне они кажутся весьма крепкими, – сказал он. Потом взглянул вверх на крепостную стену; оттуда донесся лязг металла. Похоже, люди возились там с каким-то большим механизмом. Быстро отозвав Базила назад, он повернулся к Релкину:

– Драконир Релкин, думаю, вы правы. Там что-то готовится.

И тут под грохот металла и лязг цепей над крепостной стеной поднялись огромные железные кувшины с кипящим маслом.

Уилиджер застонал. Их миссия провалилась. Чародей может сидеть внутри замка в совершенной безопасности и безнаказанно уничтожать пойманный флот.

Мануэль потянул Релкина за рукав.

– Оттуда – сюда, как думаешь? – сказал он, ткнув пальцем на склон вулкана.

Релкин понял сразу. Наплывы старой лавы превратились в мощные утесы, подточенные свежими раскаленными потоками, и нависали над дорогой, ведущей к фундаменту замка. Он повернулся к Уилиджеру и показал на лавовые утесы:

– Сэр, вот что нам нужно.

Уилиджер с минуту непонимающе глядел на него, но потом все же догадался, что имеет в виду мальчик:

– А они справятся?

– Драконы? О да, сэр.

Не прошло и часа, как рухнул первый утес, расшатанный усилиями двенадцати драконов. Лавовый столб разбился накуски футов пяти длиной, которые покатились по склону и врезались в ворота.

Первый же большой обломок пробил бревна ворот. Второй – высадил ворота целиком, а третий – подбросил их в воздух, размолотив вдребезги правую створку.

Тишину, наступившую вслед за этим, прервал только сдержанный возглас радости драконопасов.

Второй утес стоял несколько выше и выглядел гораздо массивнее первого.

Драконы собрались все вместе и сильно толкнули его. Каменный столб пошатнулся. Снизу донесся звук трубы.

– Кто-то вышел, – объявил Джак, которого поставили следить за замком.

С взведенными арбалетами смотрели мальчишки, как двое верховых с белым флагом выехали из ворот и стали подниматься по склону в их сторону.

– Флаг перемирия. Вопрос в том, принимаем ли мы его? – сказал Уилиджер.

– Собираетесь ли вы вообще доверять этому чародею? – спросил драконир Финс.

– Возможно, и нет.

Все же офицеры решили подождать, помахав драконам, чтобы те пока перестали раскачивать утес.

Человек, подъехавший к ним, держал копье с привязанным к нему белым полотнищем. Он был коренаст, коротконог, вид у него был явно нездоровый, кожа желта, а в глазах мелькало что-то, указывающее на безумие.

Посланник приветствовал чужаков цветистыми выражениями на правильном верио, хотя стиль его речи говорил о том, что язык выучен по книгам.

Он объяснил, что представляет здесь Высокочтимого Властителя, господина этого острова и его окрестностей. Высокочтимый Властитель очень огорчен и спрашивает, зачем они причинили столько вреда его людям и животным? Что нужно этим драконам, почему они наделали столько разрушений в здешнем королевстве? Почему флот прошел так оскорбительно близко от берегов острова, не заплатив положенную пошлину? Где должное уважение, являющееся неотъемлемым и естественным правом Высокочтимого Властителя?

Высокочтимый Властитель считает, что требования его законны, и просит больших драконов и их хозяев удержаться от дальнейших проявлений насилия.

Им предлагается войти и провести приятный вечер на пиру. Они осушат бочонок доброго эля и споют добрые старые песни, после чего найдут почву для дружеских отношений.

Да, это неслыханная честь, но Высокочтимый Властитель предлагает им свою дружбу!

– Это и есть Высокочтимый Властитель? – спросил Уилиджер, ткнув пальцем в спутника говорившего. Тот в ужасе взмахнул руками:

– Не показывай на него пальцем, это ужасное оскорбление!

– Ладно, тогда скажи, кто этот человек? Опустив глаза, говоривший признал, что это действительно сам Высокочтимый Властитель.

– Почему же он не подойдет ближе в не поговорит с нами сам?

– А почему вы так подозрительны, люди с севера? И почему ваш флот не остановился и не заплатил пошлину?

– Я не адмирал, чтобы отвечать, за флот. Зачем твой хозяин послал своих летающих чудовищ напасть на наши корабли?

– «Напасть»? Вы ошибаетесь! Опт прилетали, чтобы разведать, а не напасть.

– Мы присутствовали при этом. Это было нападение. Говоривший заволновался. Он с надеждой оглянулся на второго, сидящего по-прежнему на лошади ярдах в пятидесяти от них. Минуту держалась напряженная пауза. Потом какое-то решение было принято. Властитель тронул поводья и медленно повел свою лошадь к ним, наверх.

Приближаясь, он начал плести колдовство, которым хотел опутать, словно сетью, людей и драконов. На людей оно подействовало, как тень, закрывшая свет, мысли их смешались и потеряли смысл. Некоторые невидящими глазами уставились на луну, другие с визгом стали себя царапать. Командир эскадрона Уилиджер почувствовал, что сходит с ума. Он не мог уже вспомнить, кто этот человек, сидящий на лошади, и почему он стоит тут, рядом с ним, в свете луны. Он попытался заговорить, но не смог выдавить их себя больше двух слов.

Чародей, не обращая на него внимания, проехал прямо к драконам и остановился в пятнадцати ярдах от них. Дальше его лошадь не шла без принуждения, а он не хотел отвлекаться от сотворения заклятия. Раньше он никогда еще не встречался с этими знаменитыми чудовищами из Аргоната.

Заклятия его не очень-то подействовали на драконов. Один-два из молодых неловко переминались с ноги на ногу, озадаченные молчанием драконопасов, и поглядывали на чародея с некоторой опаской. Они еще не участвовали в битвах и никогда не видали сражающихся чародеев.

– Что случилось со всеми? – спросил Влок, возможно, последним заметивший неладное.

– Человеческая магия. Вот этот, перед нами – должно быть, чародей, – резко заявила Альсебра.

– А! Так вот причина всех наших волнений? – Пурпурно-Зеленый шагнул вперед, подняв меч. Это был обычный широкий армейский клинок восьми футов длиной.

Звон металла вынимаемых из ножен клинков пронесся над драконами – все последовали примеру Пурпурно-Зеленого.

Голова Уилиджера вдруг прояснилась.

– Стойте! – сказал он. – Что вы делаете?

– Молчать, человек! – прикрикнул глашатай чародея. – Не беспокой Высокочтимого Властителя своей дерзостью.

– Стойте… – произнес Уилиджер, схватившись за голову. Мысли его стали смерзаться, словно куски отвердевшей смолы. Он закрутился на месте и упал в обморок.

Старейшие ветераны Сто девятого марнерийского уже встречались раньше с магией и теперь ничуть не беспокоились. Магия на них практически не действовала.

Властитель скинул капюшон, под которым обнаружилось обычное человеческое лицо с толстыми губами и очень тонким носом, только кожа серовато мерцала в лунном свете. Он был лыс; глаза были посажены довольно близко.

Поразмыслив, чародей принудил свою несчастную лошадь приблизиться к крайнему дракону, так чтобы он мог пристально взглянуть зверю в глаза. У этого дракона был сломан хвост.

Базил не отреагировал. Глаза человека слегка засветились. Этот дурацкий эффект вызвал у виверна только раздражение, и он ответил взглядом гигантского хищника – два огромных глаза уставились на потенциальную жертву.

Чародей обнаружил, что его собственное сосредоточение рассеивается по причине неловкости и неуверенности в себе. Чудища и вправду оказались в высшей степени невосприимчивыми. Он собрал всю свою силу и уперся взглядом в дракона, приказав себе не отвлекаться и не обращать внимания на взгляд самого гиганта.

Теперь он смотрел особенно пристально, стараясь побороть взгляд дракона. Сначала он заставит зверя опустить глаза, а потом добьется контроля над мыслями.

Ничего не произошло. Разве что дракон поежился, как от щекотки или от сквозняка.

– Прекрати сейчас же, человек. – Базил поднял Экатор. В лунном свете блеснула сталь.

Чародей испугался и отступил. Лошадь почти перестала слушаться.

– Я только хотел приветствовать вас, великие доблестные чудовища с севера.

– Отличная идея – приветствие посредством атаки идиотских летучих мышей.

– Трагическая случайность, абсолютное недопонимание, уверяю вас. Ну а теперь добро пожаловать на мой скромный остров.

Слова его были так сладки, что напоминали какой-то грязный мед, словно выделенный пауками. Впрочем, один-два молодых виверна чуть было не приняли за чистую монету такое толкование событий.

– Чародей, отпусти флот, если хочешь остаться в живых, – сказал Базил. – И сперва освободи драконопасов от заклинания.

– А, заклинания, все это ложь, честно говоря. Чародей перевел взгляд на Альсебру, но и здесь добился не большего успеха, чем с Базилом. Тогда он метнулся взглядом к Пурпурно-Зеленому. И это было с его стороны ошибкой. Никто из живущих не мог выдержать взгляда Пурпурно-Зеленого, особенно когда он сосредотачивал в нем все свои четыре с лишним тонны. Дикий дракон возбужденно шагнул навстречу человеку и его лошади.

Лошадь взвилась, и, чтобы усидеть на ней, чародею пришлось отступить еще на пятнадцать ярдов. Здесь он совладал с ней и остановился, оглядываясь на драконов.

Происходило нечто удивительное, совершенно непредставимое. Никогда еще он, великий Гадджунг из Батуджа, не терпел подобного поражения. Он остался единственным из мастеров великой магической системы Красной Эры. Ему было известно, что на крайнем севере, в Хазоге, работают Пятеро. Сила их действительно заметно возросла, но они ничего не знали об искусстве Красной Эры, величайшем достижении в истории Рителта. Властитель не боялся их, как не боялся никого из живущих мужчин или женщин.

Драконы же определенно были ему неподвластны. Видимо, для их примитивного мозга его магия чересчур изощренна. Что же, раз он не может завладеть ими, то уничтожит их. Он поднял руку, и его слуга протрубил в рог.

– Смотрите же! Сейчас мы увидим, как эти надменные чудища будут изрублены на куски.

Глава 15

Драконы встревоженно оглянулись. В разрушенных воротах что-то появилось, что-то огромное, отблескивающее в лунном свете.

Заскрежетал металл, свет молодой луны отразился от медных поверхностей и серебряных деталей. С новыми страшными криками и стонами это зашагало навстречу пришельцам, скрипя давно несмазанными суставами.

Оно вступило на дорогу, и теперь солдаты могли видеть его отчетливо – искусственное существо почти двадцати футов высотой. Оно было облачено в тяжелые доспехи и высокий шлем, на левой руке несло огромный круглый щит.

Чародей спустился несколько по склону и остановился там, вне досягаемости арбалетов солдат Аргоната. Он с удовольствием смотрел на приближающегося катафракта. До сих пор все не выпадало случая его опробовать, ни разу с того самого дня, как нынешний хозяин нашел его в глубокой впадине – где тот пролежал целую вечность – и отчистил от грязи и плесени. Эти надменные рептилии получат сейчас хороший урок. Чародей тихонько и тоненько хихикнул.

Гигантский бронированный человек начал подниматься вверх по склону, каждое движение его сопровождалось скрежетом сухого ржавого металла. Двигался он под тяжестью собственного чудовищного веса очень медленно.

– Клянусь огненным дыханием! – пробормотал Пурпурно-Зеленый.

– Пожалуй, не лишним будет достать меч, – отозвалась Альсебра, обнажая свой прекрасный клинок Андаунт.

Базил вышел вперед с Экатором в руке.

– Я никогда еще не встречал врага, который бы мог противостоять драконьему мечу, – сказал он. Экатор ярко светился в лунном свете – длинная лента белой стали.

– Этот может оказаться первым, Хвостолом.

Все драконы теперь стояли наизготовку – мечи в руках, щиты опущены. Хвостовые мечи сейчас не годились, бессильные против бронированного противника. Похоже, ожидается тяжкая скучная работа, демонстрировать ловкость и мастерство не придется.

Чудище прошло вверх по склону еще немного. Под тяжелыми шагами проседал грунт, и металлические ноги погружались в вулканические породы по щиколотку, скрежет стал еще страшнее.

Возможно, звук этот был сверхъестественно громким, а может быть, сказалось общее напряжение, но драконопасы очнулись от колдовского заклятия. Чары разрушились. Один за другим приходили они в себя и замечали гиганта, башней нависшего над дорогой.

– Откуда, черт возьми, он взялся? – взревел Свейн, лихорадочно шаря в поисках арбалета и колчана.

– Мать да защитит нас, – ахнул кто-то рядом.

– Клянусь дыханием!

Они похватали оружие и оглянулись на драконов.

Тут раздался испуганный визг – это командир эскадрона Уилиджер очнулся и обнаружил себя почти под ногами наступающего создания. Ясно, что никто уже не успевал вытащить его оттуда.

На мгновение офицер отупело уставился на шлем возвышающегося над ним исполина. Над металлическими нащечниками отчетливо была видна пустота.

Уилиджер отшатнулся с диким воплем:

– Не может быть!

Потом повернулся, отбежал и шмыгнул за правую ногу Базила, чуть не упав на землю.

Дракон шлепнул его легонько плоской стороной драконьего меча. Прикосновение стали привело Уилиджера в чувство. Он перестал орать и, пригибая голову, быстро выкарабкался из-под Базила, в то время как дракон наклонился вперед, готовясь к бою, хвост его при этом ходил взад-вперед, почти задевая голову человека.

Уилиджер сумел подавить ужас и мог уже сознательно смотреть на приближающееся страшилище. Создание имело дыры для глаз, но внутри головы ничего не было. Уилиджер судорожно вздохнул, чувствуя, как в нем снова поднимается паника. Что-то заставило его оглянуться, и он встретился с испытующим взглядом Релкина, стоящего на своем месте, позади дракона, с заряженным арбалетом.

– Уилиджер сделал над собой усилие. Он – командир драконьего эскадрона! Он будет командовать отрядом, как и намеревался! Оглядевшись по сторонам, он попытался определить позицию каждого своего подчиненного.

Насколько можно было видеть, они организовали естественный полукруг, готовясь к встрече исполина. Ближе других стояли Альсебра и Базил Хвостолом, все были вооружены и готовы к бою. Они организовались сами, не испытывая потребности в руководстве какого бы то ни было драконьего командира.

Ну, теперь он возьмет все на себя. Как это сказано у Чеслера Ренкандимо: «Драконы сообразительнее лошадей, но далеко не так сообразительны, как люди».

Отсюда он поведет их к победе! Оглянувшись, Уилиджер посмотрел на приближающегося железного человека. Даже грохот, который тот создавал, был сам по себе ужасен. Страшилище обнажило собственный меч – шире драконьего, но такой же длины.

Тут ему заслонили обзор – Альсебра выступила навстречу чудовищу. Катафракт замер на полушаге и повернулся к ней. Огромные мечи скрестились, и Альсебра вложила все свои две тонны в удар.

Раздался страшный грохот, такой громкий, какого еще не доводилось слышать во время боя. Альсебра отступила на шаг. Металлический исполин согнул ноги в шарнирных коленях и замахнулся для нового выпада. Но он был слишком медлителен. Альсебра успела отскочить и ударить первой. Андаунт описал круг и ударил в локоть исполина. Искры брызнули в разные стороны, но меч отскочил, не оставив царапины.

Тут правая рука великана грохнула по щиту Альсебры, и щит погнулся. Альсебра отступила. Зеленая дракониха оказалась слишком легкой, чтобы противостоять этому созданию. Меч ее не смог даже поцарапать верхний слой обшивки катафракта.

В бой вступил Базил Хвостолом. В ответ на его выпад справа великан, к удивлению дракона, лягнул его ногой. Удар широкого меча Базил сумел отразить, но гигантская нога ударила в щит и покорежила его. Базил отлетел вниз по склону на сотню футов на подгибающихся ногах и с, вытянутым хвостом.

Остальные драконы гневно взревели.

– Дайте мне его! – вскричал юный Олай, потрясая оружием, и бросился на металлического монстра. К несчастью, от волнения Олай так размахивал хвостом, что задел по затылку командира эскадрона Уилиджера, тут же упавшего замертво на землю.

Мечи скрестились раз, другой, после третьего Олай откинулся на хвост и упал, побежденный. Создание встало над ним, готовясь нанести смертельный удар. Но ему помешал Пурпурно-Зеленый – страшным ударом снизу он едва не сбил шлем с металлической головы.

Впервые катафракт отреагировал на полученный удар. Он зашатался и сделал два шага назад, балансируя щитом.

Руз помог встать Олаю и отвел его в сторону, рука Олая совершенно онемела и мелко дрожала. Драконир Финс оттащил Уилиджера на безопасное расстояние.

Пурпурно-Зеленый продолжил бой, последовал обмен ударами. Тварь перемещалась медленно, но зато ее рука с мечом двигалась очень быстро. Подобная комбинация делала металлического человека трудноуязвимым.

Пурпурно-Зеленый едва успел обменяться с катафрактом пятью полновесными ударами, как его легионный меч сломался. Обезоруженный, дракон быстро отступил назад, чуть не растоптав Мануэля.

Искусственный гигант последовал за ним, скрежеща несмазанным железом.

Ему наперерез бросился Чектор с двуручным мечом, который ударился о щит твари, и Чектор потерял равновесие. Ответный удар катафракта сбил Чектора с ног. Это могло бы плохо кончиться для старины Чека, но Базил Хвостолом уже пришел в себя и успел вскарабкаться по склону позади катафракта. Увидев беспомощного Чектора, Базил не долго думая опустил Экатор на голову металлического чудовища.

Экатор был надежным мечом, сработанным эльфийскими кузнецами под непосредственным руководством Великой Ведьмы. Сейчас он прошел сквозь непроницаемую для любого другого оружия броню и погрузился в шлем, выбив сноп белых искр и звон, словно от гигантского колокола.

Катафракт сделал неуверенный шаг вперед. Базил отвел меч, ожидая, что чудовище упадет. Никто не мог бы выжить после такого ранения. Но гигант не упал, наоборот – он повернулся и набросился на дракона, да так, что тот с огромным трудом отразил этот Удар.

Кожистоспинник отступил вниз по склону. Старина Чек уже опомнился и снова поднялся на ноги. Пурпурно-Зеленый взобрался повыше и начал искать себе какое-нибудь оружие. Теперь в бой вступили Оксард и Стенго.

В стороне валялся кусок головы катафракта, отсеченный Экатором. Базил взглянул на него, и мороз пробрал его по коже. Это существо не принадлежало к миру живых – у него не было крови. Казалось, они сражаются с привидением, только привидением, созданным из стали.

Со страшным грохотом оно разбило щит Стенго и отбросило молодого кожистоспинного дракона в сторону. Потом обрушило на Оксарда такую серию ударов, что медношкурый свалился на землю и какое-то время не мог шевельнуться. Страшно грохоча конечностями, монстр двинулся к распростертому телу Оксарда.

Базил обежал чудовище сзади и снова ударил Экатором, на этот раз целясь в линию, отделяющую голову от шеи.

Экатор ударил в это смертельно опасное место и снова высек сноп белых искр. Сначала ничего не произошло. Потом чудовище медленно, но неудержимо начало поворачиваться. Базил, пытавшийся высвободить свой меч, почувствовал, как ноги отрываются от земли.

«Почему оно не падает? Как вообще можно двигаться после подобного удара?» Тут катафракт ударил его щитом в живот, и Базил едва удержал в руках рукоять Экатора. Ноги дракона снова коснулись земли, он споткнулся и упал под ноги твари, почти теряя сознание. В этот момент меч чуточку подался. Железный человек отшвырнул Базила в сторону, и Экатор наконец освободился.

Дракон опять упал, а меч катафракта просвистел над его головой. Базил покатился по склону, обрывая пряжки джобогина.

Снова зазвенела сталь. Это Блок яростно набросился на катафракта. Меч Блока, Кацбальгер, ударил в металлический корпус, выбив сноп искр, но заметных повреждений не нанес.

Теперь драконы почувствовали растерянность. Враг был неуязвим для их оружия и не замечал, казалось, даже смертельных ударов.

Базил со стоном поднялся на ноги. Что же делать? В пасти у него пересохло.

Сзади послышался голос. Релкин сбежал вниз по склону, прыгнул к дракону на колено, оттуда на плечо и принялся осматривать своего подопечного.

– Ты ранен? – прокричал он. Из драконьей пасти выпал зуб. Базил сплюнул кровь и нащупал языком обширный болезненный участок.

– Челюсть не сломал, – доложил он минуту спустя.

– Благодарение старым богам за это. От разорванного джобогина отваливались куски ремней.

– Вся это проклятая тварь сделана из металла.

– Но она пустая. Баз. Когда ты ее ударил, звон был как от пустой бочки. Эти доспехи просто скорлупа.

– Он силен. Мне никогда не встречался враг сильнее.

Раздался звон металла, звук тяжелого удара, и Оксард откатился в сторону. Пурпурно-Зеленый подхватил меч Оксарда и продолжил бой.

Сбоку подошел Энди:

– Внутри этой твари ничего нет; она неживая. Релкин вздрогнул. Руки чудища могли двигаться так быстро благодаря тому, что движения были раз и навсегда определены.

– Как мы можем его убить, если оно неживое? – с отчаянием в голосе сказал Базил.

– Мы обречены, – отозвался Энди.

Внезапно в мозгу Релкина словно высветилась мысль:

– Эту силу должен ему давать чародей. Он управляет тварью с помощью магии.

Они опасливо покосились в сторону Властителя, сидящего на лошади вне досягаемости стрел. Его шталмейстер был рядом с ним.

– Если вы собираетесь что-то предпринять, поторопитесь, – сказал Базил, увидев очередного молодого дракона, отброшенного гигантом. Сто девятому угрожало полное уничтожение. Оксард был ранен – глубокие раны на правом боку, порез на ребрах, несколько сломанных костей. Роквул тоже нуждался в перевязке. У всех остальных были повреждения разной степени, а оружие страшно изломано. – Если он перейдет в наступление, он всех нас прикончит.

Уилиджер лежал без сознания. Добраться до старшего драконира Финса мешал катафракт. Релкин решил действовать самостоятельно. Он тихо скользнул вправо, прижался к земле и скатился в канаву, змеившуюся к тому месту, где сидел на лошади чародей.

Здесь парень проверил свой арбалет и вынул стрелу из колчана. Затем направился к дальнему краю канавы, обходя небольшие камни, и тут на него плюхнулось какое-то тяжелое тело. Релкина прижало к каменистой стенке.

– Какого черта? Телом оказался Свейн.

– Меня же могут обнаружить, – заорал Релкин.

– Слушай, ты, куошит, я тебя знаю, ты снова хочешь захватить себе всю славу. На этот раз Свейн тоже желает быть в деле.

Тут ничего нельзя было поделать. Если Свейн заметил…

– Идет, только не позволяй ему себя увидеть, ладно?

Они побежали по канаве, которая все лучше и лучше защищала их, потому что глубина ее постепенно возрастала. Единственной проблемой было то, что чародей по-прежнему оставался вне досягаемости кунфшонского арбалета Релкина. Чтобы выстрелить, дракониры должны были подойти к нему хотя бы на тридцать ярдов, а на таком расстоянии их могли заметить.

Но выхода не было, оставалось только ползти вдоль канавы, огибая разломанные лавовые затвердения и валуны, снесенные в канаву потоками лавы. Наконец парни добрались до места, где канава резко поворачивала вправо. Чтобы выстрелить, им нужно было забраться на правый край канавы, по крайней мере на такую высоту, чтобы чародей был виден поверх левого ее края.

Справа лежало несколько кусков лавы, за ними с горем пополам можно было укрыться.

– Сюда, – сказал Релкин.

– Правильно, – отозвался Свейн и немедленно полез на неровный край. Высота стенки доходила здесь до десяти футов, и сапог Свейна скользнул по усыпанному пеплом склону. Свейн свалился на дно, взвыв от боли.

– Заткнись!

Релкин распластался по стенке канавы, плотно прижавшись к ней спиной. Арбалет он направил на противоположный край.

Крик Свейна услышали. Чародей тронул поводья и подъехал ближе к канаве, заглядывая в нее через край. Сначала он ничего не увидел, драконопасов скрывала густая тень. Потом он заметил Свейна и немедленно пустил в ход свою страшную силу.

Свейн охнул, теряя сознание. Релкин спустил тетиву, и его стрела вонзилась в правое плечо чародея. Фигура в черном испустила вопль и шарахнулась вместе с лошадью с глаз долой. Вопли, не прекращаясь, следовали один за другим. Властитель Гадджунг, верховный колдун Батуджа, не привык к подобному обращению. Его слуга спешился и кинулся на зов. Релкин вскарабкался наверх по левой стенке канавы. Он знал, что нанесенная им рана смертельной не была. Однако, если чародей упал, его можно попытаться прикончить.

Задыхаясь, драконир выбрался наверх и спрятался за куском лавы. Не далее чем в двадцати шагах раб подсаживал хозяина в седло.

На мгновение звуки боя стихли. Релкин оглянулся – катафракт замедлил движения; теперь он шевелился с трудом. Осмелев, драконы кинулись в атаку, и мечи их адски загрохотали.

Релкина бросило в жар – его догадка о том, что движет катафрактом, оказалась правильной. Мальчик прицелился и выстрелил. Тетива щелкнула, стрела ударилась о ближайший камень, взмыла в воздух футов на десять и упала, не причинив никому вреда.

Отбросив порванную тетиву, Релкин стал рыться в кармане в поисках новой.

К счастью, чародей был совершенно ошеломлен тем, что с ним произошло, и не очень смотрел по сторонам. Сейчас он пытался продеть ногу в стремя, но промахнулся и соскользнул на землю, застигнутый новым приступом боли в плече.

Пальцы Релкина ловко продели тетиву в отверстия, затянули узлы и натянули.

Чародей снова попытался занести ногу в стремя. Страшный лязг донесся со склона – это драконы завалили катафракта на спину. Чародей уселся в седло с болезненным вскриком. Затем выпрямился, глубоко вздохнул и случайно взглянул в сторону Релкина, который распластался среди камней на краю канавы.

Драконир как раз прицелился, но тут его мозг оцепенел, приняв удар колдовской силы. Бесчувственные пальцы успели спустить тетиву перед тем, как черное облако заволокло его разум и он упал навзничь.

Придя в себя через несколько минут, он обнаружил, что лежит на дне канавы, а Свейн щиплет его за щеку и легонько похлопывает по лицу.

– Достаточно! – Релкин ощупал голову, на руке осталась кровь. Голова кружилась от удара. Он помнил, что выпустил стрелу. Достигла ли она цели?

– Проклятый куошит, что ты делаешь?

– Не знаю. Думаю, пытаюсь встать. Все куда-то пропало.

– Все окончательно исчезнет, как только чародей посмотрит на нас еще раз. – Свейн помог ему подняться на ноги.

– Надолго я отключился?

– Чуть не навсегда. Давай-ка лучше поторопимся.

– Значит, я все-таки попал в него; похоже, он плохо ориентируется, иначе уже давно прикончил бы нас.

– Давай лучше вернемся к ребятам. Они побежали обратно на звук драконьих мечей, звенящих о металл.

Драконы опрокинули катафракта и осыпали ударами. Но только Экатор был способен рассечь заколдованную бронированную поверхность. И даже Экатор не мог отрубить монстру хотя бы одну конечность.

Релкин взглянул вниз – чародей был уже в седле, но сидел сгорбившись и явно шатался. Но вот он сосредоточился, поднял голову, «и сила снова начала вливаться в катафракта. Тот повернулся и попытался подняться на ноги.

Релкин прокричал дракониру Финсу:

– Скиньте на него эту скалу, тогда он остановится. Пурпурно-Зеленый посмотрел на утес:

– Ты прав.

И полез наверх. Несколько драконов бросились ему на помощь, оставив Альсебру и Базила рубить катафракта, не позволяя ему подняться. Экатор в очередной раз погрузился на фут в броневую пластину. Искусственное чудовище продолжало двигаться, хотя и содрогнулось, когда Базил вырвал кусок металла, освобождая клинок.

Пурпурно-Зеленый со страшным ревом надавил на основание утеса. Один за другим присоединялись подоспевшие драконы, И скоро двадцать тонн мускулов объединенным усилием сдвинули камень с места. Зубец дернулся, приподнялся и поехал.

Крики драконопасов предупредили Базила и Альсебру, и те разбежались, увязая ногами в вулканическом пепле.

Катафракт заметил свою гибель слишком поздно и попытался отойти назад. Драконы были уже в безопасности, чародей с ненавистью закричал, и утес обрушился прямо на монстра.

Огромный камень разбил корпус катафракта, сплющил его шлем, выбил меч из рук и потащил тяжелое тело вниз по склону. От удара во все стороны брызнули булыжники, в том числе и в сторону самого чародея. Раб-шталмейстер был сброшен с лошади и насмерть прибит одним из небольших камней.

Крупные валуны, посыпавшиеся с вершины вместе со скалой, обрушились на сам замок.

Раздался ужасный грохот, и башня превратилась в руины. Куски высокой стены рассыпались облаками пыли. Крики ужаса поднялись над развалинами.

Чародей, скорчившись в седле, поскакал вниз и скрылся в туче дыма и пыли, клубящейся за разрушенными воротами.

Неподалеку стоял еще один утес, который можно было скинуть на замок. Он был больше, выше и, соответственно, тяжелее двух первых. Люди внимательно осмотрели его, и дракониру Финсу с Мануэлем одновременно пришла в голову одна и та же мысль. У самого основания каменной глыбы была широкая щель, и если бы удалось найти обломок, который можно использовать как рычаг, они сумели бы раскачать весь утес.

По счастью, не более чем в пяти ярдах от них лежала груда обломков скалы, вылетевших в свое время из пасти вулкана.

Пурпурно-Зеленый, Чектор и молодой медношкурый Финвей притащили один из них. Формой камень напоминал кусок пирога. Его просунули в щель у основания гигантского лавового блока.

Потом все драконы разом налегли на рычаг.

Утес зашатался и наклонился. И тут узкий конец рычага отломился. Драконы с громкими проклятиями попадали в пыльный пепел. Потом они встали на ноги, подобрали то, что осталось от плоского обломка, и снова установили. Честно говоря, рычаг стал даже лучше, потеряв пару лишних зубцов – теперь он был покрепче.

Снова драконы навалились на камень, и утес зашатался. Они давили и давили на рычаг каждой унцией своих громадных тел, и медленно утес стал поддаваться. Дюйм за дюймом он сползал с основания, пыль и мелкие камешки полетели в разные стороны. И вот наконец громкий треск оповестил всех об успехе, с вершины утеса сорвалась каменная глыба, а затем рухнуло и все остальное. Огромные куски скалы покатились по склону, подскочили в воздух и опустились на замок, сровняв его с землей. Туча дыма поднялась из развалин.

Люди, порабощенные чародеем, закричали от радости. Они были свободны. Среди тех, кто кинулся к драконам и драконопасам и в изнеможении опустился на землю у ног спасителей, оказалось несколько уцелевших кунфшонцев.

– Спасены! Мы спасены, приятели-моряки…

Еще одно здание с каменным грохотом обрушилось во дворе замка. Дым сгустился. И вслед за этим в небо взвилась вдруг летучая рукх-мышь, вылетевшая из устоявшей башенки рядом с зияющей пастью ворот. На спине рукх-мыши виднелась сгорбленная фигурка. Крылатое чудовище издало последний крик, полный горечи и ненависти, и умчалось на север.

Уилиджер очнулся на берегу, когда отряд дожидался переправы на корабли. Альсебра несла командира на плечах. Внезапное верещание из-за спины встревожило дракониху, она разжала руки, и командир эскадрона с глухим стуком плюхнулся на землю.

Уилиджер помнил только начало боя – приближение металлического чудовища, – остальное было для него полнейшей неизвестностью.

– Что случилось?

Джак рассказал ему, как развивались события:

– Вас стукнули хвостом, сэр, и вы были в беспамятстве до сих пор. Мы беспокоились за вас.

Уилиджер был унижен. Он упустил славу. Попасть под удар хвоста – самое последнее дело для драконопаса. Уилиджер уже знал это, он и драконьего столбняка избегать научился. Битва прошла без него, и чародея эти мальчишки уничтожили самостоятельно.

В груди Уилиджера поднялось отчаяние, смешанное с холодной ненавистью к собственным драконопасам.

Глава 16

Избавившись от хватки чародея, корабли устремились к тропикам, погоняемые северными ветрами. Затем, однако, они снова замедлили ход, достигнув штилевых широт. Прошли недели.

Тропические воды, над которыми поднимался пар, тянулись на многие мили вокруг. Паруса беспомощно повисли на мачтах. Жара опустилась на суда, словно живое существо, давя под собой все. Драконы помрачнели, питьевая вода протухла, и отчаяние снова поселилось в сердцах.

На поверхности ровного зеленого моря курился теплый туман. Корабли флота, словно призраки, проступали из марева. В такой влажности люди покрывались потом, даже когда не шевелились, а воду приходилось строго нормировать. Уже несколько недель с неба не падало ни капли дождя, и рассчитывать можно было только на старые запасы, но от длительного хранения в бочках вода испортилась и зацвела.

Жара повергла Уилиджера в такое уныние, что ему пришлось лечь в лазарет для прохождения интенсивного курса лечения депрессии.

Это как нельзя больше радовало драконопасов Сто девятого. После своего не слишком удачного дебюта в сцене боя на острове Чародея Уилиджер стал невыносим, он превратил жизнь подчиненных в ад. Проверки следовали одна за другой, за малейшую провинность назначались бесконечные часы нарядов вне очереди.

Впрочем, Уилиджер был только одним из зол. Флот уже несколько недель находился в штилевой полосе, в невыносимой жаре и сырости, легкие дуновения ветерка мало меняли ситуацию, почти не наполняя паруса. Иногда корабли не двигались по несколько дней, пока вонь от испражнений тысяч людей не вынуждала капитана спускать шлюпки, и гребцы оттаскивали судно на чистую воду.

Драконы были раздражены, и работать с ними было трудно. Некоторые еще не залечили раны после сражения с катафрактом, и им приходилось менять повязки через каждые три-четыре часа, заново дезинфицируя раны. Драконы принимали процедуры с большим неудовольствием и руганью. Но драконопасы слишком хорошо понимали, что сейчас не время ссориться, что нельзя обижаться на вивернов и давать волю эмоциям можно только в разговорах друг с другом.

На борту «Ячменя» отношения были напряженными. Еще одного солдата высекли за попытку изнасилования. На этот раз ситуация была сложнее, так как прямых свидетелей преступления не было, за исключением подруги предполагаемой жертвы. Обвиняемый клялся в невиновности даже под плетями. После этого случая вражда между военными и экипажем возросла до небывалых масштабов.

Кроме того, всех нервировала явно нарастающая тревога среди высших командиров. Совещания в роскошной комнате для заседаний адмирала Кранкса происходили почти ежедневно.

Полоса штиля была мало предсказуема в это время года – глубокой зимы в северном полушарии. Воздух неделями стоял неподвижно, то же самое происходило и с водой. Колдунья Эндисия испробовала несколько погодных заклинаний. Каждое утро гудел ее барабан, сзывая облака. Облака и вправду явились, но дождя не принесли, лишь окрасили небо в серый цвет, чем довели жару и влажность до совершенно адского уровня.

И пришел день самый невыносимый из прожитых. Жара и давление казались беспредельными.

После полудня Релкин закончил носить воду для дракона и вышел отдохнуть на верхнюю палубу, где уже сидели маленький Джак и Мануэль. Беседа их вертелась вокруг чудес континента Эйго, к которому они шли. Эйго был мифическим континентом. Про него в Аргонате было известно мало, за исключением того, что в древних джунглях живут люди с черной кожей и страшные чудовища.

Мануэль знал чуть больше других, он закончил академический курс и сдал экзамен на должность драконира.

– Думаю, странно будет увидеть людей, сожженных до черноты солнцем, – сказал маленький Джак.

– Привыкнешь, – отозвался Релкин, во множестве повидавший темнокожий народ Урдха и достаточно быстро привыкший к нему.

Джак хихикнул:

– Интересно, на что похожи их женщины.

Релкин хлопнул его по плечу:

– Подобные мысли заведут тебя в неприятности, парень!

– Как думаешь, мы тоже покажемся им странными – белые везде, кроме тех мест, где нас опалило солнце? Может, они испугаются нас? Может, они захотят нас поймать и посадить в клетки, чтобы лучше рассмотреть?

– Может быть, – сказал Мануэль, – по этой причине драконьим мальчикам лучше не отлучаться из лагеря.

– А что, если мы им понравимся? Что, если мы покажемся им сказкой, какой они до сих пор не видели? В таком случае их женщины будут нами очень интересоваться.

– Уилиджер оторвет тебе голову, если ты уйдешь из лагеря без разрешения.

– Ох, Мануэль, вечно ты хочешь жить по-книжному.

– Ты же знаешь, Джак, что скорее найдешь в их обычаях больше дьявольского.

– Релкин прав, Джак, – сказал Мануэль, – народ Эйго свиреп, его люди известны своей жестокостью.

– Ладно-ладно, ничего не буду делать, только маршировать, драться, есть и спать, но вы должны пообещать то же самое!

Релкин обычно с досадой относился к своей полковой славе сердцееда, возникшей из-за его приключений с принцессой Урдха и знаменитого романа с Эйлсой, дочерью Ранара из клана Ваттель. Поэтому он просто понимающе улыбнулся в ответ на слова мальчика.

Мануэль, как всегда, знал больше:

– У тебя просто не будет времени на романы с местными женщинами. Я слышал, что, как только мы высадимся, сразу же погрузимся на речные корабли и пойдем вверх по течению. Нельзя терять времени, каждая минута на счету.

Джак скривился:

– Я уже устал от кораблей. В самом деле, устал от этого судна.

– Наша обязанность – служить, не думая о том, что нам нравится.

Эти слова напомнили Джаку о любимой теме:

– Я слышал, что мы пойдем в глубь континента. Там, говорят, есть море. Мануэль кивнул:

– Мы пойдем в воды Наба, как его называют. Великого Наба. Я думаю, это слово означает «вода» на крэхинском языке.

– И там живут морские чудовища?

– Так говорят легенды.

– Интересно, похожи ли они на вивернов? Виверны ведь в некотором роде морские чудовища, если понимаете, что я имею в виду.

Мануэль подтвердил:

– Некоторые учителя утверждают, что морские чудовища были предками драконов-вивернов.

Разговоры о вивернах и морских чудовищах действовали Релкину на нервы. Его доверие к собственному дракону было подорвано странной выходкой с жестокой рыбой. О чем он думал, его дракон? Он вообще задумывался, что будет, если его поймают? Релкин перевел взгляд на массивный силуэт «Картофеля», выступающий из марева.

И затаил дыхание. В тумане, окружающем корабль, произошла какая-то подвижка, и вдруг паруса на топе округлились.

Потом первый порыв ветра коснулся и нижних полотнищ, огромные паруса «Ячменя» с шумом развернулись.

– Ветер! – выдохнул Джак.

– Похоже на то, – отозвался Релкин, смотревший, как туман со стороны «Картофеля» быстро рассеивается.

– Ну и ладно, – сказал Мануэль, – глядишь, и вправду дойдем в конце концов до Эйго.

Легкое движение воздуха затихло на несколько минут, чтобы потом превратиться в сильный устойчивый ветер. Туман растаял, ровное море покрылось рябью, перешедшей в волнение. За час странная зыбь сменилась большими волнами. Ветерок стал ветром, неуклонно крепнущим, дующим с востока.

С востока пришли гигантские водяные валы, белые корабли заплясали на их гребнях.

Экипаж встревоженно переговаривался, а капитан Олинас проводила большую часть времени на рее бизани, разглядывая восточный горизонт в подзорную трубу.

Ветер слегка изменил направление – подул с юго-востока, но теперь он стал порывистым, засвистел в снастях, потом вдруг снова стих до ласкового бриза.

Волны продолжали катиться, но теперь это были настоящие океанские валы с белыми гребнями. Море переменилось невероятно; теперь это было что-то громадное и грозное.

Спустилась ночь, ветер перерос в бурю. Корабли несли теперь только жалкие лоскутки штормовых парусов, свернув все остальные. Вокруг бушевали белоголовые волны, они поднимали корабли на гребни и сбрасывали с тридцати-сорокафутового обрыва, вбивая в воду по палубу.

К самым слабым легионерам вернулась морская болезнь. Командир эскадрона Уилиджер не появлялся на людях, и драконопасы, теперь в большинстве не подверженные морской болезни, проводили как можно больше времени на верхней палубе, наблюдая за взбесившимся, морем.

Взошла луна, проглянула сквозь волнистые облака, несущиеся по небу к северу. Они шли почти на уровне моря, перпендикулярно направлению ветра, относившего корабли к западу.

Впрочем, такое положение продлилось недолго, и капитан приказала прибавить паруса, так как ветер подул почти точно с юга. Он быстро окреп, и палубы окутались пеленой брызг и пены.

Капитан Олинас держала короткий совет с адмиралом Кранксом. Потом огнями передали приказ на «Картофель» и «Овес», теперь единственно находящиеся в поле зрения. Те передали приказ дальше – кораблям, находящимся уже за линией горизонта. Олинас предположила, что ночью они окажутся на краю урагана. Она была уверена, что ураган не пройдет через них, а отклонится к северу, потом повернет и уйдет на северо-восток, – к Опасному мысу и заливу Урдха.

Уверенность ее основывалась на движении облаков, ветра и волн и богатом опыте плавания в мировом океане.

Все корабли развернулись к западу. На тот случай, если кто-нибудь собьется с курса, назначили место встречи у Водяного острова, лежащего в трех сотнях миль. Флот должен был собраться там как можно скорее.

С наступлением ночной вахты море продолжало бушевать, ветер усилился, но ранним утром налетел неожиданный шквал, и белые корабли, пытавшиеся подчиниться ветру и заскользить поперек волн, едва не легли набок. «Ячмень» задрожал так сильно, что проснулись даже крепко спавшие драконопасы, чьи гамаки просто вывернули мальчишек на пол. Только драконы продолжали спать как ни в чем не бывало.

Релкин выбрался на палубу сразу после восхода и обнаружил «Ячмень» пляшущим на огромных волнах в окружении фонтанов брызг, поднимавшихся высоко над палубой. Впрочем, тучи разошлись, ярко сияло солнце. Оглянувшись, Релкин увидел далекое нагромождение облаков на восточном горизонте.

В миле позади шел старина «Картофель», за ним виднелись паруса «Овса». На юге Релкин увидел «Сахар» и небольшой кораблик, который не смог опознать. Он спросил моряка, с которым был в хороших отношениях, и тот ответил, что это фрегат «Флейта» и что флот уцелел весь. Больше того, пропустив ураган к северо-востоку, они теперь в безопасности даже от пограничных вихрей и с каждым часом уходят все дальше. Капитан отправилась отдыхать после долгой вахты и теперь крепко спит. Весь день корабли продолжали идти под всеми парусами к западу, подгоняемые сильным восточным ветром, усилившимся после полудня.

К концу дня впередсмотрящий с топа грот-мачты известил капитана Олинас о том, что «Флейта», идущая с северо-запада от них, просигналила: «Земля!» «Ячмень» взял рифы и лег на новый курс.

Глава 17

Водяной остров тоже был вулканическим пиком, на этот раз с двумя вершинами, сильно изъеденными эрозией, так как давно не было извержений. Широкий коралловый риф окружал остров, наводя на мысли о буйной растительности и немногочисленных жителях-рыбаках.

Флот выстроился в линию за «Флейтой», вошедшей в лагуну и объявившей о безопасности. Затем, возглавляемые «Ячменем», белые корабли осторожно прошли S-образный канал, ведущий внутрь лагуны.

Там они бросили якоря и сразу же послали шлюпки с приветственной делегацией местному вождю. Огромное число долбленых каноэ принесли белым кораблям приглашение быть гостями, а также фрукты и напитки. Туземцы были высокими, стройными и приветливыми. Давняя дружба связывала их с белыми кораблями. Моряки Кунфшона всегда платили заводу, которую брали на острове, и хорошо относились к островитянам. Тем не менее командование легиона провело беседу с солдатами прежде, чем нога первого из них ступила на берег. Им было ведено следить да поведением. В частности, нужно было оставить всякие мысли о туземных женщинах и не прикасаться к «пульджи» – успокаивающему наркотику, популярному в южном полушарии Рителта. Туземцы активно употребляли этот навевающий сны напиток, но людей непривычных к нему он приводил в помешательство, при котором несчастным казалось, что их поедают насекомые или преследуют люди с червивыми лицами. Каждого легионера, нарушившего запрет, ожидало наказание плетями.

Солдатам снова и снова повторяли, что зашли они сюда ненадолго и по делу: нужно пополнить запасы питьевой воды и свежих овощей; слишком много времени потеряно в штилевой полосе, и теперь адмирал Кранкс старается наверстать упущенное.

В то же время командиры понимали, что люди заслужили хотя бы короткий отдых на берегу, на теплом песке кораллового пляжа внутри лагуны. На берег отпускали партиями по сто человек под бдительным надзором сержантов и лейтенантов, готовых арестовать каждого, кто покинет отведенную территорию.

Естественно, возможность размять ноги появилась в первую очередь у драконопасов, отправившихся вместе со своими драконами за водой.

Место, где родник вливался в кристально чистое озеро, было прелестным уголком, царством буйной тропической растительности. Огромные камедные деревья поросли белыми и розовыми орхидеями вперемежку с громадными лиловыми цветками лиан. Высокие грациозные пальмы покачивались под легким ветерком, а само озерцо покоилось на белом коралловом песке.

Драконы радостно загомонили, когда пересекли небольшой ручеек и оказались на берегу этого озера. Не долго думая, они нырнули в благодатную чистую воду. Ручеек вытекал из озера прямо в лагуну, где стояла флотилия шлюпок и полубаркасов, переправивших пустые бочки к устью – дальше они не могли пройти из-за вала камней и песка, перегораживающего поток.

Драконы должны были переносить бочки через озерцо, наполнять в роднике, затем относить обратно и грузить на борт.

После тропической жары и зловония виверны наслаждались холодной свежей водой. Они грузили тяжелые бочки, собираясь вчетвером, а в обратную сторону плыли налегке, весело плескаясь.

Пара драконов легко справляется с работой десяти-двадцати человек. Вскоре вокруг них собралась толпа восхищенных и возбужденных туземцев. Островитяне никогда раньше не видели аргонатских вивернов, хотя слышали о них много рассказов и легенд.

Теперь драконов постоянно окружала цепочка зевак, наблюдающих за их работой. Собственно, драконы были только поводом – люди вообще любят наблюдать, как трудятся другие, при этом стараясь делать как можно меньше. А работы, между прочим, был непочатый край. Каждый большой корабль нес сотни тонн питьевой воды, и наполнять все емкости было довольно долгим занятием. Требовалось никак не меньше нескольких дней.

Виверны работали в озере по два часа, прерываясь для трапез, во время которых поглощали огромное количество еды – стирабута и акха. Драконопасы очищали для подопечных ананасы, а те лопали экзотические плоды пригоршнями, как виноград. На ночь их отряд остался на берегу вместе с несколькими сотнями особо доверенных легионеров. Помня о категорическом запрете на плавание в океане, драконий эскадрон разбил лагерь у самого родника, чтобы быть поближе к пресной воде и подальше от соблазна лагуны.

Драконопасы весь день собирали хворост, жгли костры, закупали у местных жителей свежую рыбу. Тяжело проработав весь день, виверны ели, как титаны, и один за другим опустошали бочонки местного «пива», которое приготовлялось из пулки – фрукта с пушистой кожурой и бледно-зеленой мякотью. Хотя драконы предпочли бы аргонатский эль, они с радостью выпили предложенный напиток и затянули песни.

Местных жителей ошеломил этот ночной рев. Вокруг дюжины лагерных костров восседали огромные чудища, пьющие пулки и ревущие хором. Их громкие и сильные голоса, выводящие более-менее слаженно какие-то мелодии, были слышны во всех уголках острова, и туземцы, прислушиваясь, выходили из своих домов.

Потом драконы замолчали и улеглись спать на песке под звездами. Их нисколько не заботило произведенное ими впечатление.

К Уилиджеру, сидевшему у небольшого костерка, подошла группа местных жителей. На палатке плескался эскадронный флажок, по которому туземцы и признали начальника.

Они с трудом говорили на ломаном верио, но, раз за разом повторяя слова и подкрепляя их жестами, они довольно ясно выразили свое желание:

– Сколько вы хотите за такого дракона? Мы бы купили одного или больше, если не слишком дорого.

Уилиджер сначала непонимающе на них уставился, а потом захохотал:

– Нет, нет, мои друзья, драконы не продаются. Туземцы переглянулись, а потом снова обратились к Уилиджеру:

– Может, тогда подарите нам дракона? В знак дружбы с островным народом?

И снова офицер разочаровал окруживших его визитеров, которые поглядывали на спящих драконов и тихо переговаривались.

Уилиджер нашел это происшествие весьма забавным и поспешил поделиться весельем с драконопасами, правда, те даже не улыбнулись. С помощью множества жестов Уилиджер попытался растолковать туземцам, что драконы являются солдатами Империи Розы так же, как и люди – в данном случае, присутствующие здесь мальчики, – и если их разозлить, последствия будут ужасными.

Трудно сказать, как все это было воспринято туземцами, они медленно разошлись после полученного отказа.

Драконопасы не стали рассказывать об этом оскорбительном инциденте своим подопечным, по-прежнему мирно спавшим. Старая поговорка о том, что «не нужно будить спящего дракона», никогда еще не была так буквально верна. Как бы то ни было, после всего, что случилось, выставили караул.

Релкину выпала первая вахта. Он залез на пальму, прямо на лиственную крону. Листья были острыми по краям, но, подложив кусок циновки, можно было устроиться довольно удобно и наслаждаться видом лагуны с огнями больших кораблей на рейде.

Драконы лежали вповалку, отбрасывая огромные тени на белом песке. Было совершенно тихо, только легкий бриз со стороны вулканов приносил запахи леса: сырости, фруктов и тайны.

Релкин мечтал об Эйлсе, дочери Ранара. Оказаться бы ей сейчас здесь! Тогда наслаждение экзотической красотой стало бы полнее.

Он посмотрел в сторону кораблей, растянувшихся вдоль лагуны. Каждый из них был величайшим достижением человеческого мастерства, и сейчас они призрачно мерцали под луной – особый плавучий мир, со своими характерами и иерархией. На долгие месяцы «Ячмень» стал для драконира обособленной страной, соседствующей с такими же обособленными странами, «Картофелем» и «Овсом». Прочие плавучие мирки можно было попытаться увидеть в подзорную трубу, но поговорить с кем-нибудь уже не представлялось возможным. Как далеко отсюда корабли и какими маленькими они кажутся! На какое-то время мальчик потерял ощущение реальности. На борту «Ячменя» центром Вселенной являлся вздорный нрав командира Уилиджера. С вершины пальмы все это казалось далеким и неважным.

Он перетерпит Уилиджера и переживет его. Они уже пережили противостояние с командиром эскадрона Таррентом и определенно взяли над ним верх. Конечно, на это потребовалось время, но в конце концов Таррент смягчился, а Драконопасы Сто девятого стали прекрасно разбираться в кокардах и тому подобных вещах. Они не сломаются и под тиранией Уилиджера.

Релкин понимал, что Уилиджер находится под давлением какого-то серьезного стресса. Настроение его дико менялось, и поведение было непредсказуемо. Он находился в плену ложных суждений, почерпнутых из его любимых книг, реальности же не чувствовал совсем.

К сожалению, сочинение Чеслера Ренкандимо «Уход за Драконами-Вивернами», с точки зрения драконьих мальчиков, было полно чепухи. Ренкандимо утверждал, что души драконов связаны с океаном и скалами и извечным конфликтом между ними. Человеческие же души принадлежат огню и воздуху. Драконы по смерти не возносятся на небеса вместе с людьми, а отправляются на красную звезду Зебульпатор. Таким образом, на драконов действует красный цвет – в раны и ссадины рекомендуется втирать палисандровое масло, куркуму, шафран и морковный бальзам.

Драконопасы плевать хотели на всю эту огненно-воздушную чепуху. Все, что требовалось для обработки ран, – это дезинфицирующий Старый Сугустус.

Особенно плохо приходилось в те дни, когда Уилиджер пытался применить на практике сведения, почерпнутые из маленького кожаного томика Бандта, Банта и Бансома «Практика Войны». Эти признанные авторитеты предпочитали бурю и натиск и предлагали жертвовать жизнью по малейшему поводу в каждой кампании.

На борту «Ячменя» подобные тренировки были несколько затруднительны, и, заставляя драконопасов в очередной раз проделывать никому не нужные упражнения, Уилиджер чувствовал себя абсолютно разбитым, но утешался тем, что со временем мальчики его полюбят и станут добрыми, идеальными драконопасами.

Релкин поднял голову. Собственно, все они чувствовали, что Уилиджер – не такой уж плохой человек, просто неуравновешенный. Он мог в один момент быть храбрым, как лев, и уже в следующий – полностью деморализованным страхом. В горячке боя Уилиджер вполне показал себя. В самом деле, не нужно забывать, что в критическом положении он не только согласился выслушать простых драконопасов, но даже и следовал их советам. Это обнадеживало. Насколько Релкин понимал, хороший боевой командир должен иметь стальную волю, как настоящий опытный воин. Это дает спокойствие в бою. Он не должен придавать большого значения ужасам, проходящим перед его глазами; несмотря ни на что, он должен драться, воодушевляя подчиненных.

Релкин надеялся, что со временем Уилиджер возмужает и тогда ослабит свою придирчивость, став настоящим драконьим командиром.

Ну а пока им придется терпеть.

Он снова посмотрел по сторонам. Если бы Эйлса могла сейчас оказаться здесь! Как во время кампании в Арнейсе! Только бы знать, что она рядом, и тогда можно вытерпеть любые глупые выходки Уилиджера.

Увы! Пройдут годы, прежде чем он получит право на отставку. Если останется жив в этом походе. А также если переживет следующие. Слишком много всяких «если».

Мальчик принялся размышлять о своей отставке, и ненадолго его окутало знакомое тепло. Он придумывал, как замечательно будет жить в будущем.

Они с драконом выйдут в отставку вместе, взяв причитающиеся им земли – сто акров в долине реки Калене, что в восточном Кеноре. Земли клана Ваттель – родичей Эйлсы – лежат к югу.

Они с Базом обойдут все окрестности и отыщут самый приятный уголок, еще совершенно дикий. Эти районы труднопроходимы из-за быстрого течения реки Бур. Впрочем, быстрое течение в низовьях можно изменить системой каналов и отвести лишнюю воду, как, он видел, было устроено на Кохонских порогах. Они будут продавать зерно горцам Ваттель Бека, выращивающим собственные овес и рожь на высокогорных плато, но часто испытывающим нехватку продовольствия глубокой зимой.

А потом они с Базом расчистят землю и посадят пшеницу, ячмень и корнеплоды. Еще они разведут сады и виноградники и станут продавать излишки людям клана.

Чтобы управиться с расчисткой земель, они купят упряжку лошадей в Кохоне и переведут их через плато и далее вниз по Буру, в долину Каленса.

Релкин с Эйлсой поженятся, у них будет семья. Базил завоюет право оплодотворить яйца. Это значит, что им придется предпринять путешествие обратно в Куош, в провинцию Голубой Камень. И настанет день, когда знаменитый дракон со сломанным хвостом придет в родную деревню. Там проведут соревнования за право стать отцом одного из молодых дракончиков.

Ну а потом и сам Релкин станет отцом. На что это будет похоже? Он пожал плечами. Готов ли он к этому? Готов ли взять на себя ответственность за собственного ребенка? Уверенности в нем не было. Он уже видел, как это изменило его подругу, Лагдален из Тарчо. Она превратилась в солидную матрону. Такое впечатление, что она стала старше его на пару десятков лет, а ведь разница между ними была совсем незначительной.

Тут Релкин почувствовал некоторое неудобство от мыслей о перемене занятий. Он ведь любил эту грубую жизнь. Он хотел посмотреть мир. И он совсем не хотел становиться затворником на лесной ферме.

Он тихонько присвистнул. Все это было так далеко! Он еще насмотрится на мир, прежде чем получит хоть какую-нибудь возможность перемены занятий.

Мальчик молился, чтобы Эйлса не изменила ему; пять лет кажутся невообразимо долгими, когда о них думаешь. Эти мысли заставили его вспомнить о прошедших пяти годах, когда он был еще безвестным драконопасом из деревни Куош, зубрящим уроки. Пять лет – срок долгий; за такой промежуток времени многое может измениться.

Эйлса, дочь Ранара, будет испытывать давление родни, желающей, чтобы девушка забыла какого-то там драконопаса и вышла замуж за почтенного члена клана Ваттель. Сможет ли она противостоять такому давлению?

Релкин застонал и прогнал от себя подобные мысли. Что будет, то будет, и если того пожелают старый Каймо и Великая Мать, он женится на Эйлсе, и они станут жить так, как ему грезится.

Вахта закончилась без происшествий, драконир слез с дерева, завернулся в одеяло и сразу крепко заснул, проспав до побудки, которую протрубили час спустя после восхода.

Драконы поднялись, размялись и умылись. Потом съели обильный завтрак и продолжили свои вчерашние занятия. Было объявлено, что по окончании работы остаток дня можно отдыхать. Флот отошел до вечернего прилива.

Последнюю цистерну наполнили еще до полудня, после нее был обед. Потом часть драконов счастливо заснула под солнышком, кое-кто лениво плавал в озере.

Драконопасы отправились исследовать остров. Чего им было бояться днем?

Глава 18

Словно густой дым лесного костра, собрались народы Крэхина по призыву Пророка. Армия Крэхина, реорганизованная генералом Кригсброком, отправилась на север и на восток. Нападение было внезапным. Крэхинцы отказались от прежней тактики боя, когда они просто забрасывали противника дротиками, рассчитывая в основном на свою численность. Теперь они перешли к прямым столкновениям и кололи врагов копьями. Эта тактика превосходила боевое мастерство всех соседних народов, и скоро в Крэхин потянулись армии рабов.

С подачи Кригсброка вся экономика Крэхина была перестроена на военный лад. Крэхин, как и предсказывал когда-то Пророк, стал народом воинов. Захваченные рабы возделывали поля, выполняли все необходимые и неприятные работы. Крэхинцы, столь долго угнетаемый народ, восприняли преобразования с энтузиазмом. Теперь их армии наводили ужас на остальные народы Эйго.

На севере они угрожали развитым государствам Бакана. На востоке их боялись в королевстве Импало и даже в империи Ог Богона. Новые армии двинулись к западным берегам – нести весть Пророка братским народам, живущим в тех краях. Массовые сборища стали нормой. Древние боги Огня и Камня были смещены верой в «Того Кто Должен».

На простодушные народы Эйго обрушилась лавина: с именем Пророка на устах новые армии несли смерть и разрушения.

На первых порах Величайший был доволен. Его слуги принялись за работу на острове Кости. Везде вокруг Внутреннего моря заботами Пророка создавались армии. Со временем, как и предполагалось, враги заметили это и снарядили экспедицию в Эйго. Ведьмы реагировали стремительно, что принесло одновременно как чувство удовлетворения, так и беспокойства. Херута Скаш Гцуг знал, что ведьмы вполне осознавали исходящую от него опасность. Они принимали его всерьез. Что значило – уважали. Это вызывало у него улыбку. С другой стороны, он понимал, что два полных легиона, объединившись со здешними, готовящимися напасть на него войсками, способны разнести небывалый эксперимент в прах. От подобных мыслей Величайшего бросало в дрожь.

В свое время Херута Скаш Гцуг получил тяжкий урок, по глупости недооценив силы восточной империи. Эти проклятые драконы! Если бы не они, Повелители давно уже овладели бы Рителтом.

Впрочем, существовали средства задержать врага. Херута Скаш Гцуг послал гонцов к древнейшему Властителю Черного острова Гадджунгу. Тот обещал помощь.

Вдобавок мощная армия Крэхина прошла через Вал Солнца и напала на богонцев, естественных союзников Империи Розы в восточном Эйго.

И все же Херута Скаш Гцуг был неспокоен. Он приказал слугам умножить усилия. На острове Кости те овладели мастерством ковки и закалки стали. Это была тяжелая работа, зависящая от мощности кузниц в сердце вулкана. Проклятый вулкан наполовину бездействовал. Его пламени еле хватало для производства стали. Работа двигалась медленно.

Повелитель обратился к другому своему оружию – Пророку. Он приказал Кригсброку регулярно посылать доклады. Кригсброк, чувствуя настроение Повелителя, тщательно корректировал свои сообщения. В страшной новой жизни Пророка было много причин для беспокойства, но Кригсброк понимал, что Повелитель не хочет об этом знать. Он желает только хороших новостей. И желает отчаянно. Кригсброк уже был научен горьким опытом принесения плохих новостей Величайшему.

Таким образом, Кригсброк находился перед дилеммой – как не обеспокоить Повелителя и как при этом жить с тем странным и страшным созданием, которого называли «Тот Кто Должен».

Проблема заключалась в ненасытной жажде Пророка убивать. Страсть эту можно было сравнить по силе разве что с тягой молодого мужчины к женщине. Слишком долго воздерживаясь, Пророк становился опасен, он мог без предупреждения напасть на любого, оказавшегося рядом.

Первым он убил слугу Кригсброка, Голса – выхватил чужой кинжал и швырнул его в спину несчастного слуги.

Кригсброк позаботился предоставить Пророку рабов для убийства. Больше ничего не оставалось. Тварь уже не довольствовалась осужденными, которых казнила перед толпой. Она хотела убивать их часами, одного за другим. Нож, воткнутый в горло беспомощному человеку, связанному по запястьям и щиколоткам, низкий сдавленный хрип, фонтан крови… Тварь издавала несколько коротких вздохов удовольствия, упиваясь кровью, заливающей его тело. Дрожа от наслаждения смертью, она вырывала еще бьющееся сердце и выжимала кровь себе в рот, как сок какого-нибудь экзотического фрукта. Потом энергия иссякала, возбуждение проходило. Тогда возобновлялась дрожь, начинала трястись голова, закапанная кровью. Тварь снова обнажала нож и искала новой жертвы.

Кригсброк изо всех сил старался сохранить тайну. Крэхин не должен ничего знать. Вера людей в Пророка должна быть незапятнанной. Узнай они, что «Тот Кто Должен» на самом деле – «Тот Кто Должен Убивать», они растеряют всю свою восторженную покорность.

Пришлось завести специальную службу уборки тел. Это было довольно хлопотно. Поначалу трупы просто сбрасывали в море, но потом их, конечно, прибило к берегу. С похоронами возникли трудности. Крэхинцы традиционно сжигают умерших, хороня только пепел. Можно было выделить кусок земли для этих работ, можно было даже оградить их от любопытных, но слухи все равно неминуемо поползли бы, грозя раскрыть правду.

Тогда Гулбуддин, второй после Кригсброка, сказал, что знает огромные темницы под дворцом Пророка. Раньше там держали отступников от веры в Бога Камня. Служители стали сносить трупы в эти помещения.

Но скоро темницы оказались заполненными до самых сводов. Пополз запах мертвечины. Кригсброку снова пришлось принимать меры. Он взял несколько барж, перевозящих необходимые вещи на остров Кости, и глубокой ночью приказал рабам вынести трупы из подземелья и погрузить на баржи. Затем баржи отплыли к острову Кости. Здесь тела переложили на повозки, подняли по склону вулкана и сбросили в главный кратер. По окончании этой мерзкой работы Кригсброк и его четыре телохранителя убили рабов и отправили вслед за ужасным грузом.

Когда баржи пришвартовались снова у дворца той же ночью, Кригсброк обнаружил, что Гулбуддин ждет его.

– Итак, ты вернул мои баржи, интересно, что ты возил в них?

– Не думаю, что ты захочешь узнать, – сказал Кригсброк, проработавший всю ночь и смертельно не желающий говорить правду. – Ну ладно. Сегодня у меня был груз для острова Кости. Мы перекопали все конюшни этой вонючей страны и собрали всю грязь от испражнений лошадей за многие годы. У меня набралось двадцать повозок. – Кригсброк наморщил лоб. – Пути Величайшего неисповедимы, – добавил он.

– Это так. Но, как ты думаешь, зачем ему двадцать повозок лошадиных испражнений?

– Может, он собирается создать нового монстра, который станет их есть. Помнишь великанов-людоедов? Гулбуддин содрогнулся:

– Проклятые твари были безумными. Один из них съел моего друга Кинрадрика. Оторвал ему голову, если хочешь знать.

Кригсброк рассмеялся:

– Я видел, как один из них съел лошадь из-под седока! Еще живую.

– Это отвратительно.

Кригсброк снова рассмеялся, но согласился.

– Как поживает Пророк? – спросил Гулбуддин.

– Честно говоря, он меня беспокоит. Он становится несколько странным, скажем так. В основном он спит, но когда просыпается – ой-ей-ей! – Кригсброк выразительно сплюнул.

– Все это было странным с самого начала. Вдохнуть в мертвеца пародию на жизнь.

– Впрочем, он неплохо служит Повелителю.

– Конечно, конечно, – кивнул Гулбуддин.

– Он говорит, что пища его не интересует.

– Но ведь, если он живет, он должен и есть, разве не так?

– Да, он должен есть, но он не хочет жить. Кригсброк отослал баржи и отправился проведать Пророка. «Тот Кто Должен» спал, раскинувшись на спине и с открытым ртом. В таком состоянии он пребывал всегда, до тех пор пока его не будили. И это было счастьем. Проснувшись, он мог вернуться к своим занятиям, потребовав новых рабов для убийства.

Кригсброк тихонько отошел на цыпочках в сторону и отправился в спальню. Он оставил двух телохранителей, отослав двух других спать. Им сегодня выпала долгая ночь. Уже приготовившись ко сну, он поразмышлял над вопросом: «Зачем Повелителю могли понадобиться двадцать повозок конского навоза?»

Глава 19

Базил лежал на солнышке, опустив ноги и хвост в прозрачную воду. Разница температур между верхней и нижней половинами тела была особенно приятной. Даже просто загорать на солнышке было удовольствием. После нескольких дней работы с бочками – перетаскивания их взад и вперед – драконам наконец дали возможность отдохнуть.

Единственное, чего недоставало, это бочонка аргонатского зля. После жаркой утренней работы глоточек зля, этак с два-три галлона, был бы в самый раз.

Хвостолом перевернулся, поменяв положение. Сейчас он немного потерял в весе и ощущал, какими упругими и здоровыми стали его спина и плечи. Дни физической работы хорошо повлияли на мускулы. Даже несмотря на регулярные упражнения, образ жизни драконов на борту был нездоровым. Базил искренне надеялся, что путешествие скоро окончится. Он устал от тесноты и недостатка пространства. Еще он устал от искушения океаном. Лучше бы поскорее уйти от его запахов. Все драконы лишились покоя – за исключением Пурпурно-Зеленого, конечно. Ну а Базил лучше чем кто-либо понимал почему. Временами он испытывал неодолимый соблазн прыгнуть за борт, в лоно океана. Когда они снова оказались на суше, искушение пропало. Драконы существовали внутри человеческой военной машины, и ее рутина давала им чувство бессознательного комфорта. Им нужно было только маршировать, выполнять приказы и тренироваться. И есть. И, конечно, сражаться. Все это виверны любили. Особенно они любили есть и сражаться.

Больше того, как и все драконы, Базил был заинтригован слухами, что они могут встретиться со своими собственными легендарными предками.

Эйго был темным континентом, большей частью лежащим в тропических широтах. Очертаниями он напоминал заглавную «А», вершина буквы упиралась в северный тропик, экватор же делил континент надвое. Легенды говорили об обширном внутреннем море в самом сердце Эйго. Море это называлось Набом (Н-ах-б) Эйго, и на его карте были отмечены невероятные глубины и действующие вулканы.

Это были очень странные воды, как говорила молва, хранящие в себе создания, давно исчезнувшие в остальных частях мира. Там встречались животные, похожие на драконов; предполагалось, что живут они исключительно в воде.

Чем ближе подходил флот к берегам Эйго, тем больше историй припоминали как моряки, так и легионеры, а между ними, пересказывая особо любопытные слухи, курсировали драконопасы.

Легендарные предки вызывали множество споров. Собственно говоря, как раз о них сейчас и толковали в Сто девятом.

Блок слышал, что у драконов из озера Наб, что на континенте Эйго, очень вытянутая шея и четыре плавника вместо конечностей.

– Как такие могут быть нашими предками? – хотел знать Влок.

– Я думаю, они ими и не являются, – отвечала Альсебра, – когда-то давно я слышала, что мы произошли от короткошеего вида, жившего в северных океанах.

– Могут ли виверны скрещиваться с этими длинношеими из внутреннего моря? – интересовался Роквул, молодой кожистоспинник.

– О! Роквул помышляет об оплодотворении яиц предков! – сказал со смешком Влок.

– Все мы знаем, что Влок предпочел бы лучше съесть их яйца, – заявил Пурпурно-Зеленый ехидно.

– Отвечаю на вопрос кожистоспинного, – отозвалась Альсебра, – скорее всего нет.

– Но ведь наш вид может скрещиваться с дикими драконами, есть жизнеспособные экземпляры.

Все знали, что Роквул говорит о Базиле и дикой зеленой драконихе по имени Высокие Крылья. Их дети, молодые Бранер и Гренер, родились крылатыми и летали не хуже своей матери. Сейчас они жили на крайнем севере, охотясь на северных оленей карибу и мамонтов.

– Это правда, но ведь виверны и дикие драконы имеют общего предка. В нас течет одна кровь.

– Да, да, конечно, – последовали кивки, и несколько драконов заворочались, поудобнее устраиваясь у озерка.

– Тогда, выходит, мы и здешние очень разные?

– Да.

Жаль, но таково было положение вещей: нечего было и думать о том, чтобы пытаться оплодотворить яйца морских чудовищ.

Базил вполуха слушал все эти разговоры, одновременно с нежностью размышляя о своей «семье». Наверное, они охотятся на белых медведей, можно не сомневаться. Дикие драконы непомерно сильны и свирепы.

«Возможно, даже слишком сильны», – подумал он. Его малютки не выражали особенного почтения отцу. Больше того, они бранили папочку за отсутствие крыльев. Хвостолом снисходительно усмехнулся. Они дики и прекрасны, так же как и их мать. Возможно, когда-нибудь он снова возляжет с зеленой драконихой.

Тут кто-то толкнул его в плечо.

Базил повернулся. Встревоженный человек в туземном платье – простая белая туника и алая головная повязка – отскочил назад. За его спиной стояли двое других, с ними была повозка, нагруженная маленькими бочонками.

– Просим прощения, великий почтенный дракон, но мы хотели бы воздать тебе честь этой бочкой пульджи. Мы угостим и твоих друзей.

– Что такое пульдасм?

Они подкатили одну из бочек, открыли, наполнили чашу и поднесли великану.

Базил осторожно понюхал. Его беспокоила заинтересованность в глазах визитеров.

– Попробуйте, – сказал Базил. Влок потянул носом, расплескав содержимое. Следующая проба была предложена Альсебре.

– Что-то вроде пива? – спросил с надеждой Влок.

– Да, это готовят примерно так же, – ответили люди в белых туниках.

– Это хорошо, очень любезно с вашей стороны, островные люди, – Влок поднял бочку и выбил днище. Потом сделал длинный глоток под взглядами остальных.

– Да, очень хорошо, – сказал он.

– Влок никогда не был настоящим ценителем пива, если хотите знать мнение дракона, – придирчиво сказал Пурпурно-Зеленый.

– Что дикий дракон понимает в пиве? Ты вместо него пил кровь белых медведей.

Альсебра ворчала, явно забавляясь.

Все драконы вдруг почувствовали легкие угрызения совести, которые, однако, очень быстро растаяли.

А драконопасов, которые могли бы сказать «нет», рядом не было. Командир эскадрона Уилиджер ушел в туземную деревню. Так что вскоре весь Сто девятый драконий пил пульджи.

У напитка был совершенно особенный вкус, скорее не пивной, а винный. Пульджи было сладким, пахло фруктами и легкой гнильцой. Однако оно было прохладным, и драконы воздали ему должное.

Потом одни улеглись на коралловый песок, другие попрыгали в воду. Но с течением времени один за другим огромные животные затихали и погружались в чрезвычайно самосозерцательное и расслабленное состояние. Примерно через час все уснули.

Вернулись туземцы в белых туниках. Базил обнаружил, что рядом с ним стоят двое:

– Великое чудовище, мы принесли тебе предложение. – Верио был ломаным, но понятным. Базил моргнул.

– Мы думаем, ты останешься жить на нашем острове. Мы будем кормить тебя и давать много пульджи, а ты будешь жить здесь, в озере у лагуны.

Это звучало неплохо.

– Да, ты будешь хорошим чудовищем, мы будем ухаживать за тобой и отошлем других людей прочь, ты им скажешь, что они не могут держать тебя против твоего желания. Вместо этого ты станешь нашим.

– Мы будем хорошими хозяевами, – сказал другой. Хозяевами? Базил снова моргнул. Он не работает на «хозяев», а это имя единственно вызывает в нем мысли о Великом Враге, с которым он воюет, как и все драконы-виверны.

– Нет, – твердо сказал он, – я никогда не работал на хозяев. – Он поднялся на ноги.

– О, ну так станешь, великий дракон. Потому что мы дадим тебе пульджи. Ты ведь хочешь пульджи?

Базил снова моргнул. На самом деле напиток подействовал на него не очень сильно. Ну, было трудновато думать да не получалось петь.

– Дракон будет очень полезен для того, чтобы строить нам разные вещи, – пробормотал один из людей. Люди улыбались. Базилу не понравились их улыбки:

– Нет. Я – боевой дракон, дракон легиона. Я слишком занят. Счастливо оставаться.

Он отвернулся от них и пошел в сторону пальм, окружающих небольшую ферму. Здешний фермер проявлял поистине героическую выдержку, соседствуя с таким количеством драконов. На ходу Базил бормотал про себя о людях, желающих быть «хозяевами». Он вызвал в памяти лицо Мезомастера, с которым дрался в подземных карьерах страшного города Дзу. Вот как драконы расправляются с людьми, которые пытаются стать «хозяевами» драконов! А в легионе драконы служат добровольно.

Хвостолом уже подходил к озеру, с умилением думая об обеде, когда по дороге ему попалось небольшое болотце, образовавшееся в том месте, где ручей растекся под корнями травы. И тут он почувствовал, как что-то коснулось его головы, и сразу же верхнюю часть тела опутала сеть. Ноги споткнулись о веревку, протянутую в грязи, и что-то стукнуло его по спине.

Базил рванулся с испуганным вскриком и тяжело упал. Кто-то возбужденно закричал, и, повернув голову, дракон увидел с дюжину или больше туземцев в белых туниках, собравшихся вокруг. Несколько человек принялись обматывать пленника новыми сетями, остальные держали в руках дубинки и веревки.

Глаза Базила налились кровью. Он полностью потерял над собой контроль. Не исключено, что пульджи еще и подстегивало его.

С ужасающим ревом гигант поднялся из болота. Люди хором закричали, во не выпустили веревок. Дракон разорвал сеть в клочья. Веревки лопнули, когда он дернул своей огромной ногой, и люди, все еще цеплявшиеся за пленника, посыпались в грязь. Базил схватился за длинную палку, которой пытались его оглушить. Когда те двое, что держали ее в руках, потянули жердь к себе, он просто зашвырнул их на дерево.

Несколько дураков прыгнули ему на спину и стали бить дубинами по голове. Он обернулся, оторвал людишек от своей шеи и побросал в самую середину болота.

Затем перехватил жердь словно дубину и начал колотить все подряд – деревья, людей, камни и маленькую пастушью хижину, которая немедленно развалилась от такого обращения.

Оставшиеся люди бросились наутек, преследуемые разъяренным виверном, машущим дубиной направо и налево. Пожалуй, для приятного отдыха на берегу озера получилось многовато!

Впрочем, драконы оказались не единственными в Сто девятом марнерийском эскадроне, на чью долю выпали неприятности.

Релкин брел вверх по склону старого вулкана Радуа, пока не дошел до места, откуда открывался великолепный вид. Отсюда был виден флот, в беспорядке разбросанный по лагуне, и внешний риф, окаймленный белой пеной бурунов. Все это создавало очаровательную тропическую атмосферу, радующую сердце. Потом драконир спустился в ложбину между вулканами, оказавшись в самом сердце острова. Он миновал фермерские поля, на которых росли кукуруза и ананасы, и углубился в сады фруктовых деревьев.

Воздух был теплым и легким, напоенным ароматами пряностей. Релкин чувствовал, как спокойствие заполняет его душу, разве что за исключением того уголка, который тосковал об Эйлсе.

Перейдя небольшой каменный мостик через ручей, он вдруг обнаружил, к собственному удивлению, Свейна, сидящего на корточках по шею в воде. Парень целиком погрузился в воду и с шумом выдохнул воздух.

Потом он поднял голову. Релкин увидел, что верхняя губа Свейна распухла и кровоточит. На лбу красовалась шишка, щека была расцарапана и до сих пор сочилась кровью.

– Релкин, ты меня спасаешь! Откуда ты явился?

– Что случилось?

– Мы влипли в неприятность. Я и Джак.

– Ну да?

– Особенно я.

– Да что случилось?

Свейн встал и, махнув рукой, пошел в сторону группы деревьев. Релкин последовал за ним и обнаружил маленького Джака, сидящего позади распростертых на земле телес Бирджит, свейновой воздыхательницы с «Ячменя». Под ней была лужа крови.

Лицо Джака было зеленым.

Релкин тихо охнул, представив, что тут могло произойти.

– Она преследовала тебя? Джак молча кивнул.

– Я и не видел ее, – сказал Свейн, – да и не думал, что увижу.

– И?

– Она напала на меня, когда я пошел купаться.

– Что?

– Она сказала, что или я сейчас же займусь с ней любовью, или она меня зарежет. У нее был здоровенный нож.

Релкин выругался и плюнул на землю.

– Она не остановилась, Релкин, даже когда я взялся за кинжал.

Релкин наклонился на морячкой. Бедная женщина со своей сумасшедшей страстью к Свейну, почему она не могла оставить парня в покое? Зачем ей пришлось принять такую смерть?

Похоже, она не дышала. Мальчик пощупал пульс. Ничего. Он нажал сильнее. Теперь, похоже, что-то прощупывалось. И наконец он ясно почувствовал пульс, хотя и слабый.

– Болваны, она жива! Что вы стоите? Нужно постараться остановить кровь.

Опомнившиеся от шока, Свейн и Джак помогли Релкину поднять Бирджит. Кинжал Свейна вошел довольно глубоко между ребер над печенью.

– Я не хотел так, я только хотел ее остановить.

– Это правда, я был рядом, – сказал Джак. Релкин быстро и методично работал, промывая рану чистой водой и останавливая кровь жгутом, скрученным из рубашки Свейна.

– Ты ее ранил, ты и снимай рубашку, – сказал ему Релкин без тени юмора.

– Какие могут быть последствия, куошит?

– Она жива, так что, возможно, вас обоих и не повесят, но неужели вы считаете, что Уилиджер так и спустит вам это дело без тридцати плетей? Не думаю.

– Во имя Руки Матери! Я этого не вынесу, – всхлипнул Джак.

– Не думаю, что у тебя будет особенный выбор. Они ведь могут тебя и повесить. Уверен, что капитан корабля потребует этого.

– Я ничего не делал, – с отчаянием сказал Джак.

– И я ничего не мог изменить, Релкин, – , сказал Свейн. – Она не смеет обвинять меня. Это она на меня напала.

– Помоги-ка ее поднять, оберни эту полосу вокруг ее груди и затяни узел. Мы остановили ей кровь и теперь понесем ее обратно. Джак, нам нужна пара длинных веток покрепче, что-то вроде дубинок, и еще нужно, чтобы кто-нибудь раздвигал перед нами ветки, ты меня понимаешь?

Джак ушел в заросли и скоро вернулся, сопровождаемый туземцем с осликом и тележкой. Человек плохо понимал на верио, но Джак уговорил его пойти, просто дав ему серебряную монету, а затем показал следующую, повернулся и двинулся в нужную ему сторону. Драконопасы указали туземцу на раненую морячку, а потом махнули рукой в сторону лагуны. Фермер быстро понял, чего они хотят, и мальчики осторожно уложили Бирджит в тележку, а потом пошли за катящейся по пыльной дороге повозкой в сторону моря. Шли они молча, погруженные в мрачные мысли о ближайшем будущем.

Глава 20

На борту «Ячменя» самые худшие опасения Релкина оправдались.

Командир эскадрона Уилиджер, едва завидев измазанных в крови мальчишек и распухшую и израненную физиономию Свейна, немедленно решил, что ему лгут и на самом деле Бирджит пытались изнасиловать. Он приказал арестовать всех троих мальчиков и в цепях препроводить в карцер. Потом в своем докладе командору Вулворду он потребовал для провинившихся наказания третьей степени, которое предполагало пятьдесят плетей с последующей кастрацией и пожизненным заключением. Командор Вулворд был ошеломлен. Не только совершенным преступлением, но и неприкрытой страстной злобой, почти истерикой, с которой Уилиджер добивался уничтожения трех мальчишек.

Дракониры же, все трое, рассказывали совершенно другую историю. Она звучала не правдоподобно. Морячка, прыгающая на драконопаса и требующая любовных утех? Женщины так не поступают. Однако было что-то подкупающе честное в открытых взглядах молодых людей, когда они настаивали на том, что не пытались изнасиловать женщину.

Заключение хирурга вроде бы подтверждало их правоту. Только один из мальчиков, судя по уликам, участвовал в драке, на остальных просто была кровь морячки. Никаких признаков сексуального нападения не обнаружили.

К тому же ребята сами принесли женщину и признались в том, что ранили ее. Уилиджер не сказал об этом ни слова, и такое умолчание с его стороны тоже удерживало командора Вулворда от скоропалительного решения. В конце концов, если бы они и вправду пытались ее изнасиловать, они могли попросту убить несчастную и закопать где-нибудь на острове. Вулворд был серьезно обеспокоен. С драконами, потерявшими своих мальчиков, очень трудно работать, а в предстоящей кампании вивернам отводили основную роль.

Тем временем Бирджит лежала без памяти, и вокруг нее хлопотали хирург и штатная ведьма флота Эндисия. Они дали вполне обнадеживающее заключение. Релкин сделал перевязку на совесть, и она сослужила добрую службу. Кинжал, как выяснилось, никаких жизненно важных органов не задел. Хирург сшил края раны и наложил компресс с лекарственными травами и медом.

Со всех сторон на Вулворда оказывали сильнейшее давление. Капитаны флота настаивали на немедленном суде и наказании. Моряки были в ярости, напряжение могло вылиться в междуусобную войну экипажей и легионеров. Пока матросы не увидят этих чересчур сексуальных драконопасов болтающимися на нок-рее, они не успокоятся.

Вулворд издал приказ о военно-полевом суде. Кроме того, он настоял на том, что заседание не состоится до тех пор, пока Бирджит не придет в сознание и не будет допрошена.

Тем временем грянуло новое чрезвычайное известие. Вулворда вызвали в кабинет адмирала Кранкса; там ему сообщили о невероятном событии на берегу. Туземная деревушка была наполовину разрушена перепившимися драконами. Крестьяне обезумели от негодования и требуют, чтобы драконы были наказаны, а деревня – вновь отстроена.

Кранкс напомнил Вулворду, что отношения с островным народом очень важны для Империи Розы и, в частности, для предстоящей кампании. Корабли поддержки и транспортные караваны – все проходят этим маршрутом и нуждаются в пополнении запасов пресной воды. Допустить разлад с островным народом было бы серьезной ошибкой.

Напоследок было сказано, что драконы еще невменяемы, вооружены деревьями, которые используют как дубины, и стоят на развалинах деревни, не позволяя жителям вернуться.

Сами драконы заявили, что будут говорить только со своими мальчиками.

– Чьи там драконы? – спросил Вулворд, чувствуя, что его сердце упало.

– Драконопасов Свейна, Релкина и Джака из Сто девятого марнерийского. И с ними драконы Мануэля и Руза.

– Сколько всего драконов?

– Насколько нам известно, замешаны только драконы Сто девятого марнерийского.

– В это трудно поверить. Там виверны-ветераны. Они сражались в стольких кампаниях Империи!

– Вы должны признать, что Хвостолом и раньше причинял нам беспокойство. А дикий дракон представляет собой проблему с момента поступления в легион.

Вулворд поднял голову. Адмирал наслушался чьих-то старых грязных сплетен.

– Дикий Дракон героически сражался в битве при Сприанском кряже. О нем сложены песни – как он бросался на великанов-людоедов и топтал их ногами. Можете себе представить? – Вулворд говорил теперь страстно. – А что касается Хвостолома, то неужели нужно что-то еще говорить? Это живая легенда. Он лично уничтожил Рока в Туммуз Оргмеине.

Кранкс не двинулся с места:

– Я понимаю ваши симпатии к драконам, но за этот конкретный случай их действительно придется наказать. Иначе островитяне не успокоятся.

– Как мы можем их наказать? Мы что, пошлем против них других драконов?

– Островитяне удовлетворились бы, если бы мы помогли им укротить провинившихся, а потом оставили бы их на острове в качестве вьючных животных.

Вулворд повернулся с пепельно-серым яростным лицом. Напряженным голосом он ответил:

– Я не согласен, адмирал. Это нарушает основной закон договора между нами и вивернами. Если они должны быть наказаны, то только так же, как и другие легионеры. Они должны быть арестованы и преданы военно-полевому суду.

Кранкс поджал губы:

– Ладно, можно выбрать такой метод наказания, он должен удовлетворить островитян.

– Вы понимаете, адмирал, что эти драконопасы – именно те, кого флот жаждет видеть повешенными за изнасилование морячки Бирджит?

Кранкс глубоко вздохнул:

– Меня уведомили об этом. Но ничего не могу изменить в их положении. Как только они вернут драконов на корабль, арест будет возобновлен. Меньшим моряки не удовлетворятся.

Они не обсудили другие варианты развития событий, в том числе возможное восстание среди драконов – худший из кошмаров, которого боится любой легионныйкомандир.

Вулворд взял полубаркас, посадил в него пятерых драконьих мальчиков Сто девятого и пошел к берегу, правя к тому месту, где находилась деревня, пострадавшая от драконов.

Было темно, но посреди деревни горел большой костер, около которого собрались драконы, все еще не выпускающие из рук импровизированные дубины. Они пили трофейное пиво, настоящее, а не фруктовый сок.

Чудовищные рептилии лишь слегка повернули головы, когда из подошедшего полубота на берег высадились командор и пятеро драконопасов.

Вулворд почти хотел, чтобы проклятое трио мальчишек сбежало куда-нибудь вместе со своими драконами, разрешив тем самым все судебные проблемы. Их можно было бы оставить тут до прихода следующего флота. Отряд Вулворда был бы, конечно, ослаблен, но зато сам командор избавился бы от ужасных неприятностей.

Мальчишки вышли вперед. Вулворд и сопровождавшие его солдаты несколько поотстали. В самом деле, драконы выглядели, мягко говоря, диковато. И они разнесли деревню буквально вдребезги.

Туземцы плели свои дома из балок и прутьев, обмазывали глиной, а внутри складывали из камней пол и очаг. Под тяжелыми ударами драконьих дубинок стены и двери разлетелись в щепки.

Драконы стащили в кучу все, что могло гореть, и подпалили угольком, взятым в одной из туземных кухонь. За час или два они сумели разрушить деревню до основания.

Драконопасы подошли к своим подопечным. Виверны держались холодно, едва разговаривая. Мальчики вежливо поздоровались и тут же принялись проверять, какие повреждения успели себе нанести гиганты, оставшиеся без присмотра. Драконам эта процедура была так привычна, что сама по себе успокаивала. Дружеские отношения постепенно восстановились. И вскоре с буянами уже вполне можно было разговаривать.

Вулворд ждал. Но ждать пришлось недолго. Скоро драконьи мальчики явились с докладом. Их рассказ осложнил ситуацию еще сильней.

У драконов были все основания жаловаться и требовать удовлетворения. Инцидент начался с того, что местные жители привезли им маленькие бочки с пивом под названием пульджи, действие которого оказалось вредным. Туземцы стали соблазнять опоенных драконов дезертировать и остаться на острове в качестве ручных домашних животных, а потерпев неудачу, набросились на гигантов с сетями и веревками и попытались удержать силой.

Драконы просто защищались, но, одурманенные пульджи, несколько превысили пределы необходимой самообороны. Они понимают, что перестарались, но их спровоцировали.

Теперь дело еще больше запуталось. Если ни в чем не повинных драконов накажут, возмутятся все драконьи подразделения аргонатской армии.

Оглянувшись на крик часового, Вулворд увидел, как из-под пальм появилась делегация жителей деревни.

Они были наряжены в свои лучшие одежды из красной ткани и сандалии на толстой подошве. Все они плохо говорили на верио за исключением одного толстячка, в юности побывавшего в Кадейне. Туземцы предъявили множество требований, но главное было: драконы попрали их свободу и теперь должны быть превращены в рабов и оставлены на острове в цепях.

Вулворд изложил им драконий вариант этой истории. Деревенские старейшины возмутились и с оскорбительными насмешками отвергли все обвинения. «Драконы всего лишь животные, – сказали они. – Кто станет их слушать? Это оскорбляет древних богов острова!» И туземцы прервали переговоры с командором. Вулворд доложил обо всем на «Ячмень», и к берегу подошел еще один полубаркас, на этот раз – с адмиралом Кранксом и шестью матросами на борту.

Кранкс и Вулворд отошли в сторону посовещаться. Адмирал считал, что первым делом нужно сохранить дружбу с народом Водяного острова. В свою очередь, Вулворд указывал на необходимость поддержания высокого морального уровня драконов.

Разгоревшийся спор был прерван неожиданно. Из-за пальм послышался резкий звук дудки. Крестьяне обернулись, выжидая, что будет дальше. Из пальмовой рощи появилась колонна туземцев, одетых в доспехи из кокосовых циновок с половинками кокосов на голове в качестве шлемов, в руках воины несли копья и щиты.

Жители деревни просияли и многозначительно посмотрели на Кранкса и Вулворда.

А тем временем из-за деревьев вышло еще несколько человек. Крепкая веревка обвивала их запястья и шеи, соединяя пленников в цепочку. Их конвоировали рыцари в кокосовой броне. Крестьяне помрачнели. Некоторые стали потихоньку пятиться в сторону.

Во главе процессии выступал импозантный человек шести с половиной футов росту, одетый в красные лакированные доспехи. Он проревел команду одновременно и крестьянам, и своим людям – «задержать всех, кто попытается скрыться». Воины окружили деревенских жителей.

Кранкс с Вулвордом обменялись удивленными взглядами; драконы и драконопасы напряглись. Если вооруженные люди попытаются напасть на драконов, кровопролития не избежать – драконы еще не бросили свои дубины.

Связанные люди были брошены наземь; великан в красном на ломаном верио объяснил, что это провинившиеся. Они попытались сбежать, но были схвачены и допрошены. После пристрастного допроса они во всем сознались. Рассказ драконов полностью подтвердился.

Вулворд вздохнул с огромным облегчением. Обвинение с драконов было снято. Единственная деревня, которую разгромили виверны, была наказана по заслугам.

Под горькие, стоны воины взяли старейшин деревни под стражу. Правитель в красном объявил, что сначала их высекут, а потом заставят чинить разрушенные дома.

По сигналу от кораблей к берегу направились самые большие полубаркасы, чтобы доставить драконов на «Ячмень». Как только все оказались на борту, троих мальчишек снова заковали в железо и отправили в карцер.

Адмирал Кранкс собрал капитанов флота и приказал Вулворду принять меры. Капитаны настаивали на немедленном суде над насильниками.

Вулворд потребовал отсрочки, по крайней мере до тех пор, пока Бирджит не придет в себя, ведь на ее теле нет следов насилия. По окончании собрания к адмиралу Кранксу пришла ведьма Эндисия.

Несколько позднее адмирал объявил свое решение. Чтобы хотя бы отчасти удовлетворить требования капитанов флота, виновные немедленно подвергнутся предварительному наказанию в двадцать плетей. Вулворд возражал. Кранкс сказал, что протест его будет отмечен в судовом журнале, но экзекуция все равно состоится, пусть даже и несправедливая. Иначе флот не успокоится.

Глава 21

Экзекуция была назначена на полдень следующего дня. Релкин, Свейн и Джак, скованные одной цепью, печально жались друг к другу на полу карцера.

Этим вечером, командор Вулворд еще раз попытался заставить командира эскадрона Уилиджера признаться в поспешности возможно несправедливого обвинения. Вулворд чувствовал, как с приближением начала казни в нем поднимается отчаяние. Уилиджер был непоколебим. Вулворд уже еле сдерживал себя с этим человеком. Впрочем, в данном случае мнение Уилиджера имело больший вес, и Вулворд не мог изменить его по своему желанию.

Отпустив Уилиджера, Вулворд по тщательном размышлении послал за колдуньей Эндисией. По его просьбе она посетила драконьих мальчиков. Согласилась она на этот визит с неохотой, заявив Вулворду, что ее симпатии лежат на стороне женщин-моряков, которые и так уже натерпелись за этот рейс.

Вулворд написал записку генералу Стинхуру и отправил ее шлюпкой на флагманский корабль.

Эндисия долго готовилась к посещению мальчиков. Ее предупредили, что все трое юношей – ветераны, уже давно работающие с драконами, а один из них – признанный герой. Она решила не позволять посторонним чувствам влиять на ее суждения. Вообще она находилась между двух зол. Моряки, уставшие от многонедельных трений с этими молодыми наглецами-легионерами, кипели яростью, требуя наказания насильников, тогда как солдаты возмущались несправедливостью наказания даже без намека на суд. Для Эндисии путешествие в Эйго было очень тяжелым. Она с трудом несла свое тяжкое бремя, мечтая о том времени, когда сможет освободиться. Иногда она с горечью вспоминала приход Серой Леди. Серая Леди всегда слыла опасным посетителем. Эндисия была родом с Кунфшонских островов и отчасти грешила пристрастием к морякам своего пола. Для всех кунфшонцев насилие над женщиной считалось самым ужасным преступлением. Кроме того, на островах царствовал матриархат. Такое общество было признано идеальным и взято за образец для Империи Розы, где при всеобщем равенстве и законопослушании у власти реально находилась небольшая гибкая иерархия. Всеобщее Благо Кунфшона определенно было самой изощренной политической культурой в мире. Эндисия гордилась родными островами, питая легкое недоверие ко всем чужакам, даже к народу Аргоната, который являлся органическим продолжением Кунфшона. Такие чувства воздвигали стену между нею и сердцами воинов. Сексуальное насилие – страшнейшее преступление в мире, так как посягает на основы Всеобщего Блага Кунфшона. Эти мальчишки должны получить урок, и если получится, что наказание будет состоять из нескольких частей, что ж, тем лучше.

Суд может вынести приговор и позднее, и может быть, уже после повешения.

Таким образом, она была настроена холодно, и ее визит ничего не изменил. Она задала лишь несколько вопросов и изо всех сил старалась не встречаться глазами с Релкином из Куоша. После, правда, ее стала беспокоить совесть, но ведьма вызвала в памяти бледное лицо несчастной Бирджит и уверилась в своей правоте. Сердце ее ожесточилось против мальчиков. Моряки – прежде всего. Эндисия вернулась в лазарет и села подле Бирджит, размышляя, что делать дальше. Последней надеждой оставалось, что Бирджит очнется и сумеет рассказать, как все было на самом деле. Как этого добиться – лежало целиком на ответственности ведьмы флота. Если бы здесь была Ирен из Алафа или же сама Лессис!

Эндисия беспокойно огляделась. Кое-что она могла попробовать и сама. Неясная мысль забрезжила в ее мозгу. Она подошла к своему книжному шкафу и достала перечень заклинаний Кунфшона.

Релкин, Свейн и Джак остались со своими горькими мыслями в темноте карцера на борту «Ячменя». Они были убиты известием о том, что суда даже и не будет.

Свейн горько усмехнулся:

– Значит, нас высекут за то, чего мы никогда не делали.

Ответом ему были мрачные ухмылки.

– Нет, правда, я знаю кучу вещей, за которые меня можно было бы высечь, да вы все знаете их, – идиотская улыбка Свейна сверкнула в темноте, – но меня не поймали – значит, я ничего не делал. Понимаешь, о чем я говорю, куошит?

Все это только больнее отзывалось в сердце.

– Могу предположить.

О да, мальчишка Свейн шакалил среди драконопасов, прибирая все, что плохо лежит, вне всякого сомнения. Но теперь ему предстояло расплачиваться за то, чего он не делал никогда, и расплачиваться жизнью.

– Это несправедливо. Это не правильно, – сказал Джак совершенно отчаянным голосом Джак боялся больше всех. Он однажды видел подобную экзекуцию и упал в обморок, глядя, как человеку, наказываемому за дезертирство, дали пятьдесят плетей. И мальчик не знал, сможет ли он вынести двадцать без крика, не опозорив себя навеки.

Негласный закон среди легионеров был строг. Предполагалось, что ты не должен проронить ни звука, особенно перед лицом целого флота. Честь легионера превыше всего. Но маленький Джак был уверен, что будет кричать и плакать.

– Ты же знаешь, Джак, – сказал Релкин успокаивающе, – что ты прав, но так уж случилось с нами, и ничего больше не остается. Разве что.., ну, разве Бирджит расскажет правду.

– Я слышал, она все еще без сознания, – уныло протянул Свейн, – хирург не думает, что она быстро придет в себя.

– А что, если она не скажет правды? – испугался Джак.

Релкин взглянул на Свейна:

– Может так быть, Свейн?

– Почем я знаю? Эта сумасшедшая женщина набросилась на меня почти сразу, как мы ступили на корабль. Это ей надо дать двадцать плетей, а не нам.

Релкин был почти готов согласиться со Свейном. Двадцать плетей! Этот день уж точно вспоминать не захочется.

– Как это будет? – спросил дрожащим голосом Джак.

– Сорвет мясо с твоих, Джак, костей, – последовал весьма не обнадеживающий ответ Свейна.

– Не так страшно, Свейн, – сердито поправил его Релкин, – кровь потечет, но раны излечимы; Джак еще совсем молод.

Свейн хмыкнул и откинул голову в темноту. Оба они знали, что это не так. Шрамы, оставленные девятихвостой плеткой – каждый из хвостов с тремя узлами на конце – останутся с ними до конца их дней.

Свейн все же почувствовал интонацию Релкина и замолчал, подумав, что лучше зря не волновать маленького Джака, который примет это слишком тяжело. У Свейна были свои проблемы, он слишком быстро переходил от возбуждения к отчаянию, и теперь вся его бравада слетела.

Тем временем мысли Релкина снова ушли в сторону. Он удивлялся, как мог позволить Уилиджер своей злобе так завладеть им. Будучи их командиром, он не должен был сразу выносить обвинение. Вулворд никогда бы не поступил так, не посоветовавшись с начальством, а генерал Стинхур, зная напряженные отношения с флотом, не дал бы разрешения на этот шаг. Только Уилиджер будет виноват в том, что в полдень мальчиков искалечат.

Релкину было важно понять, удовлетворится ли теперь Уилиджер или продолжит и дальше вымещать на них злобу. Релкин знал, что командир эскадрона чувствует себя униженным, потому что фактически не участвовал в битве с чародеем. Потерять сознание до начала настоящего сражения – значило оказаться последним дураком, что для Уилиджера было страшнее всего на свете.

Удовлетворится ли он их ободранными спинами? Или постарается уничтожить эскадрон до последнего человека?

Во всяком случае, их троих уничтожить очень даже просто, потому что эти шрамы останутся с ними на всю жизнь. Каждый раз, когда Релкин будет надевать куртку, каждый раз, когда руки Эйлсы будут обнимать его, шрамы напомнят о себе.

Как же он сможет объяснить это Эйлсе! Как сможет он рассказать своим детям о позоре отца? Мальчик представил себе плеть, сдирающую с него кожу в потоках крови.

Неужели действительно никак нельзя спастись? Что, если Бирджит пришла в себя? Скажет ли она правду? Драконир почувствовал, что снова готов схватиться за соломинку.

Единственное, что их могло спасти – это признание Бирджит в своих позорных приставаниях к Свейну. Но даже если сейчас они избегнут наказания, Уилиджер снова будет искать случая уничтожить их.

Релкин стал размышлять над тем, как бы им успокоить незадачливого командира эскадрона. Избавиться от него они, похоже, не могли. Даже командор Вулворд не может разжаловать офицера, пока тот не проявил трусости в бою. Кроме того, все знали, что Уилиджер имеет влияние в Марнери благодаря связям семьи. Этого было достаточно, чтобы командоры обходились с ним осторожно. Так что мальчики оказались накрепко связаны с Уилиджером и его непредсказуемостью.

Свейн предложил его прикончить – меч в спину в ближайшем бою. Релкин отверг эту идею, но она не сразу покинула его мысли.

Релкин содрогнулся. Ему приходилось совершать много проступков. Как и Свейна, за многое его можно было бы и наказать. Но убийств на его совести не было, даже если вспомнить торговца Дука. То есть, конечно, Дука он убил, ибо именно он швырнул нож, оборвавший жизнь торговца, но мальчик был вынужден это сделать, защищая маленького драконенка. И суд оправдал его. Совесть Релкина была чиста. Но если бы они зарезали Уилиджера, это было бы только убийством и ничем другим, а Релкин не знал, сможет ли он так просто кого-нибудь убить, даже такого бесполезного и опасного человека, как Уилиджер.

Тем временем – пока Релкин перебирал свои нелегкие мысли, Джак старался не думать о девятихвостке, опускающейся ему на спину, а Свейн немузыкально насвистывал, ругая про себя моряков и драконьих командиров, – колдунья Эндисия при свете свечи внимательно осматривала Бирджит в небольшой комнатке.

Ее сомнения превратились в навязчивую идею, и она решила попробовать великое заклинание, способное пробудить любого, кто находится по эту сторону жизни. Работать Эндисии предстояло на пределе возможностей. Она была штатной ведьмой флота, а отнюдь не Великой Ведьмой, как Лессис или Рибела. Необходимо было безошибочно произнести тысячи строк Биррака, переплетенных с кунфшонскими заклинаниями. Она должна превзойти саму себя и коснуться истоков времени и пространства!

Тем не менее, если она этого не сделает, она уже никогда не осмелится взглянуть в глаза Серой Леди.

Итак, Эндисия, мокрая от пота и дрожащая от напряжения, провела ночь в речитативах и каденциях. За час до восхода она связала пучок тисовых листьев, посыпала их высушенной кровью кунфшонской летучей мыши и, воскурив дым, приступила к последней части действа. Заклинание было готово. Теперь, если все было сделано правильно, следовало ждать результатов.

Воздух в лазарете стал таким спертым, что трудно было дышать. Над распростертым телом Бирджит появилась неясная аура, которую можно было почти различить глазом.

Эндисия глубоко вздохнула. Это было самым тяжелым заклинанием из всех, что ей когда-либо приходилось создавать. Она чувствовала, что большего ей не совершить. Одежда отяжелела от пота и липла к телу. Колдунья просто не годилась для магии такого уровня. Ее пробрала дрожь, и ей сразу стало очень холодно. И была долгая страшная минута ожидания.

Затем с кровати донесся какой-то звук. Бирджит шевельнулась и чуть повернула голову.

Удалось! Эндисия тихонько вскрикнула, сердце ее воспарило до небес с самой глубины отчаяния.

Бирджит вскоре открыла глаза и оглядела лазарет.

Эндисия подождала несколько минут, чтобы дать Бирджит осознать себя, понять, где она находится, проверить, все ли в порядке.

Минуты шли. Бирджит по-прежнему не издавала ни звука.

– Бирджит! – позвала Эндисия.

Глаза молодой женщины сверкнули, встретившись с глазами колдуньи.

– Ты будешь жить, Бирджит; колдунья говорит тебе правду. Ты будешь жить. Ты кое-что должна нам сказать. Это срочно.

Бирджит посмотрела на нее пустыми глазами:

– Не скажу.

Она произнесла это внятно и членораздельно, а потом замолчала.

Эндисия ужаснулась. Несчастную и вправду изнасиловали? Или эти мальчишки так сильно унизили ее, что она больше не хочет жить?

Тактично и с большой осторожностью Эндисия вновь и вновь пыталась расспрашивать Бирджит, но ответа так и не добилась. Колдунья отступила, озадаченная и расстроенная.

Проведать морячку пришел хирург и с удивлением обнаружил, что женщина вышла из комы, которая раньше, казалось, грозила перейти в смерть. Эндисия была горда своим успехом, чувствуя, однако, некоторый страх за содеянное. Впрочем, она сейчас совершенно лишилась сил, и ей требовалось не меньше часа отдыха.

– Вынесите ее на палубу. Возможно, свежий воздух, немного еды заставят ее разговориться. Она так настрадалась!

Бирджит вынесли на мостик и устроили возле фальшборта с подветренной стороны. Капитан. Олинас поздравила Бирджит с выздоровлением и пообещала ей, что эти кошмарные драконьи мальчики будут наказаны. С них спустят шкуру сегодня же.

Тем временем весть разнеслась по всему кораблю. Легионеры с первым светом нового дня узнали: Бирджит очнулась, но отказывается говорить.

Так как Релкин был в карцере, Базил узнал эту новость не первым, Блок и Альсебра тоже. Им принесли ее Пурпурно-Зеленый с Мануэлем:

– Женщина, в нападении на которую их обвиняют, очнулась.

– Хорошо. Что она говорит?

– Она отказывается говорить!

– Думаю, она боится, – заявил Пурпурно-Зеленый.

– Наших мальчиков побьют, если она не заговорит. Мы-то знаем правду. Она ведь бывала здесь, месяцами добивалась оплодотворения своих яиц! Мальчики ничего не могли с ней поделать.

– Это правда, мальчик Свейн говорил, что лучше оплодотворит лошадь. Я знаю, мальчика Свейна поначалу трудно понять, но… – На этом глубокий анализ Блоком психологии его драконира прервался.

Дракон со сломанным хвостом встал и вышел, отодвинув Мануэля в сторону.

Несколько минут спустя Мануэль выбежал из каюты и стрелой взлетел на квартердек. Драконир должен был передать капитану просьбу Базила из Куоша, чтобы ему, дракону, разрешили встретиться с Бирджит, раненой морячкой, и задать ей вопрос.

Когда же парень вернулся, с одного взгляда было ясно, что капитан отказала.

Секунду спустя Базил уже лез по наклонной стене, взбираясь на верхнюю палубу. Отсюда было рукой подать до капитанского мостика. Никто и никогда не ходил таким путем.

Зажмурившись от яркого света, дракон вдохнул полной грудью океанский воздух и посмотрел через палубу туда, где лежала Бирджит. Их разделяли шкафут, трап и корабельные шлюпки, укрепленные с обеих сторон грот-мачты.

Это было серьезным шагом. Он очень рисковал. Мятеж драконов приводил легионеров в ужас. Но не мог же он позволить выпороть своего мальчика ни за что ни про что!

Базил пошел вперед, нащупывая ступеньки, протискиваясь в проходы, рассчитанные на людей, а не на драконов.

Моряки разбежались с криками ужаса. Гигант миновал грот-мачту, прошел мимо шлюпок и полубаркаса, перепрыгнул через брусья, приготовленные для починки рангоута, и медленно приблизился к мостику, священной и неприкосновенной территории капитана корабля.

Необоримая сила восстала против непререкаемых традиций. Необоримая сила победила. Базил поднялся на мостик, хотя доски прогибались под ним, ежеминутно грозя провалиться.

Командир эскадрона Уилиджер выскочил наперерез виверну. Были там и другие люди, с луками и стрелами наготове. Были и копьеносцы.

– Дракон Базил, ты должен остановиться немедленно! – проорал Уилиджер.

– Женщина должна мне ответить! Это все, чего я прошу, все, чего может просить хороший дракон. Позволь мне спросить ее. Потом делай все, что хочешь.

Уилиджер отскочил назад, и две с половиной тонны кожистоспинного дракона прошествовали мимо.

– Не стреляйте! – заверещал командир эскадрона. Там же стоял адмирал Кранкс, округлив рот буквой «О». Командор Вулворд мчался вверх по ступеням. Капитан Олинас с потемневшим от ярости лицом потянулась к мечу.

– Не стрелять! – крикнул Вулворд. Люди послушались и опустили луки.

Кранкс едко посмотрел на него:

– Вы превышаете ваши права, командуя на мостике.

Капитан Олинас кинулась с мечом в руках между драконом и кроватью у фальшборта.

– Ты не имеешь права здесь находиться! – вскричала она, поднимая меч.

Дракон пристально посмотрел на капитана. Инстинктивный, первородный ужас затмил ее разум, и она впала в драконий столбняк. Базил просто прошел мимо и остановился перед кроватью. Бирджит не могла отвести взгляд от глаз виверна.

– Я знаю, ты не боишься драконов. Я много-много раз видел тебя в наших помещениях.

Бирджит моргнула, глядя на него. В столбняк она не впала.

– Мой мальчишка испорчен, но не настолько испорчен. Он еще и глупый, но не так глуп. Я знаю, мой мальчишка никогда не хотел оплодотворять твои яйца.

Бирджит чувствовала, что взгляд дракона пронизывает ее насквозь.

– Моего мальчика высекут, потому что он пытался тебе помочь. Я знаю, что случилось. Ты знаешь, что случилось. Ты должна им сказать.

Бирджит струсила. Дракон, казалось, смотрел в самую ее душу. Ее бесчестье вышло на свет перед всеми. Женщина закрыла лицо руками и разразилась судорожными рыданиями:

– Я не хочу, чтобы кому-нибудь было плохо.., я не знаю…. Мне так стыдно.

– Мальчик Свейн, он ударил тебя, защищаясь, дракон уверен в этом. Он ранил тебя, потому что не хотел оплодотворить твои яйца.

Захлебываясь в рыданиях, Бирджит во всем призналась, потом уставилась в фальшборт. Дракон повернул свою огромную голову в сторону офицеров:

– Вы слышали, мальчики невиновны. Теперь дракон пойдет к себе.

И пока они глазели на него наполовину в ужасе, наполовину в ярости, гигант повернулся и по скрипящим ступеням спустился с мостика, прошел по шкафуту и скрылся в открытых дверях трюма.

Глава 22

Ну вот и все, Джак, – сказал Релкин. Он стоял с подветренной стороны, облокотившись на фальшборт, и разглядывал уже близкую землю. – Наше плаванье окончено.

– Не могу дождаться, когда снова окажусь на суше. Мы так долго были заперты на этом корабле.

Линия желтых скал, окаймленных бриллиантовой зеленью, уже маячила на юге прямо по курсу. Белый прибой бился о скалы, над которыми кружились миллионы морских птиц: тупики и олуши летали своими путями, эскадроны пеликанов и чаек – своими.

– Темный континент, мы добрались, а, ребята? – воскликнул Свейн, присоединившийся к ним.

– Мы все-таки добрались… – тихо произнес Релкин.

По вантам спустился Мануэль. К концу плавания в нем проснулся интерес к мореходству, и теперь он проводил массу времени на снастях, учась всему, чему можно, у моряков на марсах.

– Уже видны Согош и вход в канал сквозь рифы.

– Как далеко?

– Теперь – всего в нескольких милях, будем там в полдень, если ветер продержится.

Все подняли головы и воззрились на вздымающиеся над ними белые паруса. По мере приближения к Эйго ветер становился все слабее и непостоянней и несколько раз стихал за последние дни. Противнее ничего не могло быть для моряков и легионеров, раздраженных до крайней степени долгими месяцами плавания.

– Будем надеяться, старый Каймо все-таки выбросит за нас кости, – сказал Мануэль, проникшийся верой Релкина в то, что им помогает рука старого бога.

– Будем, – все, что сказал в ответ Релкин. Он сам вышел из великого сражения при Сприанском кряже в твердой уверенности, что Каймо лично вмешался в его судьбу. Великая Мать может, конечно, править на небесах, но Каймо каким-то образом все-таки уцелел.

– Кто-нибудь видел Уилиджера? – спросил Мануэль.

– С завтрака – нет. Я слышал, он отправился в гости к адмиралу, – сказал Свейн.

– Может, нам повезет и его переведут во флот? Они рассмеялись, представив подверженного морской болезни Уилиджера в роли моряка.

– Этот адмирал, должно быть, влюбился в Уилиджера; они теперь встречаются каждый день.

– Он чует выгоду. Все знают, что от Уилиджера воняет богатством.

– К сожалению.

– Тс-с! – прошипел Джак. – Уили здесь.

Он не ошибся. Командир эскадрона неожиданно появился на верхней палубе и стал спускаться к ним.

– Что теперь? – тихонько простонал Свейн. Релкин тоже хотел бы это знать. После происшествия на Водяном острове Уилиджер превратился в злобного тирана. Отброшены были все намеки на дружбу. Впрочем, вместе с этим прекратилась и большая часть одуряющих проверок и идиотских упражнений. Уилиджер в основном проводил время, не выходя из своей каюты или же в просторных апартаментах адмирала, который определенно благоволил к молодому офицеру.

Тем не менее, как понимал Релкин, Уилиджер только дожидался малейшей ошибки со стороны мальчиков. Унижение на острове Чародея было ужасно для него, но то, как было опровергнуто его обвинение против Релкина, Свейна и Джака, просто выбило командира из колеи.

– Вольно, мальчики, – сказал Уилиджер, отвечая на их бодрый салют куда менее энергично.

Он остановился перед драконирами, глядя поверх их голов на желтые скалы и пышную тропическую растительность. Его тропическая форма была уставной, но она была не выглажена, пуговицы – начищены небрежно. Шляпы на нем не было, так что они не знали, снял ли он неуставную кокарду.

– Полагаю, мальчики, вы все возбуждены и мечтаете сойти с корабля и снова почувствовать под ногами землю.

Они почтили командира бдительным молчанием.

– Вот ты, юный Джак, небось не можешь дождаться, когда ступишь на землю, а?

Джак что-то пробормотал в ответ. Глаза Уилиджера блеснули.

– Предостаточно уже морской жизни, не так ли, Джак?

– Что-то вроде того, сэр.

– Ну а как насчет драконира Релкина? Смотришь, как бы добраться до берега?

– Да, сэр, – быстро ответил Релкин безжизненным голосом автомата.

Уилиджер пошевелил губами и снова уставился на желтые скалы Богона.

– Ладно, мальчики, не буду вам напоминать, что жду от вас только отличного поведения, пока мы будем стоять в Согоше.

Свейн подавил чуть не вырвавшийся смешок. Уж не думает ли Уилиджер, что Свейн не отправится на охоту за девочками после месяцев плавания? Любыми девочками?

– Нет нужды говорить вам, что, если я поймаю кого-нибудь за пределами нашего лагеря без особого моего на то разрешения, прикажу наказать по первому разряду. Вы знаете, что это значит!

Двадцать плетей девятихвосткой!

Они сразу сникли. Свейн притих. Релкин одеревенел, чувствуя, как зашевелились волоски на шее. Уилиджер не успокоится, пока не искалечит их спины. Он никогда не простит и не забудет.

– Скажу вам больше, мальчики, мы объединяем силы с армией чардханских рыцарей, которые дожидаются нас уже месяц. Кроме того, там же находятся силы Баканских государств и полк Кассимской кавалерии, называемой «Пантерами Пустыни». – Уилиджер очевидно гордился своей информированностью, но улыбка лишь тронула губы его. – Генерал Баксандер и генерал Стинхур отдали приказ избегать конфликтов на берегу. В частности, для нас очень важны чардханцы. Ни при каких обстоятельствах мы не должны наносить вред чардханским рыцарям.

Дракониры мрачно молчали. Они и пальцем не тронут ни единого чардханца, если те попридержат свои гражданские язычки и будут уважительно относиться к Матери.

– Все понятно?! – грохнул он. Глаза его загорелись опасной яростью.

– Да, сэр, – послушным хором ответили они. Уилиджер улыбнулся, опустил глаза и помешкал с минуту. Потом повернулся и удалился по трапу. Мальчики вернулись к созерцанию скал.

– Ф-фу! Ну и зараза же он! – проворчал Свейн.

– Никогда не видел чардханцев, – заявил Джак.

– Конная кавалерия, тяжелое вооружение, поистине огромные верховые лошади. Предполагают, что на поле боя их ничто не может остановить, – сказал Мануэль.

– Ха! Мы видели кавалерию против драконов, это не работает, – сказал Релкин.

– Мы видели легкую кавалерию, и они не могли окружить нас, так как мы были в лесу. Будь мы на открытом месте, все было бы по-другому. Мы бы просто не достали их. И нам бы пришлось кидаться в них стрелами из-за драконов весь день. Каждый день.

– Ты хочешь сказать, что эти «рыцари» действительно на что-то способны?

– Я хочу сказать, что мы не видели атаки на драконов тяжелой кавалерии.

– Но мы не собираемся ведь драться с чардханцами, разве не так? – растерянно спросил Джак.

Свейн рассмеялся.

– Нет, не собираемся, – успокоил младшего Мануэль.

– Мы вообще не знаем, с каким чертом мы собираемся драться, – сказал Релкин. – Никто ничего не знает наверняка. Одни слухи.

– Ну и ладно, в любом случае эта кавалерия будет на нашей стороне.

– Ага, и еще у нас будут какие-то кассимские всадники, – сказал Свейн, – называющие себя Пантерами. Хо-хо!

– Я видел кассимцев; в Марнери как-то заходили кассимские моряки. Они много торгуют с Кадейном.

– Кассим – древнее королевство со славными традициями рыцарства, – сообщил Мануэль, как всегда словно читая по книге.

– Плевать на кассимцев, что насчет богонцев? Они черные.

Релкин пожал плечами:

– Ну и что? Все равно они те же люди. Кроме того, и в Урдхе живут чернокожие.

– Откуда ты знаешь? И когда это куошит успел там побывать? Я так думаю, что там никто еще не был, кроме ведьм, разумеется.

– Торговцы там бывают постоянно, Свейн.

– Мне все это не нравится, потому что сильно отличается от моего дома, – заявил Свейн.

– Дома? – переспросил Релкин. – И где же это? Форт Далхаузи?

Но раньше чем Свейн начал ссору, объясняя, что под «настоящим» домом он имел в виду внутренний Аргонат, Джак удивленно присвистнул:

– Ух ты! Похоже, это наши друзья-пираты. Все-таки они решили взяться за нас всерьез.

С грот-мачты раздался звук трубы.

Джак показал пальцем вдаль. С наветренной стороны к аргонатским кораблям быстро приближалась флотилия быстроходных суденышек. Это были небольшие пиратские шлюпы, болтавшиеся в виду «Ячменя» со вчерашнего дня. По флоту разнеслись новые сигналы.

– Я думаю, они решили – теперь или никогда, – сказал Свейн.

Релкин кивнул, соглашаясь, и в этот момент экипаж «Ячменя» с топотом бросился по местам.

Пиратские суденышки были легкими, но несли многочисленный экипаж. Обычной их тактикой было подойти как можно ближе к жертве и взять ее на абордаж.

Моряки установили тяжелые катапульты в боевую позицию, сняли брезентовые чехлы, защищавшие оружие от стихий. Пока под ритмичное пение вращались рукоятки лебедок, заряжающие уже вставили десятифутовые стрелы в направляющие желоба. Каждая стрела была снабжена массивным стальным наконечником больше фута длиной.

Тем временем на марсовые реи были подняты тяжелые пращи. Они должны были швырять сосуды с горящим маслом в паруса и оснастку пиратов. Пращи были изобретательно прикреплены между мачтами и установлены вертикально, что позволяло их натягивать с огромной силой, добиваясь большей дальности полета.

Вдоль борта ближайшего пиратского шлюпа уже можно было разглядеть множество черных лиц, белые зубы скалились над сверкающими абордажными саблями.

Трубы снова пропели по флоту.

– Смотрите! – закричал Джак.

Старый «Картофель» подвергся нападению.

Словно пара гигантских плетей щелкнула в воздухе – это две катапульты «Картофеля» открыли огонь. Стрелы ударили в корпус пиратского шлюпа. Хрупкое суденышко не могло выдержать подобного удара. Обе стрелы пробили борт.

Последовали выстрелы еще нескольких катапульт, и вскоре шлюп, идущий первым, получил пробоину ниже ватерлиний и стремительно затонул.

Шлюп, идущий следом, взял рифы и принялся подбирать отчаянно барахтающихся в воде людей, потом повернулся и ушел по ветру на юг, оставив белые корабли в покое.

Другой шлюп оказался на линии огня «Ячменя».

Капитан Олинас отдала приказ, и был открыт залповый огонь. Грохот поднялся такой, что у стоящих на палубе заложило уши. В первый раз стрелы прошли над шлюпом. Во второй – угодили во вражескую грот-мачту. В третий – упали в воду, не долетев до цели. Со шлюпа послышались насмешливые крики, пираты приближались.

Последовала новая команда капитана Олинас, и целый град больших стрел обрушился на корпус пиратского шлюпа.

Ситуация мгновенно изменилась. Шлюп потерял скорость и стал неповоротливым. Теперь его расстреливали в упор, и все новые и новые пробоины появлялись в корпусе кораблика. Вскоре только отчаянно барахтающиеся люди и обломки такелажа плавали на месте шлюпа.

«Ячмень» лег в дрейф.

Мальчики видели, как два фрегата поддержки, «флейта» и «Фиалка», развернулись по направлению к уцелевшим пиратским суденышкам и, ощетинившись катапультами, неумолимо двинулись в атаку. Черные шлюпы ударились в бегство и скрылись за горизонтом.

Между тем белые корабли уже входили в морские ворота Согоша – пролив шириной в милю между двумя грядами больших рифов.

Впереди раскинулся белоснежный Согош.

Глава 23

Белый флот подошел к берегу после полудня. Корабли встали на внешнем рейде, огромные якоря под заливистый свист дудок с грохотом опустились на глубину. Город Согош спал, так как это было единственным спасением от палящей жары. Одни лишь несчастные слепые пункахи не спали, обмахивая опахалами своих спящих хозяев.

Согош, старинный космополитический город, стоял в самом устье реки Ауал и контролировал всю транзитную торговлю с внутренними землями. Все дальше и дальше растягиваясь вдоль границы моря и реки, он давно выплеснулся за крепостные стены и занимал теперь втрое большее пространство. Гавань окружали трех-и четырехэтажные беленые здания. На господствующих холмах разместились изящные виллы из белого известняка под розовой черепицей. Над городом возвышалось множество башен, а те из них, что принадлежали различным храмам, были украшены яркими луковицами куполов.

В настоящее время Согош принадлежал Ог Богону, феодальной империи народа хумар. Правил в ней сюзерен Кубхи. Так называлась столица Ог Богона, лежащая в нескольких днях пути внутрь континента над большой горной расселиной.

Нынешнего сюзерена звали Хулапут, он был молод, полон сил и уже успел стать счастливым отцом ста шестидесяти детей. Он был широко известен под именем «Львиное Сердце» – «Куа Хало» – и пользовался в Согоше большим уважением, так как у него достало ума разрешить торговлю и облегчить налоги.

Заливистым звуком дудки корабли приветствовали город. Через несколько минут эхо разнеслось на далеком берегу, и внезапно раздался гром фанфар – это ответили приветствием трубы, поддерживаемые тяжелым гулом барабанов.

Немедленно были спущены шлюпки. На берег отправилась делегация с подарками и посланием к представителю сюзерена Согоша, лорду Тагуту.

Согош медленно просыпался. Поначалу, казалось, город замер в страхе перед выстроившимся у его берегов белым флотом. Но потом наиболее предприимчивые сели в лодки, и скоро уже рой мелких торговцев налетел на белые корабли и разразился пронзительными криками, предлагая фрукты, свинину и тысячи других вещей.

«Ячмень» окружили битком набитые лодчонки и каноэ. Драконопасы, с искренним изумлением взирая на мускулистых темнокожих мужчин и женщин, меняли марнерийское серебро на связки бананов, ананасов, плодов гуавы и папайи. Фиги, мед, виноград предлагали из других лодок. А вот подплыли торговцы пряным мясом, солониной и пагфладди – пряным соусом из рыбы и мяса.

Белые зубы сверкали на шоколадных лицах; глаза торговцев фруктами сияли и буквально лучились энергией и жизнелюбием. Релкин был в восторге. Об этом он мечтал всю свою жизнь – как после путешествия в восемь тысяч миль он сделает первый шаг по незнакомому континенту.

Подоспели каноэ покрупнее, на их борту приветственно гремели массивные барабаны.

На носу каждого большого каноэ извивались в сложном танце полуголые женщины.

Драконопасы обменялись взглядами. Кажется, здесь будет довольно интересно, несмотря на драконовские запреты драконьего командира.

О! Скорее бы уже ступить на иностранный берег! Как они истосковались по суше!

Послеполуденные часы тянулись ужасающе медленно; сначала ждали возвращения делегации, потом высадились офицеры и авангард – в основном инженерные войска, чьей задачей было подготовить общую высадку.

Маясь от нетерпения, мальчики покормили драконов и поели сами, попробовав только что купленные тропические фрукты.

Прошел слух, что отдыха не предвидится: высадка продлится всю ночь, а горячий ужин будут выдавать как на кораблях, так и на берегу. И армия выступит из Согоша с первыми лучами света.

Конечно, всем немедленно захотелось узнать: а куда же они направятся? Ответа на этот вопрос по-прежнему не было. Поговаривали только, что вроде придется идти вверх по реке. А в Согоше армия не задержится и дня.

Куда же они пойдут?

Вверх по реке. Внутрь. В сердце Эйго, темного континента.

Огромные плоскодонные баржи отвалили от берега. Некоторые из них были оборудованы двойным рядом весел, на которых трудились мокрые от пота гребцы. Естественно, эти баржи шли быстрее и первыми пришвартовались к кораблям.

Засвистели дудки, раздались звуки команд, и высадка началась.

Предстояла нелегкая работа – перевезти на берег почти двенадцать тысяч человек, тысячу лошадей и восемьдесят драконов. С ними нужно было доставить еще и все необходимое в длительном походе – от брезента до пшеницы, от келутовых зерен до железа и угля.

Первой на берег сошла пехота, за ней – кавалерия и наконец – драконы. Это означало, что драконы провели ночь на кораблях и не двинулись с места до позднего утра следующего дня. Как следствие, нетерпение их выросло до угрожающих размеров. На этот раз Пурпурно-Зеленый чуть не упал, спускаясь с борта корабля на баржу. Упади он на баржу, наверняка проломил бы хрупкие шпангоуты.

Перед высадкой Уилиджер потребовал последней проверки. Все имели полный комплект снаряжения, каждая деталь, которую можно было начистить, ярко сияла.

Базил, Блок и Пурпурно-Зеленый ехали на одной барже. Они встали в центре палубы, стараясь не делать лишних движений, чтобы не нарушить равновесия судна.

С безоблачного неба било беспощадное солнце. Драконопасы опрокидывали на своих драконов ведра воды, чтобы хоть немного охладить их.

Все местные моряки сгрудились вокруг драконов, и в их взглядах восхищение мешалось со страхом. Чем ближе баржа подходила к пристани, тем чаще во внутренней гавани, переполненной маленькими суденышками, возникали очаги переполоха.

На берегу один за другим строились отряды легионеров и уходили за ряд пакгаузов. Тем временем баржи, перевозившие эскадрон, ошвартовались. Осторожно ступая по особенно прочному трапу, сделанному специально для них, драконы сошли на причал, а с него – на землю.

Ступив на сушу, Релкин прочитал коротенькую молитву старым богам с просьбой об удаче. Незнакомый континент принял чужеземного мальчишку, послав приветствием легкое дуновение ветерка, несущего смешанные запахи пряностей, экзотики и гнили.

Вокруг высадившегося эскадрона сразу же закрутился вихрь бурной деятельности. Сотни черных лиц, носильщики в белых штанах и красных шляпах, продавцы фруктов и просто зеваки, которые, затаив дыхание, глазели, как драконопасы выкатывают совместными усилиями грузовые повозки, запрягают в них драконов, взваливают на себя тяжелые ранцы. По всей гавани на разные голоса завывали дудки и флейты, армия готовилась к выступлению.

Проехал длинный обоз с вещами. Его охраняли от воров легионеры, расположившись по двое в каждой повозке. Все снаряжение было тщательно выверено, незаменимые материалы проехали долгий путь в восемь тысяч миль через весь свет. Генерал Баксандер приказал проявлять максимальную заботу о легионном снаряжении. Ведь армия находилась теперь на собственном попечении, на пополнение припасов рассчитывать не приходилось.

Они находились гораздо дальше, чем легионы старины Пэксона во время осады Урдха.

Явился Уилиджер. Вскоре пришел приказ проследовать вперед и присоединиться к бийскому легиону. Сто девятый строем двинулся через гавань, через широкую площадь с каким-то монументом в центре, рассекая возбужденную многоцветную толпу. Казалось, все были одеты в белые брюки, юбки или штаны. Многие мужчины носили конусообразныекрасные шляпы.

Монумент представлял собой колонну с большой каменной головой на верхушке. Это, как им объяснили, был Куа Хало, Король – Львиное Сердце из От Богона, сюзерен Согоша, великий Хулапут.

Релкин разглядел правильно очерченное лицо с жестким выражением, выдающийся подбородок и мясистый нос. Что-то пугающее было в линиях подбородка и готовых нахмуриться бровях.

Эскадрон повернул и прошествовал через весь город вверх по длинному склону, мимо крепких одно– и двухэтажных домов, покрытых штукатуркой различных оттенков, в основном светлых тонов.

Выше по склону находились большие роскошные дома, окруженные деревьями и садами. Толпа прохожих заметно поредела. Небольшие группки людей, вооруженных копьями и щитами, несли караул у дверей этих дворцов. За ажурными оградами можно было разглядеть редких всадников, одетых в разноцветные шелка, белые панталоны и островерхие широкополые шляпы, как правило красные. Женщины носили свободные белые туники или балахоны.

Деревья в этом пригороде росли так густо, что солдатам порой казалось, что на самом деле они идут через пальмовый лес, в котором изредка попадались группки деревьев гинкго, чьи кроны поднимались в небо значительно выше, чем веера пальмовых листьев.

К разочарованию всех драконопасов, которые надеялись провести хотя бы одну ночь в городе, они оставили позади аристократический пригород Согоша. Затем миновали аккуратные поля, где люди обрабатывали землю на волах и осликах. Небольшие одноэтажные саманные домики под оранжевыми черепичными крышами были рассеяны вдоль дороги.

На вершине гряды, откуда открывался вид на Согош и гавань, солдаты Сто девятого остановились, чтобы перекусить хлебом, луком, акхом и согошскими соусами, потом снова двинулись в путь. Почти в сумерках они подошли к ставке генерала Баксандера.

В соответствии со стратегическими правилами, Баксандер первым делом занялся строительством форта. Территория, отведенная под застройку, представляла собой поле под паром, предварительно выкупленное агентами Империи Розы. Согошский лорд Тагут не чинил никаких препятствий, имея приказ короля ни в чем не отказывать аргонатцам.

Место для фортификационного сооружения было самым подходящим. Вокруг поля выкопали ров, который служил отличной защитой от кавалерии. Над ним насыпали трехфутовый вал, а теперь сверху сооружали частокол из шестифутовых бревен. Инженеры разбили внутри лагерь – ряды палаток для людей и драконов, уборные, кухни и поленницы дров. Входом служили ворота меж двумя шестнадцатифутовыми башнями, через вал был перекинут подъемный мост. Все это выстроили из местного леса, хотя некоторые детали крепежа доставили из самого Аргоната. Люди, лошади и драконы работали без передышки.

Пара огромных квадратных палаток была отведена под драконьи стойла, и Сто девятый получил наконец возможность дать отдых натруженным ногам. Очень скоро драконопасы услышали призыв кухонного колокола, выбежали наружу и вернулись с чанами лапши, приправленной акхом. Как раз в это же время подошел и фургон с пивом для драконов.

Драконы от души наелись и напились и почувствовали себя лучше. И когда их попросили помочь строителям, все дружно поднялись и отправились устанавливать частокол.

Командир эскадрона Уилиджер предпочел поселиться в небольшой одноместной палатке, поставленной рядом с огромным шатром драконов. Он приказал Шацу и Энди помочь ему обустроиться и перенести туда его вещи. Релкин воспользовался возможностью улизнуть и отправился исследовать лагерь, пока кто-нибудь не приставил его к делу. Базил был занят в команде, углубляющей ров; вряд ли дракону что-то понадобится, пока он не освободится.

В походных кузницах уже пылали горны и стучали молоты. Баксандер распорядился ковать и точить запасные мечи. В воздухе безошибочно чувствовался запах спешки. Бесконечной чередой подъезжали грохочущие фургоны, выстраивались рядами в центре лагеря. Над котлами и сковородами огромных кухонь поднимался пар. Здесь Релкин заметил компанию высоких стройных людей с длинными светлыми распущенными волосами. Они были одеты в кольчуги и шерстяные стеганые штаны, перетянутые ремнями красной кожи, невысокие сапожки доходили до щиколоток. У каждого на боку висели короткий меч и нож.

Релкин догадался, что это чардханцы. Похоже, настроение у них было хорошее. Они пили пиво и переговаривались на демменере – одном из распространенных в Чардхе языков. Он звучал непривычно грубо и гортанно для ушей Релкина, привыкшего к мелодичным интонациям верио. Могут ли эти грубые, хотя и добродушные парни быть «рыцарями»? Релкин засомневался.

И тут подъехала группа людей на огромных конях. Релкин затаил дыхание. Это определенно были рыцари, облаченные в сверкающую сталь и белоснежные шелковые туники с мешаниной разноцветных значков и образков на груди.

Их огромные шлемы сверху имели прямоугольную форму. Многие подняли забрала, и Релкин мог видеть голубые глаза и волосы цвета соломы. Судя по лицам, здешние мужчины были широки в кости.

Конечно же, это и есть рыцари, а те, другие, всего лишь пехота. Релкин состроил гримаску, соображая, каково будет драться с ними в одном строю. Релкин знал, что на замкнутых пространствах обычная кавалерия ничего не стоит против драконов. Лошадей очень трудно заставить приблизиться к вивернам, а сами всадники располагаются как раз на такой высоте, что удобнее для драконьего меча и не бывает. Результатом подобных столкновений, как правило, было избиение.

Но без поддержки драконов дело может обернуться совершенно иначе. Пехотные легионы, конечно, разработали множество приемов для сражения с кавалерией – обычно эффективны луки, а укрепленная позиция позволяет удерживать кавалерию на безопасном расстоянии. И все же Релкин предпочел бы драться на стороне этих конников, а не против них в грядущей кампании.

Рыцари проехали в свой лагерь, который находился внутри территории легионного.

Стройные ряды белых палаток регулярных частей неожиданно разомкнулись, уступив место беспорядочной мешанине полосатых тентов, навесов и маркиз. Недалеко от палаток были расположены коновязи. Изумленный Редкий заметил, что среди людей, работающих в лагере, мелькали женщины.

Подойдя ближе, Релкин почувствовал кислый запах нечистот. Этот внутренний лагерь был оборудован с явным нарушением санитарных норм. Огромные кучи навоза разгребали специально нанятые для этого эйгоанцы. Чардханцы, похоже, пользовались выгребными ямами, выкопанными прямо в земле, а порой не, затрудняли себя далекими переходами и оставляли кучи сразу у выхода из палатки.

Парочка дородных молодых эйгоанок, чернокожих красавиц, одетых в яркие желтые сари, прошла мимо, наградив драконира надменными взглядами.

Релкин улыбнулся; год-два назад он бы покраснел. Теперь же он просто отметил их мускулистые, крепкие фигуры.

Тут его кто-то хлопнул по спине. Обернувшись, парень обнаружил, что его зацепили, проходя мимо, чардханские пехотинцы.

– Смотрю, как вы тут, – объяснил он.

– А ты кто? – спросил светловолосый пехотинец на ломаном верио.

– Драконир Релкин, Сто девятый марнерийский.

– А, смотритель ящериц! – Чардханец повернулся в сторону приятелей и выкрикнул что-то на лающем местном языке.

Те сгрудились вокруг Релкина и заговорили, явно насмехаясь над парнем и бурно жестикулируя. Драконир не понимал ни слова и решил не обращать внимания. Он тоже находил чардханцев весьма забавными, но у них , было слишком большое численное превосходство.

– Надеюсь, нам будет хорошо вместе драться, – сказал он осторожно, обращаясь к тому, кто знал верно.

– Не беспокойся, – отозвался великан, – мы здесь, чтобы защищать вас и ваших старых ящериц. С нами вы в безопасности.

Релкин радостно рассмеялся:

– Я им так и передам. Они почувствуют большое облегчение.

Но голубоглазый, похоже, не шутил:

– Вы, драконопасы, лучше бы сидели дома. Это будет настоящий бой, и нам будет довольно накладно оберегать ваших проклятых ящериц, да и вас тоже.

– Ого! Так у нас наконец-то будет легкая война, для разнообразия. Мы будем прохлаждаться в тылу, пока ваши парни будут разбираться с врагом. Звучит заманчиво. Подождите, я передам это остальным.

Чардханец перевел что-то другим, и они заревели и затопали ногами. Потом повернулись и разошлись по своим палаткам.

Релкин пошел к себе, в голове у парня мешались воспоминания об эйгоанских красотках и чардханских грубиянах.

Глава 24

В то самое время, когда Релкин укладывался спать рядом с давно храпевшим драконом, высшее командование экспедиционных сил устроило что-то вроде беспокойного совещания в палатке генерала Стинхура, расположенной не так уж и далеко от драконьего шатра.

Баксандер был смелым, решительным военачальником, что доказал в нескольких битвах с Теитолом. Однако никогда раньше он не командовал такой крупной армией, и теперь его снедала тревога. Разумное руководство, обеспечение сохранности и слаженности действий двенадцати тысяч человек, огромного количества лошадей, прокорм драконов, да еще при движении по чужой территории – все это было на пределе его возможностей. Силы генерала были на исходе уже после первого дня, и отчасти виной тому была его неопытность. То, что высадка легионов и разгрузка снаряжения прошла гладко, несколько обнадеживало, но впереди ждали еще сотни препятствий и месяцы кампании на чужой земле. Эта воодушевляющая перспектива лишала молодого генерала покоя.

Генерал Стинхур был даже моложе Баксандера. Он хорошо послужил в Кеноре во время вражеского нашествия два года тому назад. Теперь он тоже столкнулся со множеством ранее не встречавшихся осложнений и беспокоился не меньше.

Сделав большой глоток келута, он пересказал присутствующим слухи, которые гуляли по армии:

– Во-первых, говорят, что в дебрях верхней страны властвует чума. Люди умирают тысячами от черных нарывов, покрывающих все тело. Во-вторых, там собрались огромные вражеские силы, снабженные магическими приспособлениями, которые позволяют видеть ночью. В-третьих, народ Согоша собирается поднять восстание против Хулапута и чуть ли не целиком присоединиться к силам врага, после чего нападет на нас со спины. И все это принесли в течение последних полутора часов! Слухи, не объяснимые никакими причинами! Это сумасшествие!

Собеседниками полководцев были ведьма Эндисия и адмирал Кранкс. Они с вниманием относились к тревогам молодых генералов, но их занимали собственные проблемы.

– Скорее это даже маловато для десятитысячной армии, находящейся на чужой территории, – выразилась Эндисия в своей всегдашней манере.

– Все кажется сложным, лишь только мы беремся за дело, – вторил ей Кранкс, – мой опыт в таких вещах ограничен, конечно, морской практикой, но и я, как правило, сталкиваюсь с подобными же проблемами. Поначалу они кажутся непреодолимыми, а будущее пугает всеми представимыми опасностями. Но ты продолжаешь идти вперед, и страхи исчезают.

Баксандер и Стинхур молча смотрели на старого адмирала. Подобные банальности были в его стиле. От него теперь ничего не зависит, он будет сидеть у берега на своем фрегате и направлять белый флот, куда потребуется по ходу дела.

– Все эти вещи покажутся не такими страшными, как только мы начнем кампанию, – сказала Эндисия, – надеюсь, мы сможем выступить завтра.

Баксандер взглянул на Стинхура. Они были другого мнения на этот счет. Он откашлялся, прочищая горло:

– Хотя я, конечно, тоже хочу как можно скорее отправиться в глубь страны, я все же должен настаивать на полном и тщательном завершении фортификационных работ здесь. У нас должно быть крепкое укрытие за спиной.

Эндисия подняла брови. Она слышала сейчас нечто явно противоречащее приказу Лессис. Необходимо срочно двигаться колонной в Кубху.

Она совершенно точно помнит слова Серой Леди:

«Не давай им останавливаться, Эндисия. Не давай останавливаться и окапываться. Нам нужно пройти половину этого континента; мы не можем повсюду на этом пути строить форты».

Взгляд Эндисии стал тверже.

– Мы должны прийти в Кубху как можно скорее.

– Ах да, – сказал Стинхур, – Кубха. Кубха, как вы знаете, в ста милях в глубь континента. Прежде чем выступить, мы должны запастись горами провизии.

Эндисия подавила резкий ответ. Им предстоит пройти больше тысячи миль внутрь материка, в основном по большим рекам. Жить они будут не на земле. Пришла очередь Стинхура распоряжаться организацией этого похода. Кроме того, этот человек нес на себе страшное бремя ответственности за экспедиции, и Эндисия знала, что должна поддерживать его. В конце концов генералы все сделают вовремя, они были отобраны тщательнейшим образом.

– Я знаю, Лессис попросила бы вас ускорить ваши приготовления. Любое промедление может оказаться роковым для короля Хулапута.

– А, леди Лессис, – отозвался Баксандер, – я все время спрашиваю себя – где она? Мне было сказано, что она будет здесь заниматься чем-то вроде изучения ситуации во внутренних землях. Вместо этого я оказываюсь практически на неразведанных территориях, и те незначительные сведения, которые все же попали в мое распоряжение, предоставлены мне моими следопытами.

– Лорд Тагут уверен в отсутствии крупных вражеских сил на нашем пути. Ничего серьезного, по всей вероятности, не будет до самого Великого Вала.

– Можно ли доверять этому Тагуту? – спросил Стинхур.

– Я не вижу причин не доверять ему.

– Но где же Лессис; когда мы ее увидим?

– Что до этого, генерал, ничего не могу сказать. Думаю, что она в стране Импало. Она собиралась проникнуть даже дальше, к самому Валу.

– Валу Солнца? – спросил неуверенно Стинхур.

– И за него. В неизведанные леса и ко Внутреннему морю.

– Я слышал, что места эти захвачены демонами, их называют обителью ужаса.

– Действительно, это так, – отозвалась Эндисия, – но мы и пришли сюда, генерал, чтобы положить конец новому ужасу.

– Ну, да я только хотел бы иметь твердую информацию о том, что нас ждет.

Раздался короткий свисток дудки перед палаткой. Адъютант заглянул внутрь:

– К вам граф Фелк-Хабрен, сэр.

– А, граф. Пригласите его.

Баксандер внутренне усмехнулся. Пусть колдунья посмотрит, с кем ему приходится иметь дело.

Вошел огромный человек, одетый в бледно-голубую шелковую блузу поверх кольчуги, приостановился, поднял кулак и коротко приветствовал участников совещания на гортанном демменере.

Грудь его голубой блузы была украшена геральдическим львом, стоящим на задних лапах, и тремя черными дроздами дома Фелк-Хабрен. На правой руке сверкал массивный аметист, известный как львиный камень; на левой руке граф носил три золотых кольца с черными жемчужинами.

Граф Трего Фелк-Хабрен был титулованным военачальником чардханских сил в Богоне. Однако строгим командиром его назвать было трудновато. Рыцари собирались в «боевые группы» по принадлежности одному штату, а штатов в Чардхе было великое множество, и между большинством не прекращались свары по самым разнообразным поводам. К примеру, хентилденцы с трудом шли на сотрудничество с людьми из Примирившихся Штатов. Впрочем, Примирившиеся Штаты вообще не пользовались популярностью, зато были средоточием огромных состояний, а поместье Фелк-Хабрена, несмотря на свои крохотные размеры, было одним из самых богатых, таким образом граф стал командующим и получил в свое распоряжение всю армию.

Граф Трего был типичным представителем своего племени – высокий, красивый мужчина с длинным прямым носом и полными красными губами. Глаза ярко-синие, а волосы такие светлые, что казались серебряными. На правой щеке красовался шрам от сабельного удара, полученного на дуэли – это было основное развлечение чардханской аристократической молодежи. Граф был вспыльчив, надменен и невозможным образом презирал все, что не имело отношения к подробностям личной жизни членов аристократической иерархии Чардхи. Таким образом он знал добродетели и достояние каждого рыцаря своей страны, но понятия не имел ни об От Богоне, ни об Эйго. Он согласился принять участие в великой миссии только лишь потому, что так хотел его лорд-сеньор, король Федерио из Ленкессена. К тому же подворачивалась возможность завоевать славу, а возможно, и новое поместье, может быть, даже в Казине. Ничего, кроме славы и поместья, его не интересовало, и любая задержка лишала молодого аристократа остатков терпения. Он мало знал об Империи Розы, хотя слыхал, будто бы там правят женщины – это казалось чардханцам весьма забавным.

Тем не менее граф Трего счел возможным сотрудничать с генералом Баксандером. Трего говорил на неплохом верио, языке Аргоната и Кунфшона. Верио был популярен при дворе Примирившихся Штатов как язык литературы, а также науки и техники. Баксандер провел довольно много времени в совещаниях с графом Трего. Задолго до прибытия флота они вместе планировали военные операции, которые удовлетворили бы и графа, и остальных чардханцев.

В результате Баксандер вообще перестал принимать чардханцев в расчет и не желал обращаться к ним за помощью ни при каких обстоятельствах. Баксандеру и его тысяче инженеров предстояло справиться с горами дел, а времени на это отводилось всего несколько месяцев. Укрепляя тылы в Богоне, они должны были добыть еду для двенадцати тысяч человек плюс тысячи лошадей и восьмидесяти созданий с аппетитом бегемотов, имя которым – драконы. Это было колоссальной задачей. Кроме того, нужно было построить тысячи повозок и запрячь в них волов, что само по себе – гигантское предприятие. Генерал Баксандер уже знал цены на волов на всех рынках и имена всех крупных торговцев в Богоне.

Чардханцы, чьи познания во всем, касающемся чести и блеска, были бесконечны, в житейских вопросах разбирались слабо. Их собственные проблемы в обеспечении армии оказались безмерны, в частности, в силу их склонности как можно дольше задерживать плату поставщикам продовольствия и сена. Положение грозило стать настолько плохим, что Баксандер позаботился о дополнительных запасах пищи, полагая, что ему все равно придется со временем кормить этих горе-союзников.

Граф Трего так и не понял, что Баксандер просто перестал брать его в расчет, и был убежден: ему просто оказывают должное уважение, не беспокоя по пустякам. Баксандер не имел титула и, по меркам графа Фелк-Хабрена, был всего-навсего простолюдином. И если небольшой отряд Баксандера взял на себя заботы о снабжении, графу этого было вполне достаточно.

Но ситуация изменилась, и изменилась драматически. Как только белые корабли высадили на сушу своих пассажиров и маленькая чужеземная армия увеличилась на одиннадцать тысяч людей, да еще с лошадьми и драконами, чардханские полководцы неожиданно для себя оказались в роли младших союзников, и это вызвало тревогу и растерянность в умах, ибо очевидно не соответствовало нормам чардханской иерархии.

Именно неуверенность в себе была причиной сухости в речах и печали на графском лице.

– Граф Трего, позвольте представить вам генерала Стинхура, моего помощника.

Стинхур отсалютовал. Граф снова поднял сжатый кулак и произнес несколько слов на родном языке.

– Адмирал Кранкс, командующий белым флотом. Трего повторил приветствие.

– И ведьма Эндисия.

Граф вытаращил глаза. Что это – плохая шутка? Ему представили до неприличия просто одетую и непривлекательную женщину.

Наступила довольно долгая пауза – граф пытался понять, что же происходит, и, не сумев, покраснел.

– Это еще что за оскорбление? – пробормотал он на демменере.

Женщина была одета, словно крестьянка, в простой белый шерстяной балахон и серую куртку или плащ. Она носила сандалии на босу ногу, и ее голые пятки были видны из-под подола! Граф судорожно сглотнул. Никогда еще в жизни ему не представляли такого создания. Над ним издеваются? Лицо его побагровело.

Эндисия кивнула и улыбнулась ему. Потом заговорила на демменере:

– Считаю за честь встречу с вами, граф. Как мне докладывали, Фелк-Хабрен – доблестное графство, родина смелых мужей.

Слова ее подействовали, словно удар колотушкой по голове. Граф Трего попятился. Кровь отхлынула от лица. Он внутренне сжался, осознав, что ситуация стала совершенно неприличной.

– Ах.., я.., ох.., благодарю.., ох.., колдунья.., за ваши слова. Вы так хорошо говорите на нашем языке!

– Я выучила его несколько лет назад. И с огромным удовольствием прочитала «Баллады Медона». Они прелестно написаны.

Граф Трего снова сглотнул без слюны. Сам он никогда не читал «Баллады Медона», только популярные места из них. Его удивление возросло.

Поскольку врага удобней всего добивать, когда он растерян, вмешался Баксандер:

– Граф, мы как раз совещались, как скоро мы сможем выступить во внутренние земли. Какова ваша точка зрения?

Трего Фелк-Хабрена разрывали между собой багровая ярость и желание высказаться. После некоторого заметного колебания способность разговаривать членораздельно победила.

– Э-э-э, э-э-эхм! – начал он. – Ваши порядки действительно отличаются от наших в Высоких Штатах. Это, я полагаю, нужно принимать в расчет. Что до вашего вопроса, могу заверить, что мы все рвемся как можно быстрее взять врага в оборот. Чем скорее, тем лучше. Мы и так уже довольно долго находимся в этой паршивой стране.

Эндисия быстро заговорила:

– Очень приятно слышать, что воины Чардхи находятся в боевой готовности, так как мы действительно выступаем как можно раньше.

Граф Трего снова уставился на женщину. Она смеет рассуждать о военных делах перед лицом мужчин, и никто ее не одергивает!

– Я нахожу странным, что женщина говорит с нами на подобные темы.

Глаза его загорелись синим пламенем. Эндисия даже не вздрогнула:

– Многие женщины служат Империи Розы разными делами. Мы не считаем, что позорим этим свой пол. Граф моргнул:

– Наши женщины к таким вопросам, как продвижение армий, не допускаются. Женщины остаются дома и занимаются детьми, а также услужением мужчинам.

Эндисия вежливо улыбнулась:

– В Империи Розы мужчины и женщины равны во всех видах деятельности, кроме передовой линии фронта.

– Какая нелепость! Женщины не могут разбираться в таких вещах, как война!

– Напротив, граф, позвольте вас уверить, женщины не только могут, но и прекрасно разбираются в подобных вещах.

Граф был уже на грани взрыва, как вдруг раздался громкий звук рожка. Адъютант заглянул в палатку и что-то прошептал Баксандеру. У того отвисла челюсть.

– Во имя дыхания, пригласите ее сюда! Его глаза встретились с глазами Эндисии. Полотнище шатра откинулось, и вошла Лессис из Валмеса в сопровождении Лагдален из Тарчо.

Граф был ошеломлен. Опять женщины, а по виду – чуть ли не нищенки. Та, что постарше, была одета в серые лохмотья, похожие на половую тряпку, а истощенная фигура, худое лицо и тонкие волосы говорили о недоедании и недосыпании. Та, что помоложе, наоборот, выглядела весьма привлекательно. Приодеть ее, нацепить несколько драгоценных камней, и тогда он, Трего, не отказался бы познакомиться с ней поближе.

– Граф, – сказал Баксандер, – разрешите представить вам Великую Ведьму Лессис.

Ею оказалась та, что постарше.

У графа Трего перехватило дыхание. Похоже, его выбрали сегодня объектом шуток, а если это не так, то можно ли принимать всерьез этих сумасшедших иностранцев? Пригласить на Военный Совет старуху в тряпье? Чушь! Кровь снова прилила к лицу графа. Лессис на мгновение подняла руки, и Трего вдруг понял, что совершенно спокоен. Напряженные мускулы мгновенно расслабились, словно искусный массажист поработал над его спиной.

Глаза у женщины были странные; они как будто видели человека насквозь.

– Я, – начал Трего, но слова выскользнули из памяти, и он не смог закончить фразы.

– Граф, – произнесла старуха с улыбкой, обнажившей, как ни удивительно, белоснежные зубы, – я считаю встречу с вами большой честью. Император просил меня передать вам его личную благодарность за поддержку нашей миссии.

– Вы, – задохнулся он, – вы из тех, кто разговаривает с вашим императором?

– Мне оказана такая милость.

Граф Трего опять нервно сглотнул. Невероятно! Все так и есть, как его и предупреждали. Эти мужчины позволяют женщинам управлять собой! Как, ради всего святого, могли добиться женщины такой пугающей власти, такого уважения? Трего, рыцарь из Фелк-Хабрена, был не способен понять и принять это. Тем не менее он решил сдерживаться; как это ни смешно, он должен быть вежлив:

– Благодарю вашего императора за его любезность. Лессис повернулась к остальным; как всегда в ее присутствии, времени медлить не было:

– Джентльмены, Эндисия, я прибыла из Кубхи. Мы покинули ее лишь несколько часов назад. Граф не выдержал:

– Смею заметить, этого никак не может быть. Невозможно добраться сюда из Кубхи всего за несколько часов.

Ведьма улыбнулась:

– И тем не менее днем мы разговаривали в Кубхе с королем Хулапутом. И как видите, сейчас мы здесь.

Граф Трего готов был посмеяться, но что-то в этой женщине остановило его. Она казалась неспособной произнести ложь.

– Тогда я должен заявить, что тоже хотел бы иметь возможность сегодня же ночью лично прибыть в расположение нашей армии. Чем скорее мы возьмем врага за глотку, тем лучше для нас.

Лессис вежливо рассмеялась:

– Мне бы хотелось, чтобы это оказалось возможным, граф. К несчастью, в нашем распоряжении только одна рукх-мышь, и она не может нести лошадей.

Эта реплика обрадовала только Эндисию.

Стинхуру доводилось видеть летучих рукх-мышей. Глаза его округлились:

– Я правильно расслышал вас, леди, – рукх-мышь?

– Да, и очень симпатичная. Я называю ее Гористые Глаза, потому что у нее над глазами лобная кость образует костяной хребет.

Стинхур удивленно посмотрел на Баксандера, который просто пожал плечами: это же Великая Ведьма; для нее нет ничего невозможного.

Граф Трего, впрочем, решил, что она пошутила, и от всего сердца рассмеялся.

Но Лессис оборвала его смех. Без лишних слов она проинформировала собравшихся, что существует настоятельная необходимость сегодня же ночью выступить в Кубху всей объединенной армией. Нельзя медлить, если они хотят спасти столицу и короля Хулапута.

– Что же случилось, если наши планы нуждаются в коренном изменении? – спросил Баксандер.

– Крэхинцы напали на Ог Богон месяц тому назад. Они разбили личную королевскую армию две недели назад на переправе. Силы их значительно превосходят в численности уцелевшие войска Хулапута, отступившие в столицу. Осада уже началась. Боюсь, богонцы слишком долго жили в мире, и копья их заржавели. Стены города в плохом состоянии. Крэхин – это регулярная армия, воодушевляемая своим Пророком, и их много, возможно тысяч тридцать. Должно быть, они подкупили окрестные племена, потому что до начала вторжения никто ни о чем не подозревал:

Баксандер задумался, сжав ладони.

– Наш форт еще не окончен, – заговорил он.

– Генерал, сомневаюсь, что мы увидим этот форт раньше чем через год, а то и больше. У нас впереди очень долгое и далекое путешествие.

Баксандер сглотнул слюну. Так, наихудшее свершилось: они действительно пойдут всей армией во внутренние земли. А ведь он молился, чтобы этого не произошло, хотя и готовился к подобному варианту со своими инженерами.

– Вижу. – Рот его сжался в линию. – Клянусь дыханием, это большой риск, леди. Два полных легиона.

– С нами еще чардханцы и армия Кассима, которая спускается на юг от Бакана, чтобы соединиться с нами в Кубхе. Плюс небольшие отряды из самих Баканских государств.

– Ну, тогда мы должны сделать лучшее, что можем, из того немногого, что у нас есть, – сказал Баксандер со слабой улыбкой.

Лессис улыбнулась в ответ:

– Теперь я должна рассказать вам, что происходит во внутренних землях. Лагдален, та карта у тебя?

Девушка выступила вперед и развернула карту, которую они принесли из Кубхи. Карта была замечательная – тщательный рисунок на куске шкуры антилопы в черных, зеленых и синих красках.

– Это – линия берега, это – Согош, это – Кубха. – Карту развернули дальше. Поперек континента змеилась большая река. Горный хребет перерезал ее пополам.

– Это – Вал Солнца, так его называют крэхинцы. Здесь, – она показала на большой голубой треугольник, – лежит обширное Внутреннее море, которое они называют «Наб».

Посреди голубого цвета плавал островок, напоминающий по форме берцовую кость.

– И это – Кость Наба.

– Тот, кто выпьет Костяной Воды, никогда не придет назад. Так говорят, – пробормотал адмирал Кранкс.

– Да, адмирал, приблизительно так, и если мы не поторопимся, это будут говорить обо всем мире.

В скором времени совет окончился, и все покинули палатку. Первым вышел граф Трего.

Лессис обнаружила чардханского военачальника застывшим от изумления перед огромным существом, припавшим к земле у палатки. Летучая рукх-мышь не обращала на окружающих ее людей никакого внимания. Она ждала Лессис, и как только ведьма подошла поближе, чудовище громко закричало и потянулось к старухе, вытягивая длинную шею.

Потом, к величайшему удивлению графа Трего, Лессис и молодая девушка забрались на спину твари, и та всего несколькими взмахами огромных крыльев набрала высоту и растаяла в ночи.

Глава 25

Они шли сквозь дрожащий от зноя воздух. Тучи пыли поднимались от шагающих ног людей, волов, лошадей и драконов. За колонной следовали стаи стервятников, подбирающих кости и объедки за тысячами людей, ежедневно утоляющих голод.

Хотя вдоль дороги стояла пыль, армия все еще находилась в зоне пышной прибрежной растительности. В тех местах, где земли не были расчищены под фермы, вплотную к шагающим отрядам подступали пальмы и камедные деревья. Временами дорога ныряла в низины, к небольшим речушкам, и тогда солдатам приходилось преодолевать заболоченные земли, на которых высились огромные деревья со стволами, поросшими мхом и обвитыми виноградной лозой. На холмах повыше и посуше стояли одинокие фермы и небольшие деревеньки. Дома здесь были с круглыми крышами, рядом с каждым стоял длинный хлев для крупного рогатого скота и коз. Это были процветающие земли, уже давно забывшие о войне. Жители прятались при виде странной армии бледнолицых иностранцев, проходившей через крохотные селения. Чардханские рыцари и сами по себе выглядели достаточно страшными, а за ними следом маршировали боевые драконы. Вынести вид этих чудовищ с огромными мечами за спиной местным жителям было уже не под силу, и порой обезумевшие люди с криками ужаса выбегали из укрытий и в панике разбегались.

На третий день армия начала подъем по длинному пологому склону, поросшему смешанным лесом, который постепенно сошел на нет. На высокогорной равнине росли высокие золотистые травы, лишь приблизительно каждые четверть мили попадались небольшие группы деревьев.

Королевский тракт вскоре превратился в исхоженную босыми ногами тропу чуть пошире обычной сельской дороги, которая способна за считанные часы стать непролазным болотом. Генерал Баксандер видел в жизни и то и другое и поэтому искренне порадовался, что они попали сюда в сухой период. На пыль он не жаловался.

Но в этом он был одинок. Пыль проникала буквально во все. Она тупила металл, першила в горле, повреждала чувствительные кожистые мембраны вокруг глаз драконов и была постоянной приправой к пище.

На втором месте в ряду неприятностей заслуженно находились насекомые, они не отставали даже на дневных переходах и превратились в постоянную пытку для каждого человека и животного.

Баксандер был научен ужасным опытом первой ночной стоянки у водоема, и теперь солдаты избегали воды, особенно болотной, от которой каждую ночь поднимались тучи гнуса и москитов. Они старались останавливаться на высоких местах, и это создавало для инженеров трудности в водоснабжении армии. Кроме того, приходилось в огромных количествах заготавливать и доставлять дрова, так как вся вода по приказу колдуний кипятилась.

Жара и влажность разъедали даже кожаные вещи. Запасы сыромятных ремней приобрели небывалую ценность, и Релкин старался делиться ими только в случае крайней необходимости.

Драконопасы вынуждены были каждый день вырезать новые ремни. Это было трудоемкой работой. Приходилось в течение ночи вымачивать свежую кожу в соленой воде, а потом растягивать на рамах и сушить на крышах фургонов. Получившимся в результате грубым изделиям было далеко до доброй кунфшонской упряжи. Самодельные ремни сильно растягивались и быстро рвались под тяжестью груженых повозок, которые совместными усилиями тащили драконы.

К счастью, драконьи ноги были в прекрасном состоянии, к удивлению и радости драконопасов. В первые два дня мальчики лихорадочно работали пластырным шербетом и Старым Сугустусом над ступнями своих подопечных, но драконья кожа, слегка размякшая во время морского путешествия, быстро зажила и окрепла, и на третий-четвертый день все были абсолютно здоровы. Даже Пурпурно-Зеленый шел без особой боли.

Каждый считал это маленьким чудом, хотя и объяснял его упорными тренировками в последний год и лечебным воздействием на кожу Старого Сугустуса.

Самой удивительной в их походе была невероятная скорость передвижения. Инженеры Баксандера приготовили по всему пути факелы и фонари, что позволяло караванам не останавливаться даже ночью. Имея довольно протяженную линию марша и поддерживая фургоны в почти непрерывном движении, легионы были способны идти так быстро, как только могли люди и драконы. Так как болот не попадалось, шли каждый день с восхода до наступления непереносимой жары, а переждав тяжелые часы, снова поднимались и шли вечером до первого часа темноты. В результате армия покрывала около двадцати миль в день. К концу недели они были почти у самой Кубхи.

Теперь, когда по дороге попадались все более крупные деревни, что служило явным признаком приближения к большому городу, снова поползли слухи.

Самый опасный относился к хинину, который, по настоянию ведьм, ежедневно выдавали каждому человеку. Порошок приходилось разводить в теплой воде и пить, скривив кислую рожу, ибо другого выражения лица эта страшная горечь не допускала. Солдатам говорили, что лекарство предохраняет от заразы, но они считали, что на самом деле ведьмы хотят подавить их мужские способности. По слухам, это делали потому, что в Кубхе живут тысячи самых сексуальных в мире проституток и все они ждут не дождутся прихода светловолосых мужчин с севера.

Когда эти слухи достигли ушей Лессис, она буквально взвыла от ярости и немедленно собрала на совет всех колдуний экспедиции, после чего ведьмы долго и старательно объясняли упрямым военным, что хинин не влияет на мужскую потенцию, что риск болезни очень велик и что в Кубхе нет и не было женщин, с нетерпением ждущих прихода светловолосых мужчин с востока. Все женщины столицы принадлежат королю, и им дозволяется заниматься любовью только со своими мужьями, да и то – по особому королевскому разрешению. Свидание же с любым другим мужчиной чревато потерей головы, чему очень способствует умелый королевский палач. И хинин необходимо пить единственно для профилактики ужасной лихорадки, характерной для этих мест и передаваемой москитами.

Но ничто не могло поколебать суеверий, которыми были забиты тысячи мужских голов. Многие из этих дураков просто отказывались принимать лекарство. Лессис опасалась вспышки малярии.

– Это великий секрет королей реки, – повторяла она каждому с невероятным терпением, – без этих процедур река не будет поддерживать живущих возле нее людей. Без них мы не можем надеяться дойти до Вала Солнца.

И тем не менее на каждой стоянке, поедая огромное количество лапши, хлеба и местных овощей, сдобренных экзотическими соусами, люди вновь и вновь возвращались к старым слухам, добавляя к ним лишние пугающие подробности. Ведьмы были в отчаянии.

А тут еще Баксандер сообщил Лессис, что возникли напряженные отношения с союзниками – чардханцами и кассимцами, и еще с небольшими армиями из Баканских государств. Время от времени вспыхивали весьма едкие перепалки.

Кассимцы, в частности, сильно раздражали легионеров на марше. Их небольшая армия состояла из тысячи всадников и трех тысяч пехотинцев, а командовали этими силами несколько сотен князьков, причем у каждого была огромная свита из слуг и женщин и каждый расценивал экспедицию как увлекательное приключение. Они по несколько раз на день меняли лошадей и галопом носились по округе в поисках диких развлечений.

Хуже всего была их манера скакать вдоль колонн на марше. Солдаты, идущие пешком, и без того глотали достаточно пыли.

Генерал Баксандер был весьма чувствителен к волнениям, возникающим в армии по причине разногласий с союзниками. Ядром армии, конечно, были легионы, но аргонатской кавалерии было очень мало, а кассимцы имели отличных конных воинов. Даже князьки при всех своих недостатках имели одно несомненное достоинство: они были невероятно храбры и считали хорошим тоном демонстрировать друг перед другом воинскую доблесть. Поэтому генерал не торопился обуздывать буйных кассимцев.

Прозвучала команда остановиться на привал.

С грохотом, звяканьем и суетой солдаты расстроили ряды и принялись за работу. Разгрузили дровяные фургоны, быстро разложили костры. Водяные наряды под прикрытием кавалерии отправились по воду, тогда как вчерашние запасы воды уже были пущены в ход для варки лапши и похлебки. Дровосеки зашагали к лесу. Для того чтобы один раз вскипятить воду, требовалось несколько вязанок дров. Разжигая костры для кипячения воды и приготовления пищи, солдаты каждый раз раскладывали рядом с пламенем новые дрова на просушку, и каждый полк вез с собой десять вязанок дров и запас воды, достаточный для двух трапез.

Релкин и Базил попали в команду дровосеков. Они, конечно, громко вздыхали по этому поводу, но Релкин втайне радовался. Драконы любили ходить за водой, так как пользовались случаем искупаться в любом водоеме, чтобы хоть немного охладить свои огромные тела. А драконьим мальчикам в это время приходилось отбиваться от туч голодных москитов. В лесу москитов было гораздо меньше.

В шеренге дровосеков оказались и Влок с Пурпурно-Зеленым.

– О-хо-хо! Как мы и ожидали, – вздохнул Пурпурно-Зеленый.

– Что это значит? – спросил Базил.

– Не знаю, но так говорят мальчики.

– Но что мы все-таки ожидали? – настаивал Базил.

– Ничего. Забудь.

– Баз, – сказал Релкин, – это просто такой речевой оборот.

Это заявление заинтересовало Блока, и Релкину пришлось объяснять, что такое речевой оборот, для чего потребовалось немало времени.

Потом их задержал для короткой проверки командир , эскадрона Уилиджер. Драконы тащили с собой огромные топоры, мальчики – маленькие топорики и кинжалы. Уилиджер в эти дни вдохновенно раздавал штрафные наряды и теперь лишь ненадолго замешкался, разглядывая брюки Свейна. Драконопасы носили голубые хлопковые брюки с красным кантом, которые должны были сидеть на два дюйма ниже талии и на один дюйм выше щиколоток. Уилиджер завел себе специальную измерительную палочку для проверок. Правая штанина Свейна держалась чуть ниже положенного. Постоянно следить за штанами в походе было достаточно сложно, но Уилиджер все же ворчал и брюзжал с полминуты, пока мальчики стояли, нетерпеливо глядя на командира.

Наконец он приказал выступать.

Ближайший подходящий лес представлял собой группу низкорослых сухих деревьев на самом краю поля сорго.

Колонна людей и фургонов уже ожидала на месте. Подошли драконы, и сразу же по всему леску захрустели падающие деревья и зазвучали гулкие удары громадных топоров. Бригады перевозчиков на мулах передвинулись поближе, драконьи мальчики заметались между мулами и драконами. Перевозчики отвозили срубленные деревья к рабочим, распиливающим деревья на бревна, потом другие команды переносили бревна к кострам или грузили в фургоны. Чуть в стороне на склоне холма были видны отряды водоносов, возвращающихся с грузом от ближайшего водоема. В лагере запылали огромные костры, и скоро должен был поспеть обед.

Дровосеки работали в охотку, торопясь поскорее покончить с делом и вернуться в лагерь к дневной трапезе.

Низкорослый лесок был скоро вырублен, и Релкину открылось впереди еще одно хлебное поле. Прозвучал сигнал к окончанию работ.

Базил опустил топор со вздохом удовольствия:

– Тяжеловато.

Релкин был поражен настроением своего дракона. Иногда Базил работал без особого энтузиазма, но сегодня он помахал топором с душой. Многие деревья он валил с одного удара.

– Сегодня ты нарубил больше, чем всегда, – сказал Редкий.

– Спасибо. Мальчик всегда напоминает дракону о подобных вещах.

Они обошли заросли колючек по пути к месту сбора.

– Как твои ноги?

– С ногами все хорошо. Совершенно не нужен драконопас.

– Ха! Тогда сам и отправляйся за своим обедом.

– Это несложная работа. С ней справится даже глупый драконий мальчик.

Релкин посмеялся про себя: его дракон определенно настроился на приятный обед.

Тут в их разговор ворвался неожиданный стук копыт.

Трое чардханских рыцарей в полном вооружении с развевающимися вымпелами мчались по сорговому полю, топча посевы. Увидав на опушке дракона, они с отрывистыми выкриками стали носиться вокруг гигантской рептилии.

Все трое были пьяны, явный огонь сумасшествия берсерков горел в их глазах. Внутри Релкина шевельнулось предчувствие.

Неожиданно один их них заставил своего скакуна подойти совсем близко.

– Хо, ты, мальчик! – громко заявил пьяный на верио, он говорил с сильным акцентом. – Я – Херваз из Генча. Все знают, что я смелый и верный рыцарь моего лорда-сеньора Гаспарда из Мэйокса. Я никогда не уклоняюсь от битвы. Скажи своему зверю, чтобы он приготовился. Я вызываю его на бой по всем правилам.

Беспокойство Релкина неизмеримо возросло.

– Добрый рыцарь, дракон должен идти обедать. Колокол уже прозвонил. Он устал от рубки леса. Позволь перенести поединок на другой день. А кроме того, дракон вооружен только топором. Топор хорош для рубки деревьев. Это не драконий меч.

Херваз бросил на мальчишку взгляд, полный презрения:

– Меня не интересуют твои заботы или извинения. Голова чудовища будет моим трофеем, согласится он драться со мной или нет. Готовься.

Релкин услышал, какБазил зашипел у него за спиной. Дракон понимал даже этот варварский верио:

– Этот человек хочет драться с драконом? До сих пор рыцарь избегал смотреть на дракона; теперь же он взглянул ему прямо в глаза, но в драконий столбняк не впал. Релкин подивился ярости этого варвара. Две пары глаз – огромные драконьи и маленькие человечьи – застыли неподвижно, потом рыцарь усилием воли оторвал взгляд и отъехал к своим приятелям, гремящим железом, пытаясь удержать лошадей. Релкин яростно прошептал:

– Этот парень пьян, да к тому же еще и ненормальный. Ты не можешь убить его, Баз. Если мы убьем его, нам придется дорого расплачиваться.

Базил мрачно кивнул:

– Я отлично помню историю торговца Дука. Я все хорошо понимаю. Дурак в металлической одежде пристал к нам и хочет убить дракона, а мы не можем причинить дураку вреда.

– Это не правильно, бессмысленно, но это так. Несмотря на беспокойство, Релкину было интересно, как поведет себя лошадь рыцаря, когда ее заставят поскакать на дракона. Чардханские боевые лошади, как говорили, необычайно свирепы и огромны. Их вывели способными нести на себе этих больших людей вместе со всеми доспехами и стальным вооружением. Но даже эти лошади были вполовину меньше дракона и не похоже, чтобы заблуждались насчет своего страшнейшего врага – голодного хищного виверна.

Чардханские рыцари достали серебристые фляжки и пустили по кругу, каждый тост заканчивался взаимной здравицей и дружным завыванием, призванным разжечь боевой дух. Потом тот, кто бросил вызов, развернул своего коня, опустил забрало и приготовил копье к бою. Его лошадь пошла легкой рысью, потом перешла в галоп и поскакала прямо на Базила.

Релкин отбежал в сторону, оглядываясь в поисках метательного оружия. При нем не было арбалета, и он вдруг почувствовал себя ужасно беспомощным.

Базил похолодел. В руках у него был всего лишь топор тролля – неуклюжее и глупое оружие. Хотя достаточно совершенное в руках троллей. Что-то тяжело дрогнуло в сердце дракона, он вдруг понял, что очень устал, словно тяжесть веков опустилась на его плечи.

Все приемы по отражению атаки кавалерии требовали, чтобы против человека, одетого в броню и вооруженного длинным колющим оружием, применялся драконий меч. Обороняющийся дракон должен был определить точку, в которую направлено копье, и отразить его, выставив щит на линии движения всадника. Это практически полностью защищало дракона и одновременно заставляло разогнавшегося всадника развернуться, подставляя себя под удар. Все, что было теперь у Базила, – это идиотский топор.

Драконы не сильны в импровизации.

Чардханец приближался, рот его был разинут в страшном крике. Боевой конь, казалось, был абсолютно счастлив, что его хозяин вознамерился подраться с драконом. Релкин кинул тяжелый камень и промахнулся. Вторым он попал в щит рыцаря, но не смог его проломить. Третий беспомощно царапнул пластину на спине доспехов рыцаря.

Базил все еще стоял, не зная, что делать. Он неуклюже поднял двумя руками топор, и Релкин почувствовал, как в горле у него пересохло от ужаса. Его дракона сейчас проткнут копьем. Базил может погибнуть от руки этого идиота!

Тут Хвостолом инстинктивно опустил руки. По счастливой случайности топор попал точно на острие копья, и всадник, загрохотав железом, развернулся в обратную сторону.

Проскакав еще несколько шагов, он снова погнал коня к дракону. Приятели его возбужденно орали. Релкин уже успел толкнуть Базила, и оба побежали через поваленные деревья. Релкин во всю силу своих легких звал на помощь. Остальные дракониры были совсем недалеко; они должны были скоро услышать крик.

Рыцарь помчался в погоню, копыта гремели уже совсем рядом, за спиной Релкина. Мальчик пробежал еще несколько шагов и оглянулся. Рыцарь был в двадцати ярдах от них. Релкин споткнулся о виноградную лозу и упал.

Когда же он снова поднял голову, дракон уже никуда не бежал. Он выуживал что-то из большой кучи поваленных деревьев.

Боевой клич рыцаря по мере приближения становился все громче, огромное копье было направлено прямо в грудь дракона.

Базил шагнул вперед, держа в руках срубленное деревцо. А может, это была большая толстая ветка.

Рыцарь подскакал вплотную, боевой клич резанул по ушам. И тогда Базил взмахнул длинной веткой, отбил ею копье, а в следующий момент смахнул рыцаря с коня.

Рыцарь вылетел из седла, со страшным стальным грохотом свалился на землю и распластался поперек муравейника, мимо которого дровосеки ходили весь день. По счастливой случайности, это было жилище красных тропических муравьев Эйго, самых свирепых и страшных.

Чардханец определенно ошалел. Несколько мгновений он лежал неподвижно, пока муравьи взирали на человека, тоже удивленные таким поворотом событий.

Потом тело рыцаря со диким криком дернулось. И с муравейника на весь лес разнеслись дикие вопли, не смолкавшие, пока приятели горе-охотника не подъехали и не стащили его оттуда.

Релкин уже бежал на помощь своему дракону. И тоже отчаянно закричал, увидев, что из плеча дракона на пыльную землю льется кровь.

Глава 26

Этой же ночью командир Уилиджер пригласил кадейнского хирурга осмотреть рану дракона. Уилиджер был весьма озабочен тем, что «драконопас недостаточно хорошо наложил швы».

Хирург, человек опытный, полагал, что в его инспекции нет никакой необходимости. Он служил много лет и привык к тому, что драконы часто получают раны и в большинстве случаев драконопасы прекрасно справляются с лечением без посторонней помощи.

Тем не менее хирург воспользовался возможностью посмотреть на знаменитого дракона со сломанным хвостом и его драконьего мальчика. Будет о чем рассказать семье, когда он вернется – если, конечно, вернется – из этой экспедиции.

Лишь взглянув на аккуратный ряд стежков на драконьей шкуре, врач похлопал дракона по спине и широко улыбнулся Уилиджеру:

– К вашему сведению, командир, это лучшие швы из всех, что мне когда-нибудь приходилось видеть. Вам слезет знать, что на самом деле не стоит беспокоиться по поводу первой медицинской помощи, которую драконопасы оказывают своим подопечным. Они зашивают драконов всю жизнь.

Уилиджер взглянул с каменным лицом на Релкина и медленно покраснел.

Хирург же принялся болтать с драконом и Релкином о чардханцах и о пьяном рыцаре, вздумавшем напасть на дракона. На офицера они совершенно не обращали внимания. Уилиджер молча проглотил унижение и гордо удалился с помрачневшим лицом. Этой ночью он больше не появлялся.

На следующий день Базил ехал в специальном фургоне, который тащили восемь волов. Релкин сначала сидел рядом с драконом, но Уилиджер заметил его и приказал идти пешком. Ведь с дракониром ничего плохого не случилось, следовательно, нечего заставлять волов тащить лишнюю тяжесть.

К полудню передовые отряды поднялись на холм и смогли бросить первый взгляд на Кубху. Еще раньше пришло сообщение, что враг отступил, испугавшись подхода иностранных войск. Люди устали от долгих дней пути, поэтому всех охватило чувство облегчения при мысли о том, что не нужно немедленно вступать в бой.

Кубха была большим городом, выстроенным из кирпича цвета охры, она раскинулась в широкой долине по обоим берегам реки. Подойдя ближе, солдаты увидели явные признаки войны – разрушенные дома и изувеченные тела мужчин и женщин, поломанные копья, стрелы, разбросанные сандалии и щиты. Наконец они прошли в огромные ворота между двух башен, выстроенных из того же охряно-желтого кирпича.

На улицах небольшими группами стояли мужчины и женщины. Это были крепко скроенные темнокожие люди, но в их взглядах сквозила пустота, что красноречиво говорило о голоде и лишениях.

За воротами собралась настоящая толпа, одетая в ярко-красные, желтые и лиловые одежды, исхудалые лица сияли от радости. Играл оркестр, инструменты были в основном ударные и лишь у немногих – духовые; и неумолкающий гул сопровождал солдат всю дорогу, так как мужчины, женщины и дети, приплясывая, следовали за колонной.

Драконы удостоились особого внимания. Люди были заранее предупреждены о появлении необычных защитников, поэтому взирали на них без страха. Стайки детей бежали рядом с марширующими вивернами, не сводя восторженных глаз с монстров, перекрещенных кожаными ремнями джобогинов, с почти человеческих, но огромных мечей, доспехов и шлемов.

На большом открытом пространстве в центре города для людей были приготовлены казармы, для драконов – пустые стойла. И вот уже к запаху свежего сена добавился дым кухонных костров, а драконьи мальчики побежали по воду для своих огромных зверей.

Пока они дожидались ужина, Релкин осмотрел рану Базила. Он обработал ее Старым Сугустусом и наложил новую повязку с целебными травами. Рана уже начинала подживать, хотя Релкину и казалось, что это могло бы происходить чуточку быстрее, ведь порез был всего в дюйм или около того глубиной. Впрочем, вовремя обработанная и продезинфицированная, она не должна была причинить особых беспокойств. Базил говорил, что особой боли не чувствует – так, легкое раздражение.

Зазвонил обеденный колокол, и драконопасы побежали к походным кухням. Вокруг уже толпились сотни голодных кубханцев, которых непреодолимо влекло на запах свежеиспеченного хлеба. Повара наливали котлы похлебки и лапши в то время, как пекари выносили решета свежего хлеба и раскладывали их в корзины.

Релкину нелегко было толкать свою тележку по пыльной земле мимо голодающих людей. Усиленный наряд часовых не позволял голодным жителям Кубхи смешаться с легионами.

Драконы были необходимым орудием войны, а драконам требовалась еда. То же относилось и к драконопасам. Солдаты должны есть вдоволь. Голодным кубханцам придется подождать, пока о них позаботятся их собственные правители.

Парень прикатил тележку к дракону, которого разместили вместе с Пурпурно-Зеленым и Альсеброй. Драконы приняли котлы без обычных комментариев, так как сильно проголодались, и набросились на еду с типично драконьей яростью.

Релкин отошел, охваченный сложными чувствами. Люди умирали от голода, но драконов нужно было поддерживать в наилучшей форме.

Он тихо принялся за свой собственный паек, съел около половины, утолив кое-как только первый голод, потом подошел к горожанам, разломил оставшуюся булку на три части и раздал женщинам постарше, стоящим перед линией оцепления.

Другие легионеры поступали так же. От цепочки солдат, снующих между кухнями и кубханцами, в толпу градом сыпались буханки хлеба.

Релкин отвернулся. Голодная армия не могла сделать большего для людей, умирающих от голода. Возможно, на следующий день, когда подойдут обозы, удастся помочь чем-то еще. Однако впереди у аргонатских легионов тяжелая работа, которую нужно выполнить, и битва, которую нужно выиграть. Сражаться придется скоро. Воинам нужны силы.

Вернувшись в стойло, Релкин застал драконов уже спящими вокруг горы котлов и кувшинов.

– Давай, Релкин, – сказал юный Энди, – я тоже назначен на мытье посуды. Уилиджеру сегодня явно попала шлея под хвост. Он дал Рузу наряд вне очереди за потерянную бляшку на ремне Оксарда.

Релкин и забыл уже, что получил от Уилиджера две недели мытья посуды за утреннее пребывание в фургоне. Как раз накануне закончился наконец предыдущий десятидневный наряд по кухне. Преследования Уилиджера были еще хуже, чем придирки старины Таррента. Тот сам начинал с драконопаса и прекрасно понимал дело. Уилиджера же толкнула купить патент на командование эскадроном собственная глупость, что обернулось истинным злом, и не только для него.

Уилиджер все эти дни пребывал в чрезвычайной ярости, мстя за все свои обиды, как настоящие, так и вымышленные.

Двое мальчишек погрузили котлы и тарелки на тележку и покатили к кухонным кострам. Там с помощью кипятка и горячего песка они оттерли каждую посудину и уложили на большую кухонную телегу.

Работа была неприятной, но, занимаясь ею, можно было услышать все сплетни, которые кружили вокруг походных кухонь, словно магнит притягивающих всех, кто свободен от работы, и просто бездельников с разных концов армии.

Например, дракониры услышали, будто их отправят в Земли Ужаса, далеко за горами.

Никто толком и не знал ничего об этих землях; мало кто возвращался оттуда.

Еще говорили о беспорядках в чардханском лагере. Компания рыцарей из Примирившихся Штатов поссорилась с рыцарями из Хентилдена. Остальные штаты, разбившись на два лагеря, примкнули к разным противникам, в основном к Хентилдену.

Граф Трего потратил несколько утренних часов, чтобы успокоить поссорившихся и предотвратить междоусобицу. Рыцари Примирившихся Штатов были особенно обидчивы, зная всеобщую неприязнь к себе со стороны других чардханцев.

Тем временем с кассимскими князьками произошла таинственная история. Почти перед самым прибытием в Кубху они похитили и изнасиловали трех молодых поселянок.

Вскоре после этого в лагерь явился старик и произнес проклятие, потрясая головой Гу-Ку – сморщенным человеческим черепом, в котором заключалась, по слухам, магическая сила.

Кассимских князьков немедленно вырвало, кожа их начала сохнуть, а изо ртов, носов и ушей хлынула кровь. Теперь несчастные кричат от боли, а кассимские доктора не могут им помочь, не могут даже опознать эту загадочную болезнь. Полагают, что наказанные умрут еще до заката.

Релкин кивнул и выразительно посмотрел на Энди. С местными уроженками часто возникали проблемы, а ухаживания за женщинами чужой страны могли обернуться серьезными неприятностями. Энди, похоже, принял это близко к сердцу. Он притих, и дракониры закончили свою работу в молчании.

Покончив с мытьем посуды, они отправились в стойло, измученные долгим днем.

Глава 27

Генерал Баксандер принимал в своей палатке неожиданных гостей – к нему с небольшой свитой советников прибыл лично король Хулапут. Баксандер уже несколько раз встречался с королем и знал его как человека незаурядного ума. Однако все предыдущие аудиенции проходили в королевском дворце.

Хулапут был представительным мужчиной и держал себя по-королевски. Он был одет в сияющие богонские доспехи из лакированной выделанной кожи, пурпурные шелковые панталоны и маленький круглый шлем, тоже кожаный. На шее красовалось ожерелье из огромных, похожих на кинжалы зубов, в руках король сжимал церемониальный меч с золотой рукояткой и набалдашником. Сандалии были украшены золотом. Советники его были одеты похоже, хотя и с меньшей роскошью.

Хулапут говорил на устаревшем верио. Он пояснил, что пришел, потому что хотел, не дожидаясь официального парада, поскорее увидеть аргонатскую армию. Он считал, что в бой придется вступить очень скоро. Враг отошел совсем на небольшое расстояние.

– Я боялся, что вас захватили в ловушку, генерал. И что вы уже не придете в Кубху.

– Где бы ни был враг, мы пойдем к нему сами. Это наша работа – биться с врагом.

Хулапут улыбнулся браваде генерала:

– Мой друг из аргонатской земли, крэхинцев столько, сколько бывает травинок после дождей. Когда я вышел им навстречу с моей армией, мы не смогли их сосчитать. Они нападают как люди, не знающие страха. Они разбили нас с обоих флангов и, продолжи мы битву, полностью уничтожили бы нас. И поэтому мы отступили, хоть и тяжело нам было допустить захватчиков на свою землю. Потом они пришли сюда и окружили город. Я думал, что Кубхе суждено пасть, как только они закончат приготовления к осаде. Я молил богов заступиться за нас, мы и сейчас ежевечерне отправляем службы. Дважды крэхинцы штурмовали наши стены, и дважды мы отбивали атаку. Наконец пришли вы, и они отступили. Они даже побросали осадные машины, которые успели выстроить. Мы уже все их разрушили. Благодарение богам, наши молитвы были услышаны.

– Возможно, они побоялись оказаться зажатыми между нашими силами? – сказал Баксандер.

– Не думаю. Мне кажется, они хотят, чтобы мы поверили в их испуг и отправились за ними в погоню. Баксандер усмехнулся:

– Ладно. Полагаю, их обрадовала наша малочисленность. Это их первая большая ошибка.

Темные глаза короля в упор уставились на Баксандера:

– Они превосходят по численности наши объединенные силы вдвое. Как вы можете выступить против них? Они не трусы; они дерутся как дьяволы.

– Ваше Величество, на этот раз в битве примут участие профессионалы, великолепно обученные воинские соединения. Я должен кое-что объяснить. Вы никогда не видели, как сражаются легионы. Никакой враг не сможет устоять перед хорошо снаряженным легионом. Никакой враг не может выдержать натиска легиона.

Хулапут, казалось, был в нерешительности:

– Я надеюсь, мы еще убедимся, что все обстоит действительно так, как вы говорите. Крэхинцы не ушли далеко, и они вернуться. Нам придется вступить в бой на этой неделе.

Баксандер кивнул:

– Абсолютно с вами согласен. Мы будем готовы. Лицо Хулапута изменилось. По нему прошла тень печали, скорбь слышалась теперь в его голосе:

– За это время мои люди умрут от голода. Продовольствия в городе было запасено всего на неделю с небольшим.

– Ваше Величество, мы постараемся помочь вашим людям как можно скорее, как только подойдет мой обоз. Сейчас он находится по ту сторону восточных холмов, охраняемый нашей кавалерией и продовольственным полком. Я полагаю, они подойдут на заре.

– Молюсь, чтобы они дошли невредимыми. У врага есть своя кавалерия, всадники из пустынь за Набом, из Земель Ужаса. Это дьяволы!

Баксандер почувствовал, как дрожь прошла по его телу. «Земли Ужаса» – о них говорила колдунья. Неужели им действительно придется туда идти? Баксандер надеялся, что необходимость в продолжении экспедиции отпадет, если они разобьют армию врага здесь.

Внутренние области континента были мало изучены. Но легенды о Землях Ужаса слышал любой, кто хоть немного интересовался этим вопросом. Во время плавания из Аргоната в Эйго Баксандер тщательно анализировал их. Легенды вызывали у него тревогу.

Баксандер глубоко вздохнул. Он очень устал. Прошли долгие недели похода. Он и его штаб разрабатывали один за другим бесчисленные вполне выполнимые планы, которые раз за разом нарушались. У короля не было никаких собственных предложений по поводу будущего сражения, поэтому-то он так и обрадовался приходу легионов.

– Мои разведчики доложили, что основные силы врага находятся в восьми милях к западу. Мы столкнулись с их передовыми отрядами. Я контролирую их передвижение. Если они хотят сражения, они его получат.

Но король еще не договорил. Его лицо помрачнело.

– Есть еще одна трудность. Рыцари в броне потревожили наши амбары, требуя пищи и зерна. У нас ничего нет, но они настаивают и даже обнажили оружие против наших солдат.

Баксандер прикрыл глаза. Эти чардханцы погубят всю армию!

Поначалу Баксандер не представлял, сколько беспокойства причинят ему чардханцы. Тяжелая кавалерия могла бы помочь ему в сражении с крэхинцами, но эти рыцари, кроме неприятностей, ничего не принесли.

– Я скажу об этом графу.

Хулапут широко улыбнулся и шагнул вперед пожать руку Баксандеру. Улыбка его отдавала горечью.

– Благодарю, генерал. Даже если нам придется вместе умереть, мы дадим им такое сражение, которое они запомнят навек.

Баксандер пропустил пессимистические нотки в голосе короля мимо ушей:

– Мои люди отдохнут и будут готовы к сражению около полудня. А что с вашей армией, Ваше Величество?

– Мои люди готовы, но истощены. Если мы сможем их завтра накормить, они наберутся сил. Они жаждут отомстить Крэхину за поруганную родину, за наших людей, которых враги увели в рабство во внутренние земли. Даже если мы с помощью богов сумеем победить Крэхин, мы никогда больше не увидим похищенных, они сгинули в Землях Ужаса.

– Во имя Руки Великой Матери! – поклялся Баксандер. – Мы отомстим им за все совершенное ими зло. И если они дадут нам передышку еще на полдня, то мы, уверяю вас, будем совершенно готовы к сражению.

Только бы дать людям и драконам отдохнуть, дождаться прихода обоза на заре и накормить всех до полудня. Тогда пусть враг покажет свое лицо!

– Поговорим снова на заре! – Хулапут еще раз пожал руку Баксандеру. – Вы наполнили мое сердце своим огнем, генерал. Мы будем воевать вместе, и о нас еще сложат песни!

Король ушел, а Баксандер немедленно дал знак адъютанту и сел писать записку графу Фелк-Хабрену.

Глава 28

Вернувшись в стойла, Релкин с Энди обнаружили, к своему ужасу, что пропустили вечернюю развозку воды и им нечего приготовить на ночь драконам, которые, проснувшись, могут почувствовать жажду. Мальчикам было хорошо известно, как сильно драконы теряют воду на долгих маршах.

Посокрушавшись по этому поводу, они взяли тележку и покатили к водяному посту, который находился за полковыми походными кухнями. С одной стороны от него была сложена большая поленница дров, с другой – рядами выстроились фургоны. Звуки и запахи огромного количества волов стояли в воздухе. Погонщики пригнали их сюда на водопой, и крики и понукания резали ночную тишину, перемежаясь со скрипом фургонов.

У водяного поста мальчики встали в очередь за легионерами водяных команд. Пресная вода хранилась в бочках на сто галлонов, расставленных в специально оборудованных фургонах Из этих бочек по необходимости наполнялись небольшие сосуды Когда подошла их очередь, Релкин с Энди наполнили питьевые бочонки и погрузили их на тележку. Потом они пошли назад, толкая тележку поочередно.

Обогнув поленницу, они заметили группу богонцев, судя по их виду, весьма знатных. В центре шел высокий человек, явно начальник над остальными.

Неожиданно богонцы рассмеялись какой-то веселой шутке, и смех их был так заразителен, что даже Релкин, несмотря на крайнюю усталость, улыбнулся. Тележка была очень тяжелой и плохо сохраняла равновесие.

И тут совершенно неожиданно в глубокой темноте за поленницей дров Релкину почудилось стремительное движение. Спустя мгновение по меньшей мере десять человек, а может и больше, одетых в черное и вооруженных, выбежали из укрытия и набросились на богонских аристократов.

С криками тревоги и ярости богонцы стали отбиваться, но их застигли врасплох, к тому же врагов было гораздо больше. Сверкнула сталь, и один из обороняющихся упал замертво. Второй попытался прорваться и тоже рухнул на землю.

Великан в центре защищался коротким мечом, на него нападали сразу трое. Мечи сверкали и звенели, но все же он умудрялся удерживать бандитов на расстоянии. Его сопровождающие, оставшиеся в живых, опомнились и сомкнулись вокруг предводителя.

В этот момент Релкин пришел в себя.

– Толкаем! – прокричал он Энди.

Дракониры вместе приподняли свою тележку, бочонки угрожающе загрохотали, скатившись к переднему бортику. Ощущая, как неведомо откуда прилили к их рукам силы, мальчишки толкнули тяжелую тележку прямо в спину дерущимся. Тележка сбила с ног двух бандитов, проехав им по ногам, потом произвольно закрутилась, выбросив бочонок, который, словно при игре в кегли, сбил еще несколько нападающих. Второй бочонок вывалился на землю, а тележка въехала в самую середину поля боя, заставив убийц на мгновение отпрянуть.

И тут только Релкин сообразил, что он безоружен. Кинжал остался в стойле. У Энди был только нож. Поэтому следующие минуты мальчики были очень заняты тем, чтобы сохранить свою жизнь. Меч рассек воздух прямо над головой Релкина, и если бы он не успел нырнуть вниз, остался бы с раскроенным черепом. К счастью, парень не потерял равновесия, поэтому гибким движением ухитрился ударить человека с мечом в живот. Бандит никак не ожидал этого удара и отшатнулся, Релкин снова ударил, на этот раз между ног. С коротким «ух» человек согнулся пополам и упал на колени. Но вырвать у него меч Релкину не удалось. Даже корчась от боли, убийца продолжал размахивать оружием.

На Релкина налетел еще один, и парню пришлось отскочить в сторону. Краем глаза он видел справа высокого богонца, как раз сбившего с ног бандита в черном. А потом обрушилась непроглядная тьма – что-то тяжело ударило сбоку по голове, и мальчик упал на колени. Инстинкт самосохранения заставил его перекатиться вперед.

Тем самым он спас свою голову. Правда, при этом он налетел на бревна и шлепнулся на спину. Все тело болело, голова кружилась, в ушах звенело, но времени разбираться в ощущениях не было. Релкин рывком поднялся на ноги, в глазах двоилось, в ушах не смолкал звон.

Все еще руководствуясь только инстинктом, он схватил полено длиной со свою руку и взмахнул им над головой, как раз вовремя, чтобы отбить вражеский выпад. Клинок воткнулся в полено, и Релкин выпустил деревяшку из рук. Обезвреженный меч упал на землю, и его владелец наступил ногой на полено, пытаясь освободить оружие. Релкин стукнул его другим поленом по голове, после чего вооружился отбитым мечом и снова кинулся в бой. Глаза теперь видели лучше, но в ушах по-прежнему звенело. Проведя рукой по голове, мальчик почувствовал кровь, но ее было немного, поэтому он пришел к выводу, что его ударили чем-то тупым.

Когда же к нему наконец вернулся слух, Релкин как раз обменивался ударами с одним из убийц.

Шум, производимый погонщиками и волами, был настолько силен, что перекрывал все вокруг, в том числе и крики сражающихся, и звон стали.

Бандит размахивал своим мечом с ужасающей яростью, но отнюдь не с большим умением. Доставшийся Релкину меч был тяжеловат для руки мальчика и несколько неудобен после отличного кунфшонского оружия. Тем не менее это был заточенный клинок, а Релкин упражнялся в искусстве фехтования с шести лет и сумел приноровиться к чужому мечу. Его противник попытался ударить, и Релкин уклонился, потом развернул меч парня и направил его острие в бедро владельца.

Бандит не издал ни звука, но упал на землю секундой раньше, чем успел бы атаковать снова.

Из темноты появился Энди; он тоже раздобыл меч, но с отломанным кончиком и теперь отражал им яростные удары человека в черной маске с серебряным шитьем на плаще.

Релкин успел это все заметить, так же как и то, что высокий богонец ранен и стоит спиной к поленнице с мечами в обеих руках, отбиваясь от наседающих на него бандитов. Пожалуй, ему оставалось всего несколько секунд жизни, больше он бы не продержался. Сердце Релкина наполнилось отчаянием.

И тогда знакомый голос бухнул у него за спиной:

– Мальчики, ложись!

Релкин, не колеблясь, выполнил приказ и, уже падая, успел разглядеть Базила, выступившего из темноты с двумя десятифутовыми кольями от палатки в руках. Послышался неясный звук просвистевших над головой кольев, а затем несколько глухих ударов – это бандиты влетали в поленницу, как мячи, посланные ракеткой.

Релкин огляделся. Поле было очищено от бандитов. Единственный уцелевший, страшно заорав, кинулся прочь и исчез в море движущихся волов.

Релкин, шатаясь, поднялся на ноги.

– Клянусь дыханием, – воскликнул он, – ты пришел вовремя!

– Дракон захотел пить, а мальчик не позаботился о бочке, поэтому мне самому пришлось идти на водяной пост. Потом я услышал звуки боя и вырвал колья от палатки; я хорошо сделал, иначе мальчик бы значительно укоротился.

– На этот раз драконопас полностью согласен со своим драконом.

– Это исключительный случай, память о нем надо запечатлеть в камне для последующих поколений.

Их прервал горестный вскрик. Высокий богонец был жив, и теперь он стоял на коленях перед телом одного из своих товарищей. Энди опустился на корточки рядом:

– Он умирает; у него распорот живот.

Высокий богонец снова закричал, и в этот же момент раненый испустил дух.

– Мне очень жаль, что погибли ваши друзья, – пробормотал Релкин, забыв в этот момент, что богонец может и не понимать его.

– Благодарю вас за участие, – сказал высокий человек, поднимаясь на ноги, он говорил на древнем верно.

Прежде чем Релкин успел что-либо сказать, высокий человек продолжил:

– Я хотел бы также узнать ваше имя и имя вашего дракона.

Он повернулся и взглянул в огромную морду рептилии, Релкин испугался, что спасенный впадет в драконий столбняк, но этот человек, похоже, обладал устойчивой психикой. Потом он перевел взгляд на драконира, и Релкин увидел большое открытое лицо, благородные черты и темные сверкающие глаза, в которых не было и следа страха.

– Я – Хулапут, король Ог Богона, – сказал высокий человек.

Релкин с Энди ошеломленно посмотрели друг на друга. Это обстоятельство с лихвой обеспечивало им в ближайшем будущем мстительные придирки Уилиджера.

– И я должен поблагодарить вас обоих за спасение моей жизни. Я был бы повержен, как и несчастный Путапоз, если бы вы не вступили так храбро в бой. Но прежде всего я должен поблагодарить вашего большого зверя. Он спас всех нас.

– Так это король? – прошептал Энди.

– Да! – воскликнул Релкин, и мальчики встали по стойке смирно и попытались наилучшим образом отсалютовать.

Релкин почувствовал, что рука его немного дрожит. Было странно, что он вообще может держаться на ногах. Голова в том месте, куда пришелся удар, болела нестерпимо.

– Драконир Релкин, Сто девятый марнерийский, сир! – Он отдал честь.

– Драконир Энди, Сто девятый марнерийский!

– Понятно, а как зовут вашего дракона? Базил наклонился вперед:

– Дракона зовут Базил из Куоша.

Хулапут даже подпрыгнул, когда к нему обратилось гигантское животное. Такие чудовища были известны королю только по легендам и сказкам о Наб аль Уаде.

Базил поднял одну из уцелевших бочек, выбил пробку огромным зелено-коричневым большим пальцем и с шумом выпил воду.

– Долгий день, после него очень хочется пить, – пояснил он.

Глава 29

На следующее утро командиру Уилиджеру из Сто девятого марнерийского эскадрона драконьей поддержки вручили фантастическое послание: дракониры Релкин, Энди, дракон Базил и сам командир как их непосредственный начальник приглашаются на королевский банкет, который Его Величество дает в честь двух дракониров и дракона.

Уилиджер едва успел услышать о ночном происшествии. Он проспал все, включая последствия. Первой реакцией офицера было раздражение. Проклятый мальчишка» Релкин каким-то образом умудрился обратить на себя внимание короля. Уилиджер был уже по горло сыт Релкином из Куоша и тем, как этот щенок систематически перехватывает почести, предназначенные его командиру.

Однако Уилиджер быстро взял себя в руки. Подворачивалась возможность проникнуть в высшие круги богонской элиты, что могло пригодиться ему и по возвращении в Марнери. Он любезно принял приглашение и немедленно приказал Релкину и Энди приготовиться к безжалостной проверке всего снаряжения.

В назначенное время, час спустя после полудня, приглашенные построились – Релкин и Энди плечом к плечу, за ними Базил, Уилиджер во главе – и парадным шагом двинулись на банкет. Каждая металлическая деталь сверкала, тропическая форма Релкина и Энди была доведена до совершенства. Командир драконьего эскадрона все еще носил отдельные несуразные предметы снаряжения, но в основном у него была форма установленного тропического образца.

Все в легионерском лагере уже знали о ночном происшествии, и сотни людей отвлекались от своих дел, чтобы поаплодировать, пока триумфаторы шагали по улице, ведущей ко дворцу.

Уилиджер чувствовал странное удовольствие от этого представления. Это были его драконопасы, его дракон, и он купался в отраженных лучах славы. В этот момент ему пришло в голову, что мальчиков могли запросто убить, и тогда он бы наконец освободился от этого проклятого куошита. Что-то очень маленькое и глубоко запрятанное в душе радостно откликнулось на это предположение.

Дворец короля Хулапута представлял собой широко раскинувшийся комплекс павильонов с изразцовыми полами и потолками, выстланными листовым золотом. Пурпурные шелковые занавеси разделяли пространство на отдельные помещения. Гостей встречала толпа богонской знати под гром барабанов.

Приглашенные промаршировали вверх по ступеням и оказались в огромном зале, где, сидя на Страусовом троне, их дожидался сам король.

Когда вошел дракон, толпа дружно вздохнула. Даже в этом огромном зале двухтонный зверь десяти футов высотой занимал слишком много места. Впрочем, по легендам и слухам, именно таким и представляли себе виверна богонцы.

Хулапут принял приветствие Уилиджера, а потом поднялся, чтобы обнять Релкина и Энди, что вызвало шум среди знати. Потом он повернулся пожать руку дракону, королевская рука утонула в огромной лапе. Толпа ахнула, а потом взревела, когда рука вынырнула невредимой.

Базил, предварительно наученный Релкином, поднял свою чудовищную лапищу и помахал богонцам, глазея по сторонам и кивая своей огромной головой всем без исключения.

Тут его чувствительный нос учуял кое-что интересное – незнакомые и вкусные запахи. Мальчик был прав, когда доказывал, что их ожидает большой пир, на котором могут оказаться разные лакомства.

Под всеобщие аплодисменты Базилу, Энди и Релкину повесили на шеи золотые диски на алых лентах. На медалях были изображены лик короля и национальная эмблема Ог Богона.

Король произнес короткую речь на богонском. Потом произнес длинную речь священник, облаченный в красное. Базил начал терять терпение. В животе у него заурчало.

Наконец расставили и накрыли столы, и начался банкет. Базил согнул свои массивные задние ноги и уселся на корточки перед помостом, на котором уже стояла огромная тарелка риса с орехами, изюмом, фруктами и козлятиной, приправленной кэрри. Чтобы дракону было удобно есть, в качестве столового прибора подали совок.

Затем подкатили тележку с чем-то вроде здоровенной вазы, наполненной пенистым пивом. Глаза Базила засверкали, и он поднял этот импровизированный кубок за здоровье короля. Аристократы зашумели, вскочили на ноги и присоединились к тосту.

Король произнес ответную здравицу за дракона.

Тарелка с рисом и козлятиной вскоре опустела. Подали вепря, приправленного перцем. И в придачу еще пива.

Базил с наслаждением разрывал плоть, приготовленную человеческими поварами. Мальчик снова оказался прав. Дело обернулось великолепным пиром.

Богонская знать ошеломленно взирала на невероятного гостя. Перед ними сидела за столом гигантская хищная рептилия и на их глазах пожирала целую тушу животного. Дракон вытаскивал из зубов берцовые кости, как человек вытаскивает рыбные от салаки или селедки. (Кто-то сравнил его с ручным тигром своего дядюшки. В ответ кто-то другой засмеялся и сказал, что для такого – тигр не больше чем легкая закуска. Здесь приходят на ум скорее жители Земли Ужасов за Уад Набом.) Король, явно в хорошем расположении духа, болтал с Релкином и Энди, побуждая их быть более открытыми и искренними. Мальчики отвечали осторожно и немногословно, чувствуя на себе завистливый взгляд Уилиджера. Командиру эскадрона досталось только вежливое обращение, соответствующее его положению, и все. Никаких золотых медалей, тостов в его честь, одно лишь королевское приветствие.

Вера Хулапута в легионы и генерала Баксандера этой ночью окрепла. Во-первых, Базил и дракониры спасли ему жизнь, во-вторых, пришел обоз, и большая часть запасов продовольствия была передана голодающим жителям Кубхи. Даже королевские кладовые снова наполнились.

Король засыпал мальчиков вопросами, касающимися драконов и ухода за ними. Теперь дракониры отвечали охотней, и в их ответах, как это часто бывает у настоящих профессионалов, научные, книжным языком сформулированные утверждения соседствовали со множеством практических уловок и наблюдений драконопасов. Так король узнал, что шишки на месте отсутствующих крыльев наиболее пригодны для определения температуры тела дракона, их же лучше всего почесывать, когда дракону хочется внимания и ласки. Уилиджер встрял было, предложив подарить королю копию многомудрой книги Чеслера Ренкандимо, но король, заметив, что Энди и Релкин внутренне напряглись, лишь вежливо поблагодарил и велел, чтобы командир как-нибудь потом прислал экземпляр во дворец.

Хулапут обратил внимание на две линии орденских планок на груди Релкина. Король знал порядок вручения наград в армии Аргоната. Он понимал, что немногие могут похвастаться заполнением и одной такой строчки. Кажется, ему уже приходилось слышать кое-какие легенды именно об этом мальчике и его драконе, или все-таки тогда говорили о других? По чести говоря, король не помнил наверняка. Разговор с драконом поразил воображение Его Величества. А вот его мальчик практически не отличался от своего напарника, разве что был чуть постарше. Но приглядевшись внимательней. Хулапут заметил в старшем некоторые особенности: к примеру, боязнь лишних разговоров, манеру смотреть во время разговора на далекий горизонт, словно вспоминая давние года.

– Мне говорили, что вы принимали участие в разных сражениях, драконир Релкин. Я вижу, вы носите на груди планки многих наград. Но ведь вы очень молоды, вы едва достигли границы того возраста, в каком юноши в моей армии только получают право носить копье. Как это может быть?

Релкин взглянул на Уилиджера. Командир эскадрона был занят разговором с соседом слева.

– Ну, Ваше Величество, мы с драконом пришли в легион очень молодыми. С тех пор мы успели побывать во многих стычках.

Хулапут улыбнулся. Осаду Урдха назвали «стычкой»!

– Я полагаю, вам пришлось биться с троллями?

– Мы много раз бились с троллями. Отвратительная это работа.

Пиво несколько развязало язык Релкину. Хулапут кивнул:

– Теперь, как я знаю, троллей используют в Бакане. Они восьми-девяти футов высотой, дерутся молотами, и говорят, что их очень трудно убить. К счастью, нам не приходится опасаться появления этих тварей в нашем королевстве.

– Их и вправду очень трудно убить. Как мы в этом убедились, несколько раз имея с ними дело. Но они не могут устоять против драконьего меча, – Релкин допил свою кружку пива, – и никто не может устоять против него.

Король посмотрел в сторону Базила, уже успевшего снова очистить свою тарелку. Костей дракон не ел. Интересно, может быть, потому что они жареные? Хулапут решил как-нибудь при случае спросить об этом.

– Да, драконий меч, – пробормотал он, – я не видел еще дракона в сражении. Но я видел, как он управляется колом для палатки, выбивая им с дюжину человек за раз. Если он так орудует и мечом, нашим врагам есть чего бояться.

Релкин утвердительно кивнул:

– Мечом они действуют так же, как человек орудует двуручным мечом, Ваше Величество, только драконий в двадцать раз тяжелее.

Хулапут понимающе присвистнул – такой меч способен разрубить что угодно, кроме камня.

– Мы должны поддерживать дружбу с такими большими животными, как наш спаситель, Базил Хвостолом.

Релкин отметил про себя, что Базил придвинул к себе уже второе блюдо с боком антилопы, приправленным медовым соусом. Гора костей рядом с ним росла.

– Я слыхал, что вы с вашим драконом были у Урдха во время великой осады.

Релкин удивился, что король слышал об этом. Король рассмеялся этой юной наивности:

– Ты думаешь, мальчик, что мы здесь, в Ог Богоне, оторваны от всего мира?

Релкин покраснел. Сколько же раз повторять самому себе, что язык надо держать на привязи!

Тем не менее Хулапут улыбался:

– Урдх торгует со всем миром, как и город Марнери. В Согоше мы встречали урдхских купцов, так же как сейчас принимаем белые корабли из Кунфшона и Марнери.

Король минуту помолчал. Дракон принялся за новую бочку пива. Похоже, зверь выпивает по галлону за глоток. «Интересно, есть ли пределы у его аппетита?» – подумал Хулапут.

– Так что мы много наслышаны об ужасной осаде древней страны и о доблести людей Аргоната. И мы слышали о том, как драконы Аргоната стерли с лица земли зло, сотворенное одним из темных властителей древней страны.

– Они это сделали, сир, и спасли всех нас.

– Значит, вы были там?

– Да, Ваше Величество, мы были там.

– Мы слышали много странного и страшного об этой осаде. Не разъясните ли нам кое-какие из слухов? Но сначала скажите мне, есть ли что-нибудь, чем можно порадовать вашего дракона по окончании пира?

Не задумываясь ни на секунду, Релкин ответил:

– О да. Ваше Величество! Он бы с удовольствием поплавал. Хотя бы в каком-нибудь небольшом бассейне. Виверны любят воду.

Хулапут радостно рассмеялся:

– Он поплавает, если захочет, в нашем узорчатом озере. Оно находится сразу за дворцом.

Релкин поймал холодный взгляд Уилиджера и придержал язык. Не похоже, чтобы при нынешнем командире эскадрона можно было как-нибудь избежать неприятностей.

Парень вдруг понял, что ему очень интересно, каким же окажется Уилиджер в бою, когда дело дойдет до реальной схватки, когда мимо станут летать смертоносные стрелы, когда со страшным ревом двинутся на легионеров тролли девяти футов высотой… Тогда и посмотрим, на что годится Уилиджер.

– Урдх, Ваше Величество? Это действительно огромный город. Я никогда не видел похожего, даже Кадейн не идет с ним ни в какое сравнение. Древние земли действительно густо заселены.

Банкет продолжался. Настало время десерта. Релкин попробовал с полдюжины сластей и три из них порекомендовал Базилу. Медовые орешки пришлись дракону весьма по вкусу.

Релкин явственно представил себе стоны остальных драконов этой ночью, когда им будет представлен отчет об этой эпической трапезе, и на всякий случай решил посоветовать дракону быть поскромнее, а себе самому – не пить больше пива, тем более что Уилиджер явно намеревался запретить подчиненному следующую кружку. Не слишком приятно выслушивать такое при короле и его окружении.

Принесли роскошные взбитые сливки. Релкин мужественно взялся за ложку. Лицо юного Энди приобрело несколько зеленоватый оттенок.

Затем последовали засахаренные фрукты. Релкин чувствовал, что буквально тонет в еде. Лакомства потеряли для него и вкус, и аромат. Продолжать трапезу было пыткой.

И наконец банкет подошел к концу. Маленький оркестр заиграл на трубах и альтах государственный гимн. Богонская знать встала, аплодируя дракону. Маленькая девочка надела гирлянду из тропических цветов на шею виверна. Потом она произнесла коротенькую речь, и тут случилась неприятность – девочка посмотрела в глаза дракону и застыла в драконьем столбняке. Релкин выскочил из-за стола, чувствуя, что желудок пытается вести самостоятельную жизнь и болтается внутри, как набитыймешок. Он ущипнул девчурку и свистнул у нее над ухом, чтобы привести в чувство.

Она пришла в себя, огляделась и, рыдая, убежала из зала. Извиняясь за досадную неприятность, Базил успокаивающе помахал королю и всему высокому собранию.

Предводительствуемые королем, гости покинули банкетный зал и отправились гулять по дворцовому саду, наполненному запахом цветов и трав. Впереди сверкало водяное зеркало – настоящее небольшое озеро, окруженное плакучими ивами. На берегу был выстроен небольшой причал с двумя лодками.

С громким вздохом облегчения Базил прошагал к причалу, перешагнул через край и плюхнулся в воду. Глаза его сияли от удовольствия. Двумя взмахами отплыв от берега подальше, он нырнул вглубь, взмахнув хвостом.

Король, улыбаясь, наблюдал за ним:

– Некоторые люди держат в бассейнах золотых рыбок, а, Ступагаз? – обратился он к своему кузену, Борко из Убы Богона. – А вот я, Хулапут, держу дракона.

Ступагаз от всего сердца рассмеялся:

– Сир, вам придется спустить все сокровища королевства, чтобы сохранить в озере золотых рыбок, если вы оставите в нем жить этого зверя. Я никогда не видел, чтобы столько ели!

– Я тоже. Ступа, я тоже. Поразительное создание. Не приходится удивляться, что западные земли пустынны, если по ним бродят подобные существа. И они еще дерутся как люди. Мечами! Если бы ты видел, как он орудовал колом от палатки – как человек бильярдным кием, – сердце бы твое екнуло. Здесь Крэхин просчитался, я думаю.

Они постояли еще, глядя, как дракон лениво кувыркается в центре озера, поднимая хвостом фонтаны брызг.

– Боги услышали наши молитвы, – сказал Ступагаз.

– Если так, они попросили о помощи богиню этих язычников с восточных островов. Они чтят богиню, и их женщины имеют равные права с мужчинами.

– Ужасная мысль, сир.

– И тем не менее их армия самая сильная в мире, самая дееспособная.

– Это правда, но при этом их мужчины такие же, как и любые другие.

– Они лучше обучены, чем любые другие, в этом их секрет. И еще у них есть боевые драконы, а это – великое оружие. Пойдем, Ступа, нам нужно пройтись по списку министров. Он у меня в кабинете.

И король оставил гостей у озера наблюдать сквозь прозрачную воду за ленивыми перемещениями Базила на глубине.

* * *

В это же самое время далеко на западе Кригсброку принесли страшное известие. Никто не знал, как это могло случиться, но все произошло именно так.

Часовой Леродо задремал. Пророк проснулся без чьего-либо вмешательства, схватил меч Леродо и убежал.

Он направился прямо в храм «Того Кто Должен», где готовилась церемония инициации дюжины дочерей новой знати Крэхина. Вооруженный мечом и копьем часового, Пророк перебил всех молодых девушек. Он убил даже несколько матерей, жен самых известных полководцев его собственной армии.

Едва узнав о случившемся, Кригсброк бросился в храм. Прибежав, он застал Удула и Шакка, удерживающих Пророка неподвижным, в то время как Байронд запирал дверь.

На полу лежали тела молодых женщин. Одних пронзило копье, других разрубил меч. Все удары были нанесены со спины. Мертвые жрицы были свалены на алтаре. Кригсброк окинул взглядом открывшуюся ему картину – помещение напоминало мертвецкую – и посмотрел на Пророка.

«Тот Кто Должен» ничего не ответил, взор его был туманен, и он испускал вздохи удовлетворения.

Теперь Кригсброку предстояло каким-то образом успокоить мужей и родственников убитых. Как он сможет объяснить им, что Пророк нуждается в чужой крови для поддержания силы? Как объяснить страсть к убийству, движущую «Тем Кто Должен»?

Глава 30

Мальчики немного постояли в приятной послеобеденной истоме, глядя, как удаляются король и его советник. Потом Энди икнул:

– Должен отметить, это был очень хороший обед.

– Я объелся, – заметил Релкин со слабым стоном.

– Удивительно, что твой дракон еще может плавать.

– Он наслаждается, это правда.

– О чем вы говорили с королем?

– Король – мудрый человек, Энди. В нем скрыта великая сила. Интересно, все короли такие? Уилиджер громко хмыкнул:

– Драконир Релкин, вы должны вернуться в наше расположение к следующему сигналу горна. Перед вечерним приемом пищи состоится полная проверка снаряжения. Впрочем, я не думаю, что вашему дракону или вам понадобится сегодня пища из легионерского котла!

– Да, сэр. – Релкин хорошо знал, что ничего другого говорить не следует, ибо любой другой ответ влечет за собой риск навлечь гнев этого вздорного человека.

– Драконир Релкин, хоть мы сегодня и разговаривали с королем, это не значит, что мы должны забывать наше положение. Вы – драконопас; вы должны работать. Я – ваш командир эскадрона, ясно?

– Да, сэр.

Уилиджер гордо удалился.

Релкин посмотрел на далекий противоположный берег озера. В саду уже зажглись фонари, хотя сумерки еще не сгустились. Среди деревьев мелькали неясные силуэты. Едва различимо доносились звуки музыки – хор женских голосов пел что-то печальное.

– Чего этому человеку неймется? – спросил Энди.

– Думаю, у него внутри трещина. Он хочет быть хорошим командиром, а поскольку он дурак дураком, ничего путного у него не выходит; действует он исключительно импульсивно, совершенно не думая. Помнишь ту ужасную кокарду, которой он тогда сверкал по сторонам?

– Кто ее может забыть?! Я каждый раз ежился, как ее видел.

– Вот-вот, а ведь если бы он захотел, легко мог бы проверить, какую кокарду положено носить драконьему командиру. Но он этим не озаботился. Он полагал, что здесь те же порядки, что и в легионе, где он служил раньше – где все носят, что хотят. Он никогда толком не присматривался к драконьим эскадронам, иначе заметил бы, что все дракониры носят одинаковые кокарды.

– Во имя Ее Руки! На что он будет похож, когда дойдет до настоящего сражения? Релкин пожал плечами:

– В настоящем бою ему лучше держаться подальше от нас. Он ведь не учился воевать рядом с разбушевавшимся драконом.

– Рано или поздно его пристукнут. Это решит все наши проблемы.

Релкин рассмеялся, стараясь, чтобы его смех звучал не очень резко.

Энди поднял и бросил камешек в озеро:

– Как ты думаешь, мы пойдем туда, Релкин? Я имею в виду, что все только и говорят об этом, а ты вроде помалкиваешь.

– Почему ты спрашиваешь?

– Богонец, который сидел справа от меня, говорил, что Крэхин непобедим. Они находятся под чарами своего Пророка и не испытывают страха смерти.

Релкин покачал головой, отгоняя неприятные воспоминания:

– Фанатики, даже лишенные страха смерти, – слабые противники драконам. Если у них нет дисциплины, они не способны противостоять легионам. Я видел нечто подобное.

– Ты ведь был в Селпелангуме? Релкин кивнул.

– Мы слышали о нем в своей деревне.

– Это была страшная резня, больше я ничего не помню. Из фанатиков получаются плохие солдаты.

– Ну а что будет после сражения? Релкин улыбнулся:

– Не знаю, Энди. Когда в деле замешана Серая Леди, может случиться все, что угодно. Возможно, мы и впрямь пойдем на край света. Когда-нибудь с нами и такое случится.

– Итак, – Энди покачал головой, – Земли Ужаса, как их все тут называют. Релкин снова рассмеялся:

– А знаешь, я бы тоже чувствовал себя паршиво, если бы не одно обстоятельство.

– Какое же?

– Если я пойду в эти страшные земли, то пойду с самым лучшим в мире драконьим эскадроном. Я еще не встречал врага, который бы мог нас победить.

Мальчики посидели еще, слушая пение женщин на далеком берегу озера, окруженного фонарями, сверкающими в темноте. Неожиданно вынырнул Базил, весь покрытый искрящимися каплями, да и сам он сиял от счастья.

– Думаю, можно побыть здесь еще немножко, – ответил он, когда Релкин заявил, что пора возвращаться в часть.

– И Уилиджер отправит меня в наряд, если мы так поступим.

– Может, тебе это пойдет на пользу.

– Тогда я долго не смогу ухаживать за драконом.

– М-м-м, здесь ты прав.

Все еще чувствуя приятную тяжесть в желудках и благодушие, триумфаторы отправились в часть. Там Релкин первым делом вещь за вещью пересмотрел все свое снаряжение и убедился в его отличном состоянии, можно сказать, в блестящем. Все было совершенно цело, даже джобогин был полностью отремонтирован, запас ремней оправдал себя.

Появился Уилиджер, и началась инспекция. Командир эскадрона изо всех сил старался найти повод придраться к Релкину, но ничего обнаружить не смог, как ни затягивал проверку. Так он и ушел, разочарованно шипя сквозь зубы.

Прозвучал горн, сзывающий к вечернему приему пищи, но ни свежий хлеб, ни горячий акх, ни лапша не в силах были прельстить дракона со сломанным хвостом, уже отправившегося на боковую.

Да и Релкин едва прислушивался к звукам знакомой суеты. Вокруг него мальчики толкали тележки и тачки, нагруженные титаническими порциями пищи, предназначенной для вивернов. Откуда-то издалека доносился шум походных кухонь. Крики и смех, далекий звон котлов – все, что обычно сопровождает в легионах прием пищи.

Релкина окончательно одолел сон, и он растянулся на своей койке, мгновенно отключившись.

Ему снилась Эйлса с развевающимися за спиной белокурыми волосами, на ней был зеленый плащ, и она ехала на маленькой белой лошади – пони, которых выращивали в клане Ваттель. Потом мальчишке приснился он сам. Они вместе с Эйлсой гуляли по высокогорной долине, а над ними, на фоне голубого неба, возвышался Мальгунский хребет. Это был совершенно чудесный сон.

Проснулся Релкин под тревожное пение труб, дробь барабанов и ржание коней. Вокруг истошно заливались сигнальные горны, поднимая армию.

Пробежал командир эскадрона Уилиджер, выкликая подчиненных по именам. Со всех сторон слышались голоса других командиров, отдающих приказы. Снова и снова заливались рожки, призывая солдат на бой.

Сначала мальчишка двигался очень вяло. Давали себя знать последствия вчерашнего чревоугодия, да и пива он выпил больше, чем следовало. Чувствовал он себя очень странно – словно все эти бесчисленные лакомства до сих пор не переварились. Все же он сумел одеться и пристегнуть меч. Дракон уже был на ногах.

В дверь просунулась голова Джака.

– Поторопись, Релкин! Давай быстрее, Базил! Война! Пришел враг.

– Но!.. – Релкин больше ничего не мог сказать. Слова самым предательским образом попрятались.

– Мальчик, где хвостовой меч? Релкин с усилием встряхнулся:

– Я поставил его у двери, хотел утром отдать в заточку.

– Вижу его. Взял. Шлем?

Релкин включился в сборы.

Через минуту оба уже выходили из стойла. Эскадрон выстроился на улице и направился к городским воротам.

Из-за городских стен доносился страшный шум. Он походил на звук волн, бьющихся о берег в зимний шторм – такой же сильный и мерный.

Поравнявшись с кавалерийскими пикетами, легионеры услышали последние новости. Во-первых, враг вернулся и несколько часов назад открыл военные действия против Кубхи. Тучи темнокожих конников обрушились на кавалерию легиона и отбросили ее к самой границе города. Вслед за вражеской конницей с огромной скоростью движется толпа пехотинцев.

То, что поначалу казалось просто кавалерийской стычкой, спустя несколько часов обернулось штурмом столицы. Генерал Баксандер понял это с некоторым запозданием. По дороге на Кубху двигалась вся крэхинская армия. Завидев стены города, фанатики перешли на бег, что не мешало им громко распевать кровожадные гимны. Истерический экстаз овладел обезумевшей толпой. С севера и запада можно было видеть длинные ряды факелов. Тем временем вражеская кавалерия еще раз атаковала порядком потрепанные передовые отряды легионов.

Баксандер велел просигналить общий сбор и отправил срочные депеши графу Фелк-Хабрену и принцу Кассима Ард Элаку. Город Кубха пришел в движение.

Увы! Всадники Пророка уже ворвались на окраины столицы, потеснив легионную кавалерию силой, численностью и яростью.

Баксандер был поражен. Талионская кавалерия была лучшей в мире! Что происходит?

Проснулся король, и загрохотали барабаны, сзывая армию Кубхи. Баксандер спешил изо всех сил. Тем временем страшные, худые черные люди из западных пустынь уже обрушились на городские ворота. Охрана ворот была немедленно усилена двадцатью лучниками, а потом еще пятьюдесятью, но это остановило атаку лишь на несколько минут. Спешившиеся темнокожие всадники – похоже, совершенно равнодушные к своим жизням – приставили к воротам штурмовые лестницы и полезли наверх. Охрана дюжинами сбрасывала атакующих вниз, но почти растерялась при виде сотен людей, безостановочно карабкающихся по лестницам. Только после того как подошло подкрепление – отряд лучников и сотня легионеров, ближе других размещавшихся к воротам, – был решен исход схватки. Первую лавину нападающих наконец остановили и после короткой жестокой схватки сбросили со стены. Оставшиеся в живых отступили во тьму. А море факелов, пылающих над вражеской пехотой, было уже совсем рядом. Распевая гимны Пророку, армия готовилась к новой атаке на Кубху.

С высоты стен защитники видели необъятную движущуюся массу, в которой на фоне пламени факелов ясно выделялись осадные машины. Ритмичное пение фанатиков эхом отдавалось в холмах, и как только они разглядели городские стены, грохотом зашлись барабаны.

Баксандер вышел оглядеться. Он был поражен и испуган. Вражеская армия покрывала разделявшее ее и город расстояние с фантастической скоростью. При этом крэхинцы волокли с собой невероятное количество осадных машин. Совершенно ясно, им не понравилось появление новой армии, и они решили задавить ее в городе. Он понимал их расчет и оценил по достоинству их военачальников.

Они знали, что чардханские рыцари лучше воюют на открытых пространствах. Они также знали, что стены Кубхи недостаточно крепки, чтобы драконы могли подняться на них и отбросить нападающих, как это было в Урдхе. Таким образом, самые мощные силы, находившиеся в распоряжении Баксандера, оказались фактически обезврежены внезапным нападением врага среди ночи. Все это говорило о тщательном расчете.

Баксандер окинул взглядом поле боя и взвесил свои возможности. В памяти всплыла древняя мудрость:

«В битве с превосходящим численностью врагом подпусти его ближе и переходи в атаку, пока он этого не ожидает». Тогда он принял решение и приказал выстроить восемь лучших драконьих эскадронов в единый отряд, настоящую фалангу из семидесяти девяти драконов. Сконцентрированная сила легионов должна была, как меч, разрубить жизненный центр вражеской армии.

Вместе с драконами в сражение шли кадейнский полк Альфа и Третий пеннарский полк. Кроме того, свежие кавалерийские силы должны были прикрывать колонну с флангов.

За стенами уже были приведены в действие вражеские осадные машины, вокруг города расстилалось широкое поле факельных огней. Глухой звук барабанов и ритмичный рев поющих глоток наполняли воздух.

Баксандер выжидал нужного момента. Ему доложили, что кубханские силы уже заняли места на стенах. Его собственные люди были отведены назад, готовые по первой необходимости закрыть прорыв. Даже чардханские рыцари согласились с его планом и сейчас выжидали в резерве, готовясь или пешими пойти на стены, или, вскочив на коней, выйти вслед за драконами.

Враги долбили стены метательными снарядами. Аргонатские лучники совместно с кубханскими нанесли наступающим большой урон, но гигантская толпа, казалось, не замечала потерь.

Новый залп осадных машин ударил по привратным башням. Множество лестниц со стуком ударились о городские стены. Крэхинцы приготовились к решительному штурму.

Глава 31

Наступающая толпа с ревом стала переваливаться на стены Кубхи. Крэхинцы начали атаку в трех местах, предварительно ослабленных осадными машинами. Они привезли еще несколько осадных башен. Бой на стенах шел отчаянный, и кубханцы быстро стали сдавать. Баксандер боялся, что долго они уже не продержатся.

Рожок пропел команду. Драконы выстроились при свете факелов.

– Хорошо, – фыркнула Альсебра, – ненавижу стоять кружком.

– Согласен. Ждать гораздо хуже, чем сражаться, – отозвался Базил.

Пурпурно-Зеленый выразил свои чувства громким рычанием, которому предшествовало долгое шипение. Дикий дракон ненавидел ожидание перед боем. Он вращал огромными глазами, выискивая жертву, на которой он мог выместить свою ярость. Молодые драконы всегда старались соблюдать осторожность, когда им доводилось сражаться бок о бок с диким крылатым великаном. Они обменялись взглядами, но промолчали.

– Вперед марш! – наконец прокричал Уилиджер. Эскадроны двинулись по проспекту, ведущему к главным воротам. Над воротами, освещенные факелами, пылающими снаружи, метались защитники. Драконы ясно видели колышущиеся над головами копья, пролетающие, камни и стрелы.

Вскоре стрелы стали падать и среди легионеров. В шлем Пурпурно-Зеленого стукнулся камень. Уворачиваясь от удара, Уилиджер спрятался под навесом ворот. Все новые стрелы летели в драконов, впиваясь в их джобогины и отскакивая от доспехов. Драконопасы повернулись к Уилиджеру в ожидании команды. Релкин потерял терпение.

– Драконы, поднять щиты над головой! – приказал он.

И был немедленно награжден яростным взглядом Уилиджера, но драконы уже прикрылись щитами, тем самым обезопасившись от стрел.

Уилиджер собирался что-то сказать, как вдруг страшный скрежет металла по дереву возвестил о том, что ворота пали. Уилиджер уставился на широкий проем, Релкин был забыт. В темноте провала расстилалось море белых одежд и факелов и угадывались яростные чернокожие лица.

В нагрудную пластину доспехов Базила стукнул камень. Релкин и остальные оглянулись на Уилиджера, но тот с каким-то странным восхищением взирал на толпу в белых одеждах.

Затем запели полковые горны, и Уилиджер упустил свой шанс проявить инициативу. Драконы выставили щиты перед собой и бросились через ворота наружу.

Горны пропели новый сигнал, и драконы побежали. Земля задрожала под их ногами. Рядом с каждым гигантом бежал драконопас, как маленькая луна рядом со своей планетой. Хитроумные кунфшонские арбалеты были наготове. На легионеров сыпались стрелы вперемешку с камнями, а иногда и копьями. Релкин успел увернуться от копья, вонзившегося в землю, просвистев мимо его колена.

Уилиджер наконец очнулся. Выхватив свой меч, он помчался за бегущими вивернами, крича дрожащим голосом:

– В атаку!

На его несчастье, он каким-то образом перегнал идущих первыми драконов, Альсебру и Блока, и оказался во главе эскадрона.

Драконы отнюдь не обрадовались при виде своего командира, бегущего впереди – там, где он легко мог попасть под драконий меч. Альсебра вытянула шею и зашипела, но Уилиджер не обратил на нее никакого внимания. Тогда она прибавила – ходу, то же сделали и остальные, и многотонные чудовища понеслись огромными скачками, развивая предельную скорость. Они быстро догнали Уилиджера, который внезапно обнаружил себя бегущим между Альсеброй справа и Блоком слева. Он увидел огромные перекатывающиеся под шкурой мускулы, каждый из которых был размером с крупного человека, почувствовал, как трясется земля под ногами чудовищных животных. Драконьи мечи – широкие полосы сияющей стали – зловеще сверкали. Сердце Уилиджера зашлось. Да, вот она, настоящая опасность, и он упивается ею! Никогда еще он не испытывал такого острого ощущения власти.

Хвост Альсебры неожиданно щелкнул у него над головой, словно огромный бич, и Уилиджер лихорадочно пригнулся. При этом он зацепился за камень и упал бы, если бы Свейн не протянул руку и не поддержал его. Полуобернувшись в сторону дерзкого драконопаса, Уилиджер выругался. Лицо его побагровело от ярости. Он прокричал что-то невразумительное вслед Свейну, но драконопас уже бежал за своим Блоком.

Мимо пробежали Пурпурно-Зеленый и Базил, за ними – два молодых медношкурых, Оксард и Финвей. Уилиджер увидел раскачивающиеся из стороны в сторону драконьи хвосты и вспомнил остров Чародея. В ту же секунду он рухнул на землю и не вставал до тех пор, пока не пробежали все. И только потом поднял голову и увидел драконопасов, с арбалетами наизготовку бегущих рядом с драконами, с необыкновенным искусством уворачиваясь от взмахов драконьих хвостов. Офицеру стало невыносимо стыдно. Драконьи мальчики делали свое дело, даже не оглядываясь на своего незадачливого командира, и лишь молились про себя, чтобы он успел встать до того, как попадет под ноги драконьим эскадронам, движущимся следом.

Командующие следили за ходом боя сквозь разрушенные ворота и проломы в стенах. Со всех сторон крэхинцы продолжали устанавливать осадные башни. Сотни лестниц цеплялись за стены.

Прямо перед воротами толпа была пореже, так как атакующие пока не рисковали сунуться меж сторожевых башен, охраняющих уже разрушенные ворота. Эти люди просто удерживали занятую ими территорию, когда перед ними внезапно возникли драконы – словно горы мускулов и сухожилий, грозящие неминуемой смертью.

Гигантские виверны подняли мечи и выстроились в длинную шеренгу, чтобы у каждого эскадрона образовалось достаточно свободного пространства для боя. Они сделали это так гладко, словно на параде, и сердце Бак-сандера, глядевшего на них с башни, наполнилось гордостью.

Ближайшие крэхинцы отхлынули, побросав осадные лестницы и оттеснив тех, кто шел за ними.

Уилиджер наконец догнал Сто девятый и встал на свое место с самым независимым видом. Он изо всех сил старался сосредоточиться на выполнении поставленной задачи. Теперь он находился в десяти шагах позади мальчиков, которые стояли каждый за своим драконом, те, в свою очередь, растянулись так, чтобы соседей по шеренге разделяло примерно двадцать футов.

Заливисто пропели горны, и драконы двинулись вперед – чудовищные, несущие смерть башни. Крэхинцы стояли в ожидании, пока драконы не приблизились на пятьдесят футов. После этого они дрогнули и смешали ряды, неожиданно осознав, что им, вооруженным лишь кривыми саблями да круглыми щитами, бессмысленно вступать в бой с этими гигантскими животными.

Драконы приближались на своих длинных ногах характерными скачками хищников, морских разбойников, прибрежных охотников. Над головами рептилий сверкали мечи. И крэхинцы ударились в беспорядочное бегство.

Они столкнулись с идущими сзади дивизионами крэхинской армии и увлекли их за собой. Бегущая толпа сгущалась, словно взбиваемый белок. Сотни крэхинцев еще только подходили к полю боя, теперь они смешивались с беглецами, повсюду возникали заторы и свалки.

Драконы неумолимо приближались и внезапно оказались в непосредственной близости от барахтающейся толпы. Послышался ропот. Громкий жалобный вой отчетливо выделился из общего шума. Поднялись и опустились драконьи мечи, и безумная конвульсия прошла по вражескому войску. Те, кто оказался рядом с драконами, кинулись в стороны, освобождая им путь. Словно цепная реакция пошла по толпе – люди начали кружиться, толкаться и разбегаться. Те же, кто замешкался, были изрублены на куски этими огромными, слегка изогнутыми драконьими мечами.

Позади драконов, поминутно уворачиваясь от их хвостов, пританцовывали драконопасы, следя за тем, чтобы никто не проник за линию драконьего строя. Командиры эскадронов находились позади, готовые в случае необходимости помочь или приказать выровнять строй. Теперь Уилиджер понял глубину своей ошибки. Командиры эскадронов никогда не ведут драконов в атаку, это слишком опасно, да и глупо.

Тем временем, воспользовавшись паникой, посеянной драконами, солдаты кадейнского и пеннарского полков пошли через проемы в стенах на передовые силы врага. Лестницы были сброшены. Осадные башни захвачены с тыла. Легионеры заняли первые этажи башен и дали знак инженерам. Те немедленно доставили масло и огонь, и башни запылали, словно гигантские факелы, освещая стены и поле боя резким мерцающим светом.

Драконы прокладывали путь сквозь безумных крэхинцев, как ветер через хлебное поле. Это была страшная, кровавая резня, освещенная красным светом пылающего огня.

Релкин почувствовал, что его пробирает озноб. Он наклонился с мечом в руках, чтобы прикончить человека, еще живого, но так ужасно израненного, что он уже не мог шевелиться. Что-то камнем сжало сердце мальчика, возможно омерзение. Они шли теперь по полю, усеянному частями человеческих тел. Трупы валялись повсюду, люди лишались жизни мгновенно, изрубленные на куски.

Единственным милосердием было то, что смерть наступала быстро и верно. Едва ли хоть один успел закричать под мечом дракона в предсмертной муке. Зловоние вспоротых внутренностей наводило ужас.

С полдюжины крэхинцев попытались проникнуть сквозь строй драконов, но все до единого полегли от стрел драконьих мальчиков, не успев причинить вреда. Нескольких изувеченных, но оставшихся в живых врагов драконопасы даже вынесли с поля боя, пожалев.

И вот наконец пространство перед ними было очищено от вражеской армии. По всему широкому полю перед городскими стенами крэхинцы удирали со всех ног от огромных драконьих мечей.

Релкин замедлил шаг. Драконы остановились. Уилиджер прошел вперед, чтобы оценить ситуацию. Релкин принялся осматривать своего дракона. С дюжину стрел торчало из кожаного покрытия щита. Несколько вонзилось в кожу джобогина, но ни одна не достала шкуры дракона. Релкин возблагодарил старого Каймо, потом подумал немного – и поблагодарил заодно и Мать. Никогда не знаешь, кто сейчас за тобой присматривает.

На нижней части тела дракона обнаружилось небольшое повреждение – вражеское копье оставило на бедре длинную царапину. Релкин быстро обработал ее Старым Сугустусом. Базил несколько секунд шипел от боли. Позже придется наложить шов, но порез неглубокий. Релкину очень хотелось проверить состояние старой раны – оставленной копьем пьяного чардханца, – но она была скрыта джобогином. Все же можно было предположить, что рана не открылась, поскольку следов крови на джобогине не было, опять же благодарение небесам.

Пока мальчик работал, Базил тихонько шипел и обменивался взглядами со своими приятелями, но молчал, пытаясь восстановить дыхание. Огромные легкие виверна работали на пределе.

Редкий забрался на плечо дракона, чтобы вытащить стелу, застрявшую в шлеме.

– Мы убили много людей, – сказал Базил через некоторое время, – они не слишком хорошо сражаются.

Релкину удалось отломить древко стрелы, и он принялся выцарапывать наконечник.

– Ты делал свое дело.

Дракон повернулся к нему. С минуту они смотрели глаза в глаза.

– Мне не нравится убивать людей таким образом. Впереди зазвучали трубы. Задрожала земля, на поле перед городом со страшным воем вылетели одетые в белое всадники. Они появились внезапно и осыпали драконов градом стрел, со стуком ударяющихся в огромные шлемы.

Древко одной из стрел, угодившей под забрало шлема, ударило Роквула в левую щеку. Энди метнулся вверх по драконьему боку и отломал древко. Дракон был готов продолжать бой. Остальные заревели, воодушевляя самих себя.

Всадники понукали коней, заставляя их идти вперед, несмотря на присутствие драконов. Но приблизиться вплотную так и не смогли – кони, не выдержав, попятились и в конце концов стали как вкопанные. Тогда всадники принялись обстреливать драконов из луков, драконопасы в Ответ пустили в ход арбалеты. Уилиджер, как и все остальные командиры эскадронов, приказал драконам отходить. Собственно, так и было запланировано. Баксандер знал, что противник располагает огромным числом отличных кавалеристов, и рисковать Драконами не было никакого смысла, да и незачем было удерживать захваченную во время атаки территорию тяжелыми ударными войсками. Они уже выполнили поставленную перед ними задачу – раскололи вражескую армию.

Драконы могли только прикрываться щитами, но стрелы все же долетали до них, отскакивали от шлемов, попадали в прорези доспехов, царапали джобогин и тело.

Под звуки серебряных рожков из ворот вышла легионная кавалерия и прошла сквозь драконий строй. Легионные лошади не боялись драконов, а всадники жаждали мести за недавнее поражение.

Талионские кавалеристы налетели на крэхинцев с копьями и выбили из седел несколько дюжин, прежде чем те успели опомниться и отступить в беспорядке.

Теперь драконы перестроились в каре, отошли к воротам и заняли позицию перед ними. Первая фаза сражения была завершена.

Генерал Баксандер быстро взглянул по сторонам, оценивая ситуацию. Вражеская армия была рассечена надвое. Граница – очищенное от врагов пространство – пролегла там, где прошли своей тяжелой поступью виверны. Теперь на эту территорию могла претендовать только крэхинская кавалерия, но и она была разбита атакой талионских кавалеристов.

Тем временем легионная кавалерия быстро перестроилась в соответствии с тактикой боя, принятой в аргонатской армии. Крэхинские всадники все еще не могли навести порядок в смешавшихся рядах.

Баксандер выслал подкрепление – два пехотных полка. Они должны были занять позицию на свободной территории и удерживать ее. Одновременно генерал послал депешу графу Фелк-Хабрену, указывая на удачный момент для серьезного наступления.

В две минуты рыцари оказались в седлах и помчались вперед. С грохотом вылетели они из ворот и поскакали по дороге, проложенной драконами. Свет горящих осадных башен мерцал на шлемах л копьях. Чардханские кони рождены для войны, и хотя присутствие драконов и действовало им на нервы, но остановить их уже не могло. Чардханцы на своих огромных конях хлынули на поле боя стремительным потоком – рослые люди с высокими и узкими щитами и длиннющими вымпелами, плещущими на копьях.

Они помедлили, выбирая правильное направление удара, и когда Фелк-Хабрен увидал сигнал Баксандера, он приказал трубить атаку. С дикими криками его отряд понесся на врага. Тысяча громадных, облаченных в сталь рыцарей, выстроившихся по сто в шеренгу и по десять в затылок друг другу, прошли сквозь вражескую кавалерию, как горячий нож сквозь масло, и обрушились на левый фланг противника.

Эффект был почти таким же разрушительным, как и от драконьей атаки. Вражеское войско, только-только начавшее приходить в себя после нападения драконов, готовило удар по левой стороне главных ворот. Все их труды пошли прахом, едва чардханцы начали прорубать дорогу через людей, еще недавно удиравших от драконов. Теперь эти люди снова ударились в бегство и немедленно смешали ряды всей армии.

По пятам за чардханцами следовала легионная кавалерия, чьей задачей было добить врага и пресечь любые попытки вражеских всадников организовать сопротивление.

Огромная, судорожно шевелящаяся масса начала беспорядочно отступать, левый фланг развалился, многие солдаты бросились к холмам, до безумия напуганные драконами и великанами на огромных конях. Оставшихся разбили и изрубили, как капусту, полки легионеров, оборонявших стены. Осадные машины были сожжены, вражеские всадники рассеяны.

На правом фланге силы врага, впрочем, еще оставались сплоченными и даже продолжали штурмовать стену. Но кубханцы, воодушевленные результатами действий легионеров, с легкостью сбрасывали крэхинцев со стен.

Баксандер попросил князей Кассима и баканскую армию предпринять теперь атаку на правый фланг вражеских сил.

Драконы приготовились к новому сражению.

Маленькая, но безукоризненная армия городов Баканских государств выдвинулась вперед. Лучники с длинными луками в руках были одеты в зеленое с серебром, арбалетчики – в ярко-оранжевое с пурпурной отделкой. Оттенки были яркими, и каждый отряд, казалось, сиял собственным светом. Они выступили развернутым строем. И одновременно вступили в бой кассимские всадники.

На несколько минут разгорелась яростная битва, но крэхинцы быстро сориентировались и вышли из боя, оставив в покое стены. Они побросали осадные машины, но сумели сохранить боевые порядки.

Кассимцы продолжали атаковать, в то время как баканская армия обеспечивала им поддержку лучников и пехотное прикрытие.

Разрыв между флангами вражеской армии достиг уже мили в ширину, а потом увеличился до двух. Баксандер решил пока не отзывать легионную кавалерию, и она продолжала трепать левый фланг, тем самым дав чардханцам возможность реорганизоваться, а новым пехотным полкам – вступить в бой и начать преследование противника.

Баксандер позволил себе испустить радостный вопль. Первая же настоящая стычка с врагом принесла ему победу. Легионы показали, чего они стоят, союзники тоже внесли значительную лепту. Чардханцы, возможно, будут теперь так довольны своим успешным выступлением, что на время оставят свои междоусобицы.

Но генерал быстро отогнал нахлынувшее радужное настроение. Враг сумел застать аргонатцев врасплох, стараясь свести на нет два самых мощных оружия в их армии. Тем не менее Баксандер сумел их задействовать и наполовину разбил врага. Но еще оставался непочатый край работы по уничтожению уцелевшей части армии.

И будет еще много кровавых схваток, прежде чем он сможет провозгласить победу.

Драконы к этому моменту свою часть работы уже выполнили. Отступающий враг – это забота кавалерии, лучников и пехоты. Если враг где-нибудь остановится, чардханцы его догонят и разобьют.

Город был спасен от неожиданной атаки. Теперь его окаймляли ковры изрубленных тел, указывая места сражений.

Возле ворот драконы простояли около часу, остывая и дожидаясь, пока драконопасы вытащат застрявшие стрелы из шкур и джобогинов. Наконец пришел приказ отправляться по квартирам.

Сто девятый промаршировал обратно через ворота с командиром эскадрона Уилиджером во главе. Релкин чувствовал себя странным образом подавленным. Разыгравшаяся резня никак не могла поднять ему настроения. В душе мальчик был уверен, что нельзя бросать людей в подобные мясорубки. Будь проклято плохое командование.

Зато драконий командир Уилиджер был предельно горд. Лицо его сияло, он шагал какой-то прыгающей походкой. Великое сражение было выиграно буквально за несколько минут смертельным ударом его драконьего эскадрона; ну, и нескольких других эскадронов. И что было, пожалуй, даже важнее – он вел себя в бою правильно, чему есть свидетели. Он прошел «боевое крещение кровью». Правда, ему так и не пришлось самому взяться за меч или хотя бы самому отдать важный приказ, но это Уилиджера беспокоило мало. Вполне достаточно того, что теперь он с полным правом мог говорить, что участвовал в важном сражении вместе с драконами, и поистине победоносном сражении.

Вернувшись в стойло, Релкин тщательно промыл раны и царапины на шкуре дракона и вытащил пять стрел из джобогина. Потом сходил за свежеиспеченными бисквитами с маслом и солью для себя и дракона. На пути ему попались Джак, Свейн и Энди, уже возвращавшиеся обратно. Бисквиты пахли очень вкусно. Мальчишка удивился собственному голоду. Потом они оба поели – аппетит у дракона оказался чудовищным – и крепко заснули.

И они уже не слышали, как прилетела летучая рукх-мыщь, произведя в городе ужасный переполох.

Глава 32

Это был очередной тропический день, теплый и сырой, солнце скрывалось за толстым слоем облаков. Драконы Сто девятого марнерийского устроили привал на обочине разбитой дороги, недалеко от сожженной деревни.

Деревню разрушили отступавшие крэхинцы, колодцы были забиты трупами крестьян.

Драконьим мальчикам пришлось носить воду из ближайшего ручья. Другие драконопасы раскладывали костры для кипячения. По настоятельной рекомендации колдуньи Эндисии всю питьевую воду тщательнейшим образом кипятили.

Релкину везло, последние несколько дней он не попадал в команду водоносов. Так что, принеся охапку дров, он оказался свободен.

Командира эскадрона Уилиджера не было – он отправился к генералу Баксандеру, на ежедневное совещание командного состава. Рассуждая теоретически, драконопасы, не занятые в нарядах, могли в отсутствие офицера отдыхать.

Но Релкину было виднее, может ли он позволить себе безделье. Всегда существовало множество мелких неприятных дел, которые все равно дожидались своей очереди. Так что мальчишка достал свой швейный мешочек и продел в иглу лучшую из крученых кунфшонских нитей. Первым делом он принялся за левую сторону клапана собственного ранца. Уже два дня он пристегивал клапан булавкой – с тех самых пор, как порвал, когда вытаскивал из грязи телегу походной кухни. Сам клапан был еще довольно крепким, он прослужил уже год и, когда армия высаживалась в Согоше, находился в прекрасном состоянии. Немузыкально насвистывая, Релкин принялся дырявить иглой кожу и холст ранца.

Он сидел под пунговым деревом, устроившись на его корнях, как в кресле. Дракон лежал рядом с другими драконами в тени рощицы пунговых и камедных деревьев. Этим утром они прошли шесть миль по грязной тропе – здесь такое безобразие называлось дорогой. Отдыху они, конечно, радовались, хотя и находились в отличной форме. С тех пор как войска Баксандера вышли из Кубхи – три дня назад, – не произошло ни одного столкновения с неприятелем, и единственными признаками присутствия в этих краях огромной вражеской армии были случайные группы пленных да разрушенные деревни, усеянные трупами крестьян. Режим марша по десять-двенадцать миль в день с полной выкладкой, обильной трехразовой простой пищей и питьем исключительно кипяченой воды (ничего больше) оказался наиболее благоприятным для здоровья драконов. И хотя они ворчали по поводу жары и отсутствия пива, тем не менее на самом деле были довольны. Впрочем, в этой фазе кампании их никто не заставлял перенапрягаться – они отдыхали жаркую часть дня и шли по вечерам, потом останавливались на ужин и ложились спать.

Разговоры о недавнем сражении уже почти прекратились. Теперь вивернов куда больше интересовала конечная цель их пути. Легионная фабрика слухов производила многочисленные предположения и догадки. Будут ли они преследовать крэхинцев до полного их рассеяния? Или пойдут к Наб аль Уаду, за Вал Солнца, в Земли Ужаса? На эту тему спорили беспрерывно.

Релкин отрезал нитку и исследовал клапан. Тот был крепко и надежно пришит. Релкин еще раз внимательно осмотрел весь ранец и обнаружил порез на левом кармане. Тогда он отмотал еще ниток и принялся за работу.

Пока игла прокалывала жесткий материал, мысли парня унеслись к Эйлсе. Он послал ей последнее письмо из Кубхи. Правда, ему сказали, что вероятность доставки его послания в Аргонат невелика. В коротких строчках он говорил о своей любви и надеждах на будущее. О возможной цели экспедиции даже не помянул, прекрасно понимая, что письмо перед отправкой пройдет цензуру. Не обмолвился и о тревогах, которые наполняли его. Беспокоился он, как всегда, о возможных увечьях. В сражении рядом с драконом неожиданная потеря руки или головы были делом обычным и весьма вероятным. Отогнав эти мысли, Релкин принялся мечтать о тех временах, когда он выйдет в отставку, Эйлса станет его женой и они благополучно займутся сельским хозяйством в мирном Кеноре. Таким виделось мальчику его счастливое, розовое будущее, и он молился, чтобы когда-нибудь его мечты сбылись. Если старый Каймо и другие старые боги слышат его молитвы, возможно, они все-таки сподобятся наградить своего почитателя. А на тот случай, если его услышит Великая Мать, Релкин мысленно попросил, чтобы она не сердилась на него за молитву старым богам. В конце концов, он всего лишь маленький драконопас, и в его положении не грех искать заступничества и у тех, и у других.

Еще со времен битвы при Сприанском кряже Релкин всерьез обеспокоился тем, что может ждать его впереди. Тогда он, кажется, выполнил все, что предназначила ему судьба. А что теперь? Сильным мира сего он как будто больше не понадобится. Значит ли это, что они перестали за ним присматривать? Слышат ли боги или Великая Мать его молитвы? Мальчик так погрузился в свои мысли, что ничего не замечал, пока рядом с ним не опустился на колени какой-то человек.

Он поднял глаза и увидел знакомое лицо:

– Лагдален!

– Релкин!

Друзья обнялись. На минуту парень отстранился и посмотрел в лицо девушки. На нем были явные следы истощения, под глазами и вокруг рта обозначились морщины, которых раньше он не видел.

– Тебе пришлось побывать очень далеко, – сказал он внезапно помрачневшим голосом.

– Пришлось, и я видела такие вещи, которых лучше бы не видать, но я жива, и я – здесь.

– Да! – Он снова крепко обнял ее. – Но как ты узнала, где мы?

– Не так уж трудно найти боевой Сто девятый! Мы вернулись прошлой ночью. Серая Леди занята совещаниями, следующими одно за другим, я ей там не нужна. Знаешь, вся эта высокая стратегия и генералы с королями.

Релкин кивнул, сверкнув глазами при упоминании о высоких советах.

– Так что я спросила, где могут быть марнерийские драконы, одолжила лошадь и нашла дорогу сюда. Это и вправду недалеко – не больше часа езды от дороги.

Глянув через плечо Лагдален, Релкин заметил отличную белую лошадь.

– А как разворачиваются события? У нас здесь только слухи.

– Очень хорошо. Все в командовании уверены в полной победе. Враг бежал, мы разбили его на всех направлениях. Богонцы были очень активны. Все хвалят короля Хулапута.

Релкин обрадовался этим новостям. Он знал, что король был весьма удручен своим поражением до прибытия легионов. Он и его армия сполна отомстили врагу.

– А капитан Кесептон? Лицо Лагдален помрачнело.

– Ах да, мой муж. Ну, я его давно не видела. Он отправился с дипломатической миссией к королю Пугаза. Возможно, он не успеет вернуться до нашего ухода. Так что, возможно, нам пришлось расстаться надолго. Временами эта походная жизнь очень раздражает.

– Но с ним все в порядке? Я не видел его уже много недель.

– Кажется, все хорошо. Во всяком случае, мне так говорят. Надеюсь, я еще смогу убедиться в этом своими глазами. Когда-нибудь я вернусь домой к моей малышке и никогда уже больше не разлучусь с ней и с моим домом.

Релкин улыбнулся, как-то это не походило на Лагдален из Тарчо – раньше ей подобные желания были несвойственны. Она подметила эту улыбку и позволила себе озорно улыбнуться – Ну, возможно, не навсегда, – рассмеялась она.

– Ох, Лагдален, ты должна рассказать мне, что ты видела.

– Это займет слишком много времени, Релкин. После нашей последней встречи на борту «Ячменя» мне пришлось перевидать слишком много, и я не думаю, что у нас есть сейчас на это время.

Релкин состроил гримасу:

– Понимаю – великие тайны, секреты, простому драконопасу такое знать не положено…

– Видишь ли, конечно, бывает и такое. Поверь, есть веши, о которых ты и не захотел бы узнать.

По выражению лица парня Лагдален поняла, что он обижен, и замолчала.

– Ну, одна-то вещь не секрет – то, что вы с Серой Леди прилетели в лагерь на рукх-мыши! Все потрясены. Драконы проговорили об этом несколько часов, пока Пурпурно-Зеленый не стал интересоваться, какова она на вкус.

Лагдален рассмеялась, и на минуту изможденное выражение сошло с ее лица и глаза засияли молодым счастливым светом, который Релкин так хорошо помнил.

– На самом деле это он, а не она. Леди приручила его. Нашла в горах. Он поранил крыло и был голоден. Его зовут Гористые Глаза, и он действительно прелесть, если познакомишься с ним поближе и примешь его таким, каков он есть. Леди чешет его за ушами, а он мурлычет. Клянусь, он ведет себя как большой домашний кот.

Релкина весьма позабавила нарисованная сценка.

– А что он ест?

– О, все, что сумеет поймать, – лебедей на лету, аистов, гусей. Ему нравятся большие птицы. Иногда он ловит горных коз на склонах.

– Ну и как ты себя чувствуешь, летая на спине рукх-мыши, словно ведьма из древних времен?

– Ну ты же летал на драконе, разве нет?

– Летал.

И Релкин вызвал в памяти воспоминания того волшебного дня, когда зеленая дракониха несла его в своих когтях от горы Ульмо в форт Далхаузи.

– Это было восхитительно, я часто вспоминаю об этом. Ты должна была много повидать!

– Вечные джунгли, лес, который тянется на сотни миль. Горы, такие высокие, что вершины их покрыты снегом и льдом, хотя они находятся в тропиках. Я даже мельком видела Внутреннее море.

– Такое большое, как о нем говорят?

– Должно быть, да. Оно сияло до самого горизонта.

– Как приятно видеть тебя, Лагдален из Тарчо. Базил тоже будет рад тебе.

– Он где-то поблизости?

– Они в роще, у нас за спиной. Наверное, спят. У нас был марш-бросок этим утром. – Он вдруг рассмеялся. – Летала на рукх-мыши! Самое главное я уже знаю.

Лагдален вздохнула. Существовали куда более страшные способы летать. Уж кто-кто, а она знала это слишком хорошо. Посредством черной магии перевоплощения она некогда на много дней переселилась в орла. И еле вернулась назад.

– Смешно, как не похожа моя жизнь на ту, которую я представляла себе, будучи юной послушницей в Храме.

– Ты помнишь, как мы встретились, Лагдален? Ты вечно о чем-то беспокоилась. Не думаю, что из тебя получилась бы хорошая жрица.

– Может, и нет. – Она снова посмотрела на приятеля. – Но, если бы я не встретила одного драконопаса и одного дракона, я была бы избавлена от многих хлопот в жизни.

– Это судьба, Лагдален. Нашей встречи желали Великие.

– После всего что случилось в результате нашей встречи, я, пожалуй, готова с тобой согласиться. – Она снова улыбнулась. – Такие странные и ужасные вещи мне пришлось увидеть. Но расскажи мне, как прошло для вас сражение?

– Ничего страшного, одни только мелкие царапины. Самую опасную рану Базил получил как раз перед боем.

Лагдален выслушала рассказ Релкина о нападении чардханского рыцаря и ахнула от ужаса:

– Какой дурак!

– Определенно счастливый дурак. Имей Базил при себе драконий меч – было бы одним рыцарем меньше.

– Что с ним сделали?

– Ему еще не вынесли приговора. Но Базил требует в качестве наказания повторного поединка. Лагдален рассмеялась:

– Ты имеешь в виду, что дракон будет с мечом и щитом? Это же смертный приговор! Релкин мрачно кивнул:

– Так тоже может получиться, но меч будет затуплен, а дракон постарается не убить этого балбеса.

– Но зачем же рисковать? Почему не дать ему просто пятьдесят плетей?

– Чтобы показать, почему не нужно заниматься такими глупостями. Эти рыцари очень кровожадны. У нас уже было несколько подобных инцидентов. Этот просто наихудший.

– А, понимаю. – Она внимательно посмотрела на парня – платье его было не совсем свежим, и сапоги говорили о долгом походе, но все остальное свидетельствовало о полном здоровье.

– Ну а ты, Релкин, с тобой все в порядке? Вообще-то в бою при Кубхе он заработал шишку, которая совсем недавно перестала болеть, и опухоль еще не спала, но в душе мальчик чувствовал, что с ним все нормально.

– Переживем, – сказал он с улыбкой. – Ну так что? Ты можешь сказать мне, куда мы идем? Она приложила палец к губам:

– Не говори так. Кто-нибудь может услышать.

– Кто же может нас тут услышать?

– Никогда не знаешь заранее.

– Но мы даже не знаем, где находимся. Скажи хоть что-нибудь. А то мы мусолим одни и те же бесконечные слухи.

– Ладно, я расскажу тебе о горах на западе. Думаю, мы пойдем туда. Все мы.

– Это, должно быть. Вал Солнца.

– Да, так его называют.

– Так, значит, это все-таки правда? Мы собираемся пройти весь путь до Внутреннего моря. Лагдален покачала головой:

– Не знаю, Релкин. Леди не говорит со мной о таких вещах. Что, если меня захватит враг? Чем меньше я буду знать о наших стратегических планах, тем лучше.

Релкин взглянул на нее, не совсем уверенный в ее искренности.

– Но горы – прекрасны; это самые высокие горы из тех, что мне когда-нибудь приходилось видеть.

– Выше, чем Мальгунские?

– О да, они так высоки, что на их вершинах лежат снег и лед, хотя здесь и тропики.

– Как же мы собираемся их преодолевать?

– Там есть тропы и дороги. Народ Импало давно заботится о дорогах. Их часовые стерегут проходы от крэхинцев.

– Хм-м, но крэхинцы уже здесь. И куда же смотрели часовые?

– Ты бы должен был знать, что крэхинская армия пришла с юга. Они перевалили горы далеко на юге. Им пришлось потратить несколько месяцев, чтобы незамеченными подойти к Богону.

– Ладно. – Релкин посмотрел на запад. – Как далеко до этих гор?

– Месяц пути, по моей оценке.

– Какие земли лежат до них?

– Насколько я могла видеть со спины рукх-мыши, они похожи на здешние, разве что к западу несколько суше.

– А когда мы перейдем горы?

– Я не знаю этого, Релкин, честно. Это знает леди, но только она.

Релкин понимал, что должен довольствоваться и этим. По правде говоря, досады он не ощущал. Лагдален подтвердила его предположения. Им придется идти дальше на запад, гораздо дальше, чем они уже успели пройти.

– А как поживает леди Лессис? Она была так добра, что написала мне письмо, я не говорил тебе об этом, Лагдален?

– Нет, Релкин, зато она говорила. Она сказала, что ты – единственный драконопас, которому она писала.

– Значит, с ней все в порядке.

– Релкин, ты же знаешь леди, она никогда сильно не меняется. Даже когда мы несли ее в катакомбах Туммуз Оргмеина, она оставалась почти такой же. Она такая же, как всегда, и я думаю, такой она и останется.

– Я слышал, что ей пятьсот лет.

– Она еще на век старше, Релкин. – Улыбка Лагдален как-то сломалась.

– Я ведь совсем недавно стала взрослой, но иногда мне кажется, что я служу ей уже века.

Релкин почувствовал скорбь Лагдален, разлученной с ее малышкой.

Тут их неожиданно прервали. Сзади послышались тяжелые шаги – а как еще передвигаться огромному кожистоспинному дракону?

Базил обогнул дерево, подхватил Лагдален и посадил к себе на плечо.

– Приветствую Лагдален, друга драконов. Дракон услышал, что мальчик с кем-то говорит, и ему показалось, что он узнал твой голос.

– Ты не ошибся. Как поживаешь, мой друг?

– Раны заживают, ничего серьезного. Да и само сражение – тоже ничего серьезного. Если бы еще немного пива, драконы были бы совершенно всем довольны, за исключением жары. Драконы родом с морозного севера.

– Так вот почему тебе нужно пиво!

– Да, пива очень не хватает. Дракон поставил ее на землю.

– Уж и не знаю, где ты сможешь раздобыть его. Впереди у вас долгий поход. Разве что вам удастся его отыскать, когда пойдете через земли королевства Импало.

– Это уже кое-что.

– Релкин сказал, что ты вызвал на поединок чардханского рыцаря.

– Мальчик прав.

– И что ты с ним сделаешь? Дракон выразительно пожал плечами:

– Не убью.

Глава 33

Утро было прохладным и ясным, как часто бывает на внутренних плато экваториального Эйго. Лишь позднее, днем, придет невыносимая жара, и неприятно возрастет влажность.

Это был знаменательный день, его выбрали для наказания чардханского рыцаря, Херваза из Генча.

За день до этого над рыцарем из Генча, обвиняемым в нападении и злостном ранении Базила Хвостолома, боевого дракона из Сто девятого марнерийского эскадрона аргонатской армии, состоялся суд. Уговорить чардханское командование пойти на этот шаг стоило больших трудов.

Несколько дней назад состоялось решающее сражение с разбитой крэхинской армией. Остатки крэхинцев разбежались на юг и запад, в южные болота Пугаза. Союзные армии сконцентрировались вокруг торгового города Дуксми, расположенного близко к западной границе Ог Богона. Экспедиционным силам дали два дня на отдых.

Суд над Хервазом был публичным и проходил при большом стечении народа. В качестве судьи выступал сам король Ог Богона. Защищал Херваза многоопытный рыцарь из Ленкессена Ире Парми. Парми говорил на верио почти так же хорошо, как и на своем родном демменере, кроме того, он был опытным адвокатом. Прокурором назначили майора Херту из генерального штаба Стинхура, любившего резкими вопросами запугивать свидетелей.

Свидетельские показания были сняты с драконира Релкина, присутствовавшего при нападении, и с самого дракона. Это последнее с большим трудом было принято чардханцами. Многие из рыцарей до сих пор отказывались признавать существование «личности» дракона. А самые консервативные даже не верили, что драконы могут думать и говорить.

Базил, однако, дал показания, чем многих поверг в шок. Дракон, изъясняющийся на верио, как человек, – такое чудо поразило недоверчивых до глубины души. Но то, что сказал Базил, смутило еще большее количество народу.

Затем майор Херта вызвал на допрос приятелей рыцаря Херваза. Поначалу их ответы были уклончивы, но Херта попал в точку, упирая на рыцарское чувство чести. Свидетели честно рассказали, что Херваз, напившись горящего дистиллированного спирта, вызвал дракона-виверна на поединок, а затем напал на животное, отказавшееся с ним драться.

В конце допросили самого Херваза. Сначала, по наущению Ирса Парми, он от всего отпирался, но после долгого допроса майор Херта сумел воззвать к чести рыцаря. Тот признался, что напал на дракона и проткнул его копьем.

Король признал Херваза виновным и передал его генералу Баксандеру, чтобы наказание определил военный трибунал. Баксандер объявил, что Херваз может выбирать: или он получит пятьдесят плетей перед всей армией, или наденет доспехи, возьмет копье и снова сразится с драконом, на этот раз в настоящем поединке.

Рыцари удивленно ахнули. Чья же это идея? Тогда было объявлено, что вызов бросает сам дракон. Кто бы мог подумать, что дракон способен на такой достойный ответ?

Херваз из Генча вспомнил, как этот самый дракон сбил его с лошади. Удар был чертовски силен. Херваз также задумался о том, что ему довелось увидеть на поле боя – о горах трупов, изрубленных драконьим мечом.

И все же рыцари Чардхи были отважны до безрассудства, а Херваз, будучи всего лишь типичным представителем своего круга, обрадовался, что может принять вызов на смертный бой вместо позора публичной порки.

Его решение чардханские рыцари встретили криками ободрения, тем более что почти все они даже не сомневались, что любой хороший рыцарь способен победить дракона. Легионеры же расходились с заседания со сдержанными ухмылками. Они-то знали реальное положение дел.

Итак, этим приятным солнечным утром армия собралась по обе стороны длинной открытой площадки, земля на которой была тщательно утрамбована. Длинная белая линия, проведенная мелом по оси площадки, обозначила середину.

Генерал Баксандер в сопровождении графа Фелк-Хабрена и короля Хулапута выехал на импровизированную арену и остановил коня на середине белой линии, в ста шагах от края.

На одном конце белой линии находились человек и огромная боевая лошадь, на другом – драконопас и задумчивый дракон. И Херваз, и Базил были при полном вооружении. Наконечник копья Херваза был срезан, Базил держал в руках затупленный легионный меч. Базил презирал неуклюжие легионные мечи, но они с Релкином знали, что Экатор неизбежно убил бы рыцаря. Этот колдовской клинок обладал собственным разумом и был наделен жаждой убивать.

Пропел горн. Герольд из Чардхи зачитал объявление сначала на демменере, потом на гелфе, потом на верио. Поединок будет проведен в форме турнира. Рыцарь остается на своем конце линии, дракон – на своем. По сигналу горна они должны сблизиться и попытаться сбить противника. Турнир окончится, когда кто-нибудь из них отступит или окажется не в состоянии продолжить бой.

Барабаны рассыпали дробь. Рыцарю помогли сесть в седло и вывели его лошадь на стартовую позицию. Он производил сильное впечатление – похожий в своей броне на живую башню, облеченный в стальные доспехи и шлем с овальным щитом и длинным копьем, опирающимся на стремя. Чардханские рыцари были королями сражений на полях Чардхи, в Хентилдене и на границе Кассима. Никто, даже банды троллей, не могли противостоять армии рыцарей Чардхи.

Горн протрубил начало поединка. Со стороны выстроившихся чардханцев донесся рассеянный одобрительный шум. Огромный конь Херваза одним скачком занял исходную позицию. Казалось, Херваз излучал уверенность всегда побеждающего рыцаря.

И тут все посмотрели на другой конец линии. Они увидели огромную припавшую к земле тушу, скрывшуюся за громадным прямоугольным щитом, и длинный стальной клинок в огромной руке. Невыразимая угроза облаком рока висела над всей этой фигурой. У некоторых чардханцев екнуло сердце.

Горн пропел во второй раз. Король Хулапут поднял белый платок. Над полем разлилась тишина. Король уронил платок, и поединок начался.

Под громкий боевой крик Херваз дал шпоры своему скакуну, и тот зашагал вперед. Шаг перешел в легкую рысь, потом – в галоп.

Дракон сделал несколько шагов и остановился, подняв щит и небрежно поигрывая мечом в правой руке. Хвост был высоко поднят, на этот раз к нему была прикреплена хвостовая булава, а не обычный короткий меч.

Копыта боевой лошади грохотали уже совсем близко, копье опустилось в позицию для удара. Херваз надвинул забрало и склонил голову к копью. Как только силуэт дракона стал ясно виден, Херваз выбрал цель – неприкрытое плечо противника. Если он сумеет ударить туда, огромное чудовище упадет на спину. Легенды же говорят, что подобные звери, опрокинутые на спину, становятся совершенно беспомощными.

Тем временем расстояние между ним и драконом сокращалось. Боже, как же он огромен!

Они сошлись. Базил переступил ногами, уклоняясь от удара, поднял кверху щит и с громким лязгом отбил направленное на него копье в сторону. Лошадь Херваза пролетела дальше, унося на себе незадачливого рыцаря к противоположному концу белой линии.

Вздох прошел по рядам наблюдателей, разочарованных таким легким исходом.

Базил повернулся взглянуть, опершись на меч и опустив хвост.

Среди наблюдателей-чардханцев слышались удрученные стоны – многие рассчитывали на немедленную победу. Они примолкли, наблюдая за тем, как грумы и оруженосцы обхаживают Херваза.

Снова раздался сигнал. Херваз приготовился ко второй атаке. Пропела труба. Базил опять встал в боевую стойку.

И вновь огромная лошадь понеслась по линии, и Херваз склонился над копьем, нацелившись на этот раз в шлем дракона. Дракон вырисовывался перед ним словно несокрушимая башня из стали и мускулов. Дикий крик вырвался из уст мчащегося рыцаря. Затем копье завибрировало под ударом меча, и Херваз ускакал, сжимая в руках бесполезный обломок.

По легионам прошел радостный гул. Чардханцы хором горестно вздохнули.

И еще раз Херваза снарядили и приготовили к бою. Опять пропела труба, и рыцарь поскакал на дракона. На этот раз он решил бить не целясь, как придется. Дракон был слишком быстр, чтобы заранее вырабатывать тактику боя. Херваза неприятно поразило проворство дракона.

Снова прогрохотали копыта, противники сошлись, Херваз вытянулся и направил копье в горло дракона.

И снова массивный щит вовремя отбил копье, а драконий меч, сверкая, обрушился на рыцаря. Херваз еле успел смягчить удар верхушкой собственного щита. И все же он чуть не вылетел из седла, отчаянно всплеснув обеими руками и уронив копье в пыль.

Снова радостный гул, на этот раз более страстный, прошел по легионам. Многие из богонцев присоединились к этому крику. Чардханцы хранили каменную тишину в течение той минуты, пока Херваз снова готовился к бою, получив новое копье.

Запела труба. И опять боевой конь понес чардханца вдоль белой линии. В этот раз Херваз сделал вид, что целит в открытое плечо, а в последний момент направил копье в шлем дракона. Такой удар мог бы оглушить виверна.

Он отвернул щит и вытянул руку, и действительно, копье его коснулось верхушки шлема дракона. Но слишком поздно. Драконий меч описал широкий круг, Херваз оказался в воздухе и, еще не приземлившись, понял уже, что сломал руку. А коснувшись земли, он надолго перестал понимать что бы то ни было. Едва рыцарь с глухим лязгом рухнул в пыль, по рядам чардханских рыцарей пронесся мучительный стон. Они стали свидетелями поражения цвета рыцарства; глаза их наполнились слезами.

Боевая лошадь достигла конца белой линии без всадника. Дракон выпрямился, вскинул меч на плечо и оперся о тяжелый щит, поставив его на землю.

Херваза из Генча унесли с поля боя на носилках. Заиграла труба, и герольд провозгласил окончание турнира.

Радостный шум стал громче, когда Базил зашагал с поля, окруженный толпой драконов. Под деревьями, подальше от взглядов чардханцев, Хвостолома дожидались с поздравлениями другие драконы.

Эту сцену, сидя верхом на своих конях несколько в стороне, наблюдали генерал Баксандер и Великая Ведьма Лессис.

– Ну теперь, надеюсь, наши союзники получили небольшой урок. Я уже довольно наслышан о беспорядках и подобных выходках с их стороны. Думаю, теперь они наконец поняли, каким страшным может быть боевой дракон.

– Особенно этот кожистоспинник.

– О да, леди Лессис, дракон со сломанным хвостом. Говорят, за ним тянется целый шлейф легенд. И ему сопутствует удивительное везение. Самый везучий дракон во всех легионах – так его называют.

Лессис повернулась, чтобы ответить:

– Не знаю, как насчет везения, но он великий воин. Я удостоилась чести хорошо узнать этого дракона, легенды о нем – правда.

– В самом деле? – Баксандер был несколько ошеломлен. По ряду причин ему и в голову не приходило, что Серая Леди и легенды о драконе со сломанным хвостом могут быть как-то связаны между собой. – Значит, я должен сказать, что горжусь иметь его под своим началом. Надеюсь, его присутствие принесет нам удачу. В самом деле, пока все идет, я бы сказал, неплохо.

– Генерал, вы совершаете чудеса. Император очень доволен вашими успехами. Я лично в восхищении. Продвинуть армию так далеко, так быстро, и разбить вражеские силы столь убедительно – вы великолепно начали кампанию.

Баксандер несколько смутился от таких похвал, но он заслуженно гордился успехом своих планов и работой Инженерных Корпусов:

– Рад служить Империи, леди.

Подъехал адъютант и передал послание от графа Фелк-Хабрена.

Баксандер прочитал записку, написал ответ и передал его адъютанту для перевода на демменер, потом снова повернулся к Лессис:

– Рыцарь Херваз останется жив. Он достаточно легко отделался – сломанная рука и несколько треснувших ребер, ничего другого. Надеюсь, больше он к вивернам приставать не будет.

– Благодарение Матери за это. Нам не нужна вражда между легионами и рыцарями. Все силы нам потребуются для грядущих схваток.

– Да, конечно. – Баксандер оглянулся по сторонам. Поле быстро пустело. Из легионерских палаток донеслись первые звуки «Кенорской песни». Там собирались праздновать весь оставшийся день.

– Леди, я хотел бы поговорить о целях нашей кампании. Я нахожу, что не слишком осведомлен, чего мы должны добиться. Все, что у меня, есть, – это лишь смутные догадки.

– Понимаю, генерал, и должна попросить у вас прощения. Я так много времени посвятила разведке, что у меня совсем не осталось его на доклады вам. Но после нашего счастливого знакомства с рукх-мышью я решила извлечь из него максимальную выгоду.

– Значит, вы могли бы поделиться со мной информацией?

– О да, конечно. Мы попали в критическую ситуацию, генерал, и я жалею о промедлении даже на один день. Для нас это слишком много.

– Но люди заслужили отдых. Мы не давали им покоя с самого момента высадки. А они с тех пор одержали великую победу.

– Вы правы, генерал, и никто не посмел бы поскупиться на отдых для людей, если бы наша экспедиция не была столь чрезвычайной. Враг наш создает новое оружие, действует он очень быстро, а у нас уйдет по крайней мере три месяца, чтобы добраться до него.

– Три месяца! Это звучит, как если бы сбылись самые худшие ваши предположения.

– Честно говоря, я и не думала о возможности другого исхода. Правда, адмирал Кранкс считал, что экспедиции повезет и необходимости идти до конца не будет, но я никогда не соглашалась с ним. Нет, генерал, нам придется проделать весь этот путь, до самого побережья Внутреннего моря, легендарного Уад Наба.

Баксандер глубоко вздохнул. Великую Ведьму окружали легенды, и они были ужасны. В этих легендах смерть шла на плечах обреченных солдат, которые падали в изнеможении, и лишь кости их оставались белеть под солнцем. Это и есть его судьба?

Не будучи религиозным человеком, Баксандер поймал себя на том, что возносит молитву к Матери. Если Она, как утверждают, смотрит на него и сейчас, тогда Она, может быть, хоть чуточку поможет им в этом отчаянном предприятии?

– Карта лишь приблизительно показывает положение Уад Наба. Я знаю только, что он где-то на западе. Как вы предполагаете преодолеть такое расстояние всего лишь за несколько месяцев?

Лессис одарила его своей особенной улыбкой:

– Вы дошли до Кубхи за неделю. Я уверена, что вам потребуется два месяца, чтобы пересечь Вал Солнца. Баксандер присвистнул:

– Как я понимаю, это могучие горы.

– Это так, и по ту сторону лежат земли Крэхина. Там же текут судоходные реки через лесную страну. Мы построим плоты для армии и проплывем вниз по течению большую часть пути. Если мы успеем вовремя, то захватим конец муссонных разливов, и они вынесут нас прямо к Уад Набу.

Баксандер приподнял бровь. Два месяца до Вала Солнца с этой огромной неповоротливой армией и ее обозами! Обеспечение тылов обернется форменным кошмаром.

– А что насчет разбитой нами армии Крэхина?

– Их перехватит армия Пугаза при помощи сил короля Хулапута.

– Ясно.

– Не хочу вам лгать, генерал. Нас ожидают неисчислимые трудности, но мы должны торопиться. Нам нужно добраться до земель Крэхина, прежде чем они завершат создание оружия, которым сейчас занимаются. Враг наш знает, что мы идем уничтожить его. Он удвоит усилия.

– Наша работа – вырезать язвы. Полагаю, лучше взяться за нее побыстрее.

– С Материнским благословением мы победим. Баксандер хотел бы испытывать такую же уверенность, какая звучала в голосе Серой Леди. Но он был всего лишь солдатом, и предстоящие трудности пугали его. Он повернулся и дал сигнал своему штабу собраться на совещание.

Глава 34

Это было походом из легенд, деянием, порождающим мифы. Они шли через саванны Эйго – легионы, чардханские рыцари, кассимские воины, солдаты баканских государств. Странная многоязычная армия, сопровождаемая прикрытием воинов богонских племен. Каждый знал, что призван творить историю, и это знание придавало особое, глубокое значение каждому слову и каждому моменту.

Они прошли дружественное королевство народа Импало и недружественное королевство Белац.

Король Белаца попытался было угрожать, но дальше угроз дело так и не пошло. Вид огромных коней, рыцарей в латах, драконов и бесчисленных фургонов, влекомых волами, настолько поражал воображение, что воины Белаца отступили в изумлении и не смели поднять головы, пока не прошла фантастическая армия.

Чтобы утешить своих воинов, племенные колдуны Белаца заявили, что странники никогда не вернутся с запада. Все они погибнут по дороге от болезней и голода, а если сумеют пересечь Вал Солнца, попадут в котлы людоедов Крэхина или в желудки ужасных ящеров.

Армия находилась в счастливом неведении относительно этих страшных пророчеств и решительно двигалась на запад.

Они прошли через лесистые земли, которые постепенно становились суше, по мере приближения к Валу, чьи снежные шапки мерцали в закатном солнце, зубцами выделяясь на фоне зари. Затем потянулись саванны, поросшие бурой растительностью. Днем сухую траву обжигали горячие ветра, ночью же она шелестела под холодными бризами с внутренних земель. Днем солдатам часто случалось видеть стада антилоп и небольшие группки газелей. Ночью они слышали рев львов и дрожащий вой гиен. Кавалеристы докладывали о встречах со слонами и другими крупными животными. Некоторые были и настоящими колоссами, но избегали нападать на марширующую колонну.

Каждая заря заставала колдуний за работой. Они произносили заклинания против летающих и ползающих тварей. Эта несложная, но действенная магия предохраняла армию от эпидемии сонной болезни, в результате которой могли погибнуть и люди, и лошади, и волы. Работа колдуний была так хороша, что армия потеряла лишь горстку людей, дюжину лошадей и двадцать волов. По сравнению с расчетами это было так немного, что планирующий штаб генерала Баксандера не уставал изумляться. Уважение к колдуньям повсеместно возросло.

Одни лишь москиты были совершенно невосприимчивы к магии, отчасти – благодаря своей многочисленности. Но для лечения смертельных болезней, переносимых москитами, легионные медики использовали препараты хинина, а штаб планировал маршруты движения, тщательно избегая малярийных мест. Конечным результатом этих усилий было появление огромных волов в тех местах, где волы не водились совсем из-за сонной болезни, распространенной в этих землях, да и лошади попадались редко.

Легионная кавалерия совместно с кавалерией Кассима и небольшими отрядами баканских государств шла впереди главной колонны, разведывая лучшие пути и места для стоянок и договариваясь с местными племенами о покупке продовольствия.

Таким вот образом армия с востока вовсе не собиралась умирать от голода, а повара наловчились готовить обычную пищу легионеров – лапшу – из местного зерна и клубней. Иногда они даже получали возможность пополнить запасы местного пива, темного и крепкого. По ночам гиены и львы вздрагивали от рева «Кенорской песни» и «Лонлилли Ла Лу», эхом разносившихся по широким пустынным саваннам темного континента.

Воины поднимались задолго до рассвета и шли примерно до одиннадцати часов. В это время солнце поднималось достаточно высоко, и начиналась жара. Тогда они останавливались на отдых и снова пускались в путь уже вечером, безостановочно двигаясь до заката. Иногда они шли при свете луны, так как генерал Баксандер приказал использовать каждую возможность, чтобы пройти лишнюю милю-две. Часто им удавалось делать по пятьдесят миль в день, а иногда и больше. Чардханские рыцари, кассимские князьки и карманные генералы из Сторча и Монджона дивились этому неумолимому продвижению. Люди же удивлялись тому, что их не берут тропические болезни, и старательно глотали ежедневную дозу хинина, заметив, что за деревнями Импало похоронили лишь тех, кто отказывался его принимать.

Огромную роль в этом устойчивом продвижении играли усилия генерала Баксандера и его штаба, который, объединившись с инженерными войсками, работал на Баксандера с момента высадки в Согоше. Эти молодые следили за тем, чтобы к подходу колонны все пути были разведаны, мосты наведены, пруды выкопаны. Именно они отвечали за своевременную доставку продовольствия. Офицеры штаба спали едва по часу в сутки во время этого невероятного марша. Больше, чем кто-либо, понимали они, какой подвиг совершает армия.

Далеко впереди от одного племени к другому на спине громадной летучей рукх-мыши летела Серая Леди со своей помощницей Лагдален из Тарчо. Здесь Лессис была в своей стихии. Она легко подчиняла чарам приязни простых, неискушенных жителей Импало, и те мгновенно проникались уважением к огромной власти Великой Ведьмы. Сыграла свою роль и рукх-мышь – такие существа известны были здесь только по легендам. Они водились в Землях Ужаса и не покидали их по собственной воле. Поэтому появление всесильной колдуньи на спине такого создания производило на этих людей ошеломляющее впечатление.

Таким образом, Лессис могла вить из туземцев веревки, убеждая оказывать поддержку идущей следом армии.

Весь день горы стояли у воинов перед глазами. Постепенно складчатые отроги переходили в каменные утесы, держащие на своих плечах зелень высокогорных лугов. Часто облака цеплялись за их вершины, рассыпаясь снегом, или флагами плескались в малиновом полыхании заходящего солнца.

Армия шла, творя историю по мере продвижения в глубь континента.

Ее приближение не осталось, конечно, незамеченным врагом. По ночам чужие рукх-мыши кружили над лагерем, удерживая на своих спинах слуг властителя Запада. Этот властитель наблюдал за продвижением чужестранцев с нарастающей тревогой. В ярости он приказал своим рабам немедленно облечь в форму его новое оружие, великий меч для великого властелина.

Увы, это было трудно. Такое огромное количество металла было тяжело выплавить и еще тяжелее правильно выковать. Во время одного из несчастных случаев погибло шестьдесят человек.

Таким образом, ежедневные доклады приносили врагу только нарастающее раздражение. И каждый день приносил новые тревоги.

Глава 35

– Я думаю, что, если это и есть тот самый Вал Солнца, мы должны наконец и увидеть солнце, а не только эти проклятые облака.

Эти слова принадлежали Свейну из Ривинаната, шагавшему по мокрому от холодного тумана острому сланцу. Как и все остальные, он намотал на себя каждую тряпку, которую сумел отыскать в своем вещевом мешке, но все равно дрожал от холода.

– Солнце, солнце, все бы отдал, чтобы увидеть солнце, – простонал Энди.

– Драконам лучше – не так жарко, – сказал Релкин, стараясь увидеть в их положении что-нибудь хорошее.

– Говори за себя, мальчик, – прогремел Базил. – Дракон не отказался бы от небольшого количества солнца. Оно подняло бы настроение.

– Этот воздух слишком разрежен, слишком холоден, – вздохнул Моно.

– Посмотрите на освещенную сторону, – сказал Мануэль, – дорога понижается, значит, мы – на перевале.

– Клянусь дыханием, Мануэль прав.

– Единственный мальчик с умом в голове, – отметила Альсебра.

– Мы – на вершине! – закричал еще кто-то.

Радостный гул быстро затих в холодном, пронизывающем тумане. Дрожа, мальчики поплотнее закутались в свои одежды и зашагали дальше.

Холод совершенно замучил драконопасов, одетых только в тропическую форму. Этим утром им пришлось вытапливать питьевую воду из снега, то же им предстоит делать и вечером. Парни были предельно раздражены постоянной усталостью и головной болью, вызванными разреженным воздухом.

Драконы от холода не страдали, но им не хватало воздуха, всем, за исключением Пурпурно-Зеленого, который был положительно в восторге от этого перехода. Высокогорные мрачные места вроде этого были излюбленными охотничьими угодьями диких драконов. К сожалению, так было в прошлой жизни крылатого дикаря, когда он еще мог летать. А вивернов отсутствие солнца сделало мрачными и вспыльчивыми.

Казалось, что уже многие дни идут они в никуда, поднимаясь все выше и выше в белые облака холодного тумана, который, похоже, становился тем гуще, чем выше они поднимались.

Ночью парни не видели ни звезд, ни блеска луны. Они дрожали на земле в ночном холодном воздухе или собирались вокруг редких костров – большего армия себе позволить не могла, так как запасы топлива оскудели, а пополнить их было нечем – и пытались согреться. Это было нелегко, ведь замерзших людей было много, а костров – слишком мало. Солдаты не высыпались и в результате становились раздражительными.

Раздраженнее всех был командир, драконьего эскадрона. Сейчас Уилиджер как раз брел мимо откуда-то из хвоста колонны, направляясь неведомо зачем к головным отрядам. Он редко заговаривал со своими подчиненными и еще реже делился с ними информацией. Вот и сейчас он прошел мимо, едва кивнув, затем вдруг остановился, развернулся и пошел обратно.

– Я хочу видеть этот джобогин полностью приведенным в порядок еще до того, как костры погаснут, драконир Энди.

– Да, сэр.

– Кстати, драконир Релкин, я не забыл, что вы получили наряд на рубку дров. Как только мы спустимся в зону лесов, вы снова приступите к выполнению.

– Да, сэр.

Затем Уилиджер торопливо пошел вдоль колонны.

– Чего это он так разъярился? – проворчал Свейн.

– Кто бы выдержал так долго на его месте? – ответил Релкин.

– Хоть бы он свалился и сломал шею, – сказал Энди. – Теперь он будет цепляться ко мне с этим джобогином дня два, а всего-то – ремешок оторвался.

– Чем выше мы поднимаемся, тем хуже он себя ведет.

– У него странности начались еще в Кубхе.

– Так и должно было случиться после его идиотской выходки. Его ведь чуть не убили.

Свейн сокрушенно покачал головой:

– Никогда не думал, что скажу такие слова, но я действительно хотел бы возвращения старины Таррента.

– Честно говоря, мы с тобой совершенно согласны, – отозвался сзади Мануэль.

Они продолжали шагать нога в ногу по мокрому сланцу. Временами становилось скользко, но через некоторое время они заметили, что дорога действительно идет под уклон. Они прошли перевал и начали спускаться.

Часом позже они окончательно выбрались из густого тумана. Он рассеивался медленно, и вдруг сквозь него пробилось солнце и залило дорогу и промерзших людей теплом и светом.

Мальчики посмотрели вверх на пройденный путь, потом глянули вниз – и затаили дыхание. Перед ними расстилался бесконечный зеленый мир лесов, теряясь в дымке у горизонта. Они радостно вскрикнули, но при взгляде на этот лес Релкина кольнуло недоброе предчувствие. До этого они были в горах, теперь же им предстояло вступить в новый мир, потеряв связь со своим собственным. Сколько-то их придет назад?

Глава 36

Плоты получились прекрасными. Оказавшись в девственном лесу, легионные инженеры имели возможность отбирать только зрелые экземпляры деревьев ким и менело. У них были прямые стволы от шестидесяти до ста футов в длину, к тому же не пропускающие воду. Их связывали вместе по три, а потом соединяли во все большие и большие платформы, которые уже способны были выдержать людей, драконов, лошадей и волов.

Баксандеру выпало счастье работать со штабом, вникающим в мельчайшие детали экспедиции. Направление рубки деревьев и правильное расположение первой укладки кимовых и менеловых деревьев, которые затем надлежало связать в плоты, указали ведьмы. Инженеры и их команды были заранее готовы к постройке плотов и везли с собой соответствующий инвентарь и необходимые детали крепежа. Люди и драконы с охотой взялись за дело.

Всего лишь за несколько дней они нарубили достаточно леса, обтесали бревна и построили плоты, способные нести двадцать тысяч людей, лошадей, драконов и волов вниз по великой реке Чагнат, которая, как было обозначено на картах, окаймляла Земли Ужаса.

Наибольшее удивление вызывали, пожалуй, чардханские рыцари. С умопомрачительной скоростью они рубили деревья, обтесывали их, скрепляли и спускали плоты на воду. Они не щадили себя, всеми силами помогая другим, и даже соглашались подчиняться невысоко рожденным кунфшонским инженерам и колдуньям. Все это далеко выходило за рамки аристократического образа жизни, но рыцари пошли на это добровольно. Для себя и своих коней они давно уже построили плоты и спустили их на воду, но продолжали работать на удивление упорно.

Зато если распределение работ – кто будет рубить, а кто тесать бревна – оставляли на их усмотрение, тогда они немедленно устраивали жаркие споры, доходящие до дуэлей за право работы. Графу Фелк-Хабрену пришлось судить не менее полудюжины поединков.

Рыцари находились под глубоким впечатлением работоспособности легионов. Чардханцы участвовали уже приблизительно в дюжине военных кампаний каждый, но все они велись довольно вяло, и контраст с нынешней был разителен.

Все это наводило на безрадостные мысли о нелепом устройстве их вздорного общества. Каждое графство Чардхи, большое или малое, представляло собой гнездо интриг, источник ссор и постоянных мелкомасштабных войн.

Основанием для плотов драконов служили стволы кимовых деревьев, на них настилили доски из древесины менело, так что верхний слой походил на палубу. По краям установили надежное ограждение, а впереди устроили выносной защитный барьер из веток кима, связанных в огромные вязанки, обшитые менеловыми досками, прибитыми нижним концом к плоту. На корме укрепили поленницы дров. Оставшееся же пространство – сорок футов в ширину и шестьдесят в длину – предназначалось для драконов и людей.

Река, по которой они отправились в плавание, была огромной, значительно шире Арго. Она текла достаточно спокойно, так что новоявленным матросам оставалось лишь следить за топляком и избегать столкновения с другими плотами. А плотов получилась целая армада, и теперь армия чужестранцев двигалась к цели со скоростью, несколько превышающей скорость пешехода. Ничто не мешало их неумолимому приближению, ничто не останавливало меч, занесенный над головой Великого Врага.

Река повернула на юго-запад и понесла пришельцев во Внутреннее море – самое сердце империи Крэхин.

На ночь плоты связывали вместе и ставили на якоря посреди реки, поскольку генерал Баксандер не хотел рисковать, пускаясь в ночное плавание. По утрам, быстро вскипятив воду на берегу, солдаты плотно завтракали, разъединяли флот и весь день плыли вниз по течению. Ранним вечером они снова останавливались и высылали отряды в лес на поиски пищи, пользуясь возможностью пополнить свои запасы диким зерном, дичью и другими лесными дарами.

Через несколько недель они будут у цели. Они совершили этот фантастический переход от Кубхи в центр материка, уложившись в поразительно короткий срок. Если им повезет, они сумеют добраться до врага прежде, чем он успеет собрать свои силы. Генерал Баксандер чувствовал прилив гордости. Империя Розы бросила свою экспедиционную армию через весь свет словно некий огромный кинжал, целясь в горло врага. Они рискнули прийти сюда, на темный континент. И они заслужили почетное место в истории Империи, а может быть, и всего мира.

Люди и драконы откровенно наслаждались этим отрезком пути. Пройдя больше четырехсот миль всего за месяц с лишним, они нуждались в отдыхе, и они получили его – ленивое плавание день за днем под экваториальным солнцем. Будучи солдатами, они пользовались возможностью спать как можно больше. Вечерние вылазки за продовольствием служили им развлечением, которого многие ждали с нетерпением. Приносили из леса все – от диких свиней до лесных тыкв.

Плот Релкина нес четырех драконов: Базила, Влока, Пурпурно-Зеленого и Альсебру. К драконопасам присоединили дюжину легионеров, которых пришлось растыкивать где только можно. Уилиджер плыл на соседнем плоту, а здесь назначил старшим Мануэля. Легионерами командовал капрал Клэйк, коренастый серьезный ветеран седьмого года службы. Все испытывали некоторое стеснение, находясь на плоту с драконами и их громоздким снаряжением, но это не помешало им прийти к взаимопониманию.

Драконы по очереди вооружались большими шестами и управляли движением плота. Несколько человек брали шесты поменьше, задачей их было отталкивать топляк и другие плоты.

Имея на борту нескольких драконов, плот становился неустойчивым, поэтому гиганты большую часть времени неподвижно сидели на строго отведенных местах.

Когда же флот останавливался у берега и загорались костры для приготовления пищи, драконы прыгали за борт и с наслаждением плавали в реке. Они гонялись за рыбами и даже наловчились ловить тех, что помедленнее. В реке водились также крокодилы и речные акулы, но будучи значительно мельче вивернов, проблемы они не представляли, так как старались избегать плавающих чудовищ.

Еды требовалось много, поэтому драконы обычно доставляли свой улов на походные кухни. Здешние речные породы достигали десяти футов в длину и весили по несколько сотен фунтов. Нескольких таких рыбин хватало на целый полк.

Во время трапез ведьмы и врачи проверяли, все ли приняли дневную норму хинина.

Таким образом объединенная армия быстро продвигалась на юго-восток, оставив позади Вал Солнца, а вместе с ним и связи с внешним миром. За все это время они почти не встречали туземцев. Один раз солдаты видели в отдалении ряд дымков, другой – заметили несколько маленьких каноэ, промелькнувших в стороне. Пришельцы, казалось, затерялись посреди огромной реки, окаймленной по обоим берегам джунглями, в которых слышались хриплые крики обитающих здесь странных созданий.

Глава 37

В тот вечер Редкий, Джак и Свейн образовали маленький охотничий отряд. Едва только повара разложили костры и поставили кипятить воду, мальчишки взяли арбалеты и отправились в лес, вниз по течению.

Едва достигнув деревьев, они попали в сумеречный мир, в атмосферу покойной тишины, наполненной запахом ила и гниения. Стволы походили на серые колонны, поддерживающие далекий свод. Ядовитые лягушки, раскрашенные в яркие красно-желтые цвета, цепляясь за кору, передвигались по вертикальной поверхности. В воздухе жужжали насекомые. Как обычно, они отыскали небольшую поляну. Здесь росли только редкие невысокие деревца и лианы. В таких местах было удобно охотиться. В это время суток можно было рассчитывать, что им попадутся лесные антилопы или дикие свиньи. Последние были особенно популярны у драконов.

Но именно в этот вечер охота оказаласьбезуспешной. Лес был непривычно тих. Даже зеленые ящерицы и маленькие птички куда-то запропали.

Потом в сплетении корней засыхающей фиги Свейн увидел большого свернувшегося кольцами удава, который лежал там, переваривая пищу.

Осторожно приблизившись, мальчики остановились в восхищении.

– Он прекрасен, – пробормотал Джак.

– Проклятие, но он большой! – сказал Свейн. Констриктор действительно был двух футов в обхвате, не говоря уже о том месте, где выпирала переваривающаяся туша – похоже, боа заглотнул целиком дикую свинью. Кожа змеи была глянцевито-коричневой, по ней шли черные полосы в красную и желтую крапинку. С массивной копьеобразной головы на чужаков настороженно взирали два черных глаза, в то время как чувствительный длинный язык метался в воздухе, пытаясь определить степень опасности.

– Сколько он весит, как думаете? – спросил Свейн.

– Большой, как дракон, – сказал Джак.

– Большой, как большой дракон, – поправил Релкин.

– А кожа как у кожистоспинника, – заметил Джак.

Змея поглядывала на них с возрастающей тревогой. Не обращая на это внимания, Свейн подошел ближе и потрогал яркое кольцо:

– Да нет, он очень гладкий и совсем не похож на кожистоспинника. Скорей уж – на шелковисто-зеленого.

– Некоторые из кожистоспинников гораздо нежнее других, Свейн. У Влока, например, шкура довольно шершавая, а другие – очень даже гладкие.

Свейн пропустил слова Джака мимо ушей:

– На ощупь холодный. Он объелся. Релкин внимательно разглядывал змеиные глаза. Зрачки рептилии расширились до невозможности.

– По-моему, он еще и очень недоволен. Я бы сказал, ему сейчас не хочется компании. Собственно, на твоем бы месте, Свейн… – Предупреждение Релкина несколько запоздало.

Змеиная голова внезапно взметнулась и ударила в сторону Свейна. Огромные белые клыки сверкнули в большой пасти. В тот же момент Свейн отпрыгнул назад.

– Проклятая тварь может проглотить тебя целиком, Джак.

Мальчики отошли на несколько ярдов и держались в стороне, пока громадный констриктор, недовольно шипя, не уполз под корни.

– Дружелюбный парнишка, – сказал Релкин. «

– Я только похвалил его очаровательную кожу.

– А он бы сцапал тебя, Свейн, и слопал.

– Мы бы избавились от кучи хлопот, – сказал Джак с озорным видом. Он оглянулся на Релкина:

– Думаю, мы и вправду чуть не потеряли старину Свейна.

– Я сейчас тебя самого потеряю, маленький Джак, если догоню, конечно.

Джак состроил старшему и более сильному парню гримасу, но предпочел держаться на безопасном расстоянии.

Релкин успел пройти на несколько ярдов вперед в поисках новой подходящей поляны. Он громко свистнул, и остальные тут же прибежали на зов. Они сразу же увидели, что эта поляна – весьма необычное место. Деревья здесь были тоньше, а под ногами вместо упавших стволов расстилалась мостовая из больших каменных блоков. Сквозь лианы видны были остатки разрушенных зданий. Некоторые деревья проросли через мостовую, выворотив тяжелые блоки в фут толщиной.

Поляну полукругом окаймляли насыпанные человеческой рукой холмы, на вершине у каждого угадывалась сквозь деревья древняя пирамида, к которой вели по склону холма каменные ступени. Чуть дальше можно было разглядеть высокую стену, отдельные участки которой все еще возвышались над молодыми деревьями.

– Древнее место, – сказал Свейн, подойдя к развалинам.

– Кто это построил? – спросил Джак. Релкин пожал плечами. Мир древен, многие народы приходили в него и исчезали бесследно.

– Люди живут лишь мгновения. – Релкин цитировал молитву Великой Матери. – Их города – только один день. И в конце все мы обращаемся в пыль.

– Охо-хо! – вздохнул Свейн. – Мудрец из Куоша снова за свое.

Релкин кинул в него камешком. Свейн вскарабкался на каменный пьедестал. Неподалеку неясно вырисовывалась стена.

– Эй! – воскликнул, подпрыгнув, Джак. – Смотрите!

Они подошли ближе к стене.

На самом верху был виден кусок барельефа. В уцелевшем изображении можно было узнать нижнюю половину человека, обутого в боевые сапоги и вооруженного мечом. Вокруг вился богатый орнамент, образуя раму.

– А вот и еще, – показал пальцем Джак. Две высокие стены поднимались над разрозненными деревьями. Между ними существовала некогда арка, обрамлявшая проход на какую-то огромную площадь, возможно арену, окруженную изогнутой стеной. Эти стены тоже были украшены изнутри резьбой. Мальчики хором вздохнули, увидев на камне изображение драконов.

– Виверны, – сказал Свейн, – здесь, на темном континенте.

– А я думал, они пришли с севера.

– Мало ли чему учили Мануэля, – сказал Редкий. Впрочем, некоторые детали ставили их в затруднение. Животные на камне были нарисованы верно, это определенно были рептилии того же типа, что и драконы-виверны, но их туловища были огромны по сравнению с фигурками людей, вырезанными там же. Верхние конечности этих гигантов были непропорционально малы, чего нельзя было сказать о вивернах и крылатых драконах – при необходимости они могли с легкостью ходить на четвереньках. Головы каменных драконов были слишком велики.

– Уж и не знаю, что сказать, глядя на все это – виверны ли это?

Ответом был громкий присвист.

– Если те – виверны, то кто – эти? – Джак показал еще на один участок стены с хорошо сохранившейся резьбой, обнаружившийся чуть дальше предыдущего.

На нем были ясно изображены четвероногие звери огромных размеров с длинными шеями, маленькими головками и длинными-длинными хвостами. На заднем плане виднелся человек в повозке, которую тянули маленькие, похожие на лошадей животные. И человек, и лошади казались карликами по сравнению с фантастическими чудовищами.

Свейн протер глаза:

– Они несколько преувеличили размеры дракона, рисуя это.

– Это вообще не драконы, – воскликнул Джак, – посмотри на их головы – слишком малы для драконов. Релкин, как ты думаешь, кто это?

– Не знаю. Но они большие. Они крупнее всего, что я когда-нибудь видел.

– Они должны быть драконами. Чем же еще они могут быть? – проворчал Свейн.

– А как насчет этого? – закричал Джак, тыча пальцем в новое изображение.

Это чудовище и вовсе ни на что не походило. Его даже сравнить было не с чем – большое неуклюжее животное с почти квадратным телом, а к нему приставлены длинный хвост и большая голова, на которой выступают три длинных рога.

Мальчики замерли, в изумлении почесывая затылки.

– Что-то вроде вола, но с рогами, – возбужденно воскликнул Джак.

– Никогда не видел волов с рогами на носу.

– Тогда вол, скрещенный с единорогом.

– Единорогом? Вечно ты со своими единорогами, Джак.

– Тогда что же это за проклятая уродина? Внезапно рядом раздался шум. Громкий крик донесся из-за ближайшего круга развалин.

– Дикая свинья? – спросил Свейн, поднимая арбалет.

Релкин покачал головой:

– Никогда не слышал, чтобы дикая свинья так кричала.

– Может, детеныш, – предположил Джак.

– Если детеныш, рядом должна быть и мать. Драконы будут довольны.

Неожиданно крик изменился, теперь в нем звучал скорее ужас. Потом он перешел в хрип агонии и оборвался. Затем все повторилось – крик ужаса, хрип агонии и молчание, – но на этот раз гораздо ближе.

Мальчики обменялись взглядами. Кто-то или что-то убивало.

И тут раздался громовой гулкий вопль – по-видимому, победный клич. Он повторился трижды и эхом отразился от каменных стен. Мальчики нервно сжали арбалеты. Кричавший был теперь совсем рядом.

Из кустов внезапно появились маленькие серые животные, испещренные черными полосами. Они походили на миниатюрных слонов – с такими же большими ушами и длинными гибкими хоботами.

Эти удивительные слоники были не больше собаки, а бежали как лошади. Впрочем, их маленькое стадо почти сразу исчезло из виду – через несколько мгновений их уже не стало.

– Проклятие, так по ним не попасть, – выругался Свейн.

– Симпатичные, к тому же мы не знаем, кто они, – отозвался Свейн.

– Не больше собаки.

– А вот и еще один.

– Ух! – Свейн внезапно согнулся пополам. Еще один маленький полосатый слон вылетел из кустов и врезался прямо под коленки Свейну. Свейн, не удержавшись, опустился на четвереньки, в то время как зверек уселся с размаху на свой зад.

Пока мальчики недоуменно озирались, животное поднялось на ноги. Его глаза были полны ужаса.

– Что произошло? – взревел Свейн, выпрямляясь и протягивая руку за арбалетом.

– У тебя появился приятель, Свейн, – Релкин показал пальцем на перепуганного слоника.

– Я его сейчас пристрелю. И отнесу драконам. Релкин внимательно разглядывал слоника. Что-то в глазах животного не давало покоя человеку.

– Я бы не стал стрелять в него, Свейн, да и драконы не станут его есть.

– Откуда ты знаешь? Они все едят.

– Что я действительно хотел бы знать, – вмешался Джак, – так это, кто за ним гнался?

– А вот они, – сказал Релкин показывая в ту сторону, где развалившаяся стена была пониже.

Через невысокий лес пробирались три грозные фигуры.

– Ого! – воскликнул Джак, как только все три подошли на расстояние полета стрелы.

Маленький крикун отчаянно заверещал. Он пытался бежать, но лишь беспомощно забарахтался на месте. Совершенно инстинктивно Джак подхватил его и потащил вверх по склону полуразрушенной арены. Зверь извивался, как намасленная свинья, но мальчик сумел его удержать и протащить через кусты, которыми заросла нижняя часть бывшей галереи.

– Какого черта ты делаешь, Джак? – проворчал Свейн.

– Не могу же я оставить его им на съедение.

– Смотрите, вот они! – сказал Релкин.

На арену вышли три громадных создания, каких мальчикам не приходилось прежде видеть даже во сне. Каждое достигало футов десяти в высоту и стояло на длинных массивных ногах, похожих на ноги обычной курицы, только увеличенные в сто раз. Но все сходство с курицей кончалось ногами. Тела были заметно грузнее и покрыты бледно-серой кожей. Массивные головы заканчивались громадными страшными клювами.

Еще у них были крылья, словно в насмешку привешенные на широкую спину. Крылья были маленькими и плотно прилегали к телу – бесполезный придаток, не больше того.

Огромные птицы осторожно приближались, поглядывая на мальчиков и полосатого слоника. Перед ними явно находилась пища, но какая-то странная, непривычная. Птицы были весьма осторожны.

– Мне не нравится, как они на меня смотрят, – пробормотал Свейн.

– Ты прав. Но может, если не нравятся эти, тебе больше понравятся те?

– Релкин махнул в сторону двух, а то и больше, ужасных птиц, заглядывающих в соседний пролом.

– Они нас окружили, – проговорил Свейн.

– Клянусь дыханием, они такие же большие, как тролли, – воскликнул Джак.

– Знаете, я все понял, – проворчал Свейн, – здесь все наоборот: эти слоники размером с фокстерьера, а те птицы – с тролля величиной.

Птицы закончили предварительный осмотр. Сблизив на мгновение свои жуткие головы, они разделились и пошли вдоль разрушенных каменных скамей.

– Они идут на нас.

– Выглядит так, как будто они понимают, что делают.

Вдруг центральная птица с пугающей неожиданностью прыгнула вперед, разинув клюв.

Три стрелы в тот же момент вонзились ей в грудь, но едва ли замедлили ее движение.

Мальчики полезли вверх по амфитеатру, не переставая стрелять. Слоник возглавлял отступление, давно уже обогнав всех троих.

Со всех сторон птицы полезли на ступени.

Мальчики снова и снова стреляли в ближайшую к ним птицу без особого успеха, пока наконец Релкин не засадил ей стрелу в череп на всю длину древка, как раз между глаз. Птица остановилась всего лишь в нескольких футах от запланированной жертвы и со скорбным криком упала на землю. Послышался глухой удар.

– Быстро на стену, – прокричал Релкин, заметив, что еще две птицы собираются перейти в атаку.

Беглецы вскарабкались наверх. К счастью, это оказался кусок внешней стены, отчасти выщербленной, но все же футов на десять возвышающейся над уровнем сидений. Они забрались на эту развалину футов трех в ширину и двенадцати в длину. Залезая, Свейн подвернул ногу и едва спасся от гигантской птицы, немедленно попытавшейся его схватить. Джак затолкал наверх полосатого слоника, прежде чем влез сам. И когда у Свейна сорвалась рука и он чуть не упал, животное протянуло хобот и удержало мальчишку.

Потом беглецы расселись наверху и немного отдышались. В запасе у них оставалось не больше двух дюжин стрел, а птиц вокруг было множество. О том, чтобы перестрелять плотоядных птичек, не могло быть и речи.

Вскоре птицы куда-то скрылись, и мальчикам оставалось только гадать, какую цель они при этом преследовали.

Мимо пробежало несколько антилоп.

Неожиданно одна из огромных птиц выскочила из укрытия – она пряталась где-то в кустах – и ударила ближайшую из антилоп ногой. В следующий миг она наклонила голову и вцепилась клювом в антилопу, которая была ростом с человека. Высоко подняв животное, она ударила его о камень. Раскачивая головой, птица била антилопу до тех пор, пока та не умерла. Потом она разинула клюв пошире и заглотнула жертву целиком.

Карликовый слоник при виде всего этого жалобно пискнул, присел на задние ноги и втянул голову в плечи.

Сидящий за ним Свейн рискнул погладить его по голове.

– Ты переменил свое мнение об этом малыше? – спросил Джак.

– Да. Он спас меня. Клянусь дыханием, я обязан этому зверьку жизнью!

– Говорил я тебе, что в этих малышах есть что-то особенное. Не стоит в них стрелять.

Смеркалось.

– Один из нас должен отправиться за помощью, – сказал Релкин. – Думаю, лучше всего это сделать мне.

– А как с птицами?

– Пойду, когда достаточно стемнеет.

– А что, если эти твари видят в темноте?

– Тогда у меня ничего не получится. Вам останется надеяться на поисковую партию, которая пойдет в этом направлении. Но вы ведь знаете, как они спешат еще с высадки в Согоше. Не думаю, что поисковых партий будет очень уж много.

– Тогда постарайся справиться, куошит. А то старину Свейна сожрут эти проклятые цыплята-переростки.

Глава 38

Пожав последний раз руки друзьям, Релкин осторожно соскользнул со стены и тихо спустился на землю. Осторожно и медленно он двинулся прочь. Огромных птиц видно не было. Но все же то внезапное нападение из засады не выходило у него из головы. Так что мальчишка двигался на цыпочках, часто останавливаясь и рассматривая путь перед собой. Уже почти стемнело, а в сумерках гораздо легче представить засаду за каждым кустом. Поэтому он тратил дорогое время, заставляя себя двигаться медленно, не поддаваясь соблазну броситься со всех ног в лес. Паническое бегство вполне могло плохо кончиться. Не так трудно было представить, как в тебя бьет огромная нога, а потом тебя съедают, начиная с головы.

На верхушках ближайших деревьев начали перекликаться обезьяны. Драконир постоял немного у высокого камня. До настоящего леса оставалось еще полдороги, а там его ждали высокие деревья, достаточно высокие, чтобы скрыть его от десятифутовых птиц.

Впереди показались небольшие деревца с белыми стволами. Релкин остановился, пытаясь проникнуть взглядом сквозь сумерки и серые сплетения растений. Он долго и тщательно разглядывал эту рощицу. Что там – просто бледные стволы или массивные ноги? Твердой уверенности у парня не было, но через минуту или около того он пришел к выводу, что рощица все же безопасна – никакие птицы в ней не прятались.

Он мрачно огляделся. А почему он вообще решил, что птицы будут его преследовать? Может, он напрасно теряет время? Хорошо бы вернуться в лагерь до того, как Уилиджер начнет его искать. Бедняге-дракониру и без того хватало хлопот со вздорным командиром. Последний наряд вне очереди Релкин отбыл накануне и в новом совершенно не нуждался.

А может, птицы отправились спать? Релкин от всей души надеялся, что они дневные, а не ночные хищники. Серая громада леса была уже совсем рядом. Пора было идти, но что-то удерживало мальчика. Он не решался оставить защищающую его от чужих глаз тень от большого камня. Он провел по камню рукой. Тот был так холоден на ощупь, так надежен.

И внезапно камень под рукой дрогнул. В то же мгновение Релкин увидел огромную голову, высунувшуюся из-за камня и качнувшуюся вниз, в сторону мальчишки. Резко пригнувшись, он отскочил вправо. Огромный клюв стукнул в то место, где раньше была его голова.

Проклятая тварь подобралась к нему, пока он разглядывал деревья! Из этого следовало, что она может неплохо видеть в сумерках.

Релкин побежал со всех ног. Он влетел в переплетение лиан, чуть не запутавшись в них, но сумел выбраться на открытое пространство. Там он развил такую скорость, на какую только был способен. Во рту у него пересохло, сердце молотом бухало в груди.

Птица почти догоняла его, хоть и задержалась немного в лианах. Впереди были густо рассыпаны большие квадратные камни. Мальчишка нырнул между ними, резко свернул налево, направо, снова налево… Огромная птица висела у него на пятках, повторяя все маневры беглеца. Но она была слишком тяжела для такого лавирования. Он снова выиграл немного расстояния.

Над головой громко верещали обезьяны, отмечая наступление ночи, а парень все носился между древними камнями, спасая свою жизнь от преследующей его быстрой крылатой смерти. За спиной он чувствовал присутствие тяжелого тела. Под собой – удары собственных ног. Если он попробует бежать по прямой, птица догонит его в один миг. Продолжая вилять, Релкин стал высматривать дерево, на которое можно было бы залезть. Похоже, это был единственный шанс уцелеть.

И тут он увидел его, временное укрытие – поваленное дерево с полым стволом. Внутреннего пространства ствола вполне хватало для пригнувшегося мальчишки, а вот птице туда было уже не пролезть.

Последние несколько ярдов беглец почти летел, а птица с каждым шагом своих огромных ног сокращала дистанцию. Она почти уже доставала его спину, когда он нырнул с разбегу в сумрак полого ствола.

Дерево было внутри весьма скользким, и Релкин, не сумев удержаться у входа, проскочил вглубь гораздо дальше, чем рассчитывал, пока не стукнулся обо что-то твердое. Он выхватил кинжал, но тут его рука коснулась неожиданного препятствия, и он понял, что это древесина.

Было слишком темно, чтобы можно было что-нибудь разглядеть, только вдалеке маячил неясный серый круг света от далекого противоположного конца ствола. Что-то, шурша, пробежало над головой, и мальчик резко опустился на колени, выставив вперед руку с кинжалом.

Затем все дерево содрогнулось – птица принялась крушить края отверстия, в которое удрала «дичь». В мозгу Релкина проносилось множество вопросов. Насколько длинно это дерево? Сможет ли он выбраться из другого его конца? И с чем он рискует встретиться по дороге?

Он настороженно прислушался, убедился в том, что птица продолжает штурмовать открытый конец дерева, и стал осторожно пробираться внутри ствола. Больше всего он боялся услышать змеиное шипение. Не хватало еще наткнуться на ядовитую змею в полной темноте. Прождав несколько секунд и не услышав шипения, мальчишка едва удержался, чтобы не побежать. Тщательно проверяя кинжалом пространство перед собой, он двинулся дальше. Часто останавливался и внимательно прислушивался. Лес снаружи звенел обезьяньими голосами.

Чуть позже он заметил, что в лесу наступила тишина. Не ощущал он больше и вибрации от тяжелых шагов птицы-великана. Птица замерла неподвижно. А может, она ушла? Впереди маячил серый круг противоположного выхода. Релкин пошел вперед – глаза устали от напряжения, руки измазались в плесени и слизи, по телу бегали насекомые. В некоторых местах ему приходилось полати, прорубая дорогу кинжалом. Внутренность дерева была трухлявой, насекомые ползали по пришельцу тучами, но пока еще ни одно не укусило. Мальчишка вознес краткую молитву старым богам. Кости все еще выпадали в его пользу.

Наконец он добрался до другого конца ствола и подозрительно всмотрелся в залитый серым светом проем. Что, если птица ждет его снаружи? А если так, сколько она там еще будет ждать?

Чтобы выбраться наружу, парню следовало опуститься на четвереньки – отверстие было значительно меньше, чем первое. Если птица ждет в засаде, ей подвернется прекрасный случай поймать ускользнувшую добычу. Мысль была крайне неприятной, единственной альтернативой оставалось сидеть в этом дереве без малейших шансов получить помощь из лагеря.

Релкин осторожно высунул голову, чтобы оглядеться. В то же мгновение он увидел, как на него стремительно опускается огромная голова, и юркнул обратно, в безопасность. Клюв с треском опустился на ствол и выбил длинную клинообразную щепку. Птица приостановилась, исследуя повреждение.

Релкин отступал все дальше внутрь. Птица снова набросилась на лежащий ствол. Своим огромным клювом она то и дело пробивала трухлявую древесину насквозь. Релкин не останавливался.

Внезапно дерево подпрыгнуло, и участок древесины над его головой просел и упал к ногам. В темноте мальчишка мельком увидел темный силуэт птичьей головы и увернулся с ловкостью, рожденной отчаянием. Голова опустилась, и клюв вонзился в ствол прямо над мальчиком – так, словно в пробоину влетел наконечник огромного копья.

Тут бы ему и погибнуть, но птица просчиталась. Древесина в этом месте была отсыревшей, но еще не гнилой. И она держала крепко. Огромный клюв оказался надежно защемленным.

В первый момент птица в недоумении замерла, но потом происшедшее дошло до ее разума, и она с сумасшедшей силой напрягла мускулы, пытаясь освободиться. Ствол приподнялся на дюйм или два.

Релкин не отрывал глаз от гигантского кривого клюва, торчавшего из деревянной стенки прямо у него перед глазами. Дерево снова затряслось, и перед мальчишкой забрезжила надежда на освобождение. Тут он опомнился и со всех ног бросился к ближайшему выходу.

Спустя всего несколько мгновений он вылетел наружу. Быстро осмотревшись, он убедился, что других хищников не видно. И побежал к лесу. Добравшись до высоких деревьев, он оглянулся назад. В темноте было видно плохо, но все же он разглядел, что птица все еще топчется у поваленного дерева, беспомощно хлопая своими коротенькими крыльями.

Чудом спасшийся, мальчик побежал, стараясь держаться открытых пространств. К счастью, ему повезло, он почти сразу выбрался на песчаный берег реки, сориентировался – и устремился в сторону лагеря.

Драконир уже догадывался, что лагерь где-то рядом, когда уловил запах горячего келута. Обед уже кончился. Подбежав к походным кухням, он увидел груды грязных кастрюль, сваленных на берегу в ожидании штрафной команды, которой придется начищать их до блеска.

Командир Уилиджер приветствовал пропащего подчиненного с редкостно кислой физиономией, и Релкин про себя вздохнул.

Быстро организовали поисковую партию – дюжину лучников в сопровождении пяти драконов, вооруженных мечами и щитами. Релкин показывал дорогу, и после получаса блужданий в темноте спасатели отыскали Свейна и Джака живыми и по-прежнему сидящими на стене. Вместе с ними находился и полосатый слоник.

С появлением людей и драконов хищные птицы попрятались к лесу и ни разу не показались до их ухода. Поваленное дерево, защитившее Релкина, было разбито вдребезги, а птица, попавшая в ловушку, тоже сбежала.

Драконы сгрудились вокруг трупа крылатого великана, сваленного стрелой Релкина.

– Большой цыпленок, – заключил Влок.

– Влок не знает других пород птиц, – съехидничал Пурпурно-Зеленый.

– Это не цыпленок, – заметил Базил, – у цыплят не бывает таких клювов. Это скорее похоже на орла.

– Я ел орла, – заявил Пурпурно-Зеленый, – он не слишком-то вкусен.

– Думаю, отвратителен, – сказала Альсебра. Виверны молча согласились. Дикие крылатые драконы способны есть невероятную гадость. И они еще воротят нос от рыбы?

Базил ткнул мечом мертвую птицу.

– Она может оказаться неплохой, если ее поджарить, – сказал он.

– Уж наверное не следует разбрасываться такой едой, – согласился Пурпурно-Зеленый.

– А как ты собираешься выдергивать перья? – спросил Влок.

– Для некоторых дел вполне пригодны драконопасы.

Итак, они разрубили большую тушу и отнесли к походным кухням. Там ее быстро ощипали и подвесили над кострами. Все согласились, что вкусом она, действительно, напоминала цыпленка, но была дьявольски жесткой; Местами она напоминала скорее дубленую кожу, чем мясо. Драконы тем не менее с жадностью поглотили все, что пришлось на их долю, после чего сладко заснули.

Глава 39

Поначалу командир эскадрона не знал о том, что Полосатик, слон размером с терьера, путешествует вместе с эскадроном. Джак был достаточно остроумен в выборе тайных укрытий, а Уилиджер проводил большую часть времени в своей палатке.

Слоник немедленно завоевал симпатию у вивернов, которые находили его ужимки забавными. К примеру, он неизменно вызывал их смех, взбегая по спине Пурпурно-Зеленого и усаживаясь прямо на массивной голове дикого дракона. Не прошло и дня, как Полосатик стал эскадронным талисманом.

Но как-то раз Уилиджер все же изловил зверька и тут же приказал избавиться от него. Драконьи мальчики начали спорить:

– В уставе ничего не сказано против эскадронных талисманов. У многих кадейнских эскадронов талисманы есть.

– Очень может быть, драконир Релкин, но здесь командую я, и я запрещаю присутствие этого домашнего животного. Только Мать знает, сколько болезней он на себе перетаскивает.

Не обращая внимания на мольбы драконопасов, Уилиджер подтащил к себе несчастного Полосатика за кусок веревки, обвязанный вокруг шеи, и сбросил с плота.

На берегу что-то зашевелилось. Крокодилы, которые были поближе, тотчас же скользнули по направлению к барахтающемуся зверьку.

– Мальчики, каждый, кто прыгнет в воду, будет высечен.

Они замерли. «Джак оглянулся с тоской в глазах. Запахло мятежом. Что-то очень похожее на жажду убийства проснулось в сердце Релкина.

Внезапно плот накренился. Драконы приблизились к борту.

– Талисман – в реке. – Влок констатировал факт.

– Ну, так не стойте! – рявкнула Альсебра. – Или прыгайте в реку и ловите его, или пропустите меня – я могу…

Ее замечание было прервано ужасным всплеском громадного тела, рухнувшего в воду. Плот вздрогнул и закачался.

В следующее мгновение кожистоспинник уже вынырнул и в два мощных взмаха хвоста оказался рядом с мечущимся Полосатиком. Спустя несколько секунд дракон уже подсаживал спасенного мини-слоника на край плота. Полосатик живо вскарабкался на палубу.

Зато вернуть обратно кожистоспинного виверна было несколько более трудоемким процессом. Плот, хотя и строился в расчете на драконов, был всего лишь плотом, и едва гигант оперся о борт, деревянная платформа тут же ушла одним краем под воду. Остальные драконы сделали лишь еще хуже, столпившись рядом с Хвостоломом, желая помочь. Плот кренился все сильнее, над рекой разнеслись отчаянные крики, призывающие драконов отойти от края, чтобы равномерно распределить вес.

Спасенный Полосатик тоже не слишком помогал делу, отплясывая вокруг с возбужденными воплями. Дважды его чуть было не растоптали, пока Влок не поднял малыша и не посадил на верхушку поленницы дров.

Крокодилы, привлеченные суматохой, подошли уже совсем близко, когда наконец Базила втащили на плот.

Уилиджер наблюдал за происходящим с растущим напряжением. Авторитет его был подорван. И все же что-то удержало его от взрыва. Тот факт, что драконы захотели оставить слоника в качестве талисмана, не позволял так просто избавиться от зверька. Командир драконьего эскадрона находился здесь, для того чтобы руководить драконами и всячески избегать конфликтов с ними. Это было настолько основополагающим законом Драконьих Корпусов, что даже Уилиджер не смел им пренебречь. Уилиджер печенкой чувствовал – при обращении дракониров к вышестоящим командирам его приказ избавиться от слоника будет немедленно отменен. Командование в лице генералов Стинхура и Баксандера и так уже выказывало холодность и почти неприязнь в обращении с новым командиром Сто девятого марнерийского драконьего. Уилиджер не слишком хотел испытывать степень расположенности своего начальства. Тем более что все прекрасно помнили, как во время битвы при Кубхе молодой офицер впал в замешательство и наделал кучу ошибок. Генерал Стинхур наговорил ему множество неприятных вещей по поводу неумелого командования эскадроном.

Теперь же в любом случае он вынужден публично согласиться с присутствием слоника. Ничего другого ему не оставалось. С большим опозданием он понял, что политика отчуждения от подчиненных да еще его растерянность в кубханском сражении никак не способствовали поддержанию его авторитета. Теперь, чтобы стать для них настоящим лидером, он должен завоевать их доверие. Но пока они все настроены против, ему не справиться с ситуацией. Эскадрон как социальный организм живет по своим законам. И ему придется что-то придумать, чтобы вырваться из замкнутого круга.

Где-то днем позже Релкин сидел на носу плота под ярким солнцем, переставляя пряжки на ремнях джобогина Базила. Почувствовав чье-то присутствие, он оглянулся и обнаружил командира эскадрона Уилиджера, облаченного в блузу и брюки. Офицер пробормотал приветствие и отдал небрежный салют. Релкин облегченно вздохнул про себя.

Но вздох оказался преждевременным. Уилиджер остановился в нескольких футах, разглядывая Релкина в упор, и уходить не собирался. Релкин стал нервничать. Он только недавно побывал в очередном наряде на кухню и перемыл горы посуды. Беспокойство перетекло в пальцы, и мальчик несколько раз укололся иглой, выругавшись про себя.

Уилиджер уселся поближе:

– Прекрасный день, не правда ли, драконир Релкин?

Релкин моргнул. Уже несколько месяцев Уилиджера в части ничто не радовало. Релкин был определенно шокирован такой переменой.

– Да, сэр, – тихо ответил он, как всегда. Какое бы настроение ни нашло на Уилиджера, его лучше было не раздражать.

– Драконир Релкин, я чувствую, нам надо поговорить начистоту.

– А? Да, сэр?

– Я полагаю, вы не слишком меня любите. Вы возмущаетесь тем, что я пришел к вам из пехотного полка. Вы все думаете, что я ничего не понимаю в драконах. Считаете этого парня Уилиджера за показушника, горлопана, щеголя несуразным обмундированием… Я знаю, знаю, я наделал ошибок.

– Да, сэр, – выдохнул Релкин, никогда еще короткое выражение согласия не удавалось ему так легко.

– Но поймите, ведь это же всегда трудно – брать под команду новую часть. Нужно время, чтобы пообтереться.

– Да, сэр.

– Ладно, драконир Релкин, вот как все вышло. Я захотел получить возможность поработать с драконами. В пехотном полку моя карьера складывалась вполне удачно. Я рассказываю вам об этом, чтобы вы меня поняли. Я думал, что в драконьих соединениях я стану счастливее. Понимаете? И когда мой отец нашел возможность исполнить мое желание, я решил попытаться. Я полагал, что парни из драконьих войск сначала не примут меня, но они – хорошие парни, и они дадут мне шанс, если я докажу им, что я тоже неплохой парень, тогда они примут меня и все пойдет хорошо.

Релкин был изумлен. Из всего, что наговорил им за все это время Уилиджер, эта последняя версия менее всего походила на правду. Во всяком случае, после нескольких последних месяцев. Мальчик невольно вспомнил и давний ужасный вечер в марнерийском ресторане.

– К несчастью, все сразу пошло не так, как надо. Был долгий поход; мы все были заперты в тесном корабельном трюме. Временные недоразумения, вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, сэр.

– Но теперь, драконир Релкин, нам скоро предстоит сражение, и я хотел бы начать с вами все снова. Я хочу начать все сначала. Я думаю, мы можем стереть все с доски и начать сначала. Что вы на это скажете?

У Релкина на языке вертелось с дюжину резких ответов, но он сжал зубы и изо всех сил постарался улыбнуться:

– Как вам будет угодно, сэр.

Если Уилиджеру взбрело в голову обращаться с ними по-человечески вместо того, чтобы строить из себя укротителя падмасских бесов – что ж, он, Релкин, постарается ему помочь.

Этот ответ невероятно воодушевил Уилиджера; мальчишка увидел перед собой абсолютно счастливого человека. Уилиджер даже слегка порозовел от смущения. Релкина передернуло – новая несуразица пришла на смену старой.

– Я так рад, что вы это сказали, драконир! Хорошо. Вы знаете, я тут подумал: нам нужен девиз эскадрона. Теперь у нас есть талисман. Значит, следующее, что мы должны завести, – это девиз.

– Девиз?

– Да, нечто подобное у нас было в полках пехотного легиона. Знаете Первый полк Первого легиона? Их еще называют «Сделать или Умереть», потому что это и есть их девиз.

Релкин кивнул; известная теория, но в Боевом Сто девятом она популярностью совершенно не пользовалась.

– Да, сэр, понимаю.

– И знаете, на самом деле я уже придумал то, что, как мне кажется, можно назвать готовым девизом.

– О да, сэр.

Меньше всего Релкин ждал, что с ним будут консультироваться по такому странному поводу, но особенно не удивился. Уилиджер есть Уилиджер.

– Прекрасно! Тогда как вам понравится это: «Мы его сделаем. Кто он?» Релкин уставился на Уилиджера долгим непроницаемым взглядом.

– Да, сэр, – ответил он наконец.

– Хорошо, не правда ли? Потому что Боевой Сто девятый имеет репутацию непобедимого. Мы способны драться с любым, неважно, кто или что он есть, правильно?

Уилиджер рассмеялся своей остроте. Релкин выдавил еще одну улыбку сквозь зубы.

– И если мы наткнемся на какую-нибудь из этих тварей, что вы видели вырезанными на камне, наш новый девиз окажется как нельзя кстати, не правда ли?

Релкин слабо кивнул, удивленный таким поворотом событий. Но все же главной его задачей было смягчить безумные выходки Уилиджера. Если офицер желает приятельских отношений – что ж, Релкин согласен подыграть ему. Что касается других, они вряд ли будут так же сговорчивы. Свейн и Джак особенно страдали в последние два дня. Они не вылезали из проверок и нарядов, назначаемых по результатам этих проверок. Джаку даже пришлось начищать до блеска заклепки на драконьем щите. Но как бы то ни было, Уилиджер со всеми его выкрутасами продолжает оставаться их командиром, и с ним нужно уживаться. Свейну и Джаку придется проглотить свои обиды, впрочем, как и всем остальным.

И уже не за горами ожидающая их тяжкая битва. Окончательная, решающая. Ради которой они и проделали весь этот путь. Леди на этот счет выразилась вполне определенно. Она, правда, не смогла рассказать, с кем именно им придется драться. «Хотелось бы знать, – подумал Релкин, – настолько ли они страшны, как великаны-людоеды, с которыми мы столкнулись в битве при Арнейсе?» Уилиджер перестал наконец смеяться и, доброжелательно кивнув, удалился к себе в палатку.

Глава 40

Недели текли безмятежно, проходя чередой теплых бездельных дней. Широко раскинувшийся флот уверенно шел по огромной реке, подставляя любому попутному ветерку квадратные паруса, и неумолимо продвигался вперед. Пища была хорошей, хотя и простой, и каждый день отряды лесных добытчиков пополняли ее запасы. Генерал Баксандер и его штаб были приятно поражены достигнутыми успехами. Они собрали экспедиционные силы из разрозненных и разнородных частей, каждая со своим командованием, в общей сложности из двадцати тысяч человек, и отправили в никуда, через половину темного континента, едва разбираясь в местных условиях. И все же пока они не потерпели поражения. Иногда, справляясь по картам о проделанном пути, Баксандер испытывал что-то похожее на гордость. Но затем приходил выматывающий страх, холодным душем остужая генеральскую голову, стоило ему осознать, что теперь целая армия, по сути дела, отрезана от мира, затеряна в сердце чужого континента. Ни поддержки, ни помощи ждать ни от кого не приходится. Рассчитывать можно только на свои силы. Одинокую армию везде подстерегала опасность. И если он, генерал Баксандер, ошибется, то ни люди, ни даже драконы не смогут вернуться из-за Вала Солнца и никогда больше не увидят побережья. Белый флот уйдет домой пустым, и грандиозная экспедиция превратится в величайшее поражение всех времен. Этот груз ответственности, лишавший Баксандера сна и покоя, нельзя было облегчить тем, как спокойно проходит их плавание в верховьях реки.

На плотах, несущих Сто девятый марнерийский, командир драконьего эскадрона Уилиджер продолжал демонстрировать подчиненным искреннее дружелюбие. Инспекции не прекращались, но вместо того, чтобы засаживать провинившихся из-за какой-то незначительной малости за бессмысленную работу по чистке котлов, офицер подчеркнуто ласково журил тех, у кого обнаруживал волосок на форме или пылинку на металлической части снаряжения, которое в остальном сверкало как зеркало.

Уилиджер взял за правило то и дело разговаривать по душам с одним или несколькими драконопасами. Теперь он излучал дружелюбие, как фонарь. К Свейну и Энди он, похоже, проникся просто нежностью. Это поведение озадачивало мальчиков, но все же было не лишено приятности, хотя бы потому, что позволяло отдохнуть от прежних бесчинств.

Но если настроение драконьего командира сменилось со штормового на ясное, то характер джунглей, мимо которых они проплывали, медленно трансформировался в обратную сторону. Стала другой растительность, все меньше попадалось по берегам фруктовых деревьев. Исчез куда-то крик обезьян, да и птиц стало гораздо меньше, и на глаза они попадались все реже. В течение всего дня над землей, казалось, висела задумчивая тишина. Ночью с берега доносились странные, незнакомые хриплые вопли.

Как-то поздним вечером, ближе к ночи, несколько человек, двигавшихся в авангарде, доложили, что видели огромное создание, переплывшее реку или, возможно, перешедшее ее по дну. Когда оно выбиралось на берег, можно было разглядеть его ноги размером с храмовые колонны. Потом оно затерялось среди деревьев. Этот доклад сделали разведчики, ушедшие на своей небольшой лодке далеко вперед от основного флота, и они уверяли, что животное было в несколько раз больше боевого дракона. Такое же большое, как кит.

Это сообщение наэлектризовало всю армию, и без того уже возбужденную рассказами марнерийских драконопасов о барельефах разрушенной арены и ужасных гигантских птицах. Впрочем, других признаков появления подобных птиц или каких-нибудь еще непривычно крупных животных больше не попадалось. Правда, в последние дни добытчикам стало попадаться заметно меньше дичи. К счастью, в последнюю неделю значительно возрос дневной улов рыбы, но вот лес странным образом опустел.

То, что описывали разведчики, не походило ни на одно из известных животных. Зато рассказ вызывал лавины гипотез, смешанных с известной долей страхов. Тем же вечером солдаты видели пролетавших над рекой очень странных птиц. В лучах заходящего солнца птицы походили на розово-коричневые треугольники. Знатоки утверждали, что никогда ничего подобного не видели.

Легионеры лишь пожимали плечами и недоуменно хмыкали. Этой ночью они теснее окружили костры. Лишь немногие из бывалых охотников решились отправиться в лес. Добычи они принесли очень немного – огромную черепаху и с десяток непомерно больших опоссумов. Опоссумы приобретали неплохой вкус, если их жарили на костре, а огромную черепаху повара превратили в прекрасный суп, который вызвал множество хвалебных комментариев.

Несколько кассимских охотников утверждали, что видели следы огромных животных и горы помета величиной в рост человека. Это в свою очередь дало повод множеству гипотез и еще большему количеству шуток.

Прошло несколько дней, в течение которых путешественники не встретили никого, кроме крокодилов – этих вездесущих крокодилов – и рыб. Земли казались лишенными жизни, хотя крики и трескучий гомон ночных тварей древнего леса наполняли темный воздух. Впрочем, и эти звуки раздавались реже, чем в лесах верховьев реки, и на все большем расстоянии друг от друга.

В один прекрасный день зверь, внешне отчасти похожий на небольшого дракона, напал из засады на двух кассимских пехотинцев, охотившихся в лесу. Его атака была настолько ошеломляющей, что животное сумело добраться до солдат, прежде чем они смогли оказать сопротивление. Оно опрокинуло одного из людей и распороло ему живот огромными когтями, которыми были снабжены его задние лапы. Второй человек убежал, успев слегка задеть зверя мечом. Он вернулся к кострам, после чего была немедленно снаряжена экспедиция за телом погибшего. Отряд прикрывала кавалерия.

Они обнаружили тварь, когда та поедала погибшего кассимца, и вонзили в нее свои копья. Она поскакала прочь огромными прыжками, и всадникам пришлось перейти в галоп, чтобы не выпустить древки из рук. Тварь оказалось совсем не просто убить. Даже когда ее уже прижали к земле и несколько человек с мечами спешились, чтобы добить ее, она продолжала метаться и пыталась ударить людей ногами.

Тушу приволокли в лагерь, где она произвела сенсацию.

Эскадрон за эскадроном переправлялись драконы с плотов на сушу взглянуть на добычу. Они были заметно взволнованы, поскольку этот зверь-убийца определенно относился к их роду. У твари были драконьи глаза, чешуйчатая шкура, когти и длинный хвост. Тело увенчивала злобная плоская головка, снабженная, очевидно, крохотным мозгом.

Каждый из драконов, уходя, пнул останки. Один только Пурпурно-Зеленый предложил съесть зверя. Большинство вивернов после этого происшествия стали молчаливыми. В душе они испытывали глубокое волнение. Они плохо ели и на все вопросы драконьих мальчиков отвечали лишь пожатием плеч. Этой ночью мрачные гиганты высматривали на небе Зебульпатор, звезду драконов, но она взошла поздно и поднялась над горизонтом совсем низко.

Люди, видевшие мертвого убийцу, навсегда запомнили огромные челюсти, усаженные зубами, способными разрывать плоть, чудовищные бедра, бугрящиеся мускулами, и, конечно же, восьмидюймовые когти, торчащие из второго пальца на каждой ноге. Такое зрелище трудно изгладить из памяти.

Колдуньи тщательно исследовали труп, пока легионный хирург производил вскрытие, после чего долго совещались с генералом Баксандером. Затем до всех был доведен строжайший приказ: с этого момента все должны соблюдать предельную осторожность. В здешних зарослях могут прятаться большие и агрессивныеживотные.

Легенды говорят о шагающих зверях-убийцах, о чудовищах, превышающих размерами драконов, о гигантах, которые способны проглотить человека целиком.

Итак, они вошли наконец в легендарные Земли Ужаса. Все, до последнего солдата, ощутили, что все вокруг изменилось. И всех до единого занимал вопрос: как отличаются их представления и догадки от того, что в действительности уготовила им судьба? Чего ждать от будущего? С этим вопросом обращались они к своим богам. Для аргонатцев и кунфшонцев это была Великая Мать, для чардханцев и кассимцев – Господь-Защитник, Бог Древнего Огня; для баканцев это был один из тысячи богов сложного и запутанного пантеона. И ко всем этим богам люди возносили короткие солдатские молитвы, проникнутые надеждой на защиту от всякого зла, которое могло встретиться на их пути.

На картах этого района мало что значилось. Он был едва исследован. Единственное, в чем не приходилось сомневаться – река, по которой они плыли, совершенно точно должна была доставить их на южный берег великого Внутреннего моря.

Для тех, кто смотрел карты, стратегия представлялась блестящей. Пройдя через эти странные джунгли, армия тем самым обогнула земли Крэхина и попала им в тыл. Достигнув побережья, аргонатцы и их союзники повернут на север и через несколько недель ударят в самое сердце вражеских земель. Побережье Внутреннего моря не было населено людьми. Крэхинцы, так же как и другие народы Эйго, избегали древнего леса. Ничто не могло заставить их прийти сюда. Таким образом, единственная опасность грозила чужестранцам со стороны ужасных животных, скрывающихся в густых зарослях. Но имея под рукой восемьдесят драконов, можно было не сомневаться, что этих животных удастся отогнать.

Значит, войска подойдут к землям Крэхина, готовые к бою. Армия Баксандера, словно метательный кинжал, была брошена Империей Розы на Великого Врага.

Конечно же, враг знал об их приближении. Каждую ночь солдаты слышали далекие Крики летучих рукх-мышей, следящих за их продвижением. Враг знал об их планах. Но ему предстояло сразиться с объединенной армией, ядром которой были аргонатские легионы с их драконами и кавалерией и всей их грозной силой инженеров и фуражиров, которыми славилась Империя Розы. А противопоставить этим силам враг мог только армию Крэхина. Армия эта дралась с фанатическим ожесточением, но она не имела организации и была слабо вооружена. Годная для войны с племенами Эйго, она не могла выдержать столкновения с такой силой, как аргонатские легионы или тяжелая кавалерия чардханских рыцарей. Врагу был на руку выигрыш времени, которое он мог употребить на постройку линий заграждения, но в конце концов он все равно окажется перед лицом непобедимых легионов.

«Отряд Гектора» – эти слова часто произносили плотогоны. Отряд генерала Гектора стал символом боевого мастерства. Часто вспоминали битву при Селпелангуме. Это там десять тысяч легионеров задержали армию, десятикратно превосходящую их по численности. На поле боя легионы при поддержке драконов, кавалерии и объединенной армии союзников могут выдержать окружение и ударить в сердце любой вражеской армии.

Те, кто изучал карты, отходили от них с уверенностью, что армия Аргоната стоит на пороге величайшей победы – поистине, это воодушевляющее чувство!

Те же, у кого карт не было, перебивались легендами и слухами. И испытывали не меньшую уверенность в победе. Все они, во-первых, были солдатами. На краю Внутреннего моря они высадятся на землю и пойдут пешком. А потом они отправятся в бой. В том, что бой состоится, сомневаться не приходилось. Это все знали наверняка. И у них не было особых причин бояться неизвестных крэхинцев.

Таким образом, страхи драконопасов не имели отношения к предстоящему сражению. Они касались болезни, объявившейся на плотах. Из лесу принесли необычные фрукты. Колдуньи проверили их и объявили, что они безопасны. Тем не менее на одном из плотов люди заболели, и по всем плотам пронесся слух, что фрукты – ядовитые. После этого никто уже больше не ел странных фруктов. Никто, до тех пор пока генерал Баксандер не съел для примера несколько штук в присутствии солдат и остался после этого жив.

Потом явилось что-то вроде привидения и утащило нескольких чардханцев. В результате, как говорили, еще несколько сошли с ума. Солдаты весьма чувствительны к таким вещам, как привидения, они считают их визиты дурным предзнаменованием.

Теперь каждый день путешественники встречали незнакомых животных. Чаще всего это были огромные спокойные туши с длинными шеями, прикрепленными к неуклюжим телам. Цвет их шкуры варьировался от темно-зеленого до коричневого, совсем как у вивернов. Этот спектр обсуждался всеми вплоть до самих драконов. Пурпурно-Зеленый заметил, что таких пурпурных зверей, как он, не попадается. Альсебра заинтересовалась, встречаются ли им животные разных пород или одной, но разного возраста – от молоди до взрослых особей.

Что-то похожее на священный ужас сквозило в глазах драконов, взирающих на этих удивительных огромных животных. Они могли быть или предками драконов, или созданиями, очень похожими на них – за исключением одной немаловажной детали: все эти чудовища были травоядными и обладали крохотными головками. В их черепах находились микроскопические мозги. Величественные гиганты были глупы до изумления. Многие из них просто убегали с жалобными криками и прятались в прибрежных зарослях, едва завидев плоты.

Впрочем, были и другие, куда менее приятные животные. Водяной зверь с шестифутовой головой внезапно вынырнул однажды рядом с плотом талионских кавалеристов и утащил в реку дико кричащую лошадь. С большим трудом удалось людям успокоить оставшихся лошадей, которые в панике чуть не пробили копытами плот.

После этого случая стали выставлять караулы, и несколько раз часовым пришлось выдержать настоящий бой с похожими животными, которые выныривали из глубины и пытались утащить лошадей или людей, если те стояли неподалеку от края плота. Лошади сильно нервничали.

А вот люди серьезно забеспокоились только после исчезновения легионера Гидипса. Он стоял в карауле глубокой ночью, и никто не видел, что с ним случилось. Тело так и не нашли. После этого случая все караулы были удвоены.

Река стала шире и плавнее. Порой путешественники целыми днями вообще не видели берега – только открытое водное пространство, как если бы они плыли по спокойной воде океана. Потом совершенно неожиданно все изменилось. Плоты угодили в заросли тростника.

Движение замедлилось. Плавание моментально превратилось в кошмар. Река здесь разделялась на тысячи рукавов, пробивающихся через заросшее тростником болото. Временами людям и драконам приходилось спрыгивать с плотов и толкать их через мели.

Работа была изматывающей, а жалящие насекомые представляли собой неразрешимую проблему. Даже несмотря на то, что колдуньи целыми днями творили заклинания против летающих кровососов, тех было настолько много, что они просачивались и через заклинания. Болото было топким и вязким и засасывало легионеров и лошадей, равно как и драконов, еще сильнее затрудняя движение.

Временами в огромном количестве нападали пиявки. Ведьмы начинали опасаться болезней. Доза хинина была удвоена, для всех людей, лошадей, волов и драконов без исключения ежедневно готовился отвратительный напиток, прозванный «голубым отваром». На вкус он был омерзительным, но никто не отказывался, пили эту гадость без особых жалоб, и даже Пурпурно-Зеленый ворчал меньше обычного. Пурпурно-Зеленый почему-то испытывал ужас перед пиявками, среди них попадались способные прокусить шкуру дракона. Отвар должен был отпугивать этих тварей. Он их и отпугивал. В некоторой степени.

Наконец они пробились через тростинки и вышли на открытую воду. Вода стала солоноватой. Так они добрались до устья реки. Несколько островков довольно быстро осталось позади, и перед путешественниками снова оказалось открытое пространство. Такое, что едва можно было видеть северный берег.

Они плыли еще один день, и затем, тщательно сверившись с картой и солнцем, Баксандер решил, что пора высаживаться на берег. Теперь армия находилась достаточно близко к морю, и пора было начинать марш на север. Плоты плохи для моря, а впереди, после долгого плавания по реке, пришельцы узрели настоящий океан.

Высадку произвели на песчаной косе в одном из рукавов главного русла. Плоты вытянули на берег и разобрали. Инженеры извлекли кунфшонские скрепы и прочие металлические детали и использовали их для постройки повозок. Так как никто не знал, понадобятся ли еще плоты, решили считать, что понадобятся. Не стоит разбрасываться нужными вещами, которым не так-то просто найти замену.

Легионы разбили лагерь. Вокруг него был выкопан ров с крутыми стенками и частоколом из плотовых бревен по верху. Факелы освещали пространство по обе стороны частокола. Усиленные караулы сменялись каждый час.

С наступлением ночи лес взорвался какофонией звуков. Относительная тишина тростниковых зарослей сменилась ревом.

Несколько раз за ночь в мерцающем свете факелов появлялись огромные фигуры. Промелькнула и моментально скрылась пара глаз, посаженных в двух футах друг от друга. Их хозяин, похоже, подумывал напасть на форт, но его отогнали чужеродные запахи, яркий свет и дым костров. Караульные, сдав часовое дежурство, каждый раз вздыхали чуть свободнее.

Проснувшись на следующее утро, Релкин обнаружил, что его дракон чувствует себя плохо. Короткая проверка шишек на лопатках дракона – в том месте, где у Пурпурно-Зеленого росли крылья – показала, что дракона лихорадит.

За завтраком жар усилился. Дракон выпил воды, и его тотчас же вырвало. О твердой пище нечего было и говорить. Релкин ничего не мог сделать, только положил мокрое холодное полотенце Базилу на лоб да помолился старым богам, а заодно и Великой Матери, прося о помощи.

Остальные мальчики один за другим приходили к нему, желая поддержать и помочь, но в этой ситуации мало что можно было сделать. После завтрака появился Уилиджер, на его лице была написана скорбь, и Релкин в первый раз не почувствовал привычной неприязни к офицеру. Командир эскадрона, похоже, и вправду был обеспокоен болезнью знаменитого дракона со сломанным хвостом. После тщательного осмотра Уилиджер удалился и вскоре вернулся с толстой книгой под мышкой. Это был «Уход за Драконами-Вивернами» Чеслера Ренкандимо. Уилиджер поискал в оглавлении слово «лихорадка» и прочитал вслух, что требуется доза мурранора. Мурранор часто давали людям, страдавшим от спазмов, или тем, у кого случился удар. Релкин не думал, что это может помочь дракону, что бы там ни выдумывал ученый Чеслер Ренкандимо. Уилиджер отправился в палатку хирурга.

Потом пришла колдунья Эндисия и пристрастно расспросила Релкина. Что ел дракон в предыдущий день? Что он пил? Не пил ли он некипяченой воды? Не ел ли чего-нибудь сырого? Релкин точно знал, что дракон не ел и не пил ничего опасного.

Лихорадка усилилась, дракон лежал в жару с открытым ртом, высунув язык. Он выглядел таким беспомощным, что Релкин почувствовал, как в глазах защипало от жалости, и отвел взгляд. Что же могло привести эту гору мускулов в такое плачевное состояние? Релкин никак не мог осознать случившегося. Его кольнул страх – он может потерять своего дракона.

В памяти всплыли картины из прежней счастливой жизни. Вот великий день, когда Базилу вручили меч Пиокар – первый его драконий клинок. Он был куплен на деньги деревенской общины – клинок работы знаменитых оружейников Голубого Камня. Базил взял меч и принялся размахивать им со счастливым видом. Толпа с одобрением взирала на приемы, которым научился молодой кожистоспинник, тренируясь еще с учебным мечом из мягкой, незакаленной стали. Релкин тогда чуть не задохнулся от гордости. Он понял, что на свете нет лучшей судьбы, чем быть драконопасом у этого дракона.

Потом ему вспомнились менее радостные моменты. Он подумал об арене в Туммуз Оргмеине. Когда Базила бросили наземь, утыканного стрелами, как подушечку для булавок, он казался мертвее мертвого. Но Хвостолом вернулся к жизни и через месяц уже мог ходить. Если он умудрился выжить тогда, то сумеет одолеть и эту лихорадку. На свете нет дракона сильнее. Эти мысли несколько ободрили мальчика, но спокойствия не прибавили.

Вернулся Уилиджер с кувшином голубого экстракта мурранора. Трудность заключалась в том, что лекарство должно было попасть внутрь дракона. Базил уже давно не реагировал на окружающее. Уилиджер влил некоторое количество голубой жидкости ему в рот, но это только вызвало захлебывающийся, неразборчивый лепет дракона, и голова больного беспомощно повернулась набок.

Релкин отвел взгляд. Дракон может сам себя вылечить. Он достаточно силен, чтобы победить эту лихорадку. А если нет, тогда Релкину придется иметь дело с последствиями. Мальчишка сморгнул слезы. Дракон еще жив, его огромное сердце еще бьется. И пока оно бьется, не время для слез и скорби.

Потянулись часы. Лихорадка продолжала усиливаться.

И тут ужасный крик донесся снаружи. Вбежал Энди, крича во всю силу своих легких. Уилиджер выскочил наружу узнать, что случилось. Новость ножом ударила в сердце. Почувствовал себя плохо Роквул, у него тоже началась лихорадка. Все проходило точь-в-точь как у Хвостолома.

Драконопасы набились в палатку к Роквулу. Чувство безысходности захлестнуло их. Они с трудом смотрели друг другу в глаза.

Следующим был Чектор. Релкин пришел к Моно и сел рядом. Симптомы огромного медношкурого были совершенно такие же, что и у остальных. Расстройство желудка, жестокая лихорадка, переходящая в горячку.

– Мы так долго служили вместе, Релкин, – сказал вдруг Моно после долгого молчания.

– Это так, мой друг.

– Мы были вместе в Оссур Галане. Там была адская битва. Старина Чектор, он был тогда в самом пекле.

– Я помню, – сказал Релкин.

– Тяжело терять старого дракона. Релкин покачал головой:

– Мы еще не потеряли их, Моно. Они выкарабкаются, вот увидишь.

Слова Релкина звучали неубедительно даже для него самого. Моно сумел ответить лишь слабой улыбкой. Оба они знали, что лихорадка редко берет драконов, но уж если берет, то спасения от нее нет.

Следующий тревожный сигнал пришел от Кэлвина. Его дракон Олай, огромный зеленый из Сента, заболел. Потом это случилось с молодым медношкурым, Финвеем. Потом – Блок и молодой кожистоспинник Стенго. Через некоторое время весь эскадрон, включая Пурпурно-Зеленого, валялся в жару. Крылатый дикий дракон заболел последним.

Еще через некоторое время болезнь приобрела характер эпидемии. Драконы всех восьми эскадронов были охвачены лихорадкой.

Необходимость в карантине Сто девятого марнерийского отпала. Баксандер устроил совещание с врачом, колдуньями и драконьими командирами всех восьми эскадронов.

Старший драконир Дуарт из Тридцать четвертого бийского немного разбирался в травах. Он чувствовал, что лекарство от лихорадки нужно искать в зарослях тростника, через которые они пробирались. Некоторые травы, например драконий лист, очень действенны против желудочных болезней.

Были организованы поиски. Но драконьего листа здесь, в этом древнем лесу Земель Ужаса, так и не нашли.

Ведьмы все еще ничего не предпринимали. Драконы, как известно, были мало восприимчивы к магии, ну а лихорадка, подобная этой, не поддавалась ей вовсе.

Тревожная весть разнеслась по всем частям легионов, а оттуда перекинулась на весь лагерь. Чувство уверенности и безопасности разом исчезло. Не был исключением и генерал Баксандер. Он рассчитывал на этих драконов. Они были его козырной картой, острием будущей атаки, каркасом, передовой линией легионов. Без них легионы драться могли, но творить чудеса уже были не способны и вряд ли устояли бы против армии врага, укрепленной троллями.

Тьма спустилась на эту мрачную сцену. Обед прошел в странной обстановке – не нужно было готовить еду для драконов. Часовые нервничали. С наступлением ночи участились визиты огромных хищных зверей. Теперь их было заметно больше, чем в прошлую ночь. Пугающая новизна незнакомых запахов становилась привычной, и теперь всех агрессивных тварей влекло любопытство.

Прошло совсем немного времени после восхода узкого серпа луны, и из леса послышались тяжелые шаги. Огромное животное двигалось на длинных задних лапах. Оно появилось из темноты и подкралось ко рву.

От носа до кончика хвоста в нем было тридцать футов красновато-бурого кошмара. Его голова была злобной пародией на драконью. Она была огромной, длинной и узкой, с бездонной пастью. Глаза размером с кулак человека злобно смотрели с плоского черепа, а ряды саблеобразных зубов сверкали при свете факелов. Когда оно подпрыгнуло, звук удара о землю ощутили по всему лагерю.

Оно кралось вдоль рва, поглядывая горящими красным огнем голодными глазами на людей, стоящих на парапете. Это было очень неприятно, и каждый не раз пожалел, что за его спиной не стоят драконы.

Внезапно зверь остановился, выгнул шею и испустил громкий страшный вой. Во всем, казалось, Земли Ужаса оправдывают свое название. Лошади и даже волы заволновались. Хор нервного ржания и мычания послышался из стойл. Это, похоже, подстегнуло любопытство зверя, и он спустился в ров. Наклонные столбы, поддерживающие стены, не позволяли хищнику двигаться во рву свободно.

Дюжина стрел ударила в его шкуру. Зверь снова взвыл, теперь уже от боли, разъярился и распахнул пасть. К ужасу людей, он вцепился зубами в шестифутовую распорку и вырвал ее из земли.

Новые стрелы попали в цель, а с ними ударили и копья. Страшилище попыталось допрыгнуть до парапета, но не дотянулось. К тому же ему неудобно было протискивать свое неуклюжее тело между крепежными столбами.

Но тут ему надоели жалящие стрелы, и оно выпрыгнуло из рва и пошло прочь. Стрелы продолжали лететь ему вдогонку. Возможно, это было не слишком умно, но и не слишком глупо. На границе освещенного пространства зверь остановился, чтобы снова испустить яростный вой разочарования, и ушел в ночь.

Люди на парапете облегченно вздохнули. Распорку заменили на новую. Караул еще раз удвоили. Чардханские рыцари вышли со своими длинными копьями на парапет.

Ждать случая применить их пришлось недолго.

Следующий зверь был несколько меньше, наверное, всего лишь двадцати пяти футов в длину, с бледной зелено-коричневой шкурой. Он появился у другого конца лагеря, привлеченный запахом лошадей и волов, потом отошел назад и испустил протяжный стонущий вой. Прошло несколько минут, и затем новый похожий вопль известил о приходе второго животного той же породы. Они провыли еще несколько раз и угрожающе запрыгали друг перед другом, сотрясая землю. Их вой привлек третью, а потом и четвертую такую же тварь. Они собрались вместе, долго прыгали друг перед другом, так что ударная волна прокатилась по всему лагерю, затем закинули головы и испустили целую серию долгих плачущих воплей, от которых всех пробрала дрожь.

Совершенно неожиданно все четверо бросились в атаку на ров и парапет. Часовым пришлось выдержать сражение гораздо дольше первого и куда ожесточеннее. Звери метнулись в ров и попытались перепрыгнуть через крепы. Двое ударились и упали с жалобными криками. Третье существо напоролось бедром на распорку и так и осталось во рву, крича от боли и яростно мечась. Четвертое удачно перепрыгнуло крепы, взобралось на земляную насыпь, пробило дыру в хрупком частоколе и прорвалось внутрь.

Тут же с дюжину стрел вонзились в его шкуру. Восемь человек вышли навстречу с копьями и щитами наготове. Подошло подкрепление. Лучники поддерживали непрерывный огонь, стараясь попасть зверюге в глаза.

Тем не менее она атаковала. Люди встали намертво, опершись копьями в землю. Зверюга на минуту растерялась, потом выбросила вперед заднюю ногу и сбила двоих людей на землю. В секунду она оказалась рядом с ними и оторвала одному из упавших голову.

Смелый солдат по имени Лициус выбежал вперед и вонзил свое копье глубоко в бок чудовища. Оно взвыло от боли, ударило передней лапой и распороло тело Лициуса от шеи до ног.

Подбежал новый отряд под командой старого капрала Праксуса. Их стрелы попали в цель – живот чудовища, и внезапно оно опрокинулось на спину, пробив частокол, перед тем как упасть в ров. Там оно начало биться, завывая и молотя по земле конечностями и хвостом.

Теперь лучники сконцентрировали огонь на звере, напоровшемся на распорку. Удачливый стрелок засадил стрелу в глаз хищника и убил его. Зверь упал навзничь, так и не сорвавшись с распорки.

Издав несколько сокрушенных криков, оставшиеся два отступили в лес.

Через несколько минут целая орда тварей помельче явилась из тьмы и начала ссориться из-за останков двух погибших животных.

Звуки тявканья, чавканья, хруст костей были страшны и сами по себе, но вскоре они привлекли больших животных, которые тоже стали пытаться проникнуть в лагерь. Их сумели отогнать. Так прошел остаток ночи.

Запах крови привлекал зверей и днем. Целый день они толклись у стен лагеря. Теперь путешественники были постоянно окружены огромными плотоядными – к счастью, теми из них, кто питается падалью. В результате бесконечных драк падали становилось все больше, так что людям ничего не оставалось, кроме как попытаться оттащить трупы подальше. Потом люди столкнулись с гиеноподобными животными, только крупнее обычной гиены раза в четыре.

Следующей ночью все повторилось в точности, разве что число хищников увеличилось. На многие мили вокруг звери собирались на все усиливавшийся запах мертвой плоти.

Глава 41

Лессис вернулась в свою палатку после долгих и утомительных попыток пронять драконов магией. Они были невосприимчивы, как всегда. Лессис чувствовала жар, сильную усталость и некоторый страх. Лучше кого-либо из смертных, за исключением Рибелы из Дифвода, понимала она, что поставлено на карту. Для предстоящей битвы драконы были абсолютно необходимы. Нечего сомневаться, что враг использует множество троллей. В докладах говорилось, что тролли подготовлены еще месяцы назад.

В небольшой палатке, натянутой позади главной ставки, Великую Ведьму дожидался генерал Баксандер.

– Вы устали, леди.

– Я могла бы не просыпаться целую неделю. А вы?

– То же самое. Насколько я понимаю, мы по-прежнему не смогли поднять на ноги ни одного дракона?

– Не смогли. Но мы можем также добавить, что и не потеряли ни одного. Они обессилены, но живы. Дракон со сломанным хвостом первым впал в лихорадку и по-прежнему находится в бессознательном состоянии, но нам кажется, болезнь несколько ослабла.

– Благодарение Матери за это. Но трудности наши от этого не уменьшились.

Внезапно с юга раздался рев. Очередная группа хищников полезла в ров в погоне за добычей. Запели рожки, люди выбежали из палаток и заняли свои места.

– Были еще несчастные случаи?

– Сегодня нет. Чардханец, раненный вчера, будет жить, как нам кажется.

Лессис слабо кивнула, пробормотала благодарную молитву и прошла к креслу у стены палатки. Рев теперь слышался уже у насыпи.

– Простите меня, генерал, я так устала, что не могу больше стоять.

Баксандер присел рядом на корточки:

– Если я хоть немножко разобрался в этих картах, недели через две мы сможем выбраться из этого проклятого леса.

– Боюсь, это не совсем так. Земли впереди не представляют трудности, но лес абсолютно дик и непроходим.

– Досадно пройти так далеко, быть так близко к нашей цели и потерпеть поражение. Лессис взбодрилась:

– Мы не потерпели поражения, генерал. Не говорите так!

– Хорошо, леди, но мы не сможем двигаться дальше, пока виверны не будут снова на ногах. Они необходимы для защиты от хищников.

Лессис резко сменила тему:

– А что у нас с запасами дров?

– На исходе. Мы должны рубить лес для костров. В настоящий момент это слишком опасно. Последняя партия работников потеряла трех человек. Я могу вызвать добровольцев, но надолго ли их хватит?

– Может быть, мы попробуем перевезти драконов на повозках? Могут волы с этим справиться? Баксандер грустно покачал головой:

– Наши фургоны заняты под снаряжение и зерно. Кроме того, мы обязательно должны везти с собой дрова. Для перевозки восьмидесяти больных драконов через непроходимые джунгли нам требуется больше фургонов, чем имеется в нашем распоряжении.

Лессис мрачно кивнула:

– Так я и думала. Значит, нам нужно удвоить наши усилия и попытаться вылечить вивернов. Должны же быть какие-то пути победить эту лихорадку!

– Молюсь об этом, леди.

Но никто из них не был готов к следующему потрясению. Колдунья Эндисия вошла в палатку Лессис с серым, как пепел, лицом.

– Что случилось, Эндисия? – повернулась к ней Лессис.

– Плохие новости, леди. Я только что от врачей. Эпидемия стала распространяться и в легионах. Это началось два часа назад, но число заболевших быстро растет. Пока я была там, говорили, что в чардханском лагере свалились в горячке десять человек, все – в последние полчаса.

Генерал с минуту смотрел на женщину. Потом встал и с трудом сглотнул:

– Мы рассматривали такую ситуацию, и у нас разработан план действий. Они не слишком приятны. Мне нужно идти и привести этот план в исполнение. Несмотря ни на что, мы сумеем защитить лагерь. В этом я вас заверяю.

Когда он вышел, Лессис позволила изнеможению, которое она чувствовала, проступить на лице:

– Мне нужно поспать хотя бы час, Эндисия. Потом я приду в палатку к врачам и посмотрю, что там можно сделать.

Эндисия выскользнула во тьму. Крики сражения на насыпи стихли. Огромную тушу стащили с кольев и уволокли отвратительные животные желтого цвета. Среди людей весть о болезни породила новые тревоги. Чувство обреченности повисло над лагерем.

* * *

Далеко отсюда, на берегу Наб аль Уада, разворачивалась меж тем неукротимая деятельность. Армии рабов, выбиваясь из сил, выволакивали на песок огромные баржи. Бичи надсмотрщиков свистели над головами несчастных.

За час до полуночи прибыл Кригсброк.

– Что тебя задержало? – спросил Гулбуддин. – Время не терпит. Ты слышал, что мы потеряли баржу?

– Как это произошло?

– Проклятая металлическая труба пробила шпангоуты, когда ударила большая волна. От толчка переломилась мачта. Баржа накренилась и пошла ко дну.

– Рабов вы потеряли тоже?

– Кое-кого мы спасли, возможно, даже половину. Остальные утонули вместе с судном, ничего нельзя было поделать.

– Жаль. Больше рабов терять недопустимо. Нам понадобятся все они, чтобы водрузить эти штуки на место.

– Каждая из них весит двадцать тонн.

– Я знаю.

– И там еще эти шары. Пятьсот штук, и каждый весит полтонны.

– В этой стране нет вьючных животных. Только рабы и ишаки. И в нашем распоряжении только эти рабы.

– Значит, Крэхин должен прислать своих солдат. Кригсброк резко рассмеялся:

– Крэхинцы теперь слишком горды для такой работы. Они соглашаются носить только меч, как прирожденные аристократы.

– Такая гордость не может понравиться Повелителю.

Кригсброк кивнул. Гулбуддин сжал кулак и ударил в ладонь:

– Барабан бьет. Скоро будет война. Мы должны быть готовы. Крэхинцы должны понимать это.

– Благодарение Великому Повелителю. Мы заставим их понять, и враги наши будут разбиты.

– Верниктун идет, – Гулбуддин показал рукой вниз, на берег, где выбивались из сил рабы. – Он не один.

Кригсброк кивнул, шагнул вперед, сцепив за спиной руки, и увидел двух приближающихся людей.

– Это, должно быть, человек из оружейной лавки. Мне сказали, он должен прибыть вместе с трубами.

Кригсброк вздохнул, стараясь скрыть безмерную усталость. Это были ужасные дни. Он знал, что кризис не за горами, но не знал, когда он наступит. И вот по острову Кости объявили тревогу. Все командиры, все люди должны были удвоить и еще раз удвоить свои усилия. Кригсброк с этого времени уже и не спал, поддерживая силы глотками из флакона с черным зельем.

Сохранять над Пророком даже какую-нибудь видимость контроля становилось все труднее и труднее. Если раньше нескольких убийств хватало, чтобы насытить эту тварь, теперь ей всего было мало. Он готов был убивать час за часом, мужчин, женщин, детей – любого, подвернувшегося ему под нож. Сведения об этом все же просочились. Так и должно было случиться. Слишком много было трупов, слишком часто приходилось совершать поездки к вулкану, чтобы сжечь останки, и все чаще Пророк убивал не беспомощных рабов, а собственных последователей.

Как раз в это время пришел приказ приготовить к перевозке дюжину огромных металлических объектов. Каждый их них представлял собой громадную трубу шестнадцати футов длиной и пяти в диаметре, весом в двадцать тонн. Их нужно было перевезти на двадцать миль в глубь острова, к горному хребту, огораживающему поле Разбитых Камней, Тог Утбек.

И, как будто этих труб было мало, вместе с ними нужно было перевезти еще несколько сотен громадных каменных шаров, гладко отполированных и совершенно круглых. Их вытесали рабы в подземельях крепости Кости.

И наконец был еще специальный груз, который Повелитель распорядился доставить только тогда, когда трубы будут установлены на свои места. Во время перевозки этого груза соблюдались чрезвычайные меры предосторожности.

Кригсброк был давно научен не задавать вопросов Он привык обещать и выполнять. И на него можно было положиться в тех случаях, когда исполнитель должен действовать, не размышляя, даже когда это отдает безумием. Величайший сделал все, что мог, – лично предупредил об опасности еще много месяцев назад: ведьмы готовят нападение. В ответ Повелитель сотворит небывалую магию, которая навсегда пресечет правление кунфшонских колдуний. Они придут, они должны прийти.

И вот теперь возникла проблема нехватки рабов, а причиной тому были кровавые оргии Пророка, помешанного на убийствах.

Подошли оружейный начальник и Верниктун. Одежда Верниктуна была пропитана потом, голос его сел от команд, которые он беспрерывно выкрикивал на корабле по дороге на Кость.

– Слава Повелителю! – взмахнул кулаком в приветствии Кригсброк.

– Слава! Я – Дэрмер. Я близок к сердцу Величайшего, он послал меня сюда.

– Приветствую тебя, Дэрмер! – ответил Кригсброк. Они пожали друг другу руки.

– Как быстро можно сгрузить трубы на берег? – сразу перешел к делу Дэрмер.

Кригсброк повернулся к Верниктуну.

– Не раньше ночи, – ответил Верниктун. – С тем количеством рабов, которое у нас есть. Лицо Дэрмера помрачнело.

– Так долго? Вы абсолютно в этом уверены?

– С этой горсткой рабов – да. Дайте мне в два раза больше людей, и трубы через пару часов окажутся на берегу.

Кригсброк чувствовал досаду. Он доставил сюда всех рабов, которых сумел спасти от Пророка. Дэрмер сердито покачал головой:

– Вы должны работать лучше. Не забывайте, что летучая рукх-мышь отправляется с докладом сегодня ночью.

Даже в лунном свете Кригсброк увидел, как побледнел Верниктун.

– Мы выгрузим все на берег так быстро, как только сможем. Давайте не будем говорить о таких вещах, как рукх-мышь.

Глава 42

Болезнь шагала уверенными безжалостными шагами. Сначала она выкосила аргонатских и кунфшонских легионеров, затем чардханцев и кассимцев и под конец людей баканских государств. Она наступала с устрашающей скоростью. К обеду не смогла подняться примерно треть легионеров и четверть чардханцев. К середине вечера почти все аргонатцы и кунфшонцы уже лежали, то же относилось и к половине чардханцев. Лишь среди баканских солдат многие еще сопротивлялись и, хотя каждый третий из них все же заболел, остальные оставались на ногах.

Это говорило Лессис о том, что лихорадка имеет местное, эйгоанское происхождение и что баканцы частично обладают иммунитетом против нее. Та ли это лихорадка, что сразила драконов, или другая? Врачи говорили, что никогда не слыхали о том, чтобы люди и драконы болели одинаковыми болезнями. Том Чеслера Ренкандимо «Уход за Драконами-Вивернами» в основном говорил то же самое. Карманный справочник по заклинаниям, который везла с собой Лессис, не включал в себя подобных вопросов, а у нее не было под рукой более подробного справочника или другого письменного источника. Впрочем, к концу дня это уже не имело никакого значения. Лессис слегла за час до заката, и Лагдален ничего не смогла поделать, кроме как один за другим ставить Серой Леди холодные компрессы. Все было бесполезно. Как и все остальные, ведьма впала в беспамятство.

В сумерках на ногах оставалось около сотни наиболее крепких баканцев. Уроженцы Кунфшона слегли поголовно. В конце концов даже генерала Баксандера вынесли в беспамятстве из его палатки. Генерал Стинхур заболел еще раньше.

Вся ответственность легла на графа Фелк-Хабрена. Граф приказал уцелевшим выстроиться и вышел к ним. На двух языках, на верио и демменере, он произнес клятву: если понадобится, все они умрут, защищая товарищей, лежащих сейчас в своих палатках.

Фелк-Хабрен был огромным человеком с шевелюрой светлых, почти серебристых волос и большими голубыми глазами, загоравшимися яростным блеском, когда дело касалось чести или войны. Он буквально подавлял своей страстной искренностью. На какое-то время боевой дух невероятно поднялся.

Потом все способные двигаться распределили дежурства – по двое через два часа в течение всей ночи. Недолгое время спустя Релкин очутился на насыпи. Люди стояли редкой цепью, так, чтобы в случае необходимости прийти на помощь друг другу.

В Сто девятом не заболели только Релкин и Свейн. Они проверили эскадронный запас стрел и разделили его поровну.

– Стреляй по глазам. Эти проклятые бестии все-таки дохнут, если попадешь, – с чувством сказал Релкин.

– Я попал в одного вчера. В одного из этих желтых дьяволов. Ну, и убил его.

– Да, я слышал об этом. Отличная работа, Свейн.

Свейн чувствовал что-то похожее на гордость, как и всегда после похвалы Релкина.

На насыпи они стояли в ста футах друг от друга. Пара кадейнских драконопасов располагалась на другом конце лагеря. Справа от Свейна стоял чардханский рыцарь, слева от Релкина – баканец.

Обстановка была подозрительно спокойной. Лес всегда затихает в сумерках. Дневные звери расползаются по своим логовам, тогда как ночные еще только просыпаются, продирают глаза и выползают из берлог, дожидаясь, когда сгустится тьма.

Днем людям удалось сделать две вылазки, для того чтобы разрубить на куски и убрать подальше смердящую падаль, которая привлекала лишнее зверье. Этим рабочим командам очень повезло – их не атаковали гиеноподобные звери, да и огромные двуногие хищники бездействовали. Удалось очистить ров от большинства останков и перетащить их на опушку леса.

Как только ночь охватила мир, вокруг послышалось шевеление. Хриплые крики справа сообщили о приходе компании ужасных, хотя и не очень больших, желтых демонов. Кашляющий рев слева предупредил о приближении одного из огромных коричнево-красных зверей, имеющих огромные головы и сравнительно небольшие передние конечности. Потом раздались бухающие звуки с юга, послышался вой со всех сторон сразу. Это означало, что зеленоватые длинноногие шагальщики уже на месте.

Запах падали звал их к себе, и они откликнулись на зов.

Вскоре чаща наполнилась ворчанием, ревом и звуками ужасных ссор. В огромных челюстях омерзительно хрустели кости подгнивших туш И скоро, слишком скоро, падаль в лесу кончилась. Теперь хищников необыкновенно заинтересовали запахи лошадей и волов, долетавшие из лагеря. Так начиналась ночь отчаянных битв.

Хуже всех были желтые демоны, как называли их люди. Они ходили на двух ногах и достигали десяти футов в длину от носа до кончика хвоста. Стоя, они доставали до плеча человека. На задних ногах, на втором пальце, они имели серпообразный коготь. Пасть их была утыкана щербатыми зубами. Это были жутко активные звери, вдобавок вполне успешно проникающие через частокол распорок, забираясь на насыпь. Они были уязвимы для стрел и копий: удара в живот или грудь обычно хватало, чтобы отогнать такое животное; стрела, угодившая в горло или глаз, обычно убивала. Но при этом они были очень увертливы и смертельно опасны на близком расстоянии. Немало людей располосовали их длинные серповидные когти.

Также следовало бояться длинноногих зеленых «шагальщиков» – так назвали их люди. Они легко перешагивали через колья, дотягивались своими длинными шеями до насыпи и скусывали головы зазевавшимся людям своими ужасными пастями.

После нескольких схваток на насыпи Релкин и Свейн обнаружили, что к ним присоединился баканский солдат, Бакди из Фьюта.

Бакди был жизнерадостным круглолицым парнем с блестящей коричневой кожей и смеющимися темными глазами. Невысокий, с круглым животиком, он был на удивление проворен и, кроме того, отлично стрелял из своего кривого наборного лука из кости и дерева.

Его стрелы убили одного за другим трех желтых демонов. Этого хватило, чтобы отпугнуть остальных и установить временное затишье – пока уцелевшие пожирали трупы на краю рва.

Релкин и Бакди наблюдали за этим мрачными глазами.

– Интересно, увижу ли я когда-нибудь снова родной Фьют? – сказал Бакди.

– Ты лучше не интересуйся. Плохо думать о таких вещах. Живи мгновением. Бакди поджал губы:

– Думаю, аргонатские мальчики мудры, да? Лучше не думать об этом. В любом случае, я пошел сюда добровольно, так что нечего жаловаться, да?

Верно Бакди был медленным и смешно интонирован, но все же понятен.

– Лучше не жаловаться.

– Это хорошо. Я делатель ковров. Я закончил хороший ковер, о, но он был моим лучшим! Так что я подумал: пора отдохнуть от ковров. Пошел в экспедицию.

– Тебе захотелось острых ощущений?

– О да, – вздохнул он. – Ощущений. Глупый Бакди.

Жуткий рык раздался из ближайших зарослей. Появились длинноногие шагальщики. Они спустились в ров. Свейн вскинул арбалет, и его стрела скользнула по плечу одного из чудовищ. Релкин, в свою очередь, выстрелил шагальщику в шею, но стрела рикошетом ушла во тьму. Длинная и более тяжелая стрела, выпущенная из лука Бакди, глубоко вошла в бок чудовища, идущего первым.

Зверь дико закричал от боли и попытался перепрыгнуть частокол, но не сумел и напоролся на кол. Он закричал еще страшнее и забился.

Его приятели тут же набросились на неудачника и стали рвать на части.

Релкин и Свейн опустили арбалеты.

– Нечего тратить стрелы, – сказал Релкин.

– Правильно.

– Мы можем оставить их, пока они едят друг друга, – сказал Бакди.

– Хотелось бы, чтобы они друг друга переели. Сколько может быть этих тварей в округе?

Ни Релкин, ни Бакди не знали ответа. Они могли только следить за неясно темнеющей полосой леса и ждать. Зеленые шагальщики с хрустом пожирали своего бывшего товарища всего в нескольких футах ниже того места, где стояли часовые.

Вахта наконец кончилась. Релкин забрался в свою палатку и проверил состояние дракона. Баз все еще спал, но температура начала спадать. Шишки на лопатках уже не обжигали ладонь драконира. Релкин приподнял огромное драконье веко. При свете лампы трудно было уверенно определить, но похоже, глазное яблоко теряло желтизну и лихорадочный блеск. Он пощупал пульс – сильный и ровный, впрочем, сердце у Базила и во время болезни работало вполне нормально. Огромное тело перестало дрожать, прекратились и периодические слабые судороги. Дыхание было ритмичным и свободным, огромные легкие вздымали ребра, а потом опускали их на выдохе.

Возможно ли? Мог ли дракон пойти на поправку? Релкин улегся в постель и стал молиться старым богам, а заодно и Великой Матери, о выздоровлении своего дракона. Молодой драконир никогда особо не углублялся в изучение молитв, поэтому он пробормотал все, что вспомнил, а потом своими словами воззвал ко всем известным ему богам, прося о помощи. И еще некоторое время размышлял, стоит ли молиться Синни. Он был не вполне уверен, действительно ли Синни являются настоящими богами. Во всяком случае, после разговора с Великой Ведьмой Рибелой он в этом сильно засомневался.

Потом мальчик заснул. Почти мгновенно. Ему снился белокаменный город Марнери, такой, как будто он глядел на берег с корабля. Белые стены, казалось, плыли в темных водах Лонгсаунда. Потом он оказался посреди восторженной толпы. Сам Релкин и его товарищи, похоже, двигались парадным маршем к Крепостному холму, по сторонам бежали радостно кричащие люди. Мальчик видел Лагдален, марширующую с группой старших колдуний, все облачены в невзрачные серые одежды их ордена.

Внезапно страшный крик ворвался Релкину в уши. Он понял, что кто-то грубо трясет его за плечи.

Он проснулся. Рев. Ужасное ржание лошадей.

Смертельно напуганный – это было видно по глазам – человек, разбудивший Релкина, прокричал что-то невнятное и выбежал из палатки. Драконир собрался с мыслями и встал на ноги. Руки нащупали рукоятку меча, затем копье и щит.

Маленькое четвероногое существо чуть не сбило мальчишку с ног. Это был Полосатик. Слоник в ужасе затрубил и спрятался за огромным телом Базила. Релкин откинул полог.

В загоне для скота отчаянно ржали лошади, и оттуда же доносился отвратительный крик рептилий.

Драконир вышел из палатки, все еще отуманенный сном, и оказался в аду.

В загон к лошадям прорвались два шагальщика. Они уже убили нескольких животных. Оставшиеся сгрудились в дальнем конце загона, в панике пытаясь проломить стену. Волы в дальнем загоне тоже заметались от ужаса. Многие солдаты побежали в сторону загона, чтобы успокоить волов. Остальные всаживали стрелы в зеленого шагальщика, без какого-либо видимого успеха.

И тут сзади раздался пронзительный человеческий крик. Релкин мгновенно развернулся и увидел на насыпи громадную фигуру одного из этих коричневато-красных зверей. Чудовище тряхнуло головой, и половина окровавленного тела отлетела в сторону и упала среди палаток. Еще два человека бросили копья в живот и ноги зверя, но тот не обратил никакого внимания и, вступив на территорию лагеря, направился в сторону воловьего загона. По дороге он издавал характерный кашляющий рык.

Волы обезумели. Огромный зверь проломил загородку и ворвался в образовавшуюся дыру. Люди отхлынули к противоположной стороне загона.

Релкин обнаружил, что бежит рядом с несколькими баканцами и все они вооружены копьями и бросают их в спину чудовища. Один из бросков оказался удачным, копье вонзилось в основание хвоста.

Зверьразвернулся, двигался он с поразительной скоростью. Голова его качнулась вперед, и он вцепился зубами в щит баканца, затем оторвал его вместе со щитом от земли и отшвырнул в сторону футов на двадцать.

В этот же момент подбежал Релкин и метнул свое копье в бедро животного.

Снова развернулась голова, и щелкнули челюсти. Релкину это совсем не понравилось, и он метнулся в сторону, не забыв выдернуть копье. Кровь фонтаном хлынула из раны.

Вперед с боевым кличем выскочил чардханский рыцарь. В руках у него было укороченное копье, и он целился им прямо в живот зверя.

Гигантский зверь проворно уклонился с его пути. Огромная голова резко опустилась и, схватив пастью человека, подняла его в воздух. Последний крик несчастного замер в жующей пасти, выплюнувшей затем человечью голову и ноги.

Релкин видел, как запрыгала по земле голова, одетая в шлем. Он схватился за копье, оставшееся от погибшего чардханца. Оно было значительно тяжелее того, к которому он привык, но зато длиннее и гораздо надежнее. Мальчишка размахнулся и метнул копье в монстра. И снова тот увернулся со сноровкой, приобретенной в постоянных боях с громадными рогатыми травоядными. Атака Релкина заставила его приблизиться на опасное расстояние. К счастью, Бакди в этот момент успел выпустить стрелу в бугорчатое горло зверя. Тот закричал от боли и бросился на Бакди, который пустился наутек, но споткнулся о голову чардханского рыцаря. Баканец упал, и в тот же момент тварь нависла над ним. С яростным криком Релкин всадил копье в голову чудовища, и оно отвлеклось от жертвы и повернулось к новому противнику.

Теперь гигантские челюсти вцепились в конец копья. Релкин почувствовал, что поднимается в воздух. Он отшатнулся, разжав руки, и упал на спину. После чего, ни секунды не медля, вскочил и бросился бежать. Копье отлетело в сторону. Тяжелые шаги красно-коричневой гадины сотрясали землю за спиной бегущего мальчишки. Инстинктивно Релкин вильнул направо. И услышал, как челюсти щелкнули в том месте, где он только что был. Пропахав в земле глубокую борозду, он свернул за опрокинутый фургон и замер с разинутым ртом.

Там стоял, слегка покачивая головой от слабости, кожистоспинный боевой дракон и двумя руками держал свой огромный меч.

Чудовище за спиной Релкина тоже остановилось. Релкину было слышно, как оно зашипело от удивления. Ситуация внезапно изменилась, и оно силилось понять, что же происходит. Перед ним стоял зверь меньших размеров, чем он сам, но в некотором роде похожий, хотя и с какой-то блестящей штукой в передних лапах.

– Мальчик, с дороги! – резко крикнул Базил.

И сразу же красно-коричневый гигант бросился в атаку. Он прыгнул вперед, выставив голову и разинув пасть.

Времени уже не было ни на то, чтобы рассчитывать удар, ни на то, чтобы размышлять. Базил почти инстинктивно прикинул, где могут быть уязвимые места у этого зверя, определил его для себя как тролля-переростка и рубанул Экатором в шею. Зверюга на мгновение застыла, потом зашаталась из стороны в сторону, захлебываясь собственной кровью и хрипя в агонии. Базил размахнулся еще раз и вонзил Экатор в коричнево-красный живот.

Монстр согнулся и упал. Земля ощутимо вздрогнула при его падении. Релкин бросился со всех ног к своему дракону и с победным криком вскарабкался ему на плечо.

Глава 43

Медленно, очень медленно лагерь выходил из болезни. Драконы приходили в себя и, слабые и шатающиеся, выползали из палаток. Релкин и другие драконьи мальчики работали на кухнях не покладая рук, готовили и перетаскивали к стойлам чудовищные порции стирабута, заправляя их ударными дозами акха. Наевшись, драконы брали в руки мечи и при необходимости отражали атаки лесных хищников.

Выздоровление большинства было омрачено и несчастными исходами болезни, хотя среди драконов смертность была очень низкой. Не проснулись только двое из Кадейна, оба медношкурые. Среди людей потери были больше. В легионах погибло шестьдесят человек, и еще пятьдесят навсегда были искалечены лихорадкой. Двадцать чардханцев похоронили вместе с дюжиной кассимцев и горсткой людей из Баканских государств.

Драконов сожгли, как и положено; людей похоронили в соответствии с их верованиями. Выжившим пришлось бороться со своей болезнью еще несколько дней, силы их возвращались медленно.

В течение этого времени дикие звери продолжали нападать на лагерь и даже пытались устроить осаду, но вид драконов с мечами, сменивших часовых на вершине насыпи, остужал самые горячие головы. Как-то раз голод все же заставил плоскоголовых чудовищ вырвать колья и вскарабкаться на земляной вал. Блеснули драконьи мечи, и бестолковые зубастые громадины испустили дух.

Лессис из Валмеса тоже очнулась от лихорадки и обнаружила, что ситуация изменилась в лучшую сторону. Однако, кроме хороших новостей, ее поджидала и боль утрат, и самой печальной для нее оказалась потеря летучей рукх-мыши – Гористые Глаза, улетел, когда Лессис потеряла сознание и чары, привязавшие крылатого монстра к Великой Ведьме, разрушились.

И все-таки нынешнее положение лагеря было значительно лучше, чем она могла предположить, и душа ее возликовала. Как только ведьма окрепла настолько, что смогла подняться, она попросила Лагдален помочь ей дойти до палатки генерала Баксандера.

Баксандер очнулся всего полдня назад, его еще пошатывало. Впрочем, он успел ознакомиться с ситуацией и был готов к разговору с Великой Ведьмой, когда она; с трудом передвигая ноги, несмотря на поддержку Лагдален, вошла в генеральскую палатку.

Известия о потерях Лессис приняла с отчаянием:

– Виню только себя; этот вид болезней мы не учли. Я надеялась, что хинина и заговоров хватит для нашей защиты. Это хорошо работало в большинстве походов.

– Леди, это и сейчас отлично сработало. Все в моем штабе изумлены тем, что мы вообще перешли Вал Солнца. Не могли же вы ожидать, что знаете все виды лихорадок, гнездящихся в этих малярийных лесах.

Лессис с благодарностью приняла утешения Баксандера. Но оставались еще заботы, тревожившие ее:

– Мы потеряли время, драгоценное время. Теперь дорог каждый час. Мы уже совсем близки к цели, и враг наш приложит все усилия, чтобы подготовиться к встрече с нами через несколько недель.

Баксандер предупредил дальнейшие вопросы Лессис:

– Мы можем собраться в два дня. У нас есть некоторые потери. Тягловый скот тоже понес потери, но не слишком большие. А еще дикие звери сожрали у нас семь лошадей.

– После того что мне рассказали, кажется чудом, что всех нас не съели прямо в постелях. Мы должны вознести наши благодарения Матери и одному кожисто-спинному дракону!

– Это правда. Теперь что касается маршрута. Не хотите ли взглянуть на карту, леди? Мы идем на север почти параллельно берегу… Разведчики докладывают о хорошей дороге, на удивление твердой.

Два дня спустя армия свернула лагерь и тронулась в путь. Вокруг уцелевшего земляного вала остался второй вал – из костей диких животных. Многие из людей нанизали на нитку кинжалообразные зубы, собираясь потом продать эти жутковатые ожерелья. Другие набрали серповидных клювов. В ближайшие годы в этих местах, пожалуй, образуется некий дефицит хищников.

После тяжкого испытания Мать, похоже, улыбнулась своим детям, попридержав дожди полных семь дней. Земля затвердела, и в последние три дня пути они сделали почти тридцать миль – столько же, сколько и в первые четыре.

Пришельцам помогала и относительно ровная поверхность, слегка поднимавшаяся к северу. Где было можно, они шли по свободным от растительности берегам притоков. Где было нужно, инженеры рубили деревья, строили мосты и прорубали просеки. Когда это требовалось, все работали невероятно много и тяжело, копая землю, расчищая ветки, убирая с дороги деревья.

Иногда из чащи появлялись хищные чудовища, привлеченные запахом волов и потных людей. Кавалерии удавалось отогнать большинство нападающих, хотя самые крупные и требовали вмешательства драконов с драконьими мечами.

Тем временем окрестные земли постепенно менялись. По мере того как солдаты поднимались к северу, они обнаруживали все больше изменений в окружающей природе. Снова появились цветы, а с ними замелькали под зеленым пологом и птицы с ярко раскрашенными перьями. И с каждым днем огромные хищники попадались все реже. Даже воздух посвежел, по ночам прохладные бризы дули с недалеких вод Внутреннего моря. И наконец, по ночам лес стал гораздо шумнее, чем в пойме реки, но люди не жаловались на этот шум.

В Сто девятом настроение было приподнятым. В их отделении смертельных исходов болезни не было. Единственный несчастный случай, который они бы приветствовали, тоже не произошел – командир Сто девятого драконьего очнулся от лихорадки. И в прескверном настроении. Солнечные перемены последних нескольких дней исчезли без следа. Командир эскадрона был со всеми холоден и неприветлив. Каждое утро он устраивал проверки и требовал, чтобы на джобогинах не было ни пятнышка. Требование было вздорным и глупым, поскольку они шли через дикие земли и драконы каждый день были заняты на тяжелой работе – рубили и убирали с пути деревья, копали землю или, при необходимости, отгоняли хищников, слишком наглых, а может слишком голодных, чтобы оставить чужестранцев в покое.

Релкин чувствовал, что все пошло как-то не правильно. Возможно, Уилиджер вернулся к прежним настроениям, будучи оскорбленным и уязвленным собственным подразделением – как это уже случалось на борту корабля или на марше. Возможно, постоянные повторения шуток на тему «Мы его сделаем. Кто он?» задевали молодого офицера. Его несчастный девиз в дни, когда он пытался подружиться с подчиненными, стал поводом для бесчисленных шуток. А гордость и самолюбие Уилиджера были весьма и весьма уязвимы.

– Кто мы, парни? – мог спросить Энди театральным шепотом.

– Мы – те, кто «сделает его»! – следовал ответ хором.

После чего кто-нибудь поправлял:

– Не правильно! Мы – те, которые «Кто он?». Этого немудреного юмора хватало, чтобы заставлять мальчиков хохотать снова и снова. Они все были взвинчены, и настроение их колебалось между облегчением и радостью, оттого что они выздоровели после смертельной лихорадки, и нервным возбуждением, вызванным тем, что они приближаются к финальному сражению, завершению перехода и всей этой долгой кампании.

Релкин наблюдал за происходящим с некоторой тревогой. Он даже пытался пресечь насмешки над «Мы его сделаем. Кто он?», но не преуспел. Предыдущая инкарнация Уилиджера в Дико Хорошего Парня что-то сотворила с самыми молодыми драконопасами. Если раньше они боялись командира эскадрона и его бесконечных наказаний и проверок, то теперь не испытывали к нему ничего, кроме презрения.

Армия шла вперед. Это означало бесконечный процесс вытягивания фургонов из грязи, рубки и перетаскивания веток для настилов, которые нужны были инженерам для строительства легких мостов через бесчисленные разлившиеся ручьи темно-бурой воды. Армия шла. Или точнее – покрывала пространство. При этом солдаты каждый день оказывались в грязи с головы до пят. Содержать снаряжение в состоянии, пригодном для парада, было просто невозможно. И все же Уилиджер не успокаивался. Наряды вне очереди снова посыпались градом на их головы.

В конце первой недели прошли дожди. Два дня пришельцы стояли лагерем, наблюдая, как бурая вода сначала поднимается вокруг них, а потом спадает. Земля впереди разбухла. Продвижение катастрофически замедлилось. После возобновления марша в первый день солдаты едва прошли пять миль. Во второй – только три. Затем земля снова затвердела до такой степени, что железные колеса перестали вязнуть, и армия стала наверстывать упущенное.

На двенадцатый день последний раз видели больших зверей континента Эйго. Пара травоядных животных размером с вивернов, разгуливающих на двух ногах и, судя по виду, абсолютно безопасных, паслась в кустах на краю длинной прогалины. Эти звери, раскрашенные в светло-зеленый цвет сверху и пыльно-охряный – снизу, не обратили никакого внимания на проходящую колонну людей и волов, хотя и замерли тревожно, увидев марширующих вивернов. Когда же этих двоих заметил Пурпурно-Зеленый, остановился и принялся пристально разглядывать, они занервничали, метнулись в лес и скрылись из виду.

Пурпурно-Зеленый принялся было развивать перед Базилом теорию поимки травоядных животных, но Хвостолом слишком уставал за день, чтобы предпринимать еще какие-нибудь дополнительные усилия.

Все, что он мог сделать, – это съесть несколько котлов лапши, приправленной акхом, а потом повернуться на бок и добросовестно проспать все до единого часы, отведенные для отдыха.

На восемнадцатый день пришельцы перебрались через северную границу бассейна реки и вступили в совершенно другую страну. Им стали попадаться первые человеческие поселения, которых они не видели, с тех пор как перевалили через Вал Солнца. Жители деревень давно уже разбежались. Еженощно над лагерем кружились летучие рукх-мыши. Чужестранцы вступили на земли Крэхина, и крэхинцы знали об их приходе.

Глава 44

Через некоторое время они вступили на плато, покрытое осколками камней, известное в Крэхине под именем Тог Утбек – поле Разбитых Камней. Камни попадались всевозможной величины – от маленьких, размером с кулак, до глыб высотой с человека. Вулканическое происхождение этих булыжников не вызывало сомнений. Все они попали сюда из одного и того же источника, что дымился посреди вод Внутреннего моря, на острове Кости.

Бесплодная местность очень удивила людей, уже привыкших к зеленым пастбищам. Перед выходом на плато они несколько дней шагали по грязным фермерским дорогами мимо колосящихся хлебных полей и буйно разросшихся садов тропических фруктов. Им часто попадались большие деревни, жители которых разбегались при появлении чужестранцев, пряча большую часть продовольствия.

Не трогая запасов селян, солдаты жали уже поспевшее зерно и снимали зеленые фрукты с деревьев. Это служило хорошим подспорьем к уже начинавшим скудеть запасам.

И что еще важнее, армия могла запастись фуражом для волов и лошадей; таким образом у авангарда появился стимул для более широких по охвату разведывательных операций по ходу движения.

Каменное плато выглядело неприветливым и почти нереальным. Релкин подумал, что никогда не видел такой мрачной местности. Мануэль спорил и напоминал об острове Чародея. Релкин согласился, что там тоже было достаточно плохо, но в этом месте было нечто такое, что ему совсем не нравилось.

Они прошли треть пути по каменистой равнине, когда Баксандер приказал встать на ночлег. Лагерь разбили еще до наступления сумерек и обнесли рвом. Баксандер и его штабные офицеры собрались под навесом, разложив перед собой карты. Баксандер не знал, куда ведет избранный им в начале дня маршрут, и теперь дожидался доклада разведчиков. По правде говоря, армия шла по этим землям наугад. Карты, которыми располагал штаб, не отличались точностью. Имперские землемеры никогда не заходили сюда и зарисовывали местность со слов случайных землепроходцев. Собственно, карты представляли собой обобщенное описание здешних земель дюжиной путешественников. И неясностей оставалось слишком много.

Например, совершенно непонятно было, что за пологие холмы, усыпанные каменными осколками, виднелись в пяти милях впереди. Земли, обрамлявшие по бокам длинную плоскую равнину, плавно поднимались, чтобы за полосой холмов резко оборваться прямо в воды Внутреннего моря. Низины поросли густым лесом. Правее холмы постепенно переходили в более высокие горные образования, возвышавшиеся над равниной на несколько миль. Если бы здесь произошла встреча аргонатской армии с превосходящими силами противника, местность стала бы ловушкой для легионов, котлом, из которого они не сумели бы вырваться.

Вскоре к Баксандеру присоединились Стинхур, Фелк-Хабрен, принц Ард Элак из Кассима и Лессис из Вал-меса. Лагерная жизнь тем временем била ключом. Ров был уже выкопан, насыпь возведена, поверх насыпи установлен частокол, бревна для которого легионеры возили с собой.

Баксандер развернул большую штабную карту местности и ткнул пальцем в центр.

– За этой равниной находится сердце Крэхина. Сражение должно состояться с часу на час. Они не могут рисковать, подпуская нас к этим холмам.

– Если они на этих холмах укрепятся, – мрачно заметил Стинхур, – у них будет очень хорошая позиция.

– Они нападут первыми. Они не смогут держать правильную оборону с необученной армией. Фанатики не слишком поддаются дисциплине. Они захотят как можно скорее использовать свое численное превосходство, пока еще их горячность не остыла.

Граф Фелк-Хабрен потер руки:

– Если они нападут, мы сумеем их встретить. С хорошо накормленными конями атаковать – одно удовольствие.

Принц Ард Элак согласился с графом. Кассимцы тоже рвались в бой. Сражение при Кубхе, казалось, произошло так давно и так далеко, что о нем почти забыли.

Все старшие командиры докладывали о хорошем настроении подчиненных и общей готовности к сражению. Последствия убийственной лихорадки сошли на нет.

Лессис хранила молчание и ничего не добавила к сказанному. Когда все разошлись, Баксандер спросил, что ее тревожит.

– Вопрос, который я себе задаю, прост: не слишком ли поздно мы пришли?

– Дорогая леди, мы перебросили большую армию, сохранившую боеспособность, через полмира, и у нас ушло на это меньше чем полгода. Враг узнал о нашем присутствии всего несколько месяцев назад, когда мы высадились в Согоше и отстояли Кубху. Он никак не мог успеть подготовиться к встрече с нами.

– Я прекрасно понимаю ваши заслуги, генерал, это великолепная работа. Ваш штаб, похоже, изобрел новый вид магии. Я верю, что они заразили ею все наши силы. Это поистине чудесная сила. Никто не имеет права требовать от армии большего.

Слова ее откровенно польстили генералу:

– Хороший штаб, лучшие легионные инженеры, к тому же очень трудолюбивые. С таким оружием нам не страшен никакой враг.

Лессис кивнула, изо всех сил стараясь подавить свои страхи. Готовясь к сражению, армия сделала все, что посчитал нужным генерал Баксандер. И все же потеря нескольких недель из-за лихорадки угнетала ведьму. Кто знает, как враг мог использовать это время?

Покинув генерала, она заглянула в лазарет. Многие жертвы лихорадки были еще очень слабы; больных везли в повозках, освободившихся теперь от провизии и материалов. Впрочем, Лессис сейчас больше интересовали отчеты ветеринаров о состоянии лошадей. Они заметно поправились на сытной пище, но некоторые проблемы оставались. Особенно беспокоили врачей кони чардханцев – при своей внешней грубости они были куда менее выносливы, чем другие. Чардханские командиры весьма оптимистично смотрели на свою скотину, но главный ветеринар был другого мнения. Он считал, что животные еще не вошли в полную силу.

– Такие кони должны быть сильными, как тролли. Им приходится нести на себе человека в полных доспехах да еще тяжеловооруженного. Если они не оправятся от слабости, они поплетутся, а не поскачут в атаку!

Лессис постаралась успокоить ветеринара. Она заверила его, что им придется обороняться, а не нападать, а в таком бою рыцари могут сражаться и пешими, образовав вместе с пехотинцами стену щитов.

Что касается драконов, врачи уверяли, что те полностью избавились от последствий болезни. Они хорошо питались и окрепли за недели марша. Лессис могла быть уверенной, что сражаться они будут не хуже чем всегда.

Наконец Лессис вернулась к своей палатке. Лагдален принесла ей немного супу и свежеиспеченного хлеба, и Лессис села поесть.

Едва она успела притронуться к еде, как прибежал вестовой. Разведчики доложили, что армия врага – в пределах видимости. Лессис вскочила, забыв об усталости и бросив суп остывать. Она снова направилась в палатку командующего, но столкнулась с генералом, уже направившимся к лагерным воротам.

Баксандер со штабом оседлали коней и поднялись на небольшой холм, находящийся в миле от лагеря, чтобы осмотреть окрестности. С вершины холма можно было разглядеть позиции врага.

Плато несколько понижалось перед лагерем, а потом снова поднималось невысокими холмами. Враг сформировал линию фронта на дальнем склоне милях в трех от них.

– Они выбрали хорошее положение, – сказал Баксандер.

– В самом деле, – согласился Стинхур. – Они заняли высоты, главенствующие над длинным склоном. Если мы атакуем, нам придется идти вверх по склону, тем самым подставив себя под стрелы их лучников.

– Если же мы останемся в защите…

– Они превосходят нас числом. И конечно же, попытаются спуститься по этой стороне склона, обойти и окружить нас.

– Кое-кто уже окружал легионную армию. И обнаружил, что сделал большую ошибку.

– Это так. Хотя обычно армия включает в себя несколько больше двух легионов.

– У нас сильные союзники. Обученные войска. Восемьдесят драконов.

Баксандер покачал головой:

– Чтобы перехватить инициативу, мы должны атаковать.

– Можем ли мы рисковать? Сколько времени продлится кампания? Мы должны беречь наши силы.

– Ведьмы говорят, что кампания будет очень короткой. Должна произойти всего одна решающая битва. Крэхинцы совсем недавно стали воинственной нацией. Они отчаянные бойцы, но их соединения не обучены, плохо организованы и воюют, неумело координируя свои действия. Если мы ударим по ним сейчас, опрокинем и прогоним с занятых позиций, они не решатся больше выйти на поле боя. Стинхур кивнул:

– Уверен, что вы правы, сэр. Я только рассматривал возможные варианты и искал аргументы не только «за», но и «против». Мы обязаны предусмотреть все возможности.

– Да, конечно, вы абсолютно правы. Они довольно далеко, чтобы предпринимать атаку сегодня. Мы отдохнем этой ночью и выступим ранним утром. На заре я хочу ударить прямо им в центр.

Глава 45

Они поднялись затемно. Лагерь был свернут за час. Всадники небольшими группками, грохоча и лязгая, съезжались к месту сбора.

– Так сегодня мы деремся, а, мальчик?

– Деремся.

– Хорошо. Пора. Мы путешествуем уже вечность. Теперь мы их победим и сможем отдохнуть.

Базил обнажил свой огромный меч и принялся тщательно исследовать лезвие. Белая сталь не имела пороков. Магический клинок был страшным оружием. Временами Базил почти ощущал личность, обитавшую в клинке. Это было сильное и беспощадное существо, жаждущее напиться крови слуг Великого Врага. Взяв этот меч в руки, дракон всегда испытывал прилив сил. Сейчас Хвостолом вынул точильный камень и провел им несколько раз по лезвию. По правде говоря, меч этот всегда оставался исключительно острым.

Релкин покатил прочь пустые котлы, оставшиеся от завтрака.

– Отдохнуть, – бормотал он. – Разве драконопасы имеют возможность отдыхать?

Командир эскадрона Уилиджер наконец добрался и до него. Порой мальчишке казалось, что у него совсем не остается времени для сна.

Пропели рожки, зазвучали команды. Люди стали собираться на завтрак. Аргонатское командование придерживалось мнения, что воевать надо на сытый желудок. Со стороны чардханской армии загремели звуки рога. Кассимцы негромко застучали в свои барабаны.

Вскоре появился Уилиджер, и через несколько минут эскадрон уже построился и выступил. Впереди Сто девятого шагал Девяносто второй кадейнский во главе с командиром Джендентером. За ними шел Тридцать четвертый бийский под командованием старшего драконира Дуарта.

Драконы все были в полном вооружении, включая нагрудные доспехи. На спинах они несли свои большие щиты. За лагерем земля была покрыта росой. Пришел приказ двигаться как можно тише. Разговоры были запрещены. Лишь позвякивание металла и ритмичный звук шагов людей и драконов выдавали их перемещения во тьме. Направление движения указывала лишь смутная цепочка фонарей, мерцающих в отдалении.

Звезды были скрыты облаками, теплый легкий ветерок, дующий в сторону Внутреннего моря, овевал идущих.

Драконы были совершенно счастливы. Воздух был еще прохладен, и они высоко ценили это, помня, что идут в полных доспехах. Уверенно шагали они вперед, за ними, не отставая, маршировали легионеры. Все были охвачены желанием поскорее вступить в бой. Виверны воинственны по натуре, а теперь, проделав такой долгий путь, они горели от нетерпения и жаждали схватки.

Почти час спустя после начала перехода в восточной части неба показались первые лучи солнца. Солдаты обнаружили, что идут между двумя массивными вулканическими глыбами вверх по плавному горному склону. Не доходя до вершины, они остановились и выстроились в укороченную боевую линию. Сто девятый марнерийский располагался непосредственно за Девяносто вторым кадейнским. Слева от них стоял полк баканских копьеносцев. Справа – кадейнский легион. Двойная линия драконов означала, что они собираются атаковать. Драконопасы наскоро осмотрели ноги своих драконов. Но после долгих недель пешей ходьбы ступни вивернов огрубели и закалились, хотя, как это повелось, драконопасы все равно остались не вполне довольны.

Релкин толкнул локтем проходившего мимо Свейна:

– Удачи, Свейн, смотри, не попади под хвост.

– Смотри за собой, куошит.

Уилиджер зашипел на них, требуя замолчать.

Ненадолго все замерли, погрузившись каждый в свои мысли перед боем. Релкин думал об Эйлсе, которая была сейчас так далеко, на земле клана Ваттель. Он представлял ее с длинными развевающимися волосами, переезжающей глубокий ручей верхом на маленьком пони. Как бы он хотел оказаться сейчас рядом с ней, хотя бы один лишний день провести вместе! С легким смущением он помолился и старым богам, и Великой Матери, верный устоявшейся привычке искать помощи где только можно.

Базил думал о своих юных крылатых драконятах Гренер и Бранере, которые обитали теперь в местах, расположенных намного дальше, чем Ваттель Бек, и которых он никогда больше в жизни не увидит, независимо от того, чем кончится это сражение. Базил не боялся предстоящего боя. Не похоже, чтобы в нем приняли участие тролли. А впрочем, это не так уж плохо – знать, что плоть от плоти твоей будет жить независимо от того, чем кончится это сражение.

В свете наступающего дня стало видно чардханскую кавалерию, выстроившуюся в два ряда слева от легионеров. Сталь доспехов сверкала, яркие флаги и вымпелы развевались – вид у чардханцев был бравый. Вдоль фронта, растянувшегося у подножия горной гряды, беспрерывно проносились верхом вестовые командования. Лишь в одном месте линия фронта прерывалась грудой скал.

С полчаса простояли они в ожидании, затем вдоль линии проскакал вестовой с приказаниями для командиров эскадронов. Уилиджер, сияя, повернулся к подчиненным, прокричал команду, и Сто девятый снова пошел вперед.

Они двигались вверх по склону, обходя лавовые завалы. За невысоким гребнем оказалась плоская равнина, дальний край которой слегка приподнимался.

– Вот они! – сказал кто-то, и все увидели темную массу, покрывающую далекий склон. Наконец-то аргонатцы увидели врага!

До соприкосновения с противником объединенной армии предстояло идти еще милю, а возможно, и две – и все по открытому пространству. У врага было не меньше двадцати минут на то, чтобы приготовиться к нападению.

Единственное, что работало на руку легионерам, – это не правильное расположение крэхинской орды. Темная масса закрывала собою склон по крайней мере на полмили в ширину. Их там были десятки тысяч.

Легионы шагали по каменистой поверхности под заливистое пение горнов, стараясь держать строй. Справа от Базила шел Пурпурно-Зеленый, слева – Альсебра. Рядом с Альсеброй шагал Влок, рядом с Пурпурно-Зеленым – Чектор.

Релкин огляделся и почувствовал, как расправляются плечи. Здесь был цвет Империи – несокрушимое движение с развевающимися знаменами над головой, каждая деталь военной машины приведена в действие. Больше того, Релкин осознавал, что принадлежит сердцу легионов – Драконьим Корпусам, – острию легионного меча. Окинув взглядом шеренгу, он почувствовал, что гордость захлестнула его. Какое великолепное зрелище представляют собой драконы – огромные мрачные башни из металла и мускулов, рукоятки мечей, словно металлические кресты, поднимаются над их плечами, когда виверны идут своей характерной хищной походкой. А между ними – драконопасы в своей голубой форме Марнери или серо-зеленой Кадейна и Би. Даже командир эскадрона Уилиджер выглядит неплохо на своем месте позади эскадрона – под мышкой дудка, подбородок решительно выдвинут вперед, шляпа ровно сидит на голове, на шляпе – уставная кокарда. Релкин подумал, что командир Уилиджер прошел долгий и трудный путь. Теперь они постараются ужиться с ним и дать возможность жить спокойно и ему. Релкина переполняли глобальные идеи.

Легионеры перешли небольшой ручей, пересекающий равнину. Несколько диких коз метнулись налево. Чардханцы, пришпорив коней, радостно закричали, увидав мелькнувшие перед глазами и быстро удаляющиеся белые хвостики.

Пояс больших камней остался позади, и теперь стали заметны признаки бешеной активности в линии врага. Люди перемещались там беспорядочными группами, копья сплошным темным облаком колыхались над их головами. Крики, дробь барабанов, даже визг эхом отдавались от вершины холма.

Небольшой отряд вражеских всадников направился навстречу аргонатцам. Тут же лучники выбежали вперед, проскочив между драконами, и обстреляли наглецов. Один из них упал с лошади, остальные галопом ускакали назад.

Сто девятый перестроился, равняясь направо под придирчивым взглядом Уилиджера, чтобы обойти стороной каменную преграду.

Во время этого маневра мальчики старались сохранить строй, насколько это возможно.

Слева от них баканские копьеносцы тоже перестроились. Теперь они вместе двигались по гладкому склону холма и вскоре оказались на расстоянии полета стрелы. Лучники выступили вперед и начали ковровый обстрел противника.

Генерал Баксандер и Лессис скакали бок о бок, генерал Стинхур тоже был с ними. Прибыл вестовой от графа Фелк-Хабрена. Рыцари готовы к атаке, ждут только приказа.

Передняя линия крэхинцев была в полном беспорядке. Баксандер не сомневался, что после столкновения легионеры пройдут через вражескую армию, словно горячий нож через масло.

– Они уже у нас в руках, леди. Думаю, мы на самом деле удивили их, так быстро и так близко подойдя к ним.

– Вы уверены, что они не выстоят?!

– Они сами знают, что не сумеют. Они бессильны против легионов, подкрепленных драконьими эскадронами. Посмотрите на них – они пытаются организовать собственную атаку, они хотят выиграть за счет встречного удара, понимая, что плохо обученные солдаты не смогут держать оборону.

– Но тогда их атака ударит в голову нашей.

– И рассеется. Она будет плохо организованной, почти хаотичной. Мы дадим им разбиться о нашу линию фронта, а затем выпустим на них чардханцев, которые и перебьют половину.

– Молюсь, чтобы они были разбиты и побежали и чтобы потерь было немного. В воздухе слишком сильно пахнет кровопролитием.

Лессис внимательно вглядывалась в ряды противника. Никаких признаков оружия, о котором говорила Рибела, не было. Но Рибела также предупреждала, что это оружие совершенно не обязательно будет на виду. Его могли спрятать на значительном расстоянии от поля боя. Лессис снова почувствовала страх. Риск был огромен, а им было абсолютно необходимо победить.

Несколько минут спустя командование врага разрешилось приказом наступать, который возвестили трубы, и крэхинцы помчались вперед, выкрикивая имя своего Пророка.

– Айот Гол Диб! – снова и снова доносился до чужестранцев далекий крик, словно шепот смерти. Релкин смотрел, как фанатики неслись на полной скорости, перепрыгивая большие камни и размахивая своими белыми и коричневыми щитами.

Стрелы летели все гуще. Одна задела Базила по кончику шлема. Тогда дракон прикрылся щитом, и вскоре из того уже торчало не меньше дюжины древков. Релкин пригнулся позади дракона, подняв свой собственный щит, а рядом стоял кенорский лучник и стрелял по бегущим врагам. Расстояние для арбалета мальчика оставалось все еще слишком большим.

Драконы обнажили мечи и вскинули их на плечи в ожидании вражеских копьеносцев. Вот! Они уже близко. Релкин перебросил щит на плечо, а с другого плеча сдернул арбалет и тщательно прицелился в парня, несущегося на Базила с распахнутым в долгом пронзительном крике ртом. Щелкнула тетива, и стрела ударилась о щит. Релкина поддержали и остальные драконопасы. Крэхинцы запнулись, некоторые побежали назад. Релкин оперся коленом о камень – в более устойчивом положении стрелять было удобнее. Парень, в которого он стрелял, все еще бежал, выкрикивая имя Пророка. Релкин еще раз спустил тетиву и увидел, как стрела воткнулась в плечо.

Это не слишком задержало орущего парня, всего лишь заставило на миг сбиться с шага. Выправившись, он, как прежде, понесся вперед. За ним шли дюжины и дюжины. Во рту у Релкина пересохло, когда он, не глядя, накладывал новую стрелу на тетиву. Это и вправду были фанатики. Базил взмахнул Экатором.

А потом, совсем неожиданно, две силы сошлись вплотную, и сражение началось. Это была дикая, отчаянная битва. Крэхинцев было неисчислимое множество, но они по-прежнему оставались плохо вооруженной армией. Их выдающаяся кавалерия находилась теперь на Флангах, где вступила в бой с легионерами и кассимскими всадниками. А пешим крэхинцам не оставалось ничего больше, как только разбиться о подступающие легионы.

И все же они нападали с фанатической яростью. Они бросались даже на драконов, пытаясь подойти к ним поближе, чтобы можно было пустить в ход копья.

К несчастью для крэхинских воинов, драконы были отлично обучены как раз отражению подобных атак. Драконьи мечи мерно работали, описывали сверкающие кривые, со свистом рассекали воздух и опускались на храбрые, но тупые головы атакующих. В бессильной ярости многие из Крэхинцев стали метать свои копья с расстояния в сорок или пятьдесят футов, но успех этого мероприятия был весьма сомнительным. Большинство копий отлетали от доспехов и драконьих щитов. Впрочем, некоторые из них достигли цели, и один-два дракона вышли из боя. На их места тут же встали новые, а хирурги и драконопасы немедленно занялись врачеванием раненых вивернов.

Против человеческих подразделений крэхинцы преуспели чуть больше. Они бросились на прорыв фронта легионеров, вооруженные только копьями против мечей и щитов. Их встретил ливень стрел и дротиков. Крэхинцы все же достигли передовой линии легионов, но вскоре эта линия была буквально завалена телами нападавших. Атака захлебнулась. Через полчаса крэхинцы окончательно истощили свои силы и начали отступление. – Легионы были готовы к этому, и как только крэхинцы отхлынули, люди и драконы пошли вперед, сметая все на своем пути и окончательно парализуя попытки врага сопротивляться. Обширная крэхинская орда опасно заколыхалась.

Пришло время решительного удара. Генерал Баксандер послал депешу графу Фелк-Хабрену с приказом рассечь крэхинскую армию на части.

Затрубили рога чардханцев, и рыцари в великолепных доспехах выехали вперед, каждый, словно стальная башня, возвышался над боевым конем. Пики сверкали над головами. План боя Баксандера определенно выполнялся. Легионы предчувствовали победу. Драконопасы радостно закричали, глядя, как поскакали в атаку рыцари. Крэхинцы побежали.

И тут раздался далекий грохот, земля слегка качнулась. Это был странный звук, очень громкий, но очень далекий. Потом послышался новый раскат грома, совершенно такой же, как и первый. Снова содрогнулась земля. Последовало еще несколько таких далеких взрывов, и внезапно поднялся громкий странный шум, как будто сразу несколько огромных тварей вздумали переговариваться.

– Смотрите! – закричал Энди, показывая вверх по склону прямо перед ними. С земли поднялись столбы дыма, темные и грозные. Релкину показалось, что он видит какие-то твердые тела, летящие высоко в воздухе.

– Сверху! – заорал Свейн.

Мгновение спустя что-то ударилось о землю среди отступающей крэхинской орды футах в пятидесяти от того места, где стоял Релкин. Раздался громкий треск, глухой удар и отчаянный крик крэхинцев. Релкин увидел, как люди – целые и разорванные на части – взлетели в воздух.

Мгновение спустя второй объект появился прямо перед драконопасами. Релкин увидел что-то темное и крутящееся, летящее прямо на него со страшной скоростью.

Инстинктивно пригнувшись, он почувствовал ветер, пронесшийся над его головой.

Земля затряслась от удара сразу нескольких тяжелых снарядов. Огромные отшлифованные каменные шары падали на каменистую почву и разрывались на тысячи острых, как ножи, осколков, которые убивали всех вокруг. Следующие разорвались среди плотных смешанных масс крэхинцев и легионеров. Один влетел в строй рыцарей и положил сразу тридцать человек.

Потом все кончилось. Разрушения прекратились, о них напоминали лишь страшные крики раненых и перепуганных людей. Релкин видел вокруг себя только ужас. Бедный Финвей, большой медношкурый из Марнери, лежал плашмя. Драконопас Арис, выкрикивая имя своего дракона, в безумии срывал пряжки с его джобогина. Релкин увидел кровь под огромным телом. Финвей больше уже никогда не встанет.

И тут почти у себя под ногами он увидел мальчика Руза. Он не сразу заметил его, так как все еще смотрел на своего дракона, который, похоже, был невредим, но обескуражен. От малыша Руза осталась только верхняя половина тела.

– Что случилось? – спросил Базил.

Релкин не мог говорить, он был поглощен ужасным зрелищем развороченного торса мальчишки. Горло его сжало. Дракон Руза, большой Оксард, в ужасе хрипло шипел. Релкин отвернулся, радуясь, что его дракон остался жив.

Легионы заколебались, фронт сломался, колонны поредели. Чардханцы продолжали наступать, не обращая внимания на потери, не отпуская крэхинцев, которые теперь окончательно побежали.

– Что это было? – прокричал Свейн в ухо Релкина.

Релкин растерянно пожал плечами.

И тут снова раздался далекий грохот, за ним еще и еще, и снова затряслась земля. Полосы дыма протянулись над бегущими крэхинцами, и мгновение спустя земля дрогнула от удара тяжелых камней, которые разлетелись на осколки, рикошетом рассыпавшись над строем легионов.

Маленький Шац был превращен в кровавое месиво чем-то упавшим на него с воздуха. Это произошло прямо на глазах у Релкина. Большой Оксард, все еще держащий бедного малыша Руза, упал, сраженный куском камня, ударившего его с ужасной силой в доспехи на уровне груди. В Пурпурно-Зеленого угодил такой же обломок скалы, и он почти потерял сознание.

Командир эскадрона Уилиджер лишился мизинца на левой руке, срезанного быстро летящим осколком, который он даже не успел заметить.

Наступление легионов захлебнулось. В рядах образовались чудовищные бреши. Люди опускались на колени перед телами погибших друзей, ища глазами хотя бы намеки на дьявольское оружие врага. Кровавая бойня продолжалась – камни падали на легионеров, раскидывая их в разные стороны. Аргонатцы застонали. В этом крике горя был слышен ужас осознания, что мир каким-то необъяснимым образом изменился и правила, по которым они привыкли и умели воевать, перевернулись. К небу поднялось отчаяние, смешиваясь с клубами дыма, вылетавшими с вершины холма.

Глава 46

Борясь с паникой, Лессис подъехала к генералу Баксандеру. Это было то оружие, о котором ее предупреждали, то, которое уничтожит их мир. К несчастью, они пришли слишком поздно! И они не смогут защищаться, используя свою обычную тактику.

Баксандер отдал приказ возобновить атаку, увеличив скорость движения. Необходимо добраться до таинственных источников смертоносного обстрела, обрушившегося на армию.

Лессис попыталась было переубедить его. Подъехал генерал Стинхур. Оба генерала настаивали на том, что нужно предпринять немедленную атаку и захватить оружие врага, раз уж оно себя проявило.

Лессис пришла в отчаяние. В душе она боролась с желанием нарушить категорический запрет, исключавший магическое влияние на военных. Они с Рибелой однажды нарушили этот запрет в битве при Арнейсе, но затем поклялись перед императором не повторять больше подобных действий. И все же она была уверена, что возобновление атаки приведет к новым жертвам. И единственный путь избежать их – прибегнуть к магии.

Земля содрогнулась от нового залпа. Мгновение спустя вокруг закричали и что-то ударилось о землю в десяти футах от генерала Баксандера, сидящего верхом на лошади. Несчастное животное закружилось, кровь фонтаном била из разорванного тела. Баксандер вылетел из седла, как сломанная кукла, и упал безжизненным комком плоти. Лессис мгновенно поняла, что он мертв.

Стинхур сидел в седле, испуганно моргая. Глаза его округлились, по щекам текли слезы.

– Что происходит? – закричал он. – Где они?

– Это машины, генерал, которые могут бросать тяжести на расстояние со страшной скоростью. Мы должны уничтожить их.

Стинхур закрыл рот и взял себя в руки:

– Вы правы. Мы должны атаковать.

– Нет, генерал, я думаю, это будет ошибкой. Мы должны отозвать наши силы и перестроить их.

Но Стинхур уже ничего не слышал. Он повернулся к своим адъютантам. Остальные осматривали останки бедного Баксандера.

– Он был дьявольски хорошим человеком, – резко бросил Стинхур.

– Лучшим из нас, сэр, – сказал кто-то с большим чувством. У всех офицеров Баксандера на глазах стояли слезы. Вместе с генералом они за последние месяцы творили чудеса. И несмотря ни на что, они не собирались отступать.

– Теперь можно увидеть вражеское оружие, сэр, – сказал один из молодых штабных офицеров, протягивая подзорную трубу. – Похоже на большие трубы на тяжелых колесных повозках. А вокруг них множество людей.

– Думаю, сэр, катапульты особого сорта, – сказал майор Ромер.

– Мы должны раздавить их!

– Да, сэр.

– Вперед! За старину Бакса!

– Да, сэр!

На Лессис не обращали никакого внимания. Мгновение спустя пропели рожки.

– Что делают чардханцы?

– Они все еще наступают, сэр, но их кони, подойдя к вершине холма, стали двигаться медленнее.

– Недаром мы беспокоились о состоянии их лошадей. Эти большие лошади не пригодны для такой работы. У нас есть связь с остальными кавалерийскими частями?

– Ждемсообщения с минуты на минуту. Они преследуют вражеских всадников, силы примерно равны. Наше наступление нужно будет прикрыть на левом фланге. Справа нападения ожидать не приходится.

Снова раздался грохот вражеского оружия. Дымные башни выросли над вершиной холма. Мгновение спустя земля вокруг затряслась, и строй легионеров снова поредел. В Тридцать четвертом бийском были убиты два дракона.

Лессис подъехала ближе к Стинхуру:

– Генерал, могу я сказать кое-что?

В ответ он прищурил глаза. Лессис не уступала.

– Если вы прикажете людям лечь на землю, потери будут меньше ! – враг не будет видеть столько мишеней.

– Если они лягут, леди, они не смогут идти в атаку. Мы должны атаковать. Мы должны разрушить их оружие.

Тщетно Лессис пыталась его переубедить. Снова пропели рожки, и легионы пошли вверх по склону холма смерти. Далеко впереди маячили чардханские рыцари, вымпелы развевались над их головами, и они медленно приближались к вражескому оружию, до которого оставалось еще полпути. На таком расстоянии – приблизительно в милю – рыцари казались одной темной массой с тысячью ног и пиками за спиной.

Пока они понукали своих измученных коней, враг бешено работал, разворачивая огромные трубы так, что они оказались направлены в сторону наступающих чардханцев. Затем их, как обычно, зарядили взрывающимся порошком, но вместо шаров из шлифованного камня людям приказали набить в их жерла обломки металла и шлак, кучи которого были сложены неподалеку.

Для наступающих легионов наступила отрадная передышка – в небе не было видно летящих снарядов, несущих смерть. Они уверенно шли по склону, сомкнув ряды. Сейчас они продвигались со значительно большей скоростью, чем чардханцы, но все, что могли сделать рыцари, – это лишь облегчить ношу коней, спешившись.

Для Релкина и многих других в легионе атака происходила в безвременье и в беззвучии. Души их окаменели от потери товарищей. Иногда оцепенение сменялось яростью, но в основном они шагали в полном молчании. Кроме резкой дроби барабанов слышно было лишь позвякивание железа и поскрипывание кожаных ремней.

Вдруг тишину прорвал залп из нескольких огромных труб. Клубы дыма развеялись, и все увидели, что чардханские вымпелы в беспорядке валяются на земле. Огромный отряд рыцарей был практически сметен. Очень немногие остались на ногах.

Генерал Стинхур со стоном опустил бинокль:

– Это ужасно! Слишком ужасно!

– Они уничтожены, сэр.

Стинхур стиснул ладонями бинокль, губы его сжались в линию:

– Мы идем. Трубите в горны. Прикажите барабанам ускорить темп.

И они пошли вверх по склону в то время, как враги торопливо разворачивали огромные трубы, начиняя их порошком и тоннами ломаного металла со шлаком. И снова ничто не нарушало тишины утра, кроме загнанной дроби барабанов.

Лессис обнаружила рядом с собой Лагдален на легионной лошади. У девушки с собой была фляжка. Лессис отхлебнула воды, чтобы промыть горло от пыли. Она чувствовала нарастающее отчаяние.

– Что это, леди? Что они сделали, умеющее так убивать?

На юном лице Лагдален был написан ужас. Для нее происходящее казалось проявлением страшной, великой магии.

– Представь себе катапульты, которые спускает сила, большая, чем перекрученные веревки. Эти устройства ужасно просты, если знаешь, как их делать.

– Говорят, что чардханцы разбиты! Это правда?

– Увы! Это так. Теперь они отступают – их осталось слишком мало, чтобы продолжить атаку.

А Стинхур не воспринимает ее уговоров отозвать атаку! Остатки армии шагают сейчас в ад!

Взглянув на марширующие ряды, она подумала, что даже магия не смогла бы их сейчас остановить. Ничто сейчас не может остановить их. Ничего не остается делать, как только ехать позади них с бьющимся в горле сердцем, ехать к вратам ада.

Навстречу им попались чардханцы, плетущиеся вниз вместе со своими уже совершенно обессилившими лошадьми. Небольшая горсточка людей, одни откровенно рыдают, другие идут, глядя прямо перед собой, некоторые еле ковыляют, держась за своих коней.

Впереди ярким ковром лежал цвет чардханского рыцарства, украшенный узором стальных доспехов, конских тел и желто-голубым шелком. И весь этот ковер был густо исчерчен алой нитью.

Легионы прошли мимо этого кровавого зрелища, даже не взглянув на него, не слыша страшных криков раненых. Они не сводили мрачных взглядов с ряда труб, возвышающихся темными башнями в двухстах ярдах впереди.

И тут из засады за трубами появилась армия бесов, подкрепленная пятьюдесятью троллями. Увидев более привычного противника, легионы вызывающе закричали. Заливисто пропели рожки, загремели барабаны, и солдаты пошли в последнюю атаку, обнажая оружие в ожидании столкновения.

Но прежде чем стороны сошлись, земля еще раз содрогнулась, и огромные черные пасти снова заговорили, окутав все вокруг просторными облаками дыма и обрушив на подступающие легионы ливень металла и шлака. Армия Империи Розы сбилась с шага, раздался всеобщий стон, и тысячи людей полегли, как шли – длинными шеренгами, рука об руку.

Оставшиеся в живых с боевым кличем «Аргонат!» набросились на бесов и троллей.

Наконец-то они увидели врага, которого понимали. И началась яростная битва мечей, копий и стрел. Легионы вымещали чудовищную злость, которая накопилась у них с начала сражения. Бесы и их командиры-люди были смяты и уничтожены. Драконы бросились на троллей, и хотя тролли дрались очень хорошо, драконы обрушились на них с такой яростью, что через пятнадцать минут разметали большинство противников.

Атака удалась, но враг все еще владел инициативой, и таинственные трубы грозили новым залпом. Легионеры повернули к ним и напали на прислугу смертоносных орудий.

Прозвучали слова команды, люди, стоящие рядом с трубами, поднесли горящие факелы к маленьким дырочкам в верхней части труб, и мгновение спустя раздался страшный рев, поле боя заволокло облаком дыма, и новый град железных обрубков обрушился в спину своих же воинов.

Но снаряды, пролетев сквозь толпу бесов и троллей, попали и в легионеров, да еще с близкого расстояния. Релкин видел, как что-то оторвало голову тролля, дравшегося с Базилом, как что-то, прилетевшее по воздуху, убило лучника, натягивающего тетиву в десяти футах справа от него. Вокруг летало множество предметов, бьющих, как стрелы. Люди попадали на землю, лошади заржали, и даже драконы со страшными стонами рухнули на четвереньки.

Некоторые эскадроны пострадали сильнее других. От Девяносто второго кадейнского ничего не осталось. Последний медношкурый этого эскадрона лег рядом с последними двумя кожистоспинниками. В Сто девятом был убит Олай, а Пурпурно-Зеленого ранило в бедро.

Куда ни посмотри – вокруг были кровь, ужас и необъяснимая смерть. С холодной яростью Релкин убил беса, как и сам он уцелевшего после залпа и еще выказывающего желание напасть.

Он увидел Уилиджера с поднятой рукой, с которой капала кровь, кто-то пытался перебинтовать ее. Лицо командира было искажено болью, но в тоже время светилось знакомым Релкину внутренним светом.

Потом Релкин оказался рядом с проклятыми трубами, и крэхинцы наконец побежали, когда увидели, что на них идет Базил Хвостолом со сверкающим Экатором в руках. За Хвостоломом шли остальные – Альсебра, старина Чектор, даже Влок, и мечи выкашивали любого, вставшего на их пути.

Легионы очистили весь этот район от врага и остановились. Армию охватило изнеможение. Они прошли долгий путь через ужас и страх, напрягая все свои силы, и все-таки разбили врага. И самое главное – они захватили это чудовищное оружие.

Негромкий крик радости вырвался из уст победителей. Многие из них еще добивали последних бесов, сокрушая отчаянное сопротивление.

Они победили в этот день, или им так казалось. Но плата за эту победу была катастрофической. Армия была обезглавлена. Генерал Стинхур погиб при последнем ужасном обстреле. По крайней мере две трети драконьих сил были уничтожены или выведены из строя. Чардханцев уничтожили полностью, а легионеров разбили вдребезги. Лишь считанные уцелевшие воины с мрачными лицами достигли вершины холма и теперь начали оказывать помощь раненым.

Глава 47

Было еще совсем рано. Солнце только-только начинало пригревать. Легионы стояли на вершине хребта и рассматривали захваченную добычу, оружие такой смертельной силы. Черные от копоти трубы покоились на своих тяжелых повозках, словно жертвенники богам войны.

Командор Вулворд, взявший на себя командование, стоял у складного стола с майором Хертой и командором Флэйдсом из кунфшонского легиона. Они захватили объект, но их маленькая армия понесла страшные потери. Половина офицерского состава была уничтожена или выведена из строя.

В скором времени к командирам присоединились принц Ард Элак из Кассима и граф Фелк-Хабрен. Граф участвовал в одной из свирепых схваток, и теперь на лбу у него зияла свежая рана.

Граф поинтересовался, где находится женщина-колдунья. Ему ответили, что она сейчас с инженерами: ищет способ разобрать трубы.

Фелк-Хабрен в ответ резко рассмеялся:

– Может, мы сумеем использовать эти штуковины; они куда сильнее нас на поле боя.

Потом он посмотрел на разложенную на столе карту, исписанную рукой генерала Баксандера.

– Потеря генерала Баксандера – большое горе для рыцарей Чардхи. Мы оплакиваем его.

– Как и мы, граф.

– Вам придется очень много работать, чтобы восполнить эту потерю.

Вулворд сжал губы. Для него это не было новостью. Баксандер был фанатичным работником, только поэтому они смогли пройти так далеко с небольшими потерями.

– Колдунья приехала, – заметил командор Флэйдс. Подъехала Лессис в сопровождении Лагдален и главного инженера, Абсалта из Андикванта. Лессис держалась в тени, пока Абсалт объяснял, что предстоит сделать. Перед каждой трубой нужно выкопать яму. Потом начинить орудия взрывающимся порошком, а жерла труб запечатать. Запечатав, их нужно будет набить всяким мусором так, чтобы они свесились в ямы, а потом добровольцы подожгут фитили и убегут, спасая свои жизни.

– И что случится? – спросил граф Фелк-Хабрен, чьи глаза не отрывались от изможденного лица колдуньи. «Она-то спаслась, – думал он. – Чувствует ли она хоть какую-нибудь вину за это побоище, которое она развязала? Ведь это из-за колдуньи пришли они сюда, в проклятую местность. Пришли умирать. Лучшая молодежь Чардхи лежит теперь, разорванная на куски». Комок подкатил к горлу графа.

– Внутри труб произойдет взрыв, – объяснял Абсалт. – Он разорвет металл. Тогда трубы разрушатся и перестанут действовать.

Фелк-Хабрен кивнул; его полные скорби глаза искали Лессис. Она отвела взгляд.

– Клянусь Рукой Матери, как мы поставим такие огромные штуковины на попа? – воскликнул Вулворд, которого просто потрясли гигантские размеры труб.

– Если выкопаем достаточно глубокие ямы, это будет нетрудно. А вот поджечь их – опасная работа. Здесь потребуются добровольцы.

– Почему? – спросил граф.

– Взрыв будет очень сильным, граф. Любой, кто окажется вблизи, рискует погибнуть.

– Сила, скрытая в этих штуковинах так велика, почему бы нам не сохранить их? Давайте научимся с ними обращаться и сделаем с врагом то, что он сделал с нами. Еще страшнее, чем он сделал с нами. – Граф Фелк-Хабрен помолчал с минуту. – Мы потеряли столько хороших рыцарей, – продолжил он резко, – храбрых людей, великих воинов, которые бросились в эту экспедицию, не рассчитывая ни на какую награду, кроме чести! Так воздадим же честь их могилам!

И никому не показались странными слезы на глазах этого огромного человека, рыдающего перед ними.

Лессис слушала его, но по правде говоря, она была совсем уничтожена своими страхами. Это было всего лишь первое, самое грубое оружие, порожденное на пути к власти, и оно уже показало себя чудовищно смертоносным. И это еще, как ей говорили, самое примитивное, а те, что придут следом, более совершенные, будут такими, что стреляющие каменными шарами трубы покажутся чуть ли не безвредными. Но особенно страшным было желание графа использовать это оружие. Теперь оно уже не представляло секрета. Держать его под спудом становилось гораздо труднее.

Вулворд нарушил тишину, воцарившуюся из-за скорби графа по его погибшим товарищам:

– Первым делом нам нужно немного келута, возможно, еды. Где кухни?

– В пути, сэр, – сказал капитан Кивен, теперь самый старший из уцелевших штабных офицеров.

– Немного келута, немного пищи, и мы займемся ямами.

– Санитарные команды уже в пути. Вопрос в том, где нам разместить раненых?

Вулворд оглядел окрестные земли. Они стояли на вершине холма с длинными пологими склонами. С той стороны, откуда они пришли, сквозь вулканические глыбы виднелась еще одна, похожая гряда холмов. На западе просматривалась небольшая лесополоса. Невысокие холмы прочерчивали линию с севера на юг.

Вулворд обратил внимание на холмы, расположенные к западу, и приказал разведчикам исследовать их. Возможно, там удобно будет разбить лагерь.

Сварили келут и раздали присутствующим. Они подкрепили силы свежим хлебом и солониной с акхом. Примерно через час после захвата орудий солдаты начали копать ямы.

Раненых собрали, положили на повозки, запряженные волами, и отправили на запад под охраной кавалерии.

Некоторое время спустя разведчики доложили об активности врага на севере. Большие силы крэхинцев сумели собраться, перестроились и пошли в атаку. Эти войска уже перешли через соседний хребет к северу от аргонатцев и растянулись в длинную атакующую линию.

Земляные работы ускорились. Крэхинцы приближались, их дикие крики уже поднимались в теплый воздух наступившего дня. Через несколько минут они напали, и пространство вокруг приготовившихся к бою легионов наполнилось диким воем и множеством стрел. Сами атакующие не решались приблизиться к оставшимся в живых легионерам, которые теперь сдвоили ряды, поставив по углам каре драконов. Их строй ощерился смертью.

Земляные работы замедлились, так как приходилось отбивать атаки крэхинцев, но не прекращались. Крэхинцы оказались способны только на угрозы и стрельбу из лука с далекого расстояния. Таким образом, ситуация стабилизировалась и не менялась в течение нескольких часов. Орда крэхинцев не переходила линии предела досягаемости стрел и избегала близких контактов. Солнце поднялось в зенит, земляные работы не прекращались. Правда, легионеры несколько отвлеклись, чтобы возвести вокруг позиции небольшую насыпь. За это время другие набили трубы взрывающимся порошком и запечатали мокрой грязью. Как только ямы были вырыты достаточно глубоко, Абсалт подал сигнал, чтобы команды драконов опрокинули трубы в ямы.

Едва они приступили к работе, снова послышался уже знакомый звук далекого глухого удара. За ним последовал еще один, а потом еще несколько. На севере, примерно в миле от холма, занятого аргонатцами, поднялся клуб дыма. Враг снова применил свое ужасное оружие.

Лессис зажала рот рукой. «Слишком поздно! Слишком поздно!» – кричала ее душа. Все обратилось в руины, многовековая работа ее ордена была погублена. А вместе с ней погиб и остальной мир.

Враг не слишком заботился о своих собственных солдатах. Впрочем, в этом не было ничего неожиданного. Снаряды падали среди крэхинцев, прыгая по каменистой земле, словно кегли решивших поразвлечься великанов, пока не врезались в ближайшие скалы или не исчезали вдали. В любом случае для крэхинцев это кончалось трагически. Общий рев битвы не стихал, но, увидев убитыми несколько дюжин своих товарищей, многие атакующие предпочли отступить, и в их рядах «образовались обширные пустоты.

Вулворд увидел новые возможности и начал действовать.

Около труб собрались добровольцы, первая дюжина тех, кто вытащил жребий. Среди них было несколько драконьих мальчиков, в том числе Релкин из Куоша.

Релкин все еще несколько недоумевал по поводу своего решения вызваться добровольцем. Он достаточно долго служил в легионе и хорошо понимал, что никогда не следует торопится попасть в ад – всем места хватит. И он не относился к людям, мечтающим о смерти ради славы. Ему уже достаточно было и страха смерти, и славы, доставшихся на том поприще, куда затащили его боги, или Великая Мать, или все они, вместе взятые.

Но в нем все еще не утихла ярость. Это проклятое оружие убило множество его товарищей. Теперь он, мальчик Релкин, хотел уничтожить то, что послужило причиной их смерти.

Джак тоже вызвался добровольцем и теперь стоял рядом с каким-то подозрительно большим тюком за спиной. Релкин увидел, как тюк зашевелился и из него высунулось что-то похожее на хобот. Релкин радостно улыбнулся младшему мальчишке. Можно подумать, Джак побоялся бы лишних неприятностей в подобной ситуации!

Следующий залп орудий врага пришелся по направлению к северу. На этот раз ядра упали ближе к легионам; несколько снарядов перелетели через их головы. Все пригнулись, даже драконы, и обругали эти проклятые штуковины.

Вулворд приказал всем поторопиться. В такой ситуации им нужно было не упустить своего преимущества. На западе крэхинская орда чуть расступилась, сюда и ударит легионная кавалерия, пересевшая на крэхинских коней. Если аргонатцы сумеют прорвать кольцо, то попробуют добежать до западных холмов. Затем на одном из этих холмов они снова займут оборону.

«Если только, – подумал он со смертельным холодком в груди, – враг снова не перенесет свои трубы». Тогда это будут гонки со смертью. Им придется раз за разом отступать, отбивать врага и скрываться от смертоносных труб.

Но имея так много раненых, в том числе и драконов, которые не могут идти самостоятельно, продвигаться армия будет очень медленно. Возможно, враг сумеет оказать им достойное сопротивление, и тогда они не скроются от этой ужасной бомбардировки.

Вулворд сглотнул, на какое-то мгновение ум его смутился кошмарным предчувствием. «Будем надеяться на помощь Великой Матери, – сказал он себе. – Паника – самое разрушительное оружие на поле боя». Ему удалось взять себя в руки. Теперь главное – вывести отсюда его маленькую армию.

Там, где они сейчас, им не выстоять.

Пропели рожки. Люди приготовились, по команде перестроились – так, чтобы драконы оказались в центре, – и повернулись лицом на запад. Позади остались двенадцать добровольцев, собравшихся вокруг труб.

Враг дал третий залп. Ядра в основном пролетели мимо, лишь слегка задев нескольких солдат. Все присели, когда над ними с раздражающим звуком пронеслись огромные шары. Спустя секунду или чуть больше шары отскочили от каменистого поля и исчезли за южной грядой холмов. Правда, два упали в рядах легионов, осколки убили еще восемь человек и ранили троих.

Опять пропели рожки, и батальоны пошли быстрым шагом, оставляя вершину холма и уходя по мере спуска из поля зрения обслуги вражеских орудий.

Когда легионы отошли приблизительно на двести ярдов, крэхинцы стали медленно накатываться с востока.

Маленькое кольцо добровольцев с тревогой наблюдало за приближением крэхинцев.

– Зажгите свечи, – скомандовал молоденький лейтенант Джикс из Третьего пеннарского полка.

Релкин с Джаком запалили свои свечи и побежали к назначенным им трубам. К счастью, бежать было недалеко. По команде мальчики поднесли свечи к фитилям. Фитиль Джака занялся сразу, как и у всех остальных, кроме Релкина. Свеча Релкина погасла.

Все немедленно побежали прочь, к спасению, кроме Релкина и маленького Джака, который тянул приятеля за рукав:

– Брось ее, бежим, Релкин!

Крэхинцы уже вступали на вершину холма, их головы поднялись над насыпью, сделанной легионерами. Через минуту они будут здесь.

Релкин оттолкнул Джака.

– Беги! – закричал он. – Я остаюсь. Маленький Джак мгновение смотрел на него недоумевающе, потом кинулся в небольшую щель между камней. Релкин последовал за ним несколько секунд спустя. Крэхинцы были всего в нескольких ярдах. Трубы взорвались почти одновременно. Земля содрогнулась, мир наполнился грохотом, и громадное облако пыли и дыма скрыло все вокруг.

Еще несколько секунд с неба сыпались обломки металла и перегретых камней.

Релкин и Джак судорожно кашляли от пыли, набившейся в легкие, и даже Полосатик фыркал и чихал в своем мешке, но каменные стенки щели все же защитили мальчишек. Крэхинцев, прорвавшихся на позицию, уничтожило полностью.

Теперь можно было встать. Релкин понес свою свечу обратно к костру. Он был разбросан. Кусок металла величиной с тело Релкина воткнулся в землю посреди кострища, словно гигантский нож.

Некоторое время парень лихорадочно искал какого-нибудь огня, потом наконец нашел крошечную головешку, подбежал с ней к уцелевшей трубе и запалил фитиль.

– Беги, Релкин, – кричал маленький Джак, удирая огромными прыжками, мешок подскакивал у него за спиной.

Релкин бросился следом, но поскользнулся на окровавленной земле.

Мгновение спустя позади рванула труба, ударная волна сбила парня с ног. Что-то тяжелое ударило его по голове в затылочную часть шлема, и он уже не чувствовал, как приземлился.

Глава 48

Командор Вулворд изо всех сил старался не допустить паники. Ситуация была очень трудной, а если говорить честно – просто кошмарной.

Поначалу их отступление казалось поистине тактической удачей. Орудия врага были уничтожены серией ужасных взрывов, все добровольцы, кроме двоих, успели укрыться. Легионы, сумев сберечь обоз, дошли до западных высот. Кавалерия выбрала очень удачную позицию для защиты – два соседних холма возвышались словно башни, прикрывая пространство между собой. Здесь легионеры и поставили лагерь, нарубив в небольшом лесочке деревьев, чтобы выстроить вал. Затем они разгрузили повозки, ненадолго распрягли волов и натянули палатки.

Пока они возводили укрепления, крэхинцы просочились через лес, и назойливый дождь из стрел стал мешать работе. Легионные лучники и драконопасы прилагали все усилия, чтобы ответить на этот огонь, но противник значительно превосходил их числом. Драконы построили что-то вроде заграждения из камней против вражеских лучников. Но все же враги временами лезли и через эту стену, выкрикивая имя своего Пророка под ритмичный грохот барабанов.

Легионеры старались не обращать на них внимание, пока ели и пытались хоть немного отдохнуть. Крэхинцы не выказывали наклонности рисковать, штурмуя легионные укрепления, уже уразумев, как хорошо обороняются регулярные войска. Ситуация снова стабилизировалась. Люди распределили часы вахты и отдыха, высвободив некоторое время для еды и сна. Им пришлось пережить долгий, изматывающий день. И несмотря на опасное положение, они заснули мертвым сном.

Барабаны же продолжали греметь, и стрелы летели из тьмы, находя все новые и новые жертвы. Врачи при помощи колдуний не покладая рук трудились над тяжелоранеными, но работы было невпроворот. Да еще не прекращался поток людей со свежими ранами.

После того как оказали помощь наиболее пострадавшим, Лессис извинилась перед врачами и вышла из палатки вместе с Лагдален, чтобы осмотреть позиции. Где бы ни проходила Серая Леди, настроение людей поднималось и оставалось таким еще долгое время спустя. Это происходило не потому, что люди любили ее больше, чем других колдуний. Наоборот, они ко всем ведьмам относились с подозрением, особенно к главной из них. И не потому, что она привела сюда армию – этот поход мало кому доставил радость, он был сер, как ее одежды. И все же, когда она проходила мимо с легкой улыбкой на устах и в честных серых глазах, мужчины чувствовали себя лучше, сильнее и были готовы драться с любым врагом, независимо от того, что он выставит против них.

Лессис изучила ситуацию, потом пошла к командору Вулворду.

– Ну, леди, каково положение в палатках врачей? Измученный Вулворд выглядел как человек, находящийся на пределе своих сил и возможностей.

– Ничего хорошего, командор. Очень много людей» которые не смогут двигаться.

– Ладно, им и не нужно будет этого делать в течение нескольких часов, но боюсь, что им придется встать перед зарей.

Лессис кивнула, чувствуя облегчение от того, что командор понимает, что произойдет:

– Враг ночью передвинет орудия.

– Да, леди, и нападет на нас перед утром. Мы должны уйти отсюда раньше.

– В каком направлении вы собираетесь двигаться?

– Думаю, отсюда на юго-запад. Территория там в основном похожа на здешнюю, но в тех местах есть действующая дорога, которая проходит в восьми милях отсюда к юго-западу. Нам придется пройти миль пятьдесят в этом направлении.

– Вы предполагаете убрать раненых с поля боя и отвезти их в место, недоступное вражеским орудиям?

– Как первый шаг, да.

– А потом вы возобновите атаку? Вулворд замялся:

– С такими потерями, я не уверен, что мы сможем это сделать.

– Нас еще тысячи. Мы должны идти вперед. Мы должны остановить врага, обезопасить себя от производства такого оружия в будущем.

Вулворд долго хранил молчание, потом пожал плечами:

– Ну ладно, что бы мы ни собирались делать, но должны сначала отступить и обеспечить оборону. Наши раненые должны оказаться в безопасном месте.

Лессис согласилась с планом Вулворда и постаралась поднять его настроение с помощью заклинаний средней силы. Запрет на магию в военных условиях распространялся только на изменение решений командного состава магическим путем. Улучшение же настроения запрету не подлежало.

Подкрепившись келутом у костра походной кухни, колдуньи снова вернулись в палатки врачей. Они взялись за тазы, полотенца и бинты и приступили к тяжкой работе, этому муторному осадку, в который выпадает война.

У Лагдален были печальные новости. Релкин из Куоша пропал во время отступления. Он был в числе добровольцев, вызвавшихся подорвать вражеские трубы, и не вернулся после взрыва. Сердце дракона со сломанным хвостом разбито.

Лессис вздохнула. За пять веков своей жизни она повидала многих мужчин и женщин. Они приходили и уходили. Много безвременных и незаслуженных смертей пришлось ей видеть. И все же она разделяла скорбь дракона. Мальчик Релкин был близок и ее сердцу. Один раз он спас ей жизнь. Это было в катакомбах Туммуз Оргмеина. Он много сделал для Аргоната, и потеря его невосполнима для друзей. Лессис из Валмеса почувствовала, как скорбь уколола ее в сердце при известии об этой утрате. Юный плут из глухой деревушки со смешным именем служил для Великой Ведьмы воплощением самого Аргоната.

«Парад» раненых все продолжался, хотя самые тяжелые были уже позади. Их перенесли в фургоны, которые выйдут утром второй волной. К тому времени первый эшелон хоть немного наездит путь, чтобы смягчить неизбежную тряску на каменистой почве.

А раненые шли и шли – люди с порезами и ушибами, сломанными конечностями и ребрами – этот поток не имел конца.

Около полуночи события получили новое развитие, что взволновало каждого. Крэхинцы неожиданно стали стрелять огненными стрелами. Сначала огоньков было немного, потом все больше и больше. Стрелы начали втыкаться в деревья на территории лагеря, поджигая их.

Деревья были все же довольно сырыми, и лишь загорался небольшой огонь, люди успевали его тушить. Стрелы же продолжали падать, и Вулворд с ужасом осознал, что они запросто могут навести вражеские трубы на цель.

Минуту спустя раздался первый отдаленный грохот. Он был достаточно громким, чтобы понять, что враг перенес орудия довольно близко к ним. Затем последовало не меньше одиннадцати залпов.

Поначалу враги не могли как следует прицелиться, и первый залп в основном обрушился в лес недалеко от аргонатских позиций. Несколько шаров промчались прямо над головами солдат, со свистом рассекая воздух. А один угодил в фургон, развернув его и убив волов.

Это событие подвело Вулворда к самой грани паники. Потеря волов могла стать смертельным ударом, поскольку вынести раненых на себе они не смогут. На самом деле это означало, что их придется убить, потому что никто не согласится бросить товарищей на растерзание крэхинцам.

Значит, надо двигаться еще быстрее, чем они предполагали. Запели рожки, зазвучали приказы, и под залпами врага, которые раздавались почти каждые двадцать минут, легионы стали покидать свои подготовленные позиции.

Сильный отряд был выслан вперед для прокладывания дороги. Вскоре они прорвали крэхинское заграждение и разметали его в разные стороны. Лес наводнили лучники, выбивая оттуда вражеских снайперов.

Покатил воловий караван. Впереди шла кавалерия, выискивая в смоляно-черном лесу лучшую дорогу для фургонов.

Но теперь вражеские орудия нащупали колонну и залп за залпом стали посылать ядра в вершины холмов и пространство между ними. Отступление ускорилось и стало несколько судорожным. Даже выучка легионеров Империи в таких условиях начинала подводить.

Как только отступающие вошли в лес, сражение перешло в новую фазу, так как невидимые из-за деревьев группы крэхинцев просачивались в ряды легионеров и нападали исподтишка.

В этих условиях очень трудно было поддерживать связь. И приходилось еще защищать длиннющий караван фургонов, а это требовало рассредоточения сил вдоль ухабистой дороги. Драконам приходилось вырубать лес, для того чтобы колонна могла пройти, а это делало гигантов уязвимыми для стрел снайперов. Впереди колонны шла непрерывная битва – необходимо было отгонять крэхинцев от драконов и инженеров, прокладывающих дорогу для фургонов.

Все это замедляло продвижение армии к спасительной дороге, что лежала в восьми милях к западу. Вулворду оставалось только без особой надежды молиться, что врага несколько задержит переноска ужасного оружия на новое место.

Положение было критическим, но настоящая катастрофа случилась, когда огромный каменный шар попал в сосну прямо над головой командора Вулворда и обрушил обломок ствола на него и командора Флэйдса. Оба упали в грязный поток, над которым инженеры наводили грубую конструкцию из стволов, срубленных драконьими мечами.

Легионы содрогнулись; каждый знал, что ему делать, и не прекратил своей работы, но произошла роковая потеря времени, прежде чем майор Херта и капитан Денк подъехали, чтобы принять командование. Граф Фелк-Хабрен оставался все, это время в напряжении и теперь вызвал добровольцев развернуться и напасть в темноте на орудия врага. Это кошмарное отступление, вернее бегство от врага, которого они превосходили на поле боя, было для графа совсем несовместимо с правилами ведения войны.

Командир эскадрона Уилиджер поддержал идею встречной атаки и сразу собрал всех оставшихся в живых легионеров и драконов Сто девятого. Они объединились с уцелевшими чардханцами, несколькими баканскими солдатами и дюжиной кенорских лучников и затем двинулись назад по только что прорубленной просеке. К ним присоединилась Серая Леди, решив сделать попытку разрушить оружие врага.

Остаток ночи легионы продолжали отступать под непрекращающимися мелкими нападениями крэхинцев. Майор Херта и капитан Денк безжалостно загоняли себя и наконец-то дождались хоть какой-то хорошей новости – разведчики донесли, что путь до западной дороги на всем своем протяжении проходим.

Они с радостью восприняли известие о том, что западная дорога все-таки существует и, похоже, находится в хорошем состоянии. Как только они доберутся до нее, они сумеют наверстать упущенное время. И скоро окажутся вне досягаемости неуклюжих орудий врага.

К несчастью, их продвижение замедлилось из-за длинной глубокой расселины. Переправлять через нее фургоны в темноте было ужасно трудной задачей, а когда фургоны эти тряслись поукамням, из них доносились жалобные крики раненых.

Заря застала их растянувшимися на несколько миль на этой трудной территории и окруженными множеством небольших групп крэхинцев. Сражения хаотически вспыхивали во многих местах.

В хвосте колонны к крэхинцам присоединились тролли и отряды бесов, которые стали преодолевать сопротивление отступающих.

Черти были обкурены испарениями черного питья и, одурманенные, радостно шли на смерть, мечтая лишь вонзить свои мечи в аргонатскую плоть. Схватки приобретали опасный характер, а несколько троллей пробились к повозкам, зарубили волов и ранили всех, кто подвернулся им под руку.

Но неожиданное прекращение бомбардировок все же давало убегающей колонне шанс спастись. К полудню передняя половина каравана фургонов была уже в безопасности на западной дороге и быстро уходила. Уцелевшие боеспособные силы собрались вместе. Драконы устроили несколько небольших засад и быстро научили преследователей осторожности. Однако потом врагам удалось захватить пленных, и аргонатцам ничего не оставалось, как заняться освобождением товарищей. Наконец остатки армии вышли на западную дорогу и двинулись по ней на предельной скорости.

Глава 49

Сознание возвращалось медленно, рывками. Долгое время Релкин лежал в темноте и качался на волнах сна, которые выбрасывали его на берег тьмы. В голове сидела тупая боль, по щекам и шее струилась кровь, на боку ощущалась довольно болезненная ссадина.

Было очень темно, холодно и сыро, и он совершенно не понимал, как попал в это место.

Впрочем, память его была подернута дымкой. Долгое время он думал об Эйлсе, дочери Ранара, и о том, как станет жить с ней вместе, о чем всегда мечтал. Он думал о ее непокорных белокурых волосах, упрямом подбородке, остром трезвом уме. Девушка обладала потрясающим чувством чести, и именно это ее качество заставило его в один прекрасный момент полюбить Эйлсу так, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Они были созданы друг для друга, пара, благословленная богами и Великой Матерью.

Когда-нибудь они построят хижину в лесах Туалы. И вместе с драконом расчистят землю, и бросят в нее первое зерно. А к тому времени, когда зерно созреет, они создадут семью.

Даже в туманных мечтах эта мысль потрясала Релкина, чьей единственной семьей были двухтонный кожистоспинный дракон и Сто девятый марнерийский эскадрон.

Затем постепенно память обратилась к долгому и трудному путешествию по темному континенту. Поход, ужасные хищные птицы в разрушенном храме, чудовища древнего леса, маленький полосатый слоник – все эти образы прояснили разум драконира, и постепенно осколки воспоминаний вернулись на свои места. Последним в голове всплыло сражение на поле Разбитых Камней – бессмысленная атака крэхинцев, яростная битва с бесами и троллями и ужасное поражение, нанесенное легионам секретным оружием врага.

Когда мальчик все это вспомнил, сердце его сжалось. Легионы жестоко разбиты. Фантастическое путешествие через полмира окончилось ничем.

Впрочем, последние звенья в цепи воспоминаний все же отсутствовали. Как он оказался здесь, в холодной темноте, пахнущей мокрым камнем и плесенью?

Внезапно его пронзила леденящая догадка. Что, если это смерть? Может, старый Гонго, бог посмертья, забрал его с поля боя, и теперь ему суждено находиться в этих каменных залах до конца времен? Если он, Релкин, не ошибся, то должен заметить, что лежать в сырой тьме – занятие весьма надоедливое. Спохватившись, мальчик обругал себя за непочтительность. Не удивительно, что он вечно влипает в неприятности.

И тут он с болью подумал, что если он мертв, то никогда уже не сбудутся его мечты о том, как он будет жить с Эйлсой, дочерью Ранара. И никогда больше не увидит он своего дракона.

Релкин довольно долго лежал в холоде, сырости и очень подавленном настроении. Потом он сообразил, что за это время его сознание более-менее прояснилось – обстоятельство, довольно странное для мертвеца. Он ощутил, что дышит – ровно и глубоко, – ноздри расширяются, грудь равномерно поднимается и опускается. Это потрясло мальчишку. Дышат ли мертвые в Залах Гонго?

Неожиданно рядом кто-то громко зафыркал и забормотал. Релкин затаил дыхание и стал вслушиваться каждой клеточкой. Одновременно он заметил, что его запястья стянуты путами, и попытался освободиться.

Это было не так просто. Он был связан по рукам и ногам толстыми кожаными ремнями. Чтобы избавиться от них, потребуется много времени.

Как такое может быть – мертвый и в то же время связанный?

Напрашивался очевидный и не слишком радужный ответ: он захвачен врагом и брошен сюда, кто знает зачем. Может, в качестве запаса пищи для какого-нибудь тролля или вражеского зверя.

Куда смотрят боги, когда вы действительно нуждаетесь в их вмешательстве? Похоже, что, когда они бросали кости в этот раз, выпали сплошные «единички». Релкин стал молить переиграть – может, со второй попытки выпадет что-нибудь более приличное. Мальчик обещал принести им жертву при первой возможности – если только он отсюда выберется.

Потом, неожиданно для самого себя, он чихнул от холода.

Шумное дыхание по соседству прервалось, и знакомый голос произнес:

– Кто здесь?

– Джак?

– Релкин, это ты?

– Конечно, это я. Как они нас поймали?

– Релкин, как я рад, что не один здесь!

– Есть здесь кто-нибудь еще?

– Нет, я не слышал.

– Эй! Здесь есть кто-нибудь? Тишина подтвердила, что мальчики в подземелье одни.

– Я пытался поднять тебя на ноги; я не видел, кто напал на меня; он подкрался сзади.

– Ничего не помню.

– Тебе повезло, что ты остался жив. Мы подожгли запалы у вражеского оружия, и оно разорвалось в куски; что-то ударило тебя так, что ты упал замертво. Я думал, ты умрешь. Была целая лужа крови.

– Да, я чувствую большую рану на макушке. Думаю, старый Каймо бросил за меня кости в последний момент. Где мы?

– Внутри какого-то большого здания. Это все, что я знаю. Меня засунули в крытую повозку и везли три дня, я едва мог что-то видеть с тех пор, как меня связали. Потом они вытащили меня из фургона, и большой вонючий тролль протащил меня через широкую дверь, потом вниз по лестнице и швырнул в эту камеру. Кто-то запер дверь, и я с тех пор все время здесь. Не знаю, когда они принесли тебя, я спал какое-то время.

– Значит, мы далеко от поля боя.

– Похоже, нас увезли на много миль.

– Но они нас не убили, это неспроста.

– Конечно, нет, они собираются принести нас в жертву. Они всегда так поступают с пленниками, Релкин. Ты ведь слышал, что о них рассказывали. Они вырвут твое сердце, еще бьющееся, и поднесут своему богу.

– Да, слышал. – Кажется, в этот раз старик Каймо бросил кости очень неаккуратно. – Кроме того, мы из легионов, Джак. Они будут допрашивать нас перед тем, как убить. Посмотрим, может, у нас и появится шанс убежать.

– Вот на это я и надеялся – что ты так скажешь. Если сумасшедший куошит говорит, что мы убежим, я верю в это.

– А что случилось с Полосатиком? Голос Джака дрогнул:

– Не знаю. Хочу верить, что он убежал. Он был в моем ранце, когда меня схватили. Ранец с меня сорвали. Я даже не знаю, где в это время был слоник.

Мальчики долго лежали во тьме, подбадривая друг друга словами. Релкин рассказывал, что однажды уже побывал в похожем переплете – его собирались принести в жертву в храме Гинго-Ла, в далекой земле Урдха. На этот раз, правда, рядом не было влюбленной Миренсвы, чтобы спасти пленника. На этот раз сироте из Куоша самому нужно было выпутываться из неприятностей.

До сих пор пищу и воду принесли только один раз, тогда они предназначались Джаку. Обслуживание было мрачноватым – кто-то наклонился над мальчишкой в темноте и запихал ему хлеб в рот.

Релкин не ел уже несколько дней, и, хотя голод был нестерпимым, сильнее мучила жажда. Горло так пересохло, что парню стало трудно говорить. Он дремал, просыпался и снова впадал в дрему. Жажда становилась непереносимой.

И тут дверь неожиданно распахнулась, впустив злой красный свет. В нем была видна группа приземистых чернокожих людей в кожаных фартуках и головных уборах из перьев. На шеях висели тяжелые золотые цепи, на каждом пальце красовались огромные кольца.

Сердце Релкина упало. Джентльмены эти каждым дюймом своим походили на жрецов. Кажется, Джак оказался все-таки прав.

Жрецы подняли пленников на ноги и вытолкали в дверь, которая вела в каменный коридор. Кожаные ремни, стягивающие лодыжки мальчишек, очень мешали идти, и крэхинцы подталкивали спотыкающихся Релкина и Джака резкими ударами в спину, шипя от нетерпения.

Они прошли мимо нескольких караулов и вошли в , огромный зал. Огонь, мерцавший в дальнем конце зала, освещал царство фантастического вандализма.

На помосте стоял особняком человек, облаченный в золотые одежды, словно мерцающая колонна. Перед ним лежали ниц люди, множество людей в кожаных фартуках и головных уборах из перьев. В клетке, стоящей рядом с помостом, жалось с дюжину скверно одетых людей, втиснутых в пространство, достаточное разве что для шестерых.

Пять здоровенных бесов, вооруженных дубинками, плетями и мечами, караулили эту клетку.

За одинокой фигурой на помосте находился каменный алтарь. На алтаре лежала мертвая женщина, грудь ее была разверста, а сердце вырвано. Человек в золотом держал в руке человеческое сердце и сжимал его, так что кровь по каплям стекала в черногубый рот.

Релкин и Джак обменялись мрачными взглядами.

– Древние боги предали тебя, Релкин, – сказал Джак.

Релкина и Джака проталкивали через тысячную толпу жрецов, в то время как человек на помосте разразился пламенной речью. Редкий не понимал слов, но чувствовал возбуждение толпы вокруг него. На людей словно действовали чары.

Затем пленников втащили по нескольким ступеням на помост и швырнули под ноги фигуре в золотом.

Мальчики смотрели в лицо дьявола. Дьявола, от носа до груди забрызганного кровавыми каплями. Черты были жесткими, глубоко посаженные глаза горели сумасшедшим огнем. Дьявол злобно улыбнулся. Руки его зашевелились, словно готовясь схватить мальчишек, затем он что-то резко приказал своим слугам.

Загремели барабаны, затрубили горны, восторженно завопили жрецы. В дальнем углу зала открылась дверь, и Релкина с Джаком вытолкали через нее на огромный балкон, с которого открывался вид на широкий амфитеатр. Внизу в свете факелов застыла в ожидании зрелища бессчетная толпа крэхинцев.

При виде фигуры в золотых одеждах снизу поднялся рев. Когда же вытолкали пленников, толпа затянула какую-то варварскую песню, несколько слов повторялись в ней снова и снова, и каждый раз при этих словах крэхинцы одновременно вздымали руки.

Бесы вытащили из клетки пару талионских пехотинцев, которых захватили накануне. Оба были избиты, спины покрылись рубцами от плетей,но талионцы не утратили своей природной самоуверенности. Когда бес ударил одного из них, тот дал сдачи, саданув локтем по лицу, а потом очень удачно пихнул беса коленом в грудную клетку. За это солдата еще раз перетянули плетью, но высокий человек в золоте зло закричал и потянулся рукой к горлу беса-зачинщика.

Крэхинцы взревели; они ненавидели бесов. И не отказались бы посмотреть, как Пророк убьет одного из них. Они стали страстно призывать к этому. Но не беса, а талионских пехотинцев вытолкали вперед и привязали к толстым столбам на краю балкона. Толпа стихла в ожидании.

Релкин не хотел смотреть на происходящее, но обнаружил, что не может отвернуться. Пророк начал читать заклинание, снова и снова с мольбой поднимая руки к небесам. Голос его становился все более резким и наконец перерос в демонический вопль, который вонзился в сознание слушателей, словно горячий нож в снег.

В воздухе сгустилась энергия, чувствовалось, как пульсирует, обретая плоть, сама смерть Пехотинцы издали страшный крик, который быстро перерос в пронзительный визг.

Толпа выжидательно забормотала, когда Пророк приблизился к обреченным пехотинцам, протянув к ним руки и оскалив зубы в отвратительной улыбке.

Пехотинцы бешено забились в своих путах под действием силы, многократно превосходящей человеческую. Жутко было смотреть, как рослый мужчина отрывается от земли, тело его корчится, а беззащитная грудь выгибается навстречу жадным коричневым рукам.

Сила росла, воздух потрескивал, как будто свет вот-вот померкнет, невыносимое напряжение охватило всех, и затем с таким звуком, с каким ломаются под топором молодые деревца, грудные клетки обреченных людей разорвались, кровь хлынула фонтаном.

Мгновение спустя кровожадный Пророк, промокший в чужой крови, поднял высоко над головой сердца погибших.

Толпа взревела в экстазе – то был крик чудовищного вожделения, утолить которое можно только кошмарным злом.

Целую минуту ревели крэхинцы, пока высокий человек в окровавленных золотых одеждах скакал перед ними вперед-назад, выдавливая кровь из еще теплых сердец и размахивая руками так, что капли долетали до счастливчиков из его свиты, стоящей позади.

Неожиданно убийца приостановился и позволил рукам опуститься вдоль тела. Сердца были выжаты. Вожделение насытилось. Возбуждение толпы постепенно улеглось, затихли вопли. Пророк повернулся и дал знак бесам, стоящим позади Релкина и Джака.

В одно мгновение мальчиков приподняли, поднесли к столбам и привязали. Релкин почувствовал, как его захлестывает чувство безнадежности. Такая смерть казалась грязной, отвратительной. Но ничего нельзя было сделать, он был уже привязан к столбу и обездвижен. В десяти футах перед ним в точно таком же положении находился Джак, оцепеневший от ужаса.

– Доверь свою душу Матери, Джак! – крикнул Релкин. – Она защитит тебя.

Джак слышал его, но ничего не понимал. Он застыл от ужаса. Релкин снова попытался крикнуть и получил жестокий удар плетью. На этот раз, впрочем, его слова дошли до Джака. Черты юного драконира на мгновение смягчились, а затем снова обрели жесткость, но на этот раз в лице мальчика читалась сила, которая превозмогла ужас смерти.

– Если живешь в Руке Матери, – прокричал он в ответ, – не нужно бояться смерти!

На него с рычанием бросился бес. Джак плюнул ему в глаза. Бес отскочил и обрушил на беззащитного мальчишку тяжелую плеть.

И опять Пророк сердито оборвал беса. Толпа одобрительно забормотала. Пророк широко раскинул руки и снова стал призывать свое черное могущество. Релкин почувствовал, как сердце странно дрогнуло в груди, потом неожиданно он ощутил приступ тошноты. В грудь словно ударили большим молотком. Он услышал собственный беспомощный, жалобный стон.

Толпа взревела. Пророк подошел ближе, и Релкин взглянул в его сумасшедшие глаза, горевшие над толстой коркой запекшейся крови. «Это смерть», – подумал Релкин. Даже старый Гонго не мог бы выглядеть ужаснее. Парень чувствовал, как начали выгибаться его ребра, послушные невидимому давлению магии сумасшедшего Пророка. Ощущение было такое, как если бы рука с холодными пальцами взламывала его грудь изнутри, заставляя ее разорваться, чтобы сердце могло вылететь в руки Пророка.

И тут, совершенно неожиданно, в поле зрения появился огромный человек в черной кожаной одежде и отодвинул Пророка в сторону. Колдовство рассеялось.

Медленно, словно сползая по коже, отхлынуло давление на грудь. Тело мучительно зудело. По щекам потекли слезы, в глазах стояли круги, сознание затуманилось.

На помосте появились люди в черной кожаной одежде и конических шлемах Падмасы. Релкина и Джака отвязали и быстро увели в сторону под разочарованный стон толпы.

Пленники долго шли вниз по каменному лабиринту коридора до узкой боковой двери, ведущей в темную аллею. Стояла ночь, все вокруг было залито неверным лунным мерцанием. Горели факелы, и в их свете Релкин разглядел на аллее дюжину людей в падмасских шлемах. Некоторые держали в руках обнаженные мечи и неясными тенями кружились далеко впереди, словно ожидали нападения.

Мальчики прошли по другой аллее, потом спустились по каким-то ступеням и выбрались на улицу, застроенную грубо сложенными каменными домами с соломенными крышами. Вошли в гавань; Релкин увидел справа мыс бухты. За ним виднелось открытое море, великий Уад Наб, Внутреннее море.

Здесь их втащили на двухмачтовый корабль огромных размеров, не уступающий, пожалуй, речным кораблям Кенора.

На борту пленников провели вниз, в трюм, и втолкнули в темную тесную каморку. Дверь заперли снаружи. Вскоре после этого мальчики заметили, что ритм качки изменился. Корабль вышел из акватории порта и теперь шел по водам Внутреннего моря.

Позади, на причале, появилась невысокая четвероногая фигурка. Она выскользнула из туннеля и юркнула в защитную тень сложенных горой бочек, которые только что выгрузили с соседнего корабля. Животное издало тихий жалобный звук, увидев, что первый корабль отошел от причала. Тем временем люди в черном погрузили бочки на тележки и повезли куда-то. Другие поднялись на борт и скрылись под палубой.

Еще до того как закончилась разгрузка, фигурка добралась до другого конца причала. Улучив подходящую минуту, маленький зверек взбежал вверх по сходням и спрятался за тяжелой бухтой каната.

Не так много времени спустя на причале появились новые люди, они поднялись на корабль и отдали швартовы. Поставили паруса, которые быстро наполнились ветром, и корабль направился из гавани во Внутреннее море.

Глава 50

Человек, назвавшийся Кригсброком, пришел снова:

– Тебя будет допрашивать сам Великий Повелитель. Это случится довольно скоро. Я пришел предупредить, чтобы ты ничего не скрывал и не лгал Повелителю. Он почувствует любую ложь, и, поверь, ты сразу же поплатишься за нее.

Кригсброк говорил на верно неплохо, хотя и со странным акцентом. Сначала Релкин назвал только свое имя, звание и часть, как учили. Джака забрали для отдельного допроса. Кригсброк и без ответов пленников знал об экспедиционных силах достаточно много. По мере того как выяснялось, сколько всего знает Кригсброк, Релкину все труднее было хранить молчание.

– Зачем Великому Повелителю допрашивать меня? – спросил Релкин. – Я всего лишь драконопас.

– Я служу Великому Повелителю уже много лет, драконопас, и научился не задавать ему вопросов. Значит, у него есть причины. Может быть, он расскажет тебе о них Но одно я знаю совершенно точно: тебе не следует гневить его даже намеком на ложь. Он чувствует малейшую не правду, и расплата будет страшной.

– Я ответил на твои вопросы, Кригсброк, ответишь ли ты на мои?

Кригсброк взглянул на пленника. Странно, но ему нравились эти юнцы. Конечно, они служили врагу, но при этом выказали твердость, несомненно заслуживающую уважения. Даже в таких страшных условиях они не потеряли головы. Кригсброк повидал многих людей, которым предстоял допрос одного из Великих Повелителей Падмасы, и все они дрожали и тряслись и не могли скрыть своего страха.

– Хорошо, говори, драконопас.

– Этот человек, Пророк из Крэхина, зачем он убивает? Чтобы развлечь народ?

Кригсброк поджал губы. Эта сторона его жизни была настолько отвратительна, что ему было трудно говорить о ней.

– Он не по-настоящему жив. Он живет, только убивая. Это его величайшее удовольствие.

– Почему же людям так это нравится?

– Мы сделали их великими, дали им власть и рабов. Они думают, что смерти увеличивают их силу, хотя, если говорить честно, они просто примитивные жестокие люди, жаждущие отомстить миру.

– Что ты думаешь об убийстве, Кригсброк?

– Я не думаю о таких вещах. Это не мое дело.

– Ты ведь человек чести, Кригсброк. Я вижу это по твоему оружию, твоему платью, по тому, как ты держишься.

– Я командую силами Повелителя в этом районе.

– Тогда ты, должно быть, великий полководец. Ты должен обладать чувством чести. Как же ты допускаешь подобное, разве тебя не тошнит от этих убийств?

– Придержи язык, драконопас. Вы, люди с Востока, слабы. Вы дозволяете женщинам править как мужчинам, поэтому вы и слабы, как женщины. Вы ничего не знаете о мире.

Релкин про себя рассмеялся словам Кригсброка, но решил все же ответить:

– Кое-что ты знаешь, но ты не правильно толкуешь известные тебе факты. Хотя это не так уж важно. Ты – храбрый человек, солдат, и когда-то давно у тебя была честь. Но тебе пришлось вынуть сердце из груди и спрятать его подальше. И ты потерял его где-то во тьме. Теперь ты служишь твари, которая убивает ради удовольствия. Теперь у тебя нет чести, разве не так?

Кригсброк смотрел с минуту на мальчика, потом занес кулак:

– Я бы заставил тебя заплатить за эти слова, но тебя хочет видеть Повелитель.

Он резко встал и вышел из комнаты.

Через некоторое время явились конвоиры, завязали Релкину глаза и выволокли наружу. Потом долго вели по гулким залам, возможно пещерам, потом заставили подниматься по длинной лестнице, и по мере подъема в воздухе сгущались серные пары. Мальчику стало труднее дышать, но конвоиры не давали ему остановиться. Если он спотыкался на ступенях, его подгоняли острием ножа. Затем его толкнули к стене и приковали к ней тяжелыми цепями. Видимо, цель пути была достигнута. Запах серы здесь был еще резче, горячий воздух тяжело давил на плечи. Откуда-то снизу доносился грубый рев, то и дело прерывающийся громким треском. Конвоиры поспешно ушли, и мальчик остался один, с завязанными глазами, высоко над страшной пропастью, перед лицом смертельной опасности.

Так он стоял примерно час, потом почувствовал, словно легкое прикосновение, чье-то присутствие. Нечто появилось прямо в его мозгу, легкая мысль, скорее тепло, даже дружелюбное. Мысль-котенок, игривый и любопытный.

Чужой разум соприкоснулся с сознанием пленника. Он не только говорил, но и делал еще многое другое.

Из всех драконопасов, служивших в легионах Аргоната, Релкин был, пожалуй, самым опытным в обращении с магией, разумеется, как наблюдатель. Ему уже приходилось мысленно разговаривать с Великими Ведьмами, – Лессис и Рибелой, так что он не испытал ужаса.

С другой стороны, колдуньи никогда не «появлялись» в его мозгу подобным образом. Просто в его голове начинали звучать спокойные тихие голоса. Сейчас было по-другому. Он словно говорил сам с собой. Как будто он не мог больше себя контролировать. Это ему весьма не понравилось.

Явившегося позабавило недовольство мальчика.

– Я знаю тебя, – заявило нечто. Действительно, оно неплохо изучило этого ребенка и как раз и ожидало, что он не проявит страха перед неизмеримо сильнейшим. – Кригсброк хорошо поработал, доставив мне это лакомство, – произнес голос в мозгу Релкина.

И нечто навалилось на мальчика всей своей мощью; тот почувствовал, что сила, давящая на него, неизмеримо возросла. Разум его словно сжали огромные невидимые руки, вывернули наизнанку память. Вспышки мыслей побежали вспять, выгребая все из тайников его души.

Релкин зашипел от ярости.

– Ты слишком часто впутывался в дела сильнейших, драконий мальчик Релкин, чтобы отделаться от меня сейчас. Когда ты покидал свою деревню, то надеялся на великие свершения. И ты достиг их.

Релкин постарался подавить ложную гордость, которую эта тварь в его мозгу пыталась разжечь.

– Ты сражался во многих кампаниях. Ты снова и снова видел битвы, и ты выжил и стоял, покрытый славой. Еще бы, они даже вручили тебе Звезду Легиона после подвигов в Туммуз Оргмеине.

– Мы уничтожили Рока. – Релкин откинулся, восстановив на мгновение контроль над своим разумом.

– Да, вы это сделали, – раздался громовой голос, и невидимая хватка снова возобладала над волей Релкина, на этот раз она была гораздо, гораздо сильнее.

– Не вздумай сопротивляться мне, ребенок. У тебя все равно ничего не выйдет, а я не хочу покалечить тебя. Вовсе нет, несмотря на весь вред, который ты нанес мне и моему делу.

Релкин попытался что-то ответить, но смог издать лишь нечленораздельное мычание.

– Послушай сам себя, теперь ты мычишь, как животное. Вот что твои колдуньи сделали с тобой. Разве ты не видишь? Ты вырос среди волшебства ведьм. С ранних лет они пичкали тебя своими бредовыми теориями. Люди не равны, мальчик, это ты должен понимать. Ты не ровня мне. Никто из живущих мне не ровня. Пойми эту истину. Теперь выслушай слова, которые я принес тебе, ибо они освободят тебя и направят на путь просветления.

Сопротивление Релкина стало слабее. Мысли его смешались. Это правда, он видел много ворожбы, но ведьмы всегда творили заклинания ради добра или во имя покоя Матери… Или ему так попросту казалось? А теперь другой голос в нем говорил, что все жертвы драконопасов – смерти, увечья – всего лишь позволяли комфортно жить обществу, которое не слишком заботится об идущих на гибель мальчишках и скупо вознаграждает. За десять лет предельно опасной службы драконопас получает всего лишь сорок акров нетронутой земли в Кеноре.

Ну, дракон получит еще восемьдесят акров, так что, объединившись, вы будете располагать ста двадцатью акрами. Можно и еще подкупить, если вы накопили достаточно денег. Таким образом можно довольно быстро обзавестись вполне приличной фермой. Релкин всегда смотрел на будущее с оптимизмом; слишком много часов провел он, мечтая об этой фантастической жизни.

Но чужой голос не стихал.

– Жизнь мелкого сельского фермера! – взревел он. – Снова и снова рисковать своей жизнью для равнодушных ничтожеств!

В осаде Урдха, в великих битвах при Селпелангуме и Сприанском кряже, в катакомбах Туммуз Оргмеина Релкин и его кожистоспинный дракон хорошо послужили аргонатцам. И за все эти кровь и пот, ужас и тяжкий труд они дадут ему кусок земли, достаточный для того, чтобы стать крестьянином.

Он вдруг взглянул на вещи по-другому. Служа новой власти, власти, установленной Повелителями, человек с заслугами Релкина мог бы рассчитывать на должность наместника в какой-нибудь стране, на огромное денежное вознаграждение, на высокие почести. У него были бы сотни акров земли и сотни слуг. Его ждала бы совершенно другая жизнь.

Релкин оборвал эти мысли; все это ложь. Он знает, как живут слуги Падмасы. Он видел Туммуз Оргмеин.

– Приди ко мне. Мне незачем спорить с тобой. Ты просто живешь в неведении. Я укажу тебе путь. Слушай и учись, ребенок.

Голос в мозгу все разрастался, пока не стал всеобъемлющим, вобравшим в себя весь мир.

– В центре всего – ничто, – говорил он. – Ничто – это то, откуда мы приходим и куда возвращаемся. Пока мы живы, мир нам дан для наслаждений. Он наш, пока нам принадлежит. Запретов нет.

– Но ведь лучше преследовать добрые цели. Лучше служить высшим материям, чем удовлетворять желания плоти. Мы должны развивать путь служения высоким идеалам и ограничивать плоть.

Голос зацепился за что-то в его мозгу:

– Да, ты отмечен Синни. И ты видел их, думаю, во время одного из своих грабительских походов. Подумай, как живут Синни! В высоких энергиях, где власть и удовольствия безграничны. И ты тоже сможешь получить это, если освоишься с тонкостями нашего метода. Все это станет тебе доступным, ребенок, если только ты откроешь свое сердце нам.

– Надо мной нет Повелителя! – громко сказал Релкин, сделав героическое усилие. – Оставь мой разум!

Повисло долгое молчание. И чудовищная лавина обрушилась на мальчика с высоты.

– О, так над тобой будет Повелитель! – взревел голос, снова заполняя собой вселенную. – Я выпотрошу тебя и перекрою. Ты станешь моим големом, и ты будешь жить вечно.

– Никогда! – собрав все свои силы, прокричал Релкин в ответ.

Глава 51

Небольшой отряд людей и драконов превратился в группу беженцев. Им удалось разрушить вражеское оружие, но при этом они забрались слишком далеко на запад и потеряли надежду на воссоединение с главными частями армии.

Наконец, наткнувшись на широкое русло реки, солдаты устроили привал. Весь день они прорубались сквозь заросли, окружавшие небольшие притоки, подходя все ближе и ближе к самой реке. Стемнело. Все выбились из сил. Правда, мальчишки-драконопасы превозмогли себя и принялись осматривать своих драконов и обрабатывать их порезы и ссадины. Взрослые мужчины, многие израненные, попросту попадали, где стояли, и моментально заснули.

Командир эскадрона Уилиджер, прихрамывая, с широким бинтом на раненой руке и с другим – на нижней челюсти, совершал вечерний обход. Уилиджер давно уже не кричал на мальчиков, утратил он и свою высокомерную позу. Что-то с ним случилось. Он стал замечательным командиром эскадрона, бесконечно заботящимся о мальчиках и вивернах. Где-то в белом мареве сражений, видя, как умирают мальчики и драконы под снарядами врага, молодой офицер растерял свою надменность, а взамен нашел настоящую человечность.

Особое внимание уделял он драконам, потерявшим своих драконопасов, – Базилу и Альсебре. Сейчас он подошел к ним со скребком и иглами. Драконы, как всегда, не удостоили Уилиджера вниманием. Базил был погружен в свои мрачные мысли. Альсебру же просто ошеломила потеря второго драконопаса. Она уже потеряла того, кто растил ее с юных дней, Брайона. И понимала, что сейчас испытывает Хвостолом. В то же время она по-настоящему скорбела и о маленьком Джаке с его вечной веселой улыбкой и мастерством во врачевании ран и ушибов.

Уилиджер попытался сменить бинты на левой раненой руке Альсебры, но та отстранилась, едва поняла, как офицер неловок.

– Моно сделает это позже, – прошипела она.

Тогда командир решил проверить раны кожистоспинника, но Базил ответил на эту заботу свирепым взглядом.

И на этот раз Уилиджер не оскорбился и не пришел в ярость. Он тихо отошел к Мануэлю, чтобы попытаться хоть немного успокоить юношу. Мануэля вынесли с поля боя без сознания, а когда он пришел в себя, то был совершенно убит сообщением о потере Пурпурно-Зеленого, который из-за раненой ноги шел очень медленно и в темноте отстал от отряда. Мануэль пришел в Драконьи Корпуса специально для того, чтобы ухаживать за диким драконом. Несмотря на сварливый характер Пурпурно-Зеленого, драконир очень сильно привязался к гиганту.

Сердце юноши обливалось кровью при мысли, что он больше никогда не увидит своего дикого дракона.

Между драконом и его мальчиком устанавливается мощная связь вроде той, что существует между человеком и собакой, только во много раз сильнее. Драконы не только умны и невероятно сильны, они еще и очень эмоциональны. Они стараются не показывать этого, но эмоции всегда переполняют их.

Базил чувствовал себя совершенно опустошенным. Его мальчик ушел. Они с Релкином прожили вместе большую часть своей жизни. Они вместе выросли. Базила часто предупреждали, что такое может произойти, и вот оно случилось. Теперь дракон одинок. Воспоминания толпились в его мозгу, и все они были теперь окрашены в грустные цвета.

Он почувствовал чье-то приближение и поднял голову. Альсебра наклонилась к нему так близко, что он ясно видел ее глаза.

– Джак – мой второй мальчик, – сказала она. – Я горюю о его утрате. Но твоя печаль глубже. Я знаю. Когда я потеряла Брайона, мне казалось, что я потеряла часть себя. За долгие годы мы с нашими мальчиками срастаемся.

Базил едва мог говорить. Он сполз к самой воде, прижимаясь спиной к поваленному дереву, Экатор в ножнах лежал у его ног.

– Он совсем не был мальчиком, который лезет повсюду добровольцем. Почему же на этот раз?.. Это выглядит чертовски глупо.

– Кто-то должен был сделать это. Мальчики должны были доказать себе, что они еще не полностью разбиты. Релкин был зол. Мы все были злы.

– Да уж-ж-ж-ж-ш-ш-ш!

Базил прошипел это с глубоко клокотавшей злобой в горле. Руки его сжались на рукоятке Экатора. «Кое-кто заплатит за все это!» – поклялся он древними богами Драконьего гнезда.

Позвали к ужину. Едой это можно было назвать лишь с натяжкой. Разводить огонь было рискованно. Лес позади кишел крэхинскими разведчиками. Сержант Уоррел собрал все, что было у каждого, вплоть до огрызков, и разделил поровну. Трапеза получилась весьма скудной. Горстка сухарей с тонкими ломтиками колбасы и кусочками сыра. Даже в отсутствии костра место, где раздавали еду, стало центром маленького лагеря. Вокруг образовалось кольцо голодных усталых людей. Драконы расположились в стороне, там, где могли надеяться изловить в реке что-нибудь съедобное. Иначе им не на что было рассчитывать – всего, что собрал сержант, не хватило бы и одному дракону на ползуба.

– Кто-нибудь знает, где мы находимся? – спросил копьеносец Рикарт. Никто не ответил.

– Спроси у ведьмы. Она все знает, – наконец бросил кто-то резким голосом.

– Это не ее вина. Мы должны были не дать им стрелять из этих штук по колонне.

– Не ее вина? – спросил недоверчиво кто-то Другой. – Ты, наверное, шутишь?

– Полегче, дружище. Ты не прав. Нет вины кого-то одного в том, что случилось. Такова наша работа. Мы ее сделали, и мы за это расплачиваемся.

– Это проклятые ведьмы завели нас сюда.

– Ты связал свою жизнь с легионами, значит, связал ее со сражениями.

Колдунья, по поводу которой зашел этот спор, была слишком занята, чтобы отвечать, если даже и слышала разговоры солдат. Не то чтобы она не могла точно сказать, где они находятся. Лессис знала, что они остановились очень близко от побережья и что эта река как раз и впадает во Внутреннее море. Но сколько еще предстоит идти до побережья, она не знала. Кроме того, так много было раненых, нуждавшихся в лечении, что у Лессис не оставалось времени размышлять на эту тему. Ей помогала Лагдален, покрытая с ног до головы грязью, кровью и вообще всяким дерьмом, но продолжающая хладнокровно перевязывать, вправлять, промывать все эти граны, увечья и вывихи. Лессис отметила, что Лагдален теперь не уступает в выносливости любой Великой Ведьме. Годы, проведенные рядом с одной из них, закалили молодую женщину.

Они перевязали всех, кроме последнего раненого. Для него пришлось позвать на помощь Свейна.

– Мне нужно, чтобы ты подержал его, драконир Свейн.

Свейн все понимал. Он был крупным мальчиком для своего возраста, уже вполне развившимся во взрослого мужчину.

У пациента началась гангрена. Бес глубоко, до кости, разрубил его руку, и рана теперь воспалилась. Лессис никогда прежде не проводила ампутаций сама, хотя сотни раз за свою долгую жизнь видела, как это делается. Но рубить по живой кричащей плоти, которую удерживают чужие руки, – совсем не то же самое, что наблюдать, как это делают хирурги. А перевязывать трясущимися пальцами артерии, когда в глазах туманится от усталости, оказалось еще худшим занятием. С помощью ловких пальчиков Лагдален Серая Леди справилась и с этим. Каким-то образом им удалось сохранить жизнь молодому человеку. В конце операции он потерял сознание, что оказалось женщинам только на руку. Свейн помог им зашить рану; как и все драконопасы, он был искусен в работе с иглой и нитью.

Потом они завернули раненого в простыню и помолились над ним. Еще немного – и он ушел бы в Руку Матери. Свейн вернулся к своему дракону, который уже спал и громко храпел. У Лессис оставалось еще одно дело: легионер Петто, по всей видимости, должен был этой ночью умереть. От удара копьем в живот у него развился перитонит. Лессис ничем не могла облегчить его боли, кроме как черным спиртом. Она нашла флакон с зельем на теле мертвого командира бесов и давала это питье в самых крайних случаях. Тем, кто неминуемо должен был умереть. Черный спирт умерял боль и даже несколько ободрял несчастных. Петто не хотел умирать, и его не утешала мысль, что после смерти его ожидает Рука Матери. Он знал, что не «выживет. Ему невозможно было солгать, и очень трудно было смирить его страх. Лессис поговорила с умирающим легионером и сотворила над ним тонкое заклинание. Несмотря на дурманящее действие черной жидкости, он успокоился, дыхание его стало легче» и он стал меньше дрожать. Теперь он был готов вернуться в Руку Матери. Вскоре легионер Петто впал в бессознательное состояние, и Лессис отошла от него и села рядом с Лагдален под деревом. В ее ранце завалялся кусок черствого бисквита. Женщины разделили этот огрызок, их последнюю пищу.

Они не произнесли ни слова. Обе были утомлены до крайности.

Затем голова Лагдален вдруг упала на плечо Лессис. И в ту же минуту она тихонько засопела. Лессис прислонилась к дереву. Вид спящей Лагдален вводил в ужасный соблазн – заснуть самой. Она чувствовала, что устала до костей, именно так – страшно устала.

Она проснулась оттого, что ее слегка встряхнули за плечи. Задержав дыхание, она схватилась за кинжал.

– Это я, граф Фелк-Хабрен, леди.

– Ах да, простите меня, граф.

Лессис вспомнила, где находится. Лагдален по-прежнему спала рядом, мурлыкая, как котенок.

Графу до сих пор было трудно мириться с необходимостью считаться с этими нищенски одетыми женщинами, но он видел, как эти нищенки разбивали орудия врага, видел, как они бились во время сумасшедшего, бесконечного отступления с поля боя. Он видел, как хрупкая на вид женщина парировала удар беса мечом, подступила вплотную и прикончила длинным кинжалом, который носила на поясе. Таким образом, его врожденная неприязнь боролась теперь с вполне объяснимым чувством уважения к их силе и мужеству.

– Нам нужно поговорить.

– Хорошая мысль, граф.

Фелк-Хабрен судорожно сжал руками воздух.

– Я не знаю, что делать. До сих пор меня вела мысль, что мы должны разрушить это оружие, и мы разрушили его. Но теперь я растерялся.

Лессис выпрямилась:

– Растерялись? Нет, мой друг, мы не растерялись. Мы знаем кое-что о нашем расположении. Сейчас мы, конечно же, недалеко от Внутреннего моря. Мы ведь после сражения все время шли на запад. Эта река приведет нас к морю. Она, похоже, годится для того, чтобы спуститься по ней. Так что мы знаем, где находимся и что нам делать. Больше того, кажется, мы запутали врага. Его не слышно уже несколько часов.

Фелк-Хабрен искоса взглянул на нее:

– Очень хотел бы в это поверить. Тысячи крэхинцев рыщут сейчас в поисках наших следов.

– Поэтому я и предлагаю уходить по реке. Давайте построим какой-нибудь плот и пойдем на нем вниз по течению.

Фелк-Хабрен уставился на нее. Откуда такая мысль? Почему она считает, что он знает, как строят плоты? Подобными вещами всегда занимались инженеры Империи. Он же – чардханский рыцарь, столп дворянства. Он умеет ездить верхом и сражаться; и это все.

– Не беспокойтесь, граф, – сказала она, прочитав его мысли, – за время службы в легионе наши люди построили много плотов. Они могут сделать все, что только можно делать вообще.

Чардханец медленно наклонил голову. Колдунья права. Граф Фелк-Хабрен видел, как эти солдаты одно за другим совершают потрясающие дела на протяжении их путешествия по этому проклятому континенту.

– А что мы станем делать, когда выйдем к Внутреннему морю?

Лессис поджала губы. Это был хороший вопрос. Она тоже не совсем была уверена в дальнейшем. Очевидным образом первоначальные планы менялись. Легионы были полностью разбиты и отступали. Заставить их повернуть обратно невозможно. Она молилась лишь о том, чтобы им удалось убежать от врага. Возможно, подумалось ей, главная колонна беглецов отвлечет на себя внимание врага от небольшой группки, пытающейся проникнуть в самое сердце вражеской силы.

– Ладно, граф. Я думаю, мы поищем возможностей подойти как можно ближе к врагу. Думаю, драконам эта идея придется по душе. А как насчет вас?

Глава 52

Херута Скаш Гцуг, Великий Повелитель черной магии из Падмасы, властелин пустоты Вануса, адепт черного огня, лорд льда, победитель смерти, правитель миллионов, собрал всю свою внутреннюю мощь. Как «посвященный», или мудрец Татагада Док, он мог поддерживать себя силой всего мира.

Питаясь энергией огня, наполняющего шахту у его ног, Херута построил титаническое силовое поле. И вся его – практически неограниченная в данный момент – мощь взорвалась внутри черепа Релкина, пытаясь сокрушить личность мальчика.

Релкин, ничего не видящий и совершенно бесчувственный, сопротивлялся твердо и упорно. Несмотря на страшную боль, он разбивал любую попытку завладеть им. Не обращая внимания на огонь, пылающий в его мозгу, он отказывался подчиняться.

Херута Великий, который дюжинами буквально выбрасывал людей из их собственного сознания, замер в изумлении, этом щенке из паршивой приморской деревушки жила несгибаемая воля. Каждая попытка связать ее снова и снова терпела крах. Узы рвались, а с губ мальчишки слетали дерзкие проклятия.

Херута вскипел яростью, какая нечасто в нем разгоралась. И ярость эта была так сильна, что он просто не мог больше сохранять сосредоточенность; на какое-то мгновение давление на мальчика ослабло.

Релкин оторвал голову от камня. Он не мог ничего видеть сквозь повязку на глазах, но чувствовал близкое присутствие врага, стоящего над ним, и повернулся к нему.

– Никогда! – прохрипел мальчик.

Неожиданно ярость Херугы остыла, сжавшись, как черный воздушный шар. Он стал рассуждать хладнокровно. В одно мгновение вызвал ментальную пробу – нечто вроде острого невидимого инструмента, взрезавшего грубую защиту, прикрывающую ребенка, – и глубоко вошел в его разум.

Релкин скорчился от боли, на губах его выступила пена, конечности неестественно задергались.

Херута вгляделся – и отступил. Теперь все было ясно. В мальчишке обнаружилось тонкое действие великой магии. Собственно, Херута обнаружил несколько слоев такого действия. Мальчишка был опутан колдуньями, что вполне понятно. Далее, на ребенка оказала влияние катастрофа в Туммуз Оргмеине. Он также присутствовал при поражении демона Сипхиса в Дзу. Что-то укрепило его волю. Мальчишка-то не так прост, каким кажется поверхностному взгляду.

Может, это работа Синни? Станут ли Синни вмешиваться в жизнь такого мира, как Рителт? Защита этого ребенка создана не ведьмами – они хранят свои жалкие тайны во внутреннем круге своего идиотского культа. Но для Синни вмешательство в такие мелкие дела означает потерю дюжины непередаваемых наслаждений на высшем плане бытия. Высокие энергии, брошенные на потребу такой ничтожной твари? Немыслимая вещь, с точки зрения Херуты Великого, но в борьбе за сферы влияния может оказаться важна работа любого червячка.

И снова Херута уловил странный отзвук чужеродной магии, силы, которая не принадлежала нынешней эре. Мальчишка соприкоснулся с тем, кого условно называл «золотыми эльфами». Неужели древний Данэ еще гуляет по полям Рителта? Херута считал, что древняя раса ушла, отступила на более чистые земли Иллиуса.

Великий Повелитель задумался, не может ли мальчишка оказаться оружием против него, специально закаленным в битвах, а затем подставленным таким хитрым способом. Великий тихонько зашипел сквозь зубы и проверил прочность цепей, связывающих ребенка. Нет, бояться нечего, такие цепи не сможет разорвать человеческий мальчик.

Неожиданно его прервали. Пришел Верниктун и, опустившись на колени, протянул свиток с донесением. Раздраженно фыркнув, Херута просмотрел запись и зашипел от ярости. Эти идиоты допустили, чтобы ствол первой скорострельной пушки разорвался. Теперь ее придется переделывать. Полностью отливать заново. Херута немедленно отправился в кузницу. Он сам проследит за отливкой следующего ствола. Кузнец, виновный в повреждении ствола, будет скормлен огню.

Релкин неожиданно остался один. Голова его бессильно откинулась на камень. Жар, идущий от лавы, и серные пары путали мысли мальчика, но все же это было лучше, чем насилие над разумом, которое учинил Повелитель. Приступ рвоты вывернул беднягу наизнанку и оставил задыхающимся, судорожно хватающим воздух, перепачканным и слабым. Положение его никогда еще не казалось таким отчаянным.

Через некоторое время силы совсем оставили пленника, и он уснул, повиснув на цепях. Сны его отнюдь не были приятными, он всхлипывал и вырывался, расшибаясь о камень.

Очнулся он от кошмарных снов, когда с глаз его сняли повязку. Все вокруг было залито ярким дневным светом, в ясном небе плыли белые облака, и Редкий увидел, что находится на краю кратера вулкана. И тут к нему склонилось лицо – лицо, казавшееся злобной насмешкой над человеческим. Завитки зелено-черных роговых спиралей обрамляли пылающие красно-оранжевые глаза, походившие на окна в ад. Рот и подбородок этого существа срослись в клюв.

Необъятное ментальное присутствие Повелителя обволокло разум мальчика. Он попытался бороться и тут же был награжден мысленным образом глупого червяка, корчащегося на горячих камнях под беспощадным солнцем.

– Подчинись! – раздался голос. Релкин судорожно сглотнул; во рту снова пересохло. Долго ли еще сможет он выстоять против такой мощи?

– Твое упрямство меня утомило, – снова зазвучал голос в его голове.

Релкин уловил какое-то движение. Из-за сверкающей золотыми доспехами фигуры Повелителя выскочили два беса. В их руках болталось бесчувственное тело маленького Джака. Мальчик был жестоко избит. Кровь и синяки покрывали его честное лицо. Через всю грудь по диагонали протянулся длинный рубец. Джак пытался улыбаться; передние зубы у него были выбиты.

– Не поддавайся, Релкин, – прошипел он, еле разлепляя губы.

– Так вот как вы обращаетесь с военнопленными, – бросил Релкин клювастой твари.

Голос власти «говорил» теперь на языке силы, гремя металлом:

– Или ты станешь моим – или пострадает он.

– Я так и думал. Ты, оказывается, трус. Великое присутствие в мозгу стало ледяным. Джак закричал, лицо его перекосилось от невыносимой боли. Релкин отвел взгляд.

– Мне это не нравится, но ты не оставил мне выбора. – Теперь голос звучал менее резко. Релкин боролся с отчаянием:

– Когда-нибудь ты умрешь и старый Гонго придет по твою душу, это я точно знаю. Все живущие когда-нибудь умрут.

– Ого! Старый Гонго, я не ослышался? – неожиданно заскрежетал Повелитель. – Кто же это здесь у меня, а? Единственный истинный мужчина среди порабощенных женщинами аргонатцев? Ты сохранил веру в старых богов, а? И никакого почитания их так называемой Великой Матери?

Релкин занервничал. Он ко всем богам относился одинаково, в том числе и к Великой Матери. В вопросах религии он всегда путался.

– Гонго будет судить и тебя. Подумай об этом, подумай, ты, созданный из ороговевшего огня. Однажды тебе придется встать перед лицом силы большей, чем твоя, и выслушать свой приговор. Как ты переживешь этот день? Со всей этой кровью и ужасом на твоем счету?

– Старые боги могут порадоваться за тебя, ребенок. Я рад узнать, что они еще сохранили своих приверженцев среди сумрачного народа Аргоната.

– Освободи Джака, тебе ведь нужен я!

– Какая самонадеянность! Особенно в устах маленького незаконнорожденного сироты.

Релкин вспыхнул от стыда. Эта тварь знала, чем его уязвить.

– Чего же ты хочешь? – спросил он наконец.

– Стать твоим другом, мальчик, – раздалось в его голове:

Глава 53

Волны Внутреннего моря разбивались о серебряный пляж невдалеке от того места, где солдаты остановились лагерем. Был прилив. Песчаные дюны поросли прибрежной травой. С небольшого возвышения, покрытого редкими камедными деревцами и красноватым кустарником, на котором расположился отряд, был великолепный обзор. У горизонта виднелась тяжелая темная масса острова Кости, на одном из концов которого возвышался конус огненной горы, выпускающей с рокотом тонкие струйки темного дыма.

В миле к югу от лагеря лежала в развалинах бывшая крэхинская деревня, которую сровняли с землей несколько месяцев назад. Заброшенные поля быстро заняли прибрежная трава и камедные деревья. Люди все ушли, за исключением небольшой горсточки надзирателей, управляющих отрядом бесов. Еще довольно часто сюда приплывали маленькие быстроходные суда с Кости, они причаливали в покинутой деревне, не подозревая, что их враги находятся совсем рядом.

Драконы спали, приткнувшись между камедных деревьев. Легионеры улеглись на мягком песчаном склоне небольшого холма, и их тоже объял сон, за исключением трех человек, ходивших сейчас с бреднем возле берега – они хотели наловить рыбы к обеду.

Беглецы не чувствовали погони уже несколько дней. Похоже, их плавание на плоту вниз по течению реки сбило крэхинцев с толку.

Граф Фелк-Хабрен внимательно осмотрел берег при помощи бинокля. Этот замечательный инструмент, размерами всего в три раза больше, чем указательный палец, приводил графа в восхищение чудесами, которые совершал со зрением. Фелк-Хабрен находился под сильным впечатлением от кунфшонских технологий и мастерства оптиков. Колдунья Лессис дала ему этот инструмент, после того как они выбрались на побережье, чтобы он осмотрел окрестности.

Берег был пуст и почти безжизнен. Граф заметил несколько морских птиц – и это все. Как Лессис и предсказывала.

– Враг наш должен использовать эту гавань для связи с материком, поэтому люди скорее всего избегают появляться на здешних землях.

Колдунья оказалась права. Как всегда. Граф постепенно приходил в восхищение от многообразных талантов этой женщины. Мысль о том, что старая карга может оказаться толковым военачальником, была противна естеству чардханского рыцаря. Женщины Чардхи заботились о домашнем очаге, детях и кухне. Они не бродили по свету. Они не вынимали из рукавов сказочно миниатюрных телескопов. Они не баловались магией.

Фелк-Хабрен содрогнулся. Ему пришлось видеть вещи, которые не могли быть правильными и праведными. На всем этом лежит печать дьявола. Отец Защитник да спасет свое дитя!

Теперь ведьма удалилась для новой ворожбы.

Она сделала это, как только их отряд высадился с плота на берег. Лессис отдала графу бинокль, отошла на некоторое расстояние вниз по склону и скрылась за деревьями. Там она и оставалась в одиночестве, если не считать ее помощницы. И через несколько минут в ту сторону, куда ушли женщины, полетели птицы. Их было множество, всех видов, размеров и расцветок. Граф Трега был оглушен, над ним метались стаи голубей и чаек, ястребы и даже орлы. Птицы стремительно опускались с небес, чтобы увидеть колдунью, и тут же возвращались обратно. Граф сбился со счета где-то на шестом орде, Потом в небо поднялись дюжины горлиц и чаек. Фелк-Хабрен видел, как многие из них вылетели в море и повернули к Кости.

Ближе к вечеру птицы стали возвращаться. Лессис все это время оставалась на том же месте, медитируя вместе со своей проворной помощницей. Молодая женщина почти не отходила от Серой Леди, лишь ненадолго отлучилась к вершине холма, чтобы набрать воды.

Колдунья читала свои заклинания, нараспев произнося по памяти тысячи строк из Биррака и строя новые магические конструкции, а птичьи стаи сбивались в одну гомонящую массу и рассаживались по деревьям.

Фелк-Хабрен пошел было к ведьме спросить, что все это значит, но был перехвачен девушкой и отправлен восвояси. Колдунья плетет великое заклинание, ее нельзя прерывать. Девушка была настроена довольно решительно.

Граф не сомневался, что, попытайся он настаивать, она пустит в ход сталь.

Фелк-Хабрен уступил. Действительно, в позе колдуньи было что-то странное – спина ее была неестественно выпрямлена, голова поднята кверху, руки раскинуты в стороны, ноги скрещены в необычном положении.

Она даже не заметила попыток графа прервать ее. Он снова отступил к вершине холма, и когда проходил под деревьями, ему вслед неслись хриплые птичьи стоны.

Потом птицы вдруг замолчали, в воздухе разлилась странная тишина. Волоски на шеях людей поднялись, кожу стянуло, мышцы свело. Такое напряжение длилось с час или чуть больше. Затем оно ушло, оставив людей в полном изнеможении.

Фелк-Хабрен снова направил бинокль на отдаленный вулкан. Врага там определенно видно не было. Лессис считала, что они должны попытаться захватить его врасплох. Она не объясняла, как они это сделают, но граф не сомневался, что в рукаве у нее спрятан какой-то соответствующий план.

На Кости мелькнула красная вспышка у подножия вулкана. Фелк-Хабрен навел бинокль на это место и подкрутил колесико, добиваясь резкости.

С такого расстояния он смог разглядеть только какую-то светло-серую тень и темную массу под ней, растекающуюся по склону вулкана.

Снова мелькнул свет. Враг занимался каким-то новым дьявольским колдовством. Фелк-Хабрена передернуло. Ночами, когда он метался в бессоннице, из его глаз текли слезы, исторгаемые скорбью о добрых чардханцах, сраженных этим адским оружием. Долго будет плакать земля Чардхи о смертях этих красивых и храбрых мужей на поле Разбитых Камней. Ярость и отчаяние переполняли сердце графа при взгляде на логово страшного врага из Падмасы.

Снова вспышка. Враг делает новые трубы для своего оружия. Граф застонал. Как смогут они противостоять этой ужасной силе, когда их так мало? Первая же атака – и все они умрут. Граф представлял себе атаку только так, как понимали ее все чардханские рыцари. Любой другой вид нападения выходил за рамки его представлений о войне.

Глядя на красные вспышки, граф все больше поддавался депрессии. Похоже, их миссия закончилась провалом, несмотря на все, что им пришлось преодолеть. После такого похода, после победы над свирепыми племенами у стен Кубхи, после лихорадки, а потом еще и после противостояния диким животным в древних джунглях Земли Ужаса их поход все-таки окончился страшным поражением.

И тут сквозь мрачные мысли чардханца прорвалось какое-то новое чувство –странная радость объяла его. Как будто свет вспыхнул перед ним, когда он поднял глаза к голубому небосводу. Деревья ожили тысячами резких птичьих криков, птицы все сразу поднялись и, ужасно шумя крыльями, разлетелись в разные стороны.

Раскрыв рот, Фелк-Хабрен проводил их взглядом. Потом взглянул вниз, на фигурки Лессис и Лагдален, неподвижно сидящих под камедными деревьями. Что-то произошло, но он не мог взять в толк, что именно.

Странное, дивное чувство радости улетучилось, но оставило после себя след. Настроение графа улучшилось. Он перестал размышлять над трудностями, которые их ждали, теперь его мысли получили иное направление – месть.

День подошел к концу. Солнце село, продемонстрировав напоследок буйство всех оттенков красного и оранжевого. Некоторое время силуэт острова Кости еще вырисовывался на горизонте. По-прежнему приблизительно каждый час вражеское оружие напоминало о себе короткими вспышками. В сгустившейся тьме они стали заметнее, теперь их можно было видеть даже невооруженным глазом.

Луна уже высоко взошла на западе, когда Лессис поднялась на ноги и, слегка кивнув Лагдален, пошла вверх по склону. Великая Ведьма очень устала, но душа ее полнилась надеждой. После страшного поражения у них все еще сохранялась возможность вырвать победу.

Фелк-Хабрен заснул. Женщины не стали его беспокоить и сразу прошли к камедным деревьям, укрывшим оставшихся в живых драконов Сто девятого. Там они разыскали Хвостолома и Альсебру.

Лагдален разбудила драконов, как это обычно делали драконопасы – отогнув веко и слегка подув в глаз. Оба виверна тут же раздраженно сели.

Лессис добилась их внимания. И уже не в первый раз удивилась, насколько оно может быть неуютным.

– Старая история, друзья мои, – начала она.

– Что еще? – ворчливо спросила Альсебра.

– Ну, у меня есть хорошие новости и ужасные.

– Мальчики живы? – быстро проговорил Базил, едва смея надеяться.

– Живы.

Оба дракона выпрямились, громко шипя.

– Я знал это! – прогрохотал Базил. – Это довольно трудно – убить такого бесценного мальчика. Во всяком случае, способность выживать – одно из его лучших качеств.

– Клянусь огнем древних, большое облегчение – услышать об этом, – сказала Альсебра. – Где же они?

– А вот это как раз плохая новость. Они рядом, на том острове, у вершины вулкана. Их захватил наш Великий Враг и самым жестоким образом пытает.

На мгновенно ощерившихся драконов стало страшно смотреть.

– Мы поплывем на остров, – заявил Базил.

– Мы не можем плыть, – отозвалась шелковисто-зеленая дракониха, – это океан!

– Собственно говоря, – сказала Лессис, – это вопрос спорный. Это просто водоем соленой воды. Он не соединяется с большим океаном. Думаю, в этом случае запрет можно нарушить.

– Тогда плывем! – вскричала Альсебра. – Я возьму только меч. Я найду Джака.

Глаза Базила неожиданно обратились к Лессис:

– Вы пойдете с нами, леди?

– Если вы мне позволите – да. Однако я не уверена, что смогу плыть без поддержки.

– Вы поплывете на моей спине. Лагдален, друг драконов, знает, как это делается. Лагдален улыбнулась:

– Никогда не забуду ночь, когда мы переплывали реку Оон.

Лессис кивнула:

– Значит, отправляемся. И преподнесем нашему Великому Врагу сюрприз.

Глава 54

Воды Внутреннего моря были теплыми и солеными, то есть не совсем по вкусу вивернам, которые предпочли бы воду попрохладней. И все же они испытывали удовольствие от плавания – Базил, Альсебра и Влок, которого невозможно было отговорить, если он на что-нибудь решился. Остальные остались в укрытии на поросшем лесом склоне. Они должны были дожидаться три дня, после чего уйти и попытаться соединиться с главными экспедиционными силами.

Каждый дракон транспортировал на спине двух человек: Базил нес Лагдален и Лессис, Альсебра – командира эскадрона Уилиджера и копьеносца Рикарта, а Влок – Свейна и графа Фелк-Хабрена.

Лессис пыталась уговорить графа и командира эскадрона остаться с основным отрядом, но оба не согласились. Что до графа, то чувство чести и жажда мщения его были настолько всеобъемлющи, что спорить с ним было бесполезно. Уилиджер же просто показал пальцем в сторону Кости:

– Там мой человек. Я обязан его спасти.

Виверны испытали потрясение, погрузившись в морскую воду. В них заговорил голос дикой крови предков, дрожью отдаваясь в каждой клетке огромного тела. Они справились с его зовом, каждый по-своему. Базилу это чувство было уже известно, он ожидал его и попросту отклонил, как и в прошлый раз. Его мальчика мучили на этом острове, и дракон спешил на помощь, а еще – хотел повергнуть врага, причинившего им так много зла. Альсебра, как всегда, трезво оценила свои ощущения и нашла самый правильный выход, сделав заодно вывод и на будущее – она решила продолжать свою карьеру в легионе и дальнейшую жизнь на границе Кенора – подальше от соблазна дикой жизни. Влок был более уязвим, кроме того, незнакомые чувства озадачили его, и он их даже испугался, а потому решил не обращать на них внимания, сосредоточившись на плавании, на приближении к острову и на предстоящей работе. Вспомнив о ней, Влок стал тверже алмаза – Влок шел убивать.

Так как виверны – отличные пловцы, а вода была спокойна, как в мельничном пруду, путешествие проходило без особых приключений. Впрочем, кое-какие опасные твари в этих древних водах еще оставались. В одном месте вода расступилась перед ними футов на двести, и длинная шея, заканчивающаяся головой с пастью, полной зубов, поднялась из пучины. Глаза размером с блюдце оценивающе оглядели пришельцев. Драконы были великоваты для добычи. По зрелом размышлении морское чудовище решило не связываться с ними. Голова скрылась под водой, и они снова остались одни.

Позже они заметили треугольный парус чуть дальше к северу. В скором времени стал различим небольшой флот – один большой корабль и три маленьких, все с треугольными парусами. Флот прошел севернее, по направлению к острову, и никто не заметил ни драконов, ни их пассажиров, которые нырнули в воду, уцепившись за драконьи плечи и ремни.

Тем временем остров, окаймленный темно-серыми пляжами, постепенно вырастал перед глазами. Над пляжем возвышались скалы крошащейся лавы. Тут и там виднелись рощицы низкорослых деревьев. Пейзаж этот был наполнен какой-то суровой красотой. Здесь непрерывно продолжалась работа, и выполнял ее вулкан, рокочущий и выпускающий время от времени тонкие струйки темного дыма.

Пришельцы выбрались на пляж, усеянный вулканическим мусором. Колкий песок в верхней части пляжа переходил в вулканическую гальку, за которой лежали горы корявой пемзы. Люди отыскали путь вверх по утесу, где лава, спускавшаяся волнами, застыла в виде гигантских ступеней.

Наверху обнаружился низкорослый лесок. Невысокие пальмы теснились вокруг ручья, поросшего колючим кустарником. Кустарник этот существенно замедлил продвижение, и до наступления ночи маленький отряд успел пройти лишь полпути к вершине. Теперь, когда вулкан рокотал, а делал он это один-два раза в час, пришельцы чувствовали, как земля слегка трясется под ногами. Им также было слышно, как шипят газы, выходящие из раскаленной лавы.

Драконы немного отдохнули, пока Лессис совещалась с Уилиджером и Фелк-Хабреном. Она узнала, где находятся мальчики, когда с помощью птиц обследовала остров. Пленников подняли на вершину вулкана, к самому кратеру, где им грозила опасность задохнуться в горячих газах. Ступени, ведущие туда, начинались за кузнечным комплексом, выстроенным на северной стороне вулкана. И еще – здесь, за неприступными стенами и караульными башнями, Лессис ощущала присутствие самого Херуты Скаш Гцуга. Поиски следовало вести весьма осторожно. Херута был чувствителен к магии ведьм, однако ни одна из ныне живущих колдуний не владела такими тонкими чарами, как Лессис из Валмеса. Она могла незаметно нанести визит туда, где магическое вторжение любого другого колдуна показалось бы грубым топотом по звонким половицам. Все же существовал риск, что Херута обнаружит ее, так силен он был в высших сферах. Как посвященный в систему Татагада Док, он мог даже сломить сопротивление Руки Матери и истощить ее паразитной энергией. Поэтому из осторожности Великая Ведьма даже не пыталась проникнуть в крепость по этой стороне вулкана. Но на большом расстоянии нелегко разглядеть что-либо на ментальном уровне, особенно если стараешься прикасаться к объекту незаметно. Так что у Лессис были только смутные догадки, как можно пробраться внутрь этого комплекса строений.

Уилиджер был захвачен каким-то странным, потусторонним видением. Он чувствовал, что попал в самую середину лихорадочного сна, за кулисы сцены, на которой для невидимой аудитории, олицетворяющей загробную жизнь, играла музыка. С сознанием графа Трего тоже творилось что-то непонятное. Только ему, в отличие от Уилиджера, все представлялось с кристальной четкостью. Он теперь понимал, репутация колдуний вполне обоснована. Скажи ему кто-нибудь, что эта женщина с серыми волосами поплывет через море на большом драконе, он рассмеялся бы в лицо этому фантазеру. Если бы ему сказали, что по зову этой женщины слетятся стаи чаек и других птиц, он бы заподозрил говорящих в сумасшествии. Теперь он и сам навидался такого, что заставило бы поседеть чьи угодно волосы.

Перед графом находилось логово врага. Его нужно было атаковать. Но стратегия здесь, очевидно, должна быть изощренной. Сам граф умел только разрушать то, на что ему укажут. Если у колдуньи есть план, он с радостью подчинится ей.

Дорога была слишком изрезанной и ненадежной для того, чтобы драконы могли рисковать в ночном переходе. Они легли спать, карауля по очереди, и тронулись с места лишь на заре. Есть было абсолютно нечего – лишь немного пресной воды. Драконы были очень голодны.

Итак, отважные воины двинулись в гору. Примерно через час они достигли дороги, проложенной в толстом слое пепла. Лессис и Уилиджер исследовали ее. Уилиджер пытался представить себе, для чего предназначена эта дорога, построенная весьма необычно. Огромные плиты были выложены на сорок футов в ширину на всем протяжении тщательно расчищенного в пепле пространства. Лессис не решилась воспользоваться дорогой, хотя было очевидно, что, сделав это, отряд доберется до цели намного быстрее. Ведьма предположила, что дорога эта связывает крепость с океанским побережьем.

Осторожность довольно быстро оправдала себя. Со стороны вулкана донеслась череда резких криков, потом прозвучал горн.

Драконы мгновенно исчезли в кустарнике, продемонстрировав врожденное проворство хищников. Через несколько мгновений укрылся и весь отряд.

По дороге проехал тяжелый фургон, который тянула армия рабов под присмотром свирепых бесов в черной одежде Падмасы. В фургоне лежали дюжины обтесанных каменных шаров – снаряды для оружия, призванного изменить мир.

Со стоном и скрежетом вращались колеса огромного фургона. Им правили бесы со свирепыми лицами и грубой кожей, время от время опуская длинные плети на спины рабов. Здесь были представители всех рас – от чернокожих людей королевства Импало до оливковокожих баканцев, изредка попадались даже бледнолицые люди с выгоревшими на солнце волосами. Глаза их ничего не выражали, кроме смертельной усталости. Они были всего лишь вьючными животными. Изможденных голодом и непосильной работой, их беспрестанно и немилосердно хлестали длинными плетями. Работая целыми днями как животные, к вечеру они получали лохань с кормом для скота, спали на голом полу, а по утру бесы будили их, поливая из шланга.

Эта ужасная процессия долго грохотала мимо: за первым шел второй фургон, а замыкал шествие эскадрон бесов – рослых кряжистых тварей, вооруженных мечами и щитами. Их задачей было предотвращение бунта рабов.

Драконов подмывало разделаться с бесами. Огромные руки вивернов яростно хватали воздух, глаза заволокло яростью. Но дисциплины никто не нарушил, и драконьи мечи остались в ножнах.

Когда же прошел последний бес, дорога снова опустела. Маленький отряд людей и драконов пересек дорогу, вступил на склон, покрытый тоннами пепла, и скрылся из глаз.

Глава 55

Обращение с захваченными драконопасами изменилось. Их увели от огненных губ вулкана и поместили в апартаментах, состоящих из трех просторных комнат, обставленных в крэхинской манере – резное дерево и шелковые портьеры. Бесов, тащивших на себе Джака, отослали. Пришел Кригсброк, осмотрел Джака и кликнул врача, чтобы тот перевязал его и вправил вывихи.

Мальчикам дали воды и немного пищи. Изголодавшись, они набросились на еду, едва успев сказать друг другу несколько слов, потом уснули.

Кригсброк еще раз осмотрел Джака. Уходя, он предупреждающе поднял палец:

– Не пытайтесь обмануть Повелителя, он сразу обо всем догадается. Помните об этом, вы, оба!

Релкин подумал, что ему-то было теперь известно о власти Повелителя больше, чем самому Кригсброку. Еще это странное заявление: «Я хочу быть твоим другом». Слова беспрестанным эхом отдавались в голове драконира. Они звучали, пожалуй, смешно, но у Релкина не было сил смеяться. Его положение было слишком рискованным. Ему грозили смерть или рабство, а он шел между ними по лезвию ножа в кромешной темноте.

Вскоре после ухода Кригсброка дверь отворилась, и появился сам Повелитель. Он вплыл по воздуху, не касаясь пола, держа себя в воздухе собственной силой. Челюсть Релкина отвисла. Повелитель умел летать!

В центре комнаты Херута позволил ногам снова коснуться пола. Подобные фокусы чрезвычайно выматывают. Он сам поражался, до чего дошел! Унизиться до того, чтобы стараться поразить воображение ведьмовского выкормыша! Хотя надо отдать ему должное – это был очень ценный выкормыш. Если его удастся обратить, он станет источником весьма полезной информации. Преодолев себя, Херута заговорил самым сладким голосом, на который был способен его ороговевший костяной рот:

– Пойдем прогуляемся со мной, молодой человек. Нам есть о чем поговорить.

Херута указал на дверь, ведущую во внутренний дворик. Релкин услышал близкое журчание воды. Дворик зарос цветами и кустарником. В середине его переливал струи фонтан. Казалось невежливым отказаться от этого невинного предложения, к тому же, может быть, удастся спасти Джака.

– Ты не обычный молодой человек, Релкин из Куоша. Ты отмечен Синни. Подобные вещи, поверь, не скроешь от моих глаз. Ты можешь быть опасным врагом. Ты и твой дракон нанесли моему делу несколько ужасных ударов. Говорят, что вы лучшая пара во всех легионах, это так?

Херута узнал об этом, взломав чужую память и изучив все, что маленький Джак знал о Релкине. Теперь он знал гораздо больше.

Релкин постарался ответить как можно более ровным голосом:

– Я не понимаю. Ты хотел уничтожить меня, превратить в раба. Теперь же ты снизошел до меня. Почему?

Какая очаровательная бесцеремонность для маленького уличного оборвыша из грязного аргонатского городка!

– Я думаю, потому, ребенок, что ты слишком ценен, чтобы тобою разбрасываться. Конечно, я могу уничтожить тебя. Или даже отправить в команду рабов, где ты будешь работать до смерти. Но я не делаю этого. Я хочу показать тебе, за что я борюсь. За великое добро для всех.

Релкин вскинул голову:

– Как это?

– Открой свой разум мне навстречу, позволь показать тебе мир, который мы построим.

– Ты не можешь, – недоверчиво начал Релкин, – значит…

– Приди, уступи мне только эту малость. Позволь показать тебе то, о чем я говорю. Всю свою короткую жизнь ты был игрушкой в чужих руках. От тебя многое скрывали. Ты должен узнать другую сторону медали.

Релкин ничего не ответил, все еще потрясенный услышанным. Херута продолжал ворковать:

– Приди. Позволь показать тебе мир без скорби и ненависти, мир, где не знают войн. Где люди с радостью служат своему делу.

– Я видел Туммуз Оргмеин. Я знаю, как устроен твой мир.

– Ну конечно, у тебя сложилось превратное мнение. А как иначе могло быть, ведь ты видел пограничный город, наполненный солдатами. Ты ведь знаешь, что солдаты – грубая компания. Солдатское общество агрессивно. То, что ты видел, у кого угодно может вызвать не правильный взгляд на вещи.

– И твой закон – это всегда закон Повелителя и раба. В Аргонате мы свободны.

– Свободны? – Повелитель исторг из клюва жужжащий звук. – Вы, живущие в древнем рабстве? Закабаленные бессмертными ведьмами? Знаешь ли, сколько они живут?

Релкин знал, что Лессис уже не первый век служит Империи Розы. Это был факт, который обычному человеку понять трудно.

– Знаю.

– Задолго до того, как ты родился, ребенок, создали они свою фантастическую систему. Эта система не способна существовать самостоятельно. На ее поддержание затрачиваются огромные усилия. Это неестественно. Ведьмы долго не продержатся. Наш путь лучше. Пусть поначалу он кажется несколько грубоватым, но потом лишнее отомрет и перестанет вызывать вопросы. – Он заметил недоверие в глазах Релкина. – Тобой всю жизнь правили женщины, ребенок. Ты не понимаешь правления мужчин.

Эти слова вернули жизнь языку Релкина.

– Я понимаю правление мужчин, потому что именно к этому стремимся мы в Аргонате. Права у мужчин те же, что и у женщин, и все равны перед законом. Я хорошо это знаю. И правление мужчин не означает рабства в королевстве.

– По правде говоря, для необразованного парня ты достаточно мудр, драконир Релкин. Ты придерживаешься старых богов. Мне это нравится. Твоя вера – во всяком случае, добрый знак. Старые боги были богами мужчин! Тогда мужчины правили, а женщины подчинялись.

– У нас нет рабства. Мы – свободные люди.

– Свободные люди сами правят в своем доме. Свободные люди правят женщинами, как и всем остальным.

– Нет надобности мужчине командовать женщиной, каждый ценен для нации по-своему. У каждого мужчины есть женщина, мать. Об этом и говорят в храме. Не можешь же ты отрицать такую очевидную вещь.

Мальчик перепевал всю эту чушь, которую они называли «Великим Благом Кунфшона» и которой руководствовались как конституцией. Это был бред, размягчающий мозг, предназначенный для мужчин, не имеющих твердости бороться за власть над миром и побеждать.

– Это не значит, что женщинам даются те же права, что и мужчинам.

Заметив, что Релкин нахмурился, Повелитель сменил тему. Совершенно ясно, что идеология ведьм пустила в мальчишке глубокие корни.

– Только приди ко мне, я хочу показать, чего ты сможешь достичь. Я хочу показать возможности, открывающиеся перед тобой.

Релкин поднял глаза.

– Я дам тебе королевство.

И Херута повел рукой перед лицом драконира. Релкин увидел прекрасный город из белого камня, похожий на Марнери. На башнях плескались длинные флаги. Красивые люди гуляли под ними, празднуя коронацию Релкина. Пели золотые трубы, белые кони бежали через зеленое поле. И все это принадлежало ему.

– Ты станешь королем восточного побережья. Ты станешь известен как Релкин Справедливый, память о твоем правлении будет жить в веках.

Король! Воображение вспыхнуло золотым светом. Неужели это существо говорит серьезно? Для мальчика-сироты из провинции Голубого Камня эти слова значили очень много. Свет застил ему разум.

– И как правитель великого королевства, ты получишь возможность делать добро. Ты сможешь ввести справедливые законы, и люди станут благодарить мудрого правителя.

Казалось, белый город поплыл ему навстречу, такой реальный, раскрашенный такими яркими цветами, что Релкину хотелось протянуть руку и потрогать его. Стать королем!

Релкин Справедливый – имя, которое останется в вечности и войдет во все летописи. Все это не могло не манить. Словно острый коготь лесного чудовища, соблазн поймал мальчишку и потащил к себе.

И тут новый голос заговорил в нем, голос, перекликающийся с тем, чему его учили раньше в его родной деревне. Он называл Повелителя змеем шипящим, ловцом сердец. Он говорил, что в Падмасе не существует королей. Повелители правили через своих ставленников – Роков, которым давали разум в Глубинах Падмасы. И правления эти все были одинаково грубы и жестоки.

– Ты станешь законодателем. Ты издашь законы, которые вечно будут руководить людьми. Видишь, как ты нужен мне, Релкин из Куоша? Я.., мы не можем успеть везде. А нужно еще так много сделать, чтобы привести мир к покою и гармонии во всем. Ярость исказила черты Релкина:

– Как, например, тогда, когда вы построили свое оружие, убивающее с большого расстояния. Ты всегда несешь лишь убийство и разрушение!

– Приди ко мне, ребенок. Мы только защищались. Колдуньи отвергают все наши призывы к миру. Много раз мы просили их пойти на переговоры. И никогда они не ответили нам хотя бы с минимальной вежливостью. Где же справедливость?

– Я ничего не знаю о том, что Ты говоришь. Тебе виднее. Но я знаю то, что видел. Я видел» как живут твои города. В них проливают кровь для развлечения. В них торгуют рабами-людьми. Я видел слишком много крови, слишком много войн!

Херута знал, что это более чем правда. Величайшего устрашили воспоминания, извлеченные им из мозга младшего мальчика. Эти дети жили от одного сражения до другого. Еще одно подтверждение того, как ведьмы играют людскими жизнями.

– Мы используем бесов для обороны, потому что их жизнь менее ценна, чем людская. То же касается троллей. Единственные люди, которыми мы рискуем, – добровольцы, которые стекаются под наши знамена со всего мира, я могу доказать это.

– Я видел, как вы делаете бесов. В Туммуз Оргмеине мы видели инкубатор! «Ох!»

– Да, я не отрицаю. Это трагическая необходимость для нас, противостоящих непрекращающимся нападениям ведьминых армий. Без наших бесов мы давно бы уже были уничтожены. И все же мы считаем, что армия из бесов предпочтительней. Они ведь как животные, пусть лучше их убьют, чем людей.

– Я сражался с бесами. Не думаю, что они похожи на животных. Они могут думать и говорить. У них тоже есть жизни.

Херута молча посмотрел на мальчишку, не в силах скрыть изумление. Похоже, идеология ведьм засела в нем глубже, чем можно было представить. Не хватало еще выслушивать мнение драконопаса о судьбе бесов!

– Я смотрю, ты испытываешь естественное беспокойство о всех живущих. Это, конечно, хорошо, но не следует забывать, что в таких чрезвычайных условиях, как война, перед нами встает трудный выбор. Вот почему мы предпочитаем расходовать в бою бесов, а не людей.

Релкин потерял слишком многих друзей в бою, как вивернов, так и людей. Все, что может уменьшить жертвы, хорошо. Да и потом, легионы используют драконов, а драконы получают тяжелые увечья. От прежнего Сто девятого марнерийского драконьего не осталось никого, кроме База и старины Чека.

– Юноша, у тебя огромный потенциал. Я прошу только об одном: открой мне свой разум на несколько дней. Позволь показать тебе власть, которая может стать твоей.

– Я – драконопас.

– Ты был драконопасом. Теперь ты станешь кем-то более значительным. Ты должен подняться к высоким сущностям. Мы обязаны помочь тебе присоединиться к сильнейшим. Может быть, с твоей помощью мы сумеем создать мир, который понравится и колдуньям. Подумай об этом, ребенок. Ты сможешь стать князем.

Релкин знал кое-что, недоступное Повелителю. Быть драконьим мальчиком – это значит представлять собой только половину организма. Вторую половину составляют две тонны виверна. Где сейчас его дракон? Как он может думать о будущей жизни, если в ней нет места дракону?

– И ты станешь королем Марнери или, возможно, Кадейна, если ты предпочитаешь большие города.

Херута насаживал самую жирную приманку, какую только мог выдумать. Этот мальчишка представлял собой забавную смесь простодушного фанатика и хитроумного маленького плута. К тому же он провел некоторое время в старом Урдхе, известном своей помойной похотью. Женский соблазн, как он гнусен! Мужчины бессильны перед ним. Лишь полное отсутствие сексуальности есть путь к великой власти.

Релкин же задумался о возможных последствиях. За спиной Повелителя все время стояла невысказанная угроза маленькому Джаку. Можно было не сомневаться, что, если Релкин откажет, его товарища ждет кошмар. Эти мысли Релкин должен был скрывать. Да, Кригсброк был совершенно прав – дьявольски трудно лгать Повелителю.

– Как я могу быть уверен, что ты говоришь правду? – медленно произнес он.

Херута тихонько прожужжал своим клювом. Ага! Сговорились наконец о цене. Королевство в Кадейне, включая самый богатый город, Кадейн.

Наконец-то у Херуты во власти окажется человек, который долгое время провел рядом с одной из Великих Ведьм, с самой Лессис. Какие радужные перспективы!

Глава 56

В верху неясно вырисовывался вулкан; когда он грохотал, земля сотрясалась. Временами газ вырывался из пор с такой силой, что ни люди, ни драконы не могли переговариваться, потому что не слышали друг друга.

Впереди лежало открытое пространство лавы и пепла, изрезанное расщелинами и пропастями. Сразу за этим полем громоздились стены крепости врага – двадцати футов в высоту, укрепленные башнями, поднявшимися еще в два раза выше. Укрепления были выстроены из камня, который добывали в дальней части острова. Дорога, натоптанная рабами, упиралась в большие ворота, делившие стену надвое.

За первой стеной виднелись здания кузниц, расположившихся на склоне вулкана. Крытые медью – то есть темно-зеленые с пятнами ржавчины – глухие, безоконные стены тянулись па сотню футов вверх по склону, над ними поднимались трубы. Все эти обширные постройки сотрясались при каждом движении огненной горы.

Херута Скаш Гцуг не слишком рисковал. Если вулкан разрушит кузницы, рабы отстроят все заново. Ну а сам он, появись в том нужда, в любом случае успел бы улететь на ручной рукх-мыши, запертой сейчас в верхнем помещении башни.

День погас быстро, как это бывает в тропиках. Граф Трего Фелк-Хабрен ушел еще до темноты. В сопровождении копьеносца Рикарта он отправился в разведку. Задачей лазутчиков было найти проход во вражескую твердыню.

Лессис хотела пойти одна. Никто из солдат не мог двигаться так тихо, как она, никто не способен был так хорошо видеть в темноте. Однако мужчины не желали с этим соглашаться. В особенности – граф Трего. Хоть он и переменил свое мнение о ведьме, он не мог позволить женщине взваливать на себя риск и ответственность, когда рядом был он сам. Ведьма некоторое время раздумывала, не подействовать ли на его разум магией, но со вздохом вынуждена была оставить эту затею. Разум графа походил на армию врага – те же запрограммированные на одну задачу рабы. Подданные Империи Розы были свободными людьми.

Как только темнота достаточно сгустилась, двое мужчин тихонько выскользнули из-за укрытия – большого обломка лавы – и побежали к ближайшей расселине.

Лессис следила за ними в бинокль до тех пор, пока остатки света еще позволяли что-то видеть.

– Надеюсь, они сумеют найти обратную дорогу, – вздохнула Лагдален.

– Я тоже надеюсь, моя милая. Лучше бы они меня послушались.

– Я никогда не видела графа таким возмущенным, как в тот момент, когда он услышал о вашем желании пойти одной.

Лессис кивнула. Снова эта мужская гордость; она делает героев из обычных людей, но она же приводит и к глупейшим ошибкам. Впрочем, одно обстоятельство успокаивало ведьму – при постоянном шуме вулкана, возможно, это имеет особого значения шум, производимый человеком, так как его все равно никто не услышит.

Кто-то тяжело зашевелился рядом, и они почувствовали, что вдоль склона к ним приближается большое существо.

– Мальчики там? – спросил дракон со сломанным хвостом.

– Не знаю, – ответила Лессис, – они поднимали их к кратеру, но думаю, это сделали только для того, чтобы попугать их.

– Они их убили?

– Нет, не думаю. Они могут представлять для них ценность, особенно Релкин. Он видел слишком многое, несмотря на свою молодость. Они захотят поглубже исследовать его мозг.

Дракон хмыкнул. Лессис могла бы поклясться, что дракон рассмеялся.

– Это не займет у них много времени, – сказал Базил.

Лессис улыбнулась про себя. Драконы всегда разговаривали со своими мальчиками именно так. Независимо от обрушившихся несчастий, драконы не преминут показать свое превосходство.

– Зачем это враг построил свою мастерскую в таком месте? Гора разрушит ее.

– Его это не заботит. Рабы отстроят все заново. Ему нужен огонь, который производит гора. В этом огне можно плавить хорошую сталь.

Базил переваривал это сообщение с минуту. Альсебра, как всегда, схватывала все раньше.

– Мы остановим его.

Лессис с радостью отметила уверенность, с которой дракон принял окончательное решение. Дракон заговорил снова:

– Но сначала найдем мальчиков.

– Да, конечно. Все мы многим обязаны мастеру Релкину.

И они погрузились в молчание, не сводя глаз с темной равнины. Никого, кроме группы рабов, чинивших в отдалении при свете факелов большую дорогу, видно не было. Через широкие расселины тянулось множество мостов, которые бесконечно подвергались непомерным нагрузкам из-за тряски горы и расширения расселин. Так что рабы были постоянно заняты на ремонтных работах.

На стенах стояли бесы, их фигуры четко выделялись в свете факелов, которые по мере надобности переносили с места на место. Один или два раза Лессис видела в бинокль троллей. Стены были надежно укреплены. Она молилась о том, чтобы граф был поосторожнее.

Прошел час.

Неожиданно они услышали, как у ворот башни пропела труба. Ворота растворились. Лессис вознесла небу молитву, но молитва ее не была услышана. В бинокль она разглядела отряд бесов, появившийся в воротах, факелы колыхались над их головами.

За ними шли еще бесы, а с ними – совершенно другие твари, намного выше и страшнее. И Лессис с ужасом узнала в них желтых зверей из джунглей ужаса. Они вышагивали своим особенным грациозным шагом под командой свирепых на вид бесов, которые управляли животными с помощью цепей, укрепленных на шеях чудовищ.

Дико жестикулируя, бесы выбежали на равнину. Цепи были отвязаны, и звери с серповидными когтями поскакали вперед на своих длинных задних ногах, прижав короткие передние под грудью. Лессис почувствовала холодок в горле.

– Их заметили, – сказала Лагдален.

– Как мы можем им помочь? – спросил Уилиджер. Лессис пожала плечами:

– Если их поймали, то уже ничем, но если они успеют добежать сюда, мы должны приготовиться к горячему приему.

Ее сразу же поняли. Уилиджер бегом вернулся к остальным драконам; Базил скользнул следом. Лессис осталась на камне, не отрывая бинокля от глаз.

Чудовища быстро приближались; теперь ведьма ясно видела, как они скачут по равнине, перепрыгивая расселины. Лессис пробрала дрожь, когда они вспомнила о сражении в джунглях.

Потом наконец она увидела мелькающие фигурки людей. Они бежали впереди и были видны довольно ясно, когда выскакивали из укрывающих их расселин и трещин. Теперь отступление превратилось в настоящую гонку, но люди не могли выиграть у скачущих за ними желтых демонов.

Рядом опустился на землю Свейн. Он видел, что кризис приближается, и его кунфшонский арбалет был уже заряжен.

Люди приближались, отчаянно подгоняя свои усталые тела, ноги еле поспевали сзади. Звери сокращали дистанцию.

Теперь погоня достигла небольшого склона, ведущего к гряде камней, за которой уже прятались драконы.

Граф замедлил шаг, чтобы перевести дыхание. Многие годы ему не приходилось так тяжело и далеко бегать. Копьеносец Рикарт остановился, оглянулся и увидел, как первый из зверей бросился на графа.

Рикарт метнулся назад и остановил зверя, всадив в него копье. Тот издал крик ярости и боли и постарался дотянуться до человека массивным когтем задней ноги, но копьеносец не уступил и надавил на копье так, что зверь упал.

Тем временем приближались отставшие твари; пора было убегать. Рикарт вырвал копье из умирающего тела и прыгнул вперед, подхватив зашатавшегося графа прямо уже перед грядой камней. Большие руки высунулись из тени навстречу обоим и втянули беглецов наверх.

– Хорошо сделано, человек Рикарт, – раздался голос дракона.

Желтые хищники запрыгали по склону, подбираясь уже к самым камням. Из тьмы перед ними выросли три дракона, и огромные мечи просвистели в воздухе. Три передних зверя упали сразу, разрубленные надвое до пояса.

Еще три зверюги были на подходе. Их ничуть не обеспокоила судьба, постигшая предшественников. Они не обращали никакого внимания и на свистки надсмотрщиков-бесов. Двое перепрыгнули через камни. Блок располосовал одного из них своим Кацбальгером так, словно собирался насадить животное на вертел. Альсебра вбила второго в землю, будто делала отбивную котлету. Правда, жертва Блока не заметила, что разделана на жаркое. Она атаковала дракона зубами и когтями, не обращая внимания на то, что сталь рассекла ее внутренности. Когти ее полоснули по шкуре Блока, но, к счастью для кожистоспинника, страшный коготь зверя застрял в джобогине. Замычав, зверь сомкнул челюсти на руке Блока. Блок взревел от боли и ударил зверюгу промеж глаз, да так, что та упала замертво. Наконец-то она соизволила отцепиться!

Третий зверь побоялся прыгать в неизвестность и попытался протиснуться в щель между камнями. Свейн пустил в него стрелу, но хищник успел заметить движение Свейна и бросился на парня, не обращая внимания на стрелу в груди. Свейн попятился и упал на графа Фелк-Хабрена, который с обнаженным клинком ждал приближения зверя.

Граф отшвырнул драконира в сторону. Опередив зверя, который протянул вперед лапу с серповидными когтями в намерении располосовать противника, граф Трего выбросил ему навстречу меч, который глубоко вонзился в ногу твари.

Удар опрокинул самого атакующего навзничь, и зверь в ту же секунду оказался над ним, пытаясь дотянуться до горла. Свейн чуть было не бросился на зверя сам, но тут большая рука отодвинула мальчишку в сторону. В следующий миг Базил взмахнул Экатором и разрубил хищника пополам.

Граф быстро выкарабкался из-под еще дергающейся нижней половины твари. Кровь с ног до головы покрывала чардханского аристократа.

Звери были перебиты. Теперь их хозяева-бесы обязательно встревожатся. Они уже собрались вместе и шли вперед, стараясь двигаться как можно осторожнее. Кто-то остановил их подопечных, что было весьма и весьма странно. Обычно желтые твари расшвыривали людей, как коты небольших крыс.

– Нужно уходить, – прошипела Лессис. – Прежде чем нас заметят.

Правильность этого решения была настолько очевидна, что даже граф не стал спорить. Отряд со Свейном в авангарде – в руках у парня был заряженный арбалет – двинулся в путь. Они свернули направо, обошли кругом лавовые развалины и ушли в сторону от равнины перед стеной. Стены продолжались также вверх по склону, но там они уже не казались такими неприступными, и Лессис подумала, что здешние караулы бесов могут быть малочисленными.

Драконы шли на предельной скорости. Влок жаловался на боль в укушенной руке.

Позади бесы разразились воем. Они обнаружили трупы убитых зверей. Такие раны могли быть нанесены лишь одним оружием – драконьими мечами, и это оружие было подвластно только рукам вивернов. Газаки! Грязные большие газаки пробрались на остров Кости! На стенах крепости закипела тревожная деятельность.

Лессис велела всем остановиться и попыталась оценить ситуацию. Из отворившихся ворот строем выходили эскадроны бесов; за ними шло с полдюжины троллей с тяжелыми топорами на плечах.

Резкий крик донесся сверху, и с замиранием сердца Лессис увидела, как большая летучая рукх-мышь взвилась в небо.

На открытое пространство возвращаться было нельзя – рукх-мыши отлично видят в темноте. К несчастью, единственным укрытием мог служить нависший козырек застывшей лавы, все остальное пространство просматривалось с воздуха.

Отчаяние охватило Лессис. Если их заметят, врагу ничто не помешает окружить здесь маленький отряд. Но ничего не оставалось, кроме как спрятаться в тени и затаиться, пока рукх-мышь рыщет по небу. Слишком уж часто раздавался ее пронзительный крик. Но, с другой стороны, пришельцы не могли оставаться там, где теперь находились, – рано или поздно бесы наткнутся на их укрытие.

Лессис выскользнула на разведку, выбирая самую густую тень. Ей удалось отыскать путь, по которому могли бы пройти даже драконы – вниз в расщелину по лавовой осыпи. Лава текла здесь когда-то потоком, образовала подобие купола, а затем изверглась в расселину.

Колдунья вернулась и успешно провела товарищей вниз. Там они скорчились, тесно прижавшись друг к другу. В последний раз пролетела над головой рукх-мышь, но не заметила прячущихся, и на какое-то время они оказались в безопасности.

В безопасности, но в равной степени и в ловушке. Лессис ломала голову, но ничего не могла придумать. Лагдален смотрела на нее с надеждой, она должна найти хоть какой-то выход. Такими же глазами на нее смотрели граф и командир эскадрона Уилиджер.

Никогда еще Лессис не чувствовала себя такой беспомощной. Все сходилось к тому, что она завела своих людей в ловушку и не может придумать, как из нее выйти. С самого начала это приключение попахивало донкихотством, последним броском отчаявшегося игрока в кости, и, похоже, оно закончилось провалом.

Снова пролетела рукх-мышь и снова не заметила беглецов. Надолго ли хватит их убежища? Этого ведьма не знала. Куда идти? Спускаясь по расселине дальше, они рисковали быть обнаруженными на открытом пространстве у подножия вулкана. Идти наверх казалось немногим лучше. А цель их безумного похода находилась за стенами, охраняемыми бог знает каким количеством бесов и троллей. И казалась недостижимо далекой.

И когда Серая Леди уже почти захлебнулась в волнах отчаяния, послышался легкий стук где-то над головой. Лессис взглянула наверх.

Высоко над ними, на скале, прикрывавшей расселину, на фоне темного неба выделялась небольшая треугольная головка. Разглядеть ее, правда, можно было только лишь тогда, когда она двигалась. Кажется, у этого существа были огромные глаза.

Потом снова раздался легкий шорох, на этот раз к нему примешались звуки удивления и радости.

Свейн приглушенно вскрикнул. Драконы вытянули длинные шеи, пытаясь разглядеть, что происходит.

– Что это? – спросила Лессис.

– Это талисман, – ответил Базил.

Лессис недоуменно повернулась к Лагдален. Но та знала не больше древней колдуньи. Тем временем головка пропала. Несколько секунд спустя маленькое округлое существо вылетело из тени в основании расщелины и принялось скакать вокруг Свейна.

Уилиджер удивленно воззрился на животное:

– Да ведь это тот проклятый паразит, с которым возился Джак. Что он тут делает?

– Должно быть, мальчик брал его с собою в бой, – отозвался копьеносец Рикарт.

Услышав имя своего хозяина, слоник поднял большие уши и, испытующе глядя на Свейна, подпрыгнул.

– Может, он знает, где Джак? – предположила Лагдален.

На этот раз слоник поднял хобот и тихонько взвизгнул.

– Так и есть, он знает, где мальчики, – проворчала Альсебра.

Полосатик повернулся и пробежал несколько шагов по расселине, потом остановился и поднял свои большие ушки.

– Он хочет, чтобы мы пошли за ним, – догадалась Лагдален.

– Ладно, по крайней мере, теперь у нас есть хоть какая-то идея, что делать, – сказала Лессис. – Думаю, мы пойдем за ним.

И они принялись карабкаться вверх по узкой расселине, выбирая дорогу потемней. Наконец они подошли к большой дыре, футов десяти в поперечнике, которая открывалась на дне расселины. Здесь слоник остановился и принялся кружить вокруг дыры, пока не нашел места, откуда осыпь камней уходила в темноту. Взвизгнув, он исчез.

Это была большая дыра, но в ней было темно, как в смоляной бочке.

Драконы переглянулись. Это место им решительно не понравилось.

Свейн полез вниз по осыпи, чтобы разведать дорогу, образованную провалившимся дном расселины.

– Что это может быть, леди? – спросила Лагдален. Лессис излучала надежду. Туман в ее душе растаял.

И мужчины, как и Лагдален, вскоре почувствовали это.

Колдунья снова воодушевилась.

– Это лавовая труба, если не ошибаюсь. Маленький слоник может дать нам ключ от вражеской твердыни.

Лессис спустилась вслед за Свейном и увидела, что ее надежды оправдались. Дыра вела в чернильно-черное пространство, еще хранящее память о своем огненном рождении. Стены до сих пор излучали тепло. Пол был горячим.

Лессис протянула руку и пробормотала заклинание. Камень в ее перстне заискрился неярким голубым светом, озаряя пространство, в котором они оказались. Стены недавно застывшей лавы тянулись в двух направлениях. Слоник побежал вперед, сейчас он скакал на месте, легонько постукивая ножками.

Спустились драконы. Альсебра подошла поближе, чтобы взглянуть на перстень.

– Это перстень Капсенна. Его передают из поколения в поколение в моем роду.

На Альсебру это сообщение явно произвело впечатление. Ее уважение к магии колдуний заметно возросло за годы службы в Сто девятом марнерийском драконьем.

– Мы пойдем за нашим маленьким проводником, – Лессис показала рукой в сторону лавовой трубы.

– А что там? – спросил Блок.

– Лава проложила себе другой путь, так что здесь должен лежать источник, горячее сердце вулкана. Здесь должны располагаться кузницы врага.

– Тогда вперед.

Глава 57

Релкин открыл глаза и изумленно огляделся. Он оказался на широкой кровати в роскошно убранной комнате. В кресле лежали его новая форма и оружие. Стены были обтянуты богатыми гобеленами, на которых были изображены красные, черные и белые мандалы. Пол покрывал дорогой кассимский ковер.

Юноша встал и начал одеваться. В дальнем конце комнаты стояло зеркало; Релкин заметил его отсвет. Неторопливо облекся он в черную кожаную форму Падмасы, надел тяжелые сапоги, пристегнул короткий меч, напоминающий его собственный кинжал. Теперь он очень походил на меченосца из Падмасы, одного из тех мрачных наемников, что командовали отрядами бесов и троллей, на которых держалась власть Повелителя.

Странные чувства мешались в сознании драконира – откровенное отвращение с непонятным соблазном. Окружающие его вещи были так комфортны. Он снова задумался о предложении Повелителя. Стать королем! Эта мысль не хотела умирать. Кто отказался бы стать королем прекрасного города? Править мудро,справедливо и по-настоящему величественно?

Эйлса стала бы его королевой. Если он будет королем Марнери, тогда Эйлса, конечно же, согласится выйти за него замуж. Даже ее клан не будет возражать. И старики перестанут противиться этому браку. Проблема неравенства их положений отпадет сама собой.

И потом, его правление откроет эру мирной, довольной жизни, золотой век, о котором будут петь много столетий спустя. От его семени произойдет сильная династия.

И корни этой мечты вырастают отсюда, из черной формы из кожи и стали. Он сам оборвал свои мысли, резко рассмеявшись. Суетность их была слишком очевидна. Он по-прежнему оставался драконопасом, пытающимся выжить. И что это будет за королевство, так добровольно отдаваемое Падмасой? Он достаточно знал о жизни, чтобы не поддаться этим глупым мыслям.

Выйдя из комнаты, он оказался бы в коридоре, ведущем мимо апартаментов, в которых вчера держали их с Джаком. Куда они дели маленького Джака?

Младший мальчик не понимал намеков Релкина и изо всех сил старался разжечь его отвращение к Величайшему. Джак был просто шокирован тем, что Релкин принял грязное предложение врага. Релкину не хотелось даже вспоминать, что наговорил ему Джак. Как не хотелось вспоминать и холодное торжество, которое он разглядел во взгляде Повелителя. Релкину нужно было бежать отсюда, но он не мог оставить товарища в руках этого чудовища.

В дверь слегка постучали и, не дожидаясь ответа, распахнули ее. Бес с головой, как у гигантской ласки, затянутый в атласную черную одежду, пригласил юношу пройти к Кригсброку. Ласкоголовый брался проводить его.

Релкин пошел за бесом по коридору, спустился по лестнице и вошел в большое помещение, стены которого были скрыты панелями темного дерева. На помосте посредине зала стоял Кригсброк. Рядом находился небольшой столик, сидящий за которым бес с бешеной скоростью писал что-то под диктовку Кригсброка. Чувствовалась атмосфера срочной и важной работы. Время от времени появлялись одетые в черное люди со свитками в руках. Кригсброк прочитывал каждое сообщение, затем диктовал писцу ответ. Люди приходили и уходили сплошным потоком.

Кригсброк глянул на вошедшего Релкина:

– А, юный капитан. Добро пожаловать на борт! Сегодня у нас много работы. – Он странно улыбнулся.

По лицу Кригсброка невозможно было понять его истинные мысли, глубоко спрятанные от всех, кроме Повелителя.

Релкин не ответил. Кригсброк просмотрел следующую дюжину донесений, потом велел остановиться.

– Пойдем, – сказал он.

Релкина провели в большую комнату, где толпилась крэхинская знать, многие щеголяли в головных уборах из перьев. Кригсброк провел Релкина к помосту в дальнем конце комнаты, вокруг которого рослые люди, затянутые в черную кожу, при полном вооружении несли караул. Дурное предчувствие шевельнулось в груди Релкина. Мгновение спустя оно оправдалось – глазам его предстал Пророк-убийца.

Странно оживленное лицо Пророка словно плясало, и голова казалась прикрученной к его длинной шее. Глаза на мгновение вспыхнули, когда он увидел Релкина.

Повелитель, конечно, за всем этим сейчас наблюдает. Возможно, откуда-нибудь сверху. Это проверка.

Пророк долго молился вслух, затем обратился к толпе со словами древнего пророчества. Они призваны быть величайшими из великих, остальные народы должны работать на них. Для них расстелется ковер из человеческих сердец, брошенных под ноги их славе. Они пройдут по степи, устланной черепами врагов. Для них будут построены города из золота и алмазов. Остальному миру достанется лишь пепел в глотку да плеть через спину.

Крэхинцы ответили восторженными криками.

Пение и пророчества продолжались довольно долго, а потом прервались звоном цимбал и рокотом барабанов. Бесы приволокли людей, связанных кожаными веревками, и с грубыми криками швырнули их на колени перед Пророком.

В ужасе и отчаянии Релкин увидел, что это легионеры, многие ранены. Один их них едва шел и просто осел в том месте, где его бросили. Релкин сжал зубы. Если он сделает сейчас лишнее движение, ему и Джаку придется платить, возможно жизнью. Повелитель перестанет играть с ним в игрушки и уничтожит обоих. И все же парню стоило огромного труда не обнажить сталь.

Кригсброк наблюдал за ним.

– Это не так просто, поверь мне, – сказал этот странный человек.

Релкин проглотил первый горячий ответ, просившийся наружу. Он не позволит себе ответить.

– Иногда, мой юный друг, нам приходится доказывать, что у нас есть сила воли, необходимая для службы Величайшему.

Кригсброк знал, что говорил. Он убил слишком много людей, слишком много друзей по приказу Повелителя. Не в одно горло вонзил он нож, подчиняясь слову хозяина. Выдержит ли проверку этот юноша из ведьминых городов?

Тем временем двух пленников подняли на ноги и привязали к столбам, установленным на помосте. Барабаны зарокотали, как только Пророк начал призывать свою жуткую силу.

Тела несчастных выгнулись и задрожали. Тоненький крик ужаса вырвался из их глоток, и затем со звуком ломающихся ребер их грудные клетки разверзлись, и сердца вылетели в простертые руки Пророка.

Тошнота подкатила к горлу Релкина. Зал эхом отзывался на истошные вопли впавших в экстаз крэхинцев. Долгую минуту Релкин думал о том, что лучше умереть, чем жить оскверненным таким злом. Умереть здесь было так просто!

Запели трубы, и загрохотали барабаны. Юноша поднял глаза.

– Первый из наших сегодняшних сюрпризов, – сказал Кригсброк.

В открывшиеся двери вошла толпа рабов, людей с пустыми глазами, голых, как звери. За ними, свистя плетями, следовал эскадрон крепко скроенных бесов. Рабы везли большую повозку, на которой лежал Пурпурно-Зеленый, привязанный толстыми канатами.

Округлившимися глазами, с трудом сдерживая ужас, Релкин увидел, что повозку устанавливают так, чтобы тело Пурпурно-Зеленого оказалось перед центром помоста. Толпа крэхинской знати загудела в изумлении и предвкушении нового зрелища.

Тут Кригсброк протянул руку и схватил Релкина за полу черной кожаной формы. Он застал Релкина врасплох. Мягко, но настойчиво Кригсброк подвел юношу прямо к краю помоста.

Шкура Пурпурно-Зеленого была покрыта сотнями рубцов. Его долго и жестоко били. И все же в глазах его горела первородная ярость. Релкин представил, что бы случилось, сумей дикарь освободиться от пут. Глаза их встретились. Пурпурно-Зеленый моргнул, потом узнавание засветилось в его глазах. За узнаванием пришла ярость, и дикий дракон прокричал на драконьем языке слово, означающее на человеческом «предатель».

Кригсброк подвел юношу к плахе. В нее был воткнут длинный меч.

– Это великая честь для тебя, юный капитан. Покажи Повелителю, что твое сердце и вправду принадлежит ему!

Релкин увидел, как Пророк дрожит от жажды убийства.

– Убей дракона! – приказал Кригсброк. Релкин взглянул на разодетую толпу знати. В их глазах тоже горела неприкрытая жажда крови. Отвратительное зрелище укрепило решимость парня.

Он обошел плаху почти бездумно. А когда заговорил, голос его был громок н тверд:

– Нет, я не сделаю этого. Это зло.

Вздох изумления пролетел по залу. Пророк прошипел сквозь зубы проклятие. Кригсброк покачал головой.

И в ту же секунду тяжесть Повелителя обрушилась на мозг Релкина.

– Червяк! Задумал шутить со мной? – проревел Величайший из самой середины сознания мальчишки.

Релкин отметил страшную злость. И остался доволен собой.

– Это ты о себе, разве не так? – прошептал он.

– Молчать, нечестивый маленький глупец!

Язык Релкина присох к гортани и больше уже не мог шевелиться. Челюсти свело, локти, казалось, хотели проткнуть его собственные ребра. Он сполз на колени, еле дыша.

– Если ты не хочешь подчиниться, тогда мой другой драконий мальчик сделает это.

Появился Джак с длинным ножом и перекошенным лицом. Джак сделал шаг вперед и встал над Релкином. Поднял нож. И снова толпа знати возбужденно загудела.

– Видишь, как просто я могу заставить вас убивать друг друга? Ты не сможешь шутить надо мной.

Джак прошел мимо Релкина к плахе, взял меч. Релкин почувствовал, что хватка немного ослабла. Он мог вздохнуть.

Джак занес меч над Пурпурно-Зеленым. Дикий дракон заметался из стороны в сторону в своих путах, пытаясь их порвать, шипя, как паровой котел, и яростно раскачивая повозку.

Хватка Повелителя продолжала слабеть. Релкин вскочил и подбил Джака сзади под коленки, одновременно ударив по руке. Меч упал на помост.

В следующий момент клинок был уже у Релкина и со свистом метнулся в сторону Кригсброка, вынудив того нырнуть вниз и откатиться по полу. Повелитель визгливо закричал и обрушил свою мощь на взбунтовавшегося мальчишку. Но было уже поздно. В этот самый миг Редкий обернулся назад и вонзил меч в грудь Пророка.

– Сразу случилось два события: хлынул поток черной крови и в ужасе закричали крэхинцы.

– Спасибо тебе, мальчик, – сказал «Тот Кто Должен», странно улыбаясь.

В ту же минуту Релкин упал па землю, сбитый ударом тяжелой руки Кригсброка. Дыхание оставило его, но крик победы еще отдавался эхом в мозгу. Затем его сознание было буквально вбито во тьму яростью Повелителя.

Кригсброк вздернул драконира на ноги, все еще тяжело дыша.

– Беру свои слова назад! – проревел Пурпурно-Зеленый, по-прежнему стараясь перевернуть повозку.

Релкин споткнулся о труп Пророка. Крэхинцы выли и в слезах рвали волосы.

– Осмотри его! – приказал Кригсброк Гулбуддипу, и тело дважды мертвого туг же окружили.

Релкин вывернулся из рук Кригсброка, мысли его уже не принадлежали ему, тело уже им не контролировалось. Повелитель так жестко сжал его разум, что он едва мог соображать.

– Сначала ты убьешь мальчика, потом ты убьешь дракона. Тогда ты наконец убедишься, что не можешь устоять передо мной.

Джак зашатался и упал на колени, подставляя горло. Руками, которые, казалось, вели самостоятельную жизнь, Релкин схватил Джака за волосы и занес нож.

– Перережь ему глотку! – последовала команда. Не зная, как это получается, Релкин приставил нож к горлу друга.

И тут в дальнем конце комнаты с ужасным грохотом распахнулась дверь. Крик ужаса пронесся по рядам крэхинцев, и они ударились в паническое бегство. В зал вошли боевые драконы, их вел Базил Хвостолом, и Эка-тор сверкал в его руках.

Глава 58

Херута Скаш Гцуг был настолько ошеломлен вторжением врага в самое сердце его твердыни, что дух его дрогнул, и нож выпал из рук Релкина на пол. Херута не заметил присутствия Лессис, как не почувствовал и искусно сплетенного заклинания, которым она опутала противника. Заклинание обрушилось на Повелителя горой страха, и он метнулся в панике в коридор на ороговевших ногах, способный думать только о своей летучей рукх-мыши и о немедленном вылете.

После бегства Повелителя Падмасы его слуги откровенно бросились спасать свою шкуру. На несколько мгновений в узких дверях позади помоста образовалась куча мала, но тут же растаяла.

Драконы сорвали двери с петель, но не смогли протиснуть в проем свои крупные тела. Драконопасы заглянули в опустевший коридор – враг бежал.

Крэхинцы жались по стенам. Ужас застыл на лице каждого.

Внезапно освобожденный от давления мощи Херуты, Джак впал в забытье. Все еще ошеломленный, Релкин подхватил его, не дав удариться об пол.

– Мальчики устали, – раздался знакомый голос за спиной, – еле стоят.

Огромные руки подняли Релкина.

– Опусти меня, – плохо понимая, что говорит, сказал Релкин, – нам нужно уходить отсюда.

– Мы и уйдем, но мальчик поедет на спине дракона. Он устал.

Граф Фелк-Хабрен помахал драконам, чтобы они поторапливались. Им, конечно, удалось захватить врага врасплох, но скоро он опомнится. Нужно двигаться. Драконы бросили попытки проломиться в коридор, которым бежали падмасцы. Прикрывая мальчиков, через широкие двойные двери вслед за все еще не пришедшими в себя крэхинскими аристократами они прошли в главный холл.

Крепость представляла собой целый лабиринт самых разных коридоров. Одни были достаточно велики, чтобы в них мог свободно пройти любой дракон. В другие же с трудом протискивалась даже изящная Альсебра, не говоря уже о Пурпурно-Зеленом, который, освобожденный от пут, ковылял теперь позади всех. Он был невозможно голоден. И еще больше был он зол, а выражаясь точнее – просто разъярен.

– Почему мальчик одет как враг? – спросил Базил весьма недовольным тоном.

– Джак говорить не может, поэтому я и не знаю, – отозвалась Альсебра.

– Они хотели заставить его убить дракона, – сказал Пурпурно-Зеленый.

– Тем не менее ты жив, – сказала Альсебра.

– Мальчик отказался это сделать. Они хотели, чтобы в наказание он убил Джака. Я смотрел на это собственными глазами.

– Что тебе еще оставалось делать, связанному?

– Мальчик хорошо поступил. Но все же мне не нравится эта форма.

Подбежала Лагдален с копьеносцем.

– Вот что я нашла! – объявила она и протянула Лессис небольшой мешочек с каким-то порошком. И единственный раз Лессис позволила чувствам проявиться на ее лице:

– Хорошая девочка! Где это?

– Недалеко. Огромная комната. Воняет конской мочой.

Маленький отряд устремился за молодой женщиной и вскоре оказался в помещении, заполненном бочками, высоко поднятыми металлическими емкостями, соединенными трубками, и другим тяжелым оборудованием. В ближнем углу возвышались горы серого порошка. Вдоль стены были уложены небольшие бочки и мешки, видимо приготовленные к отправке. В воздухе висел запах серы.

Лагдален показала на бочки:

– Наверное, это конечный продукт.

Лессис выбила пробку одной из бочек и взяла горсть черного порошка. Он выглядел в точности так, как описывала Рибела.

– Да, это так. Нам нужно унести как можно больше этих мешков.

– Куда, леди? – спросил граф.

– В кузницу.

Во дворе было брошено множество фургонов, рабы, приставленные к ним, разбежались. Драконы загрузили доверху три фургона мешками и бочками, а потом потащили их по длинным, выстланным плитами полам просторных переходов, ведущих в кузницу.

Кузница представляла собой просторное помещение, вырубленное в вулканической скале и сужающееся по направлению к сердцевине вулкана. С дальнего конца доносилось шипение раскаленных газов. В нижнем бассейне мерцала лава.

В кузнице еще недавно упорно трудились тролли, орудуя огромными инструментами – щипцами и кранами; бригады рабов тянули веревки, поднимая и опуская лифты, перемещая ковши с горячим металлом. Вся эта деятельность прекратилась только после вторжения драконов, которые вынырнули из туннеля, ведомые Полосатиком.

Теперь тролли были разбросаны по полу, сраженные драконьими мечами. Рабы разбежались. Два последних экземпляра стреляющих труб остывали на песчаных ложах. Это были облегченные образцы орудий, с которыми аргонатцы встретились на поле Разбитых Камней. Лессис с ужасом отметила, что враг добился заметного прогресса в развитии чудовищного оружия. Новые трубы были сделаны отлично. Коснувшись их пальцем, она решила, что металл достаточно остыл, чтобы не помешать ее планам.

Колдунья велела людям набить обе трубы привезенным порошком. Тем временем Лагдален нашла длинный железный брус и отдала его Влоку, чтобы дракон утрамбовал мешки внутри трубы, а затем заткнул дуло большим деревянным чурбаком. Чурбак с трудом входил в дуло, и чтобы вогнать его как следует, понадобилась помощь Базила Лессис вставила запал и принялась творить заклинание, рождающее огонь. Долгие часы провела она в Имперской Библиотеке города Андикванта, готовясь к этой минуте. И теперь с благодарностью вспомнила время, не пропавшее даром – строки всплывали в памяти одна за другой и вскоре с легкой дрожью воздуха стали складываться в заклинание. Все присутствующие почувствовали, как участился их пульс и холодом дохнуло в лицо, пока плелось древнее заклинание. Но работа ни на миг не приостановилась. Люди с помощью драконов перекатывали бочки с порошком и расставляли их вокруг запечатанной трубы. И когда закончили, труба совсем скрылась из глаз.

Все было готово.

– Уходим. Здесь скоро останутся одни развалины.

Лессис позволила себе на мгновение расслабиться – и легкая дрожь удовлетворения пробежала по ее телу. Исполнились мечты. Теперь все, что им оставалось, – это как-то унести ноги.

В этот момент она почувствовала неожиданное колебание в высших сферах. Сюда приближалась великая сила, и ведьма нисколько не сомневалась, что это может быть только одно существо. Глупо было с ее стороны надеяться, что заклинание полностью свяжет его. Спустя еще один удар сердца она почувствовала высокое присутствие – тяжелую мощь, жесткий интеллект Повелителя, Величайшего, самого Херуты Скаш Гцуга. Он пришел.

Он сумел преодолеть сумасшедший страх. И он узнал о появлении ведьмы по ее мерзкому заклинаньицу. И был разъярен.

Створки главных дверей внезапно скрутила страшная сила, и они упали, сорванные с петель. Через порог переступил Повелитель – времени собирать энергию на левитацию у него не было. Он был облачен в кольчугу золоченой стали, но без шлема. Словно огонь, сверкали глаза на мерцающем черно-зеленом ороговевшем лице.

– Ты думала заколдовать меня, ведьма! – вскричал он. Голос его дрожал от ярости.

Лессис ничего не ответила. Ей предстоял поединок, которого она страшилась всю жизнь. По правде говоря, ей нечего было противопоставить ужасной силе Херугы Скаш Гцуга. Он был подлинным посвященным, ему была подвластна сама смерть. Ни одна колдунья, даже Рибела, не могла выдержать открытого противостояния с полубогом.

– Ты заплатишь за вторжение в мои владения! И когда я доберусь до тебя, ты отдашь мне все свои знания. Я буду выжимать тебя, колдунья, пока от тебя ничего не останется – только сухой лист, раскрошенный ветром.

Драконы выступили вперед, сжав длинные мечи. Лессис вдруг почувствовала себя уверенней:

– Тебе не так просто будет это сделать. Повелитель Херута, ты даже удивишься, когда узнаешь, в какой опасности ты находишься, – сказала она.

– Пожалуй, для тебя лучше попытаться, э-э, договориться.

– Договариваться? С тобой? Ты в моей власти! Присутствие этих больших зверей не спасет тебя. Сумасшедшая, это все, что ты можешь выставить против меня. Все вы, ведьмы, давно уже потеряли даже видимость разума. О чем нам с тобой говорить?

– О работе для блага мира.

– Ты хочешь повернуть историю вспять. Миром правят мужчины. И мы ведем их.

– Не о правлении мужчин заботишься ты. Повелитель Херута. О своем собственном правлении. Зачем тебе это разрушительное право? И почему мужчины должны идти дорогой, которую ты им выбрал?

– Ты осмеливаешься задавать вопросы мне? – Безбрежная ярость захлестнула Повелителя, и на мгновение он ослабил хватку. Лессис снова начала творить свое связывающее заклинание, но прежде, чем оно успело подействовать, Херута успел закрыться.

– Ты снова посмела напасть на меня? Ты станешь молить меня о смерти, прежде чем я смилуюсь и пошлю ее тебе.

И он призвал всю силу, чтобы вогнать ведьму в землю. Для остальных это выглядело так, как если бы огромная тень сгустилась у потолка и придавила леди Лессис.

Лессис окутало неяркое белое свечение. Оно противостояло давлению тени, хотя то непрерывно усиливалось. Сопротивление росло, и там, где тьма граничила со светом, возникло странное мерцание. Разноцветные вспышки слепили глаза наблюдателям, радужные отсветы метались по стенам.

И даже в горячке поединка великий Херута в какой-то момент подивился силе, которую обнаружил в колдунье, подлинному могуществу, которое он никак не рассчитывал встретить за пределами его собственного ордена в Падмасе.

– Ты не правильно пользуешься силой, которую открыл, – прошептала Лессис. – Зачем ты разрушаешь мир? Почему не хочешь вместе с нами пользоваться естественными силами, дарованными природой? Мир стал бы тогда благословенным местом, справедливым и открытым для всех.

– Этим ничего не добьешься. Миром может править лишь сила и фанатическая воля к власти!

– Зачем? Что за нужда в таких вещах?

– Лишь они могут стать средоточием силы, глупая женщина. Нам не интересен собственно этот мир. Существуют куда более значительные возможности применения величайшего могущества.

– Но зачем тебе это могущество?

– Тебе этого не понять, потому что у тебя отсутствует мужская воля к власти. Так должно быть, потому что этого хотим мы.

– При чем же здесь мужество? Любой, имеющий силу, может вертеть ею как хочет, не подвергая себя ни малейшей опасности. Это всего-навсего эгоизм. И достойно ли ты применяешь свои таланты? Ты и твои приспешники, почему вы замуровали себя в каменной могиле? Почему не выходите на свет?

– Молчи, ведьма!

По обе стороны от Повелителя выстроились тролли с тяжелыми топорами на плечах. За ними встали рослые люди в черных доспехах, держа мечи наготове, позади маячили непривычно крупные бесы.

Кузница была достаточно просторным помещением, но даже в ней сражение пяти троллей с четырьмя драконами, размахивающими своим страшным оружием, заставило всех остальных прижаться к стенам. Величайший поспешно отступил к выходу и спрятался за шеренгой троллей.

Драконы жадно рванулись в бой. Базил обменялся несколькими ударами с первым троллем, затем ударил своим щитом в щит противника и выбил его из рук врага. В воздухе сверкнул Экатор, и тролля не стало. Базил чувствовал, как дрожит в руке Экатор, жаждущий забрать жизненную силу врага сию же минуту. И когда дракон поднял клинок, тот привычно засветился.

Когда голова тролля отлетела, Базил получил возможность оглядеться. Альсебра стояла над останками своего первого противника и уже сшиблась щитом со вторым, и меч ее как раз опускался на голову врага.

Справа послышался тяжелый вздох – это Блок оказался недостаточно проворен, и противник саданул его краем тяжелого щита в живот. Задохнувшись на мгновение, Блок едва сумел отразить удар огромного топора. Тролль наступал. Стрела Свейна отскочила от стального шлема.

Но прежде чем тролль сумел добраться до кожистоспинника, его остановил удар длинного металлического бруса. Эту импровизированную дубинку пустил в ход Пурпурно-Зеленый. Тролль, зашатавшись, отступил на пару шагов – и оказался в пределах досягаемости меча Альсебры. В то же мгновение шелковисто-зеленая дракониха прикончила врага.

– Ненавижу этих поганых чародеев! – проревел Пурпурно-Зеленый и метнул брус в дверной проем, из которого выглядывал Повелитель.

Брус пролетел сквозь дверь, ударился в стену и рикошетом отлетел в середину строя бесов. Повелитель распластался на полу, когда массивный кусок металла едва не прошиб каменную стену прямо у него над головой и упал в проходе, убив сразу троих. С минуту Херута лежал не шевелясь, скорчившийся, дрожащий, испуганный своей неожиданной уязвимостью. Он обнаружил вдруг, что испачкался от неожиданного испуга.

В мгновение ока в кузнице никого не осталось, кроме двух троллей, да и те в панике пятились к выходу. Альсебра широко взмахнула Андаунтом, и тролли побежали, чуть не раздавив своими громоздкими тушами самого Херуту Скаш Гцуга. Величайший, прижавшийся спиной к стене, оказался перед лицом четырех боевых драконов.

Совершенно ясно и неожиданно Херута увидал невозможное – смерть. Судорожным усилием он умудрился взять себя в руки, собирая остатки воли. И тогда холодное спокойствие разлилось в его мозгу. Ярость взяла верх над страхом. Повелитель из Падмасы прибег к своему последнему оружию.

С длинным воющим воплем он швырнул в воздух слова власти. Лессис почувствовала, как волосы ее стали дыбом; помещение наполнила энергия особого рода. Затем с грохотом океанской волны, обрушившейся на раскаленную лаву, в воздухе раскрылось черное зеркало. Зал озарился пурпурным светом.

Лессис ужаснулась. Открыть черное зеркало по желанию одного лишь человека – подобное было для нее немыслимо. Для того чтобы открыть зеркало по методу кунфшонских ведьм, требовались участие хотя бы трех человек и длительная подготовка.

Причудливое свечение хаоса отбрасывало мерцающие сполохи и острые тени на стены кузницы, пока жирное бурлящее шипение медленно наполняло воздух.

С дрожью ужаса Серая Леди осознала грозящую им всем опасность и принялась плести контрзаклятие.

Драконы, все без исключения, застыли неподвижно, парализованные неожиданностью и потусторонним светом, льющимся из круга хаотичного ничто, шести футов в диаметре, который разорвал пространство как раз между ними и Повелителем.

Херута отступил к двери со злобной усмешкой. Он знал, что рядом, совсем рядом с черным провалом во Вселенную хаоса находится Тварь Небытия. Она всегда рыскала поблизости от Повелителя. Даже сквозь мембрану, разделяющую ее ужасные владения и реальный мир. Тварь чувствовала силу Херуты Скаш Гцуга. Такая сила для нее все равно что нектар. И теперь чудовище хаоса с каждой секундой подбирается все ближе в надежде, что сумеет дотянуться до носителя силы и сожрать его. Именно это сделало для Херуты переходы с помощью черного зеркала практически невозможными.

Херута взобрался в свой паланкин. Восемь сильных рабов подняли его и унесли прочь, подгоняемые, как бичами, волей Величайшего. Шаги рабов громом отдавались в камне. Херута гнал несчастных немилосердно, зная, что за плечами сгущается страшная, дикая смерть.

Лессис предупреждающе закричала, но это было бесполезно – разве мог смертный хотя бы приготовиться к встрече с тем, что сейчас им угрожало? Она сосредоточилась на контрзаклинании, которое начало приобретать форму, пока ведьма поспешно вызывала в памяти строку за строкой. Однако на его завершение требовалось несколько секунд.

Мгновение спустя Лессис увидела первую тонкую цепочку зеленых огоньков, мерцающих на краю зеркала. Тварь Небытия была уже здесь! Душа ведьмы дрогнула. Между обреченными людьми и ужасом не осталось ни единой преграды.

К цепочке зеленых огоньков присоединилась новая, через несколько секунд их стало десять, а затем чудовище перевалилось через край зеркала, и граница черноты неожиданно вспыхнула зелеными и лиловыми огнями, которые заметались сполохами. Зеленые огни поднялись выше, и щупальца выплеснулись в Рителт в поисках жертвы, а жертв в этой комнате было – не сосчитать.

Щупальца искали теплую плоть; они пожирали все живущее. Сначала они наткнулись на огромного тролля, захлестнули его и тут же втянули в зеркало, где хаос мгновенно высосал массивное тело.

Лессис метнула свое контрзаклинание в зеркало. Одна сторона его треснула и погасла, но другая по-прежнему служила проходом для Твари Небытия. Драконы, испуганные странным зеркалом, еще раньше отшатнулись прочь, а теперь по приказу Лессис ударились в бегство.

В следующий момент огненные щупальца обвили Лессис. Она пыталась продолжать заклинание, чтобы отбросить их. И почти преуспела в этом, но щупальца переплелись по-новому и усилили хватку.

Ведьма почувствовала, что ее ноги оторвались от земли. Жгучие объятия подняли ее в воздух и теперь увлекали к самой страшной из смертей, уготованной ей во тьме Тварью Небытия, – быть медленно высосанной пустотой в нестерпимой боли.

И тут вспышка серебра мелькнула перед глазами. Экатор обрубил чудовищные щупальца, и они упали со слепящим всплеском белого света. Базил фыркнул и снова рубанул с размаху. На этот раз он вложил в удар всю свою силу, и со страшным взрывом зеленого огня щупальца втянулись обратно.

В воздухе что-то щелкнуло, словно гигантская плеть, и зеленый огонь вокруг Лессис растаял, оставив по себе странное зловоние, как от незнакомых химикалий. Лессис упала с пяти футов высоты на четвереньки. Лагдален схватила ее за плечи и помогла подняться:

– Леди, вы целы?

Они вместе отшатнулись в сторону.

– Думаю, да, моя милая. Правда, я уже старовата для таких приключений.

Зеркало втянуло подвернувшегося беса, успевшего лишь хрипло закричать напоследок.

– Скорее, леди, к выходу! – прокричала Лагдален уже на бегу.

Но Лессис взобралась на груду бочонков с порошком и встала над трубой, которую люди подготовили для взрыва. Она снова пробормотала заклинание, и бриллиантовый цветок сверкающей энергии загорелся над ее рукой.

Из светящейся части зеркала к этому лакомому кусочку тепла протянулись щупальца, но Лессис направляла заклинание внутрь металлического дула, и сверкающий цветок погрузился в сталь, оставив снаружи лишь обрывок лепестка. Щупальца обвились вокруг дула и притянули его к поверхности черного зеркала.

– Бежим! – прокричала Лессис остальным, снова спрыгивая на землю.

Вид поднятой в воздух трубы, опутанной зеленым огнем, привел в движение всех разом.

Релкин, Базил и Уилиджер оторвались от стены в проходе за главной дверью и бросились на выложенный плитами пол.

Пушка вплыла в зеркало, и как только это произошло, Лессис пустила в ход воспламеняющее заклинание.

Мгновением позже орудие взорвалось – как раз на границе владений Твари Небытия. Лагдален с Лессис были выброшены сквозь дверь и, стукнувшись о спину Базила, упали на пол.

Взрыв в кузнице был оглушителен, но в самой утробе Твари Небытия он был так силен, что разнес панцирь чудовища в клочья. Секунду спустя из зеркала вырвался жестокий зеленый огонь, ударил в стену и расплавил камень, как воск. Жидкий камень вытек за порог, и тут зеркало начало бешено крутиться. Зеленый огонь резал скалы, роняя сотни тонн камня на землю, а потом устремился к самому сердцу вулкана, пробив отверстие к вместилищу магмы.

Земля под крепостью зловеще задрожала. Лессис, покрытая пылью, повернулась к Релкину. Воздух был наполнен дымом. Пол под ногами шатался.

– Нужно схватить Повелителя. Немедленно, другой возможности не будет. Медлить нельзя.

Релкин согласно кивнул. Он горел желанием свести своя счеты с Величайшим:

– Куда?

– Наверх. Он побежал к своей рукх-мыши. Земля ушла у них из-под ног, когда взревел вулкан. Кузница наполнилась раскаленным газом и дымом.

– Не хочу здесь больше находиться, – прокомментировал Базил, пока они бежали сломя голову, спасая свою жизнь. – Слишком жарко для драконов.

Глава 59

Херута Скат Гцуг построил свою твердыню с размахом, достойным мифических героев. Соответственно, лестница, ведущая в гнездо летучей рукх-мыши, была огромной; ступени ее вырубили из застывшей лавы, и шириной они были футов двадцать, над ними возвышался высокий сводчатый потолок, украшенный шлифованными черными кристаллами.

Просторная лестница сделала подъем для дракона-виверна почти удовольствием. Он опустился на четвереньки, закинул меч на спину и теперь с энтузиазмом карабкался наверх, как будто вдруг оказался на учениях в Чаще. Людям приходилось прилагать заметные усилия, чтобы не отстать.

Когда крохотный отряд миновал уже семь пролетов, вулкан вдруг резко дернулся, гораздо сильнее, чем раньше. Со стыков на потолке посыпалась на пол пыль. Что-то с грохотом упало. В воздухе заклубилась пыль.

Все удвоили усилия. Впрочем, Лессис достигла уже предела своих физических возможностей. Она обнаружила, что с трудом выдерживает этот темп, и начала постепенно отставать. Лагдален замедлила шаг, чтобы оставаться рядом с Великой Ведьмой.

Командир эскадрона Уилиджер шел впереди со странным огнем в глазах, словно с ним произошло какое-то мистическое преображение. У более выносливого Релкина уже заплетались ноги, а Уилиджер не выказывал ни малейших признаков усталости.

Релкин подивился и на своего дракона – тот шел без остановок. Базил словно был не в себе. Он явно воспринимал происходящее как свое личное дело. Теперь он не успокоится, пока не заставит врага заплатить за все. Эка-тор ритмично покачивался на плече дракона, а тот упорно карабкался вверх, словно Живое олицетворение возмездия.

Уилиджер скрылся за поворотом. Релкин двигался из последних сил, мышцы ног сводило судорогой. Горячий воздух, насыщенный ядовитыми парами, обдирал глотку, словно наждаком.

Обогнавший товарищей Уилиджер неожиданно вторгся в гнездо летучей рукх-мыши, расположенное на устланной каменными плитами террасе, вырубленной в склоне вулкана. Здесь обитала рукх-мышь, и сюда же приходил великий Херута для медитаций. С террасы открывался великолепный вид на весь остров, на море вокруг и на далекие очертания материка. Вулкан содрогнулся снова, и на плиты пола с вершины склона посыпались камни.

Уилиджера приветствовало громкое шипение. На высоком насесте в нескольких футах от пола корчилось огромное крылатое чудовище. Громадные красные глаза уставились на Уилиджера, а пасть, наполненная острыми зубами, разразилась ревом.

Уилиджер побледнел, но, взяв себя в руки, обнажил меч. И внезапно все вокруг подернулось тишиной; казалось, притих и сам вулкан. В стене за насестом летучей рукх-мыши распахнулась узкая дверца, и на пороге появился Повелитель Херута Скаш Гцуг. На его черно-зеленом, полностью ороговевшем лице горели, как угли, алые глаза.

– Храбрый поступок, но глупый, – махнул он рукой в сторону командира драконьего эскадрона.

И тотчас же темные волны затопили рассудок Уилиджера. Задыхаясь, офицер упал на колени, схватился руками за голову и отчаянно закричал. Из его разинутого рта потекла слюна.

В этот момент подоспел Релкин. Пронзительный вопль Уилиджера оборвался.

– А! – воскликнул Херута. – Мой одаренный друг! Итак, ребенок, в конце концов ты снова пришел ко мне.

Уилиджер испустил долгий стон, разум его отпустила ужасная хватка. Глаза его закатились кверху, расслабленный рот раскрылся, с губ капала слюна. Релкин посмотрел на командира и перевел взгляд на Повелителя.

– Я пришел, и я убью тебя, если это будет в моих силах, – твердо сказал мальчик.

– Такая доблесть в такие юные годы! Должен признать, ты заслуживаешь уважения.

Херута поднял кулак, и его ментальная сила обрушилась на Релкина, как молот ударил бы по мышиному тельцу. В глазах драконира почернело, он зашатался, чуть не упал, но все же удержался на ногах. Сила ударила еще раз, но теперь Релкин был готов к встрече, сопротивляясь каждой клеточкой своего тела и – в это невозможно было поверить! – сумел отразить ментальную атаку колдуна. Херута Величайший потерпел поражение.

Повелитель разъярился. Он даже утратил способность трезво оценивать ситуацию и забыл о грозящей ему опасности. Вместо того чтобы забраться на спину рукх-мыши и бежать, он собрал свою силу, проревел каркающие слова заклинания и направил в Релкина свою сгустившуюся ярость, как пушечное ядро. Этот щенок должен быть уничтожен, немедленно, раз и навсегда!

Релкина отшвырнуло к стене. Цепляясь ногтями за камни, он сполз вниз.

– Запомни, ребенок! У тебя больше не будет собственной воли, только моя! – Херута снова занес кулак.

Релкин почувствовал, что его голова расплющивается; дыхание пресеклось. Он схватился руками за горло.

– Оставь мальчика! – внезапно раздался громкий нечеловеческий голос. И в следующее мгновение две с четвертью тонны разъяренного боевого дракона перевалились через порог.

Рукх-мышь зарычала, резко развернув огромные крылья, закрывшие небо, словно занавес. Ее насест закачался и сбил Повелителя с ног. Тот тяжело плюхнулся на пол, сосредоточенность, необходимая для поддержания заклинания, нарушилась, и страшная хватка, едва не раздавившая Релкина, исчезла.

Херута выругался. Он должен был предвидеть такой поворот событий – в его дела опять вмешалась одна из этих проклятых рептилий! Ситуация несколько усложнялась. Величайший поспешно поднялся на ноги. Нужно уходить. Вулкан, похоже, на грани извержения.

И обнаружил новое действующее лицо. На верхнюю площадку лестницы, задыхаясь, поднялась молодая женщина и выбежала на террасу. О чем думали его враги, посылая в сражение эту девочку?

Мгновение спустя появилась еще одна особа. Херута не мог не почувствовать ее ауру.

– Ты! – выдохнул он. Проклятая ведьма собственной персоной осмелилась забраться сюда и бросить ему вызов.

Со страшным криком Величайший пустил в ход заклинание такой силы, что застал Лессис врасплох. Она обнаружила, что не способна шевельнуть ни одним мускулом. Бедная Лагдален упала на колени. На самом деле на расстоянии целой мили все смертные ощутили удар Повелителя. Сотни людей схватились за головы, застонали и повалились на землю.

На кожистоспинного дракона, однако, эта магия особого впечатления не произвела. Он по-прежнему медленно шел вперед, вращая над головой свой ужасный меч. Воздух наполнился свистящими звуками. Честно говоря, Базил порядком устал от долгого восхождения.

– Ты навредил миру, – сказал он внезапно. Херута не сводил с него глаз. Чем же можно остановить этих треклятых боевых драконов?

Почуяв присутствие Херуты, Экатор засветился от ненависти.

– Смотри, чародей, мой клинок жаждет твоей души. В порыве отчаяния Херута усилием воли поднял на ноги Релкина и Уилиджера. Два тела, управляемые чужим сознанием, обнажили оружие и стали подбираться к незащищенной спине дракона.

Лессис почувствовала, что ее язык забивается в гортань – Херута пытался задушить ведьму. Она попыталась сотворить защитное заклинание, но не смогла издать ни звука, силы ее были на исходе.

– Узнай, ведьма, могущество посвященного! – с издевательским смешком произнес Величайший. – Много лет мечтал я о такой возможности. И вот наконец ты в моих руках! Вы, мерзкие твари, с вашей грязной куцей религией, что вы знаете о могуществе? И вы еще осмелились встать на моем пути! Вы осмелились противостоять мне! Я раздавлю тебя, как червя!

И мановением руки он поставил Лессис на колени. Темное, разрушительное облако заклубилось в сознании Серой Леди.

Но теперь паутина его власти ослабла на другом участке. Лагдален исхитрилась выкрикнуть предупреждение Базилу. Дракон мгновенно обернулся и увидел у себя за спиной вооруженных безумцев. Ловко извернувшись, он сбил Уилиджера кончиком хвоста.

Релкин рванулся вперед, занося меч для удара. На его искаженном мукой лице горели остекленевшие глаза. Базил остановил мальчика, подхватил своей огромной ладонью и поднял над землей. Тот слабо сопротивлялся.

– Что ты сделал с моим мальчиком?

– Заткнись, грязное чудовище!

Повелитель распростер руки, собирая силу. Он дотянулся до самых корней огненной горы, с глубоким вздохом призвал все свое могущество и ударил в дракона.

Базил охнул и затряс головой. Вдруг стало трудно двигаться. Он выронил Релкина.

Херута облегченно вздохнул про себя, увидев, что дракон застыл на месте. Наконец-то нашлась управа и на этих скотов. Но какой ценой! Чтобы удерживать контроль над виверном, требовалось неимоверное напряжение. Величайший понимал, что действует на пределе возможностей и долго так продолжаться не может. Паутина его заклинаний, сгустившись над Великой Ведьмой и огромным зверем, слабела по краям. Мальчишка-драконир едва не выскользнул из нее, и потребовалось сосредоточиться, чтобы удержать его в подчинении.

И совершенно зря Херута сбросил со счетов Уилиджера Неустрашимого, рухнувшего под ударом драконьего хвоста. Оплеуха удивительным образом прочистила молодому офицеру мозги. Уже по собственной воле он поднялся с пола. Одна нога сильно болела, во рту было полно крови. Но оружия он не потерял.

Повелитель же смотрел сейчас только на дракона с огромным мечом в руках. Странное свечение клинка выдавало присутствие в нем некоего духа, настолько сильного, что это поистине ужасало.

Человек, оставшийся без присмотра, взмахнул мечом, и Херута зашатался от неожиданного удара. Доспехи, конечно, выдержали, но сам их владелец едва не упал.

Уилиджер и Величайший обменялись взглядами. Уилиджер вызывающе усмехнулся и снова поднял меч. В следующий момент Херута уже сковал сознание драконьего командира, и тот замер, выронив меч из рук.

Вред, впрочем, был уже нанесен; дракон начал освобождаться от паутины чужой власти. Проклятие! Эту скотину не так-то просто удержать! Херута поднял глаза и увидел, что перед ним стоит драконопас с длинным ножом в руке. Это становилось смешным. Величайший хлестнул своей волей по взбунтовавшемуся мальчишке. Но при этом упустил из виду дракона.

Базил немедленно атаковал. Херута отпрянул назад, уклоняясь от сверкающего Экатора. Все это становилось дьявольски обременительным – поочередно отражать удары всех членов этой компании.

И тут одуревшая рукх-мышь взвилась со своего насеста и кинулась на дракона с воплем ненависти. – Пасть ее щелкнула в дюйме от шеи Базила, дракон отмахнулся от настырной твари мечом, и излишне кусачая голова слетела с плеч. Летучая рукх-мышь осела бесформенной глыбой. Экатор тоненько, по-кошачьи взвизгнул от удовольствия.

Херута в ужасе закричал. Гибель верхового животного отрезала его владельцу путь к спасению.

Дракон наступал. Величайший не сумел восстановить свою власть над зверем. Оставался только один путь. Херута, спотыкаясь, побежал по ступеням наверх, к площадке над кратером вулкана.

Гора снова дрогнула, и огромное облако черного дыма закрыло небо. Яростный рев вылетел из глотки вулкана.

Как только земля снова успокоилась, Релкин вскочил на ноги. Лагдален бросилась к леди Лессис и склонилась над ее телом. Уилиджер валялся на полу, как тряпичная кукла. Командир эскадрона в конце концов обрел себя и продемонстрировал подлинное мужество. Судорожно сглотнув, Редкий отвел взгляд, переступил через мертвую рукх-мышь и начал подниматься по ступеням.

Подъем был долгий, он привел мальчика к тому самому месту, где их с Джаком держали в оковах. На краю площадки стоял Повелитель.

Внизу бурлила лава, от горячих газов спирало дыхание. Обжигающий взрыв, убивший Тварь Небытия, разбудил сердце вулкана. Долгий басовый рев сотряс землю. Повелитель зашатался. Релкина швырнуло на стену. Из бассейна лавы вырвался высокий язык пламени. На внешней стороне вулканического конуса кузница и литейный цех окутались пылью и осели на землю горами битого кирпича.

В отчаянии Херута снова прибег к магии, собрал всю свою силу и ударил в дракона. Невыносимая тяжесть навалилась на мозг Базила. Казалось, мысли свернулись, как вареный белок. Дракон не мог сделать и шагу вперед, словно перед ним вырос невидимый непроницаемый барьер.

Зубы дракона заскрипели в длинной пасти, когда он попытался вырваться из колдовской хватки. Он с трудом ощущал свои руки, всечувства в нем притупились, а время для него замедлилось так, что секунды еле ползли.

Уголком глаза Базил увидел, что мальчик оттолкнулся от стены и с кинжалом в руке бросился на Повелителя. Величайший колдун уже устал, поэтому и отреагировал недостаточно быстро – Релкин успел сделать выпад. Вынужденный защищаться от физической атаки, Повелитель переключил внимание на мальчика. И это на мгновение освободило дракона. Базил поднял руку, которая казалась сейчас тяжелее свинца, и взмахнул Экатором, описав сверкающую арку смерти.

Повелитель отшатнулся. Базил довольно хмыкнул. Мускулы снова обрели подвижность. Дракон аккуратно переступил через распростертого на земле Релкина и снова размахнулся. Экатор вспыхнул, перерубая прикрытую золочеными латами ороговевшую руку в локте. Кровь хлынула широким потоком, но в крике Повелителя прозвучала не боль, а скорее недоумение. Не в силах поверить в то, что произошло, мотая головой и глядя на фонтан крови, хлещущей из обрубка, Херута Скаш Гцуг попятился, потерял равновесие и с протяжным воем упал в жерло вулкана.

Долгую минуту ничего не происходило, только ревел по-прежнему вулкан и далеко внизу бурлила лава. А потом огромная гора подпрыгнула. Ужасный взрыв потряс мир.

Базил упал на плиты, нащупывая пальцами щели. Гора тряслась и дрожала, угрожая и его самого сбросить в огненный кратер.

Релкин подполз к дракону и вцепился в него. Земля под ними содрогалась в агонии.

– Базил, мы это сделали! Мы прикончили его! Кусок стены кратера обрушился, вместе с ним осыпались каменные ступени. Дракон и драконопас увидели под собой провал разрушенного гнезда летучей рукх-мыши. Они оказались в ловушке – Мальчик рано радуется.

Релкин ничего не ответил, потому что в этот момент земля снова дрогнула и огромный кусок горы, на вершине которого цеплялись за жизнь дракон и его мальчик, оторвался от конуса и поехал вниз по склону. Позади в небо поднялся высокий столб дыма.

На какое-то мгновение Релкин завис в воздухе, потом с глухим стуком упал обратно. Базил нащупал железное кольцо, вделанное в камень. Это была невероятная скачка – верхом на гигантской каменной плите, с ревом скользящей по склону, набирающей скорость и сокрушающей все на своем пути, как огромный каменный молот.

Потом плита отделилась от горы и отлетела в сторону; внизу оказалось бурлящее море, покрытое пеной. Воздух был наполнен летящими камнями. Релкин успел увидеть, как по развороченному склону вулкана сползает широкая полоса лавы, над которой клубится облако раскаленного газа, вырвавшегося из вулканического жерла.

Потом все скрылось в черном дыму и пыли – за мгновение до того, как плита рухнула в море; Релкина же подбросило высоко в воздух, он перекувырнулся и упал ногами вперед в обжигающе горячую воду.

Мальчик закричал и начал было тонуть, но каким-то образом сумел выбраться на поверхность и закачался на волнах, которые поднялись от падения огромных камней. Каждый раз, когда рядом падал очередной огромный булыжник, он чувствовал, как вылетает из воды, а потом опускается обратно. Последний камень оказался самым большим, и Релкина выплеснуло из горячего потока в холодный – надо сказать, вовремя, так как бедолага уже наполовину сварился. Он пытался плыть, но волны швыряли его из стороны в сторону, а затем огромный вал поднял его высоко вверх, как щепку, и тут же утянул глубоко в ледяную воду.

Какое-то время мальчик был уверен, что просто утонет, легкие уже готовы были разорваться, но тот же водоворот, который уволок его вниз, вытащил снова на поверхность. Релкин, отплевываясь, вынырнул и успел заметить пелену облаков, заполонивших небо. Волна за волной то поднимали маленького человечка на гребень, то сбрасывали к подножию. Небо безумствовало алыми и оранжевыми сполохами в кольцах черного дыма. Вулкан разорвался на куски вместе с большей частью острова Кости.

Релкин изо всех сил старался держать голову над водой, в то время как волны все дальше уносили его от острова, который теперь был разделен надвое стеной огня. Шипящие сгустки лавы сыпались в море, иногда – совсем близко, но мальчик не замечал их. Чувства его притупились, сердце щемило при мысли о потере дракона.

И тут вода рядом с дракониром забурлила по совершенно иной причине. Огромное тело появилось на поверхности, и Релкин оказался распростерт на широкой кожистой спине своего дракона.

– Мне показалось, я видел мальчика. Не так-то просто одурачить глаза дракона.

Релкин вознес благодарственную молитву всем богам сразу, потом уцепился за перевязь Экатора, и виверн поплыл, каждым ударом хвоста унося их обоих все дальше в спокойные воды, а сгустки лавы и обломки скал еще долго сыпались с неба густым дождем.

Волны не утихали, но виверн мощно рассекал воду, уходя от кипящего котла с тонущим вулканом.

Плыть пришлось довольно долго, а мир позади продолжал с неистощимой яростью выплевывать пар и дым. Но дракону и дракониру удалось избежать неприятных встреч с обжигающей лавой и каменными осколками, и наконец Базил приплыл к берегу – широкому пляжу, покрытому теплым серым пеплом.

Релкин соскользнул со спины дракона и в брызгах выбрался на берег. Здесь царило запустение. Пряди водорослей тянулись через обломки пальм. На ближайшей дюне громоздился разбитый рыбачий бот. Небо позади беглецов было скрыто дымом агонизирующего вулкана, пространство перед ними подернулось белесыми полосами.

С моря тянуло легким ветерком со слабым запахом серы. Двое остановились и переглянулись. Они были совершенно одиноки, но они остались в живых.

Глава 60

Когда вулкан взорвался, обвалилась западная сторона склона и примерно треть содержимого кратера выплеснулась в море. Раскаленная лава, соприкоснувшись с водой, породила огромные облака пара, которые скрыли даже дым извержения.

Группка оставшихся в живых уходила в наименее опасном направлении – на восток. Шатаясь, вышли они в горячем вонючем тумане на пляж, который странно мерцал в кровавом свете. Во главе шла Альсебра, на плече она несла леди Лессис. Пурпурно-Зеленый оставался по-прежнему на ногах, он тащил командира Уилиджера, который то приходил в сознание, то снова терял его. Влок, Свейн, Джак и граф Фелк-Хабрен плелись сзади, сопровождаемые, конечно, Лагдален. Похоже, не было на свете силы, способной убить Лагдален из Тарчо.

С радостными стонами драконы погрузились в воду. Море было взбаламучено волнами, но для опаленных шкур важнее всего оказалась блаженная прохлада. Все синяки и ожоги сразу же перестали болеть.

– Мы прошли через такое, что нам нужно отдохнуть, – заявил Влок, пытаясь объяснить чувства вивернов.

– Слушайте Блока, – пробормотала Альсебра, – на этот раз он абсолютно прав.

– Мы потеряли Хвостолома, – произнес Пурпурно-Зеленый.

– И мальчика Релкина.

– Я горюю о них.

– Я тоже.

– Мы бились плечом к плечу, дракон со сломанным хвостом и я, – сказал Пурпурно-Зеленый. – Не знаю, сколько битв мы прошли, но он всегда был рядом со мной, в каждом бою. Он спасал жизнь этому дракону не один раз, а много.

– И жизнь этому дракону, – сказал Влок.

– И этому, – сказала Альсебра.

– С тех самых пор, когда они пришли ко мне, умиравшему от голода в мрачной пещере, и научили меня жить лучшей жизнью, где есть место чести и шанс разбить врага, с тех самых пор я всегда был с ними. Однажды мы вместе бежали и, голодали в лесах, чтобы спасти мальчика Релкина.

– О да, мы помним это, – отозвалась Альсебра.

– Не могу поверить, что его больше нет. Альсебра посмотрела на небеса, скрытые вулканическими тучами.

– Он теперь лежит под красной звездой. Он пролетит долгие лиги, разделяющие звезды, и попадет на красную звезду. Такова судьба всех драконов.

Пелена скорби подернула их глаза. Виверны умолкли. Они стояли в прибое, а мир вокруг них шипел и сотрясался. На западный берег то и дело выплескивались новые языки лавы, взрываясь страшным грохотом. В промежутках были слышны рев и клокотание кипящего кратера. Этот мир был темным, наполненным ужасом и изначальным хаосом, но пришельцам уже не было страшно. Слишком много видели они смертей, чтобы бояться сейчас. Они ждали, когда леди Лессис выйдет из комы, в которую впала под действием магии Херуты. Граф Фелк-Хабрен прилег у кромки прибоя и смотрел на воду. Лагдален сидела рядом с леди. Уилиджер наконец очнулся и теперь оглядывался по сторонам, на лице его совершенно ничего не отражалось. Потом он увидел молодую женщину и, кажется, успокоился. Теперь он молча сидел и смотрел поверх волн на башнями возвышающихся трех драконов, стоящих в полосе прибоя. Свейн ушел на разведку по южному берегу. Они находились все еще слишком близко к вулкану.

И тут глаза леди открылись, и она испустила вздох, который Лагдален уже один раз пришлось услышать. Она устала от этой жизни!

Лессис поднималась на ноги медленно. Но поднявшись, уже не пошатнулась.

– Херуты больше нет, – сказала она тихим голосом, – нет величайшего в мире колдуна, нашего мучителя, он мертв.

Она взглянула на вулкан. Конус с восточной стороны был еще цел, но по краям горного массива виднелся отсвет огня – это новые потоки лавы извергались на западную сторону острова.

– И долго еще будут петь песни о Базиле Хвостоломе, о нем будут петь, когда все уже забудут о Херуте Скаш Гцуге, могучем прихотливом уме, темном Повелителе Падмасы, мучителе мира, ловце мужских сердец и смертельном ненавистнике женщин. Его нет больше, но о мальчике-сироте из Куоша и драконе со сломанным хвостом будут петь до тех пор, пока люди не перестанут слагать песни.

Большие драконьи глаза уставились на ведьму. Лессис почувствовала моментальную вспышку страха. «Наверное, драконий столбняк», – подумала она. После стольких лет общения с драконами это было странно. Она никогда раньше не ощущала подобного. Но в этих взглядах была такая сила, какой она никогда раньше не замечала.

На западе в море снова обрушился поток лавы, и шум на минуту оглушил людей.

Лессис склонила голову. Она надеялась, что не оскорбила их чувств.

– Они будут петь, – сказал Влок после долгого молчания. – Однако мы споем первыми.

Остальные выразили согласие громким шипением. Лессис вздохнула и поторопила всех войти в воду:

– Мы все несомненно в Руке Матери, но нам нужно уходить отсюда как можно быстрее.

Люди с удивлением окунулись в прохладные волны; несмотря на неистовство в дальнем конце острова, вода у восточного побережья сохранила свою нормальную температуру.

Они поплыли, точнее говоря поплыли драконы, люди же уцепились за упряжь или вскарабкались на могучие плечи. Вода клокотала, но драконы медленно и уверенно продвигались через эту мясорубку, черпая силы в соприкосновении с родной стихией.

Так они плыли довольно долго, временами отдыхая и позволяя волнам качать их массивные тела, а потом снова мощными ударами хвостов гнали себя вперед, прочь от грохочущей огненной горы.

Когда они отдалились уже на много миль, то заметили, что пар постепенно рассеивается. Легкий бриз потянул с юга. Сердца их наполнились радостью. Им удалось избежать главной опасности.

Через некоторое время они заметили три одномачтовых судна, несущих треугольные паруса. Это были рыболовные суда племени ксифура с южного побережья. На борту рыбачьих суденышек оказались легионеры, каждый экипаж состоял из шести человек.

Корабли не были достаточно велики, чтобы взять на борт драконов, но те могли плыть сзади на буксире, уцепившись за лини, брошенные с кормы. Странный маленький флот медленно, но верно поплыл на восток и высадил спасенных недалеко от временного лагеря, который разбили уцелевшие в битве на поле Разбитых Камней.

Крохотный отряд принес великую весть: чужеземный колдун мертв, и Пророк, «Тот Кто Должен», тоже.

С юга пришли другие корабли и перевезли всех чужеземцев в безопасные земли. Там легионеры смогли переформировать отряд и позаботиться о раненых. Экспедиция закончилась поражением в бою, по тем не менее Великий Враг был уничтожен вместе со своим секретным оружием. Несмотря на страшные жертвы, итогом похода стала победа. Ход истории был переломлен.

Мир тем не менее возрождался медленно. Народ Крэхина пережил период анархии. Деспотичный кровавый культ Пророка пал. На несколько дней установился страшный красный хаос, многие злодеи пытались править мечом, и многие тираны полегли в пыль, в то время как дома их пылали Когда же злоба сама себя истребила, бежавшие из Крэхина люди оказались полностью дезорганизованы и деморализованы. Легионы предприняли еще один поход па север и заняли столицу. Лессис вместе с другими ведьмами разработала программу восстановления Крэхинского государства. Обществу требовалась идея, способная заново объединить людей, и лучше всего было воспользоваться основами старой культуры с ее простой жизнью земледелия и рыболовства & водах Внутреннего моря. Меч уступил место плугу и семени.

Одновременно ведьмы уничтожали все следы секретного оружия врага. Обломки металлических труб были собраны, погружены на корабли и погребены в глубоких водах Внутреннего моря. С шарами было труднее, и в конце концов их решено было оставить – загадочный урожай совершенно круглых, гладких камней, рассеянных по плато Разбитых Камней. Со временем родилась легенда – якобы святые, сражавшиеся со зверями из южного леса, обратили хищников в большие каменные шары.

Розыски на острове Кости, которые оказалось возможным провести, когда вулкан снова затих, подтвердили, что в живых никого не осталось. Все слуги колдуна погибли, так же как тролли и рабы в кузнице.

Весть о неизвестном оружии, однако, докатилась до Чардхи, Кассима и Баканского побережья. Солдаты аргонатских легионов также рассказывали о волшебных трубах, несущих смерть. Это означало, что угроза миру сохраняется, ибо хитроумные люди рассеяны по всему свету, а подобные истории могли вдохновить их на воссоздание оружия Херуты.

Колдуньи пустили в ход не правдоподобные слухи о недавней битве. Искусно соединенные сплетни и сказки превратили оружие в живых чудовищ, обладавших разумом, сходным с человеческим. Мир наводнили фантастические истории, по сравнению с которыми реальность выглядела плоской и скучной. Особенно популярны в народе были змеи, швырявшие камни в небо хвостами, хотя не меньшим спросом пользовались и истории о совах – гигантских птицах, поднимавших каменные шары в небо и сбрасывавших на легионеров.

Но каким бы ни описывали оружие врага, не подвергалось сомнению, что оно было поистине смертоносным. Экспедиционные силы Империи Розы понесли страшные потери. Едва ли половина легионеров вернулась под родной кров. Из огромной армии блистательных чардханцев не выжил никто, кроме одиннадцати рыцарей под командой графа Фелк-Хабрена.

Тем временем подошли свежие силы из Ог Богона, пройдя через горы. Аргонатские инженеры, используя многочисленных солдат крэхинской регулярной армии, выстроили надежные дороги до границ государства.

Легионы стянулись в одну колонну и выступили на восток, возвращаясь через горы и перешеек континента в Согош. Это был долгий марш, занявший несколько месяцев.

По дороге они остановились в Кубхе, чтобы дать отчет великому королю Хулапуту. Король очень скорбел о гибели дракона со сломанным хвостом и драконопаса Релкина. Он объявил во всем государстве день траура и приказал установить во дворце памятник погибшим.

Ну и наконец, два года спустя после высадки на землю темного континента Эйго, легионы взошли на борт белых кораблей в Согоше и начали долгий путь домой. Лессис, конечно, сопровождаемой Лагдален, пришлось – плыть несколько дольше, чем остальным. Сначала они прибыли в Марнери, где Лагдален нашла целым и невредимым Холлейна Кесептона. Капитан вернулся раньше, успешно выполнив дипломатическую миссию на южном Побережье Эйго. Лессис же снова взошла на борт «Лиры» и отправилась в Андиквант для мрачной беседы с императором. Потери их были ужасающи, но экспедиционные силы уничтожили оружие врага и остановили – по крайней мере, на некоторое время – распространение гибельной идеи. Но требовалось не терять бдительности, потому что использование подобного оружия – в чем аргонатские легионы убедились на собственном кровавом опыте – способно полностью изменить характер войны.

Весь путь по Ясному морю Лессис провела в одиночестве. Она или оставалась в своей каюте, или прогуливалась без спутников по палубе. Она даже отказалась от обедов с капитаном. Она могла думать только о тяжелом пакете с именами погибших. Императора потрясут потери. Некоторые полки сократились вдесятеро по отношению к исходной численности. Иногда Лессис жалела, что выжила после сражения с Херутой.

Но тяжелее всего на сердце Серой Леди становилось, когда она думала о неразлучной паре, рука об руку оставившей эту жизнь, об одном драконе и юном драконопасе, с которыми так тесно переплелись ее собственная судьба и судьба всей Империи. Никогда еще за все пятьсот лет не была она так близка к тому, чтобы просить освобождения у смерти. И никогда еще она так не нуждалась в отдыхе после выполнения своей миссии.

Она отправится в Валмес. Прошли долгие-долгие годы с тех пор, как она покинула свой дом. Она отправится в Валмес собирать яблоки и проводить дни в мирной медитации. Возможно, она углубится в мистику. А может быть, ей удастся уговорить юную Лагдален приехать на острова, пройти посвящение и стать ведьмой. Но больше всего Серая Леди хотела бы заняться своим садом. Он, наверное, в совершенном запустении, хотя соседи всегда были добры и ухаживали за ним в случае нужды. Лессис едва могла припомнить, когда ей выпадали случаи провести в Валмесе больше чем неделю. Келья в Андикванте в лучшем случае, каменное ложе – в худшем. И так – неисчислимое множество лет. «Интересно, – подумалось ей, – как старая груша в саду перенесла эти годы? А дельфиниум так ли еще буйно цветет у парадной двери?» Лессис молилась, чтобы в саду все сохранилось без изменений. Она обязательно повидается с каждым растением в саду, после того как перенесет разговор с императором. Дельфиниум.., потом розы.., а потом она съест грушу – вот что она сделает.

Кристофер Раули Дракон на краю света

Пролог

День был сырым, да еще и холодным из-за непрекращающегося ветра с пролива. Несмотря на дождь, толпа плотно заполнила всю Башенную улицу. Сюда пришли жители всех провинций. Фермеры, выращивающие хлеб в Аубинасе, рыбаки Сента, корабельщики Голубого Камня стояли рука об руку с населением белого города под множеством серых зонтов. Они пришли встречать армию, вернувшуюся домой.

По сути дела, легион высадился на берег две недели назад, но на сегодня были назначены официальная встреча и марш памяти, посвященный закладке на Фолуранском холме мемориала в честь погибших. Для жителей Марнери эта церемония была данью признательности людям и драконам, которых послали так далеко – собственно говоря, через полмира – рисковать жизнью за счастье всего человечества.

К вершине холма под бой барабанов двинулись темные колонны. Сомкнутые копья заполнили собой всю улицу, ровными шеренгами шли отлично обученные профессиональные военные Империи Розы. Сердца зрителей не могли не возрадоваться при виде их. В мире не существовало лучших солдат. Но в частях, вернувшихся из Эйго, шеренги были прорежены, а форма под голубыми фуражками и широкими плащами – потрепана. И при взгляде на ветеранов сердца обрывались, ведь не было ни одной деревни, которую обошла бы горечь утраты после этого похода.

Полки шли твердым шагом в сгустившейся тишине – длинные шеренги людей. За ними поэскадронно следовали драконы, рядом с каждым шагал его драконопас. Виверны маячили в пелене дождя, словно страшные призраки, со своими огромными драконьими мечами на плечах, шлемы их мерцали под водяными струями. В исполненном тяжкого грохота уверенном марше они казались воплощением решимости и силы Аргоната. Драконы шли враскачку, тяжелой поступью мимо людей из деревень, скорбевших о потерях и среди чудесных животных.

Отдать дань уважения пришли и жители Куоша, что в провинции Голубого Камня. У этой драконьей деревни был длинный список заслуг. Среди многих знатных людей прибыли и фермер Пштет с семьей, а также Эвил Бенарбо и Томас Бирч. Когда вслед за Восьмым полком пошел Сто девятый марнерийский драконий эскадрон, глаза куошитов с грустью проводили зияющую прореху в строю – место дракона по имени Базил Хвостолом. Некоторые зарыдали. Дракон, первоначально именовавшийся Базил из Куоша, был достойнейшим посланцем их деревни в легион вивернов. Равных ему не будет никогда.

Столь же заметным было отсутствие драконира Релкина, доблестнейшего сына деревни, хоть и был он всего лишь незаконнорожденным ребенком неизвестной матери от неизвестного отца. Отданный в драконью службу с пеленок, он заслужил Звезду Легиона и стал самым молодым кавалером высшей награды легионов. Фермер Пигтет и остальные скорбели по Релкину так же, как и по дракону. С утратой Базила Хвостолома и его мальчика Куош потерял частицу себя. С тяжелым сердцем присоединились селяне к толпе, заторопившейся вслед за солдатами к вершине холма.

– Печальный для нас день, Томас, – сказал Пигтет Бирчу.

– Да, Шон Пигтет, так и есть. Хвостолом три года подряд завоевывал для деревни право освобождения от налогов.

– Он был лучшим из всех, кого мы выводили.

– Мальчишка был нахалом, но не злым, как я помню.

– Да, Томас, ты, как всегда, попал в точку. На вершине холма они протолкались в первые ряды толпы, остановившейся на краю парадной площади.

На балконе пятого этажа старый генерал Кесептон, теперь в отставке, оглядывал полки, взошедшие на холм. С ним был генерал Хант, недавно введенный в командование легиона Марнери. Кесептон с гордостью отметил отсутствие каких-либо видимых нарушений на широком пространстве парадного плаца. У вверенных ему подчиненных – никаких, подумал он. Потом он вспомнил, что подчиненных у него больше нет. Теперь это проблемы кого-нибудь другого.

– Чертовски хорошо смотрятся, – сказал он. Хант вздохнул.

– Дорогой ценой, генерал, очень дорогой ценой.

– Это так, но колдуньи сказали, что они одержали победу.

– Значит, они это сделали. Трудно сказать что-нибудь наверняка, у нас в распоряжении слишком мало информации, но мы можем быть уверены, что один из пяти уничтожен.

– Да, они раздули вокруг этого большую шумиху. Хотя все прочее…

– Знаю, под большим секретом. Слишком много секретности. Чертовы ведьмы повсюду, никто ничего не смеет рассказать.

– Они тоже послужили, генерал Хант. Хант пожал плечами.

– Ох, полагаю, вы правы. Но иногда это кажется мне каким-то хитрым фокусом. Нам нужны были мифы о колдуньях и магической силе, но, я уверен, на самом деле все это уже в прошлом.

– Ах! – прищелкнул языком Кесептон. – Хорошо, если бы вы оказались правы, генерал, хорошо бы.

Кесептон посмотрел вниз с улыбкой на губах, но улыбка эта была горькой.

Список жертв Эйго еще составляли по всему Аргонату. Он был страшен, тысячи людей – погибших, пропавших без вести, поглощенных сердцем темного континента. Рассказы же уцелевших встречали с недоверием. Чудовища, мор, жестокие воины, не помышлявшие ни о чем, кроме смерти, великие империи чернокожих людей и в конце концов сражение, в котором ужасные птицы метали с небес каменные яйца. Слишком много фантастических россказней, и люди вправду не знали, чему верить, но потери были слишком реальны, что бы там ни было на самом деле.

Благодарение Богине, подумал Кесептон, его внука Холлейна пощадили. Молодой Кесептон был послан в Эйго, но сразу по прибытии его выделили и послали с дипломатической миссией прежде, чем легионы выступили во внутренние земли. Он вернулся из Эйго где-то за месяц до остальных, прибыв на фрегате с посланием от королей Ог Богона и Пуджи. Во всем регионе были заключены мирные договоры. Генерал Кесептон вспомнил то чувство внезапного облегчения, которое он испытал, снова увидев Холлейна, живого и невредимого, стоящего на пороге его апартаментов в башне. Старый Кесептон знал по опыту, что миссии, подобные походу в Эйго, чреваты страшными потерями.

Кесептон вспомнил еще, как завопила, упав на землю, Мариан Баксандер, когда ей принесли весть о гибели ее мужа. Таким уж было сражение, что легионы потеряли в нем обоих главнокомандующих и почти сорок процентов офицерского состава. Если это и можно было считать победой, то победой ценой кровавых жертв, и тем больше разгоралась ярость в сердцах людей, что все было покрыто мраком секретности. В большинстве своем люди не могли даже понять, во что их втянули, не могли представить себе, что за угрозу увидели колдуньи в сумасшедшей дали, если предотвращение неведомой беды потребовало такой кровавой жертвы.

Внизу под Сторожевой башней войска мерили широкий плац парадным шагом. Дойдя до края, они поворачивали по команде направо, полк за полком – каждый в сопровождении драконьего эскадрона, – и выстраивались в каре. На своем месте позади Восьмого полка стоял Сто девятый марнерийский. В его рядах зияли широкие бреши, но каждой унцией своих массивных тел драконы излучали гордость.

Перед их строем по-прежнему стоял командир эскадрона Уилиджер. В молодом человеке произошли громадные перемены. Что-то ушло из его глаз со времен последней битвы с Херутой на вулканическом острове Кости. Теперь он едва ронял несколько слов за день, и все чаще его находили уставившимся в пустое пространство. Поговаривали, что его рапорт об отставке встречен с сочувствием.

За ним стояли драконы и драконопасы. На правом фланге возвышался кожистоспинный Влок рядом со Свейном, потом – шелковисто-зеленая Альсебра с маленьким Джаком. Остальные места в первом ряду были пусты. Во втором ряду стояли Роквул с драконопасом Энди, за ним – старый Чектор с Моно и огромная туша Пурпурно-Зеленого с Кривой горы в сопровождении драконопаса Мануэля. Больше никого не было – погибли все, от Олая до большого медношкурого Финвея и Оксарда. Были потери и среди драконопасов: малыш Руз был обезглавлен на Тог Утбеке, Шутц был разорван там же на куски. И, конечно, пустовало место Базила Хвостолома из Куоша, который пропал без вести вместе со своим драконопасом после гибели Херуты в вулкане.

Легион был выстроен и готов к параду. Генерал Веган кивнул, пропели трубы, призывавшие легион к вниманию.

Наступила долгая минуты тишины. Королеве помогли взойти на трибуну, открывавшую взгляду войска. Там уже стояли несколько генералов, адмирал Кранкс и представители гражданской власти – Фиайс, высокопоставленная колдунья, и Эвилра из храма.

На лицах у них застыли маски осуждения. Королева была пьяна. Она сильно пила последний год, и теперь любой стресс толкал ее к бутылке бренди. Стоящий рядом с Ее Величеством генерал Веган с трудом сдерживал негодование. Веган провел на фронтах Кенора большую часть своей службы.

– Вы не в курсе городских дел, – шепнул ему его друг майор Луг, возглавляющий Штаб легионов в Марнери.

– Вы правы, не в курсе, и из того, что могу видеть, не горю желанием в него входить.

Королева пошатнулась и изо всех сил постаралась встать прямо. За ее спиной стоял ее нынешний «приятель», смазливый офицерик из Талионской легкой кавалерии, расквартированной в Марнери. Когда Бесита начинала уж слишком сильно качаться, приятель приводил ее в устойчивое положение.

Дрожащим голосом королева Бесита зачитала указ об увековечении памяти павших. Когда она закончила, раздался выкрик:

– Королева – сука! Новый голос подхватил:

– Хватит крови для ведьм!

В воздухе на долгую шокирующую секунду повисло напряжение. Ветер рванул вымпелы и флажки, но новых оскорблений не последовало. Многие оглядывались по сторонам, охваченные туманной бессмысленной яростью. Как ни ненавидели они то, во что превратилась королева, они не могли допустить, чтобы толпа марнерийцев унижала ее. Толпа зароптала. Бесита осталась безучастной. Она не услышала оскорбительных слов. Мысли ее были заняты лишь тем, как бы поскорее покончить с этим мрачным делом и убраться восвояси. Закончив чтение указа, она повернулась спиной к народу и скрылась бы в своем паланкине, если бы кавалерийский офицер не удержал ее за руку.

За всем этим с возрастающим ужасом наблюдала помощница Великой Ведьмы Лессис, официальная советница королевы Лагдален из Тарчо. С уходом Лессис от дел влияние Лагдален на королеву ослабло, ее роль при дворе стала незначительной. У королевы объявились новые советчики, гладкие молодые люди из Аубинаса и Арнейса, люди, толкующие о деньгах и выгодной для Марнери продаже зерна.

Таким образом, Лагдален стояла теперь не на государственной трибуне, а на трибуне, отведенной для знатных военных семей, к которым относился и клан Тарчо. Роль Лагдален в драматических придворных спектаклях теперь стала менее значимой. Сейчас молодая женщина была всего лишь юридическим консультантом короны в бесконечной тяжбе против Портеуса Глэйвса, зернового магната. Кроме того, она была матерью и смела надеяться на скорое появление еще одного ребенка. Муж ее, капитан Холлейн Кесептон, тоже был рядом, теперь он постоянно находился в городе, будучи причислен к Дипломатическому корпусу. Он побывал в Эйго вместе с Лагдален и вернулся живым, за что его жена безмерно благодарила судьбу, хотя сам Холлейн чувствовал какую-то смутную вину. Ведь он был отправлен с дипломатической миссией и избежал бойни при Тог Утбеке.

Лагдален же стала непосредственной участницей сражения на поле Разбитых Камней и не могла забыть того, чему была свидетельницей. Там было потеряно слишком многое, в том числе и уверенность в непобедимости армии Аргоната на поле боя – таким огромным было число погибших. Лагдален просто тихо радовалась, что Холлейн остался в живых. И когда ночами она просыпалась в холодном поту, снова увидев кошмары прошлого, его присутствие рядом успокаивало ее.

Самым тяжелым для Лагдален было видеть, что происходит с королевой, ведь последствия не праведного образа жизни царствующей особы слишком широки, порою непредсказуемы и касаются не только ее лично. Бесита запуталась, потеряла ориентиры в жизни. Она отказывалась работать, отказывалась выполнять свои королевские обязанности. А результатом ее упрямства стало то, что клан Бестигари привлек к себе опасное внимание. Короли и королевы Аргоната находились под непрерывным наблюдением колдуний. Королевское тщеславие, маниакальность, кровожадность, разрушительные наклонности – всему этому не позволяли заходить далеко и останавливали посредством яда или «несчастного случая». Если же Бесита умрет, трон Марнери перейдет к другой фамилии. А подобные события чреваты опасностью гражданской войны между кланами и провинциями.

Лагдален оставалось лишь желать, чтобы Лессис была еще с ними.

Высокопоставленная Великая Ведьма Фиайс выступила вперед благословить мемориал. Голос ее дрожал от напряжения, срываясь на высоких нотах. Но вокруг держалась почтительная тишина, слова ее доходили до каждого. Воины почувствовали, как тяжесть оставляет их сердца. Потом все приготовились к общему богослужению. Колдунья прочитала небольшой, знакомый всем отрывок из Биррака, а затем повела людей сквозь последовательность коротких молитв. Закончив, она отступила в полной тишине, нарушаемой лишь хлопаньем флагов под порывами ветра.

Вперед выступил генерал Веган и ясным, хорошо слышным на всей парадной площади голосом призвал всех к минуте молчания. После ничего уже не было слышно, кроме скороговорки дождя и потрескивания ткани трепещущих на ветру флагов. Минута переросла в десять, а потом и в двадцать минут, затем генерал объявил о конце парада, и войска были распущены. Солдаты разошлись, смешавшись с толпой. Молчание не нарушилось, и люди стали спускаться на Башенную улицу в относительной тишине.

Драконы в сопровождении своих мальчиков гурьбой направились к Драконьему дому. Тут и там попадались разрозненные группки солдат, в основном уходящих с парадной площади.

Драконопасы Свейн и Джак шли вместе, и тут пути их пересеклись с капитаном Кесептоном и Лагдален. Мальчики немедленно встали по стойке «смирно» и отдали салют.

Кесептон отсалютовал в ответ:

– Рад встрече, друзья мои из боевого Сто девятого. Лагдален приветствовала каждого сердечным рукопожатием. Но радость их встречи была омрачена отголосками только что закончившейся церемонии.

– Тяжкий день, леди Лагдален, – сказал минуту спустя Джак.

– Знаю, Джак. Для меня тоже. Для всех нас.

– Трудно поверить, что их больше нет. Всех их, – сказал Свейн.

– Чертовски трудно, – отозвался Холлейн Кесептон, не раз сражавшийся плечом к плечу с Релкином и Базилом. – Они были легендарной парой, песни о них будут долго петь в легионах Аргоната.

– Скажите, леди, – спросил Джак, – как поживает леди Лессис? Вы видите ее?

– Нет, Джак, я больше с ней не вижусь. Леди ушла к себе домой на острова и говорит, что больше никогда не покинет их. Видишь ли, она близко к сердцу приняла утраты в Эйго. Как-то потом она говорила мне, что не думает, что сможет еще хоть раз приказать людям пойти на смерть в бою.

Драконопасы с грустью приняли это известие. Жизнь их не раз резко менялась по приказам Серой Леди, но они не променяли бы такую жизнь на более тихую в лагере Чащи. Они прошли полмира, служа тому же делу, что и Лессис, и повидали такого, во что другие и поверить могли бы с трудом. Они были вместе до самого конца и встретились лицом к лицу с великим врагом в его логове, и другой жизни они и не желали. Они уцелели и закалились в боях.

Лагдален видела, как изменился маленький Джак. Лицо его, хотя по-прежнему еще детское, приобрело новое выражение, и от него исходило ощущение силы. Из глаз ушло мальчишество, теперь перед ней стоял воин. Лагдален уже приходилось видеть подобную перемену в Релкине. Пройдя сквозь горнило войны, поневоле изменишься.

– Как себя чувствуют драконы, Джак?

– Хорошо, капитан. Несколько подавлены, как понимаете. Особенно Пурпурно-Зеленый – он тяжело переносит все это. Они были близки с Хвостоломом с самого начала. Еще до того, как я поступил на службу.

– Именно благодаря Базилу Хвостолому Пурпурно-Зеленый вступил в легион, – отозвался Свейн.

– Так что есть небольшие трудности. Они легко впадают в угрюмость.

Тут какой-то здоровяк отделился от толпы и окликнул Лагдален.

– Дядюшка Иапетор! – воскликнула она. Старый Иапетор, в прошлом заслуженный морской капитан, тепло приветствовал остальных.

– День скорби, несчастный повод для встречи, возможно, но я горд знакомством. Любой друг Релкина из Куоша – друг Иапетора из Марнери.

– Рады встрече с вами, сэр.

Свейн уже собирался, извинившись, проститься, когда две новые фигуры, облаченные в военные плащи, появились перед ними. Золотые звезды горели на отворотах воротников их мундиров. Пересчитав нашивки, Свейн прошипел Джаку на ухо:

– Генералы!

Оба драконопаса вытянулись с небывалым старанием.

Генерал Кесептон отсалютовал в ответ не менее четко:

– Вольно, – и повел рукой в сторону своего коллеги:

– Это генерал Хант. Он ведает снабжением здесь, в Марнери. Генерал, это мой внук, Холлейн Кесептон, со своей женой Лагдален.

– Мое почтение, капитан, леди.

Генерал Кесептон уже разглядывал двоих драконьих мальчиков и успел прочесть номер на сияющей меди, прикрепленной к их фуражкам.

– А также, генерал, мы имели честь ответить на приветствие двух воинов боевого Сто девятого марнерийского.

Хант поднял глаза:

– Неужели?

– Да, генерал Хант, это драконир Свейн и драконир Джак. Джак ухаживает за Альсеброй, бездетной шелковисто-зеленой драконихой, известной своим боевым мастерством.

– О да! Кто же не слыхал о ней. Я польщен честью, мальчики, польщен. Дракон Хвостолом был вашим другом. Поверьте, весь Марнери скорбит сегодня вместе с вами.

– Есть, сэр! – выдохнули Свейн и Джак, как положено отвечать на параде на приветствие офицеров генералитета.

Кесептон широко улыбнулся, вспомнив себя тридцать пять лет назад, и попросил Холлейна отпустить мальчиков. Пусть идут по своим делам. Потом повернулся к старому другу, которого увидел рядом с Лагдален.

– А, Иапетор, старый лис, ну, как ты?

Иапетор и Кесептон крепко пожали друг другу руки.

– Воронье каркает по мне, генерал, но я не подпускаю их ближе, чем достает моя рука.

– Печальный день.

– Да еще и скверный, старый друг. Аубинасцы не преминут использовать это, ты же знаешь, что не преминут.

Кесептон горько кивнул. Зерновые магнаты Аубинаса искали для своей богатой провинции независимости от Марнери. Велась непрерывная раскачка общественного мнения, но до сих пор этим проискам удавалось противостоять.

Оба старика знали к тому же, что Лагдален оказалась теперь на переднем фронте борьбы, хотя и была почти что девочкой – немногим за двадцать. И все же, как по причине ее собственных добродетелей, так и в силу значимости ее положения помощницы леди Лессис, она была назначена юридическим консультантом короны по делам тяжбы с Портеусом Глэйвсом. Процесс этот играл на руку аубинасцам, обвиняющим коварное марнерийское правительство в притеснениях Глэйвса.

Кесептон заметил напряжение на лице Лагдален, когда Иапетор упомянул аубинасцев. Старому генералу не хотелось доставлять молодой женщине новые неприятности. И без того ей пришлось вынести слишком многое.

– Базил Хвостолом стал легендой еще при жизни. Не часто приходится сталкиваться с подобным.

Но Иапетора было не так-то просто сбить с выбранной темы.

– Аубинасцы постараются опорочить королеву, а с нею и колдуний.

– Ну, полно.

Оба повернулись к Лагдален, по-прежнему сохранявшей непроницаемое выражение лица. Тема была неподходящей для случайного разговора, и Лагдален досадовала на Иапетора, затронувшего ее. Но нужно было как-то отвечать.

– Мы перед лицом трудных времен, дорогие сэры, – сказала она, – и с этими потерями нам будет еще труднее их вынести. Но мы не сдадимся. Мы никогда не сдадимся.

На этой ноте они и разошлись, сгибаясь под потоками дождя и ветра, ставших еще холоднее. Рабочие на площади принялись разбирать трибуну, а пара каменщиков занялась обмером участка, отведенного для мемориала погибшим.

Глава 1

Подстерегая малейшие признаки движения жертвы, сквозь древние джунгли пробирались два хищника: голодное свечение в глазах, уши чутко насторожены. Подтянутые животы и ввалившиеся щеки указывали на долгий пост.

Как обычно, в это время суток джунгли, казалось, затаили дыхание. Глубокая тишина разлилась в жарком мареве полдня. Вся жизнь, за исключением растительной, притаилась, и ничто не двигалось, кроме пара, поднимавшегося от рек и прудов. Джунгли словно ждали, кто первым сделает ошибку, нарушив покой. Лес поселил вечную тревогу в душах обитателей – каждый из них знал, что любая ошибка может стать гибельной.

Охотники представляли собой довольно неравную пару. Первый был чуть меньше шести футов ростом, его мускулистое тело передвигалось изящно, белые зубы сверкали в густой тени. Второй же, куда больший зверь, двадцати футов от носа до кончика хвоста, шагал вплотную за первым, припадая к земле и слегка отворачивая в сторону морду.

Скрип, треск.

Теперь снова!

Сердца обоих хищников объединила стремительно крепнущая надежда.

Прямо напротив них кто-то шумел. Подобная неосторожность была довольно редка в этом древнем лесу, где правили банды двуногих стремительных хищников. Животные, которым посчастливилось уцелеть, были слишком нервны и быстры. Охотящаяся пара услышала присутствие дичи поблизости и успела даже разглядеть промелькнувшего вдали зверя размером со слона, но потенциальная жертва скрылась так же тихо и быстро, как и появилась. В лесу папоротников размером с дерево и древних хвойных деревьев подобные звери двигались куда быстрее, чем можно было предположить. Они были сильны, а толстая кожа позволяла им не обращать внимания на укусы насекомых и режущие кромки пальмовых листьев, так что животные были практически неуязвимы.

Вдруг меньший охотник резко остановился и почти вдавил свое тело в кору гигантской ели. Взгляд его был направлен сквозь зеленый щит деревьев на поляну, поросшую густой растительностью, залитую ярким солнцем. Его более крупный собрат мгновенно припал к земле, уставившись огромными глазами во тьму перед собой.

Наконец-то! Неужели? Еда?

Сквозь стволы деревьев перед ними маячила фигура огромного животного с очень длинной шеей, стоящего на четырех толстых, как бревна, ногах посреди зарослей молодых папоротников, норовивших заполнить собой открывшуюся щелку голубого неба. Зверь этот был занят весьма приятным делом заполнения папоротниковыми листьями системы желудков в своем крупном теле. Крохотный мозг в его маленькой головке не вмещал более одной мысли и сейчас был сосредоточен» на простом удовольствии: один за другим обрывать папоротниковые листья, скатывать их в шарики и проглатывать – при наличии такой длинной шеи этот процесс занимал немало времени.

Это был молодой представитель своего племени, еще не ведающий о зле, что правит миром. Со временем он сильно вырастет – если доживет – и превратится в гиганта с почти тридцатифутовым хвостом. Сейчас же он был лишь немногим больше второго из хищников, выглядывавшего из зеленого мрака меж деревьями. Закончив объедать крону, юный травоядный сделал шаг вперед, смяв молодую поросль, и переместил свою пасть к следующему несчастному дереву.

– Еды на неделю, – прошептал меньший из охотников, непроизвольно поднимая руку, чтобы подергать себя за молодую бородку.

– Мальчик может оказаться прав, – проговорил тусклым голосом больший из пары, – у нас не было ничего во рту с той позавчерашней змеи. Дракон бы сейчас съел много.

– Мальчик – тоже.

Юноша, сказавший это, почувствовал, как его рот наполняется слюной. При взгляде на жующего молодого зверя голодному молодому человеку представлялась груда кусков мяса, хрящей и всего остального, что можно жарить, печь на горячих камнях и вялить на солнце.

У дракона, коричнево-зеленого чудовища весом около двух тонн, через плечо была перекинута широкая кожаная перевязь, на которой висел в ножнах драконий меч.

– Стой здесь, – сказал юноша с темнойбородкой, – я обойду его справа и зайду сзади. Когда закричу, подползай ближе.

Оба знали, что если Базил Хвостолом сумеет подобраться достаточно близко – на расстояние досягаемости драконьего меча, – то зверь в долю секунды потеряет голову, и они получат вожделенную добычу.

– Мальчик идет!

Релкин почти совершенно беззвучно скользнул вправо. Неделя, проведенная в древнем лесу, обострила его ловкость до предела. Но сейчас он снова пожалел о пропаже своего меткого кунфшонского арбалета. Иначе ему ничего бы не стоило всадить стрелу в глаз зверя со ста футов и мгновенно раздобыть обед. А без арбалета ничего не оставалось, как только стараться подкрасться к жертве на расстояние удара меча.

Сильно мешали двигаться и заросли саговника. Длинные и ломкие шипы оставляли в коже занозы и вызывали болезненные язвы.

К несчастью, арбалет был утрачен навсегда. Его отобрали у Релкина, когда захватили в плен на поле Тог Утбек. Скорее всего, оружие погибло при извержении вулкана, том самом, где нашел свою смерть Великий Херута.

Укол в бедро продемонстрировал, что мальчик был все же недостаточно осторожен. Пришлось остановиться, чтобы вынуть занозу из кожи. Кроме кустарника, заполнившего собой все вокруг, и шипастых деревьев, следовало опасаться еще очень и очень многого. К тому же Релкин был бос – он потерял сандалии в водах Внутреннего моря.

Наконец он выбрался на нужное место. Молодой гигант продолжал жевать. Передвигаясь, он рассеянно помахивал длинным гибким хвостом, свивая и развивая его с громким хлопаньем. Релкин снова подивился тому, как сумел этот зверь, питаясь одними папоротниками, вырасти до таких размеров в лесу, полном, как он знал, хищниками, причем некоторые были значительно больше взрослого боевого дракона и безусловно свирепей.

В третий раз спросил себя Релкин, действительно ли зверь находится здесь в одиночестве. Но, внимательно осмотрев деревья, присутствия других животных не обнаружил. Не доносилось и никаких посторонних звуков. Одинокий великан счастливо жевал ярко-зеленые листья папоротников. Релкин был слишком голоден, чтобы продолжать волноваться по этому поводу. Животное по-прежнему никого не замечало, и мальчику удалось подобраться к нему меньше чем на пятьдесят футов. На этот раз они будут с добычей во что бы то ни стало.

Базил уже дошел до границ своего терпения. Релкин глубоко вздохнул и вознес короткую молитву старине Каймо, богу удачи. Затем с громким криком подпрыгнул и помчался прямо на зверя, размахивая руками. Со стороны это, должно быть, выглядело смешно – шестифутовый двуногий нападает на животное тридцати футов от головы до кончика хвоста.

Чавканье прекратилось, голова удивленно взметнулась, и один глаз уставился на Релкина.

Тот продолжал бежать вперед, не переставая орать как сумасшедший.

Зверь странно фыркнул, переступил назад передними ногами и уселся на массивные задние. Мускулистый хвост оказался теперь вдавленным в землю Зверь выставил вперед тупые когти передних лап. «Только подойди», – казалось, говорил он.

Релкин приостановился. Эта зверюга весила по крайней мере тонны три, а у него был всего-навсего короткий легионный меч. Но руками драконир размахивать не перестал, стараясь удержать внимание животного как можно дольше. Теперь дело было за драконом.

Базил уже бесшумно летел сквозь деревья, небрежно поигрывая мечом. Всего-то и требовалось что один хороший замах. А потом они будут есть. Хвостолом не был уверен, что станет дожидаться приготовления мяса.

Следующий длинный прыжок вынес его прямо под яркий свет солнца на поляне. И тут произошло неожиданное. Огромная шея вынырнула вдруг из чащи, секундой позже за ней последовала необъятная туша по крайней мере раз в десять, а то и в двадцать больше Базила. Встревоженные материнские глаза уставились на дракона, и туловище резко повернулось боком. Из ближайших зарослей с треском вылетел плетеобразный хвост и хлестнул воздух у самой Базиловой головы.

Дракон отшатнулся, и кончик гигантского хвоста просвистел в нескольких дюймах от его носа. Зверь возвышался башней. Базил отступил. Даже с Экатором в руке он не был уверен, что сумеет убить противника таких размеров с первого удара. Для второго времени ему бы просто не оставили, растоптали бы. Снова мелькнул тот же хвост. Базил бросился вниз и услышал, как над его головой просвистел ветер, вызванный движением костистого хвоста, рассекшего воздух со страшным жужжанием.

Через мгновение в зарослях послышался громкий треск, и второй огромный зверь вышел вслед за первым. Здесь оказалось небольшое стадо, в тишине предававшееся полуденному отдыху.

Вскочив, Базил бросился со всех ног назад. Релкин выкатился из-под кустов несколькими секундами позже – когда громадный хвост взлетел над его головой, сокрушая папоротниковые деревья вместе с цикадами, облепившими их. Человек и дракон улепетывали со всех ног, из последних сил пробивая путь сквозь густой лес своими усталыми телами, а гигантские травоядные преследовали их, сокрушая перед собой джунгли.

К счастью, скоро стало ясно, что великаны не собираются тратить слишком много энергии. Ярдов через двести громадные животные прекратили погоню. Свалив и растоптав несколько больших деревьев, они вернулись на поляну, где детеныш опять занялся обжорством, и вновь погрузились в полуденный сон.

Тяжело дыша, Релкин с Базилом прислонились к огромной сосне с толстым стволом.

– Как этим тварям удалось так хорошо спрятаться? – пробормотал наконец дракон, не скрывая потрясения в голосе.

– Мы сваляли дурака из-за голода. Баз. Следовало бы догадаться, что детенышей не оставляют без присмотра. Теперь нам будет тяжелее работать.

– Искать еду.

– Это понятно.

И они угрюмо побрели сквозь джунгли, стараясь как можно точнее держаться юго-восточного направления. Шел уже седьмой день с тех пор, как они выбрались на лесистый берег и углубились в джунгли в поисках еды.

Поначалу Релкин был уверен, что они находятся где-то на восточном берегу Внутреннего моря. Он узнал тот странный лес, который они пересекли во время эпохального марша легионов из Ог Богона к побережью Внутреннего моря. Релкин был уверен, что поймать какое-нибудь животное из тех, что они встречали во время своего путешествия вниз по реке, не составит труда.

И дважды ошибся.

За неделю вынужденной голодовки Релкин пришел к выводу, что они находятся не на восточном побережье моря, а на южном. Нынче утром после семи дней пути они выбрались к узкой бухте, протянувшейся с севера на юг. Бухта открывалась в море. Стало совершенно очевидно, что они двигались на восток вдоль южного берега, и это значило, что от аргонатской армии они были очень и очень далеко. Дракон и драконир оказались по-настоящему одиноки и в предстоящем долгом пути могли рассчитывать только на свои силы. Не исключено даже, вынужден был признать Релкин, что они так и не встретят армию, не встретят ее вплоть до самого Богона на восточном побережье материка. Единственное, о чем мальчик отказывался даже думать, это о том, что они могут и вовсе никогда не вернуться домой.

В любом случае ситуация была кошмарной, и оба изо всех сил старались поддерживать в товарище бодрость. Встреча с юным травоядным на поляне подействовала на них угнетающе. К несчастью, они остались ни с чем, и теперь были голодны даже больше прежнего.

Теперь они вступили в болотистые земли, и на одной из кочек Релкин с удивлением увидел амфибию алого цвета величиной с кошку. Его клинок настиг животное прежде, чем оно успело скрыться в воде. Через несколько секунд оно было выпотрошено, вымыто и нарезано на куски, а Релкин начал оглядываться в поисках дров. Единственное, что несколько смущало, – странный запах этого мяса, запах, от которого на шее юноши вздыбились волоски.

Дракон посмотрел с подозрением на распластанное красношкурое животное.

– Не думаю, что это хорошая мысль, – осторожно сказал он, вполне понимая, как голоден Релкин, но все же обеспокоенный тревожащим запахом.

Релкин отрезал пару тоненьких ломтиков и бросил их в прудок, где кружило несколько маленьких рыбок. Рыбки немедленно бросились на добычу. И почти сразу же две или три застыли, парализованные, а потом перевернулись кверху брюхом.

Со вздохом разочарования Релкин посоветовал своему желудку забыть о соблазне. Потом тщательно вычистил меч и вымыл руки, прежде чем они тронулись дальше в путь.

Топи кончились, и перед путешественниками открылась саванна с редкими карликовыми соснами. Идти стало легче. Впереди лежали меловые скалы.

Релкин услышал первым.

– О-о-о! – простонал он.

Ветерок с юга донес до них отдаленные завывания.

– Снова эти твари, – проворчал дракон, – даже противно – до чего часто они здесь попадаются.

Человек и дракон поспешно повернули к востоку, стараясь оставить как можно больше пространства между собой и источником шума. Им уже приходилось встречаться со стаями тварей, испускающих подобный вой. Похожие зверюги долго атаковали лагерь легионеров.

И два одиноких путника не горели желанием встретиться с ними вновь – с этими желтошкурыми убийцами, каждый из которых был вооружен смертоносными серпообразными когтями на задних лапах, способными распотрошить жертву одним ударом.

Двое уходили на восток вдоль гряды сухой земли. Их прикрывал редкий лесок, и идти было относительно нетрудно. На какое-то время вой стих, и два путешественника решили было, что оторвались, но затем он возобновился, и на этот раз гораздо ближе.

Их все же преследовали. Они прибавили шагу и вскоре вышли на небольшую площадку – дно карстового ущелья. Стены, сложенные из известковых пород, казались неприступными.

Крики раздавались теперь непосредственно за спиной. Отчаянно цепляясь за выступы известняка, беглецы полезли наверх. Острые скальные края резали руки, но времени искать другую дорогу уже не было: убийцы вот-вот должны были появиться здесь.

Задыхаясь от усталости и страха, Релкин увидел вдруг в скале трещину, по которой можно было карабкаться, как по каминной трубе – упершись ногами в один ее край, а плечами – в другой. Базил выучился такому способу скалолазания еще совсем маленьким, когда жил в провинции Голубого Камня; правда, с тех пор ему не доводилось в нем упражняться.

Итак, они полезли. Подъем отнимал у Базила последние силы, которые уже были на исходе. И все же эта каменная труба подходила ему почти идеально – она была достаточно большой для дракона-виверна его размеров.

Релкин же был слишком мал, чтобы лезть по расселине, как по каминной трубе, но ему все же удалось как-то вскарабкаться по стене. Он тоже был изможден долгой голодовкой и чувствовал, как последние силы покидают его.

Стая убийц с серповидными когтями появилась из леса и устроилась под стеной кружком, внимательно следя за каждым движением беглецов. Звери сидели молча и время от времени испускали плачущий вой разочарования.

Забравшись на вершину, Релкин посмотрел вниз, на голодную стаю. Он насчитал их больше десятка. Твари терпеливо ждали, опустив длинные передние конечности на землю, упершись сзади в землю хвостами, не спуская со своих жертв выпученных глаз. Медленно, дюйм за дюймом приближался Базил к вершине. При каждом рывке он со всхлипом втягивал воздух. И наконец плечи его поднялись над краем утеса. Последний маневр был особенно опасен, потому что гигант уже совсем вымотался, а действие это требовало огромного усилия от его измученного тела.

Базил глубоко вздохнул, повернулся и оторвал ноги от противоположной стены. На какое-то мгновение его руки и плечи заскользили по камню, когти судорожно хватали пыль, но потом он изловчился закинуть одну ногу и уцепился когтем за край скалы. На секунду он завис без единой точки опоры и чуть было не сорвался вниз, но последним судорожным усилием – да еще Релкин вцепился в его джобогин и остервенело тащил к себе – дракону удалось перекинуть тело через край, и он распластался на вершине, тяжко дыша.

Стая зверей внизу все еще не спускала с беглецов пристального взгляда. Мальчика так и подмывало найти камень покрупнее и сбросить им на головы.

Базил, простонав пару раз, поднялся на ноги.

– Пора уходить, – прошептал Релкин. Осторожно, дюйм за дюймом, мальчик и дракон отползали от края утеса до тех пор, пока не скрылись с глаз хищников. Потом они поднялись на ноги и побежали через плато к его дальнему концу. Известковые скалы обрывались здесь крутым склоном. Отсюда открывался вид на равнину внизу. Слева вдали Редкий увидел едва различимый проблеск голубизны Внутреннего моря. Прямо перед ними лежала долина реки, по которой петляли голубые кольца воды.

Их опасения подтвердились. До встречи с легионами им предстояло проделать долгий путь на юг, и рассчитывать приходилось лишь на собственные силы.

– Что теперь? – спросил Базил, чьи познания в географии были значительно скуднее, чем у Релкина.

– Нужно спуститься по склону, перейти реку, а потом продолжать идти на восток. Где-то там мы должны найти большую реку, по которой мы плыли от гор. Может, сумеем встретиться с легионами, может, сумеем найти то место, где оставили плоты.

– Вверх по реке плыть на плотах куда сложнее, чем вниз.

– Знаю. Но все же это легче, чем идти всю дорогу пешком.

Дракон замолчал, потрясенный открывшейся ему горькой правдой их положения.

– Пойдем. Давай будем поосторожнее; не хотелось бы упасть.

– Клянусь огненным дыханием, – проворчал кожистоспинник, но послушно принялся спускаться вниз вслед за Релкином.

Соблюдая предельную осторожность, они шли по крутому склону, пробираясь сквозь плотные заросли опутавших его лиан. К вечеру двое были уже далеко внизу, в чаще глухого леса, по которому протекало множество ручьев, берущих начало от ключей, что били у подножия утеса. Около одного из них путники остановились напиться. За ручьем Релкин разглядел пещеру, которая, похоже, тянулась обратно к покинутой ими горе. В пещере было прохладно. Релкин не почувствовал никакого запаха, кроме сырости, идущей от камней. Базил обнаружил несколько летучих мышей на стене, но ничего больше. Они некоторое время постояли здесь, обсуждая дальнейшие планы.

– Думаю, нам следует остановиться здесь, поспать и утром двинуться дальше.

– Ты не так голоден, как дракон.

– Не уверен, но река слишком далеко, чтобы дойти до нее засветло. Готов поспорить, что там уйма москитов, а ты помнишь, что говорили колдуньи про москитов и болезни.

Базил слишком хорошо помнил, как он болел. Его передернуло.

– Ночуем здесь, – решительно заявил он.

Они наломали веток и устроили себе лежбища у самого входа. Потом Релкин отправился поискать мелкой дичи.

Он прошел мимо ручья, разлившегося круглым озерцом у основания белого известнякового утеса. Вокруг росли пальмы, образуя внутри глухого хвойного леса небольшую рощицу.

Релкин исследовал ее, выискивая глазами какое-нибудь небольшое животное, которое можно было бы убить хорошим гладким камнем – с полдюжины таких он подобрал раньше. Здесь водились ящерицы, но все они сидели высоко на деревьях и были чересчур осторожны. При виде человека они стремительно залезали наверх. Мальчик тяжело вздохнул и принялся устало разгребать опавшие листья под пальмами. Им действительно нужно что-нибудь поесть, иначе они совершенно ослабеют. Релкин снова оплакал свой любимый маленький кунфшонский арбалет. Он бы до отвала наелся этими жирными ящерицами, да и дракону хватило бы, чтобы унять хоть немного страшный голод, а для арбалета ящерицы – вполне подходящая мишень.

Вдруг за спиной мальчик услышал торжествующий крик. Три желтошкурых хищника выступили из засады. Спереди послышался второй вопль – там были остальные. Релкин попался.

Не колеблясь, драконир метнул камень в ближайшую зверюгу и удачно угодил ей в лоб. Тварь зашипела и затряслась, а он побежал, спасаясь, через хвойный лес, подальше от пальм. Лес представлял собой множество молодых елочек, каждая из которых была не выше Релкина. Пока ему удавалось обгонять завывающую банду, но преследователи уже наступали ему на пятки.

Вскоре деревья стали заметно выше, и Релкин побежал дальше, ныряя под нижние ветви. Хищники были не так проворны, они путались головами в ветвях, что сильно их задерживало. Через некоторое время Редкий понял, что выигрывает.

Тут лес кончился, и он вылетел на широкую поляну. С восточной стороны ее высились деревья, на другой стороне был виден утес. Мальчик, удвоив скорость, кинулся к утесу. Добежав до дальнего края поляны, он обнаружил там несколько пальм и сосен. В этот момент сзади раздался пронзительный вопль – преследователи выскочили из-за елок. И увидели беглеца. Теперь перед ними была ровная поверхность, и Релкин не сомневался, что скоро проиграет, ему уже приходилось видеть этих зверей бегущими – с ними не мог сравниться ни один атлет.

Пробежав стремглав сквозь пальмовую рощицу, он увидел перед собой широкое озеро разлившегося ручья и за ним – темный зев пещеры. Зовя во все горло База, он прыгнул вперед. С дюжину страшилищ неслись за ним, их длинные лапы тянулись вперед, их пасти жаждали разорванной на куски человеческой плоти.

Достигнув озерца, Релкин все еще опережал преследователей, но знал, что до пещеры ему не добежать. С отчаяния он прыгнул прямо в воду и поплыл на середину. Там было глубоко – гораздо выше его головы.

Желтошкурые убийцы кинулись за ним следом и даже вошли в озеро. Сердце Релкина ушло в пятки. И тут, когда вода дошла зверям до брюха, они остановились. Они не умели плавать и не осмелились заходить слишком глубоко. Вместо этого они остановились и разочарованно взвыли, глядя, как человек месит воду посередине озера, тщетно пытаясь придумать выход из положения. В их глазах горела беспощадная свирепость. Они ждали. Он не сможет вечно оставаться в недоступном для них месте. Даже если он утонет, тело его потом прибьет к берегу и его можно будет съесть.

Глава 2

Релкин начинал думать, что ему и вправду пришел конец. Пока держаться на воде было еще не трудно, но скоро он устанет и тогда или выронит оружие, или пойдет ко дну. Чудо еще, что эти убийцы не плавают, это единственное, что его пока спасало.

Долго ли он сможет продержаться на плаву? Отчаяние достигло предела, когда глаз его уловил металлический проблеск. Мальчик присмотрелся и увидел движение среди пальм. Через мгновение из-за деревьев выскользнул Базил с Экатором на изготовку.

Релкин принялся бить по воде руками и подплыл чуть-чуть ближе к берегу озера. Хищники сгрудились у этого края, не спуская глаз с добычи.

Релкин подплыл еще ближе. Твари зашевелили передними конечностями, словно хватали добычу, и вошли в воду по плечи. Они уже чувствовали вкус еды.

И тут с тыла на них напал Хвостолом. Экатор взлетел в великолепном сверкающем выпаде, и двое из зверей упали замертво, обезглавленные. Тела их рухнули в воду в красной пене, остальные же хором взвыли. Базил взмахнул мечом еще раз, прямо над водой, и рубанул третьего зверя по ногам, свалив его на остальных.

Уцелевшие бросились в атаку.

Релкин подобрался поближе. Ноги его теперь касались дна; оттолкнувшись, он выпрыгнул на берег, опустился прямо на спину зверя и перерезал ему глотку своим мечом. Зверюга встала на дыбы, пытаясь достать его своими когтями, но смерть остановила порыв хищника. Релкин соскочил на землю, приготовившись спасаться в воде, если на него нападут сразу несколько зверей. Но опасаться было уже нечего.

За это время Базил изрубил в капусту четырех зверюг. Пасть одного из них продолжала щелкать даже тогда, когда голова откатилась к краю воды.

Остальные держались поодаль, воя и рыча, но не рискуя подходить близко к Экатору. Наконец-то эти твари выучились осторожности. Отойдя подальше от страшной свистящей стали, они собрались в кружок, не спуская глаз с добычи. Весь мокрый, шатаясь, Релкин подошел к Базилу. Вместе они стали отступать к пещере.

– Искренне рад тебя видеть, – пробормотал мальчик в широкую спину дракона.

– Глупый мальчишка. Чуть не стал обедом для этих зверюг.

Теперь твари наконец сообразили, что численность их сократилась почти вдвое. Банда понесла сокрушительные потери. Желтошкурые стали значительно осторожнее, но никаких признаков ослабления интереса заметно не было. Шаг за шагом шли они вслед за опасной добычей, по камням, гальке, через ручей, и так до самого зева пещеры.

И все же желтошкурые убийцы не решались подойти ближе, удерживаемые страхом перед мечом, пока Релкин и Базил не скрылись полностью в пещере. Тут мысль о том, что добыча может ускользнуть, пересилила их осторожность, и они бросились в атаку.

– Назад, – прошипел дракон, выставив меч. Твари усвоили урок – они немедленно попятились назад. Тут Базил стукнулся ступней о стену и чуть не потерял равновесия, но в последний момент сумел удержаться на ногах, оперевшись о стену. Меч по-прежнему преграждал дорогу зверям. Те снова отступили. Медленно продвигались двое во тьму пещеры. Там было холодно, сыро и очень тихо. Желто-алые демоны снаружи скорбно взвыли.

– Хотелось бы, чтобы у них был повод, – проворчал дракон.

– Они поразительно настойчивы.

Неожиданно предводитель стаи всунул голову внутрь пещеры, и Релкин взмахнул мечом, попав хищнику в шею. Зверь рванулся, и меч вырвался из рук Релкина. Серповидный коготь метнулся вперед, и мальчик, едва успев отскочить вправо, почувствовал, как с ребер слева содрали кусок кожи. Потрогав бок рукой, он обнаружил кровоточащую ссадину, протянувшуюся через четыре ребра. Но ему повезло – еще дюйм, и его кишки обмотались бы вокруг щиколоток.

Вожак стаи еще корчился с мечом Релкина в шее, когда Базил поднял Экатор и прикончил раненого. Великий меч просто проткнул зверя насквозь, и тот упал замертво. Базил наступил ему на морду и высвободил Экатор. Клинок пребывал теперь в превосходном настроении – давно прирученный колдуньями, он все еще не утратил природной свирепости. Казалось, он даже засветился на мгновение, впитывая не менее свирепую жизненную силу хищника. Релкин трясущимися руками поднял свой меч.

Остальные отказались следовать за вожаком. Они остались снаружи, оплакивая гибель своей ужасной стаи.

Релкин ощупью пытался найти путь в темноте. Холодный туман говорил о том, что где-то рядом есть вода.

– Давай осмотрим пещеру, – предложил он. Базил с готовностью согласился. Тварей рядом было еще слишком много, и ситуацию следовало расценивать как чрезвычайную.

– Как говорится, обложили.

– Думаю, ты прав, Баз. Входить они не хотят, поэтому надеются, что выйдем мы.

Релкин пошел вперед, нащупывая дорогу руками и ногами и сообщая о результатах обследования дракону. Все было гладким и мокрым, изредка попадались упавшие сверху камни. Идти надо было осторожно.

– Минутку, – сказал вдруг Баз.

– Что такое?

– Еда.

Базил шагнул назад, к выходу из пещеры, и втащил тело вожака. И поволок за собой, держа за голову. Туша весила около двухсот фунтов, еды должно было хватить на пару дней.

Не расставаясь с тушей, они прошагали несколько известняковых камер, слишком маленьких, чтобы их можно было назвать пещерами, и тут Релкин заметил сверху проблеск света. Они немедленно оказались под ним тонким лучиком, попадавшим в пещеру откуда-то с обрывистого склона горы. Для того чтобы подобраться поближе, нужно было на что-то вскарабкаться.

К счастью, рядом оказалась груда камней, обрушившихся со свода. Двое взобрались на нее и неожиданно оказались в провале дна трещины, уступами пересекавшей склон. Релкин осторожно выглянул из-за края этой трещины. Они находились футах в шестидесяти выше их прежней позиции. Сквозь пальмы были видны озерцо и парочка желтошкурых убийц, застывших перед входом в пещеру. Релкин понимал, что остальные спрятались где-то неподалеку, дожидаясь их возвращения.

Крадучись Релкин и Базил проскользнули по трещине еще с сотню футов. Там они юркнули в низкорослый лесок и спустились снова на землю, не выходя из-за деревьев. Никаких признаков погони заметно не было. Снова оказавшись на земле, они задержались, чтобы разделать тушу желтошкурого. Мясо его оказалось жестким.

– Придется тушить его на медленном огне до съедобности, – заметил Релкин – Тогда запечем его в печке из раскаленных камней. Он жесткий, как тролль, но на медленном огне размякнет.

– Хорошая мысль, Баз.

Оставалось несколько часов до ночи. Человек и дракон поспешно двинулись дальше. Теперь они несли с собой только окорок и другие куски мяса получше.

Когда остатки стаи отделило от беглецов несколько миль, Релкин принялся собирать валежник. Скоро набралась порядочная куча дров. Релкин сложил костер. Базил приволок несколько здоровенных бревен, практически целых стволов, и двое, как смогли, нарубили их мечами.

У Релкина оставался при себе мешочек с необходимыми вещами, в числе которых были кремень, огниво и небольшая бутылочка Старого Сугустуса, незаменимого дезинфектанта. Так что теперь он смог быстро развести огонь, используя в качестве трута сухую траву. Щепки и ветки быстро занялись. Дрова были сухими, и вскоре запылали и большие поленья. Когда огонь разгорелся, друзья выкопали с дюжину камней и положили в костер, чтобы раскалить.

И стали ждать, истекая слюной. Релкин обработал свою рану, порез длиной дюйма в четыре, проходящий по ребрам левого бока. Стремительно, как всегда в тропиках, село солнце, и они остались при свете единственного на сотни миль костра.

Позднее костер превратился в огромную кучу углей с мерцающими в середине камнями. Релкин завернул хрящи, мясо и ребра в пальмовые листья, смоченные в ближайшем ручье, и положил все это в горячие угли. Во все стороны с шипением полетели брызги. Сверху мальчик уложил еще один слой пальмовых листьев и присыпал землей.

Отдельно Релкин поджарил несколько кусков окорока, чтобы было чем заморить червячка, пока остальное будет готовиться. Мясо было очень жестким, его приходилось долго прожевывать. Базил даже вынужден был некоторые куски с раздражением выплюнуть. Жареное мясо только раздразнило аппетит, не утолив голода.

Отойдя к ручью напиться, друзья вспугнули стайку двуногих травоядных животных, каждое из которых было раза в два больше Базила. Испуганно закричав, огромные животные скрылись за деревьями на другом берегу ручья. В несколько секунд они исчезли бесследно. Релкин был потрясен бесшумностью их движений.

Вернувшись к костру, они обнаружили небольшого хищника, подкрадывавшегося к теплому месту, где так восхитительно пахло. На этот раз зверь был не желтошкурый с серповидными когтями, а один из тех, кого люди называли «красно-коричневыми» из-за шкур цвета глины. Солдатам пришлось довольно близко познакомиться с этими огромными двуногими страшилищами во время марша легионов по Землям Ужаса. Взрослый красно-коричневый атаковал любой живой и неживой предмет. Преследуя легионы, у которых в обозе было множество волов и лошадей, взрослые красно-коричневые всегда нападали не раздумывая и каждый раз падали замертво, так и не остановившись.

Впрочем, этот экземпляр, еще подросток, был поменьше Базила и, едва увидев дракона, отступил, воя от разочарования, к которому примешивалась некоторая доля страха. Базил собрался было убить его, но Релкин напомнил ему, что в таких случаях начиналось у легионного лагеря в джунглях: запах падали притягивал новых хищников, и приходилось убивать их до тех пор, пока груда тел вокруг лагеря не вырастала до десяти футов шириной. Так что лучше было дать ему уйти восвояси, пока он еще желает этого.

С урчащими животами человек и дракон еле дождались, пока кострище начало остывать и они смогли раскопать груду земли и листьев и добраться до дымящихся кусков мяса. Мясо было еще очень горячим, но и дракон, и мальчик были слишком голодны, чтобы ждать дальше, и, беспрерывно дуя себе на руки, принялись насыщаться.

Мясо оказалось волокнистым, но все же это была пища. Релкин обнаружил, что его сжавшийся желудок насытился очень быстро. И как только впервые за последние дни желудок принялся за работу, мальчика стало клонить ко сну, и он на несколько минут задремал. Пока он спал, Базил продолжал грызть и обгладывать запеченное бедро, пока от огромной ноги не осталась одна берцовая кость. Когда Релкин проснулся, пробудился снова и его аппетит, и он принялся подъедать небольшие кусочки мяса. Оно напоминало тушеную баранину.

Впрочем, прежде чем они закончили трапезу, их потревожило появление значительно более крупного представителя красно-коричневых плотоядных. Это был уже почти взрослый экземпляр, он обещал стать огромным и даже сейчас был почти вдвое больше Базила. Чудовище отказалось уйти даже после того, как Базил начал швырять в него горячими камнями, берясь за них через пальмовые листья. Оно ходило вокруг костра, пожирая глазами дракона и человека, принюхиваясь к остаткам их пиршества. Наконец голод пересилил осторожность, и оно бросилось вперед с громким ревом.

Базил поднялся, досадливо ворча. Он чувствовал восхитительную тяжесть в желудке, но при этом и некоторую заторможенность – он все же несколько подустал, поглощая сотню фунтов мяса. Красно-коричневый зверь кинулся на него, щелкая зубами в надежде испугать. Возможно, расслабившись после сытной еды, а возможно, просто доверяя могуществу меча, Базил не испытывал страха. Хвостолом всю свою жизнь посвятил искусству владения мечом. Красно-коричневый тиран ни о чем подобном и не подозревал. Он просто намеревался кого-нибудь съесть. Базил встал поустойчивее, поднял Экатор и стал ждать, пока животное не подойдет наконец поближе. По наблюдениям Базила, эти зверюги действовали всегда одинаково – сначала они нападали, стараясь испугать противника, а если тот не уступал, пытались ударить сбоку и нанести смертельный удар. Одного удара этой огромной головы в большинстве случаев было вполне достаточно. Зверь рванулся вперед. Базил остался на месте. Тогда тварь метнулась низом, стремясь схватить дракона зубами за левый бок. Тот рубанул с плеча Экатором и снес голову чудовища одним простым чистым ударом.

Оно забилось в фонтане крови, судорожно дергая задними ногами. И тут Релкин сообразил, какую перспективу им это сулит.

– А знаешь, я думаю, мы решили нашу продовольственную проблему, Баз. Мы будем жарить этих тварей, недостатка в них не будет. Забудь о травоядных, с ними чересчур много хлопот.

– Клянусь дыханием, дракон думает, что ты прав.

И друзья продолжили пир. Мясо к тому времени было совершенно готово. Обнаружив, что больше невозможно проглотить ни кусочка, они развели большой огонь. Вокруг, из глубины леса, чуть ли не всю ночь сверкали чьи-то глаза. Базил с Релкином разделали тушу красно-коричневого зверя и забросили внутренности и самые большие кости подальше в джунгли, где неизвестные твари немедленно подняли шумную возню, ревя и завывая так, что мороз продирал по коже.

Потом друзья по очереди поспали – пока один отдыхал, второй поддерживал огонь и нес караул.

На заре у хищников произошла пересменка – одна стая укрылась в своем логове, другая же еще только принюхивалась к запахам нового дня. Базил с Релкином получили короткую передышку для завтрака, после чего постарались побыстрее унести ноги из этого места. Теперь они были нагружены мясом для второго пиршества.

Груз мяса несколько замедлил их передвижение, и они сделали за день всего десять миль. Засушливые земли постепенно сменились более влажными, и скоро путники подошли к небольшим, поросшим лесом холмам на берегу какой-то реки. Друзья взобрались на один из них и устроили там привал. Лес здесь был суше, чем внизу, и дров было побольше. Кроме того, позиция оказалась удобной для обороны. Временный лагерь находился на широком треугольном выступе футах в десяти от подножия скалы, так что атака была бы по-настоящему опасной только с одной из сторон площадки.

Они снова развели большой костер, а когда он прогорел до углей, положили на них мясо в сырых пальмовых листьях и присыпали сверху землей.

На этот раз Релкин был уже не так голоден. Базил же объедался, как и накануне.

Запахи жаркого привлекли обычных гостей, но выгодная позиция путешественников отбила желание у большинства нападающих лезть на рожон. Так что когда в лагерь наведался зверь средних размеров на длинных ногах с зеленоватой шкурой, Базил просто зарубил его, потом разделал, оставив только задние ноги и хвост животного, остальное же перебросил через край скалы.

Тьма внизу тут же взорвалась рычанием и звуками драки, Базил же спокойно освежевал добытое мясо, а Релкин решил, что остатки еды вполне можно забрать с собой, чтобы не беспокоиться о пропитании на следующий день. Он собрал несколько пальмовых листьев и сплел из них корзины для мяса: большую – для Базила и маленькую – для себя. Потом ободрал лыко с черенков и прошил им листья, особенно старательно укрепляя углы. После сделал волокнистую веревку, скрутив две лианы, и продел ее сквозь плетеные стенки, выведя наружу через самую крепкую. Первый эксперимент оказался неудачным – мяса было много, и самодельная корзина не выдержала тяжести. Тогда мальчик укрепил корзины дополнительными веревками и несколькими упругими ветками, сорванными с ближайшей сосны. В конце концов у него получилось нечто вроде маленького гамака, который мог выдержать огромное бедро ночного убийцы. Более мелкие части вместе с кусками уже жареного мяса пошли в корзину самому Релкину. С этого момента путешественники получили возможность регулярно питаться три раза в день. Релкин решил поискать при случае в лесу фрукты. В легионах он хорошо усвоил, что для предотвращения цинги организму необходима кислота. Имея теперь мяса в достатке, Релкин мог планировать долговременный рацион.

Позже поднялась луна. Самые разные твари приветствовали ее воем и ревом. Взглянув на луну, Релкин припомнил другие ситуации, в которых ему приходилось любоваться ею. Например, из Драконьего дома в Map-нери хрусткой морозной ночью, когда луна серебряной монетой заливала белый город призрачным светом. Или из палатки Далхаузи в Кеноре, где они с Базилом провели несколько лет службы. Луну Кенора он помнил проглядывающей сквозь ветви деревьев летней ночью.

Но лучше всего он помнил, как любовался луной с вершины Ваттель Бека, обнимая Эйлсу, дочь Ранара, единственную свою любовь и будущую жену.

Эти мысли взволновали мальчика. Потому что теперь его и Эйлсу разделяло больше чем просто время и расстояние. Он был полностью оторван от армии. Он и его дракон оказались одни на противоположном от Аргоната и земель клана Ваттель краю света.

Ах, сказочные холмы Аргоната, какими далекими показались они в этот миг! Увидит ли он опять родные земли? Смогут ли они с Базилом выбраться из этих древних джунглей и вернуться живыми на побережье? Одна половина его «я» настаивала на том, что смогут. Другая же была в этом не очень уверена.

Глава 3

Речная долина была огромной и плоской, воздух горяч и влажен, но с москитами дело обстояло несколько лучше, чем предполагал Релкин. Друзья медленно шагали болотистым берегом вниз по течению. Драконир намеревался построить плот.

– На нем мы сможем подняться до океанского побережья.

– Хорошо. – Из-за усиливающейся жары Базил был немногословен.

Долина становилась все более широкой и плоской. Запах реки перекрывал все остальные, хотя Базил и учуял пару свежих следов, ведущих на север. Звери вокруг, конечно, водились, но, как всегда бывало в этой части древнего мира, на глаза не попадались.

– Однако вопрос: из чего мы будем его строить? – Релкин намеренно указал самое уязвимое место в их плане.

Ближайшие деревья находились на приличном расстоянии и гораздо выше самой высокой точки прилива. Равнина была очень плоской, и река разливалась по ней на милю в ширину. Человеку и дракону предстояла весьма трудоемкая работа: нарубить деревья, обтесать и доставить к реке.

– Не слишком хорошо использовать драконий меч в качестве топора. Релкин кивнул:

– Это правда.

Однако, кроме Экатора, у них ничего подходящего не было. Меч и кинжал Релкина для рубки деревьев не годились, но драконий меч был достаточно прочным и тяжелым. Правда, было еще одно «но» – рубка леса неизбежно затупит прекрасный клинок, а хорошего точильного камня у друзей тоже не было.

– Таким образом, нам остается только это. – Релкин ткнул пальцем в сторону древесного ствола, приплывшего откуда-то издалека по течению и застрявшего на верхней границе прилива. Друзья подошли поближе, чтобы рассмотреть находку.

Это было могучее дерево, старое мореное бревно, проплывшее сотни миль по течению и зацепившееся за что-то на берегу. Кора местами отстала, ветки пообломались, но оно достигало в длину шестидесяти футов и могло выдержать несколько тонн. Здесь оно лежало уже не один год. Рядом валялись другие коряги; ветви и желтый ковер сухой травы окутывали главный ствол. Релкин отчаялся сдвинуть его с места до нового высокого прилива, которого, возможно, пришлось бы ждать месяцы. Но даже и тогда высвободить бревно силами Базила и Релкина могло оказаться невозможным. Мальчик взобрался на верхушку ствола, исследуя наносы песка и плетение травы. Подойдя ближе к реке, он увидел вдруг лодку, плывущую футах в двухстах от них. Это было большое каноэ, самой простой формы суденышко, очевидно, пустое, медленно дрейфующее по течению. Релкин ошеломлено указал на него пальцем.

– Лодка, сделанная человеком, – констатировал Базил.

– Ага, но она выглядит пустой.

Релкин пустился бежать к берегу, снимая на ходу меч. Кинжал он все-таки оставил на случай, если кто-нибудь вздумает напасть на него в воде. Крокодилов рядом не было, хотя выше по течению Базил видел нескольких. Релкин нырнул, проплыл под водой и оказался прямо перед лодкой.

Вода была приятно прохладной, течение – слабым, а Релкин – неплохим пловцом и должен был справиться со своей задачей. Он подплыл к борту каноэ, но тот оказался слишком высоким. Тогда мальчик переплыл к другому борту, и его настойчивость была вознаграждена: вниз свисали грубые сети. Суденышко было крепким, способным нести на себе пять или шесть человек. Релкин подтянулся на сетях и перекинул свое тело через борт.

И столкнулся с первым потрясением. Посередине лодки лежала на боку девушка.

Драконир приблизился к ней на цыпочках. Мертва?

Глаза ее были закрыты, но грудная клетка тихонько поднималась и опускалась. Девушка была жива. Больше того, она была красива: смуглая кожа, четко очерченный яркий рот. Нос был великоват, но очень мил.

Только теперь юноша заметил, что ее шея и плечи изранены, а спину пересекает длинный рваный порез. Релкину стало ясно, что придется прооперировать ее, продезинфицировав рану Старым Сугустусом, иначе бедняжка умрет.

А в следующий момент он обнаружил, что у девушки есть хвост. Потрясенный этим открытием, он, охнув, сел на пятки. Это был извилистый хвост футов четырех в длину, пропущенный через отверстие в платье у основания спины. Одежда, очень красивая, была аккуратно сшита из звериных шкур. Хвост же несомненно был частью тела незнакомки – та же смуглая кожа и кисточка таких же, как на голове, черных волос на кончике.

Релкин судорожно сглотнул и отодвинулся на фут назад.

– Во имя старых богов… – прошептал он.

Долгое время он не сводил глаз с хвоста, потом решился осторожно потрогать его. Тот на ощупь был твердым, как если бы Релкин коснулся руки. По некоторым причинам от этого открытия у мальчика закружилась голова, и он вынужден был схватиться за борт лодки. Через одну-две секунды он уже пришел в себя.

Релкин тронул ее за плечо. Она по-прежнему медленно и слабо дышала, но не очнулась. Платье вокруг плеча было окровавлено, кожа во многих местах содрана. Что-то длинное и тяжелое ударило ее по плечу. Драконир осторожно проверил, целы ли кости. Переломов не было. Голова ее была откинута назад. Блестящие волосы обрезаны по плечи и заплетены в косу.

Пораженный красотой девушки, Релкин чувствовал, что в его голове все смешалось. Хвост был отвратителен. Вид его вызывал неприязнь и гадливость. У Релкина вспотели ладони. Наконец он стряхнул с себя оцепенение и встал. Каноэ было снабжено двухлопастными веслами; со своего места драконир видел по меньшей мере три таких весла. Легким течением его потихоньку сносило. Нельзя было терять времени. Он взял ближайшее весло и принялся разворачивать каноэ носом к берегу. Пришлось сделать несколько гребков, чтобы правильно направить лодку.

Базил медленно ходил по берегу футах в двухстах от Релкина. Когда каноэ приподнялось на волне, дракон зашагал шире, торопясь поймать его.

Релкин с натугой греб то с одной, то с другой стороны. Воды реки поднимались с очередным приливом, который усиливался, и это обстоятельство помогло юноше приблизиться к берегу.

Наконец каноэ ткнулось в песок. Дракон вошел в воду, чтобы помочь вытянуть лодку на сушу. Заглянув внутрь, он вытаращил глаза.

– Откуда тут взялась девушка? – вопросил он.

– Не знаю. Я никогда подобных не видел.

– Понимаю, этого следовало ожидать. Если кто-нибудь и может обнаружить женщину в непроходимых джунглях, так только ты?

Дракон некоторое время вздыхал и ахал. Тут он заметил невероятную анатомическую подробность.

– У нее хвост! – Огромные глаза округлились. Он щелкнул челюстью. – Очень разумно. Драконы все время удивляются, как это люди живут без хвостов.

– Она тяжело ранена. Баз. Базил уже и сам увидел рану.

– У дракона есть глаза, глупый мальчишка.

– Тогда помоги мне перенести ее.

– Куда? Куда ты собираешься ее нести?

Базил определенно считал, что вряд ли где-нибудь найдется место получше.

Релкин огляделся и признал правоту дракона. Они были слишком далеко от любого подходящего убежища или укрепления. Лодка, пожалуй, была сейчас самым безопасным местом.

– Я собираюсь срезать омертвевшую кожу и прочистить рану, а потом ее зашить. У нас есть немного Старого Сугустуса, думаю, мы сумеем спасти ее. И еще хотелось бы построить какое-нибудь ограждение.

– Ей нужна еда.

– Она, полагаю, будет голодна, когда очнется.

– С чего начать?

– С костра. Нужно прокалить нож, чтобы прижечь рану, и еще – согреть воды, как можно горячее.

– Здесь полно плавника.

И правда, им потребовалось совсем немного времени, чтобы набрать достаточно сухих дров для костра. Релкин приволок еще несколько крупных ветвей, которые заприметил чутьвыше по течению, и огонь ярко разгорелся. Мальчик разрезал платье из шкур, обнажив стройное сильное тело с крепкой круглой грудью. Тяжело дыша, он прочистил рану и тщательно исследовал ее. К счастью, хоть кровоподтек и был обширным, рана оказалась не слишком глубокой. Цельнокроеное платье девушки приняло на себя основной удар. И все же рана определенно загноилась, и ее следовало прижечь. Релкин наточил как можно острее свой кинжал и разогрел на горячих углях, после чего быстро прижег рану, не обращая внимания на запах горелой плоти.

Девушка застонала и задергала руками, так что ему пришлось сжать ее покрепче, чтобы удержать на месте, но постепенно конвульсии стали ослабевать, и она снова вытянулась неподвижно.

Теперь драконир мог заняться горячей водой. Для начала они с Базилом прочесали берег в поисках камней. Им попался осыпавшийся скальный выступ чуть ниже по течению. Среди обломков удалось набрать груду камней подходящего размера, которые друзья перенесли к костру и высыпали в огонь. Потом Релкин с Базилом разыскали полое бревно. В поисках подходящего им пришлось вернуться до самой опушки леса, зато им повезло – они нашли именно то, что нужно, – частично прогнивший и искрошившийся, но не до самого основания, ствол, пустой почти по всему объему. Базил срубил нижнюю часть пня и отнес к воде, там Релкин вымыл его как можно лучше и выскреб заостренной плоской деревяшкой, чтобы убрать все щепки и крошки.

Затем он велел Базилу наполнить получившийся чан водой и отнести к костру. Мальчик уже заранее приготовил несколько крепких веток, и теперь с их помощью стал вынимать из огня раскаленные докрасна камни и швырять их в наполненную водой колоду. Когда вода начала закипать, он оторвал несколько полосок ткани от своей истрепанной рубашки, намочил в воде и обмотал ими лезвие кинжала. Затем тщательно протер этим тампоном область раны. После чего пропитал конец тряпочки Старым Сугустусом и снова протер рану. И наконец, наделав полос из той же рубашки, перевязал рану, пропустив бинт под мышкой, через плечо и грудь с темными сосками. Расправив бинты, он убедился, что повязка держится крепко.

Релкин знал несколько заживляющих трав, но не был уверен, что сумеет отыскать их в этом первобытном лесу. Здешний лес был довольно странным местом. В нем почти не встречались цветочные поляны; деревья были в основном хвойных пород, да к тому же еще и неизвестных. Впрочем, некоторые из знакомых трав все же изредка попадались.

Тем не менее Старый Сугустус и горячая вода способны творить чудеса, а нагноившиеся ткани мальчик прижег каленым железом. Если им удастся хоть немного напоить девушку горячей водой и обеспечить ей покой, возможно, она и придет в себя. Может, она даже сумеет выжить. По мнению Релкина, шансы у жизни и смерти были равны. Ему больше, чем кому-либо, приходилось видеть разнообразнейшие раны – резаные, колотые, от меча, от стрелы и вообще какие только можно себе представить, и прогноз юноши был мнением эксперта. Череп не поврежден, в ушах и носу крови нет. Это было хорошим признаком. Конечности дергались во время прижигания раны, а значит, не были парализованы. Самый сильный удар пришелся по плечу за ключицей, а та не была сломана. Релкин не сомневался, что все кости целы. Возможно, плечо вывихнуто, впрочем, его можно будет вправить позже. Пока же девушке нужно было обеспечить покой, тепло, чистоту и горячую воду.

Релкин принес ей воду в сосуде, который вырезал из плода лесной лианы, вычистив его внутренность и высушив над огнем, чтобы тот стал твердым, как горшок из обожженной глины.

Мальчик сумел заставить свою подопечную проглотить глоток воды, но потом она стала захлебываться, и он отступил. Так ему удавалось поить ее приблизительно каждый час.

Тем временем Базил набрал еще дров. Некоторые пошли на топливо. Остальные же – на плетень вокруг стоянки. Прилив остановился, не пройдя и полпути до высшей отметки, которой явно достигал не чаще двух-трех раз в год. Друзья вытащили лодку на сушу до уровня большого дерева, зарывшегося в песок, и принялись за постройку укрепления вокруг лагеря: нарубили кусты и ветки, навалили на эту кучу перевитые лианы – у некоторых имелись острые шипы. Остановились строители только тогда, когда барьер вырос до восьми футов в высоту и Релкин уверился, что его хватит, чтобы оградить их от всех хищников, за исключением самых больших. Да и тем колючий барьер изрядно помешал бы.

Теперь оставалось дожидаться: станет девушке лучше или она умрет.

Еще до заката человек и дракон построили свою печь из камней и положили в нее куски окорока, который тащили с собой от самых холмов. Пока мясо готовилось, небо потемнело, и взошла луна. Релкин думал об Эйлсе, стараясь не слишком отвлекаться мыслями о перевязанной бинтами хвостатой девушке, лежавшей на постели из пальмовых листьев и боровшейся сейчас за жизнь.

Глава 4

Жизнь на реке не была особенно трудной. У Релкина, к примеру, нашлось время сделать себе грубый лук и несколько стрел, потом несколько удочек и наконец сеть. Вещи эти способствовали значительному обогащению их диеты, тем более что настала пора пополнять запасы, так как продовольственное снабжение за счет сверхагрессивных хищников существенно ухудшилось, ведь раньше эти звери ночь за ночью падали под мечом Базила. Впрочем, отсутствие сопровождающих с дурными манерами обеспечило дракону и его мальчику спокойный сон.

Из шкуры одного из самых больших красно-коричневых зверей Релкин соорудил себе новую рубашку и еще выкроил противосолнечную шляпу для дракона. Сзади драконир приделал к шляпе длинный козырек для спины, который можно было отогнуть так, чтобы прикрыть и плечи. Базил давно уже жаловался на жгучие лучи тропического солнца. Что ни говори, а кожистоспинные драконы все же созданы для жизни у северных побережий.

Постепенно лагерь приобретал некоторые черты оседлости. Первым делом Релкин выстроил грубый навес над девушкой и, следовательно, над лодкой. Вокруг он поставил забор из заостренных кольев, а потом, вторым рядом, еще один забор. Завершил комплекс оборонительных сооружений довольно глубокий ров, по дну которого друзья установили все те же заостренные колья.

Затем построили навес для себя, значительно больше первого. Нападавшие животные всегда производили столько шума, что проспать их появление было невозможно. Ну а потом поток желающих закусить чужаками значительно уменьшился, пока вовсе не иссяк, и тогда сон стал довольно спокойным.

Релкин понаставил ловушек у кольев на дне рва, но все они остались без добычи. Базил обнаружил пару на редкость больших двуногих животных и убил одного из них после долгой погони. Наградой был запас мяса на неделю. Все это время девушка то приходила в себя, то снова теряла сознание, тогда как рана ее быстро затягивалась, потом подсохла и наконец зажила. Кровоподтек побледнел, зато на щеках появился румянец. Когда она со стонами шевелилась, Релкин умудрялся накормить ее бульоном, который каждый день готовил в деревянной колоде. Временами это был рыбный суп. Релкин заправлял его рыбой, протертой между двумя гладкими камнями. Без настоящего котелка или горшка работа эта требовала немалых ухищрений, но Релкин ко всему уже привык и быстро приноровился.

С помощью Базила он исследовал все окружающие деревья в надежде извлечь какую-нибудь пользу. Из коры высоких деревьев с маленькими кожистыми листьями Релкин сумел надрать длинные волокна. Из них он сплел лесу. После сложных экспериментов – мальчик пытался укрепить полученную нить – он остановился на сосновой смоле, которую втирал в сплетенные волокна, потом сушил на солнце, после чего коптил над костром. После нескольких проб и ошибок драконир сумел наконец сделать вполне приемлемую тетиву для лука с нужной упругостью. Такая тетива рвалась значительно чаще, чем замечательные марнерийские изделия, но он всегда мог сделать себе новую. Это изобретение существенно повлияло на обогащение их рациона.

Вдобавок мальчик научился высушивать жилы убитых животных. В пищу они все равно не годились, так как затвердевали до жесткости деревяшек. Приходилось срезать их со свежей туши, затем высушивать на солнце, непрерывно разминая, чтобы сохранить гибкость. Работа была очень трудоемкой, так что Релкин вернулся к старой технологии – пропитке тетивы сосновой смолой.

Одновременно ему удалось изготовить достаточно грубых волокон, чтобы сплести свою первую сеть. Она получилась небольшой – так сказать, экспериментальная модель, – но вполне пригодной к употреблению, как и леса, на которую был насажен один из аккуратных металлических крючков Релкина, извлеченный все из того же объемистого мешочка. Это были отличные марнерийские крючки, купленные на Фолуранском холме, всего у него их было четыре штуки, когда же запасу пришел конец, дракониру пришлось заняться изготовлением собственных. Он сделал их из зубов громадной рыбины, которую ему удалось поймать. Это чудовище было восьми футов в длину, оно клюнуло на небольшую рыбку, которая уже попалась Релкину на крючок, и едва не стащило парня в воду. На крик примчался Базил с Экатором в руке и нырнул в воду, а затем появился на поверхности с задней половиной рыбины под мышкой, в то время как Релкин вытаскивал оставшуюся часть. Зубы были крупными и чуть загнутыми. Релкину пришлось лишь немного подправить их кинжалом. Результат не слишком удовлетворил его. Впрочем, маленькая сеть облегчила ловлю мелкой рыбешки и стала постоянной частью рыболовного снаряжения.

Тем временем дни складывались в недели, и когда не знающие покоя пальцы Релкина сплели, волокно за волокном, большую сеть из лыка сваленного Базилом дерева, жизнь сразу значительно облегчилась. В первый раз друзья поставили сеть вокруг топляка, торчавшего над водой футах в четырехстах от берега. Базил плавал проверять ловушку после каждого прилива и обычно находил в ней что-нибудь большое. Река изобиловала рыбой.

Тем временем Релкин сделал еще и веревку из лиан и теперь придумывал способ сделать из нее донку. Его очень занимали обитатели дна реки. Воображение рисовало ему крабов и омаров с их восхитительным вкусом. Веревка получилась легкой, да лианы были к тому же еще и прочными, и гибкими; их можно было склеивать между собой при помощи клея, полученного при распускании сосновой смолы в горячей воде.

Во всех этих хлопотах дни проходили быстро, и лагерь становился все комфортабельнее.

И постепенно девушка начала приходить в себя. Периоды прояснения становились все более долгими. Поначалу она только вскрикивала и стонала, после чего тело ее еще какое-то время подрагивало. Позднее веки больной стали ненадолго приоткрываться, и она оглядывалась вокруг, прежде чем снова впасть в беспамятство. На следующий день она пробыла в сознании чуть дольше. На лице ее отразились в равной мере изумление, страх и любопытство. Она несколько раз пробормотала что-то нечленораздельное.

Когда же Релкин заговорил с ней, девушка закричала и попыталась вскочить на ноги. Физически она была еще очень слаба и не устояла на ногах. Релкин быстро подхватил ее на руки и уложил обратно. Глаза ее неотрывно глядели на непрошенного спасителя. И хотя она явно не доверяла незнакомцу, он дал ей немного супа в самодельной чашке. Она подозрительно понюхала жидкость, потом с жадностью проглотила и поискала глазами добавки. Релкин снова наполнил чашку.

Когда же вернулся Базил с грузом плавника, девушка снова закричала и попыталась уползти, но смогла только перевернуться на живот, корчась в бессильных попытках сдвинуться с места. Ну а когда дракон свалил плавник у костра и присел рядом на корточки, она издала пронзительный вопль и, выпучив глаза, застыла в драконьем столбняке. Драконир привел ее в чувство, но тут Базил обратился к нему с вопросом, и девушка упала в обморок.

Так начался период взаимного обучения. Релкин узнал, что спасенную зовут Лумби и что она из племени Арду, людей с хвостами. В свою очередь, она выучилась довольно чисто выговаривать «Релкин» и «Базил». Потребовалось время, чтобы ее недоверие действительно исчезло, но со временем это все же произошло, и тогда же юноша и девушка научили друг друга некоторым словам своего языка. Так что через несколько дней они уже могли вести примитивную беседу. Релкин узнал, что Лумби сбежала во время набега «бесхвостых» людей. Ее ударили в схватке, но она сумела добрести до каноэ и спустить его на воду, прежде чем потеряла сознание. Лумби произносила «бесхвостые» с ужасом и ненавистью в голосе. Ей невероятно повезло, так как озеро, на берегу которого жил ее народ, имело два стока – один вел на юг, в земли бесхвостых, другой же на север – в Земли Ужаса. По чистой случайности каноэ понесло на север; в противном случае она давно бы оказалась в руках ужасных бесхвостых.

Позже, когда Лумби окрепла настолько, чтобы выдержать пешую прогулку, друзья перенесли лагерь на небольшой островок в нескольких милях ниже по течению. Этот островок был прекрасно защищен, к тому же рядом с ним имелся еще один крохотный кусочек земли, так что Релкин сумел протянуть между ними большую сеть. Рыбалка была отличной. Еще они соорудили грубый плот, на котором ежедневно отправлялись за грудами дров, заготавливаемых Базилом на берегу.

Именно в островном лагере Релкин серьезно занялся изучением языка народа Арду. Это был метод проб и ошибок, и девушка нередко хохотала, слушая, как Релкин пытается овладеть произношением некоторых общих слов и конструирует примитивные предложения.

В обмен Релкин обучал новую подругу верио, общему языку далекого востока, и некоторым фразам драконьего языка. Лумби была способной к языкам и училась еще быстрее, чем Релкин, который очень старался. Для нее намного труднее было научиться принимать Базила за того, кем он был, – за разумное существо, которое свободно мыслило и с которым можно было разговаривать. Первые попытки беседовать с Базилом на малознакомом верио отнимали у нее все силы и храбрость. Но со временем она освоилась с огромным дружелюбным существом.

Однажды, когда на них напала пара зеленошкурых шагальщиков, Базил обнажил Экатор со страшным, вызывающим дрожь боевым кличем, чтобы разозлить себя перед битвой. А затем двумя широкими взмахами разрубил обоих хищников пополам. Лумби объял священный ужас. Она поняла, как сильна эта пара – человек и воинственный зверь. Меч в огромных руках стал казаться простой девушке из племени Арду оружием богов. Лумби только сейчас смогла оценить, насколько отличной была цивилизация, к которой принадлежали Релкин с Базилом, ничего подобного она не могла себе даже представить. Друзья рассказывали о городах и великих океанах – в Арду подобное упоминалось лишь в легендах – и еще о кораблях, бороздящих эти океаны. Все это не укладывалось в голове у Лумби, и она часами засыпала Релкина вопросами, стараясь его понять. Весь ее мир перевернулся вверх ногами, и чувство это нельзя было назвать приятным.

Чем дальше, тем больше думала она об этом слегка загорелом юноше, спасшем ей жизнь. И мысли ее становились все более определенными. Она чувствовала, что ее тянет к нему, к его выгоревшим на солнце волосам и легкой заразительной улыбке. Он был молод, тело его закалилось в жизни, полной движения и физической работы, а в глазах ей виделась глубина опыта и затаенная печаль, которую ей бы хотелось развеять.

Лумби не чуждалась любви. Она уже ходила за огненный круг с Коншем – до самого прошлого лета, когда он исчез, вероятно захваченный бесхвостыми работорговцами, охотящимися в Летних Землях. С большей неохотой она сошлась с Омми, поскольку он был ей безразличен.

Сойтись с Коншем за чертой огня, поцеловать, провести ладонями по его телу, сплестись хвостами – эта часть брачной церемонии ей особенно нравилась. Арду были всего-навсего охотниками да еще разводили небольшие огороды, так что они достаточно свободно относились к обряду бракосочетания.

Но как заниматься этим с бесхвостым?

Лумби уже успела попросить Релкина показать ей спину и была поражена полным отсутствием хвоста. Ее собственный, мускулистый и смуглый, свивался упругими красивыми кольцами. А хребет юноши резко обрывался прямо над ягодицами.

Поначалу ей показалось это отвратительным, но потом она обнаружила, что смирилась с этим. Примерно так же все когда-то привыкли к старой Гампи, дальней двоюродной бабке Лумби, потерявшей в молодости кисть. Никто в племени не стал размышлять об увечье больше, чем оно того заслуживало. Примерно через неделю Лумби обнаружила, что больше не замечает отсутствия хвоста у спасителя.

Она молилась, чтобы лесные боги наставили ее на путь разума, боги долин, истоков рек и лесных озер, тысячелетиями руководившие арду. Но в такой дали от родины девушка не была уверена в том, что боги слышат ее молитвы.

И все же она продолжала их спрашивать, так как необходимость получить ответ становилась все более насущной. Может, хотя бы молитвы отвлекут ее от Релкина?

Как только с ней стало легче разговаривать, дракониру удалось точнее определить их местонахождение. Релкин оказался прав, предположив, что они находятся на южном побережье Внутреннего моря. Познания арду о мире были весьма ограниченными. Они ничего не знали о землях, лежащих от них к северу и востоку. Когда Релкин заговорил о море, глаза Лумби выразили понимание, и она махнула рукой на север. Но потом она забеспокоилась и обрушила на юношу град малопонятных фраз. Релкин совсем обессилел, отвечая на бесконечные вопросы и одновременно подыскивая новые слова для ответов.

В основном Релкин теперь разобрался в местной географии. Родина Лумби лежала на плато в нескольких неделях пути вверх по течению. Там народ Арду жил с начала времен – так говорили им их шаманы. Арду были избранниками лесных богов, поэтому им разрешили оставить хвосты, тогда как остальные люди были лишены этой нужнейшей и прекраснейшей части тела, Базилу изложенная концепция доставила массу удовольствия. Релкин же недоумевал. Могло ли быть такое на самом деле? Могли ли старые боги заключить подобного рода сделку с лесным племенем? Релкину пришлось повидать на своем веку так много сложнейшего волшебства, что он ни в чем не был особенно уверен. Сам он обычно обращался к старым богам, почитавшимся в Be-ронате, таким как Асгах или Каймо, а в самых затруднительных положениях готов был просить о помощи и Великую Мать. Тем не менее он не думал, что власть старых богов распространяется на эти отдаленные земли. А что касается наличия или отсутствия хвостов, эту проблему ему как-то не приходилось рассматривать раньше.

Больше того, наличие хвостов у арду навело его на мысль о возможных отклонениях от человеческих норм, которые могут встречаться в мире. Он никогда не слышал о хвостатом народе. Так может быть, есть где-нибудь люди с тремя ногами, или четырьмя, или достигающие восьми футов в высоту? А как насчет двух голов?

Базила же ничто подобное не заботило. Боги драконов были неизменны, древни и неоспоримы в праве Яйца. Человечество – лишь смешное недоразумение, очень недавнее в этом мире. Дракон откровенно забавлялся.

Однако удовольствие от забавы как-то шло на убыль по мере продолжения рассказа.

По легенде, уединенность народа Арду была однажды нарушена путешественниками из южных городов, проникшими в их изолированный мирок. Лумби не знала точно, когда это произошло, но думала, что случилось это во времена ее прабабки. И с тех пор работорговцы с юга наводнили леса Арду, хватая всех подряд и уводя их в цепях на богатые рынки ужасного города Мирчаз. Стоило Лумби произнести это страшное название – и она ударялась в слезы.

Все это слишком близко коснулось ее родных. Сначала некоторых поймали на охоте. В семье узнали об этом, когда Омми, Норвул и дядюшка Дуре однажды не пришли домой. Отец Лумби, Уйс, перенес тогда их лагерь к озеру двух рек, где плодоносят деревья хонто. Семья была сыта, но беспокоилась о пропаже мужчин. Затем явились работорговцы с собаками, окружили лагерь и напали на рассвете. Всю семью, включая мать девушки, Эррис, схватили и, вне всякого сомнения, вскоре продадут на юг.

Лумби осталась одна, она плыла в лодке на север, готовясь к смерти, пока не потеряла сознания.

Релкину с Базилом пришлось выслушать на своем веку немало страшных историй, но эта запала им в душу. Друзья обменялись мрачными понимающими взглядами.

Позднее, проверяя сети, они заговорили.

– Я знаю, о чем ты думаешь, мальчик. Я думаю так же.

– Да, я об этом подумал, Базил. Я знаю, леди тоже захотела бы помочь ей. Леди больше всего ненавидит рабство. Она поступила бы так же.

– Тогда мы думаем одинаково. Вопрос: как?

– Построим лодку.

– Мальчик знает, как строить лодки?

– Еще нет.

Глава 5

Следующие недели принесли несколько сюрпризов.

Лодка Лумби оказалась непрочной. Релкин попытался наделать грубых досок, расщепляя некоторые хвойные деревья. Полученные брусья он соединял затем деревянными нагелями, выточенными из более твердых пород. Лумби помогала ему вытачивать нагели и отыскивать подходящие деревья. Несколько деталей вынули из лодки Лумби, надеясь использовать их для постройки новой.

Выздоровевшая и окрепшая, Лумби чувствовала себя на деревьях, как рыба в воде. С помощью хвоста она карабкалась по веткам почти со скоростью обезьяны. Релкин обнаружил, что сильно отстает от нее, а ведь мальчишкой он заслуженно гордился своим мастерством в лазанье по деревьям. Это несколько задевало его самолюбие – до сих пор никому не удавалось его превзойти, тем более девушке.

И все же они отлично сработались. Лумби находила нужные деревья. Базил срубал их Экатором, и втроем они вытаскивали бревна из леса и расщепляли на доски. После месяца напряженной работы им удалось наконец построить плоскодонную шалэнду. Она была достаточно грубой и слегка клонилась на один бок, но в их глазах она была прекрасна, покачивающаяся в волнах на чалке из толстой лианы. Релкин целый час разглядывал ее с чувством легкого самодовольства. Лучшей вещи он не строил никогда.

Увы, следующим же утром она треснула, не выдержав веса дракона; нагели разошлись, доски расползлись, и она развалилась, оставив троицу барахтаться среди обломков.

Неимоверными усилиями Релкину удалось спасти что можно из обломков, и он начал работу заново. Следующая лодка была больше и грубее, почти плот из толстых бревен с носом, собранным из остатков прошлой лодки. Эта лодка выдержала испытание весом Базила.

У нее были мачта, с реей и простой парус, который люди сделали, сплетя лыковые полосы в квадратный коврик. На эту основу Релкин нанес сок каучуконосных деревьев с большими темными листьями. Лумби пришла в восторг, обнаружив эти деревья, и немедленно принялась делать резину, материал, из которого люди ее племени мастерили коврики, короба для продуктов и тому подобные вещи. Резина получалась гибкой и водонепроницаемой, и парус можно было довольно легко и быстро скатать в случае необходимости.

Релкину никогда еще не приходилось сталкиваться с каучуком, и этот материал произвел на него большое впечатление.

При ветре, направленном против течения, парус позволял им, хотя и медленно, продвигаться в нужном направлении. Маневрируя, умудрялись двигаться даже и при не совсем попутном ветре. В остальных же случаях им приходилось скатывать парус, и основной движущей силой становился Базил, а Релкин и Лумби брались за передние весла.

Лопасти огромного весла Базила сначала сплели из молодых веток, а потом залили жидким каучуком и высушили на солнце. Как только застывал один слой, поверх заливали следующий. Через некоторое время толстая оболочка грубой резины закрыла оконечность лопасти. Рукоять сделали из шестидюймового ствола дерева, которое Базил срубил и обтесал Экатором.

Главной проблемой были крепления. Грубые веревки из лиан легко развязывались во время гребли. Релкин придумал заменить их жилами и залить каучуком. Каучук быстро размягчался, а Базил жаловался на неприятный запах, однако они медленно, но верно продвигались вверх по реке.

По утрам часто дул бриз с моря, так что путешественникам обычно удавалось оседлать ветер и пройти немало миль вверх по течению. В самую жару, в середине дня бриз, как правило, стихал. Тогда они отдыхали – лежали, готовили пищу. Затем трогались в путь и гребли до тех пор, пока солнце не начинало клониться к закату. Тогда они устраивали стоянку, немедленно принимаясь за сбор плавника и хвороста для костра. Этого добра тут было предостаточно – никто из людей здесь еще не бывал. Нетронутые территории – самое сердце Земель Ужаса.

Когда костер разгорался, они устраивали очаг, который позднее заполняли горячими камнями и раскаленными углями. В нем они жарили рыбу и запекали плоды деревьев, которые находила Лумби. Чаще всего попадались зеленоватые плоды размером с кокосовый орех, но с тонкой кожей. Со снятой кожурой эти фрукты пахли кисловато, чтобы не сказать гнилостно, но, запеченные, приобретали приятный ореховый запах и нежный вкус. Они росли практически повсюду, и собирать их тоже было легко. Рощицы этих деревьев часто попадались вдоль берега, путешественникам оставалось только набрать падалицу, на что уходило час-два.

Отойдя дальше от моря, они оказались и за пределами территории, свободной от хищников. По ночам их лагерь снова стали посещать агрессивные животные. Многих останавливала изгородь, которую путешественники каждую ночь сооружали вокруг стоянки. Релкин давно уже научился использовать колючие молодые деревца, втыкая их, как копья, в общую массу переплетенных лиан, веток, кустов и невысоких деревьев. Но теперь чужестранцев еженощно атаковали крупные и агрессивные животные, в основном из породы красно-коричневых, и Базилу приходилось останавливать их с помощью Экатора. О приходе хищников обычно узнавали по шуму, с которым они сначала обнюхивали, а потом штурмовали плетень.

Как и раньше, Базил находил, что эти звери более агрессивны, чем разумны. Они были невероятно сильны и ужасно активны, но нападали, руководствуясь исключительно инстинктом. Звери эти бросались вперед, пытаясь захватить пастью шею или бок виверна. И подставляли себя под удар драконьего меча.

Красно-коричневые исправно пополняли собой продовольственные запасы путешественников. Запеченные целиком и слегка присыпанные золой, холодные окорока неплохо утоляли голод в конце дня. Мясо было жестким, но вполне удобоваримым, вкусом напоминая ароматную курятину. Ели теперь путешественники вдосталь, а наевшись, отсыпались всласть. Голод отошел к далеким воспоминаниям, на смену ему пришло отменное здоровье. Рана Лумби полностью зажила уже несколько недель назад. А Базил даже начал несколько прибавлять в весе.

Во время путешествия они продолжали обучать друг друга языкам, попутно описывая два совершенно разных далеких мира: огромный внешний мир, откуда пришли Релкин с Базилом, и лесной мирок Лумби.

Лумби произносила названия деревьев, диких животных и птиц, разных насекомых и еще тысячи разных вещей. Постепенно эти названия начали оседать в памяти Релкина. Дерево «чаи», дерево «медор», муравьи «чич» – список был длинным.

Некоторые названия запоминались легче. Например, большие красно-коричневые звери назывались «пуджиш». Собственно говоря, все плотоядные животные были до некоторой степени «пуджиш», но красно-коричневые считались главными в силу их величины и свирепости.

Меньшие желтошкурые животные, охотящиеся стаями, назывались «кемма ван», что означало «смертельные ящерицы», хотя Релкин был уверен, что к ящерицам их отнести было нельзя – они слишком активно двигались, а тело свежеубитых было на ощупь теплым. Впрочем, по поводу первой части имени – «смертельных» – возражений у него не возникло. «Смертельный», похоже, было популярной характеристикой. Многие вещи в джунглях были «ке»: ке-то и ке-это – что означало одно: к подобным вещам соваться не надо. Лумби повторяла названия с той же интонацией, которую помнила с тех пор, как была маленькой девочкой.

Целые области носили завесу ке, и их было лучше избегать. Ке имело смысл могучей силы в миропонимании Арду, как скоро осознал Релкин. В частности, низинные болота, скрытые тростником, были мощным источником ке, и Релкин вспомнил лихорадку, которая сразила аргонатскую армию во время похода вниз по реке. Армия была полностью парализована на многие дни. И они едва выжили, ведь красно-коричневые прорвали тогда тонкий заслон драконьих мальчиков, лишь немногие из людей смогли встать им навстречу. И только один дракон вышел к тому времени из коматозного состояния и остановил прорыв.

Все пуджиш были, конечно же, ке, но в разной степени; так, красно-коричневые имели самую большую ке, остальные ке в разной степени варьировались. Исключение составляли желтошкурые убийцы, которые были ке почти в той же степени, что и красно-коричневые пуджиш.

В ответ на эти сведения о мире древнего леса Релкин рассказывал Лумби о городах Аргоната, а потом и о землях Кенора с их свирепыми зимами, где им с Базилом пришлось служить в последние годы.

Глаза девушки округлялись, когда он описывал ей лед и снег, и порывы ветра, пронизывающие тело даже под теплым кенорским плащом. Она была поражена мыслью о том, что вода может замерзать до твердости, а деревья – терять листья и «умирать» на зиму.

У нее возникало множество вопросов, великое множество.

А потом еще – города.

Он говорил ей о Марнери, белом приморском городе, смотрящемся в голубые воды пролива, короле аргонатских городов. Говорил о Фолуранском холме с его огромными домами и магазинами делового центра, мрачноватой Сторожевой башне, что возвышалась над всем городом, раскинувшимся под ней. Говорил о праздниках и фестивалях, таких как День Основания, любимый всеми.

Лумби в принципе знала о городах, могучих сооружениях, откуда приходили другие люди, но она не слишком понимала, на что они похожи. Арду вели полукочевой образ жизни, преследуя родовыми группами мигрирующих животных на летние пастбища, где находились до периода муссонов, после чего уходили в долины, – где охотились на трехрогих. Мясо животных они солили и коптили, и его хватало до возвращения на летние пастбища юга. И такая жизнь вполне устраивала арду, живущих в согласии с природой. У них не было деревень, не было городов, не было вообще крупных строений.

Все города, о которых Лумби приходилось слышать раньше, находились далеко на юге, и над ними господствовало имя «Мирчаз», с которым были связаны все беды в жизни Лумби. Даже один звук этого имени заставлял ее губы дрожать и наполнял глаза злыми слезами.

В такие минуты Релкину очень хотелось взять ее на руки и утолить ее печаль. Она была красива, и его тянуло к ней. Кроме того, он уже много месяцев не видел ни одной женщины и теперь не знал покоя.

Релкин по-прежнему любил Эйлсу, дочь Ранара. Если он когда-нибудь вернется домой, то обязательно женится на ней, если она не откажется от этого брака. Уверенность юноши была непоколебима, на ней держалось все здание его будущей жизни. Но ведь Эйлса осталась за тысячи миль. Он не видел ее уже целый год, а возможно, никогда больше и не увидит.

Лумби была волнующе прекрасна, и она была здесь и сейчас. Больше того, они были здесь одни, вдали от всех. И ничто не мешало им, за исключением воспоминаний об Эйлсе и еще одной мысли, от которой внутри у Релкина все сжималось.

Хвост. Огромная непреодолимая пропасть между двумя существами. Порой Релкин чувствовал отчаяние, глядя на сильный смуглый хвост. Мальчик не мог оторвать от него глаз, когда тот вился вокруг девушки или случайно задевал предметы, Базила и его самого. Когда хвост касался Релкина, он ощущал что-то вроде шока. Такой же шок он испытал, взяв впервые за руку Эйлсу. Он хотел Лумби, но она была не его породы.

А еще они делили одну лодку и постоянно находились вместе. Лумби была чистосердечным человечком, честным, прямым и открытым. Она очаровывала его своей природной непосредственностью, и его затягивала эта близость, он хотел ее и ее любви и боялся желаний, поднимавшихся в нем.

Все чаще и чаще ловил он ее странный взгляд. Большие ласковые карие глаза рассеянны, рот сложился в тонкую улыбку. Как бы он хотел иметь право поцеловать эти губы!

И все же, несмотря на огромное различие между ними, его тянуло к ней постоянно, а чувства становились все сильнее. И, что всего хуже, он ощущал, что она отвечает ему взаимностью.

Эти необузданные мысли вызвали в нем такое чувство вины, что он обратился за помощью к старым богам. Где же этот Каймо, когда нужда в нем так сильна?

И по-прежнему вопросы не оставляли его. Что будет, если он спросит ее? Что тогда? Что, если она ответит «да»? На этом месте ощущение вины разрасталось до такой степени, что недостойные мысли покрывали его разум темным облаком.

Какая, в конце концов, разница! Эйлса никогда не узнает. Она в такой дали, как если бы находилась в другом мире. Что, если он больше никогда ее не увидит? Что, если он вообще не найдет пути домой?

Ну а кроме того, как долго она сможет сопротивляться требованиям своего клана? Клан не хочет, чтобы она выходила замуж за сироту-драконопаса. Клан требует, чтобы она своим замужеством упрочила внутриклановые связи. Когда вести о потерях в Эйго дойдут до их ушей, они узнают, что среди пропавших без вести числится и некий Релкин из Куоша. И тогда давление на Эйлсу резко возрастет.

Разве может она предположить что-нибудь, кроме того, что он пропал навсегда и что пришло время исполнить свой долг и выйти замуж за того, кого ей укажет клан Ваттель?

Смятение, нерешительность и самобичевание боролись в мозгу Релкина. Он стал мрачным, задумчивым и больше, чем нужно, просиживал в одиночестве на носу лодки.

Глава 6

Погода оставалась сухой и жаркой, и путешественники уверенно продвигались вперед, пока река не сузилась до полумили в ширину и не начала петлять по долине огромными кольцами. Лес поредел. Теперь им приходилось грести почти все время. Ветер дул редко, а если и поднимался, держался не дольше нескольких минут.

Лумби была уверена, что ее соплеменники все еще находятся в невольничьем лагере. По слухам, работорговцы огораживали большой участок земли в начале долгого сухого сезона и использовали его как невольничий лагерь для летних набегов. И лишь с началом сезона дождей снимали лагерь, плотно набивали плоты невольниками и гнали их по южным рекам к далеким городам.

– Приходил ли кто-нибудь назад? – спросил ее Релкин.

Лумби печально покачала головой.

– Никогда. Города далеко-далеко. Слишком далеко, чтобы наши боги могли привести своих людей назад. Даже духи их потеряны для нас. Если кого-нибудь поймают бесхвостые, это и вправду означает окончательную смерть.

– Расскажи мне еще раз, что ждет нас впереди.

– Река вытекает из южного озера, но нам не дойти туда, потому что лодка слишком велика, а уровень воды падает. Возможно, нам придется идти пешком уже на следующий день или около того.

– Я этого боюсь.

– Это не так далеко. Мы подойдем к Равнине Трехрогих, пересечем ее и войдем в южные леса. Там мы найдем невольничий лагерь.

– Но нам придется его разыскивать, правильно?

– Он где-нибудь на южной реке, и теперь это должен быть уже большой лагерь. Работорговцы набирают за лето сотни людей.

Релкин кивнул. Все необходимые детали они узнают со временем и прекратят это безобразие.

– Как ты думаешь, мы сильно опоздали? Лумби сжала рукой кончик хвоста, она всегда так делала, когда волновалась.

– Похоже, конец сухого сезона близок. Смотри, вся трава пожелтела, и лианы тоже собираются пожелтеть. Деревья вдоль реки сбросили листья. Видно, что много лун не было настоящих дождей.

– А что, если придут дожди?

– Работорговцы снимут лагерь, и мы никогда не догоним их.

– Так положим же этому конец.

– Что значит «положим конец»?

– Ничего. Речевой оборот.

– Ты и раньше так говорил! – Лумби перешла на арду. Это означало, что она потеряла терпение.

– Просто так говорят. У вас, наверное, тоже есть такие обороты.

Лумби не была уверена в этом.

– Ну ладно, когда дожди придут, работорговцы уйдут.

Релкин уже давно удивлялся.

– Если все это продолжается долгое время, почему арду не меняют своих маршрутов? Почему они не обходят стороной южные реки? Не ходят куда-нибудь в другое место на сухой сезон, например в этот лес?

Лумби подпрыгнула, как ужаленная. Губы ее неприязненно поджались.

– Что? Не ходить в Летние Земли? А куда же тогда нам идти? В древние джунгли? В древних джунглях нет хорошей еды. Только рыба и хлебные плоды. Да еще так много хлопот с животными. Арду такого не любят.

– Лучше животные, чем работорговцы. Брови Лумби снова нахмурились. Релкин объяснил:

– Я хочу сказать, что животные могут принести арду меньше неприятностей, чем работорговцы. Лумби пожала плечами.

– Арду всегда ходят в Летние Земли. Хорошая еда. Это лучшее время в году для фруктов. Мужчины делают вино. Все любят лето.

Релкин все это уже слышал. Арду были консервативным народом, и Лумби часто повторяла одно и то же. Они уходят на юг в сухой сезон, потому что трехрогие собираются в стада и мигрируют к озеру Гам. В этих огромных стадах трехрогие становятся опасны. Быки готовы напасть на всякого, перешедшего им дорогу. И, что хуже всего, трехрогих преследуют на их пути пуджиш, а арду всегда стараются избегать больших пуджиш. Поэтому арду и покидают саванну, уходя на юг, где встают семейными летними лагерями. Они поступают так с тех пор, как лесные боги вдунули в них дыхание, давным-давно.

Чуть позже Релкин снова забрался на нос лодки, где погрузился в грустную задумчивость. Базил удобно устроился под парусом, который упруго вздымался. На этот раз бриза хватало, чтобы тянуть их неуклюжее судно против течения, а речной плес был на удивление широк и длинен. Подошла Лумби и уселась рядом с драконом. Она уже справилась со своим первоначальным ужасом перед огромным зверем. И приняла тот факт, что огромное страшное создание может по-настоящему говорить, да еще и учить слова ее родного языка. Это было, конечно, удивительно, но она путешествовала с Базилом уже не одну неделю, и невозможно было дольше не принимать очевидное.

Она заметила уже много характерных отличий дракона от его мальчика. Во-первых, он не так быстро, как Релкин, выучивал новые слова, но, раз выучив, уже не забывал. Он был не так разговорчив, как драконопас, но ум его был более практичен, к тому же Хвостолом обладал своеобразным чувством юмора.

Теперь, когда они с драконом остались одни, она задала Базилу вопрос, который больше всего занимал ее:

– Почему Релкин боится Лумби?

Глаза дракона остановились на девушке. Когда это произошло впервые, она впала в драконий столбняк, но теперь она была защищена от стихийного ужаса. Базил издал рокочущий звук, означающий, как она теперь знала, что дракон намерен слегка поразвлечься.

– Мальчик боится потерять над собой контроль. Он хочет заняться с тобой оплодотворением яиц.

Лумби радостно засмеялась, услышав, что ее предположения подтвердились. Бесхвостый мальчик интересуется Лумби так же, как Лумби интересуется им.

– Так почему же он этого не делает?

– Он обещал другой.

Релкин рассказывал Лумби об этой далекой девушке уже несколько раз, и Лумби чувствовала большое напряжение в его голосе.

– Но она далеко-далеко. Она никогда не узнает, если Релкин и Лумби лягут вместе. Новый рокот в обширной груди.

– Я это и говорю мальчику. Не помогает.

– Лумби нравится Релкин. Лумби хочет помочь ему.

– Мальчик будет счастлив узнать это. Дракон думает, что рано или поздно Лумби получит возможность помочь.

Лумби взвизгнула и восхищенно посмотрела на дракона. Теперь у них был общий секрет.

На следующий день начались мели и пороги. Теперь река была гораздо мельче, чем внизу, где Лумби плыла по течению. Путники были вынуждены бросить лодку и отправиться дальше на юг пешком через постепенно редеющий лес. Поляны стали попадаться чаще, и размеры их теперь были больше. А потом троица и вовсе вышла в степь, по которой были разбросаны группки деревьев.

Земля здесь была суше, местами совсем пересохшая. Добыча еды снова стала проблемой. Крупные животные собирались вокруг озера, лежащего около ближайших холмов. Это означало, что путешественникам нужно огибать холмы на приличном расстоянии и обходить озеро.

Мелкая живность, встречавшаяся им на пути, обладала быстрыми ногами и мгновенно убегала, завидев кого-либо размером с Базила. Релкин со своим примитивным луком обеспечивал кое-какую мелкую дичь – ящериц и некоторых нелетающих птиц, попадавшихся им по дороге. Этого хватало, чтобы накормить его и Лумби, но было совершенно недостаточно для дракона. Даже съедобные фрукты здесь не росли, за исключением изредка попадавшихся клубней, которые они выкапывали из каменистой земли.

Ночи были прекрасны. Под кристально ясными небесами жар дня сменялся глубокой прохладой. Обычно путники останавливались возле небольших пересохших ручейков. Раскопав в середине сухое русло, они вскоре добирались до грунтовой воды, которой хватало, чтобы утолить их жажду, и еще оставалось на умывание и приготовление пищи.

Вокруг было предостаточно сухих кустов для костра. Правда, появилась новая забота: следить за огнем, не давая ему распространяться, чтобы не вспыхнула трава вокруг, которая была суха, как трут. Необходимость в постройке высокого плетня отпала, так как хищники не удалялись от холмов.

Все же путешественники установили караул: первым дежурил Релкин, второй – Лумби, последним – дракон. Немногое же они увидели. Костер их привлек лишь одинокого кемма ван, каким-то образом отбившегося от своей желтой стаи. Он убежал, прежде чем Лумби добудилась Релкина и тот сумел настолько проснуться, чтобы наложить стрелу на тетиву. Базил опять остался голодным.

На четвертый день они набрели на старое четвероногое животное размером с Базила. Вокруг головы зверя торчал костяной воротник, а на носу выступал один рог.

Старое животное охромело и не смогло добраться до холмов. Когда они его нашли, оно уже лежало на боку, испуская последнее дыхание. Рядом дожидались небольшие зверьки, похожие на ящериц, но бегающие на задних ногах.

Базил отрубил голову животному одним могучим ударом Экатора, а потом вырезал окорок. Этой ночью дракон набил свой живот волокнистым мясом старого однорогого.

Однажды они остановились упересохшего русла. Вдоль оси его росла зеленая трава, а на деревьях вокруг сохранились листья. Путешественники прокопали не больше фута вглубь и наткнулись на сырую землю. Скоро они получили лужицу мутноватой воды. Ее расширили до пяти футов в ширину, в основном усилиями дракона, который предвкушал возможность поплескаться после всех этих сухих пыльных дней.

Затем, как обычно, приготовили мясо, используя для очага большие камни из ложа ручья и положив на мясо сверху раскаленные камни поменьше. После дракон растянулся во весь рост на сухой траве и принялся изучать небо в поисках красной драконьей звезды. Вскоре он захрапел.

Релкин и Лумби остались одни, как бывало уже не раз. Однако сегодня в воздухе чувствовалось что-то особенное. Словно электрический разряд проходил через них. Что до Релкина, он чувствовал какую-то робость, чего еще никогда не бывало с ним в обществе девушек.

Неожиданно Лумби предложила отойти немного в сторону полюбоваться луной, которая уже всходила над горизонтом, заливая земли коричневатым светом.

Луна казалась огромной. И пока они стояли, замерев, рука Лумби скользнула в руку юноши. Релкин опустил глаза, во рту у него сразу пересохло, и он нежно пожал ее ладонь. Электрическое покалывание сразу прекратилось, уступив место ровному теплу. Подавляемое желание сразу захлестнуло его, как весеннее половодье. Глаза их встретились.

– Я… – начал он.

– Лумби чувствует то же самое, – быстро откликнулась она.

– Я не знаю.., я хочу сказать, я не могу…

– Лумби все понимает про твою будущую женитьбу. Лумби считает, что это не важно здесь. Она далеко-далеко, а ты здесь, близко-близко от Лумби. Возможно, со временем ты и придешь домой. Возможно, вы снова соединитесь. Возможно, ты никогда больше не вернешься домой. В любом случае не имеет никакого значения, что ляжешь с Лумби. С Лумби – это будет для земли Арду.

Релкин взял ее другую руку. Хвост хлестнул воздух в лунном свете и больше не вызвал у него отвращения.

– Возможно, Лумби права.

Глава 7

После этой ночи напряжение спало. Как будто что-то перешло на новый уровень. Сердце Релкина пело, когда он просыпался по утрам. Между ним и Лумби расцвело прекрасное чувство, такое глубокое, какой только и может быть настоящая любовь. Чувство это было глубже, чем все, что ему случалось испытывать раньше – с Миренсвой Зудейна, принцессой Урдха, или с Эйлсой, дочерью Ранара, его будущей женой из клана Ваттель. Релкин впервые за долгое время перестал беспокоиться о будущем. Словно тяжелый груз упал с его плеч.

Теперь он жил сегодняшним днем и даже не думал о том, что будет дальше. Как будет, так и будет. Совершенно очевидно, что будущее, если оно вообще есть, покрыто мраком и таит в себе опасности. Релкин жил только настоящим. Он стал новым человеком, начал новую жизнь, или, по крайней мере, старался в этом себя убедить.

Где-то в глубине души все еще твердил свое другой голос, голос здравого смысла, и Релкин не перестал к нему прислушиваться. Но его любовь к Лумби была так прекрасна, так очевидна и так сильна, что юношу буквально захлестнуло приливом эмоций.

Все следующие дни Релкин, казалось, парил в небесах. То же можно было сказать и о Лумби. Они не разлучались, бродили под луной, обнимались и целовались. Внимание Релкина к насущным проблемам ослабло, между тем рационы оскудели.

Базил поначалу наблюдал за происходящим со смущенной нежностью. Мальчик и хвостатая девушка практически перестали с ним разговаривать. Они жили теперь в своем собственном мире, где дракон был не ближе, чем луна. Но через некоторое время Хвостолом обиделся. Когда он занозил правую ногу, Релкин за целый день и не подумал вынуть занозу, и даже не спросил, как он себя чувствует.

И наконец Базил почувствовал странную ревность. Эти двое сидели, обнявшись, под защитой камня, стоявшего напротив двух других, тогда как он в полном одиночестве остался у костра и точил Экатор куском отличной пемзы, найденным Релкином несколько дней назад. Он занимался этим теперь каждую ночь. Против пуджиш, стремившихся цапнуть его сбоку за шею, тупой клинок был бесполезен. У костра раздавался скрип пемзы о сталь. Со стороны камней доносились взвизгивания, прерываемые поцелуями и вздохами.

Базил поклялся бы огненным дыханием Старого Глабадзы, что у людей самый долгий, самый извращенный способ продления рода среди всех созданий в мире. Он видел кошек, окруженных кружком возбужденных самцов, видел китов, ухаживающих за своими самками, но все это даже близко не походило на любовь людей. Этим всего казалось мало.

Одно было определенно: люди наслаждались оплодотворением яиц больше, чем драконы. Он вспомнил свое собственное ухаживание за зеленой драконихой на вершине горы Ульмо в далеком Кеноре. Это были золотые воспоминания для кожистоспинного дракона, но в них не было места всем этим бесконечным поцелуям и прижиманиям, на которые люди так щедры. У драконов любовь сильна и стремительна. Высокие Крылья, его супруга, ни разу в жизни не могла бы назвать любовь «прекрасной». Драконы-самцы знали, что стоит не вовремя убрать зубы с шеи возлюбленной, как в следующую секунду она разорвет тебе глотку. Эту особенность драконьей любви часто называли причиной уменьшения их численности, тогда как человечество только разрасталось.

Клинок был заострен до невозможного. На мгновение Базил ощутил сильное желание отразить какого-нибудь врага, самого сильного. На короткий, непредставимо яростный момент он почувствовал себя на поле боя. Враг падет под его клинком, враги всегда падали под его клинком с того дня, как колдуньи вручили ему великий Экатор. А потом, когда виверн немного остыл, обнаружилось, что ревность исчезла, сгорела в священном огне жажды боя.

Он вложил Экатор в ножны, а потом пошуровал в горячих камнях огромной палкой и вытащил запекающийся окорок однорогого. Проткнул своим длинным когтем. Похоже, окорок был готов.

Базил обсосал коготь и вздохнул. Давно не стриженные когти слишком длинны. Нога в занозах, да еще что-то оторвалось в перевязи джобогина. Его забросили. Чувство это было неприятным для кожистоспинника, привыкшего в легионах к лучшему уходу.

Он все же поел, а потом беспокойство подняло его на ноги и повело прочь от костра. Любовники не обратили на это никакого внимания.

На западе маячили залитые лунным светом холмы. Торопясь успеть до начала сезона дождей, путешественники подошли к холмам довольно близко, стремясь как можно скорее пересечь южные равнины, а потом и лес.

Сзади что-то вспыхнуло, и Базил оглянулся. Черные тучи горами громоздились на севере. Изредка сквозь них проскакивали молнии. Облака появлялись уже третью ночь, но дождя еще не несли.

То были предвестники муссонов, небольшие ураганчики, не наполненные влагой. Но все же их присутствие говорило о том, что времени для путешествия на юг осталось не много.

Дракон поднялся на вершину невысокого холма и прошел через заросли низкорослых акаций, мечущихся на ветру.

Кто-то крупный объедал их совсем недавно – целые ветки были ободраны. Занозы в правой ноге вынуждали Хвостолома хромать. Оставалось надеяться, что Релкин очнется от своего любовного безумия не слишком поздно. Базил ненавидел просить.

Он перевел взгляд на коричневатую во тьме равнину, покрытую пятнами лунного света. И тут глаза Базила округлились, взгляд замер. Огромное стадо больших четвероногих животных с костяными воротниками вокруг голов покрыло собой все пространство долины. Здесь были тысячи и тысячи зверей. Фырканье, рев, а иногда и стонущие крики доносились до его ушей. Когда ближайшее животное подняло голову, Базил увидел пару страшных рогов, торчавших над глазами, третий выступал на носу. Кроме того, тварь была раза в два больше Базила, да и тяжелее во столько же. Дракон подумал, что страшнее зверюги ему видеть не приходилось. Подумав, сколько у того может быть врагов, он понял, зачем нужно такое тяжелое вооружение. Лишь так можно было надеяться выжить рядом с красно-коричневыми пуджиш. Маленькие бусинки глаз животного уставились на него. Базил подумал, что он, пожалуй, не так хорошо скрыт, как ему кажется, и отступил на полшага в акации.

Численность стада огромных животных была потрясающей. Ему еще никогда не приходилось видеть столько ходячей плоти, хотя некоторые стада китов, если подумать, могут и превосходить в массе это сборище. Но ведь такое количество мяса должно, конечно, привлекать хищников на своем пути. Баз подумал, что, возможно, является не единственным зрителем, и повел глазами вверх-вниз по гребню холма, заросшего акациями.

Одного он увидел сразу – темнеющий среди деревьев силуэт примерно в полумиле отсюда. А потом чуть дальше мелькнул и еще один пуджиш, красно-коричневый, судя по очертаниям большой головы.

Базил тщательней осмотрел ближайшие окрестности. Последнее, чего ему хотелось бы, – это попасть в засаду красно-коричневых. Пуджиш были ужасно быстрыми для своих размеров. Дракон долго изучал потрепанные заросли и пришел к выводу, что он все же здесь один.

Тогда он вернулся к созерцанию огромного стада, мирно пасущегося на равнине. Такую картину следовало бы сохранить в памяти. Ему хотелось бы передать ее во всех деталях Пурпурно-Зеленому, если им с другом суждено будет когда-нибудь увидеться. Он знал, что Пурпурно-Зеленого потрясет мысль о таком количестве мяса вокруг. Базил усмехнулся про себя, ведь Пурпурно-Зеленый всегда был озабочен своим обедом ничуть не меньше красно-коричневых пуджиш.

Наконец Хвостолом повернулся и пошел к лагерю. Со всеми этими пуджиш в окрестностях лучше не отлучаться надолго. Огонек костра был виден во тьме издалека, так что он постарался двигаться как можно тише, совершенно не собираясь привлекать внимания хищников, которые, как он чувствовал, засели в акациях. Пуджиш, впрочем, не двинулись с места. Они приросли к своим наблюдательным постам, не сводя глаз со стада.

Через некоторое время Базил вздохнул свободнее и пошел, уже не скрываясь. Пуджиш он попросту не интересовал.

Мальчик сидел, на этот раз один, карауля в свой черед. Лумби спала.

– Что ты видел? – спросил Релкин. Базил прилег у костра.

– Большое стадо рогатых животных за этим хребтом. Должно быть, их там тысячи.

Релкин посмотрел в сторону хребта; за ним высились холмы.

– Не думаю, что они были там, когда мы разбивали лагерь.

– Ну так они сейчас там. И они не одни. Там еще с дюжину, если не больше, красно-коричневых, караулящих стадо.

При этой новости Релкин нервно поднял взгляд.

– Караулящих?

– Ты слышал дракона. – Базил отбросил в сторону то, что осталось от запеченного окорока старого однорогого. «

– Они не видели тебя?

– Не знаю. Возможно, не заинтересовались.

– Ради богов, надеюсь, что нет. Нам лучше уйти утром до зари; Вдруг они побеспокоятся о еде на завтра и заметят нас.

Несмотря на былые воинственные мысли, Базилу не улыбалось встречаться с утра с красно-коричневыми.

– Звучит хорошо. Пойдем-ка прямо сейчас. Разве что немного соснем.

– Почему ты хромаешь?

Ах, мальчик наконец-то заметил, что на руках у него раненый дракон.

– Занозил ногу еще утром. Релкин всплеснул руками.

– Почему же ты ничего не сказал? Я-то думал, ты просто натрудил ноги.

Базил прикрыл глаза, чтобы сдержать раздражение.

– Обычно дракону не приходится докладывать об этом. Драконопас, как правило, сразу же берется за пинцет. Теперь же, похоже, Драконопас перестал заботиться о драконе.

Релкин издал протяжный стон.

– Я не знал. Придвинь ногу поближе к костру, я посмотрю, что можно сделать.

Релкин развернул свои инструменты и принялся за работу.

– Почему оплодотворение яиц заняло столько времени? Пора бы тебе вернуться в норму.

– Я не дракон, Баз. Мы разные. Ну я имею в виду людей. Мы не такие индивидуалы, как драконы, не такие сильные, не питаемся одним мясом.

– Ты что, собрался говорить бесконечно?

– Ты не понимаешь. Это не то. Это больше.., ну я не знаю, как сказать.., это.., это то, что мы называем любовью. Мы иногда не можем управлять ею.

Базил вскрикнул, когда Релкин вытащил дюймовую занозу из его ноги.

– Это самая плохая, – успокоил его Релкин.

– Когти слишком выросли.

– Ты прав. Прости, Баз, обещаю, что не буду больше таким невнимательным.

Релкин вытащил остальные занозы, потом постриг отросшие когти и подточил их.

Дракон заснул, утешенный заботой Релкина о его занозах и когтях. На севере вспыхнула молния, и глухой удар грома разнесся над землей.

Глава 8

Дракон спал, тихонько – для него – похрапывая. Релкин сидел, поддерживая небольшой костерок, который остался от старого, потухшего, пока мальчик вглядывался во тьму, пытаясь уловить признаки приближения красно-коричневых пуджиш. Путешественники на этот раз не соорудили защитное ограждение и могли полагаться лишь на Базила и его меч. Но в ночном мраке шелестела только сухая трава, и никакие грозные тени не показывались. Так что Релкин позволил себе расслабиться.

Через некоторое время мысли его заплутали. Он недоумевал, что за странные кости выбросил за него старый Каймо. Ему, еще совсем мальчику, пришлось пройти полсвета, быть свидетелем великих битв, встретиться лицом к лицу с Повелителем Рока Херутой у самого жерла вулкана. Каким-то образом все это пережить – и только лишь для того, чтобы оказаться выброшенным на пустынный берег.

Не уловка ли это судьбы? Не втягивают ли его боги снова в свои таинственные игры? Он содрогнулся. Собственно, Релкин дошел до того, что обычные превратности судьбы его уже не волновали. Даже сражения. В бою события развиваются так быстро, что для страха места не остается. Но сверхъестественные события – вроде магической твари в карьерах под городом Дзу – все еще задевали юношу. Вот в таких случаях боги и мечут кости. Они загоняют вас в колею Провидения, и вы ничего не можете поделать.

«Интересно, – подумал Релкин, – как они уживаются со старыми богами? А может, они и есть старые боги?» В бою все случается так, как раскинет кости Каймо, разве что вмешается бог войны, старый Асгах. Если вы достаточно храбры и доблестны, он сохранит вас для своих целей. Избранники Асгаха во времена Золотого Вероната проживали долгую жизнь, несмотря на бесчисленные опасности и риск.

Релкин покачал головой. Он ведь не герой золотого века. Разбив уголья, подкинул в костер новое полено. Он всего лишь делает, то, что положено, и иногда ему везет. Эти старые герои – существа совсем другой породы, сомневаться не приходится. Но чем же занимаются те странные золотистые создания? Что у них за роль? И почему даже Великие Ведьмы Рибела и Лессис боятся поминать их имена?

Не золотистые ли создания и есть та грозная сила, что ведет его к кошмарному концу? Представить подобное трудно, ведь они были так доброжелательны к нему, но, может, он для них всего лишь нечто вроде кролика, обманутого в своей естественной осторожности? Может, его, приговоренного к ужасной смерти, просто собираются забросить, куда им нужно, вот и все?

Релкин помолился старому Каймо о заступничестве. Дела богов и богинь казались слишком сложными и вызывали священный страх. Релкин не мог чувствовать себя спокойно рядом с ними. Каймо для него был достаточно хорош. Бросал кости, смотрел на выпавшее число и определял, что с тобой случится, учитывая демонстрируемое тобой искусство. Так еще можно было жить.

Релкин поднял взгляд на звезды. Созвездия тут были новыми, с ними он познакомился впервые, лишь попав в тропики. Ближе к горизонту он разглядел и некоторые известные ему созвездия: вот Коза, а вот Баран. Еще он увидел одну из красных драконьих звезд, она стояла довольно высоко, а вот других видно не было. Дракон заинтересуется ею.

Звезды Релкин разглядывал еще совсем маленьким. Ему повезло. В деревне Куош в те времена жил Руперно-Астроном, менторски настроенный старик, больше всего на свете любивший делиться своими знаниями о звездах.

Мысли об огромной Вселенной всегда настраивали Релкина на смиренный лад. Это уж точно Рука Матери, как говорили в храме. «Боги Вероната лишь марионетки в этой Руке, – объясняла жрица. – Рука Ее – это подмостки, на которых выступают люди». Он рассмеялся, покачав головой. Боги и богини – все это слишком сложно для драконопаса со скудным образованием. Кто знает, что есть боги?

Зеленая Соляная Звезда, бело-голубая Правая, эти он знал хорошо. В Кеноре их видно только летом. После приливов священного божественного страха мальчик всегда ощущал какое-то умиротворение. В масштабе Вселенной его судьба мало что значит. Так же как затерялся он в просторах необъятного Рителта, так и сам мир его затерян в огромном космосе.

Рядом что-то вспыхнуло. Он оглянулся через плечо. Черные тучи наползли с севера. Грянул гром и прокатился по равнине. Релкин быстро осмотрел окрестности. В слабом свете звезд, озаряющих равнину, пуджиш видно не было, но вот север тонул в непроглядной тьме.

Новая вспышка. На этот раз молния разветвилась и далеко осветила равнину. Раскат грома был сильнее предыдущего. Свет угас в неожиданном порыве ветра с севера.

Проснулась Лумби. Молча сидела она рядом с любимым, глядя на приближающиеся тучи. Он понимал чувства, обуревавшие ее. Пришли дожди.

– Мы опоздали, – проговорила она наконец. Релкин подумал, что она, наверное, права. Все это казалось несправедливым до невозможности. Они прошли весь этот путь, как стремительные гонки; как же они могли оказаться в проигрыше? Да к тому же на финише им придется промокнуть до нитки. Снова сверкнули молнии, на этот раз гораздо ближе, вслед за ними ударил такой гром, что заложило уши. Базил проснулся и автоматически схватился за меч. Огромные глаза заморгали.

– Откуда это взялось? – прошипел он.

– Сейчас нас сдует, – отозвался Релкин. Он оказался прав. Ветер крепчал, и им пришлось срочно затаптывать костер, чтобы тот не перекинулся на траву, гулявшую вокруг широкими волнами.

Наползли тучи. Из них вылетело несколько молний. Треск и грохот резал уши. Шуму было так много, что поначалу путешественники не заметили, как что-то изменилось. А между тем перемена произошла. Впрочем, через некоторое время они услышали, как трясется земля. Релкин поймал взгляд дракона.

– Здесь нет вулканов, – сказал Релкин. Базил резко поднял голову. Релкин повернулся. На вершине гребня было какое-то движение.

– Ни-еи-еи!

Лумби уже была на ногах. Пошел первый дождь. Он был теплым, но ветер сек каплями так, что приходилось прятать лица.

– Звери несутся! – Релкин тоже вскочил, хватая мешок и лук.

– Бежим, – бросил дракон.

Почти невидимый в потоках дождя, освещаемый вспышками молний длинный склон от гребня, поросшего акациями, быстро заполнялся безбрежным морем движущихся зверей.

Дождь был неровным. Примерно каждые полминуты он усиливался, а временами резко прекращался. Ветер же не утихал, и троице пришлось бежать сквозь колышущуюся траву. Впереди при вспышках молний им была видна казавшаяся ровной бескрайняя равнина. Звери неслись широким фронтом, и не было никакой надежды выскользнуть за его границу.

Участь путешественников разделила и парочка огромных красно-коричневых, бегущих теперь впереди наступающей орды трехрогих. Похоже, они тоже понимали, что единственным спасением для них был бег из последних сил. Трехрогие не могли перейти в галоп, тем не менее они способны были передвигаться довольно быстро и, что хуже всего, довольно долго.

Ничего не оставалось, как бежать, бежать и бежать. Любое другое решение означало смерть под копытами разъяренной стены мускулов. Даже эскадрону драконов, вооруженных драконьими мечами, не под силу было бы удержать орду пятитонных зверей.

И тут Релкин заметил, что равнина впереди резко обрывается. Они находились у края каньона, такого глубокого, что дно его терялось во тьме. Стены его были почти отвесны.

Они повернулись. Сзади наступала стена смерти. Пуджиш остановились на краю, взревев от страха и ярости. Один стремительно пронесся мимо путешественников, словно бы ища пути спуститься вниз.

Релкин искал того же. Каньон был огромен, перепрыгнуть его было невозможно. Трехрогие приближались. Мальчик внимательно оглядел утес и через мгновение был вознагражден – он обнаружил скальный выступ футах в десяти от верха. Чуть дальше выступ уходил под каменный потолок, нависший над каньоном.

– Туда! – махнул он рукой. Это решало все. Лумби тоже увидела, но тут же развернулась назад.

– Но как с этим справится Баз?

Базил уставился на уступ. Расстояние до него было куда больше роста дракона. Виверну надо было совершить невероятный прыжок. Он мог запросто сломать ноги или, споткнувшись о край уступа, шириной не более десяти футов, скатиться вниз навстречу смерти.

Но, оглянувшись назад, дракон понял, что мешкать нельзя. Трехрогие были уже в пятистах футах и продолжали приближаться с приличной скоростью. Они все еще не замечали каньона. Ярко вспыхнула молния, позволив разглядеть лес колышущихся рогов и шейных обрамлений.

Большие красно-коричневые ревели от страха и растерянности.

Релкин потянул дракона за руку.

– Баз, делай, как я. Нам нужно соскользнуть вниз, а потом добежать до навеса. Видишь его?

– Вижу. Я не доверяю ему.

– Доверься. Вперед.

Релкин сел на край, повернувшись лицом к каньону, потом бросил вниз мешок и лук, лег грудью на край, раскинув руки, потом прыгнул на выступ, тут же упав на бок, чтобы смягчить удар.

Лумби уже успела слезть вниз. Она помогла юноше подняться.

Базил подошел к краю. Скальный выступ выглядел очень маленьким; за ним зияла тьма каньона. Подоспевшие пуджиш одновременно взревели, раскрыв свои огромные пасти. Времени на жалобы и претензии не оставалось. Дракон оттолкнулся и почувствовал, как съезжает по горе. Проклятый джобогин разорвался, перевязь тоже. Стукнувшись обо что-то твердое. Баз, казалось, на целую долгую минуту завис в свободном падении, а потом приземлился на скалу, ударившись об нее ногами и ссадив кожу.

Он долго лежал, не в силах вздохнуть. Потом попытался двинуть конечностями, – У тебя получилось, Баз! – прокричал Релкин прямо ему в ухо, пытаясь поднять друга. Базил чувствовал, что это последнее, что у него получилось. Падение вышибло из него дух. Трехрогие же по-прежнему приближались, и они не остановятся на краю, как он понимал. Кое-как он поднялся на свои огромные ноги. Хвост его уперся в стену, ища опоры. Уцепившись руками за камень, он откинулся вправо, и в этот же миг ужасная молния расколола небо. Немедленно раздался долгий неистовый гром.

Этого хватило, чтобы разглядеть перелетавшего через край впереди первой группы трехрогих красно-коричневого пуджиш. Пуджиш упал во тьму с отчаянным криком, за ним последовали пятеро трехрогих, все пролетели прямо над выступом.

– Беги, Баз, беги! – Мальчик и Лумби были уже под навесом.

Он метнулся вперед; это было трудно. Ноги нестерпимо болели, дышать было нечем, но он понимал, что, останься он на месте, его настигнет смерть. Сделав шаг-другой, он вдруг споткнулся и упал, едва не перелетев через край уступа; лишь случайно его подстриженные когти удержали падающее в бездну тело, со скрежетом вонзившись в камень.

Что-то большое ударилось о скалу прямо за ним, а потом унеслось навстречу гибели. Он опустился на четвереньки и одолел последние несколько футов, а потом сжался под навесом. Мальчик и Лумби потеснились, освобождая дракону место.

Скальный выступ сотрясался снова и снова от короткого соприкосновения с огромными телами на их долгом пути к далекому дну каньона. Ураган хлестал по земле, сверкали молнии, и стремительный поток огромных животных продолжал рушиться на скалу, перелетать через край и исчезать во тьме. От скалы отломился кусок, но та часть, где находились трое путешественников, устояла. Наконец поток зверей иссяк. Уцелевшие трехрогие кучей сгрудились у обрыва и закружили там, крича и стеная. Тут стал стихать и ураган, дождь сначала пошел тише, а потом и вовсе кончился.

Глава 9

Рассвет застал путешественников прижавшимися друг к другу под навесом. Слева от них скального уступа больше не было – его разрушил поток громадных трехрогих. Справа, к счастью, уступ уцелел. Над ним нависала скала, и поэтому обреченные животные не задевали его, падая в пропасть. Теперь стало видно, что уступ этот идет вдоль по скале вниз. Даже короткий осмотр показал, что не может быть и речи, чтобы дракон вскарабкался наверх. Единственное, что оставалось, это спускаться вдоль по уступу, надеясь, что он доходит до земли.

Прямо под ними виднелся узкий карниз, заваленный телами трехрогих. Некоторые из них еще взревывали в агонии. Релкин ужаснулся картине бойни. Даже поле боя после сражения выглядело лучше.

Поначалу все шло неплохо. Но вскоре уступ сузился, и Базилу идти стало труднее, а потом и вовсе невозможно. Дракон распластался по каменной стенке, еле передвигаясь, когти его цеплялись за любую щель, найденную для него Релкином. Иногда мальчику казалось, что больше уже нет никакой возможности двигаться дальше, но после парочки головокружительных маневров они добрались до места, где уступ сливался со скалой в нагромождении каменных блоков, беспорядочно торчавших во все стороны пиками разной высоты. При определенной аккуратности и сосредоточенности можно было бы спуститься по этой груде на дно каньона.

– Глядите, – показала вниз Лумби.

Гора мяса уже привлекла голодных животных. Все, начиная от двуногих тварей размером с собаку и кончая красно-коричневыми пуджиш, собрались на запах падали. Огромные пуджиш ревели друг на друга. Те, что поменьше, не обращали на них никакого внимания и запросто выскакивали вперед, стараясь урвать себе кусок мяса, который потом проглатывали, отбежав на безопасное расстояние.

По настоянию Релкина путешественники тоже осторожно поучаствовали в дележе добычи, подобравшись к лежавшей в стороне туше трехрогого, который упал примерно в четверти мили от других. Ближайшие пуджиш заревели на чужаков, но не отошли от большей горы мяса, которую активно растаскивали.

Путники отделили заднюю ногу с окороком для Базила и несколько увесистых кусков вырезки для Релкина и Лумби, после чего продолжили свой путь. Спустившись до дна каньона, они оказались в широкой долине. По ней змеилась река, все еще очень мелкая после сухого сезона. Лумби махнула рукой вправо.

– Река впадает в большое озеро. Все пуджиш вернутся к озеру, где собираются большие стада.

Оставив озеро в стороне, они повернули на юг. Когда взошла луна, они снова смогли идти, что было немаловажно теперь, когда они так спешили. После урагана быстро прояснело. Надежды снова окрепли. При настоящих дождях непогода длится по несколько дней, а значит, у них еще оставался шанс успеть.

Ночь была ясной и холодной. Трава серебрилась под луной, поигрывал легкий ветерок. Вдали темнели группки деревьев, выделяясь сгустками тьмы на общем черном фоне. Меж ними мерцали звезды с полумесяцем, медленно плывущим в небесах.

На рассвете путники ненадолго остановились перекусить и зажарили ломтики окорока на небольшом костерке. Единственным водоемом по соседству оказался пересохший пруд, в центре которого Релкин раскопал небольшую лужицу перемешанной с песком воды. Они как смогли напились, а потом двинулись дальше и шли до наступления полуденной жары. Тогда они сделали привал в небольшой рощице акаций. Здесь соорудили большой очаг и запекли мясо в горячих камнях. Пока мясо готовилось, дремали, жевали похожие на орехи плоды, набранные Лумби на ближайших деревьях, наведывались к небольшому заболоченному водоемчику в центре рощи. Несмотря на опасения Релкина, ни один пуджиш не явился к ним в рощу. Как и предполагала Лумби, все хищники ушли к озеру, где собирались стада травоядных.

Остаток дня они проспали, поднялись в сумерках и всю ночь шли при свете луны.

Релкин продолжал взвешивать их шансы. Он тщательно расспрашивал Лумби, стараясь вытянуть из нее все, что она когда-нибудь слышала об устройстве невольничьего лагеря. Слышала она массу всякой всячины, в основном слухов, с небольшой примесью фактов. Лагерь должен занимать много места, в этом Релкин не сомневался, но что это означает? Для Лумби любая группа более двух дюжин людей уже относилась к области запредельного. Арду были клановым, слабо размножающимся народом. Лумби не приходилось видеть больше сорока-пятидесяти людей сразу, собравшихся на весеннем фестивале. Но она слышала, что лагеря заполняются сотнями пленников, скованных цепями в загонах. Еще она слышала, что в этих лагерях стоит жуткая вонь, что там царят ужасная жестокость и страшные болезни. Насчет этого Релкин не сомневался; во всем же остальном он не был так уверен.

Посовещавшись с Базилом, он решил, что, если лагерь не очень велик, нужно попытаться захватить охранников врасплох, лучше ночью. Дракон, вооруженный драконьим мечом, в состоянии полностью разгромить не подготовленных к сражению с ним людей, особенно в темноте. Релкин же будет следить за тылами дракона, позволив тому сконцентрироваться на работе мечом.

Еще четыре дня и четыре ночи шагали они сквозь поющую на ветру траву, пока не подошли к границе южного леса. В пруду оазиса Базил забил одного агрессивного черно-зеленого пуджиш с него самого ростом, но ничем не вооруженного, кроме собственного свирепого голода. Против Экатора даже две тонны проворной ярости не имели никаких шансов на удачу.

Путники воспользовались возможностью попировать и отдохнуть денек. А потом вступили прямо в дремучий лес.

Следующим днем наползли тучи – первые признаки бури. Тучи были низкие, серые, быстрые, тонкие и безводные. Они считались предвестниками муссонов. Теперь со дня на день нужно было ждать настоящих дождей.

Этой ночью продвижение путешественников замедлялось тьмой и сгущавшейся постепенно растительностью. Акации кончились, их место заняли деревья побольше, и число их все увеличивалось. Попадались теперь пруды, заросшие тростником, а русла ручьев наполнялись водой все выше.

На следующий день, остановившись на привал у реки, они почувствовали запах горячей еды. Немедленно Релкин и Лумби, пока не угас дневной свет, бросились на разведку вниз по течению. И были вознаграждены далеким мерцанием огней, говорящих, что невольничий лагерь совсем близко.

Тогда они вернулись к голодному дракону, дожидавшемуся, когда разожгут их собственный костер.

– Работорговцы на другой стороне следующей излучины реки, возможно, в часе ходьбы, – сказал Релкин.

– Боги людей Арду следят за моим народом, – торжественно произнесла Лумби.

Релкин не испытывал желания размышлять, какого сорта может оказаться действие богов Арду. Как они отнесутся к Каймо? Или к Великой Матери, чье поле деятельности находится на востоке? Или к другим силам, пересекшимся в жизни Релкина? Теология – безгранично сложный предмет, и единственное, чего желал бы Релкин, так это чтобы его оставили на время в покое.

– Мы успели, но лишь едва-едва, – заявил он. – Нам еще нужно кучу всего переделать.

Глава 10

С рассветом Релкин ушел в лес. Лумби хотела идти с ним, но драконир настоял на том, чтобы рискованные предприятия предоставили ему. Он выучился ходить по лесу бесшумно, кроме того, мальчик умел оставаться незамеченным. Лумби могла передвигаться достаточно тихо, но ей никак не давалось искусство наблюдать, оставаясь невидимой. Оставшись один в лесу, Релкин быстро и тихо спустился вдоль течения реки и дошел до невольничьего лагеря меньше чем за час. Остаток дня он провел в засаде, тщательно исследуя лагерь.

Лагерь был не так велик, как показался им ночью со страху. Он имел вид восьмерки из двух круглых заборов. Тот, что стоял выше по течению, был огорожен острыми пятифутовыми кольями, установленными по краю сухого рва. Внутри ограды были раскинуты палатки двумя рядами, сходящимися углом, вершина которого упиралась в верхнюю оконечность огороженного пространства. В точке схождения палаток находился большой открытый очаг с выстроенным рядом помещением кухни. Люди в легких белых штанах ходили туда-сюда, чем-то занятые, тогда как другие, сидя в тенечке, неизвестно чего дожидались.

Для того чтобы разглядеть вторую половину лагеря, Релкину пришлось вскарабкаться на дерево. За вторым забором он обнаружил длинные низкие бараки, и волосы его встали дыбом. Именно эти омерзительные конструкции распространяли ужасающую вонь. Невольничья половина лагеря была огорожена десятифутовым забором и снабжена двумя наблюдательными вышками пятнадцати футов высотой, расположенными друг напротив Друга.

На этих башнях всегда были люди, но они были склонны наблюдать скорее за бараками, чем за джунглями. Релкин перебрался на новую позицию. Всего он насчитал в лагере человек двадцать. К вечеру причалили две небольшие лодки, груженные кустарником и камышом. В каждой лодке находилось по два человека, одетых в те же белые штаны, да еще черные куртки и круглые шляпы.

Развели костер и поставили на огонь огромные котлы. Вскоре похлебка была готова, и дюжина людей понесла ее в невольничий загон в больших ведрах. Остальные, вооружившись дубинками и плетями на случай беспорядков, собрались у входа, Начался сезон дождей. Возросло отчаяние невольников, знавших, что скоро начнется путешествие на юг. Долгая практика научила работорговцев, что на этом этапе экспедиции оплошности непростительны.

Тем временем началась кормежка рабов. Похлебку вылили в длинные корыта, тянувшиеся вдоль загона; рабы ели из них, словно животные. За это время повара приготовили для работорговцев пироги с начинкой.

Работорговцы оказались незнакомой Релкину расы: невысокие люди с толстыми шеями, подстриженными квадратными бородами и заплетенными в косичку волосами. Они были громкоголосы, энергичны, сильны и словно источали жестокость. Слегка смугловатые от природы, они натирали свои тела маслом и носили мешковатые шелковые штаны с крепкими сапогами из телячьей кожи. На некоторых были маленькие безрукавки. И все до единого были вооружены короткими мечами и боевыми топорами, которые носили на поясе. Они грубовато подсмеивались друг над другом, изредка затевая шуточную борьбу.

Определенно в хозяйской половине лагеря царило веселье. Позади сезон хорошей охоты, бараки забиты рабами. Даже если удастся сохранить две трети пленников, то после продажи их все участники экспедиции разбогатеют.

Часть лагеря, в которой жили работорговцы, была расположена от невольничьей с наветренной стороны, кроме того, между палатками и бараками был дымящий очаг, так что вонь рабов до хозяев не долетала. Такую планировку подсказала долгая практика. Кроме того, Релкин разглядел, что свой лагерь они содержат в чистоте. Все говорило о наличии организации и дисциплины. Люди эти не были случайным сбродом. Впрочем, они не были и солдатами легиона. В хозяйском лагере содержалась также небольшая группка молодых женщин арду, прикованных цепями под навесом около очага.

Релкин чувствовал, как ненависть к поработителям закипает в нем при виде этих несчастных созданий. Пленниц издевательски обрядили в универсальную во всех широтах одежду шлюх. Они сидели неподвижно, прислонившись к стене кухни. В течение дня мужчины не раз забирали их в свои палатки. Релкин не сомневался, что то же происходило и всю ночь.

Вдобавок к двум небольшим лодочкам, уже вытащенным на берег, подошли четыре большие лодки. В лагере стало тридцать человек. Релкин был уверен, что четверо, а то и пятеро из них играли роль постоянных начальников. Все они были постарше остальных, носили расшитые куртки и маленькие золотые шапочки. Они появлялись для того, чтобы отдать очередной приказ, а потом удалялись. Остальные старались не попадаться им на глаза.

Особенно внимательно Релкин высматривал признаки наличия у работорговцев какого-либо оружия кроме мечей и топоров. В частности он искал тяжелые луки и длинные копья. Он был уверен, что подобные вещи должны быть у людей, имеющих дело с пуджиш; хоть те и были нечастыми гостями в этих лесах, их нельзя было сбрасывать со счетов. Но эти предметы находились вне поля зрения, возможно, сложенные в палатках или на лодках. Драконир изучил будущих противников. В основном они выглядели закаленными. Даже те, что постарше, похоже, умело владели мечами. Подобная компания не побежит, поддавшись панике. Они знают, как поступать в случае опасности.

Мальчик тщательно измерил расстояние между загоном для рабов и остальной частью лагеря. За загоном велось постоянное наблюдение – по одному человеку на вышке и еще один, дежурный по кухне, тот мог видеть дежурных на обеих вышках и передавал их сообщения всем остальным.

Релкин признал, что видит правильную, старательно продуманную систему охраны ценных пленников. Еще раз он понял, что перед ним профессионалы, которые задешево свои жизни не отдадут. Единственная слабина, которую он заметил в охране, это нежелание работорговцев покидать пределы лагеря. Они сидят в нем весь день. Чтобы освежиться, плавают в реке до недалеких камней. Угрюмого же первобытного леса сторонятся. С собой у них есть запасы зерна, разнообразят они питание речной рыбой.

Все говорило Релкину, что люди эти, скорее всего, городские. Отступать они будут в сторону лодок. В самом деле, лодки – единственное место, где они могут защититься от опасности, не говоря уже о том, что исключительно лодки способны доставить экспедицию обратно в город. Люди должны очень дорожить ими. Видимо, предполагалось, что пуджиш ушли безвозвратно, поэтому никакого наблюдения за лесом не велось.

Сосредоточив все свое внимание на пленниках, работорговцы совсем не обращали внимания на лес. Вот это и нужно использовать.

Люди в лагере поели, потом некоторые пошли купаться в реке. Другие отправились проверять рыболовные сети. Третьи забрали молодых женщин арду в свои палатки. К концу дня терпение Релкина было вознаграждено появлением большой лодки с шестью работорговцами на борту. Лодку вытянули на берег. Она была того же типа, что и четыре сохнущие на песке. Из лодки выбросили десяток захваченных арду и поволокли в лагерь. Руки пленников были связаны за спиной, ноги тоже стянуты, и бедняги не могли двигаться быстро. Между тем захватчики все время подгоняли их, подкрепляя брань ударами.

Даже унижение рабством не могло скрыть тот факт, что Арду – гордый симпатичный народ. Все десятеро пойманных были мужчинами и, несмотря на свои узы и удары тюремщиков, шли с высоко поднятыми головами. Но пленники были обречены на рабство. Их затолкали в главный загон, в низкий длинный барак, и там приковали к общей цепи, где и оставили в вонючем смоляно-черном кошмаре.

Вскоре после того, как спустились сумерки, Релкин вернулся к дракону и Лумби. Лумби развела небольшой костерок, на котором жарила теперь какие-то колючие фрукты и пузатые стручки. Последний кусок мяса коптился над огнем.

В секунду Лумби оказалась на ногах.

– Что случилось? С тобой все в порядке? Где ты был весь день?

Релкин улыбнулся тревоге в ее голосе. Он обнял ее, поцеловал и утешил:

– Со мной все хорошо. Мы успели. Лагерь на месте, Не знаю, правда, есть ли еще другие.

В следующий момент руки Лумби обвились вокруг его шеи, а хвост – вокруг талии, и она возбужденно прижалась к телу юноши.

Потом она выпалила что-то скороговоркой на арду, Релкин не сумел уловить смысла из-за скорости.

Дракон, поднявшись, протянул огромную руку. Релкин пожал массивный палец.

– Мальчик вернулся. Что он видел?

– Все в порядке. Слушай внимательно. Это большой лагерь, но для нас будет не слишком велик, если мы сумеем поднять там панику.

– Сколько людей?

– Около тридцати. Хорошо вооружены, но без щитов.

Взгляды друзей встретились, головы сблизились, и началось обсуждение плана действий.

Глава 11

План Релкина основывался на нападении в темноте, когда проще всего произвести великую сумятицу.

В соответствии с этим планом они весь следующий день занимались подготовкой. Релкин и Лумби обошли невольничий лагерь по периметру, сложив кучи хвороста, сухих лиан, травы и веток в четырех местах. Рядом с каждой насыпали горку хороших метательных камней. Эта работа, кроме всего прочего, способствовала ознакомлению с местностью. Затем ближе к вечеру юноша и девушка взобрались на дерево и тщательно изучили лагерь. В сумерках вернулись к дракону, который ожидал в сторонке.

Слегка перекусив, все трое немного поспали и поднялись, когда до рассвета оставалось еще часа три. Пора было осуществлять план.

На спине дракона люди проплыли немного вниз по течению. Лумби нашла этот способ передвижения великолепным: сидя верхом, она свесила ноги в воду; огромный хвост дракона гнал плывущее тело вперед с жуткой скоростью по пятнистой от лунного света реке. Очень быстро они оказались уже на берегу около невольничьего лагеря, и теперь им нужно было медленно пробираться по лесу, тщательно следя за тем, чтобы не произвести лишнего шума. Лумби поразилась, каким бесшумным может быть дракон, он двигался даже тише, чем пуджиш.

Наконец все трое заняли исходные позиции. Базил остался у верхней оконечности лагеря, притаившись за деревьями, растущими у пятифутового частокола, который окружал район палаток. Релкин и Лумби отправились к своим запасам хвороста и камней. Добравшись до места, Релкин издал протяжный пронзительный причудливый вопль, старый добрый клич моряков Голубого Камня.

Часовые на вышках тут же вскинулись и уставились в лес. Быстро посовещались по поводу странных шумов в лесу и возможности нападения пуджиш. До этого они ни разу еще не слышали пуджиш. А кроме того, в этих лесах пуджиш не водились. В первые дни начала лета им пришлось убить с дюжину двуногих тварей разной величины, тем самым они очистили район, и с тех пор хищники сюда не забредали.

Но если это не пуджиш, то что? Поспорив некоторое время, вспомнив все, что могли, они пришли к выводу, что это обезьяны или птицы.

Крик не повторялся. Караульные устали вглядываться в деревья и вернулись к своим обычным занятиям – наблюдению за невольничьим загоном и подсчетам, сколько удастся выручить за лучших рабов, пойманных этим летом. Некоторые из молодых юношей и девушек наверняка уйдут за высокую цену, но крепкие экземпляры мужчин более старшего возраста лучше выставить на аукционе группой. Караульные скверно ругались, обсуждая вопрос, будут ликастрировать этих озлобленных мужчин постарше перед путешествием вниз по реке или предоставят это на усмотрение покупателей в Мирчазе. Удобнее всего кастрировать на корабле. Общеизвестно: только что кастрированные арду становятся молчаливыми и смирными, их легче контролировать. Им предстоит шестинедельное путешествие в переполненных барках. Арду придут в еще большее отчаяние, когда начнется плавание. Для работорговцев начнется самое трудное время. Ужасные вещи случаются на невольничьих барках на последней стадии успешных походов. Так что кастрация самых буйных – обычное дело.

Впрочем, это может принести некоторые убытки позднее. Женщины из касты магов, склонные к уединенному и довольно странному образу жизни, завели манеру держать сверхвыносливых мужчин арду в качестве домашних животных и любовников. Наложив на них тяжелые заклятия и распалив похоть, они делают из пленников постельных рабов. Это вызывает зависть среди богачек Мирчаза. Они тоже хотят завести собственных обезьян, как называют хвостатых любовников критики мужского пола. Цена на зрелых крепких мужчин огромна. Часовые заговорили о том, что стоит снова попробовать сделать прочные клетки. Как-то они уже пытались построить такие, но клетки оказались недостаточно надежны; мужчины сбежали и чуть не убили Хана Зонсона. И главарь Денсолм запретил дальнейшие эксперименты. Денсолм предубежден против клеток и все равно собирается кастрировать зрелых мужчин.

Часовые сказали что-то вполголоса в адрес главаря, известного тем, что он провел девять успешных походов в районы охоты на невольников. За девять лет он потерял лишь нескольких людей, и экспедиции его всегда приносят барыш. Кроме того, Денсолм известен своей осторожностью. Он никогда не начинает путешествия раньше, чем дожди войдут в силу и появится уверенность, что плавание вниз по реке пройдет гладко.

Поглощенные разговором, караульные пропустили момент, когда в лесу вспыхнули факелы, и маленькие огоньки мелькнули во тьме. И тут ярко взметнулся огромный костер, за ним другой, а потом еще и еще. Из чащи понеслись крики на арду. Караульные молча застыли, уставившись на деревья. Затем из лесу раздались новые крики, и рабы в загоне, проснувшись, стали отвечать.

В чаще горели костры! Из тьмы материализовалась фигура с горящими ветвями в руках и подожгла частокол на дальней от наблюдательных вышек стороне.

О древесину вышек глухо забарабанили камни. Из темноты вылетела стрела и ударила одного из караульных в плечо.

Тревога! Запели рожки.

Во второй половине лагеря спящие тут же вскочили, раздраженные, как всегда в это время путешествия. Опять какой-то осел трубит тревогу по пустяку! Ругаясь на ходу, они похватали дубинки и плети и бросились ко входу в невольничий двор.

Тем временем из леса продолжали лететь камни и стрелы, не так чтобы часто, но со зловещей меткостью, так что караульным пришлось спрятать головы как можно глубже за ограждение вышек.

Из лесу поднесли новый горючий материал и подложили в разгорающийся костер у частокола. Тщетно один из караульных пытался стрелять – для меткого удара было слишком далеко. Другой караульный выстрелил из лука, но стрела, не попав в цель, исчезла во мраке. Огонь под стеной разгорался все жарче.

Остальные высыпали из палаток, громко требуя объяснений.

В невольничьем загоне был сущий ад. Караульные кричали работорговцам, столпившимся у ворот, но никто не мог толком разобрать слов. Через полминуты один из караульных принялся спускаться вниз, рискуя получить по черепу камнем, которые по два вылетали из чащи. Наконец он оказался среди возбужденных работорговцев. Поначалу обмен вопросами и ответами способствовал лишь увеличению путаницы в головах, но постепенно смысл происходящего стал доходить до всех. У нижней стены горит огонь, горят огни и в лесу. В это время еще два камня со свистом врезались в толпу, вызвав крики боли и ярости и заставив броситься под прикрытие стены. Проклятые рабы выли и орали, надрывая легкие, и работорговцы едва слышали друг друга.

Несколько человек отворили внешние ворота и отправились на разведку. С мечами в руках они обежали стену, подбадривая криками друг друга.

Стрела Релкина догнала одного из них и пронзила плечо, чем вызвала переполох; люди занервничали. Лумби не переставала бросать камни; расстояние было для нее слишком большим, но все же звук ударяющихся о частокол камней достаточно беспокоил работорговцев. Вторая стрела Релкина вонзилась в забор. Большинство смельчаков сочли за благо вернуться к воротам. Несколько человек все же добрались до костра у частокола. Там они обнаружили гору пылающих сосновых веток, от которых уже начинали заниматься толстые бревна забора. Работорговцы быстро разбросали ветки и закидали песком тлевшие куски стены.

Камни продолжали сыпаться на них, иногда попадая в цель, что делало работу весьма неприятной. То и дело мимо со свистом пролетали стрелы.

Огонь погасили; пора было выяснить, чьих это рук дело. Скорее всего, сюда явилась небольшая банда арду – редкий обстрел недвусмысленно говорил о недостаточном количестве нападающих.

К сожалению, у забора было всего четверо работорговцев. Они нервничали и не решались на вылазку в лес.

В этот момент неожиданно раздался новый звук: глубокий протяжный не то вой, не то рев, продолжавшийся несколько секунд, – боевой клич дракона.

Наступила тишина. Даже рабы попритижли. Что, во имя всех дьяволов, это значит?

А затем донесся дружный истошный вопль двух десятков глоток из верхнего лагеря. И потом снова. Пришлось бросить тлеющий костер и поспешить к воротам.

Из леса послышались команды на арду. Теперь ситуация на невольничьем дворе изменилась. Мужчины проделали дыру в одном из бараков и раскачивали строение, пытаясь обвалить его. Работорговцы кинулись было к ним с дубинками и плетями, но сразу же остановились, оглянувшись через плечо.

Пуджиш! Страшнейший из кошмаров работорговцев! Огромный пуджиш ввалился в лагерь и разгуливал вокруг кухни, поглядывая на людей странно пронзительной парой глаз.

Люди разразились проклятиями. Их копья и сети остались в палатках, а пуджиш находился сейчас как раз на пути к палаткам.

Базил взмахнул сверкающим Экатором и срубил одну из стоек ворот. Огромный меч просвистел в воздухе, словно жаждал крови. Верхушка стойки отлетела, как волан. Ворота в невольничий двор запорошило пылью.

Работорговцы разбежались в разные стороны, за исключением нескольких храбрецов, решившихся принять бой. Двое зашли к дракону сбоку. Еще двое напали на него спереди.

Базил ударил сплеча, Экатор пропел в воздухе и одним ударом снес головы тех, кто напал спереди, двое других припали к земле, чтобы избегнуть той же участи. Базил перехватил меч двумя руками. Сумасшедшая парочка бросилась наутек.

Некоторые уже бежали к баркам. Базил снова издал свой боевой клич.

Арду, не уставая, снова и снова скандировали: «Лесной бог!» Оставшиеся работорговцы столпились вокруг главаря Денсолма, не сводя глаз с дракона: они видели перед собой смерть, мгновенно настигающую смерть в руках волшебного пуджиш – чудовищный меч, который не привидится и в самом страшном сне. Главарь Денсолм застыл в столбняке. Весь его опыт был бесполезен в возникшей ситуации. Если пуджиш могут носить мечи, сюда больше нечего соваться!

Тяжелой походкой, низко опустив голову, Базил пошел прямо на людей, новый боевой клич разнесся по лагерю.

Для натянутых нервов это было уже слишком. Работорговцы дрогнули и кинулись к баркам. Люди на сторожевых вышках бросили свои посты и тоже пустились наутек. Базил погнался за ними.

Релкин и Лумби выскочили из-за деревьев и со всех ног кинулись сквозь внешние и внутренние ворота в невольничий двор.

Изнутри одного из низких массивных бараков доносился страшный гам, дверь сотрясалась от сильных ударов изнутри. Релкин откинул засов. Потом он поднял щеколду, и десятка два крепко скроенных мужчин арду вырвались наружу. Они были низкорослыми, но Релкин чувствовал себя подростком рядом с этими широкогрудыми кряжистыми мужчинами с их гибкими хвостами, хлещущими по бокам.

Глаза арду выражали нечто среднее между яростью и недоумением.

Мальчик обрел голос.

– Вы свободны! – прокричал он на их языке. Откуда-то вылетела Лумби и бросилась к одному из мужчин.

– Омми, Омми, Омми, – кричала она.

– Лумби!

Мужчина, схватил ее, обнял и посадил себе на плечи.

Релкин сбил засов со следующего барака. Внутри взвыли женщины и дети, все еще скованные цепями. Да и мужчины разбили только общую цепь, не сумев справиться с личными кандалами.

– Идите сюда, помогите мне освободить женщин, – прокричал Релкин, – нужно уйти с этого места как можно быстрее.

Люди были словно наэлектризованы. Тот, кого звали Омми, ссадил Лумби вниз, даже не дослушав ее рассказ о том, как Релкин спас ей жизнь и вернул здоровье.

Тут арду наткнулись на два обезглавленных тела, лежащих на песке. Глаза округлились от удивления. Что здесь произошло? Где остальные работорговцы? Всех обуревало множество вопросов.

Как приказывали голоса из леса, пленные арду кричали во всю мочь и были готовы на любую помощь освободителям. А теперь они встретились с Лумби и худеньким бесхвостым юнцом, знавшим несколько слов на арду, хотя и произносившим их с варварским акцентом. Где же отряд спасителей?

Лумби кинулась открывать дверь следующего барака и мечом работорговца попыталась перерубить тяжелую цепь. Мужчины выступили вперед, взялись за цепь и начали вытаскивать ее из гнезда.

Релкин увидел, что дело предстоит долгое. Он позвал дракона. Мгновение спустя с берега явился Базил.

– Быстро! – закричал Релкин. – Нужно успеть освободить всех, пока работорговцы не оправились от паники.

Арду взглянули на Базила, и страх исказил их черты. Находиться в одном месте с пуджиш – смертельно опасно. Арду бросились врассыпную.

Релкин увидел, что некоторые полезли через забор.

– Стойте! – закричал он. – Это не пуджиш. Это лесной бог!

Арду посмотрели на него, как на сумасшедшего. Лумби поддержала юношу:

– Правда, братья, это действительно лесной бог. Не пуджиш. Это наш друг.

Крепкие мужчины переглянулись в замешательстве. И тут пуджиш раскрыл свой огромный зубастый рот и обратился к ним:

– Лумби говорит правду. Я помогу вам.

Он снял Экатор с плеча, поставил его острием на землю и облокотился на гарду.

Арду были словно загипнотизированы. Они безжалостно щипали себя за щеки, руки, икры, животы… Не снится ли им фантастический сон? Они растерянно взывали к лесным богам.

Все еще скованные женщины и дети громко молили об освобождении. Мужчины арду застыли в нерешительности.

Релкин сказал Базилу несколько слов. Дракон повернулся, поднял Экатор и поддел крышу, сдвинув ее в сторону. Потом наклонился и, орудуя рукоятью меча, разбил главную цепь. Женщины и дети потоком вылились из барака, некоторые продолжали возбужденно кричать, наполовину от страха. Дети разбежались в разные стороны, но многие снова начали скандировать: «Лесной бог!» Крепкие мужчины вышли из транса, дружно щелкнув челюстями, и бросились обнимать своих жен и детей.

Крыши одна за другой летели на землю. Базил рвал цепи и освобождал арду. Как правило, дети первыми приходили в себя и подхватывали общий крик: «Лесной бог!» Релкин и Лумби быстро организовывали все еще растерянных арду. Всего в лагере оказалось больше двух сотен узников, семьдесят из них – взрослые мужчины. Среди них было много членов семьи Лумби, но не было ее матери Эррис и отца Уйса.

Первым делом они собрали арду у кухни, где Релкин нашел инструменты. Он показал мужчинам, как сбивать кандалы. Когда эта жизненно важная работа была окончена, Базил прогулялся по берегу, позволив работорговцам полюбоваться собой на фоне горящих руин лагеря.

Работорговцы зажгли на барках лампы. При свете было видно, как они совещаются, что делать дальше. Релкин не дал им времени опомниться. Как только кандалы были сбиты, они с Лумби повели арду из невольничьего лагеря вверх по течению, освещая факелами тропу.

Когда они были уже в пути, Базил издал напоследок боевой клич и исчез в чаще. Лагерю предстояло догореть до угольков.

Глава 12

Освобожденные пленники двинулись по берегу против течения реки, неся с собой все стальные орудия и другое оружие, которое Релкин смог отыскать в лагере работорговцев. Добыча была неплоха: семь мечей, десять длинных стрел, с дюжину ножей и столько же топориков, несколько молотков, щипцы, зубила и длинный кусок железной цепи. Вдобавок Релкин нашел кое-что и для себя – тяжелый лук не совсем удобной, но вполне пригодной для стрельбы конструкции.

По сравнению с оплакиваемым кунфшонским арбалетом лук был, конечно, довольно грубым. Тетивой ему служила длинная козья жила. Концы сделаны из бронзы, а деревянные части инкрустированы ею. Еще удалось найти с дюжину стрел в кожаном колчане.

С луком за спиной Релкин ощущал себя вооруженным. Его самодельный лук стрелял не дальше чем на пятьдесят футов и годился разве что для охоты на ящериц, ну и на белок. С хорошим же луком Релкин мог рассчитывать поразить цель и за две сотни футов, а на дистанции в сотню футов выстрел несомненно становился смертельным. При защите от пуджиш Релкин теперь был достойным помощником Базилу с его Экатором.

Работорговцы даже не пытались беспокоить беглецов, самые опытные арду не обнаружили никаких признаков погони.

В середине дня, когда отряд оставил позади уже несколько миль, Релкин объявил привал и развел костер. Они с Базилом принялись сбивать кандалы, все еще остававшиеся на большинстве мужчин. Ножные и ручные браслеты, колодки – все было снято, но работа потребовала времени.

Пока они занимались этим, женщины арду отправились с Лумби в лес на поиски пищи. Вернувшись к костру, они занялись приготовлением стручков уджа и свежих листьев тиззама. Стручки пахли орехом и, растрескиваясь, рассыпали бобы солоноватого вкуса. Листья же были сладкими и по запаху напоминали мяту. Пока арду ели, женщины засыпали Лумби вопросами.

«Кто на самом деле этот Релкин? А лесной бог, который пришел с бесхвостым? Скажи хотя бы, как такое может быть, что пуджиш разговаривает? А где Лумби встретила этого бесхвостого Релкина? И как ей удалось выжить, когда остальных схватили?» Спрашивали в основном те, кого, несмотря на освобождение, не удовлетворяло объяснение создавшейся ситуации.

Лумби отвечала как могла подробно.

У камня же, где Релкин с Базилом сбивали кандалы, положение тоже сложилось непростое. Даже освобождая пленников от колодок, Релкин чувствовал, что люди не горят желанием общаться с ним. Но и угрюмыми они не были – для этого в воздухе разливалось слишком много радости. И все же арду были чем-то озабочены, особенно огромный Омми, бывший всегда неравнодушным к Лумби и решивший добиваться, чтобы она стала матерью его детей. Что это еще за отщепенцы, выисканные Лумби? И почему их так волнует судьба людей Арду в лагере? И как далеко, хотелось бы знать, зашли отношения Лумби с этим молодым бесхвостым, так называемым Релкином?

Все эти размышления слегка подавили врожденную любознательность арду, но все же не смогли побороть ее полностью. Норвул, дядя Лумби по матери, больше не смог сдержать раздиравших его вопросов.

Очень медленно, словно размышляя вслух, обратился он к Релкину предельно любезным тоном:

– Скажи мне, бесхвостый, откуда ты пришел в джунгли пуджиш? Где ты был до того, как нашел мою племянницу Лумби?

Релкин принялся отвечать на своем ломаном языке. Недостаток словарного запаса сильно мешал мальчику. И тут Базил принялся подсказывать. Память драконов хорошо удерживает новые слова. И хотя виверны – весьма консервативные существа, однажды выученное они помнят очень хорошо. Запас слов арду был теперь у Базила обширнее, чем у Релкина, что доставляло кожистоспиннику огромное удовольствие.

Арду почувствовали смущение. Этот пуджиш продолжает говорить! Поразительно! Может, девочка права, называя его лесным богом? Если так, они удостоились дожить до настоящей встречи с воплощенным лесным божеством! Значит, лесной бог услышал молитвы женщин и пришел им на помощь. Но если так, то лесной бог – пуджиш! Это совершенно не укладывается в голове.

– К северу от леса лежит море, большое море. Может, вы знаете о нем?

– Мы слышали о море, бескрайней воде. Арду не ходят в то место. Слишком много там пуджиш. Плохих пуджиш, очень опасных.

– Мы пришли оттуда.

– Вы живете в море?

– Нет. – Релкин сглотнул. Объяснять придется слишком много. – Мы пришли издалека, из-за далекого моря, далекого океана. Была война. На огненной горе. Вы ее знаете? Она лежит далеко на севере.

Арду, хотя и имеющие представление о вулканах, попадавшихся на их территории, совершенно ничего не знали о том, который находился в море. Впрочем, о море они тоже знали не много. Они всегда жили здесь, на землях вокруг озера Гам. В сухой сезон они покидали холмы и отправлялись через Равнину Трехрогих в южный лес. Когда приходили дожди, арду возвращались на север в холмы. По дороге они ловили трехрогих, заготавливали их мясо, а также рога и кости, из которых делали орудия труда и оружие.

О том, что лежит к северу от холмов, они слышали совсем мало – земли резко обрывались вниз, в бескрайние пространства первобытных джунглей, захваченных пуджиш. Арду обходили этот лес стороной и избегали приближаться к северным рекам. О море они знали лишь из легенд, утверждавших, что где-то есть огромная вода, заставляющая казаться крошечным даже озеро Гам.

На памяти арду никто никогда не приходил с севера. Для этого путешественнику пришлось бы пройти сотни миль по джунглям, наполненным свирепыми пуджиш.

Работорговцы приходят с юга, и теперь они стали хуже пуджиш. На юге лежат города, там цивилизация, о которой арду знают теперь слишком хорошо и в то же время не знают ничего, так как их торговые отношения с этими землями имеют слишком уж односторонний характер. Все названия городов затмевались в их головах одним словом: Мирчаз. Город мрачных колдунов. Он бросал зловещую тень на жизнь всего племени. Пленных арду уводили туда, и никто не возвращался оттуда.

– Скажи нам, – попросил Норвул, – как нам быть с лесным богом. Следует ли поклоняться ему? Нужны ли ему жертвы от нас? Может, приготовить для него на огне окорок трехрогого?

Релкин сдержал смех. Хороший вопрос драконопасу. С минуту он колебался. Базил несомненно оценит подношение окорока в любом виде – жареном, печеном и даже сыром.

– Лесной бог скоро проголодается. Сейчас ему не нужно поклонение, потому что у нас слишком много дел. Лесной бог будет говорить с вами попозже.

Базил поднял взгляд.

– Почему попозже? – спросил он на драконьем языке.

– Потому что надо вести себя очень осторожно. Люди напуганы и напряжены. Не хочешь же ты смутить их. Тебе и вправду хочется, чтобы они считали тебя богом? Подумай. Я вот не знаю. Они и так слишком растерялись. С другой стороны, ты ведь знаешь, как трудно людям, не имевшим дела с драконами, 5 Дракон на краю света привыкнуть к ним. Может, для них и лучше будет считать тебя богом.

– Люди думают, что они единственные существа, умеющие разговаривать?

– Ну конечно, как всегда. Некоторые попугаи умеют говорить, но не так хорошо. Такое бывает только у нас, людей, и драконов. Так что не гони пока волну.

– Что значит «не гони волну»? Как я могу это делать? Я же не в реке.

Релкин со стоном возвел очи горе.

– Тогда не суетись, ладно? Попозже мы разберемся во всем этом, а пока оставим так, как есть.

Релкин повернулся к арду, смотревшим на него круглыми глазами. Лесной бог говорит на многих языках. Так же, как и бесхвостый. Открытие это подействовало на арду угнетающе.

– Что сказал лесной бог? – спросил Норвул.

– Он хочет позже говорить с вами. Вам еще нужно узнать много всего, но займемся этим в более удобное время. А теперь примите благословение лесного бога.

Арду медленно закивали, раскачиваясь вперед-назад – так они всегда делали, когда им приходилось усиленно размышлять.

Базил разбил последний замок на цепях. Люди теперь были свободны по-настоящему, оставались только считанные ножные браслеты, которые не удалось пока разбить.

Лумби привела женщин, они принесли стручки и листья. Мужчины счастливо принялись за еду, а потом некоторые пошли выкупаться в реке.

Оставшихся Релкин стал учить обращению с оружием, которое они забрали у работорговцев. Арду скорее были охотниками, чем воинами: всех их нужно было многому учить. Пока они упражнялись в метании копья и проделывали пробные движения с мечами и топориками, Релкин занялся луком.

Оружие было слишком тяжелым для него, а тетива из жилы – слишком груба, и заменять ее было трудно. Приходилось ставить ногу на стремя, прикрепленное к дуге, распрямлять козью жилу, привязывать, а потом всем весом наваливаться на лук, чтобы он согнулся и можно было примотать свободный конец тетивы. В бою эта процедура занимала ужасно много времени по сравнению с тетивой кунфшонской работы с колечками с обоих концов.

И все же, немного попрактиковавшись, Релкин вскоре уже мог сбивать ветки с деревьев за сто шагов, а он знал, что, стоит ему набить руку, он сумеет попасть и в более далекую цель. Оружие, как оказалось, имело значительно большую убойную силу, чем кунфшонский арбалет, им мог бы пользоваться даже снайпер.

Побольше бы стрел к нему! Но Релкина ограничивало отсутствие запасных стальных наконечников. Впрочем, за неимением большего приходилось довольствоваться имеющимся. Мальчик собрал выпущенные стрелы, которые пришлось вытаскивать из веток, где они застряли, и отправился на поиски Лумби. Следовало многое обсудить и двигаться дальше, если они намерены действовать в соответствии с выработанной ими стратегией. Военная кампания против работорговцев была не окончена.

Лумби возилась у костра, где поджаривала новые порции бобов и заворачивала их потом в тиззаму. Остальные женщины разошлись к детям и мужьям. В племени была принята очень сложная система родства. Над лесом висел гомон бесконечных разговоров.

В мире Арду случилось небывалое – целое племя оказалось спасенным от смертельной опасности. Таким образом, сложная родственная система должна была подвергнуться пересмотру: все спасенные объединились как бы в одну большую семью – по крайней мере временно. Тут же происходило выяснение запутавшихся личных отношений. Трудное время, время растерянности наступило для племени Арду. Всех переполняла радость, но от прежней счастливой нормальной жизни они были весьма далеки.

Лумби взглянула на Релкина, присевшего рядом на корточки. С момента освобождения рабов девушка избегала встречи с ним. Несмотря на свои личные желания, она понимала, что все изменилось. Они с Релкином просто не могли теперь вести себя как раньше, когда были физически близки, когда постоянно касались друг друга, целовались, обнимались, то есть вели себя как любовники, каковыми они, собственно, и были.

Ее мучил вопрос: остались ли они любовниками и теперь? Могут ли они остаться любовниками в нынешнем окружении? Женщины поглядывали на нее. Позволила ли она себе стать супругой Релкина, а если так, собираются ли они завести детей? И как она могла позволить развиться таким отношениям с бесхвостым?

Мысли эти поднимали новые вопросы, основные вопросы племенной морали. Является ли любовь между Лумби и бесхвостым табу? А если нет, как она должна проявляться в соответствии с принятыми моральными нормами? Эти вопросы лишали покоя. А бедный Омми, который всегда был неравнодушен к Лумби, теперь замкнулся во все возрастающей ревности и злобе. Девушка могла прочесть их в его глазах.

Среди них не было шамана, который мог бы наставить ее на путь истинный. Никто не мог сказать, как правильно вести себя в этой ситуации, а ведь среди взрослых мужчин уже зреет сильное предубеждение против Релкина. Те же мысли беспокоили и старых женщин. Все бесхвостые плохи, как работорговцы. Они должны быть плохими. Работорговцы – бесхвосты. Следовательно, молодой бесхвостый может быть только плохим.

В результате этого давления Лумби начала чувствовать себя стесненно в присутствии Релкина. Теперь она боялась даже разговаривать с ним. Конечно, это было глупо, но под взглядами, сопровождавшими ее, она просто физически ощущала, как ворочаются в умах арду неприязненные мысли.

– Добро пожаловать к огню, – формально приветствовала она любовника, как будто Релкин был путником, только что явившимся с охотничьей тропы.

– Благодарю тебя, – ответил он ей автоматически. Он тоже ощущал давление соплеменников Лумби и предоставил девушке поступать, как она считает нужным.

Релкин не первый раз оказывался в подобной ситуации. Он попадал в нее, как порой казалось, всю жизнь. Он был каким-то вечным отщепенцем. Как-то в древнем Урдхе его обозвали «зверским варваром с разумом обезьяны» за то, что он позволил себе испытывать любовь к принцессе этой сказочной страны. И даже теперь, когда он прилагал столько усилий, чтобы вернуться в земли клана Ваттель к своей нареченной невесте Эйлсе, дочери Ранара, он твердо знал, что появление его многих разочарует. Релкин начинал подозревать, что в мире существует предубеждение против сирот-драконопасов.

Лумби опустила взгляд.

– Послушай, – сказал он тихонько, так, чтобы слышала только она, – я все понимаю. Не беспокойся, мы не опозорим тебя перед твоим народом.

Лумби взглянула на него с внезапным облегчением, а потом залилась краской смущения и снова потупила взгляд.

– Лумби чувствует печаль. Лумби совсем не нравится то, что получилось. Но они теперь так взволнованы. Думаю, они успокоятся. А пока нам нужно держать все в секрете.

– Да, – он печально пожал плечами, – и у нас много работы. Есть еще другие лагеря работорговцев, и нам надо успеть добраться до них и освободить людей, пока их не увезли вниз по реке.

– Вот, попробуй. – Она протянула юноше несколько поджаренных бобов, завернутых в сухие, пористые с одной стороны листья.

Релкину понравился их вкус – смесь орехов с чем-то сладковатым.

– Нам нужно научить людей обращаться с оружием. Сделать нужно многое, а времени совсем не так много, как хотелось бы.

Лумби кивнула в сторону группки взрослых мужчин:

– Нам нужно еще добиться их поддержки.

– Разве они не хотят освободить своих товарищей?

– Да, конечно, но они привыкли жить за чужой счет, а теперь захотят жить за твой счет. Да еще есть дракон. Для них он – говорящий пуджиш. И они с трудом могут в такое поверить. Кроме того, их заботит его положение. Он – лесной бог, но тогда почему он выглядит как пуджиш? Больше похож на демона, говорят некоторые.

Релкин пожевал губами. Собственно, ситуация не была для него неожиданной. Ни драконопасу, ни его дракону не приходится рассчитывать на людскую признательность, даже от тех, кого они только что спасли от постыдного рабства в южных городах.

– Подожди, пока нам придется вступить в бой. Держу пари, они узнают, чего он стоит.

Лумби уже приходилось видеть сверкающий клинок в руках Базила. Неистовство дракона не могло сравниться ни с чем, виденным ею раньше. Даже красно-коричневые пуджиш не могли устоять против Базила Хвостолома, вооруженного Экатором. Со временем люди все поймут, верила она. Вопрос был в том, как провести их через ближайшие трудности.

Между юношей и девушкой упала тень. Это был великан Омми. Лицо его свело судорогой. Он больше не мог сдерживать свои чувства.

– Ты говоришь на языке арду, – прорычал он, – почему ты говоришь с Лумби? О чем это вы так тихо говорите?

Лумби повернулась к Омми, бросив ему слова с вызовом, совсем не характерным для женщин арду:

– Релкин спас Лумби жизнь, Омми. Релкин много дней шел, чтобы прийти сюда и спасти тебя от рабства. Релкин заслужил почет и вежливое обращение от каждого из нас.

Омми выслушал все это, нервно облизывая губы и не отводя взгляда от Релкина. Драконир видел в его глазах ярость и вызов.

– Мы с Лумби друзья; поэтому я и разговариваю с ней.

Омми хмыкнул, опустил взгляд и заерзал на месте.

И тут подошел дядюшка Норвул. Он нес один из трофейных мечей.

– Я теперь многое понял, – объявил Норвул. – Тебя следует благодарить, Релкин, друг лесного бога. Норвул приветственно взмахнул мечом.

– Когда мы дрались с работорговцами, мы очень слабо защищались. Они многих из нас убили. Они убили старого Панни, и Драма, и Кикоку. Многих, многих убили они. Мы дрались дубинками и копьями, но у них были мечи и длинные копья. Нас победили. Мы ничего не могли сделать с ними. Теперь мы знаем почему.

Релкин пожал руку Норвула. Омми продолжал хмуриться.

– Нам нужно многое сделать, – сказал Релкин, – нам нужно работать вместе и драться вместе, командой. И нам нужно отыскать другие лагеря работорговцев. Полагаю, их найдется по одному на каждой лесной реке. Мы должны положить конец этому дьявольскому промыслу.

Глаза Норвула округлились, когда до него дошел смысл сказанного Релкином.

– Ты научишь нас драться, как работорговцы?

– Я покажу вам, как драться лучше, чем они.

– Звучит хорошо.

И только Омми остался недоволен.

Глава 13

Они остановились на высоком берегу, нависшем над рекой. Внизу, на мели, образованной осыпью камней, рос тростник. Уровень воды был еще очень низок – сказывался сухой сезон. Мужчины убили небольшое животное и теперь жарили. Женщины готовили салат из орехов, ягод и листьев.

Релкин возился с драконом, состояние которого очень радовало драконира. Долгий марш с севера сжег жирок и нарастил мускулы, раны давно зажили. Тем не менее при осмотре всегда обнаруживались порезы, царапины, порой паразиты вроде клещей.

Небо теперь все время было серым, а накануне прошел короткий дождь. Реки еще не наполнились до нужного уровня, но большие ливни должны были начаться со дня на день. Следовательно, работорговцы спустятся на воду.

– Работорговцы остановились ниже по течению. Вопрос: как далеко? – сказал Релкин.

– С чего ты взял? – проворчал дракон.

– Они станут искать достаточно глубокое для их барок место. Посмотри сюда – здесь слишком мелко для любой барки.

Базил задумчиво покивал. Мальчик прав. Как он сам не додумался, поразился дракон, это ведь совершенно очевидно. Потом мысленно пожал плечами. Дракону остается только верить своему бесценному мальчику. Есть предметы, в которых мальчики мыслят больше.

– Нам нужно торопиться. Возможно, придется плыть.

– Не знаю, захотят ли арду плыть. Ты-то захочешь, а за них я не поручусь.

Сам-то Базил очень хотел поплавать.

– Дожди начнутся, думаю, этой ночью.

В воздухе пахло водой. Облака сейчас казались бескрайними.

Релкин подошел к костру Лумби и Норвула. Дракон взял громадный кусок жареного мяса, сел с другой стороны и принялся за свой обед. Рядом немедленно образовался кружок малышей-арду. Этот спектакль повторялся каждый вечер. Сначала ребятишки нервничали – с рождения они учились бояться и избегать пуджиш. Но Базил был дружелюбным пуджиш, который просто поедал огромное количество мяса или другой пищи, которую ему давали. Ребятишки быстро избавились от драконьего столбняка, который у арду и не был особенно силен – может быть потому, что они свыклись с постоянной угрозой со стороны гигантских хищников. До сих пор глаза ребятишек удивленно расширялись, когда они наблюдали за чавкающим Базилом.

Лумби и Норвул резали у костра огромные грибы, принесенные женщинами. Грибы эти были деликатесом, особенно запеченные в камнях. Собственно говоря, только после тщательного прогревания разрушался содержащийся в них яд, который был достаточно силен, чтобы ослепить или даже убить неосторожного человека. Релкин присел рядом на корточки.

– Похоже, скоро придут настоящие дожди. Времени у нас осталось совсем мало. Придется идти гораздо быстрее.

Лумби представила другу двух пожилых женщин.

– Это Иуунс и Юнс. Они – праматери народа Красной Скалы, среди нас много людей Красной Скалы.

Релкин кивнул женщинам. Волосы их отливали серебром, лица были покрыты морщинами, а кисточки на хвостах побелели.

– Среди людей Красной Скалы есть старый Тумми. Это старейший из живущих ныне людей, – начала та, что назвалась Иуунс.

– И сколько же ему лет?

– Ему четыре десятка лет.., как, ты говорил, это называется?

– Сорок.

– Старый Тумми не может идти так быстро. И он не один, кто хотел бы идти медленнее. Многие нуждаются в отдыхе. С тех пор как мы покинули невольничий лагерь, мы идем каждый день, идем все дальше и каждый день все дольше. Дай нам отдохнуть.

– Пришли дожди. Нам нужно успеть добраться до других лагерей работорговцев и освободить пленников. Иуунс и Юнс обменялись долгими взглядами.

– Ты собираешься идти в другой лагерь работорговцев? – спросила Юнс.

Релкин почувствовал в ее словах неожиданный страх.

– Освободить рабов.

Иуунс ткнула в его сторону длинным пальцем.

– Нет. Ты сам хочешь сделать из арду рабов. Вот почему ты пришел сюда. Зачем еще станет бесхвостый освобождать народ Арду, кроме как для того чтобы сделать из них собственных рабов?

Релкин даже застыл на минуту, пораженный таким чудовищным недоверием.

Лумби, растерявшись, уставилась в землю. Даже Норвул громко закашлялся от возмущения.

Когда же Релкин оглянулся, то увидел раскрасневшиеся щеки Лумби.

– Релкин спас мне жизнь. – Девушка не могла сдержать яростных ноток в голосе. – Он и дракон спасли всех вас. Он не работорговец; он пришел с севера. На самом деле он пришел издалека, далекого далека, из каких-то волшебных мест, Лумби не понимает все до конца, но он не работорговец.

Она выговорила все это так эмоционально, что две женщины в гневе повернулись к ней.

Норвул снова что-то проворчал себе под нос.

Релкин встал, слегка удивленный.

– Не уходи, Релкин.

– Нет, я не уйду. Нам нужно многое сделать, и совсем нет времени. Дожди придут, и очень скоро. Дракон думает, что сегодня ночью.

– Дожди пришли, – сказала Иуунс, – пора людям Арду уходить на север. Мы собираем анколу и йоберри в северных лесах. Мы охотимся на трехрогих на равнине.

Скривившись, Норвул тряхнул головой.

– Очень трудно думать. Всегда в это время мы уходим на равнину. Скоро пройдет пора анколу. Но мы не можем идти. Еще не можем. Нам нужно освободить остальных арду.

– Ба! – заявила Иуунс. – Ты дурак. Тебе придет конец, если ты пойдешь вниз по реке. Запомни слова старой Иуунс.

Норвул тяжело сглотнул, потом дерзко вскинул голову:

– Норвул верит бесхвостому.

– Как твои губы произнесли такое? – возопила Юнс.

– Духи леса отвернут свои сердца от арду, если арду пойдут за бесхвостым, – присоединилась к ней Иуунс.

– Нам нужно разделиться, – сказал Релкин, не обращая внимания на женщин.

– Видишь? – закричала Иуунс. – Видишь, чего хочет теперь бесхвостый?

– Нам нужно разделиться. – Релкин решил добиться, чтобы его выслушали. – Большинство пойдет на север, но медленно – из-за тех, кто слаб и нуждается в отдыхе. Мужчины же и, возможно, самые крепкие женщины пойдут на юг со мной и драконом. Мы спустимся по реке, найдем лагерь работорговцев и освободим узников.

– Откуда ты знаешь, что нужно искать еще один лагерь? – выпалила Юнс.

– Не один же здесь лагерь. Все об этом говорят.

– Правда, – сказал Норвул. Релкин показал на реку.

– Эта река внизу широка и глубока – так я слышал. Норвул кивнул.

– Это Черная Река Иил. С другой стороны ближайших гор она широка и глубока.

– Тогда их лагерь там. Я в этом уверен.

– Значит, нам нужно туда идти и освободить пленников, – заключил Норвул.

Иуунс зло фыркнула. Затем они с Юнс двинулись прочь.

– Будут неприятности, – сказала Лумби.

– Не понимаю, – ответил Релкин.

– Они не доверяют тебе. Для них все бесхвостые – зло. Иуунс и Юнс прожили долгую жизнь и всегда знали одно: когда приходят бесхвостые, они убивают арду и делают из них рабов.

– И даже несмотря на то, что я освободил их от шайки работорговцев, они не могут поверить, что я стараюсь им помочь?

– Мужчины пойдут с тобой. Мы знаем, что должны найти все лагеря работорговцев, какие сможем, и освободить наших людей, – заявил, выпрямляясь, Норвул и отошел от костра.

Релкин и Лумби остались одни – похоже, впервые за все эти дни.

– Мне не хватает кое-чего, – сказала Лумби.

– О да, мы и не знали, как была хороша наша жизнь, правда?

– Лумби думает, что жизнь была очень хороша.

– Я тоже. И клянусь богами, мне не хватает этой жизни. – Он поколебался с минуту. – Лумби, я хочу спросить тебя кое о чем.

– О чем спросить?

– Ну, может, мне остаться здесь с Лумби, присоединиться к арду?

И когда он говорил это, образ Эйлсы, дочери Ранара, прошел перед его внутренним взором, чуть не парализовав язык.

– Нет, Релкин, мы не сможем стать родителями. Ты не арду. Да и в любом случае ты обещался другой. Ты много раз говорил мне об этом.

– Но я могу и не вернуться к ней живым. Она может подумать, что я погиб, и выйти замуж за кого-нибудь из своего клана. Я не могу винить ее.

Лумби бросила на него злой взгляд:

– Нет. Ты говоришь все это, но Лумби знает, что ты уйдешь.

– Ну так, может, Лумби пойдет со мной? Лумби рассмеялась, ее белые зубы сверкнули двумя правильными кривыми.

– Лумби – идти в широкий мир? О нет, я буду там единственной в окружении бесхвостых. Ты же говоришь, что нигде нет таких, как Лумби, только такие, как Релкин. Лумби не нравится эта мысль. – Она решительно кивнула. – Но нравится Релкин. – Улыбка ее вернулась.

Релкин рассмеялся было, но вовремя взял себя в руки. Слишком много посторонних глаз было вокруг; следовало вести себя с максимальной осторожностью, чтобы не возмутить многочисленных старейшин, имеющих власть над этими людьми. И ни в коем случае нельзя было торопиться.

– Это и вправду хорошо, – тихо проговорил он, – но сначала нам нужно закончить все дела. Нужно освободить как можно больше арду из этих ужасных лагерей.

– Ты пойдешь вниз по реке с мужчинами и Базилом?

– Мы пойдем. Хорошо бы захватить несколько больших барок. Удастся сберечь гораздо больше времени, да к тому же нагнать настоящего страху на рабовладельцев, выдав Базила за лесного бога.

– Лумби тоже пойдет.

Релкин знал, что отец и мать Лумби еще не найдены. Норвул, Поллс, Омми и еще некоторые из рода Лумби были захвачены на охоте. Эррис, Уйс и другие были взяты из семейного лагеря. Лумби тогда ранили, и она сбежала в каноэ.

Релкин и не пытался отговаривать девушку. Он знал, что Лумби не станет слушать возражений.

Той же ночью он, тщательно подбирая слова, посвятил в свои планы Базила и мужчин арду; те, в свою очередь, выразили желание идти с ним. Отобрал драконир лишь две дюжины – крепких взрослых мужчин, у каждого из которых недоставало кого-нибудь из семьи. Остальным предстояло пойти на север с основной группой. Идти они будут медленно. Маленький же отряд, уходящий к югу, должен торопиться изо всех сил.

В состав отряда вошли также пять молодых сильных женщин. Были возражения, но женщины настояли. Они лишились семей, и это было самым главным аргументом. В бою от них пользы мало, зато они могут выискивать и готовить пищу. В любом случае с этим они справятся лучше мужчин, которые в основном охотятся.

Разделили оружие. Забрали все необходимое для нападения – мечи и металлические топорики, оставив несколько длинных копий и ножей остальным для защиты от пуджиш.

Утром начались дожди. Обе группы наскоро перекусили под нависшими небесами и непрекращающейся моросью.

Военный отряд вооружился семью мечами, двенадцатью металлическими топориками, шестью длинными ножами и шестью копьями. Арду при каждом удобном случае тренировались с новым оружием, но были все еще неловки, привыкнув в своих межплеменных стычках к дубинке. Обретя свободу, каждый из мужчин немедленно вырезал себе новую боевую дубинку. Острые стальные лезвия оказались куда более пригодны для такой работы, чем прежние кремневые орудия. Новые дубинки получились увесистыми и аккуратными.

Тем временем дожди разошлись по-настоящему. Морось медленно перешла в постоянный тяжелый ливень. Облака потемнели, превратившись в тучи; земля окуталась туманом. Казалось, туман поднялся, когда дождь ненадолго ослаб, и вознамерился захватить весь свет.

Путники промокли так же, как и мир вокруг них. Земля пока еще продолжала впитывать влагу, тропинки не развезло, и идти было легко. Путники двигались быстро. Дорога шла под уклон. Каменистая долина реки вскоре превратилась в широкую равнину с покатыми холмами, тянувшимися к востоку.

Иногда арду замечали мелькавших в сыром лесу крупных зверей, не пуджиш. Звери были заняты собственными делами и едва удостаивали их взглядом. Но, увидев Базила, они, руководимые инстинктом, торопились укрыться в спасительных джунглях.

По мере того как разгорался день, дождь все усиливался, достигнув максимума к вечеру. Солнце за весь день так и не показалось. Дождь перешел в ливень. И теперь уже земля, приняв всю влагу, что могла, начала мокнуть и превращаться в болото.

Реки стали наполняться. Капитаны работорговцев наверняка внимательно следят за уровнем воды, дожидаясь, когда можно будет вести барки с ценным товаром к южным городам и рынкам. Время отплытия близилось.

Маленький отряд вынужденно двигался медленнее, чем прежде. Люди вязли в размокшей земле. В каждом овраге теперь стремительно несся поток. В больших расселинах он ревел крутящимися водоворотами. Пересекать их было опасно, и уж во всяком случае нелегко. Хорошо еще, что рядом всегда оказывался Базил, который мог просто срубить ближайшее дерево или найти еще какой материал, подходящий для постройки мостов. Но, несмотря на все усилия, им едва удалось одолеть в этот день двенадцать миль и совсем не удалось отыскать невольничий лагерь на берегу реки.

Не нашли они его и к середине следующего дня.

Глава 14

Они шли вдоль реки, пересекая изредка ее притоки, раздувшиеся за ночь из-за половодья. Туман так сгустился, что едва ли можно было что-нибудь разглядеть дальше, чем за сто футов, в любом направлении. Поэтому совсем неудивительно, что присутствие невольничьего лагеря они обнаружили с помощью обоняния.

Они продирались сквозь бурелом джунглей, когда кислый запах нечистот неожиданно ударил им в ноздри. Арду разом вскинули головы. Релкин увидел, как глазаНорвула наполнились слезами, а волосы встали дыбом – так сильны были эмоции. Рабам очень тяжко пришлось в заключении, и память немедленно воскресила пережитое.

Тяжелый, нездоровый запах усиливался с каждым шагом. Арду осторожно крались сквозь промозглый лес и вскоре оказались на просторной поляне у берега реки. Здесь стоял большой частокол в форме восьмерки, защищенный с трех сторон рвом и кольями от пуджиш.

Вдоль берега реки выстроились в ряд барки, приподнимаясь на волнах вздувшейся реки.

Захваченные арду размещались в таких же длинных и низких бараках, что и в первом лагере. Вблизи вонь стояла просто фантастическая. Релкин обнаружил, что то и дело пытается задержать дыхание. Дракон тоже жаловался и начинал мрачнеть. Виверны – животные чистого воздуха морского побережья. К счастью, драконы умеют отключать чувственное восприятие, если неприятные ощущения становятся слишком сильными. Это делает их легендарно невосприимчивыми к боли.

Часовые на башнях выглядели более внимательными, чем в предыдущем лагере. Весть о «лесном боге», пуджиш с гигантским мечом, быстро разнеслась по лесным рекам. В этот сезон на главных реках земли Арду было выстроено восемь невольничьих лагерей, между которыми поддерживалась относительно постоянная связь посредством лодок. Катастрофа, постигшая вполне благополучный лагерь, утрата сотни ардусских рабов – подобные новости распространяются со скоростью лесного пожара. Часовые нервно перекликались, не спускали глаз с джунглей и всматривались в любой дрогнувший листок.

Но арду, Релкин, Базил – все в совершенстве владели искусством оставаться невидимыми. Не выходя из тени, крались они через лес, обходя поляну. Ничем не выдав себя, осмотрели частокол с лодками и набросали предварительный план действий. Вскоре Релкин решил, что смотреть больше не на что. Он отозвал союзников, чтобы посовещаться. Они сошлись на небольшой просеке подальше от лагеря, чтобы их не услышали.

План подвергся обсуждению, были приняты поправки, но в конце концов все пришли к выводу, что идея уже опробованной тактики является лучшей. Тогда они отправились собирать камни и другие метательные снаряды, которые затем складывали на выбранных боевых позициях вокруг частокола.

Пока росли кучи камней, команда самых крепких мужчин готовила таран. Отыскали недавно упавшую сосну, обрубили с нее ветви. Конечно, Базил не мог бы поднять целое дерево, но бревно футов в десять длиной он поднять мог, мог и пробежать с ним ярдов пятьдесят. Этого, по расчетам Релкина, должно было хватить.

Как и прежде, атаковать следовало в темноте, чтобы скрыть малочисленность. Ну а если у них все получится и дело дойдет до сражения, работорговцам потребуется заступничество самой Великой Матери, чтобы устоять – ведь мужчины арду намерены свести с ними счеты. Не хотел бы Релкин сойтись в бою с бывшими рабами, никакая угроза в подлунном мире не казалась ему сейчас достаточной, чтобы противостоять лесным людям. Они горели жаждой мести. Но все же их было мало. Этот лагерь оказался намного больше, чем первый. Релкин прикинул, что внутри должно находиться не меньше шестидесяти вооруженных человек – слишком много, чтобы спасательный отряд мог вступить в неосторожный бой. Необходимы были осмотрительность и тактика. Оставалось надеяться, что у арду достанет самодисциплины, чтобы придерживаться выработанной тактики.

Самой неприятной новостью было то, что работорговцы уже подготовились к отплытию. Восемь больших барок стояли у причала, полностью снаряженные и оснащенные. Если атака не удастся, работорговцы немедленно уйдут, захватив с собой пленников.

Сгустились сумерки. Дождь тем временем усилился. Кухонные костры постоянно заливало, так что трапеза у работорговцев вышла скудной. Настроение же у них было прекрасным. Сухой сезон закончился. Вода поднялась. Через месяц, а то и раньше, они вернутся к цивилизации, в города южной равнины. После долгого летнего сезона в вонючем лагере люди рвались назад. Надежда на скорое возвращение расцветила разговоры шутками и Дружескими подначками.

Атака началась для работорговцев совершенно неожиданно. Первое, что услышал каждый, – это звук, с которым огромное тело проламывается сквозь заросли, а потом ужасающий грохот, от которого содрогнулись стены. Часовые сердито закричали, крики их сопровождались оглушительным треском с южной стороны лагеря. Испуганными ланями метнулись люди на свои посты.

В южной стене они обнаружили огромную брешь. Брусья забора были пробиты и разворочены толстенным бревном. Молча осмотрели защитники пролом в стене. Потом некоторые отправились за материалами для починки, другие же попытались вернуть на место выбитые брусья.

И тут из леса хлынул дождь камней, заставив людей пригнуть головы. Камни ударялись о брусья с такой силой, что сбивали грязь со скоб, скреплявших частокол. Двое защитников упали, один был убит наповал. Работорговцы укрылись за стеной, приготовив оружие. Напряжение сгустилось до того, что стало почти осязаемым.

И тогда из лесу послышался рев ардусских голосов. И через минуту им ответили разноголосым ревом бараки. Женщины пронзительно выли, мужчины ревели, как львы, детские высокие крики прорезались сквозь все. Этот непрерывный ужасный шум напугал шесть десятков работорговцев, понимавших, что стоит арду вырваться из бараков – и им ничто не помешает сбить с себя оковы. К тому же все видели ствол дерева, проломивший стену и застрявший в ней. Он будто был брошен гигантским пуджиш, о котором их предупреждали. Если он сумел пробить такую стену, что же будет, если он придет снова?

Тем временем рев не прекращался, а камни продолжали сыпаться из брызгающей дождем темноты. Оборонявшиеся не могли ничего видеть и тем более слышать, кроме несмолкающего, трижды проклятого воя ардусских женщин. Тщетно выкрикивали работорговцы приказы и угрозы – рабы замолкать не собирались.

Тем временем дракон добрался наконец до границы воды выше по течению реки. Там Релкин, Лумби и Другие женщины привязались к нему длинными лиановыми веревками. Затем они все вместе прыгнули в воду и отдались на волю сильного течения. Через несколько минут они оказались на уровне лагеря. Сильным движением Базил развернул себя в сторону одной из больших барок. Люди поплыли вслед за драконом, уверенно, как обычно, вспенивавшим воду хвостом.

За рекой не следили ничьи глаза. К баркам был приставлен лишь небольшой караул. Все остальные собрались у частокола. Рев рабов поднял бы и мертвого.

Привстав в воде на своем могучем хвосте, Базил подсадил одной рукой Релкина к планширу. Релкин бесшумно спрыгнул на палубу.

Лишь один караульный стоял на шкафуте, не сводя глаз с частокола. Двое остальных сошли на берег и находились теперь на полпути между лагерем и причалом. Шум, создаваемый рабами, перекрывал любые звуки, в том числе и те, что Базил производил в воде. Релкин тихо скользил вдоль борта с мечом наготове. Лишь в последний момент караульный почувствовал присутствие чужака и обернулся как раз тогда, когда парировать удар было уже невозможно. Человек был так потрясен, что не смог издать ни звука, и, захлебнувшись собственной кровью, начал переваливаться через борт. Релкин подхватил его и втащил обратно на палубу, потом взял меч убитого. Внимание людей на берегу по-прежнему было поглощено драмой у частокола, что позволило без помех перерубить канаты, удерживавшие барку у берега. Канаты были крепкие, промышленного производства. Мальчик скользнул к другому борту и перегнулся через край. Дракон ждал. Женщины арду цеплялись за его бока, оставаясь в воде.

– Двое людей на берегу, – прошептал Релкин, – трое – на барках. Остальные – у частокола. Варка удерживается тремя канатами с каждого конца. Хотелось бы перерубить их, а потом связать вместе.

Базил поднял женщин арду над планширом, те вскарабкались на борт и спрятались. Затем дракон поплыл к берегу. Здесь он перерубил Экатором те два каната, что крепились ниже по течению. Релкин перенес освободившийся конец на вторую барку и быстро закрепил его на носу. Базил тем временем уже перерубил канаты, удерживавшие вторую барку. Лумби с остальными женщинами вооружились всем, что смогли найти на палубе. В частности, им попались длинные копья, припасенные против пуджиш. Копья были тяжелы, но женщины все же справились. По сигналу Релкин перерубил канат на носу первой лодки, последний из тех, что удерживали обе барки на приколе.

Когда сдвинулась с места вторая барка, двое часовых на берегу изумленно обернулись. Их самые большие суда медленно развернулись против течения и направились к середине реки. Неизвестная сила, которая их отвязала, сумела преодолеть сопротивление быстро бегущей воды.

Завопив, караульные бросились бежать вдоль берега за уходящими барками, пытаясь придумать на ходу, как вернуть суда обратно. Но прыгнуть в темную воду никто не решился, так что барки продолжали идти вверх по течению, пока не скрылись во мраке.

Караульные со всех ног помчались к частоколу, вопя во все горло, но поднятая ими тревога утонула в общем шуме. Воющие рабы и нападающие, которые не прекращали бросать из тьмы камни, ни на миг не умолкали.

Базил оттащил барки вверх по течению ярдов на двести от невольничьего лагеря. Релкин и женщины арду живо привязали их к деревьям, которые росли выше уровня воды. Первая часть плана была выполнена блестяще.

Теперь нужно было напугать работорговцев, вызвать у них панику, так чтобы они бросились в оставшиеся барки и уплыли на них в низовья реки, не особенно заботясь о потерянном богатстве.

Базил поднял осколок скалы футов трех в поперечнике, взвалил на плечо и побежал по направлению к верхней оконечности лагеря. Релкин и женщины арду бежали следом за ним; на драконире лежала забота не подпускать никого близко к хвосту Базила, которым виверн размахивал, словно плетью.

Когда до стены оставалось не больше шести футов, дракон метнул скалу, вложив в бросок всю мощь своего тела. Огромный камень вылетел, словно выпущенный метательной машиной, и с грохотом разнес в щепки брусья частокола. Базил нырнул в образовавшийся проем, разметав по дороге еще пару брусьев, чтобы расширить проход. В этой половине лагеря никого не было. Дракон обнажил Экатор и пошел дальше. Релкин и Лумби скользнули за ним следом.

В ближайшей палатке оказался человек, вооруженный копьем. Увидев Базила, он завопил и бросился на колени. Релкин тщательно осмотрел остальные палатки – везде было пусто. Все работорговцы находились сейчас в нижней секции – охраняли невольников.

Маленький отряд тоже направился туда.

У центрального очага нижнего лагеря обнаружилась первая группка работорговцев. Они как раз перед началом атаки разжигали костер. Мимо них пробежал с криками какой-то человек. Услышав его, они повернули головы и застыли в ужасе. Из тумана выступил пуджиш. Огромный меч его мерцал красным пламенем.

Почти все работорговцы тут же ударились в панику, но один-двое, более опытные или хладнокровные, бранясь и отвешивая оплеухи, быстро навели порядок. Это были авантюристы, закаленные своим опасным ремеслом. Они не собирались бежать от какого-то сумасшедшего пуджиш.

И мрачно приготовились к защите.

Дракон остановился, закинул голову и издал устрашающий громкий вопль – боевой клич вивернов. Крик этот с легкостью перекрыл рев рабов. Весь лагерь потрясенно погрузился в тишину. В этот момент, как и предполагалось по плану, лесные люди хлынули к стене, и страшнейший из кошмаров работорговцев воплотился в жизнь.

Базил ринулся на людей у очага. Сверкнул Экатор, и в то же мгновение один из троих стоявших впереди пал от чудовищного меча. Началась сумятица, большинство ударилось в бегство, затем остальные с копьями напали на дракона, стараясь обойти его сзади. Релкин и женщины арду перешли в наступление. Работорговцы с проклятиями отступили на несколько шагов. Но прежде чем они успели снова собраться с мыслями, опять свистнул Экатор, и новая человеческая голова слетела на землю.

Сила удара и тонкий свистящий звук, с которым Экатор рассекал воздух, вмиг развеял всю решимость работорговцев. Сначала двое, а потом и остальные помчались к баркам, растеряв остатки мужества. По дороге они повстречали двух своих старшин, те загородили путь и принялись лупить бегущих.

Потом один из них, а следом и другой подняли взгляд и увидели, что на них идет дракон. Несчастные тут же впали в столбняк и приросли к земле в первобытном страхе.

Базил сверкнул мечом и отправил их души в ад под торжествующий звон Экатора. Меч, казалось, все ярче разгорался в руке Базила. Этот меч был свиреп от рождения, клинок эльфийской работы, одушевленный магией колдуньи. В стали жил дух, свирепый дух, праздновавший смерть врагов разгоравшимся светом. Дракон уже долгие годы владел великим мечом, созданным специально для него.

Теперь все работорговцы сгрудились внутри главного частокола. Атаки арду были в основном направлены на брешь в дальней части стены, и там сосредоточились главные силы защитников. Базил прорвался сквозь внутренние ворота, выбив их подпорки. Люди на вышках смотрели на его приближение, разинув в ужасе рты. Экатор сверкал в свете факелов, затмевая их свет. Караульные скатились с вышек и с воплями бросились к лесу.

Дракон ненадолго задержался, чтобы снять крышу одного из бараков. Увидев его, рабы закричали. Дракон отбросил крышу, протянул огромную руку, напряг громадные мускулы и вырвал главную цепь из замка.

Затем он ушел, и вместо него появилась Лумби, объяснившая людям, что они свободны и настало время рассчитаться с работорговцами. Невольники пришли в неистовство. В мгновение они выбрались из барака, еще в кандалах, но тем не менее готовые мстить бесхвостым.

И обнаружили, что у них есть для этого прекрасная возможность. Появление на сцене Базила вызвало у работорговцев столбняк. Едва Экатор проредил ряды обороняющихся, сгрудившихся у провала, как они бросились врассыпную. Базил оказался во все расширяющемся кольце беглецов. И немедленно те арду, что напали на лагерь из леса, перегородили им дорогу. Другие арду, только что освободившиеся из бараков, набросились на работорговцев сзади. Сражение стало общим и отчаянным, недавние захватчики один за другим умирали среди криков, всхлипов и звуков металла, врезающегося в человеческие тела. А потом работорговцы дрогнули и побежали, оказавшись не в состоянии выдержать неистовство атаки с обеих сторон. Базил зарубил еще парочку замешкавшихся и предоставил остальным, преследуемым яростными арду, возможность удрать к баркам. Сам дракон принялся вскрывать невольничьи сараи. Релкин, Лумби и другие женщины разбивали кандалы.

Барки поспешно спустили на воду, и уцелевшие работорговцы попрыгали в них прямо с берега. Вскоре у причала появился дракон и стал расхаживать с мечом на плече. Разъяренные арду разносили на кусочки невольничий лагерь.

Глава 15

Арду праздновали освобождение с неистовой радостью. Да и в самом деле, было чему радоваться.

Лумби, в частности, отыскала обоих своих родителей живыми и здоровыми – насколько это возможно после стольких недель вонючего ужаса невольничьего барака. Родители ее, Эррис и Уйс, были изумлены появлением Лумби. Они считали ее давно погибшей в северных лесах, сожранной чудовищными пуджиш. Поначалу Эррис даже решила, что Лумби – это призрак, и потребовалась некоторая настойчивость, чтобы переубедить пожилую женщину.

Вокруг костра, сложенного из брусьев частокола и досок невольничьих бараков, плясали арду. Они уже успели наесться, распотрошив найденные продовольственные запасы работорговцев. Затем кто-то обнаружил ящик бренди, и некоторые мужчины под воздействием спиртного пришли в ярость. Они разрубили на куски тела работорговцев и бросили их в огонь.

Базил стал причиной одновременно поклонения и озабоченности, как и полагается лесному богу. Раз и навсегда всем стало ясно, что он не имеет отношения к диким опасным пуджиш, и вокруг него уже собралась группка взволнованных ребятишек. Женщины в знак благодарности принесли дракону пищу, которую он с радостью поглотил.

Он восседал на бревне, Экатор в ножнах лежал у его ног. Сияющие личики маленьких арду забавляли гиганта. Дракон сосредоточенно размышлял о странных извращениях в человеческом мире. Оказывается, существует хвостатый народ. Похоже, они прекрасно себя чувствуют рядом с драконом-виверном, который, в свою очередь, очень хорошо знаком с бесхвостым типом людей. Хвостатые люди были порабощены. Это понятие было наиболее сложным для восприятия дракона. Правда, теперь – увидев своими глазами, как это происходит на самом деле, когда людей, словно домашних животных, запирают в сарай, скованных цепью, – он стал лучше разбираться в подобных вещах. Конечно, ни одному дракону не придет в голову сделать рабом другого. У какого виверна найдется время на это хлопотное дело? Кому вообще все это нужно? В одиночестве рыщет дракон по побережью и прибрежным водам. В одиночестве хватает то, что найдет, и съедает на месте. В одиночестве засыпает, удовлетворенный, и просыпается под шум прибоя.

Увы! Поэзия дикой жизни была известна Базилу только по легендам. Для него не существовало другой судьбы, кроме военной службы в армии, противостоящей Великому Врагу. С тех пор как он вылупился из яйца, его готовили только к войне. Поначалу Великий Враг был для него только бесплотным образом, словами из устава, но потом он на собственной шкуре понял, что сражение с Врагом – его святая обязанность. Он видел, что сделал враг с Пурпурно-Зеленым с Кривой горы, диким летающим драконом, который стал другом Базила и коллегой по Сто девятому марнерийскому драконьему эскадрону. Базилу приходилось биться с чудовищными порождениями врага – троллями, бесами и даже с гигантскими людоедами, – и он убивал их во множестве. Поначалу, зная все лишь в теории, он воевал только потому, что так было нужно. Но чем дальше, тем очевиднее становилась для него причина союза людей и драконов: мир, который стремился создать Великий Враг, не оставлял места для драконов. Все они должны были стать материалом для производства уродов, противоестественных порождений смертельной магии. Вот потому-то теперь он добровольно дрался в легионах. Его большая любовь, Высокие Крылья, зеленая дракониха, назвала его когда-то «рабом», но раньше он толком не понимал этого слова. Он служил в легионах и выполнял приказы. Разве это делало его рабом? Вопрос этот иногда обсуждался в среде драконов, природная склонность к одиночной охоте и крайний индивидуализм которых очень осложняли жизнь новичкам, только привыкавшим к дисциплине. Базил не считал себя рабом. За свою службу он принимал участие в битвах самого разного масштаба. И всегда он понимал, зачем и почему отдаются конкретные приказы в бою, и еще он знал, какую большую роль играет дисциплина легионов в победе над любыми врагами. И хотя формально добровольцев среди вивернов не было, за исключением разве Пурпурно-Зеленого, все они были добровольцами по духу. Они всегда готовы были поднять меч на врагов Света. Еще раз обдумав все это, Базил сердито отверг идею зеленой драконихи о том, что он раб. Он – боевой дракон, и горе тому, кто встанет на его пути.

Арду, конечно, и не подозревали об этом внутреннем диалоге. Они просто со священным страхом дарили ему поклонение и горячую пищу. Не было случая, чтобы виверн отказывался от последнего.

В свою очередь Релкин был принят далеко не так хорошо. Похоже, всеобщее недоверие к бесхвостым было непреодолимым. После множества косых взглядов арду, ищущих, на ком бы выместить зло, Релкин отступил к собственному небольшому костерку, который он развел за спиной Базила. Он обыскал одну из самых маленьких палаток работорговцев, расположенную совсем близко от него. Ее бывшие жильцы, убегая, разбили каркас домика, и он рухнул. Релкин сумел извлечь из-под обломков пару хороших кожаных ремней, длинный нож и топорик и удобный прочный вещевой мешок. Арду забрали все остальное.

Лежа теперь под тентом, защищавшим его от дождя, Релкин тоже размышлял – о странностях человеческой натуры. Неблагодарность арду должна была бы потрясти его и обидеть; но после долгих лет службы в легионах ничего такого не произошло. Люди всегда живут в соответствии со своими привычками и через призму этих привычек рассматривают любые события. Релкин подивился тому, как он огрубел за свою долгую военную службу. Стал ли он циником? Несмотря на свое относительно спокойное и счастливое детство, Релкин из Куоша видел войну во всех ее формах и проявлениях. Многие ужасы прошли перед его глазами, его уши слышали немало предсмертных криков. Он был свидетелем всевозможных несправедливостей, на которые только способны люди. Так что он всегда предполагал худшее. Может, он все же стал циником?

И тут он осадил себя. Ведь он видел немало и хорошего. Люди клана Ваттель, например, – ведь они чудеса творили во время великого нашествия. Простые пастухи, они пришли по призыву своего вождя и вступили в бой, защищая Аргонат. В общем-то все солдаты легионов были нормальными хорошими людьми. Просто все люди склонны совершать неблаговидные поступки, не следует забывать об этом, но всегда существует весомая причина плохого поведения. Эти вот арду, скажем. Они были ввергнуты в ад, они перенесли плен, издевательства и заключение в этих кошмарных бараках. И все их несчастья произошли от бесхвостых. Неудивительно, что они пытаются отыграться на ком-нибудь за свои страдания.

Релкин подобрал остатки каши, заел ее куском пресного трофейного хлеба. День был долгим. Поэтому мальчик выбросил из головы все мысли об арду и работорговцах и крепко заснул, давным-давно овладев солдатской способностью спать все равно где и когда.

Сны, посетившие его, упоминания не заслуживают.

Проснувшись утром, он обнаружил, что дождь выродился в мелкую морось. Выбравшись из палатки, Релкин решил более тщательно обследовать барки, которые они захватили. По его плану отряду надлежало как можно быстрее двинуться вниз по реке, наперехват работорговцам, промышлявшим на других участках системы лесных рек. В месте соединения рукавов с основным руслом реки, если поторопиться, можно устроить засаду на работорговцев и освободить новых арду.

Лагерь был уже отчасти приведен в порядок. Частокол был повален, брусья пошли на топливо. Ненавистные бараки – полностью разрушены. Вонючие открытые уборные – засыпаны свежей землей. Люди по возможности разобрались по семейным кланам. И над всем лагерем висел неумолчный говор женщин, которые и организовали работу.

Мужчины группами стояли у центрального костра. У многих глаза еще были красны после вчерашнего бренди. Все они были раздражены и искали, на ком сорвать это раздражение.

Вид бесхвостого – хотя все узнали Релкина – исторг рев из их глоток. Проходя мимо, Релкин тихонько присвистнул про себя. Он просто чувствовал, как взгляды жгут ему спину. Но ничего другого не оставалось, как только заниматься своими делами. Арду придется пересилить себя. Ведь они собираются работать вместе.

Неожиданно рослый молодой человек по имени Джасп загородил дракониру дорогу. Глаза Джаспа полнились ненавистью. Ноздри его дрожали. Релкин почувствовал запах спиртного. От юнца исходила физически ощутимая угроза. Релкин плохо понял, чего от него хотят, за исключением основного факта: молодой человек пытается его оскорбить, потому что недоволен его отношениями с Лумби.

– Ты не понимаешь, – повторил несколько раз Релкин, тщательно выговаривая слова арду.

Релкин, собственно, и сам-то не очень понимал, как и почему это произошло – разве что он был очень одинок, как и Лумби, и они почувствовали вдруг сильное физическое влечение.

Потом он попытался пройти дальше. Последнее, чем ему хотелось бы заниматься, – это устраивать драку с молодцом, широким, словно дверь, и обладающим рельефной, как у скульптуры, мускулатурой. Им следовало бы разойтись. Трудно назвать развлечением драку на кулачках с противником вдвое большей весовой категории.

Юный арду положил ему руку на плечо, останавливая. Релкин вздохнул про себя. С другой стороны, не может же он отказаться от боя, если его ему навязывают.

Релкин чуть сдвинулся в сторону, выворачиваясь из-под руки. Вокруг них уже собирались другие арду, глаза их горели, они жаждали какого-нибудь происшествия, которое смыло бы с них ужасное чувство унижения и злобы.

Юнец выкрикнул что-то нечленораздельное и с размаху ударил Релкина по лицу – от такого удара слетела бы голова, попади парень в цель. Релкин ускользнул в сторону, слегка повернувшись на носках. Молодец бросился на него. Релкин отошел, но оружия не обнажил, хотя кинжал был при нем. Молодой человек споткнулся и упал на колени. Зрители разразились хриплыми смешками.

Юнец злобно оскалился, согнулся, поднял дубинку и перешел в яростную атаку. Релкин выхватил кинжал и встал на изготовку. Дубина взметнулась, в тот же момент Релкин увернулся и левой рукой ударил противника в солнечное сплетение.

Тот и не почувствовал его удара. Релкин едва не упал на четвереньки, отрывая вцепившуюся в плечо руку противника. Юный арду снова кинулся на бесхвостого, подбадриваемый криками разгоряченных соплеменников, собравшихся вокруг.

Релкин легко увернулся от следующего взмаха дубинки и дал юнцу промеж ног, вложив в удар всю силу, на которую оказался способен.

Это сработало, и арду согнулся пополам, задыхаясь от боли. Не колеблясь, Релкин продолжил поединок, уже не нарушая общепринятых правил. Следующий его удар пришелся мальчишке по голове сбоку и уложил его на месте.

Тут же Релкин отскочил и спрятал кинжал, отчего испытал огромное облегчение. Кровопролитие было бы гибельным.

Кипящая смесь эмоций выражалась на лицах, окружавших его. С одной стороны, здесь присутствовало и уважение – юнец был силен и неистов, а Релкин уложил его без лишней суеты. Но с другой стороны, злость и ненависть к бесхвостым не уступали позиций.

– Я – не один из них, – медленно проговорил Релкин, показывая в сторону палаток работорговцев, – я пришел из далека-далека, из-за дальних гор на востоке. Из-за большой воды.

Они взирали на драконира в угрюмой злобе и непонимании. Для многих из них все бесхвостые были одинаковы, и они ненавидели всех с равной силой. Другие же были менее ожесточены. Но Релкин по-прежнему чувствовал напряжение момента: одно неосторожное слово – и его разорвут на клочки.

Он посмотрел на упавшего юношу. Потом наклонился и пощупал для надежности пульс. Он не собирался бить насмерть, но при ударах в голову ни в чем нельзя быть уверенным. На запястье упавшего билась тонкая жилка. Парень был жив.

Арду взирали на чужака злобно и подозрительно. И тут голос дракона перекрыл ропот толпы:

– Где мальчик Релкин?

– Здесь я. – Релкин поразился чутью виверна – тот явился как раз вовремя.

– Что ты делаешь?

– Ну, я тут уложил этого парня, когда он пошел на меня с дубинкой. Он возмутился, ну, по поводу Лумби, ты знаешь.

– Потому что ты оплодотворил яйца?

– Да, в общем так.

– Было бы интересно посмотреть на потомство, которое произведет Лумби. Мои-то оба крылатые. Я был удивлен этим. Мне казалось, что по крайней мере один-то из них мог бы родиться таким же виверном, как я.

– И какого черта тогда ты делал бы? Уволился из легионов и вернулся бы в Куош домашней скотиной?

– Никогда!

– В любом случае хватит об этом. Эти ребята по мне так просто спятили, а нам с ними еще работать и работать, если мы собираемся освободить остальных арду.

– Мы освободим их. Больше никаких рабов. Дракон ненавидит тех, кто захватывает рабов. Экатор тоже их ненавидит.

Релкин подумал про себя, что подобное известие заставило бы многих работорговцев оставить свое занятие.

– Н-да, если будет возможность, мы сообщим им об этом факте. Но сначала нам нужно удержать арду от убийства меня.

– Они хотят убить мальчика?

– Ну ты посмотри на них. Как ты думаешь?

Базил оглядел кружок разгоряченных лесных людей:

– Мм-м-м-м…

Он выпрямился во весь рост и навис над арду. В глазах их появился знакомый уже священный ужас, чувство, близко граничащее у некоторых с драконьим столбняком. Перед ними был лесной бог в действии. И еще они видели перед мысленным взором эту невозможную полосу стали, которая с легкостью разрубала работорговцев на кусочки.

Затем, тщательно выговаривая слова языка арду, очень медленно, с драконьим акцентом и произношением, Базил объявил:

– Это мой мальчик. Он не враг. Он мой уже много лет. У него не было времени становиться работорговцем.

Вытаращив глаза, арду в молчаливом изумлении внимали этим словам. Лесной бог говорил на их языке, и достаточно ясно. Он требовал оставить все мысли об убийстве бесхвостого. С некоторым сожалением арду смирились.

Релкин решил закрепить свои позиции, воспользовавшись этой драматической сменой настроений:

– Слушайте меня. Нам нужно сделать много работы. Есть еще другие невольничьи лагеря. Теперь пришли дожди. Работорговцы уходят вниз по течению. Нам нужно использовать эти лодки, чтобы перехватить уходящих и освободить арду.

– Как мы это сделаем? – подал голос какой-то седой ветеран с массивными мускулами и заметным животиком.

– Спустимся по реке. Придем туда, где все реки соединяются с главной. Дождемся, пока не пройдут работорговцы. Потом пойдем за ними вслед и нападем ночью. Убьем работорговцев. Освободим арду.

Он почувствовал, как широкая волна одобрения прокатилась по толпе арду. Но вслед за ней подошла волна подозрений. Как раньше Иуунс и Юнс, бесхвостому попросту не доверяли.

– Ты хочешь идти вниз по реке? На юг? – спросил другой старик.

– Спасать остальных арду. Есть еще много таких лагерей, как этот. Нам нужно остановить работорговцев, где только сможем.

– Юг – это куда уходят работорговцы.

– Я знаю. Но я – не работорговец. Я хочу освободить арду.

Удостоят ли они его своим доверием? Дрожь нерешительности прошла по хвостатым телам. Двое мужчин помогли подняться на ноги несчастному Джаспу.

– Смотрите. Я иду к баркам. Идите со мной. Нам нужно переделать еще кучу всего. Я вам уже говорил.

Релкин осторожно тронулся в путь. Базил вразвалку пошел следом. Они не оглядывались.

Арду осмотрелись по сторонам, а потом пошли к реке. Они, кажется, поверили бесхвостому. Кроме всего прочего, он ведь был собственностью лесного бога.

Глава 16

Отряд воинов выступил во второй половине того же дня. Дождь возобновился. Релкин испытывал сильные сомнения в том, что арду владеют искусством судовождения, но у него абсолютно не было времени ни на то, чтобы переждать дождь, ни на то, чтобы обучать лесных людей. Мужчины арду умели управляться со своими каноэ и небольшими лодчонками; науку же обращения с такими большими судами придется осваивать на ходу. С этим, как с дождем и многими другими вещами, Релкину оставалось только смириться.

Решили, что дракон поплывет – для барок он был просто слишком велик. Релкин куда больше переживал по этому поводу, чем его дракон. Базилу идея определенно пришлась по вкусу. Течение реки позволяло ему плыть, не прилагая практически никаких усилий. Он должен был лишь слегка отталкиваться от воды, зато предвкушал блаженство целыми днями не вылезать на берег, оставаясь в родной стихии. Не приходилось особенно беспокоиться и по поводу пуджиш. Здесь, не сомневался Базил, наверняка имелись хищники, что-нибудь вроде крокодилов, но не такие, чтобы побеспокоить двухтонного виверна. Релкин же не мог отделаться от пугающих мыслей и представлял себе всевозможные ужасы, которые могут случиться.

В этих заботах Релкин и отыскал Лумби, чтобы по-прощаться.'0на уходила на север со своей семьей и уцелевшими членами рода. Собственно, они с Релкином все равно уже расстались, когда отыскались ее родители.

Он нашел девушку перед небольшим шалашом из листьев и веток, сооружением, на постройку которого арду требуются минуты.

Обнял. Она казалась безжизненной в его объятиях, и через секунду он отступил. Глаза ее были мрачны. Она избегала его взгляда.

– Лумби… – начал он.

И увидел ее отца, выходящего из-за ближайших кустов. Уйс мрачно хмурился. Военная дубинка болталась у него на поясе рядом с топориком, добытым в лагере работорговцев.

– Чего тебе тут надо? – грубо бросил он. Релкин слегка удивился его тону. Он полагал, Уйс знает и понимает, что Релкин и Лумби тянутся друг к другу и что у них возникли интимные отношения под давлением обстоятельств, когда они были полностью затеряны в глухом лесу. Они прошли сотни миль вместе, сражаясь с голодом и страшными людоедами-пуджиш. Будучи одинокими, они потянулись друг к другу. Он полагал, что Уйс примет то, что случилось, и простит.

Теперь же он понял, что Уйс страдает той самой ревностью, которая часто встречается у отцов красивых девушек. Релкин понял, что глупо было надеяться на то, что Уйс окажется выше предрассудков. Странно только, что раньше арду этой ревности не выказывал.

– Я пришел попрощаться с Лумби. Мы уходим на юг. Лицо Уйса словно сжалось. Было ясно, что он борется с какими-то очень сильными чувствами.

– Что ты делал с Лумби? Там? – Он зло махнул рукой в сторону широко раскинувшегося леса.

– Я знаю, что ты хочешь услышать, но не собираюсь тебе отвечать. Это касается только Лумби и меня. Лицо Уйса исказила ярость.

– Отец! – резко крикнула Лумби. Уйс открыл рот, но ничего не сказал. Релкин заговорил осторожно, словно стараясь смягчить смысл своих слов:

– Ты забыл, что мы были там совсем одни. Мы не знали, что сможем найти и освободить тебя. Уйс тяжело сглотнул.

– Правда. Ты пришел и освободил арду. Мы все благодарны. Но.., я – отец Лумби. Я.

– Я хочу вернуться и жить с арду. Я стану отцом детей Лумби.

Из шалаша донесся вскрик. Появилась Эррис. Она хрипло засмеялась:

– Ты не сможешь завести детей среди арду. Арду и бесхвостые не могут спариваться. Все бесполезно. Никаких детей.

– Откуда ты знаешь?

– Работорговцы говорили нам. Они сказали: вот почему работорговцы всегда возвращаются в наши земли и ловят новых арду. Они не могут сами разводить достаточно арду, чтобы дать рабов всем, кто хочет.

Взгляды Лумби и Релкина встретились. В глазах девушки была безграничная печаль.

– Прощай, Релкин. Я люблю тебя, но между нами слишком много различий. Лучше тебе не возвращаться, я думаю. Уходи с Базилом. Уходи к «океанам» и другим землям.

Релкин словно растерял все слова. Он был уверен, что должен вернуться к Лумби и жить с ней, позабыв про другой мир.

Лумби приблизилась к нему, не обращая внимания на явный запрет отца.

– Релкин, ты был добр к Лумби. Все арду перед тобой в долгу. Мои отец и мать остались бы в рабстве, если бы ты не пришел и не спас их.

Уйс и Эррис сразу притихли. Уйс опустил взгляд, раздираемый противоречивыми эмоциями. Эррис зарыдала.

Релкин крепче обнял Лумби. Она спрятала голову у него на груди. Он почувствовал, как сквозь прорехи его рваной куртки на кожу закапали слезы.

Ему казалось, что сама земля уходит у него из-под ног. Все последние недели он медленно приучал себя к мысли, что останется с Лумби. Они с Базилом фактически уже вышли в отставку из легионов, они потеряны для остального мира. И им суждено прожить свои жизни в землях Арду.

Впрочем, два важных вопроса никак не давали ему покоя.

Первый – это его любовь к Эйлсе, дочери Ранара. Не ее вина, что Релкин оступился и предал ее любовь, повернувшись к новой любви – Лумби, девушке арду. Релкин и не был никогда достоин Эйлсы. Релкин был всего лишь деревенским сиротой. Как он мог надеяться на руку дочери вождя клана Ваттель? Эйлса выйдет замуж за кого-нибудь другого, кого-нибудь из своего клана, с кем была обручена с рождения. Бедный драконир будет забыт. Проблема была в том, что сам Релкин в глубине сердца не верил этому правильному и логичному рассуждению. Он знал, что не забудет Эйлсу – так же как и она не забудет его. Значит, ему пришлось бы прожить остаток жизни с тяжелым грузом в душе.

Другой проблемой был дракон. Если они останутся тут, Базил никогда не сможет оплодотворить яйца вивернов. Здесь ему было совершенно не с кем спариваться, разве что он захочет сойтись с пуджиш, но в этом Релкин очень сомневался. Он знал, что виверн питает устойчивое отвращение к большим двуногим пуджиш. Они были, как и он, теплокровными и происходили от тех же предков, но они были очевидно глупы и неспособны ни на что, кроме свирепости. Спариваться с ними все равно что с дикими зверями. Релкин знал, что с течением времени старому Базилу станет здесь очень одиноко.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотал он, – это так больно.

– Если мы не сможем иметь детей, ты не будешь счастлив в земле арду.

– Я могу быть счастлив с тобой.

– Но Лумби не сможет быть счастлива, если она не сможет иметь детей.

Теперь Релкин наконец-то все понял.

– Смотри! – радостно сказала Эррис. – Лумби – хорошая дочь.

– Да, – тихо ответил Релкин, – она такая, даже больше – она смелая, может, смелее всех.

И он ушел от них, а позже ушел вниз по реке с мужчинами и драконом.

Глава 17

Целый месяц воины арду охотились на работорговцев у лесных рек. Весть о засадах и об ужасной силе лесного бога быстро распространилась до Язма и других рабовладельческих городов на реке. Впервые арду выказали способность к активному сопротивлению, и это само по себе было тревожно. Сказки о лесном боге, конечно, никто в городах всерьез не принимал. «Люди слишком долго пробыли в лесной чаще и рассказывают небылицы», – говорили горожане. Но легкая паника все же имела место. По крайней мере пять экспедиций в нынешнем сезоне потерпели неудачу, а две из них были практически уничтожены. Постепенно об этом узнала вся страна. Цены на рабов подскочили. Хозяева невольничьих рынков вынуждены были отсылать заявки неудовлетворенными, и нужно было принимать какие-то меры.

– Разбирайтесь сами! – орали в ответ работорговцы, еле унесшие ноги из лесов Арду.

Те же, кто имел несчастье повстречаться с лесным богом, и слушать не желали никаких приказов из Мирчаза. Атмосфера страха и подавленности захлестнула маленькие городки в верховьях реки до самых крыш, крытых красной черепицей. Вниз по течению понеслись посланники в быстрых каноэ, приводимых в движение дюжинами рабов.

Одно было ясно наверняка: сезон охоты на арду окончен. Ни одна экспедиция не появилась больше на переправе у большого водопада.

* * *

Неделю прождали арду у реки. Стало ясно, что дальше ждать бесполезно. И однажды утром лесные люди по общему соглашению повернули свой флот захваченных барок к северу и ушли вверх по течению. Им удалось вытащить суденышки на берег. По совету Релкина они не сожгли корабли, а осторожно перенесли в лес. В будущем арду побьют работорговцев их же собственным оружием. Они многому научились за этот тяжкий сезон коротких злых сражений и на суше, и на реке. Одним из главных уроков стало понимание превосходства современного оружия над простыми военными дубинками и копьями без металлических наконечников. Ардусские лодочные мастера тщательно изучили барки работорговцев. Они тоже открыли для себя много полезного.

Теперь же военный отряд арду уходил на север. В десять дней пересекли они Равнину Трехрогих. Вдалеке призывно маячили холмы, окружавшие озеро Гам. Там отряд должен был соединиться с остальными арду, теми, кого Базил и Релкин освободили первыми.

Отряд состоял уже из семидесяти мужчин, к которым присоединились двести женщин и детей. Они объединились в племя. Семейные группы завязали новые приятельские отношения, затеяли новые ссоры, заключили новые браки, сирот определили в новые семьи. Великая социальная мельница принялась за работу, и результатом явилось преображение мира арду: они превратились в племя, группу людей больше любой самой разветвленной семьи, даже такой, как род Красных Камней. Мужчины арду почувствовали, как много значит в военном деле численность. По мере того как их сила росла, атаки их становились все более эффективными. Не меньшее значение имело и новое оружие, которое они добыли у работорговцев и с которым выучились управляться под руководством бесхвостого Релкина. В них появилась теперь уверенность, какой никогда не было в прежних сражениях с работорговцами.

Большую группу дожидавшихся арду удалось отыскать по дыму костров, на которых готовилась пища. Лагерь лесных людей стоял на мысе в ущелье реки, недалеко от того места, где трехрогие срывались с утеса. Лагерь был защищен крепким плетнем из колючек и кольев. С трех сторон его окружала глубокая вода.

Караул у плетня несли несколько мужчин разного возраста, вооруженных копьями со стальными наконечниками, отнятыми у работорговцев. Завидев появившийся из леса отряд, они закричали. Кто-то узнал Норвула. В минуту женщины подняли такой вой, что эхо отразилось от скал, нависших над рекой, и разнеслось по дебрям и топям, насмерть перепугав даже больших животных.

Из леса, сохраняя подобие строя, выходили воины, их сопровождали две сотни освобожденных женщин и детей. Едва они прошли через ворота, как началось столпотворение – ожидавшие и вернувшиеся бросились навстречу друг другу, разыскивая родных. Гул криков, вопросов, проклятий повис в воздухе. И вскоре крики радости понеслись по каньону вперемежку с горькими завываниями.

Результаты освободительной экспедиции были слишком неравноценны для родов арду. Род Красного Камня возносил хвалу Богам, обещая принести им щедрую жертву. Народ Вересковых Холмов тоже радовался, хотя и сдержанно горевал о некоторых потерях. А маленький род Лебединого Озера потерял почти половину своих людей.

– Мирчаз! – выли они, проклиная своего южного врага, бесформенной злой тенью нависшего над лесным народом, вылавливая его детей частым бреднем. Этот враг был еще беспощаднее, чем пуджиш.

* * *

Лето всегда было временем радости, щедрой порой, когда народ Арду жил в лесу, как делал это веками. Они жили среди фруктов, мартышек и жирных ящериц, которые были очень вкусны. Они ловили рыбу в реках и охотились на небольших пуджиш, приходивших напиться. Благодатная пора лета. Арду не могли изменить летней жизни, как не могли бы сбросить хвосты.

Но с недавних пор лето стало мрачной порой страха и дурных предчувствий.

Летом приходят работорговцы с сетями и стальными мечами, и еще стрелами, которые делаютих непобедимыми. Они превратили лето в пору печали и скорби. Многие арду были уведены за последние годы, и от их прежнего числа осталась едва ли половина.

Мирчаз! Столица чужого мира. Злая королева южных городов, кошмарная луна тьмы и горя, распростершая свою тень над мирным народом Арду.

Но кроме горя по утерянным соплеменникам, люди чувствовали радость и удивление, увидев, что Базил снова вернулся к ним. Для большинства из них он по-прежнему оставался лесным богом. Люди в лагере разожгли костры и принялись жарить для бога мясо трехрогих. Другие понесли ему воду с реки и наготовили горы жареных бобов, которые дракон нашел весьма вкусными и с наслаждением заедал ими огромные куски мяса.

Среди женщин разгорелись споры. Некоторые раньше относились к лесному богу и бесхвостому мальчику пренебрежительно. Они считали их обманщиками, чуть ли не переодетыми работорговцами. Многие из людей были недовольны, особенно в долгие дни перехода через равнину. Теперь эти люди чувствовали себя неуютно. Лесной бог вернулся и привел новых освобожденных арду. Недовольные оказались не правы и теперь вынуждены были признать это или, по крайней мере, закрыть рты.

Лесной бог получил несколько заметных повреждений, не говоря уже о стертых ногах, царапинах, занозах и укусах различных насекомых. Он ел, пил и с удовольствием слушал, как люди арду молятся ему, прося помощи в повседневных делах. Запас слов арду стал у Базила значительно больше, и теперь дракон лучше понимал, что ему говорят. И все же арду слишком сильно благоговели перед ним, чтобы считать его таким же существом, как они, а не богом. Базил решил, что его все это мало волнует. Пища была хороша, и теперь, когда марш закончен, он хотел немного отдохнуть и подлечить свои ноги. Это была долгая кампания. Не слишком богатая на сражения, но в ней была пропасть плавания и ходьбы.

Ходьба была долгой, и под конец Базил был рад дать отдых ногам.

Он принял восхитительно пахнущий огромный кусок жареного трехрогого, почмокал и с урчанием принялся есть.

Релкин пришел в лагерь с Иумом и Уолом, двумя молодыми людьми из рода Желтого Каньона, с которыми крепко сдружился. Релкин помог им сбить цепи, и с тех пор они приняли его безоговорочно, невзирая на отсутствие хвоста. Теперь в роду Желтого Каньона Релкина любили абсолютно все.

Статус Релкина заметно возрос. Даже Омми с друзьями вынуждены были признать достоинства бесхвостого друга. Тот не только разговаривал с лесным богом и передавал лесным людям его приказы и проповеди, но и дрался лучше любого из них и лично спас немало жизней арду. Лесные мужчины не имели опыта рукопашного боя. В своей практике они, как правило, использовали стилизованный поединок – один на один, что-то вроде спортивного соревнования. Таким способом они разрешали межевые и наследственные вопросы, проблемы, возникавшие из-за кражи женщин. Работорговцы победили арду так позорно легко не только благодаря стальному оружию, но и потому, что пришли они из общества, привычного к войне. Они знали, как нужно организовывать небольшие сражения между группами людей.

Релкин и Базил склонили чашу весов в другую сторону. Драконир постоянно обучал арду новым приемам с мечом и топориком, копьем и кинжалом. Он показал Иуму и Уолу, как обращаться с луком, и они быстро стали первоклассными стрелками. Еще он внедрял идею дисциплины и коллективных действий. Большинство арду были готовы его слушать. Они осознали, что должны или воспринять технологию рабовладельцев, или погибнуть.

Ночами вокруг лагерного костра лесные люди говорили теперь только об устройстве засад и небольших сражениях в густой чаще. Они упражнялись в управлении барками до тех пор, пока не научились достаточно ловко маневрировать ими на быстрине раздувшихся рек. Релкин видел, как изменились некоторые из мужчин арду. Он возлагал на них большие надежды.

Но власть Релкина многими в лагере и отвергалась. Люди мрачно ворчали, даже пересекая Равнину Трехрогих. Жизнь их теперь изменилась бесповоротно. Многие по-прежнему страстно ненавидели всех бесхвостых, без различия.

Иуунс и Юнс наговорили о Релкине много ядовитых слов. Лумби пыталась останавливать их, но на молодую девушку не обращали внимания, и наконец мать велела ей молчать, испугавшись неприятностей для всей семьи.

Иуунс уверяла, что Релкин и так называемый лесной бог увели мужчин арду и продали их работорговцам. Многие смеялись над ее словами, но кое-кто и прислушивался, и эта клевета широко распространилась. Неожиданное возвращение Релкина и лесного бога все изменило, но хотя все они охотно кормили голодного дракона, далеко не все дарили любовью бесхвостого.

Релкин старался не обращать на это внимания. За этот месяц они добились замечательных результатов, хотя и пережили некоторое разочарование. Им удалось разгромить два лагеря и устроить три засады. Две операции прошли блестяще – арду захватили работорговый флот целиком. А вот в третьей все пошло наперекосяк несколько арду поторопились выскочить из укрытия, и работорговцы оказались предупреждены о нападении. В беспорядочном сражении, тяжелом для обеих сторон, удалось освободить лишь немногих рабов, после чего работорговцы развернулись и ушли в сгущающуюся тьму, увозя на барках большую часть добычи. И после этого барок больше не было.

Военный отряд стал теперь ядром племени, объединяющим началом нации. Сплотившись в сражениях, мужчины образовали новые глубокие связи, скрепившие древние рода, веками существовавшие независимо. Они не могли уже вернуться к прежнему образу жизни – небольшие группы были слишком уязвимы для работорговцев. Теперь все они превратились во что-то другое, что-то новое для народа Арду.

Среди тех, кто воевал бок о бок, недоверие к Релкину продержалось недолго. Скандальная связь бесхвостого с Лумби вскоре забылась. Бойцы видели в Релкине своего предводителя. В общем, он был уверен, что при наличии времени и доброй воли он сможет переубедить и остальных. Даже самых несговорчивых, таких как Иуунс и Юнс, удастся в конце концов вразумить.

Глава 18

Образование племени – дело шумное. Постоянно возникают ссоры, а значит, и настоятельная необходимость в том, чтобы кто-то мог рассудить ссорящихся. Лумби предложила создать Совет представителей родов. Поначалу семейные группы отказались от этой идеи. Но постепенно количество повседневных разногласий так возросло, они стали отнимать так много времени и сил, что наступил кризис. Каждому стало ясно, что такой Совет необходим.

Несколько родов пригрозили отделиться и вернуться к прежнему образу жизни одиноких семейных кочевий. И каждый раз Релкин терпеливо уговаривал их на своем ломаном арду остаться.

Вне племени они окажутся уязвимы для работорговцев. Они должны понимать, что окажутся перед выбором – оставаться на севере весь сухой сезон, отказавшись от легкой жизни в лесу, или, безопасности ради, присоединиться к племени. Лишиться сезона в лесу было равносильно для арду нарушению старинного уклада жизни, освященного их примитивной религией.

Итак, они остались. Но разногласия продолжались, и мелочные ссоры постоянно подпитывали кризис.

История с Пумо была одной из худших. Пумо, симпатичный паренек четырнадцати лет с очень сильным хвостом, принадлежал к роду Желтого Каньона. Его родителей и сестер в этот сезон угнали работорговцы. Ему удалось бежать одному, когда, разобрав лагерь, работорговцы повели невольников к баркам, чтобы увезти их вниз по течению. Пумо вел в лесу дикий образ жизни, пока не наткнулся на разведчиков арду, взявших его с собой.

С тех пор он жил в племени людей Желтого Каньона, из которого уцелела всего горстка. Пумо усыновила Вулла из рода Красного Камня, одного из самых больших в племени. Пумо делал успехи в борьбе и плавании, был вежлив, чем заслужил любовь сверстников. Он, конечно, озорничал, но не был злым, что отмечали даже старики, которые весьма придирчивы к молодежи.

Теперь же делегация матриархов Желтого Каньона, расположившегося лагерем по соседству с людьми Красного Камня, пришла требовать Пумо обратно, с тем чтобы он вернулся жить к своим родственникам.

А Пумо не захотел. Остальные люди Желтого Каньона, жившие в племени, возмутились. Тогда, сказали они, весь их род уйдет из племени и станет жить по-старому. И Пумо заберут, хотя бы и насильно. Род – прежде всего. Люди Красного Камня не согласились с этим и потребовали лояльности к идее племени.

Делегатки Желтого Камня не уходили. Они настаивали на приоритете родового закона. Пумо должен уйти с ними. С другой стороны, свои права на Пумо предъявила Вулла, потребовав поддержки у своего рода, одного из самого крупных в племени. Долгие громкие споры велись теперь и у колодцев, и у лагерного костра, не утихая часами.

В последние две недели Релкин несколько раз разговаривал с юным Пумо о его проблемах. Пумо откровенно признался, что предпочитает семью Вуллы. Вулла обращалась с ним лучше, чем его собственная мать, и вообще она добрее к своим детям, чем это принято среди людей Желтого Каньона. Он хотел остаться.

Релкин был сильно озабочен этой родовой ссорой. В ней таился зародыш больших неприятностей, вплоть до междуусобной войны. Истории, подобные этой, уже происходили с Арду в прошлом и часто приводили к фатальным последствиям. Одна лишь мысль о том, что ими кто-то пренебрег, могла вынудить мужчин Желтого Каньона бросить военный вызов Красному Камню. Нависла угроза кровопролития, которое грозило перейти потом в кровавую наследственную месть. Такая ненависть может годами передаваться из поколения в поколение.

Релкин отправился поговорить с Лумби. Вдвоем они вышли из лагеря и добрели до утеса, нависшего над речным каньоном. Оттуда открывался вид на лес и рельефные силуэты скал. Могучие стволы были облиты оранжевым светом вечера.

До сих пор Релкин и Лумби остерегались проводить время вместе, сводя возможные встречи до минимума, так как знали, что будоражат худшие опасения старых Уйса и Эррис. Кроме того, Лумби постепенно завоевала у людей племени огромный авторитет. Используя тот факт, что она знает Релкина дольше всех, девушка сумела занять место в первых же племенных советах и удержала его благодаря врожденному дару красноречия и несомненной природной мудрости. Старые люди относились к ней с уважением. С недавних пор Релкин почувствовал какой-то внутренний сдвиг в их отношениях. Лумби выросла, превратилась в совершенно новую личность.

Она не была уже той милой Лумби, которую он знал. Она все больше занималась высокими материями и все меньше смотрела на него влюбленными глазами. Теперь дела поглотили все ее внимание. Племя разрасталось, и кому-то нужно было им управлять.

– Как поживает дракон? – спросила она, когда они отошли подальше от чужих ушей.

Хвостатая девушка с удовольствием пользовалась верио, которым владела довольно бегло, но не на людях. Она знала, что это будет воспринято враждебно. Арду были консервативным народом, придерживающимся старинного образа жизни. Они не знали других языков, впрочем, и знать не хотели.

– Спит он хорошо, но прибавляет в весе. Ему нужны упражнения. – Релкин с минуту поколебался. Впрочем, Лумби была другом дракона и должна была понять. – Думаю, может, он чувствует себя одиноким.

Она подняла удивленный взгляд.

– Я имею в виду, что он одинок без других драконов. Лицо ее осветилось пониманием. Релкин почувствовал, что его сердце тает, как это часто бывало в присутствии Лумби.

– Видишь ли, мы уже много месяцев вдали от нашей части. Думаю, он тоскует по друзьям.

– Должно быть, странно жить среди множества драконов – таких как Базил. Лумби хочет когда-нибудь их увидеть.

Релкин подумал, что еще интереснее было бы посмотреть, какой эффект произведет сама Лумби на его друзей по Сто девятому драконьему. Как повели бы себя Свейн, и Джак, и Мануэль, встретившись с этой нежной хвостатой девушкой?

Он перевел разговор на то, что занимало сейчас умы всего племени:

– Ты видела сегодня Пумо?

– Нет, я думаю, он залег где-нибудь. Вряд ли ему нравится его нынешняя жизнь.

– Бедный Пумо. Но племени угрожает большая опасность. Что-то нужно делать, и поскорее.

Лумби разразилась длинной речью. Релкин знал, что она поступает так, когда считает, что мысль, пришедшая ей в голову, чрезвычайно важна.

– Слушай, Релкин, я думаю, Пумо должен сам говорить на собрании у лагерного костра. Пусть скажет всем, чего он хочет. Все спорят через его голову, словно он малый ребенок, не способный принимать собственные решения. Сейчас особенное время; племя растет, и Пумо верит в него. Так пусть скажет, чего он хочет. Старухи из Желтого Каньона не обрадуются, но они должны будут согласиться с его решением. И все увидят, что решение присоединиться к племени – это свободное решение каждого. Мы выбираем племя, и в этом наша величайшая сила.

Релкин кивнул. Она была права. Он усмехнулся:

– Может, мы попросим и старушек Желтого Каньона присоединиться к нам? И тогда мы получим весь народ Желтого Каньона. – Он помолчал, поджав губы.

– Правда, я не уверен, что это предложение поддержат те, кто уже присоединился к племени.

Лумби подумала с минуту. Большой проблемы она тут не видела.

– Они узнают об этом позже. Нам нужна численность. Чем больше у нас будет бойцов, тем сильнее мы будем. Мы должны остановить работорговцев. В следующий сезон мы выгоним их из леса.

Релкин считал, что это вполне возможно.

– Но справится ли Пумо? Ему придется предстать перед всеми людьми Желтого Каньона.

– Я говорила с Пумо. Пумо будет сильным. Неожиданно Редкий заметил какой-то новый огонек в ее глазах.

Она правильно истолковала вопросительный взгляд юноши и ответила:

– Да, Релкин прав. Лумби знает, что должны делать арду. Вот почему Лумби не сможет выйти замуж за Ом-ми, хотя Уйс и был бы счастлив. Лумби должна выйти замуж за Чазена из Красного Камня, чтобы скрепить его род и мой. Чазен согласен с Лумби. Он знает, что мы должны строить племя. Иначе арду заберут в рабство.

– А что будут делать дракон и его мальчик, Лумби? Лумби твердо посмотрела ему в глаза:

– Я люблю тебя, Релкин, но у нас не может быть детей. Поэтому я должна выйти замуж за арду. Я не могу сочетаться браком с бесхвостым. Не могу я выйти замуж и за Омми, хотя он и хочет меня. Я выйду замуж за Чазена. Но я буду всегда любить Релкина.

Релкин не мог больше сдерживаться. Он крепко обнял и поцеловал ее. Несколько мгновений они снова были вместе. Потом она оттолкнула его, отступила на полшага назад, вытирая глаза. Когда же она заговорила, голос ее был бесстрастен:

– Но мы не можем больше делать этого, как бы ни хотели. Мы должны пересилить наши собственные чувства.

– Нет, Лумби, мы не должны так поступать. Мы сможем быть вместе, хоть как-нибудь!

– Ты не можешь остаться с племенем. Тебе нужно уходить назад, в земли Аргоната. Ты должен вернуться к Эйлсе.

Неожиданное упоминание об Эйлсе заставило его покраснеть. Релкин был смущен, растерян и пристыжен одновременно. Он изменил любимой Эйлсе, и теперь, после всего пережитого, он не может остаться с Лумби. Жить ли ему теперь с чувством вины до конца своих дней или признаться Эйлсе в том, что он наделал? Не думал он, что окажется перед таким выбором. На мгновение его пробрал озноб.

– Да, – тихо сказал он, – Лумби права. Нам нужно возвращаться. Ты поведешь племя Арду, и твое племя станет сильнейшим, я знаю, я чувствую это. Мы с Базилом вернемся в наш мир. Но прежде чем я уйду, я должен обучить ваших бойцов. Они должны выучиться всему, что я смогу им дать. Им многому еще нужно учиться.

Лумби тронула Релкина за локоть:

– Арду будут всегда благодарны Релкину из Куоша. Они разошлись в разные стороны и спустились к костру каждый своей дорогой.

Во тьме за их спинами злобно сверкали чьи-то глаза.

Глава 19

Дожди постепенно шли на убыль, пока не превратились в случайные ливни, и ежедневная сушка у костров насквозь промокшей одежды отошла в прошлое. Все же небо было еще закрыто облаками, и звездный свет не в силах был пробиться сквозь их пелену.

Арду осторожно перемещались по равнине, избегая встреч с пуджиш. Они останавливались у старинных наследственных ловчих ям, заново укрепляли их и ловили трехрогих, устраивая пиры. С окончанием дождей лесные люди покинули равнину и двинулись в северные холмы, где уже начали завязываться ягоды. Затем арду должны были отправиться в очередной поход к южным лесам, где снова придется рисковать встречей с мирчазскими работорговцами.

Роды медленно сливались. Уже отпраздновали три межродовых брака. Планировались новые свадьбы. Много было разговоров и предположений, за кого выйдет замуж Лумби, ведь она была уже достаточно взрослой.

Она стала голосом молодежи в племенном Совете и заслужила уважение людей. Многие арду уважали ее, как ни одну девушку ее возраста. Одно это давало повод для бурных обсуждений предстоящего брака Лумби, ведь каждое племя хотело залучить ее себе.

В один несчастный день, первый день, когда небо весь день оставалось чистым, покой лагеря был нарушен страшным криком. Это был Могс из рода Солнечного Берега. Шатаясь, он брел к лагерю. Беда случилась у новой ловчей ямы, выкопанной на трехрогих к западу в зарослях акаций.

Ловушка оказалась удачной, слишком удачной. Собственно, как и ближайшие ямы, совсем новой она не была, но ее не использовали несколько десятилетий. Теперь из нее вычистили мусор, ветки и камни, старый кол заменили новым, заостренным и обожженным на костре. В довершение сплели новую травяную циновку, чтобы прикрыть ловушку, и уселись ждать.

Следующей же ночью в яму упала отбившаяся от стада трехрогая корова. Она умерла почти сразу, как только кол воткнулся ей в глотку.

Арду немедленно принялись свежевать тушу, отправив в лагерь гонцов за подмогой – переносить разделанные куски: во взрослом трехрогом пропасть мяса.

Важно было полностью перенести тушу вместе с костями, так как оставленное даже на одну ночь мясо могло своим запахом привлечь пуджиш. Кроме того, арду нужно было так же тщательно, как и тушу, спрятать от пуджиш саму яму. Собственно говоря, всему племени нужно было сниматься и уходить, так как пуджиш, конечно же, учуют лагерь и станут бродить вокруг в надежде утащить детей, а то и одиноких взрослых.

По чудовищному невезению Могс и Ип из рода Лебединого Озера наткнулись по дороге на двух молодых красно-коричневых, каждый весом в тонну или больше, пяти футов в холке и длиной тела футов в двадцать. Красно-коричневые немедленно напали и убили старину Ипа. Могс сумел убежать и добраться до лагеря.

Тут же собрали спасательную экспедицию, вооружились длинными копьями, луками, стрелами, пращами и добрым запасом камней. Релкин предложил было разбудить дракона и попросить его сопровождать отряд, но Омми, предводитель группы, заявил, что они пойдут одни, они не боятся пуджиш.

Спасатели ушли, а Релкин тут же отправился к дракону, прихватив ему воды и горячего жареного мяса. Пока Базил ел, Релкин изложил ему происшедшее и предположительные последствия. Базил хмыкнул, сделал большой глоток воды, а затем стремительно взмахнул Экатором. По правде говоря, он уже стосковался по делу. Последние несколько недель прошли в относительном мире и покое.

Он принялся расхаживать по берегу, вдыхая и выдыхая воздух своими огромными, похожими на пещеры легкими, разминая руки и хлеща по земле хвостом, – стряхивал с себя оцепенение лагерной жизни. Потом он обнажил магический меч. Как всегда, он почувствовал присутствие жизни, волшебного духа, каким-то образом поселившегося в куске стали. Меч тоже был готов к действию.

Что до бедного старого Могса, то он лежал у костра, приходя в себя после пятимильного бега на предельной скорости. Род Лебединого Озера собрался вокруг, засыпая его вопросами. Отвечать было мучительно. Бедняге хотелось все забыть, а не будоражить воспаленную память. Молодые пуджиш быстры, удары их смертельны. Они схватили старину Ипа на ровном месте, где негде было даже укрыться. Единственное милосердие судьбы проявилось в мгновенной смерти. Они разорвали несчастного на части и сожрали в считанные секунды. Женщины Лебединого Озера скорбно завыли. Род Лебединого Озера понес тяжелые потери от работорговцев, а теперь вот еще и пуджиш. Женщины склонили головы, задумавшись о злой судьбе рода и делах богов и демонов. Юнс и Иуунс из рода Красного Камня туманно намекали на скрытые происки и дьявольские интриги против народа Арду.

Вскоре с запада потянулись и участники спасательной экспедиции. Новости были ужасными. Молодые пуджиш учуяли запах трехрогого и вскоре отыскали его источник. Они появились вблизи ловушки, взревывая от предвкушения. Мужчины арду открыли прицельный огонь по хищникам из пращей, чем смогли удержать тех на расстоянии, собираясь с силами, чтобы атаковать.

Однако до атаки так и не дошло. Вопреки надеждам дела пошли только хуже. Хвастливый рев безмозглых молодых пуджиш привлек старого красно-коричневого самца с иссеченной шрамами шкурой. Хотя и не очень большой по стандартам своей породы, да еще заметно хромающий, он все же был слишком велик и страшен, чтобы арду могли с ним потягаться. Мужчины разбежались в разные стороны и поодиночке потянулись в сторону главного лагеря, оставив за спиной грызущихся между собой молодых и старого пуджиш. Остатки туши трехрогого на дне ямы, до которых хищники едва могли дотянуться, были залогом того, что пуджиш никуда не уйдут. День, так хорошо начавшийся, закончился для арду полным отчаянием.

Племени ничего не оставалось, как только упаковать пожитки и уходить с этого места как можно быстрее. Были и другие ловушки, которые можно было быстро отремонтировать и привести в готовность. Арду выживали на равнине лишь благодаря своей предусмотрительности. Обычно им удавалось почти полностью избежать пуджиш, ну и, конечно, в северных лесах пуджиш встречались редко, поскольку с течением времени арду их почти истребили. Но все равно случались еще несчастья, уносящие жизни. Соседство с красно-коричневыми пуджиш не позволяло делать ошибки.

Базил взял Экатор и вышел за плетень. Арду подняли головы, озабоченно переговариваясь при виде полосы сверкающей стали, подрагивающей на плече дракона. Легенды о том, что творил Базил этим мечом, не раз и не два рассказывались у лагерного костра. Каждый чувствовал себя в безопасности под защитой лесного бога.

В сумерках вернулись разведчики и сообщили, что пуджиш обожрались мясом и улеглись у ямы. Завтра они снова станут обжираться. Конечно, ночью к туше подтянутся другие мелкие пуджиш, но в трехрогом огромные запасы мяса; останется еще и на день для красно-коричневых. За это время племя успеет уйти, пользуясь тем, что пуджиш заняты едой. Еще одна группа разведчиков вернулась с севера, проверив пригодность тамошних ловушек.

Следующим утром новая партия разведчиков вышла взглянуть на троицу красно-коричневых у ямы. Одну из групп составили Релкин, Иум и Уол. Когда они уже покидали лагерь, к ним пристроился юный Пумо, пренебрегая разъяренными взглядами женщин, сидевших у костра Желтого Каньона.

Все трое друзей Релкина предпочли племя роду Желтого Каньона. Они выдерживали сильное давление со стороны старейшин рода. Не прощали молодым людям и их близости к Релкину.

Выйдя за плетень, они повернули на запад и скоро оказались вблизи ловушки, расположенной за длинным пологим холмом, почти лишенным растительности. На открытом пространстве они чувствовали себя неуютно. Они пошли медленнее, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимание.

Так шли они уже несколько минут, как вдруг Уол поднял руку и тревожно зашептал. Ярдах в двухстах от них на земле виднелись два зловещих очертания. У Релкина перехватило дыхание.

Это были они – пара молодых красно-коричневых, уснувших на солнышке. Они подобрали под себя свои массивные ноги, прижались животом к земле, а морды положили перед собой. Закрыв глаза, хищники тихонько похрапывали, уверенные, что никто не решится их побеспокоить.

Иум взглянул на небо. Была середина утра.

– Они не торопятся просыпаться. Должно быть, сильно вчера обожрались.

– Проснутся голодными. Для их породы – обычное дело.

Релкин прекрасно понимал, что их позиция очень опасна. Вокруг не было ни единого укрытия. Именно здесь погиб старина Ип.

– А где же еще один?

– Не вижу.

Релкину ситуация не нравилась. Он инстинктивно старался вжаться в землю.

– Лучше бы нам уйти. Мы слишком близко от них, – проговорил Уол.

Все нашли это предложение разумным и заторопились назад вдоль склона. Остановились лишь в терновых кустах где-то в полумиле от ловушки. Здесь они могли наблюдать за пуджиш из укрытия. Наблюдения решили не снимать до тех пор, пока не станет ясно, что молодые хищники собираются вернуться к яме с остатками туши.

– Скоро они проснутся, – сказал Иум.

– И почувствуют голод, – добавил Уол. Молодые люди ждали, по очереди наблюдая за пуджиш. В воздухе жужжали мухи. Солнце медленно перемещалось по небу.

– А в твоей земле, Релкин, есть старухи, причиняющие так же много беспокойства?

Снова эти старухи Желтого Каньона! Никак они не оставят бедного Пумо в покое. Релкин сочувственно усмехнулся:

– Нет, не думаю.

– Старухи вроде наших – настоящая болячка в хвосте, – заметил Иум.

Релкин знал, что Иум и Уол тоже испытывают на себе давление матриархов Желтого Каньона.

– В твоем мире, Релкин, далеко-далеко, есть ли у вас бабушки с той же властью? – спросил Уол, который был весьма любопытен.

– Я не знал свою бабушку, – сказал Релкин, – моя семья – это только дракон. Но я слышал, что бывают бабушки и вроде ваших. Они боятся всего нового.

Они боятся, что арду теперь – племя. Я знаю, что это трудно, но вам нужно быть упорными. Вы приняли правильное решение, и со временем они согласятся с вами. Да они уже и сейчас присоединились к племени. Я имею в виду, что они ведь не собираются уходить от нас, верно?

Все трое арду энергично закивали в знак согласия. Впрочем, глаза Пумо еще туманились.

– Но они все равно ругают тебя, Релкин. Они говорят, что ты – причина всех наших неприятностей. Они сумасшедшие. Ты спас много-много арду от бесхвостых.

– Они боятся угрозы тому, на чем основана их власть. В роду они ведь очень важные персоны. В племени они сразу станут значить меньше. Мы должны учитывать их чувства. Наверное, лучше бы было не мне, бесхвостому, этим заниматься.

Арду непроизвольно дернули хвостами.

– Но я очень стараюсь. Еще многому нужно научить арду в военном деле. Вам нужно всему этому выучиться до следующего года, когда вам придется защищаться от работорговцев.

– Мирчаз придет в земли Арду – мы убьем Мирчаз, – горячо сказал Иум.

– Но почему они забывают, что ты спас людей, Релкин? – спросил Пумо.

– Не знаю, Пумо. Иногда людям трудно принять правду. Возможно, это слишком мучительно.

– Иум знает, что они лгут. Иуму очень трудно видеть, что мудрые старые женщины лгут, потому что лгут слабые. Иум всегда считал, что бабушки сильные. Теперь Иум знает: только правда по-настоящему сильна!

Племя – вот чем мы должны стать. Все рода должны жить вместе. Тогда мы убьем Мирчаз.

Релкин кивнул, только сейчас оценив непреклонную ярость Иума.

Великая Мать да поможет работорговцам, если им придется встретиться в бою с арду.

– Пуджиш зашевелились, – пробормотал Уол.

Это было правдой. Далекие тени задвигались. Несколько минут Релкин наблюдал, как огромные головы отрываются от земли и поворачиваются в разные стороны. Обозрев окрестности, юные красно-коричневые поднялись на ноги. С этого расстояния они напомнили Релкину птиц – энергичные, легкие в движении, перемещаются короткими шажками. Дрожь пробирала при мысли о том, как огромны эти зверюги, так быстро взбирающиеся на холм. А ведь они не выросли еще и вполовину. Релкин почувствовал огромное облегчение, когда хищники повернули в сторону от сидящих в засаде людей и направились к ловушке. Потом они скрылись с глаз.

Но слышно их было по-прежнему. Несколько минут спустя раздалась серия громких взрыкиваний со стороны ямы. Юные красно-коричневые вновь выясняли отношения с хромым самцом.

Разведчики уже увидели достаточно. Даже подойдя ближе, вряд ли они разглядели бы больше. Пуджиш проснулись и отправились доедать трехрогую корову в яме. Люди повернулись и пошли вдоль холма к лагерю. Арду нужно как можно быстрее уходить из этих мест, где хозяйничают пуджиш.

Возле лагеря они встретили другую группу разведчиков, предводительствуемую Омми. Громадный Омми поздоровался с ними довольно приветливо, но в его глазах всегда читалось нечто, говорившее Релкину, что великан никогда не простит ему связи с Лумби. Упэр из Черного Озера и Бунад из Красного Камня обменялись рукопожатиями с Уолом и Иумом, и даже с Релкином. Пумо они едва замечали, потому что он еще не достиг возраста мужчины.

Группа Омми пряталась с другой стороны ямы. Они тоже наблюдали за пробуждением старого самца и подтвердили, что это взрослая особь, но с явной хромотой. Вероятно, когда-то пуджиш сломал себе ногу, но выжил. Он, конечно, оставался очень опасным, и лучше было с ним не встречаться.

По дороге Уол рассказал о наблюдениях его группы. Пуджиш будут заняты остаток дня, подчищая то, что осталось от трехрогой коровы. Затем они, может быть, залягут где-нибудь на день, а потом снова примутся за поиски мяса, все равно какого – свежего или падали.

Разведчики застали лагерь почти наполовину разобранным. Все работали с предельной быстротой. И утро еще не успело смениться днем, как они шумной колонной уже вышли в поход, держа путь на север, выставив впереди и по бокам следопытов.

Базил шагал примерно в середине колонны, держась края. Рядом с ним шел Релкин, да крутилось еще несколько подростков-арду, засыпая бесхвостого бесконечными вопросами.

Дневной марш прошел без приключений. Разведчики доложили только об очень далеких стадах трехрогих и об отсутствии любых следов пуджиш.

На ночь остановились на островке посередине потока, костра разжигать не стали, чтобы не привлекать внимания хищников. Перекусили небольшими порциями орехов и ягод, дракону отдали остаток мяса трехрогого, которое несли с собой.

Первое дежурство Базил спал. Релкин нес его в компании с Уолом и Пумо. Они много расспрашивали чужака о внешнем мире, и он старательно удовлетворял любопытство арду, беспокоясь, что рисует им слишком привлекательные картины.

Ночью слышали далекое мычание трехрогих, которые, как оказалось, двигались с запада на восток, пересекая пройденный племенем за сегодняшний день отрезок пути в нескольких милях к югу. Эту новость расценили как чрезвычайно радостную, так как стадо затрет все следы людей. Даже больше, оно отвлечет на себя внимание красно-коричневых и запросто уведет их за собой на восток.

Релкин позволил дракону отоспаться. Если нужно будет, виверн быстро проснется, а пока ему необходимо провести спокойную ночь, чтобы набраться сил. Они все впрямую зависели от Базила и его великого меча.

Когда вахту приняли люди Красного Камня и Вересковых Холмов, Релкин уселся рядом с распростертым на земле виверном. Базил спал достаточно чутко. Релкин осмотрел его заботливым взглядом драконопаса. В последние дни у него не было времени для правильного ухода за драконом. Релкин решил утром осмотреть ноги Базила. Здесь у него не было ни кремов, ни мазей – собственно, ничего из обычного набора инструментов и медикаментов, от которых так сильно зависит работа драконопаса. С другой стороны, Вулла рассказала ему, как растереть некоторые ягоды, чтобы получить сок, снимающий опухоли. Лумби показала еще с дюжину других растений, из которых можно получить целебные соки для примочек. Некоторые из них очень хорошо действовали на порезы и синяки Базила.

Из куска выдубленной кожи трехрогого Релкин сделал себе одеяло для спанья. Он очень удивился, узнав, что кожа, мгновенно затвердевающая на солнце, становится мягкой, после того как ее выделывают, отбивая дубинками. На время похода он туго скатал свое одеяло, перетянул его ремнями и нес на плече. Теперь он распустил ремни и раскатал одеяло. Внутри в лунном свете заблестел длинный осколок кости.

Чувствуя, как волосы дыбом встают у него на затылке, юноша поднял кость. Она была несомненно человечья, берцовая; кость пожелтела от времени и выглядела гладкой. Срезана она была чем-то очень острым.

Релкин был уверен, что хорошим знаком это не является. Подумав секунду-другую, он отбросил ее в сторону, лег и завернулся в одеяло. Как долго она пробыла в его скатке? Кто подложил ее туда? Что она предвещает? Очевидно, это какая-то ардусская магия, но какова цель?

Он глубоко вздохнул. Релкину из Куоша за его короткую жизнь демонстрировали бездну магии. Но он до сих пор еще жив и здоров.

Что все-таки это значит? Что символизирует кость? Он пожал плечами, поплотнее завернулся в одеяло и закрыл глаза. Что бы там ни было, сейчас он ничего с этим сделать не сможет. И вскоре, со своим солдатским умением спать где угодно и когда угодно, он уже видел сны.

Утром он разыскал Лумби и спросил у нее, что бы это могло означать.

Она побледнела.

– Покажи, – потребовала она. Он вынул кость.

– Это смертельная кость, – мрачно сказала она, – они пометили тебя на смерть. Это старухи из Желтого Каньона, можно не сомневаться.

– Что это значит?

– Народ Арду не может иметь дела с помеченным на смерть. Такой человек вычеркивается из живых. Даже если он ударит арду, они не станут защищаться и примут его удар как удар богов. Они не могут видеть его. Они не могут слышать его.

– Я боялся чего-либо подобного. Что можно сделать?

– Ничего, – ответила Лумби. Она выглядела теперь такой одинокой, какой Релкин не видел ее раньше. – Ты даже не можешь избавиться от кости. Если ты выбросишь ее, они принесут ее обратно и подложат тебе во время сна. Если ты ее закопаешь, они ее выкопают. Если ты бросишь ее в озеро, они поплывут и найдут ее. От смертельной кости не убежать.

Глава 20

В следующие несколько дней племя разделилось на большинство – послушное закону смертельной кости и переставшее замечать Релкина, и на меньшинство – достаточно смелое, чтобы попрать древние устои и продолжать общаться с отвергнутым бесхвостым.

Как результат провалилась программа военной подготовки. Они уже перешли к тактике сражения малыми группами, и Релкин видел успехи воинов арду, но теперь мужчины перестали приходить на занятия, и драконир вынужден был признать, что его время среди арду кончилось.

Базил был готов к уходу. Хоть пища и была хорошей, виверна уже начала тяготить легкая жизнь, которую он вел на равнине. Кроме того, ему сильно не хватало общества себе подобных. Не водить же компанию с этими плоскоголовыми пуджиш, обладателями крохотных мозгов и свирепого нрава. Базилу не хватало его друзей из старого Сто девятого марнерийского драконьего. Не хватало Пурпурно-Зеленого и Альсебры. Не хватало даже Блока, хотя они никогда не были особенно близки.

В отчаянной попытке разбить заклятие смертельной кости Релкин демонстративно сжег ее в собственноручно разведенном костре. Подчеркнуто торжественно разложил он высокий костер, взяв для него только сухие дрова, чтобы добиться красивого жаркого пламени. Затем проверил золу: от кости ничего не осталось. Затем обошел весь лагерь, каждому рассказывая о сделанном, хотя все, конечно, видели это и сами. Затем открыто уселся у вечернего лагерного костра рядом с Иумом и Уолом и стал есть жареное мясо трехрогого.

Ночью, как только он заснул, новая смертельная кость, почти такая же, как и старая, легла у его изголовья. Как только он проснулся, первое, что увидели его глаза, была верхняя часть берцовой кости человека. Холодок закрался в сердце драконира.

Кремация второй кости не привела к увеличению числа новообращенных. Релкин по-прежнему оставался персоной нон грата больше чем для половины племени.

Релкин понимал, откуда исходит зло, как и несчастный Пумо, пришедший однажды ночью к костру Релкина и признавшийся, что ощущает неизбежность отступления и возвращения под опеку матриархов Желтого Каньона. Если он так не поступит, они не прекратят кампанию травли бесхвостого.

Релкин настаивал на том, чтобы Пумо не сдавался. Пумо теперь принадлежит племени. Он любит Вуллу как истинную мать. Он любит детей Красного Камня. Он не должен остаться без семьи и друзей. Возвращение его под власть старух Желтого Каньона вызовет новое беспокойство в племени. Релкин признался, что они с драконом скоро уйдут. Пришло время идти на север. Впереди долгий путь, так что чем раньше они отправятся, тем лучше. Пора им возвращаться в свой мир.

Пумо открыто зарыдал, не скрывая слез, ведь он полюбил Релкина, как брата. Уол и Иум тоже опечалились, но они уже давно подозревали, что такой исход неизбежен. Они видели нетерпение Базила и тщетность попыток Релкина разбить магию смертельной кости, запугавшую племя.

И все же Релкин старался закончить военное образование арду, которое начал. Оставалось несколько мужчин, включая могучего Норвула, которые еще слушали его. Они приходили и садились в некотором отдалении – так, чтобы никто не мог упрекнуть их в дружбе с бесхвостым, но и так, чтобы слышать и видеть все, что им показывает Релкин с помощью Иума и Уола. Драконир обучал их упражнениям аргонатских легионеров, тактике боя малыми группами. Ключом к успеху была расстановка сил. Каждый человек должен был следить за безопасностью всех остальных в группе. И каждый боец должен быть достаточно гибок, подвижен и готов отдать жизнь за соратника. Как только были усвоены эти основные положения, приступили к изучению приемов с мечом, копьем и щитом.

Арду делали теперь хорошие щиты. Первые несколько штук смастерили Релкин и Уол из зеленого дерева и кусков кожи трехрогого. Релкин и молодой арду проводили показательные бои с дубинкой и щитом, а иногда и с тупым копьем. Драконир передавал своим последователям все, что знал об обманных выпадах, блоках, ударах, переворотах и всех остальных приемах близкого боя, которым он научился за долгую службу в легионах Аргоната. Он был вознагражден за свое терпение, обнаружив, что щиты вскоре появились у многих мужчин арду, которые немедленно принялись экспериментировать с оформлением и украшением нового для них предмета.

Юноша чувствовал, что хорошо поработал, и если арду останутся вместе и продолжат тренироваться в том, чему он их научил, они сумеют дать сто очков вперед в любом бою любым работорговцам. Народ Арду сумеет вырвать право на жизнь.

Как-то Релкин, Иум и Уол отправились поохотиться на маленьких прыгающих зверюшек, которых арду называли юуш. Они были меньше человека, но очень быстры, бегали на двух ногах и умели мгновенно взбираться на ветви деревьев. Успешная охота на них требовала хорошей координации охотничьей группы и меткости копьеметателей.

Друзья ушли на восток, к большой реке. Там лежали земли, очень подходящие для юуш, – открытые травяные пространства с редкими вкраплениями небольших рощиц. Юуш паслись в траве и быстро отступали к деревьям при малейшей угрозе появления пуджиш.

Мужчины охотились, не забывая об осторожности, всю жаркую половину дня, но сумели отыскать только вугга – приземистых четвероногих тварей, покрытых бронированным панцирем и вооруженных парой рогов на кончике хвоста. Вугга не обратили на людей никакого внимания. Охотники тоже не собирались гоняться за подвернувшимися животными. Вугга очень трудно убить, и они удивительно опасны для таких неторопливых животных. Они умеют хлестать своим рогатым хвостом вокруг со смертоубийственной скоростью. Кроме того, Вулла просила охотников принести ей именно юуш. Она вознамерилась приготовить блюдо под яблочным соусом. В джунглях уже кое-где появились яблоки нового урожая. Каждый в Красном Камне придерживался мнения, что приготовленные Вуллой юуш под яблочным соусом не знают себе равных по вкусу, и ни за какие блага не захотел бы лишиться этого удовольствия.

Появление в джунглях яблок знаменовало смену сезонов. Скоро племя пойдет в северные холмы на свои стойбища второй половины года, щедрого времени светлых дождей. Уже поспевали ягоды, а молодые упитанные шмунга и антишмунга протоптали новые тропы. Арду выкопают новые ловчие ямы и будут пировать.

Релкин уже настроился на уход. Они с Базилом сделают лодку и уйдут вниз по течению той реки, по которой они с Лумби поднимались. Вернутся ко Внутреннему морю и пойдут затем на восток. Если посчастливится, они отыщут земли Крэхина и узнают, где находятся легионы. Вот уже почти год, как они потеряли контакт с легионами. Релкин понимал, что их уже занесли в списки погибших. Как же все будут потрясены, увидев их снова живыми! Он уже представлял реакцию друзей на их с Базилом появление. А как будет счастлив Пурпурно-Зеленый, когда вернется Базил!

Ближе к вечеру трое молодых людей подошли к обрыву, с которого хорошо просматривалась река. Восточные холмы окрасились в пурпур. Какой-то большой шмунга пробороздил здесь лес, оставив за собой сломанные деревья и глубокий след в тростниковых зарослях. Длинношеие шмунга, огромные твари, как-то раз чуть не прикончившие Релкина с Базилом, были слишком велики для охоты и даже для выкапывания на них ловчих ям. Арду считали взрослых шмунга священными животными и никогда их не убивали. Святость в глазах хвостатого народа придавал гигантам тот факт, что большие шмунга убивали пуджиш, используя обычно свой хвост. Молодые шмунга, впрочем, считались законной добычей, но на них было трудно охотиться, потому что, как правило, они находились под защитой взрослых.

Неожиданно Релкин замер. Из-за поворота реки, еще не вошедшей после прошедших дождей в берега, выплыла, качаясь, небольшая лодчонка под белым пузатым парусом на одной мачте. Кровь застыла в жилах у Релкина. Арду не ставили парусов на свои каноэ и долбленки.

– Работорговцы, – прошептал сзади Иум.

– Рановато для работорговцев, – пробормотал Уол.

– Они ищут племя, – абсолютно уверенно заявил Релкин. – Вред, который мы им причинили, вынудил их на ответную реакцию. Готов спорить, что отряды разведчиков, – вроде этого, уже рыщут по равнине в поисках арду.

– Они хотят найти племя и вернуть всех арду в рабство.

– Им нужно остановить рост племени. Для них это явная угроза.

Иум и Уол сразу все поняли.

– Нужно немедленно всем сообщить. Племядолжно раньше уйти на север. Уйдем от работорговцев.

Релкин медленно кивнул. Новая мысль пришла ему в голову.

– Мы можем захватить их в плен. Узнаем, почему они оказались так далеко в такое раннее время года.

Когда лодка подошла поближе, они разглядели трех человек, смуглых, крепко сбитых бесхвостых. Подойдя футов на сто к берегу, лодка развернулась и ушла к противоположному краю реки. Через некоторое время она скрылась за следующей излучиной.

На ночь охотники остались на обрыве. Тьма спустилась быстро, как и всегда в стране Арду, и довольно скоро они различили мерцание костра в глубине каньона, в нескольких милях от них. Работорговцы заночевали на берегу. Релкин долго смотрел на далекие отблески костра. Он думал о том, какой ответ приготовили им рабовладельческие города.

Скорее всего, это были разведчики, отправившиеся на поиски племени. Может, они снарядили и карательную экспедицию. Чтобы положить конец сказкам о лесном боге. Чтобы не дать арду объединиться в нацию.

Вопрос в том, чем должно ответить племя. Уйти в холмы? Или перехватить инициативу, поймать этих работорговцев и допросить их? Выяснить, чего им ждать от следующего летнего сезона. Лучше всего разузнать планы врагов, а потом, если нужно, уйти в холмы, а может, и постараться разработать более агрессивную стратегию. Агрессия отнимет много жизней, впрочем, это неизбежный риск. Релкину хотелось понять, вызовет ли повторение засад на работорговцев свертывание дальнейших экспедиций или только подстегнет их. Арду нужно было бы создать небольшую армию из нескольких сотен сильнейших. И эту армию следует обучать. По крайней мере, с точки зрения Релкина, так они получали хоть какой-то шанс на удачу. Работорговцы могут послать наемников, закаленных на многолетней военной службе. Арду, живущие еще в каменном веке и по культуре, и по технологии, не сумеют победить, если только не научатся сражаться большими группами. Они привычны к боям один на один, разве что еще к случайным межродовым стычкам, но никак не к сражениям сотен людей с каждой стороны.

Релкин завернулся в одеяло, надеясь немного поспать, пока караулит Иум. Кого он сможет позвать на помощь? Для успешной операции нужно человек десять. Должна быть уверенность в том, что они сумеют захватить всех троих чужаков и их лодку. Кроме Иума и Уола, есть еще Норвул и, возможно, Упэр из Черного Озера и Могс из Солнечного Берега. Это будет шесть, минимальное число.

Они выйдут на заре и поднимутся вверх по реке, обгоняя работорговцев. Берег порос глухими хвойными лесами, которые покрыли тенью всю землю. Неплохое укрытие создают и прибрежные кусты. Релкин питал некоторую надежду, что им удастся поймать работорговцев. Дальше будет видно. Если удастся застигнуть чужаков врасплох, он с двумя молодыми друзьями сумеет их скрутить. Если же нет, они, по крайней мере, что-то разузнают. Всегда можно вызвать подкрепление из лагеря.

Погоня будет, впрочем, нелегкой. Нужно перебраться через линию сопок, миновать след, оставленный шмунга, а потом снова вернуться к реке.

Работорговцы тем временем разобрали лагерь и снова отплыли от берега. Релкин разглядел парус далеко за следующим поворотом реки.

– Нам нужно вернуться. Не дело пытаться догнать лодку пешком.

Иум и Уол согласились. Арду быстры на ногу, но не так выносливы, как Релкин, давно уже закалившийся в долгих маршах.

Прежде чем повернуть к главному лагерю, они вскарабкались на ближайший обрыв и спрятали там свои вещи. Релкин не переставал размышлять о том, кого можно набрать в отряд для засады. Потом взобрались на верхушку белой известняковой скалы, откуда открывался вид как на запад, так и на восток.

Вдали виднелись северные холмы, известные как Гунжа Луба – «Безопасные земли», где никогда не бывали работорговцы, а пуджиш давным-давно перевелись. Там арду проведут следующий сезон, дожидаясь, пока земля снова не высохнет и не придет пора южных лесов с их фруктами и сладкими корнями.

Юноши поели немного сухой колбасы, приготовленной из мяса трехрогого, и напились из небольшого ключа, бившего под обрывом.

Релкин снова прикинул на взгляд расстояние до реки. Смогут ли они добраться до следующей излучины? Идти придется никак не меньше пяти миль и едва ли не большую часть пути – по гористым сопкам. И конечно, скорость их на этом отрезке будет небольшой. Но после сопок есть надежда на более ровную местность, где они, возможно, сумеют наверстать упущенное.

Релкин повернулся было спросить мнение Уола, как услышал крик почти одновременно с глухим звуком удара. Перед глазами все смешалось. Мужчины арду избивали Уола и Иума своими дубинками. Среди них был и великан Омми. Он ткнул своим массивным кулаком в лицо Релкину, и в следующую минуту драконир понял, что лежит на спине, ошеломленный и окровавленный. Он потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Челюсть его, похоже, была сломана.

Омми и другой арду схватили его за ноги и поволокли к обрыву. Под ними почти отвесный утес уходил в реку.

– Прощай, бесхвостый, ты нам здесь не нужен, – проговорил великан Омми.

И Релкин полетел вниз, отчаянно размахивая руками. Достаточно ли тут глубоко?

Едва он успел задать себе этот вопрос, как коснулся ногами воды и ушел по колено в ил. Удар потряс каждую косточку его тела, но ничего не сломал. Юноша заворочался в иле, пытаясь освободить ноги. Он яростно брыкался, поднял к поверхности огромное облако грязи и наконец сумел наполнить свои сжавшиеся легкие воздухом.

Он держался на воде, откашливаясь, задыхаясь, взбивая пену. Поглядев вверх, он ничего не смог увидеть, кроме утесов, словно башенные стены, уходивших в небо. Высота утесов, похоже, уменьшалась, пока течение медленно проносило его мимо.

Релкин как будто оцепенел от перемешавшихся в нем чувств – шок, боль в челюсти, радость, что он все-таки жив. Течение несло его все дальше. Он молился о том, чтобы обозленные арду не убили Иума и Уола. Иначе будет положено начало кровавой межродовой мести. О боги, лицо совершенно разбито! Омми мог попросту впечатать его в землю. Релкин подумал, что никто его еще так сильно не бил.

Он позволил течению нести себя, изредка подгребая руками. Поискав меч, он понял, что оружия с ним нет. У него остался только нож.

Не было с ним и маленького охотничьего лука; он отложил его в сторону, когда они заканчивали есть.

Старый Каймо выбросил кости препаршивейшим образом. Релкин молился, чтобы они пощадили Иума и Уола. Омми, проклятие на его голову! Конечно, это должен был быть Омми. Релкин давно уже ждал подобного. Омми много недель вынашивал этот план.

Проплыв некоторое время по течению, Релкин в несколько гребков подплыл к другому берегу; при этом он все время оглядывался, высматривая крокодилов, которыми были наводнены некоторые излучины реки. Похоже, ему повезло: здесь крокодилов не было.

Времени ушло немало, но в конце концов юноша все же выбрался из воды на галечный пляж. Берег представлял собой переплетение торчавших отовсюду корней, над которыми нависли небольшие деревца. Релкин выкарабкался на сушу и тут же припал к земле, внимательно прислушиваясь. Собственно, всегда услышишь приближение больших пуджиш, хотя они и двигаются очень тихо для своих размеров, но лучше быть абсолютно уверенным в их отсутствии.

Кроме насекомых, никто не шевелился. Берег, похоже, был чист. Релкин рискнул выйти на открытое пространство чуть повыше. Вдали виднелся лес.

Наверное, он прошел уже половину пути, как из-за деревьев впереди раздался ужасающий рев. Релкин распластался на земле. Укрыться было негде, а бег с крупным пуджиш наперегонки был верным способом самоубийства: пуджиш гораздо быстрее человека.

Деревья и кусты закачались, последовала новая серия страшных воплей, и из лесу вышел огромный красно-коричневый. Это был громадный взрослый экземпляр, больше любого виверна. Он был больше даже Пурпурно-Зеленого с Кривой горы. Мощная голова хищника была вооружена зубами, походящими на кинжалы. Релкина охватил как самый обыкновенный, так и священный ужас. Старый Каймо не раз выбрасывал для него плохие кости, но чтобы такие ужасные! Видимо, мрачный Гонго возжелал увидеть в своих смертных покоях хорошо прожеванного драконопаса.

Но затем игральные кости бога снова покатились по игровому полю. Раздалось еще несколько ужасных рыков, от которых содрогнулась земля, и чудовище пошло дальше той смешной четкой, почти семенящей походкой, которая никак не вязалась с обликом зверя огромной величины. Пуджиш прошел мимо Релкина, не удостоив вниманием букашку, распростертую ниц на земле.

Изумленный тем, что остался в живых, Релкин рискнул подняться. Пуджиш прошагал вниз по склону к деревцам, нависшим над рекой. Громадная голова его вздернулась, словно он к чему-то прислушивался. И тут оно явилось. Отдаленный рык, за которым последовал еще один, а затем все слилось в один сплошной рев. Релкин все понял – это разговаривали соперники. Они помечали свою территорию. Возможно, они занимались этим ежедневно.

Релкин увидел, как огромный монстр закинул голову и издал новый рев. Жесткий его хвост, провисающее тело – все это было карикатурой на виверна; кроме того, у чудища была отвратительная голова – плосколобая, тогда как высокий лоб вивернов говорил о наличии разума. За первым ревом последовал новый, за ним – длинное сосредоточенное мычание, долженствовавшее известить всех и каждого, чья здесь территория. Потом пуджиш снова сдвинулся с места, вошел в воду и опять взревел.

Надо было уходить, пока чудовище занято своими делами. Релкин вскочил на ноги и кинулся в лес. Там он сориентировался по течению реки и зашагал, не обращая внимания на боль в ушибленных ногах. Вот уж где определенно не стоит долго находиться, если вы одиноки и безоружны, так это в компании расшалившегося пуджиш.

Остановившись, чтобы перевести дыхание, всем своим существом не переставая вслушиваться в звуки чащи, Релкин с удивлением подумал о власти смертельной кости. Старухи положили ему в изголовье смертельную кость, а он не сумел от нее избавиться. И вот теперь она сама охотится за ним. Эта проклятая смертельная кость пришла по его душу.

Глава 21

Релкин провел ночь, пристроившись на кривом суку дерева. Все тело нестерпимо болело и ныло. Когда он поменял положение, спину его так свело судорогой, что он чуть не свалился вниз. В довершение ко всем этим мучениям спал он очень плохо, просыпаясь от страха при каждом громком звуке в джунглях. Ночью некоторые пуджиш весьма активны, что как-то не способствует спокойному отдыху.

Юноша молил старого Каймо приостановить пока игру и больше не метать за него кости. Он и с этим-то коном еще не справился. Оставалось утешаться мыслью, что сегодня ночью никто так и не пробовал его съесть.

Он начал спускаться. Новая боль возвестила о том, что ему таки не удалось выбраться невредимым из вчерашней переделки. Падение в реку с обрыва не прошло даром. Сломано ничего не было, но зато чувствовалась слабость во множестве мест – от лодыжек до бедер, особенно в коленях.

Драконир повторил переучет своего имущества, уже проведенный прошлой ночью. Итак, у него оставался длинный нож и кое-что из инструментов. Он потерял сапоги, завязшие в клейком донном иле. Печально. Впрочем, пожал плечами Релкин, сапоги так или иначе отработали свое. Ноги же быстро загрубеют. Нужно только внимательно следить за колючками.

Первой необходимостью этого дня было – отыскать себе еду. Вооруженный лишь ножом, он мог надеяться в ближайшее время одерживать победы лишь над фруктами или орехами. Как только он сумеет соорудить себе новый охотничий лук, положение вещей изменится к лучшему.

Он огляделся в поисках деревьев, с которыми его познакомила Лумби, – в частности, он искал дерево им и дерево пик-о-пок, сейчас у них был как раз сезон плодоношения. Сначала ничего, кроме сосен, он не видел, потом разглядел рощицу пик-о-пок и направился к ней.

Ему повезло. Эти пик-о-пок были увешаны почти спелыми стручками. В несколько минут он нарезал достаточно плодов для сытного завтрака. Затем принялся раскрывать стручки и есть большие вкусные бобы. Жестковатые бобы имели сладкий ореховый привкус. Юноша набил желудок, а потом напился из чистого ручья. И сразу почувствовал себя значительно лучше: голод его был утолен, по крайней мере частично, а немного позанимавшись гимнастикой и размяв мышцы, он сумел смягчить боль.

Затем он медленно двинулся в путь, насторожив уши, карауля малейшие звуки, которые могли бы выдать присутствие пуджиш. Без Базила с его могучим Экатором и даже без лука Релкин чувствовал себя совершенно беззащитным в этих первобытных джунглях.

Он искал место, где можно было бы побыстрее перебраться через реку. Лучше всего переправляться на бревне, чем плыть просто так, решил он, приняв в расчет риск встречи с крокодилами. Днем раньше ему очень повезло. Каймо выбросил кости весьма причудливой комбинацией, это уж точно.

А потом, как часто он это делал, Релкин снова впал в раздумья: по-прежнему ли Великая Мать направляет его шаги? Распространяется ли ее присутствие и на эти запредельные земли? Может, потому все так неустойчиво в его судьбе, что она не может больше защищать его от превратностей игры старого Каймо? А ведь он знает, что нити судьбы подвержены невероятным сдвигам. Те, кто был способен понять смысл и механизм этих изменений, существовали далеко за пределами мира Рителт. Релкину приходилось встречаться с подобным. И он слышал странные песни золотых существ.

О боги, как все болит! Этот удар чуть было не переломал ему лодыжки.

Теперь перед ним была новая проблема: как вытащить Базила из племенного лагеря, не выдав своего присутствия. Незачем им было знать, что Релкин уцелел. Это, безусловно, закончится очень плохо.

Конечно, он мог бы вернуться в лагерь и публично обвинить Омми в покушении на его жизнь. Потребовать справедливого отмщения Иума и Уола, если они убиты.

И тогда уж непременно племя разобьется вдребезги. Арду раздробятся и снова станут по-настоящему беспомощными перед лицом работорговцев. Если они, следуя своим привычным маршрутам миграции, пойдут на юг, рабовладельцы подстерегут их. Если же останутся на севере – окажутся под угрозой голода. Даже их охотничьи угодья со временем оскудеют. Они могли бы добывать трехрогих у озера, но это означало бы неизбежные встречи со взрослыми красно-коричневыми пуджиш, которые слишком велики для стрел и камней арду. Лесные люди рассеются, их численность сократится – вся работа Релкина пропадет зря. Что бы они ни делали, гибель их предопределена, если только они не сумеют объединиться в племя и не научатся сражаться, используя свою численность, чтобы целиком уничтожать экспедиционные партии работорговцев.

Релкин не был уверен, бросал ли его когда-нибудь Каймо в более трудную игру. Ведь, слов нет, ему непременно нужно вернуться в лагерь и найти виверна. Никакая сила в мире не способна удержать драконопаса от поисков его дракона.

Но хотелось бы знать, как ему вытащить дракона из лагеря, полного охотников арду? Всегда кто-нибудь стоит на карауле. Релкин уже подумывал, как обезвредить караульного. У него есть нож. Мысль была неприятной, но если это будет необходимо для освобождения дракона, придется пойти и на убийство.

В глубине души Релкин боялся, что Базил мог уйти сам. Он мог отправиться в одиночестве на север (а если кто и способен выжить в этих джунглях, это только двухтонный боевой дракон, вооруженный свирепым клинком Экатором). Но в отсутствие драконопаса возникнут проблемы, с которыми дракон не справится: небольшие ранки, сломанные когти, паразиты и многое другое. Перед внутренним взором Релкина появился дракон, рыщущий вдоль и поперек земель Арду и страдающий от многочисленных болячек.

Нет, Релкину необходимо вернуться. А потом им двоим придется выскользнуть из лагеря так, чтобы их никто не заметил. Не совсем легкая задача, хоть виверны и способны двигаться очень тихо. Но разрешимая. Ну а потом они уйдут, не простившись. Любые другие действия вызовут волнения и междуусобицу. А Релкин решил ни в коем случае не допустить раскола народа Арду. Но было печально уйти, не сказав «прощай» Лумби.

Еще он молился о том, чтобы не убили Иума и Уола.

Покончив со стручками, он встал. Решив обследовать берег, подошел ближе к реке. Здесь он и почувствовал запах горелого дерева. Слабый, но безошибочно указывающий на то, что рядом горит костер. Дожди прекратились слишком недавно, для того чтобы пламя могло разгореться по-настоящему. Необходимость разведки была Релкину очевидна. Работорговцы могли, скажем, вытащить лодку на берег на целый день. Может, у них что-то случилось – болезнь или поломка лодки? Что бы там ни было, Релкину нужно было взглянуть на них.

Следующий час он медленно подкрадывался к источнику запаха дыма. Когда запах усилился, Релкин пошел еще медленнее, выискивая глазами малейшие признаки человека. Он увидел широкую песчаную косу, свободную от кустарника. За ней едва угадывалась еще одна излучина реки. В центре косы дымило заброшенное кострище. Никого вокруг видно не было.

Он тщательно обследовал дымящиеся угольки. Работорговцы давно уже ушли. Они стояли здесь лагерем прошлой ночью. Релкин видел признаки беспорядка. Не слишком они позаботились и о том, чтобы, уходя, засыпать костер.

Он навалил песка на тлеющие угольки и подошел к берегу, чтобы осмотреть воду. На реке паруса видно не было. Невероятно, но они исчезли. В глубине души он надеялся увидеть этот белоснежный треугольник.

Релкин уже поворачивался, когда почувствовал, как что-то обернулось вокруг его головы, а затем скользнуло по плечам.

И в следующее мгновение его стиснула петля умело брошенного лассо, притянув руки юноши к туловищу. Потрясение было значительным, изумление – всеобъемлющим. Он собрал силы и попытался затормозить пятками, но веревка потащила его, беспомощного, через косу к опушке леса. Краем глаза он успел увидеть человека. Взметнулась дубинка. Затем последовал удар, и свет померк в тумане невыносимой боли.

Когда он очнулся, миром властвовали громовая головная боль и ритмичные покачивания. Вился ветерок; вверху Релкин видел проблеск неба и вздымающуюся громаду паруса. Он почувствовал явственную тошноту и с минуту лежал, глубоко дыша, надеясь удержать приступ рвоты. Наконец тошнота ослабла, а потом и вовсе оставила его, но он очень ослаб, холодный лот скатывался по его спине. Драконир потряс головой в надежде прояснить ее, но эти два действия оказались несовместимы. Какое-то мгновение угроза возвращения тошноты была явной.

Руки юноши были связаны за спиной. Ноги тоже связаны. По ощущениям, вязал его профессионал – веревки держали крепко, но не останавливали кровообращения.

Очень осторожно он поднял взгляд. На него смотрел человек с самыми леденящими глазами из всех, что видел когда-либо Релкин в жизни. Из-под черного хохолка, промасленного и проткнутого красными лакированными иголками, глаза эти взирали на пленника с холодной насмешкой.

Человек заговорил, обращаясь к кому-то через голову Релкина. Релкин услышал злобный смех позади. Он отметил хорошо развитые мускулы груди и рук стоявшего над ним человека, кожаную безрукавку и лосины, а еще острый кривой нож с медной ручкой, висевший на поясе. Человек, казалось, олицетворял свою свирепость.

За спиной Релкина снова раздался смех, и большая рука, сграбастав его лицо так, что отозвалась болью сломанная челюсть, развернула пленника к толстому человеку, краснолицему, бритоголовому, с большим круглым носом и близко посаженными карими глазами. Толстяк излучал злобное веселье. Он проговорил что-то на языке арду, но Релкин не успел разобрать его слова. Краснолицый повторил фразу на другом языке, обращаясь к тому, что с хохолком.

Затем краснолицый со смехом отпустил лицо Релкина, и тот мельком успел разглядеть третьего человека, высокого, бледнолицего, с прямыми волосами. Потом взгляд пленника снова уперся в первого, с хохолком.

Человек сказал что-то на языке работорговцев. Релкину эти слова ничего не говорили, и он пожал плечами. Мужчина рассмеялся. Смех его был резок. Затем он переключился на ломаный арду. Произношение – из рук вон, но понять его было можно. Релкина это ничуть не удивило; конечно же, работорговцы должны были до некоторой степени выучить язык людей, на которых охотятся.

– Ты – Бесхвостый. Мы искали Бесхвостого. Ты попал в наши руки. Очень хорошо.

Улыбка человека была весьма неприятной.

– Обползли тебя вокруг. Просто. Один из старейших трюков.

Кровь бросилась в лицо Релкину. Конечно же – бросить недогоревший костер, арду подойдут посмотреть, и готово – лови их с помощью веревки и дубинки. Проклятие! Его пронзил стыд, когда он понял, как просто с ним обошлись.

– Так кто же вы? – сердито спросил Релкин.

– Я есть Катун. Из Мирчаза. Рабовладельческий город. Я везу тебя туда. За тебя заплатят небывалую цену. Бесхвостый арду. Сами лорды Игры заинтересовались тобой. Ты привлек к себе много внимания. К твоему сожалению.

Снова эта беспощадная улыбка. Релкин подумал, что алые шпильки означают, наверное, принадлежность к какой-нибудь касте или элитный статус.

– Кто они? – мотнул головой Релкин.

– Это – Билдж и Эйдорф. Билдж, тот мечтал о тебе, как о женщине. Билдж любит мальчиков вроде тебя.

Наверное, на лице Релкина отразилась плохо скрытая тревога, потому что Катун снова улыбнулся и несколько смягчил сказанное:

– Катун убивать Билджа, если он только коснется волоска на твоей голове. Пока жив Катун, ты в безопасности.

Релкин тяжело сглотнул. А Эйдорф? Похоже, он не был достаточно опасен, поэтому Катун его и не упомянул. По крайней мере, в этом смысле.

– Мы идем на юг быстро-быстро. Через несколько дней будем в городе Язм. Потом большая барка до Мирчаза. Через луну, продадим тебя.

Похоже, все это искренне забавляло Катуна.

Глава 22

Так прошла неделя. Случайные ливни быстро сменялись голубизной ясного неба, и палящее солнце в считанные минуты высушивало все вокруг.

Ночи проводили на небольших песчаных пляжах, обычно разжигая костер и зорко посматривая, не приближаются ли пуджиш. Работорговцы очень нервничали из-за пуджиш, которых они называли кебболди, «кровожадными» и «людоедами», говоря о них с особым отвращением. Теперь Релкин лучше понял, почему работорговцы ограничивались в своих рейдах лишь южными лесами: там пуджиш попадались крайне редко.

Дни проходили на лодке. Релкин всегда оставался со связанными руками и ногами. Катун сам следил за тем, чтобы путы Релкина были надежны. Пленника освобождали лишь ненадолго – поесть и облегчиться, утром и вечером. На запястьях и лодыжках Релкина образовались мозоли.

Как-то раз, когда крупный зеленый пуджиш набрел на лагерь, они бросились наутек. Катун просто схватил Релкина, перекинул его через плечо, легко вскочил в лодку, а потом с невероятной силой оттолкнулся от берега. Только тогда Релкин понял, какой необыкновенной силой обладает этот человек. А его быстрота и несомненное мастерство во владении оружием представляли опаснейшую комбинацию. Много ли великих бойцов, размышлял Релкин, смогли бы справиться с Катуном. Вряд ли. Кроме того, он понял, что побег нужно готовить очень тщательно. Если ему придется убивать Катуна, это нужно будет сделать врасплох и с первого удара. Релкин понимал, что в рукопашном бою против Катуна у него почти нет шансов на победу, а ведь куошит сражался во многих схватках и встречался с самыми разными стилями боя. Релкин решил, что Катун был гладиатором, прирожденным воином и явно превосходил по своим возможностям всех, кого знал драконир.

Еще он понял, почему злобный Билдж послушен Катуну и избегает контактов с Релкином. Билдж и Эйдорф держались другого конца лодки. Релкин был благодарен Катуну, хотя и старался не показывать этого, прикрывая эмоции маской безразличия. И ни разу не выказал он отчаяния, зреющего в нем.

В отношениях между Катуном и Билджем угадывалась постоянная скрытая яростная вражда. Релкин понимал, что Билдж, не минуты не колеблясь, убил бы Катуна, да только знает, что тот сильнее.

Эйдорф – о котором можно было только сказать, что он старше других, – похоже, с трудом уживался с обоими спутниками. Релкин догадался, что Эйдорф был когда-то солдатом, честным человеком, но по какой-то причине утратил положение. Со стороны Билджа Эйдорф встречал только презрение, Катун же за время путешествия обронил в адрес бледнолицего едва несколько слов, хотя, как заметил Релкин, и не презирал его.

Возможности для побега по-прежнему не было. Техника мирчазских работорговцев была надежно отработана, а для этого пленника они постарались особо. Релкин узнал, что они рассчитывали на награду за его поимку. Он был замечен во время летних сражений как лидер мятежных арду и освободитель рабов. Рабовладельческая Ассоциация объявила награду – золотой брусок, именуемый таби, – за его голову. Катун решил получить этот таби и отойти от работорговли.

Впрочем, это было еще не все. Помимо награды, существовала еще плата, которую дадут лорды, возжелавшие купить необыкновенное существо. Очевидно, лорды почитали приобретение в собственность такого, как Релкин, за великую удачу. Между лордами существовало своего рода соперничество в обладании уродцами, каким они считали бесхвостого арду. Добычу можно было выставлять при больших стечениях народа, иногда в клетках, и еще их можно было использовать для темных тайных дел, ведь все лорды были колдунами, старыми и безнравственными.

Во время пути из бесед с Катуном Релкин все больше узнавал о городе. Город этот был великим и древним. Катун рассказывал, что лорды Тетраана пришли с далекого севера в конце древней Красной Эры. Вел их великий принц Зизма Бос из Гелдерена. В правление Боса и Аркелаудов лорды построили великий город с мраморными улицами, дворцами, библиотеками, площадями и огромными монументальными сооружениями для Великой Игры лордов Тетраана.

Он стал называться Верхним Городом и был обнесен высокими стенами с могучими воротами. За пределами стен располагался «нижний» город, известный как Город Рабов, потому что основу его населения составляли бывшие рабы, в большинстве своем – старые и отработавшие, ни на что больше не годные и просто-напросто выставленные из города на волю судеб. Почти все они умирали через год-два, но, пока жили, составляли люмпен-массу сероликих и седоволосых, формируя дно общества Города Рабов.

Релкин очень скоро разобрался, что большинство рабов – бесхвостые. Арду же были редкостью и высоко ценились за свою физическую красоту. Обычных рабов поставляли из племен западных районов Эйго. Работорговлей в этих областях заправляли крупные организации. И лишь в опасной торговле пленными арду буканьеры вроде Катуна могли рассчитывать добыть какое-то золото.

Помимо люмпен-массы престарелых рабов, население Города Рабов составляли рыбаки, торговцы, авантюристы и головорезы. Законы издавали в Верхнем Городе. По обрывочным сведениям Релкин сделал вывод, что город этот охраняется чем-то вроде легиона, призванного отражать любую физическую агрессию. Легион этот составляли выходцы из разных частей света. Катун когда-то служил в нем. Эйдорф тоже.

Верхний Город имел сложную структуру. В нем существовало несколько уровней. Наибольшую значимость имели такие районы, как Город Храмов и Игровое Поле. Вдобавок имелись еще высокие башни, именуемые Башнями Обозрения. В них располагались резиденции правящих лордов, которых выбирала Великая Игра. Ее проводили в Пирамиде Игры. Упоминал Катун об этой Игре только уважительным тоном и неохотно отвечал на расспросы Релкина. Драконир пришел к выводу, что Катун очень переживает потерю своего социального статуса. Его, видимо, выгнали из Верхнего Города и вышибли из Гвардии – так назывался этот охранный легион – и Катун жаждал вернуться к прежней жизни. Свое переселение в Город Рабов он расценивал как недоразумение и очень его стыдился.

О жизни Катуна до его прихода в Мирчаз Релкин узнал еще меньше. Этой порой своей жизни Катун тоже не гордился. Население Города Рабов Катун презирал. К лордам Тетраана испытывал смешанные чувства. Релкин сумел выделить зависть, страстное желание уподобиться им и тщательно скрытую ненависть. Релкин пришел к выводу, что Катун жаждет принадлежать к классу лордов. Рабов же и воров нижнего города он презирал в равной степени.

В один прекрасный день, войдя в очередную излучину, они оказались у пограничного города Язм. Это был небольшой городок – горстка домов, стоящих у реки. Большинство строений были бревенчатые, сделанные из грубого бруса. Было здесь с дюжину причалов и несколько полуразвалившихся доков. Рядом с доками стояли клетки, теперь пустые, но Релкин понял, что несколькими месяцами раньше они были забиты втиснутыми в них рабами арду.

Катун не собирался особенно мешкать в Язме. Билдж было начал возражать, но безуспешно. Бордели и салуны пришлось забыть. Они подвели свою лодочку к пристани, и Катун сразу же, не торгуясь, продал ее смотрителю. Затем они быстро перешли на большой речной бриг, пришвартованный к более длинному причалу. Корабль был одномачтовым, нес вооружение шхуны и казался на вид ухоженным.

Релкина спустили вниз и приковали в темной каморке. Запястья его охватывали теперь простые наручники, прикрепленные к свисающей с потолка цепи. Цепь эта была достаточно длинной, чтобы обеспечить пленнику некоторую свободу движений – он мог хотя бы почесаться, что было огромным облегчением после долгих дней мучений. Отсутствие ножных кандалов стало второй великой радостью. Но нельзя сказать, что места в каморке было достаточно, чтобы повернуться или удобно лечь. Вскоре явились приятельски настроенные крысы, чтобы обследовать одежду и волосы новичка, но, не найдя ничего интересного, удалились.

Пока он спал, бриг отдал швартовы. Проснувшись, Релкин почувствовал, как движется корпус судна, поднимавшегося на волнах, и понял, что они в пути. Мирчаз приблизился вплотную.

Распорядок дня быстро устоялся. Пища была простой, в основном хлеб и вода, раз в день – немного фруктов. Прогулки совершались по палубе на длинной цепи, тянущейся от его запястий к талии Катуна.

Как и раньше, Релкин не видел возможности бежать, кроме как победив Катуна. Однако Катун был опытным работорговцем, отлично понимавшим, на что способен отчаявшийся пленник. Релкин совсем потерял надежду.

Что до остальных спутников, их Релкин почти не встречал. Билдж, похоже, все время спал, а Эйдорф целыми днями сидел на носу в одиночестве.

Было у Релкина время и рассмотреть экипаж. Его составляли пять матросов и капитан, тучный одноглазый страшила. Все они выглядели работящими и содержали корабль в чистоте и порядке. На арду, впрочем, никто не говорил, что ограничивало расспросы Релкина.

Окружающий ландшафт постепенно менялся. Темнолистые деревья Земель Ужаса сменились сначала пальмами, а потом и смешанными лесами с более светлой листвой, чем во владениях пуджиш и могучих шмунга.

С течением дней Релкин все больше погружался в депрессию. Побег казался невозможным, и они все дальше уходили от земель Арду. Как ему вернуться назад искать своего дракона? Как его дракон справится без драконопаса?

Его вера в старых богов угасала. Однажды он поймал себя на том, что шепчет молитвы, которые выучил еще ребенком, молитвы, обращенные к Великой Матери, которая, как ему говорили, все видит, все слышит, все чувствует и все знает. Релкин никогда по-настоящему в это не верил; теперь ему очень хотелось бы надеяться, что он был все эти годы не прав. Если ему и нужна была ее помощь, то именно теперь.

Он пытался поддержать свой дух, как можно больше расспрашивая Катуна. Иногда Катун позволял себя расспрашивать. Но чаще его словно что-то глодало, и он впадал в молчание задолго до того момента, как отволакивал Релкина вниз и сковывал в темной каморке.

Катуну не нравилось, что он слишком мало знает о внешнем мире. Он знал внутренние земли Эйго, но никогда не видел океанов, даже не видал Внутреннего моря Уад аль Наб, откуда Релкин пришел в земли Арду. Катун, правда, слыхал об их существовании и вскоре поверил кое-чему из рассказов Релкина. Но ему ненавистна была сама мысль о собственном невежестве, что и заставляло его обвинять Релкина во лжи при каждом удобном случае.

Как-то Катун помянул Боса, говоря о северных землях. Катун мало знал об этих землях, кроме того, что оттуда пришел Вое вместе с лордами Тетраана.

– Кто это Бос?

– Ничего не знаешь, прямо как арду. Глуп, как свинья.

– Но я ведь не знаю, кто такой Бос.

– Бос основал великий город. Он пришел из святых земель, очень давно. Теперь ты уже скоро увидишь. – Катун поднялся. – Идем.

И потащил Релкина в темноту.

В другой раз Катун спросил Релкина о едва заметных шрамах на спине, которые оставила плетка гномов в подземном городе волшебного леса Валур.

Релкин попытался объяснить, но при упоминании о гномах Катун ожесточился и отказался слушать дальше. Гномы в мире больше не живут. В этом убеждении он был тверд, как алмаз. А Релкина снова обвинил во лжи.

– Небось стащил что-нибудь. И не хочешь признаться, что ты просто маленький воришка.

А потом, в один прекрасный день, леса расступились, уступив место возделанным землям. Река вырвалась на широкую намывную равнину с разбросанными деревушками, светящимися в ночи огнями человеческого жилья, пересеченную дорогами и тропинками.

В этот день на палубе появился Билдж. Катун казался оживленнее обычного. Релкин понял, что путешествие их подошло к концу. Здесь уже была цивилизация.

Затем впереди появилась линия поросших лесом холмов, рассеченных каньоном, промытым рекой. Попетляв между холмами, они вошли в длинное озеро с обрывистыми берегами. На обрывах росли деревья. Ближайшие холмы были безлесны, зато покрыты лугами, на которых паслись белые стада овец. Здесь были видны ряды каменных изгородей, попадались и небольшие каменные домики.

Вскоре стало ясно, что это еще только преддверие главного озера, потому что глубина начала увеличиваться, берега отдалились, и вдали показалось обширное водное пространство. Релкин разглядел крупные строения, а еще он увидел золотые блики, говорящие о том, что где-то там есть достаточно обширные поверхности, способные отражать лучи солнца.

Катун дернул его за цепь и показал рукой на вершину холма по левой стороне. Релкин взглянул и ахнул. Вершину холма венчала огромная статуя. Из белого камня была вытесана фигура человека, простирающего руки в благословении над лежащим внизу озером, к далекому противоположному берегу.

– Бос! – проговорил Катун с обожанием в голосе.

Билдж огляделся и сказал что-то, заставившее Катуна сначала плюнуть, а потом произнести резкую злую фразу, которой Релкин не понял.

Билдж посмотрел на пленника и захихикал. Релкин ответил твердым взглядом. С ножом в руках он бы отделал Билджа как следует. Катун.., да, это дело другое; но Билдж – просто жирный хвастун.

Озеро снова открылось, и Релкин увидел огромную водную поверхность на востоке: мили две-три с севера на юг и во много раз больше с запада на восток. По всему южному берегу тянулись дома. Вдали, на восточном берегу виднелись очертания каких-то строений, похожих с этого расстояния на холмы. Одно, возможно, было пирамидой, во всяком случае, оно напомнило Релкину пирамиды древней страны Урдх.

Из-за спины вырос Эйдорф. Релкин внимательно посмотрел в склонившееся лицо. Эйдорф ответил ему странным долгим взглядом, и Релкину показалось, что он прочел жалость в глазах этого человека.

– Это Мирчаз. Ты есть в Мирчазе теперь.

Глава 23

Они сошли на берег в порту у северной оконечности озера, Релкин успел мельком разглядеть великолепные высокие торговые дома. Затем они пошли по широкой, мощенной булыжником улице, уводящей за каменную стену сквозь массивные ворота в Город Рабов.

Здесь они попали в тесный мир многоквартирных домов, нависающих над узкими кривыми улицами. Сточные канавы были открытыми и заканчивались непередаваемо зловонными озерцами, то тут, то там разбросанными вдоль дороги. Вонь, казалось, можно было разглядеть глазами. В углах на кучах мусора копошились тощие люди.

Довольно быстро их маленький отряд миновал запруженные народом улицы. Откровенно нервничая, Катун прокладывал дорогу, не снимая руки с рукоятки меча, а Эйдорф и Билдж подталкивали Релкина в спину. Релкин в любую минуту готов был бежать, но его крепко держали за цепь у самых запястий. Тем временем Катун не спускал глаз с возможных грабителей, всегда готовых отнять у работорговцев их тяжело доставшуюся добычу. Город Рабов с тем же успехом мог бы называться Городом Воров.

Слишком быстро, на взгляд Релкина, они свернули во двор, прошагали по грубым каменным ступеням и вошли в многоквартирный дом. Еще несколько десятков ступеней привели их к тяжелой деревянной двери, которая отворилась в квадратную, плохо освещенную комнату. Примыкавший к ней коридор был еще темнее. Кислый застоявшийся запах говорил о том, что комната была долго заперта.

Релкин догадался, что это квартира Катуна. Пока его проталкивали дальше, он успел разглядеть, что комната была чистой и аскетически обставленной. По одной из стен были развешаны копья и мечи. Затем пленника втолкнули в маленькую комнатку. Цепь наконец сняли.

Комната была крошечная, со стенами из крепкого кирпича. Единственное узкое и высокое окно было открыто, оно было слишком маленьким для того, чтобы в него пролезть. В углу стояла тяжелая деревянная скамья, на которой можно было сидеть или лежать. И это все. Катун не собирался обставлять чулан для своих рабов.

Окно выходило в ближайший переулок. С улицы доносились всепроникающий шум и ужасная вонь.

Релкин фыркнул: он вспомнил, как спросил, проходя в ворота Города Рабов:

– И как это вы переносите такую вонь?

– Привыкнешь, – рассмеялся Катун. Билдж захихикал:

– Бесхвостый будет продан прежде, чем успеет привыкнуть. Он пойдет в Верхний Город. Кастратом в гарем.

Катун велел Билджу заткнуться.

Релкин выглянул в окно, разглядывая переулок и далекую улицу. Дом этот был грубым, но крепким. Как и его соседи, построен он был очень давно. Бежать казалось невозможным. Будущее грозило множеством неприятностей. Релкин никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким. Его отделяли от дракона сотни миль – в первый раз с самого их общего детства. Мрачное настроение завладело им.

Но он встряхнулся и велел себе думать о чем-нибудь хорошем. Здесь он впервые был свободен от пут, неделями связывавших его. Он растер запястья и осмотрел лодыжки. Катун был осторожен. Путы были сделаны из хорошей кожи, а металл не касался голого тела. Неклейменые рабы особенно дороги. И все же лодыжки воспалились. В запястьях было странное ощущение – от отсутствия кожаных ремней и цепей.

Осмотрев комнату, он отпраздновал свою частичную свободу отжиманиями, приседаниями и прыжками. Плечи и бедра горели, когда он закончил упражняться. Потом он заснул.

Прошел день. Релкин никого не видел, кроме озабоченного и встревоженного Катуна, принесшего к вечеру еду и долгожданную воду. На вопросы Релкина он не ответил. Дверь снова закрылась. Утром дали немного каши. Катун не разговаривал. Следующий день прошел в удручающем отсутствии событий. Релкин использовал время для тренировки мускулов, проделывая сотни отжиманий и прыжков. Вечером хлопнула входная дверь, и он услышал шаги. Раздался рычащий голос Билджа. Потом дверь хлопнула еще раз.

Через некоторое время послышались голоса говорящих. Что-то упало, и раздался крик. Снова громкий хлопок, а потом ругань, потом серия громких ударов. Релкин понял, что там дерутся. Примерно через полминуты упало что-то тяжелое.

Снова голоса, но уже тоном ниже. Дверь отворилась, послышались приближающиеся шаги, потом человек повернул обратно, и дверь захлопнулась. Тихие голоса замолкли. Через некоторое время снова раздался голос Билджа, но уже тише. Опять хлопнула дверь. И еще раз.

Релкин прислонился к стене, сжав губы.

Тут дверь в его чулан отворил Катун и принялся молча разглядывать пленника.

– Чего тебе надо? – спросил Релкин.

– Катуну нужно описать бесхвостого мальчика покупателю. У заказчика много вопросов.

– Кто же заказчик?

– Я обещал тебя лорду Пессобе. Я обещал непорченный товар.

– Клянусь богами! – взревел Релкин на верио. Катун уловил в его словах вызов и злобно ухмыльнулся:

– Ругайся сколько тебе угодно. Катун отведет тебя к Пессобе. За тебя дают очень хорошее вознаграждение.

– За что вы дрались с Билджем? Катун выглядел удивленным.

– Билдж упал.

Теперь была очередь Релкина иронически улыбаться.

– Это я слышал. Но почему он напал на тебя? Думаю, тебе лучше знать.

– Ха! Он забрал слишком много в свою тупую башку. Билдж думает, он заслужил треть награды. Мы так не договаривались. Он получит четверть, Эйдорф – четверть, а Катун – все остальное.

– Конечно, конечно. Мне следовало догадаться. Катун заговорил резко и строго:

– Я проделал всю работу. Думаешь, Билдж проводил время за веслом? Думаешь, у Эйдорфа хватило силы грести против течения? Катун работал, Катун и заберет награду. Катун имеет дело с лордом. Катун – свой в Верхнем Городе.

Релкин понял, что услышал заветную мечту Катуна. Работорговец надеялся вновь вскарабкаться по общественной лестнице в любезный его сердцу Верхний Город.

– Кто такой лорд Пессоба? Катун сердито усмехнулся:

– Бесхвостый ардусский мальчишка скоро узнает это. Лорд Пессоба заберет тебя завтра.

Больше не сказав ни слова, он ушел и не вернулся даже к ночи. Релкин начал беспокоиться. Если с Катуном что-нибудь случилось, никто сюда не придет, и он умрет от жажды в запертом чулане. Через окно или дверь выбраться невозможно. Юноша осмотрел тяжелую скамью и стены. Может, ему удастся пробить стены скамьей? забота была тяжелой, на самый крайний случаи, да и то – с сомнительным успехом. Катун держал здесь слишком многих рабов задолго до появления драконопаса из Куоша.

Тут он услышал, как хлопнула входная дверь. Послышались тяжелые шаги, все ближе и ближе. В скважине повернулся ключ, и на пороге возник Билдж.

Лицо Билджа хранило следы драки с Катуном: огромные лиловые синяки под обоими глазами, чудовищно распухший нос, ссадины на подбородке и левой щеке, распухшие губы. И убийственный взгляд подлых маленьких глазок.

Билдж хриплозахохотал:

– Катун обманул Билджа с золотом. Но Катун не сможет помешать Билджу поиметь бесхвостого мальчишку. До того, как его получит лорд.

Релкин не стал дожидаться продолжения. Оружия у него не было, но он занимался рукопашным боем с детства. Драконир мрачно отметил, что Билдж тяжелее раза в два и пространства для маневра немного. Оставалось надеяться, что Билдж вряд ли искушен в драках и скорее полагается на свою массу.

Именно на нее Билдж и полагался. Он широко раскинул руки, преграждая пленнику дорогу, и расставил ноги так, что обойти его было невозможно.

Релкин изо всех сил ударил правым кулаком прямо в солнечное сплетение противника. Удар был так резок, как только возможно. Результат – пугающе ничтожным. Релкин бил раз за разом – коленом, ногой, кулаком и локтем, каждый раз ужесточая удары, но гигант почти не реагировал. Они запрыгали по крошечной комнате. Наконец Билдж загнал юношу в угол, придавил ему ногу, сжал плечи и прижал к стене. Потом навалился всем своим тяжелым телом, вдавливая в стену. В глазках Билджа горела причудливая смесь ярости и вожделения. Релкин почувствовал, что дыхание покидает его. Он бился и брыкался, но ничего не мог сделать с этой тушей. Отчаянный полувскрик вырвался из его горла, когда этот чудовищный вес навалился на него. Релкин начал слабеть от недостатка воздуха. Каким-то образом ему удалось освободить руку и надавить Билджу на глаза. Тот дернулся в судороге, инстинктивно всплеснул руками, и его центр тяжести сместился; на долю секунды Билдж выпустил Релкина. Этого хватило, чтобы выскользнуть.

От недостатка воздуха у него кружилась голова. Шатаясь, метнулся он к двери. Ему нужно было выскочить из комнаты. Билдж не мог ясно видеть в этот момент, но наугад ударил ногой, и Редкий споткнулся об нее, так и не добравшись до двери. Он вскочил прежде, чем Билдж успел дотянуться до него, и только повернулся, как тут же снова оказался вдавленным в стену громадной рукой.

Релкин не сомневался, что нос его сломан. Он чувствовал, как кровь бежит по его лицу. Голова кружилась, и он почти ничего не видел перед собой.

В отчаянии Релкин рубанул ребром ладони, целясь в глотку Билджа. Он попал в адамово яблоко. Билдж всхлипнул и задохнулся. Похоже, он не мог вздохнуть, и глаза его стали вылезать из орбит. Релкин вырвался, упал на скамью и откатился к дальней стене.

Билдж упал на колени, хватаясь за горло. Релкин ползком поднялся по стене, оставляя за собой кровавый след, бросился к двери и чуть не врезался в Катуна, внезапно появившегося перед ним. У Катуна был дико взъерошенный вид. Он был весь в синяках и ссадинах, одежда его была изодрана. Глаза горели смертельной яростью.

Билдж все еще задыхался, держась за горло.

Катун не мешкал. Схватив Билджа под руки, он вытащил его из комнаты. Релкин метнулся ко входной двери. Дорогу ему преградил вооруженный Эйдорф.

Катун протащил визжащего Билджа через соседнюю комнату и вытащил на балкон. Билдж сопротивлялся, но слабо. Он еще не успел восстановить дыхание. Ударив Билджа пару раз по лицу, Катун затем поднял этого огромного человека над головой и сбросил с балкона вниз.

Крик Билджа был слабым, чего нельзя сказать о звуке удара несколькими этажами ниже.

После этого Катун повернулся и бросил несколько слов Эйдорфу. Тот немедленно исчез и появился через несколько минут с невысоким человеком, его черные волосы были закручены в пучок на макушке.

– Мастер Лум пришел проводить тебя к твоему новому хозяину, лорду Пессобе, – жестко сказал Катун.

Мастер Лум рассмеялся и показал на Релкина, который буквально истекал кровью. Катун зло что-то проревел, но мастер Лум и не думал пугаться. Он раздраженно фыркнул и помахал пальцем перед лицом Катуна. Глаза Катуна налились смертельной яростью, но он не смел ничего сделать этому человечку.

Затем мастер Лум обратил свои яркие глаза, похожие на птичьи, к Релкину.

– Ты не такой, как все, малыш, – арду мастера Лума был превосходен, – но лорд Пессоба захочет тебя в любом случае. Ты пойдешь со мной. Возможно, если мы поторопимся, мы успеем более-менее отмыть тебя, прежде чем лорд Пессоба соизволит обратить на тебя свой сиятельный взгляд. Идем, наш путь в Верхний Город.

Глава 24

Жизнь в Верхнем Городе оказалась совсем не такой, как предполагал Релкин. Его встретили подчеркнуто тепло и окружили таким комфортом, что оставалось только удивляться. Будучи сиротой, а потом драконопасом, он мало знал радостей в детстве, так что теперь чувствовал себя несколько смущенно.

Едва он переступил порог дома лорда Пессобы, как слуги тут же приготовили ему горячую ванну. Еду и питье принесли ардусские женщины – с пеленок вышколенная прислуга. Увидев, что он не может жевать, ему принесли питательный, тающий во рту суп. Искусный хирург позаботился о его разбитом носе. Релкин уже имел дело с умелыми, но жесткими руками легионных хирургов, так что мог почувствовать разницу.

В течение часа длились лечебные процедуры, в том числе и весьма неприятные, но в результате нос юноши был полностью вычищен, вправлен и сшит в нужных местах. Хирург высказал мнение, что нос, когда заживет, станет почти таким же, как был. Совсем ровным он уже не будет, но и плоским не будет тоже.

Затем Релкина оставили отдыхать в маленькой комнатке с тяжелыми портьерами. Удивленный, пытался он разобраться в ситуации, но остался лишь с неясными страхами. День еще не кончился. Он внимательно рассмотрел одежду, которую ему дали, – темные брюки, свободная куртка хорошего покроя, украшенная серебряными пуговицами, и легкие домашние туфли с красными кисточками. Удобная, хорошо сшитая одежда придала ему уверенности.

Его тут встречали как блудного сына, но все это несколько настораживало. Где затаилась угроза?

Ну, по крайней мере, он вырвался из тяжелых лап Катуна. Может, скоро подвернется и возможность побега. Какое-нибудь открытое окно, например. Не все же здесь такие, как Катун.

Затем пришло любезное приглашение на поздний ужин с самим лордом Пессобой. Лорд очень хочет его видеть, передали ему. Мастер Лум находился в сильном возбуждении. Это его заслуга, что лорд так заинтересовался Релкином. Это мастер Лум решил во что бы то ни стало купить бесхвостого мальчика арду, как только услышал, что тот выставлен на продажу. Мастер Лум считал, что лорд получит большое удовольствие. Луму пришлось выдержать небольшое сражение с Шексом из бюджетной службы, но Лум победил. И теперь он получил доказательство того, что был прав.

Редкий шел в сопровождении слуги в шелковом саронге через мраморный дворец. Каждая комната была украшена такими великолепными коврами, мебелью, произведениями искусства и фонтанами, что оставалось только диву даваться. Все это было залито неземным светом скрытых в стенах светильников, придававших всему теплый янтарный оттенок.

Они дошли до просторного помещения, открывавшегося на широкую веранду, откуда были видны озеро и холмы. Под балдахином винного цвета стоял стол с хрустальными тарелками и золотыми кубками. Здесь его дожидался сам лорд Пессоба. Престраннейшее создание. На Релкина глянуло странно знакомое лицо – ледяное спокойствие, абсолютно симметричные черты в обрамлении серебристых локонов, прекрасные голубые глаза. И драконир подумал об одном из эльфийских лордов, освободивших его от валурских гномов. Альтис и Стерн-вал! Не часть ли это их владений?

Лорд был тонкокостным, голова же его казалась большой для такого тела. Двигался он с нечеловеческой грацией. Он приветствовал Релкина на том же магическом языке, который использовали Альтис и Стерн-вал. Интарион – великий коренной язык эльфов, его понимают все, кто слышит, независимо от того, на каком языке они говорят сами. Релкин ответил на арду, и лорд выказал совершенное понимание.

– Иди сюда, мое чудо, садись со мной, поужинай. Попробуй вина, урожай этого года великолепен.

Релкин сел. Далекие холмы замерцали огнями, залитые светом проспекты стекали к темному озеру. Город Мирчаз сиял во тьме, как никакой другой из виденных Релкином городов. Просторные города Урдха в сравнении с ним казались погруженными в темень. И даже белый город Марнери не мог похвастать ничем подобным.

Вдали за озером, на невысоком холме, поднимавшемся над озером, возвышалась залитая светом огромная статуя Зизмы Боса. Справа от него находилось еще одно купающееся в огнях строение – массивная пирамида, выступающая из тьмы, как небольшая гора. Релкин уже видел пирамиды в древней стране Урдх. Воспоминания нахлынули на него.

Слуги принесли ему круглые блинчики со сливками, украшенные кусочками фруктов и тонкими ломтиками копченой рыбы. Еда была столь нежной и соблазнительной, что Релкин, не задумываясь, опустошил тарелку, несмотря на природную осторожность. Шипучее вино полилось в его кубок. Релкину никогда не приходилось пить ничего равного этому чудесному напитку. С ним не сравнятся и знаменитые красные вина Арнейса!

– Благодарю за вашу доброту, сэр.

Лорд с удивлением посмотрел на Релкина. Оно еще и говорит! Кто просил его об этом? Но оно благодарно, это хороший признак. Лорд отпил глоток, вслух размышляя о вине:

– Разве оно не очаровательно? Уршен становится лучшим в производстве игристых вин. Думаю, его новая винокурня под наблюдением Аркелауда просто замечательна. Конечно, главное – иметь замечательные фрукты, но фрукты эти еще нужно отжать, а растут они так высоко, да еще при отсутствии воды, так что нужно много терпения и аккуратности в производстве вина.

Должно быть, удивление Релкина стало заметным. В голубизне глаз словно всплыли золотистые волокна.

– Ты поражен, ребенок. Ошеломлен! Наконец-то ты изобразил удивление обалдевшего дурня. Ну же, ну, напряги свое воображение. Твой горизонт вдруг расширился благодаря торговцам. Короче говоря, я купил тебя.

Слушай внимательно. Ты теперь не в джунглях. Теперь ты в куда более опасном месте.

Лорд усмехнулся. Глаза Релкина округлились.

– Ох! Хотелось бы знать, как ты выглядишь без всех этих бинтов. Такая ли ты милая штучка, как обещал Катун? Или твоя красота покинула тебя навсегда? Только время покажет. Врач сказал, что ты должен совершенно поправиться. Он заверяет, что ты невероятно крепок, но покрыт синяками. Ты любишь драться, как мне сказали. Но теперь ты не должен драться. Ты теперь в цивилизованном месте.

Релкин не отвечал, все еще пытаясь осмыслить смену настроения в беседе. Очевидно, для этого лорда он был чем-то между домашним животным и ребенком.

– Ну ладно, на днях увидим тебя во всей красе. А пока можем лишь фантазировать.

Релкин почувствовал, как окаменело его лицо. Лорд рассмеялся, будто звон хрусталя, смехом, граничащим с жестокостью.

– Да-да, пока мы можем, по крайней мере, говорить. И пить отличные вина дома Уршен. Знал бы ты, сколько они стоят.

Золотисто-голубые глаза мигнули. В совершенных чертах появилось новое выражение.

– Смотри, какое питье, – сказал лорд, – смотри, какой букет Уршена, все эти игристые пузырьки на твоем языке. Мы заинтригованы.

Релкин резко прекратил пить и отставил кубок.

– Расскажи, откуда ты пришел? Эти дураки думают, что ты – просто странная разновидность арду, но ты явно не арду. Ты пришел откуда-то издалека, из-за джунглей Ужаса.

Теперь глаза были просто голубыми. От серебристых волос исходила какая-то наэлектризованность.

– Меня зовут Релкин. Я пришел из Аргоната, из города Марнери. Я служу в легионе Аргоната. Я – драконир первого класса Сто девятого марнерийского драконьего эскадрона.

Релкин решил говорить правду. Пусть этот странный лорд уразумеет, что перед ним – солдат величайшей в мире армии.

После минутного молчания лорд пожал плечами:

– Ни одно из этих названий мне ничего не говорит. Ты должен простить меня, ребенок. Я из более раннего мирового зона. Все имена поменялись. Похоже, так случается каждый второй эон. Так континент, который мы называли Решеш, превратился в континент, который теперь называют Эйго. Земли Харканна стали великой Иантой. А на месте утраченного Гелдерена разлились северные моря.

– Легионы пришли в Эйго, чтобы разбить наших врагов. Повелителей Рока. Они своей дьявольской силой захватили большое озеро, Уад аль Наб.

Лорд был в восторге. Глаза его снова окрасились золотом.

– Благие небеса! Это все равно что приобрести говорящую кошку! Весьма оригинально.

Несмотря на оскорбление, Релкин не мог остановиться, выкладывая все, что знал. С нарастающей тревогой следил он, как слова слетают с его уст:

– Мы пришли издалека на белых кораблях, самых знаменитых в мире, потому что они самые большие и самые быстрые. Они шли из Аргоната и еще из Кунфшона, это наши друзья с Островов.

– Феноменально.

Лорд протянул руку и осторожно поднял голову Релкина за подбородок. Релкин попытался отвести его руку, но почему-то не смог. Золотистые глаза цепко держали мальчика.

– О, надеюсь, все это совершенно заживет, и скоро. Ребенок, тебя нужно показать в Обществе Исследований. Я пошлю сообщение сегодня же. Думаю, они будут чрезвычайно благодарны за приятно проведенный вечер. Ты появишься перед Их Сиятельствами и развлечешь их своими мыслями. А теперь расскажи-ка мне об этих кораблях.

– Вы никогда не слышали о них? Мы шли на одном из самых больших, он называется «Ячмень». У него самая толстая во всем флоте мачта. Это корабль полного вооружения – три мачты, куча парусов и большой экипаж. Ну, белые корабли могут нести по два полных легиона и всех их лошадей и драконов, и провизию на всю дорогу от Аргоната до Согоша. А это больше десяти тысяч человек и двести драконов. Драконы занимают уйму места.

Глаза поголубели.

– Мой дорогой мальчик, думаю, Общество Исследований проведет незабываемый день. Вполне возможно, мое положение поправится достаточно, чтобы вернуться на поле.

Релкин был озадачен.

– По поводу твоего появления, мой дорогой ребенок, было множество догадок, но мало информации. Мы так много спорили, каким же чудом ты окажешься. И теперь мы его получили, не так ли?

– Что получили?

– Мы нашли чудо. Чудо, на которое стоит посмотреть. Пессоба был возбужден. Мальчишка стоил каждой крупинки золота, отданной за него этому головорезу Катуну.

– Ну а теперь расскажи мне об этом кебболде, которого, по описаниям, ты использовал для нападения на сборщиков рабов. Да, ты же видишь, я – невежественный старый дурак, и я уже не вхожу в Тысячу. Но Пессоба вернется. Моя игра поправится. И ты, мой маленький козырь, поможешь мне вернуться в Лигу. Я был когда-то игроком девятой сотни, я могу быть лучшим. Мне нужен только шанс. Но как видишь, я не столь уж невежествен. Все работорговцы очень волновались из-за кебболда, расстроившего их экспедиции прошлого сезона и выгнавшего их из первобытного леса.

– Кебболд.., вы имеете в виду то, что арду называют пуджиш?

– А, да, старинное ардусское название! Да, конечно. Ужасные создания, огромные ящерицы с энергией кошки, они заполонили все окрестные земли и тем самым исполнили пророчество Зизмы Боса.

Вдалеке за озером виднелась сверкающая статуя великого Боса. На какое-то мгновение взгляд лорда Пессобы обратился туда. Потом старик снова повернулся к Релкину.

– Ну так как же, ради всего святого, ты оказался с одним из них? Кебболды абсолютно невменяемы, как я понимаю. Один из Аркелаудов вырастил такого из яйца. Так тот убил и съел хозяина, еще не достигнув взрослого возраста.

– Он – не пуджиш. Он – боевой дракон из Аргоната.

– Боевой дракон?

– Драконы-виверны. Они живут в диком виде на арктических побережьях. Очень давно они заключили союз с людьми Кунфшонских островов. Только люди могли защитить драконов от Повелителей Рока и их черной магии.

– Повелители Рока? Кто бы это мог быть?

– Это наши враги, сэр. Мы узнали их в Туммуз Оргмеине, холодном голом месте, где они живут. Не знаю, как они это сделали, но они создали Роков и использовали их для управления своей империей.

– И что же такое эти Роки?

– Тот, что из Туммуз Оргмеина, был большим прекрасным гладким круглым камнем около тридцати футов в длину. Он имел разум, ужасно сильный разум, и еще у него были слуги, выполнявшие все его приказы.

– Разум?

– В камне, сэр, посаженный туда Повелителями. Злая магия, сэр.

Лорд Пессоба сам начал выказывать признаки предельного изумления.

– Сэр, – продолжал Релкин, безуспешно пытавшийся остановиться, – драконы Аргоната – краеугольный камень нашего фронта. Если бы не они, Повелители Падмасы давно победили бы нас, и Аргонат был бы потерян. Вся моя жизнь прошла среди драконов.

Пессоба вытаращил голубые глаза.

– Так вы в своей стране приручили водяных кебболдов! Мир сильно изменился за это время. Ручные кебболды! Это все же непредставимо.

– Никто, видевший их в бою, не назовет драконов-вивернов ручными. Ни одна армия мира не выстоит против легионов Аргоната. Я был в Селпелангуме, и врагов было столько, сколько населения в городе, но они не выстояли против драконов. Наша кавалерия изрубила врагов в лапшу. И еще мы сняли осаду Кубхи, где-то около года назад. Всего лишь несколькими эскадронами драконов мы разбили половину их армии и повергли их в смятение.

Возбуждение Пессобы пробивалось сквозь его ледяную маску лишь подрагиванием бровей и слегка дрожащей улыбкой. Но по мере того, как он узнавал все больше, в глазах его разгорался неподдельный интерес.

Он приобрел по сходной цене истинный подарок богини удачи. Дурак Катун считал, что продал ему сексуальную игрушку. Этот юнец куда более ценен. Он – окно во внешний мир, о котором правящая элита Мирчаза абсолютно ничего не знает. Их политика изоляции от мира продолжалась слишком долго. Пока лорды Тетраана играли в Великую Игру, весь мир изменился.

Откуда же пришел этот ребенок? По его описаниям, с далекого востока, с границы большого северного континента. Это похоже на древний Газзат, сказочную страну лесов, гор и равнин с холодными пустынями за ними. Но в те дни Газзатом правили мелкие царьки, немного владевшие магией, каждый в своем маленьком государстве. И совершенно точно, у них не было ни легионов, ни боевых драконов.

Пессоба был доволен. Со временем все выяснится.

Глава 25

После выступления на собрании Общества Исследователей Релкин стал в Мирчазе знаменитостью. На собрании присутствовало больше сотни членов общества, и все были изумлены открытием, что Релкин – не арду, ни в малейшей степени.

Поначалу его знали как «бесхвостого арду», который доставил столько неприятностей в предыдущий сухой сезон. Теперь же оказалось, что он выходец из земель, весьма удаленных от побережья Эйго, который, впрочем, мирчазские эльфы привыкли называть Решеш.

Золотые эльфы, лорды Мирчаза, в течение долгих эонов жили в изоляции от всего мира и были глубоко консервативным народом. Появление чужестранца вызвало многочисленные дебаты.

– Мир не стоял на месте с тех пор, как мы оставили Харканн, покинув золотые земли Гелдерена. Нам следует вновь обратиться к остальному миру.

– Никогда! Мы должны оставаться отшельниками. Игра – это единственное, что нам нужно. Пусть мир идет своим путем. У нас найдутся дела поважнее.

– Слушайте, слушайте, предоставьте проклятый мир его судьбе!

– Игра, Игра!

Так говорили даже члены Общества Исследований, интересы которых выходили за рамки Игрового поля все же дальше, чем у многих жителей Верхнего Города Мирчаза.

Конечно, эта публика просто поклонялась Игре, а убежденный изоляционизм не помешал им пристрастно расспрашивать Релкина частным порядком. Всех просто переполняли вопросы, на которые они жаждали получить ответы.

Визитный список Пессобы неожиданно расцвел приглашениями от самых влиятельных членов общества. Так, Зулбанидес из правящей партии, именуемой Направление, пригласил Пессобу на обед в академию. Лорд чуть не задохнулся от восторга. Это было именно то, на что он надеялся.

На Релкина стройное высокое здание из белого мрамора произвело большое впечатление. Широкие ступени, хранящие следы знаменитостей, просторные залы и огромные двери – все внушало почтение.

В открытой трапезной, где сидели за большим круглым столом эльфы, росли цветущие деревья, которые источали тончайший жасминовый запах (бинты с Релкина наконец сняли, нос его почти вернулся в нормальное состояние, позволяя дышать без помех). В центре двора играл фонтан. Было сделано все возможное, чтобы доставить удовольствие благородному собранию.

Зулбанидес представлял что-то вроде более древнего экземпляра лорда Пессобы. У этого эльфа было такое же гладкое, без морщин, лицо, но возраст его измерялся тысячами лет. Глаза его были такие же странные – золотисто-голубые, локоны тоже серебрились.

Поначалу Зулбанидес не обращался к Релкину напрямую. Он разговаривал только с равными. Все остальные – рабы. Говорил с Релкином Пессоба – пересказывая ему вопросы Зулбанидеса. Но древний эльф все чаще и чаще заинтересованно обращал к мальчику широко раскрытые глаза, все внимательнее и внимательнее изучая его. Ребенок переполнен бредовыми историями. Что бы это значило?

Зулбанидес решил проверить эти россказни. Ребенка могли просто научить этим сказкам, как тренируют, скажем, лошадь перед заездом. Что он на самом деле знает о тех странных местах, именами которых так легко жонглирует?

– Так где, ты говоришь, находится Аргонат? Релкин почувствовал, что в него устремилась волна магической силы. Его чувствительность к магии сильно возросла за последний год. Он отчетливо слышал, как сладенький тоненький голосок в его голове без слов велит ему отвечать на вопросы эльфа.

– Далеко на востоке, на восточном побережье Ианты.

– Ианта – это человеческое название для Харканна, милорд, – вставил Пессоба. Зулбанидес на минуту задумался.

– Тогда это то, что когда-то было Газзатом. Лорды-маги еще правят?

– Я ничего не знаю о лордах-магах, сэр. В Аргонате есть только короли и королевы, но они правят с согласия всего народа. Люди Аргоната – самые свободные люди в мире, разве что кроме некоторых людей в Чардхе.

– Свободные люди, говоришь. Боюсь, здесь некоторая несогласованность в терминах. Люди рождены, чтобы быть рабами. Они и в мир-то приведены для службы эльфам. Теперь они бродят и безобразничают только лишь потому, что их хозяин ушел из этого мира.

Релкин не был уверен, что понял все правильно, но то, что он услышал, укрепило его опасения насчет лордов Тетраана. Зулбанидес был очень стар, намного старше Пессобы, старше даже Альтиса и Стернвала, какими помнились мальчику его спасители-эльфы. Но неужели можно определить возраст этих существ с их почти одинаковыми чертами – у всех прекрасными, у всех симметричными, у всех совершенными? И все же можно. В глазах – чуть больше холода, в складках рта – чуть больше резкости. Все это говорило о том, что Зулбанидес значительно старше Пессобы. Возможно, что-то было и в его ауре. Зулбанидес прожил слишком долго.

– Расскажи мне все, – потребовал эльфийский лорд.

Никакого заметного принуждения не было, но Релкин ощутил настоятельную необходимость отвечать.

– Расскажу что смогу.

Релкин почувствовал, как трудно остановиться, едва вымолвив слово. Но после допроса Херуты он научился противостоять подобным магическим приказам. Что-то проснулось в мозгу мальчика-сироты из деревни Куош, какая-то сила, о которой он и сам-то ничего не знал. Она не была четко оформленной, он не мог ею управлять, он едва ощущал ее присутствие, но она устояла под ударами Херуты Скаш Гцуга. Сможет ли юный драконир противостоять этому чародею из древней эры, как противостоял Херуте? Это не так-то просто; эльфийские лорды куда более искушены в своем ремесле, чем одержимый Повелитель Рока.

С другой стороны, Релкин задавал себе вопрос, что может рассказать он Зулбанидесу без особого вреда. Кое-что он ему, конечно, расскажет, но он уже чувствовал, что совершил ошибку, выболтав так много Пессобе. С третьей стороны. Редкий же не владел государственными тайнами империи!

– Как ты на самом деле пришел сюда? – начал вкрадчивый голосок.

Особого вреда в рассказе Релкин не видел.

– Мы пришли на белых кораблях. Это было долгое путешествие. И у нас, будьте уверены, случилось несколько приключений по дороге. Потом мы высадились на побережье Согоша и пошли маршем на Кубху, где дали сражение армии Крэхина. Многих из них прикончили. Там мы долго не задержались, но меня с Базом пригласили на торжественный обед с королем. Это произошло потому, что вышло происшествие, когда короля чуть было не убили, но, к счастью, мы оказались рядом.

Релкин помолчал; промолчал и Пессоба. Обе серебристоволосые голубоглазые головы были повернуты к человеку; во взглядах обоих эльфов читался нескрываемый интерес.

– Ну, короче говоря, вскоре после этого мы ушли и отправились на запад. Это был самый долгий из всех, что помню, марш, и все на этот жуткий запад. Перевалили там через высокие горы, те, что называют Валом Солнца. Вы слышали о таких?

Вал Солнца – Зулбанидес отлично знал, что это такое.

– Ашот Дерет, – неохотно сказал он.

– Ну и холодно же там на вершинах, скажу я вам. Но мы перевалили через эти горы и пошли дальше на запад по реке. Построили большие плоты, которые могли нести армию и драконов, и стали сплавляться вниз. Потом мы пришли в место, которое называют Земли Ужаса.

– Нарга Дулачу. Тень там никогда не поднимается. А чудовища стерегут свои земли.

– Ну ладно, пуджиш нам особых неприятностей не доставляли поначалу, пока мы все не заболели лихорадкой. Вся наша армия. Буквально все свалились в жару. Думаю, мне повезло, потому что я не заболел. Мы все поправились, но на это ушло много времени. Потом мы пошли на север и пришли к побережью Внутреннего моря, там такая масса воды.

– Уад.

– Правильно, Уад аль Наб. Так называют его в Ог Богоне.

– Так значит, ты видел Уад. – Удивление Зулбанидеса теперь в равных частях было разбавлено неприязнью и уважением.

– Там мы дрались с крэхинцами, на Тог Утбеке. Мы разбили их, но и они нас сильно потрепали.

Что-то в глубине души удержало Релкина от рассказа об оружии повелителя и о том, как тяжко пришлось легионам на поле Разбитых Камней. Он решил об этом вообще ничего не говорить.

– Потом небольшая группа отправилась на остров, тот, что называют Костью.

Зулбанидес пристально взглянул на мальчика холодными золотисто-голубыми глазами.

– Ну, там была вражья ставка. Мы отыскали врага и отправили его к Гонго. Теперь его тень обитает в покоях смерти. Но тут вулкан разбушевался, и нас с Базом выбросило в море. Мы плыли очень долго. Никто не выжил бы там без виверна – а они могут плыть вечно. Мы вышли на южный берег моря – позади Земель Ужаса. Сначала было трудно, долгое время мы не могли раздобыть еды, но потом стали есть пуджиш, потому что они шли за нами и их легко было убивать. Ну, конечно, на самом деле это не было легко, они дьявольски быстры, но Базил быстрее, и против его меча им не выстоять. Клянусь богами, с этим мечом не справились боевые тролли из Падмасы, не справились и пуджиш. – Релкин хлопнул себя ладонью по бедру, улыбнувшись слушателям. – Так что потом еды нам хватало.

Эльфийские лорды не спускали с него золотисто-голубых глаз.

– Изумительно, милорд. Он утверждает, что ел кебболдов, в то же время имеет какого-то ручного водного кебболда. Все довольно причудливо. Мир изменился со времен Гелдерена.

– Ах, Пессоба, мы не должны говорить о Гелдерене. Мир не нуждается в нашем руководстве, как сказали нам короли. Мы ушли и не должны оглядываться назад. И все же я должен согласиться, что это существо преподносит нам нечто замечательное. Очень хорошо, что вы раздобыли его для Общества.

Зулбанидес снова повернулся к Релкину:

– А как случилось, что ты стал вожаком этих арду? Там, на далеком севере, у вас есть арду?

– Мы нашли девушку и помогли ей. Она была ранена вашими проклятыми работорговцами. Губы Зулбанидеса скривились в улыбке:

– Ты прошел весь этот путь на юг и едва не уничтожил торговлю рабами всего лишь из-за ардусской девки?

– Рабство само по себе плохо. Ни один человек не имеет права владеть другим.

Глаза эльфа стали ярко-золотыми.

– Похоже, Пессоба, он считает нас людьми. Удивительная наглость, вам не кажется?

– Удивительная, милорд.

Зулбанидес перевел взгляд на Релкина, и тот сразу же почувствовал давление необъятного, сверхчеловеческого разума, сконцентрировавшегося на нем.

– Я не какой-нибудь там человек, ребенок. Моя раса древнее.

– И это дает вам право владеть людьми?

– Да. Так же как люди имеют право владеть лошадьми и собаками, так и я имею право владеть людьми. Они – ничуть не больше и не меньше других животных. Все существуют для моего удовольствия и моих дел.

– Мы в Аргонате так не думаем. Мы поклоняемся не людям, а лишь богам и Великой Матери. Мы послушны своим королям, потому что король – это центр каждого из девяти королевств Аргоната. Мы послушны командирам в легионе, потому что дисциплина – это стержень армии. Мы знаем, как она действует. Но мы не поклоняемся королям, и мы не допускаем рабства.

Неожиданно для самого себя Зулбанидес снизошел до ответа:

– Послушай Зулбанидеса, мальчик. Я был здесь еще до того, как первые лучи солнца упали на расу, названную людьми. Вы можете запрещать другу другу владеть вашими телами. Но что мне до того?

Релкин, не дрогнув, встретил взгляд золотистых глаз. Взгляд этот стал жестче, но мальчик спокойно выдержал его. Давление было ощутимым, но Релкин нашел в себе силы устоять.

Наконец драконир пожал плечами:

– Я не удивлюсь, если вы пойдете армией, чтобы захватить рабов в Аргонате. Но армия, приведенная вами, окажется на поле боя перед лицом легионов Аргоната, а там нас никто не может победить.

Зулбанидес подавил готовый сорваться резкий ответ. Что-то в этом мальчишке говорило ему, что за его словами стоит истинная сила.

– Прелестно! Я верю, что ты – гордый молодой человек. И полагаю, что твоя гордость заслужена. Расскажи мне больше о ваших городах и почему я не смогу захватить их в рабство.

Релкин перечислил имена девяти городов и рассказал в нескольких словах об их миссии. Они работают над восстановлением цивилизации, погибшей в Веронате, став в давние дни жертвой зла.

Это заинтересовало Зулбанидеса:

– Так вы не новички в историческом цикле. Вы признаете, что всегда есть место взлету и падению. И даже ваши нынешние могучие города когда-нибудь падут.

Релкин из Куоша получил совсем куцее образование. Но он выучился читать и писать и прочитал несколько книг из библиотеки в Далхаузи, а потом еще и из более крупной в Марнери. Когда сбылось предсказание, что он встретится со своей судьбой в Арнейсе, в мальчике пробудился интерес к истории и еще к мифам.

– У старого Вероната прогнили корни. Веронат был уже слаб, когда Повелители наслали на него Мач Ингбока. Что подкосило старую империю, так это рабство и коррупция, которые пришли с ним.

– Так, ребенок, продолжай. – Релкин теперь полностью завладел вниманием Зулбанидеса. Золото в глазах растаяло, сменившись светлой лазурью.

– Это были темные века. И лишь Кунфшонские острова на всем востоке в то время сохранили свою свободу. Из Кунфшона же, где все поклонялись Великой Матери, пришли основатели аргонатских городов. Они высадились на материк и разбили силы жестокосердной Падмасы, а со временем победили и Мач Ингбока, прогнав его обратно в мрачный Дуггут.

Мысль о доме внезапно вызвала у мальчика отчаянный прилив ностальгии. Никогда еще Релкину не хотелось так сильно увидеть белый город Марнери. Голос его становился все громче и уверенней, по мере того как он описывал эльфу Аргонат.

Местные золотые эльфы, жизни которых он не понимал – как не понимал и других золотых эльфов, вызволивших его из рабства гномов, – обитали среди золота, белого мрамора, шелковых занавесей и достижений высокой цивилизации. И все это было основано на рабстве. Релкин чувствовал естественное презрение к такой жизни. И это придавало ему силы. Он говорил еще какое-то время, сам удивляясь своему красноречию.

Зулбанидес и Пессоба слушали внимательно, жадно впитывая сведения о мире, что лежал далеко за горами, окружавшими южную область Эйго.

Вдруг Зулбанидес очнулся. Он с удивлением отметил, что впал в какое-то оцепенение, поддавшись чарам мальчишки. Пока он слушал эти невероятные истории о далеких девяти городах, время летело незаметно. Никто из круга Зулбанидеса не мог бы удержать речью его внимание. Возможно, дело было в какой-то твердой уверенности в душе мальчишки. В Мирчазе давно уже не встречались ни твердость, ни, тем более, уверенность.

Солнце уже стояло низко. Зулбанидес осознал, что день почти кончился. Он махнул рукой своему гостю:

– Все это прелестно, дорогой Пессоба. Я непременно должен буду поговорить с вами еще раз, и очень скоро. Тем не менее мне еще нужно кое-что сделать сегодня. Я должен выйти на Игру с последними лучами солнца. Я пригласил к себе игроком Питца. Что вы об этом думаете? Старина Питц будет сегодня играть за Направление.

Естественно, Пессоба замер от счастья, услышав предложение обсудить вопросы Игры с игроком первой сотни, возможно даже первой десятки! Лорд нервно качнул головой.

– Это перевернет книгу рекордов, – сказал он.

– На фланге у меня Иермст из Служащих Ястребу, старину Питца неплохо поставить полевым игроком, как вы думаете?

– У него был очень хороший год, мне кажется. – Пессоба постарался вспомнить результаты Питца.

– Он провел выдающийся сезон, но – за Кабалу. Я переманил его в Направление. Подождите, Кабалату и остальные еще увидят его в голубой форме Направления! Да, будет на что посмотреть.

Пессоба вздохнул. Он очень переживал потерю статуса. В Мирчазе престиж определялся высотой ранга игрока на Игровом поле. Идея Зулбанидеса иметь при себе союзником игрока высочайшего уровня была великолепной. Один тогда сможет думать о стратегии, оставив тактику на откуп другому. Энергия же другого может быть направлена на общественную политику Игры. Можно проникнуть в самое ее сердце, управляя отдаленными местами, обоими мирами – рациональным и иррациональным.

Если он, Пессоба, намерен полюбоваться Питцем в форме Направления, ему придется занять место на общественных трибунах, очень далеко от лож Тысячи. А ведь только из этих лож можно увидеть, как сказочно красива сама Игра. Только там возникало чувство принадлежности к ней, ощущение, что ты находишься в центре таинства Игры. Конечно, будучи лордом всего лишь девятой сотни, ему приходилось и самому играть на поле, а это очень тяжелая работа. Приходилось и попадать в перипетии Игры. Осторожный игрок должен умело сочетать защиту и нападение. Игроки младших сотен буквально молились на высшие сотни. Фигуры очень трудно собрать, а рассыпавшиеся фигуры становятся легкой мишенью для таких убийц, как старина Питц, Сваллок или Гамутц.

На самом деле лишь совпадение собственного невезения и внезапной атаки Сваллока с трех сторон привело к тому, что Пессоба был разбит и выброшен из Великой Игры. Этот день своего позора он никогда не забудет.

Зулбанидес расстался с гостями во внешнем дворе и направился к Пирамиде, где располагался зал Игры, основанной на психической силе бесчисленных масс рабов, сообщающих физическую энергию всеобщей власти.

Лучшие телохранители Пессобы, мужчины, чем-то напомнившие Релкину Катуна, выстроились вокруг, готовые защищать хозяина и его ценное имущество, и отряд отправился назад, в дом Пессобы, по белой мостовой Верхнего Города.

По прибытии Релкин слегка перекусил и поднялся на крышу. Как только ему принесли затребованные им мешок для ударов, противовесы и скакалку, он принялся за тренировку и вскоре уработался до пота. Он не переставал взвешивать возможности побега.

Но возможности все не предоставлялось. Пессоба не оставил ему никаких шансов. В любое время дня Релкин был окружен хорошо вооруженной охраной. Спал он в комнате без окон, у двери стояла пара сторожей. Часовые были расставлены и у входной двери, и на крыше, и в дальних уголках сада. Вряд ли юноше удавалось хоть на мгновение выскользнуть из поля зрения охраны, разве что когда он ходил по утрам облегчаться, да еще когда оставался в спальне с непробиваемыми стенами.

Впрочем, удача могла бы улыбнуться ему во время одного из этих поднадоевших визитов. Хотя бы и ближайшим вечером – они приглашены на обед, который дают леди Цшинн и лорд Рэзион, нынешняя верхушка клана Аркелаудов. До сих пор Релкину не везло: на предыдущих обедах охрана весь вечер отиралась угнетающе близко, не сводя с него глаз, следя буквально за каждым его движением. Даже попытка накрыть ладонью фруктовый нож была немедленно пресечена. Может, сегодня вечером будет чуть больше сумятицы. Пессоба описал ему дом, в который они идут, как центр общества Верхнего Города. Это означало роскошный обед и блестящее общество. Не исключено, что там будет очень много народу, тогда, может, и представится какая-нибудь возможность для побега.

Глава 26

Пока Редкий тренировался до пота, вышибая пыль из туго набитого тряпьем мешка, лорд Пессоба попивал укрепляющий нектар и взвешивал варианты. С тех пор как он представил Релкина в Обществе Исследований, он получил много предложений продать «бесхвостого арду», как по-прежнему называли мальчика, несмотря на явное несоответствие имени фактам.

И, уже учитывая эти предложения, Пессоба принялся хлопотать о пересмотре его Игры. Пройдя переквалификацию, он мог рассчитывать на возвращение в девятую сотню. Последние десять позиций постоянно сменялись. Десять неудачников каждый лунный цикл покидали Игру, и тогда набирали новых игроков, ранее в Тысячу не входивших. Существовал и другой, более легкий путь вернуться в девятую сотню, но он требовал поддержки влиятельных игроков высокого класса.

Предложения варьировались широко. Мот Пулк предлагал семь таби золота. Мот Пулк был заходящей звездой, он скатился до шестой сотни. Ему нужна была поддержка в Игре, нужны новые фигуры, что-то очень свежее и отличное от всего. Бесхвостый юноша ему весьма бы пригодился.

Впрочем, Пессоба недолго думал о предложении Мота Пулка. Мот Пулк мог дать и больше золотых слитков, но Пессоба и так был достаточно богат. Вот что Пессобе было действительно необходимо, так это поддержка лордов Игры. Значительно более интересным было предложение от Кабалату из Кабалы, главного противника Направления. Кабалату, действуя через своих приятелей в клане Аркелаудов, предлагал двенадцать сотен золотых кеббокс и определенную помощь в восстановлении прав Пессобы в Тысяче. Двенадцать тысяч кеббокс соответствовали трем таби. Но самое главное – он обещал помощь игроков высокого класса, подписавших контракт Кабалы, на всю первую неделю Игры по возвращении Пессобы в девятую сотню. Эта первая неделя наиболее опасна; часто новые игроки теряют все свои фигуры в несколько дней, и те достаются хищникам высоких сотен. Такое предложение казалось лорду более заманчивым, чем золото в любых количествах.

Было также предложение и от Ред Элка из Направления, и у Пессобы хватило ума выслушать его с осторожностью. Направление занимало ведущие позиции в правящей группе игроков. Пойдя ему наперекор, можно было нарваться на нападение сразу двух или трех игроков высокого класса. Подобные нападения разбивают наголову игроков нижних сотен и выбрасывают их из Игры навсегда. К несчастью, Направление предлагало всего тысячу золотых кеббокс и весьма неопределенную помощь в возвращении в девятую сотню.

Пессоба был обижен. Он предоставил Зулбанидесу возможность свободно побеседовать с мальчишкой наедине, а где же благодарность Направления? Но лорд подавил раздражение. Все могло объясняться внутренней политикой Направления. Что если новый лидер, хотя бы и Ред Элк, пытается подмять под себя Зулбанидеса? Возможно, осторожно рассказать о предложении Ред Элка Зулбанидесу будет наиболее правильным. Ну и кроме того, в запасе всегда оставалось предложение Кабалату. Если Направление не изменит предложенной цены, он попробует с Кабалой. Так или иначе, но Пессоба решил добиться успеха в девятой сотне. Как только он вернется, испробует новую технику, которой обучился в школе Аркелаудов. Он уже начал добиваться желаемого, и он не остановится!

Лорд допил нектар и кликнул Лума, чтобы тот начинал приготовления к банкету у лорда Рэзиона, средоточия легендарного высшего света Аркелаудов. Лум заревел, отдавая прислуге многочисленные приказы, и через тридцать минут Релкин был уже помыт, побрит и облачен в костюм черного шелка и серебряные туфли. Отряд из двух пятерок телохранителей окружал Пессобу и его раба, пока они ехали в конном экипаже по извилистой дороге, тянущейся вдоль южной границы города.

Наконец-то Релкин увидел Башню Обозрения – резиденцию Аркелаудов. Та возвышалась на высоком холме, залитом огнями, бросающими причудливые тени на мраморную мостовую.

Дорога пошла в гору. Подъем позволил разглядеть вблизи башню, а также город, раскинувшийся под ней. Позади города темнела огромная плоскость великого озера. На другом берегу снова можно было увидеть огни, освещавшие статую Зизмы Боса, выступавшую из тьмы на западе.

Но тут маленький отряд миновал огромные ворота и въехал на просторный двор. Слуги, среди них были и ардусские рабы, помогли гостям выйти из экипажа. Пессоба и Релкин вошли в высокие двери и, пройдя через длинную мрачную прихожую, оказались в просторном помещении с блестящим алым лакированным потолком. Потолок этот поддерживали золоченые колонны. В центре стоял длинный стол, накрытый белоснежной скатертью. Вокруг сидело дюжины две высочайших и могущественнейших хозяев города Мирчаза.

Релкина и Пессобу ввели под гром аплодисментов. Лорд Рэзион, румянощекий, хорошо упитанный экземпляр мирчазских эльфов, встал и пригласил Релкина сесть рядом. Пессоба после минутного колебания отошел в сторону и сел возле леди Цшинн и ее друзей. Релкин догадался, что Пессоба поступил так не по доброй воле. Еще Релкин велел себе оставаться настороже. В этой ситуации могло таиться множество угроз, каких он не мог даже предположить, и не приходилось сомневаться в наличии расставленных ловушек.

Лорд Рэзион восседал во главе стола, по правую руку от него поместили Релкина. Рядом с Релкином расположился еще один дородный среброволосый эльф, которого представили как Ред Элка. Следующим сидел Репадро Тоба,напротив – лорд Кьен. И у всех троих были одинаковые красноватые жестокие лица. Волосы – похоже, облитые лаком – одинаково отливали серебром, подбородок у всех был сильным, квадратным. Но были и различия: у одного обвислый второй подбородок, у другого красноватый оттенок носа, у третьего отвислая кожа.

– Ты совсем не арду, не так ли? – Лорд Рэзион решил с самого начала расставить верные акценты.

– Правильно. Я – солдат страны Аргоната.

– Да, да, – проворчал дородный Ред Элк. – Это мы уже слышали. Это и еще многое другое.

– Какая-то порода арду, только с востока, – заметил Репадро Тоба.

– Нет. Я не арду.

Когда Репадро Тоба говорил, его двойной подбородок колыхался. Релкин вспомнил мужественные лица Альтиса и Стернвала и содрогнулся. Перед ним были те же лица, но погребенные под толстенным слоем жира и морщинистой кожей.

– Существовало пророчество Зиэмы Боса, – сказал лорд Кьен, – не тот ли он, кого назовут Иудо Фэкс?

Репадро Тоба злобно усмехнулся:

– Конечно, нет. Это просто человеческое мясо, прах Ардола. Иудо Фэкс должен быть эльфийской природы.

– Совершенно не обязательно, – вмешался лорд Рэзион, – нигде в текстах Зизмы Боса на это не указано.

– Возможно, не явно, но тексты Зизмы Боса не допускают иного прочтения.

– Ба! Таких штучек, как Иудо Фэкс, не бывает. Это все сказки для слабонервных, для тех, кто распускает нюни при мысли о несчастной жизни бедных бывших рабов, – брякнул Ред Элк.

– Значит ли это, что Рэзион – слабонервный? – вопросил Кьен.

Губы Репадро Тобы сложились в неприятную улыбочку:

– Лорд Рэзион – величайший воин. Все, кто его знает, должны это подтвердить! «Слабонервный» – это не про лорда Рэзиона!

– Кроме того, Рэзион провозглашает благородные общественные идеи.

Но попытка Кьена заставить Репадро Тобу сменить тему успехом не увенчалась.

Неожиданно Ред Элк наклонился вперед:

– Рэзион, когда-нибудь ты столкнешься с опасностью, исходящей от нас.

– Ред Элк, единственная опасность, перед которой я могу оказаться, не выходит за пределы Игрового поля. Сегодня вечером Питц делал очень резкие выпады на моих флангах. Нам пришлось дьявольски потрудиться, чтобы вытащить некоторые фигуры из ловушки.

И древние эльфы с жаром принялись обсуждать перипетии Великой Игры.

– Это те Офицеры, которыми хвастал Зулбанидес?

– Хвастал, собака? И почему надменность Зулбанидеса не знает границ! Питц угрожал Фигурам, но все, что ему удалось взять на самом деле, так это лишь Офицера и Пешку!

– Я собрал уже сорок Офицеров, – фыркнул лорд Рэзион, – и на этой неделе получу еще одного.

– Сегодня ночью старина Питц был резок. Это его первая партия в голубых цветах Направления.

– Его дезертирство не оставили без внимания. Кабала примет меры. Питцу следует поостеречься в ближайшие недели.

– Питц играет сорока фигурами, половина из них – Офицеры. Думаю, у Питца достанет сил для борьбы.

Принесли еду и питье. Релкин пил воду. Вина Мирчаза не крепки, но коварны, а юноша понимал, что необходимо сохранить ясность сознания. Если и появится когда-нибудь возможность побега, то только во время таких вот вылазок из дома Пессобы. Как только пленник опустился на стул, он сразу принялся внимательно оглядываться.

Помещение было огромным. Стены едва угадывались за колоннами, статуями и группами слуг, стоявших у тележек и сервировочных столиков. Дюжины слуг находились в постоянном движении, трудно было понять, где находятся двери, через которые они входят.

Релкин заметил по паре крепких парней, сидевших с каждой стороны стола шагах в пятидесяти он него. Похоже, они следили за пленником не отрываясь.

Попытку к бегству нужно было тщательно обдумать. Найти выход в этом доме, да еще и ускользнуть от погони – многовато для одного человека.

Кроме того, хорошего плана побега у него и не было.

Эльфийские лорды все еще обсуждали вечернюю партию и ситуацию на Игровом поле. Релкин уже понял, что Игра была на этот раз необычайно острой. Обыгрывалось нечто, называемое «Золотой Девяткой». Эта Девятка была какой-то важной позицией, удерживаемой Направлением – командой, к которой принадлежали Ред Элк и Зулбанидес. Однако теперь эта Золотая Девятка была окружена силами команды Кабалы. Фигуры Направления были в большой опасности. Направление рисковало потерять ведущее положение, отдав свои фигуры Кабале. Зулбанидес подстрекал Питца к беспощадной атаке; Направление не сдастся без боя – это Ред Элк гарантировал. Вежливо, но вполуха слушая своего соседа, Релкин продолжал оглядывать помещение. Вдруг он заметил, что лорд Рэзион смотрит на него с довольной улыбкой.

– Думаю, тебя привело в восхищение великолепие трапезной.

– Да, большей я никогда не видел. Улыбка Рэзиона погасла на мгновение, а потом снова вспыхнула.

– И как мы знаем, ты попутешествовал по свету.

– Мне пришлось кое-что повидать. Солдат Аргоната идет, куда ему приказывают. Мне просто не повезло.

– Едва ли, ребенок. Ведь тебя занесло сюда, в Мирчаз, где живет еще слава древней Красной Эры. Разве ты не чувствуешь ее? Разве не слышишь сладкоголосого пения? Это мраморные небеса, на которые мы поднялись, покинув Гелдерен.

– Сожалею, я не знаю всех этих вещей.

– Конечно, не знаешь, ребенок. Ты ничего не знаешь. Ты недолговечен, как мотылек. Но мы, мы все еще живы, и мы были живы в древней Красной Эре тоже. Подумай об этом. Подумай о множестве веков, прошедших с тех пор, как мы вышли из-за звезд Ардола сюда, в нашу святую долину.

– Это великолепно, – осторожно сказал Релкин.

– И ты будешь здесь жить. Тебе выпала честь жить среди лордов Тетраана.

– Я увижу Великую Игру?

– Ты увидишь ее. О, думаю, ты почувствуешь ее на своей шее, – неожиданно усмехнулся Рэзион какой-то странной, одновременно жестокой и загадочной улыбкой.

За обедом лорды говорили в основном об Игре и положении на Игровом поле. Случился долгий спор о какой-то затычке или перемычке, которую лучше было бы протолкнуть. Затем лорды неожиданно повернулись к Релкину, и он должен был отвечать на вопросы об Аргонате и о чудовищном кебболде, которого, по предположениям лордов, он держал в лесу. Релкин отвечал обдуманно и как можно короче. Его еще немного порасспрашивали, но потом с радостью вернулись к своему спору о проталкивании затычки.

Главное блюдо тем временем было съедено. Релкин ел очень умеренно, а пил и того меньше, так что его голова оставалась совершенно ясной.

Принесли горячее питье в маленьких розовых чашечках. Оно оказалось келутом, приправленным для запаха корицей и подслащенным медом. Затем труппа ардусских танцоров, нагих и натертых маслом, исполнила весьма чувственный танец под грохочущую музыку оркестра из двадцати человек. Танец этот отнюдь не являлся ардусским народным; извивающиеся, неприличные движения больше подошли бы для борделя в Урдхе. К большому удовольствию эльфийских лордов, танцоры просовывали хвосты между ногами танцовщиц. Ничего, кроме отвращения, танец этот у Релкина не вызвал.

Когда он попросил разрешения выйти из-за стола, рядом немедленно выстроился конвой охранников, как две капли воды похожих на Катуна. Сражаться с этими парнями было бы самоубийством – готовые ко всему, они все время оставались настороже. Возможности бежать Релкин не видел.

Когда драконир вернулся к столу, уже подавали десерт. Под клацанье цимбал команда поваров, низкорослых бритоголовых людей с желтой кожей, внесла огромный металлический кувшин, примерно десяти футов высотой. В кувшине была смесь орехов, изюма, сушеных фруктов и сахара. К ней подали маленькие бокалы со сладким отваром с цветочным запахом.

Двое слуг подошли к лорду Рэзиону и передали какое-то послание.

Поворчав немного, Рэзион разрешил препроводить Релкина к женской половине стола, где ожидали эльфийские леди, облаченные в длинные серебряные, голубые и зеленые одежды.

Пока звучали их имена – леди Ансаллд, леди Шедж-а-Гут, леди Иарука, – Релкин успел поразиться сходству и различию эльфийских женщин с могучими лордами. Лица были те же, но у леди черты были так тонки, а эльфийские скулы так странно выступали вперед, что казалось, сквозь кожу проглядывает череп. С возрастом лорды становились больше похожими на людей, эльфийские же леди, напротив, утрачивали человеческие черты. Кроме звездного рисунка глаз – золотого в голубом, они обладали еще одним нечеловеческим признаком: их рты странно изгибались, словно бы в постоянной улыбке, – что придавало их лицам сходство с хитроватой лисьей мордочкой.

Релкин быстро понял, что эльфийские леди не собираются отвечать на его поклоны и вежливые приветствия, хотя он не сомневался, что они вполне понимают язык арду. Они взирали на пленника своими золотистыми глазами, словно на животное или предмет. И говорили о нем исключительно непристойности. Поскольку они пользовались утонченным интарионом, магическим языком, драконир их прекрасно понимал. Кровь бросилась ему в лицо, когда он услышал, как его сравнивают с предыдущим ардусским мальчиком, купленным для постели. Еще один голос предложил продернуть в его уши цепочку, чтобы удобнее было затаскивать его в эту постель.

Релкин покраснел, а потом яростно выругался. Они поглядели на него, как на забавного задиристого петушка.

– Подведите его ближе, – велела одна, – давайте получше разглядим его.

Раздались хриплые смешки.

Слуга подтолкнул пленника на три шага вперед.

Одна из леди, чьи глаза сияли золотыми звездами, провела рукой по бедру юноши. Остальные насмешливо захихикали. Релкин со злостью откинул ее руку и отступил.

– Я тебе не игрушка, – сердито бросил он на арду, – я – солдат легиона Аргоната.

Леди зашипели, одна громко потребовала, чтобы его выпороли. Ближайший из конвоиров схватил Релкина за плечи.

Терпение драконира лопнуло. Он развернулся и ударил ребром ладони парня в грудь. Стражник согнулся, и тогда Релкин ударил его коленом в лицо. «Один есть!» – пропел задорный голос в мозгу Релкина. Юноша огляделся в надежде подобрать упавший меч охранника. С клинком в руках он, готов поклясться, сумеет поучить кое-чему этих бесстыдников.

Но в тот самый миг, когда он уже почти коснулся меча, ноги его оторвались от пола. Второй конвоир древком копья сбил пленника с ног. Релкин упал на пол, откатился в сторону, попытался вскочить, но острие копья уже качалось в полудюйме от его лица, встать было невозможно.

Медленно поднял он руки ладонями вверх, сдаваясь. Эльфийские леди все еще вопили от возбуждения, смешанного со страхом. Прозвучали громкие команды. Подбежали эльфийские лорды. Некоторые держали в руках короткие мечи и, похоже, готовы были пустить их в ход.

– Я здесь! – проревел один из них, высокий, с серебряной нашлепкой, закрывавшей ему левый глаз. Эта особенность делала лорда легкоотличимым, ведь остальной здешний народ был почти на одно лицо.

– Не бойтесь! – саркастически произнесла эльфийская леди. – Мот Пулк здесь.

– Мот Пулк, не беспокоите нас своими страстными заявлениями, – сказала другая.

Не обращая на них внимания, носитель серебряной отметины наклонился над распростертым Релкином; копье все еще не позволяло юноше встать.

– Так что же у нас тут такое? Некий юный негодяй вызвал смятение среди наших леди. Тебе следует быть поосторожнее. Людей прогоняли навсегда из Верхнего Города Мирчаза и за куда меньшие преступления.

– Я не просил приводить меня сюда, – холодно ответил Релкин.

– Ого! Вы только послушайте, что говорит эта тварь. – Единственный глаз налился золотом. – Ей стоит быть повежливее, а то ее похоть шокирует нас.

– Моя похоть уж точно ни при чем, – фыркнул Релкин.

Несколько леди сразу яростно закричали. Мот Пулк откровенно развлекался:

– Тогда над нашей цивилизацией нависла еще большая угроза.

Сшибленный с ног конвоир уже встал. Глаза его горели смертельной ненавистью. Релкин надеялся, что их не оставят один на один, не то ему придется дорого заплатить этому парню.

Но помощь была уже близко. Лорд Пессоба наконец пробился сквозь толпу к месту действия.

– Не повредите ребенка. Я уверен, это всего лишь недоразумение, ничего больше.

Личная охрана Пессобы протиснулась за ним. Релкина вытащили из-под копья. Один из телохранителей Рэзиона, еще больше скривившись, потянулся было за мечом, но другой обошел его сзади и разоружил.

– Положи оружие. Здесь в нем не будет необходимости, – сердито сказал Пессоба.

Появился лорд Рэзион и стал журить леди, упрекнув их в отсутствии хороших манер.

Глаза Пессобы от беспокойства стали темно-голубыми:

– Ребенок, что ты натворил?

– Я им не игрушка, – кивнул головой в сторону раскричавшихся эльфийских леди Релкин.

– Ты должен быть польщен тем, что они обратили на тебя свое утонченное внимание. Они – высочайшие леди Мирчаза. Истинные королевы эльфийского рыцарства.

– Если они – леди рыцарства, то ваше рыцарство потеряло последний стыд. Пессоба вздохнул:

– Они плохо ведут себя, это правда. Но ты все же должен помнить, где находишься.

Релкин очень хорошо помнил, где находится. Он кивнул в сторону высокого эльфа с серебряной нашлепкой на глазу.

– Кто это?

Лицо Пессобы, казалось, на мгновение окаменело.

– Это Мот Пулк.

– Кто он такой?

– Незначительная персона, комета.

– Что это значит?

– Он когда-то вырвался на арену на некоторое время. В его Игре было несколько новых трюков, и он моментально вырос до шестой сотни. Теперь же он клонится к закату. Уверен, его вышибут из шестой сотни в конце лунного цикла.

Релкин почувствовал, как по его губам пробежала тонкая усмешка. Сам-то лорд Пессоба отчаянно боролся за возвращение в девятую сотню.

Глава 27

Возможно, первой ошибкой Пессобы было то, что он не покинул Башню Обозрения Аркелаудов немедленно. Релкин был готов уйти сразу же после инцидента. Он уже был сыт по горло этими странными древними существами и их хитромудрой дурацкой Игрой. Пессоба же все искал способа добиться расположения высочайших и могущественнейших.

– Тс-с, ребенок! Нам назначена аудиенция у самой леди Цшинн.

Релкин не испытывал никакого желания идти к эльфийской леди, но его чувства никого и не интересовали. Так начали развиваться события, которые в противном случае никогда бы и не произошли.

Все же драконир был рад покинуть банкетный зал и этих эльфийских нахалок со злыми глазами. Охрана Пессобы выстроилась вокруг лорда и Релкина, и они удалились, окруженные десятком мускулистых парней. Они прошли длинным гулким залом, стены которого украшали белые мраморные барельефы, на которых древние эльфийские герои занимались войной, любовью и возведением великого города.

Затем миновали большую дверь, у которой их ждали новые стражники, и оказались перед невысокой дверцей. Она вела в будуар, стены которого были обиты роскошным темным бархатом. Освещали его крошечные, величиной с булавочную головку светильники, которыми был усеян потолок. В воздухе висел тяжелый запах благовоний.

Леди Цшинн восседала на черном троне. Лицо ее было таким же, как и у всех золотых эльфов, но вот взгляд, пожалуй, светился большей доброжелательностью и еще, может быть, мудростью, чего в лицах других Релкин не отмечал.

– Добро пожаловать, юный сэр. Благодарю тебя, что ты пришел.

Должно быть, лицо Релкина выразило удивление – слишком необычно было услышать от эльфов Мирчаза слова благодарности.

– Говорят, тебя зовут Релкин. Он кивнул.

– Правильно ли я произнесла твое имя?

– Да.

– Хорошо.

Отсвет улыбки пробежал по лицу эльфийской леди. Огромные глаза наполнились голубизной с крошечными золотыми искорками в середине.

– Весьма сожалею, что с тобой дурно обошлись на банкете. Боюсь, леди несколько злоупотребили вином. Они выглядят лучше, когда скрывают свои мысли.

У Релкина такое извинение вызвало только большее отвращение.

– Благодарю вас, миледи, за ваше участие. Возможно, моя реакция была слишком резкой.

– Возможно. А наши люди должны были выполнить свои обязанности. К счастью, никто из них по-настоящему не пострадал.

Она с пристрастием разглядывала мальчика. Золотые искорки в центре ее зрачков неожиданно вспыхнули, превратившись в яркие звезды.

– Ну ладно. После долгих бесплодных разговоров я наконец-то увидела тебя воочию. Пессоба наклонился вперед:

– Этот ребенок рассказывает замечательные истории о своей родине, моя госпожа.

– Да, Пессоба, я не сомневаюсь. Но стоит дать ему возможность рассказать их, разве не так? Пессоба смешался.

– Что ж, мальчик, я уверена, ты уже устал пересказывать одно и то же, но ради меня расскажи еще раз, как ты оказался среди арду в стране кебболдов.

Релкин глубоко вздохнул. Золотые звезды в глазах леди во время рассказа постепенно истончались до размеров булавочных головок.

– Мы пришли на белых кораблях, их был целый флот. Высадились в Согоше. Оттуда пошли в глубь континента, в землю, которая называется Кубха.

Золотые звезды наконец совсем растаяли. Похоже, она с интересом слушала про военную кампанию, занесшую юного драконира и его дракона с восточного побережья в самое сердце континента. Потом Релкин рассказал, как они нашли Лумби и как выхаживали ее, а после отправились вверх по реке в страну Арду. Когда же он дошел до войны с работорговцами, леди Цшинн принялась кивать – эту часть истории она уже слышала в той или иной форме.

Когда Релкин закончил, она сложила руки и откинулась на своем троне с изумленным выражением лица.

– Мальчик, ты прожил жизнь, полную невероятных приключений. Это материал для легенды.

Релкин почувствовал себя неуютно. «Легенда» – это опасно близко к «судьбе». А Релкин из Куоша уже знал, что встречи с судьбой ни к чему хорошему не приводят. Эльфийская леди целую долгую минуту взирала на мальчика в полном молчании.

– Я попросила бы тебя об одном одолжении, ребенок. Мне нужно тебя проверить. Я чувствую в тебе нечто, заставляющее меня предполагать в тебе большее, чем ты кажешься.

Брови Релкина поднялись.

– Нет, и не думай пытаться бежать. Если ты, как я думаю, какой-нибудь колдун, посланный верховными владыками шпионить за нами, тебе все равно не избежать нашей кары. Двери крепки, а моя охрана невосприимчива к колдовству.

– Миледи, – сказал Релкин, – будьте уверены, я не колдун, а всего лишь драконир первого класса из Второго марнерийского легиона Аргоната.

Она махнула рукой, чтобы он замолчал, и позвонила в маленький колокольчик.

И тут же из-за трона появился раб, натертый маслом бритоголовый человек, всю одежду которого составляла лишь набедренная повязка. Леди шепнула ему несколько слов, и он исчез. Не прошло и минуты, как он вернулся в сопровождении двух других, помогавших ему толкать огромный хрустальный шар, удерживаемый по экватору обручем. От обруча отходили четыре массивные ножки, заканчивающиеся маленькими колесиками. Шар установили между Релкином и леди Цшинн. Хрустальный шар бледно светился желтым светом, его диаметр превосходил два фута. Медный обруч – основная честь подставки великолепной работы – представлял собой змею.

Леди дотронулась до него и качнула его внутри обруча. Шар замерцал. Рабы удалились. Она поманила Релкина рукой.

– Подойди ближе, ребенок. Я не причиню тебе вреда, если только ты тот, кем кажешься. Релкин решился подойти не сразу. Вместо него вперед выступил Пессоба:

– Моя госпожа, могу ли я говорить? Леди Цшинн повернулась к нему и окатила ледяным взглядом:

– В чем дело, Пессоба?

– Мальчик мне дорого обошелся. Потому я прошу вас не причинять ему вреда ни при каких обстоятельствах.

– Я не сделаю ему ничего плохого, если он тот, кем себя называет. Но я чувствую здесь больше, чем видят глаза. Аура сильна, слишком сильна для простодушного юнца, каким он хочет казаться. Не рассматривал ли ты возможность, что его внешность может быть только маской? Что под личиной беспомощного юнца прячется какой-нибудь колдун, посланный сюда нашими старинными врагами, чтобы уничтожить нас?

Пессоба моргнул. Такой возможности он не рассматривал. Релкин казался ему именно тем, за кого он себя выдавал. Лорд посмотрел на мальчика. Может ли все это быть притворством? От этой мысли по коже Пессобы пробежали мурашки. Возможно ли? Ну а как же Катун?

Разве можно одурачить сборщика рабов? Мог ли и он оказаться под воздействием какого-нибудь колдовского заклинания? Пессоба слегка задрожал.

– Положи руки на хрустальный шар, кем бы или чем бы ты ни был, – приказала леди.

Релкин прикинул, что случится, если он откажется. Спрятаться здесь негде. Все равно заставят.

Шар на ощупь оказался гладким и странно теплым, скользящим под пальцами.

Леди почти мурлыкала:

– Теперь ни о чем не думай и смотри в кристалл, и мы увидим то, что увидим.

Увидим то, что увидим…

Внезапный холод пронзил его пальцы, затем ладони, плечи и распространился по всему телу, словно ледяной ветер. Релкин, охнув, отпрянул.

Шар выпустил вспышку света, тени запрыгали по стенам. Когда глаза снова открылись, перед Релкином предстало зеленое кольцо в пересечениях серых линий. Сначала ничего больше видно не было, потом Релкин различил какой-то сельский пейзаж. Вдаль уходили леса и поля, поля были перегорожены каменными стенами. На вершине холма лежала деревушка, окруженная виноградниками.

Картинка стала четче, и теперь можно уже было разглядеть, что деревушка является местом страшного боя. Вверх по склону шагали огромные призраки под черными знаменами и качающимися остриями пик. На вершине холма, среди каменных домиков деревушки, идет сражение, выплескиваясь в сады, смертельными языками выбрасываясь на улицы.

Релкин слегка вздрогнул. В нем проснулась память о страшных событиях. И в то же время его восхитил колдовски вызванный образ. Картинка была невелика, зато очень четкая, словно на нее смотрели сквозь чистейшую воду горного источника.

Затем картинка внутри шара сменилась. Ясно можно было увидеть сражающихся. Люди, бесы, тролли и огромные боевые драконы смешались в кровавом рукопашном бою, мелькали щиты, мечи, топоры, кольчуги. Бесконечная ужасная свирепость чувствовалась во всем.

А потом действие неожиданно оборвалось. Какой-то миг кристалл оставался чистым, к нему медленно возвращался желтоватый свет.

Леди плотно сомкнула руки, глядя на Релкина глазами, расцвеченными золотом.

– Итак, в твоем прошлом была великая битва. Шар не лжет. Ты был солдатом. В этом много правды. Положи снова руки на шар.

Релкин отказался. Она молча подняла руку. Он понял, что, если не согласится, она кликнет стражу и его принудят силой. Он решил не подвергаться унижению. И снова испытал бьющий по нервам ледяной удар. Мгновение спустя взорвалась новая вспышка света, хотя на этот раз и не такая яркая. Из глубин шара медленно выплыло новое изображение. В ясном ночном небе высилась Пирамида. В поле зрения возник Базил Хвостолом, как раз выходивший из Пирамиды. Он шел походкой хищника, в одной руке его был Экатор, в другой – щит.

– А это тот самый кебболд, который навел панику в лесах арду.

Релкин подавил резкое возражение. Здесь нет лжи, и леди, кажется, начинает ему верить. Он не снял руки с шара.

Картина сменилась. Кристально яркий день. По невысоким волнам под белоснежными пирамидами парусов шел флот из огромных кораблей, корпуса их были выкрашены в белый цвет, голубые вымпелы Империи Розы реяли на мачтах.

Глаза леди Цшинн округлились.

– Какой прекрасный, какой огромный! – пробормотала она. – Так это и есть тот великий океан, о котором я слыхала.

Долго смотрела она на шар, а потом повернулась к Релкину с уважением во взгляде.

– И об этом ты, кажется, тоже сказал мне правду. Леди Цшинн была близка к тому, чтобы согласиться:

Релкин тот, за кого себя выдает, – простой солдат далекой империи, хотя и солдат, имеющий под рукой гигантского кебболда не то для верховой езды, не то как товарища – если только можно поверить этим фантастическим россказням, что кебболды умеют говорить и участвовать в походах армии. Мысль о разумных кебболдах не укладывалась у нее в голове.

И все же молодой человек рассказал свою историю не совсем правдиво. Впрочем, это могло оказаться более заурядной вариацией, чем ей показалось вначале. Итак.., молодой солдат, затерявшийся в самом сердце великого континента, и он нуждается в друзьях… Она внимательнее оглядела мальчика. По правде говоря, он неплохо сложен. Тонкий, но уже приобретший мускулатуру взрослого. Она успела заметить уверенность в этих юных глазах. Она вспомнила быстроту его движений во время короткой потасовки в банкетном зале. Гордая осанка и скорость – ей нравилось такое сочетание. Возможно, она перекупит мальчика, если Пессоба согласится его продать.

И тут из огромного хрустального шара вырвалась вспышка света, океан с белыми кораблями исчез. Какое-то время шар оставался черным, а затем в нем всплыла причудливая картина. Сначала это была плоская равнина, лиловая, без каких-либо строений или неровностей. В левом углу равнину пересекала серебряная стена, уходящая вдаль, к плоскому горизонту, где розовые небеса смыкались с лиловой землей. По небу пролетала группка серебристых облачков.

Откуда-то сверху выплыла пара оранжевых тороидов, поверхности их были сморщены, как у вафель. Из их центров на лиловую плоскость вырывались лучи света.

Картина снова сменилась. Теперь в кристалле плыло лицо. Казалось, оно спокойно глядит из кристалла огромными зелеными глазами. Лицо существа было скорее насекомьим, нежели человеческим. Черты его были плохо различимыми из-за огромных светящихся глаз. Уши торчали наподобие антенн, выступая вперед.

Релкин невольно вздрогнул. Это был один из них…

Тех, что он видел выплывшими из ямы в древнем Дзу. Тех, что преследовали его с тех пор по пятам, или ему так казалось.

Леди Цшинн страшно закричала и хлопнула по шару рукой. Изображение исчезло. Шар снова стал желтым и непрозрачным.

– Кто ты?

Длинный палец уперся в юношу. Леди дрожала.

– Где ты видел Синни? Ты, простой солдат, знал Синни? Это просто невероятно.

– Я с ними не знаком. Я даже не знаю, кто они. Но я их видел. В Дзу, когда мы убили в яме Мезомастера, они там были. Мы все их видели.

– Что? – Ее совершенный лоб в смятении сморщился. – Тебя запустили к нам Альтис и Стернвал? Кто ты на самом деле?

Альтис, и Стернвал! Релкин был поражен. Именно эти имена назвали ему золотые эльфы в потайном городе гномов под Валурским лесом.

– Отвечай мне, или я прикажу тебя уничтожить!

– Я видел их, или существа, на них похожие, но не там. Я никогда не видел конкретно этого изображения. Разве вы не видите, оно пришло не из моего сознания! – Он стиснул в волнении кулаки. – Все остальное случилось на самом деле. Первое – это битва при Сприанском Кряже. Страшнее сражения мне не приходилось видеть. И я не хотел бы увидеть такое еще раз. Все остальное – из Дзу. Вы видели моего дракона, Базила Хвостолома. Эти события – из моей жизни. А то, что мы видели последним, – нет. Это не мои воспоминания.

– Маглаэ, – сказала она как бы про себя. – предостережение Маглаэ пришло наконец. Пророчество исполнится.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Итак, ты – посланник. Ты принес нам смертельную весть о скорой гибели. Ты – Иудо Фэкс.

– Что это?

Лицо ее стало бледным и жестким.

– Ты – предвестник рока. Один из тех, кто положит конец Игре.

Глава 28

Долгую минуту держалась тишина, а потом лорд Пессоба страшно закричал. В мгновение ока все смешалось. Телохранители Пессобы ворвались в комнату. Пессоба орал, что его подставили, что у него отнимают его имущество.

Гвардейцы леди Цшинн вступили в бой с охраной Пессобы. Леди громким голосом взывала к авторитету Аркелаудов. Пессоба орал, что к нему этот авторитет никакого отношения не имеет. Аркелауды, вопил он, больше не правят ни Игрой, ни городом. И они не смеют забирать его имущество. Он заплатил за юнца звонким золотом. А значит, имеет на него все права.

Леди потребовала, чтобы Пессоба подчинился. Тот яростно отверг это предложение и стал пробиваться к двери, толкая Релкина перед собой. Релкин в смятении при виде обнаженного оружия послушно двигался вместе с Пессобой. На него сыпались удары охранников, достаточно болезненные. Раздавались тревожные крики. Один из телохранителей упал, остальные перешагнули через него и вырвались в маленькую комнатку. Пробежали длинным коридором, где со стен их провожали взглядами каменные эльфы.

Релкин воспрял духом и принялся анализировать возможность бегства. Сейчас была как раз та самая сумятица, на которую он так надеялся. Он оглянулся через плечо. Погоня приближалась, но еще не показалась из-за последнего поворота. Есть ли здесь где-нибудь дверь? Окно? Он почувствовал прикосновение, повернулся назад и обнаружил, что Пессоба приблизился к нему вплотную, почти локоть к локтю.

– Если ты задумаешь сейчас от меня бежать, тебе не уйти, – пропыхтел он ему почти в ухо. – Они схватят тебя и убьют. Особенно в том случае, если ты действительно Иудо Фэкс.

Релкин задумался. Ему не выбраться самостоятельно из этого огромного дворца. А если его схватят Аркелауды, то, скорее всего, убьют на месте. Возможно, сейчас и не лучшая возможность пробиться на свободу. Чертовски жаль, но Релкин подозревал, что Пессоба может оказаться прав.

Пробежав сквозь главный вход Башни Обозрения Аркелаудов, они оказались перед дожидающимся их экипажем. Мгновение спустя они уже катили по дороге назад в город, потная охрана бежала по бокам, гремя во тьме оружием.

Погони не было. Аркелауды не решились на открытое преследование. Хотя Пессоба для них практически ничего не значил, они не могли объявлять войну в стенах города. Их Игровая позиция в настоящий момент была слишком слаба. Направление немедленно воспользуется возможностью разбить их наголову, привлеки они к себе неприличное внимание. Таким образом, экипаж стремительно несся по извилистой дороге, а потом въехал на улицы, не преследуемый никем. Охранники постепенно отставали, несмотря на свои отчаянные усилия и гневные возгласы Пессобы. К дому экипаж подъехал, уже совершенно растеряв всех слуг, за исключением кучера. И снова Релкин подумал о побеге, но едва они остановились перед домом Пессобы, двери отворились, и четверо свежих стражников окружили их. Оглушенный отчаянием, Релкин вышел из кареты и принужден был вернуться снова в стены своей тюрьмы.

На террасу подали подогретое вино с пряностями. Релкин съел горсточку засахаренных фруктов и мрачно уставился во тьму озера, рассеиваемую вдали огнями статуи Боса.

Он чувствовал себя таким же беспомощным, как марципан, покрытый глазурью, который он держал в руке. Идеальная возможность бежать поманила его – и ушла, оставив по-прежнему узником. Хуже того, теперь он был приговорен к смерти. Его назвали «Иудо Фэксом». Он явно попал в сферу действия легенд и мифов. Релкин знал уже по собственному опыту, насколько опасны подобные вещи.

Релкин взглянул на эльфийского лорда и увидел застывшее неподвижно лицо. Пессоба с бешеной скоростью производил в уме расчеты, как быстро и выгодно продать небезопасного юношу.

Релкин несколько представлял, о чем может сейчас думать Пессоба, и видел, что тот – в нерешительности, никак не может сделать выбор. Мальчик прекрасно понимал, что стал беспокойным имуществом. Пессоба, вероятно, размышляет, как от него побыстрее избавиться. Как долго проживет после этого Релкин – совершенно неизвестно, ведь после посещения Башни Обозрения Аркелаудов шансы его бесконечно упали.

Пленник молча поднял взгляд на темное озеро и далекие огни. Он думал о своем драконе, затерянном где-то в стране Арду. Потом он задумался о своей разбитой жизни и об Эйлсе, дочери Ранара. Самоуничижительные слова вертелись в его мозгу.

Он не должен был в тот день уходить на охоту. Не должен был забывать первое правило жизни драконопаса – «всегда держи дракона в поле зрения». А он нарушил это правило и отправился на охоту в незнакомых землях, и главным образом потому, что его перестали ценить в лагере. И вот теперь он пропал.

Неожиданно Пессоба встал и допил вино.

– Или спать, ребенок, – приказал он.

Глаза Пессобы стали совсем золотыми. Он зло прищелкнул пальцами. Явились гвардейцы и выстроились вокруг мальчика. Под конвоем его отвели в комнату, где он спал. Дверь хлопнула за его спиной, засов задвинулся.

Из вентиляции просачивалось Немного света. Релкин в потемках пробрался на ощупь по стене к своей узенькой лежанке.

Мысленным взором он видел джобогин Базила, разорванный в нескольких местах; ремни оторвались, пряжки потерялась. Никто в стране Арду не знает, как нужно ухаживать за кожистоспинным виверном. Когти дракона поломаны, порезы загноились. Все, что можно растерять из снаряжения, пропало бесследно. И что должен думать дракон о своем драконопасе, который в один прекрасный день ушел и не вернулся?

Вряд ли Релкин переживал в жизни более черные минуты.

И тут, перестав тупо смотреть в темноту, он вознес горячую молитву старому Каймо. И в глубине души – еще одну, покороче, адресованную Матери, в том случае, если она его слышит.

Если бог не может удачно бросить кости, так может, Релкину стоит отвернуться от старых богов и начать поклоняться Великой Матери?

Потом он заснул, и его преследовали плохие сны. Вдруг он дернулся и застонал.

И не заметил, что воздух в центре комнаты начал странно подрагивать.

Потом раздалось слабое шипение, словно бы капли воды брызнули на раскаленный утюг.

Дрожание воздуха усилилось. Замелькали искорки света. Во тьме проявилась еще более темная полоска. Медленно она принялась расширяться. Что-то явно сгущалось. Полоска стала выпуклой, закачалась и начала материализовываться.

И через некоторое время она превратилась в фигуру эльфийского лорда Мот Пулка.

Какое-то мгновение Мот Пулк всматривался сквозь тьму в лежащего на кровати Релкина, затем склонился над ним. Из широких одежд он вынул темный многогранный кристалл.

Затем он поймал кристаллом отблеск тусклого света и направил в лицо Релкину. Тот вскрикнул и проснулся, раскрывшиеся глаза уперлись в темный кристалл.

Мальчик застыл. Кристалл странно дрожал, и пленник понимал, что здесь действует какая-то злая магия. Потом он вдруг обнаружил, что руки и ноги его не слушаются.

Кристалл повернулся, луч скользнул по лицу Релкина, и юноша против воли встал. Перед ним плавало в темноте лицо эльфийского лорда с единственным поблескивающим глазом и серебряным кружком вместо второго, лицо лорда по имени Мот Пулк.

Глава 29

Мот Пулк собственной персоной стоял посреди комнаты, тяжело дыша и еле удерживаясь от победного крика. Он, Мот Пулк, сумел! Самый опасный, как говорят, маневр Игры. Полная материализация в твердыне врага! Процесс, занимающий долгие часы, в течение которых перемещающийся маг чрезвычайно уязвим, так как жизненная сила его медленно перетекает сквозь подмир хаоса и снова возвращается в мир Рителта, но только уже в другом месте. Все это время существуют сразу две копии смельчака, рискнувшего попробовать свои силы в магии древней Красной Эры. Обе копии при этом весьма слабы, практически беспомощны. Конечно, первая из них располагается в каком-нибудь надежном укрытии. Но вот другая попадает в неизвестное, куда более опасное место, ее могут уничтожить или – еще хуже – взять в плен. В любом случае при неблагоприятном исходе первая копия фатально слабеет.

Теперь материализация чрезвычайно редка. Когда-то, когда Игрой правили авантюристы и буканьеры, ею пользовались гораздо чаще. Но с приходом эпохи Аркелаудов буканьеры вымерли, и не в последнюю очередь потому, что более осторожные игроки перебили безрассудных. Великая Игра вознаградила осторожных, и пришла эра крупных партий, таких как Направление и старая Кабала.

Но Мот Пулк склонен был бросаться в крайности великих дней старины. Он был буканьером, азартным игроком, готовым воспользоваться любой возможностью. Высочайшие, конечно, смеялись над ним. Они всегда смеются над авантюристами. Теперь они все думают, что ему конец. Что он не способен прорваться в расположение более высоких сотен. Говорят, что он стоит перед неизбежным крахом. Издеваются над пышной красотой миров, которые он создает. Смеются над его сластолюбием, его любовью к плоти и пульсирующей жизни. Вероятностные миры Направления – всего лишь искусные безделушки, маленькие и изящные, подконтрольные и мертвые. Мот Пулк работал в старой манере – ему нравилось наблюдать, как бьется и мечется жизнь, пока не выльется в формы определенности.

У Мота Пулка не было времени на тотальный контроль окружения, что проповедовали правители Направления – Зулбанидес и иже с ним. Это все робкие души, потому и пережившие величайших гениев Игры. Мот Пулк был моложе, он родился в более позднем цикле эльфийской жизни. И с ним не очень-то считалось старшее поколение. Им пренебрегали и не принимали в высшие партии.

И потому Мот Пулк решил действовать в одиночку. Он перехватил инициативу, пока остальные застыли в нерешительности. Пессоба, этот жалкий мышонок, свалился в наведенном сне посреди собственной твердыни. Мот Пулк подкупил слуг и выяснил расположение внутренних покоев. Он исследовал эти покои извне, пройдя по ним в астральной проекции. И он выяснил, где можно материализоваться. И он знал, что это будет относительно безопасно. Пессоба не сможет эффективно предотвратить материализацию. Поскольку сам Пессоба и мечтать не смеет о материализации внутри чужого дома, он не сумеет представить, что это сделает кто-либо другой в его собственной усадьбе.

Мот Пулк рассчитал, что за ночь успеет проделать маневр полностью и заберет юнца с собой. Леди Цшинн уверенно опознала в нем Иудо Фэкс, что тут же подняло его ценность гораздо выше той смехотворной суммы, которую за него заплатили.

Ха! Душа его победно пела. Пессоба навсегда останется барахтаться за пределами Тысячи. По сравнению с Мотом Пулком Пессоба просто безнадежный осел.

Материализация наконец завершилась. Тело его исчезло из его собственного дома. Теперь он мог свободно передвигаться в самом сердце владений Пессобы. Какое-то мгновение Мот Пулк проверял все свои чувства. Потом встряхнул головой. Пожалуй, теперь достаточно. Он шагнул вперед и вынул кристалл Мидройа, пробормотал над ним несколько гортанных слов. В ту же секунду зеленый свет вырвался из кристалла и залил лицо Релкина.

Релкин проснулся с испуганным стоном. Он начал было подниматься, но тут в его глазах отразился чарующий свет Мидройи, и мальчик застыл – совсем так же, как застывают в драконьем столбняке люди, впервые увидевшие драконов.

Мот Пулк поманил его рукой. Релкин неуверенно поднялся на ноги и шагнул вперед, точно во сне. Мот Пулк остановил его, упершись рукой в грудь. Релкин глядел широко открытыми глазами, разум его был скован властью Мидройи.

Мот Пулк позволил себе беззвучный смешок. За дверью сейчас, не смыкая глаз и не снимая рук с копий, стоят бдительные охранники, а за их спинами Мот Пулк беспрепятственно крадет охраняемое сокровище!

Эльф положил руку на плечо Релкину и стал творить заклинание, которое должно было дематериализовать их обоих. Алмаз Мидройа вспыхнул бриллиантовой зеленью, когда в него хлынула сила. Снова начался медленный процесс перехода через подмир хаоса. Очень медленно жизнь вытекла из обеих фигур, и они застыли бездвижно.

И в этот же момент дрожь прошла в воздухе павильона в роскошной усадьбе Фертала, принадлежащей Мот Пулку.

Глава 30

Это походило на сон, однако сном не было. Зеленый свет озарял лицо эльфийского лорда снизу. Единственный глаз лорда глядел в упор. Релкин почувствовал, как кровь застучала у него в висках, но мир все еще был бездвижен, и он не мог шевельнуть ни единым мускулом.

Вопросы растаяли, как сироп, медленно расползаясь в его мозгу. Самым важным вопросом было – как этот проныра попал в камеру. Следующим – чего он может хотеть? Релкин понимал, что, заклейменный как Иудо Фэкс, он стал опасным имуществом. Вокруг все явно не в своем уме, абсолютно безумные. Он понятия не имеет об этой их Игре, и тем не менее они заявляют, что он может ее уничтожить. А теперь вот этот одноглазый эльфийский лорд, имени которого он никак не вспомнит, пробрался во владения Пессобы и похищает его, Релкина.

Ну и что теперь? Почему он застыл на месте? Что все это значит?

Медленно, так медленно, что глаз не мог уследить, лицо лорда потеряло резкость и стало расплываться. Черты стерлись, лицо побледнело. И в тот же самый момент Релкин почувствовал странную легкость в голове. Даже темнота комнаты сменилась сероватым светом.

А вслед за этим юношу потрясло совершенно новое зрелище – как если бы сквозь неуловимо сероватый свет он разглядывал незнакомое помещение. Дикие бесформенные сущности проглядывали сквозь серую дымку. Одновременно перед его глазами было сразу два разных места. Это было неприятно. На мгновение тошнота подкатила к горлу. А секунду спустя он ощутил, как огненное кольцо охватило его левую ногу, потом – правую, и огонь медленно пополз по ногам вверх. Чувство было такое, как будто тело окунули в расплавленный металл. Мальчик хотел закричать, но не смог и рта раскрыть. Огненное кольцо добралось до пояса, потом перешло на грудь и наконец охватило голову. Словно облако обжигающих голубых искр окутало его разум, и снова подступили дрожь и тошнота.

Но вот причудливые очертания стали приобретать форму и цвет. Темная комната совсем растаяла. Ее место заняла невозможная бриллиантово-иридиевая растительность. Воздух наполнился пряными густыми ароматами. Релкин понял, что тем или иным способом, а он все-таки выбрался из дома Пессобы.

Глазам его открылось небывалое. Лиловатые небеса, прочерченные полосками розовых облаков, взирали на мир, покрытый фантастической растительностью. Огромные маргаритки покачивались на десятифутовых стеблях. Другие цветы, поменьше, буйно разрослись у их изножий, и все вокруг покрывала бриллиантово-зеленая трава. В центре поляны находилась статуя. Существо, которое она изображала, едва ли можно было назвать гуманоидом. Позади поляны пространство оставалось пустым, а за пустошью сверкающий водопад рушился с серых скал в мистически зеленую тьму каньона. В другую сторону от поляны тянулась череда невысоких холмов, покрытых деревьями,в просветах между деревьями сверкало неестественно лиловое небо.

На этом небе пылало крохотное солнце, слишком яркое, чтобы можно было хоть на мгновение задержать на нем взгляд, но едва ли превышающее по размерам большую звезду.

Релкин в глубине души понимал, что случилось нечто весьма странное. Мир ли переменился, он ли не находится больше в том мире, который знает? В любом случае этот сумасшедший мир был чужеродным. Рассуждения привели к мрачному выводу, что теперь он не имеет ни малейшего представления, как искать отсюда дорогу домой.

Он ощутил на лице теплый ветер. Ароматы здесь были странно сладки. Эльфийский лорд по-прежнему стоял рядом, не меняя положения. Видимо, как и Релкин, он не мог шевельнуть и мускулом. Ветерок играл круглыми листьями деревьев.

Время ползло бесконечно медленно. Розовые облака неторопливо проплывали по небу – этот процесс, казалось, занимал часы. И все это время Релкин не мог пошевелиться, словно сраженный тяжелейшим приступом драконьего столбняка.

А затем, когда его уже посетила отчаянная мысль, что он так и останется здесь навечно в виде живой статуи, он обнаружил, что может скосить глаза вбок. Справа от себя он разглядел бревенчатую стену, покрытую виноградной лозой. Слева тоже была поляна с цветами, темно-синими и лиловыми. Губы Релкина раскрылись, и он вздохнул.

И сразу ощутил, что тело его вернулось к жизни. Ощущения наполнили его.

Он тут же повернулся к эльфийскому лорду:

– Что это? Чего ты хочешь?

Но эльфийский лорд не отвечал, наоборот, силуэт его стал странно истончаться и развеиваться. В секунду черты лица стерлись, эльф растаял в воздухе. Релкин остался один.

Он осторожно огляделся. Внезапно ему стало трудно дышать, как если бы он пробежал милю с полной выкладкой. Из глаз потекли слезы. Ничего не было видно, кроме джунглей, огромных цветов и бревенчатого павильона, увитого виноградом. Вокруг павильона земля была ровной, хорошо утоптанной. Все это было прекрасно, хотя и несколько ошеломляюще.

В воздухе тем не менее чувствовался какой-то тревожный запах. Намек на пряность, слегка сводящую с ума. Заметный, но пока еще словно приглушенный. Похоже, павильон был единственным строением в окрестностях. С одной стороны местность полого спускалась к гроту или каньону, на дальнем конце которого шумел водопад. С другой – группы деревьев сгущались в дремучий фантастический лес.

Релкин несколько раз глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Он поднял с земли палку. Оружия при нем не было, ноги его были босы, одет же он был лишь в спальную одежду, выданную ему слугами Пессобы.

Оглядевшись вокруг, он отыскал отломанный сук покрепче – им можно обороняться, пока не подвернется дубинка фута в четыре длиной, которую уже можно использовать как боевое оружие. Вооружившись, он почувствовал себя, как это ни смешно, уверенней, хотя и понимал, что, водись в этом фантастическом лесу пуджиш, такого оружия будет явно недостаточно. Мысль о пуджиш напомнила ему о необходимости отыскать пригодное для укрытия дерево.

К счастью, как раз такое росло совсем рядом – массивное дерево с толстыми сучьями, напоминавшее по виду старый дуб, но с абсолютно круглыми листьями. Оно высилось неподалеку от павильона, окруженное густой травой. На него было легко залезть и попытаться осмотреть окрестности. Результаты осмотра подтвердили самые худшие предположения – вокруг не было никаких других человеческих построек и вообще ничего, кроме зеленого лесного океана.

Оказавшись на дереве, вооруженный своей грубой дубинкой, Релкин почувствовал себя в относительной безопасности. Если в этом лесу есть хоть какой-то шанс встретиться с пуджиш, надо поменьше разгуливать по земле.

Сгустилась темнота, и в небе появились сразу три луны. Одна за другой поднимались они над горизонтом и бросали свой серебристый мерцающий свет на лес. Друг от друга они отличались окраской. Первая была цвета бледной охры, следующая – темно-коричневая с розоватым оттенком, последняя же была подернута серо-зеленой тенью. Диски лун были испещрены кратерами, темными пятнами, соединенными штрихами. Луны медленно поднялись на разную высоту, и их взаимное расположение на небе стало меняться, они закружились в танце.

Когда поднялись все три луны, в магическом лесу проснулась новая жизнь. Из тьмы на легких крыльях вылетели мотыльки невероятных размеров. Один из них присел отдохнуть на ближайший листок. Релкин подумал, что насекомое, пожалуй, полностью закроет собой кисть его руки. А потом он разглядел, что, когда мотылек расправляет крылья, на его спинке вырисовывается портрет эльфийского лорда с залепленным глазом.

Наконец-то имя всплыло в памяти – Мот Пулк, так его назвал Пессоба. Честолюбивый эльфийский лорд, чье положение в Игре, над которой они все так трясутся, пошатнулось. Он вспомнил насмешливый голос, допрашивавший его, когда он лежал на полу, а вражеское копье было приставлено к его горлу.

Чего от него хочет этот Мот Пулк? Связано ли это как-нибудь с тем, что сумасшедшая леди объявила чужестранца Иудо Фэксом?

Ночь объяла все вокруг. Воздух оставался теплым, луны кружились, поднимаясь к зениту. Ничто не нарушало ночного покоя, кроме душистого ветерка и взмахов крыльев огромных мотыльков.

Когда луны достигли высшей точки, Релкин, вздрогнув, заметил, что они собрались вместе – розовая и желтая наверху, а серо-зеленая внизу. Очертания лун сложились в портрет Мот Пулка, каждая луна несла, как в мозаике, часть портрета.

Релкин судорожно сглотнул. Все признаки явно указывали на искусственное происхождение окружающего мира. Магическое сооружение полностью зависело от Мот Пулка. Эти эльфийские лорды ведут себя как древние боги. Они могут создавать целые миры, используя силу сознания рабов, втянутых в Великую Игру. Магия и в самом деле могучая.

Чего от него может хотеть этот эльфийский лорд? Клеймо Иудо Фэкса, уж наверное, не способствует выгодной продаже. А может, за него объявлена награда и Мот Пулк надеется ее получить?

Релкин подумал, что, похоже, слишком много внимания уделяют здесь драконопасу из Куоша. С другой стороны, всем им было бы лучше, если бы Катун вообще никогда не приводил его в Мирчаз.

И снова отчаяние овладело мальчиком, и снова он затосковал о своем драконе, утерянном и несомненно ужасно мучившемся. Вина, которую чувствовал Релкин, была необъятна. Ни один драконопас никогда не оставлял дракона вне пределов досягаемости, это было непререкаемым правилом ухода за боевыми вивернами. Мальчик и дракон неразделимы на всю жизнь. Релкин не мог совершить худшего проступка. Теперь же он и вовсе угодил в новый мир, а его дракон остался в прежнем. С болью в сердце мрачно глядел Релкин на продолжавшие крутиться луны, на которых все яснее проступали черты Мот Пулка.

Через некоторое время луны начали клониться к закату, но Релкин уже не смотрел на небо, потому что крепко заснул, прислонившись головой к бревенчатой стене павильона.

Примерно через четверть часа после того, как Релкин тихонько засопел, с ближайшего дерева спустилась невысокая странная фигурка и подобралась к человеку. У твари были голова насекомого и тело тощей обезьяны. Она внимательно оглядела Релкина, потом вернулась к дереву. Выволокла из темноты большой черный мешок. Груз, спрятанный в мешке, был слишком тяжел для обезьяноподобного богомола, но он дотащил его и положил у ног Релкина. Затем выпустил острый, как бритва, коготь и вспорол мешок. Из мешка вывалился бледно-лиловый стручок размером с дыню. Быстро оглядев стручок, тварь на цыпочках удалилась в укрытие.

Релкин беззаботно спал. Через некоторое время стручок начал распухать. Он вырос до огромных размеров, и поверхность его покрылась сетью морщин. Извилистые трещины змеились по кожуре, формируя выпуклости. Трещины углублялись, стручок приобрел некое подобие головы и конечностей. И вдруг явственно высветилось под поверхностью стручка тело женщины, скрытой доселе в тугом мячике эмбриона. Ребра ее поднимались и опускались; она дышала.

Теперь лиловое вещество побледнело, став почти розовым. На гладкой и темной поверхности головы принялись расти волосы и росли до тех пор, пока не покрыли ее плечи. И наконец женщина разбила яйцо изнутри, медленно выпрямилась, потом опустилась на колени, воздев руки к лунам. Девушка была прекрасна, как и роскошный мир, ее породивший. На бедре ее осталось клеймо рождения, весьма походившее на портрет Мот Пулка.

Она молила луны остаться; потом вознесла благодарность господину, позволившему ей родиться. Крепкогрудая, широкобедрая, длинноногая, она была сладострастнейшим плодом воображения Мот Пулка, и она была счастлива воплотиться.

Опустившись на колени рядом с Релкином, она внимательно оглядела юношу в неверном свете трех лун. Подняв было руку, чтобы коснуться его губ, она вдруг заколебалась, смущенная неожиданной мыслью, и убежала в сад.

Когда же Релкин проснулся несколькими часами позже, она успела оторвать несколько лепестков огромных цветов и соорудить себе примитивную, но весьма привлекательную юбочку. Грудь, однако, оставалась обнаженной. Когда взгляд девушки встретился со взглядом Релкина, она улыбнулась – счастливо и открыто.

Релкин с трудом верил своим глазам. Неизвестно каким образом он вдруг оказался в компании молодой женщины, прекраснее которой не встречал никогда. Темноволосая прелестница с зелеными глазами, гладкой кожей и пышной грудью… Релкин почувствовал, как забилось его сердце, едва он увидел незнакомку. Откуда, черт возьми, она тут взялась? И на ней ничего не было, кроме травяной юбочки, едва достающей до колен. Релкин почувствовал возбуждение, несмотря на множество вопросов, сверливших его мозг.

– Кто ты? – спросил он и подумал, что глупо обращаться к ней на верио.

Но она кивнула в знак того, что поняла его, и ответила на изумительном эльфийском интарионе, который понятен каждому.

– Я – Ферла, – сказала она.

Он глотнул воздуха. Во рту у него пересохло.

– Ты знаешь, где это место находится? – хрипло спросил он.

– Нет.

– А.

Значит, они тут лишь вдвоем.

– Я – Ферла. Я не живу долго.

– Ты живешь здесь?

– Да. Я всегда живу здесь.

– Меня перенесли сюда из города. Понимаешь?

– Нет.

И это «нет» было вполне определенным. Релкин понял, что она ничего не знает, кроме своей растительной жизни. Ферла подошла и села рядом.

– Ферла одна. Ферле ты нравишься. Как тебя зовут?

– Релкин.

Ферла взяла его руку своей маленькой ручкой. И положила ее себе на грудь. Уста ее приблизились к его устам. Эти полные юные губы жаждали поцелуя.

Релкин не мог противиться откровенному требованию. Ферла определенно не ожидала его возражений. Первый поцелуй повлек за собой другие, и затем страсть охватила юношу целиком.

Позднее, гораздо позднее, Релкин обнаружил себя сидящим у солнечной стороны павильона, позволяя солнечным лучам греть кожу. Ферла шла из леса по зеленой лужайке, слегка покачивая бедрами. На широком листе она несла горку съедобных плодов, желтых, коричневых и красных.

Плоды по вкусу напомнили Релкину землянику и были очень питательны. Он съел всего два и почувствовал, что сыт. Затем Ферла села к нему на колени, и они снова занялись любовью.

Так все и пошло. Дни напролет.

Иногда по ночам Релкин слышал сквозь сон какие-то голоса. Они были самыми разными. Один из них, очень тоненький, как будто хотел к нему прорваться, как будто настойчиво говорил за тяжелой закрытой дверью. Еще на другом уровне слышался туманный голос его дракона, жаловавшегося на порванный джобогин и израненные ноги. И еще было одно какое-то существо – словно большой розовый кит ворочался где-то внизу, в теплой воде.

Глава 31

Когда из небольшого охотничьего отряда Релкина никто не вернулся, новое племя раскололось пополам. Половина считала, что подтвердились их худшие опасения. Сработала смертельная кость, и отщепенец ушел, погиб в зубах у пуджиш, сомневаться не приходится. Другие же встревожились и немедленно отрядили поисковые партии. Но никаких следов исчезнувшей тройки не нашли, разве что речной обрыв был затоптан в результате какой-то непонятной схватки. К концу первого дня неприятную правду пришлось признать – Релкин исчез.

В здешних землях, когда кто-нибудь неожиданно исчезает, прежде всего винят больших пуджиш. Это реальность, жизнь. Жребий известить дракона о потере пал на Лумби. Весть эта поразила Базила. Он слышал слова, но смысл их поначалу не доходил до него. Потом он понял. Мальчик ушел. Навсегда.

Глаза Базила расширились, дыхание пресеклось.

И разрушительная волна вины захлестнула его. Он клял себя за то, что отпустил мальчика одного. Базил тем самым нарушил первое правило боевого дракона – «держи драконопаса всегда под рукой». Все знают, что представляет собой маленький мальчик. А он, Базил, что сделал? Отпустил Релкина на охоту в компании несовершеннолетних арду в эти глухие пустынные земли, где, как он знал, рыщут огромные хищные животные, твари, с которыми и боевой дракон предпочел бы не встречаться без драконьего меча.

Вина переросла в депрессию. Базил не мог есть. Все ночи напролет просиживал он на границе лагеря, глядя на звезды, сердце его разрывалось от тоски. И тут он увидел, как поднимаются великие красные звезды, и вспомнил древнее изречение вивернов: «Когда красные звезды стоят в небе высоко, равновесие судьбы нарушается».

Совершенно точно, красные звезды Разулгеб и Зебульпатор стояли высоко в небе.

В его жизни мальчик занимал всегда неизменное место. Релкин был единственным, в чем дракон был уверен. Даже когда им случилось заблудиться в Туммуз Оргмеине, мальчик нашел способ добыть драконий меч и сделал это в самый нужный момент. Релкин всегда выживал; даже когда дракон считал его уже погибшим в битве при Сприанском Кряже, мальчик потом отыскался в полевом госпитале. И теперь мальчик в самом деле пропал?

Невозможно!

Базил немедленно поднялся и пошел прочь из лагеря, неся драконий меч на плече. К счастью для них, ни один пуджиш не встретился ему в ту ночь, не то слетели бы их головы под ударами Экатора.

Несколько дней обшаривал Базил вдоль и поперек земли между лагерем и рекой. Он осмотрел каждую бухту, каждое болотце, каждую пещеру и колдобину. Он ничего не нашел, даже разбросанных костей. Конечно, если охотники встретились с большим красно-коричневым пуджиш, от них и не должно было ничего остаться, пара глотков – и никаких костей.

Но озадачивал тот факт, что не было и следов пуджиш. Они оставляли характерные тяжелые трехпалые следы, которые Базил хорошо знал. Следов нигде не было. В эти места по крайней мере несколько месяцев не забредал ни один красно-коричневый. Собственно, существовали еще и более мелкие, но тем не менее опасные пуджиш. Переплывут реку такие небольшие трехпалые твари ростом с самого драконопаса, и все тут. Повсюду было множество следов трехрогих; эти следы попадались на древних тропах, существовавших на протяжении веков. Вот трехрогие тут попадались часто, обычно небольшими и очень подвижными группами.

Базил вернулся в лагерь арду. Он был до смерти голоден. Рассказывать было не о чем, никаких следов мальчика он не нашел.

Отсутствие следов Релкина взволновало некоторых арду. Старая Иуун попыталась было распустить слухи, что Релкин забрал в плен остальных двух и ушел на юг. Великан Норвул громко у костра обвинил Иуун во лжи и сказал, что назовет лжецом любого, кто посмеет оклеветать Релкина. Некоторые женщины Желтого Каньона вступились за Иуун.

Мужчины рода Вересковой Пустоши встали на сторону Норвула. А потом к ним присоединились все мужчины других родов, и через некоторое время перевес оказался на их стороне. Увидев демонстрацию мужской солидарности, Иуун спряталась в своем шалаше.

Племя установило патрулирование лагеря. До сих пор больших пуджиш не было видно. Одна из причин, по которой арду разбили лагерь здесь, и заключалась в том, что пуджиш не слишком жаловали эти места. Хищники предпочитали более открытые земли, лежавшие южнее. И все же красно-коричневые пуджиш оставались непреходящей опасностью для живущих здесь людей. Все вспоминали судьбу старины Ипа. Некоторые зашли так далеко, что утверждали: гибель Ипа вызвана образованием племени. Большое скопление людей, мол, привлекает к себе пуджиш и потому нежизнеспособно. Без Базилова меча им не раз пришлось бы туго.

Те, кто поддерживал идею племени, указывали на то, что убитые как раз и находились за пределами лагеря, когда попали в западню. Ни один человек в лагере пуджиш даже не видел. Сочетание высокого плетня с горящим костром останавливало крупных зверей. Пуджиш не так глупы, чтобы не сообразить, что удовольствие отведать мяса арду не стоит того, чтобы пробиваться сквозь огромные заостренные колья забора. А если они и появятся, достаточно начать бросать в них горящие факелы, и они с ревом и шипением убегут, вернутся к охоте на трехрогих. Нет, именно племя способно справиться с пуджиш.

Лумби же напоминала всем, что следов красно-коричневых пуджиш так и не обнаружено, а значит, Релкин и другие могут оказаться живыми. Возможно, их схватили работорговцы. И может, они сейчас находятся где-нибудь в невольничьем лагере на юге джунглей. Лумби предлагала отрядить поисковую партию на юг.

Но никто не слушал ее предложений. Лишившись поддержки Релкина, она превратилась в обыкновенную симпатичную девушку на выданье.

Племя разделилось и проводило дни в бесконечных спорах. Патрулирование окрестностей лагеря продолжалось, но ничего не дало. Базил пал духом. Большую часть времени он спал. Когда его просили, он передвигал арду какие-нибудь тяжелые вещи. Как-то ему случилось обнажить меч против одного глупого молодого красно-коричневого, рискнувшего напасть на лагерь. Пуджиш едва ли был крупнее самого Базила, и все же он осмелился броситься на дракона с ревом и шипением. Честно говоря, не будь у дракона в руках Экатора, он дважды бы подумал, связываться ли с этим чудовищем, как бы молод тот ни был. Но поскольку он был вооружен великим клинком, зарубившим сотни троллей и множество великанов-людоедов, Баз бестрепетно пошел в бой. Юный монстр отскочил от меча и постарался подобраться к дракону справа. Базил взмахнул Экатором снизу вверх и распорол чудище от живота до шеи.

Оно умерло мгновенно, но большое тело его еще двигалось вперед, массивные ноги продолжали переступать, не подгибаясь. Базилу пришлось отскочить в сторону с его пути. И только потом оно осело вниз бесформенной грудой, хвост дернулся и затих.

И вид его окончательно лишил Базила аппетита.

Головы поумнее в племени были весьма озабочены. Они знали, что нуждаются в драконе – он был бесценным защитником. Но если он не будет есть и дальше, то вскоре ослабеет. Он и так уже выглядел изможденным, ребра проглядывали под кожей. Нехотя пришлось обратиться им к Лумби – с ней единственной он еще соглашался разговаривать, с остальными же хранил молчание.

Лумби принесла ему еды – несколько тарелок жареных земляных плодов, которые, как она знала, он любит, и великолепно запеченный окорок трехрогого. Он поел, но далеко не с таким удовольствием, как прежде. Лумби пыталась разговорить Базила, но тот замкнулся в себе. Она разглядела порез на его предплечье, который уже воспалился. Рану следовало почистить и перевязать. Еще она заметила, что дракон излишне осторожно двигает другой рукой, и, когда пригляделась, увидела, что огромный средний палец распух, особенно у основания когтя. Коготь растрескался, загноился и причинял бедняге сильную боль. Ситуация была очень серьезной. Многие виверны теряли пальцы в результате подобного нагноения. А иногда исход был и фатальным, особенно у немолодых драконов.

По его изможденному лицу, обвисшей шее и тоскливым глазам Лумби поняла, что дракон отчаянно нуждается во внимании.

– Пожалуйста, разреши мне помочь тебе! – выпалила она, уже не в состоянии сдерживаться. – Я сумею. У нас остался мешочек Релкина с инструментами и лекарствами.

Базил поднял на нее измученный взгляд:

– Дракон устал.

– Позволь мне помочь. Ты должен надеяться. Ведь нет никаких доказательств, что они погибли. Если их поймали, то они сейчас на юге.

Базил осторожно согнул руку. Боль в распухшем пальце не оставляла его теперь ни на минуту, иногда вспыхивая нестерпимо.

– Тогда мы должны пойти на юг и отыскать их.

– Но сначала я должна что-то сделать с этим когтем. Он треснул, ведь так?

Базил ничего не ответил. Лумби взяла его большую руку своей маленькой смуглой, подняла и осмотрела поврежденный коготь и его воспаленное основание.

– Что сделал бы Релкин?

– Мальчик всегда протыкал гнойное место, чтобы ослабить давление, а потом мазал это место белой мазью.

– А как с когтем?

– Мальчик срезал его совсем. Отпиливал.

– Ну, тогда Лумби тоже так сделает.

Присутствие Лумби изменило настроение Базила. Она выдавила гной и отпилила коготь. И, работая, она не переставала говорить, уверяя дракона, что еще не все потеряно и есть еще место надежде. Депрессия исчезла, едва перед драконом появилась цель. Они пойдут на юг. Это все, что ему нужно было знать.

Через несколько дней самочувствие Базила стало значительно лучше, боль прошла, а оставшаяся часть ногтя приобрела гладкий и ровный вид. Работа была хорошо сделана, так хорошо, как сделал бы ее сам драконий мальчик. Базил и Лумби вышли на берег бросить последний взгляд на реку с обрыва. Племя собиралось уходить в северные холмы. Лумби же и дракон уходили на юг, обратно в джунгли, с небольшим отрядом, ведомым Норвулом.

С высоты обрыва река казалась широкой и спокойной. За ней виднелось бескрайнее зеленое море – это лес протянулся на многие мили от ее южной излучины. Вдали холмы подпирали горизонт.

Базил отступил назад и посмотрел на юг. И увидел Иума и Уола, прятавшихся с другой стороны утеса. Глаза Базила округлились. Инстинктивно припал он к земле и потянул за собой Лумби большой, но осторожной рукой.

– Что? – спросила она.

– Тихо. Я вижу Иума и Уола. Глаза ее сделались квадратными. Недоумение, а затем изумление сменили мимолетную радость.

– Релкин? – прошептала она.

– Мальчика не вижу.

– Где же они были? Что все это значит? Тем временем Базил уже двигался вперед, пробираясь через лес к следующему утесу, чтобы отрезать прячущимся путь к отступлению. Лумби побежала следом. И, как всегда, ее восхитила способность Базила двигаться по лесу совершенно бесшумно. В этом он походил на пуджиш.

Если Иум и Уол живы, тогда можно надеться на то, что жив и Релкин? Голова Лумби загудела от вопросов, требующих немедленного ответа.

Глава 32

Неожиданно Базил вырос за спинами двух юных арду, продолжавших смотреть с утеса на восток. Тень его упала на юношей, и они в панике обернулись, испугавшись пуджиш.

– Мои приветствия, – сказал Базил на превосходном арду.

Иум и Уол ошеломленно взирали на него. Из чащи вынырнула Лумби, встала рядом с драконом.

– Где вы были? – спросила она. – Где Релкин?

Иум и Уол обменялись долгими взглядами.

– Говорите! – в ярости закричала она.

– Они нас убьют, если мы вам расскажем.

– Вы можете умереть и если не расскажете, – ответила она.

Одного взгляда на дракона было достаточно, чтобы убедиться в справедливости слов девушки.

Молодые арду от стыда закрыли свои лица.

– Мы боимся. Они велели нам идти в Желтый Каньон и оставаться там.

– Кто они?

– Омми и Пилдук, они там главные.

– Омми? – недоверчиво воскликнула Лумби. – Он не мог!

– Омми и Пилдук сбросили Релкина со скалы. Мы видели, как он упал в реку. Лумби застыла.

– Мальчик мертв? – взревел дракон, выхватив одним движением Экатор.

В глазах дракона Уол и Иум прочитали неминуемую смерть.

– Нет! – прокричал Уол. – Он переплыл реку. Мы видели его выходящим на тот берег.

– Лжете! – проревел дракон.

– Нет, говорим правду, – ответил Иум. – Они избили нас и велели возвращаться в Желтый Каньон. Вот где мы были. Омми сказал, что они убьют нас, если мы хоть кому-нибудь расскажем, что видели. Он сказал, что они убьют Релкина, если он вернется.

Дракон обратился к Лумби:

– Лумби, друг драконов, ты думаешь, они говорят правду?

Лумби поняла, что держит жизни обоих юношей в своих руках. К счастью, она и не сомневалась, что сказанное ими правда.

– Думаю, да.

Базил перевел взгляд на зелень противоположного берега.

– Мы боялись, – сказал Уол, его нижняя губа дрожала.

Базилу потребовалось время, чтобы принять и осмыслить эту информацию. Уолу и Иуму это время показалось очень долгим. Наконец дракон тихонько фыркнул. Перед ним стояли всего лишь мальчики, даже не драконьи мальчики. Ведь драконьи мальчики, драконопасы – это совсем другое, их закалила война, тяжелейшая школа жизни. Падать с этого вот обрыва – довольно высоко, лишь очень сильный сможет выжить.

– Тогда, возможно, мальчик жив, но где-то на том берегу реки.

В следующий миг Базил уже направлялся к реке. Арду вынуждены были перейти на бег, чтобы не отстать от него. Некоторое время они двигались на юг, скалы сменились лугами, и берег стал более пологим.

На предельной скорости Базил влетел в воду. И уже оттуда велел Лумби и другим присоединиться к нему.

– Держитесь, – скомандовал он и, едва они уцепились за джобогин и перевязь, поплыл на глубину, посылая себя вперед мерными ударами длинного хвоста.

Как прекрасно было снова очутиться в воде! Он не купался с тех пор, как впервые услышал о том, что Релкин пропал; теперь он рассекал восхитительно прохладную воду, словно какой-нибудь огромный крокодил. Плоть его наслаждалась водой, душа пела воскресшей надеждой.

Мальчик может оказаться живым! По крайней мере, он был еще жив, переплывая реку. Мальчик, может быть, боится вернуться, ведь эти арду сбросили его с обрыва.

Базил отбросил неприятные мысли, отдавшись своему вновь обретенному ощущению радости жизни. Стремительно рассекая воду, распугивая рыб и разных прочих тварей, он добрался наконец до далекого берега. Выйдя на сушу, он помедлил с минуту, пытаясь осмыслить ситуацию. Важно было выработать план действий. Увы, раньше этим всегда занимался мальчик. Базил вынужден был признать, что с годами оставил все организационные вопросы на долю Релкина. В легионах это было обычным делом. Боевые драконы умны, но обычно не забивают себе голову разной ерундой человеческого образа жизни, вроде организации и планирования. Гораздо легче позволить заниматься подобными вещами драконопасу. Но сейчас дракону пришлось самому вырабатывать план действий, и он просто не знал, с чего начать. Мысли разбегались. Перед ним лежала обширнейшая территория. Восточный берег реки был пологим и покрыт лесом, несколько редевшим к югу. Мальчик может оказаться в любом месте.

Некоторое время огромные челюсти сердито двигались, пока дракон пытался справиться с ситуацией. Должно же существовать какое-то решение. Как бы поступил мальчик? Или как бы поступил сам дракон, если бы на него охотились?

При этой мысли челюсти его сжались, и он стал соображать быстрее. Мест для укрытия здесь было во множестве. Кроме того, время было не на его стороне. Во-первых, следует поискать следы вверх и вниз по реке. Пожалуй, поначалу – на несколько миль в каждую сторону. Попытаться к тому же отыскать место, где мальчик вышел на берег.

Они обыскали берег в поисках хоть каких-нибудь следов Релкина. Конечно, прошло много времени, но дожди в последние дни шли совсем редко, так что можно было надеяться на то, что следы или хоть какой-нибудь намек на судьбу драконопаса сохранились.

Ничего не нашлось. Никакие следы не сохранились. Сокрушаясь, Базил пошел обратно по своему же следу, продолжая тщательно оглядывать каждую бухточку и тропинку к реке. Вообще-то кое-какие следы были – несколько следов, оставленных большим пуджиш, но никаких отпечатков человеческих ног.

Они вернулись к тому месту, откуда начинали поиски, и теперь отправились на юг. На этот раз настойчивость Базила была вознаграждена. Они набрели на песчаную косу с широким пляжем и обнаружили там недавно брошенное кострище. Угли, зола, обугленные сучья в круге закопченных камней, на которых готовили еду. Возбужденный этим открытием, Базил тщательно осмотрел берег и вскоре увидел глубокий след от киля.

Здесь столкнули в воду тяжелую лодку, и песок все еще хранил отпечаток киля.

– Лодка, – хмыкнул дракон. Иум и Уол согласно кивнули. Лумби отыскала полоску кожи, обрывок ремня длиною в фут.

– Здесь были работорговцы.

– Работорговцы забрали мальчика.

Теперь Базил был спокоен. Куски головоломки сошлись. В глубине души он был уверен, что, если мальчик жив, мальчик вернется. Драконьи мальчики всегда возвращаются.

– Нужно идти на юг. Там есть города. Мальчик будет там.

– Мы пойдем на юг, но нужно сказать об этом остальным. Некоторые захотят пойти с нами.

– Мы пойдем на юг. Иначе Омми убьет нас. Люди нашего рода ненавидят нас и не станут нам помогать. Дракон щелкнул пастью:

– Омми не убьет вас.

Лумби испугалась за Омми. Она все еще не была уверена, что он виноват, хотя Иум и Уол выразились вполне определенно. Но если она признает его вину, великий дракон убьет Омми, а Омми принадлежал к ее роду, и за него она когда-то собиралась выйти замуж. Если дракон убьет хоть одного арду, он встанет на одну доску с пуджиш и его перестанут считать лесным богом. Но она понимала и то, что, если Базил решит убить Омми, разъяренного дракона ничто не остановит.

Они отправились в лагерь. Базил шел молча, в очень плохом настроении. Чувство отчаяния смешалось в нем с робкой надеждой. Арду следовали за ним на некотором расстоянии, опасаясь за свою жизнь. Они вышли на берег. Пространство впереди было ровным и открытым, примерно в сотне футов виднелись небольшие деревца, густо заплетенные лианами. Земля была твердой как камень и жгла подошвы. Справа серовато-голубой массой лежала река. Базил подумал, что ему бы очень хотелось всю жизнь плавать в этой воде.

И тут вдруг словно взрыв прорвал лианы, оплетшие деревья, – из леса выскочил огромный красно-коричневый пуджиш и бросился на арду со страшным ревом, от которого затряслась земля. В мгновение ока зверь оказался совсем рядом. Не было времени поворачиваться, не было даже времени выхватить Экатор. Арду помчались прочь, так же поступил и виверн. Базил понимал, что против этого монстра с массивной пастью, усеянной зазубренными клыками, и весом, раза в три превосходящим его собственный, нечего и думать сражаться голыми руками, а вытащить Экатор по-прежнему было некогда.

Базил побежал быстрее, по самому краю обрыва, выбивая своими огромными ногами в земле ямы. Каждый его шаг мог стать последним. Какое-то шестое чувство подсказало ему пригнуться, и массивные челюсти щелкнули у его шеи. На мгновение он почувствовал рыбную вонь из пасти чудовища. Река была внизу, в десяти футах, И никто не знал ее глубины в этом месте. Но это был единственный шанс. Времени по-прежнему не было ни на то, чтобы обернуться, ни на то, чтобы достать Экатор из заплечной перевязи. Остановиться на секунду значило навлечь на себя немедленную смерть, челюсти монстра тут же сомкнутся вокруг его головы.

Он снова в отчаянии пригнулся; у его уха раздалось громкое щелканье челюстей. Следующий удар несомненно придется в цель. И тогда Базил бросился вниз с обрыва и с громким всплеском пошел ко дну, а потом поплыл в глубину, вздымая облака донного ила.

С вершины обрыва донесся душераздирающий рев. Огромный красно-коричневый не испытывал желания бросаться с десяти футов в воду. С изяществом, странным для такой туши, он развернулся и побежал вниз по склону, спускавшемуся к воде.

К счастью, насколько красно-коричневые ловки на суше, настолько же они неуклюжи в воде, по крайней мере по сравнению с вивернами, прибрежными хищниками. Базил настолько опередил его, что успел забрать арду, давно уже спрятавшихся в реке, и уплыть далеко по направлению к другому берегу. И все же красно-коричневый не прекращал погони, пока не увидел ускользнувшую добычу уже на противоположном берегу. Тогда он понял, что надежды поймать дракона больше нет, и повернул восвояси.

Тем временем Базил, конечно, успел вынуть Экатор, и решись пуджиш его преследовать, тот поплатился бы за это головой. Виверн с драконьим мечом в руках не по зубам никакому пуджиш, независимо от веса и силы.

Слегка дрожа, арду смотрели, как красно-коричневый выбирается на далекий берег. Затем он издал свой великий вопль и ушел в лес. Но еще долгое время сердца их бешено колотились.

Базил долго не выпускал Экатора из рук и потребовал, чтобы с леса не спускали глаз – вдруг появится новое чудовище. Красно-коричневые – известные мастера на засады, они умудряются делать свои огромные тела совершенно незаметными на фоне густой растительности.

Впрочем, западный берег оставался спокойным, и они дошли до лагеря без дальнейших приключений. Солнце уже село, костры пылали, еда готовилась. Уол и Иум спрятались в укрытии, Лумби тайно отнесла им поесть. Базил же с аппетитом поужинал и завалился спать – первый раз за долгие недели.

На следующий день, во второй половине, вернулся с охоты Омми. Со времени пропажи Релкина Омми не часто бывал в лагере. Худшего дня для возвращения он выбрать не мог.

Базил заметил его, когда тот входил в ворота. Омми всегда старался не попадаться дракону на глаза. Увидев, что Базил на него глядит, он постарался побыстрее скрыться в палатках Красного Камня.

Базил не выказал дальнейшего интереса, но той же ночью, когда Омми спал на шкурах, полог неожиданно распахнулся, и вся палатка затряслась и чуть не упала – дракон просунул голову внутрь.

Омми завизжал и забился в дальний угол, но огромная рука вытащила его оттуда и прижала к шкурам.

– Почему ты пытался убить моего мальчика? – пророкотал дракон, вырисовываясь во тьме страшной фигурой, обещающей смерть.

– Я никогда… – струсил Омми.

– Не ври, – громыхнул гигант. – Я знаю правду. Я нашел Иума и Уола.

Омми ахнул. Значит, монстр все знает. Не приходилось сомневаться, что Иум и Уол не смогли утаить правду от Базила.

– Он спал с Лумби! – с неожиданной яростью ответил Омми. – Как может Омми жениться на Лумби, если она спала с бесхвостым?

Чудовищная пасть со стуком захлопнулась. Затем возобладал драконий прагматизм:

– Ты глуп. Лумби и мальчик не могут оплодотворить яйца. Слишком разные. Она не оплодотворена. Бери и оплодотворяй ее, если она тебя примет. Ты не потерял ничего.

Омми побагровел:

– Он запятнал ее!

Для дракона всегда было трудно разбираться в этих страстях и дурацкой ревности млекопитающих. Драконы приходят к самке, только когда та готова к оплодотворению яиц. А после того самки и сами не испытывают желания оставаться с самцами. Мужчины и женщины же занимаются непонятно чем. Драконы считают людей несколько не в своем уме.

– Мальчик встретил Лумби далеко отсюда. Вылечил ее. Они почувствовали то, что называют «любовь». Тебе нечего осуждать их. Они же не думали, что увидят снова хоть кого-нибудь. Тем не менее Лумби не оплодотворена, так что вреда нет.

Омми не двинулся с места:

– Она навсегда опозорена. Базил сердито фыркнул:

– Лумби – друг дракона. Поосторожнее выражайся по поводу Лумби.

– Она бы никогда не сделала этого. Он взял ее силой.

– Глупая ложь. Ее не брали силой. Спроси у нее. Омми тяжело сглотнул. Эта мысль – спросить и услышать правду – ему не понравилась. Он не смог бы принять эту правду. В голове не укладывалось, что Лумби смогла предпочесть бесхвостого, забыв Омми. Лумби предназначалась Омми – такова была негласная договоренность в роду. Лумби, выбравшая в мужья бесхвостого, – это было ужасно, немыслимо! Он отгонял от себя эту мысль, и вот дракон ткнул его носом – вот она, правда.

– Я не могу! Не могу этого принять! – Он зарыдал. Базил ослабил хватку.

– Я понял. Ты слаб. А проблема сильнее. Коротким жестом дракон легонько толкнул Омми на постель.

– Спи. Я не убью тебя. Ты слишком слаб, но если, – огромные глаза дракона опять загорелись, – ты причинишь вред Иуму или Уолу, тогда я все-таки убью тебя.

Дракон удалился, палатка чуть не рухнула на Омми, еще добрую часть часа дрожавшего мелкой дрожью.

Глава 33

В городе Язм был сезон затишья. Дожди прекратились, но сухое время года еще только входило в силу. Сочные травы и папоротники заполоняли все вокруг, оставляя открытыми лишь берега озера. Вышли на охоту гигантские хищники. В это время арду уходят с равнины и идут в северные холмы, где сейчас зреют ягоды.

Пока арду в холмах, ловить их трудно, вот работорговцы и не беспокоятся зря. Через несколько месяцев сухой сезон установится окончательно, и арду вернутся в южный лес, вот тогда за ними и нужно будет идти.

Причалы Язма были сейчас практически пусты, а бары и бордели оживлялись от случая к случаю. Прошло несколько вольных охотников да тонкая, никогда не иссякающая струйка продавцов, предлагающих стальной инструмент и хорошее оружие из оружейных лавок Мирчаза. Судостроители как раз, наоборот, были заняты делом, ремонтируя барки, готовясь к сезону работорговли. Но остальные ремесла замерли.

Ясуб, мясник, сейчас попросту закрыл свою лавку и проводил все время на причале, ловя рыбу, ночами же заглядывал в салун «Три сезона», который тоже в это время почти пустовал. Его владельцы, как правило, держали женщин Мирчаза для работы в верхних комнатах. Иногда попадались и женщины арду. В мертвый же сезон в основном работали постоянные девочки.

На сегодняшнюю ночь, впрочем, была приготовлена парочка молодых арду. Торговец по имени Норон привез их из последнего рейда по джунглям. Его люди захватили девочек, убив остальных членов их семьи, жившей в отрезанном от всего мира районе леса. Девочки были совершенно дикие, и их еще требовалось обломать, прежде чем поставить на регулярную работу в борделе. Вот Норон и ссудил их «Трем сезонам» – пусть ими попользуются пока те, кто хотел бы попробовать дикарок.

Ясуб как раз об этом нынче и размышлял. Туте и Бувит – они водили барки с продовольствием – пошли первыми. Туте теперь красовался с распухшей губой и свежими царапинами на лице. Девушки арду – отличные бойцы! Тем больше удовольствия тому, кто сумеет их изнасиловать.

Теперь в салуне собралась целая толпа корабельщиков – Рилок, и Клоуп, и Клант, и все их работники. Ясуб думал, что, наверное, девочки арду стали уже податливее. Этот вариант больше устраивал Ясуба. Борцовский поединок с визжащими хвостатыми сучками не привлекал его. Гораздо лучше пойти к ним, когда они уже будут физически сломлены, но еще не впадут в бесчувственное состояние.

Он отхлебнул мятного пива. Ужин неплох. Обезьяний детеныш с лимоном, сервированный под путчимовым пюре, – дежурное блюдо салуна, впрочем, очень вкусное. Он довольно рыгнул, и эхо пронеслось по всей комнате. Да, еще одна тихая ночь в Язме, ну, конечно, за исключением верхних комнат, где девушки арду ведут отчаянную борьбу – и проигрывают.

И в лесу, за пределами маленького городка, протянувшегося вдоль берега реки, ночь тоже тихая. Собственно, там-то могильная тишина – вся дикая жизнь вокруг города давно истреблена. В радиусе пяти миль нет никакой дичи.

Лунный свет потоками льется на лес. Темная масса его в нескольких местах прорвана – это вырубки, откуда берут деревья на постройки и на дрова. Город Язм ненасытен, он активно поглощает джунгли вокруг себя. Ночь как ночь, ничем не отличается от других, за исключением одной маленькой детали. Выхолощенный лес хотя и тих, но не пуст.

Молчаливые силуэты движутся в ночи. Две колонны, каждая по пятьдесят мужчин арду, подбираются к мерцающим огням городка. А с ними еще и дракон, вышагивающий, словно призрак пуджиш, населявших когда-то эти обобранные леса.

Одна из девушек арду, насилуемых в верхних комнатах «Трех сезонов», страшно закричала, когда мужчина стал ее избивать. Глаза мужчин арду засверкали во тьме. Воины ускорили шаги.

Городские собаки учуяли чужаков, когда отряд входил уже на окраину города. Вскоре собаки различили запах арду, а потом и пуджиш, и зашлись в лае. Поначалу никто не обратил на шум внимания. Арду прошагали по улицам, боевые дубинки и копья слегка покачивались в их руках. Человек, вышедший из лавки, был повержен наземь почти мгновенно. Еще двое вышли за ворота «Речной гостиницы», споря о счетах за постой. И оказались перед лицом шестерых вооруженных арду. Они едва и вскрикнуть-то успели, как дубинки арду уложили их на месте.

На крик в окнах появились люди. И город Язм, на свое несчастье, пробудился. Дюжины рослых мужчин арду рассыпались по улицам, вращая боевыми дубинками.

Тревожные крики, стук сапог по деревянным причалам, жалобное блеяние работника из дока Панглера, которого стукнули дубинкой и спустили в реку на корм рыбам, – все это смешалось с несмолкающим лаем собак.

В «Трех сезонах» мясник Ясуб с изумлением выслушивал новости за новой кружкой мятного пива. Поверить им было трудновато. Он вот себя прекрасно чувствует, собирается в верхние комнаты – взять одну из этих ардусских девочек. А тут какие-то мужчины из дикого народа? Этого просто не может быть. Такого никогда раньше не было. Значит, не может быть и теперь. Ясуб отказывается верить.

И тут камень пробил большое стекло «Трех сезонов». За ним влетела стрела, потом еще один камень. Стрела попала в колонну рядом с лестницей. Все секунду-другую тупо смотрели на дрожащее древко, а потом повскакали на ноги.

Мгновенно во все поверив, Ясуб метнулся к задней двери. Ему повезло, что он не выскочил наружу сразу. За дверью дожидались в засаде ардусские мужчины, дубины их так и мелькали в лунном свете, опускаясь на головы людей, выбегавших наружу. Туте и Бувит валялись уже с проломленными черепами. В следующую минуту к ним присоединился старина Мелдром, получивший страшный удар по макушке от здоровенного арду.

Ясуб, пригнувшись, снова кинулся внутрь, расталкивая локтями корабельщиков. Он теперь отовсюду слышал крики и звуки ударов. Это уже серьезно! Город должен ответить организованно. Необходимо собраться, вооружиться мечами и щитами! Позвать, в конце концов, гвардию. Ясуб снова обрел голос.

Собственно говоря, гвардия, четверо вечно сонных молодцов, проводивших все свое время с удочкой у дока Панглера, уже прибежала на зов. Они выскочили на улицу с копьями и щитами и немедленно попали под свирепую атаку молодых арду. И тут же во всю силусвоих легких закричали «караул».

Ясуб выпрыгнул на улицу, прихватив дубинку со стойки бара «Трех сезонов». К нему присоединились Рилок и Клоуп; в руках у них были большие матросские ножи. Они присоединились к гвардейцам. С их появлением арду отступили, очистив главную дорогу и спуск к доку Панглера.

Но теперь камни сыпались на людей уже со всех сторон. Тем не менее еще несколько человек присоединились к отряду, среди них был и Большой Старджон, работорговец, сразу принявший на себя командование. Это был громадный, хорошо вооруженный человек, в Язме его побаивались. Старджон приказал всем пробиваться к складу Панглера, где они смогут укрыться от града камней.

Там они обнаружили еще десятка полтора беглецов, сбежавшихся сюда из других пивных залов. Уат по прозвищу Малыш-Надроси, торговец оружием, явился сюда с двумя подручными, они приволокли ящик, набитый мечами и боевыми топорами, и теперь раздавали их всем подряд. Ясубу досталась абордажная сабля, он свистнул ею в воздухе. Неплохая сабля, достаточно острая, чтобы снести кому-нибудь голову. Мясник Ясуб понимал толк в рассечении плоти и острых инструментах.

Ну пусть теперь арду только подойдут!

Ясуб и остальные разразились боевыми кличами и завываниями для поддержания духа. Арду придется отступить. В конюшнях вокруг «Речной гостиницы» замелькали огни. Из задней двери гостиницы посыпались мужчины и женщины, за которыми немедленно пустились в погоню молодые арду.

В верхних комнатах один из насильников, слишком пьяный, чтобы вылезти в окно, при виде ворвавшихся хвостатых свалился, задыхаясь, на пол. Норвул поднял его и переломил хребет о колено. Вопль умирающего перекрыл все остальные крики ночи. Затем Норвул вынес его на верхний балкон и сбросил на улицу – крик резко оборвался.

Девушек арду освободили от ремней, которыми они были притянуты к кроватям. Нижние ступени лестницы подожгли. На кухне Иум и Уол выпустили из клеток обезьян, птиц и поросят. «Три сезона» меньше чем за час превратился в страшные воспоминания.

К отряду защитников присоединились еще люди – Лагзул, торговец циновками, и Херме, судостроитель, каждого оделили оружием. Казавшаяся поначалу не правдоподобной история оборачивалась страшной реальностью. Проклятые арду действительно напали на город. Неслыханно. В последний сезон арду стали чрезвычайно опасны. Жители Язма должны объединиться. Они покажут этим тварям, что значит холодная сталь, и заберут их в рабство. Проклятые арду пожалеют, что так опрометчиво напали на город Язм.

Однако ситуацию все еще не удавалось взять под контроль. Арду группами бегали по переулкам, убивая встречных и поперечных, и начали уже поджигать навесы за складом Панглера.

Усадьба Тутса горела. Его охотничьи собаки выскакивали из огня и тут же падали под страшными ударами боевых дубинок. Следующими после работорговцев арду больше всего на свете ненавидели их собак и не знали к ним пощады.

Собралось уже двадцать пять жителей Язма, они выстроились широким полукругом и двинулись по улице к пылающим «Трем сезонам». Арду напали на них внезапно, из темного переулка между панглеровскими и рыбными навесами. Скрестились дубинки арду и мирчазская сталь. Началась рукопашная; люди кололи копьями, мечи вонзались в незащищенные животы. Лагзул упал, но за ним упали и трое арду. Остальные отступили.

Люди победно заорали. Они сумели! Все, что было нужно, – это объединиться, вместе они перебьют этих проклятых арду. Прибежали двое конюхов, перепуганные насмерть, – они спрятались в сене, а арду убили Бон-шипа и подожгли сено. Бедняга Боншип яростно дрался, они не сразу убили его. Боншипа все любили, и новость о его смерти вызвала горестный гул.

Вслед за двумя визжащими от страха мальчишками явилась группа в шесть человек из салуна Шайта. Они ничего не замечали, пока из «Трех сезонов» не донесся предсмертный крик Банбупа, которому Норвул переломил хребет. Тогда они забежали домой за оружием и бросились сюда, по дороге даже отогнав парочку арду.

По реке в дальний конец города пошли лодки. Оттуда тоже идет подкрепление. Довольно скоро жителей соберется с сотню, а то и больше, вот тогда уж они перейдут в наступление.

Из переулка Лентяев донеслись новые крики – там жила мамаша Ханек с дочерями. Некоторые бросились было на помощь, но их отговорили. Лучше не отходить от главной группы. Они не должны разделяться, иначе их перебьют. Для них важно сейчас держаться вместе и присоединять новые силы. Мамаша Ханек – настоящая язва, а ее дочери слишком дорого обходятся жителям Язма. Кто-то пошутил, что ей стоит только позволить своим дочерям вцепиться в арду, и все будет в порядке: арду вымрут от сифилиса!

И никто не заметил, как Базил выскользнул из тени торгового дома рядом со складом Панглера. Дракон широко шагнул вперед и поднял Экатор.

Совсем неожиданно оказался он перед защитниками, башней нависнув над всеми ними. При его появлении мужчины закричали. Меч мелькнул, описав в воздухе багровую арку, и во мгновение ока из шести человек, стоявших впереди, осталось двое.

Вот это и вправду было невероятно: кошмар из кошмаров, гигантский кебболд из леса разгуливает по городу! Экатор снова и снова, рассекая со свистом воздух, опускался на головы людей.

Ясуб догадался нырнуть в склад. Остальные уцелевшие разбежались в беспорядке. Арду бросились за ними в погоню, резко вскрикивая что-то на своем языке, словно лая по-собачьи, и размахивая тяжелыми дубинами.

Разбитые на маленькие группки или поодиночке, мужчины были выловлены и перебиты. Дубинки опускались на головы, мечи вспарывали животы. Арду питали страшную ненависть к работорговцам. В руках арду никто не жил долго.

И вскоре Язм и его жителей поглотил огонь, а то, что гореть не могло, было разломано и брошено в реку.

Мясник Ясуб с парой корабельщиков спаслись в реке. Они столкнули бревно в воду и, придерживаясь за него, уплыли вдоль берега, гребя с такой скоростью, словно ад наступал им на пятки.

Глава 34

Релкин проснулся от ужаса. Голоса снова звали его, туманные голоса теперь приходили во сне все чаще и чаще, спать становилось опасно. Они чего-то хотели от юноши, но вот чего – понять он не мог. Их зов походил на удаленное жужжание металлического гнуса, летящего через туманный луг. Но он не мог разобрать слов.

Была еще глубокая ночь. Серебристый лунный свет падал сквозь дверной проем на изящные линии тела Ферлы. Дыхание ее было легким. Ее длинные волосы, перехваченные цветочным венком, разметались по подушке.

Дыхание ее было единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты. Лоб и спина Релкина покрылись потом. Он откинулся на подушку и охнул. Нос его зачесался, и теперь нужно было пересиливать желание его почесать. Нос еще не зажил, и любое прикосновение к нему вызывало лишь большую чесотку да к тому же могло сильно навредить.

Обычно Релкин просто хотел Ферлу. Когда бы его взгляд ни падал на девушку, он желал ее. И так продолжалось день за днем. Время потеряло свою значимость. Он спал, ел, занимался любовью с Ферлой – и это все.

Но теперь, снова взволнованный этими тоненькими металлическими голосками, зовущими его сквозь туман, он остался холодным, не возбудившись немедленно при виде прекрасных рук и бедер Ферлы. Он ненавидел это неопределенное настойчивое давление на его разум. Голоса хотели, чтобы он выслушал их. Юноша раздраженно потряс головой. Зачем им нужно звать его? Почему они не оставят его в покое?

Релкин поднялся с постели и вышел на балкон, нависший над гротом. Луны уже клонились к горизонту, черты Мот Пулка размывались на их поверхностях. Релкин чувствовал себя сейчас таким же разбитым на части, как это лунное лицо.

Он уже не был уверен, что знает, кто он такой и чего хочет от жизни. Планы и мечты казались такими далекими. Да и кроме того, жизнь никогда не была еще такой райской. У него были пища, и вода, и Ферла. Что еще нужно? И все же изводящие вопросы поднялись откуда-то из глубин, где еще сохранялось его сознание.

Что он тут делает? Чего хочет от него эльфийский лорд? И где находится это место, этот сверхгедонический грот? Ответов не было, и чем дальше, тем меньше хотел он их получить. Он утратил нужду в знании чего-либо. Все, что имело смысл, – это Ферла и пища; или иногда – пища и Ферла. Для питья у них была кристально чистая вода родника. Пищей им служили фрукты и плоды, что Ферла приносила из леса и готовила затем самым примитивным образом.

Релкин гулял в основном по холмам над гротом. Иногда он упражнял мускулы, чтобы не потерять форму. А иногда, особенно после сытной трапезы, он просто сидел в павильоне, пока не приходила Ферла и не уводила его в постель.

Релкин не был новичком в искусстве любви. Еще с того лета в Урдхе, когда они были любовниками с Миренсвой Зудеина, принцессой Урдха. Они жили вдвоем весь этот сумасшедший период осады Урдха. Он многому научился у Миренсвы. А с его возлюбленной Эйлсой, дочерью Ранара, у них была совсем другая любовь – такая чистая и уравновешенная, что он не вынес бы мыслей о ней теперь.

Но с Ферлой он попадал в такой океан чувств! С Ферлой он как будто топил весь мир в гладких водах забвения.

В это время он не мог думать ни об Эйлсе, ни о некоем кожистоспинном драконе с легендарной репутацией и волшебным мечом. С Ферлой он вообще мог думать только о Ферле и о физическом удовольствии. Чувство вины и потери, растерянность и страх, даже таинственные далекие голоса – все таяло в жаре Ферлы.

Он хотел Ферлу всегда: когда она выходила из леса, когда она ела плоды и фрукты, когда она, смеясь, рвала на себе одежду, сплетенную из цветов, и прыгала в теплую воду.

В остальное время он сидел бездумно и просто смотрел, как она переплетает стебельки цветов или режет тонкими ломтиками плоды для завтрака. Ее движения, ее плечи, груди и ягодицы – все было полно легкой чувственной грации, настолько совершенной, что она лежала за пределами человеческого понимания. Она редко говорила, но когда все же открывала рот, голос ее всегда был легок и мягок, иногда исполнен страсти, иногда – звенящего смеха.

Больше они, однако, молчали. Слова были излишни.

Релкин оперся на перила балкона. Грот под ним лежал во тьме, но деревья на холме еще серебрились в лунном свете. Юноша больше ни о чем не думал. Страхи, принесенные сном, растаяли; пот остыл и высох. Он бездумно смотрел во тьму. Он был вычерпан, эмоционально пуст.

И в этот момент пришло чувство, как будто кто-то стучится в дверь в центре его сознания. Он сморгнул, но даже не попытался осмыслить происходящее. И тут словно расплавленный металл пробежал по его телу, даже запахло горелым. Образ бесформенного сияющего существа возник в его мозгу. Оно росло и обретало плотность.

– Ты! – сказало оно, будто шепот пробежал по пустой комнате.

Удивление было бесконечным. Воцарилось смятение. Релкин почувствовал, что говорящий с ним сам не уверен в своем существовании.

– Ты один из них?

Релкин узнал наконец это странное создание. Он слышал об этом раньше, в городе Мирчаз, он видел это во сне – лежащий под городом огромный кит, слепленный из множества сознаний.

– Один!

А затем повторилась слепящая вспышка, но уже уходящая, она оставила юношу на балконе, упавшим на колени и схватившимся за голову.

Оно ушло.

Во рту пересохло, в носу покалывало, странное неприятное чувство поселилось в желудке. Он видел это. На короткий момент перед ним мелькнула великая масса человеческих сознаний, порабощенных Великой Игрой. И бесконечные ряды людей, молча лежащих в темных мраморных галереях, пока их сознания немилосердно эксплуатировались эльфийскими лордами для придания силы их могущественной и эгоистичной Игре.

Теперь Релкин знал, что основой существования Ферлы и грота любви является сложная и непонятная магия великих эльфов, переживающих пору упадка. Магия питалась силой рабов – по десять тысяч за раз, сложенных штабелями под Пирамидой Игры.

Релкин из Куоша видел слишком много магии за свою короткую жизнь, и ужасавшую, и восхищавшую его. Но он никогда еще не сталкивался с подобным. Чувство контакта с этим коллективным разумом было таким полным, таким абсолютным. Оно поначалу ошеломило Релкина, а потом пробудило желание большего.

Во время этого контакта Релкин заглянул в душу существа. Оно не знало, что оно такое, слишком разнородны были ментальные задачи, решения которых от него требовали, и слишком разнородны были сознания, его составляющие. Оно было захвачено ревущим потоком мелькавших образов, для создания которых требовалось все воображение собранных в нем разумов. И эти сознания, непрерывно подстегиваемые магией эльфийских лордов, держали на себе все здание бытия Игры. Все магические миры удовольствия, все плавающие в воздухе дворцы, каждый кусочек и каждое движение – все жило только за счет этих рабов, сознание которых сгорало за считанные месяцы, а самих их, обезумевших, разом превратившихся в шестидесятилетних, выбрасывали на улицу умирать с голоду и от болезней.

Рабы не знают своей силы. Их надо только пробудить, и они уронят эти миры и остановят Игру.

Так вот что они имели в виду, называя его Иудо Фэксом! И тут Релкин почувствовал смертельную опасность. Быть Иудо Фэксом значило быть разрушителем всей империи грез, выстроенной злобными лордами Мирчаза.

Быть Иудо Фэксом значило быть убийцей Ферлы.

И тут он, затих. Он не сможет убить Ферлу! Но он не может и оставить в живых это здание зла. Противоположные силы боролись в нем. Он должен пробудить сознание масс. Но тогда, если ему это удастся, Ферла перестанет существовать вместе со всем этим мирком, с лунами Мот Пулка.

В горле у юноши пересохло. Он спустился к роднику и плеснул немного холодной воды в лицо, а потом снова поднялся по скале к павильону. Луны медленно опускались за горизонт. Показались звезды, выстраиваясь в тот же портрет, который образовывали и луны. Здесь существовало единственное созвездие – созвездие Мот Пулка.

Релкин вошел обратно в павильон и, к своему удивлению, обнаружил Мот Пулка собственной персоной, сидящего там. Мот Пулк иногда появлялся и раньше – посидеть и подумать. Но Релкин не всегда замечал его – эльф никогда в этих случаях не снисходил до разговоров. Одноглазого мага всегда охраняла статуя-демон, оживавшая по его приказу и начинавшая обходить беседку караулом. Взглянув на поляну. Редкий увидел, что статуя осталась на пьедестале. Мот Пулк решил на этот раз обойтись без охраны.

– Так вот и ты, чудо, объект вожделения многих. Надеюсь, ты наслаждаешься восхитительной Ферлой, которую я для тебя создал.

– Ферла…

Даже при одном упоминании ее имени Релкин возжелал девушку. И тут ярость запылала в его сердце при мысли, что Мот Пулк может сделать что-нибудь с Ферлой.

– Да, ребенок, моя Ферла. Я создал Ферлу для твоего развлечения. Это мой мир. И Ферла – мое создание. Знаешь ли, мир этот для своей поддержки требует сил пятерых рабов, и, кроме того, он полностью скрыт.

Эльфийский лорд казался невероятно гордым собой.

– Все силовые узлы сконцентрированы здесь, но им никогда не отыскать концов. Ха! На это не хватит ни Кабалы, ни даже Направления. Они смеются над моей Игрой, говорят, что я клонюсь к упадку, но разве есть где-нибудь такой полнокровный прекрасный мир, какой есть у меня и какой им никогда не отыскать?

Релкин тупо уставился в ставшие золотистыми глаза эльфийского лорда.

– Зачем? – пробормотал он.

Мот Пулк нахмурился, оборвав себя на полуслове.

– Что зачем?

– Зачем я вам тут нужен?

Мот Пулк смотрел на него с минуту молча.

– Ты всем нужен, ребенок. И они боятся, что я нашел тебя. Но никто из них не знает дороги сюда. Моя Игра слишком хороша для них.

– Зачем я им нужен?

– Потому что ты – Иудо Факс. Или, по крайней мере, так утверждает одна слабоумная старуха, прилепившая на тебя этот ярлык. И он сработал. Массовая паника. В самом деле – «Иудо Фэкс»!

– И все же я не понимаю.

– Конечно, нет. Ты всего лишь молодой солдат, я знаю. Вся эта чепуха просто свалилась на твою голову. Но ты ведь счастлив, не так ли? Ты ведь наслаждаешься Ферлой, я уверен.

Едва только Мот Пулк произнес имя Ферлы, зубы Релкина сжались.

Юноша закрыл глаза, пытаясь остановить мысли о Ферле.

– Перестань. Я знаю, чем ты занимаешься. Лицо эльфа скривилось в абсолютно симметричной гримасе. Симметрию нарушал только закрытый серебряным кружком глаз.

– Какова тварь! Не жалею, что приобрел. Подходите, берите. Но у этого теленка Пессобы не достанет разума, чтобы найти сюда вход на физическом плане. И вот все они меня ненавидят и преследуют по всем мирам.

Глаза Релкина округлились.

– Но им не найти Мот Пулка! – Безумная победная улыбка прорезала совершенные черты.

– Почему вы играете в эту Игру, которая требует столько рабов? – неожиданно спросил Релкин. – Какое вы имеете право? Вы сжигаете их жизни, словно свечи.

Единственный глаз Мот Пулка позолотел, оставив крошечную голубую точку в центре.

– Мои уши слышат от тебя жалобу? Ты здесь, в полном воплощении рая, и ты еще жалуешься? Что тебя не устраивает? Тебе надоела великолепная Ферла в постели?

– Не говори о Ферле! – крикнул Релкин.

– Какова наглость, какова злоба! Ребенок, ты пугаешь меня.

– Оставь в покое Ферлу.

Эльф бросил на него странный косой взгляд.

– О! Что я вижу. Ладно же, будет лучше, если я прикажу заняться ею Бироику у тебя на глазах.

– Нет!

Релкин еще никак не мог на что-нибудь решиться.

– Бироик!

Статуя-демон ожила и наклонилась. Потом спустилась с пьедестала и направилась к беседке, страшно пыхтя.

– Это Бироик, – злобно сказал Мот Пулк, – тебе бы лучше не дать ему схватить себя в павильоне.

Релкин выскочил наружу и бросился прочь от демона-охранника.

Глава 35

Через полмира от города зла Мирчаза лежат благословенные Кунфшонские острова, зеленые и процветающие под летним солнцем. В большой гавани города Кунфшона – множество кораблей, стоящих на якоре или поднятых в доках. И над всеми царит белый «Ячмень», бока которого отражают солнце сверкающими зайчиками.

Через воды эстуария порта видны неприступные стены и гранитные башни города Андикванта. Здесь бьется сердце Империи Розы. Здесь также ведутся и непрерывные войны, знакомые бюрократам всего мира. Государственная система Империи довольно лояльна и управляется на удивление небольшим количеством чиновников, их заменяет тщательно разработанная законодательная система, так что правительству остаются немногие функции. И все же функционеры найдут повод для ссор и на небольшом пространстве. Лукавые слуги государства интригуют непрерывно.

Борьба ведется по самым разным поводам – от скромных, вроде той, что разгорелась между городской санитарной службой и корабельным управлением за перерасход бумаги, до серьезных, затрагивающих интересы всего мира.

Со стороны Андиквант кажется воплощением покоя. Стены домов увиты плющом, аккуратно нависшим над прямоугольниками зеленой травы, прохладной зеленью сверкающей под теплым солнцем. Сады Империи пестрят цветами, каштаны украшены белыми свечками.

Но внутри домов из серого камня все совсем не так.

Снаружи солнце ярко освещает стены и окна башни Ласточек. Внутри же, в комнате с высокими потолками и тяжелыми портьерами, возвышаются друг против друга в полутьме, рассеиваемой лишь парой свечей, две фигуры.

Император Розы, Паскаль Итургио Денсен Астури, сидит в своем любимом кресле, старом удобном навигаторском кресле, самом любимом уже долгие годы.

Напротив, через стол с картой, сидит Великая Ведьма Рибела из Дифвода, Королева Мышей, одетая в черное бархатное платье, украшенное серебряными мышиными черепами. Мышиными же черепами украшены шпильки, которые скрепляют ее длинные черные волосы, спускающиеся ей на спину. Рибела, как всегда, холодна, ее худощавое лицо прекрасно, хоть она и не молода.

Император Паскаль занимает свой трон уже больше десятилетия. Он выдержал не один шторм, видел и великие победы Империи. И все же ему нелегко даются встречи с этой колдуньей. Они необходимы, но выносить их трудно. С Лессис, по крайней мере, существовала какая-то дружественность, чувство взаимного уважения. От Рибелы же исходит одно холодное презрение, каким она дарит всех без исключения мужчин.

По правде говоря, времена и так тяжелы, требуют сложных решений, а вся эта кухня отношений между императором и главой Службы Необычайного Провидения отнимает необходимые для других дел силы.

Паскаль был знаком с Лессис большую часть своей жизни. Она была чем-то вроде странноватой, редко приходящей тетушки, неожиданно являющейся в критические периоды жизни Империи. Рибела же была существом из легенды, неумирающим, проводившим долгие годы в гробу, пока ее разум использовался для целей Руки Матери. Никак не предполагал император, что ему придется регулярно иметь дело с подобным существом.

Да еще и мириться с ее наглостью и презренном!

Основная проблема заключалась в том, что Рябела привыкла общаться лишь с подчиненными. Она не говорила, а отдавала приказы. Только с Лессис и другими Великими Ведьмами разговаривала она по-другому. Кроме того, она вышла из самой матриархальной и консервативной из всех провинций Куифшона и вообще плохо выносила мужчин. Подобное сочетание было смертельным для советника императора.

Император не принимает приказов, особенно такой, как император Паскаль Итургио Денсен Астури. Ну и в результате они непрерывно сшибались лоб в лоб, и то, что возникало между ними, чувством коллегиальности назвать было нельзя.

В тысячный раз пожалел император об отсутствии Лессис. Она оставила службу, уйдя в мистику после кампании в Эйго. Никто лучше самого Паскаля не понимал причин ее поступка, он и сам постарел лет на десять за одну ночь, когда колдунья показала ему список потерь. За эту ночь, говорят, волосы его поседели. С той поры сон стал для него мучением, и он избегал света дня.

После ухода Лессис существовал лишь единственный выбор главы Службы Необычайного Провидения. Это управление было самой секретной частью имперского правительства, полностью скрытой в недрах более крупной Службы Провидения. Необычайное Провидение опутало шпионской сетью дюжины стран по всему миру, объединив усилия многих Великих Ведьм, что дало Империи самую жизнеспособную разведывательную службу. Службу всегда возглавляла Лессис, вторая старейшая Великая Ведьма Кунфшона. Она советовала императорам, и императоры часто следовали ее советам. Однако теперь она ушла, и единственной, способной заменить ее, была Рибела, старейшая из всех.

Естественно, Рибела не искала этой должности, но она подчинилась решению других Великих Ведьм. Рибела – единственная из них, кто долгое время участвовал с Лессис в самых важных миссиях. Лессис же так долго занималась управлением, и ее действия на отдаленных территориях были столь сложны, что лишь Рибела была достаточно осведомлена для того, чтобы во всем этом разобраться.

Рибела яснее всех из живущих представляла себе замыслы Лессис. Все отчетливее понимала она значение работы Лессис для Империи Розы. Перехватить бразды правления, удерживаемые этой маленькой ручкой, оказалось колоссальной работой. Каким-то образом Лессис незаметно вела крепкий маленький командный кораблик, на который замыкалась работа нескольких сотен шпионов и информаторов, плюс еще управление сетью контактов, службой безопасности и сотрудничество с дружественными корабельными фирмами, и так далее, и так далее. Рибела диву давалась, как много нужно работать, чтобы удерживать все это в движении. Ей никогда не приходилось тратить столько сил на собственную работу. В Службе Необычайного Провидения Рибела занималась событиями на астральном плане, проводя чрезвычайно опасные исследования на высочайших уровнях.

Встревоженной и озабоченной, Рибеле приходилось отказывать себе даже во сне. Не то чтобы ей требовалось много спать, но довольно часто это было все же необходимо. Физическое истощение делало ее раздражительной. Тем легче ее было спровоцировать на столкновение с императором.

В частности, ее особенно раздражала появившаяся в нем осторожность относительно военных дел. Это являлось источником постоянных стычек между императором и ведьмой. Он не мог принять ни одного стратегического решения, если оно было рискованным!

И снова она удержалась от резких слов:

– Простите, мой император, я ничуть не оспариваю ваши мотивы. Но сейчас как раз настал момент для решительных действий. Мы вынудили нашего Великого Врага к защите. Эхохо – последняя твердыня между нашими силами и Внутренним Хазогом. Если мы сможем одолеть Хазог, мы пробьемся в сердце их владений. Мы сумеем заставить их принять сражение, пока они еще слабы и все еще отступают.

Паскаль кивнул, с трудом сдерживая себя, ведь минуту назад его фактически обвинили в трусости.

– Но, леди, разве мы не осадили Эхохо? Там находятся четыре легиона, плюс еще некоторые части пятого прикрывают подходные пути.

– Я знаю, мой император, но простой осады Эхохо недостаточно. Недостаточно, имея всего лишь четыре легиона. Мы должны захватить эту крепость. Эхохо должен пасть, и как можно скорее.

– Не могу рисковать больше чем четырьмя легионами одновременно. В противном случае мне придется объявить мобилизацию по всему Аргонату. В настоящее время тема эта весьма щекотлива. Здесь, на островах, мы все еще в трауре, как вы понимаете. Годы пройдут, прежде чем высохнут слезы в островных деревнях по жертвам Эйго. Вспомните Тел Делф: девятнадцать сыновей потеряла эта деревня.

Рибела знала печальную историю Тел Делфа, а также еще дюжины других небольших деревушек, представители которых преобладали в легионах Белой Розы, понесших жестокие потери в Эйго. Но она не разрешила сантиментам повлиять на ее решение.

– Генералы считают, что могли бы справиться теми силами, что у них есть. Они говорят, что вы должны положить конец разложению армии. В настоящее время они сидят под Эхохо, делая случайные вылазки в окрестности города. Днем и ночью там снуют контрабандисты, и Эхохо нельзя считать полностью отрезанным. Осажденные получают даже подкрепление.

– Генералы надеются завоевать славу. В наши дни генералы редко погибают на поле боя. Хотя именно таким образом мы потеряли нашего великого Баксандера в Эйго. Эти люди в Эхохо набирались по моим приказам! Я – их император и отвечаю за их жизни. И я не намерен разбрасываться ими.

От слова «разбрасываться» дрожь пробрала Рибелу. Она понимала, что император намекает на экспедицию в Эйго, которая завершилась множеством смертей. Кроме того, она знала, что Паскаль никогда не понимал толком значения миссии в Эйго. Он уступил требованиям Лессис, но никогда по-настоящему не верил в их справедливость. Ужас, вызванный у него списками потерь – тысячи и тысячи погибших, тысячи изувеченных, – лишь укрепил его неприязнь к советам колдуний. Как Император Розы он был обязан с ними совещаться, но он боялся, что им манипулируют, и в глубине души был настроен против них.

Проблема заключалась в том, что после долгих и тщательных раздумий Рибела пришла к выводу, что долгая война может быть завершена в течение одного десятилетия, если только они сумеют захватить Эхохо. Эта крепость, лежащая далеко в горах Белых Костей, была ключом к внутренним землям Хазога. С большим трудом им уже удалось захватить другой восточный бастион врага – Туммуз Оргмеин. Таким образом, взяв Эхохо, они прорвут переднюю линию обороны. И тогда откроется путь в саму Падмасу.

Она подавила ярость.

– Херута в Эйго уничтожен. Совет наших врагов раздирают склоки. Четверка разделилась – двое против двоих – и с трудом могут принимать решения без руководства Херуты. Гцуг Терва считает, что руководство следует предоставить ему. Гштунга не согласен. Остальные же не могут принять определенного решения.

Паскаль покачал головой, словно желая отстраниться от сказанного. Сообщения подобного рода весьма трудны для восприятия. Откуда эти ведьмы могут получать подобную информацию? Его собственная разведывательная сеть не могла проникнуть в Квадрат Падмасы.

– Очевидных доказательств уничтожения Херуты нет. Падмаса по-прежнему очень сильна. Эхохо захватить совсем не просто.

– Вы сомневаетесь в словах Лессис? Зачем Лессис лгать? Едва ли такая, как она, пойдет на ложь. Но, независимо от того, верите вы ей или нет, сейчас время для решительного удара – пока они еще не опомнились от успешных действий Чардхи на дальнем западе. Если мы сейчас ударим достаточно сильно, на западе они еще больше ослабнут. Чардха сможет на них надавить. И тогда Падмаса сама упадет к нам в руки.

– От всего сердца приветствую эту мысль, но не стану сейчас рисковать пятью тысячами человеческих жизней ради этой мечты. Мы продолжим осаду Эхохо и дождемся падения крепости. Инженеры работают достаточно уверенно.

– Они будут минировать южную башню цитадели два года! Это слишком долго. Враг успеет прийти в себя. Потеря большой армии во время вторжения ослабила его по всему театру военных действий. Мы перехватили инициативу. И нам не следует бояться использовать ее.

Для Паскаля Итургио Денсена Астури этого уже было слишком много.

– Вы величайшая из наших волшебниц, леди, вы глубже, чем кто-либо другой, проникли в тайны мира, но вы не несете ответственности. Она ложится на императора.

Император Розы был непоколебим. Великая Ведьма может советовать, но не смеет править посредством магии. Рибела с легкостью могла тем или иным способом повернуть мысли императора в нужном ей направлении, но это было запрещено, абсолютно и категорически. Любой намек на магию – и народ Кунфшонских островов опять начнет жечь погребальные костры. В давние времена они освободились от власти магов и не стерпели бы ее снова.

Рибела сокрушенно подумала, что Лессис смогла бы убедить императора и без помощи магии. Она сумела бы смирить его нрав логическими доводами и доказала бы ему необходимость быстрых решительных действий. Рибела ненавидела этот труд. Она глубоко вздохнула и постаралась стать как можно спокойней. С мужчинами это чрезвычайно трудно.

– Мой император, я знаю, что вы находите общение со мной сложным. Согласна, я неподходящий человек для этой должности. Знаю, что с Лессис вам было лучше, но, увы, ее нет здесь. Она ушла в мистику, оставив меня ее недостойной преемницей.

Лессис была наставницей всех императоров. Теперь же Паскаль Итургио продемонстрировал, что кое-чему научился от Серой Леди, заговорив предельно любезно:

– Мы должны преодолеть наши разногласия, леди.

– Всем сердцем с вами согласна, мой император.

– Хорошо. Тогда давайте поищем, что еще можно было бы сделать. Возможно, стоит порекомендовать вылазки в тылы врага? Или у вас есть еще какие-нибудь идеи?

Рибела не сумела совладать с собой; слова сорвались с ее губ прежде, чем она смогла их подавить:

– Нет, это не годится! Время этого периода коротко. Вы пожалеете, что медлили. Напав сейчас, мы сумеем захватить их позиции.

Паскаль Итургио Денсен ненавидел потери в Эйго и боялся теперь присоединить лишних десять человек к тем тысячам, что являлись ему во сне. Имя его войдет в историю символом величайшей трагедии. Ведьмы впутали его в эту историю, не дав отступного. С величайшим трудом он взял себя в руки:

– Мы поступим так в нужное время и без ненужных жертв.

– Мой император, могу я повторить некоторые аспекты проблемы?

Она говорит с ним так, словно у него молоко на губах не обсохло. Он скрипнул зубами, но удержался от вспышки.

– Во-первых, инициатива сейчас у чардханцев. Они потеснили Падмасу в одной кампании и готовы начать следующую.

– Правда. Даже Хентилден присоединился к ним. Примирившиеся Штаты находятся в мире со всеми соседями.

– А нашей осадой Эхохо мы основательно затруднили торговлю урдханскими женщинами для невольничьих загонов Падмасы. Соответственно сократилось пополнение их армий новыми бесами.

– За это мы постоянно благодарим Мать, утром и вечером.

– А теперь мы осадили Эхохо, до этого овладев Туммуз Оргмеином. Дверь в самое сердце владений наших врагов почти открыта.

– Это так, но полное открытие этой двери может стоить десяти тысяч жизней, леди. Наша сила в сражении – это хорошо обученная пехота и наши драконьи эскадроны. Потеряв их, мы потеряем все.

– Мы слабейшая сила. Мы должны смириться с риском.

– До определенных пределов. И эти пределы уже достигнуты. Глупость с Эйго исчерпала наши резервы, а с ними и доверие народа островов. Вспомните Тел Делф, леди! Народ не примет самоубийственных атак.

Паскаль имел веские причины для беспокойства. Эхохо, крепость Рока в горах Белых Костей, была неприступной твердыней, искусно выстроенной на вершине утеса, отвесного с трех сторон. Проход в горах без труда прикрывали два форта поменьше. Все строения имели ужасные размеры и были вооружены катапультами и другими метательными машинами. Полная осада его требовала задействования двухсоттысячной армии и приблизительно года времени. У них же было не больше десятой части этого количества людей.

К тому же подходные пути, по которым шло снабжение осадной армии, были весьма протяженны и часто недостаточно укреплены. Большая часть их проходила по степям Гана. Кочевые племена частенько нападали на обозы, взимая свою пошлину. Чтобы держать военную машину в должном порядке, требовались неимоверные расходы, а Империя уже исчерпала до предела свои финансовые ресурсы. Лишь налоги с Девятки городов Аргоната еще как-то покрывали расходы на осаду, но и Девятка уклонялась от дополнительных налогов. Риск же, связанный с авантюрным походом, грозящим тяжелыми жертвами, казался императору неоправданным.

Рибела почувствовала в голосе императора закипающую злость. Теперь скрипнули ее зубы, и она отступила. Лессис никогда не принуждала императора к соглашению силой, он становился в таких случаях несговорчивым. Рибела замолчала и склонила голову вопреки своим привычкам. С помощью одних слов ей его не убедить. Искушение сотворить заклинание и настоять на своем было очень сильным, но она слышала в своих ушах предупреждающий голос, этот тихий спокойный голосок, которым всегда говорила Лессис.

Рибела попыталась сменить тему на более любезную сердцу императора – новые зерновые элеваторы в Даркмонском ущелье в Кеноре. Вновь распаханные земли высокогорья дали столько зерна, что существующие элеваторы к концу сбора урожая оказались заполненными под завязку. Паскаль Итургио проявлял личную заинтересованность в этой проблеме. Он твердо верил в сельскохозяйственный подъем в Кеноре. Численность городского населения возросла, и зерновые магнаты старых провинций на восточном побережье превратились в политическую и общественную угрозу. Это было делом императора – окоротить зерновых королей. Ни одно отдельное королевство-город не могло помериться силой с продавцами зерна, а они уже подмяли под себя Королевский совет Кадейна. Паскаль Итургио вложил в это дело собственные деньги. Он разработал архитектурный проект и выполнил несколько акварельных изображений будущих элеваторов.

Рибела кивала и улыбалась в казавшиеся ей подходящими моменты. Когда же он закончил, она принесла свои извинения и оставила императора, вернувшись к сияющему свету дня, слегка ослепнув после мрака императорского кабинета. Чувство разочарования не позволяло ей в полной мере насладиться видом, открывающимся со смотровой площадки башни Ласточек на прекрасную зеленую долину Верхнего Сада.

Чувствуя себя старой, разбитой и даже оскорбленной, Рибела устало прошла через город к неказисто выглядевшему зданию, где размещалась Служба Провидения. Там она поднялась на второй этаж, миновав тихие комнаты Домашнего Провидения. В них было мало людей. Служба Домашнего Провидения была небольшой конторой, и большую часть работы выполняли местные провинциальные управления Кунфшона.

За территорией Службы Домашнего Провидения короткий коридор и поворот направо привел бы любопытного к другой двери без надписи. За этой дверью находились маленькие душные комнаты Необычайного Провидения.

Здесь работало около дюжины людей, безликих функционеров, подобранных Лессис для того, чтобы удерживать нити всей сети информации со всего мира.

У Рибелы здесь был небольшой личный кабинет, аскетически обставленный – ничего, кроме великолепного красного кассимского ковра на полу и простой лежанки со встроенным комодом из дифводского дуба. Великая Ведьма повесила свое просторное одеяние на крюк у двери и сложила серебряные шпильки в один из ящичков комода. Из другого ящичка вынула щетку для волос.

Надев обтягивающие брюки и тунику, она села на лежанку, несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, и принялась расчесывать свои длинные прямые волосы.

Герт, ее горничная, принесла ей горячего чаю, возбуждающего аппетит. Затем Герт подала чашку вареного риса, сдобренного поджаренными зернами кунжута и солью, немного морских водорослей и несколько долек апельсина. Этого было достаточно.

Рибела решила заняться медитацией, чтобы справиться с трудностями. Она знала, как поступила бы Лессис, и чувствовала себя униженной тем, что не может соперничать с Лессис в этой области. Но в дипломатии и всяческих интригах Рибела никогда не была сильна. Ей стоит поискать защиты и помощи у Руки Матери.

Рибела покончила со своей скромной трапезой, запила ее чаем и сделала несколько гимнастических упражнений.

О сне в ее нынешнем положении речи не шло. Но она могла отдохнуть в состоянии медитации. Она скрестила под собой ноги, закрыла глаза и выстроила в своем сознании режим сдвига. Дыхание ее стало глубоким и ровным; семь раз через левую ноздрю, семь раз через правую – ее излюбленная система.

Наступила знакомая перемена – ощущение, что окружающий мир отступил, все вокруг исполнилось тишиной. Тьма и покой вошли в ее душу, с ними пришло распространяющееся по телу расслабление.

Она тихонько бормотала молитвы Матери и средоточию воплощения Вселенной, тому, чему посвятила свою жизнь. И вот уже в который раз поплыла она в полном одиночестве по пустоте. Здесь у нее не было возраста, сердце ее билось в унисон с сердцем юной Рибелы из Дифвода, которая впервые научилась управлять белой магией колдуний. Это она зашифровала ее и сначала обучила системе женщин в Дифводе, а потом распространила ее на весь мир. И она спрятала секреты магии в этом темном, огороженном пространстве сознания. Здесь лежит суть Тао существования, а с ним и пути изменения вибраций бытия и тайна владения высшими энергиями, что держат их.

Для Рибелы это состояние было исполнено блаженства.

А затем вдруг, совершенно неожиданно, она почувствовала приближение чужеродной сущности. Ужасное вторжение, такого никогда раньше не было.

Она, потрясенная, отшатнулась, но прежде, чем даже успела открыть глаза и уйти, сущность пересекла ее внутренний горизонт наподобие грозовой тучи, светясь вспыхивающими в ней молниями. И из этой тучи вылетело сообщение.

Оно не было разборчивым. Словно бы тоненькие голоса кричали где-то вдали, похожие на жужжание насекомых. Рибеле уже приходилось встречаться с этим – Высочайшие, очень подвижные сущности, известные как Синни.

Внезапно ангельские голоса запели вокруг нее и совершенные алебастрово-белые эльфийские лица проплыли перед ней.

Еще более причудливые образы замерцали в ее сознании.

Белые ангельские лица превратились в лица насекомых с огромными зелеными глазами. Стеклянный глобус с континентами Рителта, нанесенными на его поверхность, медленно повернулся, затем упал с подставки, разбился на полу вдребезги, кусочки медленно разлетелись во всех направлениях, кружась, завихряясь, исчезая.

А затем все погрузилось во тьму. При вспышках света ведьме удалось разглядеть огромное здание со стенами в милю длиной, башни с неприступными бойницами, огромные мрачные ворота. Рибела содрогнулась. Несомненно, это был Гептагон страшного Сауронлорда Ваакзаама, величайшее строение во Вселенной, высившееся в мертвом мире Хаддиша. Но что все это значит?

И тут гнетущая картина исчезла, ее место заняла ровная саванна, сжигаемая палящим солнцем.

Громадные чудовища древности паслись в зарослях. Огромные головы «были окружены костяными воротниками, над глазами возвышались два смертельно опасных рога, третий – на носу. Опаснее стад этих животных, выгрызающих свой путь сквозь леса древнего континента, не было в мире ничего.

Эйго, Земли Ужаса в самом сердце южного континента. А затем исчезли и монстры, уступив место беломраморному городу, словно плывущему над голубым озером. Надо всем господствовала мраморная Пирамида. Из Пирамиды выплыло лицо, совсем одинокое, и она поняла, что лицо это ей знакомо. Это был один драконир из марнерийских легионов, мальчик, которого она очень хорошо узнала несколько лет назад во время ужасного сражения в Урдхе.

Синни трудно общаться с людьми. Это как если бы грозовая туча обратилась к муравьям. Но Рибела поняла.

Они хотят, чтобы она отыскала Релкина из Марнери. Это и есть то сообщение, которое она должна была услышать, и дело, которое она должна сделать. Они, Высочайшие, не могут сами обратиться к мальчику. Это должна сделать Рибела. Немедленно. Нельзя упускать момента.

Но тут новая мысль потрясла Великую Ведьму.

– Ведь он мертв! – вскричала она, разрывая тишину своего кабинета.

Изображение Релкина продолжало мерцать.

– Но вулкан… – начала было она, а затем умолкла. Они уверены, что он жив, хотя Рибела и не могла понять, как он мог пережить те события, о которых рассказывала Лессис.

Каким-то образом он выжил – это все, что имело значение. Она вспомнила, что драконы говорили о Релкине. Его, мол, труднее убить, чем клопа; если кто-нибудь и сумеет выжить в преисподней, то это будет Релкин.

– Так, значит, этот нахаленок все еще жив. Хорошо, хорошо.

Рибела испытала прилив нежных чувств. Она вздохнула. Вот что происходит от постоянного общения с людьми. Но потом новая мысль посетила ее. Она должна быть уверена в том, что сообщит Лессис.

– Но где же он? – прошептала она. Снова вернулся образ саванны, на некотором расстоянии виднелись покрытые снегом горы. Линия берега, в который бесконечно било теплое море.

– Эйго, конечно, но Эйго – большое место. Над голубым озером поплыл мраморный город. В озеро вдавался полуостров со ступенчатыми террасами. Навершине холма возвышался постамент со статуей распростершего руки человека.

Рибела сразу узнала эту фигуру.

– Статуя Боса. Он в Мирчазе.

Нервная дрожь пробрала Рибелу. Увы, какой несчастливый случай занес Релкина в это гнездо зла? Там в полной изоляции клонились к закату падшие лорды Гелдерена. Давным-давно покинули они мир и укрылись в своей твердыне.

С тех пор они были известны только своей извращенностью, огромным количеством рабов и отвратительными вымышленными мирами. Они падали все ниже, становились все злобней и не обращали внимания на мир вне их жестокой страны. То, что Релкин попал к ним, не сулило ничего хорошего.

Последнее изображение было совершенно непостижимым – три луны беспорядочно кружились по небу, кратеры на их поверхностях были выстроены странным образом.

Внезапно грозовая туча в ее сознании сжалась в сферу, затем – в булавочную головку, а потом исчезла с раскатом грома, оставив ее, потрясенную, выходящую из разрушенного забытья.

Ей пришлось опереться на руку, чтобы не упасть. Это не было обычным путем выхода из медитации.

Но она уже размышляла над тем, что ей потребуется. Первым делом нужно раздобыть пару дюжин здоровых молодых мышей.

Глава 36

Флот арду теперь состоял из двух больших барок, дюжины лодок поменьше и плота, на котором разместился дракон. Плот был довольно грубым изделием. Он проседал под весом Базила и был дьявольски труден в управлении. К концу дня его начинало заливать водой, после чего он тонул. Обвязка расползалась, и бревна сдвигались при каждом движении дракона.

Базил пришел к выводу, что арду нисколько не похожи на имперских инженеров, к мастерству которых он привык. С печальной нежностью вспоминал дракон огромные плоскодонки, на которых легион шел вниз по великой реке Чагнат, направляясь ко Внутреннему морю. Примитивные на первый взгляд платформы с бортиками были крепки, обвязки надежны, а поверхность всегда оставалась сухой. Плот же арду вечно был наполовину затоплен, и ноги Базила постоянно мокли Поначалу это не создавало проблем: драконы созданы для плавания. Но порезы и ранки на ногах начали воспаляться. Лумби ничего не могла сделать, чтобы вылечить их, так как Базил фактически не вылезал из речной воды.

Наконец им пришлось остановиться, чтобы дать ногам Базила подлечиться на солнышке, пока мужчины арду старательно чинили плот. Через два дня порезы затянулись, а плот был значительно укреплен. Они вернулись к своему плаванию вниз по реке.

По дороге они подобрали нескольких арду, блуждавших по лесу со времен кампании против работорговцев. Блуждали они уже несколько месяцев и, присоединяясь к экспедиции, жаждали повсюду убивать работорговцев. И они были счастливы отдать себя в распоряжение лесного бога и его маленькой армии.

В этом краю ступенчатых холмов и темных дремучих лесов населенные пункты попадались редко. Но где бы ни случалось на них наткнуться путешественникам, везде они освобождали новых арду, пополняли запас мечей и копий и оставляли дымные столбы на месте усадеб рабовладельцев. Перед ними, все разрастаясь, катился вал пугающих слухов о войне и ужасе.

Городские гарнизоны не могли сопротивляться сотням воинов арду и боевому дракону, вооруженному гигантским мечом. Заметное сражение произошло у местечка, называемого Калзас, где собралось с тысячу рабовладельцев, полагавшихся на свою численность. Оказалось, что пробить линию арду совсем не просто, а за ней их встретил дракон, появившийся словно из-под земли; он размахивал огромным клинком, скашивая по полудюжине человек за один раз. Люди ударились в панику. Несколько человек, вооруженных копьями, бросились было атаковать во главе со своим предводителем, но дубинки арду опускались со смертельной точностью, а потом на смельчаков обрушился дракон и обратил их в бегство.

Калзасский отряд вынужден был переплыть реку после того, как треть его была уничтожена или захвачена арду. В реке свою кровавую дань сняли дикие хищники. Едва ли половина отряда достигла другого берега. Слух о битве при Калзасе распространился по реке, опустошив приграничные поселения.

Между битвами Базилу нечем было заняться, кроме редкой рыбалки. Он точил свой меч и при каждой высадке на берег проделывал тренировочные упражнения, чтобы держать мускулы в форме. Долгое плавание в течение дня и погоня за крупными речными рыбами благоприятно сказывались на его здоровье. Большую часть времени он старался не разговаривать и не нервничать.

Больше всего он беспокоился, что опоздает и что мальчик погибнет прежде, чем он сумеет добраться до Мирчаза и отыскать Релкина. Если мальчик погибнет, он жестоко отомстит этому Мирчазу, чем бы он там ни был.

По утрам Базил плюхался в реку, а арду принимались практиковаться в военном деле, которое преподал им Релкин. Они строились квадратами – поначалу из четырех человек, потом из восьми, а потом из шестнадцати – и отрабатывали тактику защиты. В настоящем сражении они по-прежнему все еще сбивались в кучу или вытягивались в линию. И все же упражнения проделывались с энтузиазмом, и арду уверенно шли вперед. Они чувствовали, что в непривычных упражнениях таится колдовство высокого порядка, принесенное им лесным богом, и этим колдовством они должны овладеть.

Затем они принимались тренироваться по трое: два человека впереди с мечами в руках, а третий сзади, готовый прийти на помощь или ударить неприятеля копьем поверх голов напарников. Копья теперь были у всех, так же как мечи и боевые дубинки. Правда, арду, не объясняя причин, наотрез отказывались бросить свои боевые дубинки. Все же они делали успехи в новом стиле сражения и, имей хоть самого немудрящего командира, пошли бы далеко. Но как водится в компаниях без жесткой иерархии, они проводили массу времени в спорах о том, кто кому и что должен говорить.

Они упражнялись и с мечом, но здесь им еще нужно было многому учиться, и в первом же бою клинками получили довольно много ранений. Впрочем, после Калзаса не многие городские гарнизоны решались противостоять лесным людям, и они продвигались почти беспрепятственно.

Лумби старалась выполнять все обязанности драконопаса. У нее оставалось очень небольшое количество Старого Сугустуса, антисептика из вещевого мешка Релкина. Еще в ее распоряжении были травы и припарки арду и инструкции Базила, настаивавшего на борьбе с инфекцией. Воду нужно кипятить, бинты – стирать. Это дракон твердо усвоил из бесконечных лекций драконьих командиров и легионных хирургов. Одной из причин непобедимости легионов на поле боя было то, что из внимания не упускалась ни одна мелочь. Использование антисептика при уходе за ранами было одним из важнейших принципов устава легионов. Солдаты и драконы хорошо знали, что избежали дюжин, а возможно, и сотен ненужных смертей от невидимой инфекции, которая может попасть в мельчайшие порезы. Благодаря усилиям Лумби и воспоминаниям Базила о том, как это делается, ноги дракона удалось вылечить и поддерживать в здоровом состоянии.

Ночью Баз располагался несколько в стороне от арду, у небольшого костерка, который разжигали специально для него. Лумби приносила еду, обычно жареные клубни и печеную рыбу. Базил ел, как всегда, жадно, ничуть не стесняясь, так как вносил свой вклад в общий котел, ловя речную рыбу. Иногда одна такая рыба весила больше двоих человек и была футов десяти длиной. Пока дракон ел, Лумби занималась его порезами и царапинами.

Работая, Лумби практиковалась с Базилом в верио. Как правило, она узнавала у него новые слова. И почти сразу их запоминала. Базил удивлялся, как хорошо он выучил человеческий язык Аргоната. В самом деле, он знал его не хуже любого человека.

На десятую ночь на реке Базил смотрел на красные драконьи звезды, стоявшие над холмами. Лумби принесла ему еды.

– Мы уже не можем быть далеко от Мирчаза.

– Откуда тебе знать? – Базил был в плохом настроении.

Лумби и невдомек было, что она имеет дело с угрюмым драконом.

– Я чувствую это. Мы прошли долгий путь. Мирчаз должен быть близко.

– Ба! Дракон этого не чувствует. Никаких признаков большого города. Их даже стало меньше в последние дни. Может, мы идем не туда.

– О нет, мы идем правильно. Арду это хорошо знают.

– До сих пор знания не слишком-то помогали арду! – взревел дракон.

– Но мы тоже никогда не были в этих местах, господин дракон.

– Я не господин дракон. Среди драконов нет господ.

– Да, э-э… Господин Базил. Он проворчал что-то на драконьем языке. Лумби продолжила веселым тоном:

– Мы знаем, что работорговцы ходили вверх по реке. Так они поступали, чтобы добраться до Летних Земель Арду из своего города.

– Мы заблудились.

– Господин Базил, мы ведь следуем течению реки.

– Ты не понимаешь! – Базил, казалось, был на грани взрыва.

Наверное, ему стоит нырнуть в реку и убраться подальше от этих людей, арду и всех остальных. Он уже не раз так поступал. А еще он брал порою Экатор и свирепо расправлялся с зарослями, хотя и знал, что от этого тупится клинок. Лумби не умела успокаивать раздраженного дракона.

Но на этот раз он обуздал свои эмоции без чьей-либо помощи и подавил ярость и страх, вызвавшие такое волнение в его душе.

– Прости. Ты хороший друг драконов, Лумби. Дракон слишком встревожен. Ведь ему нужно отыскать мальчика.

* * *

Далеко отсюда, в городе Андикванте над гаванью Кунфшона, Королева Мышей Рибела делала последние приготовления к великой магии.

Первым делом она попросила Герт достать ей мышей. Старая горничная прекрасно знала, что это значит, и пустила в ход хорошо налаженный механизм доставки мышей. Вскоре в ее распоряжении было полдюжины мальчиков-конюших с мышеловками и сыром. Не прошло и часа, как они уже добыли две дюжины хвостатых пищащих зверьков.

В кабинете Рибелы у стены находился небольшой алтарь из дифводского мрамора. Рибела зажгла благовония, и тяжелый мускусный запах поплыл по комнате. Едва он сгустился, Рибела достала Биррак и выбрала из него требуемые тексты. Она практиковала несколько заклинаний. Ими ей приходилось пользоваться уже не раз, но они включали в себя несколько тысяч строк, и некоторые были довольно туманны. Впрочем, Рибела вполне доверяла своей тренированной памяти и профессиональному опыту.

Причудливые звуки заклинаний и успокаивающие – речитативов повисли в спокойном воздухе, дрожа в дыму благовоний. Повсюду в тесных комнатках Службы Необычайного Провидения сотрудники почувствовали, как волоски на шеях поднялись дыбом и неожиданные слезы хлынули из глаз. Сотрудники тоже понимали, что происходит, и поспешили приготовиться к подступающему шквалу.

В своей кухне, маленькой удобной комнатке позади кабинетов, Герт уселась на стул, пристроив рядышком куль с хлебом и галлонный кувшин оливкового масла. Побросав ломти хлеба в миску, она полила их маслом, слегка посолила, покрошила сверху петрушку, порубила и наконец перемешала все это большой деревянной ложкой.

Тут в заднюю дверь постучали. На пороге стоял юный Вилл Виск с мышами в мешке.

– Здесь их тридцать, – сказал Вилл.

– Если нам потребуется больше двух дюжин, я тебе доплачу.

Герт протянула подростку два имперских шиллинга. Вилл кивнул головой, поблагодарил и отправился с приятелями пировать сластями и легким пивом.

В комнате Рибелы мыши были бесцеремонно высыпаны на пол и тут же разбежались по углам. Герт едва усидела в кресле: к этой части обряда Королевы Мышей она никак не могла привыкнуть.

Мыши носились туда-сюда по комнате в поисках выхода или укрытия. Ни того ни другого они не нашли. Они рассыпались по комнате, и крупные самцы от страха и напряжения немедленно принялись драться с более мелкими.

Из углов послышались крики ярости и боли. Несколько мышей продолжали бегать вдоль стен, еще несколько спрятались за ножками лежанки. Но тут Рибела засвистела в тоненькую серебряную дудочку, и полились высокие нежные звуки эльфийской песенки, искрящейся и смеющейся над далекими медовыми лугами. Мыши тут же замерли и внимательно уставились на Великую Ведьму своими блестящими глазами, похожими на черные жемчужины.

– Спасибо, Герт. Держи наготове еду. Они сильно проголодаются через некоторое время.

С тех пор как Лессис наняла ее еще молодой девушкой в Дифводе, Герт заботилась об этих комнатах и колдуньях, их занимающих. Ей пришлось готовить немало странной пищи. Она умела делить просо по одному грану для птиц Лессис. Она кормила удивленных чаек, вовлеченных в трансокеанскую систему связи, а теперь заботилась о мышах Рибелы.

Началось плетение заклинания, и Рибела воскурила новые благовония. Комната наполнилась вибрирующей силой. Теперь Рибела и вправду вела себя как Королева Мышей. Она подозвала их к себе, и они охотно приблизились, окружив алтарь кольцом – хвостик одной в зубках следующей; теперь их тельца образовали один темный круг. Они кружились все быстрее и быстрее, а Рибела скороговоркой зачастила текст из Биррака. Заклинание плелось, тон повышался. По мере нарастания магии Рибела постепенно впадала в состояние транса, но продолжала подгонять мышей, освобождая тех, что устали, и разрешая им покормиться, но всегда сохраняя число бегающих – двенадцать. Чародейство это требовало огромного количества энергии, столько ей еще никогда не приходилось использовать. Ей нужно было переслать свое астральное тело через полмира. Подобное путешествие забирало у мышей много энергии. Рибела управляла мышами с профессиональным мастерством, бездумно.

Плетение усложнялось, Рибела безупречно следовала ему. По мере того как заклинание вступало в силу, часть сознания колдуньи, продолжая оставаться в комнате, выводила колдовской речитатив, другая же отделилась от тела, поднялась и поплыла сквозь стены и потолки. Освободившись и очистившись от твердой оболочки, астральная проекция колдуньи сжалась в точку и скользнула в подмир хаоса.

Мыши входили и выходили из круга, а Герт снова и снова наполняла их кормушку хлебом и маслом.

Рибела же теперь пролетала знакомой страной хаоса. Серые струи разлетались, взвихряясь за ней в эфире. Волны вздымались узорной пеной, и тяжелые всплески света с грохотом рушились, рассыпаясь голубыми искрами в тумане. Королева Мышей большую часть своей жизни провела в путешествиях по этой ужасной стране. Теперь же ее астральная сущность стрелой рассекала серый мрак, оставляя за собой черные узорные волны, направляясь к дальней цели.

Такое высокоэнергетическое присутствие не могло не привлекать обитающих здесь хищников, самыми опасными из них были Твари Небытия. Одна за другой появлялись они, учуяв сверкающую сущность, раскачивались, старались нащупать ее путь, протягивали щупальца в то место, где, как им казалось, она сейчас появится, но ничего не находили. Сбитые с толку, они отступали, и некоторые немедленно вступали в схватку друг с другом. Другие же нападали на более мелких хищников, которых тоже привлек след Великой Ведьмы. Рибела оставляла позади страшные сражения, взметнувшиеся огненные щупальца, чудовищный пир смерти.

По мере ее продвижения взгляду открывались новые картины, теперь она поднялась над морем крутящихся водоворотов и смогла разглядеть далекий горизонт. Полетев еще быстрее, она начала чувствовать присутствие новых энергетических образований.

Чем ближе она оказывалась к ним, тем явственнее их ощущала, и вот уже впереди показались крутящиеся пограничные огни. Затем они рассыпались на тысячи голубых искр, собравшихся вокруг невидимого центра. В секунду они образовали кольцо, а когда оно распалось, огонь замерцал хаотически, дико задергавшись в сумасшедшей пляске.

Рибеле раньше приходилось видеть эти объекты, правда издалека, и она знала, что это такое. Это были карманные искусственные миры, владения лордов Тетраана, бежавших из большого мира во времена древней Красной Эры. Это были порождения Великой Игры, в которую играли лорды в своем изолированном городе Мирчазе. Огни, тысячи тысяч огней нестерпимо сияли голубым и бело-лиловым цветом.

Сюда-то она и должна была пробраться. Рибела направила свою астральную сущность прямо в центр группы. Огни стали быстро увеличиваться в размерах и превратились в вихревую оболочку, занявшую пол-Вселенной. Ведьма пролетела сквозь внешнюю оболочку, вызвав всплеск искр. Секунду-другую вспыхнувшие голубые огни дождем сыпались на пограничные миры. Она продолжала падать и вошла в следующую оболочку, где искристых пузырей было еще больше.

Кроме пенистых искристых огромных пузырей, здесь ничего не было, но эти пузыри были мирами, вырванными из Вселенной Руки Матери великим колдовством. Каждый из этих закупоренных пузырей был миром, самодостаточным и замкнутым. И в каждый можно было войти только через Игровой портал, находящийся под контролем лордов, глядевших друг на друга через поле Великой Игры, что расположено в Игровой Пирамиде города Мирчаза.

Хищникам сюда не попасть; разрушительная сила оболочек миров такова, что разнесет в куски любое создание междумирья, которое представляет собой не что иное, как организованную энергию. Но Рибела миновала пограничные мирки и продолжала лететь к центру. Чем ближе она к нему подлетала, тем больше и сложнее становились искусственные мирки. Ведьма чувствовала здесь грандиозные воплощения мечты. Некоторые из этих мирков даже излучали эмоции, которые такая колдунья, как Рибела, могла ощутить на астральном уровне. Информация была слабой, но восприятие Королевы Мышей было чрезвычайно развито.

Пролетая мимо одного из пузырей, она ощутила, как бьется горький плач. Мир скорби лежал внутри, мир, которым правил капризный полоумный царь, наслаждавшийся горем своих подданных, горе это он насаждал в гаргантюанских масштабах.

Потом приблизились другие миры, и сердце Рибелы сжалось. Такое горе чувствовала она под искрящимися оболочками, что дух ее дрогнул. Здесь лежали великие миры, населенные существами, терпящими мучения, вовлеченными в войну, социальное сумасшествие, каннибализм и рабство. Тела их были свалены кучами, лежали под ногами смеющихся лордов. Жестокость – вот что было единственным наслаждением выродков Тетраана.

Прямо впереди лежал центр Игры, медленно вращающаяся сфера физической энергии, неторопливо пульсирующая в красной части спектра, цвет ее менялся от глубокого темно-красного до ослепительно рубинового.

А затем Великая Ведьма погрузилась в сферу и вошла в район сильных ментальных течений. Здесь действовали сильные чары, извлекая из десяти тысяч сознаний силу, которая требовалась для Игры. Но Рибела понимала, что обычное сознание не способно долго отдавать энергию такой мощности. Значит, существовал непрерывный приток людей-рабов, чья жизнь была катастрофически короткой.

А затем она вдруг ощутила, как еще что-то скользнуло над ее астральным сознанием. Это не было чем-то таким, что она могла бы представить в виде физического тела – никаких зримых образов в ее воображении не возникло, но она ощутила его родственным окружающему; это напоминало легкую дымку, неожиданно сгустившуюся над путником в лесу. И тут она осознала, внезапно потрясенная, что перед ней – гигантский разум, но разум этот спит. Его реальные возможности, его самосознание заперты в заклинаниях Тетраана, которому именно этот разум придает силу. Изощренность Игры лордов основана на силе гигантского разума, который они материализуют, а образное мышление плавает сверху, выхолощенное и не осознающее себя. Это образное мышление – великая конструкция, выпуклая даже в масштабах самой Сферы-поля, но оно ничего не знает о себе, а следовательно, служит лишь игрушкой лордам. Сердце Рибелы облилось кровавыми слезами от ужасной несправедливости и мучений, испытываемых этим разумом. Жестокость здесь громоздилась на жестокости, ведь люди Рителта, живущие в окрестностях Мирчаза, обречены поставлять рабов, чтобы постоянно поддерживать массовое сознание. Кроме того, в мирах, созданных лордами Тетраана, рабов используют для получения наслаждений или, хуже того, для удовлетворения извращений, тешащих темный дух падших эльфов из Гелдерена.

Рибела вошла в пространство потоков, поднимавшихся с самого поля Игры, бивших струями из Пирамиды Мирчаза. Здесь присутствовали сильные разрушительные поля, разорвавшие бы любую Тварь Небытия, сумевшую зайти так далеко. Рибела почувствовала острую едкость этих полей, но они не могли причинить вреда астральным вибрациям. По правде говоря, ни один другой колдун не мог состязаться с Великими Ведьмами Кунфшона в искусстве астральных перемещений, в этой области они были абсолютными владычицами.

Биллионы эманации игроков пульсировали вокруг нее. Массовый разум был и над и под полем Игры, десять тысяч несчастных душ, содержащихся в мраморных желобах; там они ели, пили и испражнялись, погруженные в транс, бывший их пожизненным уделом.

Рибела оказалась лицом к лицу с извращенной магией, практикуемой лордами Тетраана. Она поняла, что магами они были великими, далеко превосходящими ее по знаниям глубочайшего искусства, но она увидела, что они слабы и капризны. Они были проигравшей стороной в войне Гелдерена, побежденные золотыми эльфами, отправившими их в ссылку за преступления против благого света.

После они бежали на южный континент и жили среди свирепых чудовищ и примитивных народов. Контактов с остальным миром они не имели, скрывшись за горы в Земли Ужаса. Становясь все более замкнутыми на самих себя и падая все ниже, они окончательно предали дух Тьме. И они создали для себя подобие Сферы-поля Провидения, на котором стали абсолютными правителями. Через это они впали в страшное зло. Они заскучали в своих карманных райских мирках и обратились к жестокости, сулящей им свежие ощущения. В некоторых случаях жестокость строго дозировалась, в других же выросла до ужасных высот. В некоторых мирах Тетраана воплощались копии владыки Ваакзаама Великого, кошмарного Сауронлорда Двенадцати Миров.

И когда величайшие достижения магии деградировали и грязь покрыла души мудрецов, лорды и леди Тетраана были прокляты повсюду.

А теперь под астральным взглядом Королевы Мышей раскинулось, обретая форму, поле Великой Игры.

Оно было расчерчено на квадратики, по тысяче квадратиков с каждой стороны, всего миллион. Действие разыгрывалось между группами фигур. Группы сражались за отдельные зоны, предмет вожделения противников. От фигуры к фигуре перелетала энергия, контролируемая окружающим пространством. Маленькие фигурки находились в постоянном движении. Иногда фигуры, подвергшись действию превосходящей их силы, вспыхивали ярким пламенем, сжимались и поглощались другими фигурами.

Вот так проводили лорды Тетраана века – в утомительных битвах за проход в их миры удовольствия. В этой дьявольской тени плели они магию, контролирующую весь процесс.

Рибела позволила своему астральному разуму несколько растянуться, словно пленкой повиснув над полем. Релкин из Куоша должен быть здесь, Синни специально показали ей картину того места, где он находится. И если кто-нибудь посторонний и сумеет пройти этим лабиринтом, то это сможет сделать только Королева Мышей.

Она пустила свое сознание лететь легко, как пушинка, проскальзывая в фигуры, дотягиваясь до Игроков, склонившихся над своими позиционными досками в закрытых кабинках. Никто не почувствовал ее присутствия, так поглощены были они своей деятельностью.

Она избегала контактов с гигантским сознанием, покоившимся под этим ристалищем. Это грозило безумием. Пробудись разум-левиафан – и колдунья мгновенно была бы уничтожена. А ей необходимо выполнить свою миссию.

Ее сознание скользнуло сквозь кабинки с играющими лордами. И тут совершенно неожиданно она нашла нужную ниточку. Мгновенно она сконцентрировала внимание. Это была кабинка того, кто называл себя Пситемедес, он сосредоточился на проблеме, как найти тот мир, который спрятал одноглазый лорд. Одноглазый лорд, забравший мальчика! Бесхвостого мальчика, пришедшего из земель Арду.

А вот еще один лорд размышляет об этом же одноглазом. Всплыло имя – Мот Пулк, так зовут лорда-похитителя. А вот и еще один, Зулбанидес, ищет бесноватого Мота Пулка. Они ищут того же лорда Игры, что и она, и ищут его потому, что он похитил мальчика Релкина.

Синни не подготовили ее к этому. Что же тут происходит?

Глава 37

Релкин с Ферлой сидели в павильоне, греясь в лучах вечернего солнца. Они любили это время дня. В воздухе разливалось тепло, сама земля, казалось, наслаждалась солнечной лаской. Они таяли в объятиях друг друга. Вскоре, как только солнце сядет в буйстве оранжевого и желто-зеленого, они пойдут во внутренние комнаты и займутся любовью. Потом поедят. Потом смогут лениво в полудреме любоваться лупами. Потом заснут.

Релкин крепче обнял Ферлу. Она ответила тем, что плотнее прижалась к нему бедром и открыла рот для поцелуя. Губы их встретились, поцелуй длился долго. Скоро они спустятся по ступеням в ожидающую их постель.

Знакомое тепло распространилось по чреслам Релкина. Он еще крепче обнял девушку. Никогда не встречал он такой всеобъемлющей страсти. Даже Лумби не была такой соблазнительной, такой ошеломляюще сексуальной партнершей.

И тут что-то очень странное прервало привычный ход событий. Губы Ферлы дрогнули; она тихонько вскрикнула, как если бы укололась иголкой во время шитья. Глаза ее широко раскрылись, и она отпрянула, закричав, как ошпаренная кошка, а потом бросилась к двери, вытирая рот.

Релкин огляделся, но не увидел ничего, что могло бы ее так напугать. Вокруг ничего не было, кроме цветов, пейзажа и теплого ветерка.

Снаружи раздался придавленный звук. Он оглянулся. Ферла стояла на коленях, упершись руками в землю, ее тошнило.

– Ферла?

Она даже не оглянулась. Тогда он вышел и опустился на колени перед ней.

– Что случилось, Ферла? Могу я помочь? – Он обнял ее за плечи.

Она вскрикнула, вырвалась и откатилась в сторону.

– Ты называешь меня Ферла? – прокричала она резким голосом, совершенно не похожим на прежний.

– Ферла, да что случилось?

– Ферла? – Она закрыла лицо руками, почти в безумии. Голос по-прежнему звучал резко. – Ты спрашиваешь, что случилось? О, клянусь любовью Руки Матери, я теряю связь со своим собственным телом. Меня что-то отрывает от него. Но как? Что за магию здесь творят? А это тело принадлежит.., кому?

Она взглянула на юношу узкими обвиняющими глазами.

– Ферла? – недоуменно повторил он.

– Кто такая Ферла?

– Ты!

– Я не Ферла, глупый мальчишка, я твой друг Рибела. Вспомни меня, мальчик, мы встречались в Урдхе, как я помню.

Релкин начал серьезно сомневаться в нормальности своего разума.

– Ферла, что это?

– Я не Ферла! – прошипела колдунья. И в самом деле, открытое, полное любви личико Ферлы теперь было искажено беспокойством, отвращением и еще какими-то незнакомыми эмоциями. Глаза ее смотрели по-другому, осанка и жесты изменились.

– Я не понимаю… – начал было Релкин.

– В этом ты не одинок. Я искала тебя и выследила здесь, но я находилась в мире высоких энергий, в астральном теле. И тут что-то прервало связь с моим материальным телом. Мне пришлось искать убежища в этом сознании; все равно оно было почти пустым. Я чувствую, что это сознание не настоящего человека. В нем нет памяти, словно бы оно родилось вчера.

Релкин судорожно вздохнул. Слова его теснились в горле.

– Так, значит.., я…

– Ты пленник этой самой зловещей в мире системы. Лорды Тетраана потеряли всякую совесть. Они занимаются чудовищным злом.

– Зло? Ферла?

– Сама девушка – не зло, но она и не настоящая. О, эти лорды Тетраана совершенно деградировали. А еще они невольно сотворили новую силу. Думаю, они и не подозревают о ее существовании.

Это последнее замечание она адресовала не Релкину, скорее пустому воздуху вокруг грота. Однако оно вызвало ответную реакцию мальчика:

– Так, значит, ты его тоже чувствуешь. Оно живет в самой Игре.

– Ах, в тебе есть магическая жилка, мальчик. Лессис говорила, что у тебя судьба мудреца. Может, ты им и станешь в следующей жизни. Ты заметил то, что они создали. Оно спит, но когда проснется, всему здесь придет конец.

Эта новая Ферла с агрессивным взглядом с минуту оценивающе смотрела на юношу. Релкин почувствовал, что краснеет. Он сообразил, что не одет, и внезапно устыдился этого факта.

Он отступил назад и подобрал свои штаны, в которые обрядил его лорд Пессоба. Ферла последовала за ним и смотрела, как он одевается. Правду говоря, первое отвращение Рибелы от контакта с мужчиной прошло, и она чувствовала странный трепет в своем старом сердце. Она обнаружила, что с удовольствием рассматривает молодое худощавое тело. Релкин приобрел множество шрамов за свою долгую службу в легионах, но он находился в расцвете молодости.

– Ты изменился, молодой человек, с тех пор как мы виделись. На тебе я вижу печать, которой не могу понять.

Релкин сглотнул. Снова это проклятое предопределение.

– Но где же Ферла? Что, черт подери, случилось? Рибела поняла, что печать на мальчика поставили сами Синни. Ей стало жаль его.

– Релкин, в этом теле теперь живу я. Там, где жила Ферла. Она не настоящая, мальчик.

– Ферла ушла?

– Она уснула, и все. Я заняла ее сознание. Она продолжает управлять только функциями тела. Она может вернуться, но ее существование привязано к этому месту, а это – мир магической иллюзии.

– Ферла восхитительна, – сказал он, чувствуя странное, ужасное несоответствие во всем. Ему хотелось защитить Ферлу от жестокой правды.

Рибела удержалась от смеха. Отвращение, так переполнявшее ее, прошло. Шок от потери контакта со своим собственным телом и пробуждения в новом тоже растаял.

Теперь ей определенно стало неудобно, когда она разглядела тело Ферлы. Собственные грудь и бедра Рибелы были малы, совсем не женственные. Ферла же была роскошной девушкой в полном цвету. Века прошли с тех пор, как Рибела в последний раз касалась другого человеческого тела или кто-либо другой касался ее. Ферла же, напротив, была создана для любви – грудь богини, длинные волосы и – Рибела не сомневалась в этом – очаровательное лицо.

– Ферла прекрасна, Релкин, но ей придется остаться здесь, в этом мире. Она не может существовать где-либо еще.

Лицо Релкина окаменело, когда до него дошел смысл слов Королевы Мышей.

– А ты – по-прежнему драконир Сто девятого марнерийского. Ты все еще на службе. И ты не можешь гнить заживо в этом карманном разлагающем раю. Ты должен очнуться и бежать отсюда.

– Но Ферла?

– Тебе придется ее покинуть, Релкин. Ты нужен в другом месте.

Это было тяжко. Ему потребовалось долгое время, чтобы полностью осмыслить сказанное. И он чуть не рыдал при мысли, что теряет Ферлу.

– Нет! – проревел он в стены грота и, наверное, сделал бы что-нибудь ужасное, если бы Рибела не успокоила его тонкими чарами.

Он заснул, а когда проснулся, то более или менее осознавал себя, понимал, кто он такой и каковы его настоящие обязанности. Он понимал, что где-то у него есть другая жизнь и он должен попытаться бежать из мира грез Мот Пулка, если возможно.

– Как я смогу отсюда уйти? Мот Пулк занес меня сюда магией. Я не знаю никаких заклинаний, которые помогли бы выйти отсюда.

– Я могу тебя научить одному. Оно может сработать.

И тут Релкин сообразил кое-что еще:

– Но, леди, если Ферла не может покинуть это место, значит, и вы тоже. Ведь вы теперь – в сознании Ферлы.

Рибела уже рассматривала этот вопрос. Ничего хорошего ситуация ей не сулила, вынуждена была она признать.

– Я научу тебя заклинанию. Что до другого.., ладно, скажи мне: есть ли тут мыши?

– Не знаю. Я не видел ни одной. Здесь только то, что захотел поместить сюда Мот Пулк. Это простой мир.

Западный участок неба превратился в мерцающую оранжевую круговерть с розовыми и зелеными облаками.

– Если здесь нет мышей, мне придется как-то извернуться. Но теперь внимай мне и постарайся запоминать мои слова. Тебе придется выучить несколько сотен строк и несколько стихов.

И едва солнце село, Рибела приступила к выполнению сложной задачи. Ей нужно было научить необразованного и неподготовленного мальчика великому заклинанию. Релкин сидел в беседке и старательно учил строки, а луны тем временем привычно крутились в небе.

Все шло неплохо до тех пор, пока он не приступил к заучиванию стихов. Это было довольно тонкое дело, и он не учился этому с детства, как девочки-послушницы, собирающиеся вступить в сестринство Великих Ведьм. Драконир барахтался в периодах, пока не устал так, что не смог больше продолжать. Рибела дала ему поспать. Пока он был этим занят, она проанализировала свое положение. Здесь действительно не было мышей. И ей требовалось без них сотворить полное заклинание, которое вернуло бы ее на астральный план и, возможно, позволило бы вернуться в свое тело, оставшееся в далекой келье в Андикванте.

Она не сомневалась, что ее материальное тело должно было полностью лишиться сознания. Мыши разбежались; значит, на энергию из этого источника рассчитывать не приходилось. Если этот мир будет уничтожен, она погибнет; ее сознание исчезнет, а вскоре умрет и ее тело.

Она наблюдала кульминационный момент ночного представления лун. На них маячил сардонический лик Мот Пулка. Эти лорды подняли эгоизм на новый уровень. Даже Повелители Рока из Падмасы не заходили так далеко!

С первым светом уверенности у Королевы Мышей прибавилось. Тщательное исследование памяти показало, что в ее распоряжении есть некоторые редко используемые разделы Биррака, это должно дать хороший базис для астрального заклинания без мышей. Она вернулась в комнату и растормошила Релкина. Нельзя было терять времени.

Глава 38

Флотилия арду вышла из теснины реки на равнинные земли, лежавшие севернее Мирчаза. Здесь уже были деревни и обширные возделанные поля – житница Мирчаза.

Базил понял это с одного взгляда. Он сказал Лумби, что они должны сойти на берег здесь. Пора начинать войну.

Арду были озадачены. Это ведь не Мирчаз, верно? Почему тогда им не дойти до Мирчаза и не разбить его так же, как они всегда разбивают работорговцев? Работорговцы бегут, если на них надавить посильнее. Они всегда так делают.

Базил объяснил:

– Нам нужно все как следует обдумать. Мы теперь близко от Мирчаза. И нам нужно узнать, как близко. Если эти сельские земли кормят Мирчаз, то на них лучше всего и напасть, если мы хотим выжить врага из его твердыни.

Арду были новичками в войне; по правде говоря, они были новичками и во всем мире за пределами их жестокой страны в Землях Ужаса. Норвул начал понимать, что дракон умнее любого из них и гораздо опытнее в Военном искусстве. Норвул был лидером более прогрессивной группы, составлявшей примерно половину ардусских мужчин. Вторая же половина не уступала. Им оказалось трудно признать ум Базила. Теперь они заспорили. Одни хотели идти вперед, пока враг не успел подготовить оборону. Другие же предпочитали довериться лесному богу.

Базил был уверен, что враг уже несколько дней как предупрежден беженцами о приближении арду. Вероятно, передовые отряды уже вышли вниз по течению из верхних городов. Он старался думать так, как думал бы мальчик. Он был рядом с мальчиком всю свою жизнь. Он видел мальчика во всех возможных настроениях – от победного торжества до глубокой скорби. Они были братьями, как если бы родились из одного яйца. Так как же думал бы мальчик? Ведь Базил понимал также и то, что, хотя драконы умны и способны разговаривать, они все же не так хитры, как люди, поэтому не слишком сильны в планировании операций.

Спор разгорался. Наконец Базил раздвинул людей, вышел вперед и потребовал внимания.

– Прекратите спорить, – тяжеловесно подвел дракон итоги, – вы – люди леса, я – дракон поля боя. Я видел, как люди делают подобные вещи. Вы слушаете меня.

У всех арду глаза округлились. Выслушивать приказы от гигантского пуджиш – такого им еще не приходилось. Пуджиш, похоже, все-таки бог – другого объяснения быть не может. Все-таки бог. Может, и не сам бог леса, но какой-нибудь бродячий лесной бог. Все ардусские боги строго прикреплены к своей территории: бог вересковой пустоши, бог рощи – все они сильны только в районе своего обитания. Бродячий бог так же трудно воспринимается, как и говорящий пуджиш.

– Люди Мирчаза выступят в куда большем количестве, чем те силы, с которыми нам приходилось сталкиваться раньше. Это значит, что нам нужно принять меры предосторожности. Нам предстоит заманивать врага на наши подготовленные и укрепленные позиции или же бегать и прятаться, стараясь посеять в работорговцах панику. Значит, первое, что нам нужно, это разведать окружающие земли.

– Почему бы нам не пойти и не убить их? – спросил один из самых консервативных старших арду.

– Потому что они уже знают, что мы идем. Они будут готовы нас встретить. И нам придется пробиваться через высокую стену. Люди, делающие города, всегда строят подобные вещи.

Очевидная справедливость этих слов была понятна каждому. Даже самые консервативные арду видели, что Базил прав. Тогда ретрограды отступили, и начался осмысленный деловой разговор.

Позже арду завели плот в заросшую бухточку и спрятали лодки в зарослях. Разведчики разошлись в трех направлениях и вернулись через час. Отряд оказался в миле от деревушки вверх по течению и двух милях от другой, вниз по течению.

Решено было захватить кого-нибудь из жителей ближайшей, а если повезет, то и второй деревни. Допросом пленных должны были заняться рабы, освобожденные из городов в верховьях реки, говорившие на языке Мирчаза.

Базил и Лумби сидели с Норвулом и несколькими другими мужчинами и обсуждали ближайшие планы. Базил объяснял своим союзникам основные принципы партизанской войны:

– Во-первых, нам нужно держать в тайне нашу истинную численность. Мы должны заставить их думать, что нас больше, чем есть на самом деле.

Арду осторожно кивали.

– Во-вторых, мы должны заставить их бояться нас. Мы будем нападать на деревни, поджигать и прогонять жителей в город.

– Мы будем убивать людей?

– Не обязательно. Лучше пусть они бегут в город и распространяют страх. Каждый день мы будем зажигать много огней, которые будут давать много дыма. Это тоже помогает.

Вернулись разведчики с пленным крестьянином. У того глаза чуть не вылезли из орбит, когда он увидел Базила. Крестьянин тут же впал в драконий столбняк, и его пришлось тормошить и шлепать, чтобы он пришел в себя. Затем арду из городов принялись допрашивать его. Несчастный был так напуган, что ничего не утаил. Вскоре им удалось составить представление об окрестностях. Они находились в Бехаро, зоне окружающих Мирчаз небольших городков. Сам же город лежал в десяти милях дальше к югу, за холмами и за озером. Бехаро был плодородным районом со множеством ферм и небольших деревушек. Ближайшие назывались Юмп и Пас-стер. Жертва разведчиков как раз и шла из Юмпа от кредитора, когда его захватили на дороге.

Лесные люди тщательно расспросили пленника о деревнях, а потом и об остальном районе. В городе Бехар, милях в десяти южнее, стоял небольшой гарнизон. Население района было слегка взбудоражено беженцами из городов, через которые прошла армия арду. Слухи были самыми разными. Большинство крестьян обращали на них не больше внимания, чем на лунный свет. Теперь пленник убедился, что большая часть их – правда.

Тем временем Норвул организовал мелькание арду перед крестьянином. Воины быстро появлялись, исчезали, снова попадались ему на глаза и снова прятались, так что у того создалось впечатление, что их тут не меньше нескольких сотен.

Базил также продемонстрировал ему Экатор, размахивая вокруг несчастного огромным клинком так, что только воздух свистел.

Потом они отпустили жертву и велели ему идти домой, в родную деревню. Как только он ушел, они отправились вверх по реке в Юмп, который стал первой из многих сожженных деревень в Бехаро.

На следующий день их действия покатились по отлаженной схеме. Они быстро перемещались по сельской местности, поджигали деревни, стога, поля и все, что могло гореть. Особенно одобрял Базил костры, дававшие густой дым. Окрестности вскоре наполнились слухами и беженцами.

Было несколько жертв. Крестьяне, люди не воинственные, предпочитали сразу разбегаться, едва завидев дым и пламя у соседей. В городе же Вут небольшой гарнизон попытался сопротивляться, но арду перебили защитников всех до одного, а тела развесили на деревьях.

Все население города немедленно бежало на юг, а их дома арду сожгли дотла.

Те консерваторы, которые сомневались в способностях Базила, теперь были на его стороне. Им доставляла удовольствие эта легкая и безболезненная работа. Сжигая деревни, они вымещали на них всю ярость, что копили годами.

Сидя вечерами у костра, Базил внушал своим лесным союзникам, что тяжелые битвы еще впереди, что все происходящее – лишь начало сложной партии.

– Мы растревожили врага. Теперь они пойдут нас искать. Мы же заманим их в ловушку, сколько бы их там ни было. А еще нам нужно отыскать вход в их город. Это будет нелегко.

Глава 39

Обучение Релкина заклинаниям и стихам продвигалось быстро. Несмотря на свою суровость и врожденное предубеждение против мужчин, Рибела должна была признать, что молодой человек учится быстро. Стихи были трудны, конечно; любому было бы трудно ими овладеть. Это вроде того, как играть на скрипке с одной струной. Но даже в этом он добился успеха.

И все же внимание Релкина стало ослабевать. Взгляд его отупел. Мальчик становился все апатичнее.

Рибела заметила это и вынуждена была остановиться.

– Что с тобой происходит? – воскликнула она.

– Я сегодня ничего не ел.

Рибела удержала первые слова, пришедшие ей в голову. Слишком резки они были. Она вздохнула и прошептала молитву Матери.

– Да, конечно.

Ей пришлось признать, что еда необходима даже для нее. Тело молодой Ферлы тоже проголодалось.

Релкин поднялся и направился к кладовке в кухне. Там ничего не оказалось, в буфете тоже. Ферла приносила свежие плоды и фрукты из леса каждый день. Рибела, конечно, понятия не имела, какие фрукты тут съедобны. Релкин пожал плечами. Легкая жизнь, похоже; кончилась, нравится ему эта мысль или нет. Он отправился к деревьям. Вернулся он с обширной коллекцией плодов, которые, как он помнил, собирала Ферла. Сел в беседке с ножом и несколькими мисками и принялся кромсать плоды ифрукты и разбивать лиловые бобы.

Рибела принесла кувшин воды. Релкин мрачно жевал. Лиловые бобы не были так хороши, как те, что приносила Ферла. Похоже, она знала, какие из них зрелые. Порой юноша надеялся, что Ферла еще очнется и прогонит колдунью. Когда это тело двигалось, Релкин по-прежнему видел лишь его красоту и изящество, и в нем вновь просыпалось желание.

Рибела вспомнила голос Лессис и то, как она учила обращаться с мужчинами, особенно молодыми: «Будьте понимающими, сестры». Так она всегда говорила.

Но Рибела готова была поклясться Дыханием, что это не всегда просто. Она съела несколько кусочков фруктов. Процесс пищеварения слишком груб и никогда не занимал внимания Рибелы. Она вздохнула, вспомнив, что сюда ее привел долг.

– Прости, молодой человек. Ты жил в идиллической грезе, так внезапно оборвавшейся. Я вижу, как тебе плохо, и думаю, что это вполне понятно. Но тебя зовет назад долг. Ты остаешься солдатом легионов Аргоната. У тебя есть деле.

Релкин устало пожал плечами:

– Не знаю, леди, иногда все это кажется просто невозможным. Мы старались вернуться к легионам. Не наша вина, что мы отстали. Я хочу сказать, что вулкан так далеко зашвырнул нас в океан, что мы больше не видели острова. Мы вышли на берег и пошли на восток. Мы были в джунглях. На севере отсюда.

Он хлопнул себя по колену и криво улыбнулся:

– Снова. Я забыл, что не знаю, где я сейчас.

– Это иллюзия, мальчик, мир фантазии, созданный лордами Тетраана.

– Так мы в Мирчазе?

– Ах, нет. – Рибела поняла наконец, что не больше Релкина знает, где расположен этот мир. Ее астральное заклинание предполагало постоянную связь с телом в далеком Кунфшоне. Теперь связь порвалась, и колдунья заблудилась.

– Так мы не в Мирчазе?

– Правильнее было бы сказать, что единственный выход отсюда лежит через звенья Игры, на которых лорды сфокусировали энергию. Эти звенья лежат в Мирчазе.

Релкин пожевал губами, осмысливая услышанное.

– Ладно, я понял. Единственный путь отсюда лежит через Мирчаз, значит, мы как будто бы в Мирчазе, потому что это единственное другое место, куда мы можем попасть.

Она кивнула.

– Ну так вот, мы были севернее Мирчаза. Мы старались выйти к устью реки, которая течет с юга на север. Так мы шли, пока не наткнулись на реку, которую искали. Мы пошли вниз по течению и там наткнулись на эту лодку, а в лодке нашли Лумби.

– Лумби?

– Девушку арду, в плохом состоянии. Раненную в плечо.

– Вы нашли девушку, одну в Землях Ужаса?

– Девушку арду, хвостатого народа. Мы позаботились о ней, и через некоторое время она поправилась.

– Хвостатый народ? О, они настоящие?

– О да.

Рибела была в восхищении. Даже в ее возрасте можно узнать о мире новое.

– Как же эта девушка выжила одна?

– Она плыла по течению неделю. Сначала у нее было немного еды, но потом еда кончилась, а рана стала гноиться и непременно привела бы к смерти. Я прижег ее, а потом продезинфицировал. Тело Лумби было сильно обезвожено и истощено.

– Она выжила?

– О да.

Релкин невольно сказал Рибеле больше, чем хотел. Пока он рассказывал историю Лумби, Рибела чувствовала, что девушка эта сексуальна и что Релкин говорит о ней с любовью и привязанностью. Мысль эта странным образом вызвала у Рибелы дрожь. Поражаясь своим чувствам, Королева Мышей заметила возбуждение, вызванное у нее драконопасом. Он был молод, красив и неглуп. А его худощавое тело обладало свежестью юности и уже обозначившимися мускулами зрелости. Все это будоражило нервы колдуньи, когда она глядела на юношу Что происходит? У нее никогда не было этих примитивных желаний. Она была далека от грубых телесных материй.

Наконец она вспомнила, что находится в теле Ферлы, а не собственном, и что эти животные чувства тоже ей не принадлежат. И все же возбуждение не проходило. Не менее половины тысячелетия прошло с тех пор, как Рибела допускала сексуальные мысли в свою голову, но вот теперь это снова случилось.

– И что же, девушка выжила и попросила тебя пойти с нею в ее страну? Ты рассчитывал прожить там счастливо остаток жизни?

Релкин развел руками и рассказал о кампании против работорговцев.

– Понятно, – покачала головой Рибела. Так что же тем временем произошло между Релкином и этой женщиной арду? Рибела вздрогнула, когда поняла, что хотела бы, чтобы с ней произошло то же самое.

– Ты там неплохо проводил время, как вижу. Релкин вынужден был согласиться.

– И все же я не понимаю, почему нашла тебя здесь. Это ведь тело Ферлы, а не Лумби. Где же Лумби?

Релкин принялся было объяснять, но тут вдруг Рибела застыла, увидев что-то позади него. Она поднялась и пробормотала несколько властных слов, закончившихся щелчком, как от удара большого бича. Потом подняла руки и вытянула перед собой. Тогда из кустов за беседкой выбралось кошмарное существо с головой, как у насекомого, и телом тощей обезьяны.

Шаг за шагом приближалось оно, притягиваемое заклинанием Рибелы. Релкин в ужасе уставился на него.

– Что это за тварь? – спросила Великая Ведьма.

– Не знаю. Я никогда не видел его раньше. Рибела остановила существо перед беседкой. Она заставила его стоять неподвижно, а сама принялась обходить его, разглядывая. Высотой оно было фута в три и походило на богомола, скрещенного с гиббоном.

– На макушке у него темная метка, думаю, то же лицо, что и на лунах ночью.

– Это лицо эльфийского лорда, который правит этим местом.

И тут их прервал неожиданный смех, раздавшийся за их спинами. Они обернулись и увидели Мот Пулка.

– Что я нахожу? – вопросил, шагнув им навстречу, эльфийский лорд, чьи глаза сияли золотом.

Релкин почувствовал новую угрозу и увидел, что Бироик спускается со своего пьедестала.

Драконир кинулся наперерез огромному демону, хотя даже Катун не мог бы надеяться выиграть с ним схватку.

– Не вмешивайся, ребенок! – вскричал Мот Пулк. – Или я велю Бироику наказать тебя. Меня интересует моя восхитительная Ферла. Что-то случилось с Ферлой, и я хочу знать что.

Рибела пробормотала слова замораживающего заклятия. Мот Пулк в тревоге отступил.

– Что? Ты осмеливаешься насылать на меня колдовские чары?

Отбежав, он хлопнул в ладоши:

– Бироик!

Демон со вспыхивающими огромными глазами напряг мускулы.

Рибела метнула замораживающее заклинание в Бироика. Он, вздрогнув, остановился. Она снова пробормотала несколько строк и подняла руки.

Мот Пулк замер в изумлении. Магия, управлявшая Бироиком, была очень сильной. Что за колдовство может тут быть? Кто вселился в Ферлу? Другой игрок? Может, это выпад со стороны Направления или старой Кабалы? Ну он им покажет!

Мот Пулк призвал энергию самой Игры. Здесь, в его собственном магическом мире, связь с Игрой была очень сильна. Он оживил Бироика.

Лиловая шкура снова задвигалась. Бироик шагнул вперед.

Релкин бросился на него с кулаками.

Тот увернулся и лениво ударил тяжелой ногой; мальчик отлетел в сторону.

Рибела старалась заморозить его заклинанием снова, но магия Мот Пулка оживляла демона раз за разом.

Релкин прыгнул Бироику на спину, но демон был готов к этому и, невообразимым образом вывернув ногу, отбросил мальчика к стене павильона. Релкин перелетел через него и упал прямо на цветочную лужайку.

Голос Рибелы выкрикивал заклинания, используя горло Ферлы, но тщетно. Демон схватил Ферлу, поднял над головой. Крик перешел в вопль ужаса. Бироик посмотрел на Мот Пулка, продолжавшего трястись в страхе и ярости. Тот кивнул. Бироик швырнул Ферлу на дно пропасти.

Одно невозможное мгновение Релкин видел, как Ферла закрутилась, рот ее раскрылся в беззвучном крике, и затем девушки не стало – она упала, исчезла во тьме на дне грота.

Через секунду его ударила мысль – вполне может быть, что погибла и Королева Мышей.

Релкин развернулся и бросился на Мот Пулка. В следующий момент загорелый бронзовый кулак соприкоснулся с эльфийским подбородком и губами. Кулак драконира и лицо эльфа успели соприкоснуться еще несколько раз в течение трех секунд. Крик Мот Пулка призвал Бироика, и огромная рука оттащила Релкина, обхватив его за плечи и голову, от эльфийского лорда.

Мальчик ударил демона. Тот ответил почти неслышным шлепком. Релкин закрутился и упал на колени. Он увидел, что Мот Пулк лежит на земле, исходя рвотой. Кровь вперемешку с зубами хлестала изо рта лорда.

Релкин попытался подняться. Через секунду он был уже на ногах и снова бросился на Мот Пулка, но Бироик перехватил его и оторвал от земли; руки и ноги мальчика беспомощно забились в воздухе.

Мот Пулк медленно поднялся с земли. Его эльфийская невозмутимость была явно утрачена. Бледная кожа покрылась синяками и глубокими царапинами. Подбородок был в крови, губы распухли до неузнаваемости, а нос ужасно раздулся.

– Подумать только, а я так хорошо с тобой обращался! – рявкнул он. – Какова неблагодарность.

– Я убью тебя, – выплюнул Релкин.

– Бироик!

Глава 40

Весть прилетела в город Марнери на крыльях быстрой океанской чайки. Птица влетела в гавань через три дня после того, как покинула башню Ласточек в Андикванте, пронеслась над акваторией и уселась на насест в Послущнической. Ведьма Фиайс тут же поспешила к посланнице. Она дала ей полную корзину сельди – чайка очень проголодалась – и сняла с лапки птицы записку.

От взгляда на печать, стоявшую на послании, ее пробрала дрожь. Такое «Р» ставила лишь одна-единственная персона в мире – Королева Мышей. Послание предназначалось Лагдален из Тарчо.

Была середина лета, но с Лонгсаунда дул холодный ветер. Фиайс накинула шаль и отправилась вниз по Водяной улице к узкому зданию, где располагалась адвокатская контора Лагдален.

Колдунья молилась по дороге, чтобы бедную девочку не вырвали снова из нормальной городской жизни и не послали с какой-нибудь ужасной миссией. Лагдален всего лишь ребенок, но уже имела в придворных кругах репутацию, подобную той, что была у Лессис. Поговаривали, что у девушки магический дар.

Фиайс знала, что это не так – Лагдален отнюдь не владела профессиональными знаниями заклинательницы. За годы службы у Серой Леди ей пришлось участвовать в магии грандиозных масштабов, но сама она при этом выучила не много.

В Марнери Лагдален нашла свое собственное призвание. Она получила образование юриста и теперь фактически являлась юрисконсультом Короны в тяжбе против аубинасского зернового магната Портеуса Глэйвса. Это была мучительная тяжба, получившая тяжелый политический резонанс. Она теперь на годы поглотила Лагдален и становилась делом ее жизни. Или это так казалось.

Великая Ведьма постучала в дверь. Открыла молодая послушница, девочка из одной аристократической семьи высокого положения, Бестигари, она пригласила колдунью войти. Послание было доставлено.

Лагдален выглядела изможденной. Фиайс знала, что причина – в аморальном поведении королевы, отвечать за которое приходилось Лагдален. Не чувствуя за спиной силу Короны, тяжбу с Аубинасом было чрезвычайно трудно проводить через суды. Аубинас обладал огромным влиянием.

Взгляд на печать вызвал у Лагдален откровенную дрожь.

Не надо снова. Не надо больше миссий для Службы Необычайного Провидения. Лагдален обещали, что чудеса закончились. Лессис удалилась в мистику, выйдя в отставку. Дикие дни сверхъестественного остались позади. Или так считала она сама. Но что же еще может принести послание леди Рибелы, как не новое опасное дело Необычайного Провидения?

– Благодарю, леди, что ты так быстро принесла его. Фиайс отметила отсутствие энтузиазма в благодарности Лагдален.

– Молюсь, чтобы оно было не так значительно для тебя, девочка. Ты уже достаточно отдала. Лагдален живо кивнула:

– И мне нужны твои молитвы. Перед нами сейчас сложная задача.

Лагдален удалилась в свой маленький личный кабинет, сломала печать и прочла послание.

Мгновение спустя ее дикий вопль потряс здание:

– Они живы! Невероятные новости! Они живы! В следующий момент она уже схватила Фиайс за руки и закружилась в ликующем танце.

– Они уцелели в вулкане. Не спрашивай меня как; но леди пишет, что дракон Базил Хвостолом и его драконопас Релкин живы. Они где-то там, в Эйго, на этом ужасном и огромном континенте, но они живы.

– Замечательно! Благодарение Матери.

– Благодарение. О, мы должны известить драконов. Пойдем, я хочу видеть драконов, когда они услышат эту новость!

Фиайс усмехнулась:

– Их радость будет слышна даже в Сенте. Колдунья имела в виду то, что более точно было бы назвать словом «гвалт», который начнется, едва Лагдален распространит новость среди драконопасов. Так случилось, что Сто девятый марнерийский был этим летом в городе. Полгода по возвращении из Эйго они провели в резервной части, расположенной в Голубых Холмах, и только что завершили передислокацию в город.

После Эйго им дали отдохнуть и увеличили численность, восполнив потери. Но драконьи корпуса все еще не опомнились от потрясения. Мрачная битва на Тог Утбеке навечно осталась в них незаживающей памятью, скрепленной кровью людей и драконов. Но Сто девятый, пожалуй, лучше других драконьих эскадронов перенес кампанию, если не считать того, что в самом ее конце они потеряли Хвостолома.

Это был тяжкий удар, хуже него не было долгие годы. Теперь только старый Чектор оставался от исходного состава Сто девятого. А ведь Базил Хвостолом долгое время был душой эскадрона: кожистоспинник, обладающий мастерством и высокой скоростью, да еще вооруженный смертоносным клинком – настоящий мастер меча, чемпион легионов Аргоната. Все уцелевшие драконы Сто девятого до сих пор глубоко скорбели по погибшим. Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, единственный дикий дракон из всех, когда-либо служивших в легионах, никогда в жизни не чувствовал еще такой скорби, разве только когда потерял способность летать. Даже Альсебра, саркастичная бездетная дракониха, притихла с тех пор, как пропали кожистоспинник Хвостолом и его бесценный драконопас Релкин. Эти двое, во славу огненного дыхания, выходили живыми из всех переделок, в том числе из безнадежного сражения при Сприанском Кряже, – и все же судьба их поймала. В эскадроне образовалась незарастающая пустота, а новые драконы, Чурн и Гриф, отгородились от старых, уже ветеранов. Эскадрон все еще не мог выйти на нужный уровень боевой подготовки. Новый драконий командир Кузо глупо вел себя с драконьими мальчиками, но был замечательным организатором. И все же он не мог заставить драконов работать на тренировках даже вполсилы. Они бегали, выполняли упражнения, но без души.

Душой их был Хвостолом, и теперь она умерла.

Так что когда Лагдален влетела с новостью, что каким-то образом эти двое выжили во время извержения вулкана, рев поднялся такой, что крыша Драконьего дома едва не слетела прочь.

Пока огромные звери скакали от избытка чувств по гимнастическому залу и плавательному бассейну, на Лагдален накинулись Свейн из Ривинанта, малыш Джак и только что прибежавший Мануэль. Шум еще стоял страшный, но они уже могли расслышать друг друга.

Она показала им записку.

– Базил и Релкин живы. Но они затеряны в Эйго.

– Ну, как я и предполагал, – заявил Свейн.

– Легче, Свейн, – отозвался Джак, – вечно ты что-то предполагаешь.

– Смотри, Джак. Факты очевидны. Если они выжили, то заблудились; иначе они бы давно уже вернулись.

– Я бы на их месте никогда не вернулся. Чтобы не видеть тебя.

– Верю, что эти двое выжили. Даже в вулкане! – сказал Мануэль.

Подошел еще один мальчик, его худенькая фигурка согнулась под тяжестью стога сена.

– О, это Курф, – сказал Свейн.

– Как ты, Курф? – обратился к нему Джак. Курф еле переводил дух под своей ношей.

– Старина Кузо что-то на тебя очень зол сегодня, мальчик, – сказал Мануэль.

– Кузо хочет меня убить, – глухо пробормотал мальчик из-под сена.

– Положи сено, Курф, у нас новости. Курф скинул свою ношу и потянулся. Лагдален никогда не видела более прелестного юноши. Сильный подбородок, ровный нос, спокойные карие глаза – он был почти совершенство.

Свейн рассказал ему о Хвостоломе и Релкине, и Курф завопил от радости. Он никогда не встречался ни с кем из них, но слышал все легенды о драконе Хвостоломе. Смерть великого дракона ударила по всему легиону.

– Тебе придется написать песню, Курф, – сказал Свейн.

– Я постараюсь.

Интерес Лагдален вырос еще больше.

– Ты музыкант, Курф?

– Нет, леди, но я играю немного на гитаре.

– Простите, леди, это Курф. Курф, это весьма досточтимая и высочайшая леди Лагдален из Тарчо. Курф поклонился:

– Считаю за честь встречу с вами, леди.

– А я – с тобой, Курф.

– Он жуткий скромник, леди, – сказал Джак, – но на самом деле он очень хороший гитарист.

– Мне хотелось бы послушать твою игру. Возможно, когда будет написана песня. Мы ее вместе споем.

– Как в старые времена, а, леди?

– Да, Свейн. Как в старые времена.

– Нужно купить драконам крепкого хорошего пива. Самая полезная штука для драконьих песен.

– Давненько я их не слышал, – сказал Мануэль.

– А то. Кузо вот до сих пор ничего толком не знает о драконах, – проворчал Свейн.

– Ну так давайте поскорее все устроим.

– Слышишь, Курф?

– Слышу, Свейн.

– Только подумать, эти двое выжили и теперь, наверное, живут как императоры в каком-нибудь туземном племени.

– Ну конечно, так они и будут жить во дворце! Мануэль хмыкнул:

– Здесь говорится, что они находятся к югу от Внутреннего моря. Это значит, что они все еще в Землях Ужаса. Вы знаете, что это такое?

Свейн и Джак знали. Свирепые чудовища, больше дракона, иногда такие большие, что способны в три глотка съесть лошадь.

– Надеюсь, меч Базила при нем, – сказал Джак. Свейн просиял:

– Пока у этого кожистоспинного его меч, они в безопасности. Он смертельно опасен, этот Хвостолом.

– Лучше помолимся за них, – сказал Мануэль. Лагдален кивнула:

– Ты прав, Мануэль, мы все должны молиться об их спасении.

Глава 41

Релкин очнулся. Была все еще ночь, и он все еще был прикован тяжелыми кандалами за руки и за ноги к стене павильона.

Ситуация по-прежнему оставалась безнадежной. Бироик стоял рядом неподвижно, как статуя, коей он и являлся. Мот Пулк, по-видимому, скрывался где-то внутри павильона, лелея свою ненависть к мальчику-сироте из Куоша.

Затем Бироик увидел, что юноша очнулся, и хлопнул в ладоши. Из павильона донесся шаркающий звук, и через минуту Мот Пулк стоял перед пленником:

– Ах, ребенок, ты снова среди живых. Тебе не слишком-то повезло, а?

Эльфийский лорд взад и вперед расхаживал перед Релкином, чье лицо совершенно распухло, левый глаз заплыл так, что едва открывался. Вокруг рта запеклась кровь.

– Думаю, ты помнишь, где обретаешься, – продолжал Мот Пулк. – Все, что от тебя требуется, это рассказать мне то, о чем я хочу знать. Кто был тот, кто проник в прелестную Ферлу?

Лицо эльфийского лорда все еще хранило следы ударов Релкина и выглядело жутко перекошенным.

– Я уже тебе сказал, – прохрипел Релкин, – мне нечего добавить.

– И ты думаешь, меня можно взять на эту дурацкую сказочку? – презрительно фыркнул Мот Пулк. – Колдунья с далекого востока каким-то образом заняла разум Ферлы – как будто он у нее был – и подменила ее? Чужак, не один из Тысячи? Какая чушь. Я не сомневаюсь, это кто-то из полевых игроков, и хочу теперь знать, кто именно. Это может оказаться очень важным для моей, да пожалуй, что и для твоей, жизни. Вынужден подчеркнуть, что если я тебя оставил в живых, то они тебя убьют.

– Ты убил Ферлу.

В глазах Мот Пулка на мгновение мелькнули голубые точки:

– Прискорбный проступок, признаю. Никто сейчас не сожалеет об этом так, как я, потому что, будь она здесь, я сумел бы узнать правду. Настоящую, а не ту байку, что ты рассказываешь мне о колдуньях. Послушай меня, ребенок, ты находишься здесь, даже дышишь лишь посредством магической силы лордов Тетраана. Нет ни одной магической системы, столь же могущественной, как наша. Ни ваши Повелители Рока, ни северные лорды-маги не смеют даже бросить нам вызов. Они могут размахивать своим игрушечным оружием где угодно, но не здесь, потому что здесь живем мы. Перестань же заверять меня, что какая-то хилая колдунья вересковых пустошей, какая-то никому не известная старая ведьма способна проникнуть в мой тайный мир. На это не способны и лучшие из игроков Направления и Кабалы, иначе мы бы с тобой тут не сидели! Значит, это кто-то из диких, из второй или из третьей сотни. Кто-то с новой системой. И я должен знать, кто это. А ты должен мне все рассказать.

– Я уже все рассказал. Вы тут все безумцы, все вы!

– Нет, глупец, мы боги. Бироик! Принеси железные прутья и жаровню. Вижу, нам придется прибегнуть к крайним мерам.

Релкин угрюмо смотрел в темный проем, где, как он знал, был невидимый сейчас грот.

В этот момент он готов был что угодно отдать за возможность, разбежавшись, прыгнуть во тьму. Конец страданиям, и разбитому сердцу, и скорби, и всему остальному. Бедная Ферла. Брошена смерти в объятия. Страх и страдания, доставшиеся на долю девушки, заставляли все внутри Релкина сжиматься. Это даже хуже того, что сделали с ним. По крайней мере, пока.

Бироик выкатил из кустов за павильоном жаровню на колесах. Жаровня была доверху наполнена углями. Они зажглись вдруг сами по себе – или так показалось воспаленным глазам Релкина – и очень быстро превратились в пылающую однородную массу. Релкин ощущал их жар с расстояния в пять футов.

В жаровню опустили несколько железных прутьев.

– Ну, ребенок, начнем? – проговорил Мот Пулк тихим голосом.

Релкин постарался сжать зубы, но боль была слишком страшной. Бироик приложил раскаленный прут к руке юноши у запястья, и Релкин забился в оковах, дико крича. Боль от раскаленного прута оказалась гораздо сильнее, чем он мог себе представить. Все тело его тряслось после пытки еще с полминуты.

Когда он снова смог заговорить, то начал молить Мот Пулка о пощаде:

– Послушайте, я скажу вам все, что хотите. Не нужно больше. Что вы хотите знать? Объясните же, что вы хотите, чтобы я сказал.

– Хорошо. Так кто это был?

– Я уже говорил вам – та, кого называют Королевой Мышей.

– Стоп. Хорошенько подумай над своими словами, маленький глупец. Ты был здесь, ты разговаривал с пришельцем, кем бы он ни был. Ты можешь сказать мне больше.

– Я уже сказал вам, как вы не понимаете? Я не герой! Мне нечего скрывать от вас. Что я могу вам выдать, что я могу рассказать? Я ничего не знаю о вашей трижды проклятой Игре!

Мот Пулк кивнул Бироику, и тот повторил пытку.

Релкин снова провалился во тьму, и Мот Пулк велел Бироику вылить на него ведро холодной воды, чтобы привести в чувство.

Мот Пулк был встревожен. Мальчишка настаивает на невозможном. Кем бы ни был тот, кто проник сюда, он неплохо поработал. Ребенок совершенно уверен в том, что говорит. Ничто не может сломить в нем эту уверенность.

Единственный путь получить от него правду довольно труден. Мот Пулку придется прибегнуть к магии сознания и просмотреть мысли мальчишки.

Когда Релкин очнулся в следующий раз, он сидел на скамье внутри павильона. Мот Пулк сидел рядом, очень близко. Бироик маячил в дверном проеме. Релкин застонал. Ожоги на руках были очень болезненны. Он был по-прежнему скован.

– А, вот и ты. Снова вернулся к нам.

– Не надо больше, – простонал Релкин, – не надо.

– Согласен, ребенок. Бироик не будет тебя больше пытать. Ну-ка, подними взгляд, посмотри мне в глаза.

Эльфийский лорд приподнял ему подбородок. Рот Релкина отозвался пульсирующей болью. С левой стороны у него были выбиты зубы. Но боль от ожогов была такой страшной, что почти заглушала боль в разбитом лице. Глаза его встретились с золотистыми зрачками Мот Пулка и застыли. Золотистые зрачки глядели в него; он почувствовал, как они сжимают и словно раздевают его.

Мот Пулк надавил на разум Релкина. Давление с каждой минутой возрастало, словно бы огромный удав обернулся вокруг сознания мальчика и ломал его. Бедняга сопротивлялся каждой частичкой своей воли.

Впрочем, это для него было уже не новым. Каким-то (самому ему не ясным) образом Релкин понял, что готов посостязаться с лордом. Ему уже приходилось раньше сталкиваться с подобным, когда великий Херута, предводитель Падмасской Пятерки, пытался поработить его. Но давление Мот Пулка было куда тоньше и смертельнее, чем то, на которое был способен Херута.

Релкин яростно пытался пробудить зародыш силы, которую ощутил в себе во время пытки Херуты. Что-то сдвинулось в нем в тот день, да так и не вернулось на место.

Мот Пулк давил на его разум с силой наводнения, хлынувшего неудержимо на крохотную деревню сознание Релкина. Релкин знал, что не сможет сдерживать его вечно, его дамб не хватит. Но лорд слегка растерялся, что дало Релкину понять: его сила все еще с ним, та сила, что пока удерживает наводнение.

Ментальные пальцы Мот Пулка шарили в мозгу мальчика, Релкин дрожал от их прикосновений, собирая все силы, остававшиеся в душе, для сопротивления. Эльфийский лорд продолжал наступать, его мысли несли в себе наглые вопросы. Релкин старался избегать ментального контакта. Снова и снова подстегивал он ту зародившуюся в нем когда-то силу, которую ощущал в себе, но она пока не отвечала.

Впрочем, было уже поздно. Ментальные клещи Мот Пулка теперь крепко вцепились в разум Релкина и стали как будто раздуваться, кроша его сознание и волю. Сила Мот Пулка безмерно возросла, потому что он обратился теперь к энергии массива десяти тысяч соединенных сознаний, что давали жизнь Великой Игре.

Невольные рыдания вырвались из горла Релкина, и он забился в своих оковах, когда эта тяжесть навалилась на него. Но когда сила сжала Релкина в следующий раз, его сопротивление окрепло, и он снова отбросил Мот Пулка.

Мот Пулк был поражен. В этом маленьком негодяе было что-то неясное, что-то весьма неприятное. Релкин выжил, тогда как никто на его месте не уцелел бы, никто, даже такие личности, как Зулбанидес. Сам Мот Пулк еще дрожал от чудовищного напряжения, которое требовалось, чтобы держать под контролем поток энергии массового сознания, А мальчишка все еще держался!

Мот Пулк снова скрипнул своими совершенными зубами. Он раздавит этого ребенка, и раздавит сейчас же.

Он собрал всю свою силу и опять напал, сметая защиту Релкина, ломая на своем пути любой признак сопротивления. На этот раз он победит, Релкин станет его марионеткой.

Мальчик снова задергался в своих узах. Голова его вдавилась в стену. Прижатый к стене, сдавливаемый со всех сторон, совершенно обессиленный телом, оказавшись перед опасностью разрушения или полного порабощения разума, он тихонько вскрикнул, выпал в пустоту и полетел в никуда, теряя все, что накопил за целую жизнь. И в этот момент в нем проснулась сила. Клещи Мот Пулка разлетелись вдребезги, словно в них попала молния. Релкин парил в неимоверной вышине, и тут словно что-то сверкнуло в его сознании: он почувствовал, как что-то огромное вышло во Вселенную. Будто его возможности сорвались с невидимой привязи. Где-то с секунду длилось чувство ужасной дезориентации, а затем словно бы морозный туман посреди болота окружил его, после чего он приземлился на четвереньки на полированной деревянной доске.

Павильон страданий исчез. Он уже больше не был в мирке Мот Пулка.

Он находился на шахматной доске гигантов. Каждая клетка была двух футов в длину и ширину, и фигуры, стоявшие на ней, были соответствующих размеров. Релкин взглянул в глаза белого деревянного Офицера – резной фигурки эльфа из полированного дуба. Позади Офицера стоял эскадрон пешек, деревянных солдат из такого же светлого дерева.

Релкин со всхлипом упал на колени, а потом поднялся.

Он выбрался. Куда – он не спрашивал. Он сразу понял. Это было игровое поле, на котором эльфы строили свои магические партии. Самое сердце их владений. Игровое поле лордов Тетраана.

И он знал, что должен делать. Теперь он призовет порабощенного левиафана, томящегося в темнице; того, кто делает возможным все это безумие. Но как?

У него не было никаких идей. Он вздохнул, сжал кулаки и постарался вспомнить, что сделал, когда неожиданно перенесся из павильона Мот Пулка на поле. Как он попал сюда? Что это за сила, открывшаяся в нем?

Растерявшись, он хрипло позвал:

– Очнись! Очнись, спящий мертвец, потому что пришло твое время!

Да очнутся же десять тысяч заточенных в могилах под Пирамидой!

– Пришло ваше время, – звал он.

Но у них не было ушей, только глаза. Они не знали ничего – и они знали все. Они не слышали его крика и не ответили на него.

И все же Релкин ощущал их, чувствовал присутствие огромного разума, рассеянного здесь, под ногами, мерцающим солнечным светом. Дремлющий левиафан тихонько гудел, он что-то нашептывал во сне, но не обращал на мальчика никакого внимания.

Глава 42

Релкин побрел куда-то, машинально переставляя дрожащие ноги, не в силах собрать мысли, отдав себя на волю рока.

Со всех сторон к нему бросились какие-то фигуры. Ему что-то нужно делать, но что? Он едва мог двигаться после того, как над ним поработал Бироик.

Неожиданно в мозгу его поплыл странный тоненький голосок:

Он открыл было рот, но лишь неясный хрип сорвался с его губ.

Что-то было ужасно плохо. Это место было плохим. Время не пришло.

Разум – который, он чувствовал, окружал сейчас его – не отзывался, и мальчик не знал, как его пробудить.

Подбежали люди с обнаженными мечами. Среди них было несколько эльфийских лордов с их серебряными кудрями и совершенными чертами.

Кричали яростные голоса.

Два высоких человека в коричневой кожаной одежде подхватили Релкина под руки и оторвали от земли. Грубое прикосновение к обожженной коже причинило ужасную боль, и тогда, страшно закричав, он лишился сознания.

Они понесли его прочь, мимо офицеров и пешек, мимо эльфийских лордов с обнаженными мечами. И каждый жаждал убить его, этого кошмарного Иудо Факса, и всем было ясно, что он вовсе не страшный демон. Он всего лишь жалкий оборвыш, мальчишка, поцарапавший игорную доску, свалившись на нее с потолка.

Иудо Фэкс должен быть огнедышащим чудищем по крайней мере десяти футов высотой. Едва ли стоит суетиться из-за этого полумертвого юнца.

Огромные стражники внесли его в анфиладу комнат у вершины Пирамиды и положили на белый стол, у которого собрались лорды Десятки.

– Это тот, о котором я говорил вам. Тот, кого Пессоба купил у работорговца Катуна.

– Проклятый дурак Пессоба.

– Он жаждет восстановления. В девятой.

– Он не сможет в ней удержаться. Безмозглый идиот.

– Ребенок, глупцы, ребенок. Оставьте Пессобу.

– Оставить Пессобу? А что вы скажете про Мот Пулка, ведь ребенок был у него.

– Мот Пулк пытался выведать его секреты. Отметины на его руках ясно говорят о том.

Челюсти Репадро Тобы дернулись:

– Если это – Иудо Фэкс, то я – осел. Пронесся довольный шепоток в поддержку этой идеи.

– Во имя памяти великого Зизмы Боса объявляю конец этой глупости. Воткните меч в негодяя, и вернемся к доске. Нам следует подумать о защите золота, джентльмены. Нас ждет работа.

Наконец выступил вперед Зулбанидес и поднял руки:

– Совершенно очевидно, не следует бояться Иудо Фэкса в этом ребенке. Но прежде чем переставить его фигуру, мы должны допросить его. Это самое разумное, что мы можем с ним сделать. Затем, когда он станет пустым сосудом, мы переставим его.

– Вопрос еще, как он оказался на доске. Я говорил с очевидцами, которые рассказывали, что он просто появился из воздуха. Материализовался, другими словами.

– Во что, будь он проклят, играет этот Мот Пулк?

– Он должен быть наказан.

– Я сдеру с него шкуру.

– Где он держал мальчишку?

– У него есть скрытый мир, слегка гедонический.

– Ив такое тревожное время, когда враг стучится в ворота? Он заслуживает серьезного наказания.

– О, не так уж все плохо. В конце концов, этого так называемого Иудо Фэкса бояться нечего.

– Мы должны привести юнца в чувство и допросить его. Тогда поговорим снова.

– Не пора ли прекратить тратить энергию на разговоры о Мот Пулке?

– Он должен быть наказан.

– Мы прижаты к стене в Золотой Девятке, а вы беспокоитесь о Мот Пулке.

– Горизонт в дыму. Неужели вы не видите?

– Несколько ардусских разбойников с большой дороги? В то время как Девятка в осаде?

– Игра прежде всего!

– Клянусь могуществом Зизмы Боса, вы правы. Давайте оставим Мот Пулка. Он уже не слишком важен.

Эльфийские лорды разошлись, остались лишь Зулбанидес и лорд Рэзион. Зулбанидес махнул рукой охранникам в коричневой кожаной одежде:

– Унесите это. Позаботьтесь о его ранах, приведите в чувство и дайте мне знать, когда оно будет в состоянии отвечать на вопросы.

Охранники легко подняли Релкина и унесли прочь.

Зулбанидес обернулся к Рэзиону:

– Что там случилось в Бехаро?

– Полный хаос, как я понимаю. Еще бурлят волнения в Городе Рабов. Снова совершены нападения на патрули.

– Каковы наши ответные действия?

– Мы мобилизовали пятнадцать сотен человек на выполнение задачи по поимке этих арду и их уничтожению.

– Квалификация этих людей?

– Хорошие солдаты. Но в такой ситуации трудно что-нибудь сказать наверняка. Мы знаем, что у этих мятежников арду есть какой-то ручной кебболд. Они использовали его, чтобы напустить страху на гарнизоны в верховьях реки.

– М-м-м, ручной кебболд может оказаться проблемой. Но кебболды – твари безмозглые и могут есть своих хозяев не хуже, чем кого-либо другого.

– В самом деле. Именно поэтому мы и не пробуем их нигде применять.

– Что можно здесь сделать?

– Мы создали новый вид сверхдлинных копий с наконечниками больше обычных. Их бросают на небольшое расстояние. Мы вооружим ими отряд копьеносцев, которых обучим методам уничтожения кебболдов.

Зулбанидес все же выглядел озабоченным.

– Редкое стечение обстоятельств, не так ли, лорд Рэзион?

– Вы хотите сказать, что это часть пророчества?

– Зверь из пророчества. На что он похож, как вы полагаете?

– Пожалуй, что-то вроде кебболда.

– Ну это может быть просто совпадением. Тем не менее мы должны действовать осмотрительно. Появление ребенка, скорее всего, ничего серьезного за собой не повлечет. Это вина леди Цшинн, что заварилась каша с Иудо Фэксом. В самом деле, эти женщины вечно суют нос не в свои дела и причиняют массу беспокойства.

– Они не изменились со времен Гелдерена.

– Ради величия Зизмы Боса, мы оставили Гелдерен два эона назад! И все еще мучаемся с ними.

– Такова наша природа, Зулбанидес. Мы сделаны мужчинами и женщинами, как и другие формы жизни.

– Это абсолютно лишнее. Нам никогда и не были нужны женщины. Мы бессмертны; зачем же нам размножаться? Мы никогда не даем им ни власти, ни работы. Они лишь узорное обрамление нашего величия.

– И весьма дорогостоящее к тому же, хе-хе.

– Ну что ж, мы допросим этого юношу, а вы справитесь с тем неприятным кебболдом.

– Поговорим завтра.

– В это же время?

– Да.

– Тогда здесь же, потому что завтра я буду весь день у доски. Мы должны удержать эту Девятку.

– Так вы не думаете, что он Иудо Фэкс, не так ли?

– Нет, конечно нет, Рэзион, но тут есть что-то странное. Он появился из воздуха над доской. Никто не способен так себя проецировать. Только что его не было – и вот он здесь. Мы можем так делать в Игровых мирах, но не здесь, не на доске. Прежде чем он умрет, я хочу узнать, как это получилось. Если мои подозрения верны, то над Сферой-полем Провидения таится великая измена.

Рэзион очень медленно кивнул, взвешивая сказанное. Они разошлись, и каждый пошел своей дорогой.

Глава 43

Мирчаз был поистине огромным городом, выстроенным со знанием дела и надежно защищенным массивными стенами и башнями. Базил понимал, что лобовая атака силами сотни арду и одного боевого дракона не подлежит даже рассмотрению. Чем больше разведчики узнавали о городе, тем печальнее и осторожнее становился Базил. Казалось, никакого хорошего плана просто не выработать. Все варианты были нежизненными и опасными. Шансы на удачу выглядели ничтожными. Днем дракон забирался на высокие холмы, откуда хорошо просматривался город лордов. Порою Баз так пристально в него вглядывался, словно хотел силой одного лишь взгляда без всяких там планов нападения открыть ворота и спасти своего драконьего мальчика.

Вскоре одно стало совершенно ясно. Хоть город и выстроен для гигантов, население отнюдь не соответствует размерам зданий и проспектов. Два строения преобладали над всем остальным. На западном мысе возвышалась статуя Зизмы Боса. Пирамида Игры, сверкая на солнце белым мрамором, доминировала над восточным краем озера.

Пирамиду окружали другие крупные здания. Здесь явно находился церемониальный центр. Город протянулся по южному берегу, ровные проспекты пересекали его с востока на запад. Горная гряда, уходящая вдоль озера далеко за его границы, надежно защищала его. Жители города прятались к тому же за стенами тридцати футов высотой.

На юго-западном берегу озера город лордов смыкался с другим городом, защищенным еще более высокими стенами и мощными башнями у городских ворот. Это был Город Рабов. Скопище многоэтажных домов и лачуг, забитых калеками, уцелевшими после использования их в топке Игры, беглыми рабами, фералами – детьми рабов, избежавшими рабства, а еще многоязычной толпой охотников за рабами, воров, бандитов и даже честных торговцев из городов южного побережья. Последняя группа была весьма невелика, так как Мирчаз отделяли от южных городов две горных гряды – Миндор Ат и уже почти на самом берегу могучий Ат Гахут. Не многие были готовы к риску опасного путешествия по горам ради сомнительной торговли со странным городом лордов Тетраана.

Между скученными грязными лачугами и белыми дворцами, мерцавшими у линии гор, расстояние казалось непреодолимым, и все же они были неразрывно связаны злом рабовладения. Меньшинство, населявшее дворцы, жестоко эксплуатировало большинство, сжигая их сознания, как свечи, в магической топке Великой Игры.

Разведчики арду вскоре установили, что северный берег озера горист и малонаселен. Там находилось несколько монументов и кладбищ, но стенами ничего не защищалось. Западный край был открытым, но население тоже немногочисленно. На равнине расположилось несколько округлых холмов. Там меж виноградников вились узкие дороги, зеленели оливковые рощи, в которых прятались виллы и крестьянские деревушки. Вдоль восточного берега тянулась прогулочная набережная с торговыми лавками да мастерскими у самой воды.

Вечерами у костра потаенного лагеря, разбитого к северу от города, арду обменивались дневными новостями, добытыми разведчиками. Им удавалось подходить к городу довольно близко, так что можно было разглядеть северо-западный спуск к озеру и собственно город под ним. Статуя Зйзмы Боса нависала над окрестностями, простирая руки, а закатное солнце превращало далекую Пирамиду в конструкцию из золотых треугольников. Базил внимательно выслушивал все донесения и по прошествии многих дней наконец составил себе полную и подробную картину сложившейся ситуации.

Несколько арду пробрались в Город Рабов. Они поговорили с живущими там арду и пустили слух о том, что лесной бог пришел в Мирчаз положить конец тирании лордов Тетраана. Разведчики вернулись с рассказом о своего рода панике, постепенно охватывающей Высоких лордов Тетраана. В них говорилось о каком-то Иудо Фэксе, очень важном для Великой Игры. Кроме того, они привели нескольких представителей важнейших групп населения Города Рабов.

Базил всех их выслушал и пришел к выводу, что созрели условия для решительных действий. Сельская местность вокруг полнилась ужасом. Долго это продолжаться не может – город пошлет большой отряд для наведения порядка. Если он будет достаточно велик и хорошо вооружен, то, как понимал Базил, сумеет убить или поймать некоего кожистоспинного боевого дракона и рассеять мужчин арду. Для ведения успешной партизанской войны сил у них все же недоставало. Одна ошибка – и они проиграли. Дракон вынужден был отвергнуть свой первоначальный план, заключавшийся в том, чтобы растревожить поселян, выманить врага и подстеречь его в засаде. Теперь такой план выглядел, по меньшей мере, несерьезным.

И все же они должны действовать, пока инициатива еще в их руках. Напряжение и беспокойство Верхнего Города укрепило уверенность дракона. Город Рабов захлестывали приливы сложных эмоций, но не приходилось сомневаться, что малейшего толчка будет достаточно, чтобы город восстал. Так много накопилось ненависти против лордов, что требовалось лишь спустить курок.

Базил переваривал полученную информацию вместе с изрядным количеством еды, поглощенной за обедом, и пытался рассортировать первую. Продовольственные партии уже обчистили все окрестности. Едва ли теперь можно было отыскать в западных холмах хотя бы курицу. Норвул с Лумби подошли и сели рядом, как делали каждый вечер, обсуждая положение и пытаясь выработать стратегию. Так у них сформировался некий командующий триумвират, в котором все военные вопросы предоставлялось решать Базилу. Дракон участвовал в достаточном количестве сражений регулярной армии Аргоната, чтобы приобрести познания в военном деле.

Норвул рвался атаковать главные городские ворота, почти все время открытые. Город Рабов следует спровоцировать на восстание, тогда рабы присоединятся к нападающим и сметут ворота.

Арду поглядели на Базила. Тот недовольно хмыкнул:

– Восстания уже случались и прежде. Охрана города, возможно, подготовлена к подобным случаям. Кроме того, ни рабы, ни арду не обучены штурму стен. Дракон знает, что без должной тренировки армии не очень-то справляются со стенами.

– Если захватим охрану врасплох, мы сумеем взять ворота прежде, чем их закроют.

– Охрану ведь могут и удвоить. Они знают, что мы здесь. И примут соответствующие меры. Возможно, что теперь и ворота закрывают чаще.

Норвул почувствовал некоторое замешательство. Большие карие глаза растерянно мигнули.

– Но если мы не нападаем, что же нам делать? Мирчаз поднимет армию для нашего уничтожения. И всех нас перебьют.

– При достаточном количестве времени – да. Но мы им его не дадим. Мы отвлечем их восстанием и неожиданной атакой. Они сконцентрируют свое внимание на воротахи на южной стороне. Возможно, это несколько пощекочет им нервы.

– Мы должны сделать больше, чем просто пощекотать им нервы! – воскликнул Норвул, возбужденный мыслью о наступлении на врага.

Он горел нетерпением. Большой кулак ударил в ладонь другой руки.

– Норвул говорит: мы возьмем большую дубину и побьем Мирчаз. Мы дадим Мирчазу попробовать страданий, на которые они обрекли арду!

Базил двинул хвостом – драконий эквивалент пожатия плечами.

– Пока они будут нервничать, мы пошлем небольшую группу через озеро и ночью нападем на Пирамиду.

– Они заметят лодки.

– Лодок не будет. Мы поплывем.

– Поплывем!

Лумби и Норвул глядели на Базила круглыми глазами.

– Возьмем лучших пловцов, потом атакуем Пирамиду. Это там, где сама Игра. Это то, что они считают самым важным. Мы возьмем Игру под контроль. А потом будем диктовать условия капитуляции.

– Мы убьем их?

– Мы не сможем их всех убить. Слишком много. Возможно, и не все среди них заслуживают смерти. Нас слишком мало, чтобы брать на себя подобные вещи. Нам придется не полностью осуществить месть.

– А что, если Релкин мертв?

– Если они убили мальчика, многие из них умрут, в этом я клянусь вам огненным дыханием предков.

Чем больше Лумби и Норвул раздумывали об этой идее, тем больше видели ее преимущества. Норвул был весьма вдохновлен:

– Лесной бог – великий маг. В этом случае мы получим куда большую власть.

Затем Норвул отправился вербовать пловцов. Лумби осталась с Базилом для разговора с представителями рабов из города.

Базил с Лумби уже несколько дней назад узнали, что делает Великая Игра с массовым разумом. Ярость бойцов арду удвоилась. Базил услышал, что две трети отпущенных рабов полностью безумны – выжженная оболочка, имеющая соображения меньше, чем животное.

Теперь из города пришли трое посланников. Базил не знал, чего ждать от разговора с ними. Лумби привела Джупа, самого старшего из них, взгляд его был резок. Следующим был Хигль – высокий детина с широкими плечами и крепким телосложением. Он отказался сесть и не снимал руки с рукоятки меча, готовый прорубать себе дорогу к свободе, если потребуется. Редфенн был единственным среди них арду, но без хвоста, который у него отрубили в молодости и продали клубу гурманов. Лишь по цвету волос и характерному взгляду можно было угадать в нем арду.

Редфенн оказался не подвержен драконьему столбняку. Джуп и Хигль оба немедленно в него впали, едва взглянув в глаза Базилу. Впрочем, Лумби давно уже знала, что нужно делать, и привела обоих в чувство пощелкиванием пальцами у их глаз.

Они помотали головами, несколько раз моргнули и в дальнейшем старались на Базила не глядеть, хотя их явно тянуло это сделать.

Редфенн говорил на арду, что и объясняло его присутствие. Он представил старшего. Джуп являлся представителем ведущей партии повстанцев, так называемой партии Парий. Хигль выступал от гильдии торговцев, воров, солдат и других вольных жителей города. Редфенн представлял всех остальных.

После первых приветствий Редфенн обратился к Норвулу, приняв его за главного:

– Так понимаю, говорить будем с тобой. Девочка мне нравится, но с женщинами на такие темы не говорят. Может быть, мне ее подарят?

– Все совершенно не так! – воскликнул, отпрянув, Норвул.

Он уже так сроднился с системой триумвирата, которая выработалась у него, Лумби и виверна, что был просто шокирован заявлением пришельца.

Редфенн, похоже, едва обратил внимание на его реакцию.

– Мы ждали вашего прихода. Кебболд стал уже почти легендой в городе. Все не дождутся, когда он явится. И могу сказать, это весьма впечатляющий кебболд. Как вам удается контролировать его?

Базил знал уже, что «кебболд» – это мирчазское слово, обозначающее пуджиш. Глаза его выпучились, и он налился злостью.

– Я не кебболд, – заявил он громко на шипящем, но безукоризненном арду. Челюсть Редфенна отвисла. Брови Хигля поползли вверх, а Джуп вытаращил глаза.

– Говорит! – пробулькал Редфенн.

– Я говорю не хуже тебя и на многих языках. Меня зовут Базил. Тебя – Редфенн. Понимаешь? Можешь понять?

Редфенн судорожно сглотнул:

– Я.., да, думаю, что да, но это трудно. Вы похожи на…

– Ладно. У нас слишком много дел, чтобы ждать, пока ты тут будешь оглядываться, как недосиженное яйцо.

Хигль яростно потряс головой:

– Не могу поверить, что все это слышу. Как может животное говорить? – обратился он к Редфенну на ломаном арду.

Базил вполне его понял.

– Я говорю, потому что у меня есть мозги. Все виверны говорят. Мы говорим на своем языке, на котором не говорите вы. Еще я говорю на верио, языке людей моей страны. И говорю на языке хвостатого народа.

Хигль и Джуп поняли все это только приблизительно, потому что ни тот ни другой не владели арду свободно, но им было ясно, что Редфенн и Базил беседуют, и они просто обомлели.

– Он говорит с тобой? – спросил Хигль.

– Он хорошо говорит на арду.

– Он бог? – спросил Джуп.

– Это какой-то трюк. Чревовещатель или что-нибудь вроде того, – отозвался Хигль. – Это проклятый кебболд, обработанный с помощью какого-то трюка. Или же в его верхней части сидит человек.

От злости Хигль перешел на мирчазский. Однако слово «кебболд» промелькнуло вполне отчетливо, и Базил хмыкнул и встал на ноги.

Изогнувшись, выхватил Экатор. В прямых лучах дневного солнца клинок блестел, как стекло.

Четко выверенными движениями проделал он несколько приемов. Особенно страшным был взмах меча над головами пришельцев.

Джуп упал на землю и не решился встать, пока Базил не закончил. Хигль выхватил меч, но остатки инстинкта самосохранения удержали его от нападения на дракона. Он просто следил с трепетом, как огромное создание манипулирует своим клинком.

Редфенн же просто застыл, раскрыв рот. Он никогда не видел в жизни ничего страшнее. Это не кебболд. Ни одного кебболда невозможно обучить обращению с оружием, ни с каким оружием, драконий же меч превышал высотой рост человека.

Внутри у Хигля все сжалось. Он понял, что зверь не может быть кебболдом. Кебболды – свирепые и глупые твари. Никто не сможет держать у себя крупного кебболда, не рискуя, что тот убьет хозяина. Они огромны, агрессивны и не могут жить рядом с человеком. Не существует кебболдов, сражающихся мечами, но Базил существовал, а с ним и Экатор.

Базил навис над чужаками, сжимая рукоять меча.

– Я не кебболд.

– Согласен, – поспешно ответил Редфенн.

– Тогда к делу. Нам нужно выработать план. И все время разговора люди не могли преодолеть изумления – сбывалась еще одна часть пророчества Боса.

В нижних ярусах Пирамиды корчился разбитый умирающий разум. И тут словно явилась громадная мягкая рука и оттащила его от самого порога смерти. Тихие слова возникли в сознании старика:

Тс-с!

Сумерки темнеют к ночи,

Но заря близка.

Сначала раздастся стук,

За ним придет древний разум.

Приветствуй его.

Глава 44

В верхнем этаже Пирамиды Игры сошлись в полутемной комнате лорды Зулбанидес и Рэзион.

– В Городе Рабов мятеж. Мы считаем, что это провокация, возможно, со стороны тех арду, которые терроризируют сельскую местность.

На Рэзионе была серебряная кольчуга поверх легких шелков голубого цвета.

– Я предрекал это, – громыхнул Зулбанидес, все еще не сменивший просторных домашних одежд, – и говорю снова. Нужно разогнать это гнездо паразитов и выслать их за границы ферм. Там они могут бунтовать, воровать и делать что их душе угодно, никто и не побеспокоится.

– Да, но пока мы это сделаем, нам придется побеспокоиться. Караулы на воротах снова удвоены.

– Ворота все еще не закрыты?

– Нет, это посеет великий хаос среди торговцев и фермеров. Завтра будет напряженнейший торговый день. Фургоны будут подходить всю ночь.

Зулбанидес вздохнул:

– Но при первых признаках беспорядков ворота закроют?

– Конечно.

– Ладно, благодарение Босу и за это! Из-за гроша торговцы готовы подвергнуть риску всех нас. И об этом я тоже говорил раньше.

– Город должен есть. Завтра торговцы будут выкликать свой товар, как обычно. Видели ли вы дыни нового урожая? Они восхитительны!

– Ах да, Рэзион, но что насчет другого?

– Кебболд? Он будет отловлен и уничтожен. Силы пяти сотен гвардейцев плюс три сотни добровольцев из охотников за рабами выйдут завтра, найдут и убьют его.

– Восемьсот человек, чтобы отловить одного кебболда?

– С ним еще сотни крепких самцов арду, Зулбанидес.

– Так говорят, но говорят и еще более смешные вещи. Эта легенда о том, что он носит меч.., слышали вы о ней?

– Да, конечно. На деле это может оказаться и не таким смешным.

– Что?

– Я изучил этот феномен и в ходе своих исследований установил, что существует, как говорят, армия подобных зверей. Их зовут драконами, и живут они в восточных землях Ианты. Там находится королевство, известное как Аргонат, часть странной маленькой империи, центр которой расположен на островах восточного моря. В Келадонском зоне там были земли Газзата. Правили ими с незапамятных времен лорды-маги.

Брови Зулбанидеса сошлись ближе к переносице. Это были те же места, которые мальчишка называл своей родиной. Зулбанидес снова и снова возвращался мыслями ко всем деталям той встречи. Что он упустил? Неужели его проницательность подвела его?

– Вы шутите. Кебболд, вооруженный мечом?

– Мы потеряли связь с миром за пределами наших владений, Зулбанидес. Вещи получили развитие. Они развились так, как нам и не снилось. В результате конфликта с настоятелями Падмасы армия, имеющая на вооружении этих уникальных кебболдов, была послана недавно в Эйго. Этот, должно быть, отстал от армии.

– Невероятно. Проклятые падмасские выскочки. И эта вся их грязная магия, знаете ли, такая смертоносная. Омерзительно.

Зулбанидес постоял, глядя во тьму. Когда же снова заговорил, в голосе его зазвучал холод:

– На протяжении эонов никто не осмеливался нарушить наш покой. Теперь мы стоим перед этим свирепым вторжением кебболда с мечом. Кто-то могучий выступил против нас. Это нарушает гелдеренские соглашения.

– Милорд, все это соответствует пророчеству.

– Пять вещей?

– Среди них упоминается и «лесной бог», не правда ли?

– Да.

– Арду называют кебболда лесным богом. Так мне доложили мои осведомители из Города Рабов. Ответ Зулбанидеса прервался стуком в дверь.

– Кто это?

– Капитан Катун.

– Капитан?

– Ну так его называли до изгнания. Мы снова позвали его в этой чрезвычайной ситуации. Он обладает обширным опытом. Кроме того, он – один из тех, кто поймал этого таинственного мальчишку и доставил его сюда. Возможно, он сможет нам что-нибудь еще рассказать.

– Ах, понятно. Я и забыл, что его изгоняли, но, ясное дело, мы должны быть гибкими. Зулбанидес обернулся к двери:

– Войдите.

Дверь отворилась и пропустила Катуна, теперь облаченного в кожаные доспехи и шлем. Он был без оружия, которое пришлось сдать при входе в Пирамиду. Ни одному из людей не разрешалось входить вооруженными в помещение, где находились такие персоны, как Зулбанидес и Рэзион.

– Добро пожаловать, капитан Катун, – сказал лорд Рэзион.

Катун спокойно дождался внимания и отдал совершенный по форме салют. Рэзион вернул его далеко не с тем же совершенством. Катун с таким пристрастием относился ко всем пунктам военного дела, что эльфийские лорды чувствовали себя несколько неловко в его присутствии. Он нарочно держался вызывающе, имея дело с лордами, он считал необходимым хоть чем-то побороть их несносную презрительную надменность по отношению к людям.

Рэзион вынудил себя встать. Присутствие Катуна несколько пугало эльфа. Близость человека давила на нервы, заставив лорда сделать шаг назад.

– Что вы пришли нам доложить, капитан?

Катун выждал с полсекунды, прежде чем ответить:

– В Городе Рабов волнения. Совершены нападения на пешие патрули. Готовится карательный отряд.

– Карательный отряд – мудрое решение в такой ситуации?

– Город Рабов снова забылся, милорд. Мы должны преподать им свежий урок.

– Совершенно верно, – бухнул Зулбанидес, – правильное решение, капитан.

– Меня вот только беспокоит, что послезавтра мы должны выслать восемьсот солдат на поимку кебболда и этих арду.

– Ах, в этом и дело, Рэзион. Но не можем же мы допустить, чтобы беспорядки проникли в город. Жизнь станет невозможной.

– И все же нам нужно выловить этого кебболда, пока они не выжгли все фермы вокруг нас. Они уже разграбили виллы на западных холмах.

– Ужасно. Трудно представить, что все это происходит в нашем возлюбленном убежище. У нас есть свое дело, а чем мы вынуждены заниматься? Игра прерывается из-за дурацкого безмозглого кебболда. Виллы разграблены, деревни сожжены. Мы должны положить этому конец.

– Совершенно верно, милорд. Именно поэтому экспедиционные силы должны выступить завтра же. Рэзион повернулся к Катуну:

– Итак, капитан, вы получили новое снаряжение?

– Мы вооружили новыми пиками сто человек.

– Хорошо. Мы хотим, чтобы голова зверя красовалась на колу у ворот как можно скорее. Это вышибет дурь из мятежников. Теперь же займемся нашим таинственным юношей. Катун, вы утверждаете, что первым поймали его?

– Да, сэр. В верховьях Желтой реки. Там полным-полно кебболдов. И это то место, где проклятые арду каждый сезон устраивают шабаш. Я предположил, что там и должен скрываться зачинщик. Так и оказалось. Мы взяли его, когда он подкрадывался к нашему лагерю.

– Заметили вы в нем что-нибудь необычное?

– Необычное? Не понимаю, о чем вы, милорд.

– Что-нибудь магическое, какой-нибудь признак таинственной силы? Катун хохотнул:

– Нет, сэр. Всего лишь грязный крысенок. Солдат какой-то чужестранной армии, как я считаю. Отстал и заблудился в лесу. Конечно, странно, что он не арду. Никогда не видел бесхвостых людей, пришедших из этой страны.

– Он рассказывал тебе об этой армии?

– О да, сэр. Он переполнен этими рассказами, это так, и ужасно гордится «легионами», как он их называет. Утверждает, что имеет ручного кебболда, врет, что тот умеет разговаривать. Если вы можете этому поверить, тогда можете верить во все, что угодно, так я считаю.

– Ручной кебболд?

– Да.

– Вроде того, что предположительно теперь устроил хаос на фермах?

Катун поджал губы, но не ответил.

– Ужасные дела творятся, капитан.

– Я слышал, милорд.

– Кебболд страшный, говорят. Он вооружен мечом.

– Не уверен, что верю в это, милорд. Слухов обо всем этом много, как комаров на болоте.

Заговорил Зулбанидес:

– Капитан, кебболд страшный, но я чувствую, что следует подумать об объеме сил, которыми вы располагаете. Вам действительно нужно восемьсот человек?

– Ну, конечно, милорд, это только предположительно.

– Но наверняка вы сумеете сделать то же и четырьмя сотнями, разве не так? И оставить гарнизон города в полной силе.

– Может быть, милорд. Но может быть и так, что, не имея восьми сотен, мы потеряем полностью четыре, не поймав при этом кебболда.

Глаза Зулбанидеса расширились и поголубели. Об этом он не подумал.

Снова тактика! То же, что и с его проблемами на поле. Стратегия отличная, но полевые игроки оставляют его позади. Хорошо еще, что он взял старину Питца следить за доской. Теперь его передовые в порядке, фигуры надежно держатся на своих позициях. И все же ему следует поработать над своим стилем игры. Что-то упущено.

– Ну так мы узнаем все об этом кебболде, когда вы вернетесь, не так ли?

– Даже если мы вышлем восемьсот человек, наших сил в городе останется достаточно. – Рэзион играл ведущую роль у военной знати. Гвардия была его коньком. – Я уверен, что численность охраны главных ворот будет достаточной. Мы призовем вторую линию резерва. Это даст нам еще две сотни.

Зулбанидес поклонился в знак уважения к военным познаниям Рэзиона:

– Хорошо, в таком случае я перенесу свое внимание на другие материи.

Рэзион снова завладел инициативой:

– А карательный отряд покажет им ошибочность их действий. Это срабатывало уже много раз. Хорошо мыслите, Катун.

Катун отсалютовал и удалился.

– Давайте допросим юношу, – предложил Зулбанидес.

– Мы можем получить от него еще что-нибудь? Я думаю, мы уже хорошо с ним поработали.

– Нет. Он скрывает, прячет что-то. Он гораздо умнее, чем может показаться по его дурацкой внешности. Конечно, он не Иудо Фэкс, но что-то он собою представляет. В нем есть какая-то тайна, и я докопаюсь до нее. Давайте подвергнем его проверке. Каждый из нас вторгнется в его мозг. Он не сможет бороться сразу с нами двумя.

Релкин спал, когда открылась дверь в его камеру. Ему пришлось проснуться, когда пара охранников отстегнула его кандалы и пинками погнала в маленькую темную комнатку, где его усадили в тяжелое кресло, прикрепив к нему новыми ножными и ручными кандалами. Инстинктивно он попытался слегка сдвинуть цепь, проверяя, подастся ли она. Цепь не двигалась.

Он тяжело сглотнул. Вне сомнений, он попал в переплет. Обе руки забинтованы, голова тоже. Голова к тому же болит, и его несчастный нос разбит снова. Бироик неплохо поработал над ним.

В довершение всего его мучают допросами. Часами допрашивают его эльфийские лорды. Руководит ими сам Зулбанидес. Релкин утаил кое-что, но это ему далось с трудом. Бесконечно и постоянно врать невозможно. Он уже измучен чрезмерными усилиями.

А за всем этим стоит еще жуткая сердечная боль и скорбь о гибели Ферлы, кем бы она там ни была, и еще, возможно, Великой Ведьмы. Ужасная бесконечная боль жгла юношу. Вряд ли он когда-нибудь оправится от нее. При этой мысли он горько посмеялся над собой. Оправится? Он вряд ли вообще выживет.

Плохие кости выпали ему. Старый Каймо не выполняет свою работу. Может, поэтому люди и изменили старым богам: они слишком капризны, плохо работают. Требуют многого, но дают мало.

Тут до него с трудом дошло, что ему предстоит новая физическая пытка. Тяжелая цепь, привинченная к полу, – зловещий признак. Если это пытка, остается только надеяться, что он сумеет выдержать. Он сомневался, что сумеет. Релкин за свою жизнь принял на себя куда больше ран и синяков, чем было предопределено судьбой, но теперь он узнал, что есть пределы и его стойкости. Каленое железо, вдавленное в плоть, – это больше, чем он способен вынести.

В то же время он чувствовал, что странно возмущен. Они хотят пытать его, когда и так уже все от него слышали. Он утаил от них совсем чуть-чуть.

И тут неожиданно увидел, что они вернулись. Они всегда подходили так – бесшумно, словно призраки, возникая из тьмы. Магия ли это была или только уловка, сказать он не мог.

Он взглянул в золотистые глаза.

Зулбанидеса он знал уже очень хорошо. Лорд Рэзион тоже часто приходил его допрашивать. Теперь Рэзион был в военном наряде – в кольчуге и поножах, Зулбанидес по-прежнему оставался в просторных одеждах.

Лицо Зулбанидеса как будто нависло над мальчиком, так происходило и раньше. Злобный сладенький голосок снова возник в мозгу, и снова нужно было лгать и увертываться. И прятаться за словами. И стараться не выдать того, что узнал теперь.

Ведь он действительно оказался Иудо Факсом. Это знание пришло к нему как гальваническая вспышка, когда он ощутил в первый раз свою силу и перенесся на игровую доску. Но он отказался принять это знание. Слишком безумным оно показалось, слишком опасным. Теперь же знание мало-помалу возвращалось к нему, и он печенкой чуял, что оно верно.

Но это означало также и конец здешним мирам. Всем мирам. Каждому.

– Я уже сказал вам все, что помню. Не знаю я, как оказался на вашем драгоценном поле. Не понимаю, зачем вы задаете мне эти вопросы.

– Тихо, ребенок, – сказал Зулбанидес, – ты рассказывал, что Мот Пулк причинил тебе вред. В самом деле, с тобой ужасно жестоко обошлись.

– Как я уже говорил, мне было очень плохо. Я то терял сознание, то приходил в себя. А потом я очнулся на вашем поле.

– Ты «обмер» в павильоне Мота Пулка?

– В каком-то дьявольском месте вроде этого.

– А затем ты появился на великой доске здесь, в Мирчазе? Без привлечения какой-либо магии, без заклинаний Мот Пулка, без применения амулета пятого ранга и тому подобного? Нет, это невозможно. Ты лжешь, ребенок. Могу это сказать с уверенностью.

– В чем же я лгу?

– Именно это-то и озадачивает меня, ребенок. Что ты пытаешься утаить от нас? Кто ты на самом деле?

– Я говорил вам уже сотни раз. Я – драконир первого класса. Второго марнерийского легиона.

– А еще кто ты, ребенок? Что еще ты скрываешь от меня?

Два древних эльфийских лорда склонили к нему свои лица и начали пристально вглядываться в него. Глаза их как будто замерцали, когда они призвали свою силу. И вскоре он почувствовал эльфов на подступах к своему разуму – они напали. Мальчик застонал и провис в цепях, когда они вонзили ментальные когти в его сознание. Это был тот же кошмар, что и с Мот Пулком, только эти двое были сильнее одноглазого лорда. Они были и изобретательнее. Пока один наступал снизу, словно вода, поглощая мысли юноши, другой явился леденящим ветром, проникающим в любую щелку.

Релкин пытался сопротивляться, но это было выше его сил. По сравнению с эльфами Херута, Повелитель Падмасы, казался грубым ремесленником, не проникающим дальше физического плана. Эти лорды Игры были великими искусниками.

Релкин понял, что побежден. Он разбит и распластан на камнях. Они распяли его разум и стали прогрызать ход в его память. Он закричал от омерзительных ментальных прикосновений, ноги его дернулись в оковах и ударились о кресло.

И тут это случилось снова. Что-то в нем освободилось. Стрелой поднялось и воспарило оно, и сорвало запоры лилово-белой злобы, и сама Вселенная, казалось, отступила на мгновение. Он сдвинулся с места – и оставил кресло в страшной камере позади.

Он оседлал магическую силу массового разума. Он схватил суть заклинания, сдерживающего всех их.

Он стоял теперь на холме Ферлы, глядя в грот. Увы, бедная Ферла. Бироик снова был статуей. Мот Пулк?

Луны светили над миром Мот Пулка, но одноглазого лорда тут не было.

Здесь ему нечего больше делать, разве что убить Мот Пулка. Он снова сдвинулся и оказался в следующий момент где-то в другом месте, стоящим на утесе, оглядывая долину. Вдали виднелись уступы гор. Маленькое бело-голубое солнце стояло над горизонтом.

Воздушный шар, круглый и зеленый, с изящной гондолой под ним, пересек небо, влекомый стаей больших птиц, выстроившихся в правильную фигуру. Управлял ими эльфийский лорд, держа в руках вожжи с колокольчиками. Птицы и колокольчики создавали удивительную, непрекращающуюся музыку.

Релкин следил за ними, пока воздухоплаватель не скрылся из виду. Во всем-то эти эльфийские лорды искали красоту. Ему нужно узнать побольше. Если он Иудо Фэкс, ему нужно во многом разобраться. Он снова сдвинулся и ушел из этого мира.

Глава 45

Озеро оказалось на удивление спокойным и теплым. Они собирались в сумерках переплыть его по диагонали. Расстояние это намного превышало ширину озера, вытянутого прямоугольника восемь миль на полторы. Во время плавания они почти не будут возвышаться над поверхностью, и ночью их не должно быть видно. Пирамида на восточном берегу еще виднелась в сгущающемся мраке. Дул лишь теплый южный ветерок. Принимая во внимание расстояние и тяжесть оружия, Базил с самого начала решил тащить арду за собой. Четыре длинных веревки обернули вокруг его далеко не тонкой талии: арду смогут держаться за них, пока не подплывут ближе к цели.

Пришлось потратить некоторое время на подготовку: веревки требовалось сплести. Но арду уже научились работать коллективом.

Теперь они все были уже в воде и плыли. Базил, похоже, едва чувствовал их вес и уверенно двигался, посылая себя вперед сильными ударами хвоста, изредка подгребая руками, чтобы подправить направление или увеличить скорость.

С ним было сорок мужчин и Лумби, настоявшая на том, чтобы ее взяли в поход, несмотря на уговоры и возмущение старших. Обычно женщины не участвуют в таких делах, но Лумби и не была обычной женщиной. Ее положение в мире изменилось. Собственно, она считалась порочной женщиной из-за отношений с Релкином, но эта же связь давала ей и власть. Во время спора, когда Норвул собирался уже силой оставить ее в лагере, дракон вступился за девушку, и арду уступили. Если лесной бог хочет, чтобы она пошла, пусть идет.

Она вооружилась мечом, соорудив из ремней грубое подобие Базиловой перевязи через плечо.

Позади уже было несколько миль, и все виднее становился город на побережье. Веревки кое-где терли, но неудобства эти меркли перед удовольствием, которое испытывал Базил, приближаясь к цели. Дракон жаждал встретиться с врагами, похитившими его мальчика.

Пройдя полпути, они увидели красноватое зарево над Городом Рабов, где занялись огнем постоялые дворы и торговые лавки. Сильно пахло дымом. Вскоре донесся рев, который все усиливался. Все сработало отлично. В соответствии с указаниями рабы подняли восстание и теперь штурмовали ворота в Верхний Город.

Арду радостно перешучивались по поводу штурма, и их надежды на успех укрепились. Дракон продолжал плыть, не сводя своих больших глаз с Пирамиды.

Огромный желтый диск луны стоял в небе низко, словно бы сразу за Пирамидой. Справа красноватые отблески перекинулись на дома торговцев. Подплывая ближе к Пирамиде, арду потеряли из виду пламя за зданиями Верхнего Города. Шум эхом разносился над большой котловиной озера.

Они обогнули Остров Смерти. Справа от них теперь находилось сердце Верхнего Города во всей своей красе. Там жилые дома высились по одну сторону делящей город надвое травяной черты, по другую сторону которой стояли колледжи магов. Повсюду горели лампы, освещая каждый уголок и каждую дверь. Белый мрамор мягко светился в лунном свете. Видны были фигурки суетящихся людей, занятых какими-то неотложными делами, курьеры, небольшие группки вооруженных солдат перебегали с места на место. В Верхнем Городе было брожение.

Дракон начал несколько уставать, но он отбросил усталость и по-прежнему думал лишь о цели. Вокруг было озеро, и ничего больше; кроме журчания рассекаемой ими воды и далекого рева, слышно ничего не было.

К кромке воды выбежала женщина и закричала на пределе своих легких. Жертва какой-то великой трагедии, она протяжно выла. Тем временем далекий рев все усиливался.

Пирамида теперь виднелась совсем близко. В свете факелов у главного входа можно было разглядеть фигурки людей, взбегающих и спускающихся по главной лестнице. Лумби никогда не видела таких огромных городов и теперь была поражена до глубины души.

Наконец они оказались в четверти мили от берега. Арду отпустили веревки и поплыли неровной линией. Лумби приблизилась к дракону, который, освободившись от тяжести сорока арду, утомившей его под конец плавания, рванулся вперед, едва дав девушке уцепиться за перевязь на его плече. Завидев берег, все удвоили усилия.

Дракон первым коснулся дна и дал знать об этом остальным, погнав к ним волну. Головы их приподнялись, усталость, похоже, растаяла. Перед ними расстилался широкий заболоченный берег. Над ним возвышалась каменная стена, по верху которой раскинулась прогулочная набережная, оборудованная перилами и в нескольких местах лестницами, позволявшими спускаться к воде.

Базил чувствовал мрачное удовлетворение. Плавание взбодрило его. Ему давно уже не приходилось плавать в таком широком бассейне. Всю дорогу он разрабатывал возможные планы атаки, чем, по словам Релкина, всегда занимаются легионные командиры. Он решил не только спасти мальчика, но и произвести на него впечатление. Люди говорят, что драконы не умеют думать самостоятельно. Драконы, сформировавшееся в ранние века, не могут, видите ли, перестроиться на новый образ мыслей. Ладно, дракон им покажет!

К несчастью, все планы упирались в одно. Главный вход в Пирамиду представлял собой металлические ворота шестнадцати футов высотой, обычно не закрывавшиеся. Охраняли его шесть караульных из особых войск. Поскольку в городе восстание, они, скорее всего, будут тщательнее обычного исполнять свои обязанности. Подобраться к воротам можно только по лестнице, полностью просматриваемой стражей. Собственно, чтобы оказаться у подножия этой лестницы, нужно было пересечь еще широкую площадь, освещаемую дюжиной масляных ламп. Еще и люди то приходили, то уходили, пересекая площадь как в одиночку, так и группами.

Не было никакой возможности добраться до ворот невидимыми. Эффектное появление дракона и сорока арду на публике желательно было оттянуть до последнего.

Базил скользил вплотную ко дну, пока арду не ощутили под ногами землю. Выйдя же на сушу, он опустился на четвереньки, чтобы теснее прижаться к земле. Так они по-прежнему терялись на фоне темного озера, света же за ними не было, и силуэты их не вырисовывались. Но едва они взберутся на набережную, как тут же окажутся в поле зрения людей.

Они оставались пока на берегу, в спасительной тени подножия набережной. Пока никаких криков тревоги не было. До сих пор все шло хорошо; первую часть задуманного они выполнили. Привстав, Базил смог получше разглядеть стену. Арду тоже сгрудились посмотреть, но разбежались, едва Базил нырнул обратно. Люди, беспокойно бегавшие туда-сюда в дальнем конце площади, их не замечали.

Тревожным шепотом нападающие обсудили варианты действий. Лучше всего было пробраться садами и аллеями, сквозь кустарник, окружающий Пирамиду. Ближайший подход к кустарнику находился непосредственно рядом с позицией арду, справа, где-то футах в ста от набережной.

Слева набережная переходила в широкую площадь, залитую светом ламп, горевших на постах часовых. За освещенной площадью громоздилась сама Пирамида, уходившая ввысь от платформы входа. Ворота были открыты, перед ними – шестеро караульных.

Значит, охрана не усилена. Базил заметно приободрился. К тому же и ворота открыты. Очевидно, лорды не слишком обеспокоены восстанием рабов. Рабы бунтовали и раньше, но им никогда не удавалось войти в Верхний Город. Все это было на руку группе захвата.

Ближайшей задачей теперь было взобраться на набережную и нырнуть в кусты, обрамлявшие южную стену Пирамиды. Оттуда арду сумеют пробраться к основанию лестницы, достигавшему в ширину ста футов, там площадь соединялась с проспектом. По границе парка росли деревья, и листва их могла скрыть нападающих до поры.

Базил обдумал ситуацию, а затем объявил всем, что, если их обнаружат, нужно будет вернуться к тому, что он называл «бешеным планом». Это попросту означало бешеный бросок к ступеням, прежде чем успеют закрыть ворота.

Если им удастся прорыв, можно будет считать, что удача в их руках, а Базил с Экатором уж посмотрят тогда, что там стоит на их пути. Но для этого категорически требовалось добежать до ворот прежде, чем их закроют. Самыми быстрыми арду были Рекко и Лей Ией. Они обещали позаботиться о том, чтобы ворота не закрыли.

Базил был уверен, что, оказавшись внутри, сумеет взять под контроль помещение любого объема, как бы велико оно ни было, и захватить заложников. А вот тогда-то они и начнут торг.

Базил надеялся также, что внутри найдется какая-нибудь еда, потому что ему нужно было поесть, чтобы подкрепить свои силы после плавания. Честно говоря, он определенно был голоден. Но если они и не сумеют раздобыть еды, то смогут ее включить в перечень требований на переговорах. Если уж они возьмут под контроль такое важное для этих лордов Тетраана здание, тогда лордам придется считаться с ними. Они будут вынуждены. Возвращение их Игры в обмен на мальчика и гору еды, чертовски большую гору еды. И пиво.

Они выступили. Первыми пошли арду, они легко перенеслись через набережную и нырнули с невысокой стены в кусты. Удивительно, но люди на ступенях, всего в паре сотен футов от них, ничего не заметили. Каждый арду находился на набережной едва ли мгновение, покрыв расстояние несколькими гигантскими прыжками. Наконец подошла очередь Базила. Вознеся молитву древним богам Драконьего гнезда, протащил он свою тушу по слишком узким для него ступеням лесенки, очутился на плоскости набережной, опустился на четвереньки и рванул в кусты. Поверхность была плохая; он чувствовал, что его когти скребут по камням. Мальчик непременно займется ими, едва взглянув на них, – когти в ужасном состоянии!

Его заметили. Раздался крик, а потом сразу несколько воплей.

– План бешеной атаки! – громко объявила Лумби, прятавшаяся в кустах.

Базил заскрежетал когтями, останавливаясь, чуть не растерявшись, а потом обернулся к открытой площади и ступеням. Несколько арду уже неслись по открытому пространству. Сердце Базила подпрыгнуло, когда он взглянул на них. Он не ошибся насчет их возможностей – они бежали по-чемпионски. Мгновение спустя первая пара оказалась на ступенях. За ними подбежали еще. А затем подоспели и остальные арду, плотной командой. Базил громыхал в тылах, снова на двух ногах, хвост его жестко торчал сзади, как у крупного пуджиш, когда он атакует. Так всегда делали дикие виверны, подобравшись к лежбищу тюленей на берегу. Так он сам охотился на моржей и белых медведей.

Панический крик теперь разлетелся по ступеням, плеснул в Пирамиду. Эльфийские лорды и люди-слуги разбегались, спасая свои жизни. Стражники с копьями и щитами бросились наперерез.

Первыми на караульных обрушились Рекко и Лей Ией, с ужасающей свирепостью размахивая огромными боевыми дубинами. В какое-то мгновение заслон часовых чуть не сломался. Один из людей завертелся на месте от удара в щит. Другой обнаружил, что его копье сломано. Затем подоспела помощь с флангов, и арду оттеснили.

Через несколько секунды подбежали новые арду, но за воротами прозвучал громкий приказ, и створки почти сразу же начали закрываться. Это были очень массивные ворота, и двигались они медленно. Впрочем, если они закроются, ничто не сможет их открыть. Они были обиты сталью.

Увидев, что ворота закрываются, Базил страшно заревел. Арду просто взбесились. Они бросались прямо на копьеносцев. Упал один, потом другой – копья показали, чего они стоят, но затем дубины наконец добрались до вражеских голов, в ход пошли мечи, и заслон был прорван. Скачущие хвостатые люди хлынули в ворота, а потом и внутрь караульного помещения. Там разгорелось новое сражение, но ярость превратила арду почти в сверхлюдей. Остановить их не могло ничто. Восемь человек было убито в тесном помещении караулки меньше чем за минуту. Стражник, ведающий длинными ключами от ворот, обнаружил, что ключи сломаны, и ворота так и застыли полуоткрытыми.

И тогда на сцене появился Базил. Обнажив Экатор, вступил он за ворота, так и не двигавшиеся больше. Внутренние помещения Пирамиды были выстроены, наверное, для мифических героев прошлого. Ширина переходов достигала тридцати футов, высота же – двадцати. Здесь было где развернуться даже виверну.

Впереди открывался внутренний двор, огромное пространство, терявшееся во мраке. Двор окружали этажи галерей, уходя к вершине Пирамиды. В дальнем конце двора виднелась пара проемов, ведущих ко внутренним комнатам. Базил повернул к правому проходу.

Оба прохода были забиты кричащими людьми – эльфийскими лордами, слугами – все убегали от огромного кебболда, надвигавшегося на них из глубины внутреннего двора. Страшнее кошмара жители Мирчаза и представить себе не могли – быть растерзанными кебболдом. Когда Базил приблизился, они все задрожали и прижались теснее к стенам.

И тут послышался скрежет металла по камню, перекрывший ужасные крики. Базил был все ближе с Экатором наготове. Крики стали еще громче, а потом внезапно все эти люди сорвались, как куропатки, порскнули из угла и перебежали в дальний конец двора.

Базил заглянул в проход и выругался. Путь перегородила стальная решетка.

Потом, кляня все на свете, он развернулся и попытался добежать до другого прохода. Большие ноги его оставляли вмятины на мраморном полу, когти покрывали плиты длинными царапинами. Через мгновение решетка опустилась и в этом проходе, а еще через мгновение Базил врезался в эту решетку, едва не лишившись чувств.

Он отскочил, потирая нос и челюсть. Сквозь решетку ему была видна группа очень нервных эльфийских лордов, не сводивших с него глаз. Они были в безопасности – по крайней мере, в этот момент. Дракон захватил Пирамиду, но отнюдь не Игровое поле.

Глава 46

Когда лорды Зулбанидес и Рэзион встретились в маленькой комнате, где хранились карты Направления, Рэзион все еще не мог справиться с потрясением – это его деятельность привела к тому, что перед кебболдом удалось вовремя опустить решетку.

– Вы не можете представить, какой страх охватил меня! Механизм заржавел! Я дергаю за рычаг, а ничего не происходит! А монстр уже наступает из левого прохода. Попомните мои слова, Зулбанидес, эта зверюга совсем не так глупа. Она всего лишь мгновение помедлила перед опущенной решеткой. Благодарение Босу, хоть та решетка сработала, иначе бы у меня просто не хватило времени.

– Как же вы поступили?

– Мы смазали механизм, а потом выбили его из мертвого положения. Я сам взял в руки кувалду. Можете себе представить?

Зулбанидес не мог. На памяти его золотые эльфы никогда не брали в руки кувалду. Или что-либо другое, предназначенное для грубой физической работы.

– Невероятно. Вам следует принять очищающую ванну. Я рекомендовал бы масло энчиллы.

– Этот монстр чуть было не проник в зал Игры! – Рэзион повизгивал от возбуждения.

– Кебболд, разгуливающий вокруг святая святых. Омерзительно!

– Да, но этот кебболд все еще во внутреннем дворе. Мы не можем выйти, а он не может войти.

– Благодарение Босу, что не может. И вам, Рэзион, вы были инструментом Боса.

– Спасибо, Зулбанидес. – Рэзиону стоило больших усилий успокоиться. – Но что нам теперь делать?

– У нас есть решение. Возможно, оно трудное и опасное, но мы должны пойти на это.

– Что такое?

– Мы сотворим нашего собственного воина, чемпиона.

– Блестящая идея, но кто им станет? Кого мы сможем выставить против кебболда, вооруженного мечом?

– Нет, нет, Рэзион, это не будет один из нас. Мы обратимся к «Книге Голгомбы». Там описаны некоторые магические стили, которые мы редко вспоминаем.

– Голгомба запрещена гелдеренским договором.

– Конечно, это так. Но то же можно сказать и о вмешательстве в Игру внешних сил, остающихся безымянными.

– Это их вмешательство не так ли? Наших великих врагов?

– Боюсь, что именно это и случилось. Что же еще можно предположить?

– Тогда Голгомба. Нам понадобятся жертвы.

– У нас тут достаточно слуг. Возможно, даже слишком много – если принять во внимание наши продовольственные запасы.

– Пусть будет так, – твердо сказал Рэзион, – докажем же врагам, что мы не намерены с ними шутить.

Они покинули комнату для карт и прошли длинной анфиладой к галерее, откуда открывался вид на внутренний двор. На первый взгляд двор был пуст. Арду никуда не ушли, но видно их не было. И никто бы не разглядел и кебболда, если бы в этот момент стражники не начали обстреливать его копьями с Третьего этажа. Он все еще оставался на прежнем месте, лишь спрятавшись в тени. Значит, теперь эльфийские лорды вместе со своими игроками отрезаны от внешнего мира. Внутренний двор был единственным выходом, как и входом в зал Игры и кабинеты, расположенные над ним.

После того как первая паника улеглась, Зулбанидес приказал провести перепись присутствующих лордов, а также их слуг. Всего насчитали более трехсот лордов и тысячи слуг. Оказалось, что треть Тысячи явилась этой ночью полюбоваться, как старина Питц бросится на Фланними со своими Ладьями и Офицерами. Сознание своей многочисленности их успокоило. Они образовали сильную группу. Но Зулбанидес понимал также, что их было слишком много для тех продовольственных запасов, которыми они располагали.

Если только, конечно, они не изъявят желание есть питательную смесь, предназначенную для массового разума. Ведь под Игровой доской находится та самая человеческая масса, которая создавала основу Игры. Проход к ним находится в зале Игры. Ну, конечно, мысль о том, что питательную смесь можно есть добровольно, даже не пришла в головы Зулбанидеса или Рэзиона.

Зулбанидес обратился сначала к ведущим членам Направления. После недолгого обсуждения все согласились. Путь темен и опасен, но он позволит им создать силу, которая справится с этим кебболдом.

Они известили остальных, встретившись предварительно с шестью ведущими игроками Кабалы. Идею приняли. Голгомба представлялась единственным средством. И, не медля больше, они принялись за дело – ведь запасы пищи ограничены, а ситуация нестерпимая.

Тем временем внизу, в переходе между воротами и двором, арду решили отдохнуть. Не многим пришлось этой ночью урвать хотя бы несколько минут сна. Дракон, теперь невыносимо, мучительно голодный, спрятался за воротами, откуда ему был виден город, озеро и внизу – открытая площадь. На площади появился большой отряд гвардейцев. Эльфийские лорды, облаченные в голубые с серебром кольчуги, вышли к ним и обратились с какой-то речью.

Базил радовался передышке, но он по-прежнему был очень голоден. Хуже всего было, конечно, что все пошло не по плану. Атакующие оказались зажатыми меж двух сил. Во имя огненного дыхания, не мог он представить себе, что тут установлены решетки! У него была одна мысль – взять ворота, и мысль оказалась неверной. Единственное, что было в их пользу, так это что лорды Игры оказались запертыми в ловушке по ту сторону решетки. Лишь одна дорога вела как внутрь, так и наружу из Пирамиды Игры. К несчастью, они не могли затворить ворота Пирамиды, так как караульный сломал длинные ключи внутри воротного механизма. Створки нельзя было закрыть вручную, потому что они полностью зависели от огромного замка, управляемого именно этими ключами. И чтобы его сдвинуть, нужно было выломать из него эти самые ключи. Ни арду, ни дракон не были искусны в подобных вещах, да и инструментов у них не было. Пришлось им так и остаться с наполовину открытыми воротами.

Базил подумал, что эльфийским лордам там, внизу, на площади, не потребуется много времени, чтобы догадаться о наличии серьезных проблем, возникших у нападающих. И скорее всего, сообразил он, начала атаки придется ждать недолго.

Видеть, конечно, Базил не мог, но по затихающему шуму с юго-востока понял, что восстание почему-то пошло на убыль. Постоялые дворы на торговых дорогах были сожжены,некоторые еще догорали. Дым еще поднимался в ночной воздух. Большинство восставших разбрелось по захваченным винным лавкам, и теперь повстанцы шатались вдоль канав, нестройными голосами вопя песни. Ситуация у городских ворот стабилизировалась. Гвардия удержала ворота. Толпа швыряла в них камни, гвардейцы время от времени отвечали им стрелами. Базил подумал, что скоро, пожалуй, к воротам Пирамиды приведут подкрепление из района мятежа.

Тут его мысли метнулись к пленникам, что он захватил. Они могут оказаться ценны как заложники. У него было пять эльфийских лордов и двадцать слуг, некоторые из них арду.

Слуги были так напуганы, что боялись поднять взгляды от земли. Они едва решались говорить, отвечая на вопросы арду. Эльфийские лорды поначалу держались надменно – пока одного из них не бросили на землю и не поколотили как следует мстительные хвостатые люди. Раздосадованные трусостью слуг, арду затем загнали всех пленников вместе в караульное помещение у ворот.

У основания лестницы произошло какое-то движение. Пропел горн, и один человек, одетый в шлем и кожаные доспехи, начал подниматься по ступеням, держа в руках белый флаг парламентера. На верхней ступени он остановился.

– Я принес послание от лордов Тетраана. Он говорил на арду с резким акцентом.

– Подойди к воротам, – велел ему Базил. – Мы тебя не убьем.

Капитан Катун осторожно шагнул вперед. Ворота были наполовину закрыты. Что там в тени, ему не было видно, пока он не оказался прямо в центре. Тут он чуть не выпрыгнул из собственной кожи. Перед ним, скрытый в тени, стоял огромный кебболд. Рядом с кебболдом стояла девушка арду, а за ней – десятка полтора ардусских мужчин, некоторые – настоящие великаны. Немалые деньги заплатили бы за них на невольничьем рынке.

– Кто тут у вас главный? – спросил Катун.

– Я, – после секундного колебания ответил Базил. Катун вытаращил глаза и впал в драконий столбняк.

Пена запузырилась на его губах. Через полминуты Базил наклонился и ткнул человека когтем.

Катун ожил. С круглыми глазами и напряженном лицом он принялся непристойно браниться на мирчазском.

– Говори на арду, – приказал Базил.

Катун сглотнул и пару раз глубоко вздохнул.

– Я не предполагал, что мне придется обращаться к кебболду.

– Во имя огненного дыхания предков! Я кебболд не больше, чем ты обезьяна!

– Как… – слабо начал Катун, – кто… – закончить он не смог.

– Чего ты хочешь? – спросил Базил. Катун взял себя в руки.

– Лорды желают переговорить с вами. Есть ли у вас список требований?

– Катун все же обращался к арду; он не мог еще смириться с существованием говорящего кебболда.

– У нас два требования, – твердо сказал Базил, – Во-первых, мы требуем, чтобы вы освободили пленника. Мальчика, взятого в стране Арду. Он – драконопас. Мой драконопас.

Катун выдохнул проклятие. Этот чертов мальчишка рассказывал свои байки, а он, Катун, ни одному слову не верил. До сих пор Катун не понимал, как это повстанцам удается пугать всех с помощью пуджиш, но он прекрасно знал, что пуджиш не приручаются; для этого они слишком примитивны, слишком глупы, что ли. Все обычно заканчивается тем, что пуджиш съедает своего укротителя. Но что же тогда это за тварь, так похожая на кебболда и еще говорящая по-человечески?

– Так вы сделали все это, только чтобы вернуть Релкина?

– Релкин! Ты знаешь моего мальчика? Катун понял, что надо изворачиваться:

– Да, я встречался с ним.

– Релкин жив?

– Насколько мне известно. Сложно сказать. Сможете ли вы понять?

– Не знаю.., а ты?

– Да.

– Тогда, думаю, справлюсь.

Катун снова сглотнул. Никогда и не снилось ему, что дело дойдет до подобного. Он описал великую блистательную Вселенную, созданную магией эльфийских лордов. Рассказал о крутящихся магических мирах, основанных на силе массового разума. Где-то среди них спрятан мир одного из эльфийских лордов, и там и находится сейчас Релкин.

– Если они причинят мальчику вред, они поплатятся, – прогремел дракон.

Катун струсил. Дракон оперся на меч в ножнах. Размеры меча потрясли Катуна, отлично разбиравшегося в мечах многих типов. Он побледнел, оценив возможности этого гигантского оружия.

Базил снова заговорил:

– Это первое требование. Второе: рейды работорговцев в земли Арду должны прекратиться. Если хоть кто-нибудь посмеет снова явиться в страну Арду за рабами, он умрет. Я же вернусь сюда и тогда уж точно всех перебью.

– Я передам им. Они еще просят вас пощадить поле и сиятельных лордов Игры. Они создают великую красоту в своих мирах. Не повредите их!

– Никто не поврежден. Они все живы.

– Можем мы поговорить с ними, чтобы убедиться, что они живы?

– Нет.

– Вы их отпустите?

– Нет. Иди теперь передай твоим хозяевам, что я сказал. Скажи им, лесной бог пришел в Мирчаз. Все изменилось.

Катун вернулся к подножию лестницы. Там его дожидались несколько лордов из Направления. Он передал им требования Базила.

– Говорящий кебболд. Необычайно.

– У нас нет мальчика! Этот тот самый проклятый мальчишка, которого все разглядывали, потому что думали, что он Иудо Фэкс.

– Никто не знает, где он.

– У Мот Пулка.

– Никто не знает и где Мот Пулк. Возможно, в тайном мире Игры.

– Тогда его можно найти, только пройдя через Игровое поле.

– Как мы можем это сделать, когда кебболд стережет ворота?

– Они взяли ворота, но, может, остальное – нет.

– Кебболд не держит под контролем Игровое поле.

– Решетки, они опустили решетки…

– Приятное известие.

Несколько минут спустя гвардии было приказано атаковать ворота.

Базил разглядывал отряд, готовящийся к атаке. Люди выстроились в десять рядов по десять человек.

Сквозь позиции атакующих просматривались эльфийские лорды. Возможно, те эльфы, что внутри, нашли какой-то способ связаться с теми эльфами, что снаружи. Или еще что-то в этом роде, сказал себе он. В любом случае нужно это пресечь. Проклятие! Драконы недостаточно коварны, чтобы одурачить людей.

Теперь придется биться. Разве что сработают заложники. Он крикнул, чтобы привели пленных эльфийских лордов.

Тех быстро вытащили и поставили на виду.

– Прекратите атаку и отходите, иначе мы убьем этих лордов.

Гвардейцы остановились. Вестовые забегали вверх и вниз по ступеням между атакующей группой и лордами, оставшимися внизу. Капитана Катуна отрядили выяснять ситуацию. Через несколько минут он вернулся с докладом. Пять лордов объявлены заложниками. Среди них нет никого рангом выше восьмого, и никто не связан с Направлением.

Это сообщение подтвердило предположения эльфийских лордов. Мятежные арду не овладели Пирамидой; они всего лишь взяли ворота. Значит, первым делом следует перехватить Пирамиду. Треть Тысячи сидит там в ловушке. Что по сравнению с этим жизни горстки лордов из восьмой и девятой сотен?

Катун вернулся на верхнюю ступень и отдал приказ к началу атаки.

Базил понял, что блеф его не удался. Он приказал загнать опять эльфийских лордов в караулку. А сам с арду приготовился к бою. Мечи заскрежетали хором, освобождаясь от ножен, и ударились о щиты, которые арду забрали у убитых часовых. Еще они взяли копья.

В то время как все это происходило, в самом сердце Пирамиды, в комнате над великой доской, лорды Направления творили мрачную магию, дошедшую из древней Красной Эры, магию, известную как Голгомба.

Брыкающегося слугу, крепко связанного и с надежно заткнутым ртом, чтобы он своим криком не нарушил всеобщей сосредоточенности, положили на алтарь. Лорды в унисон произносили слова власти. Они дотянулись до массового разума и установили с ним связь, чтобы придать силу своему заклинанию.

Зулбанидес взял наточенный нож и вонзил в тело слуги. Кровь полилась в медную чашу. Чашу пустили по кругу. Эльфийские лорды отхлебывали по глотку, перенимая энергию духа раба.

Затем Зулбанидес вырезал глаза еще живого раба, потом отрезал язык, губы и уши. Наконец Зулбанидес перерезал ему горло, и вспышка смерти придала силу мрачному заклинанию лордов. Комната затряслась, серный запах сгустился в воздухе, и возникло ощущение приближающейся угрозы.

Глава 47

Сражение у ворот продолжалось до зари. Гвардия была сформирована из сезонных торговцев, видевших не одну битву в южной части континента Эйго. Кроме того, они не раз имели дело с кебболдами. Но им не приходилось встречаться с боевым драконом Аргоната. Таким образом, они поначалу были слишком самоуверенны, что и стало их фатальной ошибкой.

Первым делом гвардейцы запалили факелы и установили их по краю платформы, чтобы лучникам были видны цели. Копьеносцы побежали вперед, подбадривая себя криками, и добежали до ворот. Базил дожидался их в густой тени до последнего момента, не желая больше чем необходимо подставлять себя под стрелы и копья. Затем, когда все нападающие собрались у ворот, он выступил вперед и взмахнул Экатором на уровне пояса человека.

Двое в первой шеренге пытались загородиться щитами. Щиты были хорошие, из стали и крепкого дерева, обитые кожей, но под Экатором они разлетелись на куски, а их владельцы отправились прямиком в ад, извергнув фонтаны крови. Вопли ужаса, сопровождавшие дружное падение человеческих тел, разнеслись по ночному воздуху. Все, кто стоял в первой шеренге, были мертвы, за исключением последнего – тот подпрыгнул и потерял ноги ниже колена. Второй ряд застыл недвижно; потом некоторые упали на землю, остальные же развернулись и смешались с третьей шеренгой.

Экатор был не менее быстр и в обратном движении, разрубив надвое еще нескольких гвардейцев и взметнув облако крови и вывалившихся внутренностей. Уцелевшие отступили и смешались с арьергардом, который теперь тоже был не так сплочен, как раньше. Атакующие остановились, не добежав добрых тридцати футов до ворот. Базил возвышался теперь в проеме, огромный меч покраснел. В свете факелов зрелище было ужасным. Затем в дракона полетели стрелы, и он отступил в тень.

Гвардейцы не тронулись с места, покачивая головами и избегая смотреть друг на друга.

– Вперед, трусы, – проревел один из их командиров, гигант из Нузта с огромным боевым топором в руках.

– Хасмон!

– Хасмон пойдет на дракона!

Гвардейцы приободрились, перестроились и снова двинулись к воротам. Лучники за их спинами выбрали цели. Атакующие навалились на ворота, выставив перед собой длинные копья, предводительствуемые могучим Хасмоном, бегущим несколько впереди, размахивая боевым топором. Тогда из тьмы появились могучие арду, вооруженные как мечами, так и привычными дубинами. Некоторые подобрали еще и щиты убитых гвардейцев.

Грохот разнесся над озером – линии встретились. Разнородное оружие вступило в соприкосновение, рубя, коля, бешено колотя и вспарывая в лихорадке рукопашной. Арду освоили кое-какие премудрости ближнего боя с использованием холодного оружия. Обе стороны понесли потери, но арду явно победили. Хасмон успел поразить одного арду, Леа из Красного Камня, прежде чем упал под ударом Норвула. С полдюжины гвардейцев полегло здесь, арду же потеряли двоих, от ударов копьем и мечом.

Нижний край ворот Пирамиды стал липким от крови. Тела погибших покрыли террасу. Арду бились, едва сдерживая ярость. Гвардейцы не устояли, сломались и побежали. Снова просвистела стрела, и Усад из Желтого Каньона упал и больше не встал. Арду отступили за ворота, унося с собой груз ценных трофеев – копья и щиты. Но ценность их была несравнима с ценностью жизни Усада, Леа или Усогона, ушедших теперь навсегда.

Гвардейские командиры снова принялись за дело, выстраивая свежих солдат с огромными щитами и длинными копьями в фалангу. Люди с пиками должны были прикрывать край от кебболда, если он снова покажется.

Арду снова встретили их дубинами и мечами. Но на этот раз первыми понесли потери хвостатые люди, так как гвардейцы были обучены сражаться фалангой – первый ряд вооружен щитами и копьями, второй же ряд швыряет копья через плечи впереди стоящих, а потом вступает в бой с мечами и топорами.

Каждый арду оказался вынужден драться на два фронта. Пал Эдвал от удара копьем в пах. Затем на земле оказались Иимт и Гадда. Потом еще многие. Копья были смертоносны. Арду не смогли устоять под этой хорошо организованной атакой.

Увидев, что они отступают, Базил проревел вызов и бросился вперед. Экатор опустился на голову первого гвардейца. Немедленно в грудь дракона полетели стрелы. Копье, блеснувшее в свете факела, дракон успел остановить, ударив Экатором по руке копейщика. С другой стороны полетели еще пики, но они были медленнее дракона. Он отскочил, и одновременно Экатор ударом слева скосил первую линию фаланги, а потом обрушился и на людей с пиками. Базил Хвостолом никогда не хвастал своим искусством владения мечом, он просто демонстрировал его на поле боя.

Гвардейцы попятились, но еще много стрел попали в цель прежде, чем Базил скрылся за воротами.

Он выдохнул благодарность толстой драконьей шкуре и остаткам джобогина, который тоже кое-что задержал. Стрелы вонзились ему в плечи, а одна даже оцарапала макушку, но глаза были в порядке и ни одна из стрел не вошла глубоко.

Похоже, в сражении наступила короткая передышка. Впрочем, Базил понимал, что гвардейцы перестроят фалангу и вернутся.

Вблизи экватора рассвет приходит так же быстро, как и ночь, и теперь первые лучи уже окрасили землю. Лучникам станет легче находить цель, как только цель эта выйдет из-под прикрытия ворот.

К дракону пришла Лумби, чтобы извлечь стрелы из шкуры или, на худой конец, вырезать их, если древко застряло слишком глубоко. К счастью, ни одна не задела артерии. Впрочем, несколько ран были весьма болезненны. Виверн прислонился к стене, пересиливая боль тем способом, которому научил его Релкин. Глубоко вздохнул и сосредоточил мысли на сражении, игнорируя физические чувства. Лумби работала ножом и пальцами. Света не хватало, но она была довольно проворна.

Такого затруднения дракон не предвидел. Отсутствие щита работало против него. Он нечаянно присвистнул, когда Лумби резанула по живому и дернула. Однако неловкой ее назвать нельзя, работает не хуже драконопаса, а ведь опыта никакого.

Он заметил, что слезы текут по ее лицу во время работы.

– Тебе больно, Лумби?

Она взглянула на него затуманенными глазами:

– Нет, я плачу из-за боли, которую вынуждена причинять тебе.

Виверн опустил свою могучую руку и осторожно задержал ее на плече Лумби.

– Ты хорошо работаешь. Лумби – Друг дракона, я это знаю.

Лумби отерла слезы тыльной стороной ладони.

– Один из мужчин, Иорд – он из Вересковых Холмов, моего рода, – приделал ручку к самому большому из захваченных щитов. Он может тебе немного помочь.

Базил задумался на мгновение.

– Любой щит лучше, чем ничего, в таком сражении. К тому же у них нет троллей.

Лумби не поняла, что означает последнее слово, которому нет эквивалента в языке арду, но, прежде чем Базил успел приступить к объяснению, подошел поговорить Норвул.

У него был план:

– Их лучники слишком опасны. Нам нужно бы отступить и драться здесь, за воротами. Виверн щелкнул челюстью.

– Отличная идея, – заявил он, – жаль, что мы не взяли с собой Иума и Уола. Они замечательно обращаются с этими луками.

– Они не умеют так хорошо плавать. Их отправили нападать на городские ворота.

– Значит, деремся за воротами Пирамиды. Но нам нужно еще заманить их сюда. Пусть арду покажутся ненадолго, а потом отступят.

– Иорд приспособил для тебя один из щитов.

– Лумби сказала мне. Это очень хорошая мысль.

– Иорд замечательно умеет делать такие вещи. И действительно, несколько минут спустя высокий арду с окладистой бородой принес один из трофейных щитов. Он оторвал от него ручку и сделал новую из двух слоев кожаного ремня. Приколотил он ремни скрепами, содранными с листов стали, которыми были обиты ворота.

– Ты мог бы сделать карьеру в легионе. Драконопасом. о Иорд нервно погладил бороду, довольный, что услужил лесному богу.

Из-за ворот донеслись крики.

– Снова идут, – сказал кто-то.

Щит был для боевого дракона несколько мал, но крепок, хорошо сделан и, несмотря на грубоватость, вполне пригоден.

Фаланга гвардейцев перешла платформу и бросилась на ворота, где ее встретили арду. Фаланга наступала, арду пятились, и в результате фаланга оказалась за воротами. Теперь в дело вступил Базил, он взмахнул мечом через головы лесных людей и опустил его на первый ряд гвардейцев.

Сразу несколько человек расстались с этим миром по вине Экатора, но фаланга не сломалась. В грудь дракону полетели стрелы. Базил отскочил, почувствовав, как что-то тяжело толкнуло его в джобогин и потянуло назад. Когда он поворачивался, в хвост его попало копье, но серьезного вреда не причинило.

Норвул с остальными арду бросился вперед, они сцепились с первой линией фаланги прямо перед драконом. Копья они встречали мечами и дубинками, одновременно прикрываясь от них щитами. Фаланга не ожидала такого нападения и отступила на шаг назад, чем дала время дракону изготовиться. Затем арду отбежали, уступив поле боя Экатору.

Базил взмахнул мечом и скосил копья, как пшеницу серпом. Ногой отшвырнул обезоруженных людей с дороги. Те побежали назад, сметая задние ряды, и вся фаланга сбилась в кучу.

Гвардейцы пытались метать копья с близкого расстояния, но овальный щит отразил удары. Однако одно копье все-таки попало дракону в ногу, и Базил понял, что рана серьезная.

Потом вновь засвистел Экатор, и, поскольку бойцы фаланги стояли слишком тесно, чтобы уклоняться от меча, началась кровавая бойня. Меньше чем за двадцать секунд фаланги не стало, уцелевшие же гвардейцы в панике выбежали за ворота и бросились вниз по ступеням.

Два десятка трупов высились горой вокруг окровавленного дракона. Глаза Норвула расширились, когда он вспомнил рассказы Релкина, что на его родине сражаются в бою группами по десять таких гигантов. Он представил себе, каково идти против этакой силы.

Арду удержали ворота, но им это дорого стоило. Четверть из них полегла, остальные были ранены. Стрелы сыпались дождем, иногда находя цель. Все же им досталось еще больше щитов. И у каждого теперь были копье и меч.

Выглянув осторожно на площадь, они увидели эльфийских лордов, споривших с гвардейскими офицерами у подножия лестницы. Вся гвардия сгрудилась вокруг, кроме лучников, которые растянулись вдоль верхней ступени и обстреливали проем ворот. Стрелы пролетали в него, ударялись о стены и падали во внутренний двор.

Пока они устояли. Но как долго смогут они удерживать эту позицию?

Столько, сколько дракон сможет держать меч, а арду смогут драться.

И в это мгновение раздался скрежет металла о камень со стороны внутреннего двора. Головы повернулись.

Одна из решеток была поднята.

Базил зашипел.

– У них есть оружие, – заявил он.

Решетка замерла на полпути. Какое-то мгновение ничего не происходило, а затем в проходе вырисовались туманные формы. Огромная рука взялась за решетку и подняла ее со страшным скрежетом. Когда решетка была уже достаточно высоко, из-под нее показалась огромная туша.

Арду ахнули. Серая тварь была бы похожа на человека, если бы не отсутствие головы. Зато у твари были широкие плечи, восьмифутовый рост, тяжелые руки и ноги, а торс бугрился мощными мускулами. В одной руке она держала тяжелый обоюдоострый меч, в другой – круглый щит. Кроме этого, у нее ничего не было – ни доспехов, ни одежды, ни половых органов, ни хвоста.

И шла она прямо на них. Базил глубоко вздохнул. Атака на Пирамиду, похоже, была ошибкой. Когда тварь приблизилась, он увидел, что ее могучий торс заканчивается чем-то вроде луковицы. Вокруг макушки протянулось кольцо красных глазок с черными зрачками. Она могла смотреть одновременно во всех направлениях. Если у нее и были уши, то спрятанные. Возможно, щели между глаз были ушами. Рта не было.

Она грузно шагнула вперед, из чего Базил заключил, что весу в ней немало, пожалуй, столько же, сколько в нем, а то и больше. Вопрос в том, насколько она быстра? И другой вопрос: насколько быстр дракон, уже измотанный сражением и основательно порезанный? Копье, застрявшее в его правом бедре, вызывало сильную боль при движениях.

Базил вышел на середину двора, Экатор в его руке слегка покачивался. Дракон ощущал злобное возбуждение, которое иногда исходило от его клинка. Тварь Голгомбы шагнула вперед. Ростом она была не выше Базила, но конечности ее были длиннее. Очень осторожно чудовищный противник приблизился, потом сделал еще один шаг, поднял щит и взмахнул мечом.

Базил отразил удар, сталь вышибла искры. Потом он постарался сделать выпад, целясь в грудь чудовища. Оно отбило меч щитом. И все же ответный удар был чуть медленнее, так что Базил успел переступить и занести Экатор для нового удара. Снова тяжело сшиблись мечи. Экатор в ярости страшно запел. Базил почувствовал, что рука его задрожала от удара.

Бой напомнил Базилу поединок на мечах с Пурпурно-Зеленым, гигантским драконом.

Базил снова размахнулся. Тварь закрылась щитом, но эта деталь довольно быстро приходила в негодность. Экатор уже отсек от нее примерно треть. Базил оказался быстрее раза в два. А Экатор по-прежнему оставался лучшим в мире клинком.

Тварь ответила ударом на уровне пояса. Базил отразил его и пнул противника здоровой левой ногой. Когти царапнули тварь. Она этого не заметила. Противники одновременно взмахнули мечами. Базил скользнул Экатором вдоль громоздкого меча чудовища и ткнул того прямо в центр его причудливого туловища. На этот раз он прошел за щит наверняка. Экатор дотянулся до врага, но почему-то не вонзился в тело, а лишь провел царапину по боку твари. Базил беспокойно развернулся, едва успев парировать ответный удар.

Из чего, черт возьми, оно сделано? Сам Экатор растерянно загудел. Царапина была глубокой, в несколько дюймов глубиной, но существо абсолютно не обращало на нее внимания.

Снова сошлись. Базил примерился, провел отвлекающий маневр, а затем рубанул врага в правое плечо. Экатор наполовину погрузился в плоть, а потом выскользнул обратно.

Тварь было зашаталась, откатилась назад, но потом снова опомнилась. И пошла вперед. Меч в руках не дрожал. Никаких фонтанов крови.

Из чего, Гонго ее дери, она сделана? Холодок вкрался в сердце Базила, не перестававшего искать слабые места противника. К тому же правая нога дракона, казалось, кричала от боли. Любое нормальное живое существо давно уже свалилось бы от такого удара. С чем он имеет дело? Что это за тварь?

Глава 48

Миры лордов Тетраана были произведениями искусства, подлинными шедеврами. Многие из них напоминали драгоценные сады эстетов, но только больших размеров. С невероятным мастерством были выстроены маленькие горные хребты, прекрасные каньоны и гроты с очаровательными прудами и озерами. Горы и луны служили декорациями.

Дома и дворцы эльфийских лордов представляли собой шедевры архитектуры. Некоторые из них имели простые пропорции совершенства, как, например, прекрасная Одинокая башня Зулбанидеса, слава о которой шла по всей Игре. Незабываемое впечатление производила ее абсолютно гармоничная конструкция. Одинокая башня возвышалась над гротом тончайшей формы, на противоположной стороне которого композицию уравновешивало одинокое дерево. Когда же ночью поднималась огромная луна, дерево начинало искриться звездным светом. Ветви его образовывали силуэт грифа – метку Зулбанидеса.

Многие миры несли в себе поселения многочисленных рабов, которые поддерживали в надлежащем порядке дивные замки эльфийских лордов. А в специальных комнатах для наслаждений лорды утоляли плотью рабов свою извращенную страсть.

Редкий замок не имел боевых залов с ареной, на которой люди убивали друг друга, лорды же держали пари на победителя. Проявления страшной жестокости лордов к своим рабам были весьма разнообразными.

И все же их больше занимал артистизм в создании миров. Удовольствие, которое доставляла жизнь в карманных Вселенных, было лишь частью общего впечатления. Как в хорошем вине важен букет ароматов и игра оттенков, так и здесь достоинство мира складывалось из самых разных эффектов.

Но в прекрасных сладостных мирах всегда существовало и еще кое-что. Этим «кое-чем» была извращенная жестокость, превратившаяся в чудовищное искусство.

Путешествуя по мирам Великой Игры как Иудо Фэкс, Релкин находил все больше и больше таких миров изощренного ужаса.

В одном он нашел равнину, покрытую ковром из людей. Юноша вынырнул в этом мире футах в ста над поверхностью и поплыл дальше в пузыре. Огромное стадо несчастных, от которого распространялась жуткая вонь, простиралось во всех направлениях до горизонта. Их было так много, что стоявшие едва могли шевелиться. Пока он все это разглядывал, прилетела туча и посыпала людей сверху серыми катышками, и люди ели эти катышки, когда же туча пролилась дождем, люди встали с открытыми ртами, ловя воду, как растения.

А потом Релкин с ужасом увидел, что делают с этими несчастными. В поле зрения появилось четвероногое существо, несшее на своей спине маленький дворец со всеми присущими дворцам атрибутами – башенками и шелковыми вымпелами. Каждым движением огромной ноги слоноподобный зверь превращал десятки людей в кашу.

Настоящий ужас внушала скорость, с которой окружающие поедали эту кашу и занимали освободившиеся места.

Громадный зверь, похожий на шмунга с короткой шеей, но все же гораздо больше любого шмунга, между тем прошел и унес замок лорда прочь.

Иудо Фэкс двинулся дальше.

Чуть позже он открыл первый из многих встретившихся ему потом во множестве военных миров. Ужас бесконечной войны между империями, составленными из сотен миллионов рабов. Вели войну и определяли направление кампаний эльфийские лорды, для которых все это было частью Игры.

Лорды разыгрывали массовые элегантные сражения, и горы скелетов отмечали места их проведения. Со временем скелеты разъедались солнцем и дождем и превращались в пыль, и новые горы скелетов вырастали на том же месте.

Здесь эльфийские лорды могли заниматься проверкой военных теорий, разыгрывать сложные военные кампании и играть в генералов. Это был весьма популярный метод построения миров, забиравший довольно много энергии массового разума, к тому же игры эти были характерны для ведущих партий Игры, скажем, для Направления.

Попадались и еще более эксцентричные миры, такие, например, как странный мир, населенный существами с головами зубастых птиц. Здесь огромное человеческое население использовалось в качестве мясных животных. Их откармливали в крошечных стойлах, а затем подвешивали, перерезав горло, и оставляли умирать, истекающих кровью.

Сырыми их скармливали собакоголовым тварям шести футов ростом, которые здесь считались домашними животными. Приготовленные, они шли в пищу правителям-птицелюдям.

Артистизма Релкин во всем этом как-то не видел. Как могли золотые эльфы Гелдерена деградировать до такой жуткой бессмысленной жестокости? Что могло так иссушить их сердца, до такой степени закрыть к ним доступ чувству милосердия?

С болью наблюдал юноша и за битвой двух огромных армий на заболоченном склоне миль в пять длиной. Клацали щиты, сотни людей опускались на землю, но тысячи наступали друг на друга и бились до тех пор, пока не падали в изнеможении. Это была война генералов, где человеческие потери не имели никакого значения. Люди здесь были только расходным материалом, инструментом, вещью, используемой на износ.

Именно в этом месте ощутил Релкин глубочайший контакт с Великой Игрой, ведь он прекрасно знал, чьи силы тут расходуются.

Он двинулся дальше.

Пора было отдохнуть и собраться с мыслями. Для следующего шага ему потребуются все его силы. Теперь он разобрался с этим эльфийским трюком извлечения энергии из массового разума. Он выучился ему, сам не зная, что учится. И теперь мог перемещаться по мирам по собственному желанию.

Релкин поискал утешения в ласковом мире, где лиловые облака плыли над желтым каньоном. Солнце – квадратное и тусклое. Но искусственность всего этого вызвала раздражение, и он снова двинулся дальше.

Открыл заново потайной мир Мот Пулка. Вновь приобретенная власть давала ему возможность сделаться невидимым для других лордов. И вот он снова стоял у беседки и вспоминал утраченное счастье. Задумчиво глядел он в грот, вспоминал наслаждения, пережитые с Ферлой, и сердце его сжималось от горя, слезы наворачивались на глаза.

Время пришло. Пора. Захлестываемый эмоциями, переполняемый ненавистью к Мот Пулку и вообще ко всем эльфийским лордам, создал Релкин новую силу, какой они и не знали никогда. Он покинул миры Игры и направился к месту, далекому от Игрового поля. Перемещение, занимающее у лордов долгие часы, он совершил мгновенно.

Теперь он стоял на галерее Башни Обозрения Аркелаудов, а заря пробивалась сквозь горы на востоке. За спиной высилась громада дворца. В узорном бассейне журчал фонтан. Столы и кресла галереи, город внизу – все было залито первым светом дня. За озером мерцала статуя Зизмы Боса. На юго-востоке, где еще догорал Город Рабов, поднимался дым. Запах горелого был очень силен, он забивал даже аромат жасмина в садах. Озеро светилось такой прекрасной голубизной, что перехватывало дыхание; горы и холмы окаймляли края правильной чаши озера. Релкин мог понять Зизму Боса, выбравшего это место для постройки города. Такая естественная красота встречается редко.

На мгновение взор его затуманился, он почувствовал слабость. Оперевшись рукой о поручень, он сел на ближайшую скамью. Обожженные руки по-прежнему жутко болели, но каким-то образом он научился справляться с этой болью. Ему нужно было отдохнуть. Привести себя в порядок. Он знал уже, что должен сделать, и знал, что на это уйдут его последние силы.

Разум-левиафан был здесь, но он все еще спал. Все, что он делал, делал во сне, связанный злым колдовством эльфийских лордов. Разбудить его было все равно что горошине пытаться разбудить слона. Единственный козырь Релкина: юноша знал, как выпустить всю энергию из этого своеобразного слона.

Чувствуя себя совершенно опустошенным и обессиленным, он перевел взгляд на церемониальную часть города, протянувшуюся по северному побережью. Утрата Ферлы, пытки… Релкин был выжат до последней капли. Мир встал как бы по другую сторону невидимой черты; он мог видеть его, но больше не ощущал. Дракон его затерялся где-то внутри первобытного континента. Лумби утеряна навсегда. Эйлса? Она на дальнем краю света, и все складывается так, что он не доживет до встречи.

Если все это и делает меня Иудо Фэксом, ну что ж, решил он, не будем больше об этом беспокоиться. Сделаем тогда лучше что-нибудь другое. Как-то отрешенно он подумал, что может лишиться рук. Ожоги были ужасно глубокими.

Бироик снова сломал ему нос. Кровь запеклась внутри разбитых хрящей, и дышать юноше было трудно. Кровь чувствовалась и во рту, он ее сплюнул. Легонько вздохнул. В неприятности он влип, это точно. Проверки на прочность не выдержал.

Затем он уронил голову и задремал, сочетание изможденности пополам с шоком пересилило даже боль. Очнувшись, он обнаружил, что уже не один. Рядом сидела эльфийская леди и смотрела на него.

– Ах, вот и ты. Добро пожаловать, – сказала она. Большие глаза были полностью голубыми.

Он вгляделся. Это была леди Цшинн, та, что развязала все это безумие, назвав его Иудо Факсом.

– Входи. Мы должны позаботиться о твоих ранах.

– Вы ведь знаете, кто я.

– Да, ребенок, знаю.

– Как может Иудо Фэкс доверять вам? Она опустилась на колени, коснувшись лбом пола у его ног.

– Я – твоя служанка. Я предсказала твою судьбу; теперь позволь мне служить тебе.

Она подняла голову, но с колен не встала, а лишь села на пятки.

– Видишь ли, я понимаю, что Игра должна кончиться. Она превратилась в зло. Наши лорды не всегда были такими, какими ты их видишь. Когда-то они были равны великому Альтису.

– Вы знаете Альтиса?

Ее ответный взгляд был странным.

– Конечно, мы одного рода. Но мы изменились. Покинув Гелдерен, мы бросили и все связанное с Гелдереном, а потом началось и наше выпадение из мира. Здесь мы построили свое тайное убежище, в нем мы и гнием.

Глаза ее теперь были молочно-голубыми и смиренными.

– Рок постиг наших лордов, вмешалось что-то злое, чуждое их природе. Думаю, сама Игра сделала их такими.

Леди говорила все тише, а закончив, показалась юноше совсем неживой. Потом она снова взглянула на него.

– И все же не все из нас пошли путем лордов Игры. Некоторые сохранили правду в сердцах. Но от лордов мы заслужили лишь презрение. Мы для них либо пассии, либо зрители, – выдохнула она. – Мы помним Гелдерен и наше величие. И мы верны клятвам Высочайшим. Мы принимаем свою судьбу. Значит, мы должны служить тебе. Ты избран ее инструментом.

Все это звучало достаточно зловеще.

– Мне бы попить, – сказал Релкин.

– Входи. Я принесу тебе воды или что ты захочешь.

Все еще в лихорадке, Релкин поднялся на ноги и пересек галерею.

Боль от ожогов теперь не прекращалась ни на минуту. Движение уже не меняло ее характера. Леди придержала дверь, и юноша почти ввалился в большую гостиную с бархатной мебелью и толстыми коврами. Стены были бледно-зелеными.

Он лег на позолоченный диван. По звону серебряного колокольчика явились три девушки арду. Они принесли воду, лекарства и принялись за работу вместе с леди Цшинн – промывать и перевязывать его раны. Пока девушки-рабыни бинтовали его, леди занялась лечебной магией. На маленьком камне она подожгла истолченные травы, втянула в себя дым и выпустила его в Релкина, сопровождая магическими словами. Релкин воспринял это как часть лечения. За свою короткую жизнь он повидал слишком много магии, чтобы удивляться подобным вещам.

Девушки перевязали ему нос, вычистили глубокие раны и порезы на спине, полученные, когда Бироик бросил его оземь. Потом занялись ожогами. Когда же они закончили, он оказался весь обмотан бинтами и едва мог шевелиться.

Девушки удалились. Леди Цшинн села рядом с ним и тихонько запела, занявшись шитьем. Он старался не очень думать о том, что ждет его впереди. Потом вдруг сказал:

– Они убьют меня.

Она помолчала, взглянула на него и ответила:

– Да. Ты – Иудо Фэкс.

– Нелегко оказаться всеми покинутым. Где же боги теперь, когда они так нужны мне?

Старый Каймо выбросил на него проигрышные кости, плохие кости, ужасные кости. Но Релкин уже был уверен, что его боги никогда не появлялись в этом кошмарном месте.

– Кто знает, что делают или чего не делают боги? Я не верю больше в богов. Не верю с тех пор, как мы покинули Гелдерен.

А судьба Релкина теперь навсегда переплелась с сущностью великого разума, который спал под Пирамидой, и сущность эта даже не подозревала о существовании богов.

Девушки-рабыни принесли ему вина, хлеба и куриного бульона. Хлеб они намочили в бульоне, так чтобы он смог его прожевать, и кормили больного с рук, как хрупкое животное. Он еле удержался, чтобы не выпить все вино и не попросить еще.

Затем он лег на спину и сосредоточился на дыхании. Хотя и медленно, но он начинал чувствовать себя лучше. Пища помогла. И еще одно новое чувство возникло и перевернуло все в нем. Это было ясное чувство того, что он перестал отступать. Теперь он шел новым путем. И конечно, путь этот был не близок.

Снова впал он в дремоту.

Леди Цшинн положила его голову себе на колени и запела нежную эльфийскую колыбельную.

Он был храбрым молодым человеком, вовлеченным в дела, которые были выше его понимания. Нет сомнений, что его послали сюда. Послали положить конец всему. Она понимала, что он уничтожит и ее, и все же пусть будет так.

Всему давно пришел конец. Ее братья, ее отец, ее дядья – все они погрязли в ошибках и грехе. Они превратились в жестокую отвратительную карикатуру на самих себя. Она понимала, что время настало. Угрозы Вселенной приведены в исполнение.

Она догадывалась, что здесь замешано куда большее, чем она даже могла себе представить. Юноша знаком с Альтисом. Это могло означать только одно – он был отмечен еще до того, как пришел в Мирчаз. Что предвещает его приход?

Она понимала, ощущала законченность момента, его полноту, вызывавшую священный ужас.

Глава 49

У входа в Пирамиду кружили два гиганта с обнаженными мечами. Поврежденная нога Базила отзывалась болью при каждом шаге. Пот сбегал по спине, капал с подбородка, впитывался в остатки джобогина. Рука, державшая меч, онемела от усталости, щит-безделушка разлетелся вдребезги.

И все же надежда не оставляла его. Снова и снова поражал он своего жуткого противника, меч пробивал его насквозь, но тот продолжал сражаться. Экатор глубоко входил в его плечи, в навершие его трубчатого безголового туловища, в его руки и ноги, но почти не оставлял следов. Дракон ронял врага наземь по меньшей мере три раза, глубоко вводил меч в кольцо глаз. А тот упорно поднимался. Круглый щит его отлетел в сторону, но меч работал по-прежнему эффективно, хотя и зазубрился.

По крайней мере, хоть в этом Базилу было чем гордиться. Экатор был чист – все та же полоса белой стали, населенная свирепым духом, продолжавшим жаждать жизней врагов света.

У вражьей твари набор движений был невелик, и хотя Базил не назвал бы ее неуклюжей, ей не хватало изящества. Она не пыталась захватить соперника врасплох, но била сильно и точно, так что пропуск удара был чреват ужасной раной.

Снова сошлись. Дракон приблизился вплотную и сделал выпад, стараясь вложить в удар силу всего тела. Сверкающий клинок глубоко вошел в плоть.

Экатор разрубил тварь надвое, пройдя от безголовых плечей до бесполых чресел. Она дернулась. Сердце Базила подпрыгнуло – наконец какая-то реакция! Существо задрожало, затряслось и отшатнулось. Базил шагнул вперед и постарался высвободить меч. Меч был зажат. Дракон поднатужился. Тварь взмахнула собственным мечом, и Базил почувствовал, как сталь содрала лоскут кожи с его ребер. Он тянул и тянул, жилы вздулись на его шее. Экатор не двигался. Дракон еще напрягся и оторвал на мгновение ноги соперника от земли, но Экатор не вырвался из ловушки, по-прежнему оставаясь в теле пронзенного врага.

Тварь уменьшила диапазон действия рук и чуть было не ткнула мечом в живот Базила. Виверн вынужден был отступить и выпустить Экатор из рук. Чувство было оглушительным – он словно бы лишился части самого себя.

Сверху донеслись крики. Он глянул наверх и увидел размахивающих руками эльфийских лордов, стоявших рядами на галерее верхней части внутреннего двора. Они аплодировали созданной ими твари.

Он отступил назад, потом еще немного назад. Проклятая тварь стояла перед ним, рукоятка Экатора торчала из ее верхней половины тела, сам же клинок, словно становой хребет, пронзал ее насквозь, а она продолжала наступать. Двигалась она медленно, делая каждый раз по одному шагу. Бесполезный круглый щит был брошен на произвол судьбы. Базил фыркнул. Во имя огненного дыхания! Она ни на йоту не изменила своей первоначальной тактики боя, а продолжала глупо биться так, словно он все еще был вооружен.

Базила оскорбляла мысль погибнуть от руки такого нелепого соперника. Уж что-что, а Пурпурно-Зеленый, благословение его огромному сварливому сердцу, был куда более искусен с мечом, чем эта ненормальная морковоподобная тварь. Но тварь эта продолжала размахивать мечом. Дракон возблагодарил богов за то, что здесь хватало места, чтобы увертываться. Но через некоторое время его больная нога не выдержит этого бешеного приплясывания, и тогда тварь его зарубит.

Необходимо освободить меч. Без меча – никаких надежд.

К счастью, он не был здесь совершенно одинок. Арду следили за поединком, в этот момент на ворота никто не наступал. Они перекликнулись, и несколько человек бросились на выручку. Тварь не обратила на них никакого внимания, продолжая преследовать хромающего кожистоспинника.

Двое арду забежали со спины и бросили в нее копья. Она отбила их остатками щита, а потом продолжила погоню за драконом. Рукоять меча маячила, словно демонический знак.

Смелый молодой арду прыгнул ей на спину и ткнул мечом в ее глаза. На этот раз угроза показалась ей более серьезной, и она запустила руку назад, схватила юношу, содрала его со своей спины и отшвырнула прочь, а потом повернулась и вонзила в него меч.

Этот случай подсказал Базилу последнюю возможность действия, и он не стал мешкать.

Припадая на больную ногу, бросился он вперед, обхватил противника руками и повалил за собой наземь. Они упали, переплетясь, на мраморный пол. Базил удержался наверху, придавил тварь коленом и попытался опрокинуть ее на спину.

Затем ухватил рукоятку Экатора и снова принялся тянуть. Меч немного поддался, но не высвободился. Базил вскочил с пола, не снимая левой ноги с твари, на правую же, больную, перенес весь свой вес. Боль была страшная. Невзирая на нее, он принялся тянуть меч, одновременно надавливая вниз ногой.

Тварь задергалась и попыталась встать, но ей не удалось. Дракон продолжал давить и тянуть, мышцы чуть не разрывались в его теле. И тут вдруг пошло! Показалось дюймов шесть лезвия Экатора.

Наконец-то.

Базил со стоном взревел и снова надавил. Тварь все еще пыталась подняться; он обошел ее кругом, не ослабляя хватки, и попробовал тянуть с другой стороны. Экатор сдвинулся еще немного. Чудовище снова попыталось встать, дракон оступился и на мгновение ослабил хватку, тварь сразу начала выскальзывать из-под него. В отчаянии Базил наступил на свою несчастную правую ногу и с силой пригвоздил тварь к земле. Кто-то очень громко закричал от боли, и Базил не слишком удивился, когда осознал, что кричит он сам. Он снова потянул рукоять, и наконец со всхлипывающим звуком Экатор вырвался на свободу. Дракон оступился и упал бы, не схватись он рукой о стену.

Тварь встала на ноги.

– Нет! – взревел Базил, оттолкнулся от стены и чуть было не откинулся назад, ступив на правую ногу, но удержался, обрушился на тварь и снова ударил. Сам же упал на колени. Пол был в крови, и дракон отлично понимал, что кровь может течь лишь у одного из них.

Ему нужно встать, нужно встать. Нужно первому встать на ноги.

И каким-то образом ему это удалось. Опершись на меч, как на костыль, он выпрямился; чудовище же только еще поднималось на колени. Базил размахнулся и саданул его левой ногой, снова швырнув тварь на пол внутреннего двора.

Схватив Экатор двумя руками, он с силой замахнулся и ударил, как топором по полену. Блеснуласталь, Экатор глубоко вошел во врага, почти надвое разрубив его тело. Базил успел вырвать меч прежде, чем тварь успела сомкнуть разрубленную плоть. Снова ударил изо всех сил и снова почти разрубил ее пополам. Теперь он работал почти механически, рубя без остановки. В разные стороны, как щепки при колке дров, полетели кусочки твари. Посередине ее тела образовалась огромная рана, которая уже не могла сразу закрыться. И все же тварь по-прежнему пыталась подняться и вынуждала дракона маневрировать, наступая на больную правую ногу. От боли темнело в глазах. Снова поднял он меч, размахнулся и вложил в удар всю свою силу, и на этот раз Экатор разрубил-таки тварь надвое.

К ужасу Базила, обе части еще продолжали жить, дергаясь на мраморном полу. Он отбросил верхнюю половину в сторону, чтобы части уже не могли соединиться, и продолжал рубить. Половина с ногами все еще не прекращала попыток встать, но лишь скользила на крови дракона и беспомощно вращалась по кругу. Верхняя часть била руками по полу, продолжая греметь мечом.

Базилу стало плохо. Он прислонился к стене, опершись руками о рукоять меча. Рот его со всхлипом втягивал воздух, пот, перемешиваясь с кровью, струился по ноге.

Норвул и Лумби были уже возле него.

– Как ты? – спросил Норвул.

– Не очень хорошо. Что у ворот?

– Пока удерживаем, но много раненых.

Базил огляделся. Части чудовища еще продолжали дергаться на полу, около входа во двор лежали груды погибших – гвардейцы в кожаной одежде и лесные люди. У дальней стены лежали раненые. Состояние их было отчаянным.

С ногой было плохо. Жаль, она мешала двигаться. Лумби перетянула ее куском веревки как жгутом. Сначала она сама затягивала эту веревку, а потом на помощь пришел Норвул. Операция возымела действие, боль слегка притупилась. В первый раз подумал Базил о том, что рана может его погубить. Наконечник копья засел глубоко. Со временем участок вокруг загноится, а потом гниение распространится и на всю ногу.

Он поднял взгляд и увидел, что эльфийские лорды продолжают наблюдать за происходящим со жгучим интересом. Заметив, что он смотрит на них, они зааплодировали. Базил послал их к дьяволу на драконьем языке. Опустив глаза, он поймал взгляд Лумби.

– Мы в ловушке, Базил, – проговорила она. Он кивнул. Его первый опыт спасательной экспедиции, похоже, заканчивается плохо.

– Боюсь, я наделал ошибок, – сказал он.

Некоторые из эльфийских лордов покинули галерею. Затем собрались в одной из верхних комнат, где снова принялись за работу. На этот раз они решили сотворить новую бестию более быстрой, чем предыдущая.

– В нашем первом опыте магии Голгомбы мы слишком увлеклись живучестью существа, – объявил Зулбанидес, – на этот раз мы меньше будем заботиться об этом аспекте и больше внимания уделим скорости.

– Не можем ли мы усовершенствовать репертуар его движений? – спросил лорд Рэзион.

– Хорошее предложение, Рэзион, – согласился лорд Кьен. – Вам не кажется, что дракон выказал в некотором роде высочайшее мастерство фехтовальщика?

– Это так. Замечательное создание. Я считаю, нам нужно попробовать заполучить несколько экземпляров. Соответствующим образом вооруженные и руководимые, они могут явиться сокрушительной силой.

Зулбанидес задумчиво кивнул. Он в самом деле вспомнил, как маленький бесхвостый арду утверждал, что на его родине эти кебболды-драконы сражаются в регулярных легионах.

– Матч был очаровательным. Возможно, мы станем разводить их и устраивать между ними поединки. Это может сильно позабавить нас.

– Конечно, конечно.

Визжащего слугу водворили на алтарь. И принялись за злую работу, извлекая на свет древние заклинания давно умершей Красной Эры. Слова полились из бессмертных уст; магия начала сгущаться в воздухе.

Глава 50

Наступило затишье. Гвардейцы были заняты перестройкой своих рядов и выработкой новой тактики. Арду караулили ворота. Базил ушел в тень, и Лумби как могла занялась его ранами. Наконечник копья глубоко засел в ноге, сломанное древко торчало из раны на несколько дюймов. Девушка понимала, что у нее не хватит умения справиться с такой раной, к тому же она боялась, что, если выдернет копье, повредит кровеносный сосуд, и Базил истечет кровью.

С другими же порезами и царапинами она справиться могла, на них и сосредоточилась. Удалив наконечники стрел, Лумби промыла раны. Запасы Старого Сугустуса закончились. Все, чем она располагала, – это водой из цистерны в караульном помещении. Для бинтов тоже не нашлось ничего подходящего, кроме располосованных рубашек мертвых гвардейцев. И все же это было кое-что. Лучше, чем совсем ничего не делать.

Лумби работала механически, стараясь ни о чем не думать, но это ей не удавалось. Они хотели спасти Релкина, но потерпели поражение. Их поймала металлическая дверь, скользнувшая с потолка. Пути ни назад, ни вперед теперь не было. Не приходилось сомневаться, что мирчазские лорды примерно накажут попавших к ним в руки живыми. Лумби поклялась не допустить этого. На боку у нее висел меч, и она вонзит его себе в сердце в последний момент.

Великая печаль наполняла ее, когда она думала о том, что не увидит больше своих родителей и друзей. Она надеялась, что племя сумеет пережить ее исчезновение и не распадется больше на родовые кочевья. Суматошные старухи Желтого Каньона осложнят, конечно, дело, но, может быть, молодежь справится. Другая причина скорби была в том, что она больше никогда не увидит Релкина. Она даже как следует не попрощалась с ним. Увидеть бы его хоть раз перед смертью. Но похоже, на ее долю не выпадет и этого. Всему наступает конец.

Господин дракон ослабел. Лумби видела, что он прислонился к стене, медленно и глубоко дыша, большие умные глаза крепко закрыты. Его ужасный меч лежит рядом в ножнах. Ноги вытянуты вперед, как и изогнутый хвост с подрагивающим подвижным кончиком.

Лумби чувствовала, как сердце ее разрывается при мысли о том, что это восхитительное создание умирает у нее на глазах. Ничто не могло бы устоять перед его неистовым боевым искусством. Были ли это беспокоящие лагерь пуджиш или эскадроны мирчазских солдат – меч его не знал преград.

И в то же время он был нежнейшим и добрейшим драконом, как узнала она за месяцы жизни с ним рядом. Она поняла вдруг, что любит большого зверя, как члена своего рода. Ей пришлось закрыть глаза и отвернуться на мгновение. Дышать стало трудно. Она пыталась себя пересилить, но не смогла сдержать мучительных рыданий.

Один из больших глаз дракона раскрылся и уставился на девушку.

– Лумби, не плачь. Не надо плакать. Это хорошая смерть. Те проклятые лорды долго нас не забудут. Она через силу рассмеялась:

– Да. Мы изрядно напугали их. Базил усмехнулся:

– Не скоро они снова сунутся в лес арду. Твой народ станет сильнее.

– Да. – Голос ее стал вдруг очень тихим.

– Все умирают в конце концов. Кто-то умирает от болезни, лежа на соломе. Драконы могут умирать месяцами. Лучше уж погибнуть стоя, с мечом в руках. Лучше погибнуть в бою.

Лумби восприняла эту мысль и осознала ее справедливость, особенно для такого воина, как Базил Хвостолом. Для него и вправду лучше погибнуть в бою, положив быстрый конец жизни, отданной войне. Лумби обвила руками огромную гладкую шею и прижалась к ней как можно сильнее.

Их прервал Норвул, подошедший к ним и присевший рядом на корточки. Лумби отошла, вытирая глаза. Норвул сам ощущал усталость после затянувшейся битвы, как и чувство нависшей гибели. Говорить было трудно.

– Они приготовились к новой атаке. Скоро начнется.

– Я буду готов.

Базил начал вставать. Лумби попыталась было ему помочь, и он ласково посмеялся над ней:

– Что? Ты думаешь, дракон – это цыпленок, которому нужна помощь, чтобы встать?

Он тяжело повернулся всем телом и поморщился. С медленным шипением постарался привыкнуть к жгучей боли в ноге. Оперся на меч. И когда рука его сжала рукоять с наголовником в виде кошачьей головы, он ощутил возбуждение, всегда исходившее от клинка. Он хорошо понимал свой меч. Если суждено умереть, то умрет он с Экатором в руках. Вместе они возьмут еще не одну голову, прежде чем наступит конец.

Наконец он встал. Повернулся к воротам, где арду готовились встретить еще одну атаку. Они вооружались копьями и щитами погибших гвардейцев и выстраивались в шеренгу поперек ворот.

Под бой барабанов гвардейцы поднимались по ступеням.

Базил вошел в тень, прячась от стрел. Гвардейцы приблизились. Это были новые люди. Те, кому уже пришлось драться внутри двора, отказались подчиняться приказам, требующим от них нового наступления. Командиры пришли в ярость от стыда, но ничего не смогли поделать с подчиненными. Подмогу прислали от городских ворот. Мятеж в Городе Рабов теперь уже все равно прогорел. Надобность в больших силах для его подавления отпала. Самое большее, что еще делали мятежники, это швыряли в ворота камни.

На вершине лестницы гвардейцы сомкнули копья и бросились вперед редкой фалангой – расстояние между рядами составляло пять футов. Когда они достигли ворот, лучники разом выпустили стрелы, и некоторые нашли цель. Едва ли двадцать арду молча стояли перед ними в ожидании. И все же ударили в ответ так, что остановили гвардейцев и даже несколько потеснили их назад. Арду метнули свои копья и теперь остались лишь с мечами в руках. Мечи их заработали, может, и не совсем ловко, но зато яростно. Люди второго и третьего ряда фаланги напирали вперед и потеснили лесных людей.

Пал великан Охага – копье вонзилось ему в горло. Покинул свет старый Руфат, пронзенный одновременно копьем и мечом. Лей Ией погиб, пытаясь вынести тело Руфата из боя. Арду отступили глубже в проем ворот, почти в самый двор. Снова они оказались в этом дворе, где их могли окружить и уничтожить.

Гвардейцы, чувствуя близость победы, надавили сильнее. Это были доблестные люди, закаленные наемники, гордые своим военным искусством. Никогда горстка бешеных человекообезьян не может надеяться побить их!

Пал брат Охаги Джумг, дважды пронзенный мечом. Арду отступили еще на шаг. Гвардейцы закричали и кинулись напролом.

И дракон снова выступил из укрытия. Гвардейцы увидели его и ощетинились копьями. – Длинные пики – вперед! – раздалась команда. И из тылов вышли люди с пиками длиной в десять футов, готовые проткнуть этого поганого кебболда, так ужасно напутавшего предыдущих гвардейцев.

Базил помедлил, держась вне поля зрения лучников и подпуская копьеносцев поближе. Подойдя, они напали все разом. Он дал им добежать до него и взмахнул Экатором. Наконечники пик отлетели под его лезвием в разные стороны. Два копья уцелели и устремились ему в живот, он отразил их щитом, который сделал для него Иорд.

Одна из пик пролетела вблизи его горла, другая задела плечо, но Экатор ответным ударом обрушился на людей, застывших в воротах, и в минуту лишил жизни шестерых. Остальные отпрянули от водопада крови и внутренностей. Базил ударил снова и смел вторую линию гвардейцев. Тогда арду прыгнули вперед, перехватывая инициативу, Базил же отступил назад, укрываясь от копий.

Гвардейцы все еще беспорядочно мельтешили в воротах, когда Норвул размозжил голову первого из них своей боевой дубинкой, Иорд зарубил следующего, и вся фаланга смешалась в беспорядке и отступила. Арду наступали, размахивая оружием с вновь пробудившейся яростью, они зарубили еще двоих, остальные же оставили снова ворота и отбежали к краю ступеней.

Отступление их прикрывали стрелы, и арду вынуждены были снова спрятаться в тень. Их победные крики эхом отразились от стен. Они снова победили!

Но теперь оставалось всего лишь четырнадцать арду, способных драться. Они прижались к стене с горящими глазами и разрывающимися легкими.

– Дракон говорит, что лучше погибнуть в бою, чем лежа больным в шалаше, – сказала Лумби, пришедшая занять место среди мужчин в последнем сражении.

– Лесной бог прав, – повторил за ней Норвул, – если нам суждено умереть, умрем здесь!

Остальные одобрительно захрипели.

Но их согласный крик был оборван новым звуком, безошибочно узнаваемым звуком скрежета металла о камень. Решетка снова поднималась.

Базил мрачно поднял взгляд.

Уже знакомый всем силуэт возник под поднятыми металлическими зубьями.

– Так, – прошипел дракон про себя. Еще одна из бестий, сотворенных где-то злобными эльфами.

Устало шагнул он навстречу посланнику смерти.

Глава 51

Релкин созерцал время, соколиным взглядом пронзая течение его реки. Время всегда течет в одном направлении – неумолимая последовательность настоящих моментов, каждый из которых наследует предыдущему, чтобы уступить требованиям последующего, а самому стать частью прошлого.

И все же этот момент был особым. Эта частица настоящего не походила на другие.

Пора! Что-то изменилось, какие-то линии пересеклись. Время не было больше серией безымянных моментов, следующих друг за другом в бесконечность прошлого. Настоящее переполнилось до краев. Это мгновение пришло, исполненное великих возможностей, вызывающих священный ужас. И поэтому все переменилось.

Релкин шевельнулся. Глаза его открылись и вобрали в себя сверкающие лакированные стены и сияющий пол комнаты, которая так много говорила о славе Башни Обозрения Аркелаудов. Рядом на коленях стояла леди, обмахивая его опахалом и тихонько напевая какую-то древнюю колыбельную своего народа. Серебряные кудри ее были убраны под черный шелковый шарф.

Время пришло. Он сел на диване. Лицо его еще болело от ударов, особенно сломанный нос, но боль в руках утихла. Он поднял руки, проверяя, и убедился, что неудобства, причиняемые болью при движениях, вполне переносимы.

– Благодарю тебя, леди. Твоя врачующая магия сняла боль.

Она подняла голову, и он увидел, как огромные золотые звезды разрастаются в ее глазах.

– Иди, – прошептала она, – ты должен уничтожить наш мир.

Он встал, пошатнулся, но восстановил равновесие. Руками он едва шевелил, так туго они были перевязаны. Но для того, что он собирался делать, руки были не нужны.

– В любом случае меч мне не понадобится, – пробормотал он.

Нос его одновременно чесался и болел – странное и неприятное сочетание.

Но ходить он мог, и момент – это весомое «настоящее» – звал его. Нельзя было больше мешкать, хотя что-то в нем желало бы еще повременить. Он понимал, конечно, что это та его часть, которая не хочет умирать.

Он отвернулся от строгих золотых глаз и пошел к двери. Теплый ветер встретил его. Дверь захлопнулась за его спиной.

За озером высилась статуя Зизмы Боса. Фасад мраморной Пирамиды сверкал бриллиантами несколько правее, на восточном берегу. Внизу лежал мерцающий город золотых эльфов. Релкин подошел к перилам и возвел к небу руки. Солнце согрело его ладони, и он застонал от любви к миру, однако, ни секунды не медля, призвал силу массового разума. В ту же секунду он исчез, лишь ветер пробежал по террасе.

Леди Цшинн склонила голову и стала ждать конца света.

В ямбическом ничто поймал он ритм момента, а затем снова вернулся в мир, возникнув в футе над поверхностью грандиозного поля в зале Игры Пирамиды. Неловко приземлившись, он упал на поле, сбив фигурки Офицеров, которые со стуком покатились по священным клеткам. Немедленно раздались яростные крики, возникло движение по краям зала.

Слишком много здесь народу, чтобы оставался хоть один шанс захватить их врасплох.

Крики неслись теперь уже отовсюду.

А затем он услышал новые звуки, один их них был удивительно знаком дракониру легионов Аргоната – могучий звон огромных мечей, сшибающихся во время поединка.

Что, во имя всех старых богов, это значит? И снова он, этот звук тяжелых ударов стали о сталь. Драконий меч? Значит ли это, что где-то рядом находится один вполне конкретный виверн?

Юноша огляделся. Поле простиралось от него вдаль во всех направлениях, то тут, то там его пятнали группы двух– и трехфутовых фигур, медленно переползающих в ходе немых военных действий.

Через поле с криками бежали люди, обнажая на ходу оружие. Сомневаться насчет их намерений не приходилось.

Пора действовать. Релкин заглянул в себя и воззвал к массовому разуму, надеясь, что тот услышит его и очнется.

Ничего не произошло.

– Убейте его! – кричал кто-то издалека. Он сжал кулаки и снова воззвал к десяти тысячам, лежащим в основании великого разума.

– Проснись! – кричал он огромному киту, медленно поворачивавшемуся в вечно теплых водах, всплывая к свету. – Проснись! Ты строишь, но все же не имеешь очага. Ты создаешь, но все же у тебя нет хлеба. Проснись!

– Убейте его!

Ответа по-прежнему не было.

– Проснись! – кричал он, чувствуя отчаяние, ведь эльфийские лорды могут его убить раньше, чем Иудо Фэкс выполнит пророчество Зизмы Боса.

И тут вдруг он понял, что может «направить» свой зов, используя собственное сознание неизвестным ему доселе способом. Он собрал и оформил свои мысли, а потом направил свое послание в огромную сущность, словно ракету в большое облако, и оно разорвалось внутри, коснувшись чего-то во тьме, что шевельнулось, словно пробуждаясь.

И тут вдруг все странным образом замерло, как если бы сама река времени отказалась течь. Релкин видел человека с обнаженным мечом всего лишь в двух футах от себя. Человек этот уже занес меч для удара. Смерть Релкина была написана на этом куске стали, который, казалось, двигался со скоростью садящегося солнца. Секунды казались минутами.

– Проснись! – прорыдал мальчик.

И зеленое пламя вырвалось из поля у его ног, рванулось к потолку, оглушающий взрыв разнесся по залу. Обугленного несчастного стражника с мечом подбросило футов на двадцать в воздух. Те же, кого отделяло от Релкина не меньше десяти ярдов, упали лицом вниз или опрокинулись навзничь.

Зеленая вспышка погасла. Релкин практически ослеп, но не обгорел.

Стражник упал поверх фигуры Офицера обугленной бесформенной кучей.

Разум наконец проснулся.

Крики ужаса эхом разнеслись над Игровым полем. Слишком поздно. Слишком поздно. Пограничная линия разделила оба зона. И возвращение невозможно. Иудо Фэкс исполнил пророчество.

Разум пробудился и теперь оглядывался вокруг миллионами глаз, и мир представал перед ним миллионами вариантов. И сквозь один мир он увидел другой, а за ним – еще один, и еще, еще миры. А потом он взглянул прямо перед собой и увидел поле Игры эльфийских лордов и разбросанные по нему фигуры, и лица, запрокинутые в ужасе, и извечно совершенные черты этих лиц были искажены. И тогда он все понял. Потом случилось сразу много вещей.

В тысячах магических миров свет начал меркнуть, солнца гаснуть, луны взрываться, атмосферы улетучиваться, сказочная листва почернела. Задыхающиеся эльфийские лорды посыпались на доску, переместившись с непостижимой болезненной быстротой, и перемещение они осуществили не по своей воле. Количество людей на доске резко увеличилось. Остальные, возможно менее удачливые, исчезли вместе со своими мирами.

Во внутренний двор, где тварь Голгомбы неумолимо прижимала Базила к стене, с ревом ворвался зеленый свет. К удивлению Базила, тварь упала, сжалась и превратилась в горку сверкающей серой пыли не выше колена. Меч звякнул об пол, круглый щит, тоненько зазвенев, откатился в сторону.

Со скрежетом металла о камень снова поднялись решетки, но на этот раз за ними никто не стоял. Базил расценил это как приглашение войти. Он не знал, от кого оно исходило, но безошибочно понял знак.

– Моего мальчика убивают!

Бежать он не мог, а мог лишь, шатаясь, пройти под решетками, и он пошел в зал Игры, странно приседая, почти падая каждый раз, когда приходилось переносить вес на больную ногу. Но за болью в его глазах горел огонь, а меч в руках грозил смертью.

В караульном помещении у ворот длинные ключи неожиданно выпали из механизма и перелетели через всю комнату, ворота же тем временем сами по себе повернулись, с лязгом закрывшись.

Арду развернулись и пошли вслед за драконом, сжимая в руках мечи и копья.

Войдя в зал, Базил проревел вызов эльфийским лордам, и те неловко закружились, их сердца наполнились ужасом. Дракон встревоженно следил за ними. Не опоздал ли? Как и боялся с самого начала?

В центре, окруженная кольцом эльфийских лордов, все еще поднимающихся на ноги, стояла фигурка, вся замотанная бинтами. Лорды были несколько подпалены. От Ред Элка несло дымом, и он хлопал по голове, чтобы вытрясти запах паленого из своих серебряных кудрей.

Замотанная в бинты фигурка повернулась к дракону и подняла в приветствии руку. Базил почувствовал, как подскочило его сердце.

– Мальчик жив! – взревел дракон.

Он ринулся к нему прямо напролом через поле, сметая на пути Офицеров, Коней, Пешек и всех остальных. Экатор гудел, и те из эльфийских лордов, кто осмелился преградить путь, были отправлены в вечность.

Часть лордов бросилась наутек, а самые отчаянные взялись за мечи. Экатор кружился в воздухе со злобным воем, который Базил чувствовал через рукоятку. Меч вел себя так лишь однажды, когда они отрубили руку Херуте и отправили его душу в ад. С полдюжины эльфийских правителей были уничтожены на месте.

Остальные же лорды побежали, и лица их исказились гримасой страха.

А потом мальчик и дракон встретились. Огромные руки обхватили перевязанную фигурку и сжали ее в объятиях.

– Осторожнее, – сказал Релкин.

– Да, будешь тут осторожнее с этим глупым мальчишкой. Как тебя угораздило здесь оказаться?

– Если выживем, я с большим удовольствием тебе все расскажу.

Базил поставил его на пол с преувеличенной осторожностью.

Виверн был согласен, что шанс выбраться отсюда очень невелик. Они все еще были окружены, отрезаны от мира в Пирамиде, а снаружи поджидал огромный отряд гвардейцев.

– Я знал, что дракон отыщет тебя, – заявил Базил счастливым голосом.

– Что ты понимаешь! Вот у тебя джобогин весь продрался!

– Ха! Очень хорошо. Мальчишка – всего лишь большой моток бинта.

– Ты пришел вовремя. Баз. Явился в самый нужный момент.

– У меня не было особого выбора. Но тут Релкин вдруг махнул рукой, неожиданно осененный новой мыслью.

– Нет, я серьезно. В самом деле! Я понял, что могу сделать. Похоже, все будет в порядке, Баз. Я не закончил. Еще осталась кое-какая работа. Я сейчас ненадолго уйду и доделаю то, что начал здесь. Не беспокойся обо мне. Сейчас ты увидишь своего рода магию; по крайней мере, я так думаю. До скорого свидания.

Базил был слишком счастлив, чтобы придавать значение словам мальчика. Он помахал в сторону эльфийских лордов.

– Может, мне всех их поубивать?

– Нет. Это не наше дело. Если им суждено умереть, то пусть умрут от рук тех, кого они так долго угнетали.

Они помолчали. Релкин сосредоточился, а потом снова поднял руки и призвал массовый разум.

Он был по-прежнему рядом, но теперь у него были глаза, которыми он смотрел в душу мальчика. Огромные жгучие глаза, которыми он водил из стороны в сторону и видел все. Релкин и не пытался укрыться от них. От этой сущности, такой новой и юной, как новорожденный ребенок, ему не было нужды скрывать что бы то ни было.

И мгновенно он получил ответ. Разум понял, что от него требуется. А Релкин переместился еще раз, исчезнув с Игрового поля и появившись перед городскими воротами. Там волновалась толпа, призванная голосом, зазвучавшим у каждого в мозгу. Мирчазу пришло время пасть, Релкин подошел к воротам, надавил на них ладонями, и ворота распахнулись в сверкании зеленого света. Путь в город был открыт.

Рабы хором истошно завопили и бросились мимо драконира, а он стоял, слегка покачиваясь, чувствуя опустошенность после фантастической зеленой вспышки, что прошла по его телу. На мгновение он стал проводником массового разума. Такое потрясение не забывается.

Глава 52

Как куски лавы и камней, извергнутые вулканом, продолжают еще долго падать далеко от жерла, так и эффекты, порожденные пробуждением разума-левиафана, происходили не только близко, но и далеко от него, на другом конце света и даже дальше.

В городе Андикванте, в тысячах миль к востоку, бессознательное тело, любовно оберегаемое старой Герт, дернулось в неожиданной судороге, а потом очнулось со странным плачущим криком.

Герт поспешила из кухни с широко раскрытыми глазами. Тело леди билось на простынях. Герт присела на кровать и попыталась устроить свою хозяйку удобнее, но едва прикоснулась к ней, как леди села и охватила плечи руками. Пальцы скорчились, как стальные когти.

– Герт! – воскликнула колдунья, глаза ее светились, как будто она увидела перед собой богиню. – Гигант больше не спит. А я, умершая, все же жива.

Глаза Рибелы наполнились слезами. Герт, удивленная, сухо сглотнула.

– Как сладко жить. Я открыла заново этот факт:

Очень сладко.

– Я так рада, миледи, так…

– Оно укрыло меня. Как будто бы оно знало, что я приду. Многого я еще не понимаю, но я видела мельком новое таинство. И я никогда этого не ощущала! Никогда с тех пор…

И тут перед ее внутренним взором встал грот и ее падение в него в теле Ферлы. Все было лишь магической иллюзией, но удар Ферлы о камни был достаточно реален.

Она обняла удивленную Герт:

– Думаю, я отчасти научилась раскаянию. Мне нужно на днях поговорить с Лессис.

А на высших планах существования вдали от Аргоната, вдали и от самого Рителта тоже ясно ощутили дрожь Мирчаза. Что-то необычное вдруг было вызвано к жизни на Сфере-поле Провидения. Кое-кто, глядя на это новое, испытал некую смесь страха и беспокойства.

В непосредственной же близи от города, на западных холмах, люди изумлялись, глядя, как чудовищный столб дыма и пламени вырастает над Мирчазом. Уже и так немало дыма породили пожары Города Рабов, но теперь все небо было охвачено заревом – горел сам великий город.

Во дворцах и высоких домах бывшие рабы мстили за себя и порой лютовали сильнее, чем их угнетатели. Многие из стариннейших имен были вычеркнуты из жизни, и часто с ужасной жестокостью. Лорд и леди Филгинс были зажарены живьем на костре, разложенном на аллее перед их усадьбой. Многих постигла похожая судьба.

Были и уцелевшие, а многие дома оказались вовсе не тронутыми убийственным разгулом – всего лишь причуда игральных костей, на которых кому-то выпадает жизнь, а кому-то – смерть.

Лорд Пессоба спасся, отсидевшись в грязном желобе под винными бочками в своем погребе. Высокий элегантный дом был разграблен толпой, зато Пессоба остался жив. То же можно сказать и о мастере Луме – тот притворился одним из мятежников.

Когда ворота пали, Катун с гвардейцами ясно увидели свою гибель. Они поспешили занять здание колледжа Астрологов. Однако оказалось, что там уже укрылась группа эльфийских лордов. Ничего удивительного в этом не было – здание колледжа лучше других в Верхнем Городе могло выдержать осаду. Его окружала даже высокая стена. Гвардейцы оказались в ловушке. У них появилась серьезнейшая причина пересмотреть контракт, который они подписали с эльфийскими лордами.

Лорды же пытались с помощью магии заставить гвардейцев защищать их. Военные догадались об этом прежде, чем магия вступила в силу, обрушились на лордов и выбросили их с балкона поджидающей внизу толпе. Катун в качестве парламентера вступил в переговоры с мятежниками. Гвардейцы хотели добиться права свободно уйти на юг.

К эльфийским же лордам пощады не было. Некоторых толпа разорвала в клочья прямо на месте. Затем рабы запалили костры, а когда те разгорелись, побросали туда лордов живьем.

Позже убийства пошли на убыль. Костры прогорели. Целые районы прекрасного города оказались сровненными с землей.

Площадь перед Пирамидой стала центром новой организационной деятельности. Руководили ей Норвул и Лумби.

Арду, а также добровольцев из повстанцев снабдили оружием, доставшимся от гвардии. Задачей их было установить новый порядок в городе. Убийства должны быть прекращены. С другой стороны, грабежи разрешались и могли продолжаться дальше, по крайней мере в ближайшее время. Огонь следует потушить.

Горсточку уцелевших эльфийских лордов привели на площадь. Внутренний двор Пирамиды приспособили под временную тюрьму, в которой закрыли бывших властителей.

Иум и Уол отыскали Релкина у городских ворот, прислонившимся к стене придорожной лавки. Он был ошеломлен, полностью обессилен и едва мог стоять.

Они перенесли его в укрытие и послали за подмогой. Вскоре Релкина осторожно понесли по улицам под восторженное скандирование толпы: «Иудо!» Пока город полнился хаосом, решено было разместить драконопаса в одном из домов Города Рабов. Здесь разрушения ограничились развороченными мостовыми и зоной торговых лавок вокруг городских ворот. Многоквартирные дома и лачуги уцелели. Мальчика уложили в доме торговца лошадьми. Он уснул сразу же.

Когда оргия убийств и разрушений несколько поутихла, арду перенесли его в город, а потом по набережной – к Пирамиде. Там, на верхней площадке лестницы, они нашли Базила, устроившегося на спине, уложив раненую ногу на гору щитов. Над драконом натянули полотняную палатку для защиты от солнца и пообещали добыть еды и пива.

Базил возлежал на ровном слое щитов и доспехов, отбитых у гвардейцев. Релкин обнял большого зверя и в ответ получил такое объятие, что едва не задохнулся.

– Ты ведь пришел найти меня, правильно?

– Найти мальчика.

– Да, надо сказать, ты пришел вовремя. Дракон безразлично усмехнулся:

– Эльфийским лордам посчастливилось, что они не убили мальчика.

Релкин оглянулся на горстку уцелевших. Они выглядели как близнецы – с одинаковыми надменными лицами и серебряными локонами. Трудно было сказать наверное, но ему показалось, что он различил среди них Пессобу. Лорды смотрелись печально. В моментальной вспышке погибли их красочные миры, а сами они лишились всего, что имели.

Посчастливилось ?

Релкин осмотрел бедро Базила. Как и следовало ожидать, рана была очень плохой. Копье вошло на фут в глубину и еще несколько раз провернулось в ране, пока дракон продолжал драться. Извлечение его было чревато опасностью задеть главные артерии, тогда – смерть. Оставить же его – наверняка гангрена. Ногу придется ампутировать.

Думать об этом было больно, но Релкин не видел другого пути. Эльфийские лорды держали отличных хирургов, те уже побывали здесь и пришли к тому же выводу.

Драконир понял, что выхода нет. Теперь он размышлял над тем, как объяснить это Базилу. Если Каймо и старые боги намерены хоть когда-нибудь помочь ему, то сейчас самое время.

– Баз… – начал он.

Дракон махнул огромной рукой. Глаза сфокусировались на Релкине.

– Дракон знает, что пришел конец. Копье слишком глубоко. Нога уже заражена. Ты хочешь отнять ногу. Лучше умереть.

– Баз…

– Впрочем, ты тоже выглядишь так, что, похоже, и твой конец пришел.

Дракон щелкнул челюстями, найдя это забавным. Релкин согласился, что выглядел уже забальзамированным и спеленутым, как мумия. Все же его раны быстро заживали после врачующей магии леди Цшинн. Даже его разбитый нос, хоть и выглядел распухшим, не был больше уже источником жгучей боли.

– Баз, мы должны отнять твою ногу. Это единственный путь.

– Дракону не жить одноногим.

– Ты сможешь выйти в отставку. Жить у моря. Я уверен, легион отпустит тебя.

– Дракону не жить без одной ноги.

Релкин начал понимать, что дракон не уступит.

– Тогда мы должны попытаться вынуть его, иначе ты погибнешь.

– Все равно умру, к чему беспокойство?

– Нет! Я думаю, мы справимся. Есть способы вынуть его.

Базил застонал:

– Драконы ощущают боль, как и ты.

– Знаю, Баз. Но мы потребуем от эльфийских лордов лечащей магии. Я опробовал ее на себе. Леди Цшинн вылечила мне руки. Я думал, что лишусь их, они были так страшно обожжены.

– Магия не действует на драконов. Не так просто.

– Мы не можем позволить тебе умереть. Неужели ты не позволишь мне хотя бы попытаться тебя спасти!

Наступило долгое молчание. Каждый из них думал о боли, на которую обречет дракона операция. Релкин стоял на своем. Он не позволит дракону умереть. Как угодно.

– Ладно, ты помучаешь меня перед долгим сном, – Базил снова посмотрел на мальчика с некоторой злостью, – но сначала мы поедим.

Чувствительный нос Базила уже сообщил ему, что еда на подходе. Из уцелевших домов вышла процессия под предводительством мастера Лума. Процессию составлял эскадрон поваров из домов эльфийских лордов. Базилу поднесли отличный обед – огромный кусок жареного мяса, устриц, зажаренных на углях, пару огромных кусков бекона, к ним подали две дюжины буханок хлеба и бочку темного пива из подвалов Пирамиды.

Пока Базил ел, Релкин отошел в сторону. В мыслях его мешались растерянность и слезы. Как ему жить без дракона? Разве он сможет? Такое казалось непредставимым. Он заставил себя пойти в Пирамиду. Хоть чем-то отвлечься. Что сталось с сущностью, которую он вызвал к жизни? В мире теперь поселилось что-то новое, Релкин не мог представить себе его мощь. Вспомнить хотя бы тот груз, который несло оно еще бессознательно, когда держало на себе миры Игры падших лордов Тетраана. Кроме того, мальчик сообразил, что десять тысяч лежащих под Пирамидой нуждаются, верно, в еде и уходе. Ведь их физические тела и есть основа великого разума, в который соединены их сознания. Необходимо поддерживать их жизни, чтобы сохранить разум.

Релкин прошел в катакомбы. Ряд за рядом тянулись каменные желоба, в которых лежали рабы. Удивительно, как еще живы эти несчастные, лежащие в холодных своих постелях. Их нужно было кормить и убирать за ними, как за овцами или свиньями. Само это место было пропитано ужасом свершенного здесь.

Желоба и коридоры действовали угнетающе. Вскоре юноша решил оставить погруженных в беспамятство людей и вернулся к дракону на лестничную площадку. В бочонке еще кое-что оставалось. Релкин налил себе немного пива в серебряную кружку. Оно оказалось крепким и сладковатым, но в нем несомненно угадывался и привычный вкус. Пилось оно очень легко. Он налил себе еще кружку.

Велел привести лорда Пессобу, если тот еще жив. Он был жив и через несколько минут стоял перед ним.

– Как вас и предупреждали, – сказал Релкин Пессобе, – обстоятельства изменились. Ваша Великая Игра кончилась навсегда. Что-то новое пришло ей на смену.

– Мир разорван. Какая разнузданная резня! Разве мы заслужили ее?

Релкин пожал плечами:

– Я видел миры Игры с резней в десять тысяч раз более страшной. Вы разрушали жизни миллионов для вашего удовольствия. Могу понять, почему рабы сделали то, что они сделали.

– И теперь хозяин – ты? – спросил Пессоба.

– Нет. Хозяева теперь арду. Но они могут пощадить тебя, если я их об этом попрошу.

– О, пожалуйста, попроси, пожалуйста, попроси. Правда! Я не хочу быть брошенным в огонь.

– Для тебя есть работа.

– Что же?

– Те десять тысяч там, внизу, о них нужно позаботиться. Ты организуешь это. Их нужно накормить и почистить. Пока мы не знаем, чего еще они хотят. Случилось что-то очень великое и таинственное. Нам придется ждать, пока оно не проявит себя.

– А что случилось? Я не уверен, что уследил за ходом событий. Ты попал ко мне от Катуна. Конечно, я сразу подумал, что ты очарователен. Мы навестили Аркелаудов. Проклятая женщина объявила тебя Иудо Фэксом. Никто ей не поверил, но все равно тебя хотели убить. Потом ты исчез. Просто раз

– и исчез. И наконец Мот Пулка обвинили в преступлении. Мот Пулку за многое придется заплатить.

– Мот Пулк мертв. Его захватило, когда ломались миры. Он не вернулся на поле Игры.

– Тогда он избежал справедливого возмездия.

– Никто из вас не избежит возмездия. Угнетенный вами народ правит ныне городом. Вы будете служить ему.

– Конечно, понимаю. Я присмотрю за тем, чтобы позаботились о десяти тысячах. Их накормят и помоют как всегда. Смесь весьма питательна. Система отработана. Нам ничего не придется менять, если только они не прикажут.

– Хорошо.

Пессобу отпустили. Релкин прислонился к стене. Дракон подбирал остатки угощения. Он повел большими глазами в сторону Релкина.

– Слушай меня, мальчик. Дракону не жить одноногим.

– Знаю, ты говорил мне.

– Мне не быть калекой. Это не жизнь для виверна.

Редкий подумал, что сердце его сейчас разорвется. Проклятое копье убьет Базила, если его не вынуть, но и операция по извлечению тоже чревата смертью и, скорее всего, лишь принесет Базу новые страдания перед концом. Отнятие ноги – единственное, что им остается.

– Это была хорошая жизнь. Дракон много повидал, немало сделал. Мы заставили наших врагов бояться нас, а?

– Да, Баз, заставили.

– О нас будут долго петь в грядущих временах.

Базил отставил пустую бочку, скрестил руки на животе и устроился поспать, нимало не беспокоясь о будущем.

Релкин прилег рядом с драконом, чувствуя слезы на щеках. Рана не переставая сочилась кровью. Релкин не был уверен, что Базил доживет до утра. Возможно, это было бы лучше – умереть во сне. Он знал уже, что не станет пробовать вынимать наконечник копья; это принесет лишь бесполезные страдания. Ему придется позволить Базилу мирно уйти. Но это так трудно, действительно очень трудно.

Незаметно для себя, будучи совершенно изможденным, он соскользнул в сон, свернувшись клубочком рядом с драконом.

Поздно ночью Базил дернулся. Сон перешел в неглубокую дрему. Нога дьявольски пульсировала, но разбудила дракона не боль. Он чувствовал рядом с собой нечто. Открыл один глаз. Никого не было, и все же он ощущал тяжесть присутствия кого-то.., или чего-то. Оно терпеливо ждало.

– Кто ты, – тихонько спросил он на драконьем языке, – смерть ли, что пришла забрать меня на драконью звезду?

Ответа не было, лишь ветер прошелся по озеру.

Рука Базила коснулась рукояти Экатора. Он ощутил знакомое покалывание, которое означало, что меч учуял тролля или еще какое-нибудь порождение злой магии.

Если это смерть, то не мечом же с ней драться. К бою готовиться нечего. Нечто продолжало парить над драконом. Того снова стало клонить в дрему, и через некоторое время он опять забылся беспокойным сном.

Проснулся Базил с первыми проблесками зари, окрасившими небо. Он проснулся внезапно, ощутив в воздухе какой-то сильный порыв, но не ветра; а затем пришло ощущение непереносимой тяжести.

С неожиданным взвизгом подскочил еще сонный Релкин.

А потом вспыхнул слепящий зеленый свет, словно пронизавший ногу дракона. Вспышка мгновенно погасла, оставив лишь запах озона и мешанину криков и визгов, летевших с площади. Примерно через полминуты зрение восстановилось.

– Моя нога чешется! – объявил Базил. – О, фу-у! Она действительно чешется.

Он потянулся почесать рану и обнаружил, что обломок копья больше не торчит у него из ноги. Зуд шел изнутри ноги, где почесать не было никакой возможности.

Релкин обнаружил исчезновение копья мгновением позже.

– Исчезло! – вскричал он.

Новая надежда расцвела в нем. Невероятная надежда.

Окружающие подошли ближе, осмотрели рану и, удивленные, отошли.

– Наконечника копья нет. Рана глубокая, но пустая.

– Положите меда подсушить ее, – сказал Релкин.

– Она и сама очень быстро заживет.

– Она чешется. Ох, чешется.

– Может быть, но она выглядит так, что любой хирург подумал бы об ампутации.

– Лучше умереть. Но что-то приходило. Думаю, этот твой друг. Оно было здесь долго. Оно не говорило, но я знал, что оно здесь. А потом вот это.

– Я думаю, оно станет доброй силой в мире. Интересно, чем оно будет.

Позже Релкин вернулся в Пирамиду и спустился в катакомбы, где лежали десять тысяч.

– Не знаю, можешь ли ты меня слышать, захочешь ли слушать. У тебе могут оказаться более важные занятия, но я хочу поблагодарить тебя за спасение моего дракона. Я тебя разбудил, ты спас моего дракона. Счастья тебе, кем бы ты ни был.

Не было ответа от тихих фигур, лежащих в своих каменных постелях. Но потом, когда Релкин уходил, он ощутил дрожь, пробежавшую по его телу, и ощутил рядом присутствие чего-то, как было перед тем, когда он встал на поле Игры. Каким-то образом оно на него смотрело. Разговаривать оно не умело, это он понимал, но все же снова поблагодарил его и ушел.

Глава 53

Дымы рассеялись; булыжники остались лежать там, где упали. Дни в разрушенном городе выстроились в недели. Нога Базила быстро заживала, руки Релкина – тоже, а вот нос его никогда уже не будет похож на прежний.

Потихоньку на смену хаосу в городе начал приходить новый порядок. Новое население, составленное теперь из бывших отверженных, заняло места в уцелевших красивых домах, колледжах и дворцах. В них теперь работали бывшие рабы и бывшие эльфийские лорды. Некоторые лорды и леди, в их числе леди Цшинн и лорд Рэзион, получили должности врачей и администраторов.

Среди бывших рабов и вольных охотников, ставших теперь правящим классом, арду не было. Народ арду решил вернуться на родину, и хвостатые люди уже начали уходить большими группами, направляясь вверх по реке в Земли Ужаса и на Равнину Трехрогих.

Бывшие торговцы, занимавшие раньше западные районы города, выпутались из этой истории более или менее успешно. Они платили неустойки, давали взятки и вскоре восстановили свои позиции в системе связи Мирчаза с остальным миром. Постоялые дворы отстроились, только вот страховые взносы сильно возросли.

Релкин приобрел себе фургон каменщика и шестерку сильных лошадей. Когда пришло время уходить, они с Базилом присоединились к каравану, направлявшемуся на юг, к берегу моря. В тот же день Лумби с очередным отрядом арду отправилась на родину.

Лумби и Релкину удалось пройти кусок пыльной южной дороги за городскими воротами последний раз вместе. В середине каравана, вдали от глаз других арду, они насладились последним поцелуем.

– Мне горько видеть, что ты уходишь, Лумби.

– Релкин, у нас с тобой была любовь. Это была настоящая любовь, но мы из разных миров. В твоем мире я не могла бы жить. Я была бы там единственной хвостатой. Ты должен вернуться домой. Там ждут тебя.

Релкин понимал, что она права, но память о сладком времени на реке еще держала его. Так трудно позволить ей уйти.

– Я никогда не забуду тебя, Лумби.

– И я никогда не забуду тебя, Релкин. Потом они присоединились к остальным арду, и Релкин попрощался с Иумом, Уолом и великаном Норвулом.

– Мы сделаем племя сильным, – сказал Норвул. Релкин чувствовал, что Норвул станет первым вождем племени Арду. Норвул узнал бездну нового о мире и много передумал. К тому же физически он был одним из самых представительныхарду – шести футов высотой, с крепкими мускулами – великий воин и сострадательное сердце. Релкин подумал, что это отличное сочетание для работы, которую придется делать вождю.

Иум, и Уол, и Релкин – все обнялись. Они были охотничьими братьями, и еще Релкин знал, что Иум и Уол пронесут идею племени через всю свою жизнь. Если Норвул станет вождем, они станут его старшими капитанами.

Лумби и остальные простились с драконом. Лесной бог уходил, возвращался во внешний мир, которому принадлежал. Арду подчинились решению лесного бога, хотя им будет его очень недоставать на стоянках Равнины Трехрогих.

– Прощай, Лумби, друг драконов. Вдруг Лумби стало очень трудно говорить.

– Лумби пыталась стать драконопасом. Не получилось.

Дракон покачал головой:

– У Лумби получилось. Дракон всегда будет помнить Лумби.

Пора. Релкин взобрался на козлы массивного фургона. Подобрал поводья и щелкнул кнутом, понукая упряжку. Это были прекрасные животные, отлично обученные и привыкшие возить тяжести. Базил вполне заслужил путешествие в такой повозке.

Они оставили арду распевающими свои старинные песни, и караван пошел в дальний путь, приминая колесами пыль долгой дороги на юг.

Релкин купил фургон и упряжку на золото, которое нашел в разрушенном доме Мот Пулка. Двадцать золотых таби, спрятанных в полых кирпичах, замурованных в стену. Огонь опалил стену, и один из кирпичей треснул.

Глаз Релкина заметил золотой проблеск, юноша разломал кирпич, и оттуда выглянул золотой таби – маслянистый гладкий кубик чистого золота.

Теперь девятнадцать этих таби были зашиты рядком в новый жилет Базила, который тот надел под остатки джобогина. Впрочем, если заменить изодранные куски кожи и порванные ремешки, джобогин вполне можно отремонтировать.

Путешествие по южной дороге было мучительным. Она вилась длинными петлями через горные хребты к узкой приморской долине.

Всю дорогу шел дождь, постоянная холодная морось, испытывавшая терпение Релкина. Базил завернулся в широкий плащ и оставался более или менее сухим в прыгавшем на скверной дороге фургоне.

Первой горной грядой был Миндор – ряд пиков средней высоты, поросших по склонам деревьями и лишь изредка украшенных снежными шапками. Затем задача усложнилась – нужно было перебраться через Ат Гахут, могучие горы с длинными скалистыми ребрами, снежными полями и ледниковыми плечами. Этот участок дороги был очень тяжел, и Базилу приходилось то и дело выходить из фургона, чтобы лошади могли преодолеть подъем. Воздух здесь был разреженным, дышать было трудно, холод, казалось, пробирал до костей. Однако в конце концов они все-таки добрались до вершины хребта и взглянули сверху на зеленую равнину и далекий океан.

Спуск оказался не легче. Приходилось пробиваться через снежные заносы и постоянно идти навстречу пронизывающему ветру, забивавшему ноздри льдом. Но после недели адских мучений путешественники пересекли линию снегов и спустились в более теплую местность.

К югу от гор они покатили по приятным прибрежным землям: в лощинах и рощах – фермы, на холмах – деревушки, дорога в отличном состоянии и повсюду встречаются постоялые дворы. Куда бы ни приходил Базил, его встречали ошеломленные взгляды и массовые приступы драконьего столбняка. Приходилось немало постараться, чтобы привести хозяев в чувство и получить от них пиво и крышу над головой дождливыми ночами.

Так пришли они в приморский город Зунд.

Релкин продал упряжку и фургон не совсем за те деньги, которые на них потратил, и следующие две недели дракон и его мальчик жили в гостинице, ожидая прихода корабля, достаточно большого, чтобы можно было с разумными удобствами разместить двухтонного дракона. Все это время дождь шел почти не переставая, что, как они уже знали, было обычным для этого времени года.

Первым подходящим судном оказалась тупоносая рыбацкая шхуна «Хелида», квадратный двухмачтовый ботик, управляемый экипажем самандерских островитян, носивших в качестве украшений кусочки кости в носу и ушах. Релкин зафрахтовал все судно целиком и приказал отвезти их за южный мыс, в Согош. Это было так далеко, как никогда еще не рисковали заходить самандерцы.

Расплатился юноша золотым таби, пробудившим недостойные мысли в головах самандерских островитян. Через час, впрочем, аргонйтцы были уже на борту и довольно удобно устроились. Базил заснул на краю горы соломы, Релкин присмотрел себе ближайшую койку. Экипаж возмутился такой бесцеремонностью, и кое-кто начал роптать, но Релкин заплатил уже за все судно, к тому же загрузил его огромным количеством еды – тонны лапши плюс десять бочек пива. «Хелида» даже несколько просела под этой тяжестью.

Когда шхуна поймала ветер и вышла в океан, островитяне собрались вместе, возбужденно ворча. Они что-то замышляли. Тогда Базил вышел на шкафут и сел там с Экатором в одной руке и точильным камнем в другой. Дракон больше не хромал; раны его полностью зажили. Клинок был свиреп и голоден, как всегда. И экипаж долго смотрел, как гигантский дракон работает над огромным куском убийственной стали.

Закончив точить Экатор, Базил встал и проделал с ним несколько упражнений, учитывая, конечно, стесненные условия маленького корабля. Впрочем, этого хватило. Экипаж отбросил недостойные мысли, и путешествие прошло без приключений. Не раз подходили пираты, но самандерцы не беспокоились. Когда пиратский корабль подходил так близко, что был уже виден ряд свирепых рож, ухмылявшихся над планширом, Базил вставал, обнажал Экатор и делал еще несколько упражнений с клинком.

Пираты отплывали. И парус их скоро исчезал за горизонтом.

Самандерцы были довольны пассажирами, и их капитан предложил Базилу пожизненную работу – плавать с ними.

Базил чувствовал соблазн – любой виверн чувствует соблазн лишь от одного запаха моря, – но потом соблазн как-то сам собой уменьшился. Дракон возвращался к привычной жизни, его ждали друзья и регулярное питание. Он предпочел этот путь.

Со своей стороны Релкин внимательно следил за тем, чтобы самандерцы не догадались, где он прячет оставшиеся таби.

«Хелида» поймала юго-западное течение, обойдя мыс Ветров, и быстро без приключений дошла до Согоша.

В Согоше Базила и Релкина с восторгом встретило местное правительство. Гонцы принесли им приказ самого короля, великого Хулапута, оставаться в Согоше, пока король не приедет к ним из столицы Кубхи для личного приветствия. Как-то Базилу с Релкином довелось спасти великого короля от покушения на его жизнь, и он никогда не забывал об этом.

Когда король прибыл, начались новые великие празднества. Хулапут подарил им золотые кольца и золотые медали, которые лично повесил на шеи своих спасителей на золотых цепях. Релкин приобрел специальный сундук для хранения неожиданно обретенного богатства. Это был очень крепкий сундук, лучший из всех, что он смог найти в Согоше. Он был не слишком велик, но уже наполнен до краев. А когда местная знать Согоша организовала сбор на лечение боевых драконов, Релкину поручили отвезти и это – две сотни золотых монет. Все это с таби, кольцами и медалями заполнило сундук доверху.

Легионы были представлены в Согоше двумя сотрудниками посольства Империи Розы, расположившегося в скромном двухэтажном здании на границе коммерческого района города.

Релкин и Базил нашли довольно теплый прием и надежное место для сундука с золотом. Релкин уже начинал беспокоиться, став обладателем такой кучи денег. А ведь кроме его собственного богатства, там лежало еще и золото для всех драконов, прошедших Эйгоанскую кампанию. Релкин чувствовал ответственность и от этого беспокоился еще сильнее.

Хулапут провел в Согоше три дня, и каждую ночь аргонатцы обедали у короля. Даже Базил почувствовал себя объевшимся после заключительного банкета в согошском стиле.

Единственная проблема заключалась в том, что ближайшим океанским судном, ожидаемым в Согоше, был «Овес», который был еще на пути из Аргоната и должен был посетить баканские порты. «Овес» ждали через месяц. С другой стороны, жизнь в Согоше была чрезвычайно удобной. У них не было никаких обязанностей, не было войны, не было вообще никаких беспокойств. Каждая семья жаждала накормить их, а местное темное пиво было поистине отменным. Оба они быстро почувствовали вкус к роскошной жизни. Базил сильно прибавил в весе. Даже Релкин слегка пополнел.

А затем, неделю спустя, откуда ни возьмись в гавани Согоша появился фрегат «Лира». «Лира» возвращалась в Кадейн после экспедиции по картографированию далеких западных берегов Эйго.

Капитан Кеперсон извлек дракона и мальчика из посольства и приказал немедленно отправляться в аргонатский город Кадейн. Плотники «Лиры» отгородили стойло дракону, где нашлось место и Релкину. Экипаж был горд доставить знаменитого Хвостолома назад в Аргонат. Базил и драконопас довольно грустно наблюдали за уменьшающимся за кормой старым Согошем.

У капитана Кеперсона не было времени ловить угасающее юго-западное течение, и он сделал быстрый переход в штилевую полосу. Там они застряли почти на две недели, но потом, оседлав тропический шторм, пролетели большую часть пути к северу меньше чем за неделю. Оттуда дошли до залива Урдха, а последние муссоны перенесли фрегат через Ясное море. Через три недели Базил и Релкин высадились в порту Кадейна. Зима уже наступила, но листья на деревьях Кадейна еще не опали, а виноград еще собирали и давили.

Снова был устроен пышный прием в честь знаменитого дракона Базила Хвостолома. Релкин воспользовался возможностью положить некоторое количество золота в банк. Он взял половину таби и золотых монет фонда драконов и положил их на счет Королевского Земельного банка. Остальные таби он зашил в пояс на талии дракона.

Состоялся еще один грандиозный банкет, а потом они пересели на старый торговый корабль «Надежный» и наконец-то поплыли в Марнери. Это путешествие было отмечено жестоким северным штормом, вызвавшим у всех пассажиров морскую болезнь, за исключением дракона, конечно.

В пронизывающем холодном ветру ступили они на причал белого города – шесть месяцев спустя после того, как покинули Мирчаз, и больше чем через два года после отправки экспедиции в Эйго. Их ждал невероятный, бешеный прием. Город поднимал тосты за самого знаменитого дракона, чудом вернувшегося из небытия, на великом празднике, тянувшемся до самого Дня Основания.

Глава 54

Глубокая зима стояла в Чаще, где марнерийские легионы работали на лесозаготовках, запасая дрова для котлов города, а также для чащинских казарм. Этой зимой Сто девятый марнерийский вернулся в Чащу с напарниками из Сто шестьдесят седьмого – новой частью, которой теперь командовал бывший драконий командир Сто девятого – Таррент.

Зима была очень мягкой, не слишком снежной. Земля зеленела поблекшей травой, голые деревья – единственное, что говорило о зимнем времени. Пруды подернулись тонкой корочкой льда. Люди на лесозаготовках работали в одних рубашках.

Драконы орудовали большими топорами – кстати, трофеями, захваченными у троллей, – рубили деревья. Упавшие стволы немедленно пожирал непрерывный процесс: их пилили, раскалывали, перевозили и складывали в штабеля для просушки, а уже высушенные дрова поглощали фургоны из города, длинным рядом выстроившиеся в ожидании.

Этот сезон в Драконьем доме Чащи – просторном помещении с лучшей во всех легионах парилкой – был особенно любим всеми. Драконы искренне наслаждались лесозаготовками. Им нравилась тяжелая физическая работа и огромное количество пищи, ее сопровождающее.

Впрочем, нынешний сезон имел чрезвычайные причины для радости – вернулся их старый товарищ Базил Хвостолом, около года считавшийся погибшим в сражении на вулкане. С его возвращением Сто девятый наконец снова стал единым крепким коллективом. Новые драконы, Чурн и Гриф, неожиданно даже стали лучше тренироваться. Моральный уровень поднялся.

Это были несколько недель радости, после того как Базил и Релкин ступили на причал в Марнери. Но еще до их возвращения из мертвых сага о героях месяцами будоражила умы Сто девятого – с того самого момента, как впервые прозвучало чудесное известие о том, что Базил и Релкин живы, но затеряны в темном древнем сердце южного континента. Потом долго ничего известно не было, ни словечка – до тех пор пока дракон и драконопас не вернулись в Кадейн на борту «Лиры». Драконы хватались за каждый слух, за намек на известие.

Вплоть до той минуты, когда они наконец ступили на землю Аргоната, все не переставали бояться за парочку, оказавшуюся в одиночестве в волшебном городе, запрятанном глубоко в недрах южного континента. Говорили, что там гнездо черной магии, где мрачные эльфы питаются человеческой плотью.

А потом прямо из синевы первой ласточкой прилетело известие. Знаменитая пара сошла с корабля в Кадейне совершенно без предупреждения. Они как ни в чем не бывало отправились в Драконий дом, где все в это время спали. Ошеломление было всеобщим. Гигот, огромный медношкурый, старший в Драконьем доме Кадейна, решил, что Базил – привидение!

Затем через несколько дней они сошли на берег в Марнери и проследовали парадом от Башенной улицы до Сторожевой башни и Драконьего дома. Там они обнаружили Сто девятый, дожидающийся возможности приветствовать их. Эскадрон стоял в парадном строю по четыре, и Базил занял свое место в шеренге с Альсеброй, Пурпурно-Зеленым и старым Чектором, как делал это всегда. Новый драконий командир Кузо зачитал официальное приветствие и распустил строй. Мгновенно помещение наполнилось ревом и топотом, грозя нешуточной опасностью людям, которые бросились в укрытие, пока громадные звери прыгали, хлопали друг друга по спинам и хором орали.

И с тех пор эскадрон снова объединился. Даже Пурпурно-Зеленый принялся за работу и делал ее с усердием, рвением и очень хорошо. По вечерам драконы выкатывали огромную бочку пива и пели, пока сон не смежал им веки. Все остальные в Чаще вынуждены были смириться и засыпали под песни Сто девятого. На мили вокруг животные бежали; на многие месяцы дичь в лесах была распугана.

Среди драконопасов появились новые лица, как и среди драконов. Гриф – зеленый дракон из города Голубых Холмов, что у Мутного озера. Драконопасом его был Ракама, плутоватый, крепко сбитый парнишка шестнадцати лет. Ракама был драчуном. Со Свейном они уже столкнулись, и Свейн пока взял верх. Великан Свейн был первым парнем в эскадроне. Ракама решил его проверить.

Релкин снова занял свое место – один из мальчиков-дракониров, но было в нем что-то, что переводило его на другой уровень. Драконопасы назвали это для себя мудростью – или, по крайней мере, большим ее количеством, чем у них, – и Релкин стал тем, к кому идут со всеми проблемами. Он был здесь с самого дня основания части. Только Моно, драконопас Чектора, принадлежал к тому же набору. Похоже, на долю Сто девятого выпало больше сражений, чем было отпущено любому другому эскадрону. В двух битвах Сто девятый вполне мог быть уничтожен полностью, так велики были потери. Боевое знамя эскадрона украшало больше отличий, чем у любой другой части Второго марнерийского легиона. А Релкин носил Звезду Легиона, которая считалась высшей военной наградой, и до него в таком юном возрасте никому не приходилось ее получать! Молодые мальчики откровенно не сводили с Релкина глаз, а когда обнаружили, что он прост и доступен, стали просить у него помощи, когда случались неприятности.

И все же что-то в нем изменилось, что-то тонкое, характерное только для людей старше возрастом. Иногда глаза его вдруг становились пустыми и он начинал говорить с легким превосходством, это было заметно.

Свейн тоже заметил в нем перемену. Старая неприязнь Свейна иногда еще возвращалась, но в целом он преклонялся перед способностью Релкина выживать.

– Не знаю, как он это делает, – говорил он молодым мальчикам, – но он выживает. Вам следует брать пример с Релкина. Он из тех, кто знает, как пройти через пекло. Никто не попадал в более тяжелые передряги, чем Релкин.

Все молодые мальчики знали, что пришли на службу в легендарную часть, одну из тех, что стояли на Сприанском кряже и остановили вторжение в Арнейс. Конкурс на вакантные места был огромен. Имена других драконопасов эскадрона тоже были известны в легионах и окружены уважением.

Для них Релкин был таинственной личностью – старше и обременен опытом, отличным от их собственного. Он спокойно принимал это уважение. По правде говоря, Релкин, похоже, вообще настроился спокойно прожить оставшиеся до отставки из легиона годы. Он мог рассчитывать, что окружающие отнесутся к этому с пониманием – но не Ракама. Редкий понимал, что рано или поздно ему придется схлестнуться с Ракамой. Но пока не стоит торопить события. Хотя уже и теперь Релкин видел, что Ракама задирает остальных.

Среди драконов Гриф тоже был источником беспокойства и уже успел подраться с Пурпурно-Зеленым, который был слишком велик для Грифа и не слишком добродушен. Альсебре пришлось сломать о голову Пурпурно-Зеленого стол, чтобы тот отпустил Грифа. С тех пор, правда, в эскадроне все несколько утряслось. С Грифом в эскадрон пришел еще один крупный медношкурый по имени Чурн. Драконопасом его был спокойный парнишка, которого звали Ховт, они были из сентской деревни.

Еще появился мальчик-стажер по имени Курф, не приставленный ни к какому дракону и работавший на подхвате. Такая политика была новостью. Курфу приходилось переделывать бездну работы, так как предполагалось, что он должен помогать всем и во всем.

И еще была ложка дегтя – командир эскадрона Кузо. Кузо принял командование, когда бывший командир Делвилд Уилиджер сдал дела и ушел в отставку. Уилиджер не смог оправиться после сражения на вулкане. Смуглый жилистый крепыш Кузо перешел сюда из административного управления, потребовав вернуть его назад в боевую часть, пока он не прирос навсегда к столу. Впрочем, до сих пор ему не удалось найти общего языка с драконами. Он решил наладить отношения с Релкином и, возможно, таким образом добиться расположения вивернов.

Как-то раз драконопасы занимались снаряжением, пока драконы резвились в плавательном бассейне. Чинили джобогины и перевязи, и все такое прочее. Собственно, делать было особенно нечего. Драконий командир Кузо люто следил за состоянием снаряжения и его надраиванием. Все и так давно уже сверкало. Вскоре появились карты, а игроки уже совещались, как бы им раздобыть двойную порцию пива для полноты удовольствия.

Свейн, как всегда, успел проиграться, когда принесли известие о том, что в главных воротах появилась группа из пяти всадников. Они закутаны в пледы, и в числе всадников – девушка с длинными золотыми волосами.

Мальчики Сто девятого сразу все поняли и гурьбой отправились навстречу Эйлсе, дочери Ранара, с которой они бок о бок дрались у Сприанского кряжа.

Ее сопровождали дядя Трэйм, тетя Брэм и двое телохранителей из клана Ваттель.

Ее приветствовал майор Бинкс, которому она показала письмо от генерала Клендона из Сторожевой башни Марнери. В письме содержался приказ предоставить отпуск дракониру первого класса Релкину и дракону Базилу сроком на четыре месяца в любое время по их выбору в течение полугода.

Майор Бинкс немедленно послал сказать о приказе драконьему командиру Кузо, но Кузо в этот момент на месте не оказалось.

Релкин уже все, конечно, услышал. Он вылетел из хлебной кладовой весь в муке, бросился Эйлсе навстречу и подхватил на руки.

Она рассмеялась, поцеловала его, а потом велела поставить себя на землю, пока хмурая гримаса дядюшки не переросла в что-нибудь худшее.

– Мы должны следить за собой, Релкин. Это – мой дядя Трэйм. Он здесь для того, чтобы удержать нас в рамках обетов до свадьбы.

Темный плед, окутывавший ее, был теперь весь в муке. И она, подавив смешок, принялась стряхивать ее своими пальчиками.

Трэйм поклонился. Релкин отсалютовал. Трэйм наградил его суровым взглядом. Релкин не стал этот взгляд возвращать.

– А это – тетя Брэм.

Это была старая особа с пронзительными глазками, буравившими юношу из-под складок пледа, закрывавшего ей и голову. Релкин почувствовал, что подвергся строжайшей инспекции со стороны этих блюстителей нравственности на предмет наличия в нем хоть малейшего греха. И надо же так случиться – он был весь обсыпан мукой – рубашка, брюки, даже, наверное, лицо. В этот момент он должен был казаться им последним дураком.

После того как все были представлены, Эйлса протянула ему письмо генерала Клендона. Релкин внимательно прочитал его, а потом подскочил к небу с восторженным криком.

Когда же приземлился, обнаружил рядом командира эскадрона Кузо, с изумлением взиравшего на своего подчиненного. Кузо как раз возвращался из штаба.

– Что происходит? Почему гражданские на территории Драконьего дома? Это серьезное нарушение.

Похоже, Кузо был очень взволнован. Релкин сжал губы. Он понимал, что это просто естественная реакция на появление молодой прекрасной девушки в Драконьем доме.

Релкин отсалютовал и предъявил письмо генерала Клендона.

– Сэр, это Эйлса, дочь Ранара из клана Ваттель. Она привезла приказ от генерала Клендона.

Чем дальше читал Кузо, тем глубже становились его морщины.

– Вы и так отсутствовали в течение двух лет, а теперь еще собираетесь взять отпуск на четыре месяца! Это нарушает все правила.

– Да, сэр, – ответил Релкин, который за долгие годы общения с драконьими командирами понял, что единственный способ в подобных ситуациях – во всем соглашаться с ними.

Кузо взвесил на ладони письмо. Теоретически он мог опротестовать приказ, но что это даст? Он сменил тон:

– Когда вы последний раз брали официальный отпуск, драконир Релкин?

– Три года назад, сэр.

– Ну так я считаю, что вы заслужили его. – Он подарил Эйлсе вежливую улыбку, кивнул дядюшке Трэйму. – Счастлив был встретиться с вами, леди Ранар. Я прослежу за тем, чтобы вам приготовили комнаты и устроили ваших лошадей.

Кузо откланялся.

Наблюдавшие за всем этим драконопасы пришли в восхищение. Ужасный Кузо превратился в котенка в руках Релкина, или, по крайней мере, так им показалось. Если кто-то в состоянии умерить свирепость Кузо, они встанут за него горой.

Релкин огляделся. Не так он хотел встретиться с Эйлсой, но уж как получилось.

– Наконец-то, – сказал ей Релкин, сердце его было слишком переполнено радостью, чтобы найти другие слова.

– Да, моя любовь, ты жив, несмотря ни на что, и я здесь, и мы поженимся, если ты еще хочешь этого.

– Хочу, очень хочу.

Они вошли в Драконий дом, взяли стулья и сели в стойле Базила. Виверны еще не вышли из плавательного бассейна, так что пока они могли занять это место. Релкин опустил занавеску.

Дядюшки Трэйма и тетушки Брэм в стойле с ними не было – они наблюдали за тем, как телохранители переносят вещи в комнаты, отведенные для гостей.

Релкин и Эйлса светились счастьем и поначалу чувствовали себя несколько скованно. Так много нужно было друг другу сказать, и так немного просилось на уста.

– Так долго, иногда мне казалось, что ты вообще не вернешься, – сказала она.

– Эйлса, я… – Релкин вдруг понял, что есть некоторые вещи, которые невозможно сказать возлюбленной, и замолчал.

– Что, Релкин?

– Я так благодарен, что ты ждала меня. Я понимаю, ничего особенного, всего лишь ждать возвращения с войны драконопаса. Но дела иногда принимают странный оборот. Мы с Базилом вернулись лишь по странной случайности, происшедшей в последний момент. Нашли и золото – довольно большую кучу. Так что я хочу сказать, мы теперь можем рассчитывать не только на сорок акров и Базила.

– Релкин, я ждала бы тебя, если бы у тебя и совсем бы не было земли. А кроме того, я наследую земли Ваттель Бека. Нет, я ждала тебя ради тебя самого и нашей с тобой жизни. Поверь, они старались переубедить меня. Они по-всякому старались. Не могу даже сказать, со сколькими симпатичными молодыми людьми клана Ваттель они заставляли меня встречаться.

Она рассмеялась воспоминаниям.

– Но я ни с кем из них и не говорила, я почему-то знала, что ты жив. Не знаю почему, но что-то говорило мне, что ты не можешь быть мертв.

– Ну, они были не так уж далеки от истины.

– Да, я это вижу.

И Эйлса посмотрела ему в глаза, увидев там океан боли и ужасное знание, что породили в юноше мучения на поле Игры лордов Тетраана. Он изменился, циничнее стал, что ли. Она решила постараться изменить его.

– Ты опять подвергся проверке, и далеко не в первый раз.

Им удалось урвать один-два поцелуя, но беседы они не прерывали, так что дядюшка Трэйм не отправился проверять, чем они занимаются. Релкин рассказал ей о своем путешествии, кое-что пропустив.

Когда драконы вернулись из плавательного бассейна – толпа гигантов, при каждом движении которых вода расплескивалась в разные стороны, – Базил застал в своем стойле Эйлсу с Релкином.

– Хо-хо! – приветственно проревел он. Для начала им пришлось вывести из драконьего столбняка дядюшку Трэйма и тетушку Брэм, у нее случай был особенно тяжким. Затем Базил обнял Эйлсу, чуть не выпустив из нее дух.

Потом повернулся к Релкину, осененный счастливой мыслью:

– Ага! Мальчик получил новую возможность оплодотворения яиц!

Эйлса рассмеялась:

– И что это значит? Релкин подавился воздухом:

– О, это такой речевой оборот. Драконы всегда так говорят. Они не слишком умеют ухаживать, понимаешь ли.

Редкий взглянул в упор на Базила.

– Ты ведь обещал! – прошипел он на драконьем языке.

Виверн хихикнул:

– Я храню твои секреты.

– О чем это вы друг другу шипите?

– О, ничего особенного, кое-что о потерянном снаряжении.

Эйлса посмотрела на него с некоторым подозрением.

– Надеюсь, ничего слишком серьезного.

– О нет, всего лишь потерянные драконьи мозги, – пробормотал про себя Релкин.

Теперь, когда в стойле находился Базил, влюбленные оказались прижатыми друг к другу. Двухтонный кожистоспинник – это очень уважительная причина. Глаза дядюшки Трэйма снова загорелись.

– Вам нужно поесть, – сказал Релкин, – вы так долго были в дороге. Сейчас я закончу дела с драконом и провожу вас в столовую, в главный зал. Курф покажет вам ваши комнаты.

Эйлса ушла вместе со своими блюстителями и Курфом.

Релкин повернулся к дракону:

– Ты чуть не подвел меня. Тебе следует быть осторожнее, Баз.

– Хе, хе, дракон полностью с тобой согласен.

Кристофер Раули Чародей и летающий город

Холодные песчаные смерчи кружились и скользили по улицам города, который раскинулся так далеко внизу, что его очертания едва угадывались. Старый Магистр оперся о перила, щурясь в лучах солнца, кое-где пробивающегося сквозь стремительно летящие облака. Ветер шевелил мех на его груди, длинные уши мерзли. Он уже много лет не поднимался на эту башню, хотя когда-то очень любил здесь бывать. Не хотелось лишний раз смотреть на руины там, внизу, – он и так знал, что его мир умер. Но сейчас старику было необходимо увидеть небо, широкий горизонт.

Его дух пришел в смятение от странного сна. Даже сейчас, спустя много часов после пробуждения, Шадрейхт ощущал необыкновенную ясность сознания. В таинственном средоточии всего сущего все еще слышался величественный гимн, и сердце древнего Магистра стучало в такт этим звукам.

Неужели его посетили боги? Вопрос потряс все его существо. Это казалось невозможным, тем болев для того, кто был невероятно стар, мудр и абсолютно уверен, что боги, если когда-то давно и существовали, исчезли навсегда. Но чем еще можно объяснить такой необычный сон? Если это вообще был сон. Тихое пение, золотое лицо, туловище гигантского насекомого… В глазах, словно созданных из зеленого стекла, светился необыкновенный ум. Существо, сначала испугавшее старика, ласково заговорило на незнакомом языке, но все же Шадрейхт прекрасно понял нежную песню.

Облака поредели, яркий солнечный свет устремился вниз, и Магистр зажмурился. Прикосновение теплых лучей разбудило и другие воспоминания.

Когда-то мир был прекрасен… А сейчас по развалинам Канакса носились клубящиеся смерчи. У Шадрейхта снова защемило сердце при мысли о былом величии города, и он – в который раз! – отвел взгляд и устремил его на юг.

Из расселины Сауронлорда столбом поднимался черный дым, стремительный ветер хлестал его и разносил вширь. Там, под темной непроницаемой завесой, колышущейся в небе, клубилась чудовищная сила. Там гнули спину миллионы рабов, в угоду господину сжигавшие саму землю, чтобы выкачать из нее ее сокровища. Там продолжалась работа величайшего обманщика, Сауронлорда Двенадцати Миров.

Теперь, когда все потеряно, боги заговорили с ним, со старым Шадрейхтом, Магистром и хозяином тайной крепости, и дали ему ключ к уничтожению Сауронлорда, Властелина Двенадцати Миров. Заклинание, способное исказить магию Обманщика, заточить проклятого чародея по ту сторону зеркала и навечно оставить его в преддверии ада!

Двенадцать миров восстанут из праха. Миллионы погубленных возопят из могил, благословляя долгожданную месть.

Увы…

Слеза выскользнула из глаза и оросила старческую серую щеку.

Увы, боги ждали слишком долго: сила лордов Элима давно иссякла. Цитадель врага стала неприступной для тех, кто некогда властвовал над здешними землями. Теперь у поверженных имелся ключ, но не было возможности использовать его. Врагу ничто не грозило. Их мир так и останется пылью под его сапогами.

Глава 1

– Эй, Эвандер! Поди-ка сюда! – раздался окрик с кормы. Гибкий юноша поднял голову с взъерошенной копной выгоревших на солнце волос, соскочил с подвесной койки и взбежал по ступеням, ведущим на палубу. Одет он был как простой моряк: брюки из хлопкового полотна и незастегнутая рубашка – грудь юноши была открыта теплому бризу залива Иссэк.

Море блестело в утренних лучах солнца. Прямо по курсу лежал мыс Бакан, за ним неясно вырисовывался меловой хребет Зуб Торментара. «Крылатый торговец» шел с попутным ветром, и Эвандер знал, что через час-полтора они войдут в гавань Порт-Тарквила.

– Косперо, помнишь, что ты мне обещал? – крикнул юноша коренастому краснолицему мужчине, стоящему на бушприте.

– Помню, помню, постреленок ты эдакий. Мы пойдем в таверну «Дикий попугай», как я и обещал.

– Таверна «Дикий попугай» в Порт-Тарквиле! – воскликнул юноша так громко, что привлек внимание помощника капитана, и тот свирепо уставился на парня поверх перил средней палубы.

– Прежде чем кто-либо из вас ступит на твердую землю, капитан прочтет небольшую лекцию об опасностях Порт-Тарквила! – прорычал помощник капитана.

Юноша и коренастый мужчина обменялись предостерегающими взглядами и демонстративно занялись такелажем. Но через минуту Косперо знаком показал, что помощник снова отвернулся и можно спокойно разговаривать.

– Мой принц, вы увидите в «Диком попугае» самых роскошных и самых соблазнительных в мире девиц.

.Взгляд юноши стал неприятно пристальным.

– Простите, мой.., я имею в виду… – поперхнулся Косперо.

– Ты прощен, старый друг, но тебе следует быть более внимательным. Нет больше принца Данаиса. Он исчез навсегда, иначе его сумеют найти, и мне придет конец.

Косперо, опустив глаза, покачал головой:

– Мои извинения, Эвандер, но с тех пор как меня приставили заботиться о тебе, я не могу ни на минуту забыть, кем ты являешься. Я…

Они уже давно были в бегах, однако привычки дворцовой жизни не так-то легко забывались.

– Довольно. – Взгляд юноши посветлел. – Расскажи мне еще раз о тех девицах, что приходят в «Дикий попугай». Говоришь, они носят красные пояса и ведут себя уверенно, развязно и вызывающе?

– Так и есть, – ответил Косперо, добродушная улыбка вновь вернулась на его лицо. – Их, конечно, не стоит путать с обычными шлюхами, да они и не шлюхи. Нравы здесь не такие, как в Кассиме, и нельзя судить этих женщин по нашим меркам.

Оба забыли об оговорке. Ветер надувал паруса фок-мачты, и «Крылатый торговец» плавно скользил к берегу.

К полудню судно вошло в док, и команда разгрузила бочки с медом из Зеуксады, тюки кож из Иссэка. На берег высадилась горстка пассажиров – пятеро монахов, держащих путь в монастырь на высоком хребте Бакан, за городом.

Свобода маячила на расстоянии, которое можно было бы преодолеть всего за несколько минут, но сперва матросам пришлось выслушать лекцию капитана об опасностях, поджидающих их в пивных заведениях Порт-Тарквила. Капитан вышел на полуют и оттуда воззрился на команду сверху вниз, словно зловещая грозовая туча.

– Ага, я смотрю, все уже ждут не дождутся вкусить береговой вольницы!

Прежде чем продолжить, капитан одарил всех свирепой ухмылкой.

– Я не такой человек, чтобы мешать вам наслаждаться вашей долей радостей жизни, во всяком случае не тогда, когда вы на берегу. Но, чувствую, мой долг – предупредить вас о некоторых особенностях жизни на Баканском побережье, сиречь здесь. – Капитан сделал паузу и внимательно посмотрел на подчиненных. – К сожалению, приходится признать, что, хотя я и сам набирал команду, среди вас все же попадаются глупцы, которые не слушают советов вашего дорогого старого капитана. Так вот что я вам скажу… – Взгляд его стал еще более пронизывающим. – Глупцы, напивающиеся в Порт-Тарквиле, рискуют проснуться закованными в цепи в телеге, которая тащится на ту сторону холма, в Бакан. Именно в цепях, с кляпом во рту, по дороге на невольничий рынок! – Капитан выпятил нижнюю губу и уперся руками в бока. – Так что если кого-то из вас привлекает жизнь сельскохозяйственного раба, то валяйте, забудьте мои советы. Обязательно как следует надеритесь тарквильскими винами – они крепкие, легко пьются и здорово ударяют в голову. Как только хозяин корчмы увидит, что вы залили шары, он тут же предложит вам стаканчик за счет заведения, вот и пейте!

Капитан Инндиби минуту всматривался в море, а потом вновь свирепо вперился в толпу матросов.

– И тогда уж вы точно проснетесь по дороге на невольничий рынок Сколы.

Команда бесстрастно взирала на капитана. Большинство уже слышало и эту лекцию, и множество подобных. Порт-Тарквил печально славился многим, в том числе таинственными исчезновениями матросов. Каждый позаботится о себе сам. Тем не менее капитан продолжал:

– А тем, кто достаточно глуп, чтобы забредать в такие проклятые дыры, как «Дикий попугай», – здесь Инндиби бросил хмурый взгляд на высокого юношу с выгоревшими волосами, – я напомню, что Порт-Тарквил печально известен разрушительными болезнями плоти. Подцепите здесь какую-нибудь холеру, и еще на полпути к дому нам придется выбрасывать вас за борт, в холстине, привязав к ногам булыжник.

Эвандер покраснел. Взгляд капитана Инндиби было невозможно выдержать

– слишком уж он был прямым и проницательным. Юноша про себя посмеялся собственному смущению – спустя месяц после отплытия из Зеуксады он имеет полное право искать общества противоположного пола. Плевать на старого Инндиби; они пойдут в «Дикий попугай», как только ступят на берег!

Наконец речь капитана кончилась. Спустили трап, и моряки ринулись на берег, радуясь, что после длительного путешествия могут ступить на твердую землю.

Порт-Тарквил был городом каменных домов, ютящихся у подножия огромного мелового хребта – самой яркой детали пейзажа. Улицы, площади и пристань были мощеными – выложенными морским камнем.

Бродя по пристани, матросы с «Крылатого торговца» заметили: с Порт-Тарквилом что-то не в порядке. Пропал дух праздника, неизменно присущий этому месту и воспетый в легендах, которые рассказывали по всему Эйго. Пропали нарядные корзинки с цветами, раньше, бывало, висевшие на каждом фонаре. Исчезли яркие полотнища, прославлявшие всемирно известные таверны.

Несколько смущенные, матросы оглядели заброшенную главную базарную площадь и, недоуменно пожимая плечами, пошли дальше, мимо пустых торговых лотков и магазинов с закрытыми ставнями, по извилистым улочкам, в центр города.

Какая-то старуха проводила их взглядом и смачно сплюнула. Заорала кошка. Дети бросались врассыпную, двери вдоль мощеных улочек с треском захлопывались.

В конце концов Косперо нашел нужную улицу и по мощеной мостовой вывел Эвандера к знаменитой гостинице, которая оказалась трехэтажным строением из белого камня с шиферной крышей. Вывеску украшало изображение красно-желтой птицы. Путешественники толкнули дверь и вошли. Увы, все говорило о том, что «Дикий попугай» был уже не диким. Таверна казалась прискорбно прирученной.

Несколько стариков в углу нянчились с кружками; из верхнего окна падал свет, но в таверне все равно было мрачно и неуютно. Ни музыкантов, ни музыки, веселящей сердце и зовущей в пляс ноги. Вместо соблазнительных ароматов – верного знака, что на кухне готовится добрый обед – пахло плесенью. И – что хуже всего – не было видно ни единой девицы.

– Это и есть тот самый «Дикий попугай»? – осведомился юноша, оглядывая пустые столы и стулья у стойки.

– Мы пришли слишком рано. Ближе к вечеру здесь будет негде яблоку упасть, – поспешно ответил Косперо. – А пока давай возьмем легкого вина и осмотрим город. Гостиница «Ребурбиш» славится своим великолепием. Можно подняться по тропинке на склон Зуба, взять с собой завтрак и насладиться видом моря.

– Косперо! За последние четыре месяца я наелся видами на море до конца дней своих. Я хочу встретиться со знаменитыми девицами в красных поясах.

Косперо мрачно кивнул. «Принц Эвандер, – подумал он, – молодой человек в самом расцвете сил. Его нетерпение вполне объяснимо».

Из кухни в зал для гостей вышел грузный мужчина с черными усами и угрюмо осведомился, чего желают путешественники.

– Пожалуйста, два стакана вашего замечательного вионьерского вина, хозяин, – ответил Косперо. – И посоветуйте, где бы нам купить снеди для пикника? Мы прибыли на «Крылатом торговце» – он стоит на якоре в гавани – и решили сегодня прогуляться по Торментаре.

Хозяин причмокнул, продемонстрировав единственный сохранившийся передний зуб.

– Э-э.., м-м-м.., боюсь, благородные господа, что в данный момент у нас нет вионьерского. По правде говоря, у нас вообще нет хорошего вина. Лучшее, что могу предложить, это ролага. Оно слабое, но еще не скисшее.

Косперо сморгнул и перестал гладить свой кошелек.

– Как? Нет вионьерского? Жаль, жаль. А я предвкушал, как буду пить это вино, я прекрасно помню его букет. Ладно, давайте тогда ролагу.

Через минуту перед путешественниками стояли два стакана со светло-розовым вином.

– За «Дикий попугай»! – провозгласил тост Косперо.

Едва глотнув, Эвандер поперхнулся, возмущенно вскрикнул и с грохотом опустил стакан на стойку.

– Отвратительно, – прошипел молодой человек. Косперо прекрасно понимал, в чем дело. Принцу редко доводилось пить плохое вино. Винные погреба во дворце Седимо были не только обширны, но еще и предоставляли сказочный выбор вин со всего Седимо-Кассима и из других стран.

– Н-да, этому вину не хватает крепости, – смущенно пробормотал он.

– Этой водянистой гадости не хватает не только крепости.

Косперо тяжело вздохнул и повернулся к хозяину:

– Вино кислое, и пить его практически невозможно.

Хозяин потеребил прямые кончики усов:

– Как бы там ни было, это все, что у меня есть на продажу.

Косперо еще раз сморгнул.

– Тогда, похоже, «Дикий попугай» здорово сдал с тех пор, как я последний раз посетил его. Хозяин грустно улыбнулся.

– Ваша правда, – ответил он.

Это смиренное признание обескуражило Косперо.

– Ну, так где же мы можем купить качественные продукты для пикника?

– Только не здесь, – сообщил хозяин.

– Ладно, тогда в какой-нибудь городской лавке?

– Только не в Порт-Тарквиле. Здесь больше не водится хорошей снеди. Весь наш сыр покрывается плесенью через час после изготовления. Все наше вино скисает; виноградники не плодоносят. Пшеница не зреет на наших полях. Овес приходится завозить из-за Бакана. Нет, на этот раз визит в Порт-Тарквил не доставит вам удовольствия, друзья мои.

Лицо Эвандера вытянулось.

– Так девицы в красных поясах не придут сегодня вечером в «Дикий попугай»?

– Конечно же, не придут. Они сейчас в премерзком настроении и скорее убьют мужчину, чем лягут с ним в постель.

– Невероятно! – воскликнул Косперо, с отвращением вертя в руках стакан с вином. – Что же стряслось с Порт-Тарквилом?

В глазах хозяина вспыхнуло беспокойство. Он прислонился к стене и бросил быстрый взгляд в окно, на меловой склон Бакана: там виднелось только синее небо и одинокое белое облачко.

– Новый чародей с Черной горы наслал на нас проклятие.

– Что это за чародей такой? – спросил Косперо.

– У него много имен; чаще всего мы называем его чародеем с Черной горы.

– Откуда он взялся?

– Говорят, однажды лунной ночью он появился на Баканском побережье, еще говорят, что он прилетел через океан с заброшенных островов.

– Заброшенные острова! Бр-р-р…

– Он невероятно алчен и порочен. Все здешние земли, от гор до долин и равнин, он сделал бесплодными. С нас – с Порт-Тарквила – он потребовал ежегодную дань: восемь девственниц. Мы отказали: неужто он думает, будто отцы Порт-Тарквила отдадут своих любимых дочерей какому-то чудовищу?

– И что произошло после вашего отказа? – спросил стройный юноша с выгоревшими волосами.

– Он наслал на нас страшное проклятие: через некоторое время мы все умрем с голоду, и Порт-Тарквилу придет конец. – Бесстрастно произнеся столь печальное предсказание, хозяин вновь скрылся на кухне.

С тяжелым сердцем Косперо и Эвандер направились обратно в гавань. Проходя мимо пустынного рыбного рынка, они услышали рев разъяренной толпы. Крики, угрозы и взрывы рукоплесканий гулким эхом отдавались на улочках, застроенных каменными домами.

– Посмотрим, в чем там дело, – предложил Эвандер.

Они свернули и через пустующий рыбный рынок прошли к широкой площади с часовней. Здесь, похоже, собрался чуть ли не весь город.

– Что происходит? – спросил Косперо, заметив неподалеку матроса по имени Хэрнэр.

– Мэр Порт-Тарквила собирается прочесть указ.

На помост возле порога часовни вскарабкался дородный мужчина в черном бархатном камзоле, белых панталонах и треуголке.

– Граждане! – раз за разом кричал мэр, размахивая шляпой, чтобы привлечь внимание толпы. В конце концов люди затихли.

– Я, Голфо, ваш достопочтенный мэр, должен сообщить вам, что наша последняя попытка завязать торговые отношения сволшебником оказалась безрезультатной.

В толпе послышались возмущенные крики. Глаза мэра заблестели от ярости.

– О да, я знаю, кое-кто из вас считает, что мы должны просто-напросто опустить руки и сдаться. Но сейчас на кону стоит честь Порт-Тарквила! Я, Голфо, никогда не соглашусь на позорные требования чародея. Мы не позволим темным силам с заброшенных островов глумиться над нашими дочерьми!

– Так он будет глумиться над нашими костями! – заорал мужчина, стоящий в первых рядах.

– А-а, Коноко, отец двух сыновей, ты, конечно, хочешь, чтобы мы отдали своих детей этому чудовищу! А как бы ты заговорил, потребуй он в дань маленьких братьев Коноко, а?

Многие в толпе начали выкрикивать оскорбления в адрес Коноко, который отвечал на них, не теряя самоуверенности. Какая-то старуха попыталась в него плюнуть, но друзья Коноко оттеснили ее назад. Городские констебли направились к спорящим, чтобы разнять их.

Когда шум улегся, мэр Голфо вынул из кармана камзола свиток пергамента и начал читать:

– Слушайте, жители Порт-Тарквила! Видя, в какой упадок пришла наша жизнь, избранные вами представители собрали с богатейших купцов города пять тысяч дукатов. Эта сумма будет передана великим волшебникам города Монжона как плата за снятие проклятия с Баканского побережья и изгнание злого чародея с Черной горы. Далее, мы принародно заявляем, что данный чародей – негодяй, мерзкий старик, пожиратель падали, отвратительный извращенец…

Внезапно Голфо зашелся в приступе кашля и был вынужден прервать чтение. Приступ продолжался минуту или две, лицо мэра краснело все сильнее и сильнее, пока наконец не сделалось багровым.

Наконец кашель прекратился. Голфо со стоном выпрямился и принялся, кривясь, засовывать себе в рот пергамент, который только что читал. Вскоре его лицо почернело, и мэр упал на колени. Объятая ужасом, толпа начала стремительно растекаться по улочкам. Мэр все еще стонал, заталкивая в себя пергаментный лист, но никто не пытался помочь несчастному. Даже констебли попятились. Такое проявление могущества темных сил само по себе казалось не только пугающим, но и отвратительным. Дело шло к тому, что мэр так и подавится, прежде чем кто-либо поможет ему.

Тогда Эвандер выступил вперед и склонился над корчащимся Голфо. Тот слабо пытался оттолкнуть юношу. Эвандер отвел его руки и прижал к телу.

– Ну же, Косперо, подержи его!

– Вы уверены, что хотите этого, мой принц? Косперо бросил тревожный взгляд на неясно вырисовывающуюся громаду горы Бакан. Толпа почти разошлась.

– Косперо, поспеши! Еще немного, и он задохнется.

Тот повиновался, и Эвандер, с большим трудом раскрыв рот мэра, извлек мятый пергаментный лист, бросил на землю и несколько раз хлопнул несчастного по спине, чтобы помочь отдышаться. К концу этой процедуры по лицу Голфо катились слезы.

Наконец мэр вновь обрел способность говорить; правда, в его хриплом голосе звучали рыдания:

– Знаю, молодой человек, я должен вас поблагодарить, но, простите мне мои слова, лучше бы вы оставили меня умирать. Мне теперь незачем жить. Мы станем вечными рабами этого треклятого чародея.

– Ну-ну, уверен, все не так уж плохо, – сказал Эвандер.

– Отнюдь, отнюдь… – Мэр поднялся на ноги и заковылял прочь, к рыбному рынку, оставив Эвандера и Косперо одних на площади. Внезапный порыв холодного ветра взвил в воздух дохлых насекомых и обрывки шерсти с мостовой возле ткацких лавок.

– Не нравится мне это, – заявил Косперо. – Вернемся-ка на корабль.

Кассимцы быстро зашагали по пустынной улочке в сторону гавани, где стоял на якоре «Крылатый торговец», и ледяной ветер неотступно дул им обоим в спину.

Глава 2

Делать в мрачном Порт-Тарквиле было нечего, поэтому с первым лучом солнца «Крылатый торговец» снялся с якоря и отошел на несколько миль в море, чтобы миновать неглубокие прибрежные воды вдоль Торментары. Корабль, как прежде, легко шел по волнам с теплым южным попутным ветром. Громада Баканского мыса осталась позади.

Днем моряки ловили серебристую рыбу тонто – она как раз мигрировала по мелководью, – и им посчастливилось поймать несколько красавиц-рыбин длиной больше трех футов.

Вечером команда запивала жареную рыбу тонто остатками темного вина, купленного в Зеуксаде. Когда вино кончилось, а песни отзвучали, Эвандер направился к своей подвесной койке – его дежурство начиналось нескоро, после третьих склянок, перед рассветом.

Эвандер спал, а с юго-востока вставала луна. Этой ночью она была зловеще-желтого цвета; казалось, по небу катится старая отполированная кость. Когда луна приблизилась к зениту, Эвандер беспокойно заворочался в койке и принялся стонать, а затем корчиться и чесаться.

Юноша проснулся. Пот ручьями катился по лицу, стекая по телу на пол. Стеная и пошатываясь, бедняга выбрался по ступенькам наверх, побуждаемый непонятным желанием выйти наружу, в ночь.

Яркий лунный свет, заливавший палубу, ускорил действие заклинания. Юноша закричал от резкой боли и стал биться в судорогах, кожа его утолщалась, сбиваясь в бугры. Он весь словно горел в огне.

К этому времени вся команда, включая Косперо, собралась на палубе вокруг больного.

– Что с парнем? – спросил рулевой Борго.

– Не знаю, – ответил Косперо с тревогой в глазах.

– Это месть чародея, – заявил Хэрнэр, видевший, как Эвандер проявил милосердие на площади в Порт-Тарквиле.

– Тут не без колдовства, – перешептывались остальные.

Моряки Мерасского моря отличались крайним суеверием.

– Не следовало ему вмешиваться, – проворчал кто-то.

Кожа Эвандера претерпевала дальнейшее преображение. На ней образовывались шишки, проступали серые пятна и появлялись складки, а сам юноша беспомощно извивался на палубе.

– Он превращается в чудовище! – заорал Борго. – Посмотрите на бубонные язвы у него на коже.

– Он станет пить нашу кровь по ночам, – истерически выкрикнул другой матрос.

– Довольно! – резко оборвал его Косперо.

– Зовите капитана, – завопил Борго. – Надо выбросить чудовище за борт, пока оно не погубило нас всех!

– Заткни пасть! – прорычал Косперо, стоя со сжатыми кулаками над распростертым на палубе юношей.

Пришел капитан. При виде грубой, шишковатой серой кожи с наростами, обезобразившей грудь и плечи юноши, Инндиби помрачнел. Он склонился и внимательно посмотрел на Эвандера – по лицу бедолаги стекал пот, оно было красным, но черты не изменились.

– Что с тобой? – пробормотал капитан. – Что все это значит, во имя всех тайн мира?

Он пощупал странную толстую кожу на плече юноши.

– Проклятие! На ощупь как крокодилья!

– Что за мерзость! – воскликнул Борго. Косперо налетел на рулевого:

– Заткнись, дьявол тебя побери! Борго сделал обманное движение и локтем ударил Косперо по лицу. Тот в ответ нанес резкий удар ногой и отбросил Борго к грот-мачте. Рулевой выхватил нож и прорычал:

– Ты меня достал, ублюдок кассимский! У Косперо ножа под рукой не было, и он попятился.

С треском опустив свою трость на палубу, вмешался капитан:

– Никаких драк на борту моего судна! Эвандер застонал и перевернулся на спину.

– Вся кожа горит. Помоги мне, Косперо!

– Мой принц… – Косперо дико огляделся и бросился за ведром с водой.

– А я говорю – надо бросить его за борт; это остудит его огонь! – вопил Борго.

– Не ты здесь отдаешь приказы! – неистовствовал помощник капитана.

– Действительно, Борго, – проворчал Инндиби. – Знай свое место. Капитан этого корабля – я.

– Избавим его от мучений, а заодно бросим за борт и другого седимца. Ничего, кроме опасности для нас, от них не дождешься. Так было с самого начала.

– Ну же, рулевой, они заплатили хорошие деньги, чтобы плыть на нашем корабле, ты же помнишь, – горячо возразил Инндиби.

– Эти деньги уже потрачены. За борт их! Остальные матросы громко заворчали.

– Быстрее, иначе и нас настигнет ужасное проклятие чародея, – торопил Борго.

Капитан мрачно взглянул на готовую взбунтоваться команду:

– Довольно этой болтовни.

И тут внезапно на корабль налетел порыв ледяного ветра. Снасти заскрипели, в темноте что-то громко хлопнуло, и крышка палубного люка с треском упала. Несколько человек в ужасе закричали.

– Чародей до всех нас доберется! – заорал Хэрнэр.

Капитан Инндиби тревожно посмотрел в небо. Внезапно что-то на минуту закрыло звезды прямо над его головой. Команда вновь в панике завопила.

Не обращая на это никакого внимания, Косперо вернулся с ведром воды и окатил горящую кожу Эвандера. Юноша благодарно застонал и попытался сесть.

И тут над кораблем вспыхнул пурпурный огонь и обрушился на грот-мачту. Матросы потеряли головы и, оттеснив капитана Инндиби, бросились на Косперо и Эвандера.

Отчаянно защищаясь, Косперо уложил рулевого на месте. Но тут же сверкнул нож, и преданный слуга тяжело опустился на колени.

– Не дайте его крови пролиться на нашу палубу, – предостерег кто-то, и в мгновение ока раненого подняли и швырнули за борт. Через минуту второго чужака бросили следом.

Сначала вода смягчила жжение в коже на плечах и груди. Вынырнув на поверхность, Эвандер приказал себе забыть о боли и принялся искать Косперо, снова и снова безрезультатно выкрикивая его имя.

«Крылатый торговец» уходил все дальше, однако принц не обращал на это внимания. Он был хорошим пловцом и долго нырял в поисках Косперо, но так и не смог найти друга.

Наконец с тяжелым сердцем Эвандер приготовился к смерти. Он почти решил позволить себе утонуть, когда высокая волна приподняла его, и юноша увидел невдалеке мерцающую линию. Берег оказался довольно близко. Это открытие вселило в парня надежду, и он направился к берегу, мерно рассекая волны.

Он плыл очень долго, и лишь когда силы его были уже совсем на исходе, нащупал ногами дно и через линию прибоя медленно выбрался на залитый лунным светом песчаный берег.

Глава 3

В середине ночи Эвандер внезапно проснулся. Кто-то осторожно тряс его за плечо. Юноша сел. Хотя жуткий зуд и жжение прошли, его била легкая дрожь.

Над ним склонилась низенькая сухощавая фигурка в темном плаще с капюшоном. Эвандер смутно разглядел худое, треугольное лицо. В ярких глазах отражался коричневатый свет луны.

Незнакомец заговорил на неизвестном Эвандеру языке. Юноша знал только родной кассимский да еще фурду – распространенное наречие побережья. Сначала он заговорил по-кассимски, но ответом было только пожатие плеч. Затем попробовал фурду и после паузы услышал ответ. Акцент у незнакомца был таким сильным, что принцу пришлось как следует сосредоточиться, вслушиваясь. – Юноша, как ты попал сюда?

Эвандер привстал и оглядел широкий белый пляж. Огромные океанские волны накатывались одна на другую и разбивались о песок. Полная луна низко стояла над горизонтом.

В первую минуту принц не мог сообразить, как очутился здесь, но потом вспомнил ужасные ночные события на борту «Крылатого торговца» и неудачные поиски раненого друга.

– Косперо, наверное, погиб, – надломленным голосом произнес он. Силы покинули юношу, глаза заволокли слезы.

– Юноша, – снова повторил низкорослый незнакомец, – как ты попал сюда?

– Я плыл на корабле, – пробормотал Эвандер. – Вспыхнула драка, и нас выбросили за борт.

– Ах вот оно что! Значит, тебя выбросило на берег. Тебе повезло, что тебя не съели акулы; у Баканского побережья их видимо-невидимо.

При мысли об акулах, раздирающих беспомощное тело Косперо, Эвандер заплакал, но, невзирая на это, маленький человечек продолжал бодро болтать:

– Ты везучий, ты выжил. Только сегодня ночью на небе стоит полная луна, и, если ты останешься здесь, тебя скоро найдут чудовища волшебника.

– Чудовища? – переспросил Эвандер. Внезапно далеко над морем луну закрыла какая-то тень. Незнакомец в капюшоне взглянул вверх.

– Жуткие чудовища, настоящая чума наших дней. Тебе лучше идти со мной, здесь опасно. Меня зовут Юми, а тебя?

– Эвандер.

– Отлично. Давай поторопимся. В воздухе захлопали крылья, и рокот волн прорезал высокий хриплый крик.

– Быстрее, оно увидело нас!

Маленький человечек стал карабкаться вверх по крутому склону пляжа, его плащ раздувало ветром. Эвандер последовал за Юми, они пробежали по дюнам и скользнули под кроны пальмовой рощи на опушке пляжа.

– Что это было? – выдохнул Эвандер.

– Тс-с-с, – прошептал Юми, сильно сдавив руку юноши и указывая на пляж.

И спасенный неожиданно увидел, как из поднебесья опустилось нечто огромное и пролетело совсем низко над тем местом на песке, где он лежал еще минуту назад. Существо было похоже на летучую мышь, но на летучую мышь размером с дом. Затем оно исчезло, и из темного неба донесся разочарованный хриплый крик.

Эвандер содрогнулся.

Маленький человечек – ростом не более пяти футов – на удивление жизнерадостно хлопнул юношу по спине.

– Ты очень везучий, Эвандер! Обычно Юми не выходит из дома в полнолуние. И уж конечно, не спускается к океану, когда чародей у себя дома, на горе. Но нынче ночью мне не спалось. Что-то словно звало меня к морю, и я пришел и отыскал тебя раньше, чем летучая рукх-мышь.

– Поверьте, я очень вам благодарен.

– Как удачно, что я подобрал тебя, а? Пошли, Эвандер, поедим горячего супа у очага. Похоже, согреться тебе не помешает. Может, найдем тебе сухую одежду.

Они двинулись сквозь редкую пальмовую поросль, мимо небольших полей, окруженных каменными изгородями, отблескивающими белым в лунном свете, и наконец выбрались к маленькому домику, тоже сложенному из белого камня. Из круглой трубы посредине тростниковой крыши поднимался в звездное небо тонкий дымок.

Дом состоял из нескольких комнат, к боковой стене были пристроены стойла. Пара ослов серьезно наблюдала за приближением Юми и Эвандера.

Открылась дверь, и двор залил янтарный свет. В дверном проеме появилась стройная фигурка в длинной юбке и короткой куртке без рукавов. Юми произнес приветствие на своем певучем языке. В ответ прозвучал радостный возглас.

– Это Элсу, – сказал Юми. – Элсу, познакомься с Эвандером.

Элсу тоже была невысокого роста, стройная, с темными волосами, узлом уложенными на затылке. Ясные глаза глядели на Эвандера явно оценивающе. Внимательно рассмотрев юношу, Элсу что-то сказала Юми на их быстром, певучем языке. Юми ответил ей и обернулся к Эвандеру:

– Элсу говорит, что ты варвар с Севера. Может быть, кассимец, это так?

– Я не варвар, но я действительно с Севера. Моя родина – Седимо, это на границе с Кассимом.

Парочка вновь переговорила на своем певучем языке, Элсу рассмеялась.

Юми широко распахнул дверь перед Эвандером – тому пришлось нагнуться, чтобы войти.

– Элсу говорит, ты – точно варвар, но варвар очень красивый и высокий.

Внезапно Эвандер почувствовал прилив тревоги, затем одновременно пришли осознание и отвращение: теперь его торс покрывала чудовищная шкура. Юноша задержался, не смея войти в освещенный дом, – но Юми подтолкнул гостя вперед. Да и запах горячего овощного супа был неотразимо соблазнителен.

Комната оказалась заставлена столами, шкафами и стульями. В центре возвышалась круглая печка, черная труба уходила под крышу. От круглой лампы под потолком струился свет, и Эвандер ясно видел теперь кожу на своих предплечьях – жуткую, бугристую, темно-серую.

– Я не могу войти, – простонал юноша. – Я превратился в чудовище!

– Да нет же, – возразил Юми. – Все не так плохо, ты всего-навсего варвар.

– Смотрите! – воскликнул Эвандер. – Моя кожа стала толстой и жуткой.

Юми и Элсу осмотрели его с тихим воркованием и сдавленными восклицаниями. Маленькая женщина ощупала бугры и складки на плечах юноши.

– Элсу говорит, такое превращение могло вызвать только очень сильное волшебство. Тебе повезло, что ты вообще остался жив.

– Я чудовище, на мне проклятие чародея, – стонал Эвандер.

Медленно, иногда останавливаясь, он рассказал, что случилось в Порт-Тарквиле и на борту «Крылатого торговца».

Как ни странно, рассказ не повлиял на жизнерадостность Юми. Маленький человечек заставил юношу сесть рядом с печкой и поставил перед ними миску горячего супа.

– Тебе повезло, что ты остался жив. Нам повезло, что мы нашли тебя. Нам всем повезло! Ты послан в ответ на наши молитвы, – уверенно заявил Юми.

При этих словах Эвандер только лишний раз вспомнил, что в темных глубинах океана рыбы сейчас раздирают тело Косперо.

Юноша тяжело откинулся на спинку стула, из глаз хлынули слезы, и все вокруг стало мутным.

Как-то он все же проглотил предложенный суп, даже не распробовав его. Потом, не в силах отвлечься от раздумий о своем несчастье, Эвандер завернулся в одеяло и заснул, прижавшись к теплой стенке печи.

Глава 4

Утром, когда Эвандер проснулся, Юми и Элсу деловито упаковывали одежду и мелкую утварь в кожаные седельные сумки.

Заметив, что юноша встал, Элсу зашла в дом и накормила гостя завтраком из хлебцев и пшенной каши. В утреннем свете Эвандер разглядел, что Элсу моложе Юми. Супруги явно принадлежали к одной расе или племени – кожа золотисто-медового цвета, блестящие карие глаза, длинные прямые черные волосы, уложенные узлом на затылке. У Элсу были высокие скулы и огромные глаза. Как и ее муж, ростом она была не больше пяти футов и сложением походила на двенадцатилетнего мальчика.

Оба – и Элсу, и Юми – носили просторные костюмы из мягкого хлопкового полотна с серебряными пряжками и пуговицами и искусно сделанные сандалии. Только грудь и бедра Элсу, угадывавшиеся под просторной одеждой, свидетельствовали, что маленькие утоли отличаются друг от друга строением тела.

Женщина за ночь высушила брюки Эвандера у огня, а сейчас дала гостю рубашку, скроенную из куска хлопкового полотна. Юноша поразился изяществу изделия и задумался: как же долго он спал? Несколько часов – или несколько дней? Ни один седимский портной не смог бы сшить такую рубашку меньше чем за день.

– Доброе утро, Эвандер, – приветствовал его Юми. Он навьючил сумки на ослов и вернулся в дом. – Мы сегодня уезжаем, и ты отправляешься с нами.

– Уезжаете? Но почему?

– Чародей отпугнул всех наших покупателей. Мы с Элсу выращиваем цветы. Сейчас забираем наши луковицы и уезжаем на север. У меня есть старый ковер, который можно починить только в Монжоне. Ты слышал об этом городе?

– О Монжоне? Еще бы. Это волшебный город на Сколе.

– Правильно. Монжон – волшебный город. Источник его силы – благословенный Тимнал. Мы едем туда и везем мой старый ковер. И тебя везем – в Монжоне найдется спасительное средство для твоей кожи.

– А как же ваши поля, дом?

– Неважно, построим дом в каком-нибудь другом месте. Имея при себе луковицы цветов и мозги, мы с Элсу можем построить ферму где угодно.

Такая уверенность в себе и небрежная легкость, с которой утоли перестраивали свою жизнь перед лицом опасности, произвели на Эвандера большое впечатление. Внезапно в нем проснулась надежда, что Косперо каким-то чудом удалось выжить. Может быть, сейчас он лежит на берегу, тяжело раненный, но живой! Юноша вскрикнул, вскочил и побежал к берегу, выкрикивая имя друга.

– Юми помчался вслед за Эвандером и нагнал его на границе дюн.

– Куда ты? – спросил маленький человечек.

– Косперо! Может быть, он лежит где-то на берегу. Я же говорил, его выбросили за борт вместе со мной.

– Если он выплыл ночью на пляж, теперь его там нет. Его бы нашли звери чародея.

Но Эвандер, не слушая, быстро шагал по белому песку и вглядывался в панораму пляжа, такую четкую и яркую в лучах утреннего солнца. Был отлив. Тихие волны льнули к широкому песчаному берегу. Ветер дул с моря, и над гладью воды собирались белые облака.

И тут в двухстах ярдах Эвандер заметил на кромке воды темный предмет. Юноша бросился вперед.

Предмет оказался человеческим телом, вернее, его останками. Скривившись от ужаса, принц вытянул труп на песок. Не хватало обеих ног и одной руки. Там, где поработали рыбы, сквозь плоть проглядывали кости. Перевернув мертвеца на спину, Эвандер с облегчением увидел, что это не Косперо. Взгляду юноши представилось перекошенное агонией застывшее лицо и мертвые глаза Борго, рулевого с «Крылатого торговца».

Однако вскоре облегчение уступило место острому чувству одиночества, такому острому, какого Эвандер никогда прежде не испытывал, даже когда был вынужден покинуть родную страну и стать скитальцем.

Косперо больше нет среди живых. Может быть, его тело, вот так же изуродованное рыбами, отнесло от берега каким-то злополучным течением. Эвандер навсегда потерял друга.

По щекам юноши катились слезы бессилия.

Несчастный, самоотверженный Косперо – ведь он предупреждал Эвандера, чтобы тот не вмешивался в дела чародеев, и теперь поплатился жизнью за добрый поступок своего молодого подопечного. И это Косперо, его друг и неизменный спутник в дни изгнания! Косперо, с его сердечным смехом и всегда хорошим настроением! Косперо больше не было.

Теперь Эвандер и в самом деле оказался в полном одиночестве: безродный изгнанник, обреченный на скитания по бескрайним просторам мира и на всеобщее презрение за свое чудовищное уродство. Ни одно место на земле он не мог назвать домом, и никто не знал, что по праву рождения этот молодой человек – принц Данаис, законный наследник Седимо-Кассимского трона.

Через несколько минут вернулся Юми и принес небольшую кирку и миниатюрный заступ. Мужчины вместе похоронили останки Борго в пальмовой роще. Копая, Эвандер не уставал удивляться превратностям этой жизни. Борго хотел убить его, а теперь лежал мертвым, тогда как Эвандеру удалось сохранить жизнь. Забросав могилу землей, юноша долго стоял на берегу и смотрел на море, оплакивая Косперо. Затем, вполголоса поклявшись, что отомстит морякам «Крылатого торговца», Эвандер зашагал прочь.

В доме Юми все было готово к отъезду. Каждому путнику предназначался отдельный вьюк, а ослы тащили на себе вместительные седельные сумки. Наконец, был еще ковер, упакованный в футляр из непромокаемой кожи, крепко стянутый по краям.

Эвандера удивило, что ковер оказался очень легким. Сверток при длине по меньшей мере футов восемь и футовом диаметре весил не больше пушинки. Ковер тоже приторочили к седлу осла.

Дом теперь казался покинутым, несмотря на то что вся мебель осталась на своих местах. Элсу бросила на порог горсть соли и произнесла что-то напевное – словно короткое стихотворение. Юми покачивал головой и подпевал ей. Потом женщина зажгла палочку благовоний и положила на землю рядом с солью. Дверь уходящие оставили открытой.

– Это был хороший дом, – объяснил Юми. – Мы построили его десять лет назад. Теперь оставляем для кого-то другого.

Эвандер взглянул на тропу, ведущую прочь от маленького дома. Широкие поля с каменными изгородями и редкими деревьями радовали глаз. Слева простирались холмистые земли, а вдалеке возвышался величественный Баканский хребет. Прямо перед юношей виднелись невысокие серые холмы, а справа местность была равнинной, лишь вдалеке виднелся темный силуэт – гора, одиноко вздымающаяся посреди низин.

– Что это? – спросил Эвандер, указывая в том направлении.

– Гора, где обитает чародей, – ответил Юми. – Уж в ту сторону мы точно не пойдем.

– А куда пойдем? Монжон далеко отсюда?

– Сначала через Баканборские болота мы дойдем до города Сторш, продадим там наших ослов и купим билеты на почтовую карету до Монжона. Весь путь займет у нас три, может быть, четыре дня.

– Что мы будем есть? Где мы будем ночевать? Уверен, нам понадобятся деньги, а у меня, боюсь, ничего нет.

– Не беспокойся об этом: у Юми и Элсу хватит серебра. Мы нашли тебя на берегу, поэтому мы будем о тебе заботиться и вылечим тебя в Монжоне. Ты ведь послан в ответ на наши молитвы.

– Думаете, это возможно?

Эвандер с отвращением посмотрел на свою распухшую бугристую кожу. Как подобное существо может быть послано в ответ на чьи-то молитвы?

Кожа на плечах была теперь толщиной в дюйм, словно шкура чудовищного дракона.

– В Монжоне возможно все – это волшебный город. Он парит над землей. Больные со всего света съезжаются в Монжон, чтобы исцелиться у благословенного Тимнала. Конечно же, Эвандер тоже найдет там исцеление.

С этими словами Юми тронул ослов, и путешествие началось.

Глава 5

Дневные часы летели быстро. Трое путешественников шли по тропе мимо заброшенных ферм, заросших без ухода цветочных плантации и разваливающихся одноэтажных домов.

– Неужели все здешние жители выращивали цветы, как вы с Элсу? – спросил Эвандер.

– О да, в здешней почве очень много мела, необходимого для некоторых цветов. Это дома таких же утоли, как мы с Элсу. Мы продавали наши цветы на рынках по всему Баканскому побережью. Тогда это было очень прибыльное дело.

В глазах Эвандера зажглись искорки интереса.

– Так вы из народа уголи! Конечно, я слышал о вас! В моей стране об уголи знают только из книг. Юми хмуро кивнул:

– Теперь, когда люди стали столь многочисленны, нас, уголи, осталось не так-то много. Когда-то. в мире существовали только дикие животные и уголи. Но потом пришли люди. Их становилось все больше и больше с каждым поколением. Они сгоняли народ уголи с его земель, убивали диких животных, рубили деревья, изменяли мир.

– Да, так оно и было, – согласился Эвандер. – Я всегда считал, что все вышло несправедливо. На моей родине нет уголи. Наверное, оттуда их прогнали давным-давно.

– Ты с Севера, из снежных земель. Эвандер вспомнил жару знойного седимского лета и поспешно возразил:

– Ну, вообще-то это не совсем так. Но Юми болтал, не останавливаясь:

– Уголи никогда особо не любили снег и лед, так что немногие жили в ваших краях. Потом, когда появились варвары, все уголи ушли. Варвары плохо обращались с уголи.

– С тех пор в нас осталось чувство вины, – согласился Эвандер.

Во всех кассимских детских сказках маленькие уголи выступали как носители доброго начала, дружественный народец, открывший племенам Арны много премудростей. Однако вместо благодарности маленьких уголи безжалостно убивали или изгоняли из родных мест. Самой известной была история «Целителя-уголи», который прервал свой путь, чтобы вылечить кассимского короля Гинзакса, умиравшего от ран на обочине дороги. Пять кассимских дворян, три крестьянина, карлик и истощенный голодом ребенок прошли мимо умирающего короля, но маленький целитель-уголи по имени Маффупу прервал свой путь, остановил кровотечение и выходил раненого правителя. Позже неблагодарные кассимские дворяне сфабриковали судебный процесс над целителем, пытали несчастного и заживо сожгли на костре. Маффупу стал чем-то вроде святого и одновременно – источником неизменного чувства вины для всех жителей земель Арны.

Теперь в королевствах Арны память о древнем племени сохранилась только в полузабытых легендах, но он, Эвандер, нашел живых уголи. Или утоли нашли его. Неужели этого хотели боги? Неужели боги все-таки следят за судьбой молодого принца? Юноше захотелось посоветоваться с Косперо – тот всегда довольно толково объяснял божественные волеизъявления.

И теперь Эвандер вместе с маленькими человечками из волшебной сказки – уголи – держал путь в долину Сколы – словно в старинной легенде. Даже местом назначения был Монжон, волшебный город. Юноша про себя рассмеялся. Никто из его друзей, оставшихся в полной безопасности в Седимо, не поверил бы, что приключения, которые пережил принц Данаис Эвандер Седимо-Кассимский, произошли на самом деле. Да у его друзей просто челюсти отвалятся, когда он им обо всем расскажет! Если, конечно, сможет когда-нибудь вернуться домой.

И если сумеет избавиться от жуткой кожи, изуродовавшей его грудь и плечи. Эта жестокая мысль быстро рассеяла приятные мечты о доме и друзьях.

Путешественники шли и шли, теперь уже с трудом пробираясь по болоту. Пальмы и хлебные деревья исчезли, вместо них в каньонах росли гигантский чертополох и карликовые дубы. Пестрые полянки, усеянные дикими цветами, сияли в солнечных лучах. Воздух был чист и свеж, а немногочисленные облака остались далеко позади, над морем.

То и дело спускаясь в узкие расселины, путники несколько раз перебирались через небольшие потоки воды. В одном из таких каньонов Юми неожиданно остановился и поднял руку, требуя тишины. Элсу прикрыла рукой морду одному ослу, Юми знаком приказал Эвандеру сделать то же самое со вторым.

Сам маленький человек осторожно подошел к краю потока и оглядел каньон. На одном склоне зелень была сильно вытоптана и изломана. Юми пробрался сквозь кустарник и на минуту исчез из виду.

На краю промоины Эвандер заметил следы в ярд шириной. По спине юноши пробежал холодок. Какое же гигантское животное оставляет такие следы?

Ожидание было напряженным. Потом Юми наконец вернулся. Эвандер указал на огромные отпечатки.

– Кто это? – спросил он шепотом.

– Тварь чародея. Она похожа на жабу размером с дом и пожирает все, что попадается ей на пути.

Они выбрались из каньона на плато. Теперь Эвандер куда внимательнее присматривался к окружающему. Солнечный день внезапно показался ему чрезмерно ярким и безоблачным.

– А эта тварь охотится днем? Юми поспешил успокоить юношу:

– Нет, она боится солнечного света. Говорят, эта тварь живет в пещере. Правда, нынче ночью было полнолуние, а в это время она обычно перебирается на болота. Все остальное время она держится поблизости от Черной горы.

Эвандер бросил взгляд на север, где еще можно было различить нечеткие контуры горы – темный выступ, возвышающийся над холмами.

– Чего хочет этот колдун?

– Увы, никто толком не знает. Он ненавидит все живое. Говорят, он очень уродлив.

– Но ведь мир прекрасен. Неужели колдун не любит этот мир, как другие его обитатели?

– Нельзя понять колдуна. Те, кто отправились в его замок просить о милосердии, уже ничего не расскажут – еще никто не возвращался назад.

Они продолжили путь. Элсу вела в поводу первого осла, Юми второго; Эвандер шел рядом с Юми. Когда солнце уже начало свой путь к закату, путешественники остановились, чтобы наскоро перекусить. Элсу достала какие-то соленья и кусок испеченного накануне хлеба. Чтобы было чем запить трапезу, Юми открыл бутылку кантабрльского вина.

– Если мы не сбавим темп, то еще сегодня доберемся до города Сторш, – сказал Юми. – Надо уйти с болот до темноты. Ночью проснутся чудовища.

Эвандер понял, что абсолютно согласен с предложением уйти с болот до наступления темноты.

Вскоре путники вскарабкались на высокий холм и вошли в лес карликовых дубков и гигантского чертополоха.

– Это Северебские леса, – сказал Юми. – Нам осталось еще полпути.

От этих слов Эвандеру стало не по себе.

Еще полпути! А солнце уже так низко стоит над горизонтом! У них осталось всего лишь несколько часов, чтобы выбраться из этого странного места, где в зарослях гигантского чертополоха живут кровожадные чудовища!

Чтобы приободриться, Эвандер начал расспрашивать Юми об Эйго и окрестных городах – сам он знал о них очень мало.

– Расскажи мне о Монжоне, – наконец попросил он. – Расскажи о благословенном Тимнале. Я слышал, что такая вещь существует, но больше ничего не знаю. Для людей Седимо Тимнал – всего лишь легенда.

– Видишь, ты и впрямь варвар. Все в землях Эйго знают о монжонском Тимнале.

– Мой дом далеко от земель Эйго, в Арне, на континенте Ианта. Корабль, на котором я плыл, пришел из огромного порта, который называется Молутна Ганга. Ты слышал о таком месте?

Маленький утоли покачал головой:

– Я знаю только города на Баканском побережье, за океаном я никогда не был.

– Мне кажется, что люди называют варварами всех, кто живет за пределами известного им мира. Седимцы считают варварами жителей Молутна Ганга. А люди в Молутна зовут седимцев «дикарями». Теперь ты заявляешь мне, что все кассимцы – варвары, даже сам великий король Кассима. Посмотрел бы я, что бы ты сказал великому королю, если бы тебя привели во дворец голубого мрамора в Гондвале и поставили пред светлыми очами Его Величества.

Юми засмеялся:

– Я бы сказал: великий король варваров, я принес тебе чудесные цветы.

Эвандер расхохотался в ответ:

– Король принял бы твои цветы, а потом велел бы отрубить тебе голову за дерзость.

Юми зашелся от смеха – его позабавила мысль о короле дикарей, живущем в голубом мраморном дворце.

– Итак, – продолжал Эвандер, – расскажи мне о Тимнале. Что это такое? Я слышал, он сделан из серебра и сияет так ярко, что человек не может взглянуть на него, не ослепнув.

– А-а, это все сказки. Совсем не так! Все многочисленные повествования сходятся в одном: Тимнал появился в Монжоне во времена короля Донзаго, давным-давно, когда город еще был молод. С тех пор Тимнал находится в хранилище под королевским дворцом. Тимнал дает энергию, много энергии. Поэтому город парит в воздухе, и в ночи сияет множество светильников.

– Я тоже слышал, что там очень много светильников, каких-то особых; у нас в Седимо есть только свечи и факелы, и мы так и называем Монжон – «Город Светильников». Так расскажи, что в них такого особенного?

– Да это же всем известно! Тимнал очень горячий! Жрецы ставят воду рядом с ним, и она тоже нагревается. Потом эту воду переливают в стеклянный сосуд, и с наступлением темноты она светится ярким желтоватым светом. В каждом доме Монжона есть такой светильник, и на улицах тоже сияют большие сосуды с водой. Всю ночь в городе светло как днем.

Описанная картина внушила Эвандеру почти священный трепет.

Карликовые дубки и гигантский чертополох уступили место березовым рощам с островками диких цветов.

Путешественники взобрались еще на один холм и оказались на последнем голом участке болота. Землю вокруг покрывали только вереск, трава и глыбы камней. Это производило гнетущее впечатление.

Однако вдали, словно напоминая, что болота не бесконечны, уже виднелись зеленые долины герцогства Сторшского.

– Мы почти на месте, – сказал Юми.

Вдруг Элсу предостерегающе вскрикнула и указала рукой на юг – оттуда на путешественников надвигались быстро сгущавшиеся черные облака. В самой их сердцевине блистали молнии. Слышались отдаленные гулкие раскаты грома.

– Нам лучше поспешить, – заметил Юми.

Уставшие за день ослы не реагировали ни на какие понукания и шли привычным размеренным шагом.

Тучи стремительно надвигались. Вскоре они нависли над путешественниками, и с неба упали первые капли дождя. Солнце скрылось из виду, вокруг потемнело, и сильный ветер погнал по лесу опавшие листья.

Элсу открыла седельную сумку и достала оттуда пару навощенных шерстяных плащей с капюшонами и навощенное шерстяное покрывало для Эвандера. Юноша завернулся в него и стянул ремешком.

Нашлась в багаже и запасная шляпа, сделанная из загадочного материала – его можно было растянуть, только приложив большие усилия, поэтому он прекрасно сохранял форму. Юми назвал этот материал «уголийским фетром» и сказал, что он водонепроницаем.

Путники оделись как раз вовремя: хлынул проливной дождь, и сквозь хлещущие струи стало трудно различать дорогу. Маленькие болотные ручейки быстро превратились в бурные, рокочущие по камням потоки мутной воды.

Дождь лил как из ведра, и путешественники продвигались с трудом, поминутно оскальзываясь в грязи.

Впереди Эвандер увидел камень. Суровые болотные ветры придали глыбе форму гриба.

Юноша со всех ног кинулся к укрытию. Под выступом было хоть чуточку суше – камень отклонял отвесные струи дождя.

Элсу последовала было за Эвандером, но Юми велел двигаться дальше:

– Это опасное место. Скоро сюда в поисках таких путешественников, как мы с вами – ищущих укрытия от дождя под этим камнем, – придет чудовище.

– Чудовище? – тревожно переспросил Эвандер.

– Да, одно из чудовищ чародея. Для них этот камень – то же, что для людей верша для омаров. Чудовища приходят сюда, когда начинается ливень.

Эвандер присмотрелся к темным пятнам у основания камня и к своему ужасу заметил на земле обветренные кости и черепа. Путешественники вновь тронулись в путь, продираясь сквозь проливной дождь.

Скоро они вошли в вересковые заросли. Лил дождь, дул резкий, пронизывающий ветер. Оба утоли и Эвандер промокли до нитки и дрожали от холода.

– Этот шторм – дело рук чародея, – сказал Юми. – Он знает, что на болотах путники. Мы должны добраться до веревочного моста через каньон Тонджи. Это единственный безопасный путь.

Тропа петляла среди высоких густых зарослей вереска. Вскоре Эвандеру стало как-то не по себе, словно включилось некое шестое чувство. Примерно тогда же что-то учуяли и ослы – животные стали лягаться, зафыркали и без всякого принуждения прибавили ходу.

– Кто-то идет по нашему следу, – произнес Юми.

Блестящие глаза Элсу широко раскрылись. На следующем повороте Эвандер оглянулся и успел заметить, как на некотором расстоянии позади какое-то крупное существо красно-коричневой масти ломится сквозь заросли. Движения твари были неестественными, пожалуй, даже механическими, и выглядела она, как кошмарный сон.

– Оно большое, с четырьмя лапами, с клешнями, кажется, коричневое, – сообщил Эвандер Юми.

– Тогда это волгонгер, – с угрюмой уверенностью констатировал Юми. – Обожает мясо утоли, как, впрочем, и больших людей.

Юноша огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия, но вокруг не было ничего подходящего, только кусты гигантского чертополоха.

– Давай, надо торопиться. – Юми потянул Эвандера за рукав вниз по размытой тропе.

Они сбежали с горы и оказались на равнине, сплошь покрытой валунами и голыми скалами. Затем вброд перешли очередной ручей, несмотря на то что из-за внезапного разлива вода доходила уже до колен и продолжала быстро прибывать.

Ослы поначалу уперлись, но, почуяв пугающий запах преследователя, все же преодолели водяную преграду. Вымокшие, дрожащие от холода путешественники достигли дальнего края долины.

Эвандер оглянулся, но волгонгера не увидел. Юми сжал руку юноши:

– Беги, Эвандер. Беги, спасай свою жизнь!

Маленькие уголи ринулись через поросшую высокой травой пустошь к неясному силуэту вдали – к навесу подле подвесного моста через очередной каньон, намного более широкий, чем все предыдущие, и с крутыми, почти отвесными стенками. Эвандер следовал за уголи.

Ослы трусили чуть впереди, седельные сумки и футляр с ковром подскакивали на их спинах. Путешественники бежали изо всех сил, сердце у каждого неистово билось, а в горле было сухо и горячо.

Внезапно ослы резко наддали, словно за ними погнались львы. Оглянувшись назад, Эвандер понял, в чем дело. За беглецами, едва касаясь земли, неслось чудовище десяти футов ростом. Оно было похоже на краба, его поднятые вверх передние конечности оканчивались тяжелыми клешнями.

Эвандер закричал и прибавил ходу. Юноша и сам не знал, что способен бегать так быстро: он поравнялся с ослами, и теперь впереди была только Элсу. Внезапно женщина оступилась и подвернула ногу.

Чтобы поторопить ослов, Эвандер хлопнул каждого по крупу, подхватил миниатюрную Элсу и помчался дальше с ней на руках.

Впереди показалась зияющая в белом известняке расселина. Далеко внизу ревели коричневые волны. Через каньон был перекинут шаткий подвесной мост – деревянные планки на канатах, перевитых с ивовыми прутьями.

Волгонгер был уже настолько близко, что путешественники чувствовали, как под ним вздрагивает земля. Когда чудовище вытягивало членистые щупальца, его клешни издавали зловещий скрип.

Не промедлив ни секунды, ослы галопом вбежали на мост, за ними последовал Юми, но тут же рухнул на колени – под тяжестью вьючных животных мост бешено завибрировал.

Эвандер поскользнулся на камнях и упал. Элсу с ловкостью гимнастки вывернулась из его рук и юркнула вправо, в заросли вереска.

Юноша отполз налево: двигаться сквозь спутанные стебли было трудно, приходилось извиваться по-змеиному.

Волгонгер почти настиг беглецов. Эвандер слышал, как чудовище выстригает вереск своими клешнями, и поднял голову, чтобы взглянуть на преследователя.

Крабовидное тело – диск десяти футов в диаметре – постепенно сдвигалось вправо от тропы: чудовище искало в вереске маленькую Элсу.

Оборванный вереск разлетался при перемещениях огромной темной туши, как трава на сенокосе.

Услышав отчаянный крик Элсу, Эвандер бросился на помощь. Не соображая, что делает, юноша выскочил на тропу, вспрыгнул на заднюю ногу чудовища, оттолкнулся и тяжело шмякнулся на его спину, прямо посередине.

Жутко зашипев, волгонгер завертелся и попытался скинуть Эвандера на землю. Юноша распластался на верхнем щитке панциря и соскользнул вперед. Пытаясь достать такую близкую добычу, клешни щелкали в воздухе.

За передним щитком скрывался кошмар наяву – скрежещущие клювы, рога в перьях и два зрачка размером с кулак на глазоножках, каждая – три фута в длину.

С криком, в котором смешались ужас и ярость, Эвандер ухватился за глазоножки и принялся связывать их узлом. Яростно шипя, чудовище зашаталось в пароксизме боли.

Эвандер отчаянно вцепился в панцирь, а потом снова поймал глазоножки чудовища, обернул одну вокруг другой и крепко связал. Волгонгер задергался так, словно в него ударила молния. Клювы яростно защелкали. Эвандера швырнуло в вереск. От удара юноша едва не потерял сознание.

Поднявшись на ноги, он увидел, что Элсу со всех ног бежит к расселине, а волгонгер крутится на одном месте, стараясь тяжелыми клешнями распутать свои глаза.

Эвандер рванулся к мосту напрямик, через заросли. Он с трудом продирался сквозь спутанные стебли и вдобавок чувствовал себя совершенно обессиленным. Ветви больно стегали по рукам, но юноша мужественно продолжал путь. Он был почти без сил. Чудовище заметило беглеца и попыталось схватить его, однако из-за перекрещенных глазоножек взмахнуло клешнями в неверном направлении. Юноша проскользнул мимо, и волгонгер издал пронзительный вопль разочарования.

Наконец юноша продрался сквозь вереск, и одновременно за его спиной раздалось победное шипение. Оглянувшись, Эвандер увидел, что волгонгеру удалось справиться с узлом. Чудовище подпрыгнуло вверх футов на шесть и приземлилось на все четыре лапы, щелкая клешнями.

– Беги, спасайся, Эвандер! – кричали Элсу и Юми.

И он побежал, спотыкаясь и теряя равновесие; мост внезапно показался неимоверно далеким. Чудовище следовало за Эвандером по пятам, членистые конечности хрустели и щелкали. В последниймиг Элсу и Юми подхватили юношу под руки и втащили на шаткий мост. Здесь все они были в безопасности.

Растерянно клацая клешнями, чудовище остановилось на краю обрыва. После долгих колебаний волгонгер осторожно занес одну ногу на мост, но хлипкое сооружение угрожающе закачалось, и идти дальше тварь не рискнула.

Эвандера замутило от ужаса, когда он разглядел вблизи челюсти волгонгера, окруженные шипами и клювами. Он задрожал при мысли, что мог с легкостью оказаться в этой ужасной пасти. Лишь спустя минуту или две он сумел встать и перейти мост. Ослы беззаботно щипали траву на другой стороне каньона.

Юми проверил седельные сумки и удостоверился, что все на месте, ничего не потерялось.

Внезапно Элсу подпрыгнула, обняла Эвандера за шею и звонко поцеловала в щеку. Потом она сказала что-то мужу и выпустила юношу из объятий. Оба уголи долго и радостно смеялись.

В конце концов Юми повернулся к Эвандеру:

– Элсу говорит, ты и вправду послан в ответ на наши молитвы.

Глава 6

Жуткий волгонгер остался позади, на скале. Насквозь мокрые после перехода через ручей путешественники продолжили свой путь. Они тяжело дышали и радовались, что остались в живых. Юми показал на раскинувшуюся впереди долину, едва видимую за дождевой завесой. Там сверкающей змеей извивалась широкая река Скола.

– Теперь мы в безопасности. Это Франжия, скоро пойдут деревни.

Вскоре погода значительно улучшилась, и последние вечерние часы путники шли по аккуратно вымощенной дороге, ведущей в город Сторш. Вдоль дороги виднелись многочисленные дома и фермы, пешеходов то и дело обгоняли запряженные лошадьми телеги.

Сторш был скоплением массивных пяти-шестиэтажных зданий со свинцовыми и черепичными крышами. Этот главный торговый центр герцогства Сторшского раскинулся на широкой излучине Сколы.

Когда наступил вечер, в окнах домов вспыхнули огоньки, на каждом углу зажглись фонари. Эвандер понял, что город, без сомнения, процветает. В Седимо никогда не было такого множества фонарей.

По мощеным улицам путешественники направились к ряду касс компаний почтовых карет, протянувшемуся вдоль деревянного тротуара. Каждой кассе было отведено отдельное здание серого камня. Именно тут Эвандер впервые столкнулся с удивительной предвзятостью, с которой в некоторых районах Эйго относились к маленьким уголи.

Когда Юми с кошельком в руках подошел к кассе, чтобы купить билеты, кассир демонстративно захлопнул окошко.

Несколько клиентов с презрительным фырканьем и злыми ухмылками отступили назад.

– Что, будь оно все проклято, делает здесь это паршивое отродье? – громко пробормотал кто-то в очереди.

Эвандера озадачило подобное отношение, но вскоре удивление сменилось яростью, когда он увидел, что сторшизцы подчеркнуто игнорируют уголи. Добросердечный Юми не заслуживал такого грубого обращения. Местные жители вели себя безобразно. Эвандеру стало стыдно за них.

Юноша протиснулся к соседнему окошку.

– Три билета до Монжона, – произнес он не допускающим возражений тоном.

Кассир вздохнул и протянул юноше три коричневых картонных прямоугольника с кодовыми номерами и черным оттиском «Монж» на обороте.

– Всего с вас шесть серебряных дукатов, или, если есть, монжонская крона.

Юми достал из кошелька шесть небольших серебряных монет, и Эвандер передал их кассиру. Тот настороженно взял деньги, словно что-то заразное.

– Дьявольское серебро, – авторитетно проворчал кто-то.

– Ну, лично я не поеду с дьяволом в одной почтовой карете, – гаркнул другой. – Гхассир, верните-ка мне мои деньги. Я обращусь в другую компанию.

Эвандер сверкнул глазами на говорящих и стремительно прошел мимо. Они с Юми направились обратно к погрузочной станции, где их дожидалась Элсу. Без единого слова она провела мужчин к торговым стойлам, там Юми пару минут поторговался с угрюмого вида крестьянином и продал ему ослов за двенадцать дукатов.

Крестьянин с трудом преодолел искушение обсчитать утоли, а то и избить их, если посмеют пожаловаться, но за спинами карликов стоял высокий молодой парень с суровыми глазами, по виду настоящий боец, явно намеренный вступиться за спутников, и иметь дело с этим здоровяком крестьянину не хотелось.

На обратном пути к станции почтовых карет Элсу и Юми непрерывно болтали на своем языке. Юми явно был чем-то очень доволен, как и широко улыбавшаяся Эвандеру Элсу.

Когда подошла почтовая карета, путешественники заняли места. Почтовые кареты на монжонском направлении были очень большие, в них запрягали пять-шесть пар лошадей. Внутри кареты сиденья размещались в четыре ряда. Когда Юми и Элсу сели, пассажирка – их соседка – вскрикнула и поспешно отодвинулась.

Эвандер сел на ее место, у окна.

– С каких пор этим дьяволам разрешили ездить в почтовых каретах? – возмутился краснолицый, с гигантским носом пассажир в широкополой кожаной шляпе. Он был одет как большинство сторшизцев: в черный хлопчатобумажный костюм, белую рубашку и сапоги до колена.

Эвандер, покраснев от гнева, поднял голову. «С какой стати эти люди так вопиюще грубы?» Юноша собирался задать этот вопрос вслух, когда Юми положил ему руку на плечо.

– Промолчи, и все уляжется само собой, – прошептал маленький уголи.

– Но почему? – возмутился юноша.

– Нам же будет лучше. Потом поймешь. Эвандер удовольствовался тем, что смерил пассажира в широкополой шляпе гневным взглядом. Тот запыхтел, отвернулся и принялся читать небольшую книгу при свете сияющего стеклянного шара, прикрепленного к лацкану пиджака.

Фонарик привел Эвандера в восхищение.

– Это маленький светильник из Монжона, – шепотом объяснил Юми.

Такое наглядное доказательство волшебной силы Монжона произвело на юношу огромное впечатление.

Щелкнул кнут, почтовая карета тронулась с места и покатила по Монжонской столбовой дороге. Вымощенная серыми каменными плитами, дорога поддерживалась в хорошем состоянии, так что путешествие было быстрым и приятным.

Со временем многие пассажиры отложили книги и задремали. Кто-то поглядывал на пейзажи, мелькающие за окном. Карета проезжала по винодельческому району Сколы. По правую сторону на склонах раскинулись огромные виноградные лозы. В низинах слева виноградники перемежались с пшеничными полями и деревнями виноградарей.

В глубине души у Эвандера шевельнулись воспоминания о менее плодородной стране, лежащей подле такой же могучей реки, как Скола. Там тоже выращивали виноград, но на небольших участках, а не на обширных территориях.

Всю ночь и весь день путешественники ехали по хорошей дороге, где легко могли разминуться две широкие кареты. За окнами появлялись и исчезали вдали процветающие города с крутыми черепичными крышами и каменными стенами.

На ночь карета остановилась в живописном винодельческом городке Майнзен с побеленными домиками вокруг базарной площади. Но в гостинице «Рыночная» маленьким уголи вновь пришлось столкнуться с франжианскими предрассудками.

– Для таких, как вы, комнат нет, – оскалился портье. – Дьяволам вход воспрещен.

Эвандер попробовал возмутиться – и оказался в лапах двух охранников, дородных малых с выпирающими животами.

Воткнув локти в эти животы, юноша на время вывел громил из строя. Они отступили.

– Посылайте за констеблями, – рявкнул один из охранников.

– Этому парню полезно немного посидеть в колодках, – поддержал его второй.

– Руки прочь! – яростно крикнул Эвандер. – Я здесь все равно не останусь.

И он вышел, хлопнув дверью.

Некоторое время юноша метался взад-вперед по аллее. Он был слишком зол, чтобы рассуждать разумно. Мало-помалу он успокоился и взял себя в руки. Ему, принцу королевской крови, никогда раньше не доводилось попадать в подобные ситуации. Примириться с происходящим оказалось нелегко.

Юми, с самого начала пытавшийся отговорить Эвандера от попыток найти гостиницу в Майнзене, направился к конюшне. Только там, несмотря на вялые протесты конюхов и угрозы бросить дьяволов в кучу с навозом, путешественникам разрешили устроиться на ночь в пустующем стойле, выстланном чистой соломой.

Супруги развернули сушеное мясо и хлеб, а на взятую у Юми серебряную монету Эвандер купил флягу зля и пирог с луком-пореем и картофелем.

Вернувшись, юноша увидел, что Юми восседает на связке сена и рассматривает расстеленный ковер. На темно-красном фоне выделялись оранжево-черные ромбики, которые складывались в изображения танцующих лошадей.

– Красиво, – заметил Эвандер, сел и отхлебнул эля.

– Это «Ковер девяти лошадей». Когда починят, будет очень волшебный.

Эвандер снова основательно приложился к фляге, наслаждаясь крепким напитком. Им всем троим выдался вчера трудный денек.

Элсу погладила ковер, словно кошку. Неожиданно ковер стал подергиваться и извиваться.

Юноша уставился на флягу у себя в руках. Эль в этих странных местах варили явно крепче, чем на родине.

Юми разрезал пирог на три части и протянул одну Эвандеру. Чтобы поесть, юноша прислонился к перегородке стойла. Ковер снова зашевелился.

– Клянусь богами! – воскликнул юноша. – От здешнего эля у меня что-то не в порядке с головой.

– Обычный эль, – пожал плечами Юми.

– Могу поклясться, ваш ковер двигался, словно живой!

Юми посмотрел на юношу с укором:

– Но он действительно живой, глупый Эвандер. Это ковер утоли, он существует с незапамятных времен. Его сделали маги Хиш Вэн, и он очень, очень волшебный. – Юми погладил ковер тонкой рукой. – Видел бы ты этот старенький ковер в полнолуние, когда в небе ни облачка. Он подпрыгивает на полу. Подскакивает вверх. Может даже поднять человека на дюйм или больше над полом. Он жаждет освободиться от притяжения земли. – Внезапно Юми помрачнел. – Но Хиш Вэн давно в прошлом. Это очень старый ковер, и за долгие годы он потерял свою волшебную силу. – По обыкновению, лицо Юми так же быстро просветлело. – В Монжоне мы отдадим его в починку. О Постреме, ведьме-Ткачихе, я слышал только самые лестные отзывы.

Юноша внимательно рассматривал произведение магической ткацкой школы Хиш Вэн. Юми гладил ковер и шептал ему ласковые глупости, словно разговаривал с любимой старой охотничьей собакой, лежащей у очага.

– Ну же, Эвандер, – позвал утоли. – Положи на него руку, попробуй, какой мягкий.

Юноше стало слегка не по себе, но все же он протянул руку и коснулся ковра. Нити словно напряглись, как шерсть на спине у кошки, и ковер слегка вздрогнул.

– Будь я проклят, он и в самом деле живой! Юми счастливо расхохотался, а вместе с хозяином засмеялся, казалось, и сам ковер – его углы поднимались и опускались.

Позже Юми снова свернул ковер, убрал его в футляр, путешественники доели пирог, допили эль и легли спать. Эвандер уснул последним. Его голова гудела от волшебных грез, но все прочие мысли затмевала надежда на исцеление в Монжоне.

Глава 7

Эвандера разбудил странный звук: какое-то царапанье, хныканье, скрип. Юноша сел и оглядел стойло. Сильно пахло лошадьми, через окно под крышей в конюшню проникал тусклый свет лампы, висящей снаружи, у входной двери.

Снова раздалось то же странное, неритмичное царапанье. Эвандер поднялся и решил выйти на воздух посмотреть, в чем дело. Он отодвинул засов на двери и высунул голову наружу. Краем глаза юноша заметил какое-то быстрое движение и отпрянул. Удар дубины должен был оглушить его, но пришелся по плечу.

Однако нападавший бил очень сильно. Эвандер, не удержавшись на ногах, с криком упал и тут же поспешил откатиться в сторону, уворачиваясь от сапог, замелькавших в темноте. В ответ он брыкнул обеими ногами и повалил одного из противников.

Другой подскочил к юноше и занес дубину. Эвандер снова перекатился и почувствовал, как дубина грохнула о землю рядом с его головой. Юноша нанес еще один удар сомкнутыми ногами и попал негодяю в пах.

Парень громко вскрикнул, согнулся и выронил дубину. Эвандер тут же поднялся и завладел его оружием.

В стойле, где ночевали супруги, суетились еще два конюха, от которых разило элем. Они перерывали сумки утоли. Один уже добрался до свернутого ковра, а другой приставил к горлу Юми нож.

Эвандер ворвался в стойло и перехватил запястье того, кто держал нож.

– Будь ты проклят! – простонал конюх, пытаясь освободиться.

Ему на голову опустилась тяжелая дубина. Второй, сцапав ковер, кинулся к выходу. Эвандер помчался вдогонку за вором через всю конюшню, мимо двадцати спящих лошадей, ухватил за талию и повалил негодяя на каменный пол. Разъяренный борьбой, юноша занес дубину, собираясь нанести смертельный удар. Взгляд его был диким.

– Нет, пожалуйста, нет! – умолял конюх. Эвандер почувствовал, что кто-то слегка сжал его предплечье.

– Нет, не надо, – тихо попросил Юми. – Пощади этого негодяя. Нам лучше не проливать кровь в Майнзене.

Жажда мести оставила юношу. Он схватил негодяя за воротник и заставил подняться. Юми нежно прижал ковер к груди. Эвандер вытолкнул конюха за дверь.

– Теперь прочь, – сказал уголи. – И не тревожь нас больше.

Вор поспешил ретироваться, бросив через плечо злой взгляд.

– На благодарность это не похоже. Может, мне лучше пойти за ним? – предложил Эвандер, но Юми удержал друга.

Юноша выволок из конюшни оставшихся горе-грабителей и побросал их в поилку с холодной водой, чтобы привести в чувство, после чего меткими пинками спровадил негодяев восвояси.

Как следует заперев дверь на засов, путешественники вновь устроились на ночлег. Юми попытался объяснить, почему во Франжии так враждебно относятся к уголи.

– Франжианцы утверждают, будто уголи напустили порчу на их виноградники, и из-за этого уже многие годы местное вино получается недоброкачественным. Но это просто сказки. По сути, они винят нас в появлении чародея. Болота и другие франжианские территории теперь стали его владениями. Франжианцы поняли, что жаловаться на него – выходит себе дороже. Поэтому они обратили свою ненависть на уголи.

– А ты уверен, что уголи не наводили порчу на их вино?

– Может быть, когда-то очень давно такое и произошло. Когда-то все эти земли были покрыты лесом и принадлежали нам. Потом пришли люди, извели леса и разбили виноградники. Возможно, это не понравилось уголи, точно не знаю. Нужно спросить кого-то более искушенного в древней истории. Не Юми.

– Но это же было давно, до появления чародея.

– Зато теперь ненависть вспыхнула с необычайной силой.

– Ив Монжоне?

– О, в Монжоне все по-другому. Там много уголи – серебряных и медных дел мастеров. Их изделия продаются по всему миру.

Эвандер на минуту задумался.

– Сторшизцы ненавидят чародея, но слишком боятся его; чтобы ненавидеть открыто, поэтому они ненавидят уголи, так? Боюсь, я не совсем понимаю.

Губы Юми скривились в улыбке.

– Осмелься сторшизцы вслух сказать что-то плохое о чародее, он, скорее всего, появится темной ночью верхом на своей летучей рукх-мыши, схватит их, унесет и заточит в темницу. Ненавидеть уголи гораздо безопаснее.

Юноша недоуменно покачал головой, а Юми устроился поудобнее и очень быстро заснул. Эвандер же еще добрый час пролежал в темноте, перед тем как наконец погрузиться в сон.

Глава 8

Следующие несколько дней прошли сравнительно мирно. Земли виноградарей остались далеко позади, почтовая карета катила мимо многочисленных холмов, пшеничных полей и буковых лесов.

Река то извивалась гигантской серебряной змеей, то низвергалась по очередной ступеньке Монжонской впадины с огромной скоростью, такой, что речное ложе было ободрано до самых древних базальтовых пород.

Шугалент стоял на том месте, где был перекинут первый мост через Сколу. Этот город казался гораздо более терпимым и космополитичным, чем Майнзен. Уголи в сопровождении Эвандера с легкостью сняли номера в гостинице «Чаум». И хотя некоторые носильщики брезговали багажом утоли, другим не терпелось заработать пару монет.

На следующий день карета покинула пределы герцогства Сторшского и въехала на территорию Монжона. Появились новые пассажиры – монжонцы. Не в пример мрачным, неулыбчивым франжианцам и сторшизцам монжонцы были рады видеть утоли и, садясь в карету, громко приветствовали их. Монжонцы считали маленьких человечков предвестниками удачи и верили, что утоли особенно угодны верховному богу монжонского пантеона Пернаксо.

Набившись в карету, монжонцы непрерывно болтали – чем опять же отличались от угрюмых франжианцев и сторшизцев. Те обычно в дороге читали или мрачно смотрели в окно. Пожалуй, сторшизцы шарахались от монжонцев с не меньшим отвращением, чем от Юми с Элсу. Эвандер разговорился с супружеской парой, подданными Монжона, – они ехали на рынок в столицу торговать травами. Супруги говорили на фурду, но их монжонское произношение показалось юноше таким же странным, как и акцент утоли.

– Мы поставляем аптекарям драконьи когти, – пояснил Донфорд, худощавый мужчина с блестящими глазами. Его волосы были коротко подстрижены над ушами и у шеи.

Его супруга, пухленькая розовощекая женщина с каштановыми волосами, добавила:

– Еще у нас есть собачьи носы и корни дикого ириса – для волшебников и чародеев.

– На все наши товары в Монжоне будет большой спрос, особенно сейчас,

– улыбнулся Донфорд.

– Почему именно сейчас? – удивился Эвандер.

– Ты разве не слышал?

Юноша признался, что ничего не слышал и вообще почти ничего не знает о Монжоне.

– В городе скоро состоится состязание волшебников, – сообщила жена Донфорда, – претендентов на руку и сердце принцессы Сирины. Жизнь в Монжоне сейчас бьет ключом. Каждый вечер волшебники устраивают в небе великолепный фейерверк.

Эвандер обернулся к Юми:

– Ты знал об этом?

– Нет, не знал, но тем лучше для тебя, друг мой. Уж хоть один из собравшихся в городе волшебников наверняка сумеет тебя излечить.

Монжонских торговцев травами переполняли городские новости:

– Говорят, зрелище предстоит из ряда вон выходящее. Волшебники будут сражаться друг с другом на поле перед городом, а всем желающим позволят наблюдать за ними с городских стен.

Узнав о предстоящем съезде множества людей, способных распоряжаться волшебной силой, Эвандер понял, что со всевозрастающим нетерпением ждет, когда же, наконец, покажется сам город.

И первая встреча с Монжоном не разочаровала юношу. День был уже на исходе, карета преодолела крутой подъем, и впереди, на холме подле реки, вспыхнули отсветом городские стены. Было что-то странное в этом холме – его затерянные в тени склоны казались перпендикулярными.

Эвандера потрясла красота незнакомого города. Двенадцать башен гордо высились в небе, ловя золотистые блики вечернего солнца, их остроконечные крыши сияли янтарным великолепием.

– Монжон! – провозгласил сидящий рядом с юношей Юми. – Волшебный город. Смотри, он парит в воздухе.

Карета подъехала ближе, и Эвандер разглядел, что Монжон и в самом деле парит в воздухе, в десяти футах над землей. То, что показалось чужестранцу холмом, было разделено по горизонтали, словно разрезанное ножом какого-то великана. Верхняя половина, то есть собственно холм, парила в воздухе, а нижняя была всего-навсего тенью.

Эвандер обратил внимание на темную зону под парящим холмом.

– Зловещее место. Тем не менее там теперь живет большая часть городской бедноты и окрестных фермеров, – пояснил сосед-монжонец. – Хлебные поля уже долгие годы лежат под бременем проклятия чародея, и многие люди голодают.

Юноша увидел толстые веревки, протянувшиеся сверху, с городских стен, и привязанные к вкопанным в землю огромным каменным глыбам. Веревки были толщиной с человеческий торс. Все это Эвандер разглядел, пока карета проезжала мимо нескольких таких глыб, направляясь к сложной системе мостов, ведущих к городским воротам.

– Веревки служат якорем? – спросил юноша Донфорда.

– Точно, друг мой. Иначе сильный ветер может унести город неизвестно куда.

Задолго до собственно въезда в Монжон путешественники видели стоящие у дороги каменные здания, а ближе к парящему в воздухе чуду потянулись плотно обжитые пригороды – здесь стояли скромные двух-трехэтажные дома из коричневого кирпича с соломенными крышами.

В затухающем свете солнца Эвандер следил, как по всему летающему городу зажигаются постепенно сотни, да нет – уже тысячи светильников. Окна высоких башен вспыхнули красным, синим, золотым и зеленым светом. Чуть пониже окна городских домов зажглись более мягкими, янтарными отсветами.

Даже в предместьях мелькали чудесные огни, освещавшие округу на много миль.

– И все это – благодаря силе благословенного Тимнала, – сказал Юми. – Здесь мы найдем то, что исцелит тебя.

Карета покатила вперед, к воротам волшебного города.

Глава 9

– Так я должна благодарить благословенный Тимнал? И это все, что ты можешь мне сказать? – Девушка резко повернулась на каблуках, чтобы посмотреть в лицо матери, которая нервно куталась в свою горностаевую мантию. – Благодарить за то, что отец наконец-то сделал выбор, не так ли? Он решил, что лучше пожертвовать мной, чем этим проклятым Тимналом, верно?

– Моя дорогая, ты должна помнить, что от благословенного Тимнала зависят тысячи и тысячи жизней. Нам всем приходится чем-то жертвовать.

– Если я еще раз услышу этот бред о жертвенности, то закричу. Вы же хотите пожертвовать мною, не правда ли?

– Дорогая, спустя некоторое время после свадьбы ты обнаружишь, что все стало гораздо проще. Вы с мужем перестанете делить ложе, и ты сможешь завести любовников. Обещаю, так все и будет.

– Мама! Я иногда удивляюсь, какая только чушь не приходит тебе в голову! Я не хочу заводить любовников. Я хочу сама выбрать себе мужа. И дело ведь не в том, что меня хотят выдать замуж за уродливого принца, которого я ни разу в жизни не видела и который хочет или не хочет на мне жениться, хотя от одного этого любой благородной девушке станет не по себе. Но вы устраиваете состязание жутких стариков, обитающих в горах, чтобы определить, кому я достанусь! Между прочим, некоторые из них даже на людей-то не очень похожи.

– Ну, милая, не такие уж они отвратительные. К тому же наш придворный волшебник наверняка победит. Увидишь, старина Альберто выиграет состязание! Он мне обещал.

– Мама! Альберто старше тебя! Я не хочу за него замуж!

– Конечно же, милая, Альберто с радостью самоустранится, когда придет время.

– Но, мама, если Альберто способен выиграть состязание, то почему бы ему не сразиться с нашим врагом?

На это королеве было нечего ответить. Ее дочь безжалостно продолжала:

– Чародей Гадджунг наслал проклятие на наше королевство, и папа ничего не может с этим поделать. Если наш придворный волшебник не в силах снять проклятие Гадджунга, то что дает тебе основание думать, будто он способен выиграть состязание?

Королева неловко поежилась:

– Дорогая, Альберто – чудный человек. Я уверена, он найдет выход из этой ситуации. – С этими словами она подобрала подол горностаевой мантии и вышла из комнаты дочери.

Ее дочь, принцесса Сирина, негодующе встряхнула каштановыми кудрями и уставилась в окно. Ситуация создалась жуткая, и рассчитывать на помощь родителей не приходилось.

Далеко внизу к городским воротам с грохотом подъехала почтовая карета. Глядя на карету, принцесса позавидовала независимости пассажиров. Они вольны отправиться куда пожелают и, если захотят, могут покинуть этот проклятый город! В отличие от Ее Высочества.

Колокол на Яшмовой башне пробил час. С тяжелым вздохом принцесса принялась одеваться к вечернему раунду состязаний: достала новое шелковое платье нежно-персикового цвета и надела его, не испытав обычной радости от обновки.

Далеко от апартаментов принцессы, помещавшихся в высокой башне дворца, почтовая карета из Франжии въезжала в южные ворота. После беглого досмотра стражники пропустили карету, и она загрохотала по камням в сторону городского рынка, направляясь на охраняемую стоянку.

Там все пассажиры высадились, в том числе оба утоли и Эвандер, последний – с широко раскрытыми от удивления глазами. Разобрав свой багаж, чужестранцы на минуту замерли, любуясь Городом Светильников.

Монжонские торговцы травами, коротая время в дороге, с удовольствием рассказывали юноше, откуда берутся эти волшебные фонари – почти все круглой формы и ярче самой большой виденной Эвандером свечи:

– Свет исходит от воды, заряженной энергией благословенного Тимнала. Вблизи Тимнала вода нагревается, и, когда начинает закипать, ее уносят. Охлажденная вода распространяет желтоватое сияние, и ее можно перелить в сосуды, трубки или в любую другую стеклянную тару и запечатать. Таким образом получаются светильники. Через несколько лет сияние тускнеет и пропадает, но если светильник остается в Монжоне, под влиянием Тимнала, то вода только меняет цвет, становясь сначала красной, потом зеленой и, наконец, синей и пурпурной.

Теперь Эвандер обратил особое внимание на разнообразие огней вокруг. Окна светились янтарным и желтым, но снаружи здания были расцвечены красными, зелеными и синими огоньками. Огни, повсюду огни, в каждом окне, над каждой дверью! На каждом перекрестке сверкали огромные светящиеся шары. Улицы купались в оранжевом сиянии. Высоко на башнях пылали искусственные звездочки, красные – на зубчатых бойницах, пурпурные – кое-где в окнах. Эвандер благоговейно рассматривал все это великолепие, пока Юми не потянул его за локоть.

– В Монжоне, если приезжие слишком долго глазеют по сторонам, их карманы обычно становятся намного легче.

Эвандер был неприятно удивлен:

– Неужели в этом волшебном городе есть воры? Юми рассмеялся:

– Подозреваю, что воры есть даже в раю.

Элсу вернулась с тележкой для багажа, на которую утоли погрузили свои вьюки и седельные сумки. Эвандер вскинул ковер на плечо и двинулся вслед за маленькими друзьями. Они вместе подошли к гостинице с массивной деревянной дверью. Внутри, в баре, посетители пили пиво и во весь голос разговаривали о торговых делах. Прямо за стойкой бара находился вход в небольшую гостиницу.

Здесь путешественников приняли, как любых других клиентов. В Монжоне не жаловали сторшизские предрассудки. Монжон был настоящей столицей – городом, открытым для гостей из любой страны мира.

Юми снял небольшую комнатку на четвертом этаже с окнами на улицу. Весь багаж отнесли туда, а ковер Юми сдал на хранение хозяину.

На четвертом этаже обнаружилось несколько ванных комнат и даже плавательный бассейн с холодной водой. Элсу сразу же исчезла в купальне.

Эвандер последовал ее примеру и вскоре, впервые за много дней, почувствовал себя роскошно, даже не правдоподобно чистым. Ванные были изолированными, вода подавалась с фабрики круглых светильников Тимнала. Касаясь жуткой кожи на плечах, Эвандер радовался, что его никто не видит.

Когда он вернулся в номер, Элсу уже приготовила для него чистую одежду – во время путешествия она сшила ее для Эвандера из собственных платьев. Юноша в который раз поблагодарил маленькую женщину и получил в ответ ясную, – радостную улыбку, Через некоторое время путешественники вышли на ярко освещенные улицы ночного Монжона. Сначала они посетили ресторан и поужинали печеными угрями с мангольдом, запивая их великолепным красным вином «Пурпурная Гордость» с майнзенских виноградников.

– Вино из винограда «Черная Жемчужина», – объяснил Юми. – Этот сорт дает очень маленький урожай, но ничто не может сравниться с букетом «Пурпурной гордости». Чтобы вино созрело, его очень долго выдерживают в погребе.

Эвандер похвалил отличный напиток и огорченно заметил:

– Вина во Франжии гораздо лучше, чем сами люди. – Юноша смаковал тонкий букет. – Как будто вся свежесть Франжийской земли ушла в вино, а люди остались сухими и неприветливыми.

– Может, и так, – грустно улыбнулся Юми.

– А может, в этом и заключается проклятие, наложенное на Франжию, – улыбнулся в ответ юноша.

Ужиная, путешественники смотрели в окно, на улицу. Мимо прошли с портшезом на плечах шестеро могучих мужчин в белоснежных одеяниях. На носилках восседала таинственная личность в черной мантии и остроконечной шляпе. А следом вились, чередуясь, эфемерные манящие видения – подвижные трехмерные картины.

Сначала появилось красочное изображение почти обнаженной женской фигуры в натуральную величину на фоне пропасти. Затем женщину сменило изображение водопада, низвергающегося в провал. Снова возникла женщина, изогнулась в прыжке и исчезла в бурном потоке.

Портшез с фигурой в высокой черной шляпе скрылся за углом, и видения, в свою очередь, свернули туда же.

Изумленный Эвандер обратился к Юми:

– Это был волшебник?

– Разумеется, а вот и еще несколько. И действительно, на улице показалась красочная процессия. Не меньше двух дюжин странных людей, причудливо одетых в красное, синее, черное… Каждый восседал на разукрашенном троне, который тащила на плечах шестерка обливающихся потом носильщиков.

– Это городские волшебники, члены высшего совета.

Над мостовой проплыли мерцающие пурпурно-розовые призрачные драконы – в десяти футах над головой колдуньи в белых одеждах и золотом уборе. Вокруг высокого бородатого волшебника, с ног до головы облаченного в алый шелк, жужжали шары из красной плазмы.

Чуть позже послышались бравурные, громкие звуки фанфар. Мимо ресторана промаршировали шесть трубачей в серебристых камзолах. За ними шествовал городской глашатай, приглашающий зрителей занять места на городских стенах у северных ворот – там находилось ристалище. Скоро должен был начаться поединок с участием придворного волшебника, Альберто Несравненного.

Эвандер уговорил утоли побыстрее покончить с ужином, и путешественники направились к северным воротам.

На городской стене пришлось проталкиваться через толпу, чтобы занять место, с которого можно было бы разглядеть раскинувшееся внизу ровное поле, предназначенное для различных спортивных состязаний. Эвандер оказался выше большинства монжонцев и со своего места недалеко от стены башни прекрасно видел все, происходящее внизу. Уголи вскарабкались на небольшой выступ примерно пятью футами выше.

На городской стене собралось множество народу. На крышах башенок, поднимающихся над стеной каждые пятьдесят ярдов, стояли ряды деревянных скамей и весело шумели люди в красочных одеяниях. Эвандер отметил элегантность фасонов, обилие кружев, оборок и длинных праздничных накидок.

Внизу, на поле, прогремели фанфары. Забили барабаны, и по периметру арены, границу которой образовали сотня или более огромных зачехленных шаров на пьедесталах, разъехались маленькими группками всадники.

Конники сдернули чехлы из ткани, открыв невероятно яркие монжонские лампы. На ристалище стало светло, как днем.

Появились волшебники – участники поединка. Один – высокий мужчина в камзоле из золотой парчи – нес под мышкой белую палочку. Его появление вызвало бурный восторг и громкие аплодисменты.

– Это придворный волшебник, – пояснил Юми. Второй участник, облаченный в коричневатый плащ с капюшоном и странные, разваливающиеся сапоги, шел, пошатываясь и тяжело опираясь на резную трость с набалдашником в форме черепа.

– Волшебник без имени, – провозгласил городской глашатаи.

Придворный волшебник в золотых одеждах немедля занялся делом. Как только он щелкнул пальцами, помощники бегом вынесли на поле жаровню, и через минуту она уже ярко пылала.

Человек в золотом камзоле оживленно замельтешил вокруг жаровни, колдуя над сушеными птицами, различными амулетами и творя длиннейшее витиеватое заклинание. Волшебник бросал в огонь порошки и благовония, причем белые вспышки в пламени становились все ярче и ярче, пока, наконец, жаровня чуть не взорвалась. Наконец на поле появился гигантский рыцарь в шлеме и сияющих стальных доспехах, созданный из ничего.

Толпа бурно зааплодировала. Рыцарь в ответ снисходительно раскланялся.

Пораженный Эвандер посмотрел на Юми. Маленький утоли пожал плечами, словно говоря: «Я же сказал, что это волшебный город».

На поле вышли оружейники и предложили рыцарю целый арсенал оружия гигантских размеров.

Рыцарь-великан выбрал двуручный меч и яростно крутанул его над головой – раз, другой, третий… Сталь зловеще запела, рассекая воздух.

Толпа разразилась аплодисментами. Со скамей на башенках неслись крики «браво». Платки, брошенные благородными дамами, закружились над гигантом в сверкающей броне. Когда рыцарь неподвижно застыл, чтобы дать оружейникам возможность прикрепить к его доспехам несколько венков и шарфов, с мест, где сидела аристократия, вновь раздались бурные аплодисменты.

Теперь к жаровне приблизилась спотыкающаяся фигура в плаще с капюшоном. Зрители проигнорировали чужака и продолжали аплодировать фавориту. Пришлый чародей раздраженно оглянулся и воткнул трость с черепом в землю. Воздух сотрясло нечто весьма похожее на раскат грома.

Толпа мгновенно затихла.

Чародей швырнул что-то в огонь. От жаровни тут же поднялся густой дым, в воздухе разлился зловещий смрад. Картинно воздев руки, чародей сделал несколько простых жестов и гортанно произнес невнятные слова на неизвестном языке.

Тишину нарушил жуткий глубокий стон. Земля перед чародеем затряслась и пошла складками, потом вздыбилась холмиком, быстро превратившимся в колонну десяти футов высотой. Колонна сотрясалась и меняла форму, комья земли отваливались и падали в пыль. Вскоре все уже ясно видели сформировавшееся чудовище, плотью которого был серый камень. Оно нависло над рыцарем.

Толпа ошарашенно охнула.

– Каменный тролль, – выдохнул Юми с неподдельным ужасом.

Начался поединок. Противники, присматриваясь друг к другу, медленно двинулись по кругу. Восьмифутовый рыцарь пошел в атаку первым. Его стремительный удар мог бы разрубить надвое лошадь, но от каменной шкуры тролля меч, зазвенев, отскочил.

Тролль попытался достать противника огромной лапой, но промахнулся. Проворный рыцарь увернулся и нанес мощный удар по руке чудовища. Меч вновь со звоном отлетел от камня.

Тролль вертелся на одном месте, занося гигантские кулаки над рыцарем, которому оставалось только уклоняться, снова и снова отступая, – меч оказался бесполезен против чудовищного врага.

Рыцарь пытался нащупать слабое место противника, наносил удары то в пах, то в живот, то в шею, но все попытки были безрезультатны. Отчаяние овладело рыцарем, и в конце концов троллю удалось сильно ударить его наотмашь. Стальной шлем зазвенел, словно колокол, и рыцарь отлетел назад.

Толпа в ужасе ахнула. Упав, рыцарь покатился по земле, чтобы увернуться от гигантских ступней тролля, способных раздавить его насмерть. Рыцарь не переставал кувыркаться, пока не оказался на достаточном расстоянии от противника, и только тогда, шатаясь, поднялся на ноги.

Тролль обрушился на него снова, но рыцарь легко отскочил, чем вызвал у болельщиков вздох облегчения.

Волшебный воин быстро осмотрел свой меч – лезвие зазубрилось в пяти местах. Он отошел к оружейникам, взял вместо меча булаву, увенчанную утыканным шипами шаром размером с конскую голову, и вернулся на ристалище под приветственные крики зрителей.

Каменный тролль совершенно бесстрастно ждал возвращения противника.

Рыцарь обрушил булаву на чудовище, и зрителям показалось, что неуязвимый противник наконец-то почувствовал боль – он начал пятиться назад и изо всех сил старался увернуться от неистовых, мощных ударов страшного стального шара. От тела тролля отскакивали обломки, камень крошился в труху. В ярости чудовище дико зарычало.

Толпа неистово приветствовала рыцаря.

В предвкушении победы он очертя голову ринулся в атаку. Вокруг сражающихся поднялась пыль. Толпа пришла в восхищение.

Внезапно троллю удалось ухватить противника за руку. Зрители охнули. Чудовище одним движением оторвало руку бронированного рыцаря – так человек отделяет ножку жареного цыпленка.

Уже бесполезная огромная булава упала на песок. Когда тролль огромными лапами вскинул рыцаря над собой, толпа единодушно застонала.

Тролль быстро и резко открутил голову в шлеме от туловища, подкинул ее в воздух и перебросил через стену, в город. Упав на улицы, голова исчезла, рассыпавшись искрами.

Толпа роптала и перешептывалась. Тело рыцаря, облаченное в сталь, вспыхнуло, заискрилось и растаяло в эфире.

Тролль замер, земля под ним загудела, и чудовище снова превратилось в шероховатую каменную глыбу, которая с гулким рокотом ушла под землю.

Через минуту на поле остались только двое волшебников и горящая неровным пламенем жаровня.

Трубачи возвестили о начале следующего поединка.

Эвандер почувствовал, что во рту у него пересохло от напряжения.

Высоко над городской стеной, на балконе, король Агрант Монжонский утешал рыдавшую у него на плече королеву. Соискатель с видимой легкостью победил магического рыцаря, созданного придворным волшебником.

– Ну-ну, успокойся же, дорогая моя. Альберто показал нам великолепное сражение. Он превзошел самого себя.

Но королева была безутешна. Альберто, ее Альберто потерпел поражение в первом же бою! Теперь у него не осталось шансов выиграть приз.

Снова зазвучали фанфары, и победителя ввели по ступенькам на королевский балкон, чтобы наградить лавровым венком.

Принцесса Сирина с нарастающим ужасом наблюдала за приближением волшебника в коричневом капюшоне. Оказавшись перед королем, победитель низко поклонился.

– Таинственный маг, не назвавший своего имени, мы поздравляем тебя с этой впечатляющей победой, – ровным голосом сказал Агрант.

– Благодарю тебя, король Агрант, – проквакал волшебник. – Это все пустяки. Старый дурак не стоил того, чтобы выступать со мной на одной арене.

Взгляд короля не предвещал ничего хорошего, но, когда паж подал на алой подушке венок из лавровых листьев, Агрант сменил гнев на милость:

– Прошу, откинь капюшон, чтобы мы могли увенчать тебя этой короной как победителя.

– Если таков твой приказ, король, я исполню его.. Но предупреждаю: ты можешь пожалеть об этом.

– Тем не менее таков мои приказ. – настоял король.

Волшебник откинул капюшон, и принцесса тихо вскрикнула от ужаса. Дворяне на галерее ахнули и опустили глаза.

Их взглядам предстало жуткое лицо, покрытое чешуей и пятнами. Оплывшие черты напоминали скорее жабу, чем человеческое существо. Огромные, налитые кровью глаза вылезали из глазниц.

Сирине захотелось упасть в обморок, но она не посмела расслабиться. Ей предстояло переубедить отца. Да это же какой-то кошмар! А что если чудовище выиграет финальный поединок? Отец просто не может отдать ее этому омерзительному созданию!

Когда Агрант возлагал на чешуйчатую голову чародея лавровый венок, руки его слегка тряслись.

– Итак, можем ли мы узнать имя сегодняшнего победителя? – спросил король.

– Разумеется, Ваше Величество, можете, ибо я – Гадджунг с Черной горы.

Двор монжонского короля снова ахнул.

– Гадджунг Невероятный? – тихо переспросил король.

Жуткое лицо чародея словно разрезала трещина, и он пробулькал:

– Верно.

Агрант сглотнул, посмотрел на голову человека-жабы, раскачивающуюся прямо перед ним, и постарался не думать о том, что, может быть, придется отдать этому чудовищу родную дочь.

– Добро пожаловать в Монжон, Гадджунг Великий, сегодняшний победитель, – произнес король, не без успеха пытаясь взять себя в руки, хотя вернуть себе обычное королевское самообладание так и не сумел.

Жуткий рот чародея раскрылся в беззубой усмешке.

– Надеюсь, в последующих поединках мне доведется встретиться с более серьезными противниками. Все, кто выйдет сражаться со мной, падут. Я Наступлю им на горло и, как прутик, переломаю шеи.

Ужасные глаза Гадджунга остановились на Сирине.

– А это та красотка, что предназначена мне в жены? – хохотнул победитель.

Сирина смотрела на чудовище и кусала кончик пальца, чтобы не закричать. Внезапно она повернулась, метнулась за трон и с отчаянным криком побежала вниз по лестнице, ведущей с галереи.

Довольный чародей откинул голову назад и вновь разразился оглушительным хриплым смехом. Он прожил на свете уже тысячи лет, и девушка интересовала его только потому, что благодаря принцессе он намеревался добраться до волшебного Тимнала.

Глава 10

Ясное и солнечное утро обещало перейти в великолепный день. По лазурному небу летели на юг случайные кудрявые белые облачка. Эвандер проснулся рано, мысли его все еще были заняты волнующими событиями вчерашнего вечера.

Выйдя на улицу, он отправился осматривать чудеса Монжона – теперь уже при ярком солнце. Город был построен в форме трех концентрических кругов и постепенно поднимался по мере приближения к центру. Диаметр центральной части города равнялся примерно миле. Посреди пятнадцатиэтажных зданий – огромных кубов из серого и розового кирпича – возвышался дворец. Самые высокие строения уступали ему не меньше чем на пятьдесят футов. Его золоченые овальные купола вырастали в небо, словно цветы. Во дворце и хранился Тимнал. Именно отсюда растекалась магия, которая не только прославила, но и обогатила город Монжон.

Вскоре улицы заполнили монжонцы и немногочисленные торговцы из других частей света. Юноша заметил несколько бледных чардханцев, очень немногих кассимцев и даже парочку светло-шоколадных торговцев в саржевых шальварах и шелковых камзолах – явно выходцев из далекого Аргоната.

Размеренным шагом Эвандер дошел по широкой Фагеста-авеню до центра города. Королевский дворец нависал над приземистым храмом Тимнала. Храм был пристроен к одной из стен дворца и увенчан высоченной зеленой черепичной крышей.

Ко входу в храм уже выстроились очереди. Сотни просителей – слепые и хромые, безрукие и безногие, больные на носилках, слишком слабые для того, чтобы ходить самостоятельно, – стеклись сюда еще до рассвета, собираясь молить Тимнал о милости.

Эвандера поразило, что в толпе были и кассимцы, одетые в свои характерные джеллабы и просторные брюки. Например, состоятельная семья из Седимо-Кассима. Эвандер немного знал отца семейства: их познакомили на игре в поло, а затем они несколько раз встречались на званых обедах во время больших празднеств. Юноша тут же нырнул в гущу толпы. Седимская семья сидела на стульях в самом начале очереди. Слугитолпились в стороне, достаточно далеко, чтобы не казаться навязчивыми, и ожидали знака приблизиться.

Эвандер подумал о том, как он выглядит со стороны: худой – он здорово похудел с тех пор, как покинул седимский дворец; кожа потемнела – он сильно загорел за время своих морских путешествий. Юноша сомневался, что кто-нибудь сумеет его узнать. Даже одежда на нем сидела нелепо, дополнительно искажая его облик, – одежда утоли, несмотря на героические портновские усилия Элсу, была все-таки маловата для человека.

Эвандер рассмеялся про себя, и его опасения рассеялись. Никто никогда его не узнает. Никто не признает в худощавом загорелом юноше принца Седимо. Убийцам не найти его.

Принц с интересом изучал толпу. Следом за кассимцами стояли баканцы, съехавшиеся из всех городов плодородной долины, и темнокожие выходцы из Центрального Эйго. Гигантским ростом выделялся крэхинский аристократ. На щеке у него красовалась татуировка – алые слезы.

Сутулый мужчина в отрепьях, бывших когда-то военной формой, занял очередь за Эвандером, бросил взгляд на крэхинского аристократа и прошипел что-то неразборчивое, но явно нелестное.

Эвандер обернулся. У мужчины не было одной ноги, ее заменяла истертая деревяшка.

Солдат встретился взглядом с глазами юноши:

– Это последователь ихнего пророка. Сам видел, как они пьют кровь. Грязные людоеды! – Одноногий смачно плюнул.

Эвандеру доводилось слышать о жутком пророке крэхинцев, о Том Кто Должен. Этот пророк насаждал культ гордыни и кровожадности и был неимоверно почитаем в сердце континента. В тех местах разразилась ужасная война. Армии со всего мира выступили против пророка и его предполагаемых союзников – Повелителей из Падмасы. Эвандер знал, что в этой кампании, провозглашенной древними Великими Ведьмами Кунфшона, приняли участие и добровольцы из Кассима. Возможно, несчастный одноногий солдат как раз и был ветераном этой войны. Может быть, он пронес свои обтрепанные лохмотья через тысячи миль боевых походов и потерял ногу на поле битвы.

Откуда-то сверху громко прозвучал гонг. Двери храма со скрипом распахнулись. Наружу вышли жрецы в одеяниях цвета шафрана и занялись впуском просителей.

Прямо в дверях были установлены огромные медные чаши для пожертвовании, и за каждой внимательно надзирали жрецы. Посетители могли сделать пожертвование на содержание слуг Тимнала. Тех, кто проявлял щедрость, немедленно уводили за бархатный занавес, видневшийся в конце коридора.

Всех остальных согнали в огромное пустое помещение со стенами из необработанного камня. Затем туда вплыли жрецы, неся на головах черные лакированные ларцы, и расставили небольшие квадратные столы и стулья. Тем, кто смиренно молил благословенный Тимнал о милосердии, предстояло собеседование.

Эвандер прождал час, и наконец его подозвали к одному из столов. По его наблюдениям, за все это время только один-два просителя были допущены далее, во внутреннюю часть храма. Остальных отослали.

Юноша молча встал у стола. Распорядитель милосердия благословенного Тимнала с головой ушел в свои записи. В конце концов он поднял голову:

– Говорите на фурду?

– Да, говорю.

– Назовите свое имя и причину, по которой вы просите доступа к лучам благословенного Тимнала. – Жрец говорил на фурду почти без акцента, словно изучал язык прямо в Молутна Ганге.

– Меня зовут Эвандер.., э-э… Седимо, и я пришел сюда из-за проклятия, которое навел на меня один чародей.

– Какого рода проклятие?

Эвандер постарался, как мог, описать события в Порт-Тарквиле и последующее путешествие в Монжон. По ходу объяснений распорядитель делал записи, периодически прерывая Эвандера повелительным жестом, чтобы успеть зафиксировать его рассказ на чистой бумаге кремового цвета.

Эвандер закончил говорить, но распорядитель еще некоторое время продолжал писать и только потом оторвал взгляд от бумаг.

– Итак, вам нечего пожертвовать в пользу благословенного Тимнала?

– Меня выбросили за борт. Украли все мои вещи. У меня нет ничего, кроме одежды, которая сейчас на мне.

Распорядитель пристально посмотрел на юношу:

– Мы уже заметили, что на вас вещи уличного торговца из народа утоли. Тем не менее вы к утоли явно не принадлежите, так как вышеназванная раса, как правило, отличается крайне высокими умственными способностями.

Эвандер вспыхнул, но сдержался. Он уже хорошо представлял себе, что такое бумажная волокита. С тех пор как юноша покинул королевский дворец Седимо и превратился в скитальца, Косперо успел многому его научить. Лучше не отвечать на подобные оскорбления бюрократов. Скитаясь по прибрежным водам Эйго в поисках безопасного убежища, Эвандер и Косперо вдоволь насмотрелись на жаждущих власти мелких чиновников и мелкопоместных тиранов. Любая мелочь могла восстановить такого человека против просителя и заранее обречь на неудачу все его попытки. А он должен был увидеть Тимнал!

– Уголи нашли меня и отнеслись ко мне с величайшей добротой, – наконец произнес юноша.

– Вне всяких сомнений, так оно и было. Возможно, они проявили терпимость. В чем состоит ваше увечье?

Эвандер покраснел:

– На плечах кожа превратилась в шкуру какого-то животного, уж не знаю какого. Я стал чудовищем. Надеюсь, что лучи благословенного Тимнала снимут заклятие, и моя кожа станет прежней.

– Ага, н-да, ясно, ясно. – Перо вновь заскрипело по бумаге. Потом жрец вновь поднял на юношу свои глаза-бусинки.

– Избавление от уродств магического характера предоставляется не слишком часто. В случаях жабьей кожи или бубонных пятен, а также прочих поражений кожных покровов влияние лучей благословенного Тимнала может оказаться поистине целительным. Но, как известно, лучи сии при взаимодействии с разного рода магией дают непредсказуемые результаты. Я подам прошение от вашего имени. Вам придется подождать. Возможно, потребуется повторное собеседование.

Эвандеру вручили квадратик из розовой бумаги.

– Возьмите это и предъявите при повторном визите. Вас известят в ближайшие несколько дней. – Жрец постучал пером по бумаге. – И вы бы несравненно, несравненно упростили дело, если бы изыскали способ пожертвовать некоторую сумму серебром. Все мы обязаны утолять жажду благословенного Тимнала.

Эвандер гадал, во что могут вылиться «непредсказуемые результаты». Что если жуткая кожа вдобавок покроется мехом? Или перьями? Жрец удивленно уставился на юношу. Проситель должен был уже давным-давно уйти.

– А какую сумму можно считать достаточной? Лицо жреца вытянулось, глаза смотрели обвиняюще:

– Нет пределов щедрым пожертвованиям благословенному Тимналу.

– Да, конечно, но, видите ли.., э-э.., мне ведь придется начинать с нуля.

– Крайне непредусмотрительно с вашей стороны.

– К сожалению, мне не дали возможности выбрать.

– Наша жизнь – это процесс непрерывного выбора. Заручитесь поддержкой священнослужителей и пожертвуйте в пользу благословенного Тимнала свою лепту серебром.

– Боюсь, мне все же нужно знать размер этой лепты.

В глазах жреца мелькнуло раздражение.

– Минимально достаточной считается сумма от десяти крон серебром.

Выйдя из храма, Эвандер все еще ощущал на груди и спине проклятую толстую бугристую кожу. Наслаждаться прелестями Монжона уже не хотелось. Не то что накануне вечером.

Жрец ясно дал понять, что если Эвандер хочет предстать перед целительными лучами благословенного Тимнала, то ему придется где-то раздобыть денег. Десять крон казались юноше огромной суммой, но, возможно, это не так уж и много. Эвандер признался сам себе, что не знает даже ориентировочной стоимости десяти монжонских крон.

– Они и тебя вышвырнули, а, паломник? – раздался голос из-за спины Эвандера. Это оказался одноногий солдат.

– Ну да, им нужны деньги, а у меня их нет.

– Так-то, паломник, первый блин комом. Нет денег – не будет тебе лучей благословенного Тимнала.

– Они требуют десять крон.

– У тебя, наверное, какая-то жуткая хворь. Надеюсь, ее не так-то просто подцепить. Мои соболезнования.

– А что, десять крон – это много?

– Они согласились дать мне шанс заиметь новую ногу, попросив пять крон. И это за то, чтобы подставить мою культяшку под лучи благословенного Тимнала на несколько минут!

– В этом чувствуется некоторая расчетливость, не правда ли?

– Расчетливость? Да клянусь дыханием славного Пернаксо, мой юный друг, они просто треклятые скопидомы и жмоты, причем жмоты откровенные. Скупердяи несчастные, вот они кто!

– Да, но ведь они распоряжаются доступом к благословенному Тимналу.

– Вот то-то и оно, так что если у тебя есть проблемы, но нет денег, твое дело дрянь. Знаю, я прошу немало, но я потерял ногу, сражаясь за все Баканское побережье, так что, думаю, это стоит пары минут под лучами благословенного Тимнала.

Эвандер заинтересовался:

– Так вы были на войне?

– Да, молодой человек, был. Воевал в самых что ни на есть землях Крэхина. Чего мы там только не повидали! Чудовищ! Рептилии футов двадцать в высоту с пастью, полной зубов размером с вашу руку! Своими глазами видел. Сколько жестокостей я насмотрелся в землях Крэхина – даже когда просто вспоминаю об этом, чувствую, что схожу с ума. Там-то я и ногу потерял. Плохо нам там пришлось, молодой человек, плохо и жарко.

Юноша понимающе кивнул. История с добровольным походом против Пророка Смерти захлестнула все побережье Мерасского моря. Было время, когда в тавернах в Молутна Ганге только об этом и говорили. У Эвандера голова шла кругом от многочисленных немыслимых историй о жизни в глубине далекого континента.

– Я, правда, долгое время провел в открытом море, но в каждом порту рассказывали о великой войне в сердце континента Эйго и о поражении Крэхина.

Сердце континента Эйго, далекие земли за горами, за великой пустыней, на юго-восток от Монжона…

Ветеран грустно улыбнулся и пожал плечами:

– Да, все это так. Действительно, разразилась великая битва. Но я мало что помню – именно тогда мне ударом молнии оторвало ногу. Враг, знаешь ли, бил по нашим войскам молниями, и, к несчастью, успешно. Эти молнии сметали все на своем пути. Даже земля иногда шла трещинами прямо у нас под ногами. Людей поднимало в воздух и разрывало надвое. Все это я видел собственными глазами. – Солдат на минуту замолчал, подавленный воспоминаниями. – Мне что-то не хочется продолжать разговор на эту тему, молодой человек.

Брови Эвандера удивленно поползли вверх при мысли о таком фантастическом способе ведения боя. Это казалось одновременно захватывающим и ужасающим. Молнии? В эту минуту Эвандер вспомнил о том, что его всегда интересовало:

– Простите, что спрашиваю, но, я слышал, в походе добровольцев принимали участие воины с далекого востока и они привели с собой своих знаменитых боевых драконов. Вы видели их?

– Ну конечно же, мой юный друг, видел, и никогда этого не забуду. Эти драконы дрались мечами длиной с человеческий рост. Рубили все. Но в тот день от молний гибли и драконы. В песнях поется, что тогда мы одержали победу, но старый Ларзли знает, как все было на самом деле. После битвы мы отступали восемь дней подряд и оставляли за собой горы трупов наших солдат. Мы все думали, что наша песенка спета, и вот взорвался вулкан Кости. Я решил, что наступил конец света. Земля задрожала. Мы стояли лагерем на берегу какого-то огромного озера, и по воде прошла волна пятидесяти футов высотой. Лодки застряли в ветвях деревьев. Несколько часов все небо было ярко освещено – облако дыма кружило в воздухе и наконец заслонило весь небосвод.

Оба – и солдат, и юноша – минуту молчали, захваченные мыслями о столь необычных вещах.

Затем старый Ларзли продолжил:

– Войну мы выиграли только после всего этого, вот в чем штука. Мы повернули назад и перешли в наступление, а воины Крэхина уже не сопротивлялись. Их пророк был мертв, и гнезду зла на острове Кости пришел конец. Так что все, в конце концов, кончилось хорошо.

Мужчины кивнули друг другу.

– Только вот я остался без ноги.

Оба поглядели на деревянную ногу ветерана. Эвандер понял, что солдат может часами говорить о своей ноге.

– Я очень много слышал о боевых драконах из восточных земель. Говорят, что они царят на любом поле битвы и могут выстоять даже против троллей из Падмасы, которые нанесли такой страшный урон нашим войскам в борьбе с силами тьмы.

– Ну, как сказать… – Ларзли прочистил горло. – Я-то всего этого не знал. Я был простым лесорубом до того, как вступил в армию. Меня взяли не за боевые способности, а за умение плотничать. Но думаю, что они, то бишь драконы, могут справиться с любым врагом. Видел я, как один дракон разрубил мечом чудовище из древнего леса. Это была здоровая и очень опасная тварь. Дракон прикончил ее одним ударом. Жуткое было зрелище. Но когда дело дошло до молний, драконы гибли так же, как люди, лошади и все живое.

Эвандер удивленно покачал головой. Поход добровольцев был именно таким захватывающим, как юноша и представлял себе, слушая песни в портовых тавернах на побережье моря Мерассы. Естественно, старый добрый Косперо запретил Эвандеру даже думать об участии в этом походе. Как принц Седимо-Кассимский, Эвандер был обязан остаться в живых, а Косперо отвечал за то, чтобы принц выполнил эту свою обязанность.

На всех крупных улицах Монжона колокола прозвонили время. Эвандер извинился и направился прочь от храма по широкой Фагеста-авеню. Теперь предстояло сообщить Юми дурные новости.

Юми только что вернулся после успешного пробного посещения Постремы, ведьмы-Ткачихи. К большому удовольствию Юми, ведьма охотно согласилась заняться прекрасным древним ковром и отозвалась о нем крайне лестно. Уголи собирался отнести ковер ведьме этой же ночью.

Мужчины, большой и маленький, спустились в бар, и Юми заказал два кувшина эля, жареных угрей и блюдо плова. Оба призадумались – где раздобыть десять крон.

К сожалению, Юми не мог дать Эвандеру необходимую сумму. Все его деньги должны были уйти на починку ковра и оплату гостиницы. Юми с Элсу сами нуждались в займе для покупки земли под новую цветочную плантацию.

На то, чтобы скопить десять монжонских крон, у Эвандера ушли бы годы, займись он черной работой трактирного слуги или конюха. Его роста не хватало, чтобы стать носильщиком портшеза у какого-нибудь богача – носильщикам в Монжоне платили сравнительно неплохо. Портшезы с шестерками носильщиков казались основным местным видом транспорта, так часто они встречались на улицах. Эвандер, однако, был совершенно не подготовлен к такой работе – тем более что он всю свою жизнь готовился стать королем Седимо.

Юми пришла в голову мысль:

– Мы обратимся в Банк Уголи, что на набережной. Ты возьмешь ссуду и спустя некоторое время выплатишь ее.

– Прекрасная идея, но чем я обеспечу подобную ссуду? У меня ничего нет, кроме этой одежды, да и ту мне дала Элсу.

– Верно, но у нас есть связи с Банком. Нас с Элсу послушают.

Юми пообещал переговорить с Элсу. Он ничего не гарантировал, но сказал, что у них есть несколько вещей, подходящих для залога под ссуду в десять крон, – тогда Эвандер сможет предстать перед лучами благословенного Тимнала.

Однако первым делом надлежало отнести ковер в лавку ведьмы-Ткачихи, в квартал Знахарей. Юми, опасаясь за драгоценный груз, попросил Эвандера сопровождать его в путешествии по городским улицам. Внушительная фигура и ловкость юноши служили хорошей защитой. Как и любой большой город, Монжон мог похвастать бесчисленными ворами и грабителями.

Доев угрей и плов, Юми с Эвандером забрали ковер из хранилища у хозяина гостиницы и отправились в квартал Знахарей. Квартал лежал в Среднем круге городских строений. Уже стемнело, и повсюду зажигались несравненные монжонские светильники. Везде мерцали огоньки: янтарные – в окнах домов, и разноцветные – в эмблемах многочисленных великих гильдий и сообществ Монжона. На Фагеста-авеню было светло почти как днем. Без приключений они шагали по широкой главной улице Монжона, но тем не менее Юми часто оглядывался, подозревая, что за ними следят еще от гостиницы.

Вокруг не было видно никаких зловещих фигур, но это не ослабляло подозрений маленького уголи. Вскоре друзья вошли во второй городской круг, образованный зданиями в четыре этажа и выше, и почти сразу свернули на узкую улочку с многочисленными лавками целителей, травников, зубодеров и алхимиков. С лотков здесь продавали простейшие средства от мигрени и женских недомоганий. У продавца ядовитых змей был отдельный лоток. Один торговец предлагал крыс, приготовленных всевозможными способами – вплоть до крысиной колбасы.

Большинство прохожих здесь носили повязки. Чаще всего обвязана была ноющая челюсть, ибо основных клиентов в квартал Знахарей приводила зубная боль. Зубодерни работали круглые сутки – слава монжонских дантистов гремела по Баканскому побережью. Из ярко освещенных окон то и дело доносились стоны. Это выдергивали из десны очередной зуб. Характерные крики боли слышались со всех сторон и смешивались с привычными зазываниями лоточников и уличных торговцев. Квартал полнился этим необычным шумом, вдобавок к нему примешивалась музыка: из окон случайных ресторанов раздавались завывания урдхских волынок; в ночном воздухе плыл манящий аромат экзотических блюд…. Эвандера покорил подлинный дух большого города. Он не видел ничего подобного с тех пор, как они с Косперо покинули великую Молутна Гангу. Города Эйго по размеру и развитию не могли сравниться с большими городами Арны и Ианты. Но в волшебном Монжоне Эвандер вновь ощутил дыхание столичного города и почувствовал, как долго он был в бегах. С тех пор как они с Косперо оставили Молутна Гангу и пересекли Мерасское море, прошел ровно год.

Эти воспоминания вернули юношу к мыслям о Косперо. Старый друг очень помогал Эвандеру в их кочевой жизни – равно как и до нее. Молодой принц Седимо-Кассима Данаис Эвандер был не очень-то подготовлен к жизни в огромном внешнем мире. Не будь рядом Косперо, он сумел бы сбежать от узурпатора только для того, чтобы погибнуть где-нибудь на улицах Молутна Гаити. Эвандер беззвучно вздохнул – он скучал по другу.

Юноша вспомнил, как давным-давно Косперо помог ему пережить страшное разочарование – Эвандер участвовал в скачках и проиграл. Он тогда впервые выступал на своей собственной лошади, и дело обернулось полным провалом. Его замечательный жеребец Киприо вышел из подчинения и проиграл – проиграл унизительно: слишком энергично стартовал и выбился из сил на прямом отрезке дистанции, как раз когда все остальные участники скачек проносились мимо. Эвандер потерял контроль над лошадью и не мог ничего сделать до тех пор, пока Киприо не обессилел. К несчастью, на протяжении нескольких недель до скачек Эвандер похвалялся, что Киприо непременно выиграет забег. Над принцем потешался весь дворец. Четырнадцатилетний мальчик был совершенно подавлен неудачей, Но Косперо не позволил Эвандеру впасть в отчаяние. Юному принцу предстояло освоить премудрости скалолазания и дуэльного мастерства, стрельбы из лука и рукопашного боя; стать знатоком живописи и ткацкого искусства; изучить все традиционные навыки, подобающие аристократу из Седимо-Кассима, вплоть до игры на волынке… И Косперо свято верил, что принц – его принц – справится. И не просто освоит вышеперечисленные навыки, а преуспеет в них. Косперо стал для Эвандера той каменной стеной, опираясь на которую, юноша смог оправиться после унизительного поражения. По сути, этот позорный проигрыш стал для принца сравнительно безболезненным уроком жизнестойкости, но в то время первое разочарование чуть не сломало мальчика. Увы, ученик не смог отплатить своему учителю Косперо добром за добро.

Наконец друзья подошли к лавке Постремы. На деревянной вывеске ярко горело изображение ковра.

Ткань переливалась яркими цветами – зеленым, красным, коричневым, – и орнамент на ней, казалось, постоянно менялся: «елочка», рисунок пейсли, геральдические лилии.

Лавка располагалась на первом этаже небольшого четырехэтажного дома светло-коричневого цвета. Дверь и рамы были свежевыкрашены. Во всем чувствовался хороший вкус и ухоженность. Юми распахнул дверь, и мужчины вошли в мир ткацкого искусства. На стенах висели ковры невообразимых расцветок. В стеклянных рамках были представлены образцы искусно сотканных тканей. В воздухе разливалось ненавязчивое благоухание, а где-то над головой раздавались звуки урдхских волынок.

Клиентов встретили два странных человека – а может быть, и не совсем человека, – приземистых, с толстыми губами и нависшими бровями. Эвандер предположил было, что это монстры, разновидность многочисленных жутких тварей, созданных Повелителями из Падмасы, но передумал: слуги все же больше были похожи на людей.

Пострема появилась внезапно, словно выпорхнула из ниоткуда. Ведьма выглядела утомленной, словно уже потеряла счет неделям, проведенным за ткацким станком.

– О, друг уголи, ты вернулся! – Пострема бросила оценивающий взгляд на Эвандера и одарила его улыбкой. – И привел с собой увечного юношу.

Юми едва заметно кивнул, развернул и расстелил древний ковер.

– Сначала мы разберемся с моим ковром.

– Ну конечно, само собой разумеется. – Пострема с трудом отвела взгляд от юноши. «Какой красавец!» – подумалось ведьме. Мысль ее лихорадочно заработала. Затем она сосредоточилась на ковре и сразу поняла, что он подлинный – тканная работа школы Хиш Вэн, и в саму ее основу вплетено сильное волшебство. Украсть ковер будет непросто, а перепродать без ведома ассоциаций уголи, имеющих большое влияние на Баканском побережье, и того труднее. С другой стороны, ведьму весьма заинтересовал юноша.

Юми показал мастерице, в каких местах ковер нуждается в починке. Пострема отметила поблекшие цвета и почти вытертые участки ткани. Ковер многие годы принадлежал женщине из народа уголи. Она не представляла себе, какой силой обладает ковер, и даже ходила по нему ногами! Отец Юми спас ковер от печальной участи половика, но материал ослабел и нуждался в энергетической подпитке.

Пострема долго изучала ковер с помощью большого увеличительного стекла и прощупывала ткань. Она даже что-то шептала с закрытыми глазами, положив ладони на ковер и делая вид, что входит с ним в контакт. Конечно, это в основном была работа на публику, так как сама ведьма уже прекрасно знала, как она поступит с ковром и даже сколько возьмет за работу.

– Это стоит много-много крон, мой друг уголи.

– Знаю. Мы готовы хорошо заплатить за починку нашего верного, старенького ковра. Пострема улыбнулась и назвала свою цену:

– Шестнадцать крон, и работа будет сделана за три дня, может быть, быстрее.

Юми предложил десять крон. Ведьма настаивала на шестнадцати. Юми пригрозил, что отнесет ковер другому мастеру, ковроделу Эйскюлю или Оккантер Маппам.

– Оба возьмут дороже и потребуют больше времени. Эйскюль вообще не имеет опыта работы с такими древними экземплярами. Он вряд ли знает хоть что-нибудь о Хиш Вэн.

Конечно, Юми знал все это сам. В их споре у Постремы было неоспоримое преимущество – она одна во всем Монжоне по-настоящему умела работать с древними волшебными коврами утоли.

Юми неохотно повысил цену. В конце концов сошлись на четырнадцати кронах. Эвандер закусил губу. Волшебство стоит дорого, если приходится за него платить.

– А теперь другое дело, о котором ты упоминал. – Пострема кивнула на Эвандера.

Юми предложил юноше показать изуродованную кожу ведьме – возможно, она порекомендует какое-нибудь средство.

Было что-то неуловимо зловещее в костлявой фигуре старой ведьмы. Ее глаза так странно поблескивали, что Эвандеру стало не по себе, но, замявшись на мгновение, он все же послушался Юми. Юноша сказал себе, что терять ему в любом случае нечего, и понадеялся, что за эту работу Пострема возьмет меньше.

Глаза ведьмы-Ткачихи загорелись, когда она увидела бугристую жесткую жабью кожу на груди и на спине красивого парня. Старуха была себе на уме и собиралась в ближайшее время уйти на покой. Она мечтала о вилле на зеуксадском побережье, чтобы проводить все время в собственном саду и, может быть, варить домашнее вино.

За паренька, похоже, можно было выручить достаточно денег, чтобы приобрести виллу. На урдхском рынке необычных невольников для чувственных наслаждений парень пошел бы на ура. Кожный покров и вправду впечатлял, будучи чем-то средним между крокодильей, змеиной и жабьей кожей. На ощупь он был твердым и блестел, как кожа самого лучшего качества.

За тысячи лет управления землей вкусы аристократии древнего Урдха стали весьма причудливыми. В Порт-Тарквиле живет купец по имени Негус; можно скооперироваться с ним при условии равного раздела барышей и даже получить свои пятьдесят процентов вперед – до того как юношу увезут в Урдх.

Пострема уже почти чувствовала под ногами мрамор собственной зеуксадской виллы. Свежий морской воздух, солнечная погода, легкое, созерцательное существование – именно это ей и нужно на старости лет.

Осматривая юношу, ведьма незаметно выдернула у него волос, потом пообещала миниатюрному утоли, что постарается выяснить причину феномена жабьей кожи и других волшебных изменений и на следующее утро известит, что у нее получилось. Затем она распрощалась с клиентами, и Юми с Эвандером вышли из лавки просветленными и обнадеженными.

* * *

По разоренным землям Ортонда – мира, обреченного на гибель, – эхом прокатился зов. Старейший Магистр сзывал Орден Искателей к себе, в невидимую крепость над Канаксом. Искатели покинули тайные пещеры, одинокие вершины, заброшенные хижины и разрушенные дворцы и обратили свои взоры к Канаксу. Никто другой, кроме Верховного Магистра, не обладал правом так созывать искателей, этих заносчивых гордецов с лошадиными лицами. Разобщенность всегда была слабым местом элимов, чем и воспользовался Великий Враг, дабы уничтожить их.

Перспакс, наследник Санока, спустился с холодных северных холмов. Путешествие было напряженным и тяжелым, за исключением нескольких отрезков пути, где цивилизация – уединенная страна или горсточка высокогорных деревушек все еще держалась на плаву. Только там огонь no– стоялых дворов по-прежнему гостеприимно поджидал утомленных путешественников, а кружка эля и горячий ужин облегчали путь. Но подобных мест становилось все меньше и меньше. Чаще всего приходилось ночевать под открытым небом, не разводя костра, и питаться собственными скудными запасами. По зловещему сумеречному миру, за мертвыми просторами которого пристально следили сотни глаз, пришлый путник пробирался украдкой. Здесь правили слуги темного духом Сауронлорда. Великого Обманщика, Ваакзаама, врага мира Ортонд.

Искатели собрались в зале бывшей общественной купальни, скрытой в подземелье, под развалинами разрушенного города. С грустью в сердце Перспакс отметил, что на скамьях собрания Ордена опустело еще несколько мест. Риок Мамсэттэр погиб где-то на севере, в когтях гросс-медведя. Умер от чумы Спулвин. Рабранка принял смерть в бою от вражеского топора.

Перед Перспаксом траурной вереницей пронеслись лица тех, кто пал за горькие, долгие годы борьбы против Сауронлорда. Никогда уже не возродиться славе лордов Элима. Она превратилась в пыль, и кости погибших лордов покоились под обломками разрушенного Ортонда, на полях кровопролитных битв. Временами Перспакс удивлялся, почему он, обломок тех давних дней, все еще жив? Почему именно ему было суждено выжить? Почему именно ему выпало помнить всех павших?

В назначенное время появился Верховный Магистр и произнес пророчество, слова которого исходили от богов. Во сне боги явились ему и велели ждать знака – известия об избавлении.

Магистр Шадрейхт рассказал собравшимся свой сон.

А затем вопросил:

– Разве не сказано: труды элимов что пепел на ветру в грозовой ночи? Разве не сказано: вознесясь в славе своей, возгордились элимы, и гордыня их стала корнем их погибели? Разве не сказано: будет знак терпеливым и чистым сердцем, знак о конце зла?

Искатели закивали: они хорошо знали сказанные Магистром слова.

– И был знак. Боги спустились ко мне и произнесли странные сладкие устрашающие слова.

Так говорил Шадрейхт, а искатели внимали вестям о знаке грядущих перемен.

Увы, даже боги не ведали, когда явится знак, они лишь оповестили Мудреца, что знамение положит начало последнего похода против Ваакзаама. Искатели должны найти этот знак! Чем бы он ни был, нельзя допустить, чтобы им завладели слуги Сауронлорда.

Шадрейхт был последним из Верховных Магистров и обладал немалым могуществом. Много лет он боролся против Великого Врага и научился читать его мысли. Шадрейхт сумел сохранить свою жизнь и свою крепость, а значит. Повелителю Двенадцати миров не удалось почувствовать его или обнаружить его убежище. Все искатели признавали его главой Ордена и беспрекословно подчинялись его приказам.

Разве не было сказано: в самую злую минуту будет им знак и выведет знак народ элимов из долины смерти на просторные светлые нагорья?.. Разве не было сказано, что в горниле пламени забьет источник прохладной воды?.. А в черноте бездны зародится искра жизни?..

Но, покидая Канакс, дабы обойти дозором пустынные просторы Ортонда, усомнился Перспакс, есть ли на свете сила, способная побороть гнет Сауронлорда Ваакзаама, Великого Повелителя Двенадцати миров, перемоловшего на своей мукомольне гордый народ элимов. Горстка пепла – вот и все, что осталось от былой славы.

Глава 11

Эвандера разбудил льющийся в окно яркий свет луны. Юноше снилось, что молодая красавица в легчайшем облачении из газа и венке из лавровых листьев манит его за собой в тень рощи. Ее длинные волосы по цвету напоминали дикий мед, а губы обещали бесчисленные наслаждения. Но когда Эвандер пробудился, девушка, к его крайнему огорчению, исчезла. Он перевел взгляд на окно, и недовольство понемногу рассеялось.

Луна еще не вошла в зенит, но ее сияющие лучи уже осветили весь город. Словно меловые скалы, возвышались в ночи высокие здания Центрального круга. Дворцовые купола сверкали под луной. Почему-то при виде ярко освещенных улиц юноша почувствовал смутную тревогу. Встав с постели, он убедился, что Юми и Элсу крепко спят, взял ключ, вышел и запер за собой дверь.

Ноги словно сами знали, куда идти, – вдоль широкой Фагеста-авеню. На главной улице Монжона – несмотря на поздний час, довольно людной – все еще мерцали сотни огромных световых вывесок. Быстрыми шагами юноша шел вперед, затем резко повернул и оказался в квартале Знахарей.

Там жизнь тоже била ключом. Зубодерни еще работали, и в ночи раздавались отчаянные вопли клиентов. Целая толпа собралась, чтобы поглядеть на ссору двух соперничающих торговцев змеиным ядом. Эвандер остановился, только дойдя до лавки Постремы.

Дверь открылась, и приземистые слуги ведьмы ввели его внутрь. Следуя за ними, юноша прошел через приемную, заполненную великолепными образцами мастерства хозяйки. Он попытался что-нибудь сказать, но не смог. Все было похоже на сон. Эвандер надеялся, что вот-вот проснется в гостинице, рядом с тихонько похрапывающими уголи. Слуги стащили его вниз по лестнице и по темному узкому коридору провели в какую-то каморку. Юноша застыл на месте, тупо глядя на приземистых молодчиков, пока один из них открывал дверь огромной проволочной клетки. Через минуту Эвандер оказался внутри, и дверца захлопнулась. Слуги впервые выказали какие-то эмоции: широко заулыбались и весело рассмеялись. Вскоре они уже едва держались на ногах – смех перешел в неудержимый хохот.

Где-то зазвенел звонок. Слуги мгновенно замолкли, их лица утратили всякое выражение. Эти непонятные создания забрали лампу и вышли; оставив Эвандера в темноте.

Чары мало-помалу рассеялись, и Эвандер понял, что произошло. Чувство тревоги возросло. Неужели его инкогнито раскрыто? Знает ли Пострема, кто он такой на самом деле? Ведь ведьмы много общаются с купцами и путешественниками. Может быть, до нее дошли слухи об охоте на принца Данаиса Седимо-Кассимского?

В этом случае он попал в беду. И позволил так унизительно, без всякого сопротивления запереть себя! Да он просто пришел и сам залез в клетку!

От бессильной ярости юноше стало трудно дышать. Он обречен. Ведьма продаст его в Седимо, и там его убьют. Будь с ним рядом Косперо, все наверняка было бы по-другому. А теперь его заколют в подземельях дворцовой темницы Седимо, что довершит триумф его старших двоюродных братьев. Эта мысль пугала, но казалась вполне правдоподобной.

В каморке было холодно, и вскоре Эвандер уже весь дрожал. Он несколько раз подавал голос, но в ответ слышал только эхо. «Могли бы хоть дать плед», – подумал юноша.

Время ползло очень медленно, в грустных размышлениях проходил час за часом. Какого же он свалял дурака! Показаться ведьме! Конечно же, она знала, кто он на самом деле. Эвандер вспомнил, как заблестели глаза Постремы при взгляде на него. Она, наверное, видела его портрет, который десятками разослали с гонцами его враги, пообещав награду. Косперо говорил, что такое вполне Может случиться, если новые правители Седимо твердо решат избавиться от принца Данаиса. Обычно такие изображения рассылали с купцами. Вполне могли снять копию с прошлогоднего парадного портрета, висящего в Зале Часов. И конечно, не забыли приложить к изображению беглого принца обещание щедрого вознаграждения.

И во всем виноват он сам. Советовал же ему Косперо не вмешиваться в дела волшебников. А спасая мэра Порт-Тарквила от мести чародея, Эвандер поступил точно наперекор совету друга. Теперь Косперо мертв, а принц Данаис захвачен в плен с той же легкостью, с какой браконьер ловит в силки зайца.

Но грустные размышления юноши были прерваны: через дверь в каморку внезапно проникло бледное голубоватое сияние. Ключ в замке повернули, дверь открылась, и сияние переместилось в комнату. Смотреть на него пленник не мог – свет был слишком ярким – и разглядеть, кто стоит за его источником, ему не удавалось. Но тут фигура шагнула вперед, и Эвандер узнал Пострему. Он пристально посмотрел ей в глаза. Ведьма улыбнулась, но улыбка была крайне неприятной.

– Злорадство – это отвратительная черта, не так ли? – горько сказал Эвандер.

– Тебя ожидает крайне любопытное будущее, – спокойно прокомментировала ведьма. – Я пошлю тебя на продажу в древний Урдх. Тамошние богачи хорошо заплатят за такое редкостное создание. Думаю, тебя выставят на всеобщее обозрение, может быть, даже научат кое-каким трюкам на потеху толпе.

Эвандер был потрясен. Так ведьма понятия не имела, что он принц Данаис! Она просто хотела продать его, как урода, чтобы зеваки глазели, смеялись и кидали в него помои. Его поместят в клетку, на забаву гостям в доме какого-нибудь богача! Эвандер судорожно сглотнул. Трудно было себе представить худшую участь.

– Итак, тебе нечего сказать, не правда ли, юноша?

– Я… – Эвандер и правда был слишком потрясен, чтобы говорить. Он пытался что-то сказать, а ведьма стояла и хихикала. В конце концов вместе с нахлынувшей яростью к юноше вернулся голос:

– Использование магии с целью похищения – это преступление против всего человечества. Тебя повесят, когда поймают, ведьма!

Пострема в ответ бесстрастно улыбнулась:

– Не захвати тебя я, это сделал бы кто-нибудь другой. Ты стоишь тысячи крон, юноша, тысячи. Кожа на твоих плечах просто восхитительна. Такое колдовство встречается крайне редко – просто потому, что большинство жертв умирает в процессе превращения, а выживших в лучшем случае сжигают на площади городские зеваки. Ты – живое свидетельство крайне сильного колдовства. Найдется немало желающих как следует заплатить за тебя. Да, немало желающих.

– Недорого же стоит твоя профессиональная честь, если ты за серебро можешь продать в рабство человека, обратившегося к тебе за помощью. Я всегда верил, что призвание колдуньи – помогать смертным. Теперь вижу, что ошибался.

Пострема рассмеялась, но слова юноши задели ее. Она прекрасно знала, что неоднократно преступала профессиональный кодекс.

– Жизнь собьет с тебя спесь, юноша. Не пристало уроду подобное высокомерие.

Ведьма повернулась на каблуках и вышла из комнаты, голубоватое сияние плыло впереди нее.

Эвандер откинулся назад, на проволочную стенку клетки. Это был последний удар по его самолюбию – его просто смешали с грязью. Пострема не знала, кем юноша является на самом деле, и считала его всего лишь уродом.

Час-другой Эвандер сидел, уставившись в темноту. Дух его был сломлен. Мысли о том, что его ждет, казались невыносимыми. Лучше уж при первом удобном случае убить себя. Лучше смерть, чем позор и бесчестье.

Мало-помалу в болоте жалости к самому себе с Новой силой вспыхнула ярость. Эвандер пришел в себя и начал действовать – насколько это было в его силах. Юноша осмотрел клетку. Прочная, перевитая проволока ни в какую не поддавалась его усилиям растянуть или выгнуть ее, как он ни старался. В самые большие отверстия едва удавалось просунуть руку. В высоту клетка была больше, нежели в ширину. Лечь в клетке Эвандер не мог – она оказалась слишком узкой. Зато он обнаружил, что, прислонившись спиной к одной стенке, ногами может упереться в противоположную. Воодушевленный этим, Эвандер вскарабкался наверх и обследовал всю внутреннюю поверхность клетки, прежде чем сдался и спрыгнул на пол. Затем он свернулся калачиком и на несколько часов уснул.

Глава 12

На рассвете один из слуг с лампой в руке приковылял по лестнице, чтобы проведать пленника. Но клетка оказалась пустой, а юноши нигде не было видно. Слуга запаниковал и, мельком оглядев каморку, сорвал с гвоздя ключ, ринулся к клетке и отпер дверь. Куда же мог деться этот треклятый парень? Как он сбежал? Ведь побег отсюда невозможен.

Глупцу даже не пришло в голову взглянуть вверх, под потолок клетки, где проволока переплеталась так плотно, что притаившегося Эвандера снаружи не было видно.

Когда слуга просунул голову в клетку, юноша спрыгнул ему прямо на спину. Слуга рухнул на пол. Эвандер в ту же секунду вскочил на ноги, но его противник оставался недвижим. Юноша затащил его в клетку, взял связку ключей и запер проволочную дверь.

Сжав зубы, чтобы они не стучали, Эвандер выскользнул из каморки и вступил на освещенную половину дома. От возбуждения и чувства опасности сердце билось в два раза быстрее. Ему хотелось закричать от восторга, и, чтобы сохранить молчание, пришлось прикусить язык. Юноша, крадучись, поднялся по лестнице и незамеченным достиг первого этажа. Направо от лестницы уходил длинный коридор, на стенах которого висели ковры. Налево вело несколько темных проходов. Нервы юноши были напряжены до предела, но он твердо решил не дать поймать себя снова. Беглец бесшумно крался по коридору с коврами, разыскивая входную дверь.

Он услышал впереди шаги: кто-то приближался. Юноша пятился, пока не попал на плохо освещенную часть этажа, повернул налево, поднялся по какой-то лестнице в конце пустого коридора и внезапно очутился в огромном зале.

Помещение освещалось монжонскими лампами-шарами, свисающими с зеркального потолка. По всей комнате стояли ткацкие рамы с коврами и ткаными полотнами. Эвандер бесшумно прошел по паркету к двойным дверям, открыл двери и скользнул в темную комнату с большим окном и балконом. Он решил, если понадобится, спуститься на улицу по наружной стене дома.

Юноша двинулся к окну, но наступил на что-то гремящее. Слева от него раздалось шипение, кто-то сдернул покрывало с монжонской лампы-шара, и комнату залил свет. Эвандер отпрыгнул назад, зацепился за стул и упал.

Проснувшаяся ведьма вскочила с кровати и судорожно искала на ночном столике кинжал. Через минуту она нащупала оружие и повернулась к Эвандеру.

– Клянусь Вздохом, у кого-то на спине не останется живого места! – крикнула она. – Как, во имя Дыхания, тебе удалось выбраться из клетки? – Пострема приблизилась к юноше, держа перед собой нож, и заорала:

– Миджджот!

Ведьма потянулась к большому серебряному колокольчику, который стоял на полке. Эвандер вышел из оцепенения, схватил колокольчик и швырнул его через плечо, прямо в окно.

– Ах ты змееныш! – Ведьма бросилась на юношу с ножом.

Эвандер отскочил в сторону, схватил тяжелую подушку и ударил Пострему прямо по голове и плечам. Удар вышел довольно сильным – ведьма с грохотом повалилась на спину. Нож упал на пол и подкатился к ногам Эвандера. Юноша подобрал оружие и мельком осмотрел – красивый кинжал с гардой в форме диска и длинным узким лезвием. На эфесе были вырезаны руны.

Глаза противников встретились. Все казалось странным и замедленным. Сделать несколько шагов вперед и вонзить лезвие в беззащитное тело было делом нескольких секунд. Пострема именно этого и ожидала, но Эвандер не был убийцей. Правда, внутренний голос уговаривал его убить ведьму, ведь она это заслужила, однако юноша почему-то сдержался. Убивать в отместку за одну проведенную в клетке ночь – нечестно. Ему не причинили вреда. А в глазах ведьмы стоял ужас, ибо она ясно ощутила ярость юноши и истолковала ее неверно. Бежавший пленник был сделан из более благородного материала.

На лестнице раздался топот ног – это бежали слуги. Эвандер сунул кинжал за пояс, метнулся к окну и выскользнул наружу. Вдогонку ему неслись вопли Постремы.

Юноша оказался на почти отвесной черепичной крыше, так что ему пришлось согнуться и карабкаться на четвереньках. Метров через двадцать крыша кончилась. Десятью футами ниже виднелась крыша соседнего здания. За его спиной раздался шум. Это слуги ведьмы приступили к поискам. Их подгонял резкий голос Постремы, вышедшей на балкон. Медлить было некогда. Юноша прыгнул, на долю секунды завис в ночном небе, приземлился на соседнюю крышу и тут же заскользил к дождевому желобу, судорожно пытаясь ухватиться за черепицу. Только в самый последний миг Эвандеру удалось вцепиться в край желоба. Теперь беглец висел на высоте трех этажей, неистово болтая ногами в воздухе.

Всходило солнце. Через минуту его заметят, и начнется суматоха. Юноша слышал, как перекликаются слуги ведьмы. Им не очень-то хотелось лазить по отвесной черепичной крыше. Их нерешительность дала Эвандеру короткую передышку. Он постарался успокоиться и заглянул под карниз. В четырех футах ниже виднелась дренажная труба. Юноша соскользнул к ней и, хотя руки устали, сумел за нее ухватиться.

Еще ниже в стене располагалось окно. Эвандер спустился по трубе и ударом ногираспахнул ставни, оказавшиеся то ли непрочными, то ли поломанными. Через секунду он перебросил тело через подоконник, ступил на пыльный деревянный пол и с облегчением вздохнул. В темноте он сбил какие-то банки, и они с грохотом покатились по доскам пола. Наконец Эвандер нащупал дверь и с трудом открыл.

Сверху доносились громкие голоса: видимо, там услышали производимый юношей шум. Кто-то спускался по лестнице, а Эвандеру совсем не хотелось встречаться с хозяевами дома. Как минимум придется отвечать на вопросы представителей закона. Эти проклятые портреты могли уже появиться в Монжоне. Кто-нибудь может его узнать, и все – финита ля комедиа. Ведь как только он исчез из Седимо в сопровождении Косперо, кузены-узурпаторы трона наверняка назначили награду за поимку бежавшего принца.

Эвандер взлетел вверх по узкой лесенке и, открыв скрипящую дверь, выбрался на плоскую крышу, нависающую над покатой.

Едва ступив на нее, он понял, что совершил ошибку. Прямо над ним оказались слуги Постремы.

Увидев беглеца, они громко закричали, а один перелез через перила и спрыгнул на дальний конец той крыши, на которой стоял юноша. С улицы тоже неслись крики.

Эвандер бросился в противоположном направлении, перепрыгнул проем между домами, с трудом преодолел несколько наклонных крыш, тщетно разыскивая путь вниз. К несчастью, все двери, которые ему попадались, были заперты. Пытаясь выбраться из квартала Знахарей по крышам, он долго перебирался с дома на дом, избегая широких улиц. Так он оказался в районе высоких зданий, длинных ангаров без окон и многочисленных складов.

Дальнейший путь Эвандера пролегал по крыше дистилляционного отделения мастерских, производящих благовония. Из бесчисленных окон поднимались ароматы цветочных концентратов. Юноша стремительно продрался сквозь облако горячего пара, невыносимо пахшего розами, добежал до края крыши и увидел открытый люк. Под ним, внутри, стоял огромный чан с кипящим цветочным соком. Эвандер повис на руках и принялся раскачиваться. Он висел в десяти футах над чаном и в случае неудачного падения сварился бы в розовом масле. Вокруг него извивались разнообразные трубки. В четырех футах справа виднелась железная труба толщиной с его запястье. Еще ниже эта труба соединялась с другой, гораздо более толстой. Оставалось либо допрыгнуть до первой трубы, либо свалиться в кипящее варево. Другого выбора не было.

Помолившись без слов древним седимским богам, Эвандер как следует раскачался, отпустил руки и полетел к трубе. Каким-то чудом руки юноши мертвой хваткой уцепились за нее. С минуту он качался, как цирковой акробат, а потом пальцы соскользнули, и Эвандер полетел вниз.

Одна нога все же угодила в чан, и горячий пар обжег ее. Эвандер вскрикнул, быстро подтянулся и встал, осторожно балансируя на краю. Аромат кипящих цветов почти одурманил его, но юноше удалось сделать несколько шагов вперед и схватиться за трубу. Наконец он восстановил равновесие. Худшее было позади.

Перебирая руками, Эвандер передвигался по трубе, а она становилась все горячее и горячее. Юноша страшно устал, но в конце концов добрался до места соединения со второй, более толстой трубой. Она тоже была теплой, и вокруг нее можно было обвиться и лечь на живот. Но и здесь было неподходящее место для отдыха. Эвандер чувствовал, что труба с каждой минутой раскаляется все сильнее, и поэтому встал и пошел по ней, расставив руки, чтобы удержать равновесие. Падать пришлось бы на двадцать футов вниз, на многочисленные, в основном пустые баки. У дальней стены юноша заметил нечто похожее на лестницу. Вот он, выход! Теперь бы только сохранить равновесие! Преодолевая изгиб трубы, Эвандер замахал руками, стараясь не упасть. На мгновение он зашатался и подумал, что упадет, но выпрямился, быстро пробежал последние десять футов, остававшиеся до лестницы, и вцепился в нее, как утопающий хватается за соломинку.

Где-то внизу с шумом распахнулась высокая дверь. Вошли несколько человек. Эвандера они не разглядели – юноша был надежно скрыт трубами и паром, поднимавшимся над центральными баками. Беглец бесшумно спустился по лестнице и выбрался на галерею, идущую параллельно полу на уровне кромки самых высоких чанов. Эти емкости, сделанные из крепкого дерева, были двадцати футов в диаметре и двадцати футов в глубину. От них тянулись трубы к медным перегонным кубам у стены.

Мужчины поднимались по лестнице на галерею. Через несколько секунд его обнаружат! Нужно как-то спрятаться. Эвандер открыл подвернувшийся люк в полу и увидел внизу огромную кучу мокрых, переработанных цветов. Думать было некогда. Юноша прыгнул.

Через мгновение он по шею провалился в кучу цветочных отходов. Там было тепло и пахло прелыми листьями. Двигаться было сложно, и, пошевелившись, Эвандер только глубже увяз. Пытаясь добраться до края кучи, он, словно в зыбучих песках, успел погрузиться с головой, прежде чем нащупал рукой твердую опору. Юноша напряг руки и подтянулся вперед, навстречу спасению. Сначала руки, потом голова освободились из влажной массы, и Эвандер увидел, что держится за брошенные кем-то грабли. Последнее усилие – и он выбрался из кучи отходов на воздух и ощутил под ногами гравий. С ног до головы юношу покрывали вываренные цветы.

Он слышал, как вверху, над ним разговаривают. Этих мужчин, безусловно, заинтересует распахнутый люк. Эвандер кинулся бежать, пересек двор и нырнул в ворох соломы, сваленной у стены заводского стойла.

Это оказалось предусмотрительным решением, потому что спустя несколько секунд во двор вошли двое слуг ведьмы и управляющий мастерскими. Они наскоро обыскали верхние уровни зала с перегонными кубами, но беглеца там уже не было. Рабочие на галерее заявили, что ничего необычного не заметили. Управляющий проорал что-то крайне нелестное. Слуги повернулись и вышли.

Эвандер прятался в соломе больше часа, молясь про себя, чтобы преследователи бросили поиски и вернулись к ведьме раньше, чем он осмелится выбраться наружу. Наконец, разбрасывая вокруг себя клочки сена и комья перегноя, юноша прокрался к двери и выглянул во двор. Вокруг не было видно ни души.

Беглец пробрался в конюшню. В стойлах дремали десять лошадей. В дальнем углу стояли телега и маленькие тележки. На всех стенах висели упряжь и инструменты.

В поилке ему удалось кое-как смыть большую часть грязи. Он все еще походил на чучело, но уже не столь явно привлекал внимание.

Ворота были открыты, рядом на посту дремал стражник. Эвандер, стараясь выглядеть как можно более естественным, на негнущихся ногах проковылял мимо стражника, едва кивнув в знак приветствия. Стражник не обратил на юношу ни малейшего внимания.

Выйдя из ворот, Эвандер во весь дух припустил по прямой улице, мимо складов и пивоварни. Он пробежал примерно полмили. Один раз он услышал в отдалении крики и оглянулся, но слуг Постремы не увидел. Это не успокоило юношу, и он ринулся дальше, то и дело оглядываясь.

Было раннее утро, город только начинал просыпаться, и улицы были практически пусты.

Наконец Эвандер осмелился остановиться и перевести дыхание. Он свернул в переулок и прислонился к стене. Через некоторое время сердце забилось ровнее. Юноша все еще не мог избавиться от мысли, что он едва-едва не окончил жизнь в ворохе липкой цветочной массы.

Он уже собирался продолжить путь, когда услышал, как неподалеку, в прилегающем к переулку дворике, с треском распахнулась дверь. Немедленно послышались многосложные ругательства. Потом придушенный вскрик, дикий вопль, звук удара и снова витиеватая ругань.

Эвандер вжался в стену, в голове у него роились многочисленные вопросы. Чувствуя, что лезет из огня в полымя, юноша заглянул за угол.

Глава 13

Два хорошо одетых молодых человека пытались затолкать в экипаж какую-то девушку и вслух сетовали на тумаки, которыми она наделяла их в процессе борьбы.

Вся троица кричала друг на друга по-монжонски. Эвандер не разобрал ни слова, но понял, что девушку все происходящее явно не устраивает, а разряженные молодые люди пытаются ее похитить.

Интуиция подсказывала Эвандеру, что нужно затаиться, но воспитание требовало, чтобы он вмешался. Совершалась несправедливость. Он обязан был как-то остановить похитителей.

Один из мужчин открыл дверцу кареты, и они с товарищем попытались впихнуть девушку внутрь. Эвандер обогнул угол, пересек улицу и вошел во дворик.

– Зачем вы это делаете? – спросил он на фурду.

Похитители резко повернулись и разинули рты, увидев чужака. С него струйками стекала вода, а лицо было в грязи.

– Это еще что такое? – удивился один из молодчиков.

– Вот и я спрашиваю, – подхватил Эвандер. – Почему вы так обращаетесь с этой молодой госпожой?

Вышеозначенная молодая госпожа выждала удобный момент и изящной ножкой заехала юноше, говорившему на фурду, в промежность. Тот захрипел и рухнул на колени.

Второй молодой человек выругался, схватил девушку поперек талии, поднял и впихнул в карету. Жертва ударила похитителя ногами, и он отступил в сторону.

При виде откровенного насилия Эвандер растерялся.

Девушка взглянула на него.

– Надеюсь, ты не собираешься стоять как столб? – выпалила она.

Эвандер заметил, что девушка довольно красива. У нее были каштановые волосы и широко расставленные газельи глаза. На фурду она говорила очень хорошо и почти без акцента.

Неуклюжий молодой человек пришел в себя, захлопнул дверцу кареты, запер ее, а затем обернулся к Эвандеру и, резко махнув рукой, прокричал:

– Уходи! – На побагровевшем лице его алели царапины. – Уходи!

Второй, со свекольно-красным лицом, встал на ноги и выкрикнул что-то резкое по-монжонски.

Исцарапанный прокаркал ответ, извлек из-за сидения кучера дубинку и, мерзко улыбнувшись, пошел к Эвандеру.

– Я велел тебе уходить. А ты не уходишь, да? – заорал он (на фурду он говорил очень простыми фразами) и принялся бешено вращать в воздухе дубинкой.

Эвандер не любил попусту ввязываться в драку, однако много лет учился искусству рукопашного боя. Под чутким руководством Косперо он немало преуспел, занимаясь в школе «Три Руки», где юного принца обучали обороне без оружия.

Парень же явно заканчивал только примитивную школу для идиотов – школу размахивания дубинкой. Эвандер уклонился от удара, перешел в наступление и угодил ногой точно в диафрагму противника.

Тот согнулся пополам, задыхаясь от боли. В свое время Эвандеру поставили великолепный удар с правой ноги, а в школе он представлял на арене свою команду.

Принц наступил на дубинку так, что она вырвалась из рук противника, и ногой отшвырнул ее прочь.

Второй похититель уже более или менее пришел в себя и встал перед дверцей кареты. Глядя на приближающегося Эвандера, он нервно облизывал толстые губы.

– Ты кто? – спросил он в смятении. – Сколько бы тебе ни платили, я заплачу больше. Я Бвенто Эрукси. Мой отец – герцог Эрукси, понимаешь ты это?

– Ты – кретин несчастный! – закричала девушка из кареты. – Я обратилась к тебе, чтобы мне помогли, а не похищали! Немедленно освободи меня! Мой отец прикажет высечь тебя и бросить львам.

Парень с воодушевлением ответил что-то по-монжонски.

– По-моему, лучше тебе поступить так, как хочет молодая госпожа, – спокойно посоветовал Эвандер.

– Олух! Ничего ты не понимаешь! – огрызнулся похититель.

Его сообщник уже поднялся на ноги и теперь как раз наклонялся за дубинкой.

Эвандер схватил герцогского сынка за отвороты камзола и отбросил в сторону, потом отпер дверцу и распахнул. Девушка сначала выставила из кареты ноги, а потом скользнула в объятия своего спасителя. Но, поскольку юноша был не готов к этому и не успел ее поддержать, она так и проскользнула и с жалобным криком больно ударилась о землю.

– Простите, – извинился Эвандер, поднимая девушку и ставя ее на ноги.

На ней были маленькие изящные сандалии и белое хлопковое платье. Взяв девушку за запястье, Эвандер заметил, что ее руки связаны грубой веревкой. Пленница взглянула на него, на мгновение нахмурила прелестные брови, но потом просветлела.

– Давай просто убежим, хорошо? – предложила она.

Грузный молодчик снова завладел дубинкой и уже приближался. Эвандер и девушка сорвались с места. Связанные впереди руки немного мешали ей бежать, и Эвандер, сдерживая шаг, трусил рядом. Преследователи, выкрикивая угрозы по-монжонски, быстро отстали.

Беглецы обогнули один угол, потом другой, и наконец оказались в заброшенной части города, где когда-то был проложен канал. Теперь высохшее русло служило грандиозной свалкой. Здания по берегам канала превратились в подсобные склады. Молодые люди пробежали мимо двух-трех пожилых сторожей и в конце концов остановились.

– Надеюсь, ты сумеешь распутать веревку, – сказала девушка. – Эти идиоты уже давно отстали. Вряд ли они способны пробежать хотя бы десять ярдов, не говоря уже о сотне.

Развязать веревку руками Эвандер не смог, поэтому вытянул из-за пояса кинжал. Молодая госпожа истошно закричала. Юноша закрыл ей рот рукой, но девушка принялась вырываться и кусаться.

– Перестань! – взмолился Эвандер. – Я просто хочу разрезать веревку.

Девушка неохотно и не сразу успокоилась.

– Это все из-за твоего огромного ножа.

– Ничего другого под рукой нет. Думаю, сойдет. Она со вздохом согласилась. Резать веревку было неудобно, и дело шло медленно. Пока Эвандер возился с путами, девушка настороженно его рассматривала.

– А кто ты такой? Откуда взялся? Ты работаешь на моего отца?

Юношу возмутил этот надменный тон. Девушка явно была из богатого рода и привыкла пренебрежительно обращаться с окружающими. Однако он оставил свои соображения при себе.

– Меня зовут Эвандер, – спокойно ответил он. – Я, можно сказать, путешественник.

Внезапно принц-изгнанник замолчал, смущенный мыслью, что, может быть, придется объяснять, почему он приехал в Монжон. Ему не хотелось, чтобы эта прелестная девушка узнала, что скрыто у него под рубашкой.

– Путешественник? Как это? Просто путешествуешь с места на место? Как бродяга? В мой город бродяг не пускают.

«Мой город»? Высокомерная девица начинала действовать Эвандеру на нервы. Он на минуту перестал работать лезвием и взглянул девушке прямо в глаза:

– Прошу прощения за такую несуразную рекомендацию. Я, можно сказать, купец и приехал в Монжон по делу. При таком раскладе можно мне находиться в твоем городе?

Девушка внимательно рассматривала Эвандера.

– Да, думаю, да, мои таинственный спаситель. Но скажи-ка, почему ты весь в грязи и в сгнивших цветах?

В глазах девушки что-то блеснуло, и она едва заметно улыбнулась.

– Боюсь, это долгая история. Может быть, я все объясню позже, когда будет время. Эвандер снова принялся за узел.

– Так ты работаешь на моего отца? – повторила девушка, явно заинтригованная.

– Нет. Никогда его не видел.

– Интересно, кто же ты на самом деле! – воскликнула она. – Путешествующий купец? Или бродяга, которого следует немедленно выставить из города?

– В благодарность за спасение?

– Да, думаю, ты и в самом деле спас меня. Тебя следует наградить.

Веревка наконец-то поддалась, девушка разняла запястья. Она высоко подняла руки и радостно вскрикнула.

– Да, похоже, я тебя на самом деле спас. Кстати, кто эти болваны?

– О, эти непроходимые кретины – это Бвенто и Глон. Бвенто как-то раз или два помог мне. У него отличные связи во всех слоях общества, если ты меня понимаешь.

– Короче, проходимец.

– Ну, может, и так. Я хотела, чтобы Бвенто нанял для меня карету и лошадей, на случай, если я решу.., м-м-м.., отправиться на короткую загородную прогулку. Мне могло срочно понадобиться уехать, это понятно. Но Бвенто вбил себе в голову, что я хочу сбежать с ним.

– А ты была против?

– А ты был бы за? У Бвенто прыщи. Хотя, вопреки внешности, я думала, что он умнее.

– Но он же сын герцога?

– О да, а Глон – младший сын маркиза Фелоуса. Они богатые, но сначала действуют, а потом думают.

– А зачем они связали тебе руки?

– Да они меня и слушать не хотели. Сказали, что я протестую, просто чтобы соблюсти формальности.

– А почему тебе понадобилось так срочно уезжать?

Девушка внимательно посмотрела на Эвандера. Неужели он лжет, что не работает на отца? Отец, конечно, очень хитер, но все его шпионы вечно были на одно лицо, и ей всегда удавалось распознать их еще за милю по излишней серьезности и идиотскому виду. А этот юноша оказался достаточно смел и проницателен, чтобы вступиться за нее, и вообще он не походил на трусливых отцовских наемников.

– Разве ты не смотрел вчера с городской стены состязание волшебников?

– Конечно, смотрел. Потрясающее зрелище! Девушка негодующе покачала головой:

– Так, значит, ты знаешь, что главной наградой победителю станет рука принцессы Сирины?

– Да, знаю.

– Ну и?.. – Она уставилась на Эвандера, начиная мало-помалу раздражаться. – Это чудовище, Гадджунг, наверняка выиграет, неужели не понятно?

– Э-э.., не совсем. – Эвандер находился в недоумении. Внезапно его посетила разумная мысль. Вот почему – «мой город»!

– Понятно, понятно. Ты – принцесса Сирина.

– Хочешь сказать, что не знал об этом?

– Извини, я не представлял себе, как ты выглядишь. Я совсем недавно приехал в Монжон. Но совершенно с тобой согласен – ты не должна губить свою красоту, выходя за какого-нибудь отвратительного старого чародея.

Девушка снова нахмурилась, но вскоре лицо ее смягчилось.

– Благодарю тебя, сэр Эвандер из какой бы то ни было страны.

На мгновение острое желание открыть свое настоящее имя почти перебороло в Эвандере осторожность, но он прикусил язык и всего лишь церемонно поклонился, как кланялись аристократы при дворе Седимо-Кассима. От этого девушка окончательно растерялась.

Они пошли по дороге, которая извивалась и огибала многочисленные кладбища. Первым было старое монжонское кладбище для простолюдинов. Надгробиями здесь служили обычные каменные шары, иногда с вазами для цветов. Надписей было мало. Памятники на втором кладбище казались причудливыми и изысканными видениями, застывшими в камне. На могилах и постаментах чередой высились ундины, верные борзые, грифоны и даже эльфы. Неисчислимые стелы и статуи кружились в тесном хороводе.

От одного прикосновения Сирины массивные ворота растворились. Эвандер все еще пребывал в недоумении. Происходящее выбило его из колеи: события предыдущей ночи, внезапное появление в его жизни юной красавицы, оказавшейся к тому же принцессой… Промелькнула смутная мысль, что надо бы вернуться в гостиницу – иначе утоли, проснувшись и заметив его отсутствие, будут волноваться.

Несмотря на полное замешательство, Эвандер отчетливо понимал, что это необычный день. Едва занималась утренняя заря, а ему уже хватило впечатлений на добрую неделю. К тому же дело принимало любопытный оборот. Несмотря на высокомерные манеры, принцессе Сирине была присуща обворожительная живость. Эвандер не мог припомнить, чтобы ему раньше доводилось встречать более привлекательную девушку.

Они шли по дорожкам среди океана скульптурных шедевров. Принцесса мило болтала и рассказывала о некоторых могилах, непрерывно перескакивая с одной темы на другую. Судя по всему, девушка прекрасно ориентировалась на кладбище.

– А вот могила моей прапратетки Эюры, – Сирина указала на нелепую скульптурную группу из розового мрамора со слонами по краям и покойной прапратеткой в умопомрачительном парадном одеянии.

Эвандер обратил внимание, что они свернули на извилистую тропинку, ведущую мимо массивной стены. Сейчас они находились в самом сердце города. Впереди, вдали от главных ворот и городской суеты, виднелись очертания королевского дворца.

Тропинка петляла между могилами незаконных королевских отпрысков, выдающихся куртизанок и придворных волшебников. Сирина остановилась у массивного надгробия бастарда Людица Великого, давним-давно почившего в бозе, и сосредоточилась, пристально разглядывая стену перед собой. Где-то далеко на сторожевой башне несли караул солдаты, но из-за деревьев башни не было видно. Подав знак Эвандеру, принцесса нырнула за могилу забытой всеми куртизанки по имени Золотая Гусочка, выделявшуюся своей скромностью по сравнению с соседними надгробиями. На могиле стоял миниатюрный мавзолей из простого белого камня, увенчанный колонной с барельефом, изображавшим женскую фигурку. На южной стене висела позеленевшая от времени бронзовая табличка. Сирина задержалась, по очереди нажала четыре звезды в углах таблички, привстала на цыпочки и коснулась центрального барельефа.

Раздался слабый треск. К удивлению Эвандера, часть стены отъехала назад, открыв ступеньки, ведущие вниз, во тьму. Принцесса подобрала юбки и принялась решительно спускаться. Юноша последовал за ней.

Через минуту они погрузились в непроглядную тьму – камень над их головами встал на место.

– Где мы? – прошептал юноша.

– Незачем шептать, глупенький, – ободрила его принцесса. – Этот подземный коридор ведет к ложному дымоходу в маленькой комнатке в западном крыле дворца, на уровне моих апартаментов. Думаю, Золотая Гусочка воспользовалась строительством своей будущей гробницы, чтобы соорудить этот потайной ход. Она развлекала короля и не давала ему скучать.

– Как ты нашла его?

Сирина взяла Эвандера за руку и повела вниз по ступенькам.

– Когда мне было десять лет, мы играли в подземелье. Мы с моими кузенами Монсом и Плезиром прятались от моей подруги Дозины, нынешней маркизы Ксеркса. Так вот, я решила во что бы то ни стало спрятаться от нее, спустилась по темному переходу и заблудилась. С собой у меня был светильник, поэтому я не испугалась. Просто брела, пока не пришла к этой лестнице. Поднялась, и дверь распахнулась сама, как только я встала на четвертую от верха ступеньку. Подожди минуту.

Сирина отняла руку. Раздался скребущий звук, и все осветил мягкий зеленоватый свет. Принцесса подняла небольшой светильник, и при его свете Эвандер увидел узкий проход, ведущий к лестнице вниз, в темноту. Стены покрывала плесень, а само это место вызвало у юноши приступ клаустрофобии.

– Сюда, – сказала принцесса и повернула в проход.

Эвандер в смятении последовал за ней.

Глава 14

Путешествие по лабиринту под дворцом было долгим. Бесконечные стены, повороты, низкий потолок и нередкие лужи по колено – все это действовало юноше на нервы. Принцесса выглядела совершенно спокойной.

На очередном отрезке пути им обоим пришлось согнуться, чтобы втиснуться в узкий проход.

– Вот здесь я и шла много лет назад, в детстве, – вздохнула принцесса, стряхивая пыль с платья.

Наконец коридоры стали более просторными. За стенками слышались всевозможные звуки: отдаленный шум захлопнувшейся двери, какие-то вопли (невозможно было определить, кто кричит – человек или животное), перезвон колокольчиков и барабанная дробь… Звон, казалось, звучал прямо над головой – и тут же резко оборвался. Сирина решила, что это процессия священнослужителей поднимается по лестнице к храму Тимнала после ритуала у Провала Донзаго.

Юноше довелось увидеть этот Провал своими глазами: вскоре после того, как Сирина упомянула о нем, молодые люди вышли через низкую дверь прямо в огромное помещение. Своды потолка терялись во тьме. В центре свивалась широким кольцом древняя галерея с перилами, выстроенная из камня и мрамора. Она окружала огромную яму – быть может, пятидесяти футов в диаметре. Провал уходил в темноту и казался бездонным.

Эвандер поинтересовался, что это за место, и принцесса объяснила, словно несмышленому ребенку:

– Ну, это же Провал Великого Донзаго, одного из монжонских королей. Это именно он привез Тимнал в наш город. Монжон ведь не всегда парил в воздухе.

От зала отходило несколько просторных туннелей. В один из них девушка увлекла своего спутника. Иногда навстречу попадались жрецы – служители благословенного Тимнала. Одетые в темные рясы с длинными капюшонами, жрецы производили на Эвандера довольно зловещее впечатление, тем более в темном подземелье. Но служители не обращали на пришельцев ни малейшего внимания, а Сирину, в свою очередь, эти встречи ничуть не волновали.

Молодые люди спустились на несколько витков по широкой винтовой лестнице. От круглого помещения, где они оказались, расходилось еще несколько туннелей. Ни минуты не колеблясь, Сирина выбрала один из них. Спутники еще долго поднимались, пересекали лестничные площадки, оставляя без внимания уходящие в мрачную полутьму коридоры. Наконец принцесса распахнула какую-то дверь, и они оказались в роскошно обставленной комнате. На всех стенах висели шикарные гобелены, декоративные вышивки и картины. Пол покрывали великолепные ковры. В центре комнаты возвышался большой стол темного дерева, вокруг него была расставлена мебель тонкой работы и изысканные часы. Дверь затворилась, и Эвандер увидел, что ее скрывает серебряное зеркало в раме со сложным орнаментом.

Юноша негромко присвистнул, но Сирина предупреждающе взглянула на него.

– Не шуми, – она прижала палец к губам, – пока мы не дойдем до моих апартаментов.

Он кивнул. Значит, принцесса хотела провести его на свою половину, не извещая венценосных родителей. Эвандер усомнился в разумности этой идеи, но принцесса поманила его за собой, и он, не раздумывая, пошел следом.

Они миновали коридор с малахитовым полом и зеркальными, украшенными золотом стенами, потом свернули в отделанный деревом зал, попав под обстрел сердитых взглядов тонкогубых стариков со злыми глазами – стены были сплошь увешаны старинными портретами.

Наконец подошли к большой двери. На стук Сирины немедленно явился шестифутовый неулыбчивый стражник. Он поклонился принцессе и стоял навытяжку, пока молодые люди не прошли.

Следующий замок принцесса открыла потайным ключом. За дверью находились ее личные апартаменты, расположенные над центральным внутренним двориком. Окна выходили в сад. Комнаты были устланы изумительными кассимскими коврами и украшены необыкновенным эоранским фарфором, в том числе – огромной сверкающей зеленой вазой высотой в четыре фута. Эвандер догадался, что это кунфшонская ваза, раритет с далекого востока. В салоне для гостей, обставленном тяжелой мебелью из баканского черного дерева, лежал великолепный древний кассимский ковер – он один стоил целое состояние.

На обитых красным бархатом стенах личного кабинета принцессы висели картины из Чардхи, признанной страны-лидера в области изобразительного искусства. Эвандер с благоговением взирал на эти шедевры. В одном из них принц узнал полотно Жильтофта Ленкессенского – вероятно, самого знаменитого художника прошлого века. Устрашающие изображения морских штормов, бурь, извержений вулканов и батальные сцены, выполненные в чардханской манере, славились по всему миру и продавались на аукционах по астрономическим ценам. Картина в кабинете Сирины иллюстрировала один из чардханских мифов – «Историю Дамменора». Этот сюжет был широко известен, и Жильтофт возвращался к нему неоднократно, изображая обыкновенно похищение леди Ламины героем по имени Синий Лягух. Прекрасная леди Ламина была величественной красавицей, окутанной шелковыми одеждами, Синий Лягух – рыцарем в кольчуге и шлеме, при огромном мече с простой прямой рукоятью, на варварский чардханский манер пристегнутом к поясу. На переднем плане били копытами разъяренные скакуны, на заднем кипел бой. Представив, каким богатством надо обладать для приобретения подобного шедевра, Эвандер мысленно присвистнул.

Сирина указала гостю на мягкую удобную софу, а сама села напротив. Теперь их разделял инкрустированный цветными породами дерева столик. Эвандер постыдился бы показать принцессе свои бывшие апартаменты – маленькие комнаты с облупившейся краской на стенах и уже расшатавшейся мебелью. Приличных ковров там вообще не было, не считая ковра Киджанс, подаренного на день рождения принцу его прабабушкой. «Где-то он теперь? – задумался Эвандер. – Кто из кузенов завладел драгоценным Киджансом?» Облегченно вздохнув, Сирина откинулась на подушки:

– Слава Пернаксо, что все уже позади! – Она глубоко вздохнула и села прямо. – В первую очередь я должна принять ванну. А потом, когда снова почувствую себя принцессой, позавтракаю. – Сирина бросила взгляд через столик. – А ты, мой загадочный спаситель, позавтракаешь вместе со мной?

– Ничто не доставит мне большего удовольствия.

– Вот и прекрасно. Тебе тоже нужно принять ванну. К счастью, здесь совсем рядом две ванные комнаты – это одна из причин, по которым я переехала сюда после смерти тетушки Пулвии.

Как оказалось, Эвандера уже ждал шестифутовый купальный чан, наполненный горячей водой. Освященная благословенным Тимналом вода подавалась в дворцовые апартаменты круглые сутки. К сожалению, выкупавшись, Эвандеру пришлось перед тем, как вернуться в кабинет, снова надеть влажную, грязную одежду. Он решил позавтракать с принцессой и покинуть дворец, прежде чем дело примет опасный оборот. Иначе Юми и Элсу станут волноваться. Юношу грызло подозрение, что после неудавшегося похищения Пострема может причинить вред ковру Юми. Надо было предупредить уголи.

Ожидая Сирину в кабинете, принц взял со столика сложную трехмерную головоломку – шарики, утыканные иголками и отверстиями. Каждые два соединялись определенным образом. Сложить головоломку – значило соединить пять шариков подряд.

Эвандер полностью погрузился в задачу и вздрогнул от неожиданности, когда двери распахнулись и Сирина вкатила в комнату столик на колесиках.

Принцесса переоделась в красное бархатное платье, застегивающееся у самого горла, и золотые туфельки.

На передвижном столике стояло множество тарелок.

– Завтрак! – провозгласила хозяйка. – Я велела поварам прислать что-нибудь поесть.

Едва в воздухе разлился аромат поджаренных хлебцев и растопленного масла, Эвандер почувствовал, как его желудок заурчал в предвкушении сытной трапезы. Юноша взял полную тарелку горячих пшеничных лепешек, яичницу, морковное сотэ и налил себе чашку хорошо заваренного келута, самого распространенного на Рителте горячего напитка.

После кратковременного, но яростного поглощения пищи голод Эвандера поутих ровно настолько, чтобы юноша смог на минуту оторваться от тарелки. Сирина тоже наелась. Они улыбнулись друг другу и принялись обсуждать происшедшее, смеясь над Бвенто Эрукси, так забавно грохнувшемся на пятую точку. Вскоре разговор, естественно, свернул к ужасной участи, которая была уготована Сирине.

– Я этого не допущу! Я не выйду за какого-то жуткого старого урода, потерявшего человеческий облик. Ты не можешь себе представить, как это все мерзко.

К несчастью, как раз это Эвандер себе прекрасно представлял. Ему становилось не по себе от одной мысли о чародее. Жуткая бугристая кожа по-прежнему покрывала грудь и спину юноши. Он все еще оставался уродом.

– А вы не можете победить чародея, используя силу благословенного Тимнала?

Сирина немного подумала.

– Ну, вообще это возможно, если он попытается воспользоваться заклинанием. И то – если это произойдет во дворце или в городе. Сила Тимнала распространяется только на город, на ту часть его, которая вознеслась над землей. Но ведь это мой отец хочет насильно отдать меня чародею. Благословенный Тимнал известен как могучее оружие против чар любого рода, но не в его власти помешать королевской страже схватить меня и против воли передать в руки чародея.

Эвандер не мог смириться с подобной перспективой:

– Должен же быть какой-то выход. Они не могут заставить тебя. Это несправедливо!

Сирина вздохнула и выразила полное согласие со словами юноши:

– Мне говорят, что это мой долг, и при других обстоятельствах я бы подчинилась отцу. Когда дело доходит до замужества, принцессы редко имеют право выбора. В принципе, я всегда морально готовилась к династическому браку. А как же иначе? Моим мужем должен был стать или герцог Сторша, или юный князь Хавбанский, или какой-то другой иноземный престолонаследник. Я сочла бы большой удачей, если бы мой супруг оказался добрым человеком, с которым можно поговорить и, может быть, постепенно построить семейные отношения. Что касается внешних данных, я всегда знала, что мне не суждено выйти за красавца. Но такой кошмар?! Это просто безумие. Никому из этих уродов-волшебников не нужна жена. Думаю, любой из них просто-напросто запер бы меня в клетку, как какое-то животное. Те из них, кто все еще живет половой жизнью, склонны к мерзким извращениям, а у остальных от старости сердце давно уже превратилось в камень. Они не способны даже желать женщину, не то что любить ее. Отец же так близорук, что не видит: за всем этим, конечно, стоят сторшизцы. Они завидуют Монжону. Нашему городу, так или иначе, завидуют все государства Баканского побережья. Они мило улыбаются, а за нашей спиной норовят разорить наши земли. Последнее, что они сделали, – натравили на Монжон жуткого чародея.

– Что-что-что?

– Три года назад этот чародей явился в Монжон и потребовал, чтобы отец отдал ему благословенный Тимнал.

– А что за чародей?

Собственно говоря, Эвандеру казалось, что земли Эйго терроризируют бесчисленные чародеи. Седимо-Кассим представлялся ему куда более безопасным местом – при условии, конечно, что ты не являешься истинным наследником узурпированного престола.

– О, у него много имен. Кто-то называет его Гцуг, кто-то – Исчадие Бездны с Черной горы. Его настоящее имя, насколько нам известно, Гадджунг.

Эвандер побледнел.

– Чародей с Черной горы, тот самый, что разорил Порт-Тарквил?

– Тот самый. Он появился на Баканском побережье во время войны с Крэхином, захватил Черную гору, превратил ее в твердыню зла и мерзости, развел каких-то жутких чудовищ и вытеснил людей из окрестных земель.

– Я сам все это видел, – мрачно сказал Эвандер. – Этот колдун стал настоящим проклятием для всего мира.

– Как большинство волшебников; они по природе своей – настоящая чума, как и прочие ведьмы и заклинатели. Конечно, Монжон парит в воздухе благодаря волшебной силе Тимнала, так что, наверное, предавать анафеме любые чары – это лицемерие с нашей стороны. Но всему есть свои пределы, и я не позволю отцу отдать меня этому.., этой твари! Я лучше уж руки на себя наложу.

Эвандер похолодел.

– Нет, по-моему, это не лучшая идея. Должен существовать менее болезненный выход.

– Мой отец очень боится этого чародея. Сперва он отклонил его наглые притязания, но чародей вызвал град серебристой саранчи, которая пожрала весь урожай.

– И вы не смогли противопоставить Гадджунгу ответные чары?

– Испробовали все. Королевский волшебник от этих попыток постарел на двадцать лет. Народ молился Пернаксо, нашему верховному божеству.

Молились и другим богам; многие женщины взывали к восточной богине, так называемой Великой Матери. Ничто не помогло. Саранча сожрала все посевы. Следующей весной из земли появилась новая туча саранчи, и мы опять не собрали урожая. На третий год начался голод. Теперь Монжон закупает все продукты в других землях, а наши люди либо уезжают из города, либо пополняют голодную толпу на улицах. В тени города живут тысячи бездомных.

– Поэтому твой отец решил отдать свою дочь в награду победителю состязания волшебников?

– Сперва он рассчитывал, что любой волшебник, став его зятем, сочтет своим долгом выступить против зловещего чародея и уничтожить его.

– Ясно.

– Ничего тебе не ясно. Понимаешь, этот жуткий тип сам принял участие в состязании, и пока что он побеждает всех противников.

На лице юноши отразилось величайшее удивление.

– Но.., но, – проговорил он.

– И если Гадджунг в итоге победит – а так оно, скорее всего, и будет,

– то меня отдадут ему. Отец надеется добиться безопасности для города, умаслив чародея. Если Гадджунг станет его зятем, отец – он так думает – будет иметь на него хотя бы какое-то влияние.

– Но… – Эвандеру не хватало слов.

– Так что состязание будет продолжено, и меня отдадут победителю.

– Ясно. – Юноша наконец-то все понял. Ситуация выглядела ужасной. Если Сирине удастся бежать, король вынужденно нарушит свое слово. На его голову падет жуткий позор. Чародей не оставит Монжон в покое, и городу не будет спасения. А если Сирине не удастся бежать, то… Размышлять об этом Эвандеру не хотелось.

– И через несколько дней, победив всех противников, чародей явится во дворец и потребует обещанную награду. Отец сдержит слово, и Гадджунг утащит меня в какую-нибудь мерзкую горную берлогу.

Голос принцессы внезапно задрожал, и она залилась слезами.

Эвандер мгновенно оказался подле девушки и, обняв ее, попытался утешить. Сирина посмотрела на него полными слез глазами:

– Ты спасешь меня? Как Синий Лягух спас леди Ламину?

Юношу охватило безрассудство. Он поцеловал девушку, и она ответила на его поцелуй. С минуту они целовались, сидя бок о бок и глядя друг другу в глаза.

– Кто ты, Эвандер?

Юноша уже хотел было ответить правду, но тут он будто бы услышал предостерегающий голос Косперо и прикусил язык.

– Купец, миледи, из очень хорошей семьи, из Молутна Ганги.

– Из Молутна Ганги! – Девушка широко распахнула глаза. – Ведь это великий город! О, как бы я хотела побывать там! – Сирина теснее прижалась к Эвандеру. – Ты должен мне рассказать все-все об этом городе.

Она осторожно погладила Эвандера по груди и почувствовала грубую, неровную поверхность под влажной рубашкой.

– Что это? – спросила Сирина. – Ты был ранен? Зачем все эти бинты?

Несмотря на все попытки юноши остановить ее, девушка распахнула рубашку на его груди и в ужасе уставилась на иссиня-черную бугристую жабью кожу.

Глава 15

Когда прошли первые секунды убийственного шока, Эвандер понял, что звенящий в воздухе крик – это крик Сирины.

– Пожалуйста, не кричи, – попросил юноша, но принцесса метнулась к выходу.

Он попытался перехватить ее, наткнулся на стол, упал и так ушиб голень, что на глаза навернулись слезы. Сирина тем временем была уже у двери.

– Нет! – прохрипел Эвандера пытаясь встать на ноги, но было уже поздно – принцесса выбежала из кабинета, и ее крики раздавались в коридоре.

Эвандер вспомнил про охранника – здоровенного, крепко сбитого верзилу. Тот, без сомнения, знал свое дело. Эвандер схватился за кинжал, но не нашел его. Конечно! Он ведь отложил оружие, перед тем как принять ванну, и потом забыл взять.

Вот что творит с человеком цивилизованная жизнь: делает его вежливым и чистым, а попутно – глупым и беззащитным!

Эвандер побежал по коридору, прочь от кричащей принцессы. На бегу он проклинал себя за то, что не рассказал Сирине обо всем раньше, когда обстоятельства были не столь опасными. Теперь он ясно осознал всю серьезность ситуации. Нужно было выбраться из дворца и скрыться. Ах, если бы он только рассказал девушке все раньше! Но в то же время Эвандер чувствовал, что просто не мог бы этого сделать. Их знакомство начиналось так прекрасно, словно сами боги заботились об этом.

Юноша миновал буфетную, маленькую кухню и нашел черный ход в зал, откуда винтовая лестница вела вниз, вероятно, в помещения прислуги.

И вдруг он увидел, что снизу, с лестницы, на него испуганно смотрят две женщины. Они, как и принцесса, пронзительно закричали и исчезли в двери у подножия лестничного пролета. Эвандер услышал, как щелкнул замок и загремели засовы.

Теряя надежду, юноша приналег плечом на массивную дверь, ведущую на улицу. Она тоже оказалась запертой, и без ключа открыть ее было невозможно. Эвандер бегом вернулся в буфетную и прижался к стене за дверью. Вскоре раздались тяжелые шаги – охранник с горящими энтузиазмом глазами протопал мимо. Ему явно не терпелось схватить негодяя, напугавшего Ее Высочество.

Пробравшись в кухню, Эвандер попытался открыть там дверь – безуспешно, тогда он забаррикадировал лестницу в помещения прислуги, побежал прочь от того места, куда направился страж, и достиг парадного входа в апартаменты принцессы как раз вовремя, чтобы беспрепятственно пересечь холл.

Апартаменты Сирины располагались довольно далеко от королевских покоев, поэтому другие охранники пока еще не появились. У Эвандера появилась робкая надежда. Нужно только найти выход из дворца, и, может быть, удастся спастись.

Внезапно он услышал полные ярости громкие голоса. Это, несомненно, приближались стражники.

Эвандер попытался найти выход, но дверь, через которую они с Сириной вошли, оказалась закрыта на ключ добросовестным первым охранником. В довершение неприятностей, этот охранник, воодушевленный рассказом служанок, уже возвращался обратно.

И тут Эвандер нащупал дверь, которая все-таки открылась. Юноша скользнул в длинную узкую комнату со стенами цвета охры, увешанными портретами древних королей Монжона. Эвандер побежал мимо портретов, его ноги путались в старинных коврах.

Следующей комнатой оказалась столовая. На полках красовалась великолепнейшая изящная фарфоровая посуда – еще одно доказательство богатства Монжона. По сравнению со здешней роскошью королевский дворец в Седимо казался убогой лачугой. Эвандер усомнился, могли ли даже великие кассимские короли сравниться в великолепии с монжонским правителем.

Пробежав мимо расписных дверей по длинному, устланному зеленым ковром коридору, Эвандер завернул за угол и попал на широкую лестничную площадку. Ступеньки водопадом сбегали вниз, отражаясь в зеркальных стенах. На нижней площадке стояли принцесса Сирина, два стражника и король Агрант в халате и сандалиях, явно несколько выбитый из колеи.

Когда юноша внезапно появился на лестнице, Сирина в ужасе вскрикнула. Король бросил взгляд наверх и гневно рыкнул, стражники бросились по ступенькам к юноше.

– Нет, нет, это все недоразумение! – закричал Эвандер.

Стражники приближались, подгоняемые фейерверком оглушительных королевских приказов. Юноша бросился обратно в коридор, но там тоже были стражники. Тогда Эвандер попробовал открыть белые расписные двери, и ему удалось распахнуть одну створку. Пожилая служанка, складывавшая белье, испуганно вскрикнула и, прижав руки ко рту, отшатнулась к стене. Эвандер проскочил мимо нее, перекинул ногу через подоконник и выглянул в окно. Тремя этажами ниже виднелся мощеный двор.

Падение будет долгим, а приземление – неприятным. Он, скорее всего, сломает ногу.

Но тут в комнату вбежали стражники, и другого выбора неосталось. Юноша уже приготовился прыгнуть вниз, когда первый стражник схватил его за пояс, оттащил от окна и швырнул на пол. Эвандер попытался освободиться, отбиваясь от стражника и получая ответные тумаки. Неожиданно юношу обхватили сзади. Удары посыпались уже с двух сторон. Эвандер шарахнул локтем в лицо второму стражнику и коленом – в грудь первому. На мгновение юноше удалось вырваться и встать на ноги, но третий противник подкосил его ударом увесистой дубинки.

На этот раз стражника постарались не допускать прежних ошибок. Когда юношу наконец подняли с пола, он был весь изранен, а из носа текла кровь. За руки и за ноги его потащили к королю Агранту.

Принцесса избегала взгляда своего давешнего гостя. Она отвела глаза и поглядывала в его сторону лишь искоса, гадая, кто же или что же он на самом деле.

Стражники разодрали рубашку пленника, обнажив последствия колдовского заклятия.

– Что это? – спросил король. Его фурду звучал резко.

Эвандер попытался было объяснить, но король не пожелал его выслушать:

– Дело рук какого-то чародея. Двух мнений быть не может.

– Да, сэр, вы правы, но…

Сирина в испуге уставилась на юношу.

– Так ты признаешься? Дело рук чародея! Ты что, шпион? Послан причинить вред моей дочери?

– Что вы. Ваше Величество, ничего подобного. Я простой купец из Молутна Ганги.

– Что же ты, в таком случае, делаешь здесь, во дворце? Как ты попал в покои моей дочери? С каких это пор простые купцы входят в апартаменты принцессы без моего разрешения?

– Я.., мне посчастливилось помочь принцессе в одной затруднительной ситуации. Сегодня утром. В результате моя одежда пришла в негодное состояние, и принцесса была столь добра, что предложила мне позавтракать с ней и принять ванну.

– Что?! Ты принимал ванну вместе с моей дочерью?

– Да нет же, сэр, совсем наоборот. Я принимал ванну один. Принцесса принимала ванну одна. Уверяю вас, что мои намерения относительно вашей дочери носили самый невинный характер.

– Твои намерения? Что за наглая чушь? Кем ты себя возомнил? У тебя хватает нахальства иметь «намерения» относительно моей дочери, не спросив моего разрешения даже для проформы? Шатаешься по моему дворцу! Несомненно, шпион какого-нибудь волшебника. Ну, мы это выясним, дай срок. – Король обратился к стражникам:

– Уведите его, заприте и не спускайте с него глаз. Я так этого не оставлю.

– Но, сэр, я же не сделал ничего дурного! Это все недоразумение! Спросите принцессу!

– Спросить принцессу Сирину? О чем? – король вперил взгляд в дочь. Глаза Сирины потемнели.

– Я ничего не знаю, – пробормотала девушка. В отчаянии Эвандер повернулся к стражнику, который впустил их с принцессой во дворец:

– Ты же был там, ты же видел, как мы вошли. Разве я вошел не вместе с принцессой?

Стражник с каменным лицом ответил отрицательно:

– Ни разу тебя раньше не видел. Не знаю, что это взбрело тебе в голову.

Терпение короля Агранта лопнуло:

– Уведите его. Через три дня, в день Всех Святых, мы отдадим его на съедение львам.

– Львам? – в ужасе переспросил Эвандер.

– Именно, – ответил король. – За ними уже бог знает сколько времени не могут ухаживать как следует. Бедные зверюшки, столько лет им не перепадало даже самого захудалого заключенного. Ты им пойдешь на пользу. И толпе это понравится.

– Но, Ваше Величество, я же ничем не заслужил подобной участи!

Король Агрант пристально посмотрел на пленника, протянул руку и потрогал кожу на его груди, там, где шершавые наросты были наиболее крупными.

– Точно дело рук какого-нибудь колдуна! Подходящее мероприятие для заключительного дня состязаний волшебников. Бросим тебя львам, а потом поприветствуем победителя – жениха моей дочери.

Этого Сирина уже не выдержала. Девушка сбежала по ступенькам и исчезла за поворотом коридора.

– Идите за ней, убедитесь, что принцесса в безопасности. Если она причинит себе хоть малейший вред до конца недели, то львам достанется уже не один заключенный. Я ясно выражаюсь?

Стражник потопал вслед за Сириной. Остальные поволокли Эвандера прочь.

Глава 16

Магический турнир продолжался. Каждый вечер волшебники сражались в поле за городскими стенами, и Сирину заставляли присутствовать на всех поединках. Все хотя бы мало-мальски похожие на людей волшебники один за другим терпели поражение. Вскоре стало вполне очевидно, что в решающем поединке турнира сойдутся древний Гадджунг с Черной горы и Сине-Зеленый волшебник из Сонкадо. Оба претендента были равно отвратительны, и физически, и морально. А ведь именно ради победы над Гадджунгом король Монжона затеял этот турнир, надеясь найти для города защитника.

Ночами Сирина плакала, днем молилась, открыто – Пернаксо и втайне – Великой Восточной Матери.

Время от времени мысли принцессы возвращались к красивому юноше, вызволившему ее из рук олуха Бвенто. Но потом приятные воспоминания о совместной прогулке и путешествии во дворец по лабиринту вытеснялись мыслью о жуткой коже, покрывавшей грудь и спину юноши. Сирина вздрагивала от омерзения, смешанного с раскаянием, и вспоминала рассказ Эвандера о его злоключениях. Он, как и сама принцесса, стал жертвой волшебника. Но Сирина не вступилась за него, не смогла ему тогда поверить. Отец не стал бы ничего слушать в любом случае, и мужество изменило девушке. Теперь и она, и ее спаситель обречены. Завтра – финальный поединок. В дополнение ко всем празднествам предстоящего вечера король распорядился бросить королевским львам шпиона, вторгнувшегося на территорию монжонского дворца. А апогея празднества достигнут послезавтра, когда принцессу выдадут замуж за чародея.

К этому времени львы сгрызут даже кости Эвандера.

Над городом нависло такое напряжение, что подобное варварское увеселение было просто необходимо. В тени города, у городских стен, ютилось множество бедняков, голод достиг критической точки. После проклятия чародея тысячи людей были вынуждены покинуть свои земли и пришли в Монжон – молить богатый город о милостыне. Развелось невиданное число воров и бандитов. Городские ворота на ночь приходилось закрывать, а дозорных стало в пять раз больше. И несмотря на это, днем в толпе орудовали карманники, а ночью в темных переулках – разбойники. Оголодавшие, истощенные бродяги готовы были продать самих себя на любых условиях.

На растерзание львам никого не бросали уже давным-давно. Варварская казнь Эвандера должна была встряхнуть народ и лишний раз напомнить, что правителем города, командующим армии и королевской стражи по-прежнему является король Агрант. На растерзание львам, может статься, бросят и еще кого-нибудь. Это, кстати, поможет сэкономить на корме для королевских любимцев – животные каждые три дня съедали столько же мяса, сколько весили сами.

«Долг» – только это принцесса и слышала от родителей. Она была обязана исполнить свой долг и спасти город. Без ее участия все попытки освободиться от чародея с Черной горы обречены на неудачу.

В ответ Сирина кричала, что чародей с Черной горы открыто принимает участие в турнире и, похоже, победит в нем.

Все напрасно! Неужели родители действительно собрались отдать дочь своему злейшему врагу? Ее протесты ничуть их не трогали. В конце концов Сирина осознала, что король собирается откупиться от чародея родной дочерью и ничто его не остановит.

Так оно и было. Король даже направил к принцессе верховного жреца Пернаксо – старика Колтрабеса, – чтобы провести подготовительную беседу. Колтрабес не был чародеем, но все же имел некоторое отношение к магии.

Из-за гнилых зубов дыхание верховного жреца было невыносимо зловонным. Он настоял на том, чтобы подойти вплотную в принцессе, и разговаривал с ней шепотом. Мерзкий запах окутал девушку.

– Дело в том, моя дорогая принцесса, что наш разговор будет крайне деликатным. Я не допущу, чтобы на вашу девственную честь легла хоть малейшая тень. Ваш отец настоял, чтобы я обсудил с вами вопросы интимного характера.

По постному лицу Колтрабеса было видно, что он питает к полученному заданию всестороннее отвращение. Сморщив от омерзения нос, принцесса поспешила ответить:

– Я все знаю об интимных отношениях. Верховный Жрец. Когда мне было тринадцать, моя нянька Хэнни полностью меня проинструктировала. Я знаю, что находится у мужчины между ног, и имею представление о строении собственного тела.

– Конечно, разумеется, дитя мое, но ты имеешь понятие только о самой основной, тай сказать, консервативной технике. А помимо этого существуют еще и другие приемы, в которых с целью стимулировать оргазм партнера используются остальные части тела.

– Оргазм? – шокированно переспросила принцесса.

– Хм-м, именно…

Колтрабес выглядел таким расстроенным, что в другое время принцесса сделала бы что угодно, лишь бы избавить старика от исключительно неприятного разговора, но она уже слишком разозлилась. Жрец, запинаясь, продолжал:

– Существуют различные так называемые «искусства» любви. Овладев ими, искушенная супруга может удовлетворить, а также возбудить желание мужа. Король, ваш родитель, хочет, чтобы вы узнали все об этих искусствах и применили их в общении со своим будущим супругом. Их Величество надеется, что таким образом удастся установить некоторый контроль над действиями вышеупомянутого будущего супруга.

У Сирины потемнело в глазах от гнева.

– Родители хотят выдать меня за извращенное чудовище и требуют, чтобы я обслуживала его с искренним энтузиазмом?

– М-м-м, ну, я не думаю, что.., я…

– И у них хватило низости прислать ко мне Верховного Жреца, чтобы он рассказывал мне о всяких.., непристойностях!

Колтрабес втянул голову в воротник своего облачения, словно краб-отшельник в раковину. За полминуты Сирина, впавшая в неистовство, высказала жрецу все, что думала, выпустив наружу накопившуюся боль и ярость, после чего бедный старик, полностью подавленный этим взрывом, молча покинул апартаменты.

Позже король Агрант сделал дочери суровый выговор и пригрозил заключить ее в темницу, если она не начнет вести себя, как подобает настоящей принцессе. Главное – исполнить долг перед городом!

Сирина знала, что за ней следят. При малейшей попытке к бегству ее бы заперли на замок.

Принцесса стала подумывать о самоубийстве. Решив взглянуть на кухонные ножи, девушка обнаружила, что их куда-то убрали. Ее медицинский кабинет обыскали и кое-что унесли. Из гардероба Сирины исчезли все пояски, завязки и шарфики. Попытайся принцесса выброситься из окна, ей бы помешали. Только аккуратно балансируя на грани дозволенного, можно было избежать неимоверно унизительного заточения.

Неужели она допустит, чтобы человека, который ее спас, бросили на растерзание королевским львам? Мысли о готовящейся жуткой расправе терзали принцессу, но еще больше ее мучили сомнения.

Сначала девушка испытывала смутное чувство вины. Несмотря на все исступленные попытки избежать бремени ответственности, глубоко в душе Сирина знала, что унаследованное ею высокое положение налагает определенные обязанности. Неужели безумный план ее отца был на самом деле лучшим шагом для спасения города? В таком случае разве она не обязана пожертвовать собой ради народа? Разве не в этом состоит долг королевской крови? Прежде принцесса избегала этих мыслей, но теперь они все чаще посещали ее. Может быть, король лучше молодой девушки знает, что нужно сделать? Может быть, нужно подчиниться и ввериться провидению и доброму монжонскому богу Пернаксо?

Что-то в девушке неистово протестовало.

К тому же ей было невыносимо стыдно за то, что она так подвела Эвандера – просто застыла на месте и оставила беднягу беззащитным перед разъяренным королем. Вступись она тогда за юношу, ему не грозила бы смерть в пасти львов.

Сердцем она чувствовала, что Эвандер говорит правду. Эта дикая история, которую юноша рассказывал королю о Порт-Тарквиле и чародее с Черной горы, возможно, была правдой. Именно этот чародей наслал проклятие на монжонские посевы. Он был способен на самые страшные заклятия. Его сила неизмеримо превышала способности баканских волшебников.

Эвандер был красив и смел, и он так мило вел себя на обратном пути во дворец. Принцесса была уже почти готова полюбить его. И все было бы прекрасно, если бы не эта жуткая кожа, шершавая, неровная и бугристая, похожая на шкуру ужасного крокодила.

Сирине пришлось сознаться самой себе в том, что она подло предала юношу. Он просил выслушать его, но она не согласилась. Она с криками убежала, и вот его арестовали. И отец отдал кошмарный приказ. Теперь Сирине придется смотреть, как этот необычный и красивый юноша погибнет в пасти у львов.

Принцесса чувствовала, что Эвандер к ней неравнодушен. Она увидела это в глазах юноши. Теперь на нее ляжет ответственность за смерть человека, полюбившего и защитившего ее. Девушка вспомнила, как она испугалась, когда Эвандер вынул нож. Она и тогда ошиблась в нем. Ее спаситель был не разбойником, а благородным человеком с душою истинного принца.

Поэтому Сирина молилась Матери Востока, великой сумрачной богине, всезнающей и предвидящей будущее. «Не допусти, чтобы жизнь Эвандера закончилась в пасти льва, – молила принцесса. – Не допусти, чтобы любовь, зарождающаяся между нами, погибла. Не допусти, чтобы моя жизнь окончилась противоестественным союзом с жутким старым чародеем!» Ночью девушке снились жуткие сны. Она просыпалась вся в поту от воображаемых объятий Гадджунга, волосатого зловонного существа, внешне похожего на человека, но желаниями и стремлениями сравнимого только с чудовищем.

Днем принцесса принимала тех немногих друзей, с которыми ей дозволено было встречаться, и вместе с ними рыдала, думая о приближающейся гибели. После заключения брака жизнь ее, несомненно, оборвется.

Но Сирина была вовсе не одинока. В городе у нее нашлось много друзей, глубоко опечаленных решением короля. Их удивление сменилось другими, менее безобидными настроениями. Кое-кто из самых отчаянных готовил заговор. День и ночь они ходили по городу, устраивали собрания, пытаясь поднять людей на защиту принцессы. Вместе с другими заговорщиками в этих сборищах участвовал и Бвенто Эрукси, уже простивший Сирине ее пренебрежение. Бвенто, как и все остальные, был твердо намерен спасти принцессу.

Сирине постоянно передавали ободряющие послания, но, находясь под неусыпным надзором, запертая в четырех стенах дворца, девушка мало на что надеялась. Иногда она даже жалела, что не дала Бвенто похитить себя, – по крайней мере выбралась бы за пределы Монжона.

С другой стороны, на выезде из городских ворот этих идиотов непременно остановила бы стража, они ведь не приняли никаких мер предосторожности.

Ну как могли ей помочь эти ничего не умеющие глупцы? Единственный человек, по-настоящему пытавшийся помочь ей, сидел сейчас за решеткой, ожидая кровавой встречи со львами, – и все из-за ее собственной глупости и трусости!

Рыдания разрывали принцессе грудь. Она затворялась в своей комнате и, встав на колени около кровати, молилась великой восточной богине. Матери всего живого, основе всего сущего. Сирина молилась истово и от всего сердца, хотя и не была знакома с ритуалами Востока – там Матери поклонялись повсеместно. Неизвестным оставалось лишь, будут ли ее молитвы услышаны.

* * *

Ибо сказано: будут в начале начал и в конце всех концов только сирые и убогие.

Ибо сказано: падут сильные и славные, и все сравняются во прахе.

Ибо сказано далее: те, кто ведет свой род от дверей, вознесутся и коснутся звезд.

Ибо сказано всеми волхвами: праведна жизнь нищих духом, ибо они столпы, на коих зиждется мир.

Ибо сказано: да убоится мудрый деяний низших, ибо если есть столпы, можно подсечь их, и если есть драгоценные своды, могут они рухнуть во прах.

Во тьме они поднялись против него. В ледяной грязи, невидимы, ползли они к его горлу. Узнай он об этом, они заплатили бы страшную цену. Но они были нищие духом, убогие, без богатых доспехов и ярких плюмажей. Его, огнем и мечом прошедшего по просторам их мира, они заботили лишь как рабы.

И тут, быть может, он ошибся.

Муравьями они вгрызались в корни его каменной твердыни. Тайно, искусно рыли они путь к нему, искусно, тайно, ибо его слуги заметили бы малейший шорох. Разрушение таилось глубоко в их сердцах, смерть несли они ему, невидимую, незаметную смерть.

Они гнули спину в темных туннелях. В свете лампады виднелись тысячи блестящих глаз на черепашьих лицах. Крошечные, немощные тела их боролись с холодом.

Они кромсали скалы кислотой и обмотанными войлоком рычагами. Тысячи голых рук уносили прочь отломанные куски камня. На ощупь пробирались они вперед, пробивая себе путь сквозь камень, питаясь пылью и грязью, живя в кромешной тьме, снося холод и сырость, твердо намереваясь двигаться вперед, пока не доберутся до него и пока не вселят в него, убийцу душ, правителя Двенадцати Миров, Ваакзаама Великого, страх смерти.

Глава 17

Вечерело. На рыночной площади большинство прилавков уже убрали на ночь под навес у дозорной башни. Даже оставшиеся торговцы перестали зазывать покупателей. Таверна «Сноп пшеницы» была забита жаждущим рыночным людом, желающим по дороге домой промочить горло. Несмотря на тяжелые времена, торговцы и барышники не желали отказываться от заведенных традиций.

За стенами теплой таверны, на рыночной площади произошла смена декораций. Покупатели разошлись по домам, и им на смену пришли многочисленные голодные бродяги – копаться в кучах мусора.

Вот кто-то нашел половинку булки, слегка грязной, но все-таки булки. Вот нищенка нашла кочан капусты, кое-где подгнивший и изъеденный червями, но сохранивший и съедобные листья. В стороне, возле торговца земляными орехами, группка одичавших бродяг копалась в груде очистков. Время от времени они засовывали что-то себе в рот и бешено работали челюстями.

Эту толпу оборванцев в конце дня пропускали на рыночную площадь, чтобы они могли поискать пропитания в мусорных кучах. Конечно, подразумевалось, что стражники за ними следят, но бродяг было слишком много, а стражников слишком мало. Королю Агранту следовало бы приехать посмотреть на последствия своего милостивого разрешения, но он не соизволил. Наступили неспокойные времена, и король почти не выезжал из дворца.

У Его Величества и без того хватало тревог. Ни один из двух оставшихся претендентов на победу в состязаниях не нравился ему, но это ничего не меняло. Главный вопрос по-прежнему оставался без ответа: возьмет ли на себя победитель обязанности защитника города, когда получит в жены принцессу? Войдя в королевскую семью, чародей-победитель будет обязан поддерживать систему, то есть обеспечивать сохранность Тимнала в его храме, в монжонском дворце, но оба финалиста принадлежали к породе непредсказуемых существ. Даже самого короля они почитали явно недостаточно, а на бедную Сирину смотрели просто нагло. Король сочувствовал дочери, сердце у него было отнюдь не каменное, но он твердо решил заставить принцессу исполнить долг. Долг прежде всего. Им удастся выкарабкаться, только если все исполнят свой долг.

Пока король без конца размышлял о нравах магов-финалистов, толпа бедняков, оставивших свои фермы, копалась в грудах объедков на рыночной площади. Знай Агрант, какие несметные полчища оборванцев собираются там каждый вечер, он, скорее всего, отменил бы свой приказ. Эти бродяги, бывшие фермеры и горожане, были озлоблены и голодны. Всю свою жизнь они трудились не покладая рук, а теперь, всего за три года, их надежды и чаяния разлетелись как дым, ибо ни зернышка не родилось на проклятых чародеем монжонских полях. Несчастные питались только объедками и гнилыми овощами, и ярость клокотала в их сердцах.

Внезапно в дальнем конце площади возникло какое-то движение: среди торговых рядов появилась компания хорошо одетых молодых людей. Они шли очень решительно, не обращая внимания на открыто неприязненные взгляды голодных бродяг.

Молодые аристократы установили на середине площади прилавок, расположились полукругом у этой импровизированной трибуны, скрестив руки на груди, и попытались привлечь внимание толпы.

На возвышение взобрался молодой аристократ с очень длинными светло-рыжими волосами. Он одернул рукава парчового камзола и обратился к толпе с пламенной речью на неистовом монжонском, живописуя турнир волшебников и зловещий план силой выдать принцессу замуж за уродливого, коварного чародея.

Рыжеволосый юноша, сын герцога Барошского, Импитан, по его же собственным словам, был прирожденным лидером. С этим безоговорочно соглашались все его друзья. Он призвал народ довериться ему. Он и его друзья, сливки аристократической молодежи, поведут толпу к королевскому дворцу и потребуют освободить принцессу.

Ответом на это пламенное обращение была настороженная тишина. Оборванцы растерянно переглядывались. Что это за юные сумасшедшие в шикарных одеждах с драгоценными камнями вместо пуговиц? Какое дело голодным до принцессы Сирины, которая ест досыта и спит в мягкой постели?

Импитан Барошский почувствовал враждебность толпы и сделал еще одну попытку, имевшую больше шансов на успех. «Во всем виноваты сторшизцы! – выкрикнул он. Люди, винившие во всем сторшизцев, находились всегда. – Это они натравили на нас этого колдуна. Требуем войны со Сторшем. Остановим бесчинства чародея, призвав к ответу его хозяев. Война сторшизцам!» Народ заворчал, раздались разрозненные одобрительные выкрики. Люди валом повалили на площадь из таверн, из «Снопа пшеницы», из «Синего кабана», из «Виноградной лозы». Толпа стремительно прибывала. Стражники у ворот послали во дворец тревожное донесение.

Почувствовав, что представилась возможность поживиться, к бунтовщикам присоединились люди совсем другого сорта, попросту говоря – бандиты, головорезы, контролировавшие жизнь преступного мира во Внешнем круге.

Волнение нарастало. Между Монжоном и Сторшем существовали вековое соперничество и вражда. Монжон затмевал Сторш с тех самых пор, как Город Светильников, благодаря Тимналу, вознесся в воздух. Сторшизцы так и не смирились с вечным вторым, местом. Чародей пытается отобрать у монжонцев Тимнал? Ну, разумеется, всем понятно, кто стоит у волшебника за спиной. Война проклятым сторшизцам!

Многих, особенно тех, кто стоял в первых рядах, разозлил вид откормленных, увешанных сверкающими драгоценностями молодых аристократов, один камзол которых стоил годового жалованья обычного трудяги. И они требуют преданности от голодных бедняков? В прилавок полетел гнилой фрукт и растекся по доске. Толпа зароптала. Кто-то выкрикнул грубую шутку, вызвавшую раскаты утробного хохота.

Молодые аристократы в отчаянии переглядывались. Они почувствовали, что приближается буря, поняли, что только что разбудили тигра и этот зверь собирается броситься на них самих. Импитан Барошский повысил голос, требуя внимания:

– Выслушайте меня, добрые люди, прошу вас, послушайте же меня!

В воздухе просвистел еще один гнилой плод. Первые ряды зашипели и заворчали. Волнение в толпе нарастало. Внезапно на трибуне при содействии нескольких крепко сбитых молодчиков, оттеснивших прочь аристократов, появилась новая фигура. В центре всеобщего внимания оказался мужчина, одетый как простой торговец: темно-серый камзол и круглая шляпа. Как только этот человек повернулся к толпе, хорошо знающей его в лицо, раздались и приветственные выкрики, и свист. Это был Козырь-в-Шляпе из Внешнего круга, широко известный разбойник, имевший немалый авторитет в воровском мире.

– Да это же Глукус! – заорал кто-то в толпе. Прозвучала очередная грубая шутка, и все захохотали. Глукус, он же Козырь-в-Шляпе, ответил в том же духе, выразив некоторые сомнения в происхождении, разумности и сексуальных возможностях шутника.

Потом он воздел руки кверху:

– Дело в том, друзья мои, что на самом деле нам в первую очередь нужна еда. Вы здесь подыхаете от голода, а они там, во дворце, знай себе жрут фазанов и, как всегда, хлещут вино из Сколы. На все ваши мучения им плевать с высокой вышки!

Эта речь вызвала у толпы немедленный одобрительный рев. Воздух сотрясали выкрики «Глукус!».

– Заткнитесь, слушайте Козыря-в-Шляпе! – прорычал один из самых рослых бандитов.

– Король богат! Мы все это отлично знаем. Так почему же ему не поступиться малой толикой своего богатства, чтобы накормить свой народ?

Толпа снова заревела. К этому времени она уже настолько выросла, что достигла главных городских ворот. Ворота по ошибке оставили открытыми, а головорезы Глукуса теперь не давали их закрыть. Да и закрывать их было уже поздно. Новости достигли лагеря бродяг под городом, и на рыночную площадь ежесекундно прибывали новые оборванцы. Настоящий людской поток устремился через мост в город.

Импитан и другие молодые аристократы поняли, что полностью утратили власть над ситуацией. Более того, они сообразили, что вина за все, что может случиться, будет возложена на них. Импитан попытался перехватить инициативу у Глукуса и прокричал что-то о принцессе, призывая толпу идти к королевскому дворцу и освободить Сирину. Крепко скроенный молодчик зашел за спину Импитану, и укол ножом в область печени мигом оборвал поток красноречивых жалоб. Головорезы быстро оттеснили аристократов к краю площади. Молодые люди, помрачнев, сбились вместе, готовые к драке, хотя некоторые и оглядывались в поисках пути к отступлению, Глукус продолжал свое выступление:

– Только, ребята, не поймите меня превратно. Наш король – добрый король, и я его верный под? данный. Я уверен, что он добрый король, так что, думаю, он просто не понимает, как тяжело приходится бедным людям в наши нелегкие времена. Уверен, как только мы заставим его это осознать, он сразу же распорядится о раздаче продуктов с городских складов.

– Сразу же! – заорала толпа. – Да здравствует старый добрый Козырь-в-Шляпе!

Затем Глукус вспомнил о тюрьмах. В дворцовых темницах томились десятки несчастных фермеров, арестованных за долги или за попытку украсть немного хлеба из городской лавки. Пришло время освободить этих несчастных, пришло время королю накормить свой народ. Надо только рассказать королю обо всех бедах, которые терпят невинные люди.

– Хлеба и свободы! – орал Глукус. – Хлеба и свободы!

Толпа немедленно подхватила лозунг.

– Освободите наших братьев, требовавших хлеба и заточенных в темницы!

– Хле-ба! Хле-ба! Хле-ба! – скандировала толпа.

Глукус и его соратники спрыгнули с трибуны и двинулись по направлению к дворцу. Впереди почти бегом отступали молодые аристократы. Чудовище, которое они случайно пробудили, привело их в ужас. Когда толпа увидела, как удирают эти откормленные юнцы, что-то произошло. С яростным ревом бродяги ринулись в погоню.

Путь бегущим преградила дворцовая стража. Стражники выстроились в линию, обнажили оружие и приказали толпе остановиться и разойтись. По знаку Глукуса его головорезы выступили вперед, и их дубинки обрушились на головы стражников. Толпа, воодушевленная этим зрелищем, быстро смяла заслон. Обезоруженные, избитые солдаты падали без сознания. Город наполнился ревом голодной толпы. Бродяги ворвались в ресторан, ограбили посетителей и, словно саранча, сожрали все съестное.

Группа оборванцев перевернула подвернувшуюся карету. Кучера избили. Пассажирок – явно благородного происхождения – выволокли из кареты, разорвали их дорогие наряды, а модные головные уборы растерзали в клочья. Бродяги долго гнали по улице высокородных дам, вопящих от ужаса и ярости, пока самые смелые из молодых аристократов не вернулись и не окружили несчастных женщин, а затем, одолжив им кое-какую верхнюю одежду, помогли укрыться в подворотне.

Толпа к этому времени окончательно вышла из-под контроля. Ярость некогда благополучных людей, сброшенных на самое дно общества, к лохмотьям и вечному голоду, вырвалась наружу.

На подходах к дворцу бунтовщиков встретил наскоро собранный взвод королевских стражников, вооруженных копьями и щитами. К нему каждую минуту присоединялись все новые и новые солдаты. Резкие приказы командиров эхом отражались от дворцовых стен. Во дворце затрубили трубы и забили барабаны.

Подбегая к шеренге стражников, молодые аристократы просили пропустить их во дворец. Стража не обращала на них внимания. На самом деле большинство солдат были рады представившейся возможности потрепать перышки этим высокомерным, вечно пьяным хлыщам, из-за которых на улицах Внутреннего круга так часто вспыхивали стычки. Аристократическим юнцам предстояло оказаться между молотом и наковальней – дворцовой стражей и толпой.

Но никто не предусмотрел действий Глукуса и его молодчиков. Стражники понятия не имели, что этот бунт был единственным шансом для Глукуса проникнуть в дворцовые темницы и перерезать горло некоему узнику. Живой, этот узник наверняка бы опознал Глукуса на предстоящем судебном процессе, а от мертвеца ждать неприятностей не приходилось.

Бандит и его подчиненные давили сзади на молодых аристократов, заставляя их продираться сквозь ряды стражников, избивавших юнцов тупыми концами копий. Кто-то как мог отбивался, остальные корчились под ударами. Может быть, волнение и улеглось бы, но Глукус перегнулся через скорчившегося от боли Бвенто Эрукси и свалил одного стражника ударом дубинки. В цепи защитников появилась пробоина. Самый высокий из бандитов тут же ринулся в нее и обрушил град ударов на ближайшего стражника справа, в то время как Глукус занялся левым. Через минуту, протопав по распростертому телу Бвенто Эрукси, подоспели и остальные сообщники Глукуса. Цепь дрогнула и распалась, и защитники дворца побежали, сначала медленно, а затем, когда услышали скрежет закрывающихся дворцовых ворот, все быстрее и быстрее.

Толпа неслась вперед. Она достигла главных дворцовых ворот и не давала им окончательно закрыться. У ворот Глукус оказался опять-таки первым, и они остались открытыми. Оборона дворца была прорвана.

На стенах появились немногочисленные военные. Короля предупредили о разразившейся катастрофе, и во дворце начались споры, стоит ли их величеству выйти к толпе, чтобы попытаться ее утихомирить. Ничего другого никто советовать не решался. За последние несколько недель народ потчевали отменными цирковыми зрелищами, но вот хлеба не хватало уже слишком долгое время.

Пока король Агрант колебался, толпа взяла контроль над событиями в свои руки. Сначала восставшие вломились в королевские хранилища продовольствия, потом – в дворцовый погреб. В скором времени большинство повстанцев уже прижимали к груди винные бутылки. Небольшие группки разбрелись в разные стороны в поисках добычи, но парадную лестницу и балкон на внешней лестнице второго этажа еще удерживали остатки стражников, преградив толпе вход на основную территорию дворца.

Голодные бродяги думали только об одном – как бы набить брюхо, что и определило ход восстания. Пока опустошались дворцовые кухни, стражники перехватили инициативу. На подмогу дворцовой страже подходили дополнительные подразделения из Среднего круга, но слишком медленно, и во дворце по-прежнему царил хаос.

Кто-то поджег кухни, и в крыле прислуги взметнулось пламя. Часть стражников пыталась потушить пожар. Им на помощь неожиданно бросился кое-кто из восставших – чувство монжонского патриотизма пересилило голод и ярость. Великий дворец не должен был сгореть. В нем хранились такие баснословные сокровища, что даже неимущие не дали бы дворцу обратиться в пепел. Стражники не задумывались над внезапной сменой настроения восставших. Емкости, наполненные водой и предназначенные в первую очередь для тушения пожаров, хранились на чердаках всех центральных зданий. Солдаты схватились за пожарные шланги, направили их в огонь, и, едва открыли краны, вода хлынула сплошным потоком. Воздух наполнился паром и удушающим дымом. Таким образом, страже удалось погасить огонь довольно быстро, прежде чем он причинил какой-либо ощутимый вред.

Пока наверху боролись с пожаром, внизу, в подземельях, разворачивались более мрачные события. Глукус и его молодчики ворвались в темницы, избили до полусмерти тюремщиков и обошли камеры, выпуская всех заключенных. Козырь-в-Шляпе позаботился, чтобы освобожденные узники помнили, кому они обязаны. Бандиты разыскали несчастного, за которым охотились, и принялись рубить ему голову тупым мечом. Казалось, крики жертвы никогда не затихнут, но в конце концов ее голова рассталась с телом.

Эвандера освободили вместе с остальными, и он стал свидетелем расправы. Юноша ужаснулся.

– Запомните, с вами случится то же самое, если посмеете донести на Козыря-в-Шляпе, – объявил Глукус освобожденным узникам.

Чувствуя сильный запах дыма, Эвандер бежал по дворцу. Откуда-то издалека доносился шум. Группки оборванных людей бродили по дворцовым комнатам, круша хрупкие предметы обстановки и рассовывая добычу по карманам. Из главного парадного зала доносился нестройный рев голосов.

Эвандер заглянул в зал. Окруженных мятежников избивали тупыми концами копий. Стражники знали толк в такого рода работе и успешно ее выполняли. Ход восстания был окончательно переломлен. Все, кто вовремя сориентировался, бросились наутек.

Принцу повезло – стража оставила без присмотра один из выходов. Юноша мгновенно воспользовался этим и через минуту уже пересекал рыночную площадь.

Глава 18

Улицы были забиты взволнованными и испуганными горожанами. Протолкавшись сквозь толпу, Эвандер добрался до гостиницы. Над дворцом все еще стояло облако пара, а в воздухе чувствовался сильный запах дыма. Однако восстание, похоже, шло на убыль. Стража вновь овладела ситуацией.

От Центрального круга плотным потоком катились мрачные бунтовщики, многие шатались под грузом разнообразной добычи – начиная от мешков зерна и кончая дворцовой мебелью.

В гостинице Эвандер нашел Элсу. Она вскочила на ноги с восторженным визгом, обняла юношу и возблагодарила монжонского бога Пернаксо.

Такой прием растрогал Эвандера почти до слез, искренняя радость маленькой женщины тронула его сердце. Вот уж кого не отталкивала его безобразная кожа! Сначала юноша даже не мог говорить, потом он заметил отсутствие второго утоли:

– А где же Юми?

– С нашим ковром большое несчастье. Юми скоро вернется. Расскажи, что произошло. Где ты был?

Эвандер все объяснил. Элсу помрачнела, когда юноша сказал, что Пострема пыталась похитить его, а повествование о темнице, о несправедливости короля и затем о бунте слушала, вскрикивая от ужаса.

Принц сбросил грязную одежду и выкупался, а Элсу принесла ему еду и горячий келут. После нескольких дней в тюрьме юноша просто умирал с голоду. Король Агрант не выказывал особенной щедрости к заключенным, да еще тюремщики забирали большую часть пищи, предназначенной Эвандеру, говоря, что нет смысла кормить львиный корм. От одного запаха пирога у бывшего заключенного потекли слюнки. Эвандер сел за стол и принялся уничтожать провизию с поистине волчьим аппетитом.

Как раз к завершению трапезы вернулся Юми. Маленький утоли приветствовал юношу, сопроводив слова горячим объятием, вознес хвалу богам за их милость, потом присел рядом с Эвандером и внимательно выслушал его историю. Время от времени Элсу быстро произносила что-нибудь на своем языке, и оба утоли переговаривались на этом древнем журчащем наречии, а затем вновь обращали взгляды больших глаз к Эвандеру. Юми грустно кивал, словно слышал подтверждение своих самых худших опасений.

– Ужасная несправедливость, – вздохнул он, когда его молодой друг закончил рассказ. – Я не понимал раньше. Мы не знали, куда ты исчез. Я даже стал думать, что ты бросил нас. Я везде о тебе спрашивал, но тщетно. Прости, что сомневался в тебе, Эвандер.

Юноша пожал руку маленькому уголи.

– Мы должны спрятать тебя от короля. Эвандер был совершенно согласен. Вряд ли ему удастся укрыться в гостинице. Вскоре стража займется обыском всех людных мест, и король наверняка назначит награду за поимку беглеца. Нет, оставаться в гостинице было никак нельзя.

– А что с вашим ковром? – спросил Эвандер. Юми помрачнел.

– Ведьма отказалась возвратить ковер моих предков. Я обратился в Совет уголи. Они примут меры.

Глаза Элсу расширились, и она забормотала про себя молитву.

– Она пыталась заточить меня с помощью колдовства, – прорычал Эвандер. – Это же противозаконно!

– Когда утрясется это недоразумение с королем, мы сможем потребовать ее ареста. Но сначала мы должны получить ковер. Ведьма дошла до того, что пригрозила испортить его.

Элсу вскрикнула.

Юноша выглядел угрюмым:

– Я хочу помочь вам получить ковер назад.

– Отлично, твоя помощь нам пригодится, Эвандер. Но сначала мы пойдем в дом к Орнизолесту. Он – глава монжонского Совета утоли и добрый человек. Ты поживешь у него, пока мы не найдем способ тайно вывезти тебя из города. За воротами сейчас следят.

– А что будет с принцессой Сириной? Маленький человечек беспомощно развел руками:

– Она достанется чародею. Тому из двух, который победит сегодня вечером.

– Думаешь, состязание состоится? Несмотря на бунт?

Юми мрачно кивнул:

– Это единственный способ положить конец бесчинствам чародея с Черной горы.

Эвандер, оглушенный сказанным, затряс головой. Бедняжка Сирина, на самом деле она наверняка не хотела, чтобы его бросили на растерзание львам. Она просто была испугана, на грани истерики, ведь ей пришлось столько всего перенести в тот день. Поэтому от страха она солгала отцу.

Чувства юноши к принцессе ничуть не изменились. И сидеть сложа руки, когда ее отдают замуж за чародея, он не мог. Эвандер кусал губу. Но как же ему спасти Сирину?

– Отведем Эвандера в дом Орнизолеста, – решил Юми. – Он будет там в безопасности. Во всяком случае, в большей безопасности, чем здесь.

Выйдя на улицу, они быстро и уверенно зашагали по тротуару. Город все еще наводняло множество людей, и порядок был еще толком не восстановлен. Большинство бунтовщиков улизнуло по главной улице, и отряды стражи носились туда-сюда в поисках запоздавших нарушителей спокойствия. Со стороны дворца доносился мерный шум – это солдаты разделывались с пьяными грабителями, запертыми во дворце, как в ловушке. Утоли в бунте не участвовали, так что солдаты не обращали на Элсу и Юми никакого внимания, как, впрочем, и на Эвандера – одежда его была чистой, а щеки свежевыбритыми.

Троица пересекла Средний круг и свернула на широкую улицу, застроенную огромными четырехэтажными зданиями. Один из этих домов принадлежал богатому уголи-купцу Орнизолесту. Юми дернул за свисающую тяжелую цепь, и внутри раздался звонок. Очень долго ничего больше не происходило, потом дверь бесшумно отворилась. Несколько утоли с сияющими лицами радушно провели гостей через отделанные темным деревом комнаты с низкими потолками в гостиную Орнизолеста.

Там гостей встретил сам хозяин – необычайно тучный утоли в камзоле из темно-синего бархата, с золотой цепью на шее.

Несколько минут Юми и Элсу говорили с Орнизолестом на своем языке. Затем хозяин поднялся, с приветственным восклицанием обнял Эвандера и перешел на фурду.

– Доброго друга утоли мы всегда рады видеть в этом доме, – тепло сказал Орнизолест. – Особенно мы рады видеть друзей наших друзей Юми и Элсу, величайших садоводов сегодняшних дней. Как можно забыть пурпурные орхидеи, выращенные ими к празднованию начала нового тысячелетия? Или наряд из живых цветов, который они преподнесли королеве уголи на праздник Декадиона? Те цветы затмевали даже самые прекрасные розы, никто никогда не видел такого наряда!

Наводнившие гостиную уголи, купцы и их слуги, вежливо зааплодировали.

– Ты останешься в этом доме, пока мы не придумаем, как вывезти тебя из города. Думаю, это вполне реально, и тебе не придется долго ждать.

Затем заговорили о ковре, доставшемся Юми от предков и столь коварно похищенном. Эвандер сел у окна, и ему подали кубок охлажденного вина и вазочку с орехами. Юноша бросил взгляд на сад за окном – классический сад уголи: настоящее море цветов, высаженных, главным образом, по принципу резкого цветового контраста – оранжевые лепестки на фоне темной зелени с проблесками розового, синее на желтом, а по краям – красный шалфей и белые бутоны.

В ходе дискуссии о ведьме и ковре уголи становились все более и более возбужденными. Орнизолесту даже пришлось повысить голос, и все тут же умолкли. Выслушав длинную речь хозяина дома, все присутствующие задумались над планом действий.

Эвандер внимательно наблюдал за обсуждением. Элсу время от времени переводила ему отдельные фразы – речь шла о том, чтобы ворваться в дом Постремы, Это казалось довольно простым делом.

Собирались напасть неожиданно и высадить входную дверь. Все надеялись, что при стремительном нападении Пострема не успеет уничтожить ковер. Если удастся войти, то удастся и прорваться к ковру, отбить его и таким образом вернуть владельцу.

Эвандер посчитал этот план практически невыполнимым и через некоторое время рискнул заявить об этом вслух.

Орнизолест поднял глаза на юношу:

– Отчего же?

– Оттого что у ведьмы множество слуг, и они окажут сопротивление. А драка с ними займет, возможно, гораздо больше времени, чем вы предполагаете. Ведьма успеет послать за стражей.

Уголи молча уставились на молодого человека. Его слова звучали мудро. И хотя всем не терпелось ринуться в бой и схватиться с ведьмой, в их души закралось сомнение: быть может, стоит продумать какой-то другой вариант?

После долгой внутренней борьбы Орнизолест тоже это осознал:

– Эвандер прав. Наш план не сработает. Мы – народ уголи. Мы не сильны в драке. Нам не справиться даже с прислужниками ведьмы. Надо думать дальше.

Последовали часы мучительных раздумий. Наконец Эвандер внес единственное предложение, у которого были какие-то шансы на успех. Юноше самому стало немного не по себе, но другого выхода он не видел.

Он предложил использовать себя в качестве приманки – ведь Пострема наверняка обрадуется возможности вновь заполучить драгоценного раба. Уголи сообщат ведьме, что согласны обменять Эвандера на ковер.

Когда Пострема явится на встречу, ловушка захлопнется, и уголи сами возьмут ведьму в плен. Тогда ей придется обменять ковер на собственную свободу.

– Она прибегнет к магии, – предостерег Эвандер. – И наверняка придет вместе стелохранителями.

– Ее магия слаба. Это же ведьма-Ткачиха, а не Королева Мышей, – успокоил юношу Орнизолест.

– Боги охранят нас от магии! – воскликнул кто-то.

– Уверяю вас, Пострема обладает истинным могуществом, – возразил Эвандер. – Поверьте мне, я-то знаю.

– Мы тоже могущественны, – гордо заявил Орнизолест.

Остальные уголи хранили молчание. Подумав, глава монжонского Совета задумчиво кивнул:

– Идея Эвандера хороша, по крайней мере, гораздо лучше нашей. Мы можем поймать ведьму в ловушку, но следует опасаться ее чар.

Вскоре все было решено.

Глава 19

Теперь, после продовольственного бунта, король Агрант был как никогда твердо настроен привести свой план в исполнение. Сирина выйдет замуж за чародея-победителя, кем бы он ни оказался, и дело с концом. Спасти город и сохранить Тимнал можно, только заключив союз с каким-нибудь могущественным чародеем.

Сирину перевели в небольшую комнатку (как выразилась принцесса – в камеру), а снаружи у двери выставили стражу. Комнатка находилась на шестом этаже башни, и в ней было всего одно окно. Из своего заключения принцесса хорошо видела зеленый купол львиного вольера, возвышающийся среди деревьев.

Единственными посетителями Сирины могли быть только ее кузины и верные подруги Амили и Луипа, к которым, к счастью, очень благоволила королева. Так что принцесса была не совсем одинока.

– Моему венценосному отцу и в голову не приходит, что его зерновая политика может быть как-то связана с бунтом, – бушевала Сирина. – Я думаю, ничего бы вообще не произошло, если бы отец велел раздать часть зерна из дворцовых кладовых. Надо было постараться облегчить муки голода тех, кто и вправду нуждается.

Амили и Луипу больше волновало состояние дворцового интерьера.

– Но, Сирина, они же разрушили весь первый этаж! Скажи спасибо, дорогая, что ты не можешь увидеть это безобразие собственными глазами, у тебя бы сердце разорвалось. Вандалы, настоящие вандалы! Сорвали со стен веспалинские гобелены и разорвали их в клочья.

– Знаю, это ужасно, Амили, но подумай, эти люди были разъярены. И потом, они же бедняки. Что они знают об искусстве Беспала?

– Они разбили витражи в молельне. Такое великолепие – и погублено несколькими минутами безумной ярости, – посетовала Луипа.

– Пойми, они же голодали там, под городом, в темноте.

– Сирина, ты просто воплощение великодушия, Ладно, пусть голодающие протестуют, но никто ведь не заставлял их уничтожать бесценные произведения искусства!

– Они не могут утолить голод искусством! Почему король не раздал голодающим зерно? Кузины согласно закивали.

– Действительно, почему? Ведь он предотвратил бы весь этот кошмар! – подхватила Амили.

– Хорошо, но тогда и у короля бы закончилось зерно, и пришлось бы голодать и нам тоже, – тут же возразила Луипа.

Девушки на минуту примолкли. Сирина тяжело вздохнула и выглянула в окно. На дальней крыше тихо ворковали белоснежные голуби.

– Все еще не могу поверить, что отец отдает меня в жены одному из этих дряхлых зловонных чародеев с мерзкой щетиной и вонючим дыханием.

Амили и Луипа сжали губки. На глазах у них заблестели слезы.

– Бедная Сирина, – в один голос зарыдали девушки.

Сама принцесса не плакала. Ее положение было слишком серьезным, чтобы она могла позволить себе реветь в три ручья. Ведь должен же быть какой-то выход! Но какой? О побеге не могло быть и речи…

Рассказывая о новостях внешнего мира, кузины ни словом не обмолвились о драке в тюрьме и массовом бегстве узников. Сама же Сирина не решилась спросить о судьбе Эвандера. Она не могла допустить, чтобы ее кузины, какими бы милыми они ни были, сплетничали о ней и ее молодом госте.

Девушки ушли, и в одиночестве принцесса наконец горько расплакалась, раскаиваясь в своем предательстве. Она снова и снова жалела о том, что дурно обошлась с юношей. Он был такой замечательный! Сирина чувствовала, что он способен и на доброту, и на яростное неистовство – если придется защищать кого-то, например, ее саму.

Увы! Принцессе оставалось только рыдать о несчастном красивом молодом человеке, вставшем на ее защиту, а потом преданном ею же и обреченном на гибель в пасти льва.

Все дело было в том, что Сирина испытывала непреодолимый ужас перед уродством, перед любыми физическими и психическими отклонениями. У нее была малолетняя умственно отсталая кузина, которая даже говорила с трудом, и принцесса чувствовала себя очень скверно в обществе больной родственницы.

Девушка часто молила бога Пернаксо избавить ее от страха перед ненормальностью. Принцесса считала этот страх недостойным, несовместимым с истинным милосердием, иногда даже позорным. Но Пернаксо, к сожалению, не услышал ее молитв, и принцессе так и не удалось избавиться от панического страха, не подчинявшегося никакому контролю. И вот теперь из-за этой слабости она потеряла человека, которого полюбила, и сердце ее было навеки разбито.

Из-под купола доносилось оглушительное рычание хищников. Ворвавшиеся во дворец бунтовщики жестоко издевались над животными, бросая в них камни сквозь решетку, и теперь львы жаждали крови и мести.

Сирина пристально посмотрела на окно. Она всегда могла выброситься из него и покончить со всем разом – но она боялась смерти. Принцесса была молода и красива, впереди ее ждала – или должна была ждать – удивительная жизнь.

Сирина вновь задумалась о своем ближайшем будущем: о смрадных объятиях одного из отвратительных старых волшебников. В полном отчаянии девушка опустилась на пол.

В ту ночь львы вели себя беспокойно, и их рычание слышалось даже на другом конце города.

Эвандер сидел на самом высоком балконе дома Орнизолеста и благодарил богов за то, что – явно по их особой милости – слушает рык огромных голодных кошек, находясь не в камере, а на свободе. В неожиданном повороте судьбы чувствовалось нечто сверхъестественное.

Ночь была великолепна: огромные яркие звезды и теплый, несмотря на прозрачность, воздух. Эвандер смотрел на странный город, лежащий перед ним, и с удивлением думал обо всем, что произошло с тех пор, как он бежал из родных краев. На минуту юноша представил себе, как когда-нибудь, вернувшись на родину, он будет рассказывать родным о своих приключениях.

Мысли о доме оказались слишком тягостными, и юноша не без труда отогнал их. Он только помолился, чтобы его кузены проявили милосердие. Причин для чрезмерной жестокости у них не было. Родители Эвандера умерли, сестра вышла замуж и находилась в безопасности, вдали от Седимо. Смерть остальных членов семьи не принесла бы узурпаторам никакой пользы. Мадеес, ставший теперь королем, был, как хорошо знал Эвандер, человеком осторожным, и оставалась надежда, что он пощадил юных Флорио, Камиа и других молодых кузенов. Возможно, если на то будет воля богов, Эвандеру еще доведется посидеть на крепостной стене Седимо, рассказывая младшим двоюродным братьям, как он побывал в Монжоне, волшебном летающем городе на Баканском побережье. Конечно, на такой оборот дела шансов было мало, но, как понял Эвандер, это странный мир, и в нем возможны самые неожиданные вещи.

Разве не говорит в пользу этого утверждения то, что произошло с ним самим: он спас на улице девушку, а та оказалась принцессой, он целовал ее, он отдал ей сердце… К несчастью, проклятие могущественного чародея превратило седимского принца в полумонстра, и он потерял любовь прекраснейшей девушки, самое дорогое и желанное, что только есть на свете. А может быть, и не потерял… Эвандер до сих пор не мог истолковать поведение Сирины. Она, конечно, не пришла ему на помощь, но его арестовали, когда она была совершенно невменяема, да еще в присутствии ее венценосного отца, чей взгляд метал молнии. Понятно, почему принцесса проявила тогда нерешительность. Но любила ли она его? Возможно. Ведь когда они сидели вдвоем на кушетке в ее апартаментах, между ними определенно проскочила искра чувства.

Он, беглец и скиталец, скоро покинет этот город, такой чудесный и в то же время такой жестокий, но отъезд не сможет притупить чувство невосполнимой потери. Пока он будет искать лекарство для своей жабьей кожи, бедную Сирину выдадут замуж за одного из этих жутких стариков. Несчастная девушка, она подвергнется неимоверным мучениям, а он, ее принц, не в силах спасти любимую! Эвандеру хотелось кричать, хотелось немедленно отправиться во дворец и потребовать отпустить принцессу, даже если для него самого это закончится возвращением в королевские темницы.

Внезапно вновь донеслось львиное рычание. Дрессировщики принесли зверям мясо. Так как узники, предназначенные на обед львам, разбежались, выступление хищников в вечернем празднестве пришлось, к сожалению, отменить. Король уже собрался было скормить зверюшкам нескольких бунтовщиков, но приближенные посоветовали соблюдать осторожность – ничего не стоило вновь разъярить толпу, ведь в городе по-прежнему царил голод. Услышав львиные голоса, Эвандер вздрогнул, отвернулся и ушел в комнату, закрыв за собой балконную дверь. Рычание разъяренных кошек стало глуше.

Король Агрант решил, что финальные состязания волшебников состоятся в назначенное время, словно ничего не случилось. Первым делом надо решить проблемы города Монжона, а с бунтовщиками можно разобраться и после. Пока же городские ворота заперли, а стражу на стенах увеличили вчетверо.

Эвандер мрачно смотрел перед собой, в зеркало на стене. Сделать он ничего не мог. Нужно было исчезнуть из Монжона как можно скорее. А это значило, что необходимо вернуть Юми драгоценный «Ковер девяти лошадей».

План уже выполнялся. Утоли послали свое предложение ведьме и ожидали ответа с минуты на минуту.

Пока утоли готовились, Эвандера отослали отдохнуть в комнату наверху. Юноша ненадолго прилег на канапе, и вскоре ему приснился удивительный сон. Как наяву, привиделись озаренные теплым вечерним светом стены Седимо. Эвандер увидел себя непоседливым мальчиком лет восьми – он спешил к своей матери, к своей прекрасной матери, которой было суждено на следующий год умереть при родах. Юноша ясно видел ее округлый подбородок, веселые карие глаза и длинные темные волосы на фоне родных стен древнего Седимо, залитых золотистым светом. Он спешил к матери, чтобы рассказать ей о какой-то неведомой детской победе, сердце его пело, а с губ рвались неслышные слова. Он видел, как сверкают ее зубы – она радостно смеялась рассказу сына. Отец стоял рядом, и на его обычно суровом лице играла улыбка. Король жмурил глаза от лучей позднего вечернего солнца. В это лучезарное мгновение все трое оказались вместе в прекрасном мире детства – когда ничто не омрачало мечты и Данаис Эвандер твердо знал, что ему суждено сменить отца на Седимо-Кассимском престоле.

Сон оборвался внезапно, в одно мгновение сменившись кромешной тьмой. Эвандер проснулся. Он проснулся, но увиденные во сне картины остались с ним, особенно мамино лицо. Он давно не думал о матери. «Могла бы она гордиться своим сыном, – задумался Эвандер, – после всего, что произошло?» Да, решил юноша, мать одобрила бы все, что он сделал. Она поняла бы, что ее мальчик – не трус. Он сделал лучшее, что мог сделать в сложившейся ситуации, и был уверен, что мать согласилась бы с ним. Но одобрил ли бы его отец? Отдать корону без боя? Эвандер знал, что гордости отца не было пределов. Он бы не сдался просто так. Но юноша также знал, что его отец обладал гораздо большей властью и никогда не оказывался в таком уязвимом положении, в каком случилось оказаться его сыну. «В случае угрозы опустошительной гражданской войны, – подумал Эвандер, – старый король сделал бы все, чтобы избежать распри, даже если бы пришлось отправиться в изгнание».

Сны растревожили юношу, и он нервно заходил по комнате. Хорошо, что хоть львы поутихли. Можно было вновь открыть балкон и впустить в комнату ночные звуки.

На улицах горели монжонские светильники, их сияние озаряло тысячи окон по всему городу, образуя фантастически яркий для Рителта городской пейзаж.

Из любопытства Эвандер снял покрывало с лампы, стоящей рядом, и помещение мгновенно наполнилось теплым янтарным светом.

Юноша увидел свое отражение в настенном зеркале. Грудь его была обнажена, и Эвандер внимательно осмотрел обезображенную кожу. Теперь она превратилась в твердую, неровную корку, частично окостеневшую, частично тонкую и прозрачную. Иногда в темных, затвердевших наростах просыпался зуд, и юноша чесался, безуспешно пытаясь избавиться от неприятного ощущения. На ощупь кожа казалась крокодильей, а не человеческой. На свету были заметны участки, где кремовая прозрачность сменялась глубокими черно-коричневыми оттенками. В кремовых выростах синели темные прожилки вен. Юноша вцепился в край нароста, пытаясь оторвать хотя бы кусочек. Когда он потянул достаточно сильно, его пронзила острая боль. Этот жуткий нарост, без сомнения, был напрямую связан с самим существом его несчастного носителя.

Эвандер отвернулся от зеркала и почувствовал, как твердый нарост трется о здоровую кожу руки. Это было жутко. Освободится ли он когда-нибудь от проклятия? Перестанет ли быть чудовищем, за которое на рынке редкостей в Урдхе передрались бы самые пресыщенные покупатели? Неудивительно, что принцесса с криками убежала.

Эвандер вздрогнул, надел рубашку и снова вышел на балкон, изо всех сил стараясь не думать об этом слишком много.

Глава 20

Было условлено обменять Эвандера и волшебный ковер Юми на постоялом дворе Иззума, во Внешнем круге, неподалеку от главных городских ворот.

Пока слуги несли ее в портшезе к постоялому двору. Пострема обдумывала ситуацию.

Она была уверена, что утоли попытаются перехитрить ее. В деловом мире они славились способностью обвести вокруг пальца любого партнера. Мерзкие, лживые недомерки, проклятый волшебный народец, не имеющий к людям никакого отношения! Ведьма поклялась себе, что извернется и сама обманет уголи. Ей нужны и волшебный ковер, и Эвандер; уголи же не получат ничего.

Нужно было торопиться. Ее приятель, торгующий с Урдхом, как раз набирает товар для очередного путешествия. Если удастся вовремя передать парня торговцу, она получит на руки целое состояние.

Ведьма понимала, что ковер стоит гораздо дороже, чем молодой урод, но только в том случае, если удастся заставить волшебное изделие повиноваться и поднимать хозяев в воздух. Пока оно летать отказывалось, а каждый раз, когда ведьма наступала на него, ковер выказывал явную враждебность и неприятно дергался.

Пострема фыркнула. И это после всего, что она сделала для старой тряпки? Починила, обновила. Цвета стали ярче, сами нитки – крепче. Один раз ведьма видела, как в лунном свете по ткани пробежала дрожь, словно ковру не терпелось подняться в воздух и улететь.

Но едва она встала на край ковра, он застыл неподвижно.

Конечно, это был очень древний ковер, созданный еще Хиш Вэн – магической ткацкой школой, существовавшей во времена древней Красной Эры. Заклинания Хиш Вэн отличались невероятной мощностью и сложностью. Пострема была уверена, что многому научится, просто разгадывая эти чары.

Уже поэтому она не собиралась отказываться от старого ковра. Подобные волшебные предметы встречались очень и очень редко. Она оставит добычу себе, продолжит работу и со временем разгадает все загадки и подчинит себе. Это превратит древний кусок ткани из антикварной редкости в настоящий летающий ковер, способный преодолевать десятки миль за день. Для человека, не принадлежащего к купеческому братству утоли, это невиданное сокровище.

Ей пришла в голову другая мысль, и на тонких губах ведьмы заиграла жестокая улыбка. Вдруг эти маленькие дьяволы решили, что они смогут отбить у нее ковер силой?

Пусть только попробуют! С ней ее слуги – Гриффин, Люксли и прочие. И если утоли что-то задумали, они получат хорошую трепку.

Рядом с Постремой, уложенный в великолепный шелковый футляр, лежал свернутый ковер такого же размера, что и сокровище Юми, с тем же узором – девять светло-оранжевых медальонов, похожих на бриллианты, со вставшими на дыбы черными жеребцами, – и украшенный такими же желтыми с черным фестонами по краям.

На деле же ковер был современного производства, один из тех, что тысячами ткали рабы в Урдхе, повторяя знаменитый древний рисунок.

Пострема наложила на дешевенькое изделие чары иллюзии, и он стал неотличим от подлинного. Ведьма рассчитывала, что, прежде чем утоли докопаются до правды, она успеет скрыться. Пострема была твердо уверена: ее заклинание не будет разоблачено до тех пор, пока утоли не вздумается заставить дешевый урдхский ковер подняться в воздух.

Ей совсем не хотелось при этом присутствовать. К тому времени она уже будет на пути домой, с ковром и пленником. Потом она выгодно продаст мальчишку торговцу Негусу и отойдет от дел. Пришло время покинуть Монжон, ставший, несмотря на все свое великолепие, шумным и даже опасным городом. Когда-то волшебство казалось ей делом удивительным и необычным. Теперь же, с появлением этого кошмарного старикашки с Черной горы, пришла пора остановиться. Пострема решила откланяться и купить пресловутую виллу на берегу. Там можно будет тихо жить, наслаждаясь морским воздухом, и поработать над ковром, заставить его повиноваться. Подумать только: настоящий древний эльфийский ковер – в полной ее власти. Такая вещь стоила больше своего веса золотом.., даже, пожалуй, больше десятикратного веса самой Постремы!

И, кто знает, возможно, этот ковер принадлежит к тем редчайшим изделиям, что способны летать даже днем. Вещи, изготовленные во времена древней Красной Эры, нередко хранят в себе сюрпризы.

Ведьма неприятно хихикнула, и ее носильщики содрогнулись. Слуги не получали никакого удовольствия, работая на Пострему, ведьму-Ткачиху, но она хорошо платила, а это много значило в городе, где правил голод.

Когда портшез внесли на постоялый двор, ведьма внимательно осмотрела безлюдную площадку. В глубине двора, в стойлах переступали с ноги на ногу лошади, в нескольких местах виднелись кучи соломы. На дальней стороне квадратного двора находились склады и кузница, выше был устроен сеновал.

Вылезая из носилок, ведьма усмехнулась – она уже разгадала замысел утоли.

– Гриффин, – резко приказала Пострема. – Там, в соломе, прячутся мерзкие недомерки утоли.

Возьми своих людей и задай им жару. Только не убивайте. Мне не нужны трупы. Времена стали неспокойными, и стража в последнее время склонна все усложнять, если дело касается случаев со смертельным исходом.

Стоит ей захватить в плен несколько утоли, и остальным не избежать выдачи мальчишки. Тогда у нее будет полный комплект.

Гриффин и другие слуги достали из багажного отделения портшеза увесистые дубинки.

Эвандер прятался на верхнем этаже. Он с самого начала возражал против плана утоли, но гордость не позволила им опять прислушаться к словам совсем еще юного советчика. Теперь дело приняло отчаянный оборот.

Пострема расхаживала взад-вперед по двору, а ее люди тем временем обрушились на кучи соломы, пустив в ход кованые сапоги и тяжелые дубинки. С криками боли спрятавшиеся в соломе утоли поднимались на ноги, а слуги ведьмы их избивали. Маленькие человечки были просто не в силах противостоять здоровенным вооруженным головорезам.

Пострема продолжала расхаживать по двору, подбадривая своих людей отрывистыми окриками. О сеновале за своей спиной она даже не думала.

Эвандер точно рассчитал расстояние, а затем отошел как можно дальше к стене сеновала, оттолкнулся от нее, подбежал к краю и прыгнул. На мгновение он завис над полем боя, а затем плюхнулся в заранее намеченную кучу соломы. Выбраться из нее оказалось непросто, и юноша даже запаниковал, но встал на ноги. Высвободившись, он ринулся к ведьме, не заметившей ни его самого, ни его маневров – она была слишком поглощена зрелищем избиения беззащитных утоли. В следующую секунду юноша врезался в ведьму и повалил ее на землю. Пострема успела только пискнуть.

Прежде чем она издала еще хотя бы один звук, Эвандер» приставил к ее горлу кинжал. Шутки кончились.

– Прикажи им остановиться, колдунья! Когда Ткачиха узнала напавшего, ее глаза от злости расширились так, что почти вылезли из орбит.

– Это ты… – прошипела Пострема. Эвандер шевельнул рукой, и по ее шее сбежала капля крови.

– Прикажи им остановиться, или ты умрешь. Клянусь.

Глаза ведьмы метали молнии, но она ничего не могла сделать. Лезвие вошло чуть глубже.

– Ладно, – прохрипела она. – Довольно!

Пострема повысила голос и приказала Гриффину, Люксли и всем остальным отступить.

Слуги порядком перепугались, когда увидели, что Эвандер держит нож у горла хозяйки. Пострема была сурова, но платила щедро. В случае ее смерти они теряли хороший заработок. Они отступили.

По требованию Эвандера ведьма велела своим людям покинуть двор и выйти на улицу.

Избитые уголи поднялись, шатаясь и подвывая от боли.

Чуть придя в себя, они бросились к шелковому футляру и развернули ковер. Даже Юми сперва обманулся. Тот же узор, те же медальоны, те же темно-красные края, искусный темный рисунок. Потом Юми нежно погладил ковер, тихо позвал его, попросил взлететь, показать свою силу – и сразу понял, что это не его сокровище.

Иллюзия рассеялась, и Юми ясно увидел грубую подделку без каких бы то ни было волшебных свойств, способную летать не более, чем сами уголи.

Остальные еще находились под впечатлением наведенных чар, но Юми все объяснил, и заклинание разрушилось. Уголи в ярости приблизились к ведьме. Эвандер все еще крепко держал Пострему, не отнимая кинжала от ее горла.

– Посадите ее обратно в носилки, свяжите и заткните рот кляпом. Мы отправимся к ней домой и вернем ковер.

Портшез пустился в обратный путь, только теперь он двигался медленнее: уголи справлялись с тяжелым грузом не так хорошо, как слуги ведьмы. Эвандер с кинжалом за поясом охранял тыл, присматривая за плетущимися следом мрачными телохранителями Постремы.

Орнизолест послал весточку домой, и вскоре к процессии присоединились его слуги. Они и занялись нейтрализацией головорезов.

До ведьминого дома добрались без приключений. Город все еще дышал тревогой. В воздухе ясно чувствовался тяжелый запах гари, но люди толпами спешили к главным городским воротам, на состязания волшебников. Там должен был определиться победитель, который станет защитником Монжона.

Пострема, косясь на обнаженный кинжал, указала, где находится украденное сокровище. Юми в считанные секунды распутал веревки и развернул ковер. Тот оказался невредим и даже починен. Пострема сделала обещанную работу.

Юми заявил, что заплатит ведьме, и, попросив товарищей быть свидетелями, выложил на стол серебряные монеты – точно в соответствии с прежним уговором. Юми хотел показать всем, что утоли всегда держат слово.

Забрав ковер, утоли удалились.

На улице слуги Орнизолеста продолжали наблюдать за Люксли и прочими телохранителями ведьмы.

Пострема, появившись на пороге, принялась изрыгать вслед проклятия, и Орнизолест ответил традиционным жестом уголи – выгнул ладонь чашечкой, словно держал соль или муку, взял воображаемую щепотку другой рукой и швырнул ее через плечо. Все уголи искренне развеселились, глядя на Орнизолеста, и заторопились к его дому.

Там и устроили беззаботное и роскошное празднество. Подали обильный ужин, достали вино из погребов, позвали скрипачей, и уголи пустились в пляс. Все то и дело поднимали бокалы за Эвандера, который оказался героем дня и помог вернуть назад древний волшебный ковер.

Праздник был в самом разгаре, но Эвандера что-то тревожило. Юми понял это по его лицу, сел рядом с юношей и спросил о причине беспокойства.

Эвандер ответил честно: только что как раз начались состязания волшебников, и скоро Сирине предстоит стать женой одного из двух финалистов. До рокового часа свадьбы оставалось совсем мало времени.

Юми согласился, что все это очень прискорбно. Но что они могут сделать?

Эвандер на минуту задумался, а затем показал на ковер. Спасенное чудо к этому времени уже развернули и повесили над головой счастливых утоли.

– Теперь твой ковер может летать? Он поможет мне спасти ее? Думаю, я знаю, где она сейчас. Юми тяжело вздохнул и погрустнел:

– Конечно, может. Этот ковер многим тебе обязан. Я уверен, он согласится поднять тебя в воздух и не откажется нести на себе принцессу. Вы оба ненамного тяжелее, чем уголи.

– Спасибо.

– Конечно, король страшно рассвирепеет, если ты убежишь с его дочерью.

– Да, это рискованно, но я не могу допустить, чтобы ее отдали одному из этих чудовищ. Юми еще раз тяжело вздохнул:

– Разумеется. Это было бы ужасно.

Глава 21

Пострема отлично поработала над починкой ковра, и теперь он уверенно летал на высоте ста футов, что было редкостью даже для самых знаменитых магических предметов. Ковер предпочитал лететь со скоростью быстрой ходьбы, но на высоте нескольких футов от земли не отстал бы и от бегущего человека. По мнению Юми, его сокровище обладало огромной выносливостью – могло пролететь до пятидесяти миль кряду, не уставая.

И вот сейчас ковер ровно и быстро летел на уровне верхнего этажа дворца. Когда надо было изменить направление движения, Эвандер гладил мягкий ворс. Поглаживание «по шерсти» увеличивало скорость, «против шерсти» – перемену маршрута. Ковер поворачивал в сторону того края, который юноша гладил сильнее, а частота прикосновений определяла крутизну поворотов. И в то же время ковер явно мог ориентироваться и без посторонней помощи, поскольку вполне самостоятельно облетал стены или другие препятствия.

Эвандер заставлял себя не смотреть вниз. Он просто сидел на туго натянутом ковре. Но внизу были земля и сто футов пустоты до нее. Юноша чувствовал себя не в своей тарелке, во рту у него пересохло, сердце выпрыгивало из груди, как он ни старался унять его. Но Эвандер был настроен решительно – он сделает все возможное, чтобы спасти принцессу Сирину из лап чародея. Принц Данаис Седимо-Кассимский не собирался отдавать свою любимую в лапы каких-то жутких окаменелостей.

У каждого балкона юноша останавливал ковер, похлопывая его; на передний край он нажимал, когда хотел заставить ковер опуститься, а на задний – когда надо было подняться в воздух. От силы нажатия зависело, насколько резко ковер сбрасывал скорость, – он все время летел, натянувшись, как струна, и ничем не обнаруживал, что ощущает вес сидящего на нем юноши.

Внимательно прислушавшись, Эвандер перелезал с ковра на очередной балкон – отчего на высоте ста футов у него неизменно замирало сердце – и осматривал комнаты. Почти все оказались пустыми. Один раз юноша заметил женщину, дремавшую на диване; двое престарелых слуг накрывали стол для ужина в ярко освещенной кухне. На Эвандера обратила внимание только кошка, да и та просто молча посмотрела на него.

Сирины нигде не было.

Через некоторое время принц даже нашел ее апартаменты: при виде картины Жильтофта рыцарственный Синий Лягух и прекрасная леди Ламина – невозможно было ошибиться. Юноша обошел все великолепные комнаты принцессы, но они оказались совершенно пустыми. Застоявшийся воздух навел Эвандера на мысль, что Сирина уже давно здесь не была.

Вздохнув, юноша продолжил поиски. Насколько все было бы проще, если бы он нашел девушку в ее апартаментах! Теперь он едва мог надеяться, что сумеет отыскать, куда заточили принцессу.

По пути Эвандер гадал, не опоздал ли он. Вдруг Сирину уже увезли, чтобы передать из рук в руки победителю турнира? Неужели все напрасно? Юноша стиснул зубы, отказываясь примириться с подобной мыслью. Он не собирался сдаваться.

Перебравшись на ковер, он полетел вдоль дворцовой стены, обследуя каждое окно. Нужно было торопиться. Финальный поединок турнира уже начался, и невозможно было предсказать, как долго продлится решающий бой. Один из волшебников вполне мог нахрапом взять верх и быстро прикончить противника. С другой стороны, колдуны могли сражаться часами, если их силы оказывались равными. И все же нельзя было не принимать во внимание возможность скоротечного состязания, а обыск всего дворца с балконов требовал слишком много времени.

Эвандер заставил ковер подняться до уровня крыш и влетел во внутренний дворик, где окна светились в основном на нижних этажах. Наверху горело только одно окно. К нему юноша и направил ковер.

Подлетая, Эвандер услышал плач. Зависнув снаружи, в ярком свете луны, юноша отчетливо разобрал чьи-то причитания.

Он слез с ковра и перебрался в комнату. Там оказалась молодая девушка в роскошных красно-золотых одеждах. Она удивленно повернула заплаканное лицо к незнакомцу, который внезапно появился в ее комнате.

– Кто вы? – спросила она по-монжонски. – Что вам здесь нужно?

Эвандер ответил на фурду:

– Я друг Сирины. Я хочу увезти ее. Глаза девушки округлились, а слезы высохли. На фурду она говорила неловко и с акцентом, но тем не менее вполне понятно:

– Ты тот, кого должны были бросить львам. Эвандер согласно кивнул. Девушка сжала губки.

– Ты опоздал, друг мой. Ее увезли час назад. Скоро ее отдадут чародею.

– Не может быть! – Эвандер не мог поверить, что потерпел поражение.

– Может, друг, может. И знаешь, что хуже всего?

– Нет… – Сердце юноши словно замерло на краю бездны.

– Один из волшебников явился на состязание верхом на летучей рукх-мыши. Он прилетел сюда на одном из этих жутких чудовищ, обитающих у Черной горы.

– И что это значит?

– Это значит, что этот волшебник и есть тот самый чародей, который навлек беду на Монжон. И он выиграет турнир. Он почти погубил нашу страну мором и саранчой, а теперь он получит в жены принцессу королевской крови.

Худшие опасения юноши сбывались.

– А где состоится эта.., церемония?

– На самом верху Главной башни.

– Говоришь, летучая рукх-мышь?

– Отвратительная рукх-мышь людоед. Эвандер потер подбородок и сосредоточился.

– Мой бедный друг, я сожалею, что ты опоздал. Я тоже ее друг, меня зовут Амили. Мое сердце разбито.

Девушка откинулась на подушки и неистово замахала веером.

Эвандер резко повернулся к балкону и двинулся к ковру, терпеливо ожидающему седока.

За спиной он услышал восклицания:

– Подожди, друг! Куда ты? И откуда ты? Но юноша уже вскочил на летучего скакуна и направил его вверх, выше самых высоких крыш, к центральной башне дворца.

На башне развевались флаги. Музыканты уже собрались. В ярком сиянии дюжины монжонских ламп виднелся красный парадный зал.

«Это бесчеловечно, – подумал юноша. – Под звуки фанфар они отдают Сирину своему злейшему врагу! Может быть, чародей уже сбросил с трона короля? Может быть, все это не что иное, как утонченное унижение, подготовленное чародеем для несчастных жертв? Может быть, он навел на короля чары?» Но ведь существовал благословенный Тимнал. Странным непредсказуемым зверем Тимнал притаился внизу башни. Чародей не посмел бы применить магию вблизи от него.

С другой стороны, существовало множество самых изощренных школ колдовства. Могло статься, что одна из магических школ нашла способ обмануть гнев благословенного Тимнала.

Что если король стал жертвой теневой игры, затеянной и разыгранной этим злобным чародеем? Чем еще можно было объяснить, что отцовское сердце Агранта оставалось таким бесчувственным?

Ковер плавно поднимался вдоль стены огромной башни. Вскоре Эвандер смог заглянуть в бойницу. Общение с ковром становилось все проще. Сокровище утоли откликалось на легчайшие прикосновения юноши.

По одну сторону площадки выстроилась стража. Справа от нее расположились музыканты – барабанщики и трубачи, – а слева стояли принцесса Сирина и пара мрачных женщин-охранниц. Сторожа должны были помешать девушке, пожелай она броситься с башни. Лицо принцессы казалось изможденным и напряженным, но на нем не было и следа слез. Она стояла, расправив плечи. Увидев ее упрямо поднятый подбородок, Эвандер почувствовал гордость за девушку.

По лестнице на площадку в окружении стражи и приближенных советников поднялся король Агрант. Сирина впилась глазами в отца, но тот не решился встретиться с ней взглядом. Он не мог смотреть на родную дочь, которую силой выдавал замуж.

Прозвучал сигнал. Музыканты откликнулись рокотом барабанов и пением фанфар. Ровно через тридцать секунд они смолкли.

Глаза присутствующих обратились к небу.

Держась в тени, Эвандер облетел башню и спрятался за катапультой, на расстоянии каких-нибудь двадцати футов от того места, где стояла Сирина. Никто не заметил юношу.

И тут внезапно в темном небе раздался визгливый крик, и, рассекая воздух огромными крыльями, показалась летучая рукх-мышь. Выдохнув огромный клуб пара, чудовище приземлилось на зубчатое ограждение площадки, вонзило когти в кирпич, издало короткий, леденящий душу вопль и сложило гигантские крылья.

Со спины рукх-мыши спустилось высокое, кутающееся в черный плащ человекоподобное создание и заскользило к королю неторопливой элегантной походкой. Приблизившись, пришелец позволил плащу соскользнуть, и перед собравшимися предстало зрелище, одновременно прекрасное и пугающее: белая кожа, гладкая, как полированная кость, мглистые глубоко посаженные глаза и кроваво-красные губы. Этот идеально сложенный мужчина был одет в великолепно сшитый камзол из тонкой шерсти и шелка, но лицо его, слишком совершенное и неимоверно холодное, заставило Эвандера содрогнуться.

У короля Агранта отлегло от сердца. С той минуты, как закончился решающий поединок, он страшно нервничал. Каменный тролль вновь одержал победу и растоптал огромными лапами черное восьминогое чудовище, созданное Сине-Зеленым волшебником Хеджимисом. Какой облик примет победитель? Он уже представал перед королем в двух видах: мерзким стариком, покрытым жуткой коростой, и неопределимым созданием в гнойниках и со свисающим языком. И оба раза королю с трудом удавалось взять себя в руки, чтобы скрыть отвращение и ярость. С тех пор как наступило неспокойное время, королю не раз приходилось смирять свою гордость. Необходимость удостоить аудиенции этого бесконечно меняющего жуткие личины чародея и его появления в подобных мерзких обличьях были неуважением и оскорблением, которые король переносил с трудом.

Так что на этот раз он был почти благодарен за то, что чародей появился в более или менее приличном виде.

Стоит заметить, что в душе король по-настоящему переживал за дочь. В каком-то смысле Агрант был любящим отцом. Он любил Сирину и, как все отцы красивых дочерей, чувствовал свою уязвимость. Его девочке предстояла ужасная судьба игрушки в лапах этого монстра. Но, к сожалению, свадьба была важным дипломатическим шагом. Чародея необходимо задобрить и обрести в нем союзника, иначе город обречен. В ход можно было пустить только очарование Сирины, не считая трон и благословенный Тимнал. О возможности последних двух вариантов король не допускал даже мысли.

Эвандер заставил себя спокойно рассмотреть врага. На вид тому было лет тридцать, не более. Длинные черные волосы туго стянуты за ушами. Элегантная манера двигаться и боевая рапира в длинных узких ножнах придавали странной фигуре некоторую щеголеватость, подчеркнутую ледяным выражением лица.

Эвандер прикинул, сможет ли он одним броском добраться до чародея. Их разделяло футов пятьдесят. Шансы были отнюдь не в пользу юноши. Он не мог отделаться от мысли, что на полпути чародей заметит опасность и нанесет магический удар. Оставалось только ждать: наблюдать за развитием событий и не давать выхода раздирающему душу гневу.

– Мой повелитель! – поздоровался чародей, отвесив элегантный поклон и улыбнувшись. Улыбка вышла почти издевательской.

Агрант кивнул, благословляюще поднял руку, и, усмирив бушующую в нем ярость, мягко произнес:

– Ты выиграл турнир. Как нам тебя называть?

– Зови меня сыном, отец! – ответил чародей и захохотал.

Агрант принужденно улыбнулся:

– Так я и буду тебя звать, притом весьма охотно. Как я и обещал, ты женишься на моей единственной дочери.

Чародей самодовольно ухмыльнулся:

– Итак, дорогой отец, ты вручаешь мне законную награду?

Король приободрился. Сирина – красивая девушка, она наверняка тронет сердце этого монстра. Даже чародеи склонны время от времени поддаваться желаниям плоти. Если только принцесса правильно сыграет роль кокетки, ей, возможно, удастся взять верх над этим странным пугающим созданием, что на время обеспечит городу спокойствие и мир. О чувствах дочери Агрант не думал – речь шла о короне.

– Конечно, сын мой. Принцесса Сирина здесь. Вот она.

Мужчины повернулись к девушке. Сирина стояла всего лишь в пятнадцати футах от них, за ее спиной застыли крепкие охранницы. Агрант нежно улыбнулся в сторону дочери, но встретиться с ней взглядом так и не решился.

Чародей, в свою очередь, многозначительно посмотрел на будущую невесту и послал ей звонкий воздушный поцелуй. Сирина холодно взглянула на него и, фыркнув от отвращения, отвернулась.

Чародей закинул голову и радостно рассмеялся:

– Какой характер! Поневоле кровь взыграет! Агрант вновь попытался улыбнуться, но на этот раз – с меньшим успехом.

– Бедная малышка! – воскликнул чародей. – Принцесса, видимо, припомнила мои менее приятные обличья. Они несколько смущают, не так ли? Но пойми, дорогой отец, иногда приходится менять облик. Дело в том, что чародей, известный умением менять личины, просто обязан время от времени это делать.

Агрант молча кивнул, подавив желание ответить резкостью. Довольно долго мужчины молчали, потом чародей прервал тишину:

– Она привыкнет. Думаю, мы станем прекрасной и дружной парой.

Победитель подошел к Сирине, которую с обеих сторон крепко держали за локти матроны-охранницы. Они не хотели рисковать. Чародей мерзко улыбнулся девушке:

– Думаю, о нашей великой любви сложат поэмы. Мы превратимся в эротический символ своего времени.

Он подошел еще ближе. Теперь Эвандеру было отлично видно и слышно его. Юноша, вздрогнув, смотрел, как чародей касается подбородка Сирины, заставляя ее запрокинуть лицо.

– Любимая, – мерзким голосом произнес негодяй, – я так рад, что ты стала моей невестой. Только мысли о тебе помогли мне выдержать этот ужасный турнир. Ты не можешь представить себе, с какими бесталанными старыми маразматиками мне пришлось иметь дело. Но пройти через все эти испытания мне помогла мысль о тебе. С твоим характером ты внесешь свежую струю в мою жизнь. Своей красотой ты утолишь мою страсть.

Сирине с трудом удалось сдержать крик. Чародей протянул руку и нежно погладил девушку по плечу. Матроны удержали ее на месте. По телу принцессы прошла дрожь, и чародей рассмеялся.

– Вдвоем мы изведаем несказанное блаженство, любовь моя, – прошептал он.

Сирина попыталась плюнуть ему в лицо, но чародей крепко сжал ее подбородок.

Эвандер скорчился всего лишь в каких-нибудь двенадцати футах. Никто не замечал его в тени мортиры. Его мозг кипел, рука легла на рукоять кинжала. Можно ли пойти на такой риск? Если замысел не удастся, нападение обернется смертным приговором. Но отступать было некуда. Он уже рисковал жизнью, чего же больше? Нужно было во что бы то ни стало спасти Сирину от этого кошмара.

Молодой принц Данаис Эвандер Седимо-Кассимский не хотел умирать. Он любил жизнь, несмотря на проклятую жабью кожу. Пока он жил, в его сердце не угасала надежда избавиться от проклятия. По лбу юноши катился пот, руки его судорожно сжимали кинжал.

Сознательного решения он не принимал, но через несколько секунд, вырвавшись из тени, юноша бесшумно скользнул к повернувшемуся спиной чародею.

Время внезапно замедлило свой бег, все казалось нереальным, словно это не сам Эвандер, а кто-то другой двигался вперед с величайшей осторожностью, словно это чужое сердце, а не собственное стояло пульсирующим комком в чужом горле.

Эвандер преодолел уже половину пути, когда Сирина заметила его и от неожиданности вскрикнула. К счастью, чародей был слишком занят своими чувствами, чтобы обращать внимание на девушку. Он жадным взглядом пожирал распростершийся перед ним город. Все это скоро будет принадлежать ему. Вполне законно перейдет к нему по наследству. Он унаследует корону Монжона. Это уже значилось в его ближайших планах на будущее. Конечно, Агрант защищен от любого колдовства силой Тимнала, но ничто не защитит его от яда. Надежные люди займутся королевскими поварами и проложат путь к желудку Агранта. В предвкушении этих событий чародей не заметил в глазах Сирины отражения приближающейся опасности.

Эвандер преодолел следующие два ярда.

Одна из охранниц предостерегающе вскрикнула и потянулась к дубинке. Позади раздались выкрики – восклицания двадцати разъяренных голосов.

Чародей резко повернулся на каблуках. Развернулся он очень легко, как умелый фехтовальщик. Рука его метнулась к эфесу рапиры, но он на долю секунды опоздал, и Эвандер ударил раньше. Кинжал вонзился чародею в грудь.

Тот зашатался. Его совершенное лицо сморщилось, с криком ужаса он рухнул на землю, издал очередной странный вопль и стал медленно извиваться, как гигантский червяк.

Это потрясло Эвандера, и он замер на месте. Он только что убил человека. Но это существо казалось таким странным, а его поведение – таким противоестественным! У юноши было ощущение, что он вонзил клинок в тыкву, а не в человеческую плоть. Несколько секунд Эвандер ошалело смотрел на лезвие. Даже следов крови нет, только прозрачная слизь! Что же это за существо? Во всяком случае, не человек. От распростертого на полу тела поднималось зловонное облако дыма.

Сидящая на краю стены рукх-мышь издала жуткий крик, потом другой, затем распростерла огромные крылья. Крики многократным эхом отразились от стен башни.

Эвандер вышел из столбняка. Существо, лежавшее на каменных плитах площадки, еще не умерло. Из его горла доносились странные, захлебывающиеся, похожие на бульканье грязи звуки. Нельзя было терять ни секунды.

Эвандер обернулся, заметил расширенные от ужаса глаза Сирины и едва успел увернуться от яростного взмаха дубинки. Одна из охранниц целила чужаку в голову, но попала по плечу, и юноша зашатался.

Спустя лишь одно мгновение он опомнился, крутанулся на месте и ударил охранницу в живот. Та налетела на вторую матрону и, задыхаясь, грохнулась на землю. Эвандер тем временем схватил Сирину в объятия.

Принцесса не в силах была поверить в происходящее, покаЭвандер не поднял ее на руки и не бросился к зубчатому ограждению.

Сирина поняла, что юноша не собирается останавливаться, и подумала, что он решил прыгнуть навстречу их общей смерти. Так вот как ей суждено умереть! Все лучше, чем стать игрушкой в лапах монстра. Она ясно слышала, как за спиной отец отдает лучникам громкий приказ: «Не стрелять!» Не оглядываясь, Эвандер вспрыгнул на парапет и сделал роковой шаг в пустоту. Сирина зажмурила глаза.

Через секунду их обоих подбросило – Эвандер приземлился на какую-то упругую поверхность.., на висящий в воздухе ковер! В голове у Сирины все смешалось. Эвандер помог девушке сесть.

– Держись за меня, – шепнул юноша и коснулся рукой края ковра.

Тот резко рванулся вперед и вверх. Сирина начала сползать с натянутого полотнища и, протянув руки, обняла Эвандера за шею. При этом она коснулась странной бугристой кожи под рубашкой юноши, но преодолела отвращение.

Взглянув через плечо спасителя, девушка увидела, что ее отец стоит в толпе стражников и смотрит вслед улетающему ковру. На один короткий миг взгляды отца и дочери встретились. Затем ковер нырнул в улочку Внутреннего круга, перелетел через стену, залетел в переулок и скрылся из виду.

Стоящий на башне король повернулся. Его обуревали противоречивые чувства. Огромными глазами он смотрел на видоизменяющуюся на полу тварь, издающую равномерные чавкающие звуки.

Король видел, как монстра ударили длинным кинжалом – изящно украшенная рукоять все еще торчала из груди поверженного, – но все же тот остался жив и сейчас корчился на каменных плитах. Как он выжил? Неужели его просто невозможно убить?

Тем временем существо село, кровь перестала течь. Несколько секунд король был на грани обморока, наблюдая, как жуткая фигура тысячелетнего старика дрогнула, плоть, похожая на застывшую квашню, всколыхнулась, и существо начало подниматься на ноги. На минуту король Монжона испугался, не потерял ли он рассудок, но с сожалением понял, что с ума сошел окружающий мир, а не он сам.

Глава 22

Они летели по улицам и переулкам Среднего круга на высоте нескольких футов со скоростью проворного бегуна. Случайные пешеходы вскрикивали от неожиданности, но по большей части ковру удавалось двигаться незамеченным. Толпы горожан бурлили на главных улицах, обсуждая итоги турнира волшебников. В переулках было тихо, в домах темно.

Эвандер направил ковер к городской стене, ориентируясь по оставшемуся за спиной дворцу. Верхние этажи дворца полыхали светом, и юноша не сомневался: король снаряжает погоню. Юми предупредил, что быстрые лошади могут обогнать ковер, когда он летит низко над землей, но если удастся избежать встречи с всадниками, то даже с седоками ковер сможет преодолевать по пятьдесят миль за ночь, всего лишь час или два отдыхая в лучах солнца. В сокровище уголи была заключена огромная волшебная сила.

Эвандер взял курс на юг. Ночь была ясной, и юноша хорошо помнил уроки Косперо. Разулгеб и Зебулпатор, звезды красного дракона, указывали беглецам путь.

За Франжией они встретятся с Юми в баканском городке Каддик, а затем с помощью разветвленного союза уголи постараются скрыться от преследователей. Орнизолест устроил так, чтобы беглецов тайком взяли на корабль, держащий путь на запад. Эвандер хотел добраться до легендарного Кадейна, главного города Аргоната. Город пользовался защитой Великих Ведьм Кунфшона, и только они могли спасти молодых людей от мести чародея.

В далеком городе, где правят закон и конституция, можно будет начать новую жизнь. Эвандер собирался работать на какого-нибудь купца-уголи, скопить достаточно денег и открыть собственное дело. Это, конечно, не совсем то, чего ожидал от жизни законный наследник седимо-кассимской короны, но, по крайней мере, он останется жив и будет счастлив с Сириной.

Подчиняясь седоку, ковер пересек улицу и вылетел во Внешний круг города. Здесь дома были невысокими – в этих местах жили в основном рабочие и ремесленники. Для Монжона улицы сравнительно плохо освещались. Вдоль каждой улицы стояли редкие гигантские круглые светильники.

Спугнув стаю собак, ковер пролетел по длинной, узкой, промозглой улочке и свернул в аллею Жестянщиков, которая выходила прямо к городской стене. Беглецы плавно миновали стойло с сонными осликами, и сидящая на столбе кошка посмотрела на летящих людей с крайним изумлением в расширенных глазах.

У стены юноша погладил ковер, и тот начал подниматься, но уже медленнее, чем раньше. Эвандер понял, что ковер устал. В темноте никто не заметил, как они поднимались вдоль контрфорса, наполовину скрытые падающей тенью.

Преодолев стену, ковер плавно пошел на снижение, увеличил скорость и выровнялся в пяти футах над землей. Окрестности пестрели лачугами переселенцев и грудами сброшенных с городской стены отходов. За спиной беглецов, в небе, мерцал прекрасный Монжон, освещенный тысячами светильников, переливающихся в темноте, – недосягаемый сказочный город, недоступный ютящейся у подножия бедноте.

Беглецы оказались на открытом пространстве, и Эвандер свернул к ближайшему укрытию – под сень зеленой рощи на краю плоского пустыря. Теперь все зависело от скорости. Оставалось только надеяться, что под покровом ночной тьмы их никто не заметит.

Пока ковер летел над открытым участком поля, Сирина неожиданно шепнула юноше:

– Ты, кажется, взял за правило спасать меня. Знай, я очень тебе признательна.

Эвандер повернул голову, и девушка легко поцеловала его в губы. В ее глазах отражалось далекое мерцание Монжона.

– Мне кажется, я влюбилась в тебя, Эвандер. Принца охватил восторг.

– Даже несмотря на мою жуткую кожу?

– Даже несмотря на нее. Мы найдем целительницу и вылечим тебя. Я чувствую, что это возможно.

Юноша поцеловал любимую.

– Как жаль, что я не появился раньше, тебе не пришлось бы пережить этот ужас.

Сирина вспомнила холодное, совершенное лицо могущественного чародея, содрогнулась и едва сумела сдержать рыдания.

– Теперь мы в безопасности, – успокоил ее Эвандер.

Девушка не была в этом уверена, но от замечаний воздержалась.

Эвандеру пришлось вновь заняться управлением – ковер летел вдоль стены отбросов по направлению к деревьям. Юноша вел ковер между высоченными кучами зловонного мусора, а сердце его пело.

Она действительно его любит! А как он любит ее! Эвандер никогда еще не чувствовал себя таким счастливым. Жизнь склонна преподносить самые удивительные сюрпризы. Вот они, влюбленные друг в друга, – рожденные, чтобы править, и, вопреки праву рождения, вынужденные бежать от грозящей им страшной участи без гроша в кармане. Но если судьба разрешит им двоим быть вместе, какая бы жизнь ни ждала их впереди, Эвандеру не на что будет жаловаться.

Ковер приближался к деревьям, и Эвандер надеялся, что преследователи не заметят их. Еще несколько миль – и шансы на спасение резко увеличатся, если только они сумеют избежать конной погони.

Эвандер оглянулся. Монжон был уже так далеко, что казался теперь одним сплошным облаком сияющих огней. Юноша вспомнил тот день, когда впервые увидел этот невероятный летающий город, вспомнил, какие надежды возлагал на его чудеса. И вот он бежит отсюда вместе с прекрасной принцессой, которая говорит, что любит его.

Ковер накрыла тень, и юноша поднял голову. По небу разнесся пронзительный вопль летучей рукх-мыши.

Сирина встревоженно взглянула вверх, с ее губ сорвался печальный стон.

– Увы, все кончено, любовь моя, – прошептала девушка и еще раз поцеловала Эвандера.

Рукх-мышь резко спикировала вниз, юноша увидел скорчившуюся на шее чудища фигуру. Без сомнения, чародей уцелел.

Эвандер замер. Он вспомнил, как его кинжал по рукоять, словно в тыкву, вошел в плоть монстра. Ни один человек не пережил бы такого удара, но чародей явно остался жив.

Эвандер приказал ковру лететь как можно быстрее, и тот подчинился, но его скорость не могла увеличиваться беспредельно. Ковер двигался, как хороший бегун-стайер, но рукх-мышь летела значительно быстрее. Она собиралась настичь беглецов в считанные секунды, и это было совершенно неизбежно.

Держа Сирину в объятиях, юноша наблюдал, как их нагоняет крылатое чудовище. Над огромной головой рукх-мыши Эвандер разглядел лицо ее седока. Это был уже не отталкивающий красавец, в грудь которому юноша вонзил кинжал, а омерзительная тварь с черепом вместо лица, на котором горели два огромных, горящих ненавистью глаза.

Рукх-мышь промчалась мимо, и на секунду Эвандер безрассудно понадеялся, что с ними не случится ничего плохого. Затем он увидел, что вокруг них затягивается сверкающая, похожая на лассо петля. Беглецы оказались в блестящем кольце, и тут петля внезапно превратилась в сеть из миллионов нитей не толще, но гораздо прочнее паутинки. В считанные секунды сеть окутала ковер, Эвандера и принцессу. Юноша изо всех сил пытался высвободиться, но колдовские нити не поддавались. Беглецы были абсолютно беспомощны. Ковер резко остановился. Одно кошмарное мгновение летающее чудовище и волшебный ковер мерились силами, но потом рукх-мышь рывком подтянула пленников ближе.

«Ковер девяти лошадей» был очень сильным – для ковра, – но он просто не мог состязаться с рукх-мышью чародея. Как и сам Эвандер не сумел справиться с ее хозяином при помощи оружия. Юноша старался не думать, что сделает с ним соперник. В мозгу мгновенно пронеслись яркие картинки: сажание на кол, хищники-людоеды, чан с кислотой… Юноша отогнал непрошенные мысли. Хуже и так некуда, незачем усугублять происшедшее, пугая самого себя. Вдруг появится еще один шанс на спасение, какая-нибудь неожиданная возможность. Эвандер дал себе слово, что при первом же случае постарается снова убить гнусную тварь.

Рукх-мышь мерно взмахивала крыльями, и вскоре пленники вновь оказались у Главной башни, где собрался весь двор во главе с королем. Крылатое чудовище вновь приземлилось на зубчатом парапете, и чародей соскользнул с его шеи. Ковер врезался в стену и слабо закачался в воздухе. Чародей схватил волшебную сеть и втянул ковер вместе с пассажирами на площадку, как вытаскивают рыбу из воды.

Эвандер и принцесса, как завороженные, уставились в лицо монстра. Его глаза горели, и из горла вырывались звуки, мало похожие на человеческую речь. Беглецы не могли даже пошевелиться. Чародей наклонился, чтобы повнимательнее разглядеть их, злобно усмехнулся и заговорил.

– Теперь я тебя узнаю, – проскрипел старик. – Ты тот дерзкий мальчишка, который в Порт-Тарквиле помешал свершиться моему правосудию. Насколько припоминаю, я тогда наложил на тебя крайне неприятное заклинание. Но почему ты похож на человека? Ты должен был превратиться в жабу или в нечто подобное. Похоже, твоей дерзости нет пределов.

– Я не хотел…

– Молчи! А теперь ты появляешься, чтобы всадить мне нож во внутренности. Такая жестокость в совсем еще молодом существе! Да, да, да, придется обойтись с тобой так, чтобы другим неповадно было. Конечно, я признаю твою смелость. Гадджунга из Батуджа никто не пытался заколоть уже несколько тысячелетий. Но это не единственная причина подвергнуть тебя самому жестокому наказанию. Ты похитил мою невесту. Я своими глазами видел, как вы целовались. За это я превращу тебя в ничто на глазах у собравшихся здесь людей. Можешь утешаться мыслью, что эта казнь гораздо более быстрая, нежели другие. Она послужит хорошим уроком для всех и убедит, что я, их повелитель. Великий Гадджунг, уничтожу каждого, кто причинит вред мне или моей дорогой невесте. – Монстр бросил злобный взгляд на принцессу:

– А раз уж моей будущей жене так нравится тебя обнимать, я позволю ей остаться рядом с тобой до тех пор, пока не распылю тебя на мельчайшие частицы. Пусть она чувствует твою агонию и хорошенько все запомнит. Тогда дух ее будет сломлен.

Чародей воздел обе руки над головой и заговорил громче:

– Охг нок ригуйи, рладст ан виркул… – Голос его становился все громче и громче, словно рев обезумевшего быка.

С предостерегающим криком, широко раскинув руки, король Агрант бросился вперед:

– Нет, сын мой, нет! Не применяй твои могущественные чары здесь – это же башня Тимнала!

Но предупреждение короля осталось незамеченным. Древний Гадджунг, гцуг древней Красной Эры, уже слишком глубоко погрузился в сплетение и взаимодействие мощных сил. Он проговорил несколько строк на давно умершем языке, и заклинание было завершено. Потом, несмотря на протестующие крики короля, чародей высоко поднял руки и метнул в съежившуюся на ковре парочку огненный шар.

На мгновение Эвандеру и принцессе показалось, что весь мир вспыхнул красным светом. Даже камни башни отливали красным – но вовсе не из-за огня. Влюбленные все еще сидели рядом, целые и невредимые.

Величайший запрет Монжона был нарушен. Магия чародея не сработала. Гадджунг просто не мог в это поверить. И тут проснулась ярость Тимнала – ответный столб красного огня взметнулся уже от камней самой башни. Земля, отвергшая чужеродную магию, на несколько секунд разверзла свое чрево с жутким зубовным скрежетом.

Эвандер почувствовал, как его приподняло, ковер пришел в движение, юноша протянул руку и понял, что сдерживавшая их волшебная сеть исчезла. Вокруг он видел только клубящиеся облака и обрывки тьмы.

Так продолжалось одно мгновение, потом юноша ощутил поток холодного воздуха. Вокруг витал запах гари.

Эвандер тяжело упал на твердую песчаную землю – приблизительно с высоты в один фут. Вокруг сплошной стеной стоял бело-серый туман. Ковер исчез. Внезапно рядом из тумана возникла Сирина.

Эвандер порывисто обнял девушку. Оба они, перепуганные и почему-то страшно замерзшие, прижавшись друг к другу, вглядывались в бескрайний серый туман.

– Что это за проклятое место? – пробормотала Сирина.

«Проклятое место? Что ж, очень может быть», – подумал Эвандер.

Неизвестно откуда взявшийся ветерок прорвал туманную завесу, и запах гари усилился. Сквозь серые облака проникали мутные, рассеянные лучи. В просветах между многочисленными пыльными смерчами то тут, то там можно было разглядеть грандиозные руины – огромные здания, превращенные в свалки и развалины. Неподалеку, футах в пятидесяти, высилась на опорах потрескавшаяся скульптурная группа – что-то вроде клубка извивающихся узловатых лент, с которого в безмолвном отчаянии смотрели в никуда пустыми глазами десятки каменных лошадиных голов.

– Что это за место? Что произошло? – потрясенно спросила Сирина.

– Я знаю только, что это не Монжон. Внезапно девушка испуганно вскрикнула и отдернула ногу.

Из зияющего в серой почве глубокого оврага выбралась сверкающая фигурка примерно в фут высотой. Она напоминала серебристо-синего маленького человечка с яркими изумрудными глазами на невыразительном лице.

Глава 23

Эвандер ущипнул себя за руку. Зловонный ветер по-прежнему без особого успеха разгонял серый туман.

– Не верю, что я это вижу, – выдавила из себя принцесса, когда маленькая металлическая фигурка остановилась перед ними, уперлась руками в бока и, откинув голову назад, оглядела влюбленных удивительными глазами, похожими на драгоценные камни, вставленные в ничем не примечательное лицо.

– Поверь, – сказал юноша. – Я тоже это вижу.

– Ну что, никто из вас двоих не представляет, как мы будем выбираться отсюда? – резко спросил человечек на фурду без малейшего акцента.

– Оно разговаривает, – ошарашенно прошептала принцесса.

Эвандер подавил вздох, не желая показывать, что удивлен и напуган не меньше Сирины.

– Ну естественно, я разговариваю, – заявила металлическая фигурка. – Я разговаривал с вами и раньше, просто вы меня не слышали – я ведь был всего-навсего ковром.

– Что? Ты – ковер? Волшебный ковер Юми?

– Ну разумеется, и именно таким меня давным-давно сотворил великий Замбалестес. Меня зовут Конитомимо, что на этот варварский язык, на котором вы оба говорите, на фурду, можно перевести как «Маленький принц воздуха».

– Я прошу прощения за нашу неискушенность в языках, – ответил задетый за живое Эвандер. – Но именно на фурду сейчас разговаривает большинство людей в нашей части света.

– На фурду! – с явным презрением фыркнул человечек. – А что же случилось с сеншви и оодом? Это были куда более совершенные языки.

– Не знаю, – ответил юноша. – Никогда не слышал этих названий. Но объясни, что с тобой произошло? Если ты ковер Юми, то почему ты уже больше не ковер?

– Понятия не имею. Вообще-то я надеялся, что вы просветите меня на этот счет, раз уж это вы переправили нас сюда.

У Эвандера отпала челюсть.

– Извини, пожалуйста, но мы попали сюда из-за самонадеянности злого чародея.

– Ну, конечно! – раздраженно бросил металлический человечек. – Не навлеки вы на нас ярость этого чародея, мы бы до сих пор были в нашем родном мире.

– С каких это пор ковры дерзят своим хозяевам? – скептически пробормотала принцесса.

– Вы мне не хозяева! Я сам себе хозяин. Хоть я и ковер, но работаю на семью Юмитура. Сейчас старший представитель этой семьи – Юми. Да он же и последний: если у них с Элсу не будет детей, то род Юмитура прервется. И я наконец-то освобожусь от древнего заклинания Замбалестеса из школы Хиш Вэн.

Эвандер еще больше удивился.

– Освободишься? – пробормотал он.

– Стану, если захочу, свободным ковром. Или приму другую форму. Не решил еще.

– А-а… Не решил…

Сирина подвела итог всему случившемуся:

– Чародей воспользовался сильным заклинанием прямо над покоями Тимнала. Я заметила красную вспышку. Тимнал пришел в ярость.

– И что это значит?

– Все, что угодно. По крайней мере, мы покинули, как мне кажется, наш мир – Рителт.

– А ковры здесь превращаются в говорящих металлических человечков?

– Никакой я не металлический человечек, – склочно возразил ковер.

– Удивительно, что мы еще живы, – продолжал юноша.

– Эвандер, я боюсь.

Глаза влюбленных на мгновение встретились.

– Мы обязательно найдем дорогу назад, – пробормотал юноша.

– Обязательно, – так же неуверенно подтвердила Сирина. – Но куда мы попали?

Эвандер улыбнулся, жалея, что сам чувствует себя так неуверенно.

– Вот это мы и должны выяснить в первую очередь.

Девушка обхватила себя руками за плечи.

– Я замерзла.

– Я дам тебе мою рубашку.

– Нет, не надо, тогда ты сам останешься без ничего.

«А моя жуткая кожа окажется на виду», – понял Эвандер. Для всех будет лучше, если он останется одетым. К тому же было действительно очень холодно. Ни на минуту не переставая дрожать, юноша вгляделся в ближайшие развалины – смутно видимые в отдалении шпили и каменные глыбы.

Внезапно свист играющего с обломками ветра прорезал пронзительный зловещий крик. Он повторился дважды, затем на опустошенную местность опустилась зловещая тишина.

Эвандер получил ответ на один свой вопрос. Это место было обитаемым.

– Может, стоит поискать укрытия? – предложил металлический человечек.

– И, может, стоит поторопиться с этим? – прибавила Сирина, и без дальнейших обсуждений все трое побежали прочь от того места, откуда донеслись те жуткие вопли.

Голая, открытая пустошь через полмили сменилась грудами булыжников и остатками каменных стен.

Невдалеке Эвандер заметил две человекообразные фигуры. Они нырнули в темный дверной проем. Юноша решил не говорить об этом Сирине. Ему самому было трудно смириться со всем происходящим, а девушке, должно быть, приходилось намного тяжелее.

Беглецы тащились вслед за Конитомимо, который мчался огромными прыжками, значительно опережая молодых людей. Металлический человечек был явно способен двигаться гораздо быстрее, но ради спутников придерживал шаг. Эвандер все еще не мог понять, что же случилось с ковром, не мог осмыслить это превращение. Юноша постарался загнать теоретические вопросы на самое дно рассудка и сосредоточился на поиске безопасного укрытия. Серая пустошь ему совсем не нравилась.

Они миновали относительно упорядоченные развалины – когда-то это, видимо, были служебные постройки из булыжника. Местами виднелись жилые дома, превратившиеся в груды камней. Наконец беглецы свернули в улочку с полуразрушенными многоквартирными домами по обе стороны. Окна казались широко раскрытыми глазами, дверные проемы напоминали осклабившиеся рты.

– Думаешь, здесь кто-нибудь живет? – шепотом спросила Сирина.

– Не знаю, – ответил Эвандер.

– Может, спрячемся?

– Пожалуй. Пока мы не изучим это место получше, спрятаться не помешает.

Юноша подпрыгнул – что-то коснулось его ноги – и, взглянув вниз, увидел металлического человечка.

– Зайдемте-ка лучше внутрь, что-то приближается.

Эвандер пришел в себя, втолкнул Сирину в ближайший дверной проем, ввалился следом и зажал ей рот рукой.

– Ни звука, – прошептал он прямо в ухо девушке.

Та съежилась и широко раскрыла глаза.

Снаружи донесся утробный гулкий вой, пророкотали тяжелые шаги. Эвандер выглянул из-за двери и увидел, как мимо протопало существо размером с медведя. У него были огромные лапы, а вместо головы на голой блестящей костяной оконечности торса шевелились короткие розовые щупальца.

Юноша почувствовал, как кровь отливает от лица. Существо казалось одновременно и зловещим, и невероятно сильным. Эвандер нырнул обратно в убежище и прислушался. Сердце его учащенно билось.

Тяжелые шаги на мгновение приостановились, и сердце юноши подпрыгнуло в груди, но затем послышалась прежняя размеренная поступь. На одну бесконечную секунду Эвандер даже перестал дышать.

Чудовище прошло мимо. Эвандер как раз собрался вздохнуть с облегчением, как вдруг неподалеку раздался оглушительный яростный вопль, сменившийся пронзительным злобным верещанием. Ему отвечал другой, более низкий голос. Оба неизвестных существа – с низким голосом и более высоким

– продолжали взвизгивать и рычать.

Прогремело эхо удара – словно где-то захлопнули дверь.

Эвандер услышал, как щупальцеголовая тварь возвращается. Она трусила в ту сторону, откуда пришла, причем довольно быстро.

Тварь явно не успела уйти далеко, как вдруг раздалось ужасное ворчание, прерванное странными хлюпающими звуками, а затем последовал громкий треск, словно огромный мотылек сгорел в пламени костра. Земля затряслась от топота.

Повисла напряженная тишина. Эвандер гадал, что же случилось снаружи. Внезапно воздух прорезал триумфальный вой, и юноша задрожал от ужаса. Воющая тварь, судя по всему, медленно удалялась в сторону хаотично разбросанных булыжников, но звук тем не менее почти не ослабевал. Беглецы услышали, как что-то заворочалось наверху, в разрушенном здании, это что-то, казалось, и исторгало победный вой. Прозвучала очередная визгливая перекличка между воющим и высоким голосами, затем снова хлопнула тяжелая дверь.

Среди развалин воцарилась тишина. Эвандер и Сирина посмотрели друг на друга.

– Здесь довольно жутковато, – прошептала Сирина.

– Согласен.

Переждав минуту, Эвандер решился заглянуть за угол. На земле лежало огромное медведеподобное существо с обугленными щупальцами.

Сирину била легкая дрожь:

– Эвандер, мне здесь не нравится. Хорошо бы вернуться домой.

– Я поддерживаю это предложение, – встрял маленький человечек, прятавшийся за спиной Сирины.

– Ш-ш-ш! – Эвандер прижал палец к губам. Снаружи донеслись новые шумы: кто-то пробежал, что-то зашипело – словно сунули в воду раскаленную сталь.

– Что там, дьявол забери, происходит? – пробормотала принцесса.

– Не знаю.

Эвандер осторожно выглянул на улицу. Несколько человекообразных существ с крупными клювами и огромными черными глазами, размеренно орудуя длинными ножами и серебристыми топорами, свежевали мертвое чудовище.

Юноша не нашел ни одного вразумительного ответа на завертевшиеся в мозгу вопросы и отступил назад, под крышу.

– Давайте уйдем в глубь здания и постараемся спрятаться. Боюсь, мне надо немного отдохнуть.

Сирина согласно кивнула, и все трое направились в темную глубину разрушенного дома.

Стены в основном сохранились, потолки – тоже, но все дверные проемы были пусты. Кое-где потолки обвалились, и сквозь дыры можно было разглядеть верхние этажи здания. Больше всего оно напоминало разрушенный многоквартирный дом – узкие коридоры со множеством давным-давно выломанных дверей.

Наконец удалось найти укромный уголок – темную комнату с неповрежденными стенами и потолком. О безопасности речь не шла, но здесь возникало хотя бы минимальное чувство защищенности.

Эвандер валился с ног от усталости. Он прислонился спиной к стене и, соскользнув вниз, опустился на жесткий, покрытый песком пол. Юноша замерз и окончательно вымотался.

Снаружи прозвучал зловещий протяжный крик, потом еще и еще. Казалось, там носится стая гигантских ворон.

– Что там произошло?

– Появилось огромное чудовище, немного похожее на медведя, жуткое на вид. Потом что-то спустилось с верхних этажей и убило его. Теперь несколько существ поменьше свежуют на улице тушу того чудовища.

Сирина села на пол рядом с юношей, и они крепко обнялись, надеясь согреться. Металлический человечек на мгновение пристально уставился на них.

– Это самое большее, на что вы способны? – фыркнул он.

Измученный Эвандер перевел взгляд на ковер:

– Эй, дай хотя бы дыхание перевести.

– Ха! Мне будет гораздо лучше в одиночку. Хиловаты вы для этого мира, как я погляжу.

И прежде, чем влюбленные успели вымолвить хоть слово, маленькая металлическая фигурка выскользнула из комнаты и сбежала по ступенькам.

– Конитомимо, – слабо позвала принцесса. Внезапно юноша ощутил полное изнеможение.

– Никогда бы не подумал, что с коврами так сложно общаться, – вздохнул Эвандер. Девушка рассмеялась:

– Чего же он от нас ждал?

– Понятия не имею. Не могу понять, как ковер превратился в человечка. Знаю только, что магией я сыт до конца своей жизни.

Сирина положила голову на грудь юноше. Щекой она чувствовала под рубашкой бугристую обезображенную кожу. Беглецы замерзли, проголодались и очень, очень устали.

Эвандер не собирался засыпать. Но в какой-то момент не смог с собой справиться. В его объятиях тихонько посапывала Сирина.

Глава 24

Сквозь серый туман мчался Перспакс, искатель, наследник Санока, дитя Миггенморха, некогда носитель одного из высших титулов в прекрасном мире по имени Ортонд.

Перспакс почувствовал присутствие чужаков издали. Их мысли звенели на многие мили в тонком эфире Ортонда. По окраске и интенсивности мыслей было ясно, что подобных существ искатель еще не встречал. Это только подстегивало его любопытство.

Он знал, что чужаков могли найти искатели, настроенные далеко не дружественно. Так что стоило поторопиться. Он двинулся в путь, с мечом и кинжалом у пояса, вооруженный ядом против гроссмедведя и доброй сталью – против многоножек.

Его мех развевался на жестоком ветру. Длинные серые ноги быстро несли хозяина вперед. Везде на своем пути он видел следы опустошения. В Канаксе он миновал разрушенные башни Гебизона, где над уцелевшими участками стен, словно бессильная жалоба на столь варварское разрушение прекрасного, все еще возвышалась часовня Зеленого святого. Перспаксу захотелось плакать, но слез уже не было. Увы, все свои слезы он выплакал давным-давно. Теперь мир Ортонда стонал под пятой нового повелителя, и этот повелитель был могущественнее любого короля, когда либо восседавшего в Ортондской башне. Надежда и красота давно уже превратились в прах.

Перспакс прибыл на место. Спеша пересечь равнину, он долго бежал в полную силу. Земля здесь была истерзана могуществом Сауронлорда. Растительности не осталось совсем, и лишь кое-где ютились жалкие лачуги.

Перспакс почувствовал, что на улице впереди группка джуков потрошит мертвого глоша; а где-то неподалеку залегли два существа, родственные ему самому. Эти двое правили здешними проклятыми местами. Самец совсем недавно застрелил глоша. Дикие сородичи не знали о присутствии Перспакса. Они были грубыми и необученными и вряд ли чувствовали что-либо на высших уровнях мышления. Ни мудрости, ни благородного происхождения. Именно такие жестокие плебеи и выживали в новую эпоху. Самец, убивший глоша, лапал сейчас свою подругу, похваляясь победой. Перспакса потрясла подобная скотская неразборчивость.

Используя заклинание невидимости, Перспакс проскользнул через улицу. Джуки его не заметили. Он вошел в здание. Двое существ наверху, судя по их мыслям, были полностью поглощены спариванием. Это успокоило Перспакса: он хотел увести пришельцев без ведома хозяев территории.

Перспакс осторожно вошел в комнату и внимательно оглядел спящих людей. Они были маленькими и, по всей видимости, слабыми. Он не мог понять, откуда они взялись. Какая сила помогла им выжить в разрушенном мире Ортонда? Перспакс не сомневался, что ни этих, ни сколько-нибудь похожих существ в его мире не водится. Так как они здесь очутились? И зачем?

В ответ на этот вопрос пришла нерадостная мысль, что эти существа – создания Сауронлорда, выведенные специально для выполнения какого-то коварного плана. Но эти двое не были похожи на слуг Сауронлорда. Ни щитков, ни шипов, ни длинных хватких щупалец. Существа выглядели абсолютно беспомощными.

По волнам эфира пробежала легкая дрожь. Перспакс почувствовал это. Существами заинтересовался кто-то еще, и этот кто-то уже поднимался по лестнице. Перспакс оставил спящих одних и укрылся на лестничной площадке этажом ниже. Через минуту на лестнице раздался топот двадцати четырех ног многоножки. Малышам повезло, что Перспакс вовремя нашел их. Когда многоножка подползла поближе, он выпрыгнул из укрытия и выхватил меч.

Головоногое замерло на месте, его тупой плотоядный взгляд на минуту задержался на живом препятствии. Животное с удовольствием сожрало бы противника, но сверкающая сталь смутила многоножку.

Она отступила, ее большие круглые глаза вращались, выискивая, как бы проскочить мимо и добраться до спящей наверху пищи. Но, к несчастью, дорогу преграждал двуногий – элим, причем с длинной сталью в руке. Сталь в руках элимов становилась смертоносной. Огромная многоножка медленно раскачивалась из стороны в сторону, потом попятилась назад, оценивая свои шансы.

Перспакс ждал. После падения Ортонда эти вечно голодные твари заполонили обездоленный мир и пожирали все, что могли поймать. Но мозг их был довольно ограниченным, так что Перспакс ни о чем не тревожился.

Внезапно тварь прыгнула на него, с характерной для глупых хищников стремительностью переходя от размышлений к действиям. Жвала смыкались и размыкались, готовые ощутить сладость живой плоти.

Перспакс предвидел этот бросок и двумя взмахами меча отрубил чудовищу переднюю ногу и располосовал челюсть. Из-за невероятной скорости удары Перспакса казались практически одновременными.

Многоножка отпрыгнула, поднялась на дыбы, зашипела. Из обрубка хлестала темная кровь, остальные ноги судорожно дергались. Следующим ударом Перспакс распорол твари брюхо. Она с грохотом скатилась по лестнице на первый этаж и конвульсивно свернулась в клубок.

Перспакс понял, что элимы наверху заметили ее присутствие. Рыскающая неподалеку многоножка ни у кого не вызывала особой радости. Хозяевам территории придется что-то предпринять, тем более что им приходилось кормить множество джуков.

Через мгновение Перспакс приземлился около многоножки и ввинтил меч прямо в ее маленький гадкий мозг. Тварь затихла, мысли ее прервались, словно никогда и не существовали.

Элимы наверху прислушивались, разыскивая многоножку, но теперь они почему-то больше не чувствовали ее примитивных мыслей. Еще минуту назад эманации твари вибрировали в ментальной сфере, а теперь вдруг пропали. Хозяева территории расслабились. Значит, многоножка просто бродила по развалинам и ушла. Если она снова появится, придется заняться ею, а пока можно забыть о помехе и продолжить любовные игры.

Перспакс максимально приглушил свои мысли и бесшумно поднялся по лестнице. Хорошо, что хозяева сосредоточились на многоножке. Это помешало им заметить маленьких незнакомцев, которые к этому времени уже проснулись.

Пришельцы вышли на лестницу. Мужчина выступил вперед, в руках он держал странной формы нож. Его мысли дышали страхом и яростью, чувствовалось, что он твердо решил умереть, но защитить свою женщину.

Перспакс рассмеялся про себя. Этот маленький незнакомец несомненно был очень смел, учитывая, что элим втрое превосходил его ростом и вдвое – весом. Вид разъяренного незнакомца навел Перспакса на мысль, что, возможно, эти существа не так уж неприспособлены к жизни на разрушенном Ортонде, как ему сперва показалось.

Элим шагнул к площадке, вложил меч в ножны, внимательно взглянул на пришельцев и поклонился.

Это ошарашило малышей. Они явно приготовились к худшему – умереть, сражаясь за свою жизнь. Перспакс явственно ощутил в их сознании упрямую решимость и удивился интенсивности излучения.

Он заговорил на их языке, пользуясь словами, найденными в мыслях незнакомцев. Они и не подозревали, что такое возможно, и Перспакс понял, что для сведущего в древних искусствах элима их мозг совершенно прозрачен. Постигая чужой язык, Перспакс одновременно окинул беглым взглядом красоту далекого мира и полную драматизма жизнь этих молодых созданий. А теперь им пришлось еще хуже – их забросило на несчастный разрушенный Ортонд, во владения Сауронлорда.

– Приветствую вас, путешественники из Рителта. Приветствую вас, Эвандер и Сирина, – сказал элим.

Чужой язык был не таким мелодичным, как родной. Звуки были приятны для слуха, легко произносились, однако до языка элимов чужому наречию было далеко.

Элим заметил, что незнакомцы в страхе, не сговариваясь, взялись за руки.

– Откуда вы знаете, как нас зовут? – спросила женщина.

– Я прочел это в вашем сознании. Как и ваш язык.

– Вы можете читать мысли?

– В вашем мире все по-другому, не так ли? Они утвердительно кивнули.

– Я сказал бы – будьте как дома в нашем мире, но, вы сами видите, от него мало что осталось. Враг разрушил наш мир.

Эти слова Перспакса сразу прояснили для пришельцев несколько вопросов. Элим следил, как чувства отражались на их лицах. Незнакомцы обладали очень сильным разумом, беспрецедентно сильным, если не считать разума элимов.

– Как ваше имя? – поинтересовалась женщина.

– Меня зовут Перспакс…

– А как называется ваш мир? – немного нервно спросил мужчина.

Перспакс чувствовал, что он старается взять себя в руки.

– Когда-то это был Ортонд.

– Ортонд, – произнесли незнакомцы, пробуя новое слово на язык, и, по правде сказать, произнесли его верно. Вообще пришельцы из Рителта казались не только красивыми, но и образованными.

– Но поторопимся, друзья мои, нам следует уйти отсюда, и как можно быстрее. Так называемые «хозяева» этого места еще не обнаружили вас, и нам лучше уйти, прежде чем они почувствуют ваше присутствие.

– Кто они? – задал вопрос мужчина, его звали Эвандер.

– Это порождения моей расы, но, увы, гораздо менее.., развитые, скажем так. Я хочу помочь вам, увести в безопасное место. Они же, скорее всего, захотят изжарить вас на угольях к завтраку.

Оба пришельца удивленно переглянулись. Что за существо стоит перед ними? Похоже на восьмифутовую двуногую лошадь, от головы отходят усики и нечто вроде коротеньких рожек.

Самыми странными в облике Перспакса были его глаза – почти человеческие глаза, но размером с кулак и необыкновенно разумные и добрые одновременно. Это сильнее всего удивляло Эвандера, у него возникали все новые и новые вопросы. Как удается этому существу читать мысли?

– Вы прекрасно говорите на фурду, – как можно вежливее сказал Эвандер.

– Спасибо. Поторопимся же, – Перспакс указал на лестницу и пошел впереди, быстрый и гибкий.

Эвандер успел заметить, что Перспакс носит латы и меч у пояса. Меч был длиннее даже самых длинных двуручных мечей султанов Седимо-Кассима. Элим был не только огромен, он еще и располагал оружием, требующим большой ловкости. Его меч был благородным оружием, а не ножом мясника. Даже дикие тролли – создания Повелителей Рока из Падмасы – не могли бы сравниться с Перспаксом и его смертоносным мечом.

Что же это за мир – Ортонд?

– Идите как можно тише, – шепнул их странный проводник. – Когда я входил, на улице суетились джуки. Поскольку я здесь, вам не стоит их бояться, но лучше, если они нас не увидят. Тогда те хозяева, о которых я говорил, никогда о вас не узнают.

Смирив пенящийся в мозгу шквал вопросов, молодые люди спустились вслед за злимом по шатающейся лестнице, пересекли разрушенный холл и вышли на улицу. На первом этаже лежал скрюченный труп многоножки. Эвандер обратил внимание на разрубленный мечом крокодилий череп и содрогнулся от вида хищных зубов. Юноша уперся внимательным взглядом в спину Перспакса. Значит, элим спас их от этой твари…

На улице джуки все еще сосредоточенно потрошили глоша. Перспакс вновь использовал заклинание невидимости и постарался распространить его и на своих спутников.

Джуки ничего не заметили, всецело занятые своей кровавой работой, а странная троица тем временем прокралась по захламленной улице и скрылась за поворотом.

Выбравшись из завалов полуразрушенных зданий, они двинулись через кучи мусора по направлению к равнине.

Сирина внезапно стиснула руку юноши:

– А как же наш ковер, Конитомимо? Неужели мы бросим его здесь?

Эвандер в смущении оглянулся:

– Он сам бросил нас. Сомневаюсь, что он пошел бы с нами, даже найди мы его. Не представляю, что я скажу своим друзьям, Юми и Элсу.

Сирина беспомощно оглянулась. Делать было нечего. Они не могли задерживаться. Этот мир слишком враждебен, и они очень нуждались в защите своего странного спутника.

– Мне совсем не хочется оставлять его здесь. Эвандер пожал плечами:

– Ну, не знаю. Может, он найдет дорогу обратно в Рителт. Вряд ли мы ему понравились.

Перспакс устало шел впереди и внимательно всматривался в горизонт. Обычно воин чувствовал себя на равнине в безопасности – многоножки и гроссмедведи не могли сравниться в скорости с злимом. Но сегодня он был не один. Смогут ли маленькие люди в случае погони бежать достаточно долго?

Они прошли по фундаменту давным-давно разрушенного здания. Мрамор кое-где треснул и пошел пятнами, но полы в основном хорошо сохранились. Стены же рухнули, и от них не осталось даже мусора.

Над руинами вновь раздался знакомый беглецам пронзительный крик. Перспакс встревоженно завертелся в поисках гроссмедведя. Ничего не заметив, элим мысленно обшарил местность и в конце концов нашел чудовище – оно пряталось неподалеку, в разрушенных домах. С гроссмедведями приходилось нелегко – их мысли были очень тихими. Тварь еще не обнаружила пришельцев, даже не подозревала об их существовании. Она хотела во что бы то ни стало докопаться до одичавшего семейства нилдов. Нилды закапывались все глубже в землю, в отчаянии надеясь спастись от клыков хищника.

Перспакс с удовольствием попытался бы помочь несчастным, но сейчас он не мог рисковать жизнью своих спутников. Нилдам придется выкручиваться самим. Во всяком случае, судя по всему, закапываться в землю они умели замечательно.

– Кто это так кричит? – спросил юноша, когда всхлипывающий зловещий вой замер невдалеке.

Перспакс перевел взгляд огромных глаз на Эвандера:

– Гроссмедведь.

Смотреть в глаза элиму было несколько страшновато.

– А что это?

– Гроссмедведь – это смерть. Он убивает и пожирает все, что попадает к нему в лапы. Против него бессилен даже элим. Обычно мы используем в борьбе с гроссмедведями яд, но он действует не сразу, так что риск все равно сохраняется. Это очень сильные твари, и убить их крайне сложно. Лучше их избегать.

Эвандер всей душой согласился с этим заключением.

Путники собрались продолжить путь, но пронзительный тоненький крик заставил их обернуться. Эвандер увидел, что по улице прыжками несется маленькая блестящая фигурка. Сомнений в том, кто это, у юноши не возникло.

– Конитомимо! – воскликнула Сирина. Еще несколько прыжков, и маленький человечек поравнялся с людьми. Эвандера порадовало возвращение странного ковра и восхитила его энергия, хотя юноша до сих пор теряло в догадках, что же он за существо. Конитомимо готов был лопнуть от обиды.

Уперев руки в бока, он принялся отчитывать беглецов:

– Никакой благодарности! Я ухожу на разведку и что получаю?

– Это маленькое создание – ваш товарищ? – спросил крайне удивленный Перспакс. От металлического человечка не исходило никаких уловимых ментальных волн.

– Да-а.., думаю, да.

Перспакс удивленно уставился на ковер. Человечек блестел как полированный металл и, доставая элиму только до колена, мог на бегу подпрыгивать на восемь футов вверх. Он источал невероятную энергию. Но больше всего Перспакса поразило то, что он не чувствовал Конитомимо на ментальном уровне. Подобная непроницаемость была свойственна только великим чародеям.

Маленький синий человечек так увлекся своими жалобами, что даже не заметил Перспакса.

– Вот так вот люди ко мне и относятся. Всегда радовался, что принадлежу семье уголи. Они по крайней мере знают, как обращаться с сокровищем, которым владеют. Они не убегают и не бросают товарищей.

– Извини, – пробормотал Эвандер, не понимая, почему он вообще должен разговаривать со скандальным воплощением ковра, даже если ковер действительно воплотился в это странное существо.

– Вы уходите, бросаете меня одного, и у вас хватает наглости даже не предупредить меня. А на улице какие-то твари пожирают друг друга!

Юноша в конце концов вышел из себя:

– Ну уж извини! После того как ты ушел, ругая нас за беспомощность, мы заснули. Мы ведь не волшебные, как ты, и сверхчеловеческой силой не обладаем. Мы всего лишь люди, и временами мы устаем и нуждаемся в сне.

– Могли бы просто позвать меня! Я был не так уж далеко. Хорошо, что я увидел, как вы заворачиваете за угол, а то бы совсем вас потерял.

– Перспакс попросил нас молчать. Мы не могли тебя позвать.

– Что еще за Перспакс?

Эвандер кивнул в сторону гиганта-элима:

– Вот он.

Маленькая, искусно изваянная металлическая головка повернулась наконец-то в сторону нависавшего над ними местного жителя.

– Перспакс был здесь, когда мы проснулись. Он как раз убивал многоножку. Если бы не Перспакс, чудовище нашло бынас и сожрало.

Зеленые глаза Конитомимо на секунду впились в незваного спасителя и снова сверкнули на Эвандера.

– В этом жутком мире все или кого-то убивают, или кого-то пожирают. Зачем ты притащил нас сюда?

Беглецы почувствовали, что элима это все очень развлекает.

– Не я нас сюда затащил, и это самое ужасное.

– А что это за создание, за которым вы идете? – спросил Конитомимо.

– Честно говоря, не знаю. Он называет себя злимом.

Перспакс не выдержал.

– Мое имя Перспакс Хэрранонский, я рыцарь Ортонда, – вступил элим в разговор. – Правда, теперь, наверное, уже не рыцарь, а просто изгнанник.

Металлический человечек воззрился на элима:

– А я Конитомимо. Мне много тысяч лет.

– Добро пожаловать на Ортонд, сэр Конитомимо. Жаль, что мой мир в таком состоянии. Но, как вы видите, Ортонд разрушен.

– Как вы допустили, чтобы такое случилось с вашим миром?

– Мы пытались предотвратить это, но не смогли. Против нас выступила чуждая нам сила, сила из другого мира. Мы не смогли справиться с ней.

– Меня зовут Конитомимо, и я ни от кого не завишу на этой земле. Перспакс нахмурился.

– Никто из нас не может быть независим на земле Ортонда, мой маленький друг. Ортонд лежит в прахе у ног Сауронлорда, Повелителя Двенадцати Миров, Ваакзаама Великого.

Глава 25

Путешественники шли быстрым шагом. Длинноногому элиму это казалось самой естественной прогулочной скоростью, но Сирина быстро устала. Тем не менее она не жаловалась. На протяжении многих часов путники шли по холодной, голой равнине. Вскоре Эвандер потерял счет милям. Сначала он пытался подбодрить Сирину, но она в ответ только раздражалась, так что оба замолчали и погрузились в свои мысли. Девушка держала темп, механически переставляя ноги. Юноша решил, что для слегка избалованной принцессы королевской крови она очень мужественна и вынослива. У него самого болели ноги, а губы и горло пересохли и запорошились пылью. Эвандеру хотелось лечь на землю и проспать не меньше недели. А Сирина не выказывала ни малейшего недовольства, несмотря на холод и легкую одежду.

На юношу такая твердость произвела большое впечатление.

Конитомимо, естественно, не пожелал плестись вместе с ними. Он забежал вперед и носился по равнине с неудержимой энергией.

Эвандеру хотелось о многом расспросить элима, но горло юноши слишком пересохло, и он совсем выбился из сил.

Солнце по-прежнему скрывалось за серой массой облаков. Сзади дул холодный ветер и скатывал коричневую пыль под ногами в маленькие смерчи и волны. Пыль вздымалась вверх.

Сильнее всего путников – за исключением ковра – беспокоила жажда. Перспаксу приходилось даже хуже, чем людям. Он нуждался в воде гораздо больше своих подопечных. Чтобы избежать встречи с гроссмедведями, водившимися на окраинах равнины, злим решил рискнуть жизнью – он собирался пройти через центр равнины прямо к руинам древнего Путчада. Это значило, что придется искать источник посреди неизвестности. Перспакс был уверен, что сможет найти воду. Он слабо, но безошибочно чувствовал, что где-то впереди прячутся нилды. А где есть нилды, там будет и вода.

Видимость вокруг была очень плохая. Серые облака, туман и клубы дыма закрывали горизонт. Эвандера удивляло, как Перспакс находит дорогу в таких условиях. Никаких ориентиров не было; по сути, кроме облаков и пыли, вообще ничего не было видно. А Перспакс все шел и шел, совершенно уверенный в направлении и целеустремленный.

Время от времени они останавливались. Перспакс поднимал руку и на мгновение замирал. Коротенькие усики на его голове шевелились, поворачиваясь в разные стороны. Выглядело это странно и пугающе.

Во время очередной остановки Сирина прижалась к Эвандеру в поисках тепла и безопасности. Теперь ее не отталкивала жуткая кожа на груди и спине юноши. Принц обнял девушку. Коснувшись другого человека, тем более своей любимой, он и сам успокоился. Так они обрели хотя бы временное утешение в этом безумном мире, в мире, который они с трудом понимали.

Перспакс пообещал воду, но предупредил, что идти до нее далеко.

Они двинулись дальше. То и дело из тени выпрыгивала миниатюрная фигурка. Конитомимо каждый раз сообщал одно и то же: ничего примечательного вокруг не обнаружено.

Прошел еще час. Блики в небе потускнели. Холодный ветер мало-помалу перестал дуть в спины путешественникам и задул с противоположной стороны, в лицо. Они остановились передохнуть.

Сирина опустилась на колени прямо в пыль.

– Я не могу больше без воды, – слабо прошептала девушка.

Элим, тяжело дыша, кивнул:

– Я тоже. В последний раз я пил очень давно, а в этой пустыне на нашем пути не было ни одного источника. Но я чувствую его впереди неподалеку. Там есть нилды.

Перспакс уже упоминал раньше о нилдах. У Эвандера сложилось впечатление, что нилды занимаются земледелием.

– Неужели в этой пустыне можно выжить? – спросила принцесса, почувствовав, как в душе зашевелились прежние подозрения: «Что это за странное чудовище по имени Перспакс? Конечно, он их спас, но зачем? Вполне может быть, что он хочет сам убить их». Девушка приказала себе не думать об этом. Ее и так слишком пугало это жуткое место, чтобы еще растравлять душу догадками.

– Да, – проговорил Перспакс на пугающе безупречном фурду. – Думаю, нилды очень хорошо научились выживать. Гроссмедведи не отходят далеко от воды, их мучает жажда, они должны пить очень часто, так что нилды могут не бояться своих основных врагов.

Снова Гроссмедведи. По описаниям элима они не слишком-то нравились Эвандеру. С другой стороны, упоминание о нилдах звучало многообещающе.

Путники продолжили свой путь по холодной равнине.

– А как ты чувствуешь этих.., э-э.., нилдов? – спросил юноша.

– Так же, как чувствую вас, – ответил элим. – Их разум излучает сигнал, который легко может уловить любой тренированный и образованный элим. Нилды всегда кормили элимов, а те в ответ защищали их.

Кто-то может назвать нилдов нашими рабами. Кто-то – любимцами. Дело в том, что это элимы вывели нилдов и научили их всему. В результате селекционного улучшения породы нилды получили дар речи. Возможно, именно это и повлекло за собой некоторые трудности, ведь кто может говорить, тот может и жаловаться.

Эвандер улыбнулся, подумав о постоянно жалующемся Конитомимо.

– Нилды всегда были рады служить элимам. А элимы всегда души не чаяли в своих любимых нилдах.

Юноша обдумал эти слова и, усомнившись, все ли он правильно расслышал, задал Перспаксу еще несколько вопросов, выслушал ответы… И замолчал. Ортонд очень сильно отличался от родного мира Эвандера.

Они с Сириной попробовали осмыслить все, что произошло с той минуты, когда Эвандер появился на башне и попытался спасти принцессу.

– Ты пришел за мной, как герой Синий Лягух за леди Ламиной.

– Синий Лягух? – Юноша рассмеялся, вспомнив великолепную картину в апартаментах принцессы. – Боюсь, я не столько спас тебя, сколько втравил в еще худшие неприятности.

Девушка погладила его по щеке.

– Ты замечательно меня спас. Даже этот мир лучше, чем тот ужасный чародей.

Беглецы устало улыбнулись друг другу.

Путешественники шли к серой дымке, виднеющейся вдали. Окружающий пейзаж, похоже, изменился. Первым известие об этом принес взволнованный Конитомимо. Впереди расположилось что-то вроде островка с буйной растительностью.

Перспакс жизнерадостно выпрямился и, победно вскрикнув, чуть не подпрыгнул от радости:

– Они там. Идемте!

Вскоре пыль на земле превратилась в рыхловатую землю, которая постепенно сменилась порослью густой длинной желтоватой травы, запах гари сменился запахом глины и гниющих растений. Трава становилась все гуще и гуще. Вскоре по ней стало трудно идти – травянистые кочки служили плохой опорой, а ступать между ними было практически невозможно. Потом начался лес с деревьями чуть выше Перспакса. Путешественники пошли еще медленнее, с трудом пробираясь сквозь непроходимые заросли шипастых вьющихся растений. Временами Перспаксу приходилось прокладывать дорогу мечом.

После часа борьбы с колючим кустарником лес кончился. Под ногами у путников теперь была твердая почва; высокие деревья укрывали тенью низкий подрост. И вот впереди показался первый пруд – круглый водоем, по краям поросший тростником. Из тростника неслись крики неистовой жизни – квакающая, оглушительная какофония. В воздухе жужжали насекомые.

Путешественники опустились на край пруда и, напившись воды из сложенных ладоней, утолили жажду.

– Нилды наблюдают за нами, – сказал Перспакс, – это несомненно. Если бы они решили, что мы опасны, то давно бы атаковали нас. Они вовсе не беззащитны.

Эвандер прикусил губу. Все в этом мире казалось опасным. Нилды, похоже, не были исключением из общего правила.

Пришельцы миновали еще несколько прудов побольше, с болотистыми берегами. Насекомые с яростным писком накинулись на новоприбывших. Те ускорили шаг и постарались побыстрее пройти мимо. Как раз когда насекомые повисли совершенно беспросветной тучей, высокий элим вышел на место посуше, и болото кончилось.

Еще сотня шагов – и путники оказались в настоящем саду, где рядами тянулись одинаковые десятифутовые деревья, покрытые густой мясистой листвой. С ветвей свисали небольшие коричневые стручки, и такие же валялись кое-где на земле.

За бобовыми садами раскинулись небольшие зеленеющие поля. Белая фасоль (или что-то очень похожее) чередовалась со всевозможными злаками. Поля разделяли полоски, поросшие темно-зеленым мхом и коричнево-желтым орешником. Все плантации выглядели безукоризненно ухоженными.

Все вокруг говорило о крайней заботе и трудолюбии. Казалось, каждый лист на дереве выпестован отдельно.

Путешественники увидели первые дома – низкие одноэтажные постройки с круглыми окнами и прямоугольными дверями. Подойдя поближе, Эвандер разглядел глиняные стены и сплетенные из гибких прутьев крыши. Вокруг домов были разбиты садики с невысокими растениями, сверху донизу усыпанными цветами.

Именно в таком садике они заметили первого нилда. Маленькое приземистое существо в головной повязке вскапывало грядку с мелкими голубыми цветами. Эвандер сначала подумал, что перед ними низкорослая женщина. Но потом существо повернулось, и юноша вскрикнул от удивления. Огромные глаза блестели на черепашьем лице.

Существо увидело Перспакса и застонало, но застонало радостно, подскочило к путешественникам, широко раскинув руки, и принялось то ли лаять, то ли повизгивать. Перспакс ответил похожими звуками и несколько раз хлопнул в ладоши. Нилд вертелся перед гигантом, как счастливый щенок.

Эвандер, Сирина и Конитомимо недоуменно переглянулись.

Из дверных проемов и садовых калиток гурьбой посыпались нилды. Воздух сотрясали бесчисленные радостные повизгивания.

Нилды напомнили Эвандеру бобров или очень толстых собак с лицами черепах. Этакие черепахо-бобры с умелыми руками, на каждой из которых было по четыре черных пальца и по одному странному белому мизинцу.

Самыми удивительными во внешности этих существ были их глаза: огромные, со зрачками размером с человеческий глаз. Эти невероятные глаза заметно выдавались вперед на морщинистых черепашьих головах и выглядели бы довольно неприятно, если бы в них не светился добрый, ласковый разум. Маленькие создания казались неуклюжими, но двигались они удивительно легко и проворно. И они буквально излучали любовь к Перспаксу. Столпившись вокруг его высокой фигуры с волчьим туловищем и лошадиной головой, нилды пританцовывали, вертелись и медленно переступали с ноги на ногу. И все они пели странными подвывающими голосами нечто похожее на гимн.

Нилды были одеты в коричневые туники и лосины, маленькие шляпы с круглыми полями и шарфы. Ростом они не доставали Эвандеру до груди, а некоторые даже и до живота.

– Хорошие нилды, – приговаривал Перспакс, поглаживая малышей, прижимая их к коленям, почесывая им подбородки.

Эвандер заметил, что простая, но отлично сшитая одежда нилдов была сплошь украшена великолепной вышивкой и бисерными узорами, а на шляпах поблескивали кусочки перламутра.

– Это прекрасные мастера, – объяснил элим. – Наши добрые нилды никогда не сидят без дела. Их руки всегда тянутся к работе.

Глава 26

Появление лорда элима вызвало у нилдов необыкновенное оживление. Они кланялись ему, танцевали от радости, а потом проводили в центр орошаемого поместья.

Нилды признались, что не ведают, на чьей земле живут. До этого их не посещал ни один лорд. Они жили одни. Им самим пришлось защищаться от коварных врагов. Они просили у лорда прощения, если владелец этой земли – он. Когда они пришли сюда, источник был засорен, а земля безлюдна. Ею не интересовался ни один лорд. Они только оживили эту землю, сделали ее плодородной.

Они чувствовали себя очень неуверенно и молили элима о пощаде. Они знали только, что здесь им жилось безопаснее, нежели в их старых садах, на краю равнины.

Воспоминания о садах на краю пустоши исторгли из груди нилдов поток жалоб и сетований. Яростные гроссмедведи разрывали мусор в поисках молодых, сочных нилдов. Многоножки ловили старых.

Теперь малыши, полные надежд, преданно подпрыгивали, умоляя лорда вступить во владение домом, если на то будет его высочайшая воля. У них не было обожаемого лорда, и, если он только пожелает стать их господином, они с радостью будут служить ему. Больше всего они жаждали доказать Перспаксу, что они хорошие, очень хорошие нилды.

– Разреши нам служить тебе, о лорд элим, – снова и снова восклицали они, кланяясь и падая на колени.

Когда нилды наконец несколько угомонились, Перспакс пропел им ответную песню на их языке, на певучем языке нессор.

Элим поблагодарил их за верную службу и благословил, назвав хорошими нилдами, вполне достойными прислуживать ему и его гостям – при этом Перспакс указал на Эвандера, девушку и металлического человечка.

Огромные глаза нилдов так внимательно оглядели спутников лорда, словно видели их впервые, словно все это время они были настолько поглощены созерцанием высокой фигуры Перспакса, что не заметили пришельцев

– ни странных розовых, ни еще более странного синего.

Огромные блестящие глаза долго и пристально разглядывали Эвандера и Сирину. Элим снова запел и поведал нилдам историю странников с Рителта, рассказал, как они очутились на Ортонде. Насчет Конитомимо Перспакс не объяснял ничего, да этого и не требовалось – нилды сами видели, что металлический человечек мог быть порожден только очень сильной магией. Довольно того, что лорд элим, их лорд Перспакс, дитя Миггенморха, привел этих существ с собой. Значит, и о них надо заботиться, как о повелителях, и поклоняться им.

Затем все нилды дружно повернулись к Перспаксу.

– Долгое время мы жили одни, о лорд элим, – возопили нилды. – Ибо мы бежали сюда, дабы укрыться от гроссмедведя и многоножки.

Перспакс еще раз благословил хороших, много выстрадавших нилдов.

– Мы работали на этой земле, о лорд элим, и теперь она стала плодородной, хотя раньше здесь лежала одна пыль.

Еще один благословляющий жест.

– Из источника мы сделали двенадцать прудов для ловли рыбы, и каждый мы выкопали своими руками. А вокруг этих прудов мы посадили священные растения и засеяли поля белой фасолью.

Благословение повторилось. Нилды продолжили свою песнь, сопровождаемую размеренными одобряющими жестами Перспакса. Они рассказывали, как разбили чудесные сады и водоемы с ивняком, как построили дома себе, а из множества ивовых прутьев и глины – дом для лорда. Пусть он только разрешит проводить его к этому дому. Нилды умоляли лорда поселиться в выстроенном для него доме.

Перспакс согласился. Путешественников провели по узкой улице между низкими тростниковыми крышами небольших построек к зданию с чисто выбеленными оштукатуренными стенами, с круглыми окнами и низкой дверью из полированного дерева. Нилды упали ниц перед дверью, та растворилась, а за ней, в комнатах, также виднелись распростертые в благоговении фигурки.

– Мы твои верные слуги, о лорд элим! – пел хор.

Эвандера и Сирину проводили в уютные комнаты, освещенные подвешенными в углах лампадками. Кремового цвета стены украшали чудесные вышивки и гобелены. На полу лежали великолепные белые с зеленым ковры. Все деревянные поверхности были до блеска отполированы воском. Нилды суетились вокруг юноши и девушки, радуясь долгожданной возможности поухаживать за повелителями.

Когда двери открылись, воздух наполнил бесподобный аромат только что испеченного хлеба, жареного мяса и свежих пирогов. Еда была готова, стол накрыт.

Перспакс пропел слова благодарности и попросил приготовить ванну и горячую воду. Путешественников немедленно проводили в ванные комнаты, где они с облегчением погрузились в горячую воду и смыли с себя пот и пыль тяжелого длинного перехода. Пока гости купались, нилды унесли их одежду, изучили ее, зашили прорехи и сшили несколько новых вещей, в том числе теплые костюмы для Эвандера и Сирины. Прежняя экипировка пришельцев явно не подходила для суровой жизни на Ортонде.

Примерив новое одеяние, юноша убедился, что одежда отлично ему подходит. Ткани были похожи на тончайшие лен и шерсть.

Для Сирины приготовили теплые брюки из светлой шерсти и длинную, окантованную льном тунику из шерсти потемнее. Впервые за время своего пребывания на Ортонде принцесса не чувствовала холода. Ее сносившиеся дворцовые туфельки нилды заменили новыми сапожками из мягкой серой кожи.

Эвандер тоже получил новые сапоги, и как раз вовремя – его обувь была вся в дырах. Вымывшись и натянув новую одежду, юноша почувствовал, как к нему постепенно возвращается обычная уверенность. Конечно, их положение было отчаянным, но, по крайней мере пока они гостят у нилдов, им не придется ни о чем беспокоиться. За пределами этого оазиса раскинулись пустынные просторы разрушенного Ортонда, но здесь беглецы купались в теплом сиянии гостеприимства маленьких существ.

Эвандеру и принцессе отвели комнаты по соседству. Перспакс занял апартаменты побольше, по другую сторону главного зала. Путешественники встретились в коридоре, и их проводили в комнату с огромным блестящим столом из темного дуба. На столе красовались тарелки и блюда из красного фарфора. В прозрачных хрустальных чашах играла световыми бликами свежая родниковая вода. Гости сели за стол, и их тут же окружили восторженные слуги.

Конитомимо не показывался. Нилды сообщили, что синий металлический человечек отправился в поля на разведку, и спросили, требуется ли ему какая-либо еда. Эвандер, основываясь на своих скудных знаниях, ответил отрицательно. В их мире Конитомимо был ковром, и его преображение совершенно сбивало с толку.

Перспакс заключил, что Конитомимо был создан каким-то великим чародеем, а подобные вещи всегда ведут себя абсолютно непредсказуемо.

Для нилдов этот обед стал настоящим священнодействием. Они были счастливы прислуживать своему лорду и его гостям. Подавая на стол, они одновременно пели величественные гимны, прославляющие лордов Элима. Подобные гимны исполнялись на всех религиозных празднествах нилдов. Малыши разливали ягодное вино и пели; разносили запеченные яблоки и пели; подавали на стол маленькие ореховые блинчики и пели; раскладывали по тарелкам тушеное мясо и пели. Вообще они пели все время, пока длился обед, а он, как подсчитал Эвандер, состоял по меньшей мере из восьми перемен.

Еда оказалась удивительно вкусной, учитывая, что местные продукты были незнакомы юноше. Совершенно несъедобными люди сочли только пережаренные мясные волокна, по вкусу напоминавшие козлятину. Но Перспакс, видимо, придавал этим волокнам особое значение, он взял несколько и демонстративно съел. От этого нилды обрадовались еще сильнее.

Голодные путешественники некоторое время молча работали челюстями. Эвандер выпил две чаши великолепного вина, которое отдаленно напоминало популярные в Кассиме молодые фруктовые вина из Эорхи. Наевшись, путешественники отодвинули кресла от стола и расслабились. Перспакс вежливо расспрашивал Эвандера и принцессу об их мире.

Сирина рассказала о летающем городе Монжон, и нарисованная ею картина потрясла лошадиноголового гиганта. Он охотно признал, что великая сила благословенного Тимнала очевидна.

Когда обед закончился, нилды проводили своих повелителей на низкую веранду, перед которой расстилалась длинная, аккуратно подстриженная лужайка. По обе стороны от нее были разбиты почти невидимые в ранних сумерках цветочные клумбы. Аромат цветов ясно чувствовался в воздухе, и Эвандер перестал ощущать уже привычный запах паленого камня, с которым свыкся за время, проведенное в этом несчастном мире.

За оградой путешественники заметили огоньки лампад. Каждый островок света озарял группу работающих нилдов. Казалось, они были повсюду.

Кто-то чинил мостик через канал, кто-то копал мелиорационные стоки на бобовых полях, кто-то пропалывал белую фасоль. Земля везде словно пенилась

– у нилдов кипела работа. В воздухе мелодично журчали гимны.

Гости спустились к небольшому пруду. Там по колено в грязи бродили нилды-подростки и, забрасывая в воду маленькие сети, выуживали личинки вредных насекомых. Личинки они укладывали в наплечные сумки, чтобы позже использовать как корм для рыб в прудах.

Один маленький нилд заметил присутствие лорда элима, все детеныши подняли взволнованный свист, сбежались в кучу и радостно забормотали. Взрослый нилд приказал им расступиться, дабы не беспокоить повелителя, и молодежь, восхищенно оглядываясь, вернулась к работе.

Перспакс остановился, чтобы осмотреть сады. Везде, где трудились хорошие нилды, мелькали огоньки лампад. Ветер перебирал листву садовых деревьев.

За спинами путешественников раздавался мерный стук – это нилды сбивали спелые плоды с ореховых деревьев. Палки выстукивали четкий ритм, служащий аккомпанементом для радостных песен.

Эвандер подумал, что эта картина полна поразительной трогательности и красоты.

Перспакс уловил мысль юноши.

– Вот таким когда-то был весь наш мир. – В голосе Перспакса чувствовалось глубокое горе.

– Ты обещал рассказать, что же случилось с Ортондом.

– Я попытаюсь, но всю правду об этом знает только один человек, он и послужил причиной нашего несчастья.

– Ты уже упоминал о нем.

– Мы редко упоминаем его имя на Ортонде, ибо это, имя означает лишь предательство и позор.

– Ты сказал, что мы отправимся в Канакс. Ты все еще собираешься туда нас вести?

– Да. Но сначала мы отдохнем здесь. Здесь живут хорошие нилды.

– Удивительно хорошие, таких внимательных слуг трудно даже представить.

– Нилды созданы, чтобы служить. На минуту Эвандер представил, как мог бы выглядеть обшарпанный королевский дворец в Седимо-Кассиме, займись им нилды.

– Как же мир, подобный вашему, подвергся такому опустошению?

– Ax, – Перспакс отвернулся, горечь звучала в его словах. – Полный ответ на твой вопрос знают только наши мудрецы. Я лишь помню, что внезапно наш мир стали раздирать междуусобные распри. Все насущные вопросы вызывали противоречия, и споры мало-помалу перерастали в ненависть, а потом – в открытый конфликт. Казалось, уже вечность наш мир не страдал от войн, и вдруг мы снова впали в это древнее состояние варварства: мы убивали друг друга, вооружались, создавали военные союзы и собирали армии. Война продолжалась, пока мы не истребили друг друга почти полностью. После каждого сражения на поле оставались сотни погибших и раненых воинов. Некоторые утверждают, что враг к тому времени уже был среди нас, что он втайне управлял политической борьбой, поглотившей все наши силы. Говорят, что своими могущественными чарами он незаметно подвел нас к крайнему экстремизму и посеял среди нас семена раздора, взошедшие позже колосьями войн.

– А войны все продолжались?

– В конце концов они слились в одну непрерывную битву, которая полыхала, не переставая, уничтожая нашу расу изнутри, разрушая наши традиции, выкашивая самых лучших и мудрых. По окончании этой войны мы совершенно обессилели. Привычный уклад жизни распался, даже мертвых не хоронили.

– И что потом?

– А потом темный враг показал всю свою силу, угрожая нам волшебным зеркалом, ныне стоящим в башне Ортонда. С помощью этого зеркала он вызвал к жизни армию мерзких чудовищ и с их помощью начал свое деспотичное правление. Он утверждал, что хочет спасти нас от нас самих, и некоторых ему удалось обмануть хитро сплетенными словами. Мы доверили ему роль судьи в наших спорах. Позже мы узнали, что он уже предал нас – его чудовищная армия уничтожала нилдов. Только после этого мы увидели истинное лицо нашего врага.

Сперва мы решили объединиться и всем вместе выступить против него. С востока и запада приходили войска и собирались в единую армию. Но, увы, все наши силы ушли на прежние войны. Мы сразились с врагом на поле Круах Калладан, и два дня войско рыцарей Миггенморха, окруженное бьюками и гроссмедведями, не отступало ни на шаг. Но вот рыцари пали,» и орды тьмы ринулись на нас. С тех самых пор бьюки и многоножки рыщут по нашему миру, разрушая и пожирая все на своем пути. Гроссмедведи уничтожают нилдов. Все, созданное ими с таким трудом, лежит в руинах. Уцелевшим рыцарям Ортонда приходится голодать. Иногда мы умираем от голода. Нас становится все меньше, раса слабеет. Элимских королей по одному схватили, повергли на колени к ногам закованного в стальные латы врага и обезглавили топором.

– А что же теперь?

– Мы превратились в горстку выживших, прячемся в развалинах нашего мира. Многие из нас забыли о древних искусствах и превратились в дикарей, подобно тем «хозяевам», из чьих владений я вас вывел.

– А ваш враг?

– Окутанный кровавым величием, он восседает на троне в Ортондской башне. Его монстры разрушают наш мир в поисках полезных ископаемых. В огромных шахтах выкачивают из нашей земли золото и железо. А мы ничего не можем сделать.

Эвандер ощутил полную опустошенность. Он молчал. Они с Сириной инстинктивно обнялись, подчиняясь древнейшему человеческому инстинкту – искать друг у друга поддержки.

– Я очень боюсь, Эвандер. Как мы выберемся из этого мира?

– Должен же быть какой-то способ.

Элим посмотрел на них полными печали глазами.

– Мы пойдем в Канакс и попросим совета нашего достопочтенного владыки, Шадрейхта.

Глава 27

Комната была чисто прибрана, кровать очень удобна. Утомленные юноша и девушка проспали двенадцать часов и проснулись свежими и отдохнувшими.

Только сейчас они осознали одно щекотливое обстоятельство. Накануне они слишком устали, да и слишком привыкли быть рядом друг с другом в безрадостном мире Ортонда, чтобы толком воспринимать происходящее. Они инстинктивно, бездумно прижимались друг к другу в поисках тепла и утешения.

Эту ночь они провели вместе, обнаженными, хотя и не занимаясь любовью, но все же у Сирины на щеках заалел румянец. Она еще никогда не спала в одной постели с мужчиной.

Девушка рассмеялась – ей пришла в голову неожиданная мысль:

– По законам прежних времен нас сейчас следует считать мужем и женой. Эвандер улыбнулся:

– Хотел бы я, чтобы законы прежних времен были по-прежнему в силе.

Они рассмеялись, юноша поцеловал Сирину, и на одно сладкое мгновение оба забыли и про свое отчаянное положение, и про жуткую кожу, покрывающую плечи и грудь Эвандера.

– Подожди секунду! – внезапно сказала принцесса, отталкивая его. – Я все еще не знаю, кто ты, Эвандер-загадка. Естественно, я не верю, что ты купец из Молутна Ганга.

– Не веришь?

– Ни капельки.

– М-м… – Юноша был совершенно уверен, что Сирина поверила в его историю, сшитую на живую нитку. Было довольно неприятно сознавать, что он ошибся. Теперь придется сказать правду.

– Я не собираюсь спать в одной постели с мужчиной, который даже не желает назвать свое настоящее имя, – заявила принцесса и немного отодвинулась.

– Да-да, конечно, я тебя вполне понимаю. Послушай, знаю, это звучит странно, но мне приходится скрывать, откуда я родом, приходится скрывать даже свое имя. – Эвандер сделал паузу, стараясь избежать патетики и одновременно осторожно подбирая слова. – Могу сказать только, что у меня есть причины скрываться. Есть люди, которые убили бы меня, если бы смогли найти.

– Убили бы тебя? Ты, конечно, говоришь не о чародее и не о моем отце?

– Разумеется, не о них. Я имею в виду других людей, также облеченных властью. Они захватили королевский трон в моей родной стране. Если они когда-нибудь найдут меня, то убьют.

– Но зачем им убивать тебя? – удивилась принцесса. Она наполовину поверила рассказу юноши, но все же подтянула одеяло к подбородку.

– Мое настоящее имя – Данаис Эвандер Седимо-Кассимский.

Фраза не произвела на Сирину ожидаемого эффекта. Девушка лишь улыбнулась:

– Приятное имя. Оно мне нравится. А где это – Седимо-Кассим?

– На северо-восточной границе кассимской империи. Почти так же далеко, как Чардха.

– Тогда действительно очень далеко. Но я все равно не понимаю, зачем этим людям убивать тебя.

– Моим отцом был король Данаис Шестой. Я должен был стать Данаисом Седьмым. Девушка побледнела.

– Я это чувствовала. Я знала, что ты не простой купец. Но что произошло? Как ты оказался в Монжоне?

– Мой отец очень рано умер. Я был слишком молод, чтобы получить поддержку провинциальных вассалов. Мои кузены, имеющие большое политическое влияние, вступили в заговор с целью завладеть троном. Королевскую корону получил Мадеес, но он бездетен. Трон унаследует сын моей двоюродной сестры Домийи. Их поддержали восточные, западные и северные вассалы, за меня же выступил только юг. Я знал, что в случае гражданской войны мои сторонники проиграют, и тогда вспыхнет немилосердная и всеобщая резня. Я был уверен, что Мадеес сумеет стать хорошим королем – он упрям, но справедлив. Аристократы будут бояться и, значит, слушаться его.

– И что ты предпринял?

– Я скрылся. Уехал вместе с моим старым другом и учителем, славным Косперо, на юг, в великий город Молутна Гангу. Я хотел начать все сначала. У меня было золото, и его должно было хватить на много лет обеспеченной жизни.

– Ты бросил свое королевство.

– Я все равно потерял бы его. И сложил бы голову на плахе под топором палача. Я не видел смысла в гражданской войне с предрешенным исходом. Южные земли просто разгромили бы.

– О, Эвандер, мне так жаль!

– И напрасно. Не покинь я Седимо, я никогда бы не встретил тебя, никогда не нашел бы свое настоящее счастье.

При этих словах глаза девушки округлились.

– И я тоже никогда бы не встретила тебя.. Сирина произнесла это так серьезно, что юноша улыбнулся.

Их разговор прервали звуки гонга, громко звонящего где-то неподалеку. Влюбленные нехотя покинули постель.

Как только они встали с кровати, дверь распахнулась, и деловитые нилды подали на подносах завтрак – горячие лепешки, смазанные чем-то вроде масла, нарезанная ломтиками соленая рыба в нежнейшем ореховом соусе, дольки различных фруктов в изящных ивовых корзиночках – вкус некоторых фруктов напоминал яблоки – и чистейшая родниковая вода.

После завтрака молодые люди вышли во внутренний дворик. Перспакса нигде не было видно. Эвандер попытался расспросить нескольких слуг-нилдов, но они не понимали юношу. На фурду говорил только элим.

Сирина все еще нервничала, хотя после ночи спокойного сна на ее щеках уже проступил намек на обычный румянец. В глазах принцессы читалось беспокойство. Ее явно что-то тревожило. Наконец Сирина взяла руки Эвандера в свои и прошептала:

– Эвандер, я много думала. Мы должны составить план.

– План?

– Как нам попасть домой. Здесь мы оставаться не можем. Я сойду с ума, если пойму, что никогда не вернусь в наш мир.

– Ну конечно же, мы вернемся домой, принцесса, конечно же, вернемся.

Как им это удастся, юноша себе не представлял. И, естественно, он не стал упоминать, что дома – если иметь в виду Монжон – они оба вновь подвергнутся опасности. Если же под домом понимать его родину, то там будет еще опаснее. Покажись он на улицах Седимо-Кассима, и его немедленно схватят и казнят.

– Ну конечно же, мы вернемся домой. Чтобы успокоить девушку, Эвандер обнял ее за талию. Если Сирина и помнила о его жуткой коже, то не подавала виду.

– Но как, Эвандер? Я все время пытаюсь найти способ, но ничего не получается.

– Нам придется довериться нашему странному новому другу, этому элимскому лорду. Потом, мы ничего не знаем об этом месте. Прежде чем искать путь обратно в Монжон, нужно понять, где мы находимся.

– Мы ничего не знаем, а все, что мы успели узнать о здешних землях, наводит на меня ужас. Я хочу домой, Эвандер.

Сирина дрожала, но отнюдь не от холода. – Ну, здесь мы не останемся.

– Юноша старался говорить уверенно. – Перспакс говорил, что мы отправимся в Канакс, к его другу, мудрецу или типа этого.

– Взгляни! – Девушка кивнула в сторону ближайших кустов. Оттуда за влюбленными внимательно следили десятка два огромных блестящих глаз. – Они повсюду.

– Конечно, это удивительно гостеприимные создания. Они относятся к нам просто прекрасно.

– А по-моему, откармливают нас на убой, как свиней. В самый неожиданный момент они кинутся на нас с топорами, и в ту же секунду мы окажемся на вертеле.

Эвандер нежно сжал руки девушки и попытался вселить в нее уверенность, которой сам не испытывал.

– Не волнуйся, принцесса, мы найдем дорогу домой. Здесь мы не останемся.

Сирина распрямила плечи и глубоко вздохнула, надеясь перебороть страх. Это был уже не страх перед чародеем, мучивший ее несколько недель; она сейчас боялась всего. Ее охватил всепоглощающий приступ ужаса. От одной мысли, что она навсегда останется в этом пустынном разрушенном мире, вдали от дома, друзей и семьи, сердце девушки сжималось. Даже «благородное» лошадиноголовое существо казалось ей просто чудовищем. Когда он разговаривал на фурду, Сирина каждый раз вздрагивала – она никогда не слышала столь странных и пугающих звуков. Элим выглядел так, словно ел младенцев живьем. И все же он носил одежды, приличествующие рыцарю.

– Ты прав, милый Эвандер. Мы не должны терять мужества. Мне нужно помнить, что я – принцесса Сирина Монжонская. – Взгляд девушки посветлел.

– И для монжонской принцессы ее город – не самое безопасное место.

Эвандер ободряюще улыбнулся:

– Ты права. Мы хотим вернуться на Рителт, но не в Монжон. Если мы вернемся в Монжон, то окажемся в еще большей опасности. Отправиться в Кассим – значит шагнуть из огня в полымя.

На мгновение влюбленные забыли о наблюдающих за ними нилдах, о разрушенном Ортонде и обнялись, наслаждаясь теплом и покоем.

Громкий голос, по мере приближения требовательно выкрикивающий их имена, прервал объятие. Они отступили на шаг друг от друга и увидели, как по лужайке к ним, подпрыгивая, несется синий металлический человечек. Он был похож на подскакивающий мяч и каждые пятьдесят футов взлетал над землей.

– Добро пожаловать, – проговорил юноша, когда маленькая фигурка легко вскочила на изгородь из полированного дерева, опоясывающую внутренний дворик, и, словно танцор, повернулась вокруг своей оси с поднятыми над головой руками.

– Привет, лежебоки, – сказал Конитомимо. – Я отправился на разведку, когда еще не рассвело, и теперь могу с уверенностью заявить, что полностью исследовал здешние места.

– С чем и поздравляем. И что же ты обнаружил? – спросил Эвандер.

– Оазис этот не слишком большой, по площади меньше двадцати квадратных миль. В основном зарос бесполезными колючками. Земли, пригодные для земледелия, расположены в центре и составляют лишь одну треть территории. Поля кишат этими подобострастными созданиями. Их здесь тысячи, они заполонили здесь все, словно тараканы – грязную кухню.

Юноша остро ощутил, как это сравнение не подходит к мирку нилдов, такому необычайно чистому, аккуратному и уютному. Ну и что, если нилды и заполонили его? Они сами создали этот мир и с каждой минутой совершенствовали его.

– Они сделали это место прекрасным, – сказал юноша вслух.

– Это, разумеется, вопрос вкуса, – отрезал металлический человечек, занятый, видимо, тренировкой мышц – он перепрыгивал с одной ноги на другую. – Их земельная планировка от начала до конца утилитарна, плоска, скучна, и взыскательному глазу здесь зацепиться не за что.

Эвандеру понадобилось некоторое время, чтобы переварить это заявление.

– Не знал, что ты такой знаток сельского хозяйства.

– Все разумные занятия и ремесла подпадают под кругозор творческой натуры. Меня создали с помощью магии – высочайшего вида творчества, – и к любому вопросу я могу подходить Только творчески.

Юноша беспомощно посмотрел на Сирину. Девушка округлила глаза.

– Ты не видел нашего лошадиноголового друга? – спросила она.

Конитомимо резко повернулся и уставился на принцессу.

– Ты сказала «лошадиноголового»? Это крайне неуважительно по отношению к благородному Перспаксу. Я обязательно сообщу ему, как ты выразилась.

– Пожалуйста, не делай этого, – расстроенно попросила Сирина, жалея о сказанном.

Конитомимо еще раз повернулся вокруг своей оси и только потом соизволил ответить:

– Благородного лорда Перспакса попросили разрешить некоторые споры между нилдами. Он присоединится к нам за обедом. Так как я не нуждаюсь в потреблении огромного количества продуктов, то не буду присутствовать на ритуале приема пищи.

– Ах да, – спохватился Эвандер. – Я как раз думал, что тебе нужно из еды.

– Вам не стоит волноваться о моих нуждах, – издевательски заявил металлический человечек. – Я прекрасно приспособлен для жизни в этом мире. Мне совершенно незачем возвращаться на Рителт.

Эвандер вспомнил, в какое отчаяние впал Конитомимо, когда они оказались на Ортонде.

– Похоже, твои взгляды резко изменились?

– Разве? – угрожающе переспросил металлический человечек своим обычным раздраженным тоном.

– Когда нам пришлось оставить тебя в разрушенном поселении, ты очень волновался, удастся ли тебе выжить одному.

Конитомимо это не смутило.

– Крайне нетактично с твоей стороны упоминать о подобных вещах. Элементарные правила вежливости предполагают, что подобные вопросы не обсуждаются. – Металлический человечек подпрыгнул на перилах и сделал пируэт.

– Ну ладно, давай говорить разумно, – попытался урезонить юноша металлического скандалиста.

– Вы настроены крайне враждебно. Не желаю с вами разговаривать. – Синий человечек спрыгнул с изгороди и исчез в зарослях кустарника.

– Ничего себе, – возмутилась Сирина. – Кто бы подумал, что ковер может быть таким несносным?

– Только не я, – отозвался Эвандер. – Хотя мои взгляды на мир за последнее время во многом изменились.

Они вместе прошлись по саду. Нилды были везде. Из-за каждого куста, из каждой ямы, из-под мостов и с крон деревьев сверкали огромные влажные глаза. Нилды и правда заполонили свою благодатную землю. Постоянное ощущение, что за ним наблюдают, начинало раздражать Эвандера.

Сирина заметила его реакцию.

– Видишь, чем это обернулось?

– Верно. Здесь скоро затоскуешь об уединении.

– Давай вернемся в дом. Во всяком случае, их там меньше.

Они свернули в сад, разбитый в восточном стиле, и почувствовали себя великанами среди миниатюрных деревьев, прудов и мостиков. Детеныши нилдов суетились вокруг крошечных деревьев – поливали, подстригали, убирали отмершие побеги. В стороне еще одна группа копала пруд.

Эвандер и девушка дошли до кромки миниатюрного сада, огороженного аккуратно подстриженной живой изгородью, и, пройдя через ворота, вновь очутились в мире вещей нормального размера. Ощущение было несколько пугающим.

– Нилды очень изобретательный народ, правда?

– Слишком изобретательный. Не знаю почему, но они меня пугают.

Люди подошли к низкому мосту через канал. Под мостом резвилась стайка совсем маленьких детенышей – малыши прыгали в воду с берега.

Их поведение настолько отличалось от обычной трудолюбивой сосредоточенности взрослых нилдов, что Эвандер на минуту остановился. Малыши еще больше, чем взрослые, походили на черепах. С радостным визгом они плюхались в воду, через несколько секунд выныривали на поверхность, отряхивались и вылезали на берег.

Но вдруг что-то изменилось в этой веселой картине. Эвандер присмотрелся повнимательнее. Один из исчезнувших в воде детенышей не вынырнул. Остальные не замечали его отсутствия и продолжали нырять. Юноша пригляделся еще внимательнее.

– В чем дело? – спросила Сирина.

– Минуту назад малышей было больше. Один из них остался под водой.

Девушка встревожено посмотрела на пруд. Неужели и там таилась угроза?

– Может быть, что-то притаилось в воде? Эвандер перегнулся через перила моста и позвал детенышей. Они ошарашенно уставились на юношу. Он показал рукой на воду и снова закричал. Малыши продолжали глядеть на него, совершенно ошеломленные. Похоже, они не понимали, что один из их товарищей исчез.

Время шло. Маленький нилд мог уже утонуть.

Эвандер скинул теплую рубашку, сапоги и бросился с моста в воду.

Вода оказалась холоднее, чем он предполагал, – сердце чуть не остановилось от резкой смены температур. Но пруд был довольно чистым, и юноша ясно видел глубоко под водой. Дно казалось гладким и голым, не считая колоний водорослей. По бокам пруда густели корни деревьев, растущих на берегу. Где же пропавший малыш?

Юноша медленно повернулся, ничего не увидел и уже собрался было всплыть на поверхность, как вдруг заметил неподалеку в воде какое-то движение. В переплетении корней отчаянно дергались маленькие ножки.

Эвандер тут же двумя мощными гребками оказался рядом с малышом. Тот запутался в корнях дерева, нависшего над прудом. Отчаянно пытаясь высвободиться, детеныш застрял – длинный корень толщиной в палец обернулся вокруг его пояса.

Юноша дотянулся до тонущего и схватил его. Маленький нилд в панике заметался, вырвался и закружил Эвандера в воде. В легких юноши кончался воздух. Терять время было нельзя. Эвандер вытащил нож и резанул по корням. Они оказались очень жесткими, их пришлось практически перепиливать, а не резать. Борясь с корнями, свободной рукой юноша пытался распутать малыша. Проклятые корни никак не поддавались! Эвандер был уже на грани обморока, когда корни распались и маленький нилд, оказавшись насвободе, плюхнулся в грязь, на дно пруда, и исчез в мутном облаке.

В ушах у юноши сильно стучало, в груди все сжалось, но все же он нырнул в темное облако, вытянув вперед руки, и налетел на малыша, который оттолкнулся от дна и как раз всплывал на поверхность. К завываниям в мозгу прибавились расплывчатые звездочки. Эвандеру был необходим воздух. Собрав остатки сил, юноша рванулся наверх. Поверхность, казалось, приближалась безумно медленно. Рот наполнился водой. Наконец Эвандер вдохнул воздух и забарахтался, кашляя и задыхаясь, неподалеку от узкого мостика.

Сирина протянула ему руку. Эвандер схватился за нее и чуть не сдернул девушку с моста. Рядом показался маленький нилд, юноша поймал его свободной рукой и прижал к груди. Малыш судорожно ухватился за Эвандера крошечными пальчиками, и человек почувствовал невероятную энергию маленького зверька, который крепко обнял своего спасителя за шею.

Эвандер вцепился в доски и, отплевываясь и кашляя, медленно подтянул тело на мост. Детеныш не ослаблял хватки и дрожал от холода. Сирина опустилась на колени и завернула малыша в его курточку. Остальные детеныши так и стояли на берегу и удивленно смотрели на людей.

Люди осмотрели спасенного. Его мех промок и лоснился, как у тюленя. Короткое бочкообразное тельце, огромные глаза, теперь закрытые широкими веками…

– Он будет жить? – спросила принцесса. Детеныш внезапно принялся кашлять, и когда Эвандер посадил малыша, того стошнило водой. После этого маленький нилд начал с жалобными всхлипами втягивать в себя воздух.

– Думаю, с ним все будет в порядке, – успокоил Сирину юноша.

– Не оглядывайся. Мы не одни.

Вокруг моста собирались взрослые нилды. Уже набралась приличная толпа, подходили все новые и новые. Несколько нилдов затянули одну из своих любимых длинных медленных песен. Все взгляды были направлены на Эвандера.

– Как ты думаешь, почему они все время поют? – спросила девушка.

– Не знаю, им, похоже, нравится. Господи, как же их много.

Каждую минуту появлялись все новые нилды. Сирине стало не по себе. Пристальные взгляды сотен чужаков нервировали ее. Толпа словно смыкалась вокруг них с Эвандером.

– Давай вернемся в дом.

С малышом на руках Эвандер направился прямо к стене из взрослых нилдов. Те пропустили их, и молодые люди пошли через сады к дому. Перед юношей и девушкой расступалась плотная толпа нилдов.

Пение звучало все громче и торжественней. Нилды бросали под ноги идущим ветви с зелеными листьями.

– Что все это значит? Думаешь, они на нас молятся? – Эвандер поразился нелепости собственной мысли.

– Что бы это ни означало, лучше бы они перестали.

Когда люди проходили мимо нилдов, те принимались тяжело вздыхать и извиваться всем телом. Эвандер вспомнил, что раньше нилды приветствовали так только лорда элима.

Вскоре молодые люди вышли на лужайку перед одноэтажным домом под серой тростниковой крышей. Дом так глубоко уходил в землю, что казалось, он просто вырос из почвы.

На ступенях внутреннего дворика их встретил Перспакс. Элим возвышался над группкой окружавших его нилдов. Эвандер резко остановился. Двое старых морщинистых слуг подошли к нему и взяли промокшего насквозь малыша.

– Браво, друзья мои, браво! – провозгласил Перспакс. – Вы доказали нилдам, что вы – защитники. Защитники для нилдов святы. Теперь они боготворят вас так же, как и элимов.

– Я просто вытащил этого малыша из пруда. Он зацепился за корень.

– Я уже слышал эту историю три раза, и каждый раз добавляется что-то новое. Вести облетели всю деревню, и нилды уже распевают хвалебные гимны новым богам.

– Хорошо, я принимаю их благодарность, но я отнюдь не бог.

– Для нилдов ты бог. Нилды приучены боготворить кого-нибудь.

Эвандер осознал всю странность Ортонда и понял, насколько человеческое мышление отличается от элимского. Юноша попытался скрыть свои мысли и надеялся, что Перспакс не оскорбится, если прочитает их. Но гигант, судя по всему, не обиделся и медленно махал рукой из стороны в сторону, показывая, что одобряет приниженное поклонение нилдов.

Эвандера и принцессу проводили в дом и предложили им горячие напитки. Юноше принесли чистую сухую одежду. Перспакс сообщил новости:

– Если вы успеете как следует отдохнуть до завтра, то, думаю, мы сможем выступить в Канакс. Чем скорее я доставлю вас к Мудрецу, тем лучше. Он наверняка скажет, как следует поступить. Не отчаивайся, принцесса Сирина, великий Шадрейхт очень мудр и крайне искушен в коварных происках нашего врага. Он поможет вам.

Глава 28

Впереди расстилалась голая и безжизненная равнина. Эвандер плохо понимал, как можно довести местность до подобного опустошения. Как объяснил Перспакс, в этом проявилось могущество Сауронлорда. Здесь по земле прошло пламя. Даже сама почва казалась обожженной.

Туман рассеялся и выглянуло солнце, резкое, белое и маленькое, ничуть не похожее на знакомое юноше благодатное светило Рителта. Пустынная равнина простиралась во все стороны, вплоть до смутно видимой линии горизонта.

Путники шли уже много часов, и, по словам Перспакса, предстояла еще долгая дорога. По крайней мере у них была удобная одежда, провизия и вода

– обо всем этом позаботились нилды.

Перспакс не скрывал, что его тревожит предстоящий отрезок пути. Вскоре они должны были войти в район развалин. В тех местах встречались отдельные бродячие нилды: они на время останавливались в какой-нибудь местности, выращивали немного белой фасоли и двигались дальше. Именно за этими нилдами, как и за всем живым, и охотились гроссмедведи – хищники, созданные Повелителем Двенадцати Миров.

Гроссмедведей было трудно заметить, и в этом таилась главная опасность. Старый коварный гросс-медведь, подкрадывающийся против ветра с закрытыми мыслями, мог обмануть самого чувствительного элима. Раньше гроссмедведи жили на Ортонде припеваючи, но прежние дни миновали, и теперь хищники, по сути, голодали и уж если нападали на след добычи, не оставляли ее в покое и обязательно загоняли. Со времени катастрофы на Ортонде многие нилды одичали, но и стали гораздо чувствительнее к ментальным проявлениям. Обнаружить дикарей было уже практически невозможно – они сильно отличались от «хороших» нилдов.

Одно упоминание о нилдах – и Конитомимо, высоко подпрыгивая, умчался прочь.

Эвандер по-прежнему очень интересовался происхождением нилдов. То, что элимам удалось развить в животных низшего порядка сильный интеллект, казалось юноше настоящим чудом.

– Значит, если предоставить нилдов самим себе, они, пользуясь вашей терминологией, дичают. И перестают служить элимам?

– Увы, эти нилды никогда не знали нашей защиты.

– Ах да, они не знают об элимской стороне общественного договора. Вы защищаете их, а они в ответ служат вам, – подвел итог Эвандер. – Скажи, а кем нилды были изначально? Какова была их роль в животном мире?

– Они обитали в потоках. Складывали плотины из веток и бревен, сооружали в озерах запруды и строили там свои хатки.

Юноша минуту молчал, задумчиво потирая подбородок.

– Прости, Перспакс, но мне не дает покоя мысль, что элимы в прямом смысле превратили простых животных в рабов, вывели новую породу слуг.

– Нилдов приходилось выводить очень долго, внимательно следя за тем, чтобы интеллект сочетался с мастерством и сноровкой. По легенде, этот процесс длился на протяжении жизни ста поколений. На самом деле, думаю, это заняло гораздо больше времени. Среди элимов было много специалистов-селекционеров, и они соревновались, создавая лучшие, наисовременнейшие разновидности.

– И со временем нилды перестали быть дикими и мало-помалу приручились. Вы трудились над их выведением до тех пор, пока они не начали понимать вас.

– Со временем они стали хорошими нилдами.

– И все же вы изменили их природу.

– Вероятно, ты прав. Нилдам пришлось пойти на некоторые жертвы ради великой цели, ради спасения расы элимов, ради спасения нашей цивилизации. Нилды оказались самой совершенной системой жизнеобеспечения из всех, ранее применявшихся.

– Например?

– Например, использование элимов в качестве слуг для других элимов. Элимы – гордый народ, неспособный прислуживать. Обслуживание всегда было неудовлетворительным и медленным. Чтобы поднять его уровень, приходилось использовать все более жестокие способы. Вспыхивали восстания. Лилась кровь. Даже разразилась война. Только тогда мудрецы нашли способ – вывести нилдов. Мы защитили нилдов от прыгающих алу и других хищников, населявших древние ортондские леса. Увы, теперь их не осталось.

– А что с ними случилось?

– Их давным-давно истребили бьюки, гроссмедведи и многоножки.

Вдруг подала голос Сирина. Долгое время она молчала и просто сосредоточенно переставляла ноги. Она устала от пыли, от жары и хотела пить, но не желала давать спутникам повод считать ее слабой и ждала, пока начнут разговор Эвандер или элим.

– Все истории о вашем мире у тебя, Перспакс, кончаются именно так. Неужели на Ортонде не осталось ничего светлого, радостного?

Вопрос показался элиму странным.

– Думаю, что ничего, принцесса. Теперь Ортонд во власти Великого Врага. Возможно, в его сердце есть место радости, но нигде более вы ее не встретите.

Сирину не на шутку встревожили эти слова.

– А что если Сауронлорд вторгнется в наш мир?

– Тогда он разрушит и его, разобщит и переловит людей, населяющих ваши земли.

Эвандер неуверенно кивнул. На Рителте и так уже бушевали ужасные войны и бесчинствовали могущественные коварные чародеи. Так что Сауронлорд Двенадцати Миров, победивший лордов Элима, появись он на Рителте, столкнется с массой врагов. Удастся ли ему справиться со всевластными и злыми чародеями, уже заполонившими Рителт? Сможет ли он взять верх над королями Чардхи или императором Розы, правящем на далеком Востоке? И все же картина полного опустошения на Ортонде заронила в сердце юноши растущую тревогу. Народы Рителта и сами по себе слишком воинственны. Их будет легко втравить в бесконечные изнуряющие войны. То, что случилось с могущественными лордами Элима, вполне может произойти и с народами Рителта.

– Мы должны вернуться домой и предупредить людей нашего мира об этом враге.

Перспакс на минуту задумался и затем одобрительно кивнул:

– Отличная идея. Спросим об этом мудрого Шадрейхта. Он подскажет, как это осуществить.

Сирина на минуту поднесла ладонь к глазам и вгляделась в туманную даль.

– А Канакс еще далеко?

– Очень далеко. Сначала нужно добраться до руин Путчада. Там придется двигаться с максимальной осторожностью.

Эвандер и девушка глубоко вздохнули и зашагали еще решительнее.

Юноша гадал, что же заставило Перспакса рисковать ради них жизнью. Было что-то трагичное в расе элимов: безгранично благородные, но гордые до вздорности и абсолютно зависимые от нилдов, элимы придерживались рыцарского кодекса, во многом, как заметил Эвандер, похожего на свод рыцарских законов Седимо-Кассима. И именно этот кодекс, несмотря на все свои положительные стороны, способствовал гибели элимской расы, ибо поощрял нетерпимость и столкновения.

За последнее время» Эвандер сумел по достоинству оценить, как важно человеку быть терпимым. Превратившись в беглеца, чьей крови жаждали узурпаторы, стремящиеся укрепиться на троне Седимо-Кассима, юноша жил словно на лезвии бритвы и стал острее чувствовать все жизненные радости и невзгоды. Ощущение превосходства, присущее юному принцу, ушло, и Эвандер смирился с мыслью, что он такой же человек, как и все остальные люди. В своих странствиях он повидал столько разных народов, столько разных обычаев, что мысль о полном превосходстве и праведности какой-либо одной нации стала казаться абсурдной.

Эвандер восхищался мужеством элимов, их смелостью в борьбе с коварным врагом, но ему казалось, что в создании нилдов раса Перспакса проявила неуважение к природе. Возможно, элимы бросили вызов богам и ждали их вмешательства? Неужели эта дерзость и навлекла на элимов несчастье? Юноша не знал, имеют ли боги Кассима и Бакана, или вообще какие бы то ни было боги и богини Рителта хоть крохотное влияние на Ортонде. Эвандер не представлял себе, где находится Ортонд, и был уверен только, что этот мир не имеет ничего общего с Рителтом. Обладают ли боги абсолютным могуществом? Или их власть ограничена собственным миром, и на другие, дальние, они влияния не имеют?

Прошел еще час. Путешественники молчали и полностью погрузились каждый в свои мысли. Теперь они подходили к развалинам древнего Путчада, и Перспакс чувствовал, что в окрестностях есть другие разумные существа. Солнце садилось, поднимался легкий туман, и быстро холодало.

Вскоре путешественникам пришлось идти в сплошном тумане, не видя ничего даже на десять ярдов вперед. Перспакс шел первым и мысленно прочесывал местность. Руины были уже близко, может быть, при нормальной погоде их было бы уже видно. Элим уловил, как в башне слева от руин возятся джуки, а справа отдыхают несколько многоножек, только что подкрепившихся останками сдохшего гроссмедведя. Чувствовал Перспакс и присутствие разумных существ, в том числе нилдов, прячущихся диких нилдов, тайно живущих в руинах. Гроссмедведей он не почувствовал, и это его тревожило. Хищники должны были быть неподалеку, ведь многоножки, в конце концов, только что сожрали тушу одного из них. Неужели это был единственный? Тогда с чего бы джукам суетиться в башне? Для Гроссмедведей было все еще достаточно светло, и следовало сохранять бдительность.

Еще через час пути из облака тумана внезапно выпрыгнул Конитомимо и в несколько огромных двадцатифутовых скачков оказался рядом с путешественниками.

– Я хочу предостеречь вас. Тревожные новости. С той стороны приближаются две огромные зловонные твари, – металлический человечек указал налево. – Это огромные зверюги, тяжелые и массивные. Думаю, они собираются причинить вам зло. Собственно, их намерения вполне ясны.

Перспакс посмотрел направо и мысленно попытался нащупать хищников. Это было нелегко. Гроссмедведям удалось почти полностью закрыть свои мысли, но в конце концов элим почувствовал двух сильных и очень голодных бестий.

– Да, это гроссмедведи, и они приближаются. Надо торопиться. Придется срезать угол справа, а потом изо всех сил бежать к развалинам. Сам я могу обогнать гроссмедведя. Весь вопрос в том, способны ли на это вы. Я напрасно надеялся, что нам не придется это выяснять. Вперед!

Элим повернулся и побежал. Эвандер и Сирина потрусили за ним в сером тумане, часто оглядываясь, чтобы рассмотреть преследователей. Но пока никого не было видно. Только туман. Путешественники бежали, спасая свои жизни.

Глава 29

Каждую минуту зловещий топот за спиной усиливался. Несмотря на все старания беглецов, мерзкие твари приближались. Пробежав милю, и Сирина, и юноша выдохлись – они были не в той форме, чтобы долго и быстро бежать. Энергия давно истощилась, людей подгонял только страх.

Гроссмедведи же могли спокойно бежать с такой скоростью многие мили. Перспакс тоже не испытывал никаких затруднений: казалось, элимы были созданы для бега и могли с легкостью обогнать любого хищника. Нилды в подобной ситуации были бы заранее обречены, как, похоже, и двое беглецов с Рителта.

Они все бежали и бежали по равнине сквозь редеющий туман. Впереди показались развалины, до них оставалось каких-нибудь полмили.

Топот хищников стал таким громким, что Эвандер оглянулся. Как же выглядят эти создания, которых боится Перспакс? Наверняка они уже так близко, что можно будет их разглядеть. Через секунду Эвандеру действительно удалось рассмотреть хищников, и он тут же пожалел об этом.

Гроссмедведи неслись вперед на сильных задних ногах, прижав передние к груди, и были похожи на огромных свиней с налитыми кровью глазами. Как раз когда юноша обернулся, один из хищников распахнул полную кинжалообразных клыков пасть и втянул в себя воздух. Потрескавшаяся ноздреватая кожа гроссмедведей отливала розовым…

Юноша слышал, как у него за спиной крошится и разлетается гравий. Когти хищников врезались в холодную землю, мощные ноги несли их вперед. Оставалось только бежать сломя голову в этой сумасшедшей гонке за жизнь.

Что-то заставило юношу посмотреть на Сирину. Дела принцессы были плохи – она сдавала. Может быть, ее сердце и стремилось убежать, но она была явно не способна еще полмили оставаться впереди этих чудовищ. Теперь Гроссмедведи были всего в тридцати ярдах.

Нужно было срочно что-то предпринять. С каждым шагом девушка сбавляла темп.

– Сирина! – прокричал юноша прямо в ухо принцессе. – Обернись назад!

Девушка оглянулась, на секунду замерла, а затем с криком ужаса подскочила на фут в воздух. Она едва не упала и с трудом, спотыкаясь, побежала вперед. Только через некоторое время ей удалось вернуть себе равновесие. Но лицо ее превратилось в бесстрастную маску: девушка столкнулась с невообразимым ужасом, она увидела гигантские чавкающие челюсти и каким-то образом нашла в себе силы обрести второе дыхание.

Один из хищников издал своеобразный, леденящий душу крик. В этом крике слышались голод и ярость. Перспакс обернулся и вытащил меч из ножен.

– Бегите к развалинам, – крикнул он. – Спрячьтесь там. Скорее бегите!

Меч легко вращался в руке лошадиноголового создания. Эвандер отметил, что элим превосходно владеет оружием. Помимо рыцарской доблести он обладал еще и отличными воинскими навыками. Юноша прикинул вес клинка и порадовался, что не ему предстоит сражаться с Перспаксом.

До развалин – скоплений битого камня и мусорных куч, где можно было бы укрыться от чудовищных преследователей – оставалось всего четверть мили.

Хищники пронзительно завыли, зарычали, и, многократно повторившись, их рык эхом прокатился по округе. Эвандер оглянулся еще раз и увидел, что Перспакс вступил в схватку с одним из чудовищ. Второй гроссмедведь тоже остановился и теперь огромными передними лапами рассекал воздух у себя над головой.

Меч элима прочертил серебряную дугу, раненый хищник яростно зарычал от боли и отступил.

Сирина приостановилась и тоже оглянулась. Девушка судорожно глотала ртом воздух, грудь ее тяжело вздымалась.

– Бежим, Сирина, – юноша потянул принцессу за руку. – Бежим к развалинам. Мы должны спрятаться.

Гроссмедведь, словно палицей, взмахнул хвостом, пытаясь достать элима, но Перспакс предугадал опасность и отпрыгнул в сторону.

Сверкающий меч снова рассек воздух. Хищник отступил еще на шаг, нерешительно повел головой и тяжело повернулся, пытаясь обойти элима. Перспакс сделал шаг назад, и чудовище тут же метнулось к нему, щелкая челюстями. Элим отпрянул, потерял равновесие, ударил мечом, но промахнулся. Атаки гроссмедведей всегда отличались быстротой. Хищник вновь кинулся на Перспакса, тот вновь был вынужден отступить. Элим попытался нанести ответный удар, но опять промахнулся – зверь так быстро отдернул огромную голову, словно она была на пружине. Дальше схватка развивалась подобным же образом, и, когда второй Гроссмедведь зашел с другой стороны, Перспаксу пришлось спасаться бегством. Погоня возобновилась, но за несколько драгоценных секунд схватки Эвандер и девушка выиграли более тридцати ярдов.

Юноша целиком сосредоточился на беге; Сирина опережала его на пять шагов, отчаянно работая ногами, руками и всем телом.

Следующие несколько минут для двоих людей существовал только бег, безумный, изнуряющий бег на втором дыхании по туманному миру, сотканному из странных, пугающих звуков. Гроссмедведи догоняли. Эвандер и девушка неслись вперед. Каждый вдох, каждый выдох как огнем обжигал измученное горло. Топот гроссмедведей раздавался все ближе и ближе, они, в отличие от людей, не уставали и могли бежать, не сбавляя скорости, еще много миль.

Беглецы промчались по древней мощеной площади с потрескавшимися, вывороченными из земли булыжниками. С одной стороны скалился ряд полуразрушенных колонн, с другой – громоздились бесчисленные кучи мусора. Прямо за площадью виднелись более современные, но тоже развороченные жилые дома.

Они оба услышали, как Перспакс прокричал что-то невнятное, но не обернулись и вбежали под сень развалин.

Наконец-то беглецы покинули равнину и оказались среди стен и зданий, где можно было спрятаться.

– Сюда, быстрее, – позвал Эвандер, указывая на Лестницу, ведущую внутрь более или менее целого, со стенами и потолками, здания.

Они юркнули в темноту, сильно отдающую плесенью. Где-то вдалеке их звал по именам Перспакс. Юноша обрадовался, что элим остался жив, но ответить не решился.

Ведущая наверх винтовая лестница была старой, нескольких ступенек не хватало. Беглецы осторожно начали карабкаться вверх, но затем, услышав топот подбежавшего к входу гроссмедведя, значительно ускорили подъем.

Лестница зашаталась, сверху рекой хлынула пыль. Эвандер услышал жуткий треск – это чудовище прокладывало себе путь в здание. Чтобы расширить проход, оно одинаково легко раздирало лапами и дерево, и кирпич.

Беглецы поднимались, через силу заставляя двигаться свои измученные тела. Судя по звукам, чудовищный преследователь был уже у подножия лестницы.

Эвандер решился посмотреть вниз. Гроссмедведь просунул свою огромную тушу в узкий лестничный пролет и теперь лез вверх по стене, словно гигантская розово-белая змея. Мертвящий взгляд чудовища встретился с глазами юноши. От гроссмедведя шел запах, напоминающий вонь на бойне в жаркий летний день.

Сирина поглядела вниз и испуганно вскрикнула:

– Как ему это удается?

– Наверное, у него не кости а одни хрящи, – пробормотал Эвандер. – Не останавливайся. Надо подниматься выше.

Верхние этажи казались еще более заброшенными. Дыры в потолках и стенах пропускали свет. Полы во многих местах провалились, но винтовая лестница оставалась крепкой.

Гроссмедведь следовал за ними, медленно проталкивая вверх огромное тело, и не отставал. Он практически заполнял собой лестничный проем и карабкался, помогая себе всеми четырьмя лапами.

Залезть слишком высоко – значило оказаться в ловушке.

Юноша окликнул Сирину и указал на ведущий к темному провалу в стене разрушенный коридор. Пол зиял многочисленными прорехами, кирпичи едва держались в кладке.

Девушка оглядела лестницу и поняла, что чудовище сможет добраться до самого верха, а на крыше спрятаться от него будет уже негде.

Беглецы ринулись по коридору, внимательно следя за дырами в полу. Иногда они попадали ногой на сгнившую доску, проваливались и тогда помогали друг другу выбраться. Коридор заканчивался дырой в стене. За стеной лежало неизведанное.

Раскатистый рык за их спиной возвестил приближение гигантского преследователя. Здание вновь задрожало – Гроссмедведь протискивался в коридор. На минуту Эвандер обрадовался надежде, что страшное создание может рухнуть. Пол действительно провалился, и чудовищу пришлось уцепиться за винтовую лестницу. Оно раздраженно оскалилось.

Эвандер нырнул во тьму проема. Запах внутри показался знакомым, но юноша не мог определить, чем именно пахнет.

– Лезь сюда, – прошептал он Сирине.

Гроссмедведь тем временем пытался выбраться из лестничного пролета. Это оказалось труднее, чем подняться по нему. Хищник злобно рычал и сотрясал здание.

Сирина присоединилась к Эвандеру.

– Запах, – сразу заметила она. – Знакомый запах, только не могу понять, чем это пахнет.

– Вот и я не могу.

– И что же нам теперь делать?

– Даже не знаю. Попытаемся найти Перспакса. Надо выбираться из этого места.

Беглецы пошли по длинному коридору, и в какой-то момент у Эвандера появилось чувство, что за ними наблюдают. У него зашевелились волосы на голове. Что-то поджидало их впереди.

– Там впереди, кажется, свет, – сказала Сирина.

Юноша тоже заметил просвет в конце темного коридора.

Беглецы прибавили шагу. Эвандер вынул нож и был готов отразить нападение любого преследователя. Вскоре они подошли к ведущему на балкон разбитому дверному проему. Внизу раскинулся внутренний дворик, огражденный стенами старого, но все еще крепкого дома. Весь дворик был заполнен мусором и неизбежной ортондекой пылью. В одном из углов виднелся заросший пруд.

Эвандер рассчитал, что от балкона до земли было всего семь-восемь футов, и перекинул ногу через поломанные перила. Девушка подобной уверенности не ощущала.

– Здесь очень высоко.

– Не так уж и высоко. – Юноша спрыгнул вниз и почувствовал, как его сапоги, соприкоснувшись с упругой поверхностью земли, смягчили удар. Все оказалось достаточно просто.

– Прыгай, – прошипел Эвандер.

Сирина взглянула вниз и на секунду зажмурилась. Затем открыла глаза и, не задумываясь, прыгнула. Эвандер попытался поймать девушку, но не удержался на ногах. Они оба с размаху шлепнулись на землю.

Юноша помог принцессе встать.

– О, мой герой!. – иронически сказала Сирина, и им обоим хватило сил рассмеяться.

Следов гроссмедведей в садике не было. Но чудовище, застрявшее в здании, явно начинало двигаться свободнее.

– Мы же не должны сдаваться, правда?

– Сдаваться? Никогда в жизни, принцесса.

Они пересекли дворик. На другой его стороне все здания уже рухнули, и остались только фундаменты и груды мусора. То тут, то там виднелись неприхотливые кусты терновника. Все остальное тонуло в сгущающемся тумане, отдающем паленым камнем. Перспакс как-то сказал, что этот запах идет из гигантских шахт Сауронлорда.

Впереди виднелась длинная каменная стена, за ней смутно угадывались неясные очертания разрушенной башни. Эвандер и девушка направились туда.

Пробираясь через развалины, они внимательно искали хоть какой-нибудь след Перспакса, но позвать его боялись, опасаясь, что это привлечет гроссмедведей. При мысли о том, что они не найдут злима, Эвандер постарался подавить панику. Все, что юноша видел в этом мире, оказывалось смертельно опасным. Об Ортонде они практически ничего не знали. Без помощи злима шансов спастись у них оставалось очень мало.

Каменную стену рассекал переулок. Казалось, это был кратчайший путь к холмам. Здания вдоль переулка, или по крайней мере их нижние этажи, сохранились. Таким образом, мусора здесь почти не было. Беглецы шли мимо дверных проемов, заваленных битым кирпичом. Местами встречались лужи глубиной по колено. Их приходилось огибать. Беглецы решили в скором времени остановиться и отдохнуть где-нибудь в тепле. Оба они выбились из сил.

Эвандер мрачно размышлял, зачем им нужно вообще было покидать селение нилдов.

Переулок словно уходил под землю. Впереди было темно. Повсюду в трещинах росли грибы.

– Не нравится мне это все, Эвандер, – прошептала девушка.

– Но это самый короткий путь. Иначе нам придется карабкаться.

– Лучше уж карабкаться.

Принцесса была непреклонна, и, вместо того чтобы спорить, Эвандер решил подчиниться.

Они повернули назад, осторожно вернулись к началу переулка и принялись взбираться на гору булыжников, к холмам. На склоне в трещинах рос терновник. Стоял густой туман, и на расстоянии нескольких ярдов уже ничего не было видно.

Через каких-нибудь пятьдесят футов подъема Эвандер поскользнулся на влажном кирпиче и обрушил вниз небольшую лавину мелких камней. Она захватила весь встретившийся по дороге мусор и с диким грохотом скатилась к подножию холма. Поднялся клуб пыли, и воцарилась тишина.

Внезапно из облака пыли высунулась морда гросс-медведя, и с победоносным рыком чудовище пустилось в погоню по склону.

Отчаявшиеся беглецы старались держать дистанцию, но хищник карабкался по склону гораздо быстрее, чем они, уставшие и измотанные. Эвандер понял, что, если они будут продолжать подъем, чудовище вскоре нагонит их. Он толкнул Сирину в сторону, к густо поросшей кустами терновника прогалине. Кусты отстояли друг от друга как раз настолько, чтобы между ними можно было пролезть на четвереньках. Юноша и Сирина продрались через кусты и вылезли по другую сторону терновника.

Гроссмедведь продолжал карабкаться по склону, но густой терновник оказался для него непреодолимой преградой, которую следовало обойти. Беглецы шли вдоль склона, слегка пригибаясь к земле, чтобы сохранить равновесие. Неожиданно они вышли к рассекавшей склон трещине – почти вертикальному обрыву высотой тридцать футов. Под обрывом виднелся темный пруд.

– Как ты думаешь, здесь глубоко? – спросила девушка.

– Думаю, это не имеет никакого значения. – Эвандер поднял ее на руки и крепко поцеловал. Гроссмедведь был как раз над ними.

– Я люблю тебя, Сирина Монжонская. Чудовище уже тянуло к добыче огромные лапы, когда Эвандер, не выпуская девушку из объятий, прыгнул. Крик Сирины звенел в воздухе, пока его не заглушила вода. Они погрузились в пруд, и юноша сильно ударился ногами о дно. Сильно, но все же не слишком.

Они пришли в себя, инстинктивно выплыли на поверхность и принялись жадно глотать воздух. Вода была очень холодной, почти ледяной.

Со склона несся яростный рык разочарованного гроссмедведя.

– Ты как, в порядке? – выдохнул юноша.

– Думаю, да, – кивнула Сирина. Они с трудом вскарабкались на скользкий каменный выступ, расположенный в десяти футах ниже разрушенной каменной стены.

– Куда теперь? – спросила девушка. Эвандер взглянул вверх. Гроссмедведь исчез из виду – с удивительной скоростью он возвращался по своим следам обратно к подножию холма.

– Нам придется продолжить путь. Он не отстанет.

Они с трудом двинулись вдоль выступа, на котором когда-то держались более крупные камни. Через пятьдесят ярдов перед беглецами возникла преграда – булыжники, упавшие с кромки стены, загораживали дорогу. Вдобавок в этом месте образовалась глубокая лужа. Юноше и девушке пришлось забраться на груду булыжников и спуститься с нее по другую сторону завала. Там выступ продолжался, справа зияла глубокая яма. За ямой все еще виднелись очертания старого переулка.

Через несколько шагов Эвандер поскользнулся на заплесневелом камне и рухнул бы в яму, если бы Сирина не схватила его за руку, цеплявшуюся в поисках опоры за скользкие булыжники. Девушка держала Эвандера до тех пор, пока он не сумел выбраться.

За спиной вновь послышались звуки погони. Гроссмедведь следовал за ними по невидимому за грудами мусора переулку. Яма должна была его задержать, но не надолго. Эвандера охватило мрачное предчувствие, что на этот раз они действительно попались. Может быть, было бы лучше, если бы пруд под склоном оказался неглубоким и они разбились бы насмерть.

В отчаянии юноша выкрикнул имя Перспакса. Стены издевательским эхом отразили его зов, а радостный рык гроссмедведя заглушил и само эхо.

Беглецы одолели еще один отрезок пути. Там стена прерывалась – возможно, здесь когда-то были ворота. Угловые камни поднимались на двадцать футов вверх, а проход в стене был плотно завален кирпичом и мусором. Беглецам пришлось идти дальше.

Оглянувшись, они увидели хищника – он только что выкарабкался из ямы и сразу же заметил своих жертв.

Они нырнули в проем в стене. Там было темно. Гроссмедведь должен был нагнать их через минуту. Сирина откинулась к стене, взгляд ее остекленел.

– Не представляю, что еще мы можем сделать. Оружия у нас нет. Спрятаться здесь негде.

Эвандер сжал рукоятку ножа, ясно сознавая всю бесполезность такого оружия против чудовищного преследователя.

– Ты мог бы убить меня. Это было бы настоящим избавлением, – тихо сказала Сирина.

Гроссмедведь выбрался из ямы.

Юноша взглянул на клинок, потом на Сирину. Другого выхода не было. Убить. Сначала ее, потом себя. Но сможет ли он это сделать?

Девушка зажмурила глаза и зажала руками уши.

Тяжелый топот гроссмедведя раздавался совсем близко. Эвандер занес руку для рокового удара, слезы застилали ему глаза.

Внезапно что-то коснулось его руки. Юноша чуть не умер от неожиданности.

От стены отделилась маленькая фигурка. За спиной беглецов бесшумно растворилась дверь. Перед ними стоял нилд в плоском металлическом шлеме, с мечом в руке. От удивления Эвандер лишился дара речи.

Нилд сделал рукой знак. Это общепринятое движение означало: «Идите за мной».

Чудовище было уже в двух шагах.

Промедление означало смерть. Юноша схватил Сирину и шагнул в темноту, успев заметить, что чудовище сунуло свою огромную морду в тот проем, где минуту назад сидели они с принцессой.

Дверь захлопнулась, темнота стала кромешной. Снаружи бесновался Гроссмедведь и грыз камни древней стены.

– Что произошло? – выдохнула Сирина. Эвандер крепко обнял ее.

– Кто-то спас нас. Нилды. Я одного видел. Внезапно по помещению разлился бледный свет – это отворилась другая дверь. В проеме показался силуэт черепахобобра в боевом облачении. Маленький воин сделал им знак следовать за ним и исчез.

– Похоже, это какие-то другие нилды. К Сирине пришло очередное второе дыхание. На этот раз – последнее.

– Идем же, – поторопила она Эвандера. Они вошли во вторую дверь. Она тоже захлопнулась.

Глава 30

Со светильника сдернули завесу темной ткани, и мягкий желтоватый свет озарил беглецов. Вокруг них столпился добрый десяток нилдов, все в кольчугах и черненых стальных шлемах. У некоторых шлемы были украшены заостренным гребнем. У одних в руках были копья, у других – мечи. Сходство с черепахами и бобрами стало значительно более отдаленным. Если бы не карикатурные лица, они походили бы скорее на низкорослых, крепко сбитых воинов.

– Благодарю, – слегка дрожащим голосом сказал Эвандер на фурду. – Вы спасли нас. Мы обязаны вам жизнью.

В ответ на слова юноши нилды зашипели, затрясли черепашьими головами и, прижав пальцы к губам, потребовали соблюдать тишину.

Эвандер нервно сглотнул. Снаружи гроссмедведь все еще яростно кидался на стену. Не следовало дразнить его какими-либо звуками. Юноша кивнул, подтверждая, что все понял. Сирина тоже кивнула; они обменялись долгими взглядами.

Снова воцарилась тишина. Минуту или две нилды просто внимательно разглядывали спасенных незнакомцев. Гроссмедведь продолжал рычать, визжать и кидаться на камни, но стена была слишком крепкой и добротной даже для подобной бестии.

Один из нилдов в шлеме с гребнем подошел к ширме и отодвинул ее. Предводительствуемые несущим светильник нилдом, беглецы вошли в открывшийся узкий проход. Остальные нилды с копьями наперевес шли следом.

В полном молчании они двигались по узкому извивающемуся коридору, прорубленному в плотной кирпичной кладке. Воздух казался затхлым, словно множество животных согнали в одно стадо и заперли в тесном помещении.

В конце коридора оказалась комната. Вдоль стен рядами стояли маленькие тачки на колесах. В темноте было трудно что-нибудь разглядеть, но стены казались увешанными граблями, лопатами и прочим инструментом. В ноздри ударил крепкий запах влажной земли. Нилд провел людей в комнаты побольше, где на длинных грядках росли грибы. На этих своеобразных грибных огородах работали едва различимые в тусклом свете нилды с корзинами на плечах, В воздухе стоял терпкий земляной дух.

Взгляду беглецов открывались все новые и новые комнаты. Это подземелье оказалось настоящей деревней, вытесанной в булыжнике. Везде сновали нилды, но не в таком количестве, как в оазисе. Подземные жители не выглядели такими упитанными, как их наземные собратья. Жизнь под землей явно сводилась к борьбе за существование.

В конце концов люди добрались до хорошо обставленных апартаментов. Мерцали светильники, на стенах красовались гобелены, по углам стояли огромные расписные вазы, мебель была сделана очень искусно.

В одной из комнат пришельцев представили нескольким старым нилдам в синих шелковых одеждах и красных башмаках. Лица стариков избороздили морщины, огромные глаза, казалось, выкатывались из глазниц. Некоторое время нилды и принц с принцессой внимательно разглядывали друг друга. Эвандер начал гадать, не следует ли им с Сириной поклониться и шаркнуть ножкой. Нилды уважительно зашептались. Один из старейшин – с большим золотым медальоном на груди – выступил вперед, держа в вытянутой руке нечто похожее на большой череп. Волосы на голове юноши зашевелились – он понял, что это череп представителя элимской расы, к тому же светящийся.

Старейшина продолжал протягивать череп гостям. Эвандер инстинктивно поднял руку, словно заслоняясь, и нечаянно задел полированную кость.

– Добро пожаловать, – прозвучал голос в голове у юноши, причем так же ясно, как если бы кто-то сказал эти слова вслух.

Ментальный контакт прекратился, как только Эвандер убрал руку. Юноша вновь почувствовал, как волосы у него на голове пришли в движение.

Старейшина снова поднес человеку сияющий череп элима. Юноша с некоторым опасением коснулся кости. На этот раз череп сверкал даже ярче, и Эвандер сразу же почувствовал мысль собеседника.

– Добро пожаловать, незнакомцы, в наш мир. Мы сожалеем, что вы видите его в столь прискорбном состоянии.

Юноша мысленно сформулировал ответ:

– Благодарим вас. Нас перенесла сюда вспышка странной магической силы. Сейчас мы пытаемся найти путь домой.

– А где он, ваш дом?

– Не знаю, как вам это объяснить. Могу только сказать, что не в этом мире.

– Да, мы знаем, что вы не из нашего мира. Но на создания нашего Врага вы тоже не похожи.

– Конечно.

– Так почему же вы ищете дорогу домой в развалинах древнего Путчада?

– А мы и не искали. Просто следовали за злимом. Эвандер ясно ощутил холодок в мысленном голосе собеседника.

– Что значит «следовали»?

– Он спас нам жизнь, когда мы только прибыли сюда, – убил многоногую тварь, которая собиралась напасть на нас. Потом мы вышли вместе с ним на равнину.

– Это искатель?

– Благородный сын Миггенморха? – уловил Эвандер вопрос другого нилда, дотянувшегося до черепа.

Сияние стало ярче.

Нилды ждали ответа.

– Не знаю. Он сказал, что он из Канакса.

– Из Канакса?

Нилды убрали руки с черепа, и чужие мысли пропали. Сияние погасло.

– Что происходит? – спросила Сирина.

– Когда касаешься этой штуки, слышишь их мысли. И они как-то слышат твои. Наверное, как элимы. Я ничего в этом не понимаю.

– Эти не похожи на нилдов из оазиса. Юноше снова протянули длинный лошадинообразный череп. Эвандер коснулся его рукой и услышал в голове вопрос собеседника:

– Так вы пересекли равнину?

– Да, мы попали туда, где нилды, такие же, как вы, возделывают плодородную землю. Они очень помогли нам.

Нилды обменялись яростными фразами. Их голоса звучали все более странно. Еще двое старейшин в синих одеждах коснулись черепа.

– Вы видели нилдов-рабов? Видели, как они приветствовали лорда элима?

– Да.

Перешептывания приняли саркастический характер.

– Здесь вы этого не увидите.

– Да, я понимаю.

– Мы – свободные нилды.

Еще один старейшина в синем плаще с миниатюрными золотыми и серебряными украшениями на груди включился в разговор:

– Мы долго следили за вами, когда вы пытались спастись от гроссмедведя.

Юноша вспомнил свое ощущение, что за ними наблюдают, появлявшееся в темных местах, и понял, что тот знакомый, но неопределимый запах принадлежал нилдам.

– Мы сомневались, можно ли доверить вам тайну нашего существования.

Юноша удивился, почему это считалось тайной. Очередной нилд взялся за череп.

– Мы и сейчас не совсем уверены, можно ли вам доверять.

– Разумеется, нам можно доверять, – рассеянно пробормотал юноша. – Мы сохраним вашу тайну.

– Вас нашел искатель. Он узнает о нашем существовании из ваших мыслей. Вы не умеете защищать ваши мысли.

– Перспакс не причинит вам вреда, – возразил юноша. – Я его знаю. Я никогда не чувствовал в нем зла.

Холод в мыслях собеседников никуда не пропал.

– Он – лорд-размножатель. Мы – свободные нилды. Он не обрадуется нашему существованию.

– Но я же не знаю, где мы сейчас находимся, чтение моих мыслей не поможет ему найти вас. Собеседники растерялись.

– Я сказал то же самое, – прозвучал первый голос, голос нилда, носящего большой золотой медальон. – Куда элим вас вел? Он сказал куда?

– В Канакс.

– Значит, он вел вас к Мудрецу, к Шадрейхту.

– Да, это имя мне знакомо.

– Этот элим – искатель, – сказал другой голос.

– Но он еще и лорд-размножатель. Хотите, чтобы они вернулись?

– Искатели не причинят нам вреда. Они знают, что мир изменился. И если мы хотим победить Великого Врага, нам придется объединиться с искателями.

– Лорд-размножатель. Они вернутся и потребуют нашего поклонения.

– Мы не будем любить их, как раньше. Мы заключим соглашение как равные.

Спорящие оставили череп и принялись шептаться между собой. Тогда вперед выступили три пожилые нилдки в светло-синих одеждах и черных лакированных башмачках.

Одна из женщин взяла череп, вторая тоже положила на него руки, и они вместе протянули чудесный предмет Эвандеру и девушке.

Юноша коснулся черепа с другой стороны.

– Вы утомлены, – предположил уже более дружелюбный женский голос.

– Вы правы, мы сейчас свалимся.

– Мы дадим вам убежище. Поешьте, поспите. Позже мы вместе подумаем, как поступить.

– Спасибо вам.

Беглецов проводили в ту часть подземелья, где располагалась кухня, и усадили за маленький столик. Мимо проходили рабочие – они шли в сторону складов и на плечах несли корзины грибов. На кухне суетились нилды обоих полов в кожаных передничках и белых лосинах.

Молодая нилдка принесла кувшины с водой и ароматизированный хлеб с сильным привкусом горелых грибов. Юноша и девушка пили и ели в тишине, а мимо них, постукивая по полу подошвами деревянных башмаков, все время проносились маленькие труженики.

Наскоро перекусив, Эвандер и принцесса, зная, что никто все равно не поймет их языка, обсудили все, что с ними случилось. Сирина несколько оправилась от самых худших своих опасений. Здешние жители, хотя и непохожие на знакомых им «хороших нилдов», явно не желали беглецам зла. Влюбленные поняли, что единственное, что им остается, – это довериться хозяевам и ждать развития событий. Вскоре усталость взяла верх, и молодые люди заснули сидя, уронив головы на стол.

Подошедшие нилды переместили их на носилки, перенесли в небольшую комнату с крепкой деревянной дверью, раздели и уложили на кровати. За дверью встали двое стражников.

Когда беглецы проснулись, они обнаружили в комнате два чана с горячей водой и завтрак – тот же грибной хлеб иприятный горьковатый напиток, похожий на терпкий чай. Рядом лежала одежда, выстиранная и выглаженная.

Через некоторое время чистых и восстановивших силы пленников проводили обратно в церемониальную залу. К группе старейшин в синих одеждах присоединились нилды в плащах разных цветов: голубых, розовых, желтых.

Старейшина с золотым медальоном протянул юноше череп:

– Добро пожаловать, Эвандер, пришелец из другого мира.

– Благодарю тебя, старейший.

Оба собеседника поклонились друг другу.

– Вы пришли сюда с лордом элимом. Где он?

– Мы спасались от гроссмедведя и разделились, еще не достигнув руин.

– Итак, вы не знаете, где он?

– Да, это так.

– Мы больше не служим лордам-размножателям. Мы – свободные нилды.

– Я вижу это.

– Мы не хотим встречаться с элимами. Их власть над нами все еще очень велика.

– Они могли бы защитить вас. Разве это не их обязанность?

В мыслях старейшины вновь почувствовался холодок:

– Нет. Таким путем в давние времена они закабалили нас. Много сотен лет мы служили им, а они нас предали: своими ссорами и слабостью они ускорили приход Великого Врага. Он захватил власть и погубил наш народ. Поймите, ведь именно нилды некогда сделали этот мир прекрасным, нилды, а не элимы. Последние преуспели только в разведении животных, особенно нилдов. Даже эти здания они не могли бы построить сами – это мы построили их для элимов. Когда нилды в процессе селекции впервые заговорили, элимы все еще ютились в пещерах. Нет, мы не вернемся к ним. Теперь мы свободны, и здесь, среди развалин, нас много. Придет день – мы восстанем и сокрушим Великого Врага.

– Что вы собираетесь сделать?

– Мы нашли способ тайно проникнуть в его крепость.

– Если я все правильно понимаю, мы становимся еще более опасными для вас. Вы что, хотите убить нас?

– Нет. Вы вернетесь к вашему лорду элиму. Мы хотим известить искателей, что мы нашли путь в крепость Врага. Нам нужна их помощь, но мы боимся их власти, власти, которую имеет над нами каждый элим.

В мыслях старейшины пульсировал самый настоящий страх. Эвандер начинал понимать, в чем дело. Он видел нилдов в оазисе – они вели себя совершенно по-рабски, как щенки, всем телом извивались у ног хозяина. Может быть, этого-то и боялись подземные нилды, боялись, что в присутствии лорда элима они вновь станут рабами, «хорошими нилдами», – как сказал бы Перспакс.

– Да, я понимаю вас. Я видел эту власть в действии.

Долгое время юноша и старый нилд смотрели друг другу в глаза. Потом старик вздохнул:

– Вас отведут туда, где сейчас спит лорд элим. Юноша вздрогнул: так, значит, они знали, где сейчас Перспакс, и просто испытывали своего пленника.

– С ним маленький синий демон. Вьется вокруг лорда элима с огромной скоростью. Вы не знаете, что это за демон? Он опасен? Во всяком случае, выглядит он вполне мирно. Его вид привел нас в полное недоумение.

Эвандер вздохнул: как же объяснить им странное происхождение Конитомимо?

– Это существо, созданное с помощью магии. Лучше мне не объяснить. Это воплощение очень сильного заклинания. В моем мире он существовал в виде ковра, который мог летать по воздуху. Когда нас перебросило в ваш мир, мы как раз находились на этом ковре, так что он переместился вместе с нами. Но в вашем мире заклинание почему-то изменилось, и ковер превратился в маленького человечка, словом, принял ту форму, в которой вы сейчас его видите.

Объяснение юноши вызвало всеобщее замешательство, нилды вновь принялись перешептываться. Вскоре гудела вся комната.

– Вы имеете влияние на этого духа? Он выполнит вашу просьбу?

Юноша пожал плечами – Может, и выполнит, хотя он довольно своеволен. Похоже, он привязался к элиму. Возможно Конитомимо выполнит просьбу Перспакса.

Последовала продолжительная тишина. Потом нилды обменялись между собой несколькими фразами.

– Мы решили, что вы должны отправиться к Шадрейхту. Расскажите ему о том, что вы увидели здесь. Расскажите ему, что мы, свободные нилды, нашли способ проникнуть в берлогу Сауронлорда, Ваакзаама. Скажите ему, что нам нужна помощь маленького синего существа. Скажите Шадрейхту, что мы согласны встретиться с ним, но с ним одним. С другими элимами мы встречаться не станем.

– Как он сможет сообщить вам свой ответ?

– Пусть напишет его. Напишет на древнем языке мудрых. Пусть какой-нибудь элим принесет послание в Путчад и оставит на большой площади в бутылке. Ночью мы возьмем послание и оставим взамен наше.

Юноша почувствовал, до какой степени нилды боятся влияния элимов.

– Я все передам.

Глава 31

Следуя разъяснениям свободных нилдов, беглецы легко нашли Перспакса. Элим, словно орех в скорлупке, свернулся калачиком на постаменте статуи гигантских размеров. Он так крепко спал, что проснулся, только когда люди потрясли его за плечо.

Элим вскочил, словно распрямившаяся живая стальная пружина. В мгновение ока в его руке очутился огромный кинжал с отравленным лезвием. Большие синевато-серые глаза смотрели ясно и жестко. На секунду кинжал завис в воздухе. Потом на лошадином лице Перспакса зажглось узнавание, и заиграла жутковатая элимская улыбка.

– Ах-ха! Так вы вернулись! Я знал, что вы живы, чувствовал, что вы где-то неподалеку, но не мог точно определить где.

– Мы были под землей.

– Тогда все понятно – читать мысли тех, кто под землей, очень сложно.

Перспакс оглядел своих подопечных с явным любопытством, но не решился вторгнуться в их мысли – теперь, когда они были хорошо знакомы, это означало бы совершить бестактность.

– Вы выглядите отдохнувшими и сытыми. Я рад. Где же вы нашли прибежище?

– Нас приютили нилды. Они вырыли там, внизу, удивительное поселение. Они говорят, что они – свободные нилды.

– Свободные нилды? – В голосе элима ясно слышалось осуждение.

– Да, они живут здесь, под землей. Они прорыли там туннели. Носят оружие и доспехи.

Перспакс встревожено огляделся. Он знал, что число так называемых «свободных» нилдов растет, но не ожидал найти их в Путчаде. В здешних местах давным-давно рыскали гроссмедведи и многоножки. Это была неожиданная новость.

– Они хорошо с вами обращались? – спросил Перспакс. Со временем он стал говорить на фурду почти без акцента.

– Очень хорошо. Они накормили нас, напоили и уложили спать в безопасном месте. В этом они очень похожи на нилдов из оазиса. Но общались они с нами совсем по-другому. Это действительно свободные нилды.

Лицо Перспакса вытянулось и превратилось в маску недовольства.

– Я рад, что они еще помнят свои обязанности и как следует обслужили вас. Мне гораздо труднее смириться с фактом, что они отказались предстать предо мной и принести дань уважения. Это нехорошие нилды.

– Они и не претендуют на это. Наоборот, они настаивают на обратном. Теперь, как они сказали, они служат только самим себе.

– Они нехорошие нилды, – с возрастающим возбуждением повторил Перспакс и на мгновение переключился на другой язык, более приспособленный для прочувствованных и взволнованных восклицаний.

Сирина стиснула руку юноши. В глазах у девушки стояла тревога. Неужели с злимом что-то не в порядке? Эвандер постарался скрыть собственную тревогу. Гигант должен был вскоре опомниться.

Через несколько минут элим более или менее успокоился и взял себя в руки.

– Они хотят, чтобы мы отправились к Шадрейхту, – продолжал юноша. – Говорят, что хотят встретиться с ним. Только с ним.

– Они хотят встретиться с Мудрецом? Для нилдов, особенно для диких нилдов, не просветленных заботой милостивого наставника, они просят слишком много. – В голосе Перспакса вновь послышалось волнение.

– С другими элимами они встречаться отказываются.

Перспакс сказал несколько фраз на своем родном языке, потом вновь перешел на фурду:

– В глубине души я уверен, что все это не правда. В глубине души я должен верить, что эти нилды все еще любят элимов. Эти нилды – всего лишь непослушные дети, вот и все. В один прекрасный день, когда Великий Враг Ортонда будет повержен, мы вновь соединимся с этими бедными, заблудшими созданиями. Их страдания были ужасны, а потери – безмерно велики. Девять из десяти попали в желудки чудовищных порождений Врага. Души тех, кто выжил, неспокойны. Они считают, что мы, их защитники, лорды элимы, предали их. И они правы. Но теперь уже ничего не изменишь. Давным-давно элимы создали нилдов, дабы те служили им и обрабатывали землю. Со временем нилды поймут, что их место в этом мире остается неизменным. Они вернутся к своему призванию. Мы забудем об их неповиновении.

Юноша с достоинством выдержал яростный взгляд Перспакса.

– Думаю, они больше никогда не будут служить элимам.

Перспакс на мгновение полностью вышел из себя:

– Не будут служить элимам? Значит, они нехорошие нилды!

– Может быть, это и так. Но они говорят, что нашли тайный путь в крепость вашего врага. Это они и хотят обсудить с Шадрейхтом. Еще они требуют помощи Конитомимо. Считают, что его участие очень важно.

Услышав такие новости, элим выпрямился в полный рост и некоторое время внимательно смотрел на Эвандера, потом глубоко вздохнул и переспросил:

– Что-что?

– Они так сказали. Хотят поговорить с одним только Шадрейхтом. Собираются обсудить с ним именно это.

Несколько долгих мгновений Перспакс осмысливал услышанное, но в конце концов сдался:

– Великие новости! – Элим повел огромными плечами. – Однако кое-что кажется мне весьма сомнительным. Конитомимо не питает особой симпатии к нилдам. – Перспакс вновь пожал плечами. – Конитомимо не нравится многое, особенно Ортонд.

– Мы объясним ему, что для него это самый верный способ вернуться в наш мир.

– Ах да, вернуться в ваш мир, на Рителт. Мы с ним несколько раз говорили на эту тему. Конитомимо крайне не нравится Ортонд, но он тем не менее не уверен, что ему хочется вновь стать ковром и до полного изнеможения носить на себе вас и вам подобных.

Эвандер и девушка переглянулись. Это было очень похоже на Конитомимо.

– Я-то гадала, сколько времени ему понадобится чтобы прийти к этой мысли!

– О, Конитомимо много размышлял об этом, – отозвался Перспакс. – Но я думаю, что жизнь на Ортонде ему не нравится даже больше, чем существование в вашем мире в качестве ковра. Только это может пересилить его отвращение к нилдам. Это отвращение ни на чем не основано, так я ему и сказал, но, похоже, Конитомимо питает непреодолимое омерзение к созданному нами маленькому трудолюбивому народцу.

– Ох, нет! – воскликнула Сирина. – По-моему, это маленькое чудовище снова сбежало. Только поэтому он сейчас не перечит нам.

Перспакс задумчиво кивнул. Как и его подопечные, он знал, что, будь Конитомимо сейчас среди них, металлический человечек обязательно бы уже жаловался на что-нибудь.

– Ваша правда.

– Обычно он возвращается, – заметила Сирина. – Думаю, надо его просто подождать.

Элим сразу объяснил связанную с этим предложением опасность.

– Мы не можем долго оставаться здесь. Гроссмедведи слишком хорошо чуют вас. Вообще-то лучше было бы сразу покинуть это место.

– Так гроссмедведи могут нас здесь обнаружить? – переспросила девушка.

– Именно.

Эвандер и Сирина переглянулись.

– Тогда скорее в путь. Если Конитомимо захочет нас найти, он нас найдет. Раньше всегда находил. – Ни Сирина, ни юноша не хотели снова встречаться с гроссмедведями, если этой встречи можно было избежать.

Сам же Перспакс придерживался мысли, что Конитомимо неуязвим для всех ужасов Ортонда, кроме, конечно, самого Великого Врага, никогда не выходившего за пределы Ортондской башни. Для гроссмедведей и многоножек металлический человечек был слишком быстр. Так что злим мог позволить себе, не волнуясь, оставить чудо магии без присмотра. Его первым долгом было доставить принца и принцессу в безопасное место.

Рассудив таким образом, Перспакс вывел своих спутников из развалин Путчада в ухабистую долину, ведущую прямо к горам, окружавшим Канакс. В ямах и оврагах можно было укрыться от гроссмедведей, но зато там водились бесчисленные многоножки, орторафы, а также мелкие блеги и кусачи.

Развалины Путчада остались позади, и, раз за разом спускаясь в бесчисленные овраги, путники совсем потеряли их из виду. Вскоре, миновав множество разрушенных памятников древней культуры Ортонда, они очутились у подножия гор.

По дороге им часто попадались многоножки и стаи кусач – крысоподобных созданий, по словам Перспакса, убивавших и поедавших детей, особенно если они находили малышей спящими. Юноша метнул в них несколько камней, пару раз попал и отогнал кровожадных тварей. Многоножки сторонились путешественников, не желая сталкиваться лицом к лицу с вооруженным злимом. Наконец троица вскарабкалась на плато и оставила мерзких тварей позади. Здесь хищников было гораздо меньше – элимы, прячущиеся в здешних развалинах, охотились на чудовищ и уничтожали их.

Путники увидели сломанные шпили Гебизона, прошли мимо развалин некогда крепких городских стен Палеморкса, поднялись по ведущим к Канаксу лестницам древних властителей холмов. Все это было давным-давно разрушено прислужниками Сауронлорда, но в глубине развалин скрывалась неведомая Врагу крепость Склиис.

Среди огромных камней элим нашел известный ему тайный вход и повел своих спутников длинным подземным коридором. Темный коридор все время сужался, извиваясь сперва влево, потом вправо. Внезапно людей ослепил свет факела. Перед ними предстали двое элимов с мечами и в доспехах.

О приходе Перспакса они были предупреждены, так что просто соблюдали обычные предосторожности на случай появления заблудившейся многоножки.

Из мрака появился третий элим. Он был без доспехов и без меча.

– Приветствую тебя, Перспакс Хэрранонский! – провозгласил он.

Перспакс низко поклонился невооруженному элиму, преклонил перед ним колено и заговорил на официальном ортондском языке:

– Милорд, я привел гостей, о которых мы с вами говорили.

– Вижу. Мы с нетерпением ждали их прибытия. Уверен, мы можем многому у них научиться.

– Я нашел их по ту сторону равнины. Мы шли сюда прямо через пустошь.

– Удивительно! У вас было с собой достаточно воды?

– Нет. Мы ничего не несли с собой. Но в центре пустоши мы обнаружили поселение нилдов. Хороших нилдов, молящих о том, чтобы ими повелевали.

– Хорошие нилды! Отрадно слышать. Мы сообщим об этом Магистру. Хорошими нилдами надо дорожить.

Элимы обменялись мыслями. Перспакс посвятил лорда в некоторые премудрости языка фурду и затем, переключившись на этот язык, представил Эвандера и девушку. Они поклонились. Элим поклонился в ответ.

– Это Коббокс Пелгильский, величайший искатель Канакса, благородный глава детей Миггенморха.

Почерпнув из мыслей Перспакса слова на фурду, Коббокс без акцента заговорил с гостями:

– Добро пожаловать в Ортонд, принцесса Сирина и Эвандер! Сожалею, что по пути в нашу крепость вам пришлось перенести многие неудобства. Как вы знаете, мы ведем долгую борьбу против нашего злейшего врага. Он разрушил и опустошил наш мир, и теперь мы располагаем гораздо более скромными средствами, чем прежде.

– Вы читаете наши мысли? – спросила Сирина.

– Ни в коем случае, принцесса. Я узнал слова вашего мелодичного языка из мыслей искателя Перспакса.

– Я не привыкла к вторжению в мысли. В нашем мире такого нет. Возможно, чародеи способны на это, но и только.

– Ах да, разумеется, ваш мир. Мы жаждем узнать о нем побольше.

Эвандер почувствовал легкую тревогу – слишком уж явное любопытство проявлял собеседник.

Коббокс провел их по коридору.

– Идем, пришло время войти в крепость Склиис. Вы устали и проголодались. Когда вы отдохнете и подкрепитесь пищей, мы проводим вас к Старейшему. Он выразил желание встретиться с вами по возможности скорее.

Глава 32

Эвандер и девушка искупались в неглубоком бассейне с холодной водой, перекусили вафлями с соленым соусом и через полчаса были готовы к встрече со Старейшим.

Следуя за Коббоксом, они прошли по подземным галереям, ведущим к полутемным апартаментам Шадрейхта, вырубленным глубоко в недрах тайной крепости. Перспакс замыкал шествие.

Подземелье было огромным и холодным. Эвандер удивился, как же элимам удавалось так долго скрывать крепость. Проходя по одному из широких центральных залов, Эвандер задал идущему рядом Перспаксу этот вопрос.

Элим на минуту повернул голову к юноше, и в его взгляде мелькнуло нечто зловещее.

– Это тайна, и я не вправе ее разглашать. Юноша понял, что от Перспакса он больше ничего не узнает, и замолчал.

По пути они встречали других элимов, и даже увидели первых представительниц прекрасного пола. Пять женщин в свободных коричнево-серых одеждах разбирали на тележке отрезы более ярких тканей. Юноша заметил, что лошадиноподобные головы женщин были поуже, чем у мужчин, кости тоньше, и присущая элимам грациозность достигала совершенства.

Через некоторое время он вновь заметил женщин-элимов, но уже гораздо дальше по галерее. Вообще элимы казались немногочисленными. По сравнению с кипящим жизнью подземным поселением свободных нилдов тайная крепость элимов была удивительно пустынной.

Наконец молодых людей привели в комнаты, явно принадлежащие важной особе. Мебели было мало, но она отличалась редкой красотой. На стенах висели великолепные нилдские гобелены, иллюстрирующие земледельческий быт древнего Ортонда: под внимательным присмотром лордов элимов хорошие нилды обрабатывали землю. На других гобеленах нилды сетями ловили диких зверей на речных берегах.

В главной комнате из мебели стояло одно только кресло, в котором полулежал завернутый в белое покрывало пожилой элим. Его лицо освещал закрепленный на полу, у кресла, светильник. Глаза элима и пришельцев встретились. Во взгляде старца Эвандер угадал нежную душу и огромную мудрость, накопленную за долгие годы жизни. Юноша задумался: а что же злим прочел во взгляде стоящих перед ним двух измотанных королевских отпрысков с Рителта?

Принесли скамью, чтобы гости могли присесть. Перспакс и Коббокс устроились на другой скамье. Воцарилась полная тишина. Посетители почтительно ждали.

Внезапно старец заговорил мягким, хрипловатым голосом. Заговорил на фурду, подобно Перспаксу черпая слова из мыслей людей:

– Добро пожаловать на Ортонд, друзья! Вы пришли издалека. Никто еще не преодолевал столь долгий путь, дабы увидеть Шадрейхта из Склииса. Ваш приход – честь для меня. Я хочу задать вам великое множество вопросов, и вам, думаю, есть о чем порасспросить меня.

Эвандер и принцесса переглянулись.

– Спасибо вам за теплый прием, – торжественно начала было Сирина, но тут же потеряла голову и затараторила:

– По правде сказать, нам очень нужна ваша помощь. Мы оказались в этом ужасном мире и не знаем, как из него выбраться, как вернуться домой. – Девушка прижала ладонь ко рту. – Ради бога простите. Вы, наверное, подумали, что я совершенно невоспитанна.

Юноша заметил, что Принцесса только развеселила престарелого элима своей несдержанностью.

– Вовсе нет, дитя мое, я прекрасно знаю, что вам нужна помощь. Вы хотите вернуться в свой мир.

Поверьте, я всеми силами постараюсь помочь вам в этом. А вы, может быть, сможете помочь моему миру, ведь Ортонд, как вы знаете, очень нуждается в помощи.

– Мы были бы рады быть вам полезными.

– Вот и хорошо. Первым делом расскажите, как получилось, что вы оказались на Ортонде. Я должен это знать.

Сирина рассказала все, что произошло на дворцовой башне Монжона, и объяснила суть магического катаклизма, который забросил ее и Эвандера на Ортонд.

– Видите ли, в Монжоне давно известно, что сильное колдовство вблизи от грота благословенного Тимнала чревато неприятностями. Чародей не прислушался к предостережению, и вместо того, чтобы уничтожить Эвандера, энергия заклинания в мгновение ока перебросила нас в ваш мир.

Принцесса закончила свой рассказ. Шадрейхт долгое время молчал. Когда же старец заговорил, в его голосе звучала глубокая грусть.

– Так, значит, и ваш мир страдает от преступлений злых чародеев?

– Да, Магистр Шадрейхт. Боюсь, что да.

– Но из всех чародеев ужаснее всех, насколько мне известно, тот, что погубил наш мир.

Вне стен тайной крепости, на мертвых просторах Ортонда гуляли холодные ветры, и в их свисте слышались стоны тысяч погибших. Шадрейхт опять надолго замолчал, его морщинистое лошадиное лицо, потеряв всякое выражение, застыло, но спустя несколько минут вновь ожило.

– Дитя мое, все, что с тобой произошло, больше похоже на героические легенды, коими заняты умы нашей молодежи. Я восхищаюсь твоей смелостью! Ты не побоялась бросить вызов судьбе. Я также восхищаюсь доблестью твоего спутника, благородного Данаиса Эвандера Седимо-Кассимского. Принцесса Сирина, тебе повезло с другом. Эвандер, ты молод, но тем не менее ты уже успел познать жестокость этого мира. Вижу, ты скверно относишься к чародеям.

– Вы правы, сэр, хотя… – Юноша смущенно умолк. Он побоялся сказать, что, насколько ему было известно, Шадрейхт и сам был чародеем, и юноша не мог точно определить, отличался ли старец нравом от других магов.

Шадрейхт понял, почему Эвандер замялся, но не рассердился:

– Не бойся, друг мой. Я редко имею дело с темным колдовством. Силы мои невелики и всецело зависят от умения ими пользоваться. Здесь вы в безопасности. Будьте уверены, старый Шадрейхт не причинит вам вреда.

Юноша устыдился своих подозрений и поторопился извиниться:

– Прошу прощения, сэр, за недостойные подозрения. Располагайте мной всецело. Я надеюсь, что хотя бы немного смогу помочь вам в вашей борьбе.

– Об этом мы еще поговорим. Ситуация усложнилась. В узорах Высших Сфер я прочел весть о странном повороте судьбы. А сейчас, принцесса Сирина, расскажи мне поподробнее о таинственной реликвии, способствовавшей вашему появлению на Ортонде.

– Вы имеете в виду благословенный Тимнал?

– Именно.

Набрав воздуха в легкие, Сирина коротко изложила общепринятую версию происхождения благословенного Тимнала и закончила свой рассказ, сказав тепло и грустно:

– Много лет назад Тимнал стал настоящим благословением для нашего города. В те времена Монжон процветал, как-никогда.

Шадрейхт на некоторое время задумался.

– И этот магический предмет скрыт от людских глаз?

– О да. Магистр Шадрейхт, только жрецам позволено видеть его. Сияние Тимнала используется для многих целей. Оно исцеляет больных и увечных, а также заряжает знаменитые монжонские светильники.

– Светильники?

– Да, лучи Тимнала заряжают воду, которую затем разливают в стеклянные шары разных размеров. Вода, которую изменили лучи Тимнала, светится на протяжении многих лет. Подобные светильники самой разной величины можно увидеть повсюду в наших краях.

– Теперь понятно. Произошла утечка очень мощной энергии с высших уровней мироздания.

Дитя мое, кажется, ты упоминала, что благодаря Тимналу ваш город парит в воздухе.

– Да, это так. Монжон – единственный летающий город на свете.

– Все это очень загадочно. Даже не знаю, чем объяснить такую таинственную силу.

– Никто полностью не понимает действия Тимнала, даже сами жрецы. Трактатами на тему о его происхождении забита целая библиотека в храме. По-моему, людям просто не дано это постичь.

– Ты не думаешь, что это проявление силы ваших богов?

Сирина пожала плечами:

– Я не разбираюсь в таких вещах. Жрецы твердят о священном происхождении Тимнала, но я в этом не уверена. Наши боги очень стары, гораздо старше, чем Тимнал. Может быть, его и вправду создали они, но зачем – не объяснили. Жрецы Тимнала – это сытая и жадная братия. Я не вижу в них ничего священного. Видите ли, все это очень запутанно.

Шадрейхт согласился с принцессой:

– Нити судеб миров этого уровня и вправду очень запутаны. Сколько раз я спрашивал себя, почему именно наш бедный мир был осужден на полное опустошение. Ортонд был образцовой цивилизацией. Мы забыли, что такое война; наша культура достигла расцвета и совершенства; трудолюбием и мастерством наших нилдов можно было гордиться. Почему из всех миров Вселенной был выбран наш? Как удалось Врагу найти нас? Почему он разбил именно наши жизни и истребил именно наших чудесных нилдов?

Подавленный горем Шадрейхт на минуту замолчал. Эвандеру показалось, что на огромных лошадиных глазах старца заблестели слезы. Затем Шадрейхт продолжил, и в его хриплом голосе звучало сильное волнение:

– Возможно, это бедствие наслали на нас боги, наши боги, коих мы ввергли в забвение много лет назад. Некоторые считают, что все это – деле случая, что наше поведение здесь ни при чем. Но маленькая группка элимов уверена, что умирающие боги Ортонда, давным-давно развенчанные и забытые, наложили на нас проклятие. Мы принимали как должное красоту нашего мира, забыли о смирении и в конце концов были повержены в прах.

Старый элим отвернулся. Глаза его, казалось, вглядывались в мертвое пространство вечности.

Пришел черед Эвандера нарушить молчание.

– Искатель Перспакс, не раз спасавший нам жизнь, немного рассказал мне и принцессе о Сауронлорде, об этом чародее, Ваакзааме. Я хотел бы побольше узнать о нем.

Шадрейхт содрогнулся, когда юноша произнес имя Врага, и опустил веки. Когда старец открыл глаза, голос его звучал мертвенно:

– Под его гнетом стонет не один мир. Он похваляется, что покорил целых двенадцать. Представь себе, дитя мое, в подчинении у этого злодея дюжина миров, а все их жители стали его рабами.

Внешне Сирина старалась сохранять хладнокровие, но все ее существо содрогнулось. Чародей, с которым они столкнулись в Монжоне, был, конечно, очень опасен, но его сила, по крайней мере, так далеко не распространялась. Чудовище, поработившее Ортонд, несомненно обладало куда большим могуществом. Раньше, когда принцесса чувствовала себя в безопасности, ее единственной заботой было: с которым красавцем сегодня кокетничать, за которого из принцев выйти замуж и в котором из чудесных замков она будет жить. Сирина никогда не подозревала, что миры Вселенной таят в себе столько угроз. Шадрейхт вполголоса продолжал рассказывать:

– Мы называем его «Обманщик», ибо в самом начале он появился среди нас, широко улыбаясь, со сладкими обещаниями на устах. Увы, из-за междоусобной распри мы не смогли разгадать всю смертоносность замыслов Врага. Он натравил нас друг на друга, и саморазрушение стало нашим уделом. Вот в чем горькая ирония его победы. Враг говорил нам льстивые слова, и мы поверили его басням, поверили, что действительно приобретем власть над остальными элимами. «Возродим былую силу Ортондской башни!» – восклицал он, и мы сочли его призыв мудрым. В своей глупости мы дошли до того, что позволили ему разбирать наши тяжбы. Он плел интриги и произносил прекрасные речи, в тайне от нас набирая силу, а мы продолжали убивать друг друга. Использовав сильное колдовство, он перенес на Ортонд своих чудовищ. Они размножились в потайных подземельях, и вскоре Враг создал целую армию монстров. И когда мы осознали все коварство его замыслов, у нас уже было слишком мало сил для борьбы. Мы созвали войско, но оно было разбито, а больше воинов у нас не осталось. Твари врага охотились на нас, как на дичь. И вот теперь только горстка уцелевших влачит жалкое существование здесь, под землей.

Эвандер понимающе кивнул:

– И все же я чувствую, что в вашей тайной крепости заключена немалая сила. Пострадав от магических сил, я стал очень чувствителен к ним.

– Ах, вот как! – покачал головой Шадрейхт. Перспакс уже рассказал ему о несчастье юноши и о странной коже, покрывающей грудь и спину молодого человека. – У тебя тонкое восприятие, дитя мое. Хотя ты и не чувствуешь чужих мыслей, не высказанных вслух, но в остальном ты на многое способен. Не стоит недооценивать тебя, верно, мой друг?

– Но ведь, – продолжил юноша, обведя комнату широким жестом, – все это скрыто от глаз вашего врага. Учитывая его могущество, это трудно объяснить.

– Ты прав, Эвандер. Я хочу, чтобы ты понял, в чем наша тайна. Я, Магистр Шадрейхт, скрываю это место от злобы Врага. Он непрестанно пытается мысленно найти мое убежище, а я непрестанно прячусь от него. На это у меня хватает сил. Но, по сравнению с Сауронлордом, я бессилен. Ответь, кто правит Ортондом? Магистр Шадрейхт из своего тайного убежища в недрах Канакса? Или облаченный в парчу всевластия Сауронлорд из Ортондской башни?

Старец на минуту опустил веки.

– Нет, этот мир более не в моей власти, Эвандер. Цивилизация элимов погибла, и ей никогда уже не возродиться вновь. Мы пали очередной жертвой жестокой целеустремленности могущественного врага, и он не удовольствуется добычей. Он должен завоевывать все новые и новые миры, дабы расширить свою кровавую империю. Это чума Вселенной, это короста на ткани сущего. Он погубил уже миллионы жизней, и, если сможет, погубит еще столько же.

– Кто же он? Откуда?

– Из бездны, дитя мое. Из недр ужаса, жестокости и злобы. Никто не знает ответа на твои вопросы, во всяком случае, не на нашем обреченном Ортонде. Для нас он просто Ваакзаам Великий, губитель надежд, проклятие Вселенной.

– Почему он творит все эти злодейства? Что толкает его на это?

Старец выразительно взмахнул рукой:

– Мы не раз думали над этим вопросом. По моему мнению, он действует в соответствии с неумолимым законом чародеев: как только он остановится, прекратит завоевания и порабощения, сила его непременно уменьшится, и часть ее перейдет к другим чародеям. Так что ему придется завоевывать новые миры всю жизнь, пока он не встретит более сильного соперника или не умрет внезапной смертью.

При этих словах старца Эвандер внезапно вспомнил о поручении, которое они должны были передать Шадрейхту:

– Кстати, я, может быть, смогу вас порадовать. В руинах Путчада нас спасли от гроссмедведя свободные нилды. У них под землей там целая деревня. Они утверждают, что знают, как добраться до Врага в его собственном логове. Они хотят встретиться с вами, и ни с кем больше, наедине и обсудить этот вопрос.

– Свободные нилды? – В голосе Шадрейхта звучало недовольство.

Старец и Перспакс обменялись несколькими фразами на своем языке. Шадрейхт проник в мысли искателя и просмотрел всю интересующую его информацию.

От Эвандера и Сирины не ускользнуло, что старец испытывает к «свободным» нилдам характерное для элимов отвращение.

– Вы, конечно, понимаете, что это нехорошие нилды, – очень серьезно промолвил Шадрейхт. – Мы не должны поощрять их.

– Даже если они знают, как отомстить Сауронлорду, погубившему ваш мир? Старый элим замялся:

– Даже тогда. Нельзя подавать дурной пример, Когда Враг оставит Ортонд, нам еще придется иметь дело с нилдами.

– Оставит? – переспросила принцесса.

– Он собирается покинуть наш мир. Здесь ему больше делать нечего, добычей руды успешно занимаются и его слуги. Живых элимов и нилдов осталось мало, а нашу цивилизацию он уничтожил безвозвратно. Так что он покидает наш мир. Вскоре Враг навсегда покинет Ортондскую башню, пройдя сквозь Черное Зеркало – оно стоит в его кабинете, на вершине башни. Уже довольно давно его интересует другой мир. Именно поэтому нам удалось – действуя очень осторожно – прочесть многие его мысли. Он нашел созвездие ранее ему неизвестных новых миров и собирается их исследовать и завоевать.

Сирина вздрогнула при мысли о подобном ужасе. Неужели и Рителт входит в число этих «новых миров»?

– Но в случае его смерти вы смогли бы вернуть себе ваши земли. Разве вы не хотите остановить бесчинства Врага, убив его? – Эвандера неприятно удивил отказ старца от встречи со свободными нилдами.

– А потом вы могли бы договориться с нилдами, могли бы начать новую жизнь, – поддержала юношу Сирина.

Шадрейхт прикрыл глаза и нараспев, словно читая священные заветы, проговорил:

– Мы создали нилдов, чтобы они служили нам. Нельзя просить нас освободить нилдов. Они – всего лишь животные. Мы – элимы.

Юноша внезапно понял, в чем состоит роковая слабость элимской расы, которую Сауронлорд использовал в своих целях. Народ Шадрейхта был слишком консервативен, слишком привержен своим традициям и древним обычаям. Их цивилизация была слишком совершенной, слишком ортодоксальной и чересчур зависела от труда рабов-нилдов.

Юноша стиснул руку Сирины, чтобы она не сказала ничего необдуманного. Они переглянулись. Пришло время следить за словами. Хотя Шадрейхт вполне мог прочесть их мысли.

– Так вы знаете, куда собирается ваш заклятый враг?

– Не знаю. Это вне власти старого Шадрейхта. На несколько мгновений воцарилась тишина. Магистр глубоко, горестно вздохнул, медленно встал и с трудом сошел с каменного возвышения.

– По правде говоря, я уже слишком стар для этого камня. Ваш друг Перспакс гораздо старше ваших отцов, но для меня он все равно что ребенок. Чем ближе смерть, тем тяжелее у меня на сердце. Я родился, когда расцветал мир необыкновенной красоты, а умираю посреди ужаса и разрушения, загнанный, словно грызун, под землю.

Помолчав, Шадрейхт подал людям знак следовать за ним.

– Идемте, дети мои, наша беседа стала слишком мрачной. Уверяю вас, еще не все потеряно. Давайте отобедаем вместе. Вы расскажете мне о своем мире, о его просторных землях и огромных океанах.

Глава 33

Они сели обедать в узкой полутемной комнате. Шадрейхту подали теплую кашу и половинку небольшого фрукта. За едой Эвандер и Сирина рассказывали старцу о Рителте. В столовой было холодно, и, несмотря на сшитую нилдами теплую одежду, люди мерзли. Гости говорили, а Шадрейхт ощущал их боль, страх и тоску по дому. Он сочувствовал этим двум молодым существам. Как и элимов, их безжалостно лишили привычного мира, и, что еще хуже, их забросило именно на разрушенный Ортонд.

Первым рассказывал Эвандер. Юноша успел повидать немало земель за время путешествия с несчастным Косперо, после того как они покинули Кассим. Принц понял', что мир – это не только тихая гавань, как учили наставники в дворцовой школе. Красота мира неразрывно связана с несчастьями и ужасом.

Увы, несчастный Косперо! И все же в своем рассказе принц нарисовал привлекательную картину бескрайних морей, по которым он путешествовал: море Мерасса, Великий Западный океан, Индратика – все это Эвандер видел сам. Все больше увлекаясь рассказом, Эвандер вспомнил уроки в дворцовой школе и пустился в описание стран с развитой культурой, начав с городов-государств Кассима и Бакана – их Эвандер знал лучше всего. Потом он заговорил о северных землях Чардхи, о живущих там золотоволосых людях, занятых непрестанными внешними и внутренними войнами. Сага о чардханской войне между государствами Ленкессеном и Хентильденом стала самой длинной поэмой в истории Рителта. А так как прерываемая непродолжительными перемириями война все еще продолжалась, каждый год поэты и барды собирались вместе и пополняли новыми балладами свое горестное стихотворное повествование.

Шадрейхт слушал и понимающе кивал. История Чардхи живо напомнила ему элимские междоусобицы прежних дней. Подобные воинственные государства будут легкой добычей для Великого Обманщика.

Позже, за чашкой горячего чая, Сирина рассказала о тропических землях Эйго, где темнокожие народы выстроили целые империи, рассказала об ужасных лесах в центре континента, где обитали огромные доисторические хищники. Шадрейхт мысленно представил себе земли Эйго и увидел теплый, зеленый мир, так непохожий на Ортонд. Увидел высокие горы, жаркие непроходимые джунгли, широкие степи и равнины – мир, полный красоты и гармонии.

Старец не переставал удивляться рассказам гостей. Новые знания о Вселенной учили Шадрейхта смирению.

Сирина продолжила свой рассказ описанием далекой восточной Империи Розы. Эта страна славилась тем, что в ней было узаконено равноправие полов, а у власти стояли честные правители. Император этой удивительной страны, по сути, состоял на службе у своего народа и правил мудро и справедливо. Сирина особенно подчеркнула, что, хотя все издевались над народом Кунфшона за то, что они разрешали своим женщинам принимать участие в управлении страной, именно кунфшонские торговые корабли успешно бороздили огромные моря Рителта.

Эвандер в свою очередь поведал о том, как он впервые увидел один из этих гигантских кораблей. Это произошло во время бегства в Молутна Гангу, когда они с Косперо спасались от жадных до награды наемников, напавших на их след, и, чтобы пересечь Мерассу, поднялись на борт трехмачтового корабля «Салют».

Когда это крепкое судно водоизмещением двести тонн проходило сквозь кунфшонскую эскадру белых кораблей, оно казалось просто скорлупкой. Мачты «Салюта» не доставали даже до края белоснежных бортов, над которыми возвышались пирамиды сверкающих парусов. Эти громадные корабли – в десять-двадцать раз больше «Салюта» – шли на юго-восток Индратического океана, домой, к далеким родным островам.

С ближайшего кунфшонского судна прозвучал «туманный» рог, и другие корабли откликнулись высокими резкими звуками. Несколько матросов стояли на возвышающейся палубе и смотрели сверху вниз на проходящий мимо «Салют». Через минуту огромные корабли исчезли из виду, а «Салют» остался качаться на поднятых эскадрой волнах.

Шадрейхт допил чай. Юноша и принцесса давно выпили свой, и Эвандер до сих пор чувствовал в желудке приятное тепло. Принц сказал об этом Шадрейхту.

– Это поистине живительный чай, – объяснил старец. – Одно из многих замечательных изобретений нилдов.

– Ах да, нилды. – Эвандер ждал возможности возобновить неприятный разговор.

Но Шадрейхт не поддался на провокацию и мгновенно сменил тему:

– Ваш мир, судя по вашим рассказам, очень красив. И воистину, поверьте мне, дети мои, когда-то Ортонд был таким же.

Наконец Сирина не выдержала:

– О Великий Шадрейхт, скажи, знаешь ли ты, как нам вернуться домой?

К огромному удивлению юноши, старец ответил утвердительно.

– Да, знаю, – сказал Шадрейхт. – Обманщик перемещается между мирами по хаотическому эфиру. Ключом к переходу служит магическое Черное Зеркало

– оно стоит в его кабинете, в Ортондской башне. Я прочел тайну этого волшебства в его мыслях. Враг возомнил, будто его мозг недоступен для других, и в последнее время потерял свою обычную осторожность – он считает, что все мудрецы Ортонда погибли: Шадрейхт подземный, живущий, словно крот, в толще земли, укрылся от его взгляда. Враг ничего не знает ни обо мне, ни о моих возможностях. Иногда мне удается прочесть его мысли, и я узнал, какими заклинаниями он заставляет работать свое Зеркало.

Юноша и принцесса стояли, одновременно потрясенные и обнадеженные словами старца.

– Именно с помощью возможностей Черного Зеркала он правит сразу двенадцатью мирами. Именно так он находит новые. И если бы нам удалось каким-то образом проникнуть в его кабинет, я смог бы отправить вас обратно.

Юноша почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. – Значит, Враг, возможно, уже знает о существовании нашего мира.

– О да, и не просто знает, но и намеревается скоро сам отправиться на Рителт.

Эвандер и девушка вновь беспомощно переглянулись.

– Мы должны предупредить наших соотечественников!

– Быть может, мне и удалось бы переправить вас обратно на Рителт с помощью Черного Зеркала.

– Тогда в путь! – воскликнул Эвандер.

– Мы не сможем добраться до кабинета Врага живыми. Ортондская башня охраняется настолько бдительно, что в нее не прорваться при всем желании.

– Что вы имеете в виду?

– Башню охраняют бесчисленные мерзкие создания Врага. Чтобы атаковать ее, нужны тысячи и тысячи воинов, а оставшихся в живых элимов не хватит и на небольшой отряд.

У Эвандера упало сердце.

– Значит, мы обречены, – устало вздохнул юноша, чувствуя, как испаряются последние надежды. Но Сирина не желала сдаваться:

– Скажите мне, милый Магистр Шадрейхт, где находится эта Ортондская башня?

– В принципе не очень далеко: за горами, в месяце пути отсюда.

– Выходит, надо отправляться туда и наблюдать за противником. Тогда мы найдем его уязвимое место.

Шадрейхт задумался над предложением принцессы.

– В горах вам ничего не угрожает, но на открытом пространстве вокруг башни не спастись. Те места кишат гроссмедведями и многоножками – не говоря уже о монстрах чародея.

– Но ведь, – горячо возразил юноша, – на карту поставлены не только наши жизни, но и судьба Рителта, судьбы многих миров. Вы просто обязаны помочь нам в борьбе с Врагом. И если нилды нашли способ подобраться к его логову, неужели вы откажете им во встрече, даже не узнав суть их плана? Шадрейхт помрачнел, его взгляд стал ледяным.

– Эвандер прав, – поддержала юношу принцесса. Сирина твердо решила любым способом выбраться из этого страшного места.

Старец моргнул, медленно покачал головой, потом поднял руку и знаком велел им уйти.

– Шадрейхт будет размышлять. Оставьте меня. Искатель проводит вас в ваши комнаты, там вы сможете как следует отдохнуть.

Молодые гости покинули престарелого мага. Шадрейхт поднялся на башню. Оттуда ему были хорошо видны пустынные равнины древнего Ортонда.

Глава 34

Целых два дня – а дни на Ортонде казались бесконечными – Эвандер и принцесса пребывали в полном неведении. Все это время они оставались в одной и той же маленькой комнатке. Вскоре напряжение стало невыносимым. В конце концов, не говоря ни слова, они подошли друг к другу. Эвандер обнял девушку. Последовало короткое непродолжительное сопротивление, которое вскоре растаяло, как весенний снег, и страсть прорвалась наружу, словно рухнула невидимая плотина. Ни остановиться, ни сдержаться было невозможно. Но рубашку, скрывающую обезображенную кожу, юноша так и не снял.

А потом влюбленные лежали, обнявшись, и тихо счастливо смеялись:

– Теперь, по закону, мы муж и жена.

– Я рад это слышать.

– Конечно, при других обстоятельствах я бы взяла твое имя. – Сирина лукаво улыбнулась.

– Только не это, иначе я не долго прожил бы на этом свете.

– Тогда придется придумать нам новое имя. Имя моего отца не годится по тем же причинам, что и твое.

– Наша семейная жизнь начнется с чистого листа. Мы будем новыми людьми.

Принцесса внезапно притихла и задумалась.

– Что с тобой, Сирина?

– В первую очередь, нам нужно найти дорогу домой. Мы должны вернуться.

Эвандер старался не думать о безнадежности ихположения, но у него плохо получалось.

Влюбленные заснули, а когда они проснулись, им принесли ту же теплую кашу, что и накануне. Весь день они просидели бок о бок, рассказывая друг другу о своем прошлом.

– Расскажи мне поподробнее о Седимо.

– Ну, как я уже говорил, моя страна не очень богата, не в пример твоему великолепному городу. Ночью на улицах горят масляные лампы, а сам город в два раза меньше Монжона. Но все же р Седимо много прекрасного. У нас красивейшая природа: Седимо – это страна невысоких холмов, деревенских полей и заповедных лесов. С холмов открывается великолепный вид. В один прекрасный день мы проедемся там вместе верхом. Думаю, тебе понравится.

– Конечно, понравится. Надеюсь, что когда-нибудь мы поедем на твою родину. Эвандер печально покачал головой:

– Боюсь, мы вряд ли когда-нибудь увидим Седимо.

Влюбленные грустно вздохнули.

– Хотела бы я снова сесть верхом на свою старую кобылу Тильду. Мы бы поехали в королевский парк. Мне всегда нравилось там кататься. И Тильде тоже нравилось.

– А сколько ей лет?

– Теперь семнадцать, но она все еще хороша в галопе и всегда слушается узды. Мы с ней очень дружили.

– Ну, а я бы не отказался от своего старого доброго Киприо. В скачках он никогда не побеждал, но был резвым конем.

– Почему же он тогда не побеждал в скачках?

– Не мог сдержать себя. Скакал галопом до тех пор, пока окончательно не выдыхался, а выдыхался он обычно еще до финиша. Мы всегда шли впереди, но только первую половину скачек.

– Но наездник же должен сдерживать лошадь.

– Никто не мог сдержать Киприо, в этом отношении он был необыкновенным конем. Как только начинался забег, он полностью выходил из-под контроля наездника и в конце концов выдыхался и отставал от всех.

– И что с ним стало?

– Мне пришлось продать его в Молутна Ганге. Дальше мы плыли морем, а оставить его мне было некому.

– Наверное, тебе пришлось нелегко.

– Да, очень нелегко. Надеюсь, его нынешний владелец хорошо к нему относится.

– Да, похоже, твой Киприо – конь с характером. Мне нравятся такие лошади. Даже старой Тильде не занимать характера, хотя теперь ей трудно долго бежать галопом. Ох, как же я по ней скучаю!

– Может быть, мы сумеем ее выкупить. Уголи смогли бы ее купить, если главный конюший согласится.

– Думаешь?

– Если согласится, то почему бы и нет. Уголи способны на очень многое.

– Ладно, – мужественно сказала Сирина. – Если нам суждено вернуться домой, то мы обязательно попросим об этом уголи, и, может быть, я снова увижу мою дорогую Тильду.

Несмотря ни на что, влюбленные наслаждались своим счастьем, но в их глазах, в выражении губ всечасно мелькало отчаяние. И ночью, в кошмарных снах, их по-прежнему преследовали жуткие гроссмедведи среди развалин Ортонда.

К концу второго дня, после ужина, состоящего из уже традиционной теплой каши с ломтем сухого хлеба, влюбленных навестил Перспакс. Рядом с злимом маячила металлическая фигурка Конитомимо. Эвандер и Сирина вскрикнули от неожиданности.

– Только не подумайте, что я здесь из-за вас, – заявил человечек с характерной язвительностью. – Я вообще сюда пришел только потому, что меня очень просил достойный Перспакс.

– Тем не менее мы рады тебя видеть. Надеюсь, когда-нибудь ты станешь терпимее к человеческим недостаткам.

– Может быть, может быть, – фыркнув, проворчал Конитомимо. – А пока уясните себе, что я не собираюсь возвращаться на Рителт. Перспакс рассказал мне, что вы собираетесь отправиться туда с помощью какого-то магического предмета. Я желаю остаться здесь. Здесь я свободен.

Эвандер ожидал чего-то подобного.

– А что я скажу утоли? – поинтересовался юноша.

– Что я долго служил им верой и правдой, а теперь я свободен и не желаю больше быть летающим ковром.

– Их это огорчит.

– Ничего не поделаешь. Конитомимо остается на Ортонде.

– Где ты его нашел? – обратился Эвандер к Перспаксу.

– Это он нас нашел. Похоже, он обшарил всю равнину в поисках башни. Его заметили наши патрульные и доставили сюда.

– Похоже, спеси в нем меньше не стало. В ответ на замечание юноши Конитомимо фыркнул, а Перспакс искренне расхохотался:

– Ты прав, друг мой.

– И что же ты видел в своих странствиях, Конитомимо? – спросила принцесса.

– Развалины, везде одни развалины.

– Естественно, что здесь еще можно увидеть?! – Сирина в отчаянии отвернулась.

Перспакс сообщил им последние новости и передал приглашение. Новости были обнадеживающие: после долгих размышлений, посоветовавшись с высокопоставленными элимами, Шадрейхт принял решение и отправился в Путчад на встречу с нилдами.

Эвандер не сдержал восторженного крика и сжал Сирину в объятиях.

Шадрейхт вскоре должен был вернуться. А пока влюбленных пригласили принять участие в официальном приеме. Их должны были официально приветствовать на Ортонде как представителей Рителта. Лорд Коббокс выступал в качестве их поручителя. На приеме будет обсуждаться вопрос связи между двумя мирами, Ортондом и Рителтом.

После ухода Перспакса и Конитомимо влюбленные улеглись и крепко проспали всю ночь. Во сне они балансировали на грани между надеждой и отчаянием.

На следующий день они присутствовали на состоявшейся в огромном зале торжественной церемонии. Там собралось примерно двести элимов обоего пола. Влюбленные были одеты в одолженные им старинные одежды работы нилдов и стояли на высоком помосте вместе с лордами Коббоксом и Перспаксом. Лорд Коббокс произнес длинную речь, в которой рассказал, как гости оказались на Ортонде и что произошло с ними затем. Перспакс переводил для Эвандера и принцессы. Элимы оказали влюбленным теплый прием, то есть настолько теплый, насколько это было возможно для элимской расы.

По завершению официальной части гостей представили большинству элимов, угостили горячим чаем и небольшими, слишком острыми на человеческий вкус, булочками. Прием закончился почти сразу же после того, как гостей представили хозяевам. Эвандер невольно подумал, что церемония получилась довольно куцей и неуклюжей. У элимов не было ни собственной музыки, ни собственного искусства. Юноша в очередной раз осознал, что, как только дело доходило до культуры, элимы опять-таки всецело зависели от нилдов.

Влюбленные вернулись в свою маленькую комнатку и вновь заснули. В ту ночь Сирине, как всегда, снились кошмары, и проснувшийся Эвандер баюкал ее в объятиях до тех пор, пока она не заснула спокойным сном. А юноша еще долго лежал в темноте, не смыкая глаз, и пытался представить, что ждет их впереди. Должен же быть способ вырваться из этого жуткого мира! Нельзя же оставаться на Ортонде до конца своих дней!

На следующий день, около полудня, Перспакс повел молодых людей к Шадрейхту. На этот раз им пришлось подниматься по вырубленной в камне винтовой лестнице, которая привела их на вершину скалы, вздымавшейся высоко над тайной крепостью. Отсюда, если туман редел, были ясно видны истерзанные равнины.

Шадрейхт ждал их на галерее, вырезанной в кромке скалы. Эвандер не сомневался, что и эту работу проделали нилды.

– Добро пожаловать, – приветствовал их старец. – Что ж, я встретился с так называемыми «свободными» нилдами. Раньше я никогда бы не поверил, что нилд может разговаривать со мной как с равным. – Шадрейхт на минуту замолчал. – Но в наши тяжелые времена приходится мириться со многим. К тому же во время моих размышлений мне удалось распутать нити судьбы. Вы непременно должны вернуться в ваш мир, дабы предупредить людей Рителта о грозящей им опасности. Обманщику надо помешать и, по возможности, уничтожить его.

Наверное, на лице юноши отразилась неподдельная радость, так как Шадрейхт остановил на нем ничего не выражающий взгляд.

– Ты, кажется, счастлив, принц Эвандер?

– Да, относительно счастлив, великий Шадрейхт. Естественно, я рад известию о том, что у нас появился шанс вернуться домой, хотя это, без сомнения, будет очень и очень непросто.

– Ты прав.

Шадрейхт указал рукой на юг – по мнению Эвандера, это был юг – там за вечными серыми облаками сравнительно ярко сияло солнце. Горы казались скелетом упавшего замертво гигантского зверя.

– За этими горами находятся шахты нашего врага, глубокая дыра, которую он беспрестанно расширяет, выкачивая полезные ископаемые из недр нашего многострадального мира. В двух днях пути от шахт – Ортондская башня. Нилды нашли путь через шахты. Они обнаружили прорытый рабами Обманщика туннель, ведущий от шахт к подземным этажам башни. По этому туннелю в повозках, запряженных мерзкими чудовищами, перевозят горную породу. Там всегда кипит работа, так что нам этот путь не подходит.

Эвандер постарался сосредоточиться: если туннель для них бесполезен, как же они тогда попадут в башню?

– На поверхности земли рыщут гроссмедведи, туннель нам не подходит… Что же делать? – вздохнула Сирина.

– Рядом есть другая штольня, поменьше. Этот туннель предназначен для стоков. Он проходит прямо под главным туннелем, в который с поверхности все время просачивается вода, для его осушения и используют нижний сток. Он достаточно широк, для того чтобы нилды смогли преодолеть весь путь к нижним этажам башни и обратно. Нам тоже придется ползти, или же нилдам придется тащить нас волоком.

– Нам? – Юноша не мог понять, что бы это значило.

– Нилдам придется нас тащить? – переспросила принцесса.

– Да, это единственный способ добраться живыми до Ортондской башни. А я теперь знаю, что ваше возвращение домой жизненно важно.

Сирина яростно закивала – она была полностью согласна с Шадрейхтом. Эвандер гадал, кто же убедил в этом старца.

Старый элим, как обычно, на минуту замолчал и только потом продолжил:

– Когда вы вернетесь в ваш мир.., если вы вернетесь в ваш мир, вы должны немедленно отправиться к неким существам, называемым «колдуньями». Они живут где-то на восточных островах. Расскажите им все, что с вами случилось. Предупредите их, что Ваакзаам Великий выбрал ваш мир для своих разрушительных целей.

Сирина и Эвандер недоуменно переглянулись. Юноша переспросил:

– Я верно расслышал? Вы сказали «нам придется»? Вы отправляетесь с нами?

– Только Шадрейхт знает, как управлять Черным Зеркалом. Я прочел мысли Обманщика и нашел нужное заклинание. Я знаю, где хранится его «Согласие Миров» – эта книга нам потребуется, чтобы выяснить точные координаты вашего мира. К тому же мои силы понадобятся, чтобы скрыть наше вторжение от мысленного ока Врага. Он очень чувствителен на ментальном уровне.

– Так мы отправимся в путь вместе? – все еще не верила принцесса.

– Да. Нам необходима помощь странного маленького существа – вашего спутника. Нилды считают, что успех нашего похода всецело зависит от него.

– Конитомимо может не согласиться. Он не слишком-то дружественно настроен.

– Мы попытаемся его уговорить. А пока нилды готовят все необходимое. Я был удивлен тем, как много они уже успели сделать.

– Нилды – необыкновенные существа. Выводя их породу, вы потрудились на славу.

– Эти нилды – нехорошие нилды! – Казалось, эта мысль безмерно угнетала старца.

– Какими бы они ни были, они – наша единственная надежда.

– Верно, так оно и есть. Нужно приготовиться к длительному переходу. Ступайте. Ешьте, пейте и отдыхайте. Утром мы отправимся в путь, к Ортондской башне.

Спускаясь по высокой винтовой лестнице, Эвандер гадал, как же им уговорить Конитомимо помочь делу.

Глава 35

Переход через горную цепь оказался ужасен. Двигаться по более или менее проходимым дорогам было опасно – все они патрулировались вражескими отрядами. Поэтому приходилось взбираться по отвесным утесам, брести сквозь колючий ветер по заснеженным высокогорным тропам, где разреженный воздух иссушал горло, штурмовать высоченные вертикальные пики, которые, казалось, держали на себе крышу мира.

По ночам Сирина и Эвандер спали в обнимку, забираясь в палатку, сооруженную из шкур на скорую руку. Элимы ночевали прямо в снегу – выкапывали ямы и забирались в них с головой.

Ели элимский хлеб, по вкусу напоминающий пепел, а пили растаявший снег. Хлеб промерзал насквозь, и, чтобы проглотить хоть кусок, его приходилось долго катать во рту и яростно разжевывать.

В первую неделю перехода Эвандер чувствовал себя невероятно замерзшим и уставшим. Юноша был уверен, что не вынесет непосильной нагрузки и умрет

– свалится в любую минуту. Но на следующей неделе пришло второе дыхание, принц приноровился ко всему и даже набрался сил. Еды было достаточно, так что юноша только закалялся и становился выносливее. То же самое происходило и с Сириной. По сравнению с тем далеким днем, когда судьба неожиданно забросила их на Ортонд, принцесса превратилась в гораздо более мужественную и сильную личность. Ко второй неделе перехода она почти не чувствовала усталости, но ей безумно надоело есть только хлеб с горькими травами, спать на жестких камнях и пить безвкусную ледяную воду.

Конитомимо, которого Шадрейхт при личной встрече все-таки уговорил пойти с ними, естественно, жаловался на все и вся. Первое время он словно не замечал Эвандера с принцессой и держался впереди каравана, возле Перспакса и Тегакса – эти двое элимов возглавляли шествие. Юноша решил обращаться с Конитомимо строго формально – спокойно и вежливо. Этот привередливый маленький человечек был необходим. Сирина тоже изо всех сил старалась не задевать Конитомимо, но это было очень нелегко, потому что металлического скандалиста задевала любая мелочь.

Что касается Перспакса, то в довершение ко всем его остальным достоинствам он – как и Тегакс – оказался великолепным альпинистом. Элимы с их длинными телами и конечностями были прирожденными скалолазами. Старый Шадрейхт несколько уступал молодым, но даже почтенный старец, имея достаточно времени, мог самостоятельно взобраться на пятьдесят футов вверх по отвесной стене. В отличие от элимов, юноша и принцесса совершенно не умели карабкаться по скалам. У себя на родине, в Седимо-Кассиме, Эвандер немного занимался альпинизмом, но это было давно, еще в пору его отрочества.

Теперь Эвандеру и Сирине пришлось на практике постигать азы скалолазания. В первую неделю им пришлось пережить немало страшных минут, но потом пришло умение, а с ним и автоматизм. Очень пригодились башмаки нилдской работы, жесткие и упругие одновременно.

На вторую неделю пути Конитомимо о чем-то поспорил с молодыми элимами и, оставив их общество, прибился сначала к неразговорчивому Шадрейхту, а потом к Эвандеру и принцессе.

Металлический человечек почти не уставал, но он был очень чувствителен к холоду и поэтому потребовал, чтобы люди на ночь брали его с собой в палатку и согревали теплом своих тел.

Эвандер намеревался отказать, несмотря на злосчастную обидчивость Конитомимо, но Сирина сразу же дала согласие за них обоих. Если металлический человечек каким-то образом должен помочь им попасть домой, он получит все, что ему нужно.

С тех пор Конитомимо спал в палатке, свернувшись клубком между влюбленными. Сначала казалось, что его твердое, металлическое тельце вытягивает из людей все тепло, и молодые люди дрожали от холода, но потом стало ясно, что, согреваясь, Конитомимо согревал и их. Спал человечек неспокойно, все время ворочался, что стоило Сирине и Эвандеру многих часов ночного сна.

Но делать было нечего. Они продолжали свой путь по крыше мира, преодолевая одну ветреную скалистую гряду за другой. И вот, наконец, на третьей неделе перехода начался спуск. За спиной остались заснеженные вершины и голые скалы. Теперь путешественники шли по высокогорным лугам, поросшим мелкими цветами и бледно-зеленой травой.

Шадрейхт объяснил, что Враг никогда не ступал на эти луга – их единственным достоинством была красота, а таким добром Обманщик не интересовался.

На следующую ночь теплый ветер с юга принес тяжелый запах горящего камня. Наутро путешественники увидели дым, огромным облаком поднимающийся над далеким горизонтом. Они спустились в пологую, каменистую долину. Облако дыма стало больше, словно неподалеку извергался вулкан. По словам Шадрейхта, дым поднимался из шахт Сауронлорда, лежащих за ближайшей скалистой грядой.

Ночью, под покровом темноты, отряд продолжал свой путь. В здешних местах патрулировали вражеские отряды и рыскали гроссмедведи.

Путешественники шли и шли. Воздух стал холоднее, из хмурых облаков посыпался серый снег. усилился омерзительный запах расплавленного камня. К утру маленький отряд спустился со склона и оказался на скале, прямо над шахтами. Сверху были хорошо видны и сами шахты Сауронлорда, и равнина за ними.

Эвандера потрясли размеры дыры в земле. По меньшей мере двух или трех миль в диаметре, ступенчатый провал концентрическими кругами ввинчивался в землю. Из бездонной темноты поднимались клубы дыма и пара.

По краям дыры, словно муравьи, сгибаясь под тяжестью породы, вверх и вниз ползали рабы. Управляли несчастными тружениками – с помощью грубых воплей и безжалостных ударов плетьми – огромные человекообразные монстры размером с медведей, а то и больше.

Эвандеру показалось, что рабами были нилды, и Шадрейхт с грустью подтвердил предположение юноши. Слуги Врага согнали нилдов, избежавших гибели в челюстях гроссмедведей, и заставили их работать в гигантских шахтах Сауронлорда, зияющими ранами покрывших земли Ортонда.

На утесе, нависшем над шахтами, путников поджидало несколько свободных нилдов. Знаками они призвали к максимальной осторожности. Гроссмедведи знали, что в этих местах часто попадаются беглые рабы или несчастные, ищущие избавления в смерти, и не дремали.

Изо всех сил стараясь не шуметь, путешественники последовали за нилдами и вошли в потайную высокую пещеру, выдолбленную в утесе. С помощью заранее сделанных нилдами зарубок путники спустились по отвесной стене.

На дне пещеры трудолюбивые малыши выдолбили широкую площадку. Там колыхалась в ожидании огромная толпа нилдов. Юношу удивило, что столь многие решились рискнуть своей жизнью.

Нилды были молчаливы и сосредоточены: взгляд огромных глаз устремлен на путешественников, черепашьи лица непроницаемы.

Элимы тоже молчали. Эти нилды не желали служить своим лордам, не желали воздавать им почести. Это были нехорошие нилды. Длинные бледные лица элимов вытянулись, глаза сузились.

Маленькие воины не обратили на недовольство гигантов никакого внимания и протянули Эвандеру и девушке светящийся череп – единственное средство связи. Элимы не пожелали прикасаться к черепу. Чуждая элимам магия рождала в этой гордой расе ужас, как перед заразой. Нилды объяснили, в чем состоит их план, и юноша глубоко вздохнул – он только сейчас понял, как много им еще предстоит перенести.

Согласно плану, десять нилдов, словно ездовые собаки, должны были впрячься в небольшую тележку, на которую ляжет Шадрейхт. Остальные поползут вслед за нилдами, предварительно закрепив на руках и коленях куски пористого материала, чтобы защитить кожу от жестких камней. Из-за высокого роста элимам придется труднее всех.

Периодически необходимо делать перерывы для сна – больше нескольких миль в день таким образом не преодолеть. В туннеле хватало места для детенышей-нилдов – они должны были регулярно подносить запасы пищи и питьевой воды. Взрослые пообещали на протяжении всего пути оказывать путешественникам всевозможную помощь. Нилды знали, на что идут. Однако, даже несмотря на все их старания, будущий переход представлялся крайне трудным.

Путешественники подкрепились, поспали несколько часов. Наконец снизу, из туннеля, пришел сигнал: все готово.

С этой минуты началась худшая, незабываемая часть путешествия. Почти в полной темноте ползли они в ледяной грязи, зачастую по колено в воде. Холод был невыносим. Через несколько часов Сирина выбилась из сил и, содрогаясь от гипотермического шока, рухнула в грязь.

Нилды объявили тревогу, передали по цепочке сигнал бедствия, оттолкнули Эвандера, ринулись к принцессе и подняли ее. К счастью, вода оказалась не очень глубокой. Нилды со всех сторон облепили тело девушки, как пчелы окружают свою королеву, и тепло их тел одолело роковой холод. Через некоторое время Сирина пришла в сознание, и ее немедленно заставили съесть горькие травы с хлебом. Прежде чем двинуться дальше, сделали небольшой перерыв для отдыха. Сирина выразила твердую решимость продолжить путь – ради Рителта она была готова перенести любые тяготы.

Во время привала нилды достали заранее приготовленные одеяла, сухую одежду и мазь для ссадин на руках и коленях. Эвандер и Сирина погибли бы в темном, холодном туннеле от переохлаждения, если бы нилды не согревали их теплом своих тел.

Следующий день был еще хуже – непереносимо болели бедра и плечи. И юноша, и принцесса окончательно выбились из сил от усталости и холода. Даже элимы, за исключением Шадрейхта, чувствовали себя измотанными. Старец вошел в медитационный транс и не ощущал никаких неудобств. Перспакс и Тегакс слабели. На следующей остановке нилдам пришлось окружить своими теплыми телами и их. Как гордые элимы перенесли столь интимную помощь со стороны свободных нилдов, осталось неизвестным. Искатели не распространялись на эту тему.

Самым ужасным оказался третий день. Эвандер и принцесса устали, у них болела каждая косточка, и ползти вперед было настоящим мучением. Их колени превратились в сплошную рану. Каждые два-три часа приходилось останавливаться для еды и отдыха. К несчастью, отряд находился в самом глубоком участке туннеля. В некоторых местах дно толстым слоем покрывала густая грязь, кое-где вода поднималась почти до шеи. Несмотря на холод, путешественники двигались вперед. Забота нилдов не давала людям и элимам погибнуть. Многочисленные детеныши регулярно приносили сухую одежду.

Именно тогда Эвандер ясно осознал, какую огромную работу проделали свободные нилды. Путь был тяжелым, сотни нилдов рисковали жизнью. Юноша понял, что без посторонней помощи элимы не смогли бы преодолеть и половины пути.

Четвертый день, к счастью, прошел полегче. Синяки и царапины остались, но мускулы привыкли к нагрузке и почти не болели. К тому же начался подъем, грязи и воды стало меньше. Одежда путешественников оставалась сухой на протяжении всего дня, а холод и сырость уже не так мучили их. Мысль о том, что это последний отрезок пути, окрыляла. На следующий день они достигли потайного лагеря нилдов, вырубленного в самом фундаменте Ортондской башни.

Шадрейхт чувствовал, что где-то над ними, на верхних этажах, работает коварный мозг Сауронлорда. Он был занят подсчетами и планированием вторжения в другой мир – внимание Врага привлекли далекие земли. Это позволило Шадрейхту безбоязненно пустить в ход защитное заклинание и скрыть отряд от глаз всех врагов, исключая, конечно, Обманщика.

Вскоре они вползли на широкую, хорошо освещенную площадку. Под светильником, держа наготове одеяла и теплую одежду, стояли нилды. Частично отогревшись, путешественники поели, легли спать на сухие постели и тотчас же заснули глубоким сном.

Глава 36

Эвандер проснулся оттого, что Сирина трясла его за плечо. На мгновение он ужаснулся: насколько же она побледнела и осунулась. Но в глубине ее изумрудных глаз пылал неугасимый огонь, и сердце юноши наполнилось нежностью. Если есть хоть малейший шанс вырвать ее из этого ада, он пойдет на все.

Повсюду бесшумно суетились нилды.

– Леди Ламина, – прошептал юноша. Сирина улыбнулась:

– Эвандер – Синий Лягух.

Юноша попытался сесть и застонал – заныли сведенные мышцы. Вокруг сновали десятки нилдов. Рядом, на чуть влажном каменном полу были грудой свалены грубо обтесанные булыжники.

Эвандер сразу же вспомнил, где они ночевали, и его сердце содрогнулось. От мысли, что они находятся в подвалах под самым средоточием власти Сауронлорда, по всему телу пробежал холодок. Если их обнаружат, то немедленно схватят. Пути назад по этому жуткому туннелю не было. Впереди ждали или успех, или смерть.

– Эвандер, пора вставать. Сейчас позавтракаем и отправимся в путь.

Юноша стряхнул с себя сон и, набросив на плечи одеяло, встал на ноги.

– И всегда-то здесь холодно, – прошептал он.

– Там, куда мы направляемся, не будет холодно.

– Домой.

На одно бесконечное мгновение глаза Сирины встретились с глазами Эвандера. Власть теней дрогнула, юноша вновь обрел надежду и повнимательнее огляделся по сторонам.

Неподалеку сидел Шадрейхт и медленно жевал уже привычный жесткий черный хлеб. За ним мелькали бесчисленные нилды. Они непрерывно сновали по туннелю. Этот лагерь был важным перевалочным пунктом, людным, но удивительно тихим. Не было слышно обычной болтовни и разговоров.

Сквозь толпу нилдов пробрался Перспакс. Юноша заметил, что одежда на искателе чистая и сухая, и наконец понял, что сам одет в такую же. Во время сна нилды переодели юношу, а он этого даже и не заметил. Эвандер представил, как маленькие, мягкие, искусные ручки снимают с него грязную одежду и надевают свежую. Эта мысль несколько смутила юношу, но в то же время помогла ему преодолеть ледяной ужас, невидимо наполнявший подвал. Эвандер еще раз восхитился фантастическим трудолюбием малышей и понял, что старая элимская поговорка применима к любым нилдам, и к «хорошим», и к «нехорошим»: «Нилды никогда не сидят без дела».

Юноша чувствовал, как, в ожидании последнего броска, в его душе нарастает отчаяние. Все предыдущие столкновения с могучими чародеями ни к чему хорошему не приводили. Чудовищная кожа по-прежнему покрывала его грудь и плечи. Из родного мира его вышвырнуло на разрушенный Ортонд, а впереди могло ожидать и нечто худшее.

Перспакс кивнул Шадрейхту, и старец поднял руку в благословляющем жесте. Искатель обратился к Эвандеру:

– Нам только что передали, что враг покинул башню, пройдя сквозь Черное Зеркало. Пришло время нанести удар.

– Куда он направился?

– Этого не знает никто, кроме самого Ваакзаама. Управляя всеми двенадцатью мирами, он часто покидает башню. Мне даже трудно представить, насколько широка сфера его интересов.

Эвандеру тоже не хотелось это представлять, но перед мысленным взором сразу же возникли картины резни, разрушений и развороченной взрывами земли.

Девушка крепко вцепилась в руку Эвандера – принцесса тоже пыталась побороть страх. В конце концов, ее никто никогда не учил сражаться с могущественными чародеями.

– Все будет хорошо, – твердым голосом сказал юноша.

Сирина несколько успокоилась и ослабила хватку.

– Мы должны это сделать, Эвандер. У нас нет другого выхода. – Во взгляде девушки вновь засветилась решимость.

– И мы это сделаем, – ответил Эвандер. – Мы научились лазить по отвесным скалам, а здесь будут зарубки в стенах – нилды уже все приготовили.

– Верно, – поддержал юношу Перспакс. – Нилды хорошо потрудились, и при этом умудрились ничем себя не выдать. Их почти не слышно.

Эвандер понимающе кивнул.

– Они научились вести себя тихо, живя в развалинах Путчада, – заметил он.

С трудом сдерживая ярость, Перспакс посмотрел юноше прямо в лицо.

– Им не было никакой нужды прятаться в Путчаде. Они должны были прийти к нам, и мы защитили бы их.

– Нилды перестали быть детьми, Перспакс. Срок их службы кончился.

– Хорошее было время, когда нилды служили, а элимы правили. Нилды жили в безопасности. Элимы жили в достатке. Ортонд был прекрасен.

Появление Конитомимо разрядило напряжение. Волшебный человечек синей молнией выпрыгнул из толпы нилдов и вскочил на каменную глыбу.

– Как видите, я вернулся, – заявил он высоким, металлическим голосом с характерными недовольными интонациями.

Все вопросительно воззрились на Конитомимо.

– Я отправился посмотреть на проем в стене, который сделали нилды. Через него можно попасть на галерею. Залезть туда нелегко. Придется взбираться между двумя стенами башни, по внешней стороне внутренней стены, если вы понимаете, что я имею в виду. Башня эта просто огромна, никогда раньше не видел ничего подобного. Не думаю, что вы сумеете вскарабкаться на нее.

– Спасибо за беспокойство, Конитомимо, – поблагодарила Сирина. – Но тем не менее мы попытаемся.

Настроение у металлического человечка не улучшилось.

– Думаю, не стоит вам и пытаться. Я считаю, нужно прекратить это безумие и вернуться в элимскую крепость – там мы, по крайней мере, были в безопасности. Я дух, порожденный магической ткацкой школой Хиш Вэн, мне необходимы стабильность и внутреннее спокойствие. А все это предприятие становится крайне утомительным.

– Мы должны подняться на башню, чтобы вернуться домой. – На этот раз металл прозвучал в голосе Сирины, и юноша невольно улыбнулся.

Конитомимо переступил с ноги на ногу и сделал пируэт.

– Я не хочу возвращаться, чтобы снова превратиться в ковер.

– Тогда оставайся здесь.

– И здесь я тоже оставаться не хочу. Воцарилась удивленная тишина.

– Не хочешь? – Я думала, ты решил жить здесь.

– Мне холодно. Мне здесь всегда холодно. Энергия кончается. Я не могу здесь оставаться.

– Тогда возвращайся с нами на Рителт, там ты всегда будешь при деле.

– Не очень-то приятно быть заключенным в кусок ткани. Однажды женщина-уголи бросила меня на пол и ходила по мне, представляете! Я год лежал на полу, год по мне ходили ногами! Можете себе представить подобный ужас? Когда можешь двинуться с места только по приказу хозяина! Любое вьючное животное более свободно, чем я в виде ковра.

– Тогда тебе придется выбирать. Оставайся здесь и замерзай, или возвращайся на Рителт и снова становись ковром. Я расскажу утоли о твоих здешних превращениях. Возможно, они постараются освободить тебя от службы.

– Они этого не сделают, скажут, что я – слишком ценное имущество. В мире осталось немного ковров, равных мне по силе.

– Так-то оно так, но там тебе будет хотя бы тепло, верно? И спокойно.

Конитомимо замолчал и задумался. Эвандер достал кусок хлеба и принялся за еду. Юноша был страшно голоден, и сухой, похожий на пепел хлеб казался ему настоящим лакомством.

Стоя на одной ноге, Конитомимо крутанулся вокруг своей оси.

– Ну ладно. Похоже, ничего не поделаешь. Раз уж вы вышли из комы, называемой сном, я думаю, пришла пора предпринять смехотворную попытку покинуть этот жуткий мир. Будем карабкаться, пока вас не схватят и не убьют чудовища Сауронлорда.

– Какие чудовища? – тревожно спросила Сирина.

– Вы же не думаете, что на время своего отсутствия Ваакзаам Великий оставляет кабинет без охраны?

– Нет-нет, конечно, – тихо ответила девушка. – В этом кошмарном мире ничего не бывает слишком просто.

– Кабинет Сауронлорда охраняет демон. До того как воспользоваться Зеркалом, вам придется одолеть это чудовище.

– Какой демон?

– Я не очень-то разбираюсь в демонах. Большой, пурпурного цвета, размером с элима, может крупнее. Значительно крупнее. Вооружен какими-то штуками с шипами. Проделанную нилдами дыру он еще не нашел, значит, даром всеведения не обладает.

Перспакс понимающе кивнул. Он уже обсудил эту проблему с одним свободным нилдом. Говорить на равных с маленьким воином, облаченным в кожаные доспехи и шлем в виде котелка, было очень неприятно. Нилды сообщили, что проделали щель под потолком кабинета чародея и своими глазами видели, как, пройдя сквозь Черное Зеркало, Ваакзаам исчез.

Перспакс наклонился к собеседникам:

– Этим демоном займемся мы с Тегаксом.

– Да уж, очень на это надеюсь, иначе мне и вправду придется плохо. Буду там носиться из стороны в сторону, чтобы демон меня не поймал.

– Не поймал? Тебя? – удивленно переспросил юноша.

– Я буду приманкой. Пока это чудовище гоняется за мной по всей комнате, вы успеете подняться на галерею и ворваться в кабинет. Надеюсь, вы это сделаете быстро.

– Мы ворвемся, и что дальше? – спросила принцесса.

– Убьем демона, – ответил Перспакс.

– А как же более мелкие твари?

– С этим при необходимости придется разбираться вам и нилдам. Как я понимаю, у вас будут мечи.

Эвандер удовлетворенно кивнул – пока все звучало вполне выполнимо. Два лорда-элима, вооруженные гигантскими стальными клинками, способны убить любое чудовище. А с тварями поменьше разберутся люди и нилды.

– Что ты еще видел, Конитомимо? – негромко спросила девушка.

– Ну, у него совершенно жуткая мебель. Огромные стулья с вырезанными на них кошмарными мордами. Клетки с созданными им уродами. Высокие стеклянные колбы с результатами ужасающих экспериментов. Весь стол заставлен подопытным материалом.

– В чем заключаются эти эксперименты? – растягивая слова, спросил юноша.

– Похоже, Сауронлорд изучает течение различных болезней. Насколько я понял, в качестве подопытных кроликов он предпочитает использовать детенышей нилдов.

– Болезней?

– Нилды рассказали мне, что сами видели, как Ваакзаам прививал какую-то болезнь детенышу. Как видно, подобные занятия – его хобби. Индивидуальные научные изыскания. Потом детенышей помещают в закрытые стеклянные контейнеры. Со временем подопытные заболевают и умирают от разнообразных интересных вирусов.

Мертвенно-бледная Сирина побледнела еще сильнее.

Конитомимо, ничего не замечая, продолжал рассказывать:

– Похоже, он много времени посвящает анатомированию детенышей.

– Довольно подробностей! Вскоре мы сами все увидим.

– Это если вскарабкаетесь на стену, так-то. Подъем будет долгим и, знаете ли, вертикальным. Вообще эта башня – потрясающее сооружение. На Рителте никогда ничего подобного не…

– Что? – возмутилась Сирина. – По-твоему, она выглядит более внушительно, чем монжонский королевский дворец?

– Если поместить ваш роскошный дворец внутрь этой башни, в ней останется еще предостаточно места.

Девушка подавленно замолчала.

Шадрейхт завершил трапезу и посоветовал Эвандеру и принцессе поесть как следует. Для предстоящего восхождения им понадобятся все силы до последней капли.

Перспакс минуту помолчал, а затем заговорил:

– Итак, время пришло. Друзья мои, не знаю, суждено ли нам выйти живыми из предстоящей схватки. Знаю только, что, если удача будет сопутствовать нам, вы отправитесь в свой мир и никогда больше не вернетесь на Ортонд. Не забывайте: элимы всегда будут помнить вас и вашу смелость. Неожиданно для себя оказавшись в нашем разрушенном мире, вы, несмотря ни на что, держались с огромным достоинством. От имени всех искателей Ортонда, от имени Миггенморха и древних лордов я желаю вам счастливого пути.

Эвандер и девушка, не сговариваясь, взялись за руки, и через мгновение юноша ответил на слова лошадиноголового рыцаря:

– Благородный Перспакс, прошу, прими нашу благодарность за все, что ты сделал для нас. Мы никогда не забудем ни тебя, ни вашу отважную борьбу с нашим общим врагом.

Нилды подали сигнал. Медлить было нельзя.

Глава 37

В кромешной тьме они карабкались по стене из грубо обтесанного камня, пользуясь помеченными фосфоресцирующей краской зарубками. Подъем шел медленно, приходилось то и дело останавливаться, чтобы дать отдых измученным пальцам. Тело болело, мышцы ныли от многодневных страданий, а пальцы то и дело сводило, и приходилось долго массировать их, прежде чем можно было продолжить путь. Вспомогательные зарубки, сделанные нилдами по своим меркам, были слишком малы для Эвандера и принцессы, не говоря уже об элимах. Сначала все очень волновались за престарелого Шадрейхта, но Магистр продолжал с удивительным упорством карабкаться наверх.

Огромная башня была защищена от внешнего врага двумя круговыми стенами: даже если бы враг прорвался через внешнюю стену, осталась бы еще одна. Подъем проходил по внешней стороне второй стены. Ближайшей целью отряда была тайная ниша, ведущая во внутренние помещения крепости.

Даже снизу было заметно мерцающее над колодцем тьмы слабое фиолетовое сияние. На полпути к нише оно стало ярче. Изнутри стены вырывался луч света и, образуя фиолетовый круг вровень с внешней стеной, освещал верхнюю половину проема между двумя стенами. Иногда фиолетовый круг прорезали тени, и тогда мерцающий свет зловеще мигал.

Подъем преодолевали не только люди и элимы. Вверх и вниз по параллельной цепочке зарубок все время группками карабкались нилды.

С помощью разъедающего и камень, и цемент кислотного геля неутомимые труженики расчистили в стене несколько площадок. Путешественники могли встать там во весь рост и немного отдохнуть.

Чем ближе становился фиолетовый свет, тем чаще они отдыхали. Устали все, даже могучие лорды элимы. Нилды понимали необходимость этих задержек, но все же возражали против них. Покинувший башню Враг мог в любую минуту вернуться. Приходилось торопиться.

Фиолетовый свет стал таким режущим, что приходилось щурить глаза. Подъем здесь был легче, выемки крупнее. Жмурясь от яркого света, путешественники поднялись по веревке и вскарабкались в выдолбленную во внутренней стене нишу, которая, сужаясь, уходила в глубь стены. Луч фиолетового света, оказывается, вырывался из крохотного отверстия – это и было смотровое окошко нилдов. Они проделали дыру в стене кабинета, а Сауронлорд даже не заметил этого.

Узнай он, что за ним наблюдают, ярость его всколыхнула бы целые континенты, но тихие и дисциплинированные нилды сделали все бесшумно и незаметно.

Трое элимов тут же заполнили собой чуть ли не весь объем ниши. Вокруг них, закрепляя канаты и противовесы, засуетились нилды. Маленькие работники двигались с сумасшедшей скоростью, словно от этого зависела их жизнь. А это и в самом деле было так.

В более широкой части площадки малыши смешивали какие-то химические вещества. Воздух наполнил сильный сладковато-кислый запах. На минуту Эвандер ощутил жжение во рту и в глазах.

Нилды подробно объяснили свой план. Путешественникам предстояло забраться чуть повыше и подождать, пока специально обученные работники не вынут из стены кабинета заранее расшатанные камни. Проем расширят, и в него пролезет Конитомимо.

Как только демон погонится за металлическим человечком, начнется настоящая работа. Под нишей уже притаилась многочисленная группа нилдов. Они должны будут спускать вниз извлеченные из стены камни.

Когда проем станет достаточно велик, в него пройдут элимы, а затем Сирина и Эвандер. Обоим людям вручили короткие, но острые нилдские мечи на случай, если мелкие твари из охраны прорвутся мимо элимов.

Перед тем как начать операцию, Шадрейхт подошел к принцу и принцессе и положил руки им на плечи.

Влюбленные почувствовали мысли старца:

– Мужайтесь, мои юные друзья. Смелость устранит все преграды, и через несколько часов вы будете уже в своем мире. На случай, если нам больше не суждено встретиться, позвольте пожелать вам счастья и восхититься вашей отвагой.

– Прощайте, Магистр Шадрейхт.

Путешественники взялись за канаты и подтянулись на несколько футов выше. Теперь оставалось только ждать, пока хлынувшие снизу нилды сделают свое дело. В воздухе вновь повис сильный запах химикатов. Нилды работали быстро, упорно, но, естественно, не совсем бесшумно. Скрипел камень, скрежетал и звенел металл, топотали ноги. Нилды трудились без устали.

В темноте раздался короткий свист – условный сигнал. Конитомимо исчез в отверстии.

Работа возобновилась с еще большей быстротой и проворством. Все новые и новые нилды вылезали из темноты на залитую фиолетовым светом площадку, привязывали канаты, закрепляли противовесы.

Внезапно внутри башни раздался леденящий душу рев, затем резкие вопли, от которых зашатались камни. Демон обнаружил Конитомимо.

Нилды заработали в бешеном ритме. Они слезали по стене с камнями на плечах и исчезали во мраке. Камни покрупнее спускали на канатах. Казалось, тьма просто кишит нилдами.

Крики внутри не прекращались. На лбу у Эвандера выступил пот. Он взглянул на Сирину. В фиолетовом свете на лице девушки читалась твердая решимость.

Сирина заметила взгляд юноши и выдавила из себя нервную улыбку. Эвандер спросил себя, а умеет ли принцесса обращаться с мечом? Несомненно, раньше, когда она жила в монжонском королевском дворце, в роскоши, подобные навыки были ей ни к чему.

Нилды сообщили, что сторожевые твари очень проворны и опасны. Размером они с небольших собак, а выглядят как крысы. Тегакс предупредил Эвандера, что нельзя недооценивать маленьких чудовищ.

«О боги, – думал юноша, – этот шум просто непереносим!» Рычание не стихало, разве что временно прерывалось грохотом – на пол со стуком падали тяжелые предметы. С каждой секундой рычание становилось все яростнее, а резкие крики не прекращались.

Нилды работали не покладая рук.

Чтобы расширить проем, все же требовалось некоторое время, а шум внутри между тем нарастал. Грохот и рычание, не переставая, сотрясали башню. По мере того как нилды вынимали камни из внутренней стены, фиолетовый свет становился все ярче и ярче. Шум достиг апогея, затем на несколько секунд утих. Нилды суетились, отбрасывая фиолетовые тени.

И вот наконец прозвучал сигнал. Пора! Наступил момент, которого юноша так боялся. Путешественники спустились на пол и двинулись в сторону шума. С каждым шагом крики становились громче и громче.

Проем в стене увеличился до размеров двери, сквозь него бил фиолетовый свет. Перспакс с мечом в руке, не медля ни мгновения, ринулся в проем. Тегакс тут же последовал за ним.

Следом в кабинет пробрались двое солдат-нилдов с острыми копьями. Наступила очередь Эвандера и Сирины. И вот они оказались во владениях Великого Сауронлорда, Повелителя Двенадцати Миров.

Глава 38

Яркий фиолетовый свет ослепил их. Они оказались на галерее, протянувшейся вдоль стены огромного зала. На противоположной стороне стояли шкафы с прозрачными стеклянными дверцами. Позади высились бесчисленные книжные полки; казалось, пространство, занимаемое ими, можно измерять в квадратных милях.

Все здесь было огромным. Внизу, в комнате, стояли громадные столы с рядами стеклянных сосудов. Реторты, бутылки и разнообразные застекленные шкафчики создавали ощущение нереальности. Жгучий фиолетовый свет отражался от каждого стеклянного предмета и отбрасывал на пол и столы пугающие блики и тени.

Где-то справа, за вырастающими из пола, словно каменные луковицы, печами для обжига раздавались рычание и шум погони.

Внезапно шум усилился. Юноша поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, каксеребряная молния взлетела на столешницу, проскользнула между ретортами и исчезла за высокими застекленными шкафами.

Следом в комнате появилось огромное темное существо, массивное, хищное и невероятно быстрое в движениях. То пробегая по столам, то перепрыгивая через них, оно заметалось по кабинету. Эвандер на секунду увидел отражение чудовища в зеркальной дверце шкафа. У демона были голова и хвост пантеры, передние лапы гигантской обезьяны и крепкие мускулистые задние конечности, не похожие ни на что. Спустя мгновение тварь также исчезла из виду, скрывшись за огромным камином, в котором до сих пор дымились угли.

Наконец появился источник резких криков – стая крысоподобных животных размером с собак. Они пронеслись мимо. Эвандер почувствовал, что его трясет. Маленькие чудовища тоже исчезли за камином. И тут Эвандер заметил, что над углями на крюках висят освежеванные тела. Одни принадлежали нилдам, другие – элимам.

Перспакс неистово жестикулировал, призывая юношу и принцессу следовать за ним. Тегакс ждал их чуть ниже по галерее. С перил свисал канат, и двое нилдов уже спускались в кабинет. Малыши казались совсем крошечными по сравнению с гигантской мебелью и оборудованием.

Следующим спускался Перспакс. Под весом элима канат туго натянулся, но не порвался, и через минуту искатель стоял на полу кабинета, рядом с вооруженными нилдами. Судя по приближающемуся шуму, преследуемый и преследователи возвращались. Следовало поторопиться.

По канату спустился еще один нилд, затем Тегакс. Пришла очередь Эвандера и Сирины. Юноша первым скользнул вдоль опоры перил. После отвесных горных скал это не составило большого труда.

Через несколько секунд он был внизу. Столы, заставленные колбами с больными и мертвыми детенышами нилдов, возвышались вровень с его головой. Перспакс сделал Эвандеру знак отступить в тень шкафа. Шум приближался. Юноша взглянул вверх. Сирина как раз начала спускаться по канату.

Грохот погони сделался оглушительным. На секунду юноша увидел Конитомимо – металлический человечек с невероятной быстротой проскочил мимо, вспрыгнул на стол, оттолкнулся и приземлился в тени шкафа. По пятам за Конитомимо несся демон. Его красные глаза хищно блестели, хвост вытянулся в струнку. Чудовище немножко походило на медведя девяти футов в холке.

Вспрыгнув на стол, оно поскользнулось и сбило на пол одну из пробирок. Во все стороны полетело стекло, едкий препарат выплеснулся на поверхность стола. В воздух мгновенно поднялось облако разъедающего глаза дыма.

Не обращая на это происшествие никакого внимания, демон сделал несколько скачков по столу и, словно огромный кот, загнавший в угол маленькую серебряную мышку, приземлился прямо за спиной у Конитомимо. Демон взмахнул огромной лапой, но не достал металлического человечка, ударил снова и почти поразил добычу, но Конитомимо успел увернуться, перескочил на соседний стол и тут увидел стоящего в тени Эвандера.

В самый последний момент металлический человечек изменил направление прыжка, замахал руками и, подскочив к юноше, закричал:

– Ну наконец-то! Появились-таки! Я думал, вы уже никогда не придете!

Пантерообразное чудовище прыгнуло на стол следом за Конитомимо и на мгновение застыло, заметив Сирину. Девушка приостановилась как раз на середине спуска. Демон оскалил клыки, и по комнате прокатился его яростный рев. Огромные мускулы чудовища напряглись, и, собираясь сорвать жертву с каната, оно прыгнуло в сторону галереи.

Все произошло одновременно. Эвандер выскочил из укрытия, Сирина отпустила веревку и пролетела последние десять футов до пола, а Перспакс и Тегакс выступили вперед. В руках их переливались длинные стальные клинки.

Демон резко остановился. Сверкнули мечи, и чудовище, словно резиновое, увернулось от ударов, с жутким криком отскочило назад, врезалось в стол и в мгновение ока оказалось за пределами досягаемости.

Эвандер растянулся в прыжке, пытаясь поймать падающую девушку. Они столкнулись. Этого оказалось достаточно, чтобы несколько смягчить падение Сирины, и, к счастью, недостаточно, чтобы сломать позвоночник Эвандера, И все же юноша так тяжело грохнулся на пол, что едва не лишился сознания.

Сирина встала на ноги медленно, но все же быстрее, чем юноша. Ему потребовалось некоторое время, чтобы перевести дыхание. Принцесса тем временем обнажила меч – на них наступали крысоподобные твари. Демон с мстительным визгом исчез в кислотном тумане, а маленькие чудовища взяли пришельцев в кольцо.

Сирина решительно заявила, что с ней все в порядке, но Эвандер прекрасно видел: девушку слегка трясет, и клинок она держит неуверенно.

Несколько секунд показались принцу бесконечностью. Он попытался сосредоточиться и взялся за оружие. Заплывшие глазки-бусинки тварей пылали неутолимым голодом.

Эвандеру только-только удалось более или менее отдышаться, когда первые четыре твари бросились К чужакам – пробрались под столами и с победным визгом атаковали.

В фиолетовом воздухе ярко сверкнули мечи элимов, и две первые твари оказались разрубленными пополам. На пол брызнула кровь и вывалились кишки. Остальные чудовища отступили. Тегакс, крутанувшись, на излете зацепил третью тварь, и та с предсмертным криком упала под стол. Перспакс бросился в погоню за остальными, и они, визжа от ужаса и ярости, кинулись врассыпную.

На смену многоголосому визгу пришла пугающая тишина, и стали слышны слабые стоны и всхлипы, раздающиеся из многочисленных реторт. В этом жутком кабинете даже сейчас мучились и умирали детеныши нилдов. Эвандер содрогнулся, осознав, какое зло свершается здесь.

Перспакс и Тегакс отправились на разведку. Нилды заняли оборонительные позиции. Шадрейхт взялся за канат.

Спустившись и встав на ноги, старец первым делом пробормотал несколько слов и, сделав объединяющий жест, сотворил защитное заклинание. Силу он почерпнул прямо из воздуха. Над пришельцами повисла защитная сеть, призванная хотя бы частично скрыть их от глаз демона.

Конитомимо все это время держался Эвандера и Сирины и мучительно обдумывал свое решение вернуться обратно на Рителт, зная, что вновь станет там безвольным ковром. И пока сама ткань не рассыплется в прах, Конитомимо придется беспрекословно подчиняться приказам седока. Металлическому человечку это очень не нравилось. Но, останься он на Ортонде, его жизненная энергия сгорит меньше чем за год. В ходе внутренней борьбы Конитомимо все время бормотал, но делал это очень тихо, за что принц и принцесса были ему крайне признательны.

Крысоподобные твари, спрятавшись под дальними столами, совсем исчезли из виду. Кислотный дым сгустился, дышать становилось все труднее.

Защитное заклинание Шадрейхта, словно занавес, прикрыло пришельцев от жгучего фиолетового света, который стал более тусклым.

Из тумана вынырнули Перспакс и Тегакс. Пришло время идти дальше – прочь от разъедающей поверхность стола кислоты. Тегакс пошел вперед, Перспакс прикрывал тыл. Было решено пересечь кабинет и расположиться у высокого округлого возвышения рядом с печью. На этом возвышении и стояло Черное Зеркало.

Не прошли они и сотни футов в более или менее чистой атмосфере, как вернулся демон. Защитное заклинание не помешало ему найти чужаков. Шадрейхт в отчаянии застонал.

К тому же чудовище было теперь вооружено гигантским мечом и кинжалом. С победным ревом демон бросился вперед и схлестнулся с Тегаксом.

Перспакс поторопил всех остальных. Нилды расположились защитным полукругом, выставив перед собой копья.

Демон сконцентрировал все свое внимание на Тегаксе. Их клинки скрестились, и элиму пришлось отступить. Он увернулся от кинжала, парировал удар меча, но при следующем же шаге гигантского противника был вынужден обратиться в бегство.

Эвандер и девушка тоже отпрыгнули в сторону, и меч демона рассек воздух там, где они стояли секунду назад. При этом Эвандер столкнулся с Перспаксом и не удержался на ногах. Столкновение выбило рыцаря из равновесия, элиму едва удалось парировать очередной удар демона. Не дожидаясь нового удара, Перспакс попятился.

Тегакс напал на демона, чтобы отвлечь его, и чудовище ткнуло в элима кинжалом. Клинки скрестились, и из кинжала демона выщелкнулись зубцы – странное оружие предназначалось, оказывается, для того, чтобы ломать чужие мечи. Тегаксу удалось отдернуть свой клинок, прежде чем зубцы сомкнулись, но тут демон взмахнул мечом. Элим с трудом парировал удар и отступил на несколько шагов.

Демон отразил следующую атаку Перспакса, но в своей ярости недооценил проворство противника. Повторный удар оказался слишком стремительным для демона, и меч, не встретив сопротивления, вошел в плечо чудовища.

В фиолетовом свете заискрилась черная кровь. Демон взвыл и, не обращая внимания на рану, яростно напал на Перспакса. Элим защищался, но с одной стороны ему мешала девушка, с другой – Эвандер.

Тегакс ударил вновь, и вновь демон попытался захватить меч противника пружинными зубцами кинжала. К счастью, неудачно. Тегакс яростно наступал на чудовище, и тому ничего не оставалось делать, как пятиться, парируя удары. Демон отступал танцующей походкой, а Тегакс неотступно надвигался. Перспакс следовал за товарищем, надеясь прикончить чудовище.

Демон с грохотом столкнул со стола стеклянный сосуд с трупами детенышей нилдов в разных стадиях разложения. В воздухе распространилось невообразимое зловоние. На пол полетел второй сосуд, наполненный омерзительной слизью. Тегакс прыгнул вперед.

И тут одно из крысоподобных созданий метнулось из-под стола и прыгнуло элиму на грудь, метя зубами в горло.

Элим вовремя поднял руку, но тварь намертво впилась ему в запястье и выбила из равновесия. Демон повернулся, прыгнул и нанес удар, вложив в него всю мощь. Меч Тегакса разлетелся на сотни сверкающих металлических осколков. Элим остался безоружным. Кинжал демона рассек воздух, Тегакс вскрикнул – сталь вонзилась в его тело.

Перспакс пришел ему на помощь, но слишком поздно. Демон вновь увернулся с эластичностью резины.

Тегакс упал на колени, стараясь не дать крысоподобной твари добраться до горла. Эвандер метнулся к элиму, взмахнул мечом. Тварь взвизгнула, спрыгнула на пол, и юноша едва успел отдернуть ногу от ее острых клыков. Некоторое время противники крутились на одном месте, и принцу, наконец, удалось достать тварь мечом. Первые два удара пришлись по ребрам, последний – в голову. Хлынул поток зловонной крови, и тварь испустила дух.

Эвандер бросился на помощь Тегаксу, но элим упал лицом вниз и больше не двигался. Теперь Перспаксу предстояло сражаться с демоном одному. Если погибнет и второй искатель, все остальные наверняка умрут или, что еще хуже, будут схвачены и послужат развлечением жестокому хозяину этой башни ужаса. Перспаксу необходимо было помочь. Эвандер напал на демона с фланга. Чудовище, обладающее силой огромного дикого хищника, возвышалось над юношей, как скала. Принц попал в поле зрения странных сверкающих зрачков, и демон громогласно расхохотался. Рана на его теле затянулась, темная кровь высохла. Чудовище вновь было невредимо.

Демон бросился сперва на Перспакса. Элим резко отскочил назад. Тогда чудовище, размахивая оружием, метнулось к Эвандеру. Юноша шагнул вперед, поднырнул под клинок противника и попытался нанести удар своим коротким мечом. Демон успел отдернуть ногу и парировать кинжалом повторный выпад юноши. Щелкнули зубцы, и меч вырвался из рук Эвандера. Принц отступил. Из оружия у него остался только кинжал. Демон занес меч, глаза его сверкали.

И тут один из солдат-нилдов покинул оборонительный полукруг и вонзил копье демону в ногу. Чудовище неожиданно громко вскрикнуло и подпрыгнуло так, словно у него в ногах были пружины вместо мышц. К несчастью, нилд не успел вовремя отступить, и в следующую секунду его пронзил тяжелый меч демона.

Эвандеру удалось отбежать в сторону. На него прыгнула осмелевшая крысоподобная тварь, но Сирина успела поразить ее мечом. Принц оглянулся.

Старый Шадрейхт поднимал меч упавшего Тегакса.

Увидев дряхлого старца, отважившегося бросить ему вызов, демон затрясся от смеха.

Перспакс собрался с силами и пошел в отчаянную атаку. Демон отступил. И еще раз скрестились клинки в режущем фиолетовом свете, и вновь демон отступил. Эвандер подобрал меч павшего солдата-нилда и занял место рядом с Шадрейхтом. Вслед за ними шли Сирина и еще один нилд. Крысоподобные твари бегали кругами совсем близко.

Демон вспрыгнул на шкаф и приземлился по другую сторону. Перспакс устремился в погоню, и тут чудовище обрушило шкаф. Из ящиков посыпались бесчисленные анатомические препараты. Перспакс упал на колени. Шадрейхт шагнул вперед, чтобы прикрыть искателя.

Демон обрушился на древнего элима, но тот не дрогнул и увернулся от удара с поразительным проворством. Перспакс все никак не мог подняться на ноги. Удар оглушил его.

Во время следующей атаки Шадрейхт едва не упал. Чудовище победно зарычало, хотя само утратило равновесие, увлеченное тяжестью собственного меча.

Эвандер воспользовался этим и резанул по другой ноге демона. Чудовище взвыло. Юноша ударил снова, и тут огромная лапа схватила его и швырнула на пол. Гигантская ступня поднялась над головой принца. Еще мгновение – и бедняга был бы раздавлен.

Подняв меч, Шадрейхт обрушил его на шею ужасного противника. Клинок вонзился глубоко в плоть, брызнула темная кровь, и огромные сверкающие глаза демона затуманились. С хриплым криком чудовище отшатнулось и упало, задев очередной шкаф, из которого посыпались зонды и скальпели. Демон перекатился на спину, попытался встать на ноги и, наконец, взвыл в последний раз и издох.

Кабинет с Черным Зеркалом был в распоряжении победивших.

Глава 39

Все случилось, как было предсказано в том вещем сне – в том незабываемом, полном света видении. Шадрейхт видел много чудес за свою долгую жизнь, но ничто не могло сравниться с его вещим сном.

…Послышалось странное пение. Зазвучали высокие, нежные и удивительно красивые звуки. Небо над головой стало розовым. Появилось огромное золотистое насекомое. Его зеленые глаза блестели, словно мокрое стекло. Насекомое заговорило с Шадрейхтом так нежно, будто где-то в тихом саду звучала флейта. Элим без труда понимал незнакомые слова. Он знал, что это божественное откровение, но радости почему-то не ощущал…

И вот теперь с ним говорили своими резкими (но такими знакомыми!) голосами независимые нилды – как и было предсказано:

– Теперь все будет по-другому, Магистр Шадрейхт. Мы почерпнули много полезного из разграбленной библиотеки Путчада. Мы больше не бессловесны. Мы больше не животные.

Фиолетовый свет блистающими голубыми отблесками играл на круглых стальных шлемах. Шадрейхт содрогнулся. Нилды еще раз доказали свою пугающую сообразительность. Их огромные глаза смотрели на Магистра через разделяющую элимов и нилдов пропасть.

Старик кивнул предводителю нилдов: раса элимов услышала сказанные слова.

Он с легкостью обнаружил «Согласие миров». Огромная книга – пять на четыре фута – лежала на гигантском пюпитре за округлым возвышением, на котором было установлено Черное Зеркало.

К несчастью, язык книги оказался неизвестен Шадрейхту, хотя старец был знатоком письменности. Он знал десятки языков и надеялся, что сумеет сравнительно быстро разобраться с «Согласием». Но, едва открыв книгу, Магистр понял, что она написана с использованием абсолютно неизвестного ему алфавита, хотя строчки и напоминали вертикальное руническое письмо астанши. Мудрец в ужасе подумал, что не сможет ничего разобрать и все предприятие потерпит фиаско.

И тут, к невероятному изумлению Старейшего Магистра, его окружили нилды и серьезно сообщили:

. – Мы уже разгадали эти надписи, Магистр Шадрейхт. Но теперь среди нас остался только один, кто может прочесть их.

Как жаль, что золотистое насекомое не сообщило точных координат Рителта! Теперь придется стерпеть в присутствии нилдов и это унижение.

Малыши быстро выстроили живую пирамиду, и вот уже тот, что взобрался на самый верх, начал переворачивать страницы в поисках главы «Рителт». Шадрейхт вновь почувствовал, что «свободные» нилды вызывают у него отвращение и почти ужас. Такие способные, такие уверенные, такие храбрые. Храбрые, как элимы. Самоотверженные воины, готовые пожертвовать жизнью ради общего дела. А ведь Сауронлорд может вернуться в любой момент. Если он застанет их здесь, расплатой станет смерть, медленная и мучительная. И, несмотря на близкую опасность, нилды работали методично и спокойно.

Через несколько минут они нашли в огромной книге координаты Рителта. Шадрейхт сел на высокой скамье поудобнее и сосредоточился.

На мгновение старец задумался над капризом судьбы, столкнувшим его и двух детей королевской крови. Но при мысли о золотистом насекомом он усомнился, был ли это на самом деле каприз судьбы. Появление пришельцев стало первым камешком, приведшим в движение огромную лавину событий. И вот он, Шадрейхт, оказался в кабинете с Черным зеркалом, в самом сердце империи Ваакзаама.

Магистр прекрасно знал, что он должен сделать с Черным Зеркалом, чтобы превратить его в смертельную ловушку для Сауронлорда, который рано или поздно захочет вернуться. Об этом ему поведали во сне.

В глубине души Шадрейхт уже давно сомневался в существовании богов. Каково же ему было узнать, что боги есть и совсем не похожи на элимов! Эта истина нанесла сокрушительный удар мировоззрению Старейшего, его уверенности в себе. Словно в одночасье рухнуло все устройство Вселенной.

Он утешал себя мыслью, что боги пытаются помочь ему спасти Ортонд. Смерть Ваакзаама Великого станет настоящим благословением для порабощенных миров. И боги выбрали его, старого Шадрейхта, дабы выковать оружие, способное поразить Сауронлорда.

Старец постарался привести в порядок свои мысли и успокоиться – для заклинания это было жизненно, необходимо. Его миссия проста: сначала надо отправить Эвандера и Сирину в их мир, а потом слегка повредить зеркало с помощью заклинания,. Сауронлорд даже не заметит этого. Зеркало притянет его, но не впустит обратно в Ортонд. Сауронлорд попадет в ловушку междумирья – в мир хаоса и ужаса. Будем надеяться, его разорвут в клочки дикие создания – обитатели этой страшной зоны.

Так предсказало золотистое насекомое.

Беззвучно вздохнув, Шадрейхт принялся за дело. Следовало достичь абсолютной внутренней гармонии. Старец закрыл глаза и дождался, чтобы дыхание стало медленным, глубоким и спокойным. Через несколько минут мысли его стали ясными и гладкими, словно поверхность пруда в теплый солнечный день.

Заклинание не требовало больших энергетических затрат, но оно включало в себя знание малоизвестной Шадрейхту магии. Построение и силовые взаимодействия этого заклинания также были для него совершенно новыми. В последнее время старец много практиковался в высших разделах и достиг определенных успехов, но сейчас с болью осознал ограниченность своей расы. Элимы умели читать чужие мысли и разводить нилдов, но высшая магия была для них книгой за семью печатями.

Проникая в мысли слуг Сауронлорда, Шадрейхт не раз слышал, как хозяин Ортондской башни произносит это заклинание, и в конце концов старец запомнил текст. Но сложнее всего было справиться с техникой произношения. Старец до сих пор удивлялся тому, что сумел освоить все голосовые оттенки и интонационные переходы, используемые в этом заклинании. Можно было, к примеру, издать такой тихий звук, что его не услышало бы ни одно из живых существ. Именно этот звук заставлял материальные предметы дрожать и даже шататься.

Старец перешел к делу. В комнате зазвенело странное эхо. В воздухе повисло напряжение. В мрачном кабинете ужасов туго натянулась сама ткань бытия.

Перспакс стоял на страже и смотрел, как Шадрейхт готовится. Искателя обуревали смешанные чувства. С одной стороны, он торжествовал победу – удалось выполнить план, который рыцарь в глубине души считал неосуществимым. И в то же время элим до сих пор не мог прийти в себя от потрясений – и нравственных, и физических. Пал в битве его друг Тегакс, а самому ему пришлось сражаться бок о бок с нилдами, что психологически было непереносимо. Вид нилдов с оружием, в действии, убедил Перспакса, что маленькие существа уже больше никогда не будут, как прежде, «хорошими».

Старый мир Ортонда был разрушен навсегда, а из руин и пепла предстояло подняться новому миру – миру нилдов. Смогут ли злимы найти себе место в обществе, управляемом свободными нилдами?

Шадрейхт издавал протяжные, исполненные внутренней силы звуки. Перспакс вздрогнул. Его израненное и измученное тело затрепетало. Искатель огляделся. Мертвый демон валялся среди блестящих хирургических инструментов, в беспорядке разбросанных по полу. В дальнем углу все еще поднимался разъедающий глаза дым. Весь кабинет пропах химическими препаратами. С потолка, отбрасывая черные тени на полированную мебель, бил резкий фиолетовый свет. Шадрейхт сидел на высокой скамье и, казалось, погрузился в транс.

Итак, время пришло. Эвандер и Сирина нетерпеливо ожидали у помоста. Перспакс подошел к ним.

– Магистр готовит путь для вас двоих, принц Данаис Эвандер.

Эвандер взглянул прямо в глаза элиму:

– Я давно не слышал этого имени, Перспакс Хэрранонский.

Сирина внимательно посмотрела на юношу и на элима.

– Итак, прощайте. Не забывайте древний Ортонд. Вспоминайте о нем в вашем мире света и свободы.

– Ортонд вернет себе свою свободу. Тиран падет.

– Наш мир уже не будет таким, каким был раньше, но мы смирились со своей участью. Эли-мам суждено исчезнуть. Пришло время нилдов. Прощай, Эвандер. Доброго пути, принцесса Сирина, ваша смелость стала для нас путеводной звездой надежды.

– Мы не забудем вас всех, Перспакс.

– А мы будем всегда помнить несравненную принцессу Сирину. Доброго пути!

Шадрейхт произносил заклинание, и голос его вибрировал. Слова растягивались и дрожали, словно их рвали на части невидимые ветры. В такт звукам в воздухе проносились какие-то странные вспышки. Волосы у людей встали дыбом, во рту пересохло. Комната наполнилась вибрирующей энергией.

– Пора, – сказал Перспакс. – Поднимайтесь на возвышение. Ничего не бойтесь. Магистр предупредил, что, пересекая грань между мирами, вы почувствуете что-то вроде неприятного сотрясения, но оно будет непродолжительным, и вскоре вы очутитесь в своем родном мире.

– Мы готовы. Благодарим тебя за все, что ты сделал для нас, о Перспакс, благороднейший рыцарь Миггенморха.

– Желаю вам счастья в вашем родном мире, принцесса, хотя и знаю, что вас ждут великие испытания.

Взбираясь по неудобным для человека ступенькам, Сирина осознала, что у нее по щекам текут слезы.

Маленький металлический скандалист вприпрыжку устремился вслед за людьми. Холод и вправду ужасно мучил его. За несколько минут беготни по кабинету Конитомимо затратил огромное количество драгоценной энергии. Демон оказался на редкость быстрым и проворным.

– Вы ведь заступитесь за меня перед уголи, правда? Я не хочу навеки остаться ковром! Эвандер утвердительно кивнул:

– Я расскажу им, как обстоят дела. Скорее всего, они согласятся освободить тебя. У уголи доброе сердце.

На этот раз Конитомимо воздержался от саркастических замечаний. Эвандер даже почувствовал жалость к маленькому сине-серебряному созданию и пообещал себе сделать все возможное, чтобы освободить существо, созданное могущественной древней магией.

Втроем они взошли на возвышение. Волны силы окатывали их, словно порывы невидимого ветра. Наконец заклинание Шадрейхта завершилось, и в воздухе над помостом сверкнула молния. От пола к точке над их головами протянулась темная полоса. Она расширилась и образовала круглую зеркальную поверхность. Сквозь мутные блики невозможно было разглядеть отражение в зеркале, которое на самом деле служило окном в хаотическое пространство междумирья. Перед глазами завертелись мерцающие круги. Эвандер и Сирина сделали несколько шагов к черному провалу. В воздухе нарастало напряжение.

Голос в их сознании произнес:

– А теперь войдите в зеркало, быстрее. Они так и сделали. Ощущение было такое, будто они ступили в ледяную воду. Секунду назад они еще стояли в фиолетовом свете, а в следующий миг прошли сквозь зеркало, и на одно страшное мгновение их перевернуло головой вниз и беспорядочно завертело в пространстве. Словно стрелы, выпущенные богом охоты, они понеслись сквозь хаос. Где-то далеко впереди заблестел крошечный просвет, но людям уже не хватало дыхания. Холод междумирья был так силен, что кожа, казалось, готова была лопнуть и отслоиться. Хватит ли им сил достичь спасения?

Глава 40

Под оглушительный грохот они разорвали теплый воздух своего мира и, пролетев шесть футов вниз, упали в грязный переулок. Падение было неожиданным и довольно ощутимым – грязи на камнях было явно недостаточно, чтобы смягчить удар. После ледяного междумирья Эвандер все еще дышал с трудом. Перед тем как окончательно потерять сознание, юноша успел уловить запах гниющего мусора и отбросов и ощутить прилив острого счастья – значит, они вернулись в свой мир! Зловоние переулка ничем не напоминало запахи Ортонда.

Потрясающе, Шадрейхт добился успеха! На юношу опустилась темнота. Через некоторое время он пришел в себя. Все тело болело. Шатаясь, Эвандер поднялся на ноги. Из носа текла кровь.

Сирина клубочком свернулась рядом. Она была без сознания, но дышала ровно. Из мутной лужи неподалеку торчал край ковра.

По обе стороны переулка поднимались высокие каменные стены. Вдоль одной грудами был свален мусор. Арка вела в большой двор четырехэтажного дома. По огням и шуму Эвандер заключил, что это постоялый двор.

Юноша заметил огни и в других окнах. Но все же в Монжоне было непривычно темно. Значит, что-то не в порядке. Наверху послышалось скрежетание ставень, кто-то открыл окно и что-то крикнул по-монжонски. Эвандер ответил на фурду: «Просто путешественники». Кое-где из окон тоже выглянули люди, но ничего не сказали. Вскоре все ставни захлопнулись.

Юноша попытался обдумать ситуацию, подготовить себя к следующему шагу, мысленно вернувшись к долгому, изматывающему переходу через горы Ортонда… Но легче не стало. Во-первых, думать было тяжело – мысли слежались, как холодная каша. Во-вторых, в результате невероятного путешествия по хаотическому междумирью все тело словно пропустили через мясорубку. Малейшее движение отзывалось резкой болью в мускулах.

В первую очередь нужно было найти тихое и надежное убежище. Лучше всего – добраться до особняка Орнизолеста. Однако Эвандер был близок к обмороку. Юноша серьезно сомневался, что сможет далеко уйти сам, и твердо знал, что не донесет Сирину.

Стоять – и то было непросто. Эвандера трясло, как в лихорадке, по всему телу градом катился пот. Пришлось прислониться к стене.

Через несколько мгновений он услышал какой-то шум и открыл глаза. В противоположной стене отворилась узкая деревянная дверь. На него внимательно смотрели два круглолицых седовласых старичка.

Один из них поднял голову и заговорил по-монжонски.

– Путешественники, – выдавил из себя Эвандер. – Мы просто путешественники.

Старушка подошла ближе, посмотрела ему в лицо и заговорила на плохом фурду:

– Вас избили? – Это было все, что понял юноша из ее слов.

Эвандер попытался сказать что-нибудь правдоподобное, но был не в состоянии придумать что-то толковое. Как поступить? Он еще не попадал в подобную ситуацию. К несчастью, он не мог как следует размышлять. И в теле, и в разуме безраздельно царила усталость.

Старички тем временем занялись Сириной. С их помощью девушка мало-помалу пришла в себя, громко застонала – у нее тоже все болело – и с трудом села.

Увидев залитое кровью лицо Эвандера, Сирина широко раскрыла глаза и спросила:

– Где мы?

– В Монжоне.

По лицу девушки пробежала волна облегчения.

– Спасибо Пернаксо и всем богам.

– Спасибо Шадрейхту.

– Да, ты прав. Тысячу раз спасибо старому Шадрейхту.

Старички изумленно глазели на странных молодых людей.

Сирина обратилась к пожилой паре на монжонском. Выяснилось, что они находятся в переулке за постоялым двором «Пшеничный сноп». Супругов звали Фирд и Унта. Они уже не работали и жили в маленьком домике по соседству. Услышав громкий шум, старички вышли посмотреть, в чем дело, и наткнулись на измученных Эвандера и девушку. Увидев странно одетых окровавленных незнакомцев, Фирд и Унта решили, что молодые люди стали жертвами разбойников.

Фирд помог Сирине подняться на ноги, сказал что-то на фурду и повел девушку к калитке, в сад.

Унта выжидательно смотрела на юношу.

– Пойдем, Эвандер, – через плечо крикнула Сирина. – Они обещали приготовить келут. Я готова умереть ради чашки келута.

Уйти с ночных улиц, восстановить силы и узнать, что произошло после их вынужденного исчезновения, казалось заманчивым. Эвандер с трудом заставил себя сделать несколько шагов и войти в сад. Унта поддерживала юношу.

Старички жили в маленьком уютном двухэтажном домике. С обеих сторон его окружали крупные многоэтажные дома, и войти можно было только из переулка.

В небольшой теплой кухне пол был выложен красным кирпичом, стены выкрашены в белый цвет, а потолок почернел от копоти.

Фирд усадил Сирину в удобное кресло. Эвандер опустился на скамеечку у стены. Унта занялась плитой, и вскоре вода для келута уже кипела. Старушка протянула юноше тазик с водой и губку, чтобы смыть с лица кровь. Фирд принес из другой комнаты еще табуретку и скамеечку и что-то сказал, обращаясь к Эвандеру. Юноша, ничего не понимая, дожал плечами.

Сирина ответила Фирду по-монжонски, потом повернулась к Эвандеру:

– Он спрашивает, не налить ли тебе в келут каплю коньяка?

Эвандер, несомненно одобривший эту мысль, кивнул и улыбнулся старичку. Фирд достал бутылку, видавшие виды жестяные кружки и налил всем по глотку коньяка.

– За наше счастливое возвращение! – воскликнула Сирина на фурду и подняла кружку.

Старик удивился, но тоже поднял свою. Эвандер и девушка пили за то, что остались в живых.

Крепкий коньяк вызвал легкий румянец и головокружение. Впервые за многие дни, а может быть, и недели, Сирина рассмеялась. Эвандер тоже засмеялся. Старики обменялись несколькими словами и заулыбались.

Вскоре Унта подала путешественникам горячий келут и пшеничную кашу с маслом.

– Что будем делать, Эвандер? – спросила девушка.

– Отдохнем немного и отправимся к Орнизолесту.

– Хорошо бы сперва найти Конитомимо.

– Кажется, он остался в большой луже в переулке.

– Господи, вот он, наверное, злится! Эвандер весело захихикал, представив себе эту картину.

– Конечно, злится, но Юми и Элсу его почистят. Я расскажу утоли про Конитомимо. Они добрый народ и обязательно рано или поздно освободят его.

– Ох, Эвандер, неужели нам это удалось?! Мы выжили. Мы вернулись.

Эвандер поджал губы и кивнул. Улыбка Сирины погасла.

– Да, ты прав, – грустно промолвила девушка. – Мы вернулись, и, значит, у нас начинаются неприятности. Нужно во что бы то ни стало выбраться из города. Мне уже никогда не вернуться домой, во дворец.

Эйфория, вызванная алкоголем, оказалась непродолжительной.

– Уголи помогут нам. Мы найдем выход.

– Верно, найдем, – подумав, кивнула Сирина. – Если уж мы выбрались с Ортонда, то удрать из Монжона сумеем и подавно.

– Для начала надо бы узнать, что здесь произошло, – решил Эвандер. – Интересно, слышали Фирд и Унта что-нибудь о положении дел в городе?

Сирина обратилась к старичкам и попросила рассказать, что случилось в Монжоне за последние недели. Унта со смехом спросила, где же они были, если не знают таких вещей. Сирина объяснила, что они купцы, недавно прибыли с севера и слышали только о бунте и состязаниях волшебников, но не более.

При этих словах Фирд горько усмехнулся. Унта поспешно пояснила – случилось столько всего, что и не упомнишь.

Король приговорил чародея Гадджунга к смертной казни в наказание за таинственную гибель принцессы Сирины. Похороны королевской дочери состоялись несколько дней назад. В связи с отсутствием тела церемония была еще более мрачной, чем могла бы быть: в результате магического взрыва принцесса Сирина исчезла. Взрыв слышал весь город, его эхо разнеслось на пятьдесят миль вокруг. По словам одних очевидцев, взрыв сопровождался красной вспышкой и явлением ангелов, по словам других – была одна только красная вспышка, некоторые утверждали, что видели вспышки других цветов. Король обвинил Гадджунга в том, что он разбудил ярость благословенного Тимнала.

Злой чародей в ответ наслал на Монжон очередное проклятие, обрекшее город на голодную смерть, и назначил большую награду тому, кто доставит к нему принцессу Сирину – живой или мертвой. Равная сумма была предложена за поимку юноши, пытавшегося похитить принцессу с башни королевского дворца. Молодой человек тоже исчез во время взрыва.

Сирина испуганно взглянула на Эвандера. Их считали исчезнувшими, даже мертвыми, и все же проклятый чародей объявил щедрую награду за их головы.

Унта стрекотала, не останавливаясь. Вот-вот ожидалась война со Сторшем. Агрант обвинил сторшизцев в пособничестве чародею. Торговые споры вылились в серьезные неприятности. На городской площади в Майнзене повесили монжонского контрабандиста. Агрант отозвал своего посла. Пограничным постам отдали приказы не пропускать сторшизцев на территорию Монжона.

Беды росли, как снежный ком. Урожай пострадал от неведомых ранее вредителей. Голод стал обычным делом в пригородах. Унта говорила нараспев, словно читала заупокойную службу.

Где-то на середине рассказа Эвандер отключился. Даже тонизирующее действие келута оказалось бессильно.

Через некоторое время юноша проснулся и понял, что лежит на соломенном тюфяке в темной прокопченной кухне Фирда и Унты. Рядом тихо посапывала Сирина. Эвандер с надеждой подумал, что, может быть, все не так уж и плохо. Чародей вернулся к себе на Черную гору. Король считает Сирину мертвой – и даже устроил ей похороны. Возможно, с помощью утоли удастся выскользнуть из города и начать новую жизнь где-нибудь на востоке. В любом случае придется отправиться именно на восток, чтобы передать предостережение колдуньям Кунфшона. Если уехать так далеко, никто никогда не найдет двух беглецов. Может быть, колдуньи дадут им пристанище. Юноша вновь закрыл глаза, и сон взял свое.

Его разбудили внезапно – грубо потрясли за плечо. В глаза бил луч маленького монжонского светильника, вокруг стояли какие-то люди.

– Вот, один проснулся, – сказал голос на плохом фурду.

– Козырь-в-Шляпе сейчас сам подвалит, – ответил другой, тоже на фурду. Юноша попытался сесть.

– Сирина? – позвал он.

– Эвандер?

Девушка отозвалась из противоположного угла кухни. Эвандер попытался встать, однако ноги не держали его. Двое молодчиков подхватили его под руки и подняли.

– Эй, парень, а ты, похоже, подустал.

– Кто вы? – спросил Эвандер.

– «Кто вы?» – передразнил мужчина с большим красным носом и жестокими голубыми глазами. – А мы – местный комитет дознания. Мы в таверне прослышали, что во Внешнем круге, откуда ни возьмись, появилась симпатичная парочка незнакомцев. А еще прошел слух, что парочку на ночь приютил старый Фирд. Так что мы сами себя избрали в комитет по дознанию, прямо там же, у камелька, и решили разобраться на месте, что к чему.

– Он вроде звал Сирину, – вмешался другой незнакомец в кожаном колпаке. Раздались смешки.

– Во набрался парень, а?!

Вперед протиснулся мрачный мужчина. Его толстая шея была еле видна над воротником новенькой кожаной куртки. Перебитый в нескольких местах нос и повадки выдавали профессионального головореза.

– Что еще за Сирина? – спросил он.

– Не Сирина, – пробормотал юноша. – Я сказал «Билина».

– Занятно, – заметил молодчик в кожаной куртке.

Через минуту к компании присоединился человек, лицо которого Эвандеру было знакомо, – Козырь-в-Шляпе. Это его люди разгромили королевские темницы и попутно освободили юношу.

Глукус, глава мафии Внешнего круга, воззрился на Эвандера. Лицо бандита состояло из одних острых углов и было украшено близко посаженными свиными глазками.

– Ну-с, что тут у нас? – спросил Глукус по-монжонски.

– Сначала грохнуло, потом полыхнуло, да так, что аж в Сторше небось видно было, и эти двое оказались в переулке. Старики их пустили переночевать. Соседи стукнули нам, и мы решили, что не мешает разведать, что к чему.

– А что говорят сами незнакомцы?

– Да ничего, только вот этот назвал девушку Сириной.

Брови Козыря-в-Шляпе взлетели высоко вверх, он наклонился вплотную к Эвандеру.

– Так, значит, Сирина? Очень занятно. В высшей степени занятно.

– Что будем делать?

– Сейчас? Берите их и тащите на склад к Сиду. Посмотрим, что это за птицы и чего они стоят.

Эвандер откашлялся. В углу на стуле сидел Фирд, голова его была окровавлена.

– Добрые господа, нам нужен кров и отдых.

– Хорошо говорит на фурду. Точно как в розыскных листках.

Сердце юноши похолодело.

– Берите их.

Несколько головорезов запихнули принцессу в длинный коричневый мешок. Остальные занялись Эвандером. Юноша слабо сопротивлялся, но вскоре затих. Чернее Зеркало забрало у него остатки сил, а бандиты были крепкими парнями, профессиональными носильщиками. А в свободное от основной работы время занимались вымогательством в банде Глукуса. Вскоре юноша тоже оказался в мешке, края которого стянули веревкой. Эвандер почувствовал, что его подняли и понесли.

Через каких-нибудь двести футов пленника небрежно швырнули на что-то жесткое. Когда мешок развязали, юноша краем глаза заметил плотно уложенные кипы соломы.

Вокруг расположились Глукус и остальные бандиты. Сирину насильно поставили на ноги и привязали к шесту. Эвандера подняли и передали двум крепким парням. Судя по едва уловимому запаху лошадей, когда-то в этом сарае размещались конюшни. Вдоль стен громоздились всевозможные ящики и тюки. Наверху сияли монжонские светильники.

– Где вы прятались? – спросил Глукус на фурду с сильным акцентом.

Эвандер и Сирина тупо уставились на бандита.

– Меня вам не провести. Я-то знаю, кто вы такие. Ты – принцесса Сирина, а ты – тот идиот, который пытался похитить ее у чародея.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – выдавил из себя Эвандер. – Мы простые путешественники.

Парень в кожаной куртке ударил юношу по лицу, не настолько сильно, чтобы сломать челюсть, но тем не менее достаточно болезненно. На некоторое время Эвандер повис на руках у стоящих за ним бандитов, потом выпрямился и сплюнул кровь.

– Думай, что говоришь, красавчик. Теперь, прежде чем снова соврать, подумай, что с тобой может сделать мой друг Стаглз.

Означенный Стаглз мерзко ухмыльнулся.

– Да послушайте же… – начал было юноша, твердо решив не сдаваться.

– Бесполезно, Эвандер, – перебила его принцесса. – У них наверняка есть портреты.

И правда, Глукус небрежно держал в руке рисунок, скопированный с парадного портрета.

– А ведь замечательная картинка, – заметил бандит. – Придворный художник хорошо поработал.

Глукус помахал листком перед лицами пленников.

– Ну, признайтесь, это же вы. Запираясь, вы только напрашиваетесь на неприятности и попусту тратите мое драгоценное время. Кстати, прежде чем передать вас, так сказать, по назначению, я желаю знать, куда же вы тогда пропали с башни. Вы спрятались где-то в городе? Или каким-то образом выбрались за ворота?

Эвандер на минуту прикрыл глаза. Как же это объяснить?

– Послушайте, вы все равно нам не поверите, даже если мы скажем, где были.

– А почему бы вам не дать мне возможность самому судить об этом?

Юноша беспомощно огляделся по сторонам.

– Магический взрыв выбросил нас за пределы этого мира, в другой мир под названием «Ортонд».

Бандит удивленно поднял брови, потом зрачки его сузились.

– Ну-ну, дальше.

Эвандер попытался описать Ортонд и его обитателей. Через несколько минут Глукус выругался и взмахом руки прервал рассказ юноши.

– Довольно нести чушь, будь ты проклят. Даю вам еще один шанс. Где вы прятались эти несколько недель? Говори, кто вас спрятал, или тобой займется Стаглз.

– Но мы говорим правду, – зарыдала Сирина. – Эвандер говорит правду. Именно так все и было.

Глукус, прищурившись, посмотрел на девушку:

– Как «так»?

– Мы на самом деле побывали в другом мире. Посмотрите на нашу одежду! Видели вы когда-нибудь что-то подобное? Ни один портной в Монжоне не смог бы сшить такую одежду, не смог бы так аккуратно проложить швы. Это работа нилдов.

Некоторое время бандит смотрел на Сирину, потом повернулся, поднял было руку, чтобы подать знак Стаглзу, но передумал. Чародею не понравится, если он покалечит пленников. Хорошо было бы узнать, у кого пряталась эта парочка, но не стоит ради этого портить товар. Еще минуту назад Козырь хотел было приказать Стаглзу заняться этим молодым недоумком, но если и парень, и девушка страдают одними и теми же галлюцинациями, нет смысла навлекать на себя ярость чародея. Не стоит рисковать наградой – она слишком велика.

Глукус сплюнул, пробормотал что-то по-монжонски, повернулся на каблуках и вышел. Бандиты связали пленников, заткнули им рты и закатали несчастных в куски холстины. Чтобы пленники случайно не задохнулись, в оба свертка сунули распорки. Затем упакованных молодых людей погрузили на повозку и оставили в темноте.

Эвандер долго лежал неподвижно, и в конце концов у него затекло все тело, не говоря уже о том, что в этом холщовом футляре у юноши начался приступ клаустрофобии. Преодолевая безудержную панику, он изо всех сил старался держать себя в руках.

Наконец пленники услышали стук копыт по мощеной улице. В повозку впрягли лошадей, на передок сел кучер. Через мгновение щелкнул кнут, и повозка тронулась.

Юноша был в полном отчаянии. Не так он представлял себе возвращение на Рителт. Если бандиты везли их к королю Агранту, юноше в скором времени предстояло свидание с королевскими львами, а Сирине – церемония бракосочетания с чародеем с Черной горы. Однако повозка, подпрыгивая на ухабах, ехала очень долго. Эвандеру рисовались все более удручающие перспективы. Может, бандиты решили взять выкуп. Король заплатит хорошие деньги за свою дочь, а Эвандера, скорее всего, оставитна милость бандитов. После ночи, проведенной в доме ведьмы-Ткачихи, юноша даже не хотел представлять, какие ужасы его ожидают. Рынок рабов в Урдхе вновь замаячил на горизонте.

Длинное путешествие подошло к концу. Холст размотали, и пленников, вытащив у них изо рта кляпы, бросили в сено. Эвандер и девушка жадно хватали ртом воздух и благодарили небеса за временное избавление от удушья. На дворе стояла ночь, а находились они в какой-то конюшне. Двое крепких, неулыбчивых мужчин принесли пленникам немного хлеба и воды. Эвандер попытался расспросить их, но они не стали разговаривать ни с ним, ни с Сириной. На статуи они и то обратили бы больше внимания. Сирина посоветовала юноше поберечь дыхание.

– Нужно что-то придумать, Эвандер. Мы не можем проиграть сейчас, после всего, что случилось.

– Мы так долго ехали в повозке. Непохоже, что они нас везут к твоему отцу.

– Это значит, что они направляются прямо к Гадджунгу, – всхлипнула девушка.

Когда Сирина произнесла эти слова, юноша полностью осознал, насколько отчаянно их положение. Он просто не хотел признавать неизбежное.

Эвандер осмотрел путы, но все узлы были мастерски затянуты, а веревки покрыты воском: ни растянуть, ни порвать их не представлялось возможным. Освободиться без посторонней помощи нечего было и надеяться.

Бандиты вернулись и снова заткнули пленникам рты. В повозку запрягли свежих лошадей, и путешествие продолжилось. К счастью, молодых людей уже не заматывали в холст, а просто затолкали в мешки и бросили поверх свертков ткани. По обе стороны повозки ехали всадники.

Колеса скрипели, дорога была ужасной. Часы ожидания делали будущее еще более страшным.

Глава 41

Бандиты развязали мешки и швырнули пленников на гладкий каменный пол. Эвандер взглянул вверх и увидел кошмарное лицо чародея – морщинистая кожа складками обвисала на старческих костях.

Бросив взгляд на Сирину, чародей ухмыльнулся.

– О, моя невеста, – прохрипел он. – Ты вернулась ко мне. – Гадджунг закинул голову назад и затрясся от смеха. – Может быть, против своей воли, но ты вернулась к своему любящему жениху.

Девушка смертельно побледнела.

– О моя возлюбленная, – шипело дряхлое существо. – Как же мне не терпится лечь с тобой в постель. Тебе понравится, ты будешь просто в восторге, и ты этого заслуживаешь.

Эвандеру наконец удалось справиться с голосом:

– Оставь ее в покое!

Чародей метнул на юношу огненный взгляд.

– Ты! С тобой я тоже разберусь. Но прежде я получу ответы на некоторые вопросы. И если мне захочется встретиться с моей очаровательной невестой на брачном ложе, то кто ты такой, чтобы встать на моем пути?

– Я люблю ее, а ты – нет.

– Значит, любишь? – Старик вновь откинул голову назад и расхохотался.

Эвандер ощутил, как под взглядом чародея неведомая сила тисками сжимает его голову.

– Я тебе покажу любовь, ты, паршивый смертный! Значит, ты посмел досаждать моей невесте грязными домогательствами?

Юноша задыхался и не мог вымолвить ни слова.

Чародей отвел глаза. Несчастный вновь обрел способность говорить:

– Я не участвую в твоей мерзкой игре.

– Это не игра, дитя мое. Я миллиметр за миллиметром отделю твою кожу от плоти, а в промежуток налью кислоту. Каждая твоя частичка умрет отдельно и страшной смертью, но не раньше, чем ты будешь молить об этом во весь голос. – Чародей погладил морщинистый подбородок. – Но сначала тебе придется ответить на мои вопросы.

Юноша чувствовал себя, как загнанный охотничьими собаками заяц. С того рокового дня, когда он ступил на берег Порт-Тарквила, его преследовала губительная ненависть Гадджунга.

– Ведите их! – отрывисто приказал чародей, отвернулся и гулко прошаркал на другой конец большого зала.

Слуги чародея – кроме кожаных фартуков, на них ничего не было – схватили пленников и, не встретив сопротивления, повели прочь.

Эвандер повернул голову, и по спине его пробежал холодок. Один из слуг показался ему знакомым.

– Косперо! – прошептал юноша. Ответа не последовало. Мужчина тупо смотрел перед собой.

– Косперо? – вновь попытал счастья Эвандер.

В том, что это его друг или то, что было когда-то его другом, юноша не сомневался. Вскоре он потерял Косперо из вида.

Эта встреча не на шутку напугала юношу. Все это время он был уверен в гибели своего доброго наставника, а теперь оказалось, что чародей с Черной горы превратил Косперо в зомби и сделал своим рабом.

Пленников отвели в небольшое помещение, уложили на стоящие бок о бок столы и привязали ремнями. Под потолком комнатки ярко сиял монжонский светильник.

Чародей оживленно заговорил:

– Ну что ж, вам удалось на время скрыться от меня, но, похоже, так и не удалось уйти достаточно далеко.

Эвандер ощущал себя зайцем с перебитой лапой в руке охотника.

– Насколько мне помнится, я собирался обратить тебя в ничто, когда вы оба исчезли, прихватив с собой волшебный ковер. Это произошло отнюдь не в результате моего заклинания. Мое заклинание было смертельным: ты должен был некоторое время светиться золотистым светом, а потом окончательно раствориться в пространстве. Так нет же, вмешался, дьявол его забери, благословенный Тимнал. Ваше внезапное исчезновение вызвало всеобщее замешательство.

Чародей согнулся и поморщился от боли. Эвандер обратил на это внимание, а Гадджунг заметил его взгляд.

– Да, как видишь, юноша, это все из-за тебя. Из-за твоего мерзкого кинжала. Будь уверен, твой переход в мир иной окажется крайне медленным.

Эвандер стиснул зубы:

– Делай что хочешь.

– Непременно, дитя мое, непременно. Но сперва ответь, куда же вы исчезли. Где вы прятались эти несколько недель?

Пленники молчали.

– Итак? – зловеще промурлыкал чародей. У юноши пересохло во рту.

– Итак? – прорычал Гадджунг прямо в лицо юноше, распространяя вокруг себя запах плесени.

– Мы были в мире, который называют «Ортонд», – сказала Сирина.

– Как вы туда попали?

– Не знаю, спроси Тимнал.

– Ах да, Тимнал. К нему мы еще вернемся. Сначала расскажите мне, где этот ваш Ортонд.

– Я не знаю этого.

– Значит, не знаешь? Или просто не хочешь мне сказать, а? Не хочешь, чтобы я нашел это место, да?

– О нет, напротив, я бы очень этого хотела. Ты бы понял, чего стоят все маги и ты сам в частности.

– А ведь это отнюдь не комплимент, милочка. Ты случайно не забыла, что мы с тобой почти женаты?

– Я никогда не выйду за тебя замуж.

– Ну же, любимая, не зли меня. Мы с тобой получили благословение, честь честью, в присутствии твоего отца. Разве ты не помнишь?

– Никакой свадьбы не было – брачная церемония даже не успела начаться.

– Ага, так ты настаиваешь на выполнении всех формальностей, да? Сирина промолчала.

– Коли так, дорогуша, я сперва займусь твоим возлюбленным. Это судьба! Впервые доблестный юноша перешел мне дорогу в Порт-Тарквиле. Может, когда я живьем сниму с него кожу, ты вспомнишь дорогу в Ортонд.

Юноша собрался с силами:

– Она говорит правду. Послушай, я расскажу, что с нами произошло. Может быть, ты поверишь этому рассказу. Ты же сам владеешь темными искусствами. Если кто-либо на свете может понять, что с нами случилось, так это ты.

Белое морщинистое лицо застыло, глаза чародея остановились на юноше.

– Говори.

Эвандер без утайки рассказал все, что им довелось пережить с той минуты, как они исчезли с башни монжонского королевского дворца. Он говорил о выжженном Ортонде, о холодных ветрах и руинах. Говорил об элимах, их мире, об их враге Ваакзааме Великом, Повелителе Двенадцати Миров.

Чародей слушал очень внимательно. Когда юноша закончил рассказ, повисла долгая тишина, потом Гадджунг вздохнул:

– Итак, то, что было предсказано тысячелетия назад, наконец-то свершилось. Это предсказал еще Замбалестес. Красная Эра не может длиться вечно. Ваакзаам вырвется из рук Синни и попытается погубить их. Игра на Доске Сфер Судьбы будет проиграна.

Эвандер изумленно уставился на чародея.

– Ха! Такие беспомощные, но тем не менее смертельно опасные. Вы, сами того не зная, принесли весть о том, что наш мир обречен. Такие милые, такие прелестные и такие опасные. А ведь вы ничего не знаете, почти ничего.

К юноше вернулся дар речи.

– Так ты знаешь это чудовище Ваакзаама? Значит, ты веришь, что мы говорим правду?

Чародей кивнул. Эвандер мог бы поклясться, что по лицу Гадджунга пробежала тень грусти.

– Наш мир очень стар, дитя мое. Задолго до начала Красной Эры появлялись и рассыпались в прах великие империи магов. Перед Красной Эрой была Голубая, а еще раньше, гораздо раньше была Эра цвета Морской волны. Иногда это время называют Золотым Веком. Рителтом тогда правили Высшие Эльфы. Говорят, они и по сей день правят нашим миром, но теперь уже тайно. Говорят, это и есть сами Синни, просто они каким-то образом перешли на высшую» более совершенную ступень существования.

Юноша зажмурился. Чародей заметил это и презрительно рассмеялся.

– Вы же понятия не имеете, о чем я говорю. Вряд ли кому-нибудь из ныне живущих, не считая меня самого, известны эти тайны. Я займусь вами позже.

Чародей вышел из комнаты. Светильник омывал пленников мягкими волнами сияния. Ремни были крепкими и делали даже мысль о побеге невозможной. В любом случае, за дверью стояли зомби.

Пленники надолго остались одни. Они изо всех сил старались поддержать друг друга, но для этого требовались неимоверные усилия. Положение было поистине плачевным, и все же влюбленные не хотели поддаваться отчаянию и нашли в себе силы преодолеть ужас. После всего, что они пережили, поражение казалось немыслимым. На помощь пленникам пришел спокойный мрачный юмор.

Чародей вернулся.

– Мне в голову пришла замечательная мысль. Я освобожу мою невесту, и, если ее отец отдаст мне Тимнал, она вернется в Монжон.

– Отец никогда не расстанется с Тимналом, – горько рассмеялась Сирина. – Судьба Тимнала волнует его куда больше, чем судьба дочери.

– Он же твой отец, глупая девчонка! Его сердце дрогнет, когда я объясню ему, что случится с тобой в случае его отказа. – Чародей вновь дико улыбнулся. – Я даже соглашусь отдать в придачу твоего любовника, с условием, что его незамедлительно бросят на съедение львам.

С этими словами чародей оставил их. Монжонский светильник засиял ярче прежнего, но, несмотря на это, измученные пленники провалились в сон.

Эвандер проснулся через несколько часов, оттого что в комнате кто-то появился. Вошедший находился в головах у юноши, вне поля зрения, и, кажется, в волнении метался по комнате. В конце концов он приблизился к противоположному краю стола, и юноша увидел, что это Косперо.

– Косперо? Ты узнаешь меня? Это, же я, Эвандер.

Взгляд Косперо был пустым, но несчастного явно что-то волновало – на нахмуренном лбу пролегли морщины.

– Кто ты? – выговорил он наконец.

– Я Данаис Эвандер, твой друг, твой ученик. Мы вместе плыли на корабле «Крылатый торговец», помнишь? Останавливались в Порт-Тарквиле. Я еще хотел посмотреть на танцовщиц в таверне. А чародей наслал на меня проклятие.

– Данаис? – На минуту взгляд Косперо стал более осмысленным.

– Нас бросили за борт. Помнишь? Косперо обхватил голову руками:

– Я… – Он нечленораздельно вскрикнул, повернулся и выбежал из комнаты.

– Что происходит? – спросила девушка.

– Сирина, это Косперо. Помнишь, я рассказывал тебе о старом добром Косперо? Это мой друг, мой учитель. У Баканского побережья нас бросили за борт. Я думал, его растерзали акулы.

– Но ты сказал, что он погиб.

– Я так думал. Но он здесь. Все это время он был в рабстве у чародея.

– Он превратился в зомби.

– Да, но мы, похоже, разбередили его память.

– Ты можешь сделать так, чтобы он освободил нас?

– Попробую.

Но чтобы Эвандер смог хотя бы попробовать, Косперо должен был как минимум вернуться, а он этого не сделал. Пленники вновь заснули под ярким сиянием монжонского светильника.

Дверь с треском распахнулась. В комнату, шипя от злости, влетел разъяренный чародей.

Судя по всему, король Агрант наотрез отказался от предложенного обмена.

– Что он возомнил о себе, этот надутый человечишка? Неужто он думает, что можно отказывать мне?

В глазах чародея вспыхнула искра дикой ярости.

– Принести мне инструменты для сдирания кожи, – крикнул он через плечо слугам.

– Не может быть, чтобы ты пал так низко, – горько пошутил юноша.

Ответом ему была отвратительная ухмылка. Зомби вкатили в комнату маленькую жаровню на металлической тележке. На ней лежали разного размера ножи. Чародей выбрал один и принялся вертеть его в руках.

– Снимите с мальчишки одежду, – приказал он. Когда зомби сорвали с Эвандера рубашку, чародей вскрикнул от изумления:

– Урод! Какой великолепный образец волшебного уродства! Значит, вот как на тебе отразилось мое заклинание в Порт-Тарквиле. Вообще-то ты должен был превратиться в сотню жаб. К этому времени они бы уже все сдохли. А вместо этого ты отрастил прелестную кожу. Чудно, чудно, чудно… – Чародей восхищенно рассматривал юношу. – Я мог бы выручить за тебя целое состояние на рынке рабов в Урдхе. Там вполне – как бы это сказать – сформировавшийся спрос на уродов.

Гадджунг внезапно опустил взгляд и обратил внимание на нож в руке.

– Ха! Теперь нож не понадобится. Эта кожа все меняет. Я передумал отдавать тебя голодным львам. Отнюдь. Я исследую тебя в лаборатории. Посажу в клетку и выставлю на всеобщее обозрение.

Гадджунг повернулся к девушке.

– Тогда я сдеру кожу с нее. – Чародей жутко улыбнулся. – И отправлю прелестную кожицу целиком – я мастер в этом деле – ее папочке.

– Нет, подожди, я кое-что скажу, – выдохнул Эвандер.

– А, опять про любовь. – Чародей потер шершавый подбородок. – Хочешь пожертвовать собой ради любимой, так?

– Нет. У меня есть идея. Думаю, я могу достать то, что ты так жаждешь заполучить.

– Тимнал?

– Да.

– Но как? – Глаза чародея вспыхнули.

– Я знаю, как тайком пробраться во дворец. Я выкраду Тимнал.

– Неужели? Выкрадешь? А потом что?

– Как что? Принесу тебе.

– Выходит, я должен поверить тебе на слово? Юноша замолчал и взглянул на Сирину.

– Ну да, – пробормотал Гадджунг. – Это все ради этой вашей любви. Или, по крайней мере, ты хочешь, чтобы я поверил в это.

Девушка обдумывала ситуацию. Ей уже наверняка не спастись. Чудовище непременно убьет ее, а вот у Эвандера, возможно, появился шанс на спасение.

Девушка понимала, что хотя бы один из них должен выжить и предупредить Великих Ведьм Кунфшона. И если она поможет Эвандеру остаться в живых, то встретит смерть, не дрогнув.

Во-первых, надо убедить чародея отпустить пленника. Конечно, Сирина не думала, что юноша выкрадет Тимнал – ведь только благодаря волшебной силе Монжон парит в воздухе, – но зато Эвандер окажется на свободе. Гадджунг явно серьезно задумался над дерзким предложением.

– Я знаю, где хранится ключ, – вступила в разговор принцесса. – В плане Эвандера нет ничего невыполнимого. Он даже сравнительно несложен. Тимнал охраняют не так уж тщательно. Трудно попасть в личные дворцовые апартаменты, а сам Тимнал хранится в гроте, точно под ними. Король всегда оставляет проход к Тимналу открытым.

Чародей резко обернулся, его взгляд буквально пробуравил девушку.

– Я подозревал, что дело примерно так и обстоит. Продолжай.

– Ключ хранится в кабинете моего отца, он вделан в голову маленькой бронзовой кошки. Я могу объяснить Эвандеру, как ее найти. Он бывал во дворце раньше.

– Если я отпущу его, он попытается сбежать.

– Но ты же не допустишь этого, правда?

– Именно, не допущу. Ему придется вернуться, хочешь не хочешь, потому что, если он не вернется, я и в самом деле сдеру с тебя кожу, а он тебя, принцесса, любит. Так что выбора у него нет. Тут и магия не нужна.

– Так ты отпустишь его?

– Возможно. Мне надо подумать. Чародей вышел из комнаты. Светильник все так же сиял над головами пленников. Проходил час за часом. Гадджунг вернулся.

– Принцесса Сирина, признаюсь, вы меня шокировали. Предательство! Так легко предать свой родной город. К счастью, мне так и не довелось сочетаться с вами браком. Представить только, а я еще тешил себя надеждами, что мы понравимся, даже полюбим друг друга. О, какое разочарование! У вас, должно быть, ледяное сердце.

Гадджунг издевательски, в притворном ужасе, прижал руку ко лбу, а потом громко рассмеялся.

– Кто бы мог подумать, что принцесса так легко предаст свой город. Интересно, что скажут в Монжоне, когда я оповещу мир о твоем предательстве? Сирина-предательница, одним словом подписавшая смертный приговор своему народу.

Девушка сдержалась, чтобы не взорваться, и спокойно ответила:

– Я думаю, ты все равно поработишь наш город, о великий. Ты мастер темных искусств; мой отец не сможет противостоять тебе, и в конце концов Тимнал окажется у тебя. Мой поступок только ускорит конец и прекратит наши страдания. Когда ты получишь Тимнал, тебе будет незачем больше мучить мой народ.

– А попутно ты надеешься спасти свою шкуру, – захихикал чародей. – В прямом смысле этого слова.

– А почему нет? Лучше бессмысленная смерть?

Древние глаза Гадджунга зло блеснули. По его знаку зомби увели Эвандера.

Юношу привязали к стулу в маленькой, темной комнате. С помощью примитивного заклинания и подвешенной на цепочке блестящей безделушки чародей погрузил Эвандера в гипнотический сон. Пленник обмяк, взгляд его затуманился.

Чародей подробно расспросил юношу, но не выявил ни малейших признаков обмана. Эвандер хотел спасти жизнь Сирины и готов был с радостью умереть ради принцессы.

Зомби отвели юношу обратно в комнату со светильником. Чародей погрузился в размышления.

Он может лишиться мальчишки, чье уродство хотелось бы исследовать в лаборатории. Удастся ли сознательно добиться подобного эффекта вновь? Было бы забавно овладеть столь впечатляющим колдовством. Если парень сбежит, то с новым знанием придется проститься.

Но мальчишка влюблен. А из-за любви люди порой готовы на любую глупость. Вот и этот парень непременно вернется. И, если повезет, доставит обещанное. При мысли о том, что, возможно, через несколько часов Тимнал окажется в его власти, чародей затрепетал, в древнем порочном сердце вспыхнул бешеный восторг. Наконец, после долгих раздумий, Гадджунг принял решение.

Он ворвался в комнату к пленникам и разбудил их.

– Я готов пойти на риск. Переметнуться на сторону Монжона ты не можешь – король тут же прикажет бросить тебя львам. К тому же тебе известно, что станется с той, которую ты так безумно, отчаянно любишь, если ты не вернешься. Так что я, пожалуй, рискну. Ты можешь идти. Пусть принцесса объяснит тебе все, что нужно. Полетишь на моей рукх-мыши.

Глава 42

Эвандер мчался на летучей рукх-мыши, сидя в седле на шее чудовища. Сам полет и вид земли с большой высоты изумляли юношу. Огромные крылья сходились и расходились за его спиной, заставляя седока болтаться из стороны в сторону. Эвандер чувствовал, как нагревается тело под седлом.

Управлять крылатым скакуном не требовалось. Он сам знал, куда лететь. На обратном пути Эвандеру надо было лишь воспользоваться полученным от чародея серебряным свистком, чтобы чудовище вернулось.

Далеко внизу скользила окутанная тьмой земля. Огоньки мерцали только там, где по берегам рек в долине Сколы раскинулись города. Воздух был прохладным, но после ледяного холода Ортонда ночь казалась Эвандеру теплой. Он решил мысленно повторить указания Сирины. Бронзовая кошка стояла на левом краю письменного стола в кабинете короля. Чтобы попасть в этот кабинет, надо было открыть дверь ключом, спрятанным в синем кувшине, стоящем на подоконнике.

Через некоторое время юноша задумался о другом. Полет в ночном небе казался необыкновенным волшебством, но далекие огни городов не волновали сердце юноши. Они говорили о манящей, но призрачной безопасности, а у Эвандера был свой путь. Безопасность ему не суждена. Что бы ни случилось, он вернется в логово чародея. Ухватится за малейший шанс, только бы Гадджунг пощадил принцессу Даже если ему самому придется остаток жизни провести в клетке.

Юноша пытался бороться с отчаянием, и это было нелегко. Вернуться с Ортонда – и попасть в лапы к Гадджунгу! Наверное, боги за что-то наложили на него проклятие. Может, следовало остаться в Седимо и сразиться с узурпаторами? Он бы потерпел поражение, и кузены казнили бы его, быстро и тихо. Не пришлось бы сейчас мучиться.

Юноша заставил себя отогнать подобные мысли. Еще не все потеряно – он жив и на свободе. А погибни он в Седимо – никогда не встретил бы принцессу Сирину Монжонскую, свою настоящую и единственную любовь.

Летучая рукх-мышь мчалась быстро. Уже через час она достигла стен города и плавно приземлилась на крыше увенчанного куполом мавзолея, расположенного на кладбище для знати – прямо у подножия дворца.

Эвандер выбрался из седла и соскользнул вниз по медным плиткам, покрывавшим крышу склепа. Добравшись до края крыши, он спрыгнул с карниза на перила, а оттуда на землю.

Над головой у юноши раздалось оглушительное хлопанье. Рукх-мышь взмыла вверх, распласталась в воздухе, несколько раз взмахнула крыльями, подняла тучу пыли и сухих листьев и вскоре скрылась из виду. Эвандер встал на ноги и принялся высматривать приметы, которые Сирина показала ему еще в первый день их знакомства.

Естественно, парящую рукх-мышь не могли не заметить, и к кладбищу уже сбегались люди со светильниками. Из заслоненных ветвями дворцовых окон неслись крики.

Юноша наконец заметил громаду могилы Людица Великого и повернул налево, к дворцовой стене. Вверху перекликались солдаты. Огни приближались. Эвандер бегом бросился к мавзолею Золотой Гусочки, нашел на южной стене бронзовую пластинку, коснулся четырех звезд по углам, протянул руку к барельефу и нажал на правую ступню женской фигурки.

Что-то скрипнуло. Часть задней стенки со скрежетом отъехала назад. Юноша шагнул во мрак, осторожно нащупывая ногами ступеньки. Внезапно проход в стене захлопнулся, и Эвандер оказался в полной темноте. Пришлось вынуть небольшой монжонский светильник, предусмотрительно одолженный чародеем.

Теперь юноша мог идти быстрее. Он миновал уже знакомые извивающиеся стены и топкие участки коридора. Местами дно туннеля покрывала вода, но после подземелий Ортонда дворцовый потайной ход казался детской игрой. Вскоре юноша вышел к Провалу Донзаго – бездонной черной пропасти, накрытой высоким сводчатым куполом. Там как раз шла торжественная церемония. Жрецы бросали в яму цветы. Растения минуту кружились в воздухе и затем исчезали во тьме Провала. Хор голосов пел о непостоянстве и быстротечности всего живого.

Эвандеру удалось проскользнуть мимо процессии незамеченным. Он быстро прошел наиболее оживленную часть лабиринта и проскочил сторожевой пост. Солдаты не обратили на юношу ни малейшего внимания.

Далее следовало пройти нижний уровень туннеля, где у подножия лабиринта сходилось несколько коридоров. Эвандер свернул во второй коридор налево и вскоре, не встретив никого на своем пути, вышел к черной лестнице и устремился вверх по ней со всей быстротой, на которую было способно его измученное тело.

На шестом этаже через потайную дверь он проник в альков, а оттуда – в королевские апартаменты.

Стараясь двигаться по возможности бесшумно, юноша прислушивался к малейшему звуку. В комнатах горел свет, но не было ни души – вероятно потому, что на дворе стояла ночь. Король и королева, должно быть, спали.

Сирина предупреждала, что в коридоре, ведущем к королевскому кабинету, может стоять охранник. Агрант не любил, когда стража толпилась в королевских покоях, но ему пришлось согласиться на присутствие хотя бы одного стражника, чтобы успокоить советников.

Си другой стороны, в ночное время стражник, скорее всего, устроился в прихожей королевских апартаментов, в удобном кресле подле старинных сторшизских часов.

Пройдя мимо портрета Великого Донзаго, Эвандер скользнул по застеленному красным ковром коридору, мимо высоких дубовых дверей с огромными серебряными ручками, и вышел к королевскому кабинету. Стражника не было. Налево уходил коридор, застеленный зеленым ковром, принц повернул туда и прошел по паркетному полу, мимо нескольких дверей, к окну. На подоконнике стояла голубая ваза. Юноша сунул в нее руку, пошарил внутри и нащупал ключ.

Агрант, страдающий от рассеянности, предпочел бы вообще никогда не запирать свой кабинет. Сирина хорошо знала отца.

Ключ легко повернулся в замке, юноша вошел в комнату и на минуту замер. Он не мог поверить, что так легко добрался до цели. Закрывая дверь, он подумал, что Золотая Гусочка, должно быть, не раз проделывала этот же путь, навещая своих любовников; следовательно, ничего невозможного в его авантюре все-таки не было.

С помощью светильника Эвандер обследовал комнату. Роскошная обстановка. По стенам – книжные полки. Большое окно с видом на сад. В углу

– огромный глобус Рителта, повернутый так, чтобы лучше всего был виден северо-восточный берег Эйго. Над камином – пара скрещенных мечей и щит с гербом монжонского королевского дома. Стол, заваленный свитками и бумагами, высокий бювар. На нем – еще бумаги, хрустальные пресс-папье, воск для печатей и перья…

Эвандер запаниковал – бронзовой кошки на бюваре не было. Не было! Юноша лихорадочно оглядел комнату и заметил, что кошка стоит на маленьком столике – король использовал статуэтку вместо пресс-папье.

Эвандер открутил фигурке голову и через несколько мгновений уже держал в руках ключ. В потайной коридор, ведущий к Тимналу, можно было пройти через дверь, замаскированную огромным камином, занимавшим собой почти полкомнаты. Эвандер как раз направлялся к камину, когда за дверью раздались шаги.

Юноша метнулся в сторону и вжался в стену. Дверь открылась, и в кабинет, невнятно бормоча по-монжонски, вошел король. Повелитель Монжона захлопнул за собой дверь, прошел к бювару, сел и принялся что-то искать среди свитков и бумаг. Агрант не отличался аккуратностью, и его письменный стол был порядком захламлен.

Во время поисков король случайно положил руку на бронзовую кошку и заметил, что голова отсутствует. Тревожно вскрикнув, Агрант вскочил на ноги.

Юноша отделился от стены и прыгнул вперед. Король в это время бросил лихорадочно перебирать бумаги и наклонился, чтобы поискать пропажу на полу. Когда он поднял голову, перед ним уже стоял Эвандер, вооруженный одним из висевших над камином мечей. Края клинка были тупыми, но его острием вполне можно было проткнуть человека.

– Ты? – прошептал побледневший король. – Но как? Ты же мертв. Я своими глазами видел, как вы с моей дочерью растаяли в воздухе.

– Тем не менее мы не погибли. Ваше Величество. Агрант дотронулся до колена юноши, со стоном отшатнулся, зажмурился, но через некоторое время вновь взглянул на Эвандера.

– Что произошло? И где моя дочь?

– Это долгая история, скажу только, что нас выбросило в другой мир. Там мы узнали, что всем нам угрожает страшная опасность. Это предостережение мы должны передать Императору Розы. В нашем мире он один может противостоять угрозе.

Король слушал Эвандера, и его страх постепенно уступил место ярости.

– Что за чушь? И вообще, кто ты такой, мальчишка? Где моя дочь? Как тебе удалось пробраться в мой кабинет?

Юноша приставил к горлу Агранта острие меча, – Не шумите. Ваше Величество. Лучше внимательно выслушайте меня. Сирина умрет в муках в плену у чародея, если я не доставлю ему Тимнал.

Эвандер оглянулся по сторонам и обратил внимание на тяжелые шелковые шнурки на портьерах. Пожалуй, вполне подойдут, чтобы связать короля.

– Ложитесь на пол и не шевелитесь, иначе мне придется убить вас. Это понятно?

Глаза пленника метали молнии, но, когда юноша чуть сильнее надавил мечом на его горло, Агрант опустился на колени и лег плашмя на пол.

За несколько минут Эвандеру удалось спутать Его Величество по рукам и ногам, а также соорудить кляп из обрезков королевской ночной рубашки. По ходу дела юноша рассказывал королю про их с Сириной приключения.

Теперь в глазах Агранта угадывались достойное сочувствия замешательство, ярость, боль и что-то похожее на отчаяние. Связав короля, юноша проник за каминную решетку, нащупал дверь в стене, распахнул ее и ступил в потайной ход, о существовании которого знали только члены королевской семьи. Юноша осторожно спустился по винтовой лестнице и оказался в коридоре с белыми стенами, скудно освещенном старой монжонской лампой с красноватым сиянием.

Дверь в конце коридора открывалась в небольшую галерею над хранилищем, где помещался благословенный Тимнал. Узкая лесенка с галереи вела вниз.

Юноша подошел к хранилищу. На огромной стальной двери висел большой замок. Эвандер пустил в ход голову бронзовой кошки. Ключ легко повернулся в замке, и путь был открыт.

Тимнал хранился в металлическом сундуке размером с гроб, который стоял посреди хранилища. Вокруг размещались сиденья для счастливцев, получивших разрешение ощутить на себе целебные лучи Тимнала. В другое время сундук с Тимналом опускали в чан с водой на другом конце хранилища – так начиналось изготовление монжонских светильников.

В хранилище не было ни души. Стража стояла снаружи, у главного входа.

Эвандер быстро подошел к сундуку, заглянул в него и увидел на алой атласной подушке золотую шкатулку с благословенным Тимналом. Вблизи сомневаться в силе Тимнала не приходилось – юноша почувствовал волну тепла, незнакомый сладковатый аромат, спокойствие и умиротворенность.

Золотая шкатулка была размером с человеческую голову, очень тяжелая на вид, по обе стороны крепились массивные ручки. Юноша наклонился и поднял ее. Она действительно оказалась тяжелой, словно была сделана из чистого золота и наполнена золотыми монетами. Эвандер прижал шкатулку к груди и вернулся на лестницу.

Когда юноша добрался до королевского кабинета, от тяжести шкатулки руки уже ныли немилосердно; а ведь предстояло еще пройти немалый путь.

Эвандер вошел в кабинет через дверь в камине. Король по-прежнему находился на полу, но успел проползти полдороги к выходу. При виде шкатулки глаза Агранта чуть не вылезли из орбит от ужаса.

Юноша проникся жалостью к пожилому человеку, несмотря на то что некогда тот собирался отдать его на съедение львам – и с радостью выполнил бы свое намерение.

– Мне придется забрать у вас Тимнал. Только так можно спасти Сирину,

– попытался объяснить королю Эвандер.

Казалось, глаза Агранта вот-вот лопнут.

– Поймите, чародей все равно поработит вас. Я только спасаю город от мучительной агонии.

Судя по пурпурному цвету лица. Его Величеству грозил апоплексический удар. Эвандер решил прекратить объяснения.

Он дал себе минуту передохнуть, собрался с духом и открыл дверь, ведущую обратно в королевские апартаменты. За дверью никого не было. Принц поднял шкатулку и двинулся в путь по многочисленным коридорам. Вскоре он уже был в коридоре, застеленном красным ковром.

Опасность на мгновение нависла над Эвандером, когда он достиг потайного хода в алькове. Где-то впереди отворилась дверь, и сонный голос выкрикнул чье-то имя. Тут же приоткрылась еще одна дверь, раздался второй голос. Затем обе двери захлопнулись.

Юношу бросило в холодный пот. Он минуту простоял неподвижно, затем на цыпочках прокрался к алькову. Достигнув части дворца, соединенной с храмом, Эвандер прошел уже знакомым путем до огромного зала с Провалом.

Там все было тихо. Церемония закончилась, только на скамьях возле Провала молилось несколько послушников. У главного входа на посту дремали стражники.

Оглядевшись, юноша решил, что лучше всего смело и открыто пройти через весь зал к туннелю, ведущему на хоры, – именно там находился потайной ход наружу. Если постараться выглядеть естественно, то ни у кого не возникнет никаких подозрений. И при малой толике везения никто даже не заметит небольшую тяжелую шкатулку.

Стараясь не сгибаться под тяжестью золота, Эвандер пошел к хорам. Низко склонившие голову послушники были глубоко погружены в молитву, так что они могли вообще не обратить внимания на юношу. Даже если они и посмотрят в его сторону, то вряд ли заметят шкатулку.

Когда Эвандер поставил ногу на первую ступеньку, руки его дрожали, а плечи горели от напряжения. Лестница только усугубила боль в ноющих мышцах ног. Юноша споткнулся на третьей ступеньке и, к своему ужасу, выронил шкатулку из рук.

Шкатулка ударила его по колену, колокольным звоном прозвенела по ступенькам и с грохотом упала на пол. Шипя от боли, юноша запрыгал на одной ноге.

Послушники подняли головы, и, что еще хуже, отворились двери главного входа, в зал заглянули стражники и прокричали что-то по-монжонски.

Началась полная неразбериха. Послушники вскочили на ноги. Стражники с угрожающими воплями ворвались в зал, зовя на подмогу товарищей. В соседнем зале пророкотало эхо – ив хранилище вступил взвод солдат в тяжелых доспехах. У юноши упало сердце. Послушники были уже близко. Судя по крикам и жестам, весть о краже Тимнала уже облетела дворец.

Эвандер подхватил шкатулку и метнулся к галерее над Провалом. Стражники настигали беглеца, послушники были в двух шагах. С тяжелым Тимналом в руках оторваться от них было немыслимо, а без Тимнала жизнь Сирины и жизнь самого юноши не стоили ничего.

Внезапно Эвандеру послышалось, что какой-то голос шепнул ему: «Прыгай!» Юноша посмотрел вниз, в бездну.

Действительно, почему бы не прыгнуть? Лучше уж эта пропасть, нежели ров со львами. Шкатулка стала еще тяжелее. Она, казалось, тянула юношу вниз.

«Прыгай, ты не погибнешь!» Сейчас или никогда! Послушники были уже совсем рядом. Юноша перегнулся через перила и полетел вниз, прямо в бездну. Шкатулка падала впереди него.

Глава 43

Казалось, он падал вниз целую вечность. Падал в пустоту, в никуда. Время замедлилось. Посмотреть назад, то есть вверх, Эвандер не мог, да и вряд ли он увидел бы там что-нибудь, кроме той же пустоты. Юноша твердо знал: он летит в никуда, а чуть впереди него летит шкатулка. К счастью, Эвандер не чувствовал того мучительного иссушающего холода, с которым ему пришлось познакомиться при возвращении на Рителт. Вообще ощущения притупились – он не ощущал ни холода, ни зноя.

Со временем притупилось и чувство ужаса. Возможно, это и есть смерть? Если так, то принц Данаис Эвандер Седимо-Кассимский умер на удивление безболезненно. Ясно было только одно: даже в смерти он чувствовал движение вперед.

И вдруг пустота словно рассеялась во всех направлениях, и юноша оказался на ровной мерцающей поверхности – на серебряной плоскости, которая простиралась вокруг, насколько хватало глаз. В десяти футах от него лежала золотая шкатулка. Кое-где виднелись похожие на скалы и холмы возвышенности кубической формы.

Юноша вгляделся в розовое небо и обратил внимание на плоские многоугольники из все того же серебристого материала. Они протянулись в небе широкой величественной цепью, замкнутой в кольцо. Каждый многоугольник был, похоже, такой же равниной, как та, где стоял сейчас Эвандер, с изумлением глядя на огромные геометрические фигуры, которые медленно вращались вокруг некоего невидимого центра тяжести.

Неужели это небеса?

Значит, он умер? Если это действительно небеса, то выглядят они несколько разочаровывающе. Если же это ад, то здешний вариант ада кажется гораздо более приемлемым, нежели то, что представлял себе молодой человек. Небеса ли, ад ли, это место явно не имело ничего общего с упомянутыми общепринятыми концепциями загробной жизни.

Эвандер заметил, что в нескольких шагах от него переплетом вверх лежит маленькая раскрытая книжка. Рядом белел человеческий скелет. Потрясение оказалось сильным: юноша внезапно осознал, что вокруг разбросано множество человеческих костей и целых скелетов. Очевидно, это были останки тех, кто на протяжении многих веков добровольно бросался в Провал Донзаго.

Н-да, это явно не небеса.

Юноша вдохнул полной грудью. В воздухе растекалось тепло и все вокруг заливал свет, но источник его был невидим – ни солнца в небе, ни облаков, лишь кольцо серебристых многоугольных зеркал.

Эвандер подобрал книгу, переплетенную в толстую черную кожу. Страницы казались мягкими и живыми, текст на них постоянно менялся, словно по страницам ползали черные амебы. Юноша поспешно закрыл книгу – от мелькания черных букв у него закружилась голова.

Возле шкатулки с Тимналом он заметил что-то вроде сморщенных коричневых волокон. Они захрустели, когда Эвандер наступил на них, направляясь к шкатулке. Это были засохшие цветы. В серебряной дали при внимательном изучении проступали все новые и новые человеческие скелеты.

Юноша помотал головой, подошел к шкатулке и поставил ее как следует. На ней, на первый взгляд, не осталось ни малейших следов удара. В то время как Эвандер обследовал шкатулку, в его голове вновь зазвучал тихий голос. «Не столько тихий, сколько приглушенный», – осознал юноша и постарался прислушаться повнимательней.

После знакомства с нилдами и старым мудрецом Шадрейхтом юноша стал более чувствителен в области экстрасенсорного восприятия. Этот голос отличался от шепота, подтолкнувшего принца к прыжку в Провал. Новый голос звучал необычайно жизнерадостно.

Эвандер осмотрел крышку шкатулки и увидел, что замок в нескольких местах треснул. Возможно, это произошло, когда шкатулка ударилась о каменный пол хранилища. Юноша поднял крышку, и из шкатулки, согревая кожу Эвандера, ударило золотистое сияние. Наконец-то лучи Тимнала упали на его уродливую кожу!

Юноша рассмеялся. Смех перешел в хохот, а затем в безудержный истерический рев. Ну как? Достаточно ли он заплатил, чтобы утолить жажду Тимнала?

Сияние слегка потускнело, из шкатулки в воздух поднялся небольшой шар, отливающий одновременно золотом и бронзой, повис в воздухе и стал медленно вращаться.

Голос в голове юноши стал гораздо громче: «Наконец-то, наконец-то, наконец-то! Благодарение богам, наконец-то!» Эвандер широко разинул рот от удивления.

«О юноша! – продолжал голос. – Это тебе я обязан освобождением от вековых страданий. Ты не можешь себе даже представить, как я скучал последние двести лет».

Эвандер ущипнул себя. Впрочем, с какой стати удивляться? С тех пор как он ступил на баканский берег, одно необыкновенное происшествие следовало за другим.

– Я… – начал было юноша, но голос не слушался его.

«Знаю, ты – принц Данаис Эвандер Седимо-Кассимский. Я прочел твои мысли сразу же, когда ты взял в руки мою переносную тюрьму. Я – Донзаго Великий».

Юноша вскрикнул от удивления.

– Как! Вы – Донзаго?

«Видишь книгу рядом с этим скелетом?» Эвандер кивнул.

«Это моя книга заклинаний. Там есть заклинание для проникновения в Высшие Сферы, где водятся такие чудеса, как Тимнал».

Небольшой золотистый шар медленно вращался.

– Это и есть Высшие Сферы? – спросил юноша. «Именно. – Шар, казалось, задумался. – Я, тогда еще дерзкий глупец, осмелился попытаться вступить в Высшие Сферы, выйти на Доску Сфер Бытия. Я произнес это паршивое заклинание проникновения и оказался здесь. Правители Сфер рассердились и наложили на меня проклятие – Тимнал».

– И что с вами произошло? Я знаю, что такое мучиться от проклятия.

«Мне вручили Тимнал, вот этот шар, который ты сейчас видишь перед собой, и вернули обратно в Монжон. Тимнал придал мне огромную силу творить добро. Я стал исцелять больных, создавать светильники – основу благосостояния Монжона. Ты же видел силу Тимнала в действии».

– О Великий Донзаго, я ощутил силу Тимнала на себе.

«Опьяненный этой силой, я собирался править вечно, хотел стать величайшим правителем в истории Рителта. А потом мне открылась ужасная истина. Тимнал питался силами моего тела и за несколько часов поглотил меня полностью. Я ослабел, зрение мое помутилось, чувства одно за другим угасли. Мой разум умер в своей телесной оболочке, но возродился в Тимнале. По сути, я сам стал Тимналом».

Эвандер кивнул, начиная понимать, в чем дело.

«Видишь ли. Повелители Сфер наказали меня. Мне самому пришлось стать Тимналом, мне было суждено снабжать людей города доброй энергией до тех пор, пока Тимнал оставался на Рителте. А я не мог даже пошевелиться, не мог изменить свою судьбу. Спасение могло прийти ко мне только в том случае, если бы кто-нибудь бросил Тимнал в яму, которая образовалась в момент моего проникновения в Высшие Сферы. Таким образом, я оказался пойман в ловушку в Монжоне, а ведь мне мечталось присоединиться к Повелителям в благословенных Сферах!» Эвандер никак не мог понять, какой такой благословенностью отличаются здешние места, состоящие из движущихся серебристых поверхностей. Что это за кубы и на самом ли деле они медленно передвигаются? Ползают по серебристой плоскости? Странно, но только сейчас Эвандер заметил, что вокруг много небольших конусов и все они постоянно меняют местонахождение.

Судя по разбросанным вокруг костям, люди здесь выжить были не способны.

– Теперь я наконец-то свободен! Я в долгу перед тобой, юноша. Так что я помогу тебе. Здесь тебе оставаться нельзя. Излучение Высших Сфер слишком мощное для человеческого организма. Задержись ты здесь, ослабеешь и умрешь через несколько часов. К счастью, я в силах вернуть тебя. Заодно закрою этот Провал, возникший давным-давно в результате моего необдуманного заклинания.

– Вы были Тимналом. Значит, Монжон остался без Тимнала?

– Верно. Городу придется вновь опуститься на землю. Я томился в нем долгое время, так что, думаю, на это уйдет час, не меньше. Но в конце концов город опустится на землю, а светильники погаснут. Время волшебства в Монжоне закончилось.

– А Повелители Сфер не обратят в Тимнал меня?

– Нет, ты неповинен в посягательстве на благостность Высших Сфер. Ты останешься невредим.

Пораженный внезапной мыслью, Эвандер прикоснулся рукой к груди. Шишковатая кожа никуда не исчезла. Тем не менее что-то изменилось, но юноша никак не мог понять, что именно. В сердце Эвандера вновь ожила надежда.

– Если не возражаете, – попросил юноша, – я возьму вашу книгу.

– Остерегайся, не играй с магией, которой не можешь управлять!

– Да, конечно, я понимаю.

– Теперь приготовься. Вздохни поглубже. Эвандер сунул магическую книгу за воротник рубашки.

В следующую минуту юноша почувствовал, как невидимая сила поднимает его,поворачивает и выталкивает обратно, наверх. Он снова надолго оказался в напряженной темной пустоте. А затем, неожиданно для себя, ощутил под ногами твердую поверхность – пол хранилища, превратившийся в гигантский монолит, похожий на черный бриллиант.

Повсюду слышались хриплые возгласы изумления, жалобные крики десятков людей. Вокруг места, где раньше был Провал Донзаго, собралась огромная толпа жрецов и послушников. Все они словно ослепли. Закрытие Провала сопровождалось вспышкой ярчайшего света. Эвандер единственный во всем зале мог видеть.

Никто не заметил, как минутой позже юноша проскользнул на хоры. Через несколько мгновений он уже выбрался сквозь потайной ход в гробницу Золотой Гусочки.

Вскоре Эвандер уже стоял в тени мавзолея с куполом. Шел дождь. На улицах царила паника, со всех сторон слышался мерный рокот голосов.

Юноша попытался проанализировать ситуацию. Можно было дунуть в свисток и вызвать летучую рукх-мышь, но Эвандеру не удалось достать Тимнал. И что еще хуже, Тимнал больше не существовал как таковой.

Юноша понимал, что чародея это не обрадует. Сама Сирина не нужна была древнему ископаемому – мужской силы в нем оставалось не больше, чем в земляном орехе. Все, чего он хотел, – это обладать Тимналом.

Эвандер знал, что вернется. Пока есть жизнь, есть надежда. Он не мог обречь Сирину на смерть в одиночестве. Но сперва нужно кое о чем позаботиться.

Глава 44

Эвандер с трудом пробирался по запруженным беженцами улицам Внешнего круга. На городской площади обрушился дом, всюду валялись обломки. Толпа старалась выбраться из города через главные ворота, но людей оттесняли в нижнюю часть рынка – дорогу преграждала вереница повозок.

Проскользнув мимо таверны «Пшеничный сноп», юноша свернул на узенькую мощеную аллейку, тянущуюся между двух глухих стен, исходил ее вдоль и поперек и, наконец, нашел то место, где они с Сириной приземлились после перемещения с Ортонда.

Эвандер смутно помнил, что возле правой стены должны быть кипы мусора, а посредине аллейки – грязные лужи. В противоположной стене виднелась дверь в «Пшеничный сноп». Калитка в сад несчастного Фирда была распахнута настежь. Юноша зашел в садик и позвал супругов по именам, но никто не отозвался – старики наверняка уже спаслись бегством. Эвандер помолился про себя, чтобы с ними не случилось никакой беды.

Выйдя из калитки, юноша взял палку и принялся шарить в мусорных кучах. Там было всего понемножку: грязная солома, пищевые отбросы, битая посуда и давно сгнившие дрова.

В конце концов юноша нашел то, что искал. В глубине мусорной кучи виднелся грязный край ковра. Головорезы Козыря-в-Шляпе его не заметили – упавший в грязную лужу ковер было непросто разглядеть в темноте, Эвандер вытянул бывшего скандалиста из кучи мусора. Ткань насквозь пропиталась грязью и отвратительно пахла.

Юноша улыбнулся, вспомнив, как Конитомимо ненавидел грязь.

– Я почти слышу твои жалобы, – шепнул юноша ковру. – Но я ведь все-таки вернулся за тобой. Попытаюсь доставить тебя к уголи.

Конитомимо уверял, что, даже будучи ковром, он прекрасно понимает человеческую речь, поэтому Эвандера не смущало общение с грязной потрепанной тряпкой.

Юноша свернул ковер, сунул его под мышку, с трудом пробрался сквозь толпу на площади Фа-геста и достиг гостиницы, где остановились его друзья уголи. Внутри царил тот же, хаос, что и на улицах, – все постояльцы пытались покинуть гостиницу одновременно.

Купцы шарахались от покрытого грязью ковра, и Эвандеру удалось беспрепятственно подняться в комнаты Элсу и Юми. Утоли там не оказалось.

Юноша вышел на улицу и направился к дому Орнизолеста. Позвонив, он подождал минуту-другую. Дверь приоткрылась.

– Эвандер! Ты ли это? – спросил знакомый голос.

– Юми! Да, это и правда я, и ковер со мной. Боюсь, его придется основательным образом почистить.

– Эвандер!

Дверь распахнулась настежь, и юноша оказался в объятиях Элсу, Юми и остальных уголи. Дом просто бурлил маленькими человечками. Во времена всеобщих смут уголи обычно собирались в домах самых состоятельных представителей своей расы. Таким образом у них хватало сил, чтобы защититься от мародеров.

Орнизолест заставил юношу войти в гостиную и погреться у огня, а также послал за сухой одеждой для гостя. Не успел Эвандер присесть, как ему принесли еду и питье.

Ковер развернули. Выяснилось, что, хоть он и пропах помойкой, сама волшебная ткань не пострадала. Юноша попытался объяснить, что с ним произошло.

Естественно, все в Монжоне знали, что произошло, во всяком случае – в общих чертах. Тимнал воспротивился магии чародея, и это повлекло за собой уничтожение принцессы Сирины и ее дерзкого похитителя – беглого узника из королевских темниц. Взрыв потряс город, на мгновение мелькнула ослепительная красная вспышка. Принцесса исчезла, а куда – не знал никто.

Король слег от горя. Он приказал выгнать чародея из города. «Пусть делает, что хочет, – сказал Агрант. – Правитель Монжона никогда не согласится отдать Тимнал в чужие руки».

Чародей с Черной горы объявил огромную награду за любую информацию о местонахождении принцессы или ее похитителя.

А сегодня по городу пробежал слух, что кто-то украл Тимнал и бросил его в Провал Донзаго. Все светильники в Монжоне на мгновение ярко вспыхнули, а потом принялись тускнеть на глазах. Одновременно город стал терять высоту, медленно опускаясь все ниже к земле.

На улицах началась паника. Сначала пустились в бегство бродяги, ютившиеся под городом. В истерической неразберихе десятки людей были затоптаны насмерть. А в это время в самом городе рушились здания, шли трещинами стены, по улицам метались обезумевшие от ужаса горожане.

Эвандер выслушал уголи, а потом рассказал им, что случилось с ним и принцессой. Когда он поведал уголи об Ортонде и его причудливой полуразрушенной цивилизации, глаза слушателей расширились от удивления. С таким же изумлением они уставились на ковер, выслушав историю Конитомимо. Потом, когда юноша попросил освободить дух ковра, утоли воззрились уже на самого Эвандера.

Юноша рассказал все, что узнал о Тимнале, и попытался описать Высшие Сферы Бытия. Уголи потрясенно молчали.

Слушая повествование о злоключениях юноши и горькой судьбе Сирины, маленькие человечки не пытались скрыть слез и, как это было принято у их расы, рыдали искренне и открыто. Они поняли, что их молодой Друг обречен.

Юми думал так же.

Но Эвандер не согласился признать, что участь его предрешена. У него в запасе остался еще один шанс. Юноша сказал, что собирается воспользоваться свистком и вызвать рукх-мышь. Уголи еще больше изумились.

Они изо всех сил старались переубедить юношу. Зачем идти на верную смерть?! Всем известно, чародею нужно только одно – Тимнал. Если Эвандер вновь отправится в логово чародея, то вернуться ему не суждено. Его посадят в клетку и выставят напоказ. Принцесса так или иначе умрет. А теперь, с потерей Тимнала, Монжон беззащитен. Чародей наверняка предпримет еще одну попытку покорить город. Уголи вскоре собирались покинуть Монжон. Пришло время расстаться с Городом Светильников. Возможно, теперь погибнет все Баканское побережье. Уголи пересекут Мерасское море и вернутся в Молутна Гангу. Там их всегда хорошо встречают.

Юноша пообещал, что обязательно повидается с утоли, когда-нибудь, где-нибудь. Одежду, сделанную руками нилдов, принесли выстиранной, отглаженной, высушенной и основательно вычищенной. Уголи восхитило качество одежды. Рассмеявшись, юноша объяснил, что она сделана «хорошими нилдами». Затем он попрощался с уголи. Все обнялись, кто-то даже расплакался. На прощание юноша погладил ковер.

Дождь прекратился, а на улицах по-прежнему метались люди, телеги, мулы и лошади. Пробка в воротах рассосалась, движение шло более или менее равномерно. Эвандер пробрался сквозь толпу к кладбищу и направился к мавзолею с куполом. Карабкаться наверх было больно – ныли покрытые синяками колени и измученные мускулы.

В коже, по которой прошлись лучи благословенного Тимнала, чувствовалось то ли жжение, то ли зуд – ощущение было странным, но не неприятным. Наверное, лучи как-то подействовали. Может, судьба наконец-то улыбнется и ему?

Юноша вытащил свисток и дунул в него. Звук был не слышен для человеческого уха, но минутой позже на крышу мавзолея, тяжело хлопая крыльями, опустилась рукх-мышь. Чудовище примостилось на огромном бронзовом шаре, венчающем купол мавзолея. Огромные крылья поднимали такой сильный ветер, что юноша едва удержался на ногах и поспешил вскарабкаться по мохнатому телу чудовища в седло, на всякий случай проверив, на месте ли таинственная книга Донзаго.

Эвандер накрепко вцепился в переднюю луку, летучая рукх-мышь взмыла в воздух и оставила падающий Город Светильников позади.

Глава 45

Юноша вновь предстал перед чародеем в зале на Черной горе. Эвандер не знал, жива ли принцесса, но надеялся, что жива. У него оставалась единственная надежда, и он знал, что должен сыграть свою роль со всем умением и старанием, на которые способен.

На первый вопрос чародея, заданный нетерпеливым тоном, юноша только развел руками. Тимнал ему добыть не удалось.

Ярость Гадджунга не заставила себя ждать, но юноша смиренно попросил разрешения все объяснить.

– То, что я принес, заинтересует тебя не меньше, – раз за разом умоляюще повторял пленник.

В конце концов чародей несколько успокоился и согласился выслушать юношу.

Эвандер рассказал о своих приключениях в Монжоне, показал голову бронзовой кошки, объяснил, как ему удалось проникнуть в хранилище, описал, как маленькая тяжелая шкатулка упала и что за несчастье произошло с ним возле Провала.

– Так ты упал в Провал?

– Да.

На лице чародея читалось крайнее изумление.

– И что? Как же случилось, что ты стоишь здесь, передо мной? Где мой Тимнал?

Юноша постарался как можно подробнее рассказать о Высших Сферах, о серебряных плоскостях, парящих в розовом небе, но признался, что был слишком потрясен, чтобы разобраться в случившемся. Одно было бесспорно – Тимнал получил свободу.

Лицо чародея словно окаменело от ярости.

Эвандер поспешил объяснить, что Донзаго сжалился над ним и разрешил взять свою книгу заклинаний. С этими словами юноша вынул из-за ворота рубашки небольшой томик. Брови Гадджунга полезли вверх.

– Это еще что?

– Книга.

– Дай сюда! – Чародей вырвал книгу из рук юноши и тут же воскликнул:

– Невероятно!

Эвандер понял, что погода переменилась – Гадджунг был доволен.

Чародей вновь пронзил юношу сверкающим взглядом:

– Итак, кое-что тебе все же удалось спасти.

– По словам Донзаго, с помощью заклинания из этой книги он проник в Высшие Сферы. Именно там он и нашел Тимнал.

Чародей пристально посмотрел на Эвандера:

– Ты явно что-то скрываешь. Все, сказанное тобой до сих пор, – правда, но в чем-то ты солгал, я уверен. Похоже, ты попытался украсть Тимнал для себя и все испортил. Уронить Тимнал! Идиот! Надо будет поджарить тебя и вырвать всю правду, но благодаря необыкновенной коже тебе это пока не грозит. Да, я займусь этим, но не сейчас.

Чародей нетерпеливо пролистнул книгу, и на этом допрос завершился.

Эвандера отвели в тесную камеру и приковали к стене.

Обуреваемый нетерпением и жадностью, чародей поспешил в свою библиотеку. Книга оказалась настоящим сокровищем. Вероятно, она осталась от Высших Эльфов Золотой Эпохи. Во всяком случае, судя по буквам, она была написана на одном из эльфийских языков – интарионе. Для чтения требовалась высшая степень концентрации. Гадджунг снял с полки собственноручно составленный словарь и принялся переводить текст.

Время в камере тянулось медленно. Эвандер молился, чтобы Сирина была жива и невредима. Ему удалось немного поспать. Теперь его мучила жажда. Юноша попытался попросить воды, но на его крики долго никто не реагировал. Затем дверь резко распахнулась, и пленнику сунули кусок черствого хлеба и кувшин с водой. Юноша поел, попил и вновь заснул.

Разбудило его какое-то странное чувство. Воздух казался пьянящим, в нем ощущались страх и волнение. Волосы на голове юноши встали дыбом, сам он покрылся потом, хотя в камере было довольно холодно. В сердце Эвандера зашевелилась смутная надежда. Чародей колдовал! Значит, он заглотил наживку и сейчас работал над заклинанием, с помощью которого Донзаго проник в Высшие Сферы.

Вскоре дверь снова отворилась. В камеру заглянул зомби-Косперо.

– Косперо, это я, Данаис! Зомби рассеянно посмотрел на юношу и закусил губу.

– Я принес воду, принц.

– Косперо, ты все-таки вспомнил меня!

– Я… – Лицо пришедшего внезапно приобрело безразличное выражение. Зомби поставил перед Эвандером кувшин с водой и закрыл за собой дверь.

– Косперо!

Эвандер кричал напрасно. Его друг ушел. В следующий раз еду принес уже другой зомби. Юноша с трудом проглотил жесткий хлеб и вознес молитву богам. Заснул, проснулся, снова заснул.

Дверь открылась, двое слуг-зомби освободили Эвандера от кандалов и препроводили вверх по лестнице – в зал к чародею.

Гадджунг торжествовал. Над его правым плечом медленно вращался пурпурный шар – личный Тимнал чародея, созданный Повелителями Высших Сфер.

– Итак, мой милый уродец, – промурлыкал Гадджунг, завидев юношу. – Пришло время заняться тобой и твоей возлюбленной.

– Принцесса – с ней все в порядке?

– Ну разумеется. Ты что, считаешь меня чудовищем? – Чародей радостно захихикал. В глазах его светилось зло.

– Теперь у тебя есть свой Тимнал.

– Именно так. Великолепно, не правда ли? Он неимоверно усиливает мою магию. Никогда еще не чувствовал такой силы, такого могущества. Смотри!

Чародей вытянул руки вперед, сконцентрировался и отрывисто произнес несколько слов. В воздухе повисло напряжение. У Эвандера зазвенело в ушах. Какая-то неведомая сила оторвала его от пола. Волосы на голове юноши зашевелились. Он повис в пяти футах над полом, а потом его с силой швырнуло вниз. Эвандер приземлился на четвереньки.

– Вот так! – крикнул чародей. – Ползай, как собака! Ты посмел встать на моем пути! Ты чуть не убил меня этим проклятым ножом!

Зомби ввели в зал Сирину.

Юноша хотел позвать принцессу, но язык не слушался его. Чародей удерживал девушку под контролем. Она шла, опустив глаза, ее лицо было искажено внутренней борьбой, словно бедняжка пыталась освободиться или воспротивиться.

Зомби подняли юношу с колен и, по знаку чародея, грубо стащили с пленника рубашку. Один из слуг случайно задел грудь Эвандера и оторвал шестидюймовую полоску жабьей кожи.

Чародей вскрикнул и сбежал с возвышения.

– Что произошло с моим неподражаемым уродцем?! – негодовал он, ощупывая серую шишковатую кожу на плечах юноши.

Там, где кусок жуткой шкуры отошел, виднелась нормальная, гладкая розовая кожа.

– Что это? – Чародей ухватился за самый толстый край шкуры и потянул. Раздался звук рвущейся ткани, и в руке у Гадджунга остался клок кожи размером с ладонь.

Боли не было. Надежды юноши вспыхнули с новой силой. Лучи благословенного Тимнала Донзаго победили проклятие чародея. С плеч Эвандера свисали длинные обрывки жабьей кожи.

Чародей злобно фыркнул и, прищурившись, посмотрел на юношу.

– Теперь ты бесполезен. Так что я не откажу себе в удовольствии тебя убить. – Гадджунг поднял руку и щелкнул пальцами.

– Подожди. Разве я не помог тебе заполучить новый Тимнал?

– Думаешь, ты можешь чем-то загладить тот удар ножом? – Чародей весело рассмеялся. – Из-за него я потерял способность менять обличья, лишился доброй половины своей силы. Ты чуть не покалечил меня. Так неужели я откажусь от мести?

Чародей велел подвести принцессу поближе, обнял ее за талию и принялся ласкать.

Эвандеру страстно хотелось убить мерзавца.

Гадджунг заметил в глазах пленника искры ненависти и ухмыльнулся:

– Моя невеста останется здесь и посмотрит, как ты умрешь, а затем мы с ней отправимся на брачное ложе. Вот тебе и великая любовь!

Лицо девушки казалось спокойным – чары Гадджунга не позволяли ей закричать.

Зомби вкатили в зал огромный стеклянный аквариум шириной в три фута, а высотой и длиной – в шесть. К нему была приделана лесенка, воды внутри не было. Эвандера подняли и поместили в эту прозрачную клетку. Толстое стекло оказалось небьющимся.

Зомби открыл черный лакированный ящик, вытащил оттуда какое-то маленькое извивающееся существо и бросил в аквариум.

Это было что-то вроде странной крысы, только с острыми, как бритва, зубами и отчасти напоминающей миниатюрного льва. Тварь метнулась к юноше – ему было не развернуться в стеклянной тюрьме – и вонзила клыки в его плечо.

Вскрикнув от боли, пленник попытался ударить чудовище, но опоздал. Тварь стремительно вскарабкалась ему на спину и принялась кусаться. С криками боли, проклиная все на свете, юноша вертелся на месте, стараясь достать жуткую тварь, но она оказалась на удивление проворной, а ее укусы

– на редкость болезненными. По телу Эвандера потекла кровь.

Тварь увернулась от удара и проскочила у пленника под ногами, по пути цапнув его за бедро. Юноша извернулся, потянулся к крысе, не сумел схватить ее и почувствовал, как чудовище подпрыгнуло, укусило его за лопатку и метнулось назад. Эвандер вновь попытался поймать тварь, но не успел.

Один раз ему почти удалось схватить крысу поперек тела, но она вывернулась, укусила юношу за руку и улепетнула. Чародей, сидя на троне, довольно хихикал.

На теле пленника выступили кровавые следы уже от доброго десятка укусов. Дно в аквариуме стало скользким и липким. Эвандер поскользнулся, упал на спину, и крыса метнулась к горлу юноши.

Тварь немного не рассчитала. Эвандер поймал ее за хвост, размозжил зубастую голову о стеклянную стену аквариума и, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Ха-ха-ха, – зашелся чародей. – Славное развлечение, верно?

– Отпусти Сирину. Ей тебе не за что мстить.

– Дурак! Сейчас мы посмотрим, как ты справишься с десятью такими зверюшками. Спорю, они обдерут тебя до костей за несколько секунд. Юноша тяжело сглотнул. С десятью? Чародей подтолкнул Сирину к аквариуму.

– Стоит тебе сказать одно правильное слово, и на твоем месте окажется она. Подумай – можно остаться там, тогда тебя съедят заживо; а можно стоять здесь и наблюдать, как едят ее. Так что ты выбираешь?

– Пошел ты к дьяволу!

– О, эта юношеская искренность. Такое благородство. Несите сюда моих любимцев!

Двое зомби внесли большой лакированный ящик и приблизились к аквариуму. Юноша обреченно отметил, что один из слуг – Косперо.

Зомби остановились у стекла и подняли ящик над головой. Юноша слышал, как в нем возбужденно возятся крысы, и приготовился умереть, сражаясь.

Взгляд Косперо остановился на пленнике.

– Косперо! – крикнул юноша. Зомби моргнул и нахмурился. Что-то дрогнуло в его глазах.

– Мой принц, – сдавленно пробормотал Косперо, ударил второго зомби под колени, и ящик упал на пол рядом с аквариумом.

Маленькие чудовища, оказавшись на свободе, радостно завизжали. Через минуту зомби, Сирина и чародей с пронзительными воплями заметались по залу. Уворачиваясь и отбиваясь от тварей, они постоянно натыкались друг на друга. Один из зомби столкнулся с Гадджунгом и сбил его с ног. Чародей упал и сильно ударился головой. Затем захлопали двери. Откуда-то издалека донеслись звуки ударов, возвещающих кончину тех крыс, что рванулись вслед за убежавшими.

Оставшиеся в зале твари кругами бегали вокруг аквариума. Они не могли ни проникнуть сквозь стекло, ни перебраться через борта. От их визга у юноши побежали по спине мурашки.

Дверь распахнулась, на пороге появился чародей. Крысы метнулись к нему, но Гадджунг выставил вперед обе руки и выкрикнул заклинание. Твари упали замертво – у каждой остановилось сердце.

За чародеем следовали Сирина и зомби. Один за другим они робко входили в зал. У Гадджунга был рассечен лоб, капли крови падали на пол. Чародей поднял руку и произнес два коротких слова.

Косперо вскрикнул, упал на колени и схватился руками за горло. Его глаза закатились, он рухнул на пол лицом вниз.

Эвандер неистово заколотил кулаками по стеклу аквариума.

Чародей бросил на пленника взгляд, полный ненависти, поднял руку, и юноша, задыхаясь, сполз по прозрачной стенке.

Сирина тоже упала. Им было суждено умереть одновременно.

Эвандер попытался поймать взгляд принцессы. Что ж, он поставил на кон жизнь и, похоже, проиграл. Он надеялся, что Тимнал успеет поглотить Гадджунга. Юноша хотел сказать Сирине, что он боролся, что он любил ее больше всего на свете, даже больше жизни.

Внезапно чародей как-то странно вскрикнул.

Юноша поднял голову. Чары ослабевали. Ему удалось отвести язык к зубам и сделать вдох. Красная дымка перед глазами пропала.

Гадджунг шатался, беспомощно размахивая руками.

– Нет! – кричал он. – Нет, только не я!

Престарелый чародей чувствовал, как смерть стремительно берет над ним верх. Он так увлекся низменным мщением, что даже не заметил, как Тимнал вытягивал из него жизненные силы. Шар по-прежнему зловеще мерцал над плечом Гадджунга. Чародей закашлялся, пошатнулся, протянул руки к Тимналу и прошептал: «Не может быть…» Сквозь стекло аквариума Эвандер увидел, как Гадджунг рухнул на четвереньки. Его тело окаменело, кожа превратилась в прах, который тут же разлетелся по залу. Исчезли глаза, обнажились зубы. Затем со стуком упал обнажившийся скелет чародея и растаял в воздухе. На полу осталась лишь кучка серого пепла.

Чародей Гадджунг, проживший всю древнюю Красную Эру, умер. Пурпурный шар, выпивший его силы, медленно вращался на высоте нескольких футов от пола.

Слуги-зомби избавились от чародея, во власти которого находились так долго. Кто-то расплакался от счастья. Другие недоуменно оглядывались или исступленно кричали.

Сирина, шатаясь, подошла к аквариуму и упала. Юноша громко вскрикнул от радости, подпрыгнул, ухватился за край толстого стекла, подтянулся, не обращая внимания на боль, и наконец-то заключил принцессу в объятия.

Глава 46

Юноша и Сирина опомнились, только когда заметили тело несчастного Косперо. Эвандер забыл об усталости и показал рукой на висящий в воздухе пурпурный шар.

– Косперо! Перенесем его к Тимналу. Может быть, это поможет.

Вместе они на руках дотащили Косперо до возвышения и положили прямо под Тимнал. Эвандер выпрямился и робко взял шар в руки.

На ощупь Тимнал казался теплым и твердым. Юноша прижал шар сначала ко лбу поверженного друга, потом к его груди.

Ничего не изменилось. Эвандер грустно подумал, что даже целительные лучи волшебного Тимнала не смогут помочь убитому.

Спустя мгновение Косперо пошевелился, застонал и перевернулся на бок. Его вырвало. Глаза открылись, он судорожно и часто дышал.

Эвандер вздохнул с облегчением.

– Где я? – слабо спросил Косперо – Косперо, это ты! Ты ожил!

– Я ожил, мой принц. Я ожил.

Все вместе они медленно поднялись на крепостную стену замка чародея. С горы открывался вид на все Баканское побережье. Вдали расстилалась долина Сколы, Франжия. Левее синели волны.

Эвандер указал в сторону моря:

– Нам придется отправиться в восточную империю. Мы должны предупредить их.

Сирина сняла с груди Эвандера последний лоскут жуткой кожи.

– Вот наконец ты и освободился от этого ужасного проклятия!

– Благодаря благословенному Тимналу. Косперо повернулся к юноше:

– Мой принц, я даже не знаю, как я сюда попал и где находится это место. Помню корабль, кажется, «Крылатый торговец». Мы пристали в Порт-Тарквиле, да? А потом воспоминания обрываются. Все как в тумане. Я увидел вас, но был как во сне. Я не мог говорить. Такое ощущение, будто я долго-долго спал.

– Ты попал в рабство к чародею с Черной горы. Впервые его гнев обрушился на нас в Порт-Тарквиле – на меня пало проклятие, жабья кожа. Команда «Крылатого торговца» выбросила нас за борт. Тебя схватило одно из чудовищ чародея, а меня подобрали двое замечательных уголи и привезли с собой в Монжон.

Видя, что Косперо по-прежнему ничего не понимает, Эвандер ласково похлопал его по плечу.

– Это долгая история, дружище, и я с радостью расскажу ее тебе в более спокойной обстановке.

– Мой принц, вы, кажется, только что одержали очень важную победу. Что случилось?

– Ты прав, мы одержали победу. А я сейчас держу в объятиях самую желанную невесту в мире.

Сирина рассмеялась. На сердце у девушки было легко – ей уже не грозила страшная участь, еще недавно казавшаяся неизбежной.

Эвандер притянул к себе принцессу и поцеловал ее в щеку.

– Смотри, – изумленно воскликнула девушка. – Твои раны затягиваются.

И правда, укусы перестали кровоточить. Постепенно исчезали даже синяки на коленях.

– Сила нового Тимнала велика. В нем – мощь его создателя.

При упоминании о Тимнале Сирина грустно кивнула.

– Ты сказал, что Монжон лишился Тимнала и опустился на землю.

– Да, и огни погасли.

– Мне так жаль мой народ. Их ждут страдания, прежде неведомые им.

– Не бойся, любовь моя, – успокоил принцессу Эвандер. – Взамен старого Тимнала мы принесем твоему народу новый.

Глаза Сирины засияли.

– Ты сделаешь это? После того, как с тобой обошелся мой отец? Юноша кивнул:

– Думаю, в Монжоне Тимнал окажется в безопасности, « его силы будут использоваться в добрых целях. Пришло время положить конец тирании жрецов и открыть простым людям доступ к целительным лучам.

– О, как это будет прекрасно! Мы отдадим Тимнал только на таких условиях. Им придется изменить все правила.

– Значит, решено. Новый Тимнал вернет Монжону прежнее величие, но жрецы уже не смогут по-прежнему распоряжаться доступом к лучам. Мы отправимся в восточные земли, найдем Великих Ведьм Кунфшона и передадим им предупреждение Шадрейхта.

Сердце Сирины готово было разорваться от счастья.

– Мы получили новый Тимнал и избавились от злого чародея. Для нашего мира это добрый знак.

Кристофер Раули Драконы Аргоната

Глава первая

В долине Валмес фермеры имели обыкновение бороновать поля по весне, после вспашки и до посева. Упряжки из двух, а то и четырех лошадей тащили здоровенные бороны с длинными зубьями.

Со стороны это могло показаться картиной мирной и безмятежной, чуть ли не идиллической. Ни дать, ни взять - гимн ежегодному севообороту. Но для мелких полевых зверушек боронование оборачивалось сущим бедствием, ибо для них не было спасения от пятнадцатифутового гребня стальных лезвий, взрыхлявших верхний слой почвы. Правда, у шустрых полевок еще оставалась возможность спастись бегством, но уж для медлительных, неуклюжих жаб попадание под борону означало неминуемую гибель.

В связи с этим в Валмесе, как и во всем старом Кунфшофе, укоренился своеобразный обычай. Старые, удалившиеся от дел ведьмы рыскали по полям, собирая жаб. Кунфшонские фермеры знали толк в земледелии и имели представление о том, сколь полезны жабы, уничтожающие вредных насекомых.

То был всего лишь один из многочисленных способов, которыми на старости лет ударившиеся в мистику или просто удалявшиеся от дел колдуньи платили за свое содержание. Само собой, занимались они и ведовством, их заклятия способствовали увеличению урожая, повышали плодовитость скота и отгоняли вредных, надоедливых насекомых от домов, загонов и конюшен. Пользу ведьмы приносили огромную, ибо многие болезни, бедствие для всего мира, обходили Кунфшон стороной.

По обыкновению, каждую отставную ведьму содержали за счет какой-нибудь фермы. Старая Лессис, удалившись от колдовских дел, работала на земле Гелурдов на поле - которое возделывало уже семь поколений этой Семьи.

Забросив в тачку заплечный мешок с двумя дюжинами недовольных жаб, Лессис бросила взгляд на соседнее, принадлежавшее семейству Бартлейн, поле, где старая ведьма Катрис тащила по меже полную тачку жаб.

День выдался прекрасный - не настолько жаркий, чтобы обливаться потом, но вполне теплый, чтобы можно было работать в одной лишь полотняной сорочке и сандалиях.

Про себя Лессис благословляла и погоду, и глупых, прожорливых жаб. Она чувствовала, что они боятся - всякий испугается, угодив в темный мешок, - но на самом деле им ничего не грозило. Не позже чем послезавтра сразу после того как бороны взрыхлят землю - жаб вернут на поля. Причем вовсе не колдуньи, а батраки: всего-то и требуется развязать мешки да осторожненько выпустить животных наружу. Устроившись для завтрака у каменной ограды поля, Лессис отдыхала душой и телом. Позади нее серовато-коричневой массой вздымался холмистый кряж. Впереди раскинулся городок Валмес: шпили и крыши проглядывали среди деревьев. На севере высилась изящная колокольня, а позади нее маячил скат крыши храма. Планировка этого не одно столетие просуществовавшего города не могла не радовать глаз. Примерно в полумиле от поля гнали по дороге стадо коров. Еще дальше, на склонах Меловой горы, виднелись черные точки - то паслись овцы. В небе белели пушистые облака.

Всех трудившихся на его полях фермер Гелурд снабжал хлебом, сыром и фруктами, а уж сборщицам жаб всегда перепадало самое лучшее. Потому-то в простенькой оловянной кружке Лессис было лучшее вино из подвалов Валмеса. Запив свежеиспеченный хлеб и мягкий белый сыр выдержанным вином, Лессис сочла его слишком хорошим для старой походной кружки, но, в конце концов, пришла к заключению, что Гелурд просто выполняет свои обязательства по отношению к жабам - «достойному маленькому народцу», оберегающему поля от вредоносных жуков, гусениц и саранчи.

Наслаждаясь отдыхом, Лессис безмятежно поглядывала на город. Уход от дел оказался для нее более приятным, чем она ожидала. Почти все дни проходили в заботах о доме, цветах и плодовых деревьях. Если добавить к этому сбор жаб да волшбу, посвященную урожаю… Неудивительно, что на мистические обряды и научные занятия времени почти не оставалось.

Но неожиданно идиллическое настроение Лессис было нарушено ощущением странной тревоги. На дороге за деревьями появилась торопливо шагающая женщина, весь облик ее излучал напряжение, нарушающее безмятежность окружающего пейзажа.

Дорога делала изгиб, и торопливая незнакомка исчезла из поля зрения, но вскоре появилась снова. С усилием взобравшись по склону, она свернула на тропу, ведущую к полю Гелурда.

Вне всякого сомнения, незнакомку подгоняло какое-то важное, неотложное дело. Через некоторое время Лессис уже ясно видела приближающуюся к ней высокую молодую девушку в голубом платье послушницы. По мере приближения девушки Лессис приглядывалась к ней, отметив решительный разворот плеч и темные, собранные, как и подобало послушнице, в пучок волосы.

Девица явно направлялась к ней, и старой колдунье стало не по себе. Все знали, что она отошла от дел. Неужели ведьма, прослужившая более пятисот лет, не заслужила права на отдых? Есть ведь и другие волшебницы, обладающие достаточными знаниями и навыками, - та же Ирена или, например, Мелаан. В конце концов, она, Лессис, и так уже отправила на смерть слишком много людей.

- Прошу прощения, леди, - промолвила девица, сделав неловкий книксен. Судя по всему, она была деревенской простушкой.

- Да, в чем дело? - спросила Лессис, нутром чуя неладное.

Еще раз прошу извинить меня за беспокойство, но для вас поступило послание. Мать-настоятельница говорит, что оно очень важное.

Повисло долгое, тягостное молчание: лишь ветер шелестел в высокой траве. По синему небосклону все так же проплывали безмятежные облака.

- Да, дитя, - отозвалась наконец Лессис, - где же это послание?

Вот оно, леди, - промолвила девушка и вручила колдунье маленький свиток, явно доставленный имперской почтовой чайкой.

Всего лишь мгновение потребовалось Лессис, чтобы раз вернуть свиток и пробежать его глазами.

Рибела, Королева Мышей, обращалась к ней с просьбой о помощи. Возникли некие дела, которые могла сделать только она, Лессис. Следовало предпринять определенные действия. Встретиться с определенными людьми…

Жабы копошились в лежащем у обочины мешке, а колдунья с тоской думала о том, что ей снова придется заняться делами суетного мира. А ведь казалось, что с ними покончено навеки. Но нет, даже пять веков служения не обеспечили ей и десяти лет отдыха перед мирной кончиной.

Увы, мечтам о покое не суждено было сбыться. Кому-кому, а самой Королеве Мышей, Великой Ведьме Рибеле Лессис отказать не могла.

Глава вторая

Расположенный в окрестностях Голубого Камня лагерь легионеров Кросс Трейз был настолько стар, что частокол местами прогнил, а угловые башенки грозили обрушиться при сильном порыве ветра - разумнее всего было в них не соваться. Уже поговаривали о том, чтобы забросить Кросс Трейз либо приступить к его реконструкции, но покуда форпост кое-как функционировал.

Казармы пока еще не валились, да и драконий дом, пусть и не слишком большой, славился тем, что был теплым зимой и прохладным летом. Бассейн, как это обычно бывало в далеких от столицы лагерях, конечно же, устроили снаружи, но выложили плитняком, и вода в нем всегда оставалась чистой.

В то лето в форте Кросс Трейз были расквартированы Сто девятый марнерийский драконий эскадрон, а также шесть десятков солдат Восьмого полка Второго легиона и дюжина новичков - юнцов, которых готовили к поступлению на службу.

По правде сказать, служба в Кросс Трейз считалась просто-напросто отдыхом. В долине Голубого Камня не происходило ничего такого, что могло бы потребовать вмешательства легионеров, не говоря уж о драконах. Конечно, время от времени случались мелкие происшествия с хозяевами троллей или среди горцев заново разгоралась застарелая кровная вражда. Порой на дорогах Эрсойского побережья обнаглевшие разбойники нападали на какой-нибудь обоз, и их приходилось ловить, но в основном задача размещенных в Кросс Трейз войск сводилась к тому, чтобы помогать имперскому инженерному корпусу в починке дорог да восстановлении мостов. Драконы участвовали в строительных работах с немалым удовольствием. Физический труд - рытье канав и перетаскивание тяжестей - несколько разнообразил монотонность лагерной жизни, но самая привлекательная сторона этой деятельности заключалась в том, что богатая имперская инженерная служба не скупилась на пиво. Пивовары Голубого Камня специализировались на светлых, пшеничных сортах, весьма популярных у Драконов.

Со строительством новых мостов и прокладкой дорог был связан еще один весьма приятный аспект: местные жители прямо-таки соперничали друг с другом в стремлении как следует накормить драконов. Пироги, жаркое, огромные подносы с ветчиной, горы свежего хлеба и сыра - все это не могло не радовать вивернов. При всей прожорливости драконов их прокорм стоил населению меньше, чем обошелся бы наем рабочих.

Во всех провинциях Аргоната дороги поддерживались в исправном состоянии и круглый год были пригодны к использованию. Ко всем городам и крупным поселкам подводилась чистая вода. Продуманная система канализации позволяла избавляться от нечистот. Всюду, где только возможно, наводили мосты, рыли пруды и дренажные каналы, насыпали дамбы.

Имперские инженеры работали неустанно, и труды их немало ускоряла добровольная помощь драконов. Десяток вивернов, снабженных огромными лопатами и отточенными полосами стали, которые использовались как кирки, могли прорыть канал в десять футов шириной и восемь глубиной всего за несколько дней - в зависимости от твердости почвы.

Когда работы в окрестностях не находилось, виверны предавались безделью в драконьем доме. Впрочем, безделью относительному: регулярно проводились учения и тренировки с оружием. На сей счет командир эскадрона Кузо был непреклонен. Зато после тренировок драконы могли освежиться в бассейне, а потом их ждал пусть и непритязательный, но сытный ужин и море разливанное вина. В целом гарнизон Кросс Трейз жил тихо и мирно. Однако для Сто девятого марнерийского тишь да гладь нарушалась соперничеством между Свейном и Ракамой.

Здоровенный носатый Свейн, самоуверенный и задиристый, служил в эскадроне уже не первый год. Этот крепко сколоченный малый с копной темно-русых волос запросто мог отлупить любого драконопаса, за исключением Релкина. С Релкином он встречался только на тренировочных фехтовальных поединках, но до настоящей драки дело ни разу не доходило. Свейн уважал Релкина. Поначалу, правда, он завидовал популярности товарища по оружию, но зависть со временем слабела, а уважение, напротив, усиливалось.

С появлением Ракамы положение Свейна поколебалось. Низкорослый, зато буквально свитый из мускулов, уроженец городка Голубой Холм, что близ Топкого Озера, был не только прирожденным забиякой, но и мастером кулачного боя, ибо некогда занимался в школе боевых искусств. Мощный торс, великолепная координация и быстрота движений делали его опасным противником. Его прямой удар правой заслуженно считался неотразимым.

Хотя Свейн был заметно выше ростом и фунтов на двадцать тяжелее, Ракама сразу решил, что сможет взять верх.

Свейн, само собой, не мог оставить столь дерзкий вызов без внимания, и между двумя драконопасами произошло несколько стычек. До сих пор побеждал Свейн, но ни одна из схваток не затягивалась дольше чем на пару минут. Всякий раз драчунов растаскивали в стороны, правда, Ракама успевал нанести противнику несколько болезненных ударов. Оба знали, что решающей победы Свейн так и не одержал, и это, разумеется, подзадоривало Ракаму. Новенький постепенно уверился, что, продлись стычка подольше, он непременно отколошматил бы соперника, невзирая на превосходство того в росте и весе. Свейн, конечно же, дрался неплохо, но великолепно поставленный удар правой, которым славился Ракама, был неотразим для всякого, кроме признанных мастеров рукопашного боя. Не зря парня избрали представлять Восьмой полк на летних состязаниях в Далхаузи в легком весе.

Ракама полагал, что, если ему удастся выдержать первый натиск Свейна, стремительные прямые удары непременно принесут ему победу. Свейн и сам подозревал нечто подобное, а потому почитал наилучшей тактикой сбить Ракаму с ног, навалиться на него всем весом и дубасить на земле.

Ни у кого не было сомнений в том, что рано или поздно дело закончится хорошей потасовкой. Ракама и Свейн постоянно задирали один другого по совершенно вздорным по водам. В конечном итоге драка произошла из-за нелепого недоразумения между драконами.

Пополудни, после пятимильного марш - броска, виверны направлялись к бассейну, и Влок - скорее всего, ненамеренно подставил ногу Грифу. Ракама высказался о Влоке весьма нелестно, Свейн потребовал извинений, и парни тут же бросились бы друг на друга, не случись рядом командира эскадрона Кузо.

- Потом разберемся, - проворчали оба.

Вечер в лагере проходил довольно спокойно, люди поужинали и лениво переговаривались, намереваясь вскоре отойти ко сну. Базил и Релкин невесть который раз давали показания в связи с делом Портеуса Глэйвса. Двое писцов, один из которых представлял королевский суд, а другой был нанят Глэйвсом, записывали ответы на вопросы помощника судьи. Те самые вопросы, на которые дракон и драконир уже неоднократно отвечали в ходе непомерно затянувшегося процесса по делу бывшего командира Восьмого полка. На сей раз Глэйвс подал апелляцию в верховный суд Марнери.

Именно в то самое время, когда Релкин боролся с судебной рутиной, Свейн и Ракама решили окончательно выяснить отношения. Когда они встретились в коридоре за трапезной, поблизости не оказалось никого, кроме новобранцев Курфа и Гаута, не решившихся встревать в дела старших товарищей.

Ракама плюнул на пол и пробормотал в адрес Свейна какую-то гадость. Взбешенный верзила схватил Ракаму за грудки, притиснул к стене и принялся колотить. Ракама боднул Свейна головой в лицо и попытался было вырваться. Свейн вновь загнал его в угол и отвесил пару сильных ударов по корпусу, однако и сам получил прямой в голову, да такой, что отлетел в сторону. Возникла небольшая пауза.

Ракама тряс головой, пытаясь восстановить координацию. Лоб его рассекла ссадина, отчаянно ныла ушибленная челюсть. У Свейна был расквашен нос, кровь залила ему лицо и грудь. Досталось обоим, однако ни один из соперников уступать не собирался. Но когда первый порыв ярости иссяк, схватка приобрела иной характер: она стала состязанием воли, выдержки и умения. Удары руками и ногами чередовались с нырками, уклонами и обманными маневрами. Постепенно Ракама, двигавшийся скользящими, танцующими шагами, стал перехватывать инициативу. Свейн рванулся было напролом, но получил встречный удар правой и отпрянул, ошарашено тряся головой. Теперь в наступление перешел Ракама. Свейн стал опасаться его молниеносных ударов правой и старался держаться на дальней дистанции, отбиваясь ногами. Ракама упорно пытался навязать ближний бой. Свейну становилось не по себе - словно он поймал медведя. Оборона Ракамы казалась несокрушимой, но и он уже начинал выдыхаться. Драка продолжалась более четырех минут, так что оба противника задыхались и обливались потом.

Неожиданно Свейн оказался припертым к стене. Отбиваясь от наседавшего Ракамы, он с размаху ударил левой, затем правой, однако соперник ловко увернулся и ответным ударом припечатал Свейна к стене и выбил ему зуб.

Сойдясь с Ракамой вплотную, Свейн в свою очередь приложил его головой о стену и попытался повалить наземь, но получил локтем по физиономии. На несколько секунд соперники отпрянули друг от друга, пытаясь прийти в себя.

Лица у обоих были разбиты, кровь обрызгала беленые стены, но Свейну, кажется, досталось больше. Ракама чуял близость победы. Свейн боялся его стремительных ударов правой, которые не успевал блокировать, несмотря на преимущество в росте и весе. Впрочем, сдаваться он не собирался.

Ракама снова ринулся в атаку. Он ловко увернулся от левого кулака Свейна, но налетел на короткий прямой удар правой. В следующее мгновение Свейн влепил ему коленом в диафрагму, а левой рукой заехал по челюсти с такой силой, что Ракама отлетел в сторону. Его уверенность в победе несколько поколебалась.

Свейн расшиб себе костяшки пальцев и опасался даже, не сломана ля у него рука, а Ракаме так досталось по челюсти, что ей явно предстояло ныть не одну неделю. Он привалился к стене, мотая головой и пытаясь восстановить равновесие. Свейнрванулся вперед, решив воспользоваться полученным преимуществом.

И тут кто-то приказал им остановиться. Свейн не обратил внимания на чужой голос, ибо считал, что пришло время рассчитаться с Ракамой раз и навсегда. Пусть этот негодяй получит по заслугам. Но вмешался не кто иной, как Релкин. Выйдя из трапезной, он услышал шум схватки и сразу сообразил что к чему. Такого исхода он опасался уже довольно давно.

Оба противника едва держались на ногах, лица их были разбиты в кровь, и Релкин, не колеблясь, бросился к ним, позвав на подмогу обоих новичков, жавшихся в сторонке. Он умелой подсечкой сбил Свейна с ног, подоспевшие Курф и Гауг навалились на упавшего и прижали его к земле. Тем временем Ракама восстановил равновесие, оторвался от стены и попытался пнуть беспомощного противника ногой. Релкин блокировал его удар.

- Хватит! Прекрати сейчас же!

- Проваливай! - пошатываясь прохрипел Ракама. - Это не твоя схватка.

- Она закончена.

- Как бы не так.

Ракама не колебался. Разумеется, Релкин слыл умелым бойцом, и его репутация была прекрасно известна всем, но в сравнении с могучим, мускулистым Ракамой худощавый драконир из Куоша казался едва ли не хлипким. Ракама попытался провести свой излюбленный, отработанный удар правой, однако Релкин упредил его движение: в отличие от Ракамы он не выдохся и не устал. В следующий миг он впечатал Ракаме ногу в живот, так что коренастый силач сложился пополам и рухнул на землю, не в силах вдохнуть.

Тем временем Свейн стряхвул с себя Курфа и Гаута и попытался подняться на ноги, но был снова повержен Релкином.

Свейн, прекрати. Послушай меня…

Здоровенный нос Свейна определенно был сломан. Релкину и самому перебили переносицу всего несколько месяцев назад, и он по собственному опыту знал, что впереди Свейна ждут не совсем приятные дни.

- Не дергайся, Свейн, а то схлопочешь пинка. Я драться не хочу, но ты не оставляешь мне выбора.

Заткнись, умник. Это тебя не касается.

- Вот уж нет, это касается всех нас. Вы задираете друг друга не первый месяц, и вашу вражду чувствуют драконы. Этому необходимо положить конец. Мы устали от вашей свары.

- Конец будет положен тогда, когда разделаюсь с этим малым.

Подумай лучше о себе. Что будет с вами обоими, если о драке прознает Кузо. Он вам спуску не даст.

- Послушай, этот гаденыш Ракама с первого дня нарывался на нахлобучку.

Если даже и так, вам следовало провести поединок по всем правилам.

Ракама с трудом поднялся на ноги. К тому времени его побледневшее было лицо снова порозовело, и Релкин вздохнул с облегчением: он опасался, не отшиб ли часом Ракаме какой-нибудь жизненно важный орган. Удар ногой был очень силен.

- На этом дело не кончится! - выпалил Ракама.

- Как скажешь. Но продолжить его ты сможешь только на ристалище. Будешь сражаться со Свейном как положено. А не то тебе придется сразиться еще и со мной.

- С тобой? - буркнул Ракама и, подняв голову, встретился с Релкином взглядом. Через несколько мгновений он отвел глаза, ощутив внутреннюю силу, намного превосходившую его собственную. Драчун и забияка неожиданно понял, что этот спокойный, добродушный юноша может стать грозным противником. Не в кулачной потасовке, а в смертельном поединке.

- Драка закончена! - решительно заявил Релкин. - Ты больше не тронешь Свейна, а он тебя. Тому, кто вздумает задираться снова, придется иметь дело со всеми нами. Уразумел?

Ракама, все еще пребывавший под впечатлением своего нежданного открытия, угрюмо кивнул.

Релкин повернулся к остальным:

- Ребята, если мы постараемся, то, пожалуй, сумеем привести этих дуралеев в порядок прежде, чем они попадутся на глаза Кузо. Глядишь, и избавим их от наказания.

Курф и Гауг одобрительно закивали.

- А коли так - за дело. Раздобудьте горячую воду, мыло и щетку. Свейн, первым делом умой физиономию. На тебя смотреть страшно.

Свейн медленно кивнул, неохотно признавая справедливость сказанного. Чертов куошит, как всегда, был прав.

- .. И постарайся придумать какую-нибудь отговорку, простую и правдоподобную. Кузо непременно заинтересуется, как вышло, что вы оба в одно и то же время ухитрились обзавестись синяками да шишками.

Глава третья

К сожалению, драконы обладают индивидуальностью в той же степени, что и люди. У каждого из них свой характер, зачастую весьма непростой. Особенно славились непредсказуемостью поведения зеленые: виверны огромного роста, стройного телосложения, с изумрудного цвета шкурой. Их отличали крайняя вспыльчивость и злопамятность - случалось, что некоторые из них в порыве гнева убивали собственных дракониров. Иметь с ними дело было весьма не просто, однако в легионах их ценили за виртуозное владение мечом: фехтовальные упражнения темно-зеленые выполняли, словно танцуя, с легкостью и быстротой, поразительной для созданий, весящих около двух тонн.

Ракама заботился о Грифе, молодом темно-зеленом виверне родом с Мутного Озера. Прослышав о схватке, Гриф был очень рассержен вмешательством Релкина, ибо не сомневался, что, не случись этого, Ракама непременно одержал бы верх. По мнению Грифа, Релкин своим непрошеным вмешательством похитил у его драконира заслуженную победу.

Вернувшись в драконий дом после учений - приемы владения мечом драконы отрабатывали регулярно, - Гриф принялся громко сетовать на несправедливость:

- Дракониры решили помериться силой. Эка невидаль, почему Ракаме не дали закончить дело?

Почти все остальные драконы оставили его слова без внимания. Базил в это время купался в бассейне и ничего не слышал, но вот глаза Пурпурно-Зеленого вспыхнули опасным огнем.

Пурпурно-Зеленый с Кривой Горы был своего рода диковиной - вольный дракон по рождению, он вступил в легион после того, как лишился крыльев.

С Грифом он ссорился уже не один раз. До сих пор дело не доходило до драки лишь потому, что товарищи разнимали противников, спасал Грифа от гнева более крупного сородича.

- Влок? Где Влок? - звал Гриф, прежде всего желавший высказать свое неудовольствие дракону Свейна.

- Дракон Влок здесь, - отозвался кожистоспинный, появляясь из своего стойла. Он тоже был раздражен. Престарелый ветеран Влок слыл туповатым, однако на все имел свою точку зрения, и упрямства ему было не занимать. - Оба драконопаса повредились, - прорычал он. Эта вражда заходит слишком далеко. Зачем нужно, чтобы наши мальчики увечили один другого.

Гриф усмехнулся:

- Ты, Влок, говоришь так, потому что мой парень отлупил твоего. В этом вся правда!

- Клянусь огненным дыханием… - взревел Влок.

- Мой парень твоего побьет, - громко повторил Гриф. Ты это знаешь, и он знает, и я знаю.

- Довольно! - зашипел Пурпурно-Зеленый. - Мы все устали и от тебя, и от твоего парня.

- А с тобой кто-то разговаривает? Уж точно не я.

- Зато я говорю с тобой, это уж точно.

Пурпурно-Зеленый поднялся во весь свой внушительный рост. Гриф расправил плечи и злорадно ухмыльнулся.

- Молчал бы лучше, тупица, дикарь с подрезанными крыльями. Проку от тебя никакого. Ты и меча-то толком держать не умеешь.

Ошарашенный неслыханными оскорблениями, Пурпурно-Зеленый действительно промолчал, но уже в следующую секунду с ревом бросился в атаку. Гриф попытался увернуться, но был схвачен могучими руками и отброшен к стене драконьего дома, самый фундамент которого содрогнулся от этого страшного удара. В пылу схватки Пурпурно-Зеленый забыл все, чему его учили, и дрался как дикий хищник, каким он и был до поступления в легион. Его огромные челюсти сомкнулись на плече Грифа. Тот, к счастью, еще не успел снять тренировочный панцирь из толстой кожи, однако все равно взвыл от боли.

Здание снова задрожало. Послышались крики, по лестницам забегали люди. Двухтонный темно-зеленый и четырехтонный дикий драконы, сцепившись, покатились по полу. Грифу удалось вывернуться, и он пустился наутек.

Пурпурно-Зеленый метнулся следом, но, на свою беду, запнулся о табурет, который разлетелся в щепки. Выигранного мгновения хватило Грифу, чтобы выхватить из заплечных ножен меч.

Пурпурно-Зеленому пришлось бы худо, но его прикрыл Влок, тоже успевший обнажить свой Кацбалгер. Высекая искры, сталь зазвенела о сталь. Гриф и Влок, боевые драконы, товарищи по оружию, дрались на мечах прямо в стенах драконьего дома.

Драконы толпой повалили наружу. Затем отступил во двор и Влок, с трудом отбивавшийся от совершенно озверевшего Грифа. Влок был уже стар, да и в лучшие свои годы не владел мечом так, как энергичный и проворный Гриф.

Услышав шум схватки, Базил Хвостолом, кожистоспинный виверн, тянувший на две с лишним тонны, выскочил из бассейна. Мигом оценив обстановку, он понял, что Влок угодил в беду - бедолаге едва удавалось сдерживать неистовый натиск Грифа. У самого Базила меча под рукой не было, что вынуждало его оставаться сторонним наблюдателем. Но не долго - не таков был прославленный Хвостолом. Взгляд его упал на вместительную клеть, куда складывали обрубки жердей и бревен, которые драконы рубили мечами на тренировках. Ухватив орясину футов в шесть длинной, Базил устремился к Грифу.

Молодой темно-зеленый, целиком сосредоточившийся на схватке с Влоком, так и не заметил нового противника, пока Базил не огрел его жердиной по затылку. К сожалению, Базил размахнулся не слишком сильно, а потому удар не возымел желаемого эффекта. Голова у молодого виверна была крепкой, так что он, хотя и оказался сбитым с ног, мигом перекатился и с яростным воплем вскочил.

Базил искренне пожалел, что не приложил его посильнее.

Влок хотел воспользоваться неожиданной передышкой, чтобы ретироваться, но тут Базил ухватил его за руку.

- Чего тебе?

- Дай меч, - прорычал Хвостолом, выкручивая Кацбалгер из хватки удивленного кожистоспинника.

Гриф уже приближался, высоко подняв Свейн - свой разящий клинок. Базил оттолкнул Влока в сторону и выступил вперед с отнятым у Блока Кацбалгером.

Первый же удар Грифа был отбит с изяществом и легкостью, ничуть не походившими на торопливые взмахи Влока. Гриф снова ринулся в атаку, но Базил мгновенно отразил удар и умелым приемом отбил Свейт вниз, к самой земле. Гриф пошатнулся и вынужден был отступить.

Теперь обстановка коренным образом изменилась: вместо неповоротливого Влока Грифу противостоял прославленный Хвостолом, вооруженный Влоковым мечом - Кацбалгером. В отличие от Экатора, этот меч не имел магических свойств, но был острым, прочным и легким для своего размера. После короткого обмена ударами Гриф вынужден был уйти в оборону.

Молодой дракон дрался пылко и еще дважды пытался перехватить инициативу, но всякий раз попадался на обманное движение Базила. Вложенная в удар сила пропадала впустую, а положение соперников оставалось прежним.

В конце концов, когда Базил обрушил рубящий удар сверху, а Гриф блокировал его, подставив Свейт, противники сошлись вплотную. Оба попытались пустить в ход свободную руку, и Базил оказался проворнее. Гриф зашатался, в течение нескольких секунд он оставался практически беззащитным. Этого времени Базилу с избытком хватило на то, чтобы плашмя ударить соперника Кацбалгером по предплечью и выбить Свейт из его руки.

С яростным воплем Гриф повалился назад, ухватившись за ушибленную руку. В тот же миг другие драконы скрутили его и, оттащив к бассейну, окунули головой в воду - охладиться ему явно не мешало. Затем Грифа поволокли в лазарет, втолковывая по дороге, что в Сто девятом марнерийском не принято наскакивать на боевого товарища. В другой раз подобная выходка будет стоить ему жизни.

Гриф не спорил. Кажется, он только сейчас начал осознавать всю меру своего безрассудства.

Через некоторое время ветераны эскадрона собрались возле водокачки, чтобы обсудить создавшееся положение.

- Так больше продолжаться не может, - заявил Базил. - Неприятности следуют одна за другой, каждый день. Этот зеленый - просто самый вспыльчивый из нас. Но все остальные тоже малость не в себе.

- Точно. Я сама чуть не набросилась на Пурпурно-Зеленого с мечом, - призналась Альсебра, шелковисто-зеленая дракониха, славившаяся фехтовальным мастерством.

Пурпурно-Зеленый смерил ее раздраженным взглядом, но промолчал.

От Базила это не укрылось.

- Ты спокоен, - заметил он, - на тебя это не похоже.

Пурпурно-Зеленый выдохнул - медленно и зловеще. Порой Базилу казалось, что дикий дракон, того и гляди, станет огнедышащим, как его легендарные великие предки.

Я оскорблен, но ее тем не менее понимаю. Она права, мы все не в себе.

Высоко ли поднялась Красная Звезда?

Пока нет.

- А Гриф? Он что, спятил?

Большинство присутствующих пожали плечами, явно полагая, что все зеленые, так или иначе, малость со сдвигом. Пурпурно-Зеленый насупился и ударил себя в грудь.

- Этот дракон устал от Грифа и его вечных подначек.

- Мы заметили, - промолвила Альсебра, не раз разнимавшая Грифа с Пурпурно-Зеленым.

- Гриф должен стать бойцом эскадрона, - заявил Базил. - Сейчас он чужой.

- А вот другие новобранцы ему не чета, - сказала Альсебра. - Взять хотя бы Чурна. Молодой, а какой крепкий. Славный вояка.

- Дракону все ясно, насмешливо проворчал Пурпурно-Зеленый. - Альсебра мечтает подняться на гору и оплодотворить там свои яйца. С помощью молодого Чурна.

Альсебра вздрогнула, а потом повернулась к Базилу и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Всякую бесплодную дракониху, именуемую фримартин, сильнее всего задевало упоминание об отсутствии у нее способных к оплодотворению яиц.

- Видишь, Базил, - сказала Альсебра, - он меня задирает.

Базил сочувственно пожал плечами и смерил своего дикого собрата суровым взглядом:

- Ты прекрасно знаешь, что Альсебра - фримартин. Зачем ее обижать? Чего доброго, она возьмет меч и прикончит тебя на месте. Тебе ведь известно, каково ее искусство.

Пурпурно-Зеленый смолчал и на сей раз. За время пребывания в легионе он, конечно же, обучился владеть мечом, но искусство его было далеко от совершенства. В бою не ловкость компенсировалась его чудовищной силой и свирепостью. Выставив вперед щит, Пурпурно-Зеленый шел на пролом и легко прорывал шеренги троллей, но отдавал себе отчет в том, что в поединке на мечах ему Альсебру не одолеть. Служба, помимо всего прочего, научила его сдерживаться. Бывшему властелину Кривой Горы самообладание давалось нелегко, но сейчас был как раз тот случай, когда оно оказалось кстати.

Поняв, что его дикий приятель не станет нарываться на неприятности, Базил вздохнул с облегчением. Однако проблема с Грифом оставалась неразрешенной.

- Этот Гриф неплохой рубака, только вот характер у него никудышный. Может, хоть эта история пойдет ему впрок.

- Может, и так, - согласилась Альсебра. - Во вся ком случае, теперь он знает, что кое-кто в эскадроне владеет мечом получше его.

Все кивнули в знак согласия.

Хорошо, что рядом не случилось Кузо.

- Вот уж точно, - подтвердила Альсебра.

- Столько неприятностей! А спрашивается, почему? Чего нам не хватает? Ни тебе походов, ни сражений. Кормежка приличная.

- Возможно, проблема именно в этом? - предположила Альсебра.

- И то сказать, - поддержал ее Пурпурно-Зеленый. - Наскучила нам такая жизнь.

- Что в ней плохого. Сытный легионный паек. Хорошее пиво.

- Ха, паек. Каждый день лапша. Акху мало. Я хочу снова съесть лошадь

- Ну уж нет. Хватит и одного раза.

- Но ведь она была такой вкусной. До того мне не доводилось есть жареной конины. Жареное мясо - самое удачное людское изобретение.

- А вот нашим предкам и изобретать ничего не требовалось. Они были огнедышащими и поджаривали добычу там, где поймают.

Пурпурно-Зеленый, никогда не задумывавшийся на сей счет, был поражен столь глубокомысленным заключением и взглянул на Альсебру с уважением:

- А ты, пожалуй, права.

Зазвенел колокол, и драконы дружно зашагали в трапезную. Земля дрожала под их тяжкой поступью. На ходу они, как всегда, сокрушались по поводу недостатка акха.

Уже позже, в стойле, когда Базил сосредоточенно водил точильным камнем по клинку Экатора, усердно трудившийся над ремнями нового джобогяна Релкин как бы ненароком поинтересовался:

- Хотелось бы знать, кто это так заехал Грифу по лапе? Ракама, бедолага, замучился с приварками.

- Это сделал Влок.

- Вот как, Влок?

Некоторое время Релкин продолжал работать молча.

Так выходит, Гриф затеял драку из-за Ракамы и Свейна.

- Ну.., э-э.., как сказать.

- А так, что этому необходимо положить конец, - заявил Релкин. - Слава богам, что Кузо был занят и не связал эти события воедино. До поры до времени.

У Свейна вроде бы сломан нос?

- Точно. А у Ракамы ребро. Обоим досталось.

Послышался стук, и в помещение, отодвинув в сторону занавеску, вошел маленький Джак.

- Слышали новость? спросил он с улыбкой заговорщика.

- Что еще за новость?

- Марнери. Мы возвращаемся в Марнери. Через неделю.

- Хм. А потом?

- А потом погрузимся на корабль и поплывем в Кадейн. Эй, а ты понимаешь, что это значит?

Все трое нахмурились.

Если они поплывут в Кадейн, стало быть, их посылают под Эхохо участвовать в осаде. А значит, им придется провести в плавании не один месяц и, скорее всего, пережить суровую зиму в горах Белых Костей.

- Ну что ж, может, хоть это сплотит эскадрон. Юный Джак помчался разносить свою новость по лагерю, а Релкин решительно повернулся к Базилу:

- Пожалуй, нам с тобой следует попросить отпуск. Другой возможности еще долго не представится.

Пойдем в деревню? Там можно будет подкрепиться.

- Не то слово. Ручаюсь, нам закатят такой обед, какого мы не видывали. Сколько лет нам не удавалось выбраться в Куотл, а ведь благодаря нашему участию в битве у Сприавского кряжа деревня получила немало льгот.

- Значит, мы оплатили обед заранее.

- Надо навестить фермеров и их родню.

- И идти недалеко, всего лишь за Горбатые холмы. Часа четыре - и мы на месте.

- Точно. А сейчас я пойду к Кузо и подам рапорт об отпуске. Очень хорошо, что ты не встрял в заварушку с Грифом. У командира не будет причины сказать «нет».

- Да это очень хорошо, - пробурчал Базил, подергивая кончиком хвоста.

Глава четвертая

Укрепленный городок Андиквант по существу являлся нервным центром Империи Розы. Именно там находилась штаб-квартира Службы Необычайного Провидения, о которой мало кто знал что-либо достоверное. В непритязательно обставленной задней комнатушке обшарпанного казенного строения встретились две женщины, весьма непохожие одна на другую. Они пили чай и вели беседу.

- Так ты видела их? - спросила первая, облаченная в черное бархатное платье.

У нее были длинные, зачесанные назад черные волосы, темные, подведенные глаза казались огромными, и от всего ее облика веяло неким мрачным могуществом.

Да. Приятный дом, живописные окрестности…

Собеседницей дамы в черном была скромная женщина неопределенного возраста в серой полотняной робе и простых сандалях. Худощавое, почти изможденное лицо обрамляли седые волосы.

- ., оттуда по тропинке можно выйти прямо к парку Илка. Чудесный парк, очень красивый.

- Знаю, знаю. Что ты скажешь об их истории?

- Это именно то, чего мы опасались. То, что ты предсказывала давным-давно.

- Он наконец начал действовать.

- Это зло витает над миром со времени появления человека.

- Синни остерегали нас, но их возможности ненамного превышают наши. Они сами опасаются Властелина.

Последовало долгое молчание. Женщины обменялись взглядами. Черные глаза встретились с серыми, и сероглазая понимающе кивнула:

- Выходит, я должна вернуться на службу.

Решающие слова были произнесены, и Лессис почувствовала, как на ее плечи вновь наваливается тяжкое бремя ответственности за судьбу мира. Увы, ей было даровано всего-навсего несколько бесценных месяцев отдыха и покоя.

- Это необходимо, дорогая Лессис. Я поняла, что ты справлялась с управлением Службой гораздо лучше, чем когда-либо сумею я. Прошу прощения за то, что недооценивала твои способности.

Королева Мышей склонила голову перед Королевой Птиц.

Лессис улыбнулась и кивнула в знак того, что извинения приняты. Долгие годы, да что там годы - века она работала, не рассчитывая на благодарность и признание. Мало кто понимал, что стояло за этой напряженной работой. И вот наконец сама величественная Рибела признала ее заслуги.

- Рассказ принца Эвандера показался мне убедительным. А тебе?

- Мне тоже. Вне всякого сомнения, он и принцесса Сирина были выброшены в пространство между мирами. В наше время сохранилось еще немало опасных реликтов Красной Эры. Колдун из Монжона - это не кто иной, как тот самый Гцуг, которого наши драконы изгнали с острова Чародея во время плавания к Эйго. Он был жесток, злобен и полон презрения ко всему живому. Зато теперь ему придется тысячекратно вернуть свой долг. Он превратился в Тимнал, достаточно сильный, чтобы поднять город и поддерживать свет миллионов светильников.

- Да. Я много размышляла о том, как можно использовать Тимнал. Мне хотелось использовать столь великую мощь во благо мира. Однако теперь я предпочитаю обходиться без него, слишком уж он опасен.

Женщины обменялись улыбками.

- Сейчас принц и принцесса значат для нас больше любого Тимнала. Они повидали Ортоид, мир, сокрушенный пятой Властелина, и чудом вернулись, чтобы предостеречь нас.

- Думается мне, к этому чуду каким-то образом причастны Синни. Но они не решаются ничего делать в открытую.

- Император предупрежден?

- Ему доложили. Он как раз вознамерился предпринять путешествие по девяти городам. Глава государства не посещал их уже много лет, и возможно, сейчас действительно приспело время для такой поездки. Между Кадейном и другими территориями наметились определенные трения.

- Но это ужасный риск! - воскликнула Лессис.

- Нам придется позаботиться о безопасности.

- А император знает, что я здесь?

Пока нет, но уж он-то определенно будет тебе рад. По правде сказать, ему непросто иметь дело со мной, а мне с ним. Порой он бывает слишком мягок.

- Он думает о людях - ведь его власть существует ради них. А люди не лошади, и на них нельзя ездить верхом. Власть, потерявшая поддержку народа, неизбежно ослабнет. Он проявляет осторожность, в том числе и в делах военных. Особенно после Эйго. Возможно, чрезмерную осторожность, Но понять его легко. Достаточно вспомнить о наших потерях. Нельзя посылать людей на смерть в таких количествах.

- Она помолчала и добавила:

Людьми должен править именно он, ибо он тоже человек, такой, какими мы с тобой больше не являемся.

- Рассудком я это понимаю, но принять сердцем не могу. Ты подходишь для этой роли гораздо больше, чем я.

А что Ирена? Как она чувствует себя в твоей старой шкуре?

Уже многому научилась. Думаю, со временем узнает достаточно.

- Со временем?

Рибела невесело усмехнулась:

- Именно так. И времени потребуется немало.

- Уверена, она вернется к прежней должности, обогащенная знаниями и опытом более высокого уровня.

- А ты, дорогая Лессис?

- Я возвращаюсь на службу. Такой угрозой пренебрегать нельзя.

Глава пятая

Кузо заставил Релкина дожидаться снаружи, перед штабом эскадрона. Сразу после завтрака Релкин подал ему рапорт с просьбой о предоставлении внеочередного отпуска. В просьбе отмечалось, что они находятся всего в двенадцати милях от родной деревни Хвостолома и что ни ему, Релкину, ни его дракону уже давно не выпадал случай побывать на родине. Кузо велел явиться за ответом к четырехчасовому колоколу. Еще не замерло последнее эхо, а Релкин уже был на месте.

И вот теперь он стоял по стойке смирно, тогда как другие приходили и уходили. Кузо определенно хотел указать Релкину его место, и молодой драконир понимал причину такого отношения. Оба они, и Кузо, и Релкин, прекрасно знали, что, будь на земле хоть какая-то справедливость, к нынешнему времени командиром эскадрона следовало назначить Релкина. Его имя, так же как и имя Базила Хвостолома, было неотделимо от славы Сто девятого марнерийского.

Однако реальный мир никогда не славился избытком справедливости. Как только Уилиджер, прежний командир эскадрона, вышел в отставку и вернулся к гражданской жизни, новым командиром был назначен Кузо. По той простой причине, что Релкин в это время находился в десятках тысяч миль от всех и всяческих штабов и считался погибшим. Вот так люди и упускают прекрасные возможности.

Так что Релкин - ждал.

Наконец дверь отворилась, и Кузо жестом приказал ему войти.

- Вольно, драконир, скомандовал офицер.

Сидя за большим сосновым столом и поигрывая линейкой, он смерил Релкина долгим, оценивающим взглядом. Это повторялось при каждой их встрече, хотя Релкин уже несколько месяцев как вернулся к исполнению обязанностей и оба успели составить впечатление друг о друге. Наконец Кузо положил линейку на стол, скрестил руки на груди и поджал губы.

- Ладно. Вообще-то я собирался отклонить твою просьбу, поскольку прознал, что ты участвовал во вчерашней стычке. За завтраком я получил доклад из лазарета. У Свейна сломан нос. Ракама обмотан повязками. У Грифа повреждена лапа. Перечень повреждений длинный, и меня он ничуть не обрадовал.

Мысленно Релкин тяжело вздохнул. Ну почему командиры эскадрона, все как один, всю жизнь к нему придираются. Что Таррент, что Уилиджер, а теперь этот Кузо.

- Н я не склонен делать поспешные выводы на основании такого рода донесений, ибо представляю себе, что такое драконий эскадрон. Я пять лет служил драконопасом.

Ух ты! У Релкина появилась надежда.

- Поэтому я попытался во всем разобраться. Это было непросто, но в конце концов я выяснил, что требовалось, и свел все события воедино. Свейн и Ракама уже давно задирали друг друга. А поскольку у этих драконопасов на двоих ума не больше, чем у одной блохи, они не останавливались перед драками. Не на ристалище, по правилам и под наблюдением, а там, где их не могло видеть начальство да будет благословенна Мать, что они не применили оружие - это единственное утешение. Так вот, когда они сцепились в последний раз, ты, мастер Релкин, вмешался и разнял их.

Релкин смотрел на командира со смешанным чувством, опасение соседствовало с любопытством. Дело принимало неожиданный оборот.

- Далее я выяснил, что ушиб Грифа - это работа Хвостолома. Мне следовало бы запретить выпускать твоего дракона из форта - ты ведь знаешь, что ни один виверн не имеет права ударить другого за пределами ристалища. Правила для них такие же, как и для людей. А долг командира - обеспечивать соблюдение правил и поддерживать дисциплину.

Релкин снова забеспокоился.

- Но Гриф - зеленый, а мне известно, каковы нравы зеленых. Пришлось кое-кого расспросить, кое на кого нажать, но я вызнал, что Гриф напал на Влока. А это и вовсе никуда не годится. Пурпурно-Зеленый частенько выходит из себя, но он, по крайней мере, никогда не хватается за меч. Нельзя допустить, чтобы драконы обнажали сталь против драконов.

Релкин прокашлялся:

- Разрешите сказать, сэр.

Слушаю, драконир.

Требуется время, чтобы новый дракон обжился в эскадроне. Поначалу они всегда малость буйные.

- Хм, драконир Релкин, стало быть, ты придерживаешься традиционных взглядов по этому вопросу. Я знаю, старые служаки считают, что из любого зеленого может выйти толк, надо только дать ему пообтесаться. Однако у нас едва не произошло убийство. Он мог убить старого Влока.

- Но ведь этого не случилось. Осмелюсь доложить, что для новичка Гриф прекрасно владеет мячом. Со временем из него может выйти прекрасный боевой дракон.

Кузо смерил Релкина долгим, суровым взглядом, затем кивнул:

- Ладно, думаю, я тебя понимаю. Тем более что и сам придерживаюсь того же мнения. В приказе по эскадрону не будет упомянуто об участии Хвостолома в этой стычке. - Кузо сделал паузу и продолжил:

- Твой рапорт удовлетворен. Ты и Хвостолом получаете трехдневный отпуск и можете отправляться в родную деревню. Но только на три дня, понятно? К ночи третьего дня вы обязаны вернуться в лагерь. На той неделе мы отправляемся в Марнери.

- Марнери, сэр?

- Не притворяйся, я уверен, что тебе уже все известно. В том числе и то, что из Марнери мы отплывем в Кадейн.

- Кадейн?

- Да, и ты понимаешь, что это значит - долгое путешествие и холодная зима в Эхохо.

- Эхохо! - Худшие его догадки полностью подтвердились. Зиму предстояло провести на осадных рубежах вокруг вражеской крепости Эхохо. А зимы в горах Белых Костей студеные, с завывающими снежными бурями.

- Вот именно, Эхохо. А следовательно, сразу по прибытии в Марнери мы позаботимся о том, чтобы каждый получил двойной комплект зимнего снаряжения. Все изношенные и драные плащи будут заменены новыми. Во всем, что касается снабжения, я буду вести себя как фанатик. Одежда, оружие, доспехи - мы должны все иметь с запасом.

- Так точно, сэр.

- Ступай, драконир. Желаю тебе хорошо провести отпуск. Ты это заслужил.

Релкин поспешил передать эту новость Базилу. По правде сказать, разговор произвел на него приятное впечатление - кажется, с новым командиром можно иметь дело. Он практичен, не придирчив по пустякам и, главное, кое-что смыслит в драконах.

Базил тоже был приятно удивлен этим рассказом: до последнего времени эскадрону не слишком везло с командирами. Релкин уложил в суму хлеб, наполнил флягу с водой, закинул за спину арбалет и подвесил колчан с охотничьими стрелами. В Горбатых холмах всегда водились зайцы.

Следующее утро выдалось безоблачным. Позавтракав, Релкин и Базил без промедления зашагали по узкой, но достаточно удобной дороге, что вела к селению Фелли. Чем ближе к Горбатым холмам, тем круче вверх поднималась дорога. По обе стороны росли низкорослые дубы и сосенки, в ветвях перекликались многочисленные дрозды и малиновки. Над деревьями кружило с полдюжины ястребов, а еще выше виднелись очертания какой-то крупной птицы - орла или грифа.

Релкин держал арбалет наготове, хотя и не слишком надеялся, что ему попадется хотя бы один заяц, наверняка их распугали ястребы. В добром настроении юноша и дракон поднимались все выше и выше. Деревья сменились зарослями вереска и травой, кое-где проглядывала открытая скальная порода.

Скоро они добрались до перевала, находившегося чуть пониже Старой Плеши - самого высокого из Горбатых холмов. Свернув на юг, дракон и драконир двинулись по горной тропе, вьющейся между утесами в валунами.

Время от времени Релкин замечал кроликов и даже горных баранов, но все они держались слишком далеко, вне досягаемости его арбалета.

К полудню путники добралась до горы Нищих. У ее подножья расстилался лес, а за деревьями уже виднелись общинные земли селения Куош. За полями в отдалении маячила башенка храма, казавшаяся отсюда просто сверкающим выступом скалы.

Здесь они сделали привал. Проголодавшись с дороги, оба жадно набросились на хлеб и запили его водой. Поднявшийся с долины легкий ветерок наполнил воздух ароматом деревьев и трав.

- Вот спустимся вниз, пройдем через лесную лощину и, по общинному выпасу, напрямик в «Бык и Куст». Попьем там пивка.

- Мне всегда нравилось тамошнее пиво. Хотя я никогда не мог понять, откуда взялось такое название. Ни быков поблизости нет, ни кустов. Земля плоская, на ней мальчишки в мяч играют. Кусту там не вырасти, его затопчут.

- Не спрашивай меня о таких вещах, Баз. Я там рос, вот и все. Никто мне ничего не рассказывал, а когда сирота пристает с расспросами, то получает не ответы, а подзатыльники.

- Драконопас рождается на свет с отговорками, которые так и хлещут у него изо рта.

- Бывает, что и у дракона изо рта кое-что хлещет. Вот помнится мне один денек, тебе тогда как раз исполнилось десять.

Базил напрягся.

Ничего не помню.

Могу напомнить. Ты натрескался диких ягод, а потом у тебя прихватило брюхо…

Незачем об этом вспоминать.

- ., а потом мы возвращались в деревню. Ох, и веселенькая же была дорога. Ты…

- Довольно! - щелкнул челюстями Базил.

- Ладно, ладно, - Релкин с улыбкой отвернулся, взгляд его поднялся к поросшему багряным вереском Роанскому взгорью, ограждавшему долину с другой стороны. Зеленая низина, пурпурные склоны, отдаленная башенка куошского храма - все это всколыхнуло воспоминания о былом. Мальчишкой, не видевшим мира за пределами деревни, он не раз сиживал на холмистых склонах. Тогда его так и подмывало сбежать. Горные кряжи представлялись ему прутьями клетки. Теперь он воспринимал их как стены, оберегающие тихую, мирную долину. Ограждающие ее от опасностей, которых так много в большом мире. По этим краям, отсюда до самого Эрсоя, бродили они с Базилом в юные годы, пока не отправились в путь по Борганскому тракту, имея на руках контракт с бароном.

Чертов контракт с бароном! Он обернулся одними неприятностями, связанными по большей части с троллями, которых нелегально содержал барон. Но в то время Релкину казалось, что это прекрасный способ вступить в жизнь. Набраться опыта, подзаработать деньжат, а уж потом двинуть в Марнери и подать просьбу о зачислении в драконий корпус. Вместо этого им пришлось удирать из Боргана, а вдогонку неслись проклятия барона. Впрочем, все это осталось в прошлом. В конце концов они попали в Марнери и все таки поступили на службу.

В тот день, когда они покинули Куош и зашагали по дороге в Борган, казалось, что перед ними лежит весь мир, прекрасный и манящий. То была другая жизнь, и сами они были совсем другими.

- Мы обошли чуть не весь мир и вернулись, Баз.

- Этот дракон и не думал, что ему доведется столько путешествовать.

- А здесь, похоже, мало что изменилось.

- Здесь живут мирно. Я рад, что мы ушли.

- Интересно, как поживает старый Макумбер.

- Мне тоже, Я не раз сиживал с ним здесь.

- Не сомневаюсь. Он частенько говаривал мне, что ты станешь одним из лучших вивернов, выращенных в Куоше:

- А? - Базил покосился на Релкина, выискивая на его лице усмешку. - Шутка?

- Ничего подобного. Ты действительно лучший, самый лучший виверн, когда-либо рождавшийся в здешних краях.

Базил заморгал и заурчал, словно гигантский кот:

- Этому дракону приятно слышать такие слова. Драконопас нечасто находит доброе слово для бедного старого дракона.

- Я уверен, что старый Макумбер тобой гордится.

Это заявление также было встречено громким одобрительным урчанием.

- Помнишь, как мы тащились по той дороге, - промолвил Релкин, указывая на линию тополей, обозначавших Борганский тракт. Над рекой Саун, словно львиная голова, высился холм Калкуди. - Когда-нибудь я непременно приведу Эйлсу, пусть полюбуется этой картиной. Мне кажется, ей понравится. Голубой Камень не так уж сильно отличается от Ваттель Бека.

Отдохнув, они продолжили путь - на сей раз по узенькой тропке, сбегавшей вниз по крутому склону, усыпанному каменными обломками. Порой огромные глыбы перекрывали тропу, спутникам приходилось или перелезать через них, или лавировать между валунами. Достигнув подножия горы, Релкин и Базил перелезли через невысокую каменную ограду и оказались под темными сводами леса. Вскоре они вышли на тропу, огибающую общинные земли Куоша с севера. Шпиль храма маячил прямо перед путниками. Справа, на вершине пологого склона, виднелась Березовая ферма - кучка белых, отштукатуренных строений.

Лес поредел. Открылся вид на выпас, за которым раскинулось селение. Вдоль Бреннансийской дороги тянулись Кирпичные дома: некоторые из них, например гостиница «Голубой Камень», выглядели довольно внушительно. За дорогой поднимался еще один склон, на вершине которого находилась ферма Пиггета, выделявшаяся овином с красной Крышей

Спутники пересекли выпас и вступили в деревню. Прохожие разинули рты, завидя боевого дракона с гигантским мечом в заплечных ножнах. Приметив загнутый кончик его хвоста, люди возбужденно загомонили. С тех пор как Базил поступил на службу, видеть его довелось лишь тем немногим землякам, которые побывали в Марнери!

Детишки оравой высыпали на улицу. Новость молниеносно распространилась по всей деревне. Из таверны «Бык и Куст» повалили завсегдатаи, и вскоре на углу Бреннансийской дороги и Зеленой улицы собралась целая толпа.

Как только прославленная пара - Базил Хвостолом и драконир Релкин - появилась на перекрестке, собравшиеся захлопали в ладоши.

Из погреба «Быка и Куста» выбрался Рустам Буллард, здоровенный детина с загоревшей докрасна лысиной. Вместе с двумя подручными он выкатил вместительный бочонок пива.

В толпе было немало знакомых лиц: и деревенский клоун Тарфут Брэндон, чей нос стал еще краснее, чем прежде, и Нурм Пиггет с братом Айнором, и жена зеленщика госпожа Нит, и Лоринда Кина, и старый Мартин Путдаггер.., да всех и не перечислить. Детишки носились кругами и радостно вопили.

Новость распространялась все дальше, и к «Быку и Кусту» отовсюду сбегались люди. На здоровенном сером мерине прискакал фермер Пиггет. Люди затянули приветственную песню. Рустам Буллард вскрыл бочонок, плеснул несколько пинт собравшимся, а остальное предложил дракону.

Базил издал счастливый рев такой силы, что на крышах задребезжала черепица, поднял бочонок и вылил себе в глотку пенный поток доброго пива Синего Камня.

Толпа подбадривала его громкими криками и рукоплесканиями. Релкин от всей души радовался за своего дракона. Те немногие, кто еще оставался дома, побросали свои дела и поспешили на улицу, чтобы приветствовать прославленных земляков.

Глава шестая

Довольно скоро в таверне «Бык и Куст» не осталось ни капли пива - все было выпито. Рустаму Балларду пришлось закрыть заведение и отправить всех гостей вниз, на постоялый двор «Синий Камень». Там их встретил Эвил Бенарбо со своим семейством, они спешно готовились устроить настоящий пир.

Мясник прислал три говяжьих бока, и вскоре с большой кухни гостиницы потянуло жареным мясом. Все плиты были уставлены булькавшими кастрюлями и горшками. Кондитер собрал всех поварят, чтобы поскорее наготовить целую уйму пирожных и тортов, которые должны были достойно увенчать празднество.

В гостинице пустили по кругу шляпу для пожертвований, и никто из собравшихся не поскупился. Трудно было представить лучший повод для грандиозного застолья, нежели возвращение блудной парочки - Базила и Релкина.

Из драконьего дома явился сам старый Макумбер в сопровождении Вефта и Фьюри - молодых вивернов, готовившихся к поступлению на службу. Оба были кожистоспинными, правда, у Фьюри вдоль хребта тянулось что-то вроде хрящевого гребня. Драконы приволокли целую телегу, нагруженную стирабутом и акхом. Базил подхватил Макумбера и под радостные крики собравшихся усадил себе на плечо. А затем провозгласил тост в честь молодых драконов:

- За свежую кровь в драконьем доме Куоша!

Собравшиеся в гостинице и запрудившие улицу люди откликнулись дружным ревом. Народ стекался отовсюду, даже с отдаленных ферм, расположенных в холмах за Барни Моулс. Поговаривали, что новость уже докатилась до Фелли и двух Ручьев, и жители этих деревень тоже спешили к «Синему Камню», ибо все в долине гордились тем, что их край породил прославленного Базила Хвостолома.

Зеленщик Нит выставил на улицу дощатые столы. Вскоре из кухни стали выносить подносы и тарелки с говяжьим жарким, жареной картошкой, капустой и кашей. По кругу пустили жбаны с лучшим элем, какой смогли найти в кладовых гостиницы, - ведь на сухое горло и беседа не вяжется.

Драконы расположились во дворе гостиницы. Жители Куоша целыми толпами наведывались туда, чтобы повидать славного Базила и пожелать ему всего наилучшего. Память у вивернов великолепная в этом отношении они превосходят людей, - но на сей раз даже дракон не мог узнать всех. За время его отсутствия одни выросли, другие постарели. Отпрыски Нурма Пиггета - и те казались незнакомцами: они превратились в светловолосых богатырей шести футов ростом. Местный люд выглядел иначе, но их мать, Иа, была родом из Кенора.

Увы, время внесло неизбежные перемены. Те, кого помнили младенцами, стали отроками, бывшие отроки повзрослели, а у взрослых поседели волосы. Релкину и Базилу стало немного грустно. Они ведь тоже не молодели, сражаясь то здесь, то там по всему свету. У обоих возникло ощущение, будто, пока они тянули солдатскую лямку, их молодость незаметно ускользнула.

В какой-то момент Релкин поймал взгляд Базила и понял, что оба они чувствуют одно и то же. Оба неожиданно поняли, что утратили нечто драгоценное, то, владельцами чего они себя никогда не осознавали. Золотые годы юности и взросления проходили в муштре, походах и схватках, так что некогда было даже задуматься о жизни и ощутить ход времени.

Но тут музыканты взялись за инструменты, и зазвучала популярнейшая в Куоше плясовая мелодия - «Старые овцы». Тарфуг Брэндон впервые за долгие часы отставил в сторону пивную кружку и, взяв за руку Верину Пиггет, повел ее по двору в лихом танце. Красный нос Тарфута светился от удовольствия, когда он выплясывал с женой Пиггета, одного из виднейших членов Куошской общины.

Впрочем, и старый Пиггет не ударил в грязь лицом - вместо того чтобы стоять да брюзжать, он подхватил прелестную дочку Тарфута, Лючию Брэндон, и принялся выплясывать с ней джигу. Любо-дорого было посмотреть! Затем в круг вошли Лавиния Пиггет с Филом Фебером, а следом все, кто смог найти себе пару. К последнему куплету «Старых овец» весь центр деревни превратился в хоровод, в веселый танцующий вихрь. Разудалые возгласы добавляли пылу.

Прервавшись буквально на мгновение, чтобы хлебнуть пивка, скрипачи снова взялись за смычки, ожили волынки, и старый Честер Плент, конюх с постоялого двора, принялся выбивать на барабане завораживающий древний ритм «Вальса Голубого Камня». Люди снова пустились в пляс.

На пивном дворе разложили праздничный костер из старых бочек, угля и прогнивших досок с крыши старой пивоварни, которые Эвил Бенарбо сложил в стороне, намереваясь сжечь на день Основания. Ребятня с воплями носилась вокруг костра, а взрослые встали в линию и, сплетя руки, принялись мерно раскачиваться под звуки старинной песни «Холмы Голубого Камня».

За этой песней затянули «Лонлилли Ла Лу», «Красавчик из Марнери», «Кадейнский вальс» и «Дэниэл решилприволокнуться». Когда дело дошло до «Кенорской песни», в хор вступили драконы: их громовые голоса можно было услышать аж в «Двух Ручьях», а то и подальше.

Затем в гостинице ударили в гонг, и кондитер с подручными выкатили наружу здоровенную тачку, груженную пирожными, слоеными пирожками и тортами. Детишки с радостным визгом устремились к сластям. Музыканты отложили в сторону инструменты и тоже решили малость подкрепиться.

Фермер Шон Пиггет вернулся в большую гостиную «Голубого Камня», утер пот со лба красным носовым платком и взял кружку эля. Вокруг него собрались самые влиятельные общинники: Томас Бирч, Эвил Бенарбо, фермер Хэйлхэм, старый Макумбер из драконьего дома. То были самые крупные производители и потребители пшеницы и ячменя в долине.

К ним присоединились менее важные, но тоже вполне уважаемые селяне: Айвор Пиггет, фермер Талло, и Дернк Кастильон, державший второй в Куоше постоялый двор «У моста». Эти люди составляли неофициальный совет общины, эффективно управлявший Куошем на основе старинных обычаев и конституционных установлений, именовавшихся «Благо Кунфшона», основы законодательства Аргоната. Уголовные дела, разумеется, разбирались в судах, а всем, что касалось религии, заправляли жрецы храма.

- Ну, что скажешь о своем способном ученике, Макумбер? - спросил фермер Пиггет, хлебнув пивка.

- Он оправдал мои надежды. Эти двое составили прекрасную пару. Видишь, они служат вместе давно, и весьма успешно.

- О да, он всегда хорошо владел мечом. Но Базил не просто превосходный боец. Душа у него прекрасная, вот что самое лучшее в наших вивернах.

- В детстве Релкин был шалопаем, но я всегда верил, что из него выйдет хороший солдат, - заметил Томас Бирч.

Пиггет ухмыльнулся:

- Припоминаю, как-то раз он здорово обчистил твой сад.

Бирч поджал губы и кивнул:

- Попадись он мне в тот день, я бы с него шкуру спустил.

- Что ж, выпьем за него, - Пиггет поднял кружку. - Благодаря мальчику и дракону наша деревня надолго изба вилась от военных налогов. Кому-кому, а нам они и впрямь сослужили добрую службу.

Все подняли кружки и дружно их осушили.

Затем разговор зашел о делах обыденных - прежде всего о состоянии посевов после недавних сильных дождей. Фермера Пиггета более всего заботил нижний край его расположенного на склоне поля.

- Зря они вырубили вязы вдоль южной дороги, - проворчал он. - Теперь там становится грязно.

- Ничего не зря, Пиггет, - возразил фермер Хэйлхэм. - Вязы-то были старые, очень старые. Теперь там высажены молодые деревца. Лет через десять деревья будут что надо.

Пиггет кивнул, соглашаясь с этим замечанием:

- Да, Хэйлхэм, думаю, в этом ты прав.

- Лукам из Барли Моу продает фургон, - вставил торговец Джоффи. Кадейнской работы, и почти новый.

- Не хватало мне только покупать фургоны у кого-то там из Барли Моу, - буркнул Томас Бирч, имевший весьма нелестное мнение о жителях близлежащих деревень.

- Это прекрасный фургон. Изготовлен в мастерской Поствера в Кадейне.

- И продан Лукаму из Барли Моу? Смеешься ты надо мной, что ли?

- Ничуть, клянусь рукой. Послушай, это прекрасный фургон, и совсем не старый.

- О! А вот и герой дня, - промолвил Томас Бирч, указывая на Релкина, зашедшего в зал, чтобы наполнить кружку.

Появление юноши было встречено рукоплесканиями. Все глаза были обращены к нему, и Релкин ощутил какое-то странное беспокойство. Пребывание в безумном эльфийском городе Мирчазе необычайно обострило его восприимчивость на психическом уровне. Все эти люди вокруг переполняли его своими предубеждениями, заботами и желаниями. Их мысли и страсти обжигали его, словно он подошел к пылающему костру. А кто он такой - всего лишь драконопас, пусть даже и неплохой. «Даже не полный драконир, и уж подавно не командир эскадрона», - с горечью подумал он. У него нет ответов на их вопросы, нет возможности удовлетворить их чаяния, и, чтобы восстановить спокойствие, ему пришлось отгородиться от их мыслей. Сейчас он оказался втянутым в круг и обменивался рукопожатиями с самыми уважаемыми людьми деревни. Каждого из них Релкин благодарил почтительным поклоном. Прежде они видели в нем лишь мальчишку, сироту, приставленного к дракону, причем дракон был для деревни куда важнее. Релкин никогда не учился в школе, его воспитывали в сиротском приюте, а потом в драконьем доме, под началом старого Макумбера. Впрочем, последнему Релкин был благодарен. Суровый, но справедливый Макумбер относился к сироте куда с большей добротой, чем другие. К тому же он знал великое множество историй о драконах и делился своими знаниями с сиротой, готовым слушать его часами.

Но факт оставался фактом: в прежней жизни Релкин был почти отщепенцем. На необразованного, безродного сорванца смотрели с подозрением, как на потенциального преступника. Теперь все переменилось. Такие люди, как Пиггет или Хэйлхэм, прежде едва удостаивавшие его кивка, пожимали ему руку и одаряли лучистыми улыбками. Еще бы - он был героем дня.

В мыслях своих Релкин пожал плечами. Его наконец признали за своего в Куоше. Ну что ж, они с Базилом хлебнули немало горечи и, с боями проложив путь через половину мира, наверное, заслужили этот восторженный прием. К тому же им с Базилом приходилось знаться с королями, королевами и эльфийскими лордами, в сравнении с которыми зажиточные сельские жители ничего собой не представляли.

- Благодарю вас, добрые сэры, сказал он. - Нам с Базилом довелось испытать немало ударов, но вам наверняка известны все эти истории. Можно считать это везением, можно неудачей, однако нам не раз случалось оказываться на самом острее войны.

- Ага, парень, ведь вы двое побывали на Сприанском кряже.

- За Сприанский кряж! - все дружно подняли кружки в честь сражения, спасшего Аргонат.

- Что ж, там мы управились, и теперь рады оказаться дома.

- А мы счастливы приветствовать вас дома.

- А правда, что вы должны вернуться уже завтра? - спросил Пиггет.

- Нет, сэр, завтрашний день мы проведем в деревне, а вернуться нам надо послезавтра вечером.

- Великолепно! - воскликнул Дернк Кастильон, хозяин гостиницы «У моста» - В таком случае не пожалуешь ля ты завтра в мою гостиницу? Я приглашаю на завтрак к первому часу.

Релкин заколебался:

- Распространяется ли это приглашение на дракона? Все заулыбались, а торговец Джоффи хмыкнул, представив себе, как дракон уплетает изысканные яства, которыми славилась кухня таверны «У моста».

Дернк сглотнул.

- Само собой, дракон тоже приглашен.

- Это замечательно. Он будет очень доволен. Я польщен вашим приглашением, мастер Кастильон.

Хорошо, стало быть, договорились. - Кастильон обвел взглядом собравшихся. - И позвольте мне распространить это приглашение на всех присутствующих. Столы для завтрака будут накрыты в большом зале.

Предложение было принято с энтузиазмом, даже Пиггет, и тот, подумав, кивнул.

В поле все равно слишком сыро, чтобы работать. Грех упустить случай побывать «У моста», - сказал Хэлхэм - всем известно, что там отменная кухня.

- Превосходно, - промолвил Кастильон и, повернувшись к Релкину, добавил:

- Коли так, я должен идти и заняться приготовлениями. Ясно ведь, что хлопот у меня будет по горло.

Он ушел, и разговор возобновился.

- Признаюсь, Кастильон меня малость удивил, - пробормотал Пиггет.

- Пожалуй, - согласился Томас Бирч. - Не всякий день в таверну «У моста» зазывают гостей на дармовщинку.

- Дернк Кастильон до сих пор хранит первый заработанный им пенни.

- Ой, да перестань, - возразил Эвил Бенарбо.

- Так оно и есть, - заявил Джоффи. - Я своими глаза ми видел. Эта монетка прибита в его таверне прямо над стойкой.

Бенарбо присвистнул сквозь зубы.

- До меня тоже доходил такой слух, - сказал Пиггет.

- Конечно, он дерет с посетителей три шкуры, но и кормит так, что пальчики оближешь. Недаром Кастильон выиграл приз в Бреннансе.

- Ему бы лучше держать ресторан в Марнери. Здесь, в Голубом Камне, его обеды мало кому по карману.

- Ха, - фыркнул Джоффи, - что там Марнери. В Кадейн, вот куда ему следует ехать. Тамошние гурманы заплатят, сколько он запросит.

- Цены, цены… - проворчал Пиггет, - стоит ли нам почитай всю жизнь тратить на размышления о ценах?

- Стыд да и только, - согласился Бирч. - Но должен сказать, что при нынешних ценах на шерсть нам очень повезет, ежели в этом году удастся получить хоть какую прибыль.

Пиггет вздохнул:

- А вот цены на зерно высоки, и все из-за Аубинаса. Это может пойти нам на пользу, ведь виды на урожай пшеницы у нас хорошие.

Все закивали. Политика Аубинаса заставляла предположить, что в этом году цены на хлеб в Марнери взлетят до небес.

- Вроде мне это и на руку, но я все равно чувствую себя виноватым, - пробормотал Бирч. - Ведь мы стольким обязаны белому городу. В том числе и нашими жизнями.

И все они невольно вспомнили о Сприанском кряже, неодолимом рубеже, который спас их мир от грабежа и опустошения десятками тысяч бесов и троллей.

- Легионам мы обязаны нашими жизнями. А городам, в немалой степени, своим процветанием. Марнери всегда закупал наше зерно, так что всем в деревне на жизнь хватало.

- У Аубинаса короткая память.

- А не стоит ли за спиной Аубинаса Кадейн?

- Нет, эта игра Кадейну не на пользу. Коли цены на хлеб поднимутся, беднякам придется ох как несладко. Такой большой город, как Кадейн, не может этого не учитывать.

- А ведь ходят слухи, будто в Аубинасе назревает Мятеж. Тут впору встревожиться за судьбу всего Аргоната.

- Будущего не избежать, каким бы оно ни было.

- Да, но что бы мы ни делали, мы обязаны заботиться о будущем.

- Вот потому-то мы и толкуем о ценах. Не будь нужды думать о будущем, мы могли бы швыряться деньгами, как принцы.

- Моя жена и без того тратит их, как принцесса.

Послышался невеселый смех.

- Но в конце концов, дела пока не так уж плохи. Император свое дело знает, в Голубом Камне все в порядке. И с нами все в порядке, благодарение Матери.

- Это верно, - промолвил фермер Пиггет, - но думать о сбережении денег на будущее все равно надо. В этом месяце будут продавать бумаги трехпроцентной ренты. Собираешься взять?

Вообще-то сейчас я вложил деньги в долгосрочные обязательства. Но подумываю и о ренте. Прошлый выпуск принес неплохие проценты.

Деньги надо зарабатывать честно, - сказал Бирч, - И помнить, что грань между предприимчивостью и алчностью очень тонка.

- Ха, - отозвался Бенарбо, - нынче об этом толкуют разве что в храме.

- С деньгами надобно обращаться бережно, - промолвил Пиггет.

Разве ты хранишь золото в сундуке под кроватью? Конечно нет. Твои деньжата лежат в банке, в Марнери. И это правильно - банки надежны, ибо их контролирует Имперская Служба. Банки дают ссуды под проценты, благодаря чему деньги приносят прибыль. Когда мы покупаем ценные бумаги, это то же самое.

- Ты совершенно прав, мастер Пиггет. Не худо было бы привить такое же отношение к деньгам всем мелким фермерам, арендаторам и даже наемным работникам. Почему бы и им не вкладывать часть своего жалованья в надежные бумаги?

- Ничего не выйдет. В большинстве своем они расточительны и не думают о завтрашнем дне.

- Точно, - согласился Бенарбо, - пропивают денежки по кабакам, а потом жалуются, что им мало платят.

- Таковы уж нравы бедняков.

Приметив, что Релкин внимательно прислушивается к их разговору, Бирч обратился к нему:

- Ну а ты, драконир? Небось, поднакопил деньжат за время службы в легионах?

Релкин сжал губы.

- Действительно так, сэр. У меня есть акции, а также доля в некоторых торговых объединениях.

- Клянусь рукой! - воскликнул Бирч.

Шон Пиггет да и все прочие просто вытаращили глаза, слыханное ли дело, чтобы драконопас рассуждал о таких материях. Эвил Бенарбо хрипло хмыкнул:

- Вы только гляньте, какой он у нас умник. Драконопас Релкин, откуда ты вообще узнал о таких вещах.

- Драконопасов поощряют к тому, чтобы они вкладывали свои деньги, сэр.

- А, так это политика командования легионов?

- Да, сэр.

- Ну и дела! Драконопас - инвестор! А ты что на это скажешь, Макумбер?

- Я всегда учил их экономному и бережному обращению со всем, что у них есть.

- Что ж, похоже, мастер Релкин усвоил твои уроки, - промолвил Пиггет.

- Ба! - прервал его Хэйлхэм. - А что ты скажешь насчет воришки Пиксина? И того.., забыл, как его зовут. Который в прошлом году украл теленка прямо из моего овина.

- Нынешние мальчишки все как один воры. Какие из них вкладчики? - проворчал Бирч.

- Нет, Макумбер, - не унимался Бенарбо, - что ты все-таки скажешь насчет этого Пиксина? Сперва он попался на краже яблок, потам стащил свечи, а дальше что будет? Золото?

- В душе они неплохие ребята, - отозвался Макумбер. - Просто много недополучают в жизни, дома у них нет, любовью обделены, карманной мелочи, и той, почитай, в глаза не видят.

- Да ты просто балуешь их, Макумбер. Попробуй скажи, что это не так.

- Эвил прав, - заявил Бирч. - Пора с этим кончать, Макумбер. За пять лет пятеро твоих драконопасов побывали в тюрьме.

На какой-то миг они совсем забыли о Релкине. Тот обернулся и оказался лицом к лицу с фермером Пиггетом.

- А знаешь, парень, мы ведь ездили в Марнери на твои похороны.

Релкин улыбнулся. Он слышал о своих похоронах - одной из церемоний, проведенных в связи с открытием монумента павшим при Эйго.

- Прошу прощения за то, что вам пришлось ехать в такую даль попусту.

Нечего извиняться. Хорошо, что мы там побывали. Туда съехалась вся страна. Аубинасцы, и те стояли к плечом к плечу со всеми. Увы, когда живешь в спокойном, благодатном крае, легко забыть о том, что своей безопасностью мы обязаны героизму таких ребят, как ты, и драконов вроде Хлвостолома.

- Рад слышать такую похвалу, мастер Пиггет, - сказал Релкин.

- А я был особенно рад услышать, что мы ошиблись списав тебя со счетов. Нам следовало бы знать, что Хвостолом и его драконопас выживут даже на Темном континенте.

- Вообще-то, могу вас заверить, дело и вправду шло к нашей гибели, Я воззвал к старым богам, хотя и не знаю, слушают ли они людей, как в древности.

- Вот ведь чертенок, - проворчал Томас Бирч. - Забудь ты этих старых богов. Нет никаких богов, кроме Матери. Не было и не будет во веки веков.

- Так учат в храме, мастер Бирч, - сказал фермер Пиггет. - Но мы благодарны тому, кто вернул наших молодцов домой, будь это боги или Великая Мать. За это грех было не выпить.

Глава седьмая

Релкин собрался было незаметно ускользнуть, но Айнор Пиггет настоял на том, чтобы выпить в его честь. Затем торговец Джоффи предложил тост в честь Сто девятого марнерийского драконьего эскадрона. Выпили и за это.

- Хотелось бы знать, мастер Релкин, что ты собираешься делать, когда выйдешь в отставку? - поинтересовался фермер Пиггет.

- Тут нет секрета, сэр. По выходе в отставку мы планируем осесть на земле. Я даже знаю где.

- Вот как, - хмыкнул Пиггет. - Замечательно. А твои сбережения, надо полагать, тебе в этом помогут?

- Думаю, да. К тому участку, который полагается нам за службу мы намерены прикупить столько земли, сколько сможем. В долине Бур земля пока еще дешева. Почва там хорошая, но река порожистая, вниз по течению не спустишься. Мы расчистим пустошь и станем продавать пшеницу горным племенам, сами горцы на своих холмах выращивают только овес.

- Да ты, я гляжу, все продумал, - сказал Пиггет.

- Да, сэр. Я случайно узнал, что Имперская Инженерная Служба планирует сделать реку Бур судоходной. Устроить систему шлюзов, и все такое. Тяжелые грузы можно будет сплавлять по стремнинам у Рычания Льва.

- Ого! Коли так, вы там устроитесь весьма…

- Хочется в это верить.

- А не подумывал ли ты о женитьбе, драконир Релкин? - спросил Хэйлхэм.

- О да, мастер Хэйлхэм. По правде сказать, я уже обручен. С одной молодой леди из прекрасной семьи на юге Кевора.

- Правда? Ну-ну, а можно нам узнать имя этой юной особы?

- Разумеется. Ее зовут Эйлса, дочь Ранара из клана Ваттель.

Того самого клана, что защищал Сприанский кряж?

- Того самого, сэр. Эйлса тоже была там в тот день. Она сражалась рядом со своим отцом до самого конца.

Услышав такое, фермер Хэйлхэм вытаращил глаза. Неожиданно за дверью послышался шум, и внутрь ввалились братья Паулер, Хэм и Ригон. То были здоровенные парни с кудлатыми шевелюрами и обгоревшими докрасна лицами. Целые дни они проводили в холмах, ухаживал за овцами. Сейчас они выглядели растерянными и огорченными. Когда оба здоровяка подошли к стойке, стало видно, что у Хэма слезы на глазах.

- С овцами беда, - прохрипел он с болью в голосе.

- Что случилось? - спросил Пиггет.

- Сорок, если не пятьдесят, овец разорваны на куски.

- Ты хочешь сказать - разрублены.

- Именно разорваны, словно их перекручивали и рвали голыми руками. Какие-то гиганты, может быть тролли.

Все охнули. Злобных троллей в Голубом Камне опасались давно, с тех пор, как Борганский барон нанял этих тварей себе на службу. Некоторые из них сбежали в горы, и вернуть удалось не всех.

- Да сохранит нас Мать!

- Собаки?

- Убежали. И след простыл.

Странно. Где это видано, чтобы тролль мог угнаться за собакой.

- Прошлой ночью я оставил наверху Тонко и Трота. Прекрасные овчарки, волка и того загрызут, ежели он сунется к отаре. Но сегодня их там нет.

- Погнались за волками? - предположил Томас Бирч.

Паулеры угрюмо покачали головами.

- Борганская стая иногда забредает далеко на юг, - сказал фермер Хэйлхэм.

- Мы не слышали о ней уже много лет, - возразил Пиггет.

- Есть стая в Эрсое, - промолвил Хэм Паулер, - но и с ней у нас не было неприятностей долгие годы. Здесь что-то новое, да и вообще это не волки. Волки никогда не стали бы убивать так много овец попусту.

- Неужто тролли такие злобные? - спросил Бенарбо.

- Кто знает? - отозвался Хэйлхэм. - Кто имел с ними дело?

- Уж во всяком случае не я, - фыркнул торговец Джоффи.

- Это не повод для шуток, буркнул Пиггет.

- Какие шутки? Я ни о чем таком и не думал.

- Так вот, - к Пиггету вернулась обычная решительность. - Дело, как я вижу, серьезное. Тут не обойтись без помощи двух молодцов, которые сейчас празднуют свое возвращение. Всем нам придется встряхнуться. Этим надо заняться без промедления. Я приведу своих собак. Бирч, ты своих приведешь?

Бирч кивнул и поставил недопитую кружку с пивом.

- Позови констебля, - велел Пиггет Бенарбо. - И сегодня же вечером надо будет послать весточку в Бреннанс, шерифу. Пусть он объявит тревогу по всей округе.

- Я пошлю своего парня, Ленотта, у него хорошая лошадь.

- Прошу прощения, драконир Релкин. Я бы и рад остаться, повеселиться да поплясать в охотку, но, видать, не судьба. Дело нешуточное, думаю, ты с этим согласишься.

Фермер Пиггет поставил свою кружку и покинул гостиницу.

По одному, по двое разошлись и остальные, после чего Релкин наконец смог снова наполнить свою кружку и вернуться в большой внутренний двор, где пировали драконы. Они по-прежнему сидели тесным кружком, о чем-то судачили и попивали из бочонков добрый забористый аль. Глядя на эту сцену, Релкин удовлетворенно улыбнулся. Базил теперь был прославленным, признанным героем легионов и заслужил восхищение сородичей и старых знакомых. Вместе с Базилом Релкин прошел сквозь нелегкие испытания и теперь, наблюдая за празднеством, он смутно надеялся, что именно такой и будет их мирная жизнь. В конце концов, всего через несколько лет они будут свободны.

Не спеша Релкин поднялся по наружной лестнице, ведущей на галерею второго этажа. На улице шумно веселился народ, в питейных залах постоялого двора стоял разноголосый гомон, но здесь, наверху, было тихо и прохладно.

Релкин потер щеку и потянулся. Глядя сверху на веселившихся земляков, он размышлял о том, что эти люди живут в нормальном мире и чувствуют себя в безопасности. То была жизнь, которую он оставил, вступив в легион. Но Релкин слишком хорошо знал, что эта безопасность иллюзорна и покоится она лишь на силе имперских легионов. А еще он знал, что этому миру, миру деревни, ни он, ни Баз более не принадлежат. Они - закаленные в битвах ветераны, самые настоящие герои. Почему-то это значило для юноши не так много, как можно было бы ожидать. Даже самый великий герой запросто может маяться от несварения желудка. Он по-прежнему Релкин из Куоша, сирота, у которого во всем мире нет никого, кроме большого дракона. Он остался тем самым человеком, которым был всегда.

Тем ли. При этой мысли Релкину стало не по себе. Она посещала его со времен Мирчаза, с того самого времени, когда он соприкоснулся с Единым Разумом десяти тысяч. Не раз и не два юноша со страхом задумывался, остался ли он тем, кем себя считал. Иногда ему казалось, будто в недрах его личности всколыхнулось нечто, чего он сам не понимал. Нечто способное завести его вовсе не туда, куда он стремился.

Как-то раз он попытался усилием мысли сдвинуть с места соломинку. Само собой, ничего не произошло - да и как могло быть иначе? У него не имелось никакой магической силы. Правда.., под конец, когда он уже решил бросить эту пустую затею, соломинка вроде бы дрогнула и чуть-чуть повернулась.

Ветер, внушил он себе, все дело в ветре.

Только вот ветра в тот день как раз и не было.

Релкин снова ощутил холодную дрожь. Именно так начинается тропа к чародейству. Но опыт соприкосновения с волшебством научил драконира, что оно опасно, ибо совращает души и делает людей злобными и полными ненависти. Конечно, можно взяться за волшбу, желая творить добро. Стать великим, справедливым и мудрым благодетелем мира, добрым волшебником Релкином. Но вместе с силой почти неизбежно приходит и жажда власти, желание благодетельствовать превращается в стремление повелевать, разъедающее душу до тех пор, пока она не почернеет и не умрет изнутри.

Такой судьбы Релкин для себя не хотел. Он сплюнул на ступеньку, словно отгоняя глупые мысли, и отхлебнул эля. В конце концов, Серая Леди отошла от дел. Дела обстоят довольно спокойно. Ежели чуток повезет, ему больше не придется соприкасаться со странным миром магии.

Он стал думать об Эйлсе и клане Ваттель. Релкин надеялся, что их с Базилом определят на какой-нибудь пост в долине Лиз или, на худой конец, в далхаузи. Оттуда можно было бы, пусть изредка, наведываться в Ваттель Бен и работать. Нужно доказать семье Эйлсы, что он больше, чем простой драконопас. В Мирчазе Релкин и его дракон неплохо разжились золотом. Часть его Релкин припрятал, часть разместил в банках и вложил в ценные бумаги, но, так или иначе, оба рассчитывали, что, когда истечет срок службы, они заживут неплохо. Золото не решает всех проблем, однако способно существенно облегчить жизнь.

Получив четырехмесячный отпуск, Релкин и Базил провели его в клане Ваттель. Увы, после этого драконир еще отчетливей осознал, в каком непростом положении находится он сам и, главное, его нареченная. Эйлса оставалась дочерью Ранара, погибшего вождя, и клан настаивал, чтобы она вы шла замуж за одного из сородичей. Девушка упорно отвергала всякое давление и хранила верность Релкину, что, без условно, раздражало ее сородичей.

Эйлса никогда не допытывалась насчет его приключений на темном континенте. Безусловно, она заметила про взошедшую в нем перемену и поняла, что он столкнулся с чем-то, навсегда сделавшим его другим. Но их чувство, зародившееся при первой встрече в горах близ Ваттель Бека, оставалось прежним. Как-нибудь, когда-нибудь, но они непременно будут вместе.

Релкин тихонько сидел на своем месте, пока драконы не прикончили пиво. Затем местные виверны поднялись и тяж кой поступью направились к своим стойлам в Макумберовом драконьем доме. Для Базила на конюшне навалили гору соломы, и он завалялся спать. Релкин пристроился рядом с ним. Парню предлагали самую лучшую комнату в гостинице, но настоящий драконопас никогда не расстается со своим драконом.

Глава восьмая

Ближе к вечеру следующего дня на дороге, ведущей в Риотву, всего милях в семи к северо-западу от Куоша, можно было увидеть удивительное зрелище. По тракту с громом и грохотом двигалась колонна кавалеристов, сопровождавших два изящных экипажа, каждый из которых был запряжен восьмеркой лошадей. Замыкали колонну шестьдесят сменных лошадей. Кареты и всадники двигались спешно и споро.

Впереди на горячих серых скакунах неслись двое талионских разведчиков в кожаных одеяниях мышиного цвета и капюшонах с прорезями для глаз. За ними следовали двенадцать бойцов из прославленного Кадейнского кавалерийского полка в зеленой полевой форме, плоских черных шапках и сапогах. Позади кадейнцев ехала дюжина воинов в мягких серо-черньтх мундирах. Они держались в седле не хуже заправских кавалеристов, и все в их облике наводило на мысль, что люди эти очень опасны. То были солдаты личной гвардии императора Розы Паскаля Итургио Денсена Астури.

Два черных лакированных экипажа с занавешенными окнами держались в середине колонны. На высоких козлах, помимо возницы, сидел гвардеец. Лошади шли быстрой, устойчивой рысью миля за милей преодолевая расстояние, отделяющее Риотву от Кадейна.

В первой карете ехал император. Вытянув ноги и положив их на подушечку на переднем сиденье, он рассеянно посматривал в окно. Пейзаж был прелестен. Среди зеленых ухоженных полей то здесь, то там попадались сложенные из камня добротные фермерские дома, а золотистые лучи позднего солнца придавали этому зрелищу особое очарование. Наслаждаясь ласкающим взор видом, император прокручивал в памяти события последних дней. Дела шли хорошо. Он прибыл в Аргонат неожиданно, всего через три дня после того, как известил местные власти о своем намерении. Это было сделано умышленно. В Кадейне, самом большом из девяти городов Аргоната, он торжественно проехал по Ранд авеню, после чего приветствовал с балкона дворца несчетные толпы горожан. Король Нит и кадейнская королевская фамилия устроили в честь императора грандиозный банкет и бал. Хотя времени на подготовку почти не было, великолепный придворный штат Нита организовал все безукоризненно. Император объехал ближние провинции, включая Арнейс, где посетил поле битвы у Сприанского кряжа, почитавшееся как своего рода братская могила. Затем он побывал в не столь большом городе Минуэнде, обозрел его плодородные окрестности и вернулся в Кадейн, где его вновь ожидала торжественная встреча. Оттуда император выехал тайно и продолжил свое путешествие по городам Аргоната.

Повсюду его встречали восторженно, причем восторг этот был непроизвольным и искренним. Казалось, неожиданное появление и пробуждало в жителях Аргоната самые лучшие чувства В душе все они знали, что великие города, и даже самый большой из них - Кадейн, обязаны своим процветанием Империи Розы. Однако сам император казался им фигурой далекой и недоступной, он занимался организацией военных походов в неведомые земли. И вот он объявился среди них, словно был просто человеком. Люди воочию убеждались, что недосягаемый монарх живет интересами своих подданных. Империя Розы представляла собой совершенно новый, невиданный в истории тип государства, ибо с самого начала возникла в результате объединения, а не завоевания. Император давал людям понять, что ему внятны их чаяния, что он находится здесь ради них - ради каждого из них. Воодушевляя народ, Паскаль воодушевлялся сам. Все страхи недавнего прошлого рассеялись без следа. Ему было приятно выходить на улицы, беседовать с простыми людьми - а то и осушить кружечку эля на городской площади.

Как правило, знать тоже встречала его доброжелательно. Конечно, среди вельмож имелись и сторонники независимости Арнейса, но теперь их голосов никто не желал слушать, а их сердитые лица были почти незаметны в ликующей толпе.

Поездка по Арнейсу убедила императора и его приближенных, что простонародье осознает блага, проистекающие из принадлежности к Империи. Хотя эти люди имели право голоса разве что на выборах мэров и шерифов, в конечном итоге именно их мнение являлось жизненно важным для под держания спокойствия и порядка и не могло не учитываться властью.

Многие люди понимали, что лишь Империя ограничивает властолюбие богатейших купцов Арнейса, всячески стремившихся упрочить свое влияние и еще больше обогатиться. Простой народ опасался, что, ежели Арнейс обретет независимость, вся власть окажется сосредоточенной в руках кучки богатеев.

Правда, мрачные последствия военного похода на Эйго заставили многих взглянуть на все происходящее несколько по-иному. Огромные потери подорвали доверие к имперской системе, и сторонники независимости стали поднимать голову. Появляясь перед народом, Паскаль ставил своей целью увеличить число и укрепить дух своих сторонников. Он полагал, что это куда лучше, чем управлять державой из без опасного, но отдаленного Аядикванта.

Во втором экипаже ехали три человека, которых Паскаль частенько называл своими серыми музами. Строго одетый Виссе уже десять лет служил личным секретарем императора. Взгляд его был неизбывно печален, словно у постаревшей борзой, а руки вечно перепачканы чернилами. Работа с документами поглощала его всецело. Рядом с ним сидел доктор Орта - круглолицый мужчина в белом одеянии с серой полоской Службы Провидения. Орта неустанно пекся о здоровье императора, а потому считал своим долгом следить за каждым его шагом. Будь на то воля доктора, Паскаль ел бы одни лишь овощи.

Третьей в карете ехала худощавая, неопределенного возраста женщина с белыми волосами до плеч. Серые глаза на бледном лице как нельзя лучше подходили по цвету к ее облачению - серой тупике и шали. Она сидела напротив мужчин и задумчиво смотрела в окно. То была Лессис из Валмеса, Серая Леди, Великая Ведьма Кунфшона. Как известно, она прожила на свете более пятисот лет. Общение с этой женщиной постоянно вызывало душевную тревогу - во всяком случае, у императора Паскаля.

Кортеж императора с грохотом въехал в селение Сандер. Командор Грант, мужчина с серьезным, озабоченным лицом, постучал в окошко императорской кареты и склонился перед государем:

- Ваше Величество, мы в маленькой деревушке, примерно в миле от Кайлона. Здесь хорошая вода. Я предлагаю сменить лошадей здесь, а не в Кайлоне.

- Хорошо. Остановимся ненадолго здесь.

Император вышел из кареты. Вокруг, прикрывая его, но держась на некотором расстоянии, двигались облаченные в серое и черное люди с суровыми лицами. Они держались настороже, высматривая малейший намек на угрозу.

Пассажиры другого экипажа тоже сошли на землю.

У Виссе и Орты, похоже, затекли ноги, тогда как легкая, пружинистая походка Лессис могла создать неверное представление о ее возрасте.

Император накинул на плечи пурпурный плащ и вышел на небольшую площадку перед единственным в деревне постоялым двором. Бросив взгляд на сворачивавшую к северо-востоку дорогу, он отметил высившиеся справа пурпурные холмы Эрсоя - дикую и пустынную местность, в былые времена слывшую гнездом разбойников. Слева расстилалась зеленая плодородная долина, над которой возвышалась пара причудливо округлых холмов. Все было окутано золотистой предзакатной дымкой. Паскаль вздохнул полной грудью. Наконец-то он снова начал ощущать себя самим собой.

Но увы, на горизонте появилось серое облачко. Паскалю не надо было видеть его, он всегда чувствовал приближение Серой Леди. Не оборачиваясь, император сказал:

- Мы продолжим путь ночью. Когда, по-вашему, мы доберемся до Риотвы?

- К утру, но не раннему. Может быть, к десятому часу.

- Вот как! От Кадейна до Риотвы - всего за два дня! С такой скоростью скачут гонцы. Но я говорил, что мы на это способны.

Лессис промолчала. Паскаль тем временем продолжал восхищаться видом светившихся в лучах вечернего солнца круглых холмов. Ближе к вершинам деревья на их склонах казались вызолоченными.

- Чудесный край, не правда ли?

- Это Голубой Камень, Ваше Величество. Местность, прославившаяся своей природной красотой и своими драконами.

- А это Эрсойское взгорье, верно? - спросил Паскаль, указывая налево.

- Вы правы.

Паскаль обернулся. Виссе и Орты нигде не было видно. Возницы уже распрягли усталых коней, и к экипажам подводили свежих. За спинами лошадей пурпурной массой темнели на фоне заходящего солнца горы.

Завтра Риотва. Мы торжественно проедем по улицам вместе с королем, а потом поприветствуем народ с балкона. Прежде чем наши недруги успеют даже задумать, не то что организовать какую-нибудь гадость, мы уже завершим визит и будем готовы двигаться дальше.

Лессис кивнула:

- Разумеется, Ваше Величество.

Навстречу императору уже спешили местные жители во главе со старостой деревни. Паскаль встрепенулся и с улыб кой двинулся в самую гущу, одаривая людей рукопожатиями. Этим селянам представился случай не только воочию увидеть своего императора, но и поговорить с ним. Понять, что ему не чужды заботы простых людей, ибо он такой же человек, как и они.

Пожав руки тем, кто подступил поближе, и одарив прочих приветливыми улыбками и кивками, Паскаль поцеловал протянутого ему младенца и обнял пожилую женщину, поднесшую стакан вина. Серо-черные гвардейцы наблюдали за происходящим с каменными лицами.

Спустя несколько минут император освободился, вернулся к своему экипажу и знаком предложил Лессис присоединиться.

Затем он весело помахал из окна пребывавшим в изумлении селянам, и кортеж покинул Сандер.

Мы поужинаем в Кайлоне. Я слышал, будто еда здесь отменная.

- Здешний эль славится по всей стране, Ваше Величество.

Воцарилось молчание. Первым прервал его Паскаль:

- Ну? В чем дело, леди Лессис. Я чувствую ваше неодобрение.

Это всего лишь беспокойство, Ваше Величество. Я испытываю его с самого начала этого путешествия и не смогу успокоиться, пока оно не завершиться.

- Это естественно для руководителя службы, которую Вы возглавляете. Но тем не менее…

Он широким жестом указал на окно. Неужто Лессис не видит, что все идет как нельзя лучше, благодаря их решимости и напору? Они мчатся по дорогам, опережая вести о своем прибытии. Чего ей еще надо?

- Мне показалось, что в Кадейне мы преуспели, да и вообще, путешествие проходит неплохо, разве не так?

- Безусловно так, Ваше Величество. Положение правящей партии упрочилось. Король Нит сохранит власть, да и торговцы зерном, возможно, откажутся от прежних заблуждений.

Паскаль кивнул, и на лице его появилась улыбка.

- А коли так, разве это не значит, что мы проделали немаловажную работу, и проделали хорошо? Наше путешествие было необходимо. Пришла пора залечивать раны, оставшиеся после Эйго.

Все так, Ваше Величество, однако измена может подстеречь нас где угодно и когда угодно. И я сомневаюсь, что предпринятые меры безопасности были достаточны для того, чтобы полностью замаскировать наш отъезд из Кадейна.

- Но мы путешествуем с той же скоростью, что и любой гонец - если только они не стали летать на этих чародейских тварях, похожих на летучих мышей.

- Помимо гонцов, существуют и другие способы пересылать сообщения, Ваше Величество.

- Но торговцы зерном отнюдь не чародеи, леди Лессис.

- Зато они богаты. Далеко не всем чародеям так повезло.

Император воздел руки:

- Если я стану следовать всем советам и предостережениям ведьм, то в один прекрасный день начну бояться собственной тени и не осмелюсь больше высунуть носа из дворца.

Лессис улыбнулась, он уловил суть. Сейчас император был энергичен, деятелен и не желал мириться с ограничениями своего положения. Ей же приходилось выступать в роли занудной старухи, вечно напоминающей об осторожности. Мысленно Лессис тяжело вздохнула - о скорой отставке нечего было и мечтать. У нее отняли надежду на мирную, спокойную жизнь. Уставшая женщина, которой более всего хотелось бы думать только о грушевом дереве в саду да о том, как уберечь салат от дерзких набегов кроликов, вновь оказалась в центре урагана, рядом с самим императором. И ее терзала тревога.

- Конечно, Ваше Величество. Сама по себе идея вашего путешествия весьма хороша. Это дальновидная политика, и в другое время я бы, наверное, так не беспокоилась.

- Вы никак не можете избавиться от мысли, что нам угрожает смертельная опасность?

- Мы располагаем весьма тревожной информацией. Вы знаете, о чем я говорю.

Император Паскаль сдвинул брови и отвернулся к окну.

- Знаю, но должен сказать, что верится во все это с трудом. Предложенная вами концепция сложна для пони мания.

- Но тем не менее она верна. В настоящий момент обстановка остается неясной и совершенно непредсказуемой. У нас появился новый противник, некий враг, который будет действовать исподволь и не выступит открыто до тех пор, пока не будет полностью уверен в победе. Есть сведения, что он вступил в сговор с четырьмя повелителями, все еще правящими в Падмасе. Этот недруг славится искусством манипулировать людьми. Он будет сеять раздоры среди своих возможных противников, стараясь натравить их друг на друга. Во многих мирах его зовут Обманщиком. В иных - Властелином.

- Но что движет этим чудовищем?

Здесь мы вынуждены соприкоснуться с тайной, берущей начало у самых истоков мироздания. Он был послан, дабы одухотворить мир, но отказался исполнить свой долг. Жажда власти порой оказывается очень сильной, Ваше Величество. Она может внести сумятицу даже в величайшие умы.

Кортеж загромыхал по мосту и въехал в маленький городок.

- Где мы? - спросил Паскаль у кучера.

Это Кайлон, Ваше Величество. Следующий город Бреннанс.

- А чем известен этот Кайлон?

В окрестностях выращивают пшеницу и ячмень. А сам городок славится отменным элем.

Ну что ж, остановимся, разомнем ноги. А заодно отведаем их знаменитого эля.

Колонна остановилась на рыночной площади, перед сложенным из красного кирпича зданием кайлонской гостиницы. Выйдя из экипажа, Лессис последовала за императором, позволив тем самым охране несколько расслабиться. Однако Паскаль в любом случае не мог сделать и шага, чтобы его не охраняли два-три человека. Укрывшиеся за каретой лучники внимательно следили за окнами окружающих площадь домов.

Паскаль никогда не забывал о мерах предосторожности, но прежде всего он был настроен встретиться с людьми. Весть о том, что на рыночной площади остановился кортеж из тридцати человек, двух экипажей и аж шести десятков сменных лошадей, уже облетела весь городок. Не приходилось сомневаться в том, что в Кайлон пожаловала важная персона.

Несколько солдат хором возгласили, что городок почтил своим присутствием сам Паскаль Великий, государь Империи Розы. Император зашагал вперед.

У входа императора встретили владелец гостиницы, мэр Кайлона и несколько самых зажиточных и уважаемых горожан. На серебряном подносе вынесли серебряный кубок с самым лучшим элем. Император осушил его до дна и потребовал еще. Этот хорошо продуманный поступок вызвал бурю восторга. Тем временем секретарь Виссе объявил, что Его Величество угощает элем за свой счет каждого из присутствующих. Восхищению собравшихся не было предела.

С кухни спешно принесли легкую закуску: холодное мясо, свежеиспеченный хлеб и пареные овощи. Император отобедал в обществе мэра и двенадцати виднейших горожан с их женами. Паскаль не только не требовал соблюдения придворного этикета, но, напротив, сразу же повелел всем держаться непринужденно, как с равным, и не утаивать ничего из своих забот и тревог.

В какой-то мере ему удалось подбить людей на откровенность: добрых полчаса они делились своими опасениями насчет Аубинаса и сетовали на тяжелые потери, понесенные во время кампании в Эйго. Двое уроженцев Кайлона отправились на эту войну, и оба не вернулись.

Паскаль сочувственно кивал. Его черные волосы стали седыми в ту ночь, когда он узнал, какова была цена победы. Почтив память павших, император постарался объяснить горожанам, что поход в Эйго был жизненно необходим для спасения всего мира. Кажется, ему удалось и это, во всяком случае их глаза теперь выражали не только скорбь, но и понимание.

После обеда Паскаль неожиданно подошел к послу Риотвы Корингу, невысокому, но приметному с виду человеку, который в свои пятьдесят пять лет по-прежнему мог скакать на коне, не слезая с седла день и ночь напролет.

- Присоединяйтесь к нам, посол, прокатимся вместе до следующего города.

Как будет угодно Вашему Величеству.

Жестом отдан приказ привязать его коня к императорскому экипажу, Коринг забрался в карету. При виде ведьмы он сглотнул и облизал губы.

Конечно, в своей жизни посол встречал немало колдуний, но о тех не ходили слухи, будто они способны превращаться в животных или летать под полной луной на манер летучих мышей, как великие Ведьмы. Поговаривали, что они бессмертны и живут на свете уже долгие века. Многие полагали, что их внешность - всего лишь иллюзия, а в действительности они являются уродливыми, иссохшими мумиями. Коринг поежился. В Риотве ведьмы жили тихо и довольство валясь волшбой на полях да целительством. Никому и в голову не приходило приглашать их ко двору и вводить в королевское окружение, что, по слухам, имело место в некоторых других городах.

Император развалился на сиденье, глядя прямо перед собой. На лице его появился румянец. После войны в Эйго он замкнулся в себе и долгие месяцы пребывал словно бы в некоем коконе. Но теперь кокон был сброшен, и Паскаль снова овладел инициативой. К нему вернулась былая хватка.

Возница подхлестнул коней, и экипаж тронулся с места. Паскаль помахал на прощание толпившимся на площади горожанам. Затем городок остался позади, и кортеж выехал на темную сельскую дорогу

Луна еще не взошла, но в небе ярко сияли звезды.

- Завтра утром мы прибудем в Риотву, посол, так что я предлагаю еще раз обсудить вопросы текущей политики. Король Ронсек - несносный старый упрямец. Я полагаю, он собирается испытывать мое терпение.

Коринг натянуто рассмеялся. Последнее представлялось весьма вероятным.

- Должен сказать, Ваше Величество, что король очень хочет получить имперский заказ на строительство килей для двух новых белых кораблей. Верфям в Риотве нужна работа.

- Да, разумеется. Виссе держит меня в курсе. Можете не сомневаться, кили, как и было обещано, будут заложены в Риотве. Задержка произошла из-за нехватки денег, не более того. Вы же знаете, что Империи приходится финансировать множество проектов. Мы стремимся проложить мосты и дороги, подвести воду, улучшить санитарное состояние городов и селений по всему Аргонату, да и на самих островах многое нуждается в улучшении. А Кенор? Там возникают новые города, и мы стараемся, чтобы они с самого начала располагали новейшими усовершенствованиями.

- Это прекрасная новость,Ваше Величество, король будет безмерно рад. Должен признаться, что вся эта история С килями повлияла на него очень сильно, и не лучшим образом.

Экипаж мчался сквозь ночь.

Глава девятая

По мере того как позади оставались миля за милей, местность вокруг становилась все более пустынной. Посол Коринг изо всех сил старался говорить поменьше, но это было непросто. Император проявлял изрядную дотошность и задавал такие вопросы, на которые волей-неволей приходилось отвечать пространно и подробно. Сначала Коринг почувствовал удивление потом потрясение, а под конец проникся боязливым трепетом перед Паскалем, с его неутолимой жаждой знания и изумительной способностью, запоминая мельчайшие детали, складывать из них, подобно мозаике, сложнейшую картину риотвийской политики.

Когда дело дошло до самой актуальной проблемы - движения за независимость Аубинаса, - император и здесь проявил поразившую Коринга осведомленность. Паскаль явно оправдывал репутацию прозорливого и властного государя.

- Риотва - небольшой город, Ваше Величество, а мы, риотвийцы - народ простой. Мы живем у моря и морем кормимся. Наши взгляды всегда устремлены вслед парусам наших белых судов. Гильдия судостроителей видит в замыслах зерновых магнатов Аубинаса угрозу для наших интересов, ибо если удастся взвинтить цены на зерно, это неизбежно повлечет за собой сокращение морских перевозок. Все было бы просто и ясно, когда бы не наша зависть К Марнери.

Император кивнул, и Коринг, истолковав это как поощрение, продолжил:

- Подумайте, какую мощь обрел Марнери. Аубинас - всего лишь одна из его провинций, пусть даже самая обширная.

А чем владеет Риотва? Голые скалы Руэды, Сельседы и Лакустры. Рыбацкие деревушки у побережья и скудные картофельные грядки вместо плодородных полей. Многие в Риотве считают, что будет только лучше, если Аубинас отделится. По их Мнению, необходимо сдержать рост богатства и Могущества Марнери.

Император задумчиво покивал:

- Кадейн еще более Могуч, нежели Марнери, но ваши земляки изливают свой гнев отнюдь не на Кадейн.

О соперничестве с Кадейном никто и не помышляет, ведь по численности населения Риотва уступает ему раз в десять, Потому-то наша зависть и сосредоточивается на Марнери. Боюсь, что недоброжелательность по отношению к этому королевству пустила в нашем народе глубокие корни.

- Вы правы, посол. Следует подумать о том, как преодолеть эту недоброжелательность. Хотя Риотва и Во - самые маленькие города-государства на Материке, они служат нашей общей цели. В них всегда жили моряки, и они по сей день поддерживают прочные связи с народом островов.

- Совершенно верно, Ваше Величество. Риотва поддерживает более оживленное морское сообщение с Кунфшоном, чем любой другой город, за исключением разве что Кадейна. Многие наши виднейшие семьи имеют корни на островах, думаю, что таких у нас больше, чем в других городах. Кстати, возможно, и это в некоторой степени способствует нашей враждебности по отношению к Марнери. Дело в том, что риотвийцы не осознают себя одним из народов Аргоната. Мы связаны с Кунфшоном и океаном, а не с Кенором и западными землями.

- В Кунфшоне высоко ставят Риотву. Там считают, что этому городу можно доверять. Риотва, с ее высящимися над морем башнями из серого камня, всегда была и остается верным другом Кунфшона.

- Так пусть же наши города совместно правят над ясным морем, что лежит между ними.

Император сложил руки вместе:

- Итак, народ Риотвы настроен против Марнери, но не в пользу раскольников из Аубинаса?

- Да, Ваше Величество. Обладая той же мерой самостоятельности, что и Марнери, мы считаем, что этот город слишком высоко вознесся. С другой стороны, в нашем на роде отнюдь не наблюдается особой любви к торговцам зерном, а, по общему мнению, независимости Аубинаса добиваются именно они. Однако на все это риотвийцы смотрят сквозь призму неприязни к зарвавшимся марнерийцам.

- Стало быть, король Ронсек наверняка сохраняет своего рода нейтралитет.

- Безусловно да, Ваше Величество. Думаю, король сам скажет вам, что лично он предпочел бы публично высказаться в поддержку Марнери, однако считает, что из политических соображений не должен открыто вставать в этой борьбе ни на чью сторону. Риотва всегда стремилась исправить историческую несправедливость, допущенную при распределении провинций между девятью правящими городами Аргоната. Скажем, Голубой Камень, где мы сейчас находимся, должен принадлежать Риотве, а вместо того является владением Марнери. Хотя отсюда до Марнери пять дней пути! Король не может пренебрегать традицией, он делает то, чего от него ждут.

- Да. Безусловно, паутина традиций, опутывающая всю нашу цивилизацию, скрепляет ее. Но и новации порой оказываются не менее полезными. Возможно, как раз сейчас назрело время для перемен. Не следует думать, будто величие Марнери ущемляет достоинство Риотвы. Ныне Марнери затмил своей славой все города, даже Кадейн. Кадейн - великий город, истинный космополис Империи, зато Марнери - сердце всех наших великих усилий в Аргонате. Я знаю, посол, что вы человек проницательный, так давайте же смотреть правде в глаза. Именно Марнери несет знамя Империи. Марнери, более других принимавший участие во всех недавних предприятиях, жертвуя и ресурсами, и людьми. Конечно и Риотва давала что могла, щедрой рукой. Я плавал на риотвийских судах и знаю, что лучше их нет.

- Однако в последнее время Марнери осияла столь великая слава, что сердцами моих сограждан овладела зависть. Мы всего лишь люди, мужчины и женщины. Мы идем по жизни, как можем, ведомые Рукой Матери. Большего нам не дано. Зависть постыдна, но человек слаб. Людей не переделать.

- Но мы можем попробовать. Клянусь Рукой, мы еще можем попробовать! Пусть жители Риотвы хотя бы на миг задумаются о том, что пожертвовал Марнери нашему священному делу. Разве вклад этого города сопоставим с численностью его населения? Марнерийцы снарядили два легиона и построили не меньше океанских судов, чем Риотва. А уж о том, как сражались эти два легиона, я думаю, говорить не надо.

Корингу пришлось согласиться:

- Все это так, Ваше Величество. Я знаю, что вы правы, но в народе укоренились предубеждения.

- Людей можно переубедить. Столь постыдные предрассудки унижают их достоинство. Мы поможем им осознать это и стать выше своих былых заблуждений. - Император улыбнулся и сложил руки на груди. - Поверьте, если бы народ Аубинаса действительно хотел независимости, я сделал бы все, чтобы он эту независимость получил, давайте выскажемся ясно. Мощь нашей Империи зиждется на ее гибкости. Жесткость и закоснелость чужды нашему правлению. Ни одна великая провинция не должна оставаться привязанной к тому или иному городу, если считает, что ей лучше стать свободной. Провинции должны любить свои столицы. Столицы должны любить Империю. Именно это отличает нашу державу от любого другого государства в мире. И только это позволяет нам надеяться одолеть нашего чудовищного врага в Падмасе. Но независимости жаждет отнюдь не народ Аубинаса. Ее домогаются зерновые магнаты. Они всеми способами раздували в народе малейшую искру недовольства, но даже при этом снискали поддержку всего лишь трети населения. Остальные аубинасцы просто запуганы. Зерновые магнаты мечтают освободиться от имперского контроля, попридержать зерно и, таким образом, взвинтить цены на рынках Во время войны, когда мрачная сила Падмасы угрожает самому нашему существованию, мы не можем потворствовать их алчному стремлению обогатиться!

- Вашему Величеству будет приятно узнать, что в Риотве у вас есть значительная группа единомышленников. Гильдия судостроителей, разумеется, всецело на вашей стороне. Но есть и другие, чьи интересы, пусть и не столь четко выраженные, тоже поставлены на карту. Пожалуй, мнение народа может измениться.

- Вот именно, дорогой посол Коринг. Необходимость такого путешествия назрела давно. Думаю, мы сможем помочь людям осознать реальное положение вещей. Они поймут, что император любит их и пришел к ним, чтобы показать - он просто человек, человек, всю жизнь находящийся у них на службе. Поймут, что именно служение составляет самую суть Империи. А поняв это, они отвернутся от приспешников зерновых магнатов.

Однако в конце концов даже Паскаль Интургио Денсен Астури утомился от разговоров на политические темы. Он поблагодарил посла, и тот покинул карету, продолжив путь в седле. Паскаль задернул занавески, положил ноги на подушечку и, сотворив краткую молитву, заснул.

Лессис молча сидела в углу. Мысли ее витали далеко - она прокручивала в памяти оставивший холодящее впечатление визит в некий дом в пригороде Кунфшона. Рибела попросила ее встретиться с принцем и принцессой из западных земель, Эвандером и Сириной. Они доставили грозное предостережение назвали имя, звучание которого не омрачало Рителт несчетные века. Имя Обманника, властелина двенадцати миров, Ваакзаама Великого.

Принцу и принцессе отвели уютный двухэтажный дом из серого камня, каких в Кунфшоне было множество. Извилистая тропка вела через маленький ухоженный садик к передним ступеням.

У двери Лессис встретил чудной маленький человечек, карлик, не более трех футов ростом. Вспомнив это удивительное существо, ведьма усмехнулась. Карлик был лыс, но отличался безупречно тонкими, благородными чертами лица. Двигался он словно танцор. Лессис человечек встретил неприветливо, едва завидев ее, он закричал, что парадная дверь не для таких, как она. Мол, ежели ты одета как служанка, то и в дом тебе подобает входить с черного хода.

Раздосадованная ведьма попыталась связать его маленьким заклятием и с удивлением обнаружила, что карлика почти невозможно удержать на месте. Потешный коротышка оказался магическим созданием совершенно фантастической силы. Проникнувшись невольным почтением, Лессис оставила попытки обуздать грубияна силой. Ей пришлось дважды терпеливо объяснить, кто она такая и что ей нужно, прежде чем удивительный крошечный человечек оставил ее дожидаться в холле и исчез, отправившись на поиски принца Эвандера.

К счастью для Лессис, вскоре появилась принцесса Сирина: кто-то другой доложил ей, что в холле ожидает посетительница. Принцесса объяснила Лессис, что этот карлик - не обычный слуга. Он гораздо старше, чем выглядит, и имеет свои причуды. Лессис приняла объяснение, посмеялась над нарочитой грубостью человечка, но была весьма заинтригована. Хотелось бы знать, как молодой чете из Кассима удалось заполучить в качестве челядинца столь фантастическое существо.

Принцесса, улыбчивая смуглая девушка с красивыми глазами, провела ведьму по вымощенной полированным кирпичом дорожке в уютную, отделанную белым деревом комнату, откуда открывался вид на покрытый кувшинками пруд. Комната была обставлена очаровательными старинными деревянными вещицами, несомненно выведшими из мастерских Кунфшонских Лесничих. На стене висело полотно одного из известных чардханских живописцев, скорее всего Жильтофта.

Принц работал над акварелью, изображавшей уголок сада и пруд. Бросив взгляд на мольберт, Лессис заметила, что у юноши имелся некоторый навык работы с кистью.

Ведьме предложили присесть, через некоторое время слуга - на сей раз самый обыкновенный и более услужливый - принес горячий келут и блюдо с маленькими пирожными. А затем принц и принцесса рассказали свою историю.

Уже через несколько мгновений Лессис стало ясно, что ее столь желанная отставка превратилась в недосягаемую мечту. Она выслушала безумную сагу, пробуждавшую в ней то сочувствие, то печаль - но в конечном итоге все эти чувства уступили место страху. Такому страху, какого она не испытывала уже очень давно.

Слегка покачиваясь в такт мерному перестуку колес, Лессис пробормотала благодарственную молитву Великой Матери и откинув назад голову, погрузилась в сон. Предстоящий день в Риотве обещал стать очередным кошмаром. Никакие меры предосторожности не могут считаться достаточными, ибо убийца может нанести удар в любой момент. Завтра ей придется весь день держаться настороже. Ну, а сейчас надо как следует выспаться.

Глава десятая

Сон был прерван внезапно. Под днищем экипажа раздался страшный скрежет. Карета дернулась и резко остановилась. Снаружи неслись истошные людские крики и испуганное конское ржанье. От толчка император Паскаль свалился с сиденья и вполголоса выругался. В небе, прямо над кортежем, вспыхнул ослепительный ярко-зеленый свет. Лессис заметила, что он отбрасывает резкие тени - даже внутри экипажа. Вокруг царила сумятица.

- Что это такое, черт побери! - взревел разъяренный Паскаль, пытающийся выбраться из пространства между сиденьями, нутром чувствуя неладное. Лессис одной рукой распахнула дверцу кареты, а другой нащупала рукоять спрятанного под одеждой длинного ножа. Свет сиял прямо над головой, словно какой-то гигант поднял зажженный светильник. Мимо пролетали стрелы: даже сквозь шум и гомон мои ведьма отчетливо расслышала их зловещий свист. А потом, ярдах в десяти от дороги, она увидела приближавшиеся к кортежу огромные, чудовищные фигуры. Никогда прежде ей не доводилось видеть ничего подобного. На первый взгляд они показались ей похожими на медведей, но вскоре она поняла, что у них почти человеческие головы, с физиономиями, напоминающими свиные морды. У одного из них был меч.

Лессис отпрянула, в голове ее вихрем зароились вопросы. Что это за твари - может быть, новый вид троллей? И что это за свет? Откуда он берется? На миг она подняла глаза, разглядела, что светящие лучи бьют с вершины одной из ближайших скал, резко захлопнула дверь и повернулась к императору:

- В ту сторону!

Императору не потребовалось ничего втолковывать. Он распахнул противоположную дверцу, и они выскочили на дорогу.

Вокруг кипела схватка, звон стали о сталь мешался с громкими криками. Мимо галопом проносились всадники. Глухо ударившись о землю, прямо к ногам Лессис упал кучер, из горла его торчала стрела.

Император выхватил короткий меч и держал его наготове. Большую часть своей жизни Паскаль практиковался с оружием каждую неделю, прекрасно зная о возможности покушения. Он был готов сражаться, тогда как Лессис заботило одно - как унести ноги. Она знала, что, если уж враг решился устроить такую засаду, он явно располагает превосходящими силами. Им нужно было не драться, а получше спрятаться, а потом бежать.

Но какова же все-таки природа этого проклятого света? Он был настолько ярок, что резал глаза и отбрасывал тени далеко от дороги.

Неожиданно на экипаж обрушился чудовищной силы удар а в следующий миг карета перевернулась. Лошади испуганно ржали и отчаянно бились, пытаясь вырваться из спутавшейся упряжи. Лессис потянула императора за рукав. Он последовал за ней, хотя и весьма не охотно.

Тем временем медведеподобные существа сокрушали опрокинутый экипаж огромными молотами. В ослепительном свете твари казались высокими людьми с мощной грудью и свирепыми кабаньими чертами. Один из кавалеристов бросился в атаку и на всем скаку вонзил пику в брюхо одного из чудовищ. Монстр захрипел, сложился вдвое и рухнул на колени. Но в тот самый момент, когда конь кавалериста остановился, из темноты выскочили два беса и одновременно вонзили колья во всадника. С громким криком воин упал с седла, бесы принялись добивать его на земле. Молоты продолжали бить по карете. Останься кто-нибудь внутри, его давно уже расколошматили бы, как яйцо.

Мимо, размахивая мечами и круглыми щитами, проносились все новые и новые бесы - Созданные с помощью злой магии кривоногие подобия людей. Один из них бросился на Паскаля. Император уклонился от удара, сбил беса с ног и тут же прикончил его мечом. Другой бес вознамерился на пасть на императора сзади, но Лессис вонзила нож в его спину. Бес судорожно набрал воздуху, дернулся и обмяк, ведьма оттолкнула его от себя.

Рядом с императором материализовались двое его телохранителей - Торн и Блэйд. Глаза их горели, обнаженные мечи сверкали. Блэйд был гигантом. Ростом он на добрую голову превосходил большинство людей и обладал невероятной силой. Из темноты вновь налетели бесы, но все они полегли едва ли не в одно Мгновение.

На миг вокруг императора и его спутников образовалось пустое пространство.

- Бежим! - закричала Лессис.

Император воззрился на нее, взглядом спрашивая что она имеет в виду. Лицо его казалось каменным.

- Ваше Величество, вы не должны здесь погибнуть, надо бежать к тем скалам.

В глазах Паскаля промелькнуло сомнение. Голова его полнилась опасными мыслями, но тем не менее он понял Лессис и внял ее словам. Империя не могла позволить себе лишиться государя в столь жизненно важный момент истории. Высокий сан обязывал его смириться с необходимостью бегства. Спастись любой ценой было его долгом.

- Куда? - прохрипел Паскаль.

Позади раздался короткий вопль: один из медведеподобных монстров налетел на солдата и оторвал ему го лову.

- Туда, к скалам!

Лессис устремилась вперед и едва не споткнулась о веревку, натянутую поперек дороги на высоте колен. Так вот как им удалось остановить экипаж! Эти огромные существа резко натянули лежавшие поперек дороги веревки прямо под проезжавшей каретой. Лошади повалились, колеса застопорились.

Мимо пробежал спешившийся воин. Лоб его был рассечен до кости, кровь залила лицо и окрасила алым его мундир. Паскаль протянул руку и остановил его.

- Ваше Величество! - боец узнал государя и присоединился к беглецам.

В следующее мгновение им удалось выскользнуть из освещенного пространства. В сумятице боя бесы упустили не скольких ничем не выделявшихся людей. Оказавшись в тени, Лессис оглянулась. Оба экипажа были разбиты в щепки, а на дороге еще продолжался бой. На скалах с противоположной стороны, на высоте примерно ста футов, ей удалось разглядеть несколько фигур, припавших к земле возле мощного источника света.

Она скользнула в кусты, где уже укрылись остальные.

- Идем туда, вверх, - промолвил Торн указывая во тьму. - Там есть лощина, довольно глубокая. В ней можно будет укрыться.

Под прикрытием густого кустарника они вскарабкались по каменистому склону, подальше от места засады.

- Быстрее, - шептал Торн, - наверх. Здесь есть тропа.

- Что это были за твари? - спросил император.

- Не имею представления Ваше Величество, никогда не видел ничего подобного.

- Ладно. А кто-нибудь имеет представление о том, где мы находимся?

- Это Кэпбернский перевал, Ваше Величество, - откликнулся воин с окровавленной головой. - Отсюда несколько миль до города Бреннанса. А вот там - селение Куош.

- Ты сказал, Куош? - переспросила Лессис.

- Да, леди. По-моему, оно так называется.

Лессис кивнула, как будто эти сведения подтвердили какую-то важную догадку.

- Они собирались убить нас, сокрушив экипажи вместе со всеми, кто внутри, - сказала она вслух.

- Вы, как всегда, оказались правы, Серая Леди, промолвил Паскаль, взяв ее тонкую руку в свою большую мощную ладонь. - Я недооценил стремление наших врагов покончить со мной. Однако мы можем обернуть эту историю себе на пользу. Весть о злодейском покушении и нашем спасении может послужить объединению девяти городов Аргоната.

- Может, конечно, но только в том случае, если мы действительно спасемся. Мы еще далеко не в безопасности. Уверена, скоро враги организуют преследование.

Паскаль оглянулся. В круге яркого света, близ четко очерченных деревьев, собирались бесы. Хриплые голоса выкрикивали приказы. Сколачивался поисковый отряд.

- Да, конечно.

Торн подал знак, и они выбравшись из лощины. Осторожно двинулись по каменистому плоскогорью. Голые скалы местами покрывал густой клочковатый мох, кое-где торчали корявые деревца. Свет неожиданно потух.

- Все-таки кто же они, эти твари? Какой-то новый вид троллей?

- Возможно, Ваше Величество, - ответила Лессис. Но раньше я таких не встречала. Они двигались гораздо быстрее, чем тролли.

- Тише, - прошептал Блэйд. Послышался стук копыт, и из темноты вылетел всадник.

Конь тяжело дышал, а седок сгорбился над лукой седла.

- Это посол Коринг, - сказал Торн.

- Посол!

Коринг остановился. Ваше Величество! Благодарение Матери, вы живы!

- Жив, благодаря быстрым рефлексам тех, кто меня защищает.

- Ваше Величество, вам нужно немедленно бежать отсюда. У врага несколько дюжин этих.., существ. И ему станет известно, что вы не погибли.

- Кто они такие?

- Не знаю, но они едят павших.

- Так поступают тролли…

- Но что могло зажечь такой свет? Он был ярче солнечного.

- Могущественная магия, - промолвила Лессис. - Мы столкнулись с новым врагом, и он располагает силами, превосходящими то, что имеется в нашем распоряжении.

- Поспешим, господа, - в голосе Торна звучала тревога. - Нам нельзя мешкать ни минуты.

Они продолжили путь сквозь заросли вереска, по вьющейся среди валунов и утесов узенькой тропке. Император Розы, верховный сюзерен островов Кунфшона, городов-государств Аргоната и земли Кенор превратился в крадущегося во тьме беглеца.

Глава одиннадцатая

На второе - и последнее утро своего пребывания в Куотве Базил и Релкин встали рано, вскоре после рассвета. Они позавтракали в гостинице, а потом пошли умыться к деревенской водокачке. Там они здоровались и прощались со всеми селянами, проходившими мимо, а таких к тому времени, когда дракон и драконопас закончили умываться, набралось чуть ли не полдеревни. Весть о том, что Релкин и Хвостолом моются у водокачки, быстро облетела Куош, и туда направились все, кто мог выкроить свободную минутку. Прославленная парочка уже успела привыкнуть к знакам внимания со стороны тех, кто прежде не удостаивал их и кивка. Все приветствия встречали вежливый, любезный отклик.

Когда, отмывшись дочиста и наговорившись вдоволь, Базил и Релкин вернулись в гостиницу, там их поджидали две плетеные корзины с крышками битком набитые провизией в дорогу. В одной находились два великолепных окорока - подношение фермера Пиггета и его жены, очищенная от костей копченая индейка, бушель картофельного салата, сдобренного акхом, и дюжина деревенских коржей. Корзина поменьше содержала свежий пирог, дополнительный запас акха, несколько колбас и маринованную капусту. Кроме того, Релкину предстояло нести полдюжины связанных бечевой длиннющих батонов, только что вышедших из печи булочника Матусейса.

Примерно в девятом часу юноша и дракон двинулись в путь. Южный небосклон затягивало скопление кучевых облаков, впереди высились Горбатьте холмы - пять узловатых голых утесов, напоминавших хребет умершего великана. Поговаривали, что на самом северном из них, именовавшемся Старая Плешь или Бальдермеги, обитают феи. Дальше к югу цепочкой тянулись утесы пониже - Лысый Малыш, Толстая Шея, Большой Горб и гора Нищих.

Возвращаться предстояло тем же путем, каким они пришли, - через общинные земли Куоша, через Ежевичный Лес, а там, через Дингли и напрямик по долине Кэтбэк мимо горы Нищих. Тамошней узкой тропкой частенько пользовались охотники, потому как в тех местах в изобилии водились кролики. За Нищими начиналась тропа, пригодная для вьючных пони. Забирая к северу от Барли Моу, она выводила к проезжей дороге, которая тянулась через Горбатые холмы и сбегала вниз, к лагерю Кросс Трейз. Релкин не сомневался, что, если не задержит непогода, они поспеют в лагерь к ужину. Последнее было немаловажно для кожистоспинного виверна.

Если они хорошенько поднажмут с утра, то смогут остановиться перекусить уже на Толстой Шее.

Шагая по рыночной улице и Бреннансийскому тракту, они беспрерывно прощались с выходившими на дорогу земляками, а когда добрались до «Быка и Куста», вывалившие оттуда завсегдатаи окружили их и спели несколько старинных песен, даже через общинные земли Релкин и Базил шли в сопровождении стайки мальчишек и собак. Ребятня отстала примерно через милю, а вскоре и собаки, проводив путников лаем, остались позади. Релкин вышагивал бодро и уверенно. Он превосходно провел отпуск и чувствовал себя так, словно в нем зародилось нечто новое, сильное и глубокое. Возможно, он и впрямь был одним из куошитов, несмотря на свое сиротство. Деревня гордилась им и его драконом как двоими героями, что не могло не радовать. «Конечно, - говорил себе Релкин, - находиться в центре внимания все время - вовсе ни к чему, но провести так денек-другой очень даже приятно». Каждая хорошенькая девушка в Куоше считала необходимым хотя бы поговорить с ним, а многие открыто заигрывали. А ведь раньше они вели себя как капризные маленькие принцессы, которым их фамильная честь не позволяет иметь ничего общего с каким-то там драконопасом.

Он тихонько хихикнул, дракон приподнял бровь:

- Мальчика что-то рассмешило?

- Да я тут подумал о том, как все перемешалось… Как смотрели на нас раньше и как сейчас.

Дракон тоже издал глубокий, громыхающий смешок. В это утро и у него было превосходное настроение.

- Раньше владельцы гостиниц никогда не угощали этого дракона.

Релкин громко расхохотался припомнив завтрак, устроенный в их честь в гостинице «У моста». Базил умял говяжий бок, выпил ведро эля, а под конец стрескал громадный пирог, начиненный сыром и томатами. Кастильон намеревался разрезать этот пирог на маленькие кусочки и послать разносчиков продавать лакомство на улицах Куоша, но Базил, щедро сдабривая кулинарный шедевр акхом из стоявшей на столе супницы, расправился с ним всего за несколько минут. Кастильон, надо отдать ему должное, перенес потерю со стоической улыбкой.

- Как-никак, а благодаря нам они избавлены от налогов, - сказал Релкин.

- Дела у них идут хорошо.

Так же, как и у нас.

Релкин вспомнил о золоте, привезенном с Эйго и вложенном в банки Кадейна и Марнери. Для служащих драконьего эскадрона они были обеспечены прекрасно, можно даже сказать - богаты.

Дракону стоило немалых умственных усилий усвоить человеческое представление о деньгах, но он давно сумел уразуметь, что маленькие кусочки блестящего металла можно обменять на изрядное количество еды.

При мысли о том, сколько всяческой еды они могут купить, Базил радостно щелкнул челюстями. Релкин весело рассмеялся, ибо прекрасно знал, о чем подумал дракон.

Продравшись сквозь заросли сосенок и болиголова, путники выбрались на плоскогорье, поросшее буками и дубами. День оставался погожим, лишь редкие облака ползли на север по синему небу. Вскоре лес поредел, и они увидели вырисовывающиеся впереди утесы горы Нищих - отвесные стены голого песчаника от тридцати до пятидесяти футов высотой.

Вскоре они подошли к ущелью - глубокому каньону, пробитому в песчанике горным потоком. Здесь можно было взобраться наверх. Повсюду беспорядочно громоздились каменные глыбы, словно разбросанные расшалившимся малолетним великаном, однако то был кратчайший путь наверх, и для ловкого, бодрого драконопаса он представлялся не таким уж трудным. Однако для Базила, который две ночи и целый день объедался и бочками пил пиво, подъем превратился в нелегкое испытание. Дракон кряхтел, отдувался и громко сетовал на то, что драконопасы вечно заставляют бедных старых вивернов выбиваться из последних сил. Релкин не придавал этим жалобам никакого значения.

- Не надо было так наедаться перед дорогой. А три бочонка пива? Это ведь многовато, разве не так?

- Дракон не сможет пить пиво в послежизни.

- В послежизни?

- Ты думаешь, драконопас - единственное существо, которое попадает на небо?

Релкин воздел руки:

Вот уж не знаю, берут ли на небо драконопасов. Сдается мне, нужно очень крепко веровать в небеса, чтобы тебя туда допустили.

- Что ж, поверь дракону. Пива на небе нет.

Релкин не мог не согласиться с этим. Порой небеса казались ему не такими уж заманчивыми. «Интересно, - призадумался Релкин, - примут ли на небесах драконопаса который по-прежнему обращается к старым богам, да и такое ли уж благословенное место эти пресловутые небеса?» Релкин ничего не имел против мира и гармонии, ибо в жизни их явно недоставало. Но во всем нужна мера. Он не был уверен в том, что ему понравится жизнь, в которой не будет ничего, кроме этих самых мира и гармонии. В том числе не будет и пива. Нет уж.

Поднявшись по ущелью, путники ступили на каменистую тропу. Она тянулась вдоль высокого гребня, а затем, огибая утес. Взбиралась на гору. На вершине Релкин бросил взгляд в небо. Оно по-прежнему оставалось голубым, но на юге, за холмом Паулерс, над сверкающим в лучах солнца Эрсоем, собрались тяжелые тучи. У Релкина появилось скверное предчувствие все шло к тому, что они основательно промокнут, прежде чем доберутся до Кросс Трейз.

«Вечно не везет!» - подумал он, мысленно сетуя на судьбу. Вроде бы все шло прекрасно - так нет, надо взять да устроить дождик. Релкин частенько задумывался о превратностях судьбы, гадая, не являются ли они делом рук кого-то несравненно более могущественного, нежели он сам. И тут неожиданно раздался странный, дрожащий крик, эхом отразившийся от скал. Релкин резко обернулся.

- Это еще что?

Базил поднялся на ноги, вытянул шею и огляделся.

- Этот дракон никогда ничего такого не слышал.

- Уж не тот ли зверь, что подрал овец на холме Паулерс?

- Это не волк. И не дикий кот, насколько я знаю.

Они тщательно обозрели окрестности но не обнаружили никаких признаков существа, испустившего столь громкий крик.

- Медведь?

- Никогда.

- Да, ты прав. Это не медвежий рев.

Крик не повторялся.

Двинувшись дальше, они внимательно присматривались к окружающим склонам, но так и не заметили ничего подозрительного. Тучи на юге сгущались медленно, и Релкин начинал верить, что они попадут в Кросс Трейз до дождя.

И тут они услышали раскатистый грохот. Он доносился с юга, но то был не гром. Релкин припал ухом к земле.

- Всадники. Множество всадников

- Ополченцы, собранные фермером Пиггетом?

- Не знаю.

Грохот копыт приближался, и какое-то шестое чувство подсказало Релкину, что он несет с собой угрозу.

- Пригнись сказал юноша.

Всадники скакали через заросли вереска по направлению к путникам.

- Вниз! - скомандовал Релкин и потянул Базила за руку, дракон предпочел не спорить. Он нырнул в расщелину в скале, цепляясь руками за древние карликовые сосны. Релкин скользнул туда же, но тут же приподнялся и выглянул через край.

Спустя несколько мгновений появились верховые. Впереди скакали три человека, затянутые в черную кожу. Всадники, следовавшие за ними, уступали людям ростом, но превосходили их шириной плеч. Их была дюжина, но за ними показались и другие.

Релкин охнул и непроизвольно выругался.

- Бесы! - прохрипел он.

- Бесы никогда не ездят верхом. Им запрещено.

- Не ездят, не ездят.., ну а эти ездят.

- Никогда такого не видел. В Падмасе они этого не…

- Постой, но откуда они взялись? Бесы на Горбах? Как могли бесы пробраться сюда незамеченными?

- Может, они высадились с моря, в Эрсое.

Два десятка кряжистых наездников легким галопом проскакали по открытой местности и пропали из виду, направляясь вниз по склону, на север. Дракон и драконопас переглянулись.

- Тут без кавалерии не обойтись.

Релкин не мешкая натянул тетиву арбалета и подготовил стрелы.

- Нам нужно как можно скорее попасть в Кросс Трейз и доложить об увиденном. Пусть сюда вышлют кавалерийский патруль. Что-то определенно не так.

- Этому дракону не нравятся, что в горах завелись бесы.

- Тогда нам лучше прибавить шагу.

Релкин зарядил арбалет.

- Почему дракон и мальчик не идут по охотничьей тропе? Через горы, минуя Львиные скалы?

- А затем вниз, к Тузаву и Миндену? Если двинуть по северной дороге, можно выиграть час, а то и больше.

Мальчик все обдумал.

- Ну-ну. Есть тут один дракон, который, как я вижу, тоже умеет соображать, что надо делать.

- Спасибо, - виверн громко щелкнул челюстями - Этот дракон учится думать сам.

Они двинулись на север, следом за всадниками. Те миновали заросли вереска и спустились вниз по овечьей тропе, такой узкой, что им пришлось ехать гуськом. Теперь они находились ниже Базила и Релкина, на тропе, ведущей к броду через речушку Инт. Добравшись до развилки, где верхняя тропа разделялась на вьючную и охотничью, дракон и драконопас увидели внизу, под деревьями, отряд всадников. Как раз там тропа, по которой ехали бесы, делала зигзаг и выводила к броду, находившемуся футах в ста ниже по склону. Охотничья тропинка, которой пользовались гораздо реже, забирала вверх и вела на восток. В конечном счете по ней можно было подняться на гребень Большого Горба за которым громоздилась Старая Плешь - самая высокая гора из пяти Горбатых холмов.

Оставив брод и тропу бесам, Релкин и Базил повернули на восток и стали подниматься вверх. Вереск поредел, сменившись порослью корявых карликовых сосен. Повсюду цвели ярко-розовые и желтые дикорастущие флоксы.

Двое прошли мимо скальной стены, на которой в глубокой древности были высечены изображения людей и львов. Видимо, в незапамятные времена по девственным лесам Аргоната рыскали львы. Затем путники миновали гору Нищих и вышли к неглубокой чаще среди гор. Вдоль протекавшей внизу речушки росли деревья. Базил и Релкин спустились по поросшему сосенками склону, а затем, по противоположному, поднялись на следующий гребень.

Теперь перед ними открывался вид на расстилавшиеся восточные земли. У самого подножия гор темнел зеленый массив Кройского леса. По южной его оконечности вился Петляющий Поток, который нес свои воды к зеленеющим прямоугольникам Лурновых полей. То были самые плодородные пшеничные нивы во всем Голубом Камне во всяком случае, так говорили. А еще дальше на юг, за полями, находился небольшой городок Бреннанс. Сверху его местонахождение можно было определить по клубам дыма поднимавшегося из труб печей для обжига кирпича. Бреннанс, столица провинции, был, по меньшей мере, в два раза больше Куоша или любого другого селения. Релкин подумал было о том, чтобы отправиться со своим сообщением о набеге бесов туда, но в таком случае в Кросс Трейз донесение поступило бы позже. А по-настоящему организовать отпор вторжению можно было только из Кросс Трейз.

- Смотри! - Базил указал вниз.

По перекинутому через Петляющий Поток бревенчатому мосту ехал отряд всадников, весьма похожий на тот, который они видели по другую сторону кряжа. Релкин почувствовал, как волосы его встают дыбом.

- Это не та шайка, которую мы видели раньше.

- Д-да. Тут пахнет большой заварухой.

Теперь спутники оказались отрезанными и от западной тропы, ведущей вниз к Барли Моу, и от восточного пути на Бреннанс.

- Слишком много бесов.

- Думаю, нам надо добраться до Кросс Трейз как можно скорее.

- Ускорим шаг.

Они заторопились по охотничьей тропке, взбираясь к нагромождению утесов Большого Горба.

Примерно на полпути вверх по склону они увидели кровавый след. Он вел от лощины с восточной стороны и уходил вверх по тропинке впереди.

Базил настороженно понюхал воздух.

- Здесь прошли люди. Не так давно.

- Не бесы?

- Нет. Это кровь человека.

- Кто-то истекает кровью, а другие помогают ему идти, - сказал Релкин, тщательно изучив тропу. - Смотри, след волочившейся ноги. А там, на мягкой земле, есть и другие следы.

Оба обнажили мечи. Базил положил Экатор на плечо, и двое, со всей возможной осторожностью, двинулись вниз, в прохладную тень холма. Неожиданно они увидели маленькую группу людей, собравшихся вокруг неподвижно лежащего на спине раненого. Люди мгновенно вскочили, в их руках вспыхнули клинки.

И тут кто-то выступил вперед и окликнул Релкина и Базила по имени. Приглядевшись, ошарашенный Релкин узнал ведьму Лессис. Сейчас на ней был наряд из более тонкого, чем обычно, полотна, но того же покроя и того же, что и всегда, серого цвета.

Базил тоже узнал ее:

- Клянусь огненным дыханием древних, этот дракон знает теперь, что мы нарвались на крупные неприятности.

Глава двенадцатая

Базил и Релкин мигом смекнули что к чему - присутствие госпожи Лессис подхлестнуло их, заставив соображать с поразительной быстротой, как и всякий раз, когда им приходилось иметь с ней дело. Она безусловно оправдывала данное ей прозвище «Ворона Бури». Буря всегда следовала за ней по пятам.

Лежавший на земле гигантского роста человек принадлежал к числу телохранителей императора. Он получил тяжелое ранение в грудь и, по всей видимости, умирал. Враг устроил покушение на жизнь императора, но тому удалось спастись. В нападении участвовали бесы и какие то новые, невиданные ранее тролли. Некоторые бесы ездили верхом. Засада не удалась, но те, кто ее устроил, твердо вознамерились убить императора и разослали по Округе поисковые отряды.

Неподалеку стоял сам император. Выбран удобный момент, Лессис представила драконопаса и дракона верховному правителю Империи Розы. Паскаль был крепко сложенным мужчиной средних лет с заметной сединой в волосах и бороде. Он следил за собой и, невзирая на возраст, оставался подтянутым и стройным, И вовсе не выглядел испуганным хотя положение казалось отчаянным.

Релкин, пусть всего лишь на миг, ощутил благоговейный трепет. Никогда в жизни он и не мечтал увидеть воочию самого императора Паскаля. А теперь увидел и понял, что император - всего лишь человек, хотя его и окружает аура могущества и власти. Базил, конечно же, подобного трепета не испытывал, но встреча с великим государем произвела впечатление и на него, несмотря на присущее драконам пренебрежение к хитрой, выдуманной людьми иерархии. Дракон был достаточно наслышан о верховном правителе, жившем где-то далеко, на островах Кунфшон, Чуть ли не с самого рождения Базила учили, что он будет сражаться во имя императора.

Совладав с изумлением, Релкин вспомнил о вежливости и хороших манерах.

- Леди, должен сказать, что у нас есть кое-какая снедь, - промолвил он, указывая на поклажу, сложенную на тропе.

- Еда? Это великолепная новость, дитя. Клянусь, каждый твой шаг направляла сама Мать.

Внезапно их разговор прервало хриплое карканье, И огромная ворона, размахивая крыльями, опустилась на протянутую руку Лессис. Передав ведьме сообщение, птица улетела. Релкину и раньше доводилось видеть, как Лессис разговаривает с птицами. Эта женщина проделывала такие вещи, которых лучше не думать, если хочешь спать по ночам. Кто был по-настоящему потрясен, так это кавалерист Лодер до сих пор он разве что слышал легенды о таких чудесах

Лессис тихонько переговорила с императором и Торном, рассказав им, что сообщила ей ворона. Ни тот ни другой не выказывали ни малейшего удивления, и Релкин решил, что им тоже уже доводилось видеть магию Лессис в действии.

Разделив содержимое корзин и хлеб, все быстро перекусили. Император и его спутники провели на ногах целые сутки и зверски проголодались. Взяв ножку индейки и ломоть хлеба, император уселся рядом с Базилом и, не забывая о еде, принялся расспрашивать его о житье-бытье драконов. Базил старался отвечать правдиво и точно, как его и просили. Пожалуй, это был первый случай, когда его так по дробно расспрашивали о различных аспектах жизни, которую он вел.

По правде сказать, несмотря на опасности, которым он подвергался, служба Базилу нравилась. Он знал, что снискал великую славу, хотя для этого ему пришлось побывать во многих кровавых битвах. А вдобавок о с Релкином, благодаря путешествию в Мирчаз, разжились еще и богатством. Черт побери, старый Макумбер мог им гордиться. Детенышем Базил ничем не выделялся среди своих собратьев, да и когда вырос, выглядел обычным кожистоспинником. Но с великим мечом в руках он завоевал себе место в истории Аргоната. Он был единственным в своем роде.

Паскаль слушал его ответы с напряженным вниманием, ибо ему представилась бесценная возможность заглянуть в Мир боевых вивернов.

Виверны сражались потому, что враги из Падмасы практиковали смертоносную магию и с вожделением приносили жизни драконов на алтарь своего мрачного могущества. На вивернов охотились, и племя их едва не исчезло с лица земли, но тут пришли люди с Островов и научили драконов давать отпор. Виверны обладали разумом, воистину равным человеческому, и хотя по природе своей были консервативны, сумели уразуметь необходимость и мудрость Союза. Драконы охотно вступали в легионы, ибо это давало возможность не только выжить, но и поквитаться с извечным врагом. На службу виверны жаловались редко. В основном им претила скука и пресная еда. Вечно не хватало акха! Это был самый жгучий вопрос для всех боевых драконов. Лапши хватало с избытком, хлеба тоже, но акха всегда было мало.

- Драконы в легионах никогда не ложатся спать на голодный желудок, но к еде нужен акх.

Император выслушал Базила со спокойным, серьезным выражением лица и пообещал разобраться с рационом акха. Базил погрузился в молчание, задумавшись над животрепещущей проблемой нехватки ветчины. Огромный окорок был проглочен им в один присест.

Коринг сидел на корточках рядом с распростертым на земле Блэйдом. Лессис подошла, чтобы еще раз осмотреть раненого. Релкин опустился на колени рядом с ними.

- Он долго не протянет, - промолвил драконопас.

- Верно, мастер Релкин, - подтвердила ведьма.

Брови посла Коринга поползли вверх - выходит, Серая Леди знает этого юношу?

- Он потерял слишком много крови, к тому же у него задето левое легкое. Боюсь, великий Блэйд больше не откроет глаза. А в результате мир станет еще менее безопасным.

Релкин не мог не согласиться с ее суждением. Блэйд, великан более семи футов ростом, был прирожденным воином. Ни Катун из Мирчаза, ни Кригсброк из Падмасы не смогли бы потягаться с ним на мечах. Даже Торн, и тот не пришел бы в восторг от перспективы подобного поединка.

Ведьма и драконопас встали и печально отошли в сторону, оставив Коринга возле павшего великана. Торопливо доедая колбасу с хлебом, к ним подошел Торн. Он хотел задать Релкину несколько вопросов относительно окружающей местности:

- Как я понимаю, в юности ты жил в этих краях?

- Да.

Разумеется, Торн имел общее представление о характере местности вдоль всего предполагаемого маршрута следования императорского кортежа, но Релкин как местный житель знал этот край не по картам. К тому же Торн с первого взгляда безошибочно определил что юный драконопас побывал во многих переделках.

- Как нам поскорее отсюда выбраться?

- Если мы поднимемся на Большой Горб, то сможем перевалить его и, следуя той же тропой, спустимся к Минден.

Тори кивнул.

- Кажется где-то там располагается лагерьлегиона. Верно?

- Верно. Это лагерь Кросс Трейз. Мы как раз туда и направлялись. Мы должны вернуться в лагерь до темноты, а не то командир Кузо задаст нам жару.

Губы Торна скривились в улыбке.

- Коли так, мы пойдем с вами. Надеюсь, там император будет в безопасности.

Думаю, да. Там целый эскадрон драконов.

- Драконов? Это кстати. У врагов появились новые монстры, мы с такими еще не сталкивались.

Релкин тут же насторожился:

А что они собой представляют?

- Точно не скажу, ростом они пониже троллей - эдак с медведя на задних лапах, - но куда проворнее. И они орудуют мечами.

- Вот как, мечами. Плохо дело.

Торн кивнул. Он хорошо представлял себе, как проходят сражения драконов с троллями. Троллей было несравненно больше, чем драконов, но виверны громили многочисленного врага благодаря своей сообразительности и превосходству в скорости движений.

- Мы можем добраться до Большого Горба примерно через час, а часа через три-четыре спустимся к Миндену.

Спуск очень крутой?

- Местами. Но дракон его одолеет.

Подошел посол Коринг и сообщил всем, что Блэйд только что умер. Торн опустился на колени рядом с боевым товарищем и закрыл ему невидящие глаза.

- Это верно, великий Блэйд отошел. Да пребудет с ним милость Матери в послежизни.

Приблизился император и преклонил колени у тела верой и правдой служившего ему гиганта:

- Нам будет недоставать его отваги и силы.

И у нас даже нет времени совершить погребение, - сказал Торн.

- Мы вернемся за ним, - промолвила Лессис. - Ничего другого нам не остается.

Бросив взгляд на Лодера, кадейнского кавалериста с рассеченным лбом, Релкин решил, что тот нуждается в срочной помощи. Юноша сказал об этом Лессис и указал на мешочек, в котором хранил иголки, нитки и запас старого сугустуса - жгучего обеззараживающего средства.

- Это хорошая мысль, но ты должен поторопиться. Нам нельзя здесь задерживаться, враг рыщет повсюду. Ворона углядела всадников к западу от нас. Наверное, это одна из тех шаек, которые видели вы.

Релкин прочистил рану и стал ее зашивать. Лодер подчинялся безропотно, несколько раз он поморщился, но ни разу не вскрикнул. Драконопас сделал двадцать стежков. На его взгляд, швов требовалось даже больше, но на это не было времени. Главное продержаться до конца пути.

Драконопасы приучены зашивать раны быстро, когда работаешь без обезболивания - иначе и нельзя. Еще две-три минуты ушло на перевязку после чего Лодер нетвердо, но решительно поднялся на ноги. Чести Кадейнской кавалерии он не уронил.

Кто-то подал мысль переодеть тело Блэйда в платье императора, но Лессис с ходу отвергла эту затею, пояснив, что кого-кого, а Блэйда никак не выдать за Паскаля. Погибший воин был на голову выше обычного человека.

Торн начал проявлять беспокойство:

- Нам нельзя оставаться на одном месте так долго. За нами гонятся, и преследователи наверняка не так уж далеко.

Маленький отряд двинулся в путь. Впереди шел Торн замыкали колонну Релкин и Базил. Дракон прикрывал тыл. Для удобства он опустился на четвереньки. Извилистая тропка, петляя среди густого вереска и карликовых горных сосен, вела их вверх, на Большой Горб. Солнце, которое почти все время закрывали затянувшие небо тучи, достигло зенита. С юга тянуло холодом. Громада Эрсоя потемнела и вы глядела зловеще. Но здесь, наверху, погода еще оставалась сносной, временами проглядывало солнце, окрашивая голые скалы в цвет охры. Горный склон был испещрен цветными вкраплениями: сочно - там, где лес сгущался возле ручьев, и пурпурными - зарослями цветущего вереска.

Все карабкались вверх безостановочно и уверенно. Конечно, для Релкина этот день принял неожиданный оборот, но так случалось всегда, когда в его жизни появлялась Лессис. Ветер неуклонно дул с юга. Кролики удирали с дороги, выскакивая чуть ли не из-под ног. С неба спиралью опустился ястреб и передал Лессис свое донесение. На пустившегося бежать кролика он не обратил ни малейшего внимания.

Сообщение ястреба встревожило Лессис.

- Звери, каких никогда не видели прежде, движутся вдоль восточного склона. И не одни - с ними всадники.

В глазах Торна появилось беспокойство.

- Сможем ли мы пройти мимо них и спуститься к Миндену.

- Я пошлю ворону, пусть проверит. Вороны лучше разбираются в деталях.

Император и Торн переглянулись. Лессис свистнула, и в считанные секунды появилась ворона. Лессис что-то шепнула ей, и птица тут же улетела.

Наконец тропа вывела отряд на голый, скалистый гребень. Отсюда открывался вид на восток. Внизу расстилался Кройский лес.

Спешно вернувшаяся ворона принесла невеселые новости. А вскоре и люди смогли различить в отдалении черные точки, спускавшиеся вниз по склону.

- Там двадцать, тридцать, а то и больше бесов, а с ними твари, похожие на медведей, - но вовсе не медведи.

- Как могла попасть сюда такая прорва врагов? Почему их никто не заметил?

- Должно быть, они пришли морем, - сказала Лессис. - Высадились на Эрсойском побережье.

- Но откуда они узнали, где устроить засаду?

- Надо полагать, их проинформировали после того, как мы разработали маршрут путешествия.

- Предательство? На таком высоком уровне? Но кто мог… Император был явно обеспокоен.

Ваше Величество, точно так же, как мы стремимся внедрить своих соглядатаев в высшие советы противника, враг засылает шпионов к нам. Многие люди, и мужчины и женщины, располагали теми или иными сведениями о готовящейся поездке. Это было неизбежно, приходилось расспрашивать людей об обстановке вдоль предполагаемого маршрута, готовить встречи с местными правителями и знатью. Все ваши повседневные дела в Амдякванте пришлось отложить в сторону. Между Андиквантом и городами Аргоната беспрерывно сновали курьеры. На основании этих сведении, пусть и отрывочных, враг мог прийти к совершенно определенным вывода

Император кивнул:

- Да, я понимаю. - В конце концов, решившись на это путешествие он сам предпочел закрыть глаза на возможный риск.

- Итак, нам нужно идти на юг, - сказал Торн.

- Да, и быстро, - поддержала его Лессис.

Они повернули и поспешили назад, радуясь тому, что карликовые деревья обеспечивали хоть какое-то прикрытие.

- Куда теперь? - спросил на ходу император.

Торн поотстал, чтобы переговорить с Релкином:

- Что там на юге за лесом?

- Бреннанс, самый большой город в округе. Там можно добыть коней.

Если мы вернемся к тому месту, где оставили Блэйда, сможем ли оттуда спуститься к лесу?

- Да, там есть тропка, хотя местами довольно крутая. Она спускается к самому Кройскому лесу и пруду Пайк. Миновав лес, мы окажемся на Лурновых полях, а оттуда до Бреннанса всего миля

- Хорошо, тогда поспешим. Но поспеет ли за нами дракон?

Релкин усмехнулся:

- Базил служит в легионе. Ручаюсь, он от нас не отстанет.

Глаза Торна на какой-то миг сузились, но спустя долю секунды на его суровом лице появилось холодное подобие улыбки.

- И то сказать, пожалуй, ты прав.

Вскоре они спустились туда, где оставили тело Блэйда.

Гвардеец лежал на том же месте, но теперь над его головой вились стервятники. Лессис произнесла заклинание, заставившее их оставить тело в покое.

Стервятники полетели на юг, где можно было поклевать мертвечины у дороги, но один из них сделал широкий круг и на пару минут примостился на вытянутой руке Лессис.

Вскоре ведьма сообщила Торну, что птицы видели верховых бесов по обе стороны от того места, где они сейчас находились. А с севера, прямо по направлению к ним, спускались по тропе невиданные ранее звери. Торн встревожился не на шутку.

- Остается только одно - попробовать добраться до Бреннанса.

- Но мы не смогли приблизиться к нему прежде.

Потому что всадники растянулись по дну Кэпбернского ущелья. Но они, похоже, двинулись вверх, чтобы прикрыть холмы.

Император согласился с предложенным вариантом, да и у Лессис не нашлось возражений. Им и впрямь не оставалось ничего другого.

Оставив место упокоения Блэйда, путники прошли по основной тропе около четверти мили, после чего Релкин указал им налево. Там начиналась узенькая, чуть ли не козья тропка, сбегавшая вниз по скалам сквозь заросли вереска. Она вела к раскинувшемуся внизу лесу.

Тропа была не только узкой, но и довольно крутой. Дракону приходилось нелегко, но Базил исходил эти места в юности и научился лазить по почти голым скалам.

Они спугнули семейство оленей, пасшихся на прогалине среди боярышника и кустов дикой розы. Животные умчались прочь.

Чем ниже спускался маленький отряд, тем гуще становились заросли, сквозь которые приходилось продираться. Продвижение замедлилось, но деревья Кройского леса становились все ближе и ближе.

Наконец путники добрались до настоящего леса: их об ступили березы, осины и высокие сосны. Торн предложил сделать привал. Лессис выслала на разведку ворону, но та еще не успела скрыться из виду, как снизу донесся рев. За хриплыми криками и жуткими завываниями последовал топот копыт. Затем глухо протрубил рог.

Этот звук Релкин знал слишком хорошо. Так трубили рога бесов.

Глава тринадцатая

Бесы поднимались по склону, их кони с шумом проламывались сквозь кустарник. Вдоль банок, к отчаянию беглецов, снизу, из лесу, донесся лай охотничьих собак. Создавалось впечатление, будто враги затаились в засаде, поджидая императора и его спутников. Видимо, им удалось угадать решение Торна - впрочем, немудрено, выбор у беглецов был невелик.

- Что теперь? - спросила Лессис тихим, спокойным голосом, чтобы Торн не вздумал защищаться или оправдываться. Ей не стоило выказывать ни малейших признаков тревоги.

- Поворачиваем назад. Придется поискать другой путь, - отвечал Торн, не теряя времени на лишние разговоры.

Развернувшись, спутники принялись карабкаться вверх по той самой крутой тропе, по которой только что спустились. Снова по ущельям и лощинам, сквозь заросли и по голым скалам.

Собачий лай сделался еще громче, гончие учуяли дракона, и незнакомый запах привел их в невероятное возбуждение. Будь у нее время, Лессис навела бы чары, способные сбить собак со следа, но увы, враг был слишком близко.

Император, Великая Ведьма, посол и все прочие удвоили усилия, там, где тропа забирала вверх не слишком круто. Они бежали бегом а когда приходилось взбираться во почти отвесному склону, цеплялись за корни и стебли. Их подгоняло отчаяние.

Погоня несколько поотстала - крутой подъем нельзя было одолеть верхом, и бесам пришлось спешиться, потеряв около минуты. Но они трубили в рога, оповещая остальные вражеские отряды, что беглецы обнаружены.

Наконец император и его спутники добрались до вершины и снова оказались на охотничьей тропе, тянувшейся вдоль северного склона горы Нищих. Стараясь двигаться как можно быстрее, они направились на юго-запад.

- Можно попробовать пройти вон той лощиной, предложил Релкин. - Спуск там довольно крутой, но дракон с ним справится. Этим путем мы выйдем к Ежевичному Лесу, а потом двинем на запад и скоро доберемся до Куоша.

- Куоша? - переспросил Торн.

- Куош - деревня, в ней есть старинный драконий дом. Сейчас там два кожистоспинных да еще и медношкурые, наставник Макумбер готовит их к поступлению на службу. Есть там и старые драконы, но больше драконихи, непривычные к битвам.

- А ты, стало быть, считаешь, что будет битва? - спросил Торн, испытующе глядя на драконира.

- Так ведь ясно, что они собираются делать. Здесь уйма бесов, да еще эти непонятные звери. Имея в своем распоряжении столько сил, они не отступятся и будут добиваться своего во что бы то ни стало.

Торн кивнул:

- Боюсь, что ты прав.

Слышавший весь этот разговор император поджал губы и поинтересовался:

- Все ли драконопасы столь искушены в вопросах военной тактики?

- Пожалуй, нет, Ваше Величество, - невозмутимо ответила Лессис.

Император посмотрел ей прямо в глаза - взгляд его был задумчив. Она знала этого паренька, очень хорошо знала. Паскаль отвернулся и снова взглянул на Релкина.

- Куош - это то самое место, где мы с Базилом выросли, пояснил Релкин, видя вокруг вопросительные взгляды.

- Вот оно что, - сообразил наконец Торн.

Вновь затрубил рог. Собачий лай раздался совсем неподалеку.

- Торопитесь, - воскликнул Торн. - Они близко!

- Торопиться, - проворчал Базил, подойдя к Релкину и вскинув свою большую голову. Да мы ничего другого и не делали с того момента, как встретили эту компанию.

Релкин не мог не согласиться. Надо же, день начинался так хорошо, а чем все обернулось? На них охотятся с собаками. Даже завтрак, и тот пришлось отдать императору.

Там, где позволяла тропа, они переходили на бег, а в Других местах карабкались по глинистому сланцу или голому камню. Вереск и карликовые сосны в какой-то мере укрывали их от преследователей. Те снова поотстали: собачий лай звучал не так громко.

Наползавшие с юга тучи полностью затянули небо. Солнце больше не проглядывало. Вскоре начал накрапывать небольшой дождик. Когда беглецы выбрались на вересковую пустошь, покрывавшую западный склон Бреннансийского холма, небо почернело, а тучи налились свинцовой тяжестью. Прямо в вершину видневшегося в отдалении холма Паулерс три раза подряд ударила молния: зрелище было более чем впечатляющее.

Дождь усиливался. Налетел шквальный ветер. Скользя и падая, беглецы спешили по пологому травянистому склону вниз, к каменистому ущелью.

Небо расколол удар грома. Сверкнула ослепительная, казавшаяся вблизи пурпурно-белой, молния. Громовой раскат заставил вздрогнуть даже виверна. Люди и дракон бежали со всех ног под яростно хлещущим, проливным дождем. На юго-западе, над холмом Паулерс, блеснула еще одна молния. На какой-то миг вспышка высветила долину - лес, поля и маячившую вдалеке башенку куошского храма.

Горные тропы не были приспособлены для прогулок. Подошвы скользили, и Лессис несколько раз упала. К счастью, она не ушиблась и на ноги поднималась мгновенно, но вынуждена была признать, что удобные, разношенные кунфшонские башмаки решительно непригодны для скалолазания.

Там! - воскликнул посол Коринг, указывая на юг.

Все обернулись и увидели возглавляемый людьми отряд верховых бесов, устремившийся наперерез беглецам. Из конских копыт летели брызги и грязь. Судя по скорости враги могли перехватить беглецов как раз перед входом в ущелье.

- Быстрее! Мы проскочим! - воскликнул император и со всех ног побежал навстречу неминуемому столкновению.

- Нет, Ваше Величество! Нет! - закричала Лессис, но было уже слишком поздно.

Паскаль умчался вперед, Тори и Лодер бежали за ним по пятам. Релкин и дракон устремились следом. Затем мимо Лессис пробежал посол, и ей пришлось бежать вдогонку, держа наготове длинный нож. Ведьма старалась не думать о том, что случится, если император сложит здесь голову. Как вообще могли они пойти на такой риск? Предпринять дальнее путешествие, зная, что в Падмасе объявился новый враг! И какой! Это безумие, оправдать которое невозможно.

Перед горловиной ущелья было открытое пространство - площадка из песчаника, кое-где тронутого эрозией. Именно там бесы, изо всех сил понукавшие своих усталых коней, настигли наконец императора и его спутников.

Релкин, державший арбалет наготове, выпустил стрелу в переднего всадника. Базил выхватил Экатор и шагнул на встречу врагам. Бесы наставили копья, пришпорили коней и устремились вперед. У Базила не было щита, но дракона долгие годы готовили для войны, и он был способен сражаться в любых условиях. Он выждал, подпустив бесов на опасно близкое расстояние, и только тогда начал действовать. Экатор взмыл в воздух и, стремительно вращаясь, словно стальной вихрь, обрушился в самую гущу налетевших всадников. Наставленные копья были перерублены или отбиты, бесы по обе стороны от дракона попадали на землю вместе со своими конями. Те, кому удалось проскочить мимо грозного виверна помчались навстречу мечам готовых к бою людей. Вновь загудела тетива кунфшонского арбалета, и стрела Релкина выбила из седла еще одного беса. Лессис тем временем Пыталась убедить императора укрыться в ущелье, пока не случилось непоправимое.

Паскаль, обнажив меч, следил за приближавшимися врагами. Бежать император не собирался. Долгие годы он упорно тренировался готовясь к чему-то подобному, хотя, в отличие от Базила, прежде не имел случая испытать свое искусство в настоящем сражении. Жизнь императора была слишком драгоценна, чтобы подвергать ее риску на поле боя. Паскаль сознавал это, но в глубине души всегда мечтал лично принять участие в битве.

Бесы обрушились на людей. Ударом меча Торн отбил вверх нацеленное на него копье и, продолжив движение, стремительным выпадом пронзил копьеносца. Коринг попытался сделать то же самое, но промахнулся и едва не погиб. К счастью, он успел увернуться, и острие вражеского копья прошло над его плечом. Продолжавший скакать конь отбросил посла в сторону, и тот упал на колени.

Наконечник бесовского копья пронзил воздух там, где за миг до того стоял император, но Паскаль неуловимым движением сместился в сторону и срубил беса молниеносным ударом. Тот повалился на землю, его конь поскакал дальше без всадника. Удар был точен и безупречно выполнен. Наставники императора трудились не зря, он оправдал их ожидания.

За каждым могучим взмахом Экатора следовал пронзительный визг. Базил отбивал копья и великолепными ударами повергал наземь беса за бесом. Сверкнувшая над Бреннансииским холмом молния на миг высветила фигуру дракона - грозного колосса с высоко воздетым Экатором.

Отступаем! - крикнул Торн. - Отступаем к скалам!

Некоторые бесы спешились и теперь бежали в атаку с мечами и копьями в руках. Всадник в черной униформе Падмасы подгонял их ударами плети. Кадейнец Лодер схватился разу с двумя противниками. Одного он убил, другого обратил в бегство но когда на него насела новая группа бесов, вынужден был отступить.

Базил сместился в сторону, резко развернулся и неожиданной отмашкой назад выбил из седла еще одного всадника-копьеносца. Словно танцуя, дракон скользнул в другую сторону и, одновременно с выпадом ближайшего беса, хлестким ударом хвоста сбил с лошади падмасского всадника. Экатор пронзил беса насквозь. Виверн вырвал разбрасывающий алые брызги клинок из тела поверженного врага, и в тот же миг меч, сверкнув в воздухе, обрушился на не успевшего уклониться наемника из Падмасы. Релкин заметил, что император был ошеломлен подобным искусством. У него аж глаза на лоб полезли.

Неожиданно пространство вокруг опустело, обескураженные потерями и свирепостью дракона, бесы отступили. Даже находясь под влиянием черного зелья, они страшились оказаться в пределах досягаемости драконьего меча, сверкающей полосы смертоносной стали. К тому же их предводитель погиб и гнать бесов в атаку угрозами и плетью стало некому. Куража у злобных тварей заметно поубавилось.

В подобных обстоятельствах бесы всегда терялись - Релкин это прекрасно знал.

- Сейчас самое время спуститься в ущелье, - сказал он. - Они утратили боевой дух и не пустятся в погоню, пока не очухаются. У нас есть несколько минут.

Торн кивнул. Что такое настоящий бой драконопас знал намного лучше.

- Хорошая мысль.

Они начали спускаться. Дождь прекратился, но скалы были мокрыми, и ноги предательски скользили, К тому же спуск затрудняла темнота: углядеть выступ, чтобы зацепиться или поставить ногу, было почти невозможно. Релкин шел впереди, указывая дорогу среди нагромождения каменных глыб.

Последними отступали Базил и Торн. Дракон спускался по скалам быстро, ибо путь этот знал не хуже, чем юноша. Правда, порой приходилось протискиваться в узкие расщелины, и дракон вынужден был припоминать последовательность движений, необходимых для того, чтобы протащить двухтонную тушу между корнями и не застрять.

Через несколько минут сверху донесся неистовый рев - сбившиеся вместе бесы пытались набраться храбрости. Беглецы к тому времени уже успели преодолеть половину крутого, заваленного валунами спуска. Еще пара минут, и они будут в безопасности.

Но тут сверху снова донеслись дикие крики. На помощь бесам, настигшим беглецов у ущелья, подоспел отряд, вышедший из Кройского леса. Получив подкрепление, бесы устремились в погоню.

Базилу крупно повезло. Он успел проползти в узкий тоннель, именуемый Тюремным Лазом, - единственный подходящий для него проход в преграждавшей путь каменной стене - за миг до того, как бес метнул копье. Наконечник звякнул о камень, угодив в то самое место, где только что находился дракон. Базил терпеть не мог копья. Хорошо нацеленное копье запросто могло положить конец жизни незащищенного доспехами виверна. Бесы надвигались, испуская странные, леденящие крики. Еще несколько копий звякнули о камень у Тюремного Лаза. Сразу за Лазом проход расширялся, образуя каменный мешок, достаточно просторный, чтобы дракон мог свободно двигаться. Базил прижался к скале и затаился в темноте. Бесы подошли к Лазу. Один из них, его желтые глаза горели от возбуждения, подогретого черным зельем, - отважился сунуться вперед. Не заметив ничего подозрительного, он хрипло позвал остальных, но едва они оказались по другую сторону прохода, как перед ними вырос дракон. Твари заголосили, некоторые схватились за мечи, но Базил ухватил первого подвернувшегося беса огромными ручищами и, размахивая им, как живой булавою, посбивал наземь всех остальных. Затем он размозжил их головы о скалы, а трупы затолкал обратно в Тюремный Лаз, частично перекрыв проход.

Покончив с врагами, Базил поспешно продолжил спуск. Съехав вниз по скользкой скале, он едва не расплющил Релкина.

- Эй, поосторожнее, этак и когти обломать недолго.

- Этот дракон торопится. Мы ведь все торопимся, верно?

- Верно.

- Значит, даже драконопас должен убраться с дороги.

Сверху донеслись стоны и завывания. Бесы наткнулись на трупы своих разведчиков и теперь спорили, кому следующему предстоит сунуть голову в Тюремный Лаз.

- Нелегко будет загнать их в проход после того, что ты там натворил, - заметил Релкин.

- Этот дракон терпеть не может бесов. Давай поспешим.

Теперь Релкин и Базил находились на последнем участке тропы, а император, Лессис и посол Коринг уже добрались до опушки Ежевичного Леса. Торн по пути вниз подобрал несколько копий. Одно взял Релкин, так же поступили император и посол.

К счастью, за деревьями враги не могли видеть их с вер шины утеса. Быстро, но стараясь не производить шума, беглецы углубились в чащу, а потом припустили бегом, хлюпая по заболоченным лужайкам. В тяжелом сыром воздухе вечернего леса трудно было дышать.

Дождь поутих, и от мокрой земли поднимался густой туман. С ветвей перекликались птицы. Дрозды склевывал улиток и слизней, маленькие ястребы зорко высматривали добычу. Солнце по-прежнему оставалось скрытым за облаками, и в лесу царил сероватый сумрак.

И тут позади снова раздался визгливый лай охотничьих собак. Бесы спустились со склона. Беглецы поднажали, выбиваясь из сил, они неслись следом за Релкином по широкой тропе, которая брала начало возле ущелья и вела через лес, к общинным землям Куоша. Бесы трубили в рога: судя звуку, к двум отрядам, спустившимся по ущелью, присоединились другие. Теперь к мирной деревушке Куош приближалась не просто шайка бесов, а небольшое, но самое настоящее войско.

Сетуя на то, что на шестом веку жизни не так-то просто колдовать на бегу, и стараясь не отстать от бегущих впереди мужчин, Лессис бормотала заклинание. Необходимо было предупредить жителей деревни или, по крайней мере, заставить их встрепенуться. Ведьма подумала было и о другом заклятии, сбивающем со следу собак, но это уже не имело смысла. Бесы обнаружили тропу, и заставить их свернуть с нее не было ни малейшей возможности.

На то, чтобы торопливо пробормотать заклинание, ушла примерно минута - мудрено читать речитативы, когда несешься сломя голову, - но в конце концов заклятие было готово. Лессис выпустила его, и в тот же миг туча ворон, скворцов и ястребов взмыла над Ежевичным Лесом и с тревожными криками полетела к Куошу. Лишь дрозды продолжали поклевывать улиток, ибо Королева Птиц благоволила сладкоголосым песнопевцам с юга. К тому же в это время года они выкармливали в лесах Аргоната своих птенцов - прожорливые детишки постоянно требовали еды.

Достигнув деревни, птицы с громкими криками заметались по улицам. Поскольку никогда прежде ничего подобного не случалось, люди повыскакивали из своих домов. Даже завсегдатаи «Быка и Куста» оставили пиво и вывалили наружу - взглянуть, в чем причина такого переполоха.

Тем временем император, Великая Ведьма и посол Риотвы, спасая свои жизни, стремглав неслись по мокрому лесу. Дождь почти прекратился, но с листьев капала вода, вокруг сгущался туман, а под ногами хлюпала жижа.

Позади - уже совсем близко - раздавались громкие, торжествующие крики.

В деревне тоже услышали собачий лай и зловещее гуденье бесовских рогов. Селяне недоуменно переглядывались.

Ну и дела. Птицы с ума посходили, в Ежевичном лесу гончие гавкают.

Поднимай ополчение, - рявкнул Тарфуг Брэндон. - Тут что-то неладно.

- Вспомните, что случилось на холме Паулерс, - проревел выбежавший из «Быка и Куста» на Бреннансийский тракт Нурм Пиггет.

- Надо созывать ополчение! Время не ждет!

Нурм Пиггет вынес из постоялого двора прямо на дорогу гонг и принялся колотить в него. Тем временем Рустам Буллард вынес большой рог, в который трубили, когда требовалось объявить тревогу по всему Куошу, включая окрестные фермы. Он попытался подать сигнал, но сумел выдуть из рога лишь прерывистый писк.

- А ну дай сюда, - скомандовал могучий Нурм Пиггет.

Набрав полную грудь воздуху, он дунул изо всех сил. Громкий рев, вырвавшийся из рога, наверняка было слышно даже в Барли Моу. А то и на холме Паулерс.

Конечно же, его услышали и беглецы, услышали и воспаряли духом, ибо сразу узнали Большой Рог Аргоната. Раз зазвучал сигнал тревоги, значит, деревня поднялась, люди вооружаются и врагу не удастся застать их врасплох. Воодушевленные этой мыслью, император и его спутники припустили еще быстрее и вовремя: к погоне присоединилось и несколько чудовищ, из тех, что разнесли в щепки императорский экипаж. Чудовища бежали на четвереньках, злобно рыча и переваливаясь с боку на бок, отчего еще больше походили на медведей. Вместе с ними беглецов преследовали люди и бесы - теперь их было не меньше сотни, Они рвались вперед, подгоняемые черным зельем и злобной волей пославшего их в эти края Великого Властелина.

Сопровождаемое истошным собачьим лаем бесовское войско неслось с такой скоростью, что расстояние между преследователями и преследуемыми стало сокращаться.

Туман впереди поредел. Лес кончился, тропа вывела беглецов на открытое пространство. Справа над деревьями сверкала башенка храма. За общинными землями лежала деревня Куош.

- Бежим что есть мочи! - закричал Торн.

Глава четырнадцатая

Беглецы мчались по открытому пространству - общинным землям Куоша. Мчались из последних сил: они задыхались, их шатало из стороны в сторону. Для императора, однако, это событие послужило оправданием многих утомительных часов, которые он провел, упражняясь в беге. Паскаль никогда не любил бег как таковой, но упражняться не прекращал, ибо не желал стать толстым и неповоротливым, каким был один из его предшественников, император Микалус Тучный.

Сейчас Паскаль задыхался, легкие его горели, сердце грозило вот-вот вырваться из груди, однако правитель Империи продолжал бежать с такой скоростью, какую можно было бы счесть весьма недурной, даже будь он лет на двадцать моложе. От Торна Паскаль отставал всего на несколько футов. Он даже рискнул оглянуться и увидел Релкина с арбалетом в руках. Ах, молодость, молодость! Юноша выглядел свежим и почти не уставшим. Позади него скачками, низко пригнув голову и вытянув хвост, мчался дракон. «Воистину это монстр войны», - подумалось императору.

Паскаль Итургио Денсен Астури оказался не единственным, кто не ожидал такой прыти от собственных ног. Лицо Лессис посерело, как ее тупика, но и она каким-то чудом ухитрялась не отставать от Торна. Поразительно, на что было способно столь древнее тело. Но чтобы женщина в ее возрасте носилась по лесам и полям, словно дикая олениха? Это неслыханно! Интересно, что сказали бы другие Великие Ведьмы, попадись она сейчас им на глаза. Впрочем, на ее месте они поступили бы так же. Даже дородный посол бежал достаточно резво, хотя лицо его побагровело, а дыхание стало хриплым и затрудненным.

Позади снова раздались хриплые возгласы: беглецы поняли, что враги уже миновали лес и гонятся за ними по открытому полю. Откуда-то слева доносился собачий лай, позади трубили бесовские рога.

Впереди в туманной дымке уже вырисовывались очертания домов. Там лежала деревня Куош - единственная надежда на спасение. Надежда слабая, ибо до окраины оставалось около четверти мили по открытой местности, а разрыв между беглецами и преследователями неумолимо сокращался. Еще немного - и их догонят, а догнав, сомнут, несмотря на присутствие дракона. Настигнув убегающих, враги наверняка навяжут им ближний бой, а в спутанном клубке дерущихся людей и бесов виверн не сможет орудовать мечом, не подвергая угрозе тех, кого он хотел бы защитить.

Но тут справа зазвучал другой рог - зов его был высоким и чистым. Наискосок от Храмовой аллеи, со стороны фермы Бирча, скакал отряд в дюжину всадников - сам фермер, его сыновья и работники. Почти у всех были мечи, а некоторые, заслышав прозвучавший у «Быка и Куста» сигнал тревоги, успели прихватить и копья.

- Помощь идет! Помощь идет! - кричали они, пришпоривая коней. Рослые молодцы, сами того не зная, мчались на выручку самого Аргоната в лице его императора. Релкин приветствовал земляков радостным криком, который подхватил Торн. Спустя несколько мгновений беглецы встретились со своими спасителями. Всадники приветственно взмахнули мечами, а фермер Бирч вновь затрубил в охотничий рог.

Не задерживаясь, отряд устремился навстречу бесам, комья земли летели из-под копыт свежих и резвых фермерских коней, и, обогнув беглецов, верховые ударили в самую гущу надвигавшихся врагов.

Бесы вовсе не стремились к бою - они охотились за императором, а потому попытались уклониться от стычки, но не успели, налетевшие всадники смяли передние ряды, пронзали бесов копьями с высоты своих седел. Базил повернулся и, размахивая Экатором, поспешил на помощь фермерскому отряду. Бесы дрогнули. На несколько мгновений показалось, что опасность миновала.

Смертельно уставшие беглецы, успевшие выиграть добрую сотню ярдов, позволили себе несколько сбавить темп. Однако многие бесы попросту разбежались в стороны, а потом, обойдя дракона и всадников с обеих сторон, вновь устремились в погоню за императором. Растянувшись широкой, ярдов в сто, цепью, они мчались по полю, размахивая оружием.

Базил вынужден был вложить меч в ножны и повернуть назад. Так же поступили и всадники, ибо их было слишком мало, чтобы остановить погоню. Но, так или иначе, им удалось отвоевать для беглецов несколько спасительных мгновений.

Стоило Базилу повернуться к противнику спиной, как он почувствовал укол - в загривок вонзилась стрела. Еще одна оцарапала кожу плеча. Раны не были опасными, но навели дракона на мысль шевелить ногами побыстрее - что он и сделал.

Проскочив сквозь облако густого тумана, он неожиданно налетел на небольшую кучку бесов. Отточенным движением виверн выхватил Экатор, но бесы не приняли боя и с громкими криками рассеялись, прежде чем он успел сразить хотя бы одного. Еще одна стрела вонзилась в плечо - на сей раз гораздо глубже. Надо было уносить ноги. Базил рванул вперед, пригибаясь и лавируя на бегу, ибо, не будучи защищенным доспехами, представлял собой прекрасную мишень.

Туман почти полностью рассеялся. Теперь беглецы отчетливо видели перед собой гостиницу «Бык и Куст» и крайние деревенские дома, выходившие на Зеленую улицу. Позади высились строения покрупнее. Бреннансийский тракт был запружен селянами, с удивлением следившими за тем, как по общинным полям, шатаясь и спотыкаясь, бежит кучка людей.

Император, Великая Ведьма и посол совсем выбились из сил, но Торн побуждал их двигаться дальше. Сам он держался позади, готовый в любой момент дать отпор преследователям. К счастью, этого не потребовалось. Уже через несколько мгновений стало ясно, что беглецы укроются в деревне прежде, чем их настигнут бесы.

Еще несколько шагов и они оказались среди толпы. Император остановился, он задыхался, его шатало из стороны в сторону. Лессис тоже была рада перевести дух она чувствовала себя не лучше. Что же до посла Коринга, то он попросту повалился на землю, да так и остался лежать, плашмя, словно рыба, вытащенная из воды.

- К оружию! - крикнул Торн селянам. - Бесы идут!

Ответом ему был беспокойный, недоверчивый гомон:

- Бесы? Что еще за бесы? Откуда им здесь взяться?

- Откуда, откуда. Вспомните лучше, что случилось с овцами! - выкрикнул чей-то голос.

- Я всегда говорил, что в этих холмах водятся бесы, - не преминул заметить Тарфуг Брэндон.

- Заткнись и помоги лучше строить баррикаду. Нужно перегородить улицу.

- Эй! - заорал кто-то. Вы только гляньте! Из тумана, не по одному или по двое, а по пять-шесть зараз выскакивали уродливые твари с бронзовой кожей, маленькими головами, злобно выпученными глазами и алчно разинутыми зубастыми пастями. Вооруженные мечами и копьями, они прикрывались круглыми щитами.

- Во имя Руки! - охнул Рустам Буллард.

- Не нравятся мне эти рожи, - пробормотал Тарфут Брэндон.

- Как, черт возьми, их сюда занесло?

Бесы валили валом, но неожиданно с громкими криками разбежались в стороны. Сзади на них налетел Базил.

- Хвостолом! Хвостолом вернулся!

- Строим баррикаду! Скорее! Надо перекрыть улицу!

Работа закипела. Завсегдатаи «Быка и Куста» развернули поперек дороги пару фургонов. Кто-то сообщил, что на подмогу спешит бочар, со своими десятью работниками. Из проулков катили пустые бочки, волокли клети, кто-то притащил огромную деревянную лохань. Все это нагромоздили позади фургонов.

Верхом на коне появился Честер Плент, бравый конюх с постоялого двора. Рядом с ним шагал Мартин Пушаттер.

- Где тут враги? - воскликнул Плент. - Пропустите меня. Честер Плент задаст им жару.

- Брось это, Честер, их там слишком много.

- Слишком много?

- Точно тебе говорят, много. Так что слезай с коня и забирайся на баррикаду.

- Их целое войско.

И тут, с высоты седла, Плент увидел высыпавших из леса бесов. Сотни бесов - у бедняги аж челюсть отвисла. Мартин Пушаттер помог ему спешиться, и оба, обнажив дрожащими руками мечи, заняли место на баррикаде.

Рустам Буллард велел мальчику, прислуживавшему в таверне, принести воды. Император и Лессис сделали по несколько глотков, а потом побрызгали на посла.

- Добро пожаловать в Куош, эээ.., ваши превосходительства, - сказал Буллард, плохо представляя себе, с кем имеет дело и кто из этих, судя по всему, важных особ главный.

- Премного благодарен, - ответил еще не отдышавшийся император.

Взревел рог, пронзительные крики раздались всего футах в пятидесяти от завала. Враг упорствовал, не желая отступить. Из леса появлялись все новые и новые бесы - на общинном лугу их собралось более трех сотен. Прямо сквозь толпы бесов вперед пробирались здоровенные, невиданные ранее твари.

Гулко зазвонил храмовый колокол - жрицы поняли, что Куош подвергся нападению, и пытались вызвать подмогу, колокольный звон можно было услышать в Барли Моу, а в хорошую погоду даже в Бреннансе.

Подошедший дракон разом осушил несколько ведер холодной воды. Релкин взобрался ему на спину и принялся извлекать стрелы, вонзившиеся в голову, шею и плечи. Две удалось вытащить без труда, но третья засела слишком глубоко, и ее пришлось вырезать. Во время операции Базил шипел и бурчал, а когда все закончилось, вылил себе на голову ведро воды, окатив заодно и драконопаса.

- На баррикаду! - раздался громкий призыв. Бесы устремились на штурм, ибо сзади их подгоняли всадники, затянутые в черную кожу. Впервые с тех давних пор, как по здешним краям прошло войско лорда демонов из дуггута, над землей Синего Камня гнусаво трубили рога Падмасы. В первой шеренге вместе с бесами в атаку шли три похожих на медведей чудовища в нагрудниках и наплечниках из толстой кожи. Они хрипло ревели, размахивая длинными мечами.

Защитникам баррикады стало не по себе.

- Что это за чудища? - голосили они. - Это не тролли, ишь сколько у них прыти.

- Ну и ну! Куда нам сладить с этакими зверюгами.

Положение спас Торн.

- Раз эти твари двигаются, значит, они живые, - воскликнул он, вскочив на фургон. - А раз они живые, их можно убить.

Селяне приободрились и встретили наступавшего врага дружным боевым кличем.

Бесы завизжали еще громче и стали карабкаться на фургоны, силясь прорвать первую линию обороны. Некоторые пытались проползти под днищами или протиснуться в щели.

Воздух наполнился звоном стали, криками людей и воем бесов. Вскоре к этой какофонии добавился торжествующий рев огромных чудовищ. Орудуя длинными мечами, они рассеяли пытавшихся противостоять им людей: подвернувшийся под удар Одис Шенк погиб на месте, рассеченный надвое. Под напором чудищ один фургон накренился; еще немного - и он бы перевернулся, раздавив находившихся позади людей. Но этого не случилось. Огромный дракон растолкал людей и подставил плечо под готовый упасть фургон. Фургон замер, а потом встал на место, едва не раздавив самих монстров.

Они дико взревели, их желтые с черными зрачками глаза выпучились от ярости. Твари полезли на фургон. Их встретила смертоносная сталь Экатора.

Отточенным движением Базил сбил в сторону клинок первого из монстров и, сделав выпад, вогнал Экатор в его грудь. Тот захлебнулся в крике, обмяк, упал на колени, и из пасти его хлынула темная кровь.

Упавшего зверюгу затоптали его собственные собратья, атаковавшие Базила с двух сторон одновременно. Разделявший противников фургон сотрясался от могучих ударов, в воздух летели щепки.

Базил отразил удар справа и мгновенным возвратным движением ухитрился отклонить в сторону выпад слева, однако почувствовал, как вражий клинок плашмя скользнул по его брюху.

Враг, наседавший справа, не унимался. Мечи скрестились, Базил снова отбил вражеский клинок, но едва успел парировать нацеленный в бок удар слева.

Проклятые твари действовали слишком быстро. Ростом они уступали троллям, но скоростью превосходили их вдвое, что делало этих чудовищ смертельно опасными.

Базил яростно защищался, отвешивая удары направо и налево, но ему приходилось нелегко. Дракону явно недоставало щита, без которого дело могло обернуться худо. В отчаянии он прихватил принесенный кем-то на баррикаду латунный остов старой кровати и, прикрываясь им от врага, атаковавшего слева, обрушился на того, что нападал справа.

И тут на помощь дракону пришли люди. Хэм Паулер и его брат Роген прыгнули на фургон и одновременно вонзили свои копья в грудь монстра, отбивавшего в этот миг удар Экатора: Тот застыл, захрипел и сложился вдвое. Спустя долю секунды просвистел Экатор, и голова чудища покатилась по земле. С ним было покончено.

Но в тот же самый момент остов кровати разлетелся от мощного удара. Уцелевший монстр, вспрыгнув на фургон, сделал выпад, цели Базилу в горло. Дракон спасся едва ли не чудом: Торн и Тарфут Брэндон совместными усилиями запустили в монстра бочонок. Тот пошатнулся, и Базил успел отдернуть голову.

Поднырнув под рукой виверна, Релкин метнул копье и угодил прямо в грудь чудовищу, сбив его с фургона. Сам фургон спустя мгновение развалился на части.

Видя, что с наскока баррикаду не взять, бесы выпустили тучу стрел: шкуру Базила вновь утыкали оперенные древки. Одна стрела просвистела в опасной близости от уха Релкина. Он пригнулся.

Защитники баррикады ответили бесам градом булыжников, которые женщины и дети выворачивали из мощеного Бреннансийского тракта. Под ударами тяжелых камней враги отхлынули от завала. При отступлении они оттеснили назад своих же стрелков.

Жители Куоша разразились победными криками. Благодаря Базилу Хвостолому баррикада устояла.

Глава пятнадцатая

Радостные крики постепенно стихли. Враги отошли за пределы досягаемости камней и копий, но одиночные стрелы все еще летели на баррикаду. Неожиданно Тензер Хэйлхэм издал удивленное восклицание и по валился навзничь - из его открытого рта торчала стрела. Односельчане печально опустили головы.

- Нужно укрепить баррикаду! - крикнул кто-то, и все дружно взялись за дело.

Из домов, расположенных вдоль Школьной улицы, выкатывали бочки и выносили громоздкую мебель, достраивая преграждавший улицу завал.

Торн присел на корточки рядом с тяжело дышавшим императором.

- На данный момент атака отбита, Ваше Величество.

Рустам Буллард расслышал это обращение, и брови его поползли вверх. Он бросил взгляд на худощавую женщину в сером. «Не иначе как ведьма, - подумал он. - Но кто же тогда этот важный малый в плаще из тончайшей шерсти. Да и вообще, что это за компания?»

Ломать голову ему пришлось недолго. Тори сообщил Булларду, что за беглецов приютил Куош, и трактирщик побледнел.

- Император?

Паскаль Итургио Денсен Астури, сумевший наконец справиться с дыханием, приподнял голову.

- Да, это я, - просто сказал он.

С трудом совладав с растерянностью, Буллард низко поклонился и принялся созывать слуг, чтобы те помогли высокому гостю.

Узнав, кому им предстоит послужить, Буллардовы работники вытаращили глаза от изумления, но тут же бросились помогать широкогрудому бородатому мужчине, пытавшемуся встать на ноги.

Поднявшись, император приосанился. Он выпрямился и горделиво развернул плечи, взгляд его был спокоен, хотя он все еще тяжело дышал и нетвердо держался на ногах. Следом за государем с трудом поднялся и посол Коринг.

- Как чувствуют себя ваши ноги, посол?

- Они устали, Ваше Величество. Скажи мне кто, что я смогу так бегать, - нипочем бы не поверил.

- Нет предела возможностям человека, когда за ним по пятам гонится само зло.

- Истинно так, Ваше Величество, истинно так.

Паскаль окинул взглядом собравшихся вокруг людей, а когда заговорил, голос его звучал решительно и твердо. Император вновь был самим собой.

- Натиск врага отбит, приспела пора нам самим нанести удар. Ведь мы находимся не где-нибудь, а в славном Куоше.

Вокруг уже собралась толпа,- всем хотелось своими глазами увидеть императора. Джил Хэйлхэм, брат Тензера, и Эвил Бенарбо протолкались вперед и осмелились приветствовать государя от имени деревни.

- Добро пожаловать в ваш верный Куош, Ваше Величество, - промолвил Бенарбо, отвесив поясной поклон, по его представлениям как нельзя лучше соответствовавший придворному этикету Андикванта.

- Благодарю вас и весь мой верный Куош. Жаль только, что мне пришлось встретиться с нами при таких обстоятельствах. Боюсь, что вам эта встреча не принесла ничего, кроме неприятностей.

- Мы все как один готовы до последней капли крови сражаться за Аргонат и Империю Розы, - не колеблясь ни секунды, ответили старейшины Куоша.

Император поднял над головой сцепленные руки и потряс ими, приветствуя собравшихся:

- Раз так, мы будем сражаться вместе и, если нам суждено умереть, погибнем тоже вместе. Ваш император не станет уклоняться от битвы.

Слова государя воодушевили людей: щеки их раскраснелись, глаза сияли. Паскалю приятно было видеть, какой эффект произвела его короткая речь, однако он упорно старался не встречаться взглядом с Лессис. Император знал, что, если дело дойдет до схватки, ведьма сделает все, чтобы не позволить ему принять в ней участие.

- Нам необходимо послать сообщение в лагерь Кросс Трейз, - сказал Торн.

- Хорошая мысль, - раскатисто пророкотал Буллард. - Где Пип Пиггет? У него хорошая лошадь.

Спустя несколько минут молодой Пип Пиггет уже скакал мимо водокачки по северной дороге, ведущей к Фелли и дальше через Горбы.

Трое человек протиснулись вперед с плененным бесом.

- Что с ним возиться? - проворчал кто-то. - Прикончить эту тварь, да и весь сказ.

- Не горячись, надо его допросить, давай лучше послушаем.

Какой-то дюжий малый схватил беса за подбородок:

- Эй ты, а ну-ка расскажи добрым людям, что это у вас там за зверюги такие, навроде троллей?

Черное зелье выветривалось, и взгляд беса казался слегка затуманенным.

- Это бьюки Ваакзаама. Могучие бойцы. Всех вас убьют. И съедят.

- Бьюки?

- Да.

- Чудное название. А кто такой этот Ваакзаам?

- Тише, Торн, это имя не стоит произносить вслух, - промолвила Лессис спокойным, но властным голосом.

Удивленный Торн повернулся ней:

- Но эти.., бьюки?

- С помощью злой магии враг соединяет различных живых существ и производит на свет чудовищ. Большая часть из них отбраковывается и уничтожается, но самые удачные экземпляры сохраняют для дальнейшего разведения. Видимо, эти чудища - результат его последних опытов.

- Стало быть, бьюки.

- Как ни называй этих тварей, главное - их можно убивать! - громко и властно промолвил император.

- Истинная правда, Ваше Величество, - басовито про рокотал старина Буллард.

Все прочие дружно кивали и потрясали оружием.

Неожиданно по Рыночной улице прокатилась волна приветственных восклицаний. Со стороны драконьего дома приближались драконы во главе со старым Макумбером. Помимо мечей и щитов, виверны имели шлемы и кожаные панцири. Кроме Вефта и Фьюри, молодых воспитанников Макумбера, к баррикаде явились и драконы постарше, жившие возле деревни и зарабатывавшие пропитание, работая на полях. Ветераны в отставке Замбус и Большой Эфт отслужили в свое время в легионах. С ними шли и драконихи - старая Эсса, большая Беджи и Остеоба, вооруженные длинными копьями.

- Драконы! Драконы идут! - кричали люди, приветствуя могучих заступников.

Неподалеку забил барабан, громкий голос оповещал жителей, что Куош почтил своим присутствием сам император.

Помощники Макумбера принесли щит и кожаный панцирь для Хвостолома. Релкин тут же бросился обряжать дракона в доспехи, стремясь обеспечить ему хоть какую-то защиту.

Макумбер на легионерский манер приветствовал императора военным салютом.

- Придут и другие драконы, Ваше Величество, - доложил он. - Весть о нападении уже докатилась до Барли Моу и Фелли. Скоро здесь будут Гомфо и Бело, а с ними люди из Барли Моу.

Драконихи не были обучены боевым искусствам, но силой почти не уступали самцам и вполне могли орудовать копьями. Они заняли места за самыми высокими участками завала. Теперь там собралась толпа столь густая, что Торну это внушало беспокойство. Любая шальная стрела или случайно перелетевшее баррикаду копье непременно бы в кого-нибудь попало.

Неожиданно в толпе послышались крики негодования и ужаса - со стороны Бреннансийского тракта потянуло дымом. Первым занялся дом старой Ма Фаулз, следом за ним дом Потишаров. Свинарник Гельми, расположенный неподалеку от дома, вспыхнул мгновенно, как факел. Впрочем, свиньям удалось вырваться на свободу: перепуганные животные умчались по Пиггетову проулку по направлению к ферме. Старая Ма причитала во весь голос, видя, как ее жилище превращается в дым. Увы, ее горе было лишь малой толикой бед, обрушившихся на деревню.

Прямо на Бреннансийском тракте, подальше от баррикады, бесы развели костры и стали осыпать крыши домов, тянувшихся вдоль Рыночной улицы, зажигательными стрелами. Соломенная кровля над «Быком и Кустом» начала тлеть. С криком ярости Рустам Буллард устремился внутрь через боковой вход с Рыночной улицы. Его работники побежали следом с ведрами и кадушками.

Звучно протрубил рог - по южному проулку примчался фермер Пиггет с двумя десятками своих людей. Несчастные свиньи Гельми с визгом разбежались во все стороны, чтобы не попасть под копыта скакавших галопом коней. Едва смолкло эхо рогов Пиггета, как в ответ затрубили рога фермера Бирча. Его отряд собрался у северной оконечности луга, чтобы защищать храм. По Храмовой улице тем временем подъезжали все новые и новые всадники - люди с ферм Дорна, фермы Оффтера и других хозяйств, расположенных на севере, по дороге на Барли Моу. Их собралось около трех десятков.

Но с юга по-прежнему налил густой дым, дома занимались один за другим. В окошке чердака «Быка и Куста» показалась фигура Булларда. Трактирщик выплеснул в огонь ведро воды, потом другое. Ему удалось притушить пожар, но тут в воздухе засвистели стрелы. Буллард вскрикнул, повалился на спину и пропал из виду.

Некоторые селяне принесли охотничьи луки и принялись отстреливаться, но нападавшие имели раз в десять больше стрелков, чем защитники деревни, так что люди не имели возможности подавить вражеских лучников. Вокруг императора сгруппировалась кучка людей, составившая нечто вроде полевого штаба. Они свернули за угол и вышли на Школьную улицу, куда еще не долетали стрелы. Селяне уже показали, что готовы сражаться до последнего. Сейчас они прежде всего нуждались в умелом руководстве.

Император воздел руку и объявил, что поручает командование Торну:

- Этому человеку я доверяю всецело. Он повидал больше сражений, чем любой из нас.

Торн невольно бросил взгляд на противоположную сторону улицы, где Релкин помогал своему дракону облачаться в непривычные кожаные доспехи, и подумал, что командование лучше было бы поручить драконопасу.

- Итак, друзья, - обратился Торн к селянам, - все очень просто. Они собираются поджечь деревню и напасть на нас снова. Нам придется рассредоточиться. Баррикаду необходимо удерживать по-прежнему, но часть людей должна защищать дома, выходящие на луг. Бесы наверняка попытаются прорваться там.

Подъехавший Пиггет остановил коня и спешился. Когда ему сообщили, что он видит перед собой самого императора, большое круглое лицо фермера порозовело от изумления. Его представили Торну, и деятельный Пиггет тут же предложил командующему установить связь со всадниками Бирча, находившимися возле храма. Пусть они ударят на врага с тыла, а защитники баррикады при поддержке драконов поведут наступление с фронта. Если повезет, они смогут ввергнуть бесов в панику и изгнать их с общинных земель. Бесы не отличались стойкостью, и неожиданная атака вполне могла их сломить.

Торн согласился. Верховой гонец галопом промчался по Школьной улице к Храмовой и, повернув направо, добрался до северной оконечности луга. Там уже собралось человек тридцать окрестных фермеров, вооруженных тем, что удалось найти дома.

Получив сообщение, Бирч дважды протрубил в рог в знак согласия и не мешкая вывел своих людей на луг. Бесы были сосредоточены возле Бреннансийского тракта, там, где общинные земли смыкались с лугом. Всадников Бирча отделяло от врага около двухсот футов открытого пространства. Запели рога защитников баррикады, давая знать, что они готовы. Бирч протрубил атаку. Три десятка всадников выхватили мечи и, пришпорив коней, галопом понеслись на врага.

На баррикаде раздался дружный боевой клич. Не обращая внимания на падавшие градом стрелы, люди и драконы перебрались через завал, обогнули полуразрушенное здание «Быка и Куста» и обрушились на бесов.

Начался яростный бой. Вооруженные кто чем жители Куоша схватились с бесами, державшими в руках мечи и щиты. Чуть позже подоспели драконы. Их кожаные доспехи были истыканы стрелами, но там, где появлялись виверны, бесы рассеивались, не смея противостоять им лицом к лицу.

Куда труднее было справиться с бьюками, новой породой выведенных врагом чудовищ. Эти бестии с кабаньими мордами и зоркими злобными глазами значительно превосходили людей ростом и силой, почти не уступая им в быстроте движений. Выстроившись в шеренгу, они сомкнули щиты и вы ставили вперед мечи, готовясь встретить драконов.

Виверны устремились вперед. «Аргонат! Аргонат!» - кричали наступавшие позади них люди. Сверкнули огромные мечи, и луг огласился звоном стали.

Спустя мгновение Вефт, молодой кожистоспинный, развалил бьюка пополам. Державшийся справа от него Фьюри, тоже кожистоспинник, парировал удар, сшиб врага на землю щитом, наступил на него и пронзил насквозь. Замбус, широким взмахом отбив целившие в него мечи и копья, врезался в плотную массу бесов, срубая головы и рассекая торсы.

Базил, облаченный в кожаные доспехи, прикрывающие плечи и грудь, орудовал теперь щитом, старым, но вполне надежным. Со сверкающим Экатором в руке он обрушился на вражеский строй. На него мигом насело сразу несколько врагов. Экатор метался, как вихрь, сталкиваясь с их клинками. Щитом Базил отражал выпады и теснил противников назад. Для своего роста бьюки были невероятно сильны, почти так же сильны, как тролли. Но главная угроза заключалась в их быстроте, не уступавшей быстроте дракона. Он мог сражаться одновременно только с двумя тварями, да и то с трудом. Эти чудовища умело орудовали мечами. Скоро стало ясно, что бьюки одолевают. На их стороне были огромное численное превосходство и прекрасная выучка.

Но в этот критический для драконов и людей момент справа послышался звук рога и на бесов налетели всадники Бирча.

Однако, вопреки ожиданиям, бесы не впали в панику. Вновь взревели рога - но то были рога Падмасы. Отряд из сорока верховых бесов вылетел из укрытия и на всем скаку врезался во фланг фермерского отряда.

Завидев подмогу, пешие бесы воспаряли духом. Развернувшись навстречу всадникам, они уперли копья в землю и выставили их перед собой, ощетинившись лесом стальных наконечников. Не представляя себе, как можно прорвать сплоченный строй пикинеров, фермеры и их работники принялись разворачивать коней, но конные бесы, налетевшие с фланга, в первый же момент уложили несколько человек. Вражеский меч вонзился в бок Элнина Бирча. Кровь хлынула из его рта, и фермер повалился на землю. Все смешалось в клубящемся водовороте схватки, всадники - люди и бесы - обменивались беспорядочными ударами.

Пешие бесы тоже ввязались в схватку, ударами копий поражая всадников и их коней. Пало еще несколько человек. Фелан Бирч был сражен смертельным ударом в спину, лошади Гинайса, одного из старых арендаторов Бирча, подрезали поджилки. Гинайс упал на землю и тут же расстался с жизнью - набежавшие бесы отрубили ему голову и насадили на копье.

На другом фронте дела тоже оборачивались не в пользу людей. Бесам, укрывшимся за спинами бьюков, поспешно раздали фляги с черным зельем, и они вновь ринулись на людей и драконов.

Старый Замбус напоролся на копье и вынужден был отступить - из его живота хлестала кровь. Вефт был ранен дважды и отошел, унося с собой вражеское копье, насквозь пробившее его хвост. Бьюки взревев и устремились вперед. Их клинки обрушились на людей и драконов, словно град на пшеницу. Полегло не менее дюжины человек. Меч бьюка сразил и молодого Фьюри. Другой бьюк тут же отсек дракону голову, которую немедленно насадили на пику и подняли над ревущей ордой бесов. Воодушевленные гибелью дракона - самого грозного и ненавистного врага - бесы неустрашимо рвались в бой.

Остановить этот яростный натиск люди не могли, им не оставалось ничего другого, кроме как отступить с поля боя под защиту баррикады. Вскоре отступление превратилось в беспорядочное бегство. Люди стремительно неслись к завалу в горловине рыночной улицы мимо полыхавшего «Быка и Куста» - языки пламени уже лизали соломенную крышу. Бесы преследовали их по пятам. Многие так и не успели добраться до спасительного укрытия.

Последними, прорубая себе путь в кипящей массе бесов и бьюков, к баррикаде подошли драконы. Их пропустили, разведя фургоны в стороны. Старый Замбус, едва успев миновать завал, зашатался и повалился на землю. Драконихи тут же водрузили фургон на место, баррикада была восстановлена, но защитники Кушва так и не получили передышки. Им пришлось, не теряя ни секунды, организовывать оборону, ибо бесы с хриплыми криками устремились на штурм. Карабкаясь по нагромождению рухляди, они взбирались на фургоны и с неистовой яростью нападали на людей. Следом к завалу подошли грозные, свирепые бьюки. Сражение стало еще более ожесточенным.

Часть крыши «Быка и Куста» провалилась, наружу вырвался сполох пламени. Почти все дома вдоль Бреннансийского тракта были объяты огнем. В небо поднимался огромный столб черного дыма.

Глава шестнадцатая

На какое-то время у баррикады установилось равновесие: бесы упорно наседали, но защищавшие свои жизни люди не поддавались. Над завалом мелькали топоры и мечи. Костяк обороны составляли уцелевшие драконы: Базил, старые драконихи и Вефт, не вышедший из боя, несмотря на раненый хвост. Небольшая ширина улицы давала драконам некоторое преимущество, им не приходилось отбиваться от нескольких бьюков одновременно. Оборону против превосходящего числом противника всегда легче держать в узком пространстве. Кроме того, Экатор и Дьюн - меч Вефта - были на добрый фут длиннее клинков бьюков, что позволяло драконам наносить удары через крыши фургонов.

Драконихи сражались принесенными из драконьего дома длинными копьями. Стоило бьюку или бесу вскарабкаться на фургон, как его настигал разящий удар.

Однако врагов было слишком много, и угроза прорыва казалась вполне реальной. Осознавая это, Релкин быстро сколотил из деревенских юношей небольшой отряд, необходимый, чтобы прикрывать драконов. Любого беса, ухитрившегося перебраться через завал, необходимо было убить прежде, чем он нападет на дракона сзади.

Ожесточение боя неуклонно возрастало. Релкин метался вдоль баррикады, стараясь поспеть туда, где, как казалось, вот-вот должен был прорваться враг. Пахло гарью, улиц затягивало дымом, видеть становилось все труднее и труднее.

Штурм продолжался: в то время как одни бесы переваливали через фургоны, стараясь увернуться от губительных мечей и копий драконов, другие проползали под днищами, разгребая сваленный на землю хлам. Проскочив за завал, они набрасывались на выстроившихся позади баррикады людей. Непривычным к бою мирным поселянам приходилось туго, люди гибли под ударами бесовских мечей и копий. Драконопас и его команда не могли как следует позаботиться о драконах, которые выдвинулись вперед, пытаясь сдержать прорвавшихся бесов.

Экатор свистел в воздухе над головами так, что у молодых селян замирало сердце. Релкин без устали кричал парням, чтобы они пригибались пониже, но с горечью сознавал, что рано или поздно кто-нибудь из этих необученных ребят подвернется под драконий меч и останется без головы. Базилу некогда было беспокоиться о них, он сражался с невиданными троллями, бьюками Ваакзаама, пытавшимися взобраться на баррикаду или разнести ее вдребезги. Их следовало остановить во что бы то ни стало.

Один бес прополз под фургоном и уже вскочил на ноги, когда Релкин повалил его на землю. Бес извивался под юношей, как огромный скользкий уж, нанося вслепую удары тонким черным кинжалом. От него омерзительно воняло потом.

Релкин увернулся, но почувствовал, как клинок скользнул вдоль ребер. Он отбил сжимавшую кинжал лапу и, подняв меч, вонзил его бесу в горло. Но в тот же миг на спину ему прыгнул еще один бес. Одной рукой он обхватил юношу за шею, другой замахнулся ножом. Релкин перехватил запястье врага и, вывернувшись, не глядя ударил мечом. Клинок угодил бесу в брюхо, и он со стоном повалялся на землю. Релкин отскочил, отбил нацеленное на него копье и молниеносным выпадом сразил копьеносца. Все новые и новые бесы проскакивали мимо Базила, ибо дракон был всецело поглощен схваткой с двумя похожими на медведей тварями. Одного беса Релкин ухватил за ноги и рывком свалил на землю. Оказавшийся рядом здоровенный детина по имени Дерри тут же прикончил тварь ударом тяжелого кузнечного молота. Другой бес ухитрился отбить меч Релкина ударом ноги и так огрел драконопаса по голове, что из глаз у того полетели искры. Тут же на юношу навалился еще один бес, но Дерри и ему размозжил череп своим молотом. Релкин вскочил на ноги. Голова его гудела, глаза застилало туманом, но благодаря годам тренировок и боевому опыту он сражался инстинктивно, даже не задумываясь о том, что делает. Подскочивший бес замахнулся на него мечом, но Релкин поймал противника за руку и резким броском перекинул через себя. Падая, бес налетел на своего сотоварища. Оба упали наземь, где и расстались с жизнью: одного раздавил ногой Базил, другого пристукнул Дерри.

Но в следующий миг и сам Дерри издал тихий стон, пошатнулся и сел. Из груди юноши торчали сразу две стрелы. Глаза его закатились, он откинулся назад, тихо уходи в забытье.

У Релкина не было времени даже на то, чтобы сказать умирающему прощальное слово. Нырком он уклонился от рубящего удара меча, но бес огрел его кулачищем по ребрам, а другой, сильным толчком щита в грудь, сбил на четвереньки. Бес занес копье для решающего удара, но взмах Экатора начисто отсек ему голову. Релкин подхватил выпавший было из рук меч, вскочил на ноги и успел отбить клинок беса, вылезавшего из-под фургона. Левой рукой юноша с размаху съездил врага по физиономии. Бес пошатнулся, Релкин воспользовался моментом и пронзил его насквозь.

В дюйме от его лица просвистела стрела, но Релкин не обратил на это внимания: он наносил удар за ударом, повергая бесов наземь.

Рядом с ним оказался Торн. Императорский гвардеец сражался с холодной яростью и невообразимым искусством. Он действовал двумя руками одновременно, держа в одной меч, а в другой длинный кинжал. Одного беса Тори полоснул кинжалом по шее, едва не отделив голову от туловища, а другого, почти в то же самое мгновение, обезглавил мечом. Огромный, злобно рычащий бьюк замахнулся на них мечом, но оба воина ловко уклонились. Вражий клинок лязгнул о край фургона. В следующий миг над ним нависла тень дракона. Неистовым взмахом Экатора Базил сбил бьюка с ног, и тот повалился на крышу фургона. Дракон поднялся по завалу и наступил на упавшего бьюка. Фургон накренился и затрещал. Но бьюк не был неуклюжим троллем, юркий, как угорь, он ухитрился лежа парировать мечом удар Экатора, вывернуться из-под пяты дракона и, перекатившись, оказаться за пределами досягаемости.

Базилу оставалось лишь подивиться тому, какими грозными бойцами обзавелся враг.

Несколько минут битва велась вдоль завала - люди то поддавались под натиском бесов, то вновь оттесняли врагов назад. И тут на помощь им подоспели два дракона - огромные Бело и Гомфо, старые ветераны. Оба тяжело дышали, ибо бежали от самого Барли Моу. Вооружены они были лишь косой с древком в драконий рост да подходящим по размеру серпом. Оба косили луг фермера Лиля, когда услышали тревожный звон храмового колокола. Почуяв неладное, они прямо с покоса помчались в Куош. По дороге драконы встретили скакавшего на белом коне юного Пипа Пиггета, посланного поднимать окрестных жителей. Узнав, что творится в деревне, они припустили еще быстрей и прямо с ходу, не успев отдышаться, ввязались в бой. В считанные мгновения серп и коса снесли дюжину бесовских голов. Еще двоих тварей зарубил Базил. Бесы смешались и с испуганным визгом отхлынули от баррикады. Лишившись поддержки, дрогнули и бьюки. У завала установилось временное затишье.

Релкин и Тори огляделись по сторонам. По улицам стелился дым. Повсюду лежали убитые и раненые: защитники Куоша понесли тяжелые потери. Баррикада была завалена трупами бесов, но и многие люди полегли в этой схватке. Мирные жители Куоша не были готовы к сражению с хорошо вооруженной и обученной бесовской ордой.

- Мы сдержали их! - промолвил Торн, и в голосе его прозвучал намек на торжество. Он давно не участвовал в настоящих сражениях, но теперь вновь обрел уверенность.

Часть здания «Быка и Куста> рухнула, пламя разгорелось еще ярче.

- Да, - отозвался Релкин, - но они еще вернутся.

Драконопас бросил взгляд на императора. Перепачканный сажей, тот сжимал в руках окровавленное копье и казался впавшим в оцепенение. Релкин хорошо знал это состояние: многие, впервые побывав в бою, испытывали настоящее потрясение. Торн положил руку на плечо драконопаса:

- Мы победили благодаря тебе, юноша. Тебе и твоему дракону.

- Дело еще не кончено, - возразил Релкин.

На земле, привалившись к стене дома, лежал посол. Из раны в голове сочилась кровь. Лессис, стоявшая рядом с ним на коленях, пыталась остановить кровотечение.

Торн окинул взглядом изрядно потрепанную баррикаду. Фургоны накренились, многие клети и бочки были разнесены в щепки.

- Я знаю, парень. Они не оставят попыток убить императора. В эту затею вложено слишком много, чтобы они просто так отступились.

Релкин указал в направлении горящего «Быка и Куста».

- В следующий раз они попытаются прорваться сквозь дома.

- А ведь ты прав, парень. Голова у тебя варит, - отозвался Торн и тут же приступил к организации новой линии обороны.

Собрав людей, толпившихся на Школьной улице, он повел их к двери ближайшего дома. На Рыночной улице им приходилось пригибаться и прятаться под козырьками домов, ибо туда по-прежнему залетали стрелы. «Бык и Куст» полыхал так, что люди уже не могли находиться на ближнем к нему краю баррикады. Огонь перекинулся и на кое-какой деревянный хлам, но фургоны пока не занялись. Зато на Бреннавсийском тракте дома пылали вовсю.

Нетвердой походкой подошел император. Он присел на корточки рядом с Корингом. Лицо посла побагровело, от едкого дыма он заходился в кашле. Рана на голове продолжала кровоточить, несмотря на старания Лессис.

- В Бреннансе увидят этот дым и пришлют подмогу.

- Ваше Величество, вы сражались великолепно. Для меня было великой честью стоять рядом с вами.

Паскаль откинул голову назад и рассмеялся.

- Приятно это слышать, посол Коринг. Позвольте мне вернуть комплимент. Я видел, как вы сразили того проклятого беса, что подбирался сзади к дракону. Отменный удар, ничего не скажешь.

- Главное, мы их сдержали.

- Да, хотя, по правде сказать, без драконов нам бы не поздоровилось. Да и им эта победа обошлась дорого.

То была сущая правда. Замбуса оттащили на Школьную улицу, куда не залетали стрелы, но старый дракон умирал. А голова бедного Фьюри торчала на копье посреди общинного выпаса.

- Это еще не победа, - тихонько промолвила Лессис.

- Да, леди Лессис, тут вы правы, - отстраненно, но твердо произнес император.

И тут со стороны домов, тянувшихся вдоль Рыночной улицы, донесся шум схватки - где-то на заднем дворе Торн и его люди наткнулись на бесов и пару бьюков. Но почти сразу же лязг стали и возгласы дерущихся заглушили испуганные крики.

Добежав до угла Школьной улицы, Релкин увидел толпу удиравших в ужасе людей. Из передней двери одного из Домов выходил бьюк.

- Быстрей! - заорал Релкин своему дракону.

С треском распахнулась еще одна дверь, и оттуда высыпали бесы. Один из них схватил за шиворот подвернувшегося под руку мальчонку и пронзил длинным мечом. Затем, вышибив изнутри оконные ставни, на улицу вывалялся еще один бьюк. Тело мальчугана бес отшвырнул на обочину.

По улице неслись перепуганные женщины и дети. Они слишком долго оставались в своих домах, не веря, что война может настигнуть их у родных очагов. И вот теперь им приходилось удирать от кошмарного вида бесов, наводивших Школьную улицу.

Релкин и Базил, не дожидаясь, пока с баррикады подоспеют остальные драконы, устремились навстречу вражеской орде.

Заслышав рев Базила, бьюки вскинули головы и бросились в бой, но кровь дракона кипела от ярости, и никакие враги - ни тролли, ни страшные глиняные люди из Дзу - не совладали бы с ним даже вдвоем против одного. Улица была достаточно широка, чтобы дракон мог свободно действовать мечом, Экатор пел в его руках. Бьюки пустили в ход свои клинки, но смертоносный Экатор сверкал с быстротой молнии.

Ударом ноги в грудь Релкин свалил наступавшего беса и подставил свой меч под клинок следующего. Бес попытался пырнуть его ножом, но Релкин блокировал удар и пнул противника коленом в промежность. Бес сложился пополам, и драконопас прикончил его мечом.

Появился Торн. Его шатало, на голове кровоточила рана. Кровь струилась и по его пальцам - он пытался зажать рану на правой руке.

- Боюсь, их слишком много.

- Мы должны отбить этот натиск и построить новые баррикады.

- Ты прав.

Торн пребывал в состоянии легкого шока, однако изо всех сил старался сосредоточиться и восстановить ясность мысли.

На улице бушевала битва. Застав врасплох одного из бьюков, Базил Экатором рассек его до пояса, однако при этом едва не напоролся на меч второго. Но удар бьюка так и не достиг цели. Подоспевший Вефт отбросил монстра назад и, припечатав к стене, размозжил ему голову.

Держась позади драконов, Релкин ловко укорачивался и от вращавшихся вихрем мечей, и от гигантских хвостов - виверны размахивали ими из стороны в сторону, уравновешивая каждой свое движение.

Неожиданно рядом появился император. Релкин дернул его за рукав, заставив пригнуться на добрый фут - и как раз вовремя. Меч Вефта просвистел над их головами.

- Хвост! - заорал Релкин, позабыв про этикет. - Берегись хвоста!

Краем глаза император заметил гигантский драконий хвост и в последний момент поднырнул под него вместе с драконопасом.

- Что нужно делать? - спросил Паскаль, чуть ли не присев на корточки.

Император просил совета, ибо сознавал, что из всех присутствующих именно этот юнец имеет наибольший опыт в военном деле.

- Нужно отодвинуть баррикаду к этому углу. Перекрыть Рыночную улицу здесь и организовать оборону домов по Школьной.

Император отправился собирать людей и отдавать соответствующие распоряжения. Огонь поглотил уже почти все дома вдоль Бреннансийского тракта, но над пепелищами в сумеречное небо еще поднимались столбы едкого дыма.

Подоспела подмога из Фелли и Барли Моу. Прибывшие оттуда люди немедленно присоединились к драконам, сражавшимся на Школьной улице. Прорвавшиеся бьюки пали, а с бесами люди могли сражаться лицом к лицу, держась впереди драконов. В то же время огромные мечи вивернов разили бесов поверх людских голов. В конце концов бесы вынуждены были отступить.

Тем временем драконихи под началом старого Макумбера перетаскивали на новое место то, что осталось от первой баррикады. Уцелевших фургонов было мало, но тут кто-то открыл ворота на двор похоронных дел мастера, и оттуда выкатили здоровенный катафалк. Улицу перегородили по всей ширине. Промежутки и щели люди забили мебелью и вся ческой утварью.

Теперь на Рыночной улице возле самого угла Школьной высилась прочная баррикада. Часть людей заняла позиции за новым завалом, тогда как остальные вместе с драконами вытесняли бесов со Школьной, загоняя их в дома и задние дворы на восточной стороне.

Преследовать отступавших было невозможно, ибо драконы не могли забраться в строения, рассчитанные на людей. Впрочем, император с Торном рассудили, что виверны и так сделали более чем достаточно.

Школьная улица соединяла Рыночную с Храмовой аллеей. По ее восточной стороне тянулся ряд жилых домов. На западной, ближе к южному концу, высилось здание банка, за которым начинался Банковский Ряд - аллея, протянувшаяся мимо строений позади банка прямо к водокачке.

Тори и Эвил Бенарбо собрали дюжину молодцов и отрядили их удерживать Банковский Ряд. Еще десять чело век - некоторые из них только что прибыли из Барли Моу - были посланы оборонять северный квартал, туда, где Школьная улица соединялась с Храмовой аллеей, В этом квартале насчитывалось шесть домов. Сейчас все они были покинуты жителями, бежавшими в северную часть деревни. Между домами и южным кварталом как раз и находился Банковский Ряд. Банк не имел выхода на Школьную улицу, что несколько облегчало его оборону.

Южнее Рыночной улицы на западную сторону Школьной выходили хозяйственные постройки «Быка и Куста», с большим внутренним двором. Эту позицию предстояло оборонять Эвилу Бенарбо и его людям. В помощь им отрядили старого дракона Чутца.

Крайние шесть жилых домов необходимо было защищать изнутри, поэтому люди принялись спешно заколачивать двери и окна, стараясь как можно лучше укрепить свои жилища.

К этому времени связь с оказавшимися в ловушке у храма остатками отряда Бирча была утрачена, но звон колокола по-прежнему оглашал окрестности, давая знать, что храм еще не захвачен врагом.

Смеркалось. Лессис взобралась на крышу и подозвала пару черных дроздов. Совершив быстрый облет позиций врага, птицы вернулись с донесениями.

Выслушав крылатых разведчиков, Лессис поспешила вниз, к императору и Торну. Они укрывались за перевернутой деревянной бадьей перед седьмым домом по Рыночной улице, в котором как раз перед нападением хозяева затеяли ремонт. На правой руке Торна красовалась повязка, так что меч ему приходилось держать левой. Разумеется, гвардеец мог сражаться обеими руками, но все же правой владел лучше.

- Враг получил подкрепление. На общинных землях бесы кишмя кишат.

- Ох, леди Лессис, вы мастерица приносить такие новости, - со вздохом сказал император, поглядывая на баррикаду и укрывшихся за ней людей.

- Мне бы и самой не хотелось этого делать, Ваше Величество.

- Куда мы можем отступить? - спросил Торн. Так же как и Лессис, он видел свою задачу в том, чтобы любой ценой спасти императора Розы.

- Дороги, ведущие на юг и на запад, находятся под наблюдением. Северная дорога пролегает через долину. По ней можно добраться до Боргана, хотя, думаю, незамеченными не проскользнуть и там.

Мы останемся здесь. Закрепимся и будем удерживать позиции, - твердо заявил Паскаль Итургио Денсен Астури.

- Этого-то я и боялась, - пробормотала Лессис.

- Мы будем защищать Куош до последнего! - Император казался непоколебимым.

Лессис досадливо поджала губы. Здравый смысл подсказывал, что необходимо как можно скорее взять из конюшни Эвила Бенарбо лучших коней и во весь опор скакать на север. Сейчас самой главной задачей было доставить императора в безопасное место - в Борган или в Кверк, за Роанское взгорье. Но, встретившись с Паскалем глазами, ведьма поняла, что он не уступит.

- Скоро ли о нас узнают в Кросс Трейз?

- Теперь скоро. Сообщение послано несколько часов назад. Но в любом случае, чтобы дождаться подмоги, мы должны будем сдерживать врага на протяжении ночи.

Неожиданно неподалеку послышался испуганный крик:

- Ферма горит! Они подожгли ферму Пиггета!

- Моя ферма! - простонал Пиггет, нетвердо поднявшись со своего места у баррикады. Крышу стоявшей на вершине холма усадьбы, лизали языки пламени.

Но у него не нашлось времени сетовать на судьбу. Хрипло взревели рога, и на Рыночную улицу хлынули враги.

- Слишком поздно, - вскричала Лессис. - Они идут.

Глава семнадцатая

Вражеский натиск удалось сдержать и на сей раз, однако лишь после ожесточенной схватки, в ходе которой бесы прорвались за баррикаду. С большим трудом люди отбили свое укрепление. Отчаянный бой разразился на Школьной улице: дома в северной ее части были подожжены, а почти все их защитники сложили головы. Таким образом люди утратили какой-либо контроль над Храмовой аллеей.

Врага отбросили, но потери были ужасны. Погибла старая драконья бабушка Брезза: вражье копье угодило ей прямо в глаз. Бесы зарубили Лютера Пиггета, племянника фермера. Впрочем, такая же участь постигла добрую дюжину защитников баррикады и еще большее число людей, сражавшихся на Школьной улице. Смерть косила всех подряд, не делая различия между зажиточным фермером и простым батраком.

Вендра Нит рыдала над телом своего мужа Педо. Тучный зеленщик умирал, пронзенный копьем. Неподалеку от него лежало тело малыша Иано, юного драконопаса Фьюри, сраженного в последние мгновения схватки.

Уже наступала ночь, когда действие черного зелья стало ослабевать и враги, утратив дурманящую смелость, отступили. Пространство перед баррикадой было завалено трупами бесов, бьюков и людей. «Бык и Куст» погиб в пылающем аду: ветер разносил по улицам поднимавшийся с пепелища ядовитый дым. На законченных лицах людей и драконов глаза и рты выделялись как еле заметные пятна. Сумерки обагрялись языками пламени, высоко вздымавшимися на северной оконечности Школьной улицы, где полыхал целый квартал. Удерживавшие часть улицы бесы осыпали стрелами дома на противоположной стороне.

Вконец вымотавшийся Торн отыскал императора под на весом третьего дома по Рыночной улице, принадлежащего несчастному зеленщику Ниту. У Паскаля было рассечено бедро, и рана требовала срочного ухода. Ею занялся старый Макумбер. Кто-кто, а он, двадцать лет обучавший драконопасов накладывать пластыри да делать перевязки, знал толк в этом искусстве. Император страшно устал, но по-прежнему был полон энергии, приходящей во время боя. Увидев Торна, Паскаль приподнялся, чтобы пожать своему телохранителю руку и обнять его. На баррикаде они сражались бок о бок, то и дело спасая друг друга.

По правде сказать, все защитники баррикады дрались с огромной отвагой, в том числе и те, кто расстался с жизнью.

Рад видеть тебя, старый друг. Я вижу, тебе тоже досталось.

Правая рука Торна была туго забинтована, другая повязка красовалась на голове.

С кем не бывает, Ваше Величество. В такой передряге всякое может случиться.

Больше всего Торну хотелось убедить императора не лезть на рожон и оставаться в тылу. Но Паскаль придерживался другой точки зрения.

Ничего с нами не случится, покуда за нас сражаются такие драконы, как Хвостолом. Не удивительно, что от этих тварей так и разит черным зельем. Не одурманив себя, они ни за что не посмели бы пойти в атаку.

- Что верно, то верно.

На сей раз дела у драконов обстояли получше, чем после первой стычки. Погибла одна лишь Бревна, хотя все виверны, несмотря на кожаные доспехи, щиты и шлемы, получили немало ран. Совладать с похожими на медведей бьюками было не так-то просто. Базил уложил троих, прежде чем остальные отступили. Огромные туши бьюков громоздились у баррикады, а труп одного, ухитрившегося прорваться, валялся близ перевернутой бадьи около седьмого дома. Голова чудища была повернута под неестественным углом, с кабаньей морды таращились невидящие глаза.

Торн присел на закопченную ступеньку. На какой-то миг усталость взяла над ним верх.

- Ведьму ударили по голове.

- Что доказывает: даже у них нет глаз на затылке.

- Будет она жить, Ваше Величество?

- Говорят, череп цел. Но она без сознания, так что я ничего сказать не могу. Нам остается только молиться за нее.

И Паскаль Итургио Денсен Астури стал молиться, молиться истово, ибо будущее без Серой Леди, всегда державшейся у его локтя, представлялось ему в самом мрачном свете. По мнению императора, враг дал маху, затеяв охоту именно за ним, ибо без кого действительно нельзя было обойтись, так это без Лессис. Найти другого императора можно - на доме Астури свет клином не сошелся, - но второй Лессис в мире не существовало.

- Отобьемся мы, если они атакуют снова?

- Думаю, да. Хотя это будет непросто.

- А скоро ли они нападут? Сколько у нас времени в запасе?

- Должно быть, сейчас они отдыхают, так же как и мы. Нападать труднее, чем защищаться, это требует от человека большего эмоционального напряжения. И от беса тоже, бесы ведь не бесчувственны. Я думаю, у нас есть час, а то и два. Едва ли они предпримут массированное наступление раньше.

- А где драконопас?

Торн улыбнулся.

- Возле своего большого зверя, где же еще, Ваше Величество, - он развел руками. - Мне никогда не доводилось видеть ничего подобного. Как грозен этот дракон! Он убивал врагов дюжинами. Теперь понятно, что делает наши легионы непобедимыми. Боевые драконы - повелители поля битвы.

Торн выглядел как человек, узревший чудо. Император кивнул, ибо и ему в последнее время открылось немало нового. Он вообще не понимал, как бесы отваживаются нападать на Базила: казалось, что никто, увидевший дракона в бою, даже приблизиться к нему не посмеет.

- Мы приобрели здесь бесценный опыт, Торн, но применить его сумеем лишь в том случае, если нам удастся вы жить. А чтобы выжить, необходимо получить подкрепление.

- Да, Ваше Величество. Помощь придет.

- Хорошо бы поскорее.

- Торн пожал плечами, зная, что ранее чем через несколько часов на сколько бы то ни было значительную помощь рас считывать не приходятся.

Паскаль вздохнул, в голове его теснились невеселые мысли:

- Нужно подумать, куда мы можем отступить, если придется оставить баррикаду, - промолвил он и, предвидя возражения, поднял руку. - Да-да, об этом необходимо позаботиться заранее. На их стороне подавляющее численное превосходство

Торн угрюмо кивнул. И вправду, не помешает предусмотреть даже самый худший поворот событий. Но император еще не закончил:

- …однако мы сдержим их, Торн, я это чувствую. Чувствую, что, несмотря на многочисленность врагов, мы можем взять над ними верх. Пусть их жуткие повелители уразумеют, что народ Аргоната готов сражаться насмерть за то, во что он верит.

- Да, Ваше Величество.

Силясь отогнать дурные предчувствия, Торн зашагал по улице, намереваясь обсудить сложившуюся обстановку с дракониром Релкином. Он понимал, что боевой опыт юноши превосходит его собственный. Большую часть жизни Торн прослужил не солдатом, а телохранителем, и ему никогда не доводилось сражаться рядом с драконами.

- Как самочувствие дракона? - Торн кивком указал в сторону огромного виверна, развалившегося на аллее за банком.

Большая голова поднялась вверх, и один глаз уставился на гвардейца.

- С ним все в порядке. Если не считать того, что он голоден.

- Дракон очень голоден, ты забыл сказать «очень», - промолвил Базил.

Несмотря на всю серьезность ситуации, Торн не смог удержаться от ухмылки. Поначалу ему трудно было свыкнуться с тем, что виверн разговаривает с ним на обычном верио, но человек ко всему привыкает. Хоть и чудно было слышать людскую речь из чудовищной пасти, окаймленной похожими на кинжалы зубищами, это уже не казалось таким странным, как прежде. Торн стал привыкать к драконам.

- Коли так, господин дракон, нужно раздобыть еды. Я поговорю с хозяином гостиницы.

- И побольше акха.

- Само собой.

Торн повернулся к Релкину.

- Конь у Пипа Пиггета резвый. Наверное, сейчас он уже миновал Фелли.

- В любом случае нам придется сдерживать их всю ночь. Раньше завтрашнего утра помощь не поспеет.

Торн кивнул, опустив глаза.

- Я молюсь, чтобы нам хватило сил выстоять. Ладно, пойду выясню, как там дела с едой. Пожалуй, всем не помешало бы подкрепиться для поднятия духа.

Релкин промолчал. Он сильно сомневался в том, что Куошу удастся продержаться до утра. Если враг, как и до сих пор, будет нападать через каждые два часа, то силы защитников деревни в конце концов истощатся. А вражеские командиры могли позволить себе не считаться с потерями в их распоряжении оставалось несколько сот бесов и не меньше дюжины новых странных чудовищ.

Релкин принялся собирать бесовские стрелы и укорачивать их, приспосабливая для кунфшонского арбалета. Собственные стрелы он истратил давным-давно. Ситуация представлялась ему отчаянной. Им придется или покинуть деревню и с боями прокладывать себе путь по северной дороге, или же совершить чудо и продержаться до прибытия подкрепления.

При мысли о чуде драконопас бросил взгляд в сторону гостиницы, где, как он знал, лежала в беспамятстве Лессис. Она еще не оправилась от удара по голове, так что ждать от нее чудес не приходилось.

Казалось, у них не было выхода, кроме одного-единственного, о котором Релкину не хотелось даже и думать. При первой же мысли об этом он покрылся потом. Зачесались ладони, комом сжался желудок. Вполне возможно, что в окруженном врагами Куоше магической силой обладала не только леди Лессис. Релкин сознавал это, чувствовал, как в нем пробуждается нечто странное и могучее. Знание это устрашало, драконир чувствовал себя так, словно заглянул в бездонную пропасть.

С того момента, как он соприкоснулся с разумом-левиафаном, образованным слившимися десятью тысячами разумов, ему приходилось жить с этим страшным знанием. Когда Мирчаз пал, этот долгие годы спавший левиафан обрел свободу и наконец познал себя, а Релкин увидел то, что никогда не сможет забыть.

А потом пришли силы. Его преисполнила такая мощь, Что стоило ему коснуться ладонями городских ворот, как они содрогнулись и с ослепительной вспышкой разлетелись вдребезги. Он ощутил тогда странный запах, волосы его на несколько часов встали дыбом, а перед глазами еще несколько дней плясали черные точки - но в какой-то момент Релкин был равен богам.

О да, он помнил эту энергию. Помнил, ибо соприкасался с нею и раньше, будучи пойманным злой волей безумного эльфийского лорда Мот Пулка. Но теперь он знал, где искать каналы, соединяющие человека с этой энергией, и - так во всяком случае ему казалось - мог их открыть. Знание это ужасало.

За время службы в легионах Релкин повидал немало ужасов, и устрашить его было не так-то просто. Но сейчас он испугался, ибо неожиданно представил себе другую жизнь, в которой он, Релкин, уступил неведомой силе и сталчародеем. Здесь таилось зло, способное пожрать его дух. Юноша хорошо знал, как велика самодисциплина ведьм. И Лессис, и Рибела обладали такой мощью, что легко могли бы властвовать над великими державами, но они предпочитали служить Империи Розы. Их не привлекали земные блага. В их самоотверженной преданности идеалу служения было нечто пугающее, и Релкин сильно сомневался в том, что сам он обладает подобной духовной стойкостью. Владеющий тайнами великой магии мог получить от мира все, что ему заблагорассудится. Мог уподобиться божеству. Но эти неограниченные возможности таили в себе отраву, и Релкин знал, каково ее воздействие. Он видел, в кого превратила она великого Херуту, Гцуга Падмасы, был свидетелем того, как разъела она души эльфийских лордов Мирчаза. Сможет ли он избежать соблазна? Сможет ли остаться самим собой, если позволит себе броситься в бездну, где во тьме мерцают светочи магической силы?

Релкин был уверен, что этот путь ведет к безумию. Старые боги никогда не простят его, и, если они все еще живут и правят небесами, он будет проклят. Магия поглотит его. Он потеряет душу и, предавшись злу, сам обратится в низменное зло.

Он твердо решил, что никогда, ни за что не откроет эти каналы. Лучше бы ему вообще о них забыть. Всем пережитым в Мирчазе он поделился лишь с одним-единственным человеком - своей возлюбленной и невестой Эйлсой, дочерью Ранара. Она посоветовала ему покаяться перед Матерью и никогда больше не вступать в царство магии. В клане Ваттель вообще бытовало сильное предубеждение против чародеев - в древние времена их сжигали на кострах.

Релкин изо всех сил старался выбросить из головы все, что ему довелось увидеть, но теперь перед ним снова встал страшный выбор. И от этого выбора зависела не только его жизнь или жизнь его дракона. В высокой политике Аргоната Релкин разбирался не лучше заурядного обывателя, но прекрасно понимал, что гибель императора отнюдь не послужит делу мира и справедливости. И уж конечно не поможет ре шить проблему Аубинаса. Под угрозой оказалась судьба самой Империи.

Но решится ли он вновь заглянуть в бездонные глубины? Сможет ли заставить себя войти в это состояние? Неужто другого пути нет и таков его долг?

Что делать?

Дракон приметил, что Релкин погрузился в раздумье, но он слишком устал и в данный момент не интересовался ничем, кроме еды, а потому откинул голову и снова закрыл глаза.

Через несколько минут дракон проснулся и узрел поистине великолепную картину Эвил Бенарбо с домочадцами тащил по улице тачку, на которой стоял здоровенный чан с подслащенной овсяной кашей. В качестве ложки Базилу вручили самый большой половник, какой смогли отыскать на кухне, и налили полный горшок акха.

Из гостиницы выкатывали все новые тачки - защитников деревни угощали горячим келутом, хлебом, колбасой и солеными огурцами. Еды хватило на всех.

Взяв чашку келута и полкаравая хлеба, намазанного сливочным сыром, Релкин принялся за еду. Дракон быстро расправился с овсянкой и растянулся, довольно урча.

- Если теперь умрем, то, по крайней мере, сытыми.

Релкин не ответил.

В этот момент со стороны вражеских позиций подошел бьюк и швырнул что-то через баррикаду. Подбежавшие люди разразились криками ярости и отчаяния. То была голова Пипа Пиггета.

Гонец не добрался до Фелли. На помощь рассчитывать не приходилось.

Некоторое время дракон молчал, а потом буркнул:

- Мальчик понимает, что мы не сможем сдерживать их всю ночь?

Релкин поднял взгляд.

- У мальчика нет выбора. Надо попробовать. Я знаю, тебя есть сила. Дракон это чует.

- Я боюсь, Баз.

- Иначе мы умрем.

Глава восемнадцатая

В Кросс Трейз заканчивался обычный, ничем не примечательный день. Драконы поужинали, поплескались в бассейне и, прикончив вечернюю порцию эля, разбрелись по своим стойлам.

Вскоре они отошли ко сну, и драконий дом огласился громовым храпом особенно выделялись старый Чектор и Пурпурно-Зеленый. Драконопасы, проверив и приготовив на завтра вещевые мешки, то же укладывались спать. Мальчишки засыпали легко, невзирая на причудливые рулады храпящих вивернов.

Но улеглись не все - Свейн, Мануэль и Джак вышли поговорить.

- Это не похоже на Релкина. В такое-то время… - сказал Свейн.

- Должно быть, их что-то задержало. Небось, перебрали малость за ужином. Можешь себе представить, какую им вчера устроили вечеринку? - попытался успокоить друзей Мануэль.

- Ага. И могу себе представить, что за вечеринку устроит им Кузо, когда они наконец вернутся.

Все невесело рассмеялись. Кузо никому не позволял водить себя за нос и никогда не простил бы Релкину того, что попал из-за него в дурацкое положение.

- Шутки шутками, а Свейн прав, - сказал маленький Джак. - Не стали бы они ни с того ни с сего сердить Кузо. Разве Уилиджер предоставил бы им такой отпуск?

- Ни за что на свете! - сердито заявил Свейн. - Вся беда Кузо в том, что командиром следовало бы быть Релкину. Мы это знаем - и Кузо знает не хуже нас, но когда он получил назначение, Релкина здесь не было.

- Тут замешана политика, - сказал Мануэль.

- Что? Думаешь, в Марнери.

- Да. Кое-кто имеет зуб на Релкина и Хвостолома.

- Аубинасцы?

- Они самые.

Свейн угрюмо кивнул:

- Все из-за этого распроклятого Глэйвса. Они от Релкина нипочем не отстанут. Жаль, если из-за этой истории Кузо озлобится.

Что-то тут не так, - пробормотал Мануэль. - Странно, что Релкин даже весточки не прислал. Но, как бы то ни было, в немилость к Кузо они уже попали.

- Клянусь Рукой, видел ты его за ужином? - Джак надул щеки и насупился, изображая командира эскадрона.

Все снова рассмеялись - и опять невесело. Ребята понимали, что, когда их друзья объявятся-таки в Кросс Трейз, им не поздоровится.

Так ни до чего и не договорившись, они пошли спать. Разговоры смолкли, и в драконьем доме был слышен лишь мощный храп вивернов.

Маленький Джак лежал на своей койке у перегородки стойла Альсебры - сама дракониха спала на копне свежего сена. В отличие от Пурпурно-Зеленого, она почти не храпела и не ворочалась. Как ляжет, так и спит до утра, разве что иногда чуток потянется.

За перегородкой громогласно кряхтел и фыркал Пурпурно-Зеленый. Джак вроде бы и привык уже, но до сих пор удивлялся, как Мануэль ухитряется спать по соседству с этаким храпуном. Да и вообще, как можно управиться с диким драконом? Его громадная туша занимала половину стойла, одни крылья чего стоили. Чтобы разместить Пурпурно-Зеленого, пришлось сломать перегородку и объединить два стойла в одно. А что до храпа, то он был как раз под стать росту дракона.

Джак вздохнул и натянул одеяло на голову.

Несмотря ни на что, заснул парнишка быстро и крепко. Альсебра, как обычно, спала на боку, свернувшись кольцом так, что хвост обвивался вокруг головы. Она не шевелилась, лишь ее бока поднимались и опадали.

Но потом, спустя примерно час, что-то изменилось. Спокойный ритм дыхания нарушился: Дракониха стала всхрапывать и щелкать челюстями, что было верным признаком возбуждения. Альсебре снился весьма необычный сон.

Она видела Релкина, но он был какой-то чудной, расплывчатый, точно призрак. Он силился что-то сказать, но Альсебра ничего не слышала, как будто слова относило ветром. Она напрягла слух так, что в конце концов у нее разболелась голова, но так и не разобрала ни одного слова.

Во сне Альсебра дергалась и стонала. Она перекатывалась, шипела, ворочалась, извивалась, пока наконец не проснулась.

Проснулся и Джак, растревоженный странным возбуждением драконихи.

- Что с тобой? - спросил он, уставившись на нее сонными глазами.

- Сон. Чудной сон. Я видела Релкина. Он что-то говорил, но эта дракониха не могла разобрать что.

Взгляд Альсебры казался каким-то странным.

- Ты чувствуешь жар или озноб?

- Ни то ни другое. Это был только сон, но.., казался чем-то большим, чем сон. Эта дракониха ничего не понимает.

Джак задул свет и вернулся на свою койку.

- Давай-ка лучше спать. До подъема осталось не так уж много времени.

Дракониха свернулась кольцом, паренек натянул одеяло, и они вернулись в объятия сна.

Но выспаться в эту ночь им так и не удалось. Спустя всего несколько минут занавеска у входа отдернулась, и в стойло вошел Курф с маленьким светильником в руках. Подойдя к Джаку, он стал трясти его за плечо.

- Какого рожна? - воскликнул Джак, нашаривая нож.

- Это я, Курф.

Потребовалось несколько секунд, чтобы до Джака дошло, кто перед ним. А когда дошло, он не на шутку рассердился. Кому понравится, если его разбудят посреди ночи, да еще не в первый раз.

- Курф? А какого беса ты притащился, Курф? Не поздновато ли, Курф?

- Послушай, Джак, ты что-нибудь понимаешь во снах?

- Чего?

- Я только что видел сон, самый диковинный в моей жизни. Мне снился Релкин. Понимаешь, Релкин говорил со мной, хотя голос его звучал очень слабо, словно доносился издалека.

Что такое? - К этому времени Джак уже сидел.

Голоса в стойле разбудили Альсебру. Ее большой глаз смотрел на драконопасов поверх хвоста.

- Релкин сказал, что ему нужна помощь. Курф возбужденно взмахнул лампой. - Он звал нас всех в Куош. Там идет бой. Отчаянный бой.

- Релкин сказал тебе все это во сне? Ты слышал - спросила Альсебра.

- Да.

- А я видела Релкина. Мальчик мне что-то говорил, но слов его я не разобрала.

Глаза Курфа вытаращились, брови исчезли под волосами.

- Тебе тоже приснился Релкин?

Дракониха кивнула.

- Стало быть, это не простой сон. Не может быть, чтобы одно и то же просто так привиделось и мне, и дракону.

- Пойдем к Мануэлю, - предложил Джак.

Через несколько минут Мануэль, как зачарованный, слушал рассказ Курфа. Стоило ему уразуметь что к чему, как от сонливости не осталось и следа.

Но на этом чудеса не кончились. Пурпурно-Зеленый, разбуженный взволнованным разговором, поднялся, заполнив собою стойло, и заявил:

- Мне тоже приснился сон. Я видел драконопаса, он ехал на лошади, которую мне хотелось съесть. Я летел над ним и непременно сцапал бы лошадь, но на ней сидел мальчик. Потом он что-то сказал, но я не расслышал.

У Мануэля не осталось никаких сомнений:

- Это магия, какой-то вид магии. Релкин попал в беду и нуждается в нашей помощи.

- Нужно доложить Кузо.

Трезво поразмыслив, Мануэль покачал головой:

- Нет, это не сработает. Он нам не поверит. Нам придется идти в самоволку. Выручать Релкина, если он действительно попал в беду.

- Но разве это не мятеж?

- Мятеж. Но если Релкин стал заниматься колдовством, то скорее всего, в Куоше и впрямь случилось несчастье. Но если мы доберемся туда и выяснится, что там все в порядке, всем нам влетит так, что мало не покажется. Но это лучше чем всю жизнь мучиться угрызениями совести, зная что Релкин и Хвостолом погибли из-за того, что мы не пришли им на выручку.

Курфа и Джака не пришлось долго уговаривать. В считанные минуты они разбудили в драконьем доме всех, кроме Кузо, спавшего в личной спальне в дальнем конце здания.

Едва их рассказ разнесся по драконьему дому, как выяснилось, что похожие сны видели и некоторые другие виверны. Все сны были разными, но в каждом из них непременно присутствовал Релкин, пытавшийся что-то сказать, причем ни один виверн слов его не расслышал.

Изо всех драконопасов подобный сон приснился одному лишь Курфу, зато он, в отличие от драконов, хоть и с трудом, но услышал, что говорил Релкин. Для ребят это обстоятельство послужило лишь еще одним доказательством существования глубоких различий между сознанием человека и дракона. Что до Курфа, то все считали, что он малость не от мира сего. Этот паренек жил в мире фантазий, поэтому ни кого особо не удивило, что именно он оказался восприимчивым к странной магии Релкина. Равно как не удивляла и причастность к волшебству самого Релкина: кто не знал, что ему случалось водить компанию с Великими Ведьмами, даже с самой Королевой Мышей. От такого парня можно было ожидать чего угодно.

Драконопасы натянули кольчуги, нахлобучили шлемы и, прихватив мечи и щиты, вышли на плац. Никому из них, даже Свейну, и в голову не пришло поступить иначе.

Затем ребята задумались, как им выбраться за ворота. Кросс Трейз считался спокойным местом, и на посту по ночам, как правило, стояло всего двое часовых - один у главных ворот, один у южной башни. Еще десять человек находились в караульном помещении, но и они, привыкли к тому, что в Голубом Камне царит тишь да гладь, не проявляли особой бдительности. Кроме того, как раз в эту ночь начальником караула наступил капитан Бандар, известный своим пристрастием к виски. Солдаты знали за ним эту слабость и вовсю ею пользовались.

Но при более пристальном рассмотрении выяснилось, что удрать из лагеря не так-то просто. Бандар и впрямь пьянствовал с парочкой собутыльников прямо в караульном помещении, но на часах у ворот как назло стоял трезвый и бдительный служака Джабсен Дартхольд.

Уходить следовало, не поднимал шума. Конечно же, поутру, сразу после утренней поверки, за самовольщиками наладят погоню, но к тому времени они уже будут неподалеку от Куоша. Дартхольда необходимо было нейтрализовать: выполнить эту задачу взялись Свейн и Ракама.

Джак подошел к воротам, якобы для того, чтобы ознакомиться со списком поставок на следующий день. Просмотрев учетный листок, он завел с Дартхольдом разговор о погоде: по крыше караулки как раз забарабанил дождь.

Шум ливня и болтовня Джака позволили Ракаме и Свейну подобраться незамеченными. Часовой так ничего и не заподозрил до тех пор, пока Ракама не обхватил его сзади, прижав руки к туловищу, а Свейн не накинул ему на голову мешок. Дартхольд начал было трепыхаться, но Свейн живо утихомирил его, огрев по голове древком копья.

Ребята затаили дыхание. Без шума обойтись не удалось и если Бандар проявит хоть чуточку бдительности, вся их затея пойдет прахом.

Дверь приоткрылась, и высунувшийся оттуда капитан заплетающимся языком выкрикнул что-то невразумительное. Свейн закусил губу, а потом прокричал в ответ нечто столь же неразборчивое, но звучащее успокаивающе. Им пришлось выждать еще одну, показавшуюся вечностью, секунду. Затем дверь затворилась, и изнутри вновь донеслись пьяные голоса.

- Для подкидыша ты неплохо соображаешь, - пробурчал Ракама.

- Пошли.

Связав потерявшего сознание Дартхольда и заткнув ему рот кляпом, драконопасы отволокли незадачливого караульного на конюшню и спрятали в сене. Теперь можно было надеяться, что до рассвета его не найдут.

Ворота распахнулись, и Сто девятый драконий бесшумно, как умеют двигаться виверны, выскользнул наружу. Затем драконопасы закрыли ворота, и эскадрон двинулся по извилистой дороге, ведущей от форта к броду через Брюзгливую протоку. Все знали, что, когда они доберутся до брода, их нельзя будет увидеть с надвратной башни, долгие минуты драконы торопливо рысили по извилистой полосе гравия, но в лагере так никто и не поднял тревогу. Когда они подошли к броду, стало ясно, что бегство удалось.

Виверны с плеском переправились через речушку и продолжили путь по узкой дороге, поднимавшейся к Горбам. Шел дождь, налетал порывистый ветер, но эскадрон, растянувшись в колонну по двое, равномерно и быстро продвигался вперед.

И люди, и виверны знали эту дорогу, ибо не раз проходили ею во время учебных маршей. Им многократно приходилось перебираться через Горбы в Фелли и возвращаться обратно. Правда, раньше они не делали этого в кромешной тьме, но даже сейчас можно было видеть некоторые ориентиры: справа громоздилась Старая Плешь, а слева виднелась гора поменьше Лысый Малыш. Впереди со светильниками в руках вышагивали Ракама, Джак и Свейн - этого света вполне хватало.

Маршрут был ясен. Добравшись до Фелля, они тут же свернут налево, на проезжую дорогу, проходящую через Борган. Если поднажать, то можно будет попасть в Куош задолго до рассвета. А если там и впрямь заварушка, тем хуже для тех, кто ее затеял. Им придется иметь дело с боевым Сто девятым марнерийским эскадроном.

Глава девятнадцатая

Лессис очнулась, силясь избавиться от мучившего ее кошмара, и обнаружила, что находится в темном помещении, оглашаемом стонами раненых. При первой же попытке пошевелиться ей показалось, что голова ее вот-вот расколется надвое. Приложив руку ко лбу, она нащупала повязку, концы бинта были грубо завязаны под челюстью. На волосах коркой запеклась кровь. Рана была обработана поверхностно: не приходилось сомневаться в том, что ею еще придется заняться. Но это пустяки - главное, что она осталась в живых.

Как она получила эту рану, Лессис не помнила. В памяти сохранилась лишь отчаянная схватка на баррикаде. Бесы чуть было не прорвались, на улице поднялся переполох.., и все. Очнулась она здесь.

«Повезло, что жива», - заключила ведьма.

С трудом приподнявшись, она огляделась по сторонам. Было темно, пахло лошадьми и прокисшим пивом.

Ага, стало быть, это помещение пивоварни. Ведьма удовлетворенно кивнула - надо полагать, они одержали верх в той стычке. Иначе бы ее сюда не притащили. Медленно и осторожно Лессис встала на ноги, В первый момент голова у нее пошла кругом, и, чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за деревянный брус. Но скоро головокружение прошло, в голове прояснилось.

Она поняла, что стоны раненых накладываются на другие звуки - на шум, доносящийся снаружи. Пошатываясь ведьма подошла к низенькой двери и выбралась в соседнюю комнату, где было посветлее. Оттуда на нижний этаж вела лестница. У окна стояли две женщины: от Лессис не укрылось, что обе они испуганы.

Откуда-то раздался душераздирающий вопль, тут же сменившийся лязгом и грохотом. Снова послышались крики, которые заглушил странный, пронзительный звук сигнального рога.

Женщины повернулись к Лессис. Лица их были пепельно-серы.

- Достопочтенная мать, вы встали, - сказала одна из них.

- Да. Что здесь происходит?

- Конец света, - ответила другая.

Лессис выглянула в окно, откуда доносился шум битвы. Она находилась на втором этаже. Внизу, на улице, несколько тварей с кабаньими мордами наседали на дюжину отчаянно отбивавшихся людей. Бесы держались позади своих могучих союзников, выжидая момент, чтобы броситься на людей, когда те дрогнут.

Неподалеку бушевал пожар, вверх поднимались клубы черного дыма. Не приходилось сомневаться в том, что баррикада пала. Сражение переместилось на улицу, и людям приходилось туго. Два тела лежали на земле, изрубленные тяжелыми мечами бьюков. Остальные пока сопротивлялись, соорудив завал из нескольких бочек и скамеек, но было ясно, что долго им не продержаться. Бесы неистово вопили и трубили в рога. Судя по всему, враг того и гляди мог захватить пивоварню. Кроме того, существовала опасность пожара, огонь вполне мог перекинуться на крышу здания. Лессис подумала о раненых. Неизвестно, что лучше - сгореть за живо или угодить в лапы свирепых бесов. Несчастных необходимо было спасать.

Лессис глубоко вздохнула.

- Займемся-ка делом, сестры, - сказала она, торопливо сплетая воодушевляющее заклятие.

Женщины приободрились. Спины их распрямились, в глазах зажегся огонь.

Лессис поручила женщинам подготовить раненых к отправке в более безопасное место. Всех, кто мог стоять на ногах, следовало вывести из пивоварни, остальных вынести. Их необходимо было убрать как можно дальше от места схватки, лучше всего - за пределы деревни. Словно преобразившись, женщины со рвением взялись за работу.

Лессис тем временем спустилась вниз и оказалась в просторном помещении, уставленном лоханями и бродильными чанами. В углу высилась огромная куча отработанного зерна.

Сквозь открытую дверь был виден двор, в воротах которого уже теснились бесы. Сердце Лессис упало. Битва казалась проигранной.

Но тут до ее слуха донесся звук, не узнать который она не могла - устрашающий рев боевого дракона.

Спотыкаясь и пошатываясь, Лессис вышла во внутренний двор. У ворот пивоварни горстка людей пыталась сдержать напор дюжины бесов. Мечи и копья звенели о шлемы и щиты. А потом, через головы дерущихся, она увидела дракона в изрубленных в клочья кожаных доспехах. Он ринулся прямо на штурмовавших хлипкую баррикаду бьюков. Те яростно взревели, улица огласилась чудовищным звоном огромных клинков. Люди пригнулись и подались назад - некоторые даже упали на четвереньки. Над их головами белым пламенем вспыхнул сверкающий Экатор. Лессис эта вспышка показалась проблеском надежды.

Ведьма нырнула в следующее здание, где обнаружила еще нескольких женщин с кучкой детишек. Бедные овечки - они были так напуганы, что не могли даже двинуться с места. Чтобы воодушевить их, Лессис затянула знакомый речитатив из Биррака.

Спустя несколько мгновений их было не узнать. Даже самые крохи, и те преисполнились мужества.

- Вооружайтесь, - велела им ведьма. - Идите на кухню, хватайте ножи, колуны - все, что найдете. Мы будем защищаться.

Женщины и дети побежали на кухню. Лессис открыла дверь в следующее помещение и, к немалому своему удивлению, обнаружила там группу пожилых мужчин. Судя по платью, то были люди состоятельные, а виноватые лица их свидетельствовали о том, что они спрятались, не желая рисковать жизнью. Пробормотав заклятие, Лессис послала их в бой. Так и не поняв, что с ними случилось, эти еще недавно рассчитывавшие трусливо отсидеться в укрытии люди устремились в кузницу в поисках оружия.

Ведьма добралась до выхода на улицу и выглянула наружу.

Вмешательство дракона в корне изменило обстановку. Два бьюка пали под ударами Экатора, а остальные предпочли унести ноги. Вернулись уцелевшие защитники маленькой баррикады. На помощь им спешили другие люди, в том числе и те, кого Лессис выгнала из укрытия. Теперь все они вооружились молотами, кузнечными щипцами и длинными острыми вилами. Базил медленно отошел от баррикады, к которой тут же устремились люди, таща всевозможный хлам. Они старались превратить непрочный завал в более или менее надежное укрепление. Со стороны бесов, которые со Школьной улицы продвинулись до угла Пивоваренного проулка, полетели стрелы. Горел дом школьного учителя, но по отблескам на небе Лессис поняла, что в деревне полыхают и другие пожары.

От дома учителя тянуло жаром, летели искры и горячие угольки, но люди продолжали укреплять баррикаду.

Базил нашел укромное местечко, куда не залетали стрелы, и со стоном улегся на землю. Релкин тут же занялся самыми глубокими ранами - рубленой на правом плече и колотой в левом боку. С самого начала сражения за Куош Базил неизменно находился на самых опасных участках. А сражение было отчаянным - даже Релкин не мог припомнить более яростной сечи, не считая разве что битвы у Сприанского кряжа. Рана в боку особенно беспокоила драконопаса, ибо вражеский удар пришелся по старому шраму, где драконья шнура была еще тонкой. Однако кровоточила она не сильно, и у Релкина появилась надежда, что затронута лишь жировая прослойка.

Бинтов не хватало, и перевязать дракона как следует Релкин не мог, ему оставалось лишь очистить рану и щедро смазать ее Старым сугустусом. Точно так же, как и все прочие порезы и шрамы. Обеззараживающий бальзам был до чрезвычайности жгучим. Базил ежился и постанывал, но не жаловался и не ворчал - для этого он слишком устал.

Из-за дымной завесы появилась Лессис. Базил заметил ее первой и пробормотал приветствие. Затем среагировал Релкин:

- Леди! Вы живы.

- А ты, небось, и не ожидал?

- Так ведь тот бес ударил вас булавой по голове. Страшный был удар.

Лессис подняла руку и, хотя от этого движения у нее вновь слегка закружилась голова, указала на небеса.

- Мать не позволила мне оставить службу, - промолвила она.

Релкин кивнул. Пожалуй, только таким образом можно было объяснить, как хрупкая женщина смогла выжить после подобного удара. Не иначе как и вправду вмешалась богиня. Впрочем, драконопас прекрасно знал, что эта обычная с виду немолодая женщина на самом деле являлась грозной и могущественной волшебницей. Кому, как не ей, иметь дело с богами. Релкин был уверен, что дыхание богов довелось ощутить и ему, хотя предпочел бы об этом забыть.

- Они почти не надеялись, что вы оправитесь.

- Может, оно было бы и лучше, - отозвалась Лессис с вымученной улыбкой, - а то голова так раскалывается, что сил нет. Но скажи мне, дитя, как у нас дела. Если кто здесь и может по-настоящему оценить обстановку, так это ты.

Релкин воспринял комплимент спокойно.

- В общем, главная баррикада пала. Мы убивали их дюжинами, но они все прибывали и прибывали. В конце концов бесы взяли верх и вытеснили нас с завала. Здешние ребята дерутся храбро, но им не хватает выучки. То же самое можно сказать и о местных драконах. Ну, а один Базил не мог переломить ход схватки - он слишком устал. Релкин умолк, чтобы перевести дух, а потом закашлялся, глотнув стелившегося по улице дыма.

- Потом они прорвались в Банковский Ряд и ударили нам во фланг. Мы с боем прорубились сюда и здесь их остановили, но вся восточная часть деревни теперь в их руках.

- А остальная деревня?

- Храмовый колокол звонит до сих пор. Это все, что я могу сказать.

- А что с императором, дитя? Ты его видел?

- Не видел с момента падения баррикады, но уверен, что он жив. Он стоял с мечом в руках.

Лессис бросила растерянный взгляд в сторону дымной завесы на Рыночной улице.

- Когда сюда подоспеет подмога?

- Боюсь, что на подмогу рассчитывать не приходится. Нашему гонцу не удалось прорваться в Кросс Трейя. Мы послали других, но даже если они и доберутся до форта, будет уже слишком поздно.

- Но без помощи нам не обойтись.

- Знаю. Я пытался… - Релкин запнулся и опустил глаза.

- Да, дитя?

- Я попытался отправить туда мысленное послание. Пустил в ход магию. Но ничего не получилось.

Это не удивительно, дитя. Ты ведь не обучен колдовству, хотя и соприкасался с ним. Управляться с магической силой не так-то просто - это достигается долгими тренировками.

- Так я и понял, леди.

- Оставив дракона и драконопаса, Лессис побрела по улице Релкин вернулся к своим делам.

В гостинице ведьма нашла императора. Он лежал на столе, завернутый в окровавленную простыню. Под голову его была подложена подушка. Рядом находились две молодые женщины, готовые в любой момент оказать необходимую помощь.

- Ваше Величество!

При виде Лессис глаза императора загорелись.

- А, леди Ворона Бурь. Рад видеть вас целой и невредимой.

- Куда вас ранило, Ваше Величество?

- В спину и в бок.

Лессис увидела кровь и наложенные кем-то грубые, неумелые швы.

- Раны нужно зашить как следует. Пошлите за драконопасом.

- Мы ждали сельского лекаря, но он погиб на баррикаде.

- Да пребудет с ним милость Матери. Но должна сказать, что любой драконопас заштопает рану ничуть не хуже хирурга.

- Коли так, позовите его.

В комнату торопливо вошел Торн. Рука его была перевязана, но он, похоже, не обращал на свою рану внимания.

- Ваше Величество. Леди Лессис. Рад видеть, что те, кто предрекал вашу смерть, ошиблись.

- Только самую малость, Торн.

- Ваше Величество, я пришел доложить, что мы стабилизировали позиции и возвели у пивоварни новую баррикаду.

- Я слышу, что храмовый колокол все еще звонит.

- Да, Ваше Величество, они держатся. Но, надо думать, враг на них особо не наседает. Он обрушил всю свою мощь на нас, ибо знает, что здесь находитесь вы.

- А значит, он стал бы преследовать нас, куда бы мы ни двинулись. А здесь нам удалось закрепиться. Мы еще не побеждены.

- Вы правы, Ваше Величество.

- Ваше Величество, - вмешалась Лессис. - Неужели вы не видите, что нам необходимо бежать. Вы храбро сражались, но теперь вы ранены и нуждаетесь в уходе. Мы должны вернуться в Кадейи.

- Леди Лессис, здесь мы закрепились, здесь и останемся. Пока я жив, я останусь в Куоше.

- Ваше Величество, Империи нужен живой император. Что толку, если вы сложите здесь голову?

- Я остаюсь здесь, леди Лессис. Не двинусь с места. Они потеряли вдвое больше бойцов, чем мы. Рано или поздно их силы иссякнут. Мы еще можем победить.

- Ваше Величество, ход сражения зависит от мощи одного боевого дракона, великого Хвостолома. Без него оно тут же будет проиграно. Вы готовы вверить судьбу Империи Розы одному-единственному дракону?

- Он достоин такой чести. Я видел, как он сражается, это восхищает и устрашает… - Император взглянул ведьме прямо в глаза и решительно заявил:

- Мы останемся в Куоше. Враг будет разбит.

Лессис поняла, что Паскаля не переубедить. Но если какой-нибудь бьюк пронзит копьем Хвостолома, враги подавят защитников Куоша и достигнут своей цели. Паскаль погибнет. Конечно, вокруг его имени воссияет ореол мученика за дело Империи, что может принести определенные политические дивиденды. Но Лессис опасалась, что вокруг освободившегося трона Астури начнутся тайные интриги. Известно, что новый враг - искуснейший мастер составлять заговоры, сколачивать политические клики и подстрекать к предательству. Страшно подумать, что будет, если движимые жаждой власти вельможи решатся прибегнуть к его помощи.

Но чему быть, того не миновать. Сейчас ей оставалось только смириться.

- Да, Ваше Величество, я понимаю, - промолвила она и с поклоном отступила.

В глазах императора полыхало пламя битвы. Всю свою жизнь Паскаль Итургио Денсен Астури посылал воинов в битвы, не покидая дворца, и вот наконец стал воином сам. В его душе что-то сломалось и одновременно родилось нечто новое. Лессис отчетливо видела признаки преображения, и, хотя ей претила сама мысль о преображении, порожденном кровопролитием, она вынуждена была признать, что возможно и такое.

Вернулся Торн, снова с хорошими новостями.

- Мы получили донесение с северного конца деревни. Некоторое время назад там закончилась схватка. Враги отступили. На Школьной улице продолжаются только мелкие стычки.

Лессис закусила нижнюю губу.

- Отступить они, может, и отступили, но затеи своей не оставили. Должно быть, собирают все свои силы для последней, решающей атаки.

- Значит, мы должны их встретить, - прорычал Паскаль.

Разговор прервало появление Релкина, явившегося с прихваченной из драконьего дома большой бутылью старого сугустуса. При виде лежащего на столе императора он поморщился.

Драконопас осмотрел раненого и нашел, что двухдюймовая ножевая рана в бедре, длинный глубокий порез под ребрами и другой, поменьше, на спине нуждаются в прочистке и наложении швов.

- Думаю, я смогу обработать эти раны, - сказал юноша. - По-настоящему беспокоит меня одна - та, что в бедре. Она довольно глубокая. Прежде чем зашивать такие раны, мы обычно подсушиваем их медом. Сухая рана, обработанная старым сугустусом, как правило, не гноится. Но для такого лечения у нас нет времени. Боюсь, я только и смогу, что наложить на нее временный шов. Как только битва закончится и у нас появится время, ею придется заняться снова.

Император невольно улыбнулся: этот драконопас говорил с торжественной серьезностью заправского лекаря. Тем временем ведьма упорхнула, словно птица из гнезда, - никто этого даже и не заметил.

Вдевая нитку в иголку и протягивая ее между пальцами, смоченными старым сугустусом, Релкин отметил, что рана на боку императора находится примерно в том же месте, что и у Базила. Игла была чистая, очень острая и самая маленькая из тех, какие он использовал, чтобы зашивать раны дракона.

- Ваше Величество, хочу, чтобы вы знали - я накладывал швы много раз, и не только драконам, но и людям. Игла у меня маленькая и острая.

- Благодарю тебя, драконир.

- Должен также сказать, Ваше Величество, что будет очень больно. Работать я буду быстро, но без боли все равно не обойтись. Многие люди предпочитают, чтобы их держали. А как вы?

- Я обойдусь. Но спасибо за предложение, драконир.

- Сперва раны надо обработать старым сугустусом. Сильно жжется.

Паскаль Итургио Денсен Астури внутренне собрался с силами.

- Приступай.

* * *

У западной окраины деревни высился Буреломный лес. Подойдя к опушке, Лессис расслабилась, впитывая лесные звуки и запахи. Она призывала сов. Ведьма ощущала присутствие живых существ в гнездах, дуплах и норах.

Вскоре на ее призыв откликнулась огромная серая птица. Мягко взмахивая крыльями с рыжевато-коричневым пушком, сова опустилась на молодое деревце прямо над головой Лессис. Та заговорила с птицей на языке сов, одном из вариантов языка пернатых хищников. Затем ведьма протянула свиток, и сова ухватила его крепкими когтями.

- Место ты знаешь. Смотри не урони послание.

Сова сжала когти вокруг штуковины, которую нельзя ронять. Меньше, чем крыса, тверже, чем мышь. Выронить нельзя.

- Лети.

Птица взмахнула крыльями и пропала из виду.

Глава двадцатая

Комендантом лагеря Кросс Трейз был командор Гейлен, старый офицер, переведенный из третьего полка первого марнерийского легиона дослужить последние годы перед выходом в отставку.

Со своим делом Гейлен справлялся великолепно: лагерь считался образцовым. Стоило в окрестностях объявиться разбойникам, как их ловили и отправляли на суд в Марнери. Лагерь заключал контракты на заготовку древесины - лес рубили, сушили и отправляли покупателям. Со спокойной регулярностью подразделения направлялись из Марнери в Кросс Трейз, словно на отдых, и так же мирно возвращались обратно.

Все шло прекрасно - до этой ночи. Случилось нечто совершенно невообразимое. Где-то около полуночи прославленный сто девятый марнерийский драконий эскадрон, вплоть до сего момента спокойно несший необременительную службу, ни с того ни с сего покинул драконий дом и скрылся в ночи. Их отсутствие было обнаружено при смене караула - тут же поднялась тревога. Восемь драконов исчезли вместе со своими драконопасами, и никто не знал, куда они подевались.

Первым делом Гейлен подумал о позоре, который нал на его седины: слыханное ли дело, чтобы из лагеря дезертировал целый драконий эскадрон. Но затем лицо его побагровело от гнева, и он энергично занялся поисками. Зажгли все светильники, подняли всех солдат, во все стороны разослали патрули.

Скоро выяснилось, что пропавший эскадрон, выстроившись походной колонной, форсированным маршем направился к Горбатым холмам.

- Стало быть, они удрали прямо в горы?

Командир эскадрона Кузо буквально остолбенел.

- Должен сказать, Кузо, что я в растерянности, - заявил комендант. - За время службы мне доводилось командовать различными подразделениями, маленькими и крупными, но ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. Вверенный вам эскадрон покинул расположение части без разрешения. Необходимо немедленно принять меры.

- Разрешите доложить, сэр.

- Докладывайте.

- Я предоставил отпуск одному дракону, Хвостолому, с тем, чтобы он навестил родную деревню. Она находится в долине, как раз за этими горами. Отпуск был предоставлен на три дня, вполне достаточный срок, чтобы дракон и драконир погостили дома и вернулись. Но в назначенный срок они в лагере не объявились. Как вы знаете, сэр, Хвостолом пользуется огромным уважением со стороны других драконов. Видимо, его отсутствие их обеспокоило. Возможно, случилось нечто такое, что нашему человеческому разумению недоступно. Но они встревожились до такой степени, что позабыли о дисциплине.

- Что бы там ни случилось, мы не можем допустить, чтобы целые эскадроны покидали место службы без разрешения. Вы это прекрасно знаете. Оба мы знаем, что самовольщиков придется арестовать.

- Вы пошлете в Марнери, сэр?

- Да, и потребую, чтобы сюда для поимки беглецов направили два драконьих эскадрона.

Кузо содрогнулся, представив себе последствия подобного шага.

Сэр, а не попытаться ли нам сперва их урезонить? Я уверен, они способны внять доводам рассудка. У сто девятого завидная репутация. Это закаленные ветераны - во всяком случае, большинство.

- Ветераны не ветераны, но в расположении части они отсутствуют, и с этим я намерен разобраться. В Марнери я пошлю, а вам, командир, рекомендую как можно скорее отыскать беглых драконов и уговорить их вернуться. Чтобы я мог отменить приказ об аресте.

Кузо сглотнул.

- Да, сэр.

Послышался стук в дверь, и на пороге появился лейтенант Лоран. Вид у него был совершенно ошарашенный.

- Разрешите доложить, сэр, - промолвил он, отдан честь, - тут прилетела сова.

- Что?

- Сова, сэр.

- Сова? Но какого черта…

- Сэр, - неуверенно пробормотал лейтенант, - дело в том, что она доставила послание, адресованное коменданту гарнизона.

Что за вздор вы несете? У меня тут целый эскадрон драконов испарился вместе с драконопасами, а вы смеете забивать мне голову какими-то нелепыми россказнями о совах.

На лице командора Гейлена появилось опасное выражение.

Лейтенант Лоран тяжело вздохнул:

- Вот это послание, сэр.

Командор Гейлен смерил лейтенанта тяжелым взглядом и принял у него маленький свиток.

- Уж не знаю, в чем дело, лейтенант, но если вы вздумали шутки со мной шутить, вам небо в овчинку покажется.

Однако Лоран так стремился поскорее сбыть с рук колдовской свиток, что угроза командора его почти не обеспокоила.

Поднеся свиток поближе к светильнику, Гейлен рассмотрел печать и побледнел, ибо увидел выведенную эльфийскими руками букву «Л» и эмблему Королевы Птиц.

- Сова, клянусь богами! - пробормотал он себе под нос, но достаточно громко, чтобы Лоран услышал это и малость приободрился. Кажется, обойдется без неприятностей.

- Часовой утверждает, что сова принесла этот свиток в когтях и уронила прямо перед его носом. Сейчас она сидит на крыше караулки. На редкость суровая птица.

- М-м, - только и смог сказать Гейлен, сообразивший, что, хочет он того или нет, с посланием одной из управляющих Империей ведьм ему придется ознакомиться незамедлительно. - Ладно, я, пожалуй, взгляну, что там колдуньи пишут, а совы носят.

Гейлен сломал печать и с возрастающим с каждой строкой изумлением пробежал глазами послание. Написано оно было бисерным почерком, столь аккуратным, что читалось без труда. Внизу стояла разборчиво выведенная подпись «Лессис». И все.

Больше ничего и не требовалось. Комендант знал, что существует только одна Лессис, Великая Ведьма, легендарная Королева Птиц. У него аж ком в горле встал: как и все в армии, он не очень-то жаловал чародеев, тем более что об этой колдунье ходило множество устрашающих рассказов.

Но само послание было ясным и недвусмысленным. В деревне Куош разыгралась битва, и командиру гарнизона Кросс Трейз именем императора предписывалось немедленно выступить туда со всеми имеющимися в его распоряжении силами. Включая всех драконов, ибо враг вывел новую породу троллей. Двигаться надлежало как можно скорее, поскольку на карту была поставлена жизнь самого императора.

- Благодарю вас, лейтенант. Можете идти.

Гейлен снова повернулся к Кузо. Изумление уже прошло, и, как ни странно, сменилось некоторым облегчением. Колдовское послание помогло получить ответы на некоторые вопросы, а ситуация обрела ясность.

- Не знаю, как это объяснить, Кузо, но вопрос с таинственным бегством драконов кажется прояснился. Они ушли в Куош. А теперь туда же приказано отправиться нам, что мы и сделаем. Возможно, по прибытии на место мы получим более полное объяснение всему случившемуся.

- В Куош?

- Да, да! Весь гарнизон, и немедленно! Немедленно! - Гейлен возвысил голос, чего не случалось с ним уже лет десять. - Мы отправляемся в Куош. Впереди нас ждет

Битва. Соберите всех оставшихся в лагере драконов - здесь сказано, что они нам понадобятся. Вы свободны.., да, по пути пришлите ко мне моего ординарца.

Прошло не более получаса, а сквозь распахнутые ворота уже выходили наспех поднятые и построенные подразделения. Солдаты на ходу прилаживали оружие и амуницию, сержанты и офицеры подгоняли их зычными голосами.

Дождь еще шел, но уже не такой сильный. Почти в полной тьме войсковая колонна спешным маршем двигалась по направлению к холмам.

* * *

Тем временем бой в развалинах Куоша то затихал, то вспыхивал с новой силой. После того как был отбит очередной вражеский натиск, Релкин, нетвердо держась на ногах, подошел ко входу в гостиницу. Рука его онемела, от усталости он уже плохо соображал. Нападавших вновь удалось сдержать и отбросить назад, на Рыночную улицу, но вторая баррикада пала так же, как и первая. Враги захватили пивоварню, и теперь защитники Куошта обороняли гостиницу «Голубой Камень», находившуюся в самом центре деревни. Срочно возводили третью баррикаду: в дело пошли телеги на которых развозили пиво, вынесенные из гостиницы столы и скамьи и даже изящный голубой экипаж Вендры Нит. Все, что только было можно, громоздили между гостиницей и домом Нитов.

- Мы сдержали их, Баз. Снова сдержали.

Дракон так тяжело дышал, что даже не смог ответить. Он лишь медленно кивнул и устало опустился на землю.

Но люди, Хэм Паулер и другие деревенские жителя, вымотались еще больше, чем дракон. Глаза их запали, они с трудом передвигали ноги. Выхваченные из мирной, размеренной жизни и неожиданно брошенные в самое горнило ожесточенной битвы, эти не обладавшие воинской закалкой люди были близки к тому, чтобы сломаться.

Релкин присел рядом с драконом, привалившись спиной к стене. Базил и сейчас выглядел грозно, но драконопас знал, что силы виверна на исходе. По мере того как ослабевали люди и драконы, бесы становились все настырнее и наглее. Они знали, что победа для них - всего лишь вопрос времени.

Когда пивоварня пала, большую часть раненых успели вынести, но несколько несчастных все же попали в лапы бесов. Те немедленно оттащили пленников к кострам и принялись живьем поджаривать на медленном огне. Доносившиеся из темноты душераздирающие стоны и вопли умирающих людей мешались с грохотом барабанов и боевыми песнями торжествующих бесов.

Релкин поклялся, что живым он этим тварям не дастся. Пусть они сожрут его тело, но дух свободно уйдет в страну теней, царство Гонго. Он не допустит, чтобы бесы наслаждались его мучениями, не позволит им вырвать язык и выколоть глаза.

Мимо прошел Торн. Во время вражеских приступов он сражался рядом со всеми, а как только наступало затишье, принимался за укрепление оборонительных рубежей. Релкин не мог не восхищаться этим человеком, остававшимся спокойным и невозмутимым при таких обстоятельствах, когда многие и многие могли бы впасть в панику. Заметив драконопаса, Торн подошел к нему и присел рядом на корточки. Будучи личным телохранителем, одним из ближайших сподвижников императора, он ничуть не чванился и держался с Релкином запросто.

- Как дела, драконир?

Передпоследней схваткой руку Торна перевязали заново, но теперь повязка сбилась, а на лбу красовались свежие ссадины. Баррикаду штурмовали бьюки, так что ее защитникам пришлось туго.

- Мы сдержали их, Торн. Это все, что я могу сказать.

Сдержали и сдержим снова! Только что подоспели люди из Кайлона - целых два десятка. Они поскакали на подмогу, как только узнали, что здесь творятся. Сюда спешат и другие. А со временем - рано или поздно - подойдет и помощь из Кросс Трейз.

Релкин угрюмо кивнул, сознавая, что это произойдет скорее поздно, чем рано.

- Как император?

- Держится твердо. Ты прекрасно поработал. На государя твое лекарское искусство произвело впечатление.

- Так ведь таких пациентов, как Его Величество, поискать надо. Он даже не шелохнулся, хотя я знаю, что ему было очень больно.

- А как дракон?

- Начинает уставать. К тому же проголодался.

Торн кивнул.

- Посмотрю, что можно сделать, - промолвил он, поднялся и ушел.

К Релкину пришло второе дыхание, и он решил раздобыть для дракона воды, а еще лучше - пива.

Но тут рядом с ним появилась женская фигура.

- Релкин!

Он не мог не узнать этот тихий, спокойный, но проникающий в самую душу голос.

- Леди, как вы себя чувствуете? - он поднес руку к голове.

Лессис сняла шаль. Оказалось, что голову ей выбрили и наложили новую, свежую повязку.

- Использовали они старый сугустус?

- Ту мазь, которая чертовски жжется?

- Точно. Только по жжению и можно узнать, что сугустус действует.

- Использовали, и кусался он так, что мало не показалось. Похоже, я выживу. Рада видеть, что вы тоже живы да вдобавок целы и невредимы. Тем паче что вы снова отбили их натиск.

- Базил убил трех новых зверюг.

Изумленная Лессис медленно покачала головой. Она по прежнему испытывала отвращение к кровопролитию, но не могла не признать, что в том, как сражаются боевые драконы, есть некая устрашающая красота. Их смертоносная мощь пугала, но в то же время и восхищала.

- Судьба снова свела нас вместе, дитя. За этим кроется какая-то цель, но постичь ее мне не дано. Прихотлив узор, вышиваемый Рукой Матери.

- Мне многое довелось повидать, леди. Я имею в виду не только этот бой, но и…

- Да, я понимаю тебя. Ты вырос, Релкин. Конечно же, ты уж не дитя, и я больше не буду обращаться к тебе так.

Они умолкли, но через некоторое время Релкин заговорил снова:

- Я видел страшные вещи.

- Конечно, - промолвила она, - ведь ты побывал в Мирчазе. Что сделали с тобой эти древние существа, уставшие от жизни и погрязшие во зле?

- Я видел эльфийских лордов, леди, и соприкоснулся с их старинными чарами. Я был свидетелем того, как восстал некто великий, новое существо, пребывавшее до того в рабстве у Играющих Владык. Десять тысяч умов, спаянных вместе, как пчелы в улье, обратились в Единый Разум. И мощь этого разума я ощутил в себе. Леди, мне не забыть этого ощущения, хотя я и пытался, Я молился о том, чтобы мне была дарована милость забыть - и быть забытым. Но увы, как я ни стараюсь, ничего не выходит.

Это нелегко, Релкин. Неподготовленному человеку опасно открывать свое сознание высокой магии. Управлять ею без особых навыков, приобретаемых годами учения и упорного труда, невозможно. Для того чтобы вызвать тайные силы к жизни, недостаточно простого желания. А если это все-таки удается, то дерзкий невежда рискует быть уничтоженным неконтролируемой мощью.

- Охотно верю вам, леди Лессис. Вы безусловно правы. Я не могу не только управлять этой силой, но и пробудить ее по своей воле. Признаюсь, сегодня вечером я попытался сделать это. Попытался проникнуть в сознание своих товарищей в Кросс Трейз. Мне казалось, что я смогу поговорить с ними мысленно, как говорили со мной вы.

- Достичь твоего сознания, Релкин, мне всегда было легко. Ты отмечен Высшими, и они определяют твой путь.

- Так или иначе, у меня ничего не получилось. Я не смог использовать эту силу.

- И не сможешь, если не пройдешь специальную подготовку.

- Но я ощущал силу и видел такие чудеса, одна мысль о которых способна свести с ума. Мне открылись миры, целые миры, сотворенные для утехи Играющих Владык. Я побывал в одном из них и был соблазнен обитающим в нем существом. На миг Релкин умолк, ибо всякий раз, стоило ему вспомнить прекрасную Ферлу в гроте Мот Пулка, как голова его шла кругом. Все это осталось в невозвратном прошлом.

- Эта сила и притягивает, и страшит меня, леди. Я повидал слишком много, и увиденного мне не забыть.

- О да, молодой человек. Ты перенес немало испытаний.

«И ведь правда, - подумала она, - вся жизнь этого юноши прошла в войнах или в подготовке к ним, а ведь он едва приблизился к порогу зрелости. Что еще суждено ему совершить? Не приходится сомневаться в том, что судьба вовлекла его в борьбу, разворачивающуюся в самых высоких сферах, и ему уготована особая участь».

- Леди, я ощутил в себе мощь нового существа. Я, Релкин, сирота, простой драконир, неожиданно почувствовал себя богом. Я дотронулся до огромных городских ворот, и они рухнули. Разлетелись вдребезги, открыв путь восставшим рабам.

- Мирчаза больше нет.

Мир изменился. Злые чары рассеялись, за что Лессис была несказанно благодарна.

- Мирчаза нет, леди, но возникло нечто новое. Там родился гигант, и я уверен, что мы о нем еще услышим.

Лессис вздохнула.

Рибела сообщила ей, что, когда Мирчаз пал, произошло нечто, вдувающее тревогу, но больше почти ничего не рассказала. Возможно, гордость побудила ее что-то утаить.

- Надеюсь, мы сможем во всем разобраться.

- Леди, есть разные боги, истинные и ложные. Вы поведали мне о Синни, а я увидел эльфийских лордов, жестоких и развращенных. Они не были богами, но жаждали уподобиться им. Я был Иудо Факс. Я был…

Релкин поднес руку ко лбу и откинулся к стене. Неожиданно он почувствовал такую слабость, что вынужден был умолкнуть.

Дракон не сводил с него огромных, черных с желтыми зрачками, глаз. Базил и сам смертельно устал. Он тяжело дышал, его гигантские легкие вбирали и выдыхали воздух. У него не было сил на то, чтобы размышлять о странных событиях, происшедших в Мирчазе.

- Релкин, положись всецело на Мать, и она не оставит тебя своей милостью.

- Я постараюсь, леди, но мир не таков, каким я его себе представлял. Он похож на сцену кукольного театра, а мы - на марионеток, которых дергают за веревочки кукловоды из иных миров. Мы не властны над своими судьбами. Все эти боги и полубоги - думая о них, я теряюсь. Такая участь не для меня. Лучше бы мне ничего подобного не знать.

- Ты выжил, Релкин, вот что главное. Уцелел, побывав в горниле вулкана.

- И пережил явление нового бога. Того, кто родился там, в Мирчазе.

- Клянусь Рукой, Релкин, не следует с такой легкостью говорить о богах. То был не бог, и Синни тоже не боги.

- Синни - наши друзья?

- Да, но они тоже в Руке Матери, ибо подобно всем нам являются Ее чадами. Синни, эльфы прежних дней, даже ужасные чародеи Красной Эры - все порождены изначальной силой. Нас выносили матери - это объединяет все живое.

- У нас были и отцы! - буркнул Релкин. Привычка спорить завелась у него лет с девяти, когда он перестал верить многим историям, которыми пичкали детишек наставники.

- Верно, но отцы не всегда заботятся о своих детях, как матери. Материнская любовь неизменна, отцовская же бывает и сильной, и слабой. Так уж устроен мир, и в этом тоже можно усмотреть Руку. Доверься Матери, Релкин. О прочем мы поговорим после. Если захочешь, ты сможешь пройти обучение. Таланты твои редкостны и весьма ценны.

- Леди, колдовские силы, которые я ощущаю, пугают меня. Они обитают в моем сознании, словно призраки. Чего бы мне хотелось, так это снова стать обычным драконопасом.

- Увы, Релкин, этому желанию сбыться не суждено.

Приглушенно затрубили рога, затем их невыразительные голоса перекрыл грохот бесовских барабанов.

- Они идут! - дракон устало поднялся на ноги. - Мы готовы.

Глава двадцать первая

Они укрепились перед гостиницей. Теперь там оставалось меньше тридцати человек и всего горстка драконов, по большей части слишком старых для такой передряги. Но они сражались бок о бок с Хвостоломом, удерживавшим центр позиции. Враги знали Базила, страшились мощи его меча и, лишь накачавшись черным зельем, осмеливались встретиться с ним лицом к лицу.

Но все же они шли на приступ. Монотонно выли рога, громыхали барабаны, и, хотя улица была завалена трупами, бесы и бьюки наступали. Базил следил за их приближением. Глаза его покраснели от дыма и усталости, ныла от изнеможения рука, но зажатый в ней меч по-прежнему трепетал, предвкушая схватку. Клинок жаждал вражеской крови, ибо в нем обитал воинственный дух. Всякий раз перед битвой он пробуждался, и Базил ощущал его присутствие. Экатор был воистину необычным мечом, еще более смертоносным, нежели великий Пиокар, первый клинок Хвостолома, утраченный в Туммуз Оргмеине.

Так пусть же они приходят!

Релкин имел наготове два десятка стрел, которые, укоротив длинные древки, приспособил для кунфшонского арбалета. Он поджидал врага за поваленным набок столом, подпертым грудой сломанных стульев и тяжелым деревянным столбом. Впереди, истошно завывая, валом налили бесы с безумными оскалами на мордах. Позади них высились бьюки. Релкин тщательно прицелился и всадил стрелу в горло ближайшего беса. Тот захрипел и рухнул на колени. Державшиеся позади наступавшего строя вражеские лучники выпустили по баррикаде тучу стрел. Какой-то человек резко вскрикнул, пошатнулся и упал на колени. Из его плеча торчало оперенное древко. Подбежавшие женщины помогли раненому подняться и вывели его из боя.

С громким ревом приближались бьюки. За их спинами Релкин увидел людей - всадников, трубивших в рога и гнавших орду вперед. Так было всегда: батальонами ужасных тварей командовали люди, продавшие душу врагу. Больше всего юноша ненавидел именно их.

Он снова старательно прицелился, но в доме напротив рухнула балка, подняв в воздух целую тучу сажи. Усилился дождь. Вода прибивала огонь, но зато к дыму пожарищ добавились густые облака пара.

Бьюки с тяжелым топотом шли сквозь толпу орущих бесов. Релкин выпускал стрелу за стрелой. Целил он в глаза, но всякий раз промахивался. Не обращая внимания на стрелы, впивавшиеся в их задубелые шкуры, огромные твари полезли на баррикаду. Последнюю свою стрелу драконопас всадил в здоровенного монстра, орудовавшего двуручным мечом, размером под стать драконьему. Он даже не вздрогнул. Релкин проскользнул между ножками стола за миг до того, как чудовищный клинок разрубил столешницу по полам.

Юноша перекатился и вскочил, едва не угодив под ноги старой драконихе Эссе, бросившейся на бьюка с копьем.

Увы, Эсса была стара и не обучена военному делу. Вьюк легко увернулся, а дракониха, вложившая весь свой вес в этот выпад, потеряла равновесие и неуклюже повалилась на колени. Не теряя времени, бьюк рубанул ее мечом по шее. Хлынула кровь. Дракониха попыталась подняться, но, сделав пару нетвердых шагов, рухнула на землю.

Базил сражался одновременно с двумя бьюками, один из которых уже находился по эту сторону баррикады. Экатор сверкал, как молния, нанося удары в обе стороны, но бьюки ловко уворачивались.

Зверюга, убивший Эссу, проломился сквозь завал. За ним устремились бесы. Люди отчаянно сопротивлялись, и бесы подались назад, но бьюк был слишком силен. Его тяжелый меч ломал людские клинки, рассекал щиты и сносил головы с плеч.

Релкин подскочил к чудовищу сзади и глубоко вонзил меч в его спину. Вьюк взревел и, инстинктивно выставив назад локоть, сбил драконопаса с ног. Юноша едва успел вскочить на ноги, как на него налетел бес. Релкин ощутил его тошнотворное дыхание. Гибель казалась неминуемой, но в последний момент он поймал беса за запястье, ударил коленом в промежность и броском через бедро швырнул на разбитую деревянную клеть.

Успев вовремя поднять меч, Релкин отразил удар следующего беса, но тут сзади на него набросился тот самый бьюк, которого он проткнул мечом. Зверюгу шатало, но он рвался поквитаться с юношей, нанесшим ему такую рану. Услышав чей-то предупреждающий крик, драконопас нырнул под разрубленный стол - и вовремя. Клинок бьюка начисто срезал с его сапога левый каблук. Перекатившись, Релкин выскользнул из-под столешницы за миг до того, как страшный удар разнес ее в щепки, едва не раскроив заодно и драконопаса.

Подоспевший Торн глубоко всадил копье бьюку в грудь, и тот наконец упал, скрежеща зубами от бессильной ярости.

Базил теснил бьюков взмахами Экатора. Стоило одному из них зазеваться, как дракон огрел его по голове молотом, который держал кончиком хвоста. Зверюга повалился навзничь, а пока он медленно поднимался на ноги, Хвостолом успел разобраться с другим противником. Ударом Экатора он разбил вдребезги вражий щит. Вьюк изумленно взвыл, но в следующий миг Экатор обрушился на него вновь и рассек надвое. Окровавленная туша упала на землю.

И вновь у баррикады установилось некое равновесие. Однако вскоре бесы сменили тактику и, не прекращая штурмовать завал, стали обходить гостиницу с флангов. Прорвав оборонительные позиции к северу от Рыночной улицы, они буквально затопили оставшуюся часть деревни. Перед гостиницей теперь оставалось всего двадцать три человека, не считая женщин из семейства Бенарбо, которые прятались в здании и камнями бомбардировали из окон макушки бесов.

Бесы принялись стрелять по окнам и пускать зажженные стрелы на соломенную крышу. Но поджечь «Голубой Камень» оказалось не так-то просто. Если где и занимался огонь, женщины тут же заливали его водой.

Во дворе позади гостиницы оборону держал фермер Пиггет во главе отряда из двенадцати человек, подкрепленного старым Зигусом - огромным, медлительным медношкурым. Природная нерасторопность помешала ему поступить на военную службу, зато он был так силен, что сражался снятым с колес фургоном, используя его как мухобойку. Это оружие способно было прихлопнуть и беса, и бьюка, и любого, кто подвернется под руку. Единственная проблема заключалась в том, что дракон был неповоротлив, а бесы увертливы.

То был не единственный очаг сопротивления. Маленькие группы людей отчаянно сражались, удерживая проулки или даже одиночные дома. Возле здания водокачки, куда пере несли многих раненых, были воздвигнуты две маленькие баррикады.

Отчетливо сознавая, в какой отчаянной ситуации они находятся, люди упорно продолжали сражаться, надеясь, что скоро подоспеет подмога. К нынешнему времени в Бреннансе уже наверняка узнали о битве. Дым разносило по всей округе, а поднявшись на холм дурна, тамошние жители мог ли увидеть, что в Куоше полыхают пожары.

Лессис вновь принялась умолять императора искать спасения. Дорога на запад еще не была перекрыта. Оставалась надежда перевалить через Роанское взгорье и спуститься к Кверку, а там организовать сопротивление свежими силами.

Паскаль Итургио Денсен Астури, император Розы, был ранен. Рана его воспалилась и кровоточила, но он был настроен стоять насмерть и не желал даже слышать о бегстве.

- Мы останемся в Куоше и разгромим врага!

Снова загудели падмасские рога, загрохотали барабаны. По кругу пустили фляги, изготовленные из человеческой кожи. С жадностью проглотив черное зелье, бесы и бьюки преисполнились адской злобы. С диким, воинственным ревом вражеская орда двинулась в наступление.

Защитники баррикады встретили нападавших, пустив в ход все, что было под руками: от мечей до мотыг. Задымленная улица наполнилась лязгом металла. Трудно было сказать точно, сколько еще продержатся защитники, но в том, что конец их близок, сомневаться не приходилось.

И тут неожиданно шум боя был заглушен громогласным пением. Хриплые, но могучие голоса выводили:

- О, Кенор, травянистый, зеленый край, как он далек от дома. О, Кенор…

- Драконы! - закричали люди на баррикаде. Крик был подхвачен на улице и докатился до гостиницы. Защитники Куоша, ощутив, как сердца их воспламеняются мужеством, в едином порыве обрушились на врага.

Налетел ветер. Он принес запах гари и отчетливо слышимые звуки - тяжелая сталь сокрушала мечи и щиты.

Базил начал вторить словам «Кенорской песни». Зигнус поддержал его хриплым ревом, а за ним подхватили припев и люди. Над грохотом боя, над дымом пожарищ, изгоняя страх из людских душ, воспарила песня. Со стороны водокачки донеслись пронзительные крики, а потом на рыночной площади появились удиравшие что было мочи бесы. Следом за ними, спотыкаясь, улепетывал бьюк.

- Сто девятый марнерийский здесь! - раздался громовой крик, и на площадь ворвался Пурпурно-Зеленый с Кривой горы, сопровождаемый Альсеброй.

Люди на баррикаде разразились приветственными возгласами, которые тут же были подхвачены защитниками водокачки. Люди из Фелли и Барли Моу, вооруженные кто копьями и мечами, кто цепами и косами, устремились на помощь измотанным защитникам баррикады.

Боевые драконы подбежали к усталому Базилу и уговорили его сойти с баррикады - благо, помощь уже подоспела. Затем они развернулись и двинулись на врагов с таким грозным ревом, что все, у кого достало хоть чуточку ума, пустились наутек.

Когда маленький Джак нашел Релкина, тот стоял, при валившись к стене гостиницы. Базил лежал во внутреннем дворике, растянувшись на земле: Пессано Бенарбо и другие девушки поливали его водой.

- Релкин!

- Джак! - воскликнул Релкин, поднимал глаза. - Благодаренье богам!

- Курф увидел тебя во сне, Релкин. Курф и драконы. Ты звал нас в Куош, вот мы и пришли.

Глаза Релкина расширились. Сработало! Он связался с ними, хотя и понятия не имел, как это делается. Юноша чувствовал, что совершил нечто грандиозное.

Появился Свейн. На его простодушном лице красовалась широкая улыбка. Релкин умиротворенно вздохнул.

В ходе схватки на баррикаде произошел перелом. Пурпурно-Зеленый, воспользовавшись идеей Зигнуса, схватил покореженный фургон и разом прихлопнул им нескольких бьюков. Остальные стали отступать. Драконы преследовали их с мечами наголо. За драконами шли люди из Фелли, полные сил и воинственного пыла. Бесы дрогнули и побежали, бьюки неуклюже трусили за ними. Черные всадники пытались остановить свое воинство. Они хлестали бесов плетьми, угрожали оружием, но ничего не могли поделать

- Это похоже на чудо, - промолвил Торн, окинув взглядом дымившиеся развалины деревни.

- Клянусь Рукой Матери, здесь действительно произошло нечто необычайное, - промолвила Лессис, посмотрев туда, где рядом с маленьким Джаком стоял Релкин.

- Император был прав, оставшись здесь! - произнес Торы, с вызовом глядя на ведьму.

- Похоже, что так, - неохотно признала Лессис. - Мы стояли насмерть и сдерживали их до тех пор, пока здесь каким-то образом не объявились драконы.

Взгляд Лессис вновь скользнул по улице к тому месту, где Релкин выслушивал возбужденную трескотню другого хорошо знакомого ей драконопаса - маленького Джака. К ним присоединился еще один паренек, потом присоединились и другие. Драконы тем временем вышибли врагов из деревни. Те отступили на луг за закопченными развалинами «Быка и Куста».

Что-то почувствовав, Релкин поднял глаза и на миг встретился взглядом с Лессис.

Ведьма отметила для себя, что Релкина никто не расспрашивал о его похождениях в Мирчазе. А ведь юноша пересек Земли Ужаса и блуждал по самым потаенным местам мира. Рибеле следовало бы проследить за тем, чтобы его тщательнейшим образом допросили лучшие дознавательницы Службы Необычайного Провидения. Но после того что случилось с ее астральной проекцией на Эйго, Рибела повела себя странно. Стоило упомянуть имя Релкина, Королева Мышей меняла тему, да и вообще старалась избегать разговоров о драконопасах. Но Рибела есть Рибела, у нее всегда были свои тайны. Прослужив рядом с Королевой Мышей несчетные годы, Лессис так и не смогла полностью постичь загадочную натуру своей старшей соратницы.

Но как бы то ни было, эту странную промашку, касающуюся драконопаса, придется исправить. И чем скорее, тем лучше. Похоже, там и вправду случилось нечто необыкновенное.

Из дымной завесы, скрывавшей Рыночную улицу, выступила шелковисто-зеленая Альсебра. На плече она держала окровавленный меч.

- Приветствую, леди Лессис, - промолвила дракониха.

- Рада встрече, великая Альсебра. Вы появились как раз вовремя.

- Точнее сказать, не слишком поздно. Мы учуяли дым, когда добрались до Фелли. Все тамошние мужчины отправились сюда с нами. Сейчас они очищают другой конец деревни.

- Вы все сделали как надо, просто великолепно. Враг поставил перед собой грандиозную цель и был близок к ее осуществлению, но ваше появление разрушило его планы.

Подбежал Джак и принялся высматривать раны и повреждения джобогина.

- Все прекрасно, на мне ни царапины, - прошипела Альсебра.

- Что они там делают? - Лессис кивнула в сторону задымленной улицы.

- Бегут - если у них осталась хоть кроха ума.

- И то сказать… - ведьма погладила подбородок. - Альсебра, но как случилось, что вы все покинули лагерь и явились сюда?

- Все очень просто, - ответила дракониха, указывая на Релкина, стоявшего в компании Свейна, Мануэля и еще одного парня, которого Лессис не знала. - Нам всем приснился сон. О Релкине. А никчемный мальчишка Курф сказал, что слышал, как Релкин звал нас в Куош. Поскольку сны у всех были похожи, мы решили, что лучше всего так и сделать.

Лессис была поражена. Подспудно она ожидала чего-то в этом роде, но, выслушав рассказ драконихи, все равно испытала настоящее потрясение.

Глава двадцать вторая

Спустя несколько часов маршировавшая под угрюмыми, серыми облаками воинская колонна, возглавляемая командором Гейленом, вступила в закопченные развалины Куоша. Там вовсю кипела работа: уцелевшие поселяне ухаживали за ранеными, готовили к погребению погибших и расчищали завалы. Деревню предстояло отстраивать заново.

Драконов Сто девятого марнерийского там уже не было - вместе с большим отрядом людей, прибывших из Бреннанса примерно через час после рассвета, они отправились в погоню за бежавшими с поля боя врагами. Преследователи уже прислали в Куош донесение: в Ежевичном Лесу удалось захватить несколько новых троллей, отбившихся от своей орды. После того как выветрился черный дурман, совладать с ними оказалось не так уж сложно.

Император Розы все еще оставался в Куоше. Он сидел на стуле перед гостиницей «Голубой Камень», обмотанный повязками, но чувствовал себя достаточно бодро, чтобы выслушать доклад командора Гейлена. Рядом стоял телохранитель - тоже весь в бинтах. Гейлен мысленно возблагодарил судьбу за то, что ему не пришло в голову усомниться в серьезности приказа, доставленного совой.

- Ваше Величество, мы выступили в поход без промедления, как только получили послание. Хотя доставлено оно было несколько..

Необычным способом.

Император подавил смешок:

- Понимаю. Но порой приходится прибегать к магии, разве не так? Главное, что вы пришли, это чертовски здорово. Я хочу, чтобы вы со всеми своими людьми отправились в горы. Там еще скрываются пара сотен бесов и несколько новоявленных тварей, которых именуют бьюками. Сейчас их преследуют драконы.

Будет исполнено, Ваше Величество. Мы выступим через несколько минут - надо только напоить коней.

- Поторопитесь, командор. Я понимаю, что ваши люди устали, но если бесы рассеются по округе, разбившись на мелкие шайки, могут погибнуть многие мирные жители.

Гейлен кивнул - то была сущая правда. Будучи злобными по самой своей природе и весьма восприимчивыми к черному зелью, бесы под воздействием дурмана готовы были убивать всех подряд, совершенно бессмысленно.

Пожилой офицер отступил на шаг и поклонился. Он видел, что император ранен, но видел также и другое - государь явно не желал, чтобы его особе выражали сочувствие.

- Должно быть, то была не схватка, а сущий ад, - промолвил он, выпрямившись и окинув взглядом обугленные, все еще дымившиеся руины домов на Рыночной улице. По задымленным улицам двигались люди с носилками - тела павших сносили во внутренний двор гостиницы. Там уже лежали около восьмидесяти погибших мужчин, дюжина женщин и четырнадцать детишек. Самому младшему из них, Инку Пелтвайну, было всего шесть.

- Так оно и было, командор. Вся Империя Розы, от края до края, будет вечно помнить подвиг жителей этой деревни. О мужестве и доблести, проявленных ими в эту ночь, сложат песни и саги.

- Позвольте же мне, Ваше Величество, поздравить вас с победой. Эта битва останется в памяти всех, кто любит свободу и чтит справедливые законы.

- Торн раздобудет еды для ваших людей. Думаю, сейчас они утоляют жажду.

Действительно, солдаты Гейлена первым делом поспешили к водокачке. У всякого пересохнет в горле, если он форсированным маршем проделает безостановочно четырнадцать миль. Многие попросту сунули головы в бассейн, другие обливали себя, зачерпывая воду шлемами. Лошадей напоили в первую очередь, но они явно нервничали. Их тревожили запахи - крови и Драконов.

Вскоре на рыночную площадь вынесли из гостиницы овсянку в больших общих мисках. Гейлен поднял кружку с келугом и провозгласил здравицу в честь императора. Солдаты поддержали его, громкими криками выражая свою преданность. Затем, к удовольствию императора, Гейлен провозгласил тост за деревню Куош. Паскаль подозвал телохранителя, чтобы тот помог ему подняться на ноги, и выпил стоя. Люди встретили этот жест бурей восторженных восклицаний.

На пороге гостиницы появилась привлеченная поднявшимся шумом женщина. Стоило Гейлену бросить взгляд на худощавую фигуру в непритязательном сером одеянии, как он тут же понял, что это ведьма. Словно зачарованный, не отрывая глаз, таращился он на легендарную колдунью. Ту самую, которая послала сову. Ту, которая стояла позади престола Империи Розы и нашептывала свои советы императору.

Лессис уловила остекленевший взгляд Гейлена. Она знала таких людей и их отношение к магии, а потому ответила дружелюбной улыбкой и наскоро сплела простенькое заклятие, внушающее симпатию. Затем ведьма поклонилась императору и справилась о его самочувствии.

Паскаль к тому времени снова сел - стоять было тяжело. Давала о себе знать глубокая, болезненная рана в бедре.

- Думаю, со мной все в порядке. Во всяком случае я могу сидеть, - ответил он.

- Драконопас весьма одобрительно отозвался о вашей выдержке, Ваше Величество.

- Могу сказать то же самое о его искусстве. Я даже подумал, не следует ли учредить стипендию для драконопасов, выходящих в отставку. Им самое место в коллегии хирургов.

Лессис представила себе, как воспримет коллегия хирургов подобное предложение. Едва ли эти люди, долгие годы добивавшиеся права на практику, обрадуются, узнав, что, волею Андиквавта, доступ в их почтенную корпорацию получат какие-то там драконопасы. «Ничего хорошего из этого не выйдет», - решила она и перевела разговор на другую тему.

- Вашему Величеству уже доложили, что мы захватили в плен несколько этих новых тварей?

- Да.

- Нам потребуется тщательно их исследовать. Желательно, чтобы никого из них не убили.

- Не так-то это просто, учитывая все, что они здесь натворили, но мы сохраним им жизнь. Так же как и людям, взятым в плен вместе с ними. Однако последних будут судить и, как я полагаю, повесят.

Император бросил на ведьму вызывающий взгляд, словно ожидал возражений - их не последовало.

- Надеюсь, сначала их допросят, только и сказала она. - От таких людей можно получить ценные сведения. Они знают гораздо больше, чем могут надеяться узнать наши разведчики.

- Разумеется. Но потом они будут повешены. Иного приговора народ не примет.

Лессис пожала плечами:

- Иного я и не ожидаю. Эти люди противопоставили себя всему человечеству. Они отвернулись от мира и не могут рассчитывать на милосердие.

- Так или иначе, леди Лессис, мы добились своего! - заявил Паскаль с неожиданным жаром. Он явно хотел, что бы ведьма воздала ему должное.

- Да, Ваше Величество, это так, - ответила она с низким поклоном.

Что до Гейлена, то он пил свой келут, не сводя глаз с легендарной колдуньи, и гадал, с чего это император заговорил с таким пылом.

- Вы молодец, командор, - обратилась к нему Лессис, - нам недолго пришлось ждать. Надо полагать, вы выступили сразу же, как она доставила вам послание.

- Она? - офицер встрепенулся. - Вы имеете в виду сову?

- Кого же еще?

Гейлен сглотнул.

- Да, конечно.

- Благодарю за то, что вы спешно откликнулись на мой призыв, хотя посланница, наверное, показалась вам необычной. Зато она весьма расторопна, не так ли?

- Я сказал бы «да», поспей мы сюда пораньше, до того как битва закончилась.

- Зато драконы появились вовремя. Им привиделся странный сон, и они на него откликнулись.

Сон? Гейлен поджал губы. До сих пор он понятия не имел о том, что виверны видят сны. На протяжении всего пути из Фелли он слышал рассказы о том, что совсем не давно тем же путем прошел драконий эскадрон. Это успокоило его, ибо не оставляло ни малейших сомнений в том, куда направились покинувшие лагерь драконы. Еще не доходя Барли Моу, люди учуяли дым, и Гейлен понял, что, исполнив доставленный совой приказ, он не ошибся.

- Должен сказать, леди, что драконы исчезли, никого не поставив в известность. Мы все переполошились до смерти, когда об этом узнали.

- За последние две ночи произошло много странных событий. Сами посудите: в Эрсое не один день действовали крупные вражеские силы, но об этом никто ничего не знал.

- А… - Гейлен сообразил, что по этому поводу будет предпринято серьезное расследование, которое неизбежно затронет и его. Как комендант Кросс Трейз он в какой-то мере нес ответственность за все, происходящее в Эрсое. - Заверяю вас, леди, что нам ничего не было известно. В противном случае мы немедленно выступили бы из лагеря на поиски врага. У нас всегда есть под рукой свободные силы:

- Вы, наверное, знаете, что гарнизон Кросс Трейз не слишком отягощен службой.

- Ничуть не сомневаюсь, вы именно так и поступи ли бы.

Пора было отправляться. Гейлен допил свой келуг, поклонился и зашагал прочь, к центру рыночной площади. Вскочив на коня, он повел своих людей и драконов по задымленной Рыночной улице. Офицер чувствовал неприятную внутреннюю дрожь. Надо же такому случиться - он повстречался с императором да еще и с придворной ведьмой! На пороге отставки он, бедный старый Джод Гейлен, который дослужился всего лишь до командорского чина, удостоился чести перемолвиться парой слов с государем, а потом еще и поговорил с этой странной колдуньей. Бледной, изможденной, непритязательно одетой особой, не носившей ни каких украшений, кроме единственного кольца на пальце.

«Клянусь Рукой, - думал он, - на вид ей не дашь больше пятидесяти. А ведь ходят слухи, что она прожила сотни лет».

Гейлен снова непроизвольно поежился.

И встрепенулся, ибо из-за дымной завесы неожиданно выступили огромные фигуры. Двое драконов гнали перед собой группу из пяти диковинных существ с мохнатыми, смахивающими на медвежьи, телами и кабаньими мордами. Они были безоружны, со связанными за спиной запястьями. Гейлен проводил их изумленным взглядом - это еще что за зверюги? Откуда они взялись?

Воины из Кросс Трейз расступились, пропуская драконов и их пленников. Люди вовсю обсуждали облик новоявленных троллей. Драконы, прибывшие с отрядом Гейлена, зашипели, приветствуя на своем языке сородичей, ведущих плененных бьюков, - молодого медношкурого Чурва и зеленого Грифа.

Затем отряд миновал дымящиеся руины домов на Бреннансийском тракте и двинулся через общинные земли к Ежевичному Лесу.

Тем временем во дворе пивоварни «Голубого Камня» Релкин обрабатывал раны своего дракона. Базил громко хрипел. В его левой лопатке глубоко засела стрела, и извлекать ее было чертовски больно. Рудименты имевшихся у предков вивернов крыльев, представляющие собой расположенные под лопатками массивные узлы мускулов, были весьма чувствительны.

Неожиданно в воротах появились подгоняемые драконами бьюки. Базил оскалился и потянулся за мечом.

- Эй, полегче! - крикнул Релкин, едва не полетевший кувырком.

Базил уже встал на ноги, собираясь выхватить Экатор, но Релкин быстро вскочил ему на плечо.

- Баз, их нельзя убивать. Они пленники.

- Пленники, - недовольно прошипел дракон.

Подошли Гриф и Чурн, а с ними Ракама с Ховтом.

- Мы захватили этих тварей живьем. Они нужны ведьме, - сказал Гриф.

Базил фыркнул:

- Зачем?

- Почем мне знать, - отозвался Чурн. - Сам-то я предпочел бы их убить.

Неожиданно Базил рассмеялся.

- Что тут смешного? - резко спросил Гриф. В присутствии Хвостолома он вел себя несколько нервно.

- Я подумал, что Пурпурно-Зеленый наверняка захочет съесть хотя бы одного из них.

Эта мысль показалась забавной даже Грифу.

Глава двадцать третья

К тому времени, когда Сто девятый марнерийский вернулся в Кросс Трейз, уже удалось составить более полное представление о событиях, предшествовавших засаде и битве у Куоша. Враги действительно высадились на Эрсойском побережье. Нашелся свидетель - одинокий пастух с южных холмов, видевший, как с двух больших кораблей спустили шлюпки, которые сквозь буруны направились к берегу.

Поисками этих кораблей тут же занялся имперский флот. Птицы, посланные Лессис, разнесли приказы по всем портам Аргоната, и в море тут же вышли фрегаты и сторожевые суда.

Большую часть участников вторжения выловили и перебили, но некоторым удалось вскарабкаться на Эрсой по тропам, ведущим с Кэпбернского перевала. Там собаки братьев Паулеров потеряли след. В горы были высланы патрули. На лесосеках и в тому подобных местах, где люди работали на отшибе, выставили вооруженные посты.

Захваченных в плен бьюков допрашивали, трупы погибших обмеривали, вскрывали и расчленяли. Научные исследования осуществлялись вызванной из Кадейна группой хирургов, работавших под неустанным присмотром Лессис. Двое писцов и художник из Службы Провидения делали записи и зарисовки.

Как и следовало ожидать, Пурпурно-Зеленый высказал пожелание поджарить и съесть одного из бьюков. Лессис отклонила его просьбу, сославшись на то, что их необходимо изучить и выяснить, насколько они сильны, ловки и сообразительны, выработать соответствующие контрмеры. Выразив сожаление по поводу невозможности потрафить гастрономическим интересам драконов, ведьма пообещала, что непременно угостит их чем-нибудь не хуже.

Пленных людей - таких набралось одиннадцать - под стражей отправили в Марнери для строжайшего допроса. Лессис отправила в Марнери птицу с посланием, которое следовало переслать дальше, в Акдиквант. Белл и Селере, ведьмам из Службы Необычайного Провидения, предписывалось незамедлительно прибыть в Марнери и провести дознание. Затем пленников ожидал суд.

У Лессис были к ним и свои вопросы. К примеру, ее весьма интересовала природа чрезвычайно яркого света, ос лепившего императорскую стражу, когда кортеж угодил в засаду. Судя по всему, там проявилась незнакомая ей, невиданная прежде в Рителте, сила.

Если подозрения ее были верны и покушение организовал новый враг, следовало признать, что он мастер своего дела. Страшно было подумать о том, что попытка обезглавить Империю Розы одним решительным и быстрым ударом едва не увенчалась успехом. Она провалилась лишь благодаря счастливой встрече с боевым драконом и драконопасом. А что, если бы враг все же одержал победу? В таком случае следовало бы ожидать великих потрясений, связанных с борьбой за трон.

В доме Астури не имелось достойного претендента. Керфад, кузен нынешнего государя, внушал надежды, но оправ дать их мог разве что в далеком будущем, поскольку было ему всего девять лет от роду. В таком возрасте рановато управлять Империей.

Что же до Фурнидо, сводного брата Паскаля, то этот сварливый брюзга считал себя несправедливо обделенным. Вокруг него вечно отиралась разношерстная банда недовольных интриганов, которые вполне могли превратиться в заговорщиков.

- Интересно, - подумала Лессис, - какие политические маневры ведутся сейчас в Кунфшоне и Андикванте?

Разумеется, весть о спасении Паскаля покончит с ними. Однако, если вдуматься, вся эта ужасная история может принести определенную пользу, позволив выявить настроения внутри семейства Астури и родственных ему кланов.

Драконы Сто девятого марнерийского не интересовались нюансами политической обстановки. Они отдыхали, тогда как драконопасы пользовали их раны да чинили амуницию.

То, что его подчиненные сначала исчезли, а потом, так ничего и не объяснив, появились, страшно бесило командира Кузо, однако ведьма Лессис и командор Гейлен направили ему официальные письма, в которых было сказано, что Сто девятый марнерийский драконий действовал, выполняя «особые приказы», и проявил себя наилучшим образом. Тот факт, что эскадрон вопиющим образом нарушил устав - по существу дезертировал с оружием в руках, - надлежало предать забвению.

- Что это за «особые приказы», драконир Релкин? - поинтересовался Кузо.

- Мне запрещено отвечать на этот вопрос, сэр. Приказано передать, что вы можете обратиться с ним к капитану Кесевтону.

Кузо, ревностному приверженцу порядка и дисциплины, трудно было смириться с таким поворотом событий. Но выхода не было, и он отыгрывался на другом. Строевые смотры проводились с исключительной придирчивостью - малейшее отступление от формы или небрежность в подгонке амуниции строго наказывались. Маленький Джак получил нахлобучку за несколько пятнышек грязи на джобогине Альсебры. Курф схлопотал такую же выволочку за плохо вычищенные сапоги. Когда очередь дошла до Релкина, Кузо расстарался вовсю, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь нарушение. Он внимательнейшим образом осмотрел все зашитые и перевязанные раны Базила, проверил состояние оружия и, само собой, заглянул в вещмешок. Однако Релкин давным-давно усвоил, что всех командиров эскадронов роднит фанатичное пристрастие к этому предмету снаряжения, и содержал свой вещмешок в идеальном порядке. Неохотно оставив в покое Релкина, Кузо, в порядке компенсации, отругал Ракаму за скверное, по его мнению, состояние филиграни, украшавшей причудливые ножны Грифа.

Закончив обход, Кузо встал перед строем и обратился к эскадрону:

- Вы все представлены к боевой звезде и медали за воинскую доблесть за участие в заварушке, которую они называют битвой при Куоше. Весь личный состав эскадрона будет награжден имперскими медалями.

Это нечто из ряда вон выходящее.

Драконы клацнули челюстями, драконопасы приосанились, новички раздулись от гордости. Еще бы - они кровью доказали, что достойны служить в прославленном Сто девятом марнерийском.

- Когда я принимал командование, меня предупреждали, что Сто девятый имеет обыкновение первым бросаться навстречу любой опасности, и, как я теперь вижу, не соврали. Так что я горжусь вами, чертовски горжусь.

Несмотря на эти слова, Кузо все еще был зол - отчасти из-за нарушения субординации, отчасти же из-за того, что сам не смог принять участие в этой битве.

- Однако прежний приказ остается в силе. Вскоре мы отправимся в Марнери, а оттуда в Кадейн. Так что зиму, скорее всего, придется провести в Эхохо.

Драконопасы, все как один, поежились. Даже драконы, и те слегка поскучнели. Склоны западных гор славились студеными, пронизывающими ветрами.

Впрочем, сразу же после смотра вивернам сообщили и хорошую новость - леди Лессис прислала им огромный мясной пирог и две бочки превосходного эля. Драконы мигом выбросили из головы все невеселые мысли и с весьма довольным видом отправились в драконий дом.

Там они с аппетитом уняли здоровенный пирог, заели его обычной легионной лапшой, щедро сдобренной акхом - жгучей приправой из перца, чеснока и лука, без которой драконам кусок в горло не лез, и откупорили бочки. Пенистый эль полился в подставленные огромные кружки. В такие моменты виверны бывали совершенно счастливы.

Релкин удалился в стойло и занялся работой. Первым делом он наметил перечень того, что нужно будет получить со складов, когда они прибудут в Марнери.

Но едва он принялся за дело, как занавеска у входа отодвинулась и появилась голова Курфа.

- Релкин, у тебя найдется минутка?

Курф пытался поговорить с Релкином наедине еще до сражения, но Релкин избегал этого разговора.

- Найдется.

Курф кивнул в сторону свитка:

- Готовишь список того, что потребуется на зиму?

- Верно. А ты свой уже составил?

- Все сделал, как Кузо велел. Ничего не забыл, даже шерстяные носки вписал. Три пары. Как ты думаешь, там и вправду так холодно?

Релкин поднял взгляд:

- Ты что, Курф, дурака валять затеял?

- Нет.

- Там будет гораздо холоднее, чем ты можешь себе представить. Мне довелось прослужить зиму в форте Кенор, что у Гана. Вот где было холодно. В иные дни я надевал сразу по два плаща, один поверх другого, но в карауле все едино замерзал до полусмерти. Но то было в форте Кенор, а нам предстоит подняться выше, в горы Белых Костей. Ты хоть знаешь, почему они так зовутся?

- Вроде бы, это как-то связано с костями погибших путешественников.

Курф во всем предпочитал видеть таинственную и романтическую сторону.

- Так гласит легенда, но истинная причина в том, что эти горы всегда покрыты снегом. Там холодно круглый год, а зимой стужа стоит и вовсе неимоверная.

- Брр. Похоже, в Марнери мне придется побегать по складам.

- Угу. Не без того, - пробормотал Релкин, внося в свой список дополнительную пару теплых кальсон, шерстяные носки и запасные перчатки.

- Хм, Релкин.., мне надо кое-что у тебя спросить. На счет того сна, и все такое…

Релкин пробурчал что-то невразумительное. Он понимал, что к нему будут цепляться с такими вопросами, но уж боль но не хотел затрагивать эту тему.

- Релкин, сон был на редкость отчетливым. Я видел тебя так же ясно, как вижу сейчас. Ты словно бы плыл по воздуху и говорил - правда, голос твой звучал слабо, словно доносился издалека. Но видел я тебя хорошо.

- Ну? Релкин не был склонен к разговору.

- Я слышал тебя, но ты находился в Куоше, а я торчал здесь, в лагере.

- Угу.

- Так как?

Секунду или две Релкин молчал.

- Что как?

- Как же ты ухитрился это сделать? Клянусь Рукой, Релкин, тут не обошлось без могучей магии. Как ты сумел заставить меня увидеть такой сон?

Релкин вздохнул. Ему показалось, что он знает, почему Лессис порой выглядит такой усталой.

- Курф, послушай меня, В жизни существует нечто та кое, с чем лучше вовсе не иметь дела. Ну, разве что по крайней необходимости. Уразумел?

- Ты что-то узнал в томэльфийском городе?

- «Узнал» - не совсем точное слово. Скажем так: это меня едва не убило. Это выше моих сил, Курф. И моих, и любого, кто не прошел специальной подготовки. Чтобы управлять такими силами, нужны знания, а я ничему подобному не учился.

«Я вообще ничему не учился и ничего не видел, кроме Войны», - с горечью подумал драконопас.

- Так-то оно так, но что-то ты наверняка узнал, а иначе как же ты ухитрился бы это сделать. Знаешь, ведь драконы тоже тебя видели. Все, даже Пурпурно-Зеленый.

Голос Курфа звенел от любопытства. Релкину это внушало беспокойство, он понимал, что, если на него навесят ярлык чародея, он останется с ним на всю жизнь. И тогда все, и те, кому надобно избавиться от немочи, и кому охота научиться превращать солому в золото, потащатся за советом к великому чародею Релкину из Куоша. Его такая перспектива отнюдь не прельщала.

- Он метнул на Курфа сердитый взгляд:

Слушай, я понятия не имею, как это вышло. И тогда не знал, что делаю, и сейчас ни черта не знаю. Просто мы были в отчаянном положении: ясно было, что без помощи всем нам хана. Вот я и попытался связаться с вами, но провалиться мне на этом месте, коли я могу сказать, как все получилось.

Курф угрюмо потупился - он был страшно разочарован. Колдовские тайны притягивали его, как магнит.

- Понятно.

- Так что больше я ничего тебе сказать не могу. Но поверь мне, Курф, в такие дела лучше не встревать.

Полог отдернулся снова - на сей раз заявился Свейн.

- Эй, ребята, слышали новость?

- Что такое?

- Поступил приказ ускорить отправку. Мы двинем в Марнери через два дня.

- Ух ты! Времени на подготовку в обрез.

- Это еще не все… - На лице Свейна играла довольная улыбка. Больше всего на свете он любил выведывать и разносить самые свежие новости.

- Ну, выкладывай, не томи.

- В Марнери, перед Сторожевой башней, будет устроен парад, и там нам вручат награды. Похоже, они затеяли провернуть эту церемонию с большой помпой.

- А-а…

- Вот здорово. Все девчонки нас увидят!

При виде щенячьего восторга на лице Курфа Релкин угрюмо усмехнулся.

Наблюдать за этим пареньком было все равно что видеть себя несколькими годами раньше. И тут Релкину вспомнился один разговор с Лагдален. Они беседовали о Лессис, и Лагдален объяснила ему, почему хотела бы оставить службу у ведьмы и вернуться к обычной жизни.

- Понимаешь, для Серой Леди все это уже случалось прежде, много раз. Она видела все, слышала все. Люди рождались, старели, умирали, на их место приходили новые - и все это у нее на глазах. Она хочет умереть, Релкин, но не может. С самого начала мира ее защищает некая великая сила. Говорят, будто ей пятьсот лет, но мне кажется, что она гораздо старше. Она проклята, проклята той магией, которой владеет. А я не хочу иметь с этим ничего общего. Хочу жить как все люди, растить детей, а потом состариться, умереть и вернуться в Руку Матери. Истина и покой - там, а не в магических искусствах. Всякое колдовское учение - это сделка, заключенная на нелегких условиях. За то, что дает тебе магия, приходится платить высокую цену.

Эти слова засели в памяти Релкина с того дня, когда он увидел Лагдален в Марнери, вскоре после запоздалого возвращения из Эйго. Они были созвучны его собственному решению: жизнь чародея не для него. Он хотел возделывать землю, жить с Эйлсой и Базилом, иметь настоящую семью. Иметь то, чего у него никогда не было. Релкин не желал чувствовать, как его тело пронизывает синее пламя, или видеть колдовские миры, населенные демонами соблазна, способными иссушить человеческое сердце и бесследно исчезнуть по велению их творцов.

Свейн рассеянно ухмыльнулся:

- Я вижу, куошиту не до нас. Он думает.

Релкин вернулся к действительности.

- По крайней мере, у меня это получается. Чего о не которых из нас сказать нельзя.

- Ты, должно быть, имеешь в виду Ракаму?

- О нет, - простонал Курф.

- Ну, что на сей раз? - спросил Релкин.

Он почувствовал странное облегчение от того, что пред стояло выслушать рассказ об очередной стычке между двумя дубоголовыми силачами.

Глава двадцать четвертая

То была маленькая комнатушка, густо устланная коврами и увешанная тяжелыми гобеленами, чтобы заглушить всякий звук. На стене висела маленькая аспидная доска; единственное окно скрывали плотные, не пропускавшие дневной свет шторы.

Помещение освещалось лишь двумя лампами, стоявшими на столах ведьм.

Расспрашивали Релкина Белл и Селера деятельные колдуньи с острыми, ничего не упускавшими глазами, ничуть не походившими на тусклые, усталые очи Лессис. Они бесконечно задавали вопросы, внимательно выслушивали ответы и делали записи в лежавших перед ними толстенных, походивших на конторские, книгах. Всякий раз по окончании допроса книги закрывали, складывали в шкаф и запирали на ключ. Релкина приводили туда с завязанными глазами. Повязку снимали в приемной рядом с центральной лестницей Сторожевой башни. Таким образом, он не знал, где именно расположена эта тайная канцелярия; судя по числу лестничных пролетов, она находилась на пятом этаже.

Релкин сидел на жестком стуле. Осточертевшем ему до крайности, ибо уже не первый день он просиживал на нем с девяти утра до трех часов дня - а порой ведьмы затевали еще и вечерний допрос. Он устал от этой комнаты, устал от твердого стула, а главное, от вопросов - дотошных, въедливых и довольно бестактных. Колдуньи интересовались тем, что Релкин предпочел бы не обсуждать.

Время, проведенное в диких дебрях южного Эйго, оставило в его душе неизгладимый след, породив сложную гамму переживаний и романтических чувств. Там происходили вещи, которые он просто не мог описать словами, а по существу едва ли мог и понять.

Но ведьмам, похоже, вовсе не было дела до его чувств. Они держались надменно, всячески давая понять, что соображения какого-то там драконопаса не имеют никакого значения.

Правда, непонятно было, зачем же они, в таком случае, так долго изводили его вопросами, растрачивая свое драгоценное время.

Он изо всех сил старался отвечать правдиво, но порой это было нелегко. Особенно когда они пытались разузнать побольше о таких вещах, как магические системы эльфийских лордов. Ну как он, простой драконопас, мог хоть что-то толковое сказать про магию!

- Эльфийские лорды мертвы, - уже в который раз повторил он. - Одни погибли, когда рухнули их миры, других сожгли восставшие рабы. Как они творили свои волшебные миры, я не знаю.

- Но ты побывал в этих мирах, Релкин, - настаивала Селера, - и ты единственный, кто может поведать о них. Пойми наконец, что теперь это государственная тайна Империи Розы. Мы должны знать все.

Он рассказывал, они уточняли, он рассказывал снова… Все это уже давно раздражало его до крайности. Сегодня они взялись выведывать всю подноготную его отношений с Лумби, девушкой из народа арду, с которой он совершил путешествие в глубь Внутренних земель. Ведьма Белл - женщина с красивым открытым лицом и мягкими каштановыми волосами - предпочитала добиваться своего исподволь. В отличие от нее, бледная, как пергамент, с глубоко посаженными темными глазами и яркими красными губами, Селера действовала напрямик. Как правило, вопросы задавала Селера, а Белл подключалась, когда требовалось прояснить детали. В первую очередь - щекотливые.

- Релкин, - промолвила Белл мягким, вкрадчивым голосом, - ты ведь провел несколько недель в лодке наедине с этой девушкой из арду.

- С нами был Базил.

- Да, конечно, но других людей там не было.

Там действительно никого не было. Только они, и тысячи миль странного, таинственного леса.

- Да.

- И наверное, вы двое задумывались о сексуальных аспектах ситуации. Возникало у тебя желание потянуться к ней, обнять или, скажем, поцеловать в губы?

Было время, когда он непременно покраснел бы, услышав такой вопрос, тем более - заданный красивой женщиной. Это время прошло. Но отвечать ему не хотелось.

- Ну?

Они буравили его проницательными главами, от которых ничто не могло укрыться. Он знал, что обмануть этих ведьм, соратниц самой Лессис, решительно невозможно.

- Какое это имеет значение?

Белл проигнорировала его вопрос.

- Ну так как, было такое?

- Ну.., теперь, когда вы об этом сказали.., ну да.

- И ты действовал в соответствии с этими побуждениями, не так ли?

Нет, они решительно не хотели оставить эту тему. И что это им приспичило выяснять, чем занимались они с Лумби, когда оставались наедине? Это вовсе не их дело, хотя они, по-видимому, так не считают.

- А хоть бы и действовал, вам-то что? - выпалил Релкин.

- А то, что ты должен рассказать все без утайки. Арду совсем не похожи на нас, это единственные хвостатые люди из когда-либо живших.

- Ну и что?

- Релкин, ты обязан рассказать нам о Лумби.

- А может, мы полюбили друг друга? Вы не имеете права в это соваться.

- Нет, Релкин, - промолвила Селера с дружеской улыбкой, - мы не имеем право оставить это без внимания. Если обычный мужчина способен полюбить хвостатую женщину, и наоборот, может возникнуть множество осложнений, когда арду более тесно соприкоснутся с внешним миром.

Дело в том, - подхватила Белл, - что это необходимо для выживания народа арду. Если мы не научим людей относиться к ним с уважением и без атавистической ненависти, арду ждёт нелегкоё будущее. Скорее всего, они будут истреблены.

- О-о, - простонал Релкин, у которого просто голова шла кругом. Что ни говори, а Белл умела затрагивать чувствительные струны.

- На них будут смотреть как на выродков, станут считать воплощением демонов. Их уничтожат. Мы должны защитить этот народ.

Угрюмый Релкин погрузился в долгую пытку - рассказ о вещах, которые, по глубочайшему его убеждению, никого, кроме него и Лумби, не касались. Больше всего на свете ему хотелось выбежать из этой проклятой комнаты и никогда в нее не возвращаться!

Ближе к вечеру допрос наконец завершился. Релкину завязали глаза, вывели из тайной канцелярии Службы Необычайного Провидения, свели вниз и оставили в приемной, рядом с кабинетами Имперской администрации. Когда по вязку сняли, оказалось, что рядом с ним стоит Белл.

- Прости, Релкин, - сказала она, - но мы вынуждены были вдаваться во все подробности. Это не слишком-то деликатно по отношению к тебе и прелестной Лумби, но что поделать. Долг предписывает нам заботиться обо всех живущих в этом мире, а стало быть, и об арду.

Релкин торопливо сбежал вниз и, покинув башню через главный вход, поспешил к драконьему дому. Там его встретил знакомый запах вивернов, пота и Старого Сугустуса.

Базил резвился в бассейне вместе со Влоком и Чектором. Вместе три шумно плескавшихся дракона весили больше восьми тонн, так что человеку лучше было держаться от бассейна подальше. Релкин не стал мешать Базилу забавляться. Полученные при Куоше раны затягивались быстро, так пускай дракон порезвится - это пойдет ему только на пользу, лишь бы швы не разошлись. Он ведь тоже прошел через допрос, только его расспрашивали о событиях, имеющих место в Урдхе, несколько лет назад.

Дракону и драконопасу предстояло в очередной раз вы ступить свидетелями по затянувшемуся делу Портеуса Глэйвса, бывшего некогда командиром Восьмого полка, в котором они служили. Базил недовольно ворчал.

- Этот дракон рассказал все, что им нужно знать, три года тому назад. Сколько раз им нужно слушать одно и тоже?

То была типичнейшая человеческая глупость. Люди вечно все усложняют только для того, чтобы испортить виверну настроение. А заодно и огорчить его драконопаса. Они уже давали показания на предыдущих судебных процессах - и вот те на: предстоит еще одно слушание.

Перекрестные допросы, проведенные представителями обвинения и защиты в марнерийском суде, оставили у Релкина не самые приятные воспоминания. Теперь им обоим предстояло пройти через это снова - а тут еще Белл с Селерой с головы не слезают. Черт побери, нет в жизни справедливости.

Досада усугублялась тем, что эскадрон готовился к отправке в Кадейн, а затем в Эхохо. В такой поход надо собираться с умом, нельзя упустить ни одной мелочи. Бегая без конца по судам да допросам, Релкин вынужден был полагаться на помощь товарищей, а это порождало чувство неловкости. Не годится в такой степени зависеть от других драконопасов.

Завалившись в стойло, которое он делил с Базилом, Релкин сразу же углядел дожидавшийся его на койке свиток. Новости из Кенора? Сердце юноши подскочило.

Он вскрыл послание, увидел наверху герб клана Ваттель и со смешанным чувством страха и надежды принялся читать.

Первые же строки развеяли все его опасения, В письме со общалось, что Эйлса на перекладных едет в Марнери и прибудет уже через пару дней. Послание было отправлено на севере и доставлено в город через пограничные земли у реки Бур.

Эйлса едет! Значит, до отправки в Эхохо им все-таки доведется встретиться - почти наедине. Конечно, от компаньонок никуда не денешься. Несмотря на давление со стороны клана, Эйлса упорно отказывалась выйти замуж за кого-нибудь из знатных сородичей. Незамужней девушке столь высокого происхождения не пристало встречаться с кем-либо наедине, тем более что клан видел в ней мать будущего вождя. При всем внешнем почтении к Великой Матери и ведьмам Кунфшона клан Ваттель продолжал поклоняться древним богам Вероната. Женщины гор не пользовались такой свободой, как жительницы Кунфшона и Аргоната.

Но, так и иначе, Эйлса скоро приедет. Они увидятся и наверняка отпразднуют встречу в одном из лучших ресторанов города. Вместе с друзьями - Лагдален и капитаном Холлейном Кесептоном.

И уж как-нибудь исхитрятся укрыться от глаз надоедливых тетушек, пекущихся о невинности девушки, и сумеют украдкой одарить друг друга сладчайшими, жаркими поцелуями. Пусть в глазах всего клана он, Релкин, всего лишь безродный чужеземец, простой драконопас, не имеющий ни единого акра земли. Им он не нужен, но зато нужен Эйлсе.

Охваченный теплым чувством радости, Релкин мигом позабыл обо всех неприятностях. С того момента, как они впервые встретились после его возвращения, любовь его вспыхнула с новой силой. Она ждала его. Ради него она отвергла предложение руки троих юношей из хороших семей, владевших богатыми землями и многочисленными стадами овец. Эйлса хранила ему верность.

К сожалению, Релкин не мог сказать того же о себе. На Эйго он изменил ей дважды, причем при столь необычных обстоятельствах, что об этом трудно было бы рассказать. Иногда ему казалось, будто он сможет убедить ее, что все это произошло как бы в иной жизни, но в глубине души знал, что никогда не осмелится ранить любовь Эйлсы - возможно, смертельно. Как мог он описать ей Ферлу, прелестную демонессу из грота в волшебном мире Мот Пулка? Или рассказать о Лумби, девушке арду, с которой совершил великое путешествие по Землям Ужаса, первозданным лесам, где властвовали свирепые древние чудовища.

Нет. Релкин понимал, что никогда не сможет поделиться с любимой пережитым, а стало быть, навсегда останется со своей виной. А возможно, и с малой толикой мудрости.

Глава двадцать пятая

В тысячный раз Релкин поднял глаза к белому прохладному куполу судебного зала, но это не принесло ему успокоения. Шло заседание Высокого Суда города Марнери. Релкин находился на скамье свидетелей и уже два часа отвечал на вопросы представителя обвинения мастера Бушелла.

Показания драконира касались одного из важных эпизодов имевшей место несколько лет назад кампании в Урдхе. Релкин рассказал о том, как с отрядом волонтеров, состоявшим из людей и драконов под началом капитана Холлейна Кесептона, отправился в Дзу, чтобы Найти и уничтожить угнездившегося там демона. По пути добровольцы захватили «Орех» - корабль, незадолго до того попавший в руки дезертиров из Кадейнского легиона. Стычка продолжалась всего несколько минут - как только на борт поднялись драконы, кадейнцы бежали. В капитанской каюте были найдены Портеус Глэйвс и его телохранитель Дэндракс. Их вывели на палубу и заковали в кандалы. К тому времени все уже знали, что Глэйвс, тогдашний командир Восьмого полка Второго марнерийского легиона, дезертировал из Урдха, все еще находившегося в осаде. Многие люди были свидетелями того, как дезертиры под началом Глэйвса и капитана Рокенсака из кадейнского легиона напали на «Орех». Релкин описал Глэйвса таким, каким он ему запомнился: растерянным, с отвисшей челюстью и вытаращенными, ошарашенными глазами. Этот человек был ошеломлен неожиданным провалом его затеи.

Продолжая отвечать на вопросы Бушелла, Релкин рассказал, что слышал, как Дэндракс сообщил Холлейну Кесептону, что Рокенсак и его люди силой захватили корабль, убив при этом капитана Пика и первого помощника Дуна.

Бушелл, со своей стороны, весьма красочно расписал судьям великую Урдхскую кампанию. Изматывающие марши, грандиозные сражения и ужасная, воистину эпическая осада огромного города - все нашло свое отражение в его речи. Подытожив показания Релкина, он уселся на скамью обвинения.

Поднялся Уильям Джентелло, представитель защиты. То был знаменитый адвокат, славившийся громким голосом и великолепной выдержкой. Подойдя к Релкину, сидевшему на скамье свидетелей за потертыми деревянными перилами, он начал издалека:

- Драконир Релкин, вы служите в Сто девятом марнерийском драконьем эскадроне - подразделении, которое, как я слышал, находится на хорошем счету.

Эта фраза не представляла собой вопроса. Релкин взглянул на адвоката озадаченно. Со времени процесса по делу об убийстве торговца Дука в голове драконира намертво засело железное правило: в зале суда следует отвечать на заданные вопросы, и ничего больше.

Джентелло продолжал витийствовать, размахивая руками, словно он дирижировал невидимым оркестром. В восторженных словах он расписал подвиги Сто девятого марнерийского, указан, что этот прославленный эскадрон сражался в двух величайших битвах современности - при Селпелавгуме и на Сприанском кряже.

- Итак, драконир Релкин, будет справедливо признать, что вы и ваш дракон могут служить примером доблести и верности долгу?

Релкин поднял глаза на судью, Туву из Тарчо. Она оставила пассаж адвоката без комментариев.

- Не знаю, Я себя никому в пример не ставлю.

Джевтелло откинулся назад и бросил на Релкина пристальный взгляд: все это делалось, чтобы произвести впечатление на присяжных.

- Итак, вы не знаете? Но кое-что вы наверняка знаете. Кое-что такое, чем с нами не поделились. Не так ли?

Релкину стало не по себе. В прошлом он не раз попадал в довольно сложные ситуации, которые легко можно было использовать, чтобы его очернить. Неужто Джентелло начнет ворошить все, что происходило с момента поступления на службу? Но нет, адвокат избрал иной путь:

- Итак, драконир, поднявшись на палубу «Ореха», вы увидели командора Глэйвса. Выглядел он скверно. Думаю, можно сказать, что он пребывал в шоке.

Джевтелло бросил многозначительный взгляд в сторону членов суда, сидевших с непроницаемыми лицами.

- Можно сказать и так. По-моему, он был просто напуган.

- Но вы, разумеется, напуганы не были. Вы ведь многоопытный воин, верно?

- В тот момент мне нечего было бояться. Кадейнцы уплыли, а мы овладели судном.

- Но разве вы не направлялись в Дзу, где вам пред стояло столкнуться со страшной опасностью?

- Это так. Все мы в какой-то степени боялись того, что ждало нас впереди.

Итак, ощущение страха было всеобщим, верно?

- Ну.., пожалуй, можно сказать и так.

- Далее, драконир. Насколько я понимаю, вы были в курсе оскорбительных слухов, распространявшихся относительно моего подзащитного, достопочтенного Портеуса Глэйвса из Аубинаса? Будто бы он дезертировал и занялся пиратством?

- Да, я об этом слышал.

- И это подтверждало уже имевшиеся у вас предубеждения, вызванные порочащими моего клиента слухами?

- Что?..

- Да то, драконир Релкин, что к тому моменту вы были заранее предубеждены против господина Глэйвса. Вы слышали сплетни и были уверены, что они справедливы.

- Но эти слухи подтвердил Дэндракс. Я был тому свидетелем.

Адвокат посмотрел на Релкина с раздражением.

- О ком вы говорите? О негодяе Дэндраксе, оболгавшем моего подзащитного? Да как вы вообще посмели упоминать это имя?

Судья кашлянула в кулак. Джентелло оглянулся. Релкин смотрел в сторону.

Тува поджала губы.

- Адвокат Джентелло, - промолвила она, - мы со брались здесь не для того, чтобы затевать диспут. Прошу вас, перестаньте ходить вокруг да около и задавайте вопросы по существу дела.

Джентелло хотел было возразить, но побоявшись, как бы его не лишили слова, предпочел этого не делать.

- Итак, драконир Релкин, на чем мы остановились? Ах да, на борту судна вы увидели моего подзащитного, который был ошеломлен или испуган. А когда ему стали задавать прямые вопросы, он в чем-нибудь сознавался?

- Я такого не слышал.

- Ладно, драконир Релкин. Скажите мне вот что: находился ли в то время в Дзу кто-либо из присутствующих на данном процессе? Кроме, разумеется, вас.

Мастер Бушелло выразил протест, но судья сочла вопрос адвоката вполне уместным.

- Пожалуй, это многообещающий ход, адвокат.

- Смею надеяться, ваша честь, - отозвался Джентелло со льстивой улыбкой. - А теперь, драконир, не укажете ли вы суду этого человека и не назовете ли его имя, если оно вам известно?

Релкин указал на Лагдален из Тарчо, сидевшую на скамье обвинения.

- Итак, особа, представляющая обвинение на данном процессе, тоже находилась в Дзу. А какова была ее роль?

Релкин замялся. Вопрос ставил его в затруднительное положение.

- В точности я этого не знаю, а если бы и знал - не уверен, что имел бы право сказать.

Джентелло встрепенулся, словно наткнувшись на золотую жилу.

- Как это? Объясните.

Бушелло вновь выразил протест и попросил слова по процедуре допроса.

Встав перед судьей и присяжными, он обратил их внимание на то, что во время Урдхской кампании Латдален из Тарчо выполняла задание Службы Необычайного Провидения. Все, что касалось ее миссии, не подлежало огласке.

Судья Туча кивнула. Ее предупредили о подобной возможности.

- Адвокат, вы имеете право получить ответ на заданный вопрос, но только на закрытом слушании, в присутствии судьи и присяжных. Вы коснулись предмета, являющегося государственной тайной.

- О эти тайны! - патетически воскликнул Джентелло. - Боюсь, прежде чем этот процесс завершится, мы еще не раз услышим слово «тайна».

- Вы могли бы перейти к другим вопросам, а ответ на этот выслушать в другой раз, - предложила Туча. - Мы можем назначить закрытое заседание на завтрашнее утро.

- А я предпочел бы задавать такого рода вопросы при свете дня, в присутствии честных граждан. А не в тайном судилище, где заправляют ведьмы!

У собравшихся в зале перехватило дыхание. Уже не в первый раз в ходе процесса Аубинас - в лице Джентелло демонстрировал нарочитое пренебрежение государственными интересами.

- Мы знакомы с вашими предпочтениями, адвокат. Должна указать вам, что суд руководствуется действующими законами, и ему предоставлено право самому определять, что необходимо предпринимать для соблюдения секретности. Как вам прекрасно известно, Империя находится в состоянии войны с могучим и весьма коварным противником. При таких обстоятельствах мы обязаны соблюдать предосторожности.

- Вот так, всегда слышишь одно и то же, - промолвил Джентелло, с усталой улыбкой обернувшись к присяжным.

- Что вы имеете в виду, адвокат?

Джентелло понял, что перегнул палку: этак недалеко и до обвинения в неуважении к суду.

- Прошу Высокий Суд извинить меня я несколько устал. Защита не возражает против продолжения слушания за закрытыми дверями.

Судья Туча объявила, что заседание прерывается и будет продолжено на следующее утро при участии судьи, присяжных, свидетеля, а также представителей защиты и обвинения.

Релкин кратко переговорил с Бушеллом, похвалившим его за четкие и спокойные ответы на вопросы. Драконопас пожал плечами: ему было не впервой.

Зато при выходе из зала суда юноша неожиданно увидел Эйлсу. Сердце его радостно забилось. Он взял девушку за руку и уже собрался поцеловать, но она шепнула ему:

- Нет.

Затем Эйлса отстранилась и взглядом указала на свою компаньонку.

Релкин вздохнул. Наследница вождей клана Ваттель, как всегда, находилась под бдительным присмотром.

- Клянусь богами, Эйлса, порой это просто выводит из себя. Я всего-то и хотел, что обнять тебя, но вижу, что мы можем только подержаться за руки.

Эта мысль пробудила не самые приятные воспоминания о весеннем визите в Ваттель Бек.

- Релкин, это будет продолжаться до тех пор, пока мы не поженимся, а поженимся мы, когда ты выйдешь в отставку. Либо так, либо я должна буду отказаться от наследственных прав линии Ранаров. Но такого моя семья не перенесет.

- Твоя семья спит и видит, что я умер. Это факт.

Эйлса печально улыбнулась:

- Не говори так, Релкин. Я боюсь, что ты прав. - Она огляделась по сторонам. - О, и Лагдален здесь. Выглядит прекрасно. Ты не находишь, что адвокатская мантия ей идет?

С точки зрения Релкина, мешковатый черно-коричневый балахон длиною до пола не мог украсить никого в мире, но он оставил свое мнение при себе.

Лагдален с улыбкой подошла к ним и обняла Эйлсу.

- Как я рада видеть тебя снова. Спасибо, что пришла.

- Разве я могла остаться в стороне, когда Релкину приходится выступать в суде?

- Само собой. А где ты остановилась?

- Мы сняли комнаты на Фолуранском холме.

- А, превосходно. Ты непременно должна зайти к нам в гости. Мы устроим обед. На той неделе состоится Празднество Туфель - вот мы и накроем праздничный стол.

- Для меня будет честью отобедать с Тарчо. Но моя компаньонка будет настаивать, чтобы пригласили и ее.

- Ну что ж, пусть приходит и она. А ты, Релкин? Мы будем ждать и тебя.

- Я бы рад прийти, но для этого придется отпрашиваться у Кузо.

- Ничего, я пришлю тебе официальное приглашение. Думаю, командир эскадрона примет его во внимание.

Следуя изгибам Водяной улицы, они двинулись вверх по склону холма, туда, где находилась юридическая контора Лагдален. Позади вышагивала тетушка Кири, суровая бонна, облаченная в традиционный наряд клана Ваттель. В разговор она не встревала, но весь ее облик свидетельствовал о твердом намерении уберечь честь Эйлсы, дочери Ранара, от по поползновений безродного драконопаса. Как и многим ее сородичам, тетушке Кири претила сама мысль о возможности союза дочери вождя с каким-то оборванцем.

День выдался чудесный, и улица была полна народу. Все радовались солнышку, выглянувшему наконец после долгих проливных дождей. По пути то и дело попадались лужицы, через которые приходилось перепрыгивать. Старинная мостовая Водяной улицы местами нуждалась в ремонте.

- Ну, как я сегодня справился? - спросил Релкин у Лагдален.

- Совсем неплохо. Оно и не диво, ты так часто даешь показания, что это чуть ли не стало твоей профессией.

- Только приятного в этом мало.

Лагдален кивнула:

- Конечно, с делом Дука тебе досталось.

- Сколько времени потеряно. И тогда, да и теперь то же. Клянусь богами, это же сущая мука - изо дня в день ходить в суд и долдонить одно и то же. Уж не знаю, Лагдален, как ты выносишь это занудство.

Она рассмеялась.

А вот мне, Релкин, судебные заседания вовсе не кажутся скучными. В ходе процесса ничего нельзя упускать из виду. Это битва, сходная с поединком на ножах. Нам придется парировать удары противника и наносить собственные.

- Думаю, такая работа не по мне. Я предпочитаю проводить время на свежем воздухе, а не в четырех стенах.

Это как раз то, чего нам, служителям закона, недостает.

Остановившись перед конторой, они распрощалась. Лагдален пошла к себе, а остальные двинулись дальше по извилистой Водяной улице, выбиравшейся по крутому склону и выходящей на плато верхнего города близ Сторожевой башни. Справа в лучах полуденного солнца сиял изразцовый купол храма.

Эйлсе было позволено идти рядом с Релкином и свободно с ним разговаривать, но касаться друг друга - не считая рукопожатия при встрече - юноша и девушка не смели. Во всяком случае, на виду у тетушки Кири.

- Сегодня я получила еще одно письмо от дядюшки Стума, - промолвила Эйлса. - Он пишет, что прежде все го я должна помнить о своем долге перед кланом Ваттель.

- Значит, он не передумал. Впрочем, ничего другого мы и не ждали.

- Что правда, то правда. Они будут выступать против нашего брака, пока мы не поженимся - да и тогда не перестанут. И чем ближе к свадьбе, тем ожесточеннее будет борьба.

Релкин уныло покачал головой:

- Все-таки как это несправедливо. Мы ведь живем в Аргонате - каждая свободная женщина имеет право выйти замуж за кого пожелает.

Эйлса поднесла палец к губам:

- Потише. Тетушка может истолковать твои слова как попытку покушения на мою добродетель.

Релкин что-то пробурчал.

- Да, конечно, - продолжила Эйлса, - по законам Империи я имею такое право. Но я из клана Ваттель, а наш клан живет согласно вековым обычаям. Они существовали задолго до возникновения Империи.

- Верно. У клана Ваттель долгах история. Но теперь надвигаются большие перемены. Земли древнего Вероната свободны, и туда уже хлынули поселенцы. Клан Ваттель тоже ждут перемены.

Эйлса вздохнула:

- Я надеюсь на это. Но мои сородичи считают, что клан сможет переждать эпоху Аргоната. В душе они впряг, что рано или поздно Аргонат падет и вновь восторжествуют темные силы. По их мнению, враг всегда возвращается, а победа никогда не бывает полной.

Релкин лишь грустно покачал головой. Такое закоренелое упрямство не сулило ничего хорошего никому, но ему в первую очередь.

- Ладно, что-нибудь придумаем. Скажи лучше, ты знаешь, что после празднества Туфель намечается большой бал

Глаза девушки вспыхнули. Как и все в ее клане, она очень любила танцевать.

- Так бывает всегда. На празднике старшей дочери в каждой семье дарят новые туфельки, а на следующий день она отправляется в них на танцы.

- Это звучит здорово, Релкин. Действительно здорово. Ты сможешь прийти?

- О да. Но придет и тетушка Кири.

При мысли о предстоящих танцах и без того кислая физиономия тетушки стала мрачнее тучи. Но она знала, что идти придется: Эйлса, дочь Ранара, умела настоять на своем.

Глава двадцать шестая

На следующее утро небо затянули свинцовые тучи и над городом заморосил дождь. В назначенный час Релкин в свободном плаще с поднятым воротом дожидался вызова у здания Высокого Суда. Мысленно он готовил себя к тому, что адвокат Джевтелло будет всячески сбивать его с толку, стараясь запутать - с тем, чтобы, выискав в показаниях противоречия и нестыковки, уличить во лжи. Оставалось утешаться тем, что он уже прошел через это не один раз. В конце концов все не так уж сложно.

Вскоре он приметил в толпе и самого Джевтелло, беседовавшего с четырьмя солидными господами в широких накидках и высоких дождевых шляпах. Релкин поморщился: в ближайшие часы ему предстояло выслушивать громогласное витийство адвоката. Поскольку слушание намечалось провести при закрытых дверях, не допуская на него публику, Джентелло наверняка использует свой ораторский дар, чтобы про извести впечатление на присяжных.

Все знали, что в зал заседаний посторонних не пустят, но аубинасцы, сторонники Глэйвса, все равно толпились у здания суда. Укрывшись под портиком, они перешептывались, дожидаясь, когда откроются двери, чтобы встретить направляющихся в зал обвинителей и свидетеля протестующими возгласами.

Мимо прошла Лагдален. Она оживленно беседовала с Бушеллом и была слишком поглощена разговором, чтобы отвлекаться на приветствия. День предстоял нелегкий, но особых неожиданностей он не сулил.

Однако того, что случилось спустя несколько мгновений, не ожидал никто. Печатая шаг, сквозь толпу прошло пехотное отделение: четверо легионеров во главе с капралом. Солдаты направились прямо к Релкину и остановились перед ним. С их шляп стекала вода.

- Драконир Релкин, из Сто девятого марнерийского? - спросил капрал.

- Да.

- В таком случае я должен сообщить, что ты арестован Мне предписано незамедлительно сопроводить тебя в Сторожевую башню.

Релкин был настолько ошеломлен, что не сразу пришел в себя. Что за странную игру затеяли с ним боги? Куда бросил кости старый Каймо?

- Могу я спросить, по какому обвинению?

Капрал шмыгнул носом, извлек из кармана дождевика небольшой свиток и, прикрывая его рукой, зачитал выписку из постановления об аресте:

- Согласно пункту 545 Уложения о легионах, ты обвиняешься в незаконном присвоении ценностей, равно как и в незаконном хранении указанных ценностей, а именно - награбленных в Эйго золотых слитков. Помянутые слитки, наряду с другими золотыми и серебряными изделиями, были положены тобой в Королевский Земельный банк в Кадейне. Есть и несколько дополнительных обвинений, но они связаны с названными выше.

Лагдален и Бушелл попытались протестовать: Релкин должен был давать показания на важном процессе. И вообще, произошла какая-то ошибка. Нельзя ли отложить арест хотя бы на час-другой?

Увы, капрал Дженни был непреклонен. Полученный им приказ был предельно ясен и не допускал никаких толкований.

Бушелл и Лагдален еще спорили, но Релкин уже понял, что это бессмысленно. Коль скоро выдвинуто официальное обвинение, процесс пойдет своим ходом. Он достаточно долго прослужил в легионах и знал, как сильна бюрократическая машина. Драконир пожал плечами и зашагал, куда было велено, в окружении четырех неулыбчивых солдат Первого полка Первого марнерийского легиона - воинской части, широко известной под названием «две единицы». Капрал Дженни шел сбоку. Отойдя от здания суда, они свернули на Водяную улицу и двинулись к Сторожевой башне.

Релкин пребывал в полной растерянности. Он никогда в жизни не слышал о таком пункте Уложения. В повседневной службе применялись разве что первая пара дюжин этого весьма пространного документа: прочие же были знакомы только военным юристам, да и тем приходилось обращаться к книгам.

Если его прижмут, он сразу признается, что золотые слитки представляют собой своего рода военную добычу. Он нашел их в Мирчазе, в стене дома эльфийского лорда. Произошло восстание, рабы свергли жестоких тиранов, и в городе бушевали пожары. Релкину никогда и в голову не приходило, что, взяв себе найденные «таби» - золотые слитки в форме подушечек, он совершил нечто противозаконное.

И уж конечно он не мог отрицать, что положил их в банк - правда, не все.

Будучи человеком осторожным, Релкин разделил «таби» на три части, одну из которых зарыл под скалой у третьего верстового столба на дороге, ведущей из Марнери к Голубым Холмам.

«Другие изделия», упомянутые в обвинении, представляли собой украшения, подаренные великим королем Хулапутом из Ог Богона. Эти ценности составили основу учрежденного Релкином фонда Сто девятого марнерийского драконьего. Пайщиками фонда стали все уцелевшие участники похода на Эйго, те, кому довелось сражаться при Чардхе и освобождать Ог Богон от нашествия из Крэхяна. Средства, полученные под залог украшений Хулапута, Релкин вложил в акции и другие ценные бумаги компаний, зарегистрированных в Кадейне, Марнери и Талионе - трех крупнейших городах Аргоната.

Все это не было секретом. По прибытии в Кадейн Релкин заполнил все необходимые при ввозе ценностей таможенные документы. Он изучил Марнерийское Положение о налогах и уплатил все причитающиеся сборы и пошлины.

И вдруг, невесть откуда, всплыл никому неведомый пункт Уложения, который он якобы нарушил.

Солдаты ввели его в Сторожевую башню и, спустившись на несколько ступеней, оставили в темнице. Там было довольно тихо. Последнее время в городе царило спокойствие, и тюрьма была почти пуста - если не считать нескольких пьянчужек да взломщика, схваченного на Фолуранском холме. Релкин томился в неизвестности примерно час. Затем появилась Лагдален в сопровождении двух стражников. Они впустили ее внутрь, а сами остались снаружи, у дверей.

- Дело возбуждено по заявлению некоего командора Хейсса, аубинасского офицера из «двух единиц».

- Аубинас! Вот оно что, - до Релкина наконец до шло, что он стал пешкой в борьбе между Аубинасом и Империей.

- Обвинение основывается на некоторой неопределенности в тексте отдельных статей Уложения. Все зависит от того, как трактовать понятие «добыча».

- Вот значит как… - Релкин понимал, что у него возникла проблема.

Золотые слитки несомненно представляли собой добычу - тут уж не поспоришь. Но остальные ценности являлись дарами великого короля. В связи с этим было о чем подумать.

- Ладно, - сказал он. - Нужно отправить послание в Ог Богон и в Мирчаз. Пусть великий король скажет, взяли ли мы хоть что-нибудь без его соизволения? Пусть нынешние правители Мирчаза скажут, имели ли мы право увезти с собой найденное золото. Заслужили ли мы его!

Релкин ощутил нахлынувшую горечь. Зря он не закопал все золото. Так и дракон советовал. Так нет же, ему приспичило корчить из себя великого финансиста, толковать о прибыли и сложных процентах. Дракон только отмахивался, называя все эти прожекты «медведем на льдине», что примерно соответствовало человеческому «журавлю в небе». Проклятый дракон был прав. И не в первый раз.

Лагдален застонала:

- На обмен депешами уйдет время, на что они и рассчитывают. Чтоб им провалиться! Ты видишь, Релкин, к чему все клонится: потребуются месяцы, а то и годы, что бы очистить твое имя. А пока ты находишься под подозрением, все твои показания против Глэйвса будут подвергаться сомнению. Ничего не скажешь, ловко они все это разыграли.

Вот уж воистину ловко. Репутация Релкина будет погублена, и уж конечно никто и никогда не назначит грабителя и мародера командиром эскадрона. Да и свадьба с Эйлсой может оказаться под угрозой.

- У тебя же есть показания Базила. Он там тоже был. Проклятье, и не он один.

- Верно, поэтому на самом деле у них нет надежды изменить вердикт. Они в отчаянии, ибо, сколько апелляций ни подавали, присяжные всякий раз выносили вердикт «виновен». Но аубинасцы не желают с этим смириться. Для них Глэйвс стал кем-то вроде мученика, символом борьбы за независимость.

- Неужто мне придется свидетельствовать снова?

- После перекрестного допроса, я думаю, нет. Мы снимем показания с дракона, а потом пригласим в зал заседаний других свидетелей - благо таковые имеются.

- Ладно, дракон готов. Он может сказать по этому поводу побольше меня.

- А помимо дракона есть еще и люди. Нет, все пойдет своим чередом. Твои показания важны, но они лишь часть доказательств виновности Глэйвса, даже если защита сумеет убедить присяжных в их недостоверности, это не сможет повлиять на окончательное решение. Так что очень скоро Глэйвс будет признан виновным.

- Но мне от этого легче не станет.

- Боюсь, что так.

- В любом случае, я должен опровергнуть эти обвинения.

- Тут ничего не поделаешь. Сам ведь знаешь, когда маховик запущен, все идет своим чередом.., далее Латдален пояснила, что томиться все время в тюрьме ему не придется - в ближайшее время она добьется условного освобождения, с тем чтобы он мог вернуться к своим обязанностям, и попытается ускорить судебную процедуру. Правда, и тут возникало затруднение: Сто девятому марнерийскому предстояло отправиться в Кадейн и Эхохо. Релкину могли не позволить выехать за пределы Марнери, и в этом случае он был бы временно откомандирован из эскадрона. А к Базилу должны были приставить другого драконопаса - скорее всего, Курфа.

Релкин поморщился, представив себе Курфа, укладывающего вещмешок Базила. Что ни говори, а до опытного драконопаса этому пареньку еще далеко.

Перед уходом Лагдален постаралась утешить Релкина:

- Не вешай носа, все не так страшно. Рано или поздно все прояснится, а из темницы мы тебя вызволим очень скоро. Завтра ведь Празднество Туфель, и я надеюсь увидеть тебя за моим столом.

Прошел еще час, и в темницу явилась Эйлса, дочь Ранара, в сопровождении капитана Холлейна Кесептона и тетушки Кири.

Кесептон, муж Лагдален, тоже находился в Марнери в связи с делом Глэйвса. В настоящее время он был прикомандирован к полку, дислоцированному в форте далхаузи, что в Кеноре, и получил краткосрочный отпуск для дачи показаний.

Увидев Релкина за решеткой, Эйлса огорчилась так, что едва не расплакалась. К величайшему ужасу и негодованию тетушки она просунула руки сквозь прутья, подтянула голову Релкина поближе и поцеловала его.

Возмущенную гримасу Кири девушка попросту проигнорировала.

- О, Релкин, - воскликнула она. - Что случилось? Что это значит?

- Тут замешана политика, Эйлса. Аубинасские интриги. Они пытаются поставить под сомнения мои показания. Все уладится.

- Но тебя обвиняют в нарушении Уложения.

- Какого-то туманного пункта, о котором я прежде ни когда не слышал.

- Да, - подтвердил стоявший позади Кесентон, - пункт невразумительный и мало кому известный.

В глазах Эйлсы все еще стояли слезы, но она так и не заплакала. Будучи девушкой практичной, она понимала, что слезами горю не поможешь, и предпочитала не биться в рыданиях, а думать над сложившимся положением.

- Боюсь, что симпатии со стороны моей родни это тебе не прибавит, - промолвила она.

- Да. - Согласился Релкин. - Тут ты права.

Почти всю весну - два с половиной месяца - он про вел во владениях клана Ваттель, подыскивая место, где они с Эйлсой могли бы в будущем построить свой дом. Вместе с девушкой он навестил членов ее многочисленного семейства. Релкин изо всех сил старался уводить родственникам возлюбленной, но они принимали чужака холодно. Это до боли напоминало ему то, что произошло на далеком материке Эйго: он избавил арду от рабства, но этот народ все равно чурался его, поскольку он был бесхвостым. Точно так же и горцы не желали признавать Релкина своим, коль скоро ему не посчастливилось появиться на свет на холмах Ваттель Бека. Релкин не сдавался и верил, что рано или поздно сумеет завоевать расположение этих людей, но теперь положение осложнилось. Он понимал, что все случившееся - прекрасный козырь для старейшин клана.

- Лучше бы мне вообще не видеть этого проклятого золота, - промолвил Релкин, хотя и не совсем искренне.

- Хотела бы я над этим посмеяться, - со вздохом промолвила девушка, - да не выходит. Для нас теперь все очень и очень осложнилось.

- Но эти обвинения попросту нелепы. Им никогда не доказать, будто я сделал что-то противозаконное. Золото было ввезено открыто, все бланки заполнены, все налоги уплачены.

Так-то оно так, ностарейшинам, там, в наших горах, нет дела до того, виновен ты или нет. Они уцепятся за это обвинение с одной целью: заставить меня отказаться от мысли выйти за тебя замуж.

Он понурился

- Должно быть, они думают, что я форменный сорви голова, а?

- Релкин, ведь тебе не впервые предъявлено серьезное обвинение. Они наслышаны о деле торговца Дука.

- Ну и что, меня ведь не повесили, а оправдали. И с нынешним делом все образуется. Мы свяжемся

С нашими друзьями на Эйго, и они подтвердят мою не виновность.

Эйлса сжала его руки.

- Я знаю, - промолвила она, а потом наклонилась и еще раз поцеловала юношу, не обращая внимания на возмущенное шипение за спиной. - Я люблю тебя, Релкин, кто бы там что ни говорил.

Холлейн с отсутствующим видом таращился в потолок.

В то же самое время далеко за морем, в маленькой комнатушке, расположенной в высившейся над имперским городом Авдиквантом башне Ласточек, беседовали две Великие Ведьмы.

Лессис была задумчива: после того как императорский кортеж угодил в засаду, она предавалась размышлениям еще чаще, чем прежде.

- Он нанес удар гораздо раньше, чем я могла предположить, и едва не достиг цели.

Рибела кивнула. По возвращении из Аргоната Лессис еще долго ходила в пластырях и повязках. Хуже того: она выглядела подавленной, что совсем не было на нее похоже.

- Примерно в это же самое время Тересс отметила любопытную возню среди членов императорской фамилии. За некоторыми особами пришлось установить наблюдение.

- Он выбрал для своей атаки нас, именно нас, а не Чардху. Этого я не ожидала. На мой взгляд, используя его методы, сладить с чардланцами было бы проще.

- Полагаю, он любит трудные задачи.

Лессис посмотрела наверх:

- Что ж, будь он проклят, именно такую ему и предстоит решать.

Рибела заговорила назидательным тоном:

- Ваакзаам принадлежит к числу создателей мироздания, но его всегда влекли к себе окольные пути. Он выискивает слабые места в общественном устройстве и, раздувая тлеющие угольки недовольства, подстрекает к смутам и мятежам. Ну а когда избранный им мир растратит лучшие силы в братоубийственных войнах, он выводит в поле могучую армию и захватывает власть. Его комбинации разыгрываются столь хитро, что люди начинают осознавать истину, лишь когда становится слишком поздно. Жадность, завистливость и драчливость мешают им увидеть, что некто попросту использует их, дабы осуществить свой мрачный и величественный замысел.

- Но первый его удар не достиг цели. Должно быть, он разгневан.

- Должно быть. А гнев Ваакзаама Великого - не то, чем можно пренебречь.

- Второй удар он подготовит еще тщательнее, чтобы быть уверенным в успехе.

Рибела пошевелила в воздухе длинными пальцами.

- Мы не можем предотвратить каждый такой удар. В стране, к сожалению, существует множество политических проблем, и некоторые из них весьма остры.

- О да, прежде всего Аубинас! - Лессис редко давала волю своим чувствам, но теперь ее негодование прорвалось наружу. И Арнейс! Арнейс, от которого не осталось бы даже названия, если бы легионы и спустившиеся вниз горские кланы не остановили великое вторжение. Но теперь там никто и не помышляет о благодарности: у всех на уме одна только нажива.

- Увы, жадность мужчин - это почти неодолимый инстинкт, который всегда будет таить в себе угрозу самому существованию Империи.

- Женщины тоже бывают жадными, Рибела. Этот порок присущ не только мужчинам.

Рибела фыркнула:

Может, оно и так. Но мы в Дифводе считаем, что мужская жадность опаснее, ибо подкрепляется стремлением к господству. Оба эти инстинкта очень сильны, и подавить их весьма непросто.

- Мужчины из Дифвода славятся как ткачи и поэты.

- Они добры, великодушны и достойны уважения женщин.

- Это воистину прекрасные люди, сестра, но, кажется, среди них не встретишь великих воителей.

Рибела фыркнула снова:

- Может, и нет. Но наши мужчины не столь жадны, как прочие, и с ними гораздо приятнее иметь дело. Согласись, сестра, это немаловажное соображение.

- Согласна. Жадность, выказанная богачами из Аубинаса и Арнейса, внушает отвращение.

- Конечно, Аубинас совсем не похож на Дифвод. Торговцы зерном использовали свои деньги и влияние в Марнери с тем, чтобы в военное время, когда нужда в хлебе особенно велика, утаить часть зерна. Цены взлете ли, и они непомерно разбогатели. Деньги из Аубинаса по текли и в Марнери, там тоже кое-кто поддался этой заразе. В самом же Аубинасе землевладельцы попали в долговую кабалу к крупным магнатам, которые стали уже не просто торговцами, но правителями целых городов и областей.

- Мужская жадность, я об этом уже говорила. Недаром женщины Дифвода так ее опасаются.

- Да, сестра, пожалуй, они уловили суть проблемы.

- Ну а что до мужчин Дифвода, они, конечно, не сражаются в легионах, но с лихвой компенсируют это службой в инженерном корпусе. Они - сердце этого формирования. Благодаря их умению, Империя выиграла немало сражений.

- И впрямь, сестра, с тобой не поспоришь.

Рибела несколько смягчилась:

- Да, на сей раз нам повезло, но мы не можем рассчитывать на такую же удачу и в дальнейшем.

- Ты права. Нам и впрямь неслыханно повезло: мало того что Релкин с Хвостоломом оказались в нужное время в нужном месте, так этот самый Релкин ухитрился совершить неслыханное доселе магическое действие.

- Это и впрямь удивительно. Он совершенно несведущ в магии, но тем не менее обладает силой.

- Этот юноша сильно изменился, Рибела. Искра, которую мы заметили несколько лет назад, сохранилась, но теперь в нем разрастается нечто новое. Я чувствую это, хотя и не могу понять, в чем тут дело.

При одном лишь упоминании имени Релкина Рибела внутренне съежилась ей стало не по себе. К величайшему своему стыду, она разделяла с этим драконопасом более чем неприятный секрет.

- То, что произошло во время пребывания этого мальчишки на Эйго, могло сказаться на его рассудке, - прохладно заметила Королева Мышей. - Надеюсь, такая возможность учтена?

- Разумеется. Но его разум оказался весьма устойчивым ко всякого рода воздействиям. Я говорила с ним. Во всем, что касается богов, роли Высших сил и тому подобного, у него в голове по-прежнему каша. Однако он не проникся злом, хотя и провел немало времени среди эльфийских лордов.

- Он видел то, чего ему видеть не следовало. Ужасы и мерзости, способные поколебать любое сердце.

Уловив в голосе Рибелы непривычную страстность, Лессис приподняла бровь.

- Но все же самая страшная угроза исходит от этого нового игрока. Его называют Властелином, ибо он властвует двенадцатью Мирами. Своею пятой он уже попрал миллиарды живых существ. С потерей Херуты Повелители из Падмасы ослабли, и скоро они запутаются в паутине его хитросплетений. Никто не сможет превзойти его в коварстве и в искусстве манипулировать людьми.

- Давай попробуем предугадать его следующий шаг. Возможно, совместными усилиями мы найдем способ заставить врага сунуть голову в петлю - с тем, чтобы тут же его повесить.

Глава двадцать седьмая

Празднество Туфель, за которым следовала вереница балов и всяческих увеселений, открывалось торжественной церемонией, своего рода чествованием молодых женщин страны. В каждой семье на ноги старшей дочери надевали новые туфельки. Девицам туфли надевали отцы, а замужним женщинам - их мужья.

Гости, собравшиеся в большой гостиной просторных апартаментов семейства Тарчо в Сторожевой башне, разразилась дружными аплодисментами, когда Холлейн Кесенгон завязал шнурки вокруг лодыжек своей жены. Слуги принялись разносить вино, а музыканты подхватили инструменты и принялись наигрывать старинные зажигательные танцевальные мелодии, начав, конечно же, с «Красавчика из Марнери». Томмазо, глава семейства, открыл бал в паре с Лакустрой, матерью Лагдален. Сама Лагдален кружилась в объятиях Холлейна. Релкин, которого освободили всего несколько часов назад, отыскал в веселой толчее Эйлсу и увлек ее в танце подальше от тетушки Кири. Сцепив руки и соприкасаясь пальцами ног, они выплясывали на старинный манер, раскачиваясь из стороны в сторону. Лица их раскраснелись от возбуждения. Мелодия следовала за мелодией, «Красавчика» сменила «Лонлили Ла Лу», затем зазвучала «Кенорская песня», а счастливая пара все кружилась и кружилась.

Потом музыка смолкла, и Лакустра Тарчо звонко протрубила в рог, призывая гостей к столу.

Длинный стол был уставлен традиционными деревянными тарелками, которые извлекали на свет только во время этого праздника. Слуги внесли старинные блюда: манкьоре, рис с рыбой и морскими овощами, пюре из репы и испеченный на кунфшонский манер круглый рыбный пирог. Рецепты этих кушаний пришли из глубины веков, они сохранились со времен возрождения Аргоната.

Релкин подвел Эйлсу к столу и уже собирался усадить напротив себя, но тут Томмазо, желавший поговорить с дракониром, жестом подозвал влюбленных к себе, предложив им места во главе стола, по обе стороны от него. Родственники Тарчо без возражений отсели подальше, а тетушка Кири и вовсе осталась на дальнем краю стола, в окружении сельских кузнецов из Синта.

Релкин не мог не признать, что это самое чудесное Празднество Туфель, на каком ему доводилось бывать. Перед ним поставили тарелку, с верхом наполненную манкьоре и мятой репой, а также кружку пенистого пива. По знаку Томмазо за столом воцарилась тишина.

Глава семейства произнес благодарственную молитву Великой Матери и призвал Ее не оставить всех собравшихся своей милостью.

Затем он высоко поднял кружку, давая понять, что желает произнести тост. Кивнув Релкину, а затем сидевшей по другую сторону от него Эйлсе, почтенный аристократ произнес:

- Я пью за здоровье доблестного Релкина из Куоша и его будущей жены, достопочтенной Эйлсы, дочери Ранара, из клана Ваттель.

- За здоровье молодых! - хором подхватили гости и залпом опустошили свои кружки, которые тут же были вновь наполнены бдительными и расторопными слугами.

Эйлса и Релкин не отрываясь смотрели в глаза друг друга. Девушка покраснела, но в глазах ее светилось счастье. То, что у Релкина были какие-то нелады с законом, казалось сейчас просто досадной мелочью.

Гости тем временем налегли на угощение, и вскоре доброе пиво развязало языки. Томмазо захотел разузнать побольше о недавнем происшествии в Куоше, сообщение о котором потрясло весь город.

- Сперва поговаривали, что на кортеж напали разбойники, но до меня доходили и другие слухи. Они о многом умалчивают.

Релкин непроизвольно бросил взгляд на Лагдален, но та уже не была связана с ведьмами, и стало быть, «они» к ней не относились. Однако он знал, что распускать язык не следует. Лессис говорила, что удар по Куошу был нанесен из Падмасы, а такие вещи лучше прилюдно не обсуждать.

Ну, господин Томмазо, в подобных случаях всегда находятся основания для секретности.

Томмазо понимающе кивнул:

Но схватка была яростной, не так ли? Мы слышали, Что большая часть деревни уничтожена.

- Что было, то было. Но все поселяне поднялись на защиту своей деревни. И, к счастью для Куоша, там оказался Базил.

- Это ж надо, чтобы враги вторглись в самое сердце Голубого Камня, - встрял дядюшка Иапетор. - Надеюсь, Теперь, Томмазо, ты согласишься с тем, что для патрулирования внутренних вод необходимо больше фрегатов.

Морские офицеры постоянно требовали увеличения ассигнований на флот для борьбы с пиратством.

Конечно, согласился Томмазо, хотя еще недавно, скорее всего, начал бы спорить. - Средств не хватает, но, видимо, придется пересмотреть бюджет.

- И дать понять аубинасцам, что они живут в государстве, где есть власть.

- Ох уж этот Аубинас!

- устало вздохнул Томмазо.

- Говорят, будто Аубинас будет отстаивать свою независимость с оружием в руках, - промолвил мужчина, сидевший по правую руку от Императора.

- Я тоже это слышал, кузен Марко, я тоже, - печаль но подтвердил Томмазо.

Мы не можем просто так взять да и отказаться от целой провинции. К тому же независимости жаждет вовсе не народ Аубинаса, а зерновые магнаты.

- Точно, - пробурчал Иапетор, - а простым людям они головы дурят. Посмотрим, что запоют аубинасские фермеры, когда поймут, что в погоне за так называемой «свободой» уходили в кабалу к кучке алчных кровососов.

- Да не видать им никакой «свободы». Я слышал, что из Кенора уже выступили полки. Мы тут сидим, а солдаты на марше.

Релкин был несколько удивлен, даже, пожалуй, шокирован тем, что подобные вещи в открытую обсуждаются за столом. Томмазо хмуро покосился на Марко, и тот прикусил язык.

«Интересно, что за полки идут?» - подумал драконир. Всего через несколько мест от Релкина сидел юный кузен Розерто, изрядно подросший со времени их последней встречи. Воспользовавшись тем, что разговор старших был прерван, мальчик, носивший теперь форму морского кадета, задал Релкину вопрос, который давно не давал ему покоя:

- Я слышал, будто во внутренних районах Эйго обитают такие огромные звери, что они могут есть даже драконов. Неужто это правда? А, драконир Релкин?

Релкин был рад сменить тему: в такое время не стоило толковать о передвижениях воинских формирований.

- Да, Розерто, сущая правда. Там водится множество огромных существ, и хотя самые крупные из них не едят других животных, они все равно достаточно опасны. К тому же и хищники в тех краях кишмя кишат: есть среди них такие, что весят втрое больше кожистоспинного.

- Ух ты! А они пытались съесть твоего дракона?

Релкин рассмеялся:

- Они пытались съесть меня. Мы там с ними хлебнули горя. Это самые опасные животные в мире.

- Ой, как бы мне хотелось на них взглянуть, хоть краешком глаза. Какие они с виду?

Все взгляды обратились к Релкину.

- Ну, к примеру, самых больших зверей, обитающих в тех древних лесах, народ арду называет «шмунга». Они ходят на четырех ногах, толстых, как колонны. У них длинные шеи и очень длинные хвосты, которые используются для защиты.

Хвосты, - фыркнул Розерто. - Звучит не слишком-то устрашающе.

А ты представь себе кнут длиной в тридцать футов, а толщиной - в самом тонком месте, у кончика - с твое предплечье. Этими хвостами «шмунга» крушат черепа самых крупных хищников, словно яичную скорлупу.

У всех окружающих округлились глаза.

- Да сохранит нас Мать, - пробормотала Лакустра Тарчо.

- Релкин, неужто тебе пришлось сражаться с этими тварями? - со страхом и изумлением спросила Эйлса.

- Сражаться? Что ты, разве с такими гигантами можно сражаться. Правда, мы с Базом как-то раз по дурости по пытались убить их детеныша.

- Вот это да!

- Дело в том, что мы умирали с голоду. Но у нас ничего не вышло. Поблизости оказались взрослые звери, так что нам пришлось уносить ноги.

- Ну и дела, - сказал Иапетор. - Существа, способные обратить в бегство боевого дракона! Не худо было бы завербовать кого-нибудь из них в легион.

Все откровенно рассмеялись. Релкин улыбнулся:

- Боюсь, для службы они не годятся. Головки у них крохотные, мозгов почти нет - едва ли их можно побудить к сотрудничеству.

- К тому же, - давясь от смеха, добавил Томмазо, - могу себе представить, сколько они едят.

Беседа была прервана появлением детей, пришедших перед отправкой ко сну пожелать старшим спокойной ночи. Была среди них и Ламина, дочь Лагдален и Холлейна Кесевтона, прелестная, не по годам серьезная девчушка с превосходными манерами. Сделав реверанс перед Релкином и Эйлсой, она пожелала им спокойной ночи, после чего неожиданно спросила:

- Ты тот самый драконопас, про которого мне рассказывала мама?

- Возможно. А что она говорила?

- Что ты мошенник.

- Значит, точно про меня.

Все покатились со смеху. Потом нянюшки увели малышей в детскую, а взрослые продолжили веселиться. Они то пускались в пляс, то заводили песни, отбивая такт кружками с подогретым пивом или душистым глинтвейном.

Когда вечер подошел к концу, Релкин проводил Эйлсу и ее компаньонку на Фолуранский холм, где они остановились.

У крыльца юноша и девушка стали прощаться. Тетушка Кири стояла всего в нескольких шагах, не сводя с них не одобрительного взгляда.

- Доброй ночи, Релкин. Прекрасный был вечер.

- Доброй ночи, Эйлса. Спи спокойно.

Релкин наклонился и слегка коснулся поцелуем ее губ. Тетушка Кири ахнула.

- О, Релкин, зачем? Знаешь ведь, что нам нельзя.

- Знаю. Но ничего. Придет время, когда мы будем вольны целоваться сколько угодно.

- Я живу в ожидании этого дня.

- Я тоже.

Неторопливым шагом Релкин поднялся по Башенной улице, вошел в драконий дом и растянулся на койке рядом со здоровенной тушей виверна. Устраиваясь поудобнее, он заметил поблескивающий в темноте большой глаз: дракон присматривался к нему.

- Доброй ночи, Баз.

- От мальчишки пахнет духами и пивом. Он мечтает об оплодотворении яиц.

- Это только мечты.

- Вот и хорошо. В драконьем доме выводки не нужны.

Глава двадцать восьмая

Шел дождь. Над белокаменным лабиринтом города Марнери нависали серые тучи. Сточные канавы были полны воды, а на Башенной они переполнились через край, и улица кое-где превратилась в неглубокую речушку.

Была всего лишь середина дня, но в Сторожевой башне горели светильники. Релкин снова отвечал на вопросы Белл и Селеры.

- Расскажи-ка нам еще раз, что ты собирался сделать?

Это выводило из себя: Релкин уже счет потерял, сколько раз повторял он одно и то же. По меньшей мере, дюжину.

- Я думал, что, может быть, сумею как-нибудь мысленно связаться с лагерем и позвать на помощь. Понимаете, сообщить им, что мы в беде. Понимаете, посланный нами гонец погиб, сил оставалось в обрез. А врагов было слишком много.

- Но как именно ты рассчитывал связаться с лагерем?

- Не знаю, Я просто хотел попробовать.

- Опиши поточнее все свои мыслительные процессы. Что ты делал, чтобы «связаться с ними»?

Релкин пытался, но это было нелегко: он действительно не знал, что тут можно сказать. Его объяснения никак не устраивали ведьм. Они спрашивали снова и снова - и все об одном и том же.

Но в конце концов Релкина отпустили. Он накинул плащ и поспешил под дождем в драконий дом.

Базил находился в стойле. Релкин снял плащ, с которого стекала вода, и повесил его сушиться в углу.

- Снова дождь - проворчал дракон. - Слишком много дождей.

- Похоже, что так. Слушай, мне кажется, мы уже можем снять швы. Как ты считаешь?

- Этот дракон согласен. Они чешутся. Верный признак того, что пора снимать.

Релкин зажег вторую лампу и повесил ее над драконом. Затем он развязал мешок с инструментами и приготовил маленькие ножницы, острый нож и два пинцета, один с длинными зубцами, а другой с короткими.

Рана затянулась быстро. Конечно, ко множеству шрамов на шнуре кожистоспинного добавился еще один, но ни инфекции, ни воспаления не было. Релкин принялся за дело: ножницами он разрезал стежки, а потом, поддевая пинцетом, вытаскивал нитки. В конечном итоге швы были сняты. На всякий случай драконопас еще раз обработал шрам Старым Сугустусом и убрал инструменты в мешок.

Базил поднялся и осторожно потянулся.

- Вроде хорошо. Думаю, все зажило.

На тебе всегда хорошо заживает, Базил.

- Спасибо мальчишке. Он помогает дракону.

- А как же иначе?

Релкин пожал дракону ноготь.

Этот дракон пойдет ополоснется в бассейне.

Кожистоспинный вышел, а Релкин принялся проверять содержимое вещмешка, прикидывая, чем еще не помешает запастись, чтобы легче перенести студеную зиму в Эхохо.

И тут вбежал маленький Джак.

Новости, Релкин, новости!

Что такое? Мы отправляемся?

В Марнерийской гавани стоял огромный белый корабль «Овес», очень красивый с виду, и драконопасы гадали, не их ли он поджидает.

Нет. Новости из суда. Сегодня вынесли приговор. Глейвс признан виновным!

- А, это. Снова. Надеюсь, в последний раз. Я устал от этого суда.

- Аубинасцы протестуют. Как раз сейчас они проводят демонстрацию перед зданием суда.

- В такой-то дождь? Ну и пусть дурят, коли им охота.

- Это довольно серьезно. Курф говорит, что из башни в суд направили караул. Здание взяли под охрану.

Релкин пожал плечами:

- Может, караульные обломают этим крикунам бока. Нынче никто не любит аубинасцев.

Минуту спустя в стойло завалились Свейн и Ракама. После битвы при Куоше задиры превратились в закадычных друзей. Соперничество было забыто - во всяком случае на данный момент.

- Слышал ты о мятеже? - спросил Ракама.

- Ну?

- С холма спускается стража. Кое-кому достанется на орехи.

- Давно пора вбить в этих аубинасцев чуток здравого смысла, - сказал Свейн.

- Итак, Глэйвс виновен. Может, теперь его наконец повесят, - заявил Джак.

- Это решать судье. Ей лучше знать, каким должно быть наказание.

- Эй, ребята. Куошит считает, что судье виднее.

- А ты небось знаешь лучше судьи, а, Свейн?

Джак расхохотался, а Свейн бросил на него сердитый взгляд.

- А вот драконам, - сказал Ракама, - только что прислали рыбный пирог, прямо-таки чудовищной величины.

- Опять по подписке?

Обычно такие пироги для драконьего дома приобретали в складчину группы купцов или торговые товарищества.

- Угадал.

- От кого на сей раза

- В сопроводительном письме сказано: «дар от Независимой Ассоциации торговцев зерном в знак благодарности за спасение деревни Куош и жизни императора».

- Никогда не слышал о такой ассоциации, ну да и ладно. Они, по крайней мере, признательны.

- Благодарность лучше, чем ничего.

А драконам понравится пирог.

- Верно, - согласился Свейн, - и вот я о чем подумал. Не пойти ли нам, Рак, да не прикупить к этому пирогу пивка? Клянусь Рукой, вот тогда они уж повеселятся. Будут петь допоздна.

- Хорошая мысль, - согласился Релкин. - Я - за.

- Мастер-пивовар из «Кудрявого поросенка» как раз наварил портеру.

- Это малость дороговато.

- Дело того стоит. Там, куда мы отправимся, никаким пивком не побалуешься а уж о портере и говорить нечего.

- Тогда двумя бочонками не отделаться - надо брать сразу большую бочку. Не можем же мы напоить только своих драконов, а здешних вивернов обойти.

- Так же, как и их драконопасов, - проворчал Свейн.

Ерунда, - заметил Релкин, - все ребята вместе не вылакают столько, сколько один виверн. Но нам действительно потребуется большая бочка.

Стало быть, придется пошарить по карманам, - сказал Джак.

Придется, - согласился Релкин, - но почему бы и нет. Кто знает, когда еще нам выпадет такой случай.

Пойду скажу ребятам, чтоб скинулись, - заявил Ракама. Раз Релкин - за, никто возражать не будет.

То была чистейшая правда. Среди сослуживцев по эскадрону Релкин пользовался непререкаемым авторитетом.

Вскоре после этого Свейн, Ракама и Джак направились в расположенную у самого Эльфийского квартала пивоварню за вполне приемлемую цену сторговали полную бочку только что сваренного портера. Бочку тут же закатили на телегу,и четверка серых лошадей под проливным дождем повезла ее в драконий дом.

Не прошло и часа, как драконы Сто девятого марнерийского уже вгрызались в подаренный никому не Ведомой Зерновой Ассоциацией пирог. Бочка была откупорена: темное забористое пиво разливали в четырехгаллонные ведра и разносили драконам. Пирог нашли восхитительным все, кроме Пурпурно-Зеленого, который тем не менее лопал Все подряд. Портер виверны предпочитали всем прочим сортам, так что ведра пустели одно за другим. Вскоре драконы запели: крыша драконьего дома содрогалась от их зычного рева.

Голоса драконов были слышны во всем Верхнем городе. Они эхом отдавались от Сторожевой башни, разносясь по площади и Башенной улице.

Портеуса Глэйвса, и без того нервно мерившего шагами камеру, эти голоса просто бесили. Проклятые чудовища, когда они наконец заткнутся?! Глэйвс терпеть не мог этих тварей, которые, по его мнению, только объедали легионы. Сидят себе вокруг драконьего дома, хлещут эль да орут со всей дурацкой силы. Ну ничего, он им еще покажет.

Глэйвс, осужденный и брошенный в темницу за мятеж в Урдхе, нетерпеливо ждал условленного сигнала. Правительство зашло слишком далеко! На сей раз Аубинас непременно восстанет, и он, Глэйвс, посчитается со всеми этими чванливыми марнерийскими аристократами, возомнившими, будто торговец зерном им в подметки не годится. В половине здешних домов Портеуса Глэйвса и на порог бы не пустили, а ведь его семья ничуть не хуже. Но нет, они смотрели на него сверху вниз и совсем извели этим ужасным процессом. Конечно, нельзя сказать, чтобы за ним вовсе не было ни какой вины, но имели место и смягчающие обстоятельства. Вся кампания в Урдхе представляла собой самоубийственную авантюру. Город должен был пасть с минуты на минуту. Упорствовать - означало обречь себя на верную гибель, что понимали решительно все разумные люди. Только эти про клятые марнерийские упрямцы цеплялись за свое легионное Уложение. Какая чушь! В такой ситуации каждый имел право позаботиться о собственном спасении. Но конечно же, эти крючкотворы в суде никогда с этим не согласятся. О нет, они будут всячески демонстрировать приверженность закостенелым догмам. А ведь все это - одна показуха!

«Да, да, - твердил себе Глэйвс, - все эти законы, суды, порядки - не более чем показуха. Фасад, укрывшись за которым, правящая элита Марнери выделывает все, что ей заблагорассудится. Именно так, и никак иначе. Но эти проклятые марнерийцы не только лицемеры, но и глупцы. Как они посмели препятствовать стремлению Аубинаса обрести свободу?! Черт, сколько в это денег вбухано!»

За окном послышалось приглушенное звяканье. Сигнал! Портеус лихорадочно метнулся к узенькому оконцу и просунул наружу руку с носовым платком.

Позвякивание донеслось снова, и он отдернул руку.

Теперь его бросило в пот.

Через несколько минут в тюремном коридоре появился вооруженный отряд. Незадолго до этого одного из часовых у камеры Глэйвса под каким-то предлогом отозвали. Оставшийся попытался исполнить свой долг - и был убит на месте. Дверь в камеру распахнулась.

Покинув темницу, беглец и его спасители повернули к городской стене, к задним воротам тюремной башни. Их пропустили караульный офицер участвовал в заговоре. За стеной дожидались резвые кони, так что всего через несколько минут мятежники уже мчались во весь опор по дороге на Лукул и Аубинас. Портеус Глэйвс, разумеется, радовался, что вырвался наконец из проклятого белого города, но перспектива скакать всю ночь верхом, да еще и под дождем, повергала его в уныние. Он никак не мог взять в толк, почему эти люди не позаботились об экипаже.

Впрочем, это не имело никакого значения. Главное, они мчались туда, где жители цветущего Аубинаса уже брали в руки оружие. Знамя свободы было поднято в цитаделях крупнейших городов, гонцы с зажженными факелами разносили повсюду призыв к восстанию.

Поутру это станет свершившимся фактом. Аубинас объявит об отделении от Марнери. Виднейшие граждане Аубинаса возьмут власть в свои руки. Что же до марнерийских чиновников, то их под конвоем сопроводят в Лукул, откуда они вольны будут своим ходом добираться до разлюбезного им белого города на долгом проливе.

Аубинас обретет свободу!

Глава двадцать девятая

Наконец и на марнерийский драконий дом опустилась мирная ночь. Вдоволь напевшись песен, виверны разошлись по своим стойлам и мирно уснули. Привычная многозвучная симфония храпа разносилась по всему дому. Тон, как всегда, задавал Пурпурно-Зеленый, медношкурые вторили ему слегка дрожащим басом. Альсебра порой издавала низкие альтовые пассажи с фиоритурами. Драконопасы привыкли к этому с детства, да и командир Кузо тоже начал привыкать. Во всяком случае, затыкать на ночь уши он перестал еще в Кросс Трейз.

Но вскоре могучий храп занимавшего двойное стойло дикого дракона зазвучал странно и сбивчиво. Пурпурно-Зеленый стонал, ворочался, перекатывался и хрипел.

Мануэль проснулся почти сразу. Он зажег лампу и с безопасного расстояния - стоя у входа - пригляделся к дракону. Ворочаясь, Пурпурно-Зеленый заполнял собою чуть ли не все стойло. Что-то определенно было не так. Осторожно приблизившись, юноша подсунул руку под одно из сложенных крыльев и тут же понял: у дракона жар. Пурпурно-Зеленый шевельнулся, и Мануэль решил, что думать лучше снаружи, а не в стойле. Через несколько минут в темном коридоре появилась еще одна зажженная лампа. Подошел Ракама.

- Мануэль! - воскликнул коренастый крепыш. - Пурпурно-Зеленый тоже захворал?

- Да. А Гриф?

Следом за Ракамой пришли Хонт, Джак а там и все остальные, включая Релкина. Базил проснулся, оттого что почувствовал жжение в желудке.

- Совершенно ясно, что все дело в рыбном пироге, - сказал Релкин. - драконы отравились. Значит, надо вызвать у них рвоту.

- Верно, - согласился Свейн, - это единственный способ.

- Вопрос в том, как это сделать. Старый Макумбер говаривал, что у вивернов частенько бывает несварение желудка, например, когда они объедаются лапшой. Он учил, что, если дракон мается животом, самое милое дело - промыть его тонной чистой воды. «Прокачать полностью», - так он говорил.

- Давайте так и сделаем, - сказал Свейн.

- Нам нужен насос и какой-нибудь шланг.

- Шланги есть на складе, - подсказал Курф, - пожарные брандспойты. А воды полно в резервуарах на крыше.

- Конечно! - воскликнул Релкин. - Противопожарная система - это то, что нам надо. Тащите брандспойты к резервуарам!

Драконопасы размотали свернутые кольцами шланги, подключили их к гидрантам и открыли задвижки. Потом, подхватив брандспойты, парни всей компанией помчались к стойлу Пурпурно-Зеленого.

Дикий дракон проснулся. Чувствовал он себя отвратительно и, когда увидел у входа целую ораву драконопасов, раздраженно взревел:

- Что вам нужно? Ребята малость струхнули, но Мануэль был твердо настроен довести дело до конца:

- Нам нужно влить в тебя побольше воды. Промыть живот, вымыть наружу всю еду, какую ты съел. От нее тебе плохо.

- Откуда ты это знаешь?

Огромный дракон опустил голову, оскалив страшную пасть перед самым носом Мануэля. Любой мало-мальски разумный человек задал бы стрекача, но юноша стоял на своем:

- Я много лет изучал драконов, так что - знаю.

- Знаешь, как же… Ой! - Пурпурно-Зеленый умолк, прерванный нахлынувшей волной острой боли. Огромное тело спазматически дергалось, сено разлетелось по всему стойлу.

- Еще как знаю! - отрезал Мануэль.

Релкин и Свейн тем временем протиснулись вперед с брандспойтом, из которого уже капала вода, поскольку они приоткрыли заслонку.

- Вот, - сказал Релкин. - Возьми это. Пурпурно-Зеленого слегка отпустило. Он сел, недоверчиво поглядывая на шланг.

- Пей, - велел Релкин, - ней, сколько сможешь, а когда не сможешь - все равно пей. Мы должны вымыть из тебя всю отраву.

Глядя на ребят сверху вниз, Пурпурно-Зеленый припомнил слова своего друга Хвостолома. Эти мальчишки действительно изучали драконов, да так старательно, что порой знали о них больше, чем о себе.

Он уступил. Без единого слова крылатый дракон вставил шланг в рот, и вода хлынула ему в глотку. Проглотив около десяти галлонов, он отдышался, потом выпил еще столько же.

Драконопасы, вытаращив глаза, следили за тем, как округлялся его живот. Наконец дракон стал кашлять и задыхаться, а потом выплюнул брандспойт и обхватил брюхо передними лапами.

Драконии дом потряс громовой рев, за ним последовало какое-то бульканье и хрип. Вода хлынула из открытой пасти вместе с остатками ужина. Драконопасы мигом вылетели из стойла в коридор - все, кроме Мануэля, озабоченного тем, как уберечь от потопа содержимое вещмешка. Пурпурно-Зеленого рвало снова и снова, пока он не изверг все, что проглотил перед сном.

Драконопасам Сто девятого выдалась веселенькая ночь. Процесс, опробованный на Пурпурно-Зеленом, пришлось повторять и повторять - отравлены были все виверны эскадрона без исключения. Желудки медношкурых по какой-то причине не желали расставаться с остатками рыбного пирога, так что их пришлось промывать по несколько раз.

В то же время парни искали недоеденные куски дареного угощения. В том, что отравлен был именно пирог, сомневаться не приходилось. Животами маялись только драконы Сто девятого: пиво пили все, а пирог ели только они. Остальные виверны в драконьем доме обошлись обычным легионным пайком. К сожалению, гигантское блюдо из-под пирога было вымыто и высушено еще до того, как все улеглись спать. Правда, под столом удалось найти оброненный кем-то крохотный кусочек. Две ведьмы, невесть откуда появившиеся в драконьем доме во время поисков, тут же упрятали находку в стеклянный сосуд и унесли.

Вскоре подоспели штатные лекари драконьего дома и пришли к выводу, что драконопасы уже сделали все как надо. Прием каких бы то ни было лекарств непременно следовало предварить промыванием желудка.

В то самое время, когда в драконьем доме царила полнейшая сумятица кто-то принес известие о бегстве Портеуса Лэйвса. Городские ворота закрыли, стража обшаривала город.

У Релкина аж сердце упало от огорчения. После всех этих бесконечных слушаний да заседаний они так и не сумели наказать виновного. В том, что Портеуса Глэйвса в городе нет, юноша не сомневался. Он раздраженно сплюнул, но тут же выбросил беглеца из головы, в драконьем доме дел было невпроворот.

Тяжелее всех перенесла отравление Альсебра. Ее буквально выворачивало наизнанку, она задыхалась, словно мучимая астмой. Драконопасы ничего не могли поделать: им оставалось лишь смотреть, как дракониха борется за жизнь, и надеяться, что она спасется. Впрочем, и смотреть времени не было. Медношкурым - большому Чектору и молодому Чурну - тоже приходилось несладко.

Базил в очереди на промывание желудка оказался седьмым, потому как по какой-то причине пострадал меньше других. Он только потел, кряхтел да жаловался на тошноту. Проглотив галлонов пятнадцать воды, кожистоспинный отвернулся в сторону, и его тут же вырвало.

На исходе четвертого часа дыхание Альсебры стало ровнее и глубже; она определенно шла на поправку. Медношкурые по-прежнему были плохи.

Драконий дом выглядел ужасающе. Вода и блевотина перемешались с устилавшим стойло сеном. Стены были заляпаны полупереваренными остатками пищи, вонь поднималась до самых небес.

Командир эскадрона смотрел на все это с плохо скрываемой яростью, тогда как драконопасы усердно работали с тачками, лопатами, скребками и метлами. Кажется, поначалу Кузо был озабочен не столько состоянием здоровья драконов, сколько тем, какой ущерб нанесен репутации Сто девятого марнерийского. Но очень скоро он понял, какой опасности подверглись виверны, и тут же, не чинясь, взялся за совок и метлу, как и все остальные.

Медношкурые, самые большие драконы после Пурпурно-Зеленого, страдали от судорог и колик больше других. Их желудки приходилось промывать снова и снова, но в конце концов остатки отравы были удалены, и медные присоединились к остальным дрожащим и стонущим бедолагам, вставшим на путь выздоровления. К тому времени Пурпурно-Зеленый уже уснул и тихонько храпел.

Омерзительную жижу нужно было убрать, полы в стойлах тщательно вымыть, промокшее грязное сено заменить на свежее, благо на чердаке его было запасено вдоволь. Этой работой занимались все, включая драконов из соседних подразделений - таких, как несший постоянную службу в марнерийском драконьем доме чемпион Вастрокс. Благодаря силе вивернов выгрести прочь отходы удалось довольно быстро. Драконопасы тут же принялись драить полы швабрами и тряпками. В вымытые и просушенные стойла насыпали свежего сена, и измученные драконы смогли наконец лечь и забыться беспокойным сном.

К рассвету стало ясно, что самое страшное позади. Но драконопасы продолжали трудиться, и вместе с ними орудовал огромной метлой командир эскадрона Кузо. Это не осталось незамеченным авторитет офицера существенно возрос.

К середине утра порядок в драконьем доме был восстановлен. Дождь прекратился, и все вывалили наружу, погреться на солнышке. Мальчишки смертельно устали, перепачкались с головы до ног, и пахло от них ужасно, но драконы были спасены. И теперь страх за жизни вивернов уступил место гневу на подлых отравителей.

Командир эскадрона, почти такой же грязный, как и его подчиненные, обратился к драконопасам:

- Дело сделано. Нам всем пришлось нелегко, и я должен признать, что справились мы во многом благодаря дракониру Релкину. Он с самого начала знал, что делать, и правильно руководил всеми нами.

Солдаты встретили это признание одобрительными воз гласами. Кузо улыбнулся и, оставив их заниматься своими делами, отправился приводить себя в порядок. Едва он отошел подальше, как Свейн прошептал:

А Кузо-то, я гляжу, мужик что надо. В кои-то веки нам повезло с командиром.

- Работал со всеми, даром что офицер. Молодчина!

Ракама сидел рядом со Свейном, и Релкин невольно задумался о том, как чудно порой оборачивается жизнь. Давно ли эти двое готовы были вцепиться друг другу в глотку, а теперь их водой не разольешь. Может, и Гриф с Базилом подружатся? Впрочем, это представлялось совсем уж невероятным.

- Так откуда взялся этот проклятый пирог? - промолвил, сидя на корточках у стены, разгоряченный и перепачканный Мануэль.

- Подарок независимой Зерновой Ассоциации. Так говорили, - отозвался Ховт из Синта. - Кто знает, что это за ассоциация такая?

- Никто о ней и слыхом не слыхивал, заявил Джкак. - Я кого только не спрашивал.

- Вот узнаю, кто эти гады… - Ракама запнулся, размышляя о том, какой кары заслуживают негодяи, задумавшие отравить его прекрасного зеленого дракона.

- Дело-то нешуточное. Необходимо выяснить, кто они такие.

Такого еще не бывало, - промолвил Свейн, разводя огромными ручищами. - Чтобы кто-то задумал отравить целый драконий эскадрон…

Парень был прав. Ни о чем подобном никто даже не слышал.

- Клянусь Рукой, ну и наглецы же они, те, кто это затеял, сказал Мануэль.

Они все еще сидели на солнце, обмениваясь репликами, когда к драконьему дому подбежал Джомо, драконопас одного из великих старых чемпионов Текастера.

- Вы тут сидите, а весь город на ушах стоит! - крикнул он на бегу, направляясь к стойлу своего дракона.

- О чем это? - спросил Свейн.

- Эй, Джомо! - крикнул одновременно с ним Ракама.

- Что случилось?

- Восстание, - прозвучал зловещий ответ. - Аубинас объявил себя независимым.

Глава тридцатая

Известие о мятеже распространялось, как круги по воде. Впервые в истории Аргоната провинция объявила себя независимой и подняла знамя восстания.

Процесс над Глэйвсом, видимо, подлил масла в огонь, а его побег из темницы оказался для властей полнейшей неожиданностью. Теперь, конечно, велось следствие, но многого от него ждать не приходилось. Изменники, помогавшие подготовить и совершить побег, и сами благополучно скрылись из города.

В Андиквант известие было передано с помощью так называемой «корабельной улицы». С корабля на корабль сигнальными флажками передавали слово «мятеж» и букву «А». Между Кадейном и Кунфшоном каждый день курсировали сотни судов, даже если не принимать во внимание рыболовецкие флотилии Островов и Аргоната. Сигнал переходил с мачты на мачту, и уже во второй половине дня новость долетела до Кунфшонской гавани, до высившейся над Андиквантом башни Ласточек.

Император созвал Имперский Совет, после чего уединился для частной беседы с Великими Ведьмами Лессис и Рибелой.

Император сидел в излюбленном штурманском кресле, но выглядел усталым и даже как-то осунулся. Управление Империей было делом нелегким, к тому же еще давали о себе знать раны, полученные при Куоше.

Это все-таки случилось, - промолвил он голосом, исполненным печали. - И, что хуже всего, случилось в Аубинасе. Они там невероятно упрямы.

Паскаль испробовал все, что мог, стараясь предотвратить мятеж, но проклятые аубинасцы уверовали в то, обретя независимость, они превратят свою плодородную провинцию в богатейшую страну, ибо никто не сможет по мешать им взвинтить цены на хлеб и основательно нажиться.

О том, что без помощи остальных провинций Аргоната их земля давно оказалась бы во власти беспощадного врага, никто не задумывался. Зерновые магнаты, кажется, искренне полагали, что деньги обеспечат им безопасность. Их недальновидность была сопоставима разве что с их эгоизмом.

- Мы предвидели, что это произойдет, - сказала Рибела, все еще сердившаяся на императора. Она предупреждала его, докладывая о брожении в Аубинасе на протяжении всего срока своего пребывания на посту главы Службы Необычайного Провидения. И по-прежнему считала, что Паскаль не проявил должной решимости.

По правде сказать, Паскаль и сам в какой-то степени винил себя. Но это не значило, что он не принимал мер. Само путешествие по Аргонату было надумано для того, чтобы воодушевить народы имперской идеей и предотвратить мятеж.

Казалось, обстановка тому благоприятствовала. Империя Розы отразила вражеское нашествие у Сприанского кряжа и устранила угрозу, которую таили в себе эксперименты, проводившиеся Херугой Скаш Гцугом на Эйго.

Союзники Империи теснили противника на дальнем западе, а имперские войска осаждали его могучую цитадель в горах Белых Костей.

Между тем девять городов росли и богатели, а пограничные земли Кенора быстро обживали землепашцы. Паскаль надеялся, что его неожиданное появление во всех девяти городах напомнит о несомненных успехах имперского правления и поможет пробудить в народе энтузиазм. Увы, этот опрометчивый маневр едва ли не закончился страшной бедой.

Мало того что сам он едва избежал гибели, так это происшествие еще и породило множество невероятных слухов. При этом в них содержалось зерно горькой истины: Император был ранен в схватке с врагами, сумевшими просочиться в глубь страны.

- Какими сведениями располагаем мы о мятежниках - спросил император, обращаясь к Лессис, ибо чувствовал агрессивное настроение Рибелы.

Серая Леди выглядела озабоченно, так же звучал ее голос.

- Весьма скудными, - отвечала она. - В рядах повстанцев у нас почти нет лазутчиков. Внедрить их оказалось не так-то просто.

- Мятеж спланирован и осуществлен узкой группой лиц, тесно связанных друг с другом, - добавила Рибела. - Это кружок богачей, придерживающихся крайних взглядов, и они умело используют недовольство части общества, в том числе бедняков. В их распоряжении огромные средства, а стало быть, влияние и власть.

- Вексенн из Чампери, сказала Лессис. - Он в центре всего. Вечно мутит воду.

- А, Фалтус Вексенн. Как же, наслышан. На него имеется толстенное досье. Он выступал за ввозрабов для работы на полях.

- Это весьма проницательный финансист, подгоняемый всепоглощающей алчностью и крайним эгоизмом. Чрезвычайно опасный противник.

- И впрямь старый приятель, - промолвила Рибела. Проникнуть в его окружение нам так и не удалось.

Вексенн, Портеус Глэйвс, Калеб Нит и Сальва Ганн, - монотонно перечислила имена Лессис, - вот заправилы смуты. Я надеялась, что мы наконец избавились от Глэивса, но измена угнездилась и в стенах города Марнери.

Император кивнул и погладил бороду.

- Что мы можем предпринять? Я жду от вас практического совета.

Лессис сложила руки, словно хотела спрятать лицо в ладонях:

- Судя по всему, войны не избежать: даже если мы попытаемся обойтись без насилия, к нему прибегнут сами повстанцы. Поэтому нам надлежит ударить первыми, чтобы пресечь разрастание мятежа.

- Думаете, следом за Аубинасом восстанет Арнейс?

- Такое возможно, хотя вовсе не обязательно. Похожая ситуация не только в Арейнсе, но и в Кадейне. Среди кадейнских зерноторговцев отмечен рост республиканских настроений. Они спят и видят баснословные прибыли, которые смогут извлечь, расколов единый рынок и взвинтив цены. Чего не позволяет сделать система имперского контроля.

- Хм. А может, мы и вправду слишком жестко контролируем рынок? - промолвил император. - Не препятствуем ли мы естественному ценообразованию? Если зерна слишком много, а покупателей мало, стоит ли сразу выбрасывать на рынок весь хлеб? И не слишком ли низки цены? Могут ли фермеры обеспечить себе достойную жизнь?

- Мы не думаем, что наша политика ошибочна, Ваше Величество, - ответила Лессис. - Фермы Аубинаса и Арнейса процветают. Безусловно, в этих провинциях с опаской смотрят на колонизацию Кенора, ибо в перспективе это грозит им конкуренцией. Но спрос на пшеницу и ячмень достаточно высок, так что жители плодородных земель вовсе не в убытке. Рынок мы регулируем, это правда. Мы стараемся из года в год поддерживать цены неизменными, ибо считаем стабильность благом для общества. Намерение Аубинаса попридержать зерно и взвинтить цены убийственно. К тому же мятежники намереваются замедлить, а то и вовсе прекратить освоение Кенора. Некоторые экстремисты поговаривают о том, чтобы завоевать Кенор и отторгнуть его от Империи.

- Но каким образом? У них нет достаточной военной силы.

- До сих пор это оставалось загадкой. Но теперь мы узнаем какими силами они располагают в действительности.

- Но все же, что делать? Каков ваш совет?

- Сейчас все зависит от военных. Нужно выступить как можно скорее и сокрушить повстанцев.

- Будет собран легион Красной Розы. Одновременно мы подготовим транспорт. Думаю, через месяц наши силы прибудут в Марнери.

- Там тоже есть войска: они размещены на отдых в Голубых Холмах и Дэшвуде. И пара драконьих эскадронов: один в самом городе, а другой в Дэшвуде.

- Верно, об этом я и не подумал. А у мятежников есть драконы?

- Маловероятно, Ваше Величество, об этом бы мы знали. Невозможно вырастить и подготовить к военной службе вивернов так, чтобы это осталось в тайне.

- Но у них могут быть тролли, заметила Рибела. - В прежние времена зерновые магнаты Аубинаса их покупали.

- Хм. И при этом мы понятия не имеем, что замышляет наш новый враг, верно? Что вы об этом думаете, леди? - Он пристально взглянул в лицо Лессис, но узрел лишь нечеловеческое спокойствие, какое эта женщина всегда демонстрировала в нелегкие времена.

- Я думаю, что он каким-то образом ко всему этому Причастен. Кризис в Аубинасе назревал давно, но в последнее время события ускорились и приобрели размах. Властелин среди нас, но действует тайно. Он знает, как сокрушить мир, подобный нашему, видит, что методы Повелителей из Падмасы в какой-то мере самоубийственны. Он будет вести свою разрушительную работу, укрывшись за спинами заговорщиков и смутьянов.

- Значит, нам предстоят ужасные испытания.

- Да, Ваше Величество. Это абсолютная правда.

Глава тридцать первая

После утреннего осмотра сердитый С Виду Кузо вызвал Релкина в свой кабинет. Закрывая за собой дверь, юноша слегка нервничал.

- Драконир Релкин, я должен с сожалением сообщить, что через десять дней тебе надлежит предстать перед судом. Ты обвиняешься в присвоении золотых слитков, принадлежащих жителям далекой страны.

Релкин мысленно пожал плечами. Лагдален предупреждала его, что аубинасские деньги свободно обращаются среди высших военных чиновников Марнери и трибунала не избежать. Но он явится туда с адвокатом и попросит отсрочки - до тех пор, пока из Мирчаза и Ог Богона не будут получены затребованные показания.

- Все, что я о тебе знаю, драконир, заставляет предположить: золото ты, скорее всего, взял. - Кузо хмуро наморщил лоб, но тут же улыбнулся. - Однако я уверен, что взял ты его по праву.

Релкин не привык к улыбкам командиров и не сразу улыбнулся в ответ.

- Премного благодарен, господин командир.

- Нет, это я должен благодарить тебя, драконир. Честно признаюсь, когда ты неожиданно вернулся с Эйго, меня это несколько обеспокоило. Я опасался, что твое появление не лучшим образом скажется на дисциплине. У тебя великолепный послужной список, множество боевых наград. Ты давно заслуживаешь повышения. Но когда открылась вакансия в Сто девятом, тебя считали погибшим. Командиром был назначен я, а твое возвращение поставило меня в трудное положение.

Релкин крепко сжал губы.

- Так вот: твердо обещаю, что, как только в марнерийских легионах появится вакансия командира драконьего эскадрона, эту должность получишь ты.

- А мой дракон останется со мной?

- Не думаю, что кому-нибудь придет в голову разлучать дракона Хвостолома с его драконопасом. Это было бы слишком большой глупостью.

Релкин кивнул. Хотелось надеяться, что так оно и будет. Бывало, что, получив повышение, дракониры расставались со своими вивернами, но Релкин представить себе не мог, как он будет командовать эскадроном, оставив кожистоспинного невесть на чьем попечении.

- Но до той поры нам придется ладить. Тем более что в связи с мятежом в Аубинасе дел у нас скоро будет по горло.

Релкин аж подскочил.

- Вы хотите сказать, что мы не отправимся в Эхохо?

- Во всяком случае, не в этом году. Нас со дня на день могут послать в Аубинас. Возможно, тебе даже не придется на той неделе являться в суд. Дату заседания, скорее всего, перенесут. Всему, что связано с Аубинасом, сейчас придают первостепенное значение.

- Я подозревал, что это может произойти, сэр. Но, по правде сказать, о том, что мы не попали в Эхохо, жалеть не стоит. Там, в горах, жуткая холодина.

- Да, драконир, тут ты совершенно прав. Вместо того чтобы морозить себе задницы, мы будем гоняться за мятежниками. Думаю, предстоят нешуточные схватки.

Осмелюсь доложить, сэр, Сто девятый никогда особо не беспокоился по этому поводу. Были бы драконы сыты, а уж в бою эскадрон не подведет.

Я это заметил, - сказал Кузо с суховатой улыбкой.

Расставшись с командиром, Релкин вернулся в стойло. Базил находился в оружейной, где кузнецы подгоняли на него набедренники и наголенники. Недавно на вооружение были приняты новые драконьи доспехи, не такие громоздкие, как прежде, но столь же надежные.

Релкин пытался разобраться в собственных мыслях: то, что не придется мерзнуть в Эхохо, безусловно радовало, но перспектива сражаться против своих же соотечественников угнетала. Одно было ясно - коль скоро театром военных действий станет Аубинас, в еде и пиве недостатка не будет. Аубинас слыл одной из богатейших провинций Аргоната. Драконам такая война придется по вкусу.

Релкин заметил, что на его носовом платке завязаны два узелка - на память. Но что они означали, он, хоть убей, вспомнить не мог.

Само собой, забывчивость его объяснялась возбуждением, а возбуждение было вызвано тем, что перед ним наконец-то открылась перспектива повышения. Он станет командиром. И по-прежнему останется с Базилом, пусть даже и в другом эскадроне. Конечно, им будет недоставать старых друзей из Сто девятого. Проклятие, ведь они прослужили бок о бок дольше, чем многие эскадроны вообще ухитрялись просуществовать. Но зато повышение поможет ему найти общий язык с кланом Ваттель. Офицер, командир эскадрона - это не какой-то там драконопас. Горцы уважают чины и звания.

Да и с трибуналом, скорее всего, обойдется. Во-первых, слушание отложат до окончания аубинасской компании. Во вторых, если речь зайдет о золоте, это может даже возвысить его в глазах ваттельских старейшин. Они народ прижимистый, но не слишком богатый.

Драконира не оставляло хорошее настроение. Суд, конечно, рано или поздно состоится, но его должны оправдать. И король Хулапуг, и нынешние власти Мирчаза подтвердят, что все ценности получены совершенно законно. Мирчазские слитки принадлежали эльфийским лордам, погибшим во время восстания, так что он никого не ограбил. Золото было ввезено в страну открыто, с соблюдением всех таможенных процедур. Чего еще надо? Все бумаги оформлены, все налоги уплачены.

Правда, один мешочек он все-таки зарыл, так ведь это на всякий случай. Мало ли как жизнь повернется.

Хорошо и то, что их не пошлют в Эхохо. Как и всем прочим, ему вовсе не улыбалось проторчать целый год на осадных позициях. Зимой в горах стояла такая стужа, что не спасали даже двойные плащи и закрывающие лицо шерстяные маски. Чтобы хоть чуточку согреться, приходилось, стоя на часах, отплясывать джигу.

Тут его взгляд снова упал на узелки, и он наконец вспомнил, чего ради их завязал. Первый должен был напомнить о необходимости проверить, как обстоят дела с новыми ножнами для Экатора. Старые износились, а после пребывания на Эйго чуть ли не разваливались на части.

Конечно, со склада можно было получить ножны казенного образца, но они для Экатора не годились. Клинок Базила был длиннее и тяжелее стандартных легионных мечей. Кроме того, Лессис просила Релкина не забывать о том, что ножны Экатора служат домом для обитающего в клинке духа. Релкин не раз видел меч в деле и ничуть не сомневался в том, что он и впрямь обладает душой и волей. Подходящие для Экатора ножны испещренные изнутри магическими рунами, могли изготовить только эльфы.

Поэтому Релкин заказал ножны в Эльфийском квартале, у оружейника, чья мастерская находилась в самом на чале Башенной улицы, у площади. Он завязал узелок, что бы не забыть зайти к мастеру и узнать, как продвигается работа.

Второй узелок должен был напомнить о необходимости посетить контору Лагдален, где ему предстояло ознакомиться с обвинительным заключением, показаниями свидетелей обвинения и прочими документами, а также обсудить все вопросы, касающиеся предстоящего военного суда. По решению судебных властей, Лагдален выступала в этом деле в качестве поверенного Релкина. Сама Лагдален рассматривала обвинение против драконира как своего рода продолжение дела Глэйвса, а поскольку в юридическом смысле дело Глэйвса было завершено, у нее было достаточно времени, чтобы всецело посвятить себя защите старого друга.

Пора было идти, а то ведь скоро дракон вернется из оружейной, а там как раз подоспеет время завтрака. Ну а после того, как виверны поглотят огромное количество сдобренной акхом лапши, запивая ее слабым пивом, нужно будет обработать все рубцы и шрамы на шкуре Базила Старым Сугустусом - для надежности. А запас бальзама подошел к концу, так что за ним придется сбегать в гарнизонную аптеку.

Выйдя из драконьего дома, Релкин торопливо прошагал пару кварталов по Башенной и свернул в переулок Полумесяца, что в Эльфийском квартале.

Все здесь выглядело диковинно: улочки были узкими и извилистыми, а фасады выбеленных кирпичных домов украшали стрельчатые двери и круглые окошки. Здесь жили лесные эльфы, существа с крошечными зелеными отметинами на коже, выдававшими их странное, нечеловеческое происхождение. Они состояли в отдаленном родстве с золотыми эльфами, но даже представление о степени родства затерялось в песках времени.

Релкин подошел к кузнецу Лукуле Перри - крепко сбитому, широкоплечему эльфу с крючковатым носом, носившему остроконечную красно-белую шапочку с золотыми кистями. В подмастерьях у него состояли три молодых эльфа, все, как говорил Лукула, «корнями из одной рощи». И впрямь выглядели они как братья: стройные юноши с оливковой кожей, тонкими чертами лица и тем отстраненным взглядом, который всегда отличает эльфов.

- Крепкое приветствие тебе, драконир, - промолвил эльфийский кузнец, отложив в сторону длинные щипцы, которыми он удерживал шипящую полосу раскаленной стали, и утерев пот со лба.

- Приветствие принято и возвращено, Лукула. День нынешний да узрит тебя пребывающим во здравии и довольстве.

Судя по довольному виду кузнеца, ему приятно было услышать из уст драконира это старинное эльфийское благословение.

- Воистину, ты друг эльфов.

«Интересно, - подумал Релкин, что сказали бы сейчас Играющие Владыки Тетраана?»

Работа над ножнами близилась к завершению. Уже были нанесены руны, способные умиротворить дух клинка. Яриться клинку надо лишь в бою, а пребывая в ножнах, он должен вкушать отдохновение. Девятифутовые, обтянутые черной кожей стальные ножны, испещренные изнутри руна ми, снаружи не имели почти никаких украшений, кроме медного наконечника и медного же кольца у рукоятки. В это тяжелое кольцо был вделан камень - кошачий глаз. Оставалось лишь приварить тяжелые пряжки для портупеи. Именно из-за пряжек работа застопорилась: они были заказаны в Кроватской фирме, что на Портовой улице, но до сих пор не поставлены. Однако к утру следующего дня все обещали сделать.

Релкин забежал в драконий дом и убедился, что Базил все еще в оружейной - с него снимали мерку для набедренников. Пурпурно-Зеленый громко жаловался на наголенники - они жали под коленом. Драконир отправился по Водяной улице к конторе Лагдален. Дождь наконец прекратился, небо очистилось. Внизу раскинулся город, а дальше, до самого горизонта, голубели воды залива.

Молодая женщина, встретившая его в приемной Лагдален, сообщила, что леди беседует с важным посетителем. Релкину предложили посидеть и подождать.

«Подождать так подождать», - решил юноша и принялся размышлять о ближайших, вовсе не огорчительных перспективах. В Эхохо плыть не придется, и зиму он проведет здесь, на побережье. Это даже лучше, чем в Кеноре. Боевые действия в Аубинасе не внушали ему опасений. Едва ли зерновые магнаты выставят целую армию троллей, а в то, что люди выступят против боевых драконов, он не поверит до тех пор, пока не увидит это собственными глазами. Скорее всего, повстанцы прибегнут к партизанской тактике, а в та кой войне драконы особой роли играть не будут.

В конторе Лагдален царила деловая суета. Две молодые женщины спустились по лестнице и вновь удалились. После недолгого разговора с особой, сидевшей за столом в приемной. Пришел какой-то мужчина: он положил на стол сумку, наполненную свитками, после чего откланялся. Другой муж чина принес большой свиток, который оставил в приемной после того, как получил расписку. Курьеры появлялись то и дело: одни приносили бумаги, другие, наоборот, уносили. Время от времени из-за двери, ведущей в помещение цокольного этажа, появлялся парнишка с деревянным подносом, заваленным бумагами.

На Релкина вся эта кипучая деятельность произвела впечатление: не канцелярия, а настоящий улей. Время тянулось, но он не досадовал, ибо грезил о том, что сулит ему повышение. От приятных мечтаний его оторвал тихий, спокойный голос спускавшейся по лестницы женщины. Звучал он приятно, но всегда предвещал опасность. Спустя несколько мгновений в приемной появилась Лагдален, а рядом с ней шла сама леди Лессис. Завидев Релкина, ведьма улыбнулась и протянула ему руку.

- Ну, вот мы и снова встретились. Думаю, это добрый знак, Релкин из Куоша. В прошлый раз мы вместе сражались и выстояли. Судьба снова сплетает свои узоры, не так ли?

Релкин встал, приветствуя высокопоставленную колдунью. Лессис одной рукой взяла за руку его, а другой Лагдален. Глаза ведьмы светились - такой он ее прежде не видел.

- Вы знаете, мне никак не выпадало случая поблагодарить вас за все, совершенное в Туммуз Оргмеине. То было воистину героическое деяние.

Канцеляристка за столом вытаращила глаза. Она пре красно знала, кто эта хрупкая женщина в поношенном се ром платье, и была просто ошеломлена, увидев, как Великая Ведьма пожимает мозолистую руку драконопаса. И произносит слова, от которых дух захватывает.

Некоторое время Релкин и Лагдален стояли неподвижно, удерживаемые магическим полем Лессис. Затем оно рассеялось, и Лессис обернулась к Лагдален:

- Теперь, раз уж этот юноша здесь, я смогу заодно заняться и еще одним делом. Как говорят, двух куропаток одной стрелой.

Релкину стало немного не по себе. Он хорошо знал, чем занимается Лессис из Валмеса.

- Но прежде чем заботы не заставили меня совсем позабыть о вежливости, скажи, как поживает наш великий друг? Оправился ли он от ран, полученных при Куоше?

- Почти. Еще пара недель, и все будет в полном порядке. Виверны исцеляются быстрее, чем люди.

- М-м-м, - Лессис почесала подбородок, принимая к сведению услышанное.

Не в первый раз Серая Леди узнавала что-то новое от этого драконопаса.

- Великолепные существа эти виверны. Недавно мне довелось читать интереснейший отчет о вскрытии драконьего мозга.

Релкин насупил брови, и Лессис тут же пояснила:

- Дракониха умерла от старости, а перед смертью дала согласие использовать ее тело для научных исследований.

Ну, и что удалось обнаружить? - спросила Латдален.

- Оказывается, мозг вивернов больше похож на птичий, чем на человеческий. У разных живых существ разные отделы мозга развиты в различной степени. Сухопутные животные и киты имеют мозг, сходный по строению с человеческим. Ученые склонны предполагать, что процесс мышления осуществляется в особой, складчатой области в верхней части мозга У человека эта область развита куда лучше, чем у животных. Но у драконов складчатый слой очень мал. Вместо него имеется утолщение спереди, в лобовой части. Нечто подобное есть и у ворон, а они самые умные из птиц.

Релкина эта информация заинтересовала.

- А ведь, пожалуй, это многое проясняет. Становится понятно, почему они так отличны от нас - я имею в виду, что мыслят они совсем по-другому.

- Мне следует прислать тебе копию этого отчета. Будет лучше, если ты сам ознакомишься с данными, полученными при вскрытии. Странно, что эта информация не Получила широкой известности.

- Я никогда ни о чем подобном не слышал. Мне и в голову не приходило, что кто-то станет ковыряться в мозгу виверна, Вы меня понимаете?

- Ну, ученые Имперской Академии в Андиквавте исследуют множество биологических проблем… - увела разговор в сторону Лессис. - Но так или иначе, я рада слышать, что с Хвостоломом все в порядке. Он настоящий герой. Я видела его на улицах Куоша - зрелище было устрашающее. Удивительно, как враги осмеливались выступать против него.

- Да, Базил сражался здорово, а теперь быстро поправляется. Ни одна царапина не загноилась.

- Все это прекрасно, но должна предупредить, что тебе придется ответить на множество вопросов, касающихся твоих похождений в Мирчазе. Белл и Селера будут ждать тебя завтра. Я присоединюсь к ним.

Релкин помрачнел. Стало быть, он и есть вторая куропатка.

- Беда в том, леди, что я просто не знаю, как объяснить случившееся.

- Мне это известно, я ведь прочитала отчеты. Но давай не будем здесь вдаваться в подробности… - Ведьма указала глазами на сидевшую за столом женщину. - Завтра утром. Годится?

- Да, леди.

Придется просить Курфа, чтобы тот позаботился о Базиле. Хочется верить, что паренек справится. Малыш он неплохой, но вечно витает в облаках.

Лессис пора было уходить - в этот день ей еще предстояло встретиться кое с кем в Сторожевой башне. Еще раз пожав руки друзьям, она удалилась.

Релкин проследовал мимо все еще пребывавшей в благоговейном трепете секретарши и вместе с Лагдален поднялся по лестнице наверх, в ее личный кабинет.

Это была небольшая комната, меблированная старыми стульями, столами и шаткими книжными шкафами. Лагдален послала за чайником, выпила вместе с Релкиным горячего чаю с медом и лишь после этого перешла к делу:

- Релкин, по поводу золота возникнет множество вопросов. К ним надо подготовиться. Поэтому сейчас эти вопросы буду задавать я.

- Понятно.

- Мне потребуются твои банковские бумаги. Записи из Кадейнского банка. Они ведь у тебя есть, верно?

- Конечно.

За кого она его принимает! Все квитанции и счета, касающиеся их с Базилом денег, он хранил как зеницу она. Ведь кое-что им удалось скопить еще до путешествия на Эйго. Релкин знал, что такое акции, консоли и прочие ценные бумаги.

- Прости, просто мне нужно знать все, - промолвила Латдален, уловив в его ответе укор. - Послушай, Релкин, проблема в том, что, насколько я понимаю, речь идет о целом состоянии, Я прочитала список якобы присвоенных тобой ценностей - он огромен. Тысячи золотых. Поразительно!

Но ведь все это принадлежит не только мне и Базилу. Король снабдил меня средствами для учреждения фонда Сто девятого драконьего. Я заполнил все бумаги. Фонд официально зарегистрирован, налоги уплачены.

- Я знаю, Релкин, я знаю. Но присяжных трудно будет Убедить в том, что такое богатство добыто честным путем.

- Кое-что я взял сам, признаю, но и король пожаловал нам немало, Золотые цепи, медальоны - все это даровано Хулапутом. Только золотые слитки можно назвать добычей - но мне кажется, что добычу эту мы заслужили.

- Вот в этом-то нам и придется убеждать присяжных. Что будет непросто хотя бы потому, что мы не сможем описать им происходившее в Мирчазе во всех подробностях. Они просто не поверят - это покажется им слишком фантастичным.

- Но я не считаю себя грабителем. Надо спросить тех, кто управляет сейчас городом: уверен, они скажут, что золото принадлежит мне по праву. Я сокрушил ворота и впустил в город восставших. Мы с Базилом едва не погибли.

- Да я-то тебе верю… - Лагдален взяла перо и открыла тетрадь. - Расскажи мне побольше о сражении и о том, как ты нашел золото.

Релкин вздохнул и вновь принялся излагать историю падения эльфийских лордов Тетраана.

Глава тридцать вторая

На следующий день, возвращаясь в драконий дом, Релкин увидел выходящую из города колонну легионеров. За солдатами тянулись подводы с припасами.

Обратившись с вопросом к паре зевак, он получил краткий ответ:

- Вроде бы это ребята из Пятого полка Первого легиона.

Релкин кивнул. Пятый полк базировался обычно в Голубых Холмах, а сейчас, несомненно, направлялся в Аубинас. Надо полагать, войска собирали со всего Аргоната. В конечном счете в Аубинасе будет сосредоточен не один полк. Подавить мятеж - дело нелегкое.

- Поговаривают, будто повстанцы осадили Посилу, - промолвил малый, стоявший чуть поодаль.

- Черт их возьми, это все фермеры из Неллина.

- Из Неллина и Белланда. Дело будет жаркое, если хочешь знать мое мнение, - промолвил тучный малый в мягкой зеленой шляпе.

- Помолчал бы лучше, Нед Батток, много ты понимаешь, - отозвался человек, стоявший с ним рядом.

Лавируя между фургонами, Релкин пересек площадь и продолжил путь к драконьему дому. Во многих отношениях дела обстояли неплохо. Завтра поутру доставят старые ножны, а сегодня он разживется у лекарей Старым Сугустусом и прочими мазями, так, чтобы хватило месяца на два. Драконир полагал, что кампания в Аубинасе дольше не продлится.

Возглавлять поход против мятежников было поручено генералу Кериусу. То был старый, многоопытный вояка, сражавшийся против Теитола и сил Рока в Туммуз Оргмеине. До недавнего времени штаб Кериуса находился в форте Кенор. «Интересно, - подумал Релкин, - какие еще подразделения примут участие в этом деле? Может, доведется повидать старых боевых товарищей?»

Империя поигрывала мускулами. Все пришло в движение, и Релкин не сомневался, что Сто девятый тоже скоро вы ступит в поход. Конечно, налеты, засады и погони - не для драконов, но если повстанцы вздумают дать крупное сражение, найдется работа и для вивернов. Пусть-ка Аубинас осмелится выставить пеших солдат против драконьих эскадронов!

Базил уже успел поупражняться с мечом и теперь плескался в бассейне. Рана его полностью затянулась - лучше и быть не могло. Штатный лекарь драконьего дома осмотрел кожистоспинного и остался доволен. Отравление тоже не повлекло за собой тяжелых последствий. Поначалу все опасались осложнений, но драконы, похоже, серьезно не пострадали - даже медношкурые.

Вскоре зазвенел колокол, призывавший на завтрак, и драконопасы выкатили из кухонь здоровенные лохани с легионской лапшой, щедро сдобренной акхом. Воздух наполнился запахом этой острой приправы - смеси чеснока, лука и огромного количества жгучего перца.

Свейн выложил последние новости об отравлении:

- Говорят, в начинку была подмешана сурьма.

- А что это такое? - спросил Джак.

- Металл такой, его еще называют антимоний, - пояснил Мануэль. - Штука действительно ядовитая.

- А вот что это за Зерновая Ассоциация, так выяснить и не удалось.

- И без того ясно, что все подстроили аубинасцы, - сказал Свейн.

Успевший основательно проголодаться, Базил радостно уминал плотный завтрак. Релкин притащил жбан с утренней порцией легкого пива. Дракон собирался поесть, а потом завалиться спать. В это утро он упражнялся с мечом так интенсивно, что мог рассчитывать на освобождение от дальнейших тренировок и отдыхать до предстоящего во второй половине дня смотра.

Релкину же предстояло вернуться к ведьмам, собиравшимся продолжить допрос после полудня. Драконира, само собой, это отнюдь не радовало.

После того как пустую посуду вернули на кухню, Релкин еще раз проверил снаряжение. Перед ужином ему следовало непременно побывать в аптеке. А до того он опять будет отвечать на бесконечные вопросы. Официально считалось, что драконир Релкин вызван в Службу Провидения, но на самом деле им занималась Служба Необычайного Провидения. По правде сказать, юноша предпочел бы оказаться в любом другом месте, пусть даже в лесах Земель Ужаса, населенных гигантскими хищными «пуджиш». Однако в положенное время он снова сидел в затхлой комнатушке, в компании Селеры и Белл. Селера начала допрос и, как всегда, сосредоточилась на мыслительных процессах. Ее интересовало все происходившее в его сознании в критические моменты битвы за деревню Куош. Релкин честно пытался хоть что-то объяснить. В глубине души он понимал: ведьмы действительно пытались выяснить нечто очень важное.

- Схватка была отчаянная и длинная. Не знаю, доводилось ли вам бывать в сражениях, но поверьте, они очень выматывают. Если бой продолжается дольше нескольких минут, вы устаете так, что теряете ясность мысли. Сознательно я ни за что бы не стал пытаться передать мысленное сообщение в лагерь Кросс Трейз. Я не волшебник, да и не хочу им быть. И как мне удалось то, что было сделано в Мирчазе, я Тоже не знаю. Да и знать не хочу. Я опасаюсь за свой рассудок, боюсь сойти с ума. Мне даже думать обо всем этом не хочется.

- Но ты должен, Релкин. Мы обязаны выяснить все, что можно. Не исключено, что это переломный момент истории.

- Ну, если так… - Релкин тяжело вздохнул. Ведьмы заставляли его чувствовать себя виноватым, как будто он что-то умалчивал.

Снова потянулась бесконечная череда вопросов, и снова об одном и том же. Они пытались выяснить, что же происходило в его мозгу, когда Куош был наполнен дымом и ужасом. Время шло, но особенного успеха не наблюдалось. Юноша даже не заметил, как отворилась дверь и в комнату вошла Лессис. Белл и Селера умолкли и склонили головы перед Серой Леди. Она кивнула в ответ.

- Я подумала, что, может быть, пригожусь вам. Я ведь и сама побывала в Куоше, к тому же неплохо знаю нашего юного друга.

Релкин малость приободрился. Водить знакомство с Лессис было небезопасно, но в данном случае ее прозорливость и огромные знания действительно могли пригодиться. Если от кого и стоило ждать помощи, так это от нее.

- Добро пожаловать, леди. Мы весьма польщены.

Селера поднялась и принесла стул. Лессис уселась в уголке, подальше от стола, откуда могла наблюдать и за ведьмами, и за драконопасом.

- Как я понимаю, вы анализируете события в Куоше?

- Да, леди, - ответила Белл, - тот момент, когда ему удалось оказать магическое воздействие на Кросс Трейз.

- И я уверена, что ему почти нечего сказать?

- Увы, это так.

Заговорил Релкин:

- Я тут как раз рассказывал им о том, что в настоящем бою человек очень быстро устает. А тот бой был ожесточенным и очень долгим. Схватки следовали одна за другой да вы и сами все помните.

- Помню, - кивнула Лессис. Чудовищную усталость и ужас той ночи она с удовольствием вычеркнула бы из памяти. Как, впрочем, и многое другое.

- Ну так вот. Я был страшно вымотан, дошел до точки и почти ничего не соображал. И в этом состоянии я мысленно представил себе Кросс Трейз. Лагерь и драконий дом. Потом я подумал о драконах и постарался как можно отчетливее представить их в своем сознании. Ну, словно бы когда молишься - я так и сказал этим леди.

- Как будто молишься?

- Ага, когда возносишь молитву Богине или, может быть, старым богам. Пытаешься увидеть их, когда читаешь молитву.

- Ах, Релкин, неужели ты по-прежнему веришь в старых богов?

- Ну, мне порой самому трудно понять, во что я верю. Иногда старые боги кажутся мне более реальными, иногда нет. Эльфийские лорды в Мирчазе тоже толковали о богах, но я так и не разобрался, о тех же или о каких-то других. По-видимому, существует множество богов, да еще и Богиня. От всего этого голова идет кругом. Уж больно много я повидал всякой всячины, связанной с богами.

Лессис кивнула в подтверждение собственных мыслей. Этот необразованный юноша был избран волей Высших и непостижимым стечением обстоятельств - и казалось, лишь для того, чтобы снова и снова переносить суровые испытания. Чего же хотят от этого мальчишки? Почему именно он? Он до сих пор не погиб, вместе со своим могучим виверном - следовательно, его оберегают для некоего великого служения.

- Боги и вправду разные, Релкин, - сказала она вслух. - Лорды Мирчаза предались низкому злу и нарекли себя богами. Как и все, кто правит, истребляя и подавляя других, они отреклись от нашей всеобщей Матери.

- Но почему они обратились ко злу, леди?

- История лордов Мирчаза длинна и печальна, дитя, слишком длинна для того, чтобы я могла рассказать ее прямо здесь. Я дам тебе книгу, если хочешь. Лучше всего начать с истории Гелдерена, написанной Дантоувом.

- Они странный народ. Я много времени провел с леди Чин, которая была, наверное, принцессой. Великой целительницей - только ее магическое искусство меня и спасло. А потом она послала меня свергать власть ее же сородичей.

- Дитя, некогда они были самым благородным, самым прекрасным народом в мире. Первыми истинными лордами, достойными своего высочайшего положения. Возможно, она вспомнила о былом величии и пожалела о том, что они предались злу.

Лессис бросила взгляд на Белл и Селеру: кажется они начинали смотреть на Релкина совсем по-другому. Как она и предполагала, они не сумели увидеть за простоватой внешностью главное. Подробности жизни Релкина не были им известны: некоторые сведения не разглашались даже внутри Службы Необычайного Провидения. Молодые ведьмы видели перед собой обычного драконопаса и ответы его воспринимали соответственно, хотя им кое-что рассказали о его невероятных похождениях в Мирчазе. Теперь они начинали понимать, что имеют дело с незаурядной личностью. Одного того, что сама Лессис сочла нужным принять участие в разговоре, оказалось достаточно, чтобы их мнение изменилось. Лессис решила, что Белл и Селера засиделись в кабинетах: им недостаточно боевого опыта.

- Дитя, я хочу провести с тобой один опыт, - промолвила ведьма, доставая из рукава маленькую коробочку.

- Видишь? Там, внутри, находится некий предмет. Я хочу чтобы ты попробовал узнать, какой именно.

Релкин посмотрел на коробочку, поднял глаза на Серую Леди и кивнул. В этом угадывался хоть какой-то смысл не то что без конца толочь воду в ступе с Белл и Селерой.

- Закрой глаза, дитя, и постарайся мысленно представить себе, что лежит в коробочке. Не торопись.

Релкин глубоко вздохнул и попытался расслабиться, вышвырнув из головы всякие мелочи о золотых эльфийских лордах. Коробочка, маленькая коробочка. Что же в ней находится?

С виду деревянная, неполированная. Размером не больше табакерки. Она сказала - закрыть глаза? Он так и сделал. Лессис не прибегала к чарам, чтобы помочь ему расслабиться. Было жизненно важным, чтобы Релкин проделал все собственными силами. Любое вмешательство нарушило бы чистоту эксперимента.

Белл и Селера смотрели, затаив дыхание.

Расслабиться оказалось не так-то просто. Стул неудобный, да еще и Белл с Селерой таращатся. К тому же Релкин все еще нервничал после такого допроса сразу не успокоиться.

Коробочка, маленькая коробочка. Что же в ней?

Неожиданно ему привиделся дракон. Базил пробуждался после долгого приятного сна и подумывал о том, чтобы плюхнуться в бассейн. Завтра доставят ножны. Приятно будет снова увидеть Экатор в надлежащем облачении. Старые ножны вконец износились, того и гляди совсем развалятся. Но это завтра. А сейчас в бассейн.

Релкин встрепенулся. Странное забытье, необычайно сильное. Но коробочка, что же в ней?

- Шахматная фигурка, - сказал он. - Дракон.

Взгляд Лессис засверкал, как никогда прежде. Она открыла коробочку и вынула маленькую белую деревянную фигурку дракона. В аргонатских шахматах он играл ту же роль, что у других народов ладья или замок. Белл и Селера ахнули.

- Дитя что именно ты сделал? Подумай хорошенько.

Релкин уставился на шахматную фигурку. Каймо бросил кости! Он попал в точку, но не представлял себе, что же, собственно, сделал. Увидел Базила, а потом понял, что лежит в коробочке Но как? Ведьмы смотрели на него с пугающей настойчивостью. Релкин внутренне застонал.

Глава тридцать третья

Сто девятый марнерийский был наконец полностью укомплектован: теперь в нем насчитывалось десять драконов, столько же драконопасов и стажер Курф. Пополнение составили кожистоспинный по имени Гуптер с драконопасом Ури да вернувшийся в строй ветеран Роквул со своим Энди. Роквул с самой битвы при Куоше находился на лечении: у него загноилась рана в груди. Энди провел несколько недель в лазарете, не от ходи от раненого Роквула, и теперь с удовольствием вернулся в часть. Гунтер, как и Базил, вырос в Голубых Холмах, но не в Куоше, а в западной деревне Кверк; его Ури был крепко сколоченным рыжеволосым парнишкой со спокойным, уравновешенным характером.

Что касается юного Курфа, то его считали недостаточно подготовленным, чтобы доверить ему дракона. Кузо вообще полагал, что этот малый витает в облаках и, если не опустится на землю, то так и промечтает невесть о чем всю свою жизнь.

Молодой кожистоспинный Гунтер обладал хорошими задатками и неплохо управлялся с мечом. Он легко сошелся с другими вивернами, и даже Пурпурно-Зеленый принял его без обычной резкости. Покладистый нрав Ури пришелся по вкусу Кузо - от такого малого не приходилось ждать не приятностей.

Вечером, когда драконы еще доедали ужин, мальчишки собрались в коридоре, на длинной скамье около двойного стойла Пурпурно-Зеленого. Они частенько сиживали тут, болтая о том о сем. Со скамьи можно было видеть дверь в комнаты Кузо, так что командир не мог нагрянуть незамеченным, так же как не мог и расслышать, о чем идет речь: главное, не орать во всю глотку.

Моно и Мануэль тихонько обсуждали достоинства и недостатки драконьих наручей нового образца. Наруч представлял собой стальную пластину, защищавшую руку от запястья до локтя. В старой модели крепление осуществлялось с помощью кожаных ремешков, пропущенных в отверстия по краям пластины. Теперь эти ремни, для большей надежности, решили заменить стальными цепочками, поскольку в бою ремни часто попадали под удар вражеского клинка, а то и просто лопались. Но и у цепей имелся свой недостаток: они натирали шкуру дракона под локтем, где она была тоньше всего. Сообразительный Моно, к немалому удовольствию медношкурого Чектора, догадался упрятать цепочки в кожаные чехлы. Это нововведение живо заинтересовало Мануэля: Пурпурно-Зеленый громко жаловался, что новые наручи всего за час натерли ему волдыри.

Тем временем остальные обсуждали не менее животрепещущий вопрос - как быть с талисманом.

Полосатый карликовый слоник, привезенный из похода на Эйго минувшей зимой, неожиданно подхватил лихорадку и умер. Это опечалило всех, даже Кузо. Веселый, сообразительный Полосатик, повсюду совавший свой ловкий хобот, был всеобщим любимцем. Но если дух Полосатика вернулся в лоно Матери, пепел его остался. По настоянию Пурпурно-Зеленого, слоника кремировали, а пепел поместили в маленький, окованный изнутри железом ларец. Прах эскадронного талисмана стал новым талисманом. Но на беду ларец привлек внимание начальника обоза, некоего капитана Глифа. У эскадрона и без того имелся явный избыток багажа. Во время пребывания в Марнери драконопасы Сто девятого запасались чем только могли - ведь они готовились провести долгую морозную зиму в траншеях под Эхохо. Не только их личные шкафчики были забиты запасной амуницией, но и на полу каждого стойла громоздилась гора всякой всячины.

Капитан Глиф наседал на Кузо. Обоз Сто девятого со стоял из десяти фургонов, тогда как в походе следовало обходиться пятью. Кузо принялся шерстить запасы, выбрасывая все, не положенное по уставу, а заодно и третьи экземпляры положенного снаряжения - решено было обойтись двойным комплектом. Неистовые драконопасы прятали лишние шлемы, нагрудники, хвостовые мечи, джобогины и одеяла по всему драконьему дому. Кузо шарил по углам, выбрасывая все, что попадалось на глаза.

Прочесав галерею над турнирной площадкой, он обнаружил несколько шлемов, а в шкафчиках в помещении бассейна нашел множество деталей доспехов и дюжину одеял. Но главная проблема была связана с прахом Полосатика. Кузо распорядился, чтобы ларец оставили в Марнери, ибо он не являлся эскадронным имуществом, предусмотренным уставом. Не стоит говорит, что эта капля едва не переполнила чашу терпения. Драконопасы были близки к бунту. Одно дело вовсе не иметь никаких излишков, и совсем другое - обзавестись ими, а потом утратить.

- Вот что я скажу, ребята: надо спрятать этот ларец так, чтобы он не нашел, - сердито проворчал Свейн.

- Куда ты его собираешься засунуть - поинтересовался Курф.

- Пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Можно даже перепрятывать его с места на место. Ларец невелик, места много не займет. Спрячем его, и к черту Кузо!

- Все драконы огорчены.

- Клянусь Рукой, Альсебра готова сама пойти и поговорить с Кузо. А уж если она так настроена, не хочется и думать, что может натворить Пурпурно-Зеленый.

- Стало быть, прах берем с собой, - сказал Хонт, еще один новичок, ухаживавший за большим Чурном.

- Решено! - поддержал его Джак. - И к черту Кузо! Релкин попытался остудить страсти:

- Подождите, ребята, может быть, Кузо еще удастся уломать. Он человек понятливый и не вредный. Не то что Таррент или Уилиджер.

- Клянусь Рукой, этот Уилиджер был чокнутым, - пробурчал Джак.

Свейн хмыкнул. История с Уилиджером стала своего рода легендой легиона: за всю их историю он был единственным пехотным офицером, переведенным в драконий эскадрон.

Релкин продолжал взывать к здравому смыслу:

- Давайте еще разок поговорим с Кузо. Не думаю, чтобы он захотел огорчать драконов. Он ведь не дурак и прекрасно понимает, что от их настроения зависит все.

Новички сразу восприняли доводы Релкина: первыми согласились Ури и Хонт, за ними Джак и Курф. Только Свейн по всегдашней своей привычке продолжал упорствовать. Не желая спорить попусту, Релкин слегка сменил тему:

- Ларец - штуковина небольшая, так что тут, я думаю, с Кузо удастся договориться. Но давайте признаем честно - барахла у нас и впрямь слишком много. Как ни крути, а кое-что придется оставить. Я ведь и сам не без греха, у меня, например, целых три плаща. Запасся в расчете на морозную зиму.

- Я гляжу, парни из Куоша - народ запасливый, - расхохотался Свейн.

- Ага, а у тебя-то их сколько?

Свейн задумался.

- А ну, выкладывай, - со смехом закричали остальные драконопасы.

- Сколько, сколько, тоже три, ну и что?

- Вот так. А для осенней компании в Аубинасе каждому из нас потребуется только один. И мы не станем укрываться всеми теми одеялами, которые у нас есть. Придется вернуть лишнее имущество на склады.

На лицах мальчишек отражалась внутренняя борьба: они вроде бы и понимали правоту Релкина, но расставаться с добром, которое уже привыкли считать своим… Жалко же! Неожиданно в широком коридоре, ведущем мимо дверей трапезной и бассейна, появился Ракама. Он отчаянно спешил.

- Что-то случилось, - заметив его, сказал Джак.

Ракама резко остановился. Выглядел он так, словно увидел конец света.

- Вы еще не слышали?

- Что? В чем дело?

- В Неллине была битва. Пятый полк разбит. Генерал Кериус попал в плен.

- Не может быть!

Драконопасы подскочили. Это было настоящее потрясение.

- Что еще известно? - спросил Релкин.

- Говорят, наши понесли огромные потери. Сотни убитых.

Юноши переглянулись, глаза их полыхали гневом, до сих пор восстание в Аубинасе представлялось им чем-то далеким и не слишком опасным. Вот введут в мятежную провинцию легион, пуганут смутьянов как следует, и за месяц-другой все успокоится. Но теперь пролилась кровь - и все изменилось. В Аргонате началась гражданская война.

К следующему утру стали известны некоторые подробности. Освободив от осады город Посилу, Пятый полк направился в Красный Холм, столицу Неллинского графства. По пути полк угодил в засаду и понес потери. Разъяренные легионеры обрушились на Красный Холм и подожгли пригороды. Но вместо того чтобы устрашить мятежников, это вызвало обратную реакцию - горожане взялись за оружие. По всей провинции разносились призывы отомстить за «сожжение Красного Холма». Люди, прежде державшиеся в стороне, теперь тысячами присоединялись к повстанцам. И когда Кернус вывел свои войска из Красного Холма, ему пришлось встретиться с численно превосходящим противником.

Умело спланирован кавалерийскую атаку, аубинасцы прорвали полковое каре и положили множество народу. Талионская конница не смогла выручить пехоту, ибо увязла в бесконечных стычкахсо знавшими местность как свои пять пальцев аубинасскими всадниками. За каждым холмом, в каждой лощине легионеров ждала засада.

Остатки разбитого Пятого полка укрылись за стенами Посилы, которую вновь осадили мятежники. Силы их росли с каждым днем, и одновременно по всему Аубинасу росли антиимперские настроения. Этот процесс затронул и другие провинции Аргоната. Под стенами Посилы, в лагере осаждающих, не было отбоя от добровольцев. Силы повстанцев составляли более пяти тысяч человек, причем многие из них были бывшими легионерами и пришли со своими щитами, мечами и копьями.

Нехватки оружия тоже не наблюдалось. Поговаривали, что зерновые магнаты, которые больше всех были заинтересованы в успехе восстания, заранее запаслись вооружением и амуницией и теперь снабжали всем этим повстанческую армию.

Представлялось вполне вероятным, что Аубинас соберет войско в десять, а то и пятнадцать тысяч человек. А в соседнем Арнейсе, отделенном от Аубинаса хребтом Бель Оул, назревало еще одно восстание. Объединившись, две мощные зернопроизводящие провинции могли угрожать самому существованию Империи Розы.

Торговые суда и караваны разносили повсюду печальные песни о сожжении Красного Холма. Легионеров при этом называли не иначе как «имперскими поджигателями». Вообще эта история всячески раздувалась и обрастала душераздирающими подробностями, хотя в действительности легионеры не спалили ни одного жилого дома - сгорели лишь ворота и частокол.

Каждый час Релкин отправлял послания к Эйлсе. Город бурлил, а она безвылазно сидела вместе с тетушкой в снятых ими покоях на Фолуранском холме. Релкин не мог навестить ее, ибо в любой момент эскадрон могли поднять по тревоге и отправить в Аубинас.

Общая нервозность передалась и драконам. Они даже есть стали меньше, чем обычно. Пурпурно-Зеленый чуть было снова не ввязался в схватку с Грифом, но на сей раз виверны взяли сторону Грифа. Спать все улеглись в скверном расположении духа. Проспать удалось всего лишь два часа, после чего Драконий дом был разбужен тревожным набатом. По улицам бежали люди, на Сторожевой башне зажгли сигнальные огни. Одеваясь на бегу, вылетел из своей спальни Кузо. Всем находившимся в городе воинским под разделениям было предписано незамедлительно выступить к Лукулу. Посила пала из-за предательства. Уцелевшие солдаты Пятого полка попали в плен, и аубинасская армия двинулась маршем на Марнери. Армия выступила столь поспешно, что написать записочку Эйлсе Релкин не успел.

Глава тридцать четвертая

Дождевые тучи вернулись и снова образовали над городом тускло-серый навес. По улицам струились потоки воды, а торговые суда в гавани встали на якорь и убрали паруса. Суденышки помельче покачивались на волнах. Башенная улица была практически пуста даже у Фолуранского холма, в одном из самых оживленных мест города. Лишь редкие прохожие торопливо пробегали по тротуарам, спеша укрыться от ненастья. Но за закрытыми окнами горели свечи: горожане вовсю обсуждали невероятные известия из Аубинаса.

Белому городу на заливе было не впервой сталкиваться с опасностью. Орды Владьки демонов Мач Ингбока осаждали его и опустошили окрестности на двадцать миль во всех направлениях, но никогда прежде Марнери не сталкивался с угрозой со стороны восставшей провинции. Правление Марнери всегда считалось справедливым. Налогообложение если и возрастало, то равномерно во всех провинциях. Предпочтения не отдавалось никому, хотя плодородные области, такие как Аубинас или Сейнстер, платили больше, чем Синт или Голубой Камень, по той простой причине, что там выращивалось гораздо больше так называемого «золота Аргоната» пшеницы и ячменя.

И вот гражданская война угрожала подкатиться под самые стены города, а то и хуже. Предположения высказывались самые мрачные.

Хрупкая женщина, укутанная в серый плащ с капюшоном, выскользнула из Сторожевой башни, пересекла площадь и зашагала по извилистой Водяной улице, взбиравшейся вверх по юго-западному склону. За ней, держась в отдаленин, следовали двое ничем не примечательных с виду мужчин, одетых так же неброско, как и она: один в коричневом плаще и гамашах, другой в темно-серой накидке и такого же цвета шляпе.

В районе Старой площади женщина постучалась в дверь дома, несколько окон которого были освещены. Дверь отворилась, и она вошла внутрь. Мужчины, следовавшие за ней, словно тени, не задерживаясь прошли вперед и, лишь миновав дом, в который вошла интересовавшая их особа, свернули в проулок, после чего осторожно выглянули из-за угла и удостоверились, что за ними никто не идет. После этого они вернулись назад и спрятались напротив того самого дома.

- Никого нет, - промолвил мужчина с невозмутимым лицом и холодными, суровыми черными глазами.

- Никого не видно, - уточнил его спутник, мужчина помоложе, с сухим, почти изможденным лицом, тонкими губами и пронизывающим взглядом голубых глаз. - Но я кое-что чую.

- Да?

- Что-то изменилось в этом городе. В прошлый раз ничего подобного не ощущалось, и уж точно ничто не следовало за ней. А сейчас следует.

Черноглазый хмыкнул и еще раз осмотрел улицу. Этот человек не обладал сверхспособностями. Звали его Мирк, и он был профессиональным убийцей. Одним из самых квалифицированных убийц Службы Необычайного Провидения: к своим тридцати пяти годам он отправил на тот свет добрую сотню жертв. К тому же Мирк считался одним из лучших телохранителей, когда-либо подготовленных Службой Провидения, ему не было равных в предотвращении покушений. Как ни странно, совершенства в столь суровом ремесле добился уроженец Дифвода, кувфшонской провинции, где мужчины, по традиции, занимали подчиненное положение и славились миролюбием. Основным его занятием было устранение вражеских агентов, пустивших глубокие корни в Аргонате или Кунфшоне. В тех случаях, когда обстоятельства не позволяли привлечь изменника или шпиона к суду, от него избавлялись иным путем - с помощью Мирка.

На левом бедре убийцы висели два метательных ножа, на правом - остро отточенный стилет и короткий меч. Его внимательные черные глаза скользнули по крышам ближайших домов, там не было ничего подозрительного.

Но рядом стоял Весперн, обладавший особой психической восприимчивостью. Какое-то неведомое, шестое, а может, и седьмое чувство позволяло ему обнаруживать соглядатаев, даже когда тех защищали магические экраны. Зная это, Мирк, вопреки свидетельству собственных глаз, вынужден был допустить, что за ними кто-то следит. Он продолжал всматриваться в улицу, ведь убить можно только того, кого видишь «Конечно, - спокойно и расчетливо размышлял он, Весперн действительно способен ощутить скрытую угрозу, но ведь они охраняют не кого-нибудь, а саму Серую Леди, чья восприимчивость к такого рода вещам превосходит человеческое понимание. Уж она-то вполне способна сама о себе позаботиться».

По другую сторону улицы, в теплой комнате у Лагдален, Лессис сняла шляпу, повесила плащ и привела в порядок свои мысли. Обстановка в помещении была деловой: на двух столах - письменном и обычном - лежали книги и вороха свитков, одну стену закрывали книжные полки, а ковровое покрытие на полу изрядно поизносилось. Хозяйке приходи лось частенько принимать посетителей.

Ведьма подошла к окну и бросила беглый взгляд на город и видевшуюся на западе гавань. Немилосердно хлестал ливень - дождило сверх терпения Матери. Старожилы не могли припомнить такого дождливого года: кое-где под ливнем полегли хлеба. В переулке напротив маячили две серые фигуры

Там находился Мирк. Вроде бы это должно было внушать спокойствие, но в его присутствии Лессис всегда ощущала какой-то холодок. Ей не приходилось встречать боле хладнокровного убийцу, хотя этот человек искренне поклонялся Матери и был уроженцем Дифвода. Той самой провинции, мужчины которой слыли искуснейшими ткачами, и во всем подчинялись своим женам. «Ну что ж, - решил Лессис, - Мирку это не грозит. Ни одна женщина не выйдет замуж за человека, на чьих руках кровь стольких людей. Он исключение, а всякое исключение лишь подтверждает правило». Но там, снаружи, находилось и нечто иное. Ведьма улавливала присутствие чего-то нематериального, чему не могло угрожать оружие Мирка. Впрочем, как сказать - даже величайшие маги так или иначе уязвимы. Она припомнила, как всего несколько лет назад, в этом же городе, едва не пала жертвой убийцы, подстерегшего ее в саду возле храма. Просто чудо, что ей удалось выжить после такого удара. Требовалось усилить меры предосторожности - Мирк был необходим. Так же, как и Весперн.

Дверь открылась, и вошла Лагдален, а за нею Эйлса, дочь Ранара: подруги секретничали наедине, пока их беседу не прервал неожиданный визит Лессис. Приятно было смотреть на их раскрасневшиеся, цветущие лица. Глядя на Лагдален, счастливую мать, успешно сочетавшую семейную жизнь с ответственной службой Короне, ведьма ощутила почти материнское чувство гордости, но тут же вспомнила: не раз и не два она рисковала жизнью этой девушки. Ей стоило подумать о покаянии. Все мы должны служить тем, чем можем.

- Леди, как я рада вас видеть, - проворковала Лагдален.

Лессис обняла обеих, а потом взяла Эйлсу за руки и долго всматривалась в ее лицо. Как все-таки красива эта девушка с тонко очерченным подбородком и высокими скулами. Достойная награда для молодого Релкина.

- Приятно встретиться с тобой снова, Эйлса из клана Ваттель. В моих воспоминаниях о событиях на Сприанском кряже первое место занимает работа в лазарете, уже после битвы. Ты храбро сражалась и неустанно ухаживала за ранеными.

- Спасибо на добром слове. То были мрачные дни, и клан Ваттель никогда их не забудет.

- Нам выпало жить в тревожное время. Идет война, враг безжалостен и очень силен, а недавно стал еще сильнее.

Молодые женщины встретили ее взгляд, и она уловила их озабоченность.

- Я только что вернулась в город, а последние новости услышала всего несколько минут назад.

- Невероятно! - гневно воскликнула Лагдален. - Мятежники убивают имперских солдат, бросают вызов Империи и угрожают осадить город!

Да, - Лессис сложила ладони и оперлась подбородком о кончики пальцев. - К тому же Релкин из Куоша примет участие в этой кампании, а она может оказаться весьма опасной. Он слишком ценен, нельзя так просто рисковать его жизнью.

Брови молодых женщин поползли вверх. Лессис поняла, что ей следует тщательно подбирать слова.

Я знаю, что могу положиться на вас обеих, но имейте в виду: услышанное вами не должно выйти за эти стены. Да и самим вам следует с осторожностью относиться к сведениям, касающимся нашего друга Релкина.

Озабоченность подруг возросла.

Мы провели проверку и установили, что события последних двух лет повлияли на Релкина. Он изменился. На Эйго ему довелось соприкоснуться с силой, превосходящей все, что было нам доселе известно. Ее воздействие пробудило в нем нечто новое. Он уже не просто драконопас.

- О, моя леди, что это была за проверка? - воскликнула Эйлса. В голосе ее звучал страх.

«Она любит его, по-настоящему любит, - подумала Лессис. - Он будет счастливым человеком - если останется в живых».

- Ему не причинили вреда. Просто-напросто я спрятала один предмет в маленькую коробочку и попросила сидевшего в той же комнате Релкина сказать, что там лежит. Он так и сделал.

- Но как?

- Этого мы не знаем. Говорит, что увидел образ, подсказавший ему, что находится в коробочке.

- Надо же! - Лагдален поднесла руку к губам. - Клянусь Рукой, бедный Релкин.

Лессис догадывалась, что стояло за озабоченностью Лагдален. Молодая женщина знала, что ведьмы не оставят Релкина в покое, пока не выяснят, что за сила позволяет ему действовать таким образом.

- И впрямь, леди, это новость, которую я предпочла бы не слышать, - промолвила Эйлса, пришедшая к тому же заключению.

- Увы, дитя, он избран для какой-то великой цели. Судьба снова и снова бросает его в суровые испытания. Видимо, горнило невзгод должно переплавить простого драконопаса в человека необычайного.

- Он ушел на войну, - обронила Эйлса.

- Я сожалею об этом.

В голосе Лессис звучала неподдельная боль. Серая Леди повидала слишком много смертей, слишком много крови. Ужас, пережитый на Эйго, побудил ее отойти от дел, но борьба продолжалась и никто не мог остаться в стороне. Следовало или сражаться, или смириться с кошмарной тиранией Падмасы.

- Эту войну развязали зерновые магнаты Аубинаса, - сказала Лагдален.

- Да, конечно, но я думаю, что за ними стоят куда более могучие силы. Как я уже говорила вам раньше, Падмаса вступила в союз с врагом, обладающим невероятной мощью. Глупцы, именующие себя повелителями, не понимают, что опасность грозит и им. Херута, тот никогда не допустил бы Властелина в наш мир. Херута был дальновиден. Но Херуты нет, Властелин здесь, и Аубинас пляшет под его дудку.

- Пока мы здесь разговариваем, мятежники движутся к побережью, - сказала Лагдален.

- Да, дорогая моя, я знаю. Они хотят сокрушить нас одним стремительным ударом. Их стратегия понятна.

Лагдален кивнула. Следуя той же стратегии, ведьмы смогли одолеть Херуту Скаш Гцуга.

- Новый враг? - Эйлса не слишком хорошо понимала, о чем идет речь. О Службе Необычайного Провидения она знала лишь то, что поведал ей Релкин.

- Да, моя дорогая. Наши враги из Падмасы вступили в сговор с носителем еще большего зла. С извечным врагом, стоявшим у истоков мира. Несметные века он пребывал в изгнании, но за это время сумел обрести страшное могущество. Ему под силу изменять саму ткань судьбы.

- Да кто же он такой?

Я верю, что у тебя крепкое сердце и трезвый ум, Эилса из клана Ваттель, думаю, что могу рассказать тебе правду, не опасаясь, что ты сойдешь с ума от страха.

Эилса сжала губы и посмотрела так, словно готовилась отразить удар меча. Храбрости горцам Ваттеля было не занимать.

- Этот враг живет с самого зарождения мира: он был участником его сотворения. Один из семи изначальных духов, которым была дарована великая сила, но отпущена короткая жизнь: им надлежало уйти, отдав свою мощь океанам и суше, дабы подготовить мир к появлению человека. Шестеро исполнили предначертанное, но он восстал и избрал путь вечной жизни и безграничного зла. Стремясь к беспредельной власти, он создает империю за империей. Им загублены миллиарды жизней. Или мы остановим его здесь, в Аргонате, или он овладеет нашим миром, как овладел многими другими.

- Как его зовут?

- Мы не называем его по имени. Существует поверье, что всякий раз, когда произносится это имя, возрастает его мощь.

- В таком случае мне лучше его не знать.

- Мятеж в Аубинасе - всего лишь первый шаг, - сказала Лессис.

- В таком случае у нас будет возможность одолеть врага, прежде чем он сделает следующий.

На Лессис это произвело впечатление. Она надеялась, что подобное мужество сохранится и впредь: ведь всем предстояли нелегкие испытания.

- Тут ты совершенно права, дитя, - Лессис стиснула руки. - А сейчас извини, но мне надо поговорить с Лагдален с глазу на глаз. Разговор срочный, но долго он не продлится. А потом мне бы хотелось потолковать с тобой, Эйлса, дочь Ранара.

- Тогда я посижу здесь. А тетушка подождет внизу.

- Вот и хорошо.

Лессис и Лагдален удалились в маленькую комнатушку, предназначенную для отдыха. Лагдален страшилась того, что ей предстояло услышать.

- Моя дорогая, - начала ведьма, - мне очень не хочется обращаться к тебе с просьбой, но я нуждаюсь в твоей помощи. Империя стоит на пороге серьезного кризиса. Я одинока, у меня нет обученной помощницы. Кроме тебя, положиться не на кого.

У Лагдален упало сердце. Как же так, ведь Лессис обещала оставить ее в покое! Она и так отдала Службе Необычайного Провидения лучшие годы своей жизни. Предполагалось, что с этим покончено - так ведь нет! Никогда, никогда ей от них не отделаться!

- Я знаю, о чем ты думаешь, дорогая. И поверь мне, считаю, что ты права. У меня нет права ни о чем тебя просить - но и выхода другого нет. Больше обратиться не к кому, а мятеж должен быть подавлен.

Лагдален с тяжелым вздохом опустилась в кресло.

- Да, леди. Я готова служить.

Глава тридцать пятая

Сто девятый марнерийский драконий под проливным дождем маршировал по великому пшеничному тракту в Лукул. Позади, на расстоянии дневного перехода, остался охваченный паникой городок Сескила. Впереди, где-то между ними и расположенной милях в пятидесяти отсюда Посилой, находилась повстанческая армия. Численность ее оценивали в пять тысяч человек.

Сто девятый сопровождали две роты Четвертого полка Первого легиона и две роты Пятого полка из Би. Кроме того, имелась сборная рота, набранная из жителей Пеннара и Васка. Всего имперские силы насчитывали около тысячи пехотинцев.

Впереди пехотных колонн рыскала по тянущимся вдоль дороги влажным лесам и полям конница: семь десятков волонтеров и успевшие присоединиться к армии в последний момент две сотни бойцов из Талиона. Марнерийские всадники - младшие отпрыски родовитых семей - снарядились за свой счет и выступили в поход на собственных лошадях. Талионцами командовал капитан Калекс, к счастью, превосходно освоивший искусство маневра малыми силами. До сих пор ему удавалось переигрывать аубинасских кавалеристов, хотя они и превосходили числом его воинство.

Но и аубинасцы уже успели показать себя: видимо, их неплохо подготовили к предстоящим боевым действиям. Будучи прирожденными наездниками, они прекрасно держались в седле, а великолепное знание местности давало им неоспоримое преимущество.

Реализовать его полностью мешал раскол в стане повстанцев: всадники из верхних графств - Окси, Муисси, Бискит-Барли - желали лишь остановить вторжение в Аубинас, тогда как ополченцы из нижних графств - Белланда и Неллина - призывали к атаке на Марнери. Особенно рьяно рвались в бой неллинцы. У Красного Холма восставшие были едины, что и обеспечило им победу. Раздоры же явно не добавляли им сил. Все это имел в виду командор Урмин, возглавивший имперские войска.

Пшеничный тракт тянулся по плоской Лукульской равнине. По обе стороны до горизонта расстилались хлебные вины, то здесь, то там перемежавшиеся темными вкраплениями лесов. Ровная, как стрела, дорога была вымощена бурым кирпичом и содержалась в идеальном порядке. В соответствии с имперскими стандартами она имела двадцать футов в ширину; через каждые двадцать ярдов располагались дренажные стоки. Даже после прошедших дождей дорожное полотно оставалось сухим. Тракт пролегал по населенной местности - через каждые несколько миль встречались деревни. Маршировавшие по дороге солдаты слышали звон храмовых колоколов, призывавших верующих к молитве. Казалось, на пороге вторжения уместнее бы был тревожный набат, но жизнь в деревнях протекала, как будто ничего не случилось, и благочестивые поселяне действительно стекались в храмы. Они чувствовали себя в безопасности, ибо знали, что находятся под защитой города Марнери и всей Империи Розы. К счастью, им было неведомо, что маршировавший по дороге небольшой отряд - это все, чем могла встретить Империя надвигающееся вторжение из Аубинаса. Знали бы - пожалуй, тоже впали в панику, подобно жителям Сескилы.

Командора Урмина тяготило бремя возложенной на него ответственности. Некогда этот офицер прекрасно проявил себя в теятольской кампании, но затем перешел на штабную работу и уже долгие годы не командовал войсками на поле боя. Когда генерал Кесевтон спросил, уверен ли он, что справится с командованием, Урмин едва не ответил «нет». После чего не раз пожалел, что не сделал этого. Повстанцы превосходили численность его войска в несколько раз. Они разбили и взяли в плен генерала Кериуса. Командор Урмин молился, чтобы ему не пришлось закончить карьеру столь же плачевным образом.

Он окинул взглядом марширующую колонну. Люди ежились под дождем, конские крупы и огромные тела драконов лоснились от воды. Вновь и вновь командор просил Богиню вразумить его, научить, как сохранять войско и спасти белый город.

Драконам долгие переходы давались довольно легко. В Голубом Камне они совершили немало марш-бросков с полной выкладкой. Кузо не позволял своему подразделению расслабиться, и все виверны пребывали в полной готовности. Теперь это приносило свои плоды. Даже те, кто получил раны при Куоше, почти полностью оправились. Благодаря особенностям обмена веществ драконы исцелялись на удивление быстро - особенно при правильном питании. Даже пострадавший больше всех Базил полностью восстановил силы. Виверны вышагивали с довольным видом, и пожалуй, их заботили только мысли о предстоящем обеде. Потоки воды струились по их шкурам, но драконы ощущали лишь приятную прохладу: что-что, а влагу они любили. Даже Пурпурно-Зеленый пока ни на что не жаловался. Драконы растянулись по дороге, поблескивали металлические рукояти мечей и выпуклые бляхи в центре щитов. Рядом с ними тащились навьюченные узлами драконопасы: вид у них был далеко не столь бодрый, хотя широкополые шляпы и плащи в какой-то мере защищали от ливня.

В деревне Тривиз эскадрон сделал привал: драконам следовало подкрепиться. В дополнение к походной овсянке местные жители предложили сыр, акх, сотни головок луку и даже немного пива. Едва закончился обед, как просигналили рожки, и колонна двинулась дальше. Вскоре дорога углубилась в лес, обозначенный на карте как «Тривизская пуща». Этот участок в семь миль длиной и три шириной остался нераскорчеванным и невозделанным, поскольку почва здесь не годилась для зерновых.

Лес - идеальное место для засады. Командор Урм прекрасно это понимал, а потому нервничал. Ему очень хотелось, чтобы марнерийские волонтеры уяснили: конный авангард нужен для того, чтобы проводить разведку местности, а не состязаться в лихости с повстанческими патрулями. Однако эти бравые молодцы отнюдь не спешили снабжать его какими бы то ни было сведениями. Что же до капитана Калекса, то Урмин не видел его целый день. Где талионцы, что с ними - было ведомо одной лишь Матери.

Обдумав ситуацию и произведя краткую разведку ближайших окрестностей, Урмин распорядился продолжать путь. Колонна углубилась в лес и продвинулась примерно на милю, когда навстречу по Пшеничному тракту примчался отряд марнерийцев. Подскакав к Урмитту, кавалеристы торопливо отсалютовали и сбивчиво, наперебой доложили, что по дороге форсированным маршем приближается повстанческая армия. Расстояние между нею и марнерийцами составляет не более двух миль. Ледяным тоном Урмин осведомился, почему он получает эти сведения только сейчас, когда неприятель под самым носом, но добиться вразумительного ответа так и не смог. Он воздел глаза к небесам, а потом махнул рукой и остановил колонну.

Строй распался, драконы устроились на отдых под об ступавшими дорогу развесистыми дубами. Дракоыопасы, не теряя времени, осмотрели их шкуры, смазав трещины и царапины. Поравнявшись с головой колонны, марнерийские волонтеры резко повернули и галопом умчались в лес. Командиры подразделений, в том числе и Кузо, собрались вокруг Урмина. Драконопасы тоже сбились кучкой. Сквозь пелену дождя они наблюдали за офицерами.

- Хоть бы дождь перестал, - сказал Хонт.

- Ишь чего захотел, - буркнул Свейн.

- Как ты думаешь, что все это значит? - спросил Ракама, кивнув в сторону офицеров.

- Откуда мне знать, обезьяна несчастная.

- Кто обезьяна? От обезьяны слышу! - оба покатились со смеху. Как-то раз, когда приятели провалили осмотр, Кузо назвал их «парой обезьян», и с тех пор оба постоянно шутили над этим.

- Ручаюсь, что впереди аубинасцы, - сказал Курф.

- Ясное дело, где же им еще быть, - фыркнул Свейн.

- Вопрос в том, что мы собираемся предпринять по этому поводу, - промолвил Мануэль.

- Ага, - согласился Релкин. - Это настоящий вопрос.

По обе стороны тракта расстилалась плоская равнина с частыми вкраплениями лесных массивов площадью от одного до пяти акров. Местность идеально подходила для засады, в которой аубинасцы, как оказалось, знали толк. Но в засаде можно было использовать и драконов. Ветераны подразделения помнили, что такая тактика не раз использовалась во время боевых действий на реке Бур.

Неожиданно совещание командиров закончилось. По кирпичу зацокали копыта: лейтенанты разъехались к своим подразделениям. За ними не столь поспешно последовали ротные командиры и Кузо. Сто девятый получил приказ укрыться за завесой старых дубов в пятидесяти шагах от дороги. Длинная каменная ограда отделяла эти зрелые деревья от просеки с покрытыми молодыми побегами пнями. Драконам велено было спрятаться, а уж на это они были мастера. Даже Пурпурно-Зеленого невозможно было разглядеть на фоне обомшелых корней и густого черничника.

Потянулись минуты ожидания. Вскоре донесся грохот копыт и примчалась еще одна группа марнерийских всадников. Они собрались вокруг командора Урмина, который тут же стал рассылать вестовых к уже рассредоточившимся вдоль дороги подразделениям. Марнерийцы тем временем отправились в тыл - передохнуть и напоить лошадей. Выслушав посланного Урмином гонца, Кузо собрал драконопасов и обрисовал сложившуюся обстановку.

Аубинасская армия двигалась прямо по Пшеничному тракту на Сескилу, и наступала она вслепую. Марнерийцы уверяли, что высланная вперед повстанческая кавалерия увязла в стычках с талионскими всадниками и потеряла связь со своей пехотой. Основные силы Аубинаса беспечно двигались вперед, никак не предполагая, что навстречу им из Марнери движется небольшое войско.

Драконам велено было оставаться в лесу, пока не протрубит рожок. По сигналу им надлежало ударить во фланг повстанческой колонне. Если неприятель все же обнаружит засаду, сигнала к атаке не последует и драконы останутся в укрытии.

Аубинасцы явно спешили: их вожди понимали, что время решает все. Если Империя оправится от первого поражения и соберется с силами, восстание будет обречено. Необходимо было закрепить достигнутый успех стремительным ударом, а потому пехота не могла дожидаться своих кавалеристов, гонявшихся по лесам за талионцами. Так, во всяком случае, истолковал ситуацию командор Урмин. Он тщательно распре делил свои силы по обе стороны дороги: драконы разместились слева. Когда появится голова аубинасской колонны, он обрушит на нее стремительный удар и постарается обратить противника в бегство. Урмин знал, что неожиданное нападение может повергнуть в панику даже численно превосходящего врага - во время теитольской кампании такая уловка срабатывала не раз. Главное, чтобы дрогнули первые ряды: повернув назад, они сомнут и увлекут за собой всех остальных.

Близился вечер. Облака чуть-чуть рассеялись, дождь прекратился, но с деревьев все еще капала вода. Время тянулось томительно медленно.

- Вот они, - неожиданно прошептал Джак, самый зоркий драконопас эскадрона.

Спустя мгновение его правоту подтвердил Базил. Далеко впереди блеснул металл, и вскоре на дороге появилась плотная масса людей. Во главе колонны ехала маленькая группа всадников, лошади двигались ровным шагом. Враг не выказывал ни малейших признаков настороженности или озабоченности.

Притаившиеся в лесу драконы и люди затаили дыхание - теперь самое главное было не выдать себя. У Урмина бешено колотилось сердце. Судьба предоставила ему возможность поквитаться с врагом за поражение при Красном Холме. Разбить повстанцев прежде, чем они узнают, сколь невелики его силы. Но он знал, чем рискует. Достаточно допустить малейшую оплошность - и его отряд будет раздавлен превосходящими силами противника, а стены Марнери останутся без защиты.

Тем временем аубинасские всадники уже пересекли невидимую линию засады. Когда с ней поравнялись передовые шеренги пехоты, Урмин приказал трубить атаку. Запел рожок, марнерийцы и солдаты из Би, выскочив из укрытия, устремились на врага.

Аубинасцы обратились в бегство, даже не попытавшись оказать сопротивления. Многие улепетывали, бросая оружие и срывая на бегу доспехи. То был воистину звездный час командора. Его солдаты бросились в погоню, стремясь полностью разгромить деморализованного врага. Урмин уже предвкушал победу. Аубинасцы со всех ног удирали туда, откуда пришли, выказывая все признаки паники. Легионеры преследовали их, стараясь удерживать строй. За пехотой двинулись драконы, рядом с ними держались драконопасы. Казалось, все складывалось наилучшим образом, но кое-кто учуял неладное. Релкину, например, показалась подозрительной та поспешность, с которой аубинасцы пустились наутек. Уж не отрепетировано ли это заранее? Релкин на бегу поделился своими подозрениями с Кузо, но тот лишь пожал плечами:

- Я думаю, командор Урмин учел такую возможность, а ты?

Релкин, в отличие от Кузо, вовсе так не думал. По правде сказать, он был не столь высокого мнения о предусмотрительности старших офицеров, ибо повидал их немало и знал, что в критических обстоятельствах многие из них склонны принимать желаемое за действительное.

Увы, Релкин был всего лишь дракониром первого класса. А Кузо командиром эскадрона.

Они продолжали преследовать вражеских пехотинцев. Леса по обе стороны дороги сгущались, все ближе подступая к Пшеничному тракту. У Релкина почти не осталось сомнений в том, что они устремляются прямиком в западню. Он почти физически ощущал присутствие затаившихся в зарослях вдоль дороги вражеских солдат. Кузо об этом и слышать не хотел.

Надвигалась беда, но никто не видел впереди ничего, кроме беспорядочной толпы повстанцев, удиравших, как все считали, в свой Аубинас. И тут Релкин заметил скакавшего вдоль колонны командора Урмина. Тому тоже очень не нравились густые заросли по бокам дороги. В сердце старого солдата закралось подозрение. Разведка докладывала, что армия мятежников насчитывает пять, если не шесть, тысяч человек, но по Пшеничному тракту улепетывало не больше тысячи. Где остальные? Уж не за этими ли прекрасно под ходящими для засады деревьями? Урмин бросил взгляд на колонну своих солдат, задержал его на драконах, а потом неожиданно пригляделся к одному из драконопасов. Юноша, в свою очередь, пристально смотрел на офицера, и было в его взгляде нечто такое, что Урмин решил поговорить с ним. Чудно, но ему почему-то казалось, что это важно.

- Обождите, - бросил он сопровождающим и направил коня к драконам.

Релкин подбежал к нему, чувствуя на спине удивленный взгляд Кузо.

- Да, сэр? - драконопас по-прежнему не сводил с Урмина глаз.

- Что ты думаешь о тех деревьях?

- Там засада, сэр. Я это чувствую.

- Хм. Каким образом?

- Не знаю, сэр. Просто чувствую уверенность, что в лесу затаился враг.

Урмин кивком отпустил Релкина и повернулся к своим офицерам:

- Господа, в лесу засада. Приказываю развернуться в линию. Драконы будут удерживать дорогу. Ударим по сигналу рожка. Противник рассредоточился в зарослях, и мы сможем обратить это против него.

Командор оглянулся: драконы уже снимали щиты со спин и надевали их на руки.

«Что за чертовщина? - подумал он. - Драконопас без условно прав».

Конечно, Урмин и сам подозревал неладное, но этот парень выказывал уверенность. Абсолютную уверенность.

Командор покачал головой. Впереди битва. А об этом странном эпизоде можно будет поразмыслить и потом.

Глава тридцать шестая

Не прекращая движения, легионеры перестроились, развернувшись цепью. В центр выдвинулись драконы. Аубинасцы не были готовы к такому повороту событий: они рассчитывали обрушиться на маршевую колонну. Под Красным Холмом имперский командующий угодил в ловушку, почему бы этому везению не повториться и сейчас? Как только легионеры приблизились, из-за деревьев тучей полетели стрелы, но повстанцы оказались не слишком умелыми лучниками. Им ответили кувфшонские арбалеты: их стрелы чаще находили цель.

Драконы расчистили дорогу, почти не встретив сопротивления. Как только войско мятежников оказалось рассеченным пополам, легионеры развернулись, образовав два фронта, и повели наступление в обе стороны, тесня укрывавшихся за деревьями аубинасцев. В зарослях невозможно было сохранять сплошной строй, но в легионах обучали тактике рассыпного боя. Солдаты действовали группами по трое: копейщик со щитом и два меченосца. Мятежники - не считая тех, кто прежде служил в легионах, не были знакомы с такой манерой ведения боя, и им пришлось туго.

В считанные минуты аубинасцы потеряли не менее сотни людей и вынуждены были отступить за пределы тянувшейся вдоль тракта лесополосы. Пытаясь организовать сопротивление, они сбивались в кучи на прогалинах между купами деревьев, однако легионеры наседали так стремительно, что повстанцы не успевали образовать настоящий строй. В толчее невозможно было даже замахнуться мечом: мятежники несли огромные потери.

Тем временем, разогнав всех, кто еще оставался на до роге, драконы обрушились на разрозненные группы аубинасцев. Тем оставалось лишь броситься врассыпную, надеясь спрятаться в кустах. Урмина в этот момент больше всего интересовало одно - где находится аубинасская кавалерия. Согласно донесениям марнерийских разведчиков, талионцы капитана Калекса навязали вражеской коннице свою игру, заманив ее неведомо куда. Урману очень хотелось, чтобы это оказалось правдой. Он уже давно не получал донесений от Калекса и понятия не имел, куда ускакали талионцы. Командор внимательно следил за ходом сражения: вестовые беспрерывно подъезжали к нему с донесениями. Марнерийские волонтеры вновь принялись рыскать по окрестностям: Урмин не хотел, чтобы на его фланг неожиданно обрушилась многочисленная вражеская кавалерия. По обе стороны дороги продолжались стычки с разрозненными группами аубинасцев. На просеках и прогалинах, где можно было развернуться повстанцев атаковали драконы. В отличие от бесов, мятежники не были одурманены черным зельем и прекрасно понимали, что людям не под силу противостоять вивернам на открытом пространстве. Едва завидев грозных гигантов, они тут же обращались в бегство.

Труднее приходилось в зарослях, там драконов должны были подстраховывать драконопасы. Какой-нибудь смельчак вполне мог затаиться в кустах и неожиданно вонзить копье в спину виверна. Приходилось проявлять осторожность.

На прогалине между двумя рощами, возле поваленной сосны, Релкин вырвал стрелу из груди убитого мятежника и бросил взгляд на его лицо. Молодое - парень был ненамного старше его самого - с рыжеватым пушком на щеках. Еще недавно этот человек жил, хмурился или веселился, а теперь смерть надела на него свою маску. Релкин не ощущал себя победителем, ему было горько сознавать, что человеческая жизнь загублена зря. Возможно, у этого парня была жена, а то и малые дети. Теперь им придется расти на руках одинокой матери. Как же возненавидят они Марнери и Империю, отнявших у них отца.

Упрятав стрелу в колчан, Релкин двинулся дальше, подбирая другие стрелы. Битва практически закончилась. Страх придал аубинасцам прыти, и они сумели оторваться от преследователей. Легионеры остановились на опушке леса. Драконы отошли к тракту, поближе к центру позиции.

Базил сидел среди молодых сосенок, на краю перелеска. Щит его был истыкан стрелами, но сам дракон не получил повреждений, разве что исцарапался, проламываясь сквозь густые заросли. Экатор был обагрен кровью. На одной из прогалин двое вражеских солдат имели неосторожность оказаться слишком близко.

Облака истончились, кое-где уже можно было видеть чистое небо. Базил всматривался в расстилавшееся перед ним поле, по которому сломя голову удирали аубинасцы. Драконам такая война была не по вкусу. Они предпочитали сражаться с настоящими врагами - бесами, троллями и их Повелителями.

Увидел что-нибудь интересное? - спросил Релкин.

- Этот дракон интересуется, почему мы не пустились в погоню и не прогнали их в Аубинас.

- У них очень много конницы, Баз. В открытом поле нам с ними не совладать: ведь у нас всего тысяча человек и десять драконов. Едва ли командор Урмин пойдет на такой риск.

Базил пощелкал челюстями, осмысливая услышанное, и пришел к выводу, что осторожность, пожалуй, не повредит.

- Понимаешь, Баз, мы единственная сила, которая стоит между мятежниками и Марнери. Любой неудачный маневр может привести к потере города.

- Ага, драконопас разбирается в стратегии. Драконопас может быть командиром, а?

- Это ты сказал, а не я.

Подошел Кузо и спросил, о чем говорил с Релкином командор Урмин.

- Поинтересовался, что я думаю об этих деревьях, сэр. Я ответил, что там засада.

- Так ты знаком с командором?

- Нет, сэр.

Кузо смерил Релкина недоумевающим взглядом и продолжил обход позиций.

За час до заката появились истомленные талионские кавалеристы. Капитан Калекс принес не слишком утешительные вести. Аубинасцы ускользнули, и он не знал, где они сейчас находятся. Зато знал, что противник получил подкрепление - по его сведениям, численность вражеской кавалерии возросла до двенадцати сотен. Урмина это не обрадовало. Он высылал разведчиков во все стороны, но пока не получал никаких донесений. Он отпустил талионцев, чтобы те дали отдохнуть лошадям, а сам развернул карту.

Эту часть Лукула покрывали пшеничные поля, перемежавшиеся вкраплениями леса. Вокруг расстилалась равнина, но по обе стороны от тракта тянулись в отдалении длинные пологие холмы, так что местность не просматривалась до горизонта. Тысяча всадников может незаметно подобраться довольно близко, особенно если им достанет ума вести коней в поводу.

Драконы между тем собрались у котлов, огромными ложками выгребая овсянку с акхом.

- Никакого пива? спросил Пурпурно-Зеленый, умяв куда больше, чем обычную порцию.

- Пива не будет, пока мы на марше, - заявил проницательный Влок.

- Не может быть марша в этих лесах.

- Не может? Как это не может? Мы здесь, лес тоже здесь, значит, надо маршировать.

- Мы и маршировали. А потом была битва. В этом самом лесу.

- Клянусь огненным дыханием, это была жалкая битва.

- Какая-никакая, а битва. А после битвы не помешало бы выпить пива.

- М-м, а ведь ты, пожалуй, прав, - сказал Влок, сраженный блистательной логикой.

- Битва еще не закончена, поэтому пива не дадут, - прошипела Альсебра.

- С чего ты взяла? - недовольно буркнул Пурпурно-Зеленый. Эта Альсебра всегда все знала. Говорить с ней было все одно что с драконопасом.

- Я чувствую, как дрожит земля. Дрожь приближается. Думаю, сюда скачут всадники.

Драконы переглянулись.

Где-то вдалеке затрубил рожок, донеслись крики. Теперь содрогание земли ощутили все.

- Тревога! Мятежники!

Легионеры уже формировали оборонительную линию вдоль деревьев, по левую сторону дороги. Драконы, укрываясь в тенях, заняли позицию в центре, расположившись в двадцати футах друг от друга. Фургонный обоз спешно отвели подальше, прикрывать его отрядили талионских кавалеристов. Грохот копыт нарастал, и скоро на виду показалась темная масса мчащихся галопом всадников. Конница развернулась широким полумесяцем, в расчете на то, что удар будет нанесен легионерам в тыл. В случае успеха этого маневра имперские силы были бы смяты и обращены в бегство. Урмин спешно отдавал приказы. Солдаты должны были оставаться за деревьями, пока вражеские всадники не заполонят дорогу. После этого атакуют драконы. Пехота оказывает им поддержку. Всем напомнили, что, сражаясь рядом с драконами, нельзя забывать об осторожности. Драконий меч может быть опасен для друга так же, как и для врага, ибо в пылу схватки виверны не могут беспрерывно оглядываться по сторонам.

Кавалерия приближалась, впереди скакали немногочисленные разведчики. Люди и драконы замерли, стараясь не выдать себя неосторожным движением. Виверны словно вросли в землю: в густых зарослях за могучими дубами они были практически невидимы. Десять пар огромных глаз следили за надвигающимся врагом.

Аубинасцы несколько замедлили скачку. Они рассчитывали настигнуть легионеров поблизости от Тривиза, но, судя по всему, те смели аубинасскую пехоту и продвинулась дальше, чем ожидалось. Хуже того: кажется, имперский командующий предусмотрел возможность тыловой кавалерийской атаки.

Повстанческой конницей командовал генерал Калеб Неф, отпрыск славного рода неллинских Нефов. Он начал подозревать неладное. На дороге не было никого, кроме вереницы фургонов и горстки всадников. Куда же запропастились легионеры? Генерал поднял руку, намереваясь направить за деревья разведчиков, и в тот же миг, словно по его сигналу, запел серебряный легионный рожок. Драконы проломились сквозь заросли и устремились на всадников. Насмерть перепуганные лошади вскакивали на дыбы, сбрасывая седоков. Оказавшись в гуще врагов, драконы пустили в ход мечи, сокрушая и людей, и животных. Оставив на земле больше дюжины погибших, аубинасцы повернули коней и поскакали прочь.

Драконы тут же отступили за деревья, и оттуда полетели стрелы. Неф отвел своих людей на безопасное расстояние и задумался. Легионеры заняли позиции в зарослях - там их конница не достанет. Аубинасская пехота, видимо, ушла к Посиле. Следует догнать пехотинцев, объединить силы и выработать новую стратегию. Придя к такому решению, генерал отдал приказ об отступлении. Всадники повернули назад, к Тривизу.

На этот день битва закончилась.

Глава тридцать седьмая

Смеркалось. Драконы расположились под деревьями, а драконопасы, собравшиеся вокруг Релкина и Свейна, присматривались к офицерам - примерно шагах в ста от них Урмин проводил совещание.

- Что они затевают? - спросил Ракама.

- Темнеет, что тут затеешь? - отозвался Свейн. - Скорее всего, мы проведем ночь здесь.

- Могло быть и хуже, здесь хоть под деревьями можно спрятаться.

- Ага, но по обе стороны от нас враг.

- Можно сказать по-другому: мы раскололи вражескую армию надвое.

Заткнитесь вы оба, - сказал Энди. - Релкин, что ты думаешь?

- Ой, и правда, - фыркнул Свейн. - Что думает наш премудрый куошит?

На Свейна дружно зашикали: всем хотелось знать мнение Релкина

- Свейн, ты бы лучше помолчал.

- Сам помолчи, Энди.

- Эй, а ты помнишь, что должен мне двенадцать серебряников?

Здоровенный Свейн никак не мог смириться с тем, что Энди постоянно обыгрывает его в карты.

- Ты еще продуешь! - заявил Ракама.

- Клянусь Рукой! - воскликнул Энди. - Эти двое стоят друг за друга горой, как родные братья.

- Релкин, что они там затевают? - спросил Курф от имени всех прочих.

Релкин, внимательно присматривавшийся к окружившим Урмина капитанам и лейтенантам, повернулся к товарищам.

- Похоже, все они там малостьвозбуждены. А это значит, что мы не станем сидеть здесь и дожидаться новой атаки аубинасцев. Урмин хочет перехватить инициативу.

- А что ему остается, если враг превосходят нас числом, - заявил Свейи, уже забывший, что только что собирался провести ночь на месте.

- Так-то оно так, - сказал Мануэль, понимавший, что ночной бросок сквозь заросли будет делом нелегким, - но нам будет трудно держаться вместе, если пойдем не по дороге.

- Точно, согласился Релкин.

- А что со снаряжением будет? Мешанина да и только, - добавил Хонт.

- Кузо это не понравится, - проворчал Ракама.

- Эй, кто-нибудь видел Кузо в бою? - спросил Энди.

- Клянусь Рукой, он их здорово дубасил, - сказал Джак.

В кои-то веки нам повезло с командиром. Настоящий боец, и дело свое знает.

- Ха, а помните Уилиджера под Курбхой?

Ветераны похода на Эйго дружно застонали.

- Ну уж Кузо-то не таков, - сказал Энди.

- Клянусь дыханием, хочется в это верить.

- Кузо - это вам не Уилиджер, тут спору нет, - заявил Релкин, подытоживая общее впечатление о новом командире.

А в сотне футов позади них, в тени деревьев, огромные виверны с точно таким же интересом присматривались к своим драконопасам.

- Думаю, надо было ждать дольше перед атакой, - сказал Влок.

- Ты это уже говорил, - буркнул Пурпурно-Зеленый.

- Мы нанесли им не слишком большой урон, - не унимался Влок.

- Сейчас это уже не имеет значения, - промолвила Альсебра. - Враг по обе стороны от нас. Он превосходят нас числом. Ночью что-то случится.

- Что делают мальчишки? - спросил Чектор.

- Разговаривают и смотрят на офицеров.

- А офицеры что делают?

- Тоже разговаривают. И слушают командора Урмина.

Чектор умолк. Здоровенный ветеран не был чересчур болтливым драконом.

Базил привалился к дереву:

- Этот дракон думает, что ночью нам придется маршировать. Будет лучше, если мальчишки привяжут и закрепят все как следует, чтобы снаряжение не цеплялось за ветки.

Остальные тяжело вздохнули, перспектива тащиться в темноте сквозь заросли в доспехах и полной выкладке никого не прельщала. Придется плюхать по болотам и прокладывать тропы сквозь густую поросль болиголова и ольховника. Причем не просто идти, а прорубать хвостовыми мечами. Всем придется нелегко.

- Жаль, что у этого дракона нет огненного дыхания предков, проворчал Базил.

Тем временем находившийся в центре внимания командор Урми всматривался в карту, разложенную на складном походном столике, и искал выход из безвыходного положения.

- Их Конницей командует Калеб Неф, а он командир толковый, - заметил капитан Таск из Пятого полка Би. - Наверняка что-нибудь предпримет, и довольно скоро.

Капитан Феллоуз из Третьего пеннарского и кавалерист Калекс мрачно кивнули.

- Способный офицер, и всегда начеку, - проворчал Урмин, почесывая трехдневную щетину на подбородке.

Неф отвел своих людей прежде, чем драконы смогли нанести им существенный урон. Он получил отпор, но отнюдь не был разгромлен. К сожалению, засада далеко не всегда обеспечивает полный успех. Аубинасцы и сами пытались заманить легионеров в ловушку, но прозорливость драконопаса, подтвердившего подозрения самого командора, расстроила их планы. Повстанцы не устояли перед драконами, но если они объединятся, все может повернуться иначе. Кто знает, вдруг противник выберет более эффективную тактику. Скажем, драконы могут быть уязвимы для метательных копий.

Командор уже принял решение не дожидаться неприятеля на месте. Он вознамерился нанести удар, пока аубинасцы не успели оправиться, и сейчас лишь выискивал наилучшую возможность.

- Неф - командир умелый, но в войске его слишком много новобранцев. Он вынужден будет действовать осторожно, и мы этим воспользуемся. Постараемся обойти его пехоту с левого фланга. Двинемся на юг, к Старому проезду, он заброшен с тех пор, как аубинасцы проложили Пшеничный тракт - с этого и пошло их богатство.

Офицеры сердито закивали. Как и большинство жителей Аргоната, они завидовали богатству Аубинаса.

- Старая дорога подходит близко к Авери, но со стороны деревни ее укрывают холмистая гряда и Аверийская роща.

Действительно, заросли и холмы прекрасно маскировали дорогу.

- Калекс, вам поручается прикрывать тыл. Неф наверняка вышлет патрули на Старый проезд. Ваша задача - не допустить, чтобы во время марша нам нанесли удар с тыла.

- Сэр! - капитан отдал честь.

Урмин повернулся к Феллоузу:

- Пехота выступает немедленно. Двигаться будем со всей возможной скоростью. Нам предстоит проделать долгий путь и к завтрашнему утру выйти на намеченные позиции.

Три мили намеченного пути предстояло проделать по лесной чащобе. Нелегко в ночной темноте пробираться сквозь заросли но зато, если бросок окажется достаточно быстрым, появится шанс застать аубинасскую пехоту спящей.

Офицеры разошлись по подразделениям. Послышались приказы зажглись факелы, забряцало оружие. Люди, драконы и кони пришли в движение. В считанные минуты маленькая марнерийская армия снялась со стоянки и напрямик через лес двинулась на юг. В самых труднопроходимых местах путь освещали факелами, но Урмин приказал светить как можно меньше. Зато на месте недавнего бивуака, у обочины дороги, были разложены здоровенные костры. Они должны были создать у противника впечатление, что имперские силы занимают прежние оборонительные позиции. По всем канонам военной науки им следовало поступить именно так. Если силы противника заметно превосходят твои собственные, нужно как следует укрепиться, а не лезть на рожон. Но Урмин боялся оставаться на месте, ибо его тревожили возможности вражеской кавалерии. Она уже проявила себя как вполне боеспособная сила. Разгром Кериуса был результатом своевременной и умелой кавалерийской атаки. Если конница и пехота объединятся, имперским силам придется несладко. Значит, нужно сделать все, чтобы не допустить их объединения. Если это удастся, вторжение в Марнери будет остановлено, а остальное - уже вопрос времени. Через неделю, в крайнем случае через две, поспеет подмога, и мятеж будет подавлен

Поначалу войско продвигалось медленно, но затем марнерийские волонтеры нашли местного жителя, который сказал, что может прямо сквозь чащу вывести солдат на южную дорогу. Урмин приказал следовать за ним. В результате движение несколько ускорилось, ибо проводник повел легионеров по старой просеке, прямой, но уже изрядно заросшей.

На пути попадались болота, которые приходилось огибать. Сама тропа была не шире четырех футов, что достаточно дл человека, но отнюдь не для дракона. Драконье снаряжение то и дело пугалось в ветвях, и его приходилось вырубать.

Тем не менее скорость марша даже превысила ожидаемую - через пару часов армия вышла из леса на Старый проезд. Урмин вздохнул с облегчением. Теперь имперская колонна повернула на запад, в направлении Посилы. Драконы стряхнули со своего снаряжения зацепившиеся обломки ветвей и бодро зашагали вперед. Полоса дороги, освещенная лишь мерцающими звездами, терялась в темноте. Лес поредел, а потом остался позади. Колеса фургонов, которые удалось протащить по просеке, громыхали по все еще сохранившемуся мощению старинной дороги.

Если что и могло выдать противнику рискованный маневр Урмина, то именно этот грохот.

Глава тридцать восьмая

Лишь негромкий шорох сопровождал осторожное продвижение людей, коней и драконов по Аверийскому лесу. Урмина по прежнему не покидала удача, тогда как аубинасцев подвела их неопытность в военном деле. На опушке леса они выставили лишь нескольких караульных. Неслышно подкравшиеся легионные разведчики без труда сняли полусонных часовых, и имперские войска вышли к окраине временного лагеря повстанцев, представлявшего собой беспорядочную мешанину навесов, шалашей, сваленного кучами снаряжения и спящих вповалку людей. Светало.

Половину своих сил Урмин выстроил в шеренгу с драконами в центре. Виверны приготовились к атаке, образовав фронт длиною в триста футов. Остальные легионеры остались позади в качестве резерва и стрелков. Талионцы были отряжены на Старый проезд с тем, чтобы если не остановить, хотя бы замедлить приближение кавалерии Нефа. Впрочем, тот и без того продвигался очень медленно, беспрерывно высылая вперед разведчиков. Могло создаться впечатление, будто аубинасцы разгадали маневр Урмина, тогда как на самом деле они просто искали своих, искренне полагая, что имперские силы по-прежнему остаются на Пшеничном Тракте. Тот факт, что легионеры исчезли и оказались в нескольких милях к юго-востоку, им еще только предстояло узнать.

Кузо прошептал команду. Она пробежала вдоль Шеренги, и драконы обнажили мечи. Длинные полосы смертоносной стали блеснули в рассветных лучах. Драконопасы, держась позади драконов, в сотый раз проверяли снаряжение и шепотом подбадривали друг друга.

- Удачи, Релкин, - тихонько произнес явно нервничавший Хонт. Его дракон в первых же боях показал себя хорошо, но сам паренек еще не успел привыкнуть к кровопролитию. Голос его звучал напряженно.

- Пусть Каймо удачно бросит кости, пробормотал Релкин, пожимая руку младшему товарищу.

Базил сардонически усмехнулся - за миг до того, как вытащил из ножен Экатор.

Тишину разорвал зов легионных рожков. Послышались крики. Имперские силы, появившиеся из леса с первыми рассветными лучами, обрушились на не ждавший беды лагерь. Сонные, захваченные врасплох повстанцы легко впали в панику. Правда, находились и смельчаки, пытавшиеся организовать сопротивление. Группа человек в тридцать-сорок попыталась остановить бегущих, но легионеры попросту обогнули ее и продолжили преследование. Наиболее стойкими мятежниками занялись драконы. Особый ужас наводил на мятежников Пурпурно-Зеленый. Сметая щитом выставленные вперед копья и пики, он обрушивал на людей свой простой, легионный меч. В отличие от Экатора, этот клинок не имел души и представлял собой всего лишь отточенную полосу стали, но в руках огромного дракона сталь несла смерть. Все, кто оказался на пути Пурпурно-Зеленого, были изрублены в куски. Базил, Альсебра и другие виверны сражались куда с меньшим ожесточением, стремясь не столько убивать, сколько обращать в бегство. Они выросли среди людей, всю жизнь за ними ухаживали драконопасы: в их сознании связь между человеком и драконом была священна. Никто из них не разделял воодушевления Пурпурно-Зеленого.

Но так или иначе, их мечи тоже делали свою смертоносную работу. Несколько сот повстанцев остались лежать среди жнивья, прочие же сломя голову пустились бежать к Пшеничному тракту, надеясь найти убежище в Посиле.

Драконы не преследовали бегущих - мятежников подгоняла паника. Вивернов отвели назад и, объединив с двумя сотнями людей, сформировали отряд, которому предстояло отразить нападение аубинасской кавалерии, когда та наконец появится. Урмин рассудил, что объединение повстанческих сил ему больше не грозит. Пехотинцы не смогут перегруппироваться, пока не достигнут Посилы. Бывших легионеров среди них немного, а ополченцы не скоро отправятся после такого удара.

Только к этому времени находившийся в лесу на северо-востоке Неф понял, что же все-таки происходит. Он послал своих всадников на Старый проезд, навязал талионцам битву и принялся теснить их по дороге. Неф отчаянно спешил, ибо боялся того, что увидит, когда настанет утро. Однако он до сих пор не знал точного местонахождения аубинасской пехоты. Ясно было, что накануне днем они потерпели поражение и пустились в бегство. В течение ночи установить связь с беспорядочно отступающим войском было весьма затруднительно. Теперь, подойди к опушке Аверийского леса, Неф увидел готовых к сражению боевых драконов. Легинеров на виду было немного, но генерал понимал, что основные их силы таятся за деревьями и кустами. Талионские всадники готовы были снова ввязаться в схватку.

Неф оценил обстановку. Старый проезд пролегал сквозь Аверийский лес. Чтобы обойти лес с юга, пришлось бы делать крюк в добрых две мили, что означало потерю драгоценного времени. Идти вперед - означало атаковать драконов.

Калеб Неф был кавалеристом до мозга костей и к тому же истинным неллинским землевладельцем. Он имел глубокое предубеждение против драконов, ибо считал, что прокорм их обходится обществу слишком дорого, а на поле боя их вполне может заменить кавалерия. Генерал принял вызов. В авангард атакующего строя выдвинулись всадники из Неллина. Они выставили вперед длинные тяжелые копья и, как только прозвучал приказ, с грохотом понеслись по дороге прямо на вивернов, подкрепленных двумя шеренгами пехоты. Кавалеристы нацелили свои копья в драконов, но те укрылись за прочными щитами, и ни один удар не достиг цели. Некоторые копья сломались, другие были отбиты в сторону. Следует признать, что такого рода атака таила в себе определенную угрозу, особенно для старых и медлительных драконов, вроде Чектора, но на сей раз им повезло. В следующий миг, словно гигантские серпы, засверкали драконьи мечи, и обезглавленные кавалеристы стали падать на землю, будто срезанные колосья.

Атака захлебнулась. Задние ряды всадников налетели на передние, усугубляя сумятицу. Легионеры устремились в промежутки между драконами и налетели на сбившихся толпой, нарушивших строй кавалеристов. Коням подрезали сухожилия, а упавших наземь людей приканчивали копьями.

К тому времени, когда аубинасцам удалось наконец развернуть лошадей и выйти из боя, они потеряли более ста человек, причем половину из них убитыми.

С горькими проклятиями на устах Калеб Неф отвел свои силы назад и повернул на юг, намереваясь обогнуть Аверийский лес. Из-за деревьев тут же вылетели талионцы. На Мельничном поле разразилась еще одна схватка, но численное превосходство было на стороне Нефа. Он рассеял наездников Калекса, и его потерявшее каждого десятого войско все-таки обошло лес и вновь оказалось на Старом проезде, между армией Урмина и Посилой.

Битва в Аверийском лесу закончилась. Непосредственная угроза аубинасского вторжения миновала. Командор Урмин выиграл время, необходимое Империи Розы, чтобы собрать силы для подавления мятежа.

Глава тридцать девятая

В сердце Аубинаса несет свои воды река Бегущий Олень, а на ее зеленом берегу красуется великолепная усадьба, известная как Олений Чертог - огромный, крытый зеленой черепицей дом с четырьмя угловыми башнями, снабженными навесными бойницами. Выше, на другой стороне реки, вырисовывается Санберг - похожая на клык гора, на протяжении веков воспевавшаяся в преданиях и легендах.

Олений Чертог являлся главной резиденцией Фалтуса Вексенна Чамперийского, величайшего из зерновых магнатов Аубинаса. В этом роскошном особняке плелись интриги и составлялись заговоры, будоражившие Аубинас на протяжении последних пяти лет и приведшие в конечном счете к восстанию.

Живописная долина, Неллинский лес, Санберг - эти места были душой и сердцем борьбы за независимость, во всяком случае так утверждал Вексенн. Но в тот примечательный день дом казался погруженным в тягостные раздумья. С самого утра над Санбергом нависали темные тучи.

Воздух пропитался влагой, и все шло к тому, что скоро возобновится дождь.

В большом пиршественном зале собралась дюжина магнатов - они праздновали освобождение Портеуса Глэйвса. Однако в зале витало странное напряжение, омрачавшее праздник, подобно тому, как тучи затеняли Санберг.

А ведь первые донесения из Посилы вызвали всеобщее воодушевление. Армия свободного Аубинаса, пройдя мимо Посилы, устремилась по Пшеничному тракту в Лукул. Власти Марнери с трудом наскребли маленькое войско, поставив перед ним непосильную задачу остановить вторжение. Генерал Неф, признанный мастер кавалерийских маневров, вывел своих всадников на позиции, с которых готовился нанести сокрушительный удар и открыть повстанцам путь на Марнери.

Но затем новости перестали поступать. Целый день не было никаких донесений, и праздничное настроение сменилось нарастающим беспокойством.

Речь за столом шла только о восстании: собравшиеся считали, что героическую борьбу маленького угнетенного на рода против тирании великой державы должен поддержать весь мир.

- Мы зажгли факел свободы, который станет светочем для других народов, - возгласил Вексенн. По случаю приема он облачился в костюм из темно-красного бархата и надел туфли из кадейнского сафьяна с золотыми пряжками в виде охотничьих собак. Рослый, дородный магнат выглядел внушительно и импозантно.

- Позвольте мне поддержать эту достойную мысль, - промычал Портеус Глэйвс, вскочив из-за стола и подняв кубок. Герой дня поднимал его по всякому поводу и уже опустошил три кувшина эля, так что лишь немногие в зале захлопали в ладоши и взялись за кубки. Но среди них был и Фалтус Вексенн.

- Предоставляю слово нашему герою, доблестному Портеусу Глэйвсу, - промолвил хозяин усадьбы.

Гости захлопали в ладоши с несколько большим энтузиазмом. Глэйвс разразился пьяной речью, состоявшей из набивших оскомину лозунгов, перемежавшихся бранью в адрес Марнери и имперской системы правления.

Милкерт Валнер и Дарни Дегаулт, влиятельные представители лежавшего за рекой Белланда, воспринимали все это с нескрываемым пренебрежением.

Проклятый дурак! - пробормотал Милкерт. Дарни не возражал:

- Это не имеет значения. Он лишь номинальный глава нашего дела.

- Ах да.., дело, - с нескрываемым скепсисом протянул Милкерт.

Дарни невесело хихикнул:

- Как ни назови, это служит нашим интересам.

- Да, но что ты скажешь насчет других интересов. Мы ведь оба знаем: в этом доме происходит нечто, о чем Вексенн умалчивает.

- Слышал я всякие истории насчет того, что он прячет в подвале. Ты ведь это имел в виду?

- Говорят, у него там демон. - Милкерт забарабанил пальцем по кубку. - Так оно или нет, но какой-то нечистью он обзавелся. И молчит.

- Боится, как бы ведьмы не прознали. Они выискивают и уничтожают демонов, не останавливаясь перед самыми жуткими средствами.

- Чертовы ведьмы. Будь они прокляты, вместе со всеми бабами, вбившими себе в башку, будто им положены те же права, что и нам.

С этим мнением согласилось бы большинство влиятельных мужчин Неллина.

- За наших славных воинов! За свободный Аубинас! - воскликнул Милкерт, прервав дудевшего что-то на счет «марнерийских злодеев» Глэйвса.

Гости обернулись к Валнеру и поддержали его патриотический порыв аплодисментами. Впрочем, могло показаться, что таким способом они пытаются подогреть в себе увядающее воодушевление. Через стол Милкерт встретился глазами с Вексенном. Фалтус улыбнулся, вежливо кивнул и вернулся к разговору с сидевшим с ним рядом бароном Гурдом.

Вексенн чувствовал, что атмосфера в зале становится все более напряженной. Собравшиеся нервничали. Он, Вексенн, - нет. Он всегда умел справляться со страхом. Да и чего бояться? Победа считай что в кармане, а эти трусы сходят с ума от беспокойства. Надо их приободрить. Фалтус приказал вновь обнести гостей элем.

- Что там могло случиться? - пробормотал барон Гурд, высокий, угловатый мужчина, на бледном лице которого выделялась угольно-черная ухоженная, остроконечная бородка.

- Война имеет свои превратности, - уклончиво отозвался Вексенн.

- Но мы уже давно не получаем никаких известий. Что это может значить?

- Понятия не имею, - фыркнул Вексенн, - но уверен, что генерал Неф осуществил задуманное и открыл до рогу на Марнери. Предполагать что-то иное - значит сомневаться в нашей победе.

- Вот именно, - подхватил, сидевший напротив Гурда Сальва Ганн.

«Сальва, во всяком случае, держит себя в руках, - отметил Вексенн. - А остальные дрожат, как перепуганные кролики».

- Да, да, - не унимался барон. - Но почему к нам не прислали гонца?

Вексенн раздраженно уставился в свой кубок.

- Насколько я понимаю, со всадником может случиться все что угодно. Например, он может свалиться с лошади. Гонец прибудет, надо просто набраться терпения.

Гурд что-то пробурчал и умолк. Ганн наклонился вперед, навис над столом.

- Я думаю, коли Неф разогнал остатки легионеров, ни что не помешает нам дойти до Пеннара.

- Мы должны взять Марнери, - возразил Вексенн.

- Мы рискуем застрять у стен белого города. Нужно использовать успех и не останавливаясь продвигаться к океану. Захватить Пеннар и Би, благо они укреплены гораздо хуже, чем Марнери.

Вексенн покачал головой и ткнул пальцем в столешницу:

- Взяв Марнери, мы одержим сокрушительную победу. Этого будет достаточно, чтобы закончить войну одним ударом.

- Легко сказать - «взять». Это не удалось даже Мач Ингбоку с его ордой демонов.

- У Мач Ингбока не было в городе добрых друзей, готовых в нужный момент восстать и открыть ему ворота.

Барон Гурд хмыкнул. И в этот момент со двора донеслись возбужденные голоса. Кто-то громогласно выкликал:

- Дорогу! Дорогу гонцу!

Спустя несколько мгновений в зал ввели растрепанного, взмокшего и заляпанного грязью после долгой скачки посланца. Он тут же направился к сидевшему во главе стола Вексенну.

- Господа, я прибыл с донесением с поля боя, от генерала Нефа.

Все взоры обратились к нему.

- С донесением о победе, как я понимаю, - сказал Вексенн.

- Нет, сэр. Не совсем так.

- Нет? - с искренним изумлением воскликнул магнат.

Он стиснул свой кубок так, что побелели костяшки. - Выкладывай, что случилось?

- Генерал Неф приказал доложить, что произошло ожесточенное сражение, но врагу не удалось разгромить славную армию свободного Лубинаса. Наша доблестная пехота понесла некоторые потери и в настоящее время отошла для перегруппировки в Посилу.

- Как в Посилу! - воскликнул барон. - Это же далеко в тылу! Если мы понесли лишь «некоторые потери», зачем было отступать так далеко от первоначальных позиций?

- Генерал Неф полагает, что этот маневр позволит ему установить полный контроль над окрестностями Посилы.

- Но нам не нужна Посила! - взревел Ганн. - Мы должны идти вперед, до самого океана!

Покачиваясь на нетвердых ногах, Ганн воздел руку с воображаемым мечом.

- Надо полагать, мы разбиты, - произнес чей-то неуверенный голос, и гостей охватила паника. Послышались крики:

- Разгром! Поражение!

- Мы обречены!

- Скоро здесь будут легионеры!

- Моего коня!

- И моего! К утру мы будем далеко!

Все вскочили на ноги.

- Прекратить! - рявкнул Вексенн. - Вы кто, люди или мыши?! Держите себя в руках, чтоб вам провалиться. Настало время проверить, кто из нас чего стоит. Нужно все выяснить: неудача - это еще не поражение. Мы по-прежнему сохраняем численное преимущество. Все поправимо, и мы не можем позволить себе падать духом. Нам всем есть чем заняться.

Речь Фалтуса произвела определенный эффект. Смущенно переглядываясь, гости снова расселись по своим местам. Барон, устремившийся было к выходу, вернулся за стол и был встречен с шумным одобрением. Слуги торопливо наполнили кубки, и гости выпили сначала за здоровье хозяина, потом за Портеуса Глэйвса. Фалтус Вексенн справился с ситуацией и показал, что способен командовать. Собравшиеся неожиданно осознали, что чамперийский магнат стал вождем восстания. Конечно, расстановка сил в правящей клике Аубинаса постоянно менялась, ибо многие магнаты ревниво следили за возвышением Вексенна. Пожалуй, наиболее болезненно переживал это Портеус Глэйвс, чье влияние замет но ослабло за то время, пока он пребывал в заточении в Марнери. Равно как и его богатство. Часть собственности Глэйвса была конфискована Короной, часть распродана за долги: борьба за власть обходилась недешево. Портеус не гнил больше в марнерийской тюрьме, но звезда его закатилась и лидером повстанцев он числился лишь формально.

- Расскажи все толком, - потребовал Вексенн у гонца стараясь, чтобы горькое разочарование не прозвучало в его голосе. - Как могло случиться, что марнерийцы разбили наши превосходящие силы?

- Нет, сэр, мы не разбиты. Просто понесли некоторые потери. Признаться, они предприняли неожиданный ночной бросок, к тому же с ними оказались драконы.

- Драконы! Проклятые червяки!

В Аубинасе драконов не жаловали. Магнаты предпочитали отправлять зерно на рынок, а не скармливать его впустую огромным, гадким и невероятно прожорливым тварям.

- А где же была наша тяжелая кавалерия? Почему всадники не насадили этих драконов на свои копья?

Гонец обвел взглядом собравшихся и про себя отметил, что ни один из этих лощеных господ не нашел только что прозвучавший вопрос идиотским. А понимают ли они вообще, о чем идет речь?

Вексенн снова обратился к гонцу:

- Действительно, что же делала конница? Остановила ли она противника?

- Нет, сэр. Всю ночь между кавалерией и пехотой не было связи. Потом конница атаковала противника, но пехотинцы к тому времени уже понесли потери и отступили. Чем закончилась кавалерийская атака, я не знаю, но вскоре наши всадники прибыли в Посилу. Генерал Неф принял на себя верховное командование.

- Посила! - проревел Ганн. - Для чего нам Посила? Мы должны прорубать себе путь на Марнерийский полуостров!

Бросив взгляд на Ганна, Вексенн постарался смягчить впечатление от рассказа гонца:

- Главное, мы сохранили армию. И можем удержать Посилу - даже против драконов.

Внутренне Фалтус кипел от гнева. Эти чертовы генералы не то что военную кампанию, но и пьяную драку толком не смогли бы устроить. Видимо, если хочешь, чтобы дело делалось, за все надо браться самому. Он и взялся - расправил плечи и принялся убеждать всех не поддаваться унынию. Теперь, в изменившейся ситуации, необходимо собрать как можно больше людей и подготовиться к затяжной войне. С мечтой о быстрой, легкой победе Фалтус Вексенн уже распростился.

Слушая Вексенна, Милкерт не мог не удивляться самообладанию этого дородного вельможи. Но еще больше он удивлялся тому, что какой-то кретин вообразил, будто наспех сформированная конница Нефа способна разбить обученных боевых драконов.

- Сколько их? - не выдержав, спросил он.

- Кого, их? - не понял Вексенн.

- Драконов, кого же еще.

Оба повернулись к гонцу. Тот пожал плечами:

- Докладывают по-разному. Одни говорят - много, другие - около десятка.

Один эскадрон. Это все, что у них есть? Милкерт почувствовал некоторое облегчение. Фалтус Вексенн кивнул:

- Если у них всего один эскадрон, их можно одолеть. Неожиданная атака превосходящими силами! - заявил воспрявший духом Ганн.

Точно, - поддержал его Милкерт.

- А копья надо смазать ядом. Уж тогда-то им не поздоровится.

Все принялись обсуждать планы уничтожения драконов. Воспользовавшись этим Вексенн, поманив за собой Сальву Ванна и Портеуса Глэйвса, удалялся во внутренние покои.

Все трое уселись за стол. Вид у них был удрученный, но Вексенн не пал духом.

Друзья мои, - сказал он. - Положение сложное, но оно не является непоправимым.

- Верно, - заявил Глэйвс. - Мы заманим их в ловушку притворным бегством и уничтожим в самом сердце Неллина.

- В сердце Неллина?! - воскликнул Ганн. - Это не возможно! Нельзя отдавать Неллин на разграбление!

Собственные владения Ганна находились как раз в центральной части Неллина.

- Извини, старый друг, - промолвил Глэйвс. - Но враг, вне всякого сомнения, вторгнется в наши земли. Впереди нас ждут великие жертвы. Некоторые из нас уже пожертвовали всем ради нашего дела.

Прекрасно знавший всю правду относительно так называемых жертв Глэйвса, Сальва Ганн едва не плюнул. Вексенн стукнул кулаком по ладони.

- Глэйвс прав. Мы заманим врага в глубь Аубинаса, пусть даже в сам Неллин. А тем временем найдем способ отыграться за понесенный урон. Не всякий удар непременно должен быть нанесен на поле боя, не так ли?

- Разумеется, - согласился Глэйвс, к тому времени уже начинавший трезветь.

- Но Неллин! Неужто мы должны пожертвовать Неллином?

Вовсе не обязательно, Ганн. Но нам не дано выбирать. Куда враг нацелит удар, там мы и должны будем расставить ему западню. Разве не так?

Ганн неохотно кивнул.

- Ладно. А теперь я хочу предложить вам нечто особенное. Вы ведь наверняка слышали о том, будто я прячу кого-то в подвале, не правда ли? Так вот, не желаете ли вместе со мной навестить сегодня нашего великого друга?

И Ганн, и Портеус беспокойно уставились на хозяина дома. О таинственном «великом друге» Вексенна ходили жутковатые истории. Поговаривали, будто это какой-то древний эльф, испускающий магический голубой свет, а некоторые да же уподобляли его владыке демонов Мач Ингбоку.

- Я слышал, будто он великий волшебник, - сказал Ганн, желая похвастаться своей осведомленностью.

- Он не волшебник, дружище. Ты совершил бы ошибку, приняв этого могущественного лорда за какого-нибудь чародея из смертного человеческого рода. Нет, он существо иного, высшего порядка. Ему ведомо, в чем состоит благо мира, и он видит свой долг в том, чтобы принести миру это благо. Потому он и решил поддержать дело освобождения Аубинаса.

Ганн и Портеус колебались, разрываясь между страхом и любопытством, причем во взгляде Глэйвса явно преобладал страх.

Вексенн невольно почувствовал раздражение. Какая все таки мелкая душонка у этого Портеуса. Он всегда был трусом и пустословом. Больших трудов стоило уговорить его поступить на военную службу, а чем все кончилось? Правда, опозорившись как солдат, Глэйвс ухитрился предстать в глазах общества мучеником за дело освобождения родины, а потому, так или иначе, был полезен - Фалтус Вексенн считал, что он еще пригодится.

- Пойдем, - настойчиво промолвил хозяин дома. - Не могу поверить, что вы, столь прославленные воители, могучие львы свободного Аубинаса, боитесь встретиться с моим гостем.

Сальва Ганн и Портеус дружно отвергли подобное предположение.

- В Урдхе мне много чего довелось повидать, - хвастливо заявил Глэйвс, - так что ничем сверхъестественным меня не напугаешь.

- Ну а я повидал много всяких фокусов, которые вся кие мошенники пытались выдавать за чудеса, - фыркнул Ганн. - Все это чушь. Буду рад объяснить вам, как проделываются эти трюки.

- Вот и хорошо. Тогда возьмем лампу и пойдем навестим его.

«Объяснишь, как проделываются трюки, - повторил про себя Вексенн. - Ну, ну. Посмотрим, что ты запоешь, дружище».

Воспользовавшись лестницей для слуг, трое вельмож спустились вниз, где находились кухни и подсобные помещения. Света там почти не было, так что понадобилось время, чтобы их глаза приспособились к сумраку. Вексенн повел своих спутников по направлению к центру здания, мимо кладовых и винных погребов. Дойдя до тяжелой двери, они спустились на несколько ступеней и оказались перед другой дверью, на сей раз запертой. Вексенн открыл ее своим ключом. Внутри было еще темнее, чем снаружи. Подвал казался просторным, но в затхлом воздухе висел странный, кислый запах.

- Куда это мы? - нервно спросил Глэйвс.

- Не делайте резких движений, - сказал Фалтус Вексенн.

Они были не одни. Едва за ними закрылась дверь, как из мрака вынырнули огромные существа. У Глэйвса перехватило дыхание. Вооруженные щитами и мечами твари ростом почти не уступали троллям.

- Это еще кто такие? - с дрожью в голосе спросил Ганн.

- Это? Бьюки, разумеется. Ты что, дружище, никогда не видел бьюка? - насмешливо поинтересовался Вексенн.

Достав из кошелька самоцвет, он поднял его над головой. Магический камень вспыхнул, высветив громадных чудовищ с кабаньими мордами и горящими глазами. Они тут же скользнули назад и растворились во тьме.

- Великолепны, не правда ли? Представьте себе, наш друг вывел их, производя опыты со свиньями. Они, можно сказать, разумны и неплохо владеют мечом.

У Глэйвса пересохло во рту. Сама мысль о том, что прямо под Оленьим Чертогом обитают подобные чудища, внушала ему ужас. Он и представить себе не мог ничего подобного. Сердце бешено колотилось, едва не выскакивая из груди. Во мраке таилось по меньшей мере пять страшил, каждое из которых показалось ему чуть ли не с дракона размером.

- Пойдемте, друзья мои. Не стоит задерживаться.

Они пересекли темный подвал и подошли к очередной двери, массивной и обитой железом. Портеусу не терпелось оказаться по ту ее сторону, подальше от бьюков. Вексенн громко постучал. Примерно на полминуты воцарилась тишина, а затем дверь с лязгом распахнулась. Ее охраняли не чудовища, а люди: суровые воины в стальных шлемах. Вексенн вновь поднял свой камень, чтобы виден был испускаемый свет. Стражники угрюмо кивнули и расступились. Вексенн ступил вперед и предложил спутникам следовать за ним.

Они вступили в последний коридор, в конце которого находилась открытая дверь, а за ней - налитая мягким зеленым светом комната. Перед глазами вошедших промелькнули столы, шкафы, стулья с высокими спинками и свисавшие с потолка зеленые лампы, но в следующий миг все их внимание оказалось прикованным к хозяину этого кабинета.

Из-за огромного письменного стола, уставленного колбами, ретортами и всевозможными научными приборами, поднялась гигантская фигура, очерченная светящимся контуром. В первый миг вставшего великана можно было принять за эльфа, но эльфийские черты лица тут же растворились, сменившись человеческими. Исчезли длинные, кожистые складки век, из-за которых глаза эльфов кажутся раскосыми, округлялись заостренные уши, тонкая линия рта приобрела более мягкие очертания. Незнакомец обернулся человеком огромного роста и могучего телосложения с серебристыми волосами, безупречными чертами лица, прямым носом и крепкой, квадратной челюстью. Он был в простой черной тунике и мягких туфлях из золотой парчи. На пальцах красовались перстни с магическими камнями - по два на каждой руке.

Встретившись с ним взглядом, каждый ощутил грозное могущество. Аубинасцы предстали перед существом, наделенным немыслимой, невероятной силой.

- Добро пожаловать, - промолвил великан сильным, глубоким голосом. - Боюсь, это помещение тесновато. Берите стулья и рассаживайтесь, кому где удобно.

Стулья стояли возле нескольких столов, на каждом из которых находились приборы, инструменты и материалы для различных опытов. Гости взяли стулья, тогда как хозяин этого странного логовища вновь занял свое место за письменным столом. Он заносил на свиток результаты очередного исследования.

- Прошу прощения, дорогие друзья, но мне надо кое-что закончить. Это займет всего минуту.

Перо его забегало по пергаменту; тем временем Вексенн, Ганн и Глэйвс устроились так, чтобы сидеть лицом к письменному столу. Зеленый свет придавал комнате таинственный вид, а лица людей превращал в серые маски. Но не лицо могучего великана - его плоть каким-то образом сохраняла естественный цвет.

Портеус осмотрел комнату. Взгляд его упал на застекленный шкаф. Внутри находилось бледное, походившее на обезьяну существо. Истощенное, со впалыми щеками и выступающими ребрами. В следующий миг Глэйвс с ужасом осознал, что это человек, мальчик лет десяти, судя по всему близкий к смерти.

С легким содроганием он перевел взгляд на клетку, в которой сидела покрытая огромными красными волдырями свинья, и его снова передернуло. Что за странные опыты здесь проводятся?

Глэйвс снова присмотрелся к первому шкафу. Глаза мальчика были пусты, он уже не воспринимал окружающее. Но Фалтус Вексенн отнюдь не выглядел встревоженным, и Портеус решил, что поднимать шум не имеет смысла. Но тут неожиданно его посетила другая мысль. В помещении находилось около дюжины шкафов того же размера и еще больше шкафчиков поменьше. Неужто и там?.. Со своего места он мог заглянуть далеко не в каждый шкаф, но в одном разглядел еще одно человеческое дитя. Девочку, цепью прикованную за шею к задней стенке.

Портеус Глэйвс почувствовал, как на его собственном затылке волосы встают дыбом. В душе Глэйвс сознавал, что он всего лишь пустослов, мошенник и бездельник. Но настоящим злодеем Портеус не был, а такого зла даже и вообразить не мог. Он поднял мятеж, захватив «Орех», пролил невинную кровь - но и только. Здесь же имело место нечто большее, чем просто убийство.

Глэйвс покосился на Ганна, но тот, казалось, не замечал ничего и никого, кроме могучего человека - эльфа, оборотня или кем он там был, - деловито писавшего коротко обрезанным пером на развернутом перед ним листе пергамента. Затем скрип прекратился. Пергамент лег в стопку таких же документов, книга закрыта, перо вернулось в чернильницу.

- А теперь, дорогие друзья… - гигант наклонился вперед, и аубинасцы почувствовали на себе его заинтересованный взгляд. Они напряглись, словно школьники перед строгим учителем. Глэйвс ощутил, как комната наполняется вол нами могущества, и боязливо поежился. В следующий миг поле могущества ослабло. - Итак, Фалтус Вексенн, чем я могу быть вам полезен?

Изо всех присутствующих только Вексенн не испытал потрясения. Он уже встречался с Властелином прежде и, кроме того, относился к тем немногим людям, которые способны были противостоять устрашающему воздействию его чар.

- Ах да, цель нашего посещения… - Вексенн потер руки. - Ну, прежде всего, Величайший, это я должен спросить, чем могу быть вам полезен. Одним лишь присутствием в моем скромном жилище вы оказываете мне великую честь. Я был бы счастлив предоставить вам более просторное помещение, но вы ведь настаиваете на секретности.

- Да, да, Фалтус, секретность. Полнейшая, глубочайшая секретность.

По правде сказать, соблюсти абсолютную секретность не представлялось возможным. Слуги перешептывались, и по округе уже расползались слухи.

- Прошу простить, друг мой, но сохранить ваше пребывание здесь в полной тайне - превыше возможностей смертного. Пересуды не прекратятся, даже если я стану отрезать болтливые языки.

- Да, но возможно, вам следовало бы поступать именно так.

Фалтус выдавил смешок:

- Это, конечно, шутка.

- Хм.

Великан повернулся и взгляд его упал на Глэйвса. Глаза встретились. Портеус содрогнулся.

- Имею честь представить недавно освобожденного Портеуса Глэйвса, - с горделивым жестом сказал Вексенн. - Человека, которому предстоит великая миссия.

Портеус изо всех сил пытался сохранить хотя бы крупицу самообладания под этим безжалостным взглядом. Глаза гиганта, казалось, проникали в саму его душу, обнажая все слабости, пороки и страхи.

- Ах да, герой Аубинаса, - гигант саркастически улыбнулся. - Рад приветствовать вас в моем временном прибежище.

- Для меня большая честь познакомиться с вами.., э…

- Можете звать меня Лапсором.

- Лапсор?

- Да.

- Весьма польщен.

Ощущая подавляющую мощь великого интеллекта, Глэйвс трепетал, словно насаженное на булавку насекомое. В краткий ужасающий миг он почувствовал безмерность этого ума, исполненного ненасытной жажды познания и безграничной власти. Всепоглощающая жажда, которая не могла не устрашать. Портеус съежился, словно кролик перед леопардом. Почему он так смотрит? Что ему нужно?

Глубокий голос стал бархатным:

- Так какой же должна быть ваша миссия?

Глэйвс затравленно огляделся:

- Миссия? - Фалтус тоже говорил о какой-то миссии. - О чем вы толкуете?

Лапсор улыбнулся:

- Ну же, доблестный Портеус. Мы должны возжечь маяк. Показать людям, что им есть за что сражаться. Дать им зримый символ свободы Аубинаса.

- Да-да, но…

- Здесь не может быть никаких «но», Портеус. Мы, избранные, чтобы вести за собой людей, должны отдать делу все.

- Но если кто и пожертвовал все, так это я. Я лишился всего.

- Ни один человек, сохранивший жизнь и здоровье, не вправе сказать, что лишился всего. Думайте о деле, Портеус, о деле!

Во время этого разговора Сальва Ганн не проронил ни слова. Как громом пораженный, он продолжал таращиться на сидевшего за столом могущественного чародея. Скепсис по поводу возможностей волшебников у него явно поубавился.

- Только о том и думаю, - натянуто промолвил Глэйвс. - Я живу ради дела.

- Вот как? Значит, вы не будете против, если я вам помогу.

- Поможете?

- Да. Дам силу, которой вам так недостает. Годы испытаний не прошли бесследно. Пламя погасло, костер затоптан, но все еще поправимо. Я могу возродить ваш праведный гнев и силу духа.

- Звучит прекрасно, - пролепетал насмерть перепуганный Портеус. - Я только хотел узнать…

- Превосходно. Вижу, что вы согласны.

Лапсор поднялся из-за стола, огромный, словно башня. Больше всего Глэйвсу хотелось пуститься наутек, но он не смел даже шевельнуться. Гигантские ладони Лапсора приблизились к лицу Портеуса, длинные пальцы вытянулись словно розовые черви, оплетая голову. Чародей содрогнулся, издал стон, и лицо его осветилось зеленоватым огнем. Такое же сияние исходило из его ладоней. Оно становилось все более интенсивным, пока не стало ослепительным. Затем свечение исчезло, и Лапсор вернулся к своему креслу.

Портеус Глэйвс откинулся назад. Глаза его были пусты, челюсть отвисла. Миновало несколько ужасающих секунд, прежде чем он начал приходить в себя. Но когда это произошло, Вексенн и Ганн увидели перед собой другого чело века. Дряблое, безвольное лицо преобразилось. Черты его стали твердыми, глаза безжалостными и суровыми. На губах играла властная, самоуверенная улыбка. От кроличьей робости не осталось и следа. Фалтус Вексенн поднял бровь.

«Ну что, Сальва, - подмывало его сказать, - все это чушь, да? Ты, кажется, обещал объяснить, как проделываются подобные трюки».

Глава сороковая

Портеус так ничего и не сказал: лишь смотрел вокруг непонимающим взглядом, но с надменной усмешкой на устах. Сальва Ганн оцепенел, Вексенн улыбался с едва скрываемым презрением. Лапсор уселся в кресло и, приметив, что остальные не сводят глаз с Глэйвса, сказал:

- Не беспокойтесь, друзья мои. Я не причинил ему никакого вреда, а лишь не сколько.., скажем так, добавил воодушевления.

Выслушав это, Сальва Ганн пришел к твердому решению: при первой же возможности ускакать отсюда как можно дальше и никогда не возвращаться.

- Ну а теперь, - промолвил Лапсор, - я слушаю вас. Какие новости поступили с поля боя?

- Ах, - удрученно отозвался Вексенн. - К сожалению положение изменилось. В лесу, возле границ с Лукулом, наши необученные части были захвачены врасплох неожиданным маневром врага. Они отступили в Посилу.

- Неужели? Какой позор.

Вексенн пожал плечами и улыбнулся:

- Возможно, мы проявили излишнюю самонадеянность. Но следует учесть, что наша армия сформирована лишь не давно. Людям не хватает опыта. Им трудно противостоять прекрасно вымуштрованным легионерам.

- Да, возможно… - Лапсор сложил ладони домиком и оперся подбородком о кончики пальцев.

- Потому мы и нуждаемся в вашей помощи, великий Лапсор. У вас ведь имеютсядополнительные ресурсы, не так ли?

- Хм, может быть и так.

- А коли так, не пришло ли время их использовать. Необходимо вернуть инициативу. Ведь не далее чем на прошлой неделе мы одержали историческую победу. Здесь, в Неллине.

- Да, это произвело огромное впечатление.

- А сейчас нам необходимо обрести нечто способное противостоять силе, обеспечивающей легионам превосходство над другими армиями.

- Их превосходство обусловлено дисциплиной и выучкой.

- Да, но не только этим. У них есть еще и драконы.

Глаза высокого эльфа блеснули.

- Ах да, прославленные боевые драконы Аргоната. Весьма наслышан. Стало быть, вам пришлось помериться силами и с ними?

Да. Они отбили атаку тяжелой кавалерии, а это лучшая часть нашего войска. Боюсь, нашим людям будет трудно сражаться против легионеров, подкрепленных драконами

- И вы пришли ко мне, зная что у меня есть бьюки?

Вексенн смиренно кивнул. Лапсор выпрямился, потирая свои могучие руки.

- Бьюки у вас будут, - сказал он с легкой улыбкой. - Но учтите, использовать их надо с умом. Я не могу допустить, чтобы они гибли попусту. Их немного, а воспроизводство требует времени. Позднее мы сможем завести столько бьюков, сколько потребуется, но до тех пор их необходимо беречь.

- Да, разумеется, - согласился Фалтус. - Тем более что потери в Голубом Камне были велики, не так ли?

Вексенн давно ждал случая выпустить эту стрелу. Дать понять великому лорду из древних эльфов, что и у него, Вексенна, имеются неплохие источники информации.

Огромное лицо окаменело, в глазах вспыхнуло зеленое пламя. Однако Лапсор сделал вид, будто пропустил упоминание о постигшей его неудаче мимо ушей.

- Эта абсурдная Империя, - промолвил он, - на самом деле на удивление уязвима. Скажем, позади трона определенно стоят ведьмы. Вот ими-то и следует незамедлительно заняться. Нанести удар и обезглавить государство.

- Удар по ведьмам? - Вексенну стало не по себе. Как и большинство ему подобных, он не желал иметь дел с древними колдуньями. Все знали, что они опасны. Рассказывали о них всякое, не всему можно было верить, но если и малая толика этих россказней соответствовала действительности, следовало поостеречься.

- Именно, - подтвердил Лапсор. - Именно по ним. Сальва Ганн очень хотел оказаться в каком-нибудь другом месте. В каком угодно, лишь бы в другом.

- Боюсь, это будет не так-то просто, - заметил Вексенн.

- В Марнери я проследил за одной из них, - промолвил Лапсор. - Прелюбопытнейшая, должен сказать, особа. Носит серое тряпье, так что ее можно принять за поденщицу. Но все это маскировка. На пальце у нее перстень с магическим камнем, а вокруг пульсирует аура скрытой мощи.

Вексенн сглотнул.

- Это Королева Птиц, ее еще зовут Вороной Бури. На стоящее ее имя - Лессис. Репутация у нее весьма зловещая.

- Да, могу себе представить. Чрезвычайно деятельная персона. Я с интересом наблюдал за ней с момента ее неожиданного появления в городе.

Вексенну оставалось только гадать, каким образом Лапсор ухитрялся следить за Лессис, не покидая подвалов Оленьего Чертога. Но он, кажется, и вправду был осведомлен обо всем происходившем в далеком Марнери. Воистину этот эльфийский лорд обладал поразительным могуществом. Но тем не менее Фалтус едва ли не жалел, что обратился к нему за помощью. По его глубокому убеждению, любые действия, способные привлечь внимание Серой Леди, были величайшей глупостью. О ней ходило множество легенд - одна страшнее другой.

- Мы расставим ей ловушку, - с веселой доверительностью заявил Лапсор. - Прямо здесь. Я знаю наживку, на которую она непременно клюнет.

- Здесь? - Тревога Вексенна прорвалась наружу и зазвучала в его голосе.

- Да.

- Это абсолютно необходимо?

Лапсор недоуменно фыркнул:

- Друг мой, объясни мне следующее. Если ты, зная, кто я таков, не боишься встречаться со мной, почему, во имя ада, тебе внушает страх какая-то глупая старая ведьма?

Вексенн беспомощно развел руками.

- Нет, мой друг, - на огромном лице появилась дружелюбная улыбка, - тебе нечего опасаться. Я справлюсь с ней. Ведьмы, шаманы, маги - я повидал их без счета, и все они были втоптаны мною в прах.

Сальва Ганн укрепился в намерении бежать как можно скорее и как можно дальше.

- Ни одному смертному созданию не дано сравняться со мною силой.

- О да, - согласился Вексенн, - разумеется.

Ему оставалось лишь надеяться, что эльфийский лорд прав. В противном случае дело обернется для него двадцатью пятью годами каторжных работ на островах Гуано.

- У меня есть план, так что слушайте внимательно.

- Да, но как насчет Портеуса? Он только усмехается, но так и не вымолил ни слова с тех пор, как вы его.., э…

- Воодушевил?

- Да, именно.

- Мне подумалось, что ему лучше не слышать ваш печальный рассказ о неудаче на поле боя. Его можно пробудить в любой момент. Хотите - сделаю это сейчас?

- Нет, не стоит. Пусть посидит так еще немножко.

У Вексенна голова шла кругом. Сальва Ганн вновь покосился на Глэйвса. Тот вовсе не спал, глаза его были открыты, но совершенно пусты.

Лапсор вернулся к изложению своего плана:

- Эта ведьма очень привязана к одной молодой женщине. Часто посещает ее, и вообще… Ведьма находится под охраной, а эта особа - нет. Мы похитим ее и доставим сюда. Мне, так или иначе, нужна для опытов молодая, но уже рожавшая самка человеческого вида. Похищение будет совершено так, чтобы остался след, который приведет ведьму сюда. А уж как только она появится, мы ее уничтожим.

- Но почему вы считаете, что она появится?

- Из-за этой молодой женщины. Скорее всего, она ей не только друг, но и любовница. Эти старые ведьмы частенько заводят себе молоденьких любовниц, вы разве не знали?

Вексенн старался об этом не думать.

- Нет, не знал, но такое вполне возможно.

- Так или иначе, подруга она или любовница, эта молодая женщина значит для колдуньи очень много. Но при этом ее никто не охраняет, она свободно разгуливает по улицам одна. Такой глупостью нельзя не воспользоваться.

Лорд Лапсор одарил собеседников леденящей улыбкой.

Глава сорок первая

Восточнее Посилы, в лесу, стоял лагерем Сто девятый марнерийский драконий. В котлах походной кухни булькала каша, а драконопасы доставали акх из неприкосновенного запаса. Запас этот был прискорбно мал, но измученным драконам требовался отдых, а на голодный желудок они бы просто не заснули.

Как ни странно, виверны не донимали мальчишек жалобами. Они понимали, что во время такого похода - когда долгий марш сменяется скоротечной битвой, а сразу после битвы вновь следует марш - доброй еды ждать не приходится.

Они уже укладывались спать, когда услышали цокот копыт. При свете факелов мимо проследовало подкрепление: три сотни талионских кавалеристов. Следом за ними на дороге появился обоз из дюжины фургонов. Скрипели тележные оси, возницы щелкали кнутами. Звуки эти внушали надежду на то, что поутру можно будет получить что-нибудь получше постной овсянки.

Подъехал Урмин. Командор хотел лично поблагодарить эскадрон за проявленную доблесть.

- Мы одержали победу в первую очередь благодаря вам. Ваше мужество и искусство позволили отразить кавалерийскую атаку. Прославленный Сто девятый заслужил еще одну боевую звезду.

Драконы дружно клацнули челюстями. По их мнению, Урмин проявил себя наилучшим образом. Он пошел на риск, но рисковал не наобум. За его действиями стоял точный расчет. Лишь благодаря ночному броску через лес им удалось неожиданно обрушиться на врага и разгромить его.

- Хотел бы я сказать что-то другое, но, боюсь, сегодня вечером пива не будет.

Драконы малость приуныли. По правде сказать, они ни на что подобное и не рассчитывали, но были огорчены, услышать подтверждение наихудших своих подозрений.

- Но обещаю, что при первой же возможности мы с вами посидим вокруг костра и споем не одну песню, пуская по кругу самый крепкий эль, какой я смогу раздобыть.

Это звучало гораздо лучше. Сонные драконы оживились и одобрительно заурчали. Довольный собой, Урмин отдал несколько распоряжений командиру эскадрона и ускакал. Кузо лучился от гордости. Драконы заснули, а дракониры расселись вокруг костров и принялись чинить снаряжение. Всякий раз после долгого марша кожаные ремни путались, перетирались и лопались.

Релкин усердно трудился над джобогином, грудной ремень которого не в первый раз дал слабину. Маленький Джак занимался подбородочным ремнем шлема Альсебры. Свейн, отчаянно бранясь, пытался соединить два куска лопнувшей полосы кожи, а Мануэль - распутать крепления наручей Пурпурно-Зеленого. Дикий дракон так и не надел наручи нового образца, поскольку стальные цепочки, заменившие кожаные ремешки, натирали шкуру.

Ребята болтали кто о чем, пока молодой Хонт не затронул тему, волновавшую его уже не первый день.

- Хотел бы я знать, почему мы деремся с этими аубинасскими парнями.

Остальные драконопасы удивленно вскинули глаза. Разве не ясно?

- В чем тут проблема? - проворчал Ракама.

- Может, у этого малого ум из башки вышибло? - предположил Свейи.

- Нет, в самом деле, не унимался Хонт. - Я, конечно, всего лишь сирота и вырос в горах, в захолустье, но объясните мне, за что мы сражаемся. Там валяются сотни убитых - почему мы их убиваем? Разве человеческие жизни ничего не стоят?

- Ну, малыш, - заявил Свейн, никогда не упускавший возможности высказаться по любому поводу. - Эти ребята первыми затеяли драку. Ты часом не забыл, что они сделали. Напали на Пятый полк, здорово его потрепали и перебили кучу народу. Затем они захватили Посилу и вторглись в Лукул. Что же нам надо было - сидеть сложа руки?

- Аубинасцы думают, будто они лучше всех прочих, потому как выращивают больше всех зерна, - заметил маленький Джак.

- Вся эта заваруха как раз из-за зерна и началась, - поддержал его Мануэль. - Зерновые магнаты, вот кто мутит воду. Если Аубинас сделается независимым, они смогут попридержать часть урожая и взвинтить цены. Поэтому Империя для них - словно кость в горле.

- Но коли это все затеяли зерновые магнаты, - не унимался Хонт, - чего ради простые парни кладут за них головы? Мы сегодня уложили целую прорву аубинасцев, но я сомневаюсь, чтобы среди них было много зерновых магнатов.

- Солдатам платят, - сказал Энди.

- Не может быть, чтобы платили им всем. Их слишком много. И вообще, они что, очень богаты, эти зерновые магнаты?

- Богаты то богаты, но не настолько, чтобы платить всем и каждому, - пояснил Мануэль. - Они действуют хитрее. Пускают в ход свои денежки, чтобы взбудоражить людей. Каждую мелкую обиду или несправедливость всячески раздувают и используют в соответствии с тем, что стоит у них на повестке дня.

- На чем стоит? - не понял Хонт.

- Эй, парень, да ты и на самом деле из захолустья.

- Слушай Мануэля, Хонт, - съязвил Свейн. - Он у нас грамотей.

Означенного грамотея колкость Свейна ничуть не смутила. Он действительно закончил училище, в котором готовили драконопасов из ребят постарше. В эскадронах таких было немного, и они всегда выделялись.

- Слушай, Хонт, - промолвил Мануэль, - повестка дня - это вроде как список того, что они собираются сделать. А собираются они прежде всего добиться независимости, которая нужна им, чтобы поднять цены на зерно. Добрая треть всей пшеницы и ячменя Аргоната растет в Аубинасе. Там самая плодородная почва в мире.

- Ура, наконец-то мы об этом узнали! - проворчал Свейн, малость задетый тем, что «грамотей» снова его обставил.

Хонт, однако, этим объяснением не удовлетворился:

- И все равно мне не ясно, почему аубинасские ребята сражаются за магнатов. Разве они не видят, что сами магнаты своими шкурами не рискуют?

- Богатеи заморочили людям головы россказнями о том, будто Империя грабит Аубинас непомерными налогами, с ноткой раздражения сказал Энди. Убедили, что стоит добиться независимости - и все разом разбогатеют.

- Точно, - подхватил Джак, - только на деле от не зависимости выиграют одни магнаты.

Маленький драконопас уже разбирался, что к чему в этой жизни.

- А остальные, выходит, будут платить за хлеб гораздо больше?

- И за все прочее, - добавил Мануэль. Если поднимается цена на один из основных товаров, такой, как хлеб, следом дорожает и все остальное. Кому при этом придется худо? Конечно же беднякам.

- Неужто этим магнатам мало того, что у них есть? Я слышал, будто они живут во дворцах и держат целые армии слуг.

Все дружно закивали: богатство аубинасских зерноторговцев было притчей во языцех.

- Неужели простые аубинасцы ничего этого не понимают?

- Вот уже не знаю, - сказал Свейн. - Можешь спросить у Релкина. А то наш умник из Куоша сегодня что-то отмалчивается.

- Что думаешь, Релкин?

- Почему они дерутся, я не знаю, да и не мое это дело. Но, нападая на нас, они обрекают себя на смерть. Люди не могут выстоять против драконов. Это не война, а резня.

- А вот Пурпурно-Зеленому такая война, кажется, нравится.

- Он по-прежнему хочет отомстить. Дня не проходит, чтобы бедняга не горевал о потерянных крыльях.

Все молчаливо согласились.

- Ну ладно, а чем все это кончится? - поинтересовался Энди. - Может, раз мы их пуганули, так и драки больше не будет? Шли бы они себе по домам.

Релкин покачал головой. Если бы все могло быть так просто.

- Мы их побили, но вовсе не разгромили. Думаю, скоро опять состоится битва.

Настоящая битва? - спросил маленький Джак, которому в голосе Релкина почудилось что-то пророческое.

- Да, я чувствую это. Битва нешуточная, и грянет очень скоро.

Словно нарочно, для усиления драматического эффекта, пророкотал гром. Со стороны Ясного моря надвигалась новая буря.

- Клянусь Рукой, опять дождь, - негодующе воскликнул Свейн.

- Реки уже выходят из берегов.

- Нужно прятать снаряжение. Кузо задаст жару любому, на чьем драконе будет мокрый джобогин.

Драконопасы захлопотали, готовясь встретить дождливую ночь.

Глава сорок вторая

Дождь клокотал в водосточных желобах, барабанил по окнам и крышам. На улицах Марнери завывал яростный ветер, и благоразумные горожане старались нос не высовывать из дому. До темноты оставалось не меньше часа, но уже сгущался сумрак, потому что небо затянули тяжелые облака. Лавки на Башенной улице закрылись рано: приказчики задраивали окна и запирали ставни. Фонарщику пришлось взяться за работу. Ему было нелегко - сильный ветер так и норовил задуть огонь.

На Водяной улице виднелась одинокая фигура. Женщина в навощенном дождевике и широкополой шляпе спешила вверх по склону, огибая лужи и уворачиваясь от хлеставших с крыш потоков воды. Ветер старался сорвать шляпу, но она была надежно завязана под подбородком. Лагдален из Тарчо торопилась домой, к дожидавшейся вечернего урока Ламине. Сегодня Лагдален обещала дочке почитать выдержки из объемистой «Географии», содержавшей описания дальних стран, составленные капитанами белого флота. Девочка очень любила рассказы о заморских землях.

Там, где ближе к вершине холма улица делала зигзаг, водостоки были переполнены, и темные потоки бурлили на мостовой. Внизу, на Рыбной улице и у Водных ворот, скорее всего, уже подтопило лавки. Лагдален не могла припомнить, чтобы в это время года так сильно дождило. Утешало лишь то, что закончился нелегкий рабочий день. Десять часов напряженного труда ушло на то, чтобы расчистить бумажные завалы, но зато теперь Летиция, Роза и другие девушки могли справляться с текущими делами и без нее. Приходилось полагаться на них - другого выхода все равно не было. Ее подчиненным предстояло самостоятельно встречаться с судебными стряпчими, собирать доказательства и выискивать свидетелей. На службе Империи работы хватало всегда - в том числе и когда Лагдален бывала в отлучке. А такое случалось нередко, ибо, помимо своей основной должности, Лагдален сотрудничала со Службой Необычайного Провидения. На протяжении нескольких лет она помогала Лессис из Валмеса и была несказанно рада тому, что до сих пор жива.

Она искренне сердилась, когда ее то и дело отрывали и от работы, и от любимой дочурки, - но в то же время не могла без волнения думать о каждой новой встрече с Лессис. Нельзя было не восхищаться мудростью и прозорливостью древней колдуньи. Лагдален знала, что Лессис причастна к величайшим тайнам правления и дает советы самому императору. Близость к ней означала близость к верховной власти. Масштабы деятельности Серой Леди поражали воображение.

Лагдален похолодела, вспомнив о том, что ей пришлось пережить в Урдхе, но ужас соседствовал со своего рода восторгом. У ведьмы не было более близкой, более способной помощницы, чем Лагдален из Тарчо. Она одна побывала с Лессис в немыслимых переделках и видела, как ум и магическое искусство противостоят злобному могуществу Падмасы. И сама участвовала в этой борьбе. По ночам ее до сих пор мучили кошмары.

Уклониться от исполнения долга не было никакой возможности. Увы, книжки Ламине опять будет читать нянюшка. Та уже прочитала ей множество замечательных историй, которые девочка, по правде сказать, даже предпочитала «Географии». Но беда в том, что малышке опять предстоит разлучиться с мамой. Таков был горький привкус ее служения. Гнев подстегнул Лагдален, и она ускорила шаг. Бедная Ламина! Правда, последний год девочка провела с мамой.

Прежде они расставались чаще, но после возвращения с Эйго Лагдален видела дочку каждый день. И вот судьба снова разлучает их, а надолго ли - никто не знает. Может быть, всего на несколько дней, может быть, на годы, а может, и навсегда.

А каково Холлейну - он даже в лице переменился, услышав, что Лессис опять обратилась к его жене за помощью. На сей раз Кесептон дал волю своему гневу, ибо знал, как велик риск. Он любил жену всей душой, всем сердцем, и лишиться ее было для него равносильно смерти. Но таков был ее долг перед родным городом. Долг, который за нее не мог исполнить никто.

Лагдален тяжело вздохнула - бедный Холлейн! Однако в настоящий момент именно он устремлялся навстречу опасности - ехал по Пшеничному тракту на соединение с имперскими силами под Посилой. Всю неделю в Марнери собирали подкрепления. Прибыло несколько отрядов кадейнской резервной пехоты, которые тут же выступили на запад. Вместе с ними отправились и всадники, снаряженные за счет состоятельных граждан Марнери. Купцы и банкиры собрали десять тысяч золотых на припасы - они понимали, что нужда велика. Готовность, с которой богачи откликнулись на призыв помочь армии, была понятна - высшие классы Марнери не жаловали аубинасских зерновых магнатов. Здесь всегда считалось дурным тоном кичливо выставлять напоказ свое богатство. Самые знатные семьи предпочитали шелкам и золоту простое платье и оловянную посуду. Богатые люди щедро жертвовали деньги на нужды города, но делалось это безо всякой помпы. Белый город славился своими моряками, солдатами и активным участием во всех сферах имперской политики. Марнери признавали сердцем Аргоната, хотя численностью населения он уступал великому Кадейну более чем втрое.

Лагдален поднималась по самому крутому склону холма, когда позади нее появились еще две фигуры. Завидя женщину, они ускорили шаг. Лагдален не оглядывалась: она была слишком поглощена собственными раздумьями, к тому же ей приходилось беспрерывно огибать лужи. Перескочив через разлившийся поток, она ступила на тротуар, тянувшийся вдоль глухой ограды высотой в четыре фута. И тут из темноты выскочили четверо мужчин - они прятались, поджидая ее появления.

Лагдален заметила их за миг до того, как один из них схватил ее за горло. Она издала вопль и укусила его за руку. Нападавший ударил ее по голове, но она сжала зубы еще сильнее и пнула ногой по колену. Другой мужчина схватил ее за руки. Лагдален попыталась пнуть и его, но третий захлестнул веревку вокруг ее лодыжек. Руки ей заломили за спину, запястья связали, в рот запихали кляп, а на голову накинули мешок. Все это произошло в считанные мгновения. Затем ее подхватили и понесли прочь. Но истошный крик был услышан двумя женщинами, шедшими сзади. Они громко закричали и поспешили на выручку. А поспешив, разделились, ибо Эйлса, дочь Ранара, была лет на двадцать моложе сопровождавшей ее тетушки Кири.

Эйлса устремилась вверх, повернула за угол и успела заметить впереди четверых мужчин. Они исчезли за домами. Кири сильно отстала и спешила за ней, выкрикивая ее имя. Эйлса уже пожалела о том, что подняла шум: из-за этого нападавшие поняли, что их заметили. Но она все равно бросилась в погоню. Дочь вождя клана Ваттель не расставалась с длинным ножом и прекрасно умела обращаться с оружием. Но она была одна. За поворотом дорога изгибалась к востоку и взбиралась на плато, где находились Сторожевая башня, драконий дом и площадь для парадов. Мужчины свернули в одну из боковых улочек. Эйлса двинулась вперед, всматриваясь в каждую из них и напрягая слух. Она заглянула в Перьевой переулок, ничего не обнаружила и поспешила дальше, к Мучному. Там, не дальше чем в десяти футах от угла, у открытой двери стояли трое мужчин. По несчастливой случайности один из них оглянулся и увидел девушку.

- Взять ее, - рявкнул кто-то грубым голосом.

Эйлса повернула и пустилась бежать, громко призывая на помощь. К сожалению, на этом участке улицы не было жилых домов: по обе стороны тянулись склады и мастерские.

Она пробежала футов шестьдесят, когда чья-то рука ухватила ее за плащ. Девушка развернулась навстречу преследователю, держа наготове нож. Негодяя сгубила излишняя самонадеянность - клинок угодил ему прямо в живот. Он охнул, сложился пополам и упал. Но тут подоспели остальные. Эйлса увернулась от удара дубинкой, однако на нее набросили сеть. Дубинка подсекла ее ноги, и она упала.

- Сучка. Она пырнула Этрапа.

- Сам виноват. Он что, ножа не видел?

Девушка барахталась, пытаясь встать, но получила еще не сколько ударов дубинкой. На нее навалялись, отобрали нож, заткнули рот кляпом, связали и потащили в Мучной переулок.

Тем временем кое-где уже зажглись огни. Громкие голоса призывали стражу. Эйлса билась в руках похитителей до тех пор, пока ее не стукнули по голове так крепко, что она обмякла и стихла. Почти бесчувственное тело втащили за дверь, в узкий проход.

- Проклятая сучка подняла тревогу, - проревел грубый голос.

- Она и Этрапа убила.

- Пора убираться, - рявкнул кто-то другой.

В конце прохода открылась другая дверь. Эйлсу выволокли во двор, засунули в мешок и швырнули на телегу. Щелкнул кнут, и телега тронулась с места. Мужчины бежали рядом с подводой: девушка слышала их дыхание и тихие призывы не зевать и поторапливаться. Стража не нашла похитителей. Минут двадцать они петляли какими-то проулками, после чего проехали мимо храма и спустились к докам в районе Рыбного рынка. Здесь мостовая была дюйма на два скрыта под водой. Прямо по лужам телега подкатила к причалу.

На борту поджидавшей их барки горел фонарь. Лошадь остановилась, люди затащили мешки на палубу и сволокли в трюм. Несколько минут спустя барка снялась с якоря. Отталкиваясь шестами, матросы отвели ее от берега и поставили паруса, которые тут же наполнил сильный, устойчивый ветер. Суденышко заскользило по долгому проливу.

Глава сорок третья

В крипте великого храма Марнери находились церемониальные помещения, кладовые и тайный кабинет, где проходили совещания Комитета Провидения. Проникнуть туда можно было лишь через потайную дверь в ризнице верховной жрицы. Само место встреч представляло собой квадратную комнату с большим круглым столом, на котором покоился огромный том «Блага Кунфшона». Этой дождливой, ветреной ночью комитет собрался, чтобы встретиться с прибывшей из Андвкванта Лессис из Валмеса, личной посланницей императора.

Атмосфера в комнате была напряженной - Лессис заметила что с самого начала. Камергер Аксвульд чувствовал себя не в своей тарелке, и в какой-то мере его можно было понять: ситуация оставалась крайне опасной. Победа у Красного Холма воодушевила повстанцев - песни об этом сражении распевали по всему Аргонату. Правда, после битвы в Аверийском лесу обстановка несколько изменилась, но мятежники по-прежнему имели значительное численное преимущество.

Время было драгоценно, а потому Лессис говорила кратко и по существу дела. Она известила собравшихся, что по всей Империи Розы собирают войска для отправки в Лукул, в течение месяца предполагается выставить десять тысяч солдат. Император полностью оправился от полученных в бою ран и принял на себя верховное командование. Всем следует знать, что довольно скоро бунтовщики ощутят на себе карающую мощь Империи.

Акснульд слушал ее, рассеянно пожевывая губу и посматривая через стол на Эвилру, верховную жрицу Марнери. Та сидела с каменным лицом, навязать ей игру в гляделки не удавалось. Что-то не давало камергеру покоя - возможно, он стыдился того, что водил дружбу с Вексенном Чамперийским и другими аубинасскими смутьянами. За столом находились также купец Слимуин и банкир Уилиджер, представлявшие верхушку деловых кругов, начальник городской стражи Глэнвис, а также генералы Хант и Трегор. Последние двое тоже были встревожены, но не так сильно, как лорд камергер.

Потом Лессис поняла - Акснульд боялся, что она узнала что-то неприятное о Весите, королеве города-государства Марнери. И впрямь, нелегко быть лордом-камергером при такой королеве. Интересно, что она еще откаблучила?

Выслушав доклад Глэнвиса об обеспечении безопасности города, сопровождавшийся невразумительными репликами Акснульда, Серая Леди напрямик спросила камергера, как в нынешних, весьма непростых обстоятельствах ведет себя королева.

Акснульд вздохнул и затравленно огляделся по сторонам. Должность лорда-камергера при взбалмошной, но слабовольной государыне имела свои преимущества и в то же время была чревата крупными неприятностями. Заняв этот, пост после отставки своего предшественника Берля, Акснульд первое время наслаждался возможностью почти самовластно править от имени Беситы. Она всецело полагалась на него, а он использовал ее доверие во благо себе и своим аубинасским друзьям.

И чем они отплатили? Черной неблагодарностью! Истинная их суть открылась, когда запылали мирные фермы Лукула. «Имперский дом - гори огнем!» - распевали бунтовщики. Вексенн Чамперийский, закадычный друг, оказался одним из главарей мятежников. А ведь уверял, что никакого восстания не будет, а все разговоры о независимости ведутся лишь для того, чтобы выторговать у властей торговые льготы и налоговые послабления. Бесита же совершенно не интересовалась делами правления. Она никогда не стремилась к трону и взошла на него лишь из-за скоропостижной кончины ее брата. Королева славилась сумасбродством, много пила и отличалась неразборчивостью в любовных связях. При этом она на дух не переносила официальные аудиенции и воротила нос от любых деловых бумаг. Акснульду его высокий пост уже давно был не в радость.

- В настоящее время государыня нездорова. Это связано с особенностями ее характера, которые нам с вами прекрасно известны. Хотя должен сказать, что поначалу она встретила неприятные известия с твердостью.

Лессис подняла брови.

- Весть о пленении генерала Кериуса, - продолжал Акснульд, - королева восприняла почти спокойно, но тут на беду куда-то запропастились ее маленькие собачки. Она так любила этих животных, что от огорчения у нее случился сердечный приступ. Но беда не приходит одна - вскоре при таинственных обстоятельствах погиб ее возлюбленный, гвардейский офицер Джадон. Нервы королевы сдали, и даже сообщение о победе в Аверийском лесу не улучшило ее самочувствия.

- Понимаю, - сказала Лессис. - Ну и когда же, лорд-камергер, королева вернется к делам правления? Как вы думаете?

Акснульду хотелось провалиться сквозь землю.

- Трудно сказать что-либо определенное на сей счет. Как я уже говорил, узнав о восстании, она держалась неплохо, но потом все эти неприятности.., одно к одному. Ей потребовался отдых. Думаю, двух недель в загородной резиденции Чиверни будет достаточно.

- Двух недель?

- Э.., ну.., видите ли?..

- Вижу, лорд-камергер, уж вы мне поверьте.

Лессис невольно хмурилась всякий раз, когда задумывалась о Марнерийском королевском доме. Дела в городе-государстве вроде бы шли неплохо, но вот с правителями - особенно в последнее время - обстояло сложнее. Король Ваук был великим воителем, но во всем, что касается личной жизни, представлял собой сущее чудовище. Сын его, Санкер, подорвал свое здоровье и свел себя в могилу непомерным пьянством и прочими излишествами. Ну а дочь Санкера, нынешняя королева Бесита, славилась распущенностью и ленью. Дело дошло до того, что ведьмы начали задумываться - не пора ли сменить династию. На подобные действия они решались лишь в крайнем случае, но иногда другого выхода не было. Предполагалось, что с устранением Эральда, совершенно непригодного для правления брата Беситы, дела в королевстве будут идти гладко, сами собой. Вообще-то так оно и было - до тех пор, пока не произошло восстание.

В столь сложный для государства момент королева должна была находиться в городе, постоянно появляться на людях и личным примером воодушевлять народ. Вместо этого она не казала глаз из загородной резиденции.

Но при всей никчемности Беситы в настоящий момент приходилось иметь дело именно с ней. Пренебрежение королевским долгом рассердило Лессис, и ведьма твердо решила еще до заката наведаться в Чиверни. Придется напомнить Бесите о ее обязанностях. Лессис так резко повернулась к генералу Трегору, что Акснульд содрогнулся. Серая Леди была раздражена до крайности - Бесите предстояла не слишком приятная встреча, а то и что-нибудь похуже. О смерти Эральда ходили разные слухи. Уж не останется ли он, Лисвульд, без королевы, которой мог бы служить?

Но Лессис переключилась на другую тему:

- Генерал, я вижу, вам не терпится что-то сказать. У вас есть новости?

- Я отправил в Посилу две сотни солдат. Они соединятся с Урмином не позднее чем через два дня.

- Рада это слышать, - промолвила Лессис, мысленно упрекая себя за то, что несколько мгновений назад не смогла скрыть раздражения.

Купец Слямуин поспешил внести свою лепту в поддержание доброго настроения:

- Сверх того снаряжена еще сотня всадников. Добровольцы готовы отбыть завтра.

- Очень хорошо. Выходит, силы Урмина увеличатся вдвое. Генерал Трегор, вы примете командование на себя?

- Именно так. Я получил приказ из Далхаузи, подписанный генералом Дамео. Генерал Хант видел его.

Лессис кивнула Ханту, которому тоже было что рассказать. Возможно, ему удалось собрать дополнительные средства - это могло объяснить присутствие на встрече банкира. Взглянув на него, ведьма неожиданно сообразила, что это не кто иной, как отец Делнилда Уилиджера, бывшего командира Сто девятого драконьего эскадрона. Присмотревшись внимательнее, ведьма пришла к выводу, что банкир - типичный представитель своей профессии - человек весьма трезвый и здравомыслящий. Сын явно удался не в отца. Но, по всей видимости, судьба Делвилда не озлобила почтенного финансиста, оставшегося честным гражданином и патриотом. Лессис не уловила никаких эманаций злоумышления, что немало ее воодушевило. Видные горожане по-прежнему сознавали свой долг перед обществом.

Она вновь повернулась к Трегору:

- Итак, генерал, если численность наших войск под Посилой возрастет вдвое, у нас появится реальный шанс продержать врага взаперти, пока не прибудет легион Красной Розы. Как я говорила, транспортные суда уже вы шли в море, но, учитывая господствующие в это время года ветры, они доберутся сюда лишь через несколько недель. До тех пор нам придется сдерживать неприятеля самим.

Лессис обменялась взглядами с верховной жрицей.

- Надо полагать, противник тоже все это понимает, - промолвила Эвилра, приподняв бровь. Она получила от Лессис секретную записку и знала, что Марнери придется иметь дело не с одними только аубинасскими горлопанами.

- Скорее всего, - согласилась Лессис. - Следующие две недели будут решающими. Надо полагать, очень скоро он нанесет новый удар.

Кого имела в виду Лессис, поняла лишь одна Эвилра. Ведьма обернулась наконец к Ханту, нетерпеливо дожидавшемуся возможности высказаться. Обычно солидный и сдержанный, генерал явно пребывал в возбуждении.

- Прежде всего позвольте мне сообщить, что в Би и Пеннаре удалось набрать две сотни всадников. Сейчас они уже на пути в Посилу. Кроме того, туда же отправились добровольцы из Риотвы. Их более сотни, все с лошадьми.

- Превосходно!

Главная проблема командора Урмина заключалась как раз в острой нехватке конницы, тогда как повстанцы располагали значительными кавалерийскими силами.

- Ну а, кроме того, Марнерийская Купеческая Ассоциация собрала десять тысяч золотых на припасы и снаряжение для армии. Первый обоз из сорока груженых фургонов уже отправлен к Посиле, второй выступит в течение дня. Это позволит организовать нормальное снабжение наших сил.

- Что немаловажно, - одобрительно заметила Лессис. - Сытое войско лучше воюет. И людей, и коней, и уж, конечно же, драконов необходимо хорошо кормить.

Ведьма обернулась к банкиру:

- Спасибо, мастер Уилиджер. Не сомневаюсь, что со брать столь значительную сумму в столь сжатые сроки оказалось возможным лишь благодаря вашему влиянию.

Финансист выглядел польщенным.

- Кстати, как дела у вашего сына? Знаете, я ведь имела удовольствие встречаться с этим храбрым молодым человеком во время кампании на Эйго.

Уилинджер невесело кивнул: к сожалению, военная служба у Делвилда не задалась.

- Возможно, он не слишком преуспел, командуя драконами, - продолжила Лессис, желая приободрить банкира, - но в трудный час выказал подлинную отвагу.

При этих словах Уилиджер раскраснелся от гордости.

- Наша семья всегда почитала за честь служить отечеству. Что же до Делнилда, то он постепенно приходит в себя. Порой он становится таким, как прежде.

- Доблесть его никогда не будет забыта. Всем ведомо, что Делнилд Уилиджер приложил руку к падению самого Херуты.

Банкир покраснел еще сильнее. Лессис тем временем навела простенькое заклятие, способствующее поднятию духа. Воздействие его немедленно ощутили на себе все, даже закаленная Эвилра. Акснульд - и тот несколько приободрился.

- Генерал, - обратилась ведьма к Ханту, - каковы последние донесения из Посилы?

- Командор Урмин стоит под городом, но избегает контакта с неприятелем. Невозможно идти на штурм, имея всего тысячу человек. Аубинасцы установили на стенах катапульты, а это, помимо всего прочего, прямая угроза для драконов.

Лессис кивнула. Они не могли позволить себе терять драконов, тем более что в действующей армии их насчитывалось всего десять.

- Как скоро мы сможем увеличить число драконов?

- Ну.., полагаю.., трудно сказать определенно. Половина Сто двадцатого уже выступила из Далхаузи. Командиру Сто пятьдесят пятого, что расквартирован в Голубых Холмах, тоже направлен соответствующий приказ.

- Нам необходимо собрать под Посилой как можно больше драконов. Ресурсы врага весьма и весьма велики.

- Все будет сделано. Но сейчас командору Урмиру остается лишь маневрировать, сдерживая неприятеля и в тоже время избегая сражения.

- К сожалению, это значит, что инициатива не в наших руках.

- Что правда, то правда, но всего на несколько дней. Как только мои люди соединяться с Урмином, обстановка существенно улучшится.

Лессис должна была удовлетвориться этим. В конце концов все оборачивалось не так уж плохо. Успешные действия Урмина в Аверийском лесу позволили выиграть время. С прибытием войск генерала Трегора легионеры смогут на равных помериться с аубинасцамя силой в открытом поле. А если удастся увеличить число драконов, соотношение сил несколько изменится.

Совещание Комитета подошло к концу. Элвира произнесла благословение и накрыла лежавшую на столе огромную книгу. Все поднялись и через ризницу вышли на запыленную лестницу. Первыми, завернувшись в плащи, шли генералы, за ними Акснульд с Элвирой, а последними Лессис и Глэнвис. Сверху, из главной ротонды храма, доносилось услаждавшее душу молитвенное пение.

Увы, усладе этой не суждено было продлиться долго. Человек в коричневой униформе торопливо подошел к Глэнвису и вручил свиток с донесением. Начальник стражи пробежал записку глазами и тут же взял Лессис за локоть. Та впилась глазами в послание. В нем говорилось, что Лагдален из Тарчо подверглась нападению и была похищена вместе с Эйлсой, наследницей вождя клана Ваттель. Сердце ведьмы упало, по спине пробежал холодок. У нее не было сомнений в том, что это его работа. Стоило ей пройти сквозь Черное Зеркало и объявиться в городе, как она сразу же ощутила чуждое, призрачное присутствие. Враг наблюдал за ней и проследил за ее визитом к Лагдален. Лессис проклинала себя за допущенную беспечность: стоило задуматься о том, не слишком ли она стара для такой работы.

Враг, разумеется, оставил след и прекрасно знал, что она по этому следу пойдет. Пойдет, понимая, что ждет ее в конце пути. Рибела предупреждала о такой возможности. Новый противник был гораздо опаснее, чем Мач Ингбок или Херуга Великий. Это он уже доказал.

Глава сорок четвертая

Той ночью в Аубинасе дождя не было, зато прочие марнерийские провинции мокли под нескончаемым ливнем. Напротив роскошного особняка Вексенна, на другом берегу Бегущего Оленя, у опушки леса, собрался народ. Цепь вооруженных стражников сдерживала любопытствующих, толпившихся перед большим костром и насыпанным позади него высоким курганом.

Вексенн намеренно прибыл позже других и направился к линии караульных, прокладывая дорогу в толпе именитых граждан Аубинаса. С легким содроганием он отметил, что стражники носили оружие и униформу имперских легионов. Это действительно были легионеры - из числа попавших в плен под Красным Холмом. Глаза их были пусты, лица словно окаменели. После того что проделал Величайший с Портеусом Глэйвсом, Вексенн понял: для лорда Лапсора человеческие души подобны податливой глине.

В тени под курганом Вексенн приметил могучую фигуру и помахал рукой, стараясь привлечь к себе внимание. Однако задумавшийся о чем-то Лапсор никак не отреагировал на этот знак, а стражники не позволили магнату подойти поближе. Вексенн предпочел не настаивать, ибо опасался, что это может привести к еще большему унижению. Поджав губы, он отступил и смешался с толпой.

Все это сборище Вексенн организовал по просьбе самого Лапсора - Величайший вознамерился явить себя народу Аубинаса. Разумеется не всему, а тем, кто обладал влиянием и властью. Вексенн разослал приглашения во все мало-мальски значительные семьи, и приглашения эти по большей части были приняты. У реки собрались не только жители Неллина, люди приехали из Белланда и даже с гор. А значит, скоро легенда о Лапсоре облетит весь Аубинас.

Вексенн знал, что произойдет, ибо уже был свидетелем подобного действа, когда встретился с Величайшим впервые. Поначалу Фалтус принял его за джинна или демона и лишь потом начал понимать, что имеет дело с существом еще более могущественным.

Лапсор с первых же дней внушал Вексенну страх, но даже страх отступал перед алчностью и честолюбием магната. Сверхъестественное существо могло оказаться более чем полезным в борьбе с Марнери. Собственно, так оно и вышло, одна беда - джинн, демон или кем бы он там ни был показал себя совершенно не управляемым. Вексенн начинал задумываться, кто же кого использует.

Задумавшись, он едва не налетел на Портеуса Глэйвса, почти уткнувшись в его отставленный локоть.

- О, Вексенн! Прекрасная ночь, не так ли? - Глаза Глэйвса светились безумным фанатизмом.

- Самая подходящая. Думаю, мы станем свидетелями великих событий.

- Несомненно. Величайший откроет себя, и наша борьба обретет новую силу!

- Так оно и будет, - отозвался Фалтус, дивясь произошедшей с Портеусом перемене. Теперь этот старый трусливый мошенник был преисполнен воинственного пыла.

Портеус поднял глаза, приметив кого-то за спиной собеседника. Фалтус обернулся и увидел окруженного свитой Гурмилиоса из Поука, барона Неллинского.

- Барон!

Магнат отвесил изысканный поклон:

- Вексенн… Нам обещали славный фейерверк. Я смотрю, тут собралось немало народу.

- Так оно и есть, дружище. Смею заверить, что ты не будешь разочарован.

Фейерверком?

- Уж поверь мне, зрелище будет впечатляющим.

Гурмилиос, плотный мужчина, которому перевалило за сорок, уже поседел, но носил длинные, до плеч, волосы, и его наряд скорее подошел бы двадцатилетнему юнцу. Однако при всем этом барон был далеко не глуп.

- Так вот что за существо ты прячешь в своих подвалах. О нем ходят самые возмутительные толки.

- Это не обычный эльф или чародей, дорогой барон. Думаю, ты будешь удивлен.

- Так это правда?

- Ты о чем? - Что за нелепые слухи распространяют о его доме?!

- О том, что он насилует детей и пьет их кровь. В последнее время в Неллине стали пропадать дети. Вексенн знал, что многие из них умерли мучительной смертью в подземельях Оленьего Чертога. Ему это не нравилось, но что поделать - Лапсору требовались дети для его научных опытов. Лапсор необходим для дела, а значит, без жертв не обойтись.

- У него вовсе нет сексуальных интересов, барон, и я не думаю, чтобы он пил кровь.

Гурмиляос вытаращил глаза:

- Нет сексуальных интересов? Он что, каплун?

- Едва ли, но боюсь, это трудно объяснить в простых терминах.

Барон охнул, сообразив, что за ответом Вексенна кроется мрачная тайна.

- Так что же он с ними делает?

- Не спрашивай о том, чего тебе не хотелось бы знать, - Вексенн похлопал барона по плечу. - И не беспокойся, многое прояснится очень скоро.

Неожиданно вокруг воцарилась тишина. Вексенн поднял глаза и увидел на вершине кургана могучую фигуру Лапсора, подсвеченную снизу пламенем костра.

Все замерли, и лишь Граамс из Белланда попытался пошутить:

- Привет. Как тебя зовут?

Гигант не ответил. Граамс прикусил язык. Никто больше не проронил ни звука. Напряженное молчание длилось не сколько минут. Затем великан воздел руки и громко возгласил:

- Аах ван, аах ван, гашт транкулу кундж.

Казалось, будто слова его громовым эхом отдаются от самого неба. Повеял ветер, закачались деревья. Волосы на головах собравшихся встали дыбом.

- Клянусь Рукой, Вексенн, это здорово. И где ты та кого откопал?

Гурмиляос из Поука наслаждался зрелищем.

Стражники принялись подбрасывать в костер хворост и связки тростника. Он разгорелся так, что фигурана кургане почти скрылась за дымом и пламенем. На вершину кургана взошли другие стражники - они привели обнаженного человека со связанными за спиной руками. Рядом с эльфийским лордом этот взрослый мужчина казался просто мальчишкой. Лапсор снова распростер руки.

- Приветствую вас, друзья мои. Узнайте, что именовать меня надлежит лордом Лапсором. - Голос его был могут и мягок, тепл и богат. - Лапсор - имя, которым заклинают могучие реки. Я сам стану для вас такой рекой! Я обрушу стремительный поток, который затопит ваших врагов. Ваша великая мечта сбудется. Аубинас обретет независимость. Свободный Аубинас!

- Свободный Аубинас! - в едином порыве откликнулись собравшиеся.

- Свободный Аубинас! - голос Лапсора звучал чуть ли не так же громко, как их общий хор.

- Свободный Аубинас! - дружно взревела толпа.

Костер к тому времени полыхал так, что на вершине кургана явно стоял нестерпимый жар, но высокий лорд не обращал на это внимания. Связанный человек попытался отступить, но Лапсор удержал его могучей рукой и заставил остаться на месте. Воздев другую руку, гигант громовым голосом произнес древнее заклятие, а затем схватил человека и легко поднял его над головой. Несчастный извивался, тщетно пытаясь вырваться.

- Тшагга аворт!

Он бросил человека прямо в ревущее пламя. Вопли несчастного потонули в реве потрясенных аубинасцев. Но рев вскоре смолк. Несколько мгновений человек корчился и визжал. Он пытался вырваться из пламени, но, упав в самый центр костра, сразу же получил смертельные ожоги. Ноги его провалились в уголья. В последнем порыве отчаяния он сумел сделать один шаг, но тут же повалялся навзничь и был поглощен огнем.

Костер ослепительно вспыхнул. Послышался странный звук и пламя исчезло, будто его всосало в пустоту. На летевший порыв холодного ветра развеял золу потухшего костра. Воздух разорвал резкий, пронзительный свист, но тут же стих.

Все подняли глаза. Лапсор воздел руки. Он совершил человеческое жертвоприношение на глазах у целой толпы, и никто даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить его. Гурмилиос растерянно повернулся к Вексенну, но тут в толпе вновь послышались крики. Люди указывали наверх. С востока наползали черные, грозные и тяжелые облака. Гигант издал громкий крик и поднял к небу сжатый кулак. Фигуру его окружил ореол зеленого света, а сорвавшаяся с кулака яркая искра выстрелила в край надвигающегося облака. Оно содрогнулось и быстро поплыло над головами, одну за другой стирая с неба звезды. Небо почернело до самого горизонта. Воцарился мрак.

И тут из нависшей тучи по вершине кургана ударила свирепая молния. Сопровождавший ее раскат грома был так силен, что люди едва не попадали на колени. Оглушенные, полуослепленные, они, щуря глаза, как зачарованные смотрели на ослепительное сияние, исходившее от фигуры на кургане. Фигуры, светившейся изнутри с немыслимой, невообразимой силой.

Хотя свет и слепил глаза, Гурмилиос увидел достаточно, чтобы понять - Лапсор принял удар молнии на себя, поглотил ее энергию и совершенно не пострадал. Не считая того, что начал светиться. Такого фейерверка барон еще не видел. В этом отношении Вексенн оказался прав.

Лапсор поднял руку, и свет воссиял еще ярче, обтекая его фигуру и устремляясь вверх, пока над воздетым кулаком не сформировался пламенный шар размером с человеческую голову. Он завис над Лапсором, словно огненная жемчужина, освещая окрестности. Деревья отбрасывали четко очерченные тени. Гурмилиос приметил, что Вексенн смотрит на него с улыбкой.

- Ну как, неплохое представление?

- Это поразительно.

И тут тучи заговорили - во всяком случае, так казалось потрясенной толпе. Люди вскинули головы, ибо сверху, с небес, прокатившимся до горизонта громовым раскатом прозвучал клич:

- Свободный Аубинас!

Эхо истаяло. Светящийся шар исчез. В ушах ошеломленных граждан Аубинаса стоял звон, глаза их слезились. Стражники заново разожгли костер, в воздух поднялись красные языки пламени. Лапсор спустился с кургана и оказался окруженным людьми, Он одарял их благосклонными кивками и рукопожатиями, принимая знаки восхищения.

- Свободный Аубинас! - воскликнул лорд, и все как один восторженно подхватили это восклицание.

Встреча превратилась в чествование, чуть ли не в коронацию. Лапсор обладал невероятной притягательной силой: в его лице толпа обрела истинного вождя.

Постепенно вокруг гиганта образовался тесный кружок, в котором, сам не заметив как, оказался Вексенн. Прочих оттеснили, тогда как несколько избранных Лапсор поманил за собой:

- Пойдемте, я хочу вам кое-что показать.

Они последовали за ним по каменному мосту через реку, туда, где за лугами высился Олений Чертог. Однако вскоре Лапсор свернул в укрытый в рощице овраг, где спутники его узрели нечто удивительное.

В овраг выходил створ огромного, сорока футов в поперечнике, тоннеля. Ворота были распахнуты, вход охраняли шестеро бывших легионеров. Лорд предложил всем проследовать подземным ходом. Вексенн разинул рот. Тоннель в двадцать футов высотой с тяжелыми бревенчатыми воротами и прочными перекрытиями тянулся к его дому. Как можно было проделать столь грандиозную работу за такой короткий срок, да еще и так, чтобы никто ничего не пронюхал? Магнат вспылил:

- Кто прокопал этот ход без моего разрешения?

Лапсор снисходительно улыбнулся:

- Мне захотелось иметь собственный выход из маленького подвала, который вы предоставили в мое распоряжение. Вы ведь не считаете, что я должен испрашивать разрешения всякий раз, когда мне захочется выйти или войти? Всякий раз, когда у меня возникнет желание постоять под луной, священным светочем ночи?

Вексенн растерялся. Он и представить себе не мог такого поворота событий.

- Меня следует ставить в известность обо все работах, которые производятся в моих владениях.

- Ладно, я буду иметь это в виду. А сейчас пойдем.

Магнат повиновался, не прекращая дивиться тому, как Лапсор ухитрился выкопать подобное подземелье. Сотни людей, работая день и ночь, не справились бы с такой задачей даже за несколько недель. Вдоль стены тянулись прикрепленные через каждые двадцать ярдов, испускавшие красноватый свет лампы, набитые углями. Казалось, они горели и не сгорали. Несмотря на все свое раздражение, Вексенн проникся еще большим почтением к магическим способностям своего странного гостя.

Лапсор обернулся к нему:

- Кстати, я заметил, что с нами нет Сальвы Ганна. Где он?

«Во многих милях отсюда, вот где», - подумал Фалтус.

- А, Сальва… Кажется, у него возникло какое-то не отложное дело дома. Он спешно отбыл час назад.

- Хм…

Дальше все шли молча. Прошагав еще добрую сот ню ярдов, они добрались до портала, охраняемого дюжиной бывших легионеров с пустыми глазами, и, миновав стражей, вступили в лабиринт подземных помещений. Подземелье находилось под самым домом, но магнат мог поклясться, что совсем недавно всех этих комнат здесь не было и в помине. Лапсор отрыл под Оленьим Чертогом пещеры, прокопал огромный тоннель под западным лугом, а пленных легионеров, переданных ему аубинасцами, превратил в личную стражу. По мере того как Фалтус осознавал все это, его раздражение перерастало чуть ли не в панику. Самоуправство следовало прекратить, но как? О том, чтобы прибегнуть к силе, не могло быть и речи. Лапсор имел в своем распоряжении и околдованных пленников, и бьюков, столь же грозных, как тролли или боевые драконы. Вексенн же не располагал войском. Он ничего не мог противопоставить чародею, которого сам же неосмотрительно допустил в свои владения.

«Неужто, - промелькнула унизительная мысль, - и мне придется бежать из собственного дома, следуя примеру Сальвы Ганна. Он припомнил слова старого друга: «Убирайся отсюда, Вексенн, пока он не проделал с тобой то же, что и с бедным Глэйвсом».

Тогда Фалтус рассердился и только теперь уразумел, насколько прав был его приятель. Он, Вексенн, поймал за хвост злобного дракона. За перекрытым тяжелыми дверями проходом открылось просторное, не менее ста футов в дли ну и пятидесяти в ширину, помещение с четырьмя длинными столами, уставленными шкафами. Внутри виднелись какие-то искаженные формы, но Вексенн отвел глаза, не желая ничего знать о чудовищных чародейских экспериментах.

В углу он приметил странные создания, походившие одновременно на людей и на собак. Вдобавок ко всему они имели черепашьи головы с огромными разумными глазами, а поверх мохнатых животов носили кожаные фартуки. Диковинные существа деловито выгребали из пустых шкафов устилавшую их солому. Ничего подобного Вексенн не видел: он даже не предполагал, что в его подвалах завелись какие-то невиданные животные.

- Кто это такие?

- Нилды.

- Откуда они взялись?

- Из другого мира, очень далекого. Не стоит забивать себе голову еще и нилдами. Это весьма полезные создания, вот и все, что следует о них знать. Идем.

Следующая комната тоже оказалась уставленной столами и шкафами. У пустых шкафов - а таковых было немало - хлопотали нилды. К сожалению для себя, Вексенн бросил взгляд на стеклянный ящик у самой двери и мельком увидел прикованную за шею молодую женщину с ужасными язвами на лице и шее. Глаза ее были полны страха. Бессильный что-либо предпринять, Фалтус предпочел пройти мимо, сделав вид, будто ничего не заметил. А ведь почти все эти несчастные были его соотечественниками, жителями окрестных земель. Он, Вексенн, идиот, кретин, безмозглый болван, обрек их на мучения и смерть. Вместо того, чтобы защищать этих людей, заботиться о них, как предписывал ему долг, он отдал их на растерзание кошмарному пауку, кем бы он ни был.

«Свободный Аубинас!» - еще недавно орал он вместе со всеми, но теперь задумался о том, не превращаются ли граждане «свободной» страны в бесправных рабов.

Открылась дверь в еще одну комнату, на сей раз поменьше. Шкафов там не оказалось, зато к стене были прикованы три человекоподобных существа ростом футов семи.

Вексенн заметил, что в глазах их светится почти человеческий разум, но массивные тела отчасти походили на звериные, а из нижней челюсти каждого выступали острые клыки. Присмотревшись получше, Фалтус понял, что их лица смахивают на несколько более очеловеченные морды бьюков.

- Это еще что? - голос Вексенна дрожал.

Чародей с пугающей скоростью заполнял подземелье своими созданиями.

- Бьюколюди. Не правда ли, они великолепны?

- Как?.. - только и смог выдавить магнат.

- Способ несложный, хотя, чтобы найти его, потребовалась упорная работа. Я провел множество экспериментов. Первоначально предполагалось использовать самок вашего вида, но выяснилось, что они недостаточно выносливы.

Вексенн побледнел.

- Пришлось использовать свиней, оленей и лошадей - лучше всего подошли лошади. Эти экземпляры были произведены на свет кобылами из вашей конюшни.

Фалтус в ужасе вытаращил глаза.

- Мои лошади! Драгоценные скакуны, всегда бравшие призы на бегах!

- Да, прекрасные лошади. Представьте себе, половина кобыл выжила после первого помета. Разумеется, мы оплодотворили их снова. Они более кого бы то ни было пригодны для наших целей.

- Но у меня было всего несколько кобыл.

- О, это не страшно. Для разведения бьюколюдей нет необходимости использовать весь репродуктивный аппарат.

- Мои лошади… - бормотал все еще не оправившийся от потрясения Вексенн, - э.., а.., нельзя ли использовать рогатый скот?

- Рогатый скот тоже годится. Но бьюколюди, рожденные коровами, медлительнее, чем полученные от кобыл.

Вексенна мутило. Племенные кобылы. Прекрасные, грациозные существа - его радость и гордость!

- Я вынужден заявить протест. Вам следовало хотя бы спросить меня, прежде чем ставить опыты на моих лошадях. Это призовые животные!

Лицо Лапсора похолодело. Холодом повеяло и от его слов:

- Конечно, конечно, всегда кто-нибудь чем-нибудь не доволен. Брюзжать да ворчать легче всего. Неужели непонятно, что мы не можем затягивать эксперименты! Нам необходима пехота, способная на поле боя противостоять драконам. В противном случае дело освобождения Аубинаса будет втоптано в грязь.

Вексенн содрогнулся: он был пойман, словно форель на мотыля. Лапсор уже говорил с ним почти как со слугой. А что будет потом, когда это чудовище приберет к рукам аубинасскую армию?

Лапсор как будто прочел его мысли:

- Я вижу, друг мой, что вас тревожит некоторая неопределенность положения. Признаюсь, я и впредь вынужден буду действовать жестко, но поймите и то, что без меня вы падете.

Вексенн глотнул воздуха. Лапсор склонился поближе:

- Дело в том, что нам потребуется множество лошадей и рогатого скота. И огромный запас фуража. Зато тогда мы сможем всего за несколько дней получить несколько тысяч бьюколюдей.

Невероятным усилием воли Вексенн взял себя в руки:

- А почему эти.., бьюколюди закованы в цепи?

- О, их ведь тоже необходимо исследовать. Выяснить, например, сколько им требуется еды, каковы пределы их физических возможностей. Быстрота реакции, интеллект - все имеет значение.

- И каковы результаты?

- Разумеется, эти существа не так умны, как люди. Но почти столь же проворны и примерно вдвое сильнее. А вот в беге на длинные дистанции они не слишком хороши. Должен признаться, что выносливость - это их слабое место. Мы уже проверили, насколько способны они владеть оружием. Некоторая медлительность вполне компенсируется огромной силой. Думаю, они смогут прорвать легионный строй.

Вексенн таращился на человекоподобных тварей. Если несколько тысяч таких бестий соединятся с аубинасской армией, имперские войска под Посилой будут разбиты в пух и прах. Только вот кто воспользуется плодами победы - Аубинас или возвысившийся над людьми злобный чародей?

- Великий лорд Лапсор, - вступил в разговор Дирфлинг из Неллина, - могу я спросить, почему вы держите этих людей взаперти в шкафах?

- А, шкафы… - голос Лапсора звучал печально, слов но чародей сожалел, что вынужден сообщить плохую новость. - Поверьте мне, я понимаю, что все это выглядят грустно. Ваша раса отличается особой чувствительностью. Это похвальное качество, возвышающее вас над прочими живыми существами. Но нам необходимо исследовать потенциальные возможности человеческого организма - на тот случай, если потребуется уничтожать крупные популяции.

- Уничтожать людей? - Вексенн был ошеломлен.

А вот Дирфлинг Неллинский - вовсе нет:

- Вы хотите использовать что-то вроде чумы?

- Эпидемия - лучший способ истребить большое количество особей вашего вида.

- Но ведь мы добиваемся только освобождения Аубинаса.

- Разумеется, дорогой мастер Дирфлинг, но враг силен и упорен. Может статься, что нам недостанет сил для захвата Марнери. Тогда мы предложим его жителям сдаться, а если не захотят - заразим город чумой.

Вексенн слушал это с содроганием. Что за кошмар взрастил он в подземельях под Оленьим Чертогом?

Глава сорок пятая

След Лагдален вел на запад, и Лессис шла по этому следу. Точнее сказать, по следу шел Весперн, ибо только его сверхъестественное чутье позволяло улавливать тончайшие эманации. Он ехал впереди вместе с Мирком, сама же Лессис ехала следом, присматривая за запасными лошадьми. На каждого из спутников приходилось по три лошади, К седлам были приторочены вьюки с отборным овсом, что позволяло двигаться сутки напролет, не останавливаясь, чтобы дать коням попастись. Не обращая внимания ни на дождь, ни на ветер, они скакали устойчивой рысью, одолевая милю за милей.

Проехав десять миль, путники переменили коней. Животным дали овса, сдобренного солодом, но немного, ибо переедание могло дурно сказаться на пищеварении. Сама ведьма и мужчины подкрепились соленой треской и вымоченными в воде из придорожного источника солеными огурцами.

Перекусив, они тут же уселись в седла и продолжили путь. Теперь Лессис ехала на Фелисити - маленькой черной кобыле, как нельзя более подходившей для такого путешествия. Лошадь была сильна, резва, покладиста и на удивление вынослива. Создавалось впечатление, что она способна скакать без передышки хоть на край света. К тому же Фелисити отличалась добродушием и - конечно, на свой, лошадиный лад - изрядной сообразительностью.

Кроме этой превосходной лошадки в распоряжении Лессис имелось два чалых мерина, рослых, крепких, но не слишком любивших возить седоков. Не то что Фелисити, которая, по словам давшего ее ведьме банкира Уилиджера, в свое время брала призы на состязаниях.

Было довольно холодно, и Лессис не могла не радоваться тому, что догадалась надеть под навощенную дождевую накидку просторный и теплый жакет кенорского покроя.

Оба чалых бежали в поводу рядом, бок о бок. От их мокрых спин поднимался пар, но кони не выказывали особых признаков усталости.

«Клянусь дыханием! - думала ведьма. - Хоть бы этот проклятый дождь прекратился».

С момента ее прибытия в Марнери дождь лил почти беспрестанно - похоже, так проявлялась чужая магия. Колдовство Изначальной Эры превосходило все, что было достигнуто в последующие времена. В те дни Гелдерен сиял на холме, и светочи Салулы озаряли весь мир.

В течение всего дня путники видели, как на юго-запад плывут грозовые тучи, и время от времени слышали отдаленные раскаты грома. Пшеница на полях вдоль дороги вымокла, а местами и полегла. Н-да, на хороший урожай рассчитывать не приходится.

Порывистый ветер бросал холодный дождь прямо в лица всадников. Лессис наклоняла голову, подставив ливню свою широкополую шляпу. Фелисити фыркала, встряхивала головой, из-под копыт ее летели брызги. Ведьма подумала о том, как приятно было бы провести столь ненастный день где-нибудь у камелька, в уютной каморке. Читать древние магические трак таты, предаваться медитации или просто наслаждаться горячим чаем. У нее было столько замыслов, вынашиваемых годами, - но увы, обо всем этом оставалось только мечтать.

Неподалеку от Посилы Весперн остановился. Он перестал ощущать физическое эхо Лагдален и Эйлсы. Пришлось вернуться назад примерно на полмили и двинуться тем же путем, но очень медленно. До тех пор, пока тончайшее чутье Весперна снова не вывело его на след.

Свернут с мощеной дороги, путники поехали по глинистой тропе, огибавшей Посилу с юга. То, что похитители избрали эту дорогу, свидетельствовало об их осведомленности: западнее Посилы стояли войска командора Урмина. Девушек повезли к озеру Торренз, откуда рукой подать до Неллина. Там похитители смогут сменить коней, и их едва ли удастся догнать прежде, чем они окажутся в самом сердце восставшего Аубинаса.

Через некоторое время Весперн снова остановился. Перед ним расстилалось поле, тянувшееся на юг. Его огораживал забор с невысокими воротами.

- Здесь они съехали с тропы и двинулись прямиком через поле, - пояснил он.

Лессис ограничилась тем, что кивнула, ибо не сомневалась в его правоте. Восприимчивость Весперна намного превосходила возможности органов чувств обычного человека.

Мирк соскочил с коня и открыл ворота. Когда он снова садился в седло, ведьма бросила на него быстрый взгляд. Обычный, ничем не примечательный человек - не считая, разве что, глаз. Никто и представить себе не мог, чем он на самом деле занимается.

Лессис знала: Мирк думает о том, куда заведет их это преследование. Он слышал легенды о Лессис - грозной, могущественной колдунье, губившей целые полки в степях Хазога, и, возможно, гадал, не суждено ли ему вскорости присоединиться к этим несчастным. Но знала она и то, что, какой бы горький конец ни готовила им судьба, на Мирка можно положиться во всем.

- Вперед, мастер Мирк, - скомандовала ведьма, и они поехали полем.

Ее опасения оправдались. Похитители обогнули Посилу с юга, проехали оврагом Колокольчиков и направились к озеру Торренз. Этот путь вел в пойму Бегущего Оленя, в самое сердце восстания. Где-то там, в одном из небольших, но разбогатевших на торговле зерном, городов, таких как Чаванн или Чампери, мог находиться враг.

Лессис не сомневалась в том, что он тщательно скрывается, делает все, чтобы его местопребывание не было обнаружено. Но он находился в Аубинасе, присутствовал там собственной персоной. Об этом свидетельствовал магический свет, сиявший во время нападения на императорский кортеж, и появление бьюков возле Куоша. Великий враг проник в этот мир, явился сюда во плоти, и первейшей целью его являлось уничтожение Империи Розы. Попытка убить императора не увенчалась успехом, но он разжег пламя восстания в Аубинасе, а теперь нацелил удар в нее - Королеву Птиц.

Лессис понимала, какими возможностями располагает враг. После нападения на императора она посоветовалась с Рибелой и изучила материалы, относящиеся к Изначальной и Серо-Зеленой Эрам.

Один из семи величайших духов, стоявших у истоков мироздания и призванных наполнить вселенную жизнью, с самого начала встал на путь мятежа. Единственный из них, он пренебрег своим долгом и предался безграничному злу, повергая в прах целые миры. Его жестокость сгубила миллиарды живых существ, а теперь страшная судьба угрожала и Рителлу, миру людей. Если это чудовище добьется успеха, здесь воцарится столь кошмарная тирания, что даже камни, и те изойдут слезами.

И она, Лессис, зная, с кем ей предстоит иметь дело, проявила потрясающую беспечность. Теперь ей оставалось лишь проклинать собственную тупость. Надо же было додуматься до того, чтобы открыто, не таясь, посетить Лагдален! Молодую женщину следовало беречь как зеницу ока, именно ее надлежало охранять Мирку! Но теперь Лагдален похищена, и безжалостный враг заполучил великолепную заложницу.

Лессис отдавала себе отчет в том, что идет прямиком в превосходно расставленную ловушку. Враг знал, что непременно приманит ее на такую наживку, как Лагдален. Во имя Руки! Как же она была слепа!

Усилием воли ведьма заставила себя прекратить самобичевание, которое лишь ослабляло ее. Нельзя позволять себе распускаться. Главное сейчас - исправить допущенную ошибку. И она поклялась, что сделает это.

Мирк ехал впереди, всматриваясь в расстилавшиеся вокруг поля. Весперн следовал за ним, опустив голову, чтобы не потерять след. Лессис направляла Фелисити легкими движениями колен. Уже темнело, когда путники решили сделать привал. Им предстояло провести ночь в холоде: костер разводить не стали из опасения привлечь внимание аубинасских кавалеристов. Оставалось радоваться тому, что у них имелась провизия, а дождевики и шляпы предохраняли от ливня.

Лессис ела молча, погрузившись в раздумья. Мирк, наскоро подкрепившись, завернулся в одеяло и немедленно уснул. Обладая поразительным хладнокровием, этот человек мог спать где угодно и когда угодно - в отличие от Лессис, которой казалось, что она не сможет заснуть многие месяцы.

Лагдален и Эйлса находились в нескольких часах езды впереди. Их действительно везли на юг, привязав к седлам коней, которых вели в поводу одетые в черное кавалеристы - наемники из Падмасы.

Головорезам хорошо платили, и они отрабатывали свои деньги, усердно понукая коней. Похитители твердо вознамерились к ночи добраться до озера. Там их ждали теплые постели, горячая пища и дружеская компания. Еще немного, и они будут в Аубинасе, где сменят коней, и, если все пойдет хорошо, к следующему вечеру окажутся в долине Бегущего Оленя. Помимо высокой платы, их подстегивало еще одно, они прекрасно знали, кому служат. Малейшая оплошность грозила суровой карой, зато быстрое исполнение приказа сулило немалую награду. Их лорд правил железной рукой, но щедро поощрял успех.

Лагдален оглянулась через плечо. Эйлса ехала повесив голову, лица видно не было, только шляпа.

Временами казалось, что девушка попросту не обращает внимания на непогоду. Впрочем, она выросла в горах Ваттель Бек, с их переменчивым климатом, и с детства привыкла про водить целые дни под открытым небом. Лагдален скорее следовало побеспокоиться о собственной выносливости и стойкости - последний год она провела в городе, привыкла к комфорту и отучилась переносить невзгоды. «Ладно, - сказала она себе, - надо взять себя в руки и обдумать сложившееся положение. Благо, делать больше все равно нечего. Должен же существовать какой-нибудь способ совершить побег».

Впрочем, рассчитывать на легкое избавление не приходилось. Молодых женщин охраняли пятеро закаленных, опытных воинов. Лагдален знала, кто они такие, ибо Падмасе служили сотни, если не тысячи, подобных наемников. Не похоже, чтобы эти люди наделали ошибок, которые позволили бы пленницам ускользнуть.

Лагдален осознала горькую правду - она стала приманкой. Эйлсу захватили лишь потому, что девушка оказалась рядом, но Лагдален из Тарчо представляла собой наживку, на которую некто вознамерился поймать Лессис. Это страшило ее, но в то же время вселяло надежду. Враг был опасен, но опасной была и леди Лессис. Никто не знал этого лучше самой Лагдален.

Проехав через небольшую рощу, они оказались на обрывистом берегу, откуда открывался вид на озеро. Ветер вспенивал на воде белые буруны. На другом берегу низкие облака затемняли холмы. Холмы Аубинаса.

Под обрывом, у самой воды, светились огни прибрежного селения. Повернув назад, всадники проехали по сбегавшей наискосок по крутому склону тропе и приблизились к первым домам: большим, добротным, с крепкими ставнями. Главная улица поселка была вымощена, что свидетельствовало о благосостоянии жителей. Наемники остановили коней возле большого оштукатуренного здания ближе к центру селения. Двери без промедления распахнулись, и пленниц затолкали внутрь. Коней оставили конюхам, которые увели их на конюшню. Лагдален озиралась по сторонам, стараясь понять, насколько хорошо охраняется это место.

Пленниц заставили подняться по задней лестнице и втолкнули в маленькую каморку, где стояла койка и валялись соломенные матрацы. Двое солдат развязали женщин, вытащили кляпы и отступили к двери. Остальные оставались снаружи.

- Будете спать здесь, - сказал старший. - Еду вам принесут.

- Как тебя зовут? - спросила Эйлса.

Наемник покраснел.

- Не имеет значения. Молчи. Разговоры запрещены.

- Да тебе, никак, стыдно, - промолвила Эйлса с невинным видом.

Наемник бросил на нее хмурый взгляд, но тут в комнату вошли две старухи в простых серых туниках. Они принесли плошки с овсянкой, подслащенной медом.

- Есть, затем спать! - рявкнул мужчина и закрыл за собой дверь. Окна в комнатушке не было - свет проникал лишь через забранное решеткой отверстие над дверью.

Пленницы переглянулись и набросились на еду - обе были очень голодны.

- Я могла бы съесть гораздо больше, - со вздохом промолвила Эйлса, - но эти типы не слишком озабочены тем, чего нам хочется.

- Все они бесчувственные головорезы.

- Ты хоть представляешь себе, где мы находимся?

- Уверена, что это озеро Торренз. Иными словами, мы в Аубинасе.

- Похоже, - со вздохом сказала девушка и понурилась. - Как ты думаешь, что предприняли в городе?

- Уверена, что за похитителями отправилась погоня. Может быть, во главе с самой леди.

- Этого я и боюсь. По-моему, они схватили тебя именно для того, чтобы заманить в ловушку ее.

- Я тоже так думаю.

- И что, она может заглотать эту приманку?

Лагдален пожала плечами:

- Надеюсь, ты понимаешь, что леди не обычная женщина. Ей сотни лет, она Великая Ведьма, но все же осталась человеком. В нынешних обстоятельствах как раз это может привести ее к гибели. Так или иначе, нам надо подумать, как раздобыть какое-нибудь оружие. Эти негодяи умеют стеречь добычу, но если нам представится хоть малейшая возможность, ее необходимо использовать. С оружием в руках шансов больше.

- Звучит заманчиво.

- Но не многообещающе, если учесть ситуацию.

Довольно скоро пленницы почувствовали, что слишком ус тали даже для разговоров, а потому растянулись на соломенных тюфяках в уснули. Одно они знали наверняка: приставать к ним не будут. В первую ночь, когда ночевать пришлось в амбаре, караулившие за дверью мужчины принялись толковать о том, что нехудо бы позабавиться с этакими милашками. И Лагдален, и Эйлса были связаны по рукам и ногам, так что им оставалось лишь подготовить себя, к тяжкому испытанию.

Подначивая друг друга, наемники ввалились в амбар. Лагдален взмолилась Великой Матери, чтобы та придала ей сил. И тут неожиданно над головами возбужденных вояк вспыхнула яркая бусина света. Насильники содрогнулись.

- Запрещено! - произнес странный свистящий голос. - И думать об этом не смейте!

Солдаты переглянулись и попятились прочь. О насилии над молодыми женщинами никто больше не заикался.

Глава сорок шестая

Войска Урмина стояли в лесу под Посилой. С самого начала кампании командора не отпускала тревога, и лишь недавно у него по явились основания для осторожного оптимизма. Аубинасская конница продолжала угрожать его флангам, зато пехота противника была заперта в Посиле. А главное - Урмин получил подкрепление, состоящее преимущественно из всадников-добровольцев. Капитан Холлейн Кесептон привел из Марнери и Би сотню волонтеров на собственных конях, а также обоз с припасами - целых сорок фургонов. Боевой дух маленькой армии тут же подскочил.

Сразу же по прибытии обоза забулькали котлы полевых кухонь. Изголодавшиеся бойцы основательно подкрепились.

Все это внушало некоторую надежду, а потому Урмин радушно приветствовал промокшего и усталого после долгого пути верхом Холлейна:

- Приветствую, капитан Кесептон, рад вас видеть.

Даже в пляшущем свете факелов Холлейн хорошо видел избороздившие чело командора морщины - свидетельство заботы и нервного напряжения. Всего за несколько дней этот человек изменился почти до неузнаваемости столь тяжким оказалось бремя ответственности.

- Остальные фургоны остановились в селении Глеверт, милях в двенадцать позади. Их прикрывают люди капитана Такиса. Аубинасцы близко, но мы их переиграли. Они до сих пор не знают, где находится обоз.

- Прекрасно! Великолепная работа. Нам надо продержаться всего несколько дней, а там, я думаю, обстановка изменится. У меня есть сведения о том, что сюда с севера направляются и другие подкрепления.

Кесептон уже знал, что приближающийся с севера генерал Трегор ведет с собой несколько сот солдат. Их прибытие могло заметно повлиять на ситуацию, все еще остававшуюся опасной, поскольку враг до сих пор сохранял значительное численное преимущество. Чтобы удерживать фронт под Посилой, войска Урмина растянулись в тонкую линию, которую враг мог прорвать, просто навалившись массой. Люди Трегора были отчаянно необходимы, хотя несколько дополнительных сотен все равно не обеспечили бы имперской армии превосходства. Коренной перелом мог произойти лишь через несколько недель, по прибытии Легиона Красной Розы.

- Сэр, - промолвил Кесептон, - у меня есть предложение. Почему бы не попробовать перегнать оставшиеся фургоны сюда под покровом тьмы? Дорога прямая, хорошо вымощена. Немного факелов, и мы преодолеем весь этот путь.

- Двенадцать миль в темноте?

- Сэр, у нас здесь сорок бычьих упряжек, которые доставили первый обоз. Отгоним их на подмогу быкам, которые везут те фургоны. Вместе они прикатят обоз сюда к рассвету - ну, разве что, чуть попозже.

- Это звучит слишком оптимистично.

Задача посильная, я уверен. Обоз, который привел я, двигался очень быстро, благо и дорога прямая, и местность не гористая - Лукульская равнина. В Глеверте быкам задали корму, но через несколько часов их можно будет запрячь снова. Посередине пути их встретят и заменят упряжки на свежие. На всю операцию я прошу двенадцать часов.

Урмин задумался, оценивая возможный риск.

- Так ведь можно лишиться всех наших быков… - Он подумал еще, а потом вздохнул. - Но до завтра аубинасцы могут обнаружить обоз, а послать на его защиту мне некого. Я не могу снимать войска с позиций. Вылазки из Посилы мы отбиваем успешно, но стоит мне отослать часть людей в тыл, как противник тут же этим воспользуется. - Он ударил кулаком по ладони. - И так нехорошо, и эдак плохо. Но лучше уж рискнуть быками, чем драться за обоз завтра.

- Сэр, - решительно заявил Кесептон, - завтра аубинасцы смогут атаковать разве что пустую дорогу.

- Нам очень нужны эти припасы, капитан. Драконы должны есть, равно как люди, кони и те же быки. Кроме того, мы ждем подкрепление, а прибывших тоже надо будет кормить. Так что, капитан, постарайтесь доставить обоз сюда и да пребудет с вами милость Матери!

- Сэр, могу я взять с собой отряд Ханзуггера?

Урмин сжал кулаки и подпер ими подбородок. Разумеется, капитану требовалось кавалерийское прикрытие - вдруг, не ровен час, наткнется на аубинасскйй патруль. Однако без Ханзуггера под Посилой останется всего пятьдесят всадников. К сожалению, невозможно прикрывать обоз без кавалерии.

- Так и быть, капитан, где наша не пропадала. Берите Ханзуггера, но непременно приведите мне фургоны. Я не хочу встретить генерала Трегора, не имея припасов.

- Да, сэр.

Кесептон уехал, а Урмин вновь вперился в разложенную на складном столике карту. Аубинасским повстанцам, в большинстве своем новичкам, трудно было иметь дело с обученными солдатами. Кесептон и другие кавалерийские капитаны сбили с толку и запутали конницу Калеба Нефа. Аубинасские патрули рассеялись по лесу в поисках противника и собрать все силы воедино, тем более ночью, мятежному генералу было нелегко. Пожалуй, если повезет, это и впрямь позволит Холлейну осуществить его план. Конечно, капитан затеял рискованную игру, но Урмин понимал: это лучше, чем на другой день пытаться воевать на два фронта, когда сил недостаточно и для одного.

Более всего командору хотелось знать, когда же прибудет генерал Трегор. Он ждал его с нетерпением. Ждал возможности сбросить с плеч тяжкое бремя ответственности и выполнять приказы - вместо того чтобы отдавать их. Слишком уж велик был страх совершить ошибку. Малейшая оплошность могла погубить войско и поставить под удар сам город Марнери. «Поспеши, генерал, - думал он, - и ты поспеши, капитан. Мир висит на волоске, и я боюсь, что он вот-вот оборвется».

Неподалеку от командного пункта, под мокрыми деревья ми, отдыхали драконы Сто девятого эскадрона. Виверны основательно подкрепились овсянкой, щедро приправленной акхом, и чувствовали бы себя великолепно, не будь погода такой промозглой. Мокнуть под дождиком они могли целыми днями, но спать решительно предпочитали сухими. Драконопасы натягивали между деревьями одеяла, сооружая навесы, но кругом стояла такая сырость, что ткань мигом впитывала влагу.

Впереди ждала холодная, противная ночь.

Закончив сооружать укрытия, драконопасы собрались вокруг Кузо. Тот проверил, как обстоят дела с драконами. Те уже спали или готовились ко сну. Все были накормлены, все имели исправное снаряжение. Кузо напомнил подчиненным о необходимости проверить джобогины. Весь день эскадрон маршировал туда и обратно вдоль боевых позиций, и кожаные ремни вполне могли растянуться. Затем он отпустил драконопасов, и они отправились в свой лагерь.

- Вовремя привезли кашу, - заметил Ракама, - без нее нам пришлось бы худо.

- Точно, - поддержал его Свейн. - Драконы были прямо-таки вне себя. Им осточертело шастать туда-сюда на голодное брюхо.

- И зачем нужны эти бесконечные марши? - пробор мотал малыш Джак.

Урмин пытается создать впечатление, будто у него больше драконов, чем на самом деле, - пояснил Свейн. Не десять, а тридцать. Вот и гоняет их туда-сюда.

Релкин в разговоре не участвовал он слишком устал. После долгого, изматывающего дня у него осталось одно желание - спрятаться под навес и завалиться спать.

На возвышенности там, где посуше - развалились Альсебра, Влок и Базил. Над каждым драконом было натянуто по два одеяла. Базил уже спал, и Релкин решил, что одеяла худо-бедно уберегают его от дождя. Конечно, земля все равно отсырела, но тут уж ничего не попишешь. Юноша свернулся в клубок под боком у дракона и моментально уснул.

Ему снилась Эйлса. Такое случалось часто, но на этот раз ее лицо не радовало, а внушало тревогу. Девушка стояла у борта проплывавшего мимо корабля. Она плыла на восток, а он, Релкин, на запад. Разрыв между двумя кораблями быстро увеличивался, Эйлса Печально махала ему рукой. Релкин знал, что, даже прыгнув в воду, он не сможет догнать идущее по ветру судно. Повернуть и направить в погоню свой корабль он тоже не мог - кто послушает простого драконопаса.

Затем паруса уносившего девушку корабля стали черными, а клонившееся к закату солнце превратилось в плоскую физиономию. Физиономию мертвого эльфийского лорда Мот Пулка. Релкин застонал во сне.

Глава сорок седьмая

Когда Релкин открыл глаза, перед его мысленным взором все еще стояло лицо Эйлсы. Она попала в какую-то ловушку - большего он припомнить не мог. В следующий миг до него дошло, что кто-то трясет его за плечо. Юноша сосредоточился и наконец стряхнул сон.

- Мануэль? Что такое?

- Пурпурно-Зеленый учуял что-то неладное. С южной стороны.

- Неладное?

- Вроде тех новых троллей, с которыми мы воевали при Куоше.

Релкин поднялся на ноги.

- Он уверен?

- Говорит, что да.

- Скажи Кузо. Думаю, будет атака. Надо поднимать тревогу.

Мануэль поспешил к командиру, а Релкин принялся будить людей и драконов. В ответ он слышал сонные голоса, но в конце концов все проснулись.

Пурпурно-Зеленый уже встал, сорвав при этом навес. Его огромные ножищи втоптали одеяла в грязь.

Стряхивая остатки сна, примчался Кузо.

- Что ты учуял? - крикнул он Пурпурно-Зеленому.

- Тех тварей, с которыми мы дрались при Куоше.

Огромные глаза дикого дракона свирепо вспыхнули.

Лес ожил. Драконы натягивали джобогины и хватались за мечи. Драконопасы помогали им вооружиться, проверяя одновременно свои арбалеты - не отсырели ли тетивы.

- С юга, сэр, - сказал Мануэль.

- Выдвигайтесь вперед. Бегом! - распорядился Кузо. Если тревога ложная, значит, ложная, но если нет, нельзя терять ни секунды. - Курф, беги к командору Урмину. Доложи, что Пурпурно-3еленый уловил запах врага, пытающегося неожиданно атаковать нас с фланга. Мы концентрируемся на южном направлении

Курф отдал честь и устремился прочь.

Драконы надевали на руки щиты, драконопасы торопились приладить доспехи. Нахлобучивая на ходу шлемы, виверны двинулись к югу. В темноте идти приходилось очень осторожно, поскольку почва была изрезана рытвинами и оврагами.

Базил встал рядом с диким драконом, который занял место в строю, проломившись сквозь деревья.

- Ты уверен, что не ошибся? Этот дракон не чует ничего, кроме сырого дерева и глины.

- Ба, у вивернов слабое чутье. Я этот запах ни с чем не спутаю.

Базил не любил это признавать, но знал, что нюх у Пурпурно-Зеленого куда тоньше, чем у любого другого в эскадроне. Кроме того, дикий дракон не стал бы поднимать шум попусту. Раз уж говорит, что учуял врага, значит, так оно и есть. Хвостолом умолк и сосредоточился на том, чтобы не уводить ногой в кроличью нору.

Пройдя сотню ярдов, эскадрон остановился на краю глубокого оврага, по дну которого протекал ручей. То был южный, или левый, фланг позиций Урмина под Посилой. За оврагом стеной стояли деревья - дубы, белые ясени и сосны, по большей части корявые. Тьма там сгущалась такая, что казалась ощутимой на ощупь.

Пурпурно-Зеленый втянул ноздрями воздух:

- Они там. Приближаются.

Теперь и остальные драконы уловили запах.

- То же самое мы чуяли в Куоше, сказал Влок. Ноздри Базила затрепетали. Мерзкая вонь больше всего походила на смрад свиного помета. Хвостолом напрягся, всматриваясь в стоящий впереди лес.

- Во имя Огня, что это? - прошипела слева от него Альсебра.

Тени в промежутках между деревьями зримо уплотнились. За оврагом сгустилась такая тьма, что даже самый зоркий взгляд не мог различить отдельные деревья. И в этом непроглядном мраке подкрадывалось нечто злобное и опасное.

Релкин ощутил странное давление на свой разум: жуткое чувство, от которого по коже забегали мурашки и волосы на затылке встали дыбом.

Он поднял глаза и встретился взглядом с Базилом. Даже в смоляной тьме Релкин понял, что дракон неспокоен.

- Странное ощущение. Что-то не так. Это магия.

- Магия магией, но запах знакомый. Теперь мы все его чуем.

- Воняют, как свиньи, - пробормотал Базил, обнажая Экатор.

За оврагом уже трещали кусты, но по-прежнему ничего не было видно.

Релкин поежился от неожиданного ощущения - казалось, будто по его коже, перебирая тоненькими ножками, ползают суетливые мухи.

Теперь уже все мечи покинули ножны. Драконы напряглись, хотя так ничего и не видели.

Завеса тени остановилась на краю оврага. Виверны затаили дыхание. После непродолжительной паузы черная волна покатилась вниз, заполнила овраг и выплеснулась на противоположную сторону. Драконы изготовились, сами не зная к чему. Чернильный вал накатился на них, и в следующее мгновение тьма рассеялась, сменившись слепящим зеленым светом, исходявшим из одной точки на противоположной стороне оврага. Драконы и драконопасы оказались лицом к лицу с вражеской армией, во фронте которой находились дюжины огромных свиномордых бьюков, вооруженных мечами и щитами. Позади них теснились люди и странные существа, представлявшие собой нечто среднее между бьюками и людьми. В руках они сжимали копья и топоры.

Релкин почувствовал какое-то движение и, повернувшись, увидел стоявшего рядом Кузо.

- Во имя Руки! - Пробормотал командир, щурясь от яркого света и вытаскивая меч.

Вниз! - крикнул Релкин, оттолкнув командира в сторону. Базил выпрямился и драконий хвост едва не хлестнул Кузо по затылку. - Необходимо следить за хвостом, сэр.

Релкин устремился за Базилом. Дракон замахнулся мечом, и хвост снова метнулся в сторону. Драконир ловко уклонился.

В следующий миг лязгнул метал, Экатор скрестился с мечом бьюка. Спустя мгновение клинки зазвенели вдоль всей позиции. Лес огласился ревом Драконов, людскими криками и завываниям вражьих чудовищ.

Прямо перед носом Релкина вырос человек в черной униформе. В сознании юноши облик таких людей был неразрывно связан со злом Падмасы, и Драконир без малейшего колебания всадил стрелу прямо в грудь нападавшего. Тот упал, и место его тут же занял другой враг. Но не человек - скорее нечто среднее между человеком и свиномордым бьюком. Успев удивиться тому, что новое чудище вооружено топором - даже не секирой, а обычным топором дровосека, - Релкин снова нырнул, увернувшись от взмаха Экатора, снесшего с плеч голову свиномордого монстра. Базил отступил на шаг, сломав при этом тонкое деревце, так что Релкину опять пришлось уворачиваться. Второйсвиномордый нацелился копьем в правую ногу Дракона, но неожиданно замер и повалился на колени. Изо рта его торчала выпущенная Релкином стрела.

Кем бы ни являлись эти твари, их можно было убивать. Релкин нырял, уклонялся, взводил свой кунфшонский арбалет и спускал тетиву, повергая одного врага за другим.

Возвышавшийся над людьми бьюкочеловек подвернулся под удар Экатора и был рассечен надвое. Верхняя половина туловища свалялась в овраг, обрызгав кровью напиравших вражеских солдат.

Бьюк атаковал Базила. Дракон парировал, отметив при этом, что новые тролли действуют раздражающе быстро. Кажется, тот, кто их разводил, постоянно совершенствовал породу. Но размышлять было некогда - Базил принял очередной удар на щит и встречным выпадом пронзил бьюка насквозь.

Издав громкий рык, дракон вытащил меч и отпихнул ногой грузную тушу чудовища, которая повалилась на наступавших следом людей - прикрывавшихся круглыми щитами пехотинцев, набранных из аубинасского крестьянства. Те закричали, кое-кого придавило.

Какой-то смельчак выскочил из оврага, но тут же замер на самом краю - стрела драконопаса вонзилась ему в лицо. Он отшатнулся, замахал руками, как ветряная мельница, и упал на копья наступавших сзади.

Из оврага уже выбрался новый враг. Базилу, находившемуся не в самой удобной позиции - он только что сшиб обратно в овраг сразу несколько вооруженных копьями людей, - оставалось лишь уворачиваться, и он неуклюже отшатнулся в сторону. В тот же миг на дракона бросился бьюкочеловек. Наконечник его копья скользнул по наколеннику, едва не задев ногу дракона. Прежде чем враг успел отвести оружие назад и сделать новый выпад, Базил сбил его с ног ударом хвоста, а подоспевший Релкин вонзил свой меч в незащищенное горло.

- Иногда и от мальчишки бывает прок. Все одно что от лишней руки… - пробормотал кожистоспинный, восстанавливая равновесие.

Удары Экатора обрушивались на врагов, но тех было слишком много. Базил успешно отбивался от наседавших бьюков-меченосцев, но ему приходилось опасаться еще и копейщиков, людей и бьюколюдей, норовивших проскочить мимо, а потом напасть с тылу или с флангов. Лес прямо-таки кишел врагами.

В конце концов Базилу пришлось отойти назад. Другие драконы поступили так же. Опасность подстерегала повсюду: если бьюки шли напролом, то просочившиеся сквозь драконий строй люди укрывались в густом подлеске. Выбить их оттуда драконопасы не могли в силу своей малочисленности.

Драконы отступали медленно, порой слишком медленно. Первым пал Чурн. Истыканный копьями, он медленно повалился на гору трупов, которую успел нагромоздить перед собой. Подскочивший бьюк отрубил ему голову. Юный Хонт пал вместе со своим драконом. Подобравшийся слишком близко бьюкочеловек тяжело ранил копьем Гунтера. Гриф прикончил бьюкочеловека, но подоспели другие, и жизнь Гунтера повисла на волоске.

Однако отчаянный вопль Ракамы был услышан Альсеброй. Дракониха мигом прорубила себе путь в толпе врагов и оказалась рядом с Грифом. Стремительно вращая клинком, она повергла одного бьюкочеловека и отбросила остальных.

Гунтера шатало. Альсебра повернулась и громким ревом призвала Пурпурно-Зеленого. Тот поспешил на помощь сквозь заросли.

- Помоги Грифу нести Гунтера, крикнула Альсебра.

Пурпурно-Зеленый переглянулся с Грифом, а потом один подхватил обмякшего Гунтера и неровными скачками понес раненого дракона назад, по уже проложенной им среди деревьев тропе.

Чудовищная сила дикого дракона произвела впечатление даже на Альсебру, вместе с Грифом прикрывавшую отступление. Понесшие потери бьюколюди не слишком рвались преследовать драконов по заваленному упавшими деревьями пролому, а подбиравшихся слишком близко людей и бесов повергали наземь стрелы державшихся по обе стороны от вивернов Джака и Ракамы.

Во влажных зарослях продолжалась яростная битва. Базил уклонился от метившего в него копья, ударом локтя сокрушил человека, пытавшегося подобраться сзади, приняв одновременно на щит рубящий удар бьюка. Ответный выпад дракона не достиг цели - бьюк оказался слишком увертлив. Базилу пришлось парировать и второй удар, при этом бьюк снова увернулся. Подоспел еще один. В хвост Базила угодило копье, но древко зацепилось за кусты и оружие выпало из не слишком глубокой раны.

Со всех сторон наседали люди. Релкин сразил одного, Базил поверг другого, но третий прыгнул дракону на грудь и вонзил меч повыше нагрудника. Хвостолома спас джобогин: удар пришелся по скреплявшей кожаные ремни заклепке и скользнул вдоль драконьих ребер. Встряхнувшись, Базил сбросил человека наземь и, прежде чем тот успел подняться, пинком отшвырнул его в чащу. Релкин убил другого, но врагов было много и справиться со всеми не представлялось возможным. Густые заросли не позволяли даже увидеть противника, пока он не приближался почти вплотную.

Базил отразил еще один удар бьюка и на этот раз сумел съездить ему по макушке хвостовой булавой. Бьюк отшатнулся, потом подался вперед, стараясь сохранить равновесие, но Базил обрушил ему на голову щит и вышиб из него дух.

Другой бьюк запутался в терновнике. Пока он силился освободиться, Базил развернулся и соскользнул с откоса. Человек отскочил с его пути и попытался напасть сзади, но Релкин запустил в него камнем, и атака не достигла цели. Человек повернулся я бросился было на драконопаса но подвернулся под драконий хвост и упал с размозженной головой.

Релкин проскочил мимо рухнувшего тела и нырнул в овраг, где клубилась непроглядная тьма. Бросив взгляд наверх, он увидел Альсебру, пятившуюся перед целой толпой врагов. Выскочивший из темноты Гриф помог ей разметать противников, после чего оба зеленых дракона отступили и пропали из виду.

Трубили рожки, но сигналы слишком запоздали. Врагу удалось вытеснить Сто девятый с занимаемой позиции. Два дракона были выведены из строя, а остальные потеряли связь друг с другом.

Неожиданно для себя Базил и Релкин обнаружили, что оказались одни. Со стороны до них доносился шум битвы, но они не видели ничего, кроме сиявшего над их головами зеленого света, источник которого находился на юге. Релкин перестал понимать, где они находятся.

- Надо держаться в тени, - прошептал он. - Попробуем пройти по дну оврага, прямо по ручью, и присоединится к нашим, зайдя врагу в тыл.

В ответ Базил перекинул щит на спину и низко пригнулся. Дракон и драконопас осторожно двинулись вперед. Релкину вспомнились те полные опасностей дни, когда они пробирались сквозь полный древних чудовищ лес в самом сердце Темного Континента.

Перебираясь через валуны и поваленные деревья, они добрались до редколесья. Не слишком далеко впереди, между высокими соснами, виднелись просветы. Зеленый свет стал заметно ярче - его источник приближался. Из леса с южной стороны оврага вышли четыре бьюкочеловека, Вооруженные мечами и грубой работы щитами, а за ними вышагивал некто, явно принадлежавший к совсем иному племени. Величественный, закованный в сверкающие стальные доспехи незнакомец телосложением походил на человека, но был более семи футов ростом. Обеими руками он держал серебряный жезл, на вершине которого сияла звезда, испускающая зеленый свет.

Неожиданно Базил и Релкин заметили слабое свечение, исходившее от стального Клинка Экватора.

Они переглянулись.

- Меч голоден?

- Серая Леди рассказывала, что видела такой же свет в Голубом Камне, когда напали на императора, - прошептал Релкин.

- Но кто же это такой

- Точно не знаю, но ясно, что чародей.

- Нас он не видит.

Релкин проверил тетиву и перезарядил арбалет. Стрелы следовало беречь - их осталось всего четыре.

В лесу не смолкая пели рожки. Урмин ввел в бой основные силы, снова разгорелась схватка.

Носитель зеленого огня приближался. Он прошел бы мимо, футах в тридцати, но вынужден был свернуть, чтобы обойти огромную сосну с тремя сросшимися стволами. Теперь бьюколюди шли прямо на Релкина. Юноша вскинул арбалет и прицелился, одновременно разглядывая целеустремленно шагавшего мага. На том был плосковерхий шлем без опознавательных знаков и белоснежный плащ, расшитый спереди золотом. За спиной висел длинный двуручный меч.

Свет затопил ложбину, где скрывались виверн и юноша.

- Давай! - скомандовал Релкин, и они бросились на пролом сквозь кусты.

Базил, с Экатором в руке, вырвался вперед, его когти вспарывали мягкую почву. Что-то прожужжало мимо его уха, и один из бьюколюдей повалился назад со стрелой в глазу. Базил обрушил Экатор на остальных. Сбившиеся слишком тесно, они не успели расступиться, чтобы оказать действенное сопротивление. Двое полегли на месте, оставшийся в живых отполз назад.

Величественный гигант вонзил жезл в землю и выхватил собственный меч, воссиявший смертоносным голубым пламенем.

Присмотревшись к лицу под плосковерхим шлемом, Релкин поежился: он уже видел такие лица, ужасающие в своем совершенстве лица эльфийских лордов Мирчаза. Та же без жалостная красота - безупречная линия рта, точеный нос, светло-голубые с золотыми зрачками глаза. Не были видны лишь скрытые под шлемом серебряные кудри.

От высокой фигуры веяло немыслимой мощью. Враг был подобен лордам Мирчаза, но превосходил любого из них могуществом.

Тщательно прицелившись, драконопас пустил стрелу прямо в лицо эльфийского Лорда. Невероятно, но шлем опустился, и стрела отскочила, не причинив вреда. Безусловно, шлем был магическим - промахнуться с такого расстояния Релкин не мог.

Базил возвышался над чародеем, Экатор в его руке яростно искрился. Дух, обитавший в клинке, знал этого врага с незапамятных времен и жаждал его крови больше всего на свете. Базил взмахнул Экатором, чародей воздел свой злобный клинок, парируя удар. Мечи столкнулись с ослепительной вспышкой. Звон стали перекрыл тонкий яростный вой. Базил был поражен силой, с которой противник отбил его удар. Ростом чародей превосходил человека, но шириной плеч уступал троллю и новоявленным свиномордым чудовищам. Тем не менее он дрался с ошеломляющей быстротой и силой.

Времени на размышления не было. Базил принял на щит вражеский удар и снова ощутил страшную силу великана с лицом эльфийского лорда. Дракон ненавидел такие лица - они принадлежали холодным, высокомерным созданиям, равнодушным к страданиям других. Страданиям, которые они же и причинили.

Противники схлестнулись снова. Вражий меч пламенел темным огнем, Экатор в руке дракона трепетал от гнева. Этот клинок не ярился так даже во время сражения с великим Херутой.

Ага! - проревел гигант. - Здесь мой старый враг. Я чую его.

Высокий эльф говорил на интарионе, древнем магическом наречии, слова которого и для дракона и для юноши звучали так, словно были произнесены на их родном языке.

- О да, я узнал тебя, древнейший, и я чувствую твою ненависть.

Закопанный в сверкающую сталь чародей обрушил на дракона град молниеносных, яростных ударов. С его силой не мог не считаться даже виверн. Он вынужден был парировать и отбивать, не имея возможности перехватить инициативу. Под натиском врага Базил вынужден был отступить на шаг, потом на другой. Обшивка щита лопнула, крепления расшатались.

Где-то в отдалении над грохотом битвы разносился серебряный зов рожков, но Базил был слишком поглощен поединком, чтобы его слышать. Вдохновляемый гневом, который внушали ему лица эльфийских лордов, виверн все же перешел в наступление. Отбив очередной удар, он сделал глубокий выпад и почти достиг цели. Но только почти. Бронированная фигура с невероятной скоростью уклонилась в сторону, и клинок лишь скользнул по панцирю, не причинив вреда.

Чародей тут же возобновил атаку. Базил парировал удар, но вынужден был отступить на шаг, ибо его щит едва не раскололся. Нелегко было противостоять противнику обладавшему такой быстротой и силой. Все равно что сражаться с шустрым зеленым драконом, по таким же сильным, как громадный медношкурый. И вся эта мощь была заключена в фигуре, ни ростом ни весом не идущей ни в какое сравнение с любым драконом.

У Релкина оставалось две стрелы, и он сосредоточился на уцелевшем бьюкочеловеке. Тот, отбежав на безопасное расстояние, опомнился, остановился и теперь в благоговейном ужасе взирал на разворачивавшееся под светом зеленой звезды противоборство гигантов. Релкин выискивал незащищенное место, но никак не мог решиться выпустить стрелу - чтобы отвлечь чародея, могли потребоваться обе.

Щит Базила отразил еще один удар, и от него откололся кусок. Время работало на эльфийского лорда. Релкин присел, прицелился и выстрелил. Стрела снова отскочила, хотя выстрел был произведен всего с пятнадцати футов. Юноша нырком уклонился от просвистевшего над ним Экатора, а когда выпрямился - увидел приближавшегося к дракону бьюкочеловека. Отбросив арбалет, Релкин выхватил меч и преградил ему дорогу.

Бьюкочеловек слишком сосредоточился на том, чтобы подобраться к виверну со спины, и заметил Релкина слишком поздно. Увернувшись от его неуклюжего удара, юноша глубоко вонзил меч в тело врага. Дико взревев монстр подался назад. Релкин вырвал клинок, и из раны фонтаном забила темно-красная кровь. Но рана не остановила бьюкочеловека.

Он устремился прямо на Релкина, и драконопас был бы попросту погребен под его тушей, если бы не предвидел это движение в не отступил в сторону. Увлеченный инерцией атаки, бьюкочеловек потерял равновесие и упал ничком. В тот же миг Релкин вонзил свой меч ему в затылок, между черепом и позвоночником.

Удар удался на славу: тварь дернулась и затихла. Релкин прыгнул за своим арбалетом, но, к сожалению, в пылу схватки совершенно позабыл о драконьем хвосте. Удар хвоста пришелся ему по животу во время прыжка. Релкин отлетел и покатился по земле. Арбалет остался вне пределов досягаемости. Юноша силился набрать воздуху.

Бронированный эльфийский чародей взмахнул мечом. Казалось, гибели не миновать, но Релкин каким-то образом ухитрился вскочить на ноги и отпрыгнуть в сторону. В нескольких дюймах за его спиной свистнул Экатор. С лязгом скрестились огромные мечи. Релкин припал к земле и скользнул туда, где лежал арбалет.

Он двигался с трудом, ибо до сих пор не смог полностью восстановить дыхание. А Базил тем временем отступал. Серебряный эльф был слишком быстр для дракона и оставался таким же сильным, как и в начале схватки. Рука его не знала усталости.

Релкин припал на колено и прицелился. Дракон поскользнулся и, пытаясь сохранить равновесие, на мгновение от крылся. Чародей метнулся вперед, вложив всю свою мощь в сокрушительный удар. Но именно в этот смертельно опасный миг Релкин спустил тетиву, и последняя стрела угодила в щель между нагрудником и серебристым латным воротником. Враг пошатнулся, и его, казалось бы неотразимый, удар не достиг цели. Клинок отскочил от драконьей кирасы, и колдун взревел от ярости.

Не теряя времени, дракон ударил его щитом в лицо. Отброшенный назад, чародей вырвал стрелу из раны, издав вопль, полный столь ужасающей ненависти, что у Релкина содрогнулось сердце.

На белоснежный плащ и серебряную броню хлынула кровь.

Чародей наставил на Релкина длинный палец.

- Ты заплатишь за то, что осмелился причинить мне боль, - прошипел он. Но эта угроза так и осталась всего лишь угрозой, ибо Базил устремился вперед, чтобы продолжить схватку.

Маг отскочил назад в, оказавшись за пределами досягаемости, вырвал из земли свой серебряный жезл. Зеленая звезда погасла, и вокруг воцарился непроглядный мрак.

Несколько секунд ни дракон, ни драконопас ничего не видели, а когда их глаза приспособились к темноте - противник исчез. Поблизости валялись лишь трупы бьюколюдей.

- Ушел, - выдохнул Релкин. - Кто бы это ни был, но он удрал.

- Он сильный и слишком быстрый для этого дракона. Мальчишка спас никчемному дракону жизнь.

- Учитывая, сколько раз ты спасал мою шкуру, это меньшее, что я мог сделать.

Неподалеку в лесу протрубил рожок. Базил и Релкин поспешили на звук, туда, где кипела битва. Сто девятый успел перегруппироваться и успешно отражал натиск бьюков - трое из них уже расстались с жизнью. Люди Урмина с величайшим трудом сдержали наступление бьюколюдей, а затем с помощью драконов сломили врагов и принудили их к беспорядочному отступлению. Заливавший поле боя зеленый свет неожиданно погас, и убегавшие враги исчезли в темноте. Урмин выслал разведчиков.

Победных кличей не было, но дух маленькой армии возрос. Неожиданная смертельная атака была встречена и отбита, хотя успех обошелся дорого. Один дракон погиб, другой получил тяжелую рану копьем. Пало двенадцать легионеров в юный Ховт, сложивший голову вместе со своим драконом. Десятки людей получили ранения.

Тем не менее Урмин сумел вернуть большую часть своего войска на изначальные позиции под Посилой еще до того, как взошло солнце. Кашевары развели костры, и в котлах забулькала кипящая вода.

Примерно к этому же времени Кесептон и его люди подогнали второй обоз из тридцати девяти фургонов. У одного фургона сломалась ось, и его пришлось бросить, но груз перераспределили и доставили в целости. Не было потеряно ни одного быка.

Повара центнерами засыпали в котлы лапшу. К середине утра ветер разогнал облака, выглянуло солнце и земля начала подсыхать.

Ближе к полудню прискакали разведчики, доложившие, что к ночи должен подойти генерал Трегор. С прибытием тысячи пехотинцев и двухсот всадников шансы продержаться до подхода легиона Красной Розы должны были существенно возрасти.

Проследив за тем, чтобы его коня напоили и задали ему корму, капитан Холлейн направился к полевой кухне, получил плошку лапши с сушеной треской и, усевшись возле костра, принялся за еду.

Подкрепившись, он уже собрался идти с докладом к командору Урмину, когда из-за деревьев неожиданно выступила человеческая фигура. Офицер схватился было за нож, но тут же понял, что перед ним стоит женщина. Ведьма в простом одеянии своего ордена.

- Капитан Кесептон, я полагаю? У меня для вас сообщение, - промолвила женщина с улыбкой, внушающей доверие. - Оно доставлено совой. Вы понимаете…

Холлейн поежился. Он снова ощутил дыхание колдовства. Ему хотелось, чтобы все это осталось в прошлом, но увы, с гибелью Херуты война не закончилась.

Да, - прошептал он, - понимаю.

Послание от Королевы Птиц не сулило ничего хорошего.

- Ожидает ли она ответа?

- Видимо. Сова так и не улетела.

Кесентон развернул свиток, пробежал его глазами и застонал. Сердце его упало. Лагдален была схвачена прямо на улицах города. Вместе с ней исчезла Эйлса, дочь Ранара, из клана Ваттель. На миг капитан приложил ладонь ко лбу.

Лагдален похитили. Эйлсу тоже. И их обеих увезли на запад. Мимо армии Урмина, мимо самого Холлейна. А он не имел ни права, ни возможности предпринять что-либо для их спасения.

Глава сорок восьмая

На следующий день погода улучшилась. Небо очистилось, и лужи стали подсыхать. Лагдален и Эйлса, подкрепившись с утра овсянкой с маслом, ехали верхом на свежих пони. Невзирая на то что будущее пленниц оставалось весьма неопределенным, они несколько воспряли духом. Вид окруженного живописными холмами озера завораживал своей красотой. Ближе к полудню они вы ехали на большую дорогу, пересекавшую дивный Неллинский лес.

За лесом простиралась очаровательная долина, обрамленная семью округлыми холмами. Ее пересекала мягко изгибавшаяся река, а в отдалении высилась огромная гора, чей четко очерченный контур походил на клык. Лагдален никогда не видела ее прежде, но сразу признала легендарный Санберг.

- Долина Бегущего Оленя, - сказала она.

Эйлса кивнула. Эта местность славилась повсюду красотами природы и мятежным духом населения. Справа от них высился поблескивавший в солнечных лучах Санберг, а впереди виднелся огромный дом. Проехав вдоль обносившей усадьбу стены, они миновали ворота из белого камня и по пали во внутренний двор. Там пленницам велели сойти с пони и провели их в дом, у дверей которого стояла вооруженная стража.

В глаза Лагдален прежде всего бросилась роскошь внутреннего убранства. На стенах висели картины Аупоза и Иеффа Хиларда, стоившие баснословно дорого. Полы устилали мягкие ковры, заглушавшие даже топот грубых сапог наемников.

Пройдя по длинному коридору с бледно-голубыми стенами и темно-голубым потолком, пленницы оказались в просторной комнате, увешанной зеркалами в золоченых рамах. Мужчина в черной униформе препирался с другим, рослым толстяком в дорогом костюме из коричневой ткани. Пусть не с первого взгляда, но Лагдален узнала его. То был Вексенн Чамперийский, один из вдохновителей аубинасского мятежа.

При появлении молодых женщин и их стражников спор прервался. Мужчины обернулись к ним, после чего малый в ненавистной униформе Падмасы гневно обратился к упитанному щеголю:

- Мой лорд Лапсор не одобрит такого вмешательства.

- Спасибо за информацию, дорогой Косок, но это мой дом, и я сохраняю за собой право побеседовать с каждым, кто его посетит.

Косок выглядел так, будто его подмывало вытащить кинжал и всадить вальяжному спорщику прямо в горло. С видимым усилием он сдержал себя, поклонился и покинул комнату, напоследок окинув взглядом Лагдален. Молодая женщина похолодела - глаза его были совершенно пусты.

Пленницы остались наедине с мужчиной в коричневом костюме. Лагдален чуть ли не слышала неодобрительное покашливание своего отца - тот никогда не одобрил бы дорогих туфель и желтых шелковых чулок. Томмазо из Тарчо, человек старой закалки, считал, что богатство никогда не следует выставлять напоказ. По его мнению, богатым и бедным следовало одеваться одинаково скромно, а нарочитое хвастовство являлось лишь свидетельством дурного вкуса.

- Вырядился, как дурак - прозвучал в ее голове строгий голос Томмазо.

Щеголь между тем заговорил вежливо и даже радушно.

- Приветствую вас в Оленьем Чертоге, - промолвил он. - Прошу, присаживайтесь поудобнее. - Хозяин простер руки по направлению к выглядевшим весьма уютно, мягким кушеткам. - Я пошлю за горячим келутом. Надеюсь, вы не откажетесь. Ничто так не восстанавливает силы после долгой дороги, как чашка доброго келута.

Пленницы удивленно переглянулись - они никак не ждали, что перед ними будут рассыпаться в любезностях, но сочли за благо принять предложение, словно не видели в этом ничего особенного. Их собирались угостить келутом, как обычных гостей, но запястья при этом оставались связанными.

Щеголеватый малый тоже прекрасно понимал двусмысленность ситуации и, кажется, пытался внушить самому себе, что все не так уж плохо.

- Конечно, - промолвил он, печально пожимая плечами, - мне и самому не по нраву тот способ, каким вас, леди Лагдален из Тарчо, доставили в мой скромный приют на берегу Бегущего Оленя. Но раз уж вы здесь, я сделаю все от меня зависящее, чтобы оставить у вас приятное впечатление о пребывании в моем доме.

Это показное гостеприимство показалось Лагдален странным, но она решила подыграть Вексенну. Пока связаны руки, у нее не было особого выбора. Возможность вырваться на свободу представлялась более чем сомнительной.

- В таком случае мы благодарим вас, Вексенн Чамперийский, лорд Неллинский, - промолвила она, по мере сил стараясь заставить свой голос звучать спокойно и невозмутимо.

- Неллин - это славное место, леди. Столь же славное, как и Марнери. - Он выпятил губу, словно призывая ее возразить.

- Я тоже так считала, мастер Вексенн. Однако ныне, как я понимаю, слава Неллина повергнута во прах в результате восстания против закона и справедливости.

- Постыдного закона, сударыня, постыдного. Закона, не позволяющего нам должным образом пользоваться плодами своего нелегкого труда.

Лагдален огляделась по сторонам и снова посмотрела на собеседника:

- Мне кажется, мастер Вексенн, что ваш труд принес более чем щедрые плоды. Пожалуй, ни один дом в Марнери не мог бы сравниться с вашим. В такой роскоши не живут даже банкиры.

Вексенн захлопал глазами. Он был явно польщен услышанным, тогда как Лагдален все это не могло не коробить. Будучи Тарчо, она по рождению принадлежала к высшему слою общества и, хотя служба существенно расширила ее горизонты, сохранила аристократические предрассудки. В сравнении с Тарчо или любым из благородных домов Марнери этот разжившийся на торговле зерном выскочка представлял собой пустое место. Его богатство раздражало так же, как и необоснованные претензии. К счастью, ее невысказанная неприязнь так и осталась для Вексенна тайной.

- Чудесный дом, не правда ли? Олений Чертог - забота всей моей жизни, и мне кажется, он прекрасно гармонирует с долиной. Драгоценность, венчающая шлем Аубинаса.

- О да! - Лагдален приметила великолепную картину на дальней стене - пастораль, вне всякого сомнения, тоже принадлежавшая кисти Аупоза. - Безусловно, именно в таком месте и должны висеть полотна великого Аупоза.

Вексенн просиял. Какое удовольствие сидеть в этой гостиной в обществе очаровательной дамы, принадлежащей к высшей аристократии Марнери, и слышать такие похвалы. Он старался не думать о том, что должно случиться потом. О проклятом дураке Косоке и о требованиях лорда Лапсора. Это становилось невыносимым.

Хорошо воспитанная леди из Марнери конечно же знала, кто такой Аупоз. В отличие от многих неотесанных аубинасских богатеев, не сведущих ни в чем, кроме своего зерна и своей охоты.

- Благодарю вас, леди.

Вексенн повернулся к Эйлсе:

- Сожалею, что у нас не было возможности быть должным образом представленными друг другу. Прошу принять мои извинения по этому поводу. Я - Вексенн Чамперийский.

- Я - Эйлса из клана Ваттель.

- Ваттель! Великие небеса, вы далеко от дома.

Кажется, Вексенн находил эту мысль занятной, чего ни как нельзя было сказать об Эйлсе.

- Я здесь не по своей воле, мастер Вексенн.

- Нет, разумеется нет. Я уже говорил, что сожалею об этом, искренне сожалею. Все это во имя дела. Но не волнуйтесь, все образуется. Скоро мы обретем свободу и зароем топор войны. Возможно, вы посетите меня снова уже как гостьи.

Лагдален и Эйлса переглянулись. В нынешних обстоятельствах подобное предложение казалось, по меньшей мере, эксцентричным.

- Зачем меня сюда привезли? Чего вы от нас хотите?

- Я? Мне ничего от вас не надо, юная леди Ваттель. Это не я посылал за вами. Это он.

- Кто он?

Вексенн поджал губы: казалось, он осторожно взвешивает каждое слово.

- Весьма примечательное существо. Древний, чрезвычайно могущественный лорд. Ум его очень глубок. Он обладает познаниями, намного превышающими все, что мы можем себе представить.

- Вот оно что. И как же его зовут?

- Он именует себя Лапсором. Но я подозреваю, что у него много имен.

Лагдален почувствовала что теряет терпение. Тупое самодовольство аубинасских торгашей изрядно надоело ей за то время, пока она вела дело Портеуса Глэйвса.

- Да, мастер Вексенн, мы наслышаны об этом лорде. Имен у него действительно много, и он враг всего живого.

Истинный, смертоносный слуга тьмы, наделенный не большей способностью к состраданию, нежели камень. А воз можно, и меньшей. Он использует вас и выплюнет, как косточку от съеденной вишни.

Вексенн вытаращился.

- Что?.. - начал было он, но тут же осекся и заставил себя говорить по-другому. - Нет, не надо возводить на него напраслину, молодые леди. Прошу вас, не говорите так. Лорд Лапсор оказывает неоценимую помощь нашему делу.

- Говорят, будто это его обычная политика. Он подстрекает к мятежам, разжигает усобицы, а впоследствии губит и врагов, и друзей. Все они оказываются в общей могиле.

Вексенн всплеснул руками:

- Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц.

- Выходит, вы готовы оправдать любое кровопролитие. Сколько народу погибло в результате вашего восстания?

- Мы отстаиваем принципы свободы.

Копившееся негодование Лагдален прорвалось наружу:

- Свободы от чего? И ради чего? Свобода нужна вам, чтобы обогатиться и обобрать остальной Аргонат. Но лишитесь единства, девять городов падут, как пал в свое время Веронат!

- О, не стоит вспоминать седую древность. Почему мы не имеем права воспользоваться преимуществом, которое дает нам наша плодородная почва?

Природа щедро благословила вас, это так, Я не видела здесь признаков нищеты. Но плодородные земли не были бы вашими, когда бы другие не сражались и не отстояли их от врага.

- Довольно! Имперская ведьма, вот вы кто. Но ничего, он быстро заставит вас позабыть весь этот вздор!

Повисло молчание.

- Как я понимаю, промолвила Лагдален ледяным тоном, - ваше «гостеприимство» не предполагает безопасности.

Послышался стук в дверь.

- В чем дело? - спросил Вексенн.

Дверь отворилась, и в комнату вошел другой роскошно одетый мужчина. В первый момент Лагдален испытала потрясение, но тут же сообразила, что удивляться нечему. Где еще могла она ожидать увидеть Портеуса Глэйвса.

- Портеус! - воскликнул Вексени. - Вот так сюрприз! Ты уже вернулся с фронта?

- Так ведь я туда и не ездил, дружище. Мне было приказано позаботиться об охране тыла.

- О, вот как. А я-то думал, что ты отправишься на передовую. Возглавишь битву за Аубинас.

- Конечно, дружище, я только об этом и мечтаю. Но мы должны выполнять приказы, разве не так?

- Признаться, я как-то не привык выполнять приказы. Мне сподручнее их отдавать. Уверен, ты меня понимаешь.

- Конечно, дружище. Привычки у меня те же, но времена меняются. Идет война, и все мы солдаты. А значит, должны выполнять приказы, когда это необходимо.

- Хм… Ну…

- Так или иначе, дружище, я здесь по просьбе Косока. Представляешь, он сказал нечто несусветное - будто бы ты забрал его пленниц и удерживаешь их у себя. Вот я и решил пойти да посмотреть, в чем дело.

Вексенн уставился на Портеуса. И как только лорд Лапсор ухитрился сотворить такое с его старым другом.

- Нет.

- Нет? - Портеус насупил брови, как будто не понимал, что означает это слово.

- Нет, я вовсе никого не удерживаю. Я встретил гостей, вот и все. Я имею право принимать каждого, кто посещает мой дом.

А, вот оно что. Очень хорошо. Но не находишь ли ты, что пора отвести пленниц в их камеры? Они должны быть там к тому времени, когда лорд Лапсор вернется и захочет на них взглянуть.

Ноздри Вексенна раздулись. Это был его дом, и восстание было делом его рук, а они действовали так, словно он был пустым местом. Решили, будто могут делать в его доме все что угодно, даже не спрашивая разрешения.

- Они будут доставлены к Лапсору в должное время. Пока же останутся у меня - мне угодно с ними побеседовать. Ты кажется забыл, Портеус, что армией Аубинаса командую я.

На одутловатом лице Глэйвса отразилось замешательство.

- Но лорд Лапсор приказал поместить их в клетки, он хочет начать работать с ними сразу по возвращении.

Сердце Лагдален застыло.

- Работать? - мягко спросила она.

Портеус взглянул на нее, но, кажется, не узнал. Он разительно изменился - сильно сбавил в весе, а взгляд его сделался пустым, как у новорожденного теленка.

- Может, и так, Портеус, но я еще не закончил беседу. Вот когда поговорю с этими молодыми леди, их сможет увидеть и Лапсор.

- Фалтус, подумай как следует. Если лорд не сможет вовремя приступить к своей работе, он будет недоволен.

- Увы, дорогой Портеус, иногда такое случается. Лорд Лапсор меня поймет.

Отказ Вексенна был выше разумения Глэйвса.

Снова послышался стук, и служанка внесла поднос с горячим келутом. При виде связанных рук молодых женщин брови ее поползли вверх, но она, не сказав ни слова, накрыла на стол. Лагдален и Эйлса взялись за чашки. Портеус пробормотал что-то себе под нос, резко повернулся и вышел из комнаты.

- Я должен извиниться за поведение моего друга Портеуса. Последнее время он сам на себя не похож.

Лагдален отпила глоточек келута и взглянула на Вексенна. Она начинала понимать, что к чему. Связавшись с этим Лапсором, Вексенн все равно что поймал тигра за хвост. Он не мог чувствовать себя в безопасности даже в собственном великолепном доме.

- Итак, мастер Вексенн, лорд Лапсор гостит здесь, у вас?

На лице Вексенна появилась вымученная улыбка, тогда как рука его сжалась в кулак.

- О да. Необычный гость. Разместился в подвале, можете себе представить. Живет там с целой армией всяких диковинных существ. Невероятно, но он сотворил их всего за несколько недель.

- Портеус Глэйвс упоминал о какой-то «работе». Что он имел в виду?

Вексенн побледнел. Рука его задрожала, и чашка звякнула о блюдце. Перед мысленным взором предстали кошмарные образы.

- Ах, давайте не будем.., не стоит обсуждать такие вещи. Пойдемте лучше прогуляемся по оранжерее. Вам там понравится. Да, наверняка понравится.

Женщины поднялись, и Вексенн повел их по великолепным залам своего огромного дома. Двое стражей следовали за ними на почтительном расстоянии. Через некоторое время они остановились перед огромным холстом с изображением кипевшей под мрачным тучами кровопролитной битвы.

- Это «Танагос» Иеффа Хиларда. Существует ли что-либо, способное сравниться с этим полотном по накалу ярости и страсти?

Лагдален вынуждена была согласиться. Благодаря несравненному мастерству Хиларда великое сражение при Танагосе разворачивалось перед глазами зрителей почти как наяву. Восседавшие на белых конях рыцари Аубинаса устремлялись вперед, чтобы прорвать строй армии владыки демонов. Люди, бесы и тролли наносили яростные удары, упавшие корчились в агонии. Под нависшими грозовыми тучами решалась судьба Цивилизации.

Некогда - припомнила Лагдален - слово Аубинас и впрямь произносили с гордостью. Земля эта была родиной великих воителей, бесстрашно отстаивавших дело Аргоната. Увы, за много поколений жители этого края забыли о верности союзу и прониклись высокомерием по отношению к соседям.

В ярко освещенном коридоре они задержались, чтобы насладиться первым изображением Санберга кисти Хонориста Аугюза.

- За свою жизнь великий Хонорист писал Санберг сорок один раз. Гора одна, а картины все разные. Каждая из них уникальна и погода, и время дня, и угол зрения все имеет значение. Санберг многолик.

На Эйлсу, дочь Ранара, богатство и красота огромного дома произвели немалое впечатление. Ваттельские горцы гордились длинными родословными, но главным их богатством были стада овец. В их старинных домах не было и намека на роскошь. Конечно, она слышала об Аупозе и других мастерах его школы, но за всю свою жизнь видела только одну его картину, хранившуюся в доме банкира из Марнери. Здесь же они висели повсюду, вместе с полотнами бессмертного Хиларда и Десли из Во.

- Ваша коллекция картин необычайно хороша, мастер Вексенн. Я действительно хотела бы ознакомиться с ней, но не со связанными руками.

На лице Вексенна отразилась внутренняя борьба. Он понимал, что связать благородных дам позор и бесчестье, стыдился этого, но не осмеливался нарушить приказ Лагтсора. «До каких пор можно трепетать перед Лапсором?» - подумал он, но тут же припомнил руки, протянувшиеся к лицу Портеуса, и содрогнулся

- Я тоже предпочел бы, леди Ваттель, чтобы ваше желание исполнилось. Пойдемте, оранжерея ждет.

Оранжерея представляла собой просторное помещение - почти бельведер со стеклянным потолком и длинным рядом высоких, пропускавших много света окон. Радовали взгляд тянущиеся вдоль стены апельсиновые деревья. По существу то была терраса, открывавшаяся только на юг. С трех сторон над ней возвышались стены дома, которые можно было углядеть сквозь стекло. Лагдален заметила, что по углам со стеклянного потолка сбегали дренажные трубы.

Вексенн вертелся и потирал руки от гордости.

- Здесь всегда тепло, вне зависимости от погоды.

Они подошли к окнам. Внизу, футах в тридцати, виднелась мощеная дорожка.

Лагдален задумалась, удастся ли ей разбить стекло и разрезать путы прежде, чем Вексенн призовет стражей, несомненно находившихся за дверью, и поняла, что это, скорее всего, неосуществимо.

Горделивым жестом Вексенн указал на открывавшийся из окна великолепный вид.

- Именно здесь великий Хонорист сидел и писал серию пейзажей Бегущего Оленя. Я удостоверился в этом, прежде чем принял решение строить дом.

Лагдален кивнула:

- Да, я слышала, что великий Аупоз прожил в этой долине большую часть своей жизни и создал здесь большинство своих шедевров. Но в Марнери мы храним, как сокровище, написанные им виды моря и побережья.

- Да, да. Хонорист много странствовал. Он совершил два морских путешествия, а в результате создал потрясающие шедевры. Я имею в виду, в частности, и «Врата Кунфшона. Эта картина висит у меня в большом зале.

Даже на Лагдален это произвело сильное впечатление. Она выросла в окружении художественных сокровищ Сторожевой башни и знала, что «Врата Кунфшона» считаются Одной из величайших картин в истории цивилизации.

- А вы не боитесь, что столь своевольный гость может угрожать вашей коллекции?

Вексенн побледнел. Подобная мысль никогда не приходила ему в голову, но сейчас ударила, словно молот.

- Он не осмелится. Никто не посягнет на столь бесценную красоту.

- На вашем месте, мастер Вексенн, я бы спрятала самые любимые картины. Лорд Лапсор может воспользоваться ими, чтобы шантажировать вас. Запомните мои слова.

Вексенн заморгал: его страх перед Лапсором обрел новое измерение.

Неожиданно двери позади них распахнулись, и вошел слуга. Вексенн повернулся к нему.

- Хозяин, прибыл лорд-барон Неллинский.

- Гурмилиос? Чего он хочет? Я думал, он уже уехал домой.

Вексенн обернулся назад, к Лагдален и Эйлсе.

- Прошу простить меня, милые дамы, но я должен ненадолго отлучиться. Он направился к двери и уже на пороге обернулся снова и добавил:

- Считаю своим долгом предупредить, что у всех дверей выставлена стража. Побег невозможен.

Вексенн ушел. Эйлса метнулась к двери и увидела стоявших прямо за ней стражников. Молодые женщины выглянули из окна, оценивая возможность спуститься вниз.

- Он оставил нас без присмотра?

Увы, особой нужды в присмотре не было. Окна не имели запоров, но спуститься вниз по гладкой, отвесной стене не представлялось возможным, даже Эйлса, привыкшая карабкаться по скалам, могла бы проделать это, лишь будь ее руки свободны, да и то с большим трудом.

- Да, вроде бы без присмотра.

Лагдален жестом указала на угол и едва слышно прошептала:

- Трубы.

Оказалось, что, несмотря на связанные запястья, обе женщины могли обхватить трубы ладонями. Зазор между трубой и стеной позволял просунуть тонкие пальцы, а выступы каменной резьбы в углу позволяли упираться ногами.

- Полезай наверх, - шепнула Лагдален.

- И ты тоже.

Это оказалось непросто. Руки немели и соскальзывали, но женщины продолжали карабкаться и добрались до потолка почти одновременно. Эйлса опередила Лагдален на несколько секунд.

Нелегко было удержаться и наверху, изучая узорчатое, фасетное стекло потолка. В конце концов Эйлса надавила макушкой и почувствовала, как стеклянный сегмент приподнимается.

- У меня подалось, прошептала она.

- Хорошо. Потому как у меня - нет.

Эйлса поднажала изо всех сил и выдавила стеклянную планку из рамы. Держась руками за соединение труб, она протиснула плечи в отверстие и, поднатужившись, выбралась на стеклянную крышу оранжереи. По центру ее были проложены узенькие мостки, и девушка двинулась туда, стараясь ступать только там, где соединялись между собой рамы - В этих местах конструкция казалась наиболее прочной. В одном месте крыша угрожающе просела, но тем не менее Эйлса благополучно добралась до мостков, а уж по ним до выходивших на крышу дверей в стене. Одна из них оказалась открытой. За ней виднелась каморка, наполненная плотницким материалом - брусом, рейками и тому подобным. Дальше находилась кладовая со всяческим инструментом. Сердце девушки прыгнуло. Она пригляделась прислушалась, но не уловила никаких признаков чьего бы то ни было присутствия. Скользнув внутрь, она увидела длинный верстак и полки, на которых были разложены пилы, сверла, клещи, молотки - все, что могло потребоваться столяру или плотнику. Эйлса тут же принялась искать, чем бы разрезать веревки, и через некоторое время нашла комплект из семи разного размера стамесок. Самая маленькая и острая вполне могла подойти, но чтобы разрезать веревки, надо было ее чем-то держать. Сначала девушка попыталась зажать стамеску в зубах, но в результате только порезалась. Затем ей попались на глаза привинченные к верстаку тиски: это было как раз то, что требовалось. Конечно, установить стамеску и закрутить винт связанными руками удалось не сразу, но когда после не скольких неуклюжих попыток острая железяка прочно встала на место, путы были перерезаны в несколько мгновений.

Стряхнув с запястий обрезки веревок, Эйлса взяла деревянную колотушку, прихватила стамеску и поспешила назад по крыше оранжереи. Вексенн еще не вернулся. «Кажется, - с усмешкой подумала Эйлса, - Лагдален его переиграла. Можно побиться об заклад, что сейчас он пытается спрятать подальше свои любимые картины. А поскольку их очень много, быстро ему с этим делом не управиться».

Осторожно перемещаясь по хрупкой крыше, она достигла угла, где, скрючившись под потолком, так и висела на трубе Лагдален. Эйлса велела ей вжаться в стену, треснула колотушкой по стеклу и пробила дырку, во все стороны от которой разбегались трещины.

На какой-то момент обе беглянки затаили дыхание, но звон разбиваемого стекла был не настолько громким, чтобы привлечь внимание стражников. Орудуя стамеской, Эйлса раскачала и высвободила из рамы острые осколки. Они по падали на землю у подножия апельсиновых деревьев, почти не произведя шума. В течение нескольких минут девушка расчистила отверстие настолько, чтобы Лагдален могла в него пролезть. Что она и сделала. Молодые женщины растянулись плашмя на крыше, а когда отдышались, поднялись на ноги и осторожно двинулись к мосткам. Добравшись до мастерской, Эйлса первым делом развязала Лагдален, которая тут же вооружилась колотушкой и зубилом.

Задняя дверь мастерской вела в коридор, по обеим сторонам которого рядами тянулись простые деревянные двери. Пол был голым - судя по всему, здесь находились комнаты прислуги. Самих слуг нигде не было видно - лишь из-за одной двери доносился храп. В конце коридора находилась ведущая наверх лестница. Поднявшись по ней, беглянки оказались в лабиринте чердачных помещений, где они и затерялись.

Глава сорок девятая

Около полудня Базил и Релкин закончили дежурство на позициях под Посилой и, сменившись, отправились на бивуак Сто девятого. Релкин устал, но его ждаларабота, не терпевшая отлагательства. Следовало позаботиться о Базиле.

Длинная рана на правой стороне хвоста требовала очистки и втирания Старого Сугустуса. С левой стороны груди имелось множество неглубоких порезов и кровоподтеков, которые дракон заработал, перевалив в пылу схватки через упавшее дерево. Обработав эти повреждения, Релкин занялся менее значительными царапинами и ушибами, а под конец проверил уже зажившую рану, полученную под Куошем. К счастью, несмотря на яростное напряжение ночной битвы, она не открылась, и Релкин вздохнул с облегчением. Бывало, что раны открывались спустя недели после того, как были залечены: это представляло собой сущую муку для драконопаса и серьезную угрозу для дракона.

Сквозь просветы в облаках проглядывало солнышко, а Релкин усердно работал иглой и нитками, не скупясь на Старый Сугустус. Кое-где пришлось накладывать повязки и ставить припарки, но в конце концов все было сделано.

Во время этой процедуры Базил пару раз зашипел, но в целом, как и обычно, перенес боль со стоицизмом, присущим большинству вивернов. Вот Мануэлю тому приходилось не сладко, ибо Пурпурно-Зеленый проявлял куда большую чувствительность. Базил постарался отвлечься - забыть о прижигавшем его порезы Старом Сугустусе, сосредоточившись на мыслях о еде.

Закончив лечение, Релкин поспешил к полевой кухне, где разжился большим горшком супа и дюжиной караваев хлеба. По дороге он заглянул в лазарет. Обмотанный повязками кожистоспинник Гунтер спал; судя по всему, он должен был выжить. Его драконопас Ури сидел рядом, нервно теребя ремень от джобогина.

Свейн и Ракама пытались хоть чуточку его приободрить. Все боялись, что после ранения Гунтер может стать калекой.

- Дракон будет жить, - промолвил Релкин. - Это уже хорошо.

- Релкин, попроси старых богов, чтобы он вернулся в строй. Вот увидишь, они тебя послушают.

- Держу пари, что он вернется. Непременно вернется.

- Жаль молодого медношкурого и Ховта, - сказал Ракама.

- Еще бы, - поддержал его Свейн. Это наша общая боль.

- Проклятие, ведь Хонт был еще мальчонкой. А Чурн? Кто мог бы сказать худое слово про старину Чурна?

- Сколько таких мальчишек, как Хонт, полегло вместе со своими драконами на полях сражений, по которым довелось пройти Сто девятому марнерийскому за время его существования? - вслух подумал Релкин и сжал крепкую руку Свейна. Ракама добавил свою руку, то же сделал и Ури.

- Мы отомстим за них.

Бьюсь об заклад, - поддержал Свейн, - они еще попомнят Сто девятый эскадрон.

На этом драконопасы расстались, и Релкин направился к кухонным кострам. Хотя за последний год вера его подверглась серьезным испытаниям, он на ходу бормотал молитвы, прося старых богов исцелить Гунтера. Есть они на небесах, нет ли - дело темное, зато ясно, что Гунтеру пригодится любая помощь, какую только можно получить.

Гарнизон Посилты проявлял странную пассивность, что, несомненно, было на руку Урмину. Как и все солдаты, Релкин ожидал, что за ночной атакой последует вылазка из города. Но проходил час за часом, а на позициях у города царило затишье. Противник предпочитал отсиживаться за городскими стенами.

Релкина это не могло не радовать. Имперские силы насчитывали теперь меньше тысячи человек и всего девять драконов, один из которых был неспособен сражаться но Аубинас не спешил воспользоваться преимуществом. Между тем каждый драгоценный час приближал появление генерала Трегора, спешившего по дороге Арго. Вернувшись, Релкин накормил дракона, да и сам умял ломоть хлеба и несколько чашек супа. Базил, насытившись, провалился в глубокий, без сновидений, сон и вскоре захрапел.

Почувствовав, как тепло проникает в его истомленные члены, Релкин достал одеяло и, завернувшись в него, прилег под деревом. Проверок и смотров сегодня не ожидалось - Кузо знал, что это бесполезно. Релкина радовало, что Кузо схватывал все на лету. Из этого офицера и вправду мог получиться стоящий командир драконьего эскадрона. Кровь, пролитая в двух отчаянных схватках с новыми врагами, сблизила Кузо с его подчиненными. Боевой дух Сто девятого был высок, хотя эскадрон лишился большого Чурна и маленького Ховта.

Приятно было осознавать, что на командира можно по ложиться. Набираясь опыта, Кузо рос на глазах.

Устроившись поудобнее, юноша закрыл глаза, и скоро его посапывание смешалось с храпом дракона.

Обстановка вокруг Посильты оставалась спокойной. Повстанческая пехота носа не высовывала из-за городских стен, да и остававшаяся близ Пшеничного тракта конница не предпринимала никаких попыток перейти в наступление хотя после ночного боя маленькая армия Урмина зализывала раны. Сам командор каждые несколько минут возносил молитвы.

Час тянулся за часом. Небо оставалось чистым, солнце согревало землю, подсушивая застоявшиеся в ложбинах лужи, а аубинасские пехотинцы упорно игнорировали поступавшие из Неллина приказы атаковать противника. Их командиры видели у стен города боевых драконов и не собирались попусту гробить своих людей, пытаясь осуществить неосуществимое. Каждый знает, что людям не осилить драконов - для этого нужны бесы и тролли. А важным шишкам из Неллина не мешало бы вместо пустых приказов послать в Посилу подмогу, да такую, чтобы можно было сдержать зверей. В результате драконы спокойно спали. То же самое делали и драконопасы.

К несчастью для Релкина, его сон вскоре был испорчен:

Вернулось странное сновидение, уже тревожившее его прежде. Он снова чувствовал близость Эйлсы, но не мог ни коснуться ее, ни даже увидеть. Одно было несомненно - она в опасности. Какая-то древняя злобная воля силилась заполучить и самого Релкина - пальцы со стальными когтями тянулись к нему, одну за другой пронизывая тысячи тонких, как паутина, завес. Глаза горели красным огнем.

Затем картина изменилась. Эйлса стояла на краю обрыва, а Релкин балансировал на скользком утесе.

Из зарослей черного кустарника выскочило чудовище, похожее на гигантское насекомое на стальных ногах. Длинные клешни, щелкая, потянулись к Эйлсе. Девушка пустилась бежать по плоскому лугу, поверхность которого вспучивалась под злобным горячим ветром. Чудовище, хихикая, гналось за ней. Релкин тоже бежал: ветер доносил запах разложения и смерти. Впереди вырос огромный дом.

Пробудился юноша не сам - его растолкал дракон. Несколько мгновений Релкин смотрел в его большие глаза.

- Мальчишке плохо во сне?

Злой сон ушел.

- Да, и не в первый раз.

Он устало присел. На этот раз сон отложился в памяти. Запомнились даже быстрые, струящиеся движения чудовища - так могла бы двигаться змея, сделанная из воды.

- Что не так?

- Мне снова приснилась Эйлса.

Виверн пару раз удивленно щелкнул челюстями.

- Эка невидаль. Мальчишке всегда снится Эйлса. Он грезит о том, чтобы оплодотворить ее яйца.

- Нет-нет, не в этом дело. Она в опасности. Тут замешано что-то сверхъестественное, какая-то магия.

- Этому дракону не нравятся такие слова. Всякий раз они звучат не к добру.

- Что правда, то правда. Но когда что-то происходит я вижу странные вещи и чувствую - это неспроста. Не знаю почему, Баз, надеюсь только, что не схожу с ума. Ты ведь помнишь, что случилось в Мирчазе, и все такое…

Базил внимательно присматривался к юноше. Отчасти он понимал, что пришлось пережить Релкину, и это лишь усиливало его природную неприязнь к человеческой магии. Мальчишка сделал все, чтобы устоять.

Разумеется, Базил помнил и ту странную магическую силу, что вернула его к жизни. Некое существо, внимательное и спокойное. Он был благодарен ему - кем бы оно ни было.

- С виду ты тот же Релкин, но кто поймет, что творится в голове драконопаса?

- И то сказать. Это не под силу даже самому драконопасу.

Спать Релкину уже не хотелось, поэтому он поднялся на ноги и побрел к отхожему месту. Возвращаясь назад, он прошел мимо громко храпевшего Пурпурно-Зеленого который тоже сменился с дежурства. Мануэля поблизости не было - не иначе как пошел к поварским кострам.

Мимо с каким-то пакетом в руках пробежал Курф. Кузо не оставлял мальчишку в покое, намерившись выбить из его головы дурацкую мечтательность. Парень, похоже, начинал понимать, что такое служба. Но можно ли доверить ему дракона - это еще вопрос.

Затем Релкин увидел направлявшуюся прямо к нему знакомую фигуру в офицерском мундире. То был Холлейн Кесентон, и выглядел он угрюмо. Задолго до того, как капитан приблизился Релкин подготовил себя к худшему.

- Релкин, у меня для тебя плохие новости.

- Что случилось, сэр?

- Леди прислала мне известие. Эйлса, дочь Ранара, похищена и увезена в Неллин.

Релкин замотал головой. Сон! Холлейн протянул руку и поддержал его.

- В Неллин?

- Да. И Лагдален тоже. Их схватили на Водяной улице, когда шел ливень. Они охотились за Лагдален, но Эйлса попыталась остановить их и тоже угодила в плен.

Релкин понимающе кивнул. Эйлса ни за что не покинула бы Лагдален из Тарчо в беде.

- Почему? Зачем им нужна Лагдален? Почему в Неллин?

Лагдален вела дело против Портеуса Глэйвса и добилась его осуждения. Чем нажила немало врагов в Аубинасе, особенно среди богатых землевладельцев Неллина.

- Что они могут с ней сделать?

Не знаю. Но они джентльмены, так что, скорее всего, не причинят вреда ни той, ни другой. Эйлса благородного происхождения, Ваттеля - Старинный клан. Остается надеяться, что и ей, и Лагдален окажут подобающее уважение.

Но Релкин не мог забыть своего сна.

- Новый враг, тот, чьего имени мы предпочитаем не называть, он ведь в Неллине?

- Не знаю. Кажется, ты сражался с ним или с каким-то посланным им демоном?

- Вот уж, действительно, демон так демон. Очень сильный и очень быстрый. Дракону пришлось напрячь все свои силы.

Холлейн задумчиво кивнул.

- Враг очень зол, ночью я особенно остро ощутил это, - промолвил Релкин, понизив голос.

Холлейн снова кивнул, печально глядя на юношу.

Релкин ковырял землю носком сапога: его переполнял гнев, но с ним соседствовал страх. Он думал об эльфийском лорде и его иссушающей душу злобе. Поблизости гремел храп Пурпурно-Зеленого, но Релкин ничего не слышал. Он молился о том, чтобы Эйлса не закончила свои дни в лапах чудовища. Повисло неловкое молчание. Потом Холлейн извинился и ушел, а Релкин присел на корточки рядом с храпящим драконом.

Эйлса, его Эйлса в когтях чудовища! Сама эта мысль была непереносима. Пред мысленным взором юноши стояло ее продолговатое, обрамленное непослушными пшеничными волосами лицо. Он сел, привалившись к теплому драконьему телу, и принялся гадать, что же делать. Где же боги, где они сейчас, когда он в них так нуждается? Слышит ли его старый Каймо?

Релкин так и сидел, погрузившись в мрачные раздумья, когда, незадолго до наступления сумерек, лес огласился приветственными криками. Прибыл генерал Трегор. Армия была спасена.

Генерал привел тысячу пехотинцев, две сотни всадников и - вот уж приятная неожиданность - семерых драконов из Сто пятьдесят пятого марнерийского. Эскадрон, лишь недавно сменившийся после нелегкой службы под Эхохо, был отправлен на отдых в Голубые Холмы, но, едва получив известие о восстании, его командир Иуфа Дайн поднял свое подразделение и выступил к Посиле. Примерно в сорока милях от Посилы, на Аргонской дороге, драконы соединились с отрядом генерала Трегора.

Солдаты Трегора и Урмина обменивались приветствиями. Драконы Дайна ревом разбудили спавших вивернов из Сто девятого, которые заревели в ответ. Защитники Посилы утвердились во мнении, что, отказавшись от вылазки, они поступили весьма мудро. Драконов под стенами было гораздо больше, чем прежде. Здорово, что у них хватило ума послать подальше этих остолопов из Неллина, с их дурацкими приказами. Ночная атака провалилась. С какой стати дневная должна была увенчаться успехом?

Урмин с нескрываемой радостью передал командование генералу Трегору. У того аж глаза расширились когда командор доложил о ходе ночного сражения. Разумеется, Лессис предупредила генерала о том, что в Неллине угнездился опасный чародей, но Трегор не придал этому значения.

Пока враг, кем бы он ни был, оставался в Неллине, о нем не стоило беспокоиться. Сообщение Урмина о появлении бьюков и новых тварей, именуемых бьюколюдьми, изменило его мнение на сей счет.

Урмин представил генералу полный отчет и отправился спать, в чем отчаянно нуждался. В угасающем закатном свете Трегор внимательно изучил карты, после чего занялся донесениями разведчиков. Теперь бремя ответственности за судьбу Аргоната легло на его плечи. Он не мог позволить себе ошибиться.

А вот командор Урмин впервые за долгие недели спал спокойно и крепко.

Драконы тем временем радостно ревели, обнимались и хлопали друг друга хвостами. Старшие драконопасы из обоих эскадронов тоже успели подружиться во время предыдущих кампаний. Молодых драконов познакомили с ветеранами и приняли в их круг. Затем, как водится, вивернам прикатили здоровенный котел лапши, - основательно приправленной акхом. За едой они обсудили сложившееся положение: обменялись мнениями о проделанном марше и видах на дальнейший ход войны. Все почтили память погибшего Чурна и поклялись отомстить.

Опустошив котел, драконы разошлись спать. Базил вернулся на прогалину, служившую ему и Релкину временным домом, и увидел, что драконопас куда-то собрался. Он набросил плащ и уложил вещевой мешок.

Релкин был не из тех, кто напрашивается на службу.

- Мальчик вызвался на ночное дежурство?

- Нет. Я должен тебе кое-что рассказать. Плохие новости.

Базил уселся и внимательно выслушал рассказ о том, что случилось с Эйлсой.

- Так что я должен идти. Знаю, что так поступать нельзя, но не могу же я оставить ее во власти чудовища. Никто, кроме меня, ее не выручит.

- А что будет с этим драконом? Ты меня бросаешь?

- Так будет лучше для тебя.

- Глупости. Этот дракон пойдет с тобой. Лагдален - друг драконов. Эйлса - друг драконов. Я не оставлю их в беде.

- Это дезертирство, Базил. Чем бы все ни кончилось, нас выставят со службы.

- Значит, мы пораньше уйдем в отставку.

Искреннее желание дракона не расставаться и разделить с ним его судьбу тронуло Релкина до глубины души.

Позднее, когда тишину ночи нарушал лишь могучий драконий храп, Релкин и Базил поднялись, крадучись выбрались из лагеря и углубились в лес.

Глава пятидесятая

Фалтус Вексенн носился по залам своего огромного дома, без устали подгоняя слуг. Он то кричал на них, рассыпая угрозы, то принимался упрашивать - лишь бы они поторопились. Картины следовало снять со стен и как можно скорее спрятать. Позднее их можно будет тайком перевезти в какое-нибудь другое имение, а покуда пусть полежат на сеновале - благо, его недавно перекрыли, так что сейчас там чисто и сухо. Место укромное, неприметное уж туда-то Лапсор не сунется.

Вексенн изо всех сил противился бесформенному ужасу, грозившему парализовать его волю. Необходимо было действовать, и он делал что мог, но желудок его сжимался от страха. Все валилось из рук. Магнат, неосмотрительно позволивший носителю древнего зла обосноваться в Аубинасе, теперь опасался за саму свою жизнь и малодушно думал о том, не удастся ли ему выторговать для себя свободу в обмен на пленниц: ведь пока что они в его руках.

Конечно, вступив в такой сговор, он обесчестит свое имя, но сейчас главное - убраться из Неллина как можно дальше. Пока человек жив - ничто не потеряно. По большому счету ему нет необходимости оставаться здесь, в сельском имении. Деньги его надежно размещены в банках Кадейна. Если вдуматься, так что он теряет?

«Самого себя», - подсказала Вексенну совесть. Он составлял единое целое с Аубинасом. Дело независимости было неразрывно связано с его именем. Покинув Неллин, он должен будет затаиться, сменить имя и жить в постоянном страхе перед разоблачением или же бежать из Аргоната, чтобы укрыться в каком-нибудь дальнем уголке мира.

Но тут перед его мысленным взором предстало лицо Портеуса. Одного этого оказалось достаточно, чтобы отпали все сомнения. Необходимо как можно скорее бежать в Кадейн, а оттуда хоть на край света, лишь бы оказаться вне пределов досягаемости чудовища, которое он сам впустил в свою жизнь.

«Проклятый дурак!» - клял себя Вексенн.

- Наш господин поможет воплотить в жизнь вашу великую мечту о свободном Аубинасе, - вкрадчиво сулили ему эмиссары Лапсора. И он купился на их елейные увещевания. После событий в Голубом Камне, когда сам император едва избежал гибели, Вексенн с благоговением распахнул двери в Аубинас перед новоявленным союзником. Лишь сейчас магнат осознал, что слепая ненависть к Империи лишила его рассудка.

Залы западного крыла первого этажа украшали шесть ран них пасторалей Аупоза. Все они были написаны в долине Бегущего Оленя, и каждая оценивалась в десять тысяч золотых. Сейчас их сняли, упаковали и спрятали на сеновале. Слуги, искренние патриоты Аубинаса, поклялись хранить тайну.

В спальне роскошных апартаментов южного крыла хранились два огромных холста кисти Иеффа Хиларда - грандиозные батальные сцены, запечатлевшие сражения при Спарготе и Джелме. Их также осторожно сняли и теперь укладывали в наспех сделанные футляры. На очереди были очаровательные работы таких мастеров, как Даудли и Кенор Чердаден. Всюду, куда ни падал его взгляд, Вексенн видел бесценные шедевры его воистину превосходной коллекции, и о каждом из них надлежало позаботиться.

И тут ему сообщили нечто ужасное - молодые пленницы исчезли. Никто не решался сказать «сбежали», но это слово витало в воздухе. Издав крик ярости и отчаяния, Вексенн помчался по анфиладе комнат, отталкивая попадавшихся на пути слуг. Оказавшись в оранжерее он огляделся и пришел в крайнее изумление. Судя по всему, обе женщины вскарабкались по трубам и выбрались наверх, разбив стеклянную крышу. Тучный, осанистый Вексенн и помыслить не мог, что молодые леди способны на нечто подобное. До потолка не менее двадцати футов а у них к тому же были связаны руки.

Но, так или иначе, беглянки не могли покинуть дом. Значит, дом следовало обыскать и немедленно их найти.

Пошатываясь, Вексенн зашагал прочь. Обнаружив, что «Санберг» Хонориста Аупоза так и не упакован потому что футляр оказался на шесть дюймов короче, чем нужно он принялся орать и топать ногами. Плотники и строгали побросали все свои дела и сбежались к нему. Их собралось больше дюжины, но разнос который учинил им хозяин, был прерван появлением звероподобных бьюколюдей, вооруженных копьями и мечами. За ними шел Лапсоров прихвостень Косок.

- Могу я поговорить с вами, Фалтус Вексенн?

- Разумеется, - отозвался магнат, Подавляя дрожь и желание пуститься наутек.

Он отошел в сторону, подальше от рабочих.

- Лорд Лапсор вернулся, - прошептал Косок ему на ухо - и хочет видеть молодых женщин, которых доставили сюда по его повеленью.

- Э.., хм.., прошу передать лорду Лапсору, что я дол жен тщательно изучить все обстоятельства. Законы Аубинаса не допускают беспричинных убийств, тем паче если дело касается молодых леди благородного происхождения.

Косок явно не желал возвращаться к своему господину с подобным ответом.

- Лорд Лапсор настаивает, чтобы пленниц доставили ему немедленно. Они были схвачены его людьми и принадлежат ему.

Вексенн терпеть не мог Косока: особенно раздражало его презрение, которое этот слуга Лапсора вновь и вновь выказывал по отношению ко всем людям.

- Вот что, любезнейший, это мой дом. Лорду Лапсору придется подождать решения Аубинасского Совета.

Косок вперил в него пронизывающий взгляд:

- Лорд Лапсор не приемлет таких ответов.

- Боюсь, что в данном случае придется.

- У меня есть приказ и на этот случай.

К ужасу Вексенна Косок повернулся к огромным свиномордым тварям и произнес что-то на грубом, незнакомом наречии. Бьюколюди подхватили Фалтуса под мышки, оторвав его от пола с такой легкостью, словно он весил не больше молочного поросенка, и выволокли за дверь. Он только и успел заметить перепутанные лица рабочих. Его протащили по коридору к лестнице, ведущей в подвал. Ноги магната едва касались пола, страшные лапы сжимали его, как клещи, так, что трудно было дышать. Мысли пугались, подавляемые паническим страхом. Воистину, то был кошмар наяву.

Спустив Вексенна по лестнице, его протащили по подвальным катакомбам. В темноте вырисовывались огромные фигуры бьюков.

«Дурак, - твердил себе Фалтус, - какой же я дурак!» Лапсор преобразил подземелье, превратив его в собственное королевство. Перепланированные помещения были набиты приборами и стеклянными шкафами, в которых содержались дети: эльфийский лорд продолжал свои отвратительные эксперименты. Вексенн старался не смотреть на искаженные мукой лица и розовую кожу, покрытую ужасными язвами, волдырями и нарывами.

Дверь распахнулась и его бросили наземь перед лордом Лапсором. Вексенн упал на четвереньки, сильно ушибся и кряхтя поднялся на ноги. Футах в десяти перед ним, на высоком, устланном златотканым покровом ложе возлежал лорд Лапсор. Горло его охватывала тугая повязка. При виде этого ложа, до недавних пор украшавшего одну из лучших гостиных Оленьего Чертога, Вексенн взъярился до того, что на какой-то миг позабыл о своих страхах. Даже мебель, и ту таскают по дому куда хотят, не спрашивая разрешения!

- Что означает это самоуправство - вскричал он, словно обращался к равному, одному из аубинасских магнатов.

- Вот именно, - проворковал раненый лорд Лапсор. - Мне тоже хотелось бы узнать, что означает это самоуправство, Вексенн. Я позаботился о том, чтобы раздобыть для своих опытов двух молодых женщин, и вдруг узнаю, что их у меня отняли. Как можно препятствовать моим научным исследованиям.

- Вы не можете обойтись так с этими молодыми леди. Я этого не допущу. Равно как не потерплю чтобы впредь ваши звери расхаживали по моему дому, да еще и обходились со мной столь неподобающим образом.

- Вот как?

Лапсор кивнул Косоку, который пролаял что-то бьюколюдям. Огромные лапы вновь схватили Вексенна. Он попытался вырваться, но получил ленивый шлепок, едва не сбивший его с ног. Бесцеремонно сорвав одежду, магната швырнули на пол и три раза хлестнули тяжелым кнутом. Крики его эхом отдавались от стен. Потрясенный ошарашенный, задыхающийся, он уставился на эльфийского мага.

- Вы сами в этом виноваты, Вексенн. А теперь соблаговолите доставить ко мне тех молодых женщин.

Вексенн задрожал. Как раз это было не в его силах.

- Боюсь.., я не могу. Они.., э.., сбежали из-под стражи

- Что?

Ярость, вспыхнувшая в глазах эльфийского лорда, заставила его съежится.

- Их держали в оранжерее, и они как-то ухитрились оттуда выбраться. Но из дома им не убежать. Их скоро найдут.

- Держать их в руках и позволить им скрыться!

Лапсор приподнялся на локте и вперил в Вексенна взгляд, исполненный такой злобы, что тот едва не лишился чувств. Лорд щелкнул пальцами и что-то приказал Косоку. Тот вышел и несколько мгновений спустя появился снова, сопровождаемый группой обнаженных людей в медных ошейниках, чьи тела были исполосованы плетьми. Эти несчастные, бывшие слуги Вексенна, несли величайшее творение Аупоза - «Врата Кунфшона».

Фалтус почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

Древний лорд заговорил мягким, бархатным шепотом:

- Вы считаете эту мазню величайшим сокровищем, не правда ли? Так вот, или пленницы будут доставлены ко мне до заката, или картина превратится в пепел.

Глава пятьдесят первая

Исчезновение Базила Хвостолома обнаружили посреди ночи, при смене караула. Обсудив это неожиданное открытие, драконопасы решили доложить Кузо. Тот выслушал их спокойно - лишь глаза говорили о глубочайшем потрясении - и тут же послал Курфа с донесением к Трегору. Вскоре в расположение Сто девятого прибыла группа младших офицеров, а следом появился и сам генерал.

Никто не имел ни малейшего представления о том, почему знаменитая парочка вздумала скрыться. Трегору оставалось лишь яриться да гадать, что же случилось.

В это время капитан Холлейи сидел у маленького костра и печально ворошил уголья острием ножа. Сон не шел. По правде сказать, он сам подумывал о том, чтобы ускользнуть и отправиться в Неллин на поиски жены. Пусть это положит конец его карьере, но как можно сидеть сложа руки, когда Магдален в опасности.

Неожиданно появился вестовой. Новость, которую он принес, потрясла Холлейна, хотя капитан подсознательно ожидал чего-то подобного с тех пор, как сообщил Релкину о несчастье. Повинуясь приказу Кесептон поспешил явиться на командный пункт. Генерал Трегор при свете тусклого фонаря разглядывал карту.

Рассказ вестового не оставлял сомнений в том, что Релкин сломался. Черт побери, Холлейн и сам был близок к этому. Он не мог смириться с мыслью о том, что женщина, которая для него дороже всего на свете, попала в плен и ежеминутно подвергается страшной угрозе.

Трегор приветствовал капитана гневными обвинениями в адрес обоих беглецов.

- Сэр, - Холлейн вытянулся в струнку, - прошу позволить мне отправиться вдогонку и вернуть их. Я хорошо знаю их, сэр. Мы вместе сражались при Туммуз Оргмеине.

На миг это ужасающее название повисло в воздухе.

- Хм, да, мне это прекрасно известно, капитан. Собственно говоря, именно поэтому я за вами и послал. Думаю, вас они могут послушать. Так что прихватите парочку надежных парней и приведите их.

Милое дело - вот так взять да и привести боевого дракона весом в две с половиной тонны, к тому же прославленного мастера меча.

- Да, сэр.

- Сил у нас в обрез, капитан… - Трегор был озабочен теми же проблемами, что вконец извели бедного Урмина. - Мы не можем позволить себе лишиться даже одного боевого дракона.

- Уверен, что лишь крайне серьезное стечение обстоятельств могло заставить их пренебречь долгом.

- Не сомневаюсь, но подобные поступки все равно не терпимы. Эти двое вечно влипают в неприятности. Помнится, несколько лет назад парень был обвинен в убийстве. Если не ошибаюсь, ему удалось отвертеться.

- Сэр, он предстал перед судом, и его признали невиновным.

- На основании показаний дракона. Многим это не понравилось.

- Да, сэр.

- А совсем недавно вокруг них снова разразился скандал, разве не так? Какая-то история с золотом, награбленным на южном континенте. Мы не можем терпеть в своих рядах мародеров.

- Да, сэр.

- А теперь еще и самовольный уход с позиций. Их следует судить, вы это понимаете?

Сэр?

- Я знаю, что это знаменитый дракон, но в данном случае мы имеем дело с прямым нарушением воинской дисциплины. Если каждый дракон вздумает вести себя таким образом, у нас не останется эскадронов, заслуживающих названия Эскадронов.

- Да, сэр.

Трегор еще некоторое время метал громы и молнии, после чего отпустил Холлейна. Прихватив Дрикантера и Тегманна, кавалеристов из Шестьдесят четвертого талионского, капитан отправился в погоню.

Драконьи следы вели к южному флангу. Затем беглецы, кажется, вернулись назад, повернули на восток и, выйдя в тыл армии Трегора, снова двинулись на юг.

Влажная почва прекрасно сохранила отпечатки драконьих лап, да Хвостолом и не пытался замаскировать следы три всадника ехали порознь, но так, чтобы не терять друг друга из виду. Приходилось проявлять осторожность, ибо вокруг рыскали аубинасские патрули. Об этом красноречиво свидетельствовали отпечатки конских копыт.

Дракон шел на четырех лапах, как часто поступают виверны на марше. Путь его пролегал на юг - прямиком через поля и леса. В одной молодой рощице он проложил тропу. Беглецы двигались быстро, и Холлейн сомневался, что настигнет их раньше чем до наступления темноты.

К тому же все это время капитан боролся с собой, трудно было отказаться от искушения присоединиться к Релкину и Базилу и устремиться на поиски Лагдален. Армейская служба с ее дисциплиной и верностью долгу составляла суть его существования но Лагдален - свою жену, мать обожаемой дочурки - он любил больше жизни. Капитан Кесептон был тверд как камень, но чем дальше ехал он по сочным лугам Лукула, приближаясь к Неллину, тем реальнее становилась угроза того, что камень этот даст трещину.

В то самое время, когда Кесептон скакал на юг, в расположении Сто девятого проходило оживленное совещание. Влок, Альсебра и Пурпурно-Зеленый вместе с Мануэлем, Джаком и Свейном обсуждали высказанное диким драконом предложение отправиться вслед за Хвостоломом и помочь ему, что бы он там ни собирался сделать. У Базила возникла проблема - в этом сомнений не было. Так почему бы Сто девятому не попробовать разрешить ее, покуда она не выросла в еще худшую. Хвостолом такой дракон, что никогда не знаешь, во что он еще влипнет.

Пурпурно-Зеленый имел не слишком отчетливое представление об армейской дисциплине но Альсебра и особенно Влок, воспитанные в драконьих домах и всю жизнь служившие в легионах, глубоко чтили уставы и уложения. Сама мысль о пренебрежении впитавшейся в кровь дисциплиной с трудом укладывалась в их головах.

- Пурпурно-Зеленый прав, когда говорит, что враг - это зло, - прогромыхал Влок. - Но ведь если мы уйдем, позиции будут ослаблены.

- У них здесь останется Сто пятьдесят пятый.

- Эта дракониха думает, что здесь сражение уже закончилось, - вдруг сказала Альсебра. - Враг там.

А что это за враг?

- Тот же самый, с которым мы имели дело при Куоше. Какой-то злой эльф. Я чувствую его и чувствую, что его необходимо уничтожить.

Влок и прочие уставились на Альсебру.

- Драконье чутье?

- Глубокое чувство. Такое же, как когда высоко на небе видны красные звезды.

- Этот дракон решил, - заявил Пурпурно-Зеленый, - мы идем. Найдем Хвостолома, а врага убьем.

Мануэль, разумеется, высказался против, Свейн был за, а Джак колебался. Он уже не раз влипал во всякого рода неприятности, и на новые его не тянуло. С другой стороны, Релкин был его другом, а Хвостолом представлял собой живую легенду. Пурпурно-Зеленый неколебимо стоял на своем:

- Мы пойдем на юг, как капитан Кесептон. Хвостолом пошел на юг.

Этот путь ведет в Неллин, - заметил Мануэль. - В самое сердце страны мятежников.

- Если идти, то чем скорее, тем лучше. Они уже на много опередили нас.

Когда Альсебра произнесла эти слова, Джак уже понял, что все решил. Раз Релкин нуждается в помощи, он, Джак, будет рядом с ним.

- Надо помочь, хотя за это мы угодим под трибунал.

Джак был совершенно прав, и все это прекрасно знали. Свейн, разумеется, решил идти. Альсебра судя по всему - тоже. Глубоко обеспокоенный Влок покачал головой:

- Нехорошо уходить. Нарушение устава.

Альсебра непроизвольно обхватила лоб когтистыми руками. Но Хвостолом нуждался в помощи, а потому решение было предопределено. У Пурпурно-Зеленого уже имелся план, который он немедленно изложил:

- Мы вместе заступим в первую стражу. Тогда и уйдем.

- Но тогда не останется караула.

- Оставим на часах Курфа.

Альсебра аж зашипела:

- У этого малого нет и половины мозгов.

- Верно, - согласился Пурпурно-Зеленый - но ему мозгов и не нужно. Если кто нападет, Курф просто поднимет тревогу.

- Уже была одна ночная атака. Мы едва ее отбили.

- Но теперь здесь и без нас будет почти столько же драконов, сколько было перед сражением.

- Нельзя так поступать, - сказал Мануэль все еще колебавшийся.

Пурпурно фыркнул

- Мальчишка вечно говорит «нельзя». Сейчас он не прав. Послушай лучше этого дракона, которому доводилось летать в небесах и охотиться в северных горах.

Мануэль прекрасно знал Пурпурно-Зеленого, но стоял на своем:

- Нас отдадут под трибунал, и все это кончится военной тюрьмой.

- Не посмеют. Мы боевой Сто девятый.

- Как же, не посмеют… - Мануэль воздел руки. Похоже, его карьеру ждало печальное завершение, но выхода не было. Драконопас застонал и махнул рукой. - Что бы эти двое ни затеяли, это сулит неприятности. Большие не приятности. С ними всегда так.

- Весьма вероятно, - согласилась Альсебра.

- Но они наши друзья, не так ли? И нам не остается ничего другого, как идти им на выручку, - заключил Мануэль.

В тот вечер, после ужина, три дракона заступили в первую стражу. Их посты находились в пятидесяти футах перед позицией главных сил. Костры потухли, из лагеря доносился разноголосый храп. В сгустившемся мраке виверны были не видимы. Джак свистнул, и они осторожно заскользили на юг. Огромные драконы спустились в овраг, выбрались на противоположную сторону и скрылись в лесу. Они умели двигаться почти бесшумно, а оружие, чтобы не звякало, предусмотрительно обмотали тряпьем. Их исчезновения никто не заметил.

Оно было обнаружено лишь несколько часов спустя, когда Кузо, вздумав проверить караул, не обнаружил на позиции никого, кроме Курфа. Тот сочинял какую-то мелодию и был всецело поглощен этим занятием. Он знать не знал, что драконы ушли.

Кузо чуть не впал в бешенство, однако совладал с собой. Равно как и с почти непреодолимым желанием надрать Курфу уши. Вместо взбучки мальчишка был отправлен со свежим донесением к генералу Трегору.

Глава пятьдесят вторая

Крыша Оленьего Чертога представляла собой особый мир. Боковые скаты покрывала черепица, но плоскую середину устилали медные пластины, изрядно тронутые зеленой патиной. Лагдален и Эйлса на ходу обозревали ландшафт, создаваемый множеством дымоходов и труб. Им требовалось укрыться и отыскать путь наружу.

- Как мы отсюда выберемся? - первым делом спросила Эйлса.

- Найдем путь вниз, который не будет охраняться. А когда стемнеет - выскользнем.

- Значит, придется прятаться до темноты.

- Полагаю, что так.

- Но они знают, что мы поднялись наверх. Поиск начнется с крыши, это уж точно.

- Стало быть, у нас мало времени.

Они, пригибаясь торопливо пробежали по гребню крыши, мимо шести пар дымовых труб, и оказались на площадке между четырьмя цистернами для воды. От этих емкостей отходили водоводы, спускавшиеся в воздушную шахту. Каждая из цистерн имела двадцать футов в длину и шесть в ширину, И от каждой тянулись угловые трубы, скрывающиеся в люках. Лагдален направилась к ближайшему и заглянула внутрь. Но тут донеслись мужские голоса, заставившие ее вскинуть голову. Эйлса приподнялась на цыпочки.

- Туда! - шепнула Лагдален, указывал на пространство между цистернами.

Женщины скрючились в тени огромных резервуаров и навострили уши. Голоса доносились отовсюду - рассыпавшись по крыше, люди перекликались друг с другом. Послышались шаги. Они становились все громче, а потом из-за угла вышел мужчина в кавалерийских сапогах и черной униформе.

В тот же миг Лагдален поднялась и треснула его колотушкой по лбу, да так, что он обмяк и, как куль с овсом, повалился на руки Эйлсы. Они уложили его возле цистерны и затаились на полминуты, которые показались вечностью. Никто не появился - остальные солдаты искали в других местах. Беглянки забрали у оглушенного наемника короткий меч падмасского образца, а из-за голенища извлекли длинный кинжал, вдоль лезвия которого змеился желоб для стока яда. Лагдален поежилась. И даже обрадовалась обнаружив что полость в рукоятке пуста.

Вернувшись к шахте, они исследовали люк. Он был не более шести футов в поперечнике, вдоль стен шахты сбегали вниз и исчезали в темноте медные трубы. Провал был совершенно темным - видимо, он не имел окон и не проходил сквозь освещенные помещения.

- В шахту должен быть доступ, - сказала Лагдален. - Ведь трубы необходимо поддерживать в порядке.

Там наверняка есть дверь или люк - может быть, в самом низу.

- Вниз! - заявила Эйлса, перекидывая ногу через край. Лагдален кивнула: выбирать не приходилось. Она перебралась через край и стала спускаться.

Поначалу карабкаться было не так уж трудно, ибо в шахте имелись скобы, но чем ниже они спускались, тем более липкими и скользкими становились трубы, спертым и сырым - воздух и непроглядней - тьма.

К счастью, скобы и консоли, поддерживавшие сочленения труб, располагались на равном расстоянии, так что, приноровившись, можно было находить опору для рук и ног даже на ощупь. Эйлса, привыкшая лазить по скалам, двигалась впереди.

Вход в шахту превратился в далекое пятнышко света, но в конце концов под ногами оказалась ровная поверхность. Они добрались до дна и в сумрачном свете разглядели в стене вентиляционное отверстие, перекрытое решеткой. Она оказалась не на запоре и при нажатии подалась. Беглянки пролезли в отверстие и попали в совершенно темный горизонтальный проход. Двигаясь вдоль стены, они добрались до крутого, под углом в девяносто градусов, поворота, протиснулись в узкую щель, а когда она снова расширилась, едва не провалились.

Магдален почувствовала, как нога ее нависла над пустотой. Снизу поднимался теплый воздух. Эйлса легла на живот и прощупала стены этого колодца. Они были гладкими, обитыми медью, со вделанными металлическими ступенями.

- Чтобы прочистить эту дыру, если она засорится, - пояснила Лагдален.

Они снова начали спускаться на неведомую глубину. Вокруг царила тьма, ступени следовали одна за другой, и казалось, будто им не будет конца. Лагдален чувствовала себя как в кошмарном сне, словно она опускалась прямиком в ад.

Наконец Эйлса ступила на твердую поверхность. Беглянки выбрал из воздуховода и оказались в узком каземате, на стенке которого виднелся какой-то нарост испускавший красный свет. За незапертой дверью находилась комната побольше, с несколькими светящимися наростами. Следующая дверь имела запор, но довольно хлипкий. Эйлса сломала замок мечом.

В следующее, куда более просторное помещение сквозь отворенную дверь в дальней стене проникал зеленоватый свет. Слабый, но достаточный для того, чтобы разглядеть длинные столы, уставленные прямоугольными ящиками. Из этих ящиков доносились слабые звуки: стоны, вскашливания и вздохи.

- Что это за место?

Эйлса шла вперед на цыпочках, держа наготове меч. Столы, сделанные, похоже, для настоящего гиганта, высотой были человеку по плечи. То, что беглянки поначалу приняли за ящики, оказалось клетками и застекленными шкафами. Содержимое разглядеть не удалось, изнутри тянуло мочой и экскрементами, смрад которых смешивался с острым запахом химикалий.

Беглянки осторожно приблизились к темному тамбуру, в конце которого обнаружилась дверь. Из-за нее пробивался тусклый свет. Нервно оглядевшись по сторонам, они с величайшей осторожностью открыли дверь и попали в точно такое же помещение, как и предыдущее только вот свечение за дверью следующего тамбура было поярче. Затем они добрались до тупика и повернули назад, двигаясь по параллельной анфиладе почти одинаковых подвалов, уставленных длинными столами со шкафами и клетками. В воздухе висел все тот же резкий неприятный запах.

Последняя комната оказалась освещенной достаточно ярко, чтобы можно было разглядеть содержимое шкафов. Лагдален присмотрелась и содрогнулась. Внутри находилась маленькая девочка с совершенно пустыми, невидящими глазами, кожа ее была покрыта нарывами. Казалось, она даже не заметила Лагдален, тогда как у той едва не остановилось сердце. Девчушка была ровесницей ее Ламины.

В других шкафах тоже сидели дети - множество детей. У одних тела носили следы ужасающих пыток, другие не имели внешних повреждений, но совершенно не реагировали на окружающее - они смотрели будто бы сквозь него.

В клетках содержались взрослые женщины, почти все - беременные. Судя по всему, с ними обходились как с животными: держали на соломе и кормили из корыта. Говорить они не могли - все настоятельные расспросы Лагдален и Эйлсы ни к чему не привели.

Глаза Эйлсы светились гневом.

- Что это за кошмар?

- Дело рук того врага, о котором говорила леди. Таковы пути тьмы. Мне уже доводилось видеть нечто подобное.

Обе поежились, но в следующий миг Эйлса развернулась и заставила Лагдален пригнуться:

- Тс-с. Сюда кто-то идет.

Женщины затаились за столом. Спустя несколько секунд Лагдален услышала тяжелую поступь. Двойные двери распахнулись настежь, и четыре бьюка вступили в помещение, неся на плечах тяжелый гроб. Они вышагивали в ногу, медленно и торжественно. Лагдален отметила, что росту в каждом из них не менее семи футов, а вид страшных кабаньих морд приводил в содрогание. Спущенный с привязи ужас угрожал всему Рителту.

Четыре огромных зверя, ни разу не оглядевшись по сторонам, пронесли гроб через помещение и скрылись за массивной дверью. Движимые неодолимым любопытством, молодые женщины проследовали за ними по анфиладе комнат, прячась за дверными косяками и быстро перебегая от двери к двери.

Когда навстречу приближающимся зверолюдям распахнулась последняя дверь, из-за нее хлынул слепящий зеленый свет. Проморгавшись, Лагдален и Эйлса увидели впереди ярко освещенную комнату, посреди которой высился массивный саркофаг. Бъюки поставили гроб на пол и подняли крышку саркофага - даже для них это оказалось нелегким делом. Затем они поместили гроб внутрь и вернули тяжелую крышку на место.

Двое зверюг встали на караул в головах саркофага двое других отошли в сторону.

Лагдален и Эйлса нашли незапертую боковую дверь, нырнули в темный коридор и поспешили прочь - сами не зная куда.

Глава пятьдесят третья

Двигаясь на запад, Базил и Релкин видели повсюду признаки процветания, плодородные нивы, выбеленные добротные дома, за частую обсаженные старыми, высокими вязами, прочные изгороди и ладные, крепкие каменные ограды.

Все эти свидетельства благополучия заставляли Релкина еще сильнее чувствовать голод, а уж насколько голоден дракон, юноша и думать боялся. Впрочем, Базил хранил героическое молчание. Он совершенно не жаловался, чему Релкин мог только дивиться. Как правило, иметь дело с изголодавшимся виверном довольно трудно.

С наступлением темноты Релкин решил совершить набег на курятник благо эти длинные выбеленные сараи попадались чуть ли не на каждом шагу. Неллинские цыплята славились приятным вкусом. Три курочки молодки позволят дракону на худой конец, заморить червячка, да и драконопасу глядишь, что-нибудь да достанется.

Конечно, тут нельзя было обойтись без риска, однако Релкин обладал определенными навыками в этой области. В сумерках он и его дракон подкрались к одинокой ферме, стоявшей в отдалении от поселка. Пара длинных дощатых птичников прилепилась к пологому склону. Окружавшая дом каменная ограда мешала обзору, так что Релкин надеялся добраться до цели незамеченным.

Но надежде его не суждено было сбыться. Когда Релкин и Базил перед последним броском к курятнику остановились на поросшей тополями возвышенности, навстречуим прямо из темноты выступил какой-то парнишка, несший переброшенную через плечо связку кроликов. Он вскрикнул и отскочил назад, выронив лук и колчак. На мальца напал драконий столбняк. Поняв это, Релкин подошел к нему, ущипнул за щеку и как следует встряхнул.

- Во дела! Чтоб мне пропасть, это ж имперский боевой дракон, - пробормотал паренек, благоговейно взирая на вырисовывавшуюся в сумраке огромную, грозную фигуру Базила.

Он самый и есть, сказал Релкин.

- Ну и страшилище. Я никогда таких не видел. Здесь их не выращивают. Мы в Неллине растим пшеницу. Скукотища…

- Прекрасная страна.

- Ага.

- Тебя как зовут?

- Джаррел, а тебя?

- Релкин. А он Базил.

- Что вы тут делаете? - спросил мальчишка, до которого только сейчас дошло, с кем он разговаривает. Здесь, прямо в повстанческом Неллине, находились представители самого опасного рода войск противника.

- Какие-то люди с низовьев реки похитили мою девушку. Мы хотим ее вернуть.

- А, молодцы с Бегущего Оленя?

- Думаю, так.

- Да, там, в низовьях, есть горячие головы. А вы, стало быть, наладились прямо туда. Пойти да и забрать ее.

- Что-то в этом роде, только вот у нас есть проблема.

- Постой, дай-ка я угадаю, - ухмыльнулся малец. - Вам есть охота?

- Прямо в точку с первого раза.

- Я слышал, что драконы страшные обжоры. Потому мы их здесь и не выращиваем.

- Ага, вот мы чуток и проголодались.

- И сдается мне, присматривались к курятнику дядюшки Сайласа.

- Как ты мог подумать?

- Пустые хлопоты - курятник вам не обчистить. Дядюшка Сайлас держит прекрасных собак.

- Проклятье! Что же нам делать, Джаррел?

- Ладно, попробую раздобыть вам харчей. Правда, не столько с хозяйского стола, сколько из фуражных припасов. Но, сдается мне, ты не откажешься и от овса, особливо ежели приправить его сиропом. Попозже я может разживусь и чем-нибудь получше только боюсь, дракону этого будет мало.

Релкин приложил палец к губам:

- Не так громко… Незачем сообщать виверну такие плохие новости.

- Прошу прощения.

Мальчишка покосился на дракона и увидел изучавшие его огромные разумные глаза. Драконий столбняк едва не вернулся, но Джаррел сглотнул и справился с оцепенением.

- Я постараюсь. Посмотрю, что можно найти.

- Джаррел, я хочу, чтобы ты знал: мы заплатим за всю эту снедь. Как только закончится заварушка, я об этом позабочусь. Клянусь тебе старыми богами.

- Старыми богами? Да ты, никак, варвар. Нынче никто не поклоняется старым богам.

- В Голубом Камне некоторые люди чтут их до сих пор.

- А, так ты из Голубого Камня. У нас есть родня неподалеку оттуда, в Кверке. Я слышал, будто это чудесная страна.

- Прекрасная, но не такая богатая, как Неллин.

- Ну, таких мест, как Неллин, во всем свете мало. Почва здесь самая лучшая, это каждый знает.

Релкин малость засомневался - как-никак, а они находились на повстанческой территории. Вдруг этот парнишка наобещает чего угодно, только бы его отпустили, а улизнув, поднимет тревогу.

- Знаешь что, - промолвил между тем Джаррел, - думаю, моему папаше вовсе не обязательно знать, какие тут у нас гости. Не любит он Империю. Ему, видишь ли, по душе это восстание.

Эти слова, а особенно тон, каким они были произнесены, несколько успокоили Релкина.

- А тебе нет?

- По мне, так лучше бы его не было. Братец мой тоже так думал, но его заставили вступить в армию. Взял он трех лучших наших лошадок и отправился на войну… Примерно через неделю мы его похоронили.

- Мне очень жаль.

- Ага, только не думай, будто его ваши уложили, и все такое. Его лошадь укусил слепень. Она встала на дыбы, бедняга свалился и сломал себе шею.

Релкин печально покачал головой. Смертей он насмотрелся сверх всякой меры, и славных, и самых заурядных. Результат был всегда один и тот же.

- Так или иначе, - продолжал парнишка, - я не держу зла на Империю из-за смерти Ульмера. Тут у нас многие не слишком-то рьяно поддерживают это восстание. Войну затеяли магнаты, а простым людям от нее никакого проку.

Релкин кивнул. Голова у парнишки явно была на месте.

- Благодарение Богине, Джаррел, что мы встретились с тобой, а не с твоим папашей.

- Ха, это уж точно. Ладно, подождите здесь, а я пойду пошарю по сусекам. Глядишь, что-нибудь и наскребу. Но почему бы для начала не угостить дракона этими кроликами?

- Премного благодарен, Джаррел.

Парнишка направился к дому, а Базил с Релкином затаились под тополями. Голод и тревога не давали юноше покоя. Правильно ли он поступил, доверившись Джаррелу? Релкин молился, чтобы это не оказалось ошибкой. Подобраться ближе он не осмеливался, опасаясь растревожить охранявших столь привлекательные с виду курятники собак.

Базил тихонько зашипел сквозь зубы. Голод подводил его к тому состоянию ума, когда виверн начинал рассматривать как возможную пищу все что угодно, включая мальчиков и даже драконопасов. Релкин торопливо освежевал кроликов и отдал Базилу, дракон умял их в один присест. Это было немного, но лучше, чем ничего.

Терзаемые беспокойством, они ждали, прислушиваясь к доносившимся с фермы звукам. Замычала корова, которую пригнали с луга, где-то хлопнула дверь, кто-то что-то сказал. Релкин напрягал слух, но все было спокойно.

Со стороны дома потянуло дымком: похоже, там развели огонь и собрались готовить еду. Релкин представил себе изобильный фермерский стол со стопками блинов, колбасами, жареными цыплятами горячим келутом или легким пивом, и у него потекли слюнки.

Из сгустившейся тьмы появился Джаррел толкавший перед собой тачку с полной бадьей распаренного в кипятке овса. В придачу имелся еще и кувшин патоки.

- Это для начала, - сказал юнец.

- Здорово! - выдохнул Релкин, ухватив пригоршню горячего овса. Зерна не проварились но их вполне можно было разжевать, а в сочетании с густой, сладкой патокой блюдо представлялось более чем съедобным. Базил громко заурчал и набросился на еду, не забыв, впрочем, выделить порцию и для Релкина.

Дракон опустошил бадью в несколько мгновений, но сытная, хорошо подслащенная пища явно улучшила его настроение.

Спустя десять минут Джаррел появился снова, на сей раз с шестью длинными булками.

- Боюсь, они уже зачерствели.

Базил слопал весь хлеб за пару минут. Релкин отломил себе половину самой свежей булки и съел с огромным наслаждением.

В третий раз Джаррел принес яблоки, сухие бисквиты и копченый свиной бок.

- Спасибо, Джаррел, ты здорово нас выручил. Я вернусь и отблагодарю тебя, как только смогу. Как только все утрясется.

- Ладно, буду ждать. А ты будь поосторожней в низовьях Бегущего Оленя. Тамошний люд горячо поддерживает восстание. Ежели вас заметят, тут же выдадут властям.

Глава пятьдесят четвертая

Возле Оленьего Чертога, на лугу среди рододендронов, высилась молчаливая, сумрачная фигура - Мирк. Футах в пятидесяти слева стоял Весперн. Позади него, всего футах в пяти, колдовала Лессис. Мирк, обычно столь бесстрастный, что казался во все лишенным эмоций, определенно чувствовал себя не в своей тарелке. И все из-за птиц. Множества птиц странного, сверхъестественного поведения. Вокруг ведьмы вились скворцы, воробьи, дрозды и даже один сорокопут - все они внимательно приглядывались и прислушивались. Серая Леди разговаривала с дроздом на языке, который явно предназначался для кошачьего, а отнюдь не человеческого рта. Конечно, Мирк знал, что колдуньи способны на многое, но это превосходило все виденное им прежде. Сидевшая на запястье Лессис птица не только слушала, но и отвечала. Чирикала что-то, и ведьма ее понимала. Хладнокровный убийца слегка поежился.

На востоке светлело. Пелена облаков, целую неделю затягивавшая небо, становилась тоньше. Неожиданно Мирк почувствовал облегчение, до сих пор он почти физически, словно тяжесть нависавших туч, ощущал присутствие какой то странной, угнетавшей дух силы. Теперь она исчезла. Из тьмы выступил Весперн.

- Да? - сказала леди.

- Он ушел.

- Да. Но куда?

- Не знаю.

- Думаю, нам не представится лучшей возможности найти девушек и забрать их отсюда.

Она подозвала другого дрозда, склевывавшего улиток в ближайшей канаве. Дрозды отличались смышленостью и проворством.

Бережно держа зачарованно смотревшую на нее птицу на ладони, Лессис поглаживала маленькое существо по головке. Не повышая голоса, она нараспев промурлыкала могущественное заклинание на кошачьем языке. Это наречие безотказно действовало на птиц, хотя было полезно и во многих других отношениях. Вокруг колдуньи, порхая и кружа, собралась целая стайка будущих соглядатаев. Все их внимание было приковано к Королеве Птиц.

Весперн и Мирк переглянулись. При всей своей способности к сверхчувственному восприятию Весперн смыслил в колдовстве ничуть не больше Мирка.

- Можешь ты сказать, что она затевает?

Мирк пожал плечами - ему хотелось убраться куда-нибудь подальше. Тихое мурлыканье производило странный, завораживающий эффект. Слышавшего его пробирало холодом, по коже пробегали мурашки: казалось, будто на шее вырастают волосы. Однако Мирк знал, что никуда не уйдет. Он находился здесь, чтобы защищать Серую Леди, и ни за что не отошел бы от нее дальше, чем на расстояние броска метательного ножа.

* * *

Обыскивая крышу, солдаты нашли под цистерной бесчувственное тело Билгуса. Незадачливого наемника привели в чувство. Фалтус Вексенн допросил его и тут же распорядился самым тщательным образом обшарить крышу и верхние этажи. Однако время безжалостно уходило, а никаких признаков беглянок обнаружить не удавалось.

Неожиданно внимание Фалтуса привлек грохот копыт. На главный двор въехала кавалькада черных всадников: они привезли Сальву Ганна. Лицо его было окровавлено, руки привязаны к луке седла. На глазах беспомощного Вексенна Сальву передали четырем огромным бьюколюдям, которые уволокли его в глубь дома.

Из катакомб донесся душераздирающий вопль. Потом воцарилось молчание. Вексенн и его слуги вернулись к поискам беглянок. Они облазали все щели и закоулки на крыше и верхних этажах.

На трех жилых этажах главного здания насчитывалось шестьдесят четыре комнаты. Кроме того, было еще три уровня: цоколь, полуподвал и подвал. Поиски велись методично, комната за комнатой. Тем временем следопыты осматривали окрестности, выискивая следы на земле.

Затем, совершенно неожиданно, все почувствовали странное облегчение. Отступила какая-то гнетущая сила. Казалось, даже сам воздух сделался свежее и легче.

Вексенн поспешил вниз взглянуть, что стало с Сальвой Ганном. Его несчастного друга, словно цыпленка, связали по рукам и ногам и подвесили в клетке вниз головой, исполосовав все тело кнутом. Говорить Сальва не мог, и глаза его были пусты.

Мысли насмерть перепуганного Вексенна вновь обратились к бегству. Что может быть проще - заложить упряжку резвых коней и умчаться прочь. Если не задерживаться, через неделю он доберется до Кадейна и будет свободен.

Но тут же сердце Вексенна упало. Сальва попытался бежать - и вот что из этого вышло. Его схватили и, скорее всего, отдадут на съедение бьюкам.

К тому же оставались картины. Если он, Вексенн, убежит, позаботиться о них будет некому, и чудовище уничтожит неповторимые произведения искусства.

Угроза сжечь «Врата Кунфшона» - величайший шедевр всех времен и народов - едва не раздавила Вексенна. Он не мог допустить гибели высочайшего достижения человеческого гения.

Но ему уже пришлось испить до дна чашу горечи. Казалось немыслимым, что он, Фалтус Вексенн, чамперийский магнат, испытал такой ужас, такую боль, такое унижение. Вождя Аубинаса отхлестали кнутом, словно собаку.

Никогда прежде не доводилось ему пасть так низко, ни когда не приходилось переносить такую боль. Никто не смел поднять на него руку с тех давних пор, как он закончил школу.

Эти звери попросту сорвали с него одежду и выпороли. Лапсор указал ему истинное место. Но даже перенесенный позор и страх не могли заставить Фалтуса забыть об угрозе уничтожить «Врата Кунфшона». Вексенн балансировал на грани безумия. Нет, творение Аупоза не должно погибнуть! Его необходимо спасти любой ценой.

Впрочем, цена известна - надо поймать беглянок. Но дом велик, вокруг простираются сады - а времени так мало. Если две молодые чертовки не будут схвачены вовремя, чудовище сожжет «Врата Кунфшона»! Вексенну казалось, что голова его вот-вот взорвется.

Он бросил взгляд за окно. Странно, но даже птицы смотрели на него как на сумасшедшего. А может быть Фалтус Вексенн действительно сошел с ума? Или же спит и видит кошмарный сон. А когда проснется, снова станет самим собой - богатым, свободным и горделивым вождем восставшего Аубинаса. Человеком, которому предначертано величие. А не жалким, корчащимся от страха червем.

Глава пятьдесят пятая

Крылатые соглядатаи Королевы Птиц работали быстро. Минут через двадцать Лессис уже получила общее представление о доме и его обитателях. Внутри находились люди, снимавшие что-то со стен некоторых комнат - что именно и зачем, птицы, конечно же, объяснить не могли. Описывать происходящее в мире людей им удавалось лишь приблизительно. Некоторые люди сновали по крыше, заглядывая в трубы и вентиляционные колодцы. Затем, разрезая крылья ми воздух, прилетел зяблик и, усевшись на плечо Лессис, пропел ей песню о дворах, крышах и, главное, о двух молодых женщинах, сидевших скорчившись в комнате, полной овощей.

По мере того как зяблик описывал их - у одной волосы были цвета спелой пшеницы, у другой гораздо темнее, - уверенность Лессис в том, что зяблик видел именно Лагдален и Эйлсу, становилась все крепче. Судя по всему, они находились в кладовке за главной кухней.

По всему дому беспрестанно перемещались люди, повсюду горели фонари. Усадьба напоминала огромный муравейник, растревоженный плугом.

Не теряя времени, Лессис приняла позу лотоса, погрузилась в глубокий транс и сотворила заклятие, которое должно было сделать ее, Мирка и Весперна невидимыми. Невидимыми для каждого, сколь бы острым ни был его глаз. В такого рода магии Лессис из Валмеса не знала себе равных. Поразительно, но ей удалось наложить чары всего за тридцать минут.

Заклятие получилось на славу, но это стоило ей огромных усилий. Когда Лессис вышла из транса, оказалось, что она взмокла от пота и нетвердо держится на ногах.

Едва придя в себя, ведьма приказала зяблику вести ее к той кладовой. Затем она повернулась к остальным и издала несколько странных звуков. Они услышали нечто похожее на песнь китов или завывание койотов и поежились, ощутив неожиданный порыв ветра.

Смеркалось, в доме все ярче разгорались огни. Лессис поманила мужчин за собой.

- Сейчас мы войдем в дом, найдем девушек и выберемся отсюда. Я не знаю, как долго мы сможем оставаться незамеченными, и мне вовсе не хочется выяснять это.

Скрывшись за магической завесой, они двинулись через луг. Впереди, пригнувшись и беспрерывно обшаривая глазами окрестности, шел Мирк. Ведьма уверяла, что теперь их никто не видит, но Мирк не был уверен в том, что на магию можно положиться до такой степени. Он постоянно держал руку на рукояти одного из метательных ножей и припадал к земле, чтобы представлять собой как можно менее заметную мишень.

Каждый миг он ожидал, что кто-нибудь поднимет тревогу, но этого не случилось ни тогда, когда они пробирались среди декоративных кустов, ни даже когда пересекали газон перед самым домом.

В окнах беспрерывно мелькали огни. На крыше перекликались люди. Группа из нескольких человек при свете ламп рассматривала тоннель, по которому, соединившись вместе, уходили под землю сбегавшие с крыши трубы водоводов.

Лессис помедлила, присматриваясь к усадьбе. В главное здание можно было войти с трех сторон, но северный фасад скрывала стена тополей. Там находились главные кухни, кладовые и конюшенный корпус. Зяблик ждал на ветке ближайшего дерева.

Миновав тополиную завесу, Лессис и оба ее спутника по прямой гравиевой дорожке направились на кухонный двор. Двое охранявших ворота стражников о чем-то оживленно беседовали. Ни один из них даже бровью не повел, когда мимо них прошмыгнули женщина и двое мужчин. Доверие Мирка к магии заметно возросло.

Во двор выходили многочисленные окна. На веревках сушилось белье. Какая-то служанка высунулась из окна первого этажа и выплеснула лохань с помоями на навозную кучу. Мирка она не заметила, хотя он стоял прямо перед окном, на расстоянии не более двенадцати футов. Убийца невольно проникся еще большим почтением к колдовству.

Но тут проснулся и, вскочив на ноги, залился хриплым лаем старый черный пес. Лессис подошла к нему, взяла его голову в ладони и прошептала заклятие, превращающее собак в щенят - во всяком случае, в их мыслях. Пес завилял хвостом и напрочь позабыл о насторожившем его запахе.

Зяблик уселся на низкую крышу флигеля, где находились буфетные и кладовые главной кухни.

Лессис указала на дверь, позволявшую легко проникнуть в помещение. Обнажив нож, Мирк скользнул внутрь. Поблизости слышались голоса, но на виду никого не было. Несколько мгновений спустя Лессис, Весперн и Мирк наткнулись на те самые мешки со свеклой и репой, за которыми должны были прятаться беглянки. Увы, их там уже не было.

Лессис вздохнула. Теперь все становилось гораздо сложнее.

* * *

Среди росших на большом лугу рододендронов зоркий глаз мог бы углядеть осторожное движение. Но лишь очень зоркий. Огромное, припавшее к земле тело казалось лишь более глубокой тенью среди теней. Предки Базила Хвостолома были хищниками, и прятаться он умел не хуже своих предков.

Релкин пригибался к земле позади виверна.

- Весь курятник переполошился, - заметил Релкин, указывая на мелькавшие в окнах большого дома огни. - Там что-то случилось.

- Что бы ни случилось, самое время и нам принять участие в вечеринке.

Релкин вскинул глаза, но дракон смотрел на него с вполне серьезным видом.

- Ну да, думаю, ты прав.

Неожиданно слева раздались голоса. Среди рододендронов рыскали люди.

- Двигаем.

Релкин скользнул вправо и исчез в кустах. Дракон по следовал за ним, ухитряясь перемещаться почти бесшумно.

В усадьбе явно поднялся переполох, и Релкин гадал, причастны ли к этому Лагдален и Эйлса. Почему-то ему казалось, что без них здесь не обошлось.

Глава пятьдесят шестая

В тот самый момент на дальней стороне большого дома Лагдален и Эйлса со всех ног неслись по анфиладам комнат третьего этажа, спасал свои жизни. Попытка выскользнуть из дома обошлась им дорого: их обнаружили, загнали внутрь, и теперь они вынуждены были убегать от целой оравы бесов, возглавляемых парой огромных бьюколюдей.

Не обращал внимания на изысканные изображения лилий, принадлежащие кисти Семера, великого ученика Аупоза, они промчались по широкому коридору. Позади раздавался топот преследователей.

Женщины успели прошмыгнуть в дверь в конце коридора и захлопнуть ее как раз перед носом у первого беса. Изнутри Эйлса заперлась на засов. Тут же на дверь обрушились удары.

Комната, в которой оказались беглянки, представляла собой роскошно убранный салон - его украшали изысканные кушетки и великолепные переливчато-красные ковры. Окна выходили на внутренний двор - один из множества двориков, вносивших разнообразие в интерьер огромного дома. Дверь затрещала под напором одной из огромных тварей, но все же устояла.

- Сюда! Эйлса подбежала к окну.

Во дворе было темно. А по стене вился плющ - спуститься по нему не составляло проблемы.

- Скорее! Дверь долго не продержится.

Эйлса выбралась из окна и начала спускаться. Лагдален быстро последовала за ней.

Дверь с треском провалилась внутрь, подняв облако пыли. Два огромных бьюкочеловека одновременно устремились в проем и застряли. Лишь через несколько мгновений твари, натужно кряхтя, протиснулись внутрь и бросились к открытому окну.

Лагдален к этому времени уже спустилась футов на десять, а Эйлса почти достигла земли. Услышав хриплый яростный рев, Лагдален подняла глаза и увидела высунувшихся в окно свиномордых тварей. Затем бьюколюди исчезли, а она удвоила усилия. Эйлса уже стояла внизу. Лагдален спрыгнула с высоты пяти футов, упала на четвереньки и с трудом поднялась на ноги. Из этого двора должен быть выход. Надо поскорее найти его и убраться отсюда.

Но тут распахнулись двери, и во двор высыпали люди с факелами - не меньше дюжины. Заметив молодых женщин, они с криками устремились к ним.

Эйлса встала в боевую стойку. Лагдален тоже приготовилась отразить нападение: в одной руке она сжимала коло тушку, а в другой нож.

Преследователи стремительно налетели на женщин, но так же быстро отхлынули один получил колотушкой по лбу, другому нож располосовал руку, а третий завопил от боли, когда Эйлса рубанула его мечом. Растолкав растерянных челядинцев, вперед выступил Фалтус Вексенн:

- Молодые леди, я приношу извинения за столь неподобающее обращение. Но вы должны сдаться. Выбора все равно нет. Вас придется доставить к нему, иначе он сожжет Аупоза.

- Он что, сделал вас своим лакеем? - спросила Лагдален. - Или своим псом, раз посылает за добычей?

Вексенн развел руками:

- Увы, у меня нет времени на церемонии.

Слуги налетели со всех сторон, размахивая метлами и топорами. Около минуты Лагдален вертелась волчком, но потом ей подсекли ноги обухом, и она покатилась по земле, словно мяч. Вооруженная мечом Эйлса заставляла нападавших держаться на почтительном расстоянии но в конце концов один из них подобрался сзади и сбил девушку с ног ударом дубинки по голове. Рассерженный малый хотел добавить еще, но Вексенн запретил:

- Достаточно. Несите их. Быстро туда, - он указал на коридор.

Дверь открылась и закрылась как раз перед тем, как через другой выход во двор высыпала орава бесов.

Открылась другая дверь. По служебной лестнице Фалтус со слугами и пленницами спустился в апартаменты дворецкого, находившиеся на втором этаже. Все оставшиеся позади двери были закрыты и заперты на засовы.

Эйлсу и Лагдален затолкали за стол на большой кухне.

Вексенн уселся на деревянный стул и вздохнул. Беглянки попались, но это не принесло ожидаемого облегчения. Ведь отдав Лапсору этих молодых женщин, он лишится последней возможности хоть как-то повлиять на чудовище. Противиться же нечего и думать - это все равно как если бы мышь вздумала бороться с котом.

- Поверьте, я ужасно сожалею. Но я должен спасти картину.

- Какую картину?

- «Врата Кунфшона»! Монстр уничтожит ее, если я не отдам вас ему.

- А что он сделает с нами?

- Э.., что? - Вексенн почесал позади ухо. - Не стоит об этом задумываться. Я бы посоветовал вам жить текущим моментом.

Лагдален уже поняла, что спесивый мятежник, утратив честь и достоинство, превратился в жалкого раба того чудовища, которое сам же допустил в этот мир.

- Вы обречены, Вексенн, и вам это известно. Вам не спасти ни вашей коллекции, ни даже собственной жизни. Высвобожденное вами зло будет пожирать вас изнутри, покуда от вас не останется одна шелуха.

Фалтус заморгал и махнул рукой.

- Он использует вас, - не унималась Лагдален. - А когда надобность в вас отпадет, перережет вам глотку и выбросит прочь.

Чувствуя ком в горле, Вексенн кивнул. Он уже знал, какова будет его судьба. Знал с того момента, как увидел Сальву Ганна. Но тогда же он обрел новую цель, которой и вознамерился посвятить остаток жизни.

- Я должен спасти картины. Все, что вы говорите, правда. И не новость - мне это уже снилось. На мне лежит проклятие, и в конце концов меня убьют. Но я должен спасти работы Аупоза. Нельзя допустить, чтобы они были потеряны для человечества.

Оставалось лишь подивиться странным противоречиям, в тиски которых был зажат Вексенн Чамперийский. Служа благородному делу спасения шедевров высокого искусства, он готовился принести в жертву две невинные человеческие жизни. Лагдален едва не рассмеялась. Стоят ли они с Эйлсой так дорого? Заслужили ли столь почетную судьбу? И стоит ли любая, хотя бы и гениальная, картина жизни человека? Как вообще сопоставить ценность того и другого?

Позади неожиданно открылась дверь, и Лагдален ощутила знакомое присутствие. Но нет, это было невозможно.

В помещении повеяло холодом, как будто облако неожиданно закрыло солнце. Вексенн замер. Лицо его обмякло, невидящие глаза уставились в ничто. В такой же ступор впали и его слуги.

А затем произошло нечто и вовсе поразительное - прямо посреди кухни, словно из воздуха, материализовалась Лессис, а с нею двое мужчин. Вексенн не шелохнулся, так же как и его слухи.

Лагдален покачала головой, не веря своим глазам.

- Пойдемте, дети мои, - сказала Лессис. - Нам следует поторопиться. Заклятие невидимости больше не действует.

Лагдален взяла Эйлсу за руку. Девушка была ошеломлена, но быстро совладала с собой и ответила подруге молчаливым пожатием. Все двинулись к выходу. Рослый мужчина со светлыми волосами шел впереди, другой прикрывал тыл.

Они задержались возле наружной двери. Там не было никого, кроме обычного немногочисленного караула.

- Леди, - промолвила Лагдален, - кажется, мы видели того врага, о котором вы говорили.

Лессис развернулась:

- Видели его? Как, дитя? Где?

Лагдален показалось, что серые глаза пронзают ее насквозь. Она ощутила на себе могущество Королевы Птиц.

- Там, под домом, в громадном подвале. Они положили его во что-то вроде каменного гроба, только очень большое.

- Саркофаг?

- Четыре здоровенные твари едва подняли крышку.

- Вот как? Пойдем!

- Они положили его внутрь и опять накрыли крышкой.

- Когда это было?

- Не так давно. Некоторое время нам пришлось прятаться. Затем мы попытались выбраться из дома, но нас заметили.

- Можешь ты найти путь в подвал?

- Думаю, да. Мы выбрались оттуда по служебной лестнице.

- Опиши мне это место. Как оно охраняется, и вообще все, что вспомнишь.

В голове Лессис уже зародился отчаянный план.

Глава пятьдесят седьмая

Рододендроны росли широким полумесяцем на краю продолговатого луга. От одного рога рододендронового полумесяца тянулась обрамленная кустами аллея, переходившая в раскинувшийся позади дома сад со стрижеными деревьями.

Дракон и драконопас пробирались между кустов со всей возможной осторожностью. Базил скользил вперед, припадая к земле. Релкин следовал за ним, держа наготове арбалет. Скоро они добрались до края кустарников: теперь от западных ворот их отделяла лишь цветочная клумба и широкая, футов в пятьдесят, полоса посыпанной гравием почвы.

Стоявшие у ворот стражники возбужденно переговаривались, то и дело поглядывая на крышу, откуда доносились крики и проклятия. Поиск беглянок все еще продолжался.

Представлялось весьма сомнительным, чтобы юноше и виверну удалось незамеченными проскользнуть в дом. К тому же во внутренних покоях дракон был бы уязвим в силу ограниченного пространства. Релкину все это не нравилось.

На дальнем конце гравиевой дороги послышались голоса: приближалась группа солдат с факелами и копьями.

- Назад, - шепнул Релкин.

Дракон попятился, прячась в тени декоративных сосен. Юноша услышал, как кто-то из подходивших солдат крикнул караульным у ворот:

- Этих баб сцапали.

Стражники встретили это известие радостным улюлюканьем и свистом. Солдаты подошли ближе, и завязался громкий разговор - все пребывали в сильном возбуждении.

Релкин понимал, что речь могла идти только о Лагдален и Эйлсе.

- Мы должны что-то сделать, и быстро, - прошептал он.

Базил кивнул:

- Точно. Весь вопрос - что.

Релкин шикнул на него, потому что слева донесся какой - то звук. Юноша навострил уши и скоро снова услышал приглушенное клацанье. Осторожно пробравшись вперед, он обнаружил за старым тополем спуск, ведущий к створу выкопанного в земле тоннеля. Тяжелые деревянные ворота были распахнуты. Тоннель был гораздо выше и шире любых дверей и вел прямо в дом.

- Эта дырка подходит нам по размеру, как ты думаешь?

- Дракон может действовать мечом.

- Вот и хорошо.

Они двинулись вперед, к устью тоннеля. Вход охраняли два бьюкочеловека. Их гротескные черты пробудили в Релкине отвращение, смешанное с чем-то вроде жалости. Ужасные творения врага не имели выбора. Их создали для того, чтобы творить зло.

Завидя спускающегося дракона, здоровенные стражники схватили на изготовку длинные копья. Все их внимание было приковано к виверну, и никем не замеченный Релкин молниеносно вскинул арбалет. Стрела прошила насквозь обе щеки чудища. Бьюкочеловек взревел и резким движением выдернул стрелу. Релкин наложил новую. Базил выхватил Экатор.

Из-за створки распахнутых ворот выскочил перепуганный бес. Он завопил и со всех ног припустил в глубь тоннеля.

Бьюколюди нацелили в Базила свои длинные копья и одновременно сделали выпад. Столь стремительный, что дракон едва успел отступить, прикрывшись клинком. Быстрота, с которой орудовали копьями бьюколюди, ставила его в трудное положение.

Релкин бросился на землю, и огромный меч просвистел над его головой. Бьюколюди увернулись от удара и снова атаковали, но безуспешно. Теперь Базил перешел в атаку и заставил их отступить, но встречный удар копья слегка задел его грудь.

Сердце Релкина неистово колотилось, но рука оставалась твердой. Взяв прицел, он всадил стрелу в глаз бьюкочеловека, который уже был ранен. Тот отшатнулся и лишь на долю секунды замешкался, восстанавливая равновесие. Живучесть и злоба этой твари поражали воображение, но Базил воспользовался моментом, и Экатор поверг чудовище наземь.

Оставшийся бьюкочеловек попытался метнуть копье, но прежде чем успел отвести руку для броска, стрела Релкина вонзилась прямо в свинячий пятачок, которым заканчивался его нос. Базил ударом ноги отбросил вверх копье, а в следующий миг пронзил и его владельца.

Магический клинок мягко светился в темноте тоннеля.

Релкин рванулся вперед, пытаясь перехватить беса. Припав на колено, он выстрелил, но стрела отскочила от наплечника. Релкин выпустил вторую, но бес бежал слишком быстро, и на сей раз юноша промахнулся.

- Бес удрал, - заключил Базил.

- Похоже на то. Пошли. Мы должны объявиться сразу следом за ним.

- Что это за дыра? - проворчал Базил, вытянув назад хвост и положив меч на плечо: он приготовился припустить бегом.

- Не знаю, но ведет по направлению к дому. Возможно, какой-то ход в подвал.

Дракон скачками устремился вглубь, Релкин бежал рядом. Базил чувствовал как дрожит от возбуждения клинок. Сомневаться не приходилось - враг находился здесь.

Глава пятьдесят восьмая

Лагдален и Эйлса вели ведьму и ее спутников к подземной лаборатории. Они двигались сквозь кошмарные казематы, уставленные столами, шкафами и клетками, откуда до носились всхлипывания и стоны обреченных на смерть детей. Даже на глазах сурового Мирка выступили слезы. Лессис сокрушенно вздыхала. Жестокость врага устрашала, но она знала, что ему ненавистны все живые существа. Единственное, что можно было сделать, - это уничтожить его, и чем быстрее, тем лучше. Лессис стиснула зубы, в глазах ее горел бледный огонь.

Миновав камеры, спутники оказались в коридоре, ведущем к залу, где хранился саркофаг. У входа стояли на страже два бьюка.

- Идем, - промолвила Лессис, уверенно шагнув вперед, - эти твари нас не увидят.

Мирку хотелось надеяться, что она права. Зверюги имели воистину устрашающий вид.

- Это те бестии, о которых рассказывал Торн?

- Да.

- Бьюки.

Отвратительное название звучало как мычание отравленного быка. Мирк отчаянно надеялся, что магия Лессис не подведет. Ростом бьюки почти не уступали троллям, но выглядели куда более проворными.

Когда люди приблизились футов на двадцать, бьюки заметили их и схватились за оружие. На звериных мордах злобно горели разумные, почти человеческие глаза.

Лессис спокойно приблизилась к чудовищам и, встав прямо перед ними, быстро произнесла заклинание. Вьюки остолбенели. Мирк распахнул дверь, ведущую в подземную пещеру.

Тут же из темноты выступили еще два бьюка. Лессис преградила им путь. Каждый из них возвышался над ней, словно гора мускулов, но хрупкая женщина снова сплела заклятие, и бьюки, как и те, что стояли на карауле, замерли на месте.

Лессис облегченно вздохнула. Оказалось, что сладить с бьюками легче, чем с троллями. Тупоголовые тролли были почти невосприимчивы к магии.

Приблизившись к саркофагу, Лессис изумилась размеру и весу мраморной громадины. Откуда взялась эта штуковина? Как ее ухитрились незаметно доставить в Аргонат? Грубая резьба наводила на мысль, что изделие выполнено в Падмасе.

Возможно, каменный гроб привезли на том же корабле, который доставил бьюков и целую армию бесов, едва не погубивших императора. Лессис вынуждена была признать, что побережье охраняется отнюдь не так хорошо, как следовало бы.

- Крышка весит тонну, если не больше, - заметил Мирк.

- Четыре чудовища еле подняли ее вместе, - напомнила Лагдален.

- Вот и посмотрим, не удастся ли нам заставить их повторить этот трюк.

Лессис обернулась к застывшим у дверей бьюкам. То, что она собиралась сделать, требовало огромных усилий, но другого выхода не было.

Задействовав все внутренние ресурсы, Лессис произнесла слова силы и нараспев, быстро, но не нарушая строго выверенной тональности, принялась читать заклинание. Когда магическая формула была произнесена по вискам ведьмы струился пот. Но бьюки вышли из оцепенения и теперь пристально смотрели на нее яркими, зачарованными глазами. Все их внимание было поглощено ею. Мягким ритмичным речитативом ведьма погрузила их в гипнотический транс и, закон чин, хлопнула в ладоши.

Чудовища выпрямились, зашагали к саркофагу и взялись за крышку. С натужным стоном они подняли ее, отнесли в сторону и опустили на землю. Все обступили саркофаг и заглянули внутрь.

- Мирк, убей его! Убей сейчас же!

Мирк набрал воздуха. То, что в гробу покоится не простой смертный, не вызывало сомнений. Рост человекоподобного существа достигал семи футов. Массивный костяк обтягивала бледная, иссохшая, как у мумии, плоть. Свободные шелковые одежды казались слишком просторными для этого скелета. Костлявые руки сжимали огромный меч в тяжелых, испещренных магическими руками ножнах.

При виде врага даже у Мирка по коже пробежали мурашки. Но Лессис, напротив, воспряла духом. Гигант казался мертвым, и ведьма действительно не ощущала в огромном теле присутствия сознания. Но она знала, он жив и пребывает в иной астральной проекции, оставив в этом мире неподвижное, уязвимое тело.

- Он живет, но жить не должен. Возьми меч и пронзи его сердце, - она указала рукой на грудь мумии.

В тот же миг Весперн взвыл от боли, а потом за кричал:

- Он возвращается!

- Убей его, Мирк! - голос Лессис сорвался на крик.

Прыгвув в саркофаг, Мирк нанес меч, но в то же мгновение мумия открыла глаза. Мирк скорее ощутил, чем услышал крик ярости и страха, вырвавшийся из обтянутого кожей черепа. Убийца пошатнулся, отброшенный назад силой абсолютного зла. И в этот момент Ваакзаам Великий вернулся к жизни. Плоть его обрела силу, и гигант поднялся из саркофага.

Мирк оправился от потрясения и взмахнул мечом, но враг с невероятной быстротой обнажил собственный клинок и парировал удар с такой силой, что убийца отлетел к стене саркофага. Взревев так, что в соседних комнатах зазвенело стекло, Ваакзаам взмахнул мечом, но Мирк уклонился, и удар сотряс массивный каменный гроб.

Чары, удерживавшие в повиновении бьюков, развеялись. Чудовища с ревом схватились за оружие. Мирк головой вперед выскочил из саркофага.

- Бежим! - воскликнула Лессис, бросив обездвиживающее заклятие в лицо властелина.

Это должно было помочь им выиграть хотя бы мгновение.

Поднимаясь на ноги, Мирк едва увернулся от меча одного бьюка и чуть не угодил под удар второго, но успел нырнуть и, перекатившись, оказался за спиной у чудовищ. Послышался истошный крик Весперна - тяжелый меч рассек его надвое.

Мирк вскочил ближайшему бьюку на спину, схватил за жесткие волосы и полоснул мечом по горлу. Фонтаном ударила кровь. Лессис и молодые женщины уже неслись по коридору. Мирк побежал за ними. Остальные бьюки пустились в погоню. Для столь грузных тварей они двигались на удивление быстро.

«Все пропало!» - думала на бегу Лессис. Но она не могла не попытаться использовать такую возможность избавить мир от чудовища. Проклятый Ваакзаам защитил саркофаг чарами, оберегающими от постороннего проникновения. Она должна была это предвидеть! Мирку, наверное, нужно было ударить вниз копьем.

Промчавшись мимо лабораторий, беглецы свернули в большой проход и чуть не налетели на стаю бьюков. С другой стороны появился взвод из шести бьюколюдей.

Выхода не было.

Глава пятьдесят девятая

Тоннель привел в поражающее своими размерами, странное подземное королевство. Огромные помещения, наполненные столами и шкафами, обрамляли длинный, прямой проход, достигавший по меньшей мере пятидесяти футов в ширину и высоту. Ноздри морщились от кислого, едкого запаха человеческих нечистот. В мозгу Релкина мелькало множество вопросов, но приглядеться к шкафам и выяснить, что за странные звуки из них доносятся, не было времени.

Дракон и драконопас промчались через две длинные комнаты, когда до них донесся отдаленный лязг стали. Затем раздались крики и глубокий рев, какой до сих пор Базил и Релкин слышали лишь однажды - во время битвы при Куоше. Так могли реветь только бьюки. Вновь послышался испуганный крик - то был голос молодой женщины. Кто-то с тяжелым топотом мчался прямо навстречу дракону и драконопасу. Впереди распахнулись двойные двери, и оттуда вылетели Лессис, Лагдален, Эйлса и какой-то мужчина в черном. За ними гналась толпа бьюколюдей и обычных бьюков.

Из боковой двери выскочила другая группа тварей. Лагдален резко остановилась и не удержалась на ногах. Эйлса споткнулась о нее и едва не упала тоже. Их уже настигал бьюкочеловек.

Релкин припал на колено, прицелился, и, одним плавным движением, выпустил стрелу. Бьюкочеловек пошатнулся и схватился за горло. Базил стремительно пронесся мимо и обрушился прямо в гущу растерявшихся от неожиданности врагов. Те с криками отхлынули в стороны. Один из бьюков оказался недостаточно проворным и был рассечен надвое.

Лессис проскользнула вдоль стены и оказалась за спиной бьюков. При всей отчаянности положения она была удивлена ничуть не меньше врагов.

Лагдален и Эйлса прижались к стене, к ним подступали звероподобные твари. Мирк налетел на них с тыла, стараясь разорвать вражеское кольцо и вызволить женщин. Огромные мечи обратились против него. Лессис, с трудом восстановив дыхание, торопливо выкрикнула заклятие. Послышался резкий хлопок, давление воздуха в помещении словно упало наполовину. Произнести заклинание как следует не было времени. Чары все же сработали и удержали врагов, но лишь на несколько секунд.

Однако и этого оказалось достаточно, чтобы Мирк прорвался сквозь цепь оторопевших чудовищ, схватил обеих женщин за руки и вытолкнул за пределы вражеского кольца. Они пустились бежать. Мирк, с мечом наготове, держался сзади.

Бьюколюди пришли в себя. Стряхивая оцепенение, они замотали головами, после чего устремились в погоню.

- Баз! Баз! - кричал Релкин. Он сшиб стрелой еще одного бьюкочеловека, но врагов было слишком много. Дракон вынужден был отступить, чтобы не оказаться истыканным копьями.

Прикрывавший женщин Мирк сразил подвернувшегося беса и отбросил назад бьюкочеловека, но потом и сам вынужден был обратиться в бегство.

Копье отскочило от стены рядом с драконом. Затем второе. Эйлса распахнула следующую дверь. Лессис пыталась сплести новое заклинание. Стрела вонзилась в спину дракона возле лопатки. Это не замедлило его движений. Стрелы значили для него не больше, чем булавочные уколы, но вот копья представляли для виверна смертельную угрозу, ведь у него не было ни щита, ни доспехов.

На помощь бьюкам и бьюколюдям отовсюду валом валили бесы. Базила могли окружить со всех сторон и закидать копьями.

И тут, в этот отчаянный миг, вспыхнул ослепительный зеленый свет. Пространство наполнил грохот копы. Верхом на огромном белом коне прискакал высокий рыцарь в сияющих доспехах. Бесы горошинами рассыпались с его дороги, бьюки и бьюколюди расступались. Рыцарь остановил коня и поднял забрало. Черты его лица были суровы и совершенны, что отличало эльфийских владык древности. Релкин заметил, что жуткие глаза коня испускают красный свет, словно горящие уголья.

Базил развернулся навстречу рыцарю. Воитель в стальных доспехах воздел руку и произнес слова, при звуке которых все его слуги - и бьюки, и бьюколюди, и бесы - застыли на месте, словно статуи.

Он заговорил звучным, могучим голосом. Магический язык интарион был понятен каждому вне зависимости от того, какой язык был для человека родным.

- Никогда отмщение не было столь своевременным и столь сладким.

Лорд обнажил свой огромный меч, и клинок засиял холодным зеленым светом.

- К оружию, великий червь. Я, смиренный Ваакзаам, принимаю вызов. Сразишься ли ты со мной еще раз?

Базил взмахнул мечом. Экатор пламенел ненавистью.

- Этот дракон готов.

Релкин, находившийся слева на расстоянии в два копья, тщательно прицелился.

- Нет! - отчетливо и остро прозвучал разрезавший воздух, словно нож, голос ведьмы. Она выступила вперед, встала рядом с драконом и, воздев руки, принялась колдовать, медленными жестами свивая потоки силы.

- Нет? - прогрохотал закованный в латы эльфийский рыцарь. - Нет? Кто это здесь вздумал встревать между смиренным Ваакзааном и его добычей?

Руки Лессис задвигались быстрее. Прочерчивая в воздухе знаки могущества, она завела чарующую песнь на языке кошек.

Чародей произнес всего лишь одно слово. Вспыхнуло голубое пламя, воздух наполнился резким запахом, и ведьма упала. Заклятие ее было разбито, а сама она прижата к полу невидимой рукой. Базил сделал молниеносный выпад. Чародей отпрянул, конь его яростно заржал. Экатор сверкнул, как молния, но враг уклонился, легко управляя огромным приплясывающим конем.

- Эта ведьма больше не помешает нам, - воскликнул он, поднимая меч, - приготовься отведать моей стали.

Базил не отвечал.

Уголком глаза Ваакзаам приметил движение: Релкин выбирал удобную позицию, чтобы выпустить короткую смертоносную стрелу. Драконопас по опыту знал, что хорошо нацеленная стрела опасна длялюбого чародея. Даже для этого.

- Ты! - прогремел голос. - Снова ты! Не думай, дьяволенок, что я тебя не заметил. Сейчас ты будешь моим.

Релкин ощутил чудовищное давление, словно его сознание, выжимая прочь волю, сдавил огромный кулак. Отчаянно сопротивляясь, он напряг всю свою волю и победил. Давление отступило. Юноша ощутил безмерное удивление и гнев чародея: в следующий миг тот обрушился на него с еще большей яростью. Собрав все силы, Релкин боролся за контроль над своим сознанием. Он пытался выставить барьер против ментального вторжения врага.

Конец этому поединку мысли и воли положил рев Базила. Схватив Экатор обеими руками, он обрушился на чародея разрушив его концентрацию. Экатор гневно светился.

Ваакзаам безумно расхохотался:

- А, ты тоже здесь, древний дух! О, как ты меня ненавидишь!

Огромные клинки скрестились. Сжимавший рукоять обеими руками, дракон обрушил удар такой силы, что парировавший его противник отпрянул вместе с конем, двигавшимся с удивительной для такой громадины быстротой. Стремительно замахнувшись снова, Базил нанес следующий удар и еще раз вынудил врага отступить. В глазах Ваакзаама горела почти безумная ярость.

Лессис сумела наконец подняться на ноги. Голос ее был холоден как лед:

- Ненавидит тебя, говоришь? Да, мы ненавидим тебя. Так же как и все, кто знает Ваакзаама Обманщика, Ваакзаама Предателя, Похитителя Миров. Ты - кровоточащая рана в боку у Матери.

Бронированный рыцарь снова подался назад. Базил на сей раз остался на месте, опасаясь приближаться к стоявшим позади Ваакзаама бъюколюдям.

- Кто смеет именовать меня этими жалкими, смехотворными прозвищами? Вздорная карга, возгордившаяся сверх меры тем, что научилась увеличивать колдовством урожай да приплод скота. Старое пугало, вбившее себе в голову, будто всякое ничтожество имеет право на жизнь. Попридержи язык, пока я не обратил тебя в прах. Что можешь ты звать о предназначении Ваакзаама? Чем заслужил Ваакзаам предначертанную ему участь? Воздвигнуть миры, наполнить их красотой, а потом отойти в сторону и умереть! Где же здесь справедливость?

- Таков был твой долг!

- Не говори мне о долге, ведьма. Я созидал миры, приводя в действие сокровенные силы бытия. Мой долг исполнен. Иначе бы этот мир не существовал.

- Не ты один стоял у истоков мироздания. Вас было семеро - семь великих духов. Остальные исполнили свой долг и слились с сотворенными ими мирами. Лишь ты один презрел свое предназначение. И хуже того, вмешался в высший план бытия, разрушая всё и вся в угоду собственному тщеславию.

- Тщеславию? Неужто ты не понимаешь, что это пустые слова? Существуют иные уровни бытия, исполненные безмерного великолепия. Но отсюда их не достигнуть. Пребывание там - удел немногих, эгоистично удерживающих их для себя. Надо освободиться от жалкого плена низменных, примитивных миров. И я сделаю это, вступлю на высочайшие равнины безграничного величия. Мечтать об этом - вовсе не тщеславие.

- Сколько жизней принес ты в жертву своим эгоистичным мечтаниям? Миллиарды, население целых миров!

- Ба, ты просто ничего не понимаешь. Твоя маленькая Империя, твои религиозные бредни - все это не имеет смысла.

- Империя и вера сделали счастливыми многих и многих людей.

- Люди? Жалкие овцы! Разве ты не видишь, что пребываешь во власти иллюзий? Отрекись от них и тогда, может быть, мельком узреешь и иные высоты.

- Я видела их. Видела славные равнины Высочайших. Но меня устраивает мое место. Этот мир достаточно хорош для Лессис, родившейся в Валмесе.

- Ты видела их? - изумленно переспросил Ваакзаам.

- Наш орден не так уж неискушен в тайных искусствах.

- И ты хочешь остаться улиткой, внутри раковины мира?

- Да. Таков замысел Матери.

- Вздор! Ты лишь пешка в чужой игре. Барахтаешься в грязи этого скучного, заурядного мира. Н я займу место, принадлежащее мне по праву. Цель близка. Недавние исследования принесли весьма интересные результаты. Скоро, очень скоро, я прорву барьер и окажусь по другую сторону магического зеркала.

- И как встретят тебя там, великий Властелин Двенадцати Миров?

- Скоро их будет тринадцать, ведьма.

- Как встретят тебя там, Властелин Тринадцати Миров, когда станет известно, сколько невинных детей ты походя умертвил в этих ужасных казематах?

- Плаксивые сантименты. Неужто ты не видишь, что человеческая раса слишком размножилась. Пришло время уменьшить число людишек. Я нахожусь как раз в середине многообещающего исследования. Когда оно завершится, в моем распоряжении окажется превосходная чума - возможно, двух разновидностей. Мор быстро сведет на нет здешнее население.

Лессис слушала его в ужасе. Чума! Даже страшные колдуны из Падмасы не додумались до такого.

А вот Релкин не удивился. С подобным же бессердечием ему довелось повстречаться в Мирчазе.

- Видел я таких, как ты, - воскликнул юноша. - Видел, как на улицах их сжигали живьем их же бывшие рабы. И ты, великий лорд, кем бы ты ни был, не зарекайся от подобной судьбы.

Рыцарь указал на Релкина острием меча.

- Ты! Ты причинил мне боль своей ничтожной стрелой. Тебя я сокрушу первым.

И снова сознание юноши сдавил гигантский кулак. Давление это ощущалось физически, словно огромные тиски стиснули череп. Но Релкину уже приходилось подвергаться подобным пыткам, и он умел сопротивляться. Собрав все внутренние силы, он попытался разжать ментальные клещи. Давление ослабло, через несколько секунд возобновилось, но юноша усилием воли вновь оттолкнул его прочь. Хватка исчезла, и он тут же выстрелил.

Вскричав от ярости и негодования, Ваакзаам выпустил ответную стрелу синего огня. Релкин отскочил в сторону, и молния не достигла цели. Эльфийский лорд пришпорил коня и ринулся на дракона. Базил отбил атаку. Зазвенела сталь, противники обменивались молниеносными ударами, и один из них достиг цели. Опередив врага на долю секунды, Базил выбил его из седла.

К величайшему изумлению Релкина, рыцарь, ударившись об пол, тут же вскочил на ноги безо всяких видимых повреждений. Юноша понял, что прочность стальных лат подкреплялась магией. Они выдержали даже удар Экатора.

Однако Ваакзаам не сразу сумел восстановить дыхание. А потому воззвал к своему свирепому коню. Тот бросился на дракона и принялся лягать его копытами, пока не был отброшен ударом хвоста.

Экатор издал торжествующий звук, высокий и тонкий, услышанный только драконом. Базил шикнул на меч: до триумфа в нынешних обстоятельствах было весьма далеко. Правое плечо и бедро саднило там, куда угодили копыта проклятого коня - если это вообще конь. Хотелось верить, что в один прекрасный день Пурпурно-Зеленый съест это гадкое животное. Высокий рыцарь вновь устремился в бой - теперь уже пешим. Снова зазвенели мечи. В прошлый раз, в лесу, Базил имел щит. Сейчас у него был только меч, но Базил держал его двумя руками и мог действовать с большей скоростью и силой. Первый же могучий удар заставил рыцаря отшатнуться и отступить на три шага. Крутанувшись, Базил сделал низкий, глубокий выпад. Ваакзаам едва отскочил, но, оказавшись вне пределов досягаемости Экатора, тут же встал в боевую позицию. Он изменил тактику и теперь кружил с мечом наготове, выжидая, когда его гигантский противник откроется. Он с неудовольствием отметил, что виверн орудует мечом быстрее, чем при первой встрече.

Сбросив остатки оцепенения, Релкин припал к земле за миг до того, как над ним со свистом пролетал драконий хвост. Вскочив на ноги, юноша отбежал на несколько ярдов, развернулся, привал на колено и прицелился. У него оставалась всего одна стрела.

Ваакзаам заметил, что Релкин встал на ноги, и с яростным криком сделал стремительный выпад. Базил отбил его клинок Экатором и ударил чародея когтистой ногой.

Ваакзаам успел прикрыться магическим щитом, носившим имя Гранит, но при этом сокрушительный пинок отбросил его на десять футов. Сила удара произвела бы впечатление даже на властелина двенадцати миров. Это было настоящее испытание для его щита. Мощь огромных боевых драконов внушала почтение. Разразившись злобным, катившимся впереди него смехом, Ваакзаам вновь перешел в атаку. Мечи скрестились и замерли: эльфийский лорд решил испробовать, велика ли сила взрослого боевого дракона. На миг противники окаменели, ни один не мог сдвинуть другого даже на дюйм. Но тут Базил взмахнул хвостом. Получив хлесткий удар по шлему, чародей потерял равновесие и полетел на пол. Сверху на него обрушился Экатор, но клинок лишь звякнул о каменные плиты. Рыцарь успел откатиться.

Мгновенно вскочив на ноги, он снова ринулся в бой. Некоторое время противники обменивались ударами - ни один не мог найти уязвимое место. Базил пытался действовать ногами, но магический щит отражал пинки. Пытался он и хлестать хвостом, однако теперь рыцарь был готов и к этому.

Затем Ваакзаам решил еще раз испытать свою и драконью силу. Мечи сомкнулись, и он попытался оттеснить дракона назад. Но вышло наоборот. Огромная масса Базила поглотила давление, после чего дракон, напрягая могучие мышцы, заставил врага отклониться назад. Тот удвоил усилия и почти выпрямился, но тут удар хвоста сбил с его головы шлем. По плечам рассыпались серебристые эльфийские кудри. На сей раз Ваакзаам был не только взбешен, но и напуган. Едва увернувшись от удара, метившего в его незащищенную голову, он выкрикнул команду, снявшую оцепенение со слуг.

Как только те очнулись, в дракона полетели копья, но Базил мгновенно выскочил за дверь, которую Лагдален и Мирк захлопнули перед самым носом бьюколюдей.

Лессис произнесла заклятие, и дверные створки обрели прочность стали. Бьюколюди навалились на них, но безрезультатно.

Оказавшись в лабораторном каземате, маленькая группа перевела дух. Посыпались вопросы:

- Как? Почему? Откуда вы здесь?

- Долгая история, - отвечал Релкин, - сейчас главное отсюда выбраться.

- А как вы вошли? - спросил Мирк.

- По тоннелю со стороны сада.

- А где этот тоннель?

- Где-где - по ту сторону этих дверей.

Глава шестидесятая

Базил не слишком-то полагался на магию - все эти жутковатые завывания и странные пассы. Другое дело дверь. Вещь солидная, материальная. Ее можно запереть, а можно и выбить. Дракон не мог не признать, что покуда, несмотря на все усилия врага, эти двери держались неплохо, но если подпереть их длинными, тяжелыми столами, хуже явно не будет. Благо, в каземате стояло восемь столов - больше, чем требовалось.

Дракон принялся снимать со столов шкафы и только сейчас осознал, что негромкие жалобные звуки, которые он слышал с того момента, как попал в под вал, исходили именно отсюда. Хотя то, что они же являются и источником зловония, Базил понял еще раньше, он все же заглянул в один и с удивлением обнаружил там маленькую девочку. Она молча таращилась на него, скорчившись в углу на грязной соломе. В стоявшей по соседству клетке сидели маленькие мальчики. Глядя на дракона тусклыми маленькими глазенками, они повизгивали, как щенки.

- Что это такое?

- Враг ставит на детях опыты, - пояснила стоявшая рядом Лессис. - Он хочет наслать мор на весь мир и с этой целью пробует на них разные болезни.

Глаза Базила расширились.

- Клянусь огненным дыханием! - прошипел дракон. Это заслуживает смерти.

Неожиданно дверь потряс тяжелый удар. Через пару секунд за ним последовал другой.

- Это таран, - промолвил Мирк, констатируя очевидное.

- Выдержит ли заклятие?

Лессис развела руками:

- Не знаю, дорогая Лагдален. Враг обладает большей силой, чем я. Он это только что продемонстрировал.

- О, я так испугалась за вас, леди. С вами все в порядке?

- Я просто испытала маленькое потрясение. Как и все мы. Но мы живы, а ты к тому же обрела свободу. Давай смотреть на вещи с привлекательной стороны.

- Неплохо сказано, леди.

Не хотелось думать о том, что, возможно, на свободе Лагдален оказалась ненадолго.

- А сейчас, дорогие мои, мы должны освободить детей.

Все обернулись к шкафам - их было так много!

Эйлса распахнула ближайший и вывела наружу девчушку лет пяти, тихонько плакавшую то ли от страха, то ли от облегчения. Девушка попыталась успокоить малышку, но та, похоже, не понимала, что происходит. Она была послушна, но, видимо, повредилась умом.

Ужас усугублялся по мере того, как, открывая клетки и шкафы, они выпускали новых и новых несчастных детей. Бывших пленников набралось три десятка. Истощение сделало малышей тихими и апатичными. Они не шумели: лишь тихонько всхлипывали и бормотали что-то невнятное. Вирус, которым их заразили, уже прекратил действовать, но последствия перенесенной болезни продолжали сказываться. Детей собрали в середине комнаты. В дверь между тем продолжал стучать таран.

Не сводя с детишек горящих глаз, Лессис сплела заклятие, предназначавшееся для поддержания духа. Малыши сразу оживились, после чего ведьма сообщила, что уведет их прочь из этого нехорошего места. Этого оказалось достаточно. Ребятишки были готовы идти, куда их поведут.

Базил соорудил перед дверью баррикаду из столов. Тем временем Эйлса и Мирк обнаружили в дальнем конце лабораторного каземата решетку вентиляционного колодца и сорвали ее.

- Это единственный выход, - объявил Мирк.

- Сначала нам придется помогать детишкам карабкаться, - сказала Лагдален, - но потом воздуховод пойдет под малым углом и большинство сможет подниматься самостоятельно.

- Тогда лучше поспешить.

Напрягая зрение в тусклом свете, Лессис разбила детишек на группы, исходя из того, насколько слабыми они вы глядели. Самых крепких повела Эйлса - ей предстояло исследовать воздуховод и найти выход наружу.

Двери сотрясались под мерными ударами. Таран продол жал работать. Лагдален повела следующую группу малышей: изможденные, отупевшие от голода и безысходности, они все же могли идти или ползти. Удары не прекращались.

Лессис подошла к двери, возложила руки на створки и, расфокусировав сознание и расширив поле восприятия, ощутила внутри двери собственное заклятие. Оно держалось крепко, несмотря на то что было обнаружено и подверглось воздействию вражеских чар, силившихся разорвать его на части. Работа Лессис всегда отличалась аккуратностью, и это заклятие было свито плотно, без единого просвета, каким можно было бы воспользоваться. Наложенные ею чары имели своего рода индивидуальную ауру, присущую только ей одной. Сейчас это свечение было разъедено извне и потускнело. Ведьма отступила от двери.

В некоторых областях враг обладал несравненным могуществом, в иных же его мощь была не столь велика. Голубое пламя, которое он использовал как дубинку, несомненно устрашало, но то была магия прямолинейная и грубая. Снятие заклятия подобного тому, что было наложено на дверь, требовало тонкой, деликатной работы, и здесь Ваакзааму несколько недоставало умения. Однако Лессис отдавала себе отчет в том, что он не отступится и в конце концов добьется своего. Ибо имела дело даже не с Энтрааном смертоносной силы - таким, как повелители из Падмасы. Один из Семи был ближе к божеству, чем к простому смертному.

Через некоторое время все дети пролезли в вентиляционное отверстие и стали подниматься вверх. Впереди, в непроглядной тьме, двигалась Эйлса. Ориентироваться можно было лишь по звуку, однако дети, которых долго держали в темноте, приспособились к этому довольно легко.

Когда Мирк помог забраться в люк самым ослабленным малышам, Лессис обернулась к Релкину.

- Нам пора идти, - сказала она негромко.

- Я остаюсь с драконом.

Лессис заглянула ему в глаза и почувствовала на миг, как ее дух с чем-то соприкоснулся. Да, он никогда не покинет дракона, так же как и дракон не покинул бы его. А ведь во многих отношениях этот храбрый парнишка был изрядным шалопаем. Вечно не в ладах с законом то по тому, то по другому поводу. Во имя Руки, она и увидела-то его впервые, когда он, в Марнери, воровал с балкона орхидеи. Но разумеется, даже это он делал ради своего дракона.

Сейчас его окружала чистая и таинственная энергия. Высочайшие избрали его для своих целей. Лессис наблюдала за возмужанием Релкина, за тем, как задиристый юнец превратился в стоявшего перед ней сейчас воина с решительным и спокойным взором. Она помнила коробочку и шахматную фигурку - изображение дракона.

Кем надлежало ему стать? И какими путями пройти, что бы осуществить предначертанное? Впрочем, что говорить о предначертаниях? Он умрет рядом со своим драконом.

- Не позволяйте Эйлсе вернуться, - промолвил юноша и отвернулся. Он посмотрел на виверна, развалившегося позади баррикады из столов.

- Клянусь огненным дыханием, - пробормотал Базил, - этот дракон очень голоден.

- Драконопас тоже. Жаль, что мы не прихватили с собой мешок с припасами.

Лессис пролезла в вентиляционный люк. В ее древних глазах стояли слезы. Преодолев крутой подъем, она обнаружила горизонтальный лав. Мира с самыми слабыми ребятишками лишь ненамного опережал ее. Ведьма подняла руку с кольцом, и тьма расступилась перед мягким свечением магического камня.

Двигаясь по системе воздуховодов Оленьего Чертога, беглецы вышли к магистральному стволу, а по нему - к отверстию над воротами, откуда поступал воздух. Оно было перекрыто решеткой. Из-за прутьев тянуло ночной прохладой. Взошла луна, небо очистилось от облаков. Мира проверил решетку.

- Крепкая. Тут нужна драконья сила.

- Которой у нас нет, - сказала Лессис.

Эйлса тщательно осмотрела прутья и заявила:

- Решетка заперта снаружи. Там есть замок.

Лессис просунула руку и нащупала замок.

- Открыть можно, но потребуется время.

Мира потянулся и ощупал замок сам.

- Попробую взломать.

Он просунул в отверстие меч, поддел замок и поднажал. Решетка не поддавалась. По лбу Мирка уже струился пот, когда раздался щелчок, замок сломался и люк распахнулся. Мирк вывалялся наружу и повис, уцепившись за прутья. Еще немного, и он свалился бы прямо к подножию крепко запертых ворот.

Подтянувшись, Мира взобрался на каменный выступ, тянувшийся над воротами, и прислушался. Долгие напряженные секунды он ждал, не поднимется ли тревога. Ворота оставались закрытыми, тогда как внутри дом походил на растревоженный муравейник. Все входы и выходы были перекрыты и охранялись. Единственный путь наружу вел через вентиляционный канал, о котором, кажется, никто не подумал.

Пройдя по узкому карнизу, Мирк присмотрелся к растущим поблизости деревьям и нашел, что со стены вполне можно перебраться на крову. Он вернулся назад и тихонько свистнул. Дети один за другим поползли к нему. Он снимал их с кар низа, спускал вниз и прятал в кустах. В этой части сада с его густыми шпалерами стриженых кустов и декоративными искусственными гротами могла укрыться даже сотня детей.

Последними переправились слабейшие ребятишки, которых пришлось нести. Но наконец дело было сделано. Эйлса водрузила решетку на место, спустилась вниз и скорчилась рядом с Лессис и Лагдален.

- Релкин не пришел. Я должна вернуться.

- Нет, дорогая, - прошептала Лессис, не предпринимая даже попытки прибегнуть к колдовству. - Ты не можешь так поступить. Он останется с драконом до конца. Он драконир - ты должна это понять. Кроме того, мы нужда емся в твоей помощи, чтобы спасти детей.

Эйлса взглянула Лессис в глаза и уронила голову.

- Они умрут.

- Мы должны спасти детей.

Девушка боролась с собой.

- Да, конечно, - прошептала она через несколько мгновений.

Глава шестьдесят первая

Детей вели по темным лугам: некоторые бежали, иные ковыляли, а кое-кого пришлось и нести. Лессис тащила на спине маленького мальчика, у которого были искалечены ноги. Мирк нес двух ребятишек, доведенных до полного истощения. Лагдален поддерживала столь же ослабленную голодом девочку.

Когда Лессис вспоминала о несчастных, которых пришлось оставить в подвале, ибо спасти их было уже невозможно, гнев клокотал в ее сердце, словно лава. И Лессис могла думать только об одном: рано или поздно, чего бы ей это ни стоило, она заставит чудовище расплатиться за все. Она уничтожит его.

Но не путем прямого противостояния, поединка магических сил. Недавнее столкновение показало, что он черпает свою мощь непосредственно из самой природы. Голубые разряды представляли собой некую разновидность молний, а значит, он был истинным властителем гроз - действительно одним из Семерых.

Уже подойдя к краю рододендронового полумесяца, беглецы услышали, как в большом доме затрубили рога. Поднялись крики. Их побег был обнаружен.

- Пора уносить ноги, - сказал Мирк.

- Это уж точно, - кивнула Лессис.

Мирк провел детей вдоль края рододендроновой поросли. Они пересекли крохотную лужайку, нырнули за барьер декоративных сосенок и вышли на аллею, обрамленную шпалерами самшита и тиса. Искусные садовники постригли кусты, придав им форму различных птиц и животных. Сейчас, когда в бледном свете лупы под этими фантастическими фигурами пробегали детишки - недавние рабы Властелина, - вся эта картина казалась ночным кошмаром.

Беглецы вышли к краю большого луга. На противоположной стороне темнели деревья, сулившие убежище. Там начинался лес. Перед последним броском детишек наскоро пересчитали и выяснилось, что семеро по пути отстали.

- Я вернусь за ними, - сказала Эйлса.

- Нет, дитя… - начала было Лессис, но осеклась, сообразив, что Мирка отпускать нельзя. Дети нуждались в защитнике.

- Идти должна я, леди, - промолвила девушка, заглянув ведьме в глаза.

- Учти, ждать долго мы не сможем, - предупредила Лессис.

Доносившиеся из дома звуки приутихли, зато на дальней поляне замелькали огни факелов. Вне всякого сомнения, погоню из дома выслали за ними.

Лессис позволила себе несколько расслабиться, но держалась настороже. Мирк пошел на разведку. Лагдален стояла неподвижно, словно каменная статуя. Она обнимала двух маленьких мальчиков, которых бесчеловечный хирург превратил в сиамских близнецов, сшив бок о бок. Они испытывали страшную боль, но держались стойко.

Лессис молилась о том, чтобы Эйлса обернулась быстро. Ведьма не могла позволить себе терять драгоценное время. Из ворот Оленьего Чертога появлялись все новые и новые группы факельщиков. Надежда ускользнуть еще оставалась, но Лессис понимала, что это будет не просто. А ведь им необходимо было выжить, выжить ради спасения не только несчастных ребятишек но и всего мира. Следовало как можно скорее известить обо всем императора и Рибелу, которая столь точно определила природу новой угрозы. Нужно задействовать все ресурсы Империи и в первую очередь усилить Службу Необычайного Провидения. Встретившись с грозным вызовом, они должны выстоять и победить, ибо в противном случае мир обратится в прах под пятой безумца, стремящегося проложить себе путь на небеса.

И как только мог лорд Ваакзаам пасть так низко. Изначально он был велик и мудр, прекрасен и чист. Ему, истинному гиганту духа, надлежало оплодотворять миры собственной жизнью. Но он предпочел удержать этот дар для себя. Пренебрегая долгом, Ваакзаам не пожелал слиться воедино со вселенной.

Его собратья исполнили свой долг, во множестве миров зародилась разнообразная жизнь. Не знающий себе равных, пребывающий в одиноком величии, Ваакзаам неизбежно должен был возвыситься над менее совершенными существами. Абсолютная власть испортила его окончательно - он превратился в воплощение абсолютного зла. Но все же какая нить должна была оборваться в мозгу ужасного тирана, чтобы он обратил свою ненависть против детей? Пусть люди и не были равны ему ни силой, ни мудростью, но человеческие дети являлись драгоценнейшим сокровищем этого мира.

Размышления ведьмы были прерваны донесшимся справа шумом. На дальних кустах заплясали алые отблески факелов. Там двигались темные тени.

- Пора уходить, - промолвил выступивший из темноты Мирк.

Детям велели подняться на ноги, и все двинулись через луг. Следовало пересечь открытое пространство и добраться до деревьев прежде, чем беглецов заметят. Что должно было случиться довольно скоро.

Послышался истошный лай, а следом донеслось дикое завывание бесовской рати.

- Собаки! - испуганно воскликнула Лессис.

- Скорее! - крикнул Мирк.

Детишки спешили, как могли. Лагдален несла сразу троих: одного на руках, а двоих, прицепившихся, словно обезьянки, на спине. Она знала, что теперь до стреноженных лошадей не так уж далеко. Если удастся добраться и усадить на коней самых слабых ребятишек, положение заметно улучшится.

Эйлса так и не появилась. Лессис печально покачала головой. Сперва дракон и Релкин, а теперь еще и Эйлса, дочь Ранара. То были тяжкие утраты даже для ведьмы, прожившей на свете целых шесть столетий. Она задержалась в кустах, чтобы оставить на пути преследователей сбивающее с толку заклятие. Собаки уже приближались, и Лессис поспешила за остальными. Догнав их, ведьма подхватила на бегу выбившуюся из сил девочку. Сердце ее готово было выскочить из груди, но она не сбилась с темпа. Лагдален бежала впереди, сгибаясь под тяжестью сидевших на спине детей. Позади слышался лай стремительно настигавших беглецов собак. Маленькие дети не могли состязаться в скорости с гончими.

Но на краю аллеи собаки попали в зону действия заклятия. Потеряв след, они принялись бегать кругами, лая на луну, словно учуяли исходивший оттуда запах гигантского кролика.

Мирк и Лагдален уже помогали детям перебираться через канаву перед линией деревьев, когда бесы нагнали собак и разразились яростными криками. Беглецы оглянулись - кажется, их еще не увидели. Бесы сбились толпой, не зная, куда бежать.

Детям позволили остановиться под деревьями и перевести дух. Им предстояло проделать еще долгий путь, прежде чем можно будет хотя бы думать о безопасности.

Позади, за поляной, послышались крики наемников. Они пустили в ход тяжелые плети, побуждая бесов сдвинуться с места.

- Останавливаться нельзя, - заявил Мирк, - сейчас лучшее время, чтобы оторваться от них.

- Правильно.

Чтобы получить хотя бы малейший шанс на спасение, следовало поскорее добраться до лошадей. Эйлса не вернулась - как и семь пропавших детей, она угодила в какую-то ловушку. Теперь ей придется выкручиваться самой. Лессис оставалось только молиться за девушку.

Теперь путь пролетал по лесу. Измученным детям было очень трудно, но благодаря помощи Лессис они шли в ногу со взрослыми. Миновав полосу леса, беглецы вышли к дороге, за которой раскинулись поля. Стоявший на возвышенности фермерский дом белел в серебристом лунном свете.

Приглядевшись, они уже собирались пересечь дорогу, но тут увидели, что над ней, на высоте примерно пять футов, летит невиданное существо. Фасетчатые глаза внимательно озирали окрестности. Лессис успела разглядеть, что тварь похожа на собаку, но с глазами и крыльями огромного насекомого. Ведьма поежилась: такого в Рителте еще не было. Не иначе как новое чудовище, выведенное в лаборатории Властелина.

Беглецы припали к земле, едва осмеливаясь дышать. Страшилище пролетело мимо, но тут же, к их ужасу, развернулось и понеслось обратно. Укрыться не удалось, тварь углядела беглецов и, раскинув крылья, принялась кружиться над ними с торжествующими криками.

Лессис сотворила обездвиживающее заклятие. Крылатая собака упала и некоторое время трепыхалась на земле, но потом подскочила, вновь взмыла в воздух и с криками понеслась над дорогой. Лессис попыталась остановить ее, но не смогла: бестия оказалась слишком быстрой. Ведьма понимала, что всем им придется горько пожалеть о неудавшемся заклинании. Беглецы пересекли дорогу и углубились в поле. Стреноженные кони дожидались их на другом краю, до них оставалось примерно треть мили.

Поле в этом году оставили под паром, и борозды были неглубоки. Дети шли быстро, хотя некоторые уже отставали, почти исчерпав свои и без того малые силы.

И тут позади раздались крики. На дорогу выехали черные всадники. Рядом с ними с лаем бежали собаки.

Лессис обернулась и попыталась было сотворить еще одно сбивающее с толку заклятие, но по возбужденным голосам вражеских всадников поняла, что те заметили детей. Времени на колдовство уже не было.

- Бегите, дети! Спасайтесь! закричала она, сплетая иные чары, которые должны были придать ребятишкам сил и побудить их к стремительному бегству.

Малыши припустили вперед, забыв о боли и усталости. Даже мальчик с искалеченными ногами поспевал рядом с Лессис. Мирк и Лагдален поотстали: теперь они держались между детьми и преследователями.

Никого не задев, пролетела пущенная издалека стрела. На поле хлынули понукаемые всадниками бесы. Собаки легко перепрыгивали через борозды. Лессис чувствовала приближение беды. Они не смогли добежать до деревьев вовремя, и не смогли защитить детей.

Первые собаки уже обогнали всадников. Сбить их со следа было теперь невозможно: они увидели беглецов, и их возбужденный лай стал еще громче. Позади них мчались бесы.

Мирк остановился и принялся с поразительной меткостью швырять камни. Одной собаке он угодил в грудь, другой в голову - эта так и не встала, - третьей тоже в грудь. Но остальные проскочили мимо него и теперь с лаем носились вокруг.

Лессис тоже остановилась, намереваясь сплести какое-нибудь заклятие, чтобы хоть ненадолго замедлить погоню. Но она понимала, что закончить, скорее всего, не успеет. Всадники уже находились на расстоянии прицельного вы стрела из лука. Вооруженный копьем бес бежал прямо на нее, а за ним валом налила целая стая.

И тут из-за деревьев донесся чистый, серебристый зов аргонатского рожка. Отчаявшиеся сердца воспряли.

Из укрытия выдвинулись огромные, могучие фигуры. Ограждавший поле плетень разлетелся в щепки под ударами тяжелых ног. Лунный свет заблестел на громадных щитах и шлемах.

Лессис охнула. То были боевые драконы, причем, похоже, целый эскадрон.

Ошеломленные неожиданным появлением столь грозного противника, всадники резко осадили коней. Один из них затрубил в рог.

В ответ раздался громоподобный рев: так реветь мог только Пурпурно-Зеленый. Лессис хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Сто девятый марнерийский поспел вовремя.

Лошади, повинуясь растерянным хозяевам, топтались на месте. Бесы сбились тесной толпой. Только собаки с лаем носились вокруг драконов. Впрочем, после того как одна или две неосторожно приблизившихся к вивернам гончих получили такие пинки, что на месте испустили дух, остальные, поджав хвосты, разбежались.

За драконами следовали дракониры, готовые прикрыть вивернов стрелами своих арбалетов.

Бесы не были опоены черным зельем - их послали в погоню, а не на бой. Они нерешительно топтались на месте. Всадники промчались сквозь их толпу и выстроились цепью позади. Оказавшись между всадниками и драконами, бесы тут же начали пятиться.

Люди осыпали бесов проклятиями, хлестали тяжелыми плетьми, но ничто не могло заставить трусливых тварей сразиться с драконами. В конце концов наемники повернули коней и поскакали прочь впереди орды убегавших бесов.

Виверны погнались за ними.

Из темноты вынырнул раскрасневшийся, запыхавшийся драконопас.

- Леди, я Мануэль из Сто девятого марнерийского. Мы узнали вас и леди Лагдален.

- А я узнала тебя, Мануэль. Только что я собственными глазами увидела Пурпурно-Зеленого. Великолепное зрелище. Мы благодарны вам, вы спасли наши жизни. Впрочем, для Сто девятого это, похоже, входит в привычку.

- Это все драконы, леди. Они настояли, чтобы мы пришли сюда. Снялись с места и двинулись спасать Хвостолома. Представьте себе, леди, они просто знали, где он находится.

Лессис кивнула. Драконы не переставали удивлять ее своими скрытыми возможностями.

- Капитан Кесептон тоже здесь.

- Что? - воскликнула Лагдален.

В следующий момент Холлейн оказался рядом, и она с радостным криком бросилась в его объятия.

- Леди?.. - заговорил Мануэль.

- Да, дитя.

- Вы случайно не видели Хвостолома?

Ведьма огорченно вздохнула:

- Да. Он и Релкин спасли нас от плена и неминуемой смерти. Увы, они в ловушке. В лабиринте, под тем большим домом.

- Можете вы показать, как туда пройти?

Лессис взглянула на юношу. «Неужто он серьезно?» - подумала она, но тут же решила, что для Сто девятого марнерийского нет ничего невозможного.

- Да, могу. - Ее взгляд упал на хромого ребенка. - Но прежде мы должны укрыть этих детей. Они были пленниками врага. Нужно разместить их в безопасном месте.

Мануэль в Кесептон свистом подозвали остальных. Детей отвели под деревья и велели сгрудиться потеснее, чтобы согреться. С ними остались Холлейн, Лагдален и два талионца - Дрикантер и Тегманн. Лессис и Мирк, сопровождаемые Мануэлем, двинулись следом за ушедшими вперед драконами.

В узком проходе между деревьями виверны настигли убегавших врагов. Для одной из сторон это закончилось плачевно: на дороге остались трупы людей и бесов.

Лессис и Мирк указали путь через луга и сады к большому дому, который все еще светился огнями. Ворота в подземную берлогу Властелина были заперты. В самом воздухе чувствовалась настороженность. Создавалось впечатление, что крепко сработанные ворота не падут так просто даже перед эскадроном боевых драконов.

- И как мы собираемся попасть внутрь? - поинтересовался Мирк.

- Мне кажется, Пурпурно-Зеленый знает ответ, - откликнулся Мануэль.

Несколько мгновений спустя из темноты выступил огромный дикий дракон. На плече он тащил мраморную статую Фалтуса Вексенна, вдвое выше человеческого роста. Превосходно сработанная скульптура принадлежала резцу лучшего ваятеля Аубинаса Чатука. Вексенн был изображен задумчиво сидящим в кресле - подразумевалось, что он великий мыслитель.

Дракон с натужным вздохом поставил статую на землю.

- Что ты собираешься делать с этой штуковиной? - спросил драконопас.

- Клянусь огненным дыханием, а ты как думаешь? Разбить ворота.

Глава шестьдесят вторая

Первым наступившую тишину заметил Базил.

- Не таранят, - буркнул он.

Релкин, перезаряжавший арбалет, поднял голову.

- Точно, перестали. В воздухе повисло странное напряжение. Юноша ощутил воздействие магической силы: впечатление было такое, будто где-то в отдалении ледяные пальцы скребут по стеклу. Глаза Релкина расширились:

- Он здесь! Я чувствую его. Напряжение возрастало. - Медленно, как будто сгущалась грозовая туча. Теперь и дракон и драконопас не отрываясь смотрели на дверь. Послышался гул.

Релкин ощущал нарастающее давление - словно, создавая смерч, вращался огромный храповик. Вибрация проникала в мозг; казалось, дрожали даже зубы. Дверь засветилась, в самом ее центре что-то ярко сверкнуло, после чего послышался резкий щелчок. Воздух заполнил едкий химический запах. Рокот возобновился, став более раскатистым и громким. Дверь светилась словно изнутри. Гул стал почти не переносимым - и в этот миг вспыхнул ослепительный зеленый свет.

Релкин понял, что заклятие Лессис потеряло силу.

Из-за двери донеслись торжествующие крики, и таран возобновил работу. От первого же удара панель расщепилась. Следующий удар проломил дверь насквозь. Нападавшие, пустив в ход топоры и пики, расширили образовавшийся проем. Опоенные черным зельем, бесы с победным ревом протискивались сквозь щель, позади слышался гортанный лай бьюколюдей.

Базил шагнул вперед и, размахивая скамьей, стал расшвыривать прорвавшихся внутрь бесов. Подскочил Релкин, сорвал с одного из упавших тел лук и полный колчан стрел. В тот же миг он пригнулся, и скамья просвистела над его головой, отбросив пару сунувшихся в пролом бьюколюдей.

Стрелы бесов были слишком длинны для кунфшонского арбалета, их пришлось бы ломать надвое. Однако драконопас превосходно владел и простым, примитивным луком - не дальнобойным, но достаточно удобным.

Первым же выстрелом Релкин подшиб беса, протискивавшегося в проем. Правда, тот все равно ввалился внутрь - под натиском напиравшего сзади бьюка, но оба нападавших тут же вылетели обратно под сокрушительным ударом скамейки Базила. Вскоре проем расширили до такой степени, что сквозь него смогли прорваться сразу две твари, прикрываясь щитами. Угрожающе сверкнули мечи.

Базил ухватил скамью за две ножки и сокрушительным толчком вышиб обеих тварей обратно за искореженную дверь. При этом всю шкуру Базила истыкали стрелы, зато бьюки не больно-то спешили вставать. Дракон хмыкнул в мрачном удовлетворении. Этим тварям, что ни толкуй, было далеко до тех жутких созданий, с которыми ему пришлось столкнуться в Мирчазе. Рыжих, словно морковки, чудищ, с телами, будто бы сделанными из резины, и невероятно сильными и ловкими руками, прекрасно владеющими мечом. Те.., те были почти неистребимы…

Размышления виверна были прерваны очередной вспышкой проклятого зеленого света. Следом, естественно, появился ненавистный воитель в сверкающих доспехах. Воздев руку, он в одно мгновение заморозил своих слуг.

Базил больше не собирался вступать с чародеем в словесные пререкания, а потому без промедления обрушил на него удар такой силы, на какую только был способен. Рыцарь отразил его и, хотя вынужден был податься назад, остался невредимым. Он разразился лающим смехом:

- Воззри на щит Ваакзаама, глупый виверн. Он носит имя Гранит.

Базил снова попытался нанести удар, промахнулся и едва успел прикрыться скамьей от вражеского меча. Скамья развалилась надвое, но в следующий миг дракон уже выхватил Экатор. Релкин осыпал рыцаря стрелами, стараясь угодить в щели забрала, но доспехи были зачарованы, и все стрелы отлетали прочь. Ваакзаам сделал выпад, цели дракону в живот, но его меч столкнулся с Экатором. Полетели искры. Базил рванулся вперед. Навстречу ему с руки рыцаря сорвалась стрела голубого огня. На какой-то миг Базил был ослеплен, но его выручили тренированность и инстинкт. Он отшатнулся и тут же выпрямился, продолжая держать меч перед собой. Перед его глазами плясали цветные пятна, голова гудела, словно ее лягнул мул, но дракон сохранил способность сражаться.

Уже уверенный в том, что ему удалось одолеть виверна, рыцарь с победным воплем обрушил на него свой меч, но удар врага был встречен Экатором, даже взвизгнувшим от ярости и ненависти.

Этот звук отвлек внимание Ваакзаама ровно настолько, чтобы Базил отвесил мощную оплеуху по шлему врага.

Чародей отпрянул. Драконий меч вспыхнул и отбил клинок эльфийского лорда; при этом Экатор вскрикнул снова, на сей раз - торжествующе. Ваакзаам, преисполненный гнева, издал вопль бессильной ярости и отступил на шаг. В следующее мгновение он получил еще один удар и, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие, нырнул в дверной проем, сбив с ног стоявшего позади бьюка.

Вновь засвистели стрелы: все метили в Базила. Релкин пытался отвечать, но его запас стрел подходил к концу. Дракон схватил вторую скамью, используя ее как щит.

И Базил, и Релкин ждали неминуемого конца.

А он все не наступал. Из-за проломленной двери по прежнему летели стрелы, но это позволило Релкину пополнять собственные запасы. Раз за разом спуская тетиву, он силился придумать выход из западни - но такового, увы, не было. Позади находилась лишь вентиляционная шахта, слишком тесная для дракона. О том, чтобы прорваться вперед, силой одолев всех врагов, тоже не могло быть и речи. Всякая попытка, учитывая подавляющее численное превосходство противника, была обречена на провал. Базила попросту истыкали бы копьями. Неожиданно проревел рог, и в дверной проем вновь вступил окруженный защитным кольцом бьюколюдей Ваакзаам.

Сердце Релкина упало.

Ваакзаам тащил за собой Эйлсу. На шее девушки была замкнута цепь, лицо ее было окровавлено, платье разорвано. Бедняжка отчаянно сопротивлялась, но тщетно. Стоило Ваакзааму дернуть за цепь, и она упала к его ногам.

- Ну-ка, посмотрим, кого мы тут поймали, - насмешливо промолвил чудовищный рыцарь.

Релкин натянул лук, но Ваакзаам рванул Эйлсу к себе и прижал к ее горлу нож.

- Только попробуй, и она тут же умрет.

Стрелять Релкин не мог. Базил тоже замер на месте. Зато бесы явно воодушевилась и готовы были вновь перейти в атаку.

- Вам придется сдаться. Из вас выйдет превосходный опытный материал. Мне потребуется кое-что изучить. Возможно, я стану выращивать драконов для своих целей. Это замечательные звери.

- Дракон никогда не станет сражаться за такого, как ты! - проревел Базил.

- Не знаю, возможно, при правильном воспитании все таки станет.

Эйлса подняла глаза, и при виде дракона и драконопаса взгляд ее просветлел.

- Релкин, убей это чудище, что бы ни случилось со мной.

- Ах так! Вот тебе, глупая девка!

Чародей сжал кулак и выпустил в Релкина бело-голубую молнию, сбившую драконопаса с ног.

Базил взмахнул Экатором, но колдун держал девушку перед собой за ошейник.

- Давай рази! Убей его любовь, разбей его сердце, червяк-переросток!

- Отпусти ее и берись за меч. Этот дракон готов сразиться с тобой насмерть.

- О да, не сомневаюсь, ты на это способен. У тебя большое сердце. Но я уже устал мериться с тобой силами. Я просто прикажу пронзить тебя копьями.

Базил держал меч в обеих руках и выжидал - благо места для замаха у него было достаточно. Релкин откатился в сторону. Он тряс головой: перед глазами плясали цветные пятна. Однако драконопас крепко держался за лук и, оказавшись позади дракона, быстро наложил на тетиву новую стрелу и прицелился. Руки его еще дрожали, но сила постепенно возвращалась.

- Вы мне надоели, - проревел колдун. - Больше вам не придется испытывать мое терпение.

С этими словами он двинул рукой, освобождал своих слуг. И тут все ощутили некое изменение в самом воздухе - низкая, едва слышная вибрация, нарастающая устойчиво и неуклонно. Потом неожиданно раздался оглушительный крик и отдаленный треск разбиваемых дверей.

Рев повторился - и треск тоже, но теперь уже ближе. Базил и Релкин переглянулись.

Уж они-то знали, кто может так реветь.

- Откуда?

- Какая разница?

Базил издал рык, ответом на который послужил целый хор воинственных кличей и шум битвы. Воздух наполнился воплями и лязгом металла. Колдун помедлил, после чего от дернул Эйлсу себе за спину и подозвал скакуна. Конь опустился на колени, лорд вскочил в седло, подтянув к себе Эйлсу, и был таков.

Релкин рванулся вперед, уклонился от меча бьюкочеловека, увернулся от какого-то другого клинка и выскочил за разбитую дверь.

Конь набирал скорость, устремляясь вниз по тоннелю. А с противоположной стороны взорвался сам ад. По широкому подземному коридору, гоня перед собой толпу людей, бесов и бьюколюдей, рвался вперед Сто девятый марнерийский с Пурпурно-Зеленым воглаве.

Но огромный белый конь мчался далеко впереди. Ни о чем не думая, Релкин бежал следом и скоро смешался с толпой. Тут ему пришлось вспомнить свои навыки: нагонявшие врага драконы были не слишком-то склонны смотреть под ноги.

Проход разделялся надвое. Справа было светлее, и там стояла цепь стражников. Левое ответвление освещалось тускло, и оттуда тянуло странным, землистым запахом. Сам не зная почему, Релкин почувствовал, что рыцарь ускакал этим путем, и свернул налево. И вскоре оказался в полном одиночестве: толпа улепетывавших бесов и прочей нечисти устремилась направо.

Драконопас пожал плечами - он знал, какой путь избрал враг. Юноша не останавливаясь бежал вперед, пока не оказался в пещере, освещенной бившей с потолка тончайшей искрой синего огня. Свет этого пламени придавал жуткий вид пространству, заполненному странными растениями, похожими на гигантские арбузы. Между растениями пролегала тропа, Релкин чувствовал, что враг его неподалеку. Он не смог бы объяснить, откуда ему это известно, но явственно ощущал тяготение Властелина.

Тропа вела к прочно сработанной двери, охранявшейся бьюкочеловеком, сжимавшим в лапах щит и копье. Юноша содрогнулся, когда разглядел, что огромные растения питаются людьми. Из полосатых шаров торчали медленно поглощаемые человеческие тела: были видны иногда торсы и головы, иногда ноги. Некоторые жертвы слабо шевелились.

Оказавшись на расстоянии выстрела от двери, Релкин припал на колено и выпустил в стражника стрелу. Она отскочила от шлема бьюкочеловека, и драконопас прицелился снова. Пусть сейчас в его руках находился не собственный привычный арбалет, но Релкин владел любым стрелковым оружием. Главным сейчас было не обращать внимания на надвигавшегося свиномордого гиганта и вместе с тем не медлить. Секундная задержка оказалась бы смертельной. Не говоря уж о промахе.

Промаха не было. Вторая стрела угодила точно в глаз, и страж повалился прямо на Релкина.

Вывернувшись из-под тяжелой туши, драконопас вскочил на ноги и поспешил к двери. Дверной ручкой служило массивное металлическое кольцо. Релкин ухватился за него, и в тот же миг рука его словно припаялась к металлу, от которого начал исходить нараставший с каждым мгновением жар. Юноша попытался отдернуть руку - но не тут-то было. Упершись в дверь обеими ногами, он попробовал оторваться рывком. На висках его вздулись вены, рука онемела от напряжения, однако все было безрезультатно. Жар тем временем стал совершенно непереносимым. Он едва не закричал. Казалось, будто он держится за раскаленное железо.

- «Открой дверь!» - послышалось в голове.

Релкин взялся за кольцо второй рукой, и ее притянуло так же, как и первую. Боль была нестерпимой, но он резко крутанул кольцо, и дверь растворилась.

Заклятие развеялось, и юноша, провалившись в открывшийся проем, упал на четвереньки. Он поднял руки и с изумлением увидел, что плоть его не обуглена, не обожжена - вообще невредима. Релкин отметил для себя, что прикасаться здесь к чему бы то ни было надлежит с величайшей осторожностью.

Свернув в извилистую галерею, по правую сторону которой тянулись двери в помещения, походившие на кладовые, Релкин помчался вперед.

В конце коридора путь ему преградил белый конь. Релкин отскочил, поднял лук и выпустил стрелу. В тот же миг чудовищное животное взвилось на дыбы и обрушило на него передние копыта.

Промахнулись оба - стрела не попала в глаз, копыта тоже пролетели мимо. Одно просвистело в дюйме от носа драконопаса. Выронив лук, Релкин тут же выхватил меч. Места для маневра не оставалось: чудовищный конь буквально нависал над ним. Глаза животного вспыхнули жутким алым огнем.

Релкин упал, перекатился и успел вскочить на ноги как раз вовремя, чтобы полоснуть клинком по оскаленной конской морде. Конь снова встал на дыбы, и Релкин стреми тельным встречным выпадом вонзил клинок прямо в мощную грудь. Зверь издал неистовый вопль, взбрыкнул и неожиданно с хрипом и бульканьем повалился набок. Он забился в агонии. Воздух наполнился смрадом, огненное свечение в глазах чудища угасло, а следом и плоть рассыпалась, обнажив поблескивающие белые кости.

Содрогнувшись, юноша вскочил на ноги, вырвал меч из пустой реберной клетки и со смертоносным блеском в глазах устремился в последнюю боковую комнату.

Там чародействовал Ваакзаам. Эйлса скорчилась на полу, а длинные руки чародея выделывали в воздухе сложные пассы. Казалось, их вращение вытягивало нить из самой ткани мироздания. Спустя мгновения из ничего с ужасающим шипением возникло Черное Зеркало. Мерцающее свечение отбрасывало во все стороны безумные тени. Звук был такой, словно бычью тушу бросили в чан с кипящим маслом.

Нечто подобное Релкин уже видел - в литейной Херуты на Острове Кости, в самом сердце черного континента Эйго. В тот раз из поверхности Зеркала появились щупальца немыслимой твари, тащившие в небытие людей, бесов, троллей - все, до чего они могли дотянуться. Память об этом заставила Релкина держаться подальше от поверхности бушующего хаоса.

Но его появление не осталось незамеченным. Высокий рыцарь обернулся и скривился в злобной усмешке. Беспомощная, скованная цепью Эйлса лежала у его ног.

- Ты? Итак, ты выследил меня, словно пес. Только вот на сей раз с тобой нет твоего дракона. Ошибка, я полагаю? Вот и хорошо, я возьму с собой и тебя. Ты сможешь потешить меня, пытая эту девицу до смерти - перед тем как я займусь тобой.

Не отвечая, Релкин двинулся вперед. Лука он лишился, а чтобы пустить в ход меч, нужно было подступить поближе.

Подняв кулак, чародей выпустил огненную стрелу. Релкин непроизвольно вскинул руку, прикрываясь от смертельного удара, но ничего страшного так и не произошло. Вспышка зеленого огня окутала его и исчезла, оставив приятное ощущение покалывания в груди и руке. В то же мгновение юноша преисполнился силы, да такой, что немедленно устремился на лорда с мечом в руках и едва не захватил его врасплох. Ваакзааму Великому пришлось уворачиваться от мальчишки драконопаса, чей меч едва не пронзил его горло.

Ваакзаам выпустил еще одну голубую молнию. Снова вспыхнуло, окружая Релкина, зеленое пламя, и юноша вобрал в себя энергию огненной стрелы. С нечеловеческой скоростью и силой устремился он на чародея и тот вынужден был обнажить собственный меч.

- Значит, ты явился за своей смертью. Ну что ж, будь по-твоему.

Релкин поднял клинок и встретил удар могучего кудесника. Лезвие зазубрилось, но руки юноши удержали рукоять. Мало того, меч Властелина двенадцати миров был отбит в сторону. Ваакзаам рубил снова и снова, но наделенный силой гиганта Релкин парировал каждый удар и наносил собственные, заставляя чародея уклоняться. В глазах Ваакзаама появилось недоумение.

- Кто ты такой? - прорычал он. - Ты не человек!

- Я всего-навсего легионный драконир не более того.

- Думаешь, я в это поверю!

Мечи скрестились снова.

- Он человек, - послышался со стороны двери тихий, но заполнивший собой все помещение голос. В комнату вошла Лессис. Близ нее держался Мирк с метательным ножом в руке.

Зеркало продолжало парить в воздух, отбрасывая вокруг отблески хаоса.

- Он человек, но он выше тебя, с твоими порочными склонностями и ненавистью ко всей красоте того самого мироздания, которое ты сам же помогал творить.

- Проклятая ведьма! Неужто ты никогда не прекратишь нести эти глупости.

- Речь идет не о моей глупости, а о твоей. Уклонившись от исполнения долга, ты дошел до того, что ослабляешь себя каждым ударом, однако с глупым упорством отказываешься признать очевидное.

- Ба! Не пристало мне препираться с такими, как ты! Стрела синего огня полетела в Лессис. Ведьма инстинктивно подняла руки, ожидал сокрушительного удара молнии, но та неожиданно отклонилась в сторону. А навстречу си нему огню вылетел метательный нож. Мирк целился в лицо, но магический шлем Ваакзаама прикрыл своего хозяина.

Релкин устремился вперед и оттеснил чародея к самому краю Черного Зеркала. К безумному поблескиванию хаоса.

Но тут Властелин произнес новое заклинание, и Релкин остолбенел, словно врос в землю. Он не мог пошевелить и главным яблоком, не то что рукой или ногой.

Ваакзаам несколько успокоился. Этот юнец продемонстрировал необычайную силу: его следует изучить получше. Дернув за цепь, кудесник рывком поставил Эйлсу на ноги.

- А теперь мы отправимся в путь.

Лессис попыталась обездвижить его торопливым заклятием, но Ваакзаам легко развеял ее чары.

- Ты бессильна против меня, ведьма! - прорычал он. Релкина охватила жгучая ярость: казалось, она пронизывала его до кончиков пальцев, до мозга костей. Он содрогнулся, ощутил в сознании какой-то щелчок, словно порвались некие путы, и оказался свободен от сковывавших его чар.

- Пробудись! - прозвучало в его мозгу. - Как ты взывал к нам, так и мы теперь взываем к тебе. Пробудись!

В следующий момент Релкин почувствовал присутствие в помещении чего-то немыслимо огромного, глубокого, как море.

Это присутствие он ощутил, словно морской бриз, вздымающий пенистые брызги. Теперь он знал, что снова сопри коснулся с Единым Разумом десяти тысяч, тем самым, который сам же пробудил в далеком Мирчазе. Этот разум находился в его сознании, но пребывал также в иных местах, и даже в иных временах.

Ваакзаам не мог не ощутить безбрежное величие того, что вторгалось в помещение, и вступил в борьбу за первенство. Пещера наполнилась огромной энергией противостоящих сил: в воздухе расплывались какие-то тени, внутри самих стен взрывались гулкие голоса. А потом в помещении стала формироваться светящаяся фигура, ростом и очертаниями напоминавшая человека. Ваакзаам пытался воспрепятствовать появлению этого фантома, но тот сгущался, уплотнялся и наполнялся все большей энергией. Полностью сосредоточившись на противоборстве магическому вторжению, чародей не мог более следить за Релкином. Воспользовавшись этим, юноша подскочил к нему и обрушил меч на его запястье. Взвыв от боли, колдун отдернул сломанную руку, выпустив цепь.

Светящаяся фигура становилась все плотнее и ярче. Ваакзаам заревел, и на сей раз ярость в его голосе соседство вала со страхом.

Релкин нанес ему удар по лицу и заставил отшатнуться назад.

И в этот момент великий Властелин двенадцати Миров увидел, что на сцену вступило новое действующее лицо. В помещение входил огромный боевой дракон со смертоносным мечом. И меч этот светился гневом.

Чтобы достичь Ваакзаама, дракону хватило бы и трех шагов.

Положение было безвыходным. Ваакзаам понял: он потерпел поражение. Это представлялось немыслимым, но тем не менее являлось свершившимся фактом. Времени на осмысление случившегося не было, следовало спасать свою жизнь. Анализом можно будет заняться и потом.

Чародей метнулся к Зеркалу.

Релкин устремился за ним и взмахнул мечом, в то время как с другой стороны приближался Базил. Безупречные эльфийские черты исказил крик безумной ярости. Несмотря на сломанное запястье, Ваакзаам схватился за рукоять обеими руками и рубанул так, что клинок Релкина переломился. Ваакзаам занес меч, собираясь нанести смертельный удар, но Релкин нырком ушел от клинка, упал на пол и налетел на стальную поножь гиганта.

Пинок Ваакзаама едва не вышиб из Релкина дух, но добивать драконопаса чародею было некогда. За долю секунды до того, как на его голову обрушился бы Экатор, Властелин прыжком нырнул в Зеркало и исчез в бурлящих развода хаоса.

В тот же миг Зеркало, оставив после себя эхо шипящего звука, захлопнулось.

Затем воцарилась тишина. Оглушительная тишина.

- Дело сделано, - устало пробормотала Лессис. Релкин заключил в объятия Эйлсу. Стоя позади влюбленных, Лессис положила руки на их плечи.

Светящаяся фигура начала таять.

- Эй! - закричал Релкин. - Постой, не исчезай! У нас есть вопросы.

Ответа не последовало. Релкин ощутил холодное отчуждение с легким оттенком насмешки. В других местах происходило достаточно событий, куда более заслуживавших внимания.

Свечение быстро потускнело и исчезло. В воздухе на долгий момент повисло молчание.

- Так вот что ты освободил в Мирчазе, - промолвила Лессис. Мир с этого времени стал иным.

Релкин взглянул на нее и тяжело вздохнул. У него действительно были вопросы к Разуму десяти тысяч, но они остались без ответа.

Услышав тяжелую поступь дракона, юноша поднял голову. Их глаза встретились.

- Неприятности у мальчишки только начинаются.

Эпилог

Основательно подкрепившись в Оленьем Чертоге, Сто девятый двинулся в обратный путь к Посиле. С собой они прихватили Фалтуса Вексенна, который прятался в чулане, переодевшись прачкой, и Косока, пойманного на крыше. Портеуса Глэйвса пленить не удалось: когда драконы вырвались из подземного королевства Ваакзаама и битва выплеснулась наружу, Глэйвс бежал.

Детишек разместили в реквизированных фургонах, и эскадрон направился прямо через долину; этой дорогой они должны были в течение дня выбраться за пределы Неллина. Странная процессия из девяти боевых драконов, нескольких всадников, вереницы фургонов с ребятишками и скованных цепями пленников не могла не привлечь внимания местных жителей. Многие из них знали Фалтуса Вексенна, но сейчас мало кто им восхищался. По дороге произошло несколько стычек. Один раз караван попытались обстрелять из засады, но меткие стрелы драконопасов живо охладили горячие головы. В целом же желающих сразиться за дело свободного Аубинаса и Фалтуса Вексенна нашлось немного.

У озера Торренз Сто девятый подобрал кое-кого из солдат генерала Кериуса, плененных у Красного Холма.

Некоторые из них были ранены, а голодны были решительно все.

В этот вечер и на следующее утро драконопасы подожгли несколько богатых домов: видимые издалека столбы дыма заранее оповещали о продвижении эскадрона. Лессис пробовала распекать их, но без особого успеха. На самом деле она не слишком жалела зажиточных землевладельцев, которые так дурно обращались с пленными легионерами.

Впереди эскадрона катилась волна слухов. О том, что Олений Чертог разграблен, а сам Вексенн Чамперийский угодил в плен, в Посиле узнали задолго до возвращения драконов. По всему Аубинасу распространилась паника. Генерал Неф пытался восстановить порядок, но преуспел в этом мало. Силы его таяли, солдаты попросту разбегались по домам. Уж коли драконы опустошили Олений Чертог, проникнув к Санбергу, в самое сердце Неллина, то же самое вполне могло случиться с их фермами. После того как треть его всадников подалась в бега, Калеб Неф отступил. Боевой дух защитников Посилы окончательно пришел в упадок. Почувствовав это, генерал Трегор предпринял на рассвете неожиданный штурм. Сто пятьдесят пятый драконий вломился в город, и к полудню неприятель обратился в бегство. Посила была освобождена.

Когда на следующий день к городу подошел сопровождаемый фургонами Сто девятый, генерал Трегор приветствовал героев, выстроив свои войска вдоль тракта, как на параде.

Никто и не поминал о том, что эскадрон оставил позиции без разрешения. Генерал уже получил послание от Лессис: маленький свиток, прикрепленный к ноге ястреба. Ведьма брала ответственность за случившееся на себя. Впоследствии все разъяснится - так, во всяком случае, она писала. В нынешних обстоятельствах едва ли следовало поднимать вопрос о неповиновении или дезертирстве.

Из Посилы крылатые гонцы полетели в Марнери, оттуда донесения Лессис отправились морем дальше, в Андиквант.

Империя Розы счастливо избавилась от страшной опасности. Властелин был повержен и изгнан из Рителта.

Два дня подряд по всем городам Аргоната торжественно звенели храмовые колокола. Лубинасское восстание висело над страной, как темная туча, и вот теперь она развеялась. В Андикванте император объявил общеимперский праздник и послал в Кадейн, в штаб-квартиру легионов, список представленных к наградам.

Месяц спустя в Марнери, на площади перед Сторожевой башней, состоялась торжественная церемония.

Сто девятый удостоился Медалей Чести, Боевых Звезд и еще одной Походной Звезды. Награждены были также командор Урмин, большинство его офицеров и многие солдаты. Фермер Пиггет и некоторые другие защитники Куоша получили особые имперские знаки отличия. Кроме того, было торжественно объявлено, что император Паскаль выделит средства на восстановление деревни.

Этот день был объявлен в Марнери праздником. Лагдален и Холлейи провели почти весь день со своей дочерью, неустанно благодаря судьбу за то, что они живы и снова вместе.

Релкин и Эйлса тоже почти не разлучались. Тетушка Кири, понятное дело, держалась неподалеку, но теперь она поглядывала на Релкина с улыбкой. Торжество произвело на нее изрядное впечатление.

Эйлсе предстояла поездка в храмовую школу в Видарфе, на Кадейнском побережье. Там ее должны были избавить от дурных снов, не дававших девушке покоя со дня битвы в доме Вексенна. Вечером Релкин и другие драконопасы Сто девятого были приглашены на грандиозный банкет, устроенный Купеческой Ассоциацией Марнери. Ребята наелись от пуза, это уж точно.

Купцы не остались в долгу и перед драконами. В драконий дом натащили множество всякой снеди и прикатили столько десятягаллоновых бочек пива, что громовое пение вивернов почти всю ночь напролет не давало заснуть заточенному в Сторожевой башне Вексенну Чамперийскому.

Кристофер Раули Величайший дракон

Пролог

На огромном склоне, изъеденном солнцем Эраса, стояли пирамиды Синни. Купаясь в вечном сверкании гигантского голубого солнца, они напоминали небольшой городок, выстроенный концентрическими кругами.

Под защитой пирамидальных сооружений, в хрустальных пузырях Синни и укрывались.

Отсюда они вели войну с хаосом и мраком, разразившуюся на другом краю Сферы Судеб. Так они и жили целую вечность. Но теперь древняя угроза снова привлекла их внимание.

- И скажу я вам, моим братьям и сестрам. Он потерпел поражение, но он не уничтожен.

- Я слышу тебя, великий Иеер, - сказал Вуга, известный мягкостью характера. - Но что можно предпринять? Он уединился в Хаддише и отсиживается там, погрузившись в раздумье.

- Мы должны подготовиться, так как теперь он знает, где мы находимся. Веками мы скрывали от него это знание, но теперь он завладел им.

Наступила тревожная тишина. И снова вспыхнули дебаты, окрашенные внезапно прорвавшимся страхом.

- Коли он узнал наше расположение, то теперь это всего лишь вопрос времени, - так сказал мрачный Аурига. - Он нападет на нас.

- Как он к нам приблизится? Он не может просто так прибыть сюда. Ему не выжить на поверхности и одного мгновения.

- Мой дорогой Вулан, ты судишь слишком поспешно. Он явится сюда в какой-нибудь защитной личине. Он мастер перевоплощений. Уж он-то найдет какой-нибудь способ.

- Тогда мы должны уничтожить его. Мы должны разыскать его и покончить с его существованием, как это и должно было произойти уже давным-давно.

- Но у нас никогда не хватало сил сделать это.

- Боюсь, его невозможно уничтожить. Он вне власти смертных.

- Мы должны подготовиться, - сказал Иеер, - он обязательно придет.

Глава 1

Радостно звенели храмовые колокола в Марнери. На улице Башни гремели барабаны, толпа растянулась до самой гавани, где стояли на якоре великие белые корабли «Ячмень» и «Овес», у которых на каждой мачте развевались флаги. В ответ на пение колоколов на земле заиграли корабельные рожки, вливаясь во всеобщую разгульную радость.

Осада Эхохо закончилась. Вражеские укрепления, этот неприступный барьер сомкнутых стен, мощных башен и нахмурившихся зубчатых частоколов, - пали. Самое сложное военное предприятие из когда-либо предпринимавшихся вооруженными силами Империи Розы завершилось неожиданным и полным успехом.

В результате стратегический баланс сил со старым врагом из Падмасы сместился в пользу Империи Розы. Победа в длительной войне, которая тянулась вот уже сотни лет, теперь была достижима. Отныне армии городов Аргоната держали в своих руках оба конца оборонительной системы падмасцев: Туммуз Оргмеин на севере Гана пал несколькими годами раньше, а теперь и Эхохо, стоящий на Горах Белых Костей, также потерпел поражение.

Когда войска возвращались домой, по всему Аргонату звенели колокола. Со всех концов Марнери и даже из других городов-государств на улицу Башни стекались толпы народа. Все вместе они приветствовали воинов Первого марнерийского легиона, а вместе с ним Бийского и Пеннарского легионов, которые плечом к плечу с Первым марнерийским приняли участие в осаде крепости.

На улицах стоял неописуемый восторг. Всего за несколько месяцев до этого городу угрожала опасность быть осажденным бунтовщиками из провинции Аубинас. И вот не только исчезла эта угроза, но закончилась и бесконечная изнурительная осада Эхохо.

Марнери и другие города понесли большие потери в последней кампании, особенно при выполнении миссии в отдаленном Эйго. Такая цена, заплаченная жизнями, разрушительно влияла на боевой дух, и страх дальнейших потерь сдерживал действия армии Аргоната в Эхохо. Теперь эта могучая крепость была взята, а потери составили всего 130 человек и ни одного дракона.

Эта изумительная победа была достигнута благодаря отчаянной атаке, предпринятой за час до рассвета тщательно обученными войсками. Они проломили стену и захватили троллей спящими в их казармах.

Тролли, которые полегли там, так толком и не проснувшись, оказались вполне уязвимыми для людей, вооруженных копьями и топорами. Воины перерезали монстрам глотки и пробивали черепа до того, как те успевали вскочить на свои огромные лапы и схватиться за оружие.

Резня продолжалась целый день, пока бесов, троллей и наемников не подавили (некоторых, надо отдать им должное, в ожесточенной борьбе) всех до последнего очага сопротивления. Но к этому времени к солдатам Аргоната уже подоспела помощь от драконов из Шестьдесят шестого. Пятьдесят девятого и Сто двадцатого драконьих эскадронов, и это свело потери к минимуму.

По такому случаю в городе Марнери вывесили знамена и флаги, в тавернах раздавали бесплатное пшеничное пиво, и на каждой улице, в каждом углу царил праздник.

Народ стекался со всех окружающих город провинций. Не счесть было жителей Сеанта, Лукула и Голубых Холмов. Но были и те, кто пришел из очень отдаленных мест, таких, как деревня Куош из провинции Голубого Камня, которая находилась на юге, на расстоянии пяти дней конного пути.

Были даже жители Аубинаса, великой хлебной провинции на западе. Бунт там перешел в разрозненные партизанские стычки, сводившиеся в основном к ночным налетам рейдеров. В городах установился мир, а руководители бунтовщиков либо сидели в тюрьме, либо бежали. Простой народ Аубинаса, как правило, держался в стороне от бунта, если не считать вспышки гнева, вызванной сожжением Красного Холма - самой страшной ошибки в первые дни борьбы с бунтовщиками. Но сейчас крестьяне Аубинаса были здесь - чтобы праздновать победу вместе с местными горожанами.

На данный момент Сто девятый марнерийский драконий не был в рядах марширующих победителей. После службы в Аубинасе и выполнения тайной миссии прошлым летом они были назначены в резерв. С тех пор Сто девятый, самый знаменитый драконий эскадрон в Легионах, прохлаждался в военном лагере «Чаща».

За это время началась закулисная возня - их попытались расформировать и распределить драконов по другим отрядам.

Среди высшего армейского командования зазвучали жалобы, что подразделение стало слишком знаменитым, слишком известным, а потому и слишком склонным к нарушению субординации. По округе ходили всевозможные слухи о том, что же все-таки произошло в Аверийских лесах, и невероятные байки про осаду Аубинаса.

«Разогнать бойцов Сто девятого? Да ни за что»! - взревели их почитатели. Разгорелась яростная бюрократическая борьба.

Между тем прошла зима, а за ней весна и лето. Снова и снова к ним приходили известия, что их собираются отправить в Эхохо.

Но приказа все не было. Офицеры расслабились, дракониры со скукой сдали дополнительные накидки и другое обмундирование, которое получили для жизни в арктических условиях, царивших в Горах Белых Костей, а драконы весело взяли свои топоры и маршем направились на заготовку и перевозку дров.

Тогда-то и пришла к ним неожиданная потрясающая новость о том, что крепость пала под блистательной неожиданной атакой.

Вот так и получилось, что Сто девятый марнерийский стоял среди толпы, встречающей героев-победителей. Непривычная перемена ролей их несколько забавляла.

- Эти драконы счастливы, что им не пришлось маршем проделать весь этот путь до Эхохо от начала до конца, туда и обратно, - высказала общую точку зрения Альсебра.

Во время парада они заняли очень выгодную позицию - как раз там, где улица Башни переходила в широкую парадную площадь перед самой Башней. Они пели драконьи песни, а заодно спели одну или две кенорские, приветствующие возвращающихся мужей, но по-настоящему виверны загорелись восторгом тогда, когда по улице начали маршировать драконьи эскадроны. Тут уж они взревели во весь голос.

Там был Буртонг, чемпион среди медношкурых драконов, который рядом с ними стоял в битве при Сприанском кряже, и Чампер, старый кожистоспинный ветеран Теитольских войн.

После того, как закончился парад и отзвучали приветственные речи, в Драконьем доме начался собственный праздник. Пиво и горячий келут подавались в неограниченном количестве, и дракониры всех присутствующих подразделений перемешались в трапезной. И тут уж посыпались вопросы.

- Где Релкин?

- И не спрашивай, - последовал ответ со стороны Свейна из Сеанта.

- Бедняга Релкин, - сказал маленький Джак.

- А что случилось?

- Его забрали ведьмы. Они увезли его.

- Куда?

- На острова. Да вот уж несколько месяцев прошло с тех пор.

- Он прислал нам как-то письмо.

- Они повырезали из этого письма целые куски, прежде чем мы увидели его.

- Он уже никогда не вернется.

- А кто ухаживает за его драконом?

- Курф.

- Курф?

- Ой, и не говори…

* * *

И в самом деле, дракониры не могли не заметить, как изменился Хвостолом. Его шкуру уже давно толком не чистили. На джобогине зияло множество прорех. Дракониры тщетно вздыхали.

Легендарного дракона, о котором любой из них был бы рад проявить заботу, отдали на попечение Курфа!

Гулянье затянулось далеко за полночь. Когда колокола пробили полночь, во дворе храма танцы все еще были в полном разгаре.

Среди всей этой суматохи никто не заметил сгорбленную фигуру, ковылявшую по Портовой улице. Никто не обратил внимания, как она добрела до сараев, вытянувшихся вдоль Складской улицы, и бросила на землю мешок, в котором что-то непрестанно возилось.

Сверкнул нож, и из разрезанного мешка вывалилась дюжина, а то и больше крыс. Едва почувствовав свободу, они тут же бросились прятаться в укромные уголки.

Глава 2

По другую сторону Ясного моря лежали острова Кунфшон, духовный центр возрождающейся цивилизации Девяти городов Аргоната. Там, на обрывистом высоком утесе, над большой гаванью стольного города Кунфшона стоял административный центр Андиквант, мозг Империи Розы.

За стенами Андикванта протянулись ряды кирпичных домов, обиталищ бюрократического руководства, управляющего Империей. В одном из таких невзрачных домов находилось управление Службы Провидения, организации, которая имела дело с дипломатическими вопросами, торговыми операциями и военной стратегией.

Погребенный в дебрях управления службы Провидения прятался теневой департамент - Служба Необычайного Провидения, секретная служба империи, в которой распоряжались Великие Колдуньи.

В глухой маленькой комнатке, в конце глухого коридора с такими же другими глухими маленькими комнатками, четыре ведьмы встретились за квадратным деревянным столом.

Слева сидела женщина с простыми невыразительными чертами лица, облаченная в старую поношенную серую рубаху, прикрытую домотканым платьем. Справа - царственная фигура в черном бархате, ее лицо казалось древней маской, идеалом полногубой красоты; ее глаза горели убийственным проницательным умом.

Между этими двумя противоположностями - Серой госпожой Лессис из Вальмеса и королевой Мышей Рибелой из Дифвода, сидели младшие ведьмы Белл и Селера. - Облаченные в платья своих орденов, обе молодые ведьмы в присутствии Великих Ведьм сохраняли смиренное выражение.

Взгляд колдуний, которым давно перевалило за пятьсот лет, был устрашающим. Но ни широкое круглое лицо Белл, ни бледное узкое Селеры не выдавали беспокойства.

- Вы хорошо поработали, сестры, - сказала Рибела.

Белл почувствовала, как у нее поднимается настроение. По крайней мере, хоть какое-то признание.

- Ив самом деле, что касается службы расспросов, то они поработали очень добросовестно, - пробормотала Лессис.

Белл присмотрелась: Лессис была известна своим умением подбрасывать утонченные заклинания при обычных разговорах; Но Серой Леди не стоило утруждать себя. Нельзя незаметно произвести заклинание на глазах другой присутствующей Великой Ведьмы.

Лессис вздохнула:

- И все же мы узнали очень мало.

Это была горькая правда.

- Релкин не понимает процессов, в которых, замешана магия, - сказала Селера.

- Он порождение стихии еще не известного нам типа; - смело заметила Белл.

При этих словах обе Великие Ведьмы одновременно повернули головы.

- Стихии? Нельзя так запросто делать подобные заявления, - сказала Рибела.

- Я знаю, госпожа, но примите во внимание используемые силы и полное отсутствие у него техники, необходимой для волшебства такого уровня. Релкин не понимает, что он делает, однако он может это делать.

Лессис поймала взгляд Белл.

- Метка Синни? Ты ее видела?

Она несколько растерялась, взглянула в глаза Лессис и нашла их странно пронизывающими. «Ведьма проникла мне в самую душу… - подумала она. - Ну, конечно же, Лессис хочется узнать, способна ли молодая ведьма воспринять знак Синни…»

- Да, госпожа, думаю, видела. Он сын своего времени и своей страны…

- Он фактически ничему не обучался, - вмешалась Селера, но Лессис проигнорировала ее.

- Но подо всем этим, - продолжала Белл, - есть что-то особое. Он не просто юноша. Здесь что-то скрывается…

- Да, но мы поняли это с опозданием.

Рибела отшатнулась с испуганным шипением.

- Они послали одного из своих! Такое невозможно даже предположить.

- Но Релкин смертный. Он обречен умереть.

- Таким образом, дитя стихии будет потеряно, добровольно приняв смерть, - изумленно сказала Селера.

- Это экстраординарная вещь, - возразила Лессис. - Так любить этот мир, чтобы принять боль жизни.

Глаза Белл вспыхнули, и она с внезапным оживлением Хлопнула руками.

- Это связано с драконом, должно быть, так. Но драконы не восприимчивы к магии, им трудно скользить в узоре предсказуемого будущего.

- Кроме этого, однако, мы ничего не знаем, - все так же грустно сказала Рибела.

- Мы не можем понять механику того, что он сделал. Как он мог передать сон за много миль, через холмы так, что его увидели Дракон и мальчик-драконир? Сам он ничего объяснить не может.

Мы - тоже.

И тут Белл детально описала их затруднение. Релкин и понятия не имел о магической грамотности, знаниях, с помощью которых свершается волшебство. Он не может описать свои судорожные реакции на опасность и экстремальные ситуации. Поэтому-то он не может ответить и на их вопросы - Вы неоднократно и раньше опрашивали его. Какие изменения вы заметили в нем за это время?

- Мало. Он молод, но видел ужасов более, чем достаточно.

Ну, и, конечно, он - мальчик-драконир Селера заговорила торопливо, словно боялась, что ее слова прозвучат как богохульство.

- Он уверяет, что поклоняется Старым Богам. Он отрицает катехизис, весь, кроме молитвы Великой Матери.

Рибела молча покачала головой.

- Особенно он уважает Каймо, госпожа, старого Бога Удачи, - близко поставленные глаза Селеры уставились в глаза Рибелы.

- О да, старик Каймо, любитель бросать кости, - улыбнулась Рибела. - Он всегда казался мне причудливым и довольно странным божком.

- Если Каймо все еще гадает на костях, то Релкину он нагадал кое-какие трудности, - заметила Лессис.

- В Релкине есть ядро, но он боится своего предназначения, - сказала Белл. - Он боится, что это вырвет его из жизни, которую он себе запланировал на будущее, когда окончит службу в Легионах.

- Он закончил ее Он просто этого еще не знает, - сказала Лессис. - Оба они, и он, и Базил, в ближайшее время выйдут в отставку с действительной службы.

- Но он три дня назад отправился в Марнери, - сказала Белл. - Он должен предстать перед судом за присвоение награбленного в Эйго.

- Да, - вздохнула Лессис, - в душе он остался мальчиком-драконопасом, несмотря на все то, что мы подозреваем в его происхождении. Он должен предстать перед судом, эти обвинения нельзя снять. Он признал ввоз золота.

- А можно отложить суд?

- Его однажды уже отложили на десять месяцев. Теперь он обязан состояться.

- Тогда нам самим тоже надо вернуться в Марнери? - удивленно поинтересовалась Селера.

- Да. Мне очень жаль вынуждать тебя ехать, но ты вела этот случай с самого начала. Я бы даже сказала, что теперь ты знаешь его достаточно хорошо. Ты должна продолжить начатое, по крайней мере, пока не пройдет кризис.

- Тогда нам надо взять койку на «Сорго», он отплывает с отливом.

Лессис заметила, что Белл недовольна необходимостью поездки в Марнери.

- Да, это хорошая мысль, - она потерла руки. - Вы обе будете заниматься этой работой. Будьте уверены, перед вами непростая задача.

Молодые ведьмы поднялись, плотно сложив перед грудью ладони, и низко поклонились Великим Ведьмам, самим Королеве Птиц и Королеве Мышей.

Когда они вышли, Рибела повернулась к Лессис.

- Я начинаю думать, что на этом витке борьбы мы достигли оптимальной позиции. Стратегическое положение значительно улучшилось. Мы можем давить на саму Падмасу.

Лессис вынуждена была согласиться:

- Ворота Падмасы открыты. Имея в наших руках как Эхохо, так и Туммуз Оргмеин, мы можем пробиться через горы и вторгнуться во внутренний Хазог. Вдобавок наш союз с Чардхой начал давать плоды. Чардханцы набирают свежую армию для нападения на Падмасу с запада. А мы успешно уговорили кассимцев вернуться обратно в Альянс.

- Да? - Рибела еще не слышала об этих достижениях на дипломатическом фронте.

Лессис продолжала:

- Поражение, которое они потерпели, удерживало их в покорности, но теперь Великий Король услышал об успехах Чардхи, а совсем на днях - и о падении Эхохо. Теперь он опять отважится поднять свой штандарт. Но хватит ли у него духа отправить армию на север в Падмасу - пока неясно.

- Но одно уже возвращение в борьбу Кассима усилит давление на Падмасу.

- А наш скрывшийся враг Сауронлорд, как быть с ним?

Это была та область, которой занималась Королева Мышей.

- Он все еще лежит в Хаддише. Глубоко в восстановительной комнате.

- А то существо, о котором я тебе говорила, разум-левиафан, который поднялся при падении Мирчаза?

- А мог ли это быть настоящий разум-левиафан? Не химера ли это, которую так долго выискивали?

Лессис пожала плечами:

- Я не могу утверждать, что понимаю такие вещи.

- А я могу?

- Ты понимаешь их, сестра. Ты понимаешь их лучше любого из смертных.

Наступила тишина.

- Ну что ж, возможно, и так. Во всяком случае, мальчик знает больше, чем он открыл нам.

- Я не чувствую угрозы со стороны Релкина. Синий отметили его.

- Ваакзаам Великий отметил его тоже. Он видит лучше, чем все смертные вместе взятые. Он увидит их метку. Он узнает, что Синни вмешались, нарушив свою клятву. Угроза и ненависть, бурлящие в груди Ваакзаама, не позволят ему простить такие раны.

- Мальчик никогда не сможет вернуться к нормальной жизни. Я послала инструкции, чтобы наша Служба сама разместила его и держала под пристальным наблюдением и строгой охраной.

Его дракон точно так же должен быть защищен. Обманщик придет за ними.

- Ах, - сказала Рибела, - бедный паренек, его мечты никогда не сбудутся.

Глава 3

Под стремительно бегущими облаками торговое судно «Лилия» пробивалось сквозь длинные перекатывающиеся волны. Выйдя три дня назад с островов, оно не теряло времени зря и воспользовалось ровным южным ветром. Трехмачтовая, с прямым парусным вооружением, трехсоттонная «Лилия» несла груз текстиля и рафинированного сахара. На ее борту, ко всему прочему, была еще и дюжина пассажиров, включая драконира первого класса Релкина из Куоша.

Когда солнце утонуло за западным горизонтом, Релкин, облокотившись на леер с подветренного борта, упивался морским воздухом. Он смотрел, как огромные волны надвигаются на них, поднимают нос корабля, а затем пробегают под леером и исчезают за кормой.

Он ехал домой. Возвращался в Драконий дом в Марнери, к своему дракону. Как он соскучился по этому огромному зверю.

Дракон был для него семьей, которой он никогда не знал. Релкин привык к постоянному соседству существа с таким хорошо знакомым низким хриплым голосом. Он молился, чтобы Курф не сделал ничего безрассудного или опасного для здоровья виверна. Уж если кого среди мальчиков-дракониров и надо было заменить, так это в первую очередь Курфа. Парень во сне и наяву видел себя в роли музыканта.

Но, успокаивал Релкин сам себя, теперь он уже скоро будет дома. Вернется в этот, стоящий на берегу длинного узкого пролива, город из белого камня со Сторожевой башней, возвышающейся на холме. Вернется в родной Драконий дом, с его шумом и запахами. Релкин должен был признаться, что с нетерпением ждет этого момента. Он и в самом деле хотел вернуться к этой своей жизни. И все же.., другая его часть стремилась к переменам. Теперь он уже стал мужчиной и ясно видел судьбу, которая ожидала его, как только он покинет ряды Легиона.

В новой, мирной жизни его ждало столько нового!

Прежде всего была Эйлса, длинноногая леди болот. Наследница титула вождя своего клана, отклонившая домогательства всех своих поклонников. И все это - только ради него. Он понимал, что он очень счастливый человек. Их любовь была настолько сильной, что ничто не могло ее сломить.

Затем, в долине Бура его ждал хороший кусок земли. Земля и очень много работы - пока он не расчистит свой надел, чтобы на нем можно было бы начать фермерское хозяйство. А потом - опять работа.

Но у них ведь есть золото, и неважно, что произойдет на суде, который ему грозит. Даже если и отберут у него ту часть золота, которую он положил в банк в Кадейне, у него все еще останутся ценности, спрятанные у дороги. И там вполне достаточно, чтобы купить мулов и лошадей, а также нанять дюжину человек, которые помогли бы расчистить поле.

Добавь сюда Базила, который будет счастлив помахать лопатой или топором просто так, ради упражнения - и через несколько лет ферма заживет полной жизнью.

А пока будет расти ферма, они с Эйлсой будут растить детей.

И Базил тоже будет оплодотворять яйца, возможно многократно, так как знаменитый дракон Хвостолом высоко котируется у женской половины драконьего рода.

Великолепное будущее казалось вполне определенным. Они уже отслужили в Легионах Аргоната полный срок и теперь переедут на новое место и проживут там до конца своих дней.

Но мечты о будущем сталкивались с некоторыми препятствиями, и любое из них могло все разрушить.

Эйлса все еще укрывалась в Видарфе. Последнее письмо он получил от нее за неделю до посадки на корабль в Кунфшоне.

Она чувствовала себя окрепшей. Но он знал, что это потрясение, которое она испытала под рукой Властителя, потрясло ее. Ваакзаам попытался разрушить мозг девушки и превратить ее в свое покорное создание.

Он потерпел неудачу, но Эйлса тяжело пострадала. Долгое время она боялась спать, так ужасны были ее сны. Ведьмы послали ее в Видорф, в древний Храм, который славился своим целительным воздействием, особенно на тех, у кого было неладно с умом и душой.

Там она получила самый лучший уход. Ее дни проходили за молитвой и работой в ткацкой мастерской. В ее письмах было видно постепенное, но уверенное возвращение в себя, но все равно никто не мог поручиться, что она полностью вылечится. Возможно, ей придется остаться в Видорфе на всю оставшуюся жизнь.

Релкина это очень мучило. Он не мог представить себе будущего без ее прелестного присутствия, без этих проницательных голубых глаз и пшеничных волос, без этого острого ума и горячей души. Жить без нее будет невозможно.

А затем предстоял еще этот суд, это глупое судилище. Они, эти таинственные они из Верховного Командования Легионов, хотели отобрать у него золото и, может, даже посадить его в тюрьму.

У Релкина внутри начал подниматься гнев. Это золото, черт бы их побрал, было сполна им отработано. Каждый пак, и каждая таби, и монеты, и ожерелья. Все это стоило им с Базилом мучительных и героических усилий. Они с дюжину раз чуть не расстались со своими жизнями, но ведь они способствовали падению режима Повелителей Тетраана.

«Кто теперь правит в Мирчазе»? - задумался он. Суд послал запрос в Мирчаз о золотых таби, но, когда сам Релкин покидал Мирчаз, там царил совершеннейший хаос. Кто знает, что там после этого произошло.

За остальное золото он мог не беспокоиться. Он вывез его из Ог Богона, это был королевский подарок, и король Хулапут из Ог Богона может поручиться и за него, и за дракона. Но вот золотые таби, которые он снял со стен великого дома Повелителя Эльфов…

Большинство повелителей эльфов на тот момент свешивались с фонарных столбов по всему городу - те, кто не бросился в костры, разведенные из обстановки их собственных дворцов. Злое царствование Повелителей Тетраана закончилось. Релкин покончил с их Великой Игрой и чувствовал, что поступил справедливо, освободив их от таби, этих милых маленьких подушечек из блестящего золота.

Его самая большая ошибка была в том, что он последовал установленным правилам и порядкам. После того, как он две трети золота поместил в банк, он сообщил о передаче и ввозе золота соответствующим властям. Он заполнил в трех экземплярах формы, ответил на вопросы и заплатил немалый налог, а поэтому считал, что всесделано совершенно законно.

Но тут его враги и их аубинасские приспешники воспользовались не совсем ясным толкованием законов Легионов, обвинив его в грабеже.

Его подруга, Лагдален Тарчос, взялась за ведение этого дела, и ее видение этой ситуации было неутешительным. Если они проиграют процесс, его могут посадить в тюрьму. Тогда он, несомненно, потеряет все привилегии. Его никогда не повысят до командира эскадрона. Его даже могут приговорит к пяти годам тяжелых работ на островах Гуано. И его мечты о будущем с Эйлсой, дочерью Ранара, превратятся в пыль.

Все это было так глупо.

И ко всему этому была еще одна деталь, скрывавшаяся в глубине его головы, как айсберг, и он прикладывал все силы, чтобы разминуться с ней. Вещь, о которой он изо всех сил старался не думать. Та расплывчатая загадка, которая выпрыгнула в Мирчазе.

«Пробудись! - снова и снова звучало в памяти. - Пробудись!» Когда он выкрикнул эти слова на подмостках Игры Повелителей Тетраана, на самом деле кричал не он Пробудившаяся в нем сила. «Стань тем, кем ты должен быть». Он знал, о чем она ему говорит. Но он не осмелился открыть свой мозг этим темным теням, позволить магии подняться в нем, магии, растущей, словно дрожжи в вареве пивовара. Он помнил это чувство, пузырящееся у него под кожей, карабкающееся своими маленькими ножками по позвоночнику, и его каждый раз передергивало от этих воспоминаний.

Дьявольщина! Мерзость! Он видел эту силу. Он чувствовал ее копошение внутри себя и от этого ужасался. Что с ним станется, если он пойдет по этой дороге? Волшебник? Колдун? Релкин встречал многих из них, и ему всегда казалось, что зло запеклось в саму их плоть.

Он не хотел ничего подобного. Он хотел только вернуть прежнюю жизнь, вполне определенный образ жизни, такой милый после всех этих месяцев в Кунфшоне с выполнением бесконечных тестов и ответами на вопросы. Он уже вдоволь насмотрелся на Беллу и Селеру, это точно.

А теперь еще предстоят вопросы и показания в суде. А если он все же будет осужден? Лессис уже намекала, что ведьмы возьмут его обратно в Андиквант и продолжат изучать. Релкина воротило от одной мысли об этом, но что, если встанет выбор между этим и пятью годами тяжелого труда на островах Гуано?

Солнце окончательно село, и воздух внезапно сделался холодным. Релкин без накидки замерз. Он повернулся и начал спускаться по трапу на нижнюю палубу, где в темноте коридора отыскал путь к своей тесной каюте. Он съежился на узкой койке.

А далеко на западе стоял храм Видарф, на скалистом крутом берегу над проливом Лонгсаунд. Он представлял собой собрание изящных больших каменных зданий с выстроившимися в саду двухсотлетними дубами. Эйлса, дочь Ранара, в одиночестве прогуливалась по дорожке над волнами, ее рука скользила по холодному камню ограды.

Где-то в темноте ночи, далеко на востоке, был Релкин Сердце девушки заныло.

Молодые ведьмы были с ней добры, они говорили с ней мягким голосом и проводили вместе с ней много времени. Но ответов на ее самые большие страхи у них не было.

Властитель не был мертв. Он поклялся отомстить Релкину.

Как они смогут нормально жить, когда над ними висит такая угроза? Как они вообще смогут жить?

И в самой глубине своего сердца Эйлса знала, что, чем бы ни закончился суд, ведьмы заберут Релкина обратно в Кунфшон Просто он был для них слишком важен. Они будут изучать его всю оставшуюся жизнь. Он ни за что не сможет убежать из Андикванта второй раз.

А она? Куда идти ей, наследнице Ранара? Вернуться ли ей в Ваттель Бек, выйти там замуж за выбранного кланом жениха, чтобы скрепить кровные связи? Сможет ли она свыкнуться с таким союзом без любви, после всего, что было с Релкином? Ей казалось, что нет. Видарф был для нее куда лучшим вариантом, по крайней мере на данный момент.

Глава 4

Город Марнери грелся под горячим летним полуденным солнцем. В гавань с приливом возвращались рыбацкие лодки, их маленькие пронзительные рожки были слышны по всей Башенной улице. Башня Речных ворот чересчур часто отвечала им своим низким ревом. Народ медленно бродил по жаре, но большинство уже думало о конце дневных трудов, о времени предстоящего отдыха.

Но все это никак не относилось к Драконьим корпусам. В верхнем зале многообразный шум драконов, играющих в глубоком бассейне, носился в воздухе. Огромные тела плескались в воде, огромные глотки ревели на разные голоса. Происходил обмен такими ударами, которые смогли бы сломать все что угодно. Но здесь они рассматривались всего лишь так обычная игра. Столбы воды фонтанами обрушивались через край бассейна, когда туда с громким всплеском ныряло очередное двухтонное тело.

Пока драконы резвились, мальчики-дракониры возились с джобогинами и прочим обмундированием. Каждый день драконы тренировались с оружием и в доспехах, и кожаные детали обмундирования у таких гладиаторов страдали быстрым износом. Мальчики из Сто девятого сгрудились на солнечном местечке возле учебной площадки и занимались ремонтом. В их руках на полуденном солнце поблескивали иголки. Вновь пришивались ремешки и завязки, возвращались на свои места пряжки.

Там стояла пара каменных скамеек, и мальчики либо сидели на них, либо использовали их вместо рабочего стола. Тут собрались все мальчики Сто девятого за исключением Курфа.

- Можешь не сомневаться, что Курфа здесь нет и не будет.

Он поигрывает себе где-нибудь на гитаре, - ответил Ракама на вопрос Джака.

- Снаряжение Хвостолома в безобразном состоянии, - заметил Свейн.

- Да дайте вы ему возможность показать себя. В душе он вполне на своем месте. И вовсю старается, - попытался заступиться за парня Джак, потому что никто, похоже, этого делать не собирался.

Курф был мечтательным юношей, в то время как остальные мальчики Сто девятого были в основном простоватыми ребятами, прошедшими школу крепких тычков и с самого рождения заботившимися о себе сами, о себе да вот еще о драконах.

- Одного старания мало. Это Сто девятый марнерийский.

Мы считаемся лучшими, - сказал Эйин, ухаживающий за Хурвом, медношкурым, который заменил Чурна.

- А вы прислушайтесь к новичкам, - проворчал Свейн, который был старше всех присутствующих.

Эйин был драчливым крепко сбитым пареньком, родившимся в Портхаузе на берегах Сеанта. Он горячо верил в свое военное подразделение и очень хотел хоть как-то показать себя. Мальчики постарше считали, что он несколько перебирает, когда начинает говорить о боевых драконах Сто девятого марнерийского.

- А в Легионах все так и считают, - попытался защититься Эйин.

- Ну, конечно же, Эйин, так оно и есть, только давай не будем слишком много об этом болтать, ладно?

- Да, но Курф все же последнее время как-то странно себя ведет. А снаряжение Хвостолома просто в полном безобразии.

Оно вообще скоро развалится на части.

- Я бы сказал, что Курфа что-то мучает, - заметил, пожав плечами, Джак.

И надо признать, что в этом последнем замечании лежала изрядная доля правды.

* * *

Сбоку от бассейна, в тенечке, отдыхали лежа вылезшие из воды виверны. Пока одни стремились нырнуть поглубже в бассейн или возились друг с другом в воде, эти нежились в тени.

В этот солнечный день Базил Хвостолом пытался получить совет от Альсебры.

- Что-то случилось с мальчиком Курфом.

- И ты только сейчас пришел к такому заключению?

Базил заранее знал, что услышит от Альсебры что-нибудь колкое в свой адрес.

- За последнее время он стал еще хуже, намного хуже.

- Да этот мальчик всю жизнь только и умел, что витать в облаках. А вот тебе-то, с другой стороны, надо бы позаботиться о своей репутации.

- Этот драконир растерялся и теперь не знает, что делать. Но идти и жаловаться на него Кузо я просто не могу. Пусть парень и болван, но сердце у него славное. Все дело в том, что он не при своем деле.

- Ты знаешь, что; как только вернется Релкин, парень уйдет.

Кузо ни за что и никогда не порекомендует его на место мальчика-драконира.

Базил согласно кивнул. Это знали все. Дни Курфа в Легионах были сочтены, если он, конечно, не завербуется заново, но уже в пехоту.

- Но я бы сказал, что у него нынче какие-то особенные неприятности.

Альсебра кивнула. Значит, это все-таки похоже на правду.

Дракон всегда видит, когда мальчик-драконир чем-нибудь обеспокоен или попал в неприятное положение.

- И что же ты от меня теперь хочешь?

- Попроси своего мальчика. Пусть он выяснит, что случилось с Курфом.

- Ненавижу просить мальчика об одолжении.

- Но, пойми, это может быть очень важно. Может быть, из-за этого нас всех ожидают большие неприятности.

- После такого ты будешь у меня в долгу.

- Мой меч всегда был на твоей стороне.

- В большом долгу. Я ненавижу делать такие дела.

Базил вместо ответа просто уставился вдаль.

Альсебра удалилась обратно в бассейн.

В полдень того же дня, когда Джак чистил щетками шкуру Альсебры, она заговорила о Курфе и его неприятностях. Она даже пересилила себя и попросила Джака о помощи.

Это застало Джака врасплох.

- Я не ослышался?

Она зашипела:

- Ты слышишь этого дракона? Хвостолому надо узнать, что беспокоит Курфа.

- Не злись, просто не очень-то часто ты просишь драконира о помощи. В большинстве случаев тебе хватает: «Эй, поправь-ка вот это!»

Альсебра снова зашипела. Она всегда была склонна к излишней строгости со своими драконопасами. Джак не был ее мальчиком с детства, и, хотя она уже привыкла к замене, но такой связи, какая устанавливается у драконов с их первыми драконопасами, у нее с Джаком уже не возникло. Она знала, что драконир делает для нее все возможное, но фримартину, бесплодной самке, и положено дуться по пустякам и быть склонной к раздражительности и грубости в разговоре.

- Извини, - сказала она наконец.

Она ненавидела себя за то, что ей пришлось извиниться перед мальчиком-дракониром. Драконир может стать невыносимым, если вдруг возомнит себя твоей правой рукой.

Джак прекрасно понимал, что нельзя так сразу воспользоваться тем, что она обратилась к нему за помощью.

- Ну, конечно, я сделаю это. Дай мне только на все про все денек-другой.

После этого Джак принялся следить за Курфом и при первой же возможности пошел за ним, как только тот выскользнул из Драконьего дома. Это было как раз после того, как вечером сварили стирабут, когда поздние вечерние сумерки многообещающе наполнили воздух. Джак проследовал за Курфом через боковые ворота и дальше, по Башенной улице, в нижнюю часть города, на Рыбный холм, туда, где над доками, среди складов и сараев стояло несколько домиков. Поднявшись на холм до середины, Курф вошел в старенький домик с обшарпанным фасадом и давно требующими ремонта окнами. Джак притаился в тени аллеи и стал ждать. Еще одна фигура появилась на улице, высокий мужчина в поношенной накидке. Он постучал в дверь, и та открылась. Как и подозревал Джак, у двери стоял охранник. Высокого человека впустили в дом. Джак продолжал ждать. Наконец дверь открылась, и два человека вышвырнули Курфа на улицу. Тот зашатался, споткнулся и упал.

- Тебе лучше за три дня достать эти деньги, иначе мы просто переломаем тебе ноги, - сказал один из мужчин вполне обыденным тоном.

- Очень глупо с твоей стороны пытаться надуть Фелпа Баньярда, молодой человек, - сказал другой.

И дверь за ними захлопнулась.

Курф поднялся, не торопясь отряхнулся и, пробормотав что-то себе под нос, заковылял по улице.

Джак незаметно покинул свое укрытие и подошел к нему.

- Что происходит, Курф?

Курф чуть не выпрыгнул из собственных штанов.

- Что? Что ты здесь делаешь, Джак?

- Это не имеет значения. Просто объясни мне, что здесь происходит. Теперь это уже дело всего Сто девятого. Никто не может побить одного из солдат Сто девятого эскадрона, не пожалев потом об этом.

Курф был в отчаянии: он попал в ловушку. Он начал озираться в поисках помощи, но таковой не нашел. Путей к отступлению не было тоже.

- Это началось с защелки от поножей на правую ногу. Я взял доспехи, чтобы почистить, но в тот вечер так и не закончил. Я забыл прицепить защелку и после этого уже не смог ее найти.

- Брось, Курф, это одна из самых старых сказок в нашей книжке. Ты всегда в конце дня складываешь все вместе. Иначе все моментом растеряется.

- Знаю, знаю. Я все это прекрасно знаю, но в тот день я действительно не сделал этого.

Было ясно, что Курфу нужен хороший урок.

Теперь он ковылял рядом с Джаком вдоль улицы Сторожевой Башни.

- Вот поэтому-то, чтобы купить новые поножи, я и занял деньги у Баньярда.

- А зачем это вдруг поножи целиком?

- Мне было стыдно признаться, что я потерял защелку.

- А признаться, что ты потерял поножи - это ничего?

- Нет, я сказал кладовщику, что их сломали во время тренировки.

- Кстати говоря, постарайся, чтобы об этом не прослышал Кузо, а то вот тогда-то у тебя и начнутся настоящие неприятности.

- Ох, Джак, у меня и без этого уже начались настоящие неприятности. Мне надо вернуть пятнадцать золотых в три дня.

- А почему так много? Поножи не могут стоить больше двух монет.

- Да, но сначала я столько и не занимал. Я занял всего три монеты. Правда, я проиграл их в кости на заднем дворе у Фелпа Баньярда, на Рыбном рынке.

- И что потом? - в глубине живота у Джака появилась тяжесть.

- Я выиграл.

- О?

- Да, у меня выпало одиннадцать и семь, а потом опять семерка. Каждый раз, как я бросал кости, они увеличивали ставку. У меня уже набралось двадцать монет.

- И как же ты тогда попал к Баньярду в должники?

- Я продолжал играть. Я просто не мог остановиться. Думал, смогу выиграть еще больше.

- Ах, так, - мягко заметил Джак.

- Я проиграл все, а потом и то, чего у меня вообще не было.

- И чьими же костями вы играли?

- Фелпа Баньярда. Мы их проверили. И с весом у них было все в порядке, и все такое.

- А кто еще участвовал в игре?

- Ну, когда мы начинали, нас было пятеро. Но трое ушли, остались мы с Фелпом, затем к нам присоединились еще двое.

- Двое, которые работали на Фелпа, могу поспорить…

Курф выглядел совсем ошарашенным.

Глава 5

На следующий день, во время упражнений на мечах, джобогин Базила развалился. Нагрудник с лязганьем упал на землю. Командир эскадрона Кузо был вынужден дать свисток и остановить упражнение, после чего Хвостолом удалился с площадки. Его место занял Влок.

Курф получил нагоняй и вместе со своим подопечным побрел в казармы намного раньше обычного. Базил был несколько раздражен, однако, зная про неприятности, возникшие у Курфа, от упреков воздержался.

- Я слышал, мальчик играл в кости и проиграл золотые монеты.

- Правильно ты слышал, так оно и было.

- Золотые монеты, которых у него даже нет.

Курф несколько секунд хранил молчание.

- Ну что ж. Боюсь, так оно и есть.

- У этого дракона есть золото. Мы можем воспользоваться им немножко.

Внезапно у Курфа мелькнул луч надежды. Но потом парень опять сгорбился.

- Спасибо, Базил, но я не могу его взять у тебя. На самом деле я очень благодарен тебе за твое предложение, но я должен сам найти эти деньги.

- За три дня это невозможно. А может, это и вообще окажется для тебя невозможным.

- Ты этого не знаешь.

Базил бросил в сторону юного Курфа сардонический взгляд.

- Одну вещь этот дракон знает наверняка. Ты, Курф, совсем не подходишь для драконира.

Последовала длительная пауза. После того, как его прошлой ночью вышвырнули за дверь, Курф все еще прихрамывал на правую ногу - Я знаю это, я больше не буду дракониром.

Ну вот, подумал Курф, я сам сказал это. Его мечта потерпела крах, и он должен признать это.

- Я также слышал, что тебя обжулили.

- Может быть.

- Тогда ничего еще не закончилось. Нам нужен план. Никто не уйдет безнаказанно, обжулив драконира этого дракона.

Курф с удивлением посмотрел на гиганта. Это было больше, чем он мог ожидать. Он понял, что Базил завелся. Курф, конечно, не выполнял свою работу так, как хотелось бы. Он признавал это.

В душе он чувствовал, что так много должен Релкину, что должен бы очень хорошо ухаживать за Базилом. Но всегда появлялись песни, которые надо было записать, мелодии, которые надо было подобрать на гитаре, и, чтобы хорошо справиться со всем этим, требовалось много времени, поэтому он всегда опаздывал. Курф не умел беречь время, он ненавидел часы, которые требовались, чтобы, работая иголкой, починить джобогин. А так как он не выполнял свои обязанности, то он, естественно, считал, что дракон и не подумает помогать ему. Последнее время Базил, наплевав на вежливость, даже не скрывал, что томится в ожидании возвращения Релкина.

- Какой план? Мне надо достать деньги.

- О, деньги у нас есть У этого дракона есть необходимое золото Но, ради спокойствия наших предков, нам надо что-то предпринять насчет жульничества, - сердито потряс он своей огромной головой.

Этим полуднем у Альсебры в стойле состоялось собрание. Когда Курф присоединился к нему, там уже были Джак, Мануэль и Энди.

- Итак, все в сборе, не так ли? - поинтересовался вечно нетерпеливый Свейн.

- Точно.

- Энди пойдет играть. Хвостолом принесет золото.

- А как он достанет золото? Золото ведь в банке, - поинтересовался Мануэль.

- Я его об этом спрашивал, - сказал Свейн, - он послал записку капитану Холлейну Кесептону, так, Курф?

- Да. Я сам отнес ее в Башню. Не больше и не меньше, как в покои Тарчосов.

- Тогда все хорошо, - сказал Мануэль. - Об этом, будем считать, побеспокоились.

На следующий вечер, после ужина, они улизнули из Драконьего дома и отправились по Крепостной улице к Рыбному холму. Базил шествовал вместе с ними, и казалось, что его сопровождает значительный эскорт.

На улице было много народа, люди останавливались и желали дракону здоровья. Они прекрасно знали, кто он такой, благодаря скрюченному хвосту его трудно было с кем-нибудь спутать. В городе Марнери Базил Хвостолом был популярной личностью. И хотя для дракона прогулка по городу была вещью необычной, никому не приходило в голову доложить страже о его присутствии в городе.

Базил отвечал на приветствия кивком своей огромной головы и держался правой стороны улицы. Конечно, движение конного транспорта при этом было затруднено, так как лошади очень неуютно чувствовали себя в присутствии дракона. Он продолжал идти своей дорогой, но, кроме недовольного шипения некоторых извозчиков, не встречал никаких препятствий.

У Рыбного холма они повернули и начали подниматься вдоль сараев к зданию, которое выглядело несколько более старым, чем остальные. Окна у него были закрыты ставнями. Боковая аллея вела во внутренний двор. Низенькие ворота, которые Базил мог бы спокойно перешагнуть, были единственным препятствием, которое отделяло двор от аллеи.

Курф, рядом с которым стоял Энди, постучал в дверь. Остальные, вместе с двухтонным боевым драконом, остались стоять на аллее.

Дверь открылась, и в проем выглянул высокий мужчина.

- Что надо?

- Я хочу видеть мистера Фелпа.

- Эсквайр Фелп не желает тебя видеть.

- Я принес ему золото.

Высокий мужчина посторонился.

- Тогда совсем другое дело. Заходи. Я сейчас доложу Фелпу.

- И скажи ему, что мы снова хотим переброситься в кости.

- Оба?

- Я хочу еще раз попробовать, - сказал Курф. - Ведь нет правил, которые бы это запрещали, правда?

- Клянусь Рукой, ты, однако, оптимист, да?

- Мой друг тоже хочет сыграть, согласны?

Высокий мужчина внимательно осмотрел Энди, но увидел всего лишь очередного голубка, который по собственной воле хотел оказаться ощипанным. Почему бы и нет? Возможно, это обещает очередные двадцать золотых.

- Покажи золото.

Энди откинул полу и показал два маленьких кошелька.

- Хорошо, заходите.

- Мы хотим бросать на том же самом месте. Во дворе, хорошо?

- Отлично. Подождите, я схожу за Фелпом. Он любит, когда мы бросаем кости с такими симпатичными молодыми джентльменами, как вы.

Вскоре появился Фелп с радостно выжидательным выражением на лице.

- Добро пожаловать. У тебя есть пятнадцать монет?

Энди протянул ему кошелек. Фелп тщательно пересчитал содержимое.

- Очень хорошо, очень хорошо. И, насколько я понимаю, вы хотите поиграть еще. Проходите, пожалуйста.

Они вышли во двор. Фелп и три его человека собрались вокруг излюбленного для игры в кости места и расстелили там кожаный матрац для игры.

Зная, что у дракониров глаз, как правило, зоркий, Фелп для начала позволил им пользоваться обычными костями. Подмену следовало делать очень аккуратно. Но его люди были мастерами скрытых манипуляций.

Энди был хорошим игроком. Он не терял голову и постоянно держал свою ставку не слишком высокой, не обращая при этом внимания ни на дополнительные ставки, ни на отвлекающие маневры. Играешь семь, рассчитываешь на восемь. Энди уверенно выигрывал, то есть проигрывал меньше, чем выигрывал. Он брал выигрыш серебряными шиллингами, пять там, двадцать здесь. Но в конце концов набралось пять золотых.

Фелп решил, что этого вполне достаточно. Он сделал Кувсли знак, чтобы тот начал отвлекающий маневр.

Кувсли любил во время игры порисоваться. Он всегда целовал кости и вычурно заклинал Богиню не быть сукой и ведьмой, благословить его ход и вознаградить его золотым. На этот раз он придвинулся к Энди и процедил сквозь зубы длинное проклятье.

В его движениях появилась насмешливая враждебность, при этом он ткнул пальцем в драконира. Проделав это, он бросил кости.

У него выпало семь и таким образом кости остались у него. Он объявил восемь и шесть и поставил десять шиллингов. Затем, прежде чем бросить кости, он назвал мать и отца Энди шлюхами. Энди с усмешкой проигнорировал и это. У драконира на поясе висел нож, и он чувствовал, что вполне может управиться с Кувсли, но он помнил, что ему нельзя ни выбыть из игры, ни вспылить.

Выпало шесть. Энди заплатил пять шиллингов. Кувсли снова поставил на шесть и восемь. Энди принял ставку. Фелп нетерпеливо подавал сигналы.

Кувсли пришлось принять еще более угрожающую позу, и он придвинулся к Энди так близко, что теперь его уже нельзя было просто игнорировать. Он размахивал руками в опасной близости от лица драконира.

Энди сделал шаг назад и вытащил клинок.

Вид стали вызвал на лице Кувсли улыбку. Он бросил обе кости и, прикрыв их ладонью, положил руку на рукоять своего ножа.

- Что случилось, драконир? Что это ты вдруг стал такой нежный? Ты что, перед этим не слышал, как я назвал твою мать?

Ах да, я и забыл, что у тебя нет матери. Вы же все подкидыши, правда?

Фелп внезапно сильно ударил Кувсли.

- Извини, драконир, Кувсли у нас просто придурок, ты, конечно, понимаешь, что я хочу сказать, правда? - Фелп опять ударил Кувсли. - Заткни свой грязный рот! Делай ставку!

- Не бойся, сделаю. Забудьте о шиллингах. Как насчет десяти золотых на шесть и восемь?

- Десять золотых? - переспросил Курф.

- А как же! У тебя яйца-то есть, драконир? Или они вас всех кастрируют еще при рождении?

Курф почувствовал, как у него сердце подпрыгнуло до самого воротничка.

- Ты лучше впредь постарайся выбирать выражения, - сказал он.

- Неужто? Тут разве есть кто-нибудь, кто в таком случае приложится к моей голове?

Курф уже было собрался ответить, кто это сделает, но в это время Фелп снова закатил Кувсли затрещину.

- Я! А теперь заткнись! Бросай!

Кости покатились и выдали две тройки.

- Шесть выиграло! - взревел Кувсли. - Так вот, десять золотых, с каждого из вас, правильно?

- Не правильно, - раздался голос откуда-то сверху у них за спиной.

Они дружно повернулись и уставились на обрисовавшуюся в сумраке морду кожистоспинного виверна, который проскользнул во двор из аллеи и теперь выглядывал из тени.

- А что здесь делает дракон? - возмутился старик Фелп, который оказался редким экземпляром, не подверженным леденящему драконьему столбняку.

Однако его люди таким иммунитетом не обладали, и ответа от них он не дождался.

Дракон шагнул во двор и, казалось, сразу же занял целый угол.

- Этот дракон пришел присмотреть за драконирами. Последить, чтобы они не попали в какую-нибудь переделку.

- Эй, драконам болтаться здесь не позволено, - заорал начавший выходить из оцепенения Кувсли.

- Никто не может говорить мне такое правило.

Кувсли был несколько пьян, а потому в нем взыграла воинственность.

- Да ну! Так вот я тебе это говорю, ящерица-переросток.

Большие глаза Базила опасно засалились.

- Ну-ну, поутихни, ты что, шуток не понимаешь? - усмехнулся Кувсли, подогретый выпитым пивом.

- Брось кости еще раз. Я кое-что хочу посмотреть.

- Я брошу. Ставлю на шесть и восемь. Десять золотых.

- Нет. Ты просто брось. Брось кости три раза. Я кое-что хочу увидеть.

- Эй, оставь это, ящерица…

Послышался шлепок. Искривленный хвост, мелькнув в воздухе, снова спрятался за спиной дракона, а Кувсли растянулся на земле. Курф наклонился и подобрал кости.

- Кинь кости, мальчик.

Выпало две тройки.

- Кинь еще раз.

То же самое. Вот так это и делалось. Кости были со смещенным центром, на них всегда выпадало только две тройки.

Они вопросительно уставились на Фелпа.

- Так вы жулили, - сказал Энди. - Вот так же вы обжулили и Курфа.

- Это кто же обвиняет Фелпа Баньярда? Драконир?

- Тогда делаем ставки, но теперь кости будут у меня, - Энди взял в руки кости. - Ставлю на две тройки Пять золотых на две тройки.

Фелп проглотил набежавшую вдруг слюну.

- Я не буду ставить на кости, которые ты предлагаешь мне для игры…

- Ты сам принес их. Мы тебя поймали и мы сейчас пойдем к страже Против жульничества есть законы.

- А кто это сказал? Кто это послушает тебя, а не Фелпа Баньярда?

Дракон зашевелился и наклонился поближе. Фелп отпрянул назад.

- Я скажу. Я видел, как вот он спрятал те кости и вытащил эти. Те, другие кости у него в кармане.

Теперь Фелп выглядел смущенным. Кувсли все еще, как бревно, лежал на земле.

- Думаю, вас ожидают большие неприятности. Прийти сюда, чтобы отнимать у честных людей с таким трудом заработанные золотые.

- Ты жулик. Клянусь Рукой Матери, я бы хотел… - сказал Курф.

- Что ты сказал? Ты думаешь, ты меня напугал, притащив сюда дракона? Поверь мне, против таких штучек есть законы.

- Базил никому не угрожал, - заметил Энди.

- Он на неделю вывел из строя старика Кувсли.

- Человек не пострадал Ему захотелось назвать дракона ящерицей, так лучше бы он делал это там, где этот дракон его не услышал бы.

Энди наклонился и обыскал карманы Кувсли. И через мгновение он уже стоял, держа в руках настоящие кости.

- Посмотри-ка, что у нас есть.

Фелп закусил губу. Два драконира - это Одно дело, но с Драконом его люди связываться не будут. И все же пятнадцать золотых - слишком большая сумма, чтобы отдать ее без борьбы.

- Думаешь, ты так просто можешь растрясти старика Фелпа Баньярда? Подумай-ка получше.

- Ты думаешь, будет дешевле, если дракон разнесет в щепки этот твой дом? - спросил Энди.

Фелп понял логику драконира. Дом принадлежал ему, Фелпу.

Свейн и Мануэль решили, что настал момент показаться и им, и тихонько выступили вперед из-за спины дракона.

- Еще двое! Вы что, чтобы запугать беднягу Фелпа Баньярда, привели сюда весь эскадрон?

- Просто выкладывай проигрыш. Мы бросали на шесть с тройным дублем. Пять золотых. Правила: тройная ставка за дубль.

Ты должен пятнадцать за тройной дубль.

Это была стандартная ставка за дубль в подобной игре. Фелп огляделся, ища пути к отступлению, но не нашел.

- Давай, Фелп. Выкладывай денежки, - сказал Курф.

Несчастный Фелп бросил на матрас кошелек, который недавно получил от Курфа.

Энди бросил кости и опять выпали две тройки.

- Шесть. Не смешно ли?

Они подобрали золото.

- Ну, похоже, все уладилось. Думаю, мы квиты, - сказал Энди, глядя Фелпу прямо в глаза. - А эти кости мы возьмем с собой.

Лучше не играй больше в такие штучки, а то мы ведь можем и вернуться.

- Мы расскажем Пурпурно-Зеленому. Возможно, ему захочется тебя на ужин.

Хвостолом весело фыркнул.

Глава 6

С вершины Сторожевой башни капитан Холлейн Кесептон наблюдал за ликующей компанией, возвращавшейся по Крепостной улице в Драконий дом.

Он подозревал, что внезапная просьба снять тридцать золотых со счета Базила Хвостолома в Марнерийском Торговом банке связана с азартными играми в нижней части города. Сержант стражи Холлейн немало потрудился, чтобы взять под контроль азартные игры в казармах и в Башне, но на остальной город его уже не хватало.

И тут как раз прошел слух, что дракон Хвостолом покинул Драконий дом и вышел в город. Это уже само по себе было необычно, хотя никоим образом не входило в противоречие с законом. Холлейн покончил с обедом и затем отправился на вершину Башни проследить за происходящим. Он подозревал, что любое дело, в котором замешан дракон, надолго не затянется.

Теперь, когда компания прошла ворота двора, расположенного У подножия Башни, и он увидел веселую важность на лицах парней и услышал их радостные победные возгласы, Холлейн с улыбкой отвернулся. Похоже, эта проблема уже решена. По крайней мере, если ребята не слишком сильно кого-нибудь потрепали.

Он вновь окинул взглядом весь город. В десяти тысячах окон светился янтарный свет. В свете луны слабо мерцали белые стены. Обхватив в объятия Марнери, в отдалении лежали темные воды гавани. Холлейн подумал, что город никогда еще не был таким красивым. За последнее время Марнери пережил несколько тяжких лет. Войны и военные экспедиции стоили городу много жертв и денег. За краткую Гражданскую войну с Аубинасом пришлось заплатить потерей твердого чувства единства, которое так долго объединяло города-государства.

Но теперь, после падения Эхохо, установился мир. Падмаса была побеждена и ушла в оборону. В Марнери оживилась все расширяющаяся торговля с Кенором. Его купцы держали постоянно растущий флот. Мир залечивал раны и возрождал чувства к белому городу, стоящему на берегу Лонгсаунда.

Холлейн улыбнулся, вспомнив, что сообщила ему жена: ксодские огнепоклонники подали прошение о разрешении строительства небольшого храма священного огня. Лагдален сказала, что это будет двадцать четвертый храм заморскому божеству в Марнери.

Город быстро становится обществом, в котором присутствуют все мировые религии. Лагдален нашла эту мысль несколько шокирующей. Ее город менялся, и в этом она ощущала какую-то угрозу.

Сам Холлейн рассматривал ситуацию скорее как любопытную, чем пугающую.

Вытянувшись вдоль северной стены города, ближе к Башне, сверкали зеленые огни, любимые в Квартале Эльфов. Великое искусство эльфов в металлургических ремеслах превращалось в большую коммерцию. Производство эльфийских клинков, топоров, прочего оружия и инструментов, равно как и металлических орнаментов, позволяло другим производствам увеличить число квалифицированных и полуквалифицированных рабочих.

В последние дни в городе царила суматоха, которая в основном была связана с решением столетней давности, в котором говорилось о необходимости поощрить лесных эльфов горы Красного Дуба заключить союз с Аргонатом. Больше ни один город не связывал себя так тесно с народцем эльфов.

Холлейн взглянул на юг и вздохнул. Несмотря на все эти хорошие новости, количество проблем не уменьшалось. Аргонат постоянно усиливал свое влияние благодаря силе Кадейна, одного из крупнейших южных городов. С населением, в четыре раза превосходящим население Марнери, Кадейн далеко разросся за границы своих старых стен. Марнери все еще стоял за каменными стенами, которые защитили его в черные годы Опустошения и войны с Мач Ингбоком, повелителем демонов.

Но теперь Марнери задыхался в этих границах. Близлежащие городки и деревни срослись в один большой пригородный круг, шел тот же процесс, который Кадейн пережил столетием раньше. Все граждане, живущие в стенах города, были равны, хотя, конечно, прекрасные дома на Фолуранском холме производили совсем не такое впечатление, как те, которые стояли в Западной гавани. Тем не менее, они все равно чувствовали защиту окружающих их стен и единый боевой дух Марнери. Сохранить живым такое чувство в городе, разросшемся, как Кадейн, будет непросто.

И Холлейн знал, что именно этот дух и стал главной причиной, из-за которой и проявилось настоящее лидерство Марнери в Аргонатском союзе. Марнери никогда не сможет поспорить с Кадейном количеством населения, сколько ни разрастайся.

Холлейна передернуло, он плотнее запахнулся от холодного ночного воздуха, повернулся и начал спускаться по лестнице во внутреннее помещение Башни. Город менялся, а с ним менялось и все остальное, и он почти ничего не может с этим поделать. Он продолжал спускаться, пока не достиг этажа, где располагались покои Тарчосов. Кивнув Хабу, служанке, он вошел и проследовал по залу в покои жены.

Он нашел ее сидящей на кровати и шьющей при свете свечей.

Его рубашки принесли из прачечной с частично разошедшимися швами, а он должен был одну из них завтра надеть. Прибыли сановники из Чардхи, королевства Хентилдена, и в честь них был назначен парад.

- Все в порядке? - спросила она.

- Когда они возвращались в Драконий дом, они орали во всю глотку.

Холлейн снял свой мундир и сел, чтобы снять сапоги.

- И все равно, Холлейн, я волнуюсь.

- За Релкина?

- Да. Интриги против него все множатся. Командир Хейс из первого полка Первого Легиона выдвинул обвинения и отказался их снять.

- М-м-м…

Он знал, что в Легионах еще попадаются люди, симпатизирующие Аубинасу, но его удивляло, что они открыто выступили - так скоро после поражения бунтовщиков.

- Это те, кто симпатизирует аубинасским бунтовщикам, и они нашли союзников в лице антидраконовской коалиции среди высшего командования. Сама знаешь, кого я имею в виду. Генерал Свинг, адмирал Ледимор.., в основном кавалеристы и моряки.

- О да, они хорошо известны своими взглядами. А есть еще и такие, которые считают, что некоторые дракониры получили больше, чем заслуживают, и им воздаются слишком большие почести.

- Такая ревность унижает, - Лагдален тяжело вздохнула, подумав о ничтожности и бессмысленности усилий аубинасских бунтовщиков и их последователей. - Релкин пролил много крови за Аргонат, но в этой истории с золотом у него есть слабые места.

- Он никогда не пытался скрыть его. Он зарегистрировал его, как только прибыл в город.

- И все равно это можно считать грабежом. Мы не получили известий из Мирчаза.

- Но получили из Ог Богена.

- Это правда, пылкие похвалы от самого великого короля Хулапута. Он без всяких околичностей ручается за Базила и Релкина.

- Во всяком случае, это легализует большую часть золота.

- Но проблема-то в золоте из Мирчаза.

Холлейн взял кувшин с элем, который внесла Хабу.

Лагдален кончила чинить его рубашку и начала прибирать иголки и нитки. Холлейн видел, что ее беспокоило что-то еще. Когда она взглянула на него, в ее глазах стоял вопрос.

- И все же я считаю, что это уже не имеет никакого значения, - сказала она. - Ведьмы все равно заберут его, и это не зависит от того, каким будет приговор суда. Ему уже никогда не увидеть нормальной жизни.

Холлейн нахмурился.

- Ты в этом уверена?

- А ты что, ожидаешь чего-то иного? Они должны выяснить, что ему известно. Каким образом он может делать то, что делает.

- Релкин будет жить в Андикванте?

- Полагаю, да. Под постоянным надзором и контролем.

- Он возненавидит это.

- Но на самом деле выбора у него нет.

* * *

А в конце аллей, за Рыбным холмом, в самой старой части города, крысы почувствовали начало болезни. Они стали безразличными ко всему. Их глаза потускнели. На телах появились язвы, вскоре они умерли. По мере того, как они остывали, их покидали блохи и устремлялись в поисках других еще теплых тел.

Глава 7

Сразу после рассвета под низким небом и по темной воде бриг «Лилия» вошел в Марнерийскую гавань. За волнорезами вода была поспокойней, но ветер - все таким же острым и надоедливым. Остальные корабли стояли на якоре на внешнем рейде. Но матросы «Лилии» были не новичками. Они моментально взяли рифы на парусах, прикрылись огромным корпусом белого корабля «Овес», а там уж проскользнули и во внутреннюю гавань, чтобы пришвартоваться у пристани Водяных Ворот.

Релкин сошел на берег, в знакомую суматоху Марнери.

Пивнушки на Рыбной улице работали на всю катушку, а цветочницы на углу Крепостной на все голоса хвалили свой товар. Он закинул за плечо свой походный мешок и принялся выбираться из толпы, переполненный радостью, что вернулся в город, который для него ближе всего подходил под название «дом». Он поднялся по Крепостной улице, мимо рынка, забитого покупателями, через Фолуранский холм с его прекрасными зданиями и далее, к парадной площади над Водяными воротами.

Охрана его узнала и приветствовала подчеркнуто четким салютом. У него могли быть свои трудности с законом, но, несмотря на это, драконир Релкин из Сто девятого марнерийского оставался в Легионах одной из самых уважаемых личностей.

Релкин отвечал на салюты по всей форме, стараясь изо всех сил, но при этом с его лица все равно не сходила улыбка. Не часто дракониру воздают такие почести.

В Драконьем доме вокруг него вскоре собралась толпа ребят, но ему хотелось увидеть только одну большую морду… И тут из стойла со счастливым ревом вырвался Базил и чуть не лишил парня жизни, прижав к своей огромной груди.

Вновь обретя дыхание, Релкин попросил, чтобы его поставили обратно на пол.

- Очень хорошо, что мальчик вернулся.

- Здесь хорошо.

Не обращая внимания ни на какие протесты, Базил вновь его обнял и унес в стойло.

- Я скучал по дурацкому мальчишке. Много времени прошло.

- Это только так кажется, что много, старик. Я горел желанием вернуться сюда с того самого момента, как уехал.

Опытный глаз Релкина сразу заметил некоторые изменения, которые заставили его нахмуриться. Шкура Базила выглядела так, как будто ее какое-то время не чистили. Когти были подстрижены, но не очень-то тщательно, вверху, на правом бедре, была царапина, которую вообще даже и не пытались обработать!

- Как это произошло? - тут же спросил он, указывая на рану.

- Все так же, старик! - голос Базила был переполнен радостью. - На тренировке. Все уже зажило.

Несколькими мгновениями позже появился Курф.

- Добро пожаловать домой, Релкин!

- Курф!

Они пожали друг другу руки. Опытным глазом Релкин заметил грязь в стойле. Джобогин висел не на том крюку. Подстилка на койке была плохо заправлена. Релкин также заметил, что джобогин требует основательного ремонта. От вида некоторых повреждений он содрогнулся.

- Итак, как вы тут без меня жили? Какие-нибудь значительные катастрофы, войны, сражения, о которых я еще не знаю?

Курф и Базил обменялись взглядами.

- Нет, у нас все действительно спокойно.

- А как относился к вам Кузо?

- О, временами он бывал суров. Сам знаешь, у меня не все и не всегда вовремя и хорошо получается.

- Ага.

- Однако в последнее время все было не так уж и плохо.

Релкин взглянул на виверна и заметил в его глазах проблеск веселья. Курф явно приукрасил правду. Ну, что ж, Релкин ожидал, что дела могли обстоять и намного хуже. Но вот состояние джобогина по-настоящему расстроило его. По крайней мере, хорошо хоть, что дракон не получил серьезных ран и не подхватил никакой инфекции.

- Ладно, я вернулся. Прошло много времени, слишком много, но я так рад, что вернулся сюда. Клянусь Богами, это и впрямь здорово.

Курф слегка нахмурился. Пусть он и не слишком хороший драконир, но он все же достойный почитатель Великой Матери, как, впрочем, и большинство других молодых людей, а релкинские взывания к Старым Богам коробили добропорядочных верующих.

Релкин этого не заметил, да он и не больно волновался на этот счет. Он давно уже понял, что Боги, все Боги, были капризными, по крайней мере, когда дело касалось именно его.

Базил хранил молчание. Он не собирался хвалить работу Курфа, но не собирался и жаловаться, хотя оснований для этого было предостаточно.

Курф с заметной нервозностью потер руки.

- Ну, я тут пока упакую свои вещички и переберусь в какое-нибудь запасное стойло.

- Извини, Курф, тут уж ничего не поделаешь.

Релкин поставил на полку свой мешок.

- Я собираюсь предложить взять немного пивка, - сказал Курф, уже выходя из стойла.

От этого предложения глаза дракона тут же загорелись.

- Было бы хорошо опять попеть со всеми вами вместе.

- Да, и я того же мнения, - пробормотал Релкин, в то время как в уме уже перебирал, что ему надо будет сделать в ближайшее время, чтобы привести все в норму. Позаботиться о ране на бедре, затем вычистить Базилу шкуру и уж только после этого разобраться с джобогином. Но он понимал, что будут говорить в эскадроне, если он вдруг отклонит приглашение выпить; особенно сегодня.

В срочном порядке была организована вылазка в Легионере кий погребок. Альсебра, Гриф и Честер большинством были выбраны для того, чтобы доставить бочонки в Драконий дом, так как, пустив шапку по кругу, они набрали на три бочонка Настоящего пива Легионеров.

Три бочонка - только-только, чтобы хватило, ибо десять томимых жаждой вивернов могли в короткий срок разделаться с поразительным количеством пива.

Виверны в этот вечер были в хорошем настроении и, поужинав обычной огромной порцией лапши с акхом, принялись распевать весь репертуар своих старых песен, где дракониры выводили высокие ноты, в то время как драконы громыхали низкими грудными голосами.

Отовсюду собрались визитеры. Дракониры, драконы и даже сам дракон-чемпион, великий Вастрокс, приходили спеть и побуянить со Сто девятым. Вастрокса и Пурпурно-Зеленого принялись обмерять, чтобы выяснить, кто из них больше; после обмера оказалось, что Пурпурно-Зеленый выиграл с небольшим перевесом.

Дракониры Сто девятого разразились победными воплями. Затем был поднят тост за возвращение Релкина, и все разом осушили кружки.

Зашел сам генерал Хант, равно как и два командира Первого полка Первого Легиона, Приккел и Лиме. Капитан Кесептон нанес визит, сопровождаемый своей женой Лагдален и их дочерью Ламиной.

Ламина была несколько настороже с гигантскими вивернами.

Она один или два раза испытала столбняк под взглядом дракона и была необычно кротка и покорна в течении всего визита. Лагдален обратила на это внимание Холлейна, который в ответ только улыбнулся.

- Мы все в тот или иной момент обнаруживаем пределы нашей самодержавной власти.

Они обарассмеялись.

Во время пения и чествований Релкин старался сохранять бодрый вид. Ему хотелось отвлечься от скуки последних двух месяцев, когда ему пришлось безвылазно сидеть в комнате в Андикванте и отвечать на вопросы.

Кузо заскочил довольно рано и поздравил драконира с возвращением, затем, прежде чем удалиться, присоединился к хору на пару песен. Кузо хорошо знал порядки. Командиру драконов следовало заглянуть на такое мероприятие, но нельзя было оставаться слишком долго, так как его присутствие почти наверняка испортило бы вечеринку.

Позже, когда они уже несколько устали петь, Релкину начали задавать вопросы о путешествии. Он приложил все силы, чтобы ответить на них. Свейн вместе с Ракамой и Джаком сидел рядом с ним. Релкин осушил кружку и откинулся на спинку.

- Итак, куошит, каковы же там, в Кунфшоне, эти самые ведьмы? Уйма миленьких послушниц? Готов поспорить, они все так сразу и приударили за дракониром.

Релкин рассмеялся вместе с друзьями. Все знали, что он был обручен с Эйлсой, дочерью Ранара.

- Жаль тебя разочаровывать, Свейн. -Не многих молоденьких женщин мне довелось там увидеть. В основном общался со старыми ведьмами, которые все время задавали вопросы. Мало чего интересного происходило и по вечерам, после рабочего дня. Они там, в Андикванте, работают днем и ночью, посменно. Это очень серьезное место.

- А каков он, Андиквант? - спросил Энди. - Это правда, что император разъезжает в золотой коляске?

- Нет. Там все по-деловому. Там сжигают так много свечей, что каждый день вынуждены привозить их целый фургон. Свит ков там больше, чем ты можешь себе представить. Целые фургоны, полные свитков, постоянно ездят туда и обратно Здания там по-настоящему огромные, представляешь, на Фолуранском холме ничего подобного и не встретишь. И все дома заняты теми или иными учреждениями. Я ночевал в одной части здания, питался в столовой вместе с еще тремя сотнями людей, а отвечал на вопросы в третьей части. Мне пришлось поучиться и походить в библиотеку. Я прочитал всю историю Аргоната. Знаете, сколько интересного произошло за время его существования!

У Релкина до сих пор в голосе проскакивали нотки изумления, которое он испытал, когда впервые понял, насколько велика и сложна история мира Рителта. Релкин почувствовал свою исключительность среди дракониров, и это доставляло ему удовольствие.

- А где все эти люди, которые там работают, живут? - удивился Энди.

- По всему краю города стоят здания для жилья. А многие приходят в город на работу вообще из-за городских стен.

- А у императора большой дворец?

- Нет. Он даже не ночует в своем дворце. Неподалеку у него есть дом, где он и живет. Очень милое местечко. С прекрасным видом на море.

- Ты там был?

- Ну, вообще-то, да.

- Ты был у самого императора? - спросил Свейн.

- Он три раза приглашал меня на обеды по разным поводам, - ответил Релкин как можно более безразлично.

- Три раза! Куошит теперь скоро вообще войдет в императорскую семью, - громко сказал Свейн.

- Может, да, а может, и нет, - заметил Релкин. - Они все действительно по-настоящему много работают. Я склоняюсь к мысли, что уж лучше оставаться дракониром.

- Хочешь посмотреть мир, да? - засмеялся Ракама.

Все рассмеялись. Они знали, насколько это справедливо. Сто Девятый сражался на обоих континентах и на большинстве островов между ними!

- Три раза обедал с императором! И что же ты там ел?

- Первый раз - крабов в масле. Было еще белое вино и свежие булочки.

- Ты ел из золотой тарелки?

- Нет, просто из белого фарфора.

- А о чем вы разговаривали? - спросил Энди, который всегда отличался любопытством.

- Ты можешь спросить, о чем мы не разговаривали. Император - великий человек. Ты это чувствуешь сразу, как только оказываешься с ним в одной комнате. Он видит очень далеко и он получает известия со всего мира. Он показывал мне глобус, на котором нарисована карта всего мира, карта, которая как бы обволакивает весь мир.

Они все даже испугались такой мысли.

- Падмасцы сражаются с Чардхой на западе, а еще возможна опять война с Кассимом. После того, как мы взяли Эхохо, наше влияние на них увеличилось очень сильно. Император надеется заставить Падмасу заключить мир и покончить с войной до конца своих дней.

Все с удивлением задумчиво уставились на него. Релкин побывал среди высшего командования. Видел выложенную, как на ладони, всю глобальную стратегию. Три раза обедал с императором.

- Так, значит, ты доволен, что снова вернулся к нам? - заметил Ракама.

- Именно так.

- Что ж, добро пожаловать обратно!

- Да, с возвращением! - раздался тут же хор голосов.

Позже, в стойле, когда он трудился над потрепанным джобогином, они с драконом более детально поговорили о месяцах его отсутствия. Естественно, Релкин заговорил о Курфе и поинтересовался, что же произошло на самом деле.

Базил немного подумал.

- Мальчик Курф в некоторых вещах непредсказуем. Никогда не знаешь, с какой стороны он откроет дверь.

- Однако ты выжил - Курф - тоже. Хотя раза два мы с ним и ходили по краю.

Релкин не сомневался. Он уже слышал, как джобогин развалился и из-за этого доспехи Базила рухнули на землю в самый разгар упражнений.

- Курф не драконир. Он считает, что скоро уйдет от нас.

Значит, даже сам Курф понимает, что ему не дано быть дракониром. Это просто замечательно. Ни один дракон не должен иметь плохой уход.

Релкин посмотрел на джобогин и присвистнул от ужаса.

- Знаешь, здесь каждая завязка болтается и требует того, чтобы ее подшили.

Релкин несколько минут был занят работой. Наконец, Базил снова заговорил.

- А как все это время поживал мальчик?

- Тоже выжил, вот и все, что могу сказать по этому поводу.

- Они задавали вопросы?

- Без конца.

- Теперь все позади?

- Надеюсь, что так.

Базил воспринял это вполне спокойно. Он не очень-то задумывался о том, что может произойти с ним, если Релкина отправят в Андиквант навсегда. И только сейчас он начал понимать, насколько его жизнь зависит от планов Релкина на то время, когда они уйдут из Легионов.

- Во всяком случае, я до ужаса рад, что вернулся сюда, и мне действительно очень жаль, что ты не получал все эти месяцы должного ухода.

Глаза дракона слегка замерцали.

- Этот дракон благодарит мальчика за заботу. Этот дракон очень рад, что мальчик вернулся.

Большой, плохо подстриженный коготь на несколько мгновений утонул в пожатии человеческих рук.

Прежде чем уснуть, Релкин долго лежал, прислушиваясь к знакомым звукам Драконьего дома. Напротив него, в своем стойле, возился и фыркал Пурпурно-Зеленый. Базил храпел глубоко и тихо, как и положено довольному и хорошо поевшему виверну.

Он вернулся. И он молился, чтобы так теперь здесь и остаться Конечно, у него было дело, которое заставит его покинуть Марнери. Ему как-то надо попасть в Видарф. Покинет он Легион или нет, но он должен увидеть Эйлсу. Все эти месяцы, проведенные в разлуке, он беспокоился о ней, снова и снова перечитывал ее письма, снедаемый жгучим желанием увидеть ее. За последние месяцы ей стало лучше, но даже еще две недели назад у нее не было уверенности, что она в состоянии вынести путешествие.

Релкин про себя воздал благодарность Богам, а потом еще одну благодарность Великой Матери, на всякий случай. Он молился о том, чтобы Эйлса эту ночь проспала хорошо и ее не беспокоили бы сны, полные страха.

А потом он и сам спокойно уснул.

На следующий день он нанес краткий визит командиру эскадрона Кузо, который встретил его тепло и ласково, явно довольный, что знаменитый драконир вернулся обратно. Он доверительно сообщил, что, по его мнению, Релкин в ближайшее время получит повышение. Будет сформирован новый драконий эскадрон и для него потребуется новый командир. Кузо был уверен, что Релкин получит это место, как только обвинение в грабеже будет снято, а сам Кузо в этом ничуть не сомневался. Релкин постарался не очень обнадеживаться этой новостью, но это далось ему с большим трудом. Они еще немного поговорили о Курфе, которому предстояла переквалификация.

- Курф говорит, что переведется в пехоту, - сообщил Кузо, но в его голосе слышны были пессимистичные нотки. - Не думаю, что от этого что-то изменится. Я считаю, что ему просто надо стать музыкантом.

- Абсолютно верно.

- Мы опять возвращаемся к десяти драконам.

- Я должен соответствующим образом встретить вновь прибывших.

- В последнее время Пурпурно-Зеленый страдает. Ему нужны приключения.

- А я-то считал, что ему не помешает хорошая передышка. За эти несколько лет мы с лихвой получили свою долю приключений.

- Учитывая историю нашего полка, я с вами, драконир, вполне согласен, но признаки беспокойства у нас здесь уже заметны.

- Мы направимся в Чащу?

- Сказать по правде, так я и сам не знаю, куда мы направимся после Марнери. Думаю, и наши верховные шишки не знают, что с нами теперь делать. Нас расположили в Марнери как полупостоянные силы, и были долгие споры о том, чтобы расформировать соединение.

Релкин задумался, не было ли это следствием различных случаев полного неповиновения, граничащего с мятежом, о которых наверняка регулярно докладывали высшим чинам. Драконий эскадрон не должен вот так просто сниматься с места и бродить по своему усмотрению.

- Я очень рад, что они оставили эту затею. Сохранение Сто девятого марнерийского что-нибудь да значит для всего Аргоната.

- Приятно знать, что это хоть кому-то не безразлично. Да, это правда, мы прошли через многое.

- Они также пытались заставить Пурпурно-Зеленого уйти из Легиона. Придумали что-то насчет его веса и склонности к капризам.

Релкин, удивленный этим, даже сел. Кто-то среди верховного командования действительно взялся за их соединение.

- Но это уже прошло. Генерал Трегор, как мне сообщили, от имени Его Величества поднимал этот вопрос даже на Совете Командиров. И закрыл его.

- И они отстали?

- Пока да, но у нас есть враги. То, что случилось в Аубинасе, прошло не совсем так, как хотелось бы.

- Трудно в это поверить. Они что, предатели?

- Не знаю. Я даже не знаю толком, кто они, если не считать Хейсса из Первого легиона.

- Он один из тех, кто возбудил против меня это уголовное дело.

- Правильно. Кстати, ты мне напомнил… Ты записывался сегодня на увольнение, чтобы встретиться со своим адвокатом. Отлучка разрешена.

Вскоре после этого Релкин шагал вдоль по Водяной улице под голубым небом, по которому на север проплывали случайные облачка. Лагдален стала своего рода независимым адвокатом Короны. Ее власть исходила от королевы, которая, с подачи Лессис из Вальмеса, предоставила ей карт-бланш. Контора Лагдален разрослась и заполнила целое здание в нижней части Водяной башни, и состояла из дюжины молодых адвокатов и нескольких молодых девушек из благородных семейств, которые добровольно вызвались переписывать документы и вести дела. Контора выглядела, как муравейник.

Когда Релкин вошел, его приняли очень тепло. Секретарь в приемной вышел из-за стола, чтобы пожать ему руку, а Лагдален поприветствовала его легкими объятиями. Попав к ней в кабинет, он сел напротив хозяйки за стол, заваленный бумагами. Какое-то время она рылась в ящичке для свитков.

- А, вот. У меня для тебя новости.

Она вытащила свиток.

Он увидел печать, узнал витиеватую «В» - Ваттель, и сердце у него подпрыгнуло. Его пальцы нервно сломали печать, он прочитал свиток, и его душа воспарила. Эйлса едет в Марнери. Она приедет через два дня. Он тут же сообщил об этом Лагдален.

- О, это очень хорошая новость. Надо быть благодарным за то, что она выздоровела. Видарф - очень хорошее место, Релкин.

Ты и сам должен как-нибудь съездить туда. Там присутствует магия, легкая и оздоровительная.

Релкин вспомнил, что Лагдален провела там некоторое время, восстанавливая свои силы после великого вторжения.

- Надеюсь побывать. Эйлсе это пошло на пользу, - взглянул он снова на послание.

- Коль уж она прибудет в этот город, то, как и раньше, остановится на Фолуранском холме Ее тетка Кири опять будет сопровождающей дамой. Кири тоже была в Видарфе. - Релкин отвернулся и пробормотал:

- И я надеюсь, что это помогло ее старой скаредной душонке.

- Ну-ну, Релкин. Эта женщина вовсе не такое уж кислое яблоко, как ты себе вбил в голову. У нее есть чувство юмора. Я думаю, ты ей неким образом даже нравишься.

Может ли хотя бы частично пропасть злоба тетки Кири по отношению к вполне определенному дракониру? Было бы неплохо.

Вся проблема Ваттель Бека состояла в том, что Релкин сирота, а Эйлса - наследница главы клана Ваттель. Пока она не вышла за него замуж, конечно. После этого титул перейдет к кому-нибудь другому.

Релкин выдавил из себя улыбку. Эйлса сказала, что хочет только одного, жить вместе с ним и вместе с ним растить семью. Она не беспокоилась о главенстве в клане.

- Мы опять соберемся вместе. Вы оба должны прийти к нам на обед. Просто вы, мы с Холлейном и больше никаких посторонних ушей.

Они оба рассмеялись, вспомнив, как Релкина приглашали на званые обеды к Тарчосам раньше и как гости заваливали его вопросами. Знатным людям не часто выпадает возможность послушать рассказы драконира, особенно такого драконира, который участвовал в самой чудовищной битве с волшебниками.

- Сочту за честь, Лагдален из Тарчо.

- Мы также, Релкин, кавалер Звезды Легиона.

Они опять рассмеялись. Она была наследницей Тарчо, а он - всего лишь дракониром, хотя и заслужившим самую высокую награду Легиона.

- Серьезно. Холлейн будет очень доволен. Он действительно не смог увидеть тебя перед твоим отъездом в Андиквант.

Их прервал стук в дверь. Появилась молодая помощница, которая принесла Лагдален свитки для прочтения.

Лагдален со стоном взяла эту груду и положила их на стол.

После того, как девушка сделала реверанс и удалилась, Лагдален взяла со стола несколько пергаментов.

- Релкин, я думаю, мы с тобой еще должны просмотреть вот этот случай.

Он тихо застонал.

- Это все еще продолжается, - спокойно сказала она. - Есть группа старших офицеров, которая защищает интересы Аубинаса, они и давят на ход твоего дела. Их можно было бы даже арестовать - если бы не амнистия, объявленная императором.

Боюсь, что здесь, в городе, они тоже имеют поддержку.

- Но ведь с бунтовщиками покончено, не так ли?

- Однако остатки бунта еще продолжают тлеть. Многие состоятельные люди лишились своего имущества и пополнили партию обиженных. Есть бандитские шайки в Бискит-Барли. Наш старый друг Портеус Глэйвс скитается по Неллинскому лесу. Генерал Нет и его рейдеры бродят по холмам Злодейств. Так что угли все еще тлеют, хотя большинство людей и отвернулись уже от бунтовщиков.

- А что насчет Вексенна?

- Отбывает пожизненное заключение на островах Гуано.

- Ну что ж, по крайней мере, хоть одна приятная весть.

- Да, но обвинение против тебя - это очень серьезная проблема. Мы до сих пор не получили никакого ответа на наш запрос в Мирчаз.

- Но мы получили письмо от короля.

- Да, Хулапут ответил очень любезно. Это письмо оправдывает тебя по большинству пунктов, и это золото можно оставить в покое. А вот золото из Мирчаза - другое дело, - А таби, которые я нашел в стене в доме Мот Пулка. Знаешь, я думаю, что мы с Базилом в конце концов его заслужили - после того, что мы прошли.

- Возможно, но все равно формально это считается грабежом.

- Тогда были странные дни. Город горел. Рабы убивали повелителей эльфов: просто брали и бросали их в костры. Я думал, что золото надо забрать. В то время я не очень-то задумывался о формальной стороне дела.

Когда она встретила его впервые, Релкин был еще розовощеким мальчиком, слишком мудрым для своих лет и слишком хитрым, чтобы быть благонравным. Осталось ли что-нибудь от этого мальчика, которого она помнила? От молодого сорванца, который чуть было не заработал розги за то, что украл орхидеи в висячем саду?

Она про себя улыбнулась. Уже тогда она старалась быть с ним настороже.

- Я еще раз попросила отсрочку по этому делу, но верховный суд отклонил мою просьбу. Думаю, тут не обошлось без какого-то закулисного давления со стороны Аубинаса, заставляющего нас начать суд до получения ответа из Мирчаза.

- И что нам надо сделать?

- Мы сделаем все, что можем. Судья позволит нам предоставить письмо от короля Хулапута. Ты и дракон под присягой опишете, что произошло в Мирчазе. Мы можем показать, что вы зарегистрировали золото и уплатили необходимую пошлину. Все это может спасти тебя.

- Правильно. Если бы я считал, что таби брать нельзя, зачем бы я их регистрировал. Я бы просто провез их тайком и потом где-нибудь спрятал.

- Они устроят тебе очень серьезный перекрестный допрос.

Все детали о событиях в Мирчазе будут тщательно проверены, прокурор будет искать различия в показаниях дракона и твоих. И мы не можем тебя натаскать, потому что это запрещено и суд это наверняка заметит. Они будут внимательно следить за всем, что ты скажешь, - нет ли признаков подготовки.

- Что ж, значит, в суде будет один-два горячих денечка. У драконов хорошая память. В тот день он боролся с Повелителем эльфов и низверг их город. Он скажет всю правду. Это все, что он знает.

Глава 8

С юга принесло хорошую погоду, и следующие несколько дней в городе Марнери стояла изнурительная жара. Уличные булыжники мерцали. Белые стены сверкали в солнечных лучах. Народ сбросил теплую одежду. Листва на деревьях Фолуранского холма начала вянуть. На Крепостном холме роскошные магазины растянули на всю длину свои навесы.

На третий день жары, около полудня, заболела маленькая Фанни Нурьят. Она жила в требующей ремонта старой квартирке на Рыбном холме. Как раз в это утро она оплакала свою кошку, которая внезапно умерла от таинственной болезни. Девочке было всего семь лет, и она была очень привязана к своей кошечке. И все же она даже не смогла похоронить свою дело. Ее отец забрал тело кошки и продал его за фартинг старьевщику. Теперь оно пойдет на корм сторожевым собакам на Пенчемской пристани.

А через несколько часов у Фанни началась лихорадка, и она почувствовала себя совсем больной. Мать уложила девочку в кровать и ужасно удивилась сильному жару. Затем Фанни начало рвать, рвота продолжалась даже тогда, когда рвать уже было нечем Позже, днем, мать обнаружила под мышками и в паху у ребенка черные бубоны. А еще через час Фанни умерла.

К этому времени мать и сама стала плохо себя чувствовать.

То же относилось и к брату девочки, Вальтеру.

Отец девочки, Эльбен, отправился в аптеку для бедных. К несчастью, работавший там клерк не воспринял его слова серьезно. Эльбен выпил слишком много пива, а эта его привычка была всем хорошо известна Его семья кое-как перебивалась за счет казны, Эльбен никогда не задерживался долго ни на одной работе. Он находил случайные заработки в доках и был известным симулянтом.

На этот раз Эльбен был в отчаянии и так просто не сдался.

Он оставался в аптеке, споря с клерком, около получаса. Но внезапно почувствовал себя плохо, и его начало рвать. Его на руках понесли домой.

Тут-то и обнаружили, что дом Нирьятов превратился в убежище смерти. Тело Фанни лежало в общей комнате. В спальне, явно умирая, лежала мать девочки. В углу на полу, свернувшись клубочком, лежал маленький Вальтер. Клерки из аптеки запаниковали, но было уже поздно. Все трое умерли в течение полутора дней.

Тем временем тетка Фанни, Джикла, выползла из дома Нурьят и заковыляла к «Сломанной шляпе», местному питейному заведению, популярному среди пожилого населения. Чувствовала она себя не очень хорошо и решила, что пинта рисового вина пойдет ей на пользу. Она заказала вино, но выпить его не успела. Пока несли ее заказ, у нее внезапно начались конвульсии и рвота. Спустя час она, в окружении друзей и знакомых, так там и скончалась. Когда на ней расстегнули одежду, то обнаружили по всему телу черные блестящие бубоны.

* * *

В этот вечер Релкин и Эйлса, наконец-то встретившись, гостили в Сторожевой башне, в обширных апартаментах Тарчосов. У Лагдален и Холлейна был личный небольшой уголок из нескольких комнат во внутренних покоях. Тетушка Кири была на кухне вместе со старой служанкой Хабу.

Вечер был теплый, и сквозь открытые окна они могли слышать счастливое щебетание ребят, играющих во внутреннем саду у фонтана. Узкая гостиная превратилась в столовую, едва передвинули стол Несколько стульев позаимствовали в соседних комнатах, и теперь все расселись для прекрасного обеда: жареной цесарки, отварной лососины и прекрасной бутылки вина «Спириани» из Арнейса. Еда, вино и радость от того, что они снова собрались вместе, поддерживали приподнятое настроение, которое не испортилось, даже когда они пустились в воспоминания о прошлом.

Эйлса на вид полностью поправилась. Они с Релкином, явно влюбленные, весь вечер держались за руки. С тех пор, как Эйлса приехала в Марнери, они с Релкином проводили как можно больше времени вместе. Тетка Кири немного расслабилась, пока была в Видарфе, но все же постоянно крутилась поблизости, что заставляло молодых людей держаться на расстоянии друг от друга, если не считать, конечно, нескольких там и сям украденных поцелуев.

Для них это было ужасно обременительно, зато вполне удовлетворяло тетку Кири.

И все-таки они были явно счастливы, счастливы до исступления. Лагдален, радуясь за них, украдкой обменивалась незаметными улыбками с Холлейном. Он улыбался ей в ответ.

«Клянусь Рукой! - подумала про себя Лагдален. - Должно быть, сама Великая Мать заботится о нас. Холлейн мог умереть на гладиаторской арене в Туммуз Оргмеине. А вместо этого сидит здесь, живой, сильный, красивый, ее муж и отец ее детей».

У Релкина был все тот же вид человека, открывшего свое предназначение. Лагдален впервые увидела его таким после возвращения из Эйго. Ребенок в нем почти исчез. В его смехе где-то в глубине чувствовались невеселые нотки.

Внешне Эйлса казалась спокойной и вполне пришедшей в себя, но Лагдален чувствовала, что под безмятежностью все еще сохраняется тьма. Девушка провела лишь очень короткое время в прямом физическом контакте с Сауронлордом, но за это время он изнасиловал ее мозг и отнял у нее частицу ее сознания.

А сама Лагдален? Ей-то каково? Мать двоих детей, перегруженная работой, с обширной юридической практикой и множеством социальных проблем, с которыми еще разбираться и разбираться, подумала она, грустно улыбнувшись.

- Ну, давайте-ка оставим воспоминания о тех не самых лучших наших днях, - сказала она, когда Релкин с Холлейном кончили вспоминать бои в Урдхе. - А как обстоят дела у наших могучих друзей из Сто девятого?

- О, они слишком долго задержались в городе, вот и все.

Даже Гриф, похоже, успокоился. Никто и не пожаловался на него, когда я вернулся. Джак и Энди выиграли немного денег, так что теперь живут на широкую ногу. Новое белье, новые сапоги, новая драконирская форма. Альсебра этим, конечно, очень довольна.

Пурпурно-Зеленому наскучила казенная пища, и он мечтает провести немного времени за городом. Через три недели мы должны перебраться в «Чащу». Он надеется, что там ему будет повеселее.

- Почему они держат вас в Марнери? - спросила Эйлса. - Я думала, к этому времени вы уже отправитесь в Кенор. Вы ведь должны были отправиться туда?

- Не знаю. Когда я выезжал из Андикванта, то слышал, что нас отправят в Эхохо.

Ему в голову пришла кошмарная мысль о том, что случилось бы, попади Базил в горы, при постоянном холоде и ветреной погоде, с Курфом. С таким уходом дракон ни за что бы не выжил.

- Однако похоже, что нынче никто не представляет, что с нами делать.

На десерт повар принес келут и сладкие бисквиты, после чего объявил, что леди Лакустра, мать Лагдален, принесла печальные новости.

В комнату вошла Лакустра с белым от паники лицом.

- Лагдален, дитя мое, дитя мое! Мы должны немедленно уезжать.

- В чем дело, мама? У нас что, пожар? - Лагдален подошла к матери и взяла ее за руку. - Ну, в чем дело? А?

- Слушайте все. У меня ужасные новости. Мы должны немедленно бежать из города. Прямо этой же ночью.

- Почему, мама?

- Чума! На Рыбном холме бубонная чума. Там уже есть дюжина покойников и еще больше больных.

Четверо друзей обменялись взглядами. Кристально ясно перед их глазами предстали ужасные сцены из лаборатории Сауронлорда.

- Что еще за чума? - поинтересовался Холлейн, молясь про себя, чтобы это оказалось чем-нибудь безобидным, просто напрасно всполошившим Лакустру.

- Крысиная болезнь, - всхлипнула она. - Бубоны под мышками и в паху.

Их лица стали пепельно-серыми. Это была черная чума, самая ужасная и мучительная в мире.

- Что предпринимают?

- Ведьмы совещаются. Вот и все, что мне известно. Послание, которое я получила, было кратким. Сегодня ожидается объявление карантина. Надо предупредить Томазо, но я не знаю где он и как с ним связаться.

- Оставить город? - спросила Лагдален.

- Пока это еще не стало невозможным, - ответила мать. - Никто из нас еще не заражен, в этом все мы уверены. В башне крыс нет.

- И куда мы направимся? - спросила Эйлса.

- Ты поедешь обратно в Видарф, - быстро ответил Релкин.

- Не думаю, что это стоит делать.

- Как мы можем покинуть город в такое время? - в шоке пробормотала Лагдален.

- Если это черная чума, то мы должны перебить всех крыс.

Это единственная вещь, которая может действительно остановить заразу, - сказал Холлейн, вспомнив исторические прецеденты.

- У нас в клане Ваттель чумы не было. Или, по крайней мере, я никогда об этом не слышала.

- Ага, - мрачно кивнул Холлейн, - она редко поражает малые популяции, потому что распространяется крысами. Она и раньше случалась в наших городах, но это было лет сто, а то и более назад. Еще до короля Ваука.

- Что мы можем сделать, чтобы хоть как-то помочь? - спросила Эйлса.

- Покинуть город, - вполне определенно решил Холлейн.

- Но как же с больными и умирающими?

- О них позаботятся ведьмы и храмы. Они знают, как это делается.

- Это бессердечно - покидать город, когда в нем нуждаются в помощи больные люди.

- Поверь мне, самое лучшее сейчас - покинуть город. Ты не можешь помочь, не став сама жертвой болезни, а таким образом ты только прибавишь работы остальным. Если начнут призывать добровольцев, тебе об этом тут же сообщат.

- Ну нет, мои дорогие, коли уж вы выедете из города, я запрещу вам возвращаться обратно, - леди Лакустра вполне определенно не собиралась позволить своей дочери заразиться черной чумой.

- Мама, если наш город будет в нас нуждаться, то мы должны предоставить ему все, что имеем, вплоть до наших жизней. Этот урок я хорошо заучила. Это та цена, которую мы платим за титул Тарчо, за привилегию жить в Сторожевой башне.

- О, дорогая, я все это знаю, но я не вынесу, если вдруг теперь потеряю тебя.

Лакустра была на грани слез.

- Мама…

Лагдален обняла ее и повела в одну из внутренних комнат.

Все восприняли это как сигнал расходиться. Молодые люди поспешно попрощались, покинули покои Тарчосов и начали спускаться по главной лестнице Башни. Выйдя наружу, Релкин, несмотря на протесты тетушки Кири, проводил Эйлсу до самого дома на Фолуранском холме. Всю дорогу он пытался уговорить ее немедленно покинуть город. Она поинтересовалась, а где он сам собирается быть все это время? Он признался, что должен быть в Драконьем доме. Тогда она заявила, что тоже останется на Фолуранском холме. Она сомневалась, что на Фолуранском холме так уж много крыс. Для этого там было слишком много кошек.

На верхней ступеньке крыльца, перед самыми дверьми дома, Релкин сорвал поцелуй прямо на пылающих негодованием глазах тетушки Кири.

- Пожалуйста, уезжай из города, Эйлса.

Она ничего не ответила, только поцеловала его в ответ и, вырвавшись из его объятий, поспешила в дом.

Он ушел, и первые сто ярдов его зрение было не очень-то четким, потому что глаза были необъяснимо горячими и влажными.

Странный гнев рождался у него в сердце.

Возвращаясь по Башенной улице, он почувствовал запах спешки, висевший в воздухе. Торопливо грузились повозки. Несколько мужчин проскакали мимо на хороших лошадях, в Северных воротах царило оживленное движение. Несколько повозок стояли у подножья Сторожевой башни.

На карауле у ворот Драконьего дома стоял воин из Первого полка Первого легиона.

- Эй, драконир, какие у тебя новости о чуме? - Часовой был не намного старше Релкина, и вид у него был явно напуганный.

- Те же, что и у тебя, солдат. На Башенной улице грузятся повозки. Подозреваю, что большая часть верхнего города будет пуста еще до того, как объявят карантин и закроют ворота.

- Клянусь Рукой, крысиная чума - самое страшное. В нижнем городе, с его трущобами, складами и пристанями, полно крыс.

- Нам предстоит уйма работы, - посочувствовал Релкин.

- Пусть Великая Мать присмотрит за нашими душами, - пробормотал караульный.

В Драконьем доме Релкин узнал, что дракониров уже определили охотиться на крыс. Свейн успел где-то обзавестись терьерами, а Джак притащил от своих друзей из квартала Эльфов ручных хорьков.

- Уже что-нибудь нашли? - спросил Релкин, когда присоединился к друзьям.

- Пока только пару. Под плетеной корзинкой в угловой кладовке. Должно быть, жрали там кожу.

- Они были больны?

- Нет.

- Будут и еще крысы.

Так оно и было. Крысы могли прятаться в самых неожиданных местах. Но вскоре стало ясно, что чума пока не просочилась ни в Драконий дом, ни в Сторожевую башню. Все крысы, которых они поймали, были здоровыми и резвыми, верный признак того, что зараза до них еще не дошла.

Охота на крыс и в остальных районах города шла полным ходом. Где это было возможно, добровольцы из эльфийского народца безжалостно убивали крыс. В отличие от людей, к лесному народцу чума не приставала.

Но, к несчастью, люди продолжали заболевать. Их помещали в карантинные помещения внутри закрытых дворов. Мертвых тут же собирали и вывозили из города; поспешно разрабатывались планы массовых захоронений.

В эту ночь еще больше людей умерло от чумы на Рыбном холме и еще больше жертв было замечено в других районах города, однако ни на Башенной улице, ни на Фолуранском холме болезнь пока не наблюдалась.

Охотники на крыс спускались в подвалы домов. Они срывали солому с крыш. Они обыскивали чердаки и погреба. Они приводили с собой терьеров и хорьков.

За два часа до рассвета к Западным воротам подлетел отчаявшийся всадник. Он привез новости из Кадейна. Чума вырвалась на волю, и светопреставление началось.

Глава 9

Чума сжала города Аргоната в своих объятиях: сначала Минуэнд, потом Кадейн и Марнери, затем Талион и все остальные города сообщили о появлении заразы. Чума двигалась в самых разных направлениях, переходя от города к городу. Кадейн столкнулся лицом к лицу с настоящей катастрофой, когда в две недели потерял почти треть населения. Некоторые выходили из этой ситуации, если так можно выразиться, всего лишь с небольшими царапинами. Риотва была спасена ведьмой кошек Надеин; ее кошки стаями уничтожали заразившихся крыс еще до того, как те успевали разнести заразу. Городу Во помогла его архитектура. Ста годами раньше, после того, как огонь уничтожил практически весь старый город, имперские инженеры перестроили центральную часть, создав там новую сточную систему; в ее лабиринтах чума и заглохла.

В Минуэнде чума вспыхнула в лагере сезонных рабочих, в основном мигрантов, и распространилась по городу с ужасающей скоростью. Только к концу первого дня там уже было около тысячи умирающих от болезни и более сотни погибших.

На следующее утро она началась в Кадейне. Первые больные были замечены в переполненных матросских кабаках, в гавани. Из пивных она перешла в густонаселенные кварталы и даже проникла в дальние пригороды. Всего лишь за ночь она превратилась в бушующий пожар. К рассвету второго дня в старом Кадейне каждый час приносил очередную тысячу покойников.

Начался исход из городов, богатые жители бежали первыми.

Ходило много разговоров о том, чтобы сжечь города и похоронить под ними болезнь. Именно это было сделано на заре существования Аргоната. Этот способ был эффективным, даже когда уже ничто больше не могло помочь.

Другие утверждали, что достаточно всего лишь молитвы, что, если люди начнут молиться Богине с открытым сердцем, она непременно услышит их и покончит с чумой. Верующие ринулись в храмы. Но священники не дали разгореться фанатизму. Великая Мать поможет тем, кто поможет себе сам, как это и было испокон веков.

На второе утро, в начале десятого часа, прибыли ведьмы из Кунфшона, перемещавшиеся между Андиквантом и Сторожевыми башнями Девяти городов посредством Черного Зеркала.

В Марнери из Зеркала вышла сама Лессис.

Она разорвала кольцо рук, обняла Фиайс, Ведьму Постоянства, затем пожала руки молодым ведьмам Янне и Имлане. Сделав знак молодым ведьмам следовать за ней, Лессис направилась в свои частные покои в Башне и начала приводить в действие свой план.

Семью этажами ниже, сидя на диване в опустевшей резиденции Тарчо, Лагдален отхлебывала из кружки слабенькое пиво и пыталась хоть частично восстановить силы. Она провела на ногах всю ночь, организовывая уничтожение крыс в районе Восточного Залива. Команды людей и эльфов, состоящие исключительно из добровольцев, выступили туда с собаками и хорьками. Ломами и топорами прокладывали они себе путь в укромные уголки и подвалы, рубили и резали крыс.

Первым столкнувшийся с бедой район Рыбного холма был полностью заброшен, опустели и доки.

Охотники на крыс, как и ожидалось, обнаружили большое скопление крыс в районе доков. Они сотнями уничтожали крыс в различных портовых складах и в сточных канавах. И все равно множество людей продолжали заболевать и умирать. Болезнь расползалась все шире и шире. Теперь в городе был объявлен карантин, и никому не позволяли его покинуть, поэтому беженцы рассредоточились по дальним от порта районам города и вместе со всем прочим переносили с собой и чуму.

Уже появились первые жертвы к северу от улицы Широкой, в процветающем районе, лежащем в сени Фолуранского холма. Улица Широкая была скоплением торговых заведений и купеческих союзов. Здания здесь были относительно новыми, добротными. Крысиных гнезд было мало, и все же чума поползла и по этому району.

Лагдален гадала, не ошибаются ли они насчет чумы. Может, она разносится не крысами, а как-то иначе? Молодая женщина неспешно попивала пиво и старалась не думать о людях, которые убежали из города и рассеялись по окрестностям. Что, если и они несут с собой чуму?

Тогда она может расползтись по всему Аргонату.

Подумала она и о том, что до сих пор ничего не слышно из Кенора. Накануне они отправили птицу в Далхаузи, но птица не вернулась, а это было зловещим предзнаменованием.

Ее передернуло, и она обхватила себя руками. Обычно покои Тарчо были домом для семи взрослых и четверых детей. Но теперь бьющая ключом энергия сменилась боязливой тишиной.

На самом деле тишина царила во всей Башне. Почти все обитатели сбежали, и под рукой остались только несколько официальных лиц и охранников.

Лагдален молилась, чтобы Ламина была в безопасности. Молилась она и за своего мужа Холлейна, который в данный момент во весь опор скакал в близлежащий город Би, с посланием к местным властям.

«Возвращайся домой невредимым, милый. Не оставляй меня одну».

Внезапно раздался стук в парадную дверь. Лагдален, вздрогнув, села. Она, наверное, задремала. Одним глотком она допила пиво и подошла, чтобы открыть дверь.

На ступеньках она обнаружила молоденькую ведьму, девушку не намного старше ее самой, одетую в простое серое платье своего ордена, со скромной прической без всяких ювелирных и иных украшений.

Молоденькая ведьма поклонилась.

- Извините, леди. Вы леди Лагдален Тарчос?

- Да.

- Тогда леди Лессис просит вас посетить ее как можно скорее.

Лагдален снова вздрогнула.

- Лессис? Она здесь?

- Да, леди.

Лагдален представила себе Черное Зеркало, которое, должно быть, сверкнув, ожило в скрытой комнате на вершине Башни. В силе Великой Магии было что-то ужасающее. Лагдален понимала, что из нее никогда не получится хорошая ведьма.

- Как тебя зовут? - спросила она.

- Янна, - ответила молоденькая ведьма.

Лицо Янны оставалось непроницаемым, спокойным, веки были опущены. Янна, возможно, тоже провела всю ночь на ногах, но по ней этого не было видно. Лагдален подумала, что Янна, возможно, училась в Неритиатской школе. Там стараются привить такую способность быть всегда спокойной и не терять самообладания.

Ведьмы должны все время держать себя в руках, чтобы быть в состоянии, если это потребуется, командовать другими.

- Она сказала, где я могу ее найти?

- В ее комнате, леди. Если хотите, я могу проводить вас туда.

- Все хорошо, я сама знаю дорогу. Спасибо, Янна.

Лагдален вышла, захватив ключи от покоев. Закрывая за собой дверь, она вдруг по-настоящему испытала странное чувство.

Обычно в их комнатах всегда кто-нибудь оставался, а у входа постоянно находился охранник.

Когда она в непривычной тишине поднималась по лестнице, то слышала только отзвуки собственных шагов.

Наконец она достигла верхнего этажа, где у Лессис были редко используемые ею комнаты, с нежно-голубыми одеялами на кроватях и ровными каменными плитами на полу. Когда Лагдален вошла, леди сидела за письменным столом, глубоко погрузившись в свои мысли, и писала. Спустя некоторое время она подняла глаза.

- Лагдален, милая моя, спасибо, что ты так быстро откликнулась на мой зов.

Лессис вышла из-за стола и взяла ее за руки.

Лагдален сделала неловкий реверанс.

- Эта чума - его рук дело, правда, леди?

Лессис легонько кивнула:

- Да. Она началась в девяти городах практически одновременно, это уже больше, чем совпадение. Это как раз одна из тех вещей, по которым он хорошо известен.

Лессис снова села.

- Я просто должна закончить эту записку.

Она чиркнула еще несколько строк, быстрым движением размашисто расписалась, свернула послание и растопила воск для печати.

- У меня хорошие вести. Мы разузнали, как переносится эта чума. Она переносится на спинах блох. Когда крысы умирают, блохи убегают с их тел и ищут свежей крови на других животных или людях. Вот таким образом и передается эта болезнь.

Лагдален стукнула кулаком по ладони.

- Конечно! Это сразу объясняет многое. Клянусь Рукой, мы должны поторопиться!

Лессис улыбнулась, увидев внезапно вспыхнувший энтузиазм на лице Лагдален. Это деятельное дитя было воплощением всего лучшего в ее семье. Как жаль, что она не может стать королевой вместо нынешней обладательницы трона.

- Мы должны провести окуривание всего города. Надеюсь, что у нас окажется достаточный запас пиретрума. Но немедленно надо будет завезти еще…

Лагдален заметно ожила. Появилась надежда, которой до сих пор у нее не было. Угроза была ужасной, но теперь они могли принять хоть какие-то контрмеры.

- Вот, - Лессис протянула Лагдален свиток, - я хочу, чтобы ты передала это королеве.

- Да, конечно, леди, я немедленно сделаю это Поняв, что ей предназначалась всего лишь роль курьера, Лагдален грустно вздохнула Лессис верно прочитала выражение ее лица.

- Извини, что прошу тебя об этом, дорогая. Но я знаю, что королева прислушается к твоим словам. Бесита часто неразумна в критические моменты.

- Да, леди. Но в последнее время она исправляется.

- Она растерялась во время бунта в Аубинасе.

- Да.

- Она должна потребовать от подданных больших усилий.

Мы должны окурить весь город. Все запасы пиретрума, листья, цветы, порошок, должны быть переданы Короне и использованы с максимальной эффективностью Нам нужны металлические банки для порошка и щетки с длинными ручками, чтобы рассыпать порошок во всех уголках и закутках, где могут прятаться блохи. У меня есть эскизы, которые надо показать конструкторам.

- Люди из моей конторы могут помочь вам. Мы все еще открыты и работаем, как и раньше, на Водяной улице.

- Твои люди остались несмотря на чуму?

- Да, большинство из них.

- Что ж, посмотрим на знатных леди из Марнери.

- Спасибо Великой Матери, но больных у нас пока еще нет.

Всю дорогу до самого подножия Башни Лагдален спускалась по лестнице бегом. В конюшне она потребовала своего любимого коня, серого жеребца по имени Зверушка. Вскоре после этого разговора она уже скакала к Северным воротам, направляясь к дороге на Ринз, в Королевский охотничий домик, расположенный в Парке Ринз.

Глава 10

Лес Затерявшегося оленя был небольшой рощицей из дубов и буков, расположенной примерно в миле от Северных ворот Марнери. Обычно он был тихим спокойным местечком. У Оленьего пруда иногда можно было встретить рыбаков, рассчитывающих поймать на муху форель, на полянках попадались грибники, а зимой встречались дровосеки, вот и все.

Однако в этот день рощица превратилась в поле бурной деятельности. Одна из полян была полностью разрыта и превратилась в большую яму в восемь футов глубиной, десять футов шириной и длиной в сто. Пять громадных драконов орудовали лопатами в яме, а пятеро других работали наверху, складывая выброшенную из ямы землю в аккуратные кучи.

Другие драконы вместе с гражданскими и драконирами расчищали и прокладывали дорогу. Прорубленный след тянулся от самой дороги на Марнери.

Эта деятельность началась предыдущим вечером с прибытия имперских инженеров. Вскоре к ним присоединилась группа рабочих, а потом и драконы с драконирами. Всю ночь первая партия расчищала и подготавливала почву. Команда драконов - обычно пятеро посильней - копала или оттаскивала в сторону бревна и пни.

Драконы Сто девятого марнерийского попали во вторую волну, заменив команду, возглавляемую Вастроксом Великим, местным чемпионом В таких случаях обычно между двумя группами вивернов происходил обмен шутками и колкостями. Однако на этот раз высказываний было мало.

Земля была с камнями, некоторые из них по размеру достигали приличной тыквы. Это замедляло работу, но виверны - чрезвычайно сильные создания, и даже очень большие булыжники не могли устоять против трех драконов, вооруженных ломами и кирками.

В десятом часу ров был готов. Когда яма достигла нужной глубины, об этом дали знать Кузо. Тот пронзительно свистнул в рожок, и драконы опустили лопаты. Виверны в колодце позвали своих собратьев, чтобы те помогли им выбраться наружу. Пурпурно-Зеленый наклонился, чтобы помочь вылезти Альсебре.

- Иногда мне не хочется, чтобыты была вольной птичкой, - сказал он, восхищаясь фигурой шелковисто-зеленой самки, которая была намного более гибкой, чем он.

Она заметила блеск у него в глазах.

- Думаю, ты уже оплодотворил достаточно яиц для одной жизни.

- Увы, может, так оно и есть. Конечно, теперь, когда я дракон Легионов, у меня в жизни редко выпадают подходящие случаи.

- У нас у всех будет свой шанс, когда мы выйдем в отставку, - сказал Влок, протянувший руку Базилу Хвостолому. 1 - Но только не у него, это будет явной ошибкой, - заметил Пурпурно-Зеленый.

- Этот дракон не хуже других, - прорычал в его защиту Влок.

Пурпурно-Зеленый фыркнул:

- Явное заблуждение.

Базил вылез из ямы, его когти оставили глубокие следы на боковых стенках колодца.

- Оставь Влока в покое, - сказал Базил, - нам сегодня ни к чему неприятности.

- Это делает жизнь интересней.

- Только для тебя, старик, только для тебя.

- Ба!

Влок гневно зафыркал, но быстро остыл. Другие драконы относили кирки и лопаты в большой фургон, который должен был отвезти их обратно в Чащу. Засуетились дракониры, придирчиво осматривавшие, нет ли повреждений на джобогинах.

Появился Кузо и быстрым взглядом осмотрел все вокруг.

- Ну хорошо, слушайте меня внимательно. Мы уходим, поедем по проложенной дороге и вернемся обратно в город. Я не хочу, чтобы кто-нибудь отстал.

Уже разгрузили первую тележку, опрокинув ее и вывалив тела в яму. Сделавшие это люди были одеты в плотно облегающие одежды, обработанные, чтобы отпугнуть блох, пиретрумом.

Впереди прозвучал рожок. Кузо отдал команду, и колонна пришла в движение. Лес затерявшегося оленя скоро остался позади. Впереди лежала широкая дорога, ведущая на север, из Марнери в Ринз и далее, в лагерь Чаща. На перекрестке им пришлось прижаться к краю дороги, чтобы пропустить поток тележек и вагонов, груженных телами умерших. Груды тел покачивались, когда фургоны сворачивали на настланную лесную дорогу, лошади или быки тянули свой груз с трудом. Зрелище было очень мрачным.

Драконы терпеливо ждали. Они старались поменьше думать о котлах, полных лапши, приправленной акхом.

- Хорошо, что драконы не подвержены чуме, - сказал Влок.

- Очень хорошо, - согласилась Альсебра.

- Никто еще не знает, так это или не так, - сказал Гриф.

- Как так?

- Просто это еще не известно, вот и все.

- Я никогда не слышал, чтобы дракон подцепил чуму, - заметил Пурпурно-Зеленый.

- Этот дракон тоже такого не слышал, - кивнул Базил.

- Драконы подхватывали чуму в Эйго. Ты вспомни древний лес. Болезнь тогда убила почти всех нас.

- Это правда, - согласился Пурпурно-Зеленый, и все замолчали.

Телеги и фургоны со своим смертоносным грузом проходили мимо, много, много мертвых тел. Кузо предупредил, чтобы все были готовы продолжить марш, как только пройдут повозки.

Но до того, как они достигли пика Марнери, им еще раз пришлось выстроиться в цепочку, чтобы пропустить новый караван телег с мертвецами.

- Как ты думаешь, сколько человек умерло? - спросил Джак.

- Могу побиться о заклад, что уже, по крайней мере, тысяча, - ответил Энди.

- Чего? Ты что, их считал? - презрительно заметил Свейн.

- Нет, но проехало, по крайней мере, пятьдесят повозок. Некоторые из них были маленькими, но в среднем можно считать, что в каждой было около двадцати тел, я бы так сказал.

- А что с теми, кто умер вчера? Куда дели их? - спросил маленький Джак.

- Я слышал, что они использовали старые каменоломни в Кваве, - ответил Энди. - Мне это сказал Томмо в стойлах.

- Томмо верь, да проверяй, - скептически заметил Свейн.

Релкин был тихим все утро, его настроение было подавленным из-за печального занятия: рытья огромных погребальных ям. Он шел вместе с драконами и скользил глазами по проплывающему мимо пригороду, где среди деревьев местами проглядывали большие виллы. Все его мысли были вместе с Эйлсой.

Она покинула город и отправилась в Ринз, город на перепутье в десяти милях от Марнери. Насколько он знал, чума туда пока еще не добралась.

Им встретились еще повозки, но эти уже везли живых, решивших бежать из города. Потом появилась троица, два всадника и всадница. Релкину была знакома лошадь, на которой скакала женщина: Зверушка, прекрасный серый жеребец из конюшен Башни.

Когда группа подъехала поближе, дракониры Сто девятого узнали Лагдален Тарчос.

- Да здравствует Лагдален! - закричал Свейн.

Лагдален в ответ махнула рукой и крикнула проходящим мимо:

- Привет, милые друзья! Держите головы выше - Великая Мать с нами!

Она проехала и исчезла у них за спиной, обогнав повозки.

- И что ты об этом думаешь? - поинтересовался Свейн.

Релкин только пожал плечами, не желая быть втянутым в рассуждения Свейна.

- Я слышал, из Кунфшона прибыли ведьмы.

- Впервые слышу.

- Могу поспорить, она направляется в Ринз. Едет к королеве.

Релкин кивнул. Если королева в Ринзе, то у Лагдален, должно быть, есть веская причина ехать туда в такой спешке.

Глава 11

Кинд Адем построил себе дом в Парке Ринз на развалинах большой виллы. Со стороны дом, выходящий фасадом на парк, напоминал большую птичью клетку, сделанную из белых колон, возвышающихся на крутом берегу.

Бесита всегда любила приезжать в Ринз. С этим старым домом у нее были связаны приятные детские воспоминания. Со своими отделанными сосной стенами и лестницами из гнутого дерева, дом казался отставшим от времени. Слуги, в основном пожилые, помнящие еще ее отца и деда, были вполне довольны ею. В сравнении с тиранией короля Ваука, некомпетентность королевы Беситы была для них просто странной переменой. Здесь не было скрытых усмешек, которые молодая королева постоянно чувствовала в Сторожевой башне в Марнери.

Она не была ни счастливой королевой, ни хорошей. Так уж получилось. Проклятые ведьмы убили ее брата, чтобы быть уверенными, что корона перейдет к ней, хотя она их об этом и не просила.

Лагдален нашла королеву сидящей на бельведере и смотрящей в парк. У ее локтя стояла бутылка, и сначала сердце у Лагдален екнуло. Но после поклона и реверанса она заметила, что это просто бутылка воды. Бесита не возобновила свою пагубную страсть к алкоголю.

- Очень рада, Ваше Величество, видеть вас такой сильной и здоровой.

- Здоровой? Что заставило тебя прийти к такому заключению? Я вовсе не здорова, Лагдален из Тарчо. Моя спина ужасно болит, левая нога немеет, и снова начали повторяться спазмы в голове. Все доктора заняты этим. Один советует попробовать масло куркума, другие рекомендуют черную вытяжку пимсея, ужасная гадость. Никто из них ничего не знает.

Бесита по привычке надула губки.

- Несмотря на все эти страдания. Ваше Величество выглядит сильной и здоровой. Мое сердце разрывается в заботе о вас.

Бесита фыркнула, затем обернулась. Эта девочка была ставленницей Лессис, но временами у нее, кажется, появляется кое-какая проницательность. Большая, чем эта старая карга выказывала когда-либо.

- И у меня нет ни вина, ни бренди, чтобы облегчить страдания моей бедной души в такие ужасные времена.

- Да, Ваше Величество. Я знаю. К несчастью, вам нельзя.

Вы жизненно необходимы для своего народа.

- Жизненно необходима? Ты говоришь это, а ведь я здесь - бросилась в Ринз при первых же намеках на опасность. Тут до меня не доходят никакие слухи. Я страдаю от недостатка известий.

Я вся дрожу, когда думаю о том ужасе, который царит в моем городе, но никто ничего мне не говорит. Королева я в своем доме или нет?!

- Конечно, вы - королева, Ваше Величество. Я привезла вам привет от леди Лессис.

- Ничего другого я и не ожидала. Ты всегда была посыльной у этой птицы войны. Всегда сопровождаешь ее нежелательные вторжения в нашу жизнь.

Лагдален нахмурилась, но прикусила язычок и ничего не ответила. Какое-то время королева внимательно следила за ней.

- Итак? Что там у тебя на этот раз?

Лагдален передала Бесите свиток. Та резко развернула его и, не отрываясь, одним духом прочитала.

- Хорошо. Я прикажу, чтобы открыли все запасы лепестков хризантем. Советник даст тебе необходимый королевский указ.

Голос королевы изменился Из него пропали жалобные нотки.

Лагдалена подивилась, не положила ли Лессис заклинание на свой свиток, но на самом деле Бесита просто внезапно обрела надежду.

Мрачная туча чумы теперь уже не закрывала все небо, и королева в этой новости обрела новые силы.

- Расскажи мне, дорогая, что творилось в городе, когда ты уезжала?

- Ах, леди, это такое печальное зрелище. Столько мертвых и умирающих! На Рыбном холме людей больше нет. Весь район гавани переполнен умирающими. Когда все это кончится, рыбаков почти не останется.

- Ужасно, ужасно. Я страдаю за свой народ. Как бы мне хотелось сделать для них побольше.

Королева позвонила в колокольчик. Появился помощник, который принес свиток, перо и чернила. Бесита написала инструкции советнику, свернула свиток и опечатала воском, приложив вместо печати свое кольцо.

- Ты вполне можешь взять этот приказ с собой. Я полагаю, это ты и собиралась сделать?

- Думаю, это будет наилучшим решением. Ваше Величество.

- Наилучшим? Сейчас? - Бесита скривила губы.

- Мы должны окурить весь город, - продолжила Лагдален. - Сомневаюсь, что у нас хватит для этого хризантем.

Бесита, кивнув, глубоко задумалась.

- Это потребуется также для каждого города. Цены подскочат до потолка. Купцы разозлятся, если мы не дадим им получить максимальную прибыль.

Лагдален была шокирована от одной мысли, что купцы при нынешних обстоятельствах будут думать о прибыли.

- Ваше Величество, я не думаю, что кто-то воспользуется этим ужасным бедствием, чтобы обогатиться.

Бесита одарила ее усталой улыбкой.

- Моя дорогая, всегда найдутся люди, которые ради прибыли ни перед чем не остановятся. Сама увидишь. Вскоре в этом вопросе на нас начнут оказывать давление, - Бесита знала, что такое давление. Оно существует все время, пока ты королева. Каждый чего-то хочет, и в большинстве случаев того, что ему не положено. - Но мы останемся тверды. Купцы свое получат, но только по цене, которая была до того, как разразилась чума.

- Вполне справедливо. Ваше Величество.

Королева тихо усмехнулась:

- О да, это мы так думаем, но не все с этим согласятся.

- Как быстро мы сможем получить новые запасы?

- Думаю, очень быстро. Минуэнд - главный коммерческий поставщик пиретрума. Даже сейчас, когда мы говорим, там предпринимают огромные усилия, чтобы отправить нам все, что они смогут найти.

Бесита встала.

- Пойдем, Лагдален, пройдись со мной и расскажи мне о своей семье. Я прикажу принести чай. И ты, конечно, должна что-нибудь поесть.

Бесита позвонила и отдала приказ слуге. После чего опять повернулась к Лагдален.

- Ну, как твой отец, этот замечательный человек, Томазо из Тарчо?

Лагдален покорно присоединилась к королеве в ее неспешной прогулке в дальний конец бельведера, где они спустились по ступеням и вышли в изысканный замысловатый цветник, лежащий внизу.

Желтые искорки наперстянки поднимались над розовыми башнями люпинов, в то время как гвоздика и боллюсы бросали желтые и белые цветистые облака на землю. Пурпурные от сока лепестки лилии разрывали тяжелую зеленую листву эсмеральды.

Лагдален вряд ли заметила эту буйную летнюю демонстрацию, так она была занята мыслью о том, как бы побыстрее вернуться в город. Каждая минута означала несколько спасенных или потерянных жизней. Кроме того, нужна была свежая лошадь. Зверушка выдохся после такой скачки от самого города.

К своему удивлению, она обнаружила, что Бесита думает о том же.

- У меня есть для тебя хорошая лошадь, очень быстрая и очень сильная. Ее зовут Геро, я велю приготовить ее для тебя.

- Спасибо, Ваше Величество, как от меня, так и от Марнери.

- Ах, если бы я могла сделать для этого города больше в такое трудное время! Я здесь чувствую себя совершенно от всего отстраненной.

Лагдалена знала, что королева сама настояла на своем отъезде из города, когда услышала, что разразилась чума. Однако она не стала упоминать об этом. Гордость Беситы была отдельной темой.

Чай им принесли на край лужайки. Слуги принесли стулья, стол, чай и кусок охотничьего пирога для Лагдален. Она с удовольствием приняла и то, и другое. Пирог был хороший, свежий, с луком и мясом.

Пока она ела, королева говорила о более приятных вещах: о садах, о своих лошадях и о своих планах на будущее. Лагдаден приободрилась, видя, что королева воспряла духом. Похоже, она покончила с выпивкой, во всяком случае сейчас, столкнувшись лицом к лицу с кризисом.

Вскоре прибежал юный помощник. Лошадь была готова. Лагдален раскланялась с королевой Марнери.

Геро оказался огромным гнедым животным, норовистым и яростным. Он выглядел сильным и выносливым, но, похоже, справиться с ним было не так просто.

Геро посмотрел на нее и громко» фыркнул, затем энергично тряхнул головой, как бы намекая, что поездка на нем будет не из легких. Лагдалена остановилась, задумчиво глядя на него.

- С ним не будет никаких неприятностей?

- О, нет, леди. Геро - конь, взращенный любовью. Он проскачет для вас весь путь, правда, Геро?

Геро раздул ноздри и тихонько заржал. Лагдален это не успокоило, но, когда мальчик подставил ей колено и она вскочила в седло, конь легко подчинился.

- Держите свободней повод, леди. Он не доставит вам никаких неприятностей.

Грум слегка подстегнул коня, и Лагдален понеслась по направлению к городской дороге. Геро вскоре показал свой пыл и пустился ровным галопом, который прямо-таки пожирал мили Когда они подъехали к городу, Лагдален постаралась изгнать страх из своего сердца. Похоронные повозки все еще ездили, все еще продолжали вывозить трупы. Колокол на вершине отдаленной башни храма, казалось, отпевал умерших в белом городе.

У городских ворот стоял стражник, одетый в облегающие одежды - еще одна предосторожность против разносящих болезнь блох. Все старались держаться подальше от выезжающих из города повозок. Не так-то много людей в эти дни въезжали в город.

Лагдален проехала ворота, всего лишь кивнув головой. Ее тотчас же узнали.

У внутренних ворот в Сторожевую башню ее опять поприветствовали и бегло осмотрели. На этом стражнике тоже были плотные обмотки на ногах и длинные перчатки.

Лагдален, слегка запыхавшаяся, немедленно направилась в комнату Лессис со свитком от королевы.

Она застала Лессис в усиленных трудах над Бирраком и томами заклинаний - Серая леди тренировалась в Блошином заклинании Блохи оказались необычайно трудными для управления.

Четыре молодые ведьмы склонились над своими томами Биррака, пересказывая и запоминая. Лессис оставила их и подошла к Лагдален.

- Моя дорогая, ты очень быстро обернулась. Спасибо.

- Что-нибудь еще, леди?

- Не сейчас. Отдохни.

Лагдален оставила комнату Лессис и спустилась на несколько этажей великой Башни, в покои Тарчосов, где обнаружила ожидающего ее Холлейна. Она со вздохом облегчения бросилась в его объятия.

Глава 12

Мужчины и женщины народов Эннеада продолжали бороться с чумой, добровольно вызываясь на это, несмотря на то, что, как они знали, почти вся первая волна добровольцев пострадала от чумы и многие из них умерли.

Лесные эльфы подвергались намного меньшему риску от чумы.

Многие из них покидали свои мастерские с дрессированными хорьками, присоединялись к группам людей с собаками и вместе с ними истребляли крысиные популяции на Рыбном холме и в районе пристани.

Вот там-то и были открыты адские ворота. Здесь рвота буквально покрывала улицы, надо всем висел запах смерти. Все еще попадались неубранные тела умерших; некоторые старые жилища представляли из себя муравейник клетушек, комнаток и закутков, забитых трупами, по два-три тела в помещении. Смерть прошла по этой толпе, как серп по колосьям. И теперь здесь, в горячем воздухе, поднималась сплошная вонь от тел. Ловцы крыс проверяли у себя манжеты и швы и крепче затягивали воротники. Один укус крошечной блохи мог превратиться в смертельную рану Вагоны громыхали по улицам, увозя тела погибших. Мрачно звенели колокола храмов, сопровождая следующие одни за другими похороны знати. Погребальные ямы начинали переполняться.

По следам истребителей крыс шли команды чистильщиков, мужчин и женщин, вооруженных щетками, тряпками, лопатами и скребками. С собой они приносили запах мыла и извести.

Каждые четыре часа похороны останавливались, и колокола звонили к службе, собирая верующих на молитву. Но для многих этот звук лишь сопровождал глухой яд смерти, разносящийся над катастрофически опустевшим городом.

А чума все еще продолжала отыскивать себе все новые жертвы, и яростная борьба продолжалась.

Вскоре в каждом подходящем для очага месте запылал огонь, повалил густой дым, для чего в пламя постоянно бросали сырые листья. К ним добавляли цветы хризантем, поэтому дым был горьким и едким и наполнял своим запахом весь город. Но, как заметили многие, он, по крайней мере, перебивал более гадкий запах разложения.

Орудуя швабрами и лопатами, щетками и тряпками, люди атаковали старые жилища, очищая грязь и гниль, где бы она ни находилась. Чтобы остановить ход чумы, надо было уничтожить все популяции блох, ведь именно в них и обосновалась болезнь.

День и ночь горели огромные кучи белья и одежды, ковров и мусора. В адском мерцающем свете фонарей и факелов работали команды, поднимая многолетнюю пыль и копаясь во всех уголках города.

Дракониры, конечно, знали об уничтожении крыс и о блохах, знали они и о том, что можно быть укушенным блохой, когда разделываешься с крысиным гнездом. Поэтому они тоже носили плотно облегающие одежды, перчатки и мазали жиром лица. Эти предосторожности свели опасность к единственной потере: юноши Арнала. Курф теперь следил за его драконом, Вонтом.

Громадные виверны были заняты на рытье погребальных ям и на специальных строительных работах на Рыбном холме, где они сносили старые склады. Кроме таких, наиболее тяжелых работ, их старались не беспокоить. В большинстве случаев они оставались в казармах, чувствуя, что в воздухе висит зараза, и от этого испытывали беспокойство. Конечно, дракониры после охоты на крыс при ходили измученными, и на драконов сил у них уже почти не оставалось.

Релкин присоединился к окуривателям. Он разжигал огонь в очагах и печах в нижнем городе, дом за домом, он поддерживал его, давал ему разгореться, а потом заставлял его яростно дымить. После этого он бросал в пламя сухие цветы хризантем, и ядовитое облако дыма проникало и в верхние комнаты. После того, как дом был окурен, туда приходили команды чистильщиков.

Релкин затопил уже более сотни очагов, окурив примерно половину домов, когда наконец сдался и решил отдохнуть. Его легкие саднило от дыма, а глаза покраснели и слезились. Он доложил дежурному сержанту по дымовой команде, и тот разрешил ему отлучиться для восстановления сил.

Релкин направил свои усталые ноги вверх по холму. На вершине маячила Башня, которая в нормальное время олицетворяла силу великого города. Теперь, несмотря на свою мощь, она, казалось, уменьшилась и как-то сжалась. Новый вид оружия одолел город в одну ночь. Все его высокие стены и защитные сооружения оказались беспомощными перед такой атакой.

Проходя мимо заколоченных лавок, Релкин вышел на улицу, пересекающую Фолуранский холм, и остановился, пропуская две тяжелые повозки, вывернувшие из-за угла со стороны Сторожевой башни. Именно в этот день чума нашла дорогу и сюда. Теперь и жители этого холма начнут жечь свои одежды и постели точно так же, как это уже сделали все остальные. Команды нанятых частным образом чистильщиков работали в большинстве больших домов.

Релкин пересек улицу, и, когда уже снова вступал на тротуар, его остановила женщина с горящими глазами и длинными седыми волосами, спутавшимися на голове. На ней было дорогое платье и серебряные туфли.

- Пожалуйста, молодой господин, вы должны помочь мне.

Ради любви Великой Матери, вы должны помочь мне!

- В чем дело, леди?

- Моя мать! Она ужасно больна.

- Тогда вам нужен доктор, леди, а я просто драконир.

- Нет, вы не понимаете. У нее не в порядке с головой. Она забралась на крышу дома и грозится покончить с жизнью. Она и слушать никого не хочет, - женщина начала всхлипывать и протянула ему руку. - Бедная женщина не… Это очень печальное зрелище.

Релкин закусил губу.

- О, пожалуйста, добрый господин, помогите мне в этот час отчаяния.

Он вздохнул:

- И что же вы хотите от меня?

- Поговорите с ней. Отговорите, пожалуйста, ее от этой затеи.

- А почему вдруг она послушает меня?

- Думаю, послушает. Пожалуйста, пойдемте быстрее со мной.

Она повела его вверх, на Фолуранский холм, к высокому дому на северной стороне улицы. В доме они встретили испуганную служанку, вытирающую руки о белый передник.

- Она все еще там, леди. Все еще говорит.

- Спасибо.

Женщина взглянула на Релкина, потом перевела взгляд на верхние ступеньки лестницы.

- На крыше, говорите?

- Да, молодой господин. Извините, я совсем забыла спросить ваше имя.

- Релкин, леди, из Сто девятого марнерийского.

На ее лице отразилось явственное потрясение. Она сделала шаг назад и прикрыла рот рукой. Релкин, застигнутый врасплох, растерялся.

- С вами все в порядке, леди?

Не получив никакого ответа, Релкин направился к лестнице.

Надо было подняться на шестой этаж. Лестница на первых трех этажах была широкой, каменной. Начиная с четвертого, лестница стала поуже и деревянной. На шестом пролете Релкин почувствовал, что запыхался.

Дверь на крышу была открыта. Оттуда лился поток слов, из которого он смог уловить только отдельные фразы, повторявшиеся снова и снова, словно обрывки молитвы.

- Наступает темнота, темнота.

- Мы должны быть бдительными, но все равно это уже слишком поздно.

- Мы погибаем внутри собственной крепости.

Релкин вышел на крышу. Ветер прекратился, и теперь воздух потемнел от дыма бесчисленных костров для окуривания. Над всем этим висела вонь.

В царственной позе женщина с длинными седыми волосами, перехваченными золотой тесьмой, стояла у сточного желоба. Ее руки были плотно сжаты ладонями вместе, она держала их под подбородком, неподвижным взглядом уставившись вдаль. А у ее ног была пропасть - шесть этажей до мощеной улицы.

Пустые окна на противоположной стороне улицы смотрели на них, наполненные каменным безучастием. Несколько человек собралось внизу, но в эти дни трагедии были столь обычным явлением, что терять время на то, чтобы стоять и глазеть на очередную, почти никто не хотел.

Релкин глубоко вздохнул, соскользнул по черепицам крыши и наконец уперся ногой в крайний ряд кирпичей у сточной трубы.

Седая женщина резко повернулась и уставилась на него.

- Кто вы? - резко спросила она.

Релкин старался говорить как можно более ровным тоном. То, что он был настолько уставшим, что засыпал на ходу, очень помогло ему.

- Меня попросили помочь вам. Вот и все, леди.

Он очень медленно приблизился к ней и протянул руку.

Она отшатнулась и повернулась к краю крыши.

- Город погибает, и никто не знает, почему.

- Я здесь для того, чтобы просто помочь вам, леди, - сказал он и потянулся к ней.

Она взмахнула руками, как будто хотела оттолкнуть его.

- Нет, теперь я не могу вернуться, - она вскинула руки в направлении города. - Все пропало, все прах и пепел. Мы все умираем.

- Это не так, леди.

- Мой мальчик, Эфин, погиб. Он слишком рано взят в Руку Великой Матери. Его послали в Эйго, и он выжил. Но он не смог пережить черную чуму.

- Ваш сын не хотел бы, чтобы вы сами отняли у себя жизнь.

Я в этом уверен.

- Мой сын… - женщина начала всхлипывать. Она закачалась да краю, потом восстановила равновесие. - Эфин служил, как и вы, в Легионах. Он попал в первую крысиную команду.

- Он должен гордиться своей смертью, леди. Марнери гордится их смертью. Его имя напишут на монументе, и оно останется там на тысячи лет.

Слегка наклонив голову, она вопросительно смотрела на него.

- Вы драконир?

- Да, леди. Как вы догадались?

- Твои сапоги, это единственная деталь твоей настоящей формы. Я знаю Легионы, дитя мое. Мой отец был командиром Третьего полка Первого легиона. Я выросла в Далхаузи.

- Вы правы, леди. Я драконир. Я из Сто девятого марнерийского.

- У тебя печальное лицо, дитя мое. Ты уже повидал неприглядную сторону жизни.

Она уставилась на него застывшим взглядом.

- Как видишь, я знаю, я знаю, каково это… Эфин видел битвы и выжил. Я знаю, какой это ад. Я знаю, с чем ты сталкивался. Как и мой сын, Эфин, ты уже достаточно повидал войны.

- Да, леди.

Она опять повернулась к краю крыши.

- Мой сын погиб. Перед собой я вижу только мрак.

- До того, как все это кончится, городу еще потребуемся все мы.

Она уставилась на него невидящим взглядом.

- Как твое имя, дитя мое?

- Релкин.

- Релкин? Это имя носят в провинции Голубого Камня. Ты из Кверка?

- Нет, леди, из Куоша.

- Я провела часть своей юности, разъезжая в окрестностях Куоша и Кверка. Это очень милый край.

- Да, леди, это так. И я надеюсь, что мне до смерти удастся еще хоть разок повидать его.

Ее лицо осунулось.

- Но сейчас ты обречен. Мы все умрем.

- Это не обязательно, леди. Чума разносится блохами. Поэтому мы сейчас стараемся избавиться от блох. И мы знаем, как это сделать.

Она посмотрела на него.

- Нет. Мы обречены. Я видела это в знамении.

- Вовсе нет, леди. Мы остановим этот кошмар. Я слышал, что на этот час число жертв уже упало почти до нуля.

Она покачала головой.

- Разве такое возможно?

- Мы выиграем эту войну, леди. Я окуривал дома там, на Рыбном холме. Поэтому я такой просаленный и все такое. Видите эти манжеты, они такие тугие, что даже больно, а когда я был там, то у меня был такой же тугой воротник. Мы также носим вязаные шлемы и натираем лицо жиром. Ни у кого нет желания быть покусанным какой-нибудь блохой. А они очень шустрые, но мы их всех все равно убиваем, а чистильщики подметают их и бросают в огонь.

Она внимательно всматривалась в его глаза.

- Кто ты? Ты не простой драконир. В твоих глазах есть что-то такое, что говорит со мной. Я не знаю тебя, но все равно чувствую какую-то привязанность.

- Я не вру вам, леди. Я просто Релкин из Сто девятого марнерийского драконьего.

Она наклонилась ближе, стараясь прочитать что-то, написанное ускользающим росчерком за пределами обычного зрения.

- Кем ты был? Я имею в виду, кем ты был в других жизнях?

У тебя странная аура, дитя мое. Ты отмечен.

Релкин вздрогнул. Этого он вовсе не хотел слышать.

- Скажи мне, дитя мое, кто ты? - настаивала она.

Кто же он в самом деле, подумал он про себя. Он был Иудо Фэксом, он занимался любовью в самых невероятных местах, от берегов Оона до сумрачного мира магии, где жила Ферла. Он почувствовал, как легла на его плечи тяжелая рука разума-левиафана.

- Я драконир, готовый в любой момент уснуть, леди.

Какое-то время она растерянно на него смотрела, потом черты лица ее смягчились.

- Ты никогда не знал своей матери, не так ли, дитя мое?

- Правильно, леди. Я никогда не знал ни отца, ни матери.

Байстрюк, подкидыш, нежеланный… - Релкин прожил свою жизнь, боясь услышать, но то и дело слыша эти слова.

- Бедное дитя, какой жизнью тебе пришлось жить!

Клянусь Богами, подумал Релкин, в том, что она сказала, что-то есть. Но леди уже не смотрела на край крыши. Релкин надеялся, что это прогресс.

- Эфин умер здесь, сам видишь. Его жена умерла тоже. Теперь их дети - сироты.

- Худшее позади, леди. Мы победим.

- Нет, худшее впереди. После того, как мы оплачем наших покойников.

Сказав это, она повернулась, обхватила его руками и, ткнувшись в грудь, заплакала. Они так и продолжали стоять на краю крыши. Очень осторожно он начал потихоньку вместе с ней забираться по черепицам на конек крыши. На протяжении всего пути он продолжал поддерживать женщину. Теперь она уже шла, не сопротивляясь, и проявляла определенную ловкость.

- Мы сейчас выпьем вина с бисквитами. Вот что мы должны сейчас сделать, - сказала она, задержавшись в дверях чердака.

- Все что угодно, леди, - пробормотал он.

Проходя через дверь, он слегка подтолкнул женщину вперед. Бросив напоследок еще один взгляд на край крыши, она вошла в дом.

Он проследовал за ней до первого этажа, где она позвонила в гонг и предложила ему сесть за длинный стол в комнате, увешанной роскошными гобеленами.

- Отдохните здесь, дитя мое. Я уверена, что вы очень устали.

Релкин, устало вздохнув, сел.

Женщина исчезла в направлении кухни. Через несколько минут служанка принесла миндальные бисквиты и сладкое белое вино. Она нашла Релкина уже спящим; он навалился на стол и положил голову на руки.

Глава 13

Он проснулся и довольно долго считал, что все еще продолжает спать и видит сон. Он был в раю: голый, только что принявший ванну, лежащий на прекрасном прохладном белье в большой мягкой кровати. Кто-то даже побрил его.

У него внутри пробежал холодок. Небеса? Или вот так и просыпаются в Покоях Ганго? Он уже присоединился к Легиону мертвых?

Он вытянул руки. Белье было очень гладким. Через несколько мгновений он начал чувствовать себя слишком реально, слишком прохладно. Он сел и обнаружил, что находится в большой, хорошо обставленной спальне со свежевыкрашенными в белый цвет стенами, с черными дубовыми рамами и дверями. На спинке стула лежал отрез прекрасных марнерийских кружев - следовательно, он все еще в городе. Гонго, да пусть даже и сам Повелитель Мертвых, не станут заботиться о таких мелочах. На полу лежал коврик из голубой материи, что подтвердило его пребывание в мире смертных.

Прикосновение прекрасного гладкого белья к обнаженной коже было необычным, но очень приятным. Обычно он спал, завернувшись в одеяло, в подвесной койке, высоко под потолком, в стойле дракона. В поле он спал прямо на земле или в гамаке, подвешенном между деревьями. А спать в такой кровати - это чувство было просто изумительным.

Затем он покраснел. Кто-то вчера вечером вымыл его в ванне и уложил в постель. Все это он проспал и продолжал спать всю ночь вплоть до первых солнечных лучей. Кто-то вымыл его и побрил, а он так и не знает, кто это сделал.

Его одежды не было видно. Он завернулся в простыню и попробовал открыть дверь. Она легко отворилась, и он оказался в небольшой комнатке с двумя рядами шкафчиков с выдвижными ящиками. Его одежды, выстиранные, сладко пахнущие, были сложены на маленьком столике.

Одеваясь, он задумался, как он будет объяснять свое отсутствие всю ночь, когда вернется в Драконий дом. Он был уверен, что Кузо заметил его отсутствие. Боги! Они же могли поднять тревогу и начать его искать. Неприятное положение, в которое он внезапно попал, могло стать еще неприятнее.

Другая дверь вывела его в большой внутренний холл. По лестнице он спустился на этаж ниже, где встретил служанку, вытирающую руки о передник. Она широко улыбалась и была очень приветлива.

- Приятно видеть молодого господина вставшим и опять бодрым. Принести вам келута? На кухне его как раз приготовили.

Горячий, дымящийся келут был великолепен. И, прихлебывая его, он немного поболтал со служанкой, Эльзер. Он узнал, что госпожа Селима еще не поднималась, а госпожа Марда, та, что помоложе, уже ушла из дома в храм.

Эльзер обращалась с ним с веселой бесцеремонностью, и это его смущало. Повар и Эльзер были единственными слугами, оставшимися в доме. Все остальные убежали из города.

Он попивал келут и обдумывал, как ему вести себя с Кузо. Ему надо будет все откровенно рассказать. Он был слишком чистым и ухоженным, чтобы уверять, будто он спал на улице. Этот номер не пройдет.

- Да, Эльзер, вот что скажи-ка мне. Если мне вдруг потребуется подтверждение, что я эту ночь провел здесь, ты сможешь это подтвердить?

- Ну, конечно, молодой господин. Это я и леди Селима укладывали вас в кровать, так что я прекрасно знаю, что вы все время спали здесь. И всю ночь напролет.

- Ага.

Эльзер одарила его милой улыбкой. Сказать по правде, она получила большое удовольствие, купая молодого человека. У него было прекрасное тело, хотя и испещренное шрамами.

Релкин не мог взглянуть ей в глаза, внезапно охваченный странной неловкостью. Он жил в мужском мире Драконьего дома и своего эскадрона. Он жил с женщинами, но только в далеких землях, как, например, в руинах Урдха или в лодке на реке в древних джунглях земель Эйго.

Эльзер похлопала его по руке.

- Ну, спасибо, Эльзер.

- Для меня это было просто удовольствием, молодой господин.

Он покинул высокий дом и отправился на холм. Охранники привычно, кивнули ему, значит, шум по поводу его отсутствия еще не поднят.

Базил уже проснулся и был в дурном настроении. Но хуже всего было то, что он был голоден.

- Ах, - заявил он, при виде Релкина, - так, значит, мальчик все-таки живой!

- Слушай, мне действительно очень жаль. Я заснул у одной леди. Я просто вымотался вчера до предела.

Базил фыркнул. У него было свое представление об интересах Релкина.

- Даже во время чумы ты должен оплодотворять яйца?

Люди, с точки зрения Базила, были помешаны на сексе, превосходя в этом отношении драконов во много раз. У драконов неудержимое влечение было особой природной силой, но это пламя продолжалось очень недолго, просто вспышка света в темноте - и все прошло. Для людей этот процесс был длительным и сопровождался огромными сложностями и эмоциями, которые Базилу было трудно понять. В этой области жизнь у драконов была проще.

- Нет, это вовсе не то.

Огромные глаза в ответ только подмигнули ему, очевидно, в полном неверии.

- Правда. Меня попросили заговорить зубы одной женщине, которая собиралась броситься с крыши. Она хотела умереть.

- Судя по твоим словам, это скорее работа для ведьм, а никак не для драконира.

- Я был лучшим, что им попалось под руку.

- Недолго, видимо, они искали.

Релкин почесал макушку у себя под шапкой. Дракон здорово на него обиделся, и для этого у него были все основания. Когда драконы служат в Легионах, они во всем зависят от своих дракониров.

- Слушай, я понимаю, что подвел тебя. За последние дни все немного спуталось, правда?

- Очень. Дракон голодный. А это очень плохо.

- Ты уж меня извини. Мне еще предстоит дьявольская головомойка от Кузо.

- И совершенно справедливо, - раздался знакомый невеселый голос из коридора.

Из-за угла высунулась голова Кузо.

- Я бы хотел поговорить с вами, драконир Релкин. Вы знаете, где расположен мой кабинет.

- Да, командор Кузо.

Кузо удалился. Весь ужас Релкина вырвался наружу, сумасшедшим танцем, которым руководили его злейшие враги. Релкин вздохнул. Старые Боги никогда не делают его жизнь слишком простой.

- Итак, ты поговорил с женщиной на крыше, - виверн был все еще зол.

- Именно. И у меня получилось. Она решила не бросаться с крыши.

- А потом ты оплодотворил ее яйца?

- Да нет же! Она была пожилой леди.

Релкин не хотел, чтобы дракон даже думал о нем такие глупости. Неужели он действительно бабник? Ему так не казалось. Как ни крути, а все было как раз наоборот.

- И это тебя остановило? Раньше тебя ничто не останавливало.

- Ну давай, пинай лежачего, может, это и поможет.

- Ба! Этот дракон голодный!

- Да, правильно. Минуточку.

Релкин вышел в галерею и прикатил огромный фарфоровый чан с едой. Затем он пошел на встречу с Кузо, которая не обещала быть слишком простой, что на самом деле и случилось. Теперь его судьба зависела от той леди, из дома на Фолуранском холме. Кузо хотел получить подтверждение этой истории. Если получит, то данное приключение останется без последствий.

Драконир побрел обратно в стойло. Дракон отправился на утренние упражнения, поднимать полутонные тяжести. У Релкина была всего минута передышки, прежде чем начали собираться ребята-дракониры, которые тут же начали подшучивать над ним.

- И какова же она была из себя? - поинтересовался Свейн, никогда не отличавшийся тонкостью в обращении.

- Ей было около семидесяти, у нее все волосы седые, как снег, если уж тебя это действительно так интересует. Я там остался только потому, что уснул, как только сел. Сам понимаешь, мы вчера, черт подери, работали весь день. Я выдохся, как костер. Проснулся только сегодня утром.

- Это где?

- На Фолуранском холме.

Релкин снова рассказал свою историю, ничего не прибавляя от себя, как бы плаксиво она ни выглядела.

- Правдоподобная история, - проворчал Свейн. - Ты просто не хочешь, чтобы мы узнали, что же случилось на самом деле.

- Брось, ты думаешь, я изменяю Эйлсе? Ты же меня хорошо знаешь, Свейн.

- Драконы тоже кое-что о тебе знают. Должно быть, от Хвостолома.

- Великолепно! И ты веришь драконьим сплетням? Сам же прекрасно знаешь, что этим сплетням грош цена.

- Кончай, Релкин. Все тебя знают. Ты всегда аккуратен: и сам чистенький и одежонка в порядке.

- Было то, что я тебе продолжаю вдалбливать: я просто отговорил эту леди прыгать с крыши. Они собирались дать мне что-нибудь выпить и закусить. А я отключился, как только сел.

Как только стало ясно, что им из него больше ничего не вытянуть, парни отстали и перешли к звучащей на всех углах теме чумы.

Ночные новости были сенсационными. Ни одного случая за шесть часов.., несколько случаев утром и потом опять ничего.

Похоже, ведьмы оказались правы. Кампания против блох шла успешно.

- Джак вернулся, - сказал Свейн. - Ну, и что там, в лесу Затерявшегося оленя?

- Все еще продолжают копать. Я слышал, что уже похоронено десять тысяч.

- Храни нас Рука, - пробормотал кто-то.

- А я вот что вам скажу, - вмешался Мануэль. - В Драконьем доме не осталось ни одной живой блохи.

- Хэй, да и в городе-то их теперь не намного больше осталось, - воскликнул Курф.

- Могу поклясться, что есть. Такое добро всегда можно найти, - проворчал Энди.

- Но чума-то прекратилась…

Разговор перекрыл голос Кузо, зовущего ребят на построение.

Начиналась работа.

Со стонами и ворчаньем они побрели строиться.

Оставшаяся часть дня прошла в основном так же, как и предыдущий день. Они работали в нижнем городе: уничтожали крыс, окуривали дома. Когда они уже не могли продолжать, их отправили присматривать за драконами, а затем спать.

Так продолжалось еще три дня, и за это время не было ни одного случая чумы. Все кончилось.

Черная чума была остановлена в Марнери на полном ходу, но при этом умерли тринадцать тысяч сто пятьдесят пять человек; большинство из них было похоронено в общих погребальных ямах в лесу Затерявшегося оленя. Заразились еще девять тысяч четыреста шесть человек, но эти выжили, хотя многие из них умерли в течение следующего года-двух.

После городской церемонии в лесу Затерявшегося оленя был заложен монумент в память о погибших. Еще один был заложен в ряду памятников на парадной площади перед Сторожевой башней.

На нем должны были быть выгравированы имена тех, кто погиб в борьбе с чумой. Среди этих имен должен был значиться и Эфин из дома Дебун.

А жизнь продолжалась. Все дома на Рыбном холме снесли, и городские проектировщики начали осуществлять свою давнюю мечту: расчистить все трущобы и проложить новые торговые улицы, что позволило бы расширить торговые площади Широкой и Башенной улиц.

Марнери испытал тяжелый удар, но стряхнул с себя все плохое и выстоял, не склонив головы.

Везде в городах Энеада ситуация с чумой была взята под контроль. Дольше всего она продолжалась, конечно, в Кадейне, где в десяти больших ямах вдоль дороги Кадейн-Минуэнд захоронили более ста тысяч тел.

Риотва и Во - оба города чума пощадила - работали не покладая рук, производя все необходимое для пораженных городов. Из Во корабли шли в Вуск и Талион. Из Риотвы была послана помощь во все южные города, даже в Марнери, несмотря на остатки былой неприязни, которая все еще существовала по отношению к большому городу на Лонгсаунде.

Летней ночью Лессис, Серая Ведьма, стояла вместе с Лагдален на внешней пристани Марнери. У них за спиной, в темноте среди деревьев, маячила фигура телохранителя Мирка. Стоя под фонарем у верстового столба, они ожидали прибытия ведьмы по имени Крусса. Невдалеке, в лесу Заплутавшего оленя, маячили огни.

- Хорошие новости, леди? - спросила Лагдален, когда Лессис свернула небольшой свиток, который только что прочла.

- Да. В Минуэнде с чумой покончено. За три дня - ни одного нового случая.

- Слава Великой Матери, услышавшей наши молитвы.

- Но это было предупреждение. Наш враг ударил смертельным оружием, и мы чуть было не погибли.

- У него голова полна злых дел, - Лагдален передернуло. - Ваакзаам еще с нами не закончил. Мы должны быть готовы к новым ударам.

Глава 14

Вновь Релкин вошел в здание верховного суда Марнери.

О Боги, подумал он, не слишком ли много времени провел я здесь?

Знакомство с юриспруденцией началось с долгого суда за убийство торговца Дука в верховьях реки Арго. Затем последовало длительное разбирательство, касающееся Портеуса Глэйвса, бывшего командира Восьмого полка Второго легиона. На этот раз подсудимым опять был он сам, над ним висело серьезное обвинение в ограблении, совершенном на территории павшего города Мирчаза.

Ограбление рассматривалось как суровый проступок, хотя само положение под номером 545 в Книге Легионов трактовало ситуацию довольно туманно. Воровство лагерного оборудования или похищение кавалерийских опилок рассматривались как куда более важные проступки.

Пятьсот сорок пять, «незаконное владение украденными вещами, приобретенными путем кражи в период прохождения службы за границей». Предъявление такого обвинения было редким явлением в жизни солдат армии Аргоната, что, очевидно, и объясняло низкий приоритет, присвоенный этому проступку.

Были и другие проступки, которые подпадали под закон Легионов о финансовых нарушениях, - это относилось к счету, который Релкин открыл в Королевском Земельном банке Кадейна во время краткой остановки в этом городе. Но это обвинение было несерьезным и вряд ли кто-то вспомнил бы о нем, если бы не первое.

Когда драконир занял свое место на передней скамейке, он заметил кривой взгляд, брошенный в его сторону Ушером. Ну, хорошо, они его уже знают. Привет, с вами снова шалопай Релкин.

На первом процессе его признали невиновным в убийстве. Показания дракона сняли с него обвинение. Больше того, после процесса и сам закон был изменен. Показания драконов теперь в некоторых случаях принимали во внимание. И вот он опять вернулся сюда, нона этот раз судьи могут с ним не возиться. У них есть капитальное обвинение. Его враги могут потирать руки: однажды преступник - всегда преступник.

Вошла Лагдален и уселась прямо за его спиной. Они тщательно подготовили его к суду. Лагдален выбрала его адвокатом леди Бертонн, она будет выступать по делу и вести опрос свидетелей. Лагдален предпочитала работать, а не отрицать вглухую все с самого начала. Немногие адвокаты были так хороши, как Бертонн.

Она брала огромные гонорары, но стоила этих денег.

Совсем немногие люди проникли в зал заседания суда. Похоже, дело Релкина все же вызвало некоторый интерес. Двое пожилых мужчин были сторонниками Аубинаса. Они не совершили никаких преступных действий, а потому оставались на свободе, хотя их симпатии и были всем хорошо известны. Они уселись в задних рядах.

Как раз сразу за Лагдален сидела пара мальчиков-дракониров.

Мальчики организовали дежурство, они будут меняться в течение дня, но один или два все время будут здесь присутствовать. Сто девятый хотел иметь своих собственных наблюдателей на этом процессе. У них в этом деле был и личный интерес: король Хулапут дал золото, чтобы основать пенсионный фонд для всех дракониров, участвовавших в кампании в Ог Богоне. На карту было поставлено две тысячи золотых, а это значительное состояние.

Военным обвинителем в данном случае был капитан Плейк, человек с мягким вкрадчивым голосом, с кожей оливкового цвета и с широкой деланной улыбкой.

Релкин посмотрел на отполированную деревянную скамью судьи, но тут открылась дверь, и в зал вошла судья.

В первый момент он даже не понял, что привлекло вдруг его внимание, но потом его осенило, что под шапочкой судьи было лицо Марды Дебун, женщины, которая просила его отговорить мать от самоубийства.

Сначала он оторопел. Он вспомнил выражение лица женщины - когда он назвал свое имя. Она выглядела так, будто увидела привидение. Она прекрасно знала, что в недалеком будущем он предстанет перед ней на суде.

Судья Марда не смотрела на обвиняемого. Она только поприветствовала адвокатов и ударом молотка открыла заседание.

Адвокаты встали, и сержант суда зачитал клятву. Обвинитель Плейк попросил суд рассмотреть дело Легиона против драконира Релкина из Сто девятого марнерийского эскадрона.

В поддержку своего обвинения он предъявил суду то, что назвал «признанием» обвиняемого. На самом деле это была таможенная декларация, которую Релкин заполнил по приезде из Эйго, перечислив все золото, кроме кучки таби, которые он предусмотрительно решил утаить. Если бы только он послушал дракона, он бы вообще здесь не стоял! Ведь его даже не спрашивали, что он с собой везет, когда он сходил на берег в Кадейне. Он легко мог провезти золото контрабандой. Так нет, ему понадобилось пойти законным путем, оформить документы и устроить себе этот кошмар.

Обвинитель Плейк продолжил представление дела в обманчиво бесстрастной манере.

- Мы уже имеем собственное признание обвиняемого о том, что золото является награбленным. Таким образом, нет смысла вести дальнейшее расследование по этому делу.

Бертонн очень быстро поднялась и очутилась около скамьи судьи.

- Ваша честь, обвинитель не удосужился упомянуть многие относящиеся к делу факты. Обвинение избрало такой образ действий, который я нахожу вызывающим сожаление, даже бесчестным и несомненно дискредитирующим самого представителя обвинения. Я должна задать вопрос, почему дело было представлено в таком странно перекошенном виде. Например, только часть золота, которым владеет обвиняемый, является предметом разбирательства.

Большая часть золота была свободно передана обвиняемому королем Ог Богона. И как вещественное доказательство мы можем представить вам письмо короля по этому поводу. Это письмо было предъявлено обвинителю несколько недель назад, так что его небрежность, касающаяся неупоминания этого факта, выглядит довольно странно. Можно только прийти к заключению, что, прежде чем предоставить какие-либо доказательства, здесь стараются очернить имя моего клиента и настроить против него суд.

На губах судьи Марды появилась тонкая, без тени юмора, улыбка.

- Да, Бертонн, я склонна согласиться с вами, что капитан Плейк нарисовал слишком уж мрачную картину. И все же вы пока не ответили на вопросы, которые он поставил Почему бы не начать разбирательство с золота, которое считается награбленным?

Бертонн на мгновение поджала губы и быстро и непринужденно изменила тактику.

- В самом деле, ваша честь, в этом случае множество неясных вопросов. На некоторые из них мы надеемся получить ответ здесь. Например, почему вообще было предъявлено это обвинение.

Далее, мы докажем, что, хотя Релкин и вывез золотые таби из дома Повелителя Эльфов в городе Мирчаз, он рассматривал их как плату за выполненную службу. Мы также уверены, что со временем получим подписанное подтверждение от нынешнего правительства Мирчаза, которое официально обозначит золотые таби как плату подзащитному и его дракону Хвостолому из знаменитого Сто девятого эскадрона.

- Со временем? Что это Значит? Пожалуйста, объясните нам это, адвокат Бертонн.

- Мирчаз лежит на краю света, как вы помните, ваша честь.

Наш первый посыльный пропал по пути и так и не добрался до этого города. Наш второй посыльный прислал весть из Эйго, что он путешествует на юг по морю из Согоша и надеется обогнуть мыс Ветров… Это должно было произойти в конце прошлого месяца. Еще больше времени уйдет у него, чтобы добраться до самого Мирчаза. После этого он сможет вернуться с ответом правительства Мирчаза.

- Мы можем ждать этого целый год, а то и больше.

- Возможно.

- Но ведь мы даже не знаем, кто сейчас является правителем Мирчаза?

- Нет, ваша честь, пока не знаем.

- Спасибо, адвокат Бертонн. И в самом деле, в данном случае надо получить ответы на многие вопросы, и я надеюсь, что мы получим некоторые ответы еще до конца процесса. Тем не менее, по его собственному свидетельству мне, обвиняемый признал, что часть золота можно считать награбленным. Таким образом, мы имеем дело с немедленным признанием вины, разве не так? Исходя из этого, я не вижу причин, почему мы не можем начать суд по данному делу, не откладывая его в долгий ящик. Правила в данном случае вполне определены.

У него за спиной Лагдален тяжело вздохнула.

- Таким образом, я решаю вопрос в пользу обвинителя. Суд состоится в ближайшее время в соответствии с судебным расписанием. Обсудим все в моем кабинете и назначим дату.

Судья Марда подняла взгляд и коротко кивнула адвокатам.

- Суд принял дело к рассмотрению.

Удар судейского молотка по столу поставил точку.

Релкин медленно покачал головой. Вот вам и помощь от могучей семьи Дебун. Он спас мать Марды, но судья не захотела даже дать ему законную отсрочку, чтобы он мог представить свидетельство в свою пользу.

Выйдя из суда, Лагдален попробовала успокоить его, но он видел, что она сама волнуется.

- Судья Марда оказалась тверже, чем мы ожидали. Прежде она всегда, разбирая дела дракониров, казалось, симпатизировала им. Я надеялась, что она согласится с нашей защитой.

- Ну, и что теперь? Будет суд?

- Да. И мы должны подготовить нашу защиту без свидетельства из Мирчаза, подтверждающего твою невиновность. Судья требует от нас признания вины. Похоже, она уже определилась со своим решением.

- А если мы признаем, что виновны?

- Тогда суд сразу перейдет к приговору. А это может быть все, что угодно. Вплоть до десяти лет принудительного труда на островах Гуано.

Релкина пробрала дрожь. Десять лет копать птичий помет на скалистом острове и жить на жидкой каше и муке!

Лагдален взяла себя в руки и попробовала приподнять ему настроение, но это оказалось неразрешимой задачей. Он расстался с ней у дверей ее конторы на Водяной улице и пошел зигзагами по склону холма в направлении Драконьего дома.

В то время, как Релкин, несчастный, направлялся к Драконьему дому, он не единственный был озабочен юридическими проблемами. На самом деле в этот самый момент четыре очень важные персоны, далеко на востоке, высоко над землей, обсуждали его дела.

В имперском городе Андиквант, на острове Кунфшон стоит башня Ласточек, изящное строение, известное морякам всего мира.

На вершине башни Ласточек на тайное совещание собрались Великие Ведьмы. Председательствовала старейшая из старых, Рибела, Королева Мышей. Рядом с ней сидела Лессис, Королева Птиц. Ирена, Королева Океанов, была облачена в свой обычный коричневый твид. Загадочная Бельверия, одна из Королев Верхнего Воздуха, носила простые белые стихарь и рубаху. Ирена руководила особым Отделом Дознания от Службы Необычайного Провидения, имеющим информаторов в каждом крупном порту по всему миру. Бельверия занималась сбором информации, касающейся Высших королевств и Нижних миров, и работала под руководством Рибелы.

Ирена и Бельверия не были так близко знакомы с Релкином из Куоша, как старшие Великие Ведьмы, но они все знали об его неладах с законом.

- Он был обвинен в грабеже, - педантично сказала Ирена.

- Ax, да, - пробормотала Рибела, - это вполне уместно для нашего юного героя. В конце концов, он все же драконир.

Знакомство Рибелы с Релкином было таким же продолжительным, как и у Лессис, но включало странный эпизод взаимного проникновения в разум. С того момента, как она чуть было не умерла в Эйго, она не могла сдержать взрыв эмоций каждый раз, когда произносила его имя. Лессис давно уже гадала, что бы это могло значить. Что-то случилось в Эйго, что-то, связанное с проявлением освобожденного левиафана, массового разума Мирчаза. Но это все, что ей было известно; Рибела никогда не вдавалась в детали.

- Ив самом деле, - пробормотала Ирена. - Глупо ожидать, что в Легионах может выжить святой.

- Мы все знаем, что он помечен.

- Они хотят его, это определенно так, - подтвердила Бельверия.

- Значит, он не должен отбывать заключение на островах Гуано.

- Нет, его надо взять сюда и держать подальше от чужих глаз, пока мы будем работать с ним и попытаемся понять, что с ним происходит.

Лессис проговорила эти слова печально, понимая, что фактически выносит бедняге Релкину своего рода приговор. Жизнь Релкина будет вырвана из общей, несмотря на его способность выживать в опасностях.

- Можем ли мы использовать приговор как юридическое обоснование для того, чтобы держать его здесь? - поинтересовалась Ирена.

- Если потребуется, - да. Император прикажет, если будет такая необходимость.

Император тоже знал этого драконира.

- Они этого и хотят?

- Кто знает?

- Имея дело с Синни, нам не следует о чем-то судить, - откровенное использование Бельверией имени Величайших привело всех в изумление.

- Они слишком заняты: им угрожает Обманщик. Он знает, что они нарушили древнее соглашение.

- Он сам нарушил его и в гораздо большей степени.

- Правда. Оно никогда ничего не значило для Ваакзаама Великого.

- Не произноси это имя здесь, - проворчала Лессис и наложила разрушительное заклинание.

Они спокойно кивнули.

- Чума была делом его рук, мы в этом уверены.

- Чума была встречена и отражена, - заметила Ирена.

- Цена оказалась слишком высокой, - возразила Лессис.

- Эта болезнь, слава Великой Матери, никогда не достигнет наших островов, - сказала Бельверия.

- Ни одному кораблю из Аргоната не позволено здесь швартоваться, - заметила Ирена. - И мы произвели самую тщательную зачистку крыс и блох, какой еще не видел мир.

- Прекрасные дни для производителей щеток, - пробормотала Лессис.

В ее родном городе, Вальмесе, находилась большая фирма по производству щеток. Там наняли еще две дюжины рабочих, чтобы справиться с внезапным потоком заказов на щетки.

- Уверена, что это оказалось хорошей тренировкой для всех, - с тонкой улыбкой сказала Рибела.

- Все это его рук дело, - повторила Лессис. - Его тень все еще висит над нами. Что бы ни случилось в Высших королевствах, он еще вернется к нам, если только не погибнет.

- Что мы знаем о его местопребывании?

- Он оставался в Хаддише. Но некоторые его эмоции совсем недавно проникли в верхние слои. Именно это расстроило Высочайших.

- Мы можем узнать, если он объявится на Рителте?

- Не сразу, но его отсутствие в Хаддише мы сумеем обнаружить достаточно быстро.

- Разве мы не можем обнаруживать его здесь? - заинтересовалась Ирена.

- Только не на расстоянии и только если точно знаем, где он может появиться.

- В Падмасе, как мне кажется, - сказала Бельверия.

- Тогда нам об этом дадут знать, - сказала Лессис. - Наша сеть раскинута в самом сердце этого ужасного королевства. Если Обманщик собирается вернуться туда, мы об этом очень скоро узнаем.

- Но у нас нет агентов во всех местах, которые он может выбрать для своего появления в нашем мире, так что, скорее всего, мы не сумеем узнать о его возвращении заранее.

- И тогда?

- Хороший вопрос. Мы должны попытаться предугадать и предотвратить его следующий шаг.

- Жаль, что мы не смогли уничтожить его полностью во время сражения в доме Вексенна.

- Очень жаль, - согласилась Лессис, вспомнив, что дракон едва не зарубил Ваакзаама, но тот успел исчезнуть. - Мы были к этому очень близки, очень близки. Этого он тоже не забудет.

Глава 15

Сто девятый марнерийский оставался на посту в Чаще до конца месяца, рубя и перетаскивая бревна из леса. Ко времени возвращения в Марнери они все стали легче на один-два фунта, потоньше в талии и потверже в мышцах.

Они вышли на дорогу твердым шагом легионеров, четыре мили в час, несмотря на пыль, дождь и пронизывающий ветер, который дул все утро, а временами налетал и днем. На перекрестке с дорогой в Ринз они встретились с кавалерийским отрядом, ехавшим навстречу, и обменялись кратким приветствием.

Релкин заметил, что кое-кто из всадников хмурился. Кавалеристы не любили уступать первую» роль в сражениях эскадронам драконов и пехоте, и время от времени между этими двумя крыльями армии вспыхивали конфликты. Обычно разборки выносились в питейные заведения, поэтому все воины должны были ходить туда без оружия. Это было невыгодно для дракониров, так как они, в большинстве случаев, были моложе и слабее, но иногда появлялся кто-нибудь вроде Ракамы, и тогда ситуация резко менялась. Такие стычки были своего рода традицией Легионов.

Сами драконы были безразличны к присутствию кавалерии, если не считать Пурпурно-Зеленого, который глядел на лошадей с совсем другими мыслями в голове.

Возможно, чувствуя его интерес, лошади становились нервными, несмотря даже на то, что их учили выносить близкое присутствие драконов. Пугливость скакунов расстраивала всадников, и они старались миновать драконов как можно быстрее. Мальчики-дракониры открыто скалились в сторону всадников и получали в ответ каменные взгляды.

Когда лошади прошли, Кузо приказал Сто девятому двинуться вперед, они возобновили марш и вскоре поравнялись с королевским Охотничьим домиком в Парке Ринз. По приказу они повернули головы налево и начали чеканить шаг.

Сонные стражники немного подтянулись и отсалютовали в ответ. Сквозь деревья дракониры видели, как просвечивают белые колоны старого домика короля Абелиса Всем было известно, что королева пережидала чуму здесь, в своем домике. В городе это было воспринято как неизбежное, но и немного печальное событие. Королева не пользовалась такой уж большой любовью у народа.

Потом они прошли поворот к лесу Затерявшегося оленя, и у них ожили воспоминания о ночах, когда они копали погребальные ямы.

Всякая веселость покинула их, пока это место не осталось далеко позади.

«Жаль, что этот лес лежит так близко от дороги», - подумал Релкин. Печальные воспоминания омрачили этот маршрут, который они за несколько лет проделали уже сотню раз, а то и больше.

Это был хороший переход, он укладывался в один день, в основном по ровной местности и с несколькими питейными заведениями по дороге. Если они сохраняли твердый шаг, то обычно приходили в Марнери как раз, чтобы успеть дать драконам обильный обед, после которого те могли поплескаться в купальном бассейне. Кстати, именно эта последовательность событий весьма воодушевляла громадных вивернов, и они до самого Марнери сохраняли быстрый шаг. Но вот сегодня этот марш был омрачен тенью чумы.

Однако Релкин постарался отогнать от себя мысли о могилах и чуме. Он стал думать об Эйлсе, дочери Ранара, которая должна была к этому времени вернуться в город.

После того, как в городах разразилась чума, она уехала в Видарф, где помогала сестрам ухаживать за больными и умирающими Релкин поблагодарил Старых богов, а заодно и Великую Мать, что те помогли девушке пережить все это. Он прекрасно понимал, через какой ад пришлось ей в свое время пройти.

Эйлса выдержала и теперь на короткое время вернулась в Марнери перед поездкой в Ваттель Бек. Она слишком долго не была дома. Ее родные требовали, чтобы она вернулась и приняла участие в жизни клана. Ведь она все еще оставалась дочерью Ранара, а это значит, была его наследницей, носительницей главенства над кланом. По крайней мере, пока не выйдет замуж за кого-нибудь из не входящих в клан. В этом случае главенство переходило к другой ветви семьи. Наиболее вероятно, клан должен был возглавить ее двоюродный брат Доррин.

Конечно, Эйлсу огорчала заметная потеря в статусе, а ее ближайшие родственники не только огорчались, но и, между прочим, все были на нее злы. Тем не менее, она твердо решила идти собственным путем в жизни. В этот путь вписывался и Релкин.

Релкин чувствовал, что ее разрывают переживания. Он чувствовал неприязнь ее родни, граничащую с ненавистью, ведь она стала угрозой их социальному статусу. Он знал, как все это ее мучает, но она продолжала держаться за него. И потому он был готов умереть за нее тысячу раз.

У Релкина были свои секреты, свои провинности, свои, если их так можно назвать, любовные приключения с Лумби и Ферлой, случившиеся за время долгого пребывания в Эйго. Он никогда не говорил о них с Эйлсой, а она никогда, похоже, ничего подобного не подозревала. Получалось так, что она верила, будто у него настолько чистое сердце, что он не может ни при каких обстоятельствах изменить ей.

Но Релкин оправдывался тем, что правда была не такой уж застывшей и раскрашенной в белое и черное и то, что произошло, было возможно только из-за уникальных и странных обстоятельств.

Тогда ему временами казалось вполне возможным, что, если он вообще выживет, то закончит свои дни затерянным в сердце Темного континента. Он будет жить среди Арду, хвостатого народца далеких джунглей. Чувство растерянности и бурные эмоции просто переполняли его. Он занимался любовью с Лумби, а потом с Ферлой, феей волшебного грота Мот Пулка.

Теперь казалось, что все это происходило в какой-то другой жизни.

Он любил Эйлсу больше всего на свете, как грешник любит истинного святого. И он любил ее за то, что она была готова так много отдать за их любовь. Со временем их планы только становились подробнее и четче. Они поженятся в Марнери, а затем переедут в долину реки Бур вместе с драконом, лошадьми и наемными рабочими и там построят собственную ферму.

К несчастью, на ближайшие десять лет Релкин вполне мог отправиться на острова Гуано.

Сто девятый, отдав четкий краткий салют страже, прибыл в Драконий дом с громкими победными криками. Пока подкатывали пиво, драконы разобрали котлы с едой. Мальчики-дракониры тем временем убрали инструмент и оборудование, а затем принялись за собственный обед. Релкин, уже выходя из дверей, прихватил краюху хлеба. Он ел на ходу, и к тому моменту, когда достиг конца идущей зигзагами Водяной улицы, у него осталась лишь небольшая корочка.

А пока он спускался с холма, он покончил и с ней.

К счастью, у Эйлсы была масса причин посетить юридическую контору Лагдален. Тетушка Кири сидела в приемной, пока он встречался с Эйлсой во внутреннем кабинете Лагдален. Это было единственное место, где они могли спокойно побыть вместе без посторонних. Релкин полдороги протрусил вприпрыжку, со все возрастающим возбуждением, и не открыл, а рванул дверь.

Гладколицый охранник внимательно осмотрел его, затем знаком разрешил ему пройти.

Релкин с удовольствием отметил, что со времен Аубинасского бунта поведение охранника улучшилось.

Эйлса ожидала его, очаровательная в своей клановой твидовой накидке и четырехугольной шляпе. Когда он вошел, она бросила шляпу на стул, бросилась к нему, и они обнялись.

Тетушка Кири нахмурилась, застонала и начал молиться, чтобы не только отвлечь себя, но и хоть как-то воздействовать на молодежь.

Когда эмоции несколько поутихли, он обрел голос.

- Я скучал, - сказал он.

- Я тоже очень скучала, - ответила она со слезами на глазах.

На этот раз объятия продолжались еще дольше. Тетушка Кири вынуждена была сосчитать клумбы с розами и одновременно помолиться Великой Матери за эту ветреную девчонку, которую ей приходится оберегать. Наконец молодежь разорвала объятия.

- О, Релкин, дорогой мой, что мы теперь будем делать?

Суд должен был состояться через две недели.

- Будем бороться. Возможно, Боги, наконец, благосклонно взглянут на меня, и мы добьемся правосудия.

- Но пока они чего-то ждут. Из Мирчаза так и нет никаких вестей.

- В этом году их и не будет.

Эйлса, хотя и была переполнена радостью от встречи с Релкином, от того, что видит его живым и здоровым, таким же, как всегда, на самом деле очень беспокоилась о предстоящем суде.

- А ты еще помог этой женщине, - прошептала она. - Ты помог ей спасти ее собственную мать, а она ответила тебе тем, что так несправедливо назначила суд на ближайшее время.

- Ну да, она - судья. Думаю, она должна быть выше добродетели.

- Уж слишком высоко она забралась Я знаю, что ты невиновен. Как они могут осудить, тебя на десять лет, даже не собрав всех доказательств?

- На самом деле это не обязательно будет десять лет.

- Но они уже считают тебя как бы виноватым. Они говорят, что ты признал, что взял золото. А это у них уже считается грабежом.

- Когда я увидел эти золотые таби в полуразрушенной стене дома Мот Пулка, я подумал, что это просто дар Богов Теперь я думаю, это было, наоборот, их проклятье.

В этот момент появилась Лагдален и сообщила им хорошую новость. Судья согласилась отложить заседание, пока Верховный суд не решит, стоит или нет дожидаться ответа из Мирчаза.

- Рада сообщить, что у нас есть много разных оснований, чтобы опротестовать случившееся Судья увидела, что при этом у нас есть шанс добиться оправдания, и сочла вполне резонным предоставить Верховному суду принять решение.

- А Верховный суд будет лучше этого?

- Надеюсь. Трудно быть в чем-либо уверенным, но, думаю, двое из судей будут на твоей стороне Ранимус, конечно, нет, но он из Аубинаса. Подлые бесчестные атаки - вроде этого суда - это все, на что они сейчас способны.

- Ты в последнее время слышала что-нибудь об Аубинасе?

До нас, в Чащу, доходят далеко не все новости.

- Ну, остались еще маленькие группы мятежников в долине Бегущего Оленя. Портеус Глэйвс на свободе, и, похоже, считается у них своего рода вожаком, но в большей части Аубинаса царят мир и покой. Со стороны Неллина особой поддержки они не получат.

- Они борются, чтобы был прощен Вексенн?

- Нет. Многие сообразили, что попросту угодили в рабство, под власть Ужасного, которого разбудил Вексенн. Мало кто высказывается против приговора Вексенну о ссылке на острова Гуано.

- Пожизненно? - спросила Эйлса.

- Никакой надежды на помилование. А многие вообще хотели бы видеть его на виселице.

- Возможно, в один прекрасный день император и простит его.

- Возможно, но только когда он будет уже совсем стариком.

Слишком много жизней стоила его глупость.

- Действительно глупец, - пробормотала Эйлса, на мгновение вспомнив ужасные события мятежа.

- Никто, кроме круглого дурака, не подчинится Ваакзааму добровольно.

Ее слушатели с ней согласились. Они не пострадали непосредственно, как это сталось с Эйлсой, но были свидетелями ужаса, который нес с собой Сауронлорд. Они видели комнаты, забитые измученными детьми, которых он использовал как лабораторных животных. И они прекрасно понимали, что он сотворит с миром, завладей он им.

Глава 16

По дороге, ведущей к огромным Башенным воротам Марнери, скакала рядом с черной каретой тощая фигура на высокой гнедой лошади. Пара кучеров сидела на козлах, окна кареты были задернуты, а двери закрыты. На худом лице всадника заметнее всего был длинный прямой нос, который доходил до верхней губы.

Всадником был Хигуль, прозванный с детства Колченогим.

Его хромота была результатом жестоких побоев, которыми развлекался злой хозяин. Спустя два года Хигуль заколол хозяина в сарае его же собственными вилами. С самого раннего детства у Хигуля хромала душа - так же, как впоследствии захромало и тело, но ум, однако, не пострадал. Он связал свою дальнейшую жизнь с жестоким криминальным миром и уже в молодости добился уважения среди преступников Кадейна. Он был известен своими зверскими избиениями и бесследным «исчезновением» жертв, которых больше никто никогда не видел. Поговаривали, что ведьмы очень интересовались им, что, конечно, не приносило пользы его ремеслу.

Затем, в один прекрасный день, его завербовали на службу Сауронлорду. С этого момента под старой жизнью он подвел черту. Он приспособился к потере свободы и научился искренне служить великой власти. Он все еще был волен по большей части развлекаться, как угодно, но, когда его призывали на службу, он всего себя посвящал ей.

На чем настаивал Повелитель, так это на абсолютном подчинении Ошибки не прощались. Хигуль видел, как его «коллеги» внезапно и без объяснений исчезали. Не задавались никакие вопросы, и Повелитель никогда больше не упоминал о них. Хигуль все понял правильно.

Именно это задание было чрезвычайной важности, и Хигуль приложил великие труды и великое старание, чтобы весь путь проделать по боковым дорогам, часто пешком. Теперь, когда уже видны были стены и стражники у ворот, ему осталось только справиться с этой формальной городской линией обороны, а это будет достаточно просто. Наживка заброшена, и скоро на нее клюнут.

Они находились примерно в миле от ворот, когда Хигуль поднял руку. Как раз в конце дороги, в отдалении, виднелись стены.

Ни одному зданию не разрешалось стоять близко к воротам, чтобы не мешать стрельбе из катапульт на башнях.

- Хорошо, мы - в прямой видимости.

Кучер остановил лошадей. Хигуль поднялся на вершину холма и осмотрел дорогу. Никого не было видно, но в такой близи от города это еще ничего не значило.

Из кареты раздавалось хныкание и царапанье по дереву. Кучер спустился и открыл одну дверцу. Оттуда показался высокий почти голый мужчина с цепью на шее. Он заморгал от яркого солнечного света.

Кучера отошли в сторону.

Это был Портеус Глэйвс, жилы у него на шее вздулись, глаза были вытаращены, рот искривлен, но он не издавал ни звука. Хигуль указал на цепь, прикрепленную к ошейнику на шее пленника, и один из кучеров взял ее конец и передал всаднику. Хигуль сделал заметочку в памяти, что, когда он покончит с этой задачей, перчатки надо будет выбросить.

- Хотите, чтобы мы вас здесь подождали? - спросил кучер.

- Нет. Оставьте карету. Возьмите лошадей и убирайтесь отсюда.

- Оставить карету? Зачем? Она все-таки денег стоит!

- Поверь мне, тебе она не нужна. Тебе больше нечего с ней делать. Возможно, ее теперь сожгут.

Кучер побледнел.

- Чума?

- Я бы на твоем месте такого не говорил, - заметил Хигуль.

Великий был способен на самые неожиданные приступы «предвидения», как он это называл. С тех пор, как Хигуль начал служить Повелителю, его понятия о том, что возможно, а что нет, навсегда изменились. И он видел, как умирают люди за то, что, не подумав, раскрывали рот.

Кучера несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом принялись поспешно выпрягать лошадей.

Хигуль покрепче прихватил длинную цепь и подстегнул скакуна, направив его в сторону города. Глэйвс, споткнувшись вначале, резко перешел на бег. Дурака надо было доставить по назначению, и Хигуль хотел быть абсолютно уверенным, что так оно и произойдет. Ошибки не прощались.

В то время как лошадь трусила к городу, он аккуратно старался поддерживать между собой и Глэйвсом дистанцию в пятнадцать футов. Он заметил, что охрана у ворот Марнери довольно впечатляющая. Наблюдатели постоянно осматривали дорогу, следя за возможными неожиданностями и неприятностями. Если случится так, что они его сейчас заметят, то непременно обратят внимание, что он тащит кого-то на цепи. Это вызовет у них ненужный интерес. Ему следовало рискнуть и пересечь эту последнюю милю до ворот, постоянно держась рядом с повозками (здесь, к счастью, обычно было весьма оживленное движение), которые служили бы хоть каким-то прикрытием.

Глэйвс спотыкался и трусил сзади, а Хигуль тщательно старался удерживать подальше от него свою лошадь.

Смерть исходит из его дыхания, вот что ему сказали. Смерть.

Минуты бежали, а суеты среди стражников около главных ворот не наблюдалось. Пока все шло хорошо. Похоже, наблюдатели со шпионскими стеклами не следят за дорогой.

Около города дорога наполнилась движением, в большинстве своем это были фургоны и повозки. Хигуль подтянул Глэйвса к краю дороги и затрусил по заросшей травой полоске, окаймляющей дорогу. Несколько ругательств и проклятий донеслись до них из проезжающих повозок.

Когда они приближались к воротам, стражники, прищурившись, настороженно уставились на них. То, что они увидели, для Марнери, где рабовладение считалось незаконным, было необычным. Они немедля вывели двух скакунов, чтобы послать навстречу странной парочке всадников. Явно была объявлена тревога.

Хигуль направился прямо к стражникам.

- Держите, я привез вам знаменитого Портеуса Глэйвса.

Хигуль дернул за цепь, и нелепая фигура Глэйвса, с красным лицом, запыхавшегося от пробежки в милю длиной, вылетела вперед.

- Посадите его за решетку, где ему и место, - прошипел Хигуль, бросив цепь ближайшему стражнику.

Остальные, с подозрительными взглядами и копьями наготове, выступили вперед.

Портеус уставил на них взгляд, в котором разума было не больше, чем у овцы.

Хигуль развернул коня и поскакал прочь, провожаемый любопытными взглядами кучеров и их пассажиров; сначала он скакал рысью, потом пустился во весь опор. Он промчался вдоль дороги, обогнал извозчиков и погнал дальше, вверх по холму. В Ринзе его ждала свежая лошадь, Хигуль прекрасно понимал, что его могут преследовать.

А у него за спиной стражники доставили Портеуса в караулку и послали за начальством. Затем пленник был препровожден в подземелье, где его зарегистрировали и посадили в одиночную камеру в Башне.

Двое всадников были немедленно посланы вдогонку за странным незнакомцем, который привез Портеуса Глэйвса. К этому джентльмену сразу возникло множество вопросов, на которые нужно было получить ответы. Воины отчаянно старались догнать его, но разминулись с ним в Ринзе - потеряли его в переулках, где-то в пригороде.

В городе быстро распространился слух, что арестован Портеус Глэйвс. Глэйвс сбежал из города в самом начале Аубинасского мятежа, с помощью предателей из Легионов. Аргонат объявил его одним из самых главных преступников В этот день дежурным командиром в Башне был генерал Хант.

Едва ему сообщили об аресте Глэйвса, он приказал офицеру-юристу немедленно назначить судебное слушание. Между делом Хант приказал, чтобы пленника помыли, осмотрели и покормили, затем зачитали ему его права в соответствии с Всеобщим Благом Кунфшона, основным законом в Империи Розы. Ему также было разрешено проконсультироваться с адвокатом по собственному выбору.

Хант чуть было и сам не спустился посмотреть на пленника, но его задержали семейные дела. Ему должны были нанести визит престарелые родители его жены, которые приехали в город из своего деревенского дома. Ханту предстояло явиться домой на чай с ячменными лепешками. Генерал был не в восторге от подобных мероприятий, но терпел их ради семейного покоя.

Выходя, он на мгновение остановился, вспомнив, что забыл что-то сделать. И тут в его голове всплыло послание из Службы Необычайного Провидения, пришедшее несколькими днями ранее. Он почесал подбородок, засеменил в свой кабинет, быстро написал письмо и позвонил, чтобы отдать необходимые распоряжения.

- Отнесите это Благословенной Матери в храм. И проследите, чтобы этот свиток передали ей лично в руки в течение ближайшего получаса.

Хант отложил в сторону письменные принадлежности и снова, собравшись с силами, отправился на чайное испытание.

А пока генерал Хант сидел за столом с родителями жены, у конюшен, разыгралась совсем другая драма.

…Драконир убегал от трех мужчин, вооруженных цепами и палками. Он держал в руках гитару, которая несколько замедляла его бег. Когда он достиг конца двора и повернул к воротам, еще один мужчина, неповоротливый на вид, вывернул из-за угла и свалил парнишку на землю одним ударом в солнечное сплетение.

Курф сложился пополам и рухнул на мостовую. Второй удар развернул его боком. Его гитара упала рядом. Подбежали остальные трое мужчин и начали колотить упавшего гитарой, пока та не разлетелась на кусочки. Затем они начали пинать его и не отставали, пока он не покрылся кровью и грязью.

- Запомни это, маленький байстрюк, и держись подальше от Эмилии из Радуем.

Говорившим был Рого Радуса, смуглолицый надменный молодой денди, аристократ, в свои двадцать пять лет старший из молодого поколения семьи Радуса.

- Ага, еще раз поймаем тебя около нашей сестренки и тогда уж действительно переломаем тебе все кости, - прошипел его кузен Эвик, второй после него в компании.

В дальнем конце двора закричал охранник.

- Ого, охрана, - проворчал Эвик. - Лучше давайте сматываться.

Хотя эти молодые люди и были довольно наглыми, они прекрасно понимали, что со стражей шутки плохи. Они проскользнули через ворота в длинную аллею, которая лежала между северной стеной Драконьего дома и южной стеной конюшен. Все четверо Радуса - Рого, Эвик, Большой Джон и Кейл, самый здоровый из всех - бежали к дверям в стене; проскочив в нее, они сядут на своих жеребцов и быстро вернутся на Фолуранский холм.

Но выбор этой аллеи оказался ошибкой: работники конюшен уже донесли новость до Драконьего дома. Они были отнюдь не в восторге от молодых аристократов из дома Радуса.

Партия встречающих уже была в полной готовности, когда подоспели парни Радуса. В середине стояли Свейн и Ракама, самые рослые парни в Сто девятом марнерийском. Здесь собрались почти все дракониры Сто девятого, за исключением разве Релкина и Мануэля, которые, возможно, не одобрили бы эту затею.

Свейн, чтобы не рисковать, не стал ничего говорить ни тому, ни другому.

- И куда это вы, ребята, направляетесь с цепами да палками в руках? - поинтересовался Свейн невинным голосом, встав поперек дороги.

- Прочь с дороги, никчемный байстрюк, - огрызнулся Кейл.

- Ого, а ты думаешь, у нас гордости нет? - спросил с невинной улыбочкой Ракама.

- Они думают, что могут избить драконира из Сто девятого, а мы по этому поводу ничего не предпримем, - заметил Джак.

- Будете лезть в наши дела, можете больно пораниться, - предупредил Рого.

- Ну-ну, оставь свои наглые замашки для других. Вы только что избили нашего друга Курфа. А вы ведь и сами можете упасть, всякое, знаете, бывает.

Кейл начал играть со своим цепом, большой палкой с железной цепью. Свейн и остальные тут же схватились за мечи и кинжалы.

Завидев блеск стали в руках у восьми дракониров, Радуса растерялись.

- Ага, - сказал Свейн, - а это, похоже, вам не по нраву?

- Тебя повесят.

- Но тебе за этим наблюдать не придется.

Парни Радуса на шаг отступили. Дракониры знали, как обращаться с оружием.

- Отлично, соображаете. А теперь соображайте дальше. Один из вас будет драться с одним из нас. Голыми руками. Вот и все.

Кейл посмотрел на Рого и Большого Джона. Их кузен Эвик оскалился.

- Один из вас побьет Кейла, да?

Кейл был на два дюйма выше любого из них и на пятьдесят фунтов тяжелее.

- Ну, и кто из вас решится? - поинтересовался он, угрожающе ухмыльнувшись.

- Я, - сказал Ракама, выступая вперед.

Свейн позволил ему выйти, не сказав ни слова. Хотя Свейн и побил Ракаму в одной из настоящих драк между ними, но должен был признать, что в кулачном бою Ракама лучший во всем полку.

Ракама даже стал чемпионом по боксу в Первом легионе на последних играх Легионов.

Парни Радуса ничего этого не знали.

Кейл и Ракама стянули рубахи и встали друг напротив друга.

Кейл был дородным парнем с волосатой грудью и пухлыми руками. Курносый Ракама был стройным, темпераментным, с резко очерченной мускулатурой. На плечах и лопатках у него выступали бугры, что выдавало силу удара. Его руки были уже перевязаны, он надел пару слегка смягченных перчаток.

Они начали сходиться.

Ракама низко пригнулся и постоянно двигался, голова ходила из стороны в сторону, плечи качались, а сам он в это время оценивал здоровяка.

Ракама нырнул вниз, Кейл ударил, но промахнулся. И тут Ракама сделал выпад и нанес резкий удар Кейлу в нос. Боль привела Кейла в ярость, он прыгнул вперед, отчаянно размахивая обеими руками. Ракама опять нырнул, ушел вправо и, оказавшись под левой рукой Кейла, нанес серию ударов правой-левой, которые развернули Кейла и отбросили его на стенку конюшен.

Парни Радуса обменялись изумленными взглядами.

Кейл потряс головой и отступил, стараясь держаться вне досягаемости Ракамы. Затем он сделал ложный выпад и махнул ногой. Ракама, казалось, не понимал происходящего, стоя неподвижно до самого последнего мгновения, после чего, как угорь, метнулся в сторону. Он опять оказался рядом с противником, и Кейл попытался схватить его за запястье. Но схватил лишь воздух - юноша отклонился; успев нанести стремительный удар в уже разбитый нос.

Они снова разошлись. Кейл тяжело дышал, чувствуя, как из разбитого носа стекает кровь. Он потряс головой, чтобы отвязаться от боли.

Минуту или две они кружили, затем Кейл, ринувшись вперед, попытался снова схватить противника, но вместо этого наткнулся на апперкот в грудь и сильный удар правой в челюсть.

Кейл осел на бок и упал на колено.

Так как они дрались без каких-либо определенных правил, Ракама мог добавить ему сапогом, но сдержался.

Чтобы снова встать на ноги, Кейлу потребовалось теперь целых полминуты. Он начал пошатываться. Его братья криками пытались подбордрить его, но не могли скрыть тревогу в голосе.

Кейл низко согнулся и стал похож на краба. Теперь он старался держаться подальше от Ракамы, выжидая удобный момент.

Драконир кружил около противника, затем внезапно рванулся вперед, и его правая рука столкнулась с челюстью Кейла. Тот тяжело сел. Ракама отступил и встал в стойку.

На этот раз Кейл поднялся на ноги действительно взбешенным. У него в глазах двоилось, но его захлестнула ярость, и он забыл об осторожности. Он захромал к Ракаме и с плеча ударил правой, промахнулся и получил два коротких удара в живот. Отшатнулся - и получил еще удар, который размазал по зубам его губы.

Гнев Кейла превратился в раскаленную добела ярость. Он бросился на Ракаму, но юноша схватил его за руку, развернул и перебросил через бедро. Здоровяк издал крик и тяжело рухнул на спину. Удар вышиб воздух из его легких, и он начал жадно ловить ртом воздух.

- Стража! - крикнул драконир, стоявший на углу, на стреме.

- Уходим! - крикнул Свейн.

Ребята метнулись обратно к Драконьему дому, утащив за собой Ракаму. Свейн бежал последним и захлопнул за собой решетку ворот.

Стража, двое солдат с суровыми лицами, устремились в сторону оставшейся компании молодых людей. Братья подняли на ноги Кейла Радусу и забросили его в седло, как раз в тот момент, когда стражники были готовы схватить его. Они промахнулись, но парни Радуса были хорошо известны констеблю, и он их уже узнал.

Когда они мчались через парадный плац, стражник крикнул им в спину, что они услышат голос закона еще до того, как зажгут на ночь свечи.

В Драконьем доме Релкин обнаружил Курфа почти без сознания. Он лежал весь в бинтах, на койке в лазарете. Ему промыли порезы и обработали их Старым Сугустусом, перебинтовали сломанные пальцы.

Свейн был все еще там, осматривая Ракаму, который вряд ли заработал и царапину в бою с Кейлом Радусой.

- Кузо еще долго будет нам это вспоминать.

Все говорили Курфу, чтобы он держался подальше от Эмилии из Радусы, а он проигнорировал все предупреждения. Похоже, у Курфа было не очень-то много оправданий. Теперь, скорее всего, он вышел из строя на неделю, а то и больше. Другим ребятам из-за этого разгильдяя придется присматривать за Ваутом.

- Мы не могли позволить им так избить Курфа и безнаказанно уйти.

Релкин кивнул.

- Да, ты прав, - признал он, пожав плечами. Релкин понимал, что на этот раз Радуса зашли слишком далеко. - Ну, Ракама преподал им хороший урок.

Ракама поднял глаза, в которых бегали искорки.

- Я, конечно, не слишком сильно покалечил его, но уж нос-то я ему расквасил отлично.

- Могу себе представить, - Релкин видел, как Ракама боксирует на ринге. - Однако в лице семьи Радуса мы теперь нажили больших врагов.

- Ага, - согласился здоровяк Свейн. - Правда, они все равно не собирались навязываться нам в друзья.

Релкин снова взглянул на скорчившегося на койке Курфа. У бедняги тоже скоро совсем не останется друзей в подразделении, если он будет продолжать в том же духе.

Глава 17

Портеуса Глэйвса, запертого в подземелье под Сторожевой башней, навестил молодой доктор, который после этого пошел домой, к своей семье и жене. Санитарка вымыла пленника, одела в чистый халат и уложила отдыхать, он совсем ослабел. Его оставили на соломенном тюфяке в подземелье. Рядом поставили тарелку с едой.

За ночь он созрел, как смертоносный сыр, и странный, непривычный запах, исходящий от его тела, был сам по себе смертельным для всех, кто его вдыхал.

Лихорадка началась с первыми утренними часами. Глэйвс извивался, бредил и метался на своем соломенном тюфяке. Когда лихорадка усилилась, его тело начало дрожать.

Произошла экстраординарная вещь. Когда лихорадка усилилась, заклинание, которое лишало его разума, рассыпалось. Казалось, что он проспал долго-долго и его жизнь просто приснилась ему, а на самом деле он вней и не участвовал. Теперь он вновь жил, чувствовал контроль над своим телом и разумом. И тут он внезапно осознал, через что прошел за последний год, с того самого момента, как он встретился с волшебником в подвале дома Вексенна.

Он понял, что эта лихорадка - его прощальный подарок Марнери, чаша чистейшего яда. Хоть это, по крайней мере, было бальзамом для его гордости: он станет источником удара, который потрясет город, отрекшегося от него, Глэйвса, из-за минутной слабости во время Урдхской кампании.

А ему просто необходимо было сесть на корабль. Этот поступок привел к нескольким убийствам, о которых он сожалел, но они были жизненно необходимы, чтобы сбежать из Урдха. Никто не мог требовать от него, чтобы он остался и подох там, как крыса в капкане. Не было смысла обвинять его в чем-либо. Он бы с удовольствием организовал фонд помощи вдовам и сиротам, все, что бы они ни попросили, лишь бы не нанести урон чести семьи Глэйвс. Послушали бы они его? О нет, его неглушали, ему угрожали судом, а потом суд и в самом деле состоялся, настоящий суд, приговор и ссылка на острова Гуано.

Конечно же, Портеус не собирался проводить свою жизнь на островах Гуано. И он был вынужден сделать рискованный шаг, чтобы вырваться на свободу.

На губах Портеуса промелькнула улыбка. Вексенн тоже попал на острова Гуано, отбывал пятнадцатилетний приговор без надежды на помилование. Портеус услышал эту новость, прячась в Аубинасе, но тогда это мало что для него значило, поскольку в тот момент его сознание находилось под полным контролем Хозяина.

Настроение Портеуса изменилось, когда он вспомнил самого Хозяина. Вексенн легко отделался. День на службе у Хозяина был намного более обременительным, чем целая жизнь, проведенная в перекапывании птичьих экскрементов под палящим солнцем.

Но Хозяин сжалился над беднягой Портеусом. Он решил использовать его как оружие и освободил его для смерти. Он превратил его в зажигательный снаряд и швырнул в этот город, как в костер. Огонь, который горел в Портеусе, должен был вот-вот превратиться в пожар.

С того самого позорного момента, когда Великий вынужден был бежать с Рителта, его ярость не поколебалась ни на йоту.

Кипя от ненависти, пока медленно восстанавливалось его здоровье, он тщательно продумывал свою месть. Он подробно изучал людей Рителта и изучал их чувствительность к болезням.

Он подготовил не одну, а две чумы, которые неизбежно уничтожат множество народа. Именно такой мести он и искал. Ваакзаам видел, что люди становятся слишком многочисленными, настолько многочисленными, что мир Рителта невозможно подчинить. Однажды он почти завоевал его и считал свою победу неизбежной, но постоянно возникали бесконечные проблемы, которые выходили за рамки всяких правил. Несмотря на исследовательский интерес к этим проблемам, он их ненавидел. Они оскорбляли его эстетические чувства. Он бы предпочел расчистить пространство, заполненное городами и другими скоплениями людей. И в самом деле, самыми лучшими для него были города, от которых осталась лишь мертвая оболочка, шелуха, высохшая раковина, разрушенные башни под бледным светом жестокой и мертвой луны.

Глэйвс почувствовал, как из его глаз покатились слезы, - будто и на него обрушились крохи ужасной мести его Хозяина. Его рыдания привлекли внимание охранника. Портеус подождал, пока охранник подойдет достаточно близко, и дохнул на него.

- Мое дыхание смертельно, - сообщил он, хихикнув.

Портеус подтянулся на тюфяке, хотя в его состоянии это требовало больших усилий, наклонился вперед, просунул руку сквозь решетку и ухватил охранника за пояс.

- Эй, ты, отцепись от меня, - приказал охранник.

Портеус отпустил его и снова зарыдал.

- Что мучает тебя, пленник Глэйвс?

- Я хочу видеть священника, - прошипел он.

Охранник выругался и отвернулся. Это было единственное требование, в котором он не мог отказать узнику.

Портеус рухнул обратно на соломенный тюфяк. Лихорадка усилилась, и его разум сжигало безумие. Он уже видел, как умирают люди, их лица разъедает разрушительная лихорадка, глаза вылезают из орбит, дыхание смердит, словно они гниют заживо. Они будут умирать сотнями, потом будут умирать тысячами, пока город не окажется забит трупами, а выжившие разбредутся по лесам, не в силах даже слышать самое имя Марнери, потому что это будет имя смерти.

Позже к нему пришла молодая женщина в прямом сером платье с голубым стихарем.

- Вы сказали, что хотите видеть священника, - спокойно сказала она.

- Исповедуйте меня, сестра, отпустите мне грехи. Исповедуйте этого грешника.

- Вы умираете, сын Матери? Вы готовы отправиться в ее Руку?

- Умираю? - он издал ужасный сдавленный смешок. - Я мертв, сестра, смерть идет прямо передо мной во всей своей славе.

Я принес вам свет могилы и воздух гроба.

- Это ужасные слова, сын Матери. Возможно, она скорее услышит тебя, если ты будешь говорить более мягко - Я грешен, я это знаю. Я убивал и приказывал убивать другим. Я лгал и мошенничал, и я отомстил всем вам. Благодаря мне вы все умрете.

- Ты говоришь страшные вещи, сын Матери. Ты убивал?

От лихорадки у него снова начался бред. Он вновь оказался в призрачной земле.

Когда Портеус взглянул на женщину, его глаза сверкнули злобой.

- Наклонись ближе, - прошипел он срывающимся шепотом, затем, когда она наклонилась к нему, плюнул ей в лицо. - Умри, сука, и захвати с собой остальных сук.

Со стоном он вновь упал на соломенный тюфяк. Женщина, Кемили из Марнери, вытерла лицо и оставила его, глубоко озадаченная его словами.

Тем временем в храме Фи-Айс начала действовать сразу же, как только получила известие от Ханта. Однако совершить нужное заклинание оказалось не просто, и, когда при первой попытке оборвалась сплетаемая нить, было потеряно драгоценное время.

Случайно обнаружилось, что имевшийся том Биррака напечатан с ошибкой, и потребовалось добавить новые строки, чтобы попробовать наложить заклинание второй раз. Это заняло несколько часов, но в конце концов они умудрились послать тревожный вызов в психическое пространство. Призыв, который должны были услышать слушающие ведьмы в Кунфшоне.

В течение часа ведьмы города были созваны в комнату Черного Зеркала в Башне. И вскоре после этого сама Лессис прошла сквозь Зеркало.

Лессис поспешила обсудить ситуацию с Фи-Айс, которая передала ей странный разговор Кемили с Глэйвсом. Серая Леди поняла: наиболее вероятно, что на них напущена новая чума. Был срочно вызван генерал Хант, он получил указания, как действовать, чтобы остановить распространение чумы. Положение было отчаянным.

На Башне и вокруг нее запели рожки. Спешно разыскивали людей, которые могли оказаться зараженными, чтобы поместить их в карантин. В то же время прилагались огромные усилия для того, чтобы предотвратить панику и пресечь любую попытку массового исхода.

Охранники, которые стояли у ворот, когда туда подъехал Хигуль Колченогий, служитель в подземелье, санитарка, которая купала Глэйвса и пыталась его накормить, - все они были найдены и изолированы в карантине вместе с их семьями, равно как и молодой доктор, и пожилой адвокат, и женщина-священник.

И все равно чума разразилась. В то самое время, когда у стражников (за ними последовали служитель из подземелья и санитарка) началась лихорадка, продавец цветов на улице Башни, который накануне продал несколько хризантем молодому доктору, уже носил в себе семена лихорадки и продолжал продавать цветы на том же самом углу.

Щупальца смерти поползли по городу.

Продавец цветов, почувствовав себя плохо, остановился в столовой, где съел маленькую чашечку бобового супа и кусок хлеба.

Он собирался зайти в любимую пивную, «Рыбья голова», но чувствовал себя все хуже и вместо этого отправился в свою каморку в пансионе миссис Диггнис.

По счастливой случайности, он не встретил ни миссис Диггнис, ни кого-нибудь из жильцов ее переполненного дома на Восточной аллее. Он улегся на свою койку, и вскоре его начала бить лихорадка. В данном случае болезнь протекала быстро, что, возможно, было милосердно, ночью продавец умер. У миссис Диггнис хватило здравого смысла вызвать стражника сразу же, как только она обнаружила, что ее жилец мертв. Она держала дверь в его комнату закрытой. Чума в доме миссис Диггнис так и не разразилась.

Однако две молодые женщины, работавшие в столовой, Элен и Вирими, обе заболели и пошли домой к своим семьям, жившим на Персиковой аллее. Здесь заболели все.

Портеус Глэйвс наконец-то отошел в мир иной, задыхаясь, с хрипом, с розовой пеной на губах, он умер через час после рассвета.

По приказу Лессис, к людям, находившимся в карантине, никто не приближался. Стражники, которые сопровождали их в Башню, были одеты в толстые ватные халаты, на руках и на лицах у них были ватные повязки, и сразу же после выполнения своей задачи, они приняли горячую ванну.

Больные и находящиеся в карантине люди были предоставлены сами себе. Между ними и остальным городом не могло быть никаких контактов. Те, кто поддался болезни и умер, оставались нетронутыми лежать весь день, и только потом их тела спешно похоронили в братской могиле в лесу Заплутавшего оленя, недалеко от массовых захоронений жертв бубонной чумы.

Но Портеус Глэйвс не был единственным смертоносным снарядом, запущенным ночью в Аргонат. В эти дни и другие люди с остекленевшими от лихорадки глазами были доставлены к воротам городов и крепостей. По всему Аргонату власти предпринимали героические усилия, чтобы предотвратить новую эпидемию.

Кадейн, великий город Аргоната, испытавший тяжелый удар от чумы, на этот раз почти избежал потерь. Чумная лихорадка здесь тоже началась у главных городских ворот, где и появилась первая жертва. После чего ворота были отгорожены от остального города, и дальнейшего проникновения не произошло.

С другой стороны, в маленьком городке Риотва, который успешно пережил бубонную чуму благодаря целой армии кошек, новая чума разбушевалась вовсю, выкосив половину населения.

В Пеннаре чума убила почти весь город. В Би эпидемию остановили почти без потерь, потому что носитель заразы прибыл с опозданием и оказался хорошо известным преступником, которого сразу же после ареста и казнили.

В северных городах дела шли хуже. В Талионе чума вышла из-под контроля и смела полгорода. Южные районы спаслись благодаря тому, что лучники блокировали мост, как только услышали о заразе.

Во почти полностью опустел, Вуск тоже потерял около половины населения. Здесь чума вырвалась в пригороды, где образовалось несколько очагов чумы, после чего болезнь угасла.

В Кеноре лихорадка поразила, как ударами молота, Далхаузи и другие главные лагеря Легионов, да и сам город. Потери были большие.

В белом городе на берегу Лонгсаунда фитиль чумы горел урывками, иногда казалось, что он уже весь прогорел, но вскоре после этого вспыхивал снова, сжигая в своем пламени надежду жителей.

Из Персиковой аллеи чума перепрыгнула в Угловой ряд. Затем она проскользнула в Рандольский двор. Подавленная там, вспыхнула снова в двух кварталах в стороне, на Липовой улице, и дошла почти до Широкой. Каждый раз привлекались огромные силы для ее обуздания. Правила карантина были безжалостными.

Под страхом смерти были запрещены любые исключения. Любой, появившийся на улицах, объявленных карантинными, попадал под стрелы лучников, которые стояли по углам и были единственными, кому позволялось находиться снаружи. Больные оставались без всякой помощи, пока не умирали. Так как болезнь убивала очень быстро, то она и вспыхивала быстро, то тут, то там. В перенаселенных районах в лучшем случае выживал один из трех. В бедных кварталах Риотвы выжил один из пяти.

Напряжение на улицах города росло с каждым днем, с каждым новым колокольным перезвоном, сопровождавшим погребальные отпевания в бедных кварталах. Затем пришла тревожная весть с улицы Храма. Еще один посетитель столовой слег с чумой. Его многочисленная семья тоже оказалась зараженной и широко разнесла заразу.

И каждый раз ведьмы и Легион отчаянно пытались остановить расползающийся круг заразы. Город уже был разделен на сектора, с войсками на границах и баррикадами на улицах. Теперь весь район пристани, от Широкой улицы до залива, был отгорожен и перекрыт карантином.

Гавань давно опустела от кораблей. Всякая деловая активность прекратилась, все было направлено на то, чтобы остановить распространение новой чумы.

Релкин как и остальные дракониры, был привлечен к оцеплению. В результате его поставили на углу Нижней Храмовой и Широкой улиц с полным колчаном стрел и привычным кунфшонским арбалетом.

На противоположном углу стоял высокий лучник в коричневой форме стрелков-рейнджеров. Релкин узнал Сайласа из Лукула, который несколькими годами раньше был чемпионом среди лучников.

Это был район шляпных мастеров, портных и изготовителей пуговиц. Релкину была хорошо видна вся Храмовая сторона с ее витринами мастерских вплоть до Фолуранского холма, и он снова горячо благодарил Богов за то, что Эйлса избежала чумы.

Арбалет привычно лежал в его руке. Он надеялся, что ему не придется никого убивать. На улице было странное спокойствие.

Ни одной души в разгар дня. Сайлас вышел на середину улицы, продолжая внимательно следить за Храмовой стороной.

- И чего это они расставили здесь дракониров? - внезапно сказал он без тени улыбки.

Этот снисходительный тон Релкина скорее позабавил, чем рассердил.

- О, думаю у них просто кончились лучники получше.

Сайлас посмотрел на него долгим тяжелым взглядом:

- Проклятое задание - убивать гражданских, если те высунутся наружу. Мне это не нравится.

- Мне тоже, но особого выбора у нас нет. Ты слышал, что случилось в Риотве?

Сайлас из Лукула обвел глазами Широкую. На углу Башенной они могли видеть другого человека с луком.

- В Риотве, - продолжил Релкин, - вряд ли кто-нибудь выжил.

- Я не нуждаюсь в том, чтобы драконир напоминал мне о моем долге.

- Как скажешь.

Релкин посмотрел на Фолуранский холм. Холм был пустынным, не видно было ни единой души. Он оглянулся в обе стороны Широкой, она так же была пустынна, за исключением лучников.

Над огромным куполом храма в солнечном свете кружили голуби.

Стоял неестественный покой, нарушаемый только отдаленным поминальным плачем откуда-то с южной части Широкой улицы.

- Полагаю, ты знаешь, как пользоваться этим арбалетом, - сказал через минуту Сайлас.

- Кое-какая практика была.

- Думаешь, сможешь положить человека вон на том углу улицы?

Силос указал рукой вдоль Храмовой стороны, вдоль вывесок мастерских.

Релкин на мгновение прищурился.

- Да, пожалуй.

- Если так, то, клянусь Рукой, тебе просто повезет. Вы, дракониры, все изрядные бахвалы, правда? Это хороший выстрел для большого лука, так что можешь забыть про свой арбалетик.

- Тогда дальний выстрел я с удовольствием оставлю для тебя.

- Проклятье, я никого не хочу убивать!

Релкин пожал плечами. А какой у них выбор? Карантин был единственным эффективным средством, чтобы остановить чуму. А если они не остановят эпидемию, то перемрут все, и с ними будет покончено. Он опять посмотрел вдоль Храмовой стороны. Что сейчас делает Эйлса? Пожалуйста, Боги, сохраните ее в безопасности, пожалуйста, сохраните.

Улицы были пусты, только в конце Храмовой вышла из аллеи серая мраморная кошка. Она уселась посередине дороги и посмотрела в обе стороны улицы, словно удивляясь внезапному покою в деловом городе. Кошки, непонятно почему, этой чумой не болели.

Потом она почесалась, завертелась, пересекла улицу и скрылась в другой узкой боковой аллее.

Постепенно Сайлас начал сожалеть о своем высокомерии. Было очень утомительно просто стоять в полной тишине и смотреть вдоль улицы. Он посмотрел на драконира с кунфшонским арбалетом. Неплохое оружие для близких целей. Сайлас попробовал как-то один такой и после этого стал их уважать. Конечно, это не большой лук, но что с того?

- Мое имя Сайлас из Лукула, - сказал он, когда драконир взглянул в его сторону.

- Знаю.

Сайлас замер.

- Я видел, как ты победил в соревновании стрелков из большого лука в Далхаузи.

Сайлас наморщил лоб.

- Значит, ты уже давно в Легионе?

- Ага, давно.

- Тогда знаешь, как управляться и с этой кунфшонской штучкой.

- Полагаю, что да.

Сайлас посмотрел в оба конца Храмовой улицы - ни души.

- А что ты делал во время первой чумы?

- Жег костры и окуривал. А ты?

- Копал ямы, таскал тела. Тяжелая это была работа.

- Драконы тоже копали ямы.

- Спасибо Матери за вивернов - друзей человека. Я приветствую их.

- Им будет приятно узнать это, Сайлас, смертельное око Лукула.

Мнение Сайласа о драконире начало меняться в лучшую сторону.

Недалеко от них, домом выше по Храмовой стороне раздался шум. Кто-то кричал. Послышался грохот, затем дверь распахнулась, и оттуда вылетел человек. Он упал на колени, держась руками за голову.

По всей улице начали открываться окна. Сайлас и Релкин повернулись и подняли оружие.

- Люси! - кричал мужчина, - Моя Люси умерла! Моя Люси!

Мужчина встал на ноги, за его спиной в дверях показалось детское лицо.

- Папа! - закричал ребенок.

- Люси! - закричал мужчина и, поднявшись на ноги, шатаясь, побрел в сторону Релкина и Сайласа.

- Она мертва, она мертва, она мертва, - бормотал он.

Он опять упал на колени, потом поднялся. Рубаха на нем была порвана, рот раскрыт, и он продолжал что-то нечленораздельно кричать.

- Назад! - скомандовал Релкин.

Сайлас уже натянул лук, но стрелу пока не спускал.

- Я не могу вот так просто убить беспомощного человека, - пробормотал он.

Мужчина приближался. Релкин взглянул на Сайласа и увидел, что тот разговаривает сам с собой.

Мужчина продолжал кричать, глаза у него были, как у маньяка.

У него над головой открылось окно, кто-то закричал.

Мужчина, размахивая руками, как мельница, продолжал приближаться; рот раскрыт, глаза безумны от лихорадки.

Сайлас замер. Он должен был выстрелить. Ничего другого не оставалось.

Стрела Релкина попала мужчине в правый глаз. Несчастный был мертв задолго до того, как его голова ударилась о мостовую.

Глава 18

Верхний Ган распластался под светом луны. Пустынный район, управляемый жестокими кочевыми племенами Багути. На окаменелой вершине холма, единственной на многие мили возвышенности, сверкал огромный костер.

Небо наполнилось хлопаньем гигантских крыльев, и над вершиной холма поднялся ветер - огромные рукх-мыши садились на землю. Их ожидала колонна воинов, за спинами которых стояла вторая колонна, бесов. Огромные барабаны отбивали зловещий навязчивый ритм. Сверкали факелы, их держали высокие троллиальбиносы девяти футов ростом.

Оживленная играющим светом пламени костра, стояла высокая фигура могущественного Сауронлорда Двенадцати Миров, прекрасного телом и лицом. За его спиной стояла группа людей.

Спешившись с рукх-мышей, на землю ступили четыре Повелителя Рока из Падмасы, собственной персоной. Очень долго пробыли они в своих холодных гробницах, глубоко под крепостью Квадрат. И все же вот они здесь, чтобы встретить того, кто обещал вновь завершить их изначальную комбинацию - Пятерку. Он пообещал им могущественный союз, который восстановит величие, разрушенное гибелью Херуты на далеком юге. Херута Скаш Гцуг канул в жерло тропического вулкана.

Без Херуты они оказались разобщенными, рассорившимися, и, как следствие, нерешительными. На всех фронтах они столкнулись с тревожным сопротивлением. Что-то предельно не правильное творилось на юго-востоке, где пала могучая крепость Эхохо. Теперь оба их защитных бастиона оказались в руках управляемой ведьмами Империи Розы. А тем временем чардханские рыцари разбили армию генерала Гексуса при Тестимоддене. Западная граница вот-вот могла быть прорвана. А на юге, что происходит в Кассиме? Неужели Великий Король опять осмелился поднять голову? Скоро их начнут теснить сразу на трех границах.

Повелители были в отчаянии. Еще одно такое поражение, как Гестимодден, и армии востока и запада одновременно вторгнутся в Падмасу и объединятся. Только смертельный страх мог заставить Четверку снизойти до того, чтобы покинуть свои крепости и встретиться с незнакомцем в столь далекой земле. Только страх - и призыв Повелителя Лапсора, хозяина молний, Сауронлорда Двенадцати миров, Ваакзаама Великого.

Итак, они пришли на его призыв, на эту голую скалу посередине враждебной степи.

Поражение и почти отчаяние довели их до такого унижения, но они все еще хотели произвести впечатление. Они все были мастерами Магии, и они использовали силу, чтобы зависнуть в нескольких футах над землей и медленно перемещаться по воздуху в направлении фигуры у костра. Время от времени они касались земли, чтобы изменить направление полета.

Когда-то они были людьми. Теперь они мерцали слабым зеленым огнем, на них была не кожа, а роговой покров. Они выглядели, как горгульи с огромными клювами и черным огнем в глазах.

Тяжелые надбровные дуги загибались назад, к хребту, и гребнем смыкались на сверкающей голове.

Их вид наводил благоговейный страх на любого, но только не на Ваакзаама Великого.

Пока он наблюдал за этими забавными проявлениями суетности, он задумался о странной слабости человеческой души. Человек слаб и душой, и телом. Люди были пластичными существами, легко принимающими новую форму под действием более мощных сил. И все же их число возрастало до тех пор, пока они не начали править миром. Те, кто приближался к нему, тоже стали своего рода Повелителями, преобразовавшимися под воздействием своей же собственной магии. Довольно слабыми. Однако вместе они обладали великой силой, позаимствовать которую ему было необходимо для окончательного подавления городов Аргоната.

Он снизошел до них. Сейчас он нуждался в них.

Они медленно выстроились в линию, глядя на него, стоящего рядом с большим костром, и опустились на ноги. Он хотел было зааплодировать, но решил, что это покажется им совсем уж оскорбительным.

Повелители ввели себя в состояние транса Ниродхи, их разумы объединились. Все люди на горе вздрогнули и почувствовали, как огромный фантомный мозг всматривается в них.

Только фигура Повелителя эльфов осталась неподвижной. Он спокойно улыбался, его голубые глаза царапали их.

И тут же их движение по астральному пространству натолкнулось на ворота его мыслей, обширные, стальные, несокрушимые. Их проникновение бессильно уткнулось в препятствие. Ужасная мысль пришла к ним одновременно: Ваакзаам сильнее их всех четверых.

Затем в воротах открылась щелочка, и Ваакзаам появился перед Четверкой с приветливым лицом и распахнутыми объятиями.

- Я приветствую вас, Повелители Унтраана! Могущественными стали вы в своих исследованиях глубокой магии. Широко и всеобъемлюще ваше искусство, прекрасна и поразительна ваша сила.

Они застыли в нерешительности.

- Еще раз, добро пожаловать, будьте уверены, что я не причиню вам никакого вреда.

Он говорил на интарионе, его слова были сладкими, медовыми.

- Наши интересы совпадают, различия между ними минимальны. Давайте поговорим как равные и как союзники. Нам ни к чему борьба сознаний Я признаю вашу силу, вы далеко уши в развитии собственной системы. Уверен, и вы признаете мою силу. Нам совсем не надо стремиться что-то доказывать друг другу.

На какой-то момент Четверка с отвращением отпрянула, потом их общий разум примирился со сложившейся ситуацией.

Они вышли из транса Ниродхи и открыли глаза. Эти покрытые роговыми панцирями демоны доходили только до плеча Повелителя эльфов и казались слабыми, почти миниатюрными в сравнении с ним. И все же некоторые наблюдатели удивились бы, узнав о смертельной силе, которой обладала эта Четверка.

Далеко, на другом конце степи, под обширным облаком сверкнула молния.

- Тогда говори, - сказал Гштунга. - Мы здесь для того, чтобы выслушать тебя.

- Хорошо. Я вижу, что вы - самая великая сила этого мира и должны править им. Однако вы не правите. Вы были разбиты благодаря предательству самих Высших.

Это подтверждение их худших подозрений вызвало у Четверки шипение.

- Они вторглись. Мы подозревали это, но у нас не было доказательств.

- У меня они есть. Высшие появляются то тут, то там и оставляют следы на низших - людях и их созданиях.

Никто из Четверки не счел подходящим упомянуть недавнее унижение самого Ваакзаама такими же низшими, хотя эта история была всем хорошо известна.

- Они еще вмешаются более прямо. Они предоставили информацию кунфшонским ведьмам.

Черный огонь в глазах Четверки замерцал ненавистью. Падмаса должна была завоевать мир. Однако Мач Ингбок потерпел провал, и Шестерка превратилась в Пятерку. Затем был повержен Херута, и они остались вчетвером. Ведьмы добивались триумфа снова и снова, а теперь уже напрямую угрожали Падмасе.

- Это противоречит договору, который очень давно подписали Высшие со мной лично. В этом договоре я отказывался от своих притязаний на мир целиком, а они переместили себя в высшее пространство и обещали никогда сюда снова не возвращаться.

Черные глаза уставились на Ваакзаама.

- Они нарушили соглашение: поэтому я здесь, чтобы возобновить свои притязания.

Четверка ничего не сказала, но гигантский вопрос, казалось, вырос над их сверкающими головами.

- И что же это за претензии? - как бы невзначай спросил Прад Ацоц.

- Я возьму половину этого мира. Вы возьмете другую половину. Мы поделим его пополам.

- И на какую половину ты претендуешь?

- Южная половина меня вполне устроит. Я обоснуюсь в отдаленном Эйго, далеко от ваших краев.

- Эйго - ядовитая земля, наполненная монстрами, рептилиями древних времен. Она ждет тебя с распростертыми объятьями.

Ваакзаам не стал возмущаться этой наглостью. Он прекрасно знал, что бывает лучше смолчать.

- Значит, у нас не будет конфликтов. Я рад. А насчет ядовитости.., аргонатцы сейчас умирают тысячами, вот в это самое время, когда мы разговариваем. Мы занесли заразу в Девять городов, а также в большие военные города на материке. Скоро они достаточно ослабнут для нашего удара. Настанет время, друзья мои, и мы похороним этих отвратительных ведьм.

- Это великолепные новости. Вас можно поздравить, друг Лапсор, - сказал Гштунга.

- Спасибо, - Ваакзаам улыбнулся каждому из них по очереди. - Вы рассмотрели предложенный мною следующий шаг?

- Рассмотрели, - сказал Прад Датсе. - Мы подготовили пятьдесят тысяч бесов, пятьсот троллей, пятьдесят огров и двадцать тысяч всадников не более чем в ста милях отсюда. Командование принял генерал Мунт.

Прекрасные черты лица Ваакзаама Великого оставались неподвижными, как мрамор, но он испытывал дрожь удивления и даже приступ любопытства. Как они смогли передвинуть такие силы так быстро и так тихо?

- Великолепно. Если вы пересечете Ган и обрушитесь на западную границу, они встретят вас в нижней части долины Арго.

Тогда вы свяжете их силы и будете держать до тех пор, пока я не зайду им в тыл.

- И с какими силами вы собираетесь вторгнуться к ним? - спросил Гцуг Терва леденящим шепотом.

Ваакзаам от всего сердца рассмеялся.

- О, друг мой, великий Терва, не тревожьтесь, что я не смогу собрать достаточные силы, чтобы проделать эту работу.

- Мы посылали к тебе войска и раньше. И что с ними случилось?

- Как вы помните, я их использовал для ударов по Империи.

- Обе твои попытки провалились. Наши силы были уничтожены.

- О! Не полностью, нет. Я, сохранил больше половины. Они были спрятаны.

- Мы очень рады слышать это.

- Я также подниму племенной союз Багути. Политика ведьм заставила их сохранять нейтралитет. А я заставлю их вспомнить о своем мужском достоинстве, и они набросятся на города Арго и разграбят их.

Гцуг Терва беззвучно рассмеялся.

- Багути слишком пассивны для правильной осады. У нас большой опыт общения с этими кочевниками.

- Мои личные помощники будут руководить осадой. Остальные просто должны знать, что им делать. Мои командиры врывались в города стольких миров, что вы не сможете себе такое количество и представить, дорогие друзья.

Повелители замолкли, их мрачные роговые лица с мерцающими глазами застыли.

- Кстати, а где генерал Гексус?

- Гексус больше не командир, - ответил Прад Ацоц бесцветным голосом. - Командовать будет генерал Мунт.

- Это хорошо, - согласился Ваакзаам. - Мунт - умелый командир. Нам надо будет попробовать согласовать наши удары.

При Гестимоддене Гексус не сумел полностью воспользоваться всеми своими силами. Кстати, а что случилось с Гексусом?

- Отправился к кровавым червям, - Ах.

Повелителям нравилась их репутация - безжалостных существ, не прощающих никаких провалов. Ваакзаам постарался, чтобы они полностью насладились этим чувством.

- Должен признаться, что у меня есть сомнения по поводу операции, - сказал Прад Ацоц. - Мы уже несколько лет несем тяжелые потери. Однажды для вторжения в Аргонат мы использовали в три раза большие силы, чем сейчас, и потерпели поражение.

* * *

- Как вы, наверно, и думали, я изучал эту кампанию. Мы не должны недооценивать аргонатцев. Их Легионы - великолепная военная система. Но они серьезно ослаблены после двух эпидемий, которые я на них наслал. С моими силами у них в тылу мы победим.

- Все это очень хорошо, но ведь это наша армия выступит против Легионов на берегу Оона. Пока ваша зараза не переломит их магию, мы столкнемся с тридцатью тысячами воинов, а может и более. Вместе с их проклятыми драконами.

- Аргонатцы без боя не сдадутся, но чего-чего, а тридцати тысяч у них уже не наберется. Ведьмы не так-то просто переживут эти смерти, друзья мои. И если мы правильно разыграем наши карты, то на этот раз мы разобьем их в долине Арго. Затем мы пройдем через перевалы до самого Марнери.

- На словах все великолепно, - пробормотал Прад Датсе.

- Но только при том условии, что эта ваша зараза действительно ослабила Легионы, - заметил Прад Ацоц.

- Все прошло так же гладко, как наш нынешний разговор.

- Ты сам это видел?

- Нет, но у меня здесь есть свидетель, - Ваакзаам слегка повернулся и поднял руку. - Хигуль! - крикнул он.

Хигуль Колченогий выступил вперед. Он проделал долгое путешествие на спине рукх-мыши, что поразило и ужаснуло его.

Однако он знал, что такое удивительное путешествие является частью его службы Повелителю. Просто надо сжать зубы и принять это как должное.

- Это Хигуль, человек, которому мы можем доверять. Говори, Хигуль. Расскажи нам, что ты видел в городах Аргоната.

- Смерть, Повелитель, ничего, кроме смерти. Они тысячами умирали и днем, и ночью.

- Но достаточно ли этого, чтобы ослабить их на поле битвы?

- Да, Повелитель, потому что чума разразилась в Далхаузи и в форте Пикон.

- Первая чума имела успех только местами, не так ли? - заметил Прад Ацоц.

Ваакзаам решил прекратить дальнейшие расспросы.

- Она сделала свое дело. Они серьезно ослаблены, умерло « много тысяч людей.

- Только в Кадейне она действительно разгулялась. Она вряд ли так же серьезно поразила малые города.

- Ну, существует больше одного способа освежевать кошку, друзья мои. Вторая чума опустошила Риотву. У них встали даже верфи. Разве это не так, Хигуль?

- Да, Повелитель, Риотва - как пустая раковина.

- А что в Марнери, этом беспокоящем нас городе? - поднял самый больной для Четверки вопрос Гтшунга.

- Марнери пострадал, но не так, как Риотва. Старая часть города опустошена, но дальше чума не прошла.

- А город Талион, как обстоит дело с городом кавалерии?

- Северная часть города пострадала, но они перекрыли мосты лучниками и этим спасли южную часть.

- Самое большое несчастье в том, что вы не смогли полностью уничтожит Марнери, - прохрипел Гцуг Терва.

Но Прад Ацоц все еще был озадачен.

- Этого недостаточно для полной уверенности. Мы не можем себе позволить потерять эту армию.

Как понял Ваакзаам, Гестимодден оказался тяжелым ударом.

Закованные в броню рыцари Чардхи, тяжелая кавалерия, сумели сразить троллей и разбить армию падмасцев.

- Вы просто потеряете время, коли начнете подсчитывать потери. Это, конечно, понятно. Если возникнет необходимость, я снова нашлю на них чуму. Мы не отступим от нашей цели.

- Если их силы истощились настолько, что мы сможем с ними справиться, вы вторгнетесь на север и разобьете их правый фланг?

- - Да, план таков. Потом мы прокатимся через перевалы и далее, в Марнери и Талион. Через полгода Аргонат будет нашим.

- На самом деле, - сказал Гштунга, - все эти земли будут нашими. Вам будет выделено южное полушарие.

- Конечно, но очистить этот мир от ведьм будет нашим первым шагом. Я приложу для этого все свои силы. Они вступили в контакт с Высшими и представляют их интересы. Мы сметем их и таким образом оборвем контакт Высших с этим миром.

- Отлично, - прохрипел Гштунга. - Это Херута всегда говорил, что они вторглись сюда, нарушив свою торжественную клятву.

- Клятвопреступники - вот как мы их назвали, - сказал Прад Ацоц.

- Так оно и есть, и даже более того. Но как только мы разорвем их связь с Рителтом, их сила начнет убывать.

- Убрав Аргонат с нашего пути, мы сможем все наше внимание обратить на нахальных рыцарей Чардхи, - воскликнул Прад Датсе.

- А острова? - поинтересовался Прад Ацоц.

- Это невозможно, - пробормотал Гштунга.

- Для того, чтобы заполучить острова, нам надо утопить их флот, - сказал Гцуг Терва.

После этого последовала пауза. Флот Империи Розы включал в себя более десятка огромных кораблей, больших белых кораблей для торговли и войны. На них были установлены катапульты, которые одним выстрелом могли потопить более мелкое судно, и эти суда были быстрее всего, что могло плавать.

- Нам потребуется время, чтобы создать флот, сравнимый с их флотом.

- Это всегда было их высшим секретом, - сказал Ваакзаам, - но, возможно, есть и другие способы атаковать их бесценные острова, м-м-м?

Черные глаза опять вспыхнули. Что это? Их разум насторожился, ловя мельчайшие крупицы информации.

- Да, - прошипел Гштунга, внезапно все сообразив, - Мы знаем Магию Черного Зеркала.

- Хорошо. Ваш удар изумит их, когда до этого дойдет дело.

А что касается Марнери… Я возьму Марнери на себя.

Черные глаза на какое-то время остановились на каждом из присутствующих. У Ваакзаама было что-то особое на уме в отношении ненавистного белого города на проливе Лонгсаунд.

* * *

Позже, когда Четверка удалилась, Хигуль Колченогий прокрался к янтарному огню. На вершине холма на зимнем ветру было холодно, и Хигуль надел теплый кафтан кочевников, застегнув его на все пуговицы до самого горла. Чтобы защититься от ледяного ветра, он натянул даже капюшон. Как сказал ему Повелитель, его эмиссары должны присоединиться к нему здесь.

Луна частично спряталась за серебристыми облаками, но света было достаточно, чтобы разглядеть раскинувшуюся внизу землю, черные складки в море травы. Внезапно появилась рукх-мышь, летящая со стороны Гана на огромных крыльях, она сложила крылья и стремительно приземлилась. Рукх-мышь посмотрела на Хигуля, и в ее глазах сверкнул неприкрытый голод. Но Хигуль не обратил внимания на красные огоньки в глазах чудовища.

Со спины рукх-мыши спустился Мезомастер Гринг.

- Я - Гринг.

- Хигуль.

- Ты был здесь во время встречи?

- Был.

- А теперь ты возвратишься на восток?

- Ты задаешь слишком много вопросов, великий Гринг.

- А как же, ведь ты будешь моим проводником в восточных землях. Мне очень многое надо будет разузнать.

Хигуль подошел ближе к рукх-мыши, которая продолжала разглядывать его голодными глазами.

- Надеюсь, она сегодня уже пообедала.

- Она съела молодого пони час назад в Гане.

- Полагаю, вы это видели своими глазами.

Гринг оставался невозмутимым.

- Вы летали на рукх-мыши раньше?

- Однажды.

- Тогда вы знаете, что надо делать.

Хигуль не обратил внимания на взгляд глаз монстра, вставил ногу в стремя и вскочил на спину рукх-мыши, усевшись в небольшое седло. Мезомастер занял седло перед Хигулем.

Рукх-мышь приподнялась и несколько раз подпрыгнула, прежде чем расправить крылья. Затем она устремился в небо. Хигуль как можно крепче ухватился за шею монстра и старался не смотреть вниз. От яростных взмахов крыльев огромное тело согрелось, устремляясь высоко в небо. Вскоре земля превратилась в огромное серое пятно, маячащее в свете луны где-то далеко на горизонте.

Глава 19

Человеческое лицо исказилось в крике. Глаза вылезли из орбит, череп начал менять форму и превратился во что-то непонятное - поднимающаяся змея, гигантский мотылек, нечто из паутины и ткани, шипящее на него смертью. Он почувствовал, как повернулся, заскользил по земле и увидел дрейф смерти, кучи, россыпи, огромный холм трупов поднимался в небо.

Сама земля испускала печаль, боги лили свои слезы серыми потоками, но смерть победно наступала, возвышаясь на своей бледной кобыле, неся с собой свою косу, чтобы косить людей и складывать их, как колосья, в снопы.

Ему хотелось, чтобы он мог что-то сделать, но он оставался бессильным. Он поднял арбалет. Лицо мужчины исказилось, рот превратился в черный круг, глаза вылезали из орбит, легкие испустили крик. Его имя - Вил, Вил Фаншер.

Релкин подплыл во сне к берегу, заваленному трупами, которые временами уплотнялись течением, двигались с приливом взад и вперед. Океан был серый и маслянистый, небо зловещее. Надо всем витала смерть.

И тут опять появился Вил Фаншер, по-прежнему кричавший, и Релкин снова поднял арбалет. Лицо Фаншера превратилось в мишень, центр ее - его правый вытаращенный глаз. С ноющим чувством в сердце Релкин выстрели.

И проснулся от прикосновения к своим ребрам большого хорошо ухоженного когтя. Кто-то шумно ловил ртом воздух, и через несколько секунд он понял, что это он сам.

- Мальчику опять приснился сон. Сон. Все тот же проклятый сон.. Он все еще преследует его, даже спустя несколько месяцев после того, как кончилась чума.

Они были в Разаке, лесном лагере по дороге в Далхаузи.

Пережив без потерь чуму. Сто девятый был немедленно и поспешно призван к службе. Высшее командование приказало всем относительно свободным войскам отправиться в долину Арго. Они заночевали в этом старом ветхом доме. Стояла ночь, теплая и душная.

- Извини, - он печально покачал головой. - Не знаю, почему меня продолжает преследовать этот сон.

- Мальчик убивал людей много раз и раньше. Это просто еще один человек, которого ты убил. Тебе приказали убивать людей. Это был твой долг. Почему это так мучает тебя?

Безумие. Базил был прав. Дракониры быстро теряют чувство вины от того, что убивают людей. Это слишком часто случалось в их жизни. И все же истеричный бедняга Вил Фаншер каждую ночь терзает его во снах.

- Он не был врагом, понимаешь? Это очень плохо, когда приходится убивать марнерийского жителя.

- Ты это же говорил об аубинасцах. Я понял, что ты хочешь сказать. Но ты же не кричал по ночам из-за аубинасцев.

- Его имя было Вил, а его жена только что умерла, и он потерял голову. Я мог чувствовать его отчаяние, его боль, - Релкин хотел, чтобы дракон его понял. Он чувствовал, что разум этого человека разорван в клочья, разорван горем и лихорадкой.

В сердце понимал его правоту, но он все равно застрелил Вила Фаншера.

- Я изменился. Баз, я не тот, что раньше. Иногда мне кажется, я сам теряю голову.

В темноте послышалось успокаивающее причмокивание.

- Ты не единственный драконир, который делал это. Половина из них убивала, так думает этот дракон.

Релкин устало вздохнул:

- Да. Ну, что ж, в этом нет ничего удивительного.

- Мы скоро опять будем сражаться. Это успокоит твои мысли, если выживешь.

Релкин пожевал нижнюю губу и попробовал отогнать от себя страхи. Он уже не тот, кем был когда-то. В тот великий и ужасный день в Мирчазе у него в сердце что-то сдвинулось. Слишком много силы вошло в него в тот день. Он стоял перед неуязвимыми воротами города Повелителей эльфов. Он поднял руку - и огонь разнес ворота города на части и низверг династию Повелителей Тетраана.

Как же можно предполагать, что он не изменился после этого.

Его бросило в дрожь, но вовсе не потому, что было холодно.

Чтобы успокоиться, он обратил свои мысли к войне. Дракон был прав, в их ближайшем будущем снова предстоят сражения. Чума ослабила Аргонат. Теперь их враги выйдут в поле, чтобы проверить их силу. Для Падмасы это будет удобным моментом, чтобы возобновить наступление. Оккупировав как Эхохо, так и Тумуз Оргмеин войсками Легионов, Аргонат чрезмерно растянул свои военные силы. А теперь ряды Легионов значительно поредели.

Программа мобилизации новых рекрутов началась, но пройдут еще долгие месяцы, прежде чем новобранцы чему-то научатся. На данный момент им придется держать линию обороны теми силами, что у них есть сейчас, а этого едва ли будет достаточно.

Враг обязательно их атакует, и сделает это скоро. А учитывая то, что Аргонат все еще держит крепости в восьми узловых точках гор Белых Костей, нападение непременно состоится здесь. Враги вторгнутся через Ган, в сторону устья Арго.

Релкин был уже убежден, что сражение произойдет на старом поле битвы в нижней части долины Арго. Форт Кенор стоял на склоне горы Кенор и господствовал над всем регионом. Ниже форта река Арго пересекала равнину и серебряно-серой змеей направлялась к серебряной ленте реки Оон, упирающейся в горизонт далеко на западе. Оон, великая река, доходила до нескольких миль в ширину. Зимние ветры продувают весь Ган, проносятся над рекой и только потом налетают на горы и там могут продувать насквозь два плаща и свитер, так, что мороз пробирает до костей.

- Надо будет взять плащи - там холодно.

- Где?

- В форте Кенор.

Базил помнил форт Кенор. Холодная зима и скучные обязанности.

- Там и будет сражение.

- Конечно, мальчик-драконир все знает. Мальчик-драконир знает больше, чем генералы, правда?

- Нет. Но я знаю, что именно там будет сражение. Даже мальчик-драконир может это сообразить.

Дракон ничего не ответил. Мальчик-драконир» думает, что все знает, и вот так всегда.

В то время, как дракон начал храпеть, Релкин лежал без сна и думал об Эйлсе, а еще - о деревне Куош. Деревня пережила чуму очень легко. Они все еще отстраиваются после того, как деревню почти целиком уничтожил пожар, но болезнь прошла стороной.

Его мысли опять вернулись к Эйлсе, как это всегда случалось в это время суток. Онмолился, чтобы у нее все было хорошо, чтобы она была здорова, чтобы окончательно поправилась. Он молился, чтобы в один прекрасный день они бы навсегда соединились, если, конечно, он переживет эту кампанию. Наконец, он уснул, и ему приснились дополнительный плащ и одеяло.

Глава 20

Чума опустошила Далхаузи, большое военное поселение на Верхнем Арго. Сто девятый выгрузился с барж, пришедших из Разака, на пристанях Далхаузи и маршем через весь город направился в форт. Пустые витрины магазинов и заколоченные дома были здесь обычным явлением. Лица людей были истощенными и исхудалыми. По некоторым подсчетам, половина населения умерла или сбежала из города от первой или второй чумы.

Было больно видеть старый город в несчастье. Дракониры постарше прослужили в Далхаузи не один месяц, и нынешнее состояние города их расстроило.

Форт также наполовину опустел, только в Драконьем доме было весело - там уже поселились драконы Сто сорок пятого марнерийского. Сто девятый маршем вступил в форт под приветственное пение рожков.

Первыми для приветствия на улицу вывалила группа кожистоспинников во главе с Хепом, Коппером и Джамблом. Затем три больших медношкурых, Руддер, Чемпат и Ваулс, расталкивая всех плечами, протиснулись сквозь толпу. Ваунс был редким экземпляром - бледно-фиолетовый; этот цвет встречался только у медношкурых, называемых «крулло». Почти все эти драконы потеряли своих мальчиков-дракониров во время чумы.

Проследив, чтобы Базил добрался до своего стойла, Релкин отправился на кухню за чаном на колесах: Базилу предстоял ужин - лапша, приправленная акхом, как всегда. На кухне вовсю горел огонь, но - далеко не во всех печах. Здесь стоял запах свежеиспеченного хлеба и жареных цыплят. Лапшу накладывали из огромных котлов, а акх наливали из пятигаллонных кувшинов. Здесь могли бы накормить драконов и дракониров со всего Аргоната.

Рядом с Релкином стоял верзила почти на голову выше его.

Он кивнул и, слегка склонив голову, представился:

- Добро пожаловать обратно в Далхаузи. Меня зовут Ральф, из Сто сорок пятого марнерийского.

- Здравствуй. Я Релкин, из Сто девятого.

У Ральфа широко раскрылись глаза.

- Ты Релкин? - с удивлением переспросил драконир.

- А ты ожидал гиганта в семь футов ростом?

- Нет, конечно, нет, извини. Но раз ты Релкин, то, значит. Сто девятый из Марнери прибыл сменить нас?

- Правильно.

- Клянусь Рукой, думаю, это большая честь для нас.

- Спасибо, Ральф, за теплые слова. А как поживают драконы?

- На самом деле не очень-то хорошо. Я единственный оставшийся драконир. Нам неполный день помогают пять конюхов плюс командир эскадрона, который бьется изо всех сил. Командир эскадрона Хуссей, один из лучших, но этого недостаточно. У нас масса мелких проблем. У Ваунса, крулло, есть мягкий участок шкуры, который постоянно надо покрывать отвердителем. А конюхи не знают, как делаются такие вещи. И когти подрезать они тоже не умеют. У нас уже есть три треснувших когтя. У Руддера коготь совсем плох, боюсь, может загноиться.

- Ну, у нас десять дракониров, так что справимся. Давай соберемся все вместе, как только драконы насытятся.

- Тогда пока.

Релкин прикатил чан с лапшой и проследил, чтобы Базил уселся обедать. И снова подивился аппетиту и разносторонним вкусам вивернов. Конечно, они едят все, что движется, но они также очень любят и приготовленную человеком пищу, например хлеб и соусы.

Релкин и себе взял свежеиспеченную краюху с солониной и острым маринадом. Потом он запил все это кружкой слабого пива и поднялся, чтобы отправиться на встречу с Ральфом. Он взял свой мешочек со Старым Сугустусом, иглами, нитками, кусачками, ножницами и прочими принадлежностями.

По дороге он коротко переговорил с другими драконирами. Джак пошел с ним, присоединились и Мануэль с Энди. Они встретились с Ральфом и последовали за ним к рядам стойл Сто сорок пятого.

Работы оказалось много.

Руддер был большой, здоровый на вид медношкурый, коричневый с подпалинами. Однако второй коготь на правой передней лапе растрескался, начал нарывать, и палец уже распух. Драконир Руддера свалился от чумы в первый же день. С тех пор Руддер оказался, в основном, на попечении конюхов, и это было заметно. В дополнение к треснувшему когтю у него была дюжина необработанных царапин и ссадин по всему телу. Виверны, огромные и темпераментные, не жалели себя на тренировках. У мальчиков-дракониров всегда с ними было много работы.

Мануэль и Джак, роясь в мешочках с приспособлениями, вместе рассуждали о проблеме. Руддеру было больно, но он вряд ли бы это показал. Типичное для медношкурого поведение. Медные могли быть хитрыми. Из того, что они большие и медлительные, вовсе не следовало, что они такие уж простачки.

Джак отметил необходимость наложить шов на порез на левом плече. Мануэль решил вскрыть нарыв около когтя и выпустить гной, прежде чем обработать рану Старым Сугустусом и медом, наложив сверху чистую повязку. Руддер внимательно слушал их разговор, его большие глаза смотрели то на одного, то на другого.

Релкин тем временем прошел вдоль ряда стойл и занялся Джамблом, с его расщепленным когтем на левой лапе. Рана уже теперь становилась серьезной.

- Этот коготь, мой друг, придется убрать.

- Ты драконир?

- Да.

- Клянусь Огненным Дыханием и Красной Звездой, это приятно слышать.

Релкин выбрал в своем мешочке большие кусачки и без промедления удалил коготь. Лапа Джамбла, как заметил Релкин, пока подтачивал обрубок, была немного побольше базиловской. Джамбл был молодым кожистоспинным, и на драконьей шкуре Релкин заметил приметы, которые напомнили ему, что Базил уже не молод, Самое главное - Джамбл не имел той сотни шрамов, которые Базил заработал, служа в Легионах.

- Мы приведем вас в порядок, всех вас, - сказал Релкин, желая подбодрить дракона.

- Это хорошо, а то конюхи не больно-то подходят для такой работы.

- Да, представляю.

Релкин подровнял обрубок, затем обработал поверхность отвердителем.

- Вы сегодня прибыли? - вежливо поинтересовался дракон.

- Да. На баржах из Разака.

- Мы здесь уже год. Они собирались отправить нас в Аубинас, но тут сражение кончилось, и мы стали не нужны, вот так мы здесь и остались.

- Такова служба, никогда не знаешь, почему дело обернулось так, а не иначе.

- Ты давно в Легионах. Ты знаешь больше, чем этот дракон.

- Это твое первое назначение?

- Да. Мое и мальчика Сью, мы из Сеанта. Прошли обучение в лагере «Голубое озеро». Потом прибыли сюда. Мы из деревни Киш. Слышал о такой?

- Извини, никогда не слышал, я недолго был в Сеанте, однако в нашем эскадроне есть ребята и драконы из Сеанта. Большой Хурв, тот оранжевый медношкурый, он из Портхауза.

- Киш - очень маленькая деревушка. Мы жили там, потом отправились в Марнери. Они отправили нас в «Голубое озеро», мы прошли хорошее обучение. Затем мы поехали в Разак, а оттуда на лодках все время по большой реке.

- Да, мы этот путь тоже проделывали. Несколько лет назад мы прошли вниз по этой большой реке и высадились в землях Урдха.

Джамбл, явно пораженный, уставился на него большими драконьими глазами, затем продолжил:

- Ну, они отправили нас вверх по реке, и мы оказались здесь.

Когда началась болезнь, мальчик Сью умер от нее одним из первых.

Релкин опустил глаза. Сто девятому с чумой повезло, благодаря везению и знаниям они избежали потерь. Но все знали, что для драконов потеря драконира очень болезненна. В голосе молодого Джамбла слышалась неприкрытая печаль.

- Скоро у тебя будет новый мальчик.

- Этот дракон очень печален. Сью был хорошим мальчиком, хорошим другом этому дракону.

- Да, я уверен, что так оно и было.

Релкин наложил несколько швов на рану на шее Джамбла.

Дракон зашипел, когда на рану положили Старый Сугустус, но он понимал необходимость этой процедуры. Релкин зашил рану быстро и эффективно. Джамбл вряд ли даже заметил эту часть обработки.

Позже, когда Релкин закончил с Джамблом, он зашел посмотреть, что надо сделать еще. Он посчитал, что у него достаточно Времени еще на одного дракона, прежде чем он вернется к Базилу и они улягутся на ночь. Но парни из Сто девятого уже прошли по этой части Драконьего дома, сделав все, что требовалось.

Мануэль и командир эскадрона Хуссей беседовали в углу.

Джак и Энди разбирали кучу грязных повязок для стирки. Релкин заглянул в последнее стойло и обнаружил там светло-фиолетового медношкурого, Ваулса, лежащего на боку, в то время как Курф терпеливо работал над его ссадиной, на боку, под левой лапой.

Курф поднял глаза, продолжая втирать мазь в больной участок шкуры.

- Как идут дела? - спросил Релкин, подумав, что Курф несомненно прогрессирует.

- Это Ваулс, Релкин. Очень любопытно. Я раньше никогда не имел дело с крулло.

Релкин обратил внимание, насколько фиолетовый цвет у этого дракона отличается от окраски огромного тела Пурпурно-Зеленого. У Ваулса был приятный бледный оттенок, с темной окантовкой у основания когтей и на краях некоторых чешуек, покрывающих медношкурого.

- Великолепен, - сказал Релкин с искренним восхищением.

Ваулс поднял глаза и взглянул на гостя.

- Ты мальчик Хвостолома?

- Правильно.

- Этот дракон слышал о знаменитом кожистоспинном Хвостоломе.

- Да, он знаменит, это так, и он, наверно, уже гадает, куда запропастился его драконир. Еда ведь уже готова. Я недавно слышал гонг.

Курф кивнул.

- Я скоро приду, а пока закончу с Ваулсом.

Релкин торопливо пошел вдоль огромного прохода, тянущегося посередине Драконьего дома. Дверь плавательного бассейна была открыта, но никакого шума не слышалось. Релкин ускорил шаг.

Драконы, проголодавшись после купанья и игр, ждали дракониров в своих стойлах.

Релкин пошел прямо на кухню, взял огромную миску супа и вместе с дюжиной целых буханок свежего хлеба повез все это в стойло. Базил уже ждал и в течение нескольких минут заглотил большую часть привезенной пищи. Потом стал задавать вопросы.

- Как там молодые драконы?

Релкин пожал плечами.

- На вид несколько потрепаны и все еще очень расстроены потерей своих мальчиков.

- Да. Мы тоже с тобой были много раз близки к тому, чтобы потерять друг друга.

- Да, но все же выжили.

Рука и когтистая лапа соединились в хлопке.

- А как синий?

Виверны, почти все, воспринимали фиолетовый цвет как синий, еще одна особенность, которая отличала их от диких драконов. У Пурпурно-Зеленого, к примеру, было прекрасное полноцветное зрение.

- У него загноилась шкура вдоль ребра под лапой.

- А! Это называется мягкой чешуей.

- Ага, так оно и есть. Курф занялся этим.

- Курф?

- Слушай, Курф за последнее время исправился. Никаких жалоб.

- Приятно слышать, - Базил проглотил остатки супа и почесал живот. - Этот дракон поспит, потом утром этот дракон встретится с молодыми драконами.

Он откинулся на гору свежей соломы и устроился для сна.

Релкин понимал, что старшие драконы чувствуют необходимость утвердить свое превосходство, опираясь на годы и опыт, но и слишком большой возраст - не очень-то хорошая штука. Утром Базил будет чувствовать себя посвежевшим и полным энергии, а после купания в бассейне он примет наилучший вид, кожистоспинник в самом соку. Это будет наилучшее время для общения с молодыми драконами.

Релкин нашел небольшую группу дракониров на сеновале. Джак принес кувшин эля, и все понемногу отпивали из него.

- Длинный день, - сказал Свейн, передавая кувшин Релкину, когда тот присоединился к ним.

Релкин сделал глоток и передал кувшин Джаку.

- Слишком длинный, и завтра, наверно, будет то же самое.

- А где Кузо? - поинтересовался Джак. - Последний раз я его видел задолго до ужина.

- Он пошел на встречу с командованием базы, - сказал Релкин. - Я видел, как его вызвал курьер. Я возвращался из оружейной, я же говорил, что мне надо было починить наплечник. Курьер проследовал по коридору прямо в контору к Кузо. «Правильно, - сказал я сам себе, - на что бы поспорить, что мы завтра тронемся дальше?»

- Да, гавань полна кораблей, - сказал Джак. - Очень просто мы завтра можем оказаться снова на воде.

- Плыть обратно вниз по реке. Прямо как тогда, когда я впервые попал в эскадрон, - сказал Свейн. - Эй, помните, как мы тогда так и прошли весь путь до Урдха? - добавил Свейн с внезапно появившимися нотками удивления.

- Не надо рассказов про шлюх Урдха. Только не в этот вечер, - взмолился Ракама.

- Поддерживаю, - сказал Джак.

Лицо Свейна омрачилось. Он любил рассказывать об экзотическом королевстве далеко на юге.

- А мы отправимся не в Урдх, а в форт Кенор, - сказал Релкин.

Все прекрасно помнили о зимних ветрах форта Кенор.

- Надо получить дополнительную накидку.

- У тебя уже есть две.

- Три лучше двух.

- А еще лучше добыть дополнительное шерстяное белье.

Двойное белье и один плащ, а второй плащ на черный день.

- Доверься Мануэлю, он что-нибудь изобретет, - сказал Свейн.

- Для этого потребуется всего лишь немного шитья. Заодно сэкономим место в багаже.

- Нам потребуется все, что мы сможем достать до наступления зимы.

- Эй, бросьте нытье, по крайней мере, нас не отправляют в Эхохо для гарнизонной службы, - заметил Джак. - Вот там действительно сидят бедняги, которых надо пожалеть.

- Брр, - прорычал Ракама.

- Ладно, хватит об этом. Где эль? Если мы не отправимся завтра дальше по реке, может, освободим вечер и споем с драконами. Достанем эля, купим мяса, устроим им приятный вечерок, а? Ну, сами знаете, - предложил Свейн, пожав плечами.

Все знали.

- Да, мы уже не пели целую вечность.

- Достанем эля в постоялом дворе для путешественников, в эти дни он там лучший во всем Далхаузи.

- Да.

В северном конце главного прохода в поле зрения появился Кузо.

- Слышали новости? - спросил он, подойдя поближе.

- Что за новости? - поинтересовался Джак.

- Враг движется с запада. Мы направляемся в форт Кенор, завтра утром, с самого рассвета.

- Отлично, мы это уже знаем.

* * *

Вершина горы была холодным голым пиком, продуваемым ветрами с Хазога. Люди Мунта обыскали скалу в поисках признаков засады, но ничего не нашли. Больше никого здесь не было. Да и сама скала была одинокой и торчала на плоской поверхности Гана, как плавник гигантской рыбы посередине океана. С ее вершины можно было наблюдать на много миль во всех направлениях. Па западе был виден Оон, серебряная полоска в свете луны.

Мунт приказал своим людям спускаться обратно. Он один будет дожидаться встречи. Они просигналят ему, когда появится другая сторона.

Мунт был твердым мужчиной, но все же достаточно чувствительным, чтобы бояться. Эта встреча должна была состояться по приказу Повелителей, а Мунт подчинялся им беспрекословно. К тому же он знал, что Повелитель Выжигающий людей тем или иным способом будет его проверять. Для смертного оказаться в компании Повелителей и им подобных - все равно, что картошке попасть между мельничными жерновами.

Мунт родился в пастушьем клане Хазога и был приучен к страданиям и боли с восьми лет. В шестнадцать он отправился в Падмасу и выделился при обучении офицеров. Высокий для уроженцев Хазога, он к двадцати годам уже был закален в битвах и быстро поднимался по служебной лестнице, превращаясь в методичного, твердого командира с особенно обширными знаниями в тактике кавалерии. Мунт был мастером в использовании кавалерии кочевников для поддержки тяжелой пехоты. Другие падмасские генералы не понимали силу и слабость кочевых племен. Они не могли использовать их выносливость, их скорость и маневренность в полной мере.

Мунт выжил при Гестимоддене Его войска были практически единственными, кто выдержал разрушительные атаки чардханских рыцарей. Позже он наблюдал низвержение Гексуса без особых эмоций. Гексусово отношение к кочевникам не позволило тому нейтрализовать эффективность чардханцев. Вместо этого кочевники прохлаждались вдалеке от битвы, где закованные в сталь рыцари ломали ряды падмасцев. Много друзей осталось на поле битвы в Гестимоддене из-за некомпетентности Гексуса.

Теперь на месте Гексуса был сам Мунт. Он командовал силами в пятьдесят тысяч падмасской пехоты, в основном бесов. Вдобавок к этому у него была армия племен багути, которая насчитывала тридцать тысяч, кавалерия кочевников. Однако противостояли ему - Легионы Аргоната, совершенно отличные от чардханских рыцарей.

Он знал, что аргонатцы были поражены чумой. Но он также знал, что войска Легионов чрезвычайно хорошо обучены. Они отточили свое умение в войнах так, как это не сумел сделать никто в мире.

Впервые за свою профессиональную карьеру Мунт серьезно волновался.

Чтобы получить хоть какое-то преимущество, он принял на вооружение пятьдесят новых мощных катапульт, установленных на повозках, которые тянули быки Это, конечно, заметно увеличивало проблемы с продовольствием и растягивало его тыловую колону.

Мунт в сердце своем оставался кочевником и не любил, когда его связывал тяжелый обоз. Это привносило дополнительный риск и замедляло армию. Однако катапульты могли разрушать ряды противника и были опасны даже для драконьих эскадронов.

- И что надо отдать, чтобы узнать ваши нынешние мысли? - раздался за его спиной густой голос.

Мунт повернулся, держа руку на рукоятке меча. Перед ним стоял мужчина гигантского телосложения, нет, эльф, с остроконечными ушами, как и положено этому народу. Он стоял, скрестив руки, в балахоне из белого шелка с серебряной цепочкой. У него были правильные черты лица, обрамленные, как и у всех эльфов, серебряными кудрями.

- Добро пожаловать, генерал Мунт. Думаю, вы знаете, кто я такой, - облаченный в кольчугу гигант поднял руки. - Надеюсь, в « действительности вы не собираетесь обнажать оружие.

Мунт опомнился, убрал руку с рукоятки меча и отступил на шаг.

- Вы застали меня врасплох.

- Примите мои извинения, генерал. Я совершенно не собирался поражать вас своим внезапным появлением, но я хотел попасть сюда первым и посмотреть на вас, оставаясь незамеченным, Мунт уставился на него. Волшебник такого высокого ранга пугал даже Мунта.

- Видите ли, Мунт, есть много способов добиться невидимости. Один из них вы видели только что. Я мастер в любом их них.

- Я не сведущ в таких делах. Как мне сказали, вас зовут Повелитель Лапсор.

Он умудрился изобразить спокойствие, хотя на самом деле был совершенно растерян.

- Это имя подойдет. Мунт, мне известна ваша карьера. Я слышал, что вы очень талантливый командир и можете использовать кавалерию кочевников лучше кого бы то ни было.

Мунт теперь уже полностью пришел в себя и обрел голос.

- Давайте скажем так: я считаю возможным использовать их.

Великий обезоруживающе улыбнулся.

- Полностью с вами согласен. Большинство падмасских офицеров смотрят на кавалерию кочевников искоса. Снобистская реакция офицерской касты, сформировавшейся в стенах элитарной академии. Реакция, которая не сослужит им доброй службы.

Он слегка потер руки. Мунт немедленно почувствовал, как по его позвоночнику пробежало чувство успокоения. Волшебство! Повелители предупреждали его, что этого можно ожидать, и он попробовал отстраниться от этого ощущения. И все же эффект был налицо.

- И еще, Мунт. Вы тоже продукт этой академии. Вы всегда служили в этой армии. Что заставило вас разойтись с ними во взглядах?

- Я из Гана. Из Хазога.

- Да, я вижу, вы один из тех узкоглазых всадников. Суровые они люди. Суровые люди из суровой земли.

- Если ты суров, жизнь тебе может улыбнуться. Если нет - умираешь.

- Ответьте мне откровенно на такой вопрос, генерал Мунт, вы любите прекрасных женщин в своей постели?

Глаза Мунта сузились.

- Ну, так как?

- Да.

- У вас будет дюжина самых прекрасных женщин от меня, если мы выиграем эту битву.

На лице Мунта появилась тонкая улыбка.

- Моя мать может этого не одобрить.

Лапсор рассмеялся и развел своими огромными ручищами.

- А может, ей об этом никто и не скажет?

Оба хихикнули.

Лапсор положил руку на плечо Мунта. Тот почувствовал себя карликом рядом с гигантским рыцарем.

- Генерал, я думаю, мы хорошо сработаемся.

Мунт не позволял никому класть руки себе на плечи или опираться на него. В его нынешнем положении командующего он скорее вонзил бы меч в живот наглецу. Но Повелителя Лапсора он не одернул и понимал, «то это результат действия магии.

- Генерал, у меня собрана армия к северу от форта Кенор.

Когда придет время, мы зайдем Аргонату во фланги и тыл. Мы окружим их и разрубим на кусочки.

Такова была сила гнева Мунта, что он отважился скинуть руку Повелителя эльфов.

Лапсор широко улыбнулся, скручивая волос, который снял с воротника Мунта, между большим и указательным пальцами, и Мунт почувствовал, как его гнев тает так же быстро, как и вспыхнул.

Обладая его волосом, Лапсор может управлять им на расстоянии.

- Это очень ценная информация. Благодарю вас, Повелитель.

- Спасибо, генерал Мунт. А теперь вот что, самым важным во время кампании будет установка коммуникаций. Наши атаки, чтобы добиться максимальной эффективности, должны быть хорошо скоординированы, но мы будем действовать на значительном расстоянии друг от друга, и между нами будет находиться вражеская армия.

- Есть рукх-мыши. Мезомастер Гринг будет там, чтобы помочь нам.

- Великолепно. Именно это я и хотел предложить.

- Лапсор потер свои огромные руки и наклонился вперед, в его глазах сверкнул заговорщический огонек.

- Мунт, генерал Мунт, вы кажетесь тощим и голодным парнем. Иногда я задумываюсь, а что, если ваши амбиции гораздо больше, чем это кажется.

- Повелитель?

- Мунт, подумайте, вы служите своим хозяевам всю свою жизнь и чем вы можете похвастаться в результате?

Мунт нахмурил лоб.

- Что вы имеете в виду, Повелитель?

- Позвольте мне описать вашу жизнь. Вы спите на узкой походной койке. У вас нет земли, нет даже дома. Вы едите дрянную пищу и пьете плохое вино. Раз в неделю вам разрешают посетить бордель. Вы опутаны постоянной сетью шпионов и доносчиков. На самом деле, Мунт, жизнь может дать намного больше.

Глава 21

Прошло уже семь лет с тех пор, как Базил и Релкин проходили по этой реке тем же самым путем, в таких же плоскодонных лодках, сконструированных специально для плаванья по реке. Семь лет назад он и дракон были первогодками на службе и направлялись в Урдх для спасения древних речных берегов от Падмасы.

За это время оба - и мальчик, и дракон - изрядно насмотрелись на суровую сторону жизни. Тот шестнадцатилетний юноша был просто беспечным по сравнению с молодым человеком двадцати трех лет с лицом, на котором видны были следы тревог и переживаний.

На этот раз их подгонял холодный ветер с севера, туго надувший паруса, как только они пустились вниз по течению. Они обогнули Сосновое и попрощались с городами и селениями Среднего Арго. За семь лет маленькие городки разрослись до внушительных размеров, и еще около дюжины поселений на берегу реки буквально выпрыгнули из ничего.

Города быстро начали редеть, как только войска достигли Баратанских топей, сорок миль извилистых мелководных каналов. По краям каналов росли камыши и тростники, а воды были испещрены точками островков с кустиками и низкорослыми деревьями.

Та ночь была ясной, с едва уловимым в воздухе намеком на зиму. Флот причалил к Гидеоновой пристани, поселку, украшенному тремя большими зданиями. Постоялый двор «Гидеон» выходил фасадом на реку, там, где прямо в воду врезалась пристань. Это строение состояло примерно из дюжины ветхих комнат в два этажа, с вытянутой вдоль заднего двора конюшней. Дальше от Гидеона болотные воды, обмелевшие в соответствии с сезоном, требовали для безопасного плаванья дневного света Речные путешественники часто выбирали это место для ночлега.

Закипела вода в котлах, драконов покормили. Был вскрыт бочонок эля, и каждый получил по одной кружке Скрипач, старик Генри, отошел в мир иной, и Гидеон стал не таким веселеньким местом, как в былые времена. Сам Гидеон не располагал к разговорам, была не расположена к этому и собравшаяся здесь компания. Поэтому после нескольких обрывочных фраз все потянулись из главной комнаты.

Огромные звери поплавали в реке и рано отправились спать - в конюшню постоялого двора. Дракониры подвесили в стойлах гамаки. Снаружи все было спокойно, если не считать раздававшихся время от времени похоронных криков неведомой птицы.

Далеко на востоке, на холмах Эска, горел огонь на наблюдательной башне.

Релкин умылся в канале напротив постоялого двора. Энди и Свейн были следующими на очереди. Он отошел, стряхнул капли воды и вытерся рубашкой.

- Бррр, - сказал Энди, плескаясь в канале.

- Это тебе на пользу, - усмехнулся Свейн.

- Во имя Руки! Подожди, пока сунется сюда откормленная обезьяна.

- Это кого ты назвал обезьяной, Энди?

- Прошу прощенья, но это все, что мы слышали от тебя и Ракамы в течение уж не знаю какого времени.

- Ага, но, между прочим, это только между нами.

- Ага, и ты должен мне пять золотых, - напомнил Энди Свейну.

- Поторопись, Энди, - сказал Мануэль, стоявший следующим на очереди.

Появился и Ракама.

Релкин сделал пробежку на месте, потом несколько раз глубоко вдохнул ночной воздух Обычная веселая перебранка шла в эскадроне своим ходом, но Релкин к ней почти не прислушивался.

Вместо этого он слышал звуки болота Курлыканье цапли.., гуденье насекомых… Релкин задумался, удастся ли ему когда-нибудь пожить вот в таком же мирном местечке.

Внезапно далеко на севере, над самым горизонтом, сверкнула зеленая вспышка. Несколько мгновений она горела очень ярко, затем исчезла, оставив дракониров моргать изумленными, все еще залитыми зеленым послесвечением глазами.

- Это нипочем не может быть молнией, - сказал Свейн.

Никто не стал возражать. Слишком долго для молнии.

А затем дошел звук - нарастающий рокот, сотрясавший небеса с полминуты, прежде чем замереть вдали. Они стояли, устремив взоры на север и навострив уши. Будет ли еще? Дальнейших вспышек не последовало, послесвечение в глазах исчезло.

- Это что-то новенькое, - сказал Энди.

Болото изменилось. Они услышали крики и рыдания, завывания и щебет, как будто миллион созданий поднялись на поверхность Странный бриз пробежал по реке, а болото продолжало петь свою песню. Этот гвалт был словно разбужен неведомым громом, и каждая лягушка, птица и животное истошно голосили, перекрикивая друг друга.

- Что происходит? - спросил Свейн.

- Откуда, будь оно все проклято, я могу знать.

Гвалт все усиливался - а затем внезапно прекратился. Было несколько одиночных выкриков, которые укатились вдаль, и установилась тишина. Люди тем временем выскочили наружу, кто на крыльцо, кто на пристань. Все переглядывались и качали головами. Ночь снова стала мирной, однако где-то далеко в болоте завыл волк. Это казалось, по крайней мере, неясным знамением.

А еще через несколько минут все опомнились и в подавленном настроении разошлись по домам.

Волки на севере выли еще долго, то здесь, то там. Релкин лежал в гамаке, не спал и прислушивался, одновременно раздумывая о зеленой вспышке. Он знал, что их Великий Враг был способен на такое. Релкин вспомнил заключительный момент в лабиринте под домом Вексенна в долине Бегущего Оленя, когда они сражались с Ваакзаамом. Он вспомнил удары, которые наносил ему монстр, удары чистой ментальной энергии, удары настолько сильные, что могли швырнуть человека на колени, оглушить, парализовать.

Может ли этот враг вернуться в их мир?

Они не сразили его. Возможно, ни один из смертных не может поразить такое существо, как Ваакзаам Великий. Его целью было покорить весь мир, и, пока он жив, он может вернуться.

* * *

В комнатке на втором этаже Холлейн Кесептон, действующий командир Восьмого полка, оторвал взгляд от стола, заваленного картами, и увидел на севере яркую вспышку.

С некоторым запозданием пришел гром, он потрясал небо с полминуты, а то и больше.

Работа ужасного волшебника? Холлейн боялся, что это так и есть. Он помолился за ведьм и за успех их борьбы с проявлением могущественной магии темных сил. Но, даже когда он бормотал слова молитвы, он сомневался в том, что они одержат победу. Холлейн много лет прослужил в Легионах. Он побывал в Эйго и Урдхе, на его мундире красовался внушительный ряд наградных звезд. Он знал, что волшебство никогда нельзя подавить навсегда. Надо продолжать жить, несмотря на нависшую угрозу.

Он вздохнул, потом вернул взгляд к картам, освещенным колеблющимся пламенем. Их путешествие через болота подошло к середине. К вечеру следующего дня они вполне могут увидеть гору Кенор. А послезавтра они уже доберутся и до самого форта Кенор.

Он снова вернулся к проблемам со снабжением, когда болото внезапно взорвалось звуками. Холлейн высунулся из окна, опершись руками на подоконник. Каждая птица, каждое пресмыкающееся, каждое насекомое визжало во всю глотку.

Волшебство? Должно быть, но зачем? Есть ли в этом какая-то угроза? Следует ли призвать людей к оружию? Холлейн внимательно прислушался, затем звук внезапно стих. По спине пробежали мурашки.

На пристани кричали люди, но скорее от удивления, чем в тревоге.

Вошел лейтенант Брефф, неся чашку хорошего келута.

- Что, прах его побери, происходит?

Холлейн вздрогнул и медленно покачал головой.

- Никогда ничего подобного не видел и не слышал.

В северных землях за степями завыли волки, стая за стаей.

- Люди напуганы. Они сейчас заговорили о волшебниках.

Холлейн взял чашечку горячего келута и немного отпил.

- Нам все еще надо добраться до форта Кенор, что бы ни творилось здесь, в Гане.

- Правильно, - сказал Брефф, поднимая дощечку для письма. - Что касается шатров, я считаю, что квартирмейстеры в Далхаузи работали плохо. У нас ничего нет в достаточном количестве.

Я проверил каждую лодку.

- Если потребуется, мы сделаем их сами. У парусных дел мастера на пристани есть парусина.

- Я предупрежу сержантов. Объявим обычный аврал для шитья шатров.

- Добровольцы, когда все это кончится, будут вознаграждены хорошей увольнительной. Проследите, чтобы все это знали.

- Хорошо, командир. Теперь перейдем к оружию. Я проверил и подвел итог по каждому соединению.

Холлейн, просматривая цифры, скривился.

- У десяти человек нет даже оружия?

- Их перевели из Марнери. Задержалось где-то в пути.

Холлейн отбросил свиток, откинулся на спинку стула и вздохнул.

- Это была не молния, командир, - сказал Брефф.

- Знаю, лейтенант По я не собираюсь раздумывать над тем, что это было Я уже благодарен, что это было где-то очень далеко.

Нам еще предстоит пересечь болота. А это не просто. Мы должны сосредоточиться на подготовке к переходу. Придется, по крайней мере пока, оставить волшебников самих на себя.

- Правильно, командир. Но все равно, люди будут говорить об этом.

- Они будут говорить об этом еще несколько недель. Я и сам-то вряд ли смогу это забыть. Никогда не думал, что в лесу может быть столько лягушек.

- А что касается обеспечения драконов, то тут у нас в основном все в порядке, но кое-чего будет не хватать, особенно акха.

* * *

На следующий день опять поднялся бриз с севера, и они направились дальше сквозь болота, к Нижнему Арго. В первой половине дня замаячила вершина горы Кенор, смутная шишка на западном горизонте. Вскоре ее очертания прояснились. День был прекрасный, и на вершине горы то и дело отсверкивала ее ледяная корона.

Единственной господствующей высотой здесь была гора. На сотни миль здесь простиралась низина, подвластная могучему Оону и его вассалам А еще здесь был вулкан высотой в восемь тысяч футов, возвышавшийся над низенькими холмами и местными болотами.

Река Арго змеей извивалась по равнине, стремилась на запад, к соединению с безграничными водами Оона. Трава и тростниковые полянки на болоте от палящего солнца стали коричневыми и шелестели на северном ветру.

Теперь они должны были с северным бризом пробиться через широкие петли обмелевшей реки, извивавшейся даже вокруг собственных изгибов.

Здесь также было несколько новых поселений, земли южных зернопроизводящих городов расширились. Несмотря на потрясения семилетней давности во время вторжения, поселения Кенора продолжали расти, как на дрожжах.

Релкин и Базил наблюдали, как поднимаются к небу горы по мере того, как флот продвигался по затопленной равнине.

- Помнишь ту зиму? - спросил Базил, думая о прошедших днях, проведенных ими на горе Кенор.

- Кто это может позабыть! Никогда не испытывал такого холода - ни до, ни после.

- Ах, те ветра были такими подбадривающими для драконов.

- Насколько я помню, они у них вызывали зверский аппетит.

- Правильно. Но ни к чему вспоминать это.

Глава 22

Позже, в этот же день после полудня, генерал Трегор встретился с командирами воинских соединений в своем кабинете в форте Кенор. Трегор появился на местной сцене совсем недавно, поспешно спустившись по Арго.

На стене висела огромная карта Нижнего Арго.

Когда прибыл Кесептон, еще не остывший после встречи с квартирмейстерами - он выбивал у них запасы, - командиры Диркен, Кламб, Феллсус и Раш уже сидели на своих местах.

- Это вы, Кесептон. Садитесь, командир.

- Да, господин генерал.

- Как идут дела?

- Господин генерал, на данный момент мы получили все, что нам надо, если не считать веревок. Нам с квартирмейстерами пришлось очень долго спорить о веревках.

- Ах, да. Вечная проблема, ни один из них не любит отдавать веревки, а мы всегда просим именно это. Особенно здесь!

- Мы будем идти по земле, что несколько лучше, чем по болоту, но нам день и ночь придется выволакивать из трясины повозки. Веревки и мосты значительно облегчат нам жизнь. Постарайтесь получить все, что возможно, и поберегите их.

Трегор на какое-то время повернулся к картам, затем снова обратился к командирам.

- В этом переходе драконы нам чрезвычайно нужны. Поверьте мне, их сила кардинально меняет ситуацию. Поэтому их следует хорошо кормить, а вы сами знаете, сколько дракон может съесть за сутки. И вы понимаете, какой нам потребуется обоз.

Нам придется тащить с собой даже дрова.

Командиры восприняли это довольно спокойно, их сержанты уже работали над этим вопросом.

- У меня есть несколько неплохих идей о том, с чем нам придется столкнуться. Разъезды доносят, что за последние две недели неприятель появился на берегах Оона. Его силы доходят до пятидесяти тысяч бесов, возможно, к ним присоединятся конница кочевников в двадцать тысяч всадников и, по крайней мере, пять тысяч троллей, хотя, возможно, их будет и больше. Ко всему этому можно добавить огров и несколько боевых машин, в частности катапульт.

Командиры задумчиво закивали головами. Падмасцы, наконец, поняли, что тролли не выдерживают нападения драконов, поддержанных Легионами. Даже добавление к троллям некоторого количества огров не меняет расстановку сил. Виверны со своими драконьими мечами и щитами были неодолимы.

Но - уязвимы для стрел и катапульт, особенно для последних, которые могли метать тяжелые стрелы на значительное расстояние - до трехсот ярдов при подходящем ветре.

- Враг постарается устроить сражение на местности, где будет достаточный обзор для использования катапульт. Мы не можем рисковать, подставляя драконов под огонь катапульт. Итак!

Мы должны построить полевые укрепления, чтобы заставить противника занять позиции вокруг нас по нашему усмотрению.

Аудитория с одобрением забормотала.

- Парапет в три бревна, по крайней мере диаметром в шесть дюймов, защитит от огня катапульт даже при стрельбе с ближней Дистанции. Конечно, это означает намного больше работы для наших людей. Нам придется рубить, таскать и вкапывать бревна до тех пор, пока мы не вступим в настоящий контакт с противником.

Трегор повернулся к карте В данной местности было много подходящих мест для форсирования Оона. Здесь, в среднем течении, Оон превращался в широкое мелководье, неся свои воды очень медленно, и к концу долгого засушливого сезона разделялся на тысячи переплетенных каналов.

- Самым лучшим будет не позволить противнику переправиться через Оон и закрепиться на берегу. Но будем реалистами и предположим, что неприятель форсирует Оон либо здесь, либо несколько выше. Существует слишком много мест, где неприятель может переправиться без всякого труда, и мы не сможем остановить его. Но у нас есть некоторое преимущество. Падмасский сброд, называемый армией, плохо дисциплинирован. Бесы слишком шустры и склонны к хаосу. Мы знаем, что, если сумеем ударить по ним до того, как они успеют разобраться в сложившейся ситуации, мы можем их разбить.

- Господин генерал?

- Да, командир Кламб.

- Останемся ли мы разделенными на два легиона? Ходят слухи, что нас разделят еще и на две дивизии, по два полка в каждой.

Это означало, что появятся должности командиров дивизий, немаловажное обстоятельство для таких людей, как Кламб, который двадцать лет провел в Легионах и стал командиром, лишь когда разразилась чума.

- Слухи опережают события, командир Кламб. Еще не было никаких решений.

- Ясно, господин генерал.

Трегор постучал по карте.

- Легион Красной Розы уже в поле. Я хочу, чтобы ваши подразделения присоединились к нему как можно быстрее.

Он взглянул на Холлейна.

- Восьмой марнерийский будет объединен с Бийским легионом, который должен прибыть со дня на день. Ваше соединение будет прикреплено к мобильному отряду для наблюдения за продвижением противника за береговой линией. Прежде всего мы хотим не дать им пересечь реку. Впоследствии мы будем думать, как их уничтожить, если они все-таки форсируют водный рубеж, - что, если смотреть реалистически, в конце концов и должно будет случиться. У нас примерно пятнадцать тысяч человек и примерно триста драконов. Это меньше, чем можно было ожидать от дисциплинированных сил Легиона, но это самое большее, что мы могли собрать. И, как всегда, мы знаем, что мы не можем позволить себе проиграть эту битву.

После чумы казалось чудом, что они вообще сумели собрать хоть какую-то армию.

- Далее, хотя сегодня он и не может присутствовать на нашем совещании, но моим первым заместителем будет генерал Урмин.

Он будет командовать аргонатскими легионами. Генерал Ва'Гол будет командовать соединениями Красной Розы.

Трегор опять повернулся к Холлейну.

- Командир Холлейн, кажется, вы знаете генерала Урмина.

- Да, господин генерал. Я имел честь служить под его командованием у Аверийских холмов.

- Он сделал великолепный маневр малыми силами. Я заменил его по прибытии, после чего все проблемы закончились. Все сразу объединились.

Кесептон удивился, какой избирательной памятью обладают командиры. Тогда, в прошлом, генерал Трегор был на грани апоплексического удара, когда узнал о внезапном исчезновении драконов из Сто девятого марнерийского.

- Итак, - Трегор сцепил руки и посмотрел на командиров, - наша первейшая задача - проследить, чтобы наши соединения были, по возможности, экипированы полностью. Вторая - это быть готовым в течение нескольких дней перейти на позиции ближе к берегу. Фортификационные отряды будут посланы туда, где можно будет в дальнейшем использовать особенности местности. Конечно, здесь уже проделана огромная работа. Кое-что, естественно, останется здесь. Людям из форта Кенор мы тоже не дадим засидеться. За этим проследит командир Казар.

Холлейн и остальные командиры усмехнулись. В отсутствие самого Оратио Казара можно было без опасений посмеяться над известной энергией и рвением старшего офицера.

- Но сделать надо еще очень много, поэтому вы поймете меня правильно, когда я скажу, что выпотрошу любого из вас, кто не будет отдавать делу всю свою энергию до последней унции! Положение у нас здесь опасное, и я не принимаю ничего, кроме полной отдачи в каждый рабочий момент.

На мгновение установилась тишина.

- Хорошо, - сказал Трегор.

Разговор перешел на более детальное обсуждение, например выдвижение позиций на другой берег Оона. Когда собрание окончилось, Трегор попросил Кесептона задержаться.

- Командир, я читал ваш рапорт о странном происшествии на болоте у Гидеоновой пристани.

- Да, господин генерал. Каждый, кто это видел, подтвердит, что это была не молния.

- Мы отметили. Ведьмы, конечно, поставлены в известность.

Холлейн ничего не ответил, что было самым разумным, когда дело касалось ведьмовских дел.

- Командир, скажите-ка мне вот что. У вас в Восьмой полк включен Сто девятый марнерийский. Вы, может быть, помните, что я сделал не совсем воздержанное замечание в отношении Сто девятого марнерийского после того, как они скрылись из Посилы. В тот момент я не знал о важности миссии, на которую они добровольно вызвались.

- Да, господин генерал. Я это помню.

- Да, я так и считал, что вы это должны помнить. Ну, так вот, Сто девятый вновь будет под моим командованием. Я не хочу, чтобы между нами была какая-нибудь неприязнь. Виверны знают о моем замечании?

- Да, сэр. Я уверен, что им это известно. Не думаю, что они ожидали чего-то другого. Они покинули свой пост и были готовы к неприятностям. Видите ли, таковы драконы. Они ожидают, что будут применены правила. Драконы, в определенном смысле, очень дисциплинированы, господин генерал - Я думаю, что тогда они не очень-то беспокоятся обо мне.

- Я не знаю случаев, чтобы драконы на кого-нибудь держали зуб. Во всяком случае, думаю, именно эта группа с удовольствием воспользуется возможностью показать вам, что вы были не правы в своей оценке их поведения. Похоже, они заслуживают доверия и ко всему готовы.

Трегор пожевал губу.

- Ну что же, это хорошо. Тогда был очень трудный момент, и, боюсь, я начал говорить до того, как узнал все факты, - Трегор потер руки и сам себе кивнул. - У меня гора свалилась с плеч.

Одной причиной для беспокойства меньше.

* * *

Сто девятый укреплял узкую полоску земли в Большом Боковом болоте за устьем Арго. По обе стороны лежала глубокая топь до самой реки. Для вражеской армии этот узкий перешеек будет важным пунктом, если они от берега устремятся дальше во внутренние земли. Имперским картографическим институтом были сделаны великолепные карты Кенора и окрестностей. Холлейн пользовался сейчас той, где каждый дюйм равнялся миле. Земля вокруг форта была изрезана болотцами и озерами, переходящими в топи.

Ему на умснова пришли слова Трегора о веревках. Он удвоит свои усилия, чтобы выбить все возможное из квартирмейстеров.

Когда Холлейн уже собирался уходить, Трегор снова взял его рапорт об инциденте на болоте.

- Итак, командир, что вы думаете о событии, свидетелем которого вы были?

Холлейн задумался всего лишь на мгновение.

- Это не было обычным явлением, сэр. Какое-то волшебство, очень сильное волшебство.

Глава 23

В тысячный раз Лессис хотела, чтобы у нее все еще была рукх-мышь Гористые Глаза, на которой она путешествовала по далекому темному континенту Эйго. Полет на рукх-мыши делает путешествие таким быстрым! Конечно, от полета по небу на огромных крыльях захватывает дух, но зато эти крылья быстро доставляют тебя, куда надо. Намного быстрее, чем если трястись на лошадином хребте.

У Лессис все еще саднило ноги. Всегда болезненно привыкать к седлу после долгого перерыва, а в ее возрасте это занимает еще больше времени. Они уже две недели, всю дорогу от самого Марнери, скакали верхом, сделав лишь короткую остановку в Далхаузи, чтобы пополнить запасы перед тем, как снова устремиться на северо-запад, мимо горы Улмо к Гану, по степи, которая покрывала всю низину, тянущуюся до далеких гор Белых Костей.

Целыми днями они скакали в глубь травянистых земель, выжимая из лошадей все возможное, ища ускользающие метки и ожидая встречи с ведьмовским шпионом, который жил среди багути ближнего Гана, у Вдовьей скалы.

Отряд Лессис состоял из шести человек и двенадцати лошадей.

Рядом с ней была Лагдален, вновь выполнявшая роль ее помощницы, несмотря на все данные ей ранее заверения, что ее служба закончена. У них за спиной с угрюмым лицом держался Мирк из Дифвода, телохранитель Лессис. Впереди скакали три высоких молодых человека из Имперской гвардии, которых звали Беруин, Вард и Меллисент. Император настоял, чтобы она взяла их, выбранных из сотни добровольцев. И был еще чувствительный, стройный и гибкий молодой человек по имени Джилс из Корва, проживший семнадцать весен юноша, спокойный и ненавязчивый, с робкими манерами. С трудом верилось, что он может выследить в голой пустыне кого угодно по остаткам ауры. Таинственной и необъяснимой была эта его способность.

Ган в здешних местах представлял собой темно-бурое море высокой коричневой травы, мягко шелестящей на ветру. Эта земля не была такой уж плоской, на ней встречались перекаты и невысокие холмы. Золотой цвет позднего дня разрисовал эту землю полумесяцами. Там, где землю прорезали реки, виднелись заросли осины, карликовые дубы; болотца были окружены белыми березами.

Лессис позаимствовала у Ирены секстант и хронометр. Она часто проверяла свое местонахождение и делала пометки в маленькой, переплетенной в кожу, тетрадочке, отмечала свой маршрут по карте, которую держала в кожаном футляре у себя в рюкзаке.

Сейчас они были примерно в тридцати пяти милях к северу от вулкана, который среди народа Аргоната был известен под названием горы Кенор. Равнинные племена называли его Ашель Веграт, «Огонь земли», так как давным-давно эта гора извергла огонь и лаву и разорвала мир вокруг себя на целых сорок дней и ночей.

Равнинные наездники были на грани голода, когда гора, наконец, успокоилась. Земли за Ооном были погребены под слоем пепла, и там ничего не росло три сезона. А хорошей травы пришлось дожидаться семь лет. Поэтому Ашель Веграт наводила страх на равнинные племена.

Лессис направилась на юго-запад, в широкую полосу земли, протянувшуюся к западу, где Оон изгибает свое могучее тело, медленно извиваясь в обширной пойме. Где-то впереди стояла Вдовья скала, уже за границей Аргоната. Далеко от центра сил, которыми обычно пользовалась Лессис.

И все это путешествие было предпринято из-за слуха, единственного слуха об огне, похожем на зеленую молнию, который сверкнул всего лишь на минуту, и о громе, который потряс Ган на сотни миль.

Известие пришло от аванпостов на реке Арго, а также от багути, диких кочевых племен Гана. Жестокие воины, великолепные наездники, они блуждали по степи, преследуя постоянно мигрирующую траву. За последние несколько лет ведьмы разместили информаторов среди людей-багути, и все они говорили о Великом Повелителе, существе из древних эонов прошлого, который появился в блеске зеленого огня. Он обладал силой бога и вызвал великое волнение среди жестоких кланов наездников.

Служба Провидения обратила пристальное внимание на эти рассказы, доходившие из-за границы. За время, достаточное для того, чтобы орел мог долететь от Далхаузи до Марнери, эти слухи достигли Лессис. И она немедленно отреагировала - собрала Лагдален, Мирка и новичка, только что прибывшего из Кунфшона, и направилась на северо-запад, в Разак.

В лощине Мертвого Лося они встретились со шпионом, который рассказал им новые слухи, очень странные. Из земли поднялись монстры. Лошади кланов багути, отказавшихся им служить, были уничтожены, а люди обращены в рабство.

Многие кланы, неподдельно перепугавшись, бежали из Гана и нашли убежище в фортах городов по берегу Арго. После того, как эти багути сдали свои мечи и луки, им было разрешено поставить свои шатры под наблюдением Легионов, но обязательно за пределами городских стен.

Они называли его Повелитель, который сжигает людей, и рассказывали, как он швырял живых людей в пылающее пламя, извлекал у них души и использовал их в своей чудовищной магии. Он вызывал гром и молнии, как будто он был древний Асгах, Старый Бог небес, войны и молний Конечно, одних только зеленых молний было достаточно, чтобы привлечь внимание Лессис. Такое было неподвластно обычным волшебникам и даже самим Повелителям из Падмасы. Вернулся Ваакзаам.

И теперь они скакали через бесконечный шепот травы к заходящему солнцу, которое как будто превратилось в огромный золотистый шар, тонувший на самом западе Впереди появилась черная точка, Вдовья екала, единственная возвышенность, поднимавшаяся над травой.

К сумеркам они въехали в тень скалы, остатка древней вулканической цепи, в которой гора Кенор была самой молодой. Мирк нашел колодец с водой, они напоили лошадей, затем стреножили их и покормили обогащенным овсом из седельных сумок. В этой враждебной земле костров они не разводили и третий день питались сушеным мясом, фруктами и сухими бисквитами, запивая водой из фляг, но после долгого дня, проведенного в седле, аппетит обычно был зверским.

Уничтожив свой рацион, Лессис расстелила одеяла, с тихим стоном опустилась на землю и устроилась отдохнуть - насколько это возможно в походных условиях. С грустью она вспомнила удобную постель дома, в Вальмесе. Вот и еще одна вещь - спать на жесткой холодной земле, - которую с возрастом становится делать все труднее.

- Хотите еще воды, леди? - спросила Лагдален, поднося большой кувшин с водой.

- Конечно, дорогая. Спасибо.

Лагдален тоже натерла себе седлом мозоли, но все же она была моложе и намного энергичней. Она также издала слабый стон, садясь на одеяло.

- Хотелось бы мне, чтобы с нами была Гористые Глаза.

- Клянусь Рукой, мне бы этого тоже хотелось, дорогая. Я также жалею о ней, но увы, мы должны были оставить ее в ее мире. Она принадлежит Эйго. Забрать ее с собой было бы несправедливо.

- Мы были там целую вечность назад.

- Я считаю, что путешествие на спине рукх-мыши балует людей.

Они обменялись легкими улыбками.

- Но теперь Гористые Глаза свободна, хотя раньше она была на службе у Повелителей. Я помню, как мы впервые были в Гане, леди. Это было так давно, думаю, лет восемь назад.

- Да, моя дорогая, я тоже все прекрасно помню, но мне не кажется, что это было так уж давно.

- Тогда мы шли севернее.

- Значительно севернее. Думаю, здесь трава повыше. Мы ближе к Великой реке.

Послышался коротенький свисток и окрик Беруина. Мирк вернулся от Вдовьей скалы после разведки. С мрачным в лунном свете выражением лица он присел рядом с ними на корточки.

- Кто-то побывал здесь за последний месяц. На северном склоне горы разводили большой костер. Я нашел обгоревшие кости.

Мирк вручил Лессис обгоревшую и растрескавшуюся в сильном жару человеческую берцовую кость.

- Возьми утром на это место Джилса. Посмотрим, может, он сумеет взять след.

- Хорошо, леди.

- Подъезжает ведьма Шунин. Виден ее сигнал.

- Шунин быстра. Это хорошо. Можешь укладываться спать, верный Мирк. Сама Мать руководит тобой.

Часом позже из темноты выступила ведьма Шунин. Все мужчины, кроме Меллисента, который остался стоять в карауле, спали.

- Добро пожаловать, сестра, - сказала Лессис. - Сядь с нами и расскажи нам свои новости.

- Спасибо, леди, - сказала Шунин.

Маячившая в темноте фигура в плаще откинула капюшон и явила потемневшее от ветра и солнца лицо. Она была одета как женщина-багути - в кожаный передник и жакет до колен, сшитый из сырой кожи. На поясе она носила длинный нож с длинной рукоятью и железной гардой.

- Это большая честь для меня, леди, - сказала Шунин.

Лессис, подняв руку, остановила ее легким жестом.

- Надеюсь, вам есть что мне сказать?

- Есть, но я не знаю, могу ли я говорить в присутствии более молодой ведьмы.

- Можете говорить свободно. Это моя помощница Лагдален Тарчос, из Марнери. Не обращайте внимания на ее молодость.

Заверяю вас, ее мудрость намного превосходили ее годы.

Услышав такой комплимент, Лагдален опустила голову.

Шунин протянула руку, ее рука была смуглой и мозолистой, загрубевшей от женской работы в шатрах багути. В сравнении с ее рукой рука Лагдален была мягкой и бледной.

- Это высокая честь - встретиться с вами, сестра, - сказала Лагдален.

- Взаимно, леди Тарчос.

- Итак? - спросила Лессис.

- У меня плохие новости. Багути Иррим, вы их знаете?

- Большое племя на восточной стороне Гана. В недавней истории они почти все время сохраняли нейтралитет. Они не присоединялись к вторгающимся к нам армиям.

- Теперь они наши враги. У них большая орда. Они нацелились на форт Кенор.

- Для этого им надо сначала перейти реку. Сейчас Арго обмелел, но перейти его, как Оон, вброд, все равно не получится.

- У Повелителя есть силы инженеров из Падмасы.

- Появились инженеры? Повелитель Зла, вот все, что можно о нем сказать. До меня дошло, что его теперь зовут Сжигатель людей.

- Это он. Уверена, у него много имен, но я не хочу ни знать, ни повторять их.

- Лучше не надо, потому что эти имена дают ему силу. Мы зовем его Обманщик за его вероломство, это воистину его настоящее клеймо.

- Тогда и я буду использовать это имя. Десять дней назад он сжег человека прямо здесь, на скале. Он вызвал гром и молнию, такую молнию, что она затмила все когда-либо виденные мной молнии. Все Иррим попадали на землю. Теперь они боготворят его. Они думают, что это древний Асгах, бог войны, вернулся на землю.

Лессис слегка кивнула. Он был здесь! Однажды она уже была достаточно близко к нему, чтобы убить его, и упустила свой шанс. На этот раз она клянется, что не уступит. В своей голове она хранила смертельное заклинание, которым снабдили ее сестры.

- У него сила, как у бога. Я всего лишь слабая женщина, - Шунин улыбнулась, - поэтому меня не допустили посмотреть на него поближе, но даже в нашем лагере молния была изумительной.

Столб зеленого огня до самых облаков, и продолжалось это целую минуту. Гром оглушил всех и обратил лошадей в паническое бегство. Теперь все мужчины идут за ним. Он послал к багути отряд падмасских торговцев. С той самой ночи они больше ни о чем, кроме войны, не говорят. Они спят и видят войну и грабеж отсюда до самого океана.

- Мы должны предупредить форт.

- Предупредите, что племя Иррим нападет на них в течение нескольких дней. На берегу Великой реки бьют барабаны войны.

Глава 24

На Большом Боковом болоте стоял жаркий денек. Солнце палило с безоблачного неба, ветра не было. В этот день драконы Сто девятого копали. Взмахивая громадными лопатами, они перебрасывали глину тоннами, и траншея быстро протянулась почти через весь узкий перешеек, выдающийся поперек лагуны.

Они укладывали глину в аккуратный вал, поднявшийся вверх уже на шесть футов, он по всей длине перегораживал перешеек, ведущий во внутренние земли. Сорок человек из Второго кадейнского легиона работали на берегу: утрамбовывали глину и забивали в нее со стороны моря остроконечные колья или поправляли заострения на уже забитых.

Раздался звук рожка, зовущий на завтрак, и, издавая охи и стоны, люди и драконы отложили инструменты и собрались вокруг лачуги, приспособленной под кухню. Обычная трапеза была готова - три или четыре сотни фунтов лапши, галлоны акха, бочонки с пивом, сотня плоских лепешек хлеба, большие кувшины с рыбным паштетом и тушеная трава, собранная на болоте медицинским отрядом. Это была имперская политика - поощрять людей несколько раз в неделю есть растительную пищу.

На оборонной линии все было хорошо организовано. Это был третий день работы до ломоты в спинах. У людей почти не осталось шуток Хорошо хоть еды и пива было достаточно, да и работа шла посменно. Они выкопали триста ярдов глубокой траншеи и подняли достаточно глины, чтобы создать у основания перешейка впечатляющие фортификационные сооружения Дракониры были довольны бодрым духом и общим состоянием драконов, но парням было жарко, они взмокли от пота. Поэтому, накормив драконов, они прихватили хлеба и акха для себя и отправились на берег - быстренько искупаться.

Чтобы добраться до покрытого гравием пляжа, намытого самой рекой, им надо было пройти вдоль перешейка к его дальнему концу и обогнуть лагуну. Арго здесь расширялся в необъятное водное пространство, которое медленно несло свои воды дальше, к морю.

Вода была мутной, но все равно прохладной и освежающей после нескольких часов работы под палящим солнцем. Они ныряли, плавали, плескались и почувствовали себя несколько лучше, чем раньше. Потом выпили припасенный эль, как он был, теплым, и уже собирались вернуться к своим драконам.

- Эй, парни! - закричал Джак, продолжая плескаться в воде.

Примерно в миле вверх по реке показались три паруса. Через несколько минут корабли поравнялись с драконирами, но все еще оставались далеко от берега. Здесь было слишком мелко, чтобы речные суда могли пристать.

- Эй, там! - послышался крик с головного судна.

- У них на борту драконы, - сказал Энди.

- Эй, да там крулло! - воскликнул Свейн, заметив дракона с бледно-фиолетовой шкурой.

- Тогда это, должно быть, Сто сорок пятый, - заключил Энди.

Внезапно драконы начали прыгать за борт, прямо в реку, поднимая брызги до самых макушек мачт. Моряки извергали им вслед проклятья. А драконы, не мудрствуя лукаво, поплыли прямо к берегу, бросив суда со всей своей экипировкой.

Джак и Релкин разом подумали об одном и том же и переглянулись.

- Надеюсь, у них теперь есть дракониры, - сказал Джак.

Релкин взглядом обшарил спешно спускаемые шлюпки. Там были видны только ряды гребцов и рулевые - У-ху-ху, - сказал Ракама.

Вскоре после этого драконы выбрались на берег, обмениваясь приветствиями с драконирами Сто девятого. Командир эскадрона Хуссей сошел на берег с первой шлюпки.

- Нас прикомандировали к Сто девятому, - сказал Хуссей. - Наши дракониры погибли, когда в Разаке разразилась чума.

Вам, мальчики, на какое-то время придется взять по дополнительному дракону.

При мысли о дополнительной работе сердца у ребят екнули.

Хиссарий, темно-зеленый, и мальчик-драконопас Ральф были единственной выжившей парой из всего Сто сорок пятого полка, так что почти каждый в Сто девятом получил по второму дракону.

Сзади, на новых укреплениях, поднялись драконы Сто девятого, чтобы поприветствовать товарищей радостными возгласами и хлопками. Они не думали сейчас о необходимости делить своих дракониров с другими драконами, хотя одного взгляда на огромную кучу, в которую свалили экипировку драконов Сто сорок пятого, было достаточно, чтобы любой мог понять: мальчикам придется изрядно поработать.

Когда дело дошло до дележа драконов, было решено предоставить это им самим, а командир эскадрона Хуссей понял, что сам он попал под командование Кузо - драконьего командира первого ранга. Хуссей носил всего лишь одну дубовую ветку, что означало второй ранг.

К счастью, Хуссей очень хорошо сошелся с драконирами Сто девятого еще в Далхаузи. Он был задумчивый, высокий, сероглазый, худой. Он и Кузо знали друг друга по предыдущей службе в Легионах и относились друг к другу с обоюдным уважением.

Джамбл, кожистоспинный, выбрал Релкина. Ваунс взял Курфа, Свейна подобрал Кор, кожистоспинник из Марнери Капнер выбрал Энди, а Руддор взял Джака Большой медношкурый выбрал Мануэля, и Мано, который работал с медношкурым всю свою жизнь, пообещал помогать Мануэлю - ведь у того и так оставался Пурпурно-Зеленый, он и сам по себе требовал чересчур много времени.

Вскоре все драконы были распределены между драконирами, и начался процесс знакомства ребят с драконами Они разошлись по берегу. Релкин нес кое-какие мелочи из экипировки Джамбла, все остальное, включая самые большие и тяжелые предметы, тащил сам Джамбл.

Джамбл, так же, как и Базил, был кожистоспинным, но на этом сходство и оканчивалось. Джамбл по всем параметрам был больше Базила, если не считать объема бицепсов и бедер, которые у Базила для кожистоспинника были чрезвычайно велики.

- Все зажило? - спросил Релкин, вспомнив царапины, которые он обрабатывал у этого дракона в Далхаузи.

- Спасибо, все хорошо, но пока еще чешутся.

- Значит, все следы готовы исчезнуть. У тебя раны заживают быстро. А это очень хорошо для боевого дракона.

Джамбл щелкнул челюстями.

- Этот дракон думает, что ты знаешь, о чем говоришь. Я знаю, что ты давно в Легионах, еще с тех пор, когда я был детенышем.

- И мне иногда так кажется, но это не правда. Прошло семь лет с тех пор, как мы с Базилом поступили на службу. Всего лишь семь лет, скоро кончится наш срок. А после этого мы уйдем.

- Хвостолом - это легенда.

- Сам увидишь, он - лучший. Он, считай, никогда не жалуется.

- Этот дракон тоже никогда не будет жаловаться.

Релкин усмехнулся.

- Вот этого лучше не надо, а то я что-нибудь упущу.

Релкин проверил у Джамбла левую руку, где он почти под корень срезал коготь. Все хорошо зажило.

- Говорят, Хвостолом лучше всех владеет мечом.

Релкин кивнул.

- Правда. Единственный дракон, который может одолеть его, это, пожалуй, старый Буртонг. Ты не видел, как сражается Буртонг?

- Нет, но этот дракон слышал о нем. Он медношкурый, но с мечом очень скор.

- Он такой. Если бы не Базил, он стал бы чемпионом еще несколько лет назад.

Драконы весело побалагурили, пока звук рожка не объявил о возобновлении работ. Затем они разобрали инструменты и до конца работали все вместе В три часа к расписанию добавили небольшой полдник, так как драконы Сто сорок пятого пропустили завтрак. Повара привезли на рыбацких лодках огромное количество рыбы, обжаренной в сухарях, и свежеиспеченных лепешек и раздали голодной орде.

Очень скоро со всем этим было покончено, и легионеры снова принялись копать и строить укрепления. С подключившимся к ним Сто сорок пятым дело пошло гораздо быстрее. Позже, когда звук рожка объявил об официальном окончании рабочего дня, все вместе протопали вдоль вновь возведенных укреплений к лагерю, расположенному примерно в миле от основания перешейка. Он был укреплен девятифутовой траншеей и частоколом.

Огонь уже был разведен, и огромные обеденные котлы вскоре закипели. Драконы отдохнули, порезвившись в купальном бассейне - все, кроме Джамбла, который терпеливо сидел, пока Релкин снимал с ран швы, которые наложил еще в Далхаузи.

Когда раздали лапшу, драконы поели все вместе, усевшись кружком вокруг огня, а мальчики-дракониры собрались у меньшего костра и, вооружившись нитками и иголками, занялись ремонтными работами, у каждого был длиннющий список неотложных дел Кузо и Хуссей завоевали уважение тем, что засучили рукава и энергично принялись исправлять самые худшие повреждения джобогинов Ральф, единственный мальчик из Сто сорок пятого, изо всех сил заботился о разваливающейся экипировке, но двух человеческих Рук слишком мало, чтобы ухаживать за десятью драконами, а джобогины у всех изрядно поизносились.

Драконы, покончившие со своим рационом, разбрелись по своим палаткам. У Сто сорок пятого палаток не было, но Кесептон предусмотрительно захватил дополнительные материалы. Приложив немного изобретательности, устроили разномастное жилье для всех вновь прибывших. Релкин убедился, что Джамбл устроился на отдых, потом направился к палатке, которую он делил с Базилом.

Хвостолом к этому времени растянулся на подстилке из веток и тростника, принесенных с болота.

- Джамбл - хороший виверн. Молодой, но у него есть желание учиться.

- Думаю, так оно и есть.

- Будем просто надеяться, что он хорош в обращении с мечом.

- Ага, - вздохнул Релкин. - Я тоже на это надеюсь.

- Также надеюсь, что мальчик управится с двумя драконами.

- Взаимно, мой друг.

Глава 25

На Гидеонову пристань легла ночная тишина. Единственный огонек светился в конторке на втором этаже, где множество офицеров склонились над картами болот Нижнего Арго. Повсюду вокруг были расставлены палатки, ряды белых прямоугольников были хорошо видны в лунном свете.

В эту ночь на постоялом дворе и на всем пространстве вокруг расположился на ночлег Третий бийский полк под командованием Хуго Фескена. Маленькие лодки вытащили на берег, главные корабли покачивались на стремнине. В карауле стояли тринадцать человек: двое - на пристани, пятеро - по северной стороне, пятеро - по южной, еще один забрался на крышу конюшни. На страже были и сторожевые собаки Гидеона, Клык и Бурый, обе молодые, с тонким слухом. Сержант Кемстер собственноручно расставил часовых и, до того как отправиться спать, убедился, что стража плотно перекрывает весь периметр.

На втором этаже в каморке командир Фескен и лоцман флота, старик Хандсвайд, просматривали вместе карты. Фескен, недавно получивший повышение благодаря чуме, был молодым человеком, полным амбиций, горячим и стремившимся командовать. Старик Хандсвайд беспокоился. Он слишком много видел молодых высокомерных офицеров, невежественных во всем, что касалось реки.

- Нет, господин командир, нельзя ниже бухты Подушки, вода там будет слишком низкой для наших судов. С нашей осадкой мы должны идти окольным путем, через Черное озеро и далее спускаться по Стреттовскому каналу, только таким путем в это время года нам хватит глубины.

Сердце у Фескена екнуло. Маршрут, предложенный Хандсвайдом, уведет их на несколько миль к северу и западу, где болота уступают место широким каналам, извивающимся большими петлями, прежде чем повернуть на юго-запад.

- Это ужасно длинный обходной путь. Вы уверены, что нет ничего лучше?

- Уверен. Если вы, конечно, не хотите попробовать Треснувшую перемычку.

- Но на карте она обозначена как «нерекомендованная».

- Как раз именно это я и сказал, если вы не возражаете.

Фескен почесал подбородок.

- А что, если мы будем продолжать держаться главного канала?

- Ах, молодой господин, не пройдет и часа, как вы начнете выковыривать суда из камыша. После Гидеонова пролива река снова расщепляется, и оба рукава довольно мелки. Вы пройдете выше Крабовой бухты, а в это время глубина упадет настолько, что это не глубина, а одна видимость.

* * *

Хандсвайд поводил по карте старческой обветренной рукой.

- Я знаю, что вы спешите поскорее добраться, командир, но поверьте старику Хандсвайду, если вы не пойдете по Стреттовскому каналу, вы будете двигаться гораздо медленнее. Это единственный путь, который достаточно глубок в данное время года для таких больших судов, как у нас.

Фескен мрачно прикинул, что потребуется еще один день, прежде чем они окажутся на пристани под фортом Кенор.

Сублейтенант Джинк подавил зевок. Фескен все размышлял, чем необходимым надо запастись на Гидеоновой стоянке, с учетом дополнительного перехода, а у Джинка и без того сегодня выдался долгий денек.

- Заплатить из полкового счета, сэр?

- Да. За моей печатью.

- Есть, сэр.

Джинк достал полковую счетную книгу и немедленно начал заполнять гарантийную расписку, обеспеченную банковским счетом Марнерийского легиона. Он перевернул страницу и оторвал лист прекрасной веленевой бумаги. Затем вынул авторучку, остроумное изобретение из Кунфшона, которое состояло из пера, прикрепленного с помощью плотной роговой или деревянной трубочки к резиновому баллону, наполненному чернилами. Маленький клапан между баллоном и кончиком пера обеспечивал медленный постоянный приток чернил к кончику пера. И пока Джинк выписывал требование, Фескен смотрел из окна и молился, чтобы ни один из кораблей не сел завтра на мель. Это будет самая хитрая часть пути по Арго, который в это время года мелок, да еще песчаные мели постоянно перемещаются с привычных мест на новые.

Эти заботы Фексена о завтрашнем дне не позволили ему увидеть изменения в ландшафте за окном.

Слабое зеленое свечение разлилось по поверхности топей и луж на болотах. На главном канале оно замедлилось, затем возобновило свое продвижение, скользнуло вперед, как легкая тень под луной.

Ночь была наполнена шелестом травы и пеньем полевых сверчков. Где-то вдали издала крик огромная выпь. Время от времени в главном канале слышался плеск рыбы.

У Бурка и Худжа шел последний, час караула.

Хотя они и не спали, но и нельзя было сказать, чтобы были начеку. Они не заметили странного зеленоватого свечения, пока оно не достигло пристани. Снова завыла выпь.

- Должно быть, очень большой загулявший петух, - заметил Бурк, родившийся в деревне.

- Вполне верю, по мне, загулявший, так загулявший, - сказал Худж, который вырос в городе и не мог отличить выпь от цыпленка и даже от голубя.

Худж поднял руки, потянулся, размял сначала ноги, потом спину. После этого, положив руки на бедра, повертел из стороны в сторону головой. Вот тут-то он и заметил на воде нечто удивительное. Вода испускала слабое зеленоватое свечение, как будто феи посыпали все болото волшебной пылью. И все это казалось прямо-таки чем-то живым.

- Что это такое! - воскликнул он.

Бурк взглянул в его сторону. К ним медленно плыл поток этих странных искорок. В глубине угадывались маленькие яркие вспышки, двигающиеся эльфовы огни, но эти крошечные зеленые огоньки по всей воде все время оставались на краю поля зрения.

- Лучше будет, если мы сейчас же доложим сержанту, - сказал Бурк.

- Думаю, ты прав, - согласился Худж, направляясь к берегу.

Сержант Кемстер наверняка изругал бы их за то, что его разбудили, но следовало сообщить ему о странном явлении. Они не должны были терять бдительность, хотя караул и был обычным, а не усиленным.

- Эй, - закричал Бурк, заметив, что свечение усиливается. - Скорее!

В то время, как Худж бежал по пристани. Клык и Бурый начали лаять у конюшни. Их лай становился все яростней. Худж обернулся. Теперь светилось все болото, но к зеленым добавились желтые точки, которые заметались над водой, как насекомые.

- Что за ерунда? - подивился Бурк.

Появился звук, похожий на жужжание или на стрекот миллиона сверчков. Что-то резко взбаламутило воду. На воде появились круги, словно кто-то быстро плыл в глубине.

- Сержант! - закричал Худж, заколотив в дверь командного поста. - Сержант, иди посмотри!

- Что там такое, Худж, - высунул голову из окна Кемстер.

Несколькими мгновениями позже сержант выскочил, уже бежал к пристани. Свечение стало еще ярче, и звук усилился до того, что превратился в яростный шторм.

- Проклятье, что все это значит?

- Не знаю, сэр, - пробормотал Бурк. - Просто это вышло из болот, просто начало светиться. А сверчки, так те как с ума посходили.

- Я никогда не слыхал о таких огнях на воде.

Они заглянули через край пристани в воду. Собаки у конюшни совсем взбесились. Теперь уже все в лагере проснулись.

- Тут что-то не то. Иди немедленно доложи капитану, Худж.

Худж повернулся и направился к берегу.

- Что вселилось в этих собак? - спросил сержант Кемстер, шагая по пристани навстречу Бурку.

Вода вокруг пристани, казалось, взорвалась.

Множество огромных теней рванулись вверх. Громадные ручищи схватили сержанта Кемстера и Бурка, чьи крики коротко прозвучали в воздухе, пока их самих запихивали вперед головами в громадные красные широко раскрытые пасти. Всего лишь мгновение ноги торчали из жующих челюстей болотных монстров. В следующий момент люди бесследно исчезли, проглоченные чудовищами.

Теперь уже собаки разбудили всех на несколько миль вокруг.

Люди высовывали головы из палаток и от удивления разевали рты.

Берег внезапно оказался заполнен огромным стадом монстрообразных существ, неуклюжих зверей в виде огромных лягушек с повадками крокодилов. Они бесконечным потоком продолжали выходить из реки.

Первым все понял командир Фескен. Он схватил рожок и заиграл тревогу.

Эти существа валили палатки, пожирали и раздирали на части людей, куски окровавленного мяса так и летели в разные стороны, а чудовища все продолжали наступать. Началась паника. Некоторые бросились, спасая свои жизни, к лесу. Несколько человек побежали прямо в толпу болотных тварей, где были тут же схвачены и проглочены.

Драконы Семьдесят седьмого бийского, вооруженные драконьими мечами, попытались остановить наплыв монстров. Горы тел вскоре выросли перед их строем. Дракониры с кунфшонскими арбалетами заняли привычную позицию на спинах драконов.

Повсюду в лагере царил хаос; многие суда были разбиты в щепы Тут и там люди еще держались, в основном ветераны, чья выучка сохранила им жизнь. Они схватили свои копья и щиты и приготовились сражаться даже с этими чудовищными жабами.

Копий было достаточно, чтобы держать их на расстоянии, но те, невзирая на уколы, продолжали ломить вперед. Люди отступали.

Зверюги были слишком большими, чтобы удержать их. Всепоглощающий хаос угрожал превратиться в необратимый.

Фескен все это видел, но он видел и то, что его драконы держат оборону.

- К драконам! - приказал он.» - Стройтесь в каре вместе с драконами!

Здание дрожало все сильнее и сильнее, монстры налетали на стены и пытались лезть по ним вверх, а в это время сзади уже напирали другие чудища.

Сержант Турган протрубил приказ построиться в каре, а в это время лейтенанты Баллард и Шэйкс бросились, чтобы взять командование над двумя группами копьеносцев.

Огромными усилиями им удалось соединить эти две группы.

К ним стали присоединяться другие воины. Чудовищам требовалось подойти к человеку очень близко, чтобы схватить его своими огромными ручищами и подтащить к челюстям, но копьеносцы кололи их в глаза и держали на должном расстоянии Монстры махали лапами, тщетно щелкали челюстями и издавали леденящий душу вой. Рожки верещали, сержанты выкрикивали приказы, люди визжали и либо бежали, либо держали оборону, подняв копья.

С треском и грохотом обвалилась прямо на толпу болотных тварей, прижатых к ней постоянно вылезающими из болота сородичами, фронтальная часть Гидеонова постоялого двора.

Обрушились колоны по бокам дома, раскололась пристань. В конюшне монстры попытались есть лошадей, которые отчаянно сопротивлялись и отбивались своими сверкающими копытами.

А снаружи, в темноте, когда первоначальная паника утихла, воины понемногу приходили в себя. Они слышали рев драконов и тяжелые удары. Слышали лай собак и визг рожков. В конце концов, паника прекратилась, и теперь почти каждый солдат разворачивался и с мечом в руках возвращался на поле битвы.

Эти солдаты, у которых страх сменился яростью, усилили ряды защитников, и болотные твари были остановлены. Какое-то время линия битвы колебалась вперед-назад, однако болотные чудища теперь уже не могли прорвать строй легиона. Несколько минут они продолжали погибать на линии атаки, потом произошла внезапная перемена: где-то в стороне, как будто из какой-то огромной глотки, раздался жуткий вой. Сражающихся обдал порыв ледяного воздуха, и монстры, все как один, развернулись и поползли, запрыгали обратно к болоту, а через несколько мгновений скрылись под водой Люди и драконы продолжали стоять в строю, тяжело дыша, с мечами в руках, повисших вдоль туловища, широко раскрыв удивленные глаза. Все они возносили богам благодарность, что остались в живых. Мертвые твари кучами валялись перед рядами драконов Трупы людей и лошадей были рассеяны по двору и конюшне.

Еще одна груда мертвых монстров валялась под развалинами Гидеонова постоялого двора.

Командир Фескен обнаружил под руинами тело старика Хандсвайда. Старый лоцман попал под упавшую балку, когда рухнул потолок в главном зале. Он был включен в список погибших, составленный сублейтенантом Джинком. В этот список вошли почти две сотни имен. Бийский легион получил серьезный удар.

Пройдет еще не один день, прежде чем полк появится у стен форта Кенор.

Глава 26

Теперь, через высокую траву, растущую до самого берега Оона, видневшегося на горизонте, их вел Джилс. Джилсу было очень страшно. Каждый шаг приближал их к врагу, и это наводило на него ужас. Он даже не мог держать у себя остаток человеческой берцовой кости с отметиной Великого, которого они и преследовали. Лессис несла кость в своем ранце. И все равно Джилс чувствовал его присутствие. Повелитель, Сжигающий людей, оставлял за собой в мире след - словно выжженное клеймо, явно видимое для восприимчивых людей, таких, как Джилс.

Ночи были ужасными. Джилс, зная то, что он знал - кого они ищут и кого преследуют, - спал с трудом. И хотя он не был робкого десятка и никогда не жаловался на нервы, он слишком сильно боялся силы, которую почувствовал, когда прикоснулся к обгоревшей кости. Темные силы всегда оставляют подобный след, так как они, воздействуя на что-либо, выжигают саму суть Вселенной. Для Джилса прикосновение к кости было как прикосновение к раскаленному докрасна куску железа.

И все-таки он преодолевал свой страх. Лессис, как могла, помогала ему. Время от времени он ощущал действие ее маленьких легких заклинаний. Они, конечно, были для него видимы, эти маленькие сплетения пучочков и узелков, были для него слишком ощутимы, чтобы не замечать их. Он знал, что они постоянно присутствуют рядом, и сосредоточился на великой задаче, которая стояла перед ним.

Он тренировался с детства, он всегда знал, что его работа связана с опасностью. Таких, как он, особо восприимчивых, выискивали и брали на службу в Службу Провидения. Очень часто они выслеживали для ведьм преступников. Но, на беду, его призвала сейчас Великая Ведьма, и одна из самых могущественных. Он был готов выслеживать бандитов, убийц - словом, обычных преступников. Но он никогда и не подозревал, что ему придется следовать за силой, настолько чудовищной и страшной.

- Ты можешь его выследить? - спросила ведьма.

- Да.

По такому следу он легко мог бы идти до самого края света.

Пару раз он заикался о том, что их погоня - чистой воды безумие. Лессис только грустно улыбалась в ответ, но не принимала никаких его увещеваний.

- Мы должны найти и уничтожить его.

- Как мы можем уничтожить его? Он, как колосс, оседлал мир. Он может сделать такое, что нам и не представить.

- И он уязвим, дитя мое.

Его недоверчивый взгляд столкнулся с гневным взглядом Лессис.

- Ты думаешь, мои сестры сидят сложа руки.

Молодой человек с удивлением уставился на нее.

- Леди, я очень мало знаю о ваших секретах. Сами знаете.

- Ты обучался в Андикванте. Тебе преподавали историю, в том числе и недавнюю. Ты сам должен знать, кого мы преследуем.

- Леди, он движется по миру, как гора. Он растопчет нас и высосет наши души из каждой нашей косточки.

Лессис сверкнула глазами.

- Я уже сражалась с этим демоном раньше, дитя мое. И я все еще здесь, - она пожала плечами. - Увы, как и он.

Джилс удивленно уставился на нее, внезапно его поразила догадка. Обычно ведьмы концентрируют в себе силу. Но в данный момент он едва улавливал излучение Лессис. Возможно, спокойная внешность - это все, что у нее есть.

Джилс подавил свой ужас.

- Меня обучали для выполнения моей миссии. Я не забуду свой долг.

- Я понимаю твой страх, молодой Джилс. Тот, против кого мы выступили, это не человек, не волшебник, даже не Повелитель эльфов. Это часть мира, отделившаяся от него. Он превратился в падшую душу, темную и злую, он живет не столетиями, а зонами.

Даже представить себе убийство такого мощного врага, как он, и то ужасно, - Лессис сузила свои бледные глаза. - Но, Джилс из Корва, скажу тебе, что мы можем отважиться и на большее, мы можем одолеть страх нашей отвагой. Мы можем удивить нашего врага, который думает, что мы слабы и легко поддаемся страху.

Именно на это и надеется наш враг. В его сердце - страх и расчет, там нет места отваге.

Эти слова частично возродили в Джилсе мужество. Ведьмы в силах уничтожить Великого. Лессис знает его слабые стороны.

Они не проиграют! Не могут проиграть. Просто не могут и все.

Джилс продолжал держаться впереди, стараясь держаться подальше от кости, которую везла Лессис. Ведьма скакала рядом с Лагдален, а сразу за ними следовал Мирк.

Теперь Лессис знала своего врага намного лучше, чем при первой встрече. Сначала он хотел обезглавить Империю, затем помог разгореться пламени бунта в Аубинасе. Обе попытки потерпели провал, и Враг понял, что следует сменить тактику. Тогда он напустил чуму. Это был ход, которого они отчасти ожидали, и болезнь удалось обезвредить. Марнери и Кадейн выстояли. Другим городам было труднее, Риотва, к примеру, оказалась почти разрушенной, но армии Легионов уцелели, а белые корабли продолжали править морями. Правда, ряды Легионов изрядно поредели, но не утратили стойкости. С помощью Кунфшонских островов Легионы справятся с падмасцами.

Однако союз багути и падшего Повелителя Ваакзаама делал равновесие слишком шатким. Лессис уже отправила на юг птиц с предупреждением. Она молилась, чтобы генерал Трегор предпринял какие-то действия по защите северного фланга.

Для нее самой известие о заключении этого союза было шоком. Она знала, что после падения Херуты оставшиеся четыре Повелителя Падмасы оказались в мертвой точке, два против двух, они потеряли решающий элемент. Это давало уверенность, что они останутся в обороне и неизбежно будут уничтожены. Ей и в голову не приходило, что те отбросят свою гордость и залебезят перед Ваакзаамом. И все же они пошли на это, несмотря на свою легендарную надменность. Они поняли, что им нужен пятый, и заключили дьявольскую сделку с Ваакзаамом. Глупцы! Он высосет их души из костей, прежде чем позволит им умереть!

Отряд продолжал двигаться точно на юг, теперь они скакали по лесным тропам сквозь высокую траву, и часы тянулись очень медленно. Позднее травянистый покров изменился, и впервые за все путешествие трава не доходила лошадям до брюха.

Каждые два часа с неба кругами спускался орел, чтобы сесть Лессис на руку и доложить об обстановке вокруг. Большая группа всадников двигалась параллельно их маршруту, но была ближе к берегу Оона.

В полдень маленький отряд собрался вместе. Дорожная пища была твердой и вязкой, а воды у них осталось мало. Беруин считал, что впереди, возможно где-то в часе езды, будет вода. Но у Мирка такой уверенности не было. Они расходовали воду очень осторожно, понимая, что для них жизненно важно найти воду к вечеру, ведь в конце дня надо будет хорошенько напоить лошадей.

Жуя пеммикан и сухие травы, Лессис вспоминала недавний короткий отдых. Она тогда жила в своем доме, в старом милом Валмесе - прекрасный дом, построенный из валмесского камня, с выкрашенными в голубой цвет ставнями и персиковыми деревьями на заднем дворе.

Лессис вздохнула. Казалось, ей не дано когда-либо пожить спокойно в этом доме и насладиться его покоем. Всего лишь раз за последние девять лет она сумела попасть туда, чтобы полакомиться персиками. Она с таким наслаждением использовала свои знания, чтобы помочь урожаю и скоту, заботиться о больных и престарелых. И занималась медитацией, глядя на персиковые деревья.

Увы, государственная необходимость снова вторглась в ее жизнь.

Ее работа была еще не окончена.

Не успели они отъехать, как Джилс повернулся с озадаченным лицом.

- Я что-то чувствую, леди. Думаю, много людей скачут в нашу сторону…

Лессис повернулась к Мирку, который обменялся взглядами с остальными. Беруин спрыгнул с коня и приложил ухо к земле. Он прислушался, потом встал.

- Да, слышны копыта, но пока еще далеко.

- Нам лучше подняться на хребет и спрятаться за ним. Ни к чему, чтобы нас заметили багути.

Доклады орла-разведчика участились, - он увидел всадников.

- Они, должно быть, пересекли большую реку, - сказал Беруин.

- Тогда это не племя Иррим, - заметил Мирк.

Они отвернули от Оона и быстро поскакали к восточному горизонту. По счастливой случайности, они поднимались по длинному пологому склону и обнаружили небольшой ручеек, пробивавшийся на юг к Арго. Тут они остановились, спрятали лошадей, а сами поднялись на гребень хребта для наблюдения.

Примерно через час далеко на западном горизонте показалось темное пятно. Пятно быстро росло, и вскоре, по мере приближения орды, стали различимы блеск металла и движения отдельных лошадей, которые скакали наперерез их маршруту примерно в четырех милях от них. Поток лошадей и людей двигался мимо около часа.

Отряду Лессис пришлось подождать еще немного, пока все враги не скрылись за горизонтом.

Маленький отряд медленно и осторожно последовал за армией багути. Лессис заставила орлов постоянно кружить над ними, меняя птиц каждые несколько миль и получая доклады каждые несколько минут.

Багути быстро продвигались, держа курс строго на юг.

Мирк посоветовался с Лессис, и они решили повернуть на юго-восток. Им надо было найти воду, а багути вряд ли оставили после, себя воду хоть в одном колодце.

Лессис отправила очередную птицу в форт Кенор.

Лошадь Мирка почуяла воду за час до сумерек. Они проследовали по высохшему руслу ручья до узкого озера, которое было немногим больше обычного пруда. Дикие животные приходили сюда на водопой. В основном попадались следы оленей и бизонов, перемоловшие землю в грязь вдоль всего берега. В воде плескалась черепаха. Лошади принялись пить. Мирк наполнил фляги, забравшись на середину озера, где глубина доходила ему по грудь: вода там пока еще была чистой.

Лессис иЛагдален искупались на противоположном берегу за ивовым кустом, в то время как мужчины купались на глинистом берегу. После долгого дня, проведенного в седле, вода казалась великолепной.

После того, как все обсохли, они собрались около того места, где Мирк стреножил лошадей, и поели пеммикана с плоскими бисквитами. У Лагдален нашелся лимонный сок, который она накапала каждому на бисквит, чтобы предотвратить цингу. Позже они, завернувшись в одеяла, уснули на жесткой земле, а Мирк остался в карауле.

Глава 27

Третий бийский полк добрался наконец до форта Кенор в изрядно потрепанном состоянии. Ужасное событие уменьшило их численность примерно до шестисот действующих единиц. У многих выживших были до предела расстроены нервы, и обнаружилось, что они не могут заснуть.

Даже бийские драконы и то были взвинчены. У Мумзо, старого медношкурого, была серьезная рваная рана. Веб, огромный кожистоспинник, был весь в синяках - после того, как твари обвалили его шатер и едва не затоптали. У его драконира Ламми была сломана нога. Подразделение было эмоционально подавлено и физически разбито.

Сто девятый сделал все, что мог, чтобы радушно принять как Семьдесят седьмой эскадрон, так и весь бийский полк. Все они знали, что стоят перед лицом сурового испытания, что им противостоит армия в полтора раз больше их собственной и жизненно необходимо поддерживать боевой дух. Каждый вечер из коменданта форта выбивали несколько бочонков слабого пива, и после обильного обеда все драконы и дракониры собирались напротив главных ворот форта, где пили пиво и изо всех сил старались поднять боевой дух у себя и у других.

Было много домыслов: откуда могли взяться болотные твари.

Некоторые догадки были довольно непристойны. Смешки прекратились после замечания Роквила о том, что даже черепахи не будут скрещиваться с крокодилами, которые в глазах драконов были неописуемо уродливы, хотя и имели с ними общие черты.

Крокодилы были холоднокровными пресмыкающимися, но им повезло, что они пережили большинство своих соперников в мировой истории.

- И все же у них есть чешуя, четыре ноги и большие пасти.

- Они не драконы, - сказала самка-фримартин из Семьдесят седьмого бийского Зед Дек.

- Они тоже вылупились из яиц, этот дракон знает только это, - сказал Влок.

- Да, - согласилась Зед Дек, уже заметившая, что Влок не отличается быстротой соображения. - Они не похожи ни на кошек, ни на мамонтов, ни на живородящих.

- Однако они должны откладывать много яиц.

- Должны. В этих болотах не достаточно крокодилов, чтобы снести столько яиц, сколько для этого надо. Их там всего несколько сотен.

- Может быть, они использовали гигантских угрей? - полюбопытствовал Влок.

- Что такое гигантские угри?

- Гигантские угри живут только в море, - сказала Альсебра, прежде чем Влок успел наплести, что он думает про гигантских угрей.

- Гигантские утри откладывают очень много яиц. Может быть, они скрестились с крокодилами, а потом с кем-нибудь еще?

От этого предположения глаза драконов налились яростью.

Что-то в нем задело их за живое. Драконы со злостью задвигали челюстями, огромные руки начали сжиматься.

- Лучше уж нам поскорее их найти и всех перебить, пока они не зашли еще дальше.

- Клянусь Огненным Дыханием, в этом ты права, - согласился с Альсеброй Влок.

К группе присоединился Ваунс. Ваунс, крулло, был довольно спокоен. Он владел мечом примерно так же, как любой медношкурый, а это значит, был медлительнее, чем почти любой кожистоспинный или зеленый, но у него была хорошая техника, и он отлично владел щитом.

- Этот дракон до сих пор не может понять, как ты можешь быть синим, - заявил Пурпурно-Зеленый со своим обычным тактом. - Синий цвет встречается только у летающих драконов, таких, как я.

- Ну что ж, как видишь, я синий, - спокойно сказал Ваунс. - И я виверн.

- Вижу, но не понимаю.

- В мире не слишком много крулло, - ответил Ваунс. - Этому дракону объясняли, и я думал, что понял, но это очень сложно. Для начала нужна зеленая дракониха, помесь кожистоспинного и зеленого. Эта зеленая дракониха потом должна сойтись с медношкурым. В результате обычно получается кожистоспинник, но иногда - крулло, как я.

- Поразительно.

- Кожистоспинный и зеленая - необычная пара. Кожистоспинному нужен кожистоспинный - как правило, хотя зеленые еще спариваются и с медношкурыми. Получается быстрый, легкий медношкурый.

- Ты столько об этом знаешь, - сказала Альсебра.

А почему бы ему не знать? Еще будучи детенышем, он знал, что он особый, почти уникальный.

- - Почему они не разведут таких, как ты, побольше?

- Мы свободные существа, а не животные. Драконы сами выбирают, с кем им спариваться. Но каждый дракон знает, что один из трех детенышей у кожистоспинного и зеленого будет фримартин.

А фримартины стерильны.

- Я слышал об этом, - сказал Пурпурно-Зеленый, бросив взгляд на Альсебру.

Но шелковисто-зеленая самка из Сто девятого, похоже, не смутилась.

- Вот почему это случается, - сказала она. - Иногда зеленый и кожистоспинная хотят оплодотворить яйца и они так и делают, вот и получаются в результате виверны вроде меня. А я просто не могу скрещиваться.

- Да, этот дракон понял это. А если бы ты была зеленой и ты бы скрестилась с медношкурым, тогда бы у тебя были кожистоспинные детеныши?

Кожистоспинные - самый распространенный тип. Все виды произошли от кожистоспинных.

- Но время от времени вылупляются синие?

- Именно.

Пурпурно-Зеленый молча переварил эту информацию.

Зед Дек издавала странные звуки, которые у вивернов соответствуют смеху.

- Что здесь такого забавного? - спросила Альсебра;

- Когда они собирали это войско, боги, должно быть, были пьяными: у нас есть крулло, дикий дракон с крыльями, два фримартина и удивительный Базил Хвостолом.

Грохот и сдавленные смешки последовали за этим замечанием.

- А еще есть такие, как я, Гексарион, - сказал большой зеленый из Сто сорок пятого.

- Есть и ты, тоже правда, - согласилась Зед Дек.

- Еще один зеленый, - прогрохотал Пурпурно-Зеленый. - ,У нас уже есть Гриф. У него одного достаточно выпендрежа на всех нас.

- Все мы частично зеленые, - сказал Гексарион.

- А больше пурпурные, - заявил Пурпурно-Зеленый, выгнув спину и выпустив когти.

- А больше пурпурные, - согласился Гексарион с неожиданной мягкостью.

Альсебра с облегчением вздохнула. Встретить большого зеленого, обладающего здравым смыслом, было приятной переменой.

Ваунс, выслушав все это, вдруг подпихнул свой вопрос.

- - А что происходит, когда дикий летающий дракон спаривается с виверном?

Пурпурно-Зеленый резко повернулся к нему.

- Дикий летающий дракон скорее съест виверна, чем будет с ним скрещиваться.

- Ну, в твоем случае, возможно, ты и прав, - сказала Альсебра. - Но разве Хвостолом не оплодотворял яйца дикой летающей драконихи?

Все взгляды обратились к Базилу, который до этого момента спокойно стоял в стороне, прикончив свой рацион пива.

- Ну?

- Что - ну?

- Ну, спаривался ты или нет с дикой летающей драконихой?

Как бы испытывая некоторое неудобство, Базил старался отвечать очень рассудительно.

- Я спаривался с Высокими Крыльями. У нас было два малыша, у них у обоих были крылья, как и у матери.

Пурпурно-Зеленый нахмурился, его глаза сверкнули. С пыхтением, изображающим полное недовольство, он вскочил с края канавы, где сидел все это время, и удалился. Виверны проводили его удивленными глазами.

- Этот дракон не может понять, зачем вам потребовалось говорить это, - проворчал Базил. - Теперь он несколько дней будет ходить ощетинившимся.

Альсебра задумалась. Пребывание Пурпурно-Зеленого в депрессии или просто в плохом настроении подорвет боевой дух во всем подразделении.

- Ты прав. Мне не надо было ничего говорить, но надо заметить, что не я первой начала этот разговор.

Все взглянули на Ваунса, который, опустив хвост, отступил.

- Я только спросил, потому что я… - он взглянул на драконов, которые все уставились на него, - я не думал, что это так расстроит дикого.

- Пурпурно-Зеленый и Хвостолом боролись за Высокие Крылья, и Пурпурно-Зеленый проиграл.

- Этот дракон не хотел кого-то обидеть. Я не знал всего этого.

- Теперь уже поздно. Пурпурно-Зеленый будет теперь опасной компанией несколько дней. Постарайся больше ничего не говорить, когда он будет поблизости.

* * *

В то время, когда у вивернов произошла эта неприятность, дракониры сидели по другую сторону ворот на скамейке, принесенной из форта.

Свейн и Ракама рассказывали запутанную историю о двойняшках, дочерях хозяина гостиницы «Голубой столб» в Далхаузи.

Большинство ребят собрались вокруг них, но Релкин с Мануэлем и Мульяном, дракониром Зед Дек, сидели в сторонке. Они обсуждали, чем бийские ребята могут помочь в уходе за беспризорными драконами Сто сорок пятого.

- Пока Ламми не способен работать из-за сломанной ноги, - сказал Мануэль. - Нам придется присматривать и за Вебом, но мы все равно можем взять на себя какие-нибудь дополнительные обязанности, чтобы помочь вам.

- Будем вам благодарны. Обихаживать постоянно двух драконов, когда у них так много работы, - это уже перегрузка.

- Могу себе представить, джобогины летят, как проклятые.

- Ну, все летит. По крайней мере, мы пока не сражаемся.

Ничто так не портит амуницию, как сражение, но все равно полным-полно разной работы. Ваши джобогины здорово пострадали во время этой суматохи?

- Большинство драконов не успело и одеться. Просто похватали мечи - ив бой.

Релкин кивнул. В рукопашной схватке каждая секунда длится очень долго, но опасность и ее предчувствие тоже съедают время. Смертельная усталость или сама смерть только могут остановить все это, и часто обе они приходят вместе, рука об Руку.

- Это было волшебство, Релкин, - голос Мульяна изменился. - Чистая бесовщина. Вода в болоте замерцала зеленым светом.

Звук при этом был такой, как будто все жуки мира собрались там вместе. И вот тут-то эти твари просто взяли и вышли из болота.

Размером они были почти с дракона и просто направо и налево пожирали людей.

- Думаю, это показало нам, за что мы сражаемся.

- Хорошо сказано, Релкин.

- Драконы идут, - сказал Джак.

Когда драконы разбрелись по своим шатрам, дракониры вскоре последовали за ними. В большинстве случаев они спали, вскрикивая. Почти все в лагере были разбужены во втором часу утра, когда у них над головами что-то пролетело, оставив за собой режущий ухо визг.

Рукх-мышью, которая издала визг, управлял Гринг, Мезомастер. За Грингом, во втором седле, сидела изящная фигура, которую на этот раз избрал Ваакзаам.

Рукх-мышь рассекала воздух до тех пор, пока они не обнаружили лагерные костры на берегу лагуны.

- На землю! - приказал Повелитель эльфов.

Медленными взмахами крыльев рукх-мышь повернула к берегу, чуть пониже огней. Она со стуком ударилась о землю, подскочила, затем приземлилась снова, пробежала несколько шагов по земле и остановилась.

Гринг все еще приходил в себя после жесткой посадки, когда увидел, что высокая фигура спустилась на землю. Он, как статуя, стоял в полной тишине. Рукх-мышь повернула свою огромную голову к фигуре эльфа и, казалось, замурлыкала. Гринг никогда не видел такого. У него по спине пробежала дрожь.

Гринг вылез из седла и спрыгнул на землю. Рукх-мышь не обратила на него никакого внимания.

Повелитель Лапсор уже шагал к багути, которые собрались у самого большого костра. Он уже давно научился управляться с вождями багути. Они были жадными и прекрасно понимали страх.

- Добро пожаловать, - сказал один из вождей, мускулистый мужчина с квадратной фигурой. - Я - Угит. А как зовут тебя?

Повелитель Лапсор прошел мимо. Эти багути в своих кожаных доспехах и шлемах были последователями культа каннибалов, называемого Улк Муркх. Это значило, что ими правил Отбиратель Черепов, Найй. Поэтому высокий и спокойный Повелитель эльфов направился прямо к Наййу. Найй, мускулистый человек в черных кожаных доспехах, положил ладонь на рукоять меча.

- Кто ты? - спросил другой багути.

Незнакомец-гигант опять ничего не ответил.

Найй поднял руку.

- Успокойся, Иихдж. Незнакомец пришел поговорить со мной.

Я - Отбиратель Черепов.

Эльф остановился около костра и вдруг наклонился и бросил туда все сложенные рядом дрова. Костер и так уже пылал, но теперь вспыхнул еще ярче, и искры разлетелись по лагерю. Люди отшатнулись от нестерпимого жара.

Гигант снова повернулся к Наййу.

- Ты здесь командуешь?

- Я - Отбиратель Черепов.

- Ты не выполнил план. Ты должен был быть намного севернее этой позиции.

Вождь багути в ответ зашипел, а несколько воинов схватились за мечи. Эльф не обратил на это никакого внимания.

- Генерал Мунт удивляется, почему вы не продвинулись дальше.

- Генерал Мунт командует армией Падмасы. А здесь - Отбиратель Черепов.

- Тем не менее, у генерала Мунта есть план. Вы не выполнили свою часть его плана.

- Генерал Мунт может идти куда подальше, - огрызнулся Найй, хлопнув себя рукой по широкой груди. - Он просит от нас слишком многого. Эта страна не подходит для багути. Слишком много воды, слишком много зыбучих песков.

Повелитель эльфов двинулся с места так быстро, что все были слишком поражены, чтобы что-то предпринять. Он метнулся вперед, схватил Наййа за шею и пояс и поднял высоко в воздух.

Найй взвыл и начал извиваться, он дрыгал ногами и махал руками, но был беспомощен. Держа его высоко над головой, Повелитель шагнул к сверкающему костру и швырнул Наййа прямо в пламя.

Найй упал среди углей и пылающих бревен, закрутился, завизжал, задымился Он умудрился встать на четвереньки, но высокий Повелитель эльфов снова схватил его и поставил на ноги. Найй ударил Повелителя-демона, но ничего этим не достиг. Он взвыл, когда его ноги оторвались от земли и его опять подняли высоко в воздух.

Визжащего, его снова швырнули прямо в пылающий костер.

Остальные багути наблюдали за этим, оцепенев от ужаса, но ни один из них не пошевелил и пальцем, чтобы помочь ему.

Найй начал биться в огне, но выбраться из пламени не смог.

Его визг прекратился через несколько секунд.

Сжигатель людей поднял над огнем руки, его глаза спокойно наблюдали за изумленными и пораженными ужасом багути. Он возвел глаза к небесам и возвысил свой голос так, что он зазвенел над всем склоном холма.

- Аах вахн, аах вахн, гашт транкили кунж.

Странное тревожное чувство охватило всех. Люди почувствовали, как у них сжались желудки, а волосы встали дыбом.

- Тшагга аврот!

Огромная вспышка зеленого огня, казалось, всосала в себя сверкание костра и уничтожила саму душу бедняги Наййа, Отбирателя Черепов.

Зеленый огонь выстрелил с небес прямо в напряженную фигуру Повелителя эльфов, который стоял со сжатыми над головой кулаками. Эльф стоял так несколько долгих невероятных секунд, в то время как зеленое пламя продолжало сверкать.

Жизненная сила Наййа, Отбирателя Черепов, была полностью уничтожена.

Над их головами разразился гром, и несколько минут его грохот катался взад-вперед по холму.

Костер потух, от Наййа вообще ничего не осталось.

Повелитель посмотрел на багути.

- Теперь я - Отбиратель Черепов, понятно?

Они испуганно пробормотали свое согласие.

- Вы будете называть меня Лапсор. Завтра вы доберетесь до назначенного места.

Багути забормотали. Иихдж попробовал пробормотать какое-то возражение.

Повелитель Лансар поднял кулак и снова издал странный и ужасный призыв.

- Аах вахн, аах вахн гашт транкулу кунж.

Зеленая огненная стрела вырвалась из кулака и ударила прямо в грудь Иихджа. С визгом его тело отлетело футов на десять назад, а приземлилась только кучка пепла.

Остальные вожди обменялись медленными взглядами.

- Завтра вы должны быть в назначенном месте - или я сожгу ваши души и развею их вместе с пылью.

Глава 28

Рассвет над вулканом был ясным и ярким, с холодком в воздухе, предупреждающим о скорой зиме. Мальчики-дракониры встали одни из первых, и вскоре к драконам покатились котлы с келутом. Над кухонным очагом поднялся дымок, началась утренняя колка дров, и знакомое «тук-тук-тук» от ударов колуна по дереву разнеслось по лесу. Фургоны с продуктами выстроились в цепь у кухни.

Холлейн Кесептон появился из своей палатки, накинув на плечи голубое одеяло, как раз вовремя, чтобы успеть перехватить большую кружку келута у проходящего мимо курьера. Все офицеры тоже стояли в очереди, некоторые более заспанные, чем другие; у них начинался очередной мучительный день. Генералы заваливали их работой. Казалось, надо укрепить каждую песчаную косу и каждый полуостровок.

Из штабной палатки вышел генерал Урмин, уже в полной форме. К тому времени, как Урмин подошел к Холлейну, тот успел сбросить одеяло, натянуть камзол и влезть в сапоги.

- Доброе утро, командир. Надеюсь, вы выспались.

- Так точно, немножко поспал. По крайней мере, у меня такое ощущение.

- А будет, как всегда, даже хуже Не знаю, сумеем ли мы хоть когда-нибудь выполнить все требования инженеров.

- Невозможно, сэр. Этих инженеров невозможно удовлетворить.

Урмин улыбнулся, потом посерьезнел.

- Капитан, я кое-что хотел бы у вас спросить. У меня несколько деликатный вопрос.

- Слушаю?

- Это насчет Фескена. Он меня беспокоит. Как вы считаете, он в себе?

- Я его плохо знаю, но похоже, что с ним все в порядке. Я не слышал на него никаких жалоб.

- Вы читали его рапорт?

- Так точно. Мучительно. Волшебство, господин генерал, и высокого порядка. Вы помните ту яркую вспышку света, когда мы стояли на Гидеоновой пристани? Не могу отделаться от ощущения, что эти два события связаны между собой. Может быть, нам тогда просто повезло.

- Волшебство, да? - Урмина с отвращением передернуло. - Подозреваю, что вы правы. То, через что они прошли, может потрясти любого человека. Считаете, я должен отправить его домой?

Отправить на переаттестацию?

Холлейн не хотел отвечать. Усилия Фескена в Гидеоне сдержали панику и спасли много жизней. Однако, добравшись до форта Кенор, он стал угрюм, замкнулся в каком-то внутреннем унынии. Очень часто случается так, что молодые офицеры чувствуют себя виноватыми в каких-то случайностях, а Бийский легион изрядно потрепали. На самом деле стоял выбор, то ли погубить карьеру молодого офицера, то ли рисковать сотнями человеческих жизней, если вдруг их командир потеряет голову во время сражения. Будучи офицером того же ранга, что и Фескен, и зная то напряжение, которое испытывает офицер во время активных действии, Холлейн не хотел отвечать на подобные вопросы.

Пока он старался найти хоть какое-нибудь решение, их очень кстати прервали. Краткий сигнал рожка со сторожевой башни сообщил о приближающихся всадниках. Люди зашевелились и принялись открывать ворота. Влетели два всадника и резко остановились. Один побежал к штабной палатке - вручать послание генералу Трегору, а второй остался держать лошадей; оба тяжело дышали и взмокли от скачки.

Немедленно заиграл рожок и играл до тех пор, пока войска не выстроились, как для парада. Вскоре они уже маршировали при полных боевых регалиях к берегам Оона. Обогнав их, на свежих скакунах проскакали два всадника, с посланиями для офицеров впереди.

Новость начала просачиваться с хвоста колонны. Враг сделал бросок прямо к мелям у острова Полумесяца. Кавалерия багути уже в нескольких местах пересекла реку. Другие багути на своих степных лошаденках уже пересекли Арго и орудовали в тылу.

Они оказались в центре большого скоординированного наступления, целью которого был двойной обход флангов легиона, в то время как центр сдерживали на месте постоянно повторяющимися атаками.

- Это именно то, что я бы сделал на их месте, имей они мои силы, а я - их, - проворчал Трегор, изучая вместе со своим штабом карты.

У Трегора было менее пяти тысяч лошадей, и с кавалерией предвиделись трудности. В его группировку входили полк Красной Розы из Кунфшона, гордость легиона Красной Розы. Но даже от полка Красной Розы нельзя было ожидать, что они удержатся против в двадцать раз превышающего их в численности противника.

На руку командующему был тот факт, что противник обычно не умел пользоваться конницей кочевников, не доверяя их бесшабашным и стремительным атакам. И все же перевес у врага на всех фронтах был устрашающий. На данный момент примерная численность орды, приблизившейся к переправе, доходила до тридцати тысяч бесов и двухсот троллей. Там была группа из десяти огров, огромных существ, выведенных из троллей и мамонтов. Это почти в два раза превышало численность войск под командованием Трегора. А кроме этого были еще и багути из племени Иррим, с ближнего Гана. По приблизительным подсчетам, их было около пятнадцати тысяч. На юге стояли багути с дальнего запада, из неизвестных племен, приблизительно десять тысяч.

К счастью, южные силы были отрезаны топкими трясинами и зыбучими песками. У врагов уйдет несколько дней на то, чтобы добраться до южного фланга - по крайней мере на это надеялся Трегор. Он также надеялся, что его фланговые силы смогут задержать багути достаточно долго, чтобы дать ему возможность разобраться с главными силами орды бесов, перешедших реку.

На обоих берегах реки Оон широкие низины постепенно переходили в дюны. Сто девятый вместе со Сто сорок пятым и Семьдесят седьмым бийским были размещены на фортификационной линии с установленным поверх нее частоколом и рвом, выкопанным за дюнами. Драконы были голодны, но их мальчики вскоре подвезли тачки, полные плоских хлебных лепешек. Драконы жадно набросились на еду. Им было жарко на ярком солнце и неудобно в полной броне. Разрешалось только снять шлемы, которые были сложены вместе со щитами. Но носить огромные металлические пластины, прицепленные к джобогинам, на горячем солнце все равно было тяжело.

Все же было хорошо чего-нибудь поесть, пусть акха и оказалось маловато. Они запили хлеб ведрами воды, принесенными с реки драконирами, которым за последнее время выпала уйма работы, так как многие из них присматривали сразу за двумя драконами.

Релкину пришлось три раза сходить к реке, прежде чем он удовлетворил обоих своих страдающих жаждой вивернов.

Каждый раз, когда он спускался на берег, он замечал, что темное пятно вражеской орды на дальней стороне Оона становится все больше и чернее. Враги также появились на острове Полумесяц - низкой зеленой полосе несколько выше по течению. На его берегах видели троллей и бесов.

Катапульты, взведенные инженерами, начали стрелять по троллям на Полумесяце. Но после нескольких эффектных ударов свистящими, длиной в девять футов стрелами все тролли спрятались в укрытиях. По всему острову полетела глина от множества лопат, и в шпионские стекла можно было видеть людей в черном, которые устанавливали собственные катапульты. Вскоре после этого вражеские катапульты начали выискивать себе цели на линии обороны легиона. Со стуком тяжелые десятифутовые стрелы начали ударяться в частокол. Драконы вынуждены были пригнуться, так как случайные стрелы пробивали слабые места в частоколе.

Трегор нахмурился. Он не ожидал такой умелой работы с катапультами. С момента последнего военного конфликта враг явно улучшил свое военное мастерство.

Остаток дня прошел в дуэли катапульт, огромные стрелы летали над головами обеих сторон, в то время как солдаты скрючились в укрытиях. Легион укрывался за хорошо подготовленными баррикадами, падмасцы были более уязвимы. Команда аргонатских катапультщиков брала верх над своим противником.

За линией укрепления были разведены огромные костры для вечерней трапезы, и вскоре люди и драконы получили обильные порции стирабута с порцией слабого пива. Это несколько подняло дух воинов. Палатки были разбиты еще днем, и вскоре вся окрестность представляла из себя нормальный военный лагерь.

Лагерь неприятеля был виден в виде цепи огромных костров, маячащих на горизонте. На Полумесяце было видно всего несколько костров, так как катапульты легиона могли быстро накрыть любой костер в пределах досягаемости.

Был установлен усиленный караул, а фланговые части получили инструкцию быть в частичной готовности. Свободные от караула драконы и дракониры спали беспокойно.

А тем временем генерал Трегор и старшие командиры собрались в генеральской ставке, обсуждая возможные неприятные неожиданности. Трегор указал на большую карту, разложенную на столе.

- Багути Иррим пересекли Арго вот здесь, в этой точке. У них около пятнадцати тысяч действующих воинов, и они могут либо зайти нам в тыл, либо обойти нас с фланга. Однако, чтобы добраться до нашего фланга, им надо пройти три узких места, два из которых мы успели укрепить и очень легко можем оборонять: здесь, у Бурых вод, и на перешейке в глубине Залива Фалсо. Это единственные пути, по которым могут пройти лошади. Предположив, что мы сможем отбить их на этой линии, мы вполне можем удерживать нашу позицию.

- А не пойдет ли враг в обход, по Военной дороге, господин генерал? - поспешно поднял руку командир Леншвингель.

- Очень вероятно, но они должны быть встречены у болот и остановлены. Возможно, вот здесь, у Рыболовной заводи.

- Которую мы укрепили несколько лет назад, - сказал Леншвингель, молодой всезнайка из Марнерийской Военной академии, который был внезапно повышен до командира Четвертого марнерийского полка Первого легиона после чумы. - Ров теперь глубиной в десять футов, а частокол усилен, плюс там в центре, над воротами, стоят две двадцатифутовые башни.

Командир Кламб из Одиннадцатого кадейнского полка поднял голову.

- А какие вести мы имеем с юга, господин генерал?

Трегор похлопал указкой по руке.

- Там их преследует полк Красной Розы. Пока что багути недалеко продвинулись. Они не знают эти места и потому очень осторожны. К тому же там в основном топи и зыбкие пески, протянувшиеся на целые мили.

- Таким образом, чтобы добраться до Малой Рыбной реки у них уйдет более суток?

- По всем подсчетам это займет у них минимум два дня. К этому времени мы встретим их на переправе и отразим.

- При этом они рассредоточат свои силы, атакуя наши подготовленные и укрепленные позиции.

- Однако мы можем подготовить теплый прием и для багути тоже. Уверен, если они увидят, что мы готовы к их приему, они отступят и уйдут обратно за реку. Багути - реалисты, обычно они очертя голову в бой не бросаются. Это не бесы, чтобы бежать, как скот на бойню.

- Господин генерал, - вновь встрял Леншвингель. - А что если багути направят свой удар на форт? Тогда мы будем отрезаны от запасов снабжения.

- Правильно, капитан, извините, э.., командир Леншвингель, да?

- Так точно.

» - Конечно, если они двинутся по Военной дороге, они отрежут нас от снабжения. Дорога, однако, укреплена на каждом крупном мосту. И, тем не менее, десять тысяч всадников могут вызвать серьезные проблемы. Таким образом, у нас должны быть запасы.

Сейчас у нас провизии на целых четыре дня, правильно?

Он повернулся к сублейтенанту Джинку.

- Так точно, господин генерал, четыре дня вытянем.

- И мы в состоянии прокормить драконов, да?

- Так точно, господин генерал.

- Итак, - Трегор снова повернулся к остальным командирам, - мы будем стоять на этом рубеже и, удерживая его, тем самым разделим их армию.

- Господин генерал, вы считаете, что мы будем сражаться здесь три дня?

- Посмотрим правде в глаза, Леншвингель. Мы можем сдержать их, но они могут задавить нас численностью, если захотят вторгнуться в Кенор. Так что они выйдут прямо на нас, надеясь, что их мобильные силы, состоящие из багути, помогут им окружить нас. Мы будем удерживать их на этом рубеже до тех пор, пока они будут идти.

Леншвингель решил, что он все понял. Это был его первый боевой опыт. Ему очень хотелось показать себя полезным и грамотным. Он боялся, но ему говорили, что для любого человека это вполне нормальное явление.

- Так точно, господин генерал, теперь я это и сам вижу.

- Насчет позиции у Рыболовной заводи, господин генерал?

- Да, командир Кесептон.

- Нужна нам там новая смена драконов, господин генерал?

Мы собирались держать там только одно подразделение, в качестве отдыха от работы здесь, но, в то же время, оно могло бы взять на себя оборонительные функции, если бы враг устремился на Военную дорогу у нас в тылу.

- Джинк?

- Так точно, господин генерал, там недавно был поставлен один отряд. Большая проблема возникает со Сто сорок пятым марнерийским. Так как у них нет дракониров, то за драконами ухаживают дракониры Сто девятого, которым в какой-то мере помогает Семьдесят седьмой бийский. Если мы их выведем на позицию к Рыболовной заводи, то им придется сражаться без поддержки дракониров.

- Это плохо. Очень плохо. Очень трудно найти людей, которых можно было бы туда послать. Всех их чума словно хвостом вымела.

Трегор повернулся к командиру эскадрона.

- Кузо, а что вы думаете по этому поводу?

- Переведите несколько парней из Сто сорок пятого, скажем треть из каждого эскадрона. Лучше, чтобы рядом с драконами были дракониры, нужны лучники и защита от случайно прорвавшихся бесов. Если дракону бес подрежет сухожилия, дракон беспомощен.

- Правильно, звучит вполне резонно. Джинк, подготовьте приказы и тут же их разошлите.

- Так точно, господин генерал.

Офицеры внимательно изучили карту, сверяя ее с маленькими картами, которые носили с собой в кожаных футлярах через плечо.

Легион Красной Розы располагался на южной стороне позиции.

Он растянулся в виде слегка выгнутой линии, в полмили длиной, которая одним концом спускалась к Малой Рыбной реке. Северная часть удерживалась Аргонатским легионом, разделенным на дивизии, каждая из которых в свою очередь состояла из двух полков. Еще два полка находились в резерве.

Линия обороны была укреплена частоколом по всей длине, перед частоколом был выкопан ров с кольями. Драконы должны были сражаться под прикрытием частокола. Люди занимали позицию между Драконами. Дракониры, как всегда, располагались за драконами, а лучники были расположены через равные интервалы по всей длине цепи. И, наконец, были катапульты, установленные через каждые пятьдесят ярдов. Для менее чем двадцати тысяч воинов это была довольно сильная оборона.

За спиной лежало пять с половиной миль болот и лагун, и только за ними начиналась твердая почва и подножье вулкана.

Там, высоко на северном склоне возвышенности, находился форт Кенор. В форт вела только одна дорога, которая проходила по множеству мостов. В этом была огромная слабость, но, в то же время, здесь была и определенная сила. Они должны были удержать этот фронт, потому что у них не было альтернативы. Отступать по этой дороге, сражаясь с армией багути, за которой следовали падмасцы, означало рисковать уничтожением всей армии.

Это были войска Легионов, обученные сражаться с превосходящими силами противника и при этом побеждать.

- Мы подобрали двести лучших лучников и расставили их на флангах линии обороны, в дополнение к регулярным силам лучников, разбросанных по всему фронту. У вас всегда будет один лучник в пределах слышимости команды, - сказал Трегор.

Молодые и пожилые офицеры угрюмо кивнули.

- Мы ожидаем их атаки прямо с утра. Я хочу, чтобы всю ночь был максимальный караул. Утром будет туман, и они могут им воспользоваться, чтобы подойти как можно ближе. Я хочу, чтобы за полчаса до рассвета каждый воин уже проснулся и был в полной боевой готовности. Не помешает и лишняя порция келута.

Если они не атакуют, то отоспаться можно будет и попозже, днем.

Глава 29

Генерал Трегор был неглупым человеком. Поэтому он отправился в эту ночь спать, не без оснований полагая, что с рассветом ему придется отражать атаку.

И все бы так, как он ожидал, и произошло, если бы ему не противостояли генерал Мунт, чрезвычайно агрессивный командир, с претензией на свой стиль, и могущественный волшебник всех времен, Сауронлорд Двенадцати миров, Ваакзаам Великий.

Луна зашла во втором часу утра, за два часа до рассвета. В темноте Мунт форсировал реку двумя огромными наступательными колоннами. Их вели багути, специально обученные для этой переправы. Они провели беспорядочные колонны троллей и бесов через мелководье, по каменистым островкам и грязи. Великая река в этой точке достигала в ширину трех миль, но в засушливое время года она распадалась на отдельные каналы, островки и отмели.

Проводники знали местность и безошибочно выполнили свою задачу.

Когда до противоположного берега оставалось около мили, с водой произошло что-то странное. Из земли начал подниматься жидкий, зеленовато светящийся туман. Когда он поднялся достаточно высоко, наступила полная тишина, исчезли шлепанье тысяч ног по воде, бряцанье металла, скрип дерева и кожи - все звуки просто исчезли.

Казалось, они скользят в тишине. Казалось, что даже секунды растянулись и удлинились, пока они, как во сне, двигались к рядам аргонатцев. Смущенными умами падмасцев владело великое удивление, а вместе с ним - надежда, что они, по крайней мере, застигнут спящую армию Аргоната врасплох.

Под покровом кромешной темноты падмасцы шли вперед в тишине и почти невидимые. Так и не замеченными они вошли в пределы досягаемости катапульт. Они прошли зону обстрела длинных луков, затем - охотничьих, и вот уже авангард начал смутно различать частокол, бледный барьер, простиравшийся перед ними.

Теперь нападающие находились всего в двухстах ярдах от аргонатских укреплений, а со стороны противника все еще не предпринималось никаких действий. С возрастающим предчувствием триумфа люди в черной форме наемников обменивались приветственными жестами, подгоняли бесов и даже похлопывали по плечам проходящих мимо злобных троллей, не обращая внимания на их сердитый оскал.

В авангарде шагали огромнейшие тролли-альбиносы, вооруженные огромными молотами. За ними шел отряд бесов с приставными штурмовыми лестницами и кольями.

Они оставили у себя за спиной воду и вышли на усыпанный галькой берег. Хруст камней утонул в тумане, и до часовых на дозорных вышках не долетело ни звука.

А затем огромная ступня тролля раздавила лепестки роз, рассыпанные ведьмами вдоль берега.

В тот же миг Хадэ, молодая ведьма, приписанная к передовой линии обороны, вышла из медитативного транса.

Вот оно! На берегу что-то происходит, кто-то нарушил невидимый кордон, который она там установила. Она попробовала прощупать угрозу и почувствовала, что ее оттолкнуло. Вся ночь была пронизана беспредельным волшебством, сила была настолько обширной, что сковывала мысль.

Без дальнейших размышлений она вскочила и, не одеваясь, опрометью бросилась на командный пункт. Стражники чуть не выронили из рук копья при виде совершенно голой Хадэ с развевающимися за спиной золотистыми локонами, а та подбежала к палатке, сорвала с крюка рожок и начала в него дуть. Звук получился фальшивый, но громкий.

- Что стряслось? - спросил стражник, но ведьма продолжала сигналить.

Стражники отступились, но люди и драконы проснулись. По всему лагерю послышались ворчливые голоса, большинство в хвост и в гриву склоняли пьяного с рожком.

Ведьма продолжала трубить в рожок, и вдруг, совершенно внезапно, люди на валу испытали странное ощущение: как будто с их голов стянули одеяло, мягкое одеяло, которое заглушало звуки окружающего мира. Фальшивящий рожок в руках Хадэ взвизгнул в последний раз и разрушил заклинание. Из-за частокола долетели звуки приближающейся огромной армии, торопливые шаги тысяч и тысяч ног и бряцанье металла.

Сержанты, поднятые сумасшедшим рожком, были уже здесь. Люди проснулись по всей линии обороны. Зазвучали и другие рожки, но теперь они играли тревогу и сигнал «готовься встретить неприятеля».

Хадэ выпустила рожок и, обнаружив, что она совершенно обнажена, бросилась к своей палатке. Первые люди, забравшиеся на укрепленный вал, видели, как бежит по лагерю голая ведьма. Естественно, они подбежали к частоколу с широко раскрытыми глазами, но уже полностью проснувшись.

А в лагере сержанты бегали вдоль, рядов палаток, поднимая заспавшихся увальней бранью и ударами трости. Драконы вскочили и, не продрав толком глаза, похватали оружие и выбежали встретить врага, дракониры на ходу прилаживали на своих подопечных доспехи, щелкая пряжками и застежками.

Первые защитники только прибыли на вал, как укрепление затряслось по всей длине. Подошли тяжеловесные тролли и начали молотами бить по частоколу. К стене приладили штурмовые лестницы, в лицо защитникам полетел град стрел.

Люди и драконы смешались на валу, стрелы сыпались сплошным потоком, лучники начали стрелять в ответ. И тут внезапно вспыхнул на западе яркий зеленый огонь, настолько яркий, что на время ослепил всех, кто смотрел на него. Находясь за спинами у падмасцев, сияние не мешало бесам, но оно светило прямо в глаза аргонатским защитникам.

Ничего не видя, лучники прекратили стрельбу. Бесы по лестницам забрались на стену и принялись рубить людей, которые едва различали врагов. Не сдерживаемые ни лучниками, ни катапультами, тролли обваливали частокол и перелезали через него. Люди отступили под этим могучим натиском. Драконы сумели схлестнуться с врагом, и послышался грохот драконьих мечей о щиты и шлемы троллей. Но драконов слепил свет, который продолжал литься с запада из сверкающего низко висящего в небе шара. Им приходилось высоко держать щиты, и тролли вскоре стали одерживать верх.

К тому времени, когда у Релкина наполовину восстановилось зрение, его как раз повалил на колени бес, одним ударом меча сбил с него шлем и чуть было не лишил его сознания. Кое-как дракониру удалось встать на ноги, и тут он увидел, что прямо на него, размахивая огромным легионным мечом, надвигается Пурпурно-Зеленый. Релкин плюхнулся на землю и почувствовал ветер от просвистевшего над головой меча. Бесов смело, как метлой, но меч ударился в парапет. Очередной тролль проломил молотом частокол и пролез в образовавшуюся дыру, другие лезли по приставным штурмовым лестницам.

Люди начали приходить в себя. Пурпурно-Зеленый высвободил свой меч, когда к нему подобрался осмелевший бес. Релкин набросился на него и сбил с ног, а Пурпурно-Зеленый наступил твари на спину. Релкин отскочил в сторону. Мимо просвистела стрела. Он услышал, как ее наконечник ударился о массивный щит Пурпурно-Зеленого. Затем рядом появился Мануэль, выстреливший прямо в лицо троллю, что позволило Пурпурно-Зеленому зарубить неприятеля.

Базил, высоко подняв меч, напал на двух троллей, прорвавшихся на вал через пролом в частоколе. От удара Базилова Экатора щиты троллей разлетелись в щепы, и меч без задержки разрубил оба тела.

Стрелы продолжали лететь, кроме того, заработали катапульты на острове Полумесяц. Враг согласен был пожертвовать своими воинами, лишь бы убить драконов. Шапр, кожистоспинный из Би, был убит десятифутовой стрелой из катапульты. Едва он упал, тролли пошли на прорыв. Частокол был разбит.

Медношкурый из Сто сорок четвертого кадейского упал навзничь в ров, пробитый еще одной ужасной стрелой. Тролли зарубили старика Гунгуса, старого мудрого командира Восемьдесят четвертого кадейского эскадрона. Эти тролли сражались тройками: один здоровенный альбинос, один более обычный черно-красный и один из новой породы, более легкого сложения. Этих троллей выводили специально для сражения на мечах, добавив им разума и скорости, чтобы могли махать боевым мечом, почти как дракон.

Генерал Трегор, проснувшийся и дрожащий, столкнулся лицом к лицу с кошмарным сном. Ужасный зеленый свет на западе засверкал снова. И враги в нескольких местах прорвали фронт. Сквозь грохот сражения по всей линии фронта бешено пели рожки и слышался низкий рев троллей, которые успели пролезть в проломы.

- Какие будут приказания, господин генерал? - спросил сублейтенант Джинк.

Глава 30

Свет потух так же внезапно, как и загорелся. Теперь все сражались, казалось, в непроглядной темноте.

Драконы, привыкшие к охоте в темноте, приспособились к ней быстрее, чем люди и тролли. И тут уж мечи вивернов заработали как обычно, и по всей линии фронта головы троллей полетели с плеч. К драконам вернулась смелость, сражение возобновилось с новой силой.

В какой-то момент Релкин заметил огромное тело Пурпурно-Зеленого, которого безошибочно можно было узнать по плотно прижатым к спине крыльям. Дракон схватил тролля и, держа его высоко над головой, невозмутимо зашагал к частоколу, затем швырнул тролля вниз на надвигавшихся бесов.

После этого Релкин потерял его из виду, так как набежали бесы и для воинов и дракониров на валу настало горячее время.

Одна из стрел с оглушительным стуком ударила в шлем Релкина, заставив парня упасть на колени. Он потряс головой и взялся за арбалет. Бес с поднятым копьем был уже совсем рядом. Релкин инстинктивно прицелился и почти в тот же момент выстрелил.

Копье коснулось дуги арбалета, но бес уже падал, удар не получился, и копье воткнулось в землю как раз перед носом у драконира.

Релкин оглянулся и увидел, что бес мертв, в то же мгновение он быстро перезарядил арбалет. Затем подстрелил еще одного беса на краю вала, потом третьего, пытавшегося воткнуть копье в спину дракона.

Огромная стрела из катапульты внезапно вонзилась в верхнюю часть частокола, прямо перед Базилом. Бревно раскололось, и стрела прошла сквозь него на половину своей длины. У Релкина екнуло сердце. Большой кожистоспинный прикрылся щитом, но даже щит не мог остановить летящие из катапульты стрелы.

- Пригнись! - закричал Релкин.

- Этот дракон пригнулся.

Базил зарубил еще трех троллей и очистил свой фронт. Альсебра была занята двумя троллями, неудачник Влок - тремя.

Свейн упустил одного беса и боролся на земле с другим.

Их соседи свистели, прося о помощи. Пурпурно-Зеленый оглушил одного из троллей, ударив его по голове плашмя мечом.

Мануэль пристрелил беса, который чуть было не одолел Свейна.

Базил занялся троллем, который вскарабкался через обрушенный частокол и собрался напасть на Блока. Первый удар Базила был отражен: тролль оказался силен так же, как и скор. Он махал мечом так, что Базил мог только прикрываться щитом и отбивать меч противника Экатором. Ему несколько помог Влок, который споткнулся об огромный труп, упал и уронил тролля с мечом на колени. Одним взмахом меча Базил покончил с врагом. Огромныйтролль-альбинос сошелся в рукопашной с Гексарионом, зеленым из Сто сорок пятого. Гексарион отступал, хотя тролль был едва ли не на треть легче.

Дракон вырвал лапы из захвата противника и ударил локтем прямо в ужасную морду. Тот взвизгнул, и они начали бороться, рыча и плюя друг другу в лицо, пока Альсебра не воткнула троллю свой меч прямо в бок и не покончила с ним.

Гексарион вылез из-под лежащего тела.

- Спасибо, это был редкостно сильный тролль.

- Не стоит благодарности, - ответила Альсебра и занялась копьенорцем в черной кожаной падмасской форме.

Сражение получилось хаотичным и бурным, но легионерская выучка давала им преимущество. Люди образовывали тройки, затем объединялись в короткие цепи. Эти цепи соединялись одна с другой. Драконы сражались впереди, люди старались не путаться под ногами у вивернов.

Бесы напирали, но тролли не смогли прорвать линию драконов, а с бесами, прорвавшимися за эту линию быстро разделывались люди. Там, где дракона поражало копье или меч, люди тут же вставали на его место. Это помогало на какое-то время, но на закрытие такой бреши обязательно требовался новый дракон.

Линия фронта вдоль наиболее поврежденных участков частокола постепенно стабилизировалась. Силы легиона, можно считать, были почти сброшены с вала и чуть было не отступили, но все же сумели выстоять после первой яростной схватки. Битва начала упорядочиваться. Легион не мог быть разбит, пока драконы удерживали вал. Во рву росли горы мертвых троллей. Число убитых бесов доходило до тысяч.

И все же падмасцы не сдавались. Они перегруппировались, среди бесов замелькали люди в черной кожаной форме, и они снова бросились на поврежденный частокол. Как и прежде, в момент атаки вспыхнул яркий зеленый свет. Но на этот раз легион был подготовлен лучше, хотя все равно вспышка произвела свой смертоносный эффект, а тролли и бесы попытались сделать еще один прорыв.

Релкин почувствовал, как о его меч звякнул клинок меча беса!

Он увернулся и ударил беса коленом ниже пояса. Бес начал хватать ртом воздух, Релкин пробил его оборону и в следующий момент заколол. Почти тут же убитого сменил следующий бес.

И тут появился Джамбл, нанося меткие удары, орудуя своим клинком Шантсером, выкованным в его родной деревне. Он ранил тролля, развернул его и швырнул на развалины укрепления. Его хвостовой меч взметнулся и перерезал троллю глотку метким выверенным взмахом. Тролль упал на сломанные бревна.

Затем Джамбл выкосил нескольких буйных бесов и отбросил остальных. Они откатились к парапету, мимо все еще дергающегося тролля. Пока они отступали, Релкин подстрелил одного из них, Джамбл зарубил другого. Тролль наконец умер, и бесы разбежались.

На какой-то момент фронт перед ними был расчищен. Базил перебил всех на своем участке. Он случайно размозжил череп бедняге солдату из Би, не успевшему вовремя поднырнуть под проносящийся над головой хвост. Пурпурно-Зеленый и Альсебра тоже расправились с нападающими, и теперь укрепление вновь было в руках сто девятого по всей длине.

Стрелы из катапульт все еще падали на позиции. Винделда, симпатичная самка-фримартин из Сто сорок четвертого кадейнского, была убита стрелой, которая пронзила ей торс. Офицеры, подгоняемые командами Трегора, вместе с инженерами вели людей на ремонт частокола. Тем временем тролли вновь начали реветь, а бесы, на которых начало действовать черное зелье, колотили копьями о щиты.

Инженеры использовали мотки медного провода и крепкой веревки, чтобы связать сломанные участки парапета там, где это было еще возможно. Если повреждения были слишком велики, поспешно прибивались бревна поперек проломов, а за ними в вал забивались столбы.

Во время ремонтных работ погибло несколько инженеров.

Одно десятифутовое копье пробило частокол между Базилом и Блоком, которые укрылись за парапетом. Наконечник копья прошел сквозь частокол примерно на три фута, как раз между двумя кожистоспинниками, которые смотрели друг на друга.

- Этот дракон ненавидит катапульты.

- И этот дракон согласен.

Они отодвинулись на несколько футов назад. Опять завыли тоскливые трубы: враг подготовился к третьему штурму линии укреплений.

В этот момент на юге зазвучали рожки. Они принесли весть о трудностях, возникших на южном фланге, за легионом Красной Розы из Кунфшона.

Генерал Трегор закусил губу. Багути достигли его фланга?

Но они были в нескольких милях. Как они смогли так быстро покрыть такое расстояние? Ведь что означало, что они должны были ночью пересечь топи и болота. Но как? Это было так необычно для военной тактики кочевников, которые избегали тяжелых условий и рискованных атак, где только возможно.

Вновь зазвучавшие рожки сообщили ему, что это действительно были багути, и что на фланге легиона Красной Розы назрел кризис.

В следующий момент Трегор вскочил на лошадь и поскакал к командному посту генерала Ва'Гола. Сублейтенант Джинк последовал за ним несколькими мгновениями позже.

Трегор застал штаб Ва'Гола в возбуждении и смятении. Линия легиона была прорвана спешившимися багути. За ними последовала конница, и теперь кочевники тысячами прорвались за линию обороны. Весь левый фланг был смят, отброшен от вала и вынужден был сражаться в лесу за берегом.

Железная легионерская дисциплина не подвела: сейчас они хорошо сражались, но вал оставался в руках врагов, и против двух тысяч защитников, оставшихся без укреплений, было более десяти тысяч багути.

Трегор немедленно приказал нескольким отрядам из его хлипкого резерва поспешить на юг и поддержать легион Красной Розы.

Драконы тоже были переброшены южнее, неуклюжие тяжелые фигуры начали передвигаться под прикрытием вала.

Враг снова атаковал частокол. Загудели трубы, заревели тролли, завизжали бесы, враги приблизились, набросили свои лестницы, принялись за свои молоты, и опять зеленый свет на мгновение превратил обороняющихся в ужасный оцепенелый барельеф.

Линия обороны заколебалась по всему фронту, но на этот раз легион стоял твердо. Люди и драконы в критические моменты прятались за свои щиты и избегали слепящего света. Затем они встретились с врагом, несмотря на бьющий в глаза яростный зеленый свет.

В это время Трегор получил сообщение, что враг атаковал легион у Бурых вод и у Рыболовной заводи на Военной дороге.

Багути передвигались намного быстрее, чем раньше, а в результате армия Трегора была прижата к берегу и отрезана от форта и вулкана.

Он ожидал чего-то в этом духе, но не думал, что это произойдет так скоро, и не предполагал, что его левый фланг будет загнан в лес.

Трегор оказался перед перспективой уничтожения и потери основной части армии Аргоната, который пережил две чумы. Генерал сжал голову руками и помолился, чтобы Великая Мать - хотя бы на день - дала ему силы и указала выход из создавшегося положения.

Глава 31

Сражение начало выдыхаться к середине утра, оставив позиции легиона поврежденными, но не разбитыми. Бесы просто выдохлись. Даже неограниченное количество черного зелья не могло заставить их броситься в новую атаку. Враги снова откатились за реку, оставив действовать только катапульты на Полумесяце.

Катапульты напоминали о себе весь день, в то время как легион был занят ремонтом укреплений. Горы трупов бесов и троллей начали разлагаться на солнце. На южном фланге, в лесу, к северу от Малой Рыбной реки, легион Красной Розы, приложив громадные усилия, окопался. Ров, неширокий вал и частокол были установлены в рекордно короткие сроки.

Релкин нашел время осмотреть двух вивернов, находившихся на его попечении. У Базила было несколько царапин, несколько синяков от молотов троллей и уйма повреждений на щите. Второй ремешок на третьей поясничной пластине джобогина ослаб. Множество других ремешков были растянуты, но их можно было укрепить перекрестными швами.

Все драконы, не задействованные на укреплении южного фланга, сидели в удалении от вала, в безопасности от огня катапульт, и точили оружие. Базил взял брусок, чтобы поработать с Экатором, который за рассветные часы изрядно потерял свою остроту. Меч ощущался тяжелым и полным, как будто огненный дух, живущий в клинке, пришел в мрачное расположение духа У Джамбла были серьезно повреждены застежки на грудных доспехах У него также была пара серьезных порезов на правом боку. Релкин для начала прочистил эти раны и зашил их. Джамбл несколько раз подсвистывал, когда дезинфекционный раствор пузырился в ране, но Релкин был быстр и ловок, и швы были наложены очень быстро.

Джамбл с бруском и мечом уселся рядом с Базилом. Ссадины его болели, но он терпел.

- Мальчик шьет очень быстро, - пробормотал он.

Базил вынужден был согласиться.

- Мальчик - один из лучших. У меня к нему очень мало претензий.

- Я скучаю по Сью. Мы вместе выросли в Кише. Но он шил не так хорошо.

- Мальчик Релкин очень хорош в тонкой работе. Этот дракон всегда удивлялся результатам. Человек работает мало, руки мельтешат, и в то же время работа, которую они делают, грандиозна во всех отношениях. Слишком сложно, чтобы этот дракон мог понять.

Джамбл кивнул. Он тоже как-то раз думал об этом, но ни с кем еще не обсуждал.

- В этом разница, - согласился он. - Драконам в их жизни в воде джобогины не нужны.

- Только для войны. Исключительно для войны.

Релкин нашел плоский камень, на котором было удобно чинить грудные пластины джобогинов обоих драконов. Работая очень быстро, он пришивал застежки и связывал их аккуратными узелками, известными под названием сапожный бант.

На мгновение он вспомнил, как старик Макумбер учил их вязать эти узлы, приговаривая при этом: «Вяжите сапожные бантики аккуратно, мальчики, вяжите их очень, очень аккуратно…» Ну что ж, старик Макумбер был бы горд этими узлами, подумал он.

Он вязал их совершенно машинально, и, тем не менее, у него каждый раз получались красивые, ровные и крепкие узелки.

От завязок на грудных пластинах он перешел к завязкам на шлеме и, наконец, перешел к джобогину Базила, который требовал много шитья и ремонта застежек.

Прибыли на отдых несколько человек и драконов с Рыболовной заводи. Они рассказали об отчаянной битве на Военной дороге. Рыболовную заводь, однако, удержали, как и укрепление у Бурых вод.

Мимо прошествовали три дракона из кадейнского эскадрона, приветливо помахав драконам Сто девятого и Сто сорок пятого, которые сидели вместе, затачивая свои клинки. Пробежал курьер и остановился на валу около окопа командира эскадрона Кузо.

Через несколько минут курьер пронесся мимо них с удвоенной скоростью, не ответив на их приветливые вопросы.

Несколькими секундами позже появился сам Кузо и велел им подготовиться к выступлению.

- Мы идем на подмогу к Рыболовной заводи. Сейчас там кадейнский эскадрон, который перейдет к Бурым водам. На эту позицию подойдут еще кадейнцы. Так что тронулись все. Соберите наши мешки и взвалите их на ваши плечи как можно быстрее.

Я хочу выступить в течение двадцати минут.

Под нестройный стон дракониров, которые еще не закончили с джобогинами, завязками и щитами, эскадрон начал собираться.

Драконы отложили точильные бруски и убрали свои огромные клинки в ножны. Подъехали фургоны, запряженные в них быки нервно переминались. Были погружены доспехи, шлемы и другие наиболее тяжелые элементы снаряжения. Палатки и инструменты погрузили в другой фургон. Кузо бегал взад-вперед вдоль строя, проверяя, не забыли ли чего необходимого, особенно веревки.

Через полчаса они наконец выступили. Упряжки фургонов состояли каждая из шести быков, поэтому продвигались бодрым шагом по низкорослому лесу на краю дюн. Кузо рассчитывал прибыть к Рыболовной заводи задолго до темноты, ведь они находились всего лишь в нескольких милях от места назначения.

А тем временем Трегор встретился с командирами Аргонатского легиона, но без участия генерала Урмина, который был слишком потрясен утренним сражением.

- Я только что вернулся после встречи с генералом Ва'Голом. Он уверил меня, что легион Красной Розы сможет удержать южный фланг. Подготовка к обороне идет полным ходом. Мы должны быть уверены, что выполним нашу задачу не хуже людей из Кунфшона.

При этих словах среди аргонатских офицеров пробежал шумок.

Командир Фескен поинтересовался, имеется ли достаточно бревен, кольев и вообще строительных материалов.

- Вплоть до медных гвоздей, гм? Это к квартирмейстеру, - Трегор повернулся к командиру Хару. Доклад о кольях и бревнах почти сразу перерос в скандал по поводу веревок. Кончилось тем, что квартирмейстер Хар вынужден был отдать генералу Трегору большую часть своего драгоценного запаса.

Позже, когда все уже поднялись, чтобы разойтись, Трегор попросил Кесептона задержаться. Кесептон был незаменимым советчиком, когда дело касалось мира секретов, ведьм и странной магии, так как его жена была помощницей Лессис.

Теперь Холлейн уже знал, какой разговор его ждет. Трегор взволнованно потирал руки.

- Капитан, извините, что я задерживаю вас, но я вновь получил послание от Серой Леди. Прибыло в виде небольшого свитка на ноге ворона. Очевидно, сюда с севера устремятся еще больше багути, не только племя Иррим, но и западные багути и племена Отбирателя Черепов.

- Что ж, это означает новую атаку у Бурых вод. Мы там уже возвели очень сильную линию укреплений. Шесть катапульт на втором валу.

- Да, да, об этом я не особо волнуюсь. Она предупреждает нас о другом враге. Это падший дух, с которым мы сражались в Аверийском лесу. Он замешан и здесь.

- Так точно, господин генерал, - Холлейн ожидал этого.

- По ее словам, он прячется где-то здесь, к северу от нас, а ведьма Хадэ сказала, что происшествие на Гидеоновой пристани, скорее всего, дело его рук.

- Боюсь, что так, господин генерал, потому что этот зеленый огонь появился на севере. Я тогда уже понял, что это вернулся он.

- В Аверийском лесу он атаковал нас при помощи бесов и тех специальных троллей с забавным названием.

- Бьюки, господин генерал.

- И мы почти все потеряли.

- Но тогда они просто нанесли стремительный удар и отошли. О чем нам надо подумать сейчас, так это о том, что он может предпринять такого, о чем мы не подумали. Какие еще фокусы он может попробовать?

Измученные глаза Трегора выдавали его растерянность. Ответственность была очень большой, сражение на южном фланге беспокоило его весь день. Трагедия могла произойти в любой момент.

Теперь ко всему этому прибавился еще и этот Повелитель эльфов, некий могучий старый волшебник, который обладает ужасной силой. А это - нешуточный враг.

Охваченный неуверенностью, Холлейн ничего не ответил.

- Что он может предпринять? Вот в чем, видите ли, вопрос.

Холлейн пожал плечами:

- Мы можем подготовиться только к тому, что мы знаем, а эти линии обороны у Рыболовной заводи и Бурых вод построены так хорошо, как только могут строить солдаты Легионов. Я бы лично не рискнул напасть на них.

- Мы должны подготовиться ко всему, что он может обрушить на нас. Капитан Кесептон, я хочу, чтобы вы отправились к Бурым водам и внимательно осмотрели нашу позицию. После этого отправляйтесь к Рыболовной заводи.

- Так точно, господин генерал. У меня есть время, чтобы отдать распоряжения моему подразделению, господин генерал?

- Да, конечно, командир. Позаботьтесь о ваших неотложных делах, затем сделайте то, о чем я вас попросил.

- Так точно, господин генерал.

- Прежде чем вы тронетесь, выскажите-ка мне ваше мнение еще по одному вопросу, капитан Меня просят произвести неожиданную контратаку, чтобы отбросить врага обратно к Малой Рыбной реке.

- Так точно, господин генерал, возможно, это будет лучшей обороной.

- Скажем так, пусть мы отбросим врага обратно к Малой Рыбной реке. Есть у нас уверенность, что мы сможем там удержаться, если нас, в свою очередь, контратакуют?

- Эта линия была заранее хорошо укреплена.

- Они могли разрушить эти укрепления.

- Вы считаете, что у них было достаточно времени для того, чтобы нанести сильные разрушения? Думаю, сейчас тролли там слишком заняты другими делами, господин генерал.

Трегор улыбнулся, но этот довод его не слишком убедил.

- Вместе с подкреплением у нас на левом фланге двадцать пять тысяч действующих воинов. Багути там, по крайней мере, в четыре раза больше. Я могу перебросить туда людей и драконов с главной линии обороны, но они сейчас отдыхают, что как для нас, так и для них очень важно. А если мы атакуем и это окажется бесполезным? Тогда вся наша затея приведет только к неоправданным потерям, а этого мы себе позволить не можем. Нет, я не могу рисковать армией в такой ситуации. Мы останемся в обороне и пусть платит враг, атакуя нас.

Кесептон увидел, что Трегор уже все решил с самого начала.

Его использовали просто в качестве аудитории. Одна ошибка может им стоить единственной достаточно мощной армии, которую на данный момент Аргонат мог выставить против неприятеля. Поражение здесь означало потерю Кенора. Враг может прорваться через горы и разорить Арнейс и Аубинас, сжечь Кадейн и Минуэнд. И тогда на карту будет поставлен весь Аргонат.

- Я понимаю вас, господин генерал. Я бы тоже не стал рисковать.

Любая атака в этой ситуации будет слишком рискованной. Им еще потребуется каждый человек, каждый дракон.

Глава 32

Еще не наступила полная темнота, когда рукх-мышь с двумя пассажирами приземлилась между северным берегом Арго и восточным берегом Оона. Здесь уже несколько часов пряталась и Лессис, выжидая с того самого момента, когда огромный зверь улетел.

На дальнем мысу, примерно в миле от берега Оона, располагались сбившиеся в кучу шатры и палатки, сделанные на багутский манер из кожи. Лессис наблюдала за этим местом весь день, несколько раз посылала туда разных птиц для более подробного наблюдения и доклада. Там было полно людей, даже вороны не могли сосчитать их количество. И был там еще некто, кто не был человеком и не был похож ни на одно животное, которое когда-либо видели эти птицы.

Этот некто, очень высокий, оставил рукх-мышь с падмасским возницей и зашагал к лагерю. Лессис продвинулась поближе.

Мирк и остальные прятались в полумиле позади, в глубине оврага, прорезанного ручьем. Мирк находился там согласно прямому приказу Лессис и против своей воли. Она не хотела брать его с собой на такое дело. Только Великие Ведьмы обладали достаточной силой. Если она не вернется, остальные должны уйти от сюда до рассвета и скакать как можно быстрее на север. С хорошими лошадьми они, возможно, сумеют оторваться от преследования багути. Конечно, их может догнать рукх-мышь, но ее можно попытаться подстрелить из луков. Как только исчезнет непосредственная опасность, они должны тут же сделать круг и направиться к городам Арго, чтобы донести до них ужасную весть о том, что Лессис потерпела провал и Ваакзаам все еще жив.

Заклинание, которое Лессис собиралась использовать, было создано Рибелой и Иреной. Они считали, что обнаружили секрет его слабости. Лессис молилась, чтобы они оказались правы.

Лессис не пользовалась явной магией, когда приближалась сюда, Так как это могло насторожить Ваакзаама, ей помогала царящая в лагере сутолока. В конце концов, рассуждала она. Повелитель только что вернулся. Люди будут изображать бурную деятельность.

Сейчас на самом берегу Оона, который был теперь где-то в миле от них, так как в засушливый сезон река пересыхала, стояло около дюжины шатров торговцев. Длинный ряд дюн поднимался сразу же за лагерем. На дальнем конце дюн был огромный загон, полный лошадей. За шатрами горел костер, вокруг которого собрались люди. Она насчитала двенадцать, ну, может быть, тринадцать человек, большинство из которых были одеты в одежды кочевников.

По периметру лагеря было выставлено несколько часовых, но они были бессильны перед утонченной магией Великих Ведьм.

Лессис тихо проскользнула мимо одного из охранников, который был отвлечен тем, что у него вдруг сильно зачесалось между лопатками. Пока он ерзал, пытаясь почесаться, она проскользнула между шатрами.

Там были багути, торговцы и рабы, одетые в простые серые и коричневые одежды. Лессис могла спокойно пройти, прикинувшись рабыней. Проблема была в том, что она не осмеливалась использовать магию, чтобы определить точное местонахождение Обманщика. Он мог почувствовать ее заклинание и тут же насторожиться. А это означало, что его надо было найти более примитивным способом.

Предположение у Лессис было: большой квадратный павильон, стоящий на некотором отдалении от остальных.

Дверь одного из шатров распахнулась, и вышел человек в падмасской форме. Он прошел совсем рядом с Лессис, не обратив никакого внимания на рабыню, одетую в серые одежды. Внутри палатки она заметила людей, играющих при свете фонаря в кости.

Часовой у входа в большой квадратный павильон с головой выдал своего хозяина. Лессис передернуло, когда она снова увидела бьюкочеловека, одно из мрачных созданий Сауронлорда, сотворенного из живых тканей при помощи злой магии. Бьюкочеловек был ростом в семь футов, весом в четыреста фунтов - тварь, обладающая проворством человека.

Часовой был слишком настороже, чтобы она так запросто могла пройти мимо него. Лессис знала, что у Ваакзаама было много разных хитростей для обнаружения подосланных убийц. Если она дотронется до стены шатра, где-то внутри тут же сработает какой-нибудь сигнал тревоги для Обманщика.

Она подождала, спрятавшись за шатром, оставаясь незамеченной между двумя фургонами, стоявшими поблизости. В небольшом отдалении стояли еще фургоны. Люди входили и выходили из других шатров, но этот, главный шатер они игнорировали. Семифутовый бьюкочеловек был весь внимание и непрерывно осматривался.

Лессис тихонько подошла к павильону с другой стороны. Здесь шатры были выстроены в ряд и сразу за ними начинались дюны.

Хребты дюн скрывали лагерь от посторонних глаз с запада и юго-запада.

Песок дюн удерживался жидкой травкой, пожелтевшей за долгий период засухи. Лессис полезла вверх по склону дюны, но он оказался намного круче, чем ей показалось поначалу, и она застряла через несколько шагов. В конце концов она споткнулась и заскользила вниз, размахивая руками, чтобы не упасть. Песок приведенный в движение, осыпался по всему склону, песчаная волна покатилась прямо к павильону.

Дошел ли песок до стенки?

Несколько мгновений Лессис лежала замерев. Реакции никакой не последовало. Она тихонько поднялась, прошла дальше вдоль дюны и снова попробовала подняться наверх.

Она скорее услышала, чем увидела приближающихся стражников, немедленно спряталась за высоким кустом и затаила дыхание. Стража мерно продвигалась по вершине дюны. Они не заметили Лессис и пошли дальше вдоль дюны.

Она поднялась туда, где прошла стража, и стала очень осторожно продвигаться вперед. С востока подул ветер, который начал трепать ее плащ и волосы, и она плотнее запахнулась в плащ. С вершины дюны она увидела черную прерию. В загоне заржала лошадь, ей ответила другая.

Лессис присела и притаилась, рассматривая большой квадратный павильон, охраняемый бьюкочеловеком. У нее возникло ощущение, что чего-то здесь не хватает.

От костра раздался грубый мужской смех. Поблизости заржала еще одна лошадь. Она подумала о том, не вошел ли Обманщик в состояние транса, которое она наблюдала однажды. Если это так, то она может попробовать применить и не столь тонкую магивд.

В тот раз она почти одолела его! Подойти так близко и потерпеть неудачу - от этого просто могло разорваться сердце.

Громкий, звенящий крик выпи прокатился на западе.

Затем Лессис заметила высокую фигуру, стоявшую в полном одиночестве на склоне дюны и, казалось, полностью ушедшую в свои мысли. Эта фигура бесшумно появилась из густой тени. Неестественно высокий, с широкими плечами, это не мог быть никто иной. Это был он, Сауронлорд. Телосложение просто выдавало его с головой и было выражением его наслаждения жизнью с силой, безграничной силой.

Она кивнула, отдавая должное мудрости Ирены. Такая грубая сила должна быть уязвима для аккуратного, нежного контрудара, укола иголкой из темноты.

Лессис осмотрела тени позади павильона. Никакой стражи она там не заметила. Лессис даже подивилась такой беззаботности по отношению к убийцам, но потом поняла, что Ваакзаам чувствует себя почти неуязвимым. Что простой человек, даже Мирк, может сделать такому монстру, как Сауронлорд?

Она надула губы. Мирк был смертоносен: он мог найти способ убить кого угодно. Но эта ужасная фигура была насыщена фантастической силой. И с этой силой пришло высокомерие. А высокомерие всегда ведет к слепоте, а вот слепоту можно уже использовать.

Она проскользнула поближе. Было очень важно, чтобы заклинание, которое она несла с собой, было наложено неожиданно. Его эффект зависел от внезапной умственной слепоты.

Высокая фигура так и не двигалась, оставаясь, как и раньше, погруженной в свои мысли.

Еще несколько шажков. Ее сапоги, едва касаясь земли, не издавали не единого звука. Теперь Лессис стояла прямо у него за спиной, так близко, что могла бы спокойно всадить в его спину клинок, если бы таков был их план.

Она отбросила ногой камешек.

Огромная фигура повернулась, и Лессис подняла руки ладонями вперед и произнесла последнюю часть заклинания, которое она несла, и почувствовала, что оно попало в цель, ударив врагу прямо в лицо.

Она действительно застала Ваакзаама врасплох. Обернувшись, он тут же узнал Серую Леди, издав рычание, полное ненависти. А затем случилось так, как будто перед его глазами поставили зеркало и он взглянул себе в лицо и увидел себя таким, каким он был.

Заклинание, которое сконструировали Ирена и Рибела, заставило блеснуть ослепительной вспышкой самосознание, которое нельзя было уничтожить.

Лощеная шелуха завоевания и владычества была сорвана. Все притязания, все увертки оказались обнажены, и весь ужас, который он вносил во Вселенную, оказался для него открытым. Его ненависть к миру уничтожила его самого. Он, тот, кто вызвал эти перемены к существованию, не выполнил свой долг, который заключался в уничтожении себя, чтобы покончить с извращенной магией и высвободить уравновешивающие правила Вселенной.

Он одну за другой делал все новые попытки доказать, что он имеет право экспериментировать над своей жизнью! Вселенная была велика, и он не только наслаждался ею, но и был дополнением к ее великолепию. Он должен был доказать свою правоту! Независимо от того, о чем говорили факты.

Теперь он увидел, что великолепие его дворца в Хаддише, Гептагона, выглядит вполне заурядным по сравнению с вызванным им злом. Он превратился в слабого духом, всего боящегося, жестокого свыше всякого понимания. Сначала конфликт между существами миров Вселенной был для него своего рода соревнованием.

Великая Игра Шаров Судьбы подразумевает игру и игроков. Это случайная война, а война - это ад, но иногда ее надо вести. От уступок войне рождаются другие вещи, ведущие в конце концов к тому, что его собственные города будут купаться в бриллиантах.

Но, чтобы добраться до этих бриллиантовых городов, ему надо будет покончить с миллиардами жизней.

И теперь вся ложь была вырвана с корнем, все попытки избежать правды стали бесполезными. Он увидел сам себя с удивительной четкостью. Он был извращен своей ненавистью, бесчестием и обманом даже самого себя. Не было пути к бегству, не было возможности притвориться, что все это ложь.

И тут на глаза Ваакзаама начали набегать слезы - впервые с того времени, как тело Пуны упало перед ним на пол в древнем Гелдерене много, много лет тому назад. Это первое убийство, удушение прекрасной Пуны, которая видела его насквозь и обвинила его прямо в лицо, это было преступление, с которого началось его постепенное падение. Слезы бежали у него по лицу, и он рыдал от ужаса, осознав, во что он превратился. Он, который когда-то был благородным, таким чистым, с таким блестящим духом созидания.

Теперь он был развращенным сверх всякой меры и совершенно тусклым.

Его плечи опустились, его мышцы ослабли, и он упал на колени на песок, к ногам Лессис. И, даже стоя на коленях, он был выше хрупкой фигурки ведьмы. Глубокие рыдания вырвались из его огромной груди.

- Я заблуждался, - сказал он на интарионе, древнем языке эльфов.

Лессис просто наблюдала, пораженная видом могущественного врага, повергнутого в полное бессилие простым даром внутреннего видения.

- Я всего лишь хотел исправить миры.

Голос его дрожал. Казалось, будто он звучал из далекого прошлого и время съело в нем всю силу.

- В Хаддише, в ранние дни моего царствования, я старался превратить жизнь в рай для глемов, блестящих и неугомонных глемов из Хаддиша.

- Но они никогда не успокаивались. Они воевали друг с другом из-за полоски земли. Я боролся, стараясь найти способ изменить их, получить от них хоть какую-нибудь пользу! Мои создания пасли их и пили их кровь, но все равно глемы оставались гордецами! И тогда я истребил их. Я лишил их существования!

Огромная фигура рыдала и громко всхлипывала. Затем он заговорил другим голосом, словно заговорило совсем другое существо.

- Это оказалось ошибкой. Потому что я все еще продолжал строить Гептагон и мне надо было больше рабочих рук. Глемов надо было кем-то заменить. И так я отправился в Ортонд, где элимы разводили замечательных нилдов. Я привез нилдов в Хаддиш и сделал его процветающим.

Он помолчал. Теперь в его глазах появилось что-то новое, какой-то странный блеск иррациональности.

- Но, видите ли, в конце концов я вынужден был завладеть Ортондом тоже. Я держался в стороне очень долго, потому что элимы были в своем роде великолепны.

За этим опять последовали громкое всхлипывание и долгая тишина.

- Они должны были быть уничтожены, разве вы сами этого не понимаете?

Он умолял Лессис, умолял ее понять, почему он был вынужден уничтожать людей в стольких мирах.

Она не отвечала. Вся работа заклинания должна была производиться внутри, это было ключевым требованием.

Одним из возможных исходов, которые обсуждали ведьмы, было безумие. Ваакзаам Великий жил слишком долго и за это время очень низко пал. Возможно, его мозг просто не сможет вынести самопознания.

Но Ирена и Рибела считали, что наиболее вероятным исходом будет самоубийство. Настолько болезненным будет это самооткровение, что Обманщик отбросит свою ворованную жизнь и перейдет в материю Сфер Судеб. Это было единственным способом прекратить агонию, в которую превратилось его существование.

Гигантская фигура сгорбилась, рыдая. Стоны и тяжелое дыхание не прекращались, пока он извивался на песке перед Лессис, бормоча о бойне на Гефте и опустошении Бар Оба. Ужасные вещи произошли на Гефте; там он зашел слишком далеко, чересчур далеко. Но там просто было слишком много джимми. Они покрыли собой весь Гефт.

Кошмарный конец джимми, казалось, что-то надорвал в рыдающем голосе. В голосе появилась какая-то перемена. Теперь там появились скулящие жалобы.

- Они пришли, они решились на вторжение. После мира между нами. Прошли долгие зоны без вторжения. Они нарушили договор!

«Они» были, конечно, Синни. Высшие, Золотые эльфы самых ранних времен, когда Гелдерен был золотым городом, самым прекрасным и совершенно неиспорченным.

Ваакзаам, торопясь, жаловался, как они нарушили договор и начали вторжение, подняли бунты и мятежи. По раньше он должен был завоевать и подчинить себе Армалль, затем они начали сопротивляться и там. Трудности были бесконечны. Какое-то время иксины, милый народец Армалля, образовали революционную армию. Они сбросили назначенных им правителей и вышли против его собственной армии.

Это была Их работа. И после подавления мятежа он живьем сварил вождей и перебил каждого десятого из основного населения, прежде чем низвел иксинов до уровня скота. Показал им, золотым, детям Лоса: вот что будет, если они опять посмеют вмешаться.

И все это была их вина! Их вина. Если бы они оставили его в покое, он бы сам решил свои проблемы и достиг бы тех бриллиантовых городов, о которых мечтал. Они помешали создать свой шедевр! И это после того, как он принес в жертву своей мечте столько человеческих жизней.

Как они посмели! Как они посмели вмешаться в его работу!

Прекрасное лицо медленно освободилось от маски унижения.

Лессис обнаружила, что смотрит в великолепные золотые глаза, вся голубизна в них исчезла. Лицо было расслабленным, но по-эльфийски холодным и неподвижным. Лессис почувствовала, как по спине побежали мурашки: безумие овладело существом, стоящим перед ней.

И все же мощный удар, который повалил ее на колени, застал ее врасплох.

- Ведьма! Я тебя…

Притаившиеся в овраге на севере Лагдален и остальные были внезапно ослеплены вспышкой зеленого света. Раскат грома потряс небо.

Джилс, наиболее чувствительный, внезапно начал хватать ртом воздух и вытянул руку, чтобы сохранить равновесие..

- Что это? - спросил Мирк.

- Госпожа об этом ничего не говорила, - прошептала Лагдален, лицо ее стало пепельным.

Джилс чувствовал, как горящие глаза Повелителя ищут их.

- Он жив! Он одолел ее.

Глава 33

Луна, желтая и огромная, довольно поздно появилась над горизонтом и поднялась совсем низко. Ее свет, отбрасывая неподвижные тени, падал на песчаные болота. Одинокая сосна и семейка осин, поваленное дерево и заросший тростником берег, - все посеребрил лунный свет.

На валу у Рыболовной заводи стояли в карауле Базил и Пурпурно-Зеленый. Релкин и Мануэль отошли в сторонку, чтобы их не было слышно, и обсуждали непредсказуемый характер Пурпурно-Зеленого. Огромный дикий дракон все еще был не в духе после несчастного разговора, коснувшегося истории, случившейся с Высокими Крыльями и Базилом несколько лет тому назад.

До сих пор Базил воздерживался от, упоминания этого предмета.

Сражение на берегу было слишком тяжелым, чтобы не отложить все остальное на второй план. После битвы они едва успели наточить мечи, как получили приказ выступать. Однако на марше, когда они миновали гору Крюк, Пурпурно-Зеленый впал в нелюдимое мрачное. настроение и излучал раздражение. Все вокруг хранили молчание, даже Альсебра, которая обычно не обращала внимания на капризы Пурпурно-Зеленого. К тому времени, когда они достигли Рыболовной заводи и заняли позицию, настроение у всех было подавленным.

Базил поначалу отказался идти в караул вместе с Пурпурно-Зеленым. Но, подумав, решил, что это даст ему возможность объясниться.

Где-то в болотах затявкали койоты. Откуда-то издалека донесся всхлипывающий голос выпи. Базил бросил взгляд в сторону Пурпурно-Зеленого. Огромный дикий дракон был погружен в себя, его шея изогнулась, и голова почти покоилась на груди. Он уставился в темноту, погруженный в печаль.

- Ты все еще сердишься?

Пурпурно-Зеленый зашипел, но ничего не ответил.

- Это глупо злиться до сих пор. То, что произошло, мы давно уже пережили. Давным-давно.

- Глупо?

- Да.

- Глупо!

- - Да. Какой в этом смысл? Высокие Крылья охотится на севере. Я с тех пор ее больше и не видел. А тебя я вижу постоянно.

- Меня с тех пор никто не побеждал.

- У меня был драконий меч, а у тебя - нет. И как ты мог победить меня?

Пурпурно-Зеленый знал, что это правда, но все равно не мог смириться. Где-то глубоко внутри себя он все еще оставался диким драконом, плохо ладящим с дисциплиной Легионов, социальными правилами и порядком.

- Это было началом конца моей жизни.

- Конца той жизни. Теперь у тебя другая жизнь. И эта жизнь не так уж и плоха.

- Я пошел лечиться в горы, и тут появились эти проклятые грязные бесы.

Застарелый ужас перед пленом вновь нахлынул на дракона.

Его глаза начали сверкать огнем неприкрытой ненависти.

- Они переломали мне крылья.

- Ты и я, мы вновь встретились в смертельном месте. Они попробовали заставить нас убить друг друга, но мы отказались это сделать. Тогда мы сражались спина к спине и с тех пор делаем это постоянно.

- Гы живешь только на земле, ты не можешь рассуждать о жизни дикого дракона.

- Мы можем плавать, - обиженно сказал Базил, гордившийся адаптацией вивернов к береговой жизни. - Это не то же самое, что летать, но мы не привязаны к земле, как ты думаешь.

- Это не то же самое.

- И даже если это и так, то все равно это помогает мне понять твою потерю.

Пурпурно-Зеленый что-то пробормотал, потом сменил тему.

- Ты нарушаешь их правила. Ты плаваешь в океане.

- Тебе не стоит все время говорить об этом. Считается, что они этого не знают.

- Ты ненавидишь эти правила так же, как и я.

- Мне всегда были известны эти правила, я не дикий дракон, как ты.

Дикий дракон опять погрузился в свою всепоглощающую тоску.

- Тебе этого не понять.

- Да, ты прав. Мне повезло: ведьмы сумели восстановить мой хвост. Но твои крылья были слишком переломаны даже для магии.

- Слишком переломаны. Вонючие бесы…

- Однако подумай. У тебя уйма возможностей мстить им в этой твоей новой жизни. И к тому же ты хорошо питаешься.

- Пища постная.

- Зато всегда есть. Не слишком часто тебе приходится голодать.

Пурпурно-Зеленому пришлось признать правоту слов Базила.

В отличие от дикой жизни с ее частыми голодными периодами, жизнь в легионе была установившейся, сытой. Он задумался, на что бы еще пожаловаться.

- Ты называешь этот хвост вылеченным? - спросил он.

Они оба посмотрели на странный, коротковатый хвост Базила, искривленный в паре футов от кончика. Кожистоспинник прекрасно владел им, несмотря на травму. А красивым хвост никогда и не был.

- Лучше такой, чем вообще без хвоста. Я могу махать хвостовой булавой.

- У тебя есть хвост. А вот мои крылья сильно повреждены.

Я теперь бесполезен.

- Ты должен научиться хорошо владеть мечом. Ты сражался во многих битвах, убил много, много бесов, троллей тоже. Ты не бесполезен.

- Бесполезен. Не могу летать.

- Нет, не бесполезен. Ты убивал врагов и отомстил. На этого дракона произвело впечатление то, что ты сделал. Этот дракон научился махать мечом, как пушинкой. Легче учиться, когда дракон молод.

Огромная голова поднялась.

- Да-с-с-с, - зашипел он, как огромная змея.

Базил глубоко, с облегчением вздохнул. Это уже был шаг вперед. Такое случалось не первый раз, и Пурпурно-Зеленый непременно изливал свои обиды, а затем успокаивался. С ним постоянно повторялось одно и то же: он долго ныл, сожалея о своей потере, а затем что-нибудь его отвлекало. Иногда, правда, это случалось через несколько дней.

- Да-с-с-с, - сказал дикий дракон снова, теперь еще громче.

И тут он заговорил с таким сильным драконьим акцентом, что даже Базил с трудом его понимал. - Мы отомстим этим несъедобным тварям. Отрежем их поганые башки с поганых плеч.

Релкин и Мануэль услышали возбужденное шипение со стороны Пурпурно-Зеленого и посмотрели в его сторону.

- Он успокоился, - сказал Релкин.

- Несомненно, - в голосе Мануэля послышалось облегчение.

Он был бесконечно горд, что ухаживал за огромным диким драконом. Ведьмы регулярно представляли его рапорты в библиотеку, в отдел исследования драконов. Но временами дикий мог быть очень капризным.

- Если «орел», пойдешь и скажешь Кузо, - Релкин вытащил монету, имперский пенни чеканки нового монетного двора в Далхаузи.

- Это почему? Я всегда выбираю «решку», - проговорил Мануэль.

- Хочешь «решку»?

- Да.

- Хорошо.

Релкин подбросил монету. Она упала «решкой» вверх. Со вздохом Мануэль встал.

- Почему я с тобой всегда проигрываю?

- Я предлагал тебе выбор. Ты сам выбрал «решку». Она упала «решкой».

- Ты вместе со своими Старыми Богами - жулик.

- Иди, докладывай Кузо.

После того, как Мануэль сбежал по ступенькам вниз, Релкин спокойно поблагодарил Старых Богов, в особенности старого Каймо, который покровительствовал торговле и азартным играм.

Послышавшийся с башни громкий голос заставил драконира поднять голову. Охранники на башне смеялись над какой-то шуткой. Их смех разнесся над темным и спокойным болотом.

Море тростника почти не шевелилось. Высокие сосны выделялись темными силуэтами на фоне травы, освещенной янтарным светом луны. Релкин повернулся и пристально вгляделся в темную воду.

Они с Базилом уже работали здесь, в семи разных точках вокруг болота, поэтому он хорошо представлял географию будущего поля битвы. Он понимал, что на самом деле армия будет окружена, но, если им потребуется, они смогут прорваться сквозь фронт багути, которые встанут у них на пути к отступлению под прикрытие форта, расположенного на вулкане в пяти милях позади. И все же обстановка действовала на нервы. Враг, сосредоточенный вдоль берега реки, значительно превосходит их в численности, троллей - много. Аргонату предстояла жестокая тяжелая борьба. Трегор с самого начала ожидал затяжной кампании, именно поэтому он так строго требовал укрепить каждую возможную линию обороны и каждую высотку. Они должны сохранить свои силы и нанести значительный урон падмасцам.

Релкин был уверен, что это осуществимо. Войска легиона были намного лучше, чем толпа бесов и троллей, на которых ставили падмасцы.

На какое-то время он выбросил войну из головы и начал думать об Эйлсе. Пока он молился, чтобы с ней ничего не случилось, перед его глазами всплыло ее лицо. Молился он и о том, чтобы они наконец навсегда соединились и начали бы растить детей где-нибудь в верхних землях Кенора.

Он едва успел закончить свою коротенькую молитву, на этот раз к Великой Матери, как его учили в Драконьем доме, как вдали, за несколько миль, над болотом ярко вспыхнул зеленый свет. Зеленое пламя полыхало минут десять, может, чуть больше, потом начало слабеть и потухло. После этого у них над головами с полминуты ревели раскаты грома.

Релкин вскочил на ноги, одна его рука автоматически схватила стрелу, другая - арбалет.

Лагерь проснулся. Заверещали рожки. Люди быстро одевались в темноте, хватали свое оружие и доспехи и занимали позиции вдоль вала. Было два взвода людей и один драконий эскадрон - вполне достаточно, чтобы удержать подобное укрепление.

Снайперы уже были на валу и выбирали себе цели, глаза зорко следили за малейшим движением. Катапульты были заряжены и взведены, готовые выстрелить в любой момент.

Капитан Биде проводил поспешную инспекцию, бегая взад-вперед по валу вместе с сержантом Глепом. Биде и раньше участвовал в боевых действиях, но он, как и большинство людей, испытывал ужас перед волшебством, и история, котораяприключилась на Гидеоновой пристани, не давала ему покоя.

Командир эскадрона Кузо занял свой пост, расположенный на середине линии, обороняемой драконами. Только пять драконов могли сражаться на валу одновременно.

Пока они выжидали, напряженные, внимательные, в любой момент готовые вступить в схватку.

И тут началось. Сначала у них по спинам пробежала дрожь, словно порыв холодного ветра. Даже драконы, обычно не восприимчивые к магическим трюкам, почувствовали это. Однако тростник так и не колыхнулся, а они все почувствовали, как над ними подул холодный ветер.

- Что это такое? - воскликнул Биде.

- Понятия не имею, господин капитан, - спокойно ответил Глеп.

Послышалось несколько смешков. Глеп был известен своей флегматичностью.

И все же каждый подумал о том, что произошло с Третьим бийским на Гидеоновой пристани. Тогда все началось с зеленого свечения.

Теперь послышались непроизвольные странные звуки, странные, выворачивающие душу визги и стоны на грани слышимости.

Одновременно появилось ощущение слабого покусывания на коже, как будто внезапно появилась туча мошкары. Люди начали хлопать себя по телу, но мошкара оказалась бесплотной.

И внезапно все прекратилось. Над топями и болотами вновь нависла тишина.

- Ну что ж, это что-то странное, - сказал сержант Глеп. - Но, похоже, все кончилось.

По его виду нельзя было сказать, чтобы на него это произвело впечатление.

- Я что-то вижу! - закричал стражник на ближайшей башне.

Все уставились в темноту. Луна все еще стояла низко над горизонтом, и ее свет напоминал старую слоновую кость. Сцена оставалась неподвижной, нельзя было заметить никакого движения. Люди на башнях яростно спорили друг с другом. Да, он что-то видел. Да, теперь не видно никакого движения.

Люди опять уставились на болото, но все вокруг казалось замороженным. Даже тростник не шевелился. Примерно через минуту сержант Глеп громко высказал свое неудовольствие:

- Я собираюсь хоть немного поспать, пока еще могу, - и пошел вниз.

Остальные тоже один за другим стали отворачиваться от болота.

- Так что же это было? - поинтересовался лучник Ортиз несколько разочаровано. - Просто большая вспышка и уйма грохота?

- Похоже на это.

- Ну, хорошо, - Ортиз отложил в сторону лук и вернул стрелу в колчан.

С громким хлюпающим звуком что-то поднялось из ближайшей трясины. Последовали смачные чавкающие звуки, как будто что-то громадное вытаскивали из грязи. Из земли начал расти и подниматься какой-то силуэт.

К этому моменту даже сержант Глеп снова был на валу, уставившись во мрак.

- Что это такое, будь оно проклято? - сказал капитан Биде.

Цилиндрическая масса двадцати футов высотой и примерно восьми футов шириной поднялась из болотной слякоти. По мере того, как с темной формы отваливалась грязь, на ней возникли мерцающие зеленые полосы.

Верхние четыре фута трубчатого тела были усыпаны дюжиной, а то и больше, мускулистых щупалец, которые развевались вокруг вершины с угрожающей энергией.

- Оно двигается! - изумленно закричал кто-то.

Огромное тело скользило вперед. По мере приближения оно издавало ужасные звуки, что-то вроде пения, от которого сводило зубы.

За этой штуковиной начали появляться огни. По узкому перешейку между болотами двинулись люди с факелами. То были багути.

Создание двигалось прямо к частоколу. Оно было огромным, сотни тонн плоти. По мере того, как оно приближалось, щупальца начинали двигаться все оживленней. Эти щупальца были длиной от пятнадцати до двадцати футов и заканчивались подушечками с красными присосками. Странное пение, прерываемое внезапными щелчками щупалец - словно щелкал бич, - наполнило воздух.

- Катапультам - огонь! - последовал приказ Бидса.

В ответ начали визжать и трещать катапульты, и их большие восьмифутовые стрелы устремились в сторону возвышающегося создания, в то время как оно продолжало двигаться навстречу.

Безрезультатно. Гора плоти продолжала приближаться. Тварь заглянула через вал, и ее щупальца добрались до людей, начали их хватать и, визжащих, стягивать с вала. Несчастные продолжали размахивать своими мечами до тех пор, пока не были подняты и брошены в разинутую пасть на вершине трубчатого туловища.

Открытый рот был снабжен рядами зубов, подобных гвоздям.

Визжащих людей кидали в эту перемалывающую машину, где их быстро прожевывали и окончательно заглатывали.

Стрелы и копья вонзались в плотный верхний слой создания, но, очевидно, они вонзались не настолько глубоко, чтобы доставить ему беспокойство.

Оно пододвинулось к самой стене и устремилось к ближайшей башне. Щупальца обхватили башню, напряглись и сорвали ее верхушку. Люди начали спрыгивать с башни, пока та разваливалась, сжатая сильными щупальцами. Драконы начали рубить со всей силы, вонзая свои мечи на фут или два в это создание, но даже этого было недостаточно, чтобы остановить продвижение монстра. Только Пурпурно-Зеленый добился того, что привлек его внимание. Щупальце опустилось и схватило его. Он взревел и принялся рубить щупальце мечом. Меч погружался в плоть, но не мог перерубить ее, а как только меч выходил из раны, та сразу же затягивалась.

Базил уже сражался с существами из магической плоти.

- Надо рубить до конца, - проревел он, вонзив в грудь создания свой Экатор.

Экатор глубоко врезался в туловище, и моментально светлые полосы потемнели. Затем существо взвыло с поразительной силой и всем своим огромным телом врезалось в стену. Все почувствовали удар. Содрогнулся даже сам вал. Задрожало все.

Базил уперся ногой в тело создания и высвободил Экатор.

Лезвие высвободилось, мерцая гневной энергией. Потоки черной жидкости вылились из раны за эти мгновения, но рана тут же затянулась и зажила.

Пурпурно-Зеленого тем временем почти стащили с вала три огромных щупальца, обхвативших его массивное тело. Дикий дракон выл и сопротивлялся. Одно из щупалец устремилось к Кузо, но в последний момент промахнулось. Командир эскадрона с криком отшатнулся.

Как и все прочие, Релкин искал глаза на этом странном создании, но не мог найти ничего похожего. Не было никаких явных целей для его стрел, за исключением бледного пятнышка в том месте, где щупальца прикреплялись к главному телу.

Это могло быть уязвимым местом. Он вскинул арбалет и выстрелил. В следующее мгновение он увидел, что его стрела торчит на фоне бледного пятна.

Монстр отреагировал с яростью. Щупальце резко дернулось, и подушка с алыми присосками шлепнулась как раз по тому месту, где только что стоял Релкин. Однако юноша успел нырнуть в сторону. Он пригнулся, прицелился и всадил вторую стрелу точно рядом с первой.

Ужасное пение монстра сменилось страшным визгом, и щупальца сорвали деревянные балки, поддерживающие ворота. Щупальце хлопнуло еще раз, и Релкин снова увернулся, спасая свою жизнь.

Хватка щупалец на теле Пурпурно-Зеленого ослабла. Джамбл и старик-великан Чектор, медношкурый ветеран, втянули дикого дракона обратно на вал. Джамбла отбросило назад ударом щупальца, и кожистоспинный упал, издав глухой стук. Другие драконы бросились вперед на его место, и вал заполнился телами вивернов.

Щупальца вновь поползли к Пурпурно-Зеленому, и Гексарион с Альсеброй начали их рубить, затем прижали их своими телами и удержали на месте.

К ним устремились другие щупальца. Часть вала была разрушена, когда тело разъяренной твари врезалось в него.

Влок взмахнул своим Кацбалгером, рубанул, держа меч обеими лапами, и наконец-то отсек щупальце, которое держали два дракона. Черная жидкость какое-то мгновение лилась, но раны на главном теле и на щупальце тут же затянулись. Даже отрезанное от главного тела, щупальце продолжало жить, извиваясь, как огромный червь. Оно обхватило Гексариона и присосалось к нему. Альсебра попробовала оторвать щупальце, но не смогла. Гексарион опрокинулся, продолжая бороться, пока Влок не схватился за щупальце обеими руками, отодрал его и выбросил за парапет.

Базил взмахнул Экатором и боковым ударом вонзил эльфийское лезвие глубоко в волшебную плоть монстра. Еще один ужасный визг вырвался из скрежещущей зубами пасти у них над головами. Огромное создание задрожало, отпрянуло назад, стараясь освободиться от смертоносного Экатора.

А затем, щелкая щупальцами, ринулось к Базилу. Но стрелы уже сыпались на бледные пятна у основания щупалец, в то время как драконы наваливались на сами щупальца, удерживая их. Другие драконы отрубали щупальца от тела, затем отдирали от себя и своих товарищей и рубили на куски, которые уже не могли двигаться.

Монстр визжал, снова и снова продолжая бросаться на укрепление, в то время, как Базил все глубже и глубже вонзал свой Экатор в магическую плоть. Но даже в тот страшный миг тварь стащила с вала человека - он только успел крикнуть «мама» - и отправила его в свои не прекращающие работу челюсти.

Но вот наконец щупальца начали двигаться более вяло. Дюжины стрел утыкали это создание. Экатор прорубил в монстре уже четырехфутовую дыру. Темная кровь брызнула из тела, и вскоре вал стал скользким. Все больше и больше стрел попадало в монстра, он был уже почти полностью утыкан ими, и движения щупалец заметно замедлились, а самих их изрядно поубавилось. Пурпурно-Зеленый снова принялся рубить бочкообразное тело.

Глубокая рана, нанесенная Экатором, в какой-то мере ослабила чудовище.

Его завывания продолжались, а движения становились все слабее и слабее.

Несколько драконов совместными усилиями пытались вырубить большой кусок в передней части тела монстра. Пурпурно-Зеленый отрубил последнее движущееся щупальце, и тут основное тело рухнуло на вал. Драконы выстроились вдоль тела монстра и принялись рубить его пополам, а затем и на более мелкие части.

Черная жидкость и пузырящийся зловонный газ окружали умирающую плоть.

Факелы багути оставались на месте. Монстр предназначался для того, чтобы разрушить стену. Это не удалось. Кочевники совершенно не собирались бросаться на стену, пусть даже поврежденную: ее все еще обороняли драконы.

На валу легионеры издавали радостные возгласы, ликующие трубы пели победу. Драконы ревели и громко бряцали щитами.

А в это время взволнованный капитан Биде подводил итоги потерям. Сорок человек либо находились в желудке монстра, либо были недееспособны из-за переломанных конечностей. Восточная башня над воротами была снесена, стена вдоль укреплений была серьезно повреждена. Сам массивный земляной вал в некоторых местах тоже был разрушен, а в кое-где дал трещины.

У Пурпурно-Зеленого по всему телу были отметины от красных присосок, у большинства драконов были такие же раны. В поле зрения появилась молодая ведьма по имени Тесси. Релкин подумал, что она выглядит нисколько не старше Лагдален в те годы, когда они впервые с ней встретились. Светлые волосы Тесси были убраны назад и перевязаны, ее маленькое серьезное личико хмурилось. Однако Мануэль поприветствовал ее очень тепло, и ведьма окурила травами Пурпурно-Зеленого и других драконов, у которых были раны от присосок монстра, и воздала молитвы Великой Матери. Затем, когда дракониры обработали раны Старым Сугустусом, она смазала раны еще и своими мазями.

Остаток ночи почти всем удалось подремать и немножко отдохнуть после борьбы с монстром.

С рассветом началась срочная починка джобогинов и амуниции. К счастью, багути не собирались начать вторжение. Протерев со сна глаза, дракониры занялись своими обязанностями: привезли келут и лапшу для драконов, затем поспешно принялись и за свой завтрак, а в руках у них не прекращали мелькать иголки и нитки.

Пока люди и драконы под руководством инженеров чинили поврежденный вал и частокол, на небе медленно поднялось солнце.

Подходил к концу уже седьмой час, когда перед укреплением появился покрытый пылью всадник. Он соскочил с коня и побежал на доклад к капитану Бидсу. Его послание было мрачным.

Такая же атака, как та, которую они выдержали сегодня ночью, случилась и на Бурых водах. По там щупальца монстра разрушили стену, сорвали ворота, и багути пошли в наступление.

В последовавшем погроме и отступлении было убито четыре дракона и двое серьезно ранены. Более сотни человек пришлось оставить на милость кочевников, и они были зажарены живьем и съедены.

Самым важным было то, что багути Иррим прорвали последний барьер и теперь могли обойти северный фланг основной позиции.

Всадники-багути уже вели активные действия в тылу главной армии. Посыльный задержался потому, что ему пришлось два раза прятаться в болоте, чтобы пропустить разъезды кочевников.

Биде знал, что не может покинуть свою позицию. Если армия будет отступать, ей придется идти через Рыболовную заводь, по перешейку, на Военную дорогу, и далее к форту Кенор. Вдоль этой дороги были три хорошо укрепленные позиции, которые послужат отступающим хоть каким-то прикрытием. Но в любом случае они будут окружены тучами враждебной кавалерии багути. Удержать Рыболовную заводь было жизненной необходимостью.

Глава 34

Этот день стал проверкой для самых крепких нервов. Для генерала Трегора словно продолжился мучительный ночной кошмар - когда он пытался сдержать багути на флангах и сохранить центр организованным.

Неприятель бросился на прорыв ближе к полудню, затем учинил резню в центре легиона Красной Розы. Штурм продолжался несколько часов, пока бесов подгоняли пары черного зелья, отуманившего их мозги. Все это время багути атаковали новые, спешно возведенные укрепления на южном фланге. Кочевники прорвали линию обороны в нескольких местах, но в конце концов были отброшены назад, так и не добившись хоть каких-то результатов.

Далеко в тылу битвы, на Рыболовной заводи, все было спокойно. Объединенным Сто девятому и Сто сорок пятому эскадронам было приказано занять позицию и держать оборону. Кавалерия багути объявилась утром, но к этому времени защитники уже успели соорудить невысокий вал и частокол с речной стороны. Вал был всего лишь в пять футов высотой, а частокол сделан из того, что попалось под руку на ближайшем болоте, но багути не проявили интереса к атаке.

На северном фланге аргонатский легион тоже не беспокоили, однако чуть севернее, в кустарнике у Мутного пруда, завязалась горячая схватка с багути Иррим. Кавалерия Трегора весь день сражалась с шустрыми багутийскими всадниками, в то время как группы пеших солдат срочно укрепляли позиции северного фланга и вдоль дороги к Рыболовной заводи. Эта позиция использовалась как база для Талионских кавалеристов Драконы оставались на главной линии, на случай, если враг вдруг решит оставить в покое легион Красной Розы и направить свои штурмовые команды севернее.

Позже днем генерал Ва'Гол из легиона Красной Розы доложил, что вражеские атаки на его участке фронта прекратились.

Падмасцы, оставив горы трупов, отступили обратно в тень. В легионе Красной Розы потери были сравнительно небольшими. Ва'Гол был уверен, что сможет и дальше удерживать свою линию обороны Солнце медленно опускалось на западе, когда пришел приказ разрядить катапульты. Легион занялся приготовлением пищи, драконы и люди на время спустились с вала, и только для кавалерии в ближайшем будущем отдыха не предвиделось.

К сумеркам Трегор получил обнадеживающие рапорты с обоих флангов, и его нервы начали успокаиваться. На юге легион Красной Розы сумел резким ударом развернуть наступательные колонны багути. На севере талионцы отбросили багути Иррим назад, к северному сектору, почти до самой лагуны Бурых вод.

Трегор, полностью истощенный, эту ночь спал как убитый, но с чувством, что у него есть неплохой шанс отразить неприятеля по всей линии обороны. Падмасцы или продолжат атаки, или плюнут на все это и уйдут домой. Если они атакуют, то генерал был уверен, что сможет отбить их атаки и нанести им большой урон. Судя по всему, они уже достаточно получили, и орда должна отступить обратно через Ган, к горам. Прежде, чем багути перейдут реку и вернутся к своим кочевьям, им придется пройти приличное расстояние. К тому времени уже наступит зима И все же генерала очень беспокоила обстановка у Бурых вод.

Волшебство - это такая штука, которую нельзя предсказать.

Встав на колени рядом с койкой, он помолился и послал благословение своим далеким жене и детям. Потом залез под одеяла и задумался, действительно ли он сможет заснуть… Но, изнуренный пережитым днем, он словно утонул в темноте, и вскоре палатку наполнил храп.

Ночь прошла спокойно. Какое-то время Трегору мирно снились холмы Сеанта, возвышающиеся над Лонгсаундом, и его мать у дверей домика из белого известняка, освещенного золотыми лучами склоняющегося к западу солнца.

Внезапно он проснулся, встревоженный незнакомыми звуками.

Вокруг была кромешная темнота, но что-то скреблось на ковре, и вдруг это что-то бросилось ему прямо в лицо.

Вскрикнув, он отшвырнул это прочь. Существо приземлилось на кровати как раз между его ногами, и он, взвизгнув, отпрянул назад.

Снаружи забеспокоились стражники, один из них ворвался в палатку. В лампе вспыхнул свет. Существо на кровати напоминало обезьянку, но с собачьей головой. Оно оскалило желтые клыки и с шипением прыгнуло на генерала.

Теперь, когда он увидел, что это такое, ему еще меньше хотелось, чтобы это существо хотя бы прикасалось к нему. Генерал Трегор отчаянно завертелся и спихнул ногой странное существо с кровати, а сам скатился на пол по другую сторону.

Он приземлился на четвереньки, но создание немедленно прыгнуло ему на спину и вонзило зубы ему в шею. Он попытался дотянуться до зверька, но был еще раз укушен. Стражник ударил существо древком копья и сшиб его с генерала.

Но злобную тварь не так-то просто было утихомирить. Она вскочила с пола, вскарабкалась на шест, поддерживающий верх палатки, и прыгнула охраннику на лицо. Вскрикнув, охранник упал навзничь, опрокинув при этом стол с картами.

Трегор увидел, как тварь соскочила со стражника и снова повернулась к нему, своими безумными глазами уставившись ему на горло. Затем тварь прыгнула.

Инстинктивно генерал схватил оброненное стражником копье и отбросил зверька в сторону. В шатре появился еще один страж ник, первый все еще пытался подняться на ноги. Существо опять прыгнуло на Трегора, но на этот раз он сумел проткнуть его копьем. Второй стражник набросился на зверька и начал снова и снова ударять его кинжалом. Существо умирало очень долго.

К этому моменту Трегор уже корчился на полу, его сознанием завладели кошмарные галлюцинации. Раненный стражник был в таком же состоянии и подвывал сквозь сжатые зубы. Клыки твари были отравлены.

Кесептон был одним из первых, кто прибыл на место происшествия. Был вызван из своего шатра генерал Урмин, который тут же обнаружил, что командует не только аргонатским легионом, но и всей армией в целом. Трегор весь дрожал и был не в состоянии говорить. Прибыли ведьма и хирург. Тело мертвой обезьяны, если можно ее так назвать, было тщательно изучено. Клыки были полыми, чтобы через них мог просачиваться яд. Трегор явно не мог командовать армией, пока не оправится.

Генерал Урмин принял командование армией. Трегора и раненого стражника унесли на носилках, они продолжали корчиться, их лица распухли, как будто им не хватало воздуха. Урмин немедленно произвел Кесептона в полевые генералы, а затем обратился к картам и схемам, которые извлек из-под обломков стола.

Урмин устало встряхнул головой. Он ведь давно собирался уйти в отставку, и он заслужил это, герой, проживший долгую и яркую жизнь. Затем по Аргонату ударили две чумы. Генерала Урмина послали принять командование над боевым легионом под руководством Трегора. Как это ни поразительно, но Урмин не потерял голову. Он требовался своей стране больше, чем прежде.

А служить командиром легиона под началом Трегора означало для него, что ему предстоит беспокоиться только за тактические задачи легиона. Ответственность за стратегию лежала на Трегоре.

Теперь это бремя полностью лежало на нем.

Штабные работники быстренько поставили новый стол для карт, и Урмин собрал срочное совещание офицеров. Он информировал генерала Ва'Гола о том, что произошло, получил одобрение своим действиям и официально принял на себя командование на время предстоящего сражения. Кроме того, Урмин поблагодарил всех за сотрудничество.

Только что произведенный в генералы, Холлейн Кесептон пошел к палатке, которую еще несколько минут назад занимал генерал Урмин. Как только он оценил сложившуюся ситуацию и отдал распоряжения штабным службам, Холлейн незамедлительно вернулся к Урмину.

- Ну, генерал, - медленно и отчетливо произнося слова, сказал Урмин, - что вы думаете о наших позициях?

Холлейн грустно улыбнулся.

- Положение серьезное, господин генерал, но управиться можно. Мы владеем ситуацией на поле боя, несмотря на то, что багути беспокоят нас на флангах.

- Значит, по-вашему, мы должны оставаться здесь и держать оборону?

- Так точно, господин генерал.

- А что вы скажете об атаке у Бурых вод? Как вы оцениваете эти события?

- Волшебство, господин генерал. То же самое волшебство, которое мы разбили в Аверийских лесах.

- Очень тревожный день, Кесептон. Вы верите этим россказням о гигантском спруте?

- Даже не знаю, что вам на это ответить, господин генерал. Звучит, конечно, довольно фантастически, но ведь подобную атаку отбили и у Рыболовной заводи. Там разрубили монстра на куски.

- Да, да, конечно. Значит, по-вашему, нам стоит ожидать и другие магические атаки?

- Все возможно. Сами видите, что произошло с генералом Трегором.

Урмин закусил губу.

- Трегор у медиков. Они не могут сказать ничего определенного о его состоянии, кроме того, что он постоянно страдает галлюцинациями.

- Будем надеяться, что ничего худшего не случится.

- Я удвою караулы. С этого момента мы должны быть более осторожными.

Постепенно занялся рассвет, и аргонатская армия засела в своих укреплениях в ожидании противника. Катапульты отвечали на огонь вражеских катапульт с Полумесяца, а легионеры в ожидании атаки работали над починкой заградительных сооружений. В это утро оборону усилили рвом и частоколом на флангах.

Периодически в поле зрения появлялись падмасцы. Они нехотя сновали взад-вперед по дальнему берегу Оона, но атак не предпринимали. Генерал Урмин не знал, что падмасские силы не проявляют активности только потому, что великий Мунт был вызван на совещание с Повелителем Лапсором.

Эти двое стояли на голом холме, возвышающемся на западном берегу над бегущим внизу Ооном в дюжине миль от поля боя.

Недалеко от них сидела на земле рукх-мышь, рядом с которой застыл в ожидании Мезомастер. Брови Мунта поднялись, когда он понял, что Мезомастер попросту низведен до ранга кучера рукх-мыши.

Ваакзаама сопровождал человек по имени Хигуль. Хигуль был чем-то похож на самого Мунта - твердый человек без каких-либо претензий на волшебство. Ваакзаам предпочел Хигуля Мезомастеру. Мунт это хорошо понимал: Мезомастер был больной занозой.

- Приветствую вас, генерал Мунт, - сказал Повелитель эльфов.

- Приветствую вас. Повелитель.

- Мы обошли их с флангов и пощупали их оборону. Но мы ее еще не прорвали.

- Легионы всегда были серьезным противником, мы знали об этом.

- Вам следует учитывать все возможные случайности.

- Они слишком значительны, чересчур значительны. Мы атаковали их в слишком сильно укрепленной точке, я начинаю думать, что мне следовало бы попробовать форсировать реку несколько южнее.

- Учтите, что мы должны заставить их армию капитулировать.

Мунт кивнул головой.

- Это так, но заслон из кочевых племен не сможет остановить их, если они захотят прорваться к вулкану.

- Я усилю этот заслон другими резервами.

Мунт слышал доклады багути Иррим о монстрах, которые поднимались из трясины болот.

- Ну что ж, это может изменить ситуацию. Если мы усилим давление на фланги, то, вполне возможно, ослабим их линию обороны. Я сохраню у себя огров на тот случай, если подвернется подходящая возможность для прорыва. Если они отведут драконов с главной линии, то я брошу в атаку всю армию вместе с ограми и взломаю их линию обороны.

- Хорошо. Именно этого я от вас и жду. Я считаю вас бойцом. Поэтому-то мы и настаивали на вашем назначении, сами знаете.

Последнее высказывание было для Мунта неожиданностью, он молча заморгал.

- У вас есть друзья в высоких сферах, генерал, - продолжал ворковать Ваакзаам-Обманщик.

Мунт был пленен сладкими речами и обвораживающим волшебством Обманщика.

- Спасибо, Повелитель, мне это очень приятно слышать. Мне бы не хотелось иметь там врагов.

- Итак, идите со своей армией на прорыв, а я разорву их фланги. Очень хорошо. Мы взломаем их линию обороны здесь, а затем вторгнемся в Аргонат.

Ваакзаам одарил генерала улыбкой. Под руководством Сауронлорда Мунт может подняться очень высоко. У него для этого есть все необходимые достоинства.

Глава 35

К ночи катапульты с обеих сторон прекратили стрельбу. На успокоившееся поле битвы спустились сумерки. Загорелись кухонные костры, люди и драконы собрались на ужин. Несмотря на неприятности прошедшего дня, горячая пища подняла у всех настроение.

Генерал Урмин произвел поспешную инспекцию линии обороны. Большинство дневных повреждений было ликвидировано, по крайней мере частично. Возводились новые оборонительные сооружения около Мутного пруда к югу от лагуны Бурых вод, там, где зыбкие пески образовали полосу чуть менее сотни ярдов шириной. Всю вторую половину дня люди и драконы рыли ров и возводили оборонительный вал.

Урмин усилил фланговые группы. Теперь весь Четвертый марнерийский полк Первого легиона вместе с двумя эскадронами драконов держал здесь оборону. Это ослабило силы драконов на главном направлении до минимума, но Урмин прекрасно понимал, что на флангах может случиться все что угодно и ему следует держать там войска, которые смогли бы противостоять любой неожиданности. Сто девятый и Сто сорок пятый совместными усилиями одолели монстра, который атаковал их позицию у Рыболовной заводи. Похоже, что для такого большого и серьезного противника требовалось, как минимум, два полных эскадрона драконов.

Командир Леншвингель прямо-таки пузырился от возбуждения и притока адреналина. Первый боевой опыт привел его в неведомый ему ранее восторг. Сражение было тяжелым, даже яростным, но они удержали свою позицию и отразили постоянно наседавшего противника. Теперь Леншвингель, получивший повышение, чувствовал свою возросшую ответственность за эту жизненно важную точку в обороне. Он постоянно бубнил что-то о рвах и частоколах. Урмин посчитал, что молодому командиру необходимо хорошо выспаться этой ночью.

И все время в воздухе продолжала висеть мысль о волшебстве. Теперь уже каждый солдат в армии знал, что они противостоят не просто падмасской орде. Битва, разыгравшаяся минувшей ночью, могла войти в легенды не то о местной аномалии, не то о чьем-то безумии. Это было бы смешно, если бы при этом не погибло столько людей и не была бы прорвана линия обороны у Бурых вод. Молящиеся собирались каждый час, и к этим группам присоединялось намного больше людей, чем обычно.

Урмин и сам хотел, чтобы у него нашлось время помолиться.

Но вместо этого ему пришлось мчаться обратно на свой командный пост, где он обнаружил рапорт генерала Холлейна о том, что на участке обороны аргонатского легиона все спокойно. Речной туман сгустился, но докладов о вражеских огнях, кроме большого скопления на дальнем берегу реки, не поступало.

Первые изменения ситуации произошли на южном фланге.

Через час после наступления ночи несколько отрядов самоубийц-багути возникли из болот и обрушились на фланговую линию.

Местами они сумели прорваться сквозь линию обороны. В результате завязалась жестокая битва, целью которой было или уничтожить прорвавшихся багути, либо отбросить их обратно.

Урмин очень внимательно прочитал все полученные рапорты.

Никаких намеков на волшебство в них не было. Атаку произвели около тысячи кавалеристов-багути, которые умудрились пробраться через топи и протоки лагуны. Никакой поддержки у этих сил не было. Атаку можно было бы рассматривать как разведку боем, если бы багути не положили при этом сотни жизней. Такое поведение для кочевников, которые в отличие от бесов не были способны на самоубийственные поступки, казалось необычным.

Урмин забеспокоился и поспешил лично оценить сложившуюся ситуацию. Проехать по тропинке, тянущейся примерно на две мили вдоль задней линии лагеря, заняло у него около десяти минут.

Он встретился с командиром Фаиной, а затем и с генералом Ва'Голом. Все выглядело вполне спокойно. Группы людей при свете небольших факелов все еще делали засеки на болоте.

- Какой вывод вы из всего этого сделали? - спросил Урмин.

- Думаю, это была просто разведка боем, господин генерал, - ответил Фаина. - Никакой поддержки у них не было.

- Эти багути ведут себя очень странно.

- Мы противостоим волшебнику, обладающему огромной силой, - пробормотал Ва'Гол. - Может быть, здесь-то и лежит источник небывалой активности кочевников?

Урмин удовлетворился этим ответом и начал пристально изучать подробные карты их позиций. Позиции были укреплены везде, где только возможно. Складывалось впечатление, что этот фланг выстоит.

Впервые они услышали странный звук, когда беседовали, стоя около жаровни, рядом с шатром генерала Ва'Гола. Сначала звук был не очень громким и напоминал вой далекой стаи. Однако постепенно он становился все громче и громче. Сначала казалось, что его источник находится где-то далеко-далеко на севере, но теперь он переместился на восток, ;за их линию обороны, куда-то в район Рыболовной заводи.

- Что за дьявольщина?

- Может, волки? - предположил Ва'Гол.

- Здесь нет волков, - возразил Фаина.

- Я должен вернуться на командный пункт, - поспешил Урмин к своему коню. - Держите меня в курсе дел, генерал.

И Урмин, пришпорив коня, рванулся на север.

Вой продолжался. Каждый раз он длился около полуминуты, постепенно набирая громкость. Если бы это была собака, то ростом она, наверно, была бы с хорошего быка.

Пока Урмин скакал, он почувствовал, как страх начал сжимать его сердце.

Он подгонял свою лошадь, несясь на север вдоль линии обороны.

Его штаб следовал за ним, пригнув головы, как перед штормом. Говорить было трудно, сосредоточиться на чем-нибудь - невозможно, потому что вой не прекращался, становясь все громче и громче.

Пока они скакали к командному пункту, они заметили, как с севера набежали тучи, за которыми спрятались звезды. Эти тучи бежали необычайно быстро. На севере начали сверкать молнии, и вскоре над их головами прокатились раскаты грома.

И все равно сквозь шум и грохот по-прежнему доносился вой, который становился все громче и громче. Время от времени в ответ начинали реветь драконы, и на какое-то время их низкие тяжелые голоса перекрывали вой, но он тут же возобновлялся.

Все проснулись и смотрели на север, где грозовые облака сбивались в огромную зловещую тучу.

На командном посту Урмин обнаружил Кесептона. Как и прежде, вой продолжался, временами переходя в такой визг, что люди начинали скрипеть зубами.

- Откуда он?

- Толком еще не знаю, - Кесептон повернулся к Хадэ, ведьме, которая пыталась определить, в каком направлении скрывается источник звука.

- Ну, что там, сестра?

- Сила, командир, огромная сила. Он всего лишь в нескольких милях отсюда на севере.

- Вой?

- Это его рук дело. Я чувствую поле, изнанку волшебства, оно, похоже, охватывает все болото вокруг нас. Он и является источником всего этого.

Как раз в этот миг вспыхнула молния, столп зеленого огня метнулся от свинцового края тучи к болоту севернее Бурых вод.

Огонь продолжал сиять - полоса сверкающей зелени на фоне темного неба. Перекатываясь по небу, загремел гром, и от его силы, казалось, содрогнулся весь небосклон.

Прошли долгие полминуты, прежде чем молния угасла, оставив их на время полуоглушенными и полуослепшими. Гром еще долго раскатывался в небе. Наконец утих и он.

Возобновилась тишина. Они стояли и, моргая, протирали глаза.

- Это то же самое, что видели вы, командир? - спросил Урмин.

- Это намного сильнее, господин генерал. На Гидеоновой пристани было не так ярко и не так долго.

- Вы не обратили внимания, что облака бесследно исчезли? - спросила ведьма без тени удивления в голосе.

Они подняли головы и там, где только что на севере была туча, вновь увидели звезды.

- По крайней мере, этот проклятый вой прекратился.

- Во всем есть свои достоинства… - с натянутой улыбкой заметил Урмин.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и часа, как во весь опор примчался всадник. Глаза у него были вытаращены, форма - в полном беспорядке. Когда Урмин читал рапорт Леншвингеля, руки у него тряслись.

Зверь…

Из болот поднялось создание огромных размеров. Оно передвигалось на четырех десятифутовых ногах, которые под огромным бесформенным телом и массивной паукообразной головой казались настоящими колоннами. Эта скотина взгромоздилась на середину песчаной дамбы и врезалась в главное укрепление. Заграждения рухнули, песчаный вал подался и провалился внутрь.

За зверем появились багути, целая армия в десять тысяч человек, ведомая фанатичным порывом, чего раньше за кочевниками не водилось.

Драконы атаковали зверя, но даже драконьи мечи вряд ли могли нанести ему достаточно глубокие раны. Багути по численности значительно превосходили воинов легиона и в окружающей суматохе и неразберихе умудрились добраться до драконов. Два дракона, атакованные многочисленными врагами с копьями и мечами, погибли.

Леншвингель был вынужден оттянуть оставшихся назад, но неприятель преследовал его по пятам. Фланговые позиции были сметены. Они убили сотни багути, но остальные были такими же безумными, как бесы под действием черного зелья. Четвертый марнерийский полк Первого легиона побежал.

После этого огромный зверь исчез; одни говорили, что он просто вернулся обратно в болото и погрузился в него, другие уверяли, что его пожрало зеленое пламя. Но, что бы там ни было, свое дело он сделал. Позиции Легиона оказались в полном расстройстве.

Рожки верещали по всей линии обороны. Люди строились и рассредоточивались по северному флангу, за ними следовали драконы. Там уже действовала талионская кавалерия, отчаянно стараясь сдержать багути. Это было уже невозможно. Если они не могли взять укрепленный перешеек, они бросались в воду и плыли, стараясь прорваться сквозь оборону в любом месте. Их лучники залезали на деревья и оттуда посылали стрелы в скопления людей и коней. Другие лучники-багути использовали горящие стрелы, которые сеяли страх и сумятицу.

Урмин и его солдаты развернулись лицом к наступающим кочевникам. Темнота лесов внезапно взорвалась зеленым сиянием, багути начали спрыгивать с деревьев и в следующее мгновение бросились в атаку.

Бой разгорелся по всей временной линии обороны, возведенной по краю леса и защищающей Военную дорогу, которая вела к Рыболовной заводи. Талионским кавалеристам, патрулировавшим эту дорогу по всей длине, был дан строгий приказ сохранять ее свободной. Это был единственный путь армии к отступлению.

Багути сражались, как одержимые. Они действовали намного умнее бесов, их ложные и внезапные выпады подчас заставали драконов врасплох.

Хотя Урмин твердо держал свою линию обороны, потери у него были слишком большими. Пришло сообщение, что драконы и воины Четвертого марнерийского под командованием Леншвингеля отрезаны от основных сил и окружены примерно в миле от линии обороны. Группа добровольцев отправилась им на помощь.

После яростного боя они добились успеха, и Четвертый воссоединился с основной армией. Они потеряли двести тридцать человек и четверых драконов. У Леншвингеля лицо было пепельно-серым.

Речь превратилась в какое-то бормотание. В рукопашной схватке, прорываясь сквозь леса и болота, он лично убил трех багути.

Испуганный Урмин задержал приказ об отступлении. Рыболовная заводь и форты на перекрестке трех основных маршрутов твердо держали свои позиции. При необходимости можно было отступить в строгом порядке.

На этом этапе сражения, когда интенсивность атак багути резко упала, никто не обратил внимания, как на западном берегу реки начал сгущаться туман. Под покровом этого волшебного облака готовилась опасная атака генерала Мунта: приближались две колонны, каждая численностью в десять тысяч бесов, опоенных черным зельем, усиленные троллями и ведомые группой огромных огров.

Тяжелой поступью они вышли из темноты и устремились на северный край обороны легиона Красной Розы и на южный - аргонатского легиона. Это было место стыковки двух половин армии Аргоната, которое так старательно нащупывали лазутчики Мунта во время первой волны сражения.

Линия обороны была прорвана ограми, размахивающими своими огромными молотами. Число драконов в подразделениях в обеих половинах армии уменьшилось, и эти эскадроны уже не могли справиться с толпой троллей, появившихся у заградительного частокола. В течение считанных минут образовалась брешь, и вся территория, где соединялись две половины армии, была потеряна, так как оба легиона под натиском атаки стремились прижаться к своим собственным подразделениям.

Урмин поспешно направил каждого свободного дракона в образовавшуюся брешь. В этой битве полностью погиб Сорок четвертый кадейнский драконий эскадрон. От него остался только один драконир по имени Хараут.

Сражение несколько стабилизировалось, но багуги продолжали давить на северный фланг, а теперь еще возобновили атаку и на южном.

Видя разразившуюся катастрофу, Урмин почувствовал, как у него закружилась голова. Он созвал совет. Кесептон и Леншвингель присоединились к Ва'Голу и Фаине в палатке генерала.

- Господа, или мы отступим, или мы все здесь и погибнем, - так прокомментировал сложившуюся ситуацию Ва'Гол.

Кесептон поддержал его и предложил начать с боями отходить к Рыболовной заводи.

- Позицию удержать невозможно. Начинаем немедленное отступление. Выводите своих людей, сохраняя порядок. Восьмой марнерийский прикрывает северный фланг, а Одиннадцатый кадейнский - южный. По возможности прикрывающие подразделения будем заменять.

- Повозки?

- Повозки оставляем. Большую часть провизии мы уже израсходовали. Тролли задержатся, чтобы съесть быков; таким образом мы их на несколько часов выведем из сражения.

- Лошади?

- Лошадей, конечно же, возьмем с собой.

- Играйте отступление, господа.

Глава 36

Бывшие спутники Лессис с мрачными лицами сидели на корточках. День подходил к концу, солнце, во всем своем блеске, скрывалось на западе за блестящей полосой далекой реки Оон. Беруин стоял на страже в конце оврага. Их лошади, с надетыми на морды мешками, чтобы предотвратить нежелательное ржанье, и стреноженные, стояли неподалеку. Меллисент и Вард сидели позади Мирка, Лагдален и Джилс сидели лицом к ним.

- Она сказала, чтобы мы направлялись на север, пока не удостоверимся, что за нами нет погони, а затем мы должны повернуть на восток, пока не увидим гору Ульмо. Там мы можем свернуть на юг и отправиться к городам серединного Арго.

- Правильно, - сказал Джилс, сидевший, обхватив себя руками, словно защищаясь от ветра, которого там не было. - Значит, тронулись.

Мирк и остальные некоторое время молчали, словно переваривали эту мысль.

- У нас нет шанса разыскать леди?

- Не знаю, - сказала Лагдален, изо всех сил стараясь не выдать свои чувства. - Вы понимаете, кем на самом деле является наш враг?

- О да, - пробормотал Джилс. - Я знаю, кто он такой. Я чувствую, как он горит у меня в голове. Его сила сияет, как черное солнце. О да, я знаю, кто он такой.

- Значит, ты можешь его для нас найти, - сказал Мирк.

На это Меллисент кивнул своей большой головой. Лицо Варда было совершенно равнодушным, без всяких эмоций.

- Найти его? Вы хотите найти его? Он схватил ее! Великую Лессис, ни больше ни меньше. И после этого вы хотите найти его?

- У этого древнего жителя есть сила, но, коли он живет и дышит во плоти, значит, его можно убить. Однажды леди уже просила меня убить его, но я тогда несколько замешкался. Теперь уж я не оплошаю.

Лагдален положила руку на плечо Джилса.

- Мы должны попробовать спасти ее. Ты можешь найти ее?

- Если она еще жива. Он мог уже убить ее.

- Мог, но скорее всего он захочет сначала подвергнуть ее пыткам. Леди говорила, что именно жестокость является его слабым местом.

Конечно, подумала Лагдален про себя, если Сауронлорд не убил ее сразу же, то он сильно рискует, потому что оставить рядом с собой живую Лессис для него очень опасно.

- Вы не можете говорить это серьезно, - все еще не верил услышанному Джилс.

Какое-то время никто ему ничего не отвечал. Затем в первый и единственный раз заговорил Вард.

- Он все еще в лагере.

- Это безумие! - воскликнул Джилс. - Что вы надеетесь сделать с таким существом, как он? Он - колосс. Он будет править этим миром и будет сжимать его, пока не выдавит каждое зернышко.

Мирк с каменным лицом повернулся к Джилсу.

- Нет. Если кто-то живет, то его можно убить. Убить не так уж и трудно. Труднее приблизиться к нему.

Мирк склонился поближе к Джилсу.

- Ты можешь чувствовать его. Ты можешь привести нас к нему.

- Клянусь Рукой, не думаю, что это удачный план.

- Сам ты не подвергнешься никакому риску. Просто покажешь нам, где он.

Джилс уловил суровую решимость в голосе Мирка и впервые задумался. Возможно ли это? У Мирка репутация непревзойденного убийцы. Но Повелитель, который сжигает людей, уж он-то наверняка не подвержен ножу или мечу, ядовитой стреле или полой игле, наполненной ядовитым соком кураре.

Как будто прочитав его мысли, заговорила Лагдален:

- Он не человек, не волшебник, не колдун. Он существо высшего, изначального порядка, и его сила на самом деле огромна. Но леди говорила, что его можно заколоть. Нож так же смертелен для его плоти, как и для нашей.

А если Джилс не захочет им помочь, возможно ли, что Мирк заставит его сделать это под угрозой насилия? Внутри у юноши все сжималось от страха, эта обжигающая воля, эта неимоверная сила, эти ужасные пронизывающие глаза, - все это измучило его во время преследования. Подойти еще ближе?

Джилс погрузился в уныние.

- Вы действительно хотите, чтобы япривел вас прямо к нему?

После небольшой паузы Лагдален улыбнулась ему.

- Да.

А далеко на юге, за рекой Арго, заходящее солнце освещало сражение арьергардного отряда у Рыболовной заводи. Боевые легионы прошли здесь несколько раньше. Голова отступающей колоны уже приблизилась к мосту Болотной рыбы. Они твердо держали строй, но отряды багути отчаянно бросались в бой, атакуя фланги.

Сто девятый, все еще объединенный со Сто сорок пятым, в момент затишья спустился с вала и замаршировал в темноте по Военной дороге. Дорогу им указывали белые пятна, нарисованные на камнях посередине дороги. Эти белые пятна вытянулись по всей дороге и сливались в сплошную белую линию.

Они хорошо сражались и без потерь отбили две серьезные атаки, хотя при этом крулло Ваунс получил от огра удар молотом.

Сейчас Ваунс ехал в повозке, которую тянуло несколько быков, им посчастливилось, и их не оставили на съедение троллям Драконы были голодны - еды им в этот день досталось мало.

Дракониры сбились в кучу между Джамблом и Альсеброй, и хотя их ободряло то, что сами они вышли из боя без потерь в собственном подразделении, они мрачно обсуждали между собой историю Сорок четвертого кадейнского. Впрочем, многие чересчур устали для длительных разговоров. Они сосредоточили все свои усилия на марше.

У себя за спиной они оставили горы трупов троллей и бесов.

Туда затесались даже один или два огра. Но они знали, что враг не остановится. И хотя они за сегодня убили больше врагов, чем обычно, все равно оставались сотни троллей, дюжины огров и тысячи тысяч бесов, которые очень скоро сядут им на пятки. Легионеры торопливо шагали вперед. Драконы на ходу раскачивались своими огромными телами и подталкивали дракониров, заставляя тех прибавить шаг и не отставать. Лучники образовали арьергард и, отстав на десять ярдов, время от времени останавливались, чтобы произвести залп.

Они успешно сдерживали всадников, но банды пеших багути постоянно пытались подкрасться поближе к лучникам. Тогда из арьергарда выступали копьеносцы и отбрасывали багути. Это была трудная задача, но арьергард делал свое дело и сдерживал атаки.

Теперь орда падмасцев миновала Рыболовную заводь и выпустила вперед бесов, опившихся черным зельем. Задача арьергарда стала более сложной, а отступление - более поспешным.

Воины, идущие несколько впереди арьергарда, невольно оказались втянутыми в бой. У Гадючьей топи дорога сужалась. Там неминуемо должно было разразиться сражение, так как неприятель мог сконцентрировать в этом месте большие силы, а арьергард, не удержав строй, превратился бы в отчаявшуюся толпу. Так и случилось. Не без усилий была организована оборона, и какое-то время ее удавалось удерживать, но потом подошли тролли и прорвали ее.

Многие воины сложили там головы, прежде чем от Гадючьей топи подоспели несколько драконов и отбросили неприятеля назад.

Арьергард снова восстановил строй, и лучники открыли стрельбу.

На мосту через ручей Болотной рыбы сражение возобновилось: свежие воины багути налетали из темноты или, облепленные грязью, карабкались из болота. На какое-то время дорога к форту оказалась перерезанной пешими багути, которые сумели построить баррикаду.

Сто девятый построился в боевой порядок и пошел в атаку.

Пурпурно-Зеленый развалил хлипкое сооружение, а Альсебра смела уцелевших кочевников яростными ударами драконьего меча. Остальные занялись теми, кто остался на дороге, и загнали багути далеко в болото. Релкин и Базил едва успели к этой битве. На тот момент они шли в хвосте колонны. А вот Джамбл был впереди и, сделав несколько шагов в болото, уничтожил завязшую там с лошадьми группу багути.

Пурпурно-Зеленый, разогнав отряд багути у баррикады, вернулся на дорогу, вскоре к нему присоединились и остальные. Базил вообще не сходил с дороги, и они со стариком Чектором оказались единственными, кто не вымазался в грязи. Остальные драконы и дракониры поглядывали на них с завистью.

- Уж больно чистенькая парочка драконов, - проворчал Пурпурно - Зеленый.

- В сравнении с тобой, может, так оно и есть, - огрызнулся усталый, голодный и покрытый ссадинами и синяками, заработанными в битвах последних дней, Базил.

- А это очень хорошо, что старики-ветераны не лезут в грязь.

Пусть оставят это нам, молодым, - с обычным отсутствием такта заметил зеленый Гексарион.

Базил бросил в его сторону скептический взгляд.

- Послушай этого дракона, зеленый будет счастлив, если сможет дожить до нашего возраста. Будь уверен!

Послышался свисток, и кто-то крикнул:

- Кузо!

Командир драконов приказал всем вернуться на дорогу и построиться по два. Враги все еще наступали им на пятки.

Глава 37

Дорога превратилась в цепь белых точек, уходящую вдаль.

Они энергично шли пожирающим пространство маршевым шагом, которым так славились аргонатские легионы.

Сто девятый давно привык к таким броскам даже на пустой желудок. Они раскачивались, передвигаясь на двух ногах: тела наклонены вперед, хвост помогает ловить равновесие, через широкие плечи перекинуты драконьи мечи. Аргонатские легионы могли двигаться быстрее, чем любое падмасское подразделение. Уже примерно после первой мили девятифутовые тролли не могли маршировать со скоростью, превышающей три мили в час. Огры были еще медлительней.

А едва легионеры оторвались от троллей и бесов, как сразу заметили, что преследующие их багути начали проявлять нерешительность.

Таким образом, маршируя в темноте по двое в ряд, армия Урмина сумела оставить орду падмасцев у себя за спиной. Оставалось преодолеть еще два моста: короткий деревянный мост через Малый Горный поток и большой, сделанный частично из камня мост через Горный поток. Форт находился как раз над этим мостом, примерно на расстоянии полета стрелы.

Очень скоро твердый шаг легионеров привел их к первому мосту через Малый Горный поток. Здесь все обошлось удачно.

Багути провели разведку боем, но на атаку так и не решились.

Затем Урмин оттянул арьергард и пересек последний мост как раз у подножия форта. Этот мост был укреплен и входил в общую фортификационную линию форта.

Сто девятый. Сто сорок пятый и прикрепленные к ним легионеры промаршировали по мосту, распевая боевую песню. Да, они вынуждены были отступить, но они знали, что не побеждены. Их боевой дух оставался на высоте.

Однако не у всех было такое уж бодрое настроение. К этому моменту Релкин обнаружил, что среди них отсутствует Джамбл.

Он сообщил неприятную весть Кузо. Тот приказал остановиться.

Назад, на поиски молодого кожистоспинного немедленно был отправлен отряд, но следов его так и не обнаружили. Никто не видел его и на мосту через Малый Горный поток. Релкин был ужасно расстроен.

Потеря дракона является сокрушительным ударом для драконира. У Релкина еще не установились по-настоящему близкие отношения с этим драконом, такие, например, как с Базилом, но все равно это потеря ужасала.

- Я просто не видел его на марше. Я не знаю, как это получилось, - объяснял Релкин снова и снова, как будто это могло загладить чувство вины.

Альсебра попробовала ему помочь.

- Этот дракон помнит, как Джамбл спустился в болото у первого моста, - сказала она.

Именно тогда молодого кожистоспинника из Сеанта видели в последний раз.

- Он, должно быть, увяз в трясине, - высказал предположение Свейн.

Это, однако, не больно-то успокоило Релкина. Одинокий дракон на пересеченной местности или в лесу находится в большой опасности. Воины или бесы легко могут подкрасться к нему сзади и ударить копьем или перерезать сухожилия.

Сто девятый снова построился и замаршировал вверх по склону, по направлению к форту. Спасательный отряд уже возвращался, неприятель шел по пятам, а это не оставляло Джамблу никаких надежд: он мог рассчитывать только на свои силы.

А у них за спиной генерал Урмин спустился верхом к мосту, чтобы встретиться там с Кесептоном. Так как они раньше служили вместе и Урмин прекрасно знал про обширный опыт Холлейна Кесептона, он превратил его в говорящий справочник, полностью полагаясь на его мнение. Они отъехали от моста, чтобы их не смогли услышать воины.

- Итак, Кесептон, мы от них ушли. И что же теперь? Они будут держать нас запертыми в осаде, а сами отправят большую группировку в рейд вдоль Арго. Мы не можем этого допустить.

- Ну что ж, генерал, оба легиона уцелели. Потери при отступлении не такие ужасные. Говорят, всего около сорока человек по общим подсчетам, примерно то же самое и в легионе Красной Розы.

- А еще и этот дракон. Мы и так потеряли слишком много.

Дальнейшие потери для нас недопустимы.

- Мы отправили отряд ему на выручку, но надо признать, что Джамбла это не спасет.

- Плохая это штука - потерять дракона, когда неприятель так превосходит нас в численности, да еще имеет при себе огров.

Урмин достал небольшую серебряную фляжку и сделал глоток бренди. Он передал фляжку Холлейну, который тоже сделал изрядный глоток.

- Армия сражалась хорошо, мы пустили им кровь. Может, мы и не добились победы, но разбитыми нас тоже назвать нельзя.

- Господин генерал, у меня родилась сумасшедшая идея.

Урмин поднял на него глаза.

- Бренди моего деда может, кроме всего прочего, вызвать и такой эффект, молодой человек.

- Да, господин генерал, может, так оно и есть, и все же я думаю, что нам представилась блестящая возможность.

Глаза Урмина внезапно широко раскрылись.

- Что вы имеете в виду?

- Контратака. И как можно скорее.

Урмин тут же понял, каков выпавший ему шанс.

- Да! У нас достаточно времени, чтобы восстановить силы, обеспечить каждого горячей пищей и еще останется несколько часов на отдых. К этому времени появятся тролли, и неприятель займет позицию как раз напротив форта. Вот тогда-то мы и ударим. Поставим впереди драконов, а людей пустим сзади и воспользуемся возникшей сумятицей.

- Вы обо всем догадались и сами, господин генерал.

- И если мы сумеем разбить передовые отряды, то сможем даже обратить в бегство всю эту проклятую орду. Такие вещи случались.

- Если мы достаточно сильно ударим, господин генерал, как раз в тот момент, когда они только начнут переводить дух после того, как нагонят нас здесь. В этот момент неприятель будет измотан, со стоптанными ногами, уставший. А мы уже будем сильны. Я думаю, мы сможем хорошенько тряхнуть их.

Урмин почувствовал, как у него тоже растет уверенность в успехе.

- Я знаю, люди очень злы из-за того, что им пришлось отступить. Думаю, атака придется им по душе. Если мы сумеем войти в соприкосновение с их армией, то сможем и смять ее, - Урмин мрачно улыбнулся. - И пусть тогда призывают на помощь свое волшебство, я пущу на них сотню драконов и посмотрю, как долго они после этого продержатся.

- Точно, господин генерал, - согласился Холлейн, испытывая небывалый азарт.

- Не забудьте про драконов Аргбната.

- Ни за что на свете!

Они сделали еще по глотку сорокалетнего бренди дедушки Урмина, носившего имя Альбимуель, затем поскакали обратно. По дороге Урмин тщательно обдумывал ответный удар. Здесь надо все тщательно расписать по минутам и ударить одновременно всеми имеющимися у них силами. Он сделал себе мысленную пометку в голове поговорить с ведьмой Хадэ. Она может оказаться очень полезной.

Это можно осуществить! Если только они сумеют ударить достаточно сильно.

* * *

А в нескольких милях оттуда бедняга Джамбл мог надеяться только на удачу. К несчастью, ее осталось не так уж и много.

Когда он в погоне за багути ступил в трясину, он тут же провалился по колено, попал в зыбучие пески, а потом вообще оказался прикованным к одному месту. Стараясь выбраться, он пятился назад, и в это время какой-то багути подкрался к нему и резанул по правой ноге, перерезав большую мышцу.

После этого ходить Джамбл уже не мог, и ему оставалось только стоять по колено в грязи, будучи практически неподвижным. Когда группа слишком рьяных багути бросилась к нему, он притворился беспомощным, пока те не подошли совсем близко, и только тогда полоснул по ним своим мечом. Двое или трое уцелевших с криками ужаса бросились по грязи прочь.

Прибыли еще багути, на болоте зажглись факелы. В его сторону продолжали лететь копья и стрелы, но люди старались держаться вне досягаемости драконьего меча, кружили вокруг него и выжидали момент, чтобы наброситься.

А затем началось. По условному сигналу багути бросились на дракона со всех сторон, их боевые крики эхом разнеслись по мрачному болоту. Джамбл с силой взмахнул перед собой мечом, воткнул щит в грязь, чтобы опереться на него и не упасть, и нанес удар за спину. Этот удар свалил четырех человек, пытавшихся достать его копьями.

Остальные откатились назад, издав полное ненависти рычание.

Но теперь щит застрял в грязи, и он уже не мог его высвободить, беззащитный перед летящими копьями.

Копья кончились, и багути сбились в кучу, к ним подоспел их предводитель и начал выкрикивать лающие команды. Люди казались недовольными, командир выкрикнул еще несколько команд, воины отвечали со злостью.

Внезапно в воздухе раздался резкий звук, как будто над их головами просвистел гигантский кнут, и вспыхнуло зеленое свечение. Копьеносцы смолкли и отвернулись от попавшего в ловушку кожистоспинника.

Теперь они столпились вокруг него в ожидании. Джамбл следил за ними унылым взглядом. Он был еще молод, но, похоже, состариться ему уже не суждено. Он понимал: его ошибка заключалась в том, что он слишком рьяно бросился преследовать неприятеля, не подождав поддержки драконира. Он совершенно забыл, что, один на двух драконов, Релкин не может так же тщательно прикрывать ему спину, как это делал Сью. Он забыл все, чему его учили, и подверг себя слишком большому риску.

Какое-то время он дивился тому, что его противники еще не проткнули его копьями и не покончили с ним. Было ясно, что свистящий звук и зеленая вспышка напугали их. Может, они хотят захватить его живым? Эта мысль вызвала в нем и страх, и надежду.

Они подождали, пока небо просветлело и над землями Кенора занялся рассвет. Затем прибыл Хигуль в сопровождении огромной повозки и группы троллей-альбиносов.

Огромные тролли обступили дракона со всех сторон и, хотя он и убил одного, все же одолели завязшего по колено в грязи виверна и заковали в цепи. Они погрузили его на повозку и увезли назад, к глубоким топям. Когда утро было в полном разгаре, он оказался далеко в тылу у багути. В его сердце, кроме отчаяния и сожаления о случившемся, ничего не осталось.

Он так и не услышал, как громко звучит его имя, превратившееся в боевой клич Сто девятого и Сто сорок пятого марнерийских.

С этим кличем они, вырвавшись из форта, врезались в передние ряды неприятеля. Он не слышал и грохота битвы, так как ветер с запада отнес шум в другую сторону. Джамбл провел все это время, совершенно не представляя, что под стенами форта происходит яростное сражение.

Когда драконы прорвали линию обороны троллей и обратили их в бегство, падмасская орда дрогнула. Легионеры высыпали из-за спин драконов и обратили бесов в смятение, преследуя их по пятам и посеяв панику в рядах неприятеля, совершенно не готового к бою и занятого приготовлением пищи. Бесы оправились от неожиданности через несколько минут, но вернуть троллей было уже нельзя, а огры были слишком медлительны, чтобы вести даже оборонительный бой против драконьих мечей. Падмасская орда обратилась в бегство.

Новость о контратаке настигла Мунта, когда он пересекал мост через Малый Горный поток, в миле от форта. Он моментально осознал всю опасность сложившейся ситуации. Мунт совсем упустил из виду, что такое хорошо обученное войско способно быстро восстановить силы.

Он приказал багути отправиться вперед и, поджав бесов, помочь им сдержать аргонатцев до тех пор, пока троллей не остановят и не накачают черным зельем, чтобы поднять боевой дух.

Орды багути двинулись вперед. Во главе шли племена Иррим и Отбирателя Черепов, за ними следовали остальные кочевые племена. Они пробрались сквозь чащобу, спустились по Военной дороге, но уткнулись в толпу удиравших в панике бесов. Затем дорогу забили бегущие тролли. Багути не смогли пробиться через этот заслон. Едва на дороге образовался затор, тролли начали просто проламываться сквозь них, растаптывая любого, кто оказался слишком глуп и остался у них на пути. Армия падмасцев превратилась в беспорядочную толпу, обезумевшую массу. Багути тоже были вынуждены обратиться в бегство и направили своих скакунов в болота, чтобы избежать острых клинков драконьих мечей.

Легионы продолжали наступать, а кавалерия легионов галопом спустилась по дороге и зашла в тыл удирающим бесам. Тролли, люди, бесы оказались рассеченными на несколько плотно стиснутых хаотичных групп.

Воины Легионов, находившиеся в первых рядах, уже видели, что они победили, драконы также знали об этом, и, ведомые великой радостью, они не прекращали движение своих мечей весь этот длинный, пропитанный кровью день. Снова и снова, каждый раз, когда они поражали тролля или падмасского всадника, наемника, продавшегося злым силам, они затягивали триумфальную кенорскую песню.

К концу дня они оттеснили падмасцев по всей дороге и прижали их к самому берегу. Багути Иррим отступили на север через лагуну Бурых вод к берегам Арго Там, не останавливаясь, они сразу же переправились на северный берег. Отбиратели Черепов и другие западные племена пересекли Оон вместе с падмасцами, а затем поспешили дальше на запад, оставив за своей спиной вулкан, этот символ дурного предзнаменования. И снова Ашель Веграт превратился в кладбище для кочевников.

Было ясно, что желание воевать у падмасцев пропало.

В этом хаосе никто не заметил, как именно в тот момент, когда багути Иррим направили своих скакунов в воды реки на переправе, большая лодка со скованным цепями драконом пересекла реку.

Глава 38

На парадной площади у форта Кенор пылал костер - в память о Джамбле и других погибших. Дракониры пели погребальные песни, и их голоса разлетались на многие мили.

Урмин наблюдал за всем этим, стоя на угловой башне. Конечно, потери бывают всегда, но битва при этой переправе навсегда войдет в летописи как великая победа. Кенор был спасен, даже города Аргоната могут вздохнуть спокойней. У Урмина на столе лежала стопка поздравительных посланий.

Постучавшись, вошел Кесептон.

- Вы хотели меня видеть, господин генерал?

- Да, Кесептон, я хочу, чтобы вы доставили этот рапорт в Марнери. Вы заслужили право первым из нас вернуться в город.

- ,Что же, спасибо, господин генерал. Огромное вам спасибо.

- Вы оказались правы, генерал Кесептон.

- Господин генерал, но ведь звание полевого генерала присваивается только на период сражения. Разве я все еще генерал?

- Да, до тех пор, пока аргонатский легион не будет расформирован. А это может случиться, только если меня сместят или я получу именно такой приказ.

- Спасибо, господин генерал.

- Вы были правы: мы смели их и обратили в бегство. Они рассчитывали, что мы попадем здесь в капкан, окажемся в осаде, а вместо этого они снова отброшены за Оон и бегут, спасая свои жизни. Великолепная победа. Если не считать… - тут он замялся.

Их взгляды встретились.

- Мы понесли огромные потери.

- Сражение было жестоким, господин генерал. Но армия сражалась великолепно.

- Да! - энтузиазм Урмина разгорелся с новой силой. - Мы застали их совершенно врасплох, как вы и предвидели, и они так и не смогли организоваться снова. Я воспользовался именно вашей идеей.

Урмин взял Холлейна за руку и какое-то время крепко сжимал ее. На его лице отражалась буря эмоций. Он никогда не ожидал, что будет вот так командовать армией. Он также никогда и не мечтал, что одержит такую победу, как эта.

- Пусть Великая Мать хранит вас. Отправляйтесь немедленно и проведите День Основания со своей семьей.

- Слушаюсь, господин генерал.

А в это время на парадной площади догорали погребальные костры, и виверны, за элем, поминали своих потерянных товарищей.

Множество песен прозвучало в память об ушедших в минувшей битве или в память о таких, как великий Сорик, погибших задолго до этого. Или в память о Нессесситасе, погибшем на гладиаторской арене в Туммуз Оргмеине. Или в память о Темистоке, отважном зеленом, жившем век назад.

У них за спиной была великая победа, но сейчас все их мысли были только о погибших. Они пили эль и распевали грустные поминальные песни своего племени.

Этой ночью люди обходили их стороной. Даже дракониры двигались на цыпочках, чтобы не побеспокоить своих подопечных.

К утру прибыли с переправы лазутчики генерала Ва'Гола. Падмасцы не остановили свой бег, даже достигнув гор. И, тем не менее, если они не пройдут через перевалы до схода лавин, то Ган поймает их в ловушку. Так как Эхохо и Туммуз Оргмеин находятся в руках Легионов, то простых путей ухода на юг или север для кочевников нет.

Несколько позже прибыл всадник с причалов Кенора и сообщил, что сегодня днем прибыла на кораблях вторая партия эля, которая будет отправлена в форт Собственным пивоварам форта было очень трудно обеспечивать целых два легиона с их драконами, поэтому весть вызвала бурный восторг.

Следующей новостью, поднявшей всем настроение, была та, что еще почти две тысячи человек, которых сумели наскрести в Кадейне, уже спускаются сюда по реке из Далхаузи. Также в пути были свежие всадники и лошади из Талионских полков, направляющиеся к Оону из северных долин Кенора Теперь можно было работать спокойно. У дракониров появилось время привести в порядок драконью амуницию, да и свою собственную заодно. На джобогинах, конечно же, была масса порезов, вмятин, оторванных застежек. Официально битва получила название сражение на Оонской переправе, но среди легионеров она навсегда осталась в памяти как битва с Волшебными зверями.

Релкин работал, сидя в одиночестве, в стойле. Его собственный мундир был весь в лохмотьях: один рукав оторван напрочь, другой - весь в порезах. Он потерял каблук и, сдав сапоги сапожнику, остался в сандалиях.

Джобогин висел на вешалке» работы с ним было еще много, но основные повреждения юноша уже ликвидировал. Они вполне смогут выдержать проверку, которую собирался произвести завтра утром Кузо. Снова настало время ежедневных проверок снаряжения. Здесь, в форте Кенор, сменить амуницию возможности не было, но, несмотря на это, Кузо не примет никаких оправданий, так что дракониры делали все своими руками. Релкин взял иголку и нитку потоньше, чем те, к которым привык, и принялся пришивать рукав. Эту работу он сделает, конечно, не блестяще, но так, что вполне сможет дожить до того, как они доберутся до Далхаузи или другого интендантства Легионов.

Работая, он никак не мог отогнать печальных мыслей о бедняге Джамбле. Драконе, которого он потерял. Самый непростительный промах для драконира - это потеря дракона. Он погрузился в горькое самобичевание.

Они еще не нашли его тела, но нашли след от огромного фургона Гак что, надо полагать, дракона взяли в плен. У Релкина было множество причин, смягчающих его вину, и он слышал их перечень от всех окружающих. Однако сжимающий душу страх не уменьшался Спустя некоторое время вернулся Базил, посвежевший от купания в озере, расположенном в кратере вулкана. Он сразу же увидел, что его мальчик находится в удрученном состоянии духа.

Он встал, неловко нависнув над Релкином.

- Только не надо говорить, что все это твоя вина. Джамбл тоже виноват. На самом деле Джамбл даже больше виноват, чем мальчик драконир.

- Да, спасибо, дружище. Но я знал, что он новичок. И мне нельзя было ни на минуту забывать об этом. Он был хорош, но молод, и мне надо было не спускать с него глаз.

- И как ты предполагаешь сделать так, чтобы один драконир сражался вместе с двумя драконами и успевал уследить за обоими? Это просто невозможно. Твоей вины вовсе нет в том, что от тебя слишком многого требуют.

- Слишком много для одного драконира, это бесспорно. Наверное, я просто не вовремя отвернулся. Я, очевидно просто по привычке, неотрывно следил за твоей спиной, понимаешь?

- Это очень хорошая привычка. Следить, чтобы этот дракон остался жив.

- Да, но вот она-то и не позволила сохранить Джамбла.

- Мальчик не может сражаться вместе с двумя драконами.

Джамбл сам нарушил порядок. Он не должен был спускаться в болото. По крайней мере, в одиночку Мы приучены сражаться в строю, бок о бок с другими драконами, мы не сражались в одиночку с детства. Это основа основ. Дракон, окруженный бесами, - мертвый дракон. Когда мы это узнаем, года в три? Джамблу не следовало забывать, чему его учили.

- Да, мне надо было заметить. У меня такое чувство, что я сделал не все, что мог.

- Смерть придет к каждому из нас. Джамбл знал, на что шел - Его тела так и не нашли.

- Они убили его позже, например, в городе Рока.

- Да. Вполне возможно. Я слышал, они убивают драконов для своих магических целей.

На мгновение глаза Базила сверкнули, а лапы сжались.

- Когда-нибудь мы навсегда покончим с ними, будь уверен.

- Когда-нибудь.

- Когда дракон умирает, его тень отправляется на красную звезду. На ту, которая в этот момент блестит на небе. Там мы все вместе соединяемся с богом и становимся одним целым. Джамбл оказался там раньше других, вот и все.

- Слишком много старых друзей уже там, чересчур много.

- Но мы все еще живы. А ведь несколько раз мы были совсем близки к смерти, правда? Помнишь Несси?

- Да, конечно.

- А Кепабара?

- О, да! Так много старых друзей. Если нам хочется спокойной жизни, то мы выбрали неподходящее время для службы в Легионах. Вот тридцать лет назад было совсем другое дело, не то, что сейчас.

- Нам достался, однако, Рок, этот дурацкий Рок…

Слова Базила возродили в памяти дни в Туммуз Оргмеине, дни, когда пал Рок.

- Разве это можно забыть?

- Мальчик бросил этому дракону меч как раз вовремя. Клянусь дыханием, мы тогда ходили по краю.

- По краю, Базил, по самому краю.

Рука и когтистая лапа снова соединились в дружеском пожатии.

Глава 39

Ваакзаам стоял на холме над погребальным костром. Люди и бесы все еще подбрасывали туда дрова и хворост. Дракон был привязан к бревну, которое лежало поперек живота. Приготовления шли полным ходом.

Они собирались совершить ужасную вещь. Обратиться к магии, которая разрывает сердце самой сути Вселенной. Но ответственность лежала не на нем, а на них, клятвопреступниках! После Ортонда он их предупреждал. Они определенно вторглись сюда, в Рителт, самый старый из всех миров, и тем самым не оставили ему выбора. Но ничего, он этого так не оставит. Он им покажет, чего стоит их клятвопреступление!

Их слабенький удар на Ортонде чуть было не погубил его, но он выжил благодаря тому, что он, преследуемый Тварью Небытия, отступил сквозь темноту, сквозь эфир низших миров обратно в Хаддиш. Тварь Небытия подобралась ужасно близко, но он одолел ее, обрезав за собой зеркало за мгновение до того, как щупальца Твари смогли до него дотянуться.

В Хаддише он залег в своих верхних покоях и тщательно обдумал сложившуюся ситуацию. Проклятые дети Лоса, Повелителя Света, как он сожалеет, что не раздавил их тогда, в первом зоне, когда еще мог это сделать. Но тогда его душа была шире, а нрав не так мрачен. Он следовал велениям внутреннего благородства, а в ответ получил только предательство.

Конечно, обычно они терпели неудачи, противостоя ему. Он прошествовал через целых двенадцать миров и подчинил их своим правилам, и никто не мог остановить его. И все же дети Лоса оставались для него источником раздражения. Исподволь, исподтишка они пытались нарушить его планы. Они помогали тем, кто посмел поднять на него руку, кто хотел одолеть его, заставить его отказаться от блеска существования.

Повелитель был крайне раздражен таким вмешательством в его дела. Он почти закончил расчистку Ортонда. Уже близилось время выпустить на поверхность новое население, собственноручно сконструированное и преданное ему навсегда. И тогда его работа в этом мире была бы завершена.

Но теперь все рухнуло. Эта война оказалась напрасной. Теперь он уже не сможет вернуть Ортонду былую славу, как он мечтал. Но он сказал себе, что не должен мстить. По крайней мере, не прямо, потому что еще тогда, в Первом зоне, в давнем-давнем прошлом, он дал слово. Вместо этого он отправился в Рителт.

А теперь они оскорбительно вторглись сюда, и у него не остались выбора, кроме как перейти в атаку. Он знает, где они засели, и он знает, чего они боятся. Он знает, как прижать их к ногтю!

С силой, которую он отнимет у дракона, его невозможно будет остановить. Он воздвигнет такую огромную и мощную волшебную конструкцию, что его враги съежатся от ужаса от одного только ее вида. А для того чтобы создать Черное Зеркало, он воспользуется Мунтом. Зеркало должно обладать огромной мощью, чтобы перекрыть пространство, лежащее впереди. Жалкая жизнь Мунта будет искрой, от которой и вспыхнет пожарище.

Эльф осмотрел небо: на севере собирались тучи. Вскоре это будет очень кстати. Но для начала надо расправиться с каргой-ведьмой.

Ваакзаам зашагал обратно к своему шатру, широкому четырехугольному павильону, где разместились его лаборатории. Во время этой экспедиции он не спал, поскольку не взял с собой своего саркофага.

В шатре, подвешенная на цепях к центральному шесту, ожидала Лессис из Вальмеса. На столе стояло несколько плетеных клетей с результатами его последних экспериментов. Сейчас Ваакзаам изучал способности некоторых червей-паразитов.

- Так вот где ты, - сказал он с жизнерадостным смешком, прихлопнув своими огромными ручищами, словно добрый дядюшка.

Лессис, холодно наблюдая за ним, ничего не ответила. Он оставил на ней только одну рубаху, и больше ничего, так что она замерзла. На коже виднелись следы от ожогов и множество рубцов от бича. Ему пришлось прибегнуть к пыткам, пытаясь заставить ее говорить.

Однако Лессис оказалась слишком упрямой, чтобы только под действием боли отвечать на его вопросы. А проникнуть в ее мысли он не мог. Он скребся и ломился в ее мозг, пытался раздавить ее своей ментальной силой, но все было напрасно, она оставалась несгибаемой. Она сохранила свое сознание неповрежденным, и это приводило его в ярость.

- Ты продолжаешь сопротивляться, но я думаю, мы заставим тебя передумать.

Он подошел поближе и по-деловому уставился на нее равнодушными глазами.

- Ты поддерживаешь связь с Синни. Ты это отрицаешь, но я знаю, что это имя тебе знакомо. За всем этим стоят они, дети Лоса.

Он помолчал, перебирая в памяти далекое прошлое.

- Сама знаешь, Лос - мой брат.

- Некогда он благословил мир своей милостью. Когда-то ты был достоин стоять рядом с ним. Но с тех пор ты слишком низко пал, разве не так?

- Тебя послушать, так можно подумать, что революцию можно сделать без жертв. Со старых миров надо было стряхнуть их сонное самодовольство и сделать это пинком. Мы должны подняться к вершинам, а не барахтаться в посредственности.

- И поэтому ты уничтожил все население?

- Сама знаешь, что это иногда необходимо - Но не тебе решать это. Все мы - в Руке Великой Матери. У тебя нет права убивать и дарить жизнь Ты и сам не должен жить Ты предал мир уже тем, что не выполнил свой долг.

- Это на твой взгляд. А я скажу тебе, что создаю лучший мир и моя жизнь - это вдохновение миров над мирами. Дети Лоса могут лишь завидовать моим блестящим деяниям. Я творю жизнь заново - Это ты называешь деянием? Жизнь, поддерживаемую бесконечными убийствами?

- Конечно, дура! Жизнь включает в себя и убийство. Мы должны наслаждаться всеми сторонами жизни, в том числе и избиением невинных!

Прекрасное лицо Повелителя расплылось в злорадной улыбке.

- Ну что же, теперь я тебя покину. Я иду, чтобы раздавить их.

Ты знаешь, кого я имею в виду. Они вообразили, что они превыше всего. Что ж, придется показать им, что вмешательство в мои планы было не самой лучшей идеей. Лучше будет, если я с ними покончу.

Лессис изо всех сил старалась говорить спокойным ровным голосом.

- На самом деле, главная твоя беда в том. Великий Повелитель, что ты от эона к эону, которые проживаешь, становишься все слабее. Сам процесс жизни отбирает твою великую силу, ты слабеешь. Ты начал наслаждаться жестокостью, и эта слабость выпивает твой мозг. Ты становишься безумцем.

Он коротко усмехнулся.

- Да, я это знаю. Но разве это не чудесно?

Он улыбнулся ей своими прекрасными губами и совершенно безумными глазами - то золотистыми, то голубыми, то вновь золотистыми.

- А пока меня не будет, нилды используют тебя для новой серии моих экспериментов с голубыми червями.

В одной из клеток сидела бедная маленькая девочка, зараженная этими жуткими существами. Ее тело было покрыто огромны ми багровыми пузырями, внутри которых росли и откладывали свои яйца эти черви. Из нагноившихся пузырей постоянно капала жидкость. Несмотря на то, что Лессис собрала в кулак все свои силы, ее передернуло. Дай мне силы служить тебе. Великая Мать, беззвучно молила она.

Он снова рассмеялся, заметив, как омрачилось ее лицо.

- Когда я вернусь, ты будешь такой же, как вон та малышка в клетке.

Он оставил Лессис размышлять над этим и направился обратно к погребальному костру.

По его команде подожгли костер. Пропитанное маслом дерево тут же занялось.

Бедный Джамбл проклинал их на своем драконьем языке так долго, как только мог. Огонь вздымался все выше и выше, и огромное облако дыма поднялось в небо.

Ваакзаам выступил вперед и произнес слова могущества, его ужасный голос заглушил крики, которые в агонии испускал Джамбл.

Стоящие рядом люди отвернулись и, скрючившись, заткнули уши, их души были поруганы и унижены. Пламя уже взвилось вверх на пятьдесят футов, когда, наконец, скончался Джамбл, и к Повелителю пришло с неба призванное зеленое пламя. Никогда еще оно не сверкало так долго. Казалось, что от грома весь мир вот-вот расколется пополам.

Мунт, бывший генерал Мунт, стоял, словно вросший в землю, в десяти футах позади Повелителя Лапсора. Какое-то заклинание держало его в рабстве, так что без разрешения Повелителя он не мог пошевелить ни единым мускулом. Таким образом, ему ничего не оставалось, кроме как молиться о том, чтобы конец его был краток. Он достаточно повидал, чтобы знать, что альтернатива будет ужасной.

Повелитель поглотил гигантскую молнию, пришедшую с неба.

Он купался в зеленом пламени, которое обдало всех таким жаром, что люди, отпрянув, отвернулись. Все ожидали увидеть на этом месте лишь горстку пепла, но Повелитель как ни в чем не бывало стоял прямо, его кулак вызывающе был поднят к небу, теперь свободному от облаков. Какое-то время он продолжал стоять, содрогаясь и корчась, его лицо исказила гримаса. Затем он отступил назад и остановился перед Мунтом, нависнув над ним.

- Генерал, я возлагал на тебе такие большие надежды.

Мунт с трудом пробормотал что-то в ответ.

- Но ты подвел меня, Мунт. Подвел в тот самый момент, когда мне больше всего нужна была победа. Такой оплошности я простить не могу.

- Я очень сожалею об этом, Повелитель, - выдавал из себя Мунт.

- О! В этом, Мунт, я не сомневаюсь. Я уверен, что ты об этом очень сожалеешь. Да и вид-то у тебя тоже жалкий! - Ваакзаам улыбнулся, но во взгляде его сквозила ненависть. - Но я все равно извлеку из тебя хоть какую-то пользу.

Повелитель схватил Мунта, как будто тот был ребенком, и высоко поднял его на руках. Он повернулся и пошел к костру, на ходу с рычаньем изрыгая слова могущества. Костер загорелся с обновленной силой, разворошенный людьми с лопатами, снабженными длинными черенками. Жар от огня чувствовался в округе на сотню футов.

Мунт взглянул в темное небо и почувствовал, как у него по щекам покатились слезы. Он взлетел так высоко, он почти достиг великой победы… Тяжко было сознавать, что все кончилось так бесславно.

В последние секунды жизни он попробовал себя утешить тем, что такой исход, возможно, лучше, чем возвращение в Падмасу.

Ведь тогда ему пришлось бы спуститься в Бездну для отчета перед Хозяевами, а потом его бы сбросили плотоядным тараканам, которыми кишит дно Бездны.

Не прекращая рычать, Ваакзаам швырнул Мунта в костер.

Пламя было достаточно сильным, чтобы вызвать почти мгновенную смерть, оно проглотило тело Мунта и выбросило прекрасно сбалансированный сгусток жизненной энергии, это был ключевой момент заклинания. Баланс был очень важен, так как Ваакзааму предстояло переместиться на огромное время и расстояние.

Ваакзаам вновь поднял руки и выкрикнул заключительные слова. Послышалось глухое жужжание, и перед ним открылось Черное Зеркало.

И на глазах изумленной толпы кочевников-багути он вошел в Зеркало и исчез. Зеркало поглотило его с сухим щелчком. А через мгновение Зеркало, издав на прощанье воющий рев, исчезло.

Еще долго никто не мог сдвинуться с места. Костер продолжал пылать, высоко в небо взмывали искры, но остальная часть картины оставалась неподвижной. Затем, сначала очень осторожно, а потом с все возрастающей скоростью багути начали разбегаться. Многие вскочили на лошадей и помчались на север.

Некоторые смельчаки попытались захватить с собой и шатры.

Однако лагерь охраняли падмасские воины, так что багути пришлось удалиться, можно сказать, лишь с символической добычей.

На вершине холма, прячась в траве, обрамляющей вершину, Лагдален и Джилс наблюдали за происходящим.

- Что это было, леди? - спросил Джилс, когда у него в ушах затих шум.

Он испытал такой шок от увиденного, что его лицо осунулось.

- Это было Черное Зеркало. Наш великий враг покинул наш мир.

- Поверю вам на слово, - пожал плечами Джилс.

От ужасной беленой молнии у него перед глазами все еще прыгали искорки.

- Леди Лессис вон в том большом шатре. Она жива. Это все, что я смог почувствовать.

- Спасибо, Джилс. Ты хорошо потрудился. Я знаю, что тебе было очень трудно подойти так близко.

- Он обжигал мой мозг. А теперь там холодно. Я знаю, что вы правы, сказав, что он покинул наш мир. Но куда он мог уйти?

Это мне непонятно.

- Мне тоже, Джилс. Может быть, леди расскажет нам, когда мы ее освободим.

Глава 40

Вскоре после того, как зашло солнце, Мирк ускользнул в темноту. Лагдален и остальные остались ждать с лошадьми, так как он не хотел лишней суматохи. Огромный костер почти погас, и, хотя зажглись другие костры, темнота стала явно гуще, чем раньше.

- Будьте готовы мгновенно вскочить на лошадей и ускакать, - сказал Беруин.

- Ты считаешь, что он обречен на неудачу, - тихо спросила Лагдален, не желая чтобы ее слышал Джилс.

Беруин только пожал плечами и отвернулся.

- Великий ушел, - сказала она. - Теперь это место уже не столь опасно. Поверь мне, я уже такое видела.

На лице Беруина отразилось недоверие. Что молодая леди из Сторожевой башни может знать о военных лагерях багути?

- Просто будьте готовы к бегству. Это наш единственный шанс. Если багути нас захватят, наша смерть будет очень медленной.

Между тем Мирк продвигался в темноте обычными для него крадущимися перебежками. Менее чем через час он уже перевалил через вершину холма и начал спускаться к лагерю Повелителя Лапсора. Ужасный костер отбрасывал на лагерь, где все еще царила суматоха, красные отблески.

Багути, не добравшись до Гана, повернули обратно в поисках наживы. Как только прошел первоначальный ужас, вызвавший их бегство в степь, они тут же вспомнили о ценностях, хранящихся в шатрах. Падмасские наемники, те, кто осмелился, уже прихватили свою долю. Некоторые, уже служившие Повелителю Лапсору раньше, прекрасно знали, как неразумно воровать у него. Они выставили стражу у шатров, где лежал личный багаж Повелителя. Главный шатер Повелителя и вовсе охранялся созданными им тварями, и падмасцы держались от них подальше.

В главном шатре было с полдюжины нилдов, маленьких странных существ с большими вытаращенными глазами и черепашьими головами. Они придерживались установленного распорядка.

После сумерек Повелитель обычно работал над своими экспериментами. Когда он уставал, он ложился отдохнуть на диван. Потом он выпивал эликсир и пробуждал в себе новые силы. Нилды ждали примерно час, но Повелитель так и не появился. Обычно это означало, что он вообще не появится. Своими быстрыми ловкими руками нилды разобрали оборудование, выставленное на главном столе для проведения экспериментов. После того, как они разложили по местам приборы и инструменты, они принялись за сидящие в плетеных клетях объекты этих экспериментов.

Прежде чем поставить клети на тележку и отвезти к стенке, их накрывали черной материей. Лессис все это время провисела над девочкой с голубыми волдырями, которая молила только о быстрой смерти Рядом содержался мальчик, вернее голова мальчика, пересаженная на тело обезьяны средних размеров. Мальчик страдал безумием и постоянно распевал отдельные бессмысленные слоги.

А снаружи сквозь темноту пробирался Мирк. Его изрядно поношенная одежда - шерстяные брюки, кожаная куртка и шапка были почти такими же, как у падмасских торговцев. Пробравшись мимо часовых, он уже вполне мог, не привлекая внимания, пройти среди снующих между шатрами фигур.

Красный свет угасающего костра придавал всей сцене, с постоянно мелькающими на этом фоне темными фигурами, жуткий, сверхъестественный вид. Клубился дымок Падмасская стража у входа в шатер мельком взглянула на него, когда он проходил мимо.

Мирк оглядел боковой проход между шатрами. Здесь стражи не было видно. Он проскользнул между рядами шатров и оказался на широкой дорожке позади шатра. Несколько высоких фургонов стояло около задней стенки большого прямоугольного шатра Джилс говорил, что Леди находится здесь.

Мирк заметил странные двуногие существа, работающие около задних дверей шатра и перетаскивающие плетеные клети из фургона в шатер. Это, должно быть, нилды. Мирк видел их и раньше - в катакомбах под большим домом магната Вексенна в Аубинасе. На страже стояли два бьюкочеловека. Даже с расстояния в тридцать шагов Мирк безошибочно опознал их. В этих фигурах с одеревеневшими плечами и странными по форме головами было нечто такое, что немедленно их выдавало.

Он снова вернулся к боковой стене шатра, где стражи не было, и исследовал промежуток между большим шатром и соседним.

Этот промежуток был около пятнадцати футов шириной. Лавируя между веревками и колышками шатров, он прошел половину пути и огляделся.Здесь могла быть какая-нибудь невидимая система сигнализации, но выбора у него не было. Просто, когда он попадет внутрь, ему надо будет двигаться очень быстро. Помолившись Великой Матери, он вытащил один из своих острых, как бритва, ножей и одним движением прорезал себе проход внутрь шатра.

Внутри оказалось целое царство самых фантастических форм, отбрасывавших в свете висящего под потолком фонаря четкие тени.

На пьедестале под фонарем стоял бюст Повелителя Лапсора, в два раза больше по сравнению с реальными размерами. На высоком столе стоял ряд картографических сфер. На подставке располагался длинный, около десяти футов, телескоп.

Мирк почувствовал, как к нему что-то приближается, и скользнул в тень. Должно быть, здесь было наложено охранное заклинание. Мирк заметил мелькнувшую тень огромного тела, которое прошло вдоль дальнего конца штабеля плетеных клетей. Это было существо с массивной, как у льва, головой и с телом, напоминающим бабуина. У Мирка в руках тут же появился один из его смертоносных ножей, но он держал его под курткой, чтобы избежать случайного блеска стали. Он помолился и втиснулся в пространство за высокой деревянной клетью.

Создание протопало мимо, так и не заметив Мирка, который был мастером маскировки. У существа была синяя кожа, оранжевые глаза и хвост, который судорожно подергивался, когда его владелец принюхивался, шествуя вдоль стены. Существо остановилось точно напротив того места, где Мирк прорезал стену шатра. Оно внимательно изучило прорезь, а затем начало пробовать воздух длинным розовым языком.

Мирк закусил губу. Выбора не было. Он должен был каким-то образом убить это создание.

Осторожно взобравшись на груду прочных клетей, он осмотрел расположение шатра. Весь центр шатра занимал массивный стол тридцать футов на восемь. За ним стоял огромный стул, похожий на трон, кипа книг и три полки, заставленные томами в кожаных переплетах. На столе стояло блюдо с кучей свитков.

Он проследил, как нилды выполняют рутинную работу. Они кормили находящихся в клетях подопытных животных. И еще - он присмотрелся к демону: оранжевые глаза горели, как два фонаря.

Мирк соскользнул вниз с груды клетей.

Демон продолжал красться в поисках пришельца, присутствие которого он чувствовал где-то здесь, внутри. Стена шатра была прорезана, пол пах человеком в человеческих сапогах. Демон был обучен рвать людей на части и пожирать. Было слишком много дураков, которые считали, что можно рискнуть забраться в шатер Повелителя и украсть там великую волшебную тайну, которая немедленно сделает их богатыми. Такая глупость не должна была оставаться безнаказанной, и Ваакзаам предполагал, что, когда он вернется, то обнаружит Демона, обгладывающего кости очередного воришки-неудачника.

Ваакзаам вел счет таким дуракам: их мечи, луки, шлемы, даже сандалии за месяц кампании заполнили целый сундук. Демон показал себя вполне удовлетворительным стражем шатра.

Сейчас синий демон замер. Он чуял человека. Он повернулся и осмотрел проход между штабелями клетей Вот! Он успел заметить человека, который тут же исчез. Демон пустился в погоню. В том месте, где он только что видел стоящего человека, он снова уловил запах и последовал по нему вокруг штабеля, затем прошел между двумя другими штабелями и успел заметить, как человек нырнул в темную внутренность большой камеры, у которой сбоку было открыто отверстие.

Крадучись, демон начал подбираться ко входу в камеру. Копья у человека не было, и это заставило демона забыть о предосторожностях. Смелым шагом он вошел в камеру и обнаружил, что она наполовину заполнена маленькими клетками. Человек был в дальнем конце, демон рванулся вперед, но человек уже скользнул в узкое пространство между клетями. Демон не мог до него добраться. Он с яростью смел со своего пути маленькие клетки, но след его жертвы уже пропал.

Что-то тяжелое приземлилось на спину демона и обхватили ногами его тело. Демон издал вопль и повернул голову, стараясь в то же время добраться рукой до спины.

Большая голова повернулась, нацеливая свои зубы на нападавшего. Как только плечо опустилось, Мирк уперся ногой в ключицу и вонзил свой острый, как бритва, нож прямо в левый глаз и далее, сквозь него, прямо в мозг существа.

Демон рухнул на пол и, прежде чем затихнуть навсегда, несколько раз дернулся. Мирк поднялся на ноги там же, где и упал.

Он вытащил нож и вытер о грудь демона дурно пахнущую кровь с лезвия Демон оказался очень мускулистым, в борьбе с ним Мирк не продержался бы и мгновения; демон моментально разодрал бы его на части.

К счастью, существует множество способов содрать с живой твари шкуру, подумал Мирк, удаляясь с места события. Звуки этой краткой схватки могли быть услышаны на улице, в любой момент мог появиться бьюкочеловек. Мирк притаился у стены шатра. Но стража не появилась.

Возможно, они просто не хотели наткнуться на демона в тот момент, когда тот пожирает непрошеного посетителя. Осмелев, Мирк направился к ближайшему штабелю клетей.

Нилды услышали возню, некоторые из них прекратили свое занятие и завертели головами. Мирк тихонько прокрался в сторону, обогнул телескоп и оказался позади штабеля клетей На задних стенках клетей черной материи не было, и Мирк насмотрелся таких ужасов, что ему и в страшном сне не снилось, что такое возможно. В большинстве случаев он старался отводить глаза и воздавать молитвы Матери, чтобы она позволила ему быть одним из тех, кто покончит с тиранией ужасного монстра.

Во втором ряду в самом начале штабеля стояла клеть, из которой постоянно выкрикивали бессвязные слоги. Под этой клетью была другая, в ней лежала девушка с веревками на запястьях и коленях. Она извивалась и плакала, но Мирк в окружающей темноте не смог разглядеть, что с ней такое.

А еще выше он увидел хрупкую фигуру, распластавшуюся по боковой стене маленькой клети. Он сразу же узнал ее.

- Леди, вы меня слышите? - прошептал он.

Лессис вздрогнула, чуть не перевернув клеть, и этим перепугала мальчика-обезьяну, который заверещал и начал прыгать по своей клетке.

- Леди?

- Мирк?

- Да. Мне надо узнать, как закрыта ваша клеть.

- Большой ключ на кольце. Я не знаю, где оно хранится, но, думаю, где-нибудь на столе, рядом со свитками.

- Никакой магии?

- Насколько я могла определить, - никакой.

- Я сейчас вернусь.

Мирк проскользнул обратно вдоль штабелей у задней стенки шатра.

Он обнаружил, что нилды сбились в кучу у клетей, возбужденно тараторя над телом убитого демона.

Он добрался до огромного стола, возвышавшегося на пять футов над полом. Стул был таким же массивным. Книги были втиснуты в большой книжный шкаф, стоящий поблизости. Здесь же был ряд выдвижных ящичков и блюдо с горкой свитков. На столе лежали длинный элегантный нож, стеклянная пластинка и куча свежих свитков. Рядом было брошено здоровенное кольцо с ключами.

Он схватил ключи и шмыгнул обратно к штабелям. Пока что, насколько он мог судить, его никто не заметил. Нилды что-то оживленно обсуждали рядом с камерой, в которой лежало тело демона.

Из двадцати ключей, находящихся в связке, он с четвертой попытки обнаружил ключ от клети Лессис. Мирк распахнул дверь и обрезал веревки, связывавшие Серую Леди.

Она выбралась из клети и чуть было не упала, но Мирк поймал ее и усадил на землю. Какое-то время ее била дрожь.

- Извини меня, Мирк. Но за последнее время я не так уж много стояла на ногах.

- Может мне понести вас, леди?

- Нет, не думаю, что дело зашло так далеко. Просто дай мне немного времени, чтобы оправиться.

Лессис откинулась на прутья клети и тут же услышала душераздирающий стон. Она мгновенно отпрянула, и ее передернуло.

- Мирк, я хочу, чтобы ты открыл эту клеть и убил девочку.

Будь осторожен и не прикасайся к ней: она заражена ужасной болезнью.

Мирк проглотил слюну, чтобы смочить пересохшее горло, и принялся подбирать ключ. С пятой попытки он открыл клеть.

Девушка взглянула на него с надеждой в глазах и принялась молить его о смерти на одном из языков багути.

Мирк с молитвой закрыл глаза и нанес удар.

Затем он схватил Серую Леди за руку и потащил ее к боковой стенке шатра. Его нож распорол парусину, и они, лавируя между колышками и веревками шатров, начали пробираться по проходу.

Сначала Лессис постоянно спотыкалась, но постепенно взяла себя в руки. В конце аллеи они увидели мчащуюся колесницу, вдалеке носились всадники. Багути были заняты грабежом. Мирк не обращал на них никакого внимания.

- Вы можете бежать?

- Не знаю. Возможно, что и нет.

- А можете продолжать идти?

- Да.

- Хорошо, будем продолжать отход тем же шагом. Как только Его Величество опустило вожжи, здесь все превратилось в хаос.

- Этот план так же хорош, как и любой другой, Мирк. И спасибо, что вернулся за мной. Я запретила тебе делать это, но ты не послушался, и, тем не менее, я очень тебе за это благодарна.

- Я бы никогда не оставил вас в его руках, леди.

Глава 41

Со времени битвы на перекрестке прошел месяц. В форт Кенор постоянно прибывали новые войска, так что форт вынужден был постоянно расширяться.

Сто девятый наконец отделили от Сто сорок пятого, который пополнился новыми драконирами и был заново расквартирован в палатках, стоящих на западном рубеже, прикрытом частоколом с башнями.

Базил вместе с другими драконами громыхал щитом и мечом на тренировочной площадке. Релкин трудился над различными деталями их экипировки, которые Кузо нашел недостаточно сверкающими. Он полировал медные пуговицы на своем камзоле, оставалась еще кокарда на фуражке и пряжки на выданных накануне легионерских сапогах.

В тот вечер Релкин получил послание от Лагдален, которая на обратном пути в Марнери поднялась по реке до Далхаузи. Она собиралась попасть домой в течение недели. До Разака она добралась верхом, потому что так было быстрее, чем преодолевать последний перегон на лодках по нижнему Арго. После Разака нужно перевалить через горную гряду, а дальше уж дорога пойдет под уклон.

Марнери! Как никогда раньше, он чувствовал зов белого города на берегу Лонгсаунда. Релкин знал, что вот-вот должен получить извещение о своей отставке. Конечно, могли помешать бюрократические затяжки и путаница, вызванная чумой, но это известие должно прийти вовремя, и они с Базилом отправятся в путешествие в Марнери на церемонию официальной демобилизации. Солдаты обычно использовали любую возможность, чтобы уволиться из легиона в том же самом городе, в котором они в него записались.

Но пока юноша все еще исполнял свои служебные обязанности, все еще был прикомандирован к форту Кенор. Неприятель отступал полным ходом, и дальнейших атак не ожидалось, но командование не хотело рисковать, а это означало, что пока никого в Марнери не отпустят.

Марнери означал также возможность вновь увидеть Эйлсу. Она была в Видарфе и теперь окончательно поправилась, это она написала ему в своем письме. Она присоединится к нему, как только он доберется до Марнери. И тогда они смогут назначить день свадьбы.

Ей тогда придется отказаться от наследства Ранара, а, сделав это, она навсегда уйдет из клана. Они будут вместе, как мечтали все эти годы, и смогут перебраться на целинные земли реки Бур и основать собственную ферму. Им очень поможет физическая сила Базила, но, помимо этого, у них достаточно денег, чтобы купить лошадей и быков, а также нанять людей для тяжелой работы по расчистке участка, достаточного для хлебного поля. Они построят себе дом, прекрасный дом. Базил будет жить с ними, в собственных просторных апартаментах. Специально для него они сделают просторный бассейн.

Конечно, в их планах зияла существенная прореха: суд по поводу золотых таби. Релкин полагал, что, как только военная ситуация придет в норму и Лагдален снова вернется к мирной жизни, будет снова назначен суд и его вызовут в Марнери.

А если он будет признан виновным? Лучше об этом не думать. Это может означать пять или десять лет на островах Гуано!

Он так был занят своими мыслями и работой, что даже не заметил, как откинулась занавеска и в комнату вошла стройная фигура.

- Здравствуй, Релкин, - тихо сказал спокойный, странно знакомый голос.

Он вскочил, и его пуговицы и тряпки упали на пол.

- Леди! - воскликнул он, пораженный этим внезапным появлением.

За спиной Серой Леди мелькнула высокая фигура Мирка. И Релкина охватило еще одно очень знакомое чувство - страх.

Когда тебя окликает Лессис, трудности прячутся неподалеку.

Леди наклонилась и подобрала две пуговицы.

- Они уже великолепно начищены, - сказала она, вручая ему их, и ласково обняла юношу.

На мгновение ее обычно спокойное лицо передернулось.

- Ах, дорогой, милый мой Релкин. Извини. Я вовсе не хотела тебя напугать. Мне только что показали, где тебя искать, смотрю, а ты - тут как тут. Это было столь неожиданно, что я даже позабыла о хороших манерах. Я ведь помню, каким усердным ты всегда был, как, впрочем, и все мальчики.

- Это такой сюрприз, леди. Лагдален уехала несколько дней назад.

- Да, дорогой, я знаю. Извини еще раз. У тебя такой вид, как будто ты увидел привидение, - улыбнулась она.

На мгновение она прищурилась, отвела взгляд, затем снова посмотрела ему в глаза.

- Ты знаешь, что со мной произошло. Лагдален, наверное, тебе рассказывала. Спасибо моему другу Мирку, который спас меня из его лап.

Релкин и Мирк обменялись взглядами. Когда драконир услышал рассказ Лагдален, его уважение к Мирку поднялось еще выше.

- Благодаря милости Матери и смелости Мирка я выжила.

После этого самой главной задачей для меня было найти тебя, Релкин. Мне надо кое-что тебе рассказать, рассказать нечто такое, что я и сама узнала совсем недавно.

Релкин почувствовал, как у него екнуло сердце. Он надеялся, что ведьма не заметила, как он внезапно помрачнел.

- Во-первых, я получила великолепные новости из Марнери.

Дело против тебя в суде прекращено. Получен ответ из Мирчаза.

Ответ оказался в твою пользу, и все обвинения сняты.

- О! Это великолепная новость. Наконец-то освободиться от всего этого. Спасибо Богам!

Лессис заметила, как его глаза расширились при столь откровенном упоминании Старых Богов. Релкин явно оставался невосприимчивым к увещеваниям священников.

- Ну что ж, может, и так, но Мать благословила тебя во многих других отношениях, мой дорогой. Так что это, возможно, поможет нам дальше, когда я расскажу тебе то, что хотела.

Восторг погас так же быстро, как и расцвел.

- Наш враг покинул этот мир, но он не прекратил войну против нас.

- Как же он может причинить Нам вред, коли он покинул наш мир?

- О! Он может вернуться. Он вернется, как только захочет.

Но сейчас он занят куда более крупной игрой. Он собирается затеять войну с Высшими, с самими Синни.

Релкин почувствовал, как его глаза вылезают из орбит, а в горле пересохло. Как только упоминалось это имя, дела становились по-настоящему опасны.

- Они призвали тебя и Базила прийти к ним на помощь.

- Прийти… - какое-то время Релкин беспомощно смотрел на Великую Ведьму. - Помощь?

- Да, они просят тебя помочь. Они предвидели этот кризис.

Это было предсказано ими очень давно, еще Великим Босом, прежде чем он покинул Золотой Гелдерен и привел своих людей в Мирчаз. Ты помнишь Мирчаз, Релкин?

- Помогите мне. Боги, но я думал, что с этим навсегда покончено. Мы их разбили! Мы отбросили их за самый Ган.

Релкин помнил Мирчаз, все, что там произошло, и помнил слишком хорошо. Этот город бронзового повелителя эльфов с его мрачными замыслами, в котором человеческий мозг использовался всего лишь как топливо. Ему не хотелось больше иметь ничего общего с Мирчазом.

- Это задание должно быть выполнено не здесь, на Рителте, Релкин. Тебя призвали помочь им на более высоких уровнях - И как же мы можем попасть туда?

- Есть разные способы осуществить это путешествие. Тебе потребуется пройти кое-какое обучение. Так как у тебя нет времени добираться до Андикванта, то обучать тебя придется мне.

- Ну, нет. Пожалуйста! Только не Андиквант. Вы сказали, что с этим все покончено.

- Но, может быть, ты бы и предпочел Андиквант этой миссии.

- Я так не думаю.

Он положил пуговицы в карман. Их можно будет пришить и попозже. Сейчас у него и иголка-то будет валиться из рук. У него внутри все дрожало.

Никакого разбирательства! Они оставили это проклятое обвинение. Теперь все золото принадлежит ему. Тучи над будущим рассеялись, и проглянуло солнце.

Но тут опять волшебство! Его просят о помощи, да еще для мира, который он даже не знает.

Лессис улыбнулась.

- Ну, тогда никакого Андикванта, Релкин. Но нам надо будет научиться очень многому за очень короткое время.

- А дракон?

- Его также придется учить. Надо будет освоить ответы, позы, содержание. И все это - быстро. Времени у нас почти нет, на самом деле положение критическое.

Откуда-то из складок своего платья Лессис достала стеклянный шар. Он был в диаметре не больше ее ладони и странно поблескивал в руке. Релкин понял, что это один из ведьминых инструментов.

- Взгляни на шар, мой дорогой. После этого тебе будет легче понять все остальное.

Он с волнением взял шар и подержал его на ладони. На ощупь шар оказался теплым, а внутри, в самом центре, угадывалось золотое свечение.

Через некоторое время он почувствовал у себя в голове какое-то уверенное движение. У него появилось чувство, будто его опрокинули на спину. Вещи открывались «под» его мыслью, хотя «над» самой их сутью существовало какое-то дополнение. Он познавал вещи, которые знал всегда, но никогда до конца не понимал Он почти не видел смысла в происходящем, но понимал, что это нечто очень важное.

Внутри шара проявилось парящее маленькое золотое лицо.

Глаза у этого лица, казалось, были сделаны из зеленого стекла.

Прямо в мозгу Релкина на сладком интарионе зазвучал голос.

- Приветствую тебя, Релкин. Мне выпала честь встретиться с тобой. Я - Иеер, или на твоем языке - Сладкая Вода. Ты несколько раз чувствовал, как мы прикасались к твоей жизни. Когда-нибудь ты получишь все необходимые объяснения, но сейчас мы обращаемся к тебе за помощью. Ты со своим драконом - единственные во всем мире, кто достаточно силен для этой задачи.

Все было предсказано очень давно, но мы посмели в это не поверить. Мы надеялись, что Зизма Бос ошибается, но образцы судьбы спрятаны даже от нашего взора. Ты путешествовал в Мирчаз и стал там Иудо Фэксом. Ты покончил с их жестокой Игрой, подтвердив то, о чем мы уже догадывались. У тебя единственного достаточно сил, чтобы выполнить эту задачу, с тобой не сравнится ни одно живое существо, кроме, разве что, Альтиса и Стернвала, которые стоят на страже в Валуре.

- Альтис и Стернвал? Я однажды встречался с ними.

- Да, Релкин, встречался. Ты был избран очень давно, чтобы сыграть важную роль в Сферах Судьбы.

- Вы боги?

- Нет, Релкин, мы не боги. Мы дети Лоса, мы прибывшие первыми, те, кто ухаживал за садом, когда он еще был Раем. Мы покинули этот сад очень давно, и наша служба закончилась. В те времена мы - так же, как и Ваакзаам - дали клятву удалиться с Рителта. Мы нарушили нашу клятву. На самом деле мы и не могли ее сдержать, так как мы должны были попытаться остановить этого ужасного разрушителя миров. Он узнал об этом Пока я говорю с тобой, он ищет нас и, как только найдет, убьет. Смотри же!

Релкин часто замигал глазами, когда в шаре началось какое-то возмущение.

Иной мир!

Голубые молнии сверкали над стальными холмами. Воздух был плотным, словно свинец, но таким горячим, что свинец мог бы существовать там только в виде жидкости На небе корчились облака, проносясь мимо, как живые существа Ничто не могло здесь жить, но на каменистой почве что-то двигалось.

По каньонам шествовал Пришелец - возвышающаяся на полмили человеческая фигура с огромным молотом на плече. Шаги титана поднимали, словно брызги, тучи полурасплавленных камней, и они, взмывая вверх дугой, расплавлялись в тяжелом сверхгорячем воздухе.

Пришелец светился зеленой внутренней энергией Его глаза сверкали, как зеленые фонари, но металлическое «лицо» ничего не выражало Везде стоял глухой звон от его шагов. Сауронлорд пришел разрушить раковину, в которой прятались Синни.

На мгновение все исчезло и сменилось другой картиной.

Внутри гигантского каньона, освещенного голубыми молниями, среди кристаллического леса, крадучись двигались пирамиды. Они были очень медлительны, их стены были покрыты керамической коркой, их вес поражал воображение. Они ползли не быстрее человеческого шага.

Этот мир был так огромен. Тучи, лежащие слой за слоем, были густыми, а солнце - голубым!

Голос продолжал:

- Мы дети Лоса, Повелителя Света. Это Ксубан. Мы выбрали наш мир за то, что он богат энергией. Мы выбрали мир, который не мог породить собственные формы жизни. Ничто не может выжить здесь, не обладая сильной защитой. Мы живем внутри этих пирамид. Зизма Бос был одним из нас, и он предупреждал, что обмен клятвами с Ваакзаамом - это ошибка. Ваакзаам никогда не сдастся по собственной воле, а теперь он открыто взбунтовался И, только уничтожив его, можно быть уверенным, что наш мир в безопасности.

- Теперь Ваакзаам пришел уничтожить «ас. Мы беззащитны против этого ужасного создания. Только ты можешь помочь нам. Ты согласен?

Некоторое время Релкин покачивал головой, но только для того, чтобы там прояснились мысли Во что он ввязался? Они хотят, чтобы он отправился в это место, где даже каменистая почва находится в полурасплавленном состоянии.

- Я бы рад помочь, но я не вижу, как я могу это сделать. Я не могу выжить в таком месте. Я умру, как только попаду туда. То же самое можно сказать и про дракона.

- Ты изменишься при переходе из своего мира в этот. Ведьма все объяснит Сначала ты отправишься в Золотой Храм. Затем ты найдешь Око и превратишься в чистый свет Лоса. После этого ты сможешь действовать тут Какое-то время.

Услышанное вовсе не понравилось Релкину.

- Как я найду этот Золотой Храм?

- Ведьма проведет тебя туда.

Золотое лицо исчезло в кристаллических глубинах. Шар снова превратился в обычный стеклянный шарик. Релкин взглянул на Лессис.

- Мы не знаем, согласится ли дракон. Его пока никто не спрашивал.

- Релкин, я думаю, Базил сделает все, о чем бы ты его ни попросил. Его большое сердце не станет уклоняться от исполнения долга.

Релкин понимал, что она права Базил будет согласен сражаться с кем угодно и с чем угодно, если его об этом попросит Релкин.

Но надо учесть, что противник у них ужасный, голем в тысячи футов ростом Релкин так и не смог себе представить, как он и дракон-виверн справятся с противником высотой с гору.

- Мы будем работать вместе, - сказала Лессис. - Есть вещи, которым я должна обучить вас обоих.

- Как мы успеем научиться всему вовремя?

- Поверь мне, это будет не так-то просто.

Глава 42

Лессис не шутила.

И дракону, и дракониру предстоял тяжелый труд. Следовало запомнить множество слогов, в точном порядке, который словно превращал их в бессмысленные слова. Они запоминали цепочки слов, абзацы и целые страницы рифм и стихов. Они должны были выучить это так, чтобы произносить, не задумываясь.

Базилу пришлось изрядно попотеть. Временами казалось невозможным, как он управлялся со своим длинным драконьим языком, выговаривая неведомые звуки. Релкину было проще, и, как только он осиливал свое задание, он старался использовать высвободившееся время, чтобы помочь дракону. Лессис занималась с ними обоими, а еще занималась с несколькими молодыми ведьмами, которые в один прекрасный день прибыли из Марнери и Би. Они тоже должны были сыграть в этом деле довольно важную роль.

Шаг за шагом, за неделю с лишним основательных усилий, благодаря неиссякаемой энергии Лессис, задача была выполнена. Они без запинки отбарабанили свою часть пять раз подряд перед придирчивой аудиторией, которая состояла из Лессис и молодых ведьм.

Когда они закончили, молодые женщины искренне зааплодировали.

Все были очень приятно удивлены выступлением дракона.

Базил тоже был несказанно удивлен. Он стоял, глотая воздух, медленно открывая и закрывая огромный рот, как бы пробуя на вкус сказанное. Релкин сиял. Лессис тоже была явно довольна и походила на кошку, дорвавшуюся до сливок.

Обучение закончилось, и нельзя было терять время. Настал момент истины. В этот вечер они все вместе собрались на полянке в лесу около форта.

Семь ведьм окружили костер, чтобы создать заклинание. Лессис долго работала с этими ведьмами, обучая их странным певучим крикам, пока те не добились получения «сгустков» - звуков, которые были чем-то средним между завыванием и визгом и «прорывались» сквозь воздух куда эффективнее, чем человеческий голос. От этих звуков у людей волосы на затылке вставали дыбом.

Это было мощное заклинание, которое требовало от ведьм высочайшего мастерства. Молодые женщины не скрывали, что изрядно попотели, прежде чем добились результата.

Базил и Релкин великолепно справились со своими репликами. Лессис осуществила важнейшую часть заклинания, и в воздухе перед ними с резким треском открылось Черное Зеркало.

Релкин почувствовал, как у него в груди заколотилось сердце, когда он уставился на зловещую плоскость зеркала, во взбаламученный случайностями хаотический эфир.

Лессис быстро заговорила, стараясь успокоить их и в последний раз напомнить, что они должны делать.

- Мы просто должны войти в Зеркало и держаться все вместе. Не забывайте делать шаги на месте и держаться поблизости от меня. Мы не должны касаться друг друга, но вы должны оставаться в пределах моей досягаемости. И помните, что надо оставаться спокойными, что бы вам ни померещилось. Если вам станет страшно, просто смотрите на меня. Не забывайте, внутри Зеркала мы не можем разговаривать друг с другом.

Один за другим они вступили внутрь Зеркала: сначала Лессис, за ней Релкин, Базил и наконец Мирк.

Их кожу обжег ужасный холод. Релкин почувствовал, как у него по всему телу зашевелились волосы. Вокруг стояла кислая вонь, в ушах постоянно звучало ревущее гудение, время от времени прерываемое треском и хлопками, сопровождаемыми красными вспышками где-то вдалеке. Белые и черные пятна, полосы, звезды мелькали вокруг них, как крошечные фейерверки.

Их вела Лессис. Она обладала безошибочным чувством направления в подмирах, что делало ее лучшей путешественницей сквозь Черное Зеркало. На этот раз расстояние было очень большим, им предстоял прыжок через всю Великую Сферу. Голова Лессис была занята подсчетами.

У остальных головы были заполнены неясным ужасом. Холод стал не таким пронизывающим, и они двигались как будто в странном страшном сне, шагая, но при этом не касаясь какой-либо твердой поверхности. Вокруг них бушевало первозданное море хаоса, а прямо перед ними была Лессис, ведущая их в неизвестность к твердой почве где-то на Руке Матери.

Базилу была отвратительна эта странная прогулка на месте, постоянные гудение и вспышки, непрекращающийся холод, - все это было чуждо его натуре.

Лессис продолжала вести их.

В одном месте к ним подплыл маленький хищник, небольшое существо, похожее на медузу со многими щупальцами, наполненное ослепительной паутиной энергии. Оно было размерами с лошадь и явно рыскало в поисках добычи. Почувствовав их жизненную силу, оно поспешно двинулось вперед, но Лессис ударила его заклинанием, и голодный хищник застыл на месте. Его щупальца раскинулись во все стороны, оно так резко остановилось, что из него чуть было не вылетели все внутренности. Лессис ударила его еще раз, и оно в панике обратилось в бегство, уверенное, что смерть преследует его по пятам.

В течение всего путешествия Лессис внимательно следила, не появится ли более опасный враг, но облегченно вздохнула, не обнаружив никаких признаков Тварей Небытия на протяжении всего пути. Единственной их надеждой было перепрыгнуть через Сферу, не привлекая внимания крупных хищников. Каждый момент они оставляли за спиной огромный отрезок, как времени так и пространства. С каждым мгновением они приближались к своей далекой цели Каждая секунда была бесценной, если они хотели выжить и избежать встречи с настоящими монстрами этих глубин.

Однажды Лессис уже преследовала Тварь Небытия и чуть было не сцапала ее у самой поверхности Зеркала. Ведьма внимательно следила, не наблюдаются ли первые признаки появления твари Небытия - трескучие отдаленные молнии Они продвигались сквозь холод хаоса, обжигающий кожу, и завихрения серого ничто вокруг. Лессис продолжала всматриваться вперед.

Вот! Слабая зеленоватая вспышка, где-то в пустоте, далеко-далеко справа. Что-то приближается Пока невозможно было определить, направляется ли это нечто к ним или просто пересекает их путь, не подозревая об их существовании.

Наступила напряженная пауза; Лессис внимательно всматривалась в отдаленные сверкания молний. Может быть, слегка вильнув, неизвестное существо окажется у них за спиной?

Постепенно молнии становились все ярче. Монстр был уже виден - огромное темное пятно, окруженное играющей энергией.

Лессис поняла, что это создание велико даже для своих гигантских собратьев. По мере его приближения сердце у Серой Леди начало сжиматься. Оно было огромно, намного больше, чем любая из виденных ею раньше Тварей Небытия.

Этот бегемот двигался прямо на них, перед ним была завеса из молний, вспышек и взрывов, следующих один за другим так быстро, что сверкание почти не прекращалось. Он был огромен, как гора, по его массивному телу рябью пробегали небольшие уплотнения.

Лессис прикинула, как далеко им еще идти. Монстр подберется близко, очень близко, но шанс прорваться все-таки есть. Во время полета сквозь пустоту хаоса их группа набрала огромную инерцию. Возможно, этого будет достаточно.

Все ближе и ближе подбиралась громадина, укрывшаяся за завесой молний. В физическом мире они были бы микроскопической добычей для такой громадины, но оно жаждало не их плоти, а их жизненной энергии, а этим ценным ресурсом они обладали с избытком, и монстр чувствовал это. Перед гигантским телом, разыскивая крохотную, но ценную добычу, рыскали и извивались щупальца.

Одно из длинных щупалец метнулось к ним, оставив за собой полосу зеленого света. Лессис оглянулась, завеса из молний была уже совсем рядом. Еще мгновение - и им не уйти.

Теперь и другие щупальца метнулись в их сторону. Огромная масса чудовища нависла над ними, как гора, темная и неумолимая.

Лессис почувствовала, как в ее сердце растет паника. Щупальца промелькнули у них над головами, менее чем в ста футах. Слишком близко, в следующий раз их непременно достанут. Как Лессис уже убедилась, иногда молитвы падают на каменистую почву.

И тут с поразительной внезапностью, характерной для этой фантастической формы перемещения, они добрались до цели и были выброшены из царства хаоса за порог Черного Зеркала. Они вырвались из подпространства примерно в трех футах над землей и оказались на склоне, покрытом невысокой травой. Базил споткнулся и упал, прокатившись кубарем футов на пятьдесят.

А у них за спиной с резким хлопком исчезло Черное Зеркало.

Трава была необычайно темная, почти черная, и, казалось, росла из земли плотными спиралями. Путешественники неуверенно встали на ноги и начали рассматривать новый мир. Небо было бледно-алого цвета, во все стороны простиралась прерия. Высокие травы и кусты с желтыми цветами покрывали большую часть пространства перед ними, а вдоль берегов тянулись плотные заросли деревьев с плоскими кронами.

Откуда-то потянул ветерок, теплый и насыщенный смесью различных запахов. Поблизости была вода, а аромат желтых цветов был крепким и сладким. В небе сияло огромное оранжевое солнце.

Лигарт!

Лессис успокоилась. Она сделала это! Она преодолела безмерные трудности, но, если дракон выполнит свою роль, то остальное уже достижимо. Даже Рибела не справилась бы лучше.

Базил все еще находился в состоянии, близком к шоку. Он уставился на окружавший его незнакомый ландшафт. Постепенно восстановилось нормальное дыхание, холод прошел, ужасное создание, которое преследовало их, осталось ни с чем. Он все еще был живым драконом. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и начать двигаться. Он громко зашипел, почувствовав внезапный гнев. Такая реакция была характерна для вивернов.

Мирк стоял молча, с непроницаемым видом.

Релкин обратил внимание на темный оттенок растительности.

Солнце было огромным оранжевым диском, намного большим, чем на Рителте. Зелень растительности отдавала чернотой.

Лессис заговорила:

- Этот мир называется Лигарт, потайной мир, где находится Золотой Храм, ворота в Высшие Царства. Ворота находятся в храме, и доступ к ним охраняет Орден Святых и Непорочных. Вы обязаны пройти испытание, прежде чем пройдете сквозь ворота.

Только так можно добраться до мира Высших.

- Вы пойдете с нами. Леди?

- Увы, Релкин. Я не могу. Мне не позволят, да я и не буду пытаться. Только ты и Базил обладаете достаточными ресурсами, чтобы проникнуть в высшие слои. Для нас это будет означать немедленную смерть.

- Мне это непонятно, - сказал, подумав, Релкин. Он уставился на южный горизонт. - Думаю, на юге мы найдем воду.

Обычно там, где вода, есть дичь.

Это было все, что он мог сказать в данный момент. Мир внезапно стал намного больше и загадочней, он был за гранью его представлений.

Они цепочкой направились на юг, Мирк шел впереди, дракон - в середине, с болтающимся на плече мечом, он двигался, как огромный хищник, которым он на самом деле и был. Дракон был доволен, что выбрался из странного места, которое они пересекли. Здесь была твердая почва, где-то поблизости - вода. Теперь он выживет.

Глава 43

Скрываясь от блеска голубых молний, пирамиды затаились глубоко в каньонах Эраса Некогда Эрас расколол целое плато в северной оконечности Стены каньонов были покрыты искусными барельефами, протянувшимися на многие мили Это была блистательная работа Эраса, Резчика Миров Но Синни в своих защитных пирамидах не могли терять время на то, чтобы любоваться работой Эраса Они продвигались вперед, хотя и очень медленно, потому что было очень трудно перемещать их неимоверную массу Пирамиды медленно ползли под воздействием магической силы, продвигаясь не больше чем на несколько миль в день вслед голубому солнцу, под которым медленно вращался этот мир Многие эоны Синни, дети Лоса, жили таким образом, купаясь в изобилии энергии, изливаемой голубым солнцем Никто, кроме кристаллических деревьев, которые, собственно, и не были живыми, не мог выжить в этой опаляющей жаре, исходящей от поверхности, без достаточной защиты Жуткий Пришелец Ваакзаама, голем ростом в полмили, приближался с юга Он принес с собой молот, чтобы разбить их драгоценные раковины, обрушить на Синни неистовство смертоносной среды Даже дети Лоса не могли выжить в этой среде без защиты Настойчиво пробираясь вперед, пользуясь каждой унцией энергии, которую они могли добыть, Синни судорожно пытались придумать, как помешать их врагу Пришелец шагал по серебряной долине Чармиш, расположенной в южной части плато Вскоре он дойдет до расщелины Хута, которая рассекает плато Единственным путем через расщелину был мост Хута, легкое ажурное сооружение, изящество которого вовсе не соответствовало его огромной прочности Он был выращен из кристаллов при помощи магии Эльюта Из мостов Эльюта мост Хута был настоящим шедевром Сконцентрировав свою энергию, Синни изменили внутреннюю структуру кристаллов и превратили мост в пыль Великий мост засветился и довольно долго сиял на месте, потом пеплом осыпался на дно ущелья Это задержит Пришельца на южной стороне ущелья Возможно, у них будет время покинуть плато и спрятаться в красных барханах песчаного моря на севере Но даже если так - они только отсрочат неизбежное Если их защитники не прибудут вовремя, они будут уничтожены Несколькими часами позже Пришелец вышел из долины, взобрался на холм плавящегося кремнезема и зашагал к краю ущелья Мост исчез, остались только ямы, в которых когда-то крепились его опоры Огромный голем повернулся и пошел было обратно, но остановился около Колоссов Эслаута Высокие и прочные, эти статуи из металлических кристаллов поднимались в горячем воздухе на много миль, поражая своей красотой Голем взмахнул молотом и начал крошить основание самого высокого колосса Эслаута, называемого Хавилден Прекрасный Пораженные происходящим, Синни с помощью оптических устройств издалека наблюдали за големом Молот был наполнен смертоносной энергией, вскоре он разбил колени Хавилдена, и великое творение рухнуло, тяжело ударившись о землю долины Чармиш Не успел упасть Хавилден, а Пришелец уже повернулся ко второму колоссу, совершенной колонне Шорж Пришелец взмахнул молотом, свалил колонну и расколол ее на три почти равные части. Затем он осторожно взгромоздил Хавилдена на три получившихся катка. Его тело засветилось зеленоватым пламенем, и голем начал толкать огромную статую вперед, поспешно перенося катки по мере высвобождения, как только они доходили до колен статуи, к голове. Эта медленная и утомительная работа завершилась перемещением статуи к краю ущелья.

Теперь голем на время затих, ожидая, пока Сауронлорд соберет достаточно энергии из клубящегося облаками неба Ксубана Через несколько минут из туч, собравшихся над головой голема, с оглушительным грохотом ударил разряд молнии. Около получаса разряды гремели один за другим, пока наконец не прекратились.

Пришелец встал за статуей, поднял руки к ее коленям и застыл. Земля под колоссом душераздирающе завибрировала. Скала задрожала и начала подпрыгивать, как будто попала в смерч, и вся сцена скрылась в столбе зеленого света. Тяжелый воздух задрожал. Земля вздыбилась, и Хавилден, источая красные искры, поднялся на своих разбитых ногах. Землетрясение отбросило голема назад, он сделал несколько неверных шагов и с грохотом рухнул в чащу кристаллического леса.

Хавилден покачался немного и с ужасным грохотом упал поперек ущелья, превратившись в некое подобие шаткого мостика.

Пришелец медленно поднялся на ноги, с его локтей, которые при падении ушли глубоко в землю, капал расплавленный металл.

Вспышки красного света метались по чудовищному телу, предупреждая о повреждениях внутреннего механизма.

Осторожно обойдя образовавшийся котлован, голем обнаружил колосс протянувшимся поперек ущелья, его ноги покоились на одной стороне расщелины, а голова и плечи - на другой. Осторожненько голем попробовал ногой статую. Она качалась, но казалась достаточно прочной, чтобы попробовать пересечь пропасть. С большими предосторожностями Пришелец забрался на опаленные и расколотые ноги Хавилдена и пошел по мосту.

С отчаянной поспешностью Синни соединили свои разумы и сосредоточились на материи колосса. Довольно быстро они обнаружили необходимую частоту, и колосс начал светиться изнутри.

Пришелец заметил свечение и вынужден был поторопиться, что заставило статую закачаться. Свечение усиливалось, Пришелец ускорил шаги Статуя сдвинулась под его весом. Пришелец рискнул, он бросился вперед, прыгнув как раз в тот момент, когда внутреннее свечение разрушило колосс и оставшийся от него пепел осыпался вниз.

Пришелец повис на краю пропасти, уцепившись за ее край своим молотом. Достаточно было молоту чуть соскользнуть, и падение уничтожило бы голема, так как пропасть под ним уходила на пять миль в глубину.

Трудность положения голема усугублялась непрочной структурой почвы, образовывающей утес. Молот постепенно погружался в почву и очень скоро должен был проломить край. Пришелец взглянул вниз и увидел, как пепел Хавилдена сверкает голубыми искорками, продолжая свое бесконечное падение в горячие глубины ущелья. Гигант возобновил свои отчаянные усилия влезть по ручке молота на край утеса.

Медленно, с большим трудом. Пришелец карабкался вверх, пока, наконец, одной рукой не уцепился за край пропасти. Он подтянул вторую руку, с неимоверными усилиями выбрался наверх, перевалился через край и лег на плоскую поверхность.

Синни все еще старались разрушить молот, воздействуя на его материю, как они это сделали с материей моста и колосса Хавилдена. Однако молот оказался пропитан магией, которая защищала его от воздействия.

Их усилия привели лишь к тому, что молот издал крик и предупредил Пришельца, который тут же забеспокоился и сунул руку в расщелину, образованную проваливающимся молотом. Глубоко в скале он нащупал оголовье молота, стонавшее под воздействием поля, нагнетаемого Синни.

Пришелец Ваакзаама от гнева даже зарычал. Он потянул молоток себе. Зеленое свечение плясало у него на плечах, пока он собирался с силами, затем он схватился за оголовье обеими руками и с силой вырвал молот из объятий утеса.

И прорычал вызов Высшим:

- Считайте свои часы, дети Лоса, теперь ваша участь решена!

Глава 44

Они нашли колодец в глубокой лощине, затерявшейся между рядами холмов. Базил и его спутники спрятались в зарослях кустов с темными листьями. По мере того, как день приближался к концу и огромное солнце двигалось к горизонту, их укрытие покрывала все более густая тень.

Когда сгустились сумерки, к колодцу на водопой начали прибегать всевозможные животные. Первыми пришли большие четвероногие звери, с торчащими из пасти клыками, которые грозно загибались назад. У них был густой темно-серый мех, и, пока они пили, они постоянно поднимали головы и оглядывались.

- На этих зверей здесь часто охотятся, - тихо сказал Базил.

Релкин кивнул головой в знак согласия.

- Ты думаешь, они нас почуяли? - спросил Мирк.

- Нет. Ветер в другую сторону. Они нюхают землю, возможно, чуют наш запах, но этот дракон думает, что они боятся какого-то другого врага.

Релкин снова кивнул.

Стадо клыкастых бизонов задержалось у воды несколько дольше, потом внезапно убежало. Вскоре после этого появилась троица неуклюжих созданий с длинными шеями и массивными конечностями, торчащими из бочкообразных туловищ. Их передние ног были значительно длиннее неказистых задних и заканчивались когтями. Релкин подумал, что никогда не видел ничего более забавного, даже на Черном континенте.

Он уже было собрался сказать об этом, но тут на сцене появился еще один персонаж. Неясная темная масса обрисовалась в кустах - Он вон там, - прошептал дракон.

Мирк тоже его заметил. Лессисповернула голову в ту ж сторону.

Темное пятно придвинулось поближе к изрядно обглоданном колючему кустарнику. Бочкообразные звери напились, огляделись.

Послышалось сопенье, несколько хриплых криков, напоминающие ржанье осла, затем звери удалились.

Темное пятно вернулось в свое укрытие.

Через некоторое время у воды появилось стадо голов в тридцать, небольшие четвероногие животные, похожие на оленя ил антилопу, с боками, украшенными белыми полосами. К ним присоединились и другие группы, из самых разных существ. Были сред них и тяжелые, приземистые, напоминающие свиней животные.

Внезапно в поле зрения вновь появилось темное пятно, прятавшееся в колючих кустах, оно прыгнуло на одного из этих борового. Боров, спасая свою жизнь, бросился наутек, его когти царапал мягкую почву. За ним гнался коренастый мускулистый зверь жабьей головой, раскрытая пасть обнажала ряд напоминающих кинжалы клыков. Он устремился за боровом, и оба скрылись в темно те; разбежались и все остальные посетители водопоя.

За считанные мгновения сцена опустела. Путешественник внимательно прислушались, но шума смертельной борьбы не последовало.

- Этот дракон думает, что оно упустило свою добычу.

- Я никогда не видел подобных зверей.

- Это Лигарт, Мирк, а не Рителт, - пробормотала Серая Леди.

Пыль улеглась. Вскоре на водопое появились другие существа. Некоторые были точь-в-точь, как лошади, только в два раз меньше, а у других на голове росли настоящие кусты из рогов.

Обнаружились двое двуногих, напомнивших Релкину и Базилу маленьких пуджиш из Эйго. Все вместе они мирно напились.

Позже снова пришли свиноподобные существа. К этому времени солнце почти полностью село, и свет был очень слабый. Мирк и Релкин подкрались достаточно близко, чтобы подстрелить одного из них. Одна стрела пронзила ему сердце, а другая - горло.

Остальные звери разбежались. Тогда появился Базил, чтобы помочь оттащить тушу в сторону.

Они развели костер из колючего кустарника, добавив туда сухих сучков, собранных в траве. Когда-то здесь были и деревья.

Мирк освежевал тушу и нарезал ее на куски, а Лессис заострила несколько веток и принялась готовить мясо на прогоревшем до раскаленных углей костре.

Пока Релкин наполнял водой все имеющиеся у них емкости, Базил залез в воду, от души напился, а потом начал плескаться, брызгая на себя водой.

Соблазнительный запах жареного мяса привлек к себе и посторонний интерес. В темноте засверкали оранжевые глаза, обладатели которых удалились только после того, как Релкин швырнул в их сторону несколько камней. Затем появилось нечто более крупное - неуклюжее существо на четырех ногах, которое могло стоять и на двух. Оно угрожающе зарычало и направилось к костру, ведомое соблазнительным запахом.

Издав тихий стон, Базил поднялся на ноги. При виде большого дракона-виверна пасть животного разъехалась в оскале, сделав тварь похожей на бабуина. Базил зарычал и бросился в его сторону, высоко подняв лапы.

Зверь резко остановился, затем отбежал шагов на пятьдесят и остановился. Базил снова направился к нему. Тогда зверь отвернулся и, уже не останавливаясь, скрылся во мраке.

Жареное мясо напоминало, на взгляд Релкина, говядину, хотя, может быть, даже больше походило на оленину. Юноша сытно поел, подумав, что этот ужин может быть последним на довольно долгое время.

Затем объявились охотники за падалью, и Мирк выбросил в темноту кости, мигом растащенные рычащей стаей.

А затем три огромных четвероногих зверюги с широченными головами выпрыгнули из темноты, поблескивая изогнутыми клыками. Так как каждый из них был ростом футов в десять, они явно представляли для путников угрозу. Звери без колебания направились к костру, издавая гудящие громкие звуки, взмахивая тяжелыми передними лапами и щелкая огромными челюстями.

Все похватали оружие. Релкин и Мирк всадили в этих зверей по стреле, но это не помогло. Базил вышел вперед с Экатором, чуть покачивающимся в его руке. Существа остановились, некоторое время походили кругами, а затем все вместе ринулись в атаку.

Базил упал на колени и нанес удар по ногам. Меч описал ровный круг и сразил первого зверя; одна из передних его лап оказалась отрезанной повыше колена. Базил швырнул обрубок ноги в пасть другого и, взмахнув мечом сверху вниз, покончил с ним. Третий хотел схватить дракона зубами за шею, но Релкин прыгнул ему на спину и ударил мечом в морду.

Зверюга обиженно зарычал и попытался достать его лапой, но Мирк сумел ударить его сзади. Существо заворчало, как чайник на очаге, и отпрыгнуло в сторону, сбросив со спины Релкина, который мягко упал на землю. Базил с Экатором в руке развернулся.

Зверь, все еще повизгивая, продолжал отступать.

Первый зверь на трех ногах заковылял к краю кустарника, где почти мгновенно попал в лапы незаметно вернувшегося хищника с жабьей головой. Тот утащил продолжавшую трепыхаться жертву в темноту и съел живьем.

Оставшийся в живых третий, весь окровавленный, убрался восвояси. За ним увязалось несколько жабоголовых, прятавшихся в окрестностях водопоя. Вскоре раздался последний предсмертный крик раненого зверя.

- Надеюсь, что этого достаточно, чтобы занять их на всю ночь, - сказал Релкин.

Вернувшись обратно к янтарному пламени костра, путешественники покончили с ужином и вытянули ноги, чтобы дать им отдохнуть. Релкин проверил, нет ли ран на спине и шее Базила, обнаружил там несколько царапин, которые немедленно промыл и смазал Старым Сугустусом, припасенным в походном мешке.

Мирк предложил караулить лагерь по очереди, и путники завернулись в одеяла и приготовились ко сну.

- И не забывай об этих жабоголовых. Я не хочу, чтобы один из них подкрался к нам.

Прежде чем заснуть, Релкин обратился к Лессис, которая первой стояла на страже.

- Ты сказала, что мы должны пройти испытание в храме.

Зачем?

- Золотой Храм хранит в себе лабиринт, который и является воротами ко всей Сфере Судеб. Каждый мир, принадлежащий Руке Матери, соединен с этим лабиринтом. Поэтому-то он и охраняется Орденом Святых и Непорочных.

- Я уже слышал, как ты упоминала об этом Ордене. Кто они?

- Это дети Эрриса, который вдохнул жизнь в воздух миров.

- Боги? - - Нет, мой дорогой, они как Синни, дети семи духов, но не боги. Богов нет, я думаю, ты это уже понял. Но были семеро великих, созданных для того, чтобы принести мирам жизнь. Лос был тем, кто дал нам свет. Серуль создал облака и многое другое.

Ваакзаам должен был создать почву. «Его предательство открыло миры для смертельно опасной магии.

- Орден Святых и Непорочных происходит от Эрисса, - продолжала Лессис, - Эррис в своей сущности содержит и мужское, и женское начало одновременно. Его потомки в этом отношении подобны ему.

Релкин непонимающе уставился на нее.

- Они олицетворяют в себе одновременно оба пола, вот что я хотела сказать.

Он кивнул, но казался озадаченным.

- Но, если не считать этого, то они похожи на Синни?

- Да.

- А Ваакзаам тоже породил что-то подобное?

- Нет. В своей гордыне он воспользовался всей силой только для себя. В его тени произрастали только волшебники и повелители магии. Они и являются его единственными детьми.

Лессис не стала упоминать, что она сама - дитя Церулы, Королевы Неба, а значит, близкая родственница Эрриса.

- Как выглядят члены этого Ордена?

- Это прекрасные люди, высокие и красивые, обладающие благородством и любовью ко всему живому. Беспристрастные в своем правосудии, но яростные и безжалостные, когда дело касается порока. Если они находят пятно в душе человека, который собирается путешествовать по лабиринту, то разрывают его на куски.

Таким образом они охраняют проход между мирами от волшебников, злоумышленников и других нежелательных персон.

- Как же тогда наш враг миновал этот лабиринт?

- Он убил дракона и воспользовался его жизненной силой, чтобы открыть себе путь между мирами.

- Джамбла?

- Боюсь, что да.

Релкин почувствовал, как в его сердце поднялась волна гнева.

- Лучше бы ты рассказала мне о Непорочных раньше.

- Дитя мое, ты пройдешь. На тебе нет никаких пятен.

Релкин позавидовал ее уверенности.

Все же он незаметно уснул и проснулся только тогда, когда из темноты возникли какие-то большие животные, которые начали пить воду, громко плещась и фыркая. Релкин встал на караул следующим, за ним дежурил Базил, а потом, перед самым рассветом, - Мирк.

Следующий день начался оранжевым сиянием на востоке, а в остальном повторил предыдущий. Пробираясь по холмам, покрытым низкорослой травой и густыми колючими кустарниками, на юг, путешественники время от времени видели вдалеке пасущиеся стада животных. В этот вечер они нашли небольшую лужицу воды, оставшуюся в пересохшем русле ручья. Воды хватило только чтобы утолить жажду и наполнить фляги.

Животных поблизости не было, и отряду пришлось лечь спать на пустой желудок.

На следующий день они достигли леса. Деревья были не более десяти футов в высоту, и многие оказались изрядно объедены.

Ручьи пересохли, но было ясно, что почва здесь более влажная, чем в той части Лигарта, которую они преодолели.

Они устроили охоту и подстрелили зверя, очень напоминающего лося, если не считать того, что его рога росли скорее на носу, чем на голове. Ужин готовили на одинокой скале. Когда упала ночь, вокруг них повсюду начали сверкать оранжевые и желтые глаза, но путешественники не стали обращать на них внимание и постарались хорошо наесться перед сном.

Этой ночью их никто не беспокоил.

Следующие дни они провели, продвигаясь строго на юг через холмы и леса, где время от времени попадались озера с кристально чистой водой и быстрые ручьи. Почти каждый день им удавалось кого-нибудь подстрелить, и таким образом они избегали голода.

По подсчетам Релкина, а свой глазомер он отточил за годы военных кампаний, они прошли уже более сотни миль. К концу восьмого дня путешествия, поднявшись на очередную возвышенность, они увидели, что на вершине соседнего холма что-то блестит.

Сквозь отдаленные деревья они разглядели золотой купол.

- Должно быть, это и есть храм, - подумал вслух Релкин.

Так оно и было.

Глава 45

Обогнув холм по дороге, вымощенной булыжниками, они подошли к простым массивным воротам в десятифутовой стене из белого камня, которая окружала Золотой Храм.

Ворота были открыты. Никаких стражников не было. Они прошли через ворота и оказались в обширном дворе, отделанном белыми и черными камнями, образующими узор, который путешественникам уловить не удалось.

Двухэтажные каменные здания протянулись по обе стороны двора, сам храм - простое квадратное строение, увенчанное золотым куполом - стоял прямо напротив ворот. Широкая лестница со ступеньками из белого камня вела ко входу, расположенному внутри изогнутой арки, украшенной лазуритом.

Единственным видимым обитателем была маленькая черная кошечка, сидящая на ступеньках у храмового входа. Завидев незнакомцев, кошечка приподнялась, внимательно посмотрела на них и, легко перепрыгнув ступеньки, скрылась в полумраке входа.

- Где же все? - пробормотал Релкин.

Дракон слегка пощелкал своими огромными челюстями.

Порыв легкого ветра заставил их вздрогнуть.

- Кто-то за нами наблюдает, - заметил Базил.

Мирк и Лессис уже поняли это.

- Почему они не показываются? - подивился Релкин.

- Всему свое время. Не бойся Довольно долго возможно, около полуминуты, продолжалась тишина, не нарушаемая даже шорохом ветра. Ничто, кроме воздуха, во дворе не двигалось.

Релкин заметил, что начал думать о своих провинностях. Он припомнил все, даже самые мелкие прегрешения, совершенные им за время его карьеры драконира. Перед его глазами проплывали молодые женщины, с которыми он сталкивался в разные периоды своей жизни.

Но украсть для драконопаса зачастую означало выжить. Вечно не хватало амуниции, к тому же, когда ее напяливали на двухтонных боевых драконов, она очень быстро изнашивалась. Дракониры вынуждены были как-то выкручиваться с нитками и ремешками, с металлической фурнитурой и материалом для полировки. А что касается женщин, которых он любил, то почему бы ему их не любить?

Внезапно раздался громкий удар колокола, разорвавший тишину. Прошло несколько секунд, и из боковых дверей появились около дюжины, а может больше, высоких созданий, облаченных в простые белые одежды и сандалии. Внешне они напоминали золотых эльфов, которых Релкин встречал в Мирчазе, но их лица были длиннее и тоньше, а кожа имела голубоватый оттенок. Волосы у них были седые или серебристые и доходили до плеч. У некоторых под белыми одеждами угадывалась женская грудь. Это было единственное видимое половое различие. Их сходство с эльфами Мирчаза вызвало у Релкина мурашки на спине. У них с Базилом было достаточно неприятностей из-за этих существ.

Двенадцать эльфов выстроились в два ряда, а один выступил вперед. Он - или это все-таки она? У этого поверх белой одежды была тога из алого шелка, а над головой висел серебряный диск.

- Приветствую вас, незнакомцы, в Храме Эрриса. Меня зовут Элори. Нас предупредили, что нас посетит группа из четверых путников, среди которых молодой человек и дракон-виверн будут просить о внешнем путешествии. Очевидно, вы и есть эта группа Мы рады видеть среди вас дочь Церулы. Добро пожаловать, Лессис, много лет прошло с тех пор, как мы видели тебя в последний раз.

Лессис поклонилась.

- Благодарю вас за теплый прием, благородные друзья и дети Эрриса Я всего лишь провожатый для тех, кто собирается во внешнее путешествие.

- Именно такое известие мы и получили от твоей сестры.

Лессис мысленно кивнула головой. Рибела выполнила свою часть работы.

- Обычно мы не допускаем во двор храма таких существ, как драконы, но понимаем, что драконы Аргоната вовсе не похожи на своих предков.

Большие глаза Базила опасно округлились, и он тихонько, скорее для себя самого, зашипел. Если они хотят знать, то он каждой клеточкой такой же, как и его предки.

- Вид этого великолепного зверя, со столь явными признаками интеллекта, заставил нас задуматься о том, что мы чересчур долго придерживались в нашем храме излишне строгих правил. - Шипенье Базила резко смолкло. - В мире произошло множество изменений, о которых мы и не подозревали. Безумие Ваакзаама вызвало неожиданные последствия. Драконы уже не те рыскающие в поисках добычи монстры, которые господствовали над мирами, когда те были еще молодыми, и нам кажется, что будет очень уместно, если дракон поможет положить конец царствованию Ваакзаама. Наши кузены Синни сделали очень хороший выбор в этой отчаянной ситуации.

- Они еще живы? - взволнованно спросила Лессис.

- Живы.

- Благодарение Матери. Я молюсь, чтобы мы успели вовремя.

- Время еще есть, но для ошибок времени почти не осталось.

Человек в алом взглянул в сторону Мирка.

- Это и есть избранник?

Мирк выглядел удивленным.

- Нет, друзья, я не избранник.

Все двенадцать голов повернулись к Лессис, которая подтвердила слова Мирка.

Тогда эльфы с удивлением всмотрелись в молодого человека, такого хрупкого по сравнению с могучим Мирком.

- Ты? - спросили они в один голос. - Это ты будешь проходить испытание? Ты хочешь войти в золотой лабиринт?

Релкин пожал плечами.

- Ну, если честно сказать, то меня об этом попросили.

Последовала продолжительная пауза.

- Сегодня ты отдохнешь. Комнаты для вас готовы. Завтра утром мы примем решение, позволить тебе войти в лабиринт или нет.

Релкин взглянул на Базила. Дракон оставался невозмутимым.

Релкин решил, что кожистоспинный виверн воспринял происходящее вполне нормально.

- Для начала мы предлагаем вам принять ванну и насладиться пищей в нашей трапезной. У нас есть вино последнего урожая, и, смею заверить, неплохой сыр. Вы, должно быть, голодны и соскучились по хорошей пище за время своего путешествия.

После восьми дней перехода через дикую страну, когда приходилось питаться случайной дичью и утолять жажду из глинистых полувысохших прудов и колодцев, они все были готовы с радостью принять ванну, постирать одежды и сесть за цивилизованный обеденный стол.

Ванны были вырезаны из камня и снабжены проточной горячей водой. Они выполоскали грязную одежду, отжали и разложили сушиться. На время отдыха орден предоставил им одежды из прекрасной коричневой шерсти.

Дракон, пока для него готовили обед, обосновался в стойле.

Стойло уже было снабжено огромным ворохом соломы и водой.

Для остальных принесли деревянный стол и стулья.

Обычно пища Ордена Святых и Непорочных была простой, но на этот раз, в честь гостей, они превзошли себя. На стол поставили огромные чаши с ячменным и пшеничным стирабута, к кото рому добавили острую приправу из лука, чеснока и вина. Вместо ложки Базилу подали самый большой черпак, который только нашли в храмовой кухне. Остальным предложили хлеб, порезанную ломтиками жареную оленину и фрукты. Базилу досталось целое оленье бедро, дюжина караваев хлеба и три огромных ведра необычного пряного эля, который был гордостью собственной храмовой пивоварни.

Путешественники ели в напряженной тишине, каждый был занят собственными мыслями. Релкин думал об Эйлсе и гадал, доведется ли ему ее еще раз увидеть. То, что они задумали, казалось неосуществимым. Он совершенно не мог себе представить, как они с драконом смогут одолеть существо, которое он видел в шаре.

Как долго будет она его ждать, если он вообще не вернется?

Будет ли она всю жизнь носить вдовий наряд, как поклялась, когда он уезжал в Эйго? А может, она поддастся уговорам семьи и выйдет замуж за кого-нибудь, кто устраивает клан Ваттель?

Релкин взял кубок с пряным элем и вышел во двор, где Базил расправлялся с огромной чашей стирабута, приправленного луковым соусом.

- Этот дракон очень голоден. Ничего, кроме половины оленя, за два дня во рту не было.

- Да, пока мы были в лесу, нам попалось не очень-то много дичи.

- Лес был почти таким же тихим, как в Эйго, где мы ели пуджиш.

- Жесткие и волокнистые твари.

- Но мальчик знал, как их приготовить.

Релкин громко рассмеялся.

- Вряд ли кто-то захочет их есть без крайней необходимости.

Они смеялись долго и громко, но потом установилась продолжительная тишина: настроение у обоих упало. Базил первым нарушил тишину:

- Завтра они устроят нам испытание; они убьют нас, если мы не пройдем его.

- Мне тоже так сказали. Звучит не очень обнадеживающе.

На всякий случай, если я вдруг не пройду испытание, я хочу тебе сказать, что ты, зверюга, самый лучший дракон, который был когда-либо у человека. Ты вытаскивал меня из неприятностей столько раз, что я даже не смогу сосчитать.

Базил поднял огромную лапу.

- Релкин всегда был хорошим драконьим мальчиком. И много раз спасал шкуру этого дракона. Релкин - друг драконов.

Кубок Релкина был пуст. Базил покончил с едой. Оба чувствовали легкое головокружение: эль оказался крепче, чем тот, к которому они привыкли.

Неожиданно рядом с ними оказалась молодая женщина в короткой тунике из грубой кожи, украшенной бахромой из красных бусинок. Она принесла кувшин пива и, широко улыбнувшись, вылила его в чашу Базила, не забыв при этом наполнить и кружку Релкина.

Улыбнувшись опять, она вполне откровенно стала рассматривать Релкина.

- Здравствуйте, - сказала она, - меня зовут Иларин.

Она была очень красивой, с длинными блестящими волосами, зачесанными за спину. Ее туника была туго подпоясана, и, несмотря на молодость, ее фигура говорила о чувственности.

По правде говоря, она напомнила Релкину Ферлу, и это воспоминание вызвало у него сложную цепь нежелательных мыслей, в основном о том, что непорочностью он уж точно не обладает.

Ферла была воплощением мечты, созданием безумного повелителя эльфов Мот Пулка. Релкин оказался жертвой этой странной магии, но он все же любил Ферлу.

- Сестры ордена сказали, что тебя зовут Релкин. Мое имя означает «цветок души». А что означает твое?

На мгновение Релкин оцепенел, пораженный глубиной ее темно-синих глаз и прелестью лица.

- Не знаю, - ответил он. - Не думаю, что оно вообще что-то означает. Просто так меня называли в Драконьем доме. Видишь ли, я сирота.

- А что значит сирота?

- Это тот, у кого нет ни отца, ни матери. Тот, у кого нет родителей.

Эль в его кружке был сладким и пился очень легко. Совершенно неожиданно для себя он почувствовал, как мир вокруг закачался. Он потряс головой, стараясь таким образом вернуть ей ясность. Иларин была все еще здесь, все еще улыбалась. Он выпил за ее красоту.

Прошло некоторое время. Теперь она сидела очень близко от него.

- Мне сказали, что ты - солдат. Расскажи мне о своей жизни.

Ее глаза были такими привлекательными, таким бездонными.

Его глаза остановились на темной загадочной ложбинке между ее грудей. Он почувствовал, как его голова загудела. Он желал эту женщину всеми фибрами своих души и тела. И она его тоже хотела или, по крайней мере, так казалось.

Манящие картины заплясали у него перед глазами. Ее большой бюст потяжелел. Темная мягкая ложбинка между ее грудей казалась ему привлекательнее всего в целом мире. Он поднял руку.

Оттолкнуть ее? Или прикоснуться, а потом заняться с ней любовью? Релкин заколебался.

Внезапно перед его глазами всплыл образ Эйлсы - как проглянувшее из-за туч солнце в дождливый день. Эйлса была настоящей; Эйлса была его любовью.

Он ухватился за эту мысль. Эйлса была его истинной любовью. Он не сумел сдержать себя тогда, с Ферлой и с Лумби, но он нашел в себе силы, чтобы удержаться на этот раз. Тогда, в обоих случаях, ситуация была экстремальной, и этим он хотя бы частично себя оправдывал. Но теперь все было иначе, потому что теперь он знал себя и знал, что не должен этого делать.

Иларин продолжала сидеть рядом, она улыбалась, слегка наклонив головку, а ее темно-синие глаза притягивали юношу, как омуты. Иногда она говорила что-нибудь приятное и слегка соблазнительное. Но Релкин уже больше не поддавался. Его желание исчезло, как лопнувший мыльный пузырь. Он почувствовал, как высыхает пот у него на лбу и под мышками'.

Он был неподвластен ее чарам. Он принадлежал Эйлсе.

Внезапно он почувствовал, что устал, очень устал. Дремота прогнала все его мысли. Он с трудом соображал. Дракон рядом уже похрапывал.

Релкин уснул.

* * *

Пришелец маячил на фоне неба, шагая широкими шагами в самом центре чудовищной бури. Черные и алые тучи сгрудились у него над головой, а почти непрекращающееся сверкание молний увенчало его серебряную голову алмазной короной.

На холмах Варона, за ущельем Хута он наткнулся на беглянку - на пирамиду бедняжки Харисии, поэтессы души и духа. Ее пирамида медленно тащилась через кристаллические холмы, которые были выше Пришельца, пожалуй, на сотню футов. Пирамида достигала разве что трети этой высоты, она ползла вперед под действием магического импульса Харисии.

Когда пришел первый сигнал тревоги, она была погружена в глубокую медитацию, и поэтому слишком поздно узнала о Пришельце. Когда опасность наконец-то разбудила ее, ее защищало только ущелье Хута. Она задержалась с отступлением, уверенная, что ущелье окажется непреодолимым даже для такого гиганта.

Синни подняли бурю, пытаясь защитить ее, но Пришелец пробился прямо через тучи и горячий ветер. Буря почти не замедлила его продвижение.

Харисия увидела Пришельца, когда тот вышел из-за ближайших кристаллических холмов. Она обратилась непосредственно к его разуму, который контролировал Сауронлорд.

- Ваакзаам, ты вторгся в чужие владения, куда ты обещал никогда не вступать. Ты нарушил свою клятву.

- Ха! Помолчи о клятве! Вы нарушили свою клятву уже очень давно.

- Ваакзаам - некогда это имя сверкало славой. А теперь ты превратился в низшее существо, занятое только своими собственными порочными фантазиями.

- Ты даже теперь выплевываешь из себя только оскорбления и ложь!

Гигантский Пришелец снял с плеча свой молот и взял его обеими руками. Однако Харисия не успокоилась.

- Я помню Пуну, Ваакзаам. Я помню ее лучше всех. Ты любил Пуну, потому что она была чище остальных, потому что ее красота была светочем для всех миров. Ты хотел, чтобы она стала твоей, хотел один обладать ею. Она понимала это еще тогда, когда Гелдерен был еще совершенно спокоен и черные облака зависти еще не упали на тебя.

Пуна знала про холод твоего сердца. Она понимала твою тайную слабость, и ты возненавидел ее за это. Ты поддался этой слабости и убил Пуну своими собственными руками. Ты бесстыдно перешагнул через Гелдерена, и никто не знал, что на твоих руках кровь Пуны.

- Врешь, грязная шлюха!

Пришелец наклонился и нанес удар молотом по передней плоскости пирамиды Харисии.

Сверкнула молния, раскатистый удар грома разлетелся сквозь завихрения горячего воздуха. Черный пар вырвался из места удара. Когда он рассеялся, стали видны огромные трещины по всему каркасу и вмятина в центре.

Пирамида Харисии перевернулась и, упав на бок, застыла на клочке базальтовой горной породы. Крик боли пронзил мысли всех ее сородичей.

Они вскрикнули вместе с ней.

Пришелец высоко поднял молот. Когда молот оказался в самой верхней точке траектории, в него ударили две молнии, и после этого он с размаха врезался в боковую грань пирамиды. И снова, еще ярче, чем прежде, вспыхнула молния, и снова раскат грома прокатился сквозь густой воздух. Однако на этот раз агония Харисии породила не крик, а новые разоблачения.

- Но, когда Пуна пропала, Лос послал Лорна, Небесную Гончую, на поиски. Он нашел ее тело и принес его Лосу.

- Лос - лжец! Лос - клеветник! Я раздавлю его, если он осмелится объявиться. Он позволил вам и вашим подданным, детям червей, мучить меня.

Молот взлетел высоко вверх и обрушился вниз, отбив вершину пирамиды и вскрыв ее грань. Голубое пламя вспыхнуло в месте повреждения, пыль от удара клубилась в перегретом воздухе.

- Ты начал с нами воевать вместо того, чтобы признать свою вину. Ты выбрал тропу насилия, забыв о своем долге. Уже тогда ты пал низко, а с тех пор упал еще ниже.

- Скоро я заставлю тебя замолчать, вонючая лгунья.

Молот обрушивался на пирамиду раз за разом, но Харисия не прекращала превозносить прелести Пуны и проклинать Ваакзаама за убийство, которое свершилось давным-давно.

Пришелец Ваакзаама без устали крушил пирамиду своим молотом. Куски пирамиды разлетались в разные стороны в клубах пыли и вспышках молний. Внезапно из внутренностей пирамиды вырвался наружу сноп энергии - очередной удар разрушил наконец ее механизм.

В конце концов молот пробил последний защитный слой пирамиды и вскрыл саркофаг. Харисия умерла в одно мгновение, задохнувшись в тяжелом, обжигающем воздухе.

Но ее смерть не остановила разрушителя. Изрыгая ядовитые Проклятия, Ваакзаам в неистовстве заставил голема продолжать.

Пришелец продолжал молотить по разбитой пирамиде, пока не расплющил ее в блин.

Только тогда он остановился, высоко поднял молот обеими руками и выкрикнул роковой приговор:

- Знайте, клятвопреступники, я пришел разделаться с вами!

Глава 46

Релкин проснулся. Он лежал на походной кровати в теплой комнате, залитой солнечным светом. Он чувствовал себя посвежевшим и хорошо отдохнувшим. О прошедшем вечере он помнил очень мало. Смутно вспоминалось, как изумительно красивая девушка принесла им пива.

Базил тоже только что проснулся. Он был уже во дворе и разминал ноги, а заодно махал руками и хвостом.

На вопрос, что он помнит, он пожал плечами.

- У этого дракона был странный сон. Этот дракон был опять молодым. Сидел на холмах над деревней вместе со старым Макумбером. Он сказал: «Тебя, Базил, ждет долгая карьера, если ты будешь поддерживать свой меч острым».

- Ну, что ж, я могу подтвердить, что ты всегда заботился с своем клинке.

- Во сне старый Макумбер сказал, что мой драконопас будет очень хорошим и я должен сохранить его живым.

Зазвонил храмовый колокол: раздался один-единственный удар глубокий и холодный, эхом прокатившийся в глубинах храма.

- Что-то подсказывает мне, что нас зовут на завтрак.

- Хорошая мысль. Мы с тобой думаем одинаково.

Они покинули стойло и отправились к храму Ориентируясь на запах каши и горячего масла, они вошли в огромную трапезную.

Помещение было достаточно большим, чтобы дракон мог стоять Во весь рост, а длинные столы были расставлены так широко, что он мог спокойно поместиться между ними.

Очень скоро улыбающиеся мужчины и женщины в белых одеждах вкатили огромную чашу с кашей, приправленной маслом и солью. Широкие плоские свежевыпеченные лепешки хлеба были сложены на столе стопкой, и Базил принялся есть их, складывая пополам, как люди едят оладушки.

Релкину подали кашу и хлеб с толстым слоем сливового джема.

Келута не было, вместо него принесли горячий чай.

- Ни келута тебе, ни акха для каши, - проворчал Базил.

- Могло быть и хуже. Я хочу сказать, что зато остального предостаточно, правильно?

- Правильно.

Они завтракали довольно долго: едва Базил опустошал свою миску, повара немедленно наполняли ее снова. Вскоре к Релкину присоединились Мирк и Лессис. Лессис проснулась несколькими часами раньше и провела это время, закрывшись с Элори и его родственниками.

- Как ты спал? - спросила Лессис.

- Думаю, очень хорошо, - ответил Релкин. - Прошлым вечером мы выпили что-то очень крепкое. Мне кажется, я просто отключился, хотя выпил всего одну или две кружки. Интересно, но сегодня я не чувствую никаких последствий вчерашнего.

Лессис улыбнулась, затем импульсивно перегнулась через стол и пожала Релкину руку. То же самое она проделала и с огромным когтем дракона.

- Должна сказать, что вы двое - самая замечательная пара друзей, с которыми я когда-либо имела удовольствие работать.

Релкин почувствовал, как от похвалы его бросило в краску.

После недолгих колебаний он тоже пожал руку древней ведьмы.

Складывалось впечатление, что она хочет попрощаться. Это немного взволновало Релкина.

- Ты отправишься в путешествие в Высшие царства, Релкин.

Не надо раздумывать, как это произойдет. Сначала вы перейдете на более высокий уровень. Там вас преобразуют и снабдят всем необходимым, чтобы вы могли достигнуть пункта вашего конечного назначения, мира Синни.

- Мы видели этот мир. Вы говорите, леди, мы будем преобразованы?

Она мрачно кивнула головой.

- И сможем выжить в том месте, которое было в видении?

- Конечно.

- Ну, тогда все очень просто, правда?

Лессис присоединилась к его негромкому смеху.

- Увы нет, мое милое дитя, увы…

- Идут…

Предупреждение Мирка заставило всех повернуть головы. В трапезную вошли двенадцать существ. Сегодня они отложили свои белые одежды и с головы до пят облачились в сверкающие доспехи, вооружившись длинными копьями и тяжелыми мечами. На шлемах были красные и черные перья, заставившие Релкина вспомнить Альтиса и Стернвала, стражей леса Валур, которые когда-то спасли его от гномов.

Значит, сейчас им предложат пройти испытание, и, если они потерпят крах, то дети Эрриса их уничтожат.

У Базила был Экатор, но этих было двенадцать, высоких и прекрасно экипированных. Они определенно успеют проткнуть дракона копьями, прежде чем он успеет убить кого-нибудь из них.

Вперед выступила фигура в золотых доспехах. Лязгая, она остановилась рядом со столом, за которым сидели гости. Поднялось забрало, под ним было лицо Элори.

- Доброе утро. После того, как вы окончите завтрак и приготовитесь, вы можете войти в Золотой Лабиринт.

- Но я думал, что сначала будет проверка… - сказал Релкин.

- Вы уже прошли испытание. Никаких темных пятен не обнаружено ни у тебя, ни у великого дракона. Ты волен войти в Золотой Лабиринт.

- Уже прошли?

- Да. Вам разрешено войти в лабиринт.

Это, должно быть, та девушка, как бишь ее звали? Иларин?

Должно быть, она и была испытанием.

- Что нас ожидает внутри? - спросил, он немного подумав.

- Кто может сказать об этом? - Элори, казалось, улыбнулся. - В лабиринте нет центра, нет и какой-нибудь точки, которая активнее других. Вы обследуете его, а после этого выйдете из другого подобного лабиринта, далеко-далеко отсюда. Вы не почувствуете никаких особых ощущений.

- Но как мы узнаем, что пришли в нужное место?

- Не бойтесь, вас об этом проинформируют. Лабиринт будет об этом знать.

- Лабиринт?

Но Элори уже отвернулся. Стражи ворот направились обратно к дверям.

Теперь оставшееся у них время таяло на глазах. Они умылись под шлангом, и Релкин проверил шкуру дракона: не пропустил ли он каких-нибудь ран, царапин или еще что-нибудь. Пришла пора расставаться.

У входа в лабиринт они попрощались с Лессис и Мирком. Лессис казалась тронутой. Опять она пожала руку и коготь. Релкин мог поклясться, что, когда она останется одна, она прольет пару-другую слезинок. Он и сам чувствовал, как у него к горлу подкатил комок.

Внутри храма они попали в огромный зал, разделенный стеной, казавшейся сделанной из чистого золота. Стена была в двенадцать футов высотой и протянулась через весь зал. В стене был только один вход, по ширине только-только достаточный для того, чтобы туда протиснулся дракон-виверн. Внутри между стенами пространства было побольше, но потолок, блестящий и черный, был неприятно низким.

Базил был вынужден пробираться дальше на четырех лапах. Пользоваться мечом в этом ограниченном пространстве было невозможно.

Перед ними простирался лабиринт: по бокам одинаковые золотистые стены, время от времени проход встречается с другим, но чаще перекрестки попадались с тупиками в боковых коридорах.

Перед ними открылось три прохода, Релкин почему-то решил, что им надо пойти в правый.

- Откуда ты знаешь? - спросил дракон.

- Я не знаю, но уверен. Нам следует идти по этому пути.

Релкин не знал, откуда взялся этот тоненький голосок, который нашептывал ему в ухо правильное направление.

Каждый поворот открывал одно и то же: блестящие золотистые стены, которые, казалось, уходили в бесконечность, и ответвляющиеся проходы - черный провал среди золота стен и черноты потолка и пола. Дракон протиснулся в правый проход и на четвереньках двинулся по золотистому коридору.

Они шли около часа. Релкина поразила протяженность этого лабиринта. Как они умудрились втиснуть эту громадину внутрь Золотого Храма, оставалось тайной. Это сооружение казалось огромным и, похоже, простиралось на целые мили.

И вдруг, внезапно, перед ними открылся совершенно иной вид.

Новый проход вел в коридор, освещенный намного лучше, чем остальные. Они оказались в обширном пространстве, черный пол сменился серебристой поверхностью. Ноги ощущали холод, но воздух был довольно теплым.

- Где мы? - спросил Базил, выпрямляясь и разминаясь после тесноты лабиринта.

- Не знаю, но мы должны выйти здесь, - Релкин указал на проем в дальней стороне огромного помещения. - Мы должны отыскать кого-то или что-то по имени Око.

Мир снаружи был поразительным. Миниатюрное зеленое солнце жарко светило в небе цвета красной охры. Перед юношей и драконом во все стороны простиралась серебряная равнина с черными квадратами разных размеров, скользящими по поверхности в замысловатом танце.

- Что это такое? Что они делают?

- Я плохо их вижу отсюда. Это похоже на сон.

Планета сверкала под яркими лучами маленького зеленого солнца.

- Если это сон, то мы видим один и тот же сон.

Они обменялись взглядами. Релкин пожал плечами.

- Мы не можем здесь оставаться. Это своего рода промежуточная станция. Я знаю, что мы должны идти дальше.

- Вон туда и сразиться с этими штуками?

- Я еще не знаю, что и как. Эти штуки кажутся довольно большими. Может, что-нибудь придумаем.

- Драконий мальчик это умеет.

- Да? Приятно слышать это от тебя после всех этих лет.

Пошли.

Релкин шагнул вперед; Базил последовал за ним. Через несколько мгновений они почувствовали, как по их телам пробежал леденящий холод. Мороз стал жгучим. Релкин почувствовал, как изгибается его спина. Он закричал до боли в легких, но ничего не услышал.

К их изумлению и ужасу, они увидели, что их плоть и кости внезапно начали деформироваться, они оба таяли, как воск, и сжимались. По мере того, как они сжимались, они темнели и начинали блестеть, пока, наконец, полностью не преобразились.

И дракон, и Релкин стали кристаллическими. Базил превратился в трехгранную пирамиду в восемь футов высотой. Релкин представлял из себя куб, со стороной в четыре фута. Ощущение холода пошло на спад, обоим начало казаться, что они уснули.

Релкин ощутил панику; он совершенно не чувствовал ни ног, ни рук. Он не мог пошевелить ни единым мускулом!

Но он мог видеть, слышать и думать. Сумасшедший танец продолжал крутиться на равнине.

- Что такое? - заговорил дракон.

Релкин мог поклясться, что слышит его.

- Я слышу тебя. Ну?

- Ты - большой куб, который я вижу.

- А ты - большая черная пирамида.

Они попробовали осознать случившееся.

Голубая молния сверкнула прямо у них над головами. Она замедлила свой полет, развернулась и направилась обратно. И совершенно неподвижно застыла в воздухе рядом с ними, как раз на высоте плеча дракона.

- Экагор! - «сказала» молния таким же магическим голосом, который звучал прямо у них в голове.

Базил осмотрел голубую молнию. В самой ее сердцевине была маленькая фигурка, похожая на крошечную фею, ярко-голубую и сверкающую У феи были малюсенькие яркие глазки и черная полоска вместо рта - Экатор! - опять сказало существо.

- Магия, очень странная, этому дракону это не нравится.

Базилу особенно не понравилось, что он остался без меча. Если меч преобразовался в этого малюсенького эльфика, то как же им сражаться с врагом? К тому же у него теперь даже нет рук!

- Согласен, очень странная, - Релкин чувствовал себя, как вынутый из глазницы глаз, плавающий в кубе, ставшем его «телом». Может, мы сошли с ума, все это оказалось выше наших сил?

- Меч превратился в голубую фею. От него теперь никакого толку.

«Крошечная фея» гневно обернулась и разразилась потоком слов на непонятном языке. Релкин решил, что лучше будет оставить эту речь без перевода. Он задумался: может быть, он действительно потерял рассудок? Все эти перемещения и магические эффекты, должно быть, действительно оказались выше его сил.

Затем он вспомнил волшебные миры повелителя эльфов из Мирчаза. Созданные энергией, отнятой у массового разума, поддерживавшего Игровую доску, эти миры были настолько совершенны, что казались реальными. Может быть, и это искусственное сооружение, невероятная и сложная иллюзия?

Снова вернулся голос, который провел их по лабиринту, неясный шепот без слов, звучавший в его голове.

- Очевидно, это не все. Своего рода подготовка к чему-то еще.

- Чему-то еще?

- Это все, что я знаю. Не спрашивай меня, откуда, но я это знаю.

Довольно долго они просто стояли на месте. Релкин пытался понять, кто или что говорит с ним. Что означают эти послания?

Почему он совсем не боится?

Он мысленно пожал плечами. Он видал и худшее, но выжил, вот и все. Для того, чтобы испугать драконира, требуется нечто большее. Релкин и Базил из боевого Сто девятого так просто не сдадутся.

- Что теперь?

- Мы должны добраться вон туда, куда-то и как-то.

Базил внезапно взвыл от удивления, его высокая пирамида заскользила вперед по серебристой поверхности и медленно остановилась.

- Что случилось?

- Не знаю.

Голубая фея несколько раз облетела вокруг Базила и снова заняла свою позицию. Похоже, она несколько поуспокоилась.

Через мгновение пирамида дракона двинулась снова, переместилась на несколько футов и, прежде чем остановиться, медленно развернулась.

- Этот дракон все понял.

Релкин должен был признать, что Базил всегда соображал довольно быстро для виверна.

- И как же это делается?

- Попробуй идти, - послышался голос Базила в его голове.

Релкин представил, что двигает ногами, и его куб внезапно, подрагивая, заскользил по серебряной поверхности и медленно развернулся. Юноша попробовал присесть и поставить обе ноги на землю. Землю он не почувствовал, но, тем не менее, остановился.

Его посетило внезапное озарение.

Он попробовал поднимать ногу для полного шага, и куб начал двигаться быстрее, скользя по равнине. Релкин остановился - и куб тут же замер.

При этом не было никакого ощущения ускорения или замедления. У Релкина в голове закрутились вопросы.

И непонятно откуда появилось предположение, что им следует двигаться вперед и не терять время. Они должны идти к Оку. Там они подвергнутся новому преобразованию.

- А где это Око?

- Не знаю, но я уверен, что это в направлении, противоположном от солнца.

- Солнце зеленое!

- Ты только заметил?

- Очень странно. Но этому дракону наплевать.

- Да, ты прав.

Голубая фея сделала круг около пирамиды Базила и помчалась прочь.

- Экатор вас приведет! - послышалось у них в головах.

Краткие реплики бывшего меча всегда сопровождались ощущением чего-то стального, холодного и колючего.

- Ну что, подозреваю…

Релкин начал делать воображаемые шаги и заскользил вперед. Базил догнал Релкина, затем устремился дальше.

- Дракон должен ходить в этом мире очень медленно, а то мальчик-драконир будет от него отставать.

Релкин сосредоточился на шагах и догнал дракона. Они скользили вперед, в самый центр танца черных квадратов; все они, как и наши путешественники, были твердыми, двигались во всех направлениях, проскакивая мимо друг друга с огромной скоростью, совершенно, как показалось Релкину, не интересуясь друг другом. Маленькая голубая фигурка Экатора летела всего в нескольких футах от них впереди, ярко сверкая.

Они набрали скорость и помчались в нужном направлении, оставив за спиной маленькое зеленое солнце. Насколько Релкин мог разглядеть, у этой равнины не было горизонта. Серебряная равнина без видимых границ простиралась во все стороны. Было очень неуютно созерцать бесконечность.

И все же пока такой способ передвижения был довольно приятен. Они продвигались вперед с огромной скоростью, а усилий прилагали не больше, чем при ходьбе быстрым шагом. Маленькие фигурки, черно-коричневые кубы, проскакивали у них перед самым носом, не причиняя им никакого вреда.

Затем их обогнала огромная фигура - огромный бледно-коричневый четырехгранник, который развернулся у них под самым носом и унесся прочь. Еще доля секунды, иони бы в него врезались.

Еще одна огромная фигура с гуденьем пролетела мимо: на этот раз она неслась им наперерез, проскочила в нескольких дюймах от Базила и Релкина и с невероятной скоростью полетела дальше, буквально через мгновение превратившись в точку.

Эти два происшествия забавили их быть более осторожными.

Последовали и другие случаи, которые чуть было не привели к столкновениям. Однажды их нагнал рой небольших, величиной с человеческий кулак, предметов. Некоторые пролетели как раз между Базилом и Релкином, но ни один из них даже не поцарапал наших путников.

Все это продолжалось непонятно сколько времени; Релкину показалось, что прошло несколько часов. Они просто продолжали двигать ногами, которых не чувствовали и не видели, и неслись по серебряной поверхности.

Однако постепенно кое-что изменилось.

Впереди появилось какое-то уплотнение. По мере того, как они неслись вперед, это уплотнение стало темнеть и приобретать форму. Постепенно стало ясно, что это темная сфера. Она безостановочно росла и вскоре стала напоминать гору, висящую над равниной, покрывая собой огромную площадь. А ведь Релкин не видел и намека на нее, когда впервые спустился на равнину.

Его слегка передернуло от чужеродности этого навеса. Поблизости от огромной сферы Ока было большое скопление разнообразных объектов. Многие были больше, чем их пирамида и куб.

Другие, величиной с мышку, носились по поверхности с такой скоростью, на которую был способен только Экатор, голубой молнией плывущий по воздуху.

Как только путники вступили в плотный пояс, окружавший Око, их осветил луч золотистого света. Они еще не успели сообразить, что произошло, как почувствовали, что оторвались от поверхности и поднимаются вверх.

- Мы летим, - изумленно сообщил Базил.

- Ух ты! - воскликнул Релкин.

Он заметил, как мимо прожужжала голубая фигурка, и взглянул вниз, на серебряную равнину, испещренную таким огромным количеством точек, что это напомнило ему о песчинках на морском берегу.

Затем он поднял взгляд - как раз вовремя, чтобы увидеть поверхность Ока, черную и блестящую, быстро приближающуюся к ним. Релкин приготовился к толчку, ожидая удара о твердую стену, но удара так и не последовало Вместо этого они прошли сквозь поверхность, испытав такое же чувство, как будто нырнули в теплую воду и вынырнули в следующий момент в залитой светом местности.

Они были внутри Ока.

И едва не ослепли от золотого света. Свет стал для них всем, и они немедленно почувствовали, как их начала наполнять удивительная теплота. Они почувствовали сильное покалывание по всему телу, свет словно вытягивал из них нечто, и действительно: их тела отдавали свою энергию, а взамен наполнялись новой, которая циркулировала в слепящем свете Лоса.

Сколько времени это длилось, Релкин не знал. Он просто наслаждался приятным чувством теплоты, растекающейся по его костям. Словно зимней ночью он вернулся из дозора с укреплений форта Кенор и встал у большого очага, который постоянно горел в Драконьем доме. Было невыразимо приятно.

Появилось ощущение, что они вращаются в пространстве. Их тела, если у них были тела, закружились, а затем появилось давление со всех сторон, как будто они неожиданно попали под воду на большую глубину. Оно было очень сильным, почти невыносимым.

Релкину показалось, что он тонет, но тут их извлекли из золотистого света и неожиданно поставили на грубую каменистую поверхность. Вокруг сверкали кристаллические утесы, янтарные и золотистые, освещенные струящимся сверху голубым светом.

Релкин разогнул свое тело и выпрямился. Это движение заняло у него намного больше времени, чем обычно. Он начал с удивлением озираться. Серебряная равнина была странным местом, но по сравнению с этой местностью она была спокойной и мирной.

Источником света было маленькое обжигающе яркое солнце, которое только временами пробивалось сквозь слои облаков, затянувших огромное небо.

Пониже, почти над головой путников, быстро проносились маленькие плотные серые облака с розоватым отливом, в своем движении напоминая рыбок Над ними лежал слой желтого тумана, а еще выше были белые облака, слой за слоем поднимавшиеся к зловещему голубому кругу. Сверкали яростные молнии, и гром разносился по густому воздуху.

Поверхность была шершавой и в тоже время мягкой на ощупь.

Земля содрогнулась. Вдали извергался вулкан. Из-за горизонта надвигались темные тучи.

Затем Релкин впервые испытал настоящий шок. Он оглядел свои длинные медного цвета руки. Это были не человеческие руки.

Они были металлическими, и он был полностью уверен, что они огромны. Кисти тоже были не человеческими, но в то же время он знал, что это его руки.

Что он такое? Во что он превратился? Что с ним случилось?

Он услышал движение за спиной, сопровождаемое странным хрустом. Релкин повернул голову, заметив при этом, что голова вращается очень плавно. К нему приближалось огромное создание, напоминающее дракона.

Оно нависло над ним. Релкин прикинул, каков теперь его рост.

Получилось примерно двести пятьдесят футов. Это драконоподобное существо было раза в три выше Экатор снова превратился в меч, соответствующий нынешним героическим масштабам. Его клинок простирался в длину на пятьсот футов и излучал голубоватое свечение.

- Сумасшедшее место. Не могу понять, но этот дракон определенно очень большой.

Релкин заметил, что обжигающая жара и огромное давление великолепно подходят для того создания, в которое он вселился.

Он обладал осязанием, мог видеть и слышать, нюхать и притрагиваться, но тяжелый кислый запах и горячий газ были ему абсолютно безразличны. Слепящий голубой свет вполне подходил для его зрения, а неимоверная жара казалась просто приятным теплом У Релкина появилось ощущение, что это место реально, а вовсе не искусственно, как серебряная долина.

Почва во многих местах была вязкой и скользкой. Сначала это приводило в замешательство, но потом Релкин понял, что земля не сырая, а полурасплавленная.

- Уж слишком, клянусь Дыханием, большой, - повторил дракон, ставя ногу в липкую лужу.

Дракон был двуногим и несколько упрощенным. Хвост прямой, сужающийся к концу до хлыста. Голова прямоугольная, как оголовье молота. У него были широкие плечи, покрытые бронированными пластинами, как у некоторых медношкурых; в висящих на плече ножнах он нес Экатор.

Релкин был оснащен мечом и кинжалом, соответствующим по размеру его железному телу, оба светились, заряженные энергией.

Так же, как и у Базила, у него были дополнительные бронированные пластины.

Он пошевелил руками, дивясь происшедшему преобразованию.

Как они умудрились это сделать? И тут их одиночество окончилось.

- Вы прибыли! - сказал голос у них в головах, тот же голос, который Релкин слышал и раньше, но теперь он был кристально чистым, и его слышали оба, и юноша, и дракон.

- О, слава Лосу, вы добрались сюда вовремя. Но торопитесь.

Вы должны поторопиться.

Вмешался другой голос, Релкин посчитал его женским.

- Они здесь, наконец-то они здесь…

И еще один голос, на этот раз опять мужской:

- Поторопитесь, ради любви к Лосу, поторопитесь.

- Куда нам идти?

- Вон туда, - прозвучал голос у Релкина в голове.

Юноша повернулся к возвышающимся на фоне вихрящихся облаков желтой пыли рядам кристаллических холмов.

Глава 47

Они шли через холмы из желтых кристаллов, осваиваясь со своими огромными незнакомыми телами. Их ноги оставляли на каменистой поверхности глубокие отпечатки, как будто на грязи.

Этот мир был враждебен человеку во всех отношениях. Пейзаж составляли голые камни, деформированные жарой и давлением. Там и тут жаростойкие кристаллы образовывали горные хребты и утесы. Эти кристаллические горы ловили голубой свет солнца и ослепительно сверкали.

- Посмотри туда. Кажется, на этот раз мы его все-таки достанем.

- Хорошо. Будем надеяться, что мы не потеряли форму.

Он - само зло. Его надо стереть с лица земли.

Релкин уже неплохо овладел своим новым телом. Его ноги представляли собой металлические трубы, соединенные в коленках сочленениями из прочного и одновременно гибкого материала. Руки заканчивались огромными кистями, не похожими на человеческие.

Базил изменился меньше, его новое сложение было близко, к драконьему, но и ему пришлось помучиться, привыкая к преобразованию.

- Мы найдем этого проклятого волшебника и разрежем его на кусочки.

Релкин слышал гнев в словах дракона. Базил редко выказывал такую ненависть к противникам, но они уже насмотрелись на дела рук Ваакзаама, более чем насмотрелись.

Релкин обнаружил, что его тело, такое огромное, может передвигаться очень быстро. Его шаги были пружинистыми, он «чувствовал» силу в своих конечностях. Он начал экспериментировать - прыгать на расстояние, превышающее его рост, красться и карабкаться по окрестным кристаллическим утесам.

Эти кристаллы были бледно-желтыми, их грани достигали шести футов, и они образовывали гексагональные колонны, расположенные уступами.

Па одном из таких кристаллических склонов они впервые и уловили отдаленный отблеск, исходивший от того, кого они преследовали. Далеко впереди, за мерцающей и обожженной равниной двигалось существо, очертаниями напоминающее человека, а размерами - гору. Окруженная розовыми облаками, его голова терялась в тумане, но огромное тело оставалось на виду: ноги, похожие на гигантские столбы, и торс, защищенный по бокам плитами, как утес. Затем Пришелец вошел в облако и скрылся из виду. Релкин повернулся назад, чтобы рассказать Базилу, что он увидел.

Их противник был огромен, намного больше их. Даже Базил был на треть роста ниже голема.

Ответ дракона был очень прост:

- Надо подойти поближе и нанести первый удар без предупреждения.

Теперь они шагали по долине из мягкого камня. Базил пригибался, скрывая голову за гребнями кристаллической гряды. Время от времени Релкин забирался на утес, чтобы определить местонахождение их противника.

Огромный Пришелец продолжал безостановочно шагать вперед, направляясь к дальнему горному хребту. Это было нагромождение длинных глыб с плоскими гранями, которые отражали солнечный свет, пуская ослепительные зайчики. Иногда эти огромные кристаллы обламывались и падали с высоты прямо на равнину, лежащую внизу. Обычно они не разбивались, а оставались на месте, огромными одинокими плитами в сотни футов длиной. Когда на них попадал яркий голубой свет, он отражался, расщепляясь в радугу.

При следующем подъеме Релкин увидел группу темных треугольников, сбившихся в кучку у подножия далеких гор. Он пригляделся к ним и сразу же понял, что это такое, - пирамиды Синни.

Они двигались медленно, с этого расстояния - почти незаметно, но все же пирамиды определенно стремились к узкому каньону, открывавшемуся в кристаллической гряде.

Однако они двигались слишком медленно, чтобы уйти от Пришельца, который уже заметил их и приближался к ним с каждым шагом. Он настигнет их гораздо раньше, чем они смогут доплыть до каньона. А даже если и нет, он проследует за ними в каньон и разобьет их пирамиды одну за другой, подобравшись к ним сзади.

Теперь новый голос вторгся в его мысли:

- Итак, Релкин из Куоша, ты видишь, как опасно наше положение. Он настигнет нас здесь и разобьет, всех по очереди, уничтожит Синни, хранителей светильников Лоса. И принесет тьму во все миры.

- Я вижу. Но я так и не могу понять, как я мог оказаться здесь? Как что-то может выжить в таком месте?

- Это не так-то просто, давай пока ограничимся простыми фактами. Да и нет у нас сейчас времени, чтобы это объяснять.

Может быть, позже и появится возможность. А пока вопрос, который мы задаем, прост. Ты сможешь его остановить?

- Не знаю. Он - огромен, - Релкин замялся, почувствовав огромное разочарование своего собеседника. - Но, если мы его не остановим, то он погубит вас, правильно?

- Да.

- Тогда попробуем.

Картина, полная золотистого света, всплыла в его памяти, картина из далекого прошлого. Там был Великий Лос, совсем рядом с ними, наполняя их своей мощью и славой. Бессмертный, один из детей Лоса, отдал свою жизнь. Пол из белого мрамора купался в лучах света. Небо было алым шедевром. В лучах света на треноге стоял золотой сосуд.

Затем видение исчезло. Он попытался удержать его, но - словно хватался за соломинку. Откуда это всплыло?

- Ты слышал о Великом Зизме Босе, который был первым среди детей Лоса?

Когда-то статуя Боса стояла в самом центре Мирчаза. Повелители Игры опрокинули ее. Думаю, она так и осталась разрушенной, такой, как я видел ее перед отъездом.

- Сдача Мирчаза - не самый лучший момент в жизни Зизмы Боса. Некогда он предсказал, что это случится, и предсказал также, что Ваакзаам придет и уничтожит нас в нашем тайном укрытии. Мы, считавшие себя неуязвимыми только потому, что в этом месте очень трудно выжить, оказались в капкане.

- Вы слишком медленно двигаетесь.

- Когда мы перебрались сюда, мы создали эти структуры, чтобы защитить себя. Наши пирамиды никогда и не предназначались, чтобы в них много двигаться. В их сердцевине заключены наши физические тела, но мы влияем на все пространство в целом, на все миры Сферы Судеб. Эти защитные конструкции приспособлены для того, чтобы передвигаться только на короткие расстояния - если окружающая почва начала осыпаться или стала неподходящей для нас. Но в таких случаях достаточно удалиться примерно на милю от этого. А теперь нам пришлось пробежать пятьдесят лиг, напрягая все наши ментальные силы, чтобы перемещать эти пирамиды. У нас не было времени, чтобы создать новые структуры, которые бы могли передвигаться быстрее.

- Понятно. Почему у меня такое ощущение, что я вас встречал раньше? - спросил Релкин.

- Ты встречал. 1 воя душа происходит от одного из нас. Дитя.

Сейчас ты смертей, но когда-то ты тоже был бессмертным.

Релкин был поражен. Это был ответ на вопрос, который уже многие годы его преследовал. Он всегда был очень чувствителен к магии, и в Мирчазе почувствовал это особенно остро.

«Пробудись!» - кричало у него внутри.

- А кто же тогда Базил?

Вопрос этот вырвался у него автоматически, едва только он подумал про это.

- Дракон - великий виверн, зверь, который стал ответом людей на искажение Вселенной, вызванное предательством Ваакзаама. Хвостолома создала Рука Матери.

- Вы сослались на Мать! Это означает, что ведьмы правы?

Старые Боги мертвы?

- То, что называют Рукой Матери, вполне можно назвать также и Рукой Отца Это все одно и то же и выражает желание всех. Но не надо затруднять себя сложными понятиями, потому что, если мы сейчас не остановим Пришельца, то история Вселенной закончится триумфом Ваакзаама, а значит - полным мраком и великим злом На какой-то момент Релкин задумался, стараясь осознать все сказанное. Релкин из Куоша, обычный сирота из Голубого Камня, который жил в Драконьем доме и когда-то завербовался в Легионы… И он произошел от этих существ?

Память! Тот золотой сосуд, стоящий на треноге в сверкающем солнечном свете Мрамор был белым. Смерть безболезненна. Все было предсказано давным-давно.

В одно мгновение он пришел в себя.

- Все правильно. Мы пошли.

Глава 48

- Вон там, на краю той гряды, мы, если поторопимся, можем его нагнать, - махнул дракон своей огромной лапой Релкин всмотрелся Базил показывал туда, где линия хребта, коричневая длинная масса с красными пятнами от окислившихся железных вкраплений, сливалась с равниной. От кристаллических утесов это место находилось примерно в миле. Юноша и дракон притаились на вершине небольшого кристаллического хребта. Раздробленные желтые кристаллы усыпали равнину, лежащую у них под ногами Пришелец уверенно шагал к утесам, около которых сгрудились Синни.

- Он не сможет увидеть нас, пока мы не пройдем вон ту вершину, около самого конца хребта.

- Этот дракон пойдет так быстро, как только сможет, и мы убьем чту штуковину.

- Убьем! - воскликнул тоненький голосок.

Экатор вспыхнул на плече у дракона. Релкин даже вздрогнул от той решительности, которую проявлял дракон, и от ненависти, звучавшей в голосе меча.

- Пошли!

Релкин бросил вперед свое огромное тело, стараясь увеличить его скорость. Ему пришлось повозиться, осваиваясь с необычайными размерами оболочки, в которую его вселили, но мастерство владения этой псевдомускулатурой постепенно росло. Руки и ноги, например, повиновались не сразу, требовалось некоторое время, чтобы огромная конечность пришла в движение. Случалось, мысли Релкина обгоняли его действия, из-за этого он несколько раз даже спотыкался поначалу, но теперь привык.

Они спускались по длинному пологому склону, каждый прыжок Релкина переносил его огромное тело футов на пятьсот. Дракон шагал рядом, под его ногами сотрясалась земля. Релкин подивился, как это никто не слышит, что они приближаются.

Но Пришелец был занят только своей дичью Базил добрался до ряда горных пиков. Теперь кристаллические утесы маячили совсем рядом, и сияние их граней было невыносимым.

Они прошли последнюю вершину. Тот, кого они преследовали, был им теперь хорошо виден - человек ростом с целую гору, шагающий по равнине. Гигантский молот покоился у него на плече, он нес его так же, как драконы носят свои мечи, когда не пользуются ножнами. И это огромное существо совершенно не замечало их присутствия.

Теперь им пришлось покинуть свое укрытие, но Пришелец смотрел только на ползущие пирамиды, столпившиеся у входа в узкий каньон.

- Ага! - послышался рев Пришельца, сотрясший все разумы Вселенной, созвучные с Синни.

Во всей Вселенной силы света содрогнулись и сбились с шага.

С другой стороны, силы мрака взбодрились и с азартом взялись за оружие.

- Я добрался до вас! Наконец-то вы за все заплатите! Вы, нарушившие древнюю клятву, теперь почувствуете на своей шкуре гнев Ваакзаама Великого, которому вы с таким удовольствием вредили.

После продолжительной паузы послышался спокойный и выверенный ответ.

- Ты - безумен. Великий.

- Я разобью ваши скорлупки и позволю очистительному голубому свету сделать свою работу. Вы одновременно и сваритесь, и поджаритесь.

Опять последовала пауза. Потом раздался тот же спокойный голос.

- Разве ты не слышишь безумие в собственных мыслях?

Почему ты всегда говоришь только об убийствах и разрушениях?

Почему ты не можешь оставить существ новых миров самих строить свою культуру? Зачем ты вмешиваешься?

- Им нельзя доверять. Они не могут создать что-либо стоящее. Ими надо руководить.

- Но, когда ты начинаешь ими руководить, это всегда кончается их гибелью - Это было необходимо. Великая работа требует пересмотра!

- А что ты скажешь о джимми. Великий?

- Они размножались, как мухи, эти джимми. Они бы похоронили свой мир под собственными телами. Надо было что-то делать.

- А злимы, или иксины, или любые другие народы, которые ты погубил из-за своего безумия. Великий?

- Элимы были настоящими бунтовщиками. Они подняли на меня руку Но я им указав их место, я им показал силу меча! Я показал им, что они были не правы, отказав мне в уважении.

Базил и Релкин были уже на равнине и подошли к голему сзади совсем близко. Дракон уже прикидывал, как он ударит мечом по ногам гиганта. Релкин занял привычную позицию, как сделал бы при сражении и в нормальных условиях. Было похоже, что они смогут нанести неожиданный удар.

И тут Экатор засверкал с такой силой и ненавистью, что толем ощутил их и вздрогнул Голова Пришельца повернулась, а глаза загорелись зеленой яростью.

- Что такое? Я опять вижу дракона и дрянь, похожую на вымахавшего человечка? Как? Как кто-то еще мог добраться до этой точки, кроме меня?

И тут Пришелец вскинул голову - он понял.

- Ну конечно же! Как это благородно с вашей стороны! Вы нарушили древнюю клятву не только в том, о чем я знал. Единственный путь, которым вы могли привести сюда подходящую для этой местности физическую форму, было обменяться с телесной жизнью с низшего уровня. Так значит, один из вас отказался от бессмертия! Я узнал этих ваших наемников; я сражался с ними и раньше. Именно такого предательства я и должен был от вас ожидать. Вы поклялись, что откажетесь от любого физического вмешательства в миры, но вы снова и снова нарушали свою клятву!

Ну что ж. Для начала я займусь этой парой, а затем вернусь и разберусь с вами. Вы скоро услышите, как мой молот дробит на кусочки ваши панцири!

Гигант ловко повернулся на своих колоннообразных ногах и обеими руками взялся за рукоять молота. Релкин одним прыжком оказался у гиганта за спиной, тот повернулся, чтобы проследить за ним, - и открылся для атаки Базила. Огромный дракон уперся ногой в горячую почву и сделал выпад, рубанув мечом, который держал обеими руками, по ногам гиганта.

Гигант резко опустил молот, чтобы отбить удар меча, и отступил на шаг. Молот был сделан из магической стали, такой же прочной, как и Экатор. Темная рябь пробежала по гигантским рукам, когда молот и меч столкнулись, испустив сноп громадных искр и наполнив тяжелый воздух глухим звоном.

Сотрясение от удара встряхнуло огромного дракона. Базил подался назад и попробовал нанести боковой удар слева. Он был быстрее гиганта; молот лишь в самый последний момент сумел слегка отклонить меч, он даже скорее скользнул по мечу, чем столкнулся с ним. Но все равно вспыхнул сноп искр.

Гигант отступил, двигаясь довольно быстро для такой громадины. Базил сделал выпад и на этот раз попал в цель.

Экатор с победным визгом вонзился в ногу гиганта. Меч вошел довольно глубоко, но все равно для огромного Пришельца это было не страшно. Гигант, изрыгая проклятия, взмахнул молотом. Удар был чудовищным, но Базил увернулся и рубанул Экатором чуть выше того места, где огромные ноги голема прикреплялись к телу.

Экатор снова издал боевой клич «Убей!» Лезвие глубоко погрузилось во внутренности гигантского Пришельца.

Из раны вырвались красные искры. На торсе покрылась чернотой длинная полоса, она перестала мерцать, сообщив гиганту, что его стальные внутренности серьезно повреждены.

Затем огромная рука ударила Базила по голове. Базил испуганно вскрикнул и неуклюже рухнул на землю.

Пришелец издал дикий крик боли и гнева. Повреждения, вызванные этой огромной раной, мешали ему двигаться. С новым яростным криком он отшвырнул упавший меч Базила в сторону. Затем поднял свой молот и сделал шаг по направлению к распластанному дракону.

В этот момент Релкин бросился на противника и подпрыгнул высоко в воздух. Его прыжок поднял его на уровень гигантского лица, он набрал такую скорость, что поднятая для защиты рука гиганта просвистела мимо.

Релкин врезался в лицо гиганта, но сумел только царапнуть мечом оболочку глаза голема. Затем, оттолкнувшись обеими ногами от груди противника, он сделал сальто назад и устремился к земле.

Он успел еще подумать, что его новое тело обладает удивительными атлетическими способностями, но в этот момент приземлился на ноги, которые глубоко погрузились в полурасплавленную почву.

А высоко над ним гигант взвыл и схватился за глаз. Релкин старался высвободить ноги из полурасплавленного камня. Великан заметил его и занес молот. Релкин высвободил одну ногу.

В это время Базил отполз в сторону и поднялся на ноги.

Экатор по самую рукоять погрузился в мягкую почву далеко в стороне.

Релкин наконец-то высвободился и метнулся в сторону, Пришелец промахнулся.

Сауронлорд наконец сообразил, что он выбрал не ту цель. Релкин увидел, как гигант развернулся и кинулся за Базилом. Это были гонки за мечом.

Релкин помчался следом, в два прыжка настиг и вспрыгнув гигантскому голему на спину. Громадная рука зашарила по спине пытаясь сбросить противника. Релкин ударил мечом в основание шеи монстра, но меч вошел всего на дюйм или два, после чего драконир был вынужден спрыгнуть на землю.

Однако на этот раз он оказался недостаточно быстрым, чтобы избежать удара. Край гигантской руки задел его еще в воздухе, Релкин закувыркался и потерял контроль над своим телом. Он грузно упал на спину и, к своему ужасу, почувствовал, что его огромное, двухсотфутовое тело замигало, содрогнулось и отключилось.

Это что, смерть, удивился он? Неужели все кончено, и он проиграл? Он что, должен ждать здесь, в темном преддверии, пока не придет Гонго, бог Смерти, и не заберет его?

Затем в темноте что-то зашевелилось. Релкину померещилось, будто он находится в огромном пузыре, а нечто, находящееся по другую сторону невидимой мембраны, пыталось пробиться к нему.

И тут в самом центре его мозга громкий голос сказал:

- Пробудись!

Разум-левиафан, это, должно быть, он! Он снова призывает его…

Он понял, что он должен делать, - добраться до спрятанной внутри силы, сделать то, чего он так старательно избегал.

И он сосредоточился, заставляя себя воссоединиться с этим огромным телом. Ничего не произошло, и он попробовал еще раз, обратившись к той неуловимой части своего разума, к которой он обращался всего несколько раз. И опять безрезультатно. В его сердце начало подниматься отчаяние. Он опять попробовал сосредоточиться и понял, что может двигать пальцами. Затем медленно пришло зрение, а с ним - слух и осязание. Релкин сел.

Времени размышлять о сути жизни уже не было. Огромный, как гора, Пришелец Ваакзаама был всего в шаге от него и явно собирался раздавить его своей чудовищной ногой.

Релкин откатился в сторону, встал на четвереньки, поднялся во весь рост и заставил свое гигантское тело бежать.

У него за спиной содрогнулась земля - Пришелец промахнулся всего на несколько футов. Релкин метнулся в сторону, и нога, которой Пришелец хотел пнуть его, просвистела в воздухе. Па неверных и трясущихся ногах Релкин, пританцовывая, умудрился зайти противнику за спину. Теперь ему надо было маневрировать очень осторожно. Одна ошибка - и Пришелец раздавит его в лепешку. Он оглянулся как раз вовремя, чтобы увернуться, и гигантский молот просвистел в воздухе и глубоко ушел в мягкую землю там, где только что был Релкин.

Юноша прыгнул вбок, с трудом сохранив равновесие на вязкой поверхности, которая прямо-таки плавилась под ударами молота. Из-под ног так и летели крохотные осколки камней, которые сверкающими нитями разлетались по сторонам.

Когда Релкин отпрыгнул, он заметил, что в поцарапанных частях его нового тела появилось какое-то онемение. Его новое тело слишком быстро изнашивалось.

Он все еще двигался замедленно, но постарался встряхнуться и снова пустился в погоню за Пришельцем. Он уже не мог прыгать так далеко или так часто, как прежде. И все же Релкин выиграл для своего дракона несколько секунд, которых, он надеялся, должно было хватить.

Дракон оказался у меча первым, сзади к нему приближался громадный Пришелец.

Базил добрался до меча, схватил его и сильно потянул. Меч застрял крепко. Базил потянул снова, собрав для этого все свои силы. Наконец меч начал поддаваться. Базил напряг свое новое тело и потянул еще раз. Меч медленно пополз вверх и вдруг резко высвободился. Дракон отшатнулся назад и чуть не потерял равновесие.

Пришелец с высоко поднятым молотом был совсем рядом, Базил хотел отскочить в сторону, но поскользнулся и получил скользящий удар. На несколько секунд Базил лишился чувств.

Когда он пришел в себя, он стоял на одном колене, нагнув голову вперед.

Пришелец с триумфальным воем уже наносил смертельный удар.

И опять Релкин умудрился оказаться там вовремя, чтобы спасти дракона. Однако на этот раз он допрыгнул только до талии гигантского голема, но зато оказался рядом с тем местом, где Экатор разворотил защитную броню голема.

Теперь в паху у Пришельца была открытая рваная дыра. Она оказалась как раз в пределах досягаемости Релкина. Он мог видеть внутренности голема. В теле Пришельца была путаница всевозможных трубок и извилистых проходов, мешанина каких-то нор и перегородок, все это пульсировало в такт ударам внутреннего механизма, по трубам пробегала зеленая энергия. Релкин воткнул куда-то внутрь свой меч, и его обдало снопом зеленых искр и клубами черного пара.

В следующую секунду ему пришлось быстро отпрыгнуть, чтобы не оказаться разбитым и раздавленным.

Когда он приземлился, он заметил, что дракон уже поднялся на ноги. Но все же слишком медленно, и молот снова обрушился на него. Базил пошатнулся, врезался в гряду металлических кристаллов и обрушил ее на горячую поверхность равнины. На спине, на металлической коже Базила виднелась пробоина, из которой что-то сыпалось и вырывался пар.

Базил прислонился к невысокому кристаллическому утесу, затем оттолкнулся и приготовился к битве. Тем временем голем пытался восстановить равновесие после последнего неуклюжего удара молотом. Меч дракона, не встретив препятствий, глубоко погрузился в тело монстра чуть выше талии, и снова дух клинка издал триумфальный вопль, когда лезвие прошлось по внутренностям Пришельца и уменьшило его жизненную энергию.

Пришелец издал рев, полный удивления. Он попытался ударить дракона кулаком по голове, но Базил уже по собственному горькому опыту знал, чем грозят такие удары, и, отступив, уклонился.

Район поясницы у Пришельца потемнел, а в движениях появилась явная медлительность и неуклюжесть. Голем яростно заревел, но в его голосе слышался страх - Ваакзаам впервые задумался о том, что он может и не выйти из этого боя победителем.

Базил подскочил к противнику секундой позже, и Экатор глубоко врезался в руку Пришельца. Затем дракон нанес еще один удар своим огромным мечом, теперь уже по груди голема.

Пришелец отшвырнул свой молот и сгреб дракона в объятья.

Дракон потонул в гигантских лапах Пришельца, Экатор оставался торчать из груди голема. И, пока меч продолжал свою триумфальную песнь. Пришелец начал откручивать Базилу голову.

Базил отчаянно вырывался из гигантских ручищ и на какое-то мгновение сумел высвободить правую лапу. Затем он сумел упереться ногой в бедро голема и оттолкнуться. Теперь он высвободился настолько, что сумел нанести удар прямо в лицо Пришельца. Механизмы, находившиеся под лицевой поверхностью Пришельца, сплющились, и его глаза потухли, но вскоре ожили снова. Пришелец с размаха ударил дракона по голове.

Базил отлетел на несколько шагов назад, споткнулся о кристаллическую гряду, упал на ее вершину и, перевалившись через нее, покатился по противоположному склону вместе с потоком обломков кристаллов.

Пришелец недовольно зарычал, Экатор все еще торчал у него в груди. Монстр был слишком слаб и неуклюж, чтобы лезть через кристаллическую гряду. Для того, чтобы добраться до дракона, ему надо было пройти вдоль всей гряды, а потом вернуться по другой стороне. Он выдернул из своей груди меч и швырнул его на землю. Молот взлетел высоко в воздух и со всей силы опустился на меч, но не сумел переломить волшебное лезвие. Снова и снова колотил Пришелец по мечу, стараясь сломать его.

Внезапно по блестящей поверхности Пришельца пробежала темная волна. Громадина застыла, не в силах двинуться. Пришелец быстро слабел, а значит, становился беззащитным перед возможностями Синни. Если они подыщут требуемую частоту, то в мгновение ока превратят его гигантское тело в пепел.

Ваакзаама передернуло от одной мысли, что его враги, которых он так ненавидит, могут остаться неотомщенными. Издав вопль, полный ненависти, он заставил Пришельца забыть и меч, и дракона и направил его прямо к пирамидам, которые все еще ожидали, сгрудившись у входа в узкий каньон.

Базил медленно приходил в себя и старался подняться на ноги. Для того, чтобы просто встать, ему потребовалось около минуты. Дважды он опирался рукой о землю, чтобы не упасть. В конце концов дракон все-таки встал.

За кристаллической грядой виднелась спина Пришельца. Базил устремился следом. Одна его огромная нога поднялась в воздух, попыталась сделать шаг и опустилась обратно. К несчастью, удар оказался слишком сильным. Внезапно у него в глазах все потемнело, и дракон рухнул лицом прямо на горячую каменную поверхность.

Он не двигался.

Релкин перелез через кристаллическую гряду и остановился около неподвижного дракона, распростертого на горячей земле.

- Баз?

Ответа не последовало.

- Баз!

Релкин подошел и попробовал поднять огромную голову, погруженную в мягкий камень. Это оказалось ему не под силу, а дракон так и продолжал лежать бездыханно.

Релкин подумал о самом худшем. Базил - мертв, погиб внутри этой драконообразной оболочки. А без Базила они проиграли.

Своими силами Релкину ни за что не справиться с этим громадным, как гора, монстром.

- Базил, очнись. Ты нам нужен.

Но дракон оставался неподвижным.

Ваакзаам разобьет пирамиды Синни, и повсюду в Сферах Судеб угаснет свет, и силы зла будут торжествовать победу. Само понятие о справедливости исчезнет навеки.

- Баз?

Ответа не последовало.

Глава 49

- Баз! Очнись!

Релкин потряс тело дракона, и оно закачалось из стороны в сторону. Ответа не было.

Релкин встал. Дракон продолжал лежать совершенно неподвижно.

В беспомощности Релкин принялся молиться старому Каймо и всем остальным Старым Богам. Если вы меня слышите, настало время, когда вы должны помочь своему давнему почитателю…

Ответа не было. Да и безумием было бы ждать ответа. Ему же сказали, что никаких богов больше нет. Миром никто не управляет.

Но так трудно отказаться от привычного мышления, особенно здесь, среди кристаллических утесов и слепящего голубого света.

«Пробудись», - прошептал голос в дальнем уголке его сознания.

Пробудись!

Но как? У Релкина не было и тени намека на то, как связаться с волшебной силой, которая иногда проявлялась в нем.

Он попробовал успокоиться.

Пришелец уверенно шагал к своей цели, из розовых облаков в него били молнии.

Релкин попробовал мысленно добраться до сознания дракона и позвать его.

- Базил? Ты меня слышишь?

И все равно никакого ответа.

Он взглянул на Пришельца, который уже почти добрался до пирамид.

- Баз?

Дракон оставался неподвижным.

Релкин погрузился внутрь своего разума, ища там таинственный уголок, чувствительный к магии. Это должно быть где-то здесь. Да, его тело осталось неведомо где, но разум-то у него остался прежний. У него осталась вся его память, даже о Ферле, богине любви из грота Мот Пулка. Он вспомнил милое личико Эйлсы, прелесть ее движений, звук ее смеха. Он вспомнил старика Макумбера и Драконий дом в Куоше.

Нет никакого сомнения, он все тот же Релкин из Куоша. И он знал, что справится, если только сумеет добраться до скрытой силы.

Он попробовал еще раз, но опять безрезультатно. Он почти отчаялся.

Дракон так и лежал, уткнувшись лицом в землю. Похоже, усилия Релкина не дали никакого результата, а пока он пытался совершить невозможное. Пришелец достиг пирамид, которые, напрягая все силы, ползли к узкому каньону среди высоких кристаллических утесов.

Последней оказалась Золотоволосая Иельджи, она была ближайшей подругой Пуны в древнем Гелдерене. Видя, что бегство бесполезно, она остановила свою пирамиду как раз на пути у Пришельца.

- Ваакзаам! Это я, Иельджи, подруга Пуны.

- Ты настраивала ее против меня.

- Мне это было не нужно. Пуна никогда не любила тебя.

Ты всегда был слишком жестоким, слишком холодным. Пуна видела все насквозь, несмотря на твое притворство. Она видела твои пороки.

- Никаких пороков!

Роковой молот взметнулся вверх. В ответ в воздух поднялись облака и ярко вспыхнул свет.

Молот сумел нанести лишь скользящий удар.

- Ха! Твои фокусы с облаками меня не остановят.

Релкин почувствовал, как у него в голове что-то кольнуло, но и только; больше ничего не произошло.

Молот упал снова Пирамида Иельджи сотряслась, и от нее откололся большой кусок и отлетел в сторону. Из пролома вырвалось облако пара.

Иельджи вскрикнула от страха. Затем к ней вернулась храбрость, и ее крик превратился в пение, и прекрасная Иельджи начала песнь о Пуне, о ее красоте и ее безвременной кончине, вызванной падшим Ваакзаамом. Иельджи пела о том, что произошло в Гелдерене очень давно, много эонов назад.

- Замолчи! - взревел Пришелец и вновь ударил по пирамиде своим огромным молотом.

Осколки пирамиды брызнули, как капли.

Прекрасный голос Иельджи, чистый и золотой, царил над этой сценой, сценой ее убийства. Ваакзаам пришел в неистовство, молот бил снова и снова, осколки продолжали лететь в разные стороны, а трещина все увеличивалась.

Пение Иельджи оборвалось внезапно. Ее саркофаг был поврежден, и внутрь ворвался обжигающий газ.

Релкин снова сосредоточился.

Где-то там, в темной бездне, а только ее он и мог почувствовать, где-то там был Базил. Релкин отказывался верить, что его друг мертв. Он где-то там, и Релкин должен найти его.

Он снова почувствовал у себя в сознании укол и тут же ощутил присутствие в мыслях кого-то еще. Вернулся Синни, Иеер - Сладкая вода.

- Поспеши, Релкин, помоги нам пробудить дракона.

- Я стараюсь, но не могу сообразить, как это сделать, - ответил Релкин, начиная терять надежду.

Внезапно он утратил всякое чувство мысленной связи. Его эмоции притупились, и он почувствовал тошноту, которая вызвала головокружение. Это ощущение быстро прошло, и он опять ощутил чье-то присутствие.

Он чувствовал, что плывет, его мозг словно качался на волнах огромного темного, словно ночной океан, моря. Релкину припомнились долгие ленивые штилевые экваториальные ночи, когда они плыли на корабле в Эйго. Он чувствовал себя так, словно без всяких усилий может скользнуть в любую сторону, проникнуть через любой барьер.

Он подумал о Базиле и вспомнил, каким тот был давным-давно.

Боги, они были тогда на холмах, и Базил ел те ягоды! Он был таким больным!

В этот момент он заметил в темноте движение. Знакомый разум всплыл на поверхность и прикоснулся к нему.

- Зачем ты об этом напоминаешь? Мальчик так никогда этого и не забудет.

- Баз!

- Мальчик! Этот дракон потерялся в темноте.

- Это потому что ты уткнулся лицом в землю. Подними голову.

Последовала длительная пауза. Релкин оглянулся на далекий утес. Пришелец уже колотил по другой пирамиде. Молнии почти не прекращали сверкать, а от пирамиды отлетали огромные куски.

Сцена была залита светом висящего в небе ослепительно голубого солнца, но Релкин смотрел на этот ужас холодно и почти безразлично. Разрушение почему-то не вызвало в нем паники. Все его мысли были обращены только к дракону.

- Подними голову, Базил.

Базил медленно поднял голову, куски размягченного камня прилипли к его морде, как комья грязи.

- Вот теперь лучше. Этот дракон снова может видеть.

То и дело замирая, дракон медленно поднял свое огромное и тело и наконец-то встал на ноги.

- Этот дракон очень устал. Очень трудно очухаться.

- Ты можешь это сделать. Баз. Вспомни Джамбла; это Обманщик убил Джамбла Именно так он и сделал эту грома дину, он использовал душу Джамбла Души драконов - самые сильные.

- Убил Джамбла?

Базил рывком выпрямился. Огромное тело снова начало двигаться. Наконец-то дракон пришел в себя.

- Скорее! - послышался крик Синни.

Теперь молот Пришельца колотил по оболочке Эмпесси, покровителя ткачей и вязальщиков. Эмпесси не протестовал, он продолжал направлять все свои силы на попытки вскрыть замок, защищающий механизмы Пришельца. Если они сумеют вскрыть этот магический замок, то в мгновение ока уничтожат голема. Но увы, заклинание, скрепляющее голема, было очень прочным.

Молот в последний раз обрушился на пирамиду Эмпесси. Ослепительная молния превратила всю сцену в грубый барельеф, на мгновение отпечатав его даже в приспособленных к яркому свету глазах Базила и Релкина. Гулкий грохот прокатился по раскаленному воздуху. Осколки пирамиды разлетелись в разные стороны, защитная оболочка была пробита, а саркофаг разрушен. Эмпесси погиб.

Базил на мгновение задумался, а потом начал карабкаться в гору.

Для этого потребовались большие усилия, но дракон уже вернулся к жизни. Спуститься вниз было несколько труднее, так как кристаллы рассыпались под огромным весом дракона, но наконец его ноги ступили на усыпанную кристаллическими обломками равнину.

Он обнаружил гигантский меч лежащим в небольшой впадине. Его мерцающий свет угас. Лезвие было в зазубринах и погнуто, но все же не сломано.

Базил выдернул его из каменистой почвы.

- Меч испорчен…

Релкин прикоснулся к мечу, стараясь, на сколько можно, восстановить его энергию.

- Но все еще цел…

Базил для пробы пару раз взмахнул мечом.

- Все еще хороший меч.

Экатор неуверенно замигал и вновь засветился.

- Экатор! - сказал он слабым голоском, - Вот так-то лучше! Клянусь Огненным Дыханием, сейчас мы с ним покончим.

Дракон повернулся и направился к Пришельцу со всей скоростью, которую только мог развить.

Пришелец продолжал атаковать. За спиной у огромного голема остался ряд разбитых пирамид, над их останками клубились тоненькие струйки дыма. Вокруг по всей равнине лежали осколки. Внутри разбитых структур хрупкая защитная оболочка, окружавшая саркофаг, испарялась вместе со своим создателем.

Джель-Мардж Бос, Сверкающая Молния, покровитель моряков и плывущих кораблей, брат великого Зизмы, был следующим на очереди, его убежище треснуло и саркофаг развалился. Жар и давление моментально лишили его жизни.

- Я принес вам правосудие Ваакзаама! И как вам это нравится, клятвопреступники?

Синни ничего не ответили, а только удвоили свои усилия, направленные на разрушение Пришельца. Наконец они нащупали верный путь. Пришелец внезапно застыл, молот замер высоко в воздухе, по гигантскому телу с ног до головы прокатилось оцепенение. В то же время по поверхности голема пробежал золотистый свет. Синни в конце концов нашли нужную частоту. Еще несколько секунд - и механизм голема распадется, оставив Ваакзаама совершенно беспомощным.

Но увы, Ваакзаам заметил в сплетении энергии Синни уязвимое место. Он ударил в ажурную, открытую структуру их заклинания и разбил его на мелкие кусочки. Остов монстра вновь обрел гибкость, и у него внутри вновь появилось колючее зеленое свечение. Золотистый свет угас.

Синни попробовали возобновить действие заклинания, но в конце концов Ваакзаам оказался сильнее. Разве он не был одним из Семи? Он победил.

Пришелец снова ожил, и молот обрушился на пирамиду Наршуна, Короля цветов. Наршун боролся до последнего мига, но очень скоро егосаркофаг оказался разрушен.

За это время Базил подошел совсем близко. Из раны на плече перестал струиться пар, и обе ноги теперь работали вполне нормально.

Казалось, он собрал все свои усилия, чтобы нести свое гигантское тело.

Пришелец, сосредоточился на уничтожении детей Лоса и, казалось, не обращал никакого внимания на приближение врагов.

Релкин бежал впереди, надеясь отвлечь внимание огромного Пришельца. Разбежавшись, он прыгнул на противника. С воплем, полным ярости, монстр взмахнул громадной рукой, но промахнулся, и драконир ударил голема ногами в живот. Обширный участок поверхности в области живота к этому времени уже померк, из нескольких больших разорванных трубок извергались пар и брызги. Релкин угодил как раз по поврежденному участку, чем вызвал сноп зеленых искр.

Он и на этот раз ухитрился увернуться or огромной руки и благополучно достиг земли. Пришелец не преследовал его.

Вместо этого он обрушился на пирамиду Вуги Нежного. Яркая вспышка, сопровождаемая глухим гулом, осветила всю сцену.

Из пробоины вырвалось огромное облако пара Ужас Вуги эхом отозвался в головах юноши и дракона.

Молот опустился еще раз, ударив точно в образовавшуюся трещину. Вуги Нежного больше не существовало. Пирамида осталась стоять на равнине, испуская темный пар из пролома.

Пришелец, перехватив молот двумя руками, двинулся дальше и догнал Иеера Сладкую Воду.

Иеер постарался как можно спокойнее встретить свою участь.

- Я служил мирам всю свою долгую жизнь. Теперь я уступаю перед пустотой.

- Ты сам скоро будешь пустотой, дурак!

Молот взметнулся в воздух. Со смертью Сладкой Воды пропадет тот дух, который защищал воды миров.

И тут подоспел Базил. Его меч был обнажен, лапы сильны, как и прежде. Пришелец слишком поздно заметил нападение. Базил со всего размаха ударил Пришельца мечом по шее.

Любое более мелкое существо оказалось бы просто обезглавленным. Но огромного Пришельца меч только сильно ушиб, а сам Базил едва не потерял равновесие и ослабил хватку на рукояти меча.

Пришелец взвыл и отшвырнул свой молот, который наполовину вонзился в размягченную землю. Огромный голем схватился за клинок и вырвал его из рук дракона. Из надрубленной шеи валил темный пар.

Базил ринулся вперед и выхватил Экатор из рук Пришельца.

Застигнутый врасплох, Пришелец попытался поймать Базила, но тот успел уклониться и вонзил меч в самое сердце противника.

Меч вошел очень глубоко и застрял. Для того, чтобы его вытащить, Базилу пришлось упереться ногой в широкую грудь Пришельца. За это время Пришелец успел набраться сил для нового удара.

Базил отлетел назад, «продолжая держаться за рукоять меча, затем не удержался на ногах и со скрежетом сел на землю. Горячие камни так и брызнули во все стороны.

Пришелец, двигаясь намного медленнее из-за своих ран, потянулся за молотом.

Базил на какое-то мгновение потерял сознание. Он ничего не видел, ничего не слышал. В панике он чуть было не поддался страху, но быстро взял себя в руки, представив, что его драконий мальчик - рядом. Это заняло несколько драгоценных мгновений. Когда Базил начал подниматься с земли, Пришелец уже подобрал молот и, подняв его над головой, неумолимо приближался г беспомощному дракону. Спасения Базилу не было.

Рана в голове Пришельца представляла из себя почти вертикальный пролом, похожий на вход в каньон. Когда Пришелец резко двигался, она расширялась. Пришелец обладал фантастической способностью самоисцеляться, но даже он не мог быстро преодолеть последствия разрушений, причиненных Экатором.

Релкин снова бросился на выручку и стал карабкаться по телу гиганта. Его целью была эта страшная рана, почти обнажившая узловые механизмы голема.

Пришелец остановился над упавшим драконом и замахнулся. Тем временем Релкин успел добраться до цели и перерезал мечом пучок толстых трубок, протянувшихся в искусственной плоти. Повалил черный дым. Релкин принялся резать все подряд, все глубже залезая внутрь открытой раны. Путь ему преградил какой-то плотный материал, который не поддался лезвию. Из тела голема вырывались облака газа, вспыхивавшие в окружающем воздухе голубым пламенем. Релкин налег на меч и порвал материал. Следующим движением он расширил надрез до сотни футов, вскрыв тем самым сферу, наполовину заполненную прозрачным гелем. В геле, в самом центре головы голема, плавал хрустальный шар около двадцати футов в диаметре. В этой сфере находился сам Ваакзаам. Он в ужасе уставился на драконира. Гель почти мгновенно потемнел и испарился. Хрустальный шар оказался в пустом пространстве. Ваакзаама от обжигающего воздуха Ксубана отделяла только хрустальная перегородка.

Прекрасные эльфийские черты Сауронлорда исказились.

Из сферы вырвалась алая вспышка энергии и едва не отбросила Релкина.

Все это происходило, пока Пришелец размахивался, собираясь уничтожить беспомощного дракона. Пришелец промахнулся, молот выпал из его руки. Базил сумел подняться на ноги и пошел в атаку. Голем зашатался. Одна его громадная рука сделала отчаянную, но неуклюжую попытку добраться до Релкина, висевшего у него на горле, но промахнулась. Драконир концом меча дотянулся до хрустальной сферы.

Из глаз Ваакзаама вырвалась вспышка, которая должна была выжечь разум юноши, но разбилась вдребезги. Релкин был защищен от враждебных заклинаний. В нем вновь зазвучал голос разума-левиафана из Мирчаза, и он снова обрел ключ от своей собственной силы.

Сфера скатилась на дно головы голема. Релкин обеими рукам ухватился за меч и обрушил его на сферу как раз в тот момент, когда рука голема опустилась ему на спину.

Удар сотряс тело Релкина, и меч по инерции пробил хрустальную сферу Она лопнула. Вспыхнул зеленый свет По всей Вселенной прокатился истошный вой.

Ваакзаам был убит. Руководящий Пришельцем разум исчез.

Рука монстра бессильно повисла. Из разрушенной головы гиганта вырвалось облако пара Релкин, полураздавленный, соскользнул с плеча гиганта, неуклюже отпрыгнул в сторону и ударился о землю.

Сознание покинуло его, затем потихоньку начало возвращаться. Он все еще был жив, как ни странно ему было сознавать это, но огромное искусственное тело было почти разрушено. Ноги его не слушались.

К нему, однако, вернулось зрение, и он мог видеть все в деталях.

Тело Пришельца, стоявшего у него прямо над головой, потемнело, начало раскачиваться все сильнее и, наконец, в облаке пара, вырывавшегося из всех ран, упало Оно ударилось о землю с невероятной силой, знаменующей завершение зона.

Земля содрогнулась. Раздался долгий, казавшийся нескончаемым, грохот С гор посыпались кристаллические скалы.

Базил вновь зашевелился и поднялся на одно колено.

- Ваакзаам повержен. Мир спасен от него, - сказал Сладкая Вода.

Мир продолжал сотрясаться, а кристаллические обломки сыпались, словно снежинки.

Синни соединили свои голоса в изумительной песне, в которой со сладостной горечью воспевали свержение Ваакзаама, смерть Иельджи, Вуги, Джель-Мардж Боса и других действующих лиц великой саги. Но главное - они воспевали Базила из Куоша и его драконира Релкина.

Пока они пели, дракон вновь поднялся с земли. Он посмотрел на маленькое изломанное тело, лежащее у его ног.

- Мальчик мертв? - спросил он.

Последнее падение было особенно сильным.

Дракон наклонился и потрогал тело огромным пальцем.

- Мальчик мертв?

Его охватило невыразимое чувство печали - Пет, не мертв, - ответил Релкин. - Но думаю, что двигаться я пока не могу - Мальчик жив!

Базил наклонился и бережно поднял искалеченное тело друга.

Синни продолжали петь.

- С этим телом кончено, Базил, нужно убираться отсюда.

- Дракон тоже хочет уйти. Это место не для нас.

Глава 50

Иеер обратился к своим спасителям, чудесным образом возникая в их мыслях. Его голос звучал так, будто они разговаривали в тихой комнате.

- Да, вы оба должны покинуть этот мир и сделать это как можно скорее. Ваши тела временны и не смогут просуществовать здесь слишком долго.

- Мальчик сильно ранен.

- Мы знаем.

Золотистый свет озарил поврежденное тело Релкина.

- Он все еще жив, - сказал Сладкая Вода. - Но вы оба должны вернуться в Золотой Храм.

- Этот дракон не уверен, что знает, как это сделать.

- Мы вам поможем. Но сначала вы должны вернуться в ту самую точку, где вы вступили в этот мир.

- Этот дракон не уверен, что помнит, как он попал в это место.

- Мы проведем тебя. Но ты должен поторопиться. Теперь драгоценен каждый миг.

Не говоря ни слова, дракон повернулся и, даже не бросив последнего взгляда на поверженное тело гигантского Пришельца, направился к кристаллическим утесам, неся Релкина на руках.

У него за спиной пели Синни, которым надо было воспеть еще очень многое. Они начали с Первого Эона, когда на холмах возвышался прекрасный Гелдерен, а Ваакзаам еще не был подвержен злой магии, средоточием которой он стал впоследствии. Чтобы закончить Песнь Эонов, Синни надо было припомнить многие кончины и перечесть многие начала.

Базил пробирался вперед. Ведомый голосом Иеера, он быстро шел по горячей поверхности.

- Скорее, - время от времени повторял Иеер. - Ваши тела разрушаются.

Наконец он достиг цели.

Тогда великий Иеер воззвал к остальным Синни, и они на время оставили Великую Песнь и сфокусировали всю свою энергию на Базиле и его раненом друге.

Базил почувствовал щекотку и покалывание, как будто на него наткнулся огромный рой пчел. Но эти пчелы не жалили.

Тихое гудение закончилось, и он вновь ощутил в голове присутствие Синни.

- Прощай, великий дракон Рителта, ты хорошо послужил нам и всем мирам. Мы будем воспевать твой подвиг, пока не укроет миры окончательная темнота. Пусть тебе всегда улыбается удача, Друг детей Лоса.

Атмосфера словно сгустилась. Нервы Базила напряглись. Здесь творили великое заклинание. Дракон был восприимчив к таким вещам, он понимал, что происходит нечто беспрецедентное. Но он не отвлекался от главного - бережно прижимал к себе тело мальчика.

С резким хлопком перед ними открылось Черное Зеркало высотой в двадцать футов. Раскаленные добела искры срывались с его поверхности, а внутри был виден водоворот серого хаоса.

- Входи, Базил, и возвращайся в Золотой Храм. Ваши тела приобретут нормальные формы, пока вы будете идти по лабиринту.

Мы будем петь песню о тебе в вечности.

Базил взглянул на бегущие облака.

- Прощайте, друзья дракона.

Сосредоточившись, дракон вошел в темноту водоворота хаоса, и Черное Зеркало закрылось за ним.

Это путешествие протекало гораздо проще, чем предыдущее, и через несколько мгновений, проведенных в хаосе, они оказались в царстве яркого света.

Базил почувствовал, как по его телу внезапно пробежало тепло После жуткого мороза хаоса от этого ужасно зачесалась кожа.

Затем появилось неприятное ощущение - как будто его вывернули наизнанку. К горлу подступи на тошнота. Тело дракона начало меняться Изменился и Релкин тоже, теперь он снова был самим собой.

Базил издал радостный вопль, и эхо голоса виверна отразилось от стен Золотого Лабиринта. К нему вернулись наконец его собственные ощущения, его собственные лапы и его собственный сломанный хвост!

* * *

К счастью, они вернулись из мира, расположенного на высшем уровне, а значит, чтобы отправить друзей домой, Синни могли использовать свою собственную силу Любое другое перемещение потребовало бы такого количества энергии, что даже Синни не справились бы.

Базил попытался сдвинуться с места и чуть было не свалился.

Релкин подполз к нему на четвереньках. Иеер предупреждал их, что они будут истощены. Но не до такой же степени! Базил чувствовал себя таким слабым, как никогда за всю свою жизнь. У него было не больше сил, чем у недельного детеныша.

Релкин лег на спину.

- Баз! Мы вернулись.

- Но мы не можем двигаться. Мы так и умрем здесь, затерянные в лабиринте.

- Мы не можем умереть теперь. Нельзя сдаваться.

- Но и двигаться мы тоже не можем.

В конце концов они все же поползли вперед. На каждом перекрестке Релкин отдыхал и осматривал путь впереди. В золотых стенах бродили бесчисленные отражения.

Один из проходов показался им более темным Когда они подползли ближе, то увидели, что стены из золотых превратились в мраморные.

Теперь они были близки к выходу, но слишком обессилели.

Базил уже вообще не мог сдвинуть свое тело.

Релкин прополз дальше, потом вернулся и подергал дракона за ухо.

- Пойдем, Базил. Теперь уже совсем близко.

- Этот дракон ослаб. Не могу двинуться.

- Нельзя. Мы уже вон сколько прошли. Мы не можем умереть здесь.

- Клянусь Огненным Дыханием, у меня такое чувство, что я умру именно здесь.

- Нет, мы должны идти. Нельзя останавливаться. Ты вполне справишься.

С тихим стоном Базил снова перевернулся на живот и подтянул ноги. Он попробовал приподняться, чувствуя дрожь во всех конечностях. Релкин пополз вперед по последнему проходу, повернул за угол и выбрался из лабиринта в зал Золотого Храма.

В мире Лигарта стояла ночь. У дверей горел единственный светильник. В храме было тихо. Снаружи в лесу какой-то зверь издал протяжный свистящий крик, и снова воцарилась тишина.

Их прибытие заметила кошка. Забеспокоились служители Храма. Они разбудили Лессис, а вслед за ведьмой проснулся и Мирк.

У входа в храм в свете двух изогнутых лун лежали мальчик и дракон, оба обессиленные, но все еще живые.

Их поместили в храмовой пристройке. Чтобы перенести дракона, потребовались силы всех членов ордена и гигантские носилки, сделанные из длинных шестов и прочного холста. Для дракона была приготовлена огромная охапка сена. Для Релкина принесли походную койку.

Великая Ведьма немедленно принялась лечить юношу. Ее магические средства, конечно, не действовали на дракона, но его напоили теплой водой с медом, взбитыми яйцами и лимоном, что, похоже, хорошо на него подействовало.

Каждый час им приносили что-нибудь поесть: сначала - совсем жидкую похлебку, постепенно ее делали все гуще. Со временем друзья смогли есть и твердую пищу. Через день Лессис уже разрешила дать им немного пива, до того они пили только воду.

Пока они лежали, время от времени проваливаясь в сон, к их телам медленно возвращались силы. Их навещали члены ордена.

Некоторые просто молча медитировали, сидя рядом с ними. Другие благодарили их за беззаветную храбрость, которую они проявили в борьбе с Сауронлордом. А третьи пели в их честь гимны.

Через несколько дней к Базилу вернулся аппетит, и после этого оба, похоже, стали наедать свое здоровье обратно. После месяца полного отдыха они начали учить заклинание, которое бы вновь открыло им Черное Зеркало.

Как и прежде; это была кропотливая работа, но с помощью силы ордена они вновь открыли дверь в ничто и на этот раз продвигались по мерцающему хаосу с такой скоростью, что никакой хищник не мог их догнать.

Путешествие снова кончилось внезапно. Они вышли из зеркала на холм под серым небом, по которому быстро плыли облачка.

Ветер шелестел в кронах деревьев. Перед ними простирался большой луг.

- Рителт, - сказала Лессис. - Вот мы и дома.

Глава 51

Они прибыли на склон холма в Кеноре, не очень далеко от Далхаузи. Справившись о дороге у фермера, оказавшегося неподалеку, они пешком направились в ближайшую деревню. Оттуда, уже на лодке, они спустились в Далхаузи.

Оказалось, что они отсутствовали на Рителте около трех месяцев и уже считались пропавшими. Весть о их возвращении вызвала в лагере бурный праздник. Рожки, колокола и фейерверки сотрясали небо почти всю ночь. С почтовыми птицами радостную весть разослали по городам Аргоната, и через день о возвращена героев знали повсюду. А спустя еще полдня даже император в далеком Андикванте узнал о том, что дракон Хвостолом и его драконир живы и вернулись, одолев Великого Врага.

На башнях Марнери трубили трубы, по всему городу звонил! колокола. Белые корабли разносили эту весть по морям, а «Овес и «Ячмень» даже обменялись приветствиями из сигнальных рож ков, когда проходили Кунфшонским проливом.

Базил и Релкин с благодарностью приняли несколько бочонков пива, присланных им в подарок, и распили вместе с эскадрона ми, живущими в Драконьем доме Далхаузи, в основном с молодежью нового подразделения, Двести девятого марнерийского.

Оба, и Базил, и Релкин, обратили внимание на номер нового эскадрона.

- Мы с тобой слишком долго прослужили в Легионах, мой друг, - сказал Релкин. - Они уже перебрали сотню номеров с тех пор, как мы пришли в Легион.

- В наши времена были тяжелые сражения. Много битв.

Много драконов погибло.

Релкин с грустью вынужден был признать справедливость этих слов.

На следующее утро Релкин и Базил получили приказ отправиться в Марнери. Остальные бойцы Сто девятого марнерийского были уже в городе, и нашим героям предстояло присоединиться к своему эскадрону.

Пока они готовились к путешествию, Лессис принесла им другой приказ, на этот раз от самого императора. В награду за их великие заслуги им предоставили почетную отставку из Легионов раньше срока. Они должны были прибыть в Марнери, чтобы получить официальное подтверждение отставки и окончательно расстаться со службой.

Кроме того, император прислал сообщение, что вводит новую медаль. Имперскую Звезду, которая будет вручена им в ближайшее время. Они станут первыми кавалерами этой награды. В дальнейшем ее будут удостоены только герои, совершившие великий подвиг в условиях чрезвычайной опасности.

Все эти новости Базил воспринял довольно спокойно.

- Мы счастливчики, потому что сумели выжить. Этот дракон готов к отставке.

С этими словами дракон удалился в купальный бассейн.

Пока Релкин выздоравливал в Золотом Храме, у него было достаточно времени подумать. Он вынужден был признать, что за известным ему миром лежит чудовищно сложная система других миров, размеры которых страшно даже представить. Воспоминания о том странном, как галлюцинация, путешествии в мир, где они сражались с Ваакзаамом, вызывали неприятные ощущения. Его представления об устройстве Вселенной были такими ясными, но едва вмешалась магия, и простая картина рассеялась, как туман, открыв другую, а за ней еще, и еще, и так до бесконечности.

Но больше всего его поразила собственная история. Он в буквальном смысле оказался чадом Синий, вызванным к жизни смертью одного из них. С самого рождения они направляли его путь, создавая из него оружие, которое позволит им выжить.

Синни оставили его новорожденным в маленьком Куоше, чтобы он вырос дракониром, и дали ему прекрасного кожистоспинного дракона. Они вместе прошли через множество отчаянных испытаний и в конце концов одолели самого главного врага всех миров.

Релкин узнал, что он не является тем, кем себя считал, и что он обладает тайной силой, которая пугала его. Существовали вещи, с которыми он не хотел иметь ничего общего. Он не волшебник и не колдун. Он просто человек, и он будет жить, как должен жить просто человек, со своей женой - Эйлсой, дочерью Ранара, со своим другом - Базилом, с участком земли в долине Бура и с лошадями, которые будут пахать эту землю.

Каждый раз, когда в нем просыпались эти силы, перед ним приоткрывалась дверь во всемогущество. Он решительно старался держать эту дверь закрытой, чтобы избежать всякого соблазна.

А с другой стороны, он узнал о чудовищной сложности Вселенной, и это перевернуло все, во что он верил. А как же Старые Боги?

Он мысленно пожал плечами.

За последние несколько лет он слишком многое повидал. Богов нет. Это сказали ему Синни. Леди Лессис всегда говорила с Матери, но он чувствовал, что для нее это просто некое абстрактное понятие. Вселенной управляет сила, а вовсе не какое-то живое дышащее существо, каким для него были Старые Боги. Это были герои, выдуманные шаманами древних племен, живших еще до эпохи Вероната. Шаманы придумали их, чтобы объяснить странности этого мира. Тысячи лет они играли воображением людей и наполняли их жизнь разными ритуалами и церемониями. И вот теперь Релкин больше не верил ни в Гонго, ни в Каймо… И испытывал о этого горечь и чувство одиночества.

Лессис попросила его пройтись с ней до конюшен, где для нее была подготовлена лучшая карета. Она безотлагательно выезжала в Марнери.

- У меня есть для тебя еще одно послание, Релкин. Это пришло из Службы Провидения.

Сердце Релкина екнуло. Они все-таки хотят вытащить его в Андиквант!

И все же Лессис говорила с улыбкой. ;

- Мне приятно сообщить тебе, что ты освобожден от дальнейших расспросов. Служба Провидения закончила свои исследования.

- Больше никаких Андиквантов?

- Больше никаких. Вы оба заслужили право на свободную жизнь. Вы и так достаточно много дали миру.

Релкин с большим трудом дождался, пока Лессис уйдет. Едва она скрылась из виду, он со всех ног бросился к Драконьему дому, издавая по пути восторженные вопли, а добежав, вниз головой прыгнул в бассейн. Теперь, когда он перестал верить в Старых Богов, они вдруг решили ему помочь. Старый Кайно наконец-то выбросил выигрышную комбинацию.

Может быть, Старые Боги все же существуют? Сидят себе, спрятавшись, где-то там, за горизонтом, на темной стороне луны…

Базил выловил своего мальчика из бассейна, поднял в воздух и прислонил к стене. На лету Релкин молотил каблуками друг о друга.

- Что все это значит, парень?

- Мы свободны. Баз. Мы теперь будем по-настоящему свободны.

Дракон мгновенно все понял. Мальчик больше не поедет в то место, которое зовется Андиквант.

Дракон подбросил его в своих огромных лапах, и радостный крик дракона сотряс стропила Драконьего дома.

На следующий день они на лодке отправились к истоку Голубой Развилки, там они пересекут водораздел и начнут свой путь к дороге на Разак.

Спустя четыре дня они вошли в Марнери. Дело было уже к вечеру, и в тот день они оставили за спиной много миль, но солнце еще светило, а у ворот Водяной башни собралась небольшая толпа.

Все ждали героев. Звук рожков и добрые пожелания заметно подняли путешественникам настроение, и они вошли в Марнери с гордо поднятыми головами, сопровождаемые приветственными выкриками толпы. По всему городу разнеслась радостная весть, и толпа начала собираться с поразительной быстротой. Каждый хотел рассказать своим родным и знакомым, что видел возвращение дракона Хвостолома и Релкина в Марнери после падения Ваакзаама.

У ворот Драконьего дома они столкнулись с группой драконов, возглавляемых Пурпурно-Зеленым. Когда Базил проходил сквозь строй друзей, обмениваясь похлопываниями и объятьями, стены сотрясались от радостных воплей и рева.

- Ты выглядишь так, словно ты голодал, - заметил Пурпурно-Зеленый с неподдельной заботой. - Похоже, тебе нужно немного мяса. Давай съедим несколько быков. Ты можешь съесть парочку сырыми, пока мы поджарим остальных.

Базил рассмеялся.

- Ты прав, мой друг. Пища была плохонькая. Правда, ее было много, но никакого акха.

- Что ты сразу о еде? - сказала Альсебра, отпихивая плечом крылатое тело. - Базил вернулся, а ты все о еде да о еде.

Пурпурно-Зеленый с фырканьем вернулся к другу, недовольно моргая глазами.

- А ты сама спроси его. Что он на самом деле хочет?

Базил воспользовался подвернувшимся случаем:

- Я всеми лапами за то, чтобы поджарить нескольких быков.

Но первое, что хочет этот дракон, это много соломы, на которой можно лежать. Надо дать ногам отдохнуть. Потом купаться, потом поесть, а в заключение - эль.

- Этот дракон согласен! - взревел дружный хор. Словно землетрясение прокатилось по холлу, забитому огромными тела ми. Все здание сотряслось, когда драконы затопали к стойлам Над всеми прочими звуками господствовал рев Пурпурно-Зеленого, который рассуждал о быках и костре.

Релкина окружили все дракониры Драконьего дома Марнери.

Сейчас там были расквартированы два эскадрона, Сто девятый и обновленный Сто сорок пятый, пополненные молодыми драконирами.

- Ну-ка пустите, - сказал Свейн, расталкивая собравшихся.

- С возвращением, Релкин, - послышался голос Джака.

Здесь же были и Мануэль с Моно, еще двое уцелевших из первоначального состава Сто девятого. Релкин пожимал руки и хлопал товарищей по плечам.

- Так рад снова видеть ваши лица, - говорил Релкин. - Так рад! Вы просто не понимаете…

Посыпались вопросы и возгласы. Молодые люди даже подпрыгивали от возбуждения.

- Эй, умолкните все. Пусть рассказывает Релкин! - Свейн снова взялся наводить порядок.

- Драконы хотят устроить праздник. Клянусь, нам тоже следует этим заняться. Мы все устроим, разведем для Пурпурно-Зеленого большой костер, чтобы он мог бы поджарить целую тушу, а затем прикатим им несколько бочонков. Это займет их надолго, и мы сможем собраться своим кружком, поджарить мяса и спокойно поужинать.

- А я за все плачу, - проревел Свейн. - Сегодня я плачу за все!

- Я в доле, - закричал Джак.

Остальные подхватили. Известный своей прижимистостью Мануэль под восхищенные вопли выделил три золотые монеты.

- Мы можем заказать большой пирог в Башенном трактире.

Там же можно будет взять и пиво тоже, оно того стоит.

Наконец все немного успокоились. Молодые люди начали действовать с примечательной скоростью и возрастающей активностью, что было вполне объяснимо.

Релкин без задержек добрался до их с Базилом стойла, сбросил дорожный мешок и сел на лавку. Несколько лет они с Базилом жили в этом помещении, он знал здесь каждый уголок и каждую щелочку. Вон там, на бревне, вертикальная трещина, а там из Потолочной балки торчит шляпка гвоздя.

Он расслабился ненадолго. Было так замечательно вытянуть ноги после стольких миль пути. В последний день они здорово поднажали, чтобы успеть в город до темноты. Релкин скинул сапоги и растянулся на скамье. Боль в ногах начала уходить.

До него доносились знакомые звуки Драконьего дома, вместе с запахом бассейна и слабым, но отчетливым запахом драконов.

Это был дом, все равно - здесь ли или где-нибудь в другом месте, как, например, в Далхаузи или Чаще.

- Эти места были «домом». Все они объединялись этими звуками и запахами, плеском воды в бассейне и приготовлением еды, драконами и драконирами.

Но вскоре Драконий дом перестанет быть его домом. Скоро Релкин потеряет братство Сто девятого. Больше он не будет идти со Сто девятым на марше, когда огромные тела раскачиваются, а мечи уложены на плечах. Драконы Сто девятого были героями битвы на Сприанском кряже, их невозможно было остановить.

Ему будет не хватать этого, всего этого, но он все равно без колебания оставит легионную жизнь у себя за спиной. Он штопал этот джобогин, а до этого - другой, а еще раньше - третий, он делал это тысячи раз. Теперь впереди :у него была новая жизнь, спокойная, мирная жизнь. Он надеялся, что сможет к ней привыкнуть.

В стойло ввалился Базил, повесил меч и со счастливым шипением растянулся на соломе. Через несколько минут он поднялся Релкин расстегнул джобогин и помог дракону снять снаряжение Это требовало труда. Всегда требуется труд.

Дракон отправился к бассейну, предвкушая длительное купанье, которое смоет всю накопившуюся дорожную пыль.

Зашел Кузо и поздравил Релкина с тем, что тот дожил до конца своей службы, несмотря на один из самых тяжелых периодов в истории Легионов. Релкин участвовал в полудюжине основных кампаний и битв, он был кавалером множества боевых звезд и медалей, и даже получил очень редкую награду - Звезду Легиона, за бой в Туммуз Оргмеине. В самом деле, за последнее пятилетие они с Базилом участвовали в большинстве сражений. В памяти всплыли мрачные имена - Тог Утбек, Селпелангум, Сприанский кряж - места, которые не хотелось бы вспоминать слишком часто.

Кузо, как всегда, чувствовал себя с Релкином неловко. Оба они знали, что Релкин должен был стать драконьим командиром, но этого не случилось из-за того, что юноша остался в Эйго после Тог Утбека, потерянный во время извержения вулкана, которым закончилась война.

- У меня был хороший командир эскадрона, - сказал Релкин в заключение. - Я знал разных. Вы были лучшим.

У Кузо порозовели уши.

- Спасибо, драконир, - быстро сказал он.

Затем он перешел на официальный тон.

- И, драконир Релкин, мы должны поговорить о предстоящей церемонии вручения медали. Имперская Звезда! Не меньше половины Легиона будет участвовать в параде! Обмундирование должно быть безупречным.

- Конечно, господин командир эскадрона, но прошу не забывать, что мы только что вернулись после длительного марша. Обмундирование истрепано.

- Драконир Релкин, вы получите в помощь двенадцать дракониров. Обмундирование должно быть безупречным.

Ха! Тогда другое дело!

- Конечно, господин командир.

- И позвольте мне устроить празднование этого события в Башенном.

Кузо вручил ему небольшой кошелек, полный серебряных монет.

Полчаса спустя, когда Релкин уже был готов присоединиться к остальным за обедом в Башенном трактире, Курф сообщил ему, что его ждут посетители.

- Он вышел в холл и застал там Лагдален и Холлейна.

У Холлейна были знаки различия полного командира. Релкин четко отсалютовал ему. Холлейн отсалютовал в ответ, а Лагдален обняла юношу, не скрывая радости.

- Очень рад видеть вас.

- Уж если кто и мог выжить в том, через что ты прошел, так это только ты.

- Гак здорово вернуться обратно, - сказал Релкин.

Вокруг них в холле собрались остальные дракониры, все они горели нетерпением поскорее отправиться в трактир. Свейн и Джак обменялись приветствиями с Лагдален и Холлейном. Остальные при виде полного командира просто отсалютовали.

Холлейн ответил на салют, а затем отпустил всех. Релкин попросил друзей, чтобы они шли в трактир без него.

- Я присоединюсь к вам там.

Когда голодные дракониры удалились, Лагдален заговорила:

- Леди рассказала мне кое-что о твоей миссии. Думаю, я поняла, что ты сделал. Все миры будут вечно благодарны тебе, Релкин из Куоша.

- Его больше нет, нашего врага. Мы позаботились об этом.

- Теперь у нас с сердца свалился огромный груз.

- А мы собираемся увольняться, досрочная отставка, - не смог скрыть своего волнения Релкин.

- Мы слышали об этом, - сказал Холлейн. - Это прекрасная новость. Вы вдвоем прошли через столько сражений, что их достало бы на пять жизней.

- Ну и хватит об этом, - сказала Лагдален. - А сейчас… - она достала из рукава свиток. - У меня есть для тебя послание.

Он взволнованно сломал печать и прочитал. Письмо было от Эйлсы, она была на пути в Марнери, чтобы встретиться с ним. Все это время она ухаживала в Видарфе за хроническими больными, пострадавшими во время насланной Ваакзаамом чумы. Кроме желания отоспаться, так как в последнее время ей пришлось много работать, у нее было единственное желание - увидеть Релкина.

Релкин поцеловал свиток и свернул его.

А Лагдален продолжила делиться новостями:

- Эйлса приедет завтра в полдень. Похоже, что твое послание, отправленное в Видарф из Далхаузи, или задержалось, или просто где-то затерялось. Она получила только твое письмо из Разака.

Релкин с трудом сдержал тяжелый вздох. Еще один день ожидания.

- Я полагаю, что завтра вы вдвоем отобедаете у нас. Мы найдем способ, как оставить вас наедине. Я знаю, что вам надо многое рассказать друг другу.

- Спасибо, Лагдален из Тарчо. Это будет великолепно.

- Приходите в наши апартаменты к шести часам. И скажи Базилу, что семья Тарчо заказала в Рыбном трактире пирог. Это будет самый большой пирог, который они когда-либо пекли. Я знаю, что в Драконьем доме сейчас расквартирован еще один эскадрон, и не хочу, чтобы хоть один дракон остался обделенным.

- Базил будет в восторге. Там, где мы были, питание не из лучших.

Прежде чем Лагдален и Холлейн ушли, она напомнила ему, чтобы он зашел к ней в контору: там для него хранилось письмо из банка в Кадейне. Его вклад был в полном порядке, но ему надо было подписать некоторые бумаги.

Релкин еще раз прочитал и перечитал письмо Эйлсы и пошел искать дракона, посвежевшего после обеда.

- Весть от Эйлсы - Друга драконов?

- Да. Она завтра будет здесь.

- Это хорошо для мальчика, который оплодотворит ее яйца.

- Брось! - он доверительно наклонился к дракону. - На самом деле пока еще рано. Сначала должна быть свадьба.

- Зачем? Раньше тебе для этого свадьбы не требовались.

И ему пришлось высказать дракону неприятную правду.

- Потому что так положено. Я хочу сказать, в обществе, так принято у людей.

- Если не считать тех случаев, когда мальчик занимался этим раньше? Как с девочкой Лумби?

- Нет, это не в счет. Ты же знаешь, мы тогда и не представляли, вернемся ли когда-нибудь домой.

- А как же принцесса в Урдхе?

Релкин пожал плечами.

- Это совсем другое. Я даже не могу сказать, почему. Это было ее решение. Я хочу сказать, что она не могла выйти за меня замуж. Я для нее был чужеземцем, и к тому же я служил в Легионе. И вообще я тогда был слишком молод.

- Ты был слишком молод для свадьбы. Но вовсе не молод для того, чтобы оплодотворять яйца.

- Да.

- А теперь тебе надо сначала жениться, а уж потом оплодотворять яйца?

- Ну, да.

- Люди из оплодотворения яиц делают очень сложную процедуру.

- А драконы - нет?

- Нет.

- Тогда почему ты дрался с Пурпурно-Зеленым за Высокие Крылья? Разве тебе не пришлось вступить в поединок?

Базил легонько щелкнул челюстями.

- Иногда бывает.

- Ну вот, а нам не надо драться, хотя некоторые люди проходят и через это.

- Поединок - это очень просто, а вот свадьба - это уже усложнение.

- Да, в этом отношении ты, пожалуй, прав.

Базил, похоже, несколько мгновений переваривал новую информацию.

- И все равно, этот дракон с нетерпением ждет Эйлсу - Друга драконов.

На следующий день виверну, чтобы прочистить голову, потребовалось хорошее купание и пинта холодной воды. Релкин поднялся рано, убедился, что дракон обеспечен котлом горячего келута и полудюжиной свежевыпеченных лепешек, и поспешил в узкие улочки Эльфийского квартала. Для начала он зашел в кузницу Лукула Перри, кузнеца-эльфа, который делал новые ножны для Экатора. У него была еще одна просьба к Лукулу. Релкин остался очень доволен работой кузнеца, заплатил ему золотом и ушел. От кузницы Лукула он направился в маленькую лавочку на Шляпной улице.

Лавочка была закрыта, но на стук Релкина дверь открылась.

Через двадцать минут он вышел из лавочки и поспешил обратно на вершину холма по Башенной улице. Однако в Драконий дом он не пошел, а пересек холм и пошел по Водяной улице в направлении конторы Лагдален.

Там он подписал банковские документы, проверил свой текущий счет и составил завещание.

Когда с делами было покончено, у него осталось достаточно времени, чтобы показать Лагдален покупку, сделанную в лавочке на Шляпной улице. Он достал небольшой бархатный мешочек и вынул оттуда простенькое золотое ожерелье с огромным сапфиром, ограненным в форме квадрата. Камень был поразительный, такой камень мог бы подарить своей невесте процветающий банкир, и Лагдален не смогла удержаться от вопроса:

- Релкин, откуда у тебя это? Надеюсь, это не очередная добыча?

- Я купил это у ювелира, его зовут Фиппс. Я давно видел у него этот камень. И до сегодняшнего дня никто не хотел заплатить за него требуемую сумму.

Релкин упорно торговался при покупке, но все равно ему пришлось выложить больше пятидесяти золотых монет.

Голубой камень был великолепен, его блеск заполнял собой всю комнату. В глубине души Лагдален призналась, что камень, пожалуй, выглядит слишком вызывающе. Она решила, что Эйлса с ней согласится, но Релкин наверняка думал по-другому. Он вырос в военных лагерях, и с достижениями подлинной культуры его никто не знакомил.

К тому же, если у кого и есть достаточно золота, чтобы купить такую побрякушку, так это у Релкина. Лагдален видела его счета, которые пришли из Кадейна. Релкин и Базил были прекрасно обеспечены для новой жизни. Она поздравила его с покупкой и даже сказала, что немного завидует Эйлсе, на что юноша рассмеялся.

Затем он направился обратно в Драконий дом. У него было еще много забот. Джобогину требовались новые завязки, бронированные пластины требовали полировки, а на хвостовом мече опять появились выщербины. Новую кожу еще не выдали. Даже знаменитый Релкин из Сто девятого не мог заставить полковых клерков работать быстрее.

Его собственный ранец был тоже изрядно потрепан. У него еще осталось достаточно времени, чтобы подать рапорт на новые сапоги и камзол, так как старые износились до того, что не поддавались никакому ремонту. Затем он осмотрел дракона и обработал ему ноги, на которых были обычные после долгого марша волдыри.

Прозвенел колокол, зовущий к обеду, и вскоре дракониры прикатили к заждавшимся вивернам огромные порции стирабута, сдобренного акхом.

Запрос на кожу был удовлетворен после обеда, Релкин получил гору тонких кожаных ремешков для замены изношенных завязок джобогина.

Базил был на тренировочной площадке и отрабатывал удары мечом. Релкин взял иголку с нитками и принялся за починку джобогина. Кузо предложил ему помощь двенадцати дракониров, но Релкин прекрасно знал, что стоит делать, а что нет. Не хватало еще просить помощи, чтобы управиться с нитками, иголками, клеем и прочей ерундой.

Пока в его руках мелькала иголка, а крепкие стежки ложились на кожу джобогина, пока он заменял растянутые и разорванные ремешки и завязки, время летело незаметно.

Когда она появилась в дверях, он даже не сразу поднял глаза, но зато, когда их глаза встретились, время, казалось, остановилось.

Она в одно мгновение пролетела разделяющее их расстояние.

Крик тетушки Кири: «Нет!» можно было слышать даже в главном коридоре, но они были слишком заняты поцелуем, чтобы обращать на это внимание…

Глава 52

Свадьба состоялась в третий месяц года. День был чудесный, погода стояла не по сезону теплая, и жители Марнери почти все вышли попрощаться со своими героями.

Свадебное платье Эйлсы было сшито в традициях клана Ваттель: из голубого шелка и кружев; через плечо у нее был перекинут бледно-зеленый шарф, символизирующий ее клан. На Релкине была полная форма легионера, увешанная рядами медалей, в том числе и новой Имперской Звездой.

При их появлении в зале дракониры разразились было восторженными воплями и свистом, но тут же замолчали, подчинившись короткой команде Кузо.

В город прибыла дюжина родственников Эйлсы. Они образовали отдельную группу, которая открыто демонстрировала холодность ко всему происходящему. Для Эйлсы это было очень болезненно, но другого она и не ожидала. Как только брак будет заключен, они снимут с нее шарф, символизирующий клан. С этого момента она окажется вне клана и уже не будет носить титул главы клана Ваттель.

На шее у Эйлсы сверкал огромный голубой камень, который ей подарил Релкин. Она знала, что родственники не одобрят такую кричащую драгоценность, но она хотела показать им, что, хотя она и выходит замуж за драконира, сироту без рода и племени, но, по крайней мере, не за бедняка. В один прекрасный день и у него будет собственное поместье, которое она с ним разделит.

Церемония прошла прекрасно. В нужный момент Релкин достал пару обручальных колец, сделанных Лукулом в эльфийской манере. Золото было переплетено с тремя полосками бледно-желтого электрума, сплава золота с серебром. Эйлса взяла одно кольцо и надела его на палец Релкина, а он взял другое и надел его на палец жены.

Жрицы изумительно исполнили свадебный гимн, после чего счастливая пара остановилась на верхних ступеньках крыльца храма для традиционного первого поцелуя.

У основания крыльца толпа доброжелателей свистела и радостно кричала, и опять мальчиков Сто девятого остановил короткий окрик Кузо. Среди зрителей были Холлейн и Лагдален, несколько старших офицеров Легиона и весь клан Тарчо.

Отсутствовали только представители семьи Эйлсы, которые удалились очень рано, забрав с собой шарф клана. В том, что семья Эйлсы очень плохо относится к этому браку, никакого секрета не было. Расстроившаяся мать девушки вообще не приехала.

Эйлса знала, что так оно и будет, знала с того момента, как отдала свое сердце Релкину из Куоша. Больше всего ее печалило отсутствие матери. И хотя ей было очень тяжело, она смирилась.

От храма они в коляске доехали до Сторожевой башни. Там они уединились в небольшой квартирке из нескольких комнат, выделенных им в апартаментах Тарчосов, и не показывались до наступления вечера, когда в Драконьем доме заиграли к вечерней трапезе.

Только тогда они присоединились к драконам и драконирам, и начался праздник. Целые бычьи бока жарились на огромной куче угля и подавались с котлами жареной картошки; лапши и бочонками горячего акха. А пока все это уничтожалось, под аккомпанемент рожков и радостные выкрики привезли огромные пироги. Один пирог был подарен купцами Марнери и Би, а другой, совершенно невероятных размеров, предоставила семья Тарчо. Оба пирога тут же были вскрыты, начинку разложили по тарелкам. Из Башенного трактира прикатили бочонки пива, чтобы драконам не пришлось есть всухомятку - Ну, как тебе в новой роли? - спросил Пурпурно-Зеленый, когда наконец-то удовлетворил свой аппетит и прислонился к стене.

- В какой новой роли? - спросил Базил.

- Уволенным из Легиона.

- Я еще не прочувствовал. Потом, может быть, этот дракон почувствует одиночество.

Оба громадных зверя разразились жуткими звуками, которые у драконов обозначали смех - Ха! Так, значит, ты будешь скучать без нас?

- Трудно себе представить, но это так - Мы все скоро уйдем в отставку. Может быть, этот дракон обоснуется где-нибудь недалеко от вас. Мальчик Мануэль говорит, что хочет стать фермером, по крайней мере, так он постоянно говорит этому дракону Я тоже стану драконом-фермером.

На какое-то время Базил, задумавшись, погрузился в молчание Его сарказм куда-то исчез. Даже буйный характер Пурпурно-Зеленого с годами станет более ровным Может быть, он даже станет очень хорошим драконом-фермером. Определенно так - при его-то силище!

- Это было бы хорошо Ты мог бы выращивать ту еду, которая тебе нравится.

- Да-с-с-с! - Большие глаза дикого дракона так и загорелись. - Как и у вас, у нас есть золото, которое так ценят люди Мы можем купить лошадей, которые будут делать всю тяжелую работу Это хорошая идея.

- Все равно останется уйма работы. Мальчик Релкин объяснял мне, что мы должны сделать Это намногобольше, чем просто повалить деревья и распилить их Мы построим дом и сараи.

Построим и мельницу Мальчик настаивает, чтобы мы построились около ручья, пригодного для мельницы Надо вырезать для мельницы жернова. Это будет тяжелая работа. А еще надо строить мосты Все очень сложно.

- Если мальчик понимает, как все это делать, этот дракон поможет ему своей силой.

- Это верно, - согласился Базил, снова посмотрев на огромное тело Пурпурно-Зеленого.

- Чего бы это ни стоило, а мы сделаем эту работу. Я научился у мальчика Мануэля.

- Правда? Ты кое-чему научился в Легионе?

Дикий дракон опасно замигал, но потом смягчился. Зачем отрицать правду? Он уже несколько лет спорил из одного только упрямства. Настало время сдаться и признать очевидное.

- Да, ты прав.

- Скоро и ты получишь отставку. Клянусь Огненным Дыханием, ты повидал достаточно битв Теперь они должны отпустить тебя в отставку Пурпурно-Зеленый одобрительно фыркнул.

- Этот дракон убил много-много бьюков.

Он отомстил сполна. Вокруг вражеских костров рассказы о Пурпурно-Зеленом с Кривой горы давно уже стали ужасной легендой.

К ним подошли Влок и Альсебра и устроились рядом. Влок принес с собой бочонок пива Пурпурно-Зеленый сделал большой глоток, проглотив около двух галлонов за раз. Влок был взволнован.

- Клянусь Дыханием, мальчик Свейн сказал мне, сколько у нас золота Дракон даже не может представить себе такие числа.

Слишком большие числа. От них у драконов болит голова.

Базил подмигнул Пурпурно-Зеленому, который на этот раз попридержал свою язвительность.

Всех дракониров Сто девятого, которые сражались в Эйго, наградил король Ог Богона. Несмотря на чуму, их капиталовложения изрядно выросли, так что теперь все молодые люди были прекрасно подготовлены к жизни в отставке.

- Этот дракон должен сказать тебе спасибо, Базил, - сказал Влок.

Базил заметил, что Блок уже несколько нетрезв.

- Спасибо королю Хулапуту. Это он дал золото на всех драконов этого эскадрона, чтобы после отставки они могли купить лошадей.

- А можем мы купить землю рядом с вами?

- Конечно, Влок. Я надеюсь, вы так и сделаете. Мальчику Релкину будет не хватать мальчика Свейна.

Базил и Альсебра обменялись короткими взглядами.

- Подумать только, мы будем жить по соседству с Блоком… - сказала с удивлением Альсебра.

Пурпурно-Зеленый хотел сказать какую-то колкость, но Базил шикнул на него и вмешался:

- Этому дракону нравится такая идея. Деревня старых друзей.

Альсебра тихонько щелкнула челюстями.

- Джак хочет жить в своей родной деревне. Этот дракон не уверен, что мальчик Джак захочет поехать в Кенор.

- Кенор очень далеко, но земля там дешевле, чем в Голубом Камне или в Сеанте.

Альсебра согласилась. Но она не смогла отговорить мальчика, который тщательно продумал свою будущую мирную жизнь.

- Очень скоро и Чектор выйдет в отставку, - сказал Влок, завидев, что к ним приближается огромный медношкурый. - Что ты будешь делать после службы, Чек?

Чектор был большим, крепко сложенным медношкурым, который служил в Сто девятом с самого начала, участвовал в сражениях по всему миру и выжил. Он и Базил были единственными выжившими из первоначального состава эскадрона.

- Этому дракону нравится идея жить рядом со старыми друзьями. Мальчик Моно хочет поступить так же.

- А как думает мальчик Свейн? - спросил Пурпурно-Зеленый Влока.

- Мальчик хочет жить в Сеанте. Там, где мы выросли.

- Сеант густо заселен. Земля там очень дорогая.

- Это важный аргумент. Этот дракон поднимет этот вопрос.

Они пустили бочонок по кругу и осушили его. Чек отставил бочонок в сторону.

- У этого дракона есть один вопрос, - прогрохотал Пурпурно-Зеленый.

- Ну?

- Почему мальчику Релкину, чтобы оплодотворять яйца, потребовалась свадьба? Это что, из-за магии?

Пурпурно-Зеленый все еще пытался понять, где кончается магия и начинается цивилизация. Для него даже простая бухгалтерия была магией. И огромная сеть социального управления, которая делала Марнери единым целым, тоже была для него своеобразной магией.

Но над заданным вопросом Базил и сам размышлял уже несколько недель. Он со стороны наблюдал, сколько треволнений стоили Релкину приготовления, и понял только, что свадьба - очень дорогое и сложное мероприятие.

- Нет, - веско сказал он. - Эта церемония им нужна потому, что после этого они будут жить вместе. Сами знаете, драконы спариваются и расстаются. Драконихи не хотят видеть нас поблизости, когда выращивают своих детенышей.

Все задумчиво закивали головами. Крылатые драконихи редко подпускали кого к себе, когда у них были детеныши. То же было справедливо и для вивернов.

- Люди живут вместе. Им нужна эта грандиозная церемония. Этот дракон думает, что это делает их будущую жизнь особой.

Они устраивают большую шумиху, а потом помнят про нее, и это помогает им, когда у них возникают разногласия.

- А! - отозвались сразу несколько слушателей.

- Это многое объясняет этому дракону, - сказал Пурпурно-Зеленый.

Люди явно были сумасшедшими.

Тем временем Релкин никак не мог избавиться от внимания дракониров Сто девятого. Ему пришлось выпить с ними пива, а потом спеть несколько куплетов кенорской песни, стоя на перевернутом бочонке, и только после этого ему позволили уйти.

- До свидания, куошит, - сказал Свейн, хлопнув его по спине.

- Во имя Руки, Свейн, позаботься о себе. Я не представляю, как ты сможешь жить без моих забот.

- Вы только послушайте этого куошита! - воскликнул Свейн.

- До свидания, Релкин, - сказал Джак, сопровождая слова долгим рукопожатием.

- До свидания, Джак. Так ты уверен, что не хочешь приобрести землю в Кеноре?

- Ну, я думаю, сначала лучше вернуться в родную деревню.

Попробую там. А потом, если ничего из этой затеи не выйдет, приедем к вам в Кенор.

- Только не тяни слишком долго, а то можешь упустить лучшую землю. Это ко всем относится, - повернулся Релкин к друзьям.

Двенадцать пар глаз уставились на него.

- Это ты о чем? - проревел Ракама.

- Приезжайте и устраивайтесь в долине Кенора. Земли там хорошие, и там собираются построить Имперский канал в обход порогов на Буре.

- Тогда будет просто переправлять урожай вниз по реке, - заметил Свейн.

- Во, правильно уловил, здоровяк.

- Звучит заманчиво, - сказал Свейн, планы которого обосноваться в Сеанте вдруг, по непонятным ему причинам, смешались.

Остальные громко выразили одобрение. Чем больше народу соберется вместе, тем более грандиозные планы они смогут осуществить.

- Заложим нашу собственную деревню, - предложил Моно.

- Для начала надо обзавестись женой, - заметил Энди, который всегда отличался практичностью.

- Для этого Энди понадобится большая удача! - съязвил Ракама.

- Эй, - заметил Свейн, - Энди не уродливей, чем я.

- Ну, это еще ничего не значит.

Свейн и Ракама начали толкаться, расплескивая пиво, но остальные растащили их и успокоили.

- Прощай, Релкин, до встречи, - сказал Мануэль, который несколько припозднился.

- А ты отправишься в Каленс, да?

- Планирую так. Благодаря вам обоим у нас достаточно денег для хорошего старта.

- Я слышал, что Пурпурно-Зеленый спит и видит, как он станет драконом-фермером.

- Ну, я бы так уж прямо не выражался. Скажем так, ему бы стоило хорошо разобраться в том, что это на самом деле значит. Я в конце концов заставил его прислушаться и рассказал ему об использовании лошадей как тягловой силы. Его-то самого вовсе не вдохновляет идея таскать плуг.

- Тебе легче будет пахать самому, чем заставить делать это дракона, - Релкин замолчал, заметив свою молодую жену.

Белое платье на мгновение мелькнуло среди розовых и голубых нарядов. Эйлса смеялась, глаза ее горели, и она была такой оживленной, что сердце у Релкина сжалось. Потом она куда-то убежала вместе с девушками из Тарчо.

- Пурпурно-Зеленый будет очень полезен при строительстве фермы: он сильнее дюжины быков.

- А во время службы он научился махать топором.

- Слушай, Релкин, - перебил Энди. - А что ты думаешь об этом новом плуге, о котором все говорят?

- - Об имперском?

Это было сенсацией сезона, новое изобретение из Андикванта - плуг, который стоил вдвое меньше, чем старые модели.

- Именно. Я видел в Чаще, как он работает. Выглядит довольно странно.

- Говорят, что он легкий. Требует меньше металла.

Они завели разговор о фермерском оборудовании и начали сравнивать достоинства и недостатки лошадей и быков. По мере приближения отставки они все серьезней изучали эти вопросы.

Разговор продолжился далеко за полночь, а кружки с пивом все ходили и ходили по кругу. Уставшие драконы разошлись спать по своим стойлам, а молодые люди все никак не могли успокоиться.

Релкин тоже давно ушел, предварительно убедившись, что его дракон удобно устроен и спит. Юноша спешил в башню, где его ждала Эйлса.

Они встали с первыми лучами солнца и отправились в Драконий дом - разбудить Базила и проследить, чтобы им приготовили ранний завтрак. Базил и Релкин больше не служили в Легионе и могли уйти в любое время.

Пока остальные дремали, молодожены и дракон быстренько поели и тихонько отправились в путь. Релкин купил новый фургон и четверку лошадей. Фургон был забит всем, что им могло пригодиться в новой жизни, от инструментов до тканей, от ниток до кожи.

Базил сначала уложил меч в фургон, но потом, когда надел походный мешок, почувствовал, что ему неудобно без тяжелых ножен с Экатором. Это было непривычное чувство.

Он попросил Релкина, чтобы тот помог ему сменить экипировку. Посмотрев дракону в глаза, Релкин выполнил просьбу, не задавая вопросов. Он понял, что Баз чувствует себя неуютно. Надвигались большие перемены, и будущее было слишком неопределенным.

Базил сдвинул перевязь так, чтобы меч висел у него под рукой. В прошлом это всегда оказывалось кстати.

Эйлса вопросительно улыбнулась, когда Релкин снова запрыгнул на переднее сиденье фургона.

- Драконы не любят перемен. Ему не хватает веса меча.

После небольшого раздумья Эйлса поняла.

- Это придает ему уверенности.

- Да, и мне тоже. Если вдруг найдется дурак, которому придет в голову ограбить этот фургон, он будет иметь дело с Базилом и его мечом.

Они выехали через Северные ворота, поблагодарив Освера, духа ворот. Солнце уже стояло высоко, и белый город был залит золотым светом. Стражники помахали дракону Хвостолому на прощание, и молодая семья отправилась в путь, уходя в историю.

Оглавление

Кристофер Раули Базил Хвостолом

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Эпилог

Кристофер Раули Меч для дракона

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Эпилог

Кристофер Раули Драконы войны

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Глава 62

  Глава 63

  Глава 64

  Глава 65

  Глава 66

  Глава 67

  Глава 68

  Глава 69

  Глава 70

  Глава 71

  Глава 72

  Глава 73

  Глава 74

  Глава 75

  Глава 76

  Глава 77

  Глава 78

  Глава 79

Кристофер Раули Боевой дракон

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

Кристофер Раули Дракон на краю света

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

Кристофер Раули Чародей и летающий город

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

Кристофер Раули Драконы Аргоната

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

  Глава шестнадцатая

  Глава семнадцатая

  Глава восемнадцатая

  Глава девятнадцатая

  Глава двадцатая

  Глава двадцать первая

  Глава двадцать вторая

  Глава двадцать третья

  Глава двадцать четвертая

  Глава двадцать пятая

  Глава двадцать шестая

  Глава двадцать седьмая

  Глава двадцать восьмая

  Глава двадцать девятая

  Глава тридцатая

  Глава тридцать первая

  Глава тридцать вторая

  Глава тридцать третья

  Глава тридцать четвертая

  Глава тридцать пятая

  Глава тридцать шестая

  Глава тридцать седьмая

  Глава тридцать восьмая

  Глава тридцать девятая

  Глава сороковая

  Глава сорок первая

  Глава сорок вторая

  Глава сорок третья

  Глава сорок четвертая

  Глава сорок пятая

  Глава сорок шестая

  Глава сорок седьмая

  Глава сорок восьмая

  Глава сорок девятая

  Глава пятидесятая

  Глава пятьдесят первая

  Глава пятьдесят вторая

  Глава пятьдесят третья

  Глава пятьдесят четвертая

  Глава пятьдесят пятая

  Глава пятьдесят шестая

  Глава пятьдесят седьмая

  Глава пятьдесят восьмая

  Глава пятьдесят девятая

  Глава шестидесятая

  Глава шестьдесят первая

  Глава шестьдесят вторая

  Эпилог

Кристофер Раули Величайший дракон

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52