Максим ГОРЕЦКИЙ
ХОДЯКА
В полдень короткого, серого и унылого дня самой поздней осени по дороге из города двое солдат вели ходяку. Казалось, все уснуло или задремало. По зеленой озими кое-где ходили кони. Теперь никто их не пас, никто за ними не присматривал.
Не сегодня-завтра, с вечера или ночью выпадет снег и белым покрывалом укроет мерзлую землю, озимь — и ляжет зима.
Скотина — и та чует. Свиньи в одиночку убегают далеко-далеко от гумен и огородов на жито, в лощины, к дубам, роются в листве и так стараются, словно боятся голодными встретить зиму.
— Ах ты, волчье мясо, куда прибежала из деревни! — выругал передний солдат черную свинью, которая ходила по зеленым всходам вдалеке от села.
Он перекинул винтовку с руки на левое плечо и хотел как-то нарушить невеселую тишину осени: похлопал себя по ляжке, провел рукой под красным кончиком задиристого носика и разгладил колючие, шильцами, усики.
— Вон бежит девочка сгонять,— пояснил второй, шагавший сзади, помоложе, мордастый и красный, без усов.— Наших однажды забрали панские лесники, тоже осенью, с озимого жита, по два рубля за голову пришлось заплатить. Как раз перед моим призывом, помню.
Только ходяка все время молчал, словно бы считал ни к чему весь этот разговор со своими конвоирами. Совсем озяб, бедняга. Взяв палку под мышку, поглубже сунул худые дрожащие руки в оборванные рукава выцветшего, латанного-перелатанного, когда-то черного, панского пальтишка. Человек ужасно устал и шаркал по дороге изношенными лаптиками. Его старое морщинистое лицо раскраснелось, это было видно даже сквозь седую и жесткую щетину. А короткие и пышные, как жгуты, усы, пожелтевшие от табака, нервно шевелились под крючковатым носом.
У околицы села он как будто оживился и не так низко держал худые костистые плечи. Схватил в руку палку и стал крепче опираться на нее, с большим интересом вглядывался в окружающую местность.
Тем временем девочка подбежала поближе и с нескрываемым любопытством наблюдала из-за берез да солдатами и оборванным старцем.
— Эй, девочка! — крикнул мордастый. — Как называется ваше село?
Та ничего не ответила и убежала.
Когда они подходили к бане, оттуда вышли молодые парни с дедом и стали пристально следить за незнакомыми людьми. Из предбанника доносились громкие голоса, шум и перестук мялок.
Тодоровы мяли свой лен.
— Кого-то ведут,— сказал деду парень помоложе.
— Ведут,— коротко ответил дед Тодор, щуря свои подслеповатые глазки. И сердце его вдруг забилось в тревоге — не ведут ли по этапу внука, ушедшего еще весной на заработки.
— Стой! — скомандовал старший солдат. Оба остановились и сняли винтовки. Остановился и ходяка, опершись на палку. Он бросал вокруг себя хмурые, безучастные взгляды.
Из предбанника вышли все, кто там был, и подступили поближе.
— Человека вам привели, если признаете своим,— сказал мордастый и улыбнулся.
— Нам? Разве он наш? — удивился дед Тодор.— Что-то не знаю такого...
Ходяка переступил с ноги на ногу, хлопнул убогими лаптиками, ударил палкой о землю, как-то странно задвигал усами, словно таракан на стене, глянул на всех из-под мохнатых бровей и опустил голову.
— В бумагах он пишется Янка Непомнящий... И заявляет, что родом из вашего села,— уточнил старый солдат.
— Нет, не знаю такого...— испуганно пробормотал дед Тодор.
— Пойдем к старосте, ежели так,— сказал старший, и мордастый тоже взял винтовку на плечо. Ходяка засунул палку под мышку, втянул голову в плечи и молча пошел между ними дальше.
Тем временем из хат выходили мужики, бабы, дети. Они обступали несчастного и глазели на него, как на затравленного волка.
Когда подошли к хате Левона, ходяка вдруг остановился.
— Ну что? — спросил солдат. Все, кто шел следом, тоже остановились.
— А вот тут прежде стояла корчомка. Еська водкой торговал.
— А и правда стояла тут корчма...— очень удивился дед Тодор и покачал головой.— Стояла, стояла... знаем.
Пошли дальше.
***
В старостову хату, на необычное для тихой деревенской жизни собрание, набилось полно людей.
Старики расселись на широких скамейках и молча думали каждый о своем. Те, что были помоложе, толпились у порога, а дети, раскрыв рты, с любопытством смотрели на ходяку и нетерпеливо подталкивали друг дружку вперед.
Ходяка опустился на колченогую скамеечку и смотрел на все безразличным взглядом. По сторонам сели солдаты.
— Так я ему и поверил! — говорил, не глядя на ходяку, высокий рыжий Остап, работавший когда-то на шахтах и немало повидавший на своем веку.— И как тут поверишь, если они, такие, всю жизнь свою бродяжничают.
Последние комментарии
22 минут 54 секунд назад
30 минут 43 секунд назад
40 минут 22 секунд назад
45 минут 54 секунд назад
2 часов 14 минут назад
2 часов 17 минут назад