Буквенный угар [Лара Галль] (fb2) читать постранично

Лара Галль Буквенный угар

Долгий пролог с лирическими отступлениями

Сторожила-сторожила этот телефонный счет, чтобы не попался на глаза мужу, перехватила. Первой вынула из дверной ручки. Глянула на сумму — чуть больше обычного, не страшно, звонков междугородних много было, не должен заметить…

Заметил.

— Кому мы звонили за границу семь раз?

Мы. Мы никому не звонили семь раз. Мы…

Есть ли оно — это мы? После двадцати лет брака — нормального, теплого, сердечного брака — говоришь ли иначе о себе, как мы?

Это для тебя, мой мальчик, мы — это мы. А для меня — я всегда одна.

Есть мы, да, этого не отнимешь, сложилось, состоялось, признано.

И при этом есть отдельно я. Никому не причастное, неприкаянное я, голодным ртом приникающее к благополучному мы, и нет ему там ни-че-го…

Это я звонило в Прагу семь раз, и разговаривало по два часа, и никак наговориться не могло.

Зачем звонило? Что ему Прага, что оно Праге?

Праге, приютившей на пять вычурных дней Того, Кого…

Кого я любила? Заочно, ха!

Так ведь сразу и не расскажешь…

Из Праги привезен мне был белый прянично-глазурный домик с терракотовой крышей. В трубу крыши капали черносмородиновое масло, в домике зажигали свечку, запах творил невинные глюки в моей голове…

Из Праги через месяц привезла сестра закладку для книги — кожаный шнурок. С одного конца взбирался по шнуру человечек, с другого конца ждали команды ножницы…

Случайных подарков не бывает…

С чего же начать эту повесть? Ускользнувший кусочек чьей-то жизни… Моей? Нашей? Заочного, тогда еще возлюбленного, героя?

Маленькая, прорисованная свежей кровью фреска на Великой Стене Плача — эта моя повесть…

Кажется, был июль.

Уже успели отвисеться на писательском форуме первые мои тексты.

Уже успела познакомиться с кем-то из пишущего сетевого народца.

Уже предстояло двухнедельное отлучение от Интернета из-за поездки в Швецию.

Начать со Швеции?

На пароме «Аморелла»

…На черной футболке — белый абрис лица и белые шведские слова.

Одно из слов — Кафка.

Улыбаюсь и спрашиваю по-английски: что написано на майке?

Попутчик отвечает по-русски:

— Знаете, был такой писатель Кафка? Тут написано, что Кафке тоже было плохо.

О, дивная надпись! Почему у меня нет такой майки?

Мы разговариваем, сидя в кафе на пароме «Аморелла». Плывем себе из Турку в Стокгольм.

Парень — киргиз — женат на шведке — ребенку полгодика — дочка — имен штук семь — но главных два — Йенифер — шведское имечко — и Оймогуль — «яблоневый цвет» по-киргизски.

Синеглазая Корин — жена — играет с малышкой в детской зоне кафе.

В Швеции мой азиатский попутчик живет уже пять лет — выучил язык — поступил в университет — работает.

Он говорит тихо и много, и я начинаю замечать его азиатские черты лица, когда немного устаю от разговора. Странно, но лицо действительно азиатское…

Кафка! Это все он! Увидела майку с Кафкой, и носитель ее в моих глазах был помечен гением имени настолько, что я даже не воспринимала его лицо…

А носитель майки болтал и болтал. Основной смысл кружных речей сводился к тому, что вот-де родители отдали его в интернат, потому что жили в степи, кормить было нечем, учить негде, а там, в интернате, накормят, обучат. Это так, конечно, но вот если бы у него были другие родители, которые создали бы ему стартовую площадку в жизнь, — он поднялся бы уже высоко…

— Постой! — не выдержала я. — У тебя так замечательно складывается жизнь. Ты живешь в европейской стране, у тебя красивая жена, дочка, ты учишься в университете. Зачем тебе думать о том, что тебе недодал и когда-то?

Он словно не слышал вопроса.

Азиатская монотонная бесстрастность его речи повергала меня в ступор.

Пялилась тупо на Кафкино лицо. Хотелось стащить с него майку и унести Кафку с собой.

Ему и так плохо, Кафке, за что ему еще этот киргиз, уныло и размеренно секущий розгой свое давнее прошлое?

«Кафке ТОЖЕ было плохо…».

С такими нудными мыслями и такая майка!

* * *

Ну вот… Начала о Швеции, и что теперь?

Так все запуталось в жизни «я» за последние полгода…

Но нельзя не рассказать о Швеции, нельзя, потому что Того, о Ком вся эта повесть, не изъять из всей мозаики дней последних шести месяцев.

Он появится вживую только через полгода после первого диалога на форуме.

Появится всего на три часа.

И наши пальцы будут слепыми щенками,

и мы будем друг другу молоком и нёбом на три тающих часа

и расстанемся в полночь на Ленинградском вокзале,

и эсэмэски пунктиром отметят, как растаскивают нас в разные стороны наши поезда…

как тело, привязанное за ноги к двум нетерпеливым коням…

Это он посоветовал в письме перед поездкой в Швецию записывать впечатления.

Но то