РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ [Автор неизвестен - Народные сказки] (fb2) читать постранично, страница - 5

только сила ребячья. Да то дело поправимое.

Достал с полки кувшин:

— Выпей три глотка.

Иван выпил и чует — сила у него утроилась.

— Вот теперь тебе полегче будет с хозяйством управляться.

Поели, попили. Поднялся старик из-за стола:

— Пойдём я тебе всё обзаведение покажу.

Взял связку ключей и повёл Ивана по горницам да кладовым:

— Вот в этой клети золото, а в той, что напротив, серебро.

В третью кладовую зашли — там каменья самоцветные и жемчуг скатный. В четвёртой — дорогие меха: лисицы, куницы да чёрные соболя. После того вниз спустились. Тут вин, медов и разных напитков двенадцать подвалов бочками заставлено. Потом снова наверх поднялись. Отворил старик дверь. Иван через порог переступил да так и ахнул. По стенам развешаны богатырские доспехи и конская сбруя. Всё червонным золотом и дорогими каменьями изукрашено, как огонь горит, переливается на солнышке.

Глядит Иван на мечи, на копья, на сабли да сбрую и оторваться не может.

«Вот как бы, — думает, — мне те доспехи да верный конь!»

Повёл его шут к самому дальнему строению. Подал связку ключей:

— Вот тебе ключи ото всех дверей. Стереги добро. Ходи везде невозбранно и помни: за всё, про всё с тебя спрошу, тебе и в ответе быть.

Указал на железную дверь:

— Сюда без меня не ходи, а не послушаешь — на себя пеняй: не быть тебе живому.

Стал Иван служить, своё дело править.

Жили-пожили, старик говорит:

— Завтра уеду на три года, ты один останешься. Живи да помни мой наказ, а уж провинишься — пощады не жди.

На другое утро, ни свет ни заря, коня оседлал, через тын перемахнул — только старика и видно было.

Остался Иван один-одинёшенек. Слова вымолвить не с кем.

Прошёл ещё год и другой — скучно стало Ивану: «Хоть бы одно человеческое слово услышать, всё было бы полегче».

И тут вспомнил: «Что это шут не велел железную дверь открывать? Может быть, там человек в неволе томится? Дай-ка пойду взгляну, ничего старик не узнает».

Взял ключи, отпёр дверь. За дверью лестница — все ступени мохом поросли. Иван спустился в подземелье. Там большой-пребольшой конь стоит, ноги цепями к полу прикованы, голова кверху задрана, поводом к матице^[4] притянута. И видно: до того отощал конь — одна кожа да кости.

Пожалел его Иван. Повод отвязал, пшеницы, воды принёс.

На другой день пришёл, видит — конь повеселее стал. Опять принёс пшеницы и воды. Вволю накормил, напоил коня. На третий день спустился Иван в подземелье и вдруг слышит:

— Ну, добрый молодец, пожалел ты меня, век не забуду твоего добра!

Удивился Иван, оглянулся, а конь говорит:

— Пои, корми меня ещё девять недель, из подземелья каждое утро выводи. Надо мне в тридцати росах покататься — тогда в прежнюю силу войду.

Стал Иван коня поить, кормить, каждое утро выводил на зелёную траву-мураву. Через день конь в заповедном лугу по росе катался.

Девять недель поил, кормил, холил коня. В тридцати утренних росах конь покатался и такой стал сытый да гладкий, будто налитой.

— Ну, Иванушка, теперь я чую в себе прежнюю силу. Сядь-ка на меня да держись покрепче.

А конь большой-пребольшой — с великим трудом сел Иван верхом.

В ту самую минуту всё кругом стемнело и, словно туча, шут налетел:

— Не послушался меня, вывел коня из подземелья!

Ударил Ивана плёткой.

Парень семь сажен с коня пролетел и упал без памяти.

— Вот тебе наука! Выживешь — твоё счастье, не выживешь — выкину сорокам да воронам на обед!

Потом кинулся шут за конём. Догнал, ударил плёткой наотмашь, конь на коленки пал.

Принялся шут коня бить:

— Душу из тебя вытрясу, волчья сыть!

Бил, бил, в подземелье увёл, ноги цепями связал, голову к матице притянул:

— Всё равно не вырвешься от меня, покоришься!

Много ли, мало ли прошло времени, Иван пришёл в себя, приподнялся.

— Ну, коли выжил — твоё счастье, — шут говорит. — В первой вине прощаю. Ступай, своё дело правь!

На другой день пролетел над палатами ворон, трижды прокаркал: «Крр, крр, крр!»

Шут скорым-скоро собрался в дорогу:

— Ох, видно, беда стряслась! Не зря братец Змей Горыныч ворона с вестью послал.

На прощание Ивану сказал:

— Долго в отлучке не буду. Коли провинишься другой раз — живому тебе не быть!

И уехал.

Остался Иван один и думает: «Меня-то шут не погубил, а вот жив ли конь? Будь что будет — пойду узнаю».

Спустился в подземелье, видит — конь там, обрадовался:

— Ох, коничек дорогой, не чаял тебя живого застать!

Скоро-наскоро повод отвязал. Конь гривой встряхнул, головой мотнул:

— Ну, Иванушка, не думал, не гадал я, что осмелишься ещё раз сюда прийти, а теперь вижу: годами хоть ты и мал, да зато удалью взял.

Не побоялся шута, пришёл ко мне. И теперь уже нельзя нам с тобой, здесь оставаться.

Тем временем Иван и конь выбрались из подземелья. Остановился конь на лугу и говорит.

— Возьми заступ и рой яму у меня под передними ногами.

Иван копал,