Возчик [Виктор Иванович Калитвянский] (fb2) читать онлайн

Действующие лица

Семёнов – сотрудник НКВД, около 40

Петренко – сотрудникНКВД, около 60

Ковтун – уполномоченный НКВД, женщина лет 35

Секретарь (райкома) – за 40

Председатель (райсовета) – около 50

Возчик – неопределённого возраста

Шофёр – около 40

Анька – около 30

Второй секретарь (райкома) – около 40

Жена (второго секретаря) – около 40

Сцена 1

Большая комната в старом деревянном доме – райотделе НКВД.

Справа – лестница в подвал. В центре – двустворчатая дверь. Слева – маленькая дверь. Между двумя дверьми – старый шкаф. На стене, между большой дверью и лестницей в подвал – портрет Сталина.

В центре – большой стол и две длинные лавки. Слева – стол поменьше, два стула.

За маленьким столом сидит Петренко, возится с бумагами.

Раздаётся выстрел. Петренко вздрагивает, смотрит в сторону лестницы, качает головой. Берёт папку с бумагами, идёт к шкафу, открывает дверцу. Раздаётся скрип.

ПЕТРЕНКО. Господи ты боже мой…

Вздыхает, ставит папку в шкаф. Тянется к дверце и осторожно её закрывает. Дверца не скрипит.

Идёт к столу. Снова берётся за бумаги.

На лестнице из подвала появляется Семёнов. Лестница под его тяжелыми шагами постанывает. Семёнов садится за большой стол, расстёгивает ворот гимнастёрки. Сидит, постукивая сапогом.

СЕМЁНОВ. Вот сука…

ПЕТРЕНКО. Ты чего палил?

СЕМЁНОВ. Ничего!

ПЕТРЕНКО. Неужто ты его?..

СЕМЁНОВ. Не боись. Живой… Я так. Попугать.

ПЕТРЕНКО. Ну чего к нему пристал? Пусть человек отдыхает. Сколько ему жить-то осталось – одному богу известно.

СЕМЁНОВ. Мне известно. Мне! Вот начальник вернётся из Иркутска, так он часу не проживёт, сучье племя!

Пауза.

ПЕТРЕНКО. Только что-то долгонько его нет. Начальника-то.

СЕМЁНОВ. Думаешь, его тоже…(Делает неопределённое движение.)

ПЕТРЕНКО. Ничего я не думаю. Просто долго нету.(Кладёт бумаги в папку и завязывает тесёмки.)

СЕМЁНОВ. А тебе бы только бумажку подшить.

ПЕТРЕНКО. А это не просто бумажки. (Встаёт, идёт к шкафу). Правильно оформленная бумага – это порядок. Когда порядок в бумагах, порядок и в государстве. (Тянет дверцу, раздаётся скрип). Чтоб ты провалилась!

СЕМЁНОВ. Скрипит, гадина. Веретённого масла надо капнуть.

ПЕТРЕНКО (ставя папку на полку). Надо. Да где ж его взять.

СЕМЁНОВ. Как михеевскую лавку прикрыли в тридцать втором, так больше веретённого не видали. (Пауза). Надо салом помазать, медвежьим… Налей.

Петренко достаёт их шкафа стакан и штоф, наливает.

Осторожно, без скрипа, прикрывает дверцу.

Приносит стакан Семёнову. Тот одним махом выпивает.

Порядок, говоришь… Ну, ну.

ПЕТРЕНКО (чуть раздражённо). Что – ну-ну? Опять ты за своё?

СЕМЁНОВ. А ты как думал? Кто из нас двоих должон быть бдительный?

ПЕТРЕНКО. Мы оба должны быть бдительные.

СЕМЁНОВ. Ну да. Только я – больше. Сам знаешь – почему.

ПЕТРЕНКО. Ты это брось. Я про порядок…Порядок – он что при капитализме, что при социализме… Товарищ Ленин что говорил? Социализм – учёт и контроль. А что такое учёт и контроль? Это и есть порядок.

СЕМЁНОВ. Да?

ПЕТРЕНКО. Да! Написано в статье… (Хмурится, пытается вспомнить).В общем, в одной известной статье.

СЕМЁНОВ. Ну вот. Забыл. Опять же, непонятно почему забыл. Может, потому что старый стал, а может – ещё почему-то? А?

ПЕТРЕНКО. Опять ты за своё…

СЕМЁНОВ. Ты гляди у меня, забывчивый!.. Насквозь я тебя вижу, старый хрен. Ты одну особую бумажку, гляди, не потеряй со своим порядком… На которой две подписи стоят. И третью ждут. Не забыл?

ПЕТРЕНКО. Помню.

СЕМЁНОВ. Как начальник на порог, так сразу – третья подпись…Тогда я его и кончу.

Оба смотрят в сторону лестницы.

ПЕТРЕНКО. Ты бы не палил попусту. А то не дай бог, зацепишь кого. Забыл, как нашего Колчака подстрелил?

СЕМЁНОВ. Ишь ты, собачонку пожалел. А может, он за дело пролетариата погиб, а?(Пауза.)Лучше бы ты тех людишек жалел, которых твои дружки расстреливали…

ПЕТРЕНКО. Ей-богу, что ж ты каждый раз поминаешь-то? Столько лет прошло.

СЕМЁНОВ (похлопав себя по левому плечу). А меня поминалка есть. Как погода на перемену, так я вспомянываю, как вы по народу шмоляли и как я чуть не отдал… чуть не погиб.

ПЕТРЕНКО. Ребята же поверх голов стреляли. Тебя-то кой чёрт понёс на ту сосну?

СЕМЁНОВ. Ага, меня, значит, случайно зацепило. А десяток мужиков?

ПЕТРЕНКО. Ну что ты врёшь? Трое молодых со страху пальнули – в божий свет, как в копеечку. Задело кого-то. Ну и тебя…

СЕМЁНОВ. Кого-то. Не кого-то, а – народ.

ПЕТРЕНКО. Ну да, ты у нас – народ.

СЕМЁНОВ. А кто же я по-твоему? Или, может, народ у нас – ты? Чего молчишь? (Пауза.) Вот и выходит – народ расстреливали. А кто приказ отдавал? (Смотрит на Петренко. Петренко молчит.)Твой дружок, становой пристав.

ПЕТРЕНКО. Сколько раз тебе говорят, не дружок он мне. Он был начальник, а я – служащий.

СЕМЁНОВ. Служащий… Ишь ты. Помощник станового пристава.

ПЕТРЕНКО. Хватит тебе. Я всю жизнь агентурой занимался. А это при всех властях требуется. И вообще…

СЕМЁНОВ. Что – вообще?

ПЕТРЕНКО. Совести у тебя нет, вот что. Я ж тебя, дурака, вот на этих руках сюда принёс. И возился с тобой, пока фельдшер мужиков пользовал.

СЕМЁНОВ. И что?

ПЕТРЕНКО. А ничего.

Пауза.

СЕМЁНОВ. А может, потому ты здесь и сидишь, живой да здоровый, бумажки свои перебираешь, что я помню… А? (Они смотрят друг на друга. Петренко машет рукой). То-то. (Пауза). Говорят, его опять видали.

ПЕТРЕНКО. Кого?

СЕМЁНОВ. Сам знаешь, кого.

ПЕТРЕНКО. А, ерунда. Небось, Васька-дурачок?..

СЕМЁНОВ. Что у Васьки на языке, у других на уме.

ПЕТРЕНКО. Двадцать лет прошло, как он пропал.

СЕМЁНОВ. И что? Могилы – нет. И трупа – нет.

ПЕТРЕНКО. Попусту болтают.

СЕМЁНОВ. А только вот описывают его, словно бы живёхонького.

ПЕТРЕНКО. Ты сам Ваську в смущенье вводишь. Он со страху чего только не выдумает.

СЕМЁНОВ. Может, и так. А может, и нет.

Распахиваются обе дверные створки. Входит женщина в чёрном пальто и с саквояжем – Ковтун.

КОВТУН. Кто здесь старший?

Семёнов и Петренко переглядываются.

ПЕТРЕНКО. Он.

СЕМЁНОВ. Я.

Ковтун протягивает Семёнову бумагу.

СЕМЁНОВ (читает). Управление НКВД по Иркутской области… направляется… товарищ Ковтун…

КОВТУН. Это я.

ПЕТРЕНКО. А начальник наш… Не будет его?..

КОВТУН. Я теперь ваш начальник.

СЕМЁНОВ (вставая). Ага… Присаживайтесь, товарищ… (Смотрит в бумагу). Товарищ Ковтун.

Ковтун расстёгивает пальто, садится на лавку за большой стол, ставит рядом саквояж.

КОВТУН. Весь наличный состав?

СЕМЁНОВ. Ещё возчик есть.

КОВТУН. Арестованные?..

СЕМЁНОВ. В подвале. Как положено.

КОВТУН (оглядывая помещение).Старая постройка. Дореволюционная?

СЕМЁНОВ. Так точно.

Кивает на Петренко. Ковтун смотрит на Петренко.

ПЕТРЕНКО. Полицейская часть занимала…

КОВТУН. А ты там служил, верно?

ПЕТРЕНКО. Верно.

КОВТУН. Так это при тебе был тот самый расстрел рабочих на мосту?

СЕМЁНОВ. А как же! При нём. То есть, при нас.

КОВТУН. При вас?

СЕМЁНОВ. Ну да. Он в полиции служил, а я, значит, малолетний. Одиннадцать годов. На сосну залез, поглядеть, чего там мужики у моста собралися. А как они (кивает на Петренко) по народу шмолять стали, тут и мне досталось…

ПЕТРЕНКО. Сколько раз я тебе говорил: поверх голов стреляли!

СЕМЁНОВ. Вот, в плечо долбануло, прямо по кости пуля шмыгнула. Иной раз так ломит, спасу нет.

КОВТУН. А кто приказ отдавал?

СЕМЁНОВ. Ясное дело, кто. Становой. Пристав.

КОВТУН. Тот самый, который пропал в восемнадцатом году?

Пауза. Ковтун смотрит на Петренко. Петренко и Семёнов – на Ковтун.

СЕМЁНОВ. Тот самый. Ни трупа, ни могилы. Вот, в этом подвале сидел. Утром пришли, а его и след простыл. С тех пор никто не видал. Окромя Васьки-дурачка.

Пауза.

КОВТУН (глядя на Петренко). Так говоришь, приказ был – поверх голов?

ПЕТРЕНКО. Поверх.

КОВТУН. А как же убитые?

ПЕТРЕНКО. Один был убитый. А два трупа с прииска притащили. Следствие установило.

СЕМЁНОВ. Может, с прииска, а может, и нет.

ПЕТРЕНКО. Трое было новобранцев, без году неделя. Мужики стеной попёрли, у них руки-то и затряслись. Несчастный случай.

СЕМЁНОВ. Может, и несчастный. А может, и нет.

КОВТУН (Петренко). А может, это ты приказ отдал?

ПЕТРЕНКО. Я? Господь с вами.

Поднимает руку – перекреститься, но – опускает. Ковтун улыбается.

СЕМЁНОВ. Да нет. Он по агентуре всегда работал. Это он меня сюда приволок и перевязал… Ну, когда меня подстрелили. Он по агентуре, Петренко-то наш…

КОВТУН. Ладно, разберёмся.

СЕМЁНОВ(решительно).Товарищ Ковтун, тут вопрос есть… Важный.

КОВТУН. Какой вопрос?

СЕМЁНОВ (Петренко).Протокол давай!

Петренко медлит, глядя на Ковтун.

КОВТУН. Что за протокол?

СЕМЁНОВ. Решение тройки. Две подписи есть. Прокурор и секретарь райкома. А начальника нашего в Иркутск вызвали… ну, вы знаете. И он забыл подписать. Такая вот хреновина.

КОВТУН (Петренко).Где протокол?

Петренко идёт к шкафу. Открывает дверцу. Раздаётся скрип.

СЕМЁНОВ. Вот зараза! Скрипит. Веретённого масла не можем достать.

Петренко снимает папку с полки, достаёт бумагу, подходит к Ковтун.

КОВТУН. По агентуре, говоришь? Это хорошо.

Читает протокол. Семёнов подносит чернильницу и ручку. Ковтун берёт ручку и подписывает.

СЕМЁНОВ. Разрешите, товарищ Ковтун, исполнить приговор трудового народа?

КОВТУН (внимательно глядя на Семёнова). Разрешаю.

Семёнов кивает, пятится два шага, поворачивается и быстро спускается по лестнице в подвал.

КОВТУН. Он всегда такой?.. Не терпится ему – всегда?

ПЕТРЕНКО. Да нет.

КОВТУН. А этот чем ему насолил?

Пауза.

ПЕТРЕНКО (неохотно). Болтают…Не поделили они… ну, по женской части.

КОВТУН (улыбаясь). Понятно.

Открывает саквояж, достаёт склянку, капает себе на ладони. Протирает руки платком.

Раздаётся выстрел.

Петренко поднимает руку, но – опускает.

КОВТУН. Сколько у вас арестованных?

ПЕТРЕНКО. Один. То есть… теперь – ни одного.

КОВТУН. Один? (Качает головой). Работнички. Ладно, разберёмся.

КОНЕЦ 1-ой СЦЕНЫ

Сцена 2

За большим столом сидят Ковтун, Секретарь, Председатель. За малым – Семёнов и Петренко.

КОВТУН. Я гляжу, вы здесь увязли в текучке, перспективы не видите.

СЕКРЕТАРЬ. Почему же мы не видим?..

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А текучка – это наша работа и есть.

КОВТУН.У вас в НКВД всего один арестованный сидел.

Смотрит в сторону малого стола. Секретарь и Председатель тоже смотрят в сторону малого стола. Семёнов кашляет, Петренко озабоченно обмакивает перо в чернильницу.

СЕКРЕТАРЬ. Почему один? Было больше. Сколько мы, Семёнов, разоблачили врагов за год?

СЕМЁНОВ (глядя в бумажку, которую ему подкладывает Петренко).Выявлено и разоблачено сто семь явных и скрытых врагов.

КОВТУН. Сто семь за год? Надо сто за месяц!

Секретарь и Председатель переглядываются.

СЕКРЕТАРЬ. Мы уже принимали встречные обязательство по разоблачению. У нас был план – семьдесят, мы приняли встречный на девяносто, а получилось – за сто…

СЕМЁНОВ. Сто семь.

КОВТУН. Сколько расстрельных?

СЕМЁНОВ (глядя в бумажку). Высшая мера социальной защиты… восемнадцать человек… Остальные осуждены на различные сроки…

КОВТУН. Негусто!

СЕКРЕТАРЬ. Начальник райотдела… тот, что до вас… он в Иркутск уехал.

КОВТУН. Понюхать, куда ветер дует?

СЕКРЕТАРЬ. Может, и так. Уехал и не вернулся.

КОВТУН. И вы теперь сидите и ждёте. Сложа руки.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ(кашлянув). Надо принять во внимание, товарищ уполномоченный… уполномоченная… У нас ведь не Иркутск. У нас людей мало. Полчеловека на квадратный километр.

СЕКРЕТАРЬ. Да, в общем. Мало людей, верно.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Людей мало, а планы надо выполнять. Прииск, кирпичный завод. Разрез угольный. Да лесопилка.

СЕКРЕТАРЬ. Да. Большое хозяйство.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Обстановка сложная. Народ у нас… в тайге неделями бродят. Никого не боятся. Ни волка, ни медведя.

КОВТУН (улыбаясь). А советскую власть они боятся?

Секретарь и Председатель снова переглядываются.

СЕКРЕТАРЬ. А чего её бояться, советскую-то власть? Она родная трудовому народу. Это пусть её боятся всякие недобитки, да диверсанты, да предатели.

КОВТУН (улыбаясь, в сторону малого стола). Верно, товарищи?

СЕМЁНОВ. Так точно, пусть боятся.

Петренко с озабоченным видом обмакивает ручку в чернильницу.

Ковтун поднимается, делает несколько шагов по комнате.

КОВТУН. Прииск, разрез, лесопилка…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И кирпичный завод!

КОВТУН. Да, и кирпичный завод. И люди, которые ни волка, ни медведя не боятся. Полчеловека на квадратный километр.

СЕКРЕТАРЬ. Всё верно, так и есть. Вы верно поняли обстановку.

КОВТУН. Спасибо, товарищ секретарь. Только у меня к вам вопрос. Что будет, если этот полчеловека на квадратный километр – враг?

Секретарь и Председатель явно хотели переглянуться, но – сдержались.

СЕКРЕТАРЬ. Это шутка?

КОВТУН. Шутка. А вот без шуток: что будет, если этот человек, который у вас один на два квадратных километра, – враг? А если этот враг – директор кирпичного завода? Или – прииска? Или – тот, который на лесопилке? Или – ваши заместители? У вас ведь есть заместители?

Ковтун стоит перед столом и смотрит в лица сидящим, переводя взгляд с одного на другое.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (тряхнув головой). Да, у нас есть заместители.

СЕКРЕТАРЬ. Только они все проверены-перепроверены. Верно, Семёнов?

СЕМЁНОВ. Так точно.

Ковтун с улыбкой смотрит на Председателя.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А что вы так улыбаетесь, товарищ уполномоченный?.. Уполномоченная…

КОВТУН. Проверены-перепроверены…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (вскакивая).Вы это бросьте!..

СЕКРЕТАРЬ (дергая его за руку). Тихо, тихо!..

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да что тихо, ети твою мать! Она намекает на то, что в тридцать четвёртом году я две недели в этом вот подвале просидел. (Машет в сторону лестницы.) Да, арестовывали! Разобрались и выпустили!

КОВТУН. Вот и хорошо. Разобрались же.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И не надо меня запугивать!

СЕКРЕТАРЬ. Тише, тише…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я свои задачи знаю. Пусть каждый занимается своими задачами.

СЕКРЕТАРЬ. Спокойно, товарищи. Мы должны работать в тесной связке. Как учит нас партия. Партийные органы, исполнительные органы, специальные органы – это просто разные руки одного и того же организма. И одна рука должна знать, что делает другая… А чего вы опять улыбаетесь, товарищ уполномоченный?

КОВТУН. А у вас три руки получилось, товарищ секретарь. Словно у какого-то языческого бога.

СЕКРЕТАРЬ. Бога? Да нет, какой там бог… Зарапортовался.

СЕМЁНОВ. А что, товарищ секретарь, может, оно и правильно. У обычной власти, какой-нибудь власти буржуазных эксплуататоров, две руки, а у нашей родной советской – пусть будет три. Так оно надёжней.

СЕКРЕТАРЬ. Надо же… Ну ладно. Три так три. Одним словом, надо работать в связке и не допускать, чтоб нас могли (делает рубящий жест) разорвать в разные стороны. Согласны?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Само собой.

КОВТУН. И я согласна. Только вот…

СЕКРЕТАРЬ. Что?

КОВТУН. Неувязка.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Какая неувязка?

КОВТУН. А вот какая, товарищ председатель. По всей стране идёт беспощадная борьба с врагами советской власти, а у нас тишь да гладь, да эта самая буржуазная благодать.

СЕКРЕТАРЬ. Буржуазная?

КОВТУН. А какое слово тут годится? По всей стране тюрьмы ломятся от врагов советской власти, а у вас в районе – нет врагов? Вы отдаёте себе отчёт, какая картина вырисовывается?

Пауза.

СЕКРЕТАРЬ. Но ведь мы выявили сто семь человек…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А у нас населения – три с половиной тысячи.

КОВТУН (улыбаясь). Вы хотите сказать, товарищ председатель исполкома, что нужно выдерживать процентную норму? И что если враги будут превышать эту вашу норму, мы должны оставить врагов в покое? Пусть враги делают свою вражескую работу, потому что товарищ председатель исполкома установил процентную норму…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да что ты там несёшь? Кто ты такая?

СЕКРЕТАРЬ. Тихо, тихо.

КОВТУН. Кто я такая? Я уполномоченный Иркутского НКВД. Начальник вашего райотдела. В мои обязанности входит беспощадная борьба с врагом на вверенной мне территории. И я буду вести эту работу, невзирая ни на какие трудности, ни на какие нормы, ни на какие частные мнения. И я напоминаю вам… борьба с врагом – это также и ваша первейшая обязанность. Я даже не знаю, что важнее, борьба с врагом или партийная работа, советская работа. Потому что ведь если проглядеть, не выявить врага, не будет никакого толку ни от партийной, ни от советской работы.

Секретарь и Председатель переглядываются. Семёнов смотрит на Петренко, тот внимательно разглядывает кончик пера.

СЕКРЕТАРЬ. Вы, товарищ уполномоченная, не увлекайтесь… Органы сегодня играют важную роль… Но не надо принижать роль партийных и советских органов. И кадры… не надо излишне… врагов надо выявлять, а кадры надо пестовать… Нас тут, проверенных кадров, не так уж много. Вот, товарищ председатель исполкома. Двадцать пять лет живёт здесь после ссылки, так и не вернулся на свой Урал. Партизанил. Казаки брали в плен, пытали. Вот здесь же, в подвале… Бежал, снова партизанил…

КОВТУН (улыбаясь). Бежал?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (вскидываясь). Да, бежал!

СЕКРЕТАРЬ. Тихо, тихо.

КОВТУН. Как же удалось?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А я охрану распропагандировал. Двое со мной в лес ушли. Понятно?

КОВТУН. Понятно. Распропагандировал.

СЕКРЕТАРЬ. Потомна советской работе до сих пор. Или вон Семёнов. Пострадал от царского режима, исполняет важнейшую, труднейшую работу…

КОВТУН. И вы, товарищ секретарь…

СЕКРЕТАРЬ (настороженно).А что я?..

КОВТУН. Вы ведь тоже ценный кадр. Двадцать лет партийной работы – не шутка. Вот, правда, уклоны. Сначала левый, троцкистский…

СЕКРЕТАРЬ. Мы спорили, шла общепартийная дискуссия…

КОВТУН. А потом правый, в двадцать девятом…

СЕКРЕТАРЬ. Это просто колебания… Кратковременные!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А вы, товарищ уполномоченный…

КОВТУН. Что я?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А вы что поделывали при царском режиме?

Пауза.

СЕКРЕТАРЬ. Товарищ уполномоченная при царском режиме, наверно, в гимназию ходила…

Пауза.

КОВТУН. Вы хотите сказать, что возраст и прежние заслуги – гарантия от ошибок или предательства? Вам напомнить фамилии?.. Примерно вашего возраста… Напомнить?

СЕКРЕТАРЬ. Не надо. Все знают.

КОВТУН. Вот и хорошо. Что все знают. (Пауза.) А борьбы с врагом хватит на всех…Верно?

СЕКРЕТАРЬ. Верно! Я же говорил, что мы должны быть… как один кулак! Вот! (Потрясает сжатым кулаком, потом озабоченно смотрит на часы.) Ну что, Николай, надо ехать… Рад был познакомиться.

Секретарь и Председатель идут к двери.

КОВТУН (уходящим в спину). Так что, не будем смотреть на процентную норму?

СЕКРЕТАРЬ (в дверях). Вот ведь ты какая… Не смотрим, конечное дело, на норму. Смотрим только на то, враг или нет…

КОВТУН. Договорились.

Секретарь и Председатель уходят.

Ковтун садится за стол.

Семёнов и Петренко молчат. Ковтун сидит, глядя в стол.

Семёнов и Петренко встают и уходят в подвал.

Из маленькой двери появляется мужчина неопределённых лет. Он становится возле двери, смотрит перед собой. Губы на лице мужчины непрестанно шевелятся, как если бы он что-то бормотал себе под нос.

КОВТУН (заметив мужчину). Ты кто такой? (Мужчина не отвечает, даже не поворачивает головы, не переставая шевелить губами.) Чего ты там бормочешь? (Мужчина не отвечает.) Ты кто?.. Возчик? (Мужчина не отвечает, не переставая что-то бормотать себе под нос.) Понятно… (Тихо.) Спятил на перевозке трупов?.. Какие мы чувствительные… (Громко.) Давно служишь? (Мужчина не отвечает. Громко.) Станового помнишь? (Возчик перестаёт шевелить губами.) Ага… Пристава знал, возчик?(Возчик поворачивает голову, смотрит на Ковтун. Затем кивает головой и снова отворачивается.) Вот как… Значит, не так уж мы и больны. А как он выглядел, становой? (Возчик не отвечает, принимается снова шевелить губами.)А куда он делся? (Возчик не отвечает.) Мне нужна зацепка, возчик. Понимаешь? Зацепка. Я не верю, что у них тут всё чисто. Этот Петренко… Всю жизнь на агентуре… Допустим. А где материалы? Где отчёты осведомителей? Возчик, слышишь меня? Где материалы Петренко? (Возчик перестаёт шевелить губами.) Где бумаги? В сейфе? (Ковтун встаёт, подходит к шкафу. Тянет дверцу. Та со скрипом отворяется. Достаёт штоф.) Спирт… А здесь, что? (Громко.) Семёнов! (Возвращается к столу.)

Возчик уходит в малую дверь.

По лестнице поднимается Семёнов.

СЕМЁНОВ. Я здесь, товарищ Ковтун.

КОВТУН. Где вы храните секретные документы?

СЕМЁНОВ (вздыхая). Тут вот какая история… Сейф всё не везут, вот мы и… Начальник разрешил.

КОВТУН. В шкафу?

СЕМЁНОВ. Ну да, в шкафу. Железный ящик. В мастерской ребята склепали. Старые-то бумаги у нас в подвале, под замком. А посвежее – здесь, в ящике.

КОВТУН. Открой.

СЕМЁНОВ. Ящик?

КОВТУН. Ящик.

СЕМЁНОВ. Там петренковские бумаги.

КОВТУН. Открывай.

СЕМЁНОВ. Ключи у Петренки.

КОВТУН. Открывай!

СЕМЁНОВ. Петренко!

На лестнице появляется встревоженный Петренко. Семёнов делает ему знак. Петренко подходит к шкафу, открывает ящик.

КОВТУН. Все бумаги на стол.

Петренко смотрит на Семёнова. Семёнов подбегает к шкафу, вынимает папки, кладёт их на стол перед Ковтун.

КОВТУН (взяв верхнюю папку). Что это?

ПЕТРЕНКО. Список арестованных

КОВТУН (откладывая первую и взяв вторую). Это?

ПЕТРЕНКО. Протоколы допросов.

КОВТУН (откладывая и взяв следующую папку). Это?

ПЕТРЕНКО. Приговоры.

КОВТУН. Троешные?

ПЕТРЕНКО. Все.

КОВТУН (читает на последней папке). Акты ликвидации… Это вся ваша документация?

СЕМЁНОВ. Ну да, вся.

КОВТУН. А где материалы по агентуре?

СЕМЁНОВ (взглянув на Петренко). По агентуре?

КОВТУН. Я что, не по-русски изъясняюсь? Где материалы по агентуре? Которой Петренко всю жизнь занимается?

СЕМЁНОВ. В подвале, товарищ Ковтун. Петренко те папки в подвале держит. Там надёжнее.

КОВТУН. Все отчёты агентуры за последний год – на стол.

ПЕТРЕНКО. Может, я подготовлю справку, товарищ уполномоченный… уполномоченная…

КОВТУН. Я сказала, на стол!

Семёнов выхватывает у Петренко ключи, бежит по лестнице вниз. Лестница постанывает под его ногами.

КОВТУН. А почему ты боишься показать мне отчёты осведомителей, Петренко?

ПЕТРЕНКО. Я не боюсь, товарищ Ковтун. Просто… У меня своя система, постороннему трудно разобраться…

КОВТУН. Ничего, Петренко. Посторонний, может, не разберётся, а я – я разберусь.

Прибегает Семёнов, кладёт папки перед Ковтун.

Ковтун открывает папку, проводит взглядом сверху вниз, перелистывает. Один лист, второй, третий. Десятый, двадцатый.

Семёнов и Петренко стоят по обе стороны от Ковтун.

КОВТУН (хлопнув ладонью по бумаге). Есть! Молодец, Петренко. Слушайте приказ!

КОНЕЦ 2-ой СЦЕНЫ

Сцена 3

За большим столом сидят Семёнов и видный разбитной мужик лет сорока – райкомовский Шофёр.

Ковтун – за маленьким столом. Сидит, нога за ногу, словно её не касается.

ШОФЁР (назидательно). Путевой лист, Семёнов, главный шофёрский документ.

СЕМЁНОВ. И ты его с собой возишь?

ШОФЁР. Зачем? Меня и так все знают.

СЕМЁНОВ. Так, значит, в путевом листе указано, куда ехать?

ШОФЁР (усмехаясь). Указано.

СЕМЁНОВ. И сколько бензина израсходовать, тоже в листе указано?

ШОФЁР. Да нет. Кто же его знает, сколько уйдёт? Когда здесь, в городе, одно. А если куда-нибудь в Талду, грязища да ямы, там будет больше.

СЕМЁНОВ. Значит, есть какой-то документ, где сказано про бензин?

ШОФЁР. Само собой, Семёнов…

СЕМЁНОВ. Ты, Савва, дурочку-то здесь не валяй. Отвечай, как положено. В протокол ведь попадёт.

ШОФЁР. Чего? В протокол? А я подписывать не буду. Это дела хозяйственные, а вы другими должны заниматься.

СЕМЁНОВ. Какими делами нам заниматься, ты, Савва, не указчик. Отвечай, как ты с бензином обходишься?

ШОФЁР (веселясь).А я с ним обхожусь, как с врагом народа. Я его уничтожаю.

КОВТУН (не глядя в сторону большого стола).Выходит, у вас в хозяйстве отсутствует ежедневный учёт горюче-смазочных материалов?

Пауза.

ШОФЁР (оглянувшись на Ковтун, Семёнову).Я вам что, завхоз али бухгалтер? Я шофёр, начальство вожу.

КОВТУН (вставая). А жён? Жён тоже возите? Или других женщин?

ШОФЁР (косясь на Ковтун за спиной). Бывает… Ежели по пути.

Ковтун делает знак Семёнову: продолжай.

СЕМЁНОВ. Ну, так что… это… как бензин-то у вас учитывают?

ШОФЁР (вздыхая). Я гляжу, вы со скуки дурью маетесь… Коли нечем заняться, позовите завхоза, он вам…

Ковтун выдергивает из-под Шофёра стул. Шофёр валится набок. Ковтун бьёт его ногою в промежность.

ШОФЁР (лежа на спине, с изумлением). Ты что делаешь, дура?

Ковтун наступает ему ногой на грудь. Шофёр пытается руками сбросить её ногу.

КОВТУН (выхватывая револьвер). Руки убрать! Застрелю!..

Шофёр вскидывает руки, с ужасом смотрит на Ковтун снизу вверх.

КОВТУН. Заруби себе на носу, холуй! В НКВД держаться скромно, отвечать на вопросы быстро и толково… Понял?

ШОФЁР. Да понял, понял… Ай!..Семёнов, кто она такая? Ты смотри, с тебя секретарь спросит…

КОВТУН. Я не представилась? Моя фамилия Ковтун, я из Иркутска. Прислана усилить борьбу с врагами Советской власти. Такими, например, как ты…

ШОФЁР. Я? Вы что тут, белены объелись? Семёнов!..

КОВТУН (глядя в глаза шофёру).Никто тебе поможет! Понял ты, расхититель народного имущества?

ШОФЁР. Да что ты… Что вы такое говорите? Я товарищей секретарей вожу…

КОВТУН (убирая ногу). А также их жён и родственников. А также – своих поблядушек.

ШОФЁР. Каких ещё поблядушек?

КОВТУН. Садись! Бери бумагу, пиши. Ну!

ШОФЁР (садясь на лавку). Чего писать-то?

КОВТУН. Пиши. Я, такой то, признаюсь в том, что в то время как весь советский народ ведет социалистическое строительство… Пиши!

ШОФЁР. Да пишу я, пишу…

КОВТУН. …социалистическое строительство и беспощадную борьбу с врагами, я, шофёр райкома партии, воровал бензин, чтобы возить своих сожительниц на случку…

ШОФЁР. Во как!.. Не буду я писать! Никого я не возил, никакой бензин я не воровал. Вы что тут… Семёнов, ты же меня знаешь?

СЕМЁНОВ. На тебя показания есть, Савва…

ШОФЁР. Какие показания? Что я воровал бензин у государства? Стреляй меня, не стану писать!

КОВТУН (с улыбкой). За этим дело не станет.

Пауза. Из подвала выглядывает Петренко.

ШОФЁР (тихо, чужим голосом). Не имеете права.

КОВТУН. У нас обязанность такая – уничтожать всякую нечисть, которая мешает народной власти.

ШОФЁР. А кому я мешаю? Я секретарей вожу. Я днём и ночью наготове. Подумаешь, девку какую подвёз, когда по дороге…

СЕМЁНОВ. Это не по дороге, Савва. Ты её на заимку возил.

ШОФЁР. Это когда же? Кого?..

КОВТУН. Что, не одна была? Ещё бы, ты такой кобелина, да ещё на машине, кто ж устоит…

ШОФЁР. Да что вы хотите-то? Неужто из-за бензина…

КОВТУН. Не хочет писать, не надо. Занесите в протокол: отказался от объяснения. Что усугубляет вину. Отведите его в камеру. Без окон. Пусть подумает, пусть вспомнит всю свою антинародную деятельность.

ШОФЁР. Да что же это? Семёнов? Товарищ уполномоченный… уполномоченная… Какая такая деятельность?.. Ну виноват, отвёз бабу, но я же свой, я днём и ночью… Не губите, товарищ уполномоченная!

Пауза.

КОВТУН. Хорошо. У тебя ещё есть возможность искупить свою вину.

ШОФЁР (радостно).Да что нужно-то? Я пожалуйста, я завсегда…

КОВТУН. Вот ты секретарей возишь…

ШОФЁР. Вожу…

КОВТУН. И председателя райисполкома…

ШОФЁР. Его тоже, но редко. У них свой шофёр.

КОВТУН. Ну вот. Возишь, слушаешь их разговоры… А что, Петренко, почему он тебе отчёты не пишет?

ПЕТРЕНКО. Тот, что до него был, писал. До этого ещё не добрался.

КОВТУН. Считай, что добрался.

ШОФЁР. Да что нужно-то?

КОВТУН. Вспомни, куда возил своих начальников. Что они говорили. Что тебе показалось подозрительным.

ШОФЁР. А они… Ну, товарищи секретари… Они узнают?.. Про наш разговор?..

Пауза. Ковтун без улыбки смотрит на Шофёра.

КОВТУН. Ты кого больше боишься, секретарей или советскую власть?

Пауза. Шофёр неотрывно смотрит на Ковтун.

ШОФЁР. Конечно, советскую власть.

КОВТУН. То-то. Ты сейчас пойдёшь в камеру да будешь вспоминать. А потом напишешь.

ШОФЁР. А может, я лучше домой, а? Я там всё напишу. Вот те… (Поднимает руку – перекреститься.) Клянусь… я не знаю, чем теперь можно клясться…

КОВТУН. Не надо клясться. Надо вспомнить. Вот когда вспомнишь, тогда и пойдёшь домой.

ШОФЁР. А кто же товарищей секретарей повезёт? Скоро утро…

КОВТУН. Семёнов, а что в райкоме подумают, если он не явится поутру?

СЕМЁНОВ. Что напился и лыка не вяжет. Не впервой.

КОВТУН. А кто ж секретарей повезет?

СЕМЁНОВ. Петька, исполкомовский шофёр.

КОВТУН (Шофёру). Так что не беспокойся… Семёнов, в подвал его!

ШОФЁР. Не хочу в подвал! Лучше я здесь посижу! Я вспомню!

КОВТУН. Семёнов!

ШОФЁР. Я вспомнил! Вспомнил!

КОВТУН. Ну и что ты вспомнил?

Петренко поднимает руку, словно хочет подать какой-то знак, но – опускает руку.

ШОФЁР. Вспомнил! Анька мне говорила… Про жену второго секретаря.

КОВТУН. Какая Анька?

ШОФЁР. Она за ихними детишками присматривает. И прибирает.

КОВТУН. В доме у второго секретаря?

ШОФЁР. Так точно.

КОВТУН. Ты эту Аньку тоже на заимку возил?

ШОФЁР. Нет… Мы с ней в сенном сарае кувыркались.

КОВТУН. Так что тебе Анька говорила?

ШОФЁР. Что у них спор вышел. Ну, у второго с женой… Ругались они, и жена ему сказала, что ты, мол, из мужиков вышел, мужиком и помрёшь.

КОВТУН. Так. Всё?

ШОФЁР. А он ей: дескать, конечное дело, мы люди чёрные, это ты у нас белая кость…

КОВТУН. Белая кость?

ШОФЁР. Да, белая кость.

СЕМЁНОВ. Дворянка что-ли?

ШОФЁР. Не знаю, дворянка или нет. А так и сказал: белая кость.

КОВТУН. Что ещё?

ШОФЁР. Я не знаю… Больше, покамест, ничего. Но я вспомню!

КОВТУН. Конечно, вспомнишь. Отведи его, Петренко, в камеру.

ШОФЁР. Не хочу в камеру! Товарищ уполномоченная, я же всей душой…

СЕМЁНОВ. Иди, не будь бабой.

ПЕТРЕНКО. Не позорься, Савватей. Поспишь там до утра.

Уводит Шофёра в подвал.

КОВТУН (Семёнову). Мне нужна биография жены второго секретаря. Да и его самого тоже. Родился, женился, когда в партию вступил. В горкоме в отделе кадров возьмёшь. Да смотри вот что… Ты, наверное, весь город знаешь?

СЕМЁНОВ. Как не знать. Всю жизнь здесь.

КОВТУН. Ну, так вот. Нас трое. Ты, я и Петренко… Не дай бог, чтобы кто-нибудь из вас – жене, свату, куму, полюбовнице – хоть слово… Ты меня понимаешь, Семёнов?

СЕМЁНОВ. Понимаю, товарищ уполномоченная.

КОВТУН. Вот и хорошо. И Петренке разъясни. А теперь – сначала в горком, а потом эту Аньку мне.

СЕМЁНОВ. Сей прямо час?

КОВТУН. А что такое?

СЕМЁНОВ. Ночь на дворе. Какой горком? Поспать надо. И вам, и нам.

Пауза.

КОВТУН. Хорошо. Ступай. Я здесь лягу.

Семёнов идёт к двери.

Постой. Зайди на телеграф. Дай депешу в Иркутск. По второму секретарю и его жене.

Пишет на листке. Отдаёт листок Семёнову. Тот уходит.

Ковтун ложится на лавку.

Из левой двери появляется Возчик. Стоит и, по своему обыкновению, что-то бормочет под нос.

КОВТУН (приподнимаясь). Кто здесь? А, ты… Что у тебя за привычка бродить по ночам? Что ты там бормочешь? Уж не спятил ли ты, в самом деле? Сколько же ты их перевозил-то, а?

Пауза.

ВОЗЧИК. Много.

КОВТУН. О, немые заговорили. И куда ты их возишь?

Пауза.

ВОЗЧИК. Есть место.

КОВТУН. Да уж, такое место всегда находится. Значит, если мне выпадет здесь… ты меня повезёшь?

Пауза.

ВОЗЧИК. Я.

КОВТУН. И давно ты возишь?

Пауза.

ВОЗЧИК. Давно.

КОВТУН. При становом тоже возил? (Возчик не отвечает.)А что ты думаешь обо всей этой истории с его исчезновением? (Возчик не отвечает.) Ну что мне с тобой делать? Все вы тут малохольные. Куда вам с классовыми врагами тягаться. (Возчик уходит.)Чего молчишь? (Приподнимается на локте.)Ушёл. Ну и работнички у меня.

КОНЕЦ 3-ей СЦЕНЫ

Сцена 4

Утро. Ковтун спит на лавке.

Входит Петренко. Видит спящую Ковтун. Стоит в нерешительности, затем, стараясь не шуметь, спускается по лестнице в подвал.

Ковтун поднимает голову. Смотрит в сторону малой двери.

Никого.

Снова опускает голову.

Проходит некоторое время. Слышно, как в подвале Петренко растапливает печку.

Открывается дверь. Входит Семёнов, за ним – молодая женщина, Анька.

Семёнов видит спящую Ковтун, останавливается на пороге. Из двери валит пар.

АНЬКА. Ну… чего там?

СЕМЁНОВ. Тише.

КОВТУН. Я не сплю.

Семёнов проходит, снимает полушубок.

СЕМЁНОВ (Аньке). Раздевайся!

АНЬКА. Прямо так сразу?

СЕМЁНОВ (вполголоса).Ты не очень-то… Не на посиделках.

Ковтун садится на лавке.

АНЬКА. Холодно тут у вас.

СЕМЁНОВ. Вон какой морозюка-то на дворе. Ничего, сей минут разогреется.

КОВТУН (Аньке). Чай сумеешь сварить?

АНЬКА (бойко). Дело нехитрое.

СЕМЁНОВ. Чайник в подвале.

Анька бежит в подвал.

КОВТУН. На телеграфе был? Прислали?

СЕМЁНОВ (подавая телеграмму). Прислали.

Ковтун читает.

КОВТУН. Иди в горком. Сравни с личным делом. И бегом назад. И… смотри, могила.

СЕМЁНОВ. Обижаете, товарищ уполномоченная.

КОВТУН. Чего мнёшься?

СЕМЁНОВ. Чаю хочется.

КОВТУН. Коли замёрз, спирту налей.

Семёнов вздыхает, надевает полушубок, подходит к шкафу. Открывает дверцу. Скрип. Семёнов наливает из штофа, выпивает, крякает.

Уходит.

Анька выходит из подвала, ставит на стол чайник.

КОВТУН. Видела, кто там сидит?

АНЬКА. Нет. А кто?

КОВТУН. Савватей, шофёр горкомовский.

АНЬКА. А за что ж его?

КОВТУН. Да уж не за то, что он тебя в сенном сарае пользовал.

АНЬКА (наливая чай, не смутившись). Вот ведь какие они, мужики. Ты им добро, а они тебе – вон…

КОВТУН. Ты, гляжу, девка бывалая. Откуда родом?

АНЬКА. Из-под Минусинска мы.

КОВТУН. А как сюда занесло?

АНЬКА. Видать, судьба у меня такая. Заносчивая.

КОВТУН. Ну да. А большая семья?

АНЬКА. Трое братьёв да я.

КОВТУН. Ну и где они, твои братья? Вместе с батюшкой?

АНЬКА (остро взглянув на Ковтун).Да кто где.

КОВТУН. Уж не в Норильске ли? (Пауза.)Раскулачили? (Пауза.)Не трясись, мне до тебя дела нет. Отвечай только правду, вот и всё.

АНЬКА. Да я, товарищ уполномоченная… Да я заради советской власти… Чего надобно-то?

КОВТУН. А ты мне расскажи вот что. Как там семейство второго секретаря?.. Дружно ли живут?

АНЬКА. Дружно. Ничего не скажу, хорошо живут. Он мужчина видный, к жене всей душой.

КОВТУН. Любят, значит, друг друга?

АНЬКА. Любят. Особенно товарищ второй секретарь.

КОВТУН. Так… А каких она кровей, жена второго секретаря?

АНЬКА (сообразив, куда ветер дует). Вроде как из сельских учителей…

КОВТУН. Вроде?

АНЬКА. Она сама мне говорила.

КОВТУН. А ты вроде как сомневаешься?

АНЬКА (пожимая плечами).Не то чтобы сомневаюсь, но…

КОВТУН. Так… Насчёт белой кости… Я это слышала от твоего дружка. Что в подвале сидит. Правда?

АНЬКА. Истинная, товарищ уполномоченная! Да по ней же видно. Особливо когда одна сидит. Иль книгу возьмёт. Иль задумается.

КОВТУН. Понятно. А муж… Может, он не знает, что она господского сословия?

АНЬКА. Знает, ещё как знает.

КОВТУН. Тогда вот что, Аня… Давай-ка, вспоминай. Случаи какие, разговоры, встречи… Вспоминай… коли не хочешь в соседнюю камору к Савватею.

АНЬКА. Ой, не хочу, товарищ уполномоченная!

КОВТУН. Ну так старайся, заглаживай своё непролетарское происхождение.

Пауза. Анька ест глазами Ковтун.

АНЬКА. Много всего было, сразу и не упомнить… (Пауза.)В прошлом годе в район ездили, на юг…

КОВТУН. Кто ездил? Зачем? Куда? К кому?

АНЬКА. Мы с хозяйкой ездили. Целый день на дорогу, к ночи приехали. А утром – обратно.

КОВТУН. С кем виделись?

АНЬКА. Какой-то родственник…

КОВТУН. Чей? Её или его?

АНЬКА. Хозяйкин. Пятая вода на киселе. Она так сказала… Мужчина такой представительный. Видела его всего ничего. Может, и пятая вода на киселе, а у хозяйки всю обратошную дорогу глаза на мокром месте…

КОВТУН. О чём говорили? Хозяйка с родственником?

АНЬКА. Не слыхала, врать не буду… Я в избе сидела, а они у речки прохаживались.

КОВТУН. Может, любовник?

АНЬКА. Не, не похоже. Да и муж, товарищ секретарь, он хозяйку провожал, расцеловались, всё чин чинарём. Нет, не похоже, что любовник.

КОВТУН. Так, ещё раз, сначала. Какая деревня?

АНЬКА. Ой, как её… Верхняя… а какая верхняя, не помню.

КОВТУН. Ладно, разберёмся. На юг, говоришь?

АНЬКА. На юг, товарищ уполномоченная, на юг.

КОВТУН. Целый день добирались, поговорили они у речки, и всё?

АНЬКА. И всё. Родственник уехал сразу, а мы переночевали.

КОВТУН. А куда он уехал?

АНЬКА. Врать не буду, не знаю.

КОВТУН. Но если бы ему нужно было сюда, на север, он отправился бы вместе с вами поутру? Верно?

АНЬКА. Не знаю. Наверно, так.

КОВТУН. А если он сразу отъехал, значит, ему нужно было на юг. На железку… Или… Или за кордон.

Анька крестится, спохватывается, машет рукой.

Так, так… А тебя-то на кой ляд хозяйка брала?

АНЬКА. А почём я знаю? Мне то что: я на службе.

КОВТУН. Так ведь муж мог кого-нибудь приставить…(Анька жмёт плечами.) Значит, нельзя было… (Громко.) Петренко! (На лестнице появляется Петренко.)Возьми-ка эту Аню да напиши с её слов протокол, как они с её хозяйкой ездили на юг, в этот… в Верхний…в Верхнюю… как её?

ПЕТРЕНКО. Верхняя Талда?

АНЬКА. Талда, Талда! Там ещё речка такая…

ПЕТРЕНКО. И речка Талда.

КОВТУН. Всё подробно запиши. Ступайте.

Петренко и Анька уходят по лестнице вниз. Лестница чуть постанывает.

Ковтун сидит, опустив голову на ладони.

Появляется Возчик.

КОВТУН. Ты когда-нибудь работаешь? (Возчик не отвечает.) Нет, выходит, работы… Всё спокойно в районе, ни одного врага… Ничего, разберёмся… А ты бы мог по хозяйству… Петренке, вон, помочь. Дверца у шкафа скрипит.

Пауза.

ВОЗЧИК. Она всегда скрипела.

КОВТУН. Так веретённого ж масла нет.

ВОЗЧИК. Медвежьим салом можно.

КОВТУН. Так ты скажи Петренке, чтоб он помазал. (Возчик не отвечает и уходит. Ковтун какое-то небольшое время сидит без движения.) Опять ушёл не спросясь. (Берёт лист бумаги. Пишет.)

С улицы входит Семёнов.

СЕМЁНОВ. Докладываю, товарищ Ковтун. Расходятся данные. Скрыла жена второго секретаря отдельные факты своей биографии.

КОВТУН. Понятно… Так ведь, небольшая беда. Подумаешь. Вон, Анька тоже скрыла, что её семейство раскулачили. Что ж теперь, всех в лагерь отправлять?

СЕМЁНОВ (озадаченно). Так то оно так… Да только Анька – одно дело, а супруга второго секретаря райкома – другое.

КОВТУН. Правильно говоришь, Семёнов. Поэтому беги опять на телеграф да отправляй новый запрос. В Иркутск. И в Верхнюю Талду. Знаешь такое село?

СЕМЁНОВ. Как не знать. У меня там дядька. У нас тут многие из Талды. Да вот и у второго секретаря там отец…

КОВТУН. А отцовская изба не у речки ли?

СЕМЁНОВ. У речки. А вы откуда знаете, товарищ Ковтун?

КОВТУН. Выпускай Савватея, он своё дело сделал. Гони их с Анькой в шею. Да припугни, чтоб язык держали за зубами. Да вели им каждую неделю тебе отчёты писать.

СЕМЁНОВ. Петренке?

КОВТУН. Тебе.

СЕМЁНОВ. Так Петренко у нас по агентуре.

КОВТУН. Ну да, был Петренко по агентуре. Всю жизнь. А кто будет на агентуре, когда жизнь у Петренки закончится? Петренко ведь не вечный. (Пауза.) Так что пусть тебе пишут, Семёнов.

СЕМЁНОВ (пристально глядя на Ковтун).Так точно, товарищ Ковтун.

Уходит в подвал.

Ковтун неподвижно сидит на лавке, спиной к дверям.

На лестнице появляются Анька и Шофёр. Они кидаются к дверям, но замечают Ковтун и неловко, каждый по-своему, кланяются ей. Затем – выбегают наружу.

По лестнице поднимается Семёнов. У дверей мешкает, оглядывается на Ковтун, подходит к шкафу, осторожно, без скрипа, открывает дверцу, достаёт штоф, наливает и выпивает.

Уходит.

Из подвала появляется Петренко. Подходит к шкафу, тянет дверцу. Дверца скрипит. Петренко возится с ней.

КОВТУН(не оглядываясь). Что ты делаешь?

ПЕТРЕНКО. Петлю мажу. Чтоб не скрипела.

КОВТУН. А чем ты мажешь? Масла ж нет веретённого?

ПЕТРЕНКО. Медвежьим жиром помазал.

КОВТУН. Ах, да. Конечно, медвежьим.

Петренко открывает-закрывает дверцу. Дверца не скрипит.

ПЕТРЕНКО. Ну вот, теперь порядок.

КОВТУН. А где он у вас там располагается?

ПЕТРЕНКО. Кто?

КОВТУН. Возчик.

ПЕТРЕНКО. Возчик? (Хмыкает).А чего ему располагаться? Приехал, уехал. Сами знаете, у нас не разгуляешься.

КОВТУН. Не любишь ты его, Петренко.

ПЕТРЕНКО. Кого?

КОВТУН. Возчика.

ПЕТРЕНКО. Люблю, не люблю… Он, поди, не девка.

Ещё раз пробует дверцу. Дверца не скрипит. Уходит в подвал.

Ковтун подходит к саквояжу, достаёт склянку, наливает на ладони, протирает руки.

Идёт к шкафу. Тянет дверцу. Дверца не скрипит. Ковтун достаёт штоф, наливает, выпивает.

КОВТУН. Ладно, разберёмся.

КОНЕЦ 4-ой СЦЕНЫ

Сцена 5

Ковтун сидит за столом, накинув пальто.

Открываются двери, входит Семёнов. За ним – Жена второго секретаря. За её спиной – Шофёр.

Увидев Ковтун, Жена останавливается сразу за порогом.

ЖЕНА (громко). Почему мне не позволили сообщить мужу? Я арестована?

Пауза. Из двери валит пар.

КОВТУН. Дверь прикройте.

ЖЕНА (поспешно). Савватей, так передайте, пожалуйста… то, что я просила.

Шофёр смотрит на Ковтун, кивает, выходит. Дверь прикрывается.

КОВТУН (Жене). Садитесь.

ЖЕНА. Я не получила ответа на свои вопросы.

КОВТУН. Вы жена ответственного работника. Должны знать, в НКВД по пустякам не зовут.

ЖЕНА. Я знаю. Но ведь это очень простые вопросы…

КОВТУН. Вопросы буду задавать я. И оттого, как вы на них ответите, зависит очень многое. Садитесь. Если вы не враг, вам ничего не грозит.

ЖЕНА. Ну, тогда я спокойна.

Садится на самый край скамьи.

Семёнов усаживается за малый стол, готовится писать.

КОВТУН. Ваше происхождение? Откуда вы? Чем занимался ваш отец до семнадцатого года?(Пауза.) Почему вы молчите? Ведь это очень простые вопросы.

ЖЕНА. На эти вопросы я давно уже ответила.

КОВТУН. Ответьте ещё раз. А мы занесём в протокол ваш ответ. (Пауза).В чём дело? Почему вы молчите? Ведь это так просто: подтвердить, что ваш отец былсельским учителем в Хабаровском уезде Приморской области… (Пауза).Я понимаю вас. Не на все простые вопросы существуют простые ответы. Вы не хотите ещё раз солгать. Потому что ваш отец не был сельским учителем. Он был дворянин, не правда ли? (Пауза).Вы скрыли этот факт своей биографии, выдумав сказку о мещанском происхождении.

Пауза.

ЖЕНА. Я не хотела навредить карьере мужа.

КОВТУН. Понятное желание. Но правда всегда выходит наружу.

ЖЕНА. Мой муж ничего не знал. Я скрыла и от него.

КОВТУН. Важный факт… Теперь ещё один простой вопрос: с кем вы встречались в Талде в прошлом году?

ЖЕНА. В Талде?..

КОВТУН. Да, в Талде. В Верхней Талде. Нижней Талды нет в нашей округе…

Пауза.

ЖЕНА. Я встречалась с родственником.

КОВТУН. Кто он? Кем он вам приходится?

Пауза.

ЖЕНА. Я не могу ответить.

КОВТУН. Не можете… А ведь это очень простой вопрос. С кем вы встречались в Талде? Зачем он приезжал? Откуда он приезжал? Куда он уехал?

ЖЕНА. Я встречалась в Талде с дальним родственником. Я не видела его много лет. Он попросил о встрече.Я не могла ему отказать.

КОВТУН. Кто он? Фамилия? Чем занимается? Откуда приехал? Куда уехал?

ЖЕНА. Я не помню, откуда он приехал. Это не имело значения. И куда он поехал, тоже. Кажется, в Красноярск…

КОВТУН. А может быть, в Читу?

ЖЕНА. В Читу? Почему в Читу?

КОВТУН. Потому что Чита находится в противоположной стороне от Красноярска. И ещё – потому что Чита рядом с китайской границей…

Пауза.

ЖЕНА. Не понимаю. Да, Чита рядом с китайской границей. Но какое это имеет отношение…

КОВТУН. Вы поймёте… У вас ведь есть сестра?

ЖЕНА. Да, у меня есть сестра.

КОВТУН. Где она сейчас?

ЖЕНА. Я не знаю.

КОВТУН. Не знаете.

ЖЕНА. У меня нет сведений о сестре.

КОВТУН. А разве этот дальний родственник ничего не сообщил вам?

ЖЕНА. Нет.

КОВТУН. Почему вы не хотите назвать его? Разве вы не отдаёте себе отчёт, какие подозрения возникают?..

ЖЕНА. Я не хочу подвергать опасности ни в чём не повинного человека.

КОВТУН. Вот как? Вы не хотите подвергать опасности ни в чём не повинного человека…А вы понимаете, что подвергаете опасности себя? И свою семью?

ЖЕНА. Я готова отвечать за то, что скрыла своё происхождение. Но мой дальний родственник не имеет к этому никакого отношения.

КОВТУН. Может быть, не имеет. А может....

Открываются двери.

Входят Секретарь и Второй секретарь.

СЕКРЕТАРЬ. Товарищ Ковтун, что здесь происходит?

Ковтун подходит к малому столу, забирает у Семёнова лист бумаги, подаёт его Секретарю. Тот читает. Опускает лист, качает головой.

КОВТУН. Необходимо снять показания с товарища второго секретаря.

СЕКРЕТАРЬ. Ты хочешь арестовать его?

КОВТУН. Я хочу задать товарищу второму секретарю несколько вопросов.

СЕКРЕТАРЬ. Хорошо. В моём присутствии.

Ковтун показывает Второму секретарю на другой конец той же скамьи, на которой сидит Жена. Чуть помедлив, Второй секретарь садится.

КОВТУН. Скажите, товарищ второй секретарь, как бы вы отнеслись к поступку своего товарища по партии, если бы он скрыл происхождение своей жены? Скажем, она дворянка, а записалась мещанкой. Например, дочерью сельского учителя.

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Это большая ошибка.

КОВТУН. Вы, товарищ второй секретарь, посмотрите, пожалуйста, на свою жену. У меня такое чувство, что она хочет вам что-то сказать.

Второй секретарь и Жена смотрят друг на друга.

ЖЕНА. Да, я хочу попросить у моего мужа прощенья.

КОВТУН. За что же вы хотите просить прощенье?

ЖЕНА. За то, что скрыла от него своё дворянское происхождение.

КОВТУН. Вы слышите, товарищ второй секретарь? Ваша жена просит у вас прощенья.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Хватит. Прекратите.

Пауза.

КОВТУН. Хорошо… Итак, вы не знали, что ваша жена вовсе не дочь сельского учителя?..

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я догадывался.

КОВТУН. Догадывались? А спросить – что, стеснялись? В какую-нибудь тихую семейную минуту?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я догадывался. И проверил.

КОВТУН. Проверили? Каким образом?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я организовал запрос. И мне ответили.

КОВТУН. Кто ответил? Какая организация? Что ответили?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Это было давно. ГПУ. Они дали мне сведения, из которых следовало, что отец моей жены был не сельским учителем, а депутатом губернской думы. Он был дворянин.

КОВТУН. Вы забыли назвать город, где батюшка вашей жены был депутатом губернской думы…

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Томск. Это было в Томске.

КОВТУН. Верно. (Улыбается). Верно, депутат томской думы. А вам в том же ответе из ГПУ не сообщали разве, что потом, при Керенском, он стал уездным комиссаром… (Пауза.)А потом, у Колчака, – членом томского правительства. Не сообщали вам об этом из ГПУ?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Нет, не сообщали.

КОВТУН. Странно. Тогда, может быть, вам всем будет интересно узнать, что батюшка отступал вместе с белыми на восток. И умер в Харбине в тридцатом году. (В сторону Жены.) Приношу вам свои соболезнования.

Пауза.

СЕКРЕТАРЬ. Так что, можно считать дело законченным?

КОВТУН (с улыбкой). Законченным?

СЕКРЕТАРЬ. Ну, по твоей епархии…

КОВТУН. А как же сокрытие информации? Обман партийных и других органов?

СЕКРЕТАРЬ. Да, это ошибка. (В сторону Второго секретаря.) Ты, Иван, совершил большую ошибку. И за это будешь отвечать. По партийной линии.

КОВТУН. По партийной?

СЕКРЕТАРЬ. Парткомиссия разберёт его персональное дело и примет решение.

КОВТУН. Парткомиссия?

СЕКРЕТАРЬ. Да.

КОВТУН. Какое решение примет парткомиссия?

СЕКРЕТАРЬ. Об его ответственности.

КОВТУН. А, поняла. Но, видите ли, товарищ первый секретарь, рановато ещё подводить черту.

СЕКРЕТАРЬ. Какую черту, товарищ Ковтун?

КОВТУН. Окончательную. Это ещё не всё.

СЕКРЕТАРЬ. Не всё? А что ещё?

КОВТУН. Отца мы уже прошли. Ну да, дочь за отца не отвечает. Тем более, если отец умер. Если, конечно, дочь не разделяет взглядов отца. Если она не участвует в каких-то действиях, которые направлены против советской власти.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Моя жена – человек, полностью лояльный советской власти.

КОВТУН. Лояльный… Хорошее слово. Так вот, отец умер… что ж, все мы смертны. Но были и другие члены семью. Как это бывает. Братья, сёстры… Родные, двоюродные, троюродные. Пятая вода на киселе… И все они друг друга любят, поддерживают. (Жене.) Так?

ЖЕНА. Бывало, и так.

КОВТУН. Вот и у нас в семье, то есть, у вас в семье… была ещё сестра. Старшая. (Жене.) Так?

ЖЕНА. Да. Надеюсь, она жива и здорова.

КОВТУН. А наверное вы не знаете?

ЖЕНА. Не знаю.

КОВТУН. И дальний родственник ничего вам не сообщил о судьбе вашей сестре?

ЖЕНА. Не сообщил. У него не было этих сведений.

КОВТУН. Не было. Что ж, бывает.

СЕКРЕТАРЬ. Какой ещё родственник?

КОВТУН. Какой? Видите ли, некий дальний родственник как-то навестил супругу товарища второго секретаря…

СЕКРЕТАРЬ. И что?

КОВТУН. На первый взгляд, ничего особенного. Ну, навестил дальний родственник супругу партийного начальника в Верхней Талде… что в этом особенного?

СЕКРЕТАРЬ. В Талде? Почему в Талде?

КОВТУН. В родном доме товарища второго секретаря. На берегу одноимённой речки…

СЕКРЕТАРЬ. Вот как… Ну, в конце концов, почему бы и не в Талде?

КОВТУН. И в самом деле, почему бы не в Талде? Талда такой же советский населённый пункт, как и все другие. Разве что ближе к Чите и китайской границе. Разве что ближе к Харбину…

СЕКРЕТАРЬ (озадаченно). К Харбину?.. (Жене.) И кто он, этот родственник?

Пауза.

КОВТУН. В этом и загвоздка. Супруга товарища второго секретаря почему-то упорно не желает назвать его имя.

СЕКРТЕТАРЬ (переводя взгляд с Жены на Второго секретаря.) Почему?

Пауза.

КОВТУН. Потому что есть простые вопросы, на которые нет простых ответов.

СЕКРЕТАРЬ. Я не понимаю…

КОВТУН. Вы поймёте, товарищ первый секретарь. Минуту терпения. Вернёмся к старшей сестре супруги товарища второго секретаря… Как это случается со всеми барышнями, старшая сестра однажды выходит замуж. Хорошая партия. Дворянин. А тут гражданская война, адмирал Колчак отступает, белые покидают Томск, батюшка супруги товарища второго секретаря покидает Томск вслед за белыми частями, а вместе с батюшкой и сестра с мужем…

СЕКРЕТАРЬ. Откуда у тебя эти сведения, товарищ Ковтун?

КОВТУН. Работаем, товарищ первый секретарь. Сносимся с учреждениями, организациями. Они нам присылают справки из своих архивов. Вон, Семёнов, чуть не каждый час на телеграф мотается. Не устал, товарищ Семёнов?

СЕМЁНОВ. Никак нет, товарищ Ковтун.

КОВТУН. Хорошо… Так вот, поскольку батюшка добрался до Харбина, то можно предположить, что и старшая сестра с мужем – тоже… (Жене.) Как вы думаете, может ваша сестра жить там, в Харбине, в самом сердце белой эмиграции?

ЖЕНА. Я ничего не знаю о судьбе моей сестры с тех пор, как мы расстались в девятнадцатом году.

КОВТУН. И никогда не виделись ни с сестрой, ни с её мужем? После девятнадцатого года?

Пауза.

ЖЕНА. Нет, не виделась.

КОВТУН. Понятно. Это важный факт.

СЕКРЕТАРЬ. Ну, хорошо. Сестра, муж… Важный факт. Но что это меняет?

КОВТУН. Весь вопрос, товарищ первый секретарь, заключается в том, кто этот муж?

СЕКРЕТАРЬ. И кто же этот муж?

КОВТУН. Колчаковский офицер. Контрразведчик.

СЕКРЕТАРЬ(оглядываясь на Второго секретаря). Офицер? Контрразведчик?

ЖЕНА. Это неправда. Он никогда не служил в контрразведке.

КОВТУН. Никогда? Никогда – это когда? В гражданскую? С тех пор прошло много лет. Вы уверены, что он не служит в разведке сейчас? Например, в японской? Манчжурия -это недалеко. И от Харбина недалеко. И от нашей границы…

ЖЕНА. Я не знаю. Я даже не знаю, жив ли он.

КОВТУН. Вы не знаете, жив ли он… А между тем, по показаниям очевидцев, муж старшей сестры и ваш этот дальний родственник, навестивший вас в Талде, примерно одного возраста…

СЕКРЕТАРЬ. Иван, ты знал обо всём этом?

ЖЕНА. Моему мужу ничего не известно о том, что мой родственник служил в армии Колчака командиром роты.

КОВТУН. Всё, хватит. Больше ни слова! Итак, товарищ первый секретарь, вы по-прежнему настаиваете на парткомиссии? Или… (Опускает сжатый кулак на стол.) Или это всё-таки моя епархия?

Пауза.

СЕКРЕТАРЬ. А прокурор?

КОВТУН. Вы думаете, он не подпишет ордер, который ему принесут через полчаса?

Секретарь машет рукой.

Я арестовываю их обоих. Её – за подозрение в контактах с белоэмиграцией и, возможно, с агентами зарубежных разведок. Его – за укрывательство и недонесение. Пока – недонесение… Семёнов!

СЕМЁНОВ. Я, товарищ Ковтун!

КОВТУН. В камеру их. В разные! В противоположные!

КОНЕЦ 5-ой СЦЕНЫ

Сцена 6

Утро. Ковтун спит на лавке.

Слышно, как внизу, в подвале, растапливает печь Петренко.

Слева появляется Возчик. По своему обыкновению, он что-то шепчет себе под нос.

Ковтун поднимает голову.

КОВТУН. Кто тут? (Пауза.) А, это ты? (Опускает голову. )Скажи мне, Возчик, почему Петренко тебя не любит? (Возчик молчит.)Старые счёты? (Возчик молчит.)В каждой конторе интриги. И в полиции. И в НКВД. (Пауза.)Говорят, Васька-дурачок видел пристава как живого… Что ты на это скажешь?(Возчик молчит.)Ты в это веришь?

Пауза.

ВОЗЧИК. Верю.

КОВТУН (приподнимаясь).Тогда объясни мне, что всё это значит? Становой пристав пропал двадцать лет назад, а теперь его видят, как живого?(Возчик молчит.)А что случилось с этим Васькой? Ну, с дураком?..

ВОЗЧИК. Он не дурак.

КОВТУН. А кто же он?

ВОЗЧИК. Блаженный.

КОВТУН. По мне так всё едино: дурачок, свихнувшийся, блаженный…

ВОЗЧИК. Он блаженный. Ему дано видеть то, что другие не могут.

КОВТУН. И за что же ему такая привилегия?

ВОЗЧИК. За муки.

КОВТУН. Какие муки?

ВОЗЧИК. У него на глазах отца зарезали да сестру снасильничали. (Пауза.) Он теперь глас божий.

Ковтун смотрит на него какое-то время, затем опускает голову на скамью.

Возчик уходит.

Пауза.

Распахивается дверь, входит Семёнов. Видит Ковтун, старается не шуметь.

Ковтун садится на лавке.

КОВТУН. Я не сплю. Веди её. Без Петренки.

Семёнов смотрит на Ковтун. Ему хочется переспросить о чём-то, но – не решается. Уходит в подвал.

КОВТУН. Глас божий…

Из подвала выходит Жена, за ней Семёнов.

Жена садится у стола.

СЕМЁНОВ. Чаю сделать?

КОВТУН. Да. Ей тоже…(Семёнов идёт в подвал.)Как спала?

ЖЕНА. Мы уже на «ты»?

КОВТУН. Почему бы и нет? У нас много общего.

ЖЕНА. Вряд ли.

КОВТУН. Отчего же? Ты ведь закончила частную гимназию? Верно?

ЖЕНА. Да.

КОВТУН. Ну, а я – училище. Для приходящих девиц… Но выпускные экзамены мы сдавали вместе, и дворянки, и мещанки… (Пауза.) Стихи, наверное, в гимназический журнал писала? Писала?

ЖЕНА. Нет.

КОВТУН. Что так? А я вот писывала… На фортепиано, конечно, играешь… Поешь? Спой.

Пауза.

ЖЕНА. Нет настроения.

КОВТУН. Понятно… А я иногда люблю… (Негромко напевает.)Я ехала домой, душа была полна неясным для меня самой каким-то новым счастьем… (Подходит к Жене, кладёт ей руки на плечи.)Казалось мне, что все с таким участьем, с такою ласкою смотрели на меня… Подпевай, что же ты? (Поют вместе.)Я ехала домой, двурогая луна смотрела в окна скушного вагона, далёкий благовест заутреннего звона пел в воздухе, как нежная струна… (Длинная пауза.) Впрочем, это пустяки. Все эти струны и благовесты… Важно другое. Важно то, что ты погубила себя, мужа и детей…

Пауза.

ЖЕНА. Почему – мужа? Почему – детей? Дети за мать не отвечают.

КОВТУН. Дети за мать не отвечают. Верно. Вопрос в другом: зачем им такая мать?

Пауза.

ЖЕНА. Хорошо, я поняла вас. Пусть так… Я оказалась плохой матерью для советских детей. Но у детей есть отец. Он хороший отец. Он советский человек.

КОВТУН. Советский? Хорош советский человек, пригревший на своей груди врага советской власти.

ЖЕНА. Это неправда. Я не враг советской власти.

КОВТУН. Ну да, ты друг советской власти.

ЖЕНА. Было такое слово: попутчик. Так называли писателей. Вот и я тоже – попутчик.

КОВТУН. А ты слышала такие слова: кто не с нами, тот против нас?

ЖЕНА. Слышала. Но это неправильные слова.

КОВТУН. Это сказал товарищ Горький.

ЖЕНА. Писатели – люди. Они могут ошибаться.

КОВТУН. И это ты внушала своим ученикам?

ЖЕНА. Конечно, нет.

Из подвала выходит Семёнов. Ставит на стол чайник. Наливает два стакана. Уходит в подвал.

Жена берёт стакан, пьёт чай.

КОВТУН. Допустим. Допустим, ты – попутчик. Может быть, он сделал из тебя, дворянки, попутчика. А если нет? А если ты сделала из него, коммуниста из крестьян, врага советской власти? Женщина может очень многое. Женщина, которую любят, может сделать почти невозможное…

ЖЕНА (негромко).Чего ты хочешь? У тебя глаза морфинистки. Ты хочешь меня? Идём в камеру, делай со мной всё, что вздумается, только не трогай его и детей…

КОВТУН (улыбаясь). Вот как ты заговорила… А может, я хочу не тебя, а твоего мужа?

Пауза.

ЖЕНА. Хорошо, я уступаю его тебе. Он хороший мужчина. Он хороший человек. Он настоящий коммунист.

КОВТУН. А разве это имеет значение в постели? В постели значение имеет кое-что другое… (Пауза.) Тебе не удастся выгородить его. Он коммунист, с него спрос втрое, вчетверо.

ЖЕНА. Втрое. Вчетверо… Не понимаю.

КОВТУН. Что же тут непонятного? Я тебе объясню. Вот ты – враг…

ЖЕНА. Я не враг…

КОВТУН. Хорошо, может быть, ты не враг. Хотя на врага очень похожа и вполне можешь им стать. При других обстоятельствах… Врагом был твой отец. Враг – твой родственник, муж твоей сестры… С ними нужно бороться, их нужно уничтожать, но их можно уважать, потому что у них своя правда. Но твой муж – не враг… Он – другое… Он – предатель! А это втрое, впятеро хуже.

ЖЕНА. Какая страшная логика…

КОВТУН. Предатель может стать явным врагом, а может даже не сознавать, что он – предатель. Я ещё не поняла до конца, кто твой муж… Но ничего, мы разберёмся.

ЖЕНА. Господи, какие враги? Что вы делаете? За двадцать лет зарастают любые раны. Была гражданская война, она закончилась… Пора примириться, простить друг друга… И жить дальше.

КОВТУН. Простить, помириться....

ЖЕНА. Я ещё понимаю, когда вы не доверяете нам… Это глупо, но я могу понять. Но когда вы переходите на своих, это плохо, это очень плохо…

КОВТУН. Своих? Каких своих? У нас нет своих или чужих. Есть те, кто работает на революцию, и есть те, кто – против.

ЖЕНА. Как ты не понимаешь? Иван – он ваш! Ну ладно, я… Я – чужая, попутчик. Но Иван – он ваш с головы до пяток. Он же и есть сама ваша власть, он её душа. Я это знаю, я его жена, от меня не скроешь…

КОВТУН. Какие песни мы поём! Я гляжу, вы там хорошо спелись, дворянская дочь и крестьянский сын!

ЖЕНА. Дура, сумасшедшая! Ты сама разрушаешь ту власть, которой служишь! Ведь такие, как Иван – её основа. Убери его, таких, как он, – кто у вас останется? Такие, как ты?

КОВТУН. Вот ты какая! Я сразу поняла, что ты за птица. Ещё до того, как увидела…

Пауза. Жена берёт стакан с чаем, держит его в дрожащей руке, потом снова ставит на стол.

ЖЕНА. Простите меня… Вы должны понять. Целая ночь в камере… Дети одни. Чего только не приходит в голову…

КОВТУН. И что же приходит в голову по ночам в камере НКВД?..

Пауза.

ЖЕНА. Я поняла, что моя жизнь уже не принадлежит мне. И остаётся главное…

КОВТУН. И что же для тебя главное?

ЖЕНА. И жизнь моя, и тело моё – уже не мои. Делай с ними всё, что захочешь. Но только не трогай Ивана и детей. Он – настоящий, он ваш, это же противоестественно, когда вы репрессируете таких людей, как он…

Пауза.

КОВТУН. Твоя жизнь мне не нужна. И твоё тело – тоже.

ЖЕНА. Чего же ты хочешь?

КОВТУН. Но я понимаю тебя. Я догадываюсь, что для тебя сейчас – главное. И я могу тебе помочь.

ЖЕНА. Помочь? (Пауза.) Что это значит?

КОВТУН. Я могу помочь тебе. То есть, твоей семье. Но и ты должна помочь мне.

Пауза.

ЖЕНА. Что требуется от меня?

КОВТУН. Я тебе объясню. Понимаешь, мы, вместе с тобой, можем спасти твоего мужа только в том случае, если твоя вина будет неизмеримо больше, нежели его… Понимаешь?

ЖЕНА. Пока нет.

КОВТУН. Сейчас между вашими преступлениями разница невелика. Кто-то приходил к тебе, ты это скрываешь. А он то ли покрывает тебя, то ли прошляпил, растяпа-коммунист… Не знаю, что решит тройка, но наказание будет одно от другого недалече. А нам с тобой нужно, чтобы твоя вина была до неба, тогда его вина покажется – с горошину…

Пауза.

ЖЕНА. Я поняла. (Пауза).Но никого из родственников я не назову.

КОВТУН. Обойдёмся без них. Так ты готова?

Пауза.

ЖЕНА. Я готова.

КОВТУН (громко).Семёнов! (Из подвала появляется Семёнов.) Пиши протокол! Пиши. Итак, показываю… то есть, она показывает… на встрече в Верхней Талде я встречалась со знакомым мужа моей сестры бывшим штабс-капитаном колчаковской армии Ивановым. Упомянутый Иванов, угрожая разоблачением моего прошлого, завербовал меня для работы на иностранную разведку, по всей видимости, японскую. По его заданию я должна была собирать сведения о военном и промышленном потенциале приграничного района. Эти сведения передавала курьеру, который дважды приходил из-за кордона. Написал?

СЕМЁНОВ. Написал.

КОВТУН (Жене). Подписывайте. (Пауза. Жена берёт ручку и подписывает.) Ну вот, теперь другое дело… (Несколько секунд они смотрят одна другой в глаза.)Всё будет хорошо… Семёнов, увести! И позови ко мне Петренку.

Семёнов бросает на Ковтун пристальный взгляд. Уводит Женув подвал.

Ковтун берёт стакана с чаем, делает глоток, ставит стакан на стол.

Из подвала появляется Петренко, подходит к столу.

КОВТУН. Ты, Петренко, должен написать одну бумагу.

ПЕТРЕНКО. Какую бумагу?

КОВТУН. Объяснительную.

ПЕТРЕНКО. Объяснительную?

КОВТУН. Да, объяснительную. Попробуй объяснить в этой бумаге, почему ты не предлагал начинать следственные действия по фактам, изложенным в донесениях секретных сотрудников.

ПЕТРЕНКО. Не предлагал?.. Следственные действия?..

КОВТУН. Да, почему не давал ходу разбирательствам.

ПЕТРЕНКО. Товарищ уполномоченный… уполномоченная… у них там одни слова. Они там больше врут.

КОВТУН. Вот и напиши. Что врут. Что просто слова. Напиши, как есть.

Пауза.

ПЕТРЕНКО. Когда написать?

КОВТУН. Даю тебе полчаса. Ступай.

Петренко идёт к лестнице. Из подвала выходит Семёнов. Они останавливаются на несколько секунд – и расходятся.

Семёнов садится у стола, на другом конце.

Пауза.

КОВТУН. Ты хочешь меня спросить о чём-то, Семёнов?

СЕМЁНОВ. Товарищ Ковтун, я давно хотел поговорить…

КОВТУН. О чём ты хотел поговорить?

СЕМЁНОВ. Я – про кадры.

КОВТУН. Про кадры? Это хорошо.

СЕМЁНОВ. Да, про кадры. Товарищ Сталин сказал, что кадры решают всё. Верно?

КОВТУН. Да, верно.

СЕМЁНОВ. А у нас ведь совсем нет людей.

КОВТУН. Что?

СЕМЁНОВ. Людей, говорю, нет. Раз, два и обчёлся. Мыи швец, и жнец, и на дуде игрец.

Пауза.

КОВТУН. А возчик?

СЕМЁНОВ. Возчик?

КОВТУН. А от него есть толк, от возчика?

СЕМЁНОВ. Какой в нашем деле толк от возчика? Есть трупы – везёт. Нет трупов – не везёт. Ну, продукты. Вот и всё.

КОВТУН. А трупов пока нет…

СЕМЁНОВ. Да… И людей-то – нету. И ежели что, заменить некем. Ни меня, ни Петренку… Понимаете?

КОВТУН. Некем?

СЕМЁНОВ. Некем.

КОВТУН. У тебя, Семёнов, отец – кто?

СЕМЁНОВ. Приисковый. Я его не помню. С пяти лет – сирота.

КОВТУН. А у меня родители живы. Только для меня они всё равно что умерли. Они так и не смогли принять, что я работаю в органах. Понимаешь? (Пауза.) Ладно, Семёнов. Ты – работай. Ты, такие, как ты, – опора советской власти. Каждый из нас должен делать своё дело. Кто-то ставит задачи, кто-то разоблачает врагов, кто-то приводит приговоры в исполнение, кто-то возит их трупы. Вот и всё. Это просто. Понял?

СЕМЁНОВ. Понял.

КОВТУН. А насчёт кадров – мы ещё обсудим. Обещаю, без кадров не останемся.

Длинная пауза.

Ковтун и Семёнов сидят, задумавшись.

Из подвала выходит Петренко и подаёт Ковтун лист бумаги.

КОВТУН (читает).Непроверенные сведения… Много вранья… Я так и думала. Семёнов, послушай! Петренко пишет в объяснительной, что нам нельзя ошибаться!.. (Смеётся.) Запомни, Семёнов, я разрешаю тебе ошибаться в своём рвении. Ошибайся в своей беспощадности! Гной следует выдавливать вместе с кровью! Слышишь меня, Семёнов?

СЕМЁНОВ. Слышу, товарищ Ковтун, слышу.

КОВТУН. До особого распоряжения Петренке не покидать райотдел. Спать – в подвале! Ясно? Исполнять!

КОНЕЦ 6-ой СЦЕНЫ

Сцена 7

За большим столом сидят Ковтун и Второй секретарь. За малым столом – Семёнов.

КОВТУН. Я вас слушаю и не могу понять… Вы на чьей стороне?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я всегда на нашей стороне.

КОВТУН. А я вот пытаюсь понять, какая она, эта ваша сторона.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. А чего тут пытаться? Меня все знают. Моя жизнь здесь прошла.

КОВТУН. И в Талде.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Да, и в Талде! Тут полгорода из Талды. Из крестьян. И что?

КОВТУН. Как сказал товарищ Ленин, деревня постоянно воспроизводит мелкобуржуазную среду…

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Вот вы куда заворачиваете…

КОВТУН. Ваш отец – столыпинский переселенец? Из Тверской губернии?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Да, переселенец. А что в этом плохого?

КОВТУН. Возглавлял сельхозкооператив. Говорят, даже за границу поставляли масло и сыр?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Да, поставляли. А вам это не нравится?

КОВТУН. Весь вопрос, куда поставляли? В Китай?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. А куда ж ещё? На запад не довезёшь! Дорого встанет.

КОВТУН. И в Китае отец бывал?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Нет, не бывал. Зачем? Они в Кяхту возили. Да в Читу. Да в Иркутск.

КОВТУН. Вы тоже помогали отцу?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. В деревне сызмальства все к труду приставлены… А как же? Но я с шестнадцати лет сам по себе.

КОВТУН. Братья, наверное, есть? Братья с отцом работали?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Да. И брат, и свояки, мужья сестёр.

КОВТУН. А где ж они теперь?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Где? В колхозе.

КОВТУН. И отец тоже в колхозе?

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Отец единоличник.

КОВТУН. Вот ведь как интересно…

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Ничего интересного. Единоличная форма у нас допускается.

КОВТУН. Ну да, допускается… Для несознательных элементов.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Что вам нужно? Чего ты добиваешься, уполномоченная?

Пауза.

КОВТУН. Я объясню тебе, второй секретарь, хотя ты и сам должен бы понимать нашу задачу… Я вычищаю из тела больные, загнившие органы и ткани. И у меня есть ощущение, что ты и есть такой загнивший орган.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я – загнивший орган?

КОВТУН. Да ты сам посуди. Ты – второй секретарь райкома, а батюшка – единоличник. А родственники по жене – колчаковцы. А жена…

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. А что жена? Она своих родственников уж скоро двадцать лет как не видела! Она честно работает, она помогает мне во всём. Её весь город знает, её ученики любят…

КОВТУН. И ты её любишь, не правда ли?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Она моя жена.

КОВТУН. Любимая жена. Все об этом говорят.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. А ты не касайся до нашей любви. Это не твоё дело. Занимайся больными органами да не путай больных со здоровыми!

КОВТУН. Твоя жена – агент иностранной разведки!

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Что? Что ты болтаешь?

Ковтун достаёт бумагу, разворачивает.

КОВТУН. Читай!

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Не может быть! Этого не может быть… Вы заставили её!

КОВТУН. Заставили? Семёнов, приведи арестованную!

Семёнов убегает в подвал.

Ковтун и Второй не смотрят друг на друга.

Из подвала выходят Жена и Семёнов. Жена останавливается на середине.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ (вставая). Маша, что ты подписала?.. Она тебя заставила?

Пауза.

ЖЕНА. Нет, Иван, я подписала своей волей.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Но ведь это неправда! Какой штабс-капитан? Какие курьеры?

ЖЕНА. Так будет лучше.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Что ты говоришь, Маша? Опомнись! Ты погубишь себя окончательно! Откажись, ещё не поздно!

ЖЕНА. Поздно, Ваня. Прости меня. Прости за всё. Я погубила тебя.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Что ты говоришь, Маша! Откажись, я прошу тебя!

ЖЕНА. Возьми себя в руки, Иван. Забудь меня. У тебя есть, о ком помнить. Прощай!

Решительно направляется к лестнице. Семёнову идёт за ней в подвал.

Второй секретарь падает на скамью.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Чем же ты её взяла, дьяволица?

КОВТУН. Чем? Давай подумаем вместе. Чем я могла её взять, такую умную, такую сильную? Ты ведь знаешь, какая она, твоя жена… Просто она поняла, что обоим вам не выбраться. И она думает только о детях. Не о себе. И даже не о тебе. Ты ей нужен для того, чтобы… Первое: остался в живых. Второе: выжил в лагере. Третье: когда-нибудь вышел на свободу, нашёл детей и помог выжить им.

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Что значит, нашёл детей?

КОВТУН. Если тебе не дадут вышку, и ты переживёшь лагерь, сколько будет твоим детям? Двенадцать лет, пятнадцать, двадцать? А под какими фамилиями они будут жить после детдомов? Где? Советский Союз велик!

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Ах ты, сука сумасшедшая! У меня живых родственников тьма тьмущая! Почему моих детей нужно в детдом под чужую фамилию?

КОВТУН. А ты не знаешь, товарищ второй секретарь райкома? Забыл, как партия велит обходиться с членами семей врагов народа или изменников родины? Ты думал, тебя не коснётся? Почему? Потому что ты член бюро горкома?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я не враг! И ты это знаешь не хуже меня!

КОВТУН. Допустим. Допустим, я это знаю. А твоя жена? А то, что ты развёл в своей семье скрытую контрреволюцию – за это коммунист должен нести наказание?

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Не трогайте детей. Они ни в чём не виноваты.

КОВТУН. Государство воспитает их настоящими советскими людьми.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Кому будет лучше, если они будут жить в детдоме, а не у деда с бабкой?

КОВТУН. Ты же знаешь, есть правила… Теперь тебе эти правила кажутся слишком жестокими?

Пауза.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я хочу поговорить с первым секретарём.

КОВТУН. Он не поможет тебе. Если я буду против.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ (поднимая голову). Вот оно что? Чего же ты хочешь?

Пауза.

КОВТУН. Вы дружите с председателем исполкома… Так?

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Да… Только я не стану возводить на него напраслину. Не рассчитывай.

КОВТУН. Я не стала бы даже пытаться. Я вижу, что ты за человек. Под стать своей жене. А если не напраслина? (Пауза.)Есть показания банщика. Он показывает, что председатель исполкома в твоём присутствии осуждал решение суда по параллельному троцкистскому центру… Было? Тринадцатого марта.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Тринадцатого марта? Банщик?.. А-а… Да ничего он не осуждал. Он просто удивлялся.

КОВТУН. Удивлялся. Пусть будет так: удивлялся. Ты подтвердишь это? (Пауза.) Почему ты молчишь? Это ведь не напраслина. Это правда. Он говорил это. Ты ничего не выдумываешь. Ты просто подтверждаешь! (Пауза.) Хорошо, иди в камеру. Я даю тебе время. У тебя есть два часа. До того, как тройка будет выносить решение. Мне всё равно, как ты напишешь: сомневался, удивлялся… Просто подтверди, что такой разговор был! И пусть твои дети живут в Талде у бабки с дедом… Семёнов!

Семёнов поднимается из подвала и уводит Второго секретаря.

Ковтун сидит, задумавшись.

Появляется Возчик.

А почему этой дверью пользуешься только ты? (Возчик молчит.)Ты мне нравишься, Возчик. В тебе есть что-то, недоступное моему пониманию… Например, ты умеешь произносить только существенные слова. Пожалуй, мне стоит поучиться у тебя. (Возчик молчит и по своему обыкновению бормочет что-то себе под нос.)Послушай, а как он выглядел, этот ваш становой пристав? (Возчик перестаёт шептать.) Может быть, в райотделе сохранились его старые фотографии? (Возчик поворачивает голову и смотрит на Ковтун.)Если только этот саботажник Петренко не уничтожил…(Идёт к шкафу. Открывает дверцу. Дверца не скрипит. Проверяет – качает дверцу туда-сюда. Дверца не скрипит. Осматривает полки.) Газеты! (Достаёт из шкафа подшивку с газетами.) Восемнадцатый год! (Листает подшивку.) Ага, вот и статья… А вот и фотография… (Машет рукой, бросает подшивку.) Ничего не разобрать.(Поворачивается. Возчик стоит в форме станового пристава. Пауза.)Не может быть!.. (Кричит.) Семёнов! (Возчик тут же исчезает. Из подвала появляется Семёнов.) Арестовать! Семёнов, немедленно арестуй возчика! Перекрыть лестницу! Что ты ждёшь? Беги, хватай его!

СЕМЁНОВ. Здесь нет возчика, товарищ Ковтун.

КОВТУН. Он был здесь!.. Там!..

СЕМЁНОВ (качая головой). Мы чёрную лестницу с лета не отпираем. А возчика я отпустил на прошлой неделе. Как последний труп увёз, так и уехал в деревню.

Длинная пауза.

КОВТУН(садясь на лавку.) Ладно, ступай.

Несколько секунд Семёнов топчется за спиной Ковтун, затем уходит в подвал.

Снова появляется Возчик в форме станового пристава.

Ковтун поворачивает голову и смотрит на Возчика.

Вот ты какой… (Пауза.) Значит…. Неужто и я глас божий?

Пауза.

ВОЗЧИК. Ты не глас, ты бич божий.

КОНЕЦ 7-ой СЦЕНЫ

Сцена 8

Секретарь сидит за большим столом.

Ковтун прохаживается за его спиной.

КОВТУН. Всё очень просто, товарищ первый секретарь. Два протокола. Две подписи.

СЕКРЕТАРЬ. А прокурор?

КОВТУН. Он подписал.

СЕКРЕТАРЬ. Он всегда не глядя подписывает.

КОВТУН. Прокурор хорошо понимает линию партии на борьбу с врагом.

СЕКРЕТАРЬ. Ты на что это намекаешь? Ты эту демагогию брось.

КОВТУН. С ней, с женой, всё ясно. Вопрос: как быть с ним?

СЕКРЕТАРЬ. Делай с ней всё, что хочешь, а его – нет… Я не позволю.

КОВТУН. Он завяз вместе с нею по уши. Ты не хочешь отдавать его… А ты уверен, что тебя не отдаст Иркутск, если дело будет решаться на конфликтной основе?

СЕКРЕТАРЬ. Я ни в чём не уверен. И тебе не советую – быть такой уверенной.

КОВТУН. Я просто делаю своё дело.

СЕКРЕТАРЬ. Ну, вот и хорошо. Только не надо этого безумного рвения. Чистка нужна для очистки рядов, а не для того, чтобы остаться в тайге без работников, с одними волками!

КОВТУН. Это не тебе решать, секретарь. А люди… Что люди? На Руси люди не переводятся. Не один будет, так другой.

СЕКРЕТАРЬ. Эх, Иван, Иван… Ладно, пять лет. И лагерь в Хилке. Чтоб здесь был, рядом. А там, глядишь…

КОВТУН. Пяти мало. Он прошляпил агента в семье… Пять – мало. Надо десять.

СЕКРЕТАРЬ. Нет, ну ты посмотри, что ты делаешь! Вцепилась в райком! Поглядела бы по сторонам! Надо же какие-то пропорции соблюдать…

КОВТУН. Процентную норму?

СЕКРЕТАРЬ. Ну почему процентную норму? Я же понимаю, враги у нас рассыпаны не по норме. Но… Всё равно так нельзя!

Ковтун подходит к столу и кладёт перед Секретарём лист бумаги.

КОВТУН. Ещё один протокол.

СЕКРЕТАРЬ. Ещё один? Кто там? (Пауза.)Петренко? Ковтун, Ковтун… Ты беспощадна, как ангел смерти.

КОВТУН. Я не ангел смерти, секретарь. Я… Я – бич.

СЕКРЕТАРЬ. Что?

КОВТУН. Я карающий меч революции.

СЕКРЕТАРЬ. Петренко… А почему – высшая мера?

КОВТУН. А ты выбирай, секретарь. Три протокола. Два из трёх – высшая мера.

СЕКРЕТАРЬ. Может, один из трёх?

КОВТУН. У нас очень низкий процент высшей меры! Впрочем, можно и одного. Но тогда это будет второй секретарь. Выбирай.

Пауза.

СЕКРЕТАРЬ. Выбрал. (Подписывает протоколы.) Семь лет. И лагерь в Хилке. А там видно будет… Прощай.

Уходит.

КОВТУН. Семёнов!

Из подвала выходит Семёнов. Ковтун пододвигает ему два протокола.

СЕМЁНОВ(читает). Петренко… (Пауза.) Товарищ Ковтун…

КОВТУН. Я слушаю тебя, товарищ Семёнов.

СЕМЁНОВ. Товарищ Ковтун, прошу вас…

КОВТУН. О чём ты просишь меня, Семёнов?

СЕМЁНОВ. Не могу я…

КОВТУН. Не можешь? Ты не можешь покарать врага народа?

Семёнов падает на колени.

СЕМЁНОВ. Пощади. Не могу!..

КОВТУН. Не можешь? А кто должен делать эту работу?

СЕМЁНОВ. Освободи. Не губи…

КОВТУН. Освободить?

СЕМЁНОВ. Не губи мою душу, товарищ Ковтун…

КОВТУН. Душу? Запомни, Семёнов, у тебя нет души! Нет! У тебя только тело. И оно принадлежит пролетарскому государству! Марш в подвал!

Толкает Семёнова ногой. Семёнов поднимается и брёдет к лестнице. На первых ступенях оглядывается и несколько секунд смотрит на Ковтун. Затем скрывается в подвале.

На своём привычном месте появляется Возчик.

Выстрел.

Второй выстрел.

Мужской вопль.

Из подвала, с револьвером в руках, выбирается Семёнов. Поднимает голову, видит Возчика.

СЕМЁНОВ. Господи!.. Евграф Матвеич, ты?.. Господи…

Пауза.

КОВТУН. Как живой… Не врал Васька… Всё-таки я его нашла!

КОНЕЦ 8-ой СЦЕНЫ

Сцена 9

За большим столом сидит Ковтун. На плечах – пальто, словно зябнет.

Открывается дверь. Входит Председатель. За ним – Семёнов. Из дверей, из клубов пара выглядывает Шофёр.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что ты себе позволяешь, Ковтун?

КОВТУН. Поезжай, Савватей.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Стой, Савва, жди меня!

Шофёр смотрит на Ковтун, пожимает плечами. Двери прикрываются.

КОВТУН. Вы бы шубу сняли.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ(садясь на лавку).Недосуг мне тут с вами рассиживаться! У меня котельная вот-вот потухнет. Тогда всем капец.

КОВТУН. Не всем. Мы автономные.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я и гляжу, что вы совсем автономные. Ничего вас не касается.

КОВТУН. Ничего. Кроме борьбы с врагами.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ну, пошла писать губерния. Где Иван?

КОВТУН. В камере.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А Марья?

Пауза.

КОВТУН. На леднике.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что? Ах, ети твою мать!

Пауза.

КОВТУН. Вы должны нам пояснить кое-что.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Пояснить? Что ж ты за человек, Ковтун? У меня город замерзает, а ты меня силком тащишь – пояснять?

КОВТУН. А вы хотите, чтобы сразу – ордер на арест? Тогда вы успокоитесь, перестанете ругаться и будете отвечать, как положено в НКВД?

Пауза.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что тебе нужно от меня?

КОВТУН. Шубу снимите.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я же сказал, не буду!

Ковтун делает знак Семёнову. Тот подходит и начинает срывать шубу с плеч Председателя. Председатель отмахивается и попадает Семёнову по лицу. Семёнов ударом сбивает Председателя на пол.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (лёжа, с изумлением, вытирая разбитую губу). Семёнов, что с тобой?

КОВТУН. Шубу сними.

Председатель поднимается на ноги, снимает полушубок и швыряет его на скамью.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ополоумели…

КОВТУН. Сядьте. Успокойтесь.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Успокоился.

КОВТУН. Поясните нам. Тринадцатого марта, в бане, в присутствии двух свидетелей вы говорили на тему процесса по параллельному троцкистскому центру. Припоминаете?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Тринадцатого марта? В бане? Мать твою!.. Да разве я помню!

КОВТУН. У нас есть показания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Интересно, чьи же?

КОВТУН. Неважно – чьи. Важно, правдивы ли они, эти показания.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не помню! Может, что и говорил. А что я такого мог сказать?

КОВТУН. Ну, например, что вы не поддерживаете судебные приговоры по этому процессу…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я? (Оглядывается в сторону лестницы и качает головой.) Может, и говорил что-нибудь. А что не поддерживаю – враньё.

КОВТУН. А вот банщик показывает другое.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Банщик? (Обрадовано.) Банщик! Да мало ли что это трепло настучит!

КОВТУН. Второй свидетель показывает, что вы удивлялись приговору.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ(снова оглядываясь на лестницу).Удивлялся? Может, и удивлялся. А ты, Ковтун, конечно, ничему не удивляешься. Что маршалы становятся врагами народа – тебя не удивляет!

КОВТУН. Не удивляет. И маршалы могут стать врагами, и секретари райкомов, и председатели исполкомов.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Понятно… Будешь делать из мухи слона. Ну и что у тебя Марья натворила? Небось, какой-нибудь заговор сплела у себя в школе! И не сверли меня своими зенками! Я уже два раза в этом подвале сидел!

КОВТУН. Бог любит троицу. Семёнов, отведи в камеру.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не имеешь права! У тебя даже ордера нет!

КОВТУН. Будет. У нас хороший прокурор. Он понимает задачу борьбы с врагами.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не трогай меня, Сёмёнов! Я сам пойду. (Кричит.) Савва, сообщи секретарю!

Семёнов уводит Председателя в подвал.

Ковтун подходит к саквояжу, достаёт склянку, капает на ладони, протирает руки.

Двери распахиваются в обе створки.

Входят Секретарь и Шофёр.

СЕКРЕТАРЬ (подходя к Ковтун). Товарищ Ковтун! (Протягивает руку.)Обком и управление НКВД поздравляет вас с хорошей работой и раскрытием шпионской сети.

КОВТУН. Спасибо… То есть… служу Советскому Союзу.

Секретарь вдруг выворачивает Ковтун руку.

СЕКРЕТАРЬ. Савва! Верёвку давай! (Из подвала появляется Семёнов.) Семёнов, вяжи её!

СЕМЁНОВ. Товарищ секретарь…

СЕКРЕТАРЬ. Держи, чего рот разинул! Вёрткая, сволочь!..

Секретарь и Шофёр связывают Ковтун и сажают её на скамью.

СЕКРЕТАРЬ. Познакомьтесь: Зинаида Пашковская, бывшая машинистка иркутского управления НКВД.

СЕМЁНОВ. Машинистка? А кто такая Ковтун?

СЕКРЕТАРЬ. Не такая, а такой… Ковтун – мужчина. Его труп обнаружили на задах иркутского вокзала. Она была его любовницей. Перед тем, как ехать сюда уполномоченным, Ковтун вытащил её из психбольницы. Почему ты убила его?

КОВТУН. Я не хотела… Я просила его взять меня с собой.

СЕКРЕТАРЬ. И что, не взял?

КОВТУН. Он посмеялся надо мной. Он сказал, чтобы я убиралась ко всем чертям. Он сказал, что найдёт здесь другую бабу.

СЕКРЕТАРЬ. И за это ты его пристрелила?

Ковтун молчит.

СЕКРЕТАРЬ (Семёнову).А где Николай?

СЕМЁНОВ. В камере.

СЕКРЕТАРЬ. Вот же неугомонная стервь. (Делает знак Шофёру. Тот бежит в подвал. )С ней всё ясно. Надо протокол написать. Семёнов, тащи её вниз, кончай.

Семёнов тянет Ковтун за верёвку.

КОВТУН. Возчик, возчик!.. Где ты, мой харон?.. Встречай меня, я иду к тебе!.. Секретарь, а секретарь, а хорошо мы с тобой поработали, коли нам благодарность вышла за борьбу с врагами…Семёнов! Посмотри на меня! Что же ты меня не застрелил-то давеча? Зачем ты убил Петренку, бедный безумец, ведь он был тебе заместо отца?..

Семёнов швыряет Ковтун наземь и стоит, взявшись за голову.

Из подвала появляются Шофёр, Председатель и Второй секретарь.

По знаку Секретаря Шофёр тащит Ковтун в подвал. Следом, пошатываясь, идёт Семёнов.

СЕКРЕТАРЬ. Иван, твой приговор – семь лет. Тебя направят в лагерь в Хилок. Я постараюсь, чтобы тебя назначили замом по строительству. Держись.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Где она?

Пауза.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Её больше нет.

ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ. Я хочу проститься.

СЕКРЕТАРЬ. Я отправлю детей в Талду. Держись, Иван!

Выстрел.

Пауза.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Весело, ети её мать, живёте.

СЕКРЕТАРЬ. У тебя кровь?

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ерунда. Они там камеры не убирают.

СЕКРЕТАРЬ. Николай, с котельной непорядок. Как бы горком не заморозить!

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (надевая полушубок). Да знаю! А ты что предлагаешь? Чистку провести?

Секретарь машет рукой. Председатель идёт к шкафу. Тянет дверцу – она со скрипом открывается. Наливает в стакан, выпивает. Уходят.

Из подвала выходит Семёнов.

СЕКРЕТАРЬ. Ты, Семёнов, теперь за главного. Наберешь людей. Вон, Савватея возьми. Он справится.

Уходит.

Семёнов стоит, опустив руки.

Появляется Возчик. По своему обыкновению, он что-то бормочет себе под нос. Постепенно его бормотание становится громче.

ВОЗЧИК. …грешную душу раба твоего Тимофея, из крестьян, шестидесяти лет от роду … Прими грешную душу рабы твоей Зинаиды, из мещан, тридцати четырёх лет от роду… Прими грешную душу рабы твоей Марьи, из дворян, тридцати восьми лет от роду… Да святится имя твое, да приидет царствие твое! Да будет милость твоя!.. Упокой, господи, души усопших рабов твоих, прости им прегрешения их, вольные и невольные, и даруй им царствие небесное…

Голос Возчика постепенно стихает.

КОНЕЦ

Исполнители ролей

( премьера спектакля «Возчик» в Хабаровском краевом театре 21 февраля 2014 года):

Петренко – Сергей Лычев

Семенов – Сергей Дорогой

Ковтун – Лидия Феклистова

Секретарь райкома – Владимир Паршев

Председатель райсовета – Евгений Путивец

Возчик – Сергей Лычев

Шофер – Александр Сафронов

Анька – Евгения Корнакова-Пущенко

Второй секретарь – Евгений Монолатий

Жена второго секретаря – Людмила Романенко

Начальник районного НКВД – Юрий Шаклеин.

Постановщик спектакля – Владимир Паршев.

Художественный руководитель постановки – Владимир Оренов.

Фотографии – Ольга Полонникова.

Оглавление

Действующие лица

Сцена 1

Сцена 2

Сцена 3

Сцена 4

href=#t6>Сцена 5

Сцена 6

Сцена 7

Сцена 8

Сцена 9

Исполнители ролей