Очаг [Агагельды Алланазаров] (fb2) читать постранично, страница - 141

доноситься громкое похрюкивание сонного кабана. Но сейчас царит удивительная тишина.

После полуночи звёзды на небе Пенди становятся особенно красивыми. Ночи в Союнали всегда удивляли приезжих людей. Они говорили: «Такое впечатление, что ваше село намного ближе к небу, чем другие места, вон какие крупные здесь звёзды, и так низко висят, что, кажется, до них можно дотянуться, если взобраться на вершину одного из окружающих холмов и снимать с неба, как коробочки хлопка».

Небесные светила привлекли внимание Кымыша. Он ещё не полностью очнулся ото сна. Сейчас и луна, и звёзды были похожи на нарядно одетых молодых женщин, собравшихся идти на свадебное торжество. Вид у них был красивый и гордый. Кымыш заметил угасающую серебристую полоску Млечного пути.

Снова рассыпанные на небе крупные красивые звёзды вдруг напомнили ему постаревшую Джемал маму, она сидела, накинув на голову белый платок, и прижимала к груди любимых внуков. Вид у неё был счастливый.

В последнее время старик как-то сблизился с небом. В одиночестве, да ещё долгими ночами звёзды были ему неплохими собеседникам. Отныне старик постоянно делился своими бедами со звёздами и луной. Они понимали старика, сочувствовали и жалели его. Иногда он так увлекался беседой со светилами, что казалось, они тоже понимают человеческий язык.

Кымыш-дузчы переехал на бахчу, еще тогда, когда цветки превратились сначала в завязь, а потом в небольшие, похожие на огурцы, дыньки, которые уже катались по земле.

И даже на следующий день после отправки сыновей в ссылку он нашёл в себе силы, чтобы вернуться сюда. С тех пор ему не очень-то хотелось возвращаться в село. А если он туда и наведывался, то очень редко. Здесь ему было лучше, никто не мешал думать о сыновьях и любимых внуках, переживать за них. Старик радовался, вспоминая, что успел угостить родных первыми дыньками до их отправки в ссылку.

Старик проснулся слишком рано, но понял, что ему больше не уснуть, поэтому занялся приготовлениями к утреннему намазу… Умывшись водой из протекающего рядом ручья, набрал в тунче воду и поставил на огонь. Отбивая поклоны в утреннем намазе, старик вдруг в предрассветной мгле заметил человека, идущего со стороны южных холмов Пенди в его сторону.

«Интересно, кого это несёт сюда в такую рань?». Но потом решил, что это, возможно, кто-то из чабанов, отправившихся на поиски отбившихся от стада овец, либо человек, ищущий свою отвязавшуюся корову. «Хорошо, если он не затопчет стебли дынь, а пройдёт по меже», – озабоченно подумал старик. И как бы внимательно ни вглядывался он в лицо приближающегося человека, узнать в нём кого-то из знакомых походке так и не смог. Дойдя до ручья, преградившего ему путь, незнакомец опустился на колени и, зачерпывая ладонями чистую холодную воды, стал жадно пить. И лишь утолив жажду, засучил рукава рубахи, снял с головы просторную папаху и положил рядом, после чего старательно умылся. Влажными руками протёр голову, бороду и усы.

После этого незнакомец встал и пошел в сторону Кымыша-дузчы. Шагах в девяти-десяти от Кымыша-дузчы незнакомец остановился.

– Салам алейкум, брат мусульманин! – приветствовал он старика. Ответив на приветствие, Кымыш-дузчы вопросительно посмотрел на незнакомого мужчину. Пришелец догадался, что старик пытается узнать его. Он сказал: ровесник, ты меня не знаешь и никогда раньше не видел. Я иду издалека. Родом я из Ахала…

Старик и без того понимал, что этот человек неспроста пробирается куда-то под покровом ночи. Человек был широк в кости, круглолиц, чем-то смахивал на казахов, с густой белой       бородой. Под домотканым полушёлковым халатом на нём была длинная до колен белая рубаха-косоворотка. Длинные завитки его просторной папахи спадали ему на лоб.

Первым делом незнакомец поинтересовался насчёт утреннего намаза.

– Вы наверняка успели утренний намаз сделать?

В ответ услышал:

– Только что.

Тут же сняв с себя верхний халат, расстилил его как намазлык, на месте начал молится.

Старик после молитвы незнакомца снял с огня кипящую тунче, заварил в ней чай и поставил перед ночным гостем. Выложил на подстилку рядом с чаем половину лепёшки, принесённую вчера внучками со словами, что это они испекли вместе с бабушкой, а также немного сухого варенья из дыни. Незнакомец сначала молча жадно пил чай, но к угощению, хоть и смотрел на него неотрывно, прикоснулся не сразу. Лишь выпив две-три пиалы чая, вспотев, размякнув и придя в себя, отломил от лепёшки небольшой кусочек.

Во время чаепития незнакомец время от времени бросал на старика испытующие взгляды, будто хотел что-то сообщить, но делать этого не торопился.

Кымыш-дузчы и не пытался о чём-то расспрашивать гостя, пока тот сам не заговорил. Да и без того по лицу человека было видно, как он устал, измучен и чем-то озабочен. Окружающая тишина, деликатное молчание старика, не задававшего лишних вопросов, успокаивающе подействовали на гостя.

Старик не ошибся. Гость заговорил сам. Утолив жажду чаем, он заговорил каким-то