Жаркое лето 37-го [Сергей Валерьевич Подречнев] (fb2) читать онлайн

Сергей Подречнев Жаркое лето 37-го

В 2021-м, в ледянистом январе,

Шел по бульвару наш Никитка, ел бизе.

Нужда заставила Никитку сесть посрать,

А где же он это проделал ёба-мать?

Зайдя привычною походкой на истфак,

Он к унитазу подошел и встал, как рак.

Сел на очко он и расслабился слегка,

И перенесся наш Никитка на века…

Насчет веков конечно хуета,

В 37-м он оказался, вот беда.

Но он не понял абсолютно ничего,

Шел по Бродвею, жрал бизе и пил вино…

Он шёл к истфаку, и холодный ветер дул,

В 37-м вдруг оказался наш Федул…

Глава 1.

Риэлтор Никитка,в январе 21-го, после новогодих празднований, находился в преприятнейшем настроении. И решил прогуляться по Бродвею, взяв немного бизе, благо бизе он любил очень-очень. Ну а где бизе, там и винцо, решил Никитка. И прихватил бутылочку «777». Во время прогулки по Бродвею ему сильно захотелось а туалет, что называется, по-большому. И вот он уже сидел на знаменитом очке истфака и тужился. Сралось как ни странно тяжеловато. От перенапряга Никитка потерял сознание.

Очнулся Никитка через некоторое время. Подтеревшись, он вышел. Пот лился с него градом. «Бля, что за жара?» – подумал Никита. Никита был одет в зимнее пальто. Вдруг зазвенел звонок.

Из деканата вышел декан.

 «Что за хер? – подумал Никитка, – Где Федюк»?

 Отличный прикид, братишка! – крикнул пробегающий мимо парнишка в одежде в стиле «коммунерос».

– Ты ебанат что ли? – прокричала пробегающая мимо девчуля. В это время декан подошел к Никите.

– Пройдемте со мной, молодой человек. – настойчиво попросил декан.

– Да я давно ужу закончил. – ответил Никита.

– Закончите там, где органы решат.

– Какие органы? Меня Никита зовут. Я давно истфак закончил.

– Органы разберутся, кто, где и что закончил.

– Стрелковое вооружение третьего рейха моя дипломная!

– Сршена потрясающе! Не забудьте следователю об этом сообщить. Там разберутся!

Глава 2.

СИЗО в Коровниках.

Худой НКВДшник в пенсне повторил свой вопрос: откуда у вас буржуазная одежда? На какую разведку работаете? Откуда у вас информация о стрелковом вооружении Третьего Рейха?

Здесь, дорогой читатель, давай остановимся и приглядимся поближе к нашему герою. Никитка, надо сказать, был один из тех раздолбаев, на которых держался и будет держаться истфак. Предлагая каждому новому перваку бухнуть на броду перед парами, он стал для истфака такой же неизбежностью, словно, толчок с веревочным смывом или, например, нестареющая седая сволочь, секретарь деканата. Он бы и сейчас рад бы предложить следователю бухнуть, видя в нем очередного первака: "это…сссссс…а может…пивка?» – подмигнул Никитка. В ответ последовал хлесткий удар большевистского кулака. "Бляяяя – завопил Никитка, – ты за*л! Кажется, эта ваша реконструкция затянулась! – харкая кровью процедил наш герой. Следователь достал наган и незадачливый вечный студент впервые подумал, что это никакая не реконструкция, а самый, что ни на есть сталинский период.

«Бля. угораздило попасть в сталиниану. Бля, откуда я знаю слово сталиниана?!

Я же Никитка. Да что я несу вообще? Меня тут палач прессует, а я херню какую-то думаю?!Да это нереальная реконструкция!» – забрезжила надежда в голове Никитки.

– Да вы чё, суки, попутали?!

Удар следователя прямо в челюсть отрезвил Ника.

Никита упал на колени и стал лизать кованый сапог чекиста. Тот недовольно промычал.

_- Я все скажу господин…товарищ, следователь!

– Гражданин следователь, – поправил тот. Говори, гад, – следователь закурил и уставился на Поваренка.¹

– Это какая-то ошибка, понимаете, я только хотел посрать, ничего больше!

      Офицер показал Никите газетную статью с портретом Сталина, измазанную в говне. Никитка каким-то необъяснимым чутьем понял, что это его, поваренкино, говно.

Никитка понял, чем он подтирал зад в туалете.

Он заметил, что на полу валялись запачканные чекистским дерьмом вырезки из советских газет с портретами Гитлера, Троцкого, и совсем свежие Каменева и Зиновьева. "Это пи*дец, – подумал наш отважный герой, и, к слову, был не далек от истины".

– А может ты это, того, из бывших? – неожиданно более мягко спросил следователь.

– Из бывших? Каюсь, блудил, много блудил, много бывших имею на истфаке! Но это всё в прошлом! Сейчас я женат, ну на той, рыжей. Каюсь, не своим хотеньем однажды с товарищем супруге моей на пару сиськи вылизали, но то по пьяни было.

– Говори! Кому говорят говори! – собственная тавтология окончательно вывела следователя из себя. Следователь яростно пнул беднягу Ника по голове. Тот вырубился.

«Бля. Нервы совсем ни к чёрту стали. Пойду отдохну, перекурю. А пока пусть «добрый» поработает»². Следователь нажал кнопочку на столе. Вошёл «добрый» следователь.

– Поработай ты, Романыч, не выдерживаю я, нервишки совсем ни к чёрту стали.

– Побереги себя, Юлиус³, ты отличный работник, но ты нам нужен живым и здоровым, эти враги совсем испортили тебе здоровье. Иди, отдыхай, ни о чём не думай.

Юлиус вышел из кабинета.

Глава 3.

Виктор Романыч, «добрый следователь», аккуратненько полил холодной водички из эмалированной кружки Ниитке на голову. Никита понемногу очнулся. И тут ему в голову пришла самая здравая, как ему на тот момент казалось, мысль: «Съесть! Немедленно съесть газетный обрывок с портретом Сталина, которым он подтирался!». Ник яростно бросился открытым ртом на на свою подтирочную бумажку. Секунда, и она уже была у него в рту. Однако уже полсекунды спустя два здоровенных амбала-вертухая, которые до сих пор незаметно стояли в дальних углах кабинета, разжимали крепко сжатые никитины челюсти. Газетный обрывок выпал изо рта измученного Никиты на пол. Никита безвольно повис на руках вертухаев.

– Ну зачем же вы так, любезный Никита? – следователь Виктор Романыч улыбнулся во все 32 зуба белоснежной наидобрейшей обезоруживающей улыбкой. – Органы к вам, так сказать, со всей добротой, лицом повернулись, а вы нам жопу показываете. Нехорошо, любезный Никита…эээ…как вас по отчеству?

– Сергеевич, – нехотя, отплёвываясь, процедил Никита сквозь зубы. «А дерьмо не такое уж противное, как про него говорят, – констатировал про себя Ник. – Тьфу бля лезет в башку чепуха всякая!»

Следователь между тем удобно расположился в уютном кожаном кресле и закурил папироску.

– Ну что, поели говнеца, дорогой Никита Сергеевич, а? Как на вкус? Бодрит? Говорят, на шоколад похоже? – вовсю издевался следователь.

– Кто говорит? – удивлённо уставился на Виктора Романыча Никита.

– Сорока на хвосте принесла! А-ха-ха-ха-ха! – расхохотался следователь. – Ну серьезно, Никита Сергеич, вы что же думаете вы первый, кто в этом кабинете обосранные портреты ест? Ну вы же взрослый человек. Глупо. Наивно и глупо с вашей стороны. А давайте забудем этот досадный инцидент и поговорим как взрослые люди, а? Папиросу? Кофе? Чай? Сгущенное молоко? Какао?

«Папиросу бы щас неплохо, – констатировал Ник, – хоть вкус дерьма во рту перебить».

– От папиросы не откажусь. И какао. – выразил свои пожелания Ник. «Бля почему какао? – задумался Никитка, – Сроду какао не пил. А чёрт лезет в голову всякая чушь. Сотрясение небось».

Виктор Романович нажал кнопочку на столе и распорядился насчет какао, одновременно угощая Никиту вкусной папироской.

– Ну а всё-таки, Никита Сергеич, кто вы такой? Откуда прибыли? Вы из РОВС?⁴ Зачем подтирались портретом дорого нашего товарища Сталина? Какое у вас спецзадание? Почему в открытую ходили в буржуазной одежде? При том, зимней. Откуда вам известно о стрелковом вооружении Третьего рейха?

«Думай, думай, башка, думай! – лихорадочно соображал Никита, что ответить настырному следаку.

– Федул! – неожиданно выпалил Никита первое, что пришло в голову.

– Что Федул? В штаны надул? – А-ха-ха-ха! Следователь явно был юморным своим в доску парнем, или пытался играть роль такового.

«Ах ты так?! Ну давай поиграем!» – в трещащей голове Никиты начали зарождаться намётки будущего плана.

– Оперативный псевдоним Федул. На историческом факультете должен был встретиться с нашим связным, которого спугнул декан. Пароль «Федул». Отзыв, как вы верно подметили, «В штаны надул».

– Каково было ваше задание, Никита Сергеич?

– Узнать секрет Ярославской породы рогатого скота для английских буржуа. Уж очень они их молоко любят.

Тут уж даже «добрый» Виктор Романыч не выдержал, вскипел.

– Издеваться! Я к нему по-доброму, а он издеваться! В карцер его! В холодный отсек! Пущай поохолонится! А потом, если не заговорит, применим спецсредство для особо упёртых – тиски! Никита Сергеич, вы знаете, что такое тиски? А-ха-ха-ха-ха! С тисками и самые упёртые раскалываются! ⁵

Сквозь маску доброты на лице Виктора Романыча стала проглядываться гримаса безумия. Следователь смотрел в упор в лицо многострадального Никитки и дико хохотал, в то время как амбалы под руки оттаскивали Никиту в карцер.

Глава 4.

«Съёбывать надо, – первое, что подумал Ник, очнувшись в карцере. – Но как съёбывать? Эта сука Виктор Романыч та ещё сука. Опять тавтология. Да какая сейчас разница?». В голове Никиты звучало странное двухголосье. «Ярославская порода рогатого скота. А Берви-Флеровский несомненно голова. Горожане и крестьяне безусловно были правы. Они думали-гадали и построили управу. Да, душевно пел Димка Леонов», – из глаза Ника скатилась скупая мужская слеза. «Так, стоп на хрен. Надо не ностальгировать, а план придумывать». Никитка глубоко задумался. Было раннее утро. Неожиданно тишину разрезал громкий рёв коровы «Муууууууууууу». Никитка выглянул через решетку на улицу. И увидел там нечто удивительное. Прямо во двор СИЗО в Коровниках входили молодые колхозницы, корова же тащила телегу, нагруженную бидонами, по-видимому, с молоком. Ник включил всё своё обаяние и сексуальность и тихонько крикнул: «Девчонкиии! Ай-да знакомиться?!» Казалось, план был обречен на провал. Но не в случае Никиты. Тот улыбнулся девчонкам своей самой обаятельнейшей улыбкой, на которую был способен. И как минимум одна, что называется, «повелась».

– А хотите, я вам щекотуна⁶ сделаю? А? – и Никитка заманчиво подмигнул сквозь решетку.

– Ой ли?! Все вы до обещаний скоры! А как до дела дойдёт, так в кусты! – провокационно выкрикнула одна.

– Мы, девчонки колхозные, страсть как до щекотуна охочие! – облизнулась другая.

– Ссс, слово джентльмена!

– Тоже мне жентельмен нашелся, – презрительно прыснула рыжая в платке девчуля.

– Да я клянусь! Вы мне только, девчонки, каравай с пилкой по металлу перекиньте, а уж мы с вами потом, эх-ма!

Непонятно, каким образом так получилось, но Никитке страшно фартило. У девчонок откуда-то с собой оказалась и пилка по металлу, и каравай. И пока колхозницы поили славные органы НКВД молоком, Никитка успел выпилить одну решётину, выпрыгнул во внутренний двор СИЗО в Коровниках, и спрятался в стоге душистого сена на телеге у девчат. «Бля ну я и фартовый» – констатировал Никитич. Телега двинулась.

Глава 5.

В деревне, там, где грёбаный колхоз,

Никита сплюнул, и покинул воз.

Но был немедля бабами зажат,

И обещанье вынужден сдержать.

У вдовушки одной в Испанье муж погиб,

Никитка взял, да к ней прилип, как гриб.

Он в хате у нее заночевал…

Но прежде сделал сельский карнавал.

Костерок весело потрескивал, картошечка уже была подготовлена к запеканию, сельский самогон лился рекой, а Никитка играл на гитаре и вдохновенно орал:

Из чего же, из чего же, из чего?!

Сделаны наши девчонки.

Из сифона, и из лифона, из марафета,

И из минета! Сделаны наши девчонки!

После песни Ник отхлебнул элитного сельского сэма прямо из горлышка и присел отдохнуть. Но не тут-то было. Стаей на него налетели сельские парнишки.

– Слышь, Никитич, здорово у тебя, это, того, ну, на гитаре получается бренчать, и песни у тебя хорошие, душевные, прям про нас.

Чтобы хоть как-то отделаться от доёбистых сельских чуваков, Никита предложил им научить их делать «козюлю».

– А шо такое козюля? – удивленно вскинули брови вверх колхозники.

– Ну это когда песня тебе очень нравится, все пальцы сгибаешь, кроме мизинца и указательного, и руки вверх выставляешь! И кричишь что есть мочи «рооооок»!

– Ух ты! А шо тако рок?

– Это я тебе потом расскажу, но тебе очень понравится, обещаю.

Толпа неистовствовала и начинала скандировать «Рок! Рок! Рок давай! Рок! Рок! Рок давай!». «Бля заебали. Какой рок, какие колхозники? Надо съёбывать отседова подобру-поздорову. Факеные колхозники могут меня сдать поутру». Но деваться было некуда, и Никита дал им рока, да так, что в соседнем селе слышно было, как гуляет колхозный люд в деревеньке «Дубки», что под Ярославлем.

Мое поколение молчит по углам,

Мое поколение не смеет петь,

Мое поколение чувствует боль,

Но снова ставит себя под плеть.

Мое поколение смотрит вниз,

Мое поколение боится дня,

Мое поколение пестует ночь,

А по утрам ест себя. Да!

Колхозники бесновались в экстазе, подогретые мутным самогоном, их руки были вытянуты вверх с пальцами в виде «козюли». «Вот где настоящее-то рок-поколение» – пришел к выводу Николаич.

Глава 6.

Утром Николаич проснулся с раскалывающейся башкой, трясущимися руками и диким сушняком. Рядом мирно храпела вдовушка, у которой муж погиб в Испании, доблестно сражаясь с фашистами генерала Франко. Никитка присосался к крынке молока, осушив ее полностью. Похмелился стаканчиком мутного, закурил папироску, и стал думать, как выходить из создавшейся ситуации. «Так, так, давай начнем сначала. Я зашел посрать в тубзик истфака, а очнулся уже в 37-м. Это что-то, да говорит. Здесь кроется ключ к разгадке всей истории. А история не знает сослагательного наклонения. Ан-нет, по-видимому знает. Стоп, опять не в ту сторону кумекаю. Только-то и помню с истфака хуйню всякую. Итак, тубзик истфака, тубзик истфака. Факеный тубзик. А может не тубзик? Может, конкретный унитаз? А на каком я срал? Вроде на крайнем к внешней стене корпуса. Так-с, это уже неплохо. А что, если попытаться всё повторить? Снова сесть на тот самый унитаз, снова поднатужиться… Может унитаз истфака является порталом из прошлого в будущее, и наоборот? А, на хуй? Точняк, пацаны! Дааа, историю-то вы плохо знаете» – обращаясь к воображаемым пацанам, наконец-то сделал вывод Никитка. Только сделал Никич свой вывод, как в деревне послышался рёв мотоциклетов. «Настучали всё же, суки!» – вмиг сообразил Ник. И сиганул в окно, выходящее в сторону колхозного поля.

Отряд спецназначения НКВД меж тем шерстил деревню. Никич залёг во ржи и выжидал. «Так-с, так-с, – размышлял Николаич, – а чего я, зря шоль в 37-й попал? Надо хоть помочь Родине. Хоть и уродина. Даааа, неплохо сказал Шевчук. А как помочь? Ну как? Как? Разве что, разве что… надо сначала убедиться, является ли очко истфака порталом в 37-й, а там уж и решим… ну, на том и порешили. А сейчас до истфака надо как-то добраться».

Никич пригляделся повнимательнее к тому, что происходит в деревне. «А что это за деревня бляха? А, да, вчера местные колхозаны говорили, что это Полянки. Значит недалеко от нынешнего Ярика. Нефтяги-то еще не существует».⁷ Чекисты, меж тем, обыскивали каждый дом, полностью забыв о своих мотоциклетах с пулемётами. Никитка, не особо долго раздумывая, рванул к ближайшему, завёлся и резко газанул в сторону Ярика.

Однако чекисты тоже оказались не лыком шиты, и мигом начали преследование. Мимо никитиных ушей уже вовсю свистели пули, когда он вспомнил опыт кинофильма «Брат-2» и решил свернуть, что называется, «где потише». Такое местечко нашлось в районе Большой Фёдоровской. Никитка, тормознув в арке, вдохновенно стрелял из пулемёта по чекистам, открыв рот и крича, что есть силы. Когда бойцы НКВД утихомирились, у Ника в мозгу запульсировала надпись «Боевые потери: 0.0». По-видимому, наш герой никого не убил и не ранил, а лишь вывел из строя мотоциклеты. «Ну и отлично. Они всё ж свои, красные» – на бегу вспомнилась ему фраза из детства, когда он с дворовыми друзьями играл в войнушку.

Вот уже который час Никитка ползком пробирался к Красной площади, а точнее, к истфаку. Цель была одновременно близка и далека. Близка, потому что расстояние было сравнительно небольшим. Далека, потому что дорог надо было избегать, на них 100 % дежурили молодчики из НКВД.

Благо, очень сильно выручили нашего друга ребята из колхоза, подарившие ему колхозные шмотки. Это открывало Никитичу огромнейшие возможности. А главное, он теперь мог более-менее спокойно зайти за истфак. Всё-таки, не буржуазные шмотки из 21 века, а вполне себе современная, хоть и не городская одежда.

Добравшись до истфака, Никитка перебежал дорогу и спокойно вошел во двор. Кое-откуда послышался смех.

– Эй, плуг, куда собрался? Историю учить? А как же колхозные науки? – раздался дружный взрыв хохота колхозной братии.

Никита начинал закипать. Крайне хотелось разбить рыло этому городскому пижону, но было нельзя, никак нельзя. Миссия, ради которой Никита прибыл сюда, была куда важней. Поэтому приходилось терпеть. Да, вы угадали, мой любезный читатель, Никитка всё-таки решился. Если всё пойдёт, как надо, он это сделает. Сделает ради Родины. Его Родины – СССР.

Пока Ник поднимался на второй этаж к истфаковскому сортиру, местные пижоны смотрели на него, как на белую ворону, да еще с нескрываемой усмешкой. И всё-таки он добрался до вожделенного хронопортационного унитаза. Усевшись поудобнее, Никитка вновь начал напрягаться из всех сил.

Глава 7.

Екатерина Алексеевна удивлённо смотрела на Поварёнкова и никак не могла взять в толк, зачем этому вечному оболтусу спустя почти 13 лет понадобилась его дипломная работа «Стрелковое вооружение Третьего рейха». Она и в 2008-м-то его не сильно интересовала, ну а сейчас. К тому же, подозрения усиливались оттого, что Поварёнков стоял перед ней в колхозной одежде 30-х годов прошлого века.

– Никита, да объясни ты толком-то, зачем? Ну вот зачем? Не могу понять я.

– Да мы это, ссс, постановку делаем, постановку, да, показывать будем, спектакль, что-то вроде «Назад в USSR». Ну понятно, в общем, ну Екатерина Алексеевна, ну, вы же свой человек, ну…»

– Неубедительно, Поварёнков. Зачем для постановки нужна дипломная работа? Давай говори, как есть, или ничего не получишь.

– Ладно. Вы, надеюсь, советский человек, Екатерина Алексеевна? – с пафосом выпалил Никитка.

– Была. Когда-то. А что?

– Я надеюсь, вы остаетесь им и сейчас?

– Ннне знаю, – замялась Екатерина Алексеевна…

– Тогда дайте диплом.

– Ладно. Душу ведь вынешь. Пойдём. А хотя нет, посиди здесь, в деканате, нельзя тебе в таком виде. Я сама принесу.

Через 5 минут Никита уже снова сидел на очке истфака. В его руках была заветная дипломная работа «Стрелковое вооружение Третьего рейха», запечатанная в большой белый конверт.

Глава 8.

– О, снова колхозан, гляньте-ка, пацаны.

Никитка не обратил на это изречение никакого внимания.

Он просто ворвался в кабинет декана и всучил ему в руки конверт с дипломной работой.

– Лично. Лично товарищу начальнику областного НКВД. Лично в руки. Строгий секрет, государственная тайна. Ну всё, не поминайте лихом, товарищ декан, – удаляясь на бегу к сортиру кричал патриот СССР и простой парень Никитка Поварёнков…

Примечания

1

«Поваренок» – одно из истфаковских прозвищ Никиты. Наряду с «Федулом», «Федей», «Николаем», «Николаичем», «Ником», «Никасом» и многими другими.

(обратно)

2

В 37-м одной из методик работы НКВД, а если быть более точным, ГУГБ в составе НКВД, был «злой» и «добрый» следователь.

(обратно)

3

Следователя звали Юлиус Францевич, что выдавало его прибалтийское происхождение.

(обратно)

4

Российский общевоинский союз – белогвардейская организация в эмиграции.

(обратно)

5

Спецсредство, применямое ГУГБ НКВД в период массовых репрессий 1937-1938 гг. Заключалось в зажимании половых органов мужчины в специальные тиски.

(обратно)

6

Щекотун – в простонародии ланьет.

(обратно)

7

Нефтяга – простонародное название района

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***