Последнее заклинание [Кларк Эштон Смит] (fb2) читать постранично

- Последнее заклинание (а.с. Посейдонис) 310 Кб, 7с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Кларк Эштон Смит

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Кларк Эштон Смит



ПОСЛЕДНЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ


 The Last Incantation (1930)



Чародей Малигрис сидел в верхней комнате своей башни, выстроенной на коническом холме над сердцем Сузрана, столицы Посейдониса. Возведённая из тёмного камня, добытого из земных недр, крепкого и прочного, как легендарный адамант, эта башня нависала над всеми прочими и далеко простирала свою тень на городские крыши и купола, подобно тому, как зловещая власть Малигриса простирала свою тьму на человеческие умы.


Теперь Малигрис был стар, и всего мрачного могущества его чар, всех ужасных или странных демонов под его властью, всего страха, что он вызывал в сердцах королей и прелатов, больше не было достаточно, чтобы утолить чёрную скуку его дней. На своем троне, сработанном из кости мастодонтов, со вставками ужасных и загадочных рун из красных турмалинов и голубого хрусталя, он угрюмо смотрел через ромбовидное окно из красновато-жёлтого стекла.


Его седые брови были сведены в одну линию на коричневом пергаменте его лица, а глаза под ними были холодными и зелёными как лёд древних плавучих льдин; его борода, наполовину белая, наполовину тускло мерцающая чёрным, ниспадала почти до колен и скрывала множество извивающихся змеёй письмён, вытканных серебром на груди его фиолетовой мантии. Вокруг него были разложены все принадлежности его искусства; черепа людей и чудовищ; флаконы, заполненные чёрными или янтарными жидкостями, кощунственное использование которых не было известно никому, кроме него самого; маленькие барабаны из кожи стервятников и кроталы [1], сделанные из костей и зубов коркодрила, используемые, как сопровождение к определённым заклинаниям.


Мозаичный пол частично покрывали шкуры огромных чёрных и серебристых обезьян; а над дверью висела голова единорога, в которой обитал демон-фамилиар Малигриса, в облике коралловой змеи, с бледно-зелёным брюхом и пепельными пятнышками. Везде были сложены книги: древние тома, переплетённые в змеиную кожу с изъеденными патиной застёжками, содержащие ужасные знания Атлантиды, магические фигуры, черпавшие силу от демонов земли и луны, заклинания, которые преобразовывали или разлагали элементы; и руны из утраченного языка Гипербореи, которые, будучи произнесены вслух, были смертельнее яда или сильнее любого зелья.


Но, хотя эти вещи и сила, которую они содержали или символизировали, вызывали ужас у людей и зависть у всех соперничающих чародеев, мысли Малигриса были тёмными, неумолимо меланхоличными и усталость заполняла его сердце, как пепел заполняет очаг, когда великий огонь угасает. Он сидел недвижимо и неуклонно размышлял, пока дневное солнце заходило над городом и морем за городом, било осенними лучами через окно зеленовато-жёлтого стекла, касалось его морщинистых рук своим призрачным золотом и зажигало рубины его колец, словно демонические глаза.


Но в его размышлениях не было ни света, ни огня; и отворачиваясь от серости настоящего, от темноты, которая приближалась, как неизбежное будущее, он брёл назад среди теней памяти, словно слепой, который потерял солнце и везде тщетно ищет его. И все воспоминания времен, которые были полны золота и блеска, дней триумфа, раскрашенных, словно жгучее пламя, в багряный и фиолетовый цвет роскошных имперских лет его расцвета, все они теперь были холодными,  тусклыми и необычно увядшими, и попытка вспомнить это, была не более, чем раздуванием тлеющих углей.


Затем Малигрис вернулся назад, к годам своей юности, к туманным, отдалённым, потрясающим годам, где, как далёкая звезда, неизменным блеском всё ещё горело одно воспоминание — память о девушке Нилиссе, которую он любил во времена, предшествующие жажде запретного знания, когда некромантическая сила вошла в его душу.


Он почти забыл её за многие десятилетия, в бесчисленных жизненных заботах, так причудливо разнообразных, настолько переполненных оккультными событиями и силами, сверхъестественными победами и опасностями; но теперь, при одной лишь мысли об этом стройном и невинном ребёнке, которая так нежно любила его, когда он тоже был молод, строен и наивен, и которая умерла от таинственной внезапной лихорадки накануне дня их свадьбы, на его мумиеподобных щеках появился призрак краски и в глубине его очей возникли искорки, подобные свету погребальных свечей. В его грезах возникли невозвратные солнца юности и он увидел заросшую миртом долину Мерос и поток Земандера, по вечно зеленеющему берегу которого вечерами он гулял с Нилиссой, наблюдая рождение летних звёзд в небесах, потоке и глазах его возлюбленной.


Теперь, обращаясь к демонической змее, которая обитала в голове единорога, Малигрис говорил с низкой монотонной интонацией того, кто размышляет вслух:


— Змея, в годы перед тем, как ты пришла ко мне и