Дитя Зла [Павел Химченко Mister Sweetday] (fb2) читать онлайн

Дитя Зла

Эпиграф:

«И отыскал а́рий Богиню на́ви, что в теле женщины ступает по земле.

И вошёл в неё а́рий, и зачала Богиня дитя, о коем мечтала.

Однако ж не хватило силы у затравочного семени а́рия, дабы дитя могло расти,

Ибо дитя Богини суть есть Бог,

Рождённый Богиней от Бога, а не человеком от человека.»

Примечания автора:

Данный роман создан по призыву youtube–канала Береста, который предложил зрителям идею для фэнтези–книги с дальнейшей рекламой на своём канале.

Согласно идее, в мире отсутствуют естественные месторождения железа, а посему всё оружие сделано из бронзовых сплавов. Единственным источником дефицитного железа являются упавшие с неба камни с рудой.

Пролог

И было сказано записать со слов так:

«Велика́ страна Славизе́м и князей в ней много, и бояр, и дворян, и славных воинов, и крестьянами земля полна. Разрозненно жили люди веками, веками же и сражались, жгли, грабили, порабощали и убивали друг друга; но не всегда было так.

Издревле мир оберегался и хранился могущественными Богами, которые охраняли род людской от напастей и зла. Всё изменилось, когда произошла война между Богами пра́ви и на́ви. Бог на́ви Чернобо́г обвинил Сваро́га в убийстве своего сына и пошёл на Него войной, подняв всё воинство на́ви. Сваро́г не стал оправдываться и искать мира, но поднял своё воинство пра́ви и также выступил войной. Два воинства встретились в я́ви, где и столкнулись Боги в ужасающей битве. Дабы удержать мир людей в равновесии, все Боги я́ви были вынуждены сдерживать разрушительную битву, чтобы война Богов не затронула человечество. Они оставили людей, что даже с неба ушли Хо́рс и Ди́вия, что есть солнце и луна, и тьма покрыла я́вь, и не было у людей света кроме огней костров и факелов. Тогда и пришли злые языки и духи, и совратили род людской с пути праведного, и стали люди злы, жадны, боязливы, жестоки, горды, глупы. Чем дольше длилась война, тем слабее становилась я́вь и человечество вместе с ним. И взмолилась Мать Сыра́ Земля, чтобы прекратили Боги войну разрушительную, но не откликнулись Они, оставили Её возглас без ответа. Тогда Мать Сыра́ Земля в образе духа пришла к Ве́лесу и взмолила Его о помощи, и Ве́лес ответил Ей, и вмешался в войну Богов, и остановил её. Он изобличил обман Море́ны, жены Чернобо́га, которая совратила Сваро́га и понесла от Него потомство, которое и уничтожил Сваро́г, чтобы скрыть позор сей. Война завершилась и Чернобо́г в ярости заточил свою блудливую жену в тюрьму, что в недрах Матери Сыра́ Земли, говоря Ей: «Вовек не увидишь света, пока не прольётся кровь тысяч».

Так закончилась война между пра́вью и на́вью, и вернулись Боги я́ви к делам земным и не узнали людей, которых оставляли. Теперь люди не верили в Богов, не поклонялись и не служили Им, совратили их с пути праведного злые языки и духи. Лишь немногие из людей продолжали чтить немногих Богов и Боги отвернулись от людей.

Тогда человечество окончательно упало в прорву греха и злобы, и не было конца страданиям их. Смилостивились тогда некоторые из Богов и дали им жрецов и пророков, но и это не отвратило людей от злобы. Тогда Даждьбо́г сошёл на землю и родил а́рия — человека, рождённого от Бога, дабы крепкою рукою остановить дела злые на земле. Родился а́рий и был он самым сильным и умным среди людей, и женился а́рий, и родил множество детей, но кровь а́риев передавалась только детям мужского пола. Увидел Даждьбо́г, что даже а́рии не могут бороться с людским злом своими силами, и отправился к Сваро́гу, дабы просить открыть а́риям тайну обработки божественного металла, которое падало на землю во времена войны Богов. Металл же сей есть ни что иное, как кровь Богов, которая изливалась во времена войны. Сваро́г согласился и спустился в я́вь, и научил а́риев покорять металл божественный. Так, а́рии смогли облачиться в стальную броню, которая покрывала их тело с головы до пят и делала неуязвимыми, но даже тогда не смогли они одолеть зло великое. И увидел Перу́н тщетные попытки а́риев, и терзался Он, что допустил падение человечества, и решил Перу́н научить а́риев сражаться в строю и на конях могучих. И собралось войско непобедимое, стройное на могучих конях своих, и поставил над ними Перу́н воина смелого и доблестного, Святопо́лк — имя ему.

И стали покорять а́рии всю землю славную, искореняя зло и устанавливая мир, и гнали всех еретиков на юг в сырые леса. И когда Святопо́лк покорил всех живущих, поставил Даждьбо́г Святосла́ва, брата Святопо́лка, править славной землёй; и поныне дети Святосла́ва восседают на троне Великого княжества Славизе́ма. Святопо́лк же заложил крепость и орден в ней, который назвал орденом Палади́нов, что значит «ученики Перуна́», и стал Святопо́лк первейшим из Первых Мастеров ордена; в народе же их называли «Небесное Воинство», ибо бронях их сделана из металла упавшего с неба.»

Из древнего свитка «Сказания о событиях былых»

Глава 1 ч.1 Проблемы на границах

Шёл третий день второго тысячелетия, вся страна отмечала наступление новой эры. Пока по всему Славизе́му пировали и радовались, во дворце хранителя государства никто не смел даже улыбнуться: недавно великого князя сложила болезнь и он впал в летаргический сон. Регентом стал его дядя князь Все́волод, который смущал большинство князей и бояр, но никто не осмеливался выступить против вслух, ибо власть регента поистине огромна.

В Ружа́нском замке уже неделю длится бесконечный чад кутежа: важные паладины осушают сотни бочек с вином и мёдом, приглашая для развлечения шутов и девок, поют песни, дерут глотки, жгут костры, устраивают турнирные бои и праздно проводят время. Подумать только, элитные воины, княжеская гвардия, залог безопасности Славизема, орден паладинов, небесное воинство — всё это сейчас беспробудно пьянствующая толпа. И ни одному человеку, увидевшему их, не придёт в голову мысль, что они представляют из себя что–то большее, нежели обрыганные, обгаженные и вповалку всюду спящие негодные люди.

А́листер постукивал пальцем по своему бокалу, он смотрел внутрь и наблюдал за кругами на поверхности вина, которые расходились от его ударов. Орден паладинов стал праздновать загодя, начав пить на три дня раньше всей страны. Мужчина уже забыл какой день они кутят и веселятся, да и не до веселья ему было — голова болела так, что он лишь думал, как бы пережить очередное похмелье.

— Ты ещё тут не подох? — раздался голос где–то слева от Алистера и он медленно повернул голову.

— Что?

— Я спрашиваю: ты ещё не подох тут?

Рядом с ним сел старший паладин Па́льгер — руководитель отряда, в котором состоял Алистер.

— Да пока ещё держусь… Но мне кажется, что этот день я не переживу, если мы продолжим нашу безудержную попойку.

Пальгер откинулся назад и громко рассмеялся, оголяя жёлтые зубы.

— Ты устал пить? Ты точно воин Перуна?

— Нет, я устал пить каждый день. — отрыгивая, ответил Алистер.

— Радуйся, у тебя отпуск. — старший паладин стукнул Алистера кулаком в плечо и положил на стол бумагу. — Это распоряжение от князя–регента Всеволода. Регент требует, чтобы кто–то из нашего ордена возглавил отряд в сотню человек и расследовал недобрые слухи о еретиках и прочей нечисти на юге.

— А причём тут я? — спросил Алистер, медленно отпивая вино из бокала.

— Смотри сюда, — Пальгер ткнул пальцем вниз документа, — Первый Мастер вписал твоё имя и поставил печать. Орден посылает тебя разобраться с этим. Радуйся, это будет лёгкая прогулка, заодно проветришься да подышишь свежим воздухом.

Алистер лениво взял документ и медленно прочитал.

— Нет, ну это, конечно же, честь большая и все дела… Но мне так лень. Я бы, может, и продолжил бы пить дальше здесь, в тишине и спокойствии.

— Это приказ Первого Мастера, так что собирайся.

— Хорошо, только вот допью этот бочонок и сразу в путь. — мужчина указал на литровый бочонок, стоящий возле руки с бокалом.

— У тебя час. — Пальгер встал, уже отошёл на несколько шагов, как развернулся и ухмыляясь произнёс. — Слухи поговаривают, что на юге лес ожил и движется на нас. Это ж надо было так напиться, чтобы такое говорить.

Алистер молча сильно кивнул, будто роняя голову с плеч и продолжил потягивать вино из бокала.

Через час паладин Алистер вышел во внутренний двор Ружанского замка, который является древнейшей резиденцией ордена паладинов. Огромных размеров замок и пристроенная к нему сеть укреплений вмещали в себя три тысячи человек, тысячу с небольшим лошадей, провиант и фураж на два года осады, десятки колодцев, и даже маленький парк. Оборонительный комплекс походил на серьёзный город, впрочем, он и был городом, в котором проживал орден паладинов и обслуживающий его люд. Как и подобает любой крепости, Ружанский замок окружал посад и несколько крупных деревень — естественный источник провизии. В самом сердце замка, в отдельно укреплённой части, располагались кузницы Сваро́га — единственное место в Славиземе, где жили кузнецы, способные обработать небесный металл. Тайна обработки принадлежала только великому князю, Первому Мастеру, мастер–паладинам и, собственно, самим кузнецам, коих набирали ещё в отрочестве и запирали в замке, дабы удержать секрет. Нельзя было сказать, что кузнецы лишались свободы полностью, нет. Они могли иметь семью и даже свободу перемещения, но все обязаны жить в замке, и вся жизнь такого человека построена вокруг кузницы Сварога. Впрочем, небесные кузнецы и их семьи содержались в отличных условиях, а старость они проживали в замке при полном обеспечении, поэтому много кто мечтал стать небесным кузнецом.

Во внутреннем дворе Алистера ожидал оруженосец с двумя лошадьми: один конь для паладина, другой — для оруженосца, который, помимо самого человека, вёз части снаряжения паладина и его коня.

— Здравствовать вам, мастер! — обратился оруженосец к Алистеру. — Я буду вашим оруженосцем в этом походе, меня назначил сам…

— Хватит уже лепетать там, пойдём оденем меня. И не кричи, иначе у меня голова разболится, а у тебя расколется. — нехотя отвечал паладин.

— Слушаюсь, мастер. — оруженосец покорно склонил голову и подошёл к паладину.

Алистер направился в оружейную, где оруженосец помог ему облачиться в собственный полный латный доспех, который ковался под каждого паладина индивидуально, ибо небесный воин должен чувствовать себя превосходно. Тяжёлая, сложная броня из чистого, отполированного металла выглядела пафосно, грозно и воистину неуязвимой, коей и являлась на самом деле. Ни одно оружие в Славиземе не способно пробить доспехи паладинов, оставляя только неглубокие царапины.

Алистер подошёл к оружейной стойке и взял свой любимый двуручный меч, также выкованный из небесного металла. Безусловно, как конный воин, он должен был взять пику и обычный прямой меч, но Алистер тяготел именно к двуручным клинкам.

Паладины редко сражаются пешими, а излюбленной тактикой было на полном скаку врезаться в строй противника, сшибая врагов копьями и тяжёлыми лошадьми; чаще всего, хватало одной атаки. Если же паладин увязал в схватке, то он доставал одноручный прямой меч и орудовал им как шилом, протыкая врагов в стёганках или, что реже, в бронзовых кольчугах.

Двуручные мечи почитались церемониальными, но Алистер считал его истинным превосходством в пешей схватке, ведь зачем нужен щит, если ты неуязвим? Да и выбрал он двуручный меч исключительно потому, что не планировал сражаться верхом в этом походе.

Прихватив ещё нож, который он всегда носил на поясе сзади, паладин бросил своему слуге:

— Я своё взял. Ты возьми себе щит и что–нибудь одноручное. — махнул рукой Алистер и, бряцая доспехами, вышел из оружейной.

Оруженосец поспешил исполнить приказ и догнал своего мастера.

Закрепив снаряжение на лошадях, Алистер и оруженосец сели в сёдла и двинулись прочь из замка к стенам столицы, где их ожидал военный отряд.

— Как тебя звать? — спросил паладин, медленно покачиваясь в седле и откупорив бурдюк с вином.

— Станислав, мастер.

— Стасик, что ли? — усмехнулся Алистер. — Да уж, точно отпуск.

— Мастер, а куда нас отправили?

— На курорт. — коротко ответил паладин и опрокинул пару глотков вина.

Глава 1 ч.2 Проблемы на границах

Вооружённый отряд стоял аккурат возле ворот города, их выделили из городского гарнизона. Сотня ратников городской стражи, борясь с похмельем, вяло ожидали назначенного из Ружанского замка небесного воина. Все одеты в кожанки и стёганки поверх нательных рубах; бронзовые конические шлемы, именуемые шело́мами; простые штаны и кожаные ботинки на шнурках.

Как только командир отряда заметил приближение паладина, тотчас громко скомандовал и ратники выстроились в пять шеренг.

Алистер остановился перед отрядом на расстоянии шести шагов. У него снова разболелась голова и ему меньше всего сейчас хотелось что–либо говорить.

— Стасик, давай… введи их в курс дела. — стараясь держаться ровно, проговорил паладин неровным голосом.

Оруженосец не стал тянуть и поднялся в стременах, чтобы его видели все члены отряда.

— Здравствовать вам, воины! — начал свою речь оруженосец. — Этого доблестного паладина зовут Алистер, он возглавляет поход, в который послал нас князь–регент! С этого момента и до полного завершения похода вы переходите в распоряжение паладина Алистера, он же в свою очередь обязуется командовать вами разумно и бережно! Кто капитан?

Мужчина справа из первой шеренги сделал шаг и стукнул кулаком в грудь.

— Я! Моё имя Зави́д. Я командую сотней, состою на службе великого князя в гарнизоне столицы.

Оруженосец кивнул и продолжил.

— В поход выступаем немедля, наша цель… — Станислав запнулся, ибо он не знал какая цель похода.

— Наша цель: южная граница. — вяло подхватил Алистер. — Князь–регент решил дать нам возможность погреться на солнышке да пособирать грибочки–ягодки. Ура?!

— Ура! — разом прокричал отряд.

— Ну раз «ура», то выступаем.

Паладин неуклюже развернул коня и двинулся в сторону южной дороги. Капитан приказал отряду построиться в шеренги по пять человек и направил колонну вслед за Алистером. Замыкали колонну три небольшие телеги с провизией, которые тянули лошади.

Спустя час дороги, когда Алистер допил последний глоток вина из бурдюка, он обратился к своему оруженосцу:

— Слушай, э… Стасик, я вот не помню, а капитан отряда отчитывался мне о вооружении? С чем они там идут? Может, нам сражаться придётся, а они в лаптях да с голым гузном.

— Я вас понял, мастер.

Оруженосец притормозил коня и подождал, пока его нагонит колонна.

— Прошу простить меня, я забыл ваше имя. — юноша обратился к матёрому мужчине во главе колонны.

— Завид.

— Завид, мастер Алистер зовёт вас к себе, он желает получить информацию по поводу вашего отряда.

Капитан молча кивнул и ускорил шаг, чтобы нагнать паладина.

— Вы меня звали?

— Да, капитан э–э–э…

— Завид.

— Да, Завид, капитан… — мысли паладина неожиданно спутались. — Уф, прошу извинить, солнце голову нагрело. Капитан Завид, меня интересуют следующие ответы… или вопросы… В общем, меня интересует: какое у ваших ратников снаряжение, на сколько провизии в обозе, имеется ли боевой опыт? Слушаю.

Капитан прочистил горло и сплюнул на землю вязкую смесь из соплей и мокроты, его чуть хриплый голос явно указывал на то, что он часто отдаёт команды криком.

— Снаряжение обычное, городское. Каждый ратник снаряжён шлемом с бармицей, шерстяными и кожаными куртками, у некоторых сверху кольчужные рубахи, у всех льняные штаны. Каждый вооружён копьём, топором и круглым щитом. В боях участие принимали не все, я бы даже сказал меньшая часть, но обучение ратному делу прошли все. Провизии у нас на неделю.

Алистер только сейчас заметил, что он едет со шлемом на голове.

«Не нужно больше столько пить…» — подумал про себя паладин и снял с головы сверкающий на солнце шлем, повесив его на седле, зацепив ремешком за рожок.

Освободив голову, Алистер глубоко вдохнул, наслаждаясь прохладным ветерком, обдувавшим его шею.

— Нам идти только до южной границы неделю, дальше будем где пополняться–то?

— Как обычно, командир.

— Будем кормиться с села?

— У вас есть на то право.

— А может, мы все погибнем и тогда крестьяне смогут выдохнуть…

— Значит не придётся изымать провиант. — сухо ответил капитан.

— Ай, ты скучен, — махнул рукой паладин, — неужели ты не праздновал новое тысячелетие?

Капитан несколько секунд шёл молча, а после посмотрел на паладина и ответил с нервозным напряжением в голосе, его глаз самопроизвольно подёргивался:

— Праздновал, командир. И праздник хорошо шёл, пока не пришёл приказ от нашего регента, которого слухи заботят больше, чем боевой дух воинов.

Алистер громко вздохнул, слегка покачивая головой.

— Как же я тебя понимаю. Хорошо, возвращайся в строй, может, по дороге найдём ещё выпивки, да побалуемся.

— Пьянство в походе запрещено. — капитан вмиг осерьёзил своё лицо.

— Да–да, но мы не будем пьянствовать, а всего лишь ещё раз отметим наступление новой эры. — ухмыляясь на правую сторону, отстранённо ответил Алистер, разглядывая горизонт.

Отряд двигался три дня на юг и на четвёртый вошёл в южную область Славизема, именно здесь они впервые увидели беженцев, идущих на север.

Паладин приказал разбить бивак возле ближайшего села, которое стояло в трёх сотнях шагов от южной дороги. Алистер тут же поручил капитану раздобыть выпивки и капитан с великой охотой отправился со своими ратниками по селу, вытряхивая из достаточно зажиточных селян целые бурдюки с вином, бочки с сидром, элем, медовухой и бочонки с травяными настойками. Южные княжества всегда славились своим плодородием и благоденствием, отчего, как говорят на севере, они становились жирными и ленивыми, поэтому их всегда было легко победить, а воевать на их землях сытнее, чем мирно жить на своих.

Капитан вернулся в бивак и подошёл к Алистеру, сидящему на земле возле своего седла. За время похода он ещё ни разу не снял свой доспех.

— Командир, мы изъяли у жителей напитки разной крепости, как вы и приказали.

Алистер вскинул глаза на капитана и радостно хлопнул в ладоши.

— Каков улов?

— У нас есть восемь больших мехов с вином, десять вёдер сидра, две бочки эля, и несколько бочонков крепкой настойки. В общей сложности у нас около четырёхсот литров хмельных напитков, из них около сорока литров крепкого хмеля. Это, к слову, последнее, что оставалось у крестьян с празднества, ободрали их до нитки.

— Замечательно! Значит, сегодня пьём, завтра идём. — настроение паладина заметно улучшилось.

— Слушаюсь, командир! — капитан весело ударил кулаком в грудь и направился к отряду с явно приподнятым настроением.

Хотя распивать крепкие хмельные напитки во время походов и возбранялось, но кто их судить возьмётся, если у них забрали время праздника? Никто.

Бочки откупорились, провизия досталась, празднество, хоть и с задержкой, продолжилось. Солнце уже давно закатилось за горизонт, а бойцы всё пили да распевали песни, танцевали вокруг огромного костра, дрова на который, само собой, отобрали у тех же селян. Случилось даже пару драк, но капитан держал всех в ежовых рукавицах так, что даже мышь не могла чихнуть без его ведома, поэтому драки заканчивались ещё быстрее, чем начинались.

Завид был из тех служивых, кого можно по праву назвать «мечтой полководца»: среднего роста, крепко сбитый, пользуется авторитетом у воинов и умеет его добиваться, исполнительный, твёрд в убеждениях и никогда не задаёт лишних вопросов. Если ему прикажут сжечь деревню — сделает; прикажут вспороть брюхо беременной — сделает; прикажут пойти на смерть — сделает. Подобные ему ценились во все времена, ибо только такие сотники способны перевернуть исход битвы, пусть даже ценой своей жизни.

Гвалт разносился на сотни шагов, дозорные вокруг бивака менялись ежечасно, ведь каждый хочет опрокинуть кружечку–другую доброго хмеля. Не унывал и Алистер, взяв себе целый бочонок крепкой травяной настойки, он сидел у своего собственного костра рядом с седлом и сбруей, которые Станислав снял ещё днём. Оруженосец трижды предлагал ему снять латный доспех, но паладин не соглашался, понимая где–то на подсознательном уровне, что внезапная опасность может застать его голым и неподготовленным. Да и незачем снимать такой доспех по пустякам, ибо он изготовлен столь искусно и филигранно, что практически не доставлял дискомфорта и не ощущался на теле; кроме шлема, шлем — настоящая кара небесная для паладина, чтобы он не забывал своё место под солнцем, ну и голову, конечно же, чтобы не потерял. Кузнецы Ружанского замка — истинные профессионалы, перенявшие мастерство укрощения металла от самих отцов–основателей небесной металлургии, а те — от самого Сваро́га, Бога–кузнеца и создателя всего материального на земле.

Капитан Завид подошёл к костру паладина и с шумом сел на задницу, расплескав сидр из кружки.

— Ух, ну и славное же время вы нам подарили, командир! Ратники от вас в восторге, редко когда кто–то из военачальников так балует своих людей.

— Им нравится гулять за чужой счёт? — улыбаясь, спросил Алистер, глядя на танцующие языка пламени.

— Нельзя это считать «гулянкой за чей–то счёт». В конце–концов, мы холопов защищаем, они нас обеспечивают. Всё по чести.

— Так было бы от кого защищать, мы ж на юг идём байки всякие развеивать, чтобы наши венценосцы могли спокойно спать. Гузном трясутся от слухов разных.

Капитан искренне рассмеялся, оценив шутку паладина.

— Вас, небось, тоже от празднества оторвали.

— Да чего уж там… Я и сам более не хотел праздновать, мы же раньше вашего начали, дня так за четыре. Неделя пьянки… — загадочно протянул Алистер. — Неделя пьянки — это очень плохо.

— Поговаривают, что вы даже турниры устраивали в своём замке.

— Какие турниры? Вусмерть пьяные паладины в обрыганных доспехах не могли не то чтобы на коня сесть, даже стоять прямо. «Участники» так называемого «турнира» начинали бой качаясь на ногах, а заканчивали тем, что кто–то из них засыпал, валяясь по уши в грязи, или просто уставал драться.

— И вы никого не приглашали посмотреть на вашу доблесть и честь? — с ухмылкой спросил капитан.

— Не–е–т, ты что? Таких паладинов никто не должен видеть, иначе нас перестанут бояться, и что тогда? Мы же последний довод великого князя; когда в стране всё идёт по щели́ мохнатой, тогда зовут нас, а мы всегда с иголочки, чтобы даже в бой не вступать, пугая до́ смерти врагов монарха.

— Как оно, в паладинах–то быть?

— Да вот не знаю как, нас же с юности берут, другой жизни мы и не нюхали. Ну кормят хорошо, коней хороших дают, снаряжение, как видишь, — Алистер постучал кулаком по нагруднику, — хорошее. Хорошо, стало быть. Мы всегда при деле и крыша над головой всегда есть, и почёт есть. Думаю, что паладином быть лучше, чем городским сотником.

— Ну а бабы? С бабами–то как?

— А что те бабы? Семью у нас заводят редко, да и хлопоты эти никому не нужны. Нас кормят, наши вещи стирают, доспехи чистят, мечи точат, зачем нам бабы? Некоторые из нас, особенно к старости, заводят семью, но семья вынуждена поселиться прямо в замке, так что несчастлив у таких брак.

— Ну а трахаетесь–то с кем?

— А, ну так с этим вообще проблем нет. У нас залы всегда полнятся женщинами, так что всегда есть в кого засунуть, пусть даже и не в самых красивых. Да и детей от нас часто несут, но это не считается постыдным, всё же ребёнок от паладина — некая честь женщине, с таким дитём даже замуж легче выйти, говорят.

— Сладко живёте. — с завистью просмаковал капитан.

— Ну скорее да, чем нет. Зато великокняжеские задницы мы везде и всюду сопровождаем. Бывает, что даже в нужник берут с собой двух–трёх паладинов, авось венец кто вздумает украсть. В том и состоит наша служба: месяц в сражениях, год гузно стережём княжеское.

Капитан снова рассмеялся вслух, хлопая рукой по колену, Алистер также хихикал с закрытым ртом.

Сделав ещё один глоток настойки и сдавленно выдохнув от крепости напитка, паладин сказал капитану:

— По́лно нам уже над властью смеяться, итого, глядишь, и сам Даждьбо́г нас покарает. — паладин вытер слезу, накатившую от смеха.

— Вы верите в Даждьбога? — Завид приподнял бровь.

— Ну говорят же, что династия великих князей берёт своё начало от него, значит, может, и есть. А может всё враки, мне особой разницы. — паладин сплюнул в костёр. — Мы выдвигаемся на рассвете, так что уже можно загонять бойцов в лежанки, иначе утром будем не идти стройно, а тащиться как беременные свиньи на потеху всем холопам.

— Слушаюсь, командир. — капитан допил остатки сидра и поднялся на ноги, отряхивая задницу. — И всё же, бойцы вами довольны. Думаю, что боевой дух у них сейчас на высоте.

— Это радует, Завид. — Алистер посмотрел на капитана и кивнул ему головой.

Завид направился к большому костру, а паладин продолжал смотреть в танцующее пламя, предаваясь размышлениям. Так он и уснул возле своего седла, с открытым бочонком настойки.

Глава 1 ч.3 Проблемы на границах

Алистер спал на голой земле, слегка поросшей травой. Крепкий сон держал мужчину в своих объятьях так же сильно, как голодный волк свою добычу, поэтому он не слышал криков оруженосца.

Станислав подбежал к своему мастеру и, упав на колени, стал расталкивать его.

— Мастер, просыпайтесь, у нас проблемы! Вставайте, нужно чтобы вы посмотрели!

Пробуждение оказалось столь тяжёлым и резким, будто паладина окатили ведром холодной воды. Голова снова ныла, разум путался в мыслях.

— Стасик? Что за паника?

— Мастер Алистер, прошу вас, на деревню, кажется, напали какие–то люди! Дозорные разбудили капитана, а он послал меня за вами, без вас он ничего делать не собирается!

Паладин тут же пришёл в себя — опасность рядом; он схватил свой двуручный меч и, слегка петляя, побежал к Завиду. Найдя капитана среди сонных и все ещё пьяных ратников, Алистер тут же потребовал отчёт.

— Я думаю, что это обычные грабители. Они напали на село с юга и сейчас грабят его.

— Сколько их?

— Не знаю, может человек двадцать, наши дозорные ничего внятного сказать не смогли, они слишком пьяные.

— Кто способен сражаться? Нужно прекратить этот разбой именем великого князя.

Капитан окинул взглядом тот сброд, что ещё утром выглядел военным отрядом и навскидку подсчитал боеспособных бойцов.

— Дай бог, чтобы человек десять–пятнадцать набралось.

— Тогда готовь их к бою и догоняй меня! — кинул через плечо Алистер, уже направившись трусцой к селу.

Не было ни времени ни надобности снаряжать коня, даже найти свой шлем с перчатками — непозволительная роскошь сейчас, когда земли великого князя грабит кто–то не из его собственного войска.

Алистер забежал в село и увидел, как из хижины двое мужчин в кожаных куртках выволакивают женщину за волосы. Мгновенно протрезвев и не медля ни секунды, он вытащил меч из ножен, бросив их наземь, и ринулся на помощь селянке. Оказавшись на расстоянии двух шагов от первого мужчины, Алистер нанёс мощный рубящий удар справа, отчего тот выпустил жертву и повалился на бок, издавая пронзительный крик. Паладин переступил раненого и стремительно вонзил клинок в живот второму; в его глазах читался натуральный страх, он уж точно не ожидал увидеть здесь небесного воина.

Третий мужчина, стоящий поодаль возле хижины на противоположной стороне улицы, увидел своих поверженных товарищей и закричал что есть мочи, созывая своих на помощь. Алистер в четыре широких шага пересёк улицу и нанёс рубящий удар, но мужчина смог увернуться, тогда паладин ударил его локтём в лицо. Противник упал на землю, выронив свой топор, из его носа хлынула кровь. Алистер нанёс удар ногой в голову лежачего и посмотрел дальше по улице.

Из домов и дворов стали появляться вооружённые люди, скапливаясь в центре улицы. Кто–то из них пустил стрелу и Алистер почувствовал удар по броне в область ключицы, стрела пошла по касательной и улетела за спину; в этот момент он пожалел, что не надел шлем.

Внезапно раздался хруст веток и слева показалось ещё двое вооружённых человек, которые, вероятно, хотели подойти незаметно и повалить паладина. Поняв, что они замечены, двое мужиков с топорами и щитами бросились на Алистера. Паладин сделал два шага назад, отходя от здания на более свободную площадку и становясь на изготовку. Первый удар паладина пришёлся на щит нападающего, второй мужик замахнулся топором и нанёс удар сверху, но Алистер выставил свою левую руку и отвёл удар наручами, после чего этой же рукой ударил кулаком ему в лицо, чем выбил его из равновесия. Воспользовавшись заминкой, паладин сделал шаг назад и нанёс новый удар по первому противнику, но тот снова отразил клинок щитом и нанёс ответный удар, который пришёлся на наплечник паладина. Лезвие топора со звоном скользнуло по руке. Тогда Алистер сделал выпад вперёд и толкнул плечом противника в щит. Разорвав таким образом дистанцию, он нанёс удар по ногам и противник упал наземь, издавая истошный вопль. Второй противник пришёл в себя и попытался ударить паладина в голову, но Алистер слегка наклонился вперёд, приняв удар на спину. Лезвие топора соскользнуло по броне и нападающий потерял равновесие, практически упав на паладина. Воспользовавшись близким контактом с противником, Алистер ударил в его лицо навершием своего меча, после чего сделал шаг назад и филигранно рассёк кончиком клинка грудину противника наискосок слева направо. Всхлипывая и с тяжёлым стоном, второй противник рухнул на землю.

Алистер повернулся к собравшейся толпе, навскидку их было человек десять–двенадцать. Он снова почувствовал удар стрелы в нагрудник, которая ушла вправо и упала сзади.

— Да вы только посмотрите, — раздался крик из толпы, — не иначе, сам великокняжеский небесный воин перед нами!

— Кто вы такие и почём тут людей грабите?! — крикнул в ответ Алистер.

— Да ты ли не знаешь, что на юге творится?! Этим беднягам всё равно лучше не будет, дикие люди придут и уничтожат всё! И так и так здесь камня на камне не останется!

— Дикие люди сидят в своих лесах, они боятся нас и не заходят за наши границы!

— Что ты мне такое говоришь?! Совсем уже в своей столице всех гонцов да купцов посжирали?! Нету более твоей хвалёной границы и крепостей нет, и фортов нет, пожрал всё лес и дикари вместе с ним!

— Мужики, я не хочу вас убивать, уходите подобру–поздорову и я забуду о вас!

— Нет, ну вы слышали?! — раздался хохот в толпе. — Ты кто такой, червяк, чтобы указывать нам?! Нас много, ты один, мы убьём тебя, заберём твою броню, твоего коня. Древнее зло всё равно поглотит эту землю, а вот броня твоя нам пригодится, чтобы добраться до севера.

Пока ещё голос из толпы говорил, Алистер услышал лёгкое «пс», он повернул голову влево, откуда на него напали двое бандитов, и увидел капитана Завида, который руками показал ему, что они готовы к сражению.

— Ты боишься слухов и сказок?! — паладин продолжил диалог.

— Я видел это своими глазами, я убивал дикарей своими руками! Если ты идёшь на юг, то всё равно сдохнешь, так что не будем тянуть! — говоривший махнул рукой, будто отдавая приказ. — Бей его!

Алистер заметил лучника, который стоял поодаль, и едва успел сдвинуть голову в сторону, как стрела пролетела возле виска, зацепив оперением ухо.

Толпа разбойников ринулась вперёд и паладин стал отходить назад, заманивая их в засаду. Когда враги были в десяти шагах от паладина, капитан Завид громогласно отдал команду и его бойцы сделали боевой клич, сбив противника с толку; в глазах бандитов стал углядываться живой ужас.

Воины Завида напали на толпу с двух сторон, выбегая из–за зданий, за которыми прятались. Бандиты подняли щиты, развернувшись на две стороны и оголили свои бока перед паладином. Алистер подбежал одновременно с другими бойцами и стал рубить противников техничными, выверенными ударами.

Взмах, удар, вопль, раненый — всё как по военной науке.

Человека за человеком рубил паладин, орудуя длинным клинком, который полностью окрасился в кровь. После очередного рубящего приёма снизу, на лицо паладина попала кровь, а он всё продолжал рубить, пока клинок не ударился о кольчужную рубаху на плече — это был лидер банды. Главный бандит попытался уколоть мечом в голову, но Алистер смог отвести удар левой рукой. Сложилась ситуация, где клинок паладина лежал на левом плече противника и отойти назад было невозможно. Воспользовавшись небольшой паузой из–за отведённого меча, Алистер сделал полшага вперёд, протянув клинок дальше по плечу противника, и с силой ударил главаря дужкой гарды в лицо, отчего у него мгновенно разорвалась щека, хлынула кровь, посыпались зубы.

Оглушив противника, Алистер вернул меч назад, схватился правой рукой за рикассо и, навалившись, ударил остриём в живот. Клинок пробил бронзовую кольчугу так глубоко, что вышел с другой стороны, уперевшись в кольчугу на спине. Главарь бандитов выпучил глаза от боли, глядя на холодный металл в своём животе. Паладин толкнул его плечом в грудь, резко выдернув свой клинок, отчего тот упал на спину, держась за живот руками.

Увидев, что главарь при смерти, остальные бандиты бросились бежать, а бойцы Завида были настолько пьяные, что даже не пытались их преследовать.

Бой был окончен.

— Завид! — крикнул Алистер.

— Я здесь! — подбежал к нему капитан.

— Допросите раненых, утром будем решать, что делать с теми, кто доживёт.

— Слушаюсь! — капитан ударил кулаком в грудь и принялся давать распоряжения своим бойцам.

Алистер положил свой двуручный меч на плечо и медленно побрёл обратно в лагерь, смотря под ноги в поисках ножен. Неожиданно из–за угла выбежала та самая женщина, которую он спас, ей было на вид лет тридцать–сорок. Она бросилась в ноги паладина и стала целовать его сабатоны.

— О Боги, храните этого доблестного воина! Благослови тебя Даждьбог и Та́ра, Святого́р дай силу тебе и Перу́н защиту свою, Хорс и Ди́вия да освещают твой путь денно и нощно. — молебно тараторила женщина, продолжая обнимать левую ногу паладина и касаясь своим лбом его стопы.

— Женщина, успокойся.

— Свят–свят–свят, да будешь ты благословен всеми Богами и род твой пусть вовек будет отмечен во всех мирах.

Алистер сел на корточки и взял женщину за плечи, приведя её в чувства.

— Я ещё раз говорю, успокойся.

— О, господин, я вас смутила и опозорила своим лепетом? О, простите меня никудышную, господин! Вы спасли мою жизнь, я буду вечно благодарить Богов за вас!

— Я сделал свою работу. Как твоё имя?

— Ефре́ссия имя моё, рада буду служить вам.

— Нет, мне не нужно служить. — улыбнувшись, ответил паладин, глядя в глаза женщины. — Где твой муж, Ефрессия?

— Убит нелюдями этими! — слёзы брызнули из её глаз. — Убили его звери эти дикие, защищал он меня, а они зарубили его как петуха по весне!

— Успокойся, успокойся, — Алистер уселся на левое бедро и прижал к себе рыдающую женщину. — У тебя есть дети?

— Шестеро, господин! — громко всхлипывая, отвечала селянка. — Двое так совсем ещё крохи, не ходят даже.

Алистер гладил женщину по волосам, слегка покачивая своей головой.

— А кто–нибудь из родственников у тебя есть?

— Только брат, но он давно уехал в столицу и редко приезжает.

— Расскажи мне, что за слухи ходят с этим лесом.

— Лесом… Вы про южный лес, господин? — селянка подняла заплаканные глаза и посмотрела в глаза паладина. — Поговаривают, что вот уже с неделю как лес растёт так быстро, будто он живой. Поговаривают, что скоро он нас всех поглотит, а в нём дикие люди, злые звери! Мой муж собирался переезжать к своим родственникам на север, но вот не успели мы, пришли изверги и зарубили его! — с новой силой заревела женщина.

— Чщи… — прошипел Алистер. Он начал медленно покачиваться, прижимая женщину к нагруднику. — Мы идём разбираться с этой проблемой, Ефрессия, так что всё образумится, не переживай.

— А если нет, господин, что тогда?

— Тогда собирайте свои вещи всем селом и будьте готовы, если мы не сможем решить эту проблему, тогда вам нужно будет бежать.

— Куда? — дрожащим голосом, спросила женщина.

— Не знаю. — ответил паладин.

За спиной всё ещё звучали стоны раненых, приказы Завида, шум других селян и прочее, а Алистер так и сидел на голой земле, прижав к себе только что овдовевшую женщину.

Глава 1 ч.4 Проблемы на границах

Утро выдалось необычайно тяжёлым для паладина, ему так сильно не хотелось вставать, что он даже на миг призадумался о дезертирстве, лишь бы ещё поспать. Но шутки шутками, а дело не ждёт.

Станислав поднялся раньше, чтобы приготовить своему мастеру завтрак. Верный оруженосец знал, что и когда нужно подавать паладинам, чтобы те как можно быстрее раскумарились после своих попоек и прочих приключений. Дело, конечно же, началось с вина и каши.

Алистер закончил завтрак и подошёл к Завиду, справиться о делах утренних.

— До́бро вам здравствовать, командир! — улыбаясь начал капитан.

— И тебе не хворать! Как оно? Что тут после ночной драки?

— Ну, могло быть и хуже. У нас четверо раненых, двоих придётся оставить на селе, их раны глубоки и идти они не смогут, ещё один не сможет драться дня так два точно, четвёртый заживёт быстро.

— Какие потери среди селян?

— У них пятеро убитыми, несколько раненых. Говорят, что таких бандитов они ещё никогда не видели, прямо как в последний раз приходили.

— Угу, а что с пленными?

— Ну, после вашего славного удара главарь банды умер почти сразу же, а остальные… — капитан помял губы. — В общем, выжило только двое и ещё одного поймали селяне. Так что допрашивать почти некого, хотя, возможно, лучник что–то знает, он вроде как выглядит толковым.

— Ну что ж, тогда веди к нему, будем разбираться.

Завид подвёл паладина к пленнику, сидящему на земле с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам. Один из бойцов, стерегущий пленника, принял невербальную команду от капитана и достал кляп изо рта бандита.

Алистер подошёл к пленнику и без прелюдий сразу перешёл к делу:

— Кто ты и откуда?

— Пошёл ты, шавка княжеская. — оскалив верхние зубы, ответил бандит.

— Я понял, приятной беседы у нас не сложится. — паладин посмотрел на оруженосца. — Стасик, неси мою перчатку.

Оруженосец метнулся к снаряжению паладина и мигом принёс ему правую латную перчатку. Алистер надел перчатку, разминая свои пальцы.

Пленник смотрел на эту сцену и старался не показывать страха:

— Думаешь напугать меня, небесный воин? — язвительно произнёс бандит.

Ничего не отвечая, паладин ударил тыльной стороной ладони по лицу пленника, отчего тот упал набок. Металлические сочленения на пальцах содрали кусочки кожи со щеки бандита.

— Еще раз спрашиваю: кто ты? — грубо произнёс Алистер.

— Не скажу! — прокричал пленник, лёжа на боку и сплевывая кровь на землю.

Поняв куда идёт разговор, оруженосец подбежал к костру и достал оттуда обгоревшую палку, которая лежала наполовину в костре. Он поднёс палку паладину, её конец горел ярко–оранжевым цветом.

Алистер взял «инструмент дознания» из рук Станислава и приказал посадить пленника. Слегка помахав палкой, чтобы разогреть уголь, он ткнул ею в лоб бандита, отчего тот завопил и упал на спину, избегая боли.

— Поднять его и держать! — рявкнул паладин бойцу, стоящему позади пленника.

Боец тотчас выполни приказ, поднимая разбойника и упираясь коленом ему в спину.

— Кто ты?! — прокричал Алистер и, не дожидаясь ответа, вновь приложил горячий конец палки к правой щеке пленника.

— Не скажу! — истошно завопил в ответ бандит.

Паладин снова приложил пыточный инструмент к лицу, обжигая кожу лба и носа.

— Имя!

— Нет!

Алистер ещё раз помахал палкой разогревая угли и ткнул горячим концом прямо в глазницу пленника, из–за чего тот завопил как поросёнок на заклании.

— Стой! Скажу, стой! — выдавил сквозь крик бандит.

На лице пленника зияли кроваво–красные, перепачканные углём ожоги, веки обожжённого глаза не раскрывались, бровь обгорела.

Паладин присел на корточки и вновь задал свой вопрос:

— Кто ты и откуда?

Тяжело дыша, пленник ответил:

— Моё имя тебе ничего не скажет. Я охотник, жил на окраине страны, охотился в южном лесу.

— Почему ты пошёл в разбойники?

— Лес уничтожил мой дом. Как–то утром я вернулся с охоты, а дома нет — всё поросло лесом, деревья проросли прямо сквозь мою хижину.

— Почему ты пошёл в разбойники?! — прокричал Алистер.

— Потому что нужно было что–то жрать, а лес стал слишком опасен! Звери жрут друг друга, нападают на охотников и егерей! Зайцы загрызли бобров, ты такое видел?! Пришли вести, что южные форты пали, а князевы ратники ничего не могут сделать. Появились слухи о том, что дикие люди двигаются на нас вместе с лесом.

— И почему вы стали грабить?

— Мы собрались окраинными мужиками в банду и решили, что нужно двигаться на север. А как двигаться, если еды нет? Вот мы и пробрались в одну из крепостей, чтобы вооружиться. Набрали щитов, топоров, наш главный даже кольчугу себе нашёл.

— Крепость так и была оставлена? — подняв бровь, спросил паладин.

— Клянусь Богами, ни души! Только мы взялись уходить, на нас напали дикие люди, человек десять, не меньше. Мы их порубали как смогли, двоих своих потеряли. Мы поняли, что дело плохо и решили двигаться вот как есть. Так и шли, и грабили, чтобы идти дальше.

— Чем же заняты южные князья, раз вы так легко смогли разбойничать?

— Князья эти — шавки трусливые, их сейчас заботит только собственное имение да бегство на север, и плевать они хотели на своих холопов! Мы не единственная банда, на юге вы ещё много таких повстречаете. Да что там банды, уже сёлы стали объединяться и объявлять свою независимость! Сейчас каждый сам себе голова, нет власти более на юге!

Алистер понимающе кивнул и поднялся на ноги.

— Больше от него ничего не нужно, верните кляп.

Боец исполнил приказ командира. Алистер подошёл к Завиду, который наблюдал за допросом со стороны.

— Кажется, дела у нас и вправду дрянь. Но нужно увидеть всё своими глазами. — начал паладин. — С этими у нас нет времени возиться, повесить. Наших сильно раненых оставить на селе, на обратном пути заберём, ежели они поправятся раньше, пусть сами возвращаются в столицу. Поторопись, выступаем немедля, у нас мало времени.

Капитан молча кивнул и начал криком раздавать приказы. Алистер направился к своему коню, поручив оруженосцу начинать приготовления к пути. Отряд выступил через час, преступников повесили на трёх деревьях возле южной дороги на показ всем проходящим мимо.

Чем дальше на юг продвигался Алистер, тем больше он видел беженцев, которые шли с полными повозками нажитого добра — свидетельство об их твёрдом намерении покинуть свою отчину если не навсегда, то на весьма долгое время. Все проходящие по дороге на север говорили про «живой» лес и диких людей, что направили этот лес.

Кучки беженцев сталипревращаться в вереницу, которая растягивалась вдоль всей видимой дороги.

На пятый день пути от столицы, отряд Алистера повстречал очень большое скопление людей, стоящих на привале. Они не выглядели как крестьяне, напротив, походили на знатных не ниже боярского титула. Люди в богатых одеждах, с лошадьми, с большими повозками, гружёные дорогими сундуками и ларцами, женщины в красивых платьях, отборные воины в кольчуге, с копьями наперевес — это был князь со своим двором, прислугой и дружиной, которые также уходили на север.

Алистер подошёл к первому дружиннику из выставленного дозора и попросил аудиенции у князя. Воин не смог отказать человеку в таких доспехах и передал послание своему господину, который согласился принять паладина.

Алистера подвели к большому костру, возле которого сидел важный человек, одетый в расшитый золотом зелёный кафтан, с длинным мечом на поясе. Несмотря на то, что кафтан сшит по размеру, он так и не смог спрятать большое пузо вельможи, поэтому приходилось расстёгивать кафтан, если князь хотел сесть.

— О–о–о, кто к нам пожаловал! — начал князь, сделав глоток эля из кружки и подняв свободную руку вверх. — Не иначе, как сам великокняжеский паладин собственной персоной! Приветствую, приветствую.

— И вам доброго дня.

— Ну-с, садись уже, и тебе сейчас нальют. Как звать тебя?

— Алистер, благодарю за услугу, но я пить не буду, на службе.

Князь понимающе покивал, едва улавливая запах перегара изо рта паладина.

— Ну, а меня звать Тихоми́р, князь центральных южных земель, княжество Юлва́нское. Ты сейчас на моей земле, паладин. Какими судьбами у меня в гостях? Знаю, что по своей воле вы никуда не ходите.

— Твоя правда, князь Тихомир. С заданием я тут от князя–регента Всеволода.

Услышав имя князя–регента, Тихомир сплюнул на землю, выказывая презрение.

— И что же этому червяку нужно на моих землях?

— Неожиданная реакция от преданного вассала. — Алистер слегка опустил уголки губ.

— Я преданный вассал нашего великого князя Владисла́ва, а не его идиотского дяди. Эта скотина всегда была у меня, да и у всех южных князей, поперёк горла. Эта шваль любила обирать наших холопов до нитки, если, не дай бог, рядом где–то проходил. А сейчас и вовсе, как стал регентом, издал указ о повышении налогов до одной пятой! — последнее слово вырвалось с криком. — Пятую часть дохода забирать решил, собака! Всегда брали десятую и всем хватало, а этот решил брать пятую, и только с нас, с южан, мол у нас урожая больше, вот и отдавать больше должны! Причём так ещё сформулировал, мол десятую часть мы, как и раньше, отдаём налогом, а вторая десятая часть — «Дань за благоденствие на земле южной», будто бы это он нам солнце поднимает и дожди изливает. — князь снова сплюнул на землю.

— Я понимаю вас, это несправедливо.

— Несправедливо? Мне так он вообще личное распоряжение прислал, чтобы я ему поставил тридцать бочек вина к празднеству тысячелетия! Он, видите ли, посчитал, что раз прошлый год выдался очень солнечным, значит и виноградники моих холопов разрослись аки сорняки по полю, и я прямо–таки тону в вине и праздности! Это не управитель, а херня из–под коня, да и та ценнее будет! — монолог Тихомира не на шутку разозлил его самого.

— Вам не страшно так говорить о регенте?

— А что он мне сделает? Войной пойдёт? Да за меня весь юг встанет! — князь сделал небольшую паузу. — Хотя… если так дальше пойдёт, то юга не останется и вовсе… Ну так а ты тут зачем?

— Меня послали разобраться со слухами на границе. Поступили вести о том, что появились еретики и прочая нечисть.

— Ты про безумных проповедников конца света? Да, есть такие, но это всё ничто по сравнению с тем, что уже несколько дней как, нет у нас больше границы, и фортов больше нет. Думаю, что уже и моей лесной резиденции тоже нет. Один из моих комендантов что–то лепетал про какую–то мистику, но мне сейчас не до него.

— Так что же произошло? Крестьяне говорят, что лес растёт.

— Он не просто растёт, он идёт! Продвигается не менее чем на триста–четыреста шагов в день. Ну, «идёт» — это формально, конечно, но если постоять перед ним, то увидишь, как он растёт прямо на глазах, будто его сама Сыра Земля из–под земли толкает. Деревья вымахивают за день так, как росли бы несколько столетий. И лес растёт так плотно, что буквально сносит всё на своём пути.

— Рубить или поджигать не пробовали?

— Шутишь, что ли?! Дровосеки и на сотню шагов не приближаются к лесу, а поджигать пробовали, да. Не горит он! Вообще! Лес настолько сырой, что даже облитый жиром не горит; жир сгорает, кора где–то сгорает, но потом всё заканчивается. Что обгорело — зарастает и всё. Это какое–то проклятье, не иначе!

— Как давно это началось?

— Ну так вот неделю назад и началось, может раньше. Мы же как сели праздновать новое тысячелетие еще в прошлом месяце, так и пили. Но, вроде, холопы твердят, что не больше двух недель назад началось.

— Куда планируете двигаться?

— Как куда? На север, конечно же! Столицу мы точно обойдём стороной. Наверное, пойдём через восточные княжества, чтобы наверняка. Ну а дальше останусь у своего брата, князя Изясла́ва. У него как раз сезон рыбалки начнётся, как раз лёд сойдёт, море растает.

— Я тут недавно одно ваше придорожное село от бандитов спас. У вас совсем всё плохо с этим сейчас?

— Благодарность тебе, конечно же, но холопы нынче сами по себе. Юг захлестнула волна насилия, растущий лес, слухи о диких людях, регент–идиот — всё это расшатало политическую ситуацию так, что каждый буквально сам по себе. Так что мы с холопов, можно сказать, ничего не берём, но уже и не защищаем. Да чего уж говорить, если князь юго–восточных земель вообще отказался платить хоть какую дань; заявил, мол будет сам себе и дань платить, и войско крепкое держать. Поговаривают, что и восточный князь Радоми́р негодует от такой политики регента. Он так вообще высказал предположение, что Всеволод убил своего племянника, а нам продолжает заливать в уши, что тот ещё болен. По швам начинает трещать наш Славизем… Впрочем, если лес не остановить, то и Славизема уже не будет.

— Я постараюсь разобраться в этом. — заявил паладин.

— А что ты сможешь сделать? Мы хотели сходить в лес да посмотреть что там, но, уходя в лес на день пути, идти назад — полтора. Так и заблудиться можно, поэтому никто не решился. Может и вправду дикие люди смогли заставить природу встать на их сторону или Богов ухватили за бороду.

— В любом случае, нужно разузнать, что происходит на самом деле.

— Ты, конечно, иди, но учти, что за моей спиной заканчивается княжеская власть на этой земле, дальше — все сами по себе. Хотя у тебя сотня воинов… Неплохо. Может и справишься. — князь опустил уголки губ и понимающе покивал.

— Что ж, приятно было с вами беседу держать, но я вынужден идти дальше. — Алистер поднялся и прощально кивнул князю.

Он уже стал отходить от костра, как услышал из–за спины:

— Паладин! — крикнул в след Тихомир и Алистер повернулся на месте. — Тяжело–то его носить? — улыбаясь, спросил князь, указывая на доспех.

— Как вторая кожа и каменный дом одновременно. — с улыбкой ответил Алистер.

Князь громко рассмеялся и продолжил пить свой эль.

Отряд Алистера вновь двинулся на юг. На горизонте по обе стороны дороги то и дело виднелись столпы дыма — горящие сёла, которые уже, должно быть, были разграблены или сожжены самими селянами. Беженцев становилось всё больше, но в один момент они закончились. Дорога вмиг стала пустой: ни души на сотни и тысячи шагов вокруг. Край казался покинутым и вот, вдалеке отчётливо показался лес.

Пройдя ещё один день пути, отряд паладина наконец дошёл до леса, который выглядел совершенно обычным смешанным лесом и внешне не представлял никакой угрозы.

Но и беженцы не соврали: лес рос на глазах; прямо из под земли появлялись ростки, которые росли с каждой секундой, будто кто–то толкает их из под земли наверх. За час росток превращался в деревце толщиной с палец и если схватить его рукой, то можно почувствовать, как утолщается ствол, а если выдрать — на его месте тотчас начинает расти новый. Это происходило по всему переднему краю леса, и походило на морскую волну, которая захлёстывала всё новые и новые пространства.

Глава 1 ч.5 Проблемы на границах

Алистер взял с собой десяток человек и вошёл в лес, пройдя несколько километров по южной дороге. Остановившись на привал, кто–то из бойцов заметил едва узнаваемое сооружение по правой стороне дороги — это оказался деревянный форт, в котором некогда могло разместиться до пяти сотен воинов для охраны данного участка границы. Зрелище поистине устрашающее: вековые деревья стояли прямо внутри форта, сломав его стены как зубочистки и превратив их в беспорядочную кучу брёвен, которые всё ещё лежали квадратом, напоминая форт. Алистера удивляло и одновременно пугало то, что деревья были столь толстыми, что их невозможно обхватить руками и двум людям, будто они здесь растут с самого основания мира; но ведь ещё две недели назад здесь был форт! Гигантские кустарники, ростом выше человеческого, создавали непроходимые барьеры, закрывая пристройки и конюшни, а плющ покрыл каждый сантиметр сооружения. Массивные кроны деревьев почти полностью закрывали землю от солнца, и проникающего света оставалось так мало, что лес выглядел сумеречным; о каком–то хотя бы маломальском ветерке говорить и вовсе не приходилось — глухой штиль.

— Стасик и вы двое, — паладин указал рукой на ближайших воинов, — возьмите факелы и обыщите остатки форта, может, там ещё осталось что–то стоящее внимания. Остальные разведите костёр, устроим привал. Глядите в оба, если дикие люди и вправду осмеливаются вылезать из гущи леса, то мы должны быть к этому готовы!

Алистер не сомневался в слухах о диких людях, но ему совсем не хотелось деморализовывать своих бойцов и уж тем более сеять панику.

Отряд стал выполнять его приказ, а сам он спустился со своего коня, чтобы слегка размять ноги. Паладин подошёл к огромному дереву, которое выросло посреди дороги, разделив её на две стороны. Он удивился тому, что дерево вполне себе занимало треть от ширины дороги. На этой дороге помещались в ряд три телеги и ещё оставалось свободное место, а дерево здесь могло появиться не раньше, чем полторы–две недели назад, и оно уже вон какое! Алистер подошёл вплотную к вековому дубу и стал всматриваться в трещины коры, которые постоянно расширялись. И хотя они ширились уже не так интенсивно, как в самом начале леса, но этого все ещё доставало для того, чтобы можно было сказать: дерево растёт и тучнеет.

Рассматривая кору около минуты, паладин обнаружил внутри себя интересную мысль и незамедлительно воплотил её в жизнь: он достал из–за пояса кинжал и с силой воткнул в дерево, после чего попытался протянуть его вниз, а затем немного поковырял ствол. Дерево отреагировало незамедлительно и в месте повреждения тут же начала образовываться новая кора. Тогда Алистер взял топор у одного из своих воинов и нанёс несколько рубящих ударов по стволу, вырывая куски коры. Для затягивания таких повреждений дубу потребовалось около пяти минут, и паладин сделал вывод, что срубить или спилить такое дерево всё–таки можно, но для этого потребуется усилия не менее чем пяти, а то и шести опытных дровосеков. И хотя дерево можно срубить, в этом нет никакого смысла, ибо пока рубится одно дерево, сотни других прорастают, не оставляя шансов хоть как–то ощутимо проредить лес.

Убедившись, что слухи от беженцев правдивы и лес неукротим, Алистер даже не попытался поджечь дерево. Вместо этого он направился в сторону разрушенного форта, куда послал своего оруженосца и ещё двух воинов. Его раздражало то, что по его ощущениям был уже полдень, а в лесу все ещё утренние или уже вечерние сумерки. Света не хватало даже для того, чтобы разглядеть хоть что–нибудь дальше двух сотен шагов.

Подойдя к форту, паладин своими глазами увидел то, как стенные брёвна с локоть в диаметре были переломаны словно тростинки; то, как массивная, состоящая из трёх рядов брёвен стена была вывернута наизнанку растущей сквозь неё сосной; то, как стебли плюща, местами достигающие толщиной в руку, обвили каждый сантиметр конюшни, а его густая листва полностью скрыла здание из виду, и только опытный военный человек мог догадаться, что может скрываться под плющом в этой части форта.

— Мастер! — раздался крик из глубины форта и Алистер устремил в ту сторону взгляд. — Мастер, подойдите сюда, вам стоит на это взглянуть!

Паладин подошёл к разрушенному зданию внутри форта, которое, по всей видимости, являлось командным пунктом, штабом.

— Что такое?

— Мастер, здесь, похоже, уже поживились ни то разбойники, ни то дикари; всё разграблено, всё ценное вынесено, но я нашёл кое–что интересное. — Станислав подозвал рукой паладина и что–то достал из–под доски в полу, которая была сломана растущим в центре комнаты деревом.

— И что тут? — спросил Алистер, принимая в руки кожаный свёрток.

— Я думаю, мастер, что это какая–то записка или отчёт, оставленный комендантом форта в надежде на то, что кто–то вроде нас прочтёт.

Паладин развязал верёвочку и развернул свёрток, внутри обнаружились листы бумаги. Разглядев листы, он понял, что это вырванные страницы из служебного журнала, в который каждый день велись записи различной важности; здесь было только четыре листа, а сам журнал нигде не наблюдался.

Алистер распрямил первый лист и пробежался глазами по тексту, но плохое освещение не позволяло ему чётко разглядеть буквы.

— Так, наклони сюда факел, я ни черта не вижу.

Оруженосец послушно подошёл к мастеру и поднёс огонь ближе к бумаге.

Паладин начал чтение и где–то в середине листа стал читать в голос:

— … активность дикарей стала настораживать нас, ибо если раньше они не решались даже приближаться к форту, то вчера ночью они напали на деревню, что недалеко отсюда. Мы заметили их, возвращающихся с награбленным, только под утро и незамедлительно атаковали, убив пятерых; остальные смогли сбежать. Странность была и в их добыче: орудия труда, металлические изделия, одежда. По какой–то причине их не интересовали ни рабы, ни ценности, ни провизия, ни скот. — Алистер дочитал первый лист и положил его под низ, после продолжил чтение. — Мы стали отправлять гонцов в другие форты и крепости, и получали известия от таких же гонцов, которых посылали к нам — все в один голос твердили, что такие рейды от диких происходят уже почти неделю, и по всей длине границы каждая такая группа пыталась добыть орудия труда, металл и одежду. Я отправил гонца к князю Тихомиру, чтобы он прислал больше воинов для охраны границ. В свою очередь, наши егеря стали замечать особое агрессивное поведение животных. Они часто находили разорванных селян или других животных с особой жестокостью, как не убивает ни один известный зверь. Были слухи, что в лесу появилось новое чудище, но наши егеря опровергли их, говоря, что видели, как трое оленей разорвали на части волка своими зубами. Егеря убили двух из них, внутри животных не нашлось ничего такого, что могло бы оправдать такое поведение. После мы стали терять уже наших егерей — они просто не возвращались домой. Ситуацию усугубляло приближение нового тысячелетия и вся страна готовилась к празднеству, так что до границ никому особого дела и не было.

Алистер перевернул второй лист и, прочистив горло, сплюнул на пол.

— Стасик, у тебя есть вода с собой?

— Конечно, мастер! — оруженосец снял с пояса бурдюк с водой и протянул его паладину.

— Это что, вода? Ладно, давай сюда.

Паладин зубами вытащил пробку и сделал два больших глотка, каждый из которых гулко разносился по комнате. Опустив бурдюк, он протянул его обратно оруженосцу и, когда тот забрал бурдюк, вытер свои губы тыльной стороной латной перчатки.

— Так, что тут дальше?.. А, вот: я объявил состояние повышенной боевой готовности, что, конечно же, моим воинам не понравилось. Мы выставляли больше дозорных, отправляли патрули в ближайшие сёла, наши кони были постоянно запряжённые. Лес к тому моменту стоял в трёх сотнях шагов от форта, полоса земли между лесом и фортом была полностью очищена от растительности. С тех пор мы пресекли шесть попыток рейда диких, но нам донесли информацию, что всё же некоторые сёла, находящиеся под нашей защитой, были ограблены; в некоторых даже произошли убийства. В стычках с дикими мы потеряли четырёх человек убитыми и более десяти ранеными. Ни разу за все свои двадцать лет службы я не видел такой активности от диких. Пока мы отвлекались на одну группу, две другие проходили к нам в тыл, а когда они возвращались, то пока мы занимались второй группой, третья проскальзывала в лес с награбленным. Я предполагаю, что дикие готовятся к войне. У них самих нет какого–либо вменяемого оружия, но они напали на наш лесной патруль вооружённые колунами, пилами, вилами, лопатами и прочим сельским хламом. Соотношение один к трём вынудило наш патруль бежать, потеряв одного человека. Пришло известие от князя Тихомира, в нём он заявил, что глубоко озабочен возникшей проблемой, но не может сейчас выделить ни одного человека, однако после конца празднования нового тысячелетия он пообещал собрать поход на юг против диких. Поняв, что от князя помощи не дождаться и что ситуация становится критической, я отправил своих офицеров в окрестные деревни для набора рекрутов. Большинство селян отказывалось вступать в пограничное войско, ибо не верили в нашу действенность, ведь мы оказались не способны защитить их от нападения диких, что заставило их самих взяться за оружие. Мои офицеры смогли набрать только десять новобранцев да и тем лет по пятнадцать.

Алистер положил второй лист в конец стопки и продолжил читать:

— Еще через несколько дней наши разведчики сообщили, что в глубине леса происходит массовое скопление диких в нескольких областях, из чего мы сделали вывод, что такая организация — следствие появления у них сильного вождя или нескольких вождей, а значит, дикие задумали поход. В моём подчинении сотня, а до ближайшего форта день конного хода; пешим и все три. Также в наличии тридцать лошадей и двадцать всадников, которые постоянно патрулируют дорогу и границу леса. Стали приходить слухи о каких–то анахоретах, которые появились бог невесть откуда и проповедуют о пришествии в мир дитя божьего, о конце царствования ариев и о новой эпохе. Сам лично не видел их, но дал приказ приводить ко мне на допрос, если будут пойманы. Мои воины уже не на шутку волнуются, ибо слухи, пронизывающие пространство и время, доходят до их ушей быстрее моих приказов; риск бунта ещё низок, но боевой настрой упал. Мои офицеры выпороли уже троих за паникёрство, ещё одного пришлось отправить в вотчину князя Тихомира с осуждающей бумагой. Эта сволочь планировала переметнуться к диким с десятком мечей и двумя десятками топоров. Он попытался удрать на лошади, но наши егеря подстрелили его коня прямо в прилеске, таким образом мы потеряли одного бойца, одну лошадь, но сохранили тридцать единиц оружия. — Алистер перевернул лист. — Ночью того же дня произошло странное событие, после которого и началась катастрофа: ровно в полночь раздался оглушительный женский визг со стороны леса, который длился несколько секунд. После визга на чистом небе образовались густые тучи, закрывшие собой луну, и пошёл сильный дождь. Все были подняты по тревоге, но после этого ничего не произошло. Утром пришлось выпороть ещё двоих, стоявших в момент визга на стене; они как раз и были из новых рекрутов — никчёмные салаги. К полудню прибежали двое егерей и заявили о том, что наблюдают необычный рост леса, мол на глазах растёт. Я лично подошёл к опушке и убедился, что лес стал расти так быстро, что можно было своими глазами видеть, как из–под земли поднимается сначала тонкий стебелёк, а уже через пару минут он становился стволом деревца толщиной с палец; к концу дня на месте стебелька стояло уже двадцатилетнее дерево. Я распорядился найти дровосеков, которые полдня потратили на вырубку этих деревьев. Не помогло: деревья росли быстрее, чем их успевали вырывать или вырубать. Тогда я распорядился разлить масло и поджечь его, масла хватило, чтобы облить не больше сотни деревьев. Огонь горел несколько часов, но деревья не получали ощутимого урона, продолжая расти вверх и поднимая огонь над землёй. Огонь тух, когда внутри дерева образовывалось достаточно влаги, чтобы сводить на нет высушивание веток и листьев от жара огня, а сырые ветви не горели. На следующее утро опушка леса подобралась вплотную к нашим стенам и я объявил о срочной эвакуации.

Паладин положил третий лист под низ и начал читать последний:

— Мы собрали всё наше вооружение и снаряжение, которое могли нести на себе или в повозках; всю провизию, что ещё была годна к употреблению, также взяли. Я уже послал гонцов в окрестные деревни, чтобы оповестить их о надвигающейся беде, думаю, что в соседних фортах поступили также. У меня нет времени посылать к Тихомиру и ждать от него распоряжения, так что принятое мной решение, только мной и принято. Опасаюсь преследования со стороны диких, но егеря говорят, что пока их нет поблизости. Мы не можем подчистую вывезти всё имущество форта, поэтому берём только самое нужное. Сжечь форт также не представляется возможным, так как мы истратили всё жидкое топливо на попытку поджечь лес. Служебный журнал забираю с собой, но эти четыре листа я вырву и спрячу где–то здесь, чтобы если вдруг что со мной случится, была возможность получить информацию о последних происшествиях в форте и его районе. Надеюсь, что эта напасть не больше чем какая–то природная аномалия и великий князь, дай Боги ему выздороветь, со всем разберётся, ибо Тихомиру нет до этого никакого дела. Комендант форта Лесья́р Болто́вский.

Алистер опустил глаза чуть ниже последней строки и стал разглядывать смазанную печать, которая, вероятнее всего, не успела высохнуть прежде, чем листы были скручены в свёрток.

— Что–нибудь ещё нашли? — строго спросил паладин.

— Нет, мастер, пока ещё нет, всё остальное как подчистую вынесли или разбойники, или дикари. Даже обрывков ткани не осталось, только ломаное дерево, железные петли да забитые гвозди.

— Какие–либо особые следы, приметы?

— Мастер, следов боя, пожара и прочего мы также не обнаружили. Всё выглядит именно так, как вы прочитали из этой бумаги: княжеские ратники покинули форт, а кто–то другой уже разграбил его подчистую.

Алистер молча стоял некоторое время, ещё раз разглядывая письмена в руках, затем громко выдохнул и распорядился:

— Заканчивайте осмотр форта, его окрестностей и возвращайтесь к стоянке, будем там уже что–то думать.

Паладин скрутил листы бумаги обратно в кожаный свёрток, с которым и вышел из полуразрушенного здания. Когда он вернулся к остальной группе воинов, уже был разведён костёр, стоял один часовой, а бойцы сидели вокруг пламени, обмениваясь страшными историями про дикий лес. Не смотря на то, что лес в этом месте совершенно новый, люди Алистера смогли найти и сухие ветки, и древесную кору, и прочие надобности, чтобы развести костёр и поддерживать пламя.

Глава 1 ч.6 Проблемы на границах

Алистер только присел возле костра, как в стоянку вернулся оруженосец с двумя воинами. По глазам Станислава можно было понять, что хотя он и готов исполнять любой приказ со всей скрупулёзностью, находиться в этом лесу хотя бы лишнюю секунду без повода ему абсолютно не хотелось. Нельзя сказать, что юноша боится, но со всей точностью можно сказать про него так: ему комфортнее париться в бане со свиньёй, чем сидеть в этом лесу.

— Сейчас отдохнём и пойдём обратно в лагерь, мы не можем двигаться дальше.

— Мастер, вы и вправду думаете, что нам стоит углубляться в лес? Вы же сами читали отчёт коменданта форта.

— Меня послали сюда, чтобы разобраться с проблемой, и если я не смогу разобраться с ней, решить её, то хотя бы должен выяснить причины. В отчёте половина текста насквозь пропитана мистикой, и я хочу поговорить об этом с Завидом. Но одно остаётся неизменным: мне нужно разобраться в причинах этой природной аномалии.

— А как же дикие люди? Комендант дал чёткую картину, что они готовятся к войне.

— Во–первых, Стасик, комендант высказал лишь своё субъективное предположение, а во–вторых, даже если эти лесные абреки смогли как–то организоваться и собраться в толпу, то не стоит забывать и о том, что мы — до зубов вооружённый отряд великого князя с паладином во главе. А я спешу напомнить тебе, оруженосец, что именно паладины в своё время изгнали южан обратно в леса и сделали их дикими людьми без рода и племени. Они не осмелятся напасть на меня.

— Будь по–вашему, мастер. — оруженосец покорно склонил голову и направился к коню своего господина.

Завершив отдых, группа вернулась к лагерю, который уже начал погружаться в лес, хотя ещё утром, когда паладин уходил, лагерь располагался в сотне шагов от первых больших деревьев.

— Завид! — окликнул капитана Алистер, сидя в седле.

Крепкий мужчина вышел из глубины лагеря на встречу крику.

— Я здесь, командир.

— Иди сюда, будем думать на пару.

Паладин слез со своего коня и отдал поводья оруженосцу, достав из дорожной сумки кожаный свёрток. Завид подошёл к Алистеру и тот вручил ему листы, которые нашёл в форте. Пока капитан вчитывался в отчёт коменданта, паладин сходил к костру, взял кусок жареного мяса и кружку эля, которые явно предназначались для другого человека. Вернувшись назад, паладин встал напротив Завида, слегка наклонившись вперёд, чтобы сок с мяса капал не на броню, а на землю.

Завид закончил читать отчёт и пробормотал под нос:

— Комендант Лесьяр… Кажется, я что–то слышал про него, но это было давно… А может и не слышал, чёрт его знает.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Алистер, кусая шмат мяса в руке.

Капитан бросил короткий взгляд на мясо и эль в руках командира. Паладин уловил лёгкое недовольство в глазах Завида, но тот поспешил ответить, уводя взгляд обратно в листы.

— Что я могу думать, командир? В мистику не верю. В самоорганизацию дикарей верю. В безразличие князя Тихомира верю. В неистовый рост леса теперь уже тоже верю. В то, что у дикарей нет своего оружия не верю. В то, что они могли грабить близлежащие сёла верю.

— Я думаю, что нам нужно углубиться в лес.

Капитан молча кинул взгляд в глубину леса, который уже стоял на пороге лагеря.

— Командир, когда вы уходили, отсюда до леса было из лука не дострелить, когда вы вернулись — рукой достать. Мне право волнительно туда идти, да и какой в этом смысл? Что мы должны найти?

Паладин затолкал в рот последний кусок от мяса и около минуты громко его жевал, также наклонившись вперёд, после запил элем и заговорил:

— Меня послали с целью разузнать возможные причины слухов, которые оказались катастрофой регионального масштаба, а может, и всей страны целиком. Регент будет недоволен тем, что паладин не смог разобраться в причинах данной проблемы, хотя, как мне кажется, сюда нужно было посылать делегацию учёных мужей с охраной в две тысячи человек, а не одного паладина с сотней ополченцев. Тем не менее, я планирую углубиться в лес до Оврага Изгнанников. Если мы ничего толкового не найдём, то вернёмся в столицу с отчётом, и пусть посылают сюда кого хотят.

— А если что–то найдём?

— Если что–то найдём, будем решать проблему уже на месте, если, конечно же, сможем решить. Твои бойцы смогут, в случае чего, сражаться с дикими людьми?

— Учитывая, что нас ведёт сам небесный воин, — патетически проговорил капитан, — думаю, что дикари не осмелятся напасть на нас. Но если вдруг такое и произойдёт, то мои ребята будут держаться до последнего, ибо знают, что храбрецы умирают быстрее и менее мучительно, нежели дезертиры.

— Я про тактику. Если численный перевес будет один к трём, например?

— Ну, самые примитивные тактические построения им известны: стена щитов, колонна, круговое построение и даже шилтрон.

— Держать строй умеют?

— Скажу так: теорию проходили, на тренировках отрабатывали, в реальном бою были не все, тем более таким составом, но думаю, что ребята справятся.

Алистер допил последний глоток эля, облизав жирные от мяса пальцы левой руки, затем потёр свою щетину, смотря куда–то вдаль за плечо Завида.

— Хорошо. Рискнём. Значит так, сейчас мы делимся на пять групп и разбредаемся по ближайшим сёлам в поисках провианта. Думаю, что запасаться нужно дня на три–четыре точно. Если я правильно помню, до Оврага Изгнанников идти день пути по лесной дороге, теперь уже чуть больше. Раздели своих людей, дай им указания, Завид. На всё про всё даю сутки. Завтра в полдень мы должны собраться тут и готовиться к входу в лес.

— А если в сёлах найдутся оставшиеся крестьяне?

— Оповестить их об опасности, сказать, что князь приказал оставлять свои жилища и покидать юг. У таковых еды сверх меры не отбирать, оставить им столько, сколько они смогут взять с собой в путь. Ищите также лошадей и домашний скот. Я сомневаюсь, что они ещё остались, но если мы их найдём, то сможем оставить со скотиной пару человек в ближайшем селе, и на обратном пути у нас будет свежее мясо. Скажи, чтобы переночевали в селениях, которые найдут, чтобы к утру они были отдохнувшие и свежи́. Всё понятно?

— Да, командир! — Завид ударил себя кулаком в грудь и немедля принялся исполнять приказ паладина. Алистер заметил негодование на лице уходящего капитана.

Свернув лагерь и разделив свой отряд на пять групп по двадцать человек, Завид отправил каждую группу в пяти направлениях: на запад вдоль леса, на северо–запад, на север, на северо–восток и на восток вдоль леса. Наиболее крепких и опытных бойцов он отправил с группами, которые шли вдоль леса. Сам Завид отправился с группой, шедшей на восток, а Алистер со своим оруженосцем отошли к ближайшему придорожному селу, где и остались на ночёвку.

На следующее утро отряды стали возвращаться со всех направлений, неся с собой добычу. Группа, ушедшая на запад, рассказала о своем столкновении с дикарями–рейдерами, которые в очередной раз вышли на промысел. Командир группы отметил, что дикари сражались стойко, хотя и не смогли никого ранить. Уровень их боевой подготовки оказался высок, и если бы не грамотное управление командира, то группа вполне себе могла быть разбита. Восточная группа, которую возглавлял Завид, также повстречала дикарей, но капитан избежал схватки, не желая вступать в бой с превосходящим в численности противником. К полудню вся сотня была в сборе, провианта, которого они собрали, хватало на три дня. При этом северо–западный отряд привёл три коровы и две свиньи, что позволило иметь «живой» провиант на обратном пути.

Алистер стоял и смотрел на лес, который покрыл ещё полтысячи шагов территории Славизема. Завид молча подошёл к паладину и прочистил горло, намекая на своё присутствие, но Алистер не обращал внимания, продолжая всматриваться в чернеющую гущу.

— Знаешь, что? — тихо начал паладин так, что капитан едва ли не пропустил начало диалога. — А ведь мы собираемся в опасное путешествие. Я, конечно, понимаю, что мы должны быть преисполнены мужества и решимости, но, смотря в глаза истине, я осознаю, что мы идём на серьёзный риск, Завид.

— Командир, я не могу обсуждать приказов.

— Это пока ещё не приказ, капитан, а так… рассуждения. Мне ничего не мешает сейчас же повернуть назад и дать отчёт Первому Мастеру, а в качестве доказательства принести ему свёрток с писаниной коменданта форта и, в принципе, моё задание будет считаться исполненным, цели достигнуты.

— Вас что–то тревожит, командир?

— Дело в том, что я чувствую необычайную тягу к этому лесу. Я больше ищу поводов туда проникнуть, чем отступить назад. Мой здравый, пока ещё здравый, рассудок твердит, что это может оказаться опасной авантюрой, а нутро и вовсе кричит о том, что это наш путь в один конец.

— Командир, изъясняйтесь яснее. — в голосе капитана промелькнуло раздражение. — Я не хочу угадывать ваши мысли и тем более прикладывать к ним свои. Отряд готов выступать, мы ждём ваших указаний.

Алистер не спешил отвечать. Паладин находился в глубоких размышлениях. Тяжёлая дума заполонила его разум ещё с ночи, когда оруженосец обратил внимание на необычайную широту зрачков мастера после выхода из леса. Алистер решил, что всему виной изрядная усталость от похода, но он не чувствовал никакой усталости, лишь прилив бодрости и энергии, даже когда время ушло за полночь. Паладин долго не мог уснуть, постоянно ворочаясь и бесконечно бряцая своей бронёй, — он на отрез отказался снимать латы, когда оруженосец предложил ему. Бесхозная изба радушно приняла небесного воина и его оруженосца, предоставив дрова, посуду и место для ночлега. Ночь, казалось, не закончится никогда, и вот ему удалось уснуть. Алистер долго дремал, слушая потрескивающий огонь в печи, но как ушёл в сон не заметил, впрочем, как и всегда.

Ему снился тот самый лес, тот самый форт. Во сне он снова перечитывал отчёт коменданта, но вот текст был другой. На листах было написано о каком–то древнем пророчестве или сказании, которое, вероятнее всего, написал либо просветлённый, либо сумасшедший человек. Речь шла о войне Богов и о супружеской неверности одного Бога другому; о каком–то ребёнке и затравочном семени; о тюрьме внутри земли и о предателе из числа рода человеческого, который суть есть человек, но по крови — от Бога.

Читая текст, Алистер стал подозревать, что находится не в своей реальности, что такого он точно не мог прочитать. Его сознание стало сопротивляться, пытаться выбросить его из сна. Паладин заметил, что свет огня падает на бумагу позволяя прочесть текст, но при этом он держит листы двумя руками, а рядом никого нет. Закончив читать бред безумца и сильно нахмурив лоб, паладин услышал какой–то шум снаружи. Он выбежал из здания и обнаружил, что по дороге, по которой он шёл со своим отрядом, движется колонна дикарей, и ей не видно ни начала, ни конца.

Одетые в шкуры, обрывки тканей и украденные у селян одежды, вооружённые палками, луками и предметами домашнего и хозяйственного быта, они не выглядели как захватчики, но походили на сборище нищих, убогих людей.

Алистер стал замечать в толпе стариков, женщин, детей, калек, изъянных и даже одомашненных животных. Чем дольше он смотрел на эту толпу, тем больше понимал, что это не войско, нет… Это… Это переселение! Все эти люди идут не воевать, но заселять землю!

«Кто же вас всех ведёт? Кто захватит нашу землю и предаст в ваши руки?» — немой вопрос, который медленно, но настойчиво заполнял разум паладина полностью.

Непреодолимая сила заставила его повернуть голову вправо, где он увидел рыжую лисицу. Она стояла на том же расстоянии от дороги, что и Алистер и смотрела на него, будто бы она не зверь, а человек.

«Я покажу тебе кто.» — прозвучал голос в голове паладина. Он не смог определить пол говорившего.

С этого момента Алистер чётко понял, что спит, но он не мог понять, что его держит и как ему выбраться из этого сна.

Лисица развернулась и рысью побежала в глубину леса, откуда двигалась колонна дикарей. Алистер побежал вслед за лисой и обнаружил, что на нём нет его доспеха, лишь только льняная рубаха и шерстяные штаны. Босые ноги оказались тяжелы́, словно он пытается бежать по вязкой грязи. Излишне наклонившись вперёд, Алистер не удержался и упал ниц, ударившись носом о мягкую почву леса. Он сразу же попытался подняться на ноги, но и это далось ему с трудом. В конце концов он преодолел тяжесть своего тела и встал на колени. Перед его взором открылось ужасное зрелище: он стоит на краю Оврага Изгнанников и видит глубокое дно, полное костей, ещё свежих тел селян и некоторых княжеских воинов с пограничных фортов. По краю оврага стоят факелы, создающие какое–никакое освещение. Алистер почувствовал, как на его усах скопилась жидкость и дотронулся до них языком — вкус солёного железа. Кровь.

Внезапно раздались крики слева от него. Паладин повернул голову и увидел людей, стоящих на коленях в ряд на краю обрыва. За каждым человеком стоял дикарь с ножом, приставленным к горлу пленника. За спинами дикарей стояли люди похожие на шаманов или жрецов, которые били в свои бубны и пели горловым голосом ужасающие песни, заставляющие сердце биться быстрее. Алистер почувствовал, как из–за музыки участилось его сердцебиение ещё больше, чем после бега; усы промокли насквозь, и кровь потекла по губам и подбородку, капая на землю.

Паладин стал всматриваться в пленников и обнаружил, что они все — его отряд, а ближе всех к нему находился Завид, который с каменным лицом смотрел прямо перед собой. Остальные бойцы по–разному реагировали на близость смерти: кто–то плакал, кто–то пел песни, кто–то молился, но только не капитан. Капитан стоял на коленях твёрдо, на лице ни капли страха и сожаления.

«Его мужеству и стойкости позавидовал бы сам Перун.» — подумал про себя паладин.

«Не гневи Бога, глупец!» — раздался в ответ тот же голос, что и привёл его сюда.

Алистер опустил глаза и обнаружил возле себя ту самую лисицу, которая стояла мордой к пленникам. Он вернул взгляд на Завида и попытался окликнуть его, но из раскрытого рта не издалось ни единого звука, будто бы он потерял голос. Паладин попробовал что–то сказать вслух и понял, что не может даже выдохнуть со звуком, словно его нет в этом мире.

Внезапно перед ним появилось тело высокой женщины, которая шла вдоль обрыва так, будто только что прошла насквозь паладина и не наткнулась на него. Алистер в ужасе раскрыл глаза и через него снова прошёл человек, потом ещё и ещё. Дородная женщина в обществе трёх мужчин подошла к жрецам, которые стояли за спинами пленных; она на полголовы превосходила ростом всех стоявших там мужчин. Женщина что–то сказала жрецу и повернулась лицом к обрыву, оказавшись боком к Алистеру. На руках женщины лежал грудной ребёнок, которой сосал сиську матери.

«Вот, кто захватит твою землю.» — раздался голос в голове.

Лисица медленно пошла в сторону пленных. Паладин дёрнулся, чтобы двинуться вслед за ней, но ноги оказались прикованы к земле. Алистера и Завида разделяли каких–то десять–пятнадцать шагов, но он не мог даже подать сигнал о своём присутствии.

Жрецы стали петь громче, заставляя сердце биться быстрее, от возросшего давления Алистер стал чувствовать головокружение; кровь струилась из носа. Песня усиливалась всё сильнее и сильнее, пока не раздался громкий хлопок; паладин не смог понять откуда исшёл звук. Сразу после хлопка все палачи одновременно разрезали шеи своих пленников, запрокидывая их головы назад. Из зияющих ран под большим давлением брызгала пульсирующими фонтанами кровь, орошая край обрыва и улетая вглубь оврага. Дикари подставляли свои руки под струи крови, приходя в исступление от такого зрелища. Кровавое представление продолжалось до тех пор, пока сердца пленников ещё выталкивали кровь из тела, когда кровь заканчивала фонтанировать, тела мертвых воинов сбрасывали вглубь оврага.

Женщина с грудничком спокойно покачивалась из стороны в сторону, убаюкивая своё дитя. Покончив с пленными, палачи с окровавленными руками развернулись на месте и упали перед ней на колени, протягивая руки к черноволосой дикарке.

Лисица встала возле женщины и развернулась мордой к Алистеру.

«Теперь ты знаешь, кто ведёт их.»

Алистер почувствовал, как заваливается набок и сваливается в овраг. От страха он попытался выставить руки, но и те его не слушались. Паладин безвольно катился кубарем по крутому склону.

Достигнув дна, он проснулся.

Паладин нашёл себя в холодном поту, лежащим на полу возле двери, хотя точно помнил, что засыпал у печи. Он тут же подорвался, но почувствовал сильную боль и ломоту в мышцах, словно весь день бежал на руках и ногах одновременно. С трудом сев, он дотронулся до своих усов и нашёл их мокрыми; посмотрев на пальцы в свете огня из печи, он увидел кровь. Кровь из носа, которая пошла от сильного сердцебиения.

Глава 1 ч.7 Проблемы на границах

— Командир, я жду ваших указаний.

Алистер дёрнулся, слова капитана неожиданно выдернули его из размышлений.

— Да, Завид, выступаем. Оставь трёх человек присматривать за скотом, который удалось раздобыть, остальным быть полностью готовыми! Телега там не проедет. С собой берём только необходимое, обоз оставим тут. Весь провиант понесём на себе, так что разделите поровну каждому так, чтобы бойцы не переутомились. Выступаем через полчаса, поторопись, капитан.

— Будет сделано. — Завид ударил себя в грудь.

— Стасик! — прокричал паладин, не отрывая взгляда от леса.

— Я здесь, мастер! — ответил откуда–то из–за спины оруженосец.

— Моего коня оставь вместе со скотиной, в лесу ему делать нечего. Проинструктируй бойцов, что останутся здесь, как ухаживать и содержать мою собственность. И не забудь им сообщить о его ценности.

— Слушаюсь, мастер!

Алистер не хотел верить в свой сон, но кровь из носа после пробуждения…

Алистер не хотел верить в свой сон, но хотел быть уверенным в том, что возле Оврага Изгнанников ничего и никого нет.

Отряд выступил. К вечеру в лес практически полностью перестал поступать свет и Алистер приказал разбить бивак, а также заготовить как можно больше факелов; однако в сыром лесу найти горючее для факелов оказалось практически нерешаемой задачей, а весь дёготь остался в обозе за лесом. Тем не менее, Завид смог частично решить задачу и десяток факелов было подготовлено к следующему утру. Вечером гнус, который и раньше беспокоил мужчин, стал лютовать по–настоящему; лишь только дымящиеся от сырых веток костры могли как–то защитить отряд от напасти.

На утро отряд впервые столкнулся с дикарями, которые, по всей видимости, шли в новый рейд из глубин леса. Славиземцы без труда справились с тремя десятками дикарей, взяв в плен двух из них. К сожалению, пленники не смогли поведать ничего о женщине с ребёнком или масштабном переселении дикарей на север. На вопросы «кто послал вас грабить сёла?» отвечали, что их вожди стали отдавать такие приказы, а всё награбленное велели приносить им. Поняв, что из пленников не вытянуть никакой полезной информации, а также и то, что тянуть их за собой нет ни возможностей, ни желания, паладин приказал их убить.

К полудню встретилась ещё одна группа дикарей. На этот раз завязалось настоящее сражение, в котором отряд Алистера потерял трёх человек убитыми; шестерых сильно ранили и их поставили позади колонны. В этом сражении дикари активно использовали луки и метали копья, что не позволило Славиземцам долго сражаться в строю и вынудило рассредоточиться.

К вечеру отряд разбивает бивак.

— Мастер, — заговорил оруженосец, обращаясь к паладину, сидящему возле своего собственного костра, — завтра мы должны приблизиться к Оврагу Изгнанников, что мы там увидим?

Паладин по обыкновению смотрел в огонь, покусывая нижнюю губу.

— Незнаю, Стасик. Надеюсь, что ничего, хотя наглое поведение дикарей меня сильно настораживает. Может, комендант форта был прав, говоря, что они самоорганизовались для противостояния нам.

— А если мы что–то всё–таки найдём?

— Что найдём, то уничтожим, Стасик, и вернёмся назад.

К костру паладина подошёл капитан Завид.

— Командир, я к вам с докладом.

— Говори. — махнул рукой паладин, не отрывая глаз от огня.

— Командир, мои бойцы нервничают. Этот поход оказался слишком тяжёлым. Сырость, отсутствие солнца, бесконечные сумерки, всюду организованные дикари, потеря троих наших — всё это негативно сказывается на боевом духе бойцов.

— По–существу есть что сказать?

— Командир, вам нужно снова воодушевить их. Пообещайте им какой–нибудь славы, богатства или ещё чего–нибудь. Я не хочу начинать сразу с кнута без пряника, чтобы они не взбунтовались.

— Они у тебя на такое способны? — подняв бровь, спросил паладин, продолжая смотреть в огонь.

— Командир, я не первый год сотник и могу распознать предпосылки к бунту. До входа в лес они бы не посмели даже думать о бунте или дезертирстве, но здесь они ощущают свою отдалённость от родины и её законов. Здесь они способны на восстание.

— Хорошо, Завид. — паладин медленно перевёл взгляд на капитана. — Это была моя идея, — сюда идти, — значит я буду решать подобные вопросы. Есть информация об окрестностях?

— Да. Раньше через этот лес текли две небольшие реки, но сейчас они полностью превратились в болота — лес разрушил русла этих рек. Мы сейчас как раз находимся между двумя такими болотами. Я выставлю часовых на юге и на севере по дороге, не думаю, что со стороны болот на нас нападут, да ещё и ночью.

— Поступай как знаешь, Завид.

Капитан стукнул себя в грудь и развернулся уходить.

— Не забудьте про воодушевляющую речь, командир. — бросил через плечо Завид.

— Да, собери всех возле костра, я скоро подойду, поговорю.

Огонь костра медленно покачивался из стороны в сторону, абсолютный штиль позволял огненным перьям изящно восходить к небу, изображая грациозный танец. Хворост тихо потрескивал, время от времени раздавался звук пара, что вырывался из–под коры сырых веток. Паладин чувствовал себя отлично в своём полном латном доспехе, в отличии от оруженосца, который то и делал, что постоянно отмахивался от комаров веткой с листвой.

Прошлую ночь Алистер также не мог уснуть, лишь проваливался в дрёму несколько раз за ночь. Когда он заметил на чёрном звёздном небе, сквозь небольшое окошко в кронах деревьев, что стало светать, он решил не валяться более, а поупражняться лишний час–другой. Паладин взял свой двуручный меч и стал методично отрабатывать приёмы ближнего боя, попутно разминаясь и растягиваясь. Всё это осуществлялось в полном обмундировании, из–за чего лязганье и шуршание металлических пластин тихо разносились по биваку, обращая внимание часовых и пробуждая некоторых бойцов. Завид также проснулся от этого шума. Он опёрся спиной на дерево, продолжая наблюдать за эффектной тренировкой своего командира вплоть до самого подъёма.

В своих упражнениях Алистера не покидало чувство, что за ним кто–то следит, кто–то не из подчинённых. Его нутро посылало сигналы, что слежку ведёт не человек, а существо, какой–то зверь, и паладин время от времени озирался по сторонам, но не замечал никого кроме своих бойцов.

Лишь после подъёма, когда Завид громогласно объявил подъём на весь бивак, Алистер, уже складывая меч в ножны, случайно бросил взгляд в гущу леса и мельком выцепил глазом тусклое рыжее пятно, которое сразу же растворилось в сумерках. Моментально воспоминания из сна стали прорываться в голову, заполняя собой всё пространство мыслей. Обескураженный таким ментальным шквалом, паладин рухнул перед своим костром и просидел так до самого выступления, потупив взгляд в огонь.

И вот сейчас, в конце дневного перехода, после серьёзного сражения, после плохих новостей от капитана, он снова сидит перед костром и погружается мыслями в то самое пламя, что горит внутри него и проецируется в мир огнём, перед которым он сидит.

— Стасик, подготовь мне место для выступления, сообрази там что–нибудь, чтобы меня было хорошо видно всем слушающим.

— Да, мастер! — звонко ответил оруженосец и мигом вскочил исполнять приказ, бросив свою ветку в огонь.

Паладин ещё немного посидел перед костром, обдумывая свою речь и линию аргументов, от которых будет отталкиваться, а затем медленно поднялся на ноги и не спеша побрёл в центр бивака, где его уже ожидало девять десятков человек.

Алистер встал на небольшое возвышение, являющееся какой–то кочкой или пнём, и окинул взглядом сидящих на земле бойцов, лица которых тяжело разглядывались из–за недостатка света. На всю площадку горело только два факела да и те стояли по обе стороны от паладина. Вид рослого небесного воина, облачённого в блестящую серую броню, в которой игристо отражались языки пламени факела, благоприятно сказывалось на настроении отряда.

— Бойцы! — бодро обратился паладин к слушающим его воинам. — Вы все знаете, что мы посланы сюда самим великим князем, чтобы разобраться в причинах людских беспокойств и слухов! Вы своими глазами видели, что слухи оказались правдой, а беспокойства являются страхом перед катастрофой, которая произошла на южной границе нашего государства! Если поначалу нам казалось, что это будет лёгкая прогулка, то сейчас вы видите реальную угрозу нашей стране, нашим домам и семьям! «А что мы можем сделать?», «Зачем идём вглубь той опасности, что угрожает нам?» — спрашиваете вы, и я отвечу вам! Первый Мастер послал меня для того, чтобы я выяснил первопричину этих тревожных слухов, причину, что оказалась катастрофой! В форте, который находится в начале леса, мы нашли зацепку — отчёт, который даёт нам возможность узнать подробности катастрофы! Мы должны дойти до Оврага Изгнанников, ибо о нём говорится в документе, найденном в форте! У нас есть уникальная возможность остановить этот природный катаклизм или хотя бы узнать о его происхождении и изложить великому князю всю конъюнктуру здешних событий и обстановки! Эта миссия чрезвычайной государственной важности и мы не имеем права отступать назад, воины!

Алистер не видел глаз, но по изменяющимся очертаниям лиц ближайших к нему бойцов он понимал, что говорит правильные слова и продолжил в том же духе.

— По возвращении назад, если мы выполним поставленную нам задачу, мы все будем вознаграждены! — перешёл на крик паладин, поднимая правую руку вверх. — Каждого из вас, кто вернётся домой с выполненным заданием государя, ждёт почёт и слава! Каждого, кто не свернёт с пути доблести и верности Славизему, ждёт скорейшее продвижение по службе, ваши семьи получат военные пенсии прямиком из княжеской казны, а ваши имена станут в один ряд с гордыми именами героев древности в балладах и песнях!

— А кто гарантирует нам всё то, о чём вы нам говорите, командир?! — раздался голос из середины сидящих.

Алистер развёл руками в стороны и приподнял кисти чуть выше плеч, держа их раскрытыми ладонями к небу.

— Я, небесный воин, паладин, последователь Перуна, слуга великого князя, Сераба́рый А́листер Алва́сович, гарантирую вам всё, о чём сказал! Моими словами вы будете подняты в статусе, моими глаголами вы будете представлены государю и моим свидетельством будут воспеты ваши подвиги, храбрости и лишения!

Паладин вскинул оба кулака к небу и крикнул:

— Слава Славизему!

Большинство мужчин подняли в ответ свои правые кулаки и ответили:

— Вечная слава!

Большинство, но не все. Нашлись и воздержавшиеся. Алистер нашёл глазами Завида и тот спокойно кивнул головой, давая понять, что всего сказанного должно хватить.

Паладин направился к своему костру, рассуждая над своей речью и над реакцией бойцов, перебирая в голове предложения, которые мог бы сказать лучше.

Предвкушая, что в эту ночь ему снова не удастся заснуть, Алистер сел напротив костра и вынул из–за пояса кинжал. Достав из огня обгоревшую толстую ветку, он взялся срезать с неё кору, а затем приступил к резьбе по дереву, желая вырезать копию своего меча.

— Мастер, ваша речь воодушевила бойцов! — подошёл сзади оруженосец.

— Надеюсь, они не побегут с поля боя, когда начнётся настоящее месиво. — со скепсисом ответил паладин.

— Мастер, а оно может начаться? — в голосе Станислава проскользнул испуг.

— Всё может начаться в этой глуши. Но я всё же верю, что мы вернёмся назад, хотя, возможно, и не все.

Оруженосец молча подкинул хвороста и начал устраиваться ко сну на противоположной стороне костра, подыскивая себе новую ветку от гнуса.

— Будь на чеку, Стасик. — отрешённо проговорил паладин.

— Вы что–то чувствуете? — Станислав подскочил на ноги.

— Нет, ничего. Это так, обычное правило ратного человека в походе.

Оруженосец решил не пренебрегать советом опытного воина и сходил за топором и щитом, которые уложил рядом с собой, затем снова улёгся возле костра и быстро заснул. Алистера удивлялся способность оруженосца так быстро засыпать. И дивился, и давился. Ему тоже хотелось уметь так быстро засыпать, особенно в этом походе.

Как и предполагал паладин, он не смог заснуть даже по прошествии двух часов после того, как весь бивак превратился в одеон храпа. Алистер уже стал свидетелем смены двух часовых и вот–вот должен смениться третий. Подбрасывая ветки в огонь и вырезая по дереву, он особо не следил за окружением. К своему сожалению, паладин так и не смог сосредоточиться на резьбе, его голова походила на шумный улей, а в животе разинулась такая пропасть, будто живота и вовсе нет! Из–за необычного для себя состояния паладин даже несколько раз вставал, чтобы самому проверить периметр; а пройдясь, возвращался назад к костру и всё по новой.

Уже свыкнувшись со своей участью, спустя четыре часа после отбоя, паладин поймал себя на важной мысли: шестой часовой, который заступил на дежурство, уже должен был вернуться назад и смениться седьмым, а он всё не возвращался. Как только Алистер начал обдумывать это, его сразу подкинуло на ноги беспокойство и возмущение, ведь раз часовой не возвращается, значит он заснул на посту — серьёзнейшая оплошность, которую необходимо немедленно пресечь! Паладин засунул кинжал в ножны за пояс, надел латные перчатки, взял охапку горящих веток и отправился искать часового со своей стороны, предвкушая, как будет отчитывать нерадивого бойца.

Глава 1 ч.8 Проблемы на границах

Часового на посту не оказалось, паладин решил, что боец решил справить нужду где–то рядом. Алистер обошёл толстое дерево, которое было около двух шагов в диаметре, и нашел под ним часового, с приспущенными штанами и перерезанным горлом.

Тут же раздался слабый шорох за спиной и паладин резко пригнулся, разворачиваясь на месте. Интуиция не подвела его: прямо на уровне головы просвистела стрела, а он был без шлема. Развернувшись, Алистер стал улавливать в кромешной тьме, едва освещённой еле горящими ветками, движение силуэтов похожие на человеческие. Резко двое из них дёрнулись в его сторону. Паладин бросил в них горящие ветви, а сам выхватил кинжал из–за пояса. Летящие ветви, брошенные в сторону нападавших, на мгновение озарили чумазое лицо одного из дикарей, который бежал на Алистера с древком наперевес. Раздался глухой лязг, и паладин почувствовал, как какая–то палка с остриём, ударив в броню, соскользнула влево и ушла куда–то за спину. Вооружённый копьём дикарь, не ожидав, что его оружие соскользнёт в сторону, невольно сблизился с паладином и тот моментально ударил его кинжалом в горло. Нападающий бросил копьё и схватился за шею, издавая противные всхлипы. Выдернув кинжал из первого, паладин почувствовал сильный удар в предплечье правой руки, в которой находился кинжал. Удар отвёл его руку в сторону и Алистер понял, что второй нападающий где–то рядом и вооружён чем–то тяжёлым, поэтому для нового замаха ему нужно время. Паладин сделал шаг вперёд и махнул левым металлическим кулаком наугад перед собой — удар пришёлся в плечо второго дикаря. Сориентировавшись в пространстве, паладин махнул правой рукой с кинжалом и попал по мягким тканям противника, отчего тот вскрикнул и упал на землю.

Снова просвистела стрела, на этот раз где–то рядом с шеей, а затем паладин почувствовал несколько ударов по кирасе и ногам. Поняв, что в него стреляют, и что противников слишком много, паладин развернулся и побежал к биваку, опустив голову вниз и чувствуя, как стрелы попадают ему в наспинник.

— Тревога! На нас напали! — во всё горло прокричал Алистер, подбегая к своему костру, который стоял чуть поодаль от основного бивака.

На крики паладина тут же отреагировали бойцы отряда и первым из них был Завид, который сразу же вскочил на ноги, будто и не спал вовсе. Капитан начал пинать своих подчинённых, дёргать сержантов, выставлять периметр, готовиться к бою, но… было уже поздно.

Из окружающего леса тотчас выскочили десятки дикарей, вооружённые колунами, лопатами, вилами, копьями с костяными наконечниками и дубинами, утыканные гвоздями. Через несколько секунд, как Алистер добежал до своего костра, в основном биваке началась бойня: сонные бойцы не могли сопротивляться бодрым и готовым к сражению дикарям. На каждого убитого дикаря славиземцы теряли двоих своих. Станислав успел подорваться до того, как враги показались из леса. Он схватил топор и щит, которые положил рядом, и сразу же вступил в бой с напавшими на него дикарями.

Алистер слышал, что сзади его преследует не меньше десяти человек. Подбежав к своему костру, он моментально нагнулся и схватил ножны с мечом и лежавший рядом шлем, бросив кинжал на землю. В дни, когда сражение могло наступить в любой момент, паладины предусмотрительно закрепляли подшлемник внутри шлема и оставляли забрало открытым. Чудом надев шлем без заминок и задержек, он взял свой меч за рукоять и встал наизготовку.

Первый удар по преследовавшему его дикарю паладин нанёс мечом в ножнах, сбив того с ног. Сделав финт над головой, Алистер сбросил ножны, оголив холодный небесный клинок; лезвие угрожающе блеснуло в свете костра. Ножны пролетели в воздухе несколько шагов и ударились в одного из преследователей. Паладин встал спиной к костру так, чтобы нападающие, которые бегут из тёмного леса, были вынуждены смотреть на него против света, что давало ему тактическое преимущество. Зная, что у дикарей нет какой–либо защиты, он стал технично размахивать своим мечом, используя дистанцию удара, чтобы доставать нападающих кончиком клинка. Стараясь не терять инерцию после удара, Алистер высекал одного дикаря за другим; каждый кто появлялся в свете костра, падал после быстрого движения небесного клинка.

Схватка длилась не дольше тридцати спокойных вдохов, и за это время меч поразил около двадцати человек. Ударив последнего, Алистер увидел, что на него больше не спешат нападать. Он моментально развернулся и в несколько шагов приблизился к своему оруженосцу, который с трудом противостоял одновременно трём нападавшим. Возле Станислава уже лежало двое зарубленных дикарей — первые кто напал на него. Паладин подбежал и также профессионально вырезал всех, кто находился рядом с оруженосцем. В пылу боя он почувствовал удар в броню и последующий за ним вскрик Станислава. Алистер повернул голову и увидел стрелу в грудине своего протеже, которую оруженосец с перепуга выдернул и бросил на землю. Алистер сообразил, что эта была та самая стрела, которая только что попала в его броню и, срикошетив, воткнулась в стоящего рядом оруженосца.

— Ты в порядке?! — крикнул паладин своему слуге.

— Не знаю! — с ужасом в голосе ответил Станислав.

— Держись за мной!

Раздался новый лязг металла и очередная стрела отскочила от латной юбки.

Алистер кинул взгляд в сторону основного бивака, откуда доносились пронзительные крики бойцов из его отряда. Дикари старались брать славиземцев в плен, применяя в основном дубины, молоты и целясь в конечности. Завид всё ещё держался на ногах, сжимая в руках топорик и круглый щит, которыми он владел как продолжениями своих рук, методично и легко поражая одного нападавшего за другим. Капитан стоял левым боком к большому костру спиной к спине с кем–то из своих сержантов.

— Завид! — крикнул что есть мочи Алистер.

Капитан повернул голову вправо, посмотрев своему командиру прямо в глаза.

— Бегите, командир! Мы проиграли сражение! Бегите! — твёрдо, безапелляционно прокричал Завид.

Капитан не мог позволить себе больше слов, вернувшись к схватке.

Алистер видел, что из сложившегося положения выхода нет — противник превосходил его отряд числом раза в три, если не в четыре.

Паладин толкнул своего оруженосца, который стоял к нему спиной и защищал тыл, и дал рукой команду следовать за собой. Алистер трусцой побежал на восток от бывшей дороги, откуда в него время от времени летели стрелы. Сплошная тьма скрывала врагов от его взора, но интуиция подсказывала ему путь и паладин решил полностью доверить себя ей.

Сделав три шага во тьме, он услышал где–то слева впереди шорох возле дерева. Не дожидаясь ответа разума, он наугад нанёс удар во тьму и почувствовал, как его клинок зацепил что–то мягкое самым кончиком, а потом ударился в дерево. Сразу после удара раздался громкий вопль, и паладин понял, где лежит поверженный враг. Пройдя ещё немного, раздался глухой удар дерева о броню, и паладин тут же рубанул наискосок сверху вниз в предполагаемое место противника. На этот раз клинок с глухим стуком встретил на своём пути что–то твёрдое, в чём и застрял. Алистер знал, в чём застревали с таким стуком мечи — череп. Паладин потянул меч к себе и оттолкнул ногой человека, высвобождая клинок.

Станислав шёл сзади след в след, постоянно озираясь по сторонам, держа верхнюю кромку щита возле подбородка — именно так его учили в Ружанском замке.

Алистер широко шагал по лесу, как внезапно сзади раздался глухой удар двух тел и одновременный с этим придавленный возглас оруженосца. Полагаясь на предчувствие, паладин без раздумий нанёс рубящий удар с разворотом и ощутил, как клинок вошёл в широкую часть тела, разрубая рёбра. Выдернув меч, он пнул незримого во тьме противника ногой и тот с характерным вздохом и кряхтением свалился набок.

— Вставай быстрее! — крикнул паладин своему оруженосцу и почувствовал, как тот схватился за его наголенник и, опираясь на щит, быстро поднялся на ноги.

— Спасибо, мастер. — сквозь тяжёлое дыхание пролепетал Станислав.

— За мной.

Продолжая двигаться быстрым шагом, они попали в густой кустарник, пробиваться через который стало новым грозным вызовом для мужчин. Сзади доносились крики умирающих и раненых, всё ещё гремели звуки битвы, слышны боевые кличи и призывы. Опасность преследования грызло спину, заставляя сердце биться быстрее.

Пробившись сквозь кусты, паладин и оруженосец оказались на лесной поляне, освещённой убывающей луной. Слегка удивившись такому обширному свободному пространству, которого они не видели уже вторые сутки, славиземцы продолжили свой путь вперёд, подгоняемые звуками погони.

Пробежав тридцать шагов, Алистер услышал свист пролетающих рядом стрел.

— Сукины дети! Мы у них как на ладони! Беги передо мной, я буду прикрывать сзади!

Станислав немедля побежал первым, за ним максимально близко старался держаться паладин, ловя летящие вслед стрелы спиной. План казался Алистеру столь удачным, что он не заметил, как бежит по мягкой земле; земля же становилась всё мягче и мягче.

Отбежав на две сотни шагов, паладин перестал слышать стрелы, которые если и запускались, то падали где–то сзади, не долетая. В беге он обернулся назад и увидел, что из леса выбегает множество дикарей, которые точно знают, кого преследуют.

— Не останавливайся, Стасик! — прокричал, тяжело дыша, паладин.

— Мастер, мы бежим по болоту!.. — всё, что успел прокричать в ответ оруженосец, прежде чем его голос оборвался в пустоте.

Алистер не заметил, как его оруженосец буквально растворился. Он пробежал ещё несколько шагов, и его нога наступила в пустоту — он упал в пропасть, которая сразу же закончилась густой жижей, состоящей из воды и сплетения вонючих растений. Оказавшись в воде, паладин тут же попытался упереться ногами в дно, но дна под ним не оказалось.

И хотя он смог удержать голову над водой, ему стало не хватать воздуха, он почувствовал удушье и сильно испугался, ибо его лёгкие свободно дышали.

Отчаянно барахтаясь, пытаясь выбраться из западни, Алистер не заметил, как сначала потемнели звёзды, а потом потемнело и в мыслях.

Паладин потерял сознание.

Глава 2 ч.1 Вероломство и предательство

Алистер пришёл в себя возле костра посреди вековых деревьев. Оглянувшись и с трудом сев, мужчина обнаружил себя на тканевой подложке. Его голова раскалывалась от боли, мысли путались, он не мог вспомнить или понять, как сюда попал.

Осмотревшись повнимательнее, Алистер решил, что сейчас день и возле костра нет абсолютно никого. Он рассмотрел причудливую конструкцию из длинных веток, которые конусом сходились над костром, внутри конструкции висело два сапога, сушились. Сверху на ветках лежали шоссы, тоже сушились. На мгновение ему показалось, что он сам сюда пришёл, всё это устроил и заснул — эти мысли Алистер отбросил сразу, вспомнив, что убегал от дикарей по лесной поляне вместе с оруженосцем.

«Оруженосец… Стасик. Где Стасик? — думал про себя мужчина. — Вероятнее всего, это он всё устроил, значит этот везунчик где–то рядом.»

Алистер ощущал лёгкое онемение в ногах и решил встать, чтобы размяться. Поднимаясь на ноги, он с ужасом обнаружил себя в одном исподнем белье: шерстяная нательная рубаха и брэ. Испытывая истинный страх, ощущая себя голым, мужчина стал быстро озираться по сторонам в поисках своих небесных доспехов.

«Если бы Стасик меня раздел, то доспех точно был бы где–то рядом.» — проговорил про себя паладин.

Не найдя ни своей брони, ни оружия, мужчина на полусогнутых ногах подошёл к костру и быстро снял шоссы и сапоги, торопливо надевая их на себя. Он взял из огня самую большую, горящую палку и стал медленно изучать бивак, в котором очутился. На земле располагалась ещё одна тканевая подкладка и больше ничего. Паладин медленно заглядывал за деревья, стоящие вокруг бивака, но ни за одним из них не обнаружил ничего подозрительного.

Позволив себе расслабиться, паладин сел напротив костра, вернув массивную ветку в огонь.

— Ты ведёшь себя как вор, что пойман был, но смог сбежать. — раздался колкий женский голос за спиной Алистера.

В испуге мужчина снова схватил палку, которую только что вернул в костёр. Он моментально вскочил и в развороте перепрыгнул пламя, снося ветки, на которых сушились вещи.

Его взору предстала женщина в приглушённом массивными кронами деревьев дневном свете, она оперла́сь плечом на то самое вековое древо, которое он осматривал последним.

— Право акробат из тебя недурный мог бы выйти, если бы не стезю воина выбрал ты. — спокойно проговорила женщина.

Холодный, низкий и глубокий женский голос неожиданно показался Алистеру приятным и мелодичным. Незнакомка протягивала некоторые слова с придыханием и чётко выделяла гласные буквы. В её устах чистый славиземский язык удивительно смешивался со странным говором. Она загадочно расставляла смысловые ударения в предложениях.

— Кто ты?! — грубо и с опаской, спросил мужчина, сжимая в руке тлеющую большую палку.

— Меня ты уже видел, известна я тебе. А что до тона твоего, то мягче будь. Невежлив ты к спасителю своему.

— Что значит «известна»? Я тебя в первый раз вижу!

— Спесив и глуп, не пользуешься разумом. Предрассудки свои оставь и страхи; напрягись умом и вспомни то, о чём все твои мысли вот уж третий день.

Голос женщины казался Алистеру невероятно знакомым, но он никак не мог вспомнить, где его слышал.

— Хватит говорить загадками! Отвечай прямо! — выпалил мужчина.

— Моя речь тебе загадкой кажется? Печаль. Но гонор свой ты всё равно убавь, не гневи меня своею глупостью.

Алистер не понимал, кто перед ним стоит, но всё же решился ослабить враждебность и перестал смотреть собеседнице в лицо. Всё ещё сжимая палку в руке, он пустился своими глазами по телу юной женщины, осматривая её всю.

Перед ним стояла особа не больше тридцати лет с густыми, чёрными волосами, которые, вероятнее всего, имеют длину чуть ниже плеч, но собраны на затылке в хвост; хвост, в свою очередь, собран в небрежный пучок, из которого веером торчали концы волос. Сама же причёска фиксировалась шнурком и двумя ровными палочками, что удерживали её от распада. Выступающие за контур головы волосы образовывали некий венец, если смотреть анфас.

Спереди косая чёлка, со спущенными по вискам прядями, обрамляла белое лицо. Она разделялась в две стороны над правой бровью, бо́льшей своей частью закрывая левую бровь и уходя к виску.

На торс женщины накинут цельнотканый тёмно–бордовый шарф, который вплотную прилегал к шее сзади, а спереди спускался по грудям до пупа, где переплетался с тканевым поясом такого же цвета; тканевый пояс завязывался на спине.

На шее женщины красовалось причудливое ожерелье, сделанное из одинаковых костяных пластинок длиной с палец, закреплённых вертикально на плотной ткани. Спереди ожерелья, под костяным рядом, расположились металлические медальоны, разделённые волчьими клыками. По середине доминировал солидный медный медальон с крупным малахи́том в центре, вокруг минерала вытравлены незнакомые Алистеру руны; размер диска соотносился с размером женской ладони. От главного медальона расходились по обе стороны два простых бронзовых диска, вдвое меньшего размера.

Груди женщины закрывал лиф под шарфом, представленный плотными тканевыми чашечками, соединёнными верёвкой из шерсти. Верхние верёвки крепились к костяному ожерелью под медальоном, вторые завязывались на спине. Лиф скрывал бюст не полностью, оставляя кливидж и грудь по бокам открытыми, что выглядело очень вызывающе, если не сказать — вульгарно.

На левом плече располагался лёгкий кожаный наплечник, который крепился на теле с помощью такой же верёвки из шерсти, перекинутой наискосок под правую руку. На нём закреплены несколько вороньих перьев, торчащих наружу.

От наплечника до кисти на всю руку надет чёрный облегающий рукав из тонкой кожи. Он заканчивался металлическим браслетом, такой же браслет был и на правой руке. В отличии от левой руки, на правую надета только чёрная перчатка из тонкой кожи, которая крепилась под браслетом. На белой коже правого бицепса резко выделялась чёрная тканевая повязка, закреплённая двумя плоскими ремешками.

Нижняя часть одежды вызывала меньше вопросов, но также выглядела странно: к широкому ремню, что держался на бёдрах, были плотно пришиты друг ко другу куски ремней разной длины, образуя некую «юбку». Некоторые ремни имели пряжки и заклёпки, будто это трофеи, отобранные у славиземских егерей и охотников.

Под ремнями находились чёрные шерстяные штаны, идеально подогнанные под форму бёдер женщины и подчёркивающие их. Штанины заправлены в высокие кожаные сапоги с острыми носами. Сапоги, само собой разумеется, тоже чёрные.

Разглядывая незнакомку, Алистер потерял счёт времени, и когда полностью закончил осмотр, ощутил себя в неловкой ситуации, ибо не знал, как долго пялился на женщину.

— Глаза свои насытил вдоволь? — подняв брови, поинтересовалась женщина.

— Что? Нет! Я… Я ещё не до конца очухался. — мужчина чувствовал себя глупо и отчаянно искал, чем бы сгладить неловкий момент.

— В глазах твоих я вижу, сказать желаешь что–то мне. Иль вопрос хочешь задать?

— Эм… Садись к костру. — Алистер указал палкой на место возле костра. — Начнём с этого.

— О, как мило! Ты пригласил меня к моему костру. Благодарю.

— Что значит «твоему костру»?

— Ни то ты глуп, ни то прикидываешься. Не думаешь совсем. А на вопросы глупые давать ответы не хочу. — женщина медленно подошла к костру и опустилась на корточки, протянув руки раскрытыми ладонями к огню.

В свете костра Алистер смог лучше разглядеть своего визави. Глазницы и веки женщины были татуированы тёмно–лиловым цветом, будто тени для макияжа — такие используют светские женщины в столице; тёмно–лиловое тату небрежными мазками уходило к вискам и пряталось за свисающими прядями. Глаза с пышными, густыми ресницами обведены чёрным карандашом; такой макияж резко выделялся на бледном, молодом лице. Две тонкие полоски чёрных бровей заканчивали привлекательный и устрашающий образ глаз.

Под глазами слегка выделялись скулы, от которых лицо сужалось до подбородка. Женщина имела ровный узкий нос умеренной длины со слегка задранным кончиком, из–за чего «оголялась» перегородка. Под носом расположился глубокий губной желобок с чёткими вершинами, словно две маленькие горы, разделённые долиной. Желобок упирался в полные, яркие губы с чётким контуром, который Алистер никогда не видел даже у княжеских особ. Лицо заканчивалось аккуратным, круглым подбородком; кожа от скул до челюсти была представлена ровным полотном.

Незнакомка выглядела нарочито странной, если не сказать — пугающей, но Алистер тут же разглядел в ней притягательную красоту. Угрожающей и привлекательной нашёл её мужчина то ли от того, что она и вправду хороша собой, то ли от того, что уже давно не видел женщин.

— Опять уставился молчком? Ты что, женщин в жизни не видал? — не отрывая глаз от огня, спросила незнакомка, вновь приведя Алистера в чувства.

— Эм… Нет. Я же сказал, что ещё не пришёл в себя полностью.

— Людскую ложь насквозь я вижу. Не стоит тебе врать.

— Что тебе от меня нужно?

— Мне? Я женщина свободная, всё есть. Тебя спасла из жалости, тонул ты, на том свете ногой одной стоял.

— Я ничего не понимаю.

— Не понимаешь всё ты от того, что задаёшь вопросы глупые. А потому спрашивать буду я, ты отвечай; и тогда, глядишь, поймёшь чего–нибудь.

Алистер глубоко вздохнул и обнаружил, что до сих пор сжимает в правой руке палку, хотя её конец уже и тлеть перестал. Мужчина сел на землю, опустившись сразу на ягодицы, и положил своё «оружие» в огонь. Незнакомка продолжала греть руки, сидя на корточках. Алистер обратил внимание, что она сидит на пятках и совершенно не качается.

— Теперь задаю вопросы я, а ты — даёшь ответы. И не пытайся врать. За ложь тебя я не убью, но расстроиться могу. — женщина смотрела в огонь, будто в нём видела свои вопросы.

Алистер робко кивнул как крестьянский мальчишка на школьном занятии.

— Начнём. Как тебя звать? — холодный тон сменился на более дружелюбный, голос стал звучать выше.

— Алистер. Эм… Сераба́рый А́листер Алва́сович.

— Хорошо. Кто ты по роду деятельности?

— Я простой воин, служу великому князю.

— Врёшь.

— Что значит «врёшь»? Я сражаюсь за князя! — пылко возразил мужчина.

— Тише. Я верю, что ремесло твоё — губить людей. Соврал мне в том, что воин ты простой.

— Ну а кто я по–твоему? Я обучен военному ремеслу.

— Ремеслу обучен, правда. Но простые воины полегли вчера в лесу, забитые насмерть или уведённые в плен. А ты жив, ты здесь. Так кто же ты?

— Ну… Я и вправду воин, только особый, скажем… элитный, что ли.

— Не юли и скажи прямо. — строго проговорила женщина.

— Я член ордена паладинов, носитель небесного доспеха, хранитель великокняжеской власти, залог безопасности государства Славизем. — выпалил заученную фразу мужчина.

— Это верно. Верю. Откуда орден твой берёт начало знаешь?

Алистер ненадолго потупил взгляд в огонь, пытаясь вспомнить уроки истории.

— Это как–то связано с Перуном и Первым Мастером…

— Не знаешь разве? Смешно! Но пусть, опустим это. — усмехнулась незнакомка, переводя тему. — Зачем сюда пришёл, паладин?

— Я выполнял приказ великого князя.

— Лжёшь.

— Да в чём сейчас я лгу?! — с раздражением в голосе, спросил мужчина.

— Лжёшь ты о приказе и про князя.

— Может, ты лучше меня всё знаешь?

— Может и знаю.

— Зачем тогда спрашиваешь?

Женщина перевела взгляд на Алистера.

— Чтобы понять ты мог, зачем пришёл в сей лес. Спрошу тебя ещё раз. Подумай, прежде чем давать ответ.

Раздражение мужчины стало проявляться напряжением на лице.

— Итак, зачем ты в лес враждебный сей пожаловал?

— Великий князь поручил мне…

— И снова лжёшь. Тебе не надоело?

— Да ты… — Алистер осёкся, женщина подняла бровь. — Ты… права… Не князь отдал приказ, а его дядя. Регент. Приказ отдавал регент. — растерянно ответил мужчина.

— Хорошо. Гляжу я, твой рассудок, никак иначе, светлеть начал. Продолжай.

— Мне было приказано исследовать южный лес, чтобы… — он резко сделал паузу, чувствуя, что снова сказал ложь. Незнакомка не отводила своих зелёных глаз от него. — Нет. У меня был приказ разобраться со слухами, выяснить причину появления слухов, найти еретиков. Но зачем тебе это?

— Мне? Мне то ни к чему. Свои ответы слушай сам и думай. Приказ исполнил ты, когда узрел сей лес, когда зашёл в него впервые. На смерть отряд зачем повёл?

— Откуда мне было знать, что мы угодим в засаду?

— А разве ты не знал? — голос женщины вмиг похолодел как зимний ветер, он поразил Алистера в самое нутро, пробудив чувство страха.

— Я!.. Откуда мне было… — оборвал коротким вдохом мужчина, глядя в тёмно–лиловые глазницы, из которых так и веяло угрозой. — Я, кажется, знал…

— А раз знал, зачем повёл?

— Я хотел убедиться, что всё это выдумки, что в лесу нет ничего особенного, что причин для паники нет.

— И ради своего авантюризма ты решил обречь себя и своих воинов на гибель? Зачем вошёл ты в лес, что сами Боги взращивают перед тобой?

— Боги?! — нахмурившись, спросил мужчина. — Причём здесь Боги, если это какая–то природная аномалия или… или… Я не знаю…

— Не гневи Богов, глупец! Языком своим не стоит спиливать ту ветвь, на которой ты сидишь.

— Где–то я уже это слышал. — задумчиво пробормотал мужчина.

— Да, ты слышал. Тебе я показала всё и дала́ ответы на твои вопросы. Так скажи мне, паладин, зачем вошёл ты в лес? Зачем своих людей повёл на смерть? Ведь знал ты, чем кончится поход, знал, что всех вас ждёт.

— Откуда ты знаешь, что мне снилось?

— Иль ты глух, иль напрочь дур. Твой сон не сном был вовсе. Свои старания приложила я, чтобы дать вам шанс, но ты отверг мои остережения и как вол попёрся на убой. — в голосе женщины звучало осуждение.

— Чего ты от меня теперь хочешь?

— Моё желание просто́: хочу, чтоб ты к раскаянию пришёл и к разуму воззвал.

— Это, конечно, хорошо, но кто ты? Перед кем я должен раскаиваться? — высокомерно, спросил мужчина, приподняв свой нос.

— И вновь вопросы глупые впустую изрекаешь? Ты защищаться вздумал так? Не выйдет. Раскаяние перед собой, не предо мной. Ты погубил людей своих, когда мог сохранить; ты предал мудрость в пользу фарта; ты предал разум в пользу алчности. Ты разменял людей на удовлетворение своих интересов. Ты всё ещё достойным командиром себя мнишь?

— Так что мне теперь сделать? Сдохнуть, что ли?! — вскинув руки, воскликнул мужчина.

— Оставь патетику, твоя смерть не го́дна будет. И всё же, от тебя станет прок, ежель слушать меня будешь.

— С чего бы мне тебя слушать? — Алистер не оставлял своего высокомерия, разговаривая с женщиной, которая посмела ему указывать.

— С того, что ты обязан мне, как минимум. Тебя спасла я, но не для того, чтоб хамство твоё слушать. Твоей стране грозит кончина, весьма скорая, скажу тебе. Мне до этого не будет дела, если не станешь слушать ты. А если станешь — помогу тебе понять. Глядишь, может ты и справишься с угрозой.

— О чём ты мне пытаешься сказать, женщина? Я ничего не понимаю!

— Научись слышать и больше станешь понимать. Язык вредит тебе, отнять его на год — мудрей бы стал на пять.

— Хорошо, — мужчина уронил голову вниз, а затем медленно поднял назад, — что я должен знать?

— Решился, всё же? Ну так слушай. — неприятный и жёсткий тон сменился на менторский. — Пришёл сюда ты с воинами искать ответы на вопросы, которые во сне твоём тебе дала я. Я открыла тебе тайну планов юновля́н, предостеречь от гибели пыталась и показала корень всех недавних бед. Но ты решил не верить сну, хотя и знал, что сон — не сон. И ты пришёл, и ты попался. Ответ нашёл?

Мужчина покрутил головой, отвечая на вопрос.

— Сейчас хоть догадался, что неразумен ты, что нужно слушать. Хорошо. То, что во сне твоём тебе я показала, была та сила, что заставляет лес расти. И сила та исходит от Богов, что миром правят до сих пор.

Алистер нахмурил свои брови, вот–вот собравшись задать вопрос.

— Прошу тебя: молчи. Вопросами ломать не стоит цельность рассказа моего. Я расскажу тебе немного, но того хватит, чтобы картину в целом смог осмыслить ты. Давным–давно, что твой народ уже забыл, изгнали князья ваши людей пришлых с юга, что звались юновлянами. Изгонялись за овраг, что с тех пор и поныне носит название «Овраг Изгнанников». Но не каждый юновлянин был готов добровольно оставить свою землю, на которой жил десятилетиями он и род его. Тогда собрал ваш великий князь, что кровь Богов в себе имеет, всех юновлян, что смог найти, и приказал поставить к краю Оврага Изгнанников, в наказание за то, что не хотели покидать твою страну. И приказал великий князь казнить их, излив в овраг кровь трёх тысяч человек. Сие зло он сотворил на глазах прежде изгнанных за овраг, что стояли на той стороне и смотрели, как воины князя перерезают глотки их соплеменникам, орошая склон оврага кровавыми реками и сбрасывая трупы на дно. В тот миг исполнилось условие Бога и громом разразилось небо, и сотряслась земля, и пошёл кровавый дождь, и треснуло глубокое дно оврага; раздался оглушительный женский визг. Бежал тогда ваш князь словно пёс; с тех пор он приказал свозить оставшихся в стране юновлян в южный лес, и на границе основать форты и крепости, дабы никогда более они не смогли вернуться назад. Юновляне затаили злобу и, обещав вернуться в Славизем, пролитой кровью поклялись. Услышав клятву ту Богиня, что в земле века томилась, дала ответ страдающим, послав видения тем из них, кто стал в последующем жрецами. Процесс был долог, путь нелёгок, но жрецы объединили большинство, разрозненное по́ лесу. Время шло и вы забыли, что когда–то сотворили; они — нет. Укрепив свою власть в сердцах народа, Богиня показала, каким путём может помочь им в отмщении. То донесли жрецы вождям, вожди — людя́м, и принесли те жертву, и принялась та жертва, и воплотилась в мир Богиня.

— Так это она стоит за аномалией с лесом?

— И вновь меня ты перебил своим вопросом. Тебе не интересен мой рассказ, что так закончить его хочешь?

— А… нет, извини.

— Извиняю. Теперь заткнись и слушай дальше. — резкость высказывания уколола Алистера в его самолюбие. — Своим амбициям Богиня та верна и помощь юновлянам оказала, но не из любви к ним, а по плану своему. Ей нужен был мужчина — дитя зачать. Но мужчина тот не должен быть простым, но тем, кто кровь Даждьбога в себе носит. Неведомо мне кто, но человек такой нашёлся вскоре. Зачав ребёнка, Богиня родила его. Весьма скоро, скажу я, родила. Рожая своё чадо, Богиня так кричала, что весь лес слышал о начале эпохи новой — сие стало сигналом всему народу, что пора готовиться к исходу. Остальное ты, должно быть, вычитал в отчёте начальника форта, что мимо проходили вы; се послание тебе я подготовила, пытаясь уберечь вас.

— Прости, конечно, но тот свёрток мне передал мой оруженосец, он нашёл его…

— Я знаю, где нашёл его слуга твой. То место указала ему я. Спроси его как–нибудь, пусть расскажет. Что до дела, то более мне неведомо. Вернее, более мне неведомо того, что смысл есть тебе сказать.

— И… что?.. Что мне теперь делать со всем этим… знанием?

— Пред тобой расположилось три пути, вернее — четыре, но то не путь, а смерть, и потому — три. Первый: ты отправляешься домой и если повезёт, живым сей лес опасный покидаешь; а дальше ждёшь, пока оный не поглотит твою страну до северного края. Второй: в сем лесу ты остаёшься жить как юновлянин, коих дикарями кличешь ты; тогда бежать тебе на юг, за овраг, где, может быть, смогёшь осесть иль даже старость встретить. И третий: берёшь отвагу и решимость и соглашаешься на то, чтоб обрести тот шанс, что Славизем спасти позволит. Предупреждаю: на всех путях тебе грозит опасность и смерть всюду по пятам, не опирайся на критерий сей. Подумай хорошенько.

Алистер снова уставился в огонь, отведя взгляд от чарующих глаз женщины, сидящей напротив. Она выглядела молодо, с необычайной мудростью в устах, отчего он не мог даже приблизительно определить её возраст и кем считать: молодой девушкой или мудрой женщиной.

Глава 2 ч.2 Вероломство и предательство

Тяжёлый вопрос, который поставила собеседница перед Алистером, не умещался в голове, ему было трудно принять рациональное решение. Больше всего ему сейчас хотелось выбраться из этого проклятого леса.

— А что будет с тобой?

— А что со мной?

— Ну, эта женщина… Богиня… она как–то сказалась на твоей жизни?

— Ничуть.

— Тогда к чему ты мне всё это рассказала? Зачем предлагаешь помощь?

— Потому что могу. Я обладаю знанием, а у тебя есть потенциал — всё это в авантюрное приключение может вылиться и неплохо меня позабавить. — незнакомка заметила, как Алистер уставился на неё округлыми глазами. — Не смотри на меня так, я ведь не серьёзно. Шутка. Всё дело в том, что в моей жизни смысл есть, как и в твоей. Сейчас я знаю, что нахожусь там, где нужно, говорю то, что требуется и говорю тому, кому необходимо.

— Что значит «необходимо»? Почему именно мне, а не кому–нибудь ещё?

— Потому что обнаружила в тебе способность слушать, хоть и была она подавлена твоей гордынею да глупостью. А ещё в тебе есть сила, что сами Боги заложили, зная, что придёт час сей.

— О каком часе идёт речь? Какие Боги?

— Богов вы в Славиземе все́ забыли, иль только ты один таков?

— Я не понимаю. Я не религиозен, если ты об этом.

— Не о религии слова мои, но о настоящем, сущем. О войне Богов, что разразилась между правью и навью, тебе не ведомо — так я понимаю?

— Нет. — угрюмо ответил мужчина. — Вернее, знал когда–то… Но это сказки.

— Такие сказки, что заставляют лес расползаться сотнями шагов в день, а деревьям набирать по сто колец?

— Слушай, я уже ничего не понимаю. Если в моей жизни есть какой–то смысл или предназначение, или… что ты там ещё говорила?.. А, не важно! Если вот этот вот есть, то зачем ты спрашиваешь какой путь я выберу? — в голосе мужчины звучало раздражение.

— Затем, что человеком ты рождён свободным и волен сам вершить свою судьбу. Я не могу тебя заставить, а если бы и смогла, то недолог был бы такой путь. Какой бы кто не имел на тебя замысел, ты́, — женщина сделала ударение на это слово, — волен выбирать: подчиниться иль остаться при своих; последовать совету иль пойти своим путём; стать орудием или остаться самим собой. Я не предлагаю тебе путей, но лишь указываю их. Куда пойти — решать тебе.

Не выдерживая мозгового штурма,Алистер вскочил на ноги и тут же раскинул руки, стараясь не потерять равновесие от головокружения и потемнения в глазах. На эмоциях он пнул конструкцию из веток, которую повалил, когда перепрыгивал костёр. За время разговора его ноги онемели и он ощутил боль, когда кровь стала приливать в них. Женщина продолжала сидеть на корточках, упираясь пятками в землю; Алистер подметил и удивился такому навыку.

— Я не хочу умирать. — начал мужчина, расхаживая возле костра взад–вперёд.

— Никто не хочет.

— Почему ты думаешь, что лес будет расти бесконечно?

— Я не думаю, я знаю.

— Ох… хорошо, лес также растёт и на юг?

— Этого не знаю. На юге за оврагом горы, а дальше не была я.

— Хорошо. — нервно ответил Алистер, подбирая в голове слова для нового вопроса. — Хорошо. Тогда… Эм… Ты знаешь, как остановить лес?

— Что–то знаю. В моём распоряжении лишь обрывки знаний о причинах. Картины в целом я не вижу, но знаю, как и что нужно искать, с чего начать.

— То есть, ты сама хочешь остановить лес?

— И да и нет. Я же сказала: то, что я делаю, делаю потому, что в этом смысл моей жизни. И смысл сей открылся мне недавно. Твой же от тебя ещё закрыт.

— Хорошо. Если я попытаюсь решить проблему, или как ты там говорила про третий путь?

— Берёшь отвагу и решимость и соглашаешься на то, чтоб обрести тот шанс, что Славизем спасти позволит. — процитировала себя женщина.

— Да, вот это вот. — Алистер выбросил раскрытую ладонь к собеседнице. — Что это значит?

— Что сказано, то и значит. Или ты значения каких–то слов не знаешь?

— Это значит, что я умру?

— Можешь умереть.

— Я умру, спасая свою страну?

— Будущего не знает никто, лишь прогнозы.

— Я не против стать героем, но герои мало живут и часто плохо заканчивают, а я хочу выбраться отсюда и выполнить своё задание.

— От тебя не требуется геройства. Делай, что должен.

— А как понять, что я «должен» делать?

— За что возьмёшься с полной ответственностью и пониманием последствий, то и будешь должен делать.

Закончив ходить туда–сюда, Алистер рухнул на своё место, опустив голову и сжав её двумя руками.

— Обратного пути не будет? — сдавленно произнёс мужчина, не поднимая головы.

— Назад? Нет. Но свернуть сможешь в любой момент, если духа хватит.

От мысленного напряжения, мужчина стал раскачиваться взад–вперёд, пытаясь как–то разрядить накал эмоций в голове.

— Ладно… — спустя минуту размышлений, он решился на ответ. — Я попробую пойти третьим путём. Что для этого нужно?

— Твоё твёрдое решение, для начала.

— Хорошо. — Алистер поднял свой взгляд и посмотрел в глаза женщины. Выровняв свой голос, он продолжил. — Я выбираю третий путь. Я принимаю решение воспользоваться шансом ко спасению Славизема.

Незнакомка не спешила продолжать, смотря в глаза Алистера и выдерживая долгую паузу.

— Тогда тебе нужно знать ещё кое–что от той истории, что рассказала тебе я. Корень зла есть дитя, рождённое недавно, которое я показала тебе во сне, отвечая на вопрос твой.

— Я думал, что черноволосая женщина и есть предводитель дикарей.

— Нет, не женщина, но чадо, обладающее силой Бога, что способно заставлять природу жить по иным законам. Мать — лишь ветер: куда подует, туда клонит её дитя.

— Мне нужно найти их в этом лесу?

— Нет смысла. Чтобы родить дитя такое, ей человек особый нужен был, кто в себе носит крови Бога, а вернее — Даждьбога. Именно он дал своё затравочное семя, его и нужно отыскать.

— Что значит «затравочное семя»?

— Тебе ещё рано об этом знать, позже расскажу. Сейчас тебе нужно думать о поиске человека, что возлёг с Богиней. Но и это ещё не всё. Сие дитя не может расти как человек, ибо суть его не человеческая, а потому оно черпает силу для развития извне. В лесу таких источников нет, а значит источник находится где–то в Славиземе; оттуда ощущаю я канал духовный, по которому проходит жизненная сила для ребёнка.

— А это что ещё за бред? — нахмурившись, спросил Алистер.

— Ты снова заартачился? Мои слова — суть истина. Не стоит так критиковать.

— Да откуда ты всё это взяла?

— Источник моих знаний для тебя секретом будет, пока. Глядишь, когда–нибудь узнаешь, если рвение проявишь.

— Да это всё звучит как безумие от безумца! Оно даже не похоже на правду!

— Верить мне иль нет — решать тебе, настаивать не буду. Вспомни только то, что раньше думал ты, что лес расти вот так не может, а тут вот. — женщина провела правой рукой по воздуху, указывая на окружающий лес.

— Ладно. — выдавил из себя мужчина. — Я… поверю тебе. Я не верю во всё, что ты рассказала, но поверю тебе, хотя вижу тебя в первый раз.

— Значит, у Славизема всё же появился шанс. — женщина легко поднялась на ноги, будто и не сидела на корточках. — Слышу, идёт слуга твой.

— Стасик?! — резко переключился Алистер. — Ты и его спасла?

— Ну да, он же рядом с тобой был. Не утрудилась.

Справа от мужчины раздался хруст веток и через мгновение из–за дерева появился оруженосец, одетый в поддоспешник, с подшлемником на голове. Он нёс в руках вязанку хвороста, к которой были привязаны два мёртвых зайца.

— Мастер! Вы очнулись! — Станислав заметно повеселел и спешно сбросил свою ношу возле костра. — Вы так долго не приходили в себя, что эта девушка послала меня уже за второй вязанкой хвороста. А ещё я собрал с ловушек двух зайцев нам на обед!

Алистер также повеселел, видя знакомое лицо и понимая, что он погубил не всех, с кем выступал в поход.

— А почему ты не сказала, что Стасик жив? — обратился он к незнакомке.

— «Стасик» — это он? — слегка нахмурившись, спросила женщина, указывая рукой на оруженосца. — О слуге твоём тебе я говорила.

— Да. Это Стасик, э… точнее, Станислав. — членораздельно выделяя каждый слог, ответил Алистер. — Он мой оруженосец, который помогает мне… — Алистер резко замолк. — Стасик! Где мои латы?! — с живой угрозой в голосе, спросил паладин, поднимаясь на ноги.

Оруженосец резко отпрыгнул назад, чуть заходя за спину дикарки, которая продолжала стоять возле костра.

— Господин! Когда она вытащила нас из болота, я поспешил снять ваш доспех, чтобы дотянуть вас сюда!

— Где мои латы?! — спросил Алистер с неподдельной злобой в голосе.

— Господин, я спрятал их недалеко отсюда, на случай если нам придётся быстро уходить.

— Где ты их спрятал?

— В болоте, господин!

— Да ты что, с ума сошёл?! — Алистер стал впадать в ярость. — Ты хоть знаешь сколько они стоят?!

— Успокойся! — вмешалась женщина, когда оруженосец уже спрятался за её спиной. — Ты зачем визжишь как истеричка?

— О чём ты говоришь?! Ты хоть представляешь…

— Знаю я о ценности твоих железок и о металле, из которых они сделаны. — резко и грубо ответила незнакомка.

— Господин, это она сказала мне так сделать. — дрожащий голос оруженосца прозвучал из–за спины женщины.

— Что?.. Зачем?!

— Затем, что про свой металл ты знаешь столько же, сколь и про место, откуда он исшёл в наш мир. — всё ещё хмурясь, пронизывая глазами насквозь, говорила женщина. — Испытать бы тебе стыд за то, что ты не знаешь того, о чём тебе сейчас скажу: в болоте дурной воздух, из–за которого дышать не может человек, именно в этом воздухе твоё железо не ржавеет. И нет лучше места в мире, где можно на сохранность оставлять металлы, как недра гор и топь болот.

— Откуда тебе знать? — со скепсисом в голосе, спросил паладин.

— Я не буду на вопрос глупый отвечать. — женщина отвела взгляд и подошла к двум зайцам, лежавшим возле хвороста.

— Я хочу их забрать. — пробормотал Алистер. — А нет опасности, что на нас тут нападут?

— Мы окружены болотами. Юновляне, хоть и живут в лесу уж сотни лет, болот не любят.

— А-эм… Ты не будешь против, если мы сходим за моими, как ты выразилась, железками?

— Валяйте, а я пока мясо подготовлю в тишине. — не глядя на него, ответила дикарка и вытащила из–за пояса нож.

— Только ты это, — мужчина указал на свой поддоспешник, в который был одет Станислав, — сними его. И подшлемник сними.

Оруженосец молча кивнул и принялся снимать дорогую одежду небесных воинов.

Алистер и Станислав отдалились от бивака не больше чем на сто шагов, и оруженосец показал узкую дорожку, ведущую к топи, где и были спрятаны небесные доспехи и двуручный меч. Провозившись с полчаса времени и промокнув наполовину, они таки смогли достать все элементы доспеха и в две охапки принесли всё к костру.

— Я уже начала думать, что вы там снова утонули. — с ухмылкой произнесла женщина, нанизывая освежёванных и выпотрошенных зайцев на зачищенные палки.

— Как их теперь чистить–то? — возмущённо спросил Алистер, обращаясь к своему оруженосцу. — Они все в каком–то зелёном дерьме.

— Господин, я всё почищу. — оруженосец тут же принялся счищать вязкую грязь с латной перчатки.

— Бедолаги… — вздохнула дикарка. — Разложите эти штуки вокруг костра и дайте высохнуть, а потом уже легко ототрёте сухую грязь.

— А как же щели и зазоры? — продолжал возмущаться мужчина.

— Он всегда такой нудный? — незнакомка обратилась к Станиславу.

— Не всегда, госпожа. Точнее, нет. — робко ответил оруженосец, покосившись на Алистера.

— Я тебе не госпожа и уже говорила об этом.

— Простите меня, го… э… А как же мне к вам обращаться? — бегая глазами от дикарки к Алистеру и обратно, спросил Станислав.

— Моё имя Мовигра́на, но обращайся ко мне «Мо́ви», и никаких больше «госпожей» в свой адрес слышать не желаю.

— Да, как скажете, Мовибра…

— «Мови», — чётко повторила женщина, — и не стоит обращаться ко мне уважительно, я с тобой на равных.

— Я понял, Мови. — оруженосец слегка изменился в лице, почувствовав себя на равных с женщиной, которая смогла заткнуть за пояс его господина одной фразой.

Алистер почувствовал очередной укол своей гордости, ведь эта женщина не представилась ему, когда он её спрашивал, а оруженосцу же сказала своё имя даже без вопроса. Статусный славиземец понял, что расстановка сил изменилась и он, по крайней мере сейчас, уже не является самой главной фигурой, которой только и должно, что восхищаться.

Мовиграна имела внутри себя ощутимую силу, обузданную столь же твёрдым характером и прикрытую природной красотой и молодостью. Алистер видел, как оруженосец всё крутится вокруг новой знакомой, как улыбается и во всём старается услужить, что заметно раздражало её. В какой–то момент времени мужчина начал чувствовать возмущение действиями своего слуги, хотя тот делал всё предельно чётко и скрупулёзно.

Глава 2 ч.3 Вероломство и предательство

Пообедав, Станислав принялся очищать доспехи своего господина, Алистер взялся за свой меч. Оруженосец постоянно украдкой поглядывал на Мовиграну, которая занималась своими делам с другой стороны костра. Поглядывал и Алистер, только на них обоих. Поглядывал и размышлял обо всём услышанном и обо всём пережитом.

— Двигаться на север начнём вечером. — неожиданно прервала тишину Мовиграна, отрывая мужчин от своих занятий.

— А почему не утром? — спросил Алистер.

— Потому что вокруг нас много юновлян, а ночью они спят. Идти отсюда до окраины леса больше двух дней, если не все три, и самый опасный участок мы должны пройти ночью. Я проведу вас безопасным путём.

— Тебе решать. — угрюмо ответил Алистер, безрадостно отдавая роль командира их маленького отряда в руки женщины–дикарки.

Перед ужином Станислав снова отправился за хворостом, а Мовиграна исчезла в лесу, оставив Алистера один на один с пламенем костра и своими мыслями. Славиземец не хотел или даже не мог верить во всё то, что рассказала ему дикарка. От размышлений об услышанном у него закипало в голове, разрушая привычный ему мироуклад. И всё же он решил полностью довериться дикарке, которую видел первый раз в жизни и которая говорила такое, за что любой нормальный человек покрутил бы у виска, если бы не сделал чего похуже.

«Эта женщина умеет убеждать. — рассуждал про себя Алистер. — Она знает цену тому, что говорит. А раз она дорожит своими знаниями и совсем не выглядит сумасшедшей, значит, стало быть, она говорит правду или верит в то, что говорит правду. По крайней мере, её слова хоть и косвенно, но совпадают с тем, что мне пришлось увидеть за эти три дня, начиная от проклятого леса и… заканчивая этим проклятым лесом.» — закончив в голове фразу, Алистер сплюнул в костёр.

«Интересно, сколько же ей лет. Она выглядит так молодо, одета так откровенно… А чтоб меня, что я несу? Неужели мне сейчас придётся пускать слюни на женщину–дикарку? Нет! Точно нет… — мужчина вёл внутри себя настолько оживлённый монолог, что не замечал, как некоторые фразы проговаривал вслух. — Но что же меня в ней влечёт? Глаза? Тело? Таинственность? Или тот бред, что она мне наговорила? Нет! Ничего не влечёт! Мне просто нужна женщина. Выйдем из этого проклятого леса, найду себе какую–нибудь бабёнку да оттрахаю, и весь сказ на том.»

Он ещё раз плюнул в костёр и пододвинул палкой обгоревшие ветки в огонь.

«И всё же, она не похожа на дикарку как эти самые. Она… она похожа на… ведьму? Да нет, ведьмы — сказки. Слышал я эти сказки, нет правды в них, намёка даже нет. Нужно будет расспросить её об этом, хотя вряд ли она мне что–то скажет. Пока. И Стасик этот ещё к ней пристаёт, тоже мне мужик нашёлся. Не понимает, что ли, что такая баба ему не по зубам? Ещё и латы мои загадил, щенок. Так и подмазаться же смог! Да так, что она демонстративно меня перед ним опустила! Вот те на… Дикая бабень из леса опускает паладина! И не просто опускает, как будто одного этого мало, она ещё и делает это на глазах его подданного! Да где такое видано?! — Алистер почувствовал, как закипает от собственных размышлений, поэтому решил просто лечь возле костра, отпустив рассуждения. — Будь что будет. Хватит с меня решений и приказов, пусть покомандуют другие.»

Около часа Алистер пролежал в одиночестве, пока не вернулся его оруженосец с новой вязанкой хвороста. Ему абсолютно не хотелось начинать разговор, а Станислав и не настаивал, обменявшись с господином парой общих фраз. Через некоторое время вернулась и Мовиграна, неся в руках полный бурдюк с водой, трёх зайцев и птицу, похожую на глухаря. Женщина предпочитала тишину, а потому уклонялась от разговоров. Она сама управилась с подготовкой добычи, да и приготовила тоже всё сама. Оруженосец ретиво следил за огнём, а Алистер лежал не вставая, больше мешая своим присутствием, чем как–то содействуя общему делу.

Отужинав, они стали собираться в путь и глазам Мовиграны предстала смешная картина, как оруженосец помогает своему господину одеться в полный латный доспех. Особенно смешной оказалась сцена, когда надевалась кираса и как Алистеру пришлось прыгать, чтобы та села ему на плечи, а оруженосец постоянно дёргал его взад–вперёд, чтобы туго затянуть все ремни.

Мовиграна внимательно следила за процессом от начала до конца, несколько раз обронив короткие смешки. Из–за её пристального взора Станислав преисполнился волнения, заливаясь краской и постоянно совершая ошибки, что сильно раздражало паладина. Алистер стерпел всё, зная, что на него смотрит женщина, перед которой он и так уже прослыл неуравновешенным, если не сказать — истеричной капризой; ему совершенно не хотелось ещё больше портить мнение о себе. И дело тут отнюдь не в реноме всего ордена паладинов, нет, ему по–мужски не хотелось ощущать себя недостойным находиться в обществе женщины с таким характером.

Оруженосец застегнул все ремешки и паладин начал разминаться, проверяя все сочлинения. Наконец–то дождавшись, Мовиграна задала вопрос, который мучал её ещё с того момента, когда она вытаскивала паладина из болота:

— И не тяж тебе твой бастион? — ядовито начала женщина.

— Нет, он же как вторая кожа.

— И ты собрался так три дня шагать по лесу? Твоя броня как пол–меня по весу будет.

— Нет, Мови, легче. — без задней мысли ответил Станислав, проверяя застёжки на боку паладина.

Алистер повернулся к своему слуге и с выпученными глазами спросил:

— А ты что, поднимал её?

— О, нет, господин! Так, на глаз оценил.

— И часто ты на глаз оцениваешь женщин? — слегка прищурившись, спросила Мовиграна.

— Нет–нет. Прости, я так… Сдуру ляпнул. — замялся Станислав.

Женщина рассмеялась в ответ на волнительный лепет юноши.

— Успокойся, я не жандарм и не начальник. В словах своих ты аккуратен будь, но лишний раз не извиняйся.

Не найдя ничего внятного, чтобы ответить, юноша молча кивнул.

— Имей в виду, — обратилась она к паладину, — идти мы будем в темпе.

— Я не могу его оставить, это смысл моей жизни. — ответил Алистер, кладя руки на латную юбку.

— Хорошо, но свои железки несёте сами.

— Конечно, а как ещё?

— Под теми ветвями, — женщина указала рукой под одно из деревьев, — лежит бурдюк с семенем Сварога. Возьмите его и сделайте себе несколько факелов, чтобы хватило до утра. Мне свет в ночи не нужен, но у вас, думаю, таких способностей нет.

Славиземцы стали послушно выполнять распоряжение дикарки, подготавливаясь к походу.

Потушив костёр и собрав всё имущество, отряд двинулся в путь на север, обходя обширное болото с восточной стороны, далеко от той дороги, по которой Алистер шёл к оврагу. На протяжении всего пути паладин подмечал движущиеся оранжевые пятна где–то вдалеке, как потом оказалось — лиса или лисы, которые всегда находились спереди. В какой–то момент Алистер даже поинтересовался у Мовиграны за этих лис, но она не ответила, сказав ему не обращать внимания.

Первая ночь перехода оказалась сносной, хотя Алистеру пришлось прочувствовать все тяготы ходьбы по лесной местности без каких–либо намёков на остатки дорог. Остановившись под утро в очередной болотистой местности, Мовиграна разрешила развести костёр и отлучилась по своим делам. Когда женщина вернулась, она нашла мужчин спящими возле сложенного конусом хвороста, который должен был быть костром. Осмотрев хворост, она увидела обугленные ветки и все ещё тлеющий трут. Мовиграна решила не будить уставших славиземцев и собственноручно разожгла огонь. Мужчины оказались настолько уставшие, что даже жар костра не смог разбудить их, вместо этого они прямо во сне отползли от огня, не приходя в сознание.

Проспав несколько часов Алистер проснулся, ощущая запах растопленного жира и жареного мяса. Заняв сидячее положение, паладин осмотрел бивак и не нашёл Мовиграну, зато сразу разглядел шампуры из веток, на которых красовались красивые куски мяса бурого цвета, совсем не похожие на тех дохлых зайцев, что ему пришлось есть вчера. Шампуры располагались на деревянных палках, которые были воткнуты возле костра на таком расстоянии, чтобы мясо не сгорело от жара, но и не остыло, оставаясь тёплым.

Увидев спину своего оруженосца, до которой мог свободно дотянуться ногой, Алистер без промедления пнул его. Станислав дёрнулся с громким вскриком, спешно поднимаясь на четвереньки.

— Мы что, уснули? — сердито спросил паладин.

— Не знаю, мастер. Я разводил костёр, лёг, чтобы раздуть пламя и… И вот вы меня пнули.

— То есть, это не ты всё сделал? — указывая на костёр, продолжил Алистер.

— Нет, мастер. Я… Наверное, это Мови сделала. А где она?

— Я только что проснулся и сразу тебя разбудил. Ты должен был развести костёр и дождаться её. Ты почему уснул?!

— Господин, я право не знаю, как так вышло! Простите.

— Да ладно, — выдохнул паладин, — эта женщина не так проста, как кажется. Судя по цвету мяса, это олень. Она, походу, завалила оленя…

— Я думал, что женщины на такое не способны.

— Наши женщины! — подняв палец, уточнил паладин. — А это какая–то дикая женщина, она сама себе и зверя уложит, и дров наколет, и дом построит.

— Да… она хороша… — мечтательно проговорил Станислав.

— Э, ты это, губу–то закатай. Не по зубам тебе такие. Да что уж там, такие и мне, похоже, не по зубам будут.

— Простите, мастер.

— Да хватит тебе уже извиняться за всё. Просто аккуратней в словах будь. В словах и в желаниях. Особенно в желаниях… — последнюю фразу Алистер сказал сам себе, глядя в огонь и вспоминая тот момент, когда он решил двинуть свой отряд в лес.

Оруженосец не стал терять время зря и подошёл к костру потрогать мясо и повернуть его другим боком, чтобы прогреть уже остывшую сторону.

Алистер смотрел в огонь и поймал себя на мысли, что с тех пор, как он очнулся в биваке Мовиграны, его ещё ни разу не укусил ни один комар, ни одна муха, хотя они всё время ходят среди болот.

«Видимо, эта женщина знает какие–то секреты природы, что даже в её отсутствие эти проклятые кровососы не нападают. — паладин улыбнулся своим мыслям, вспоминая, как его отряд мучился с гнусом. — Вот бы мне знать эти секреты, сколько бы крови сэкономил… Кровь. В Стасика же попали стрелой!»

— О, Стасик, я тут вспомнил кое–что.

— Да, мастер.

— Когда мы бежали из нашего бивака, в тебя попала стрела, помнишь?

— Да, мастер, она отскочила от вашей брони и воткнулась мне в грудь, но мне повезло и она оказалась без зазубрин. Отскочив от вас, стрела потеряла бо́льшую часть скорости и вошла неглубоко, поэтому я без труда её достал.

— А рана не загноилась?

— Нет, мастер. Когда мы упали в болото, я стал терять сознание, но смог оттолкнуться от какого–то корня и приподнялся чуть наверх, где уже смог худо–бедно дышать. Когда дикари пробежали мимо, ко мне подбежала лиса, обнюхала и побежала дальше, а после подошла вот эта женщина, Мови. Она помогла мне выбраться, а потом мы вместе с ней вытаскивали вас, мастер. Вы упали в двух шагах от меня и были без сознания, поэтому нам пришлось вытаскивать вас втроём.

— Втроём?

— Ну да: я, Мови и лисичка, которая старательно тянула вас за ремень.

— Так это ручная лиса?

— Не знаю, Мови не сказала мне да и времени особо не было. Когда мы вас вытягивали, эта женщина ругалась такими словами, которых я в жизни не слышал; она оказалась очень сильной. В конце концов, мы положили вас на полотно, я сразу сказал, что нужно снять ваш доспех, чтобы было легче тащить. Ох уж и настрадалась она, пока помогала мне снять с вас доспехи и поддоспешник. — Станислав улыбнулся своим воспоминаниям. — Потом я тащил вас на полотне, а она связала части ваших лат ремешками друг с другом и тянула их по земле. Мови держала в одной руке цепь из латных соединений, которые заканчивались кирасой и поддоспешником на земле, а в другой ваш меч. Ну и лисичка ещё, та тащила одну вашу перчатку в зубах.

— Ага, вот откуда у неё нелюбовь к моим «железкам».

— А, да, я же не о том, — усмехнулся оруженосец и протянул кусок горячего мяса Алистеру, надкусывая второй прямо с палки. — Когда мы пришли к её костру, она первым делом осмотрела вас.

— Полностью? — подняв брови, спросил паладин.

— Ну рубашку развязала, обувь, шоссы сняла… А, если вы про исподнее, то нет. Её интересовали раны. Потом она осмотрела меня, обнаружила рану от стрелы, спросила от чего рана и удалилась в лес. Я поначалу даже подумал, что сейчас она приведёт дикарей и на том всё кончится, но нет. Она пришла с каким–то цветком, который разжевала во рту, подогрела на огне кашицу и выложила мне на рану. А, вспомнил, потом она вскипятила воду, остудила и промыла рану, а затем наложила компресс.

— Прямо–таки квалифицированная медицинская помощь, не иначе.

— Я не знаю, мастер, кто она, но навыки выживания у неё развиты отлично.

— Скажи мне, Стасик, а когда она нашла тебя, почему ты доверился ей? Почему не зарубил сразу, ведь она могла оказаться одной из этих дикарей.

Оруженосец не стал отвечать сразу, взяв паузу для раздумий и вспоминая тот миг, пока пережёвывал жёсткий кусок мяса.

— Наверное, потому что я умирал. Чувствовал, что умираю. А она пришла спасать меня. А потом… А потом мне нечем было её рубить, — улыбаясь, говорил Станислав, — топор–то мой в болото канул. Да и вообще таких мыслей в голове тогда не было. А вот вы, мастер, вы бы зарубили её, если бы она вас первым вытащила и вы оставались в сознании?

— Не знаю, Стасик, — потупив взгляд в огонь, отрешённо ответил Алистер, — но думаю, что даже если бы и попытался, то получил бы по рогам.

Оруженосец рассмеялся.

Закончив приём пищи, мужчины побродили возле территории костра и нашли разделанного оленёнка под еловыми ветвями — того самого, мясо которого они ели. Побродив ещё немного и не найдя Мовиграны, мужчины вернулись к костру и очень быстро заснули под тяжестью съеденного мяса.

Глава 2 ч.4 Вероломство и предательство

Вернувшись назад, женщина разбудила славиземцев, дала распоряжения потушить костёр и в скором времени отряд двинулся дальше в путь. На вопрос Алистера к Мовигране: «А ты вообще спала?», паладин получил в ответ полное игнорирование и комментарий от оруженосца: «Мне кажется, что нет, мастер». Как бы там ни было, женщина держалась бодро, постоянно подгоняя своих спутников.

Следующие сутки пути прошли при практически полном безучастии Мовиграны в бессмысленных, на её взгляд, разговорах двух мужчин. Лишь изредка она встревала, чтобы внести ясность или сделать замечание.

Бесконечный лес оказывал на славиземцев тяжелеющее с каждым шагом давление. И если паладин по своей воинской выучке и выдержке ещё как–то держался, то вот его оруженосец потихоньку начинал сходить с ума; как говорят в Ружанском замке: у него закипел котелок и срывает крышечку. Мовиграну раздражало такое поведение со стороны жителя равнин, но она проявляла недюжинное терпение к ним обоим. И даже когда Алистер начинал ругать оруженосца на чём свет стоит, она, порой, вставала на сторону Станислава.

Как–то на стоянке, когда оруженосца отправили за хворостом, а Мовиграна ещё не успела снова улизнуть в лес, Алистер задал ей вопрос: «Почему ты защищаешь его? Он же мой слуга, зачем ты влезаешь в наши отношения?» Не раздумывая, женщина ответила: «Потому что ты находишься здесь, в лесу, где нет твоего государства, где твоя власть ничтожна, а имя никому не известно. Здесь все равны. И когда кто–то пытается поднять свою голову выше других, я хочу привести его к балансу. Во всём должен быть баланс.»

Алистеру казалось, что этого, как и многого другого, о чём говорила женщина, он снова не понял, или понял, но не так, как того требовалось. Однако спорить с дикаркой он всё же не стал. Паладин прекрасно понимал принципы власти и как она образуется в любом обществе; он знал, что в этом лесу у него нет силы, а у кого нет силы, у того нет власти. У Мовиграны есть сила, но не физическая, нет. У неё огромный опыт, необходимые навыки и, казалось, бесконечное знание — вот её сила, вот, что впечатляло и воодушевляло Алистера.

Переночевав, группа выступила в поход на рассвете, время которого никто, кроме дикарки, определить не мог из–за бесконечных толстых крон. К утру они оказались на опушке леса в нескольких километрах восточнее от того места, где славиземцы вошли в лес.

— И вот мы пришли. Край леса. — коротко резюмировала женщина.

— Что мы теперь будем делать? — беззаботно спросил Алистер, наслаждаясь ветром, которого он не ощущал уже несколько дней.

— Полагаю, что путь ваш теперь лежит к столице. Поведать ты хотел начальству своему о том, что видел, где бывал.

Слова женщины будто окатили паладина холодной водой, не ожидавшего такого поворота.

— Что значит «ваш»? — с удивлением спросил Алистер.

— Значение такое же, как и всегда. Здесь граница двух государств: моего — лесного и твоего — Славизема. Я довела тебя до твоего, как и обещала. Дальше моим сто́пам хода нет.

— Почему тебе нет хода по моей земле? — с истинным недоумением продолжал Алистер.

— И вновь вопросы глупые?

— Да в чём глупость?!

— Скажи мне, паладин, за что изгнали юновлян? За что их смерти предавали?

— Это было сотни лет назад!

— А гнев живёт и по сей день. В ваших краях о мне с презрением говорят, «ведьма» — так кличут меня. В людя́х твоей земли я страхи пробуждаю и гнев в свой адрес возбуждаю.

— Ты не пойдёшь со мной только потому, что кто–то считает тебя ведьмой? Абсурд!

— Не так сказала я. Пойти с тобою я могу, но не сама — по приглашению только твоему, как гость в земле чужой.

— Получается, я должен тебя пригласить в мою страну?

— Верно. И ряд условий соблюсти, что выдвину тебе.

— К чему все эти сложности? — паладин нахмурил брови.

— Баланс, паладин. В моём краю ты был мне гостем, с тобой как с гостем обошлась: кормила, защищала, берегла; из леса вывела тебя. С тобой была на равных, хоть и не заслуживал, порой, того. В земле моей в моих руках искрилась жизнь твоя. Но здесь, — женщина провела рукой над полями, простирающимися на север, — расклад иной.

— Ты боишься идти со мной? Но ведь ты мне нужна, чтобы разобраться с катастрофой! Зачем мне тебя обижать или подвергать опасности, учитывая то, что я в долгу перед тобой?

— Слова твои как мёд: сладки, теплы́ и вязки. Увлечь, я думаю, ты мог бы девиц простых, чьи лица гладки. А про себя скажу я так: живу на свете много лет, не верить людям — мне завет. На каждый важный в жизни случай стараюсь сделать уговор и заключаю договор.

— И на чём ты хочешь запечатлеть наш договор?

— На том, что есть у каждого живого человека — кровь. Она всегда с собой.

Алистер по–доброму улыбнулся, отводя взгляд на поля.

— Ну раз ты веришь в кровные заветы, то я согласен. Я уже испугался, что чего посерьёзнее тебе придётся предложить.

— Кровный договор мне нужен для того, чтобы взыскать с тебя на случай, если нарушишь ты его.

— Без проблем! Каковы условия сделки?

— Давай сначала разберёмся: зачем тебе я надобна?

— Ну как «зачем»? — Алистер раскрыл широко глаза, закидывая голову назад. — Ты же мне рассказала про причину роста леса, сказала, что нужно искать определённого человека. Без тебя мне не разобраться в этой истории самому, мне нужны твои знания.

— Хорошо. Ответ свой себе же в голову вложи, и каждый раз, когда в пути будет такой вопрос, из головы себе та́к говори.

Мужчина слегка нахмурил брови, обдумывая услышанные слова.

— А теперь к сути. Известно мне, в твоей земле к женщине сурово отношение: её не слушают, не уважают, порою, даже унижают. В моих краях на равных я с тобой была, и потому хочу, чтобы и ты в своих ко мне, как к равной самому себе дышал. Тебе я буду спутником, но не слугой; товарищем в пути, но не рабом; советником твоим, но не немой. Идёт?

— Эм… Идёт, конечно же! Я думал, что это само собой разумеющееся. — паладин почесал затылок.

— Дальше. Известно мне о народном расслоении в твоей земле. Я не желаю гнуть колени пред каждым чёртом на пути. И я прошу мне обеспечить возможность непреклонной быть. Тебе решать, каким глаголом вельмож своих увещевать, я не склоню своё колено, пока не буду то желать.

Соглашаться на это условие Алистер не спешил, прикидывая в голове все возможные варианты событий, где бы пришлось склонять колени. Вспомнив несколько случаев, где отвертеться от жеста покорности невозможно, паладин решил, что на такие случаи просто не будет брать с собой Мовиграну.

— Хорошо. Я… Я постараюсь обеспечить тебе это. Но у меня к тебе встречный вопрос.

— Слушаю.

— Есть места, где становиться на колено обязательно. Я могу тебя в такие места с собой не брать?

— Можешь. Меня и вовсе можешь здесь оставить.

— Нет, так уже не пойдёт. — Алистер растёр ладонями лицо. — Что ещё?

— Я — женщина, в твоих краях немой мне должно быть. Желаю я, чтоб, как и ты, могла свободно говорить. Чтобы со мной, как и с тобой, любезно также говорили. А от себя я обещаю немногословной быть. Где можно говорить тебе, там позволю и себе. Где будешь вынужден молчать, там и я рта не стану раскрывать.

— Женщина, говорящая со знатными мужчинами на равных?.. — паладин громко выдохнул, потирая лоб. — Я не знаю даже. Нет, ну с равными мне — вообще проблем нет. Но если мы будем общаться с людьми выше меня… В моих краях… Слушай, мне сложно тебе такое обещать.

Мовиграна молча смотрела в глаза паладина, ожидая ответа.

— Ну… Ладно, давай так: я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы твой голос звучал наравне с моим, идёт?

— Хорошо, соглашусь. Следующий пункт: в твоей земле я беззащитна, нет безопасности. Когда вела тебя по лесу, оберегала и хранила, и ты достиг границы, как я и говорила. В твоём краю в твоей охране буду я нуждаться, и пропитание, ночлег, одежда — сие всё станет для тебя заботой. Ты сможешь дать мне это?

— Думаю, да. Я нахожусь в почётном статусе и у тебя не будет проблем ни с безопасностью, ни с ночлегом, ни… Да вообще ни с чем. По крайней мере, я так думаю.

— И последнее: я свободной рождена и не приемлю ограждений. Свобода действий мне нужна и воля перемещений. Захочу — уйду, держать не станешь, захочу — останусь, и не изгонишь.

— Обещаю. — твёрдо произнёс мужчина.

Дикарка достала из–за пояса свой нож и зажала его в левой руке.

— Что же ты скажешь мне? — подняв брови, начала женщина.

— Что мне нужно… А! Я понял. Мови, я приглашаю тебя в свою страну и обещаю соблюдать все твои условия, которые мы обговорили.

— Хорошо. Протягивай свою правую руку.

Алистер не задумываясь скинул латную перчатку и протянул женщине свою руку. Мовиграна сняла чёрную перчатку с правой кисти и сделала надрез на ладони, выпуская кровь наружу. Затем взяла пальцы Алистера и кончиком ножа провела по его ладони линию длиной в мизинец.

— Ты точно готов заключить этот договор? — низким тоном начала женщина.

— А что будет, если я его нарушу?

— Тогда я взыщу с тебя кровью.

— Ты убьёшь меня?

— Зависит от того, насколько сильно ты меня разозлишь. — улыбнувшись левым уголком губ, ответила женщина.

Алистер почувствовал, как кровь начала капать на землю.

— Хорошо, я согласен.

Женщина протянула окровавленную ладонь паладину и тот взял её своей. Мовиграна крепко сжала его руку, вызывая боль в ране; Алистер оценил её сильный хват.

— Если ты нарушишь договор, твоя кровь ответит за тебя. — глядя прямо в глаза, произнесла дикарка. Она отпустила паладина и тот качнулся, отшагнув назад.

Сзади послышались звуки шебуршания копошившегося, в поисках чистой ткани, оруженосца.

— Мастер, у нас нечем перевязать. — сообщил Станислав, вскидывая глаза на паладина.

— В этом нет необходимости. — сменив холод на теплоту, ответила Мовиграна.

Алистер нахмурился, услышав слова женщины, и с непониманием посмотрел в её глаза.

— Мы можем с лёгкостью подцепить заражение раны. — возразил паладин.

— Уже нет. — коротко закончила разговор дикарка и повернулась головой к северу.

Паладин принялся рассматривать свою окровавленную ладонь и не смог обнаружить порез, который только что источал кровь.

Глава 2 ч.5 Вероломство и предательство

Путь в Ружанский замок занял пять дней. Алистер сильно негодовал из–за своего коня, которого не представлялось возможным забрать, ведь к тому моменту лес уже должен был полностью поглотить то село. Единственная надежда оставалась на бойцов, которых оставляли следить за живностью до возвращения отряда. Паладин надеялся, что они сообразят вернуться в столицу и уведут славного скакуна назад, но что–то ему подсказывало, что его конь уже давно стал достоянием дикарей.

По пути назад приходилось, полагаясь на чутьё Мовиграны, обходить банды разбойников, находить пропитание буквально под ногами и спать под открытым небом.

Войдя в центральную область Славизема, картина изменилась кардинально: небесного война и его оруженосца охотно принимали селяне, чего нельзя было сказать о женщине, на которую те постоянно косились, выказывая презрение; некоторые даже позволяли себе острые высказывания в адрес дикарки. Алистер пытался нивелировать такое отношение к его спутнице, но не всегда это удавалось сделать дипломатически.

В очередном селе, недалеко от Ружанского замка, паладину даже пришлось зарубить двух молодых холопов на месте за то, что те назвали Мовиграну «южной лесной шлюхой» и «ведьмой из–под болотных дикарей». Эксцесс привёл в ужас всё село. Староста вмиг побледнел, видя, как на глазах всего люда паладин разрубает двуручным мечом грудину молодого паренька, затем сносит голову второму и угрожающе проводит остриём перед ошарашенными крестьянами. Он пообещал сжечь всё село, если ещё хоть кто–нибудь осмелится раскрыть рот на женщину, пришедшую с ним.

Добравшись до Ружанского замка первым из всей группы выдохнул оруженосец, видя оплот безопасности и законности государства Славизем.

В отличии от села, в замке на Мовиграну смотрели более снисходительно, хотя все прекрасно понимали кто и откуда она есть. Алистер сделал вывод, что такое отношение — признак более светского общества, в отличии от консервативного сельского.

Паладину сообщили, что сейчас в замке нет Первого Мастера, чтобы дать ему отчёт, поэтому он вплотную занялся размещением Мовиграны в гостевых покоях замка, выбивая для неё самые лучшие условия. Видя, мягко говоря, неприемлемый внешний вид спутницы, Алистер привёл к ней несколько служанок с разными платьями. Получив достаточно жёсткий отказ, он удалился из её комнаты, но через несколько часов предпринял новую попытку.

— Зачем ты хочешь меня переодеть? — с раздражением в голосе спросила Мовиграна.

— Мови, пойми, ты выглядишь замечательно, но твой внешний вид не соответствует стандартам женщины в моей стране.

— Ты обещал мне свободу.

— Ну да, но тебе всё равно нельзя так ходить, это не моя прихоть.

— Скажи прямо. — требование в голосе женщины было невозможно проигнорировать.

— Я… э… Мови, ты возбуждаешь мужчин своим откровенным… видом, что ли. — говоря эту фразу, Алистер заалел. — Что это вообще такое?

— Это моя одежда, ношу её уже сто лет и она мне лю́ба.

— Мови, это не дело. Я не хочу, чтобы тебя осуждали, критиковали или ещё чего хуже…

— А что может быть хуже? — Мовиграна прищурилась и подняла бровь.

— Ну…

— Не отвечай, я поняла. Раз таков порядок, буду следовать ему. Но не хочу все эти платья я носить. Зови тех женщин, будем вместе с ними думать, что можно на меня надеть.

Алистер мигом выскочил из комнаты и привёл служанок с целыми мешками одежды, оставив их с Мовиграной наедине.

Оставшийся день, вплоть до самого вечера, Алистер провёл во внутреннем дворе замка со Станиславом, катая свою броню в бочке с песком для очищения оной от ржавчины. Двуручный меч отдал кузнецам на ремонт, а поддоспешник с подшлемником — швеям. Паладин не мог позволить себе ни капли в рот, ожидая Первого Мастера, которому должен отчитаться за поход, а вот уже потом… Он предвкушал последующую попойку больше, чем юный девственник скорой интимной близости.

Вечером Алистера оповестили о возвращении Первого Мастера в замок и он сразу послал оруженосца за Мовиграной, чтобы встретиться в холле первого этажа.

Женщина появилась без своей юбки из ремней, но в тех же чёрных штанах. Сверху вместо шарфа — плотная, подходящая ей по размеру тёмно–зелёная шерстяная рубаха, подпоясанная широким коричневым ремнём. На рукавах рубаха заканчивалась кожаными наручами на верёвочках, в районе груди также завязывалась верёвочками до воротника. Алистер не понял, как был теперь закреплён лиф, но её костяное ожерелье лежало сверху на рубахе, медный медальон нижней кромкой лежал на груди. Костюм подчёркивал стройную фигуру женщины, тем самым не удовлетворяя первоначальный запрос паладина.

Мовиграна оставила свой загадочный кожаный наплечник, но сняла перчатку с правой руки и оба железных браслета.

Собравшись в холле на первом этаже, паладин начал инструктировать свою спутницу:

— Мови, я планирую взять тебя с собой на разговор с Первым Мастером, чтобы ты могла поправлять меня в моём рассказе, если я где–то ошибусь. Очень прошу тебя: без самодеятельности.

— Как скажешь. — коротко ответила женщина.

— Наш начальник хороший человек, он с пониманием относится ко многим нюансам, но всё же не стоит лишний раз давать повод ставить нас на место.

— Я поняла.

— Даже если он будет что–то спрашивать или пытаться разговорить тебя — не поддавайся, ибо он, как и все люди при таком положении, всегда ищет интересные загвоздки.

— Хорошо! — раздражённо прошипела она.

— Ну раз хорошо, так хорошо. — Алистер не мог скрыть своего волнения. — Стасик, ты пойдёшь с нами. Я собираюсь представить тебя Первому Мастеру.

Зрачки оруженосца расширились, на лице проступили признаки сильного душевного подъёма.

— Да, мастер! Это честь для меня!

— Смотри, не подведи меня! — улыбнулся в ответ паладин.

Поднявшись на самый высокий этаж замка, группа подошла к двери кабинета Первого Мастера. Перед дверью стояли два привратника, охранявшие покой первого человека в ордене.

— Мы к Первому Мастеру с докладом. — уверенно произнёс паладин.

— Он ждёт. — коротко ответил привратник и открыл дверь.

Комната Первого Мастера оказалась уютной и светлой. Вместо строгих военных интерьеров, глазам Станислава предстал богато обставленный светский кабинет, какой мог себе позволить далеко не каждый князь.

Большой камин обогревал широкое помещение, в котором располагались книжные шкафы, два больших дивана, четыре кресла, несколько широких столов, для приёма гостей, комоды и маленькие столики. Вся мебель высшего качества.

На стенах висели портреты предыдущих предводителей ордена, а также портреты всех великих князей, начиная от самого первого — Святосла́ва; справа от стола Первого Мастера на стене висела огромная, детализированная карта Славизема.

Из кабинета, помимо коридора, можно было выйти и в другие комнаты: слева за камином — комната прислуги и кухня; справа, между книжными шкафами, — личные покои Первого Мастера, в которых располагался личный клозет.

Помещение освещалось красивой бронзовой свечной люстрой и светильниками по периметру комнаты.

Первый Мастер сидел за столом, стоящим под окном на невысоком подиуме напротив двери.

Зайдя в помещение первым, паладин дал сигнал рукой своим спутникам остаться возле входа, а сам прошёлся по коричневой ковровой дорожке восемь шагов и встал на колено в двух шагах от ступеней подиума.

— Господин, — начал паладин, не дожидаясь, пока Первый Мастер оторвёт свой взор от бумаг на столе, — я прибыл из похода, в который вы меня послали, и могу дать отчёт.

Мужчина за столом не торопился с ответом, продолжая дочитывать какую–то книгу, больше похожую на журнал.

— Паладин Алистер, я правильно помню? — начальник поднял глаза на подчинённого.

— Да, господин.

— Поднимись.

Алистер ловко поднялся на ноги идеально отработанным движением.

— Кто это с тобой? — указывая рукой к выходу, продолжил Первый Мастер.

— Это мои спутники, господин. Станислав и Мови сопровождали меня в моём походе.

— Пусть подойдут. — спокойно и властно проговорил мужчина.

Паладин снова подал знак рукой и его спутники приблизились к нему, встав сзади на расстоянии шага. Станислав тут же опустился встал на колени, но Мовиграна проигнорировала этот жест.

— Женщина, которая не склоняет колени? — строго спросил мужчина за столом.

— Господин, позвольте объяснить. — засуетился Паладин.

— Слушаю.

— Господин, эта женщина — мой проводник из диких южных лесов, именно она помогланам с оруженосцем выбраться оттуда и донести до вас важную информацию. Она сказала, что по своим законам не может преклонять колени ни перед кем, кроме Богов.

— Так уж и не может? — начальник сложил руки на груди, откинувшись на спинку стула.

— Да, господин.

Первый Мастер несколько секунд молча смотрел в глаза Мовиграны. Его гротескный шрам, проходящий от правого виска до подбородка, цепляя правый уголок губ, зловеще выделялся в свете свечей на столе.

— Хорошо. Если она и вправду спасла тебе жизнь, то может не склонять колени. Пока. — мужчина перевёл взгляд на оруженосца, который смотрел в пол. — А ты встань. Как имя твоё, кому и кем служишь?

— Станислав, господин. Служу оруженосцем паладину Алистеру. — спешно, хотя и не так грациозно, как паладин, поднялся на ноги юноша; вытянулся, выпрямил руки по швам.

— Понял. — начальник постучал каблуком по полу, а после наклонился к столу, высвобождая руки. Он взял журнал, который читал до прихода паладина. — Мне принесли вот этот вот чтиво. Это журнал одного из пограничных фортов, его передали люди князя Тихомира. В нём одна скукотища, но вот последние страницы меня насторожили. Там описываются подозрительные события и необычная активность диких людей. Другие свидетели мне сказали, что воины были вынуждены оставить границу и форты вместе с ней из–за какой–то природной аномалии, мол южный лес стал разрастаться и всё разрушил. Что ты можешь мне сказать? — во время разговора его шрам злобно извивался змеёй, создавая пугающее впечатление.

— Господин, это долгая история, она займёт много времени.

Первый Мастер потёр глаза, бросив журнал на стол.

— Такая уж долгая?

— К сожалению, да.

— Уф… Хорошо. — начальник встал на ноги, отодвинув стул назад. — Ла́да!

Из–за двери возле камина вышла полненькая женщина в кокошнике и фартуке, поверх повседневного платья.

— Слушаю, господин.

— Принеси нам вина, мёда и закуски, и я всё ещё жду ужина.

— Сделаю, господин. — женщина быстро закрыла дверь.

Первый Мастер выглядел высоким, крепким мужчиной с седой головой, но всё ещё твёрдой рукой и трезвым разумом. Он не уступал ростом Алистеру. Выделялся среди большинства славиземцев и глазами — голубые, цвета ясного неба; такими же глазами владел и Алистер.

Начальник указал рукой на стол возле камина и проговорил:

— Располагайтесь, мои подчинённые и, — мужчина слегка кивнул женщине, — гостья. Буду слушать вашу длинную историю.

Первым за стол со стороны камина сел Первый Мастер. Напротив него расположился Алистер, слева от паладина сел Станислав и за ним Мовиграна.

Алистер начал своё повествование от момента, когда они с отрядом вошли в южный регион, опустив некоторые детали из разговора с князем Тихомиром. Рассказывая про первое посещение леса, паладин постарался подробно пересказать записанное на листах комендантом форта.

— А где эти записи теперь? — отпив вина, прервал вопросом начальник.

— Господин, я оставил их в походной сумке вместе со своим конём возле села недалеко от леса, прежде чем войти в него второй раз.

— Второй раз? Зачем?

— Я вам всё расскажу. Бумаги, скорее всего, утеряны, только если моего коня вместе с ними не привели в столицу те трое бойцов, что мы оставляли там, перед походом в лес.

— Тогда давай по порядку. — начальник сделал большой глоток из кружки.

Алистер не стал рассказывать Первому Мастеру о сне, который ему приснился накануне и сразу перешёл непосредственно к походу. Рассказав о засаде и потере всего отряда с минимальными подробностями, чтобы не показаться начальнику трусом, паладин быстро перешёл к событиям следующего дня. Тщательно формулируя каждое предложение, Алистер старался пересказать слова Мовиграны максимально правдоподобно, чтобы та история, которая показалась ему самому бредовой, не показалась таковой Первому Мастеру.

В свою очередь Первый Мастер выглядел отвлечённым, как будто его не сильно интересовало то, что рассказывает подчинённый.

Закончив свой рассказ, Алистер, испытывая серьёзное волнение, выпил полный кубок вина. В кабинете повисла тишина, время от времени нарушаемая треском дров в камине. Мовиграна не проронила ни слова, весь разговор разглядывая танец огня; языки пламени игриво отражались в её зелёных глазах — вот за чем следил Первый Мастер.

— Получается, — заговорил начальник после долгой паузы, переводя взгляд на Алистера, — ты считаешь, что этот чёртов лес растёт из–за какого–то ребёнка?

— Я понимаю, как это звучит, но других зацепок у нас нет.

— И ты считаешь, что нужно что?

— Моя соратница сказала, что нужно найти человека из Славизема, который недавно ходил в лес и переспал с одной из дикарок.

— И как это нам поможет?

— Господин, я понимаю, что вы мне, скорее всего, не верите, но это важно. Этот человек должен знать, почему ребёнок, которого он зачал, продолжает расти.

— Все дети растут, тут любой знает причину. Да и почему мы должны искать человека, который ходил в лес недавно, если беременность женщины длится девять месяцев?

— Это не обычная женщина и ребёнок у неё не обычный.

— А почему ты решил, что эту дикарку трахнул кто–то из нашего государства? Что, дикари уже сами не справляются?

— Господин, только среди нас есть, как бы это сказать… носители Божьей крови — медленно произнёс Алистер, стараясь правильно подобрать слова.

— Кто?! — нахмурившись и скривив губы, спросил Первый Мастер.

Алистер понял, что рассказ заходит на второй круг, ведь обо всём этом он уже говорил.

— Вы зовёте их а́риями. — холодный голос Мовиграны разрезал пространство и трезвительно ударил по ушам подвыпивших мужчин.

— Что? — начальник резко посмотрел на женщину. — Что ты сказала?

— Среди вашего народа есть арии — те, от кого берёт начало орден паладинов; те, от кого берёт начало род великого князя; те, кто рождены в сей мир Даждьбогом.

В воздухе снова повисла тишина.

— И дальше что? — продолжил разговор Первый Мастер.

— Та женщина, о которой рассказал ваш подчинённый, — есть Богиня, что освободилась от оков. Понесла она дитя от ария, ибо только семя ария могло дать жизнь её ребёнку. Сие чадо суть есть Бог, потому он и родился так поспешно. Именно из–за этого ребёнка и ширится ваш враг — лес.

— Она всегда так странно говорит? — нахмурился начальник, обращаясь к Алистеру. Паладин смотрел растерянными глазами и слегка кивнул в ответ. Первый Мастер закатил глаза, закрывая их; через несколько секунд он продолжил. — Тогда зачем нам кого–то искать в Славиземе? Не проще ли было бы отправить в этот лес экспедицию и найти этого… ребёнка? Убить его и всё. Разве это не проще?

— Отнюдь. — Мовиграна игнорировала колкости со стороны Первого Мастера, продолжая говорить серьёзным, холодным тоном. — Лес велик и становится всё больше. Одна ваша экспедиция уже закончилась провалом. Сколько бы людей вы не посылали — сгинут все. А если и не сгинут, то не найдут они дитя — не смогут. И пока по лесу будут бегать ваши воины, сам лес пожрёт вашу страну.

— Да что ты понимаешь в ратном деле, женщина? — со скепсисом в голосе проговорил начальник.

— Господин, прошу вас: выслушайте её, она точно знает, что говорит. — почтительно, но твёрдо вступился Алистер.

— Источник силы, что черпает то дитя, скрывается в земле сей. — продолжала женщина, не отводя глаз от огня. — Найти источник и уничтожить его — единственный способ остановить рост леса. Лес растёт вместе с дитём. Дитя растёт из–за источника.

— Что есть источник? — ухмыляясь спросил Первый Мастер.

— Сие сокрыто от меня, пока. Подозреваю, что источник — человек, возможно также арий. Ведь потому я здесь, чтоб сию тайну разгадать.

Первый Мастер громко рассмеялся, откидываясь на спинку стула.

— Вы бы себя слышали! — продолжая сотрясаться от смеха, говорил мужчина. — Да это же самые настоящие сказки, если вообще не бред! Это не отчёт о походе, а фольклор!

— Господин, я прошу вас, отнеситесь серьёзно. — ком подкатил к горлу Алистера. — Я сам видел этот лес, видел дикарей, что поклоняются этой Богине, видел, что это зло делает с югом государства. Прошу вас, перескажите государю всё это, пусть он сам решит, что делать.

— То есть, — Первый Мастер вскинул брови, — вы хотите, чтобы я с серьёзным лицом пересказал всё это князю–регенту? Всеволоду?! Да я с нашим великим князем Владиславом мог бы такое обсудить за бочонком крепкого мёда, но не с Всеволодом!

— У нас нет другого выхода, по крайней мере, его не видно. — голос паладина прозвучал жалобно.

Начальник ещё раз рассмеялся своим мыслям и вытер проступившую слезу.

— Это, конечно, и смешно и грустно. Грустно, что мы потеряли сотню бравых Славиземцев; что проклятый лес ширится без остановки, пожирая нашу страну; что юг полностью разрушен; что паладин несёт такую чушь. Смешно всё остальное. Но пусть. Надеюсь, вам больше нечего сказать?

— Есть ещё кое–что. — робко, проговорил паладин.

— Что ещё? — выдохнув с явным недовольством, спросил начальник.

— Господин, я хочу представить вам моего верного и мужественного оруженосца Стасика, э… Станислава! Я считаю, что он доблестно и самоотверженно превозмог все тяготы похода и вполне достоин занять место в ордене паладинов.

— Ты его рекомендуешь? — подняв бровь, спросил мужчина.

— Я ручаюсь за этого смелого и решительного человека.

— Знаешь, а я вот уже не стал бы за тебя ручаться, странным ты вернулся из похода. — глядя прямо в глаза Алистера, проговорил Первый Мастер. — Но хорошо, я приму твою рекомендацию и передам мастер–паладинам, чтобы обратили внимание на твоего протеже, когда будут избираться новые члены нашего ордена. Представь им его, чтобы они были в курсе.

— Слушаюсь, господин. Я рассказал вам всё, что мог. Мы можем удалиться?

— Да, у меня вопросов больше нет. Возвращайся в свой отряд, а твоя гостья, — Первый Мастер жадно смотрел на медный медальон женщины и округлости под ним, — может оставаться в замке сколько пожелает.

— Благодарю, господин. — Алистер поклонился головой и встал из–за стола. Вслед за ним встали и его спутники, направившись к дверям.

— Алистер! — раздался крик за спиной паладина, когда Мовиграна уже вышла из комнаты. Он повернулся к своему начальнику. — А ей всё же стоит начать преклонять свои колени. — ухмыляясь во весь рот, проговорил Первый Мастер, махая вверх–вниз кистью с собранными в цилиндр пальцами.

Паладин коротко кивнул и быстро покинул кабинет.

Глава 2 ч.6 Вероломство и предательство

Алистер со спутниками в полной тишине спускался по лестнице, отстукивая каблуками каждую ступеньку. Дойдя до этажа, на котором находились гостевые покои, паладин отправил оруженосца вниз, а сам пошёл с Мовиграной в её комнату.

Не успела закрыться за собой дверь, как паладин тут же вскипел.

— Да ты хоть представляешь, что я сейчас ему наговорил?! Да это же звучало как самый настоящий бред! — Алистер начал махать руками, потеряв контроль над эмоциями, но женщина не обратила внимание на этот перформанс и спокойно подошла к окну. — Сейчас меня будут считать идиотом! Я могу забыть о каком–либо продвижении по службе лет на пять!

— И это всё, что тебя волнует? — спокойно, но холодно спросила Мовиграна, глядя в окно.

— Конечно!.. — срефлексировал мужчина и сразу одумался. — То есть, нет, конечно же. Славизем мне важен и дорог, но я не только не помог Славизему, но ещё и себя закопал!

— И ты винишь в этом меня?

— Ну а кого ж ещё?! — эмоции вновь взяли верх.

Женщина повернула голову и, прищурившись, посмотрела в глаза Алистера. В этот момент мужчина понял, что в гневе его изрядно занесло.

— Ну… Нет!.. Не то чтобы виню… Но как это ещё выглядит?!

— Ты хочешь сказать, что не веришь мне?

— Верю, но…

— Лжёшь. — прошипела женщина.

— Нет!.. Да!.. Лгу! Да, я не верю во всю эту чушь!

— Раз так, о чём тогда мы говорим? — Мовиграна сложила руки на груди.

— Я не знаю!

— Мне уйти?

— Нет!

— Чего же хочешь ты?

— Не знаю! — выкрикнув, Алистер опёрся на дверь и рухнул на пол, схватившись за голову.

Мужчина смотрел в пол, сжимая голову обеими руками и покачиваясь взад–вперёд. Алистер чувствовал отчаяние и злобу, он хотел бы повернуть время вспять, чтобы не позориться перед начальником, не встретить женщину–дикарку, не повести отряд в лес. Ему хотелось выглядеть достойно, а в итоге — идиот. Ему хотелось гордо вернуться в замок с чувством выполненного долга, а пришёл как сумасшедший, как те самые пророки–еретики, с которыми он и шёл сражаться. Алистер чувствовал на себе гнетущий укор, с которым взирал на него Первый Мастер, и смех, который тот бросил ему в лицо.

В комнате повисла мрачная атмосфера. Мовиграна немного постояла у окна, разглядывая закатывающееся солнце, а затем развернулась и подошла к паладину. Взяв стул возле трюмо, она поставила его спинкой к двери и села, разведя ноги по обе стороны, облокотившись на спинку руками.

— Чего на самом деле хочешь ты, паладин? — мягко начала женщина.

Мужчина напрягся, набирая воздуха для ответа.

— Я не хочу быть опозоренным. — сдавлено ответил Алистер.

— Тебе важно, что о тебе другие думают?

— Да, но не все. Мне важно мнение тех людей, которые влияют на мою жизнь, моё положение.

— А я влияю на твою жизнь?

Он поднял голову, не отводя от рук.

— Ты? Я не знаю. Наверное, да… Ты спасла меня. — перебирая слова в голове, ответил Алистер.

— Но ведь из–за меня ты в грязь лицом ударил пред начальником своим. — слегка наклонив голову вперёд, проговорила женщина, смотря на собеседника сверху вниз.

— Нет. Не из–за тебя. Просто… просто я не знаю, что сказать.

— Ответь, важно́ ль тебе, что я о тебе думаю?

Паладин не спешил отвечать.

— Думаю, что да. Теперь уже да, потому что ты точно знаешь, что я не идиот и не сумасшедший.

— Тогда скажу тебе я так: то, что ты сделал — есть поступок. Ты не убоялся сказать правду, какой бы она ни была. Ты открыл истину не абы кому, а начальнику своему. Ты знал, как прозвучат слова твои и что впоследствии о тебе скажут, но ты не трус, ты сказал, что должен был. Алистер, — имя, произнесённое ею впервые за всё время, разлилось теплотой в его душе, — ты мужчина, который готов идти против ветра, неся в себе груз истины. Это и есть тот потенциал, о котором тебе в лесу я говорила. И ты не верил в мои слова, но верил мне. То, что твой начальник осмеял тебя не делает его мудрее, а тебя глупее. Он истины не видит, закрыт разум его, а посему с тобо́й, — женщина сделала ударение, — я рядом, и в твои́ уши истину вливаю. Оставь печаль, если бороться дальше хочешь. Назад уже не повернуть и прошлого ты не воротишь. Но волен ты с пути свернуть, оставить всё. Решать тебе. Но помни также, лес неукротим, и только ты сейчас владеешь знанием тем, что ключ к спасению страны найти поможет. И кто знает, что дальше будет? Может, ты умрёшь, а может — прославишься? Сейчас не об этом должен думать ты, но как размотать клубок секретов, что тайну Бога в себе хранит.

— И снова я кому–то должен?

— Кому–то? Нет. Себе. Ты дал такой обет, избрав его из тех путей, что я на выбор твой открыла.

— Какое у меня во всём этом будущее? — не отрывая глаз от тёмно–лиловых век женщины, жалобно спросил паладин.

— Будущего не знает никто, лишь прогнозы. Свои прогнозы я тебе дала: смерть или слава. Другого я не вижу.

Внутри Алистера отчаянно боролось две мысли: прогнать женщину и забыть всё как страшный сон или согласиться с её доводами и продолжить борьбу. Вглядываясь в глаза зелёные собеседницы, он вспомнил, что не может выгнать её по условию кровного договора. Стало быть, нужно продолжать.

— Твоя взяла, Мови. Ты, чертовка, умеешь убеждать. — Алистер увёл взгляд в сторону.

— Не называй меня «чертовкой», коли не знаешь смысл слова.

— Я тебя оскорбил? — паладин моментально вернул глаза к женщине.

— Оскорбил меня? Ты? — сложив брови домиком, женщина широко улыбнулась. — Да ты ещё дитя. Кого дитя способно оскорбить? Разве только глупых.

— Ай… мне уже всё равно эти подколки.

— Растёшь.

— Что дальше делать будем, госпожа? — последнее слово мужчина произнёс язвительно.

— Не госпожа тебе я и ты то знаешь. А что до дела, то владею тем, что можно рассказать тебе.

Паладин встал на ноги и обошёл стул, на котором сидела женщина. Он сел на её кровать, откинувшись на локти. Мовиграна развернулась на стуле, ловко перекинув ногу над спинкой, и оказалась лицом к своему собеседнику, закинув ногу на ногу. Сложив руки на коленке, с ровной осанкой, женщина выглядела грациозно в свете заходящего солнца, что падал на неё из окна.

— Мне продолжать иль помолчим? — претензия в голосе указала Алистеру на его неуважительное действие.

— Конечно, я слушаю.

— Я ощущаю духовный канал где–то рядом с этим местом.

— Что это значит?

— Источник связан с чадом через канал, что в мире духов расположен.

— Источник где–то в замке?

— Нет. Но где–то рядом. Что рядом ещё есть?

— Ну… Здесь недалеко столица. В столице много кто живёт. Ещё вокруг столицы куча деревень, трактиров, борделей и прочей увеселительной ерунды.

— Хочу на ночь покинуть замок, исследованием займусь.

— Моя помощь тебе нужна?

— Нет, но нужна лошадь. Желательно, жеребец, и молодой.

— Тебе важны именно эти критерии? Может, масть особую какую? Длина гривы? — загадочно проговорил паладин.

— Язвишь? Зачем? — нахмурив правую бровь, спросила женщина.

— Извини, я не специально.

— Молодой жеребец мне нужен лишь потому, что такового я смогу заставить проскакать галопом хоть всю ночь, а на утро свеж он будет и здоров.

— Знаешь, а я уже начинаю верить всему, что ты говоришь. Если ты мне скажешь, что способна сделать воду из воздуха и огонь из грязи — поверю.

Женщина коварно улыбнулась и губами, и глазами.

— Есть и такие фокусы.

— Кто бы сомневался? — выпучив глаза, паладин провёл ими по верху, делая такой же жест головой.

— Так что? Мне будет конь?

— Для тебя — всё что угодно. А мне что делать?

— Отдыхай.

— И всё? Я так легко отделался?

— И да и нет. Возьми себе женщину и выспись хорошенько, но хмель не пей.

— Да здрасте бабе Насте, хмель–то почему нет? — в голос просочилась нервозность.

— Совет мой можешь ты отвергнуть, но за последствия тебе держать ответ.

— Мне кажется, я начинаю тебя ненавидеть.

— Да хоть кляни, мне всё одно.

Мужчина ещё немного посмотрел в глаза визави, а затем встал, разминая спину и бряцая доспехами.

— Хорошо. Пойдём подыщем тебе коня.

Они вышли во внутренний двор замка, откуда прошли к конюшням. Алистер подозвал одного из конюхов и высказал требования Мовиграны. Подыскать нужного коня оказалось не проблемой, и женщина выбрала себе жеребца самой тёмной масти. Ожидая, пока конюх подготовит коня, паладин решился на вопрос:

— А ты хоть умеешь лошадью–то управлять?

— Вот ты скажи мне, паладин: свои вопросы ты составляешь наобум? Они случайно в голове твоей рождаются?

— Да что опять не так? — Алистер вскинул правую руку вверх.

— Ну вот подумай: я прошу себе коня определённого пола и возраста, говоря тебе, что именно с таким конём могу скакать всю ночь. Так как ты создал свой вопрос?

— Ну ты же женщина из леса.

— По–твоему, только в лесу жила всю жизнь свою? Иль юновлянкой ты меня считаешь?

— Я опять тебя не понимаю. — просквозило раздражение в голосе.

Женщина громко выдохнула, намекая на безнадёжность собеседника.

— Управлять конём умею. Ответ устроил?

— Э… Да. Вполне. Спасибо.

— Да на здоровье.

Конюх подвёл лошадь к паладину и вложил в его руки поводья, Алистер незамедлительно передал их женщине. Мовиграна вставила ногу в стремя, подтянулась к передней луке и, ловко перекинув вторую ногу, почти бесшумно опустилась в седло. Никогда в своей жизни Алистер не видел, чтобы так тихо осёдлывали коня.

— Тебе нужно оружие? — спросил паладин, взяв коня за узду и ведя его к воротам.

— На меня могут напасть? — женщина изобразила напускную растерянность.

— Раньше нет, сейчас не знаю. Тяжёлые времена наступают, может случиться всякое.

— Не волнуйся, ко всякому готова, себя защищу.

Подойдя к раскрытым воротам замка, Алистер остановил коня.

— Когда тебя ждать назад?

— Скорее всего, вернусь к утру, если что найду. А не найду — продолжу поиски. Ты же надолго тут останешься? Ну вот. Значит, без труда тебя найду.

— Буду ждать.

Женщина оставила последнюю фразу без внимания, она крикнула «но!» и ударила пятками лошадь в бока.

Паладин печально смотрел вслед скачущей всаднице, растворяющейся в сумерках. Алистер чувствовал, как какая–то частица его души покидает его вместе с ней.

Тяжело вздохнув, мужчина побрёл в замок.

Глава 2 ч.7 Вероломство и предательство

Утро началось с ярких лучей солнца, ударивших прямо в лицо. Алистер почувствовал сквозь сон дискомфорт и рефлекторно потёр глаза, отчего и проснулся. Лёжа на кровати, мужчина выгнул спину и раскинул руки в стороны, потянувшись плечами назад. Он ощутил хруст в позвоночнике и радость от мысли, что наконец–то проснулся дома, что никуда не нужно бежать, что снова появилась безопасность и спокойствие.

Хотя паладинов и считают бесстрашными воинами великого князя, которые первыми рвутся в бой и всегда приносят победу, Алистер же о себе так не думал. Да и никого из ордена он не мог бы назвать бесстрашным, зная и видя весь жизненный цикл паладинов: от подготовки юношей, до смерти ветеранов. Все испытывают страх, все время от времени сомневаются, все хотят спокойной и мирной жизни, все хотят жить.

Паладин от обычного воина отличается только тем, что всю жизнь прозябает на службе великого князя, живя в роскошных, но при этом строгих условиях; несколько раз в году сражается с мятежниками, участвует во всех церемониях и празднованиях венца; и, конечно же, пафосно расхаживает в своих латных доспехах из небесного металла. Алистер знал, что внутри каждого такого доспеха, внутри всего Ружанского замка живут обычные мужчины, которые, в определённые моменты истории могли проявлять героизм и стойкость, но жить в постоянном страхе смерти были не готовы. Никто не готов.

Алистер это знал, и он ничем не отличался от собратьев.

Паладин последовал совету Мовиграны и не пил хмеля перед сном, но и женщину себе не взял. Он молча поднялся в свою комнату и рухнул на кровать, словно поверженный в спину воин. Чувство эмоциональной усталости и необъяснимой тоски снеда́ло его изнутри, смешиваясь с жестоким осуждением своей амбициозности, приведшей к гибели целого отряда славиземцев.

Будучи военным человеком, Алистер знал, что на войне всегда гибнут люди, что этого не избежать, но корил себя больше не за потерю сотни бойцов, нет. Больше всего он сокрушался о потерянном капитане Завиде, к которому привязался за время похода; которого он ценил и чьё мнение слушал. Он раз за разом прокручивал тот разговор перед входом в лес, когда Завид недвусмысленно намекнул о явной опасности, и никак не мог найти себе оправдание.

«Завид стоил и трёх таких сотен.» — постоянно твердил себе Алистер, заходя на новый круг рассуждений.

И всё же, если бы не его амбиции и гибель отряда, то он не познакомился бы с Мовиграной и не смог разобраться в тайне леса, а значит, не выполнил бы своё задание.

«Следовательно, я всё сделал правильно.» — этим доводом паладин заканчивал внутреннюю полемику и начинал по новой. Так и заснул, где–то посреди внутреннего монолога.

Позавтракав и спустившись во внутренний двор замка, паладин первым делом направился к воротам, дабы справиться о пришедших за ночь. Утренняя суета и порядок во внутреннем дворе выглядели немыслимыми, учитывая, в каком состоянии Алистер оставлял замок на исходе празднества нового тысячелетия. Покидая обитель ордена, он думал, что на восстановление прежнего уклада потребуется не менее полугода. Внутри всё было в настолько плачевном состоянии, после разгула пьяных паладинов, что у чужого человека могло сложиться впечатление, будто на замок кто–то напал и разграбил, не меньше!

Паладин прошёлся вдоль площадки для тренировки мальчишек, ‒ будущих оруженосцев, ‒ и заметил старшего паладина, облокотившегося на ограждение площадки и следящего за тренировочным поединком. Алистер подошёл к деревянной ограде и встал рядом, оперевшись на неё спиной.

— Я слышал, что ты вернулся. — начал Па́льгер, не отрывая взгляда от поединка. — Рад видеть тебя в добром здравии.

— А что, была вероятность, что я мог не вернуться? — ухмыльнулся Алистер.

— Ну, когда мы тебя отправляли, вероятность умереть здесь была выше, чем за стенами замка, гораздо выше. Но когда стали приходить первые беженцы, то мы поняли, — зная тебя, — что ты можешь встрять глубоко и наглухо.

— Ты хочешь сказать, что я мог бы остаться в замке, а на эту «прогулку» отправили бы кого–то другого?

— Конечно! — уверенно ответил Пальгер, растирая ладони. — И не просто кого–то, а человек тридцать наших и сотни две нормальных вояк из столицы, а не молокососов из гарнизона.

— Не такие уж они и молокососы. Так меня же в поход назначил сам Первый Мастер. — плохо скрывая надменность, ответил Алистер.

Старший паладин повернул к нему голову с придавленной усмешкой и поднятой правой бровью.

— Это я тебя ему рекомендовал, важный ты наш. Я же видел, что ты со дня на день сдохнешь от бухла и скуки, вот и подсуетил тебя на нехлопотное дельце.

— Дельце–то оказалось очень хлопотным, скажу тебе.

— Да, я всё хотел спросить, когда ты проснёшься: что ты там видел?

— Тебе с начала и по порядку, или сразу с самого интересного?

— Нет, ну можно и по порядку, но это лучше вечером, а сейчас…

Раздался звук упавших на землю туловищ, и Пальгер повернулся к двум сражающимся юнцам с деревянными мечами и щитами, одетые в великоватые для них гамбезоны.

— Ви́лмер, Иснуми́р! Что вы делаете?! Быстро поднялись с земли! Что вы устроили тут?

Юнцы, которым на вид лет по тринадцать, тут же расцепились и вскочили на ноги, подхватывая своё оружие.

— Мастер, он меня повалил! — заявил тот, что поменьше, указывая деревянным мечом на своего спарринг–партнёра.

— Неправда! Он сам зацепился за мой щит и потащил на себя! — тут же возразил второй.

— Иснумир, я прекрасно видел, как всё было! Если твой противник падает на землю, то ты не имеешь права наваливаться сверху и устраивать тут лежбище!

— Но мастер! — попытался возразить мальчик.

— Не оспаривается! Поднялись и работайте дальше! — жёстко пресёк дальнейшие возражения старший паладин. — И щит поднимите ближе к подбородку!

Мальчики продолжили отрабатывать приёмы. Пальгер, повернув голову к Алистеру, вернулся к прежнему разговору.

— О чём я говорил?

— Ты просил о чём–то рассказать. — Алистер нарочито беззаботно смотрел перед собой.

— А! Да. Ты мне вечером расскажешь о своём увлекательном путешествии подробно, но сейчас меня интересует другое. Мне сказали, что ты вернулся вчера днём, но к Первому Мастеру попал только вечером.

— Да, он только вечером вернулся в замок.

— Точно. Что ты ему такого наговорил? Мне сказали, что после твоего отчёта он был навеселе, если не сказать большего. Говорили, что он даже созвал к себе палма́сов и они ещё пол–ночи хохотали и заливались крепким хмелем.

«Конец моей репутации.» — протянул внутри себя Алистер.

— Ну и что тебя так удивило? Много ли ему поводов нужно, чтобы накидаться с палмасами–то?

— В том–то и дело, что поводов у него хоть и много, но после каждой такой попойки, он спит до обеда, если не дольше.

— А сейчас что? Он не в замке?

— Ну так вот слушай. Ночью я был в столице по делам. — Пальгер заметил косой взгляд Алистера. — Да–да, по важным делам, не смотри на меня так. Так вот, в замок я возвращался где–то с восходом солнца, может чуть позже, и в воротах пересёкся с Первым Мастером и его личной охраной. Не могу сказать, что я смог сильно разглядеть его на скакуне, — он меня и вовсе не заметил, — но в седле начальник держался ровно, даже напряжённо.

— Неужто к регенту ехал?

— Да. Я поговорил с одним из его телохранителей и тот сказал, что ночью из дворца прибыл гонец и Первый Мастер тут же подорвался.

— Может, великий князь умер? Или наоборот, выздоровел?

— Да уж вот не знаю, но видок у нашего начальника был, мягко говоря, настороженный.

— А почему ты думаешь, что это как–то связано со мной? Когда я шёл на юг, мне встречались люди, говорившие, что некоторые князья планируют восстание. Может, по этому поводу он и ехал?

— Да как бы не так, Алистер. Вчера утром, как раз–таки, по этому поводу он и встречался с Всеволодом. Они обсуждали угрозу трону со стороны восточных и юго–восточных князей.

— Княжество Ворсу́ньское снова волнуется аки бескрайнее море? — Алистер ухмыльнулся, закидывая голову.

— Какое княжество, такое и волнение. — угрюмо пробурчал Пальгер. — Радомир и вправду может доставить нам хлопот, мы только в прошлом году два раза с ним сражались в открытом поле.

— Помню, — Алистер махнул рукой, — я всё помню, ровно как и то, что в последний раз великий князь ввёл в бой только две сотни паладинов. Какую угрозу он может представлять?

— Вот и я об этом. — Пальгер щёлкнул пальцами. — Раз самая большая политическая угроза вызывает скепсис даже у простого паладина, то венценосцев она и вовсе забавляет. Тогда почему дёрнули во дворец Первого Мастера посреди ночи?

— Новая угроза? Я всё же думаю, что это как–то связано с великим князем.

— Так что ты ему такого рассказал? — заговорщицки спросил старший паладин.

— Да ничего я ему толком и не рассказывал. Сказал, что лес растёт, что дикие вооружаются, что юг охвачен разбоем и грабежом, про Тихомира рассказал.

— Ты и Тихомира видел? — удивился Пальгер.

— На дороге с ним пересёкся.

— И что он?

— На север к брату собрался. Тоже недоволен политикой регента, но ничего сделать не может, ибо уже практически лишился своего княжества.

— Хорошо. Тогда пойдём по другому пути. — Пальгер прищурил глаза. — С тобой в замок прибыла девушка. Да, мне рассказали и о ней. Кто она?

— Ой, да ну! — Алистер сморщил своё лицо. — И из–за этого ты так меня обложил?

— Ну это же женщины! — патетически ответил Пальгер, сделав загадочный жест правой рукой.

— Ничего особенного. Она мой проводник, помогла мне выбраться из леса, когда я потерял свой отряд. — Алистер резко оборвал себя, но понял, что уже поздно.

— Так ты ещё и отряд свой потерял?! — вскинув брови, Пальгер улыбнулся во весь приоткрытый рот..

— Ну да, в сражении.

— И из леса на равнину тебя вывела женщина, я всё правильно понимаю? — Пальгер слегка кивнул, сжимая губами усмешку.

— Да… — медленно протянул Алистер, — к чему ты клонишь?

— Клоню? Да тут все карты на руках. Ты же дурак! — пожав плечами, заявил старший паладин.

— В каком смысле?

— Что значит «в каком смысле»? Ты угробил сотню человек, заблудился в лесу и спасла тебя–заблу́жу из леса баба! Да ты не паладин, а клоун какой–то. Теперь я понимаю, почему Первый Мастер ухохатывался всю ночь.

— Да ты хоть знаешь, чего мне стоил этот поход?! — паладин озлобился в ответ на колкости. — Ты хоть знаешь, как выглядит этот проклятый лес? Что за люди в нём живут и что за сила там обитает?

— Какая ещё «сила»?

— Ай! — Алистер махнул рукой, выказывая пренебрежение. — Ты ни хрена не знаешь, ты там не был! Тебе ли сейчас надо мной смеяться, когда этот сраный лес будет у нашего порога через несколько месяцев?! Что ты́ будешь делать?! Что мы все́ будем делать?!

— Тише ты! Чего разорался–то? — выпучив глаза, давил улыбку Пальгер. — Всё нормально, наши учёные мужи во всём разберутся.

— Ни черта они не разберутся! Да и вообще, я по делам шёл.

Алистер стал спешно отходить от Пальгера, желая как можно быстрее закончить этот разговор.

— Алистер! — раздался крик старшего паладина за спиной. Он остановился, развернувшись вполоборота.

Пальгер смотрел ему прямо в глаза, язвительно улыбаясь, что больше походило на оскал.

— Скажи, а? Она ведь хороша, да? — Пальгер поиграл бровью.

— Не спал с ней. Некогда было. — сухо ответил Алистер и направился к воротам.

Разговор оказался пренеприятнейшим для Алистера, он и не думал, что его можно так легко уязвить, задеть. Понимая, что Пальгер говорил не из корыстных или злобных побуждений, паладин так и не смог перестать злиться на него. Он ощущал себя дураком и клоуном; понимал, что в своих бедах виноват только он, что Мовиграна была права, говоря: «Язык вредит тебе».

Глава 2 ч.8 Вероломство и предательство

Прогулка до самых крайних ворот всего замка заняла много времени, ведь с каждым знакомым приходилось здороваться и перекидываться парой слов.

Наконец дойдя до наружных ворот, Алистер подошёл к двум стражникам, что стояли в арке, и спросил за женщину–всадницу, описав её как дикарку. Огромный замок, вмещающий в себя несколько тысяч человек, днём и ночью пропускал через свои ворота десятки и даже сотни мужчин и женщин; стражники не смогли вспомнить никакой женщины на коне, да к тому же ещё и дикарки. Вместо помощи, они посмотрели на паладина, как на идиота, ведь он спрашивал про женщину на коне!

Поняв, что ничего интереснее Первого Мастера с личной охраной за ночь они не видели, Алистер решил подняться на стену, дабы оглядеть горизонт.

Мужчина подошёл к бойницам и кинул взгляд на восток, наслаждаясь ветром. Он вспомнил, каково это ‒ полный штиль в глухом лесу, и тут же вздрогнул, выбрасывая из головы неприятные воспоминания.

Алистер прикрыл глаза, когда новый порыв ветра ударил ему в лицо, и услышал тихий, странный грудной голос. Он посмотрел на зубец стены слева от себя и увидел скворца.

Птица внимательно разглядывала его и не улетала, едва удерживаясь на камне от порывов ветра. Скворец открыл клюв и издал звук похожий на человеческую речь.

Паладин знал о способностях скворцов к имитации человеческой речи и даже повторению некоторых слов, но искренне удивился тому, что птица смотрит конкретно на него и прямо–таки чего–то ждёт.

— Ты хочешь что–то мне сказать? — улыбаясь, Алистер вытянул свою руку, и птичка мигом перемахнула на его палец. Паладин подтянул её к своему лицу и спрятался от ветра за зубцом стены.

— Исто–о–ия, бибио–о–те-е‑ка. — проговорил скворец низким грудным голосом, будто из какой–то пещеры, но вполне внятно, чтобы его понять.

— Библиотека? Да?

— Исто–о–ия, чита–а–ть.

— Читать что?

— Кня–я–зь, чита–а–ть, кня–я–зь.

— Читать про князя. Что читать?

— Бо–о–ги, кня–я–зь.

— Читать про Богов и князя. Что именно?

— Чита–а–ть, Бо–о–ги, ко–о–вь, Бо–о–ги.

— Читать про кровь и Богов?

Птичка похлопала крыльями, перебирая лапками на пальце паладина.

— Чита–а–ть, ко–о–вь, Бо–о–ги.

— Что читать про них?

— Чита–а–ть, Бо–о–ги, кня–я–зь. Да–а–шбог, Да–а–шбог.

— А! Я понял! — паладин хлопнул себя по лбу. — Читать про Даждьбога, кровь Богов и князя?

— Аи–и–и, Аи–и–и.

— Аи… — протянул задумчиво Алистер, и птичка снова похлопала крыльями.

— Аи–и–и, Да–а–шбог, ко–о–вь.

— Аи? Арии, что ли?

Скворец захлопал крыльями и защебетал на своём «птичьем» языке, затем взметнул в воздух и не пойми куда пропал.

— Читать в библиотеке про князя, кровь Богов, Даждьбога и Ариев. — пробормотал себе под нос паладин. — Это по–любому сообщение от Мови, но как она заставила птицу меня найти? Ай, не важно. Сказано, значит пойду читать.

Паладин направился в библиотеку ордена, где хранилась вся история Славизема со дня его основания.

Описав писарям то, о чём поведала птица, ему выдали не летопись, как он хотел, а старую, толстую книгу с названием «Как зарождалось бытие. Мифология и Религия». Такой поворот разозлил паладина, хотя он не удивился, начав привыкать к тому, что все вокруг его воспринимают как идиота.

«Читать, так читать.» — пробурчал себе под нос Алистер и сел за стол возле окна.

Пролистнув наспех всю книгу, паладин понял, что нужно сразу открывать оглавление и искать там, если, конечно же, оно имеется. И верно! Обнаружив в начале книги оглавление, он быстро нашёл пункт под названием «Арии. Их появление и жизнь.» Мужчина пробегал глазами по строчкам, не особо вчитываясь в содержание, пока его взгляд не прицепился к отрывку:

«Арии происходят от Даждьбога, Бога яви. Из преданий известно, что Даждьбог не смог смириться со злобой в сердце человека и сошёл на землю в облике мужчины со светлыми волосами и синими глазами. В странствии он нашёл овдовевшую женщину, что пережила насилие от многих мужчин. Даждьбог смилостивился над ней и утешил женщину; возлёг с ней и дал ей своё семя, сказав, что её слеза́м вняли Боги, и она родит сына, что защитит и её, и веру в Богов. Так родился первый а́рий ‒ человек необычайно умный и сильный, с такими же синими глазами и светлыми волосами, какие были у Даждьбога в человеческом обличии. И защитил арий свою мать, и стал уважаемым человеком в том месте, где жил. Взял себе арий жену, и родила ему жена детей многих, но только мальчики рождались с синими глазами и светлыми волосами, девочки ‒ нет. По истечению своей жизни, женщина, что родила от Бога, видела, как мно́жатся внуки её. И в последнем вздохе воззвала она к Даждьбогу, и спросила его, как назвать сие племя ‒ детей её. И раздался глас с неба, что слышали все, кто был тогда с ней. Глас сказал так: «Имя детям моим ‒ А́рии, ибо сердца их свободны от злобы человеческой». Так и стали называться светлые, синеглазые люди. Арии считаются носителями крови Даждьбога, но не являются ни жрецами, ни пророками и никак не сообщаются с Богами. В период объединения Славизема, Боги сами являлись ариям в человеческом обличии и учили их разному ремеслу, что в итоге позволило подчинить всю известную землю и установить первое государство. Вожди ариев положили начало двум династиям: династии великих князей — правителей Славизема и династии великих воинов — хранителей Славизема. С момента окончательного завоевания страны нет, никакой информации о том, что Боги снова являлись или как–то контактировали с ариями. И по сей день считается, что великий князь и весь его род, а также Первый Мастер и его род являются ариями, а титулы «Великий Князь» и «Первый Мастер» ‒ наследственными.»

После этого отрывка Алистер сразу же вернулся в начало главы и прочитал её всю. Дважды.

Решив, что он уже достаточно прочёл на эту тему, паладин сдал книгу назад и снова направился во внутренний двор. В большом холле его перехватил оруженосец с радостными, широко раскрытыми глазами.

— Мастер, Мови вернулась! — громко прокричал юноша, подбегая к Алистеру.

— Тише ты, идиот! — злобно прошипел паладин, зыркая глазами по сторонам.

— Простите, мастер. — Станислав подошёл вплотную. — Она во внешнем дворе возле конюшен.

— Да почему ты первый узнал?

— Так я же на башне ворот просидел всё утро, мастер!

— Не понял. То есть, ты и меня видел?

— Как вы с птицей разговаривали? Да, видел.

— Чего же ты промолчал?! — прорычал Алистер и вдарил крепкого подзатыльника своему оруженосцу.

— Простите, господин! — пригнулся парень. — Я не хотел вам мешать.

Паладин прикрыл глаза и медленно выпустил воздух из лёгких, укрощая свой эмоциональный всплеск.

— Ладно. Не серчай, я на нервах уже больше недели.

— Как скажете, мастер.

— Хорошо, теперь пойдём встречать барышню.

Женщина гордо стояла возле своего жеребца, поглаживая его гриву, когда к ней приблизились двое мужчин.

— Привет, Мови, рад тебя видеть. — широко улыбаясь, начал Алистер.

— Моё послание ты получил? — Мовиграна говорила строгим тоном.

— Скворец, что ли?

— Да.

— Получил, замечательная птица.

— Ты сделал, что он тебе сказал?

Оруженосец резко придавил смешок, но паладин услышал это и злобно на него покосился.

— Да. Я был в библиотеке, но мне не дали летопись, а дали какую–то старую книгу по мифологии.

— Ты прочитал о том, о чём скворец тебе сказал?

— Да. — сквозь зубы процедил Алистер. — Я прочитал про ко–о–вь, Бо–о–ги, аи–и–и и кня–я–зь.

— Хорошо, тогда идём в оружейную. — Мовиграна проигнорировала шутку–пародию Алистера.

— А тебе туда зачем? Может, пойдём сначала перекусим чего, ты же не завтракала! Позволь мне…

— В оружейную! — резко повысила тон женщина и паладин тут же попятился назад.

— Всё хорошо? — Алистер покосился по сторонам, понимая, что все вокруг на это смотрят.

— Мы идём в оружейную, а дальше всё скажу тебе. — женщина грубо толкнула его в плечо и пошла вперёд.

До оружейной группа шла в полном молчании. Алистер несколько раз оборачивался и видел, как сзади идут люди с конюшни ‒ те самые, на чьих глазах могучего паладина заткнула за пояс дикарка, что ниже ростом его на голову.

«Ну–у–у собаки ведь, а! И ведь трепаться будут год, сволочи.» — злобно шипел себе под нос паладин.

Зайдя в оружейную, где, как им повезло, никого не оказалось, женщина сразу перешла к делу.

— Надевай свои железки, нужно уходить.

— Мови, ты совсем из берегов вышла?! Объясни в чём дело! Ты меня опускаешь на глазах черни! У нас так нельзя! — Алистер по–настоящему озлобился.

— Ты в уши грязи натолкал или почём опять меня не слышишь?

— Женщина, ты перегибаешь!

— Паладин. — холодно, но сдержанно говорила Мовиграна. — Я здесь, чтобы помочь тебе, но не вредить. Заботит тебя больше имидж или жизнь? Если имидж, то прощай, с тобою погибать не собираюсь.

— Да о чём ты мне пытаешься сказать?!

— Решил послушать всё же?

— Да! — рявкнул паладин.

— Ну так заткнись. Снова. — напряжение на лице женщины ощущалось в каждом сантиметре её упругой кожи.

Оруженосец старался раствориться в пространстве и задерживал дыхание в паузах между репликами.

Паладин сильно сжал кулаки, едва сдерживая себя от того, чтобы расшибить в кровь лицо нахальной дикарки.

— Хватит так со мной говорить. — паладин медленно выдавливал сквозь зубы каждое слово, но женщина держалась уверенно, не пытаясь смягчить свой тон.

— Повторюсь ещё раз: тебе важна жизнь или имидж?

— Я хочу знать, в чём дело.

— Свои железки надевай, время истекает.

— Ты специально меня провоцируешь? Хочешь, чтобы я по твоей пустой башке настучал?!

— Гляжу я, силу ты почувствовал, на своей–то территории. — презрительный взгляд женщины раздражал Алистера ещё больше. — Чего ж в лесу ты дрожью бил как лист осиновый?

— Я и в лесу хотел тебе по зубам засадить. — дерзко бросил в ответ паладин.

— Хватит препираться. Ежели будем медлить, случится беда.

— Ты опять свои прогнозы мне в лицо тычишь?

— Можешь считать, что будущее предрекаю.

— Ты же говорила, что будущего не знает никто!

— Мы тратим время. — женщина сохраняла равнодушный холод в ответ на горячую агрессию Алистера.

— Нет, дорогуша, теперь всё будет так, как я скажу! Ты на моей земле, ты в моём доме, значит ты мой гость, значит ты будешь делать то, что я тебе скажу. — паладин растирал костяшки правой руки.

Женщина взяла паузу, прожигая прищуренными зелёными глазами Алистера. Пауза оказалась настолько длинной, что оруженосец не смог больше сдерживать дыхание и коротко вздохнул, сопроводив этосоответствующим звуком.

— Будь по–вашему, мой господин, — женщина сделала ужасный книксен, начав говорить сервильным тоном, — я сделаю всё как вы прикажете, господин. Прошу лишь только об одной мелочи вас, милейший.

Алистеру тут же стало не по себе, он не ожидал такого разоружающего хода со стороны дикарки.

— Слушаю. — сдавленно, неровным тоном ответил паладин.

— Вы можете, о великий, начать в небесный ваш доспех облачаться? Сожалею, о прекраснейший, но время уж невероятно коротко, и беды мы дождались, не сделать бы беду ещё сильнее.

Кардинальный разворот в беседе вогнал Алистера в такую краску, что его заалевшие щёки виднелись даже в тусклом свете факелов.

— Какая ещё беда? — уже спокойным, но всё также неуверенным голосом продолжил паладин.

— О сильнейший, вам поведаю я всё, что душе угодно будет. Прошу лишь только: облачитесь в ваш доспех.

— Мови, прекрати паясничать! Стасик! Мой меч ещё не забрал у кузнецов?

— Нет, мастер! — испуганно ответил оруженосец.

— А поддоспешник с подшлемником?

— Это ещё вчера забрал!

— Стрелой за моим мечом! Даже если они его не заточили, всё равно!

— Слушаюсь! — звонко ответил Станислав и протиснулся в приоткрытую дверь так, чтобы не двигать Мовиграну, которая стояла спиной к двери.

Алистер сразу начал суетиться, в поисках своего снаряжения.

Найдя свой поддоспешник, подшлемник, стёганые шоссы, ремни и прочие части одежды, он принялся сразу переодеваться, слегка смущаясь тому, что делает это в присутствии женщины. Такой женщины.

— Я слушаю. Что произошло, в чём сыр бор?

— Мне дано слово? Право удивление!

— Мови, я прошу тебя, прекрати. Ты и вправду перегнула.

— Уже поздно. Знала бы, что ты всё ещё осёл, не стала б торопить.

— Давай по порядку.

— Ты прочёл о том, кто есть арии?

— В той книге, что мне дали, написано, мол арии ‒ потомки Даждьбога, который спустился с небес и утешил изнасилованную вдову.

— И на это только тебя хватило? — нахмурилась женщина.

— Э, нет! Там ещё сказано, что арии захватили весь Славизем, и что их особенности передаются только мальчикам, девочки не могут быть ариями.

— Самое важное прочёл?! — Мовиграна снова начала раздражаться.

— Ты про великого князя и Первого Мастера?

— Да.

— Да, прочёл. Не верю.

— Что ты прочёл?

— Там написано, что и по сей день существует две династии ариев, которые правят Славиземом: династия правителей и династия воинов. Я в это не верю.

— Почему?

— Потому что, — паладин зашнуровал свой поддоспешник и принялся надевать сабатоны и наголенники, отчего его голос звучал сдавленно, — там написано, что все паладины были ариями, и что наш орден целиком должен состоять из этих самых ариев. Но я живу в замке всю свою жизнь и синеглазых, белобрысых, мускулистых мужчин здесь можно по пальцам пересчитать.

— А как же твой начальник?

— Это совпадение.

— А как же ваш великий князь?

— Он не белобрысый, наверное.

— А цвет глаз?

— В его глаза я не смотрел.

— А как же ты?

Алистер замолчал, раздумывая над вопросом.

— А что я?

— Твои глаза голубые, волосы светлые.

— Я умоляю тебя, — протянул паладин, — моя мамаша нагуляла меня где–то в этом замке только для того, чтобы остаться здесь жить! Хрен его знает, кто мой отец, так что меня можно считать сыном полка.

— Ну раз ты так решил, то пусть. Теперь меня слушай.

— Подожди. Подойди ко мне, пожалуйста. — паладин повернулся спиной к женщине. — Застегни ремешки сзади на ногах, мне не удобно. Пока этот дуралей прибежит, мы уже оденемся с тобой.

— Опять с железками возиться? — с отвращением произнесла женщина, но тут же вспомнила, что времени мало и поспешила помочь Алистеру.

— Только потуже затягивай, чтобы не болталось. Продолжай.

Мовиграна присела на корточки и начала методично затягивать каждый ремешок. Паладин даже и не думал, что так легко убедит дикарку помочь ему.

— Так вот слушай. Твой правитель ‒ арий. Его регент ‒ арий. Твой начальник ‒ арий. — Ты к чему это?

— Замолчи. Корень зла во дворце великого князя зиждется, я разгадала сей секрет. Ваш государь в постели сном духовным спит, из него силы истекают, но не наружу, а в канал, о коем говорила я.

— Откуда тебе знать? Ты что, во дворце была?

Женщина поднялась на ноги, закончив возиться с ремешками.

— Была.

Паладин резко развернулся и удивлённо посмотрел в её глаза.

— Как ты туда попала?

— Крысой пробралась! — выпучив глаза, воскликнула женщина. — Зачем вопросы задаёшь, если ответы слышать не готов? Молчи!

Алистер замолк, но щёки надул, продолжая надевать доспехи на бёдра.

— Регент ‒ дядя твоего великого князя и именно он виновен в том, что сотворилось с лесом и его племянником.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ваш регент предал вас и страну повергнул в хаос. С Кощеем заключил союз, дабы властью высшей обладать. Именно он ходил в южный лес и из его затравочного семени и вышло чадо Божие. Кощей вложил в его ладонь иглу и указал на то, что сделал после он. Вернувшись во дворец, князь–регент вонзил иглу в своего племянника, что сделало того ни мёртвым ни живым, но спящим. Игла та силу тянет из князя великого и по духовной нити передаёт её ребёнку. Ребёнок растёт, великий князь увядает.

В оружейную ворвался Станислав с двуручным мечом Алистера в новых ножнах.

— Мастер, вот он! Кузнецы как раз закончили с ним работать, как новый!

— Заткнись, Стасик! Закрой дверь и мигом сюда, нужно быстрее надеть кирасу и всё остальное! — паладин перевёл взгляд на женщину. — Извини, продолжай.

— Иглу нужно извлечь, иначе князь умрёт.

— А что будет с ребёнком, если умрёт князь?

— Ничего. Он станет в росте, но не умрёт. И рост продолжится, как только ария нового найдут.

— И он будет так всю жизнь? От ария к арию?

— Того ещё не знаю, сокрыта сия часть тайны от меня. Но что знала, то сказала.

— Что нам делать?

— Для начала, сбежать отсюда.

— Почему?

— Во дворец ночью твой начальник приходил по срочному позыву регента. Известно мне, что конь твой не погиб, но привели его вчера в столицу и сумки обыскали, и знаешь, что нашли?

— Записки коменданта форта?

— Именно. Бумаги к ночи оказались в руках у регента и он вызвал твоего начальника к себе. Догадаешься зачем?

— Не может быть!

— Вас всех предали. Известно мне и то, что служивый князя южного, — тот самый комендант, — уже в темнице регента сидит. Его доставили во дворец ночью. Тебя ждёт та же участь.

— Я не верю, что Первый Мастер отдаст меня в руки этому козлу Всеволоду.

— Решать тебе, но гонец уже в пути. В руке своей несёт приказ от господина твоего.

— Что?! Я не верю! — Алистер посмотрел на своего оруженосца и всё ещё болтающиеся ремешки по бокам. — Быстрее, собака! Быстрее! Мови, я не верю в это! Но почему ты сразу мне не сказала об этом?!

— Я не сказала? Или ты не дал сказать?

— Но ведь ты могла меня урезонить. Почему сразу не сказала?!

— Мои попытки о твою глупость рассеклись. По голове грозился настучать мне. — осуждающий тон ударил паладина в самое нутро.

— А… Я… Прости, но что теперь делать?

— Торопиться. Гонец уже въехал в наружные ворота.

— Чёрт возьми! Тогда хрен на эти застёжки! Стасик, ты налегке, беги вперёд и готовь мне свежего коня!

— Слушаюсь. — оруженосец рванул к двери, но Мовиграна схватила его за рукав.

— Не думаешь ли ты, — женщина смотрела на Алистера, — что про него забудут, если ты уйдёшь?

— Да что б их всех! Стасик, себе тоже приготовь коня!

— Слушаюсь! — прозвучало из–за закрывающейся двери.

Алистер подхватил свой подшлемник и шлем. Накинув всё это дело на голову, он закрепил забрало в раскрытом состоянии и надел перчатки, которые уже не стал застёгивать.

— Идём! Раз уж гонец прибыл, то у нас и вправду мало времени! — взволнованно скомандовал паладин.

Мовиграна не ответила.

Глава 2 ч.9 Вероломство и предательство

Паладин суетливо оглядел самого себя, схватил ножны с двуручным мечом, которые оруженосец оставил возле двери, и первым вышел из оружейной, стараясь вести себя максимально непринуждённо.

В Ружанском замке никто не удивлялся виду мужчины, полностью закованного в небесную броню, а вот его спутница остро привлекала внимание; окружающие пялились на неё, а напрягался он.

Стараясь держаться естественно, Алистер широко шагал к первым из трёх ворот, напрямую пересекая внутренний двор замка. Мовиграна не могла похвастаться таким же широким шагом, время от времени догоняя его короткими перебежками.

Пройдя первые ворота, Алистер увидел того самого гонца, бегущего на встречу с кожаным подсумком на поясе, в котором и должно было находиться письмо. На момент отсутствия в замке Первого Мастера, исполняющим его обязанностей является назначенный мастер–паладин, которых «в народе» называли «палмасы». В ордене каждый мастер–паладин возглавляет сотню простых паладинов, опираясь на десять сержантов ‒ старших паладинов.

Алистер знал, что Первого Мастера в замке нет, значит гонец несёт послание мастер–паладину Горде́ю. Он решил попытаться запутать гонца, чтобы выиграть время.

— Гонец! — выкрикнул бегущему Алистер. — Кому послание?

Мужчина не ответил, трусцой сближаясь с паладином.

— Постой, ответь! — Алистер вытянул руку, чтобы задержать гонца.

— Простите, господин, у меня срочное послание! — бегун увернулся от руки, продолжая бег.

— Первого Мастера нет в замке! — паладин крикнул в спину гонцу.

— Я знаю!

— Мастер–паладин Гордей сейчас у кузнецов! Тебе придётся подождать!

Гонец ничего не ответил, целеустремлённо пробежав во внутренний двор и повернув налево, как раз в сторону кузниц Сварога. Уловка удалась.

Паладин продолжил спешный ход в сторону вторых ворот, за которыми располагались конюшни.

Они подошли к входу конюшен и обнаружили, как несколько конюхов во главе с конюшим издевались над Станиславом, называя его рабом рогоносца и евнуха. Один из конюхов стоял поодаль и держал за узду лошадь гонца, готовясь обслужить её.

— Что здесь происходит?! — грубо и громко начал паладин. — Ты подготовил нам лошадей?!

— Нет, господин, — начал лепетать оруженосец, склоняя голову перед своим мастером. — Эти негодники отказываются выполнять мои требования и смеются над вами!

Алистер кинул суровый взгляд на конюшего, что в любое другое время бросило бы того в холодный пот, заставив его поджилки трястись. Но сейчас этот конюший, человек из числа черни, гордо и надменно держал свою голову, выказывая презрение к паладину вот как есть.

— А вама, милесдарь господин, чего надобоно? Лошадку белую али, может, в ружовый перакрасить?

— Что за нахальная дерзость? Ты кто такой, холоп?! — Алистер угрожающе повышал громкость голоса. — Трёх резвых жеребцов мне подготовил, быстро!

— Чегось это вы разгорлопанились–то? Вама ли на меня кричать? Аль, может, бабёнка ваша словечко–то смолвит да всех нас с ног посшибает? — глупая шутка рассмешила конюхов. Конюший с ухмылкой посмотрел на женщину. — А мабыть, сама постелишься под нами?

Алистер понимал, что времени катастрофически мало, в противном случае он бы лично каждого из них запорол до смерти. Мовиграна никак не реагировала на оскорбления, сохраняя каменное лицо, а Станислав метался глазами от конюшего до паладина и обратно.

— Сучья падаль, ты что себе позволяешь? И тебя, и твоих щенков запорю до смерти, когда вернусь! Быстро мне коня, сволочь драная!

— Эль вы тут, господин хозяин барин, перия–то свои не распушайте, знаете ли, да? У наса тута ревизия, да! Коняшек моем да считаем. Абождите, милесдарь господин начальник, а поты́м и обговоры́м.

Паладин понял, что, если только конюший не отбитый дурак и самоубийца, значит он что–то заподозрил и специально тянет время.

Конюший видел гонца на взмыленном коне, что в замок убежал, теперь видит нервного оруженосца и его мастера ‒ паладина, ещё и совсем недавно прибыла женщина, которая этого же паладина заткнула за пояс; и вот, она тоже здесь.

«Что–то, падла, понял, раз такой смелый стал.» — сказал в себе паладин.

— Стасик, стрелой к коням! — рявкнул оруженосцу Алистер и тот сразу дёрнулся в сторону стойл, но конюший схватил его за локоть.

— Ня положоно! — грубо выдавил через зубы низенький мужичок лет сорока. — Ревизия, понл?

Алистер не стал больше церемониться и с наскока ударил конюшего в грудь, от чего тот упал на спину, схватившись за сердце. Паладин вскипел от злобы и ударил лежачего мужчину пяткой в солнечное сплетение. Дыхание конюшего превратилось в короткие, прерывистые вздохи, он хватал ртом воздух, дёргаясь в конвульсиях.

Войдя в раж, Алистер засадил своими латными кулаками нескольким конюхам, что стояли ближе всех, опешившие от увиденного. Остальные зрители бросились врассыпную, избегая гнева небесного воина.

Разбив лица, выбив зубы двоим, паладин смог успокоиться и посмотрел на конюшего, который всё ещё ритмично содрогался.

— Он ‒ мертвец, ты разбил ему сердце. — холодно проговорила женщина.

— Стасик, ты ещё здесь?! Быстро готовь коней, собака! — проревел Алистер, вызывая страх и ужас как у своего оруженосца, так и у окружающих людей.

— Мастер, мы можем взять коня гонца!

— Он сразу сдохнет, идиот! Свежих коней готовим, быстро!

Конюший дрожал ещё несколько секунд, а потом полностью расслабился, испустив дух.

Паладин и Мовиграна поспешили в стойла к лошадям, которых нужно было подготовить: одеть сбрую, закрепить ножны меча и прочее, вывести коней во двор, оседлать.

Оруженосец так сильно нервничал, что не мог совладать со своими руками, тратя много времени на ремни и застёжки. Мовиграна решила ему помочь в целях экономии времени.

— Оставь его и помоги своему господину. Я закончу.

— А как же ты?

— Я поеду без седла.

Оруженосец кивнул и подбежал к лошади Алистера, пока Мовиграна разбиралась с конём для него самого. Закончив, она нашла жеребца, на котором уходила вчера вечером, и вывела его из стойл, надев ему только уздечку с удилами и поводья.

— Ты поедешь так? — удивлённо спросил паладин.

— Да, у нас нет времени.

— Но это же твой вчерашний конь, ты только что прибыла на нём!

— Заткнись и идём, у нас нет времени! — грубо ответила женщина.

Алистер злобно фыркнул в ответ и залез в седло своего коня, оруженосец сел следом на своего. Они оба смотрели, как женщина–дикарка ловко запрыгивает на жеребца без седла и стремян, устойчиво закрепившись на нём только силами своих бёдер.

«Вот чудо–женщина» — удивился сам себе паладин.

Троица направила своих лошадей рысью в сторону третьих, последних ворот. Из арки вторых, справа от паладина, раздался крик.

— Закрыть ворота! Никого не выпускать! Приказ мастер–паладина! — знакомый голос Пальгера словно прорезал душу Алистера насквозь.

Стражники у ворот отреагировали не сразу, но опускать решётку всё же начали, разгоняя людей, которые заходили–выходили из замка. Когда Алистер подошёл к воротам, решётка уже полностью опустилась до земли.

— А вот и беда. — тяжело проговорила Мовиграна.

Пальгер подбежал к всадникам с отрядом в дюжину человек за спиной, которые остановились поодаль. Старший паладин сбил себе дыхание, пробежав максимально быстро расстояние около трёхсот шагов.

— Что за дела? — возмутился Алистер.

— Али… — Пальгер пытался отдышаться, схватив коня паладина за узду. — Алистер, тебя зовёт к себе… хух… Мастер–паладин Го–гордей.

— В чём срочность?

— П… прибыл гонец с пись–мом от Первого Мастера. Тебя вызывают к себе палмасы.

— А что же ты не пришёл сказать об этом один? — паладин кивнул в сторону вооружённых людей Пальгера. — Зачем прихватил с собой десяток человек?

— А зачем ты надел доспех? — Пальгер потянул коня Алистера за узду. — Пойдём, сказали поспешить.

— Я никуда не пойду, Пальгер. — холодно проговорил паладин, натягивая поводья, чтобы остановить коня.

— Алистер, это приказ. Идём.

— Пальгер, я не пойду в замок. Меня хотят допросить и убить. Нас всех предали.

Слова паладина насторожили прибежавших мужчин, они взяли на изготовку свои шестопёры и топоры. Пальгер также напрягся, кладя руку на кинжал.

— Что ты такое несёшь? Слушай, брат, да у тебя совсем чердак съехал в твоём этом походе. Ты просто бредишь, и, как мне кажется, это твоя лесная девка, — старший паладин кивнул на Мовиграну, — свела тебя с ума.

— Пальгер, последний раз тебе говорю: в замок я не пойду.

— Да что ты мне тут заладил? Я тебе приказываю! Или ты, бабий муж, чхать хотел на приказы старшего паладина?!

Алистер замолчал, вглядываясь в глаза своего мастера и друга, пытаясь найти в них оправдание своему намерению.

Он последний раз смотрел в глаза Пальгера. Он не нашёл оправдания.

— Хорошо. — коротко ответил Алистер.

Паладин встал в стременах и перекинул левую ногу через лошадь, положив правую руку на навершие своего меча, делая вид, что опирается для спуска, но продолжал стоять в правом стремени.

Он понимал, для чего Пальгер одной рукой держит его лошадь за узду, а другой сжимает в руке кинжал на поясе. Не для того, чтобы ударить полностью закованного в латы паладина, нет. Для того, чтобы мгновенно перерезать горло животному, лишив наездника лошади.

Паладин чуть наклонился вперёд и, повернувшись спиной вполоборота, ударил свободной левой ногой Пальгера в грудь, отталкивая его от коня; раздался тихий свист лезвия в воздухе и поводья повисли одним концом на гриве.

Воспользовавшись выигранными мгновениями, Алистер вытащил свой меч и, спустившись на землю, с разворота рубанул в предполагаемое местонахождение Пальгера. Он попал.

Клинок вошёл в тело старшего паладина, разрубив дублет, ключицу и вгрызся в верхние грудные рёбра; из раны тотчас брызнула кровь ‒ свидетельство разрубленной подключичной артерии.

Широкие от удивления и неверия глаза Пальгера впились в Алистера, вызывая лёгкую дрожь. Паладин резко потянул на себя меч, высвобождая клинок.

— Стасик, открывай ворота! — прокричал паладин, в развороте срываясь с места в сторону вооружённых мужчин, что прибежали с Пальгером. Каждый из них был паладином и каждый знал, что нужно делать.

Оруженосец тут же спрыгнул с коня, бросив поводья Мовигране. Он подбежал к пустующей лебёдке — стражники уже давно сбежали, боясь гнева паладина — и начал поднимать тяжёлую решётку. Станислав знал, что чтобы закрепить решётку в открытом положении нужно два человека, чтобы поднять ‒ один.

Алистер сократил расстояние до противников, чтобы не подпустить их к лошадям, и начал размахивать своим мечом, удерживая их на дистанции. Каждый из его противников был опытным небесным воином, каждый знал, как сражаться с себе подобными.

Мужчины обступили Алистера, не давая ему сосредотачиваться на ком–то одном, постоянно отпрыгивая и уворачиваясь от его финтов и размахов. Алистер также знал, чего они ждут ‒ ошибки, когда представится возможность сбить его с ног. Ошибку он мог допустить только тогда, когда выдохнется, и его размашистые движения содействовали этому.

За спиной раздался треск лебёдки и скрежет поднимающейся решётки. Мовиграна, зная, что беды не избежать, спрыгнула со своего жеребца, бросила поводья Станислава и взяла коня Алистера за узду. Она подвела лошадей вплотную к решётке, ожидая, когда та поднимется на необходимую для прохода высоту.

Паладин размахивал своим мечом технично и агрессивно, стараясь никого к себе не подпустить. Шлем сильно сужал угол обзора, и он не заметил, как справа к нему подскочил противник, ударив топором в шлем. Алистер молниеносно среагировал: перехватив свой меч за клинок в центре левой рукой и за рикассо правой, он зацепил нападающего гардой за шею и, сделав шаг левой ногой ему за спину, отправил нападающего к его союзникам, что стояли слева от паладина. Мужчина влетел в своих товарищей, создав сумятицу на том фланге; от такого брутального приёма нападавший упал замертво с переломанной шеей.

Воспользовавшись заминкой, двое стоявших напротив подступили к паладину, пытаясь схватить его за руки, но он сделал шаг назад и рассёк одному из них живот от тазовой кости, до плеча наискосок. Второй начал пятиться назад, но Алистер, перехватив меч в пируэте за рукоять, выписал клинком широкую дугу на вытянутую руку и зацепил второго самым кончиком по руке, потянув за собой кровавые брызги. Ощутимое сопротивление, которое встретил клинок, свидетельствовало о том, что у жертвы как минимум сломана кость.

Остальные противники тотчас отступили на шаг, увеличивая круг; паладин продолжил размахивать двуручным мечом.

— Мастер, готово! — раздался крик сзади и Алистер стал отступать к воротам, продолжая держать врагов на расстоянии.

Мовиграна провела двух лошадей под поднятой решёткой.

— Мови, — Станислав посмотрел женщине в глаза, — помоги мне закрепить ворота! Возьми вот эту палку и заклинь лебёдку! Мови!

Оруженосец взывал к женщине, но та смотрела на него с каменным лицом, не пытаясь помочь.

— Пристрелите этого ублюдка! Закрыть ворота! — раздался крик из–за спин нападающих.

Алистер бросил взгляд вглубь двора и увидел стражников со взведёнными арбалетами. Просвистели в воздухе болты, и оруженосец разразился пронзительным криком. Паладин обернулся и увидел спину Станислава, истыканную тремя болтами.

Нападавшие воспользовались своим шансом и с разбега толкнули Алистера, сбив его с ног; меч вылетел из рук. Мужчины начали стучать небесного воина по сочленениям доспехов, пытаясь попасть в щели; упав на живот, Алистер спрятал лицо и сжал ноги вместе.

— Брать живым! — раздался крик где–то возле него.

Станислав не мог больше удерживать ворота из–за ранения, он упал на землю, и лебёдка начала быстро крутиться в обратном направлении под тяжестью решётки. Понимая, что от него зависит жизнь господина, оруженосец без раздумий просунул руку между крутящимися ручками и стойкой лебёдки. Раздался хруст и новая волна боли залила разум Станислава, заставляя его пронзительно вопить. Лебёдку заклинило и ворота остановились на высоте полутора локтей от земли.

Алистер попытался подняться, но навалившиеся мужчины не давали ему двинуться. Он почувствовал укол в левую подмышку со спины ‒ кинжал нашёл щель. Следующий укол пришёлся в правое ребро. Чувствуя, что всё кончено, он поднял голову, чтобы посмотреть в сторону ворот и увидел лошадиное копыто, ударившее в землю прямо перед его лицом.

Конь оруженосца, которого Мовиграна оставила внутри замка, обезумел и влетел в толпу нападавших, сбивая мужчин с ног и отбрасывая их от Алистера. Оторопевшие от такого поведения животного, бойцы на мгновение отвлеклись от лежащего на земле паладина, стараясь увернуться от крутящегося на месте коня, который беспорядочно лягался во все стороны.

Алистер понял, что это его шанс и мигом вскочил, отталкивая одного из бойцов справа от себя. Он подхватил свой меч, что вылетел из его рук в сторону ворот, и наотмашь секанул по ком–то справа. Удар пришёлся в лицо, разбивая челюсть.

Раздался звук стреляющих арбалетов и конь оруженосца громко заржал, что больше походило на вой. Шесть болтов попали в разные части тела животного, но оно упрямо продолжало свой безумный танец.

Паладин подбежал к лебёдке и увидел тяжело дышавшего оруженосца с болтами в спине и сломанной рукой между лебёдкой и стойкой.

— Стасик, что ты наделал?! — крикнул Алистер.

— Бегите, мастер! Бегите! Моя жизнь в обмен на вашу, уходите! — из последних сил прокричал оруженосец.

Слова Станислава упали в сердце Алистера трёхтонным грузом, отяжелив его ещё сильнее, чем последние слова Завида.

Паладин молча кивнул и с разбега прокатился под воротами, уходя от врагов, которые уже уложили коня оруженосца на землю.

— Мови! Почему ты не помогла ему?! — в ярости завопил Алистер, взбираясь на свою лошадь.

— Во весь опор! — прокричала в ответ женщина. — Но!

Всадники ударили в бока своих лошадей и, вздымая клубы пыли, стали удаляться на восток.

— Я тяжёлый! Мы загоним мою лошадь! — кричал своей спутнице паладин, держась за гриву лошади. — Они налегке нас догонят!

— Скачи во весь опор! О коне не думай!

Алистер не мог понять как, но его лошадь быстро перешла в карьер так, что ему пришлось привстать в стременах, — чтобы не биться гузном о седло, — и вцепиться в гриву коня двумя руками. Паладин не представлял, как Мовиграна удерживается на лошади в таком аллюре без седла, используя только силу своих бёдер.

В экстремальном темпе всадники скакали по равнине до тех пор, пока самая высокая башня Ружанского замка не скрылась за горизонтом. Остановившись в небольшом селе, чтобы напоить водой себя и лошадей, Алистер и Мовиграна наспех перевязали раны, взяли два бурдюка с водой и продолжили движение на восток меняя по очереди галоп и рысь, ускользая от преследователей.

Скачка заняла весь день и всю ночь, за это время они преодолели более четырёх сотен километров, всего лишь два раза останавливаясь на кратчайшие перерывы.

Глава 2 ч.10 Вероломство и предательство

Достигнув княжества Ворсу́ньского, всадники впервые позволили себе остановиться на отдых в небольшом придорожном городке. К несчастью, паладины, мягко говоря, не пользовались популярностью у жителей восточных княжеств из–за слишком частых визитов вследствии частых войн. Алистер лично проходил здесь как агрессор раз десять за свою жизнь и потому знал, что сюда преследователи точно не сунутся без подготовки и личного приказа Первого Мастера.

Вид паладина, полностью закованного в небесный доспех, пугал окружающих, порождая в ответ презрение и отвращение.

Беглецам было нечем заплатить трактирщику, поэтому Мовиграна обменяла кинжал, выкраденный из оружейной ордена, который она спрятала за поясом.

Оружие из небесного металла высоко ценилось среди всех жителей Славизема, а посему такой кинжал обеспечил Мовигране и Алистеру комнату на сутки в трактире и два полноценных приёма пищи; а также большую ссобойку из крупного куска вяленого мяса, колбасок, шмата сала, четырёх буханок хлеба, двух бурдюков вина, зелени, яблок, груш и мешка крупы для каши. На сдачу Алистер взял небольшой котелок, деревянную ложку, огниво и походную сумку с верёвкой.

Торопливо закончив с едой, Алистер и Мовиграна поднялись на второй этаж в свою комнату. Они сняли некоторые части доспехов, чтобы обработать и перевязать раны паладина, но после женщина сказала надеть их назад на всякий случай. И хотя за окном светило утреннее солнце, два обессиленных человека без лишних слов распределили спальные места и приготовились ко сну. Алистер до последнего уверял себя, что и на этот раз дикарка куда–то исчезнет. Но когда она рухнула на кровать, паладин тихонько выдохнул и со спокойной душой лёг на пол, моментально погрузившись в сон.

Проспав десять часов, паладин проснулся в комнате один. Он взволнованно оглядел комнату и тут же опечалился.

«Опять строптивая куда–то исчезла. Что же я никак не могу застать её спящей?!» — злился себе Алистер, ведь он с самого знакомства не видел, как Мовиграна спит; а ему хотелось.

Мужчина поднялся на ноги и почувствовал сильное желание помочиться. Расстегнув ремень кирасы на поясе, он принялся возиться с брэ, — нательным нижним бельём, — приспуская его так, чтобы можно было беспрепятственно справить нужду в ночной горшок, что стоял в углу.

Закончив с лёгкой нуждой, подошла тяжёлая, также требовавшая безотлагательности. Теперь уже пришлось стягивать брэ и с ягодиц. Победив в борьбе с нижним бельём, Алистер уселся на корточки над ночным горшком, уперевшись задом в угол.

Только он смог расслабиться и сбросить первую часть своей «нужды», как раздался звук проворачивающегося в замке ключа. В комнату зашла Мовиграна, краем глаза заметив справа от себя его неравный бой с самим собой.

Женщина не подала никакого вида и молча подошла к окну, раскрыв ставни; Алистер же был ещё только на полпути к финалу.

— Я думал, что ты опять куда–то исчезла. — кряхтя, начал паладин. — Ты неожиданно появилась.

— Тебе спокойней без меня? — ответила Мовиграна, разглядывая улицу.

— Да я уже и не знаю.

— Мне уйти?

— Нет! Я почти всё. — раздался громкий всплеск жидкости в ночном горшке.

— Не переживай, не напугать меня таким.

— Да мне самому неудобно.

Мовиграна прекратила диалог. В повисшей тишине звучало тяжёлое, сдавленное дыхание Алистера, и снова всплеск жидкости в горшке.

Закончив дефекацию, мужчина взял с полочки сухой мох, чтобы вытереть гузно. Использованное средство гигиены также отправилось в горшок. Полностью покончив с нуждой, он принялся натягивать назад брэ и застёгивать все ремни.

Всё это время женщина истуканом стояла у окна, не поворачивая головы. Жуткая неловкость казалась Алистеру разоружающей и обескровливающей.

Как он теперь будет создавать впечатление сильного и безупречного мужчины, если он уже показал себя вот так? Ему хотелось испариться на месте.

Алистер помыл руки в небольшой бадье с водой, стоящей на той же полке, что и мох, и сел на небольшой стульчик возле стола. Мовиграна поняла, что паладин закончил и села на кровать напротив него, сложив ноги в позе лотоса и расположила ладони на коленях. Осанистая женщина грациозно смотрелась в тусклом вечернем свете из окна.

Она выглядела красиво. Очень красиво.

— Неловко вышло. — нерешительно начал паладин.

— Неловко от того, что естественную нужду справлять пришлось? — дикарка смотрела прямо на Алистера, он же бегал глазами по комнате, пытаясь сбежать от стыда.

— Нет. Неловко от того, что ты это видела.

— Ты думаешь, что я живу как–то иначе?

— Ну при мне же ты так не делаешь. — жалобно прозвучал паладин. — Вот мне и неловко.

— Так что теперь, душевного баланса ради, мне нужду перед тобою нужно справить?

— Нет, ты что! Просто мне неловко и всё тут. Забудь.

— Забыла.

— Мови, куда ты ходила? — Алистер поспешил перевести тему. — Я решил, что ты опять ушла куда–то… Гулять?

— Я проснулась немногим раньше тебя, часа на два. Занялась делами женскими своими, коней проверила, поводья тебе новые нашла и вот сейчас заказала у трактирщика еду. Уже готовит он, так что скоро в путь.

— Мови, у меня есть целый ряд вопросов, и пока ты мне на них не ответишь, мы никуда не пойдём. — женщина только успела раскрыть рот, издав короткий звук, как паладин тут же перебил, вытягивая к ней руки с раскрытыми ладонями. — Подожди–подожди, я не осёл, не упрямлюсь. Мы никуда не пойдём, потому что я совсем не понимаю, что происходит и что теперь делать!

— Будь по–твоему. — приподняв брови и поджав губы, ответила Мовиграна.

— Хорошо. Начнём с простого. — Алистер неосознанно прищурил глаза, пытаясь выстроить в голове порядок вопросов. — Вот. Как ты научила ту птичку всем этим словам? Как она меня нашла?

— Я женщина из леса, дикарка, ведьма. И вправду решил ты, что для меня такие трюки чем–то сложным будут? Птичка ‒ скворец, легко поддаётся обучению.

— Но ведь это же птица! У тебя было меньше десяти часов.

— Этот скворец весьма способный.

— Хорошо, — протянул паладин, — дальше: куда ты ходила ночью?

— Источник силы я искала. Ощутив поблизости канал духовный, я по нему пошла и прибыла в столицу ко дворцу.

— Почему ты решила, что источник ‒ великий князь?

— Сама видела.

— Ты пробралась во дворец?

— Да.

— Но как?!

— Я же сказала: крысой. — дикарка выпучила глаза, двинув голову к паладину

— Как крысой? — полные недоумения глаза Алистера бегали по лицу собеседницы. — Ты умеешь превращаться в животных?

— Ну… нет. Глупо это. Может, и есть возможность обернуться зверем, но вот назад дороги нет; мне такое ни к чему.

— Так как ты узнала?

— Ты точно так потратить время хочешь?

— Мне это важно!

Мовиграна громко вздохнула, набираясь терпения.

— Владею навыками я такими, чтобы зверьми повелевать и знаю то, что они знают, и глазами их могу смотреть.

— Как?! Откуда у тебя такие способности?

— Я ведьма из леса, разве сего тебе не достаёт?

— То есть, все эти лисички, комары, зверьё в лесу, скворец, конь Стасика в замке, наши лошади весь этот путь ‒ это всё ты?

Женщина подняла глаза вверх, смотря на свои брови и перебирая в голове воспоминания.

— Скворец нет, он сам.

— А остальное ‒ да?

— Да.

— Почему ты так спокойно об этом говоришь? Это же нечеловеческие способности!

— Решил так потому, что сам такого не умеешь?

— Нет! То есть, да! Не умею.

— Ну а я не умею так же метко, как ты мочиться стоя. Стало быть, сие нечеловеческой способностью должно казаться мне?

— Да я не о том.

— А о чём?

— Что ж с тобой так сложно?!

— Каков вопрос ‒ таков ответ.

— Я бы сказал, что ты невыносимая… Но не скажу!

— Ещё вопросы?

— Да, есть. Для чего мне нужна была история о крови, князе и Богах?

— Чтобы ты знал о том, с чем имеешь дело.

— То есть, ты утверждаешь, что это правда?

— Она и есть. Конечно, не могу сказать, что дословна в книге информация, но с большего всё достоверно.

— То есть, арии ‒ носители крови Даждьбога; великий князь ‒ арий, регент ‒ арий, Первый Мастер ‒ арий. К чему мне эти знания?

— К тому, что знать ты должен, кто первым под удар Морены попадёт, когда иссякнет сила великого князя.

— Так а что будет, когда закончатся все арии?

— Ещё не знаю.

— Ладно, — уныло протянул Алистер, понимая, что ничего не понимает, — давай разрядим обстановку. Вот другой вопрос: почему ты сегодня, как обычно, никуда не ушла?

— А куда должна я уходить? — женщина вскинула брови, намекая на очевидность ответа. — Мне же тоже нужен сон.

— Я никогда не видел тебя спящей: ни в лесу, ни в Славиземе. — паладин тут же попытался обосновать свой глупый вопрос.

— Ну кто–то ж должен быть в дозоре. К тому же, сна мне меньше нужно.

— Хорошо, понял. Следующий вопрос: почему ты не помогла Стасику закрепить лебёдку? Он же погиб!

— И вновь меня ты обвиняешь. — устало протянула Мовиграна.

— Он же погиб!

— Он погиб из–за тебя.

— Нет же!

— Да. — голос женщины вмиг похолодел. — Я предупреждала тебя о кратком времени, но ты не дал мне говорить. Ты не хотел слушать. Амбиции свои ты вновь поставил выше разума, и вот итог.

— Хорошо, я признаю, что из–за меня мы промедлили, но почему же ты не помогла ему закрепить лебёдку? Вы бы оба могли спрятаться за стеной и тогда…

— Нет, не могли. Я полегла бы рядом с ним с болтом в груди, если б приблизилась к нему. Тебе я говорила: будет беда. Беда была.

— То есть, опять вся вина на мне?

— Да. И большее тебе скажу: из–за тебя погибли многие, погибнуть же могла и я, но ляжет в землю ещё больше, и в их числе есть также те, кто много значат для тебя.

— Опять прогноз?

— Да.

— Почему меня окружает смерть? Почему я, решивший сражаться за Славизем, только и делаю, что сею вокруг себя смерть? И смерть не абы где, а в Славиземе!

— Тебе сказать как есть?

— Да, я хочу знать.

— Тогда внимай, запоминай. Смерть пришла в наш мир в обличии женском, родив дитя дурное, злое. Ты бросил вызов сему злу, и смерть охотно приняла его. Я знала, что так будет, тебе об этом также говорила. И открывала тебе очи на пути другие, но ты сам решил пойти таким.

— Назад уже не повернуть… — пробормотал паладин.

— Но можешь прямо здесь свернуть.

— Если духу хватит. — тихо закончил мужчина.

В комнате повисла тишина, нарушаемая отдалённым шумом вечернего городка из окна. Мовиграна смотрела в глаза Алистера, а он смотрел на её скрещённые ноги, перебирая в голове роящиеся мысли.

— Сколько ещё людей погибнет?

— Много. Но ты же воин, с чего тебя заботят жизни многих? Смерть ‒ твоё ремесло.

— Мови, — голос паладина слегка дрогнул, — я уже не воин. Ты видела меня в самых неприглядных моментах и душевных состояниях, а это, — мужчина кивнул на ночной горшок, — стало последней каплей. У меня больше нет достоинства. Перед тобой я гол как соко́л, но не остёр как бритва, да и никакой я уже не соко́л, а петух общипанный. Пред тобой я прозрачен как стекло. У меня ничего нет ни за спиной, ни за душой. Всё, что у меня когда–либо было, осталось за воротами Ружанского замка. Вся моя жизнь, все мои достижения, все мои цели, все мои друзья, мой дом, моя безопасность, моя гордость, моя слава ‒ всё там; весь мой мир остался там.

Паладин потёр глаза.

— Когда ты спасла меня в лесу, я представлял из себя знатного человека, паладина, небесного воина в тяжёлых латных доспехах из небесного металла, вооружённый небесным клинком. Я был несокрушим, непоколебим, могуч и славен. Меня боялись и уважали люди, я руководил отрядами воинов и отправлял их на смерть, я жил в роскошных условиях и имел желанных женщин. Куда бы я ни приходил, везде меня встречали либо как героя, либо как лютого врага; и там и там меня уважали, любили, ненавидели, боялись. Когда я увидел тебя, лесную дикарку в причудливой одежде со странными глазами и причёской, то посчитал отсталой, дикой, низкой чернью, недостойной быть со мной на короткой ноге. Но сейчас у меня ничего нет. Сейчас я даже не могу прокормить нас обоих, и тебе пришлось обменять выкраденный тобою кинжал из Ружанского замка, чтобы организовать нам еду и комнату ‒ настолько я беден материально и ещё беднее душевно. И если у меня всё ещё есть конь, доспехи и меч, то в голове имею только стыд, срам, позор, боль, ненависть, злобу и… отчаяние, словом ‒ одно дерьмо. В итоге я дерьмовый человек, который всюду сеет смерть.

Тяжёлые эмоции Алистера проявлялись слезами на его глазах.

— Я не паладин. Я не воин Перуна. Я не наследник великого воинского искусства. Я не хранитель Славизема. Я даже не мужчина. Я ‒ дерьмо в небесной обёртке, сними её, и я разольюсь как коровья жижа по летнему полю.

С каждой новой репликой Алистер давил слова всё сильнее, играя скулами в паузах; слёзы текли всё обильнее.

— И вот есть ты. Ты сидишь со мной в комнате этого занюханного трактира. Ты два раза спасла мне жизнь. Ты вывела меня из леса. Ты открыла мне глаза на правду. Ты помогла нам сбежать. Ты… Да ты даже жратву нам выбила! Жратву, комнату, походный котелок, верёвку, сумку… Теперь ты сильная, мудрая, славная, волевая, решительная, смелая, мужественная. Теперь ты лучше меня! Теперь ты главнее меня! А я… А я только и могу, что срать в углу да плакать как последняя, обманутая шлюха. У меня даже не хватает духа взять и всё бросить, свернуть с пути! Я жалкий трус, который ни к чему не годен.

Лицо паладина краснело на фоне сильного эмоционального напряжения, из–за чего обильно потекли сопли; он начал шмыгать носом.

— Теперь ты есть всё, а я ‒ ничто. Я ненавижу тебя за то, что ты мне показала, кто я есть! Я ненавижу себя за то, что вижу, кто я есть! Я ненавижу всех за то, что все видят, кто я есть! Я ненавижу мир за то, что такие люди, как Завид и Станислав, которые видели какое я говно, погибли за меня, а я всё ещё живу и скулю как побитый пёс. Что такие люди, как Пальгер видели какое я говно и не побоялись выступить против меня, чтобы наказать, поставить меня на место, но я убил их! Я убил Пальгера, Невзо́ра, Дро́бна, Унисла́ва. С Униславом мы вообще вместе вступали в орден! Я знаю его ещё с детства, а зарубил мечом как свинью. Я хочу всё открутить назад, хочу, чтобы всё это исчезло! Я ненавижу, что это нельзя исправить. Ненавижу мир! Ненавижу!!! — Алистер впал в исступление и взвыл, закрыв лицо руками.

Мужчина сидел на стуле и рыдал взахлёб, бросив своё тело на колени. Из–под ладоней текли слёзы, сопли, слюни, он полностью потерял контроль над собой, всецело отдавшись горю.

Громкие рыдания рослого паладина громом раскатывались по комнате, создавая поистине волнующее зрелище; казалось, что его плач слышен даже на улице. Тяжёлые вздохи, стоны и всхлипы раздавались из–под содрогающегося тела, очередной раз убеждая женщину в том, что люди ‒ всего лишь люди.

Мовиграна сидела неподвижно, держа свои ладони на коленях. Она не хотела торопить события, зная, что этот момент когда–то должен был наступить, что рано или поздно Алистеру пришлось бы выговориться, разорваться внутри и… выплакаться.

Когда паладин стал успокаиваться, снижая частоту и громкость своих всхлипов, женщина бесшумно встала на ноги и приблизилась к нему. Она растёрла свои ладони между собой и нежно взяла голову Алистера над ушами.

Мужчина начал стремительно успокаиваться, постепенно возвращая самообладание.

— Алистер, ты не трус. — мягким, тёплым, словно материнским голосом заговорила Мовиграна. — Трус никогда не признает в себе трусость, ибо слишком труслив для этого. Ты бросить путь свой не желаешь не потому, что страх за жизнь сковал тебя, но потому, что страх за Славизем пленил тебя ‒ и это не трусость. Всю свою жизнь оставил позади не потому, что трус, но потому, что выбор сделал ради о́тчины своей, а не себя. Достойные люди гибли за тебя лишь потому, что видели в тебе характер, гордость и напор; черты небес в твоём лице, силу зверей в твоей руке, крепость скалы в твоей ноге, огонь Богов в твоей душе. Ни ты пошёл за мной, а я, и за тобой. Внутри тебя огромный клад, не тучным золотом богат, но духом сильным превосходишь ты людей других. В тебе талант и слава, в тебе задор и ярость, в тебе желание Богов, в тебе сокрыто сто даров.

Алистер медленно поднял голову, возводя свои очи к тёмно–лиловым векам женщины, к бездонным зелёным глазам.

— Окрепни духом, возьми душу́ в узду, тебе грядёт великий подвиг, венец и слава на кону. Всё, что отдал ‒ вернёшь стори́цей; всё, что искал ‒ к тебе стремится. Ты уникален и в Славиземе равных нет тебе. Ты избран Богом, из руки Его возьмёшь себе. Мудра ли я? Да. Но не сильна, не мужественна, не тверда — не для того я рождена. Не лучше я тебя и не главней, тебе в помощники гожусь, но вовсе не в князей. Ты си́лен, славен и могуч, твой ясный взгляд как солнце жгуч. И кровь Богов струится в твоих венах, ты паладин ‒ хранитель Славизема.

Мужчина не выдержал накатившую волну эмоций и разрыдался с новой силой. Обхватив Мовиграну руками, он с силой прижал голову к её животу.

— Я люблю тебя, Мови. — выдавил из себя сквозь слёзы Алистер. — Люблю и… ненавижу.

Мовиграна гладила мужчину по голове, покачиваясь из стороны в сторону, также как когда–то Алистер покачивал овдовевшую селянку.

Глава 2 ч.11 Вероломство и предательство

После того, как Алистер смог успокоиться окончательно, женщина ушла из комнаты, дабы справиться о готовности еды, сказав ему полностью собираться.

Он взял свою латную вязанку, ‒ связанные между собой ремешками латные перчатки, шлем и сабатоны, — идею которой позаимствовал из рассказа Станислава.

Мовиграна вернулась и отчиталась о том, что еда готова и трактирщик может подать её. Паладин осмотрел комнату в последний раз и вышел вслед за женщиной. Когда они спускались по лестнице, Алистер заметил, как затруднённо и аккуратно переставляет ноги впереди идущая спутница.

«И всё же, не такая она уж и железная. Сутки скачек без седла дают о себе знать. Хотя… Я бы сдох уже через полчаса.» — медленно и рассудительно говорил про себя паладин, пока они шли к столику.

Трактирщик заметил важных гостей, что одарили его по–настоящему ценной вещицей,которую можно передавать по наследству как семейную реликвию, «добытую в неравном бою с превосходящими силами паладинов на Лихополье». Стол сразу наполнился яствами и напитками, предоставляя ещё более широкий выбор блюд, нежели утром. К сильнейшему разочарованию Алистера — может быть даже сильнее, чем события в комнате — у него отсутствовал аппетит всё это перепробовать, так ещё и Мовиграна прямо заявила, что ему не стоит «напихиваться» едой, ибо скоро в путь.

Закончив с основным блюдом, Алистер решил вернуться к важным темам.

— Мови, прости меня за мою… За истерику. — Я повёл себя очень глупо.

— Алистер, никто не вливает новое вино в старые мехи, ибо и мехи порвутся, и вино выльется. Твоё нутро являлось старым мехом. Оно порвалось, излив наружу не только новое вино, что я в тебя вливала, но и старое, что бродило и кисло внутри, отравляя твою душу. Это не глупо, это естественно, как ночь за днём, ну или как твоё испражнение.

— Я же просил тебя забыть! — резко отреагировал Алистер, хлопнув по столу.

— Ох, прости, я и забыла. — женщина подняла правую руку. — Я забыла, всё.

— И каким я тебе сейчас кажусь?

— Кем тебя считаю, тебе я в комнате сказала, иль комплимента от красивой женщины ты ждёшь? — дикарка подняла бровь, глядя исподлобья.

— А-эм… ну как? Ну нет, наверное. Ты сбила меня с толку.

— Алистер, сейчас ты единственный хранитель Славизема. Весь твой орден, что стоял на страже сотни лет, на сей момент слеп к истине, но не ты. У тебя есть шанс ко спасению Славизема.

— Мови, я благодарю тебя за поддержку. Ты невероятная женщина.

— Пожил бы ты с моё, — она отрешённо смотрела куда–то вдаль за плечо визави, — невероятным тоже стал.

Мовиграна резко посмотрела на паладина и кокетливо улыбнулась.

— Спасибо, мне приятно.

— Тебе редко делают комплименты? — Алистер посмотрел на руку собеседницы, лежавшую на столе. В его голове промелькнула волнительная мысль.

— Эту тему мы опустим. — женщина убрала свою руку, угадывая намерение паладина. — Я ведьма из южного леса, на том и остановимся.

— Как скажешь.

Алистер понял посыл, схватив рукой кружку с элем. Он сделал два больших глотка, словив недовольный взгляд спутницы.

— Хорошо! Я не пью. — мужчина со стуком поставил кружку на стол. — Запивал.

— Я ничего не говорила. — Мовиграна округлила глаза в напускном непонимании.

— Что мы будем делать? Я паладин в изгнании, вернее ‒ в бегах. У меня вообще нет никаких инструментов, чтобы содействовать нашему делу.

— Нам нужно попасть к великому князю. Я извлеку из него иглу и так мы остановим рост леса.

— Сейчас у нас нет даже призрачной возможности попасть туда.

— Есть. Хочешь попасть на запад ‒ иди на восток.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты всё ещё паладин, владеющий знанием и званием. Дальше думай сам.

— На восток… Неужели ты имеешь ввиду князя Ворсуньского? — паладин округлил глаза, глядя на молчащую собеседницу. — Ты хочешь, чтобы я пришёл к князю Радомиру на поклон?

— Ты ‒ хранитель Славизема, не кланяться ему, но помощь предлагать.

— И что мы можем предложить Радомиру? Да он чуть ли не с рождения постоянно воюет с великим князем, а регента он вовсе на дух не переносит.

— Враг моего врага ‒ мой друг.

— Так а что мы можем ему предложить?

— Победу.

— Победу в гражданской войне? У Всеволода тысяча небесных воинов. — Алистер заметил скептически поднятую бровь Мовиграны. — Ладно, уже немного меньше, но всё равно их много. Как можно обещать победу в таких условиях?

— Ты веришь мне?

— Да. Теперь только тебе и верю.

— Тогда едем на восток.

— А говоришь, что ты не главная. — угрюмо пробурчал паладин.

— Ах да, моя оплошность, извини. — женщина уставилась на Алистера с глупым выражением лица и округлила глаза. — Куда мы направимся?

— Опять паясничаешь? — Мовиграна не отвечала, продолжая свой перформанс. — Да хорошо! Хорошо! Мы едем на восток, на восток едем. Вос–ток!

Закончив трапезу, Мовиграна и Алистер вышли во двор; забрали из стойл, запрягли и загрузили своих лошадей. Их путь лежал на восток, в город Ворсу́нь ‒ столицу Ворсуньского княжества.

Проезжая по восточному большаку, — основной дороге от столицы на восточном направлении, — Алистер и Мовиграна не имели возможности вести диалог из–за постоянного шума от сотен других людей и животных, также идущих по большаку.

И всё же нашёлся момент, когда паладин успел задать вопрос.

— Мови, скажи, почему мой конь, гружёный мной, скакал наравне с твоим и не умер через пару километров такой скачки? Я ведь сам вешу килограмм восемьдесят, мой доспех и меч около тридцати, седло. Да мой конь тянет на себе семь пудов веса. Почему он ещё не сдох? Это твоя работа?

Мовиграна нехотя повернула голову с сжатыми губами и явным нежеланием объясняться.

— Считай это ещё одним трюком.

— Нет, ну ты расскажи, как?! Я, всадник с огромным стажем, такого в жизни не видел.

— Значит жизнь твоя столь коротка. — женщина поняла, что любопытный не отцепится. Громко вздохнув она продолжила. — Я не спроста хотела молодого жеребца. Всяк живое существо хранит в себе запасы силы, но чем старше существо, тем меньше в нём остаток силы. Доступна мне способность ‒ давать той силе выход. Не без последствий, разумеется. Твой конь без устали скакал два дня, но на три года кратче стала его жизнь.

— И как ты определяешь сроки?

— На глаз. — раздражённо бросила женщина, но после смягчила тон. — Опыт. Твоему коню жить до пятнадцати, не больше.

— А твоему?

— Сколько я решу.

Алистер хотел было задать очередной уточняющий вопрос, но Мовиграна пришпорила коня, уходя от назойливости паладина.

Он понимал её раздражительность, ведь она всё также ехала без седла, а отдать ей своё он ну никак не мог, ибо саму пришлось бы идти пешком.

«А может, всё–таки, железная» — рассуждал в мыслях паладин, глядя на свою спутницу, что ехала впереди.

Они достигли Ворсуни к вечеру.

Огромные деревянные стены отделяли старинную, центральную часть города от внешнего посада. Последний раз город брался в осаду больше сотни лет назад, с тех пор все военно–политические претензии решались на «Лихом поле», располагавшемся в нескольких километрах на северо–западе. Поэтому посад Ворсуни смог разрастись до размеров самостоятельного города.

Стражники у ворот без особого энтузиазма встретили небесного воина, но не осмелились отказать ему в проходе. Паладин и ведьма — именно такой её всё больше начинал считать Алистер — прошлись через центральную улицу города прямиком к цитадели, где располагалась резиденция князя Радомира.

Столица Ворсуньского княжества в лучах заходящего солнца выглядела не так помпезно, как столица Славизема, но всё ещё достойно, чтобы производить нужное впечатление. Центральная улица вымощена сланцем, а пространство между камнями заполнено гравием, что предохраняло дорогу от размытия в дождливое время. Деревянные дома стояли так плотно друг ко другу, что между ними не смог бы протиснуться и ребёнок, но каждые пять–шесть домов располагался перекрёсток и столб с указателями, что делало город комфортным для путников.

В отличии от Ружанского замка и столицы, в Ворсуне на небесного воина оглядывались все от мала до велика. Люди вылезали из окон и выбегали на улицу, выстраиваясь вдоль дороги, чтобы рассмотреть это диво. Такая популярность была несвойственна паладину, который вообще редко посещал восточные княжества. Чаще всего, он приезжал в составе военного отряда, чтобы решать политические вопросы монарха совсем уж не пряником.

Люди постарше презрительно смотрели на него, плевались, выкрикивали оскорбления; помладше ‒ угрюмо рассматривали чужака; подростки с детьми ‒ и вовсе улыбались и кричали, дёргая своих родителей и что–то спрашивая. Детишек забавлял вид «железного дровосека» из тех сказок, что рассказывали им матери.

Среди гвалта толпы, Алистер выцепил ухом вопрос маленькой девочки:

— Мама, а у него тоже нет сердца?

Паладин не услышал, что ответила женщина, но девочка встревоженно воскликнула:

— Я не хочу! Я не отдам ему моё сердце!

От таких слов внутри Алистера поднялась жгучая обида, ведь он совсем не был злым, каким его рисуют родители своим детям. Он был всего лишь орудием в руках власть имущих. Орудием подчинения. Орудием без души… без сердца.

Достигнув ворот цитадели, паладин обменялся со стражником несколькими фразами и тот без промедления пропустил его внутрь.

— Мови, — обратился к спутнице паладин, заходя в ворота, — здесь, на востоке, нравы более жёсткие. Я не могу взять тебя с собой к князю Радомиру, ибо ты не преклонишь пред ним колени.

— Тебе решать. — сухо ответила женщина.

— Паладинов князья обязаны принимать как дипломатов, а я всё ещё паладин, по крайней мере здесь. Нас с тобой расквартируют достойно, так что не волнуйся.

— Не волнуюсь.

— Как поговорю с Радомиром, так сразу вернусь к тебе.

— Буду ждать.

Алистера не покидало чувство вины, что как мужчина он не способен обеспечить женщине достойное покровительство. Поэтому он даже не пытался разливаться красноречием, чтобы выставить себя в лучшем свете перед ней.

Камергер радушно встретил путников, разместив их в больших комнатах, находящихся по соседству. Паладин поспешил покинуть свои покои. Оставив меч, он направился сразу в приёмный зал, где ему пришлось ожидать аудиенции у князя.

Расхаживая в богато украшенной большой комнате, он постоянно ловил себя на мысли, что Мовиграна где–то рядом. За время ожидания он пересмотрел все углы в поисках крыс, пауков, мух и прочей всевозможной живности, но так ничего и не нашёл.

Раздался шум открывающихся дверей и в комнату зашёл коренастый мужичок в распахнутом коричневом расшитым золотом кафтане, который не застёгивался из–за солидного круглого пуза. На его лысине играли блики от огня люстры, а на пальцах красовались толстые золотые перстни.

Рядом с мужчиной бежали две собаки породы корги.

— Доброго здравия, князь Радомир. — Алистер склонил голову, заведя левую руку за спину.

— И тебе не хворать, паладин. — неприятным тоном ответил князь, усаживаясь за стол. — Садись уж коли пришёл. Ты устроил знатный переполох в городе, вся Ворсунь на ушах стоит.

Алистер внимательно посмотрел на двух красивых собачек на коротких ножках с большими, стоячими ушами. Корги уселись возле камина, глядя на дверь из которой обычно выносят еду.

Паладин принял приглашение и сел за стол через два стула от Радомира.

— Сейчас не до вежливостей. С чем пожаловал?

— Князь, у вас что–то случилось?

— Паладин, не трать моё время.

— Прошу простить, князь, но я две недели провёл в походе на юг, поэтому ничего не знаю о политических осложнениях.

— На юг ходил? То есть, ты видел, что этот лес расширяется?

— Да.

— Похвально. Пришёл сюда зачем? — князь решительно напирал.

— Мне сказали, что у вас с регентом Всеволодом напряжённые отношения и я бы мог…

— Не называй здесь имени этой грязной сволочи. — резко перебил Радомир.

— Хорошо. — Алистер старался держаться уверенно, помня слова Мовиграны, что пришёл сюда не на поклон. — Вы готовите восстание?

— К чему тебе это знать, паладин? Ты сюда пришёл о моих планах выведать?

— Нет, я сюда прибыл, чтобы предложить сделку.

— На предмет чего?

— Князь–регент предал…

— Он не князь! — Радомир стукнул кулаком по столу. — Он плешивый пёс без удела и мозгов.

— Ну как же? У него есть земля — Хна́вский удел.

— Это моя земля! Десять лет назад именно вы́, — князь ткнул пальцем в паладина, — подарили победу надо мной и отобрали эту землю. Это удел моей семьи.

— Поэтому вы сейчас готовитесь к войне? Вы решили вернуть свои земли?

— Слушай, чего ты сюда припёрся? — Радомир оголил верхние зубы.

— Хорошо, князь, давайте по–другому. Я пришёл вам помочь, но для этого нужно, чтобы вы помогли мне.

— Конкретнее изъясняйся.

— Регент всем нам встал поперёк горла, но это не главная проблема Славизема. Лес, что разрастается на юге, создаёт угрозу всему нашему государству.

— Да, я слышал, что юг уже частично разорён, а границы и форты исчезли в непроглядной гуще леса. Ты–то тут причём?

— Я знаю, как остановить лес.

— Он сам не остановится?

— Нет, князь.

— Знаешь, меня мало волнует этот лес. Меня волнуют мои претензии на мои земли.

— Если мы не предпримем меры, то лес покроет всю страну, и дикари, живущие там, заберут всё себе.

— С чего мне тебе доверять? Приходит ко мне такой паладин ряженный, пользуясь защитой закона, и что–то невнятное рассказывает. — Радомир развёл руками.

— Послушай, князь. Я знаю причину роста леса и она удобно совпадает с вашими проблемами.

— Да что ты?!

— Причина ‒ регент.

— Слушай, я не собираюсь мистику обсуждать.

— Это не мистика. Регент повинен в болезни великого князя.

— Я уверен, что Владислава уже нет в живых, а регент скрывает его смерть, стараясь выжать как можно больше соков из Славизема, прежде чем его обман будет раскрыт. У меня есть достоверная информация, что после того, как обман вскроется, он сбежит на запад к Ярови́ду и Премы́слу, где его не достанет даже ваш хвалёный орден.

— Радомир, великий князь жив.

— Почем тебе знать? Ты его видел?

— Нет, но я знаю женщину, которая видела великого князя.

— Пф… — князь скривил с отвращением лицо. — И ты веришь служанкам? Вроде в паладины идиотов не берут. Может, ты этот доспех украл?

— Эта женщина не служанка.

— Ах, неужели ты дружбу водишь с роднёй великого князя? У дочки его спрашивал? С женой ворковал?

— Князь, мой источник достоверный.

— То, что ты веришь своему источнику не делает его достоверным.

Алистер никак не мог придумать способ перебороть враждебность князя и расположить его к себе.

В комнату зашёл княжеский слуга и что–то прошептал на ухо своему господину.

— Паладин, мне нужно отлучиться по срочному делу. Тебе принесут эль и закуску, чтобы ты не заскучал.

Пузатый мужчина встал из–за стола и вышел через ту же дверь, что и зашёл.

Две прекрасные собачки не успели выбежать вслед за своим хозяином, поэтому лениво вернулись к камину.

Алистер подошёл к животным и стал их рассматривать, после присел и почесал каждого. Собаки ответили лаской, бегая вокруг и облизывая его броню.

— Ну и в ком из них ты сидишь, Мови? — с улыбкой проговорил паладин, почёсывая по очереди каждую собаку.

Глава 2 ч.12 Вероломство и предательство

Через несколько минут раскрылась дверь кухни и корги ринулись к ней, перебирая своими маленькими лапками и громко гавкая. В комнату вошли два юнца и поставили на стол бочонок эля, кружку, кувшин и закуску ‒ нарезанный хлеб, копчёное мясо и чеснок.

Алистер уселся за стол и налил себе полную кружку эля, закинув в рот кусок мяса с чесноком и закусив хлебом.

Со времени последнего приёма пищи прошло уже более шести часов и он знатно проголодался, но правила приличия обязывали его вести себя сдержанно, особенно, когда хозяин дома так холодно принимает.

Через десять минут вернулся князь Радомир с улыбкой от уха до уха.

— А что ж ты, мил человек, не сказал, что ты беглец? — грузный мужчина с грохотом опустился на свой стул. — Только что прибыл гонец из столицы: регент требует, чтобы я изыскал в своём владении беглого паладина и передал его в Ружанский замок. А мне и искать не нужно, вот же ты! — князь хлопнул в ладоши, громко рассмеявшись.

— На что будете менять? — угрюмо, но максимально сдержанно произнёс Алистер.

— Менять? То есть, тебя на что менять? Да ты ж ни хрена не стоишь!

— Вы не будете исполнять требование регента? — паладин поднял бровь.

— Да пущай он своё требование себе по локоть в жопу затолкает. Я тебя смог найти, всё. — князь махнул рукой. — Ты же паладин! Для меня ценней иметь тебя в своём подданстве, чем в очередной раз подлизать гузно сеньору.

Алистер коротко выдохнул, сбрасывая напряжение.

— Теперь у нас с вами пойдёт другой разговор?

— Конечно! Нужно было сразу сказать, что ты беглец! Я бы тебе, естественно, не поверил, но всё равно. Как ты говоришь тебя зовут?

— Алистер.

— Да, Алистер. Я уже распорядился, нам накроют богатый стол, а ты мне всё расскажешь.

Только князь закончил фразу, как распахнулась дверь кухни и на столе стали появляться разнообразные яства, некоторые из которых паладин не видел никогда.

Восточные князья Славизема всегда гордились своим гостеприимством, принимая гостей, порой, пышнее, чем во дворце великого князя. Весь восток страны пронизан культурой гостеприимства.

Алистеру стало неудобно, аж перекрыло комом горло, от того, что ему выпала возможность наесться до отвала, а Мовиграна в это время сидит в комнате. Его больше всего удручало то, что она, скорее всего, всё это видит, ибо милые собачки так и крутились у ног хозяина.

Пока князь отвернулся поговорить со слугой, Паладин наклонился и вполголоса произнёс, глядя на одну из двух собак:

— Прости, но я вынужден много съесть и выпить, не злись.

— Что ты сказал? — неожиданно вернулся к разговору Радомир.

— Я? С собаками вашими разговаривал. Они у вас очень красивые, озорные.

Радомир, широко улыбаясь, подхватил собаку и посадил себе на колени, вернее, на ту часть ног, что не была занята животом.

— Я их очень люблю, это два кабеля. Мои лапусики! — князь уткнулся головой в шею собачки, на что та ответила тихим рыком. — Р–р–р-р — оскалившись, ответил ей мужчина и взял из тарелки кусок мяса — На, ешь. Всё, беги, не мешай.

Паладин на мгновение словил себя на мысли, что глазами именно этой собаки может смотреть Мовиграна.

Трапеза продолжалась несколько часов, и за это время паладин рассказал князю всё, что считал нужным, постоянно выслушивая в ответ бесконечные истории Радомира о его славных подвигах.

— Ох… я нажрался как свинья. У меня, наверное, брюхо разорвётся. — тяжело проговорил Радомир, откинувшись на спинку стула и вытирая рукавом жирный рот.

И вправду складывалось впечатление, что его живот увеличился, да так, что теперь на коленях собачка уже не поместится.

— Храните своё здоровье, князь.

— Ай, — махнул рукой мужчина, — пущай лекари его хранят, иначе зачем они мне нужны, да? — мужчина рассмеялся и Алистер поддержал его в этом. — Ой, живот разрывается. Всё, хватит есть. Так о чём ты мне уже два часа талдычишь? Какая–то Богиня, ребёнок, великий князь. Ты где этого всего нахватался–то? Ты же эту несуразицу ещё до охмеления нести начал.

— Радомир, я вам рассказал всю конъюнктуру лишь для того, чтобы вы поняли предмет моей сделки к вам.

— На хмельную голову заключать сделки? Дурное это, Алистер.

— Я уверен, что вам она понравится.

— Да? Ну давай, молви.

— Регент предал Славизем, а потому должен быть смещён.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю вам забрать свой удел. Мне и моей спутнице нужно добраться до великого князя и вернуть его к жизни, пока лес не поглотил всю нашу страну.

— Так, подожди–подожди, я не очень понимаю связь между великим князем и лесом, так что ты мне лучше про мой удел расскажи. Что ты там придумал?

— Нужно выступить войной против регента. Мы разобьём его и доберёмся до великого князя, чтобы вернуть его на престол. Когда Владислав узнает о том, что вы спасли его жизнь, то непременно захочет вас отблагодарить. Захочет ли он сам или вы ему поможете ‒ неважно, в любом случае, вы вернёте свои земли и, вполне возможно, упрочите своё положение.

— Звучит недурно. А ты в этом всём какую роль играешь?

— Моя задача разобраться с лесом, для этого мне нужен великий князь.

— А–а–а! — князь коварно улыбнулся. — Так ты тоже что–то выцыганить у него решил?

— Нет. Меня интересует только благополучие Славизема.

— Так ты ж толкаешь меня на междоусобную войну, какое ж тут благополучие?

— Без этой войны нам не спасти Владислава.

— Слушай, вот ты знаешь, как меня зовут? Я Радомир, рад миру, понимаешь? Я против братоубийственных войн.

— Ой, да что вы мне такое говорите? — дерзнул Алистер, сморщив лицо. — Я лично сражался с вами несколько раз.

— Ну да, ну да, было. Но ты же не путай, — князь покачал пальцем, — войну против безобразного повышения налогов или за отстаивание чести и войну против великокняжеского венца. Меня назовут узурпатором. Я что, государственный переворот устроить хочу?

— Нет. Вы выступите как защитник государственности, ибо князь–регент узурпировал власть.

— Не князь он!

— Да, вы правы. Регент узурпировал власть, отравив своего племянника Владислава. Вам поверят все князья, если о вас так скажет сам великий князь, а он скажет.

— Хорошо звучат твои слова, Алистер. Вот словно мёд в мои уши текут, честно. Только во всём этом гениальном плане ты забываешь одну важную, тяжёлую, металлическую деталь.

— Вы про небесное воинство?

— Именно! С вами, серыми собаками, невозможно сражаться! Тысяча отборных всадников, полностью закованные в металлическую броню, которую не пробивает ни одно из существующих оружий! Пока твой орден стоит на стороне регента, мы можем только лапу сосать, да слюни пускать.

— Князь, есть способ победить паладинов в открытом бою. — закончив фразу, Алистера охватил страх, ведь он не знал, что имела ввиду Мовиграна, когда сказала пообещать победу.

— Ну–ка, удиви! Чего это мы столько лет не знаем, что не можем разобраться с жемчужиной Славизема?

— Э… Князь, я не могу… этого сейчас сказать. — паладин отчаянно искал способ лаконично уйти от темы, в которую вляпался.

— Чего это? Секрет, что ли, большой?

— Нет! Конечно же, нет. Дело в том, что э… Если я скажу, то вы мне не поверите. Это нужно показать!

— И на чём же ты собрался показывать? На моих бойцах? — рассмеялся Радомир.

— Нет, но вам и вправду лучше это видеть, нежели об этом слышать.

— Хорошо. Когда же ты сможешь представить мне свой гениальный способ?

— Завтра.

— Хорошо, тогда завтра жду от тебя решение. Ну а сейчас мне пора уходить, ещё есть дела, да и спать хочется.

— Как скажете.

Тучный мужчина медленно встал из–за стола и подошёл к дверям. Открыв дверь, он повернул голову к паладину и громко отрыгнул.

— Ух, хорошо винишко–то пошло. Я вот всегда хотел спросить да не у кого было. Алистер, скажи, тяжело в этом доспехе ходить?

— Нет, Радомир, как вторая кожа. — со сдержанной улыбкой ответил паладин.

— Сла–а–а-вно. — протянул князь и вышел в двери; его собачки убежали вместе с ним.

Алистер поспешил вернуться в свои покои, зайдя по пути в клозет. Он быстро привёл себя в порядок, умыв лицо и руки, затем вышел на коридор и постучался в комнату Мовиграны.

Опираясь рукой на косяк для лучшей устойчивости, паладин внимательно вслушивался в звуки, доносящиеся из комнаты.

Раздался звук засова и дверь приоткрылась. Алистер толкнул дверь и увидел Мовиграну со светильником в руке, завёрнутую в одеяло; она возвращалась обратно в постель.

— Я могу войти? — робко спросил мужчина.

— Если бы не мог, не отворилась бы дверь.

Алистер тихо зашёл в комнату и закрыл дверь на засов. Свет в комнате исходил только от светильника, и в полумраке мужчина с трудом отыскал стул, чтобы сесть. Ему было необходимо сесть.

— Не упади, я не смогу тебя поднять одна. — проговорила женщина, укладываясь на кровать.

Из–под одеяла показались две милые ножки. Алистер даже потерял счёт времени, разглядывая их.

— С чем пришёл?

— Ой, да. — паладин встряхнул головой. — Это, как его?.. А! Мови! Прости меня, я там без тебя ел много вкусной еды!

— Рада за тебя.

— Ты тут наверное голодна была? А я вот ничего не сделал.

— Я поела.

— Ты про тот случай с собакой, когда хозяин ей кусок мяса дал?

— Чего? — женщина сморщила лицо. — У тебя разум забродил от хмеля?

— А–а–а… Нет. Извини, что–то я не то… Всё. — Алистер не понимал, что с ним происходит. То ли от хмеля, то ли от волнения, но он не мог внятно сформулировать ни одну мысль. — Ты это… что там?.. А, вот! Прости меня, что я так поздно пришёл. Ты уже тут спишь, а я ещё нет.

— Ты уже пришёл.

— Точно!

— Зачем пришёл?

— У меня к тебе претензия была, вот.

— Слушаю. — она подняла брови, поджав губы.

— Ты вот что опять заставила меня наговорить князю?

— Конкретнее.

— Ты сказала ему пообещать победу, я пообещал. А как мы её достигнем ты мне не сказала! Я опять был дураком, да что ж такое–то?

— Я виновата?

— Нет! — паладин помахал рукой. — Нет, но я тебя такой считаю.

— Скажи, паладин, после того, как прибыли мы в город, ты что сказал мне сделать?

— Э… сидеть в комнате.

— А сам что сделал?

— Пошёл на ауди… енц… К князу пошёл.

— А почему же не спросил меня? Быть может, я б совет тебе дала, иль ценным знанием снарядила. Ты ж убежал и не спросил, я и решила, что обо всё ты знаешь сам.

— Да почему опять я виноват?

— Почём мне знать? — Мовиграна пожала плечами.

— Ладно, прости меня, я снова… Ай, я всегда буду виноват. Давай к делу. Завтра мне нужно показать Радомиру способ, которым мы победим небесное воинство.

— Решил свой путь к столице через сражение проложить?

— А что, был другой путь?

— Был.

— И какой же?

— Уже неважно. Теперь тебе грядёт сражение. Есть и на этот случай способ.

— Я опять всё испортил?

— Нет, ты выбрал другой путь. Будет так, как я и говорила тебе вчера.

— Прольётся много крови?

— Теперь да.

— Ну… И что теперь?

— Ты не в состоянии понять. Меня возьми завтра с собою к князю, я покажу вам способ.

— Но ты же не склонишь колени?

— Нет.

— Тогда я не знаю… Он не примет тебя.

— Твоя забота, решай как хочешь.

— Эм… Ну… Я придумаю что–нибудь. — Алистер почесал затылок. — Ты точно поела?

— Точно.

— Ты прости меня, что не взял тебя с собой.

— Простила.

— Это всё? В смысле, я могу идти?

— Можешь.

Паладин тяжело поднялся на ноги, стараясь сохранять равновесие. Он подошёл к двери и открыл её, отперев засов.

— Мови, — мужчина повернул опущенную голову к женщине и посмотрел на неё исподлобья, — мне было без тебя невкусно.

— Я помню: ты был вынужден много съесть и выпить. Я не злюсь. — женщина процитировала слово в слово то, что Алистер сказал княжеской собаке.

Паладин стеснительно улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Глава 2 ч.13 Вероломство и предательство

На следующее утро паладин проснулся без какого–либо намёка на головную боль, хотя во рту сушило как в пустыне. Выпив полведра воды, Алистер по достоинству оценил уровень гостеприимства князя Радомира, раз после нескольких часов застолья с крепким хмелем проснулся с ясной и светлой головой!

«Качественное вино, что ни говори. Таким даже на пиру у великого князя не угощали; будто Радомир из своих личных запасов наливал.»

Приведя себя в порядок и справив нужду, Алистер надел и застегнул те части брони, которые смог на хмельную голову расстегнуть и снять перед сном. Впрочем, их было немного: один наголенник, наручи, ремень нагрудника и ремешок набедренника.

Первым делом он попытался восстановить в голове весь разговор с князем; с большего вспомнил общее русло беседы и ужаснулся обещаниям, которые дал Радомиру. Следом паладин взялся вспоминать диалог с Мовиграной и, к своему сожалению, в голове находил только обрывки фраз.

«Вот хмель ударил так ударил… — паладин растёр свои глаза. — Она же мне что–то важное сказала, когда я в дверях стоял. Что же она сказала?» — он долго мучил себя этим вопросом.

В конце концов он оставил попытки что–либо вспомнить и вытолкнул себя на коридор. Паладин подошёл к комнате Мовиграны и ещё долго топтался на месте, набираясь решимости постучаться. Постучался. Тишина.

Алистер постучал ещё раз и снова тишина. Он приложил ухо к двери, чтобы послушать звуки внутри комнаты, и снова тишина!

«Может, я двери перепутал? — мужчина сделал шаг назад и осмотрел ближайшие двери. — Да нет же, это её комната. Была, по крайней мере. Куда она опять слиняла?»

Ему больше ничего не оставалось, как выйти в какой–нибудь холл или внутренний двор, в надежде встретить камергера или сенешаля, дабы справиться об аудиенции у князя.

Вид небесного воина в латном доспехе, проходящего по коридору с огромным двуручным мечом, заставлял всех слуг оборачиваться и застывать на месте, что весьма забавляло паладина. Он нёс меч в правой руке; под левой подмышкой сжимал шлем с подшлемником и перчатками, привязанными к нему ремешками. Алистер выглядел эффектно, мощно, пафосно и воодушевляюще.

За ночь по всем залам цитадели прокатился слух, что на службе князя Радомира появился целый небесный воин, и каждый хотел поглазеть на такое немыслимое диво. Многие из них и вовсе ни разу в жизни не видели настоящего паладина.

Выбравшись наконец в огромный холл, он смог найти человека, который поведал ему, что его спутница покинула цитадель ещё с рассветом. Сильнейшая тоска охватила паладина так, что он тут же попросил себе мёду или «чего покрепче».

«Сбежала что ли? Да нет! Не может быть! Она не могла кинуть меня сейчас, на полпути. Где же она?» — терзался внутри себя мужчина.

Он продолжал топтаться в холле в растерянности, не зная чего и ждать.

— Паладин Алистер! — раздался голос где–то слева от него, это оказался сенешаль. — Светлейший князь Радомир собирается на утреннюю трапезу и распорядился позвать вас. Он вызвал к себе начальника гарнизона и воеводу. Говорит, что вы собрались показать могучее оружие, что поможет сокрушить небесное воинство.

— Э… Да! Покажу. Куда идти?

— Вам нужно подождать некоторое время. Вас позовут, когда будет готово. — сенешаль повернулся, чтобы уходить, и ему навстречу вышли два мальчика, которые несли в руках небольшие кувшины. Сенешаль остановился и повернул голову к паладину. — Ах, да. Забыл. Вы просили мёду или «чего–то покрепче». Слева мёд, справа кое–что покрепче.

— Благодарю. — Алистер чуть наклонил голову.

Сенешаль стал отдаляться, а двое мальчиков подошли к паладину, протягивая ему свои кувшины со склонёнными головами. Алистер не раздумывая потянулся к правому.

Слуги удалились сразу после того, как паладин уселся на одну из скамеек, задорно глядя́ на деревянную пробку кувшина.

«Если и придётся краснеть, так хоть не на трезвую голову.» — эта мысль полностью заполонила собой его голову.

Он вытащил зубами пробку и понюхал горлышко.

«М–м–м… Горелочка, пряная! Ну вот что за чудо — быть гостем здесь?»

Только мужчина запрокинул голову, заливая напиток в рот, как раздался колючий, холодящий душу голос.

— Остановись! — Мовиграна вошла в помещение с улицы, громко отстукивая каблуками каждый шаг. — Хмель несёт в себе беду, хватит пить его!

Алистер выплюнул на пол то, что успел взять в рот и выпучил глаза, до конца не веря, что она снова вернулась так не вовремя.

— Да я не пил! Пригубил!

— Хватит пить. — прошипела женщина. Она попыталась забрать кувшин из рук паладина.

— Не дам! Это не моё, нужно вернуть!

— Отдай. Я верну.

— Нет! — жалобно возразил мужчина, уводя кувшин в сторону.

Мовиграна угрожающе смотрела в глаза паладина, источая чёрный ореол злобы.

Алистер прижимал кувшин к себе, словно своего ребёнка.

Женщина наклонила голову и сжала пальцами переносицу, понимая всю безнадёжность диалога. Внезапно она сделала полный оборот на месте и с размаху пяткой разбила кувшин прямо в руках паладина; жидкость растеклась по броне, черепки со звоном посыпались на скамейку.

— Ты что наделала?! — Алистер выпучил глаза, глядя на пустые руки.

— Хватит! — жёстко осекла женщина. — Как ребёнок ты себя ведёшь! Что ты творишь? Из–за глупости твоей уже погибли люди, а ты всё продолжаешь.

— Хмель тут ни при чём! — сжимая кулаки, паладин вскочил на ноги; он снова оказался на взводе.

Мовиграна подошла к нему вплотную и взяла его щёки в ладони. Это действие моментально обезоружило мужчину, кулаки расслабились сами собой.

— Алистер, послушай, я понимаю, тяжка ноша твоя и ты борешься, как можешь. Но поверь мне: хмель тебя погубит. У Славизема только ты ‒ шанс на спасение; ты не имеешь права ошибаться.

— Я понимаю. Извини. — паладин смотрел в ясные зелёные глаза спутницы. — Я не знал, что делать, если мне придётся идти к князю без тебя.

— Когда не знаешь, как поступать, используй разум, а не чувства. Чрез разум Боги говорят, эмоциями злые духи правят. Именно так пал человек: оставив разум, предался злу.

— Как отличить мысли разума, от мыслей эмоций?

— Сей навык тяжко обрести, а сохранить ещё трудней. Сейчас тебе я помогаю, а дальше дам совет, что б сам учился ты.

— Дальше, это когда?

— Когда всё закончится. Нам пора.

Он хотел задать вопрос, но пришёл слуга и позвал их на трапезу к князю. Паладин подхватил ножны с мечом, которые оставил возле скамейки и пошёл вслед за слугой и женщиной.

Алистер поднимался по лестнице весь в негодовании от того, что облит горелкой и теперь от него разит как от пьянчуги. Негодовал не на Мовиграну, а на себя за то, что снова не смог обуздать свои эмоции, самого себя. Пройдя с ней такой путь, Алистер понял, что совершенно не научен самоконтролю в спонтанных, неожиданных ситуациях. Он каждый раз ведётся на любую маломальскую провокацию и каждый раз легко теряет самообладание. Он ненавидел в себе это качество, в которое раз за разом его тыкала носом эта женщина из леса. Женщина из леса!

«Да что вообще женщины могут понимать, тем более в серьёзных вещах?» — так он думал, входя в лес.

Сейчас же его мнение стало диаметрально противоположным, ибо Мовиграна понимает всё, а он ‒ ничего.

Алистер и Мовиграна зашли в раскрытую дверь большой комнаты, где паладин провёл с князем вчерашний вечер.

За столом сидел Радомир и двое мужчин: один в кольчужной рубахе и с огромной рыжей бородой, но лысой головой, а второй в ламеллярном доспехе из бронзовых пластинок на кожаной куртке и с такой же большой коричневой бородой, но маленьким хвостиком на затылке.

— Доброго здравия князю и вам. — Алистер склонил голову и слегка наклонил тело, заводя левую руку назад. Мовиграна же стояла прямо.

— И тебе не хворать, паладин. А это кто? — Радомир указал на женщину.

— Это моя спутница, Мовиграна.

— Хороша твоя спутница, да вот обычаям ты её не научил. Скажи ей преклонить колени перед князем.

— Светлейший, она не может преклонить свои колени. Она знает способ, как победить небесное воинство и пришла поведать тебе о нём.

— Замечательно, я очень рад! Но традиции нужно чтить. — князь пошевелил губами. — Пусть склонит колени и дальше будем говорить.

— Она не может, у неё…

— Что?! — перебил князь. — Коленки больные? Религия не позволяет? Боязнь низоты? Пусть склонится перед князем! — Радомир стукнул кулаком по столу.

— Князь, мы здесь, чтобы дать тебе возможность победить.

— Вот именно! Вы в моём доме и мои́ порядки чтить обязаны! Ставь на колени свою неотёсанную, кошмарную девку и мы продолжим разговор, иначе прикажу выпороть её и провести голышом по всей Ворсуни!

— Я не склоню колени перед хамом. — спокойно ответила Мовиграна.

— Что?! Нахальная сучка, что ты сейчас ляпнула?!! — взревел Радомир, подскакивая на ноги и опрокидывая стул. — Повтори, дрянь! Повтори, чтобы я мог тебя казнить по совести!

— Перед хамом не склонюсь.

— Казнить сучку! — прокричал князь, выбрасывая руку в сторону женщины.

Двое мужчин, сидевшие за столом, моментально подорвались, выхватывая своё оружие. Княжеские собачки, до этого сидящие за столом возле камина, обнаружили себя громким лаем на фоне всеобщей суматохи.

Алистер выхватил меч из ножен и закрыл собой женщину.

— Всем стоять! Изрублю в капусту, и вы это знаете! — завопил в ответ паладин, сбросив ножны и взяв клинок хватом «полумеч». — Стоять на месте, я сказал!

— Ты что себе позволяешь, холоп! — князь удивился такой дерзости.

— Закрой свой рот, князь! Шутки кончились! Мы о серьёзном собрались говорить!

— Не о чем мне с тобой говорить, холоп! Казнить обоих!

Стоявший в глубине комнаты мужчина, начал обходить стол, чтобы окружить паладина. Алистер с размаху ударил в стол и клинок с грохотом вгрызся в дерево.

— Стоять, я сказал! — воины остановились. — Ещё шаг, и я выпущу ваши кишки!

— Ты труп. — злобно оскалившись, проговорил князь.

— Радомир, — ласково начала женщина, — мы руку помощи тебе протягиваем, отсечь её решил?

— Мне не нужна помощь от лесной ведьмы! Ты думаешь, я не знаю кто ты?

— Замечательно! — вскинула брови Мовиграна. — Значит, сомнений в том, что я скажу у тебя не будет. Тот лес, что давит Славизем, тебе ведь тоже угрожает, но не заботит тебя это, правда?

— Срать я хотел на ваш лес!

— Но знаю я, о чём дума́ твоя. Ты зол на Всеволода регента за то, что он увёл твою мечту, что есть жена его Мила́ва. И будто этого ему было мало, он ещё и надругался над тобой, отняв удел семейный твой. Скажи, права ли я?

— Ведьма! — крикнул Радомир. — Этого я не говорил даже паладину. Откуда ты знаешь?!

— К чему тебе на сё ответ, если другой вопрос тебя тревожит? Милава помнит о тебе, печаль–тоска её всё гложет. Я знаю путь, которым можешь ты пойти, чтобы к мечте своей прийти.

— Почему ты мне об этом говоришь? Что ты можешь знать?! — Радомир с презрением прищурил глаза.

— Верно молвил паладин вчера тебе, но ты забыл, ведь так? Твоя душа лежит в столице и сердцем тянешься ты к ней. И вот пришли мы для того, чтобы исполнить ча́яние твоё: открыть секрет победы.

— Что это за секрет такой?

— Тебе готова показать, собачек только убери.

— При чём здесь мои собачки?

— Секрет сей жарок, погибнуть могут.

— Баба, ты с ума сошла?

— Не хочешь даже попытаться? Прошу ж немного. — дикарка приподняла плечи.

— Немного?! Да ты, ведьма, пришла в мой дом, отказалась поклониться, теперь ещё и указываешь мне, что делать! Мне! В моём доме!!! — князь снова ударил кулаком в стол.

— Радомир! — вмешался Алистер. — Заткнись и сделай, как она сказала. — паладин выдернул клинок из столешницы.

Напряжение на лице князя достигло апогея и в глазах полопались сосуды. Он так крепко сжимал кулаки, что они начали бледнеть.

— Хорошо, — медленно цедил сквозь зубы князь, — но если ваш великий способ меня не впечатлит, то я казню вас. Тебя четвертую, а её отдам в гарнизон, чтобы затрахали там до смерти, а они затрахают, поняли? Согласны?!

— Я согласна. — сухо ответила Мовиграна, явно не впечатлённая угрозой.

— Я вас предупредил. Осьмо́й! — в комнату вбежал юноша, что вчера накрывал стол. — Забери моих милашек и скажи страже, чтобы готовили дыбу!

Мальчишка кивнул и быстро поймал бегающих корги, затем с двумя собаками подмышками выбежал из комнаты.

— Я слушаю вас. — князь прожигал Алистера взглядом полным ненависти.

— Смотри. — спокойно ответила женщина.

Мовиграна подошла к столу и достала из–за пояса маленький кожаный бурдюк. Вынув пробку, дикарка жеманно вылила на стол чёрную маслянистую жидкость. Алистер узнал вещество ‒ то самое масло, которое дикарка назвала семенем Сварога, когда сказала сделать факелы в лесу.

Дикарка приблизилась к мужчине с рыжей бородой и попросила подать ей кружку, из которой он пил. Оторопев от такой наглости, он сначала посмотрел на своего князя и, когда тот кивнул, выполнил просьбу женщины.

Мовиграна вернулась к Алистеру с кружкой в руке, в которой плескались остатки вина.

— И что? — вскинул брови князь, находясь в предвкушении мести.

— Вам лучше разойтись. — с каменным лицом ответила дикарка и выплеснула остатки вина на разлитую чёрную жидкость.

Как только первые капли соприкоснулись с маслом, раздалось громкое шипение, и жидкость моментально вспыхнула, охватив пламенем половину стола. Языки вздымались на высоту в три–четыре локтя, огонь устрашающе рычал, будто дикий зверь.

Страх и ужас объял Радомира и его военачальников. Он бросил в огонь кувшин с вином, но тот воспламенился с громким рёвом, едва не опалив мужчину в ламеллярном доспехе.

— Осьмой! Осьмой!!! — в панике закричал князь и в комнату ворвался мальчишка. — Воду сюда! Воду, муку, песок — всё сюда! Быстро!

Мальчишка растерянно смотрел несколько секунд на столп огня, вздымающийся до потолка, но смог взять себя в руки и исполнить приказ князя.

Слуги тотчас начали таскать вёдра с водой, подавая их князю и военачальникам. Те выбрасывали воду в огонь, но пламя полностью игнорировало их потуги, продолжая пугающе гудеть, угрожая сжечь всю цитадель.

Постепенно слуги стали предаваться панике, а князь начал терять контроль над ситуацией, выкрикивая противоречивые приказы.

Мовиграна положила руку на нагрудник паладина и вместе с ним сделала шаг назад, отходя к двери, избегая клубов огня, от подливаемой воды.

Спустя десять минут сражения со стихией, огонь удалось потушить, закидав стол мукой, зеленью, овощами и всем остальным, что было на кухне, залив всё это элем из огромной бочки.

Князь был впечатлён.

Глава 2 ч.14 Вероломство и предательство

Покончив с проблемой, Радомир подошёл в центр комнаты, вытирая залитое потом лицо. Он смотрел на взволнованного паладина и абсолютно спокойную женщину, пытаясь собраться с мыслями, чтобы правильно начать разговор.

— Милейшая, — обратился Радомир к Мовигране, — так это же другой разговор! Мне до́лжно извиниться перед вами и я извиняюсь. — князь склонил голову.

Его военачальники, что всё ещё суетились сзади, заметили жест своего господина и непонимающе переглянулись.

Радомир продолжил:

— Вы и вправду смогли меня впечатлить и даже удивить! Право я не знаю, как это поможет нам победить небесное воинство, но мою твердыню вы только что чуть не спалили к чертям собачьим. — князь рассмеялся во весь рот. — Что это за магия? Масло от воды воспламенилось? Как?

Женщина пренебрежительно оглядела комнату, давая понять, что не будет вести диалог в таких условиях.

— Радомир, — начал Алистер, — давай сменим обстановку на более подходящую для приемлемого диалога.

— Конечно! — хлопнул мужичок в ладоши. — Правила гостеприимства, помню. Осьмой! В малый зал мне трапезу!

Юноша молебно посмотрел на хозяина с немым вопросом в глазах.

— А! Мы что, всё уничтожили?

Слуга молча кивнул.

— Ай, чтоб его! Нет, ну Алистер, ты не мог предупредить, что твоя спутница устроит такой харай–барарай?

— Князь, ты не дал нам ничего сказать.

— Я? А, ну да! Что–то такое помню. Да по́лно вам, кто старое помянет — тому глаз вон! Всё, я решил: идём в городской трактир. Осьмой! Найди сенешаля, пусть мигом отправит стражу расчистить для нас трактир; сегодня я там буду завтракать.

Кухонный слуга постоял несколько секунд, осмысливая приказ хозяина, а затем быстро скрылся за дверью.

— Спускайтесь в холл, господа и… дама. Я переоденусь и подойду.

Алистер, Мовиграна и двое военачальников спустились в холл, где уже убрали черепки, но всё ещё виднелись лужицы разлитого напитка.

Военачальники не проронили ни слова, ожидая своего господина. Князь показался в коричневом кафтане с простыми пуговицами. Этот кафтан, в отличии от вчерашнего, оказался застёгнут на животе хозяина.

— Идём–идём, я уже совсем проголодался. — озорно произнёс Радомир, выходя первым во двор.

Трактир Ворсуни находился на главной улице города в сотне шагов от цитадели. Знатнаяпроцессия приковала взгляды черни. Вид паладина, идущего рядом с князем и его военачальниками, вызывало ликование у молодёжи и отвращение у стариков.

Помещение трактира было полностью пустым, не считая сенешаля и нескольких стражников.

Князь уселся за самый широкий стол и к нему сразу подбежал взволнованный трактирщик.

— Всё что есть и прямо сейчас. За счёт казны. — дал отмашку Радомир и пригласил жестом остальных к своему столу.

Трактирщик бросил взгляд на сенешаля и тот одобрительно кивнул, мужчина сразу же убежал на кухню.

— А теперь рассказывайте мне всё. — широко улыбаясь, проговорил Радомир, но словил строгий взгляд Мовиграны и поправил себя. — Всё, что вы хотели рассказать.

Женщина села за стол только после паладина, слева от него. Военачальники уселись с торцов.

— Как мне победить небесное воинство? — Радомир не мог больше терпеть.

— Не ты, но твои воины возьмут победу, князь. — ответила дикарка, медленно растирая ладони между собой.

— Как это произойдёт?

— Тебе придётся бросить вызов регенту и встретить боем в чистом поле.

— Так–так–так, это мы можем. Как ваш огонь нам поможет?

— Небесное воинство неуязвимо — так полагают в Славиземе? — женщина подняла брови.

— Верно, его невозможно одолеть.

— Невозможно одолеть мечом, так?

— Именно! — в голосе князя прорезались нотки раздражения.

— Значит, будете сражаться огнём. — Мовиграна сложила руки в треугольник. — Я открою вам секрет того огня, что показала вам.

— Я всё ещё не понимаю, как мы победим в открытом поле тысячу закованных в небесный металл всадников?

— Накрыть огнём всё воинство.

— Радомир, — вступил в беседу Алистер, — я понял, о чём она говорит. Тактика ведения боя паладинов не менялась с самого основания ордена ‒ таранный удар тяжёлой кавалерии.

Слуги трактирщика стали выносить первые блюда на стол.

— Ну так этим ударом и заканчивается любая битва! — князь вскинул правую руку.

— Я не до́ка в ратном деле, не мне об этом рассуждать. — проговорила женщина и отвела взгляд в сторону. В этот момент гениальная мысль посетила Алистера.

— Послушай, князь, я придумал, как ты сможешь победить. Она раскроет рецепт этого масла, а ты прикажешь изготовить по нему сотни литров вещества, и после мы используем его в битве.

— Как? — от нетерпения у Радомира задрожали веки.

— Очень просто, князь. Прикажи изготовить несколько тысяч тонких глиняных сосудов размером с кулак. Каждый сосуд наполнится этим маслом. Мы подготовим группу метателей, человек триста, и вооружим их этими сосудами. Когда начнётся битва, мы дождёмся, пока Первый Мастер бросит в бой небесное воинство и забросаем паладинов сосудами с маслом. А после — подожжём.

— Звучит как сказка. У меня два вопроса: как ты собрался забрасывать движущихся на тебя всадников, и чем будешь поджигать?

— Я знаю, как остановить натиск конницы, для этого понадобится дерево и верёвки, а вот как поджечь…

— Я подожгу. — бросила женщина, продолжая смотреть куда–то вдаль.

Повисла короткая тишина, Радомир несколько секунд смотрел на тёмно–лиловые веки дикарки.

— А она у тебя бойкая! — потряс пальцем князь, глядя на паладина. — Но она мне нравится, чувствуется сильный характер.

Радомир рассмеялся и переглянулся со своими военачальниками.

— Итак, паладин, я верю в твою военную компетенцию, а посему назначаю тебя своим военным консультантом. Это Некра́с, — Радомир указал на лысого мужчину с рыжей бородой, — начальник гарнизона Ворсуни; а это Она́гост, — князь показал на второго, в ламеллярной броне, — мой воевода. С ними будешь разрабатывать новую тактику моей победы. Надеюсь, что у тебя всё получится, иначе я поплачусь за измену землёй, а ты, Алистер, головой.

— Будь по–твоему, князь. — паладин слегка склонил голову.

— Онагост, сколько у нас воинов?

— В твоём распоряжении, князь, пять сотен витязей, две тысячи пеших и семь сотен луков.

— Этого не хватит. — князь нервно постучал по столу. — Некрас, сколько в гарнизоне человек?

Военачальник почесал свою лысину, подготавливая ответ.

— Тыща, княже. Но оставить можно триста. Значится, семистами можно укрепить твоё воинство без угрозы для Ворсуни.

— Угу, значит моё войско не такое уж и большое, как мне казалось. — пробормотал Радомир. — Четырёх тысяч не хватит, чтобы победить войско великого князя, даже если у них не будет небесного воинства.

— Ты можешь призвать союзников. — Алистер раскрыл ладонь.

— Могу, но пойдут ли они?

— Ради освобождения Славизема от гнёта регента?

— Ну ради такого любой бы пошёл, да только гнёт он не всех. Западные князья встанут на его сторону.

— За нас будет весь восток и юг. — заявил Онагост. — Княжество Узду́мское уже заявило о своём отделении.

— Ну хорошо, князь Снови́д к нам присоединится, сколько у него?

— Год назад у него было четыре тысячи, но сейчас на его землях бушует разбой и смута, князь. В любом случае, я уверен, что он ответит на призыв против регента.

— Радомир, — паладин обратил на себя внимание, — две недели назад, когда я шёл на юг, повстречал князя Тихомира; я говорил тебе об этом.

— Ну–ну, и что там?

— Тихомир шёл на север к своему брату, ибо заявил, что свои земли уже потерял. Отправьте послов к серверному князю Изясла́ву, он точно должен знать, чем опасен лес и вступит в войну.

— Я не слышал, чтобы Изяслав жаловался на регента. — потирая подбородок, задумчиво произнёс Радомир.

— Ещё есть князь Духовла́д. — сказал Онагост.

— Так он же ещё ребёнок! — князь скептически ответил на предложение своего воеводы. — Что в шестнадцать можно понимать в политике?

— А что юнцу в таких летах потребно? Кураж и слава, господин. Сказать ему, что войну против узурпатора ведём, и он лихо впереди всех поскачет в бой.

— Неплохо сказано, Онагост. Кого ещё можем позвать?

— Градими́ра, господин.

— Он не пойдёт. Он предан трону до мозга костей.

— Он предан великому князю, а регента он также, как и вы на дух не переносит.

— Он не поднимет руки против престола.

— Но поднимет за! — встрял Алистер. — Если убедить его, что регент узурпировал Славизем, отравив своего племянника, то Градимир выступит на нашей стороне.

— И кто же сможет убедить его?.. Знаю! Я беру это полностью на себя. — довольно хлопнул в ладоши Радомир, радуясь своей идее. Стол был уже полностью заполнен блюдами, но князь утратил всякий аппетит, войдя в кураж беседы. — Получается, что мы можем собрать войско численностью в пятнадцать тысяч, и если Градимир к нам присоединится, то и все двадцать! Этого хватит, чтобы поставить регента в дерьмо по шею.

— Господин, нельзя так расслабляться. — заявил Онагост. — Даже если мы и соберём все двадцать тысяч, то за регентом встанет весь запад, а это само по себе десять тысяч воинов, не считая столицы. Наши войска будут сопоставимы в численности, и даже если мы сможем победить в сражении небесное воинство, то останутся ещё тысячи бойцов.

— Если небесное воинство падёт, противник в бегство обратится. — отрешённо произнесла женщина, а после резко повернула голову к князю. Глупо округлив глаза, она протараторила. — Я ничего не понимаю в ратном деле. Так, мысли вслух.

Князь заговорщицки ухмыльнулся и ткнул в неё пальцем.

— А я ей верю! Так и будет.

Поведение князя по отношению к женщине вызывало бурное негодование в головах военачальников, но они не осмеливались высказаться вслух.

— Сколько у нас времени на сбор войска и подготовку масла?

— Не больше месяца. — ответила дикарка.

— В противном случае, сражаться будет уже не за что. — сдержанно добавил паладин.

— Значит, месяц. Хорошо. Сегодня вечером я соберу свой совет, на котором и вам нужно присутствовать. Там мы обговорим наш план более подробно, и завтра я разошлю послов; к Градимиру поеду сам.

— Князь, мне уже начинать подготовку новых рекрутов? — спросил Онагост.

— Да и передай кузнецам, чтобы работали денно и нощно, казна за всё уплатит. Если мы победим в этой войне, то немыслимо обогатимся. Кстати, Мовибр… бра–бра–бра. Как её зовут, Алистер?

— Мовиграна.

— Мовгара… А можно как–то покороче?

— Нет, — покачал головой паладин, — Мовиграна.

— Хорошо. — князь напрягся. — Мо–ви–гра-на.

Женщина медленно перевела на князя свои зелёные глаза.

— Мовиграна, из чего состоит твоё чудо масло?

— Семя Сварога, жгучий порошок, огненное золото и огненная соль. — легко и непринуждённо ответила женщина.

— Я ни хрена не понял. — весело ответил князь. — Эти вещества вообще существуют в нашем мире?

— Конечно, иначе я бы не смогла сделать такую смесь.

— А можно как–то попонятней?

— Можно. Огненную соль вы зовёте селитрой; огненное золото ‒ сера; жгучий порошок ‒ негашёная известь; семя Сварога ‒ нефть.

Князь внезапно разразился громким хохотом.

— А поч… а почему это нефть стала семенем Сварога? — хохоча, спросил Радомир.

— Потому что из Сварога исходило, когда с Мореной в яви возлегал он.

— Чего?!.. Ладно, не буду вникать. Нефть, так нефть. Три из четырёх компонентов у нас в княжестве в избытке, но вот семя Сварога, — князь ещё раз содрогнулся от смеха, — ой… В общем, с нефтью нужно будет повозиться. Знаю, что в Уздумском княжестве её полно. Как хоть мы назовём эту смесь? Нужно какое–то грозное, устрашающее название.

Алистер вспомнил, с какой яростью огонь противостоял попыткам его потушить.

— Назови его «Ярость Сварога».

— Звучит хорошо. — князь опустил уголки губ, растирая рукой челюсть. — Так и быть, отныне наше оружее называется «Ярость Сварога». А теперь всё, нужно наконец–то поесть!

Трапеза заняла целый час и Алистер снова отказал себе в крепких напитках.

Закончив своё пребывание в трактире, князь, военачальники и паладин с дикаркой разошлись по своим делам. Они договорились встретиться вечером на совете, где уже более подробно будет разработана стратегия грядущей войны.

В своей комнате Мовиграна показала паладину пропорции горючей смеси под запись и к обеду покинула город, пообещав ему, что вернётся в день сражения. На вопрос Алистера: «Куда ты?», он получил ответ: «На восток».

Впереди паладина ожидал долгий месяц подготовки к войне. К войне против своего же ордена.

Глава 3 ч.1 Кровавые сумерки

Месяц подготовки к войне тянулся для Алистера так долго, что ему казалось, будто он всю свою жизнь прожил быстрее, чем идёт этот месяц. Когда он потерял всё, чем жил, о чём грезил и к чему стремился, последним его другом, опорой и надеждой стала Мовиграна. И сейчас он нёс тяжёлый груз в душе, ощущая себя брошенным, покинутым, забытым.

Паладин остался один на один со своими мыслями, неудачами, проблемами и вопросами, ответы на которые никто не мог дать. Алистер доверял Мовигране, ибо она ещё ни разу ему не солгала, всегда сдерживала обещания и не давала ложных надежд.

Весь месяц он метался своими мыслями из стороны в сторону, бегая от одного предположения к другому: «А может, она решила просто сбежать?», «Может, она отправилась к источнику тайных знаний или силы?», «Может, она вообще за одно с этой Богиней и ей было поручено ослабить Славизем перед вторжением дикарей, а истории про бесконечно растущий лес ‒ всего лишь ложь, чтобы заставить меня танцевать под свою дудку как послушную собачку?» — все эти мысли разъедали его сознание изнутри. Он не хотел думать о Мовигране плохо, но оказался бессилен перед непобедимой назойливостью злых эмоций и помыслов. Паладин помнил её слова о том, что нужно думать разумом, а не эмоциями, но ничего не мог с собой поделать, не мог заставить разум думать по–другому.

Алистер чувствовал, как внутри души зарождается сильная обида на Мовиграну за то, что она вот так бесцеремонно оставила его совсем одного в чужом доме на пороге войны, на пороге возможного конца.

Паладин пребывал в напряжённом состоянии, постоянно решая военные и организаторские вопросы, проводя бесконечные дискуссии, инспекции, инструктажи, смотры и прочее–прочее. Такая работа раньше бы принесла ему удовольствие и наслаждение, но сейчас стоит комом в горле. Советников, чиновников и военачальников князя он уже в глаза не хотел видеть, а княжеского сенешаля стал и вовсе воспринимать как личного врага.

Осложняло его бытие и то, что он решил полностью отказаться от хмеля, по крайней мере до конца войны за Славизем. Тем не менее, он не смог удержаться и таки несколько раз предался пьянству, заведя закадычную дружбу со сто́льным. После каждой попойки его снедал жуткий стыд, ведь он понимал, что когда Мовиграна вернётся, если вернётся, то будет недовольна его несдержанностью. Он знал, что не сможет скрыть от неё скелета в шкафу, и она обо всём узнает; если уже не знает…

Каждый день паладин поднимался на стену цитадели или уходил в поле в надежде на то, что вновь прилетит какой–нибудь скворец с замысловатым посланием. Но никто к нему не прилетал, никакой весточки от Мовиграны.

Наконец, злополучный месяц закончился, и сенешаль позвал Алистера на съезд князей, которые встали на сторону Радомира в грядущей битве.

Слуги раскрыли большие двойные двери и паладин вошёл в огромный тронный зал ‒ центр власти Ворсуньского княжества. В конце зала на каменном подиуме, в свете падающих из окон лучей солнца, стоял обитый бархатом трон ‒ символ власти. На троне восседал князь Радомир в нарядных одеждах под стать самому великому князю, на его голове красовался княжеский венец ‒ источник власти.

Зал по́лнился восставшими против тирании Всеволода князьями и их свитами. Тронный зал забит битком так, что и яблоку негде упасть.

Алистер начал протесняться сквозь густую толпу к трону, заставляя окружающих его людей изумлённо охать и ахать ‒ небесный воин и так близко!

— Моё войско прибудет завтра, Радомир, но сколько в общем и целом у нас есть, чем мы располагаем? — раздался сиповатый голос из–за стола.

— Нам удалось собрать войско в восемнадцать тысяч человек. Градимир присоединится к нам в поле, и наша численность достигнет двадцати трёх тысяч.

— Князь, не кажется ли тебе, что этого не хватит? При прочих равных, Всеволод имеет двадцать тысяч человек, не считая небесного воинства.

— Не сметь называть его имени в моём присутствии! — крикнул Радомир. — У нас есть абсолютное оружие, которое позволит одолеть хвалёных паладинов.

— И что же это?! Вы изобрели стрелы, что пробивают камень? — раздался знакомый Алистеру голос из–за другой части стола, дальше от трона.

— Уважаемые, я не смогу объяснить это сам. Сейчас прибудет мой советник и всё расскажет.

— А кто поведёт наше славное воинство? — прозвучал третий, совсем юный голос.

— Князь Духовлад, я не сомневаюсь, что ты захочешь возглавить наше войско и вписать своё имя в историю. Мы дадим тебе такую возможность.

— А план какой? — вернулся в разговор первый голос.

— Мы соберём наши силы под Ворсунью и двинемся на столицу. Встретимся с паршивой свиньёй на Святопо́ловом поле, там и дадим бой.

— Почему же не подождать, пока он сам к нам не придёт? Почему бы не сразиться с ним на Лихополье? Или, например, на По́ржском поле; там уклон, и мы будем на высоте.

— Мы не можем больше медлить, а он сам нападать не будет. Мой информатор сообщил, что наш великий князь при смерти, у него мало времени.

— Какие будем выдвигать требования? — прозвучал новый голос старого человека.

— Мы потребуем от узурпатора полного отказа от власти.

— Но ведь регент официально не узурпировал титул великого князя.

— Когда мы войдём в столицу и освободим великого князя, он сам даст оценку действиям узурпатора.

— Наша война незаконна, Радомир. Где гарантии, что великий князь, если и придёт в себя, не отправит нас на эшафот за нашу дерзость?

— У нас нет никаких гарантий, что великий князь вообще жив, господа. А значит, мы рискуем в любом случае.

— Но ведь мы развязываем гражданскую войну! — раздался ещё один доселе не звучавший голос. — Без сильных претензий или внятного повода, мы рискуем расколоть нашу страну! Мы превратим Славизем в пепелище? То, что годами строили наши предки, предадим забвению в пользу каких–то подозрений и домыслов?

— Нет, Изяслав, это мы́ — Радомир ткнул пальцем в свою грудь — не позволим узурпатору выжать последние соки из нашей страны, превратив Славизем в пепелище. Вам известно, что лес уже полностью поглотил юг?

— А как мы сможем остановить рост леса?

Алистер смог добраться до трона, но Радомир не сразу заметил его.

— А это тоже объяснит мой советник. Если вы ещё не знали, мне поступил на службу паладин, который… О, а вот он! Алистер, подымись ко мне, нужно ответить на пару важных вопросов.

Паладин бодро поднялся по ступеням к трону и встал по правую руку Радомира, закрывая собой сенешаля. Алистер упёр двуручный меч в ножнах остриём в пол, сложив свои руки на гарде.

Князь встал на ноги и заговорил:

— Алистер, хочу представить тебе знатнейших людей Славизема, древнейшие династии. Слева направо. — Радомир повёл рукой. — Князь Снови́д, княжество Узду́мское. Князь Изясла́в, княжество Сарга́н и его брат князь Тихоми́р, из разорённого ныне княжества Юлва́н.

Тихомир резко поднял руку, перебивая Радомира:

— Не надо тут! Хоть моё княжество сейчас и в не лучшем виде, но свои пятьсот бойцов для нашего войска я дам! — высокомерно проговорил князь.

— Наше почтение, Тихомир. — Радомир кивнул. — Далее: молодой князь Духовла́д, горячая кровь из княжества Бурнове́жа. И наш премудрейший князь Ва́цлав, княжество Нава́сское. Каждый из них пришёл, дабы внести посильную лепту в победу над тираном и узурпатором.

Радомир похлопал Алистера по плечу и уселся на свой трон.

— Приветствую вас, господа! — звонко начал паладин. — Представили вас, представлюсь и я. Я Сераба́рый А́листер Алва́сович из Ружанского замка, член ордена паладинов, носитель небесного доспеха, хранитель великокняжеской власти, залог безопасности государства Славизем. Я был предан своим господином и вынужден скрываться здесь, в ожидании справедливого суда великого князя.

— Почему ты сбежал, паладин? — слегка хриплым голосом спросил Вацлав.

— Господа, я слышал, какие вас интересуют вопросы. Я отвечу на них! — громогласно продолжил свою речь паладин, проигнорировав вопрос. — Вы спрашивали, что за оружие есть в распоряжении князя, способное одолеть небесное воинство? Так слушайте! Мы назвали его «Ярость Сварога», это оружие не из металла и камня, но масло!

По залу прошёлся лёгкий смешок. Алистер продолжил.

— Маслянистая смесь, прилипающая к любой поверхности, горит неистовым пламенем, которое практически невозможно потушить без использования песка. И самое главное: Ярость Сварога воспламеняется от воды, самостоятельно! Стоит только капле пота, слюны, вина или дождя попасть на чёрное масло, как оно тут же вспыхивает.

— Это невозможно! — прокричал молодой князь Духовлад.

— Уверяю вас, что князь Радомир чуть не погиб, когда я демонстрировал ему сие оружие.

— Да он мне чуть цитадель не спалил! — встрял Радомир.

— Мы заготовили несколько сотен литров Ярости Сварога и обучили пятьсот метателей; изготовили тысячи маленьких сосудов для метания. Мы приготовили специальные деревянные приспособления, чтобы остановить верховой натиск небесного воинства. Когда они увязнут на одном месте, наши метатели забросают всадников и мы подожжём их водой.

— Где вы возьмёте столько воды, чтобы мигом оросить тысячу всадников? — поинтересовался Изяслав.

— Будет дождь.

— А дождь разве не потушит огонь?

— Нет, князь Радомир лично проверил это.

— Эта чертовщина не гаснет от воды! — вскидывая правую руку, выкрикнул Радомир.

— А где мы возьмём дождь?

— Будет дождь. — холодно ответил Алистер, осознавая сильнейшую потребность в той самой уверенности, с которой всегда говорит Мовиграна. — Вы спрашивали о гарантиях и незаконной войне. Я отвечу вам. Регент Всеволод, — паладин услышал, как Радомир хотел было высказаться, но осёк себя — предал своего племянника и отравил его, чтобы получить власть над Славиземом. Наша задача: освободить великого князя Владислава из рук князя–регента, ибо яд, что использовал регент, скоро окончательно убьёт государя. Мы должны торопиться, чтобы как можно быстрее использовать противоядие. И последнее, самое важное. Вы спрашивали, как можно остановить рост леса. Меня радует то, что уже никому не нужно доказывать очевидность и опасность катастрофы, что надвигается на Славизем с юга. Но никто до сих пор не знает из–за чего растёт южный лес. Я знаю.

Алистер сделал паузу, набираясь решимости и молясь внутри себя об уверенности.

— Полтора месяца назад меня отправили в поход к южной границе с задачей разузнать причины смуты среди местного населения. Прибыв на место, я обнаружил разорённые деревни, пустующие форты и всюду разросшийся лес. Я направился вглубь леса, чтобы выяснить причину его безудержного расширения и нашёл её. — Паладин почувствовал, как уверенность стала наполнять его душу. — Господа, то, что я узнал в лесу повергло меня в шок, и я сначала не поверил. Прошу вас, поверьте мне, ибо от этого зависит судьба каждого из нас. Дикие люди, коих мы изгнали давным–давно, собирались в масштабный поход на Славизем и выступили в него. Только сражаются они не своими руками, но лес уничтожает для них наши города и укрепления! Сейчас я вам скажу то, от чего у вас закипит в голове. Они призвали злую Богиню Море́ну в наш мир, и она возглавляет поход, чтобы предать наши земли в руки дикарей!

Алистер снова сделал короткую паузу, ожидая скептическую реакцию на свои слова, но никто из зала даже не улыбнулся. Все смотрели на паладина с серьёзным лицом.

«Неужели, у меня получается? Неужели, дар убеждения открылся и во мне?» — подумал про себя паладин и продолжил свою речь, давая больше силы в голос.

— Господа, нас предали! Всеволод предал Славизем в руки злой Богини! Он пришёл в южный лес и сделал ей ребёнка, который и стал источником проблем! Именно из–за этого чада и начал расти лес! Вы спросите: так в чём предательство? И я скажу вам. Он заключил с Богиней сделку, по которой должен был отравить великого князя особым ядом. Яд убивает медленно, вытягивая силы Владислава. Эти силы через магию передаются её ребёнку, из–за чего ребёнок растёт. Именно ребёнок контролирует лес, и именно из–за него расширяется лес. Мы должны излечить великого князя, ибо только так мы сможем остановить зло, что заполоняет нашу землю! И я знаю, как излечить великого князя, но для этого нужно уничтожить Всеволода, чтобы остановить это безумие! Если мы не победим сейчас, то через полгода уже будет не за что сражаться: наши земли сметёт лес, а дикари заселят руины!

Паладин провёл взглядом по глазам сидящих за столом князей и остановился на Вацлаве.

— Так почему же я беглец? По той же самой причине, по которой был арестован комендант южного форта, подданный князя Тихомира: я слишком много знаю! То, что я рассказал вам, прежде рассказал своему господину, Первому Мастеру, и он не поверил мне! Но на следующее утро, переговорив с регентом, приказал схватить меня, потому что я несу в себе знание о предательстве, которое совершил Всеволод! Только я́ знаю, как остановить лес и спасти Славизем! Я до́лжен попасть к великому князю! Ну так что вы думаете, бравые господа?!

В зале повисло гробовое молчание. Несколько сотен человек, что битком набивали помещение, не издавали ни единого звука.

В какой–то момент Алистеру показалось, что его поднимут на смех и князья разойдутся по домам, ибо он рассказал им то, во что сам отказывался верить долгое время. Как в это можно поверить всего за несколько минут?

В полной тишине поднялся князь Изяслав, чем обратил на себя внимание всего зала.

— Я абсолютно ничего не понял, господа. Я перестал его понимать, когда он начал рассказывать про лес. Но знаете что? — Изяслав сделал короткую паузу, прочищая горло. — Я верю ему. Да! Я не верю в его слова, но он говорил так убедительно, что я верю в то́, что он то́чно знает о чём говорит! Из всей этой истории мне понятно одно: Всеволод должен быть свергнут! — прокричал князь, поднимая сжатый кулак вверх. — Слава Славизему!

— Вечная слава! — крикнуло в ответ несколько человек.

— Слава Славизему! — повторил Изяслав.

— Вечная слава! — ответил хором весь зал.

— Слава Славизему!

— Вечная слава! — прокричал со всеми паладин.

Реакция князей превзошла все ожидания Алистера, ибо он до последней секунды не верил, что хоть кто–нибудь отнесётся к его рассказу серьёзно. В эти истории невозможно было поверить, — никто и не поверил, — но поверили ему, как он когда–то поверил Мовигране.

Паладин покинул мероприятие раньше других. Он зашёл в свои покои и рухнул на постель, громко выдыхая скопившееся напряжение. Наконец–то его мечты стали сбываться. Наконец–то он стал тем человеком, которого слушают целые князья. Наконец–то он стал важным.

В этот вечер он едва смог удержаться от хмеля. Ему помогло ощущение личной победы, из–за которого он чувствовал ментальную близость с Мовиграной, словно она стоит рядом и одобрительно взирает на него.

Глава 3 ч.2 Кровавые сумерки

Прошло ещё два дня, прежде чем всё войско, собранное под Ворсунью, выступило в поход. Князья решили, что войском будет руководить Радомир, а значит его именем оно и будет называться.

Путь к столице занял пятнадцать дней.

За время пребывания в Ворсуни, паладин прочувствовал всю тяжесть жизни без оруженосца, поэтому Радомир даровал ему в подданство пятнадцатилетнего юношу по имени Бронисла́в. Алистер воспринял это как издёвку судьбы и заставлял себя называть слугу полным именем, но уже на третий день оставил умственные пытки, начав называть его «Бро́ник».

И хотя Бронислав старался изо всех сил делать всё правильно и вовремя, он справлялся хуже, чем если бы это делал Станислав без руки, ноги и слепым на один глаз.

В такие моменты паладин понимал истинную ценность хорошего оруженосца.

Войско Радомира дошло до городка Вру́чий, что стоял в нескольких километрах от Святополова поля ‒ места, где одержал свою первую победу Святополк, основатель ордена паладинов.

С другого конца поля, возле деревни Шли́мки, расположилось войско князя–регента Всеволода, возглавляемое Первым Мастером Яросла́вом.

Жители окрестных деревень пришли в страх и ужас, ибо сражение таких масштабов сулило им только грабёж и разбой как со стороны двух войск, так и со стороны оравы бандитов, что ринутся сюда за оружием и доспехами, когда сражение закончится.

Алистер по своему обыкновению сидел возле костра поодаль от остальных, вырезая из дерева лисицу. С момента, как он первый раз занялся этим ремеслом в лесу, его навык заметно развился и набилась рука.

К паладину подошёл один из сотников Радомира с посланием.

— Господин, Алистер, вас вызывает к себе наш главнокомандующий, князь Радомир.

— Уже пришёл Градимир со своим войском?

— Нет, господин. Об этом и хочет поговорить главнокомандующий.

Алистер уже так устал от этого похода, что ему по–человечески хотелось просто лечь и умереть, но как паладин, как защитник Славизема он не мог позволить себе дать слабину.

— Хорошо, идём. — моментально подскочил паладин и пошёл вслед за сотником.

Огромный шатёр, стоявший посреди широко раскинувшегося лагеря, внушал трепет и уважение входящим в него. Алистер знал, что маленькие люди строят себе большие хоромы, дабы казаться больше и важнее.

Паладин зашёл внутрь и обнаружил всех князей в сборе. Мужчины стояли вокруг стола, на котором лежала карта Святополова поля и его окрестностей.

— О, Алистер! Очень хорошо, что тебя так быстро нашли. У нас серьёзное дело. — Радомир махнул рукой, подзывая паладина к себе. — У меня неутешительные новости от информаторов. Мне сообщили, что Градимир уже покинул свою вотчину, но к нам ещё не дошёл. Он встал лагерем в десяти километрах отсюда, близ Пастушьего городка.

— Он задерживается? — паладин подошёл к столу и упёрся в него кулаками.

— Не знаю, но явно не спешит. Тут ещё кое–что. Эта трусливая собака, что зовёт себя регентом, прислала дипломатов. Он просит встречи и я собираюсь дать её. Это позволит выиграть время, чтобы Градимир успел к нам присоединиться. Я хочу взять тебя с собой.

— Ты уверен, что это так необходимо?

— Понимаешь, вся та ерунда, что ты рассказал… — Радомир поймал серьёзный взгляд Алистера. — Не ерунда, история. Та история, что ты нам рассказал, всем нам кажется, мягко говоря, не настоящей. Но она целиком и полностью касается этой вонючей свиньи. Я хочу устроить что–то вроде очной ставки.

— Ты сомневаешься?

— Не пойми меня неправильно, но если этот выродок и вправду предатель и виновник наших бед, то мы без вопросов готовы сложить даже свои жизни за Славизем. А если нет, то наша война будет незаконной и как раз уже здесь разбросаны камни. Это долго объяснять.

— Я понимаю. Я пойду с вами.

— Замечательно! — хлопнул в ладоши князь. — Тогда я отсылаю дипломатов назад с моим согласием. Готовься, паладин, через полчаса пойдём на встречу.

В центре огромного поля слуги регента расставили шесты, на которые сверху натянули плотную ткань в цветах великого князя. Вокруг навеса по кругу расставили один за одним флаги с гербами Славизема и Хнавского княжества ‒ вотчины Всеволода.

Возле каждого флага стоял паладин в блестящей и сверкающей на солнце небесной броне. Сотня гордых небесных воинов вызвала у Алистера мандраж, когда они с Радомиром и его свитой слезли с лошадей и вошли в круг.

Всеволод стоял под навесом в бронзовой кольчуге с сюрко, на котором красовался герб Хнавского княжества. По правую руку регента стоял во всём величии Первый Мастер.

Его доспех разительно отличался от доспехов обычных паладинов более детальной проработкой, гофрированием всех больших пластин, бо́льшим количеством защитных элементов, такие как рондели и бувигер. Из–за бувигера он носил другой, более удобный и зрелищный шлем. Но самым главным отличием было полное воронение доспеха. На чёрном нагруднике был вытравлен и золочён герб ордена паладинов ‒ стоящий на дыбах конь и всадник на нём, держащий в замахе над головой меч.

По левую руку регента стоял Градимир.

Радомир со свитой зашёл под навес и не склонил головы.

— Доброго здравия, Радомир Ворсуньский. — гордо начал первым Всеволод, держа руку на богато украшенном навершии меча.

— Тебе того не желаю. — с нотками агрессии ответил Радомир.

— Твои желания не важны. С чем пришёл на мои земли? Зачем войско собрал?

— А то ты не знаешь? Это не твои земли, регент. Где великий князь?

— Мой племянник в своей резиденции и он болен. Ему становится всё хуже с каждым днём, и ты пришёл сюда, чтобы добить его, Радомир?

— Я пришёл, чтобы разобраться кто ты есть.

— Я князь–регент, правлю от имени нашего великого князя Владислава. — величественно произнёс Всеволод, разведя руки в стороны.

— Ты не князь. — сдерживая себя от злобы, процедил Радомир.

— Ты про Хнавское княжество? Так мне на него претензию сам государь пожаловал.

— Что же ты его собственноручно не отобрал? Зачем прибегнул к помощи этих шавок? — Радомир кивнул на Первого Мастера, но тот молча стоял, держа руки за спиной.

— Ты так не любишь паладинов? Чего же сам–то не побрезговал приютить такого под своим крылом, а? Лицемер.

— Потому что он знает, как победить тебя.

— Что я тебе сделал? — вскидывая брови, развёл руками регент. — У тебя второе по величине владение в государстве! То, что я отщипнул себе кусочек, не сделало тебя беднее.

— Но ты забрал не только мою землю! — оскалившись, прорычал Радомир.

— Ты про мою жену? Так она моя! — Всеволод заметил, как дёрнулся князь. — О–о–о, так ты за ней ко мне с мечом в руке пришёл? Ты из–за бабы решил пролить кровь десятков тысяч? — регент рассмеялся, поворачивая голову к Градимиру. — Видишь, за что он пришёл сражаться? А ты ещё хотел к нему примкнуть.

— Градимир! — обратился к пятидесятилетнему князю Радомир. — Почему ты солгал? Мы же с тобой договаривались.

— Нет, Радомир, не солгал. — резко ответил Градимир. — Ты не убедил меня выступить на твоей стороне, и я сказал, что приду к месту сражения. Но я не давал тебе обещания сражаться против великого князя. Твои слова посеяли во мне сомнения, и я здесь для того, чтобы убедиться, что это всего лишь сомнения.

— Видишь, Радомир, ты не чета мне. — от Всеволода так и разило высокомерием. — Сколько у тебя сейчас? Восемнадцать? У меня двадцать, не считая тысячу небесных воинов, что в одиночку раскатают половину твоего войска за час.

— Это мы ещё посмотрим.

— Что смотреть, Радомир? — надменно усмехнулся регент. — Да в прошлом году ты вывел трёхтысячное войско против моего племянника, а он выставил против тебя всего лишь тысячу и двести паладинов, и чем все закончилось? Да вы драпали до самого Ворсуня как до смерти напуганный скот! А сейчас ты собрался сражаться против полного небесного воинства с Первым Мастером во главе? Ты совсем в горе упоился хмелем и потерял рассудок?

Всеволод был на голову выше Радомира, он свысока взирал на коренастого, толстого мужичка, что пришёл к нему с войной. Красивые голубые глаза регента, светлые волосы и крепкое телосложение чётко и ясно выдавали его происхождение ‒ арий.

— Ты подлый человек, который постоянно покушается на чужое. — лицо Радомира исказилось в презрении. — Кто же знал, что однажды ты покусишься на весь Славизем?

— Я не покушался на Славизем! Я храню его от таких как ты́, кто при любом удобном случае готов сразу вцепиться в глотку ближнему, урывая себе кусок земли! Два месяца прошло с тех пор, как слёг наш государь, а ты уже тут как тут.

— Я здесь, чтобы не дать Владиславу погибнуть от твоей руки, предатель!

— От моей руки? Предатель?! Слишком высокие обвинения для такого низкого человека. Да чем таким я мог загнать племянника в столь долгий сон? Нет таких ядов и отваров на земле, глупец!

— Есть! — резко вмешался Алистер. — Есть и ты это знаешь. Игла Кощея, что вложил он в твою руку, ты вколол её своему князю, и теперь она высасывает из него силы, передавая их ребёнку Морены. Я знаю твой секрет, узурпатор.

Слова Алистера передёрнули Всеволода, заставляя его измениться в лице. Маска надменности дала трещину.

— Кто тебе дал права раскрывать своё хайло, щенок?! — тяжёлым голосом вступил в разговор Первый Мастер. — Ты убил своих братьев по оружию, хладнокровно зарезав их как свиней! Ты заставил юного оруженосца погибнуть в воротах, спасая твою никчёмную душонку! Ты предал наше братство и наши устои! Ты бельмо на моём глазу, рана в боку!

— Это ты меня предал, Ярослав! — огрызнулся Алистер. — Ты знал, что сделал Всеволод и смеялся надо мной, когда я рассказал тебе об этом.

— Что́ ты мне рассказал? — сморщил лицо Первый Мастер. — Ты ренегат. Ты вернулся из похода ополоумевшим, полной бреда головой. В твоих рассказах не хватало только единорогов да фей. Где твоя дикая шлюшка, которую ты дерзнул притащить в Ружанский замок?

— Она готовит твою погибель! — злобно прорычал в ответ Алистер и сразу словил себя на мысли, что нужно срочно взять контроль над эмоциями.

— Ты сношаешься с ведьмами? — брезгливо спросил Первый Мастер. — Ты не паладин, и этот доспех ты носишь как вор.

— Ты позоришь честь ордена, чернь. — подхватил Всеволод.

— Я позорю честь ордена? — Алистер резко перевёл взгляд в глаза регента. — Ты́ опозорил честь своей династии, ведь это ты́ сношался с дикой ведьмой, и от тебя́ она понесла ребёнка, Всеволод! Я знаю, что это ты вошёл в лес и дал своё затравочное семя Морене, что в женском обличии с тобой была.

— Что ты такое несёшь, пёс? — вступился за регента Первый Мастер. — За такие слова и обвинения, которые ты ничем не можешь подкрепить, тебя ждёт мучительная смерть на дыбе! Я лично сгною тебя в темнице под пытками!

— Не пугай меня, Ярослав. Моя спутница, что ведьмой ты назвал, способна перевернуть всё это поле вверх дном, а что ей ты?

— Так ты за бабой вздумал прятаться, трус? Тебе нет чести, дерьмо.

— Я не большее дерьмо, чем Всеволод. Ведь именно он продал Славизем за то, чтобы оттрахать какую–то дикарку и поиграть целым государством с полгодика, пока лес полностью не сожрёт его. Не правда ли, Всеволод? Не ждал, что Кощей с Мореной лихо крутанут тебя вокруг пальца?

Правдивые и неожиданные слова выбили регента из колеи; к такому он был не готов.

— Что ты можешь знать, сын стыда? — Всеволод попытался вернуть маску надменности. — Я всегда и во всём защищал и государя, и Славизем. О каком предательстве ты говоришь?

— А знал ли ты, что именно из–за ребёнка растёт южный лес? Не знал. А знаешь, что потребует Кощей, когда иссякнет сила великого князя? А вот это ты знаешь! В кого воткнёшь иглу: в себя или в Ярослава?

— Лес растёт не из–за этого, наши учёные мужи выяснили причину.

— А ты знаешь, что дикари отбирают нашу землю, что порастает лесом? Через полгода тебе нечем будет править! Ты хоть понимаешь, что ты натворил, идиот!?

— Что ты себе позволяешь, чернь?! — вновь заступился за регента Первый Мастер.

— Ярослав, ты мне не верил, а я видел, как дикари собрались совершить исход и отомстить нам за столетия изгнания! Они не пощадят никого, и ты это прекрасно понимаешь.

— Не будет никакого исхода!

— Да? А как же вы собираетесь остановить лес?

— Мы… У нас есть план!

— Какой же?! — усмехнулся Алистер. — Есть только один способ ‒ извлечь иглу из великого князя. Только так мы остановим расширения леса.

— Нет! Ты этого не сделаешь! — вспылил Всеволод и резко осёк себя, косясь на Градимира. — Вернее, я не позволю тебе приблизиться к своему племяннику, предатель. Я не дам тебе возможности отнять у него жизнь.

— Ты уничтожаешь Славизем, Всеволод. Не будет тебе покоя до самой смерти.

— Так, хватит! — оборвал регент. — Я не желаю больше слушать этого безумца. Градимир, ты понимаешь, что они обезумели?

Седовласый мужчина потёр свою бороду и посмотрел в глаза регента.

— Не знаю, Всеволод. Ты законом поставлен править Славиземом, но также должен защищать его. Как ты будешь бороться с лесом? Я виделся с Тихомиром, он рассказал мне, что произошло с его княжеством. Проклятый лес угрожает нам всем.

— Лес не больше чем аномалия, Градимир. Не будь и ты безумцем. Нет никаких Богов, нет никаких Божьих детей и никакой магии.

— Не гневи Богов, Всеволод. — голос Градимира похолодел. — То, что ты не веришь в них, не означает, что их нет. Да и по твоим глазам вижу, что ты, на самом деле, веришь в них. А ежели веришь, то зачем врёшь?

— Я верю в Богов, Градимир, но этот человек, — регент указал на Алистера, — несёт откровенный бред.

— Может, он и говорит несуразицу, но и лес, что поглощает Славизем, ‒ тоже несуразица. Он заявляет, что знает, как с ним бороться. Ты же на корню отвергаешь магическую или Божественную причину роста леса, когда уже всем очевидно, что это не какая–то аномалия.

— Стало быть, теперь ты меня подозреваешь?

Седовласый мужчина задумался, почёсывая бороду.

— Нет, регент. Но теперь я не верю ни тебе, ни твоему врагу. В этой битве мои воины участвовать не будут, грызите глотки друг другу сами. — Градимир закончил фразу и вышел из–под навеса, направляясь к своему коню.

Всеволод сплюнул на землю.

— Ни тебе ни мне союзник, Радомир. У меня к тебе есть замечательное предложение.

— Ты собираешься сдаться? — съязвил мужичок.

— Нет, червяк. Твоё войско слабое, если не сказать ‒ никчёмное. Я не хочу проливать кровь твоих людей, им ещё поля вспахивать. У меня к тебе такое предложение: я возвращаю тебе твою дыру, ты отдаёшь мне этого гадёныша, — регент указал на Алистера, — и распускаешь своё сборище, а сам забываешь дорогу в столицу.

— Это не всё, что ты у меня забрал, падаль.

— Следи за языком, рогоносец. Моя жена Милава останется при мне. Когда–то давно у тебя был шанс добиться её руки и сердца, но что ты сделал? Ты напился как свинья и зарыгал её платье на великокняжеском балу! Такой позор! — Всеволод прикрыл ладонью лицо.

— Да что ты знаешь? Я выпил тогда слишком мало вина! И стоило бы вздёрнуть вашего стольного за то, что подаёт порченное вино!

— Вздёрнуть? — Всеволод вскинул брови. — Да я его наградил за то, что подал вино с рвотным корнем кому нужно и когда нужно. — ухмылка на лице регента перешла в оскал. — И ты даже не можешь представить, как долго я утешал Милаву, чтобы помочь ей пережить такой позор. И хотя она не сильно вняла моим потугам, её отец быстро принял мою партию. Ибо когда князь твоего уровня так унижает его дочь, только брак с человеком моего уровня может затмить такой позор.

— Ты бесчестное животное! — входя в исступление и едва сдерживая себя, громко ответил Радомир.

— Принимай моё предложение и беги в свою конуру, пёс! Не проливай кровь своих крестьян.

— Я пролью твою, урод! — взревел Радомир и выхватил меч, бросаясь на Всеволода.

Раздался удара клинка о железо ‒ Первый Мастер заблокировал меч Радомира своей рукой, встав между ним и регентом.

Прозвучали лязги клинков вокруг и сотня небесных воинов, окружающие место переговоров, приблизилась к навесу с мечами наперевес.

Ярослав схватил клинок Радомира и второй рукой мощно ударил ему в челюсть, опрокидывая на землю. В направлении удара изо рта полетели зубы; князь едва ли удержался в сознании.

— Ты нарушил переговорные правила, Радомир. — прорычал Первый Мастер. — Я сейчас же тебя не убью только потому, что в отличи от вас, одичавших восточных псов, не нарушаю переговорных правил.

Радомир хотел было что–то ответить, но его сломанная челюсть не позволила это сделать.

— Раз ты заткнулся, то, если я правильно понял, ты отказываешься от моего предложения, так? — Всеволод наклонился к Радомиру. — Теперь расклад такой, собака: завтра мы с тобой сражаемся, и ты проигрываешь; затем я беру тебя в плен и казню за то, что ты осмелился поднять руку на правителя Славизема. Понял меня, урод? А теперь пошёл прочь. Переговоры окончены.

К Радомиру подошли члены его свиты и стали уводить в сторону лошадей. Последним из–под навеса уходил Алистер.

— Алистер! — голос Первого Мастера прозвучал резью на сердце, паладин медленно повернулся. — Сражайся доблестно, пади в бою как небесный воин, и хотя бы в этом не опозорь нас.

Алистер ничего не ответил, выходя последним из окружения небесных воинов, братьев по оружию, братьев по духу. Он знал, что завтра они будут злейшими врагами на поле боя. Завтра умрут они, или умрёт он.

Глава 3 ч.3 Кровавые сумерки

Вернувшись в лагерь, Радомир вместе со всей свитой сразу направился в штаб для разработки плана битвы.

— Что произошло? — взволнованно спросил Сновид, видя как в шатёр под руки заводят Радомира.

— Первый Мастер снёс ему челюсть. — ответил идущий следом ворсуньский военачальник Онагост.

— Он нарушил переговорные правила? — возмущённо начал Изяслав. — Они там что, одичали уже совсем?

— Нет. Регент спровоцировал Радомира и он не сдержался, выхватив меч. Первый Мастер удобновоспользовался этой возможностью и сделал такую подлость.

— Вот же черти! — возмутился Сновид.

— Это бесчестно! Давайте сейчас же выступим и покараем наглую сволочь! — яростно прокричал Духовлад, выхватывая свой меч.

— Поумерь свой пыл, юнец. — осадил его Изяслав. — Сначала нужно разобраться, чем мы располагаем и какие у нас шансы.

Радомира усадили в угол и к нему тотчас подошли лекари. Мужчина громко стонал, содрогаясь от боли, пока ему накладывали тугую пращевидную повязку, фиксируя нижнюю челюсть.

Все обсуждения остановились до тех пор, пока лекари не разрешили князю встать.

Главнокомандующий Радомир медленно подошёл к князьям и с силой вдарил кулаком по столу, издавая пугающее рычание. Его мокрые глаза с ненавистью смотрели на карту. Он нависнул над столом и злобно ткнул в центр карты, а затем резко провёл рукой в западном направлении. Издав ещё один пронзительный вой, Радомир провёл большим пальцем по своей шее и громко стукнул кулаком в ладонь.

Все молча смотрели на него и не понимали, что происходит.

— Что ты хочешь нам сказать? — с недоумением в голосе спросил Тихомир.

Радомир начал мычать и размахивать руками.

— Господа, — неуверенно начал Онагост, — мне кажется, что главнокомандующий хочет сказать, что нужно любой ценой добраться до столицы и вздёрнуть регента на виселице.

Онагост покосился на Радомира и тот одобрительно ему кивнул, похлопав по плечу.

— Тогда давайте разрабатывать план, друзья. — Тихомир провёл рукой над картой. — Градимир ещё не подошёл, к нему послать гонцов?

Радомир что–то громко промычал и стукнул по плечу своего военачальника.

— Мне рассказать? — Онагост кивнул на немую просьбу своего господина и продолжил. — Градимир не будет участвовать в битве ни на нашей стороне, ни на стороне регента.

— Ты же говорил, что Градимир будет на нашей стороне! — Сновид выкинул правую руку в сторону Радомира.

— Мой господин не знал, что Градимир имел ввиду под словами «приду к месту сражения». Князь Градимир не смог определить свою сторону в нашем конфликте. Он был на переговорах, но покинул их на середине, изъявив желание остаться в стороне.

— Получается, что он предатель? — презрительно произнёс Тихомир.

Радомир отрицательно покачал головой.

— Мой господин так не считает. Градимир не давал твёрдого обещания, говоря о другом.

— Раз Градимир кинул нас, то мы… очевидно, мы в заднице. — угрюмо произнёс Изяслав.

— Подожди, Изяслав, ещё не всё потеряно. — проговорил Сновид.

— Да! — бойко вмешался Духовлад. — В конце концов, мы тут все не лыком шиты, да не пальцем пиханы!

— Давайте к сути, по́лно уже бравировать. — Изяслав сменил тон на серьёзный. — Итак, чем мы располагаем? У нас есть восемнадцать тысяч против двадцати одной Всеволода, считая небесное воинство.

— Нам нужно сломить их мощным лобовым ударом! — звонко выступил Духовлад.

— Заткнись, сопляк! — резко ответил Изяслав. — У нас ужасное положение, Радомир. Мы рассчитывали на Градимира, и что теперь?

— Ещё не всё потеряно, брат. — вмешался Тихомир. — Мы можем упереться в оборону, максимально усилив центр. Тогда мы встретим паладинов грудью и не дадим сломить наши порядки.

— Но удар небесной конницы ещё никто не выдерживал с момента основания ордена! — в словах Изяслава сквозил скепсис к возможным шансам на победу.

— С момента основания ордена, брат, не было таких масштабных битв.

— А что если попробовать их окружить? — вступил в беседу Сновид. — Скажем, мы положим на живот три тысячи бойцов в шагах семистах, а когда регент увязнет на центре, мы поднимемся и зайдём в тыл.

— К тому моменту он уже сломит наш центр, Сновид. — отмахнулся Изяслав.

Радомир издавал звуки похожие на слова, что–то махая своему военачальнику.

— Да, господа, — начал Онагост, — не стоит забывать, что регент не бросит в бой все свои силы аки оголтелый. Он оставит в резерве как минимум тысячи три, если не все пять.

— Сновид, — подхватил Тихомир. — ты предлагаешь положить весь наш резерв где–то в стороне? А что если застрельщики вскроют нашу засаду раньше, чем мы введём её в бой? Тогда Первый Мастер ударит прямо в неё, а затем перестроится и ударит в тыл.

— Хорошо, что ты предлагаешь?

— Думаю, что нужно попытаться увязать небесное воинство как можно сильнее, и тогда мы сможем закидать их, например, стрелами.

— Стрелами? — рассмеялся Изяслав. — Брат, им твои стрелы как солома камню.

— Зря смеёшься, брат. Если стрелами подбить лошадей, то они не смогут отойти назад и сделать вторую атакую.

— Вторая атака им, обычно, не нужна, ты же это знаешь.

— Ещё у нас есть Ярость Сварога, но я не представляю, как её использовать.

— Так может, — в разговор вмешался доныне молчавший Вацлав, — позволим создателю и, по совместительству, паладину сказать своё слово? Он, хочу напомнить, в битвах побывал больше нашего и лучше нас знает, как будет действовать в бою Первый Мастер.

— Алистер! — воскликнул Тихомир. — А чего ты молчишь?

Паладин подошёл к столу и прислонил к нему свой меч, напоминая таким образом всем, что он небесный воин.

— Наше главное преимущество ‒ Ярость Сварога, — уверенно начал Алистер, — о которой не знает ни регент, ни Первый Мастер. Излюбленной тактикой небесного воинства, как вам известно, таранный удар в лоб, так?

— Ну ты такие очевидные вещи нам уже не рассказывай, капитан. — пошутил Сновид.

— Так вот не всякий знает, ‒ а из вас, наверное, вообще никто, ‒ что Первый Мастер ценит своих людей и никогда не направит атаку туда, где паладины могут понести ощутимый урон. Обычно, для первого и последнего удара тщательно готовится почва в сражении, чтобы за один раз опрокинуть противника.

— И что это нам даёт? — задумчиво спросил Изяслав.

— Нам нужно искусственно создать уязвимую зону, в которую Первый Мастер захочет нанести удар.

— И что же мы можем ослабить? Центр?

— Центр ‒ залог победы, его нельзя ослаблять! — вновь выступил Духовлад и словил гневный взгляд уже Радомира. — А что? Я же прав!

— Он прав, мы не будем ослаблять центр. Я предлагаю ослабить правый фланг. Мы разработали специальные деревянные заграждения, которые незаметно лежат на земле и в три секунды поднимаются двумя бойцами. По сути, это деревянные колья на подставке. Наша задача обратить удар паладинов на эти самые заграждения, таким образом мы сможем остановить их натиск.

— И как это лучше сделать?

— Давайте думать. — Сновид склонился над картой. — Ну вот здесь, например, мы расположим Изяслава и его пять тысяч человек; пусть это будет центром. Тогда я встану на левый флаг, моих трёх тысяч хватит.

— Не пойдёт. — перебил Вацлав. — Трёх не хватит, если мы хотим сделать слабым правый фланг. Я и мои четыре тысячи позаботимся о том, чтобы левый фланг выстоял в этом сражении.

Радомир наклонился к карте и, что–то мыча, водил пальцем по правому флангу, а потом ткнул в предполагаемое место резерва.

— Хитёр–бобёр! Ты хочешь своих воинов сохранить в тылу? — возмутился Изяслав.

Радомир громко мыкнул и постучал по своей голове кулаком, тут же прищурившись от боли, которая мигом раздалась в челюсти. Князь поставил палец в то же самое место и провёл им от тыла до правого фланга, изображая наступление.

— Он имеет ввиду, — стал пояснять Онагост, — что нам нужно имитировать бегство на правом фланге. Первый Мастер увидит открытость правого крыла нашего центра и захочет ударить туда. Тогда полк Радомира, что будет стоять в резерве, выступит в поддержку и укрепит центр, заставляя небесное воинство увязнуть в рукопашном бою.

— Да, — подхватил Алистер, — и отступающие, и правое крыло Изяслава должны будут поднять заграждения, когда паладины начнут свою атаку. Главное, чтобы полк Радомира подошёл во время. Тогда мы получим возможность закидать, окружённых с трёх сторон, паладинов Яростью Сварога.

— Хорошая идея! А кто будет изображать бегство? — Тихомир поджал губы. — Вы же понимаете, что «изображение бегства» может обратиться реальным бегством?

— Поставим Духовлада и его три тысячи. — без задней мысли ответил Алистер.

— Чего?! — завопил юноша. — А где же здесь слава?

— Ты дурак или просто не понимаешь? — снова накинулся на него Изяслав. — Неужели ты не видишь очевидного? У тебя есть шанс провести за нос небесное воинство собственными руками. Изобразив отступление и подняв заграждения, ты заманишь паладинов в ловушку и увековечишь своё имя, дурень!

— Я согласен! Мои бравые воины сделают всё в лучшем виде! — глаза Духовлада загорелись в предвкушении великого.

— Сновид, — обратился Вацлав, — у меня триста конников. Я не смогу сам ими управлять и прошу тебя возглавить их.

— Почту за честь. — Сновид кивнул головой.

— Э–э–э, подожди. — помахал пальцем Вацлав. — Я тебе свои триста конников, ты мне тысячу своей пехоты.

— С чего это?

— Ну как «с чего»? Ты будешь руководить конниками на левом фланге, а кто будет руководить твоим всем остальным? Тысячу мне, тысячу Изяславу на центр. У тебя у самого будет около тысячи лошадей.

— Нет, ну так–то это правильно для победы. — князь потёр ладонью челюсть. — Пожалуй, соглашусь.

— Если всё будет так, то у нас получится пять тысяч на левом фланге, шесть на центре и три на правом, с четырьмя тысячами в резерве. Это хороший расклад. — Вацлав отошёл от стола, чтобы присесть на стул. — Остаются конники на правом фланге, кто будет там?

— Я поведу их. — поднял руку Алистер. — У нас есть специальные машины и план по их использованию. — паладин наклонился над картой. — Вот здесь, как я понял, мы расположим заграждения. Когда небесное воинство попытается ударить в крыло нашего центра, они упрутся в заграждения, из–за чего их натиск будет временно остановлен. В этот момент в бой вступает Радо… Уже Онагост — Алистер бросил косой взгляд на Радомира, стоящего с переломанной челюстью — и укрепляет наш центр, а Духовлад возвращает в бой свой полк. Чтобы закидать небесное воинство Яростью Сварога нужно время и за это время их нужно удержать на одном месте. И если мы ещё можем зажать их с боков, то тыл останется открытым для отступления. Здесь выступаю я.

Паладин поставил палец в предполагаемое место резерва.

— Вот тут мы поставим сифоны с Яростью Сварога. — Алистер уловил вопросительные взгляды. — Ах, да. Сифон, а точнее — сифонофор, — это такой большой насос со смесью в бочке. Он установлен на лёгкую телегу, запряжённую четвёркой лошадей; таких сифонов мы сделали пять. Как только небесное воинство увязнет, я поскачу вместе с сифонами прямо к ним в тыл, обходя справа. Оказавшись сзади, два сифона проедут вдоль тыла и разольют Ярость Сварога за спинами паладинов, следом за ними поедут несколько наших всадников с длинным факелами и будут поджигать смесь на земле. Так мы отрежем им путь к отступлению. Остальные три сифона остановятся в их тылу и разольют горючую смесь там, куда не достанут наши метатели. Для этого нам понадобиться самая лучшая конница, которая у нас есть, ведь регент сразу введёт в бой резерв, и мы должны будем дать достойный отпор, чтобы сифоны смогли закончить манёвр. Я возглавлю всадников.

— Алистер, — трепетно заговорил Тихомир, — план невероятно… сложный, но я хочу быть с тобой в этот момент! Я и мои пятьсот дружинников станем твоей опорой в этом опасном деле.

— Тихомир, если нас постигнет неудача, ты погибнешь.

— Я лучше сдохну в бою как мои предки, чем ещё хоть на день останусь жить под властью этой мрази. Из–за него я потерял всё, что у меня было. Я хочу обратить ярость своих последних пяти сотен на него лично. А ведь когда–то у меня было восемь тысяч воинов… — мечтательно произнёс Тихомир, вспоминая прошлое. — Нет. Решено! Я с тобой, паладин!

— Значится, на правом фланге конницей руководят Алистер и Тихомир? — решил подвести итог Изяслав. — Значит, и моих всадников забирайте.

Радомир вновь что–то промычал, давая какой–то знак своему военачальнику. Онагост кивнул и заговорил:

— Мой господин хотел оставить свою конницу в резерве. Но раз твой ход будет окончательным в нашей битве, то он согласен передать тебе свои пять сотен витязей.

— Духовлада всадников тоже забирай, они ему ни к чему. — сказал Изяслав, махая рукой в сторону юноши.

— Получается, что у меня будет полторы тысячи всадников. — задумчиво проговорил Алистер.

— Не просто полторы тысячи всадников, а тысяча всадников и пять сотен лучших дружинников в Славиземе! — потряс пальцем Тихомир. — Ну, конечно, после небесного воинства, разумеется.

Радомир разразился громким стоном с явной претензией в голосе.

— Наши витязи тоже лучшие во всём государстве. — тут же пояснил Онагост.

— Алистер, у тебя будет достойный конвой для твоих сифонов. Вжарим по этим ублюдкам, как в старые добрые! — воодушевлённо произнёс Тихомир.

— Не было никогда «старых добрых», брат. — подколол Изяслав. — Мы ни разу не побеждали войско великого князя.

— Значит, мы создадим свои «старые добрые времена»! Господа, с этой победой мы войдём в историю, наступит новая эпоха!

— Не кажи «гоп», пока не перепрыгнешь. — строго сказал Вацлав, напоминая о себе. — Сначала нужно завоевать победу.

— Все поняли намеченный план? — уточнил Алистер. — Самое главное — заманить небесное воинство. После его уничтожения войско регента разбежится. Главное только продержаться до этого момента.

— Мы всё поняли. Я точно понял. — заявил Сновид, складывая руки на груди. — Порезвимся с петухами на левом фланге!

— Мне тоже всё понятно. — сказал Изяслав и с ним согласился Тихомир.

— А вот мне непонятно, как мы подожжём небесное воинство. — Вацлав снова подошёл к столу.

— Моя… Спутница, вернее, подруга или соратник… Не важно! Она подожжёт. У неё есть трюк в рукаве.

— А где она? Я бы хотел поглядеть на это диво дивное.

— Она… Она прибудет в день сражения.

— Так может она уже исчезла? Сбежала!

— Нет, я в ней уверен больше чем в себе. Скорее, я сбегу, чем она. — последнее слово дрогнуло в устах паладина.

— Хорошо! Ежели план всем ясен, — хлопнул в ладоши Изяслав, — предлагаю разойтись по своим полкам для инструктажа, нужно донести до сотников боевые задачи. Это будет тактически сложная битва, возможно, самая сложная за всю историю Славизема. Слава Славизему!

— Вечная Слава! — хором ответили князья и стали выходить из шатра.

Алистер и Тихомир направились к дружинникам, а после, паладин показал князю те самые сифоны, которые собрали два ворсуньских ремесленника за месяц подготовки.

Алистеру повезло нарваться в Ворсуни на юного и талантливого изобретателя по имени Ланга́рд. Ему было не больше двадцати и он работал подмастерьем в одном из кузнечных цехов. Лангард имел единомышленника в лице сорокалетнего странноватого плотника со смешным именем Казане́ц. По чистой случайности из–за недоразумения, Лангард узнал о создании горючей смеси и практически силой пробился вместе со своим товарищем Казанцом к Алистеру. Изобретатели, пропитанные духом авантюризма, предложили идею: совместить бочку, насос помпу и металлическую трубку с узкой выходной частью ‒ соплом. Они заявляли, что такая машина будет выбрасывать струю воды на дистанцию до двадцати шагов. Алистер поначалу воспринял задумку скептически, но всё же доверился их горящим глазам и убедил Радомира выделить сре́дства на разработку прототипа.

Изобретение превзошло все ожидания! Машина выбрасывала струю Ярости Сварога на расстояние больше двадцати шагов. Впечатлённый Радомир согласился выделить деньги и всячески способствовал разработке полноценной боевой машины; её окрестили именем «Сифонофор», кратко ‒ «Сифон». Алистер внёс некоторые коррективы в конструкцию машины и предложил установить её на двухколёсную телегу, запряжённую четвёркой лошадей.

К началу похода Лангард и Казанец, имея под своим руководством двадцать человек, смогли построить пять сифонофоров. Экипаж каждой телеги состоял из двух по́мповщиков и возничего.

Как говорится: кому война, а кому ‒ мать родна. Лангард и Казанец в одночасье стали самыми уважаемыми ремесленниками Ворсуни. Ещё бы, они разработали военную машину для княжеского войска, и их изобретением будет пользоваться сам небесный воин! Можно сказать, что в Ворсуни моментально появилось сразу два новых знатных рода.

Закончив инспекцию и инструктаж, а также разработав вместе с Тихомиром подробный план совместных действий, Алистер ощутил сильную усталость и апатию. Ему казалось, что вся эта затея обречена на провал.

Паладин вернулся к своему костру, продолжая вырезать фигурку лисицы и размышлять о прошлом. В этот вечер он отказался от ужина, чувствуя бессилие даже для поглощения пищи.

Дождавшись темноты, Алистер зашёл в свою палатку, желая как можно быстрее заснуть. Его сердце согревалось надеждой, что завтра он снова увидит Мовиграну.

Глава 3 ч.4 Кровавые сумерки

Алистер долго лежал в дрёме, то проваливаясь в сон, то возвращаясь в сознание. Воспоминания о пережитых потерях смешивались и накладывались на мысли о грядущем сражении, не позволяя ему расслабиться.

Ситуацию усугубляло то, что его оруженосец страшно нервничал в ночь перед боем и всё крутился вокруг палатки, производя больше суеты, чем пользы.

Алистер вновь почти заснул, когда звуки Бронислава затихли где–то вдали от палатки.

Лежа на спине паладин почувствовал чей–то пронзительный, жгучий взгляд. Он не понимал: это его воображение разыгралось или на самом деле на него кто–то смотрит?

Паладин медленно сел на своём лежаке. Он заметил в своей палатке силуэт сидящего на земле человека, но не мог рассмотреть кто это из–за недостатка света. Гость сидел возле входа и свет костра падал через щель на левое плечо, освещая чёрные перья.

— Ну и кто ты? — скрипя сонным голос начал паладин.

— Я. — хватило одного звука, чтобы душа Алистера мгновенно залилась теплотой.

— Мови? Ну так сражение же завтра.

— Сегодня, уже за полночь.

— О, так ты решила настолько скрупулёзно исполнить своё обещание?

— Мне не было нужды более странствовать и потому вернулась. Радуйся, паладин, теперь я знаю всё, что до́лжно знать.

— А куда ты вообще уходила? — паладин растёр глаза. — Мови, у меня столько вопросов.

— Ходила за советом и секретом, в места такие, где не ступают ноги человека.

— А ты всё та же. Я рад тебя видеть. — Алистер по–дурацки улыбнулся, но женщина выглядела серьёзной.

— Без сантиментов, сразу к делу, паладин. Ты подготовил то, что тебе я завещала?

— Мы заготовили сотни литров Ярости Сварога. У нас есть специальные машины, которые струёй разольют горючую смесь. Разработан план битвы. Мы готовы.

— Чудно. Значит, мы уже на пути к победе. Свою часть задачи я также выполню.

— Ты про дождь? Ты сможешь вызвать его?

— И да и нет. Не спрашивай, увидишь. Сейчас важно́ другое. Я знаю цели и средства Морены, а потому мы сможем уничтожить зло. Ты задавал когда–то мне вопрос, говоря: «Что будет с чадом, когда закончатся все арии?». Открылась истина сия. Итак, внимай. Когда умрёт ваш князь, Морена найдёт нову́ жертву́, но всё то нужно для того, чтоб лес пожрал твою страну. И схватят юновляне всех ариев и приведут к Морене. Богиня план имеет свой, ей сила Божия нужна, чтоб чадо в Бога обратить, избавив от оков земных. Чтобы то сделать, нужна ей жертва и сила мужеского Бога. Изловив в твоей стране всех ариев, она сведёт их в одно место, где принудит сношать юновлянок, чтобы те несли от них детей. Когда разом наберётся нужное число ариев, она умертвит их, выпуская кровь Даждьбога из его детей на волю. Той крови изопьёт ребёнок и разорвёт свою земную плоть. И содрогнётся мать земля и окровится вся вода, застонут тотчас все ветра, и свет покинет небеса. Порвёт завесу меж миров, возьмёт от ужаса даров, он разорвёт земной чертог, взойдёт на небо новый Бог.

— Но лес же можно остановить? — рассказ дикарки взволновал Алистера.

— Я извлеку иглу из князя, когда с ним рядом окажусь. Но дальше план наш кардинально отличаться будет от того, что себе я представляла ранее.

— Я твоих планов и так не знал.

— И это хорошо, провальными они были от начала.

— Завтра… Точнее, уже сегодня будет битва. Где ты будешь?

— Я встану там, где будет безопаснее всего. И от своих и от врагов. — женщина поспешила ответить на немой вопрос в глазах паладина. — Мне нужно жертву принести. В обозе вашем есть свиньи и коровы, таких мне по́ три нужно.

— Зачем тебе звери?

— Чтобы заставить природу делать так, как тебе угодно, нужна сила. Я возьму силу сих зверей и проверну занятный трюк. Дай в моё распоряжение столько человек, чтобы могли одномоментно забить животных по моему приказу.

— Знаешь, если бы ты мне такое сказала два месяца назад, то я бы решил, что ты просто чокнутая. — серьёзный взгляд женщины выказывал нетерпимость к глупым шуткам. — Хорошо, я распоряжусь. Тебе ещё что–то нужно? Ну, там, тазик или сосуды для крови?

— Нет. Кровь до́лжно излить на землю. Тем, кто будет забивать, нужно только связать животных и по моей команде перерезать горло так, чтобы скотина умерла не сразу. Я покажу как.

— Хорошо, что–то ещё?

— Да, но об этом позже. Сказать хочу тебе о том, о чём томишься ты в душе своей, но не распускай свои мечты. Наши отношения с тобой выйдут на новый уровень, но не так, как ожидаешь ты.

— Что ты имеешь ввиду? — оживился паладин.

— После битвы расскажу, ведь чтобы одолеть то зло, нам нужно вместе потрудиться. И только в паре нам с тобой удастся зло остановить.

— Но мы уже и так с тобой в паре.

— Ещё нет. Не думай сейчас об этом. Битва ждёт и тебе нужны силы. Я принесла тебе напиток, — женщина протянула Алистеру маленький бурдюк, — испей его сполна, до последней капли. С утра проснёшься бодрым, сильным.

— Это какой–то фантастический новый рецепт? — Алистер взял бурдюк из рук женщины.

— Считай, что так.

Паладин откупорил сосуд и принялся залпом выпивать содержимое. Он ожидал горький, неприятный вкус, но напиток оказался сладким, с ягодным ароматом.

Выпив содержимое, Алистер вытер губы и с улыбкой произнёс:

— Слушай, вкусно! Можно мне потом рецепт?

— Нельзя. Опасен сей напиток, ежель дозировку нарушать. Нельзя.

— Жаль. Хорошо. Теперь спать?

— Нет, возьми ещё его. — женщина протянула второй бурдюк. — Его испей прямо перед боем, тогда могучи станут твои руки и ноги силою нальются.

Паладин взял второй бурдюк и положил его в небольшую поясную сумку, что лежала возле лежака.

— Ну а теперь можно поспать?

— Можно и поспать. Ты не против, если я расположусь у тебя?

— Конечно, — паладин тотчас вскочил с лежака, — всё для тебя!

— Я кое–что ещё тебе принесла. — женщина поднялась на ноги и взяла ножны с мечом.

Она повернулась боком к выходу и достала клинок на треть из ножен, чтобы Алистер мог разглядеть его в свете костра. Глаза паладина округлились от удивления, едва ли он заметил гравировку на основании клинка. Это был одноручный меч великого князя.

— Где ты его взяла? — голос Алистера дрогнул, его глаза были готовы вот–вот выпасть из орбит. Он не решался взять такую ценность из её рук.

— Выкрала, как и тот кинжал. Какая тебе разница? Клинок победы влагаю в твои руки, радуйся.

Оруженосец Бронислав до сих пор не мог уснуть и шатался по лагерю в поисках интересного занятия. Внезапно он услышал разговор в палатке своего господина и мигом ринулся туда, чтобы проверить свои опасения.

Заглянув внутрь, он увидел испуганного, стоявшего словно истукан, паладина и страшную, дикую женщину с чёрными глазами. Убийца сжимала рукоять меча правой рукой, левой стягивая ножны. Она явно готовилась нанести удар прямо в шею господина, подло уничтожая шанс на победу в грядущем сражении.

Оруженосец ужаснулся от внезапного осознания и моментально преисполнился решимости спасти небесного воина.

Не тратя времени на вопросы, Бронислав со всей силы ударил дикарку ногой в бок, опрокидывая её на землю, и пронзительно прокричал Алистеру:

— Господин, бегите!

Оруженосец развернулся к остальному лагерю и что есть мочи завопил, убегая вглубь палаточных рядов:

— Тревога! На паладина напали! Тревога! Убийца в лагере!

Алистер тотчас склонился над Мовиграной, проверяя её самочувствие.

— Это что ещё за чёрт?! — озлобленно спросила женщина с сильной одышкой, держась за левый бок.

— Это мой новый оруженосец. — стыдливо ответил паладин.

— Мне больше старый нравился, он меня не пинал. — с трудом поднялась женщина, щуря глаза от боли.

Алистер, понимая, что сейчас будет, резко поднял выпавший меч и сказал Мовигране не высовываться, пока не позовёт.

В ответ на тревожный клич, из больших палаток тотчас посыпались сонные, но очень злые воины Радомира с топорами и копьями наперевес. Мужчины подбежали к палатке небесного воина и Алистер поспешил выйти наружу.

— Всё хорошо! Ложная тревога! — крикнул паладин, поднимая вверх левую рук с раскрытой ладонью. В правой он сжимал меч великого князя.

— Господин, вы разобрались с убийцей? — спросил взволнованный сотник, очутившийся раньше всех возле костра перед палаткой.

— Не было никакого убийцы, мой оруженосец ‒ идиот. Ко мне вернулась моя спутница. Мови, выходи.

Женщина медленно вышла, держа правую руку на рёбрах слева.

— Это что за чудовище?! — вскрикнул один из воинов. — Что у неё с глазами?!

— Закуси язык! — крикнул в ответ паладин, обнимая Мовиграну левой рукой за плечи. — Это моя женщина и никто не посмеет её оскорблять!

По группе собравшихся воинов пронеслось удивлённое «ого».

— И скажу вам больше, воины, она принесла мне меч великого князя! Я не знаю, где она его взяла, но этот клинок принадлежит великому князю. — Алистер поднял над головой меч. — Этот клинок ‒ залог нашей победы! Мы одолеем узурпатора Всеволода, и я самолично вручу государю украденный у него меч!

— Так у вас всё хорошо? — поинтересовался сотник.

— Да. Нет поводов для беспокойства. Слава Славизему!

— Вечная Слава! — прокричали хором воины.

— Теперь идите спать, завтра нас ждёт тяжёлый день.

Воины ещё немного потупили взгляд в странные глаза Мовиграны, а затем сотник стал толкать всех назад. Вскоре возле костра остались стоять только паладин и дикарка.

К костру подбежал оруженосец.

— Броник, ты полный идиот! — злобно проговорил Алистер.

— Прошу простить меня, госпожа! — взмолился Бронислав, падая в ноги женщины. — Госпожа, я не знал, что вы жена господина Алистера! Прошу не казнить меня! Милости прошу!

— Встань, придурок. — проговорил паладин, поднимая оруженосца шкирку.

— Во–первых, я тебя прощаю. — начала женщина сдавленным от боли голосом. — Во–вторых, я тебе не госпожа. В-третьих… а, впрочем, неважно… Просто исчезни.

— Слушаюсь, госпожа! Ухожу, госпожа! — оруженосец мигом скрылся за углом ближайшей палатки.

Алистер довёл Мовиграну до своего лежака и аккуратно уложил её.

— Ребра целы? — заботливым голосом спросил паладин, доставая из мешка одеяло.

— Будет ушиб, не страшно.

Мужчина робко накрыл одеялом свою спутницу.

— Надеюсь, что утром ты никуда не исчезнешь. — с лёгкой улыбкой проговорил паладин и вышел из палатки.

Алистер собирался вернуться через некоторое время, чтобы посмотреть, как она спит, но внезапно накатившая сонливость разрушила весь план. Стоило ему только сесть возле огня, как он тут же погрузился в глубокий сон, завалившись набок.

Утро ознаменовалось звуком сигнального рожка. Алистер раскрыл глаза, ожидая вновь почувствовать тяжёлое и разбитое состояние, которое уже целый месяц преследует его по утрам, но нет. К его удивлению, он проснулся бодрым и со свежей головой.

Паладин поднялся на ноги и, преисполненный предвкушения, первым делом заглянул в палатку.

Вот она. Спит. Он не мог себе нарадоваться, медленно подходя к спящей под одеялом женщине.

— Мови… — тихо прошептал Алистер, легко дёргая женщину за плечо. — Уже утро, Мови.

Мовиграна медленно повернула к нему голову и чуть улыбнулась.

— Я поняла. Встаю.

Она откинула одеяло и быстро поднялась на ноги. Женщина закинула руки за голову и распустила чёрные волосы, которые сплошным полотном упали ей за спину.

— И что это? — с непониманием спросил Алистер.

— Причёску делаю. — держа в зубах палочки, ответила Мовиграна.

Женщина резко наклонилась вперёд, выбрасывая вперёд волосы. Она собрала аккуратный хвост на затылке, после чего выпрямилась и обвязала его тонким шнурком. Затем в несколько ловких движений она закрутила хвост вокруг основания и начала вставлять в него палочки, что оказались резными заколками.

Алистер полностью погрузился в это зрелище, чувствуя как по телу пробегают мурашки.

— Идём, — женщина покончила с причёской и проверила свой нож за поясом, — у нас мало времени.

— Это было красиво. — растерянно ответил паладин.

Мовиграна обошла его и вышла на улицу, паладин поспешил за ней.

— Что ты будешь делать?

— Я должна отобрать животных.

— Тебе сейчас нужно дать людей?

— Да. И чем раньше, тем лучше.

Паладин решил направиться сразу к военачальнику Онагосту и не прогадал. Воевода охотно согласился выделить для этого дела двенадцать человек и предоставил карт–бланш на любых животных в обозе, кроме лошадей. Ни одного вопроса от него не прозвучало, что очень обрадовало паладина.

Алистер заметил на руке женщины украшение ‒ янтарный браслет из крупных камней. Мовиграна оседлала своего коня, на котором был прикреплён кривой, окованный бронзой, посох, с огромным янтарём в навершии.

Расспросить об этой причуде у паладина времени не оказалось ‒ дикарка сразу повела свой отряд к обозу, выбирать животных.

Прекратив летать в облаках, Алистер взял себя в руки и настроился на грядущий бой.

Меч, который принесла ему Мовиграна, был и вправду великокняжеским. Алистер видел его всего лишь дважды за всю свою жизнь. Но оглядев внимательнее эфес и навершие, он понял, что видел его не дважды, а трижды! Вчера, во время переговоров, он видел эту же рукоять и яблоко; этот меч торчал из ножен Всеволода!

«Она стащила меч у Всеволода? Вот так женщина! — восхитился паладин и тут же пришёл в ужас. — У Всеволода?! Что она делала у Всеволода? Что всё это значит?!!»

Заметив, что он снова мечется в мыслях аки дикий зверь в загоне, Алистер тут же принялся себя успокаивать, стараясь переключить мысли на что–то более важное.

Паладин подозвал своего оруженосца. С горем пополам юноша смог проверить все застёжки и ремешки под чутким руководством господина.

Алистер проверил своего скакуна, которого он угнал из Ружанского замка. Благо тут оруженосец поработал на славу, заранее правильно надев седло и сбрую.

Паладин не стал менять коня, потому что только у небесного воинства была выведена особая порода крепких и выносливых лошадей, способных стремительно нести в бой закованных в металл мужчин.

Алистер залез в седло и вооружился кавалерийской пикой, закрепив ножны одноручного меча на поясе. Ему пришлось оставить свой двуручник в лагере из–за невозможности его применения в бою верхом.

Весь лагерь ходил ходуном, создавая громкий шум на сотни шагов вокруг. Всюду сновали воины, гремело снаряжение, ржали кони и выкрикивались приказы.

Во всём этом хаосе Тихомир разыскал Алистера и привёл к своим дружинникам, где паладин вновь провёл инструктаж и сказал воодушевляющую речь.

Тут же находился отряд с сифонофорами, возле которых мухами всё крутились и крутились Лангард и Казанец; изобретатели что–то бесконечно проверяли и каждую секунду раздавали указания своим подчинённым. Здесь паладин тоже уделил время, ещё раз подробно всё оговорив.

— Факельщики готовы? — Алистер обратился к Тихомиру.

— Обижаешь, друже. Всё сделаем в лучшем виде!

— Тогда в путь, Тихомир.

Огромное войско ступило на бескрайнее поле, что упиралось в горизонт куда ни глянь.

Чтобы только дойти до места сражения, Радомиру потребовался час. Столько же ушло и на развёртывание боевым порядков.

Глава 3 ч.5 Кровавые сумерки

Алистер проводил рекогносцировку, осматривая будущее место сражения. Вдалеке он видел, как войско Всеволода строится в боевые порядки.

Паладин проезжал рысью то место, где будут установлены заграждения от небесного воинства. Кинув взгляд в сторону врага, он увидел лёгкий блеск двух всадников, скачущих за чёрным небесным воином ‒ Первый Мастер также проводил рекогносцировку.

«О, Боги, только бы он угодил в ловушку.» — бормотал себе под нос Алистер.

Приготовления закончились. Радомир выстроил своё войско сообразно намеченному плану, разместив на правом флаге деревянные заграждения в опущенном положении. Противников разделяла узкая полоса земли в четыреста шагов шириной.

На ясном небе высоко в зените светило солнце, согревая охладевшие от страха поджилки славиземцев. Тысячи ратников ожидали начала кровавого побоища, и каждый знал, что сегодня прольётся его кровь.

Стоявшие в плотном строю воины упирались друг в друга плечом, создавая неприступную стену, готовую выдержать натиск врага пусть даже ценой своих жизней.

Радомир гордо восседал на гнедом коне, положив своё брюхо на переднюю луку седла. Тройная кольчужная рубаха, препоясанная широким ремнём, округляла и без того широкого мужчину. Под кольчужным капюшоном виднелась плотная чёрная повязка, что фиксировала челюсть. Поверх кольчуги накинуто коричневое сюрко с изображением летящего жёлтого сокола — герб Ворсуньского княжества.

Главнокомандующий находился на маленьком холмике, с которого открывался вид на всё пространство, где будет разворачиваться сражение. Он медленно водил глазами по своим полкам, внутренне готовясь к тяжёлому бою.

Князь понимал, что сегодня — переломный день не только в его жизни, но и в судьбе всего Славизема. Цена поражения несоизмеримо выше цены за победу.

Донёсся отдалённый звук рога и войско Всеволода двинулось вперёд, медленно приближаясь к Радомиру.

— Застрельщики, в бой! — прокричал Изяслав и из его построения выступили лучники.

Сотники выкрикивали команды, задавая темп стрельбы по готовности; начался обстрел приближающейся пехоты Всеволода. Вражеские застрельщики также двигались впереди своих построений, открыв ответный огонь.

Пролилась первая кровь.

Радомир поправился в седле, когда увидел первого гонца, что приближался со стороны центрального полка; рядом с князем стоял Онагост.

— Господин, князь Изяслав передаёт, что его застрельщики уже ведут перестрелку с врагом. Скоро завяжется рукопашный бой!

Князь молча кивнул.

— Передай ему, чтобы он ни в коем случае не сдвигал позиции. Ни преследовать, ни отступать. — поручил гонцу воевода Онагост.

Следом прискакал второй гонец.

— Господин главнокомандующий, князь Сновид сообщает, что его всадники уже вступили в схватку с врагом и понесли значительные потери, но смогли оттеснить конницу противника назад.

Радомир также ничего не ответил, сурово взирая на завязывающееся сражение.

— Передай ему, чтобы никакого преследования. — приказал Онагост.

Изяслав крепко держал поводья своего коня, удерживая его на месте. Князь находился в тылу своего полка, ожидая сближения с противником. Твёрдый, полный решимости взгляд устремлялся на центральное боевое формирование врага, которое медленно приближалось к нему.

— Господин, наши застрельщики проигрывают! — раздался жалобный голос подбежавшего сотника.

— Стоять на месте и стрелять! — грозно крикнул князь, стараясь заглушить доносящиеся с фронта вопли раненых. — Сегодня день нашей славы!

Тёмно–серая волна медленно накатывала на полк Изяслава, а за их плечами вдали, словно серебристое море, стояло стройно небесное воинство ‒ безоговорочный залог победы.

— Господин, — раздался голос гонца за спиной, посыльный подъехал вплотную к князю. — Князь Радомир приказывает удерживать позицию! Не преследовать и не отступать!

— А мы и не будем! — гордо прокричал Изяслав и ударил коня в бока, направив его вдоль своего полка.

Раздался боевой клич тысяч мужчин и центральный полк Всеволода ринулся в бой.

Две серые стены сошлись в рукопашной схватке; тотчас стали разноситься приказы, крики, ругательства и оскорбления.

Сражение закипело.

Изяслав скакал за спинами своих воинов и кричал во всю глотку:

— Держать строй! Рубите, парни! Что есть мочи рубите! За Славизем!

— За Славизем! — вторили бойцы из ближайших шеренг.

Первые звуки битвы донеслись до Радомира, он невозмутимо смотрел на сражение, держа в уме чёткий план действий.

Онагост издал непонятный звук и указал на левый фланг, обращая туда внимание главнокомандующего.

Вацлав издал боевой клич, воодушевляя свой фланг, когда к ним приблизились вражеские воины.

— Секите, братья! Мы победим! Слава Славизему! — истошно вопил седовласый мужчина, поднимая лошадь на дыбы.

Сражение завязалось на всех участках.

Битва источала небывалый шум, в который слились боевые кличи, крики, вопли, стоны, ржание лошадей, топот ног и копыт, бряцание доспехами, лязганье оружием и приказы, приказы, приказы.

Земля обагрилась кровью.

Духовлад, дождавшись пока на его участке закипит сражение, решил самолично возглавить атаку во фланг атакующему полку противника. Он взял свою свиту — сотня дружинников — и обошёл пять тысяч вражеских бойцов, начав выстраивать отряд для атаки.

— Господин, посмотрите, что делает этот глупец! — крикнул Онагост, указывая на правый фланг.

Глаза главнокомандующего округлились от удивления и злобы. Он громко промычал и, сжав руку в кулаке, резко дёрнул ею на себя. Онагост понял приказ и окликнул одного из гонцов, что стояли рядом, готовые мигом передать послание.

— Скачи на правый фланг и найди князя Духовлада! Скажи, чтобы отвёл свой отряд и удерживал фланг, готовясь к отступлению! Скажи, что ему запрещено отклоняться от плана!

На левом фланге князь Сновид предпринял атаку на вражеских лучников в тылу врага, но был перехвачен и отброшен конницей противника.

— Какие потери?! — прокричал Сновид своему сотнику, когда отвёл отряд в тыл левого фланга.

— Господин, у наса ужо две сотни потери! Осталася тыща, господин!

— Прекрасно! Напоите лошадей, через десять минут готовимся к следующей атаке! Гонец! — Сновид переключился на гонца. — Передай Радомиру, что у меня ещё есть тысяча, и я буду продолжать создавать угрозу захода в тыл на левом фланге сколько смогу. Надеюсь, что Первый Мастер не пошлёт сюда паладинов!

Духовлад построился и лихо врезался в построения противника, лично возглавляя атаку. Столь дерзкий ход не остался незамеченным, и противник тут же выслал на перехват конницу, но им помешали витязи Радомира, стоявшие на правом фланге.

— Что делает этот сопляк! — выкрикнул Алистер, который только что отправил пять сотен витязей против тысячи всадников Всеволода на своём участке.

— Этот юнец хочет заработать себе славу! — крикнул в ответ Тихомир.

— Из–за него можно проиграть сражение!

— Смотри, от Радомира скачет гонец, сейчас малой получит взбучку! — рассмеялся Тихомир.

Духовлад своей решимостью смог поумерить яростный пыл врага против своего полка. Он отвёл всадников в тыл правого фланга, где его нашёл гонец от главнокомандующего. Такой смелый манёвр юного князя стоил Радомиру двух сотен витязей, что ценой своих жизней защищали Духовлада от окружения.

Сражение длилось час, но главнокомандующий всё не присылал Духовладу команды к фиктивному отступлению.

Войска Всеволода отошли назад, чтобы перестроиться и подготовиться к новой атаке. В бой вновь вступили застрельщики, конница на флангах продолжала попытки перехвата и захода друг ко другу в тылы.

Радомир стал получать первые донесения о численности и потерях с поля боя.

— Господин, Изяслав докладывает о потерях в семьсот человек. В бою у него ещё полных пять тысяч. Боевой дух высокий, ратники готовы сражаться дальше. — отчитался первый гонец, за ним последовал второй.

— Господин, Вацлав докладывает о потери тысячи трехсот человек. Он сообщает, что враг смог провести успешную атаку во фланг конницей, из–за чего его полк понёс серьёзные потери. Боевой дух снизился, ратники могут дрогнуть при следующем столкновении.

Радомир сильно насупился, обдумывая внеплановое решение. Он мыкнул военачальнику, показал на свой резервный полк и поднял вверх указательный палец, указывая второй рукой на левый фланг.

— Понял, господин. Некрас! — громко прокричал Онагост, подзывая к себе начальника Ворсуньского гарнизона. — Князь Радомир приказывает отправить тысячу пеших на левый фланг для поддержки князя Вацлава!

— Тыщу?! Також у нас две и останется в запасе!

— Не обсуждается! Выполнять!

Некрас склонил голову и поскакал давать распоряжения. К главнокомандующему подъехал третий гонец.

— Господин, князь Духовлад докладывает о потери восьмисот человек! Также он намерен со следующей атакой снова ударить во фланг противника, надеясь таким образом выманить на себя небесное воинство!

Радомир злобно нахмурился, качая головой. Он провёл большим пальцем по своей шее.

— Никаких фланговых атак, так и передай. — сказал гонцу Онагост.

Оба войска перестроились, расчистив, насколько это было возможно, поле от раненых.

Через двадцать минут активные действия возобновились, войско Всеволода перешло в наступление, завязался ближний бой.

Войско Радомира стойко удерживало свои позиции, непоколебимо противостоя превосходящим как в численности, так и в боевом духе войску Всеволода. В какой–то момент ворсуньский князь даже поверил в победу без всяких горючих смесей, ибо его воины держались твёрдо.

Разглядывая манёвры конницы на левом фланге, главнокомандующий услышал взволнованный крик Онагоста:

— Смотрите, господин, небесное воинство смещается на правый фланг!

Радомир кинул взгляд на тылы вражеского войска и увидел, как серебристое море начало медленно двигаться на север.

Князь кивнул и махнул рукой, давая немой приказ о начале запланированного отступления, но увидел скачущего к нему во весь опор гонца и громко мыкнул, останавливая своего воеводу.

— Господин! Князь Духовлад пал в бою! — тревожно прокричал гонец. — Его полк вот–вот дрогнет и побежит!

Только гонец договорил, как весь полк Духовлада обратился в беспорядочное бегство.

— Господин, — закричал Онагост, — правый фланг бежит! Я вижу, как небесное воинство строится к атаке на правое крыло нашего центрального полка!

Главнокомандующий взволнованно показал воеводе растопыренные пальцы, указывая на следующий этап плана.

— Гонец, скачи к Изяславу, пусть поднимает заграждения! — прокричал Онагост.

Радомир мыкнул и махнул рукой на левый фланг, изображая скачку на коне, а потом растопырил пальцы веером над своей головой.

— Князь Сновид? — поспешил уточнить Онагост.

Князь кивнул и указал рукой на левый фланг, где находился Сновид, а затем резко перевёл руку на правый.

— Вы хотите, чтобы Сновид остановил бегство полка Духовлада?

Радомир одобрительнокивнул.

— Ему переместиться одному или вместе с конницей?

Князь поднял указательный палец.

— Я вас понял. Гонец! Да, ты! Скачи на левый фланг и найди Сновида! Скажи, что князь Радомир велит ему скакать на правый фланг и остановить бегство! Скажи, что Духовлад погиб!

Только гонец отправился на левый фланг, как оттуда же ему навстречу нёсся галопом другой.

— Господин, князь Вацлав сообщает, что враг его теснит, и боевой дух воинов крайне низок. Говорит, что конница Сновида не справляется, и враг всё чаще наносит успешные удары во фланг.

Главнокомандующий крепко сжал кулаки, быстро мотая головой. Онагост поспешил расшифровать.

— Скачи назад и скажи князю Вацлаву, что левый фланг нужно удержать любой ценой! Это залог нашей победы!

Отряды противника на правом фланге стали отходить назад, освобождая место для сокрушительного удара небесной конницы.

Изяслав, получив приказ, тотчас направился на правое крыло своего полка и распорядился поднять лежащие на земле ограждения, часть из которых была уже разломана ногами сотен бойцов.

Радомир выхватил меч и галопом направил коня к своему полку в резерве, дав понять Онагосту, что пора вступать в бой. Из раскрытых губ главнокомандующего раздавался боевой клич!

— Небесное воинство строится для флангового удара! — прокричал Тихомир.

— Я вижу, Радомир уже ведёт сюда свой полк! Я видел, как часть его воинов шла на левый фланг. Походу, там дела плохи, но и у нас будет меньше человек!

— Вся надежда на твой план, иначе мы проиграем и без атаки паладинов!

— Тебе не кажется, что Духовлад рановато отступил?! — Алистер указал рукой на бегущих воинов из княжества Бурновежа. — Его полк слишком разрозненно вышел из боя!

— Нет! Может, Радомир уже послал к нему гонца! А где он вообще?! Я не вижу его!

— Духовлада?! Так он же снова собирался возглавить фланговую атаку! Может, его с коня сбросили!

— Смотри, Сновид скачет сюда! — Тихомир толкнул Алистера в плечо. — Неужели, они опрокинули Всеволода на левом фланге?!

— Нет! Если бы было так, то небесное воинство строилось бы там! Да и не сюда он скачет! Он… Он скачет к полку Духовлада?!

— Неужели это значит, что Духовлад погиб?!

— Когда?! Ты вообще видел его после передышки?!

— Нет!

— Если Духовлад погиб, то у нас большие проблемы, ведь некому поднимать заграждения на правом фланге!

— Смотри, кажется Сновид справляется с беглецами! Возможно, они сейчас это сделают!

— Тихомир! — слегка сдавленно крикнул Алистер. — Началось! Первый Мастер повёл в бой небесное воинство!

Алистер указал рукой на мерцающее в лучах солнца серебристое море, которое медленно приближалось с северо–западной стороны к центральному полку войска Радомира.

Гордые, стройные лошади, с закованными в небесный металл всадниками, твёрдой поступью приближались к плотным построениям Изяслава, угрожая нанести сокрушительный удар в самое сердце войска Радомира. Серебристое море рысью подходило к сражению, сотрясая землю тысячами ударов копыт тяжёлых лошадей. Впереди могущественного воинства Славизема в ореоле славы ехал на белом коне чёрный паладин ‒ Первый Мастер.

— Он что, решил самолично возглавить атаку?! — с недоумением в голосе прокричал Тихомир.

— Сифоны на изготовку! — Алистер проигнорировал вопрос князя. — Тихомир, готовь свою дружину и собери всю конницу правого фланга, мы выступаем!

Отряд Алистера засуетился, зазвучали звуки бряцающих доспехов, ржание лошадей и выкрикивания приказов. Возничие выкрикнули команды своим четвёркам, дабы заставить коней двигаться вперёд. Нескольким всадникам подали в руки длинные факелы, которые только что запалили в заранее разведённом костре.

Паладин достал из сумки на поясе маленький бурдюк и залпом выпил содержимое. Сладкая жидкость с ароматом малины словно мягкий бальзам прошла по пищеводу, вызывая приятные ощущения. Через несколько секунд он ощутил, как его руки и ноги наливаются необычайной силой, он почувствовал, что становился сильнее.

Алистер повернулся назад бросил короткий взгляд вдаль туда, где располагалась Мовиграна.

«Я в тебя верю, Мови.» — в мыслях сказал себе паладин.

Алистер кинул на землю бурдюк и натянул поводья, чтобы придержать своего взволнованного коня. Оглядев свой отряд, арий разразился громогласным криком:

— Началось! За мной!

Паладин повёл свой отряд в обход правого фланга, окружая таким образом то место, куда ударит небесное воинство.

Сновиду удалось остановить бегство тысячи человек ‒ всё, что осталось от войска Духовлада. Угрожая им жестокой расправой и обещая несметные богатства, он заставил деморализованных бойцов бе́гом вернуться назад, чтобы поднять заграждения и не дать небесному воинству выйти из окружения.

Радомир подвёл свой полк в тыл Изяслава буквально за минуту до того, как Первый Мастер перешёл в атаку. Князь успел поднять заграждения со своей стороны.

Небесное воинство подошло к правому крылу полка Изяслава на расстояние в двести шагов. Целый лес кавалерийских пик ужасающе опустился наперевес, готовый к таранному удару. Ощетинившаяся железная конница перешла в галоп, набирая скорость для смертоносной первой и последней атаки.

Земля дрожала от тяжёлой поступи элитной славиземской конницы, боевой клич небесного воинства оглушал, блеск доспехов слепил глаза, стройный ход сокрушал сердца.

Оставались считанные мгновения до фатального разворота событий в этом сражении.

В бой вступил самый сильный аргумент славиземского трона.

— Готовьтесь! — прокричал Изяслав, находясь в двадцати шагах от первой шеренги, которая примет на себя удар небесного воинства.

Деревянные заграждения ощетинились кольями против могучих коней, создавая у спрятавшихся за ними бойцов мнимую уверенность в том, что они переживут эту атаку.

— А–а–а-а-а! — пронзительно сквозь зубы завопил Радомир, вздымая к небу свой меч, и его военачальник поддержал клич.

— Слава Славизему! — прокричал Онагост.

— Слава! — хором ответили ближайшие к главнокомандующему воины.

Глава 3 ч.6 Кровавые сумерки

Прошло мгновение и гул тысячи коней оказался здесь, небесное воинство врезалось в плотное пешее построение войска Радомира. Полетели первые щепки разломанных кавалерийских пик, прозвучали глухие удары лошадей о стоящих в плотном строю бойцов.

Раздались пронзительные ржания лошадей. Тяжелые кони напарывались на деревянные колья, снося перед собой по нескольку человек, после чего падали наземь, сбрасывая с себя небесных воинов. Сзади паладины продолжали натиск, увеличивая свалку из плоти, костей, дерева и железа, блокируя дальнейшее продвижение сквозь строй войска Радомира.

К гвалту прибавились громкие вопли воинов, пробитых насквозь пиками; некоторые копья смогли прошить одновременно двух человек, стоявших друг за другом.

Несмотря на эффективность заграждений, удар тяжёлой кавалерии проник на восемь шеренг в глубину строя Изяслава. Кавалерийские пики, вонзаясь в человека, пробивали навылет любой бронзовый доспех, который только мог иметь воин в этом бою. Кольчуги, кожа, ламеллярная броня ‒ для пики всё одно, всё прошивается насквозь.

После оглушительной атаки, которая едва не разбирала построение Радомира и Изяслава, паладины выхватили свои мечи и стали колоть и рубить воинов снизу. Тщетные удары по железным ногам и попытки пробить бронзовую кольчугу лошадей не спасали пеших бойцов от неминуемой гибели.

Невероятный удар вмял фронт сражения внутрь построений полков Изяслава и Радомира. Ратники озирались назад в поисках путей к бегству, князья видели истинный страх в глазах своих воинов.

— Стоять на месте! Держим натиск! Держим! — кричал во всю глотку Изяслав, крутясь на своём коне в нескольких шагах от ближайшего паладина, что неумолимо сёк его бойцов.

Вопреки всей мощи атаки тяжёлой кавалерии, благодаря стойкости сарганских и ворсуньских ратников, с помощью деревянных заграждений, безудержный натиск паладинов удалось остановить, зафиксировав их на одном участке поля боя.

Потери войска Радомира начали неуклонно расти.

Из–за большой свалки на острие удара, вся остальная часть небесной конницы была вынуждена толпиться на одном месте. Слева их зажимали собственные полки, что наседали на Изяслава с фронта, а справа они оказались скованы подоспевшими остатками полка Духовлада.

Окружённые с трёх сторон, всадники не имели пространства для манёвра и продолжали усиливать натиск, яростно размахивая прямыми мечами. Грозные лошади также сражались за Всеволода, кусая до крови воинов Радомира и размахивая копытами, становясь на дыбы.

— А–а–а-а-а! Завопил Радомир, проводя правой рукой по дуге из–за спины в направлении паладинов.

— Метатели в бой! — прокричал Онагост, понимая приказ главнокомандующего.

Несколько сотен обученных метателей Ярости Сварога быстро растянулись по всему фронту сражения за спинами своих ратников и начали забрасывать глиняными горшочками окружённых всадников. Снаряды разбивались о металлическую броню, проливаясь горючей смесью на доспехи паладинов и лошадей. Каждый метатель нёс с собой десять боеприпасов, разложенных в двух сумках на поясе.

— Господин, — раздался пронзительный крик сотника, — нас теснят! Их слишком много! Наши порядки сломаны, и воины вот–вот бросят знамя!

Вацлав хладнокровно оглядел свой полк, а затем кинул взгляд на правый фланг, где небесная конница ещё только увязала в ближнем бою согласно плану.

Всеволод ввёл в бой свой резервный полк на левом фланге, намереваясь взять центр войска Радомира в клещи.

— Нет! Мы не можем всё бросить сейчас! — прокричал Вацлав. — За мной! Я понесу знамя! За мной!

Седовласый мужчина накинул на голову шело́м с бармицей и въехал на коне в свои боевые порядки. Князь выхватил толстое древко из рук дрожащего знаменосца, поднимая знамя над головами пехотинцев. Толстое полотно с изображением воина в кольчужной рубахе на синем фоне — герб Навасского княжества — устремилось к небу и привлекло внимание окружающих ратников, воодушевляя бойцов левого фланга.

— За Славизем! — прокричал Вацлав и на полном скаку врезался в строй противника, вдохновив своих бойцов на отчаянное и бесповоротное сопротивление двукратно превосходящему противнику.

Первый Мастер встал в стременах, чтобы осмотреть ситуацию на участке. Поняв, что его всадники окружены и натиск остановлен, он поднял меч вверх и дал команду к отступлению.

Его жутко раздражало то, что войско Радомира смогло устоять перед столь решительной атакой. Такое событие непременно било по репутации всего ордена в целом и по самолюбию Первого Мастера в частности.

Отступив назад, он планировал перестроиться и нанести второй, уже последний удар. Железные всадники стали медленно разворачивать на месте свои лошади. Появились первые воспламенения среди небесного воинства, спровоцированные случайной каплей жидкости на прилипшую Ярость Сварога. В рядах паладинов началась суматоха.

Алистер вёл свой отряд рысью, чтобы сифонофоры поспевали за ним. Паладин видел, что небесные воины уже увязли в сражении, а значит вот–вот начнут отступать.

Тихомир! — крикнул вправо паладин. — Отдели триста всадников для перехвата вражеской конницы! Остальными силами мы ударим туда!

Арий указывал на идущих на подмогу к небесному воинству бойцов отошедшего полка Всеволода. Сейчас было главным срочно ударить в них и удержать на расстоянии от сифонов, которые будут поливать тылы Первого Мастера Яростью Сварога.

— Сифоны, вперёд! — прокричал паладин, обернувшись назад.

Две четвёрки лошадей галопом тянули за собой двухколёсные телеги с закреплёнными на них сифонофорами. Возничии направили лошадей вдоль строя небесной конницы, помповщики струёй разливали Ярость Сварога по земле за спинами железных всадников. Вслед за сифонами скакали четверо витязей с факелами на длинном шесте, поджигая полосу горючей смеси.

Ярость Сварога вспыхнула неистовым пламенем, отрезая паладинам единственный путь к отступлению. Развернувшиеся всадники приходили в недоумение, видя за своей спиной стену огня, когда буквально только что здесь было чистое поле. Лошади испуганно ржали и вставали на дыбы, сбрасывая наземь железных воинов, коих тотчас начинали затаптывать.

Остальные три сифонофора остановились на разных позициях в десяти шагах от стены огня, направляя струю Ярости Сварога поверх голов паладинов. Чёрная маслянистая жидкость орошала тыловые шеренги, практически полностью попадая на всадников и лошадей, ибо скученность строя оказалась столь высока, что и яблоку негде было упасть.

Алистер издал пронзительный клич и на полном скаку врезался в рыхлое построение противника, сшибая своим копьём первого попавшегося бойца. Мощный удар конницы промял строй неподготовленной пехоты, остановив дальнейшее продвижение полка на подмогу Первому Мастеру.

Неожиданная и дерзкая кавалерийская атака прямо в лоб оказала на правый полк Всеволода ощутимое воздействие. Его бойцы оказались не готовы, не успев построиться для отражения верхового натиска. Семь сотен крепких всадников, состоявших из дружинников Тихомира и витязей Радомира, глубоко вонзились в построение врага.

Паладин выхватил меч и что есть мочи рубил направо и налево, моментально обагрив клинок горячей кровью. Рядом с ним мужественно махал своей длинной секирой Тихомир, ничем не уступая в ярости небесному воину.

Удары за ударом приходились в набедренники и наголенники паладина, копья тычили в нагрудник и шлем, стараясь попасть в открытое лицо. Конь Алистера был одет в бронзовую кольчугу, отражая скользящие попадания мечей и топоров. Внезапно прямой и мощный удар рогатины в грудь лошади пробил защиту и животное встало на дыбы, издавая полное боли ржание. В оголённое брюхо снова укололи копьём и конь начал заваливаться на бок. Паладин едва ли успел вытащить ногу из стремени, прежде чем лошадь тяжело рухнула на землю. Алистер упал на живот, удар оземь пришёлся в кирасу, которая больно надавила на грудь возле рук и ключиц.

Алистер тут же подскочил и опустил забрало, не давая врагам навалиться на себя. Он удержал в руке меч великого князя при падении, а потому сразу вступил в бой, технично сеча́ и коля́ ближайших противников. Тихомир заметил смерть коня Алистера и тут же спешился, чтобы встать плечом к плечу рядом с небесным воином в величайшей битве за Славизем.

Радомир пристально следил за рукопашной схваткой в тридцати шагах от себя, воодушевляя своим присутствием ближайших ратников. Слева раздались крики гонца.

— Князь Радомир! У нас беда! — гонец отчаянно рвал глотку, пытаясь перекричать шум кипящего сражения. — Враг ввёл резервы на левом фланге! Нас начали теснить, угрожая полным разгромом! Князь Вацлав схватил знамя и самолично возглавил атаку, выигрывая время! Теперь он погиб! Князь Вацлав погиб! Левый фланг сломлен и бежит! Левый фланг бежит!

Радомир злобно посмотрел на своего военачальника и издал громкий вой, указывая рукой южное направление.

— Сделаю, господин! — кивнул Онагост и галопом поскакал на левый фланг останавливать бегство.

«Где же эта сраная магия?! Где дождь?!» — ругался про себя Радомир, не имея возможности сказать вслух.

«Только на тебя вся надежда, Мови!» — думал Алистер, держа врагов на дистанции, чтобы его не свалили на землю.

«О Боги, только бы мы выстояли!» — молился про себя Изяслав.

Мовиграна стояла северо–восточнее, поодаль от сражения. Она приказала расположить скотину вокруг себя в радиусе пяти шагов. Перед дикаркой стоял воткнутый в землю посох, с которым она утром уезжала из лагеря. Женщина громким горловым пением произносила заклинание так, что воины вокруг не на шутку смущались такому зрелищу.

Дикарка размахивала руками, время от времени выкрикивая имена Богов, то закрывая, то раскрывая глаза. Заклинания сменялись жуткими песнями, песни сменялись молитвами, молитвы ‒ заклинаниями; с самого начала боя женщина ни на минуту не останавливала этот процесс.

Чистое солнечное небо не имело в себе ни малейшего намёка на дождь, что вызывало надменные ухмылки у подчинённых ей мужчин и никак не смущало саму Мовиграну.

Женщина настойчиво прокручивала свой цикл, не отрывая взгляда от ясного неба. Ратники смотрели в сторону битвы, одновременно и сожалея и радуясь о своей судьбе.

Сожалели о том, что не участвуют в таком великом и славном сражении, которое войдёт в историю.

Радовались о том, что не участвуют в таком кровавом побоище, которое развернулось у них на глазах.

— Режьте! — резко выкрикнула дикарка. Мужчины непонимающе уставились на неё. — Режьте животных, я сказала!

Воины тотчас исполнили приказ и связанные животные громко взвыли, заполняя круг звуками боли.

Женщина ухватилась двумя руками за посох и усилила громкость своего голоса, продолжая почти криком читать заклинания.

Стекающая на землю тёмная кровь животных тотчас вскипала, что вызывало шок у видящих это мужчин. По земле от каждой кровавой лужи тянулись к центру извивающиеся светящиеся полосы, соединяясь с посохом и вздымаясь по нему к янтарному кристаллу.

Оторопевшие от такого зрелища ратники, тотчас побросали верёвки, которыми удерживали скотину, и отбежали от дикарки на десять–пятнадцать шагов.

Земля внутри круга умирающих и истошно воющих животных постепенно покрылась уродливой, красной сеткой, напоминающую паучью ловчую сеть.

Янтарный кристалл в посохе постепенно разгорался алым цветом. Ощутимая сила, струящаяся внутри жертвенного круга, казалось, искажала пространство, визуально делая дикарку то выше, то ниже, чем она есть на самом деле.

По мере накопления силы внутри посоха, янтарный браслет Мовиграны также медленно начинал сиять алым цветом.

Дикарка выхватила из–за спины нож и полоснула по левой ладони, затем перебросила его в другую руку, и выпустила кровь из правой.

Бросив нож, Мовиграна схватила двумя руками дрожащий кристалл, пытаясь обуздать неистовую силу; она продолжала кричать неизвестные слова, вызывая дрожь в поджилках слышавших её ратников. Яркие алые лучи прорывались сквозь пальцы женщины, ослепляя тех, кто осмеливался смотреть на свершение могущественного ритуала.

Внезапно дикарка прокричала:

— Ди́ва-Додо́ла, излей свой дождь! — закончив фразу, Мовиграна резко раскинула руки в стороны; маленькие капли крови сорвались с её пальцев, разлетаясь яркими рубиновыми осколками.

Из её медного медальона вышел белый луч и ударил в янтарный кристалл. Раздался громкий хлопок.

Янтарный кристалл выстрелил алым лучом прямиком в небо.

Спустя несколько секунд блеснула молния и тотчас раскатился гром, закладывая уши. Из толщи голубого неба невероятно быстро стали образоваться и темнеть облака; сверкнула новая молния, сотрясая пространство громом. Небо стремительно опускало к земле, словно вот–вот раздавит всех сражающихся людей. Тучи полностью скрыли солнце тяжёлым серым занавесом. Пошёл дождь.

Это не был ливень, скорее средний дождь, но это произошло на абсолютно ясном и чистом небе.

Небесное воинство, зажатое с трёх сторон воинами и подпиравшееся сзади огненной полосой, моментально вспыхнуло, как только первые капли дождя достигли Ярости Сварога.

В один миг то, что создавало нескончаемую угрозу на поле боя, объялось яростным огнём. Языки пламени вздымались над головами всадников на несколько локтей так, что неистовое полыхание виднелось с любой точки поля боя.

Лошади, равно как и всадники, ревели от боли и ужаса, сгорая в неугасимом и неумолимом пламени. Умопомрачительное зрелище, что разворачивалось прямо перед лицом ратников Радомира, Изяслава и погибшего Духовлада, повергло их в шок и смятение. Воины бросились врассыпную, стараясь отойти как можно дальше от полыхающих коней, что, обезумев от боли, бежали в разные стороны.

Бои на всех участках стали стремительно останавливаться. Преследующие остатки разгромленного полка Вацлава, воины Всеволода остановились и все как один уставились на огненный хаос, развернувшийся на противоположном фланге.

Каждый знал, где находится небесное воинство; каждый понял, что происходит.

Алистер рубил и колол противников плечом к плечу с Тихомиром, который, не смотря на своё пузо, оказался выносливым воином и проявлял недюжинные способности в фехтовании.

Паладин ударил очередного замешкавшегося врага и заметил, как стоящие за ним бойцы стали пятиться назад, ошарашено глядя куда–то за спину ария. Алистер знал, куда они глядят.

— Они призвали огонь! Это магия! Небесное воинство полыхает! — в ужасе выкрикивали ратники Всеволода, указывая на восток.

Желая воочию узреть триумф своего великолепного плана, Алистер повернулся и едва ли успел поднять забрало, как прогремел взрыв ‒ один из сифонофоров ярко вспыхнул, поднимая над собой огромный клуб чёрного дыма.

Отойдя от первоначального шока, воины Всеволода один за одним бросались бежать назад к столице, превращая тактическое отступление в лавинообразное и беспорядочное бегство.

Радомир встал в стременах, чтобы оглядеть поле боя, и громко завопил через оскаленные зубы:

— У–а–а-а!!! У–а–а-а!!!

Ближайшие к нему ратники подхватили радостный клич своего главнокомандующего, распространяя радостную весть о победе по шеренгам. Через несколько минут всё войско Радомира скандировало грозное «Ура!!!».

Алистер решил не медлить и тут же одёрнул Тихомира.

— Тихомир, быстрее собирай всю конницу, что у нас осталась и гоните Всеволода до столицы! Нельзя позволить ему закрыться в городе, у нас нет времени на осаду!

— Сделаем, паладин! — прокричал князь и стал выкрикивать команды уцелевшим всадникам.

Алистер тотчас нашёл свободного коня, который не мог убежать из–за мёртвого наездника, что зацепился за поводья, когда падал на землю. У коня была травмирована десна, из–под удил сочилась кровь, но Алистер не обратил на это внимание и, высвободив поводья, залез в седло. Лошадь громко ржала, мотая головой, но паладин жёстко развернул животное и с силой ударил в бока, направляясь галопом туда, где находилась Мовиграна.

Приближаясь к месту проведения ритуала, Алистер не увидел ни одного ратника, только воткнутый в землю посох и мёртвые животные вокруг него.

«Разбежались, трусливые собаки!» — говорил себе паладин, осуждая бойцов, которых он передавал Мовигране в подчинение.

Оказавшись в тридцати шагах от круга, он заметил за посохом лежащее тело.

«О Боже… — сдавленно сказал паладин и остановился возле мёртвой коровы. — Мови! Мови!!!»

Паладин слез с коня и подбежал к лежащей на земле дикарке. Он сбросил перчатки и упал на колени рядом с ней, пытаясь привести её в чувства; из ладоней женщины сочилась кровь.

— Мови! Мови, ты жива?! Очнись! — пронзительно кричал Алистер, подняв её голову правой рукой и легко пошлёпывая по щекам левой.

Женщина тяжело приоткрыла тёмно–лиловые веки, пытаясь сфокусироваться на лице паладина.

— Я… выполнила обещание. — медленно, почти шёпотом протянула женщина. — Твой план сработал?

— Да! Мы победили! Что с тобой? Мови, ты умираешь?! — сильное волнение Алистера сказывалось дрожью в руках и в голосе.

— Не умираю… нет. — капли дождя попадали в её глаза, заставляя веки щуриться.

— Что с тобой?!

— Они умерли. — женщина повернула глаза вбок, едва заметно качнув головой в сторону забитой свиньи. — Я же заплатила цену меньшую.

— Я всё понял!

Алистер бережно поднял Мовиграну на руках и повернулся к лошади, которую оставлял за спиной. Коня не оказалось, животное сбежало, как только всадник спешился.

«Что же делать?! — паладин пытался собрать разбежавшиеся мысли в кучу. — Бежать! Нужно бежать!»

Алистер крепче прижал к себе женщину и трусцой побежал в сторону лагеря на самом краю поля.

«Главное ‒ дыхание! Нельзя сбивать дыхание! — кричал себе в мыслях паладин. — Как же далеко! Главное ‒ дыхание! Главное ‒ Мови!»

Паладин бежал долго и упорно. Он чувствовал, как его мышцы горели от усталости, но продолжал бежать, отрешённо глядя перед собой. Кровавые бусинки срывались с пальцев свисающей руки Мовиграны, падая на наголенники паладина.

Сновид скакал по тылу, осматриваясь в поисках оставшихся вражеских всадников, которые ещё могли оказывать сопротивление. Его взгляд зацепился за серебристую фигуру человека, медленно бегущего по направлению к военному лагерю.

Князь несколько секунд наблюдал за этой картиной, пока внезапное осознание не нахлынуло на него.

— Алистер!

Сновид тотчас галопом направил свою лошадь к паладину.

— Алистер, что случилось?! — князь осадил коня возле едва переставляющего ноги паладина. — Алистер, ответь!

Паладин продолжал бежать, задыхаясь от перегрева и усталости, он практически не слышал, что ему кричит Сновид.

Князь осмотрел женщину на его руках, осознавая всю серьёзность ситуации.

— Я тебя понял! Давай её сюда! — Сновид остановил лошадь прямо на пути паладина, показывая руками жест «поднимай».

Алистер с трудом сфокусировал свой взгляд на седле всадника и из последних сил приподнял Мовиграну, передавая её в руки Сновида. Князь затащил женщину на коня, положив животом на переднюю луку седла.

— Но! — крикнул всадник, ударив лошадь в бока; кровавые бусинки ниспадали на землю со свисающих рук дикарки. — Я пришлю за тобой!

Только Сновид отъехал, Алистер рухнул на землю лицом вниз, выбивая остатки воздуха из лёгких; последние силы покинули его, он не мог перевернуться или даже пошевелить рукой. Паладин чувствовал сильное головокружение, тяжело дышал от изнеможения и не мог собраться с мыслями.

В глазах потемнел свет.

Глава 3 ч.7 Кровавые сумерки

Паладин услышал вокруг себя гул людской речи и медленно открыл глаза, глядя на потолок шатра. Он не мог пошевелить ни руками ни ногами, лишь губы неохотно поддали́сь и чуть приоткрылись.

— А–а–а… — простонал Алистер.

— Господин пришёл в себя! — радостно воскликнул Бронислав, нависая над паладином. — Господин, вы переутомились и истощены, вам нужен отдых.

— Отойди! — толкнул оруженосца Изяслав и растопырил два пальца над лицом лежащего. — Я показываю два пальца?

Алистер закрыл на секунду глаза, отвечая «да».

— Хорошо. Меня зовут Сакара́д?

Паладин чуть качнул головой.

— Мы сражались против Всеволода?

Он снова прикрыл глаза.

— Тебя зовут Ярослав?

Алистер широко раскрыл глаза, бросив злобный взгляд на Изяслава.

— Прекрасно! С головой у него всё в порядке. Отдых и покой ему. — князь хлопнул паладина по нагруднику. — Держись, брат. Мы победили.

Изяслав отошёл от лежащего на лежанке ария и Сновид тут же сменил его.

— Алистер, ты просто молоток! Ваша лихая атака на правый полк Всеволода оставила небесное воинство без поддержки. Ты бы видел, как оно всё полыхало! — приподнято говорил Сновид. — Твой гениальный план сработал как нельзя лучше.

— Мови… — протянул паладин.

— Мови? Ты про дикарку? Ах да, с ней всё в порядке, друг. Она сейчас восстанавливается также, как и ты, от неё не отходят лекари.

— Где о…

— Она в шатре Радомира, он лично следит за лечением. Алистер, я испугался, когда увидел тебя с этой женщиной на руках. Я забрал её у тебя в пятистах шагах от места проведения ритуала. Ты, в полном латном доспехе, после боя пешим, с пятидесяти килограммовой женщиной на руках, пробежал пятьсот шагов! Да ты истинный богатырь нашего времени!

Арий растянул губы в улыбке, отвечая на восхищение Сновида.

— Знаешь, Алистер, — князь положил руку на лоб паладина, — если про эту битву и сложат легенды, то тебе в ней первое место. Выздоравливай, брат.

Славный день заканчивался нестерпимо медленно, Алистер всё никак не мог заснуть, испытывая сильную ломоту во всех суставах и мышцах. Лекарь распорядился накормить паладина сладкой кашей, а Бронислав вовремя подставил ночной горшок, когда паладину понадобилось помочиться.

Алистера злило его беспомощное состояние, но он по–настоящему радовался тому, что в трудную минуту его не бросили одного. Убегая из Ружанского замка, паладин всем сердцем верил в то, что кроме Мовиграны у него больше никого нет, что он больше никому не нужен. Осознание мысли, что его называют другом сильнейшие князья Славизема, снимало с души тяжёлый камень. На мгновение ему показалось, что он приобрёл новую семью, вместо утраченной старой.

Оруженосец до самой ночи пчелой крутился вокруг своего господина, удовлетворяя все важные и неважные потребности. Лекарь вернулся с горьким отваром, который приказал «влить паладину в рот до последней капли».

Едва справившись с рвотными позывами, Алистер смог полностью выпить лекарство и через несколько минут провалился в сон. Бронислав обрадовался этому едва ли не больше, чем тому, что его господин пришёл в себя.

Оруженосец изо всех сил старался всё делать правильно, он хотел стать настоящим помощником, а не притянутым за уши. Бронислав был юн, но отнюдь не глуп, и прекрасно понимал в каких условиях он поступил на службу к паладину. Следуя поговорке «Я его слепила из того, что было», Алистер не требовал от юноши много, что ещё больше печалило слугу, ибо Бронислав хотел стать подлинным оруженосцем, а не подделкой из провинции.

Он мечтал стать достойным слугой достойного героя Славизема.

На следующий день Бронислав помог господину подняться на ноги и вместе с другими ратниками привёл его в шатёр Радомира, усадив на стул возле центрального стола.

Слева от входа в шатёр располагалось, отделённое тканью на деревянном каркасе, место, где лежала Мовиграна. Маркитантки, которых пригласили, чтобы ухаживать за дикаркой, помогли ей также сесть за стол напротив паладина; она положила туго перевязанные белой тканью ладони перед собой. Хотя женщина и чувствовала себя плохо, она выглядела куда лучше Алистера, который с трудом мог усидеть ровно на стуле.

За столом также расположились Изяслав, Сновид и Тихомир; Радомир со своим военачальником Онагостом сидел с торца, всё ещё держась как главнокомандующий.

— Господа, — начал Тихомир, — у меня две новости: хорошая и нейтральная. С какой начинать?

— Давай нейтральную, порадуемся позже. — махнул рукой Изяслав.

— Нейтральная новость заключается в том, что столицу занял Градимир. Как только закончились переговоры, он сразу направил своё войско к столице и вошёл в неё без сопротивления. Мне удалось с ним поговорить и он заявил, что наше войско не ступит на священную землю, пока великий князь не даст на то добро.

— Он видел великого князя?

— Да. Он сказал, что князь всё ещё спит, но уже почти не дышит. Десять слабых вдохов в минуту ‒ так сказали ему лекари.

— Этого мало? — Изяслав повернул голову к одному из лекарей, что стояли возле Радомира.

— Да, господин. Считайте, что он уже медленно задыхается. Если пролежать в таком состоянии слишком долго, в теле начнутся необратимые последствия.

— Понятно, — вмешался Сновид, — а какая хорошая новость?

— Всеволод не смог укрыться в столице. Градимир отказался впускать его, назвав богохульником и проклятым. Можно считать, что Всеволод лишился статуса регента и теперь находится в бегах со своей свитой; вероятнее всего, где–то на западе.

— Вот уж точно хорошая новость. — усмехнулся Изяслав. — Что будем делать с Градимиром? Сколько у нас готовых к бою человек?

Онагост прочистил горло, готовясь отвечать.

— Потери в этой битве оказались невероятными. Мы потеряли убитыми три тысячи и двадцать пять сотников, ранеными шесть тысяч и пятьдесят три сотника, две тысячи дезертировавших. Боеспособных осталось семь тысяч человек в строю и шестьдесят четыре сотника.

— Да это разгром! — воскликнул Изяслав.

— Без паники! Всё нормально, господа, мои сто пятьдесят дружинников готовы ринуться в бой хоть сейчас! — гордо произнёс Тихомир.

— Для осады столицы, конечно же, хватит, — продолжил Изяслав, не обратив внимания на своего брата, — но мы не сможем долго…

— У нас нет времени на осаду! — перебил Сновид. — Ты же слышал, что великий князь уже почти не дышит. Нужно срочно что–то решать с Градимиром.

Радомир мычанием привлёк к себе внимание и похлопал пальцами правой руки.

— Чего? — нахмурился Изяслав.

— Мой господин предлагает переговорить с Градимиром. — поспешил разъяснить Онагост. — Мы ведь идём не захватывать столицу.

— Я тоже не сомневаюсь, что Градимир согласится пустить нас с вами, а также паладина и его спутницу к великому князю. — саркастически произнёс Тихомир. — Ещё дикарей прихватим и моржа притащим.

— Шутки в сторону, — продолжил Сновид, — нам нужны переговоры. Я предлагаю оставить наше войско здесь и идти к столице только со свитой, не больше трёх сотен. В руках этого набожного чёрта жизнь великого князя, мы будем вынуждены с ним поторговаться.

— Значит, так и сделаем. — ответил Изяслав. — В конце концов, мы же не раскалывать государство пришли.

— Мы нет, а вот Всеволод точно пытался. — злобно проговорил Сновид. — Он приказал не щадить знать и князей.

— С чего ты взял? — нахмурился Тихомир, облокачиваясь на стол.

— Мы взяли в плен раненых из полка на правом фланге. Они рассказали, что князь Яровид лично отрубил голову Духовлада, когда тот в очередной раз врезался в его строй. Он, сидя на коне, бросил её в шеренги Духовлада, отчего те и побежали. Я только чудом смог их остановить.

— Это зверство! — ударил по столу Изяслав.

— Пленные рассказали, что получили прямой приказ уничтожать всякого знатного человека, который попадёт к ним в руки. По этой же причине погиб и Вацлав.

— Да, я видел его. Когда его стали продавливать, он мужественно ворвался в сражение на своём коне, держа в руках знамя. Вацлав выиграл для нас бесценное время. Если бы не он, то меня бы окружили на центре и сражение было бы проиграно, даже если бы план Алистера сработал.

— Хорошо, что хоть над ним так не издевались. Мы отошлём его тело вместе с его воинами домой, он заслужил себе покой.

— Но Яровид должен ответить за такое зверство! — вновь вспылил Изяслав.

— Успокойся, брат! Сейчас главное вернуть к жизни князя, а он уже решит, как поступить с такими вопиющими преступлениями.

— Духовлада нужно похоронить здесь, изрубленный труп не доедет до Бурновежи. — предложил Сновид.

Радомир громко промычал, вытягивая ладонь и кладя на неё свой кулак. Изяслав сразу посмотрел на Онагоста.

— Мой господин говорит, что нужно поставить здесь памятник покойному князю.

— Точно! — воскликнул Тихомир. — Он хотел прославиться, и при жизни вписать своё имя в историю Славизема. Так сделаем же ему это! Напишем: «Он погиб, защищая Славизем».

— Нет, не так. — поправил Изяслав. — «Он отдал жизнь, защищая Славизем» ‒ так будет лучше.

— Любил отчизну, героем пал на поле сем. Он отдал жизнь, защищая Славизем. — медленно проговорила Мовиграна.

— А это, — Изяслав указал пальцем на женщину, — ещё лучше! Так и вырежем на камне! Слуга, запиши эту фразу!

— Я даже завидую, что такая эпитафия будет не у меня. — с лёгкой грустью проговорил Тихомир.

Совещание закончилось. Погибших князей проводили с почестями за пределами лагеря, проведя полевую церемонию погребения Духовлада и его сотников; тело Вацлава отдали его воинам, отослав их домой.

Радомир распорядился прислать на Святополово поле архитектора и каменщиков для возведения небольшого монумента. Финансирование строительства решили разделить поровну между Радомиром, Изяславом и Сновидом.

Тихомир тоже хотел вложиться, но его слова: «И я буду учувствовать деньгами! В моих загашниках ещё сохранилось несколько золотых.» никто не воспринял всерьёз.

Раздав основные распоряжения, Радомир назначил своего военачальника Некраса комендантом военного лагеря и вместе с солидной свитой, другими князьями, Алистером и Мовиграной выдвинулся по направлению к столице.

Дикарка смогла сама, хоть и с трудом, залезть в седло, а вот паладина пришлось подсаживать втроём с использованием верёвки, рычага и прочих инженерных хитростей.

Когда ему предложили снять доспех, он на отрез отказался, сказав: «Или пойду пешком, или сажайте, как хотите; доспех я не сниму.»

Уже сидя в лошади, Алистер с испугом посмотрел на свои руки и обнаружил их голыми.

— Стоим! — насколько было ему возможно громко крикнул паладин. — Я не тронусь с места, пока не найду свои перчатки. Я оставил их…

Паладин не помнил, где оставил свои перчатки, но Бронислав каким–то волшебным образом достал их из своей палатки, радостно подавая Алистеру.

— Господин, когда вас привезли, я обнаружил, что при вас было всё, кроме ваших перчаток. Я пытался разузнать, где вас нашли, но со мной никто не хотел разговаривать. Мне пришлось угнать лошадь, чтобы обскакать всё поле боя, и когда я уже почти отчаялся в своих попытках найти ваши перчатки, произошло такое! Вы не поверите! — зрачки оруженосца расширились под впечатлением от воспоминаний. — Передо мной прямо на голову лошади сел ворон! Он стал… ‒ не знаю, как сказать ‒ он стал звать меня куда–то, пытался повести за собой! Я поскакал за ним, и он привёл меня в какое–то страшное место, где проводился какой–то кровавый ритуал! Там… Там были зарезанные животные, в центре воткнута страшная палка, а под ней лежали ваши перчатки. Я понимаю, что моя история звучит как полный бред, но я вам клянусь!

Алистер покосился на Мовиграну, которая тоже слышала рассказ Бронислава, и тепло улыбнулся.

— Я верю тебе, Броник, у меня тоже так было.

Паладин двинулся в путь, а оруженосец ещё несколько минут смотрел ему вслед, глупо улыбаясь от уха до уха.

Путь до столицы занял несколько часов, за это время Алистер не проронил ни слова. Оказалось, что ехать верхом не такая уж и простая задача, когда твои мышцы слабы как у младенца. Большой труд — управлять конём и следить за собственным равновесием.

Огромный город, жемчужина Славизема, гордо возвышался над равниной, становясь ориентиром любому странствующему путнику на многие тысячи шагов вокруг. Стольный град оказался прочно заперт на замок; никто не входил и не выходил.

Великолепие столицы омрачалось видом огромного леса, что угрожающе приближался к ней. Алистер бросил взгляд на Ружанский замок вдалеке и разглядел, как деревья уже начали прорастать на территории крепости, разрушив с юга наружные стены и ворота.

Лес двигался не сплошной стеной, как казалось изначально, а выпуклой дугой, он словно тянулся к столице, желая как можно быстрее поглотить её.

Градимира оповестили о приближении восточных князей со своей свитой, и к моменту, когда Радомир подъехал к воротам города, Градимир уже стоял на курти́не.

— Открой ворота, Градимир! — прокричал Изяслав.

— Я не пущу в город тех, кто стремится разрушить цельность Славизема!

— Не говори глупостей, мы пришли без войска! Нам нужно попасть к великому князю!

— Великий князь болен, я сам видел! Не пущу вас до тех пор, пока Владислав не придёт в себя!

— Он не придёт в себя, Градимир! — закричал Тихомир. — Мы здесь, чтобы помочь ему!

— Я не верю вам! Тот, кто покушается на власть венца мечом, не достоин войти в столицу!

— Так почему же ты не пустил Всеволода?! — вмешался Сновид. — Он у власти по закону!

— Во Всеволоде не узрел я искренности и в вас её не вижу!

— С каких это пор ты решаешь кто искренен, а кто нет?!

— С тех пор, как взял на себя обязательства по защите прав великого князя! В вас нет достоинства войти к нему!

— Да что ты себе позволяешь, старик?! — вскипел Изяслав. — Мы пролили свою кровь, чтобы спасти великого князя, а ты закрыл от нас ворота?! Мы похоронили Вацлава и Духовлада, чтобы не дать погибнуть государю, а ты смеешь считать нас недостойными?! Ты совсем с башкой не дружишь?! Нам и тебя поднять на вилах?!!

— Тише–тише, брат. — проговорил Тихомир.

— Я не пущу вас, ибо вижу злобу в сердцах и ярость в глазах! Вы разрушите наше государство!

Алистер понял, что переговоры резко зашли в тупик. Он усиленно думал над решением острой проблемы, суматошно перебирая в голове все возможные аргументы. Внезапно гениальная мысль осенила его. Паладин посмотрел на Мовиграну и хлопнул рукой по своим ножнам, женщина одобрительно кивнула.

— Градимир, послушай меня! — набравшись сил, выкрикнул Алистер. — Я последний паладин в Славиземе! Я не желаю зла государю и пришёл сюда с целью излечить его! Я привёл с собой мудрую женщину, которая знает причину болезни и сможет помочь!

— Так–то уж она и знает?! — со скепсисом прокричал Градимир. — Она же даже не видела больного!

— Градимир, болезнь великого князя не от тела, но от духа! Она сможет помочь!

— Она что, жрица?!

— Да! — выкрикнула Мовиграна.

— Слова пусты! А иного у вас нет!

— Есть! — продолжил Алистер. — Позволь мне и моей спутнице пройти во дворец к великому князю, чтобы помочь ему! В качестве доказательства своих намерений, я покажу тебе меч великого князя, который ношу на поясе!

— Откуда у тебя этот меч?!

— Это не важно, князь! Важно то́, что я собираюсь вернуть его!

Градимир взял паузу, обдумывая слова паладина.

— Это дохлое дело, господа. — презрительно проговорил Изяслав, обращаясь к князьям. — Старик выжил из ума.

— Подожди, Изяслав. — ответил Сновид. — Мы всё равно не можем ничего сделать. Придётся торговаться.

— Алистер, — Тихомир одёрнул паладина, — ты решил блефовать?

Арий посмотрел на Тихомира и отрицательно покачал головой. Князь нахмурился, готовясь вот–вот задать вопрос, но крик Градимира остановил его.

— Хорошо, паладин! Но только ты и твоя женщина! — властно прокричал седовласый мужчина.

Радомир громко мыкнул, привлекая внимания Алистера, и несколько раз ткнул в себя пальцем, вопросительно поднимая брови.

— Извини, князь, но у нас нет времени торговаться о землях и привилегиях. Я обещаю, великий князь узнает о твоём подвиге.

— Да и тем более, — вклинился Сновид, — ты всё равно ничего не сможешь ему сказать.

Мужчины дружно рассмеялись над хорошей шуткой.

Алистер и Мовиграна въехали в приоткрывшиеся ворота. Градимир сразу потребовал показать ему меч, и, к удивлению паладина, убедившись, что этот клинок и вправду великокняжеский, князь вернул оружие назад.

«Надо же, я думал он заберёт меч, чтобы потом порисоваться перед великим князем, ан нет, вернул. Может, он и вправду клятвенно преданный?» — рассуждал в себе паладин.

Глава 3 ч.8 Кровавые сумерки

Во внутреннем дворе замка, Алистер и Мовиграна спешились. Дикарка уже вполне уверенно держалась на ногах, а вот паладин всё ещё просил себе человека в поддержку, чтобы подняться по лестнице.

Градимир лично провёл их до покоев великого князя. Перед последними дверьми он остановился и строго заговорил:

— Паладин, я не верю этой дикарке. — князь указал пальцем на женщину. — Она выглядит не как жрица, а как ведьма. Но я верю тебе и в репутацию небесных воинов. Пусть мне сказали, что ты предал свой орден, но я всё равно верю в то, что ты не покушался навласть и боролся только с Всеволодом. Я пущу вас туда, но имей ввиду, если Владислав умрёт, вас унесут вперёд ногами вслед за ним.

— Градимир, что угодно. — сервильно произнёс Алистер. — У нас совсем нет времени.

— Вы меня поняли. Меч великого князя. — Градимир вытянул руку и паладин незамедлительно снял с пояса ножны с мечом, вручив их князю. — И всё остальное оружие.

— Другого у меня нет.

Градимир кинул недоверчивый взгляд на дикарку, на что она коротко покачала головой.

— Без глупостей. — медленно и чётко проговорил князь. — Стража, в покои без моего приказа не входить!

Седовласый мужчина собственноручно распахнул двойные двери.

В просторной комнате стоял затхлый воздух, тотчас в нос ударила смесь благовоний и смрад умирающего человеческого тела. Окна наглухо завешены шторами, единственным источником света были многочисленные свечи. По всей комнате стояли кадильницы, в которых воскурялись ароматические смолы и целебные травы; каждый сосуд густо чадил белым фимиамом.

В центре комнаты под раскрытым балдахином лежало исхудавшее тело великого князя, прикрытое тонким льняным полотном. Светлый, широкоплечий мужчина с выразительными чертами лица практически не подавал признаков жизни, не реагируя на внешние раздражители. Каждый вдох был настолько слабым и коротким, что без особых навыков не представлялось возможным определить темп дыхания. Глаза мужчины напротив, быстро бегали под закрытыми, но дёргающимися веками.

По всей комнате и вокруг кровати крутилось с десяток лекарей и слуг, постоянно осматривающих больного и вовремя поддерживащих курение в кадильницах.

Новые люди, зашедшие в комнату, тотчас обратили на себя всё внимание. Величественный вид небесного воина и устрашающий облик дикарки вогнал всех присутствующих в лёгкий шок — они никогда в своей жизни не видели такой эклектики.

— И так вы его лечите? — презрительно спросила Мовиграна. — Здесь и здоровому лёгко помереть.

— Прошу меня простить, князь Градимир, но кто эти люди? — волнительно, но с высокомерием спросил мужчина в белой одежде, старший лекарь.

— Это паладин и его… — князь громко выдохнул, — спутница. Они заявляют, что могут помочь государю.

— Но князь, в этом нет нужды, мы и сами…

— Таким лечением вы только губите его. — перебила дикарка. — Он крепким сном спит не от того, что заболел или недуг какой схватил, но злым роком поражён и проклят долго умирать.

— О чём это вы? — скривил лицо мужчина.

Женщина подошла к кровати и взглянула в глаза Владислава.

— Давно его глаза так дёргаются?

— Уже несколько недель.

— Он снит кошмары, видит смерть. Ему осталось пара дней.

— Да с чего вы взяли? Кто вы вообще такая? — возмутился старший лекарь.

— Алистер, заткни его.

Паладин подошёл к мужчине и схватил его за плечо, глаза старшего лекаря тотчас наполнились страхом. И хотя арий был ещё слишком слаб, чтобы самому подниматься по лестнице, отдёрнуть щуплого яйцеголового от кровати оказалось проще простого.

Градимир вмешался.

— Ты что делаешь, паладин? Что себе позволяет эта дикарка?

— Эти лекари выхаживают великого князя уже два месяца, а он уже́ одной ногой на том свете. — сердито ответил Алистер. — Какой в них толк?

— Отпустите меня! — яйцеголовый пытался разжать пальцы ария, что с болью сжимали его руку.

— Он верно служит при дворе уже многие годы! — запротивился князь.

— Значит, он многие годы водил всех за нос.

Несмотря на то, что Алистер ещё не восстановил свои силы, у него получилось вытолкнуть из комнаты старшего лекаря, хотя тот и сам не сопротивлялся, зная о суровости небесных воинов.

Стражники за дверями насторожились и взялись за оружие, когда паладин вытолкнул к ним яйцеголового.

— Успокойтесь, ребята! Я всего лишь выбросил негодного человека.

Алистер вернулся в комнату и подошёл к сидящей возле великого князя женщине.

Дикарка водила рукой по телу больного и сосредоточенно вглядывалась в его лицо, явно пребывая глубоких размышлениях.

— Я пытаюсь найти ту точку, куда вошла игла. — отрешённо произнесла женщина. — И мне кажется, что игла в спине. Эй вы! Переверните его, быстро! — резко скомандовала Мовиграна стоящим вокруг слугам, но те только выпучили глаза, не двигаясь с места.

— Делайте, что она сказала! Быстро, быстро, быстро! — Алистер захлопал в ладоши, и слуги тотчас подорвались выполнять приказ.

— Да что это такое?! — возмутился Градимир, сжимая зубы от негодования.

— Градимир, я умоляю тебя, — паладин посмотрел князю в глаза, — доверься мне! Я верю этой женщине, она не раз меня спасала и точно знает, что делает.

— Да она просто шарлатанка!

— Князь, Владислав болен из–за проклятия, которое на него навел Всеволод, поэтому он так медленно умирает и никто не может определить, чем он болен.

— Так и что? Если его ворочать как свинную тушу, это как–то поможет?!

— Градимир, прошу тебя, успокойся.

— Алистер, подойди сюда. — раздался голос Мовиграны и паладин немедля подошёл к ней. — Вот, тут игла. — женщина держала указательный палец над правой лопаткой. — Игла зашла через плечо и под лопаткой закрепилась.

Дикарка поднялась на ноги, доставая что–то из–за пояса.

— Ну и что это дало?! — Градимир с каждой секундой становился всё злее.

— Выпей это. — Мовиграна протянула Алистеру маленький бурдюк. Паладин зубами откупорил его и мигом весь опрокинул, узнавая сладкий малиновый вкус. — А теперь удержи их всех от меня. Хоть убей, но удержи.

Паладин всё понял, он почувствовал, как сила стала стремительно возвращаться в мышцы. Арий развернулся и подошёл Градимиру, глядя ему прямо в глаза.

— Что она тебе сказала? Что ты выпил?!

— Всё хорошо, князь. Сейчас она излечит государя.

В комнату вбежала красивая женщина в роскошном оранжевом платье и золотым венцом, что вплетён в пышную причёску — супруга великого князя Софи́я.

— Что всё это значит?! — мерзким голосом закричала княгиня. — Кто все эти люди, Градимир?!

Вслед за женщиной в дверях показались несколько её личных служанок.

— Госпожа, они утверждают, что могут излечить вашего мужа!

— Кто они такие?! Почему ты им поверил?!

— Великая княгиня, послушайте меня! — громко начал Алистер. — Я Серабарый Алистер Алвасович, член ордена паладинов, носитель небесного доспеха, хранитель великокняжеской вла…

Паладин оглянулся на Мовиграну и резко прервал свою речь.

Дикарка сняла повязку с правой ладони и посыпала янтарной пылью все ещё кровоточащую рану, затем растёрла пальцами, превращая пыль и кровь в жуткую смесь и размазывая её по всей ладони.

— Теперь ей нельзя мешать. — холодно проговорил Алистер, возвращая взгляд на князя. — И вы не помешаете.

— Да кто он такой?! — продолжила кричать София. — А она кто?! Отойдите от моего мужа, немедленно!

Мовиграна встала коленом возле спины Владислава и упёрлась левой рукой между лопаток, перенося на неё вес. Правой рукой она покрутила в воздухе над правым плечом великого князя, словно наматывая невидимую нить на свою кисть.

Увидев этот жест, княгиня дёрнулась к кровати, но Алистер выставил руку, блокируя проход.

— Ты посмотри, что делает эта ведьма! — воскликнула супруга великого князя, указывая за спину паладина.

— Госпожа, я вас уверяю, всё будет…

Дикарка сжала кулак и с силой потянула на себя. Великий князь неожиданно взвыл от боли, растопырив пальцы рук и ног. Владислав начал трястись и выгибаться, истошно вопя с раскрытыми глазами.

Градимир схватился за рукоять меча, но Алистер на опережение ударил его под дых, перебивая дыхание.

Почувствовав, что силы полностью вернулись, паладин приготовился к бою. Он схватил княгиню за талию, когда та попыталась прорваться к Мовигране, и кинул её в дверной проём, в котором уже показались стражники.

Комната тотчас наполнилась оглушительным женским визгом, источаемый всего лишь несколькими служанками. Девушки пытались как можно быстрее выбежать из комнаты, мешая страже пройти внутрь.

Жуткая картина испугала всех лекарей и слуг, они в панике попадали на пол, спешно отползая к краям комнаты. Некоторые отчаянно пытались вжаться в стены, точно хотя стать единым целым с камнем.

Алистер подсёк Градимира, когда тот попытался разогнуться, и седовласый князь упал на спину, распластавшись на полу. Паладин мигом подошёл к дверям, из которых уже вовсю полезли стражники. Мощным ударом ноги с наскока, он отправил одного из них назад, уворачиваясь от летящего в лицо острия меча.

Мовиграна тянула невидимую нить с натуральной силой, словно пытаясь вырвать молодое деревце из земли. На коже великого князя чуть выше лопатки показался небольшой бугорок, затем кожа лопнула и из раны засочилась кровь, показалось тонкое игольное ушко.

Алистер дрался с наседающими стражниками, стараясь не наступить на Софию, что так неудобно лежала на полу.

Увернувшись от очередного укола, паладин зарядил железным кулаком в ближайшего стражника, выбивая ему зубы. Мужчина упал без сознания прямо на грудь Софии, и к истошному воплю великого князя добавился пронзительный визг великой княгини.

Отступив чуть назад, Алистер запустил в комнату ближайшего стражника. Паладин схватил его за руки и с силой дёрнул на себя, отшагивая в сторону, чем отправил того вглубь комнаты. Стражник потерял равновесие и воткнулся головой в деревянную раму кровати, на которой Мовиграна продолжала тянуть зло из великого князя.

Алистер закрыл лицо рукой, согнутой в локте, и удар алебарды соскользнул по наручам. Паладин прижал голову к кирасе и с разбега толкнул плечом сразу двух стражников, выбрасывая их из комнаты, после чего мигом отскочил назад.

Игла уже вышла на длину указательного пальца, и женщина упёрлась коленом в поясницу Владислава, обхватив кулак левой рукой. Мовиграна разразилась душераздирающим криком, приложив все свои силы к невидимой нити. На мгновение слугам показалось, что тьма сгущается вокруг дикарки, от чего некоторые впали в обморок.

Внезапно в воздухе блеснул металл и дикарка упала на подушку. Великий князь умолк, оставляя свою супругу визжать в одиночестве.

— Готово! — прокричала Мовиграна.

Алистер вдарил очередному стражнику в лоб, толкая его назад.

— Всё! Всё! Стойте! Великий князь жив! Остановитесь!

Стражники и без его уговоров уже потеряли рвение в попытках остановить паладина, а слова примирения будто сбросили тяжёлый камень с их души.

— Он жив! Жив! — продолжал Алистер, вытянув раскрытые ладони вперёд и отступая к кровати.

Великий князь заходился кашлем, хватая ртом воздух. Он всё ещё находился в коматозе, но пальцы его рук сокращались в такт кашлю.

Мовиграна быстро поднялась с кровати и ловким движением намотала невидимую нить на указательный палец, схватив подлетевшую к руке иглу.

София вырвалась из–под бессознательного стражника и подбежала к постели своего супруга.

— Владик! Владик, ты жив?! — тревожно кричала княгиня, перевернув на спину великого князя и сжимая его лицо в ладонях.

Градимир медленно поднялся на ноги, всё ещё тяжело отдыхиваясь после сильного удара паладина.

Мовиграна ловко спрятала иглу за поясом и сжала кровоточащий кулак, отходя от кровати к стене.

— Владик! Что с ним?! — София паниковала от того, что великий князь не переставал кашлять.

Один из лекарей набрался смелости и спешно подполз к кровати венценосца, начав взбираться на постель.

София стала заливаться слезами, впадая в истерику.

— Схватить их! Бросить в темницу! Схватить! — раздирала горло княгиня, указывая на паладина и дикарку.

Стражники снова было дёрнулись, но злобный взгляд паладина моментально охладил их пыл. Градимир молча смотрел на великого князя.

— Он шевелится. — тихо проговорил князь, когда паладин сделал шаг к нему. — Лекари говорили, что он полностью парализован.

Лекарь приоткрыл веки великого князя и осмотрел зрачки, потом легко надавил на грудь и живот, а затем обхватил шею руками, нажимая большими пальцами на участки под углом нижней челюсти.

— Моя госпожа, повелитель пошёл на поправку! — радостно воскликнул лекарь. — У него участился пульс, углубилось дыхание и стали реагировать зрачки!

София громко разрыдалась, упав на грудь своего супруга.

— Кто она такая? — медленно спросил ошеломлённый Градимир. — Что она сделала? Что она знает? Что она за женщина?

— Если скажу тебе, ты не поверишь.

— Она божественная женщина!

— Это точно. — улыбаясь ответил паладин.

Мовиграна подошла к мужчинам, показывая окровавленную ладонь.

— Помощь небольшая мне нужна.

— Эй вы! — резко отреагировал Градимир, обращаясь ко всё ещё сидящим на полу слугам. — Быстро нашли чем обработать и перевязать руку этой доблестной женщины!

— Прикажите ещё окна тут открыть и проветрить хорошо, меня они не послушают.

— Делайте всё, как она скажет. — приказал Градимир, указывая на дикарку, и слуги быстро закивали головами.

Алистер и Градимир сидели в огромной гостиной комнате дворца, медленно потягивая вино из стеклянных бокалов.

В комнату зашёл сотник князя с донесением.

— Господин, князья, которых вы оставили за воротами, негодуют. Они высказывают свои опасения за судьбу небесного воина и требуют впустить их.

— Не пускать. — отмахнулся рукой седовласый мужчина. — Скажи, что лично видел паладина в добром здравии.

— Почему, князь? — спросил Алистер, когда сотник уже ушёл за дверь.

— Потому что Владислав ещё без сознания. Нельзя пускать этих алчных проходимцев в его покои. Они погубят то, что ты так отчаянно пытался спасти.

— Почему ты им так не доверяешь?

— А с чего я должен им доверять? Кому из них? — князь звонко стукнул бокалом о стол. — Радомиру? Он постоянно воюет с великим князем. Тихомиру? Жадный до славы и важности боров. Или, может, его брату Изяславу? Изяславу всё одно, абы только бить кого по голове! Был средь них достойный князь ‒ Вацлав, но я его не увидел. Стало быть, он либо ушёл домой, либо погиб в бою. Хотя, скорее всего, погиб, ибо я знал его как человека храброго и преданного делу.

— Ты прав, Градимир, Вацлав погиб. Он погиб в сражении за тех, кого ты считаешь недостойными твоего доверия. Он доверял им, а ты нет?

— Может, потому он и погиб, — князь приподнял верхнюю губу, — что доверял шакалам.

— Ты, в силу своего возраста, можешь говорить что угодно, но ты не можешь отрицать того, что именно благодаря этим людям мы смогли попасть сюда и излечить государя.

Градимир налил ещё вина и сделал несколько глотков, растягивая паузу.

— И что мне теперь, распахнуть двери своего сердца для всякого, кто стоял против Всеволода?

— Хотя бы ворота города распахни для них. — снисходительно произнёс Алистер. — В конце концов, ты незаконно удерживаешь столицу в осадном положении.

— Тебе ли говорить про закон? — презрительно огрызнулся князь, стрельнув взглядом исподлобья, но тут же замялся и поспешил поправиться. — Прости меня, паладин. Старая голова уж совсем без царя осталась. Я, пожалуй, соглашусь с твоими доводами, но последнее слово за великой княгиней Софией. Скажу тебе по секрету, это она приказала закрыть город. Она подозревала Всеволода в предательстве и слёзно умоляла меня не впускать регента в столицу, даже если он одержит победу.

— Княгиня знала о предательстве Всеволода?

— Догадывалась. У неё сильная интуиция и большая любовь к своему супругу. Ведь это именно она надавила на регента, чтобы тот отправил экспедицию на юг.

— Она догадалась о проклятии?

— Не знаю. Что слуги мне рассказали, то тебе пересказал.

Распахнулись двойные двери и в гостинную вошла великая княгиня в сопровождении служанок и Мовиграны.

— Господа, у меня для вас одни хорошие новости! — радостно и приподнято говорила женщина, усаживаясь за широкий стол. — Наш великий князь стремительно пошёл на поправку! Он даже открыл глаза и узнал меня! Правда, лекари говорят, что он ещё слаб, но эта чудесная женщина заявила, что самое страшное позади!

Мовиграна молча села за стол возле ария.

— Где ты её нашёл, паладин? Ой, прости меня за грубость. Кажется, ты мне уже говорил, но… Как твоё имя?

— Алистер, госпожа. — покорно преклонил голову паладин.

— Алистер! Прекрасное имя, чтобы удостоить его упоминания в летописи! Где ты отыскал это сокровище? — княгиня широко улыбалась.

— Госпожа, это она меня нашла. Она меня нашла и спасла, когда я попал в засаду.

— Ты спасла паладина? — София удивлённо вскинула брови, посмотрев на дикарку. — В нашей стране паладины почитаются самыми сильными и могучими воинами, а он говорит, что ты спасла его. Ты настолько невообразима, что я завидую тебе.

Великая княгиня пребывала на таком эмоциональном подъёме, что была готова сыпать комплиментами направо и налево, сдабривая их щедрыми дарами.

Мовиграна молча слушала лестные речи, иногда растягивая губы в лёгкой улыбке.

— Вы спасли не только моего супруга, но и весь Славизем! — продолжала София. — Всеволод был готов разрушить всё, лишь бы достигнуть своих целей и осуществить амбиции. Он решил, что может на правах регента править всем, даже желаниями и волей окружающих людей. Он пытался взять меня силой, считая, что имеет на меня полное право.

— Он был уверен, что ваш муж не выкарабкается, и уже считал вас вдовой. — поддержал паладин.

— Это точно! Но и я не лыком шита! Дав отпор, я пригрозила наложить на себя руки и сжечь весь дворец, если он ещё раз попытается на меня залезть. Слава Богам, что вскоре Всеволод покинул столицу и прибыл доблестный Градимир. А после позорного поражения, эта сволочь и вовсе сбежала, поджав хвост, когда не смог укрыться здесь.

— Ну, сейчас он точно не представляет угрозы, госпожа. А когда великий князь полностью восстановится, то Всеволод окажется ещё и вне закона.

— Ой, а что это мы тут так сухо сидим? У нас же праздник во дворце: великий князь вернулся к жизни! Голу́ба, — княгиня обратилась к одной из своих служанок, — срочно дай распоряжения стольному, чтобы накрыл нам стол! И поторопись!

— Прошу прощения, госпожа. — аккуратно перебил паладин. — Там, за воротами города, стоят мужественные и доблестные князья, которые пролили свою кровь, чтобы дать нам возможность оказаться здесь. Я прошу вас впустить их.

София замолчала и с серьёзным лицом пристально посмотрела на Градимира, тот нехотя кивнул.

— Хорошо! — лучезарная улыбка вмиг вернулась на светлый лик княгини. — Впустите князей! Голуба, прикажи стольному готовить пир, у нас будет много гостей!

Спустя долгие часы ожидания, ворота столицы всё–таки распахнулись перед князьями и сильно возмущённые, но обрадованные таким событием мужчины вошли в город.

Пир длился до самого вечера под наспех собранное музыкальное и артистичное представление. Тем не менее, спонтанное празднество выглядело более чем достойно.

Больше всех веселился Тихомир, практически без перерыва рассказывая потрясающие истории о прошедшем сражении и произнося бесчисленные тосты.

Меньше всех веселился Радомир со своей сломанной челюстью, довольствуясь только вином и мёдом через соломинку и не имея абсолютно никакой возможности что–либо сказать, ибо Онагост быстро ушёл в отрыв душой.

К ночи всех гостей разместили в солидных апартаментах, приставив к каждому по три слуги, чтобы триумфаторы ни в чём не почувствовали себя ущемлёнными.

Алистер снова оказался разделён с Мовиграной на целую ночь, отчего он испытывал душевное терзание. Его печалило то, что после месяца разлуки он так и не смог насмотреться на неё вдоволь по всяким независящим от него причинам.

Ему казалось, что он никогда не сможет насмотрится вдоволь.

Глава 3 ч.9 Кровавые сумерки

Всеволод пробирался верхом по уничтоженной южной дороге средь густого леса, в сопровождении нескольких верных телохранителей. Вокруг медленно собирались дикие люди, молча взирая на чужаков.

Спустя час пути дорогу преградил крепко сбитый, высокий мужчина такого же роста, что и Всеволод. Он был одет в меха и необычные для лесных жителей льняные штаны, на голове красовалась пародия венца из сплетённой лозы.

— С чэмэ прышэл?

— Я пришёл к Морене и требую сопроводить меня к ней! — высокомерно и грубо ответил арий.

— Багня ня ждит тебэ. Угуворум було полжано, чо ты боле николя не прыдэйш до суду.

— Мне плевать на уговоры, дикарь. Веди меня к своей Богине и не заставляй для этого вспарывать тебе живот.

— Остырый язк товой, да ня корытык ль клынук?

— Моего клинка хватит, чтобы тебе кишки на шею намотать. Веди меня к Морене! — крикнул Всеволод.

— Багня быдит злыя. — сплюнул дикарь и пошёл вглубь леса, Всеволод последовал за ним.

Высокий дикарь привёл ария в небольшую деревушку, что нынче полностью поросла лесом. Между разрушенных хижин толпилось множество дикарей, образуя столпотворение вокруг непроглядного центра.

Вождь громко выкрикнул неизвестные Всеволоду слова и толпа стремительно расступилась, открыв арию вид того, что окружали люди ‒ высокая бледная женщина с длинными чёрными волосами. Она сидела на стуле, который нашли в одном из окружающих хижин, и покачивала на коленях ребёнка, с такой же бледной кожей и чёрными волосами.

Всеволод вошёл в круг людей и остановился в двух шагах от черноволосой женщины.

— Зачем пришёл, князь–регент? — медленно, словно шипение змеи, просквозили слова из уст женщины.

— Я больше не князь–регент. Твоим бездействием я лишился всего!

— По уговору ты получил всё, чего желал, князь.

— Всё чего желал? Где же оно?! У меня отобрали всё! — Всеволод не скрывал злобы.

— Ты не удержал власть, князь? — черноволосая подняла брови. — Так это твоя беда, причём здесь я?

— Женщина, что ты мне паришь голову? Уговор был, что я делаю тебе ребёнка, а взамен получаю господство над всем Славиземом. Мало того, что твой проклятый лес уже сожрал треть моей страны, так я ещё и лишился всего!

— Это твои проблемы. — фыркнула женщина. — Договор не расторгнут, условия выполнены.

— Я требую, чтобы ты направила своих дикарей отбить мою столицу!

— Твою? Так ты ж наместником там был, когда она успела стать твоей?

— Не заговаривай мне зубы! — оскалился Всеволод.

— А то что, князь? Ты угрозами собрался принуждать меня?

— Ты послала мне женщину, которая взяла мой меч, обещав победу в грядущем сражении! Где победа? Где мой меч?!

— Я никого не посылала. — нахмурилась черноволосая. — О какой женщине идёт речь?

— О дикарке с чёрными волосами и фиолетовыми веками! Она заявила, что мои враги призвали на помощь могущественную ведьму, которая может уничтожить всё моё войско. Эта дикарка сказала, что ты потребовала у меня меч в обмен на защиту от магии. Я дал ей меч. Где победа?! Почему ты не защитила меня от магии?!

— Говоришь, к тебе пришла дикарка от моего имени? Интересно…

Женщина посмотрела на небо, потирая подбородок. Ужасная открытая рана, зияющая на бледной шее, могла запросто вызвать рвоту у впечатлительного человека.

— Да. Где моя победа?

— И ты отдал ей меч?

— Да! Мой меч великого князя!

— Ну ты и дурак! — громко расхохоталась черноволосая. — Тебя обвела вокруг пальца какая–то проходимка, сыграв на твоих страхах.

— Вокруг пальца, говоришь? То есть, ты думаешь, что она мне солгала?

— Конечно!

— Знаешь, почему я всё потерял? — сильная злость исказила лицо ария. — Потому что моё войско было сожжено на поле как солома! Почему ты не сказала мне, что есть ведьмы такой силы, что могут разом сжигать людей тысячами?!

— Нет таких ведьм. — холодно ответила женщина.

— Разве?! Так почему же я лишился своего войска?! — перешёл на крик арий.

— Не кричи, испугаешь ребёнка. Чего ты хочешь от меня теперь?

— Чтобы ты дала ответ! Ты не сказала, что мне воспротивятся такие силы! Ты не сказала мне, что в этом мире есть ещё кто–то, кто обладает силой бога!

— Никто в этом мире не обладает силой бога, князь. И даже мне, в сем бренном теле, нет возможности пользоваться своей силой. Ваш мир так тесен… — с грустью произнесла женщина.

— Верни мне, что моё по праву. — сквозь сжатые зубы проговорил Всеволод.

— У тебя нет ни на что права, червь! — огрызнулась женщина. — И потому ты здесь. На самом деле, мне уже безразлична твоя судьба. Ты сделал для меня услугу, по ней оплату получил. Дальше — сам как хочешь.

— Не забывай, чертяга, что я арий. И только я знаю, где ещё в моей стране есть арии.

— А что мне с этого? Пока игла тянет жизнь из твоего племянника, мой сын растёт. Мой сын растёт — растёт и лес. Скоро все арии будут в моих руках.

— Моему племяннику осталось несколько дней до смерти. Дальше что будешь делать?

— Я? Ничего. Ты будешь делать. Ты извлечёшь иглу из трупа и найдёшь нового ария. — с нарочитой простотой ответила черноволосая.

— Как?! — снова сорвался на крик Всеволод. — У меня больше нет власти! Я больше никто!

— Меня это не волнует. У тебя нет выбора, человек.

Внезапно ребёнок разразился истошным визгом и упал с колен матери. Он держался руками за голову и пронзительно кричал, катаясь по земле. Женщина тотчас упала на колени возле дитя, осматривая и пытаясь понять причину его страданий.

— Что с тобой?! Что болит?! — кричала черноволосая, прижимая голову ребёнка к себе.

Чадо выло и ревело, стуча по голове кулачками, будто кто–то ковыряется внутри его черепа.

Женщина глядела на него с истинным испугом, отчаянно ища способ облегчить боль. Тускло освещённое пространство вокруг ребёнка начало темнеть, будто сама тьма исходит от него в этот мир.

Крики и извивания прекратились также внезапно, как и начались; тело ребёнка обмякло.

— Ну что?! Болит?! Что болит?! — мать никак не могла успокоиться.

Поглаживая голову дитя, она ласковым голосом приговаривала неизвестные слова.

Вдруг, глаза женщины широко распахнулись, осознание правды нахлынуло в её разум.

— Жизненная сила больше не поступает в него. Кто!.. Кто вытащил иглу?!! — угрожающе взревела черноволосая, поднимаясь на ноги с ребёнком на руках.

— Ты о чём? — глаза Всеволода расширились.

— Отвечай мне, червь! Кто вытащил иглу из твоего племянника?!

— Никто не знал, что я сделал! Никто не мог вытащить иглу! — криком ответил арий.

— Ты ничтожество, ни к чему не пригодный мусор! — угрожающе шипела женщина, выглядывая из–под чёрных волос, что упали на её лицо.

— Я был здесь! Может, это сделала та самая ведьма, что сожгла моё войско?!

— Связать его! — крикнула Морена, выбросив белую руку в сторону Всеволода. — Остальных убить!

Толпа дикарей набросилась на славиземцев так быстро, что те не успели схватиться за оружие. Арий стойко сопротивлялся, но десяток мужчин, пересилив его, уложили лицом в сырую лесную почву. Сзади раздавались крики воинов из его свиты, которым нещадно резали глотки, напаивая землю свежей кровью.

— Что ты себе позволяешь?! — сдавленно выкрикнул Всеволод.

— Из–за твоей слабости и никчёмности моё дитя не сможет расти дальше! В клетку его, пусть сидит как животное!

Всеволода связали по рукам и ногам, вставили в рот комок из грязных тряпок и понесли на палке куда–то за хижины.

Черноволосая покачивала на руках своё ослабшее дитя.

* * *

На следующее утро великая княгиня вызвала Алистера и Мовиграну в свои покои. Встретившись с дикаркой в коридоре, паладин нежно улыбнулся ей, но женщина не ответила взаимностью.

Зайдя в богатую опочивальню, они застали великую и неотразимую Софию в обычной ночной сорочке с беспорядочно распущенными волосами, сидящей в центре большой кровати.

Мовиграна смело прошла вглубь комнаты, паладин же встал колом в дверях.

— Проходи, Алистер. Я наслышана о том, что паладины уносят все секреты с собой в могилу и даже Боги не способны выведать их. — уверенно произнесла София.

— Нет, ну Боги–то, скорее всего, смогут. — пробурчал Алистер, нерешительно подходя к кровати.

Слуги усадили гостей на стулья перед своей госпожой.

— Я позвала вас потому, что у меня есть для вас важная и… — княгиня покосилась на своих слуг. — Выйдите все! Голуба, останься.

Девушки поспешили покинуть комнату, закрывая за собой двери. Милая Голуба скромно стояла возле кровати госпожи, слегка наклонив голову.

— Важная и невероятная история, больше похожая на бред. И вы, скорее всего, сочтёте меня сумасшедшей.

— Не беспокойтесь, госпожа, меня последние полтора месяца считают сумасшедшим. — улыбнулся паладин.

— Ну так слушайте. — княгиня тихо прочистила горло. — Когда слёг мой супруг, я в первые дни никак не могла найти себе места. Я в ужасе бросалась во все стороны, ища любую помощь, принимая любых лекарей и целителей, молясь всем Богам и духам, злым и добрым, но ничего не помогало, мой супруг хирел на глазах. В конце концов я отчаялась и заперлась в своей комнате без еды и воды, продолжая молить Богов о помощи; тогда только Голубе было позволено ко мне входить. И вот, на третий день моего истязания, я внезапно потеряла сознание. А дальше произошло то, о чём я хочу, чтобы кроме вас больше никто не знал — это ясно?

Алистер молча кивнул, Мовиграна проигнорировала вопрос.

— Я открыла глаза и увидела себя стоящей в поле, а передо мной лес. Я уже было подумала, что сгинула и вот меня встречает навь, но нет. Я стала оглядываться, но вокруг меня было только бескрайнее поле и лес. Я запаниковала и внезапно в моей голове раздался спокойный, но невероятно сильный и властный мужской голос. Он проговорил: «Успокой дух и взор обрати ко мне». Я оглянулась и обнаружила в нескольких шагах от себя невероятно красивого белого оленя. Он был с меня ростом в холке, а в воздухе между его рогов висел яркий голубой шар! Мне захотелось закричать, но я уставилась в глубокие зелёные глаза животного и прямо растворилась в них. От этого существа исходила такая могущественная сила и такое невероятное спокойствие, что все мои страхи, боли и сожаления словно пушинку ветром унесло. После продолжительной паузы, которая показалась мне вечностью, тот же голос в голове проговорил: «Я знаю твою боль, позволь открыть завесу тайны. Иди за мной». Он повёл меня в глубину леса. Мы шли долго в абсолютном молчании, и я уже начала сомневаться в здравости этой идеи, как тотчас оказались на краю крутого оврага. Олень подошёл к краю и опустил морду вниз, а затем перевёл свой взгляд на меня. В голове раздался голос: «Посмотри». Я, конечно же, не хотела этого делать, но его невероятные зелёные глаза выдвигали безапелляционные требования. Я наклонилась и увидела огромную трещину на дне оврага, возле трещины горел костёр и полукругом от костра стояло множество людей. Я напряжённо вглядывалась, но не могла понять происходящие, и тут я моргаю и оказываюсь прямо в столпотворении этих людей! Это оказались грязные дикари! Я хотела закричать, но мой голос отнялся, а конечности парализовало. Взяв себя в руки, я постаралась разглядеть происходящее у костра и вдруг поняла причину сборища: кто–то сношался прямо на глазах этой толпы, и я решила, что это какое–то варварство. Я уже собралась возмутиться, как заметила светлые волосы на голове мужчины, что лежал на крупной бледной женщине. Моя душа ужаснулась до глубины, ибо такие волосы я видела у крайне малого количества людей за всю свою жизнь. Стала пристально вглядываться в мужчину и увидела в нём своего супруга! Я подумала, что сейчас же взорвусь яростью, но голос в моей голове сказал: «Это предательство совершилось против Славизема». Не успела я осмыслить его слова, как оказалась на какой–то поляне в лесу, стоя за этим светловолосым человеком. Он так сильно походил на моего мужа, а я смотрела как бы из–за плеча и всё не могла разглядеть его лицо. Внезапно перед этим человеком появился страшный, тощий старик с золотой короной на иссохшей голове. Он что–то вложил в протянутую руку светловолосого и тот положил это «что–то» в сумку на поясе. Голос в голове снова заговорил: «Это предательство свершится против твоего супруга». Следом я моргнула и снова очутилась в поле, где в шагах десяти от себя видела небесного воина, вернее, мужчину в небесных доспехах. Он гордо стоял, положив руки на огромный меч воткнутый в землю. От него прямо веяло непреодолимой силой, а из отверстий для глаз в шлеме исходило огненное свечение; на нагруднике кровью нарисован символ Перуна. Олень подошёл к воину и дотронулся своими губами до шлема в области щеки, затем голос в голове проговорил: «Он ‒ спасение Славизема». Я задала в голове вопрос: «А как же мой супруг?» и голос ответил: «Он приведёт мою дочь. Она — спасение твоему супругу.» В моей голове тотчас возникли тысячи вопросов, но я не успела их задать, очнувшись на полу здесь, в этой комнате.

Алистер кинул короткий взгляд на Мовиграну, когда княгиня отвернулась, чтобы показать место.

— Это не я. — тихо ответила дикарка, сидя в полной растерянности. Алистер впервые увидел её такой, он даже не поверил этому.

— Первым делом я позвала Голубу. — вернулась к разговору София. — Меня тут же напоили бульоном, и я потребовала себе тайного советника. От него я узнала, что дядя моего супруга, Всеволод, недавно ездил на охоту в южный лес, а после возвращения все люди, что сопровождали его, стали стремительно погибать. Все умерли от кишечного заболевания: рвота, кровавый понос, жуткая лихорадка и слабость; люди сгорали за несколько дней. Как потом оказалось, это чудовище нашёл больного, выпотрошил и приказал подмешивать части кишок его тем, от кого хотел избавиться. Всё это происходило накануне праздника тысячелетия, тут ещё и мой супруг слёг, поэтому никому не было дела до этих подозрительных смертей. Узнав от тайного советника, что Всеволод по какой–то причине решил спрятать концы в воду, я поняла, что мой сон или видение ‒ вовсе не бред. Я аккуратно, но очень настойчиво потребовала, чтобы регент отправил экспедицию небесных воинов на юг. Он так противился, что я уже не знала, как уговаривать, но в один момент Всеволод сдался и сказал, что выделит одного паладина для этого «глупейшего» дела. И вот вы здесь. Почти всё, о чём говорил мне белый олень сбылось. Я рассказала вам это для того, чтобы вы знали, как оно всё начиналось здесь, в замке. Но у меня есть вопросы.

Алистер растерялся, услышав такое окончание монолога.

— Я слушаю вас.

— Я не смогла истолковать несколько деталей. Плодом предательства Славизема стал лес — это я поняла. Но что произошло с моим супругом?

— Госпожа, Всеволод принёс с собой проклятье, которое вложили ему в руку ещё в лесу. Он проклял великого князя, тем самым предав его.

— Проклятье полностью уничтожено?

Паладин покосился на Мовиграну, но та сидела истуканом.

— Уверяю вас, госпожа.

— Верю. Я так поняла, что ты и есть тот воин в небесных доспехах, которого я видела в видении, а Мови и есть та самая дочь, о которой говорил белый олень. Отсюда у меня два вопроса. Первый: почему олень «поцеловал» тебя?

— Госпожа, я даже не уверен, что в вашем видении был именно я. Может, это просто символ спасителя, которого отметило это существо?

— Может и так. Тогда второй вопрос: кто этот олень?

— Я… — осёкся Алистер. — Я не знаю, госпожа.

Паладин вопросительно посмотрел на Мовиграну, но женщина никак не реагировала.

— А ты? — княгиня посмотрела на дикарку.

— Я думаю, дух это добрый. — отрешённо ответила Мовиграна, глядя сквозь Софию.

— Добрый дух? С такой силой? И ты его дочь? — недоверие сквозило в вопросах княгини.

— Неведомо мне, о чём говорил олень, называя кого–то своей дочерью. Я считаю, что это добрый дух.

В комнате повисла неловкая пауза, которую княгиня поспешила прервать.

— Как бы то ни было, я благодарна вам обоим. Моё благорасположение всегда будет на вашей стороне. В качестве доказательств своих слов, я хочу сделать подарок. Прости, Алистер, но я подумала, что лучше будет, если мой супруг сам захочет тебя отблагодарить как мужчина мужчину. Я же хочу отблагодарить Мови как женщина женщину. Голуба, принеси.

Юная девушка торопливо подошла к большому комоду за спиной Софии и достала резную шкатулку из красного дерева. Служанка обошла кровать и поднесла раскрытую шкатулку Мовигране.

— Я тут подумала и решила, что о вкусах не спорят, а значит и нечего их менять. Я хочу дополнить твой причудливый образ этим замечательным украшением.

Дикарка посмотрела в шкатулку. Внутри находилось жемчужное ожерелье на тонком, сплетённом из шёлковой и золотой нити, шнурке; каждая жемчужина была размером с ноготь большого пальца.

— Я польщена, благодарю. — слегка склонила голову Мовиграна.

— Ну давай, пусть Голуба наденет его тебе! Мне не терпится увидеть, как оно смотрится.

Служанка аккуратно извлекла украшение и встала за спиной дикарки. Мовиграна почувствовала, как холодные жемчужные шарики коснулись кожи, раздался тихий щелчок сзади. Белые бусины легли на основание шеи выше костяного ожерелья.

— Ой ты моё золотце! — по–детски воскликнула княгиня, схватившись ладонями за щёки. — Оно тебе так идёт! Ты просто красавица! Тебе позавидуют все женщины Славизема! Да что уж там все, я́ тебе завидую!

На серьёзном лице Мовиграны проступил крамольный румянец.

— Благодарю. — коротко ответила дикарка.

— Ах, какая красота! Ну любо–дорого смотреть!

Алистер почувствовал, как от его спутницы прямо давит неловкостью.

— Ну всё, мне пора одеваться, и к супругу идти. Вы свободны. — Алистер и Мовиграна поднялись и подошли к дверям, которые поспешила открыть Голуба. — Алистер! Ты же помнишь про секрет?

— Со мной в могилу, госпожа. — склонил голову паладин.

Как только они покинули покои княгини, Мовиграна спешно направилась по коридорам, игнорируя все вопросы паладина. Женщина чуть ли не бегом зашла в свою комнату, заперев дверь на засов.

Алистер понял, что сейчас у неё в голове неистовая буря и не стоит её беспокоить.

Глава 3 ч.10 Кровавые сумерки

Весь день Алистер провёл с князьями, которые всё продолжали пировать и радоваться, отмечая великую победу. Когда пришли вести о том, что лес полностью остановился и больше не растёт, Тихомир предложил объявить праздник во всём городе, но его тут же осадили в желаниях, ибо если все начнут праздновать, кто будет работать?

Пока все праздно пировали, паладин терзался от назойливых мыслей, что ему ещё предстоит большая битва ‒ дитя зла всё ещё где–то в лесу и его до́лжно изыскать.

И хотя он пил вино и мёд, хмель в голову никак не ударял, оставляя его в грустной трезвости.

Прошёл лёгкий и, по своей сути, отрывной день, в течении которого Алистер так и не смог насладиться полнотой радости от победы над Всеволодом. Паладин медленно брёл по коридору гостевого этажа, он бросил понурый взгляд на дверь Мовиграны; дикарка так за весь день и не вышла из своей комнаты.

«А вдруг получится?» — обнадёжил себя паладин и, набравшись смелости, постучался в дверь.

Тишина.

Алистер опечалился, решив, что Мовиграна снова куда–то сбежала. Опустив голову, он стал отходить от двери, как прозвучал звук засова.

Паладин радостно вернулся назад и дверь слегка приоткрылась. Он засунул голову в проём.

— Я могу войти?

— Ты знаешь.

— Помню. — весело ответил паладин, закрывая дверь на засов. — Если б не мог ‒ не открылась бы дверь.

— У меня серьёзный разговор к тебе, паладин.

— Что, прям так сразу? А где твоё «зачем пришёл»?

— Известно мне, зачем ты тут.

— О чём поговорим? — Алистер поставил стул спинкой к кровати и сел, облокотившись на неё. — Великого князя мы спасли, рост лес остановили. Осталось найти ребёнка и всё?

— Не совсем.

Женщина подошла к небольшой курильнице и положила в неё кусочек ароматной смолы, той же самой, что использовали в покоях великого князя. Белый фимиам медленно вздымался над сосудом, разнося по комнате приятный запах.

Мовиграна подошла к кровати и опустилась на неё, положив руки на колени. Красивые зелёные глаза уставились на паладина.

— Пришло время открыть всё то, что до́лжно знать тебе.

Алистер хотел по своему обыкновению перебить, но удержал язык за зубами.

— Рост леса остановлен и великий князь спасён, ты прав. Но вот с ребёнком всё не так легко, иного духа существо. Чтобы понять тебе весь смысл, послушай то, что я скажу тебе.

Женщина сглотнула слюну и приосанилась, явно готовясь к чему–то большому. Алистер затаил дыхание.

— Вознамерилась однажды Морена заиметь дитя от могущественного Бога и решила соблазнить Сварога. Долгое время она пыталась совратить Сварога и понести от него потомство сильное, властное. Сварог поддался ей и возжелал её, но не хотел дитя мятежное между правью и навью. Они встречались тайно в яве, где предавались страсти, похоти. И изливал Сварог своё семя на землю, не позволяя Морене зачать. После каждого излития его семя становилось чёрным и с великим грохотом падало на землю, проникая в самые её толщи. Тогда Морена задумала ещё бо́льшее злодеяние совершить. Когда Сварог в очередной раз излил семя на землю, спустилась на неё Морена, ступив на почву, и взяла с земли семя, поместив в своё лоно. Так понесла Морена дитя от Сварога. Разгневалась Мать Сыра Земля, ибо не имели права Боги сходить на землю и брать от неё что–либо. Прокляла Мать Сыра Земля дитя Морены, говоря: «Только мне принадлежит сей плод утех Богов». Но Морена отказалась отдавать своё дитя Матери Сыра Земле. И тогда явилась духом Мать Сыра Земля к Сварогу, и открыла пред ним стыд его, и разгневала Сварога, говоря: «Верни мне моё, ни то пойду к самому Роду». Сварог нашёл Морену и извлёк из её чрева нерождённое дитя. Он бросил младенца в глубокий овраг, сказав: «Мать Сыра Земля, вот тебе твоё». И поглотил овраг младенца и стало всё как прежде. Но супруг Морены, Чернобог, пришёл в ярость, ибо думал, что се было его дитя. Он призвал к ответу великого Бога Сварога, и началась война между правью и навью. Морена же не оставляла чаяния обладать дитём могущественного Бога. Она отыскала Кощея и заключила страшный договор. Кощей нашёл среди усопших дух младенца и передал его Морене, и та поглотила дух, чтобы снова возродить его. Тогда Кощей открыл ей тайну, что до́лжно ей искать божественных сынов, что вскоре ступят по земле. Сыны же суть свою возьмут от самого Даждьбога, а Даждьбог есть сын Сварога. Сила Сварога в его внуках, потребно лишь затравочное семя ария, чтобы дух чада в теле возродить. Устремилась Морена искать таких людей, что были бы сынами самого Даждьбога, и не смогла найти, ибо ещё не было таких в яви, но Кощей говорил о будущем. В войну Богов вмешался Велес и раскрыл тайну Морены, предотвратив уничтожение миров. В ярости Чернобог бросил изменницу–супругу в темницу, внутри Матери Сыра Земли, и запечатал кровью, говоря: «Вовек сокрыт от тебя свет, пока не изольётся кровь тысяч над тобой.» Кощей же не сказал Чернобогу о договоре с Мореной. Морена освободилась спустя пять сотен лет. Как надломилась её темница тебе уже я говорила.

— Я помню, Овраг Изгнанников. — моментально ответил Алистер, он не терял концентрации.

— Но не сказала я о том, как и зачем в наш мир пришла Богиня в теле человека. Слушай. Когда сломилось дно оврага, Богиня стала несколько свободнее, но силупрежнюю не обрела. И даже вырвавшись из плена, изгоем вечным суждено ей быть. Чтобы вернуться в сонм Богов, ей нужен сильный аргумент. Дитя Сварога — её последний путь назад. Жрецы избрали из среды народа юновлял самую сильную, высокую и дородную деву, и принесли её в жертву Морене на дне оврага, возле краёв её темницы. Как только последняя капля крови покинула молодое тело, наполнив сосуд до краёв, жрецы излили её в расселину, и дух Богини вышел из темницы, и вселился в тело девы, оживив собою труп. Пришёл тогда Кощей и поведал ей, что ныне ходят по земле те люди, что внуками Сварога чрез Даждьбога есть. И заключил с ней новый договор, и привёл к ней ария, пообещав ему всевластие и силу. О ком речь, думаю, ты знаешь.

— Но что взамен потребовал Кощей от Морены?

— Его интересует только смерть. Морена предложила усеять трупами весь Славизем, Кощей согласился. Ты спрашивал меня о затравочном семени. Отвечаю. Арии рождены женщиной от Даждьбога, а потому и кровь ваша не чиста, не обладает той полнотой силы, чтобы равняться с кровью Бога. Но хватило силы крови вашей, чтоб жизнь дитя Морены возродить. Кощей знал, что силы затравочного семени хватит лишь на рождение ребёнка в мир. Обеспечить ему рост ваше семя не способно, ибо дитя Богини суть есть Бог, рождённый Богиней от Бога, а не человеком от человека. Про иглу Кощея и нить духовную ты знаешь из моих рассказов и из рассказа Софии. Скажу я и о том, почему ребёнок зла на лес влиять способен. Кощей отправился в правь, где встретился с Богиней Жи́вой. От неё Кощей узнал вот что: дабы ребёнку войти в Божественную полноту, необходима кровь Даждьбога, а для сего потребно тысячи ариев, дабы испить их кровь, ибо в каждом арии есть часть крови Даждьбога. Кощей хитры́м обманом убедил Богиню Живу дать ребёнку часть природной силы. Он вернулся к Морене и вложил в её чрево силу Богини Живы, и рассказал про кровь Даждьбога и его детей — ариев. Морены чадо родилось, и мать направила его силу, дарованную Богиней Живой, чтобы лес покрыл весь Славизем.

Алистер почувствовал, что теряет концентрацию и встал, чтобы размять ноги.

— Я всё понял, Мови. Что нам делать дальше?

— Для этого ты и пришёл, паладин. Есть одна истина, которую ты должен знать. — женщина вновь сглотнула и немного помолчала, подготавливая что–то очень важное. — Этот ребёнок умереть как человек не может. Рождённый Богами, его дух вечен. Но тебе необходимо убить дитя, чтобы раз и навсегда искоренить зло, которое угрожает твоей стране ‒ так ты спасёшь Славизем. Жестокость правды такова: сей ребёнок суть есть злой дух, что обитает в тленном теле. Если разрушить оболочку, дух выйдет на волю. Скитаться будет в яви и не найдёт себе покой, пока не встретит ария, что крови Бога в себе носит. Тогда дух вторгнется в тело ария и сразится с духом ария, и если победит ‒ овладеет новым телом, если проиграет ‒ погибнут оба. Дабы дух злой победить, арий должен силой обладать, что душу до краёв заполонит, и крепким духом, что силу Бога против зла оборотит. Ты такой.

Алистер остановился возле курильницы, осмысливая услышанное.

— Я должен буду умереть? И это ещё не гарантирует того, что злой дух будет уничтожен?

— Я в тебя верю, ты готов. Ты одолеешь злое чадо, ты уничтожишь злого Бога.

— Ценой своей жизни?

— Да.

Паладин снова сел на стул, ошарашенно глядя в пространство перед собой.

— И… — голос мужчины дрогнул и Алистер сглотнул, выравнивая его. — И другого пути нет?

Женщина смотрела на него глубокими зелёными глазами, паладин почувствовал, как она жжёт его душу. Пауза казалась ему невыносимо долгой.

— Есть другой путь. — медленно ответила Мовиграна.

Дикарка достала из–за пояса тонкую серебряную иглу, длиной в полтора пальца.

— Я разгадала сей секрет и знаю способ, смерти избежать. — Мовиграна говорила холодно, почти отрешённо. — Тебе нужно со мной возлечь на ложе и дать мне своё семя.

От услышанного Алистера прямо подкинуло на ноги, паладин вскочил, роняя на пол стул. Не так он себе всё представлял.

Женщина продолжила.

— От тебя зачну ребёнка и введу себе иглу, связав её с твоей душой. Когда дитя Морены ты убьёшь, злой дух в тебя направит силу, но поразит он не тебя, а по духовной нити попадёт в меня. Твой ребёнок, что будет в моём чреве, сосудом новым станет для него.

— Что ты такое говоришь?! — в истинном испуге спросил паладин.

— Я даю тебе рецепт, как избавить мир от зла.

— Но… Мови, как это возможно?

Дикарка продолжала говорить холодным словно лёд голосом.

— Я же сказала, что разгадала сей секрет. Возможно.

— Но, получается, зло не будет уничтожено, а переродится в тебе?

— Неверно. Хотя дух ребёнка суть есть зло, от матери своей он взял частицу духа, и потому таков он. Родившись, он возьмёт от духа моего, и другим станет дитя.

— Что ты будешь с ним делать? — голос паладина дрожал как осиновый лист.

— Я поступлю с ним так, как посчитаю нужным.

— Но ведь он не сможет расти! Моё же семя только затравочным будет.

— Есть иные источники силы, паладин. Перед тобою два пути: создать две смерти и спасти свою страну, или создать две жизни и стать героем Славизема. Легендой станет твоё имя.

— Я… Я всегда… — Алистер громко выдохнул. — Всегда хотел прославиться. Я с самого детства хотел сделать что–то великое, достичь какой–то вершины, но… Но не такой ценой, Мови!

— Тебе сейчас, как и тогда в лесу, пути лишь открываю я. Решать и выбирать тебе.

— Но… Но… Почему всегда такой сложный выбор?!

— Такова жизнь.

Её взгляд устремился в бесконечную даль.

— Ну а ты можешь гарантировать, что это зло никогда больше не вернётся в Славизем?

— Это нет, другое может. Мир таков.

— Эм… А… — мысли словно водопадом обрушились в разум Алистера, и он никак не мог ухватиться за одну из них. — А если мне нужно с тобой… э–э–э…

— Возлечь.

— Возлечь! Да! Нам хватит одного раза или нужно несколько?

Мовиграна сфокусировалась на глазах паладина, тяжёлый взгляд холодных изумрудов впечатал его душу в позвоночник.

— Хватит одного. Я свои циклы подвела так, что сегодня же зачну ребёнка.

— Но… Э… Почему сегодня? У меня есть время на подумать?

— Нет, паладин. Всеволода казнят сегодня ночью, изопьёт крови его ребёнок, что даст ему прибыток силы. Лес следом ширится продолжит. Ружанский замок уже разрушен наполовину, до столицы рукой подать. Ты должен завтра же идти в лес искать дитя, тебе я в этом помогу. Я знаю, как найти Морену. И за мечом твоим тебе советую послать.

— С чего ты взяла, что Всеволода казнят? Ты же слышала, что Тихомир говорил…

Взгляд дикарки не оставлял никаких шансов к апелляциям, Алистер понимал, что она точно знает, где находится Всеволод.

— Но… Почему всё так?.. Почему опять нужно спешить? Мови! Я не знаю… Я не знаю, что делать.

— Решай. Давить не буду.

— Я! Я… Я не знаю, что решить…

Паладин присел на корточки, схватившись за голову.

Дикарка тихо встала с кровати и добавила ароматической смолы в курильницу. Белый фимиам выглядел как божественный выдох, наполняющий комнату своей сущностью.

— Мови, — тихо начал паладин, — мы будем жить вместе?

Мовиграна ждала этот вопрос. Она понимала, что на него придётся дать ответ. Тяжёлый ответ.

— Сожалею, Алистер, но… нет. Такому ребёнку не место в Славиземе.

— А куда ты пойдёшь? — неожиданно для себя, жалобно прозвучал паладин.

— Куда пойду, туда тебе дороги нет. Не спрашивай об этом.

— Но это же какой–то абсурд! Что я получу в итоге?!

— Опять свой эгоизм во главу решений ставишь?

— Нет, но…

— Ты обретёшь жизнь, — перебила женщина, — славу и достаток, увековечишь своё имя как спаситель Славизема.

— Но это не самое главное в моей жизни! Теперь.

— А что же главное?

— Это будет мой ребёнок! Я стану отцом и ты лишишь меня ребёнка?

— Алистер, ты мне снова лжёшь.

— С чего ты взяла?

— Ведь ребёнок на самом деле тебя интересует далеко не в первую очередь.

— Нет! То есть, да! Меня интересует ребёнок, но… Ты! Ты не понимаешь меня. У меня наконец–то стало появляться то, чего я ждал всю свою жизнь!

— Я всё понимаю, Алистер. Имею дать тебе немногое от того, что а́лкает душа твоя.

Паладин задержал дыхание, ожидая ответ на вопрос, который мучает его уже второй месяц.

Женщина подошла к нему и подняла на ноги. Мовиграна взяла лицо ария в свои тёплые, нежные ладони и посмотрела в голубые глаза; душа Алистера была готова вот–вот взорваться, сильная дрожь пробила всё тело.

— Я подарю тебе ночь. Всю. И обещаю, что к утру проснусь с тобою рядом.

— Я… Я… — слезы покатились из глаз паладина. — Я сог–ласен. Я согласен.

Женщина подтянулась на носочках к устам Алистера и коснулась своими горячими губами, высвобождая поцелуй. Душа паладина тотчас растопилась как масло и растеклась как вода, он уже не принадлежал себе.

Паладин начал растёгивать свои ремни, в чём ему помогала дикарка, которая уже научилась ловко справляться с ними. С каждым снятым элементом брони паладин ощущал приближение самого желанного момента в своей жизни, его сердцебиение ускорялось ежеминутно.

Справившись со всеми металлическими частями, Мовиграна стала развязывать шнурки его поддоспешника, а после стянула его вместе с нательной рубахой, оголяя торс ария. Чернеющие синяки на груди возле рук и ключиц бросились в глаза женщины, она остановила свои движения, разглядывая повреждения. Середину груди наискосок пересекал толстый белый шрам.

— Это я в битве упал с лошади. — поспешил объясниться Алистер. — А это ещё очень давно получил.

— Тебе не больно? — ласково спросила визави, проводя пальцами по фиолетовой коже.

— Немного щекотно.

Арии выделялись от остальных людей превосходным телосложением, их изумительное тело могло свести с ума любую женщину.

Украдкой оглядев уже не паладина, а сына самого Даждьбога, дикарка почувствовала, как в её сердце что–то ёкнуло, но она продолжала сдерживать себя.

Мовиграна уложила Алистера на кровать и сняла с него ботинки и шоссы, оставляя его в одном брэ.

Страстное возбуждение переполняло мужчину изнутри, его член стоял крепким дубом, высоко поднимая брэ. Игриво улыбаясь, женщина коснулась его рукой, а затем отошла к комоду.

Мовиграна завела руки за шею, расстегивая застёжку жемчужного ожерелья, и сложила украшение в красную шкатулку, рядом положила костяное ожерелье. Женщина повернулась к арию и начала развязывать шерстяную рубашку на себе. Закончив с верёвочками и сняв верхнюю одежду, она оголила свою упругую грудь, каждая размером с солидное сочное яблоко.

Алистер почувствовал, как от невероятного напряжения он вот–вот разорвётся ниже пояса.

Правый бицепс охватывала знакомая ему чёрная повязка на двух ремнях, которая явно что–то под собой скрывала, раз дикарка решила оставить её под рубашкой. Мужчина не нашёл в себе сил, чтобы задать вопрос.

Женщина скинула свои сапоги и разом стянула с себя штаны и исподнее, представ перед арием полностью обнажённой. Бархатная белая кожа словно светилась в тусклом полумраке комнаты.

Алистер бросил смелый взгляд в паховую область дикарки и от удивления потерял дар речи. Он увидел гладкую, чистую кожу! Ни единого волоска! Он бросился глазами по другим частям её тела и везде абсолютно чистая кожа! Вечер превращался в невероятное, сказочное путешествие, ведь такого чистого тела он никогда в своей жизни не видел; даже знатные дамы не способны таким похвастать.

«Вот тебе и дикарка.» — подумал про себя ошеломлённый арий.

— Ты очень красивая. — улыбаясь как дурак, пролепетал Алистер.

— Сегодня всё для тебя.

Мовиграна залезла на мужчину сверху, усевшись на его колени и развязывая брэ. Стянув их, она обнаружила красивый и аккуратный член Алистера, который уже изошёлся поллюцией; толстые вены, выпирающие из под кожи, создавали умопомрачительный рельеф. Женщина легла сверху на торс партнёра, прижавшись своей упругой грудью к его грудным мышцам, и нежно прикоснулась вульвой к головке члена.

— Как тебе хочется? — прошептал арий. — Я могу нежно, могу грубо.

— Тебе решать. Сегодня всё в твоих руках.

Он почувствовал, как проваливается в самую мягкую постель, на которой когда–либо лежал.

— Я и не думал, что ты можешь быть такой. — тихо прошептал мужчина, когда Мовиграна медленно целовала его шею.

Её идеальное тело вызывало в нём мальчишескую радость, будто он снова в первый раз познаёт женщину. Нежная–нежная кожа Мовиграны была сродни шёлку, а её горячие губы оставляли на шее пылающие ожоги.

Она, поднявшись на руках, нависла над арием и провела пальцем по его морщинке на лбу, Алистер заметил затянувшуюся рану от пореза на её ладони.

Чёрная чёлка защекотала лицо мужчины, когда прартнёрша снова поцеловала его.

— Я могу быть любой. — ласковый голос заполнил пространство вокруг ария.

Он сжал двумя руками нежную грудь, наслаждаясь восхитительным ощущением, розовые сосочки игриво выглядывали между пальцами.

Женщина слегка надавила вульвой на член, пропуская его между половыми губами. От такого прикосновения Алистер напрягся с новой силой, ощущая, как очередная капля семени выходит из него.

— Мови, пожалуйста, я больше не могу. — простонал от напряжения мужчина.

Яркие изумруды скользнули по его лицу, остановившись на голубых глазах партнёра. Она легко коснулась длинного шрама на груди ария, порождая новую волну эмоций.

— Нам некуда торопиться. — женщина улыбалась так, как никто и никогда до неё. Удивительная улыбка пьянила и пленила разум могучего ария.

Мовиграна чуть приподнялась и изменила положение таза. Мужчина ощутил, как головка члена упёрлась в мягкие половые губы, увлажняя их своими выделениями.

«Ого! Прям без рук?! Так не каждая умеет, далеко не каждая…» — говорил себе Алистер, ежесекундно удивляясь мастерству своей партнёрши.

Мовиграна повела бёдрами, опускаясь ниже и слегка надавливая на член ария. Она ощутила, как горячий, напряжённый член вошёл внутрь, раздвигая мягкие ткани; массивное вторжение вызвало лёгкий вздох и перехватило дыхание.

— Давай, дорогая! — не выдержал мужчина.

Она послушно надавила сильнее, всё глубже продвигая предмет своего вожделения. Дойдя до самого конца, партнёрша чуть задержалась и начала медленно подниматься.

Алистер покраснел как варёный рак. Не в силах больше медлить, он приподнял свой таз, «догоняя» её. Крепкие руки опустились на изящную женскую талию, страстно сжимая нежную кожу.

Женщина снова опустилась и поднялась. Она продолжала до тех пор, пока арий не вскипел внутри себя, не в силах более сдерживать животные позывы.

Мужчина схватил партнёршу за спину и прижал к себе, переворачиваясь на неё; жёсткие усы коснулись её шеи, вызывая лёгкое вздрагивание от щекотки.

— Извини, но мне надо быстрее, пока что. — взволновано протараторил Алистер.

— Ты не вынул, это мастерство. — женщина одобрительно прикрыла глаза.

Тёмно–лиловые глазницы возбуждали его до переливания через край.

Арий поднялся на руках и начал энергично двигать тазом, совершая быстрые и жёсткие движения.

Из приоткрытых красных губ женщины раздался слабый стон.

Он походил на оголодавшего зверя, который наконец–то добрался до своей добычи и теперь без остановки насыщается впрок.

С каждой секундой стон из уст Мовиграны становился всё громче.

Постоянно прикрытые глаза, тяжёлое, глубокое дыхание, твёрдые соски, крепкие объятия ‒ всё свидетельствовало о крайней возбуждённости партнёрши; Алистер чувствовал, что он на верном пути.

Разогнавшись до невиданных ранее скоростей, он наконец разразился горячим семенем прямо в глубине Мовиграны. Одномоментно с ним она издала самый громкий и пронзительный стон, схватившись за его светлые волосы.

Тяжело дыша, Алистер свалился на неё сверху, полностью накрыв собой.

— Я… — одышка не позволила сразу начать говорить. — Я, наконец–то, закончил… хух.

— Всё было замечательно. — женщина поглаживала волосы ария.

— Ты не подумай, я могу дольше, гораздо дольше! Но первый раз за такой срок… Мне просто нужно было сбросить напряжение. У меня ведь уже два месяца никого не было.

— Это хорошо. — прошептала на ухо Мовиграна, слегка закусывая его мочку.

Алистер почувствовал, как сила вновь приливает к низу, не давая ему перевести дух.

— Сейчас всё будет по–другому.

— Я тебе верю. — она тихонько усмехнулась, прижимая его к себе.

Романтическая и страстная ночь бесповоротно увлекла за собой обоих. Алистер ещё три раза смог войти в свою партнёршу, прежде чем упал без сил. Засыпая на груди Мовиграны, он ощущал себя самым счастливым человеком на земле. Слыша стук её сердца, он думал только о ней и больше ни о чём другом.

Алистер больше всего в жизни хотел, чтобы эта ночь длилась вечно.

Глава 3 ч.11 Кровавые сумерки

Алистеру снился сон. Он стоял во дворе своего дома где–то в бескрайних полях и расчёсывал гриву лошади.

Сзади окликнул женский голос, он обернулся и увидел свою мать, что стояла в дверях хижины и завала на ужин. Мужчина похлопал лошадь по шее и направился к дому, вдыхая ароматы жёлтых полей. Из–за старушки показалась маленькая девочка, она побежала к нему навстречу, радостно протягивая свои тоненькие ручки.

Алистер подхватил ребёнка на руки и крепко прижал к себе, ощущая глубокое чувство любви к этому человечку.

Крепко держась за сильную мужскую шею, девочка стала радостно рассказывать:

— Мы пъигатовии с бабуей пиог! Мы дабавии в него ябоки и ваенье! А знаешь, что я ещё сказаа дабавить?

— Что же, дорогая? — улыбаясь, спросил Алистер, подходя к дому.

— Я сказаа дабавить кубнику! Пиог такой вкусный и касивый, ты дожен его сесть!

Мужчина искренне рассмеялся, заходя в сени.

— Конечно, ласточка моя, я обязательно его съем!

— Да паседней кошки!

— До последней крошки, моя крошка. — арий поцеловал девочку в лоб и прижал к своему лицу.

Алистер развернулся, чтобы закрыть дверь и его взгляд ударил в снежно–белые рога, что внезапно оказались за его лошадью. Рога начали подниматься наверх и из–за спины скакуна показалась гордая морда белого оленя. Животное пронзительно смотрело на ария, что держал на руках ребёнка.

В голову мужчины тотчас обрушился шквал мыслей, откуда–то из глубины души пробивалось необъяснимое волнение. Арий ощутил на себе невероятную тяжесть взгляда животного, словно мудрость тысячелетий взирает на него с укором и пониманием. Стыд и страх опутали его, словно он стоит голый перед множеством народа; массивный ком перекрыл горло. Мужчина с силой зажмурил глаза, не в силах более выносить суровый взгляд.

— Куда ты смотъишь? — обыденно спросила девочка, также разглядывая двор.

— Никуда, крошка.

Алистер закрыл дверь.

* * *

Всеволод сидел в клетке из крепких веток, связанных толстой лозой. Не смотря на все отчаянные попытки, он так и не смог сломать упругие прутья. Чёрное небо едва обозначалось звёздами, что слабо проглядывались сквозь тучные кроны деревьев.

Арий сидел с кляпом во рту, испытывая сильнейшую жажду; тряпка вытягивала всю слюну, лишая тело жидкости. Отдалённые звуки дикарей давали понять, что они ещё не ушли, а значит и не забыли про него.

Всеволод уже тысячу раз пожалел о том, что вернулся в этот проклятый лес. Он надеялся, что кто–то всё–таки придёт и вызволит его из рук дикарей. Прокручивая в своей голове десятки теорий о том, почему черноволосая женщина приказала связать его и для чего он ей нужен, он раз за разом приходил к ужасающим выводам.

Гул стал усиливаться, из–за деревьев показались факелы и к клетке подошла дюжина человек. Они достали пленника и по–варварски повели сквозь пучину вековых деревьев, пиная, оскорбляя и оплёвывая его. Ария вывели на большую поляну, в её центре горел огромный костёр, ярко освещая стоящую на коленях толпу дикарей, что заполонили собой всё пространство.

Возле костра, в окружении жрецов, стояла высокая осанистая женщина вместе со своим ребёнком.

Всеволода подвели и поставили на колени перед черноволосой. Массивный костёр, достигающий высоты в семь локтей, зловеще освещал половину лица женщины, оставляя вторую половину в тени.

Иссиня–чёрные зрачки впились в ария, разглядывая его жалкую душу.

— Из–за твоей оплошности, червь, мой ребёнок лишился притока силы. — жуткий голос ледяной дрожью разлился по всей внутренности пленника. — Теперь лес, что он взращивал, вытягивает из него жизнь; моё чадо увядает. Ты поставил под удар мой план.

Всеволод начал дёргаться и ёрзать, но крепкие руки дикарей удерживали его неподвижно. Глаза ария излучали глубинный страх, отчаянно моля о милости. Он громко мычал, пытаясь что–то сказать сквозь тугой кляп.

— Поздно, ничтожество. Ты не князь и никогда им не был. — она медленно и с отвращением цедила каждое слово. — И то, что даром я тебе дала, ты безобразно потерял. Раз так не ценишь, что имеешь, то и жизнь свою сжигаешь зря.

Она гладила своего ребёнка, который молча стоял рядом. Из–за спины женщины вышел жрец с ножом в руке.

— Ты послужил мне подлостью, коварством, хотя не долог был твой в этом путь. Теперь послужишь горькой кровью, в расплату за грехи свои.

С другой стороны вышел жрец с глубоким блюдом.

Перед арием поставили стул. Кто–то мощно надавил коленом на спину, кладя пленника грудью на стул. Всеволод громко вопил и мотал головой, отчаянно пытаясь что–то сказать.

Твёрдое колено больно давило в позвонки, сильно сдавливая грудную клетку. Крепкая рука схватила светлые волосы ария и оттянула голову назад до хруста позвонков, поднимая глаза пленника на черноволосую женщину. Гибкости шеи хватило, чтобы он мог видеть не выше поясницы, и его взгляд упёрся в лицо ребёнка, что стоял подле матери.

— Твой путь закончится здесь, внук Сварога. — ужасающий голос пронзил душу Всеволода, голубые глаза наполнились слезами.

Жрецы подошли к арию. Первый прижал к горлу нож, второй подставил блюдо, оба посмотрели на свою госпожу.

— Пускайте кровь.

Всеволод почувствовал, как холодное лезвие впивается в кожу, взрываясь невыносимой болью в голове. Он пытался убежать от острия, но крепкая рука не позволяла ему сдвинуть голову. Этот миг казался вечностью. Арий почувствовал, как горячая кровь начала стекать по шее.

Нож закончил движение и отпрянул, из глубокой раны толчками изливалась кровь в подставленный сосуд, мерзко плюхаясь на глиняное дно. Всеволод считал свои последние секунды, с яростью и страхом всматриваясь в невинные глаза ребёнка. Жуткие страдания сбивали с толку, удушье заставляло делать безнадёжные глубокие вдохи. В глазах стремительно темнело, мысли растворялись во мраке, сознание потухло, дыхание остановилось.

Тело ария обмякло.

Жрецы наполнили сосуд до краёв и поднесли горячую кровь к госпоже. Женщина взяла сосуд и встала на колени, поднося его к губам ребёнка.

— Пей моя радость, это даст тебе новые силы. — искренне улыбаясь, ласково проговорила женщина.

Ребёнок взял блюдо двумя руками и прижал губы к краю. Приподняв сосуд и слегка наклонив голову назад, он начал делать большие глотки, разглядывая огненные блики на алой глади. Кровь ария стекала по уголкам губ.

* * *

Алистер проснулся лёжа на спине и на мгновение испугался тому, что снова оказался один. Опустив глаза, он увидел Мовиграну, что лежала на его груди и медленно поглаживала его шрам. Лёгкая щекотка взбодрила мужчину.

— Доброе утро, Алистер. — не поднимая головы, проговорила женщина.

— Я уже в это не верю. — слегка хрипя, ответил арий.

— Я всегда выполняю обещания.

Мужчина положил руку на её спину. Кожа была всё такой же нежной, гладкой, желанной.

— Ты не устала? — его голос прозвучал неуверенно.

— Признаться, есть немного. Ты сделал много больше, чем ожидала я.

— Получается, я тебя впечатлил?

Мовиграна взяла паузу, продолжая водить пальцем по шраму.

— Мне понравилось, очень.

— Хочешь сказать, что в твоей жизни было и получше? — взволнованно спросил арий.

— Это имеет какое–то значение?

— Ну не то чтобы совсем уже имело, но мне лично это важно.

Женщина тихонько хихикнула.

— Хорошо. Я скажу так: мне не с чем сравнивать эту ночь.

— Хочешь сказать, что я у тебя первый?

— Что сказать хотела, то сказала.

— Сейчас, перефразирую. А… Другими словами, в твоей жизни такого ещё не было?

— Не было.

Столь короткий ответ произвёл целую бурю эмоций в душе Алистера, его самооценка взлетела до небес, пробиваясь в саму правь.

Мужчина снова начал улыбаться как дурачок, безмерно радуясь своим успехам.

— Дорогая, я всё хотел спросить, да вот не было момента, а вопрос мучителен.

— Спрашивай.

— Ночью, перед битвой, ты принесла мне меч великого князя, который потом очень удачно помог нам пройти в столицу. Как ты раздобыла его? Ведь накануне сражения я видел его на поясе Всеволода, когда днём ранее вёл с ним переговоры.

Мовиграна вновь хихикнула, подняв на Алистера зелёные глаза.

— Неужто ты ревнуешь?

— Нет! — мужчина забегал глазами. — Не ревную, но волнуюсь. Мне интересно.

— Поверь, и ломаного гроша не стоит это история. Я пришла к нему в лагерь и обманом заполучила меч.

— Но ведь тебя могли схватить. Много кто из паладинов видел тебя в замке, Первый Мастер и вовсе лично с тобой знаком.

— Не видел ты, в каком страхе был Всеволод и как сторонился он своих же. Стоило мне попросить стражника передать регенту, что я от Морены, как он тут же принял меня тайком в своём шатре. Страх заставляет людей действовать неразумно.

— Ты представилась слугой Морены? — мужчина поднял бровь, не веря в историю.

— Да, и этого хватило. Он шёл в бой с думой о том, что сами Боги за него.

Алистер рассмеялся и погладил женщину по голове. Наступила пауза, в которой они оба наслаждались присутствием друг друга.

— Мови, скажи, а что за повязка у тебя на плече?

— Всё ты хочешь знать. Пусть это будет ещё одним секретом.

— Там что–то страшное?

— Там что–то такое, о чём хочу, чтоб ты не знал.

— У меня перед тобой нет секретов.

— Похвально. А мне позволь остаться чуть таинственной. Ведь интереснее тебе так будет, не правда ли?

— Ну… пусть так. — грустно ответил Алистер. — Хотя я бы… всё же… ай. Ты просто вьёшь из меня верёвки.

— Тебя это тяготит?

— Нет. Ну, почти нет.

Арий поцеловал в голову женщину, сильно прижимая к себе.

— Ещё есть вопрос.

— Слушаю.

— После битвы, если ты помнишь, мы оба оказались в болезненном состоянии. А на следующий день, уже во дворце, ты дала мне бурдюк с этой волшебной настойкой или отваром. Где ты её взяла?

— Это так просто. Я назвала ингредиенты и пропорции маркитанткам, они всё нашли и сварили.

— То есть, мне ты не хочешь говорить рецепт, а каким–то чуждым женщинам открыла такой секрет?

— Неужто ты и знания мои ревнуешь? Откуда столько жадности в тебе?

— Да мне обидно.

— Успокойся, Алистер. Они лишь сделали, как я сказала, но ничего не поняли и не запомнили, ведь я не раскрывала смысла сего дела. Секрет остался секретом.

— А… Ну тогда всё честно. Извини меня.

Арий замялся, пытаясь сбить неловкий момент.

— Ещё вопрос.

— А ты и тут неугомонный. — вздохнула женщина. — спрашивай.

— Игла вытягивала из великого князя жизненные силы, так? Значит, он всё равно должен скоро умереть. Ведь, когда ты с моим конём подобное провернула, ты сказала, что он будет жить на несколько лет меньше. Я всё правильно понял?

— Неверен вывод твой. Человек не зверь, иного духа он. Способен человек к тому, чтоб силы жизни восполнять. Пути есть разные, не все из них честны, как, например, такой, каким идёт дитя Морены. Великому князю, если быть честным, повезло родиться с частью духа Бога. Вы, арии, живёте долго, ваш дух силён и благодать стяжаете вы от Даждьбога; он — источник вашей силы. Обычный человек, увы, лишён таких источников, а потому и ищут оные пути другие. Великий князь восполнится, за него не переживай.

У Алистера был ещё целый ворох вопросов, но он решил помолчать, продолжая в тишине наслаждаться трепетным для души моментом, слушая ровное дыхание женщины.

— Сегодня ночью погиб Всеволод. — спокойно начала Мовиграна спустя минуту. — Дитя Морены испило крови ария и вновь сила жизни в нём искрится.

— Опять мы с этим лесом… — жалобно протянул Алистер, поглаживая её по спине. — Я так устал.

— Рывок последний тебе остался, иначе всё насмарку было.

— Но ведь мы извлекли иглу, почему лес снова угрожает нам?

Женщина поднялась с его торса и оперлась спиной на подставленную подушку. Она не прикрывала одеялом обнажённую грудь, чем снова начала раззадоривать собеседника

— Игла лишь инструмент, что силу жизни отбирал у князя. Сей инструмент растягивал её и экономным был. Сейчас испило чадо крови ария, что даст ему большой скачок в развитии и росте, хоть и краткий. Столица под угрозой, паладин. Сей меры силы хватит, чтобы на пару дней пути продвинуть лес, но двигаться он будет быстро.

— Да что ж ты будешь делать? И что теперь?

— Шанс ко спасению Славизема близок, настаёт тяжёлый час. Твой путь отныне в лес лежит.

— Я так не хочу туда возвращаться. — со страданием в голосе, ответил Алистер.

Женщина повернула к нему голову, зелёные глаза укололи нагую душу ария.

— Свернуть ты можешь хоть сейчас.

— Если я смогу остаться с тобой, то мне и даром этот Славизем не нужен.

— Не сможешь. Угроза от Морены для меня теперь реальна.

— Ты же говорила, что на твоей жизни она никак не скажется.

— То была правда, я не лгала. Но я пошла с тобой сюда и иглу из князя извлекла. Расстроила я план Богини и месть холодная меня настигнет.

— То есть, из–за того, что ты извлекла иглу из великого князя, тебя будет преследовать Морена?

— Да.

— Но как она узнает, что это ты сделала?

— Духовный след и злые духи, что в услужении у неё, о моём действии ей скажут. Пока я не мешала ей, жизнь моя в тиши́ была, но ныне под прицелом её гнева окажусь. Можно сказать, из–за тебя. — дикарка улыбнулась, сжимая уголки глаз.

— Что, опять я виноват?

Женщина рассмеялась, её грудь сотрясалась в такт смеху.

— Отчасти только. С тобой пойти моим решением было, меня силком никто не влёк.

— Значит, теперь я должен спасти не только Славизем, но и тебя? — Алистер нежно взял её за руку.

— Если кратко, да.

— Что мне нужно делать?

— Проникнуть в лес, найти Морену и убить её ребёнка. На тебя надежда.

— Одному? Ты со мной не пойдёшь? — уверенный тон сменился взволнованным.

— Теперь в него мне входа нет. Богиня стала столь сильна, что не тягаться мне уж с ней.

— Но раз она сильнее тебя, меня она и вовсе на ремни порежет.

— Нет, Алистер. Вспомни то видение, о котором рассказала София. Тот воин ‒ это ты, ты окружён великой силой, в тебе желание Богов.

— Во мне сокрыто сто даров. — продолжил арий. — Я помню твои слова.

— Сие есть истина.

— Знаешь, я снова не верю в то, что ты говоришь.

— Но ты всё ещё веришь мне?

— Да.

— Соберись, вооружись и выступи навстречу лесу. Тебе к Морене путь я укажу, и ты найдёшь её. А дальше, как решишь.

— Я не хочу тебя терять.

— Есть пути такие, какие мы не выбираем. Если не поторопишься, то потеряешь всё.

— Я люблю тебя, Мови. — Алистер подтянул к себе женщину, прижимая к своей груди.

На зелёных глазах проступила слеза, она скатилась по носу и упала на грудь ария. Алистер почувствовал слезу, которая сказала ему больше тысячи слов.

На этот раз тишина оказалась давящей, невыносимой.

Арий взял себя в руки и решительно поднялся с постели, мягко отодвинув женщину. Его красивое тело производило в голове Мовиграны ошеломительный всплеск эмоций, но она тщательно скрывала их, вновь надев маску столетней мудрости.

Мужчина начал молча надевать свои вещи, и дикарка также решила не отставать. Она тихо поднялась с постели и быстро надела на себя исподнее, штаны и рубашку, ловко впрыгнув в сапоги.

Закончив с мягкими вещами, Алистер принялся за свой небесный доспех. Женщина ему активно помогала, бережно застёгивая и проверяя каждую застёжку, каждый ремешок. С каждой секундой нарастало угнетение, душа медленно погружалась в скорбь.

Ещё никогда в жизни Алистер не надевал небесных доспех с таким тяжёлым сердцем.

Наконец, всё было готово. Арий последний раз взглянул на свою спутницу и взял её руку.

— Я защищу Славизем. — мужчина медленно нагнулся и сильно прижался губами к тыльной стороне ладони Мовиграны. — Я защищу тебя.

Паладин вышел из комнаты и быстрым, строгим шагом направился в главный зал.

Дикарка закрыла дверь на засов и медленно подошла к своей кровати. Окинув тяжёлым взглядом свою постель, она рухнула на колени и громко расплакалась, перестав всячески себя сдерживать.

— Паладин Алистер! — раздался крик сенешаля. — Вас срочно зовут князья! Что–то тревожное случилось!

— Я знаю, что случилось. — сурово ответил паладин. — Пошлите в военный лагерь Радомира за моим оруженосцем Брониславом, пусть привезёт мой меч!

— Исполню мигом.

Паладин вошёл в огромный зал, в котором ещё вчера пили и веселились, а уже сегодня утром за столами сидят угрюмые князья, взирая на карту центрального Славизема.

— Алистер! — выкрикнул Сновид. — Что за дела?! Почему лес снова растёт?!

— Мы же остановили его! Мы же спасли великого князя! — присоединился Изяслав.

Радомир также громко мычал, размахивая кулаками.

— Господа, — паладин подошёл к столу и громко стукнул в него кулаками, оперевшись на них, — Всеволод погиб.

— Что?.. — протянул Градимир. — С чего ты взял?

— Мне об этом сказала моя спутница. Сегодня ночью его принесли в жертву тому злу, что толкает лес на нас.

— Да что это за бред такой?

— Тихо! — воскликнул Тихомир. — Градимир, он хоть и часто говорит невообразимые вещи, но мы склонны ему верить!

— Что ещё за зло?! — седовласый мужчина поднялся на ноги.

— Суть вам знать не обязательно. Я собираюсь в лес, дабы навсегда искоренить корень зла, что угрожает государству.

— Ты пойдёшь один? — спросил Сновид.

— Нет, мне нужно снаряжённое войско.

— Как скоро? — подхватил Изяслав.

— Сейчас. Как только из лагеря прибудет мой меч, я тотчас выдвинусь в лес.

— Но наше войско не успеет подойти за столь короткий срок.

— У нас нет иного выхода, к вечеру лес пожрёт столицу. — Алистер не отступал.

— Мои сто пятьдесят дружинников здесь и готовы выступить! — подняв руку, гордо сказал Тихомир.

— Это не хватит, нужно всё, что есть в столице! Это вопрос государственной важности.

— Но в столице только моё войско! — возмутился Градимир. — И оно защищает всё ещё прикованного к постели великого князя!

— Если я не смогу добраться до источника зла, к вечеру столица будет сметена! Некого будет защищать!

— Он дело говорит! — встал Изяслав. — дозорные сообщают, что Ружанский замок полностью уничтожен, а прилесок уже приблизился к столичному посаду. У нас совсем нет времени.

— Я не дам своих людей!

— Градимир, мы все пролили кровь за Славизем, стоит и тебе. — высказался Сновид.

— Не указывай мне что делать! — Градимир ткнул пальцев в сторону Сновида. — Я защищаю великого князя и ни на шаг не сдвинусь из города!

— Старый глупец, ты снова утопаешь в спеси! — разозлился Изяслав. — Доколе будешь нам ставить палки в колёса?!

— Тише, брат! — поспешил успокоить его Тихомир. — Алистер, я и мои дружинники пойдут за тобой хоть на дно морское!

— Нет, Тихомир, Славизем потерял слишком много благородной крови, чтобы рисковать ещё и тобой.

— Нет, Алистер! Я настаиваю и буду рядом с тобой! Этот лес уничтожил мои владения и я требую сатисфакции! Ты не имеешь права лишать меня возможности взыскать её!

— Я тоже пойду с тобой! — выступил Изяслав. — Ежели пролитой крови на Святополовом поле не хватило Богу смерти, чтобы избавить Славизем, то я готов пролить ещё!

— Поддерживаю! — крикнул Сновид. — Много крови Славиземцев пролито на нашей славной земле! Пора пролить кровь дикарей, что озвере́ли и осмеле́ли, вторгнувшись в наше государство!

— А–а–а-а! — завопил Радомир, выхватив свой меч и подняв его над столом.

Онагост не стал пояснять этот жест.

— Стало быть, мы все пойдём в обитель зла. — проговорил паладин. — Пойдём одни?

Градимир стойко держался, не сдавая своих позиций.

— Великий князь Владислав! — громко объявил сенешаль, выходя из двойной двери.

Все мужчины в зале тотчас склонили колено, опуская головы вниз.

Дворцовая стража внесла на носилках великого князя, поднося к столу. Следом за ними гордой походкой шла София, руководя процессией.

Носилки с великим князем положили на стол, стражники помогли государю занять сидячее положение.

— Встаньте! — слабым, но властным голосом произнёс правитель. — Я здесь, чтобы сказать своё последнее слово. О чём ведёте разговор?

— Великий князь, мы собираемся выступить против врага на юге. — начал Изяслав. — Наш враг у ворот и нужно немедля дать отпор.

— В чём проблема?

— Государь, наши войска стоят в полдня пути отсюда. — продолжил Сновид. — У нас нет времени столько ждать. Единственная военная сила, что осталась в столице ‒ войско князя Градимира, но он отказывается дать его.

Великий князь медленно перевёл взгляд на Градимира.

— Государь, я защищал вас, пока вы были ещё слишком слабы.

— Передай им своё войско. — спокойно произнёс Владислав.

— Но я… — Градимир глубоко вздохнул и склонил голову. — Повинуюсь, государь.

— Где тот паладин, о котором рассказала мне супруга?

Алистер обошёл стол и склонил голову, встав напротив монарха.

— Я здесь, великий князь.

— Если у нас и вправду мало времени, то не будем медлить. Скажи, что тебе нужно из того, что мне подвластно?

— Великий князь, вы уже всё сделали. Дайте только своё благословение.

— Хорошо. Подойди ближе. — Владислав вытянул правую руку и коснулся щеки паладина. — Даю тебе своё благословение как носитель власти Богов на этой славной земле. Пусть рука твоя будет тверда, а вера крепка. Защити Славизем, паладин Алистер.

София неожиданно для себя охнула, когда на неё нахлынули воспоминания из видения.

Паладин отошёл, ощущая жжение в месте прикосновения.

— А теперь идите и возвращайтесь с победой! — тяжело выкрикнул великий князь.

— Слава Славизему! — прокричал Изяслав.

— Вечная Слава! — хором ответили все присутствующие в зале.

Глава 3 ч.12 Кровавые сумерки

Войско Градимира, остальные князья и Алистер собрались перед воротами столицы, готовясь вот–вот выступить навстречу угрожающему лесу, ростки которого уже начали медленно пробиваться под их ногами.

— Сегодня что–то прохладно. — вздрогнул Тихомир. — Ветер аж пробирает.

— Не беспокойся, в лесу не будет ветра.

— Скорее бы, я ненавижу ветер. — насупился князь, Алистер рассмеялся.

— Уверяю тебя, когда ты выйдешь оттуда, порадуешься шуму ветра.

— Не-а.

Арий запрягал своего коня, проверяя подпругу и узду. Ему привели коня той породы, которую используют паладины; их мало осталось, но этот жеребец был крепким и гордым.

Алистер как никто другой знал, что в лесу не будет возможности сражаться верхом. Необходимость в лошади обуславливалась тем, что он должен вдохновлять своим присутствием остальных ратников, что выступали вместе с ним. Он последний паладин Славизема.

— Смотри, кто–то скачет галопом. — Тихомир указал на восток.

— Ну и пусть себе скачет.

— Так он сюда скачет. О, это ж твой оруженосец!

— Очень вовремя. — паладин обернулся и прищурил глаза от резкого порыва ветра.

Оруженосец осадил взмыленную лошадь в десяти шагах от Алистера.

— Господин, пришло распоряжение привезти ваш меч. — торопливо начал юнец, спрыгивая с коня. — Исполнено, господин.

Бронислав отвязал большие ножны с мечом и передал их в руки паладина.

— Благодарю. — сухо ответил Алистер и обошёл своего коня, начав крепить ножны справа к седлу. Он кинул взгляд на лошадь оруженосца и увидел на ней щит и топорик. — Ты куда такой собрался?

Оруженосец резко обернулся, оглядывая своего коня.

— С вами, господин. Я тоже буду драться за Славизем.

— Нет, не будешь.

— Но позвольте! Я могу сражаться!

— Ты жаждешь славы? Её стяжают благородные. Таким как ты от победы славы нет.

— Не ради славы, но ради своей страны! Ради вас, господин!

Паладин закончил возиться с мечом, громко выдохнув. Он подошёл к Брониславу и сжал его плечи двумя руками.

— Послушай, у меня уже был оруженосец, который сражался ради меня и погиб ради меня. Его смерть тяжёлым грузом тянет моё сердце и добавлять к этому я не собираюсь.

— Но ради будущего. — сдавленно произнёс оруженосец.

— Броник, у тебя ещё вся жизнь впереди. Твоему предшественнику было чуть больше двадцати и его жизнь уже позади. Я дам тебе иной приказ.

— Слушаю, господин. — грусть наполнила слова слуги.

— Когда я вернусь… — Алистер запнулся, — если я вернусь, мне понадобится ученик, которого я смогу обучить искусству боя и храбрости, чтобы в будущем ввести в орден паладинов.

— Вы собираетесь взять меня в обучение? — зрачки юноши расширились.

— Если ты доживёшь до моего возвращения.

— Я всё сделаю, господин! — Бронислав спешно склонил голову, не скрывая радости на лице.

— Ну так выполняй. — паладин похлопал оруженосца по плечу и взобрался на своего коня. — Поехали.

Алистер отъехал вместе с Тихомиром в сторону леса.

— А он смелый. — заметил князь. — Преданным слугой будет.

— Ему ещё нужно возмужать, понюхать бабу, увидеть кровь.

— Ты и вправду собираешься учить его своему ремеслу?

— Ну а что мне ещё останется делать, если я вернусь?

— Ну как что? Пить, кутить и радоваться! Представь, сколько времени появится на баб.

Алистер коротко обернулся на ворота столицы, за которыми виднелся замок великого князя, после чего вернул взгляд в дремучий лес и ответил с отголоском горечи:

— Не нужны мне другие бабы.

— Ты всё–таки смог завалить ту дикарку?

Паладин вновь взял паузу, подготавливая ответ.

— Нет, Тихомир, это она меня завалила. Завалила и победила.

— Значит ли это, что она волевая женщина?

— Это значит, что она самая достойная из всех, кого я когда–либо видел.

Неловкое молчание повисло между мужчинами, Тихомир почувствовал себя неуютно.

— А как ты потерял своего первого оруженосца? — перевёл тему князь.

— Ой, Тихомир, это долгая история. — махнул рукой Алистер. — Долгая и трагичная…

Тяжёлые тучи низко нависали над кронами деревьев, вызывая ощущение, будто вот–вот упадут на голову. Небо не ограничилось пустыми угрозами ‒ прозвучал гром, пошёл дождь.

Пятитысячная колонна со ста пятьюдесятью дружинниками Тихомира во главе вошла в лес. В начале колонны, гордо восседая на могучих скакунах, ехали князья Изяслав, Тихомир, Сновид и Радомир, но первее всех был паладин Алистер, арий по происхождению и хранитель Славизема по призванию ‒ этот поход войдёт в историю славной земли.

Войско полностью скрылось в лесу и Бронислав громко вздохнул, сожалея о том, что не может быть частью великого похода. Юноша больше всего в жизни хотел прославиться.

Алистер вёл целое войско по той самой дороге, по которой не так давно шёл с маленьким отрядом из сотничеловек. Тяжёлые воспоминания о тех событиях накатили вновь, бередя старые, ещё не зажившие душевные раны.

Пройдя около часа времени, перед паладином неожиданно пролетел ворон, издавая громкое и противное «кар». Птица лавировала между массивными деревьями и пронзительно каркала, пытаясь настойчиво о чём–то сообщить.

Алистер понял о чём.

Колонна славиземцев вышла на участок с меньшей плотностью деревьев, где представилось возможным развернуть боевые порядки.

— Тихомир, передай дальше, чтобы готовились к сражению.

— Ты где–то видишь диких? — озираясь по сторонам, спросил князь.

— Пока ещё нет. Но поверь моему опыту, они нас точно видят.

Тихомир придержал коня, чтобы сообщить другим князьям приказ паладина. Через несколько минут всё войско начало приготовление к бою, разворачиваясь в подобие шеренг насколько это позволял лес. Все всадники спешились, оставив лошадей в тылу, ибо древний лес не позволял эффективно вести бой верхом, не говоря уже о тактических манёврах.

Сновид взял под управление левое крыло, Радомир и его военачальник Онагост правое, Изяслав — центр. Тихомир со своими дружинниками стоял возле Алистера.

— Почему ты решил развернуться сейчас? — начал Тихомир, вглядываясь в сумеречную пучину леса перед собой. — Нет же никаких признаков к битве.

— Мой информатор сообщил, что бой нужно принять здесь. Дальше попадём в ловушку. — отрешённо ответил паладин.

— Этот информатор, часом, не та самая наглая ворона, что кружит над нами уже несколько минут?

Алистер не ответил.

Донеслись отдалённые боевые кличи дикарей, впереди замелькали тусклые силуэты, что внезапно появлялись и исчезали за деревьями. Раздался свист стрел и паладин почувствовал удары по кирасе. Он наклонил голову, чтобы стрелы не попали в открытое лицо.

— Поднять щиты! — громогласно скомандовал Тихомир, прячась за паладина.

— Поднять щиты! — продублировали сотники и приказ разошёлся по строю в обе стороны.

Стрелы пролетали между деревьев, поражая Славиземцев, стоящих в плотном строю. Послышались первые крики раненых. Плотный обстрел оказался неожиданным для всех, кроме Алистера, его интуиция обострилась как никогда.

Не смотря на всю массовость, стрелы не нанесли серьёзного урона, ибо не могли пробить стёганки и щиты, ввиду слабости луков дикарей.

Обстрел закончился и яростный крик тысяч мужчин разлился посреди деревьев, вызывая дрожь в поджилках у многих славиземцев. Из полумрака показались полуголые, одетые в шкуры, с раскрашенными лицами дикари.

Паладин видел в их руках вилы, колуны, грабли, мотыги и… кавалерийские пики, одноручные и двуручные мечи, булавы, шестопёры, боевые топоры и молоты. Оружие из небесного металла словно светилось в руках врага.

— Они разграбили Ружанский замок и вооружились небесным оружием, будьте готовы! — прокричал паладин.

— Стена щитов! — скомандовал Тихомир и команду повторили сотники, передавая дальше по цепочке.

Войско Славизема приняло боевое построение: в первой и второй шеренге стояли воины с щитами, в третей и четвёртой — копейщики, они держали длинные копья поверх голов передних шеренг; остальные ряды оставались в резерве строя, готовые в любой момент закрыть образовавшуюся брешь.

Алистер отошёл к построению, заняв своё место в шеренге возле Тихомира.

— Тихомир, мы должны пробиться вперёд, пока все дикари будут повязаны сражением здесь.

— Мои дружинники для тебя, паладин.

— За Славизем! — что есть мочи прокричал арий, поднимая ответный боевой клич; враг наступал огромным полчищем, паладин опустил забрало.

Дикари с разбега налетели на строй славиземцев, напарываясь на копья и упираясь в щиты, погибая под ударами топоров и мечей.

Алистер чувствовал, как невероятное множество дикарей давит на него своим весом, пытаясь продавить и расстроить его боевые порядки.

— Держать строй! — раздался крик Изяслава где–то сзади.

Длина двуручника не позволяла паладину орудовать им в таком плотном столкновении, но непробиваемый доспех сдерживал врагов, пока копья соратников из–за спины пронизывали тела и головы дикарей.

Алистер упирался ногами в землю, навалившись на прислонившегося к нему противника. Раскрашенный мужчина злобно вопил, орашая слюнями забрало небесного воина; некоторые капли пролетали сквозь отверстия для глаз. Обозлившись на такую наглость, Алистер сделал короткий тычок лбом в нос визави и пыл дикаря тотчас сошёл на нет. Не смотря на это, давление врагов только усиливалось.

Лес, сумерки, дождь, сырой воздух, мокрые и вонючие дикари, пеший бой — это всё раздражало паладина, привыкшего вести славные и благородные сражения в поле, а не в таком богами забытом болоте.

Сейчас главной задачей являлось выдержать натиск яростного полчища, не разломив собственный строй.

— Навались! — прокричал Тихомир. — Не дайте им опрокинуть нас!

Толкучка продолжалась несколько минут.

Как только натиск ослаб, Алистер с силой толкнул своего противника и ловко подкинул свой меч, перехватив его за клинок. Только дикарь снова ринулся вперёд, паладин нанёс удар гардой в область ключицы, загоняя дужку крестовины в тело врага по самую рукоять. Арий выдернул меч и приготовился к новому удару; следующий нападающий не заставил ждать. Второй удар также пришёлся в область ключицы, дикарь упал поверх предыдущего.

Алистер перехватил клинок чуть ближе к острию, увеличивая длину плеча, и снова ударил сверху вниз, пробивая голову следующего в очереди на смерть.

На этот раз дужка застряла в черепе, паладин схватил правой рукой рикассо и дёрнул на себя, уперевшись в контргарду. Гарда вышла из кости, вытягивая за собой шлейф кровавого месива из головы врага. Следующий дикарь не заставил себя ждать.

Паладин орудовал своим мечом как кайлом, удовлетворяя требование ситуации; всё как по теории, Алистер хорошо знал теорию рукопашного боя с двуручником.

Дикари напирали без остановки и славиземцы стали нести ощутимые потери, ибо если вилы да грабли ещё были посредственным оружием, то шестопёры и топоры из Ружанского замка нещадно сокрушали щиты и броню ратников.

Пятнадцать минут потребовалось на то, чтобы натиск дикарей полностью остановился. Завязался жестокий ближний бой, больше походивший на резню. Дикари, не умеющие сражаться, падали один за одним, но их огромный численный перевес и бесконечное рвение угрожало славиземцам окружением и полным уничтожением. Свежие воины врага поднимали с земли оружие, коим дрались их павшие собратья, и продолжали яростную се́чу.

С высоты птичьего полёта битва выглядела истовой бойней — таковой и видел её ворон, бесконечно кружась над арием.

— Тихомир! — приподняв забрало, прокричал Алистер князю, что бился слева от него. — Нужно прорываться! Наша цель в тылу противника!

— Дружина! Вперёд! Прорываемся к тылу! — завопил во всю глотку Тихомир, пытаясь перекричать шум битвы. — Разом! Ху! Ху! Ху!

Князь завёл ритмичный клич, обозначив чёткий темп шага. Дружина тотчас подхватила клич.

— Ху! Ху! Ху! — ритмичный и громкий боевой клич пугал дикарей, вынудив их урезать свою ярость.

Отряд дружинников Тихомира двинулся вперёд, методично и профессионально прорубая себе путь сквозь лес врагов из плоти и крови.

Алистеру было тяжело идти по мокрым трупам, ступни то и дело соскальзывали или подворачивались.

Строй дикарей оказался глубже, чем паладин предполагал изначально.

Спустя десять минут Алистер, Тихомир и большая группа дружинников смогли прорубиться в тыл дикарей, вдохнув немного свежего воздуха.

Алистер поднял и закрепил своё забрало.

— А теперь бежим за мной, пока они не развернулись! У нас мало времени!

— Дружина! За мной, бегом! — громогласно скомандовал Тихомир.

Уставшие славиземцы послушно перешли в бег, стараясь поспевать за паладином, который выглядел бодрым и свежим. Сложнее всего пришлось Тихомиру, ибо большой живот усердно тянул вниз; князь уже много раз пожалел о том, что пошёл в бой без лошади.

Чёрный ворон громко каркал, перелетая с ветки на ветку. Алистер каждые десять шагов поднимал голову вверх, отчаянно стараясь не потерять птицу из виду.

Группа отбежала на сто шагов, как раздались крики, показались дикари.

— Готовимся к бою! — скомандовал Тихомир, и дружинники тотчас выстроились в три шеренги, выставляя стену щитов.

Дикари налетели на славиземцев, завязалась стычка.

— Нам нужно двигаться дальше! — крикнул Алистер.

— Хорошо! Нажи́р! — Тихомир крикнул кому–то слева от себя. — Отряд на тебе! Ра́тко! Свою хоругвь веди за мной!

Группа разделилась. Около тридцати человек вместе с Алистером и Тихомиром обошли сбоку сражающихся и двинулись за птицей дальше.

Вдали между деревьев стала проглядываться тусклая пустота.

— Мы близко! — кричал арий, оторвавшись от Тихомира на десяток шагов.

Внезапно из–за деревьев впереди показались рослые мужчины с булавами, копьями и мечами наперевес ‒ всё из небесного металла. Среди них выделялись несколько особо крупных с пародиями венцов на голове.

— Тихомир, за ними наша цель! — Алистер остановился, указывая перед собой.

— Дружина! Готовься к бою! — отдыхиваясь, прокричал князь, когда догнал паладина.

Противник превосходил числом и силой, но на стороне славиземцев был профессионализм и опыт.

На этот раз места было предостаточно и Алистер сжал свой меч привычным хватом.

Грозные враги двинулись навстречу, угрожающе вопя лужёными глотками.

Паладин быстрым движением вспорол живот остриём клинка подбегающему дикарю, мужчина не остановился, но потерял равновесие, летя вперёд головой. Алистер сделал шаг вправо, уворачиваясь от несущегося борова, и, схватив клинок за рикассо, с разворота проткнул спину упавшего наземь противника.

Тихомир также стойко противостоял рослым дикарям, ловко орудуя своим топором. Он рассекал головы нападавших и блокировал щитом казалось бы сногсшибательные удары.

Паладин реализовывал всё преимущество длины своего клинка, рассекая плоть врагов с завидного расстояния. Очередной дикарь появился перед ним, Алистер нанёс рубящий удар, но клинок встретил жёсткое сопротивление, не нанеся вреда; паладин сразу понял, что это.

Противник сблизился и ударил огромной палицей в шлем небесного воина, от чего у паладина на мгновение потемнело в глазах; он почувствовал, что вот–вот потеряет равновесие.

Дикарь вновь замахнулся, палица неумолимо устремилась вниз. Алистер перехватил левой рукой клинок в центре и плашмя парировал мощный удар, отводя палицу в сторону. Открылась возможность, и паладин ударил яблоком меча в лицо визави. Мужчина с воплем отшатнулся назад, хватаясь свободной рукой за челюсть.

Сделав ловкий разворот через левое плечо, Алистер вонзил остриё клинка в грудь дикаря, пробивая бронзовую кольчугу, которую тот спрятал под меховой накидкой.

— Алистер! — раздался откуда–то слева голос Тихомира.

Паладин повернул голову и увидел лежащего на земле князя в десяти шагах от себя, который закрывался щитом от огромного дикаря с двухлезвийной секирой.

Удар топора пришёлся в щит, намертво вгрызаясь в дерево. Бугай поднял секиру вместе с щитом и, провернув в руке, замахнулся для удара вторым лезвием.

Алистер понял, что не успеет подбежать к беззащитному князю. Он схватил правой рукой крестовину меча, кладя клинок плашмя на ладонь. Задав траекторию левой рукой, паладин шагнул вперёд и с силой толкнул меч правой рукой, метнув его в бугая.

Двуручный меч вонзился в брюхо дикаря, когда его секира находилась в зените, готовая вот–вот оборвать жизнь князя. Враг расслабил руки, роняя топор за спину.

Под весом меча в брюхе, мужчина стал заваливаться вперёд, Тихомир перекатился вбок, уходя от угрозы быть накрытым трупом бугая.

Алистер испугался, что дикарь упадёт на меч и сломает клинок своим весом, но ему повезло, и мужчина завалился на бок.

Паладин тотчас подбежал к князю и помог подняться на ноги. Оглядевшись вокруг, он увидел, что большинство дикарей перебито, остальные же убежали вглубь леса.

— Тихомир, нам нужно попасть на поляну!

— Дружина! Ко мне!

Дружинники стали стягиваться к князю. Из глубины мрачного леса доносился угрожающий гул, который с каждой секундой всё больше и больше превращался в отчётливый боевой клич.

— Они идут, Алистер! — князь выглядел встревоженным.

— Задержи их! Сколько у тебя человек?

Тихомир наспех окинул взглядом свой отряд.

— Восемнадцать!

— Мне нужно немного времени!

— Хорошо! Беги, мы задержим их! Дружина! Стройся!

Алистер не стал прощаться.

Арий развернулся и побежал к просвету между деревьев, в котором чётко углядывался огонь.

Глава 3 ч.13 Кровавые сумерки

Арий выбежал на необычайно большую поляну. В центре горел огромный костёр, к которому сломя голову бежал дикарь, вероятно один из тех, кто только что противостоял славиземцам. Над поляной кружил чёрный ворон.

Паладин побежал трусцой к костру, прохладные капли дождя попадали на вспотевшее лицо, охлаждая перегретую кожу. Приближаясь к центру поляны, он увидел, как высокая черноволосая женщина схватила за шею подбежавшего к ней дикаря и толкнула в высокий костёр. Мужчина дёргался и вопил от боли, он тянулся руками к женщине, но какая–то невидимая сила прижимала его к горящим брёвнам, не давая выйти из огня.

Алистер перешёл на быстрый шаг, тяжело отдыхиваясь после трудного боя и последующей пробежки. Арий остановился в десяти шагах от черноволосой женщины; она отослала в сторону своего ребёнка.

Незнакомка выглядела точь–в–точь как во сне, который снился ему перед входом в лес; и хотя уже прошло столько времени, Алистер сразу вспомнил этот жуткий образ.

Высокая, дородная женщина с белой кожей и чёрными как уголь волосами, выглядела привлекательно, но мертвецки–бледной. Тело женщины покрывало льняное платье светло–серого цвета, оно опускалось до пят, но оставляло открытыми ключицы; вероятнее всего, именно в нём и была принесена жертва. Под платьем, очевидно, не было исподнего белья, ибо мокрая ткань прилипла к изгибам тела, выставляя напоказ такие элементы, как соски на объёмной груди и округлые бёдра. Из–под подола выглядывали грязные босые ноги.

На мгновение Алистер даже подумал, что при других обстоятельствах счёл бы её симпатичной. Гордая, осанистая женщина пронизывала насквозь чёрными глазами лицо паладина; она ничуть не уступала арию в росте.

— А вот ты и пришёл ко мне. — черноволосая холодно начала разговор, когда затихли вопли из костра.

— Я знаю кто ты, Морена.

— А вот я не знаю кто ты, паладин. Но полагаю, что ты и есть источник всех моих проблем.

— Именно. Тебе не суждено ни разрушить Славизем, ни поднять на небо нового Бога.

— Да что ты знаешь, человек? — презрительный тон звучал совсем не так, каким привык его слышать Алистер. — Что тебе известно о Богах? Что известно о мирах, в коих оные живут? Ты глуп, спесив, твой краток ум.

— Я знаю столько, сколько мне нужно, чтобы уничтожить твоё дитя.

Дождь звонко барабанил по его латам, будто призывая к действию. Женщина завела мокрую прядь иссиня–чёрных волос за ухо и взгляд ария уставился на её шею, где располагалась ужасная открытая рана, не источающая ни капли крови.

— А я знаю всё, паладин. И не тебе со мной тягаться. Я — Богиня, что воплотилась в бренном теле, а кто ты́, червь?

— Я арий, сын Даждьбога, внук Сварога, воин Перуна и хранитель Славизема. Я благословлён великим князем и наставлен мудрой женщиной.

— Ты и впрямь так о себе думаешь? — черноволосая рассмеялась, её грудь болталась в такт хохота; она кивнула головой под костёр. — Он тоже многое о себе думал. И статусы, и титулы без конца всё мерял. Мерял–примерял, да и испустил свой дух.

Алистер посмотрел туда, куда указала женщина и увидел мёртвого Всеволода, связанного по рукам и ногам, с кляпом во рту.

— Но что ты арий, то видно сразу. Шальная кровь твоя кипит в моём присутствии, я чувствую. Твой дух силён и верно, но всё равно мне не чета. Говоришь, воин Перуна? Хранитель Славизема? Да ты и знать не знаешь, откуда берут начало твои истоки, полукровка. Я раздавлю тебя как муравья, паладин, не стоит хорохориться.

— Войско Славизема сейчас бьёт твою по́гань в этом лесу и скоро они все будут здесь. Тебе не спрятаться. — фыркнул Алистер, выстраивая линию нападения в диалоге.

— А я и не пряталась, как видишь. Нарочно поручила развести такой костёр, дабы отпрыск Бога не медля́ меня нашёл.

— Ну тогда ты подписала себе смертный приговор. — арий вложил во фразу всю надменность, которую только смог в себе найти.

— Я? Приговор? По́лно тебе, человек! Не думай, что ты семи пядей во лбу, зажал меня в углу. Нет, мне нужен был ты. Птички в ушко нашептали, что какой–то арий рвётся ко мне на поклон. Но раз ты так надеешься на своё сборище, что войском зовёшь, то я помогу тебе о нём забыть.

Алистер заметил, как пространство вокруг начало стремительно темнеть, лес и небо исчезли во мраке, будто тьма накрыла поляну туманным куполом; только ворон продолжал летать под чёрным сводом. Костёр остался единственным источником света.

— Так разговор пойдёт более приватно, да? — ухмыльнулась женщина.

— Ты ведьма!

— Меня ль дерзнул назвать ты ведьмой? Не оскорбляй Богиню, не гневи Богов, человек.

— Я уже слышал эту фразу, женщина. Тебе не следует меня пугать, я закалил свой дух. — Алистер старался сохранять позицию нападающего в разговоре.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. — ухмыльнулась собеседница.

— Ну тогда хватит разговоров!

— А вот тут не торопись, человек. Твоя жизнь и так столь коротка, что мне моргни ‒ и тебя нет. Я жду Кощея, он иглу готовит новую и скоро должен принести.

— Прошлая игла подвела тебя, доставшись в награду другому человеку.

— Ага, так ты и об этом знаешь? — черноволосая вскинула брови. — Экий умный арий! Мне вот было интересно, кто же смог извлечь иглу Кощея из тела жертвы? Ты? Ну уж нет. Ответь мне, паладин, кто на сё способен был?

Алистер коротко посмотрел на летающего в небе ворона, подсвеченного огнём костра, и мигом вернул взгляд на женщину. Только он приготовился отвечать, как собеседница опередила его.

— А–а–а, — женщина вслед за паладином посмотрела на ворона, — так значит, эта сучка всё же бросила мне вызов. Как же неприятно, когда такие существа становятся на моём пути. — тон женщины сменился на брезгливый. — Дочери Ве́леса ‒ глупейшая ошибка мудрейшего из нас. Знала я, что одна такая по лесу бродит, но не думала, что она окажется столь дерзкой и безрассудной. — черноволосая вернула взгляд на Алистера. — А ты зачем ей сдался?

— Она осознала, что за зло ты привнесла в наш мир. — паладин поспешил выстроить линию защиты. — Это она провела меня тем путём, что привёл меня сюда.

— На заклание? — женщина запрокинула голову и громко рассмеялась; паладин увидел, как в открытой ране на шее ходит кадык. — И ты, наивный человек, решил, что она помогает тебе из сердобольных побуждений?

Вопрос женщины нанёс сильный удар по позиции Алистера, она усиливала давление.

— Она знает, что ты опасна для неё также, как и для меня.

— Глупец. Что по–твоему я могла ей сделать, не перейди она мне дорогу? Мне бы не было до неё никакого дела.

— Зато она знала о твоих планах и жизни тысяч людей для неё не пустой звук.

— Да ты прям искришь фанатичной глупостью, паладин. Дочери Велеса слишком мудры и эгоистичны, чтобы просто так стараться для кого–то. У неё есть план, несчастный, и ты стал его частью. Хотя, — женщина небрежно наматывала чёрную прядь на палец, — у меня есть предчувствие, что ты отнюдь не часть, а главный и единственный его исполнитель.

— Почём тебе это знать? — нарочито мерзко скривил лицо паладин.

— По том, что не живут простые люди по три обычных срока, дурачок. Дочерям Велеса открыто множество секретов и дорога к ещё бо́льшим. Но живут лишь для себя, стяжая силы жизни от других, свою преумножая. Я так понимаю, иглу она себе забрала?

— Какая тебе разница, где теперь игла?

— Значит, да. Ты променял шило на мыло и остался в дураках. — женщина ухмыльнулась, оголяя зубы. — Держу пари, что она уже вонзила в кого–то иглу Кощея, преумножая свои лета.

— Её интересует только смерть твоего ублюдка, Морена. Ты не попадаешь ни одним своим предположением. — Алистер пошёл на блеф.

— Смерть моего дитя? Хм… — женщина взяла паузу и приподняла нос, словно принюхиваясь к воздуху. — К тебе привязана духовная нить, но не началом, а концом. Она связала тебя с иглой? Зачем? Я бы сказала, что ты полный дурак и она сожрёт тебя также, как сжирался великий князь, но не зваться ей дочерью Велеса, поступи она так. Вместо этого она привязала тебя к игле… Где же тогда игла?.. — последний вопрос черноволосая адресовала самой себе; собеседница нахмурила брови и приложила указательный палец к нижней губе.

— Твои суждения пусты, твои слова слабы, женщина. Я уничтожу то зло, что ты изрыгнула в наш мир. — Алистеру казалось, что он говорит в пустоту, ибо черноволосая совсем не слушала его, углубившись в свои мысли.

Паладин взял на изготовку меч, готовясь быстро сблизиться с врагом и нанести молниеносный удар в голову.

— Ты спал с ней?! — резко воскликнула женщина, вонзаясь чёрными глазами в ария.

— Что?! — неожиданный вопрос выбил Алистера из колеи.

— Ты трахал её?!

— Что за бред?! Нет!

— Ты лжёшь, червь! — впервые за весь разговор, лицо женщины сменилось с уверенного на взволнованное.

— Мне нет нужды тебе лгать! Я чист!

— Ты лжёшь, смертный! Эта стерва решила украсть моего ребёнка ‒ вот в чём заключается гениальность её плана! Она послала тебя убить моё дитя и поглотить его дух, но дух уйдёт по нити к ней в младенца, что ты зачал! Тогда дух моего ребёнка уничтожит дух твоего ребёнка, но чадо вновь останется в плотском плену, от матери другой родившись!

— Ты несёшь какую–то околесицу, безумная! — вся внутренность паладина ходила ходуном, таких поворотов он совсем не ожидал.

— И ты пришёл сюда точно палач, убить дитя невинное?! Ты пришёл сюда, дабы отнять его у матери и преда́ть в руки ведьмы?! Ты знаешь, зачем ей нужен мой ребёнок, человек?! Родив моё дитя, она пожрёт его дух, обретая долголетие и нескончаемую молодость сродни вечной жизни на земле, глупец! Ты решил отдать моего ребёнка, которого я жажду уже тысячу лет, какой–то смертной девке, что не хочет чахнуть–умирать?! Ты ничтожество! Ты маленькая кукла в большой игре! Ты разменная монета, паладин!

— Я тебе не верю. — дрожащим голосом ответил арий; аргументы черноволосой оказались слишком сильными, они надломили его уверенность в своей миссии.

— Надо же таким тупым родиться, чтобы не видеть очевидное! Даждьбог стыдится пред Богами яви, взирая на тебя! Ты позоришь отца, и он скрывает свой взор от такой грязи, как ты!

— Земного я не знаю, а где небесный ‒ мне неведомо! Ты зря пытаешься меня устыдить! — Алистер отчаянно старался защититься, пытаясь парировать убедительными аргументами.

— До чего же вы, паладины, слабы и глупы, мерзость! Теперь не удивляюсь я тому, что вся твоя братия на поле полегла, как плакался Всеволод. И ведь смешно до боли от того, что какая–то дикарка смогла развести этого напыщенного индюка на меч, представившись моей посланницей. Я так полагаю, что той дикаркой и была твоя ведьма?

— Чего?! О чём ты говоришь? — Алистер сморщил лицо, пытаясь спрятать эмоции, ибо он понимал, о чём говорит черноволосая.

— Значит, эта она подсказала, как сжечь тысячу элитных воинов Славизема? Она нашла способ ухватить за бороду Сема́ргла?

— Кого?!

— Уже не важно, паладин. Ты последний в своём роде и тебя ведут за нос, обернув сначала против своих же, а затем использовав против меня. Этой стерве нужен только мой ребёнок и она идёт по головам, обрекая тысячи людей на смерть, лишь бы добиться своего, и ты её сподвижник!

— Твои слова мне словно яд, но мои уши залиты воском!

— Неужели? Отчего ж в твоих глазах я вижу смесь гнева и боли? — женщина выбросила руку в сторону паладина. — Ты ведь понимаешь, что тебя ловко обвела вокруг пальца дикая и неотёсанная баба. Ты думал, что борешься против великого зла, спасая свой разваливающийся Славизем, когда на самом деле стал мальчиком на побегушках, что спину гнёт на госпожу. Ей чхать на тебя и твою страну, она пришла лишь за своим!

— Хватит болтать, покончим с этим! — арий не мог удержать свой гнев.

Паладин разбежался, заводя клинок в зенит, спустя мгновение меч нанёс сокрушительный рубящий удар в голову женщины. Всё вспыхнуло белым светом, раздался хлопок.

Внезапно Алистер почувствовал сильный толчок в грудь и состояние невесомости, а затем удар спиной о землю; расслабленная шея не смогла удержать затылок от столкновения с почвой. Справляясь с головокружением, он поспешил подняться и обнаружил себя в трёх шагах от женщины; меч вылетел из рук в неизвестном направлении.

— Ты решил напасть на безоружную женщину, паладин? Такова ваша храбрость и доблесть? Грош тебе цена, ничтожество. — черноволосая стояла на том же месте. Половина её лица освещалась костром, вторая зловеще находилась в тени.

— Ты чудовище! — прокричал паладин, чувствуя, как теряет душевное равновесие.

— Хоть и люта я, и страшна, но не чудовище отнюдь. Поверь, и похуже есть создания. Ты впечатлил меня своею силою, паладин, но опечалил глупостью. Я хочу предложить тебе сделку. — взволнованное выражение лица вновь сменилось высокомерным.

— Что ты можешь предложить, когда именно из–за тебя я всё потерял?!

— Из–за меня ли? — женщина сопроводила провокационный вопрос поднятой бровью.

Очередной острый вопрос стал ударом под дых для Алистера.

— Из–за твоего дитя стал расти этот чёртов лес! — арий выбросил руку в сторону ребёнка, что лежал на земле; видимо, он испугался, когда произошла вспышка, поэтому упал на землю, ища укрытие в траве.

— Да, но я ли провела тебя тем путём, на котором ты всего лишился?

— Нет, но из–за тебя я им пошёл!

— Из–за меня? Или ты повёлся как в аркане за женщиной коварной? Ответь мне, паладин, заключал ли ты с ней кровный договор?

Алистер не решился сразу отвечать, пытаясь отыскать сильный аргумент.

— Скорее всего, да. Видишь? — женщина презрительно свела брови и оскалила зубы. — Ты ничего знаешь, а ведь дочери Велеса всегда заключают кровные договоры. А знаешь для чего?

— Чтобы он не был нарушен! — злобно выпалил паладин.

— Глупец! Впитав твоей крови́, она взяла тебя в узду духовную, играя твоими чувствами, подбрасывая тебе мысли; ты уже давно себе не принадлежишь. И потому ты так легко готов броситься даже в самое жаркое пекло с улыбкой на лице.

— Ты лжёшь!

— Я предлагаю тебе сделку. В тебе воистину есть сила, мне ею можешь послужить. Я избавлю тебя от кровного завета с этой чудовищной женщиной, и ты поможешь мне найти её, дабы предать суду честному и справедливому. Взамен я обещаю поставить тебя во главе всей земли, что останется после нашего вознесения. Само собой, я гарантирую, что сохранится жизнь твоя, вопреки той страшной лжи, коей опутали тебя.

— Так же, как ты сохранила жизнь ему? — паладин кивнул на труп Всеволода.

— О жизни с ним не договаривалась, зато все обещания, что ему дала, выполнила. Казнила же потому, что он не выполнил своих. Я своё слово сдержала, он — нет.

— Даже если и так, ты предлагаешь что? Поставить меня великим князем выжженной земли? Царём над пепелищем? Что–то маловаты ставки, она мне больше предложила.

— Ты смеешь сравнивать дары Богини с обещаниями человека? Довольно глупости, арий! Ты получишь славу, почёт, богатство и любые блага, что возжелает душа твоя.

— Ты собираешься уничтожить Славизем! О чём мы вообще с тобой говорим?!

— Кто тебе сказал такую ложь? — женщина свела брови домиком. — Разве лес ‒ это огонь или вода? Его защита вечна, а дары прекрасны. Твоя страна преобразится, но не сгинет! Вы все молиться на меня должны за то, что вашу пустынную равнину я превращаю в землю плодородную, на которой не нужно проливать пот, в ожидании плодов. Спроси у дикарей, много ли они гнут спину, дабы насытить своё чрево?

— Я не пойду на такое предательство.

— Не пойдёшь, потому что тебя не интересует всё, о чём сказала я, верно? — черноволосая прищурила глаза, прожигая в паладине дыру. — Тебя интересует любовь. Ты влюблён в эту ведьму как юнец в прекрасную деву. Из–за неё ты готов поставить на кон всё, вплоть до уничтожения своего мира.

Черноволосая женщина продолжала давить, Алистер чувствовал, как обличающие слова пробивают его до глубины души, уничтожая всякое сопротивление.

— Хорошо, я дам тебе и это. — собеседница ухмыльнулась. — Ты её получишь, хоть и претит мне такое, ибо за дерзость я наказывать привыкла.

— Как? У тебя нет такой возможности!

— О, как же? Не я ль Богиня? Не я ли совратила самого Сварога, понеся от него сие могучее дитя? — женщина указала рукой на ребёнка слева от себя.

— Она не Сварог! — выкрикнул арий дрогнувшим голосом.

— Известны мне глубинные секреты сердца человека. Я обучу тебя тому, как подчинять и повелевать, и ты получишь, что желаешь. Она станет твоей.

— Мне такое не нужно!

— Ты жаждешь, чтобы она пришла к тебе сама? Могу и так я сделать. Она хочет украсть моего ребёнка, чтобы жить вечно? Хорошо, я дам тебе свой дар и научу тому, как стяжать живую силу для себя. Ты обретёшь бессмертие в теле, и она придёт к тебе, чтобы взять от тебя его. И ты дашь ей от того, что бесконечно у тебя, и не состаритесь вовек, живя и любя друг друга. Соглашайся! Я могу это дать.

Алистер осознал, что его защита полностью пробита, дух сломлен, душу будто пригвоздили к доске. Он ощутил, как вошёл в штопор и не имеет сил, чтобы взмахнуть крыльями.

— Я… Но почему ты мне это предлагаешь? — ком в горле мешал ровно говорить.

— Союзники нужней врагов, паладин. Наши с тобой интересы не пересекаются, как тебе внушить пытались. Я желаю своего, ты — своего, нам нечего делить, но мы можем помочь друг другу.

— Я не верю тебе.

— Но ведь раньше ты не верил в то, что лес может расти так быстро, а обескровленное тело ‒ говорить. — женщина подняла голову, демонстрируя ужасный порез. — Своё слово я всегда держу, Кощей не даст соврать.

— Почему–то эти аргументы мне кажутся слишком знакомыми. — нахмурился Алистер, пытаясь вспомнить, где он мог это слышать.

— Паладин, я не лгала тебе и потому верь мне! Ибо та, кой раньше верил, бросила тебя в жерло вулкана, в слепой надежде, что Богиня окажется иль крайне глупа, иль слишком слаба. Она боялась проиграть и потому не решилась прийти сюда. Я могу даровать её в награду и обещаю, что не буду мстить ей, дай лишь только своё согласие.

— Какого рода согласие от меня требуется?

— Кровь.

— Но ведь у тебя нет крови.

— Моё чадо даст, в нём течёт моя кровь.

Алистер посмотрел на ребёнка в траве, а затем перевёл взгляд на свои перчатки, потирая правую ладонь.

— Опять кровный договор? — голос ария наполнился грустью и безнадёгой.

— Лишь новым можно старый перекрыть. Соглашайся, паладин. Я щедра к тебе на обещания, такое сто́ит много больше, чем я хочу взамен.

— А что потребуешь взамен?

— Твою душу в услужение. Ты станешь мне слугой вплоть до нашего с чадом вознесения, а после — живи как хочешь и сколько хочешь. Я считаю, что это воистину божественное предложение.

— Морена, я хочу лишь мира и покоя… — дрожащим голосом, устало проговорил Алистер. — И любви.

— Я дам тебе и того, и другого, только руку протяни.

Паладин взирал на свою ладонь, отчаянно борясь внутри себя и через боль решаясь снять перчатку, чтобы оголить руку. Его сердце обливалось кровью, он чувствовал, как на него с осуждением взирают все, кто погиб, дабы ценой своей жизни привести его сюда. Из самых недр души неумолимо возрастала лютая ненависть к самому себе, он понимал, что от вечной пропасти его отделяет лишь один шаг, одно действие, одно предательство. И гори оно всё огнём, если он сможет остаться с ней.

Арий взялся за кончик ремешка, готовясь оттянуть и отстегнуть его. Внезапно в голове возник чёткий образ лица Мовиграны, её мокрые зелёные глаза пронзительно смотрели на него; по белым щекам бежали ручьи слёз, пышные ресницы слиплись, а тёмно–фиолетовые веки набухли. На мгновение паладину показалось, что она снова взяла его лицо в свои нежные, тёплые руки; что она взяла его расколотую душу.

Алистер встряхнул головой, приходя в себя. Он отпустил ремешок.

— Я не совершу такое предательство, женщина. — голос ария вмиг похолодел, голубые глаза уставились в мертвецки–бледное лицо. — Ты можешь убить меня, но ни твоим лживым словам, ни твоим лживым обещаниям я не поверю. И сегодня с этой поляны уйдёт только один из нас троих, ибо твоего ребёнка я гарантировано задушу своими руками, гнида!

— Значит, ты выбрал смерть. — низким тоном ответила черноволосая.

Женщина громко завизжала, устрашая сердце паладина. Алистер опустил своё забрало.

Черноволосая сделала шаг к арию, и чёрный ворон неожиданно спикировал ей на голову. Хлопая крыльями и впиваясь когтями в кожу, птица мощным ударом клюва выколола ей глаз.

Женщина сделала несколько шагов назад, крича ни то от боли, ни то от злости. Она схватила птицу и сжала на вытянутых руках перед собой. Ворон изо всех сил клевал руки женщины, но та никак не реагировала на его потуги.

— Как же ты меня достала, наглая сука! Ты покусилась на моё?! Я заберу твоё! Сначала я уничтожу этого ария, напоив своё чадо его кровью, а потом найду тебя, тварь! Я до капли высосу из тебя все жидкости, полукровка!

Руки женщины задрожали и в мгновение ока птица взорвалась, высвобождая приглушённый хлопок, разлетаясь перьями и кровавым месивом; черноволосая с ног до головы покрылась каплями крови, руки обагрились до локтей.

Жуткая картина тотчас вызвала у паладина чувство страха за свою любовь, он на миг представил, как то же самое происходит с Мовиграной.

Алистер внезапно ощутил невероятный прилив необъяснимой силы, тело начало пропитываться огненной яростью. Он почувствовал, как его кровь закипает в жилах, под шлемом становилось необычайно жарко; он заметил свечение на внутренней стороне забрала, которое никак не могло быть отражением света костра.

— Смотрю, глаза твои пылают! Ты в лютой ярости? — женщина смотрела на него одним глазом, второй отвратительно вытекал из приспущенного века. — Пора и мне обрести свою силу!

Черноволосая раскинула руки в стороны и задрала голову.

— Мать Сыра Земля, я вновь нарушу твой запрет! — диким визгом разразилась женщина и её голова начала заваливаться на спину.

Страшная рана ширилась по шее, полностью отделяя голову от туловища. Неожиданно тело женщины разорвалось на две половины от плеча до плеча, и из двух распадающихся частей вырвалось огромное чёрное облако. Злобная сущность предстала в форме силуэта, отдалённо походившего на человеческий.

Ужасное существо издало неслыханный доныне вой. Могильный холод прошёлся через тело ария, пронизывая с головы до пят.

— Время умирать! — раздался визг на чрезвычайно высоком тоне.

Зависшее в воздухе существо ринулось в сторону паладина, но тот не отступил, мужественно взирая на приближающуюся смерть.

В момент, когда Алистер уже почти почувствовал столкновение, произошла вспышка света и Богиня разразилась новым визгом. Проморгавшись, арий увидел омерзительное бесплотное лицо Морены в пол–локтя от себя и жёлто–белёсую пелена, что разделяла их.

Алистер замахнулся кулаком и ударил в голову существа, но рука прошла насквозь, словно ударяя по воздуху. Ему показалось, что это движение было лишено смысла, однако злой дух взвыл и отпрянул назад.

Паладин вскинул голову наверх и увидел столп света, что падает прямо на него, пробиваясь сквозь чёрный туман.

Богиня развела руки, издавая глубокий низкий звук. Вокруг неё стала сгущаться темнота, будто она высасывает тот единственный малый свет, что исходит от костра.

Существо резко выбросило вперёд подобие рук и поток чёрной энергии ударил в завесу света, продавливая её и приближаясь к нагруднику паладина.

Из глубины внутренности Алистера поднялось сверхъестественное понимание того, где именно лежит его меч. Он сделал три больших шага назад и шаг вправо, столп света двигался вместе с ним. Не сводя глаз с жуткого духа Богини, он присел на корточки и схватил рукоять своего меча.

Чёрная энергия уже практически разорвала завесу и Алистер чувствовал это; физическое давление на нагрудник начало стремительно возрастать. Он взмахнул клинком, пытаясь перерубить толстые нити силы. Получилось.

Чёрный поток моментально оборвался, резко убирая давление с паладина, из–за чего он качнулся вперёд, едва не упав.

Богиня издала новый визг, вызывая помутнение в глазах. Она понимала, что остался последний мощный рывок, чтобы сломить божественную защиту паладина.

Пространство вокруг Морены искривилось, она словно увеличилась в размерах.

Не имея вменяемых способов защититься, Алистер поднял меч над головой, готовясь ударить Богиню, когда та приблизится.

Издав оглушительный визг, Морена ринулась к арию, намереваясь пройти его тело насквозь, вышибая из него дух.

Паладин нанёс упреждающий удар и остриё клинка погрузилось в чёрную бестелесную форму. В этот момент вся тьма озарилась холодным бело–голубым светом, ослепляя Алистера. Следом за вспышкой раздался оглушительный хлопок и гудящий треск.

Широкая молния ударила в точку контакта меча и бестелесного духа, сжигая саму сущность Богини.

От ударной волны паладин упал на землю, судороги в руках заставили выронить меч.

Алистер щурил глаза от сильной рези и практически ничего не видел. Приподнявшись на локтях, он лишь чудом смог разглядеть сквозь глазную щель забрала, как сгусток тьмы начал по–настоящему тлеть, весь покрываясь маленькими огненными очагами. Бестелесные чёрные руки держались за голову, которая оказалась расколота ударом молнии. Невероятный визг пробивался сквозь громкий звон в ушах.

— Перун!!! Будь ты проклят!!! — визжала Богиня.

Паладин ощущал сильное головокружение, глаза отказывались раскрываться, усы стремительно намокли, отяжелив верхнюю губу.

В один момент чёрный туманный сгусток перестал издавать звуки и замер в воздухе, медленно превращаясь в дым и улетучиваясь вверх.

Алистер закрыл глаза и рухнул на землю, страдая от сильной головной боли. Пролежав так несколько минут, он открыл забрало и посмотрел наверх. Тьма рассеялась и голубая небесная гладь теплотой отозвалась в его душе, словно глоток настоящей свободы. Тяжёлые серые тучи обходили поляну стороной, оставляя небо кристально чистым.

Паладин медленно поднялся и огляделся по сторонам, вокруг не было ни души. Он кинул взгляд в то место, где оставлял Тихомира, но ни его, ни других людей не было видно; ни единого звука, как будто в окружающем лесу вообще никого нет.

Арий коснулся верхней губы и увидел на пальцах кровь, усы полностью пропитались ею.

Превозмогая сильное головокружение, звон в ушах и рвотные позывы, паладин поднял свой меч и, шатаясь, направился в сторону ребёнка, что лежал в траве неподалёку и закрывал голову руками.

Арий подошёл к дитя и поднял его за шкирку рубахи, ставя на ноги.

Иссиня–чёрный цвет волос чётко указывал на его происхождение по матери, но вот ясные голубые глаза отозвались в сердце паладина болью.

— Так ты мальчик! — воскликнул паладин, слыша свой голос как бы издалека.

Ребёнок смотрел в глаза страшного, закованного в металл человека, который только что убил его мать. Он дрожал как осиновый лист, из его глаз лились слёзы.

— Ты и есть то самое дитя зла? Но ты же не похож на свою мать! — голос Алистера звучал озлобленно, он и сам не понимал, на что именно злится.

Наполненные страхом глаза ребёнка сокрушали душу могучего воина. Абсолютно безмолвный мальчик говорил своим взглядом больше, чем тысячи людей со всеми их словами.

— И как мне тебя убить? Почему я вообще должен убивать тебя? — Алистер задавал вопросы себе. Головная боль мешала свободно рассуждать, мысли сбивались в кучу.

Кровавые подтёки на уголках губ говорили о том, что мальчик на самом деле испил крови Всеволода, но слёзы на поразительных глазах ребёнка растопили суровое сердце паладина. Арий почувствовал невероятную слабость в руках, не позволяющую поднять меч.

— Нет! Дети не должны отвечать за грехи родителей. Я не буду убивать тебя.

Паладин повернулся спиной к ребёнку и отошёл на два шага, как в голове раздался женский голос:

— Убей ребёнка!

— Я не буду его убивать, он ничего не сделал! — паладин отвечал вслух, остановившись на месте.

— Ты должен убить его, ибо он принесёт в мир много бед. Убей ребёнка!

— Стать кровожадным палачом? Нет, я не буду убивать невиновного!

— Он виновен, Алистер! Из–за него и началось всё то зло, с которым ты борешься!

— Он не виноват в злодеяниях своей матери! — злобно проговорил арий.

— Он есть дух от духа матери своей. Ты изгнал Морену, и она вернётся за своим чадом. Ты должен убить ребёнка, иначе всё, что ты сделал, все твои усилия и старания пойдут насмарку!

— Я не могу поднять меч на беззащитного!

— Он не беззащитен, Алистер! Тот страх и жалость, с которыми он взирает на тебя, и есть его единственная защита! Убей его, не дай ему тебя победить!

— Это не может быть правдой, он всего лишь ребёнок! — теперь Алистер уже боролся с голосом в голове, пытаясь отстоять жизнь маленького человека.

— Он взрослее, чем ты думаешь; скован лишь собственной плотью. Алистер, ты должен уничтожить зло, пока оно в зачатке, иначе потеряешь всё, что имеешь или мог бы иметь!

— Почему опять моими руками? Приди и сама сделай это!

— Я не могу, ибо это твой путь, паладин. Если ты сейчас отпустишь этого ребёнка, то больше никогда его не увидишь, но весь мир содрогнётся от твоей роковой ошибки.

Алистер чувствовал, как его колени начали подкашиваться, жуткая слабость поразила всё тело.

— Чувствуешь, как ты слабеешь? — нежный голос разливался в голове тёплым елеем, сокрушая душевное сопротивление. — Он тебя одолевает, Алистер. Ты начинаешь терять себя, ты теряешь Славизем!

— Я не буду проливать кровь ребёнка! — ком подкатил к его горлу.

— Если ты этого не сделаешь, то потеряешь всё! Все, кто умер ‒ погибли зря, все, кто умрёт ‒ погибнут из–за тебя; ты должен убить этого ребёнка!

Алистер крепко стиснул зубы, сдерживая крик. Из его глаз брызнули слёзы.

— Нет, я не палач. — процедил сквозь сжатые зубы паладин.

— Ты не палач, но защитник Славизема! Защити Славизем — убей ребёнка!

— Он ничего не сделал!

— Убей ребёнка! Иначе Завид погиб зря, иначе Станислав погиб зря, иначе Вацлав и Духовлад погибли зря! Все те тысячи славиземцев погибли зря, ибо ты предашь их, пощадив ребёнка!

— Я не предатель! — что есть мочи закричал арий, слёзы застилали его глаза.

— Убей ребёнка!

— Я не могу!

— Убей ребёнка! Иначе напрасно был уничтожен твой орден и разрушен замок, иначе сотни скорбящих по своим мужьям и сыновьям вдовы и матеря́ рыдают зря! Убей ребёнка, убей источникзла на земле!

— Нет! Я не буду убивать его! — Алистер не мог сдерживать стук зубов.

— Убей его! Иначе мы все погибнем, ибо он сотрёт с лица земли и тебя, и меня, и весь Славизем!

— У меня нет сил!

— Он будет мстить за смерть матери! Убей ребёнка!

— Я не хочу!

— Убей ребёнка!

— Нет!!!

— Убей!

— Не могу!

— Ты должен!

— Я не убью его!!! — паладин завопил во всю глотку, раздирая её до хрипоты и со всей силы сжимая рукоять меча.

— Он убьёт меня!

— Не убьёт!!!

Паладин издал душераздирающий клич и развернулся на месте, направляя клинок по широкой дуге сверху вниз в то место, где стоял мальчик.

Холодное лезвие разрубило мягкое тельце от плеча до поясницы, разделяя его на две части.

Внезапно из раскрывшихся половинок вырвался огромный кровавый сгусток, издавая жуткий рёв и разбрызгивая во все стороны тучные красные капли.

Алистер широко раскрыл глаза от шокирующего зрелища и горячая капля крови попала аккурат в его распахнутые веки, заставляя прищуриться одним глазом.

Существо, походившее на змею, ещё не полностью выйдя из тела мальчика, изогнулось для броска словно кобра и мощным рывком ударило прямо в грудь паладина, выбивая из него дух.

В глазах Алистера потух свет, его тело безвольно упало на спину одновременно с рассечённым трупом мальчика.

Конец

Алистер медленно открыл глаза, он увидел деревянную раму и свод балдахина. Цвет ткани казался ему таким знакомым, будто он видел его пару дней назад, но не мог вспомнить где.

Мужчина попытался пошевелить руками. Не вышло. Он не чувствовал ни рук ни ног.

Голова ощущалась как вареная тыква, из которой вынули все внутренности и положили тяжёлый камень.

Спустя несколько секунд он попытался повернуть голову и это ему далось с большим трудом.

— Зовите срочно государя, паладин пришёл в себя! Скорей! Скорей! Скорей! — раздался знакомый женский голос.

К постели подошла женщина с очень знакомым лицом, но Алистер никак не мог вспомнить кто это.

Она села возле ария и положила свою руку ему на живот, он почувствовал это прикосновение.

— Ты слышишь меня?

Мужчина слабо кивнул.

— Ты помнишь меня?

Он не сразу отреагировал, пытаясь вспомнить, кто она есть. Попытка оказалась неудачной, арий чуть повернул голову.

— Нет? Плохо. Ты помнишь, кто ты?

Алистер напрягся, его медленные мысли не успевали за вопросами женщины. Он копался во внутреннем хранилище воспоминаний, которое оказалось практически опустошённым. Однако он смог найти некоторые обрывки памяти о самом себе. Паладин слабо кивнул.

— Ты помнишь, где потерял сознание?

Алистер снова напрягся, пытаясь вспомнить последние события; брови мужчины слабо нахмурились.

Внезапно ужасные воспоминания нахлынули в его голову, порождая страх и ужас, заполонив всё нутро. Глаза мужчины широко раскрылись, и он услышал собственный голос.

— А–а–а. — арий издал приглушённый звук через узкую щель в губах.

— Тише–тише, Алистер. — женщина положила руку ему на лоб, он ощутил теплоту и нежность её кожи. — Ты дома, ты в безопасности, всё закончилось. — ласковый голос успокоил ария.

Раздался шум суеты где–то в глубине комнаты, послышались шаги группы людей.

— София, как он? — второй знакомый голос зазвучал в помещении.

— Он немного не в себе, но вспомнил кто он. Влад, только не наседай сразу, ему тяжело.

Мужчина встал на колени, опускаясь на один уровень с лицом паладина. Женщина вернула руку на живот.

— Алистер, дружище, ты помнишь меня?

Паладин с трудом повернул голову, кладя правое ухо на подушку. Улыбка на знакомом мужском лице показалась Алистеру чуждой, будто он никогда её раньше не видел. Лицо видел, а улыбку — нет.

«София… Влад… знакомые имена… — мысли вяло сменялись одна за другой. — Великий… князь? Великий князь и его супруга? Да!»

— Да. — исчезающе тихо ответил Алистер.

— Ты совершил великий подвиг! — воодушевлённо говорил Владислав. — Лес отступает! Ты даровал Славизему второй шанс, паладин.

— Милый, не торопись. — княгиня положила левую руку на голову великого князя. — Он только что очнулся.

— Конечно. Что говорят лекари?

— А что они могут говорить? У них вечно всё одно на языке, да и то пустое. Но у меня есть специальное питьё, которое оставила его спутница. Она сказала дать ему, когда придёт в себя. — София достала из рукава маленький закупоренный кувшинчик. — Поднимите его голову.

К кровати тотчас подошли слуги и приподняли паладина, великий князь лично придерживал голову.

Алистер осмотрел помещение и узнал его ‒ покои великого князя, в которых он был совсем недавно. А это значит, что он лежит на кровати великого князя, немыслимо!

«Кому скажу — не поверят, ей–богу не поверят!» — воскликнул с радостью внутри себя паладин.

— Алистер, — княгиня вытащила пробку, — тебе нужно это выпить. Мне сказали, что это поможет.

Женщина поднесла к полуоткрытым губам горлышко сосуда и медленно начала вливать содержимое.

Рот паладина моментально наполнился малиновой сладостью, вызывая ощущение эйфории ‒ непревзойдённый, отлично знакомый ему вкус.

Алистер с большим удовольствием проглотил содержимое до последней капли.

Слуги аккуратно опустили его на кровать и он ощутил, как сила начала приливать в его конечности. Он наконец–то почувствовал свои руки и ноги.

— Я знаю, что это. — с трудом заговорил паладин. — Дайте мне несколько минут, великий князь и княгиня.

— Конечно! — воскликнул Владислав. — Для тебя хоть сотня лет — ты это заслужил!

Алистер начинал медленно водить руками и ногами по мере того, как сила заполняла мышцы.

— Так быстро оправляешься? — на лице Софии проступило удивление. — Лекари говорили, что тебе ещё лежать и лежать.

— Госпожа, они ничего не понимают. — паладин слабо улыбнулся правой стороной лица.

— Это точно! — заметил Владислав. — Всех на плаху, бездарей.

— Не нужно на плаху, великий князь. — Алистер с трудом поднялся на локти, медленно поворачивая голову. — Они просто не знают всех секретов.

— Может, тебе ещё полежать? — княгиня взволнованно убрала руку с живота ария.

— Госпожа, я быстро прихожу в норму. — Алистер подтянул своё тело и упёрся спиной в стенку кровати, принимая сидячее положение.

— Ну а теперь можно? — великий князь посмотрел на свою супругу.

— Пожалуй, да, он выглядит… в норме. — с опаской ответила София и поднялась с кровати, уступая место великому князю. Владислав спешно занял её место, кровать под ним скрипнула.

— Ты помнишь, где ты потерял сознание?

— Ну… поляна. Большая лесная поляна с костром в центре. — всё ещё с трудом отвечал Алистер.

— Верно. Тебя нашёл Тихомир с остатками своей дружины. То, что ты там устроил навело ужас даже на матёрых воинов Славизема.

— А что я устроил?

— Ну если верить Тихомиру, то он нашёл тебя среди кровавого месива. Он сказал, что ты лежали в двух шагах от разрубленного надвое мальчика, твой клинок застрял в его тазовой кости. Но в ужас их повергло не это, а то, что всё вокруг вас было в кровище, твой нагрудник и вовсе оказался весь красный, словно тебя окатили кровью из ведра. Недалеко от вас, возле костра они нашли ещё один труп, вернее, разорванное на две половины тело женщины с оторванной головой. Только у этого трупа не было крови, будто она вся испарилась. Также возле костра они обнаружили моего дядю Всеволода, с перерезанной глоткой, а в костре обгоревшее тело дикаря. Что ты за кровавую баню там устроил?

— Я… Великий князь, это всё не я, и вы мне не поверите, если я расскажу вам.

Мужчина громко рассмеялся, по–доброму хлопая Алистера по ноге под одеялом.

— Поверю, ещё как поверю! Мне такое снилось все два месяца, что в твои рассказы я уж точно поверю. А вот дружинники Тихомира, походу, верить отказались: почти все решили оставить службу. Теперь у него нет гордых пяти сотен, которыми он без устали хорохорился да кичился.

Паладин улыбнулся, вспоминая, как Тихомир всюду совал своих дружинников.

— Тихомир храбрый воин, великий князь.

— Спорить не буду, но ты про себя–то расскажи. Тихомир рассказал, что через несколько минут, как ты вышел на поляну, её затянуло чёрным туманом, и он уже не знал где ты и что ты. Он даже кинулся в туман, чтобы найти тебя, когда покончил с напавшими дикарями. Сказал, что они с дружинниками заблудились и бродили кругами, пока — как он выразился — «этот чёртов туман» не рассеялся. В конце концов они чудом смогли выйти на эту поляну и нашли тебя уже без сознания.

— Государь, я право хотел бы рассказать, но история слишком долгая. Может, чуть позже за бочонком доброго мёда?

— Хорошо, я распоряжусь. Но есть то, что до́лжно знать тебе уже сейчас: своим подвигом ты навсегда вписал своё имя в историю Славизема; я лично повелел отдельно указать твоё имя в летописи. Ты свергнул моего надменного и нахального дядю, ты спас меня, ты восстановил равновесие в силах природы, ты уничтожил необъяснимое зло.

— Лес не затронул столицу? — взволнованно спросил паладин, вспомнив первопричину своего подвига.

— Нет, только подвинул посад да поцарапал стены. Лес уже три дня как засыхает и увядает. У нас будет много работы, чтобы расчистить от него наши земли.

— Три дня? — на лице Алистера проступило удивление, в глазах ‒ испуг.

— Да, три. — Владислав перевёл взгляд на свою супругу. — Ты ему не сказала?

— Нет, ты же видел в каком он был состоянии.

— Да, Алистер, три дня. Ты буквально балансировал между жизнью и смертью.

— А где моя во… — паладин запнулся и тотчас поправился. — Где моя спутница?

— Я больше не видела её с тех пор, как вы были в моих покоях. — теребя рукав, ответила София. — Кто–то из слуг сказал, что она покинула дворец ещё днём, в день лесного похода. А кувшинчик с наказом мне принёс камергер. Я даже сочла это вздором, когда он пересказал её слова, но вечером привезли тебя, и я всё поняла.

Алистер отвёл глаза в сторону, не желая, чтобы великий князь и княгиня увидели проступившую слезу.

— Всё образумится, Алистер. — поспешил утешить Владислав. — Ты спас Славизем, остальное ‒ ерунда.

— Ерунда. — тихо повторил паладин.

— Послушай, у меня есть для тебя поистине великокняжеский дар за то, что ты вытащил меня из лап смерти.

Чуть помедлив, паладин вернул взгляд на великого князя.

— Недавно погибло всё небесное воинство во главе с Первым Мастером, и Славизем остался без защиты перед внутренними врагами, которые всё ещё жаждут расколоть страну. Стали поднимать головы те князья, о которых я уже почти забыл. После великой битвы на Святополовом поле осталось много небесной брони, которую активно пытаются растащить те лиходеи и разбойники, кто не боятся выйти на ужасное пожарище, порождённое магическим огнём. Алистер, — голос великого князя стал серьёзным, — как представитель божественной власти на этой славной земле, я назначаю тебя Первым Мастером и поручаю возродить орден паладинов. Ты восстановишь Ружанский замок, наберёшь и подготовишь тысячу небесных воинов, дабы мир Славизема не пошатнулся вовек. И да помогут тебе Перун и Даждьбог совершить дело сие великое.

Трепетный момент не позволял Алистеру глубоко вздохнуть, он ощущал лёгкое удушье.

Великий князь наклонился к новоявленному Первому Мастеру и положил руку на плечо. Два ария оказались лицом к лицу. Он смотрел ясными голубыми глазами прямо в душу Алистера.

Неожиданно губы Владислава растянулась в улыбке от уха до уха и он проговорил:

— Ты же понимаешь, что нам понадобится как можно больше мужиков в латах?

Эпилог

Великий князь решил не назначать неделю празднеств по случаю великой победы, ибо величие победы оказалось настолько неочевидным, что такой повод мог плохо сказаться на репутации государя среди других князей Славизема.

Вместо этого Владислав назначил месяц траура по погибшим в кровопролитной гражданской войне славиземцам, пообещав воздвигнуть монумент памяти на южной торговой площади столицы. Сотни зодчих мигом ринулись наперебой предлагать свои услуги государю, но великий князь не спешил принимать их проекты, зная, что обещания не тождественны осуществлениям.

Несколько дней понадобилось Алистеру на то, чтобы полностью прийти в себя, ибо зелье Мовиграны обладало лишь временным эффектом.

С тех пор он ни дня не обходился без хмеля, ежедневно находя себе очередной веский повод, чтобы залить бочонок–другой за кадык. Стольный великого князя в одночасье стал самым лучшим другом Алистера, балансируя на тонком канате между великим князем, с его личными запасами лучшего хмеля, и Первым Мастером, с его неуёмными запросами.

Алистер каждый день поднимался на стену, в ожидании какой–нибудь затейливой пташки, и каждый день грустный ветер приносил лишь пустоту.

Несколько раз он предпринимал попытки выйти в столицу, но едва ли нога ария переступала порог дворца, как тоска и боль тотчас загоняли его обратно, усаживая за дубовый стол в глубоких погребах великого князя.

Бронислав последний раз видел своего господина, когда оного везли на куске полотна, привязанного между двумя лошадьми, в столицу. Оруженосец отчаянно старался пробиться во дворец, но пятнадцатилетнему сопляку всякий раз отказывали в проходе, угрожая расправой за назойливость; ему не верили в то, что он был на службе у самого паладина в столь юном возрасте.

Напросившись помощником в корчму, Бронислав работал за одну десятую ставки, чего едва хватало на дневное пропитание. Ему пришлось спать на соломе в подвале корчмы, взамен охраняя запасы продовольствия хозяина от крыс.

Радомир ещё целый месяц мучился со своей челюстью, перелом оказался существенным, а посему и заживление проходило болезненно и неровно. Князь не мог полноценно общаться ни то что с великим князем, а даже с собственной свитой, всюду таская с собой Онагоста. К слову, доблестный ворсуньский военачальник стойко исполнял непривычную для себя роль посредника в разговоре между полуинвалидом господином и остальным здравым людом.

Тем не менее, Радомир получил назад во владение Хнавский удел, восстанавливая свою честь и достоинство.

Овдовевшая Милава и вправду была рада своей, как она выражалась, счастливой «несчастной участи». Княгиня настолько быстро нашла общий язык с Радомиром, что Онагост даже временно избавлялся от функции переводчика между ними, когда те уединялись в гостевых покоях; в такие короткие моменты военачальник мог со спокойной душой составлять компанию Алистеру.

От хвалёной дружины Тихомира осталось меньше сотни человек, однако это ничуть не смущало князя. Он без конца и края хорохорился и бахвалился лесным сражением, рассказывая самые фантастические истории, в которые, конечно же, почти никто не верил. Вся столица буквально пропиталась бесконечными россказнями о том, как южный князь в паре с небесным воином, вопреки непреодолимому злу, спас государство, бескорыстно полагая свою душу для спасения Славизема.

В конце концов он отбыл на север вместе со своим братом Изяславом, оставив несколько бояр из своего двора следить за расчисткой земель Юлванского княжества.

Сновид, как только всё закончилось, поспешил вернуться в Уздумское княжество. Князь не желал терять драгоценное время и отправился в путь со своей малочисленной дружиной, оставив остатки Уздумского войска далеко позади. Из его вотчины уже неделю как приходили тревожные известия о крестьянских волнениях и бесконечных грабежах со стороны крупных разбойничьих банд. До князя дошёл слух, что за всей смутой стоит его двоюродный брат, что именно он решил воспользоваться бедственной ситуацией и возвести на трон Узду́ма шестнадцатилетнего сына Сновида, взяв на себя бразды правления посредством регентства.

В границах Уздмуского княжества на Сновида совершили серию организованных нападений несколько групп лесных разбойников. До Уздума князь так и не добрался, в двух днях пути от столицы княжества обнаружились следы кровавого побоища и несколько десятков мёртвых дружинников из свиты Сновида. С тех пор от князя нет никаких известий.

Градимир решил остаться в замке великого князя, продолжая оказывать всяческую помощь и защиту. Седовласый всё никак не мог простить себя за то, что своим упрямством чуть не погубил жизнь Владислава, он отчаянно искал пути, дабы искупить тяжкий грех, что неумолимо тянул его душу в навь.

Гражданская война и лесной поход, уничтожившие орден паладинов и более двадцати тысяч славиземских воинов, поставили великого князя в угрожающее положение. Славизему грозит раскол из–за смертельно ослабевшей руки государя, что больше не в силах сдерживать самомнительных и гордых князей.

Лишившись своего самого сильного аргумента, Владислав оказался в бедственном положении и теперь ему придётся прибегнуть ко всему искусству дипломатии, дабы удержать единство огромной страны.

На восстановление Ружанского замка и ордена паладинов уйдёт слишком много времени — непозволительная роскошь для великого князя.

Прошёл месяц с тех пор, как Морена была изгнана из яви. Алистер в очередной раз опрокидывает кружку с вином, завершая её грозной отрыжкой, что эхом разносится по каменному погребу. Второй бочонок стремительно опустошался, в то время как ночной горшок угрожал переполниться и излить содержимое через край.

Удушающий свечной чад заполонил всё помещение, спёртый воздух резко ударил в нос великокняжескому сенешалю, что спустился к основанию дворца в поисках Первого Мастера. Хотя поисками это назвать было нельзя, ибо каждый слуга во дворце уже знал наверняка где и в какое время нужно искать главного защитника Славизема.

— Э, Го́рвик, у меня вино заканчивается! — промямлил Алистер, услышав как за спиной открылась дверь. — Принеси мне мёду, сладкого хочется.

— Первый Мастер, появилось неотложное дело требующее вашего внимания.

— Первый Мастер? — арий медленно повернул голову и бросил взгляд через плечо. — А… сенешаль… А почему не Горвик? Зови стольного, я пить хочу.

За месяц Алистер стал самой настоящей персоной нон грата во дворце. Стольный за глаза называл его перегонным аппаратом, что без конца переводит добротный хмель в мочу, а казначей заработал лёгкий невроз, получая изо дня в день новые запросы на закупку горячительных напитков. И как бы сильно не хотелось сенешалю, арий отказывался переходить на более дешёвую горилку, выбирая вино и мёд исключительного качества. Одному камергеру оказался по душе такой расклад дел, ибо Первый Мастер буквально поселился в погребе и оказался самым сговорчивым гостем.

Сенешаль сжимал в руке плоский предмет, обёрнутый льняной тканью.

— Вам стоит на это взглянуть.

Великокняжеский слуга подошёл к столу и раздвинул тарелки с объедками, расчищая место перед арием. Он аккуратно положил плоский предмет на дубовую столешницу и Алистер тут же попытался сфокусировать на нём взгляд.

— Это… что это? — арий нахмурился всем лицом, прилагая большие усилия, чтобы держать шатающуюся голову ровно.

— Пришло во дворец несколько часов назад. Посыльный, принёсший это, сказал, что получил её от странной женщины.

— Я знаю только онуд… од… Только одну! — арий вскинул палец. — Од–ну странную женщину, и её больше никто никогда не увидит, вот.

— Господин, посыльный сообщил, что у этой женщины, заказчицы, были серые веки.

— Чего?! — Алистер вскинул глаза на сенешаля, на его лице отчётливо читалось непонимание смешанное со страхом. — Может, твой посыльный напутал чего? Может, тёмно–лиловые веки?

— Нет. Посмотрите что там.

Первый Мастер неуверенно вернул взгляд на завёрнутый в ткань плоский предмет.

Арий долго не решался прикоснуться к посылке, но непреодолимое любопытство пересилило волнительный ступор. Дрожащими руками Алистер развязал верёвочки и развернул серое льняное полотно, его взору предстал плоский кусок берёзовой коры.

— Береста? Это какая–то шутка?! — гневно воскликнул Первый Мастер, переводя взгляд на сенешаля.

— Переверните, господин. — с хладнокровным спокойствием ответил слуга.

Алистер перевернул кору и обнаружил на обратной стороне надписи на понятном ему языке.

— Берестяная грамота в наше время? Да кто такое пишет?

— Читайте, вас это заинтересует.

Арий невольно сглотнул, пытаясь взять под контроль накатившие эмоции, он потирал своё горло и разглядывал текст грамоты. Прошло несколько секунд, прежде чем Первый Мастер осмелился зачитать вслух:

«Приветствую вас, Серабарый Алистер Авласович. Моё имя Фомиле́нгра, я мать Мовиграны. У меня к вам важное дело, и оно непосредственно касается моей дочери…»

Оглавление

Эпиграф:

Примечания автора:

Пролог

Глава 1 ч.1 Проблемы на границах

Глава 1 ч.2 Проблемы на границах

Глава 1 ч.3 Проблемы на границах

Глава 1 ч.4 Проблемы на границах

Глава 1 ч.5 Проблемы на границах

Глава 1 ч.6 Проблемы на границах

Глава 1 ч.7 Проблемы на границах

Глава 1 ч.8 Проблемы на границах

Глава 2 ч.1 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.2 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.3 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.4 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.5 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.6 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.7 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.8 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.9 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.10 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.11 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.12 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.13 Вероломство и предательство

Глава 2 ч.14 Вероломство и предательство

Глава 3 ч.1 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.2 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.3 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.4 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.5 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.6 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.7 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.8 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.9 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.10 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.11 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.12 Кровавые сумерки

Глава 3 ч.13 Кровавые сумерки

Конец

Эпилог