Демон желания для девственницы [Александр Верт фантаст] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Алиса

Первое июня.

Для кого-то это настоящее начало лета, каникул или долгожданного отпуска, а для нас, Семеновых – это семейный праздник.

Все в общем-то как у всех: папа встретил маму, мама ему улыбнулась и они больше не расставались ни на день… ну, не прям уж так, конечно, но в целом. Как результат, трое дочерей и два старших сына, шестеро внуков и даже два правнука, что, если прибавить целую кучу родственников и с той, и с другой стороны – целый клан, а не среднестатистическая семья!

Я всегда втайне опасалась, что однажды нашу встречу по случаю годовщины свадьбы моих родителей могут принять за несанкционированный митинг и разогнать с брандспойтами и спецназом… хотя что уж, юлить. Иногда я об этом даже мечтала…

– Алисонька, зайка! – Красный бантик поверх контура накрашенных губ изогнулся вправо и влево, чмокая воздух у моих щек. – Как же ты похорошела! Какая невеста, ты посмотри, Олег… Олег?!!

Тетя Надя и ее молчаливый третий муж Олег Николаевич, были одной из самых главных причин, почему я хотела увидеть «маски-шоу» на празднике родителей. Это было невыносимо из раза в раз отвечать на одни и те же вопросы, краснея со стыда и оправдываясь, будто это я была виновата в том, что до сих пор не обвешалась карапузами, да не постигла дзен у плиты в ожидании прихода любимого с работы.

Не было этого любимого. Не-бы-ло! Ни в восемнадцать, когда на меня начали косо смотреть родственники, ни в двадцать три, когда я закончила факультет интерьерного дизайна. Ни сейчас, когда мне стукнуло двадцать, чтоб его, пять!

– Ой, зайка! – С придыханием обратилась ко мне тетя Надя, схватила цепкими наманикюренными пальчиками за локоток и утащила в сторону от моих, начавших подозревать неладное, сестер. – Это что же, правда? Мне тут сорока на хвосте принесла, что у тебя уже и жених имеется?

– Ну… ээ…

– Девочка моя, послушай мудрую женщину. В твоем возрасте надо как никогда обратить внимание на свое будущее и дело не только в том, что часики тикают – молодость проходит! – Назидательно сообщила она. – Мужчины существа аморфные, тут нужно все брать в свои руки и делать быстро, чтобы они не успели логику свою дурную подключить…

Я попыталась высвободить руку из железного захвата и как могла изобразила благодарную улыбку. Хотя, то тянуло скорее на измученную судорогу.

– Тетя Надя, я вам очень благодарна за совет, но мы с Ильей сами разберемся.

– Илья? А, кстати, где твой неуловимый бойфренд? – Слава был «классическим старшим братом» из тех, которые в обиду не дадут, но сами случая поиздеваться не упустят.

Мне среди сестер всегда доставалось больше всех, потому что я была средней. Тут ведь как, вроде и не младшая, чтобы маме жаловаться, но и не старшая, чтобы сдачи как следует дать… и хоть мы все теперь разъехались из родительского дома, мало что поменялось в этой детской иерархии. Слава всегда видел меня насквозь и не упускал случая подколоть.

– Срочная работа в Риме. – Выпалила я. – Его фирма готовит к выпуску новый продукт – приложение для путешественников. Ну, такой, виртуальный гид. Знаешь… включаешь GPS, втыкаешь наушники и идешь куда-нибудь, а он тебе про достопримечательности рассказывает. Там, «посмотрите направо – тут Колизей, посмотрите налево…».

– Ммм… – было мне ответом.

Слава запил мою ложь глотком пива и, задумчиво кивнув, отправился переворачивать шашлык на мангале.

Почему ложь? Да потому что я завралась. Окончательно и бесповоротно!

Все началось с глупой шутки – с тупого и совершенно необдуманного порыва. По специальности я дизайнер интерьеров, но и кроме того хорошо рисую, и в особенности фотошоплю. Еще на первом курсе я начала подрабатывать ретушером, ну а с развитием инстаграма мои услуги и вовсе стали нарасхват.

Нет, я не просто увеличивала попы с сиськами и удаляла целлюлит, я мастерски отправляла «лакшери» красоток на элитные курорты и пляжи по самой низкой цене!

Фотошопить чужую жизнь прибыльно, но вот для себя я такой фигней никогда не занималась. Пока однажды вдрызг не разругалась с сестрами из-за того, что они в очередной раз попытались свести меня с «сыном маминой подруги, перспективным мальчиком с машиной, квартирой и бла-бла-бла…». А я, такая неблагодарная сволочь, сказала, что если мне будет надо, то сама себе кого-нибудь найду и вообще, в гробу я видала семейную жизнь!

Вике, маме двойняшек и Алене, которая только что родила своего первого карапуза, это отчего-то показалось слишком грубым. Мои сестры явно приняли все на свой счет.

На момент случившегося они не разговаривали со мной уже две недели и даже удалили из общего чата в ВК. Без общения с ними и их поддержки я чувствовала себя совершенно разбитой, беспомощной, ненужной…

Тогда, злая на весь мир и в особенности на себя, с бокальчиком брюта в руке и кусочком Дор Блю в зубах, я нарисовала его… Илью. Горячего смуглого брюнета с хищными зелеными глазами и такими рельефными кубиками пресса, что их можно было использовать как форму для шоколада.

Да, я собрала по кусочкам со всего интернета парня, который был бы мне достойной парой. Не просто парня, а такого, который всех моих знакомых заставил бы за трусики хвататься, чтобы те сами не сползли к коленям!

Я придумала ему имя, работу, хобби и даже «те самые интимные словечки», которыми бы он меня называл, если бы был настоящим. Вы только послушайте, как звучит: «Ласточка» … глупо? Может быть, но зато со смыслом – в память о не сделанной вовремя татуировке. Теперь я уже на такое и не решусь, слишком стара…

Допив бутылку до дна, я выложила фотки со своим «любимым» в инсту и подписала двумя сердечками. Мол, нате! Выкусите, сучки! И со спокойной душой ушла спать.

Ох, если бы я знала, чем все обернется.

Фотографии меня и Ильи разлетелись по внутренним каналам семьи Егоровых, как горячие пирожки! Уже утром мне позвонили все родственницы от Гродно и до Мурманска, чтобы узнать:

а) Есть ли у Ильи приводы или дети от других браков;

б) Хорошо ли он зарабатывает;

и самое главное – в) Когда свадьба?

Психологическая атака продолжалась весь день и следующий день после, так что я вынуждена была даже выключить телефон и забыть о социальных сетях. Но спасения не было ни дома, ни на работе. Когда я говорила, что никакого Ильи нет – мне просто не верили. В их глазах я позерствовала, скромничала и «заговаривала им зубы», ведь отхватила «тако-ого мужика»!

Но сестры внезапно стали со мной разговаривать и даже папа позвонил спросить как дела. Я не смогла ему сказать, что никакого Ильи нет. Он был так рад, что и у меня, наконец, устроилась личная жизнь, что это просто разрывало мне сердце.

Они все хотели от меня именно этого, чтобы их странная, замкнутая, вечно витающая в облаках Алиска наконец обрела корни – надежную опору в виде мужского плеча.

«Ну, и к черту!» – Подумала я и пустилась во все тяжкие.

Поначалу врать было легко, люди вокруг меня буквально сами придумывали нам с Ильей отношения – мне просто оставалось кивать.

«О, а вы уже смотрели этот фильм?», «А вы уже ходили в этот ресторан? Обязательно попробуйте там тортеллини!».

Мы с Ильей Красновым, топовым маркетологом одного крупного европейского агентства, за полгода отношений успели побывать в Праге и скататься на выходные в Швейцарию. В жизни не стояла на лыжах. Должно быть, я очень забавно выглядела на турбазе в десяти км от нашего города, фотографируя себя в странных позах в обнимку с невидимкой, ну, да что с того. Легенда требовала жертв!

Особо ощутимой жертвы она потребовала на этот родительский юбилей. Ведь подарок мне пришлось дарить не как обычно, а от себя и успешного маркетолога Ильи Краснова, который не хухры-мухры, а крутое приложение в Риме запускает и оттого вынужден был извиниться.

Извинился… на две мои зарплаты. И ведь не мог что ли стать полярником? Или на худой конец дальнобойщиком? Далась мне эта успешная карьера парня с обложки…

Скрипнув калиткой, во двор большого родительского дома, зло матерясь, протиснулся Игорь, мой второй родной брат. Сгрудив на крыльце коробки с фейерверками на вечер, он пошел жать руки и обниматься с родней.

– Бать, у вас что, соседи новые?

Наш папа, высокий усатый человек, не привыкший размениваться на слова, пожал руку сыну и достал трубку изо рта, но ничего не ответил. Только отрицательно покачал головой.

– Там какой-то полудурок раскорячился на полдороги, ни пройти, ни проехать! Я минут пять сигналил, прежде чем этот хрен соизволил подвинуть свой пепелац с дороги. – Краснел и распалялся Игорь. – Понакупят себе прав, нормальным людям ездить невозможно. И главное – что забыл в наших пенатах? Вот просто интересно, к кому из соседей гости на ламборгини авентадоре приехали?

Обычно молчаливый дядя Олег смачно присвистнул, а Слава даже двинулся от шашлыков в сторону забора, желая посмотреть на пришельца.

– Наши люди в булошную на таких пепелацах не ездят. – Резюмировал папа. – Вернитесь к мясу, молодой человек. Взялись жарить – продолжайте.

Пока мужчины обсуждали преимущества и недостатки машины соседского гостя, мы с сестрами пошли накрывать на стол. А работы было достаточно – пятнадцать человек в доме, как-никак!

По зеленому двору, заботливо украшенному душистыми альпийскими лужайками и ягодными кустарниками, витал ни с чем несравнимый аромат жареного мяса. Желудок сводило судорогой от желания поскорее приступить к семейному пиру и не только у меня, потому что со своей задачей мы справились быстро, и вот уже папа с братьями выставили на центр длинного стола огромное блюдо с шашлыком и грибами на мангале.

– Тост! – Не приемлющим возражения тоном потребовал отец.

Слава, как старший сын, бодро поднялся из-за стола, но был остановлен твердой батиной рукой.

– Нет, пусть Алиска первая.

– Ммм… – возмутилась я, жуя ветку петрушки. – Что я-то? Пап, я не готова!

– Готова, не готова, мы этого охламона каждый год первым слушаем. И вечно одно и то же: «Счастья, здоровья!». Давай, как ты умеешь.

– Да, доченька, давай! – Довольно хихикнула мама и поднялась с места вместе с отцом.

Вообще, публичные выступления никогда не были моей сильной стороной, но я всегда старалась говорить от души. Потому, раскрасневшись от волнения, с бокалом красного сухого в руке, я поднялась и начала на ходу придумывать тост.

Семья смотрела на меня с вежливой улыбкой на таких разных родных лицах. Но отчего-то, когда я завернула про «тепло семейного очага, которое согревает душу каждого из нас, потому что папа всегда наломает дров, а мама знает, когда после этого заварить чай с ромашкой», улыбки поползли вниз, а кое-где даже перекосились от удивления.

Я аж сбилась с мысли, ведь после шутки про папину неуклюжесть по моей задумке должен был последовать дружный смех!

Воздух вокруг меня будто сгустился, наполнившись терпким, душным ароматом роз, я почувствовала, как мне стало трудно дышать от волнения и того, что тост идет не по плану.

Стушевавшись от выражений на их лицах окончательно, я быстро перешла к финальной части:

– Поэтому я очень вас люблю и рада возможности сказать вам об этом. Поздравить с вашим еще одним чудесным юбилеем совместной жизни…

– Мы рады поздравить. Да, ласточка?

Горячее дыхание обожгло мою щеку и я непроизвольно дернулась в сторону, но крепкая рука уверенно перехватила меня за талию, не дав сдвинуться с места.

Справа от меня, окончательно вытеснив воздух своим ароматом, материализовался огромный букет бархатных алых роз.

Глава 2. Красный змей

Я люблю серых мышек.

Таких маленьких, невзрачных. Их эмоции самые вкусные, самые яркие! Варясь в своем соку, они берегут их ото всех, ревностно копят, чтобы затем одарить кого-то одного. Именно такие женщины способны превратиться в настоящее пламя, когда я сдираю с них серую мышиную шкурку. Они стесняются, боятся и отдаются по-настоящему… но со временем, так же как и другие, выходят из строя.

Моя последняя мышь возомнила себя кошкой, и я сразу ощутил голод. Перебиваться случайными жертвами весело, но подножным кормом никогда нельзя насытиться вдоволь. А в последнее время голод стал настолько невыносимым, что я решил отправиться на охоту.

Все верно, ни один змей не может играть с мышью бесконечно. Ее надо или сожрать, или выбросить, а потом искать новую. Что поделать, если именно этого требует моя природа?

Раньше охота была веселее. Надо было найти, изучить, понять, что с ней делать и только потом отодрать. О, благодатные времена высоконравственных девиц и их распутных, на все готовых мамаш…

Теперь же все стало намного проще. Изо всех углов мыши сами кричали о своем желании попасться хищнику на обед. Пару минут в соц сети – и новое лакомство найдено! Интернет – мой шведский стол, а социальные сети – обширное меню, где к сердцу каждой мышки дан список паролей и явок.

Но эта мышь превзошла всех! Она придумала себе охотника, она придумала себе меня! Разве мог я ей отказать? Нет, змеи не отказывают мышкам, которые хотят, чтобы их сожрали.

Она была неплоха, особенно в реальности и пахла вкусно. Мне сразу захотелось попробовать ее. Облизать. Всю. Медленно, чтобы она ненавидела меня за нерасторопность.

– Да, ласточка? – спрашиваю я, подсовывая ей букет, а сам уже облизываю губы, так ярко пахнут ее эмоции. Страх, смятение… узнавание…

Она оборачивается, видит меня и бледнеет. Стоп! А где же похоть?

Улыбаюсь, обнимаю ее. У меня даже руки дрожат, такая она вкусная. Растерянная, испуганная, беспомощная. Моя.

Одно прикосновение к ее коже и она сама будет молить меня остаться с ней навсегда – такова моя природная сила. Уже предвкушаю то, как мышка начнет течь в моих руках, едва я вопьюсь в ее губы жадным поцелуем.

Отодрать ее прямо здесь, на праздничном столе? Или дать ей немного пострадать, а потом перегнуть через гамак за домом без лишних свидетелей?

К дьяволу! Делаю шаг ей навстречу и порывисто целую в губы – но они холодны и бесчувственны. Меня словно ледяной волной окатило и оттолкнуло прочь. Девственница?! Какого черта? Ты взрослая девочка, мышь, как ты можешь быть девственницей?!

Быстро отстраняюсь, понимая, что мои чары на нее не подействуют, и тут же расплываюсь в улыбке, уворачиваясь от пощечины. А ведь так даже интереснее. Что ж, лакомая мышка, я впервые в этом тысячелетии средь сытой жизни открываю охоту на девственницу!

– Прости, дорогая, прости! – тут же выпалил я, делая самый невинный вид. – Я знаю, что ты у меня очень робкая, но я так соскучился. Не злись.

Обнимаю ее вновь, теперь уже сильнее, чтобы она не посмела дернуться и целую чинно в лоб, тут же оглядывая ошарашенное семейство.

Меня здесь не ждали, но это не значит, что я исчезну. Напротив, так даже веселее.

– Извините за вторжение и опоздание. Моя машина совсем не предназначена для подобной местности, а я так спешил, что не смог арендовать другую. Мне очень хотелось познакомиться с семьей моей Алисы.

Она так злится! Словно ножи в бок мне в гоняет. Да, детка, продолжай, это очень возбуждает! Еще немного гнева и я восстановлю свои силы.

Что ж, толку от нее пока не много. Сломалась моя ласточка. Видимо, никак не ожидала, что фотошоп вызывает демонов. Да, детка, мы инкубы такие, мы любим технику и красивый облик. Спасибо дорогая, мне не пришлось караулить твои сны, чтобы создать себе достаточно привлекательную внешность, ты прекрасно справилась с этим сама.

Пока она приходит в себя, решил поухаживать за семейством, ведь путь к сердцу мышек, как известно, в их норке среди целого выводка мышат.

Это было до обидного просто. Ее дядьке хватило того, что та красная тачка – моя. Мамаше – букета. Отцу, видимо, одного моего существования было более чем достаточно. Хм, кажется, они догадывались, что она выдумала себе парня. Зря, теперь я не дам шутить над моей добычей. Только я могу ее выводить из себя!

Старшая сестра вот у нее ничего, болтает много. Я бы ее уложил. Вроде замужем, а такая болтливая, открытая. Голубка. В качестве перекуса сойдет. Но это потом. Хотя взглядом я ее раздел и это ей явно понравилось.

Я запомнил тебя, детка! Подмигнул – и, кажется, она потекла. Наверно, именно поэтому утащила мужа проверять пирог и пропала. Давно мне так не было весело. Даже задницу ее брата Игоря с интересом оценил. Обычно я не балуюсь парнями, но этот выглядел аппетитненько. Оставлю его на случай, если мышь надоест мне очень быстро.

Подружиться с Игорем оказалось не трудно. Он легко повелся на болтовню о машинах и современной технике. Пыль в глаза я пускать умею, да и дар создан для того, чтобы очаровывать. Хотя зачем преувеличивать его силу. Когда это семейство человеческое не раскланивалось перед богачом, готовым трахать их дочь. Если состояние богача превышает состояние семьи в десятки раз, им во все времена плевать: женится он на ней или подержит в роли содержанки, лишь бы денег не жалел. Я жадным никогда не был. Что жалеть, когда ты никогда не работал, а все получал просто потому, что с древности знаешь цену своим силам.

Я уже расслабился, почти забыл о мышке. Ей сейчас будет полезно пострадать от отсутствия моего внимания. В соку из собственных мыслей ее эмоции лучше прожарятся в пламени гнева. Черт, я уже забыл, какими сытными бывают девственницы, а тело не забыло. Давно я не был так возбужден. Все внутри аж дрожало от нетерпения.

Ей, видимо, тоже хотелось поскорее оттащить меня от семейства и… жаль, судя по ее лицу, меня она все еще не хотела полюбить – только придушить.

Что ж, Алисонька, я люблю жесткий секс: если ты решишь применить силу, меня это только возбудит. Плеть? Веревки? Ремни? Интересно, что там может придумать эта невинная бестия?

Она быстро убедила всех, что нам стоит уйти пораньше. Ведь я устал с дороги, а мы с ней так давно не виделись. Я оценил ее старания и подыграл. Интересно, она это оценит?

Попрощался со всеми. Поцеловал ее матери руку, шлепнул Игоря по заднице. Он со смехом погрозил мне кулаком. Дурень, даже не понял, почему не разозлился. Забавный кролик. Можно есть.

Но сначала мышка. Она так быстро шагает к гостевому домику, что мне не терпится оказаться там с ней наедине. Если бы не видел ее эмоций и не знал, что чары на нее не действуют, подумал бы, что она готова сбросить свою одежду и предложить что-то поинтереснее разговоров. Она же явно собирается устроить мне сцену! Надеюсь, ревности?

Мышка влетает в домик, пропускает меня и захлопывает дверь, так что у меня член в штанах буквально подскакивает от такой волны чужого нетерпения.

– Ты, мать твою, кто вообще такой?! – взвизгнула Алиса.

Ох эти мышки. Они всегда так пищат, когда понимают, что угодили в змеиное логово.

– Как кто? – почти смеюсь, не сводя с нее глаз. – Илья. Кажется… Краснов! Так, кажется, ты меня назвала.

Фамилию я действительно мог забыть. Не сильно-то я и заморачивался в изучении своей новой легенды.

– Так, стой…

Оу, она уже меня умоляет. Что ж, стою, детка, любуйся. Хотя нет, она видимо не о том, не смотрит на меня, запустила руки в волосы, прислонилась к стенке. Такая вкусная. Бери и ешь.

– Я не понимаю, – шепчет она почти томно, или мне так только кажется, – у меня что, галлюцинации? Я брежу… определенно… или в коме. Ты ненастоящий!

Вдруг она так серьезно на меня посмотрела, что я захотел ее еще больше… а потом подошла и ущипнула за бок. Вот это пальчики! Это было даже больно, но как же оно мне понравилось.

Чтобы окончательно поверить, она ущипнула еще и себя. Что, все еще не веришь в мою реальность?

– Фу, какая мерзость, – говорю, искренне кривясь. Никогда не любил, когда в меня не верили. – Галлюцинация? Я? Не дури, а вот пощипать меня можешь, это заводит. Только без одежды куда удобнее…

Шагаю к ней, чтобы оказаться до неприличия близко. Чтобы она телом ощутила мой жар, чтобы заметила змеиную силу в моих штанах. Она же не маленькая, должна знать хоть что-то о настоящих мужчинах.

Медленно задираю рубашку, пусть щиплет мой идеальный торс, который так любовно нарисовала. Я мечтаю о ее руках на своем животе и ниже, пусть ощутит мощь моего воплощения.

Кажется, она опешила от такого скорого развития событий, а я, пользуясь мгновением, с веселым хихиканьем маленького шкодника, ухватил ее за грудь и шутливо сжал. Ничего не могу с собой поделать. Поиграться с ней мне хочется сильнее, чем трахнуть, а значит – дразнить ее куда приятней, чем усиливать напор.

– Разве это похоже на галлюцинацию? – спрашиваю я, наблюдая как она поднимает на меня свои испуганные глаза. – Или для тебя пошлые фантазии давно стали нормой? – говорю и медленно, сладко сжимаю в руках ее упругую грудь, чувствуя, как в ладони упираются ее маленькие твердые соски. Тонкое шелковое белье? Вот бы посмотреть!

Кажется, в точку! Глазки у нее округлились, вспыхнули. Поздно же до нее дошло, что все это время я бесстыдно лапал ее, а не доказывал свою реальность. Сразу гневом покрылась, как иголками, вот же сладенькая моя. Ударила по руке, отступила, замахнулась вновь… Ух нет, мышка, так ты меня не ударишь! Перехватываю руку за запястье и завожу за ее спину, чтобы ближе придвинуться к девичьему телу. Больше секса в действиях – и я, так и быть, подставлюсь под твою ладошку, а пока – нет уж, дорогая.

Она не унимается, злится, даже не догадываясь, что кормит меня своими эмоциями, а я почти задыхаюсь от их сладкого аромата и желания, которое наполняет в этот момент мое собственное тело.

– Да это что вообще! – кричит она и буквально прячется от меня за кровать, видимо надеясь сбить мою спесь.

Бегай, дорогая, бегай, так даже веселее. Меня заводит даже то, как она говорит сама с собой, стараясь меня не замечать:

– Так, надо успокоиться. Должно же быть какое-то рациональное объяснение. Ты… пришелец?

От неожиданности я просто сложился от хохота.

– Пришелец? Мышь, ты дурная? – такого предположения я еще никогда не слышал. Рационально, нечего сказать. – Обычно спрашивают не ангел ли я небесный, а ты «пришелец». Фи! Бери выше!

Как полагается демону-совратителю, я стал в позу Аполлона, а после, как элитный стриптизер, провел рукой по шее и груди. Я знаю, что женщины с ума сходят от подобных моих действий, а она вон держится, хотя глаза уже горят. Знаю, чую, я ее сегодня же получу, потому даже скрываться не стану.

– Я инкуб, так что отныне я твое главное удовольствие, раз уж ты сама меня призвала.

Она растерянно моргнула и спросила:

– Какой куб… что?

Ох уж эти маленькие современные девственницы – никакого образования! Только кубики у них на уме.

– О, моя дорогая сладкая девочка. Забудь, какое это имеет значение? – шепчу я, понимая, что для нее это явно уже не важно.

Ее надо брать пока теплая, поэтому иду в атаку. Медленно расстегиваю рубашку и приближаюсь с истинно змеиной грацией.

– Разве ты не хотела меня? – шепчу так вкрадчиво, как только могу, потому что сам задыхаюсь от желания. Но даже не говори я ни слова, никто не был бы в силах устоять передо мной. Ни одна мышка еще не смогла! – Вот он я, весь твой. Илья Краснов – успешный, красивый, обаятельный – такой, как ты и мечтала. Так какая разница, откуда я взялся?

– Не подходи ко мне! Я закричу! – взвизгнула она, защитно выставляя вперед руки.

Смешная, держится. Это меня только больше веселит.

– Что, ты закричишь? – спрашиваю, делая новый шаг. – Спасите-помогите, меня хочет любить мой парень? Давай, вперед, я посмеюсь!

Я едва не ржу в голос, а она заливается краской. От ее смущения у меня сжимаются яйца. Где таких делают?! У нее на лице глупые багровые пятна, совсем не эротичные, вид такой, словно она вот-вот упадет в обморок, а у меня аж член болит от этого зрелища – так сильно я ее хочу.

– Нет, подожди, – бормочет она, видимо решив, что уже на все согласится. – У меня сейчас инфаркт мозга случится… ты хоть понимаешь, как вообще все это выглядит? Потому что я – совершенно нет. Ты… я же тебя придумала, я нарисовала тебя. Я… я просто… как ты можешь быть настоящим? Это магия какая-то! У тебя же глаза Клинта Иствуда, ты знаешь? Да я этот торс, кубики эти вот самые сама рисовала… вот эти вот прям… кубики. Да что же это, черт возьми, происходит?!

Какая же она смешная. Всю эту ерунду помнит. Ну не выходит у меня не улыбаться.

– Да, ты постаралась, не могу это не признать, но каково исполнение, а? Голос. Манеры. Грация, – шепчу ей нежно, показательно скользя руками по собственному телу. – Я всегда был хорош! Впрочем, кое-что мне пришлось додумать самостоятельно. Хочешь посмотреть?

Рубашка сползает с плеч, опускается на поясницу и повисает белым украшением на бедрах. Для полноты картины мне остается положить руку на возбужденный член, чтобы она уже поняла, какое сокровище ей досталось.

Как маленькая, краснеет еще больше. У нее уши такие, что кажется вот-вот загорятся. Глаза руками закрывает. Бормочет что-то, как будто не она придумала это тело. Член мне и правда пришлось придумать самому… Ох! Но вот то, как она попыталась натянуть на меня рубашку, было почти обидно. А ведь я красивый, я точно это знаю!

– Стой, не надо. Оденься, пожалуйста. Боже… ну, за что мне это. Я все жду, что кто-нибудь выскочит из-под кровати и скажет, что это розыгрыш, – бормочет, жмурится и отворачивается, явно боясь увидеть лишнего.

Она может и голого мужчину еще ни разу не видела? Вот это будет поворот. Ничего, со мной скоро налюбуется.

– Хорошо. Думай, Алиса, думай, – говорит она себе, расхаживая по комнате, оставив меня стоять в недоумении, точно скульптуру Микеланджело на сельскохозяйственной выставке. – Если нельзя найти чему-то логическое объяснение – значит нужно смотреть шире. Хорошо. – Вздыхает, заламывает руки, нервничает, трёт глаза, явно не верит в мое существование, бедная.

Хочется взять ее за волосы, жестко накрутить их на кулак и притянуть к себе, чтобы прошептать прямо в раскрытые мне навстречу губы – «Ну, чего же ты ждешь, хватит думать!». Хватит мучать свою бедную мышиную головку, иди сюда, потрогай, ведь вот он я, весь твой – стою, как божество, готовое одарить тебя своей благодатью. Нужно только протянуть руку и все наслаждения мира станут твоими!

– Шире, – задумчиво изрекает она вместо этого, стараясь и вовсе на меня не смотреть, – значит нужно искать кому выгодно? Да! – И, наконец, обращается ко мне – Просто скажи, что тебе от меня нужно?

Да еще зыркнула с таким вызовом, что я едва не пискнул. О, да… таких ярких эмоциональных волн я давно не видел. Все горит от ее сомнений. В последний раз так меня кормили только монашки во времена средневековья! Но и они потом стонали подо мной прямо у ног своего бога…

– Мне от тебя? – все же меня и правда это удивляет. Вообще, «нужно» должно быть ей, но в итоге возбуждает все это именно меня. – Дорогая моя ласточка, конечно же, любовь? Что еще может быть нужно мне от такой обольстительной женщины?

В моем шепоте почти нет лжи, что случается крайне редко. Я действительно хочу заполучить ее расположение во всем его великолепии – влажное, горячее и открытое только для меня. Хочу быть ее первым, хочу быть ее страстью, ее наваждением…

– Ой, давай вот без этого! – вдруг воскликнула она, отмахиваясь от меня, как от назойливого идиота.

Это уже обидно. Неужели она совсем не верит, что может кого-то интересовать.

– Почему же? – спрашиваю, пытаясь выискать новые слабости, а сам медленно подхожу, чтобы оказаться как можно ближе и ласково обнимаю ее за талию. Обычно это работает, а мой шепот должен выбить из нее остатки здравомыслия. – Неужели ты еще не поняла, что действительно меня возбуждаешь? Нет? Тогда можешь потрогать, было бы глупо не поверить очевидному.

Она смущенно прячет глаза, но уже не бежит, а я смеюсь в душе, ловлю ее холодную от волнения ладошку и кладу поверх штанов на собственный член, чтобы она могла хорошо ощутить его размер. Детка, ты наверно не знаешь, но таких ты вряд ли еще увидишь, лови момент!

Да, она явно не понимает от чего отказывается! Одернула руку, отшатнулась, да так зло посмотрела, что я обомлел. От восторга, конечно! Да, детка, еще пару таких волн и я просто кончу от переизбытка твоих сладких эмоций!

– Дом родителей в залоге, а с моей квартирки ты за свой феррари не заплатишь, – заявила она с таким вызовом, словно все про меня поняла.

Нет, мышонок, ничего ты не понимаешь и это хорошо.

– Ламбаргини, милая. И вообще, моя дорогая нищебродка, – говорю ей, смеясь, – мне не нужны твои деньги, бери выше, дальше, глубже, в конце концов. Да… глубже – правильное слово.

Делаю к ней шаг и вжимаю ее в стенку, чтобы уже не сбежала, не увернулась, а рассмотрела и ощутила всю серьезность моих намерений. Прижимаюсь к ней всем телом и с упоением провожу кончиком языка от ключицы к уху, буквально слизывая ее волнение. Вкусная. Хочу еще! Хочу всю, без остатка!

Нет, не понимает – дернулась, пытаясь отстраниться, уперлась холодными ладошками в мою грудь и оттолкнула. Глупенькая, ведь если я захочу, ты никогда не сможешь меня остановить… Ну ладно, поддамся. Чуть отстраняюсь, чтобы ты снова смогла отбежать, но разве это спасет тебя? Раз, два, три, четыре, пять, я найду тебя опять…

– Так, все! – заявляет мне с такой решительностью, словно готова воевать. – Это зашло слишком далеко. Если ты сейчас же не перестанешь я… я выбегу туда и скажу, что ты пытаешься меня силой взять. Думаешь, папе и братьям будет после этого дело парень ты мне или нет?

Молодец, придумала угрозу. Смотрю на нее и радуюсь, так она старается, еще и отступила с таким тяжелым вздохом, что я едва не застонал от удовольствия.

– «Ты-ты», – насмешливо бормочу я, прокручивая в голове ее слова. – Я уже подумал, что ты готова кончить, если я не остановлюсь. Жаль, мышка, жаль, что ты решила дурачиться. Но я большой мальчик, могу и уступить. В этот раз.

Да, впервые говорю о жертве, думая о себе самом, и меня это радует. Подобной игры у меня давно не было. Раз уж она хочет растянуть мое удовольствие – я только рад.

Отступаю, опускаюсь в кресло, как истинный владыка чужих сердец, закидываю ногу на ногу и замираю.

Стоит, смотрит. Что, детка, я хорош? Знаю, что хорош. Голый торс, шелк рубашки, узкие штаны, которым не скрыть мой напор и решительность поиметь эту мышку во всех позах, доступных человеческому телу. Ты ведь все видишь, все чувствуешь и хочешь точно так же, как хочу этого я, но тебе проще накормить меня эмоциями, вкусом своей борьбы и страсти. Ничего, с таким лакомством я готов подождать, даже сделать условия у игры совсем иными.

– Я тебе нужен, – уверенно вспоминаю все фото с ней и Ильей и окончтельно не сдерживаюсь. – Хочешь пари? Через месяц ты будешь моя и сама захочешь, чтобы я тебя трахнул.

– Ага, вот ты и прокололся, – вдруг обрадовалась она. – Я уже готова была поверить, что это какая-то реальная магия. Но я бы точно не придумала себе настолько самовлюбленного сукиного сына. Илья Краснов не такой, у него, чтоб ты знал, принципы… он.. он…

– Я лучше твоего Ильи, это же очевидно, – перебиваю ее, почти злясь. Кажется, я ее немного ревную к образу, который она сама себе придумала. – Я совершенство, а он всего лишь смертный!

Неужели она не понимает, что не могла придумать ничего совершенного, потому что просто смертна и глупа?

– Хорошо, – шепчет она совсем серьезно. – Пари – говоришь? Давай пари, иначе же ты не отвяжешься? Но у меня есть условия. Боже, это что, серьезно со мной происходит?

– Так, не отвлекайся, какое там у тебя условие, крошка?

Говорить, что я не отвяжусь, даже не собираюсь. Такое лакомство я ни за что не оставлю!

– УсловиЯ! – строго поправляет она, а я уже представляю ее в латексе с плетью. Из нее была бы неплохая госпожа. – Во-первых, ты не лезешь ко мне, не трогаешь меня, если я сама тебя не попрошу. Во-вторых, весь этот…

Она запинается, красноречиво окидывает меня взглядом, вздыхает с сожалением. Я же говорю, ты меня хочешь! Но нет – она не может признаться, отворачивается и строго продолжает:

– Весь этот бред только между нами. Я не хочу загреметь в психушку… а вдруг я уже там, господи. И в третьих, если через месяц я выиграю, ты смоешься из моей жизни, будто тебя и не было. Хотя тебя и так нет… В общем, я придумаю, что сказать родителям.

– Легко, – соглашаюсь я, махнув рукой. Она ведь так старается, разве могу я ей отказать, когда она так фонтанирует своими страстями. – Я даже подарю тебе свой ламбаргини перед уходом. И да – я настоящий. Стоит мне выйти на улицу и вокруг меня тут же соберутся все течные шлюхи этого захолустья, хочешь покажу?

Мне кажется это забавным, а она злится еще больше.

– Чудесно, так почему бы тебе не сделать это прямо сейчас? Я то тебе зачем? Алло!

Я почему-то начинаю злиться в ответ, хотя обычно не порчу красивые губы злобным оскалом, но она этого даже не замечает, продолжая свое:

– Не знаю что на самом деле у тебя на уме, но ты этого точно не получишь. Что, мне теперь надо где-то кровью расписаться или пойдем к нотариусу?

Она когда серьезная – злиться на нее не получается. Хмыкнул, улыбнулся, делая вид, словно действительно раздумываю над способом закрепить наше соглашение, а потом торжественно протянул ей руку.

– Так и быть можешь ее поцеловать, – говорю ласково, – в знак согласия с моим могуществом. Твоя решимость меня очень заводит.

И я не шучу, но она кривится. Ей это не нравится. Почему это так сильно меня вдохновляет?

– Это правда необходимо? – спрашивает, с таким отвращением на меня глядя, словно я ей предложил поцеловать задницу.

Ничего, когда-нибудь поцелует и не только руку, сама и с удовольствием, но ее серьезность сводит меня с ума. Неужели она совсем шуток не понимает. Надо было заставить ее подписать договор на крови и сделать своей рабыней. Она бы целую вечность потом шипела, что я козел, но латекс и пара зажимов для сосков спасли бы ситуацию.

Как представил, так сразу расхохотался.

– Алиса, ты такая наивная, – говорю ей искренне. – Настоящая жертва для любого демона. Нет, так и быть ты можешь меня не целовать. Я просто хочу твоих эмоций и твою душу, мне нравится играть с дурехами вроде тебя, так что давай, придумывай план защиты от моего величия. Да, ты девственница и не знаешь, что такое настоящая страсть, но я не верю, что ты не считаешь меня крутым.

– Значит по рукам? – устало спросила она, явно пропустив всю мою речь мимо ушей.

– По рукам, – соглашаюсь, стараясь скрыть легкое разочарование. – Я бы пожал твою лапку, но мне же теперь нельзя к тебе прикасаться, так что…

Мне хотелось продолжения игры, а она к ней явно теряла интерес. Перепила, что ли? Ничего, сейчас сделаем вечер теплее. Я снова начинаю раздеваться. Моментально сбрасываю ботинки, рубашку, неспешно расстегиваю штаны, а она, зараза, не смотрит! Закрывает лицо руками и отворачивается. Вот же коза!

– Значит договор, – говорит она мне очень серьезно и отворачивается. – Хорошо. С этим можно жить.

Я замираю. Она скидывает покрывало с кровати, прячется под ним и переодевается там. Наивная, она правда думает, что я ничего не вижу и не могу оценить всю сексуальность ее шортиков? Ладно, ладно, пусть так думает. Наивная моя малышка.

Переоделась, нырнула под одеяло и, кажется, собралась спать. Серьезно, со мной? Почти без штанов?!

– Даже не поцелуешь меня на ночь и не взглянешь, как я собираюсь приласкать себя, глядя на твою округлую попку? Ее контур хорошо рисует это покрывало.

Я надеюсь на ее эмоции, стягиваю штаны, шлепаю по животу резинкой трусов. Давай, детка, реагируй!

Она не делает ничего, только сопит. Это как? Неужели уснула? Не верю! Подхожу, смотрю – точно спит! Как же так? Я так разозлился, что захотелось запустить руки под одеяло и скользнуть пальцами в ее шорты – нечего спать, когда у меня такой стояк от твоих фертелей! Но вспомнил, что обещал ее не трогать и только фыркнул.

Ладно, слово есть слово, даже если дал его Красный змей. Спи, а я даже в сон твой не полезу, не стану тебя трогать, но на – полюбуйся, как я любил других… посмотрим на тебя утром.

Довольно хмыкнув, я разделся. Люблю спать нагим, впрочем, вру – люблю быть нагим всегда! Ведь спать я и вовсе не могу.

Лег на пол, чтобы случайно к ней не прикоснуться, закрыл глаза и начал представлять женщин в моих объятьях. Нужно выбрать верные воспоминания, пусть поймет силу моей любви, глупая мышка, возомнившая себя ласточкой.

Глава 3. Алиса

Я проснулась, тяжело дыша и чувствуя, как огнем пылают щеки. Мне снилось такое… нет – ТАКОЕ! Искренне надеясь на то, что и окончание вчерашнего вечера, и дикие оргии из моих снов, проходившие при непосредственном участии мифического Ильи Краснова, были следствием алкогольного отравления, я села в постели и огляделась вокруг.

Рассвет только-только заглянул в окно гостевого домика. Снаружи пели птицы, а внутри… внутри никого не было кроме меня.

Я с облегчением выдохнула и плюхнулась обратно.

Пора бросать пить.

Пара бокальчиков вина перед сном – это тоже алкогольная зависимость, знаете ли. А я, если уж говорить начистоту, в последние месяцы без такого допинга просто не засыпала.

В дизайнерском агентстве, в котором я работала еще с последнего курса универа, сменилось руководство – в кресло директора, вместо приятного во всех отношениях Петра Владимировича, села его стерва-дочь. Это и мой маленький конфликт с родственниками, который перерос в мою большую ложь – чтобы понять причину моих вчерашних диких видений, вовсе не нужно было идти к специалисту.

Ох, но до чего же все казалось реальным! Даже страшно, если вспомнить. Страшно и смешно, потому что… ну, камон! Шикарный мужик на дорогущей машине приперся в гребеня, только чтобы увидеть меня? Нет, не так… МЕНЯ? Думаю, одного взгляда на майку с естественной перфорацией от стиральной машинки и трусики-шортики в горошек достаточно, чтобы понять, что эдакий Илья Краснов мог приехать к кому угодно, только не ко мне.

Искренне надеясь на то, что не натворила ничего в пылу вчерашней белой горячки, я решила отправиться в дом – мама обычно в это время была уже на ногах.

Расспрошу ее обо всем и, если надо, извинюсь…

Я зажала себе рот ладонями лишь бы только не заорать. На коврике, прямо у кровати, во весь свой без двадцати сантиметров двухметровый рост растянулся Илья Краснов собственной невероятной персоной.

Голый. Абсолютно. В смысле – совсем!

Впрочем, сразу стало ясно, куда делись недостающие до двух метров двадцать сантиметров… и даже, пожалуй, с небольшим…

Я спрятала ноги обратно под одеяло и, почти не дыша, накрылась им сверху. Щеки мои пылали еще ярче, чем после бурных сновидений. Это что же получается? Все-все правда? Не-ет… ну, нет-нет-нет!

Я приподняла край своего защитного покрова и посмотрела вниз. Мужчина, сотворенный моей неуемной фантазией, мирно спал, заложив красивые крепкие руки за старательно нарисованную мной голову. Гармоничное тело атлета, легкий морской загар и волосы, немного выгоревшие на солнце, которые непослушной челкой спускались на лоб. Просто Аполлон… заглядеться можно. Главное не смотреть на то, что я не рисовала. Хотя как же туда не смотреть, если никогда такого вживую не видела…

Пылая от мизинцев ног и до кончиков ушей, я усилием воли закрыла себе обзор на неведомое чудо. И как же так могло получиться?

Вот, на самом деле, я больше чем уверена, что если бы был хоть малейший шанс на то, что нафантазированный мужик однажды может ворваться в жизнь, сверкая голым торсом и хватая тебя за все выдающиеся места, каждая бы фантазировала аккуратнее.

Почему я сделала его таким привлекательным? Ну неужели с меня, Алисы, девочки без претензии на сексуальность, не хватило бы какого-нибудь мачо попроще? Среднестатистического такого, чтобы не краснеть от одного взгляда на него и не покрываться мурашками от навязчивых приставаний. А я ведь покрывалась, несмотря на всю его наглость и абсурдность таких приставаний.

И как же быть теперь? Может вызвать полицию и сказать, что вообще впервые вижу этого мужика? Нет… мама с папой, да и вообще все уверены, что я его знаю. Мы же, как никак, уже полгода встречаемся! Только ленивый теперь не в курсе, что младшенькая у моих мамы с папой старой девой не умрет. Всех же так заботила моя личная жизнь – вот и получили, чего хотели.

А что же получила я?

Будить свою и без того «возбужденную фантазию», чтобы задать этот вопрос, я не собиралась уж точно. Намного лучше будет, если, проснувшись, он не найдет меня. Судя по тому, как нахраписто этот нахал вел себя вчера со мной и моими родственниками, добровольно он не отвянет. Но надо его хоть от моих родителей увести, а то мало ли что у этого странного типа на самом деле на уме!

Когда принимаешь важное решение, всегда становится легче – вот и мне полегчало. Я очень аккуратно, почти беззвучно выскользнула из кровати с другой стороны. Собрала свои вещи, перемещаясь по комнате исключительно на цыпочках, и максимально тихо приоткрыла вечно скрипучую входную дверь. И все это, старательно не опуская взгляда на призывно раскинувшееся на полу мужское тело.

Но все же, уходя, буквально против воли бросила взгляд в его сторону и опять почувствовала, как мой внутренний жар заливает краской лицо.

А вот, все же интересно – это нормально вообще, если у мужчины во время сна того… это самое стоит?

Все явки точно спалены – рассудила я и решила не ехать домой.

Если уж Илья знал, где живут мои родители, то наверняка был в курсе и адреса моей маленькой квартирки с видом на парк. Но и бегать от него по всему городу, прячась в местах, в которых обычно не бываю, было бы глупо.

Кроме прочего, совершенно не хотелось оставаться одной в городе, где этот идеальный самец может подкараулить меня за любым углом и прижать к холодной стене своим горячим, агрессивно-сексуальным темпераментом.

Мне нужно было подумать, успокоиться, поискать варианты и, если домой идти вариантом не было, оставалось только одно место, куда бы я могла податься – офис моего родного агентства.

Годовщина свадьбы у родителей в этом году выпала на воскресенье и они приняли решение ничего не переносить. Потому этот понедельник все еще был моим выходным днем, ведь тиранша царственно позволила его прогулять, взамен на то, что я отработаю пропущенные часы, придя поработать в выходные.

Могла бы и просто так отпустить… хотя, что я теряла? Мне и без того периодически приходилось сидеть в офисе по субботам и воскресеньям, когда великая бизнес-вумен Аллочка Петровна подписывала договоры с клиентами, с легкостью соглашаясь на нереальные сроки исполнения и вообще еще кучу условий, которые нормальная студия дизайна, которой мы были при ее отце, никогда бы не приняла.

Трижды разведенная, беспрестанно молодящаяся экс-модель сорока годков отроду, не имея вообще никакого образования в сфере архитектуры, дизайна и даже финансов, совала свой идеально отредактированный хирургом носик во все. Абсолютно во все! А мы, маленький, но дерзкий коллектив дизайн-студии «Красный Кактус», просто ссали послать ее куда подальше и отправиться на вольные хлеба… Потому что эта продуманная тиранша первым высочайшим указом поднялавсем зарплату, подсунув рано обрадовавшимся сотрудникам кабальный договор, со зверской неустойкой при добровольном увольнении раньше срока окончания его действия.

Так и жили мы с коллегами, как в анекдоте… плакали, но все равно продолжали жрать этот кактус.

– О, Алиска. И какими судьбами? У твоих родаков же годовщина? – Вместо приветствия встретил меня в коридоре знакомый голос.

Семен – наш менеджер проектов. Скажем так, самый коммуникабельный парень из всей команды дизайнеров-интровертов, вообще всегда и обо всем был в курсе. Во многом за счет своей бесцеремонности и крайней степени самовлюбленности. Но в офисе нужен хоть один такой заводила-коммуникатор, иначе можно за все годы работы так ни разу и не съездить коллективом на майские шашлыки, да не провести ни одного корпоратива.

И все же порой, вот как сейчас, такая его активность раздражала. Потому, я достаточно красноречиво нахмурилась и буркнула в ответ:

– Не твое дело, Улицкий. Дай пройти, работать надо.

Парень кисло улыбнулся и подмигнул мне, но в сторону не отступил.

– Понятно все с тобой, Семенова. – Сказал он, нарочито громко помешивая кофе в керамической кружке металлической ложечкой.

– И что тебе понятно? Отойди, говорю.

– Понятно, что ты к Алле Петровне подлизаться решила. Что, небось хочешь отпуск под Новогодние праздники выклянчить, чтобы со своим хером снова в горы свалить, да?

– Завидуй молча. Что, небось тоже бы свалил, если б у тебя был свой хер? – Передразнила я его, подражая гаденькой интонации.

На это неоднозначное замечание Семен предпочел не отвечать, но красноречивым взглядом меня прожег.

Ну, а что делать? Вот такие отношения у нас теперь в коллективе с приходом нового начальства. Каждый друг-другу враг, пища и волк, потому что в отпуск пускают по-очереди и не когда просишь, а когда у Аллы Петровны карты таро сойдутся и водолей до пятого дома дойдет. Ведь эта самодурша даже по таким вопросам сверялась не с логикой или, например, мнением сотрудников, а с высшим разумом и тонкими материями.

Плюхнувшись за свой стол, я ткнула «вкл» на системнике и прикрыла глаза, ожидая загрузки. Настроение было еще хуже, чем в начале дня. Ну, и кто меня за язык тянул? Обидела человека ни за что… а у него ведь чувства есть и вовсе Семен не плохой! Мы раньше даже дружили, до того как тиранша в директорское кресло села. Он, может быть, тоже одинокое сердце. Наверняка, родственники прессуют, про часики напоминая… Ну или что у них там у мужиков. А дома только фикус ждет или скотина какая, с утра некормленная.

На лоб бесцеремонно опустилась холодная ладонь и я довольно грубо отмахнулась, потому что сразу подумала худшее.

– Алис, ты чего? – Испуганно прошептала Катя, прижав ушибленную руку к груди. – Это же я. Ты болеешь, что ли? Горячая такая…

Вот до чего сексуальные красавцы из фантазий доводят – Илья уже мерещится мне везде, чуть подругу из-за него не прибила!

– Кать… прости. – Прошептала я, виновато погладив ее чуть выше локтя. – Я что-то сама не своя.

– Оно и видно. Ладно, потом поболтаем. Мне тиранше нужно до вечера макет сдать. Я что пришла: ты, раз тут сегодня, поможешь с внешними элементами?

Конечно, как тут было отказать. Но внешним элементам фасадной отделки нового проекта все никак не удавалось захватить мое внимание, ведь им безраздельно властвовал совсем другой… эм… внешний элемент.

Почему-то стоило на мгновение отвлечься, и перед глазами снова и снова вставал один до деталей знакомый образ. Оживший, живой и, как он сам утверждал, совершенно реальный!

В размышлениях о природе моего невероятного знакомого я вспомнила о его вчерашних словах… Каким там кубом он себя называл?

Уж за что люблю наше время, так это за то, что весь мир помещается в одном маленьком устройстве и каждый человек на Земле находится всего в одном клике от того, чтобы получить ответ практически на любой вопрос. Ведь, как гласит известный рекламный слоган: «Гугл знает все!»

Повбивав в поиск «куб» на тот и другой лад, я нашла, что искала… и едва не словила инфаркт от того, как сердце ускорило ритм.

«Инкуб (инкубон, инкубониус, лат. incubus, от incubare, «возлежать сверху») – в средневековых легендах распутный демон, ищущий сексуальных связей с женщинами» – ответила мне Википедия. А после нее и другие популярные порталы принялись наперебой закидывать меня фактами и пугать ужасным ходом развития дальнейших событий.

Нет, уж лучше бы то оказалась белая горячка. Или пришелец… это тоже не так страшно и сложно принять.

На статье о том, как инкубы собирают сперму других мужчин, являясь к ним в образах прекрасных дев, чтобы впоследствии использовать это семя для зачатия собственного потомства от своих беспомощных жертв, я закрыла все окна в браузере и даже выключила интернет. Непременно облила бы монитор святой водой, если бы такая имелась в наличии.

Меня трясло. По-настоящему колбасило! Ведь если демоны-инкубы действительно существуют…

– Семенова! – Рявкнул Семен над самым моим ухом.

Я едва со стула не навернулась, весьма его этим порадовав.

– Алла Петровна вызывает. Говорит – срочно, не иначе прямо сейчас премировать тебя будет за невероятную трудолюбивость!

– Да пошел ты…

Но коллега даже не огрызнулся в ответ, только улыбнулся особенно гадко и отвесил шутливый поклон, отступая в сторону.

Что могло понадобится от меня Алле Петровне с утра пораньше? Да кто же знает… обычно эта мадам в офисе раньше двух вообще не появлялась. А потом, знаете, обед в час, в четыре надо чайку в кафешке внизу попить… а там уже – «ой, пять часов!» И сразу дела у начальства. Ведь оно, в отличие от сотрудников, головой работает и может себе позволить свободный график.

Я вежливо постучалась в дверь и услышала громкий стук с другой стороны вкупе с какой-то сумбурной возней. Пришлось проявить вежливость и постоять немного в тишине, прежде чем снова поскрестись в кабинет начальства и услышать взволнованное:

– Да, да! Войдите.

Ну, мы, офисный планктон – народ простой, нам говорят идти – мы идем. А потом, порой, столбенеем на месте и офигеваем от того, куда пришли.

Кабинет Анны Петровны, к ее чести, всегда отличался исключительным порядком. Но не сегодня, потому что сейчас канцелярские принадлежности на ее столе были расставлены как попало, отчасти даже валялись у самого входа, одна из штор на окне висела криво, будто в спешке ее очень небрежно вернули на место. А сама госпожа директор выглядела так, будто всего мгновение назад финишировала первой на Московском марафоне.

Вот только не она и не общий беспорядок на фоне приковали к себе все мое внимание, а наглый и весьма самодовольный красавец, который вышел навстречу, демонстративно застегивая манжеты на испачканной помадой белой рубашке.

Тот самый, которого полгода назад я сама придумала и нарисовала.

Глава 4. Красный змей

Таких забавных мышек у меня еще не было. Она ерзала всю ночь и даже едва слышно постанывала от насланных мною снов, а проснувшись, даже не подумала оставаться – тут же решила сбежать. Но на член точно посмотрела. Я хоть и притворялся спящим, а не заметить этот взгляд не мог. Ох эти сладкие взгляды туда, куда девственницы смотреть обычно не смеют. От этих взглядов комнаты всегда наполняются кисловатым ароматом их невинности. Это всегда меня дразнило, потому, когда она решила убежать, я даже не стал ей мешать. Беги, малышка. Беги! Я все равно тебя догоню быстрее, чем ты думаешь.

Она, видимо, действительно поверила, что убежала, потому что спряталась на рабочем месте. Бедная мышка, что ж, значит устроим тебе неожиданный сюрприз.

Ее взгляд, когда она нашла меня в кабинете своей начальницы, стоил всех моих стараний.

– Доброе утро, любимая, – сказал я, поспешно вспоминая, что обещал к ней не прикасаться.

Даже отступил, чтобы она могла пройти, но позаботился, чтобы непременно увидела следы от поцелуев на моей груди. Давай, малыш, где твоя ревность? Она должна быть сладенькой.

– Семенова, – тут же заговорила Аллочка, горячая кошечка, которой по сути уже многого и не надо. Мои чары лишили ее всякого ума за пару мгновений, теперь она была почти моей рабыней. – Алисочка, – продолжала женщина, вскакивая и бросаясь к моей мышке, словно к лучшей подруге. – Что ж ты не сказала мне, что ты скоро замуж выходишь? Тебе обязательно надо отдохнуть и подготовиться, а ты у меня работник отличный, просто лучший, даже сегодня здесь, но – нет! Считай… считай, что ты на свободном графике! У тебя же столько дел, столько дел! А уж ради такого мужчины… ах, можно все!

Она страстно посмотрела на меня и, видимо, по ошибке, поймала мою руку, а не моей девочки. Ладно, не буду мучить ее, не стану заставлять ее целовать мне руку, а вот рубашку пусть застегнет.

– Алла П-Петровна… вы меня увольняете? Но у меня же ипотека…

– Не увольняю, глупенькая. Свободное посещение, милая, просто свободное посещение! Приходи, когда хочешь, – отвечала Алла, облизывая губы и застегивая мою рубашку, чтобы потом едва не поцеловать в щеку, но я все же увернулся.

– А зарплата? Я… я не могу пропускать за свой счет! Пожалуйста, Алла Петровна, я лучше поработаю. Я правда… у меня проект горит!

– Ласточка, – мягко начал я, протягивая ей руку. – Ты заслужила это время для себя. Ты же так много сделала для этой компании. Правда, Аллочка?

Алла бестолково закивала, а я посмотрел на свою мышку.

Алиса зло смотрит на меня. Ее взгляд – такой крохотный луч смерти, от которого под ребрами поднимается щекотка. Не верит мне и просто ненавидит, словно я уже разрушил ее крохотную мышиную норку, а ведь я только начал! Хмурится, морщит носик так мило, что его хочется ткнуть пальцем, и говорит мне зло и растерянно:

– Спасибо… наверное.

Она, кажется, сама не знает, что теперь с этим делать, но глазки проясняются, видимо поняла, какое чудо ее ждет. Наверняка снова пытается понять, зачем мне это нужно, а я улыбаюсь. Нельзя же ей сказать, что я просто хочу ее трахать сутками напролет, как только она скажет мне «да», а там, быть может, скоро она мне надоест и вернется сюда вспоминать с Аллочкой, как я был хорош. Такого у них уже не будет никогда.

Она словно чувствует мое настроение, совсем теряется, оборачивается на дверь, будто ищет спасения. Не находит, решительно смотрит на Аллу и замирает. Вот она – моя сладкая, безумная и такая извращенная ревность! Да, детка, твоя начальница смотрит на меня. Она хочет меня. Она содрала бы с меня штаны прямо тут и поглотила бы всю мою змеиную силу, если бы только я ей это позволил.

Да, именно ты придумала мне это воплощение, но даже выгляди я иначе, вокруг меня все равно будут толпиться сотни вожделеющих мышек. И скоро, совсем скоро ты пополнишь их ряды.

Она это видит, чувствует и злится. Так вкусно. Я буквально кожей ощущаю, как ей хочется вцепиться в меня и по-детски взвизгнуть: “мое”, но она гордая. Это как пряная приправа на кровавом стейке. Я такое люблю. Она не может сделать что-то подобное, потому пятится к двери.

– Ну, я пойду тогда? – спрашивает моя малышка, а голос дрожит, жаль только не от возбуждения.

– Меня забрать не хочешь? – спрашиваю я, чувствуя, как губы расползаются в победной улыбке. – Я тебя домой отвезу.

Это я уже добавляю, чтобы ответить на ее загнанный взгляд. Нет, мышка, я не издеваюсь, я просто кусаю тебя с каждого боку понемногу.

Отстранил Аллу, даже не пытаясь думать о ее чувствах, зато какая сладкая реакция у Алисоньки. Губки вздрогнули, приоткрылись. Смотрит на меня почти влюбленно, но испуганно, не верит, что я выбираю ее, а не расфуфыренную безвкусную секс-начальницу. А я шагаю к ней, чувствуя, что любая женщина пожирала бы меня взглядом. Ну же, ты же хочешь узнать, что так манит ко мне других женщин? Что заставляет стелиться передо мной, умоляя если не о прикосновении, то хоть о взгляде в их сторону. Так сделай шаг, позволь мне укусить твои пухлые приоткрытые губы и ты узнаешь, как хорошо быть моей.

Я, кажется, увлекаюсь своими фантазиями, потому что возбуждение упирается в ширинку, а ей будто и дела нет.

– А… да… конечно, – шепчет она почти невпопад, а потом берет меня под локоть, как чинная барышня позапрошлого века.

Это так мило с ее стороны, но пальчики тут же гневно впиваются в мою руку и я ощущаю ее негодование, как порыв сладкого ветра, бьющего в лицо. О эти настоящие эмоции. Она, видимо, в бешенстве, с силой выталкивает меня в коридор, закрывает за нами дверь и шипит как маленькая змейка.

Смешная. Глаза горят, стала в позу. Ну давай, покажи мне, на что ты способна!

– Какого хрена ты творишь? – шепчет она, стараясь и возмущаться, и не шуметь, чтобы лишнего внимания не привлекать. – У меня сдача проекта послезавтра! Какая свадьба? Какое свободное посещение?! Она же…

Замолчала. Такая смешная, собственных мыслей испугалась, обернулась, схватила меня за локоть, все так же впиваясь пальцами, словно ей под силу оставить на мне синяки, и потащила подальше от двери. Моя мужественная, пугливая мышь, какая же ты умилительная…

Стоп! С каких пор меня умиляет собственная еда?!

Озадаченный внезапными эмоциями, я пропустил тот момент, когда моя жертва снова стала в позу и насупилась.

– Ты не заметил, что она тупая, как пробка? – спросила она так, словно мне вообще могло быть до этого хоть какое-то дело. – Слушай, иди и убеждай ее обратно.

Говорит так строго, едва ножкой не топает, а в глазах отчетливое “не убеждай, не надо!”. Смешная – не могу. Сомневается, отводит глазки и бормочет себе под нос уже совсем ни в чем неуверенно.

– Можно работать и из дома… если надо… или…

– Ты мне нужна, – перебил я поток ее бормотания, сам не понимая, почему от этих слов становится тепло, а она глазки на меня подняла и нестерпимо захотелось ее обнять и даже не оттрахать после этого. – Зачем тебе работать, если тебе и так заплатят? Все остальное не твои проблемы, – заверил я ее, не понимая почему она вообще держится за тупую начальницу, могла бы и свое дело открыть давным-давно, но об этом я, может быть, поговорю с ней в другой раз, а пока я просто протягиваю ей руку и буквально заставляю себя отпустить пошлую шутку: – Идем. Тебя отвезти домой или до метро? Хотя… быть может, ты уже готова в каком-нибудь мотеле получше рассмотреть меня голышом? Тебе ведь утром понравилось, как он стоял.

Мне важно доказать себе самому, что это лишь игра и голос сразу становится громким, привлекающим внимание. Мне нужны зрители, подвластные моим чарам. Я зову их своим голосом и злюсь на себя за этот призыв. Что за глупости? Я огненный змей, что мне эта Алисочка?

Что-то рядом упало на пол, а я ощутил порыв чужого удивления, граничащего с шоком. Медленно обернулся и с наслаждением осмотрел ошарашенного парня с чашкой в одной руке. Другая рука застыла в воздухе, будто все еще держала ложку, валявшуюся теперь на полу. А ведь он даже не понял, что уронил ее вместе с челюстью. Кажется, в мыслях Алисы его имя читалось как Семен и они не очень-то ладили, оно и понятно – с такими-то его чувствами к ней…

Нравится мне буря в его глазах. Именно такой зритель мне и был нужен. Я зловеще улыбаюсь и понимаю, что мне мгновенно стало легче.

– О, парень, ты опоздал. Ласточка уже моя, слишком долго ты чай пил, брат, – говорю я насмешливо и не удерживаю надменный смешок, а затем картинно маню Алису пальчиком, так чтобы он мог оценить, как я крут и как жалок он со своей чайной ложкой и ревностью. – Идем, а то тут кто-то слюной захлебнется, представляя тебя голенькой.

– Что?! – Заорал парень. – Алиса, это и есть твой… Он же хамло недоделанное! –

Семен сразу переменился. Из офисного планктона решил превратиться в буйвола: покраснел, ноздри раздувает, кулачищи сжал, так что вены вздулись. Ой-ой, сейчас бросится меня убивать.

В глазах так и пляшет желание рожу мою прекрасную кулаками обтесать до уровня дубовой коры, а мне так весело от этого. И Алиса не подвела: разозлилась, словно кто-то ее ребеночка обидеть пытается. Все правильно, так его!

– Семен, ты совсем охренел? – спросила она, забыв, что злится на меня. – Мало тебе меня подкалывать, еще и жизни учить будешь? Я повторю – завидуй молча.

Моя наивная птичка думает, что этот парнишка на меня слюнки пускает. Ну точно наивная! Как же можно не замечать того, кто фантазирует о тебе по ночам, а иногда и рано утром в офисном туалете, пока некому застукать за рукоблудием.

Мышка об этом даже не думала. Это не могло меня не веселить, а она еще и под локоть меня схватила и повела к выходу. Так и хотелось обернуться показать этому Семену змеиный язык. Жаль, он бы такой шутки не оценил.

Да и вообще, ничего он оценить сейчас не был способен. Сразу понял, что со мной ему не тягаться. Никогда! Он проиграл и вкус его огорчения был пикантной приправой к основному блюду, а блюдо самостоятельно вывело меня из офиса. Так уверенно шагало рядом и скрежетало зубами, что мне хотелось хвостом вильнуть от удовольствия.

Мышка вызвала лифт, насупилась, ворчит себе под нос. Вот сейчас лифт приедет, мы зайдем, а там никого… А если он сломается? Она решится посмотреть внимательней, каков я?

Лифт действительно приехал пустой – что-то от моего пророческого дара все же осталось! Ну или я так увлекся, что уже трачу силы на такие пустяки.

А она такая строгая, что мое орудие в штанах не то что кровью наливается – каменеет. Да, девочка моя, накажи меня. Я такой плохой! Пришел, испортил тебе жизнь…

– Скажешь хоть слово!.. – пригрозила она мне.

– И что тогда?

Дверь за мной закрылась, мы поехали вниз, но остановить какой-то лифт для меня не проблема, как и выключить здесь свет. Вот интересно, боишься ли ты темноты? Шагаю к ней, положив руку на ремень штанов. Покажи мне свои страхи и я превращу их в новую пикантную игру!

Только она явно не в духе, кажется, переживает из-за какой-то ерунды. Кажется, из-за работы, вот же странная мышка.

– Просто помолчи хотя бы до выхода! – огрызнулась она и, скрестив руки у груди, отвернулась. Насупилась, как смешная плюшевая зверушка.

Только я решил дать ей передышку, а то лопнет же. Очень уж привыкла переживать по пустякам, подулась, поворчала сама себе и сразу вспомнила про меня. Посмотрела заинтересованно. Не поверила, что я затих. О да, детка, я могу быть очень тихим, если после этого на меня посмотрят вот так.

Тут и лифт приехал. Я и слова не сказал, шагнул из кабины первым, к выходу направился, а она так вкусно недоумевает. На что же похоже ее удивление? Ммм… горячий шоколад, а интерес, как корица. И страх, как ноты кардамона. Прекрасное блюдо, но прокиснет без подогрева, потому я, улыбаясь, и говорю с ней самым невинным тоном, пробую почву ее настроения:

– Дорогая ласточка, ты так и не ответила. Тебя домой или до метро?

Окидываю ее заинтересованным взглядом, все же интересно, что там у нее внутри творится, а она, дуреха такая очаровательная, взяла и давай кофточку поправлять, словно у нее грудь в вырезе была, а не одни лишь тонкие ключицы. И те взяла закрыла. Все до самой шеи от меня спрятала, насупилась, строго так на меня посмотрела. Настоящая бестия!

– Ты же не отвяжешься, да? – спрашивает она. – Тогда до метро.

Нет, настолько уверенных, вредных и стеснительных одновременно мышей у меня еще не было. Интересно, на что она будет способна в постели? Будет кусаться? Или сама на член запрыгнет, как только войдет во вкус нашей игры. Ух, чую затрахает она меня, когда время придет. Аж не терпится!

Только держу я чинный вид. Ее это явно заводит, она вся волнением и интересом покрывается. Еще немного и снова за локоток меня поймает.

– Хорошо, дорогая! – говорю я ей. Хотел очень строго, а все равно получилось радостно, видимо слишком уж мне все это нравится, попробуй тут удержись.

Она только смотрит заинтересованно. Да, смотри на меня, детка!

Я чуть вырываюсь вперед, чтобы она, наконец, смогла оценить по достоинству мои мужественные широкие плечи и хороший зад. Такие мышки любят круглые мужские задницы, за которые можно уцепится во время жаркого страстного секса. Судя по её взгляду, сладкой негой вожделения щекочущему мою спину,она оценила. Жду не дождусь, когда она будет готова разодрать на мне штаны.

Только в ожидании нельзя время терять. Нужно, как минимум, ее удивлять, держать в тонусе. Вот, она озадачена, подвоха от меня ждет. Не будет тебе ничего такого, деточка! Не заслужила.

Я манерно открываю дверь, как перед великой императрицей Екатериной. Ох, любила она меня до своего правления, а потом всех любила и много и всяко. Софья Сладенькая Августина. Кажется, вот ее я давеча мышке показать-то и забыл, а ведь та еще была затейница до постельных шалостей… но ничего, будет еще время, а пока…

Я изобразил поклон и жестом предложил ей пройти первой, будто речь была действительно о дворце, а не сереньком и невзрачном бизнес-центре.

– Прошу. Карета подана! – без тени насмешки говорю я.

Прямо перед входом сияет роскошью и новизной моя машина, такую, думаю, не забудешь. Мышки точно не забывают, а, попав в салон, растекаются восторженной лужицей. Но эта вот держится – фыркнула и подыграла мне: юбку подобрала, словно дама в длинном платье, и чинно пошла вперед. Да еще вид мне на свою коленку открыла. Какова чертовка, а!

– О, как мило с вашей стороны, – говорит она мне строго и глазки прикрывает, проходя мимо. – Где ж были раньше ваши манеры, господин… как вас там… инкуб?

Запомнила все же. Зря я наверно о сущности своей сказал, не стоило. Впрочем, а что она сделает? Вот сейчас развлекает меня, пыжится. Строгую из себя строит, по лесенке спускаясь, а в самой такая смесь из удивления, раздражения, восторга… Конечно, когда ей внимание оказывает сам Я!

Вдруг она оборачивается и спрашивает, странно сверкнув глазами:

– Слушай, а есть у тебя настоящее имя?

Вот это уже интересно. Так, так. Зачем же тебе имя мое понадобилось? Неужели задумала чего. Она моего удивления не заметила, давай пояснять:

– К Илье Краснову я успела прикипеть душой, а от тебя меня буквально воротит. Не хочу, знаешь ли, портить себе такую удачную иллюзию.

Врет и не краснеет. Воротит ее, посмотрите на нее! А вот если я трусики прямо сейчас с нее стяну? Вот сто процентов мокрая же ходит! Нельзя меня не хотеть, но растягивать удовольствие я умею. Чем больше она будет ломаться, тем слаще будет моя награда. Вот и я держу невозмутимый вид. Даже не улыбаюсь, пропускаю мимо ушей ее причитания, словно не слышал.

– Мои манеры, дорогая? – начинаю я и умолкаю, смотрю как она с интересом и недоверием следит за каждым моим движением. Не верит мне, что ж, тогда буду играть на публику. Благо ее тут много. Народ на мою тачку сбегается, как мухи на… на мед, конечно, да!

Я изящным жестом поднимаю на уровень ее глаз брелок и одним нажатием кнопки открываю перед ней дверь автомобиля. Кажется, она в шоке от того, что мой ламборджини тут с отключенной сигнализацией стоял. Детка, я даже не знаю есть ли она тут вообще! Не родился еще тот, кто сможет угнать машину у настоящего высшего демона! Даже если он немного инкуб для собственного удовольствия.

Слышу за нами пораженные вздохи, понимаю, что кто-то уже на крючке и томно заявляю:

– Какие уж манеры? Разве могу я о них думать, когда ты рядом? Только о тебе, а ты… Ты меня не ценишь.

Кто-то за нами болезненно вздыхает – проняло человека, а вот мышь моя только фыркает и садится в машину с невозмутимым видом.

Ах так! Что ж, ты сама вынудила меня стать серьезным!

Перестаю ломать комедию и разбрасываться чарами впустую, все равно мне не интересно, кто там на ступеньки потек вожделением. Я быстро сажусь за руль и все же не могу оставить тему имени, теперь она зудит в моих мыслях точно старая рана:

– Я думал, ты сама разузнаешь мое имя. Что, не смогла?

Неспешно завожу мотор – тихий, как ее страсть, но такой же мощный – и неспешно выезжаю со стоянки. Не могу не покрасоваться перед людьми – их восторги добавляют мне сил.

Мышь этого не понимает, глаза закатывает, глупенькая. Я вот тут сейчас повожусь, а потом зато гнать смогу легко, на одной силе их восторга. Ничего она в мощи зависти не понимает.

– Поехали уже! – Требует она недовольно.

Не могу удержаться, почетный круг по стоянке выруливаю, вдруг кто еще не сфоткал, не рассмотрел, не полностью потек и не лопнул от зависти. Да и моя маленькая девочка, когда недовольна, прям вибрирует вся. Но кататься вечно невозможно, и вот я выезжаю на оживленную городскую улицу.

Небрежно опускаю стекло, опираюсь на дверцу локтем, как положено мажору-говнюку по мнению моей девочки, и начинаю говорить с ней, словно не пытался до этого вывести – ласково и заинтересованно:

– Так что? Ты не пыталась ничего узнать? И что, даже имя просто так спрашиваешь? Или…

Тут мне становится почти страшно. Что если это она не просто так? Ни одна женщина еще настоящее имя у меня не спрашивала – все ели то, что я давал, хоть и понимали, что я вру. Женщины так устроены, они часто хотят сладкую ложь. Они готовы смаковать ее, если она не сулит им горечи, а мое дело не любовь. Я сердец не разбиваю, только помогаю познать страсть, а она еще никого не убивала. Только я ведь демон, и кое-кто иногда вспоминает об этом. Не может же эта мышь быть посланным на мой путь ангелом? Ее придуманный друг еще та приманка!

Понимаю, что должен проверить это прямо сейчас, потому бросаю руль. Мне ведь он и вовсе не нужен, чтобы контролировать собственный транспорт. Резко заглядываю ей в глаза.

– Решила получить надо мной власть?

Кто ты у нас? Полукровка, которой развратный светлый папочка подсказал, как выслужиться? Нет… и чего я всполошился, просто же человек. Ничего ангельского и в помине.

Она перепугалась, дернулась, вцепилась в руль, как будто не поняла, что ничего не может случиться.

– Ты с катушек слетел?! – спросила она действительно зло и перепуганно.

Не заметила, как машина сама на светофоре притормозила. Что грудью ко мне прижалась, да попу отставила – тоже не заметила.

Эх, какой момент! У нас-то, конечно, уговор, но она же первая бросилась на меня, а значит… Что бы этакого с ней сделать? Эмоций бы побольше…

Я искренне облизнулся и прижал ее к себе покрепче. Сердце у нее от страху колотится, дрожит вся. Надо же ее бедную успокоить.

– Что ты паникуешь? – спрашиваю я с насмешкой. – Я же демон, с этой повозкой разберусь, и в вот этом тоже могу…

Она так на меня плохо реагирует от ужаса, что аж обидно, потому я смачно впечатываю ладонью по ее отставленной заднице и крепко ее сжимаю, чтобы ощутила мою ласковую силу.

– Руки убрал! – рычит она на меня, еще и зыркает зло.

Зато ведь сразу заметила. Не могу не улыбаться.

– У нас уговор, ты забыл? – напоминает она строго. – Вот за это лучше подержись.

Она силой мои руки на руль перекладывает и гордится, что, такая молодец, переборола меня. Наивная такая милашка. Захотелось щелкнуть ее легонько по носу и искренне улыбнуться, но она взяла и выдала:

– Или тебе и мой бездыханный труп сойдет?

Вот все настроение одной фразой испортила.

– Фу, какая ты невоспитанная, мышь, – сказал я искренне и сосредоточился на руле, не хватало мне еще на эмоции какой-то малявки реагировать всерьез. – Сама на меня упала, возбудила, а потом уговор вспомнила…

Тут я все и понял, сразу рассмеялся.

– Признайся, ты просто испугалась? Почувствовала же, да?

Что же еще могло так ее взволновать, кроме этого. Я выразительно опускаю глаза вниз. У меня в штанах все очень очевидно, а она не могла это не ощутить, так терлась об меня – аж вся взмокла наверняка, а руль – только повод. Я расколол тебя, мышь! Смотрю на нее с усмешкой, а она растерянная. Глаза округлились, ушки покраснели, смотрит то мне в глаза, то ниже, будто не знала ничего. Хороша актриса!

– Тебе понравилось, как я его додумал? – спрашиваю я томно, пытаясь получить еще больше эмоций. – Ты ведь оценила утром? Твой размерчик или великоват?

Она еще больше глаза выпучила. Вся краской залилась. Щеки раздувает. Явно хочет высказаться. Ну! Давай!

Она, видимо, тоже решила меня подразнить – показательно отвернулась, села ровно, ремень безопасности пристегнула и к окну отвернулась. Потом выдохнула. И, кажется, краснеть перестала.

Я за дорогой не слежу, моя машина сама знает, что делать. Да и Алисонька же интересней. Такой экземпляр. Мужественно взяла себя в руки, вздохнула и что-то мученическим тоном прошептала… Что? Это она меня идиотом назвала?

– Поехали уже, – попросила она устало, опережая мои возмущения.

При этом от нее прилетела такая мощная волна чего-то. Даже не знаю, что это за эмоция, но мне вдруг стало сытно, хотя моя суть вроде подразумевает вечное чувство голода, жажды и дальше по списку. А тут хоп – и наелся. Точно с ней что-то не так, с этой ласточкой…

Я задумался. Все варианты в голове прокрутил и понял, что ничего не понимаю, да и прежний легкий голод на месте. Почудилось мне, что ли? Надо срочно разрядить обстановку. На чем мы там остановились? Ах, да – мой прекрасный член! Можно ли найти лучшую тему для разговоров?

– Да, наверно для тебя и правда много, – заявляю я, как настоящий эксперт в этом деле, – но поверь, тебе бы очень понравилось после должной подготовки. Вообще, для истинного мастера размер не имеет значение, но с большим достоинством намного больше простора для творчества. Может, все же поедем к тебе домой и я покажу, что такое хорошая подготовка?

Подмигиваю ей и выразительно облизываюсь – медленно и чувственно. Опытные дамы обычно все понимают мгновенно, а те, кто были со мной, и вовсе готовы раньше времени содрогаться в бурном оргазме. Ничего, скоро и тебе будет достаточно одного моего взгляда, чтобы взойти на вершину наслаждения.

Алиса вдруг смотрит на меня особенно внимательно, медленно закусывает губу… У меня кажется подпрыгнуло то, что уже давно стояло, а она неспешно подалась ко мне, положила руку на мое бедро и, проведя ею выше, томно прошептала на ушко:

– Отчего же много… просто я предпочитаю сначала узнать человека получше. А что еще может сказать о человеке больше, чем его собственный язык…

От ее голоса меня пробирает до костей. Вот те на! Этой маньячке что – надо было сразу предложить хороший куни?! Или лучше было вылизать ее прямо на праздничном столе у ее родителей?

Я смотрю на нее пораженно и вдруг вижу в ее глазах насмешку…

Она что смеется надо мной!

Я так обалдел, что даже разозлиться не смог.

– В себя приди уже! – вдруг прикрикнула она на меня, заставив подпрыгнуть на месте.

Сама разыграла меня, посмеялась, а теперь еще и злится…

– Вот же идиот…

Я все еще смотрю на нее растерянно, а она глаза закатывает, вздыхает устало.

И снова по мне проходит та волна, такая… ох, снова я ничего не понял, и голод пропал всего на миг. Но она же человек! Просто человек, что ж тогда не так?

– Ты вообще о чем-то еще кроме секса думать можешь? – ворчит она, пока я тщетно собираюсь с мыслями. – Скажи еще, что мы не просто так сейчас метро проехали.

Странно слышать такие вопросы, когда ты о сексе и не думаешь вовсе. А вот метро мы действительно проехали. Я посмотрел на знак, мелькнувший в зеркале заднего вида и только нахмурился.

Где это видано, чтобы моя жертва не только слюни не пускала, но и издевалась надо мной? Впрочем, ладно черт бы с ней! Я-то чего? Я!

Я невольно фыркнул, вышло зло и обиженно. Да, пусть думает, что я из-за нее в печали! Может, совесть проснется, а то мучает такое сокровище и не морщится…

– Зачем мне о чем-то кроме секса думать? – спрашиваю я прямо. – Секс правит миром, а значит миром правлю я, потому что я и есть чистый секс, разве нет?

Я смотрю на нее и медленно расстегиваю пуговицу рубашки. Она следит за моей рукой, губки свои чувственные приоткрывает. Залюбовалась, крошка.

– И да, я специально проехал мимо, – говорю я и резко отворачиваюсь, – думал побыть с тобой подольше, но ты, бесчувственная эгоистка, только о себе и думаешь!

Вот, пусть теперь знает, что потеряла! Таких, как она, надо воспитывать. Начнем с режима осознания моего величия!

Главное теперь сделать строгий равнодушный вид и смотреть перед собой.

– Да, вези мой бесчувственный эгоизм по адресу, – в тон мне ответила она. – Вот тут поверни.

Буду я еще ее слушаться. Держу руль, как она и хотела… и проезжаю мимо.

Как тебе такое?!

Только в ответ никаких эмоций не улавливаю. Плевать ей, что ли? Не верю!

– Ты не знаешь, что такое повернуть? – только и спросила она.

– А ты не знаешь, что такое секс? 1:1? – спрашиваю я и почему-то смеюсь.

Сам злюсь на себя, ведь хочу быть строгим. Со мной вообще черти что творится, а я смеюсь.

Раз уж так, то надо и о важном поговорить.

– Привезу я тебя домой, не нервничай, но сначала ты должна, как минимум, удовлетворить мое любопытство… ну или можешь немного приласкать пока едем, что время даром терять? Ммм… не могу забыть твои пальчики на моем бедре, может повторим? Обещаю не распускать руки, можешь приласкать меня как тебе нравится…

Если выберет ласку – точно с ангелами связана, на ходу тогда из машины выкину. Она ведь даже не заметила, что я двери сразу заблокировал, а вот открыть их и выкинуть ее под колеса… и чего это я так бешусь? Ни одного ангела не обидел, а то девушка…

– Мне не нравится как звучит слово «удовлетворить», – отвечает она строго, но я чую ее интерес. – Хотя из твоих уст наверно даже формула гудрона будет звучать как приглашение к сексу, но спрашивай. По-другому же ты все равно не отстанешь? И быстрее, мне домой надо.

Кажется, ее спокойствие сломалось. Говорит она стала бегло, насупилась, смотрит куда-то вперед напряженно. Приятные волны вокруг распускает. Ох, конфетка!

– А ты начинаешь меня понимать, ласточка, – шепчу я с искренним удовольствием и смеюсь. – Я ведь говорил, что я и есть секс и ничего кроме секса неважно, разве что мое имя, но оно, как ты понимаешь…

Я поднимаю бровь и смотрю на нее. Должна же она оценить шутку, а она на меня даже не взглянула. Что ж, тогда поговорим серьезно.

– Так зачем тебе мое имя на самом деле? – спросил я прямо.

– Не хочу звать тебя Ильей… у меня с ним хорошие воспоминания связаны. Так моего первого парня звали.

Я был готов к любому ответу… хотя нет, я был готов к любой лжи, а она не соврала. Правда, что ли? Парня так звали?

Я не смог не рассмеяться. Мне-то в голову чего только не лезло, а тут «парень»… это у моей-то великовозрастной девы?

– Это тот, который в садике был? – не удержался я. – Почему же вы расстались? Ты не дала ему подержать тебя за ручку, когда вы шли на обед или подрались за горшок?

Она зыркнула на меня зло, раскраснелась, надулась, подбоченилась, как куропаточка и отвернулась, а я никак не мог остановиться. От сердце отлегло и я от души хохотал:

– Не хочешь звать меня Ильей, зови господином! Чем тебе такое обращение не нравится? Ну или мистер Секс.

Я отсмеялся, а она так и не отозвалась. Сидит, смотрит в окно, а губы дрожат. Обидой меня колет и вот-вот заплачет… Это она что, серьезно? Только не это!

Ненавижу женские слезы. От них потом долго все горчит, а вот такие обиды и печали всерьез… Неразделенная у нее там любовь, что ли, была в детском саду?

Ой ну, блин, я могу его убить, если хочешь… Хотя кому я вру! Не могу. Надо ее отвлечь.

– Ладно, ну чего ты? – спрашиваю я и начинаю вдохновенно нести всякую чушь, только бы она перестала так дуться. – У меня тоже, знаешь, каких только пассий не было. Монашки там всякие… даже ангел был! Правда парень, возможно сам Люцифер… там сложно было разобрать. Ну, понимаешь, все это ангельское сияние, глаза слепящее… – Это конечно полная чушь. Но смешная же! Только ей вот совсем не смешно. Это все времена – ничего люди не понимают в ангелах! Только не время ей нотации читать, когда всего слово отделяет меня от водопада ее слез и прогорклых эмоций. – У нас с ним что-то как-то не склеилось, – продолжил я уже без особого энтузиазма, только чтоб не молчать. – Не сошлись во взглядах на доминирование.

Понимаю, что все. Мой треп ее, кажется, совсем добил. Чуть руль опять не бросил от досады. Вот же оно – могущество слез. Она еще не рыдает, а я готов ее заранее утешать, по головке гладить, только бы она мне горечью своих моральных страданий весь день не испортила.

– Эй, ну ласточка, ну золотая моя. Не порти мне…. эм салон… своими соплями… Хорошо! – решаюсь я. – Скажу я тебе имя! Айтварис я – Красный Змей. В сети ты легко еще с полсотни имен найдешь, но это истинное!

Вот тут она отреагировала. Посмотрела строго, прищурилась недоверчиво. Носом хлюпнула и полезла в телефон гуглить. Ну давай, ищи, читай всякую чушь, которую про меня пишут.

– Имя-то какое у тебя говорящее… Ай-тварис… Будто новая разработка Apple… похабник с функцией Дон Жуана.

Прошептала себе под нос и давай противно хихикать. Вот же. С древним существом говорит, а все равно никакого уважения!

– Много ты в именах понимаешь, – ворчу я. – Я может легендарный странник древности, мое имя рождено во времена латыни, а я и того раньше, а ты… дитя железяк и ненастоящих денег. О, времена. О, нравы!

Устал я от нее. Сделал маневр, развернулся и остановился у станции метро, которую мы проехали ранее – пусть теперь гадает, как так вышло!

Молча разблокировал дверь. Пусть идет. Она же хотела метро, вот… пожалуйста.

– Иди, невежа! – поторопил ее я, а то сидит, глазками хлопает.

Закусила губу, смотрит с удивлением. Что, не ожидала? Думала, я бегать буду? А вот не буду!

– Ты чего, реально обиделся? – спрашивает она – Ну, не все же тебе меня Мышью называть…

– Проваливай, – перебиваю ее я.

Нашлась мне пигалица.

Она испуганно отстегивает ремень и выходит, а я сразу по газам.

Нет, я не злюсь. Если только на себя немного, но, чтобы она поверила, нужно и самому в чувства верить. Забавный она экземпляр, действительно интересный. Надо бы ее изучить. Что ж, наше пари было очень уместно.

Глава 5. Алиса

Визг колес по скользкому асфальту и град капель из грязной лужи – вот и все, что теперь напоминало об Илье Краснове, точнее демоне «Айтварисе» – Красном Змее…

И что, так просто? И это вот – все? Надо было лишь как следует проехаться по самолюбию этого сластолюбца и он оставил бы меня в покое? Пф… да если бы знать об этом раньше!

А что если бы знала? Вот сейчас, когда мы расстались на этой минорной ноте и он, без художественного преувеличения, укатил в закат на дорогущей красной тачке, а я осталась стоять на тротуаре у входа в метро под мерзким моросящим дождем… как-то не так мне представлялась победа над надоедливым демоном.

А ведь у меня теперь было его имя, и если оно настоящее, а в этом как-то не было сомнений, – это был ключ к моей свободе!

Я достала телефон из кармана и разблокировала экран.

В браузере была открыта страница Википедии, в которой рассказывалось о могущественном духе Айтварисе – Красном Змее, который нес призвавшим его как благоденствие, так и погибель. Тут уж как карта ляжет – напутствовала статья во всемирно любимой школьниками энциклопедии – Все зависит от того, в каком этот приспешник дьявола будет настроении. Сейчас явно был в плохом, а значит план по изгнанию нечистого из моей жизни отменять было рано.

Утвердившись в своем решении, я поспешила ко входу в метро.

Правду говорят, что никогда не стоит зарекаться. От сумы, от тюрьмы… да вообще ни от чего! Жизнь обязательно ткнет тебя моськой в это вот самое и заставит разгребать дырявой ложечкой.

Я вот никогда не верила в высшие силы. Нет, я, разумеется, как почти все дети, рожденные после развала СССР, была, скажем так, обращена в доминирующую в моем семействе религию. Но, как любит говорить мой немногословный батя: «на Руси креститься – не значит верить».

Так вот мне – человеку, громче всех возмущавшемуся открытию магазинчика «Ведьмино счастье» на цокольном этаже нашего дома, было безмерно стыдно идти туда за покупками. Стыдно и даже физически больно, потому что я лично грозила святой инквизицией ее хозяйке – некой мадам Люсинде, по совместительству моей соседке по лестничной клетке.

Колокольчик над дверью коварно дзынькнул, оповестив о моем приходе, и я вся сжалась – только бы тут не практиковали агрессивный сервис. На мое счастье никто не подлетел ко мне с кратким анонсом магазинных акций и навязчиво-вежливым «могу ли я вам чем-нибудь помочь?».

«Ведьмино счастье» было весьма атмосферным местом – приглушенный свет, дурман благовоний, который и без того весьма активно ароматизировал нам весь подъезд… хотя все лучше, чем вонь от алкашей со второго этажа, вечно путавших лестничную клетку с общественным туалетом. По стенам были развешаны яркие туземные маски, которые будто следили за каждым моим шагом, под стеклом витрин поблескивали и переливались разнообразные диковинные штуки – кристаллы, шкатулки, испещренные рунами, амулеты всех форм и размеров…

– Ты никак дверью ошиблась, милая? – Раздался откуда-то из глубины магазинчика скрипучий голос мадам Люсинды. – Кляузы писать – это тебе направо. Только ЖЭК сегодня до трех работает, завтра приходи.

Я зажмурилась, вся подобралась и выдохнула. Что ж, хочет пристыдить меня – имеет право. В конце концов, я и правда жаловалась на то, что в ее магазине отсутствуют элементарные средства защиты от огня. Зато вон, теперь огнетушитель висит на самом видном месте. Она на него для надежности даже какую-то руну черным маркером нанесла.

– Я покупатель. – Выдавила я из себя сквозь зубы.

– А я знала, что рано или поздно тебе понадобится моя помощь. – Раздалось из глубины магазина в ответ.

Бархатные шторы, скрывавшие подсобное помещение в углу, дернулись, выпуская на свет высокую и худую, точно щепка, женщину лет шестидесяти. Она презрительно окинула меня взглядом утомленного шарпея и быстро приблизилась, чтобы по-собачьи втянуть воздух рядом со мной и нахмуриться.

– Хм… – глубокомысленно изрекла мадам Люсинда и скривилась.

А я испугалась не на шутку!

– Что? – А вдруг все совсем плохо и эта ведьма сейчас скажет мне, что на мне черная метка и никакой обряд экзорцизма меня уже не спасет. Но нет…

– Молодой человек, который рядом с тобой… потребуются очень мощные чары, чтобы его приворожить…

У меня прям от сердца отлегло. И в каком только Хогвардсе этой шарлатанке диплом выдали?

– Нет, все совсем наоборот! Мне не нужно никого привораживать…

– Ах! – Выдохнула она и в ужасе раззявила рот, заставив меня невольно повторить ее удивление, вскинув брови и схватившись за сердце. – Да… теперь вижу… черный венец безбрачия на тебе, моя дорогая!

– Да фиг с ним, с венцом. – Эта манерная магиня меня и без того раздражала, но вот сейчас начала переходить границы. – Мне бы что-то для обряда изгнания демона.

– Изгнания? – Сверкнула глазами мадам Люсинда и вдруг фыркнула, будто я чушь сказала.

Ну, я собственно так и думала. Все, как говорит батя: все крестятся, да не все верят. У них, у ведьм, видимо, те же проблемы.

– Чтобы изгнать демона, милая, нужно знать его имя. – Сказала она мне, как дурочке. – И, поверь мне, ни один демон тебе своего не…

– Так, имя у меня уже есть! – Оборвала яее и спешно вытащила из кармана смартфон. – Так, где же это… а, вот – мне нужно тринадцать черных свечей, полкило иерусалимской соли, ладан, курившийся в Храме Гроба…

– Масло шалфея и череп кошки? – С кривой улыбочкой закончила за меня ведьма местного разлива.

Я поморщилась.

– Да, и череп кошки.

– Эту статью писали дилетанты. – Разочарованно вздохнула она, картинно закатила глаза и махнула широким рукавом халата, зазывая меня вглубь магазина. – Пойдем, у меня есть все, что тебе нужно, милая.

Ну, кто бы сомневался.

Позабывшая, казалось, все наши разногласия хозяйка «Ведьминого Счастья», сунула мне в руки плетеную корзинку и начала обход своего магазина.

Вслед за тринадцатью черными свечами в меня полетели какие-то корешки, кристаллы, тряпичные мешочки с какой-то вонючей дрянью и, в конце-концов, как бы мне не было противно к нему прикасаться, кошачий череп.

– Бедная киса. – Сказала я совершенно искренне.

– А? Нет, это не невинно убиенное животное. – Попыталась успокоить меня мадам Люсинда. – Это Пушок, мой кот. Он умер от рака простаты. Не печалься, его усыпили, он не мучался.

Да, спасибо. Это успокаивает. Что? У котов бывает рак простаты?

– Только не забудь вернуть после обряда. Я иногда разговариваю с ним, когда мне грустно.

– Ага… хорошо. – Вера в то, что с эдаким арсеналом мне все же удастся изгнать сексуального террориста из своей жизни, таяла все активнее.

И все же у мадам Люсинды опыта в магии было куда побольше моего.

– Значит так, – напутствовала меня она, завершив обход магазина аккурат возле кассового аппарата, – мелом нарисуешь на полу пентаграмму, заключенную в круг. Свечи и кристаллы расставишь, как я тебе на схеме нарисовала, и одну в руку возьмешь. Вот из этого всего свари отвар, да смотри ингредиенты добавляй строго в написанном тут порядке! И это, воду лучше не из под крана, чистую бери. Так, что еще… череп в центр, потом, когда зелье будет готово, мажешь им череп вот с этими словами… и смотри! Ничего не перепутай – последствия могут быть ужасными. Сама знаешь, с магией шутки плохи!

Ну, уж это мне было известно… хотя откуда же мне было знать, что фотошоп вызывает демонов?

– С тебя десять шестьсот.

– Что-о? – Да, таки поверить в то, что корешки, китайская бижутерия и свечи с красителем могут потянуть на такую сумму, мне было сложнее, чем в то, что придуманный мной мужик однажды оживет и потребует мою невинность.

– Ах, ну да. Пушка же ты вернешь. С тебя восемь двести.

Я презрительно посмотрела на нее, а она холодной улыбкой отразила мой взгляд.

Все ясно. Издевается. Наверняка накрутила сумму вдвое… ну ладно. Все равно мне мою проблему с потусторонними вредителями надо было как-то решать, а еще одного похода в столь злачное место, как магазин «Ведьмино Счастье», я не переживу.

Мне просто хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, а за свою свободу я была вполне готова доплатить две четыреста за пожизненное владение черепом Пушка.

На часах было около пяти вечера, когда я, свернув в рулон ковер в гостинной, и по совместительству моей спальне, принялась поганить свой прекрасный купленный по акции ламинат с имитацией под темный орех.

Возможно, это было не по канону, но, чертя пентаграмму белым мелом по темному полу, я думала о том, что, если он по какой-то причине не отмоется, я засуну гребаный кусок минерала Люсинде в…

Крышка на кастрюле с мерзким варевом начала подскакивать, а жидкость, шипя на всю квартиру, заливать мне чистую плиту. Пришлось бросить все и выключать.

Ума не приложу, зачем мне было нужно обязательно варить целую кастрюлю этой дряни для того, чтобы взять из нее жижи с наперсток.

Наверняка чтобы этой гадостью провоняло все вокруг! Ух, мадам Люсинда, если колдовство не подействует, я заставлю выпить вас этот супчик до дна!

Спустя полчаса пентаграмма была начерчена, свечи благополучно капали черным воском на мой драгоценный ламинат, а я, аки дура, сидела в центре всего этого безумия со свечой в одной руке и черепом Пушка в другой.

– Боже, что я делаю. – Спросила я у тишины, прежде чем начать читать заклинание, написанное явно на латыни, но любезно переведенное для меня в русские буквы. – Экзорцизо те, иммундиссимэ спиритус, омнис инкурсио…

Сказать начистоту, если бы мадам Люсинда повелела мне проводить этот обряд непременно после полуночи, пусть даже и не на кладбище, а также в квартире, я послала бы все к чертям и, наверно, смирилась со своей участью. Потому что ну его к чертовой бабушке! Мне и так было страшно до жути от одного только черепа несчастного Пушка и этих жутких латинских заклинаний!

Дрожа от напряжения и, чего уж там, религиозного страха, я дочитала-таки заклинание до конца и прислушалась.

Тишина…

Ну, почти. У соседей сверху ожила стиральная машинка, но это точно не считается.

Ожидая хоть какой-то реакции на проведенное мной с риском для собственного рассудка магическое действо, я посмотрела в пустые глазницы Пушка, а Пушок будто бы даже посмотрел на меня…

– А что, нормального кофе в этом доме нет?

– ААА!

Я полетела в одну сторону, а череп несчастного онкобольного кота – на диван. И то хорошо – не хотелось бы получить от Люсинды магический втык за порчу единственного друга.

Возможно, ведьма что-то напутала? Или я где-то облажалась, но по всей видимости это был ритуал не изгнания, а призыва… призыва абсолютно голого Красного Змея.

– Что «А»? Ты что же, действительно пьешь эту растворимую бурду? – Сверкающий гармоничным, подтянутым телом в лучах вечернего солнца, струящегося из окна за моей спиной, Илья Краснов открутил крышечку на банке и, с омерзением вдохнув бодрящий аромат, изобразил рвотный позыв. – Нет, таким навозом я не стал бы даже праведников травить. Это негуманно. Может быть, у тебя хоть чай есть не в пакетиках?

– Может, тебе одеться и пойти поискать свой кофе в другом месте?

Мужчина моих грез нахмурился и, окинув взглядом свое идеальное обнаженное тело, прищурился.

– Что ты тут не видела? Экая ты невежливая. Ладно, пойду сам поищу, может хоть что-то приличное все же есть в этой квартире.

Итак, я сидела на полу возле пентаграммы, по углам которой мирно горели свечи. Череп Пушка смотрел на меня с дивана будто бы с укоризной. Да, мне и самой свое нынешнее положение не доставляло удовольствия.

– Что? – Спросила я у него с вызовом. – Хреновая из твоей хозяйки ведьма. Могла бы и нормальное заклинание подогнать за такие-то деньги!

С кухни донесся полный омерзения возглас:

– Фу… ласточка, только не говори, что это ужин! Знаешь, дорогая, пожалуй за готовку я возьмусь сам.

Ну, вот что с ним делать? Чувствуя, что теряю контроль над своей жизнью окончательно, я потушила свечи и обреченно поплелась на кухню. Сдаваться Красному Змею на растерзание.

Подтянутая мужская задница – это явно не то, что я ожидала когда-либо увидеть на фоне своей дешевенькой белой кухни. Даже не думала об этом, тратя все свои накопления на вот этот вот залежавшийся на складе гарнитур и не ходовую модель холодильника! Хотя, быть может, разреши кто маркетологам такую промо-акцию, у безымянной мебельной фабрики и провальной новинки индезита не было бы отбоя от продаж.

– Ласточка, ты отвратительно питаешься… – сообщил демон, бесцеремонно рывшийся в моем холодильнике. – Фу… А чем это вообще пахнет?

Чувствуя, как стыд заливает щеки алым, я подлетела к нему и вырвала из рук контейнер, который он к счастью не успел открыть.

– Тебя не спрашивала.

Глупец фыркнул и даже не понял, что я только что спасла его от мучительной смерти! Там еще с годовщины свадьбы тети Нади и дяди Олега мумифицировались манты, насильно всученные мне при попытке сбежать от родственников пораньше. Уже полгода как они пытались выбраться из контейнера и попросить меня о помощи, а избавиться от них мне не позволяло чувство страха перед чужеродной жизнью.

– Ты что тут вообще делаешь? – Пошла я в атаку, желая отвлечь его от нижней полки.

Там тоже была жизнь в виде лактобактерий, перешедших на сторону зла, после того как упаковке йогурта стукнуло два месяца после истечения срока годности. Да, я таки не то чтобы аккуратная хозяйка…

Глядя на то, как Илья-Красный Змей с победоносным возгласом достает кусок свиной шеи, купленный мной вчера по просьбе мамы для семейного барбекю и благополучно забытый, я едва не заскулила. Сейчас начнет готовить, потом разведет меня на ужин вдвоем… и как мне его теперь, спрашивается, вытурить?

– Я тебя не приглашала… – шиплю сквозь зубы, пытаясь вырвать у него из рук кусок мяса, вцепившись в него будто голодная кошка. – И вообще, разве тебе не нужно приглашение, чтобы войти в мой дом?

Илья замер на мгновение, сосредоточенно заглянув мне в глаза, и растянул губы в коварной ухмылке, свободно выпустив из рук кусок мяса так, что я едва не упала. А потом подошел ближе, буквально прижав меня к столешнице, и нагнулся, сократив расстояние между нами до того что пряди, выбившиеся из моей прически, взметнулись от его горячего дыхания.

Пискнув от неожиданности, я прикрылась свининой, точно щитом, а он, с опасным стальным звуком, извлек самый большой нож из подставки за моей спиной.

Рассмеялся… весело ему, понимаешь ли!

– Что ты! Я вообще самое свободное существо. Мне никаких приглашений не нужно. Откуда ты вообще все эти глупости берешь? – Сказал он и, воспользовавшись моим замешательством, вырвал-таки мясо из моих одеревеневших пальцев.

– Вот увидишь, я приготовлю нам потрясающий ужин! – Нож, разделочная доска – и сталь в его руках засияла, без труда разделывая кусок свинины на идеально выверенные куски. – Должна радоваться, а то дом полон дряни и никакой нормальной еды. Надеюсь, у тебя хоть зелень есть?

У меня кончились силы сопротивляться. Я сдалась! Плюхнулась на барный стул у стойки и растеклась по ней унылой лужицей, одним глазом наблюдая за тем, как сильные руки, прикрепленные к красивой широкой спине, что-то там кулинарят на кухне. На которой никто отродясь не готовил ничего, с чем нельзя было бы справиться при помощи микроволновки.

– И все же ты не потеряна для общества. Я нашел вполне себе отличный чай. Даже удивительно, что такой есть в доме любительницы… растворимого кофе. – Сказал он, будто выплюнул. – Вот, угощайся. Заварил по всем правилам.

Острие ножа на мгновение указало на заварник на столе. Глиняный, в цветочек, еще бабушки моей. Удивительно, что этот раритет как-то умудрился осесть в моей квартире. Мучительно вспоминая, что за чай такой волшебный он мог раскопать в моих запасах, я приоткрыла крышечку и от нахлынувших воспоминаний поспешила закрыть ее обратно.

– Ты где эту дрянь раскопал? Мне его Алена в подарок из Китая привезла. Я думала, что отравить меня решила за все детские разногласия. Он же воняет носками! Давай еще того супчика похлебаем тогда.

– Это пуэр, притом высшего качества! Хотя, с твоими запросами… Может, лучше хорошего мужского семени тебе на ужин, а?

Сказал и рассмеялся, повернувшись ко мне во всем своем неглиже. А взгляд ведь сам собой скользнул по его подтянутому животу и ниже… скатился по кубикам, угодив на то, что приличные мужчины приличным девушкам вот так между делом не показывают.

Тут уж прикрывай глаза, не прикрывай, а краска с лица все равно теперь не сойдет. На задницу его пялиться все же не так стыдно было. Он же затылком не видит! Я надеюсь…

– Слушай, вот неужели обязательно себя так вести? Неужели нельзя по-человечески со мной… ну ты, я не знаю, хоть бы прикрылся, а то ходишь тут, трешься обо все. – Попыталась я скрыть смущение гневом, а он будто специально развернулся к шкафчикам и полез за перцем и солью на верхнюю полку, от чего его чресла в буквальном смысле разлеглись на моей столешнице.

Нет, он что, специально? Мне теперь сжечь ее, что ли?

Достал что нужно, разжег плиту, сковородку поставил и только после того соизволил ответить:

– Прикрыться говоришь, – прошептал будто бы рассеянно. – Не вопрос…

И вот нахал! Взял прихватку-варежку с крючка над мойкой и, будто бы для того и придумана, запросто надел ее на член.

– Только не…

– О, в самый раз!

– …мамину прихватку… – Тут уже даже говорить что-то было бессмысленно – прихватка была обесчещена.

– Ладно, если не ее…

Илья безразлично пожал плечами, снял прихватку и, вернув на место, заменил ее пестрым полотенцем. Его член под ним послушно принял боевую готовность.

– Смотри! Настоящий цветастый призрак! У-у… Ой, сковородка уже нагрелась… – Моментально отвлекся шутник и принялся за готовку, напевая себе под нос что-то мелодичное на незнакомом мне языке.

А я как сидела на месте, раскрыв рот, так едва язык себе не прикусила, когда подпрыгнула из-за внезапного звонка в дверь.

– О, не знал что мы ждем гостей! Ну, ничего. Здесь на всех хватит. – Сказал он с самодовольной улыбкой и вот лично мне было совсем непонятно, имел ли он в виду ужин или самого себя.

Едва не свалившись со стула, я воровато прокралась через кухню в коридор, прошептав ему на ходу:

– Я тебя умоляю, без звука… Ко мне только мама может так без предупреждения завалиться. И, пожалуйста, пожалуйста-припожалуйста! Ну надень ты хоть штаны.

– Обещаю, – сказал он, подражая моей интонации и перепуганному взгляду. – Мама – это святое. – И добавил, нарочно повысив голос. – Ну если она сама меня не захочет, конечно.

Застигнутая этой фразой у самой двери, я замерла и с усилием выдохнула. Ах, если бы у меня под рукой сейчас было что-то острое – Красному Змею бы не поздоровилось.

Щелчок замка – и меня буквально снесло потоком эмоций, облаченных в бесконечную череду слов.

– Семенова! Ты вконец ахренела? Весь офис на ушах! Семен говорит, что ты уволилась и укатила со своим мужиком в закат, Ксюша из бухгалтерии утверждает, что тиранша поехала кукухой окончательно и отпустила тебя на вольные хлеба с зарплатой. Кирюха-сисадмин какую-то хрень лопочет, мол ты работаешь теперь на спецслужбы или с каким-то олигархом связалась… Кому я верить-то должна, спрашивается?

– Для начала – выдохни. – Посоветовала я Катюхе и сама же последовала своему совету. – Все не то, чем кажется…

– Кажется? Кажется?! Ты такая, значит, сказала, что поможешь с внешними элементами по гребаной Луговой, я такая, прихожу к тебе с шоколадкой спасибо сказать – а нет тебя, след простыл! Мало того что это не по-дружески так подставлять, так еще, оказывается, что весь офис в курсе твоего отсутствия, а я – нет? Но я же твоя лучшая подруга, мать! Разве подруги так себя ведут?

– Кать, Кать, ну, прости! У меня правда совершенно не было времени… все так произошло! У меня просто голова сейчас взорвется…

– Это у меня сейчас что-нибудь взорвется! Боже, Семенова, ну разве ж так можно? Дай хоть воды попить, я сюда от метро почти бежала, все думала, вдруг случилось что! Ты ж трубку опять в одно место себе засунула и не берешь…

Не сложно представить, почему бронепоезд по имени Екатерина Кошкина мне остановить не удалось, и подруга на всех парах влетела на мою скромную облюбованную демоном кухню.

– П.. привет… – промямлила Катя, как есть остолбенев в дверях и глупо махнув ладошкой Красному Змею… ну, или его змею, потому что смотрела она ему вовсе не в глаза. – Вот это размер… – сказала и даже не покраснела. Зато покраснела я, по цвету почти слившись с ее огненно-рыжими волосами.

А все потому что и Змей так же радостно махнул ей в ответ. Как я поняла, не только ладошкой, ведь все еще был в чем мама родила.

– Прости красотка, – задумчиво и как-то грустно сказал Илья, – моя ласточка не одобряет групповой секс, иначе я бы предложил тебе остаться на ночь, а так разве что на ужин. Ты ведь хочешь вкусно поесть в моей компании?

Убила бы… то как он действует на некоторых женщин – это просто жуть жуткая! Ладно на тираншу или каких-нибудь рандомных теток на улице – наплевать мне на них! Но Катьку, мою Катьку я ему не отдам!

За сим я схватила ее за руки и почти волоком потащила обратно в коридор, подальше от феромонного облака, окутывающего этого альфа-самца.

– Это что за… ахренеть? – Бессвязно спросила Катя.

– Не твое дело… – Неожиданно для самой себя огрызнулась я, но тут же взяла себя в руки. К счастью, моя обалделая подруга даже не успела обидеться. – Это инкуб… то есть Илья, да. Илья Краснов, мой парень. Ты же его знаешь, ну, я тебе рассказывала о нем.

– Я думала, что ты просто мужика для фотосессий нанимала… – честно признался самый близкий мне человек.

Вот это новости!

– В смысле, ну ты сама понимаешь… такой горячий красавчик и ты. Ну, тут явно ситуация гонораром попахивала.

На такое уже можно было обидеться! И я бы обиделась, если сама была перед ней чиста.

Но все это эмоции, а ситуацию надо было как-то разрулить. По тому как Катька вожделенно смотрела в сторону кухни, я поняла что просто так ее за дверь вытолкать уже не удастся. Пришлось плыть по течению.

– Илья, знакомься. Это моя подруга Катя, я тебе про нее рассказывала, мы работаем вместе. Катя, это Илья. Мой жени… мой мужик…

Запнувшись, я поймала на себе сосредоточенный взгляд Ильи и мне совсем не понравилась коварная улыбочка, скользнувшая по его губам следом. Мужчина из моей фантазии, как ни в чем не бывало, вытер руки полотенцем, с помощью которого еще совсем недавно изображал членопривидение, и поспешно стиснул Катькину ладонь.

– Очень приятно. Вы уж извините, Катерина. Нам тут было весело, но я, пожалуй, пойду оденусь. Дорогая, я мигом, присмотри за мясом, пожалуйста.

И надо же такому случиться, наклонился ко мне, замерев губами в сантиметре от моей щеки. Типа сдержал уговор, позволил самой решить может ли он меня коснуться или нет. Под пристальным взглядом Кати было бы неразумно оттолкнуть его и горячие губы Ильи, пожалуй, уж слишком вожделенно запечатлели чмок на моей коже.

Вот уж не поцелуй – а выстрел в голову!

Не успел он выйти из кухни, как Катька кинулась мне на шею и страстно зашептала, едва слюнями мне в лицо не брызгая:

– Где урвала? А там еще есть? Слушай… ну какой из него менеджер-айтишник, видала я этих прыщавых пузанов. Ну, признавайся, он стриптизер, да?

– Я один такой! – торжественно заявил Змей, избавив меня от необходимости отвечать. Вернулся почти мгновенно, но уже в майке и джинсах, зато босиком. Позер. – И нет, стриптиз может заслужить только одна женщина – моя ласточка.

Сказал и, послав мне совершенно уж лишний воздушный поцелуй, вернулся к готовке. Ну, просто чудо, а не парень, в самом-то деле! Вот только меня не проведешь! А вот Катьке, судя по тому как она расплылась, на него глядя, и рассыпалась в комплиментах в сторону Ильи, было бы достаточно и меньшего.

– Илья, можем же мы на «ты»?

– Если ласточка не против, то можно и на «ты»… – ответил Красный Змей, глядя при этом не на нее, а на меня. Не иначе одобрения моего ждет на то, какой он у меня правильный и порядочный демон. Прямо-таки инкуб-однолюб, ага…

– Ой, да кто ее спрашивает. Илья, а у тебя нет ли братьев или… или может кузенов?

– Хм… Братьев-то у меня много… что ж, если очень хочешь, я порекомендую им твою душу.

Я замотала головой и хотела протестовать, но Катька до того громко взвизгнула, что вся моя гневная отповедь потонула в этом ультразвуке удовольствия.

Между этими двумя образовалась какая-то связь мне совершенно непонятная и оттого нарушить я ее была не в силах. Стоя посреди своей собственной кухни, я ощущала себя шпионом, засевшим за прослушкой чужого телефонного разговора.

– Илья, а вы наверно спортсмен? – Не унималась Катя. – Вы наверно все свое свободное время проводите в зале, да? У вас такие… мышцы. – Произнесла она с придыханием и почти что легла грудью на барную стойку. Разумеется, специально, чтобы привлечь внимание к своему красивому третьему размеру, который моя подруга никогда не скрывала и умело подчеркивала глубокими вырезами.

– Так, баловался немного в юности, – отмахнулся Илья, даже не полюбовавшись на ее акробатические трюки.

Он был крайне сосредоточен на жарке стейка – когда сковорода раскалилась до нужной температуры, бережно выложил на нее кусок мяса и теперь поддевал его вилкой, следя за тем, чтобы прожарка шла равномерно. Немного подумав, нырнул в мой ящик с приправами, откуда ранее извлек соль и перец, откопал там сухие веточки розмарина и, с поистине шефской грацией, добавил одну к своему высокохудожественному стейку.

Вот вроде бы что здесь про секс? Ну, любит человек готовить! Умеет это делать… но вместе с божественным ароматом жареного мяса по кухне будто разливались его феромоны – так Катька втягивала этот аромат и ерзала на стуле, прикусывая губу, что я стала опасаться не протрет ли она в себе дырку. Еще одну.

Ну и смотрела она в этот момент, разумеется, не в очи его ясные, а беззастенчиво пялилась на зад моего нафантазированного мужика.

И все бы ничего, но тут Илье вздумалось поточить нож. Сильной жилистой рукой он взялся за толстую рукоятку ножа, а в другую уверенно взял точило и стал делать ими характерные движения… характерные для заточки, разумеется! Но глядя на Катю можно было подумать, что она в полной мере визуализировала себе не совсем эти бытовые предметы. Она тихонько постанывала и вздыхала, а я не могла отделаться от мысли – почему все это так действует на нее, на тираншу, на всех вокруг… но не на меня?

Нет, Илья, разумеется, до невероятности горячий парень и не будь он таким наглым, нарциссичным, озабоченным демоном, я бы… хотя что об этом рассуждать, если скорее ад замерзнет, чем Красный Змей отринет хоть одну из своих ипостасей.

Меж тем бытовая порнография только набирала обороты – закончив точить нож, красавец-мужчина всерьез взялся за сковороду. Покачивая ею туда-сюда, проверил, как мясо отдает сок. Удовлетворившись этим, нежно, едва ли не чувственно провел рукой по ручке, будто та была не иначе – интимным местечком какой-то красотки. Затем, одарив улыбкой Катю, от которой та непроизвольно сжала ноги и выдохнула, поставил чайник… Да так двусмысленно у него все это получилось; вот это вот втыкание вилки в розетку, наполнение емкости водой и особенно нажатие маленькой красной кнопочки на приборе.

Не сказать что на меня это действовало так же, как на подругу, но на этом моменте вспотела даже я, а Катька и вовсе до скрежета впилась в столешницу моей барной стойки красными ногтями. Словно в ответ на ее вожделеющий взгляд, Илья аккуратно поставил перед ней чайную пару и томно спросил:

– Екатерина, вы любите погорячее?

Именно в этот момент чайник, как по заказу, издал громкий пронизывающий свист, а измучившаяся своими фантазиями Екатерина прикрыла глаза и толкнулась вперед на стуле, издав при этом вполне однозначный вскрик.

Ёбушки-воробушки… такое даже на порносайтах надо размещать с пометкой 21+.

Катя пыталась привести в порядок дыхание и томно смотрела на Илью, а Илья в этот момент не сводил глаз с меня… а я… а я смотрела на них обоих и чувствовала, как из потаенных недр моей души поднимает голову самая настоящая ревность! Злая, жаждущая крови изменников гидра с десятком зубастых ртов и жалобными заплаканными глазками. Потому что ко всему прочему мне было так обидно, что аж сил нет! Обидно, что они вот это вот все прямо на моих глазах, а еще за то, что этот чертов инкуб прекрасно понял, что я его ревную. Ну, с чего бы еще ему сейчас так противно лыбиться?

Он уже хотел сказать что-то едкое, но меня спас дверной звонок. Вот, клянусь, моя холостяцкая берлога ни в один из дней моей жизни здесь еще не была так популярна!

Если честно, страшно оставлять этих двоих вот так, после всего того… чая, который был между ними минуту назад. Потому я не хочу, но все же оборачиваюсь на них у самой двери в кухню.

Катя пожирает глазами Илью, а тот в свою очередь не сводит глаз с меня. Фыркаю, будто мне все равно. Надеюсь, что именно это в тот момент и написано на моем лице, а не желание расплакаться, вперемешку с острой потребностью что-нибудь швырнуть в его довольную физиономию.

И кого там, черт возьми, принесло в такой неудачный момент?!

В этот раз я не допустила прошлой ошибки – все же решила посмотреть в глазок. Мало ли… вдруг мама. Тогда бы я просто сделала вид, что меня нет дома. Уж лучше тихо сгорать от стыда и заниматься самобичеванием, чем участвовать в трагикомедии «все те же и мама». Мало ли что демону в голову взбредет…

Нет, Катьку уже не спасти, но она баба взрослая, переживет как-нибудь, а вот маму я точно в обиду не дам!

Едва я прильнула к двери, в маленьком кружке показался любопытный карий глаз. Да так неожиданно, что я едва не вскрикнула.

А… понятно. Ну, раз все сегодня решили собраться в моей квартире, уж этого человека стоило ожидать в первую очередь.

По ту сторону дверного глазка стояла невысокая миловидная старушка из тех, которые как с картинки – вязаная кофта поверх цветастого сарафана, тапки на толстые чулки и пестрый платочек, прикрывающий седую головушку. Что называется, бабушка – божий одуванчик, обнять и плакать. Отличная маскировка, между прочим!

По крайней мере, я даже заподозрить ничего не успела, как сразу попала на удочку этого коварного манипулятора.

Марья Андреевна, а именно так звали мою престарелую соседку, пришла за коробком соли, едва я закончила заносить пожитки в свою новую квартиру. Ну, что ж я, изверг, что ли, ей отказывать? Поздоровалась и отдала бабушке соли целую пачку – разве жалко… но это было моей фатальной ошибкой.

Соляной тест я, видимо, прошла лучше всех прочих наших соседей по новостройке, потому что именно меня с тех пор Марья Андреевна выбрала в качестве личного раба. Нет, в той или иной мере в рабство к ее робкому голосу и милому выражению лица попали все, но я была для нее как швейцарский нож – на все случаи жизни.

Сходить за молоком в два часа ночи?

«Алисонька, старость не в радость! Совсем забыла купить, дура старая… а мне доктор прописал по утрам обязательно кашку на молоке есть, да и у Масика изжога. Ему обязательно после еды надо выпить, а то излается весь, всех соседей же перебудит…».

Поработать грузчиком?

«Алисонька, старость не в радость! Уж сама не донесу… там корм собачий по акции! Представляешь, если взять сразу пятнадцать килограмм, выходит аж на десять рублей с кила дешевле! А Игорь Павлович из триста восьмой не открывает… наверно, на рыбалку опять уехал».

Ага, уехал… сидел небось под дверью и плакал как девочка, колени обняв. Не отошел еще после того, как Марья Андреевна попросила его её Масика выгулять.

Масик, к слову, был не диванной собачкой, которую если не мухи заклюют, то тараканы унесут, а мускулистым половозрелым ротвейлером. Да, да! Эта машина для убийств словно зачарованный слушался свою хозяйку и ни во что не ставил всех окружающих, когда ее не было рядом…

Что и говорить, человек, мягко говоря, не самый приятный, но разве же ей откажешь? Хитрая Марья Андреевна всегда высказывала свои просьбы вежливо, а после так сердечно благодарила, что и лесом в другой раз не послать. Это ж как щеночка обидеть – да у меня скорее сердце разорвется, чем рука поднимется!

Что на этот раз могло понадобиться этому дьяволу на пенсии, я даже предположить не смела… хотя, после всех событий минувших дней меня вряд ли можно было чем-то удивить. А потому, я шумно выдохнула и распахнула перед ней дверь.

– Здравствуйте, Марья Андреевна. Вы, если честно, не совсем вовремя… – попыталась я сразу обозначить временные рамки нашего последующего общения.

– Здравствуй, дочка! Что ты, у меня вопрос-то на пять минут… – и затараторила свое любимое, заладив: – Алисонька, старость не в радость! У внука день рождения сегодня, вот, поздравить его хочу, ведь уже год не видела. Он у меня в Англии учится, да… в этой, которая в Великобритании. Он мне на прошлый новый год свой бук подарил, сказал: «будешь, бабушка, мне по видео звонить». А я так боюсь всех этих электрических приборов современных, на силу с мультиваркой разобралась, а тут целый бук! Поможешь мне эту видеосвязь включить? Ты же молодая, наверняка в этих буках разбираешься?

Сказала и посмотрела на меня с такой надеждой, будто я не скайп ей могу помочь включить, а одна единственная-избранная способна кольцо всевластия в Мордор отнести… ну, и как тут откажешь? Тем более, что дело вроде и правда минут на пять, даже если программу ставить придется.

Я посмотрела жалобно назад в квартиру, прислушалась – болтают. Интересно, о чем… впрочем, чем скорее с Марьей Андреевной управлюсь, тем быстрее узнаю. Взяла ключ, прикрыла дверь и пошла следом за восторженной старушкой.

Пока дошли до ее квартиры она меня десять раз поблагодарить успела и воспеть мою бескорыстную доброту. Вот, умеет же сгладить углы! Ведь по моей пресной физиономии видно, что меньше всего на свете мне сейчас хочется делать добрые дела.

Надо сказать, что в квартиру к пенсионерке-манипуляторше я попала впервые. И немного ахренела… все же, когда речь идет о бабушке на пенсии, думаешь в первую очередь о скромном жилье со стареньким ремонтом и холодильником из прошлого века. Ан нет.

Я будто попала в филиал Версаля – лепнина на стенах, золоченые рамы, мебель с вычурными ножками и шелковой обивкой, люстры с имитацией свечей. Ай, да бабуля! А ходит в старом халатике и вытянутой кофте. Уходит от налогов, не иначе!

Удивляться дальше и начать задавать неприличные вопросы помешал бабулин цербер. Масик выплыл черной тучей из-за кухонной двери, вошел в коридор, будто крейсер Аврора в узкую гавань, и тут же зафиксировал на мне взгляд прирожденного убийцы.

– Масичка, место. – Ласково прощебетала Марья Андреевна. – А ну не пугай мне девочку, ей еще работать. Иди, иди…

Кобель моментально отреагировал на приказ – резво пронесся мимо меня и скрылся в дверях одной из комнат.

– Ну, что встала, милая? Пойдем скорее, а то я боюсь не успеть. – Прощебетала обитательница квартирного Версаля, сладко мне улыбнувшись. – У нас же разные часовые пояса, вдруг мальчик спать ляжет сегодня пораньше.

Ага… ляжет… взрослый парень, студент, отмечая день рождение где-нибудь в университетском кампусе. Все еще находясь под впечатлением, я даже не сразу сообразила, чего она от меня хочет, потому старушка ловко взяла меня под локоть и привела в зал.

На красивом круглом столе посреди богато обставленной комнаты стоял вполне себе ультрамодный ноутбук-книжка, который и как планшет можно было использовать, и раздельно с клавиатурой. Я с недоумением посмотрела на бабулю, ведь по ее словам ноут ей подарили в прошлом году, да еще и подержанным, но промолчала. А она только подтолкнула меня и смущенно пролепетала:

– Я его боюсь. Даже не открывала ни разу, а вот теперь внуку приятно решила сделать. А то еще решит, что я его подарком не пользуюсь, обидится. Ты тут поколдуй, а я нам чай налью…

И ушлепала прочь, оставив меня наедине с электронным зверем.

Что ж. Будто проблема поставить скайп и запустить… но, как оказалось, еще какая…

Признаюсь, сегодня Марья Андреевна открылась для меня с совершенно новой стороны, притом во всех смыслах! Ведь едва я запустила браузер, весь экран передо мной заволокло яркими, красочными порнобаннерами.

Не желая делать поспешных выводов, да и вообще лезть в подробности чужой, эм… интимной жизни, я поспешно залезла в диспетчер задач, отключила вредоносные программы и перешла в настройки, чтобы удалить с компьютера порочащие честь бабули программы. И все же, когда ноутбук был очищен от явного свидетельства неумелого серфинга в интернете, залезла в историю браузера. Ох, любопытство курицу сгубило…

Марья Андреевна была не просто умелой манипуляторшей, эта престарелая перечница была заряжена чили с напалмом. Ну, никогда бы не подумала, что человека в ее возрасте может интересовать такое! А я-то поражалась, ну кому может быть интересно порно, где четверо здоровых чернокожих ребят… нет, мне даже думать о таком стыдно.

Очистив историю ее браузера, будто собственную совесть, я быстро поставила скайп и окликнула Марью Шаловливую Затейницу Андреевну. Та прибежала так быстро, будто все это время стояла за дверью. Хотя наверняка же стояла! Ждала пока я справлюсь с ее компьютерным ЗППП.

– Ой, что, так быстро? – Поразилась она не очень натурально. – А у меня и чайник даже еще не вскипел.

Ага, как же он вскипит, если ты его и не ставила. Ведь наверняка поить меня чаем в ее планы не входило, а вот получить услуги компьютерщика на халяву – это завсегда пожалуйста. Ведь стыдно наверно было в ремонт ноутбуков как есть обратиться? Там ребята матерые работают, их историей про внука и его подарок не проведешь. А соседка-Алиска, простачка глуповатая, все скушает… ох, Марья Андреевна!

Со скайпом разобрались быстро, да и не особо-то он старушку интересовал, так что я даже подумала, а есть ли внучек в Англии на самом деле? Но вот с антивирусом пришлось повозиться – очень уж заинтересовал бабулю процесс защиты интернет-соединения. Оно и немудрено, ведь всем известно, что дурное дело – нехитрое, а второй раз про внука и подарок лапшу Алиске на уши навешать не получится. Придется другого «лоха» искать. Хотя что расстраиваться? Они, как известно, не мамонты – не вымрут.

Как я и думала, особо упрашивать меня остаться на чай никто не стал, а потому, потратив час или даже более на благотворительность ненуждающимся пенсионерам, я наконец вернулась в свою квартиру.

Ох, лучше бы я вернулась позже или и вовсе пала смертью храбрых, растерзанная кровожадным Масиком, потому что услышать то, что донеслось до моих ушей, едва я перешагнула порог, было мучительно больно!

– Да… еще… еще. Сильнее! Ау… сюда! – томно восклицала Катя и восторг ее, точно хрупкий фарфор, разбивался о стены моей квартиры.

– Какая же ты податливая, – вторил ей глубокий мужской голос, хозяина которого нельзя было спутать ни с кем, – и нетерпеливая…

Я стояла в коридоре своей квартиры, почти не дыша. Два шага, которые оставались до кухонной двери мне почти физически больно было преодолеть. Я просто молча слушала стоны Кати и одобрительные замечания Ильи, кусала губы и пыталась убедить себя, что мне туда не надо. Что мне лучше пойти в комнату, воткнуть в уши наушники и посмотреть на каких-нибудь уморительных котиков в Ютубе, пока эти двое не оторвутся, наконец, друг от друга… чем бы они там не занимались!

Но минуты сменяли друг друга, а я все еще не переходила к воплощению своего более чем разумного плана.

Почему? Я знала почему, но признаться себе было трудно… потому что если я приму то, что по-настоящему ревную Илью, настолько что готова влететь туда, швыряться острыми предметами и орать на изменника, то придется признать и то, что он мне небезразличен. Совсем небезразличен!

Все знают, что когда за штурвал управления берутся эмоции, разум впадает в спячку. А эмоции бурлили во мне, выплескивались через край! Поэтому в какой-то момент ноги сами сделали два решительных шага, заставив мозг лихорадочно придумывать какого собственно хрена я решилась нарушить их интимный момент… массажа.

На моем крохотном диванчике возлежала Екатерина Кошкина и буквально плавилась в умелых мужских руках массажиста-любителя, стараясь делать это как можно эротичнее.

Несмотря на то, что я прошлепала в кухню достаточно громко, никто даже не обратил внимания на мое появление!

– У офисных работников шея часто отекает и болит… просто нужно почаще давать себе перерывы и, разумеется, найти своего массажиста. – Сладко протянул Илья, разминая плечи разомлевшей Кате.

– О… кажется, я нашла своего массажиста! – Томно выдохнула подруга. – Плачу любые деньги…

– Я подумаю. – Усмехнулся тот, а у меня само собой вырвалось:

– А я…

Что я хотела этим сказать? «А я» – а дальше-то что?

Это уже было неважно, потому что едва они оба обернулись на меня, я сразу же забыла спонтанно родившуюся мысль. Осталось только спешно тему менять!

– А что там с едой? – нашлась я, и, ощущая как воспламеняются щеки, бросилась к плите. – Проголодалась – жуть!

– Тебя ждет! – тут же ответил Илья, буквально материализовавшись за моей спиной. Да еще и склонился к самому уху, вызвав стадо мурашек своим горячим шепотом. – Видишь, я могу хорошо себя вести… только попроси, я буду оооочень хорошим… и только твоим.

А я что? А я ничего. Лицо пылает, руки трясутся, да еще и вся спина от затылка и до поясницы сплошь покрылась гусиной кожей. Мысль о том, что всего какое-то несчастное «да» отделяет меня от… от…

– И я проголодалась! – С ревностью выкрикнула Катя, сбив меня с очень важной мысли.

– Ты вегетерианка, а у нас сегодня стейк. – Огрызнулась я, даже не пытаясь скрыть свою злость. – Пей чай и… тебя наверно твой Миша дома заждался?

Добавила я с издевкой, напомнив подруге, что она вообще-то уже две недели как не совсем свободная девушка.

Миша – очень настойчивый парень, который, по словам самой Кати, был не в ее вкусе, но «тако-ой милый», спустя год отношений смог-таки уговорить мою подругу дать себе настоящий шанс. И вот, теперь уже две недели как они жили душа в душу и он встречал ее с работы вкусным ужином с вечерней программой развлечений.

Страдания Кати были подобны мукам ужа на сковородке. Ее разрывало от обиды на то, что я взяла и «спалила» ее Илье, при этом обижаться она вроде как была не вправе. Ведь он же мой парень на минуточку! Ну, и при всем при том, Кате отчаянно не хотелось уходить, хотя она прекрасно поняла, что ей тут больше не рады.

Пока Илья остался накрывать на стол, я выволокла-таки подругу к двери. Ее прощания и попытки уйти напоминали ломку наркомана.

– Да, ты права, надо идти… хотя еще так рано! Но Мишка уже звонил два раза… уф, опять наверно скачал какую-нибудь французскую комедию. Что ж, я и так задержалась у тебя… с другой стороны, когда мы еще посидим вот так, поболтаем душевно среди недели?

– В пятницу после работы в кафе посидим. Давай, не заставляй своего романтика ждать!

– И правда невежливо… но что мой романтик? Вот у тебя парень – просто секс!

И что с ней только сделал этот негодяй? Кое-как распрощавшись с припозднившейся Катькой, я еще с пару минут наблюдала в глазок, как она мечется перед дверью, то занося руку над звонком, то шлепая себя по ней.

Бедная, бедная Катя… и плохой! Очень плохой Красный Змей! С другой стороны, что еще можно было ожидать от демона?

Как оказалось, очень вкусного ужина. Уж не знаю, чем он там приправил мясо и где учился готовить, но есть его было тяжело. Потому что безумно вкусно, но нужно было не подавать виду.

Как и я, Илья ел молча. Улыбался, ловя мой взгляд на себе, но ничего не говорил. Вот как сейчас поверить в сверхъестественность его природы и все то, что он вытворял в последние дни?

Парень и парень… да, красивый очень, но в остальном? Что делает его демоном? Есть ли у него рога, страшные черные когти, хвост? Или вся демоничность его сущности заложена в желании выпендриться, стопроцентной уверенности в том, что он абсолютно и бесповоротно неотразим, ну и конечно же в том, что все вокруг просто без ума от его члена?

Потому что если так, то я еще с десяток таких демонов найду не напрягаясь. Да в любом клубе или баре от них не протолкнуться! А если так, то чего мне этого бояться?

– Я не только хорошо готовлю, но еще могу и идеально посуду помыть, если ты меня поцелуешь, – внезапно заявил Илья, вырвав меня из плена запутанных мыслей. – Я ведь заслужил?

– Хм… а если я тебя тресну, я тоже что-то получу?

Да, я сказала это зло. Но злилась я в тот момент даже не на него, а на себя. Потому что он такой, какой есть и это пора было уже принять, а я не то что отвадить его не могла, так теперь, по всей видимости, еще и не хотела.

Вместо того чтобы продолжить давить, как он это все время делает, мужчина внезапно умолк и отвернулся к окну. Да так задумчиво и грустно вздохнул, что сразу стало понятно – обиделся.

– Ну, ладно. Прости. – Пожалуй, я и правда погорячилась. Ну, стиль общения у него такой, навязчиво-флиртующий, стоило уже и привыкнуть! – Это правда было очень вкусно, спасибо… просто… просто мне сложно с тобой, ты все время изворачиваешься и сводишь все к одному.

На мои откровения Илья не обернулся, даже кулак под скулу поставил, чтобы удобнее было в окно смотреть. А мне действительно так стыдно почему-то стало. Понятно, что у него далеко не самые светлые намерения относительно меня, но вон он маме букет какой красивый купил. И так приятно было наблюдать за вытянувшимися физиономиями родственников, когда его красный ламборгини подкатил к нашему двору. Да и у тиранши он для меня какие-то просто сказочные трудовые условия выбил, а теперь еще и ужином накормил. Без него меня бы сегодня ждали магазинные котлеты с растворимой пюрешкой или бутер с колбасой и мазиком.

– Ну, ладно. Не думаю, что в этом есть что-то прям уж эдакое…

Илья не смог сдержать своей фирменной коварной улыбки и, весь из себя довольный, подставил мне щеку, перегнувшись через весь стол. Еще и пальцем себя по ней постучал, мол, сначала поцелуй – потом все разговоры.

Ну, да. Невинный поцелуй с демоном. Ну, не попаду же я после этого в ад?

Возможно, если бы поцелуй был каким заявлено, то и не попала бы, но стоило мне коснуться губами его щеки, как этот негодяй вывернулся и прильнул к ним.

Жесткие пальцы мгновенно скользнули по моему затылку, поднимая волосы и нагоняя толпу мурашек, горячие губы слились с моими, а в рот настойчиво скользнул его язык. Я опомниться не успела, как он уже сплелся с моим, нежно проведя по небу, отчего у меня аж ноги подкосились. Это все… его руки на моем затылке и шее, его горячие жадные губы и дыхание такое страстное, порывистое, будто сбитое каскадом эмоций – я буквально утонула в этом на мгновение и опомнилась, лишь когда мои собственные руки скользнули по его сильным плечам, ища опоры.

Упершись в них, я со всей силы оттолкнула Илью от себя, да еще и замахнулась вдогонку, целясь по наглой морде. Но он лишь с усмешкой отклонился в сторону.

– Вот я так и знала! – Кричу на него, рот брезгливо вытираю, но злюсь не из-за поцелуя этого несчастного, а от того, что он мне понравился.

– Хороша! – с восторгом выдыхает на это Илья и как ни в чем не бывало встает из-за стола, чтобы собрать посуду. – Ну чего ты… я же и правда заслужил! Вон каким паинькой был – и все ради тебя! А ты как всегда ни о ком кроме себя не думаешь.

Добавил он, фыркнул и с видом оскорбленной домохозяйки пошел к раковине. Еще и бедрами в процессе покачивая.

Меня от такого аж до костей жаром проняло. Он что же, решил, что я ему еще и остаться здесь разрешу?

– Ты вообще домой собираешься? – Я встала из-за стола и поспешила к раковине, чтобы отнять у него по ошибке дарованную привилегию. – Посуду я и сама помою, спасибо… Шел бы ты лучше к себе домой, а то ночь за окном, а ты все еще в гостях!

– Так я ж уже дома, – с искренним недоумением сообщил мне негодяй. – Ты сама сказала, что я твой жених, значит я дома.

– В смысле? Я не сказала жених – я сказала парень! Да даже если и так, это все равно не обязывает менятерпеть тебя круглосуточно!

К сожалению, оттеснить его от мойки не удалось. На все мои попытки Илья совершенно не реагировал – точно скала, стоял к месту приросший и преспокойно натирал тарелки.

– Да и какой из тебя жених? Ты себя видел? Так, развлечение на один уикенд.

Все знают, что когда хочешь человека обидеть, надо говорить уверенно, жестко, от души. А мой голос при этом предательски дрожал, почти как у овечки на виброплатформе, ну какое тут обидно? Это прозвучало даже смешно!

– Я сказал – жених! – Да, вот так надо говорить, как он это делает – уверенно и четко, чтобы аж спорить было сложно. – И я твой минимум на месяц, а не только на эти выходные. Так что смирись и наслаждайся.

Ну, что с ним делать? От безысходности я плюхнулась на стул у барной стойки и стала просто сверлить его взглядом. Может воспламенится, я его тогда метелочкой на совочек и в окно… Мечты, мечты. Этот Илья Краснов мало того что демон, так еще и больше меня почти в два раза! Вот уж, придумала себе атлета там, где и ботаник бы сгодился…

– Ну… знаешь… раз не собираешься уходить, тогда… Тогда спи здесь. Вот. На диване. И только попробуй ко мне ночью полезть!

– За кого ты меня принимаешь?! – Фыркнул демон и даже обернулся, чтобы проникновенно посмотреть мне в глаза. – Я, чтоб ты знала, никогда женщин без их желания не трогал!

Вот гляжу на него и фиг разберет, врет он сейчас или правду говорит. Пожалуй, с такого станется еще какую-нибудь каверзу подстроить.

Одно было точно – чем быстрее постелю ему постель, тем сама скорее уткнусь в подушку. А мне ужасно хотелось, чтобы этот день наконец закончился, потому я поспешила в свою спальню-гостиную.

Разумеется, он не мог отпустить меня молча – оторвался от своего занятия и ехидно прокричал вдогонку:

– И не надо делать вид, что я опять что-то сделал не так. Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал! И хочешь, чтобы я тебя трахнул, но последнее признать еще не готова. Вот только хоть про поцелуй-то себе не ври!

Войдя в комнату, я не удержалась от крика. Ну, ведь знала же, что он что-то устроит, а все равно не была готова!

Разумеется, любопытная хитрая морда в мгновение ока материализовалась в дверях.

– Где? Где всё? Свечи… и что ты сделал с Пушком?

– А это…

Я все переживала, что свечи и мел испортят мне ламинат, теперь их будто и не было. Зато весь пол моей комнаты был устлан лепестками роз, а на подоконнике, полках в шкафу, да вообще, где только возможно, горели свечи. Это же опасно, в конце-то концов!

– Я прибрался немного, думал тебе понравится… а Пушок… Пушок, хм… Это череп кота, что ли? Под кровать наверно закатился.

– Убери все это. Живо! – Прорычала я и щелкнула выключателем.

– Что убрать? – Невинно осведомился он, а я развернулась, чтобы обвести рукой комнату, демонстрируя, что «вот это вот все», и подавилась своим уточнением.

Стоило включить свет, лепестки роз и свечи пропали, будто их и не было!

Ладно, мало ли странного со мной случилось в последнее время… чему тут удивляться? Главное, чтобы череп Пушка не пропал без вести, не хотелось бы получить из-за него еще и проклятие на свою голову от госпожи ведьмы. С другой стороны, если она так демонов изгоняет, то можно и другого ее колдовства не бояться.

Подумала я, но под диван все же полезла.

– Нет здесь ничего!

– А ты поищи лучше… да, еще. Правее посмотри.

– Да нет же его, говорю… – Ох, слишком поздно до меня дошло, что весь смысл моих ёрзаний в пыли под диваном заключался в том, чтобы Илья всласть попялился на мою задницу.

– Вот же ты гад! – вынырнула я из-под дивана, отчаянно чихая.

И что же увидела? Довольного Илью, как бы между делом подбрасывающего в руке череп несчастного кота.

Так меня это взбесило, как ничто раньше! С каким-то поистине звериным рыком я кинулась к Красному Змею и попыталась отбить единственного друга мадам Люсинды. Но что такому здоровенному мужику мои прыжки и ужимки? Илья смеялся, дразня меня и с легкостью перекидывая черепушку из одной руки в другую, а я, будто неуклюжий щенок, цеплялась за него вот только не зубами, пока наконец не поймала череп в полете. Ну, как поймала…

Мое сердце пропустило удар, когда гладкая кость скользнула по пальцам и с треском ударилась об пол. Илья замер, а я и вовсе забыла как дышать, когда тот осколками разлетелся по всей комнате.

И тут мне будто камень стокилограммовый на грудь положили, так обидно стало… за все. За то, что он вот так ворвался в мою жизнь; за то, что я не могу от него избавиться; за то, что этому негодяю так быстро удалось втереться ко мне в доверие и он теперь вот так просто меняет мою жизнь по своему разумению. Я будто потеряла над ней контроль и мне совершенно непонятно было, что сделать, чтобы его вернуть!

И, как самая обычная девушка в давящей, непонятной ситуации, я просто встала посреди комнаты и разревелась.

– Это… вот ты только не плачь! – даже удивительно было, как быстро девичьи слезы повергли уверенного в себе демона-обольстителя в панику.

Илья запустил руки в волосы, смотря на меня совершенно растерянно, подошел, заглянул прямо в глаза и даже попытался приобнять, но тут же одернул руку. Странно, но договор, несмотря ни на что, он действительно соблюдал… Когда очередная попытка просто попросить меня не плакать провалилась, он опустился на колени и начал спешно собирать осколки того, что осталось от Пушка.

– Ну, хочешь… я могу его вернуть! Собрать череп как было, к сожалению уже нельзя, но я могу сделать больше… Будет тебе новый кот, точнее тот же самый! Ну, разумеется, тот же самый! – Спешно добавил Красный Змей. – Вот только… самому мне сил не хватит, но если ты перестанешь, наконец, реветь и дашь мне немножко энергии…

Реветь я и правда перестала.

– Что, правда можешь? – Голос мой дрожал, срывался… ну, совершенно не слушался!

– Правда, – неожиданно смутившись, ответил Илья. Посмотрел на меня так странно, будто сам испугался своего предложения. – Но мне придется еще раз тебя поцеловать. Но по-настоящему… Да, поцелуя хватит… ты ж девственница, энергия, которую ты даришь по собственному желанию, в разы ценнее.

Все ясно! Очередная уловка, как тогда с предложением чмокнуть его в щечку! Ну, негодяй… как же можно манипулировать мной с помощью несчастного мертвого животного? Да чем он лучше всяких грошовых шарлатанов?

Но Илья не улыбался, как делал обычно, когда был застукан на месте преступления, и смотрел серьезно, даже как-то решительно. Никогда его прежде таким не видела.

А в руках его горсткой лежали осколки, которые никаким суперклеем уже надежно не склеить. Мелкие, неровные… эх, мало молока Люсинда наливала бедному Пушку.

– Давай. Целуй уже! – Согласилась я, чувствуя, что буквально жертвую собой без веской причины. Но иначе не могу. – Только руки не распускай в этот раз… – пригрозила на всякий случай.

– Руки у меня заняты будут… – Фыркнул демон и вновь устало опустился на корточки, недовольно проворчав. – Давай, помогай, еще не все собрали, а надо все что есть. И так себя по донышко высушу, а было бы ради чего. Только попробуй мне после этого еще раз мокроту развести!

Еще минут пять мы оба ползали по полу, пока до осколка не собрали все, что разлетелось по комнате.

– Ну, а теперь целуй сама. Приложи усилие, я не обязан делать все сам!

И надо же такому случиться, закрыл глаза и замер истуканом. Целуй его! Ага! Эту дылду под два метра мне только с альпинистским снаряжением покорить удастся при моих метр шестьдесят. Неужели не понимает? Вот уж точно издевается!

Но делать-то нечего, встаю на цыпочки, и так и эдак дотянуться пытаюсь, в самом деле, хоть стул бери! В итоге, хорошенько разозлившись, обхватываю его за шею и просто притягиваю к себе, попутно целясь коленом в пах. Ну, на случай если все это очередной развод, тогда без членовредительства у нас точно не обойдется.

Этот поцелуй вовсе не был похож на все предыдущие, на тот, который он с силой вырвал у меня при родителях в день нашей встречи, на тот, который обманом заполучил на кухне… он был теплым, в нем было больше нежности, чем страсти. Коснувшись его губ, я будто ощутила тепло в груди и оно быстро начало рассеиваться вокруг, разгоняя мою злобу на себя и обиду на него. Он целовал меня не настойчиво, его губы касались моих осторожно, мягко и я сама позволила себе то, чего со мной еще не было – проявила инициативу, подалась вперед, позволив нам стать еще ближе.

В этот момент мне показалось, что я увидела сияние, исходящее от него или может быть отовсюду, и у меня сильно закружилась голова. Чтобы не упасть, мне пришлось остановить наш поцелуй и отступить к дивану, но и Илья-Айтварис, видимо, чувствовал то же самое. Качнувшись на месте, он неуклюже опустился на пол и лишь мгновение спустя раскрыл ладони. По выражению его лица мне показалось, что он был удивлен случившемуся не меньше меня.

– Мяу! – Громко сообщил миру маленький пушистый комок черного окраса. – Мяу! – Пискнул снова и, надо же такому случиться, цапнул Илью за палец так, что тот почел за благо отпустить возрожденного Пушка.

На вид котенку дворянской породы было месяца два, двигался он еще немного неуклюже, но на мир смотрел совершенно осмысленно.

Залюбовавшись, как чудо пятится в сторону от возродившего его демона и отчаянно на него шипит, я как-то упустила из вида то, что Илья, вечно полный сил, сексуальной энергии и сарказма, тихонько сполз на пол и даже закрыл глаза.

– Эй… Змей… Ай-как тебя? – пожалуй, такое его состояние меня напугало. Ну, не то чтобы мне было бы его сильно жалко, но кто знает, если демон прямо сейчас откинется в моей квартире, не останется ли тут его воплощение. И что мне тогда говорить полиции и родственникам? Нет документов, потому что я его придумала? Помер, потому что вернул с того света кота ведьмы из триста десятой квартиры?

Я присела рядом с Ильей и начала активно его обмахивать ладонью. Ну, вдруг ему воздуха не хватает… Эффект последовал почти мгновенно. Айтварис открыл сначала один глаз, потом другой и устало улыбнулся.

– А ты ничего, умеешь целоваться, когда захочешь.

Блин! Опять! Опять я попалась на ту же удочку, ну что я за дура такая легковерная?!

– Да ты! Да у тебя совсем ничего святого! – Сказала я и замахнулась, но он мягко поймал мою руку. К счастью, поблизости была более тяжелая артиллерия и я схватила с дивана подушку. Может и не больно, зато обидно!

– Гад… я же тебе поверила! Зла на тебя не хватает! Вот ты гад!

– Стой! Погоди! – Закрываясь от ударов руками, выкрикивал Илья. – Да все же по-настоящему! Мышь, мы так не договаривались! Точнее ласточка, я хотел сказать – ласточка! Ай…

Угол подушки все же преодолел преграду из рук и попал ему четко в глаз. Только после этого я почувствовала, что сатисфакция состоялась и отбросила оружие в сторону. Запыхалась. Не так-то просто отстаивать свою честь даже перед обессиленным, лежащим у твоих ног противником.

– Неужели это правда? – Мне совершенно не верилось, хотя продукт магических манипуляций прямо сейчас прятался за занавеской, недобро косясь на схватившегося за глаз Илью.

– У тебя сейчас, в отличие от меня, со зрением все в порядке, так что сама посмотри. – Пробурчал он в ответ. – Технически это… ну не совсем воскрешение… это новая жизнь, но такого же кота.

– Клонирование? – Ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Сама ты клонирование! Возрождение, как у феникса в сказках… Это, чтоб ты знала, не самая простая магия. Так, что-то я устал… – Сказал, и надо же такому случиться, просто повернулся ко мне спиной и подложил под голову ту подушку, которой получил в глаз.

– Скажи хоть, зачем тебе вообще понадобился череп кота и прочая мишура средних веков? Я пришел, а тут будто фотозона для сатанистов – свечи, пентаграмма… Ты что, сектантка? А зачем тогда крестик носишь?

Вот уж не его дело! Ношу, потому что папа подарил. А что, интересно, если скажу ему, что пыталась его изгнать, он посмеется надо мной или обидится? А если обидится, может уйдет уже наконец куда-нибудь или хоть разговаривать со мной перестанет, дурацкие вопросы всякие задавать?

Я вся подобралась и с гордым видом прошествовала к окну, чтобы взять на руки Пушка. То что у него теперь все хорошо и впереди долгая жизнь – это конечно замечательно. Вот только как Люсинде теперь объяснить чудесную трансформацию? Хотя, она ж ведьма, должна понимать…

– Ты спрашивал, зачем мне твое имя? – Сказала я решительно и даже зло. – Так вот, я прочитала, что, зная имя демона, его можно того, ну ты понял…

Илья даже соизволил посмотреть на меня и ожидаемо усмехнулся.

– Ох, ласточка. Почитай лучше в следующий раз что-нибудь полезное. О пользе секса, например. – Уронил голову обратно и сладко зевнул. – Там больше правды будет, я тебе сейчас это как нечистая сила с многовековым опытом говорю…

И надо же такому случиться – уснул! Вот прямо как есть, лежа посреди моей квартиры на полу. У него что, особенность такая засыпать на коврике у моей кровати, точно верный пес? К тому же, не он ли утверждал в прошлый раз, что демоны никогда не спят? Нет уж, дудки! Пусть валит спать на кухню, раз совсем от него не избавиться!

Настроенная весьма воинственно, я посадила Пушка на диван и принялась расталкивать неподвижное тело, но ничего не помогало.

Вспотела, умаялась, окончательно выбилась из сил. Даже когда подушку у него из-под головы вырвала и он стукнулся об пол, все равно не проснулся.

– Ну, что вот с ним делать? – Спросила я у Пушка, внимательно наблюдавшего за сим действом. Пушок весь подобрался, в спине прогнулся, хвост вздернул и зашипел. Видимо, предлагал радикальные меры – облить святой водой и сжечь. Но у меня не только святой воды не было, но и рука уже как-то не поднималась, так жалко было смотреть на выбившегося из сил спасителя мертвых животных и по совместительству совратителя невинных дев. Потому все, что мне осталось, это смириться.

Я достала из шкафа запасное одеяло и нормальную подушку, укрыла его кое-как и себе заодно постелила.

Уже лежа в постели с выключенным светом, я смотрела на его силуэт на полу и думала: вот ведь как бывает, люди боятся демонов, некоторые всякие ловушки на них ставят, священников вызывают, засыпать в темных комнатах опасаются. А я уже вторую ночь подряд сплю рядом с одним из них в одной комнате и не испытываю по этому поводу никакого суеверного страха.

Наверно он не просто так из всех в мире завравшихся девственниц выбрал именно меня.

Что-то со мной явно не так! Быть может, если пойму что, смогу и от него избавиться раз и навсегда.

Глава 6. Красный змей

Я уснул почти мгновенно, даже не смог по достоинству оценить ее признание о попытке избавиться от меня прекрасного. А ведь мышка старалась! Такая милая, смешная… Изгнать она меня хотела, вот только не учла, что, все что миру нынче известно, даже на полудохлых чертей не действует, а то на меня! Я ведь как-никак…

Посмешище я, вот кто. Неудивительно, что мои так называемые братья пинками под зад меня выгнали.

Это ж додуматься! Кота какого-то блохастого воскрешать и ради чего? Чтобы девственницу охмурить? Черт… а ведь жрать теперь хочется так, будто черная дыра в груди разверзлась и вот-вот поглотит меня всего.

Этот ее маленький «тю», а не поцелуй и половины ритуала не оплатил, а я не умею одновременно и баб засасывать, и древние ангельские способности пробуждать… Короче дурак – он даже если древний могущественный дух – все равно дурак! Сижу теперь на полу у собственного тела, смотрю, как эта негодяйка вокруг меня танцы с бубном танцует, того и гляди снова за ритуалы свои бесполезные возьмется… а, нет, смотри-ка – устала, из сил выбилась. Даже одеяло подоткнула, как мило! Спасибо, конечно, только вот лучше бы легла рядом и еще раз поцеловала, а то как-то неохота мне в спячку лет на сто…

И на помощь никого не позвать, засмеют в лучшем случае… а в худшем – добьют, чтобы не позорил… Ангелы, демоны… Один черт, крылатые, бескрылые, а ведь все одно – дурачье! Маемся здесь дурью между небом и землей, то ли дело раньше…

Хотя никто из них в такой глупой ситуации не оказался бы. Вон, даже Пушку смешно! Приковылял и хотел выразить ко мне свое презрение, торжественно пометив мой прекрасный нос. Я на него ка-ак рыкну, чтобы не повадно было, как вспыхну пламенем…

Коты бестелесное видят, так что удрал Пушок делать свои дела на ковер, а вот мышка… Она меня не видит, косится только на тело, пока я за ней хвостиком.

Вот, девственница неприступная, не додумаешься меня спасти, до конца дней твоих буду ходить и жизнь тебе портить! Жаль, тело хорошее пропадет… оно без моего духа очень скоро превратится именно в то, чем является – в пепел да золу.

Вот она, оглянулась на меня опасливо – вдруг не сплю, свет погасила и тут же маечку стянула… ах, хороша! Я даже не удержался, ручки свои с когтями длинными на живот ей положил, скользнул по ее телу, дразня мурашками. Она вся ими покрылась, но так и не поняла, что это за ощущение! Губы закусила, осмотрелась и давай быстро-быстро переодеваться, бубня себе под нос всякие глупости:

– Завтра же удалю все из соц сетей… и фотошоп удалю!

Вот смешная – она что и правда думает, что это как-то поможет? Я уже здесь… и жрать хочу так, что хоть душу у нее отбери всю целиком, а этого и на часок сытости не хватит…

Пришлось от нее отвернуться, чтобы эту жажду немного сдержать.

– В церковь пойду, грехи замаливать буду. – Шепчет за моей спиной, едва не плача. – Никогда больше не совру, только пусть он исчезнет, а Пушок… нет, Пушок пусть останется…

Разумно. Пушок-то поинтереснее целого меня будет, да и не порождение он демонических сил! Нет-нет-нет! Он же такой ми-илый. Что тут скажешь? Даже злиться на нее бесполезно – типичная мышь… И ведь если себя ей обманывать еще как-то удается, то меня не провести – она хочет меня. Не до безумия, нет, потому что еще не успела за свою жизнь вкусить плотской страсти, но по-настоящему вожделеет. Это есть в ее взгляде, жестах и запахе. А еще хочет девственницей остаться… стоп.

А ведь это мысль!

Я вновь посмотрел на мою девочку, что спряталась под одеяло с головой, уткнулась носом в подушку и продолжала бормотать какую-то несуразицу. Ничего, маленькая моя, сейчас ты уснешь и мы кое-что попробуем…

Я коснулся ее головы рукой и она тут же погрузилась в сон, такой тягучий и уютный. Грех в такой не нырнуть, чтобы хоть немного подкрепиться! В конце концов, не важно во сне или наяву – главное эмоции, а их ты мне, мышка, сейчас подаришь сполна.

Итак, что же тебе снится мышь, когда ты думаешь, что никто не сможет за тобой подглядеть?

Вот дает! Нет, я всякого повидал. Бывало проникнешь в сон чистой девы-монахини, никогда к мужчине страсти не испытывавшей, а там… такое, что мне бы поучиться! Алисе же снилась всего лишь ее квартира. Кровать, на которой она спала, и я… Впрочем, надо честно признаться, что я сюда влез сам, без приглашения… Но интересно, как я выгляжу на самом деле по мнению этой красотки?

Заинтригованный этим вопросом, я прошел к зеркалу и, положив руку на ремень, не смог сдержать улыбку. Ее разум обтянул мои бедра узкими кожаными штанами, хорошо рисующими форму всех мышц и не только их… Да, мое возбуждение всегда соответствует моему голоду, но ведь это ее сон, ее видение меня. Значит теперь член в штанах распух, закаменел и ушел немного вправо по ее прихоти. Я так и знал, что это тебе нравится, мышка!

А что же нового во мне? Торс Ильи Краснова с идеальным прессом остался прежним, сильные руки и широкие плечи тоже, вот только ногти превратились в короткие черные когти… эх, мелко берет, где же рога, где хвост? Но для любовных потех – в самый раз. Оставим изощренные ласки на сладенькое…

Голову она мне тоже оставила Илюшину. Что ж, одобряю. Хотя тут все просто – иных моих прекрасных воплощений она не видела, потому выбрала то, которое знала. Разве можно ее за это винить?

Зато с крыльями она перестаралась. На мой вкус слишком пафосно! Правое было снежно-белым, как у ангела, левое – кожаным черным, как у демона из людских сказок. Вот, оказывается, какого ты обо мне мнения? Считаешь, что я для мира еще не потерян? Ох, мышка, мышка…

Что ж, даже так недурно. А теперь… развлечемся!

Я шагнул к ее кровати. Она как раз зашевелилась и растерянно моргнула.

– Ты уже проснулся? – спросила она, оглядываясь.

В ее сне, как и во всех нормальных снах было светло и свет этот был отовсюду и ниоткуда вовсе. За окном ночной мрак, лампа погашена, а сексуальный я виден так, словно сами ангелы освещают мой путь. Как часто я развлекался такими фокусами? Изменял сон по своему желанию, добавляя в него не только остроты, но и спецэффектов, которые в реальной жизни можно найти только в кино. Ведь сон – это не явь, здесь не нужно много сил, чтобы менять реальность, с этим при должной тренировке справляются даже смертные!

Но теперь я решил повременить с фантастикой и, вместо фокусов с переодеванием и сменой пейзажей, просто приближался к ней. Неспешно и осторожно, улыбаясь, будто мне совсем не хочется торопить события. Моя мышь не такая, это я уже усвоил. Ее не взять на блеск и богатство. Нет, сегодня я слишком голоден, чтобы играть по полной – мне нельзя ее спугнуть, не сейчас…

– Я тебе снюсь, – отвечаю я ей, ведь все равно же догадается, моя изворотливая всезнайка. – Ты призвала меня в свой сон именно таким, чтобы поблагодарить за чудо.

Слишком пафасно? Нет. Ну… может, чуть-чуть. Впрочем, для сна – самое то!

– Я тебя призвала?! – воскликнула Алиса ошарашенно и тут же ощетинилась. – Что ты такое несешь? Я не могла тебя…

Ее всплеск гнева сменился растерянностью, в которой я отчетливо различил возбуждение… Должно быть моя мышка просто взглядом коснулась того, чему было так тесно в этих узких штанах. Что ж, я вовсе не против! А если хочешь, можешь потрогать и не только взглядом…

Сон – не явь, здесь сложнее формулировать мысли и прятать эмоции. Здесь все проще! Например, змеям вроде меня проще загонять в ловушки маленьких изворотливых мышек.

– Чего ты боишься, милая? Это ведь только сон, причем твой собственный… Ты в нем хозяйка, а я – лишь плод твоих фантазий…

– Да? – удивилась она. – И что, я могу тут получить все, что захочу?

Кажется, мысль о том, что на этой территории нет никаких моральных запретов, взбудоражила ее. Моя мышь разволновалась, задышала часто, так что ее грудь под тонкой маечкой стала вздыматься чаще. Ах… ты гляди, как сосочки торчат. Так и хочется их закусить, подразнить языком, чтобы она шумно выдохнула, когда дрожь возбуждения прошила бы все ее тело. Но не стоит спешить… Потому я только облизываюсь и через силу заставляю себя смотреть ей в глаза. Будто не знаю занятия поинтереснее этих бестолковых ночных бесед!

– Тогда я хочу сладкую вату и вишневый сок! – выкрикнула мышка, капризно прикусив пухлую губку.

Я аж слюной подавился и, захлопывая рот, язык змеиный прикусил! Размечтался, как стащу с нее трусики и вылижу ее, а тут она со своей дурацкой ватой… Мышь, тебе что, пять лет? Для девочек твоего возраста есть сладости поинтереснее! Но, конечно же, она получила то, что хотела. Вот, сидит теперь со стаканом сока в одной руке, со сладкой ватой в другой и радуется, а я опять страдай? Где справедливость, черт побери!?

Ее детское счастье сладкой волной окатывает мой изголодавшийся дух. Только этой радости так мало, что аж в груди ноет! Сейчас как разозлюсь, как трахну ее зло и…

– Хочешь? – она стакан поставила, села поудобней, от ваты кусочек отщипнула и мне протягивает.

Хм, а то я откажусь. Я ведь очень хочу ее всю, сначала облизать, потом оттрахать, но, черт с тобой, можно начать и с пальчиков. Язык у меня змеиный, длинный, ловкий, губами я пальцы ее захватываю, посасываю, облизываю и смотрю на нее внимательно, а она краснеет, но руку не убирает.

Наконец, ты начала понимать, что во сне можно все. Да, дорогая, можно! Ты только вообрази, как много здесь можно! И я… Осознай, наконец, что именно Я в твоем распоряжении, а не только дурацкие сладости.

Она задумалась. Очень медленно убрала руку. Глупая вата, о которой она видимо забыла, сразу исчезла, а жаль, я уже хотел предложить разложить ее липкие кусочки по ее груди, тогда она однозначно стала бы очень сладкой девочкой.

Я снова облизываюсь, надеясь, что она сейчас пытается сообразить что-то полезное и выгодное мне. Тянуть с главным блюдом и любезничать, может, и весело, только сам я уже с голоду выть готов. Хоть хватай ее за зад, ставь на четвереньки и трахай против воли. Это сон, в конце концов, здесь первый раз будет не по-настоящему, а потому тут легко сделать так, чтобы ей было не больно и приятно, хоть и эмоции она все же испытает не совсем те, что мне нужно, ведь просто не знает каково это. Только дуреха эта все равно испугается… Мышь она ведь, и грызя силиконовый страпон в секс-шопе, все равно всего лишь мышь!

Почему я вообще не нашел кого-то другого? Мог же пойти по снам побегать! Отыскать изголодавшуюся опытную женщину… во снах они все хороши, вне зависимости от возраста и семейного положения. И такая с восторгом бы мне отдалась во всех возможных и невозможных позах. Особо кайфа не получил бы, но хоть пожрал бы – от угрожающей мне спячки точно бы спасся! Но я все равно полез к этой дурехе.

И как я с такой бестолковой головой все еще жив, спрашивается?

Или не виноват я, и это она на меня так влияет…

Я посмотрел на нее внимательно, задумчиво, уже не пытаясь вообразить то множество поз, в которых я мог бы ее отыметь. Просто захотелось понять, что в ее голове, а она будто уловила перемену, посмотрела на меня и спросила:

– Скажи… почему?

От этого почему мне стало немного не по себе. Она же не может знать, о чем я думаю, правда? Это конечно ее сон и все такое, но она ведь не может! Чтобы сбить ее, ну или себя, я тут же выпалил первое, что взбрело в голову:

– Почему я так хорош?

Осознав, что я скорее разозлю ее таким ответом и опять все испорчу, да и вообще гнев – последнее, что мне сейчас нужно, я решил облечь свое предположение в самую безобидную форму.

– Ты же и сама знаешь, – сказал, как бы случайно скользнув ладонью по своей идеальной груди, – манеры – это хорошо, но секс важнее. Ответ на твой вопрос прост: все потому, что я – твое наваждение, твоя мечта… ты ведь сама меня создала, помнишь?

Да, детка, поверь же. Я просто твой сладкий сон… хотя и оригинал необычайно хорош, только вот ты его бросила на полу, мучатся от энергетического истощения! Если бы стыд мог накормить меня так же, как первый секс, я бы, не сомневаясь, ей это выпалил…

Разумеется, ее первый секс, а не мой. Потому что ей, конечно, снилось всякое, но ощущения там были не самые реалистичные, а тут со мной… ох, тут все будет почти по-настоящему…

Но мой коварный план опять провалился. Алиса головой покачала, даже не улыбнулась в ответ на мои слова. Одарила меня строгим взглядом, будто я шкодник-первоклассник и одного назидательного взгляда мне будет более чем достаточно, чтобы притихнуть. Самое время возмутиться, но я почему-то замолк.

Смотрит на меня серьезно.

– Нет же, – говорит, еще и головой качает. – Почему я?

– Потому что это твой сон, глупая моя мышка… – ответил я быстрее, чем подумал и пожалел, таким невкусным раздражением она покрылась.

Что вообще за глупые вопросы? «Почему она?» – почему она такая упертая, непробиваемая мышь? Почему в этом сне она, а не кто-то другой? С чего бы это, называется!

Меня взбодрило собственное раздражение и я снова включил режим живого секса в смертной плоти.

– Лучше спроси, почему ты желаешь увидеть именно меня?

Вышло совершенно вяло. Я бы сказал до обидного невинно, да и улыбка какая-то неловкая получилась. Кажется истощение пробирается и сюда. Плакали мои дела в таком случае… ух, если так, то сейчас окажется, что я и до смерти недалек.

Что ж, придется пока побыть самым невинным мальчиком на свете, думающим не про ЭТО, а про сладкую вату на ее груди… тьфу ты! В ее голове! Вдруг с ней все проще, чем я себе нафантазировал? Что если она из тех, кто любит только вопреки? И мне вообще нужно было просто вертеть носом у ее зада и всячески игнорировать, потрахивая ту же Аллочку Петровну? Ну а что? Так иногда бывает.

Алиса вздыхает устало, вот правда, словно мысли мои читает, но я то точно знаю, что это просто невозможно!

И вдруг она чему-то улыбается в своей голове и смотрит в сторону. Господи, женщина, неужели ты способна замечать хоть что-то кроме моей красоты?

– Значит это сон, – наконец, произносит она задумчиво. – Просто сон и никаких твоих проделок? Просто мое подсознание?

О, Все Святые Падшие! До нее дошло! И ведь это же сущая правда. Киваю ей радостно. Все твое, все само, даже вот так меня одело-раздело и член подчеркнуло, я этот член просто принес вместе с голодом, а оформление картинки на твоей совести и только!

– Хах, – продолжает она, – а ведь себя не обманешь. Ты ведь на самом деле… Ну…

Она смутилась и меня окатило такой приятной, сладкой пеленой ее чувств, что аж в штанах стало теснее. И ведь сколько я этого добра могу получить… сначала здесь, потом наяву… Хочется просто закрыть глаза и представить наш первый неспешный секс, такой нежный, чтобы она таяла и не орала в экстазе, а вздыхала, искренне веря, что от наслаждения можно умереть вот прямо… прямо…

– Я думаю о тебе постоянно, – призналась Алиса, посмотрев на меня серьезно и… будем считать, что я уронил воображаемый секс от неожиданности. Взгляд у нее при этом был такой холодный, пытливый и невообразимо колючий, что меня аж передернуло. – Но ты… ох… Ты так меня…

От этих слов меня буквально подкинуло на кровати от нетерпения! Такое питательное нечто, окутывающее всю суть, может быть только желанием, не иначе…

– Ты права, – довольно заявляю я, дрожа внутри от предвкушения. – Свои слабости надо признавать.

Я подался вперед уверенно и сексуально. Почти навис над ней, предлагая ощутить жар моего тела и наконец коснуться губами губ – от такого движения точно ни одна нормальная женщина не смогла бы устоять.

– Да нет же! – выкрикнула она мне в лицо, припечатав мои губы ладонью. – Бесишь!

Ау. Вот это было больно. Нет, не ее невинная ладошка, ставшая барьером на пути моей страсти, а вот это ее «бесишь!». Я отпрянул, даже растерялся. Я тут значит ради нее котов воскрешаю, нарушая все мыслимые и немыслимые законы, строю из себя праведника и тихоню, в сны ныряю из последних сил, хотя жрать так охота, что я бы уже и папашу ее усатого отжарил… да и взамен прошу только нежной ласки, а не горячих извращений, а она мне вот так вот?

И тут я понял, что не так уж и голоден, потому что меня накормила обида… Моя собственная обида на какую-то гадкую девчонку!

Хотелось разозлиться, но не получилось. Вместо язвительных слов, вертевшихся на языке, я только растерянно спросил:

– Зачем тогда ты меня снишь?

Во-первых, если бы она совсем не хотела меня видеть во сне, то и не увидела бы. Просто не пустила бы меня в свой сон. Во-вторых, если бы она не хотела меня приснить, то и с обликом бы не мудрила. Предстал бы я перед ней, как есть Илья Краснов – единственный и неповторимый, самый сексуальный тип на данной грешной земле, но она обо мне думала перед сном, так что все по-честному, ну а детали… Что ж, на детали самое время намекнуть.

– Вот, сама подумай, зачем я тебе здесь, еще и с этим?

Усмехаясь, я попытался поправить в штанах член, словно это было вообще возможно. Было безумно интересно, что она на это выдаст.

Она и выдала, просто оглушила меня заявлением:

– Вот! Вот это меня в тебе и бесит!

Я так и потерялся. Смотрю на нее и даже боюсь подумать, а что именно ее бесит? Что у меня есть член или что он слишком велик для нее? Только спрашивать не хочу, боюсь еще немного откровений от этой девчонки и я умру прямо в ее сне от шока.

Зато она вошла во вкус, уселась поудобнее на своем диване. Ноги в узел завязала, подушку под спину подставила. Не дать не взять – звезда пижамной вечеринки. Видимо, этап раскраски ногтей завершен и настало время задушевных бесед. Ладно, если потом будет спание в обнимку – я потерплю, ну а пижамку как-нибудь между делом стащим.

– Понимаешь, – сказала она тоном самой мудрой малолетки на районе, впрочем, для меня все люди, мягко говоря, дети. – Вот ты, с одной стороны, такой…

Как же вкусно и сладко меня окатило обожанием. Вот да, детка! Вот это ты должна испытывать всякий раз, когда меня видишь. Разрешаю еще добавить ноту благоговения и щепотку вожделения – получится самый мой любимый бодрящий коктейль.

– Ну, ты знаешь какой, – почти спокойно выдала она, и я чуть не застонал от разочарования, пригрелся же в лучах такого обожания. – Уж, кто-кто, а ты знаешь, как влияешь на всех вокруг и на меня тоже…

Я вопросительно поднял бровь. Это как это так… и не так? Я что-то пропустил? Ведь невинные девы на то и невинные, что их демонические чары не пронимают… Или, может, она не совсем девственница?! Ну всякое же случается, там… бывает плева растяжимая, член маленький… траханая и недотраханая, что ли? Вот и у магии моей эффект только на полшишечки?

– Ну, вернее конечно не так…

Она явно запуталась, ну а я то как перепутался, словами не передать! Сижу, разинув рот, пялюсь на нее, а она продолжает, нелепо бессвязно, но так откровенно, что впору окончательно челюсть терять.

– Ну вот, ты, с одной стороны, такой классный, а с другой… ведешь себя как мальчишка, который вдруг обнаружил у себя в штанах двадцать сантиметров и теперь надо всем их показать. Мам! Пап! Смотрите… и все вокруг такие – почему-то ведутся. А я… а мне стыдно за тебя и за всех. Потому что ты вроде бы как мой, но, блин…

– Но это не моя вина! – воскликнул я, сам себя не узнав, а потом, опомнившись и поняв, что надо не сбивать тему, указал на штаны. – Это же ты сама!

У меня, кажется, руки дрожат от ее слов. Очень уж они задевают, а несу я… черти что несу, только остановиться все равно не могу.

– Да и вообще тут не двадцать, а больше… сама сейчас лишнего пририсовала, между прочим!

Вот понимаю, что веду себя глупо, особенно после ее слов, но марку же держать надо! Я же демон желания, а не Вася Пупкин, которому вот-вот обломится. Сам в ужасе! С перепугу и голод поутих, но вообще ничего не понятно, а тут еще и эта безумная за руку меня взяла, в глаза мне посмотрела… Я чуть икать от ужаса не начал.

– Слушай, ты вот не похож же на дурака, – говорит она так нежно, что мне дышать трудно становится. – Ну, скажи. Ты же понимаешь, что все вокруг не крутится вокруг твоего члена?

– А вокруг чего тогда крутится? – машинально отвечаю я и расплываюсь в идиотской улыбке. Ну не могу! Не могу я иначе! Просто не могу и все тут!

– Как вокруг чего? – спрашивает она и хлопает невинно кукольными ресницами, ну прямо очаровательная наивность! – Вокруг любви, – внезапно выдает она и у меня внутри все холодеет. – Вокруг человеческих… настоящих человеческих отношений без всякого вот этого. Ты что же, никогда по-настоящему не любил?

Очень хочется вернуть беседу к вполне понятному мне флирту, такому разумному и доброму, а еще лучше непосредственно к сексу, поэтому я тут же восклицаю:

– О! Я полон любви!

Дальше должен быть ворох очень пошлых шуток и, как минимум, откровенный щипок за сиську, без него вообще никак, но почему-то вся эта феерия во мне застревает. Смотрю на нее и понимаю, что она права. Никогда я не любил. Некого было, да и незачем. Да и вот кому я вообще нужен? Я со всех сторон создание презренное, ничтожное, меня только вон гнать и только.

Но с обедом такое не обсуждают. Ну, уж нет… как там говорится? Дудки!

Только из меня все равно вырывается правда, сама собой, без моей воли:

– Я хочу полюбить, только это ведь никому не нужно.

Она посмотрела на меня так несчастно, так печально и восторженно одновременно. В глазах слезы заблестели и я совсем растерялся. Просто слезы эти были не горькими, а сладкими. Мне совершенно не хотелось ее сейчас останавливать. Даже приятно стало, что она вот так вот смотрит. Хот грудь выпячивай и снова член поправляй, чтобы совсем не потеряться.

– Ну, кто тебе такое сказал? – спрашивает она. – Никому не нужно… Ты не можешь знать за всех…

Я даже не сразу понял к чему это она, а когда понял, едва не взорвался изнутри! А Алиса еще и подвинулась ко мне, коснулась рукой моей щеки так нежно, осторожно, трепетно, будто не к лицу прекрасно нарисованному, а к открытой ране, которой когда-то очень давно стала моя душа. В такой ситуации даже дышать стало трудно. А потом еще и вперед подалась, сама поцеловала так осторожно, почти неуловимо. Вроде даже не поцелуй, а только касание губ, но мгновения сменяли друг друга, а она все еще была рядом, а потом еще и притянула меня к себе…

Ну а я… я не знал, что делать, но зато тело знало: язык, скользящий по ее губам и дразнящий нёбо. Руки, обнимающее ее талию, и инстинкты вопящие, что вот сейчас мы пожрем уже наконец… Только мне было как-то странно.

Она поддается мне или хочет этого сама? Вот, садится мне на колени, а я не могу целовать лишь ее губы, не могу сосредоточиться на чем-то одном. Мне так хочется ее всю и сразу, что я в нетерпении перебираюсь к чувствительному месту за ушком; и чинно за талию ее держать не могу, потому что руки трясутся, как у алкоголика, которому налили вожделенный стакан, оттого скольжу ладонями ниже, сминаю ее зад вместе с коротенькими шортами, чувствуя, как начинаю задыхаться от собственных чувств.

Она так пахнет, что у меня яйца в штанах подпрыгивают от нетерпения, а дурацкие совершенно нереальные крылья дрожат. Только странно мне все это и я на миг замираю. Хочу ее, но как-то не так хочу. Это настораживает.

– Не останавливайся…

С блаженным стоном просит она меня, опрокидывая голову, и тут же испуганно смотрит в глаза, касается моих уже распахнутых для очередного ответа губ и просит:

– Нет, пожалуйста, ничего не говори. Ты сейчас опять все испортишь.

Что ж, стоит признать: она права. Открыв рот, я точно все испорчу, так что лучше уж кивать и молча получать удовольствие, потому что она внезапно расслабилась в моих руках. Словно пьяная… Впрочем, и я не лучше, только какое это имеет значение, если я ее хочу прямо сейчас?

Значит, самое главное это помалкивать. Что ж, это я могу, особенно если заняться обработкой моей маленькой прелести. Прижал ее к себе, провел языком по шее от ключицы к подбородку. Седьмое пекло! Она такая сладкая – вся нежностью покрылась. Впервые ее нежность ловлю губами, у этой эмоции всегда особый уникальный вкус, и я теперь хочу ее еще сильнее, кажется, даже не от голода, а просто хочу.

Не выдерживаю, отстраняюсь, заглядываю в ее глаза и сам себе не верю… Моя мышь счастлива.

– Значит, ты хочешь чтобы по любви? – спрашиваю я и удивляюсь своему сиплому, дрожащему голосу.

Не слабо меня оглушило ее эмоциями.

– Да, только по любви, – отвечает она и обхватывает меня ногами, сжимает бока бедрами, так что я сам забываю, кто тут у нас кого соблазнять пытается.

Хотя какая разница, главное помнить, что все должно быть нежно. Без резких движений, цепей и плетки – просто очень нежный ласковый секс. О… если она будет и дальше так отзываться, я точно приду в себя и еще с десяток кошаков и одного хомяка с того света вернуть смогу!

Она сама меня целует, а я подхватываю ее под бедра, стаскиваю шортики-пижамки и глажу ее зад. У нее там такая нежная кожа, а самое главное, внизу она такая гладенькая, словно уже давно знает, как именно я люблю… Ммм… эта белая кожа между женских ножек… как сладко шлепать ее легонько языком, пока не покраснеет, дразниться, не позволяя партнерше утонуть в экстазе…

Задумавшись, потерявшись в своих фантазиях, я погладил ее внизу и сильно сжал между пальцами клитор. Она аж взвизгнула испуганно, дернулась.

Ну уж нет, теперь я тебя не отпущу. Опрокинул ее на кровать, прижал к подушке и нежно поцеловал в припухшие губы.

– Тише, милая, мне просто сложно держать свою любовь при себе, – говорю ей нежно.

– В штанах ты хотел сказать? – Почти огрызается она, но я ловлю ее за руку и в панике пытаюсь придумать, что делать. Притягиваю ее руку к своей груди, почти машинально, просто пытаясь удержать ее нежность, не дать ей раствориться в очередном всплеске раздражения.

Внезапно замираю. Там что-то заныло под ребрами, словно на душу снова рухнула печать. Сердце на миг остановилось, а она уставилась на меня – глаза влажные, испуганные, нежные.

– Тут моя любовь, – с трудом говорю я.

Девственницы любят романтическую чепуху, пока член не познают. Особенно мой. Так что если она хочет поиграть в любовь, то будет ей любовь и высший смысл.

– Я просто едва уже в нее верю, но только она может снять с меня проклятие, понимаешь?

Сам себе поражаюсь. Уже совсем ничего святого. Печать изгнанника проклятьем обзывать, про любовь какую-то заливая. Да если даже все девственницы мира меня возлюбят, все равно ничего не изменится! Но чего только не сделаешь, чтобы не сдохнуть на полу под диваном.

Впрочем, сработало – Алиса в ответ томно вздохнула. Пока в глаза мне смотрела, пропустила тот момент, когда я задрал ее кофточку и стал гладить грудь. Сначала одну, потом обе медленно, неспешно, но уверенно, сосочки ее розовые специально кончиками пальцев задевая, а потом захватывая их ладонью со всей грудью и сминая, заставляя ее дергаться, спину выгибать и попой в подставленное колено упираться. Трется об меня, сама не понимая почему… как знать, может и получится из этой мышки ласковая кошечка…

– Только выражать свои чувства я не умею по-человечески. – Вздыхаю грустно – пожалей меня, милая! – Только вот – как дикий зверь, как змей, получивший добычу… но это ведь только твой сон, твоя мечта, твое желание… я здесь только ради тебя!

Шепчу все это на ухо, а тем временем, блуждая руками по ее телу, стаскиваю шортики и отбрасываю их в сторону. Она что-то бормочет о том, что раз сон и по любви, то не страшно. Пфф… бедная, во сне так легко людей запутать, но зато я теперь точно знаю, что ей надо и как не во сне, а наяву своего добиться! Эх, надо было не строить из себя, а сразу с этого начать.

Штаны с меня исчезают. Не хватало, чтобы я еще и во сне с ними возился! Но пугать скоростью развития событий ни в коем случае нельзя… чтобы она этого не заметила, начинаю целовать ей шею, грудь, дразню языком сначала один сосок, затем другой, посасываю их нежно, одновременно сжимая руками ее зад, а она только ерзает подо мной, бормочет что-то невнятное. Эмоции у нее смешались, но коктейль из волнения, нетерпения, желания и легкого, едва ощутимого страха всегда шел мне на пользу! Главное не насытиться раньше времени, а то будет не смешно.

Демон желания и его нестояк… хотя когда это моя жажда утихала по-настоящему?

– Ты ж моя милая, нежная, вкусная, – бормочу я, понимая, что ей это нужно, хотя и за словами особо не слежу. Сжимаю ее талию, целую ее живот и спускаюсь ниже.

Наконец дорвавшись до сладкого, целую ее еще и там, а она вздрагивает в ответ, стонет, выгибается. Такая невинная недотрога… но, зараза, хватает меня за волосы, да такой волной страсти окатывает, чтоя чуть не захлебнулся от радости.

Вот же засранка!

С трудом подавляю желание прямо сейчас перевернуть ее личиком в подушку, руки заломить и всадить резко и по самый корень, но успокаиваюсь. Да, да… знаю, что если и взвизгнет она, то никак не от боли, только вот от страха – тоже не хорошо, еще, не дай бог, заплачет, и что я тогда делать буду? Не-е-ет, свой источник силы надо холить и лелеять, а энергии ее эмоции дают много. Хочет нежно? Будет ей нежно, а с тем как я хочу – подождем.

– Ты любишь меня? – спрашиваю, снова нависая над ней и облизывая влажные губы. Надеюсь, она понимает, что все это изобилие терпкой влаги источает сама, причем наверняка даже в реальности.

Зажимает наверно между ног одеяло и трется об него. Жаль, я не вижу.

– Люблю, – вдруг отвечает Алиса и всякое желание глумиться над ней, пусть даже и мысленно, сразу отпадает. Слишком серьезно она это сказала…

Это сон, болван! Разумеется, она хочет влюбиться хоть в кого-то – мышь уже взрослая, а все еще не траханная! Конечно, ей любовь подавай, а во сне, где разум отдыхает, и ты сойдешь со своими крыльями.

Целую ее и даже не совсем понимаю, себя хочу отвлечь или ее, а может и нас обоих. Думать, между прочим, вредно за обедом.

Замирая от нетерпения, приподнимаю ее бедра и медленно вхожу. Это конечно ее сон… но в то же время и мой, а я не хочу возиться с ее девственностью, так что долой все эти неприятные ощущения и пятна крови на простынях. Сегодня только удовольствие, ласточка моя, и ничего кроме.

Она охает мне в губы и сама подается вперед, робко покусывает мой язык и тихо стонет, ножки мне на талию закидывая.

Я в ней замираю, почти ничего не замечая, кроме жизненно важного мне потока тепла ее души, устремляющегося навстречу – той силы, которая и нужна была мне для восстановления собственных.

Решив, видимо, что я слишком уж медлю, она первая пытается двигаться – ерзает подо мной неловко, стонет, пытается меня целовать и руками по спине гладит. Задевает крылья и я чувствую это прикосновение, а ведь не должен… Демоническое крыло, как призрачное, едва ощутимо. Оно и неудивительно, у меня таких никогда не было, а ангельское…

У меня в глазах на миг темнеет от ее касаний, а потом она еще и шепчет тихо.

– Люблю…

Мне отчего-то сложно думать и я сразу забываю что хотел, просто начинаю двигаться в ней медленно, чтобы растянуть удовольствие, чтобы выпить как можно больше. Боюсь спугнуть это ощущение, а она тихо стонет, крылья мои гладит, теряясь в наших поцелуях. Голову на подушку опрокинула, вскрикивает что-то, только я слов уже не понимаю, совсем не могу их понять.

Есть только движение и эта сила, что теперь становится моей.

Сам этого не замечая, я начинаю набирать темп. Она тоже хочет этого, страсть переполняет ее – моя мышка царапается, мечется, кричит, но не вырывается, сама мне поддается.

Ее любовный шепот обжигает мне лицо и уши. Я не хочу его слышать, но…

Она взорвалась первой. Окатила меня волной энергии, сжала внутри судорогой, спину до крови разодрала, а я…

Я вдруг открыл глаза, чувствуя, что меня трясет. Вскочил, обернулся…

Спит, тяжело дышит, ногами одеяло сжимает, а я стою посреди темной комнаты, шипя от того, что плечи жжет с неимоверной силой! Кожа на них разодрана в кровь, а под лопатками рубцы от крыльев проступили.

– Что за черт?!

Мои слова эхом раздаются по комнате, но, к счастью, она их не слышит. Только Пушок голову поднял, посмотрел на меня, зевнул и пошел к Алисе в кровать укладываться у самых ног…

Ничего не понимаю, но это как-то невесело. Настолько невесело, что лучше бежать отсюда, пока цел!

Глава 7. Алиса

Я проснулась от того, что солнечный луч врезался мне прямо в глаза и нещадно жег веки. Чтобы он перестал, я швырнула в него подушку – ну, логично же! – но добилась только того, что попала в гардину. Та, в отместку, соскочила со своего крючка вместе с занавесками, открыв раскаленным лучам меня всю.

Впрочем, если невезуха уже схватила тебя за хвост, то что пенять на такие мелочи…

Сил на то, чтобы подняться и вернуть всю эту «историю» на место, не было от слова совсем. Я еле разлепила веки, еще не совсем соображая кто я, где нахожусь и какого черта вообще происходит. К счастью, рядом был тот, кто напомнил.

– Мяу! Пуррр-пурр… – раздался над самым ухом тоненький голосок и заводной тарахтельник ласково завел свою кошачью песню, тыкаясь носом мне в щеку.

– Пушок, отстань!

Но что ему это мое «ацтань», когда мохнатый аж с того света вернулся, а его с тех пор все еще никто не покормил…

Поток мыслей завертелся в моей голове, точно вода, устремившаяся в слив!

Пушок… Илья… Сладкая вата и вишневый сок…

И вот уже сна не было ни в одном глазу! Я подскочила на месте так, что бедный котенок с перепугу ускакал под диван.

Взъерошенная, помятая и совершенно не выспавшаяся, я все еще была в своей дурацкой пижамке с короткими шортиками в горошек. Все еще… в без пятнадцати час дня!

Это же надо так проспать! Да тиранша шкуру с меня сдерет и на туфли пустит!

Мысленно попрощавшись с жизнью, я выползла из-под одеяла, едва не раcшибив нос об подлокотник дивана, и кинулась к стулу, на спинке которого висела моя вчерашняя одежда. Тут уж было не до моды и стиля! Тут достоверную причину отсутствия нужно было придумать!

Затопили соседи? Кот отравился несвежей рыбой? Мой парень попал в аварию и лежит в коме…

Джинсы были натянуты только до колен, а кофточка застегнута всего на одну пуговицу – так все и осталось, когда память и разум, наконец, вернулись ко мне, а во рту я ощутила отчетливый привкус вишневого сока и сладкой ваты.

Моя комната была пуста. И в кухне тоже никого не обнаружилось, кроме Пушка, переводившего суровый взгляд с меня на холодильник.

Илья Краснов исчез из моей жизни. Неужели…

Неужели он просто получил свое и свалил? Но постойте-ка, было ли все на самом деле? Или это был лишь сон, к которому мой знакомый демон не имел никакого отношения? Или имел? Ох, все так запутанно!

Залившись краской по самые уши, я поспешила в душ. Не уверена, что без медицинского образования можно определить действительно ли пациент потерял невинность или она, этот пациент, просто идиот женского пола со слишком живым воображением… Но говорят же, что там кровь во время этого самого, ну, и все такое…

Всего такого не было, крови тоже. С виду все было обычно, да и по ощущениям… но это меня не успокоило.

Точнее я искренне, изо всех сил пыталась прийти в чувства!

Пока кормила Пушка остатками молока и вчерашнего стейка, пока переодевалась в чистое, пока застилала постель. Но меня не покидало это чувство… назойливое, живое воспоминание о вкусе его губ, о прикосновениях и дыхании, щекотавшем мою кожу. Могло ли это присниться той, кто никогда и ничего подобного не испытывал? А если так, если все между нами было на самом деле, то…

Ох! Что если он ушел, потому что получил то, что ему было нужно?

Что, если Красный Змей забрал мою душу!? Вот уж это-то нельзя было проверить на осмотре у гинеколога!

Не чувствуя ног и плохо соображая от страха, я засунула Пушка в кастрюлю и, накрыв крышкой офигевшего от такого обращения кота, побежала к его хозяйке.

Люсинда открыла не с первого звонка и даже не с десятого стука. На сухой инфернального вида даме был все тот же шелковый халат, вот только макияж, опрометчиво не смытый на ночь, поплыл, превратив яркий смоки айз в панда стайл. От владелицы салона «Ведьмино счастье» за версту несло хересом…

– А… – Разочарованно сказала она вместо приветствия, – ты. И что надо? В магазинчике сегодня выходной. Если что-то нужно, то приходи завтра.

– Да нет же, я… мне… – Для того чтобы не дать мадам Люсинде захлопнуть дверь перед моим носом, пришлось втиснуть ногу между ней и косяком.

И я вам скажу, это было больно! Кастрюлька звякнула крышкой в моих руках и оттуда раздалось весьма недовольное «Мяв!»

– Ну, что еще? – Спросила она с видом утомленной кинодивы сороковых.

Я решила действовать напрямую.

– Это Пушок. – Сказала я, насильно впихнув ей кастрюлю в руки. – А ритуал ваш – фуфло. Он демона не изгнал, а призвал. Вот, поглядите, тот даже кота вашего оживил!

Я раскрыла крышку, и Люсинда уставилась на котенка, а тот на нее.

– Мяу. – Сказал Пушок и зачем-то обернулся на меня.

– Невозможно… – как-то скорее испуганно, чем радостно прошептала Люсинда и посмотрела на меня, страшно округлив глаза.

– Знаете что, – вскипела я, – это как-то непрофессионально слышать такое из уст потомственной ведьмы, какой вы себя позиционируете!

Самая инфернальная дама нашего района тут же прищурилась, а лицо ее пошло неровными гневными пятнами, интенсивность которых не смог скрыть даже толстый слой стойкой косметической штукатурки.

– Понятно. – Прошипела Люсинда, одновременно впихнув мне в руки кастрюлю с Пушком и вытолкнув за пределы своего коридора. – Я всегда знала, что ты ненормальная психичка, но вот так взять и насмехаться надо мной! Ладно надо мной, – неожиданно всхлипнула дама, – но Пушка еще сюда приплести! Это ж надо вообще совести не иметь!

От такой неожиданной и бурной реакции меня будто парализовало и только порыв воздуха, ударивший в лицо от с грохотом захлопнувшейся двери, заставил моргнуть и прийти в себя.

Я стояла посреди коридора, в растрепанном виде, с кастрюлькой в руках, из которой высовывал любопытную мордочку пушистый черно-белый котенок. Стояла и буквально чувствовала, как из всех глазков вокруг на меня с укором взирали любопытные соседи. Ну, может и не из всех, но вот дверь в квартиру напротив даже приоткрылась. Разумеется, лишь настолько, насколько позволяла дверная цепочка.

Ведь мало ли что от меня, психички, можно было ожидать…

Еще в лифте, поднимаясь с Пушком на свой этаж, я твердо решила не сдаваться. Альтернатива борьбе была только одна: прямо сейчас собирать вещички и на реабилитацию в какой-нибудь диспансер для жертв демонов желания и покусанных Наполеонами. Уф… к такому радикальному изменению жизненного плана я точно еще не была готова! У меня, в конце концов, ипотека и я еще не плюнула с Эйфелевой башни на голову какому-нибудь китайскому туристу – рано еще ставить на себе крест…

– Мяу! – Послышалось из кастрюльки, словно в подтверждение моим мыслям.

– Воф! Воф! – Долетело из-за двери в конце коридора в ответ.

Я посмотрела на Пушка. Пушок – на меня и в его больших желтых блюдцах глаз я увидела свое припухшее лицо с застывшим выражением решимости в чертах. В тот момент мне показалось, что вернувшийся с того света кот без слов понял то, что промелькнуло у меня в голове и безоговорочно поддержал, переступив с лапы на лапу.

– Ты же понимаешь, что у меня нет вариантов? – Спросила я, уже заранее начав испытывать стыд за свои последующие действия. – Не думаю, что это хуже, чем одному остаться в моей квартире, тем более что есть там, как ты успел заметить, совершенно нечего. А там за тобой, по крайней мере, присмотрят. Она в самом деле добрая женщина, животных любит. Я сама видела, как она птичек весной подкармливает… кажется, это была еда…

Пушок моим словам явно не поверил, но возражать не стал. Потому я со вздохом и тяжелым камнем на сердце все же позвонила в квартиру Марьи Андреевны.

За нежной птичьей трелью дверного звонка из-за двери последовал заливистый собачий лай, а после командного «место, Масик!», от которого у меня самой, признаться, подкосились колени, до меня долетело приглушенное:

– Кто там? Отойдите от двери немного, я в глазок не вижу… А, это ты Алисонька? Сейчас, сейчас…

По скрипу и шуршанию ответок я насчитала никак не меньше пяти замков, после чего передо мной, наконец, предстала Марья Андреевна во всем своем невинном старушечьем облачении – объемный шиньон из седых волос, ситцевый халатик нежных оттенков и тряпичные самодельные тапочки в тон.

– Здравствуйте, Марья Андреевна, я к вам с просьбой. – Сорвалась я с места в карьер и затараторила, не давая соседке времени опомниться. – Выручайте, только на вас вся надежда. Вот, знакомый котенка попросила передержать, а я не могу его в квартире без присмотра оставить, да и еды у меня для него никакой нет. Мне бы только до вечера отлучиться, чтобы кто-то присмотрел, а там уж я придумаю что-нибудь. Марья Андреевна, миленькая, мне прямо позарез нужно на работу уехать, а с котом, сами понимаете… нельзя в офис с котом! А у меня ипотека и начальница строгая, ну, вы же знаете… слушайте, я для вас все что хотите сделаю…

Ой! А вот это уже было, пожалуй, зря… Но, вжившись в образ, я поняла что сболтнула лишнего слишком поздно – лишь когда глаза этой хитрой меркантильной женщины заблестели и она от предвкушения неравноценного обмена даже закусила губу.

– Ох, знаешь, Алисонька, я не лучший вариант, у меня же Масик… но я, пожалуй, могу закрыть для твоего котейки гостевую спальню. Ой, милый-то какой… – вздохнула старушка, заглянув в кастрюльку, и тут же совсем другим тоном переспросила, – Он же не гадливый?

– Нет, нет! Что вы! – Поспешила я ответить, снова не подумав. Впрочем, мне тут терять уже было нечего – эта бабка как-никак была моей единственной надеждой побыстрее расправиться с ситуацией. – Это самый порядочный кот в мире, и в этом… «и в том» – чуть не добавила я, но вовремя закрыла рот.

– Что ж, – хитро улыбнулась мне Марья Андреевна, быстро забрав кастрюльку с котом из моих рук. Видимо, чтобы я не успела опомниться и передумать после следующих ее слов. – Я, так уж и быть, присмотрю за этим милахой. Тем более, что это будет услугой за услугу, ведь я как раз ищу кто побудет с моим Масиком недельку, пока мы с Анной Семеновной из сто пятой квартиры будем в санатории.

– Постойте… неделю?!

– Ах ты ж какой милый пушистик! Пойдем-ка на кухню, у бабушки для тебя есть мисочка молочка… – Донеслось до меня из-за спешно закрывающейся двери и, прежде чем я успела вставить еще хоть слово, раздался оглушительный и весьма красноречивый щелчок дверного замка.

Что ж. Это лучше, чем ничего… по крайней мере, я буду уверена, что с Пушком ничего не случится в мое отсутствие. Уж Марья Андреевна позаботится о своих вложениях.

Е-моё… неделя наедине с Масиком… Люсинда была права – я просто больная на голову!

Демоны-инкубы. Что человечеству известно о них? Помимо мерзостей с похищением чужого семени для зачатия своих демонических деток и последней, неизлечимой стадии сексоголизма? Если такая существует… Пожалуй, ничего.

Все, что мне удалось нарыть в интернете по дороге на работу, было больше похоже на выдумки больного разума… Как ,впрочем, и мои попытки узнать способ избавиться от Ильи Краснова с помощью информации с сайтов, всерьез рассматривающих угрозу рептилоидов или столкновение с планетой Нибиру.

Попадавшиеся мне статьи сплошь изобиловали изображениями разной степени развратности, заставлявшими меня заливаться румянцем и в ужасе шарахаться от каждого косого взгляда, покушавшегося на мою приватность в метро. Я спешно пролистывала их, так и не находя ничего стоящего. Более того, некоторые были написаны так… словно их авторы страстно желали встретиться с инкубами. А не наоборот. Так и хотелось заорать: да забирайте, е-моё! Я себе еще нарисую!

Тьфу-тьфу. Да не дай Бог.

Единственный найденный мной рецепт изгнания такого демона выглядел… слишком уж экзотично. По крайней мере, я смутно представляла себе, что сейчас, в этом современном городе, смогу найти свежую тушу черного коня, чтобы оскопить его при полной луне, а потом забраться в его вспоротое брюхо и, высунув руку с лошадиными причендалами на улицу, три раза прокричать: «Изыди бес, не на ту полез! Полезай на лысу гору и забудь ко мне дорогу!»

Фу… как представлю… уж лучше…

Что там было бы лучше – я додумать не успела, потому что мои мысли оборвал представший мне в ореоле лучей полуденного солнца огромный католический крест. Костел находился недалеко от моей работы и обычно я проходила мимо него, не особо приглядываясь к красивым классическим архитектурным формам.

Ну, конечно же! Большинство упоминаний о подобной бесовщине встречались в рассказах о несчастных католических монахинях и монахах. Так кому, как не им, разбираться в вопросе? Уж не знаю, обходили ли инкубы и суккубы стороной представителей иных конфессий или православный люд в частности… Хотя, наши скорее просто умалчивали о таком. Ведь засмеют! А некоторые еще и позавидуют… избу там подпалят, вшей в рясу натрясут, попробуют переманить к себе сладострастную демонессу или демоняку…

В общем, нервно взглянув на часы и поняв что и так уже совершенно бессовестно опоздала, я поспешила в католический храм.

Огромное, воздушное пространство обдало меня прохладой с запахом ладана и свечного воска. Здесь казалось непривычно просторно и пусто, ведь на стенах не было икон. На весь храм была лишь одна скульптура Христа Спасителя на кресте над кафедрой священника. Многочисленные лавочки, стоявшие по обе стороны от прохода, не изобиловали прихожанами, но это и к лучшему.

Оглядевшись, я нашла в дальнем углу, в одной из ниш небольшую кабинку характерного вида. Исповедальня. По крайней мере, нечто похожее обычно можно видеть в фильмах – деревянная, со скромным резным узором. С одной стороны дверь для священника, с другой – штора из сиреневого бархата – место для раба божьего, так сказать.

Рабом я себя не считала, потому как и к религии всегда относилась весьма спокойно. Мало ли, кто во что верит! Моя мама вот – в пенсию, например… Но сейчас, столкнувшись с необъяснимым и, надо полагать, религиозным, готова была поверить во что угодно, лишь бы избавиться от назойливого демонического ухажера, не прибегая к оскоплению черного коня.

Внутри кабинки было душновато и пахло бабушкиным шкафом. Едва мои глаза привыкли к мягкому сумраку, деревянная створка перед моим носом шумно сдвинулась в сторону и в маленькой решетке с перфорацией в виде крестиков я смутно увидела горбоносый профиль священника.

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen. – Протараторил сиплый голос из-за шторки, вероятно на латыни.

– Ого, да все серьезно! – Вырвалось у меня и с другой стороны появилось явное напряжение, заставившее срочно прикусить язык.

– Кто вы?

– Эм… э… а разве исповедь не может быть анонимной? – Вовремя нашлась я.

Напряжение с другой стороны от такого вопроса только возросло. Сквозь решетку я видела, как гладко выбритый немолодой мужчина сурово поджал губы. Но вдруг его черты сгладились.

– Разумеется, да. Но… вы ведь не католичка, так? Вы, вероятно, не знаете, но можете исповедоваться и в православном храме. Вся разница будет только в том, что исповедь в вашей религии проводится лично, но ее тайна будет сохранена.

– Нет, я не католичка. – Отчего-то врать этому человеку совершенно не хотелось. Наверно, это все аура этого места. Тут не врут, за это в аду придется раскаленные сковородки без фэйри вылизывать. – Но я могу… могу задать вам вопрос? Анонимно. – Спросила и шумно сглотнула, вдруг представив, как во время моего рассказа падре по смс вызовет санитаров, и они возьмут меня под белы рученьки прямо на выходе из этого бабушкиного шкафа.

Священник устало вздохнул.

– Хорошо. Если для вас это действительно такой важный вопрос – задавайте. Все мы дети божьи. Только быстрее, не задерживайте прихожан. И впредь ступайте в свою церковь или приходите поговорить лично, если желаете узнать больше о католичестве. Мы всегда рады новым лицам. Это неправильно исповедоваться представителю другой конфессии.

Ну да, ну да… Заходите, пожалуйста, мы расскажем, где трава зеленее. А на деле, ну, серьезно! Неужели Богу, если он существует, так важно сколькими пальцами ты крестишься?

– Скажите… падре, – называть его “отцом” как-то язык не поворачивался, – если вы верите в Бога, то и в демонов верите?

Сетка из крестиков между нами, установленная наверно для фильтрации грехов, не позволяла разглядеть все черты его лица детально, но я увидела, как нахмурились его брови и опустились уголки рта.

– Разумеется. Дьявол с изначальных времен ходит среди нас, совращая души невинных, заставляя слабых верой очернять себя перед Богом.

– Э… нет. Я скорее не о Дьяволе, а о его, так сказать, приспешниках?

– Давайте ближе к делу. Мне не ясна суть вашего вопроса.

– Предположим… только предположим! Если бы моя подруга столкнулась с демоном наяву. Ну, знаете, с таким, не который с рогами, а который… – Тут я задумалась. Во-первых, я не знаю есть ли у Краснова на самом деле рога, а во-вторых, говорить священнику о его недвусмысленных подкатах ко мне с явной констатацией цели своего пребывания в моей жизни было не очень-то и комфортно. Буквально как попасть на прием к гинекологу-мужчине! – Короче, с демоном… с демоном-совратителем. Да, ужасно настырным таким пошляком. Что бы вы посоветовали ей, чтобы от него избавиться? Есть ли какой-то безотказный способ?

Наверно, энтузиазм в моем голосе, порожденный надеждой, немного напугал бедного падре, потому что за ширмой с крестиками он явно вскочил с места.

– Как вам не стыдно, девушка! Вот насмотритесь всяких сериалов глупых про сверхъестественное и докучаете людям! Здесь вам не цирк, а дом Божий! На вашем месте люди сидят душу от грехов спасают, а вы такой грех на себя берете! Молодежь пошла, ничего святого у вас нет!

Я подскочила к ширме и едва ли не на колени перед ней встала, умоляя:

– Падре! Прошу вас, выслушайте! Я не из праздного интереса! Мне же надо… моей подруге очень надо! Она же погибнет, он же сгубит ее! А как же защита светлых душ, вы же этим тут занимаетесь! Ну, неужели не поможете?!

Священник не вышел из исповедальни, хлопнув дверью, но и на место не сел. Подумав, ответил строго, словно отчитывал меня.

– Демоны к чистым душам дороги не находят. Они по грехам идут, как по хлебным крошкам. Вашей подруге нужно в себе разобраться и все грехи свои из души вытравить. Молиться усердно, причащаться, исповедоваться… и если искренним будет ее желание очиститься и вернуться к Богу, то никакому демону не удастся ее совратить.

Признаться, я ожидала не этого… а, например, что он даст мне телефончик проверенного экзорциста. Или, по крайней мере, посоветует молитву, от которой у моего демоняки всякое желание тянуть ко мне свои красивые рельефные руки с четким рисунком вен на изящных кистях отпадет. Или еще что-нибудь отпадет, чтобы он меня смущать перестал своим явным ко мне интересом. А он – «причащайся-молись». Это как «рая нет, но вы держитесь»!

Ну, серьезно. За какие такие страшные грехи Илья Краснов на мою голову? Вон, на Катьку Кошкину, мою подругу, посмотреть – это же ходячая энциклопедия для праведников, как делать не надо. Чего только стоил ее роман с женатиком в прошлом году! Но достался этот прынц из ада почему-то именно мне…

– А еще к психологу бы ей обратиться. А то и к психиатру, подруге вашей. Знаете эту хорошую поговорку: на Бога надейся, а сам не плошай? Так вот, будьте благоразумны, девушка, и обратитесь за помощью не анонимно, а адресно.

Сказал и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. А я так и осталась сидеть, словно ушатом холодной воды облитая.

Не верит он в демонов. Так же, как и я бы не поверила, если бы вживую с одним из них не столкнулась. Так что не будет тебе, Алиска, божественной помощи, где ни ищи. Скорее в психушку угодишь, а уж там Илья Краснов тебя быстро достанет, к койке за белы рученьки пристегнет и…

От того, что мысли начали живописать после этого «и», мне стало дико жарко в «бабушкином шкафу», и я поспешила покинуть его, не оглядываясь и направившись к выходу из католического храма.

Как там? «… а сам не плошай»? Ничего, придумаю что-нибудь. По крайней мере, так просто я тебе, Илья Краснов, не сдамся! Так и знай!

Я долго не могла решиться толкнуть офисную дверь. Стояла перед ней, тупо пялясь в черно-алую табличку с надписью «Красный Кактус» с двумя переплетенными «К», и думала, что сейчас лучше бы сиганула в черные воды с высокой скалы, чем идти на ковер к тиранше и требовать вернуть мне мою работу. Делать это, опоздав на целых полдня, было как-то особенно трудно, да еще к тому же вспомнился тот наш разговор в ее кабинете…

Как только Илья заставил ее? И чем они,в конце концов, занимались там… вдвоем…

Стоп! Почему это вообще должно меня интересовать? Я что, ревную? К нему?!

Звонко хлопнув себя по и без того залившимся румянцем щекам, я зло прикусила губу и вошла в офис нашей компании.

Мое наваждение как рукой смыло, но не от минутки членовредительства, а из-за вакханалии, творившейся в нашем уютном «оупен спейсе».

Мои коллеги буквально стояли на головах, что-то громко и бурно обсуждая. Даже Пашка, наш сисадмин (или как его дразнил Семен – СИСЬадмин), вылез из своей обтягивающей каморки за кабинетом тиранши. А это о многом говорило! Ведь заставить двухметрового парнягу, весившего к тому же как молодой бычок, выбраться из социофобского убежища не удавалось даже на тортик по случаю чьего-нибудь дня рождения. Он и программы всегда дистанционно настраивал!

– … я вам говорю, я этого хрена сразу раскусил! – Вещал наш менеджер Семен, перебивая гомон спорящих друг с другом коллег. – Хана нам всем, точно хана! А тиранша божьим одуванчиком будет казаться!

Своей широкой спиной Пашка закрывал мне весь обзор и я попросила его пропустить меня вперед, деликатно обратив на себя внимание, похлопав сисадмина по сгибу локтя. До плеча я со своими метром шестьдесят даже в прыжке не факт что дотянулась бы.

Однако, мое появление из-за спины цифрового гиганта произвело неожиданный эффект. И очень неприятный! Все разом умолкли, а некоторые даже стали спешно расползаться на свои рабочие места.

– Ах, вот и наша темная лошадка. – Презрительно фыркнул Семен и подошел ко мне с таким видом, будто искал источник неприятного запаха в офисе. – Что, устала отдыхать? А мы думали, что не барское это дело, работать средь бела дня.

Опять он цепляется! От выпада этого лощеного зануды у меня аж вскипело.

– Ты что такой злой, Улицкий? Мама кофе с утра в постель не принесла? Или шнурки не погладила, пришлось в мятых на работу идти? – Ответила я ему в тон и пихнула плечом, расчищая путь к своему рабочему столу.

Надо отметить, что никогда Семен себя со мной так грубо не вел, как в последние пару дней. Как увидел меня с Ильей в коридоре, будто с цепи сорвался! И если бы я не знала, что он гей, то решила бы, что во всем виновата ревность.

Хотя… может он не Илью ко мне ревнует, а наоборот? В конце концов, мало ли как Краснов действует на людей… а ведь я и не думала об этом раньше! По крайней мере, это многое бы объяснило в поведении Аллочки Петровны, Катьки…

– Как ты могла мне не сказать? Я думала, мы подруги! – Легка на помине.

Катька подхватила меня под локоть, едва я коснулась попой своего кресла и буквально силой потащила в сторону туалета, горячо шипя в самое ухо. – Тут такое с утра творится. Нет, ТАКООЕ! Ты ведь знала, скажи? Знала, да? Блин, не могла вчера сказать? Ну хоть намекнуть!

Но дойти до укромного уголка для сплетен нам так и не удалось, двери офиса распахнулись, впуская в себя яркий ураган из ошеломительно терпкого парфюма, красного платья и декольте, что глубже марианской впадины, которым Аллочка Петровна так и льнула к руке высокого брюнета с сексуальной улыбкой довольного жизнью самца. Которую я, между прочим, не один час старательно подбирала из сотни вариантов на шаттерстоке…

– Вот, а здесь у нас сидят все дизайнеры и менеджеры. Ребята проверенные, работали еще при моем отце и в принципе старательные. Но… – Сказала, доверительно приблизившись, так что разбирать слова мне частично пришлось по губам – если вы решите оптимизировать расходы, я бы рекомендовала присмотреться к Кошкиной…

– О! – Сверкнул Краснов пронзительным взглядом Клинта Иствуда, – К Кошкиной я уже начал присматриваться, но готов углубиться!

И рассмеялся так бархатно, так мелодично… и похотливо, что ли… Смерил Катьку взглядом, от которого та едва ли трусики не обронила, а на меня при этом даже не посмотрел! Стоп. А почему это меня, собственно, волнует?

На Кошкину же смотреть было жалко. Когда тиранша с Ильей прошли мимо нас, затряслась вся, смотря на них расширившимися то ли от ужаса, то ли от возбуждения глазами. Губа нижняя трясется, глазки бегают… Но чего она боится? Увольнения или того что Краснов намерен к ней присмотреться не в переносном, а эротическом смысле?

Эй… а зачем ему, собственно, к ней присматриваться? С какой такой стати?!!

Оставшись за спиной у Сатаны в юбке и демона во плоти, я с замиранием сердца проводила наманикюренную ручку Аллы Петровны, которая выскользнула у Ильи из заднего кармана брюк, ущипнув его напоследок за крепкую ягодицу.

От такой картины перед глазами меня отчего-то бросило в жар… от стыда. Да, определенно от стыда. Мне… мне просто было стыдно за то, что Илья… так на нее действовал, да. Это как бы ответственность. Все же я его нарисовала, а он теперь крутит здесь вот так вот своим аппетитным…

– Коллектив. Минуточку внимания! – Громко хлопнула в ладоши Алла, выводя меня из какого-то оглушенного состояния. – Прошу всех собраться вокруг нас. У меня для вас очень-очень важное сообщение!

Улыбаясь во все тридцать два белоснежных винира, начальница обвела светящимся от счастья взглядом спешно обступивших ее сотрудников. Убедившись, что все в сборе, она как-то особенно радостно вздохнула и обернулась к Илье. Снизу вверх заглянула ему в глаза, словно собачонка, жаждущая, чтобы хозяин бросил ей мячик, не иначе. Да еще и пушинку несуществующую с его рубашки убрала. А после еще раз, да так вожделенно провела по остро отглаженному воротнику наманикюренным пальчиком, как бы невзначай поймав при этом мой взгляд.

А ведь она этого и добивалась! Чтобы я смотрела на них, чтобы видела, как она трогает его своими грязными ручонками… но… но почему это так бесит меня? Мне же должно быть совершенно все равно… куда еще она их ему сует…

– Дорогие мои ребята. Сотрудники. Коллеги. – Начала она толкать речь, во всю насладившись смятением, прочитанным в моем взгляде. – За последний год мне удалось сплотить вас. Мы с вами стали настоящей командой… ах, да что там – семьей! И я бесконечно горжусь этим своим достижением! После смерти моего отца вы действительно стали моей семьей. Я буквально чувствую свою ответственность за каждого из вас… ах, чувствую себя вашей любимой мамочкой! – Драматическая пауза наверно должна была всколыхнуть волну слез и растроганных вздохов, но просто зависла в напряженной тишине, освещенная бледными, напряженными лицами сотрудников «Красного Кактуса», жопой чующих что-то неладное. – Я была бесконечно рада с вами работать, но, как и в каждой семье, наступает момент, когда дети вырастают и им нужно двигаться дальше. «Красному Кактусу», такому каким он стал в мое правление, просто необходимо дальнейшее развитие. А что нужно для этого в современном мире? Да, правильно – усиленное финансирование и умелые руки. Сильные и нежные мужские руки. – Сказала, даже не пытаясь дождаться ответа аудитории. И, закусив губу, с вожделением посмотрела на руки Ильи, которые тот с усмешкой убрал в карманы своих идеально отглаженных темно-серых брюк. А сразу после шагнул вперед, сухо и без эмоций оттеснив Аллочку за свою спину.

– Что ж, у меня действительно очень умелые руки и я готов любить вас всех! С сегодняшнего дня я буду вашим папочкой, детки.

Глава 8. Красный Змей

Я от нее бежал, в прямом смысле. Буквально. Выбежал из квартиры, чуть не споткнувшись о кота, захлопнул дверь и поехал, просто вперед, игнорируя даже светофоры. Гнал вперед, не приходя в себя. Где-то в поле вышел из машины и попер неведомо куда.

Гадское чувство страха и боли в крыльях, которых давно нет − то еще удовольствие. Ненавижу!

− Ненавижу, − начал говорить я вслух и неожиданно получил ответ:

− Это взаимно, Айтварис.

Я обернулся и тут же скривился от кислой рожи этого зануды.

− Какие люди и без охраны, − насмешливо начал я. – Хрена ты приперся сюда, Разиель, ангельской мордашкой посветить или крылышками потрясти? Или думаешь…

− Ты так и не научился врать, − припечатал меня холодно один из моих братьев − бывших братьев, если быть точнее.

Разиель был красавцем. Я все еще считаю, что отец одарил его больше всех. Высокий рост, широкие плечи. Тело Аполлона − просто так без единого усилия, огромные белые крылья и золотые кудри. Смотрит еще на меня своими невинными голубыми глазами. А вот если бы не был девственником, то потек бы уже при виде меня, невинная овечка!

Что уж врать, если кого-то из ангелов я и хотел бы поиметь, так это Разиеля, во всех смыслах этого слова, но эти его ответы и его спокойствие злят так, что я вновь начинаю чувствовать голод. Слабый, далекий, но голод. Даже такой крохотный он гнетет меня куда сильнее, чем в тот день, когда я потерял свои крылья.

− Чего тебе надо? – спросил я у Разиеля. – И вообще, прикройся! Я существо слабое, падшее, задеру твою юбчонку и…

− Мы оба знаем, кто ты на самом деле, − перебил меня Разиель.

Разговоры о его «юбке», а если быть правдивей − ангельской тоге с золотым поясом, его явно не задевали, а жаль. Злой Разиель мне нравится больше.

− И кто же я? – спрашиваю, показательно пряча руки в карманы, и оттопыриваю пальцами ткань, словно там уже очень тесно, но нет, кстати, − пока ничего, хотя жрать хочется так, что аж тошнит, а обычно яйца сводит.

Когда-то с Разиелем мы сошлись в бою, в тот самый день, когда Люцифер проиграл отцу и, раздери меня гром, если я не победил этого белобрысого пацаненка! Я был когда-то намного сильнее, но это было слишком давно…

− Ты все еще не демон, − с неожиданным для меня вздохом сказал Разиель. – Я пришел сказать тебе правду, Айтварис. Это была воля отца.

− Воля отца − лишить меня крыльев? Спасибо, кэп, может он еще пару презервативов мне передал? Нет? Жаль… Аж просто меня заждались шлюхи, вон в том селе. Там наверняка найдется пару голодных доярок с вот такими бидонами.

Я показал огромную грудь в воздухе, рассмеялся и отвернулся, чтобы пойти в сторону видневшихся вдали низеньких домиков. Говорить с ангелом, еще и по велению отца, я не хочу. Да, я не стал настоящим демоном. Душа ангела – это его крылья. Меня этой души лишили, а нимб в насмешку, видимо, оставили. Мои братья падшие стали пожирать людские души и пихать в этот самый нимб, чтобы жить подольше, потому они изменились, стали тем чем стали, поддались порокам и безумию. Они говорят, что они свободны, а как по мне они жалки − тупые, лживые уроды…

− Если она полюбит тебя − у тебя будет шанс, − заявил мне вслед Разиель.

− Что? – переспросил я обалдело. – Какой еще шанс? Шанс на что? Кто вообще даст шанс настоящему инкубу, вечно голодному совратителю, готовому трахнуть даже тебя, чтобы эти старые обрубки не болели?! Это очень плохая шутка, Разиель!

Я разозлился, а злюсь я очень редко, особенно так, чтобы у созданного для дела тела вырастали вдруг огромные когти. Если он скажет хоть слово, то, клянусь, я насажу его прекрасное тело на эти самые когти и оторву ему крылья точно так же, как он сам поступил когда-то со мной, а потом посмотрю, как он запоет, и плевать, что за мной начнут охотиться все архангелы.

− Ты так и не присвоил себе ни одну душу, − спокойно сказал Разиель. – А то, как ты вчера вырвал чужую жизнь из лап черной магии, тронуло отца. Он сказал, что готов простить тебя, если эта девочка действительно тебя полюбит, а ты сможешь полюбить ее.

− Чего? – переспросил я. – У тебя от вида сногсшибательного меня мозги отшибло или ваш отец не девственник и моя магия берет даже его?

Я рассмеялся и похлопал себя по уже почти стоящему члену. Голод, такой голод, что я могу с собой поделать?

− Не стоит играть. Я же говорю − ты так и не научился врать, − спокойно ответил Разиель. – Отец всегда говорил, что ты один из тех наивных дураков, кого Люцифер просто использовал, но большинство из них давно погрязло в пороке, а ты…

− О да! А я свят, как твоя румяная попка… Очнись, Рози! Я − Айтварис, Красный Змей, тот самый, который перетрахал сотни монашек на алтарях во имя нашего папеньки!

− Только чтобы он это заметил. Он заметил, не беспокойся.

Он еще и плечами пожал равнодушно. Нет бы подбросить мне хоть что-то, хоть крошку, хоть немного гнева, ненависти, презрения, смотрит на меня и даже бровью не ведет.

− Ты не забирал у них ни жизнь, ни душу. Ты бил по самому простому из грехов: по похоти и велись на тебя только те, кто и так был в его власти. Не ты ли сам смеялся с развратных снов девственниц? Они поддались греху до тебя, а ты просто взял часть их энергии. Как крыса порылся в помойной куче и перебился объедками.

Я сжал кулак, но ответить мне было нечего. Он, к моему ужасу и стыду, был прав. Ненавижу его за это, но он прав. Именно этим я и занимаюсь, только чтобы не стать как они − те самые настоящие демоны. Даже остатки силы я потратил на вот эту идиотскую способность возбуждать все, что движется.

− Просто знай: если ты сможешь ее полюбить, а ты, уж поверь мне, почти влюблен в нее…

− Ой, да кому интересна эта кислая девственница, − со смехом сказал я. – То ли дело ангел господень? Что скажешь, сладкий? Одно твое слово и я покажу тебе кое-что послаще райских кущ и побольше папочкиного самомнения!

Шутку он не оценил.

− Нет, − ответил, качая головой. – Я даже не считаю, что ты действительно заслужил прощение, но волю отца я оспаривать не буду. Если она полюбит тебя в ответ − ты будешь прощен…

Его окутал яркий свет, он развернул крылья и не улетел, а утонул в рассвете, а я расхохотался.

− И я должен в это поверить? Нет! Не верю! – прокричал я в небо, но пошел не доярок ловить, а к машине. И вот теперь я стою в офисе «Красного Кактуса», улыбаюсь и кошусь на свою все еще девственную мышку.

Если мой отец решил поиграть, то я согласен. Натянуть девственницу, не влюбиться, а лишь посмеяться над ней – это я могу. Красный я змей или нет?

− С сегодняшнего дня я буду вашим папочкой, детки.

И твоим личным секс-кошмаром, мышиная ласточка. Да, смотри на меня, злись! У меня от ее взгляда все внутри вибрирует, а яйца ощутимо дрожат, а ведь это только начало. Алиса сама раздвинет передо мной ноги, в этом я даже не сомневаюсь. Спор − есть спор и не важно, кто и зачем поднимает ставки.

Задел моей игры прост: если она считает, что может прятаться у себя на работе, значит именно там я и должен ее поджидать. Именно там я и должен портить ей жизнь!

− С сегодняшнего дня я владелец «Красного Кактуса»! – объявляю я и подмигиваю всем и никому.

Публика замирает так, словно я уже снял брюки и вот-вот швырну в них трусами. Их ошалелые, возбужденные и взволнованные лица будоражат меня. Я обожаю их вибрации. Голод они не утоляют, но дразнят, словно дают лизнуть мякоть спелого сочного фрукта.

Они взволнованы, они напряжены, чуть напуганы и полны восторга. Все разом, точно одна девственница перед первым сексом со мной. Вот, кстати, и она мечет в меня молнии своего гнева, а у меня мурашки по члену бегают, будто она его решила исцарапать своими ноготочками.

Она сразу выделяется, хоть и такой же ботан, как большинство. Моя серая мышь со взглядом тигрицы. Я не могу удержаться и подмигиваю ей.

Все тут же на нее обернулись, а она вспыхнула, окатила меня волной. Да, детка! Ненавидь меня, мечтай убить меня и желай меня при этом. Я хочу, чтобы ты мечтала обо мне.

Чтобы раздразнить ее еще больше, я отворачиваюсь. Кто тут есть еще вкусненький? О, местная секретарша, в юбочке на уровне трусиков с бейджиком «Верочка» прямо на огромной груди, явно достойна внимания. Подмигиваю и ей. Она уже ко всему готова. Выдохнула, пуговку на блузке расстегнула, но я и от нее отвернулся. Такая податливая жертва и от взгляда кончит, а это не интересно.

Я смотрю на Катьку. Она тоже ничего, только мой взгляд она ловить не стала, юркнула к моей мышке, словно защитница, а армия ботаников хмурится. Смешные.

− Какие вы серьезные, − смеюсь я. − Как ваш новый шеф, я запрещаю вам так напрягаться! Только покой и удовольствие на рабочем месте!

Они переглядываются, а я отхожу от Аллочки-Дуры-Петровны. Она мне больше не нужна, поэтому я сам окатываю ее ужасом, после которого она должна убраться отсюда быстрее, чем мои новые подчиненные сделают хотя бы один вздох.

− Нет, правда, − весело продолжаю я, играя с ними, как с соблазненной девицей. − Это вредно для здоровья и для продуктивности, а я за максимальную продуктивность, − добавляю к этим словам максимум своего очарования, показательно кладу руку на пряжку ремня и наблюдаю, как они дружно смотрят на мой пах. Одна только Алиса сначала смотрит, потом полыхает и начинает меня мысленно распиливать на части. Я даже чувствую, как щекочут меня ее ментальные пилы. Да, детка, еще немного и я начну считать это массажем.

− Вы ведь у меня самые лучшие, самые горячие и сексуальные, − продолжаю я.

Армия ботаников окончательно теряется, а вот здоровый жирный парень в центре этого пира реагирует ярче всех. Он смотрит на серых курочек вокруг и явно не видит ничего особенного. Наивный, но о себе он совсем иного мнения. Мне смешно, но я люблю поддерживать чужое самомнение, оно мне нравится.

− Да, особенно ты, красавчик! – говорю я ему, подмигивая. – Почти завидую.

Толстяк-здоровяк расплывается в довольной улыбке и гладит себя по бородке, с видом сексуала всея Руси. Я бы ему и воздушный поцелуй послал, да боюсь лопнет от гордости! Зачем мне такие казусы. Он явно всегда знал, что он чистый секс и это прекрасно.

− А вы дамы? – спрашиваю я у офисных курочек. − Что вы так на меня смотрите? Хотите меня? – спрашиваю без лишних церемоний.

Губки у многих приоткрываются. Верочка томно вздыхает, почти стонет. Катька все же кусает губы, а моя Алиса вся пылает. Она то точно хочет. Готов поклясться, что ее трусики намокли от ревности.

Я заглядываю в глаза всем женщинам, кроме моей главной жертвы. Пусть побесится.

− О, не волнуйтесь, − продолжаю я, понимая, что общий уровень сексуального напряжения в помещении достиг пика. − Я здесь именно для того, чтобы принести вам много удовольствий, − я делаю паузу, чтобы насладиться их вибрациями, а потом добавляю: − и денег.

Это как плеснуть воды холодной на только что отжареную девицу. Она сразу встрепенется, дернется и посмотрит на меня вот так − растерянно, томно, немного испуганно, вот прямо как они сейчас. И хочется и колется, котики? Ничего, вам со мной будет весело.

Я становлюсь серьезным, кашляю в кулак и смотрю на них, как настоящий босс.

− Меня зовут Илья Краснов, и я купил «Красный Кактус» не для того, чтобы перепоручить кому-то. Я буду заниматься вами лично!

Верочка на ногах не устояла, схватилась за край стола. На нее образ строгого начальника действует куда сильнее. Что ж, если совсем прижмет, ее всегда можно будет перегнуть через стол в моем новом кабинете, но это точно как дожевать за кем-то огрызок… То ли дело ласточка.

Я все же смотрю на нее. Сочный спелый персик.

Не могу удержать легкуюусмешку, но продолжаю:

− Что ж, скажу. Я хочу повысить вам зарплату вдвое и увольнять никого не планирую. В ближайшее время «Красный Кактус» окажется на таких высотах, которые прежде вам и не снились! Таковы мои возможности.

Я развожу руками и даже не сомневаюсь, что все будет именно так, потому что найти нам клиентуру, очаровать ее и заставить подписать что угодно, за любые деньги я точно могу.

Публика охает и только тут я понимаю, что моя полурасстегнутая рубашка открывает часть обнаженной груди и этого достаточно, чтобы напряжение достигло пика.

Эта феерия эмоций похожа на оргазм толпы. Такой маленькой, но все же толпы.

Верочка приходит в себя первой и начинает аплодировать. Раскрасневшаяся, томная, довольная и готовая на все.

Я лукаво улыбаюсь и торжественно поднимаю палец вверх. Ох, как они на него смотрят и снова вздыхают.

− Но! – заявляю я, и они затихают испуганно, ведь уже даже думать боятся, что что-то встанет между мной и ими. − Для моего плана мне нужны открытые люди, полные уверенности в своих возможностях, не боящиеся перемен и свободы. И мне нужны доказательства того, что вы именно такие. А если нет − вы должны ими стать! Иным вершины не поддаются.

Они снова переглядываются, а я буквально чувствую взгляд Алисы, прожигающий во мне дыру.

− Я в вас верю, − продолжаю я, − потому предлагаю вам очень простую проверку − назовем это… «день офисного нудиста». Правила просты. Все раздеваются догола и продолжают работать. Кто не участвует в игре − остается с прежней зарплатой. Каждая оставленная вещь − минус 10% от прибавки! А главная награда…

Я плавным движением стягиваю с плеч пиджак и расстегиваю еще одну пуговицу рубашки, будто случайно демонстрируя верхнюю часть живота с идеально выведенными кубиками.

− Я тоже разденусь, − заявляю я, − когда вы все останетесь голыми и открыто примете свою суть!

Не уверен, что до них дошел смысл моих слов, но аплодируют уже все. А я добавляю очень строго:

− Поблажек нет и не будет ни для кого. Даже для моей невесты!

Отправляю Алисе воздушный поцелуй, срывая очередной вздох у публики и пару сотен игл ласточкиного гнева.

Тут же хлопаю в ладоши и объявляю финал внезапного собрания:

− Все вперед − за работу и на охоту за прибавкой! Игра продлится всего один рабочий день, так что кто не успеет снять трусы сегодня, тот сам виноват!

Я подхватываю пиджак и иду к своему кабинету. За мной бежит Верочка, на ходу снимая блузку и что-то неразборчиво лопоча, а в офисе гуляет шепот неуверенных в своих желаниях мышей, и лишь толстяк-великан без лишних размышлений стащил с себя носки раньше штанов.

О да… Меня ждет очень веселый день!

Глава 9. Алиса

… и ушел в закат.

Точнее в кабинет тиранши. В свой новый кабинет.

От нереальности происходящего вокруг у меня аж голова закружилась! После слов Ильи все словно с ума посходили и я чувствовала себя единственным на сотню метров существом, все еще сохранившим рассудок! Мои коллеги, один за другим, стягивали с себя штаны, футболки и юбки, оставаясь если уж не в том, в чем мать родила, так хоть в нижнем белье.

Но окончательно поверить в реальность происходящего я смогла, только когда перед моим взором, точно полная молочно-белая луна, из-за горизонта необъятных джинс, взошел голый зад нашего сисадмина Пашки.

− Нет-нет-нет! − Затараторила я, прикрывая глаза руками и спешно отступая к своему рабочему месту. − Вы все мне конечно как семья, но я не готова к тому, чтобы мы стали так близки!

С этим надо было что-то делать… Все, что происходило вокруг − в этом была и моя вина. Ведь Илью-Демона-Краснова в этот мир привела именно я… в свой мир. И теперь он рушился прямо на моих глазах. Так неужели я просто буду стоять и смотреть?

Решительно вытянув стул из-за своего рабочего стола, я глубоко вздохнула и встала на него, чтобы обезумевшим коллегам было лучше меня видно.

− Люди! − Прокричала я, стараясь смотреть окружающим в глаза, а не на то, что даже в бане обычно друг другу не показывают. − Посмотрите на себя! Да он же просто издевается… ну, какое повышение зарплаты? За что? За то, что голыми задницами друг перед другом помашете или еще чем? А если сейчас кто-нибудь из клиентов зайдет?!

− Да пошла ты, Семенова! − Зло оскалившись, выпалила Верочка, бывшая секретарша Аллочки Петровны, − думаешь, если спишь с боссом, то тебе все можно? И решения Илья Александровича оспаривать, и нам голову морочить?

− Да, нафиг иди!

− Если тебе прибавка не нужна, ты и молчи в тряпочку!

Со всех сторон отозвались в ее пользу наши коллеги и мне будто тонна кирпичей на плечи упала. Они все смотрели на меня с такой злобой… будто бы я не опомниться их призывала, а требовала в срочном порядке скинуться мне на путевку к морю всей своей зарплатой.

− Хорошо устроилась! − Распалившись от их поддержки, прошипела Верочка, подошедшая ко мне в упор. − Тебе-то наверняка прибавка ни к чему, стоит только попросить − и так получишь. И что только он нашел в тебе… мышь серая! Нет, вы посмотрите, а! Это какую же дрянь на своей груди пригрела наша Аллочка Петровна! Она специально это! Хочет, чтобы мы на ее фоне хуже смотрелись! Да ты… да ты просто мерзкая маленькая потаскушка, не достойная даже пылинки на плече нашего босса!

По тому, какую крысиную гримаску приобрело выражение ее напомаженного личика, сразу стало понятно, что его кривит не справедливый гнев, а банальная бабская ревность, во сто крат увеличенная тлетворной демонической магией. Мои руки уже были готовы вцепиться в ее крашеные белые патлы, но…

Нет. Как бы ни хотелось, на Верочку нельзя было обижаться. Ведь в том, что у нее, как и у всех здесь, мозги потекли, тоже была виновата я.

− Кошкина! − Завопила я, что есть сил, увидев, что Катька уже стащила с себя блузку и принялась пальчиками за спиной шарить по застежке своего розового лифчика. − Ты-то что, мать твою, делаешь!

От моих воплей в ее глазах вдруг вспыхнул огонек разума и моя подруга заозиралась вокруг, будто впервые видя всех этих людей. Схватила с пола свою блузку и, на ходу просовывая руки в ее рукава, поспешила ко мне.

− А я что? Я ничего…

− Ну, хоть ты-то должна меня понять? Ведь это все не нормально! Где ваша гордость, люди? Это же всего лишь деньги!

− Ага… − Проворчала Катька, с явным сожалением застегивая пуговички на блузке. − Кому-то «всего лишь деньги», а кому-то второй кредит на лечение брата не одобряют.

И вдруг замерла, да еще и так решительно на меня посмотрела, что у меня все похолодело внутри.

− А знаешь, Алис… Верочка может и права. Нет! Ты не мышь, конечно! Да и с Ильей вы прекрасно смотритесь, но в целом… Нет, мы конечно друзья и все такое, однако здесь каждый за себя. Ты же мне денег на Кирюхино лечение не дашь, а твой Краснов сам предлагает… да и что мне стоит? Помнишь позапрошлый новый год в бане? Я конечно перепила знатно, когда в прорубь нырять пошла… но чего мне теперь-то стесняться? − И вдруг улыбнулась широко и, как настоящий ВДВшник, рванула блузку на груди с криком: − День нудиста, коллеги! Кто оставил труселя, тот головка от…

Я смотрела на подругу, с азартом стаскивавшую с себя вещь за вещью, и поняла. Все поняла.

Это и был его план − оставить меня в одиночестве. Лишить поддержки, бросить в пучину отчаянья, отобрать у меня все что дорого, чтобы потом я приползла к его ногам, готовая на все.

И что дальше? Мои сестры? Мама?… Папа? В том, что если он захочет, они не устоят перед его чарами, я не сомневалась ни на секунду. Готова ли я довести до этого? А если да… пусть даже это и даст мне время найти способ избавиться от него, что останется от моей жизни после того, как его не станет? Слабо верится, что все эти последствия моего локального армагеддона сгорят в адском пламени вместе с ним. Нет, если так пойдет и дальше, мне не продержаться целый месяц − он уничтожит меня и все, что мне дорого, куда раньше!

С этим нужно было что-то делать. Он появился в этом мире по моей вине… и я должна была исправить свою ошибку.

Сжав кулаки, так что ногти до боли впились в кожу, я спрыгнула со стула и решительно пошла вперед, как Моисей морские волны, раздвигая впереди себя голых и почти голых людей.

Возле кабинета Ильи точно злобный, вечно голодный цербер меня встретила секретарша Верочка.

− Стой! Ты куда это! − Сказала повелительница кофеварки и телефонного аппарата, перегородив мне дорогу. − Илья Александрович занят. Он велел не беспокоить его, пока все в офисе не выполнят распоряжение.

Воспринимать ее воинственный настрой всерьез было сложно, потому что упершая руки в стройные бока и широко расставившая длинные ноги Верочка, была совершенно голой.

− Мне надо. − Хмуро бросила я и сильно пихнула ее локтем под ребра, освобождая себе путь.

Та охнула и не успела среагировать. Вцепилась мне в рукав кофты, когда я уже с ноги открыла дверь кабинета господина Главного Говнюка.

− Надо поговорить. − Прорычала я, сбрасывая с руки вцепившуюся в меня мертвой хваткой Верочку.

− Илья Александрович! − Прохныкала она так, словно я у нее школьный завтрак отобрала и за косички дергала. − Я пыталась… позвать охрану?

Да… зови. Парням из ЧОПа, охранявшим наше офисное здание, будет очень интересно посмотреть на филиал Кащенко, который открылся в «Красном Кактусе» по вине этого фотошопного монстра.

− Все хорошо, Верочка, − ласково и, что бесило еще больше, спокойно отозвался Илья, элегантно убрав свои длинные ноги со стола Аллочки Петровны. Бывшего стола Аллочки Петровны.

Все так же сладко улыбаясь, он выскользнул из кресла, двигаясь по-кошачьи плавно, подошел к нам и выдохнул Верочке прямо в лицо

− Оставь нас.

− Но… нн-но…

Что именно «но» услышать не удалось, потому что перед носом совершенно обнаженной секретарши достаточно резко захлопнулась дверь.

− Чего хочет, моя ласточка? − Обратился он ко мне, натянув на модельную физиономию самую сладкую улыбочку из возможных. − Повышения зарплаты без раздевания? Хмм… тебе не нравятся мои игры? А зря! Вон, посмотри, им же весело!

Жалюзи на окне в офис за его спиной резко открылись, демонстрируя моих коллег, бодро рассекавших по всему оупен спейсу в чем мать родила.

Я испуганно ойкнула, ведь открыл он их не руками, а… силой мысли? Стоило бы уже привыкнуть к тому, что все происходящее со мной действительно имеет мистические корни… но нет. Каждый раз мне хотелось ущипнуть себя побольнее, чтобы наконец проснуться.

− Я бы сказала… страшно. − Прошептала я, не сводя с него глаз. Просто боялась, что стоит мне отвернуться и он провернет еще какой-нибудь фокус. − Это все страшно.Тебе ведь совершенно все равно, да? Что дальше с ними станет… хотя, кого я спрашиваю.

Смотрит на меня в упор, улыбается. Знать бы, что за мысли сейчас роятся в его озабоченной модно подстриженной голове… впрочем, с него станется придумать для меня хоть сотню казней Египетских, лишь бы добиться своего. Но я больше не доставлю ему такого наслаждения мучать меня.

− А знаешь, ты был прав тогда… на празднике моей семьи, − говорю и внутри нервы натягиваются до трясучки! О, Боже… неужели это я… я говорю ЕМУ! − Я не продержусь месяц.

Его лицо будто оживает. Демон игриво прикусывает пухлую губу и щурится, точно кот на оставленную на столе сметану. В один шаг сокращает расстояние между нами, нависая надо мной и обдавая меня ароматом своего терпкого… такого мужского парфюма. Нежно касается моих волос, выделяя длинным пальцем один единственный локон и накручивая его, словно остатки моих нервов. И мне хочется наорать на него, потому что все это так противоестественно для меня и в то же время сексуально…

− О да… − Томно выдыхает мне в лицо, глядя в упор своими омутами, с расширившимися как от кайфа зрачками, в которых пляшут черти. − Ты признаешь, что я величайший из великих и теперь ты знаешь что хочешь меня? Да, детка? − Смеется своим бархатным смехом… вот ведь сука! И даже смех у него красивый, хотя я не продумывала его образ ДО ТАКИХ мелочей. − И что, хочешь прокатиться на красном змее в мир наслаждений и разрата? − Улыбается, а мне остается только губу себе до боли прикусить, чтобы не сказать, что прокатиться я хочу только гусеничным трактором по его свежей могилке… − О, дай подумать. − Издевательски щелкает пальцами, в которых тут же материализуется небольшая записная книжка в переплете из красной кожи. − Где бы найти для тебя свободный часик…

И всерьез, а не в шутку слюнявит пальцы и начинает листать ее прямо перед моим носом…

Самое смешное, что мне видно: там и правда что-то написано… и я подглядываю в блокнот, реально ловя себя на ревности!

ЧТООО?

Неужели и я уже, как Пашка сисадмин, как Верочка и, черт побери, Катька, готова оголиться при всех из-за… из-за него! Но на меня же не действует все это, разве нет? Так в чем же дело?!

− Нет. − Говорю осипшим голосом, изо всех сил заставляя себя вернуться в реальность и напомнить себе, что я кремень. Что если он победит, то только на моих условиях. Что не достанется ему моя душа, как бы он сексуально свою губу не прикусывал и дьявольски коварно глаза не щурил. А у самой язык к небу присыхает, будто неделю воды не пила. − Но я признаю… признаю, что не выдержу месяц рядом с тобой. Ты… ты словно филиал ада, открывшийся в моей жизни и… если… и если единственный способ избавиться от тебя, пока все окончательно не пошло прахом, это так или иначе закрыть наше пари, то я не хочу остаться победительницей на развалинах своей жизни.

Кажется, он озадачен. По крайней мере, книжку листать перестал и взгляд снова на меня поднял. А я рукой трясущейся, как от паркинсона, хватаю его за запястье и тяну за собой к двери.

Сейчас. Надо прямо сейчас. Пока не передумала…

− Стоп! − Вскрикивает демон и вырывает руку из моей почти раздраженно. Пятится так, словно я ему в джакузи со святой водой поплавать предложила. − Как ты себе это представляешь? Ты такая ляжешь, раздвинешь ноги, а я тебя поимею? − Фыркнул и ворот рубашки поправил, на все пуговицы застегнулся! Неужели нервничает? − И какой мне от этого интерес? С таким же успехом я могу трахнуть вон тот ксерокс!

Так, это что-то новенькое… Пожалуй, если бы прямо сейчас на нас потолок обвалился, я бы удивилась меньше, чем его реакции на мое предложение получить свою желанную награду.

− И… и чего ты от меня еще хочешь? − Язык заплетается, а самой в то же время так смеяться хочется. В голос, будто смешнее шутки не слышала. − Э! Алло! Я согласна, пошли. Ко мне или к тебе? Только быстрее, мало ли что мои коллеги еще натворят, если так дальше пойдет. Мне с этими людьми еще работать.

Явный испуг на красивом лице Ильи Краснова тут же сменился на более привычное ему выражение радости школьника, налившего клея на стул учителя, над которым тот занес задницу.

− Да ты уже видела их голые попки, так что уже поздно! Хотя… а я может не хочу так закрывать наше пари. Мне может от этого нет никакой выгоды. Списка женщин, в которых я бывал, я не веду. Тебе от меня не откупиться! Лучше признала бы, что ты обо мне мечтаешь!

Руки на груди сложил, нос к потолку задрал и смотрит на меня самовлюбленно. Впрочем, как всегда, но меня такое возмущение разбирает, что аж волосы на затылке дыбом встают!

− Да с чего ты взял, что я о тебе…

И вдруг, как удар под дых. Это не сон… вчера ночью это был не просто сон! Мы с ним… о, Боже! Он со мной… да как он мог залезть в мою голову без спроса!

− Ты… это ведь ты, да? Это ведь на самом деле, да?! − Выдыхаю предложения, словно в приступе астмы, а сама глазами ищу что потяжелее, чтобы запустить в его наглую сладкую мордашку. − Да как ты мог-то, а!

Как назло ничего нет под рукой, ни пресс папье, ни стула. Приходится руками отстаивать свою честь − толкаю его что есть мочи в грудь, а ему хоть бы хны. Стоит, как истукан каменный, и улыбается мне, белыми зубами сверкая.

− Знаешь, Илья или как тебя там… Айтварис! Это грязная игра. Ну, что тебе нужно? Чтобы я сказала, что хочу тебя? Хорошо.

Сдуваю волосы, прилипшие ко лбу, подхожу к нему ближе, чем он ко мне обычно подходит, хватаюсь за ворот его безукоризненно черной рубашки и притягиваю к себе, изображая испанскую страсть.

− Хочу тебя, мой невероятно сексуальный демон!

Ну, хоть бы моргнул. Нет ведь! Застыл, как гипсовый, и все улыбается… так обаятельно и гадко, как умеет только он.

− Ну? Теперь доволен? Пошли. − Пробую снова утянуть за собой к двери, подальше отсюда, из моего многострадального Красного Кактуса. Но нет. Проще Минина и Пожарского на металлолом сдать, чем этого демоняку к сексу с собой принудить. − Или мне что, на стол лечь?

− А ложись! − Сообщает одобрительно. − Давай, детка, вперед! Только, аккуратнее.. там ножницы, не воткни себе в бок. Хотя нет, можешь ими себя приласкать. А что, вдруг изловчишься?

Ловко освобождает свое запястье из моего захвата и картинным, услужливым жестом указывает на стол. Еще так мило улыбаясь при этом, будто в дверь предлагает первой войти, мол, «только после вас»… Но тут же хмурится и из глаз его и выражения лица пропадает всякая игривость.

− Тебе не нравится, что я втянул других в нашу игру? − Говорит строго, почти зло. − Но это не я, это ты втянула. Они просто попались мне под руку, когда настало время перекусить, ясно тебе!? К тому же я всегда сполна плачу за свой обед − сказал же, что подниму им зарплату. Поверь, мне это ничего не будет стоить. А теперь, Алисонька, можешь идти ласкать себя сама, если смелости наконец хватило признаться, что хочешь не только сны интересные смотреть. Я не…

Илья вдруг осекся и умолк. Последняя фраза из его обличительной речи будто топором в воздухе зависла, а сам демон неожиданно изменился в лице. Будто крепко задумался… или даже испугался чего-то.

А у меня уже ноги подкосились от тяжести сказанных им слов, и слезы как-то сами на глаза навернулись, заставив всхлипнуть. Да так отвратительно жалостно, что я, сама того не желая, начала всхлипывать еще, и еще, и еще…

− Что? − Вздрогнул, как от дремы очнувшись, руками всплеснул раздраженно. − Да что на этот раз? Ой, только не говори, что ты не можешь смотреть, как ради денег другие раздеваются! Поверь, в чем в чем, а в их сути ты точно не виновата. Да они, если хочешь знать, по щелчку моих пальцев и сексом займутся, вопрос только в мотивации.

Он что-то еще бормочет, а я уже не слышу − мне уши заложило от подскочившего давления. Реву я уже, как белуга, что бы это ни значило.

− Пожалуйста, останови все это! А я… это же так не делается. Я же сда-аалась… почему ты просто не хочешь принять свою побе-еееду? Ыыыы… Что мне еще сделать, чтобы ты просто перестал? Аааа… Они же все ни в чем не виноваты… это же я! Я тебя призвала-аааа!

Стою перед ним, «как Маша из пятого клаша», и ничего не могу поделать со своими слезами в три ручья, которые уже до икоты и истерических всхлипов дошли. Это нервы, это все нервы… пытаюсь сама успокоиться, но вот открываю глаза, смотрю на него растерянного и так стыдно перед демоном становится за свою истерику, что начинаю еще громче реветь!

Внезапно теплые руки опускаются мне на плечи и немного сжимают их, заставляя меня вновь открыть свои заплаканные глаза.

− Да нет же… не так все было. Я сам приперся, − смотрит мне в глаза и говорит как-то отрывисто, неуверенно. − Ну, чего ты плачешь, а? Ну, не хочу я так! Не интересно мне, не вкусно. Нужно, чтобы ты меня… − замер, будто словом подавившись и сглотнул его громко. − Хотела. Да, ты хотеть меня должна, а не вот так…

Я вот его вроде слышу и слова Ильи меня наверно успокоить должны… но я чувствую, как новая волна истерических всхлипов и иков к горлу подкатывает. И все что могу сделать это с хлюпающим звуком ткнуться в его горячую твердую грудь.

А демон… страшно сказать, обнимает меня и гладит по голове.

− Не плачь, слышишь? Очень тебя прошу, не надо плакать.... Давай, я отпущу тебя домой, а с ними доиграю… а потом они все забудут? Ну мышонок, ну ласточка! Милая, ты устала, тебе надо развеяться? Хочешь… Давай просто сходим куда-нибудь? Давай… ты наверняка всяких вкусностей не пробовала, а я ведь могу тебя в любой ресторан. Ну вот чего? Чего ты хочешь? Да я же для тебя все что угодно!

Все ясно. Это сюр. Нет, я не пришла сегодня в офис и в церкви не была… потому что это все еще сон! Нет, ну серьезно! Я же сейчас… стою перед ним, вся такая от слез опухшая, с хлюпающим носом и уголками губ, кривящимися к полу, а он, вместо того чтобы стебать меня в своей типичной манере, с огоньком и розгами, ресторан предлагает?

− В кино. − Говорю наобум, отлепив лицо, прилипшее к его черной шелковой рубашке. − Я давно не была в кино.

И замерла. Жду, когда он уже расколется и скажет что-нибудь мерзкое, в своей манере. Про порнокинотеатр там, «Глубокую глотку» в прокате и прочее… А он мне внезапно:

− Хорошо, пошли в кино. Но, обещай что не будешь плакать, договорились?

Так. Это что-то новенькое. Это требует осмысления.

Я моментально перестала плакать и икать. Замерла, не в силах переварить происходящее. Эта новая функция моего коварного мучителя требовала проверки на стабильность, потому я тут же спросила:

− Ты ведь скажешь им, чтобы прекратили… это все?

− Да, конечно, я же с тобой буду. − Было мне моментальным ответом. − Не люблю, когда без меня развлекаются.

Когда тебе дают палец − обязательно нужно попробовать откусить по локоть…

− А зарплату оставишь? Всем? − Спрашиваю, ни на что не надеясь, а он:

− Конечно. Мне ж не жалко, ласточка. Я же говорил.

И вдруг гладит меня по щеке, там где были слезы. Улыбается. А потом аккуратно отстраняется и вытирает влагу с моих щек своими ладонями.

А я как представила себя со стороны, такую раскрасневшуюся, с жуткими потеками туши… и его, такого красивого рядом, мне слезы руками стирающего. Нет, это точно сон!

− Ну, пошли? − Говорю неуверенно. Чтобы еще раз проверить, не расколется ли? Когда уже твой панч-лайн, демонюка проклятый?! Затянулась шуточка-то!

− Да, моя хорошая. − Говорит с улыбкой и вдруг тянется к моей щеке губами.

К щеке, не к губам, однако!

− Не так быстро. − Останавливаю его… сама не зная зачем, если честно.

− Что на этот раз не так?

Придумать… надо срочно что-то придумать… так…

− Тебе бы переодеться. − Отвечаю с максимальным уровнем безразличия в голосе, а у самой руки в этот момент трясутся, ведь кажется я нащупала у своего демона кнопку отключения агрессивного сексуала. − У тебя же по рубашке тушь размазалась.

Вот, сказала и едва ли не бегом из кабинета выбежала, бросив озадаченному Илье уже из-за двери:

− Я за сумочкой!

А может, еще не все потеряно и я зря так быстро пришла к нему сдаваться?

Глава 10. Красный змей

− Нужно, чтобы ты меня любила? – спросил я очень тихо, когда за ней закрылась дверь. − Любила?

Я правда чуть не сказал эту чушь. Какого святого Сатану я вообще о подобном подумал? Как я мог?

Кхм… кстати, вот Люцифера лучше бы не поминать, а то вспомни − и тут же явится, начнет вспоминать былое.

Я отошел от двери, прошел по кабинету, взмахом руки привел в порядок рубашку и остановился вновь.

Может, зря я это? Ну вообще все зря. Бежать надо, а не вот это вот все… Сначала я чуть не говорю «любить» вместо «хотеть», а потом что? Умру с голоду, потому что буду держаться за ручку с этой блаженной мышью и так ее и не трахну? Ой, ну уж нет!

Я Красный Змей или кто вообще? Я Айтварис, а не какой-то там «Семен-френдзона» из офиса. Мне нельзя не дать!

Я улыбаюсь, вспоминая, какой она была со мной той ночью. Сладкая, нежная. Та-а-а-акая сытная, а ведь это была не реальность, а так игра. Сколько она мне даст, заполучи я ее по-настоящему?

Облизываюсь от предвкушения. Девственницы они же очень сытные; если я такую упущу − не скоро найду еще одну, их сейчас не просто найти, если на малолеток не западать…

А, была не была, хочет отец меня испытывать − пусть делает, что угодно, а я не поддамся.

Вышел. Распустил свою балаган-команду, пообещав им зарплату, и удалился под восторженные крики.

Алису пришлось ждать в машине, благо не долго.

Сижу с видом бога, но, так и быть, шутить сегодня не буду. Хотя, когда она шлепнулась на сидение рядом, мне очень хотелось рассказать, как правильно надо это делать и куда при этом приземляться. Я даже представил ее верхом на мне, но промолчал! Каков я молодец, а?! Пусть оценит, что я могу быть чуть приличней. Совсем приличным я быть не могу.

− Говори куда ехать, − требую я.

Она почему-то смущенно улыбается, не ожидала видимо, а мне вдруг захотелось прикоснуться рукой к уголку ее губ, такими они были удивительными в этот миг.

− Прямо, − внезапно ответила она. – Тут недалеко.

Я даже отпрянул. Это было внезапно, а еще слюной чуть не подавился и языком, которым облизываться хотел.

О том, что в штанах теснота, я вообще не сразу понял, а главное, пиджаком это дело прикрыл. Сам испугался, но прикрыл! Срам-то какой − собственного члена стесняться?

− Поверни вот тут, − внезапно сказала она – Да, на парковку.

− Уже? – не понял я.

Я то как-то рассчитывал собраться с мыслями, привести себя в порядок, взять яйца в руки… Вернее взять в руки ее сиськи, а со своими яйцами собраться на экстренное совещание по совращению. После этого кина надо же устраивать совсем другое кино…

Чертов кинотеатр оказался в квартале от нашего офиса.

У меня где-то в глубине души задрожал от злости красный змеиный хвост.

− Почему ты мне не сказала, что он так близко? – спрашиваю и сам не понимаю, чего злюсь. – Тут идти пять минут.

− Ты не спрашивал, − говорит она. – И вообще, откуда я знаю, ходит ли твое высочество пешком!

Она первая вышла из машины с таким видом, будто я у нее так, за водителя… Ну, берегись, мышь! Я сейчас как пообламываю тебе крылья, как ущипну за жопу! Как…

− Знаешь что? – заявляю я, выходя за ней следом.

− Что? – отвечает она мне.

Обернулась, повела плечом, посмотрела на меня весело, игриво. Черт побери, а мне ведь это нравится!

− Ничего, − отвечаю я. – Идем.

Я даже предлагаю ей взять меня под руку. Она конечно испуганно косится, брызгая в меня искрами своего сомнения, но под руку берет.

− Идем, − ответила нежно, и вот тут мне аж не по себе стало от внезапного жара и чувства… спокойствия? Нет, я все еще голоден и член стоит колом, но… но… НО!

Ну и бог с ним! И дьявола туда же!

Я иду в кино с девушкой, которую рано или поздно трахну, когда-то это называлось началом охоты. Сначала обхаживаешь, втираешься в доверие, а потом залазишь под юбку, швыряя ее на стол…

Пока я мечтал о всякой всячине, перед нами возникли дурацкие киношные афиши. Никогда не понимал, в чем смысл лепить кучку людей на фон в виде неба и подписывать это какими-то героическими буквами. Откуда столько пошлого пафоса? Хорошо, что там хоть не ангелы, а то я бы плеваться начал.

Смотрю на тупые картинки, ничего в них не понимаю. Какие-то парочки, котики, женские ноги.

О!

− Смотри, − говорю, увидев то самое великое «о», даже два «о-о» рядом на одной афише. − Я хочу на эти сиськи!

Она сначала оглядывается, потом понимает, куда я показываю и закатывает глаза, но руку от моего локтя не убирает.

− Не «Эти сиськи», а «Йети и виски», − поправляет она меня.

Я только кривлюсь. Не все ли равно? Меня в этом балагане волнуют именно сиськи. Они большие, размера четвертого. Пуговка на блузке расстегнулась, вывалила их наружу. Правда ее не то обнимает, не то душит большой лохматый кто-то там, но какая, в сущности, разница? Они в любом случае будут весь фильм дрожать так, что… в общем мне понравится!

− И вообще, − продолжает Алиса, − мог бы и спросить, что я люблю…

Я об этом и не подумал, но только посмотрел на нее вопросительно. Пусть удивит меня.

− Ужасы я люблю! – заявляет она.

Не могу удержать улыбку. И после этого она спрашивает за что ей такой великий я? Вот за это, детка! Ты любишь таких, как я!

− Пошли на «Кровь и кишки три»? – предлагает она, явно не заметив мою похабную улыбку.

− А что? Почему нет? – смеюсь я. − Инквизиция там будет?

Афишу с таким названием я даже искать не стал, просто смотрю на нее, улыбаясь, как идиот. Правда, показать бы ей настоящее средневековье. Инквизиторов. Кишки на потолке. Их кишки, не мои конечно.

Их жены на пыточных столах подо мной. Эх, было же время.

− Значит реши…

Она не договорила, потому что внезапно появился этот идиот из офиса!

− О, какие люди! – воскликнул Семен и я тут же мысленно растянул его на пыточном столе.

И какого ты тут взялся на моем свидании?

Семен подходит к нам с таким радостным видом, словно готов расцеловать, но не меня, хотя лучше бы меня… Хорошо, что я умею внушать не только любовь, но и страх. Посмотрел на него так, что он не решился к моей девочке подойти, а то весь такой: привет, подружка, чмоки-чмок.

Уволить его, что ли, за настырность.

Я щурюсь и наблюдаю за ним. Нет бы сразу смыться, так нет − он стоит и пялится на мою Алису. Ты тут лишний, парень. Брысь!

За ним к нам подкатывается толстяк из офиса, кажется, Пашка. Вот где болван беззастенчивый, только его мне тут и не хватало.

− Семен, Пашка, − лепечет моя Алиса, глядя то на одного, то на другого, − ну, это неожиданно, если честно.

− Что? – не понял ее Семен.

Я тоже сначала не понял, а Пашка этот толстый – колобок недоделанный, все понимает первый, улыбается и косится на Семена похабно. Он что, не против? Господи, акстись! Кому ты нужен, жиробас…

Стоп, а я-то чего злюсь?

Мне становится почти смешно и жалко Семена, который, бедный, ничего не понимает, пялясь во все глаза на Алису. Приятно знать, что она не только меня динамит. И вообще, со мной она просто ласковая милая девочка. Это ж надо, она правда верит, что ее воздыхатель по мальчикам. Очаровательная мышь.

Зато Пашке все равно, он хрустит попкорном, наблюдает за всем, как за шоу. Нет, на самом деле этот парень мне нравится. Превратить его, что ли, в красавчика? Вот смеху-то будет…

− Ну… вы это… хорошо скрываетесь, – говорит Алиса, хихикая, и начинает Семена утешать: − Ты не парься! Я на самом деле про тебя всегда знала, но вот то, что вы с Пашкой, это хм-м-м… Вот это неожиданно.

− Ч-что ты з-знала? – заикаясь, говорит Семен.

Он, как все влюбленные ослы, слышит только половину и на его дурном лице сразу становится видно все. Он думает, что она о его чувствах. Причем тут Пашка − не понимает и просто хочет его придушить, мол, как так? Друг и проболтался.

Я аж рот рукой зажал. Не ржать, Змей! Не ржать!

Но мне его даже жаль. Что за жизнь, любить девушку, которая думает, что ты гей; дружить с парнем, который не против тебя зажать в туалете. Ой, Семен, сейчас еще я за тебя возьмусь и защита твоя свалится. Не было бы Алисы, я бы для смеха его затащил в постель, но…

− Может, тогда устроим двойное свидание? – внезапно предлагает моя ласточка, и я давлюсь собственными мыслями.

Семен роняет челюсть, и только Пашка ржет, жует и даже не думает печалиться.

− Нет, − резко заявляю я, потому что не могу это терпеть.

Мне жалко Семена, потому что… ну, не виноват же он, что… или виноват? Нет, ну а что он такая тряпка? Нормальный парень, а чуть что заикается и ложки роняет. Вот да, Пашке подходит, но мне никаких двойных свиданий не надо. Я хочу, чтобы она была только со мной.

− Мы не станем устраивать оргию, − серьезно заявляю я, будто именно это она, моя маленькая развратница, и предложила, − мы договорились, что вечер будет приличным.

Алиса вздрагивает, бледнеет, краснеет, снова окатывает то холодом, то жаром своих эмоций, потом хватает за локоть и меня буквально током бьет от ее волнения. Господи, детка, еще пару таких касаний и у меня уши завибрируют от оргазма. Зачем ты тащишь меня в сторону? А, стыдно тебе за меня, а ты что думала, я же демон…

− Ну, ты чего, а? – говорит она мне осуждающе, и я сам теряюсь. О чем она вообще?

− Ты представляешь каково это, вот так спалиться? Да им же неудобно, посмотри…

Она взглядом косится на парней, а мне аж плакать хочется, не могу над ней издеваться.

− Наивная ты, ласточка моя, − говорю и вздыхаю, искренне, между прочим. − Семен ревнует тебя сейчас, как… Как Люцифер ревнует рай к нашему папеньке!

Я действительно испытываю странное желание повернуть ее голову и ткнуть носом в Семена, а потом проорать на ухо: смотри, дурная, он тебя любит!

Только я-то сам что? Не, вот сорву свой цветочек, наемся, а там и Семену тебя за ручку отдам. Хороший ведь план.

Охреневший Семен пялится на нас… м-м-м, ревность у него тоже ничего, можно употребить на закусочку, перед основным-то блюдом.

Я уже хочу приобнять Алису, прижать к себе и посмотреть, как у него глаза вспыхнут, ну и она меня, конечно, подкормит, особенно если случайно членом ткнуть ей в бок.

Только Пашка быстрее. Он хлопает Семена по плечу и заявляет:

− Я не против. Ты платишь.

У Семена глаза от ужаса округляются, а этот и бровью не повел, добавил:

− Купи мне колы. Диетической, если еще есть. Сладенький мой.

У меня все желание отпадает издеваться, но я все равно заставляю себя пошутить:

− О, ты меня тоже за колой пошлешь или сама сходишь? Какие у нас правила? Кто сегодня доминирует, детка?

Алиса закатывает глаза. Она так и не поняла, что вообще произошло, вот же наивная.

− Ну что ты начинаешь? – спрашивает она, неожиданно без раздражения.

Я даже удивиться не успел, а она меня под руку по-хозяйски прихватила. Да у меня реально уши завибрировали от удовольствия, правда член как торчал, так и торчит, но какая вообще разница?

− Мы возьмем билеты, Сём, − миролюбиво бросает она. − Иди… за колой.

Мне его совсем жалко становится.

− Ты что, правда думаешь, что они того? – спрашиваю тихо в ухо, потому что не подразнить ее хочу, а ответ узнать.

− Вот ты вроде демон желания, а такой глупый, − вздыхает она. − Да ты посмотри на него.

Она головой качнула в сторону Семена, а я внезапно заметил, что у нее длинная изящная шея, буквально созданная для дорогих украшений, а как бы на ней смотрелись длинные серьги… о, а как бы сладко было снимать их, нежно касаясь этих ушек кончиками пальцев или зубами.

Я завис на этой мысли, фантазия моя разыгралась, и вот я уже буквально вижу ее в бриллиантах на простынях в нашу первую брачную… ЧТО?

− Он же вечно из себя такого мужикастого мужика строит, − продолжает Алиса и я не сразу вспоминаю про Семена. У меня тут без него проблемы, но его все равно жаль. Доперло до парня, стоит красный, челюсть уронив, и не знает, что делать. Ой, бедолага, да даже я не знаю! Тебе-то куда?

− Только слепому не видно, что он гей, − заключает Алиса тоном эксперта. − Шифруется же.

− А если это он тебя так соблазняет? – спрашиваю я совершенно серьезно. Он ведь именно это и делал, а не то, что она подумала. – Ну, павлины − хвост, а мужики мужиковость показывают, − поясняю я, − один я у тебя сразу за член хватаюсь.

− Скажешь тоже, − отмахивается она и даже не злится. − Ты же демон, тебя, как ты однажды заметил, при определенных условиях даже ксерокс устроит. А Семен, − вздыхает будто бы мечтательно, − он натура тонкая.

Я аж остолбенел.

Меня? Ксерокс? Какого я тогда черта тут сейчас с тобой делаю, мышь ты облезлая? Еще и не смотрит на меня, болтает мечтательно.

− Я когда в “Красный Кактус” только устроилась, вообще думала, что влюбилась в него… ну, пока не поняла, что он гей.

− В него?! – возмущаюсь я. Нет, вот теперь я ему точно ее не отдам, ни после секса, ни в конце столетия, пусть идет к Пашке. − Ты что? – спрашиваю. − Ты вообще его видела? Да он же…

А что он в сущности? Хороший парень. Ему, между прочим, она подходит, но нет! Она моя и баста! Пошел вон этот Семен!

− Он же и правда… гей, − говорю я, потому что все равно не могу придумать в чем его обвинить.

Мне еще и стыдно за это становится. Дожились! Красный Змей скоро краснеть начнет, как девица и все из-за какой-то девчонки… Красивая она.

− Вот и я о том же, − важно говорит она и тут же весело смеется. − Но, блин, до чего же эти геи красавчики…

То есть этот еще и красавчик? Ну все, сейчас я его урою!

Она меня правда в бок пинает, мы как раз до кассы дошли, но нет, мне уже не до билетов. Даю ей свою карту.

− Купи сама, а я сейчас…

Быстрее чем она отвечает, я отступаю и выдергиваю из толпы Семена с дурацкой колой в руках.

− Значит так, − рычу я и его внезапно пронимает ужасом. Конечно, я же к нему прикасаюсь. – Будешь тереться возле Алисы и я тебя не уволю… нет, я тебе руки и ноги оторву, понял?

− За-за-за-чем? – спрашивает Семен.

Вот же гад упрямый.

− Чтобы Пашке на руках носить было удобней.

− Но мы не…

− Я знаю, поэтому чтобы я тебя здесь и сейчас не видел, ясно?

Я его встряхиваю и толкаю в сторону. От прямого взгляда в глаза, еще и когда я так зол, сложно не свихнуться, а он ничего, подобрался и дал деру.

Эх… меня за такие шалости точно архангелы найдут, но это будет потом, после кино, а значит не страшно. Подумаешь, придется запачкаться. Засучу рукава и общипаю им крылья, зато вернусь к моей мышке.

Пашка, разумеется, ждал нас. Я решил купить ему колу и нашептать на жидкость пару слов, а потом набрал один из знакомых номеров.

− Привет, Ай! – сказал мне радостный девичий голос. – Неужели ты нашел кого-то, способного прокормить нас обоих?

− О нет, Лилуша, я нашел лакомый кусочек для тебя, − хохотнул я в трубку. – Ты же любишь самоуверенных парней?

− Очень, − томно отвечает мне давно знакомая сукубба.

− Он именно такой. Только мачо из него надо сделать. Справишься?

− Все так плохо? – с любопытством спрашивает она.

− Он весом с трех мачо, но эта проблема скоро решится.

− О! Ты знаешь, что я люблю тренировать и трахать мальчиков. Люблю тебя, Ай!

− Только не выжри его полностью, малыш.

− Обижаешь, когда это я такое делала?

Она хихикает и, не прощаясь, отключает вызов. Лилуша, она же Лильвериана, между прочим, тоже ангел падший, но она из слабеньких всегда была, с нее спрос невелик. Она умудряется питаться людьми так, что те только в выигрыше. Берет особо самоуверенных, делает их реально крутыми, а лишнее самомнение сжирает так, что человек становится просто душкой. Посмотрим, как потом бабы будут слюной захлебываться, а он не будет их замечать, потому что у него есть Лилу.

Как и ожидалось, Пашке было плевать с кем идти. Он просто ждал нас у зала.

− А где Семен? – спросила Алиса взволнованно.

− Понятия не имею, − соврал я и протянул Пашке колу.

«Забудь о нас», − велел я ему мысленно, глядя прямо в глаза. Хотя о чем это я? Куда он денется − и про нас, и про кино забудет.

Я отдал ему два билета, мол, если Семен объявится − сам с ним и разберешься. Пашка догадливый, кивнул, хохотнул, отпил колы и ушел в зал, а я поймал Алису за руку.

− Ты точно ничего не хочешь? – спросил я у нее. – Я нам попкорна взял. Люблю хрустеть под кишки. Пытки инквизиции без еды не выдержать: скучно.

Она все же улыбнулась, а потом вздохнула. Блин, она что правда за Семена переживает?

− Ладно, − говорит, − сами разберутся.

Тьфу ты! Она все еще про это. Я только мысленно хихикнул. Нет, малыш, им сейчас всем не до нас и не до свиданок, особенно друг с другом. Пашка уже шел обратно и, ух, как урчал у него живот. Кому будет весело, так это ему. Прикрыл его от Алисы своей спиной, а она даже ничего и не заметила.

Я повозился у входа, чтобы Пашка успел скрыться, потом повел ее в зал. Зачем люди сидят в душных залах и пялятся на экраны, я никогда по-настоящему не понимал, поэтому взял попкорн. Буду есть и, может быть, ее немного потискаю, как минимум, рука готова хвататься за ее колено.

Места Алиса взяла хорошие, в середине, ну, по центру экрана. Соседям я ловко шепнул, что два места рядом с нами будут пустовать, так что можете передвигаться. Семен не вернется, а Пашка и подавно. Он из сортира только в скорую теперь выйдет. А вы как думали? Чтобы похудеть, надо хорошенько постараться, даже если ангельская магия мимо проходила.

Только там я вдруг понял, что Алиса всерьез ждет фильм и меня не замечает. Как только свет погас, она такими глазами на экран смотрела, что мне аж завидно стало. Нет, ну ты что? Ну, вот же я! Причем тут кино?

Я руку ей на колено положил, а она, не отрываясь от экрана, вернула ее в коробку с попкорном и сама украла жменю.

− Смотри, не пожалеешь. Будет весело, − говорит она, и я удивляюсь.

Ужасы? Весело? Нет, я с инквизиторов ржал, но так-то − я. У меня чувство юмора своеобразное.

− Если ты так это дело любишь, то чего места не в первом ряду? − спрашиваю я у нее, склонившись к уху. Мне конечно плевать на всех, я мог бы и громко разговаривать, но еще во времена светских салонов привык шептать на ушко дамам. Они любят, когда горячее дыхание щекочет их шею. Это расслабляет, возбуждает, вызывает нужное мне томление, даже если говорю я мерзости, как сейчас.

− Если бы ты выбрала первый ряд, была бы вся в кишках…

Я весело улыбаюсь, а она вдруг смотрит на меня озадаченно и так попкорн в рот закидывает, что у меня член вздрагивает.

− Ты что, первый раз в кино? – спрашивает она.

Я моргаю, смотрю в ее глаза и… нет, вот так у меня в штанах все не вяло еще никогда. Она смотрит на меня, как на идиота, как на полного придурка, как на дебила недалекого! А что я такого сказал-то?

− Ой, ну и че тут такого? – спрашиваю, отстраняясь, хотя не собирался признаваться, что в кино не бывал. − Мне еще театры надоели лет… много назад.

Я отвернулся от нее обиженно. Нет, ну вы посмотрите на нее! Самая умная, но на экране мелькнули большие, круглые…

− О, сиськи, − сказал я вслух, не таясь.

Внимание − это то, что мне нужно! Всегда! Но тут же прям между двух аппетитных бугров вонзилась кривая острая железяка.

− Ну вот, она еще и сдохла, − пробормотал я, понимая, что на меня все равно никто не обращает внимание. Придется просто есть попкорн, смотреть на сиськи, ноги и прочие женские части тела и вникать.

− О боже, − воскликнул я через пару минут и схватился за локоть Алисы. – Зачем они туда идут? Вот зачем? Их же там убьют. Алиса, ну сделай что-нибудь…

− Тут ничего не сделаешь, − говорит она очень спокойно. – Просто наблюдай..

Она совершенно спокойно ела попкорн, а я дергался, видя, как очередную красотку крошат на фарш под вопли остальных девчонок. Такого кощунственного отношения к красоте я не мог пережить. Бедные сексуальные дурочки!

Такого удара по своему чувству прекрасного я никак не ожидал. Нет, женщина не обязана быть умной, особенно если она красива. Я души не чаю в грудастых куколках и готов простить им любую тупость, но не ту, что их убивает.

Я был готов каждую из них защищать, а Алиса с меня только смеялась.

− Ну и что ты за демон? – говорила она.

− Что что… демон желаний я, − ворчал я ей в ответ. – Я по сиськам, писькам и жопкам, а не по вот этому вот… пиздецу.

Ей было весело, а я страдал до последней минуты, пока последняя из девочек не погибла и не явилась полиция. Как всегда вовремя. Это она во все времена делает, когда уже не надо.

Титры еще шли, а люди уже повставали с мест, одна Алиса смотрит на мою недовольную рожу и хихикает. Засранка. Только мое мнение не изменится!

− Как они могли?! – продолжаю возмущаться я, уже не пытаясь шептать. − Зачем они открыли ту дверь? Почему никто не смог их остановить?

− Эй, эй, полегче…демон ада, − смеется она. − Ты же не любитель кино. Сам сказал.

− Я?

Возмущаться можно было долго, но я и правда раз пять за сеанс сказал, что не люблю кино и что это сущая гадость. Нет, ну а что это? Столько красивых девочек, которых можно было любить по-разному с душой, во множестве поз, а они их как тупые куски мяса. Хрясь. И кровище! Кровищи литров двадцать в каждой. Никогда столько крови не видел, даже когда язычники скот во имя бога забивали стадами.

− Да, не люблю, − соглашаюсь я и встаю с места. – И вообще, я возмущен! Лучшие сиськи убили в самом начале! А вон та умничка… ну с самыми длинными ногами, − имен я так и не запомнил, − почему она не спаслась? Как вообще так можно?! В чем, скажи мне, смысл?!

− Ну, так это же классика! – весело восклицает Алиса, подхватывает меня под руку и выводит из зала.

А это уже интересно. Так давай ко мне поближе и подробностей побольше!

− Глупые блондинки и черные парни всегда гибнут первыми, − со знанием дела заявляет Алиса.

Я бы ей возразил, припомнив Розиеля. Эта «блондинка» неубиваема, но, увы, она не знает моего брата Розика и шутки не поймет, а вот наблюдать за ней приятно.

− Это ты еще “Подземелье троллей” не видел. Там вообще все строится на смерти самой сисястой бабы в компании. Тебе надо обязательно это увидеть!

Она смеется, а я закатываю глаза.

− О нет! – сразу говорю я. – Больше никаких умирающих сисек. Моя тонкая душевная организация этого не выдержит.

− Ну-ну, − смеется Алиса. – Ты еще скажи, что совсем не будешь на сиськи смотреть.

Ей весело и она даже стесняться перестала. Вот же… хотя мне тоже весело. Она просто брызжет энергией и у меня словно крылья вырастают. И не надо мне тут про банальности. Я же про настоящие крылья. Такой легкости с тех пор как меня их лишили я не чувствовал, а тут она чуть ли не вприпрыжку и я за ней.

Мы из кинотеатра выбежали, а я ее задержал.

− А вдруг за нами тот маньяк идет? – спрашиваю. – Я же демон, вдруг от моей злости он из экрана вылез.

Она на меня посмотрела серьезно, видимо не могла понять шучу я или нет. Взгляд у нее такой, словно думает стукнуть меня или посмеяться, а я продолжаю ее дразнить.

− У меня сисек нет, я ему не интересен, а вот ты…

Я шутливо тяну к ней руки, вернее не к ней, а к ее груди, и она понимает, что я дурачусь, но не бьет меня, а притворно пугается и убегает от меня по лестнице, а я бегу за ней и просто смеюсь, а когда ловлю, просто обнимаю с улыбкой. Я почти сыт, поэтому даже не пытаюсь ее лапать.

Она улыбается мне загадочно, весело.

− Так, и что теперь? – спрашиваю я, украдкой целуя прядь ее волос, просто от полноты чувств и тут же признаюсь: − Я не хочу домой.

Она смотрит на меня удивленно. Конечно, она думала, что я потащу ее в постель, а я не потащу. Вернее потащу, но не сейчас. Мне сейчас так хорошо, я полон сил, а это так приятно, что я предлагаю:

− Давай погуляем! Просто погуляем. Смотри, какая погода хорошая!

Она сначала щурится, явно мне не веря, а потом, махнув рукой, соглашается.

− Давай. Тут парк недалеко, можно пешком дойти. Там красиво вечерами.

Я просто киваю. Такое чувство, что не только она меня кормит, но и я ее, потому что просто хорошего настроения от нее достаточно, чтобы я не думал о сексе, ну и о еде, разумеется.

Парк действительно оказался рядом. Держаться за руки и идти по темным аллеям было немного странно, да и сами узкие аллеи напоминали мне первое пробуждение на Земле.

Когда отрубили крылья – это не было особенно больно. Я приближенный Люцифера, поэтому ран на мне было немало и все они болели одинаково, зато пустота внутри была страшная.

− Вы все умрете без отцовской любви, − сказал тогда Рози – сволочь блондинистая.

Я смеялся в раю, а вот, придя в себя, в лесу уже не смеялся. Сил не было, а жрать хотелось. Именно жрать. Голод ангелам не ведом, они не испытывают его, просто иногда вкушают райские плоды и какают, конечно, бабочками… Ну, ладно, не бабочками, но обойдемся без подробностей. Главное, что есть им совсем не обязательно, а тут крутило так, что хоть руку себе откуси, а сил никаких. Я почти час пролежал на какой-то влажной подстилке из полугнилых листьев, прежде чем нашел в себе силы подняться и пойти искать еду, хоть какую-нибудь.

Кто-то из падших пытался грызть сухую кору, а Люцифер принял решение идти к людям.

− У них точно есть еда, − сказал он.

− К людям? Ну уж нет! – возмутился я. – К этим отцовским любимчикам? Да он только этого и ждет, что эти бескрылые твари будут нас спасать, вернее как мы приползем и будем просить у них помощи. Я не буду так унижаться.

Он схватил меня за рубашку, встряхнул, правда слабо, сам большей части сил лишился, а раньше… эх, какими же мы были когда-то сильными…

− А ты хочешь подохнуть здесь? – спросил он у меня.

Сил не было даже на ответ, все ушли на возмущение. Ему за меня ответил рокот из моего живота. В тишине это был именно рокот, а не урчание. Люцифер бы посмеялся, если бы сам не шатался от изнеможения. Он просто меня отпустил и увел тех, кто был готов с ним идти. Кто-то встать не смог, так там и остался, а я попытался доползти до воды. Там должна была быть еда, хоть какая-то. По пути я несколько раз отключался. Я закрывал глаза, а когда открывал, понимал, что солнце встало или описало полукруг. До воды я так и не добрался. Меня из беспамятства выдернули нежные руки, а потом мне к губам поднесли кувшин и я вцепился в него и пил, едва не захлебываясь. Потом уже понял, что дала мне его девица. Человечка.

Тогда меня это разозлило, но эта гадина двуногая причитала что-то о гадких разбойниках, а я понимал, что ед а тут она.

О, я в тот миг понял, что такое инстинкт хищника и как зверь понимает, что вот это можно есть, а это нет. Она была едой. Моей едой и плевать было на хлеб в ее руках. Нет, я его конечно сожрал, потому что хоть я людей и не любил, а жрать их как-то слишком.

Она еще и с ранами моими возилась, тогда мое ангельское тело еще не развалилось, не осыпалось пеплом и мне не приходилось делать другое, каждый раз разное, чтобы не узнавали старые жертвы и попадались новые. Тогда я был еще ангельски хорош… теперь конечно дьявольски и Люцифер может прикурить… Тьфу, блин, не вспоминать его, а то правда же припрется!

Мысленно перекрестившись (ну а вдруг поможет?), я шел дальше и нежно гладил ее руку, вспоминая ту первую женщину. Она сама меня поцеловала. Напугала меня до усрачки, но ничего, я тут же понял, что жрать ее не обязательно. Она меня кормила прикосновением и конечно я быстренько скумекал, как отхапать побольше. Я ее трогал по-разному, а она извивалась, стонала, потом сама что надо ухватила и куда надо засунула.

Я тогда был так наивен, что даже не могу в воспоминаниях все нужными словами называть. Кто там кого трахнул – дело спорное, но сытное, а значит плевать.

Она была женщина одинокая. Жила тут в рыбацкой сторожке, муж у нее умер, а меня она спасла своей жадной вдовьей похотью.

Уже почти живой я вернулся к товарищам, к тем, что в лесу остались. Спасти удалось не всех, кто-то меня просто не дождался. Мне пришлось их самих кормить, целовать каждого, потом к вдовушке таскать, личину свою давать. Ну и оргию же мы тогда устроили. Демоны трахали вдовушку, потом демониц, потом опять вдовушку, а кто кого целовал мы даже не разбирали.

Вдова была выжата, измождена, но счастлива.

Так и сказала мне на прощание.

− Такого в моей жизни никогда не было и никогда не будет, теперь и умирать не страшно. Все одно – счастливая.

− А как же грехи? – спросил я.

− Ой, в раю такого точно не будет, − посмеялась она.

Ну, с таким ответом я не мог не проникнуться к этой особе и не трахнуть ее на прощание еще разочек, перегнув через стол. Трахать я научился быстро. Дурное дело не хитрое, что там уметь? Если жить захочешь и не такие фертеля выучишь, а там что надо было? Вставить, долбить до криков и сорванного голоса. Это уже потом с искушенными дамами надо было мудрить, а тогда как ни суй – все пойдет.

Только Алисе про это не стоит рассказывать, а то засмеет…

Главное, что тогда мы и разделились на тех, кто души у людей отбирает и тех, кто просто с ними трахается. Как Люцифер додумался до первого, я не знаю. Может, просто попросил его накормить за услугу и все само получилось. Магические договоры они такие: пожал руку и условия выполнились сами, даже если деталей никто не знал. Все отцовская вредность…

− Слушай, − наконец оживаю я, обгоняю Алису и шагаю дальше спиной вперед, чтобы видеть ее лицо.

Несмотря на дурные воспоминания, сил у меня не уменьшилось, бодрость меня не оставила, член не подпрыгнул и под ребрами не подсасывало пустотой. Ляпота!

− У тебя мечта есть? – спросил я, − Ну вот что-то такое, что ты всегда хотела, но боялась?

Просто я вспомнил себя в то время и те мечты. Назад в Рай я не хотел. Пусть подавятся своей блаженной небесной землей, а лучше нежными плодами! Я просто хотел перестать испытывать этот голод, мучительный гнетущий. Вот правда будто где-то на стыке живота и груди воронка и она все всасывает и всасывает. Всосец какая-то…

Просто вот сейчас я этого не чувствую и не представляю, что может быть прекрасней этого чувства, и если у нее есть мечта, то почему бы мне ее не исполнить? Мне что трудно? Я может и падший, может и инкуб, но я все еще существо, владеющее силой, и могу больше, чем просто человек.

− Есть, конечно, − отвечает она мне с улыбкой, но тут же с подозрением хмурится, − но это очень дорогостоящая информация.

Эх, не доверяет мне, но ничего, скрывать мне нечего.

− Так я ж не просто так, − говорю ей прямо. − Я ее исполню, хочешь?

Что юлить? Я хочу сделать ей подарок, такой, которому она будет рада, а то в ее вкусах я ничего не понимаю. Как можно было радоваться вот этому кино с лапши из милых дам?

Я просто ей улыбаюсь, а она почему-то еще больше настораживается.

− Не пытаюсь я тебя соблазнить, − добавляю я устало. – Правда не пытаюсь.

− Это и странно, − бормочет она себе под нос, но я решил сделать вид, что не слышал.

− Просто скажи, − прошу я.

Мне хочется взять ее за руку, но мне страшно и неловко, почему-то кажется, что это сейчас глупо и я замираю как болван, глядя на ее руку, на палец, которым она задумчиво постукивает по своему подбородку.

− Ну, не знаю. Это очень личное, − говорит она. −Давай так. Ты мне свою мечту, а я тебе свою. Только честно, без обмана.

Она мне пальчиком грозит, и я улыбаюсь, смешная такая.

− Ладно, − говорю я и вздыхаю.

Хотеть не жрать – это старая мечта, почти забытая, такая, о которой я уже не думал. Мне казалось, что это невозможно, поэтому была у меня последних веков пять другая мечта, очень глупая, между прочим. Точно засмеет…

− А ты не будешь смеяться? – спросил я и даже глаза неловко опустил.

Нет, ну правда, я альфа-ангел или альфа-демон, короче, самец всея всего и такие признания. Кто узнает – точно засмеет, и эта вон не верит.

− Я? Смеяться? Над тобой? Ты сейчас прикалываешься надо мной, Краснов? Скорее ты над моей смеяться будешь… она… глупая… моя мечта.

− О, точно не глупее моей! – заявляю я и не могу не рассмеяться.

Стоим тут с ней, как два идиота-пятиклассника мнемся. Я меч на бога поднял, что – я какой-то девочке не могу признаться в своих желаниях? Настоящих, искренних, а не в этих потребностях хищника.

− На самом деле это не мечта, − начинаю я. − Это… знаешь, что-то такое. Даже не знаю, как сказать правильно.

Я умолкаю на миг, чтобы подобрать слова. Когда ты что-то только чувствуешь и никогда не пытаешься превратить в слова даже мысленно, вечность не помощник в подборе слов. Пришлось говорить не красиво, а как получится.

− Мне хотелось, ну чтобы кто-то искренне ко мне прикоснулся, обнял… без магии, а… ну сам. Понимаешь?

Она опять прищурилась, замерла. Поджала губы. Не верит мне наверно. Рассматривает меня внимательно. Это, блин, даже обидно, что не верит, а ведь даже как на след ее вышел, как личину Краснова надел, так даже по бабам не ходил, дразнил только. Алла Петровна, развратница, при мне себя ублажала и лезла в штаны. Для перекуса и так норм было. Катя слюнями капала, а я ее получить хочу… Или уже не хочу?

Мы как-то случайно встретились взглядом. Я уже готовился к язвительным обвинениям, стою, как у столба, когда таких как я еще жгли, и думаю: жги, черт с тобой!

Она улыбнулась и, резко раскинув руки, вдруг меня обняла. Сначала дурашливо, по-детски, а потом прижалась так по-доброму, нежно, потерлась носом о мою рубашку и меня окатило таким жаром, такой силой… Я чуть не захлебнулся от нее. Вот реально, словно мой идиотский всасун вывернулся и все выплюнул, что веками пожирал.

Я даже не дышал пару мгновений, пытаясь понять, что это за чувство такое, полноты… фу, полнота – это что-то про член в заднице, а такому не бывать… но…

− Ты это… чего? – спрашиваю я, как идиот, чтобы убедиться, что я все еще жив.

− Ну, исполнилась? – спрашивает она и поднимает на меня глаза огромные, красивые, искренние. − Ой… или ты от кого-то конкретного обнимашек хотел… не от меня?

У меня даже голова закружилась. Прижал ее к себе осторожно, но крепко уткнулся носом в ее макушку. Так бы и держал ее рядом.

− Дурная же ты, Алиса, демона и вот так вот…

Она же душой нараспашку ко мне. Она же вот так по-настоящему, целиком открылась и кому? Искусителю. Ой дурная, ее же другой бы мог так обидеть, души лишить, такую глупую.

− Ты же сейчас душу показываешь, − говорю я ей, хочу объяснить, почему это опасно, но не могу. Чувствую себя котом, которому дали потереться о чью-то… душу.

Она только плечами пожала и прижалась ко мне покрепче, а потом вздохнула.

− Так если есть что показать, почему не надо показывать? – спросила она.

И это она про душу? Ох, мышка моя, ласточка, девочка моя глупая. Не то что демонам – людям ее показывать опасно, но говорить об этом я не хочу, просто обнимаю ее, как блаженный болван… Хотя нет, простите, − сытый блаженный болван!

− А ты тепленький такой… и пахнешь приятно…

− Я просто…. это ты же такой запах выбрала в нашу первую встречу, − признаюсь я и все же целую ее осторожно за ухом, просто от переизбытка нежности, а она не отстраняется, только улыбается.

− А я знаешь чего всегда хотела? – говорит она прямо мне в грудь. − Смеяться не будешь? Честно?

Я киваю. Куда мне смеяться.

− Татуировку…

Я даже отстранился, чтобы посмотреть на нее.

− А почему это должно быть смешно?

Правда не понимаю. Что тут такого? Нормальное желание. Странно даже почему не исполнила.

Она вздыхает и чуть отстраняется.

− Вот тут я хочу татуировку, − поясняет она и чуть поворачивается, чтобы ткнуть пальцем в левое полупопие.

Не улыбнуться было невозможно. Она так мило поджимала губки, что я едва не хохотнул от умиления, но пришлось сдерживаться, а то ведь обидится, решит, что над мечтой смеюсь.

− Так за чем дело стало? – удивляюсь я. − Обещаю не кусать тебя за попку, когда ты снимешь штанишки в салоне.

Я весело развожу руками, а она смотрит на меня взволнованно, красная, смущенная.

− Так как же это, − бормочет неуверенно, − попу незнакомому человеку подставлять. А вдруг там только мужчины татуировщики? Я поэтому и не сделала, когда хотела. Пришла в салон, который Катька рекомендовала, выпила перед этим даже для смелости. А там… три татуировщика и все мужики под два метра по уши забитые. Я как представила…

− Во-первых, салонов много, − заявляю я со знанием дела, ну а что? У моих тел и татуировки были и пирсинг, даже неприличный. Надо же как-то развлекаться. – Во-вторых, я женщину могу через стену унюхать, и вообще могу за ручку подержать в процессе и проверить, чтобы там чего не того не наделали.

Вижу ее скептический взгляд и добавляю еще одну мысль.

− Ну, или если совсем край, то я могу сделать ее сам! Даже не прикасаясь!

Я щелкаю пальцами и от них летят красивые разноцветные звездочки, словно фломастером нарисованные поверх реальности, а потом они превращаются в мыльные пузыри и лопаются. Люблю этот фокус. Ничего серьезного, а дамам нравится. Главное не звездить так в лица их мужей.

− Уважаемый товарищ демон, вы сейчас упустите возможность пощупать попу, − говорит она, едва не смеясь.

− Я потрогал душу, − невозмутимо отвечаю я. − Это вкуснее.

Она на меня смотрит странно. Взгляд у нее такой неоднозначный: то ли думает, что я, жук навозный, что-то задумал, то ли к лику святых намерена меня причислить, то ли и то, и другое одновременно. Последний вариант это точно про меня. Я всегда хороший, нет я правда хороший! Добрый я, но всегда что-то задумал и сейчас… я пока не придумал что, но что-нибудь обязательно задумаю.

− А давай! – в итоге соглашается она. − Только надо же выбрать какую!

Мы вооружились ее телефоном, захватили ближайшую лавку и давай смотреть эскизы.

Я давно так не смеялся.

− Это пошлятина, − ворчал я на какую-то бабочку.

− Ага, − соглашалась она и показывала мне подобие луны с острым носом. – Смотри, снимаю я штаны, а там это…

В итоге мы просто смеялись, вместо того чтобы что-то выбирать.

− Ой нет, это все такая глупость, − вздыхает она и убирает телефон. – Я не хочу такое и на себе… фу.

− Погоди! – говорю я, задумываюсь на миг и рисую в воздухе пальцем круг. Он тут же начинает сиять белой линией прямо передо мной. Я провожу над ним рукой и в круге, будто в танце, появляются две фигуры. Одна она с пририсованными, распахнутыми крыльями ласточки, вторая – я, тот Айтварис, которого она никогда не знала, с большими, почти лебедиными крыльями. Они смотрят друг на друга. Они словно шагают друг к другу и летят, и не смеют прикасаться. Так я все это чувствую прямо сейчас, если не думать о том кто я.

− Красиво, − вздыхает она.

− Не хочешь? – лукаво спрашиваю я.

− Хочу, − говорит она и, прежде чем она это осознает, я резком движением руки закидываю ей изображение в штаны.

− Ай!

Она от неожиданности аж подскакивает и потирает ягодицу.

− Ой, надо было сказать, что чуть пощиплет, − смеюсь я.

− Зараза! Я испугалась! – ругается она и все думает, как бы посмотреть.

Сама затащила меня в какое-то кафе, чтобы пойти и посмотреть на то что вышло в туалете.

− Абалдеть! – заявила она, выйдя оттуда.

− А то! – со смехом сказал я. – Это мой способ послать ангелов на… попу, на попочку, на попенций…

− Краснов! – возмущенно перебивает она меня, краснеет и смеется при этом. – Ну нормально же общались!

Она не злится и мне остается только рассмеяться вместе с ней.

Потом мы взяли мороженое и пошли гулять дальше. Болтали о какой-то ерунде. Я вытирал пломбир с ее губ, она обзывала меня извратником, видимо скрестив извращенца и развратника, но меня это вполне устраивало. Мне было так хорошо и весело, что я не сразу заметил, как она стала сонно зевать, пришлось вести ее почти спящую домой. Она в машине уснула у меня на плече и даже не возмутилась, когда я поцеловал ее в нос, а когда чуть в губы не поцеловал, она сквозь сон выдала:

− Это на десерт…

Нет, ей опять что-то снилось про сладости, но я так прыснул хохотом, что пришлось рот себе зажимать, чтобы ее не разбудить. На десерт… о да, это и правда на десерт, потому что прямо сейчас о выживании нет никаких причин думать. Я сыт и полон сил.

Я отнес ее домой, уложил в кровать и даже одеялом накрыл.

Будильник ее отключил. Я босс, мне решать, когда ей ходить на работу или не ходить…

− А Пушок? – спросила она, ворочаясь. – Без него никак нельзя…

Я осмотрелся и правда где эта котяра? Недолго думая, просто переместил его в собственную руку.

− Ш-ш-ш-ш-ш! – зло заявил мне он, а я его буквально силой Алисе под бок уложил.

− Ры! – ответил я ему и с чувством исполненного долга удалился.

Я мог бы остаться у нее. Дерзости мне бы хватило залезть к ней под одеяло, а на следующий день врать, что было все и даже больше. Она бы злилась, было бы весело, но не так сытно… наверно.

Сейчас мне было просто легко и я не хотел ничего портить. Вернулся в офис, убедился, что там навели порядок и просто устроился в своем кабинете. Вернее кабинете Аллочки-сладенькой-наивной-девочки, которая сюда больше никогда не придет.

Закинув ноги на стол, я откинулся в кресле, скрестил руки на груди и закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Что там говорил Розиэль об отцовской воле? Чего там говорил я? Не все ли равно? Вообще, плевать я хотел на все это, потому что за свободу от голода я отдам все. Голову, жизнь, сердце, почку, член… хотя нет, член не отдам, или отдам…

Да никто не берет пока! Что паниковать?

Где-то в офисе начинает капать вода, я удивляюсь, открываю глаза, иду к двери, не переставая улыбаться. Странный этот «кап», зловещий и эхо какое-то подземное. Что, ко мне тварь какая-то пришла? Тогда ей очень не повезло, я как никогда силен.

Кап.

Я хватаюсь за дверную ручку.

За моей спиной чиркает спичка. Этот шкряб с запахом серы я никогда не путаю, потому замираю. Что бы там ни капало, даже если это только в моей голове, значения не имело.

Чтоб он сдох вообще! Знал же, что нельзя его вспоминать, но нет, меня весь день носило.

− Давно не виделись, Ай, − говорит он.

Голос у него чуть изменился с годами, стал будто тяжелее, но все такой же бархатный, въедливый голос, бьет по нервом, заставляет ежиться даже меня, будто иголки вонзает мне в тело от макушки до хвоста, и даже плевать, что тот невидим. Так и хочется дернуть плечом и сказать: «отъебись», но это так не работает… увы.

− Не звонишь, не пишешь… даже голубей не посылаешь, − смеется он.

− Был занят, − отвечаю я уклончиво и осторожно оборачиваюсь.

Резких движений с ним лучше не делать. Он сильный и нервный. Раньше я мог бы с ним потягаться в силе. Мы с ним когда-то были одного поля ягоды. Было у нас общее ягодное поле в раю, но наши дороги с ним давно разошлись, и уже давно он, пожирая души, стал куда сильнее прежнего, а я вроде как слабее. Так что нет, воевать с Люцифером мне нельзя. С ангелами куда ни шло, а с ним – нет, но и вежливым я быть не обязан.

− Ты не смог сам справиться со шлюхой и пришел позвать меня? – спрашиваю я у него, хотя хочу просто послать лесом, тем самым, с которого все началось.

− Ай-яй-яй, как не стыдно, − миролюбиво и насмешливо отвечает он.

Что ж, значит ему действительно что-то нужно, как жаль, что от меня.

Я не вижу его лица, только силуэт на фоне ночного города в огне и огонек сигареты. Он описывает в воздухе спираль, и пепел летит прямо в чашку с моим недопитым кофе.

На чашке написано «Илья», над именем – корона. Ее где-то раздобыла Верочка – моя секретарша, пыталась не то подмазаться, не то в койку прыгнуть – не важно. Плевать мне на эту чашку, но на языке моего старого приятеля это настоящая угроза, почти как, мол, не выпендривайся, все равно я могу стряхнуть пепел на твою голову, ну или твой пепел – прочь с планеты. Хотя что это я. Слишком банально для Люцифера. Он может и изощренней.

Да, хорошие были времена, когда его фантазия не могла угрожать мне.

− А я скучал, − говорит он.

В сущности, я тоже скучаю по старым временам, но нам не по пути, чего уж там. Ему водиться с инкубом – не по статусу. Демоны, они же могущественны, у них плотские утехи – это игра, развлечение, блаженство, а не способ выжить. Они сыты и нас, «дураков» им не понять.

− Не ценишь ты нашей дружбы, − продолжает Люцифер и чуть поворачивается, бросает взгляд на город за окном, будто действительно так, побеседовать пришел.

Он не изменился, явно сохранил свое ангельское бессмертное тело. По крайней мере, рожа та же. Даже обидно. Внешность у ангелов совершенна и даже Илья Краснов, созданный на фотошопе, не может сравниться с тем, что дал нам отец, особенно когда речь шла о Люцифере. В нем было все, что привлекает женщин. Высокий лоб, прямой нос, в меру длинный, с намеком на хороший член, но не пугающий, особенно если в контексте члена. Мужественный подбородок, бородка стриженная, как у настоящего модника. Ну, франтом он был всегда. Скулы острые, глаза голубые, яркие, въедливые. Надо бы попробовать повторить его лицо, когда следующий раз выйду на охоту; если выйду, конечно.

− И меня не ценишь, − продолжает он лениво, − Совсем не ценишь…

− Прекращай, чай не на пороге рая стоим, пиздеть и притворяться не обязательно, − не выдерживаю я. – Не твоя ли корова мычала, что я позор падших? Так что ты тут забыл, о владыка?!

Я не могу удержаться, чтобы не плюнуть в него всей своей злобой и иронией, этим последним словом, но он не ведется. Ах, ну да, зачем реагировать на такого как я?

− Злой ты стал, − говорит он с улыбкой и снова затягивается, повернувшись ко мне, переходя к делу. – Мне тут одна птичка напела, что ты решил переметнутся к папочкиным лизоблюдам. Я, разумеется, не поверил: как же так, Айтварис, мой старый друг, с которым мы не хуже чумы прокатились по Европе в средние века, так просто решил все бросить, едва только Бог посулил ему свою милость.

Я даже поморщился. Было у нас время перемирия. Я трахал, он заключал сделки. Мы с ним пробирались в одну семью и, пока он разводил мужа на договор, я разводил жену на секс, быстрый жадный перепихон, длиной в две ночи и день между ними. После она просыпалась счастливой женой счастливого мужа, который даже не понимал, что продал. Было весело, но недолго. Не выдержал я, слаб, по словам Люцифера, оказался, а он тем временем продолжал:

− Нет, сказал я, такого не может быть! Только не он! Но птички − существа болтливые. Одной голову свернешь, а вон, гляди, уже другая о том же поет, и еще одна. А если слухи пойдут, что любой может вот так же перед папочкой выслужиться и обратно вернуться? Не хорошо это… не хорошо. Вот я и решил проверить. Расставить, так сказать, точки над И.

Тут я его уже понял. Ну конечно, он просто людей терять не хочет, за репутацию боится, а я-то подумал.

− Твои птички дурные и все перепутали. Свари их в одном из котлов, − отмахиваюсь я, словно не знаю, что нет никаких котлов для грешников.

Люцифер не стал отвечать мне сразу, затушил сигарету о край кружки и утопил окурок в остатках кофе. Это он так птичек в котел кинул?

Хотя ладно, не смешно. Вот такой вот миролюбивый Люцифер – это самый страшный Люцифер. Он думает, он размышляет. Он хмурится и в окно смотрит, а не на меня.

− Значит, брешут птички, − говорит он, не оборачиваясь. − Что ж… и ничего особенного в этой смертной нет?

Я смеюсь. Вот о чем он спрашивает? Сам же небось все уже проверил.

− Да обычная она, − говорю, даже не сомневаясь в этом.

Она-то обычная, простой человек, женщина, дурная правда и на меня странно влияет, никак она с отцом не связана и с ангелами тоже, я за это готов поручиться.

− Просто она моя жертва, − говорю я ему, шагая к столу, − девственница, с которой весело возиться. Я ее трахну пару раз и исчезну, если конечно мне не понравится вести бизнес, − я обвожу руками офис. – Ну знаешь, пусть женщины приходят ко мне сами, а я буду завтракать, обедать и ужинать прямо за рабочим столом.

Я фыркаю и понимаю, что меня от напряжения начинает потряхивать. Когда он уже свалит. Нет ничего в Алисе. Нет никакого прощения от отца, есть только болтовня Рози и стукачей демонических.

− Это хорошо, − протягивает он медленно и внезапно оживляется, снова поворачиваясь ко мне. − А знаешь, что хорошо? Что ты решил заняться бизнесом. Дизайн интерьеров значит? Моему местному офису не помешает обновить обстановку… пришли ее завтра ко мне. Свою Алису. Хочу посмотреть, насколько в ней нет ничего особенного.

− Я планировал ее вскрыть завтра поутру и любить до конца недели во всех позах, пока не взвоет, прося о пощаде. Так что… может, тебе кого-то покрасивее? Поинтересней? Могу показать личные дела всех дизайнеров, хочешь?

Я шагаю к компьютеру и понимаю, что он меня не слушает. У меня почти дрожат руки. Зачем она ему? Почему она? Почему я? Зачем вообще все это?

− Моя визитка на столе, − уверенно говорит он мне. − Жду ее завтра по указанному там адресу после полудня. И без фокусов… господин Краснов. Пусть приходит одна.

Он просто делает шаг и я перестаю его ощущать и запах серы рассеивается.

Я просто падаю в кресло, а оно мокрое! Вскакивая, я озираюсь и понимаю, что оно и правда мокрое, а на полу лежит белое ангельское перо. Это что вообще за фокусы?! Вот так подсказки дает только отец. И зачем он вообще обо мне вспомнил? Пусть идет Люцифера воспитывать, а меня не надо. Я сам разберусь.

Я отталкиваю стул прочь и наступаю на перо, чтобы перетереть его ботинком в белый комочек бесформенного ворса. Мне всего этого не нужно, но и Алису я не отдам. Против Ада и Рая одновременно? А почему бы и нет, я все равно «не ко двору» ни там, ни там.

Подумав немного, я вспоминаю Кошкину. Ей там нужно было повышение? Она, кажется, что-то говорила про деньги… Что ж, Кошкина…

Нахожу ее номер в личном деле и отправляю ей простое сообщение.

«Екатерина, приезжайте в офис пораньше и идите прямо ко мне в кабинет. У меня к вам до непристойности выгодное предложение. Илья Краснов».

Глава 11. Алиса

Упрямый солнечный луч жег мне веки с неистовой силой. Вот угораздило же купить квартиру с окнами на восток! Просто думала, как же чудесно будет просыпаться с первыми солнечными лучами… ага. Чудесно. Товарищи совы, не повторяйте моей ошибки! Ведь это именно для нас в проектах предусмотрены квартиры с окнами на другие стороны света. Но нет! Мне нужно было взять именно на восток, чтобы каждое утро получать лучом прямо в глаз!

Раздраженная неудачной попыткой заснуть вновь, я откинула в сторону одеяло и уставилась в потолок.

Тихо.

Неуверенно перекатившись на бок, свесилась с края дивана.

Пусто.

Неужели он действительно вчера принес меня на руках в мою квартиру и вот так просто оставил спать? Одну! И никаких мне утренних сюрпризов с обнаженкой и завтраком в постель на подносе, принесенном без рук?

− Теряете хватку, господин демон желания. − Прошептала я, а потом улыбнулась и сладко вытянулась на всю длину дивана, вспомнив, как чудесно закончился вчерашний вечер.

Кстати, об этом!

Подскочив с постели точно ужаленная, побежала к большому зеркалу в коридоре. По пути на всякий случай заглянула на кухню и в ванную комнату − ну, а вдруг? Но нет, так же, как и под моим диваном, там сладкоголосыми демонами и не пахло. Даже расстроилась.

У зеркала встала вполоборота и, прикусив губу, чтобы ненароком рот не порвать от ширины своей улыбки, приподняла край трусиков-шортиков, оголив округлую ягодицу.

− Кр-расота-а… − против воли слетело с губ.

Вот умеет же. Прямо таки могЁт! Не думаю, что мне удалось бы найти среди эскизов или тем более нарисовать лучше.

Ангел и ласточка, заключенные в круг. Контуры их крыльев такие четкие, будто настоящие, что я сомневаюсь, что хоть один татуировщик смог бы сделать так же.

Отчего-то в голову полезли странные мысли о том, как она будет выглядеть в старости и смогу ли я хвастаться ею перед внуками. Пожалуй, это от того, что я слишком долго общаюсь с Ильей…

Думы о внуках логично перетекли в другие мысли. О том, что будет дальше. Со мной и Айтварисом… и о том, что вообще происходит между нами? Да, он демон и в этом я уже не сомневалась, как раньше. Не просто коварный совратитель из ада, а честно признавшийся в своих намерениях совратитель. И все же вчера я будто бы узнала его с другой стороны. И если прошлым утром он казался мне настоящим исчадием ада, пришедшим по мою невинную душу, то после того тепла, которое подарил нам минувший вечер, я уже ни в чем не была уверена.

А что, если он не такой? Не плохой? Просто запутавшаяся, заплутавшая добрая душа, попавшая в вероломные сети греховного мира?

Я посмотрела на себя в зеркало и откинула непослушную прядь, упавшую на глаза.

Может и так.

− А может и нет. − Проворчало мое отражение. − Ох, он не такой! Я знаю, он хороший… ну и что с того, что у него рога и хвост? Эх, дура ты, Алиска, и не лечишься… он же тебя, как котенка, бантиком на ниточке отвлек! Как котенка…

Сердце замерло в груди, а мои глаза в зеркале расширились от ужаса.

− Пушок!

Ну, все. Пипец котенку. Бедное животное, он же остался там, в квартире со старой каргой и Масиком!

Накинув на плечи дождевик − первое, что попалось на глаза − и сунув ноги в расшнурованные кеды, я что есть сил помчалась к соседке, едва не упав на пол, запнувшись о лапшой болтавшиеся шнурки.

Подлетев к двери, я, напрочь забыв о существовании звонка, принялась со всей мочи колотить в нее. Мне казалось, что счет идет на секунды… ведь мало ли что могло случиться с ним за целую ночь! Нет, я не сомневалась, что Марья Андреевна не стала бы причинять котенку вред, но я совершенно не доверяла в этом вопросе ее адской псине.

К моему удивлению, дверь открылась быстро. Но не та.

За моей спиной один за другим отщелкнулись замки из квартиры Анны Семеновны, закадычной подруги Марьи Андреевны, с которой она собиралась на неделю свалить в санаторий, пока я буду приглядывать за Масиком, и опасливо высунулось перепуганное морщинистое лицо.

− Алисонька… − шепотом позвала меня Анна Семеновна. − Не надо так громко стучать… разбудишь же.

Я с непониманием покосилась на нее. Наверно я ждала, что она сейчас пригрозит мне милицией за хулиганство, а не это.

− Но… ну, да, я еще рановато, но мне очень надо! Понимаете, я вчера у Марьи Андреевны котенка своего оставила. Ой, так неудобно получилось, я же только на несколько часов…

Дальнейшие слова застряли у меня на языке, потому что соседка вдруг побледнела, затряслась и принялась неистово креститься.

− Господи святы… так это твое… твое сатанинское отродье?

− Ч-что? − Мне показалось, что я не расслышала ее слова, но от дурного предчувствия у меня будто кровь отхлынула от рук и ног, создав это неприятное, знакомое всем чувство покалывания. − Вы сейчас о чем?

− Бес… Сатана! − Пискнула женщина и испуганно схватила меня за руку, затащив в свою квартиру и быстро захлопнула дверь. − Ты где подобрала его? Никак на кладбище…

У меня подкосились ноги.

− Да что случилось-то? − Спросила зачем-то шепотом. − И где… Марья Андреевна, с ней все в порядке?

Анна Семеновна так скорбно вздохнула, прижав к сердцу руку, что я пошатнулась и, чтобы не упасть, уперлась спиной в дверь.

− Эх, Алисонька! Вчера возвращаюсь от ревматолога, смотрю, у Андреевны дверь открыта. Ну, думаю, все. Убили! Ограбили подругу мою, ироды! Ну, я дверь приоткрыла, вхожу. Надо же, думаю проверить, прежде чем милицию вызывать. А вдруг там и вызывать незачем, а я зря людей от работы оторву. Так вот, толкаю дверь, а там все разворочено, раскидано! Мебель на полу, обои подраны и смотрю… − Всхлипнула женщина и затряслась так, что и я за сердце схватилась.

− Что? Лежит? − Спросила я, не выдержав паузы.

− Что лежит?

− Ну, М-марья Андреевна?

− Что? Тьфу на тебя, дурная! − Рыкнула на меня старушка, взмахнув рукой. − Скажешь тоже! Сидит. И смотрит. А глаза такие огромные, горят…

− Зачем? − Вновь перебила я ее, не выдержав напряжения.

− Что зачем?

− Зачем Марья Андреевна там сидит?

− В смысле Марья Андреевна? Ой, прекрати. Тебя что, в детстве не учили, что старших нельзя перебивать? Слушай, значится… сидит и смотрит на меня. Я ему “кыс-кыс-кыс”. Вот, ей богу, Марья Андреевна на силу от смерти уберегла − как выбежала из шкафа, как схватила меня и в коридор давай выталкивать. А я стою, дура-дурой, вот прям как ты сейчас, таращусь на нее. А эта тварюга, как вздыбилась, как пасть свою раскрыла и давай когтями перед собой драть дорогущий паркет дубовый, вспарывая аки ветошь, и изо рта, я клянусь! Пар клубами!

Пожалуй, если бы за последние несколько дней со мной не случился Илья Краснов, я бы подумала что Анна Семеновна перепутала свои таблетки с таблетками внука и немного перестаралась с дозой… Но если учесть, что совсем недавно Пушок был всего лишь черепушкой кота, взятого мной у ведьмы для проведения ритуала изгнания демона, все звучало вполне логично.

− На силу спаслись! Только Масик, бедный мальчик, в квартире остался. Андреевна сказала − он под ванну забился, и она его вытащить не смогла. Так там наверно и сидит, бедолага, если этот сатана окаянный уже до него не добрался!

− Хорошо. − Сказала я уверенно и выдохнула, пытаясь привести мысли в порядок. Ок. Ничего удивительного, если учесть, что жизнь в Пушка вдохнул демон. Я бы даже сказала, что этого и стоило ожидать. − Разберемся. А где, говорите, Марья Андреевна?

− Так это, за батюшкой поехала. Мы дверь квартиры-то закрыли и пошли к этой нашей, ведьма которая. Та вначале хорохорилась, траву какую-то принесла, чтобы жечь и выкуривать, денег с нас потребовала, шарлатанка проклятая! А когда до дела дошло − хлабысь! И в обморок! На силу ее в четыре руки из квартиры оттащили, пока тварищу эту куском мяса отвлекали. После этого квартиру и заперли. Ох, Алисонька, мы всю ночь молились, а как только рассвело, Андреевна в церковь поехала, батюшку уговаривать. Осветить это место надо, вот что. − Сказав это, обычно добрая и приветливая старушка как-то посерьезнела и кровожадно добавила. − А если не поможет − сжечь все к чертям собачьим!

С этим надо было что-то делать и притом очень срочно! А то так и правда народ за факелы возьмется. Андреевна и Семеновна − они у нас известные подъездные революционеры-агитаторы. Если уж им год от года удается со всех квартир деньги на закупку цветов для клумб и покраску лавочек у подъезда собирать, то поднять всех на акт религиозного вандализма − им вообще как нефиг делать.

Если кто-то и мог помочь справиться с исчадьем ада в виде маленького милого котенка, то это Илья. Натворил − вот пусть и разгребает! Ох, знала я, что нельзя принимать подарки от демона, но чтобы такое… надеюсь, хоть тату на моей попе не устроит мне локальный апокалипсис…

Кое-как уговорив соседку выпустить меня из квартиры, я что было сил помчалась домой. Забежала к себе, даже не позаботившись о том, чтобы закрыть за собой дверь или сбросить кеды. Схватив мобильник с журнального столика в зале, спешно набрала номер “Красного Кактуса” и ожидаемо наткнулась на сладкоголосую Верочку.

− А-алло, − протянула она на свой манер, − “Красный Кактус”, слушаем вас!

− Вер, Илья на месте?

− А кто это… Алиса? Илья Александрович велел его не беспокоить.

− Ничего, мне можно. Соедини! − Вот еще, не хватало мне сейчас бодаться с ней за право быть его любимой сотрудницей.

− С чего вдруг? − Фыркнула Верочка. − Он сказал − никому нельзя.

− Вера. − Прорычала я в трубку, чувствуя что еще чуть-чуть и готова буду раскаленными щипцами вытаскивать по одному все ее острые акриловые ноготки. − Это пипец как срочно! Это вопрос жизни и смерти и если ты, сучка крашеная, прямо сейчас не соединишь меня с ним, я из шкуры вон вылезу, но сделаю так, чтобы тебя уволили сегодня же!

На том конце провода повисла неприятная тишина и на мгновение мне показалось, что секретарша сейчас же бросит трубку. Но нет.

− Его здесь нет. − Сказала она холодно.

− Надеюсь, ты сейчас не шутишь? Где он?

− Нет, его правда здесь нет. Где он точно, я не знаю, но…

− Вера! − Рявкнула я и обернулась, явственно ощутив, что чей-то взгляд сверлит мне спину.

− Мяу! − Недовольно сообщил мне с дивана кот и сладко зевнул.

Судя по заспанной моське, пушистый угнетатель бабушек и ротвейлеров все то время, пока я, очертя голову, носилась по подъезду, мирно спал на моем одеяле.

− Вот чертяка, а! − Радостно воскликнула я, бросившись к коту, а из трубки меж тем донеслось:

− Но, перед тем как уехать, он попросил меня найти адрес хосписа, в котором у Катьки брат лежит.

Пальцы, потянувшиеся было к пушистым ушкам над довольной кошачьей мордой, замерли в воздухе, потому что до меня дошел смысл слов Верочки и от нехороших предчувствий ложечку, под которой в книгах почему-то сосет, скрутило винтом.

− Что?

− Могу сбросить его тебе. Адрес.

− Нет, не нужно. − Тихо ответила я, смотря на свое отражение в кошачьих глазах. − Я знаю где это.

Плохое предчувствие похоже на поселившуюся в доме гниль. Вы можете не замечать, как она разъедает балки и несущие конструкции, ведь внешне все будет как прежде. Только характерный запах сырости будет вновь и вновь преследовать вас, пока однажды, проходя по коридору своего дома, вы не провалитесь в подвал, наступив на то самое место… пораженное гнилью до основания. Пока не полетите вниз, сдирая кожу до крови об острые края перекрытий… пока не переломаете себе ноги или не расшибете голову о бетонный пол подвала…

Всю дорогу до хосписа, в котором лежал брат Кати Кошкиной, я чувствовала этот мерзотный запах гнили, предвещающий беду.

Что могло понадобиться Илье от Кирилла? Ума не приложу… И эта моя неспособность предугадать очередной, совершенно неожиданный для меня ход демона как раз таки и вызывала во мне панику. Я должна была разобраться. Немедленно! Иначе просто сошла бы с ума, доведя себя до истерики страшными подозрениями и вопросами, на которые мне, без сомнения, никто бы не дал честного ответа.

Сев в такси, я не меньше десяти раз набрала Катьку, но вежливый голос в телефоне вновь и вновь предлагал оставить ей сообщение. К черту сообщения!

Моя паника нарастала, и погода за окном портилась, словно отражая то, что творилось в тот момент у меня в душе.

На залитую теплым солнечным светом синеву набежали мрачные грозовые тучи. Когда я вышла из такси у ворот хосписа, в воздухе уже пахло дождем, а где-то вдалеке, за грязной ватой низких облаков мерцали мощные разряды фиолетовых молний.

С Катей Кошкиной мы познакомились задолго до того как устроились в одну компанию. На самом деле это она посоветовала меня бывшему владельцу «Красного Кактуса» на вакантную должность. Тогда еще персонал в наше агентство подбирался тщательно, а условия труда были такими заманчивыми, что целые очереди молодых специалистов стояли у двери в кабинет Петра Владимировича.

Она училась на курс старше меня, и мы никогда бы не познакомились, если бы не Кирилл.

Ее брат-близнец был заядлым кутилой и первым красавчиком нашего универа. Но нет, он не обратил на меня внимание, я тогда и мечтать не могла, чтобы в мою сторону просто посмотрел кто-то вроде Кирилла Кошкина! На самом деле все было куда трагичнее… он разбился на мотоцикле прямо на моих глазах.

Он и другие парни из универа устроили гонки на ночной дороге недалеко от нашего корпуса. Я в тот вечер засиделась в библиотеке и возвращалась по той самой дороге, на повороте которой мотоцикл Кирилла попал колесами в песок, оставленный дорожными рабочими.

Это было страшно. Так страшно и быстро, что я даже не сразу поняла, почему стою и кричу, закрыв лицо руками.

Он пронесся мимо неоново-синей молнией в толпе из еще пятерых гонщиков на кислотно-ярких ямахах, затем я услышала звук, с которым шлифовальный круг соприкасается с металлом, увидела снопы искр, высекаемых из асфальта его завалившимся мотоциклом… И в следующий момент, когда я открыла глаза, передо мной была только синяя ямаха, намотанная на отбойник, от которой мало что осталось, и мужчина в кожаной мотоэкипировке со множеством нашивок, лежавший в неестественной позе недалеко от него.

В тот момент я еще не знала кто этот человек. Поняла только, что действовать нужно быстро, потому что те, с кем он соревновался, даже и не думали возвращаться.Наверно, они просто испугались… а может, я слишком хорошего мнения о людях, и на самом деле все они, называвшиеся когда-то его друзьями, просто оказались двуличными тварями.

Я вызвала скорую и сидела возле Кирилла, пока она не приехала. Завидя машины впереди, выходила на дорогу, раскинув руки, чтобы остановить водителей, потому что на повороте не было фонарей и кто-то невнимательный вполне мог повторно наехать на разбившегося мотоциклиста. Потом его, наконец, увезли, а я осталась одна на пустой дороге, совершенно оглушенная произошедшим.

Это была травма не только для него, но и для меня − увидеть такое. Дома я никому ничего не сказала, а утром как обычно пошла в универ. Там, на одной из перемен меня нашла Катя Кошкина, которую я знала только по фото на доске почета для лучших студентов. Она молча подошла ко мне и просто обняла на глазах у всех. Только в этот момент меня отпустило − мы расплакались и еще долго стояли так, не разжимая объятья. Еще не знавшие друг друга, но внезапно ставшие родными душами. И только после − друзьями.

У Кирилла все было плохо: перелом позвоночника, множественные ушибы. Из-за травмы мозга врачи не могли сказать точно придет ли он в себя. Они вообще ничего не могли сказать Кате и ее родителям, кроме «молитесь». Поверьте, это очень страшно, когда врачи говорят, что помочь может только молитва…

И они молились. Даже я, хотя совсем не верю, но в какой-то момент не смогла пройти мимо церкви и поставила свечку какому-то святому заступнику, на которого указала сердобольная бабушка, заметившая, как я потерянно брожу между иконами. Но, к сожалению, не помогло. Потом Кирилл начал дышать сам, и все на короткий миг поверили в чудо, но настоящего волшебства так и не случилось − он не пришел в себя, и вот уже три года как лежал в отдельной палате этого специального заведения, от названия которого буквально веет безнадежностью и тоской. Хоспис. Перевод Кирилла туда звучал, как приговор на пожизненное, но альтернативы не было. Катька и ее родители не могли обеспечить ему должный уход в их небольшой квартире, поэтому вынуждены были ежемесячно платить очень большую сумму денег. Да, такое «лечение» в нашей стране предоставляется и бесплатно, но, едва переступив порог палаты бесплатного отделения, Катя твердо решила, что скорее продаст обе почки, чем позволит брату провести остаток жизни в таких условиях.

Пусть ему и было в общем-то все равно, но я понимала Катьку. Я бы тоже не смогла ни одного из своих братьев оставить в таком месте. Даже Игоря, какой бы занозой в заднице он иногда не был.

Катя проведывала его почти каждую неделю. Я же, став близким другом семьи, тоже была внесена в список посетителей Кирилла и, не пропустив ни одного дня, ходила к нему с Катькой дважды в год. Тогда, когда я больше всего нужна была подруге: в день его рождения и в день страшной аварии.

Случайно или нет, но сегодня был один из тех важных для семьи Кошкиных дней. День, когда жизнь Кирилла из-за глупого стечения обстоятельств была разделена на «до и после».

Тихонько отворив дверь палаты, я, как и ожидала, увидела Катин силуэт у окна. Она стояла там, напряженно смотря в одну точку, и словно не заметила моего прихода.

− Почему не позвонила? Я думала, что ты позвонишь, и мы вместе вечером поедем. Знаешь, что у тебя отключено?

Катя не ответила. Только нервно поправила кофту на плече и будто бы всхлипнула.

Ну конечно, она опять плачет! Какая же я бессердечная…

− Прости… я как всегда ляпнула, не подумав. Ты конечно не обязана мне звонить, я просто хотела узнать все ли у тебя в порядке?

Но снова ответом мне была тишина. Она молчала так, словно была обижена на меня, и хоть я и не сделала ничего плохого, но чувство вины перед ней тихонько подгрызало меня где-то на краю сознания.

Илья… Айтварис − почему-то я знала, что все из-за него.

Подождав еще мгновение, сверля Катину спину взглядом, я смирилась с тем, что просто этот разговор нам не дастся и прошла в палату к кровати Кирилла.

Он был накрыт серым больничным одеялом. Его руки лежали вдоль тела поверх него и были увешаны датчиками и прочими трубками, важными для поддержания жизни в его теле, в то время как сознание… или душа путешествовала где-то там, в недоступной для простого смертного вышине.

Даже сейчас, исхудавший и осунувшийся, Кирилл был красавчиком. Казалось, что он просто спит, и стоит только тронуть его за руку − тут же проснется, озарив мир своей лукавой белозубой улыбкой, от которой с ума сходили все девчонки в нашем универе.

И от этого было только тяжелее смотреть на него.

Молодые не должны вот так проживать свою жизнь, когда впереди осталось так много неиспробованного, непостигнутого и нераскрытого.

− Я знаю, что ты против… но я скопила немного. Хватит только на пару месяцев, но я хочу, чтобы ты взяла. Это не для тебя, а для него.

− Не надо. − Отозвалась Катька, но не обернулась.

Как я и думала, ее голос дрожал от слез.

− Не надо, Кать. Я же говорю, это не для тебя, а для не…

− Я сказала − не надо нам от тебя ничего!!!

Я замерла, оглушенная злостью, с которой она сказала это мне, и Катиным взглядом.

Глаза моей подруги раскраснелись от долгих слез, губы ее тряслись, а на лице застыло выражение глубокого отвращения. Отвращения ко мне.

− Кать…

− Ой, заткнись, Семенова! Это ведь ты ему рассказала, да? Про Кирилла и то что нам деньги очень нужны. Да как ты могла… ты же знала, что я ради него на все соглашусь… а о том, что будет со мной после, ты тоже знала? Только не говори, что не понимала, зачем он меня к нему пошлет!

Мне показалось, что из палаты откачали весь воздух. По крайней мере, я не могла сделать ни вдоха и молча задыхалась, глядя на нее, раскрасневшуюся от гнева, с красивым, но припухшим от слез лицом. Да, я знала… я точно знала, что Айтварис что-то задумал, но разве была я в ответе за его поступки?

От ответа, родившегося в моем подсознании, мне стало еще хуже. Потому что да, была. Это я создала его… это я его призвала в свою жизнь! А значит и за все, что он вытворяет в своей демонической ипостаси, в ответе тоже я!

− Что молчишь?! Сказать нечего? Ну, тогда вали отсюда! Видеть тебя больше не хочу!

− Я…я… не понимаю…

− А что тут непонятного? Иди, передай спасибо своему женишку-сутенеру, за Кирилла можешь больше не беспокоиться − его лечение проплачено на сто лет вперед. Ему при всем желании столько не прожить!

Чувствуя, как лицо мое пылает огнем, при том что от всех остальных частей моего тела кровь отхлынула напрочь, я неосознанно попыталась приблизиться к ней, чтобы коснуться. Успокоить, попросить прощения, господи, да что угодно сделать, лишь бы не гнала и объяснила, наконец, что именно произошло, пока я нежилась в кровати, с упоением вспоминая свое нежное романтическое свидание с демоном.

С демоном! Какая же я беспечная дура!

− Прошу тебя, Катя! Просто объясни, пожалуйста. Я ничего не знала, можешь не верить мне, но умоляю, просто скажи что произошло!

Подруга с отвращением отмахнулась от моих рук и выпалила сквозь зубы.

− Хочешь подробностей? Тогда у Ильи своего спроси − пусть он тебе расскажет, как предложил мне проституткой подработать на полставки! «Съезди, − говорит, − возьми заказ. Это важный клиент, Екатерина! Будь вежлива, Катенька, поулыбайся, оденься посекусуальнее… чтобы он голову потерял и все-все согласовал, что мы ему пришлем»! А дальше что было − рассказать? Или сама догадаешься?

Такой беспомощной как сейчас я не чувствовала себя никогда. Мне показалось, что я услышала шорох и треск, с которым все карточки в домике моей уютной жизни, поставленные одна на другую, сложились от одного легкого дуновения, посланного Ильей Красновым.

Ничто уже не будет прежним. Он послан мне с единственной целью: разрушить все, к чему прикоснется. И начать он решил с того, что было мне бесконечно дорого − с отношений с моей единственной близкой подругой. И что же дальше? Одну за другой он так же разрушит жизни всех дорогих мне людей, пока от моей собственной не останется ничего − зола да руины?

Я не могла вынести этой мысли…

− Прости… − сдавленно всхлипнула я и побежала.

Куда? Не важно. Подальше отсюда. Мне было больно, страшно и очень горько, а еще я злилась… о… я искренне ненавидела! Нет, не Айтвариса − себя. Ведь это из-за меня… все-все из-за меня!

− О, Ласточка! А ты откуда здесь?

Я остолбенела так, будто не голос знакомый услышала за своей спиной, а получила мощный заряд парализующего заклинания.

Остолбенела и затряслась от чувства ненависти, на раз вскипевшего во мне до температуры выше, чем в жерле вулкана!

Мне показалось, что стены больничного коридора перед моими глазами поплыли маревом, и я обернулась к нему, чувствуя, что сейчас способна на все. Даже на жестокое, кровавое убийство.

− А мы тут с Катенькой дельце одно обстряпали.

− Да как ты… − я задохнулась от возмущения.

Мне воздуха не хватало даже на то, чтобы просто наорать на него, обзывая последними словами, и вместо этого я завопила, точно раненый зверь, и бросилась к нему, целя ногами и руками куда только могла дотянуться.

− Мышь, ты чего?!

Он поймал мою правую руку в миллиметре от своей щеки, но я и левой справилась прекрасно, заставив красивое лицо негодяя вытянуться от удивления. Однако ни это, ни ощутимый видимо только для меня удар коленом в пах не заставили демона даже поморщиться от боли.

А, впрочем, чего я ожидала? Если ему даже варево, пролитое на череп Пушка, не причинило ни царапинки. Тоже мне − охотница на демонов!

− Алиса, да что случилось?

− Ты еще смеешь спрашивать?! − Прокричала я, не обращая внимания на то, что на нас стали оборачиваться, а медсестра в регистратуре явно начала набирать номер пульта охраны. − Слушай меня, Айтварис, демон ада, не смей приближаться ко мне или моим близким! Потому что, клянусь своей бессмертной душой, которую ты так желаешь, если еще хоть раз увижу тебя где бы то ни было − я сдохну, но найду способ изгнать тебя обратно в ад!

Оттолкнув его от себя, я бросила на него последний взгляд, постаравшись вложить в него весь гнев, кислотой скопившийся у меня внутри, и побежала прочь, изо всех сил стараясь не разреветься прямо здесь и сейчас.

Потому что была опустошена.

Потому что нуждалась в тишине и поддержке, как еще никогда в своей жизни. И дать ее мне мог только один человек.

С самого детства, когда я слышала о том, что мужчина должен быть таким, чтобы женщина за ним чувствовала себя, как за каменной стеной, я представляла своего папу. Высокого усатого мужчину с вечно серьезным выражением лица.

Люди, не знающие его, наверно думали, что мой отец строгий и очень пресный человек. Эдакий довлеющий домашний тиран, у которого все ходят по струнке и стараются громко не дышать, когда глава семейства изволит покемарить часок на веранде после обеда. И для всех незнакомых людей он, бывший глава санэпидемстанции целого региона, и правда был таким… но мы-то знали, что вся эта строгость была напускной! Являлась маской, под которой он прятал тонну сарказма и море хорошего чувства юмора.

Папа не злился, папа никогда не ругался. Это к нему мы все бегали за спасением от маминого причитающегося за дело ремня и справедливостью в детских спорах и ссорах. Это папа всегда готов был выслушать, купить мороженое и поддержать короткой, но емкой речью, иногда включавшей в себя всего пару слов.

«Пап, меня Мишка Носов дразнит лопоухой!» −

«Ну и дурак. Замуж будет звать − не соглашайся».

«Пап, я провалил отбор в сборную по шахматам» − «Отлично! Значит ты все-таки найдешь себе девушку и когда-нибудь съедешь от нас».

Да, мой отец всегда мог найти свет там, где казалось, что царит одна лишь тьма… именно это мне и нужно было сейчас. Чтобы посмотреть на ту катастрофу, что разыгралась в моей жизни со стороны, и найти путь к спасению.

Я приехала к родительскому дому уже ближе к вечеру. Расплатилась с таксистом и, убедившись, что тот, разворачиваясь на нашей узкой дачной улочке, не помял клумбы соседки бабы Даши, пошла к высокой скрипучей калитке, увешанной широкими изумрудными листьями дикого хмеля.

Я шла к дому по дорожке, выложенной папой из крупной гальки, и придумывала, что же скажу ему, но любая полуправда, составленная и так, и эдак, казалась мне убогой. Папа на раз раскусит меня и тогда все же придется рассказать ему правду, какой бы невероятной она ни была.

Мне отчаянно нужен был его совет, но я не представляла, как рассказать ему о том, что произошло со мной после празднования их с мамой годовщины.

И ведь жуть, что произошло! Кому другому рассказать − в психушку позвонят и санитаров мне вызовут!

К моему удивлению дом оказался пустым − ни мамы, ни моих сестер, которые предпочитали проводить время с детьми здесь, а не в своих городских квартирах. Ни даже Игоря, который вернулся в свою детскую комнату после развода, лишившего его, как говорил мой брат, − квартиры, машины и веры в бескорыстную любовь.

Но мне все же повезло.

В окно кухни я увидела папу, сидевшего на лавочке под цветущей яблоней. Он сосредоточенно читал газету… да, да! Несмотря на подаренные ему большой планшет и книгу с электронными чернилами, он упрямо продолжал выписывать их на наш адрес и очень возмущался, когда на нашем участке сократили часы работы почтальона, который вместо трех раз в неделю стал разносить почту и корреспонденцию всего один.

Предчувствуя разговор долгий и тяжелый, я заварила ему и себе чай с ромашкой, по маминому рецепту − с веточкой розмарина, поставила заварник с двумя чашками на деревянный поднос и вышла в сад.

Услышав мои шаги, он кратко поднял взгляд поверх своего увлекательного чтива и, только когда я подошла ближе и села рядом, опустил на колени газету. Сказал без тени улыбки:

− А я думаю, что за красотка ко мне идет? Хотел сказать, что женат и в компании не нуждаюсь, а это Алиска моя. Надо матери сказать, чтобы очки мне новые купила, того и гляди Игоря с кем-нибудь спутаю.

− Игоря? Спутаешь? − усмехнулась я, припоминая долговязого брата, маниакально блюдущего рельефность собственного тела. − И с кем же? С грабителем?

− Типун тебе на язык. Дедов карабин, знаешь ли, все еще готов к бою, а вот руки уже не те. Могут и дрогнуть.

Сказал серьезно, в своей манере, а я не удержалась и фыркнула от смеха.

Помолчали.

Наверно у меня на лице все было написано, потому что, вместо того чтобы еще пошутить о чем-нибудь, папа аккуратно тронул меня за плечо и спросил, заглянув мне прямо в глаза.

− Случилось что, дочка?

Я поджала губы, едва сдержав подступивший комом к горлу громкий жалостливый всхлип. И глаза как-то сразу защипало… так, что пришлось на запястьях натянуть рукава кофты и промокнуть ими влагу, предательски выступившую на ресницах.

Еще помолчали.

− Ммм… − довольно протянул папа, дождавшись, когда я взяла верх над нахлынувшими эмоциями, и, подняв чашечку с горячим напитком, потянул носом его аромат. − Мамин чай. А конфЭтка есть?

− Конечно! − прохрипела я севшим от слез голосом и полезла в карман кофты. Выложила на поднос прихваченную из вазы у холодильника горсть «Мишек на севере», его любимых.

− Ох, ну все − я весь твой. Что нужно? Женишку твоему лещей навешать? Ты не стесняйся, если нужно, можем взять на дело сразу и Игоря, и дедов карабин. Ну, чтоб наверняка.

И как ведь он так сразу понял, о чем мое сердце болело! Вот только бы если все так просто решалось… при помощи Игоря и дедушкиной винтовки.

− Не поможет, пап. Если бы помогло, я б его сама, вот этими вот руками!

− Ишь, какая кровожадная! − похвалил отец и громко отхлебнул чая. − Рассказывай.

Рассказала. Но всю правду все равно ему открыть не смогла. Мне было стыдно и за вранье по поводу фотошопорожденного Ильи Краснова, и за то что привязался ко мне не какой-нибудь демон, исполняющий желание в обмен на бессмертную душу, а инкуб-совратитель, всю дорогу настойчиво пытавшийся овладеть мной по-своему.

Ну, вот как о таком расскажешь, если до сих пор стыдливо прикрываешь глаза, когда смотришь кино с родителями, где на экране целуются?!

Я убрала из случившейся со мной истории всю эту божественно-магическую подоплеку, но оставила без изменений портрет весьма похотливого и эксцентричного богача, неведомо почему помешавшегося на моей скромной персоне.

− У него ничего святого нет, пап. Он ее заставил, понимаешь? А у Катьки брат, ты же помнишь… это так низко!

Выслушав меня, папа нахмурил кустистые брови и недовольно поджал губы под усами. Посмотрел на чашку с чаем, что держал в руке так, будто она одна была виновата во всех моих злоключениях. А я следила за каждым его движением и ждала, что сейчас… вот сейчас он вынесет свой вердикт моей запутанной истории. Скажет как отрежет, и я, наконец, пойму что делать с этим моим ожившим ночным кошмаром!

− Нда… − изрек он и поставил чашку на поднос. − Это я во всем виноват, Алиска.

− Нет, ты что! Пап, ты-то тут при чем.

− Очень даже причем. Это же я…. воспитал такую бесхребетную неблагодарную дрянь.

Эти слова были громче, чем пощечина. Кровь со скоростью света отхлынула от моего лица и, казалось, даже сердце мое перестало биться на миг. Я несколько раз раскрыла и закрыла рот, словно рыба, выброшенная на берег, пока мой папа… самый добрый и смешливый папа смотрел на меня с таким отвращением, будто перед ним была не я, а размазанная ботинком по асфальту склизкая пиявка.

− Из всех своих детей я всегда больше всего переживал за тебя. Ни красоты… ни таланта, ни характера. Такие не живут. Просто потому что не выживают. − Продолжил он и каждое слово, сказанное моим отцом, острым лезвием полосовало мое и без того кровоточащее сердце. − Все в этой жизни устроились, Алисонька. Все. Даже Игорь, со своим разводом. Он ведь не все ей отдал, этой своей суке бывшей. Далеко не все! У Славы бизнес, у Вики богатый муж, Алена сама не дура. А что же ты? − спросил он, подавшись вперед, сверля меня взглядом, от которого почва ушла у меня из под ног.

− Я… й-я?

− Ты − пустое место. Никто. И вот, у тебя появился шанс стать кем-то, обрести и свое счастье, отправиться в приключение всей жизни. И что ты сделала с ним? Вместо того чтобы идти и в ногах валяться у мужчины, который мог бы вознести тебя, серую и невзрачную, выше облаков? Ты приползла сюда, ко мне, жаловаться на то, что какой-то твоей подруге за разовое раздвигание ног заплатили больше, чем она за всю жизнь заработать смогла бы? И правда, горе-горькое, с какой стороны ни посмотри! Только вот даже у нее, у Катьки твоей все сложилось… а что же ты? Богатый, красивый, умный − а ты нос воротишь? И за что? − расхохотался он. − За кислую девственность свою держишься?

Я открыла рот, отчаянно желая оправдаться, но вдруг что-то будто заклинило в моей челюсти, не позволяя его закрыть. Я остолбенела из-за тяжелого, кувалдой обрушившегося на мою голову осознания, что мой папа, человек, которого я сколько себя помню любила искренней беззаветной любовью… просто не мог сказать мне таких слов и уж тем более знать о предмете нашего спора с Айтварисом!

− Кто ты? − просипела я, вновь обретая контроль над своим телом.

− Я? Твой отец, неужели не видишь? − рассмеялся человек напротив меня. Громко и зло, так, как мой папа никогда бы не стал. − Кто бы еще стал открывать тебе глаза на твою же глупость? Я забочусь о тебе, милая. Неужели не видно?

− Сволочь…. что ты сделал с моим отцом?! − прокричала я, вскакивая с места и бедром задела поднос с заварником и чашками − мамин любимый сервиз с душераздирающим звоном и треском разбился, ударившись о камни под нашими ногами.

Некто, напяливший на себя его облик, противно оскалился и внезапно в совершенно несвойственной моему папе манере откинулся на спинку скамьи и закинул ногу на ногу.

− Ничего из того, что, возможно, хотел бы. − Ответил он и кожа на его лице стала тлеть, словно подожженная бумага, возвращая самозванцу его истинный облик. − Но стоит ли о том беспокоиться, когда у нас столько времени впереди?

Глава 12. Красный змей

От этой мысли мне становилось особенно тепло.

Конечно, Люц понял, что это не Алиса, но, как я и ожидал, не стал вести себя как придурок. Не тронул Катю. Это из меня он потом душу попробует вытрясти, но тоже ничего не докажет.

Что вообще я? Я приказал, а девки взяли и переиграли, что с меня, дурака, возьмешь? Ха!

Мне было весело, как никогда. Я с трудом не разбрасывал широкие улыбки по хоспису. Там все были такие мрачные, точно бы не смогли понять, что это со мной не так.

Мой юрист, тоже демон, кстати, быстро явился к главному врачу и помог оформить все бумаги. Катя даже глазам своим не верила.

− Ой, это же такие… такие деньги…

− Ничего, Катерина, отработаете, − говорил я, все подписывая, и все же улыбался.

Разве ж я не молодец?

Оформив все бумаги, я решил хоть посмотреть на этого молодца. Бумаги все подписаны. Катя еще не верила, что все так решилось. Я оставил ее перечитывать бумаги, а то при мне она точно не сможет сосредоточиться, все же красный змей − это не то, к чему можно привыкнуть. Хотеть меня будет всяк на меня смотрящий во веки вечные, а ей надо о бумагах подумать.

− Так-так… кто же ты, Кирилл, − бормотал я, выходя к палатам, а тут, смотрю, по коридору прямо мимо меня летит Алиса, даже не замечает, но разве могу я ее упустить?

Тут уже я приосанился, улыбнулся, пуговку верхнюю расстегнул. Секс я или где?

− О, ласточка! А ты откуда здесь? – спрашиваю я, привлекая ее внимание.

Она мгновенно остолбенела. Проняло, кажется, девку! Наконец-то!

Обернулась, посмотрела на меня так, что от энергии в жар бросило. Да, детка!

Я шагаю к ней, она с дрожью идет ко мне. Если это нетерпение, то я уже готов подумать, как тут можно снять палату на сутки…

− А мы тут с Катенькой дельце одно обстряпали, − говорю я, чтобы точно не было места для ревности.

Алиса ведь захочет моей верности, а я… ой, ну давайте честно, за чувство свободы от голода я мурлыкать на ее коленках согласен!

− Да как ты… − внезапно вскрикнула она и набросилась на меня с явным намерением отлупить!

Нет, ну женщины меня, конечно, били, подлецом называли, когда я из них все соки выпивал и хотел уйти. Проклинать меня грозились, сковородки, мечи метали. Одна вообще ядовитую змею кинула, но там я всегда этого ожидал, понимал, был готов, а тут даже растерялся .Она мне шею поцарапать успела, пока я изловчился и поймал ее руку, не давая портить еще и лицо.

Стоило бы возмутиться, но я только смотрел на нее растерянно.

− Мышь, ты чего?!

Вместо ответа она извернулась и хлестко ударила меня по лицу другой рукой, заставляя окончательно обалдеть. Я ведь уже почти сутки хороший, так какого драного презерватива ей не так!?

− Алиса, да что случилось? – спрашиваю я, стараясь понять хоть что-то.

Может, тут совсем нельзя улыбаться, даже своим лю… просто своим женщинам?

− Ты еще смеешь спрашивать?! − крикнула она на меня.

Мне хотелось нервно хохотнуть, потому что я совсем ничего не понимаю.

− Слушай меня, Айтварис, демон ада, − внезапно заявила Алиса, угрожая мне пальцем, − не смей приближаться ко мне или моим близким! Потому что, клянусь своей бессмертной душой, которую ты так желаешь, если еще хоть раз увижу тебя где бы то ни было − я сдохну, но найду способ изгнать тебя обратно в ад!

У меня от такого заявления даже дар речи пропал, а она оттолкнула меня и побежала прочь.

− Ка-ко-го?.. – спросил я по слогам.

И тут я понял. Какой же я идиот. Если я обманул Люца, то конечно же он сделал свой ход. Просто так он никогда не отставал, но почему так быстро? Как?

− Что б тебя архангелы распяли, − прорычал я едва слышно и побежал вниз к своей машине, потом вспомнил, что она слишком заметная, стал ловить такси. – Мне вон за той машиной, − сказал я, указывая на автомобиль, в который села Алиса.

Таксист-женщина сразу поплыла и была готова вести меня хоть на край света. Мне того и надо было, потому что если Люцифер заманил Алису в ловушку, то непременно сделает все, чтобы от нее избавиться, а хваленые архангелы, божьи выродки, конечно же, не придут ее спасать. А я… не знаю, что я могу против Сатаны, но хотя бы попытаться стоит, когда-то ведь я мог уложить его голыми руками на лопатки и не важно, сколько тысяч лет прошло с тех пор. Мышь − моя! Никому ее не отдам!

Я быстро понял, куда мы едем, а еще сразу ощутил, что движемся мы в нужном направлении. Не хотел Люцифер, чтобы я туда явился, всей своей сутью не хотел, даже на реальность влиял. Я на всех светофорах застревал в городе, а за городом машина вдруг заглохла. Моя ласточка улетела в лапы к чудовищу, а я как идиот бил кулаком чужую машину.

− Ну не волнуйся, миленький, − щебетала мне таксистка. – Я ее сейчас починю, и вообще, разве не хочешь уединиться на заднем сидении и подождать эвакуатор…

Она говорила что-то еще, все более переходя на томный тон, а после и вовсе схватила меня за пиджак. В этот миг я начал почти ненавидеть свою сущность.

− Не хочу! – ору я на нее. – Мне нужна моя Алиса!

У меня даже голос внезапно оказался другой, не тот мягкий голосочек, который придумала мне Алиса. Из меня внезапно вырвался голос того Айтвариса, что был готов идти против долга. Того что шел в бой с огненным мечом и получил прозвище «Красный змей», тогда еще без пошлого подтекста. Того Айтвариса, которому не надо было заглядывать под юбку, чтобы пред его силой преклонялись.

Я оттолкнул перепуганную женщину и просто пошел по дороге. Нет, побежал, сопротивляясь нежеланию Люцифера.

− И куда мы так бежим, змееныш? – спросил у меня демон Мамон, преградив путь.

Он был здоровым, совершенно отбитым на голову и сильным. Настолько сильным, что это ощущалось на расстоянии. Я даже шаг назад сделал, но тут же шагнул вперед, демонстрируя, что меня не напугать.

Люди все куда-то подевались. Поселок весь затих, и даже ветра не было. Ни одна птица не подавала голос, а от Мамона буквально пахло злобой. Его Люцифер, наверно, душами кормит, только чтобы он походил на такого зловещего цепного пса.

− Лучше уйди, − говорю я ему.

− А то что? Что ты мне сделаешь, инкубишка? Презерватив на мой меч натянешь? – со смехом спросил Мамон и выхватил из ножен за спиной мой двуручный меч. Когда-то мой.

− Сука, − коротко ответил ему на это я.

Красный металл заблестел и вспыхнул пламенем. Оружию было плевать, для кого оно создано. Теперь его питал Мамон, а я даже не уверен, что смогу к нему прикоснуться, не опалив себе руки, но я не отступаю, видя, как над домом, где наедине с самим дьяволом осталась моя Алиса, сгущаются тени.

− Не твое это дело, Мамоша, − говорю ему я. – Просто отойди.

− Мне разрешено тебя убить, так что…

Он взмахнул мечом, и мне пришлось отпрыгнуть, потому что я ничего не могу ему сделать, разве что камень с дороги схватил и запустил ему в голову. Так, от злости, от нежелания сдаваться.

− Точно убью! – взвыл Мамон, когда камень ударил ему по лбу.

Маленький такой камешек, но в его пустой чугунной башке явно зазвенело.

− Демона убьешь? – спрашиваю я.

Драться с ним бесполезно. Мне даже ткнуть в него нечем, потому я решаюсь на безумство − отвлечь его, разозлить, заставить потерять контроль и добежать до забора, там уже как-нибудь − до Люцифера. Не просто так он хочет меня туда не пустить, а Алису я ему не отдам. Лучше уж самому умереть.

− Хотя тебе что, ты ведь многих демонов уже убил, не так ли? – спрашиваю я у Мамона, зная, что именно он убивал всех несогласных с властью Люцифера. Это не могло его не задеть.

− Порву, − взвыл Мамон и внезапно выбросил вперед руку.

Я следил за мечом, не успел даже понять, что случилось и как. Вокруг моей ноги обвилась черная цепь и опрокинула меня на песок. Вместо дороги тут было песчаное месиво с мелкими камнями, и именно по нему Мамон протянул меня с особым наслаждением.

− Молись, инкубишка! – потребовал он. – Богу нас выплюнувшему молись!

− Да пошел ты! – крикнул я, совсем видимо голову потеряв.

Надо мной стоит главный убийца Люцифера, мясник ада, тварь беспощадная, с огненным мечом в руках, а я в цепях у его ног и еще нарываюсь, но я не могу… не могу иначе!

− Чтоб ты сдох, бычара тупоголовая!

Заявив это, я пнул свободной ногой Мамона − куда уж попал − швырнул ему в лицо фантиков от конфет из кармана и откатился в сторону, собираясь избавиться от цепи.

Фантики были отборные. Конфеты я люблю, особенно леденцы, фантики от них липкие, гадкие, а я их всегда в карман бросаю, чтобы не на пол − привычка дурная. А теперь я эти фантики ему кинул, вместо плевка в рожу. Немного магии и они заклеили ему все лицо, хуже гадких насекомых, а я из другого кармана смазку достал и на цепь. Ну что поделать, если у меня только такое безобразие в карманах валяется. Хороший инкуб всегда должен иметь смазку на крайний случай, потому что все бывает, например, цепи надо размягчить. Да, это так должно было сработать, но Мамон справился быстрее. Он как-то содрал с одного глаза фантики и дернул цепь, опрокидывая меня на песок.

− Хана тебе.

Он взмахнул мечом, и тут я был вынужден просто проститься с жизнью, потому что мне никак не уйти от него, никак не увернуться, не избежать удара.

«Прости, Алиса», − подумал я и все же закрыл лицо руками, пусть хоть эта красота, ею созданная, не пострадает. Может, если я сейчас умру, он и не тронет Алису, зачем она ему? Да, незачем, просто чтобы никто и никогда не смог изменить свою жизнь. Получи я прощение, хотя я в него не верю, но если… то в рядах его сторонников сразу возникнут сомнения, придет смута. Много кто захочет полюбить человека и заслужить свободу. Да и вообще, любить человека − это признать, что мы неправы были тогда! А мне плевать на все это − на интриги, на зло, на власть Люцифера и гнев отца, хотя я все равно ему направляю последние мысли.

«Ты ее защити. Она же не виновата ни в чем. Пожалуйста».

Я делаю вдох, считая его последним, и слышу удар двух металлов.

− Вставай! – буквально приказывает мне знакомый голос блондинистого пернатого гаденыша – Розеиля.

− А ты что тут делаешь? – спросил я, понимая, что именно он отразил удар моего меча.

− Такова воля Всевышнего, − уклончиво ответил Рози.

Еще два ангела, спустившиеся с ним вместе, дрались с озверевшим Мамоном, а я, поднявшись на ноги, глазам своим не верил.

− Он решил помочь мне? – не понимаю я.

− Он простил тебя и просил передать это, − он бросил мне кулон, похожий на каплю воды, в которой замерли крылья − мои крылья.

Не поймать их я не мог.

− Ты шутишь, − буквально простонал я, чувствуя, как наполняюсь силой только от того, что они у меня в руках.

− Никаких шуток, Айтварис. Иди. Там твой бой. К Люциферу нам запрещено приближаться, но тебе придется драться.

− Спасибо. Спасибо тебе, пернатая задница, − искренне сказал я, сжал кулон, приложил к груди и понял, что в моей руке ничего нет.

Зато нет и дыры в моей груди и за спиной крылья, не знаю какие, да и не важно, главное − мои. Я даже не смотрю, что там с Мамоном, просто взлетаю ввысь, перелетаю через забор и вижу Алису, убегающую по саду.

Она старается убежать, но Люцифер играет с ней. Она мчится, а он искажает реальность и просто шагает за ней со смехом.

− Тебе от меня не уйти, − говорит он и больше ничего не успевает, потому что я сбиваю его с ног, свалившись на него с неба в прямом смысле.

− Алиса! Беги! Спрячься! – приказываю я и гневно сжимаю кулак. Я просто обязан набить морду самому повелителю ада. Не по указке отца, не потому, что мне вернули крылья, а потому, что этот гад посмел напугать мою Алису.

К счастью, Алиса не стала упираться и перечить мне, как обычно, только охнула и к дому побежала, оглядываясь на меня, снова и снова. Крылья − понял я, она увидела мои крылья… не черные перепончатые, увенчанные когтями на сгибах и лоснящиеся антрацитовым блеском обнаженной кожи, а белые, составленные тысячами тысяч неопалимых перьев.

И в этом вся Алиса! Что-что? Армагеддон? Демоны схлестнулись с ангелами в последней битве? Ок, постойте-ка… я же знаю этого парня!

И плевать, что ей надо бы не глазеть на «чудо в перьях», а о себе подумать: поторопиться и, конечно, вообще отсюда убраться подальше − от дома и от поселка. Но раз уж тут и правда новая битва ангелов и демонов назревает, то пусть она хоть в доме спрячется… а уж я сделаю все, чтобы не подпустить к ней Люцифера!

Упав с неба камнем, я его вмял в траву, сел на него и оскалился, понимая, что сейчас я действительно снова тот Айтварис, которым был когда-то. Нет, мне не крылья − мне душу вернули! И от всей этой самой души я встряхнул ошарашенного Люцифера, ударил его о землю и с наслаждением улыбнулся во все свои тридцать два идеально ровных белых зуба.

− Думал, я тебе позволю так с ней? – спрашиваю грозно.

− Предатель, − шипит Люцифер и бьет меня в грудь.

Он стал сильнее, по удару сразу чувствую, приходится взмахивать крыльями и уходить от атаки, ведь кулак это только начало, настоящая сила − в обжигающей энергии.

− Кто из нас еще предатель? – отвечаю я ему, взлетая. – Это ты повел ангелов за собой и бросил их! Бросил всех, даже меня, а ведь когда-то пел, что мы с тобой братья!

− Кто ж виноват, что ты слабак, Айка, − со смехом отвечает мне Люцифер, а за спиной его медленно появляются и раскрываются ужасные перепончатые крылья. – Что, побежал за бабой? Покорился девке настолько, что к отцу на поклон пошел? За это ты и умрешь!

Он взмахивает рукой, и его тело тут же покрывается черной броней с острыми массивными чешуйками, словно драконы существовали, и он одного из них убил ради этого доспеха. В руках у него вырастает черный меч с неровным лезвием. Когда-то он был бел и сиял ярче солнца, но с тех пор многое переменилось. Сам Люцифер теперь − повелитель ада, и все его естество похоже на черный камень, залитый раскаленной магмой, а облик внушает первородный страх, от которого все живое вокруг жухнет и клонится к земле.

Сплошной пафос. А все-таки есть в мире то, что не меняется!

− Ты умрешь, как предатель! Я вытравлю твое имя из уст всех, кто еще знает, как оно произносится! Умрешь и никто не узнает о возможном прощении, − говорит он и взлетает ко мне, разворачивая свои черные кожаные крылья – пародию на те, что были у нас раньше.

Впрочем, мои настоящие теперь при мне. И они куда сильнее тех, которыми вынужден довольствоваться он!

− Боишься, что власть твоя падет? – спрашиваю я у Люцифера, взмахиваю рукой, не сомневаясь, что мой меч останется со мной. Чем бы там Мамон его ни держал, но оружие ложится мне в руку, только сияет не красным пламенем, не ядом брызжет, а чистым светом. – Давай! – говорю я князю тьмы. – Взлетим повыше, сразимся, как прежде, и пусть все, кто могут, между небом и землей видят твое поражение!

− Прихвостень божий, − шипит Люцифер, действительно взлетая, но сгущая вокруг нас темные тучи, явно для того чтобы нас никто не видел.

Прав я. Этого-то он и боится больше всего! Что, посмотрев на меня, многие его покинут, потому что слова его были ложью с самого начала, а мы не видели этого и были ослеплены гневом на людей, который он сам же нам и внушил.

Если бы не боялся − не хватался бы за меч, не смотрел бы на меня всерьез, но во мне столько решимости, что ему и не снилось. Даже восставая против отца, я не был так уверен в своей правоте. С легкостью отражая удар его меча, я говорю ему правду обо всем, чувствуя, как с каждым словом будто оковы спадают с моих рук и ног:

− Мне плевать и на тебя, и на отца, и на крылья! Мне плевать теперь на все, кроме моей Алисы!

Говорю, а сам наношу удар, отбивая его клинок, затем бью его в грудь своим мечом, заставляя треснуть чешуйчатый доспех.

− Ты понятия не имеешь, что такое сила! – говорю я, но не поясняю, что она в этих самых глупых, непостоянных, совершенно неугомонных людях. Ему это знать не нужно.

Я собираюсь разбить его доспех и вогнать меч ему в грудь, но Люцифер не так-то прост − он отбивает мою атаку, проводит рукой по трещинам на грудных пластинах, и те исчезают, словно следы на зыбучем песке, но меня это не смущает. Я готов биться с ним сколько угодно, гонять его по хмурым облакам, разгоняя их, создавая вихри, рисуя огненных змеев в плотной массе дождевых капель, метать в него свет и пламя. Он отвечает мне тем же. Бьет мечом, но я все время оказываюсь быстрее. Его крылья тяжелы. Его доспех массивен, а на мне кроме крыльев лишь обрывки костюма. Рубашка местами обуглилась, пиджак измялся, но все это не имеет никакого значения!

Я быстрее.

Я легче его.

− Она, говоришь, самое важное? – спрашивает он, нанося удар за ударом.

− Тебе не понять, − отвечаю ему я, отражая меч, целящий мне в голову, а затем снова ударяю по его доспеху и даже выбиваю одну из этих бесящих меня регенерирующих чешуек.

Конечно, Люцифер уходит в сторону, как последний трус, но я мчусь за ним, снова вынуждая вступить со мной в бой.

− Так ли важнее? – спрашивает он и взмахивает рукой.

Я жду атаки, готов закрыться крылом, превратив его в настоящий светлый щит. Что мне его пламя? Вот только бьет он не в меня… Столб пламени ударяет в дом, где прячется Алиса!

Я не ору ему, что он подлый трус. Я о нем тут же забываю, потому что победить и потерять ее − совершенно бессмысленно. Я просто бросаюсь к дому, что пылает внизу под нами, словно соломенная щепка. Никакого столба уже нет, но пламя такое, что человеку в нем не выжить.

Боль обжигает мне спину. Люцифер догнал меня и атаковал, шипя на ухо, разъяренно брызжа слюной:

− Я же сказал, что ты умрешь!? − говорит, вгоняя меч прямо между крыльями.

И я вижу, как острие выходит из моей груди.

− Демоны все равно узнают об этом… и отвернутся от тебя… − хриплю я, хватая ртом воздух. Знаю, что услышит. Понимаю, что он и без меня это знает, ведь все они от его безумия уже давно устали.

Это ведь просто он перед отцом красовался. Он хотел быть правым, а мы все так – мусор, марионетки в его руках.

Я пытаюсь ударить его мечом, не оборачиваясь, но он то ли ускользает, то ли я все же его задеваю − мне откровенно плевать, главное, что его меч выскальзывает из моего тела. Зубья рвут костюм и кожу. Крови во мне нет, но боль почему-то есть, а вот времени на нее нету. Я камнем лечу вниз, в ревущее пламя и, проламывая крышу, врываюсь в дом, чтобы найти Алису.

Все вокруг пылает, со стен горящими хлопьями летят обои, мебель горит, шторы, все вокруг − словно филиал моего личного ада. Страшный сон, в котором я ищу свою единственную любовь в горящем доме ее родителей. Но это не сон! Приходится закрываться крыльями и идти вперед, из комнаты в комнату. Их много здесь, слишком много! Но я буквально сердцем чувствую, где она, и вот за очередным поворотом появляюсь, как нельзя вовремя, едва успевая закрыть ее от падающей балки. Та рухнула мне на крыло, переломив его, но будто мне есть до этого дело, главное, что цела моя девочка, и пусть сознание оставило ее из-за нехватки кислорода, я слышу, как все слабее и слабее бьется ее сердце. А потому подхватываю Алису и бегу с ней на улицу, целым крылом закрываясь от пламени, туда, где демоны сражаются с ангелами. Только и их я совсем не замечаю, понимая, что она крохотная, легонькая… и уже совсем не дышит!

− Алиса, девочка моя, не умирай, − прошу я ее, падая на колени и опуская ее в низкую траву, покрытую слоем копоти и пепла от горящего дома. – Я же люблю тебя, глупенькая…

Убираю с ее лица волосы, касаюсь губами ее щек, ее губ.

Мне уже не больно. Моя истинная боль − это то, что я теперь не слышу стука ее сердца!

Демоны и Ангелы уже не дерутся. Они только смотрят на нас. В этот миг меня заполняет черная пустота, и я это чувствую, но ничего не могу с этим сделать, меня это даже не волнует.

− Мне не нужна эта жизнь без тебя… ты − моя жизнь! − шепчу и чувствую, что время останавливается вокруг, глуша рев пламени за моей спиной и раскаты грома в небесах, полных ангелов и демонов. Все замерло на миг, умолкло… пока она вновь не открыла глаза.

− Ай, − говорит очень тихо, а я улыбаюсь.

Дышит. Жива!

− Будем считать, ты назвала меня по имени, − шепчу ей я и прикасаюсь носом к ее носику, затаив дыхание.

− Ай… что? Айтварис… стой…

Она еще что-то шепчет… нет, даже кричит! Но я уже не понимаю слов. Я рассыпаюсь, превращаясь в маленькие искры, а она хватает их руками, словно светлячков в ночном небе… словно искры от догорающего костра…

− Я люблю тебя, дурак! – последнее, что доносится до меня.

Ах… если бы только у меня было сердце, оно бы, наверно, замерло сейчас, но теперь от меня осталось лишь сияние, которое непременно рассеется, лишь только я окончательно сольюсь с тем, из чего меня создали…

Со светом в абсолютной темноте божественной вселенной.

Глава 13. Алиса

Прошло больше трех недель с тех пор, как я в последний раз видела его… в последний…

Вначале я не верила, думала, что так не бывает. Как мог он вот так исчезнуть? Обещал же стать моим наваждением! У нас же пари, которое он просто не мог проиграть мне, жалкой смертной. Ведь я всего лишь девчонка, которая по глупости призвала демона в свою жизнь, а он… а кто он?

Красный Змей? Исчадие ада? Ангел господень?

Я была уверена… нет. Я почти была уверена в том, что в тот день видела крылья у него за спиной. Огромные, белые, такие, которые могли запросто поднять в небо и его, и меня. Такие, которые могли отражать удары меча самого Люцифера, князя тьмы, неизвестно с какой стати лично явившегося именно по мою душу. Такие, которыми можно было закрыться от пламени страшного пожара, в котором я едва не сгорела заживо.

Все это было будто не со мной. Я словно видела долгий сон, от которого никак не могла проснуться! А теперь, вернувшись в реальность, ходила с потерянным взглядом, совершенно не понимая, что я делаю в этом мире и зачем.

В мире без него.

А ведь последним, что он слышал от меня, было проклятье. Я сказала, что умру, но изгоню его обратно в ад. Так что же? Неужели в том, что Ильи Краснова больше нет в моей жизни, виновата я сама? Почему он погиб, и какое дело до нашей сумасшедшей парочки было повелителю ада?

Все так нереально. Особенно, если попробовать произнести это вслух − рассказать кому-нибудь, поделиться, чтобы, наконец, стало легче…

Все, кроме боли и пустоты, поселившихся у меня в груди.

И если бы, вернувшись домой, я не обнаружила в квартире живого и здорового Пушка, а Катька мне все уши не прожужжала о том, какой наш Илья Александрович прекрасный человек… и если бы не дом моих родителей, сгоревший дотла, пока они ходили на свидание в ресторан, я бы точно поверила, что все случившееся со мной было сном.

Ах, если бы только Айтварис был человеком. Возможно, если бы был, я бы могла похоронить его тело и плакать сутки напролет, обнимая холодный могильный камень. Но все что мне осталось от него − это искры, разлетевшиеся по ветру. Даже сейчас я все еще чувствовала их тепло на своей коже. Ласковое и нежное, как поцелуи, которыми он осыпал мое лицо, когда я пришла в себя у него на руках.

А потом мой демон исчез. Для всех − просто пропал, а для меня…

Нет, я еще не готова была произносить это даже в мыслях. И уж точно не могла ни с кем поделиться тем, что на самом деле со мной случилось. Ведь кто в здравом уме поверит в такое?

Ангелы,демоны, Люцифер… и какая-то совершенно обычная и невзрачная я. Завравшаяся девочка по имени Алиса, которую само провидение решило наказать таким изощренным способом.

− Алиска? Ты где летаешь?

Катя сидела на подоконнике больничной палаты и весело болтала ножкой, жуя свою половинку шоколадного маффина со взбитыми сливками. Моя все еще лежала на тумбочке у постели Кирилла.

Мы так делали. Покупали разноцветные шарики, его любимое пирожное из кондитерской в центре и банку взбитых сливок. Заваливались в палату с раннего утра, клали пирожное на тарелку, залив его целой горой воздушного десерта, втыкали в центр свечку и ждали. Минут пять пели «С Днем Рожденья тебя», улыбаясь, как идиотки. Хотя ничего веселого в этом, конечно же, не было, и персонал хосписа, порой заглядывавший в палату на странный и неуместный шум, недовольно таращил на нас глаза, а иногда не стесняясь, крутил у виска.

Но Катя почему-то верила, что однажды он проснется и непременно в их день рождения. Вот так просто откроет глаза, задует свечку, а она схватит его за загривок и макнет лицом во взбитые сливки, с радостным воплем: «чтобы жизнь была сладкой!»

− Ну, ничего, − грустно улыбалась Катька, когда минуты ожидания чуда сходили на нет. − В следующем году обязательно проснется, а я − тут как тут!

А потом сама задувала свечку, делила пирожное пополам и садилась вот так, на подоконник или на кровать Кирилла, в который раз с теплой улыбкой рассказывая мне о том, что в их день рождения брат всегда вставал раньше и поздравлял ее, ни в один год с момента появления этой странной традиции так и не дав ей шанса отыграться.

− Опять об Илье думаешь? Да… жалко, что вот так пропал. Но знаешь, ну его! Значит он просто не твой «тот самый», вот и все. − Жизнерадостно заключила она, засунув в рот ложку с большой горкой из бисквита и сливок. − Гвавное, шобы тиванша не вевнулась!

С исчезновением Айтвариса внезапно назрела и еще одна проблема − неясность статуса нашей компании, ведь всего за пару дней до моей встречи с Люцифером он стал единственным и бессменным владельцем «Красного Кактуса». А теперь… наша работа встала. Без его подписи ничего нельзя было сделать, поэтому мы просто заканчивали уже начатые проекты.

Я не стала никому ничего говорить, да и что тут скажешь? Ждала со всеми, что все само как-нибудь прояснится. В конце концов, полиция уже приняла заявление об его исчезновении, вот только куда уж им разобраться в случившемся… ангельское и демоническое − это, мягко говоря, совсем не их сфера деятельности.

− А знаешь, − сказала подруга, мечтательно облизнув ложечку, − давай завтра прогуляем работу. Все равно нас увольнять некому. Пойдем с тобой пошопимся, а вечером в клуб. Будем танцевать до утра, напьемся до косоглазия и пойдем на набережную песни орать, встречая рассвет и похмелье!

Так воодушевленно она это сказала, что просто невозможно было не улыбнуться.

− Ну вот, хоть что-то. А то от твоей кислой мины у меня еще чуть-чуть и сливки на маффине свернутся. Зачем же я завтра тогда буду покупать себе купальник на размер больше? Давай и ты ешь. У меня вообще-то сегодня тоже день рождения, ты забыла? Хочу дарить радость людям, а не смотреть, как ты себя пироженки почем зря лишаешь!

Я нехотя потянулась к тарелке, зачерпнула ложкой кусочек и положила в рот. Просто чтобы Катьке было приятно. У нее же, в конце концов, День Рождения…

− Э… кажется, это был… мой кекс!

Я вскочила с постели Кирилла, подлетев едва ли не до самого потолка. В палате воцарилась звенящая тишина, в которой вдруг оглушительно заверещали какие-то датчики и ярко заблестели мониторы.

− А что вы смотрите на меня так, словно я с того света вернулся? − прохрипел Кирилл и закашлялся, вдруг как ни в чем не бывало сев в кровати и постучав себя по груди. − Ай… как, оказывается, стремно быть живым…

− Киря-я! − завопила Катька и бросилась к нему, едва не сшибив меня плечом. − Кирюха! Живо-ой!!!

Худой, бледный, но определенно живой Кирилл позволил Кате себя обнять, но без особого интереса, а сам взглянул на меня. Как-то очень знакомо… взглянул.

Вот говорит с ней, а смотрит на меня и что-то такое в его взгляде странное. Отчего у меня мурашки по телу побежали и дыхание сбилось. Нет, оно и так сбилось! Где это видано, чтобы люди с переломом позвоночника после трех лет в коме вот так запросто садились, да еще и шутки-шутили.

− Я гляжу, там мой кекс еще остался. Можно мне кофе? − спрашивает у Кати, приподняв брови и глаза округлив − точь-в-точь кот из Шрека… или я где-то еще видела этот хитрый взгляд?

− Какой тебе кофе?! Ты три года через зонд питался… надо врача! Срочно! − лепечет та в ответ.

− Ну, что ты вредная такая. − Хмурится, а сам все на меня косится. − Хоть понюхаю. В общем, сначала кофе с молоком, а потом хоть врачебный консилиум собирай…

− Ты же такой раньше не любил, − удивляется Катя.

− Да? Да… точно. А что ты хотела? Полежи вот так с мое на койке смирно и не такие предпочтения изменятся. Катюш, ну, я просто смерть как хочу этой молочной гадости, − приобнял ее за плечи слабыми руками и снова улыбнулся.

Как прежде… но только как-то иначе.

− Да типун тебе на язык, дурака кусок! − запыхавшись, выпалила раскрасневшаяся от слез подруга, − Даже не произноси больше при мне это слово на букву «с», иначе я тебя по голове стукну. Будет тебе кофе, ты только никуда не уходи! − Вот вроде бы пошутила, а сама еще пуще разревелась от своей незатейливой шутки. − Я врачей позову и мигом вернусь! Алиска! Я же говорила! Я говорила тебе!

Схватила на мгновение меня за плечи, сжала сильно и побежала на пост медсестры, роняя по пути больничные тапки, но совершенно об этом не волнуясь. А я так и осталась стоять, где стояла. Словно вросла, будто окаменела, ведь узнала этот взгляд, но боялась озвучить свою догадку вслух. Боялась теперь даже дышать или моргать, ведь все исчезнет, определенно исчезнет, едва я сделаю это…

− Не хочешь меня обнять? − внезапно спрашивает не-Кирилл и улыбается так, что мне на миг кажется, что он даже похож немного на прежнего Айтвариса. − Я соскучился… ласточка.

− Но… нн-о как?

Одно лишь мгновение мы смотрим друг на друга и у меня больше нет сил. К черту! Я не хочу больше думать, я обнять его хочу и забыться. Его руки с готовностью обхватывают меня за плечи и притягивают к себе, а я лицом зарываюсь в его дурацкую больничную сорочку и чувствую запах совсем не тот, которым мог бы пахнуть парень, пролежавший столько времени в больнице. А чем-то своим, родным.

− А я уже испугался, что не признаешь. Думал, орать станешь, как всегда, и руками махать, − бурчит он над самым ухом, гладя меня по голове, а я только объятия крепче сдавила, чтобы глупостей больше не говорил. − Ой, не задуши меня только… я же теперь смертный… я, страшно сказать, жить хочу…

− Как? Почему? Что это было вообще? − спрашиваю я, а сама и рыдаю, и отпускать его боюсь, и ответов хочу.

− Ну, Катька явно кофе быстрее принесет, чем я рассказать успею. Но, если вкратце… − Ай отстранился от меня на мгновение и подхватил мою руку, изображая рукопожатие. − Будем знакомы − Кирилл Кошкин. Родной брат твоей лучшей подруги и по совместительству новый владелец «Красного Кактуса», а значит и твой босс.

− Что-о? − вырвалось у меня, пожалуй, слишком уж громко.

− Погоди, я же не закончил.

Я не удержалась и фыркнула, узнав манеру старого знакомого, а уж от рассказа о том, что, видишь ли, Илья Краснов подарил «Красный Кактус» Кириллу, ну просто так, для смеха, а оно в итоге вон как получилось, меня просто убил.

− Ну ты, конечно…

− Не я, а ты, − улыбается он. − Я же ради тебя вернулся. Все вообще из-за тебя. Потому что ты настоящая, потому что я с тобой живой. Люцифер-то почему тебя убить хотел? А? Да чтобы я душу себе не вернул − вот что. Чтобы никто не узнал, что у падших есть путь к прощению, а он есть, Алиса, − тяжело вздохнул он, − и это все меняет. Ах, если бы ты знала, насколько это все меняет! Ну а потом, после того как я оставил тебя… мне дали выбор, настоящий. − Вот вроде бы серьезно сказал, искренне, а потом все же не удержался. Поднял обе руки на манер пальчиковых кукол и разыграл представление, заставив меня и плакать, и в голос смеяться: − Не это вот вечное − ты, сынок, конечно, выбирай, но присмотрись к крайнему слева варианту. Что значит возьмешь правый? Вот тебе! Вот тебе кара небесная! Что, передумал? Левый берешь? Умница, Айтварюшка, возьми с попки пирожок.

Рассмеялся вместе со мной, как тогда, после кино. Искренне, без жеманности и фальши. Так, что снова захотелось его обнять крепко-крепко, а он возьми и мысли мои прочти. Притянул к себе и подбородком в макушку уперся, чтобы не дернулась больше.

− Вот, Алиска. Столько веков прожил, а никогда даже не думал, что Всевышний по-настоящему может позволить выбирать. А я и не думал даже − решил вернуться к тебе и вот… правда, я теперь не очень секс, да?

− Дурак ты! − вскрикнула я. − Вот только…

− Что? Все-таки не секс? − Ай нахмурился и пальцем подцепил одеяло, пытаясь заглянуть себе под рубашку. − Где тут эта штука-то, хоть посмотреть, что досталось…

− Ай! − шлепнула я его по руке.

− Что-о?

− Ну… это же Кирилл. Ты пойми, я конечно рада, что ты вернулся, но это же Катин брат и вообще…

Айтварис нахмурился и склонил голову набок, округлив глаза.

− Ну, ты же большая девочка и сама прекрасно понимаешь, что Кирилла здесь уже нет и он никогда не смог бы вернуться? Его тело было так истощено, а мозг вовсе не подлежал восстановлению, что его не стало бы в ближайшие пару месяцев. Но теперь я буду с ними вместо него, и я тебе обещаю, что они не будут знать горя.

Я грустно улыбнулась ему, а он игриво потрепал меня за щеку.

− Ай, брось!

− Ласточка, ты дурная? Ни за что я тебя теперь не брошу! − И вдруг обнял меня и прижал к себе со всей силы, лицом уткнувшись в мою шею. − Моя будешь. Я за тебя Люциферу морду набил и с того света вернулся. Слышала про двенадцать подвигов Геракла? Так вот, этот пацан сосет и причмокивает!

Ну, что тут скажешь? В этом весь Ай!

В итоге, когда пришла Катя с врачами, я била её только что воскресшего брата подушкой и рыдала от счастья, потому что полный дурак, настоящий секс, ангел, демон… а, да хоть черт несчастный! Но зато, как бы его ни звали, мой.

Мой…

Мой!

Мой!!!Мо-ой!!!

***

− Ай, пусти! Пусти меня, − прокричала я, стуча кулаками по его спине. − Ты обещал же, что все будет по правилам! Это не так делается, Айка!

Только мой муж человек невыносимый и до фени ему все уговоры. Вместо того чтобы хоть раз послушать меня, он заразительно смеется и звонко хлопает меня по попе.

− Никак не пойму, это ты ругаешься, преждевременно имитируешь оргазм или по имени меня называешь? Не боись, я знаю, как сделать так, чтобы оргазм был настоящим.

− Прекрати, − прошу я. − Не так надо в первую ночь в спальню вносить! Я тебе что, бревно?

− Как поймал, так и несу, − ответил он и со смехом открыл дверь нашей спальни.

Сегодня Айтварис Красный Змей, а по паспорту Кирилл Кошкин, стал моим мужем, хотя был готов жениться на мне, не вставая с кровати хосписа.

− Ты больной? − пыталась я его урезонить. − Что значит замуж? Вот так сразу?

− А что, теперь я тебе не нравлюсь? − спрашивал он в ответ и смеялся, зараза, так обаятельно. На самом деле он даже не сомневался, что он секс, да и черт его дери, он даже с зеленоватой кожей был невероятен. Красив, сволочь змеюшная, не лицом даже, а улыбкой, взглядом. Так красив, что глаз не отвести. Наверно, правду говорят, что хоть и влюбляются, бывает, во внешность, любят все равно душу.

− Что, ты меня не любишь таким, да? − шутливо ныл в ответ на все мои разумные доводы он, а я только закатывала глаза.

− Ты точно больной. На всю голову. Не пойду я за тебя замуж на больничной койке. Это не романтично. Вот через годик выйду, если, конечно, на ноги встанешь и в порядок себя приведешь.

На самом деле мне было все равно. Я бы за него и больного, и зеленого, да хоть какого пошла бы! Просто не хотелось шокировать Катю, да и странно это: вышел человек из комы − и сразу жениться? На девушке, с которой до этого даже не общался? Нет, так не бывает, но Айтварис об этом и слушать не хотел.

− Ничего странного! − говорил он. − Может, ты все эти годы была моей путеводной звездой, маяком в пути от тьмы к свету? Может, я к жизни вернулся, бредя в небытии, на твой голос? Это, между прочим, чистая правда!

Ничем его было не пронять. А вот дурацкий аргумент с приведением себя в порядок почему-то подействовал.

− Да, действительно, надо сначала на ноги себя поставить, а потом уже… − сказал он. − А то еще чего доброго тебе меня через порог дома переносить придется, а не наоборот.

− Вот именно, − охотно согласилась я, дразнясь. − И вообще! Я девушка, за мной надо ухаживать, на свидания водить, подарки там всякие дарить…

− У нас было свидание! − возмутился Ай. − Целое одно! Зато настоящее…

− В этом теле не было, − смеялась я.

Мне главное было его угомонить на какое-то время, самой в себя прийти. Все созданные мной фото Ильи Краснова исчезли сами, хотя все думали, что я их удалила, потому что мы расстались, и с дурными вопросами ко мне не приставали, но вызывать подозрения внезапным романом с Кириллом Кошкиным мне тоже не хотелось.

Вот я и порадовалась, что он притих. Правда, взял и внезапно угомонился. Недели на две, пока в больнице лежал, а потом как начал за мной ухаживать! Цветы всякие разные, не букетами даже, а букетищами. Квартиру мне всю цветами завалил. Я аж взвыла, что терпеть их не могу. Дурацких каких-то мишек дарил, кроликов, одного красного змея, тоже плюшевого, разумеется. Сказал, что тот будет пока спать со мной и охранять. В принципе, только его я себе и оставила, а всю остальную плюшевую гвардию отвезла племянникам.

Но, что бы там ни было и как бы он ни изменился, самое удивительное было в том, что Ай совсем ко мне не приставал. Нежные поцелуи в щеку, иногда мимолетные в губы, совсем невинные прикосновения к рукам, танцы на свиданиях, но все так прилично, что я его просто не узнавала!

− Я чую твою невинность, − шептал он мне, когда я решилась спросить, точно ли он настоящий. Мол, где мой извращенец Айтварис? Куда ты его дел, приличный дядя Кошкин.

− Когда ты станешь моей женой, он вернется. Вот только бежать или просить пощады будет уже поздно! Ва-хаха-ха-ха!

От этого его обещания мне тогда стало горячо, но и много дней после щеки горели каждый раз, когда я о нем вспоминала. Вот и весь этот праздничный вечер думала, что вот я теперь, наконец, его жена, и мы будем вместе навсегда. А значит никаких больше «подождем до свадьбы»!!! Я, честно, уже просто дождаться не могла, когда же мы от всех уедем и…

Этот гад снова все испортил! Нет бы чинно взять меня на руки, отнести в спальню, поцеловать, в конце-то концов! Как только гости подняли последний тост, этот гад сказал им: «Ну, все. Мы трахаться», закинул меня на плечо прямо в платье и потащил в машину, а потом, как бы я ни упиралась, вытащил из нее, вновь на манер бревна закинув на плечо, и перенес через порог своего, нет… уже нашего нового дома. Я его даже не видела толком, только до ремонта.

Два этажа, мансарда с огромными окнами на крыше и терраса с видом на озеро и лес. Кое-какие эскизы интерьеров я, конечно, видела − мне Катя по большому секрету показала, а вот спальню я и представить не могла. Хотя очень увидеть ее хотела… да где там, не до интерьеров мне уже было, когда меня внесли в нее на плече и швырнули на кровать − огромную, круглую и пружинистую настолько, что я аж подпрыгнула на матрасе.

− Надеюсь, тебе не жаль платья? Потому что я изорву его в клочья, − пообещал Айтварис, заползая ко мне на кровать.

Его способности сводить с ума в некотором роде остались при нем, только действовали теперь не на всех подряд, а только на меня. Голову я теряла от его голоса мгновенно. С таким же успехом он мог бы нести любую чушь, но оттого платье было жалко не меньше.

− Я хотела бы его сохранить…

Айка мой уже пиджак успел скинуть и галстук стянуть. Фыркнул, глядя на меня, хлопнул в ладоши, меняя освещение на интимно-приглушенное. Спальня сразу заполнилась полумраком, на полу зажигались свечи, а этот красивый гад достал телефон и, не сводя с меня голодного взгляда, спросил у моей тески:

− Алиса, как раздеть жену, не порвав платье членом?

Голосовой помощник издал сигнал получения запроса и вежливо ответил:

− Вы искали: изображения по запросу «порванный член».

Ай нахмурился и, бросив беглый взгляд на экран своего смартфона, поморщился и закрыл глаза:

− Фуу-у! Алиса! Плохая девочка!

− Вирусов бояться − в интернет не ходить, − меланхолично ответила робо-женщина.

Это он так шутит, но я опять не смеюсь и на этот раз не потому, что мне хочется ворчать, а потому что он очень красив. Он больше не был худым и зеленым. За прошедший год Айтварис стал широкоплечим красивым мужчиной. Я мысленно рисовала контуры мышц под его рубашкой, кусала губы, а от шутки про член просто упиралась взглядом в ширинку под застежкой ремня. Может, мне в самом деле не так уж и нужно это чертово платье…

− Думаю, этому в интернете не научиться, − рассеянно ответила я.

− О… ты плохо знаешь Яндекс. Он и не такому научит. Например, вот с этой штукой я только с его помощью разобрался, − ответил мне Айтварис, поправляя член в штанах.

Я даже руками лицо закрыла от стыда, но сквозь пальцы все равно все рассмотрела.

Большой… и это все мне? Точнее… кхм… в меня?

Мне вдруг даже страшно стало, а он все дурачился:

− Вот зря ты мне не веришь. Я же серьезно. Там у меня был волшебный член, демонический, а тут просто член. И вообще, я же раньше никого не любил, может я того… только посмотрю на тебя и пшик…

Я зажмурилась от стыда и смущения, и даже руками лицо прикрыла. Вот что он несет? Прекрасный у нас получается разговор двух влюбленных на брачном ложе. Лучше бы, правда, платье на мне уже порвал и все, прости господи.

− Я бред несу, да? − спросил Айтварис, явно сев рядом. Матрас прям подпрыгнул.

− Полный, − призналась я и посмотрела на него сквозь пальцы .

Сидит, чего-то мнется. Да я сама уже на него наброситься готова, а он… неужели я ему больше не так интересна, как раньше?

− Это все всегда так? Странно…

− Что? − не поняла я.

− Ну как что? Секс!

− А мы уже им занимаемся? Что-то я не заметила, − нервно хохотнула я.

− Нет, еще не занимаемся, − зло сказал он, − но будешь так шутить и…

Что там у него за «и» он не сказал, а только умолк, вздохнув.

− Ну что не так? − не поняла я.

− Все не так! Со мной все не так. Вот только не смейся, − вздохнул он. − Я же всегда как − пришел, увидел, взял и снова взял, раз несколько… Я точно знал, что оно будет феерично, но мне было, в общем-то, плевать, а тут… а вот что если тебе не понравится? А если я вообще не смогу? На развод подашь? Нового демона себе нарисуешь?

Тут я уже не удержалась от смеха.

− Ну вот… пошел я лучше, − буркнул Айтварис, но не ушел, а полез мне под юбку.

− Куда!? − выпалила я сквозь распиравший меня хохот.

− В домик, − с самым серьезным видом ответил он где-то под воздушными слоями ткани и стал стягивать с меня чулки, нежно поглаживая кожу.

− С тобой мне понравится все, − обещала ему я, залившись внезапной краской.

Он только провел пальцем по моему бедру, а у меня внутри все тут же задрожало.

− Не дразни меня, − попросила тихо, потому что мне неожиданно стало страшно.

Да, я слишком ярко на него реагирую. Мне начал жать корсет. Меня обожгло его дыхание. Он не прикасался к коже губами, но я все равно чувствовала его дыхание на своем бедре.

− Ай, − вздохнула я, боясь просто задохнуться от нахлынувших эмоций.

− Снова фальстарт, − проворчал он. − Я еще ничего не сделал, чтобы ты айкала, ойкала и хныкала. Ну, разве что совсем чуть-чуть.

Он коснулся губами моего кружевного белья, прямо между ног, и я тихо ахнула от неожиданности и нетерпения. Внутри меня, там внизу уже все горело, а дышать в тугом платье было слишком трудно.

− Я задохнусь быстрее, чем ты что-то сделаешь, − призналась я. − Сними его! Сними с меня это дурацкое платье, иначе я с ума сойду… можешь даже рвать, если хочешь, − взмолилась я.

− Как прикажешь, моя душа, − ответил Айтварис, и нет бы просто вынырнуть из-под юбки. Он ее задрал, сложил, и стал водить руками по низу моего живота, дразня кожу, а потом свел мои ноги, чтобы перевернуть меня резко, словно я кукла какая, но я даже возмутиться такому обращению не успела.

От горячего поцелуя в обнаженную поясницу сбилось дыхание. Юбка моя задралась до самого корсета, а он только и рад. На мне ведь не трусы − стринги, маленький кружавчик впереди и тонкая нить сзади, все у него на виду, а главное татуировка, которую он сделал. Я, как поняла это, сама носом в подушку уткнулась. Он стал целовать мою татуировку, языком контур крыльев выводить. Я вся мурашками покрылась от этого. Ерзать стала под ним, фырча от удовольствия.

− Ай… ну, я, правда, задохнусь, если ты не развяжешь мне этот чертов корсет.

− Иду, − шепчет он мне и действительно поднимается поцелуями по коже, а по юбке − пальцами по корсету.

− Ай…

Он на меня уже не реагирует − слишком увлечен. Сначала гладит плечи, ползет пальцами назад к талии и целует сзади в чувствительную зону на шее, от чего все мои ощущения взрываются мурашками, толпами устремляющимися ко всем частям тела.

− Просто потерпи еще немного, − шепчет он мне, а потом целует снова за ухом. Его пальцы обжигают. Он развязывает узел на пояснице и медленно вытаскивает шнурок. Ловит его пальцами и с наслаждением вытягивает из каждой петельки, целуя мою шею и обжигая пальцами поясницу. Шепчет, что я его маленькая, сладенькая, родная, дорогая, а я в этот момент могу только дышать, ерзая под ним.

− Любимая моя, − говорит он, отбрасывая шнурок и начиная медленно расстегивать крючки, осыпая поцелуями мою спину.

Я таяла в его руках и распалялась одновременно, а потом смеялась, когда он внезапно укусил меня за ту ягодицу, где нет татуировки. Не больно, но очень волнительно.

− У тебя случайно нет с собой красной ручки или маркера? А то сейчас так и напишем: «Тут был Айтварис − Красный змей», − говорит он, пальцами гладя место укуса.

− Ты невозможен, − ответила я ему, выворачиваясь, и сама сбросила платье, чтобы сесть с ним рядом и заглянуть ему в глаза.

Они казались темными в полумраке и что-то красное мерцало в них. Он говорил мне как-то, что, даже будучи ангелом, повелевал пламенем. Этого у него явно не отнять и это пугает, завораживает и обжигает.

− Я очень тебя люблю, − сказала я ему, глядя прямо в глаза. − Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь, только с тобой.

− Больше, чем жизнь, только с тобой, − ответил он, глядя мне прямо в глаза.

Я потянулась к нему, вцепилась в воротник его рубашки. Наши губы сами соприкоснулись, сначала осторожно, а потом я дернула его на себя. Он тут же обнял меня, прижал к себе и углубил поцелуй − мгновенно свел меня с ума, врываясь языком в мой рот. Он увлекал мой язык в страстный танец, а я расстегивала его рубашку, бродила пальцами по твердой груди и рельефному прессу. Сильные мышцы под пальцами возбуждали меня ничуть не меньше страстных поцелуев и рук, что блуждали по моей по спине, даря свою ласку.

Быть с ним, становиться частью его самого, вдруг стало так естественно, что я даже не сомневалась, не думала о происходящем, срывая с него рубашку.

Он укладывал меня на кровать и тихо шептал, едва слышно:

− Просто наслаждайся.

Ай стал опускаться, осыпая всю меня поцелуями, а у меня не возникло даже мысли возмутиться или поспорить с ним. Я просто раскинула руки, закрыла глаза, чувствуя его горячие губы и пальцы, полностью обратившись в это блаженство. Он гладил мои бедра, неспешно разводил ноги, целовал грудь, ловил губами соски и дразнил их языком, заставляя меня тяжело дышать и тихо постанывать от удовольствия. Потом спускался ниже, целовал живот, гладил грудь руками. Устроившись между моих ног, он нарисовал дорожку из поцелуев по моему бедру и бесстыдно лизнул меня там, где я уже горела, истекая соком.

Это было так неожиданно и волнительно, что я даже затаила дыхание, а в следующий миг застонала. Он впился губами там внизу, проник в меня языком и дразнил так, что я кусала губы, цеплялась за простыни, умоляя его не то остановиться, не то забыть слово «стоп» и не слушать меня, дуру глупую. Я сама не понимала, что говорю и чего хочу, но он точно знал, что делает с моим телом. Меня словно било током. Мелкие разряды пробегали от самого низа живота по всему телу, жар долго, мучительно нарастал. Мне все казалось, что я взорвусь. То ли он там колдовал, то ли я понятия не имею, что такое оргазм, потому что когда внутри все раскатилось волнами удовольствия, взрывами, кругами на воде, летним ветром и счастьем одновременно, я чувствовала себя безумной, пьяной и готовой даже умереть от счастья, но он внезапно оказался надо мной и поцеловал, так страстно и горячо, что умирать я сразу перехотела, впилась в его губы, словно в них был смысл жизни, а он именно в этот миг, когда внутри меня еще пылало удовольствие, резко вошел в меня, и я даже не вскрикнула, только дыхание затаила, поняв, что вот и проиграла я наш спор, как Ай и обещал.

Боль была очень короткой, похожей на укол, только в нескольких местах разом. Он не двигался, ждал, когда я снова начну дышать, а я сразу вцепилась в его волосы и сама углубила поцелуй. Ай не остался в долгу, начал двигаться во мне, как-то улавливая ритм тех самых горячих волн. Они так и не успели утихнуть, а он распалял их вновь. Я сжимала его вся. Я была частью него. Мы целовались и занимались любовью. Он то замедлялся, то ускорялся, а я то кричала, то стонала, то проклинала его, а потом едва вспомнила, каково это спокойно дышать, когда он упал рядом.

− Я тебя… о боже, Ай! − я заорала, подскакивая на месте, кровать вспыхнула сама внезапно, а он только рукой махнул, заставляя огонь утихнуть, только простыня прогорела.

− Пустяки. Это от любви.

− Ты колдовал, да? Это все твои сука-кубические штучки? Да!?

Айтварис лукаво улыбнулся и самодовольно закинул руки за голову.

− Да, но теперь они только твои, так что наслаждайся. Чего такому дару пропадать, правда?

Он нагло подмигнул мне и дернул за руку, опрокинув на себя сверху. А потом целовал, долго, сладко, как-то незаметно снова распаляя во мне желание. Мне, конечно, хотелось его стукнуть, ведь все время после возвращения он уверял меня, что от его сил не осталось и следа, но еще больше мне хотелось насладиться своим превосходством. Тем, что это мне, такой-сякой Алисе… Кошкиной, взял и за красивые глазки достался целый ангел с дьявольски притягательным… всем.

Вот я его и оседлала, потому что я не подчиняюсь его чарам − я повелеваю ими, а он даже не пытался это отрицать. Увлеченно целуя локоны моих волос, пальцы и все, до чего мог дотянуться, нашептывал:

− Люблю тебя. Только тебя, навсегда и много дольше…

Эпилог

Пять лет спустя

− Привет, − сказала мне радостно Лилуша, когда я открыл дверь дома.

− О! Привет, − радуюсь я суккубе, а сам в сторону отталкиваю ногой мяч, скакалку и еще какую-то машинку, чтобы в дом вообще можно было зайти.

По традиции я подставляю ей сначала одну щеку, потом другую. Она в обе звучно меня чмокает. Алиса даже на это не злится. Да, Лилу суккуб и ей нужна энергия, а из меня она так и прет, почему я не могу ее по-дружески вот так невинно подкормить. Все что больше чмока в щеку, конечно, под запретом.

− Я очень тебе рад, − говорю я ей искренне. − Только ты в состоянии угомонить моего сына.

Дочь, которую я при этом держу на руках, видимо, из ревности кусает меня за ухо, больно кусает из чистой вредности. Ей скоро исполнится год и зубов у нее почти нет, только передние торчат, но она ими вцепляется, как настоящий вампир, а не ребенок.

− Оу! Больно же.

− Ва! − ответила она мне и развела руками, рассыпая во все стороны искры и едва не падая с моих рук, потому что ей все время хочется летать. Ей даже крылья не нужны, чтобы это делать.

Мы назвали ее Розой, в честь Разиэля. В конце концов, если бы этот крылатый засранец не заступился за меня перед отцом… ну, в общем, я был о нем худшего мнения и решил, что он будет рад узнать, что таким образом я повесил над нашими давними разногласиями белый флаг.

− Папа! Смотри как я могу! − крикнул мне наш с Алисой сынок, а я с ужасом обернулся. Илье и четырех еще нет, но он творит такое, что меня инфаркт хватит когда-нибудь.

Вот, например, прямо сейчас он взлетел на скейте, скользнул по перилам лестницы, а потом, перемахнув через диван, ловко приземлился на пол, сделав эффектный разворот.

− Ты не знаешь, почему у этого га… гениального мальчика в таком возрасте есть скейт? − спросил я у Лилу.

− Потому что ты считаешь, что у твоих детей должна быть свобода, − ответила она мне. − Свобода во всем и всегда.

− Ва! − радостно сказала мне Роззи и снова укусила за ухо.

− О, Всевышний, дай мне сил, − взмолился я, внезапно понимая, что если я едва справляюсь с двумя детьми с мало-мальскими магическими способностями, то каково же моему отцу было с нами со всеми. Наверно, для него наше восстание такое же глупое, как кусь от моей зас… замечательной, самой красивой дочери на свете!

На самом деле я их очень люблю, обожаю, но как же с ними трудно, а главное из дому даже не выйти, они же себя почти не контролируют, взорвут все в радиусе километра, спалят и, черт с ним с домом, сами еще обожгутся. А Алиса мне тогда голову оторвет, на вертел насадит и в нашем камине запечет. Это же я в декрете сижу, а значит дети − моя сфера ответственности.

− Надеюсь, ты пришла не для того, чтобы сказать, что ты передумала и с ними не посидишь? − с мольбой спросил я у Лилу.

− Посижу, − хохотнула она. − Только через часика два чарами своими усыплю, ты ведь не против.

− Спасибо, − вздыхаю я.

Ее сонные чары самое безобидное из того, что вообще бывает у суккубов. Человек просто засыпает и видит приятные сны, это заставляет его ауру вибрировать, а Лилу поедает эти волны без всякого вреда для спящего, по сути тот просто избавляется от излишков, а она их подбирает. Уж мои дети ее сполна накормят, хотя она и голодной не выглядит.

− Ты ведь сытая, да? Неужели тот секс-терьер? − спрашиваю я, проходя с ней в гостинную, по которой на скейте летает мой сынок, пришлось даже пригнуться, чтобы не получить колесом по голове.

− О да, Пашка отлично справляется, я почти в него влюбилась, он такой… милый…

− Пашка? Тот толстый Пашка сись-админ? − поразился я.

Сам Пашка давно уже не толстый, мое волшебное зелье похудения сработало, и подкачался он, но что они с Лилу до сих пор вместе − для меня новость.

Она только кивает кокетливо, а потом шепчет.

− У него такой…

− Тише, − перебиваю ее я.

− Да, именно, − смеется она.

− У него такой тише! − повторяет мой сын. − Тише бывает такой и не такой? А какой еще?

− О Тише бывает самый разный, особенно у твоего папы, − отвечает Лилуша.

Самое главное, что я сам дурак, она умная − никогда бы ничего такого не сказала вслух при детях. Она вон о своих мечтает.

− Ты беги лучше, − говорит она, забирая дочь у меня из рук. − Мы тут без тебя в та-а-акое поиграем…

− Какое? − спрашивает сын, дергая ее за полу широкой штанины.

− О! Сейчас я покажу, мы сначала траву во дворе покрасим волшебной искрой, а потом будем… а ты иди, иди…

Она от меня просто отмахнулась, а я выбежал из дома. Уже опаздываю. Приходится нарушать все правила по дороге к новому офису «Красного кактуса», но зато я успеваю вовремя.

Моя Алиса − новый директор, она выходит в условленное время и сразу садится в машину. На ней строгий костюм. Грудь спрятана под пиджаком, но я уверен, что она сдержала обещание и сняла белье перед выходом с работы. Узкая серая юбка обтягивает ее бедра и открывает колени. Арр… как же я ее хочу…

− Не ешь меня взглядом. Я сейчас сама кого-нибудь съем! Уф… ты бы знал, какой долгий день! В общем, сначала ужин, − устало говорит она.

− А поцелуй?

− Десерт до основного блюда? Ай-яй-яй, плохой папочка! Ну, если только парочку…

Она целует меня в щеку, а я ловлю ее губы, и мы долго целуемся, не обращая внимание на сигналы машин, которым мы мешаем проехать на парковку.

Сейчас мы с ней поедем в ресторан, потом будем гулять по городу, ну а потом уединимся в номере и уж там…

Я стану еще чуточку счастливее, а пока я целую ее и не собираюсь отпускать. Никогда.

Оглавление

Глава 1. Алиса

Глава 2. Красный змей

Глава 3. Алиса

Глава 4. Красный змей

Глава 5. Алиса

Глава 6. Красный змей

Глава 7. Алиса

Глава 8. Красный Змей

Глава 9. Алиса

Глава 10. Красный змей

Глава 11. Алиса

Глава 12. Красный змей

Глава 13. Алиса

Эпилог