Танги [Мишель дель Кастильо] (fb2) читать постранично, страница - 71

Как смеет оскорблять людей, во сто раз достойнее его, добрее и мужественнее?

— Ты только взгляни на себя! — кричал Танги. — Взгляни, кем ты стал с твоей стильной мебелью и знатной женой! Чего ты добился? Того, что твой сын оскорбляет тебя и в глаза называет трусом? Трусом самой низкой породы: из тех, кто плетет закулисные интриги, у кого нет даже мужества отвечать за свои поступки!.. Ты надеялся, что мы умерли, лежим в могиле и ты никогда о нас не услышишь. Но ты просчитался! Сходить во Второй отдел и донести на жену и сына недостаточно, чтобы отделаться от стыда. Этот стыд будет повсюду преследовать тебя — тебя и твоих сообщников: тех, кто подписывал ордера на арест, кто посылал людей на смерть, а в день освобождения нацепил на рукав повязку «Борцов Сопротивления»… Ты никого не обманул. Тебе сохранили жизнь, потому что она стала для тебя хуже смерти. Я презираю тебя. Я тебя презираю! Все люди, встреченные мной на жизненном пути, были достойнее тебя, потому что каждый из них был больше человеком. Никогда у тебя не было смелости отвечать за свои поступки и никогда не будет… Хочешь знать, кто ты? Ты даже не дерьмо в шелковом чулке, а шелковый чулок в куче дерьма. И теперь уже поздно, ты никогда не избавишься от этой мерзости. Она тебя засосет. Ты захлебнешься в собственной подлости… И даже рука сына не закроет твои большие ненасытные глаза! У меня нет ненависти к тебе. Ты постоянно твердишь, что я тебя ненавижу; по за что мне тебя ненавидеть? Благодаря собственным страданиям и людям, познавшим страдания, я выбрался из этой пакости. Этим я обязан тебе, и я тебе почти благодарен. Такие люди, как ты, не могут быть отцами. Недостаточно произвести на свет сына, чтобы стать отцом. Быть отцом гораздо труднее. Быть сыном тоже трудно… А ты, ты просто ничто. Ты мне жалок… Бесконечно жалок.

По лицу Танги катился пот. Он замолчал. Губы его сжались от отвращения, он был бледен как мертвец. Отцу несколько раз краска бросалась в лицо. Он вскочил и принялся яростно колотить сына кулаками.

— Мерзавец! Сволочь! Я сделал из тебя порядочного человека, взял тебя в свой дом! Но теперь хватит. Пошел вон! Вон отсюда! Ступай к таким же, как ты! Ступай к своей Себастьяне, к своим рабочим!.. Я так и знал, так и знал! У тебя это в крови! Ты красный… Красная сволочь!

Отец ударил Танги кулаком в ухо. Танги упал в сильнейшем нервном припадке, каких с ним еще никогда не случалось. Когда он пришел в себя, отец стоял над ним, ломая руки. Служанка прикладывала ему ко лбу смоченное в уксусе полотенце. Танги шатаясь встал на ноги. Не говоря ни слова, он подошел к шкафу, вынул свои вещи и вышел из дому. Все смотрели на него в полном молчании.

Стоял ясный весенний день. Танги отправился к дяде. Норбер удивился, увидев распухшее лицо племянника. Танги улыбнулся. У него очень болело ухо. Боль становилась почти нестерпимой. Дядя отвел его к врачу, который определил воспаление. Врач прописал капли, и они успокоили резкую боль. Затем дядя привел Танги к себе домой. Танги уселся в кресло. Тетка подошла к нему и ласково погладила по голове.

— Знаешь, дорогой, что ты уже спал в кровати, на которой будешь сегодня ночевать?

— Нет. Когда?

— В ту пору, когда ты жил в маленьком домике в Виши. Это ты помнишь?

— Да.

— Вы приехали с матерью по делам и остановились у нас. Разве ты забыл?

— Совсем забыл. Значит, я четыре раза видел Париж?

— Да. Ты был еще совсем маленьким. Дело было перед войной. Твоя мать хотела уехать в Мексику еще до того, как вы попали в лагерь…

Голос Ниты звучал очень ласково. Она добавила:

— Ты был плохо воспитан в ту пору. Ты поднимал кулак и говорил: «Салют!»

— Правда?

— Да.

— Как забавно! Кажется, что все помнишь, а оказывается, многое выпадает из памяти. Я даже не знал, что у меня есть дядя. Иначе я написал бы вам из Испании.

— Как-то раз твоя мать ушла, а ты остался вдвоем со мной. Я была в кухне. Ты тихонько подошел ко мне, обнял меня за шею и сказал: «Знаешь, тетя Нита, я тебя люблю. Я хотел бы жить в таком красивом, чистом доме, как у тебя».

Танги улыбнулся. Он забыл боль нанесенных ему ударов. Он взял руки тетки в свои. Заходящее солнце освещало комнату. Дядя сидел возле Танги и читал газету. Он лукаво улыбался, потому что купил лотерейный билет потихоньку от жены. Он рассказал об этом Танги, которому доставляло удовольствие быть сообщником дяди. Норбер подмигнул Танги, и тот ответил ему тем же. С улицы слышались автомобильные гудки. Танги чувствовал себя умиротворенным. Он закрыл глаза, и на лоб ему нежно легли две заботливые женские руки. Он больше не двигался.

V

В апреле 1955 года, накануне «Родительского дня»^[21], Танги нашел свою мать. Они увиделись после тринадцатилетней разлуки. Печальная встреча… Каждый из них прошел долгий путь. Теперь, когда они столкнулись вновь, они были уже не те, что прежде. Война, не изменившая иных людей, сильно изменила их обоих…

Они не понимали друг