Поездка за город. Том 1 [Святослав Савенков] (fb2) читать онлайн

Поездка за город. Том 1

Глава 1

Посмотри на небо:

Дождик все сильней,

Замочило разом

Взрослых и детей.

Посмотри на небо:

Солнца больше нет,

Птички все умолкли,

Спит и человек.

Ангелы устало

Все уходят спать,

И приходит время

Демонам гулять.

Спи скорей глупышка,

Быстренько в кровать,

Демоны неспящих

Будут забирать.

Константин Салазар

"Народные песни и предания народов Восточной Европы", (изд. 2027 года).

Не одобрено Службой гражданской безопасности Города-23, изъято из печати и архивов.

Все копии переданы в Шестой отдел Службы внешнего контроля в соответствии с запросом № 318-Красный-Срочный.

Лунный свет осторожно заглядывал в окно. Он нерешительно касался подоконника, подтягивался на краю покрытого цветастой клеенкой стола, подсвечивал бледно-красное соевое вино в бокалах. Свет крался дальше, перебирался через раскиданные в беспорядке карандаши, заглядывал в раскрытые блокноты и тетради, увязал в складках пакетов с пищевыми пайками.

Накрыв весь стол, он словно замер в нерешительности — то ли от осознания своей бестактности, то ли просто, чтобы набраться сил. Прошло несколько минут, прежде чем свет резво капнул молочной белизной на пол, забрался на кровать, лизнул торчащую из-под одеяла темную ступню. Нога напряглась, дернулась, словно стараясь что-то отпихнуть, замерла в беспокойном блаженстве.

Из-под одеяла вынырнуло увенчанное соломенным беспорядком бледное лицо. Следуя сверху вниз, оно прошлось языком и губами по дрожащей щиколотке, спустилось к пятке, занялось пальчиками. Из-под одеяла раздался задорный смешок, а бледное лицо вдруг напряглось, оторвалось от покрытых педикюром ногтей, расплылось в пароксизме наслаждения.

— Ах ты зараза, — засмеялась девушка, вскакивая на колени и разворачиваясь.

Одеяло голубым привидением соскочило с кровати и метнулось на пол, обнажив обеих подруг.

— Ну держись, — хищно усмехнулась блондинка, устремляясь вперед.

Вторая девушка, с темной, словно какао, кожей, с готовностью ответила — попыталась вскочить, развернуться. Они столкнулись, повалились, осыпая друг друга мимолетными и, казалось бы, ничего не значащими поцелуями. Но в этих поцелуях скрывалось многое — страсть, игра, лесть, интрига. Они менялись ролями, узнавали друг друга — сидя, лежа, стоя. Хохотали, болтали, тяжело дышали, стонали и снова хохотали. Обычно тихо, но не сегодня.

— Атти, — темнокожая тяжело дышала, бусинки пота застыли на ее ресницах. — Может нам…

Блондинка жадно поцеловала ее в губы, придушив продолжение фразы.

— Не волнуйся.

— Почему? Стенки тонкие, сосед может услышать.

— Ничего он не может услышать. Мэтт на дежурстве.

— Уверена?

Блондинка была уверена. Она рассмеялась, стрельнула лукавым глазом. Приблизилась и потратила несколько минут на то, чтобы передать свою уверенность подруге. Постаралась сделать так, чтобы их обеих ничего не заботило, словно ничего в этом мире больше и не было. Только они, смятая постель и робкий лунный свет.

Все закончилось только тогда, когда ушел огонь. А тот горел до последнего, измотав обеих. Воздух, казалось, до сих пор шел легкой рябью, в голове гулял шелест крови, а пальцы ног и рук рефлекторно сжимались и разжимались, словно требуя продолжения.

Но сперва стоило отдохнуть.

Они лежали рядом, поглаживая, щекоча друг друга. Это был ритуал. А в глазах их отражались улыбки.

Вместе с оживающими чувствами, возвращалась и способность соображать. Они вдруг услышали, что несмотря на ранний час, мир вокруг них вовсе не безмолвен. За окном слышался вялый рокот боевого вертолета, а в стену кто-то дубасил кулаком.

— Астрид, чёрт побери! — орал мужской голос. — Какого хрена у тебя там творится? Ты что, совсем обалдела?!

— Ты же говорила… — сделала круглые глаза темнокожая.

Блондинка скорчила удивленное лицо, пародируя подругу, и отвернулась. Она уже поняла, насколько ошиблась с графиком дежурств живущих на этаже сотрудников.

— Астрид!

— Чего тебе?! — неожиданно для самой себя ответила девушка.

— Харе орать! — заорал во весь голос невидимый, но явно разъяренный мужчина.

— За собой следи, Мэттью!

Блондинка нахохлилась, потянулась за одеялом, но темнокожая ее остановила, притянула к себе. Словно играя, они вдруг затаились в неудобных позах, прислушиваясь к звукам за стеной. Несколько минут подруги не шевелились, сдерживая смех, пока снова не повалились на простыни.

— Я вспомнила, — сказала блондинка. — У него утренняя смена.

— Ничего страшного.

— Он всем все разболтает.

— Вот придурок, — проворковала темнокожая, нежно бодая подругу коротким ежиком черных волос.

— Придурок, — согласилась, помедлив, блондинка. — Обожаю таких.

— Почему?

— Не знаю. Они тут простые, живые ребята. Я понимаю, чего от таких ожидать. На них можно положиться, и с ними весело.

Темнокожая приподнялась на локте, заглянула блондинке в лицо. Та ответила на взгляд, притворно надула губы.

— Чего увидела?

— Люблю твои глазки, — вздохнула темнокожая, ложась обратно. — Они у тебя синие, как ирисы, с этими бесподобными желтыми точечками на радужке. Так красиво.

— А у тебя темные, как шоколад с молоком. Так и слизала бы их с твоей мордашки.

— Глупая ты.

— Ага.

Темнота вокруг них стала наливаться светом, словно какой-то неведомый демиург подкручивал яркость. Девушки уже начали засыпать, когда с улицы вдруг раздался задорный крик.

— Девчат, ну что затормозили-то?! Помощь не нужна?!

Блондинка медленно приоткрыла один глаз.

— Астрид, что молчишь?! Кто победил-то?!

— Вот сука, — пробормотала она, чувствуя, как лицо краснеет от злости. Мэтту, по всей видимости, не понадобилось много времени, чтобы сообщить сослуживцам о ночном веселье соседки.

— Скольким он мог сказать? — спросила темнокожая.

— Скольким? — фыркнула блондинка. — Всему Барьеру.

Пожелания и предложения, несущиеся с улицы, сменил хохот. Девушке показалось, что на этот раз смеялось куда больше людей.

— Астрид, почему они так быстро поверили?

— Ну, дорогая, я же тут не случайный гость. Меня здесь знают.

— И что у тебя бывают девушки?..

— И девушки, и парни. Не забывай, это же ты у нас святая невинность, которая первый раз в первый класс…

— Я психолог, розочка. Не крутая бабень с автоматом…

Блондинка застонала и закатила глаза.

— … не крутая бабень с автоматом, — настойчиво повторила темнокожая. — Меня раньше не прижимали в раздевалке языком к шкафчику и не обещали как следует…

Синеглазая сжала ее руку, рассмеялась в голос.

— Не прижимали? Никогда-никогда?

Темнокожая запнулась, поняла ошибку.

— Хелен? Хелен Хикс, отвечай! Никогда-никогда?

— Девушка — никогда. Но разве ж я могла воспротивиться? Ведь ты как раз и есть такая крутая…

Она придушила смех подруги поцелуем.

— Бабень…

Рука скользнула по сосочку, протекла по груди, задержалась на плоском рельефном животе.

— С автоматом…

Блондинка жадно выдохнула, отвернулась.

— Дорогая… хватит.

Подруга неохотно оторвала губы от ее предплечья, подняла непонимающий взгляд.

— Хватит? Почему, розочка?

Синеглазая кивнула головой. Подруга проследила за ее взглядом и увидела настенные часы.

— Время, — вздохнула она, отнимая руку.

— Время.

Они еще полежали, вслушиваясь в ощущения своих остывающих тел, замечая гуляющие по бокам капельки пота. Наконец, вздохнув, блондинка потянулась, освободилась от объятий и села по-турецки. Темнокожая цокнула языком.

— Неужто нельзя перенести встречу? Такая рань, Атти.

Синеглазая снова вздохнула и встала. Подруга окинула взглядом, полным восхищения и зависти, ее крепкую спину, тонкую талию, сильные бедра. Блондинка заметила этот взгляд и рассмеялась, развернулась на носках.

— Нет, Хелен, нельзя. Полковник Каравценко, похоже, человек какой-то гипертрофированной чести и задубевшей закалки. И он считает, что раз сам встает в шесть утра, то и все прочие должны поступать так же.

— Мне он таким не показался.

— Ты знаешь полковника? Давно?

— Года полтора. Мы… работали в смежных ведомствах. А ты откуда его знаешь?

Блондинка повернулась полубоком, спрятав лицо за волосами. Упоминание о полковнике словно ломом-фомкой вырвало из нее ощущение спокойствия и тихого счастья. Имя этого человека ассоциировалось в ее сознании со смутным ощущением опасности и большой долей настороженности.

А еще с разговором, в ходе которого впервые всплыло имя Иосифа Каравценко.

Внешность сидящей за столом женщины приятно удивила Астрид. Она знала, что хозяйке кабинета уже перевалило за пятьдесят, что она один из немногих уцелевших первых членов Совета Структур. Что большинство ее коллег погибли при трагических и до сих пор неясных обстоятельствах, которые надломили не только политический уклад в городе, но и жизни тысяч людей. До Астрид доходили слухи о нескольких беременностях женщины, о ее замужестве. Наконец, в обход всяких слухов, Астрид из первых рук знала, что она фактически с нуля создала и до сих пор управляла одной из наиболее засекреченных и востребованных специальных служб Города-23. Служба внешнего контроля никогда не пользовалась избытком внимания со стороны Совета Структур, пусть и входила в него. Однако все изменилось за последние годы.

И несмотря на все эти сведения, слухи и болтовню, внешность сидящей за столом женщины приятно удивила Астрид. Маргарита Стрелль отличалась вызывающей аристократической красотой, которая не увяла с годами, не согнулась под ураганом исторических потрясений, не отступила перед мрачными мыслями и безразличием — нередкими спутниками постбальзаковского возраста.

Женский взгляд Астрид механически прошелся по фигуре Стрелль. Конечно, девушка заметила морщины вокруг глаз, сухую кожу запястий, шеи, многое другое. Однако не могла перестать восхищаться высокими скулами женщины, ее тонким носом, чувственно очерченным ртом. И взглядом, в котором за холодной надменностью начальника, хозяина, таилась оберегаемая для близкого круга знакомых женственность.

Маргарита Стрелль сидела за столом в шерстяной кремовой водолазке с высоким горлом. Минимум украшений подчеркивал огненно-рыжие волосы и яркие изумрудные глаза. Вызов в поздний час застал Астрид врасплох, и она невольно предстала перед начальником не в униформе, а в рабочих штанах с большими карманами для инструментов и футболке. Девушка старалась выглядеть серьезно и невозмутимо, хотя понимала, насколько показная официальность ее поведения не сочеталась с грязноватой рабочей одеждой.

— Госпожа Аллерсон, — приветственно кивнула Стрелль.

— Директор.

Девушка вопросительно посмотрела в сторону высокого солидного мужчины, сидящего в кресле у декоративного камина, но тот даже не повернулся к ней. Он смаковал какой-то янтарный напиток в низком пузатом стакане. Астрид могла побиться об заклад, что напиток этот был чертовски дорогим.

Маргарита Стрелль без всякого удовольствия прошлась по фигуре девушки взглядом. Нет, ее вид не вызвал у директора Службы внешнего контроля никаких нареканий. В подтверждение информации из досье, Астрид Аллерсон выглядела спортивно и подтянуто, но не походила на мужеподобных атлетов из оперполков Департамента Надзора за правопорядком. Неудовольствие госпожи директора вызвала манера девушки держаться. Стрелль видела, что ее гостье неудобно и непривычно общаться с начальством, что она не знает, пора ли уже встать «вольно», как спрятать взгляд. Эта девочка была вовсе не тем материалом, с которым привыкла работать директор СВК.

Она незаметно вздохнула. Времена настали отчаянные, и от многих старых привычек, видно, придется отвыкать. Женщине казалось, что вот уже четыре года она только и делала, что отвыкала от старых привычек. С того самого дня, как убили Сильвестра Фэппо.

Стрелль выбросила мысль из головы, запретила себе об этом думать. Да, девочка перед ней может в лучшем случае оказаться золотым самородком в куче перегноя, но другого выхода нет. Прошло шесть часов с того момента, как она узнала об измене как минимум трех приближенных. В нескольких километрах отсюда, в самом городе, в эти самые минуты выволакивали из постелей, поджидали в подъездах, ловили на улицах предателей. Тех, в ком еще вчера она была уверена. Которые так паскудно смешали ей и ее соратникам все карты, чуть было не сорвали операцию, на подготовку которой потратили столько сил, времени. И людей.

Теперь у нее нет другого выхода. Приближенные оказались ненадежны, вот уже несколько часов как спецслужбы вцепились друг другу в глотки. Тихо, без привлечения ненужного внимания, без освещения в СМИ, ближайшие дни должны были сократить численность населения Города-23 на несколько сотен человек. А это значило, что довериться она могла лишь совершенно стороннему человеку. Тому, кто был слишком мал и невесом в политических делах, чтобы его уже завербовали. При этом Маргарите Стрелль требовался особый товар, штучный. Ей требовался профессионал.

Директор еще раз осмотрела сконфуженную фигуру девушки и вздохнула.

— Госпожа Аллерсон, приветствую. Вольно. Прошу прощения за то, что вас без предупреждения выдернули с полигона. Присаживайтесь, пожалуйста.

Астрид кивнула, молча уселась на стул.

— Расскажите, пожалуйста, как идет подготовка к экспедиции?

Девушка замялась, снова стрельнула глазами в мужчину у камина.

— Поживее, госпожа Аллерсон, — поторопила ее Стрелль. Та, наконец, подняла взгляд синих глаз. Хозяйка кабинета с удовлетворением отметила в нем проблеск твердости. Ей подумалось, что, быть может, она все же сделала правильный выбор.

— Позвольте говорить прямо, директор.

— Прошу.

— Как специалист, опыт оперативной работы которого и стал причиной приглашения в сводный организационно-стратегический центр, — твердо сказала Астрид, — я оцениваю степень подготовки экспедиции как «неудовлетворительный».

Стрелль не перебивала. Изумрудный взгляд выжидающе горел над сцепленными пальцами рук.

Девушка продолжала.

— На сегодняшний момент разработан маршрут движения группы, технические специалисты службы проверяют соответствие транспорта и другого оборудования техническому заданию нашего ведомства. Я со своими коллегами испытала четвертую версию специальных защитных костюмов. Отчет о тестировании завершен. Наконец, утвержден состав экспедиции. Люди уже около недели занимаются подготовкой по разработанной нами программе.

— Что она в себя включает?

— Физическую, огневую и тактико-боевую подготовки, курс выживания в агрессивной среде и оказания медицинской помощи, наработку навыков управления транспортными средствами и специальным оборудованием, которое понадобится в научных исследованиях. А также обобщенный курс выживания в зоне карантина. Все это состоит из практических занятий и курса лекций.

— Насколько мне известно, — Стрелль чуть заметно улыбнулась, — вы настояли на привлечении к работе всех сотрудников своей группы.

— Да. Их опыт является уникальным в своем роде.

— С этим никто не спорил. Оперативно-научное подразделение «Корнет» всем составом включилось в подготовку около полугода назад.

— Четыре месяца, — не выдержала Астрид. — Всего четыре месяца назад, директор.

— Судя по вашим словам, — женщина прищурилась, — выходит, что все идет не так уж и плохо. Что же не так?

— Кроме оснащения экспедиции — все, директор. Прощу прощения, но считаю своим долгом сообщить, что уровень специальной подготовки членов экспедиции не выдерживает никакой критики.

— Я видела ваши запросы об отсрочке, госпожа Аллерсон. Вы начали писать их после первой недели работы тренировочного лагеря.

— Директор, — Астрид подалась вперед, впилась руками в колени, — директор, эти люди не готовы выходить за Барьер. И не будут готовы через двадцать семь дней. Лишь тринадцать из них участвовали в инициативе «Эпиметей», результаты которой и без того вызывают сомнения. Остальные не имеют даже такой подготовки. Они погибнут. Я знаю это.

— Почему?

— Потому что я там была. Я видела, что происходит за Барьером. Вы знаете это.

— Знаю, — подтвердила Стрелль.

Она положила подбородок на сцепленные замком руки, впервые открыто улыбнулась. Небольшая рекогносцировка ее успокоила: девушка, пусть и не была Дональдом Гульфридом, явно обладала упорством и уверенностью в себе. Кроме того, она не оставила у директора сомнений в своем серьезном отношении к экспедиции. При удачном стечении обстоятельств, Астрид Аллерсон могла справиться с задачей, которую ей собирались поставить. За оставшееся время Стрелль все равно не смогла бы найти замену Гульфриду.

Дональду Гульфриду, чертовому предателю.

— Да, Астрид, — директор впервые назвала девушку по имени, — я прекрасно знаю, что вы там были. В трех километрах отсюда лежит первая линия Барьера. Дальше за шестьдесят четыре года побывали едва ли три сотни человек. Элитные боевые группы Службы городской очистки и гордость СВК — группа «Корнет».

— Совершенно верно.

— Да. Поэтому, я хочу просить вас отправиться вместе с экспедицией, Астрид.

Девушка сглотнула, чтобы смягчить вмиг пересохшее горло. Слова начальницы не вызвали у нее шока, не слишком удивили. Она предполагала, что рано или поздно такое предложение может поступить ей, либо ее коллегам. Слишком мало времени оставалось до отправки экспедиции, слишком многое еще не удалось утрясти. Походило на то, что с приближением даты отправки экспедиции, большие головы озаботились, вернется ли она домой. И выводы, похоже, их встревожили. Астрид не видела цифр, но представляла, сколько марок Совет Структур вбухал в организацию этого похода. Для первого с момента Заражения крупного выхода человека за Барьер разработали по уникальным чертежам оружие, транспорт, костюмы защиты, средства экранирования и борьбы с разными видами воздействия окружающей среды.

Аллерсон это смущало. В городе действовало военное положение, в северных Блоках люди умирали от голода, денег — марок — не хватало. Но Астрид ни о чем никого не спрашивала. Она была профессионалом и знала свое место.

Ее не слишком удивило предложение Маргариты Стрелль. Вероятно, кто-то решил, что куча специалистов уравновесит шансы неподготовленных простофиль. Астрид знала, что это работает не так, однако что-то подсказывало ей: директор СВК все понимает.

Перспектива отправиться в зону карантина пугала. Не вызывала беспросветный ужас и панику, как у большинства жителей города, но пугала. Поэтому у Астрид и пересохло в горле. Однако она быстро взяла себя в руки. Девушка уже давно решила, как ответит на подобное предложение, если оно когда-нибудь поступит.

— Я согласна, директор, — кивнула Аллерсон. — Позвольте вопрос?

— Слушаю.

— Состав экспедиции уже утвержден. Двадцать три человека, не больше. Это обусловлено нехваткой мест в транспорте. Изменение этого состава чревато сложностями. Какой формальный статус я получу?

Маргарита Стрелль снова улыбнулась, постаралась сделать голос как можно мягче. Ей начинала нравиться эта девчушка, и она не хотела ее совсем уж шокировать.

— Статус руководителя экспедиции, Астрид.

Аллерсон замерла, удивленно округлила большие синие глаза.

— Руководителя?..

— Понимаю-понимаю, весьма неожиданно. Однако это так.

— Н-но… Господин Гульфрид…

— Господин Гульфрид, — Стрелль с трудом сдержалась, не выдала голосом взбурлившую в ней ярость, — господин Гульфрид скончался, Астрид. Это печальную новость мне сообщили несколько часов назад.

— Он…

— Мертв, — голос директора стал на порядок холоднее, — скопытился, откинулся, сдох. А поэтому, как вы наверняка способны догадаться, он не сможет исполнять обязанности руководителя экспедиции. Возьмите себя в руки, Астрид. Нам еще многое предстоит обсудить, но сперва мне требуется получить ваше согласие.

— Директор, — девушка с трудом совладала с голосом, — я не квалифицирована для такой позиции. Мой опыт ограничивается руководством группой из трех человек, включая меня. Фактически, на местности мы всегда находимся в оперативном подчинении подразделений специального назначения Службы городской очистки.

— Это мне известно.

— Директор! Я…

— Астрид, — перебила Стрелль. — Ваш пробел в данной области мне прекрасно известен, однако выбора нет. Либо экспедиция отправляется с вами во главе, либо не отправляется вообще.

— Тогда, — синие глаза девушки решительно сверкнули, — тогда лучше ей и правда не отправляться. Простите мою дерзость, директор, но это самоубийство. Зона карантина — смерть. Там творятся чудовищные вещи. Без грамотного и четкого руководства участники похода погибнут.

Маргарита Стрелль долго смотрела на нее. Она пыталась решить, стоит ли девушка того, чтобы раскрывать перед ней карты. Не ошиблись ли психологи, составляя портрет ее личности. Не наговорит ли она лишнего совершенно лишнему человеку. В другое время и при других обстоятельствах директор ни за что не стала бы так рисковать. Но отчаянные времена тем и отличаются от обычных, что требуют отчаянных мер.

— Город-23 гибнет, Астрид, — бесцветно произнесла Стрелль. Девушка изумленно моргнула, но та, не дав ей опомниться, продолжила. Если она все же не ошиблась, эта Аллерсон должна все понять. Мужчина в кресле оторвался от стакана, удивленно взглянул на Стрелль, покачал головой. Ей было наплевать. — Гибнет, понимаете? Вы не должны разглагольствовать о том, что я сейчас говорю, но понять — обязаны. В городе заканчиваются ресурсы. События последних лет подкосили экономику, подорвали авторитет власти, забрали у нас нескольких ярких лидеров. Нам нужно отправиться за Барьер и выяснить, что там на самом деле происходит. Просто необходимо. Немедленно.

— Если это так важно, — удивленно покачала головой Астрид, — если это так важно, то почему нельзя подождать пару месяцев? Лучше подготовиться, увеличить шансы на успех?

— Мы в состоянии войны, — решила идти до конца Стрелль. — В городе действуют могущественные политические силы, бьющиеся за власть. Мы должны успеть отправить экспедицию и воспользоваться ее результатами пока у Совета Структур еще есть достаточное для этого влияние.

— Дональд Гульфрид, — вдруг поняла девушка. — Так он…

— Не лезьте не в свое дело, Аллерсон, — отрезала директор. Перед ее мысленным взором мелькнули обрывочные картины. Кровь на тротуаре. Продукты, рассыпанные по асфальту. Машина, скрывающаяся со свистом резины за поворотом.

Бесполезные мысли о том, что уже случилось.

— Гульфрида больше нет, к добру или к худу. А мне нужен надежный человек. Который не предаст, не потеряется в сложную минуту, который будет понимать, что к чему. Мне нужны вы.

— Я поняла, — медленно произнесла Аллерсон. В ее глазах сверкнули синие искры. — Вам нужен шпион.

— Нет. Шпион подглядывает за другими и доносит. Я же хочу, чтобы человек из службы контролировал ситуацию, рулил происходящим.

Астрид молчала.

— Подумайте, — процедила Стрелль. — Вы неглупы. Давно работаете здесь, на Барьере, многое видели. У вас прекрасные рекомендации, вы не теряетесь в экстренных ситуациях и нравитесь людям.

— Ответственность очень велика, директор.

— Отправка этой экспедиции даст миллионам оставшихся в живых людей шанс. Альтернатив нет, потому что альтернатива — это смерть. Решайтесь.

Астрид медлила.

— Решайтесь, Астрид.

— Хорошо, — девушка с трудом кивнула. По груди и рукам прокатилась волна болезненного жара. — Хорошо, директор. Я согласна.

Стрелль напряженно кивнула, но не изменила выражения лица. Казалось, успех в переговорах ее вовсе не обрадовал.

— Вы должны понимать серьезность ситуации, Астрид. В зоне карантина вы можете столкнуться с полномасштабным мятежом, с угрозой вашей жизни и здоровью со стороны других членов экспедиции.

— Директор, мне сложно в это пове…

— Слушайте и не перебивайте, Астрид. Повторяю: ситуация крайне серьезна. Это мероприятие организовано при участии нескольких служб и министерств города. Все заинтересованные организации входят в Совет Структур, но это не говорит об их единодушии. Некоторые участники экспедиции представляют… враждебные нам силы.

Астрид глубоко дышала, стараясь успокоиться. Тщетно.

— О ком мы говорим, директор? Конкретно.

— Полковник Иосиф Каравценко и профессор Иван Орлов, — внезапно заговорил мужчина в кресле. Он наконец обернулся к беседующим женщинам. Лицо говорящего исполосовали резкие морщины, в глубоких провалах глазниц блестели темные глаза. — Каравценко — военный руководитель экспедиции, Орлов — научный. Оба представляют враждебные нам Департамент Надзора за правопорядком и Министерство науки.

— Астрид, — ответила на вопросительный взгляд девушки Стрелль, — познакомьтесь с Теодором Роввелем, директором Службы городской очистки.

— Указанные лица, — продолжал мужчина, — потребуют вашего особого внимания, Аллерсон. Они опасны. Смертельно опасны.

— Если я правильно поняла, — решилась Астрид, — то помимо выполнения основных обязанностей, мне придется следить, как бы в зоне карантина меня не прикончили из-за политических интриг.

— Совершенно верно.

— Но как? Орлову подчинен весь научный персонал, в распоряжении Каравценко — дюжина солдат. Боюсь, за Барьером выданные мне полномочия могут превратиться в пшик.

Директор Службы городской очистки Теодор Роввель с мрачным удовлетворением кивнул.

— Вы быстро ухватили суть дела, Аллерсон. Похвально. Действительно, вам понадобится что-то более надежное, чем удостоверение. И мы собираемся вам это дать.

— Что именно?

— Вашу безопасность, — ответила Стрелль, — будут обеспечивать не двенадцать надзирателей, а восемь. Двое из оставшихся будут заменены на бойцов смежного силового подразделения, практически не связанного с головным ведомством Департамента Надзора.

Астрид покачала головой.

— Так мы ослабим и без того не слишком мощный военный аспект всего предприятия.

— Не ослабим. Совсем наоборот. Роввель, поясни.

Мужчина отпил из стакана, кивнул.

— Вместо четырех надзоров, — он перешел на пренебрежительный сленг, — с вами отправятся четверо человек из моего ведомства. Одни из лучших.

Девушка округлила глаза, недоверчиво посмотрела на Роввеля. Тот заметил выражение ее лица, усмехнулся.

— Все верно, Аллерсон. Мы отправим с вами бойцов Управления «Е» Центра силовых решений. Люди майора Терри Ламберта, ваши старые знакомые. Они проследят за тем, чтобы Орлов и Каравценко помнили свое место.

— А если, — Астрид подняла голову, — если они его забудут? Если и правда откажутся подчиняться? Если… применят силу?

Директор Службы внешнего контроля Маргарита Стрелль и директор Службы городской очистки Теодор Роввель переглянулись. В глазах Советников Структур что-то сверкнуло. Астрид поняла все еще до того, как ей дали четкий и всеобъемлющий ответ.

— Так откуда ты его знаешь, розочка? Полковника Каравценко?

Блондинка опомнилась, обернулась с задумчивым видом.

— Хорошеньким была бы я командиром, если бы не знала, кем придется командовать. А ты? Почему не рассказывала, что ты подчиненный полковника?

— Я сказала, что работала вместе с ним, а не на него. Да и ты ведь не его подчиненная, — зевнула темнокожая, подтягивая одеяло с пола. — Ты же крутая бабень с автоматом…

— Да-да, крутая и не выспавшаяся, — блондинка набрала в кастрюльку воду, включила газовую конфорку. — И без автомата, в сущности. Я же говорила, что у меня нет табельного оружия.

— Я в этом не разбираюсь. Но ты же Екатеринбуржец, а они солдаты. Поэтому я и…

— Я не Екатеринбуржец, дорогая, — блондинка фыркнула, стараясь сдуть упавшую на глаза прядь. — Я из «Корнета».

— Из «Корнета», — без всякого интереса повторила темнокожая.

— Да. Мы не ходим с оружием, как бойцы СГО. Мы ходим с разными скучными приборами, которые даже не взрываются.

— Но ведь ты была… там.

— За Барьером?

Темнокожая вздрогнула, кивнула. Блондинка с неопределенным выражением уставилась на нее индиговым взглядом.

— Да, случалось. Только Екатеринбуржцы действуют за Барьером, а это значит, что только с ними я могу ходить в рейды.

— Но зачем?

— Потому что это моя работа. А Служба внешнего контроля ничего не стоила бы, если бы не выбиралась на эту самую внешнюю территорию.

— Так ты ученый?

— Я… — блондинка запнулась. — Нет. Не совсем.

— Не ученый, не солдат, — задумчиво протянула темнокожая. — Как таинственно. Тебя поэтому Каравценко вызывает? Тоже не может понять, на кой тебя тащат с нами?

Синеглазая хотела усмехнуться, но вдруг поняла, что слова подруги ее задели.

— Быть может, ты и права, — она стрельнула взглядом на девушку. — А быть может, и нет. В сущности, он не может меня вызывать. Я руковожу экспедицией, а не он. Ты уже говорила с профессором Орловым?

— Говорила.

— А я с ним пока не пересекалась.

— Думаешь, до отправки успеешь близко познакомиться с обоими?

Блондинка притворно надула губы.

— Ревнуешь, малыш?

— Чуть-чуть. Но вообще-то я…

— Да знаю я, знаю. Но все это очень неожиданно. Я не собиралась отправляться в качестве руководителя экспедиции, пусть и номинального.

— Номинального?

Блондинка выключила газ, сняла кастрюльку и залила кипятком две кружки. Внутри сразу заклубилась чайная метель.

— Астрид?

— Я чаю заварила, давай-ка.

— А ты?

— В душ. Как выйду, он как раз чуть остынет.

Глава 2

Астрид была готова через полчаса. Уложив соломенные, длиной до плеч волосы в аккуратную прическу, девушка перекусила утренним пайком, проглотила на одном духу чай, чмокнула опять провалившуюся в сон подругу в ушко, и выпорхнула в коридор.

Несмотря на ранний час, общежитие не спало. На Барьере Города-23 всегда кипела жизнь, пусть обычно и невеселая. Инженеры и механики носились между корпусами, разыскивая дежурных по участкам, сотрудники Департамента Надзора за правопорядком искали, с кем бы сыграть в карты или прикончить бутылку водки, операторы с убитым видом плелись со смены.

Проведя здесь десять лет жизни, Астрид научилась читать здешних обитателей, как книгу, и могла даже более-менее верно угадывать, чем они жили последние часы. Вот бредет по коридору, мотаясь от стены к стене, словно бильярдный шар, лаборант ошалевшего вида. Снова потерялся в работе и забыл про время, а теперь не может понять, как быть — спать хочется безумно, а подъем по расписанию всего через час. Вот без устали чадит вонючими самокрутками старый Колли — электрик из седьмой бригады. У старого Колли постоянно было полным-полно работы, потому как старый Колли никогда ничего не мог сделать на совесть, раз и навсегда. А вот навстречу спешит с красной рожей Мэтт.

Здесь Астрид даже не гадала, знала наверняка — последние часы бедный Мэтт был вынужден не спать, а слушать весьма эротичные стоны, крики и охи-ахи, увы, чужих людей.

Более-менее чужих людей.

— Вот ты где! — набросился на нее мужчина. На бордовом от гнева лице, словно на карте ландшафтных возвышенностей, бледнели и темнели неровные участки. — Это режимный объект! Ты что себе позволяешь?!

Астрид с превосходством посмотрела на него, подмигнула, улыбнулась и прошла рядом.

— Аллерсон! — донеслось ей вслед. — Я иду от администратора! Я ему все рассказал!

— И не ему одному, да, Мэттью? — холодно спросила она, не оборачиваясь. Несмотря на гордую мину, внутри она ощущала обжигающую смесь стыда и злости.

Не желая ни на секунду задерживаться на виду у соседа, Астрид миновала лифт и направилась к пожарной двери, выпорхнула на лестницу, бегом спустилась на три этажа. Сердце работало, как гидравлические поршни, мышцы ног отозвались на неожиданную нагрузку быстро и решительно — затвердели, окрепли.

На пропуске ее встретил подозрительно-участливый взгляд дежурного офицера Надзора.

— Доброе утро, Астрид, — проникновенно произнес он.

— Артёмка, привет! — по возможности весело отозвалась девушка. — Как дела?

— Отлично, благодаря тебе.

— Как так?

— Выиграл пари.

— В смысле?

— Ставил на тебя.

Глаза девушки превратились в щелочки. Надзиратель вдруг загоготал.

— Козел, — глухо сообщила Астрид, проходя турникет.

— Богатый козел! — продолжал смеяться дежурный.

Летний утренний воздух встретил девушку свежестью и прохладой. Блондинка подставила ветру лицо, зажмурилась.

— Доброе утро, Астрид!

— Брэндон, — девушка открыла глаза и кивнула знакомому инженеру, курящему на краю плаца. — Как дела?

— Замечательно, — мужчина улыбнулся, помахал чем-то в ее сторону. — Спасибо тебе!

Астрид присмотрелась и узнала карточку гражданина.

— Счет пополнил? — недобро поинтересовалась она.

— Как всегда, ставил на…

— Знаешь, что? — девушка остановилась, резко развернулась на каблуках и сделала пару шагов к инженеру. — Знаешь, что, Брэндон Мэллори?

— Что? Астрид Аллерсон?

Блондинка поправила растрепавшиеся от ветра волосы, нахмурилась.

— Я хочу половину.

Мэллори усмехнулся.

— Немедленно, Брэндон!

— Конфетами в буфете отдам.

Астрид смягчилась.

— Договорились.

Выстроенные буквой «П» здания общежития окружали немаленькую площадь, переоборудованную приезжающими в командировку надзирателями в плац. На перекрестке приткнулся приземистый барак гаража, в котором урчали угрюмые бронетранспортеры и юркие багги, а чуть дальше открывался вид на внутреннюю, третью линию Барьера. На этажах угловых домов действовали операторские расположенных здесь участков. Отсюда Астрид уже могла видеть стволы крупнокалиберных автоматических орудий, смотрящих в серую безжизненную городскую массу, начинающуюся дальше. И если до линии этих орудий еще временами мелькали потеющие на утренней пробежке солдаты, еще иногда курсировали небронированные автомобили, еще появлялись не облаченные в герметичные костюмы ученые, но там, дальше, всего этого уже не было. Потому что там начинался Барьер, а за ним — зона карантина.

Астрид пошла взглядом выше, взглянула над крышами домов, нахмурилась. Где-то там, в километре-двух, на уровне внешнего периметра, что-то смолисто дымило.

Девушка постояла немного, всматриваясь во все еще темный на западе небосклон, и продолжила путь. До встречи с полковником Каравценко оставалось пятнадцать минут, и она совершенно не собиралась опаздывать. От этого человека, знала она, очень скоро будет зависеть ее жизнь. Равно как и от того, сможет ли она сейчас с ним объясниться.

Астрид быстрым шагом пересекла плац, пожалела мимоходом, что сегодня не удалось пробежаться, свернула у гаража, миновала научный комплекс СВК, повернула в небольшой дворик, уткнувшийся в старое, построенное еще до войны и Заражения здание.

Надзиратель на входе нагло ухмылялся.

— Доброе утро, Астрид!

— Очень смешно, — девушка скорчила гримасу. — На меня ставил?

— Ну дык! — пояснил дежурный.

— Молодец. Далеко пойдешь. Скажи-ка, а что за дым такой над тридцать первым участком? Я сейчас вышла, а там чадит, как из топки.

Надзиратель перестал улыбаться, пожевал губами.

— Прорыв был.

Астрид поморщилась, выругалась.

— Большой?

— Большой.

Других вопросов девушка не задавала. Молча прошла пропускную и поднялась на четвертый этаж. Здесь ее встретили уже по всей форме.

— Госпожа Аллерсон. Ваши документы, пожалуйста.

— Лейтенант Солмич. Признаюсь, вы могли бы уже запомнить мой уровень допуска.

Боец не прореагировал. Под светлыми волосами замерли глаза цвета айсберга. Астрид передала ему документы и карточку гражданина, приложила к сканеру большой палец.

— Вы можете пройти. Комната четыреста шестьдесят три. Вам назначено на семь часов ровно.

— Благодарю.

«Ублюдок», — проскользнуло в ее сознании. Она, конечно, не в первый раз встречала людей без чувства юмора, но впервые сталкивалась с человеком, у которого, казалось, вообще любые чувства отсутствуют. Прибывшее вместе с полковником Иосифом Каравценко сводное подразделение Надзора состояло из лучших бойцов, каких Департамент только смог отобрать и обучить для экспедиции. Астрид уже успела переброситься с некоторыми из них парой слов, и поняла, что ребята там были разные. Но их командир, лейтенант Алес Солмич, ее совершенно поразил. Своим поразительным отсутствием эмоций, своим поразительным равнодушием.

Астрид ненавидела равнодушных людей.

Перед кабинетом четыреста шестьдесят три Аллерсон очутилась без трех минут семь. В других обстоятельствах девушка подождала бы, но не в этот раз. Она серьезно отнеслась к предупреждению Стрелль и Роввеля. Кроме того, опасения Советников подтверждались тем, что Каравценко, в глаза ее еще не видевший, уже пытался обходиться с ней, как с подчиненной.

«Возможно, — говорила себе девушка, — это значит что-то другое. Может быть, он просто любит так себя ставить».

Астрид постучалась и быстро вошла.

Временный рабочий кабинет полковника Иосифа Каравценко не поражал воображение. Стол и стулья из стандартизированного набора, флаг Совета Структур и портреты на стене — президента Юрьева, руководителя Департамента Надзора за правопорядком Белоусова и начальника Командования Барьера генерала Дормана. Старый линолеум, который желтел, пока не пошел черными пятнами и не менее старые обои, которые, словно старик под весом лет, все склонялись и склонялись, пока не повисли местами неуклюжими барашками. Помещение заливал свет. Несмотря на то, что светало рано, Каравценко включил и потолочное освещение, и лампы на столе. Обе.

— Полковник Каравценко, доброе утро.

— Госпожа Аллерсон.

Полковник ее тоже не впечатлил. Совсем недавно переваливший за пятьдесят лет, выглядел хозяин кабинета на все шестьдесят. Усы шевроном сильно разбавлялись проседью, прямые волосы он зачесывал так, чтобы замаскировать лысеющую макушку. Маскировка выходила не ахти какая. Служебная форма висела на вешалке. Сам полковник сидел за столом в простой клетчатой рубашке и брюках. Правда, форменных. В руках Каравценко держал научно-популярный журнал.

И, тем не менее, полковник не походил на заурядного пожилого дядьку из какого-нибудь рабочего Блока города. Каравценко был высок и угловат, что бросалось в глаза даже сейчас, когда он сидел за столом. В его неподвижности таилось напряжение сжатой пружины — казалось, что полковник в любой момент готов взорваться и обрушить на провинившегося свой гнев, о размахе которого и думать не хотелось. Ощущение едва сдерживаемой угрозы усиливали его глаза — глубоко посаженные, прятавшиеся вокруг длинного и прямого носа. Черные, словно панцири жуков, закапывающихся в складки его кожи, и такие же блестящие.

— Госпожа Аллерсон. Вам назначено на семь.

Астрид мысленно выматерилась, но постаралась сделать каменное лицо.

— Знаю, полковник. Но, надеюсь, вы простите мне мое…

— Не прощу. Выйдите, вас позовут.

Полковник снова склонился над журналом. Задохнувшаяся от возмущения Астрид с трудом взяла себя в руки.

— Каравценко, — заговорила она, — я не собираюсь дожидаться в коридоре, пока вы наиграетесь. Мы либо разговариваем сейчас, либо я ухожу. Меня ждут обязанности.

— Обязанности? — полковник поднял черные глаза, в которых не было ни тени дружелюбия. — Какие же, позвольте узнать?

— Обязанности руководителя экспедиции.

Каравценко пошевелил усами, приподнял бровь, словно спрашивая, не шутит ли она. Астрид ответила холодным взглядом.

— Госпожа Аллерсон, вы знаете, почему я вас вызвал?

— Я могу присесть?

— Нет. Отвечайте на вопрос.

Астрид вопросительно выгнула светлую бровь.

— Вы, похоже, и правда не уловили цели нашей встречи, Аллерсон. А я человек занятой, поэтому время на рассусоливания тратить не собираюсь.

— Тогда начинайте уже говорить. Чего вы от меня хотите, полковник?

— Чего хотите… — повторил он. — Хочу, чтобы вы ответили на вопрос. Вы знаете, почему я вас вызвал?

— Никак нет, полковник.

Каравценко выпрямил спину, оперся на выставленный локоть. Непропорционально длинная узкая рука гнулась точно, как на шарнирах. Астрид даже показалось, что она слышит скрежет работающих механизмов.

— Никак нет… Вы отвечаете, как солдат, но вы не солдат.

— За десять лет работы на Барьере я имела большой опыт общения с сотрудниками самых разных силовых подразделений, — холодно сказала Астрид. Она начинала закипать. — Мне приходилось работать с бойцами СГО, Надзора и даже…

— Да знаю я, как вы тут работаете, — скривился полковник. — Сегодня ночью весь Барьер слышал, как вы работаете, Аллерсон. Вы не соблюдаете режим. И мешаете его соблюдать научному персоналу, для которого экспедиция станет большим испытанием — физическим и психологическим.

— При всем моем уважении, полковник, — без всякого уважения в голосе парировала Астрид, — вы лезете не в свои дела. И для столь раннего часа вы поразительно быстро узнаете сплетни. Кроме того, госпожа Хикс, о которой вы говорите, способна сама за себя отвечать.

— Отвечать… — протянул Каравценко. — Хелен Хикс не принимала участие в инициативе «Эпиметей». Прошедший месяц — недостаточный срок, чтобы подготовиться к отправке в зону карантина. Сегодня она будет рассеянна на занятиях, невнимательна. Все это ваши игры. А мы не в игры играем, Аллерсон. Мы отправляемся в ад.

— Я в курсе, — еще холоднее заметила девушка. — Переходите к делу.

Полковник поднял взгляд своих темных глаз.

— Месяц назад, когда скончался Гульфрид. Зачем мне навязали вас, Аллерсон? Отвечайте.

Астрид мрачно усмехнулась.

— Вы бы предпочли, чтобы экспедицией руководил труп, полковник?

— Почему вас? — процедил Каравценко. — Почему не любого другого специалиста? В этой вашей Службе внешнего контроля что, кроме тридцатилетних молодок больше никого не осталось?

Девушка не сдержалась, фыркнула.

— Я сотрудник оперативно-научной группы Службы внешнего контроля «Корнет». Вот уже десять лет только три человека ступали за Барьер вместе с Екатеринбуржцами СГО, и я — одна из этих троих.

— И дальше что?

— А то, что я представляю, что нас ждет за кордоном. То, что я следила за исполнением инициативы«Эпиметей» по повышению квалификации гражданского персонала Барьера. То, что я готовила эту экспедицию и позаботилась, чтобы в кратчайшие сроки все ее участники уяснили, что в зоне карантина можно делать, а что — нельзя.

Каравценко не шевелился и сверлил ее черным взглядом.

— То, полковник, — выплюнула Астрид, — что в городе нет больших специалистов по выживанию за Барьером, чем «Корнет» и Екатеринбуржцы.

— Специалистов по выживанию… Так почему же мне дали вас, а не Екатеринбуржцев?

— В сводной боевой группе, насколько мне известно, присутствуют четверо специалистов этого спецподразделения.

— Могло бы быть пятеро. Тихо, тихо! — полковник поднял руку, видя, что Астрид уже собралась ответить. — Я знаю, что они ходят в четверках. Это не важно. Важно другое. Какой у вас командирский опыт?

Астрид вздохнула. Каравценко попал точно в яблочко.

— Ваш опыт, Аллерсон?

— Состав экспедиции утвержден, полковник.

— Вы не отвечаете на вопрос.

— И не собираюсь.

Полковник покачал головой. Его немигающий взгляд приковывал внимание, как фигура крадущегося тигра. Он волновал, тревожил.

— Скажу прямо. Ваше — лично ваше — участие в экспедиции представляется мне ошибкой. Вы не просто не готовы к этой работе, вы еще и заняли место человека, который мог быть нам полезен.

Лицо Астрид удивленно вытянулось. Каравценко отвернулся, медленно поднялся. Девушка сглотнула — полковник явно превышал ростом два метра. Еще немного, и он, казалось, начнет высекать макушкой искры из потолка. Мужчина подошел к окну, заложив руки за спину. Теперь она видела только его профиль.

— Вы знаете, Аллерсон, сколько солдат с ними идет?

— Так точно.

— Сколько?

— Двенадцать, полковник. Шесть сотрудников разных спецподразделений Департамента Надзора за правопорядком, четыре бойца-Екатеринбуржца из Службы городской очистки и двое специалистов из оперативно-очистительного взвода Надзора. Двенадцать.

— Одиннадцать, — зло поправил Каравценко. — Одиннадцать. Знаешь, почему?

Астрид медленно кивнула. Она твердо решила не поддаваться на провокации. И игнорировать внезапный переход на «ты».

— Думаю, да, — произнесла она. — Плохое решение.

— Плохое. У нас мало места. В целях экономии пришлось снять одного человека. Решили, что не поедет старший стрелок из взвода надзирателей, а его место займешь ты. Решение приняли поздно вечером, приказ еще не прислали. В оставшиеся несколько дней придется практически с нуля нарисовать цепочку командования.

Астрид нахмурилась, представляя себе размах появившейся проблемы.

— Твое продавливание в экспедицию, — подтвердил ее мысли Каравценко, — проводят без всякой оглядки на уже разработанные планы. С учетом того, что мы собираемся сделать, это может привести к гибели членов группы.

— Уверена, мой опыт полевой работы окажется полезен экспедиции.

Каравценко театрально закатил глаза.

— Эта экспедиция, — начал цедить слова полковник, — проспонсирована и организована целым рядом независимых министерств и силовых служб, главы которых выходят в Совет Структур. Несмотря на военное положение, несмотря на комендантский час, на такие тяжелые годы, они вбухали в миссию «Герион» кучу денег и средств. Им очень важно, чтобы она состоялась. Ты понимаешь, почему?

— Потому что средств в городе крайне мало. Потому что нам здесь не выжить.

— Не выжить… — с презрением повторил Каравценко. — Не уверен, что ты это правда понимаешь, Аллерсон. Судя по твоим игрищам… Но к делу. Все вложили деньги и все ждут отдачи. Каждый желает первым наложить руки на результат работы нашей экспедиции. Даже Служба гражданской безопасности, которая ну совсем уж никаким боком не относится к зоне карантина, и та просунула-таки к нам эту вашу Хикс!

— Хелен Хикс — квалифицированный психолог, — возразила Астрид. — Она сотрудник Психологического института имени Бауэра при Академии наук Города-23. Ее опыт работы в криминалистическом отделе СГБ может прекрасно нам послужить, если мы столкнемся в зоне карантина с выжившими людьми.

— Может послужить… А может не послужить.

— Вопрос состава экспедиции утвержден, — отрезала Астрид. — И ответственный научный руководитель — доктор Иван Орлов, а не я.

— Научный руководитель… Научный аспект, хоть тебе может и казаться иначе, вовсе не основной. Главное, что мы должны сделать — вернуться домой живыми и здоровыми. Не тронувшись головой. И моя работа, Аллерсон, заключается именно в этом.

— Как и моя.

— В чем заключается твоя настоящая работа понять несложно, — Каравценко фыркнул. — Ты шпион. Стрелль отправила тебя шпионить за нами. Вопрос только в том, зачем ставить тебя во главе. Орлов руководит научным аспектом экспедиции. Я — военным. Чем собираешься руководить ты?

Астрид минуту поколебалась, а потом решила не юлить.

— Очевидно, вами.

Каравценко резко отвернулся от окна, вперился в ее черными жуками глаз.

— И как же ты намерена это делать? Ты — тридцатилетняя девица? Какой у тебя может быть опыт? О какой ответственности с тобой можно говорить?

Астрид решила идти до конца.

— Очевидно, о той, — холодно сказала она, — которую не готов нести ни ты, ни профессор Орлов.

Полковник тяжело задышал. Не давая ему опомниться, Аллерсон продолжала.

— В эту экспедицию, как ты верно заметил, вбухали безумные деньги. И сделали это вовсе не для того, чтобы проехаться вдоль периметра и вернуться на Барьер. Я тебя выслушала и мне понятно, что именно это и произошло бы, поставь какой-нибудь идиот во главе тебя.

В глазах Каравценко переливались волны бешенной ярости, но полковник молчал.

— А с другой стороны у нас профессор Орлов. Мы с ним еще не беседовали, но я уже начинаю понимать, что к чему. Человек науки, настоящий интеллектуал. Наверняка, он многое знает о зоне карантина. Может запросто представить ее в виде колонок цифр. Но не имеет ни малейшего представления о том, что значит оказаться там на самом деле. Руководитель научного аспекта экспедиции? Он запросто угробит эту экспедицию, желая узнать все и сразу, правда? До самого конца?

— Он гражданский, — с видимым трудом произнес Каравценко. — Гражданский. Как и ты.

— Ошибаешься, — прошипела Астрид. — Ошибаешься.

Каравценко отвернулся к окну. Астрид незаметно выдохнула, едва удержавшись, чтобы не свалиться на стул.

— На эту экспедицию слишком многое поставили, — уже спокойнее сказала девушка. — Руководите с Орловым военным и научным аспектами, принимайте решения. Я не стану путаться под ногами. Но я моментально вмешаюсь, как только увижу, что один из вас делает экспедицию бесполезной или подвергает кого-то бессмысленной опасности.

Девушка ожидала, что Каравценко переварит услышанное, обернется и затопит ее своей злобой. Она предполагала, что он начнет орать, махать руками. Возможно, даже выставит ее вон. Поза полковника, — напряженная, натянутая, — действительно выдавала его чувства, но он так ничего и не сказал.

Лишь через несколько минут Астрид поняла, что полковник все это время разглядывал еще корчащийся на фоне утреннего неба столб дыма. Она чуть кивнула в сторону окна.

— Это ведь тридцать первый участок. Наша отправная точка. Насколько все было плохо?

Полковник обернулся, взглянул на нее.

— Визжать по ночам надо было меньше. Тогда, глядишь, и услышала бы, насколько там все было плохо.

Он помолчал, подкрутил усы.

— Ступай, — тихо сказал Каравценко. — Ступай отсюда, Аллерсон.

Разговор прошел так, как он и ожидал. Полковник тридцать один год провел на Барьере. Когда пришел сюда двадцатилетним сержантом уже разлагавшейся армии, никакой оборонительной системы еще не было. Зона карантина вгрызалась в город, плавно текла по брошенным улицам, переулкам. Отражалась в витринах магазинов и стеклах брошенных посреди дорог автомобилей. Она беспрепятственно переходила в жилую застройку, неся с собой волну ужаса. Аберрантов, мирмелантов, безымянных жутких тварей, болезни.

Тогда, тридцать один год назад им пришлось огнеметами и свинцовым градом прорубать себе дорогу к будущей линии Барьера. Иосиф Каравценко месяцами безвылазно сидел в пыльных залитых кровью квартирах, вдыхая вонь горящих на улицах под окнами тварей. Он боялся заснуть, потому что запросто можно было не проснуться. Здесь умирали. Умирали постоянно: тихой ночью, солнечным днем, в туманные рассветы и кровавые закаты. Людей рвали на куски, грызли, царапали, ломали. Но товарищи Каравценко и он сам ожесточенно отбивались, пока за их спинами возводили первые бетонные бункеры, пока спешно прокладывали первые кабели и устанавливали первые автоматические орудия, пока в домах развертывали первые операторские пункты.

Когда его усилиями Барьер построили, Каравценко участвовал в его расширении и укреплении. Сперва в заменившем армию временном полугражданском формировании, потом в Министерстве границы. Тоже просуществовавшем недолго. Только приход к власти президента Картера и Совета Структур изменил положение вещей. Спонтанная система заграждений, отделяющая Город-23 от кошмара, начала укрепляться, обросла еще двумя линиями, получила свежую кровь и достойное финансирование. И новое название, ставшее за минувшие годы символом защиты и надежности. Барьер.

И все это время Каравценко был здесь. Ликвидировал последствия прорыва аберрантов в Шестой Блок, ползал по заброшенным секциям метро в поисках ульев чудовищ, чистил от нечисти тонущие в кромешной тьме катакомбы. Потом, став офицером, проявил себя как умелый тактик, а затем и стратег. Ему стали поручать логистические задачи, вопросы создания эшелонированной обороны на устаревших участках Барьера. Он справлялся со всем.

Иосиф Каравценко большую часть жизни провел здесь, на периферии цивилизации, а не в самом Городе-23. Там он чувствовал себя неуютно: общество казалось ему переполненным фальшью и нелепостями. Важные вещи происходили здесь, на Барьере. Здесь он видел гибель товарищей, здесь годами шла ожесточенная схватка с ужасом. Здесь он приносил пользу. Он знал, какой кошмар бурлил за тремя линиями обороны, что сдерживали автоматические крупнокалиберные орудия и минные заграждения. Он сражался с ним лицом к лицу — сперва с винтовкой в руках, а затем с карандашом и картой местности.

Именно поэтому его кандидатура на должность военного руководителя экспедиции казалась Командованию Барьера идеальной. Каравценко ответил согласием сразу, не раздумывая. Бывалый солдат, он воспринял это как приказ. И исполнял, несмотря на глубокую неприязнь к самой идее отправлять кого-то по доброй воле туда. Экспедиционные силы, знал полковник, окунутся с головой в ад, где полчища аберрантов, вполне возможно, будут не большей из их проблем. Ему, Каравценко, будет непросто вернуть людей домой живыми и здоровыми, но он сделает для этого все необходимое. Работу существенно осложняло вмешательство Службы внешнего контроля и поддерживающих ее ведомств. Маргарита Стрелль собрала целую ораву ученых, которых требовалось за ручку провести по километрам смертельно опасной территории. Эту банду витающих в облаках трутней возглавлял Иван Орлов, кажется, уважаемый в научной среде человек.

При воспоминании о нем Каравценко едва удержался, чтобы не сплюнуть. Ему удалось переговорить с профессором три месяца назад, когда вся эта безответственная эскапада только начиналась. Беседа подтвердила худшие подозрения полковника: Орлов показался ему фанатиком, готовым на все, на любые жертвы ради получения результата. Что это был за результат, чем и кому он мог помочь, надзиратель не понимал. Единственными достижениями научной мысли, которые действительно пригодились защитникам Барьера за эти годы, были новые разработки в области защитных костюмов и оружия. Исключительно.

Каравценко не верил в необходимость этой экспедиции, считал ее вредной и ненужной. Бесполезная трата одаренных людей. А теперь в ее главе ставили малолетнюю нимфетку. Да, разговор с этой Аллерсон прошел точно так, как он и ожидал. Начальство предупреждало его о возможном противодействии и даже вредительстве со стороны враждебных служб и министерств. Очевидно, это было именно оно.

Старый бойцовский пес, бывший военный Дональд Гульфрид обладал солидным жизненным опытом и твердой рукой. Каравценко не сомневался: столкнувшись с опасностью, Гульфрид забудет о глупых приказах родной СВК и встанет на его сторону. Вместе они пошлют Орлова к черту и вернут людей в целостности и сохранности. А обеспечат это двенадцать надзирателей с тяжелым вооружением.

А теперь Гульфрид был мертв. Каравценко знал достаточно, чтобы подозревать в его гибели политические интриги. Кроме того, он лишился пятерых надзирателей, практически половины группы. Их место заняли люди из Службы городской очистки. И девчонка Аллерсон, которую в отчаянной попытке сохранить контроль над экспедицией прислала Стрелль.

Каравценко было далек от интриг и теневых разборок, но прекрасно понимал, что это означает и чем чревато. Он нажал кнопку вызова. Лейтенант Алес Солмич явился незамедлительно.

— Полковник.

Под началом Каравценко на Барьере находились сто двенадцать человек, из них сорок — военный персонал. Присылаемые в командировки из города рядовые надзиратели и находящиеся здесь постоянно группы экстренного реагирования. Солмич выделялся среди всех. Полковник знал его как сотрудника высочайшего класса — уравновешенного и исполнительного. В первую очередь исполнительного. Каравценко не приходилось слышать или наблюдать лично, чтобы лейтенант хоть чему-нибудь удивлялся. Полковник был уверен: стоит ему прямо сейчас отдать приказ лейтенанту, скажем, приготовить и сожрать гуляш из мирмеланта, тот исполнит его немедля. Даже плечами едва ли пожмет.

Каравценко требовались такие люди. Не фанатично преданные или невероятно опытные, но надежные и исполнительные. Алес Солмич стоял молча, дожидаясь распоряжений. Его бесстрастное лицо не выражало ровным счетом ничего.

— Лейтенант, — отрывисто произнес Каравценко, — сегодня ты выберешь одного бойца из своей группы. Сообщишь о своем выборе мне. Он станет твоим заместителем. Ему и только ему ты расскажешь о приказах, которые сейчас получишь.

Лицо Солмича не изменилось. Он слушал и запоминал.

— Руководителем экспедиции назначена Астрид Аллерсон. Молодая девушка, сотрудник оперативно-научной группы «Корнет» СВК. Ты ее знаешь. Вооруженным гарантом ее безопасности станет четверка бойцов спецназа СГО под руководством майора Терри Ламберта.

Лейтенант позволил себе коротко кивнуть, давая понять, что да, он знает этих людей. Каравценко помолчал.

— Ты установишь за ними наблюдение. Узнаешь о них все: повадки, поведение в поле, взаимоотношения внутри группы. Может так статься, что деятельность Аллерсон приведет к опасности для жизни членов экспедиции. В этом случае она будет отстранена от командования, а все наши операции в зоне карантина будут свернуты. Тогда, лейтенант, тебе и твоим людям предстоит взять под стражу саму Аллерсон, сотрудников СГО и симпатизирующие им лица. А при необходимости, — лицо Каравценко ожесточилось, черные глаза впились в холодное лицо подчиненного, — а при необходимости, ты, лейтенант, должен будешь всех их уничтожить. У тебя есть с этим сложности?

— Никак нет, полковник, — спокойно отозвался Солмич. — Позвольте уточнить?

— Что такое?

— Хелен Хикс. Она находится в близких отношениях с Аллерсон. В случае озвученной акции ее можно ликвидировать?

Каравценко медленно покачал головой, его голос изменился.

— Ни в коем случае, лейтенант. При необходимости — взять под арест. Но убивать Хикс нельзя ни в коем случае.

Глава 3

Казалось, солнце палило, как никогда. Капельки пота стекали по лбу Астрид, терялись в ложбинках крылышек ее носа, солеными дорожками капали на нижнюю губу. Девушка стояла на крыше одного из наблюдательных пунктов второй линии Барьера. Обычно гражданских сюда не пускали, даже высокопоставленных, но Астрид была исключением, ее здесь знали. Десять лет работы в аду дают некоторые привилегии — например, право по прихоти или неосторожности умереть во время прорыва аберрантов.

Ветер развевал ее волосы, сушил глаза. На улицах, дворах и перекрестках между линиями Барьера он поднимал пылевые воронки и гонял их призрачным волчком среди остовов сгоревших машин, пожранных разложением и коррозией детских площадок и прогнивших лавочек. В серых окнах темнело бесплодной пустотой — квартиры обчистили еще шестьдесят с лишним лет назад, когда люди только-только изолировались в городах. Километровая зона отчуждения отогнала горожан подальше от периферии. Но не всех. Мародеры появились быстро, но еще быстрее они исчезли. Те, кто не одумался, встали в рядах первых зараженных. А потом и аберрантов.

Астрид, как всегда, не услышала его шагов. Он никогда не позволял себя заметить, пока сам того не хотел. И все же, едва ощутив на талии чье-то прикосновение, она сразу поняла, что это он.

— Астри, — прошептал он.

— Привет, Меррик.

Она подставила ему щеку, но он со смехом поцеловал ее в губы. В первую секунду Астрид ответила. Она хорошо помнила эти губы, их вкус. Она им доверяла, она их любила. И он, паршивец, это знал. Хотя не должен был бы.

Девушка отпрянула, чуть толкнула мужчину в грудь.

— Меррик, проклятье, — пробормотала она. — Хватит так делать.

— Ладно, — невинно улыбнулся парень. Его удлиненный разрез глаз всегда выводил ее из равновесия, не позволял изображать недовольство или злость. В форме этих глаз, в их блеске таился вызов, игра.

— Ты всегда так говоришь, — все еще притворяясь, хмурилась она.

— Да, — согласился мужчина. — Но ладно. Больше не буду.

— Пообещай.

— Обещаю, Сестричка.

Она улыбнулась, отвернулась к городу. Меррик облокотился на парапет, встал рядом с ней.

— Я люблю, когда вы меня так называете, — она спрятала за волосами улыбку. — Хотя никогда не понимала, почему Екатеринбуржцы пользуются кличками.

— Просто традиция, — пожал плечами Меррик. — И привычка. Такая же, как и то, что ты называешь меня не Ральфом, а по фамилии.

— Потому что ты засранец, — Астрид стрельнула синим взглядом. Меррик снова невинно заулыбался.

«Черт подери», — подумала девушка, чувствуя учащающееся сердцебиение.

— Засранец! — крикнула она, отворачиваясь.

Ральф не протестовал. Так они стояли несколько минут, вслушиваясь в бесконечный шелест ветра, попавшего в ловушку бетонных городских коробок. Наконец, парень кашлянул.

— Я ненадолго, Сестричка. Меня ждут в тире. Ты хотела, чтобы я пришел?

Аллерсон помялась. Ей вдруг показалось, что звать сюда старого друга было на редкость неудачной идеей.

— Не теряйся, Астри, — подбодрил ее Меррик. — Выкладывай, что случилось.

— Это Каравценко, — вдруг со злостью бросила она.

— Полковник? Что с ним?

— Он хамло и шовинист. После недавних новостей мне, хочешь-не хочешь, нужно было с ним пообщаться, но теперь все еще больше запуталось. Он совершенно не собирается подчиняться. Начал нести какой-то вздор. Говорить, что я занимаю место.

Меррик помолчал.

— И что ты ему ответила?

— Не помню. Что-то. Мы долго разговаривали, но, кажется, в конце концов, он не слишком изменил свое мнение.

Ральф вздохнул.

— Сестричка, Иосиф Каравценко — прекрасный командир. Он посвятил свою жизнь работе на Барьере, причем не где-нибудь, а на самых горячих его участках.

— Штабист, — хмыкнула Астрид.

— Нет, ты не права, — возразил Меррик. — Каравценко действительно хороший атаман, а по натуре — боец. Я слышал, что друзей он не заводит, это правда. Но ребята из Надзора его ценят. Может, покурить с ним да за жизнь побалакать не выйдет, но зато он тебя из пекла вытащит, отряхнет, и обратно в строй поставит. И еще он умеет следовать приказам. Любым, даже тем, что считает плохими. Однако…

— Однако что?

Парень откашлялся, неуверенно повел плечами.

— Месяц назад нас вызывало начальство. Роввель, директор СГО. Ты знаешь, о чем мы говорили?

— Нет, — пробурчала Астрид. — Но догадываюсь. Он предупреждал, что угроза будет не только снаружи вездехода, но и внутри.

— Алес Солмич и его люди, да.

— Ты уже встречался с ними?

— Они…, — Меррик замялся, — они хорошие бойцы, Астри. Мы не проводили совместных тактических тренировок, но я о них наслышан. Сильные головорезы.

— Я не о том, Актер. Ты встречался с ними?

Меррик помолчал.

— Пересекались, — наконец выдавил он.

Руки младшего лейтенанта Кайла Далласа работали, как автоматические поршни. Шаг, удар, разворот, еще удар, блок, отход. И снова вперед, снова град ударов. Его противник не слишком налегал на атаку, пытался работать от защиты. Выходило не ахти как. Даллас увеличивал дистанцию лишь для того, чтобы получше прицелиться, решить, как он будет обрабатывать старшего сержанта Тони Льюиса теперь.

Его спарринг-партнер был старше на десять лет, но так и не дорос до офицерского звания. Он принадлежал к тому типу мужчин, который вполне довольствуется простой незатейливой жизнью вечного подчиненного. Льюис никогда этого не озвучивал, совсем наоборот — временами сетовал на несправедливое начальство, на превратности судьбы. Но в душе старший сержант ужасался при мысли о том, чтобы прилагать какие-то усилия, чтобы стараться вырваться из беспросветного болота его жизни. Ему проще и уютнее было оставаться внизу.

Даллас чувствовал к Льюису презрение: сам выходец из бедного промышленного Блока, Кайл не мог совладать с переполнявшим его чувством гордости за собственную малую звезду на погонах. Он был молод, амбициозен, агрессивен и решителен. Карьера, гражданский статус, как можно скорейший выход на коррупционные схемы, которые позволят ему жить припеваючи — такими были цели Далласа. Разбираться в том, почему тридцатичетырехлетний Тони Льюис до сих пор оставался в сержантах, пусть и старших, парень не собирался. Он вообще не любил ни в чем разбираться, предпочитал переть напролом.

Кроме того, Тони Льюис был бойцом оперативно-очистительного взвода. Командиром жалкой группы из двух человек. То есть не вполне своим.

Сблизившись на два шага, Даллас резко выбросил вперед левую руку и сразу попытался достать челюсть Льюиса боковым правым. Пользуясь разворотом бедер, пробил по печени. Наконец, засадил ногой по голени. Партнер уже с трудом блокировал удары, многое пропускал. По его черной коже ручьями лился пот, дыхание давно сбилось и превратилось в спазматические хрипы.

Клинч стал для него полной неожиданностью. Даллас припер негра к углу, заблокировал руки и начал бить. В высоком темпе с небольшого размаха дубасить по голове Льюиса, раз за разом, в одно и то же место.

— Все, — прохрипел боец, — кончай. Хватит, зараза!..

Даллас бил. Под защитной маской его лицо расчертила самодовольная ухмылка. Он чувствовал, как жалкий засранец обмякает, даже не стараясь выбить его из доминирующей позиции. Как атаки самого Кайла не встречают ни малейшего отпора.

— Даллас…

Парень чуть развернулся, начал обрабатывать ребра соперника правой.

— Даллас!..

Кайл резко отошел на шаг. Не ожидавший этого Льюис начал заваливаться следом и угодил челюстью прямо на апперкот. Во рту негра появился резкий привкус крови, зубы лязгнули так, что вполне могли переломиться. Старший сержант мешком рухнул под ноги Далласу.

— Достаточно, — произнес рядом холодный голос. — Достаточно.

Парень отвернулся от тяжело дышащего Льюиса, скорчил недовольную гримасу, но ни на что большее не решился. Он не собирался ослушиваться прямого приказа командира. Кроме того, Кайл Даллас побаивался лейтенанта Алеса Солмича.

— В чем дело, боец? Он уже сдался.

— Виноват, лейтенант. Не расслышал.

— Чтобы в последний раз такое. Понял меня?

— Так точно.

— Выходите с ринга. Коннингтон, помоги старшему сержанту. А потом — на место. Сарин — работаешь с ним в паре десять минут.

— Не сегодня, лейтенант. Во всяком случае, не сейчас.

Даллас, уже скидывавший перчатки, хмуро поднял голову. В тренировочный зал вошли четверо мужчин, в которых надзиратель сразу признал опытных бойцов. Экономичные, выдающие уверенность движения, прямые взгляды, крепкие фигуры. Даллас никогда с ними не встречался, но сразу догадался, кто это. Да, командир предупреждал его о сложностях, которые могут возникнуть в зоне карантина. Видимо, эти сложности сейчас и приперлись в зал в разгар его тренировки.

— Майор Терри Ламберт, СГО, — подтвердил подозрения Далласа один из мужчин. Коренастый, крупный, со светлыми густыми усами и черной пустотой вместо верхних передних зубов. — Ты извини, лейтенант, но у тебя по расписанию время закончилось.

Остальные трое стояли чуть позади и выглядели раздражающе самоуверенно. Особенно Далласу не понравился один — с золотистой кожей цвета загара и наглыми глазами. Он смотрел прямо на Кайла, и во взгляде этом не было ни капли уважения.

Алес Солмич с головы до ног осмотрел командира группы СГО.

— Мы еще не закончили, майор. Нас тут семь человек. А вас — четверо. Значит, и времени вам нужно меньше. Подождете.

Лицо Ламберта замерло, глаза ожесточились. Уличные инстинкты сразу подсказали Далласу, что у командира сгошников крутой нрав, и выводить его из себя не стоит. Но ему вдруг жутко захотелось стереть с морд этих засранцев их холодные мины, их самодовольные взгляды. Особенно того козла, который пялился на него.

— Вас тут может быть хоть семеро, хоть сорок, хоть сто. Если нужно больше времени, стоило раньше приходить. А теперь время закончилось.

Ламберт не подавал вида, но его нервировали глаза надзирателя. Нервировали куда больше, чем он готов был себе признаться. За их неподвижностью и пустотой могло скрываться что угодно. Он решил несколько сгладить напряжение.

— Наш ждет сложный выход, Солмич, — примирительно произнес майор. — Незачем бодаться из-за ерунды. Ты и сам знаешь, что я прав. Мы поработаем пару-тройку часов, и уйдем. Хочешь — вернешься вечером.

— А зачем, — вдруг заговорил один из сгошников. Тот самый, с удлиненным разрезом глаз, — зачем мешать ребятам, командир? Давайте проведем совместную тренировку. Покажем что-нибудь друг другу, они у нас поучатся. Хотя бы даже вон тот бычок, который меня пытается взглядом испепелить.

— Молчи, Актер, — резко обернулся Ламберт. — Следи за языком.

Даллас уже вскочил на ноги.

— Лейтенант, позвольте! — рявкнул он. — Я ему жопу на голову натяну! Позвольте!

Усатый сгошник нахмурился.

— Нам травмы ни к чему, Солмич. Отправление через неделю.

— Не беспокойся, командир, — спокойно заметил загорелый. Актер. — Я с ним мягонько.

Даллас взревел и сделал шаг вперед.

— Стоять, младший лейтенант!

Младший лейтенант встал. Солмич повернулся к Ламберту.

— Что скажете, майор? Лучший мой боец против этого вашего выскочки?

— Этот выскочка в звании капитана, лейтенант, — недобро хмыкнул Ламберт. — Не забывайся.

Выражение лица надзирателя не изменилось.

— Так что скажете?

Сгошник помолчал, взглянул на пышущего гневом невысокого, но мускулистого Далласа, на стоящего рядом со скучающей миной подчиненного.

— Меррик, — решил он, — на ринг. Работаете в щитках. Полный контакт, но без фанатизма.

— Я не надеваю щитки, — мотнул головой Даллас. — Только шлем и перчатки.

— Это не вопрос, парень, а приказ. Выполняй.

Надзиратель уставился на сгошника исподлобья, но смолчал. Они с загорелым быстро надели прикрывающие ноги шингарды, затянули шлемы, перчатки, поднялись на ринг, встали друг против друга.

— Как тебя зовут-то, бычок? — тихо усмехнулся Актер.

— Младший лейтенант Даллас, — проворчал надзиратель.

Он уже понял, что перед ним офицер, но не придал этому ни малейшего значения. Пусть и капитан, но ублюдок напротив принадлежал к совершенно стороннему ведомству, где мог быть хоть генералом. Двадцатичетырехлетний Даллас еще не успел разобраться в межведомственных отношениях начальства, а потому был уверен, что ничего ему не грозит. Кроме того, он не смог удержаться и не выпятить, словно медаль на груди, собственное недавно обмытое звание. Пусть и младшего офицера, но все же офицера. Далласу казалось, это произведет на сгошника какое-то впечатление, заставит его считаться с надзирателем. Тщетно.

— Мамля, значит, — ублюдок улыбнулся под шлемом. — Да ты не бойся, шкет. Сильно бить не буду.

Даллас рванулся вперед. Все детство он провел в драках. Сперва с мальчишками и девчонками в песочницах и на детских площадках. Позже дрался с пацанами из соседних подъездов, а когда пацаны подросли и сплотились — из соседних дворов и даже Блоков. С десяти лет он профессионально занимался боксом, потом — кикбоксингом и тайским боксом. К семнадцати годам он решил подработать в Загоне, и там ему серьезно сломали рожу раз пять. Но ни одна сволочь так и не смогла погасить его целеустремленный злой взгляд исподлобья. Даллас раз за разом возвращался, оправлялся от травм. Совершенствовал технику, но никогда не менял тактики — постоянного агрессивного напора. Не собирался он менять ее и теперь.

Двумя шагами сблизившись с сгошной сволочью, он начал дальними ударами прощупывать защиту противника. Целил в голову, в торс, пробивал по бедрам и голеням. Кружил, быстро работал ногами, обманывал и внезапно наскакивал. Как и несколькими минутами раньше в спарринге с Льюисом, он сразу навязал агрессивный темп, выбирал ударные комбинации уже в сближении, пытался прижать противника к канатам и выйти в победный клинч.

В случае с негром, Даллас позволил себе немного поразвлечься и хорошенько попинал уже сдавшегося соперника. На этот раз он решил не церемониться и разбить сгошнику рожу. Плевал он на экспедицию, найдут кого-нибудь на замену. Но посмевшая нагло с ним разговаривать сука уйдет отсюда поломанной. Лишь бы хватило времени, пока не подоспеют дружки гаденыша.

Даллас отрабатывал свою обычную схему. Горящий внутри огонек злобы придавал силы, позволял лучше вкладываться в удары. Сгошник должен был уже чувствовать усталость в едва сдерживающих натиск руках, уже должен был начать опускать их все ниже, терять концентрацию.

Только вот он не опускал и не терял. Первый встречный удар Даллас поймал, когда пытался пробить прямой правый. Скользящее касание по маске выбило его из ритма, он закрылся и отступил, раздраженно хмурясь. Ублюдок достал его в челюсть и если бы не защита, Кайл мог отхватить нокдаун. Этой ухмыляющейся твари чуть не повезло!

Рыкнув, Даллас рванул вперед, прямо толкнул стопой, стараясь оттеснить соперника и догнать его задним боковым ударом ноги. Удобная комбинация, не раз выручавшая его до службы в Надзоре во время полупрофессиональной спортивной карьеры. В этом поединке он чаще работал руками, так что переход на ноги мог удивить сгошника, вынудить его попасться в ловушку и отступить, приняв толчок в корпус.

Даллас не успел заметить, как это произошло. До сих пор даже не пытавшийся перейти в наступление капитан вдруг крутанулся на месте, пропустив его ногу рядом, развернулся и ударил его точно в корпус. Нога нашла ребра, по нижней части тела надзирателя поплыло омерзительно теплое чувство слабости.

Даллас устоял, отступил, но был вынужден мгновенно защищаться. Сгошник без промедления пошел прямо на него. Он бил, и бил точно. Кайлу казалось, что поднятые руки лягает конь. «Почему он не устал? — пульсировала в удивленном мозгу одна-единственная мысль. — Почему этот гад не устал?»

Сгошник бил. Работал ногами и руками, обрабатывал его корпус и голову. Его кулаки и локти мелькали так быстро, что Даллас не решался ни на секунду опустить руки. Он пытался сбить темп противника, переключиться на его ноги, но их защищали пластины щитков.

— Ах ты падла, — просипел он, чувствуя разливающуюся по груди волну чего-то очень непривычного, жутко раздражающего. Его захватило недоумение, быстро перерастающее в страх. — Падла! Без щитков слабо, а?!

— В этом отличие профессионала от профана, — буркнул сгошник, заходя к нему справа. — Профессионал использует все, что может.

Неожиданный, как удар молнии, апперкот врезался Далласу в челюсть. Длинный и точный, как снайперский выстрел, левый прямой нашел нос, не укрытый маской. Кайл чуть не рухнул, с огромным трудом остался на ногах, с еще большим — пережил град ударов, посыпавшихся следом.

Надзиратель привык идти вперед, наступать, навязывать противнику собственные правила боя. И вот теперь сам попался в ту же ловушку. Проклятый сгошник не давал ему передышки, не позволял себя подловить. Даллас все же достал его несколько раз, из рассеченной верхней губы капитана текла кровь, на предплечьях и плечах наливались глубоким малиновым цветом синяки, но он не обращал на них внимания. Он не слабел! А заставлял, падла, слабеть Далласа!

Надзиратель уже плыл. Если бы они бились раундами, он, возможно, смог бы дотерпеть до спасительного перерыва. Но в спарринге ни о каких перерывах и речи не шло. Нужно было что-то сделать, что-то решить. Быстро, немедленно, пока резвый, как сам черт, сгошник не отправил его на мат со звенящей головой и разбитой рожей.

И тогда он увидел решение. Даллас не любил партер — слишком вдумчивый, слишком обстоятельный. Его порывистая натура не могла утерпеть, постоянно ошибалась. Но в стойке долбанный капитан городской очистки его пока переигрывал. А в партере у надзирателя оставались шансы.

Собрав все оставшиеся силы, Даллас вдруг взорвался, как разбушевавшийся медведь. Он внезапно рванул вперед, проходя Меррику в ноги. Из его глотки вырвался дикий торжествующий рев: надзиратель видел расширившиеся от удивления глаза сгошника, заметил ошеломленную неуверенность его движений.

Даллас сбил противника, повалил на мат, подмял под себя. Невысокий, но переливающийся вздувшимися от крови буграми мышц, в эти мгновения Кайл чувствовал себя настоящей машиной, способной сломать что угодно и кого угодно. И он был полон решимости сломать проклятого капитана пополам.

Усевшись сверху и прижав хрипящего сгошника к полу, Даллас начал выпрямляться. И тогда что-то пошло не так. Совсем не так.

Падая, Меррик пропустил голову надзирателя подмышкой и теперь крепко зажал. В начале боя Кайл, пожалуй, мог бы успеть среагировать, вывернуться, надавить на руки соперника, вырываясь из удушающего приема. Но бой шел уже давно, он потратил слишком много сил. И пропустил слишком много ударов.

Сгошник провел предплечье под шеей Далласа, развернул ладонь к себе, сцепил руки в замок и потянул их вверх. Его ноги накрепко обхватили спину надзирателя. Кайл не успел издать даже хрипа — лучевая кость резко надавила на трахею. Он чувствовал, как организм с первых же секунд запротестовал, потребовал хоть немного кислорода, но надзиратель продолжал биться, лягаться, вслепую дубасить Меррика по незащищенной теперь голове. Выругавшись, сгошник сильнее надавил на шею Далласа.

— Все, довольно, — раздался голос откуда-то сверху, из другого измерения, из других миров. — Сдавайся, младший лейтенант.

Муть в глазах превратилась во тьму. В ушах невероятно больно пульсировала кровь. Даллас бился. Слабо колотил противника по голове. Он не чувствовал ног.

— Младший лейтенант Даллас! Сдавайся! Это приказ!

Он бился.

— Все, капитан, отпускай его. А то еще задохнется, пацан чертов.

Воздух ворвался в горло с болью, словно он проглотил наждачную бумагу. Голова жутко болела, пульсировала прилившей кровью. Даллас с трудом открыл глаза. Он снова мог видеть, но фокусировать взгляд пока не удавалось. И все же он понял, что произошло. Кайл отключился. А сгошник просто-напросто спихнул с себя его бесчувственное тело.

Несмотря на боль и усталость, в груди вспыхнуло пламя жгучей ненависти.

— Ну у тебя и бойцы, лейтенант, — холодно заметило одно из темных пятен перед Далласом. Этот голос и приказал Меррику его отпустить. — Не слушаются тебя ни черта.

«Майор, — понял надзиратель. — Ламберт». Зрение прояснилось. Даллас лежал на боку, тяжело дыша и зажимая горло в месте захвата. Солмич стоял у канатов, молча глядя на него. А рядом, в двух шагах…

— Какого хрена с тобой не так, парень? — изумленно спросил Ральф Меррик. Он уже снял шлем. Рассеченная губа кровоточила, в глазах читались удивление и презрение. — Тебе что, жить надоело? Я тебя чуть не придушил.

«Чуть не придушил, да? Ублюдок».

Не отрывая глаз с полопавшимися капиллярами от лица сгошника, Кайл Даллас начал медленно подниматься.

— Стоять, боец! — резко крикнул Солмич.

Ему было наплевать. Долбанный говнюк должен заплатить. Даллас собирался его наказать. Пусть даже зубами, но — наказать.

— Стоять, я сказал!

Удара Даллас не заметил. Не заметил и как Солмич двумя прыжками оказался на ринге, как зарядил ему в челюсть. Он не замечал уже ничего, потому что тяжелый кулак командира затушил ему сознание, как ураган спичку.

Майор подразделения Службы городской очистки Терри Ламберт с недоверием смотрел, как сослуживцы приводят младшего лейтенанта в себя. Похоже, несмотря на защитную маску, тот уплыл очень далеко и никак не желал возвращаться. Алес Солмич флегматично разминал руку, даже не глядя на нокаутированного подчиненного. Помрачневший Ральф Меррик качал головой, ему что-то быстро и тихо говорил пулеметчик отряда, Сергей Котин.

— Лейтенант, — позвал Ламберт. Солмич поднял на него пустой взгляд. — Лейтенант, подойди на минуту.

В холодных глазах цвета айсберга не было ничего. Командир СГО видел такие взгляды, взгляды убийц. В какой-то момент в этих людях что-то ломалось. Что-то пережитое их меняло: увиденное, услышанное, сделанное.

— Лейтенант, ты когда-нибудь был за Барьером?

— Нет, майор, не был.

— Видел аберрантов?

— Видел.

— В боях участвовал?

— Так точно.

— В скольких?

— Не могу сказать, майор. За три года и семь месяцев службы на Барьере боестолкновений с аберрантам и мирмелантами было много.

Ламберт пошевелил светлыми усами, озадаченно уставился на лейтенанта.

— Так у тебя солидный опыт. Почему сразу не сказал?

Солмич слабо пожал плечами.

— Мне пора, майор.

— Солмич. Ты ведь понимаешь, куда мы отправляемся.

— Понимаю.

— Тогда понимаешь, что нам нужно работать вместе. Проведи работу со своими парнями. Этот твой отморозок чуть не изувечил сослуживца и едва не задохнулся во втором спарринге. Не хотел тебя слушать.

— Младший лейтенант Даллас будет наказан, — сказал Солмич. — Это мое дело, майор.

Ламберт помолчал.

— Ты понимаешь, — медленно произнес он, — какие приказы я получил в отношении тебя и твоих ребят?

— Понимаю.

Солмич и бровью не повел.

— Думаю, и ты получил подобные приказы?

— Не могу об этом говорить, майор.

Ламберт покачал головой.

— Солмич, мы должны работать вместе. Политические дрязги руководства нас не касаются. Там, за Барьером, только от нас будет зависеть, смогут ли люди вернуться домой живыми.

— Я исполняю приказы полковника Каравценко, майор Ламберт. Скрупулезно.

— Командир экспедиции — Астрид Аллерсон. Ты должен исполнять ее приказы.

Губы Солмича тронуло какое-то движение, легкая рябь. Ламберт понял, что лейтенант впервые проявил при нем эмоцию, и эмоцией этой было презрение.

— Мне пора, майор. Всего доброго.

Капитан Ральф Меррик молчал, глядя на серые мертвые дома городской зоны отчуждения. Он чувствовал теплое бедро Астрид, ощущал взгляд ее больших индиговых глаз.

— Пересекались, — выдавил наконец он. — Да, мы пересекались с бойцами Алеса Солмича.

— И что скажешь?

Меррик нахмурился.

— В бою они не подведут. Но берегись, Астри. Они опасны.

Девушка сплюнула за парапет.

— Я знала. Еще месяц назад, после разговора со Стрелль, знала, что эта экспедиция не просто опасна. Что это самоубийство. Как будто не хватает того, что мы премся в зону карантина.

— Не волнуйся, — приобнял ее Меррик. — Опасайся Каравценко и Солмича, будь осторожна, но не волнуйся. Если все пойдет по плану, нам не придется разбираться друг с другом.

— Хорошо. Ты прав. Конечно.

— Астри? Ты об этом хотела поговорить?

Девушка вдруг решилась.

— Нет, Меррик. Не об этом.

— А о чем?

— Обо всем этом. Я нервничаю. Сильно.

Мужчина усмехнулся.

— Ты? Брось, ты никогда не нервничаешь. Твоему хладнокровию снайперы СГБ позавидуют.

Астрид отмахнулась.

— Двадцать три человека в экспедиции, и за их безопасность отвечаю я. Понимаешь? Перед Каравценко я храбрилась, но на самом деле…

— Говори, Сестренка. Говори.

— Между нами, — взглянула на Меррика Астрид. — Я никогда ни у кого не просила помощи. Сама принимаю решения и несу за них ответственность. Иногда ошибаюсь, да, но главное — я действую. Сама.

— Не худшее свойство командира, — с каменным лицом заметил Ральф.

Астрид поморщилась, покачала головой.

— Это не смешно. За себя отвечать я привыкла, но здесь речь идет о жизнях людей. Я никогда не была командиром группы в поле.

— Помнится, в поле ты всегда держалась молодцом. Ну, — Ральф кашлянул, картинно отвел взгляд, — почти всегда.

— Меррик, — Астрид покачала головой. — Я не знаю. Чем ближе отправка, тем больше меня колотит. Они поставили меня, потому что им нужен свой человек у руля, и неважно, какой из него лидер. Главное, что свой.

Парень пожал плечами.

— Не знаю, Сестренка. Я солдат, такие вещи всегда решают гораздо выше моего уровня. Но я понимаю, о чем ты. Тридцатилетнюю девочку ставят над двумя опытными китами, каждому из которых ты в дочери, а то и во внучки годишься. Было бы странно, если бы тебя это не трогало.

— Это все дурацкая спешка, — Астрид сплюнула. — Дурацкая, преступная, непродуманная спешка. Служба внешнего контроля организовывает экспедицию и хочет держать руку на пульсе. Непонятно только, почему этой рукой стала я.

— В вашей службе происходит… странное. Поговаривают про серьезный передел власти в Совете Структур. Про аресты, обыски. Про автобусы-труповозки. Я во всем этом ничего не понимаю, но, думаю, тебя выбрали, потому что больше выбрать некого. Насколько я тебя знаю, при всей спонтанности ситуации ты — хороший вариант.

Девушка недоверчиво хмыкнула.

— Почему это?

— Потому что ты умеешь быстро думать и не боишься принимать решения. Выслушаешь совет?

— Да.

Мужчина заглянул девушке в глаза.

— Когда мы выйдем туда, за Барьер, ты станешь командиром. Не консультантом, не научником из «Корнета», акомандиром. И тогда не забывай о самой главной вещи: не сомневайся.

Астрид покачала головой.

— Не сомневайся, — настойчиво повторил Ральф, не спуская с нее глаз. — Принимай решения и отдавай команду. Все твои слова там, за периметром, станут законом. Любые слова, даже неумные. Весь мой опыт службы говорит, что самый успешный командир — это командир, который уверен в себе, который не сомневается в своих суждениях. Ты меня понимаешь?

— Да, — пробормотала девушка. — Более-менее.

Меррик помолчал.

— Если ты ошибешься, — тихо продолжил он, — то судить тебя имеет право только твое командование. То есть только те, кто будут разбирать итоги экспедиции после нашего возвращения. Только они. Не Каравценко и не Орлов. Никто из нас.

— Ты не хочешь, чтобы я с кем-то советовалась.

— Советуйся на здоровье. Но если ты уже приняла решение…

— Я поняла, — Астрид улыбнулась. — Да, думаю, я поняла. Получается, надо всего лишь…

— Оставаться собой, Сестричка, — Ральф приобнял ее, поцеловал в волосы. — Просто оставаться собой. Скажу честно, не хотелось бы мне остаться в подчинении этих двух.

— В зоне карантина цепочка командования быстро рвется, — невесело заметила Астрид. — Много ли должно там произойти, чтобы командование взяли эти двое?

— Да. Потому что вокруг тебя будет несколько слоев защиты вездехода, взвод солдат. И Екатеринбуржцы.

Астрид не сдержала смеха, игриво стрельнула в Меррика взглядом. Ее настроение значительно улучшилось.

— Какой пафос, ну. Поэтому они тебя так прозвали — Актером?

— Нет, это за красивую улыбку. И за красивые жесты. Закрой глаза.

Девушка надулась.

— Зачем это?

— Закрой.

— Если ты опять начнешь свои…

— Закрывай, Аллерсон!

Астрид приспустила веки, наблюдая за парнем из-за ресниц. Ральф расстегнул камуфляжную куртку на груди, полез за пазуху, достал стеклянную банку.

— Открывай.

Это был кузнечик. Самый настоящий зеленый, усатый, с шестью лапками кузнечик.

Девушка распахнула глаза, изумленно глядя на подарок.

— Где ты его взял? — прошептала она, принимая банку.

— Стащил у генетиков, — самодовольно сообщил Ральф. — Это было не сложно. Знаю, ты обожаешь такие штучки.

— Актер, — Астрид прижалась к Меррику, чмокнула его в щеку, покачала головой. — Мне ведь все равно придется его вернуть. У меня он зачахнет.

— Вернешь. Но сперва поиграешься… Или что ты там с ними делаешь.

— Просто смотрю, — девушка не отрывая взгляда от насекомого, постучала пальцем по стенке банки. Кузнечик отпрянул, стукнулся о дно, завращал длинными усами. Астрид подняла горящий взгляд. — Меррик, классно-то как! Спасибо!

— Да не за что. Рад, что ты рада, что я рад… Что ты рада, короче. Хотя, признаюсь, никогда не понимал, что ты в них находишь. Кошки и собаки — еще понятно, но насекомые…

— Это же жизнь, Актер, — девушка шутливо двинула Ральфа кулаком. — Настоящая жизнь. Удивительно, сколько природа сотворила, чтобы получились мы с тобой. Или такой вот кузнец! А ты знаешь, как вообще появился глаз? Вот простой глаз?

— Уверен, это та еще история.

— А госпожа Аллерсон наверняка хорошо ее расскажет.

Они обернулись. К ним, прикрывая за собой дверь на крышу, направлялся огромный мужчина лет шестидесяти. Высокий, широкоплечий — он наводил на мысли о культуристе в почтенном возрасте. Массивный подбородок поддерживал прямое, хоть местами и обрюзгшее, лицо. На крупном неровном носе замерли чудовищно неуместные миниатюрные очки-половинки. Белоснежные волосы покрывали его голову, словно тягучим сливочным йогуртом, стекающим на подбородок и сливающимся в пушистую бороду с усами.

— Я не помешаю вам, молодые люди?

— Ни в коей мере, — ответил Меррик, вставая по стойке «смирно». — Мне как раз пора уходить. Астрид, до встречи. Береги банку.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — И за разговор тоже.

— Пока, Сестричка.

Ральф чуть поклонился седому мужчине и быстро ушел. Астрид обернулась к новоприбывшему.

— Профессор Орлов, доброе утро.

— Здравствуйте, госпожа Аллерсон, — глубоким голосом отозвался мужчина, протягивая руку. Астрид оценила жест и крепко, по-мужски ответила.

Они встали рядом.

— Мне показалось, или капитан Меррик назвал вас сестрой?

Астрид несколько натянуто улыбнулась. После разговора с Каравценко она ожидала резкой встречи и от Орлова. Девушка уже прикидывала, как холодным тоном будет ставить хамящего профессора на место, однако теперь ей пришлось пересмотреть свои планы. Холодный тон едва ли смотрелся бы убедительно на фоне банки с кузнецом, которую девушка застенчиво теребила в руках.

— Все верно, профессор. Это старая традиция. Капитан Меррик, как вы, наверняка, знаете, состоит в отряде Екатеринбуржцев СГО. Они привыкли давать друг другу прозвища.

— Любопытно, — пробасил Орлов. Он говорил медленно и тягуче, но не раздражал. Человек с таким голосом и комплекцией просто не мог раздражать никого здравомыслящего. — Но, позвольте, вы же ведь сама не…

— Нет-нет! Конечно нет. Мне они дали прозвище просто по дружбе. Мы уже много лет работаем вместе. Раз в три-четыре месяца выходим на задания. СВК всегда нужны новые образцы тканей мирмелантов, аберрантов, ульев, остатков их жизнедеятельности и так далее. Иногда требуется установить наблюдательную аппаратуру, иногда забрать контейнеры, набравшие достаточное количество образцов, скажем, воздуха. Тогда отправляют меня и боевую группу на случай неприятностей. Частенько выписывают Екатеринбуржцев, поэтому мы с ними хорошо знакомы.

— Любопытно, госпожа Аллерсон. Я не подозревал о приведенных особенностях вашей работы. Поделитесь, пожалуйста, а часто ли Екатеринбуржцы отмечают кого-то своей дружбой? Так, чтобы наделить его прозвищем?

— Не слишком, профессор. Таких людей вне подразделения за все время было, насколько мне известно, только четверо. Трое ныне живущие — я и мои коллеги по научной группе «Корнет». Мы же трое — единственные ее полевые сотрудники.

— Любопытно. А этот четвертый человек?..

— Рипли. Тоже член группы. Погибла при исполнении.

Они долго глядели на город. Астрид много раз стояла на этом самом месте, но пейзаж всегда открывал для нее что-то новое. Что-то, что проходило незамеченным ранее. Вывернутый из асфальта, словно выкорчеванный сорняк, стебель фонаря. Разбитый телевизор, лежащий под окном обгоревшего дома. Остатки пластика и стали от взорвавшегося дзота — напоминание о жалком подобии Барьера, которое существовало до прихода к власти покойного президента Картера и Совета Структур. Всегда что-то новое. И никогда ничего хорошего.

А далеко, над серыми крышами в дымке горячего воздуха зеленел лес и голубело чистое небо.

— Уже рветесь, а? — поинтересовался Орлов. И уточнил кивком, видя ее вопросительный взгляд. — Туда, за Барьер?

Астрид покачала головой.

— Пока рано. У нас осталось четыре дня, включая сегодняшний, и мы должны использовать их по максимуму. Некоторые члены экспедиции все еще путаются с базовым оборудованием и знаниями. Полянский, химик, до сих пор не укладывается в норматив надевания защитного костюма. А Андре, геологу, совершенно противопоказано приближаться к огнестрельному оружию. Кроме того…

— Да?..

Аллерсон повернулась к собеседнику.

— Кроме того я считаю ошибкой, что вы и полковник Каравценко не участвуете в общей подготовительной программе.

Огромное лицо Орлова медленно расплылось в улыбке. Движение мышц его лица чем-то походили на сход оползня.

— Разумеется, вы так считаете. Вы же профессионал. Скажите, пожалуйста, я могу называть вас по имени?

— Наедине — можете, профессор. Но не при моих подчиненных.

— Замечательно, — Орлов оторвался от города, окинул девушку благодушным взглядом сверху вниз. — Астрид. Чудное имя, позвольте заметить. Итак, Астрид, вы можете не беспокоиться. И я и уж тем более Иосиф прошли базовую подготовку по вашей и ваших коллег программе. Отмечу, что программу вы разработали эффективную, продуманную. Но сейчас нам, к сожалению, просто не хватает времени на повторение. Дел невпроворот.

— Я понимаю, — медленно сказала Аллерсон. — Хоть и не одобряю. Вы должны это знать с учетом моего недавнего назначения. Что же касается ваших подопечных… Профессор, я могу попросить вас… промотивировать научный персонал?

Орлов аккуратно столкнул густые брови. Его учтивые манеры и тон потрясающе контрастировали с недавним поведением полковника Каравценко. Астрид понимала, что это может быть трюком, манипуляцией, но не могла отделаться от все более крепнущего чувства симпатии к профессору.

— Госпожа Астрид, вы ошибаетесь, считая, что я прямо-таки руковожу чем-то. Фактически, я буду всего лишь биологом, одним из двух.

— Но вы же имеете влияние.

— Скорее на сердца, чем на умы. Буду стараться по мере сил сдерживать их порывы, а порываться там будет куда…

Астрид сдалась, со вздохом отвернулась к городу.

— У вас уже есть план исследований?

— Разумеется. Определенно.

— Поделитесь?

— Признаться, госпожа Астрид, — профессор глянул на нее над очками-половинками, — я даже надеялся, что вы спросите. Приблизительно об этом я и собирался с вами поговорить, — Орлов сделал паузу, шумно втянул воздух. — Видите ли, так уж вышло, что мне стал известен предмет вашего разговора с полковником Каравценко.

Астрид прикрыла синеву глаз ресницами, промолчала. Она ожидала чего-то подобного.

— Да, да, — усмехнулся профессор. — Не скальпелями и диссертациями наша научная братия едина, как многие полагают. Мы умеем жить и выживать в верхах. А потому вышеупомянутый предмет мне известен.

— Быть может, — Астрид задрала голову, чтобы взглянуть в спокойные глаза Орлова, — быть может, вы поделитесь, отчего у вас такой интерес к моим беседам с полковником?

— В этом нет никакого секрета, — мужчина усмехнулся в усы. — Однако вынужден заметить, что вы несколько заблуждаетесь. Я интересуюсь не вашими беседами с Иосифом, а вами. Вернее, вашими способностями, как специалиста по выживанию. И руководителя.

Лицо Астрид окаменело.

— Если вам действительно знакомо содержание нашего с полковником разговора, — изменившимся тоном заметила она, — то добавить мне нечего.

— Вы не поняли, — спокойно прервал ее Орлов. — В отличие от Иосифа, я совершенно не сомневаюсь в вашем профессионализме. Более того, я на него надеюсь. Как научный руководитель экспедиции, я намерен просить об одолжении.

— Каком же?

Орлов отвернулся к городу, пошевелил усами.

— В восемнадцатилетнем возрасте, — внезапно заявил он, — вы собирались поступать в Центральный городской университет. Но не вышло. Вы завалили экзамены и оказались в трехлетней очереди на пересдачу.

Астрид нахмурилась.

— Так и было. Двенадцать лет назад. Но я все еще не услышала вашей просьбы.

— У вуза вас заметили вербовщики молодой Службы внешнего контроля, — как ни в чем не бывало, продолжал размеренно басить Орлов. — Вы согласились на их предложение попытать счастье в новой структуре. При жалкой, прошу прощения, зарплате и отвратительных социальных условиях.

— Мой отдел в составе службы тогда только появился, — быстро сказала девушка. Она чувствовала, что оправдывается, и это ее бесило. — Сейчас сотрудники более чем обеспечены как денежными марками, так и социальным пакетом.

— Верно. Но тогда вы об этом знать не могли. И, тем не менее, согласились. Изучая вашу неровную биографию, я старался найти некое связующее звено. Вы были чемпионкой города среди юниоров по плаванию вольным стилем и кролем. Но в профессиональный спорт не пошли. Интересовались естественными науками, но, видимо, не могли усидеть на месте и оптимально подготовиться к вступительным экзаменам. Кроме того, это ваша история с Робертом Карнелли. Вы забеременели в шестнадцать лет. Не получив лицензии Комитета по деторождению вы были вынуждены сделать аборт, и…

— Профессор Орлов, — прервала Астрид. Она пыталась говорить спокойно, но чувствовала, что голос звенит от злости. — Столь отвратно я не чувствовала себя даже при общении с Каравценко. Вы нагло и непристойно лезете в мою жизнь, чего я не спускаю никому. Посему, если вам больше нечего сказать, я удаляюсь.

— Мне нужна ваша помощь, Астрид, — тяжело вздохнул мужчина. — Прошу прощения за бестактность. Я лишь пытаюсь донести идею, что мы тщательно изучили вашу биографию и психологический портрет. И, думается, найти связующее звено ваших поступков мне все же удалось. Это оно, — он кивнул на банку с кузнецом.

Девушка проследила за его жестом, подняла холодный взгляд.

— Что именно?

— Вы цените жизнь, — просто пояснил Орлов. — Редчайшее качество среди людей. И именно то, что нужно нам.

— Не понимаю.

— Наша экспедиция носит научный характер. Несмотря ни на что, наш военный эскорт это всего лишь сопровождение. Обслуживающий персонал. Приоритетной и единственной задачей всего предприятия является научный вклад, который мы сможем привнести по возвращении.

— Каравценко с вами не согласится.

— Разумеется. Поэтому я разговариваю не с ним, а с вами. Возвращаясь к моей просьбе, прошу вас, госпожа Астрид, обеспечить безопасность моим подчиненным и создать все условия для того, чтобы их работе ничто не мешало.

— Это мои обязанности, профессор.

— Не вполне. Я хочу, чтобы вы взглянули на это с другой стороны. Вы цените жизнь, Астрид Аллерсон. И наша задача состоит не в том, чтобы проехаться с ветерком, а в том, чтобы подготовить плацдарм для выживания человека, как вида.

— Я руковожу мероприятием лишь в целом, профессор. Признаться, несмотря на настроение нашего с полковником Каравценко разговора, я не намерена мешать ему, как главе военной части экспедиции. Именно он отвечает за нашу безопасность, а потому именно он стоит у руля, покуда все будет в порядке.

— Каравценко может занемочь, пропасть без вести, погибнуть.

Аллерсон прищурилась, покачала головой.

— Вы на что-то намекаете, профессор?

— Отнюдь, — мягко пробасил Орлов. — Мы отправляемся в зону карантина. Не мне вам объяснять, что там творится. Я лишь учитываю вероятности. Но еще более вероятным я нахожу чуть ли не паталогическую неспособность Иосифа понять, зачем вообще мы отправляемся в путь. Я же хочу быть уверен, что если кризис понимания все-таки случится, вы — глава экспедиции — будете на правильной стороне.

— На вашей.

— Именно.

Астрид медленно кивнула, взглянула на мерцающий за Барьером пейзаж.

— Мы друг друга поняли, профессор. А ведь выходит, что полковник все же был прав. Министерства, организовавшие экспедицию, и правда шпионят друг за другом.

— Разумеется, — спокойно заявил Орлов. — Мы намереваемся вернуть наш мир. Разве ради этого не стоит рисковать?

Девушка размышляла, временами поглядывая на затаившегося кузнеца в прижатой к груди банке. Наконец, она медленно кивнула.

— Пожалуй, вы правы. Нам действительно стоит рискнуть. Ради вот этого, — она приподняла банку. — Это ведь жизнь. Природа, которой было так много, что и представить нельзя. А теперь это умирает, обретает уродливейшие формы, искажается. Что-то там, за Барьером, убивает природу, профессор. Убивает нас. Я очень хочу, чтобы мы это остановили.

Орлов странно посмотрел на Аллерсон. В его взгляде на секунду проступило нечто холодное, оценивающее. Но, быть может, это был лишь отблеск солнца.

— Любопытно. Рад, что я все же раскрыл вашу мотивацию, госпожа Астрид, — произнес он. — Вы готовы отправляться в путь, искать и укрощать угнетателя невиновных… Уверен, вам понравится, под каким флагом мы приведем в жизнь это начинание.

— Под каким же?

— Увидите. Спасибо за ваше время, Астрид, и позвольте откланяться. Да, и еще…

— Слушаю?

Профессор усмехнулся.

— Постарайтесь не слишком утомлять в эти дни госпожу Хикс. Она играет одну из главных ролей в нашей экспедиции.

Астрид проглотила возмущение, откашлялась.

— Главных ролей? Психолог?

— Разумеется. Именно психолог.

Глава 4

Брэндон Мэллори оглядывал зал. С каждой минутой он чувствовал все возрастающую брезгливость, которую вызывали собравшиеся в комнате люди. Каждого из них он уже более или менее знал, и, будь его воля, в помещении сейчас остались бы из двадцати трех в лучшем случае человек десять.

Им предоставили конференц-зал, где обычно происходили встречи с почетными гостями — видными политиками, учеными, силовиками. Сегодня же мягкие кресла из кожезаменителя, окружающие огромный овальный стол, заняли члены экспедиционного похода в зону карантина. Смотря на них, Мэллори лишь убеждался в мысли о том, что семью днями ранее сплоховал. Что следовало послать все к черту — Барьер, родную Службу внешнего контроля и черноволосого куратора заодно. Но он не послал. Согласился участвовать в этой безумной эскападе, потому что чувствовал: в экспедиции и так преступно мало заинтересованных людей. Об этом он говорил открыто и не таясь. В том числе неделей раньше, когда его вызвали на ковер.

— В этой экспедиции преступно мало заинтересованных людей, — открыто и не таясь говорил Брэндон Мэллори. Он горячился, но плевал на это. Слишком давно мужчина хотел высказаться, найти того, кто мог бы повлиять на происходящее, предотвратить катастрофу. И вот, казалось, наконец-то нашел.

Черноволосый куратор причмокнул влажными жирными губами, покачал головой. Мэллори пытался разглядеть цвет его глаз, и не мог — те походили на маленькие бусинки, закатившиеся в складки дивана. Они скрывались в складках и морщинах лица, лишь изредка хитро поблескивая в сторону собеседника.

— Господин Мэллори, — тихо сказал куратор, — вы подали уже три запроса с просьбой…

— С требованием.

— Хорошо, хорошо! С требованием отсрочить экспедицию.

— И только на третью вы соизволили ответить, — ядовито заметил Брэндон.

— Ну а чего вы хотели? — глаза-бусинки мигнули в сторону Мэллори и тут же затаились. — Чего вы от меня хотели, а?

— Как чего? Как это — чего? Я подробно описал все в заявлении.

— Господин Мэллори, — сокрушенно покачал головой черноволосый куратор, — они не станут отменять экспедицию. И откладывать тоже не станут. Вы мутите воду.

— Вы не понимаете! — с нажимом произнес Брэндон.

— Это вы чего-то не понимаете. Даже не представляете, что происходит сейчас в Службе внешнего контроля, в других министерствах и ведомствах. Многие люди — влиятельные люди — ожидают конкретных результатов от этого похода. От его итогов зависит необычайно многое. Это большая ответственность.

— И на чьих плечах эта ответственность лежит? Когда впервые заговорили о возможности отправки экспедиции, предполагалось, что в ней примут участие специалисты высочайшего класса, вдобавок принявшие участие в инициативе «Эпиметей». Только показавшие лучшие результаты смогут надеяться на место в составе! А в результате? После всех перестановок, только семеро из двадцати трех участвовали в инициативе. Семеро, куратор!

Куратор закатил глаза, поднял ладонь.

— Мэллори, опомнитесь. У нас нет времени на такую блажь.

Брэндон громко рассмеялся. Он чувствовал себя отвратно, не верил в то, что слышал.

— Блажь? Блажь?! Куратор, я много лет проработал на Барьере, многое повидал. Но только подготовительная программа в рамках «Эпиметея» показала, что я совершенно ничего не знал и не понимал о зоне карантина. А эти люди, все те, кого вы собираетесь туда бросить, до сих пор не знают и не понимают! Они и не подозревают, с чем столкнутся, не знают, как с этим бороться!

— Мэллори…

— Послушайте! — подался вперед Брэндон. — Вы говорили только что о результатах. Вашим единственным — единственным! — результатом этого безумия станут двадцать три трупа, разве это не понятно?

— Ну что вам так сдался этот «Эпиметей»? Ведь все же приняли участие в подготовительной программе, разработанной специалистами организационно-стратегического центра и сотрудниками «Корнета».

— Этого совершенно, абсолютно недостаточно, — твердо заявил Мэллори.

Куратор вздохнул.

— Слушайте. Я не стану с вами дискутировать, просто обрисую факты. Вы раздражаете людей наверху. Меня попросили вас успокоить. Успокойтесь, Мэллори. Иначе, я боюсь, экспедиции придется обойтись без вас.

Брэндон задохнулся от возмущения. Он не скоро справился с голосом.

— Вы с ума сошли? В составе всего два инженера — я и Сэнд. Только мы сможем установить связь со спутниками! Вы не успеете найти за неделю замену, потому что нас готовили к этому годами!

— Сэнд вполне справится, — скучным голосом заметил куратор. — Если же нет… Жаль, конечно. Но гораздо важнее для меня — обеспечить здоровую атмосферу в коллективе. Обеспечить… спокойствие.

— Куратор!..

— Нет-нет, Мэллори, довольно. Вы очень даже пригодитесь экспедиции, но только если прекратите подрывать боевой дух команды. Если прекратите всем досаждать своими нелепыми размышлениями. Прекратите это делать, Мэллори. Немедленно. И немедленно же дайте мне ответ. Вы согласны или нет?

— Это же просто…

— Согласны или нет?

Инженер Брэндон Мэллори согласился. А теперь, неделю спустя, сидел в конференц-зале, ждал начала брифинга и жалел. Смотрел на будущих товарищей и понимал, что все еще хуже, чем он думал.

Хелен Хикс, юная нимфоманка. Она коротко стригла волосы, создавая на голове пушистый ежик, и использовала ярко-пурпурную помаду. Губы цвета фуксии смотрелись на ее черном лице чертовски привлекательно. Слишком, по мнению Мэллори, привлекательно для штатного психолога.

Стивен Куинн. Один из семи членов экспедиции, успешно прошедший программу инициативы «Эпиметей». Врач, опытный хирург, который едва ли хоть раз вылезет из транспорта.

Леонард Норнберг, биолог. Наивный, полный и неловкий. Мужчина до сих пор с трудом преодолевал полосу препятствий, разработанную сотрудниками «Корнета». И вообще преодолевал ее до конца лишь потому, что ему старались незаметно помогать. О том, чтобы уложиться в норматив, и речи не шло, но Мэллори знал, что на это закрывали глаза. Время поджимало.

В первых рядах раздался громкий женский смех. Инженер взглянул туда, и презрительно нахмурился. Геолог Мэйделин Андре висела на шее химика Андрея Полянского и хохотала в голос. Рука, перекинутая через шею мужчины, сжимала истекающую дымом сигарету. Программа подготовки строго-настрого запрещала употребление наркотиков, алкоголя и табака. Однако Андре курила постоянно, всегда, когда ее только видел Мэллори.

— Жгучая женщина, правда?

Инженер обернулся.

— Что, простите?

— Геолог наш, — пояснил заговоривший с ним мужчина. — Андре. Жгучая бабенка, правда?

— Не думал об этом, — холодно ответил Мэллори.

Он был не в духе и не собирался фамильярничать. Впрочем, хамить собеседнику тоже не решился. Этому способствовал внешний вид мужчины — огромный рост, могучее телосложение, крупные черты на темнокожем лице. Несмотря на лето и теплую погоду, негр сидел в вязаной шапочке и кожаных перчатках без пальцев.

— Ну, значит, я ошибся, — с безразличным видом заявил он. — Меня зовут Хантер, Тарик Хантер.

— Брэндон Мэллори, — инженер осторожно пожал протянутую руку. Огромная лапа негра на секунду больно сжала его ладонь, но быстро отпустила. — Я не припомню, чтобы мы встречались, Хантер.

— Мы и не встречались.

— Ни на подготовительных курсах, ни в инициативе «Эпиметей»…

Темнокожий показал в улыбке крупные белоснежные зубы.

— Точно, Мэллори. Мы с напарником прибыли только неделю назад.

— С напарником?

— Да. Мы механики-водители экспедиции.

— И какая у вас подготовка, Хантер?

Негр пожал плечами.

— Аллерсон и ее ребята гоняют нас по полосе и заставляют шмалять в тире. А еще мы хорошие водилы.

— И это все?

— А что вам еще нужно?

Мэллори обескураженно замолчал. В голове его носились тысячи вопросов, возгласов. Но все они, пожалуй, были бы бессмысленны.

— Так вот, — продолжал, казалось, не замечая его ступора, Хантер. — Бабенка та, Андре. Мелковата, конечно. Белая… но что-то в ней есть. Какая-то истеричная, но жгучая натура, ты не находишь? Давай на «ты», а то что мы, как эти-самые.

Брэндон промолчал. Он все еще чувствовал себя злым и ошарашенным, кроме того понятия не имел, о каких «этих-самых» говорил собеседник.

— Беда только в том, — вздохнул Хантер, — что она уже, вроде как, занята. Этот гриб рядом с ней. Кто такой?

— Андрей Полянский, — сипло выдавил Мэллори. — Химик.

— Они друг с другом спят, что ли, или так?

Обычно Брэндон не отвечал на такие вопросы, не любил слушать сплетни, а тем более их пересказывать. Инженер еще раз украдкой взглянул на болтающих Андре и Полянского.

— Да, — внезапно для самого себя сказал он. — Спят.

Роман Мэйделин Андре с Андреем Полянским не то, чтобы широко обсуждался, но чтобы все понять, достаточно было на них взглянуть. Химик был моложе женщины на семь лет, что не мешало ему выглядеть рядом с любовницей настоящим львом, только что вернувшимся с добычей. Это не делало Полянского симпатичным в глазах Мэллори — даже когда Андре не было рядом, химик вел себя на удивление заносчиво и надменно.

— Ну лады, — механик-водитель неопределенно помахал рукой. — Может, в походе что-нибудь удастся замутить. Хоть не скучно будет.

— Скучно, Хантер, не будет, — раздраженно отозвался Мэллори. — Мы отправляемся в зону карантина. После этой экспедиции многое изменится.

— Эт точно, — ухмыльнулся негр. Он либо не замечал, что собеседник закипает, либо наоборот, очень даже замечал. И раззадоривал. — Три гарантированных пайка без учета четвертого на работе, три внеочередных ступени вверх по гражданскому статусу, куча льгот. Мало кому так фартит, как нам с тобой, Мэллори. Прогуляемся за город, а по возвращении окажемся при деньжатах, да еще и героями!

— Да причем здесь это?! — взорвался инженер. — Причем здесь марки? Хантер, эта экспедиция может изменить все! Нам не придется больше сидеть в городе, не придется больше терпеть бандитов из Красного крыла. Там, — он махнул рукой в сторону окна, — там леса, океаны, моря, поля! Там целый мир!

— И что? — ровным голосом спросил Хантер.

— То, что мы сможем развиваться и жить дальше! Двигать науку, медицину, другие отрасли. Снова строить огромные города, вернуться в космос, поднять популяцию! Вы… ты хоть понимаешь, что выход за Барьер означает отмену лицензий Комитета по деторождению?

— Ну будет людей не миллион, а миллиард. Твоя выгода в этом какая?

— Дело не только во мне. Культура, развитие, мечты… Я часть большого общества, Хантер, чувствую ответственность. А ты разве нет?

Тарик Хантер задумчиво поскреб огромной лапой кадык, размером с мяч для гольфа.

— Ты, Мэллори, что-то не так понял, — спокойно сказал он. — Я механик-водитель. И еду делать свое дело. То есть ремонтировать и водить. Еду работать за деньги. Все остальное меня не касается. Кто этот поход задумал и зачем — его забота. Океаны, космосы и миллиард детишек меня не волнуют. Уж не обижайся.

Брэндон покачал головой. Он не обижался. Он чувствовал себя владельцем посудной лавки, в которую ворвалось стадо слонов.

— Беру свои слова назад, — внезапно заявил Хантер.

Инженер поднял взгляд и быстро понял, что мехвод говорит уже совсем о другом. Более, надо думать, важном.

— Андре, — говорил мехвод, — конечно, бабенка жгучая. Но кто на нее посмотрит, когда рядом такая вот, а?

В зале установилась тишина, собравшиеся замерли и посмотрели на поднявшуюся девушку. Светлые волосы она собрала в хвост, как всегда делала на полигоне, внешне держалась спокойно, но ярко-синие глаза с желтоватыми точечками лихорадочно блестели.

— Господа, дамы, — звонко сказала Астрид Аллерсон. — Похоже, все собрались? Тогда начнем.

Отправившись в здание штаба на брифинг, Астрид пообещала себе не нервничать. Она уже хорошо — даже слишком — знала почти всех членов экспедиции, а они — ее. За минувшие недели ей удалось подтянуть форму одних и сжечь излишки жирка других. Она научила этих людей если не обращаться с оружием, то хотя бы понимать оружейную культуру. Она надеялась, что это поможет им не перестрелять друг друга по неосторожности, хоть и не слишком в это верила. Под руководством Астрид некоторые из собравшихся здесь людей прошли курсы выживания в дикой местности. Совершенно недостаточные, конечно, но девушка работала с теми ресурсами, — в том числе временем, — которые имела.

Солдаты готовились по собственным программам. За Екатеринбуржцев майора Ламберта Астрид не переживала, надзиратели же вызывали некоторые опасения, потому что в деле она их не видела. Впрочем, бойцы Алеса Солмича были опытными вояками, имевшими опыт борьбы с аберрантами и мирмелантами. Насколько этого опыта окажется достаточно, придется выяснять уже за Барьером.

Она знала собравшихся. Собравшиеся — ее. Тем больше девушку раздражала нервозность, вдруг крепко ухватившаяся за горло, стоило ей подняться с места и привлечь к себе внимание людей.

— Господа, дамы, — звонко, чтобы протолкнуть вставший в горле ком, сказала Астрид Аллерсон. — Похоже, все собрались? Тогда начнем. Сегодня мы проводим крайний перед отправкой брифинг к миссии «Герион».

Она встала перед членами экспедиции, сцепила руки за спиной. Позади нее замерли Иван Орлов и Иосиф Каравценко. При росте метр восемьдесят, девушка все равно терялась между двух высоченных мужчин. Перед брифингом профессор и полковник разговаривали напряженными голосами без малейшего намека на теплоту. Мужчины даже не притворялись, что испытывают друг к другу почтение. На публике же они держались холодно, но с достоинством.

— С некоторыми из вас мы знакомы уже давно, — говорила Астрид. — Вместе работали над подготовкой данной экспедиции. Остальные наверняка успели меня невзлюбить за то время, что я гоняла их по нашим импровизированным полигонам. Меня зовут Астрид Аллерсон, я сотрудник оперативно-научной группы «Корнет» Службы внешнего контроля. В ходе экспедиции я выполняю обязанности руководителя миссии и специалиста по выживанию в экстремально опасных условиях зоны карантина. Присутствующий здесь Иосиф Каравценко, полковник Департамента Надзора за правопорядком — мой помощник, отвечающий за военный и тактический аспекты предприятия. Научный элемент экспедиции остается в ведении академика АНГ-23, доктора биологических наук, профессора Ивана Орлова.

Орлов с достоинством поклонился. Внезапно в зале раздались одинокие аплодисменты. Хлопал мужчина средних лет с ввалившимися щеками. Андрей Полянский, как вспомнила Астрид. Химик.

Движимая неожиданным порывом, девушка поддержала аплодисменты. А через мгновение Орлова приветствовали уже все. Каравценко тоже пару раз сложил ладони. Он смотрел на Астрид холодно и спокойно, но стоило ей снова повернуться к залу, казалось, она лопатками почувствовала колючий едкий взгляд черных глаз полковника. Девушка чувствовала себе все более и более раздраженной. Астрид ловила кокетливые взгляды Хелен Хикс, видела веселые глаза Ральфа Меррика, но не могла натянуть на губы улыбку. Ее нервировало их неформальное поведение в присутствии остальных членов экспедиции. Кроме того, чем больше она думала о лежащей на ней ответственности, тем раздражительнее становилась, а чем раздражительнее становилась, тем активнее думала.

— Вы должны отдавать себе полный отчет в том, куда мы направляемся. Наши лучшие бойцы, отходящие от Барьера едва на километр, часто не возвращаются назад, бесследно растворяются в заброшенных секциях метро, в руинах, в катакомбах. Мы же намереваемся совершить путешествие, общей протяженностью около ста восьмидесяти километров. На это нам выделено четырнадцать дней. По окончании этого срока в городе нас будут считать погибшими. Никаких спасательных экспедиций никто отправлять не станет, никаких планов «Б» не предусмотрено. Поэтому, я надеюсь, для всех ясно, почему первая задача каждого из вас — остаться в живых.

Астрид видела их лица — у кого напряженные и нервные, у кого спокойные и деловитые. «Да они же ни черта не понимают! — с внезапной яростью подумала она. — До сих пор ничего не понимают!»

— Однако, — продолжала девушка, — грош цена будет этой экспедиции, если она не принесет объемных данных, которые смогут проанализировать ждущие нас специалисты. Поэтому перейдем к делу.

Девушка сделала шаг в сторону, включила лазерную указку. Рубиновый огонек загулял по карте на проекторе. Собравшиеся подались вперед.

— Это наш маршрут. Как я и сказала, сто восемьдесят километров. Не трудно подсчитать, что в день мы будем вынуждены делать в среднем по тринадцать километров. Темп вполне щадящий, тем более что ряд исследовательских мероприятий вы сможете провести непосредственно в ходе экспедиции. Мы отправляемся на трех машинах. Основным транспортным средством послужит вездеход-транспортер высокой проходимости, оснащенный турбинами, которые питаются от ураново-плутониевого воспроизводящего реактора. Вездеход будет работать под позывным «Герион» — тем же, что и название миссии. «Герион» предназначен для передвижения по самым разным типам местности — от сильно пересеченной, до газообразной и жидкой среды. Герметичный корпус в состоянии работать при давлении до шестнадцати атмосфер и при температуре, достигающей тысячу градусов по Цельсию.

Из зала раздался удивленный свист. Астрид прервалась, сурово свела брови.

— Прошу прощения? Вам есть, что дополнить? Встаньте, пожалуйста.

С места поднялся не слишком опрятный молодой человек в толстых очках. Не по возрасту лысый, как крот, он улыбнулся, огляделся.

— Здрасьте. Леонард Норнберг, биолог. Можно просто Лео… Я, в общем-то, ничего добавлять не хотел, просто удивлен. Вы нас что, на этой чудо-машинке на Марс закидывать собрались?

Астрид помнила его. Неуклюжий, но старательный, он по много часов просиживал с солдатами на полигоне, стараясь привыкнуть к тяжелому для него костюму, к весу оружия. Хороший малый, не проблемный. У девушки был с ним довольно приятный разговор пару недель назад. Но теперь, когда биолог улыбнулся, Аллерсон вдруг поняла, что не может ответить на его улыбку. Его замечание подняло в ней волну тупой злости.

— Ваши шутки неуместны, Норнберг, — холодно отрезала она. — Я бы поняла такой юмор в устах ветерана Надзора, но не человека, который до сих пор не может запомнить, с какой стороны у пистолета предохранитель. Садитесь, пожалуйста.

В зале повисла напряженная тишина. Кто-то из солдат Солмича начал в открытую ухмыляться. Несчастный биолог покраснел и с преувеличенной осторожностью опустился в кресло. Астрид глянула на Хелен и увидела удивление в ее глазах. Это взвинтило Аллерсон еще больше.

— Я прошу не принимать мои резкие высказывания близко к сердцу, — медленно произнесла она. — Просто учитывайте, что на кону наши жизни. Нам лучше перестраховаться, чем недостраховаться. Вы со мной согласны, Леонард?

Биолог кивнул, глядя куда-то ей за спину.

— Хорошо. Тогда продолжим. «Герион» оборудован медицинским отсеком с тремя карантинными камерами, биологической, химической и геологической лабораториями. Ряды подвесных кроватей позволяют разместиться двадцати двум людям. Еще два спальных места возможно оборудовать в кабине вездехода. В тесноте, да не в обиде.

Она улыбнулась, но ей ответили только четверо бойцов Ламберта. Ученая братия угрюмо молчала. Астрид поняла, что дело в ее неожиданном нападении на Норнберга и чертыхнулась про себя.

— Вы ознакомитесь с полноразмерным макетом внутреннего устройства машины в течение оставшихся дней. Кроме «Гериона» мы получим в распоряжение два мобильных багги, разработанных специально для нашей экспедиции. Они послужат для разведки и увеличения обороноспособности. Вернемся к маршруту.

Она посвятила на полотно проектора указкой.

— Как вы видите, маршрут весьма сложный и разнообразный. Его разработал ряд специалистов сводного организационно-стратегического центра. В том числе и я. Он проходит по приближенной к городу территории. В ходе движения мы преодолеем несколько водных преград. Двигаться будем по сильно пересеченной местности, но это единственный способ реализовать намеченный план работ.

— Госпожа Аллерсон, — поднял руку темнокожий, почти совсем черный мужчина с дальнего конца стола. Если Хелен напоминала элегантную шоколадку, то этот человек выглядел, как огромный неровный кусок угля. На голове он носил вязаную шапочку, на руках — кожаные перчатки без пальцев. — Вопрос можно?

— Конечно, Хантер.

— Я хочу понять, основываясь на какой информации — ландшафтной — вы составляли этот маршрут?

Астрид напряглась, но сдержалась.

— Мы основывались на картах довоенного периода.

— То есть на картах, которым уже почти семьдесят лет? — Хантер говорил рублено, гортанно.

— Совершенно верно.

— Госпожа Аллерсон, — водитель подался вперед, упер локти в столешницу, — ваши карты уже наверняка неверны. Многие реки в зоне карантина высохли, многие прорезались в других местах. Я уж не говорю про Поля, которые жрут леса, озера, городки и деревни. Так почему же вы считаете, что вместо первой же переправы мы не нарвемся на отросток Поля, например?

— А я так и не считаю, Хантер, — прищурилась Астрид. — Как вы верно заметили, достоверная информация о территории за городом почти отсутствует. Мы выбирали маршрут, исходя из двух предпосылок. Первая: он должен быть максимально безопасен. Территория, по которой мы поедем, отличается сейсмостойкостью, отсутствием грунтовых вод и прочих неприятностей. Если ландшафт где-нибудь и изменился до той степени, что придется перелопачивать маршрут, то не здесь, — девушка тряхнула головой, поправила волосы. — А если и здесь, Хантер, то, уверена, вы нас вытащите. Это же ваша работа, верно?

— Верно, госпожа Аллерсон! — с веселой хрипотцой отозвался водитель и вдруг показал приятную белоснежную улыбку, ткнул локтем сидящего рядом хмурого Брэндона Мэллори. — Спасибо за честный ответ! Будем готовиться. Будем, а, инженер?

Инженер промолчал.

— Астрид, — заговорила геолог, Мэйделин Андре. — Астрид… вы уж все нас извиняйте, мы на «ты» обычно… Так вот. Ты говорила о двух предпосылках при построении маршрута. С первой ясно, а вторая?

— Вторая это выполнение наших основных задач. Мы должны получить образцы почвы, воздуха, воды. Проанализировать состояние флоры и фауны, задокументировать установленные изменения. Кроме того, двигаясь вдоль рек, мы надеемся найти поселения уцелевших людей или их следы. В ходе движения, вот здесь, — Астрид посветила указкой, — мы сделаем, как видите, крюк, и обследуем крупный поселок городского типа. До Заражения там жили восемнадцать тысяч человек.

— А сколько осталось после военной эвакуации в город? — уточнил Ральф Меррик.

Аллерсон покачала головой.

— Эвакуации не было.

Брэндон Мэллори невесело прыснул.

— Восемнадцать тысяч чудовищ? Аберрантов?

— Мы не знаем.

— А кто знает?

— Участники второй экспедиции, — протрубил своим звучным басом профессор Орлов. — Участники второй экспедиции, следующей, будут знать. Мы им расскажем.

Мэллори скептически поджал губы, но кивнул. Повернулся к Астрид. Они были знакомы не первый год, однако, к ее облегчению хотя бы он не стал обращаться к ней на «ты».

— Вы забыли про последнюю часть, самую важную.

— Не забыла. Как видите, в дальней точке пути мы достигнем небольшого города. До войны он имел районное значение, но особый статус. На территории расположен стратегический комплекс.

— Центр управления, — удовлетворенно кивнул инженер.

— Да. Центр управления космическими миссиями. Он осуществлял управление некоторыми сегментами Международной космической станции и практическое руководство гражданскими космическими аппаратами.

— Я слегка не понимаю, — пожала плечами Мэйделин. — Научный элемент экспедиции — понятно. Но это?..

— Если позволите, госпожа Аллерсон, — вежливо встрял Орлов, — я отвечу на этот вопрос. Мы первыми отправляемся туда, госпожа Андре. Собираемся снова выйти в мир, понимаете? Но нам же нужно, очевидно, знать, во что этот мир превратился. Что с другими городами, странами, континентами? Выход на группировку орбитальных спутников даст нам нужные сведения.

— Вы хотите…

— Да, — нетерпеливо перебил Мэллори. — Мы хотим связаться с нашими спутниками. Расчеты показывают, что даже несмотря на отсутствие обслуживания, войну и прочие факторы, чуть меньше четверти группировки все еще должны быть в порядке. И это в худшем случае.

— Итого, — Астрид осмотрела зал. Сейчас, когда собравшиеся разговорились, она чувствовала себя уже куда лучше, раздражительность отступила. — Итого речь идет о нескольких населенных пунктах и Центре управления космическими миссиями. Ориентировочно, с учетом возможных задержек и сложностей, мы должны успеть за семь дней максимум. Затем — обратный путь. У кого-нибудь есть вопросы, дополнения?

Вопросов и дополнений не последовало. Астрид вздохнула. Настало время тревожных новостей.

— За минувшую ночь наши планы несколько изменились, — медленно произнесла она. — С подробностями вас познакомит мой заместитель полковник Иосиф Каравценко. Полковник, прошу вас.

Она отошла на шаг, пропуская вперед надзирателя. Сразу мысленно чертыхнулась: ее собственная парадная форма Службы внешнего контроля смотрелась рядом с одеждой Департамента Надзора как грубо пошитая роба. Сегодня полковник все же надел черно-серый китель своего ведомства. В строгой облегающей униформе он выглядел впечатляюще — высоким, властным. Но крайняя худоба и угловатость линий тела все время наводили Астрид на мысль о скелете на ниточках. На груди Каравценко выстроился внушительный строй медалей и наград. Над сердцем гордо горели золотом стальной крест «За заслуги перед гражданским обществом» первой степени, орден Картера, орден Совета Структур, орден боевого братства. Сверкали серебряные с эмалью круглые и звездообразные ордена мужества и межведомственного сотрудничества, медаль «Ветерана Командования Барьера», медаль «За безупречную службу» второй степени и многое-многое другое. Очевидно, надзиратель и правда повидал на своем веку немало приключений.

Каравценко замер перед собравшимися, заложил руки за спину. Его острый негнущийся силуэт возвышался над сидящими в первых рядах людьми, нависал над ними.

— Я — Иосиф Каравценко, полковникДепартамента Надзора за правопорядком, член Командования Барьера. Моя задача заключается в том, чтобы все вы вернулись домой живыми и целыми.

Каравценко прищурился, вперев взгляд своих черных жучков в курящую прямо в зале рыжеволосую женщину.

— Мэйделин Андре, геолог, — произнес он, и звучало это, как приговор. — Вы собирались бросить курить. Почему же я вижу вас с сигаретой в зубах?

Андре выпустила струйки дыма из ноздрей, скривила кислую мину.

— Очевидно, потому что я передумала, полковник.

— Это может стоить вам жизни.

Геолог равнодушно пожала плечами и отвернулась к окну. Каравценко презрительно скривился и продолжил выступление.

— Как верно заметила госпожа Аллерсон, руководитель экспедиции, наши планы претерпели некоторые изменения. В силу ночных событий, нам придется изменить отправную точку.

Собравшиеся переглянулись, по залу прошел настороженный шепот. Брэндон Мэллори удивленно приподнял брови.

— Полковник?..

— Сегодня ночью большая группа аберрантов напала на линию Барьера, как раз на том участке, с которого мы собирались выступать. Количество нечисти зашкаливало за сотню. Если бы что-то задержало этот гон, то отправившись через три дня, мы бы все погибли, нарвавшись на него в городской зоне отчуждения.

Зал молчал.

— Мы все еще не знаем, сколько аберрантов сидит там, за первой линией. Поэтому точка старта меняется. Мы выезжаем не с тридцать первого участка, а с двадцать седьмого.

— Двадцать седьмого? — Мэйделин Андре замерла от удивления, забыв про тлеющую сигарету. — Это же в семи километрах севернее!

— Все верно, — блеснул черными жуками глаз Каравценко. — Продолжительность экспедиции, в результате, даже сократится.

— Мы можем не набрать нужного биологического материала, — задумчиво произнес биолог, Норнберг. — Срезаемый участок покрывал лесной массив.

— Кроме того, территория за двадцать седьмым участком не проверена, — хмуро заметил командир Екатеринбуржцев Терри Ламберт.

— Этим занимаются прямо сейчас ваши коллеги, — отрезал полковник. — За три дня они постараются выжечь всю нечисть, что сидит за кордоном по этому направлению.

— Но лесной массив… — начал было биолог.

— Уверен, господин Норнберг, — холодно прервал Каравценко, — что это не последний лес на планете.

Профессор Орлов громогласно откашлялся, привлекая внимание.

— Полковник. У нас нет никакой информации по росту Полей за этим участком.

Каравценко развернулся на месте, перетек из одной неподвижной позы в другую.

— Тогда будем надеяться, что Поля там не обнаружится, — заявил он. — В противном случае, нам придется вернуться.

Астрид поняла, что пора вмешаться, и вышла вперед.

— На этом, полагаю, все. Спасибо всем за внимание. А теперь отправляйтесь в классы на занятия. Хорошенько ешьте и отдыхайте. Через три дня наступит великий день.

Глава 5

Великий день наступил для Астрид раньше, чем для остальных. В ночь перед отправкой она так и не выспалась, хотя накануне решила отдохнуть. Не сложилось. Вместо сна девушка нервно бродила кругами по комнате, смотрела щурящимися глазами на яркий в темноте экран телевизора, даже порывалась пару раз одеться и отправиться в тренажерный зал.

Утренний свет застал ее сидящей на кровати, замершей в мучительной полудреме с коленями, подтянутыми к подбородку. Она все перебирала в голове безумные варианты того, что могло произойти, что ей следовало бы сказать и сделать, возвращалась к совершенным при подготовке группы ошибкам.

Когда будильник уже готовился затрещать, давно косящаяся на него девушка резко ударила по кнопке отключения. Она встала, потянулась, умылась едва теплой водой из-под крана и поняла, что измотана. Ей хотелось спать, в голове гудело, осколки бессвязных мыслей словно выползали из стен черепушки, рождаясь из ниоткуда и уходя в никуда.

— Эталонная подготовка, — мрачно оценила Астрид, глядя в зеркало на свою осунувшуюся физиономию. — Образец для подражания. Овца.

Она приняла душ, заварила привычного жидкого чая. Чаем это, пожалуй, не являлось, но ничем лучше на Барьере не барыжили, а называть напиток кипятком с травой ей не хотелось.

Запирая дверь в комнату, она окинула ее привычным взглядом, чтобы проверить, выключен ли газ и заперто ли окно. И замерла. Что-то в виде прибранной кровати и мытой посуды ее насторожило. Обычно растрепанная постель и наваленные тарелки с ложками словно говорили ей «чао» и знали, что она к ним скоро вернется. Через несколько часов, после рабочего дня или полевого выхода. Что она грохнется на те самые растерзанные простыни, что наспех соскоблит с тарелки налипший жир. Это была ее комната, такая же растрепанная и живая, как она сама.

А теперь она вдруг стала чужой. Чистой, прибранной, словно дожидавшейся кого-то другого, не ее. И никакого метафорического «чао» напоследок. Только прохладный ветерок из щели в карнизе.

Астрид заперла дверь, спустилась пешком на первый этаж. Внезапно в голову пришла мысль, что стоит напоследок, если это и правда ее последний день в стенах общежития, испытать полный набор. Что стоит подняться наверх и спуститься опять, но на этот раз — на лифте. Пришло и затерялось в мозгу, не желая уходить.

Девушка застыла на полушаге, тяжело тряхнула головой, вышла в коридор.

— Астрид, — приветливо кивнул дежурный. — Как спалось?

— Привет, Артёмка. Вообще не спалось.

— Как так? Хикс сегодня через меня не проходила.

— Ха-ха, — кисло скривилась Астрид. — Просто не спалось и все. На вот, держи ключи от комнаты.

Надзиратель молча принял ключик, повесил на стену с подписанными номерками квартир.

— Вылазка опять?

— Ну да, — как можно небрежнее сказала девушка. — Экспедиция эта.

— Ну да, — дежурный смущенно забегал глазами. — Слушай, это… Удачи тебе там.

Девушка кивнула.

— Пока, Артёмка.

Астрид прошла всего пару метров по плацу, прежде чем поняла, насколько невеселым и искусственным был этот разговор.

Она чуть было не опоздала к завтраку. Совершенно забыла, что сегодняшний утренний паек не пришел в комнату, потому что кушали перед отправкой все вместе.

— Это старая традиция, — объясняла она Хикс, которая специально тянула с трапезой, чтобы Астрид не осталась единственной с полной тарелкой. — Пошла еще от СГО. От городской очистки вообще много чего пошло.

— Ешь давай! — прошипела Хелен, мельком озираясь. — Только мы остались!

Астрид ела. Следящая за ней Хикс все больше хмурилась, потом тихо спросила:

— Эй? Ты чего, розочка?

Астрид нервно дернулась, сплюнула не пережеванную до конца пищу.

— Плохо спала, — буркнула она. — Нервничаю. Боюсь.

Хикс усмехнулась, жарко дыхнула ей в ухо, поцеловала мочку.

— Крутая моя бабень с автоматом, — прошептала она и хихикнула.

— Прекрати, — резко ответила Астрид. — Люди кругом.

Хикс отодвинулась, склонилась над тарелкой.

— Прости, — помолчав, шепнула Астрид.

— Нет, ты права. Это неразумно. Слишком близкие связи. И ты сейчас… не вполне настоящая ты. А теперь ешь и молчи. Я собираюсь тебя поучать.

Астрид послушно заработала челюстями.

— У тебя стресс, потому что ты раньше не командовала людьми. Ты боишься ответственности, но понимаешь, что кроме тебя эту работу выполнять некому. Плюс переживания из-за опасности экспедиции, плюс гормоны из-за нашей… из-за нас. Плюс миллион мелких факторов. Худший коктейль еще поискать надо. И на Норнберга ты сорвалась не потому что он или ты виноваты, а потому что так уж работает твоя буйная головушка, так ты справляешься со стрессом. Дело привычки. Вот вернемся — в следующий раз будешь по-другому на это смотреть.

Астрид оторвалась от тарелки, яростно посмотрела на подругу.

— Не каркай в дорогу. Сглазишь…

Хикс закатила глаза, но промолчала.

— Вы готовы, дамы?

К ним приблизился профессор Орлов. Из коротких рукавов рубашки-поло торчали толстые, как задубевшие сомы, руки.

— Госпожа Хикс? Делитесь с госпожой Аллерсон маленькими секретами?

— Разве что маленькими, профессор, — улыбнулась Хикс.

— О чем это он? — поинтересовалась Астрид, когда Орлов отошел.

— О секретиках, розочка. У каждого они должны быть. Ну, идем?

— Идем.

— Мама родная, — пробормотал Леонард Норнберг.

— Недурно, — удивленно покивал Андрей Полянский.

— Охренеть, елки-палки, — оценила Мэйделин Андре, с неохотой отрываясь от сигареты.

Перед собравшимися остановился квадратный, мускулистый, как тяжелоатлет, Тарик Хантер.

— Дамы и господа, я и ваш второй пилот на этот рейс, Поль Ли, рады представить вам «Гериона»! — негр оскалился своей акульей челюстью. Он явно был чертовски доволен произведенным эффектом. — Ну? Что скажете?

— Какая красивая вещь, — заметил солидный мужчина лет сорока. По его широким скулам сбегали ровные бакенбарды, волосы на затылке собирала в хвост резинка.

— В красивых вещах я не разбираюсь, — заявил, довольно скалясь, Хантер. — Зато разбираюсь в крутых вещищах. Вы — доктор, Куинн. Спору ноль, как разглядите ваш медицинский бокс, придете ко мне и скажете: «Хантер, это крутая вещища!»

— Уверен, так и будет, — мягко улыбнулся Куинн.

— А теперь по местам, леди и джентльмены, — Хантер напялил свою любимую вязанную шапочку, натянул непрозрачные темные очки, но, вдруг, будто бы опомнился, кивнул куда-то между Астрид, Каравценко и Орловым. — Если руководство не против, ясное дело.

Полковник качнулся вперед, но в последний момент остановился, промолчал. Вопросительно посмотрел на Астрид. Та ответила ему прохладным взглядом.

— Грузимся, дамы и господа! — ровным голосом распорядилась девушка. — Располагайтесь на местах по штатному расписанию. Через десять минут сбор перед «Герионом».

За десять минут осмотреть махину «Гериона» оказалось нереальным. Не хватило бы, пожалуй, и двадцати минут, и часа. Астрид уже видела вездеход накануне, когда в режиме строгой секретности его доставили в комплекс, но второе свидание с машиной произвело на нее не меньшее впечатление, чем первое. Она никогда в жизни не видела такого огромного транспорта. Вездеход возвышался на несколько метров, опираясь на мощные широкие гусеницы. Высокий клиренс оставлял такой зазор, что, казалось, девушка смогла бы пройти под днищем на корточках. Огромная приподнятая корма, отягощенная опущенным сейчас пандусом, перетекала в рельефные бока темно-зеленого цвета. Корпус ощетинился приборами и антеннами, предоставляющими невероятный ряд возможностей. Покатые борта пересекали стальные ребра лесенок и упоров для ног, на крыше в сложенном пока состоянии покоилась тяжелая автоматическая пушка. Когда ученые подходили к махине, «Герион» вдруг ожил, загудел, вздохнул, словно вынырнувший из огромных глубин кит. Это Хантер, не удержавшись, оживил турбины, питающиеся от ураново-плутониевого реактора.

Несмотря на гигантские по общим меркам размеры вездехода, внутри оказалось тесновато. Нелегко было разместить в одном транспорте двадцать с лишним человек. Сразу за пандусом группа оказалась в небольшом дезинфицирующем отсеке, откуда в импровизированную кают-компанию вел узкий проход с толстой дверной перегородкой. В самом помещении, посередине, располагался короб машинного отделения с пристроившейся рядом невинной коробкой туалета. Вдоль бортов в три яруса висели по три койки, в данный момент закрепленные в сложенном состоянии. По внешним стенам машинного отделения тоже крепились койки, четыре штуки. На полу вдоль бортов покоились низкие ящики с оборудованием, экипировкой, оружием и боеприпасами. У параллельной стены замер вдоль пола пенал морозильника с продуктами. В дальнем углу кают-компании располагался раздвижной стол и стулья, а за дверями с матовыми окошками таились медицинский отсек и уголок, выделенный под лаборатории.

Быстро заняв место, Астрид направилась оглядеть медицинский отсек и столкнулась там с врачом. Мужчина рассматривал стерильное оборудование, заглядывал в ящички с медикаментами, сверял их со списком. Он обернулся, услышав открывающуюся дверку.

— О, госпожа Аллерсон! Доброе утро!

— Доброе утро, Стивен, — улыбнулась девушка. — Кажется, вы здороваетесь со мной уже во второй раз.

— Все верно, — мужчина галантно поклонился, не опуская взгляд. У него были притягательные сильные глаза цвета штормового неба. — Надеюсь, вы простите меня. Вежливость излишней не бывает. Особенно вежливость, проявленная к такой очаровательной женщине, как вы.

Астрид неопределенно повела плечами и поспешила отвернуться, пока удавалось сохранить скучающее выражение лица. Стивен Куинн ее привлекал. Статный, состоявшийся, следящий за собой. С хорошим чувством юмора, как успела за время тренировок узнать девушка. И хорошим телом.

— «Герион» — произведение искусства, — продолжал мужчина, не дождавшись ответа.

Он встал рядом с ней, указал на что-то рукой. Она проследила за жестом, заметила напоминающие душевые кабинки стеклянные колбы и кивнула, узнавая их очертания.

— Карантинные камеры.

— Да, — подтвердил Куинн. — На случай, если мы захватим некую фауну живьем, вот возможность содержать ее безопасно для остальной команды. Полная звукоизоляция, возможность затемнить стекла с любой стороны. Три камеры, каждая — полностью самостоятельный модуль, который можно «отстегнуть» от «Гериона» и катапультировать метров на пять, — медик сделал паузу, театрально кашлянул в кулак. — А при желании, в нем можно уединиться. Посидеть, подумать, — он спокойно посмотрел на нее чистыми серыми глазами. — Книжку почитать.

Она ответила нейтральным индиговым взглядом, перевела его на столик с приборами.

— У вас все есть, доктор?

— Почти, — вздохнул он, уловив перемену в ее настроении. — А из приборов и медикаментов — да, все. Как покажет себя механическая аппаратура после нескольких часов тряски, получится проверить только при необходимости. Надеюсь, до нее не дойдет.

— Как и я.

Астрид развернулась, направилась в основной отсек. Уже в дверях задержалась, задумчиво обернулась.

— Стивен… Скажите, а карантинные камеры можно использовать, как душ?

Куинн растерянно посмотрел на стеклянные капсулы.

— Разве что включить дезинфекционную промывку. Но вообще да, можно.

Девушка загадочно улыбнулась.

— Надо запомнить.

На выходе из «Гериона» ее уже поджидал Каравценко.

— Аллерсон. Пора.

Астрид кивнула, пересчитала столпившихся перед пандусом людей.

— Мы отправляемся, дамы и господа. Сверим часы. Время: пять часов сорок семь минут. Выбираться из города мы будем, как и предполагалось, через двадцать седьмой участок. Подразделения Екатеринбуржцев последние три дня в несколько смен прочищали все, что могли найти по этому направлению на полкилометра вперед. Остальное за нами. Майор Ламберт, — Астрид повернулась к командиру четырех Екатеринбуржцев. — Занимайте головное багги с позывным «Европа». Лейтенант Солмич, — командир группы надзирателей выпрямился, — выделите трех человек во вторую машину, «Мелиту». Остальным прошу грузиться. Время не ждет.

Собравшиеся засуетились, направляясь к машинам. Все, кроме Алеса Солмича. Астрид вопросительно взглянула на него.

— Лейтенант? Вы чего-то ждете?

Солмич посмотрел на девушку так, словно только сейчас ее заметил. «Конечно, ждешь, сволочь, — подумала Астрид. — Ждешь распоряжений от своего хозяина. Демонстрируешь, кому ты подчиняешься».

Надзиратель молчал. К ним подошел Каравценко. От картины пялящихся друг на друга в упор Астрид и лейтенанта на его лице появилась тень веселья.

— Брось, лейтенант, — полковник кивнул. — Троих в «Мелиту». Быстро.

— Так точно, полковник.

Каравценко направился к вездеходу. Солмич сделал движение, будто хотел повернуться к Астрид спиной, но вдруг неуклюже замер. Бросил взгляд на что-то за ее спиной, потом на саму девушку. Остальные надзиратели молча ждали распоряжений. Только один из них, невысокий, но очень мускулистый, со следами рассечений на лице, буравил девушку тяжелым взглядом исподлобья.

— Федорин, Сарин, — глухо позвал Солмич, — со мной в машину. Остальные — в «Герион», к заднему люку.

— Похвальное рвение, — холодно заметила Астрид.

Лейтенант безучастно взглянул на Аллерсон потом снова куда-то за ее спину. Девушка обернулась и поняла, что к ней приближается четверка Екатеринбуржцев.

— Майор, — Солмич окликнул возглавляющего группу мужчину. — Майор, в багги по три места. Я беру с собой гранатометчика и его помощника. А вы кого оставите?

— Никого, Солмич, — ответил низкий, но удивительно широкий и мощный командир группы СГО. Терри Ламберта не просто так звали в группе Медведем. Спокойный и добродушный, с густыми светлыми усами, он мог, подобно давшему ему прозвище зверю, в любой момент пробудить огромную физическую силу, волю. И дикую ярость. — У нас тут Кот — пулеметчик, а Шеф — с огоньком работает. Актер ему, если что, подсобит. Самое то.

Астрид заметила, что при виде Ральфа Меррика побитый надзиратель напрягся, лицо его налилось темным кармином. Стоявший рядом боец попытался придержать его за плечо, но тот со злостью скинул ладонь товарища.

Солмич помолчал, без всяких эмоций глядя на Ламберта. Потом все тем же ровным тоном сказал:

— Майор, вас четверо. Вы хотите забраться вчетвером в трехместный багги, который будет трястись на полном ходу?

— Ну да, — довольно шевельнул усами Ламберт. — Это проблема?

Солмич безразлично пожал плечами.

— Для меня — нет. Чем больше Екатеринбуржцев, тем лучше. Но с полковником объясняться будете сами.

— Мое начальство — Астрид Аллерсон, — все тем же непринужденным тоном заметил Ламберт. — Да и твое тоже.

Алес Солмич снова пожал плечами и отошел. Его бойцы принялись грузиться в шестиколесное багги. Астрид с улыбкой повернулась к сгошникам. Плюнув на официоз, она бросилась к ним обниматься.

— Парни!..

— Сестричка, — распустил под усами улыбку Ламберт. У майора не хватало двух передних зубов, что ему чертовски нравилось. Он любил курить, выставив сигару из чернеющих провалов, словно ствол пулемета из дзота. — А ну-ка иди сюда!

— Здорово, Медведь! Актер!

— Астри!..

— Так, ну-ну! Убери руки!.. Кот! Здорово!

— Привет, Атти.

— Ше-еф. Рада тебя видеть!

— Сестричка!

Обнявшись со всеми, Астрид отстранилась, улыбнулась.

— Мы не успели уехать, а вы уже проблемы создаете?

— Да разве ж это проблемы, — махнул рукой Шеф, старший лейтенант Дональд Теллано. — Чу!..

— И правда, — согласился Ламберт, просовывая в дзот пулемет и затягиваясь. — Много суеты, мало времени. Особо повеселиться не успели, — он вдруг посерьезнел. — И, надеюсь, не успеем.

Астрид подняла на него взгляд.

— Ты думаешь, с Солмичем будут проблемы?

Медведь пожал плечами.

— Он хороший солдат, исполняет приказы командира.

— Очень хорошо.

— Для тебя — нет. Его командир — Каравценко. Будь осторожна, Сестричка.

Астрид посмотрела на проверяющих оборудование и оружие Солмича и его бойцов. Она умела различать настоящих профессионалов.

— Актер меня предупреждал, — глухо сказала она. — Я чертовски рада, что вы рядом со мной.

— Мы рядом, — похлопал ее по плечу Медведь. — Всегда.

— Госпожа Аллерсон! — послышался резкий голос Каравценко. — Мы задерживаемся? Нет? Тогда прошу вас, на погрузку!

— Еще поболтаем, — подмигнула Астрид.

— Обязательно, Сестричка.

Она и правда задержалась. Большинство ученых уже надели защитные костюмы, и даже биолог Норнберг почти понял, где перед, а где зад. Протолкавшись к своему спальному месту, Астрид без стеснения стянула рабочую футболку и штаны, встала на цыпочки босых ног, чтобы дотянуться до покоящегося на ее верхнем ярусе костюма. В ближайшие недели им предстояло жить в очень компактных условиях. Вместе есть, вместе спать и, весьма вероятно, вместе следить за гигиеной. Аллерсон знала, что они привыкнут. В реалиях военного общежития Барьера она привыкла уже давно.

Разложив, как по заказу выполненный под цвет ее глаз, темно-синий костюм, она быстро просунула через отверстие в воротнике ноги, влезла в плохо гнущийся, неразработанный комбинезон. Внешнее покрытие напоминало на ощупь силикон, его покрывала рельефная текстура из крупных шестиугольников. Места возможного отсоединения модульных частей подчеркивали оранжевые линии. Под внешним слоем лежали несколько защитных противохимических прорезиненных уровней, разделяемых термостойкой пастой. Проклеенные с двух сторон швы уходили под комфортные тканевые амортизаторы. На груди, бедрах и прочих негнущихся участках тела ощущались вшитые кевларовые пластины, локти и колени закрывали мягкие щитки. Весил костюм немало.

Вокруг царила веселая суета. Кто-то помогал кому-то выпутаться из натянутых на ноги рукавов, кто-то игрался с настройками закрепленных на запястьях костюмов микрокомпьютеров.

Упаковавшись, Астрид чуть подождала, взяла в руку шлем и постучала по нему кулаком. Покрытый тефлоновым покрытием щиток отозвался гулким стуком.

— Прошу внимания! Эй, народ!

В «Герионе» установилась тишина, возбужденные взгляды устремились к ней.

— Я ваша бортпроводница, — хищно усмехнулась Астрид. — И сейчас мы сыграем в игру. Все готовы? Костюмы надеты, шлемы в руках?

Ученые и даже надзиратели Солмича заулыбались, подтвердили, что да, мол, готовы и в руках.

— Тогда надеваем шлемы. Все, как делали на тренировках. Щелкаем зажимами, меняем положения фиксаторов… Вуаля! Теперь вы в полностью герметичном костюме с замкнутой системой дыхания. Сейчас по умолчанию ваши костюмы должны работать в режиме фильтрации внешнего воздуха. Просто так переключать системы не советую, потому что воздуха в баллонах немного, и он может нам понадобиться. Итак… что мы должны сделать дальше?..

Они игрались с системами КПК минут десять. Астрид хотела убедиться, что люди достаточно быстро смогут вспомнить, что, где и как работает. Они проверили радиосвязь, нагрудные камеры, ознакомились с показателями целостности костюмов на спинах друг у друга, помигали приборами ночного видения и тепловизорами. Все было в норме. Более чем.

— Ну и последнее, — раскрасневшаяся Астрид сняла шлем, убрала полезшую в глаз прядь светлых волос. — Последнее. Наш бортовой компьютер, «Ариадна». В ней хранится вся необходимая нам для экспедиции информация, она же работает над отслеживанием движения «Гериона» по статичной карте. При необходимости, мы можем расположить удаленно от транспорта, скажем, датчики движения или видеоаппаратуру и транслировать их показания на КПК каждого из вас с помощью средств «Гериона» и «Ариадны».

Она закончила, обвела всех взглядом. Ее окружали чуть взмокшие, волнующиеся лица. Пора было отправляться.

Астрид поняла, что ее вдруг прошиб холодный пот. Что-то, наверное, проступило на ее лице, потому что разговоры вокруг прекратились, повисла тишина.

— Полковник Каравценко, — сказала она чужим голосом. — Люди готовы. Принимайте оперативный контроль над экспедицией.

Надзиратель, чуть пополневший из-за слоев костюма, кивнул, выпрямился.

— Хантер, Ли, — сказал он по внутренней связи. — Поднимайте пандус, закрывайте люк. «Герион» отправляется.

— Принято! — отозвался слегка искаженный динамиками гортанный голос механика-водителя.

Дверь в изоляционный отсек затворилась, пандус поднялся и завершил скошенный профиль кормы транспортера. Под потолком зажужжали люминесцентные лампы дневного освещения. Ученые и солдаты ощутили легкий толчок, мощь акселерации.

«Герион» мягко качнулся вперед и отправился в путь.

Глава 6

Ведомый двумя багги — «Европой» и «Мелитой», «Герион» выкатился из гаража, сделал круг почета по плацу и вырулил на дорогу. Прильнув к экранам, экипаж следил за трансляцией внешних камер. Кто-то включил микрофоны, и из колонок зашуршал поглаживающий обшивку вездехода ветер.

Оставшиеся позади солдаты и сотрудники Барьера не провожали их громкими овациями или пожеланиями счастливого пути, не отдавали честь. Провожать уходящих в поле бойцов не привыкли. Не то, чтобы за этим лежала какая-то история, просто людей боялись сглазить. Вот и сейчас за отбытием экспедиции следили лишь несколько десятков молчаливых фигур и проплывающие за бортами коробки служебных зданий. В воздухе не гремела атмосфера торжественности, да ее никто и не ждал. Люди на «Герионе» чувствовали участие и солидарность, и этого оказалось достаточно.

Астрид смотрела, как скрылся за углом центр СВК, в котором она проработала десять лет, как уполз за научный комплекс гараж техники, как сверкнул на прощание на крыше солнечным зайчиком и исчез на повороте щербатый кубик общежития. Девушке вдруг стало очень грустно.

Они ехали и ехали, мягко покачиваясь на мощных рессорах транспорта. Впереди катились на юрких мобильных багги солдаты. Екатеринбуржцам, конечно, места в авто не хватило, поэтому один из бойцов ехал стоя, привалившись к спинке заднего кресла и держась за каркас. Присмотревшись, Астрид улыбнулась. Балбесом оказался, конечно же, Меррик. Актер.

Сверившись с настенным терминалом «Ариадны», девушка довольно хмыкнула. «Герион», казалось, едва плетущийся, делал сейчас семьдесят километров в час. Амортизаторы и компенсаторы работали, как часы. Люди почти не ощущали тряски, и лишь на поворотах с непривычки придерживались за поручни.

Вскоре колонна остановилась. Распахнулся боковой люк левого борта, Каравценко вышел навстречу проверяющим. Как заметила Астрид, собрались не только рядовые бойцы Надзора. Проводить полковника приехали многие офицеры разных служб, солидные люди в штатском.

— Это кто? — спросила Хелен Хикс, показывая на мониторе круглолицего тучного мужчину, пожимающего Каравценко руку.

— Генерал Томас Дорман, — ответила Аллерсон. — Командующий Барьера.

Ей вдруг пришло кое-что в голову. Протолкавшись к Орлову, она потянула его за рукав и отвела чуть в сторону.

— Профессор, скажите, а почему Дорман и другие шишки не читали нам речей? Я слышала, что для такого дела приедет даже лично Президент Юрьев…

— Любопытно, — Орлов добродушно посмотрел на нее. — Позвольте поинтересоваться, вам что, и правда так хочется выслушивать напыщенные речи?

— Нет, — тряхнула головой девушка. — Но я этого ожидала. Большим людям надо пиариться, а это хороший повод помелькать перед камерами. Так почему?

Орлов помолчал, не сводя с нее глаз.

— Вообще-то, благодарить надо Каравценко, — сказал, наконец, он. — Он не любитель пустого пафоса. Полковник решил, что для нас и без того достаточно стресса, а потому приложил все силы, чтобы участников экспедиции не беспокоили. Не волнуйтесь, — добавил он, издав низкий смешок. — Вы еще побегаете от журналистов, депутатов и просто поклонников, когда мы вернемся с победой.

Астрид машинально кивнула, и вдруг кое-что поняла.

— Профессор, — медленно произнесла она. — Это ведь еще одна причина, верно? Наши шансы на успех? Никто не хочет замараться, если мы вдруг…

— Генерал Дорман передает вам всем свое горячее уважение и пожелания доброго пути, — в люке показался кривой согнутый силуэт Каравценко. Крышка за ним захлопнулась. — Едем.

Орлов улыбнулся Астрид и вернулся на место.

Машина двинулась с места, толстые гусеницы заскребли полопавшийся местами асфальт. Преодолев третью линию Барьера, они углубились в серо-бурый замес стали и бетона. Эта территория уже считалась необитаемой, единственными живыми людьми вокруг были разбросанные по укрепленным блокпостам солдаты, единственными работающими механизмами — массивные автоматические турели, стреляющие по всему живому, что не несло проблесковых маячков.

Члены экспедиции все еще сидели рядом, сгрудившись вокруг мониторов. Их спины поблескивали маленькими синими экранчиками целостности костюмов.

— Зачем их крепят сзади? — тихо спросила подобравшаяся сбоку Хикс.

Астрид, которая следила за видами с камер по своему КПК, подняла голову.

— Ты откуда идешь? Что на корме делала?

— Самое важное, — психолог уселась рядом, тоже завозилась с нарукавным компьютером. — Решила сразу проверить первостепенные системы костюма.

— Это какие же?

— Сходила в туалет. С этими чертовыми клапанами просто невозможно разобраться.

Астрид состроила хитрую гримасу.

— Скажу по секрету, мы скоро переоденемся. Часа через три-четыре, на первом привале.

— Ты просто кладезь тайн, розочка.

— Да и ты, дорогая, — Аллерсон вдруг посерьезнела. — Мне показалось, что ты на короткой ноге с Орловым. Да и с Каравценко. Расскажи?

— Надо же знать мужчин, с которыми ты будешь две недели спать в одной комнате, — Хелен засмеялась. — Ну так что? Расскажешь, почему экраны повесили на спины? Или Солмича спрашивать?

Астрид покачала головой, неуверенно улыбнулась.

— Меняешь тему, дорогая. Мне это не нравится.

— Говори, Атти!

— Ладно, ладно! Ладно. Это еще одна традиция Службы городской очистки. Правда, не очень веселая.

— Расскажи.

Аллерсон угрюмо нахмурилась.

— Помнишь, что такое двадцатый параграф?

— Помешательство?

— Это сорок пятый. Хелен! — вдруг разозлилась Астрид. — Почему параграфы не знаешь до сих пор? Что за идиотизм, в конце концов!

— Все-все! — примирительно выставила руки Хикс. — Успокойся, пока на нас коситься не начали. Просто я… поспешила. Двадцатый параграф. Да, — она поморщилась, стараясь припомнить. — Да. Согласно двадцатому параграфу, если человек при полевом выходе оказался заражен мирмелантом или аберрантом, то он подлежит… ликвидации на месте.

— Верно, — чуть успокоилась Астрид. — А исключения какие?

— Нет никаких исключений.

— Нет? — притворно удивилась девушка.

— Нет, — Хикс посмурнела, поежилась. — Если аберрант разорвет костюм и доберется до тела, человеку конец. Вирус Вульфа-Кольцовского передается гематогенным и воздушно-капельным путем. Антидота не существует. Я помню.

— Все верно. Антидота не существует, лечения не существует. Зараженный человек обречен на жуткую мучительную смерть. И скоро сам начнет распространять заразу.

— Я помню, — тихо повторила психолог.

— Некоторые не могут это принять. Раньше часто бывали случаи, когда люди не находили сил признаться в том, что с ними все кончено. Надеялись, что маленькая царапина оставляет им шанс. Они возвращались в казармы, обедали, спали и общались с десятками человек, прежде чем их раскрывали. Понимаешь?

— Кажется, да.

— Вот. Поэтому из СГО пошла традиция дублировать показатели целостности костюмов на спины, чтобы бойцы могли честно проверять друг друга. И чтобы ты узнавал плохие новости после людей, которым мог угрожать.

Они миновали вторую линию Барьера и быстро добрались до первой. Здесь уже не располагали даже блокпостов. На самом внешнем кордоне, за которым начиналась смерть, несли службу только автоматические орудия.

Астрид видела, как они угрюмым дозором провожали проезжающие мимо машины. Глядя в жерла их огромных стволов, она тихо опасалась, что вот-вот что-то случится. Выйдет из строя система свой-чужой, полетит операционное обновление с новыми протоколами, что-то еще. Что в любой момент утренний покой рассечет грохот многоствольных орудий, и все закончится, даже не начавшись. И не имело значения, что такие аварии происходили крайне редко, что корпус «Гериона» был способен сдержать напор калибра этих орудий, что все это просто суеверный страх. Все это было неважно.

А потом девушку вдруг бросило из горячего в холодный пот. Это случилось так внезапно, словно она прошла через невидимую стену, энергетическое поле, дезинфекционный душ. Полковник Каравценко повернул голову, посмотрел на подчиненных.

— Мы только что миновали первую линию Барьера. Мы в зоне карантина.

В «Герионе» повисла тишина.

— «Герион», «Герион», говорит «Европа», — зазвучал задорный голос из колонок. — Наша поездка за город началась. Двигаемся по схеме. В боевом порядке. Как поняли, прием?

— Поняли хорошо, «Европа», — ответил Каравценко. Он говорил в коммуникатор костюма, расположенный с внутренней стороны воротника. — Продолжайте движение. Башкой крутите на триста шестьдесят градусов. Последние части Екатеринбуржцев покинули участок тринадцать часов назад. Теперь здесь только враг.

— Принято.

— Господа ученые, — полковник повернулся к собравшимся. — Занимайте места по штатному расписанию, не мешайте движению солдат. Младший лейтенант Даллас, Солмич тебя оставил как замкомандира?

Крупный надзиратель с побитой мордой, которого Астрид уже приметила раньше, поднял голову.

— Так точно.

— Располагай бойцов у заднего люка, будьте готовы.

Люди заволновались, создали образцовое броуновское движение, мешая друг другу. Астрид поднялась на ноги, помогла всем усесться, проверила на всякий случай, у всех ли оружие стоит на предохранителях.

— Правильно, правильно, — заметив ее активность, сказал Каравценко. — Оружие достаем и проверяем. Обязательно смотрим на предохранитель. Андре, вас это особо касается.

Рыжеволосая девушка раздраженно отмахнулась, убрала пистолет в кобуру.

— Курить хочется, — пожаловалась она. — Чертовски хочу курить.

Ей не ответили, промолчал даже ее любовник Полянский. Похоже, не только Астрид окатило пониманием того, что они уже не дома. И если Аллерсон уже выбиралась за Барьер, то для остальных это было совсем новое ощущение. Не из приятных.

Заметив, что Астрид все еще следит за внешними камерами по своему КПК, остальные тоже, один за одним, стали поднимать к лицам нарукавные мониторчики и подключаться к машине.

За корпусом открывалась мрачная картина. «Герион» катился по свидетельству более чем полувековой разрухи. Город никто не бомбил, в нем не бодалась бронированными лбами бронетехника и не выбивала друг друга из улочек и домов пехота. Просто в какой-то момент посреди ночи затрубили сирены, а в двери забарабанили укутанные с ног до головы в костюмы химической защиты солдаты. Лишь через несколько дней появилось официальное заявление властей о начале войны и глобальном заражении внешней территории биологическим оружием. А до этого бал правили лишь страх, паника, истерия. Люди оставили свои квартиры и дома, взяв лишь самое главное, собираясь вскоре вернуться. Но не вернулись уже никогда.

Оставляя за спиной очередную улицу, очередной дом, «Герион» раскрывал экипажу панораму серости и затхлости.

— Так вот как все будет, — тихо сказал Брэндон Мэллори, — если мы вдруг все исчезнем.

Ему не ответили.

По левому борту мелькнула стоячая вода городского пруда. Расположенный дальше парк утопал в дико разросшемся кустарнике. Справа в высокой сорной траве таилась ржавая ленточка железной дороги. Она тянулась на запад параллельно их пути, виляя, прячась за поблекшими от сырости домами и помрачневшими заборами, чтобы вновь вынырнуть через сотню-другую метров.

Астрид казалось, что она чувствует застоявшийся горячий воздух этих мест. Она понятия не имела, каким в действительности был воздух снаружи, но готова была уверять всех и каждого — он застоявшийся и горячий. Потому что именно таким должен быть воздух в городском могильнике.

Все вокруг было мертво. Даже эта дикая растительность, даже эти ровные края пруда.

— Склеп, — неожиданно для себя заявила Астрид. — Это просто склеп.

Леонард Норнберг закашлялся, поерзал на месте. Мэйделин Андре беспокойно ломала пальцы в никотиновой ломке.

«Почему я допустила ее в состав? — уже в который раз задалась вопросом Аллерсон. — Почему не запросила кого угодно другого? — И сразу достала из памяти ответ. — Потому что больше никого не было. Потому что мало кто с ее опытом согласился бы ехать в зону карантина. И потому что заткнись и следи за дорогой».

Передовой дозор и Каравценко держали постоянную радиосвязь, но полковник старался лишний раз не приставать к солдатам. Астрид надеялась, он понимает, что им нужно постоянно оставаться начеку. Сухие бетонные коробки домов вокруг них не были мертвы. Увы, они кишели жизнью, если это можно было так назвать.

— Почему аберранты забираются в город? — спросил Брэндон Мэллори. — Никогда не мог этого понять.

— Давайте не будем сейчас про всю эту чертовщину, ладушки? — язвительно сказала Андре.

— Ну как же? Мы ведь должны…

— Да ни черта мы не должны.

— Весьма вероятно, — заговорил Норнберг, сверкая линзами своих несусветно больших очков, — что дело в их программе. Будучи биомеханическими организмами, мирмеланты и, вестимо, аберранты, рефлекторно выполняют заведомые действия, зашитые их создателями на уровне инстинктов.

— Ну поехали, — закатила глаза Андре, облокачиваясь на Полянского. Химик глядел на Норнберга с презрительным видом.

— Игнорируй их, Лео, — сухо рассмеялся Мэллори. — Продолжай. Это интересно.

— Собственно говоря, я уже закончил. Разумным станет предположить, что мирмеланты и аберранты созданы, в том числе, и как специализированные истребители людей. Это подтверждается их чрезвычайной агрессивностью. А раз так, то можно предположить и то, что города ассоциируются у рассматриваемых организмов с людьми, а значит и с выполнением их функции.

— Если предположить, — холодно заметил Полянский, — что они — биомеханические организмы.

— Это наиболее состоятельная на сегодняшний день теория.

— Возможно, мы ее опровергнем.

— Сомневаюсь. Существование мирмелантов и аберрантов основывается на органических и неорганических веществах, что невозможно в живой природе. Но это еще не все. Чтобы подходить под определение биомеханического организма, нужно соответствовать ряду требований, и все эти требования…

— «Европа»! — вдруг повысил голос Каравценко. Все разговоры мигом потухли, как опущенный под воду фонарь. — «Европа», повтори! Что там у тебя?

— Полкилометра до кольцевой автодороги, — отозвался голос Ламберта. Он говорил отрывисто и грубо, кромсал слова и глотал окончания.

— Астрид? — шепнула Хикс. — Астрид, что с тобой?

— Я знаю этот его тон, — прошипела Аллерсон, проверяя пистолет. — Он ничего хорошего не означает.

— А что означает?

— Беду.

Динамики вдруг рявкнули помехами — Медведь Ламберт заорал, видимо, прямо в усик микрофона.

— Контакт! На два часа! Семьдесят-восемьдесят метров! Во дворе дома! Аберранты, много!

— Сколько?

— Много!

— Сколько, майор?!

— Двадцать, может, тридцать штук! Улей!

Каравценко чертыхнулся, сверился с мониторами.

— Мы их не видим. Хантер, можешь навестись на объект?

— Будет сделано.

— Майор, мы можем проскочить мимо?

— Постараемся! Они нас уже заметили, но, возможно… Огонь на поражение!!!

Колонки грохнули шумом и помехами, не справившись с громовыми ударами крупнокалиберных пулеметов, смонтированных на багги. Андре взвизгнула, засучила ногами, Брэндон Мэллори и второй инженер, Кларк Сэнд, заметно побледнели. Рваный шорох статики наполнил кают-компанию. Астрид вскочила, подбежала к терминалу, выбрала режим фильтрации звука. Грохот все еще стоял оглушительный, но по крайней мере пропали помехи.

— «Европа»! Доложить!

— Ведем бой! Ублюдки поперли на перехват! Они на дороге на двенадцать часов! Мы не проедем!

— «Мелита», как вы?

— Поддерживаем «Европу», ведем бой, — отозвался голос Солмича. Астрид едва не зарычала от гнева, услышав, насколько спокойным тоном отчитался лейтенант.

— «Герион»! — снова заорал Ламберт. — Повторяю, мы не проедем! Мы же на багги, а не гребаном вездеходе!

Каравценко хмуро свел брови.

— Твои предложения, майор?

— Мы уходим на перекрестке в сторону! «Мелита» с нами! Проедем следующий квартал по дворам и соединимся с вами у кольцевой дороги!

— Хантер, мы сможем прорваться через аберрантов?

— Сможем, полковник.

Каравценко принял решение.

— «Европа», исполняй. «Мелита» — за ним.

— Принято! Исполняю!

— Принято!

Пальцы Астрид быстро заплясали по экрану КПК. Переключившись на нагрудную камеру с костюма Солмича, девушка увидела, как багги Екатеринбуржцев резко рванул в сторону, едва не врезавшись в смутные быстрые силуэты впереди. Экипаж первой машины палил не только из автомобильных пулеметов, но и из ручного стрелкового оружия, прямо на ходу. Не стрелял только Меррик, опасно раскачивающийся и вцепившийся в корпус авто. Первым исчез неровный кузов «Европы», следом рванулась «Мелита».

— Совершили маневр, уходим во двор!

— Принято.

— Полковник, это Хантер. Ли принял управление, я прогреваю орудие. Советую отключить внешние микрофоны.

— Давай, Хантер.

— Поджарь ублюдков, — прошептала Астрид, уже увидевшая, что ждет их на пути.

«Герион» заметно ускорился, транспортер рванул вперед, прямо на дожидающуюся процессию. По мере сближения автофокус видеокамер все лучше справлялся со своей работой, а люди все лучше могли разобрать детали несущегося им навстречу месива. Первой все разглядела Андре.

— Фу, мать твою, сука!

— Черт подери, — пробормотал через стиснутые зубы инженер Сэнд.

— Господи, — выдохнул Куинн.

В двух десятках метров по курсу их ждал кошмар. Аберранты, много аберрантов, и самых разных. Чудовища, бывшие некогда собаками, волками, кабанами, свиньями. Людьми. Паразиты прорастали через своих носителей бесформенной биологической массой, опираясь на кривые рудиментарные лапы, сочась гноем и фекалиями, вязкой слизью. На концах их корявых ущербных лап сверкали какие-то бесформенные крюки, когти, клыки. Перед людьми предстал парад чудовищного папье-маше, носящего животных и людей на манер старого пальто. Кривые твари, обнажившие внешние скелеты и недоразвитые органы, отличались совершенно поразительной для столь убогих созданий скоростью и проворством. Дергаясь резкими рывками, словно преодолевая сопротивление встречного ветра, они рвались навстречу «Гериону», готовые, казалось, впиться в него всеми этими клыками, зубами и когтями. Уже разгоряченные очередями, которые обрушил на них головной дозор, монстры хотели крови.

Но сегодня был не их день.

— Открываю огонь, — сообщил деловитый голос Хантера.

Крупный калибр задолбил гигантским дятлом. Такое с трудом заглушал даже корпус «Гериона». По вездеходу ощутимыми толчками проходила вибрация от отдачи мощного орудия. Андре вздрагивала от каждого толчка, Полянский пытался ее приободрить, но и сам выглядел не очень здорово.

Камеры фиксировали сущую бойню. Автоматическая пушка разрывала аберрантов на куски, отсекала конечности и части тел. Прошло всего несколько секунд, а дорога перед транспортом уже оказалась покрыта красно-бурым фаршем. Большинство аберрантов быстро сориентировались в ситуации и постарались уйти с линии огня. Но Хантер явно не собирался их так запросто отпускать.

— Жри-ите, маленькие засранцы! Ку-ушайте! Вот так! — длинный снаряд прошил сразу нескольких чудовищ, порвав их в лоскуты. — Так! — попавший под огонь монстр лишился тела выше груди. — И вот так!

— Господи… — качал головой Куинн.

— Твою мать, — бубнила Андре, — твою мать…

— Спокойнее, ребятки, — басил Орлов, который, кажется, не слишком обеспокоился увиденным. Из гражданского персонала только он и Астрид сохраняли внешнее спокойствие. Остальные сидели бледные, как простыня. — Спокойнее. Скоро все закончится. Вы в безопасности.

— Господи…

— Мать твою…

Многотонная туша вездехода добралась до первых рядов того, что совсем недавно было аберрантами. Широкие гусеницы врезались в это месиво и даже не подпрыгнули. Астрид вдруг почувствовала боль в запястье и вскрикнула. Оказалось, это Хикс крепко схватила ее за руку и теперь слишком сильно сдавила, не отрываясь глядя в монитор. Аллерсон протянула руку к КПК психолога и выключила трансляцию.

— Не надо смотреть.

— Я в порядке, — сухо заявила Хелен. — Там нас ждет кое-что пострашнее аберрантов.

Астрид озадачено выгнула бровь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Не сейчас, Атти. Посмотри на ребят.

Аллерсон обвела экипаж взглядом и вздохнула.

— Всем внимание! — хриплым голосом позвала она. — Прошу, давайте выключим передачи. Нам незачем на все это смотреть. Давайте, народ, пошевеливайтесь, выключайте! Вот так, так, да!

Люди зашевелились, завозились с компьютерами. Военные, разумеется, не присоединились. Они внимательно следили, как «Герион» продолжает катиться по улицам, оставляя за собой кровавую размазню. Пушка уже некоторое время молчала, не успевая навестись на юркие цели. Аберранты шипели, хрипели, завывали, убираясь с пути транспорта и стараясь запрыгнуть на броню. Астрид не слышала этих звуков, но знала, что они там были. Она не в первых раз встречалась с аберрантами.

— «Европа», я «Герион», — говорил Каравценко. — Доложите.

— «Герион», я «Европа»! — сигнал еле проходил, связь жутко шипела. — Мы разделились с «Мелитой», но они идут по плану. Нам пришлось уйти чуть дальше, но мы уже заворачиваем к кольцевой дороге. Связь очень плохая, мы выбываем из зоны покрытия вашего ретранслятора.

— «Европа», как скоро ты достигнешь кольцевой?

— «Герион»? — голос Медведя потонул в канонаде помех. — «Герион», повторите! «Герион»!

— «Европа»! — гаркнул полковник. — Как скоро ты достигнешь кольцевой дороги? Как понял, прием?!

Связь молчала. Молчали и люди. Астрид смотрела, как Каравценко замер над монитором, как недобро засверкали его черные глаза.

— «Мелита», прием.

— «Мелита» слушает.

— Докладывай.

— Выехали на кольцевую дорогу, потерь нет. Тут очень много оставленных машин. Приходится маневрировать. Прием.

— Что с «Европой»?

— Они ушли южнее, «Герион». Вдвоем мы бы не прорвались.

— У нас нет с ними связи. Они ушли за пределы ретранслятора.

Солмич не ответил.

— Передаю тебе координаты точки встречи, «Мелита». Будь там через пятнадцать минут.

— Принято, «Герион».

— Полковник, это Хантер. Мы достигли кольцевой дороги. Сейчас сильно тряхнет.

Астрид едва успела понять, что собирается делать водитель, прежде чем и правда сильно тряхнуло. Вездеход на полной скорости врезался в тонкое бетонное ограждение опоясывающей город дороги и проломил его своим весом. Транспорт резко качнулся и вдруг задрал нос — выше и еще выше!

— Мы подминаем брошенные автомобили, — пояснил Хантер. — Боже… ну и вид.

Астрид взглянула на КПК и ахнула. Первый раз в жизни она не видела повсюду вокруг себя города. Бетонные коробки, кубики гаражей и подстанций, линии электропередач и дорожные знаки остались позади, а дальше открывался огромный, бесконечный простор. Оставалось лишь пересечь широкую шестиполосную дорогу, опоясывающую город гигантским обручем. Трасса уходила на север и юг до самого горизонта, и все это невероятное пространство оказалось забито машинами. Девушка никогда раньше не видела столько авто разом. Позволить себе личный транспорт могли единицы.

— Господь милосердный, — угрюмо пробормотал один из солдат. — Там же люди.

Да, в некоторых салонах и правда виднелись мумии людей. Сильно разложившиеся от ветра, дождя и солнца, укрытые в ржавчине и пыли, они навечно остались стоять в этой пробке без начала и конца.

— Это ненормально, — шумно сглотнул Норнберг. — Почему они здесь? Машины бросали во время эвакуации, это понятно. Но почему эти остались? Это ненормально! Совсем ненормально!

— Здесь все ненормально, — грустно покачал головой Куинн. — Не только это. Люди не должны так умирать.

— Согласна, — кивнула Астрид.

«Герион» потолкался с последними авто и замер перед следующим бетонным заграждением. У него не было места для разгона, а продавить ограду так, с места, вряд ли вышло бы.

Астрид увидела, как от корпуса отделяются два механических манипулятора наподобие тех, которыми пользовались роботы-саперы. Оттаскивая расплющенные остовы машин, «Герион» начал осторожно пятиться, отъезжая от препятствия на метр, два, три…

Аберрант взялся из ниоткуда. Видимо, он все это время гнался за обидчиком его роя, и теперь, наконец, догнал. Астрид отпрянула, когда прямо по камере существо взобралось на корпус, рванулось вперед, заскреблось по верхнему люку. Солдаты мигом взяли вход под прицел, повскакивали со своих мест.

— Всем! — гаркнул Каравценко, доставая пистолет из кобуры. — Срочно надеть шлемы!

— Черт подери! — взвизгнула Андре. — Эта тварь что, над нами?!

— Надеть шлем! Быстро!

Астрид встала, проверила крепления на шлемах ближайших человек, мельком взглянула на экран. Хантер пытался поймать чудовище манипуляторами и вращал по кругу ствол автоматической пушки. Чудовище плевалось, исходило гноем и гнилью, но не поддавалось — носилось кругами, не позволяя до себя дотронуться. Крыша над экипажем скрипела, о броню скреблось что-то огромное и очень острое.

— Да пошло оно к черту! — заревел голос Хантера, и «Герион» вдруг рванул вперед.

Астрид едва удержалась на ногах и с трудом добралась до своего места. Бронированным лбом вездеход взорвал преграду на бетонное крошево, рухнул в полуметровой глубины дренажную канаву, зацепился на другой берег гусеницами, взобрался на холмик. Корпус ощутимо трясло.

Аберрант, явно не ожидавший такого поворота событий, скатился на корму, уцепился ороговевшим отростком за подножку, подтянулся и уперся взглядом в завершающую разворот пушку. Выстрел в упор оставил от него бордовый пар.

«Герион» взобрался на сочный салатовый холм, выжигая лентами гусениц две земляные дорожки, объехал трансформаторную подстанцию, подломил упавший столб электропередач. Под его весом тот хрустнул и сломался, как зубочистка. Преследуемые фронтом пыли и комками грязи, они гнали по бездорожью, а как только завидели рассыпавшуюся в километре впереди деревню, взяли резко левее, объезжая ее с юга.

Кольцевая дорога скрылась из виду минут десять назад, но водитель и не думал сбивать скорость, загоняя капсулу вездехода все глубже и глубже в зону карантина. Ученых начинало потихонечку отпускать. Андре снова принялась ныть про сигареты, Полянский пытался травить анекдоты.

Астрид убедилась, что все в порядке, перебросилась парой шуток с раскрасневшимся Норнбергом и подошла к «Ариадне». Включив интерактивную карту, она сравнила окружающий ландшафт с тем, что ожидали увидеть они, и удовлетворенно кивнула. Пока все соответствовало.

— «Герион», я — «Мелита», — заговорила рация. — Мы на месте, прием.

— Вижу их, полковник, — подтвердил Хантер.

Каравценко поднял черный глаз на солдат.

— Даллас, на выход со своими. Обеспечьте безопасность по периметру.

— Будет сделано, — кивнул солдат.

Скорость уменьшилась, гусеничные траки замерли, грунтозацепы глубоко утонули в податливой земле. Дверь в кессонный отсек с шипением ушла в стену, четверо солдат вышли из помещения, гремя оружием.

Астрид включила монитор и с удивлением распахнула глаза. «Герион» замер на берегу небольшого пруда, где уже дожидалась одинокая «Мелита». Алес Солмич и его бойцы — Сарин и Федорин — образовали вокруг машины неровный треугольник, приглядывая за местностью. К северу, словно вырастая из затянутого ряской пруда, поднималась пушистая зелень молодого подлеска. На востоке в сотне метров пролегала асфальтированная дорога, рядом, словно бедняк на пути к храму, приткнулся покрытый ржавчиной древний пункт дорожной службы. Над всем этим возвышалось ничем не опошленное голубое небо. И не нашлось бы вокруг, как ни крути головой, ни плоских крыш домов, ни стеклянных стен универмагов.

— Полковник, — подал вдруг голос Полянский. — Полковник, позвольте обратиться.

Каравценко несколько секунд молчал, не поворачивая головы. Может, надеялся, что это отпугнет химика, но не срослось.

— Полковник?..

— Да. Что?

— Скажите, насколько долгой будет стоянка?

— Стоянка… Это зависит от того, как скоро нас догонит «Европа». Полноценный привал устроим позже.

— Полковник, позвольте мне тогда выбраться наружу.

Каравценко, казалось, удивился. Его неподвижная фигура чуть накренилась, чтобы дать надзирателю возможность получше рассмотреть Полянского.

— Наружу? Зачем это?

— Здесь имеется пруд. Я бы хотел взять пробы воды и грунта для анализа.

— И речи быть не может, — отрезал Каравценко.

— Но почему?

— Мы с минуты на минуту уезжаем. Вы не успеете.

— Значит, вернусь.

— Вернетесь…

— Полковник Каравценко, — выразительно произнес молчавший до сих пор Орлов. — Позвольте напомнить, что это научная экспедиция.

— Военно-научная, — поправил надзиратель. — В первую очередь военная.

— Разумеется, — невозмутимо согласился профессор. — Поэтому-то нам и выделены такие вооруженные силы. Уверен, они смогут защитить при необходимости господина Полянского.

— Солдаты заняты осмотром местности и контролем периметра. Им некогда нянчиться с вашими пацанами.

— Я возьму это на себя, — вмешалась Астрид.

Каравценко стрельнул в нее черным взглядом.

— Вы?..

— Конечно. Это моя обязанность, в конце концов.

— Спасибо, госпожа Аллерсон, — сдержано кивнул химик.

— К вашим услугам.

— Позвольте и мне пойти! — попросил Норнберг. — В приводных районах имеется богатый набор флоры, необходимой для моих исследований.

— Прошу, Лео.

Орлов благосклонно кивнул, повернул массивную голову к неподвижному Каравценко.

— Полковник?..

Тот медленно включил радиосвязь.

— Солмич, Даллас. Доложите.

— Все спокойно. Связи с «Европой» пока нет. Мы можем увеличить мощность ретранслятора «Гериона», разумеется.

— Думаю, — внезапно встряла Хикс, — что пока не стоит так рисковать, полковник.

Каравценко резко развернулся и, к изумлению Астрид, кивнул.

— Отрицательно, Солмич. Продолжайте наблюдение. И учтите, что научные сотрудники сейчас покинут «Герион» и осмотрят этот пруд. Под ответственность Аллерсон.

— Понял.

Астрид посмотрела на Хелен в упор и включила внутреннюю связь.

— Дорогая, что все это значит? Тебя слушается Каравценко?

Хикс смутилась, спрятала глаза.

— Ну что ты. Я просто подумала, что ребята и так скоро найдутся.

— Почему ты сказала, что не надо включать ретранслятор? Мы что, прячемся от кого-то?

— Атти, ну что ты как маленькая? Вот что. Я тоже хочу прогуляться, размять ноги. Можно?

— Хелен…

— Пойдем. Я ведь никогда не ходила по настоящей траве. Позволь.

Астрид покачала головой.

— Мне все это очень не нравится, Хелен. Ты нехорошо себя ведешь. Скрываешь от меня что-то важное.

— Госпожа Аллерсон? — позвал уже поднявшийся на ноги Полянский. — Мы идем?

— Идем, Андрей.

Наружу выходили в полной защите и с режимом фильтрации воздуха. Астрид и вовсе хотела обязать первый выход совершить с закрытой циркуляцией, но ограниченность запасов воздуха заставила отказаться от этой идеи и рискнуть.

Аллерсон, Полянский, Норнберг и Хикс расписались в журнале входов и выходов, забились в дезинфекционный шлюз, дверь за ними захлопнулась, скрыв любопытствующие лица оставшихся внутри. Пандус опустился, и они осторожно ступили наружу.

Аллерсон осмотрелась и потерялась во всем этом необозримом пространстве, на нее напало головокружение. Куда бы она ни глядела, глазам не удавалось найти никаких ограничений, никаких… стен.

— Это фантастика, — пробормотал Норнберг.

Его голос привел девушку в сознание. Астрид внезапно осознала, что они вот уже с минуту стоят перед опущенным пандусом, опасаясь сделать шаг.

— Андрей? Что с воздухом?

— Состав атмосферы соответствует довоенной норме. Азот, кислород более-менее в прежних пропорциях. Но этой пищалкой, — химик продемонстрировал ей экран портативного анализатора, — я не смогу провести полный анализ состава атмосферы, уж простите.

— Так что, — биолог Норнберг возбужденно топтался на месте, — шлемы снимать нельзя?

— Ни в коем случае. И я настоятельно рекомендую использовать все защитное оборудования до конца экспедиции.

— Опасаешься болезней?

— Патогенов. Леонард, даже если этим воздухом можно дышать, в нем все равно могут находиться аллергены и вирусы, опасные для жизни. Я проведу лабораторные испытания на пасюках, серых крысах, но…

— Но какими бы не были результаты, технику безопасности мы отменять не станем, — вставила Астрид.

Услышав ее вердикт, Норнберг неуверенно в подобии не оформившейся улыбки дернул кончиком губ, опустил глаза. Он понимал, что не прав, но чувствовал себя немного обманутым: в период подготовки к экспедиции его и других участников миссии пичкали прививками и антибиотиками, лекциями и наставлениями. Ему порой казалось, что истинная суть всей хаотичной кампании сводилась к тому, чтобы вбить им в головы: зона карантина — страх, зона карантина — смерть. Биолог продолжал верить, что так оно и есть, однако окружавшая его действительность оказалась шокирующе… нормальной.

— Это не нормальный мир, Леонард, — медленно произнесла Астрид, не спускавшая внимательного взгляда с биолога. — Это мимикрия. Ядовитая камень-рыба, хамелеон, камбала. Здешняя земля принимает такой вид, который человек хочет увидеть, потому что расслабившегося его проще убить. Здесь все изменилось, и наша задача — понять, почему.

Они спустились по небольшому пригорку, подошли к Солмичу. Лицо лейтенанта, когда он обернулся, ничего не выражало.

— Госпожа Аллерсон.

— Лейтенант. Мы собираемся обследовать пруд. Вы его проверили?

— Пока нет, просто присматриваем.

— Выделите, пожалуйста, одного вашего бойца. На всякий случай.

Надзиратель осмотрелся. Вокруг расстилался мирный пейзаж: прохаживались шестеро его подчиненных, ветер колыхал ветки далекого подлеска и высоких камышей.

— Ладно, Аллерсон. Сарин! — позвал он помощника гранатометчика. — Сарин, иди сюда! Обеспечь безопасность ученым. Далеко их не отпускай.

— Будет сделано! — козырнул о прозрачный шлем подошедший боец.

Он был крепко сложен и юн, едва ли старше двадцати лет. На темном восточном лице проступал прямой узкий нос, открыто и прямо смотрели мягкие карие глаза. На щеках и шее парня даже под слоем армированного забрала заметно темнели следы от бритья, над верхней губой лежали усы в виде карандаша.

— Сарин? Ты ведь сержант Эндрю Сарин, правда? — полюбопытствовала Астрид, пока они направлялись к заводи.

— Так точно, госпожа Аллерсон.

— Эндрю, нам надо быть поосторожнее. В этих кустах может обитать любая тварь.

— Тепловизоры ничего не показали.

— Любая, Эндрю.

Боец неуверенно кашлянул.

— Мы можем развернуть датчики движения, но «Европа» наверняка приедет раньше. С ними уже появилась связь.

— Аллерсон, да ладно вам! — вмешался Полянский. — Тут дел-то, на пару минут.

Они остановились. Девушка нерешительно обернулась. Солмич, похоже, выделил с периметра еще одного бойца, который приглядывал за ними метров с десяти.

— Ладно, — решилась, наконец, она. — Но только быстро. Что вам нужно?

— Хочу срезать пару камышей и припрудную осоку, лозняк, мох, — затараторил Норнберг, показывая герметичные контейнеры, которые тащил под мышками. — Было бы, конечно, здорово поймать рыбу или лягушку…

— Исключено, — отрезала Астрид. Но, заметив расстроенное выражение на лице биолога, смягчилась. — Извините, Лео. Вам, что-то, вечно от меня достается. Я имею в виду, что у нас слишком мало времени. Устроим рыбалку во время большого привала.

— Хорошо.

— Андрей?

— Простой образец поверхностной воды меня устроит. Правда, она здесь стоячая, так что лучше всего было бы сделать круг и взять вторую пробу у того берега. Но я не настаиваю.

— Это хорошо, потому что круг мы сейчас делать не станем. Делайте, что успеете, только быстро и осторожно. Перчатки не снимать, герметичность костюмов не нарушать, — девушка достала пистолет, сняла его с предохранителя. Глядя на нее, ученые быстро переглянулись. — Эндрю, приглядывай за камышами справа. И не дрейфь: задняя полусфера на мне.

Молодой боец с удивлением присвистнул и рассмеялся.

— Слушаюсь, мэм!

— Будет тебе, нахал. Пошли.

Полянский нагнулся и загреб в контейнер песка, потом вошел по щиколотку в воду и начал химичить со сложным герметичным замком.

— Смотрите осторожнее, — заметила Астрид, приглядывая за колышущейся по левую руку заводью. — Там могут быть провалы в дне.

— Уже нашел один такой, — улыбнулся химик, поворачиваясь. — Вон там, около сержанта. Темное место, дна не видно даже с берега. И пузыри идут.

— Пузыри?..

— Ну да, притом много! Наверное, рыба, или…

Какое еще предположение хотел сделать химик, они так и не узнали. Зато наверняка выяснили, кто же выпускал пузырьки воздуха.

С мощным всплеском, словно кто-то бросил в пруд кирпич, над поверхностью показалась потемневшая, сгнившая местами лошадиная голова. Сквозь поломанные черные зубы, из глотки существа торчали два пальцеобразных отростка, оканчивающихся тонкими, словно спицы, когтями. Из боков и брюха свисали многосуставчатые конечности, которыми тварь невероятно быстро загребала воду. Покрасневшие от крови и гноя глаза лошади безумно вращались, из раскрытой когтистыми пальцами глотки вырвался дикий вой.

— Эндрю, огонь! — завизжала Астрид. — Огонь!

Сарин не растерялся. Он развернулся, вскинул автомат, попятился и начал стрелять. Но существо оказалось слишком быстрым. Всего несколько секунд назад оно выбралось из своей подводной норы, и вот сгнившие черные копыта и истекающие грязью клешни уже загребали мокрый песок.

— Назад всем! — вскинула пистолет Аллерсон. — Назад!

Хикс завизжала, вцепившись в руку Астрид и мешая прицелиться. Норнберг выронил контейнеры, споткнулся и плюхнулся в мутную воду, погрузившись с головой. Аллерсон видела, что к нему уже приближаются выбирающиеся следом за зараженной лошадью твари. Зато Полянский не растерялся. Вытащив пистолет, он кинулся помогать биологу, паля по приближающимся к нему уродам.

Астрид услышала, как ожила радиосвязь. Ожила — и расцвела паническими криками, отрывистыми командами и смачной бранью.

— Контакт!

— Враг! Враг, сука!

— Где, тля?

— Веду огонь!

Заросли и камыши вокруг пруда вдруг затряслись, зашлись, словно в лихорадке, судорожным движением. Среди лилий и осоки замелькали бурые с прозеленью бока, по воде полился чудовищный вой.

— Огонь, огонь! Из реки лезут!

— Кусты справа…

— Из реки, мать их!..

— Из кустов тоже!

Астрид оттолкнула Хикс, кинулась вперед, остановившись только на границе песка, открыла огонь. Она целилась по глазам и суставам лезущих отовсюду уродов, стараясь ослепить их и перебить конечности. Но тварей становилось слишком много. Они все перли и перли — десяток, два. Пока до них оставалось несколько метров, но дистанция стремительно сокращалась.

— Огнеметы сюда!

— Живее! Запалите кусты на хрен!

— Слева!.. Слева смотри, чудило!

Полянский и Норнберг брели к берегу, тяжело расталкивая ногами воду. Астрид садила совсем рядом с ними, стараясь отвлечь самых резвых монстров.

Аберрант-лошадь ползла по берегу, а Сарин стрелял. Он уже разрядил целый магазин, вщелкнул второй и передернул затвор, когда сочащаяся слизью и кровью мерзость вдруг согнулась и криво, боком, скакнула вперед.

— А-а, черт! — завопил мужчина, зажимая спусковой крючок.

Воющая тварь рухнула перед ним, перекатилась, сбила его с ног, подмяла под себя.

— Сарин ранен!

— Перенести огонь! Перенести огонь, пока оно его не выпотрошило!

— Фланги держите! Льюис, Джонни — на тылы!

— Вытащите меня! Вытащите-е меня-я!!!

— А-а-а, суки!

К пруду подскочили Солмич и еще трое надзирателей, свинцовый ливень обрушился на возвышавшуюся над Сарином голову твари, на ее раздутое тело. Аберрант дергался и выл, но длинные и самые опасные его конечности располагались ближе к конскому заду и животу, и не могли достать до сержанта. Сарин кричал, стараясь вытащить ноги, и беспрестанно стреляя. Пули вгрызались в тухлую плоть и брызгали на бойца темными фонтанчиками. Его лицевой щиток уже почти весь покрылся вязкой кровью.

— Контакт на два часа! Еще один… три! Три урода!

— Да вытащите вы меня! Господи! А-а-а!..

Сарин заорал, на секунду оглушив Астрид. Помехи превратили его крик в хрипящий апофеоз страданий. Лошадь-аберрант, вобрав в себя не меньше сотни пуль, наконец-то согнулась, затрубила дурным голосом, и рухнула прямо на молодого сержанта. Торчащие при этом из ее рта когтистые пальцы под весом туши пропороли резиновый слой на бедре и глубоко ушли в ногу бойца.

— Ранен! Сарин ранен!

— Характер ранения?!

— Параграф двадцать! Сарин — параграф двадцать!

— Нам надо валить! Надо на хрен валить!

— Хантер! Где гребаный пулемет?!

— Вы слишком низко, орудие не опускается.

— Мне плевать! Стреляй, сукин ты сын!

— А-а-а! — орал Сарин. — Нога! Мне порвало ногу!

— У нас боец с двадцатым параграфом! — голос Солмича, наконец-то, изменился. Стал холоднее и жестче. — Мы уходим! «Европа» пусть догоняет!

— Мы уже здесь, лейтенант!

К пруду на скорости подлетело исцарапанное, залитое чем-то вязким багги. На песок спрыгнули двое Екатеринбуржцев, с ходу оросили пляж огнем. Водитель — Медведь — стрелял прямо из авто, Кот же вскочил за стационарный пулемет и накрыл линию берега длинной неэкономной очередью.

— Боже мой!!! — агония Сарина достигла апогея, он корчился под сдохшим тяжелым монстром и визжал так, что заглушал даже радиопомехи. — Нога!!! По-мо-ги-те!..

Екатеринбуржцы пробежали Астрид и Хикс, влетели в воду, помогли выбраться Полянскому и Норнбергу и чуть ли не на себе потащили их к вездеходу.

— «Герион», мы отходим! — крикнул Солмич, в очередной раз перезаряжая автомат. — Несем потери, твари прибывают! Надо валить!

— Отступайте, — холодно ответил голос Каравценко. — Живо.

— Господи! — орал Сарин. — Помогите же мне-е!

— Уходим все!

— Они что, бросают его?! — закричала Хикс, снова цепляясь за Аллерсон. — Они хотят его бросить?!

— Пойдем, — затравлено озираясь, Астрид потянула девушка за собой. — Скорее пойдем!

— Что?! Да ты с ума сошла!

Хелен вырвала руку, достала пистолет, сделала шаг к извивающемуся Сарину.

— Хелен! Стой! Куда ты поперлась, дура?!

Хикс не ответила.

— Астрид! — прокричал, пробегающий рядом Актер. — Надо валить, Сестричка! Жопу в руки и — вперед!

Аллерсон чертыхнулась, рванулась с места, догнала Хикс, рывком развернула ее к себе.

— Угомонись, черт подери! — заорала она, приблизившись к психологу так, что они стукнулись шлемами.

— Ему надо помочь!

— Он уже мертв!

— Да пошла ты!

Хикс снова дернулась, потом еще сильнее, толкнула Астрид в грудь.

Вокруг ревели автоматные очереди, аберранты уже заполонили часть берега и теперь удерживались на расстоянии только пулеметом Кота. От его перчаток валил пар, раскаленный ствол орудия шипел.

— Моя нога!.. — хрипел Сарин.

Твари уже окружили сержанта, он пытался отстреливаться из пистолета. Автомата видно не было.

Хикс развернулась и попыталась побежать. Астрид подскочила к ней и со всей силы ударила девушку в живот. Лишенный кевларовой защиты участок костюма пропустил удар, Хелен подавилась воздухом, жалобно заскулила и согнулась. Аллерсон подхватила ее за талию, с болезненным стоном взвалила психолога на плечо и, покачиваясь, побрела к «Гериону».

— Хрен ли вы тут еще делаете, черт вас дери! — заорал пробегающий рядом надзиратель. Выругавшись, он развернулся, хлопнул по плечу так же драпающего напарника. — Стоять, Блейк! Кроем гражданских, огонь на подавление! Давай!

Астрид на трясущихся ногах выбралась на пригорок, поскользнулась на траве, упала на бок и уронила Хелен. Та сжалась в позе эмбриона, хныча и держась за живот. Рядом вдруг возникли Актер и Шеф. Они помогли Хикс встать, огнеметчик легко поднял ее на руки и вприпрыжку понес к «Гериону». Меррик подхватил Астрид под мышки, рывком поставил на ноги.

— Иди! — махнул он рукой, присоединяясь к огню арьергарда. — К машинам! Беги!

Она побежала. Оскальзываясь на негнущихся от адреналина ногах, поравнялась с еле плетущимися Полянским и Норнбергом, матом и пинками загнала их в отсек дезинфекции, обернулась.

Последние солдаты уже запрыгивали в багги, в копошащуюся на берегу мерзость летели гранаты. На секунду Астрид увидела окруженного тварями Сарина. Бесформенная белесая тварь дубасила его по голове, стараясь проломить шлем, вторая с силой дергала, вырывая из-под лошадиной туши. Вдруг раздался омерзительный, отчетливый даже за грохотом оружия и гранат треск, нога сержанта согнулась под прямым углом, а тело высвободилось.

Утробно взревев, чудовище обхватило поломанную, висящую, как соломенная кукла, фигуру Эндрю Сарина и бросилось с ним в воду. Мутная жидкость с глухим плеском поглотила их обоих.

Пандус поднялся, из потолка и стен ударили дезинфицирующие струи жидких и газообразных веществ.

— «Герион», мы готовы! Валим отсюда к чертовой матери!

— Поехали, Хантер!

Вездеход рванулся вперед. Включив на КПК вид с камер транспорта, Астрид с облегчением вздохнула. Похоже, кроме Сарина они никого не потеряли.

Обеззараживание заняло четверть часа, потом они ввалились в отсек к молчаливым коллегам. Хелен сразу взял под опеку Куинн — у медика появились подозрения, что девушка сломала ребра. Полянский и Норнберг отнесли в лабораторию каким-то чудом сохраненные контейнеры с образцами и вернулись назад. На них сразу набросились с расспросами.

Спрашивали о чем-то и Астрид, но она молчала и делала вид, что всецело занята чисткой пистолета. Ей совершенно не хотелось встречаться с кем-то взглядом. Часы показывали около десяти, день только разгорался. «Герион» покинул Город-23 всего три часа назад и уже потерял одного человека убитым.

Глава 7

Мэйделин Андре трясло. Женщину била крупная дрожь, болезненно-утонченные черты лица словно углубились, стали резче. Огненно-рыжие волосы нездорово выделялись на фоне побледневшей кожи и лихорадочно блестящих глаз. Конечно, она, черт подери, видела аберрантов. Десятки, может даже, мать их, сотни раз смотрела дебильные документалки от СГО по телевизору, слышала познавательные передачи по радио, рассматривала мерзких ублюдков на фотографиях и видео в Горсети. Повидала гадов и ближе: во время подготовки к экспедиции изучала их свежие и не очень трупы. «Только с огонька сняли», — лыбился командир оперативно-очистительного взвода огнеметчиков Тони Льюис. Тупая скотина, урод.

Да, Андре видела мертвых аберрантов. И, как выяснилось, этот опыт совершенно не подготовил ее к встрече с аберрантами живыми. Перед лицом женщины вновь встали гниющие клыки, истекающие гноем глаза, сочащиеся ядом пасти. И крик. Долгий, невероятно долгий крик, леденящий кровь вопль сержанта Эндрю Сарина. Твою мать, твою мать, твою мать…

— Дорогая?

Геолог вздрогнула так сильно, что чуть ни свалилась с койки. Андрей Полянский вопросительно смотрел на нее, во взгляде его читалась легкая насмешка. Андре знала, что это привычка. Химик был моложе ее и комплексовал. Он никак не мог понять, как себя вести, чтобы угодить женщине, но не превратиться в ее щеночка. А потому обычно общался с легкой насмешкой, набивал себе цену. Выглядело нелепо, но Андре с этим мирилась. Ей нужен был мужчина, а Полянский оказался очень… доступным.

— Дорогая? Что не так?

Андре ценила возможности, которые предоставляло его общество, и старалась лишний раз его не задевать, однако сейчас сдержаться не смогла.

— Что не так? — зло зашипела она. — Что не так? Да все не так, твою мать, черт подери, сука!

— Тише! — испуганно перебил Полянский. Как всегда во время приступов ее гнева, химик опасливо оглянулся, чтобы убедиться, не смотрит ли кто-нибудь на них. — Люди…

— Срать мне на людей, — буркнула Андре и отвернулась. — Стесняешься — так всего доброго.

— Дорогая…

— Разговор закончен, отстань.

Полянский не настаивал, отстал. Это взбесило Андре еще больше. Тюфяк, а не мужик. Пацан, дурень.

В тесном чреве «Гериона» царила мрачная и гнетущая атмосфера, миазмы которой проникали, кажется, даже через систему фильтрации воздуха защитных костюмов. В пути многие сняли полусферы шлемов, но не все.

Леонард Норнберг, как вдруг заметила Андре, до сих пор сидел в полной защите, молча буравя взглядом корпус вездехода. Когда «Герион» преодолевал препятствие, которое не могли полностью погасить рессоры, руки биолога безвольно болтались между колен. С каждой встряской очки с толстыми стеклами немного сползали к кончику его носа, но Норнберг и не пытался их поправить. Даже за забралом шлема в его глазах читался замерший ужас, поглотивший мужчину без остатка.

Это заметила не только Андре.

— Леонард? — позвала Астрид, отрываясь от мониторов. Она говорила глухо, взгляд обычно красивых синих глаз стал колючим и неприветливым. — Леонард, все в порядке?

Биолог не ответил. Он, похоже, был слишком поглощен собственными мыслями.

Аллерсон громко выдохнула, резко встала и подошла к биологу. Большинство членов экспедиции были слишком заняты собственными мыслями и не обратили на нее ни малейшего внимания. Только профессор Орлов проследил за девушкой внимательным взглядом.

— Леонард, вы меня слышите?

Мужчина медленно поднял взгляд. Девушка возвышалась над не слишком высоким биологом, сидящим на койке. По медленному движению губ под забралом, Андре поняла, что Норнберг что-то промямлил в ответ.

— Можете снять шлем, — сухо заметила Астрид. — Здесь вам ничто не угрожает.

Леонард открыл рот, но промолчал. Опустил глаза. Аллерсон присела перед ним на корточки, тоже пристегнула шлем, заговорила, очевидно, по внутренней связи. Глядя на трясущиеся руки биолога, Андре с раздражением думала, что выглядит сейчас также. Испуганная, дергающаяся от любого звука, опасающаяся чьего-либо взгляда. А Полянский, вместо того, чтобы…

Полянский молча сидел рядом, поглядывая на нее сочувствующим взглядом. Кажется, он пытался выразить поддержку.

Мудак.

— Леонард, возьмите себя в руки.

— Я не могу, госпожа Аллерсон… Я не могу… там все было в крови этих… в крови…

— Леонард, пожалуйста. Посмотрите на меня. Посмотрите на меня, Леонард.

— Нет, госпожа Аллерсон… Не надо…

— Просто «Астрид», Леонард. Ну же, давайте руку.

— Он так кричал… так кричал…

Астрид мысленно выругалась. У нее самой до сих пор стоял в ушах вопль боли и ужаса разрываемого на части сержанта Сарина. Ей не раз приходилось слышать нечто подобное, но такого — еще никогда. Девушка понимала, что боец погиб, потому что она поддержала инициативу Полянского. Ей казалось, что химик предложил разумную вещь, что это позволит экспедиции быстро получить полезный материал для исследований. Кроме того, Астрид очень хотела поставить на место Каравценко. Она понимала, что профессор Орлов фактически прикрывается ею в противостоянии с полковником, но не смогла отказать себе в удовольствии.

И вот теперь Сарин мертв. А они едва унесли ноги. Едва унес ноги этот самый Норнберг, смешной и наивный биолог, уже начавший так рано лысеть. Который теперь сидит перед ней и из последних сил сдерживает рыдания.

— Леонард, все уже закончилось, — вкрадчиво произнесла Астрид. — Это было страшно, я знаю, но теперь все позади.

— Он так кричал…

— Он был солдатом, — мягко прервала Аллерсон. Слова вставали ей поперек горла, но девушка должна была успокоить биолога. — Он знал, на что идет, и погиб в бою, как воин. Мы достойно почтим его память, но терзаться не нужно. Не нужно, Леонард.

Мужчина робко поднял взгляд.

— Я не хочу, — едва слышно прошептал он, — я туда больше не хочу, Астрид. Пожалуйста, не отправляйте меня больше… туда.

— Хорошо, — с запинкой ответила девушка. — Если не хотите, вы больше не покинете «Герион» до самого возвращения.

— Если не возникнет необходимости, — вклинился в разговор новый голос.

От неожиданности Норнберг подпрыгнул на месте, вырвал руки из ладоней Астрид. Девушка медленно обернулась и встретилась взглядом с профессором Орловым. Тот тоже надел шлем и воспользовался командным кодом, чтобы подключиться к их каналу. В принципе, Аллерсон могла заблокировать свои разговоры для всех, но раньше не считала это необходимым. Видимо, очень даже зря.

— Ваше присутствие снаружи, Леонард, — тягучим густым басом сказал Орлов, — может оказаться необходимым.

— Он не хочет идти, профессор, — резко заметила Астрид. — А значит, не пойдет.

— Госпожа Аллерсон, — Орлов усмехнулся в густую бороду, — все мы подписывали контракты. Невыполнение их условий карается…

— Я знаю, чем это карается, профессор. Мы не станем сейчас пререкаться. Повторяю: если Леонард не захочет покидать «Герион», никто не заставит его это сделать.

Во взгляде Норнберга мелькнула благодарность. Тяжелое же лицо Орлова наоборот помрачнело. Казалось, ничего значительного не произошло, но Астрид вдруг поняла, насколько опасным человеком был профессор. Он молча отключился от внутреннего канала связи и снял шлем, отвернулся.

«Герион» трясся по бездорожью часа полтора, пока они не добрались до широкого заросшего поля с хорошим обзором, и Аллерсон не объявила большой привал. Часть экипажа вывалила на улицу, кто-то принялся устанавливать раскладные навесы и стулья. Все вокруг вдруг стали очень деятельными и суетными, словно стараясь доказать кому-то свою полезность и не думать о полезности экспедиции в целом.

Опустевшая машина сильно беспокоила Мэйделин Андре. За прошедшие с момента отправления часы геолог уже успела радикально изменить мнение о «Герионе». Показавшийся сперва олицетворением мощи и силы вездеход быстро превратился в кошмар клаустрофоба. Тесный, маленький, он не дарил чувства защищенности, совсем наоборот! Андре все чаще косилась на запечатанные люки под потолком, на экстренные десантные двери около лабораторий. Она знала, что это глупости, но не могла выбросить из головы картины возникающих под ударами когтистых лап черных проемов и монстров, заполняющих кают-компанию.

А еще она готова была поклясться, что стены на нее давят. Андре кожей ощущала, насколько чудовищно тесно, насколько отвратительно тяжело сходятся над головой внутренности покатых бортов. Геолог с рождения страдала клаустрофобией, однако, вроде бы, успешно поборола недуг. В этом ей помогли психотерапевты и очень много медикаментов. Конечно, организаторы экспедиции наверняка знали о мучавшем ее в детстве расстройстве, но не обмолвились ни словом. Наверное, не хотели или не могли принимать это в расчет. Годами у женщины не возникало заметных сложностей с замкнутыми пространствами. Но теперь жуть от поскрипывающего, непрерывно качающегося, урчащего и гудящего «Гериона» перебивала ей дыхание и навевала тошноту. Андре вдруг поняла, насколько глупой идеей было для нее лезть в зону карантина в запаянном стальном гробу.

И как же хотелось, сука, курить.

Поначалу, когда «Герион» остановился и люди повалили наружу, геолог не собиралась идти со всеми — она все еще не оправилась от пережитого недавно ужаса. Однако быстро передумала: в вездеходе на нее уже начинали накатывать волны темного ужаса — приступ болезни, казалось, оставшейся в прошлом. Не веселила и компания: огромный, худой и тревожно неподвижный полковник Каравценко нависал над электронной картой местности, а все еще трясущийся Норнберг, едва экипаж потянулся к кессонному отсеку, вскочил и убежал в лабораторию, подальше от люка. Подевался куда-то и Полянский.

Он напал на нее неожиданно, в темном закутке между туалетом и люком в обеззараживающий отсек. Крепко прижал к стене, схватил за руки. Испуганная Андре попыталась заорать, но он заглушил вопль поцелуем. Мэйделин громко ахнула, душащий ужас сменился гневом, когда она его узнала.

— Ах ты мразь! — задыхаясь от эмоций, женщина смогла выдавить из себя лишь глухой шепот. — Сволочь! Отпусти! Отпусти меня, насильник, придурок! Помогите! Помо!..

Он всегда спрашивал, можно ли ее поцеловать. Всегда опасался сделать что-то не так. Даже, казалось бы, в самые горячие их мгновения вместе. Мальчишка боялся ее и ненавидел себя за это, а она делала вид, что ничего не замечает. Но сейчас Полянский был другим. Целеустремленным, жестким, даже жестоким. Он грубо зажал ей рот рукой в перчатке, затащил женщину в туалет, принялся отстегивать модульные элементы их костюмов.

Не помогали ни приглушенные проклятья, ни оскорбления, ни наносимые вслепую удары. Было душно, погано и тесно — они едва помещались вдвоем в маленьком помещении. Андре казалось, что она все еще сопротивляется, хотя на самом деле уже сама помогала Полянскому освободиться от гулко падающих на пол частей костюмов, уже тяжело стонала, выплевывая ругательства и угрозы ему в лицо, уже терялась в страсти и предвкушении…

Он вошел в нее грубо, нетерпеливо, неопытно. Как обычно, разозлился на себя, стушевался. Но Андре лишь лихорадочно засмеялась. Ритмично извиваясь у стены, к которой ее прижали, она чувствовала, как с каждой секундой отступают и растворяются в небытии страхи и переживания. Растворились аберранты, исчез несчастный сержант Сарин, перестал давить ублюдочный «Герион».

Полянский наконец начал делать то, для чего Андре держала его рядом. И тугие канаты стресса пропали без следа.

Наблюдая за занимающимися любовью Полянским и Андре, Тарик Хантер немного прибавил громкости, откинулся на спинку кресла и потянулся за спиртом. Механик-водитель не намеревался подсматривать специально, сцену он застал случайно, когда проверял калибровку мониторов. Но, конечно, выключать не стал. Он был один, Поль Ли вышел размять ноги, стекла с внешней стороны покрывала зеркальная пленка.

Мэйделин Андре оказалась точно такой чокнутой сучкой, как он и думал. Нервная и авантюрная баба с нимфоманскими наклонностями. Хантер любил таких. Он отличался огромной мужской силой и выносливостью, а женщины всегда определяют такие вещи с полувзгляда. Андре, — Хантер был уверен, — уж точно сможет его оценить. Оставалась лишь одна загвоздка.

— Вот чмо, — буркнул Тарик, прикладываясь к бутылке.

Это заморыш, Полянский, крутил темные соски Андре, словно те были настройкой радиочастот. Крысеныш скакал с медленного на быстрый темп раз в двадцать-тридцать секунд, а ногами сучил так, словно ему клизму ставили. Хантер знал, что смог бы запросто занять место любовника этой крошки, которая трахалась уже через пару часов, после отправки из Города-23. И еще Хантер знал, что все же займется этим делом.

Мастурбировать он, вроде бы, не собирался, но Андре все больше и больше распалялась, доносящиеся из колонок стоны становились все эротичнее. Хантер зевнул, сунул спиртягу под кресло, уже потянулся, было, к ремню. И грязно выругался. Лишь волей случая он заметил направлявшуюся к кабине Астрид Аллерсон.

Тарик Хантер поморщился и выключил монитор.

Едва «Герион» остановился, бойцы Солмича и Екатеринбуржцы установили границы периметра временного лагеря и организовали наблюдательный пункт. Астрид мельком послушала радиопереговоры по военному каналу, но не услышала ни слова про Сарина. Бойцы вообще казались немногословными и задумчивыми. Аллерсон их прекрасно понимала. Им было, о чем поразмышлять.

Астрид планировала остановиться на два часа и продолжить движение на запад, к реке, но, когда экспедиция все же отправилась в путь, полдень остался уже далеко позади. Причиной задержки стали последствия на редкость неспокойного прорыва «Гериона» из города. В двигателе «Мелиты» что-то ощутимо трещало. Звук напоминал гречневую крупу, катающуюся по жестяной банке. После недолгих дебатов, решили возможную поломку найти и устранить. Поймав свою волну, второй механик-водитель, Ли, дежурно заматерился и полез под капот. На помощь ему поспешил Мэллори.

Второму багги тоже не поздоровилось. На расцарапанных аберрантами бортах «Европы» до сих пор смолянисто поблескивал в солнечных лучах вонючий темно-зеленый яд. Екатеринбуржцы молча потащили спички, и невезучий Кот — старший лейтенант Сергей Котин — пошел за шлангом и баком с хозяйственной водой. Не отставая в выражениях от технически подкованных товарищей, он начал под напором поливать борозды от когтей, вымывая черно-нефритовую гадость. Кроме того, пришлось менять ствол стационарного пулемета "Европы". Прежний начал деформироваться от вынужденной долгой стрельбы у пруда.

Инженер Кларк Сэнд принялся раскладывать модульную палатку. Теоретически, автоматический механизм должен был помочь ловкому человеку управиться с подготовкой центральной части за полминуты, но речь шла не о ловком человеке, а об инженере Кларке Сэнде. Мужчина запутался в конструкции и долго старался отыскать активатор в спальном рукаве. Отрывающийся время от времени от работы, забавлявшийся его видом Поль Ли, орал шуточные советы.

Каравценко показался снаружи лишь на пару минут: выбрался изкессонного отсека, выпрямился, медленно огляделся.

— Майор Ламберт. Что скажете о местности?

Медведь, лениво следящий за бродящим со шлангом Котом, осмотрел колышущиеся вокруг заросли полыни, ряды подсолнечников, перемешенную в компост гусеницами «Гериона» траву.

— Отличная позиция, полковник. Подобраться незамеченным никто не сможет, видимость превосходная. Сами мы торчим, как прыщ на заднице, конечно, но нежить, кажется, стрелять еще не научилась. На западе, далеко, уже видно реку… Правда, она чем-то загрязнена — вся бурая, словно ржавая. На севере все еще тянется лес, но, если оттуда что-то и выползет, у нас есть стационарные орудия, — Ламберт пошевелил светлыми усами. — Хотя, признаться…

— Что такое?

Екатеринбуржец потопал ногой.

— Я не знаю, что под нами. Аберранты хорошо копают, а мирмеланты и того лучше.

— Того лучше, говорите?.. — Каравценко задумчиво кивнул. — Солмич! Тащи датчики движения, организуй зону покрытия внутри периметра.

— Выполняю, полковник.

Глянув напоследок на копающегося с палаткой инженера, Каравценко зацепил черным взглядом бродящую по территории Астрид, нахмурился и полез в транспорт.

Девушка старалась держаться подальше от людей. Она с мрачным видом крутилась вокруг «Гериона», а потом вдруг решительно направилась к Сэнду.

— Кларк, — отрывисто позвала она. — Что вы тут делаете?

— Дерьмом занимается, — буркнул один из солдат.

Сэнд с трудом выбрался из-под каркаса палатки, держа сквозь ткань стальную спицу.

— Госпожа Аллерсон! — с легкой отдышкой воскликнул он. — А я тут тент ставить пытаюсь. Только никак не удается основание вытащить…

— Это не основание, Кларк, это дуги для скрепления спального модуля с центральным. А вытащить вы их не можете, потому что они вшиты в специальный рукав.

— О!.. — инженер озадачено посмотрел на спицу и, наконец, опустил ее на землю.

— Полное дерьмо, — заявил дежуривший неподалеку солдат, Блейк. Его коллега громко хохотнул.

— Я рекомендую вам не тратить время, — невесело заявила Астрид, — и заняться делом. Каково состояние «Мелиты»?

— Скоро будет на ходу.

— Как скоро?

— Не могу… не могу сказать. Мэллори этим занимается вместе с Ли.

— Помогите им, Сэнд.

— Вообще-то… — протянул инженер.

— Вообще-то, — прервал сидящий неподалеку на раскладном стуле Орлов, — вообще-то госпожа Аллерсон права. Чем быстрее вы с коллегами приведете в порядок транспорт, тем скорее мы сможем двинуться в путь. Поиграться в туристов еще успеем.

Кларк Сэнд пожал плечами и отошел.

— Астрид, — шепотом позвал Орлов. С его басом получился пугающий низкий рокот. — Подойдите, пожалуйста.

Девушка приблизилась.

— Позвольте поблагодарить вас за решительные действия у того пруда. Я говорю об Андрее и Леонарде, — Орлов задумчиво сдвинул брови. — И о Хелен. Особенно о Хелен.

Астрид откашлялась, отвела взгляд.

— Меня удивляет, — сказала она, как только справилась с голосом, — удивляет, как вы отнеслись к Норнбергу.

— Любопытно. Почему вас это удивляет?

— Вы разве не видели, в каком он находился состоянии? Разве не понимали, что его требуется поддержать, успокоить?

Орлов медленно приподнял густые брови.

— Конечно, Астрид, конечно. Но не ложью же.

— Прошу прощения? — с удивлением взглянула на него девушка.

— Не ложью, Астрид, — спокойно повторил Орлов. — Не ложью. В ложь во спасение я не верю. Вы же сами понимаете, что молодой Леонард покинет «Герион» не раз и не два прежде, чем все это закончится.

— Вы меня, вероятно, не поняли, профессор, — холодно заметила Астрид. — Я говорила совершенно серьезно. Норнберг будет работать внутри, под защитой вездехода. Исключительно.

Аллерсон прекрасно понимала, каким коварным зубром является Орлов. Человек, так долго выживающий на самых верхах вечно грызущейся, бьющейся до исступления, до кровавых ошметков научной братии. Ей про него рассказывали, предупреждали. Ум и интуиция самой Астрид тревожным колокольчиком били в стенки черепушки, стоило профессору заговорить. Однако на фоне прямого недружелюбия Каравценко девушка волей-неволей тяготела к благородному виду и голосу Орлова, к его великосветским манерам, столь редким в эти непростые времена. Астрид понимала, что, вполне возможно, попадала под влияние Орлова, а допустить этого не могла ни ее гордость, ни ответственность перед членами миссии. Кроме того, у нее был приказ Маргариты Стрелль. Возможно, поэтому, несмотря на внезапный прилив крови к лицу и взбурливший адреналин, недавняя конфронтация с Орловым Астрид порадовала. Давно натянутая пружина недовольства тем, что она подыгрывает одному из двух отправившихся в экспедицию князьков, наконец, распрямилась. Она поставила его на место. Во всяком случае, дала понять, что не попала в его сети.

Орлов помолчал, пристально разглядывая девушку. В его вежливом и благородном лице мелькнула какая-то эмоция, которую Астрид, однако, не сумела понять. Но которая ей совсем не понравилась.

— Астрид, — спокойно пробасил профессор, — я надеялся, что мы с вами договорились. Ваша поддержка там, у пруда, свидетельствовала о том, что вы поняли, насколько важен научный — именно научный — элемент нашего мероприятия.

— Все так. Однако, профессор, мы не будем рисковать людьми попусту. О том, что Норнберг не готов физически, я вам уже заявляла. Вы настояли, что он справится.

— И он справится, Астрид.

— Не справится, — отрезала девушка. — Он уже не справился. Еще одно такое приключение, и ваш биолог будет до конца своих дней пускать слюни и мочиться под себя. Кроме того… — Аллерсон осеклась, откашлялась. — Кроме того, я не уверена, что поступила верно там, у пруда. Из-за моего решения мы потеряли человека.

Орлов долго не отвечал. Астрид думала, что профессор продолжит гнуть свою линию, но, когда он заговорил, его тон изменился — стал теплее, доброжелательнее. Перемена оказалась внезапной. Подсознательно, девушка ожидала, что этот хищник накажет ее за строптивость.

— Вздор, Астрид, — с мягким смешком возвестил Орлов. — Вздор. Не вы в ответе за то, что случилось с молодым сержантом. Зато именно вам я обязан тем, что все трое сотрудников научной группы, вышедшие из «Гериона», вернулись в него обратно живыми и здоровыми. Более или менее.

На девушку вдруг накатило сосущее чувство стыда, она неосознанно сжала кулаки.

— Полагаю, — задумчиво глядя на нее, произнес Орлов, — что в данном случае, все как с детьми. А детей, как известно, можно бить, но нельзя унижать. Верно, Астрид?

— Возможно. Не знаю. У вас есть еще вопросы, профессор?.. Меня… я хотела бы кое-что обсудить с Тариком Хантером.

Научный руководитель кивнул, Астрид спешно развернулась и отошла. В действительности, с Хантером она общаться не собиралась, но теперь волей-неволей пришлось направиться к полукруглой, гладкой кабине «Гериона». Мехвод, казалось, только обрадовался ее визиту.

— Астрид! Здорово! — негр сверкнул свой акульей ухмылкой, помог ей подняться по лестнице и бухнуться на место второго водителя. Воздух здесь, несмотря на активно работающий кондиционер, уже пропитался потом, горелой резиной и тем, в чем Астрид безошибочно узнала настоявшуюся брагу. — Ну и жарища у вас там была. Извиняйте, никак не мог помочь — вы были для меня в мертвой зоне. Вы как вообще?

— Порядок, Тарик. Порядок.

— Да-а, — протянул Хантер, почесывая голову через свою неразлучную шапочку. — Было бы время, я бы постарался слегка отъехать и найти пригорок, чтобы удалось задрать зад «Гериона» и опустить ствол. Но…

— Я понимаю, Тарик. Не волнуйтесь.

— Давай на «ты», — осклабился негр. — Я всего на пару лет старше тебя.

Астрид нахмурилась. Она не успела хорошо познакомиться с Хантером, но мехвод определенно был харизматичным мужчиной. Сильным, уверенным в себе. И все же девушка безошибочно ощущала в нем какую-то чертовщинку, какую-то спрятанную глубоко-глубоко хитрость.

— Не уверена, — тщательно подбирая слова, ответила Аллерсон, — что это хорошая мысль, Тарик.

— Ну да, ну да, — протянул Хантер. — О чем с простым водилой говорить, зачем с ним по-человечески, да?.. Даже если никто не узнает. Водила он и есть водила. Извозчик.

— Я руководитель экспедиции, Тарик.

— Понял, — поднял руки Хантер. — Понял и извиняюсь. Виноват.

Астрид хмуро усмехнулась, осмотрела панели, переливающиеся карминными, янтарными и изумрудными огоньками датчиков, на огромный штурвал с мягким покрытием, на внушающий уважение рычаг коробки передач. Внезапно почувствовав интерес, она спросила:

— Хантер… на ваш профессиональный взгляд «Герион» действительно так хорош, как говорят?

Водитель оскалился.

— Детка, да он круче прокисшей кишмишовки и лучшей шалавы из Загона.

Астрид вскинула возмущенный взгляд, но Тарик не опустил наглых глаз.

— Сам я не любитель, — продолжал мехвод, — но был бы бабой — поверь мне, запал бы на такого парня, как наш «Герион», в два счета. Тут у нас пятиступенчатая коробка передач, тут внешние мониторы, на которые выводится фильтр изображения при использовании инфракрасных прожекторов, приборов ночного видения, тепловизоров и чертовых лидаров. А если мне захочется заценить пейзаж своими родными глазами, то…

Затянутые в перчатки руки Хантера забегали над приборной панелью. Внезапно в глаза Астрид ударил свет, а прикрывающая кабину броня раскрылась, словно бутон розы. Теперь они возвышались на метр над землей, отделенные от окружающего мира лишь толстым слоем стекла.

— Черт подери, — задохнулась от неожиданности Аллерсон. — А вы умеете удивить девушку, мистер Хантер. Но разве это не опасно?

Негр пожал плечами, развалился в сиденье.

— Армированная часть — это хорошо, но иногда я должен видеть, по чему мы ползем. То ли из-за лучшего обзора, то ли потому что наш малыш «Герион» чувствует, что так я скорее уберегу его радиоактивный зад, а потому меньше дергается. Так или иначе, но с отодвинутыми створками я чувствую, что машина едет спокойнее. А на случай нападения я не слишком переживаю. Вся кабина покрыта броневым стеклоблоком из упрочненного силикатного стекла. Лапу аберранта удержит, если это не бывший верблюд, корова и какой-нибудь чертов конь…

Он многозначительно посмотрел на Астрид.

— Херово вышло с надзором, — ровным тоном заметил он. — С сержантом Сарином, да. Выехать не успели, а уже мужика не досчитались. Похоже, все случилось для того, чтобы эти засранцы яйцеголовые могли на водичку в микроскоп посмотреть.

Хантер молча прошелся по кнопкам, стальные пластины сомкнулись, как кусочки мозаики, закрывая от них голубое небо и бродящих вокруг «Гериона» людей. Молча опустив руку, водитель вслепую пошарил под сиденьем, достал помятую оливковую флягу, приложился к ней.

— И я так понял, — помедлив, продолжил негр, — я так понял, что ты их в этом поддержала. В этой вылазке. Почему?

Аллерсон напряглась.

— А ты против?

— Не знаю. Я простой водила. Мне за экспедицию много заплатили, Астрид. А заплатят еще больше. Но чтобы эти деньги потратить, я должен вернуться живым. И я не хочу, чтобы мы все сдохли из-за какого-нибудь додика, вроде Мэллори. Или, — Хантер стрельнул глазами на пустой монитор, — или Полянского.

Астрид внимательно посмотрела на него.

— У тебя проблемы с членами экспедиции?

Негр пожал плечами. Слишком уж беззаботно, как показалось девушке.

— Да нет, какие проблемы. Я почти все время внутри, особо ни с кем не пересекаюсь.

— Тогда почему оскорбляешь товарищей?

Хантер усмехнулся, посмотрел на нее сверху вниз.

— Так, — протянул он, — к слову пришлось.

Астрид помолчала, подумала над ответом. Когда снова заговорила, голос ее значительно изменился.

— Моя задача — сохранить нам всем жизни. Какое бы грандиозное открытие мы здесь не совершили, что бы не выяснили, все это будет пшиком, если мы тут сгнием, потому что никто об этом не узнает. Поэтому я постараюсь вернуть нас домой. Но возвращаться с пустыми руками нельзя, Тарик. Это все — все вокруг — было когда-то нашим. И теперь оно должно стать нашим снова. Должно и станет.

— Да?

— Да. Мы над этим поработаем. И вы станете частью этой работы, Тарик, хотите того или нет.

Хантер подался вперед.

— Я в экспедицию поехал из-за марок, повышенного гражданского статуса и возможности до конца жизни перед всеми желающими в баре хвастаться. Дохнуть не пойми за что, я не собираюсь.

— Надо было думать раньше, Тарик.

— Астрид…

— Госпожа Аллерсон, — твердо поправила девушка. — Я вас услышала и поняла. Постараюсь вернуть вас домой. Фамильярничать со мной для этого не обязательно. Лучше проявите больше уважения к своим товарищам.

Хантер засопел, быстро осмотрел ее с головы до ног. Астрид видела, что негра прямо-таки распирает от недовольства, но мехвод сдержался. Натянуто улыбнулся.

— Виноват, госпожа Аллерсон. Виноват, босс. Я рад, что мы друг друга поняли. Позвольте доказать, что я не безнадежен.

— Мне ничего от вас не нужно, Хантер, кроме исполнения ваших обязанностей.

— Это не для вас, — тряхнул огромной головой негр. — Это для погибшего надзора. Сержанта Сарина.

Водитель протянул Астрид оливковую флягу. Девушке в нос ударил сливовый аромат, в горлышке замелькало нечто желтоватое.

— Неплохой, по слухам, был парень. Лично-то я с ним не имел, значит, чести… Но, вроде, нормальный пацан. Выпьем помаленьку… госпожа Аллерсон. Чтобы не расставаться плохо.

Молча приняв флагу, Аллерсон заглянула внутрь, зажмурилась и быстро глотнула, пока не успела слишком хорошо принюхаться к ингредиентам. Горло охватил обжигающий спиртовой букет, девушка закашлялась. Черные глаза Хантера сверкнули, он одобрительно осклабился.

— Господи милосердный, — Астрид открыла слезящиеся глаза. — Тарик, что это такое?

— Старая добрая сливянка, она же — сливовица. Гонят мои хорошие приятели из города. Пятьдесят два процента, не хухры-мухры.

Девушка поспешно вернула флягу, протерла глаза.

— У ваших приятелей есть доступ к сливам, и они не придумали ничего лучше, чем гнать самогон?

Хантер хлебнул, рыгнул, блаженно прикрыл глаза.

— Они работают в Комитете по чрезвычайным ситуациям. Могут себе позволить.

— Кажется, — внезапно припомнила Астрид, — кажется, и вы были сотрудником КЧС, Тарик.

Лицо мехвода напряглось.

— Был, да.

— А почему ушли?

Негр открыл глаза, посмотрел на Астрид в упор. Девушка вздрогнула. Во взгляде огромного мужчины не теплилось ни капли доброжелательности.

— Для этой истории, госпожа Аллерсон, — гортанно процедил он, — у нас слишком мало времени. И взаимного доверия.

Глава 8

Майор Терри Ламберт закончил очередной обход территории. Он проверил расположение своих людей, в сотый раз наказал им следить за состоянием целостности костюмов. Екатеринбуржцы были элитой Службы городской очистки и не нуждались в такого рода наставлениях, но Ламберт оставался офицером старой школы. Опыт подсказывал ему, что солдат, каким бы надежным профессионалом он ни являлся, быстро впадает в детство, стоит командиру отвернуться. Здесь это могло убить.

Во время стремительного бегства экспедиционных сил от пруда, у которого произошло побоище с аберрантами, майор оставался на «Европе». Екатеринбуржцы восприняли гибель сержанта Сарина спокойно, однако Ламберт мог представить, какие чувства обуревали пассажиров трясущегося по ухабам «Гериона». В Академии Службы городской очистки он, как и любой боевой офицер, получил прекрасное военное образование, а потому видел фото и видеоматериалы войн, которые люди вели до Заражения. Он изучал последствия засад на серпантинах горных дорог, когда солдат заживо сжигали в бронетехнике, видел последствия подрыва на противопехотных минах, рассматривал результаты самых разных пулевых и осколочных ранений. Майор Ламберт прекрасно знал, как когда-то умирали солдаты. Однако ничто из картин смерти того, прошлого мира, не могло сравниться с видом человека, до которого добрался аберрант.

Ламберта всегда удивляла настойчивость аберрантов, несдерживаемая порывистая злоба, которая толкала этих чудовищ на крупнокалиберные пулеметы и огнеметы. В иных случаях демонстрирующие отточенные инстинкты самосохранения, аберранты совершенно теряли всякое подобие рассудка при виде человека. В такие моменты казалось, что они были воплощениями самых настоящих демонов из древних сказок и легенд — тварей из мрака, единственной и окончательной целью существования которых становилось убийство.

Майор СГО прекрасно понимал, что в зоне карантина возможны самые различные физические и иные формы аномалий. Вероятны встречи с опасными вирусами и бактериями. Может быть, они даже столкнутся с чем-то совершенно необъяснимым. Но в чем он совершенно не сомневался, так это в огромной и несомненной угрозе, которую будут являть собой аберранты. Потому что Терри Ламберт уже более пятнадцати лет стрелял, взрывал, жег и давил этих тварей, но с каждой встречей опасался их все больше.

Так и вышло, что, несмотря на все предосторожности, невзирая на подготовку, экспедиция в первые же часы отдала клыкастым воющим монстрам одного человека. Ламберт знал, что надзиратели Солмича среагировали быстро и сработали профессионально, но не мог с уверенностью сказать, что без своевременного вмешательства Екатеринбуржцев дело обошлось бы одним трупом.

Остановившись, Ламберт проверил по КПК показания датчиков движения. Светящиеся бледные точки показывали его людей и солдат Солмича, расположившихся вокруг «Гериона» и багги. Екатеринбуржцы контролировали южное направление, время от времени осматривая в бинокли встающий через несколько сотен метров подлесок. Расположение же и поведение надзирателей наполняло майора непонятной тревогой. Их маршруты патрулирования то и дело пересекались с позициями бойцов СГО, а взгляды выдавали нервозность. Глядя на их бледные хмурые лица, Ламберт все больше убеждался, что настроение надзирателей связано не только с гибелью сослуживца.

Сержанты Федорин и Блейк отошли метров на десять и следили за качающимися пучками метлицы. Вместе с ними Солмич вывел на периметр бойцов оперативно-очистительного взвода Льюиса и Коннингтона. Сам лейтенант остался у «Гериона», приглядывая за управляющим датчиками движения оборудованием. Двое же надзирателей постоянно перемещались. Сержант Блейк и младший лейтенант Даллас. Тот самый низкорослый и мускулистый псих, который чуть не убился неделю назад о Меррика. И который без особых угрызений совести избил Льюиса. Ламберт видел, что младший лейтенант крутит в руках нож, какой выдавали бойцам на Барьере. Он подкидывал его, ловил, перехватывал. За минувшую неделю майор узнал, что Даллас играться с ножом умел и любил, делал это все свободное время. Но сейчас, глядя в злые сверкающие исподлобья глаза надзирателя, Ламберт понял, насколько раздражают его манеры молодого бойца.

Прошло не так много времени, прежде чем чувство тревоги майора усилилось и переросло в злость. Он уже не сомневался: бойцы Солмича следили за ним и его людьми. Следили нагло, напоказ, с большими пальцами на предохранителях.

— Майор.

Ламберт обернулся. К нему подошел Сергей Котин, пулеметчик.

— Что такое, Кот?

— Следят за нами, майор.

Лицо его старшего лейтенанта оставалось невозмутимым, густая борода шевелилась в такт мерно мнущей жвачку челюсти. Но Ламберт не дал себя обмануть, он прекрасно видел, что боец в ярости.

— Вижу. Держите себя в руках, мужики, и не дайте себя спровоцировать.

— Это еще не все. Нас слушают.

Ламберт нахмурился.

— Слушают? В смысле — связь?

— Так точно.

— Кто?

— Неизвестно, командир.

— Это ведь могут быть люди с командными кодами.

Лицо Кота ожесточилось, в глазах сверкнула злая искра.

— Нет. Такой код всего один, и он у Астрид. Актер уверен, что нас слушали минимум трое. В последний раз — полчаса назад. И до этого еще минимум дважды.

— Подолгу?

— Невозможно сказать.

Ламберт повернул голову, встретился взглядом с Далласом. Младший лейтенант поигрывал ножом и слабо ухмылялся.

— Давай на позицию, Кот, — не сводя глаз с надзирателя, приказал майор. — Действуем, как оговорили. Оружие не выпускать из рук, надзоров — из виду. Я договорюсь с Астрид о новом шифрованном канале.

Котин заворчал.

— Они хренеют, командир, — буркнул он. — Хренеют. Не лучше ли ими сразу заняться?

Ламберт обернулся.

— Без нервов, Кот. После разборки с надзорами придется мигом возвращаться, а мы еще и пяти километров из города не отъехали.

— Они хренеют, командир, — повторил старший лейтенант.

— Хренеют, — согласился Ламберт. — Но когда на тебя псина тявкает, ты в нее сразу из гранатомета не стреляешь? Ладно-ладно! По морде вижу, что зря спросил. Возвращайся на пост. И держи меня в курсе.

— Так точно.

Майор подождал несколько минут. Едва бродившие неподалеку Даллас и Блейк скрылись за массивным корпусом вездехода, Екатеринбуржец уверенно зашагал к неподвижной фигуре, напряженно вглядывающейся в заросшее сорное поле.

— Старший сержант Льюис? Надо поговорить.

Темнокожий огнеметчик с удивлением взглянул на сгошника, опасливо осмотрелся.

— Не бойся ты, — прошипел Ламберт. — У нас есть минута. Но только минута, так что прекращай глазами хлопать.

Негр сглотнул, откашлялся.

— Майор Ламберт, — слабо начал он, — вы же понимаете ситуацию. Не надо бы мне с вами разговаривать…

— Но мы уже разговариваем, боец, — перебил сгошник. — Ты хорошо знаешь Алеса Солмича и его людей?

— Майор…

— Думаю, не слишком. Оперативно-очистительные взводы — редкость в Надзоре. Я никогда не встречал ваше подразделение в самом городе.

— Как правило, мы действуем на Барьере, майор, и подчиняемся напрямую начальнику участка. Если он считает нужным, мы усиливаем боевые группы. А в городе обычно работаете уже… вы.

Ламберт кивнул.

— Давно служишь, Льюис?

— Порядочно. Простите, майор, лично я вас уважаю. Много раз приходилось работать с бойцами из вашего подразделения. Но я не могу с вами разговаривать. Лейтенант Солмич…

— Видел твой спарринг, — прервал его Ламберт, — с тем уродом, Далласом. У Солмича все такие?

Льюис смутился, промолчал. Ламберт заметил, что метров с десяти на них с тревогой поглядывает другой надзиратель оперативно-очистительного взвода, Коннингтон.

— У нас мало времени, так что не буду долго компостировать тебе мозги. Придется все налету улавливать. Ты прекрасно знаешь, что происходит, Льюис. Знаешь, чего от вас ждут Каравценко и его наниматели. И наверняка знаешь, что ни хрена у вас не выйдет.

Коннингтон сделал шаг в их сторону, но Льюис резким движением руки его остановил. Воодушевленный этим жестом, Ламберт быстро продолжал:

— Может так статься, боец, что полковника Каравценко, Солмича и их людей придется взять под стражу. Произойти может всякое. Я не хочу, чтобы в числе возможных жертв оказался ты и твой второй номер.

Лицо негра окаменело, Ламберт видел, насколько неприятен и тревожен для огнеметчика этот разговор.

— Чего вы от меня хотите, майор?

— Не за чем тебе с Солмичем и Далласом в одну яму ложиться, Льюис. Подумай о себе, о напарнике. Семья есть?

— Есть.

— О семье подумай. Если ты несколько лет служил на Барьере, то должен понимать, куда мы попали. Здесь не место склокам. И если кто-то начнет мутить воду, — а все к этому и идет, — мы с этим «кем-то» разберемся. Быстро. Ты понял?

— Я не думаю, — слабо запротестовал Льюис, — не думаю, что лейтенант Солмич или полковник Каравценко действительно…

— Вы слушаете наш шифрованный канал, — ледяным тоном перебил Ламберт. — Дубасивший тебя отморозок и его дружок бродят вокруг наших позиций и побрякивают оружием. А у тебя, — майор глубоко заглянул ему в глаза, — а у тебя наверняка есть определенные инструкции. Забудь их. Выбрось из головы. Занимайся своим делом: патрулируй, охраняй, жги аберрантов. Но даже не думай поднять долбанный огнемет в сторону моих людей.

Льюис сглотнул.

— Майор. Я солдат. Как человек я вас понимаю и… и, черт подери, поддерживаю. Но это не имеет никакого значения, потому что я сотрудник Департамента Надзора и выполняю приказы офицеров Департамента Надзора. Какими бы плохими они — приказы и офицеры — ни были.

Ламберт раздосадовано цокнул языком.

— Я же тебе добра желаю. Старший ты сержант, е-мое!..

Льюис отвел взгляд. Когда заговорил, голос его изменился.

— Я солдат. Но я постараюсь не направлять на вас оружие. В любом случае.

— А твой напарник? Коннингтон?

— Я поговорю с ним. Возможно, удастся…

Льюис резко прервался, подавился голосом. Ламберт проследил за его взглядом и увидел Далласа. Появившийся из-за «Гериона» надзиратель глядел на них злыми глазами, в руках у него неистово крутился боевой нож. Под светлыми усами майора расплылась широкая ухмылка.

— Смотри не порежься, мальчик.

Даллас изменился в лице, но промолчал. Кинув испепеляющий взгляд на Льюиса, надзиратель развернулся и снова скрылся за бортом «Гериона».

— Ох и подкинули же вы мне свинью, майор, — раздосадовано пробормотал Льюис, глядя ему вслед. — Он наверняка пошел к лейтенанту Солмичу.

Ламберт посмотрел на него и внезапно решился.

— Не волнуйся, старший сержант, — мрачно ухмыльнулся Екатеринбуржец. — Теперь ты под нашей защитой.

Он перехватил Астрид, когда она спускалась из кабины «Гериона». Процесс шел не ахти как хорошо: сливовица Хантера оказалась чертовски характерной бурдой, в том плане, что характера ей было не занимать, а дух она вышибала надежно. Спрыгнув с лестницы, Астрид развернулась и увидела его глаза. Поняла, что попала.

— Чего тебе? — буркнула она.

— Пойдем. Пойдем, Сестричка, поговорим.

— Не хочу я ни о чем говорить. Тут везде люди.

— Вон туда пойдем.

— Там солдаты наверняка дежурят.

— Да, дежурят. Я дежурю.

В его глазах не светилась вечная веселость, не играло показное нахальство. Ральф Меррик казался сейчас очень серьезным. Она сдалась.

— Веди.

Они отошли к краю периметра, подальше от остальных. Перед ними расстилался мирный и такой незнакомый пейзаж из острой крапивы, путающихся вокруг репейников, неровного, словно обкусанного по краям дурнишника. Где-то вдалеке, как раз под голубеющими верхушками деревьев, сверкала на солнце светлая бурая полоса. Вероятно, бывшая речка, к которой они и держали путь.

— Чего ты хочешь? — буркнула Астрид, глядя на эту темную линию.

— Хочу показать тебе подсолнух, — заявил Меррик. Заметив замешательство на ее лице, он постарался улыбнуться. — Я же помню, что ты всегда хотела увидеть подсолнух на поле. Ну так вот он, метрах в ста пятидесяти. Видишь? Я узнал у Орлова, он же ботаник. Хелиантус аннуус семейства Астровые. На имя твое похоже, правда? Цветы в их корзинках как-то связаны с чем-то типа голотропиза, это я не запомнил. Наверное, болезнь какая-нибудь. Но выглядит все равно классно.

— Гелиотропизм, — с трудом заговорила Астрид. Она чувствовала, что в горле у нее набухает, словно растущий ком из ила, что-то влажное и противное. — Это означает, что соцветия тянутся к солнцу и следуют за ним в течение всего дня, с востока на запад.

— Так тебе нравится?

— Нравится… Это очень… красиво… Я…

— Астри?

Девушка отвернулась, поняла, вдруг, что не сдержится и пустила слезы. Она некрасиво сморщила лицо, бесконечно на себя злясь. Пару раз судорожно вдохнула, словно стараясь втянуть соленые капельки обратно, пока их никто не увидел. Пока никто не заподозрил в ней слабости, не осмеял. Но было поздно. Меррик осторожно приблизился, приобнял ее за плечи, даже не думая никого осмеивать. Она прижалась к нему, но через мгновение отпрянула, отстранилась.

— Не надо… Спасибо, но… но не надо. Я в норме.

— Астри…

— Я в норме.

Екатеринбуржец кивнул.

— Расскажи. Что по-твоему произошло у пруда?

Она стрельнула в него лазурным взглядом.

— Зачем еще? Ты прекрасно знаешь, что там произошло!

— Я хочу знать твое мнение. Все и правда знают, что случилось, Сестричка, но, похоже, не ты. Потому что ты единственная, кто ходит то хлюпая носом, то сжимая кулаки. Рассказывай.

Астрид откашлялась, отвернулась. Долго смотрела на голубеющую дымку вдали.

— Что… — заговорила, наконец, она. — Что думают ребята из Надзора? Солмич, Даллас?..

— О Солмиче и Далласе и думать забудь. К этим двоим ты не можешь позволить себе симпатии. Что же до остальных ребят… Напуганы, злы, расстроены, — Меррик задумчиво посмотрел на искажаемые защитными костюмами фигуры солдат. — Они не собирались так скоро терять своих. Никто из нас не собирался.

— Моя вина, — сказала, как сплюнула, Астрид. — Полянский, придурок, позвал водичку набрать, как будто мы на пикнике, а я согласилась. Ах, как же классно было обломать Каравценко! Этого мерзавца, эту дылду негнущуюся! И Орлов поддержал! — девушка замолкла, успокоилась. — А теперь Сарин мертв. И все для того, чтобы яйцеголовые могли посмотреть на воду в микроскоп.

— Это не ты, — недоверчиво посмотрел на нее Меррик. — Это не твои слова. Ты не стала бы так говорить.

Астрид откашлялась.

— Да. Это Тарик так сказал. Он меня пугает, этот наш простодушный водитель.

— Он не простодушный. Совсем.

— Знаю. Он хотел, чтобы мы больше не рисковали лишний раз. Сказал, что хочет спокойно вернуться домой и получить свои деньги.

— И что ты ответила?

— Что он будет делать, как я прикажу. И тогда все будет хорошо.

Ральф кивнул.

— Значит, ты не обманула.

Девушка фыркнула.

— В самом деле? Сержант Сарин с тобой бы не согласился!

— Сержант Сарин был неплохим солдатом и знал, на что шел, — холодно отрезал Меррик. — Мы все знаем, в этом наша служба. Но дело не в этом. Его обязанность была сохранить жизнь ученым, своим товарищам, а потом уже, если получится, себе. Именно в такой последовательности. Увы, не получилось. Такое случается. Если кто и должен себя корить, так это Солмич.

Астрид обернулась на проверяющего посты лейтенанта.

— Этой скотине, похоже, не слишком совестно.

— Это уже не твое дело, — прервал Меррик. — Не забывай ни на секунду, о чем с тобой говорили Стрелль и Роввель. А между нами говоря, на долге Солмича уже есть кровавый заруб. Но не на твоем.

— Не уверена…

— Ну так подумай головой и уверься. Ты отвечаешь за безопасность гражданских. И они все уцелели. Ты даже тащила Хикс на себе, когда она… Астри? В чем дело, Сестричка?

Девушка густо покраснела от нахлынувшего стыда.

— Как она, Актер?

— Обширная гематома, ничего серьезного. Сказала, что упала на кусок дерева и ушиблась, а ты ей помогла.

— Так и сказала?..

— Да. Так и сказала, — он открыто взглянул на нее светлыми глазами. — Я горжусь тобой, Сестричка.

— Не надо, Актер. Она соврала. Никуда она не падала, это я ее… Я ее ударила, Меррик. Ударила Хелен прямо в живот…

— Я не вчера родился, Астри, и умею отличить удар кулаком от ушиба.

— Значит, ты знал, что…

— Догадывался, да. И повторяю: я тобой горжусь.

Астрид хлюпнула носом, нахмурилась.

— Не знаю, что на нее нашло. У Сарина был двадцатый параграф, она это наверняка знала. Может, это шок? Скорее всего. Но она вдруг начала рваться туда, к нему. Как одержимая. Она вырывалась, толкнула меня, но я устояла. А потом я…

— А потом ты спасла ей жизнь.

— Я засадила своей подруге в живот, сбив дыхалку и чуть не сломав ребра, — глухо закончила Астрид. — Больше, чем подруге. Вот такой вот из меня крутой профессионал. И такой из меня человек. И Эндрю…

— Сержант Эндрю Сарин уже был мертв, Астрид. Ты сама это сказала. В его крови уже жил вирус. И если бы не ты, вместе с ним на дно отправилась бы Хикс. А вернее всего, ее просто разорвали бы на куски на наших глазах.

Аллерсон судорожно вздохнула. Меррик сочувственно посмотрел на девушку, взял ее за руку. Она не сопротивлялась.

— Ты спасла ей жизнь, Сестричка. Уж про Полянского и Норнберга промолчу. Я горжусь тобой, понимаешь? Мы все гордимся. И Медведь и Шеф. Кот пока не гордится, потому что долбанавт, но мы с ним потолкуем, и он тоже загордится.

Астрид усмехнулась, почувствовав вдруг, как по груди разливается теплое чувство облегчения. Она признательно пожала руку Меррика и разжала пальцы.

— Спасибо тебе, Актер. Может, это и неправда, но меня ты убедил. Спасибо тебе за это. Хотела бы я, чтобы и Хелен тоже… поняла это.

— Она все понимает.

— Думаешь? — Аллерсон с неожиданной для себя надеждой посмотрела на него.

— Уверен. Она же сказала, что упала на дерево, помнишь?

— Да…

Они еще долго стояли, глядя на неестественную терракотовую реку, слабо шевелящуюся вдали.

— Ты знал, — спросила Астрид, — что аберранты могут жить под водой?

— Нет. Но это логично. Улей аберранты устраивают там, куда хотят направить Поле. А вода для Поля — хороший биоматериал, питательный. Но Астри… не говори сейчас об аберрантах. Пойди к Хелен.

— Прошло слишком мало времени…

— Нет. Пойди к ней. Прошу.

— Что я скажу?

— То же, что и всегда. По-пацански, без раздумий: первое, что придет в голову.

Астрид усмехнулась, покачала головой.

— Это бесшабашно.

— За это, Сестричка, мы тебя и любим.

Пока «Герион» ее дезинфицировал, Астрид успела выработать линию поведения. Она перебрала десяток вариантов того, как начать и как развивать диалог, как выглядеть и куда смотреть. Но, как выяснилось, приготовления оказались ни к чему. Едва дверца в медицинский отсек раскрылась, и перед ней предстала сидящая на столе Хикс, слова выветрились из головы, подобно банному пару на ветру. И слава Богу, что выветрились: все они были лишними.

— Стивен, — позвала Аллерсон. — Оставьте нас на минутку, пожалуйста.

Доктор Куинн молча кивнул, отложил бинты и мази, вышел. Астрид закрыла за ним дверь, повернулась к темнокожей подруге и, вздохнув, вывалила первое, что пришло ей в голову. По-пацански, без раздумий.

— Я чувствую себя виноватой, Хелен. Чувствую. Но это неправильно. Виновата ты, а не я.

Хикс фыркнула, отвернулась.

— Я не ждала извинений, — заявила она. — Ты командир. Этого достаточно.

— Этого достаточно, — медленно повторила Астрид. — Какого черта ты туда рванула? Зачем?

— Состояние аффекта. Стресс. Ужас. Когда я смотрела на аберрантов, то видела не их. Видела что-то… что-то, стоящее за ними, за самой их сутью. Что-то чудовищное. Ты понимаешь?

Астрид ответила не сразу.

— Да. Да, понимаю.

— Куинн сказал, что сержант скончался. Это правда?..

— Правда. Мы ничего не могли для него сделать. Двадцатый параграф…

Хикс вздрогнула. Девушка пыталась взять себя в руки, но в ее глазах Астрид видела переливающиеся волны ужаса.

— Ясно. Двадцатый параграф. Конечно. Теперь понимаю. Но тогда…

Они замолчали, и долго не прерывали колючей, полной кошмарных воспоминаний тишины. Первой тяжело вздохнула Астрид.

— Я все же отвратно себя чувствую. Когда ты побежала туда, я вдруг… понимаешь, я не хотела тебя спасти или… Я вдруг разозлилась. Взбесилась. И очень испугалась.

— А ведь мы уже говорили об этом. Помнишь? Часов девять назад.

Астрид покачала головой.

— Девять часов. Так много поменялось. Кажется, прошло несколько недель.

— Да. Многое поменялось, но не то, что я говорила. У тебя стресс. Ты боишься за экспедицию, за нас. И когда видишь, что что-то идет не так, когда на тебя накатывает страх, ты теряешь над собой контроль. С этим нужно бороться, Атти. Само это не уйдет.

— Спасибо… дорогая. Я попробую. Как… как живот?

— Болит. Удар у тебя, что надо. Моя бабень с автоматом…

— Прости.

— Ну все, все. Мы же поговорили.

— Да, поговорили, — Астрид прочистила горло, подняла голову. — Я загнала почти всех в «Герион», они через стенку сидят, работают. Не хочешь выйти, пройтись? Там сейчас безопасно, никого нет, но очень… очень красиво. Я покажу тебе подсолнухи и одуванчики. Не такие, как в городе. А еще, кажется, я видела полынь.

Хикс замялась, неловко улыбнулась. В ее бездонных лукавых глазах на мгновение проступило кристально-чистое ничем не замутненное отвращение.

— Давай потом, розочка. Я не уверена, что хочу… Что я готова… — она вдруг всхлипнула носом. — Это было так жутко, Атти. К такому нельзя подготовиться на тренировках. Все наши психологические приготовления к зоне карантина прошли впустую. Когда я представляю себе эти туши, эти… глаза.

Астрид крепко обняла ее, прижалась щекой к теплому ежику на голове подруги и долго не отпускала. Хелен дрожала, но Аллерсон ее не винила. Она сама нисколько не привыкла к аберрантам. К этому ужасу нельзя было привыкнуть.

— Астрид… ответь мне на один вопрос. Только один. Но пообещай, что скажешь правду.

— Обещаю, дорогая.

— В учебниках всегда обходят это стороной, и я понимаю, почему. Но теперь… теперь я хочу знать.

— Что ты хочешь знать?

— Аберранты…

— Хелен…

— Нет, послушай! Аберранты… их носители… они живые? Они дергаются, шевелятся и… смотрят. Но они живы?

Астрид выругалась про себя, принялась судорожно придумывать ответ. Наверное, что-то отразилось на ее лице, потому что Хикс безошибочно почувствовала ее намерения.

— Атти. Ты обещала. Со мной все в порядке, просто я должна… должна знать.

Аллерсон решилась.

— Да, Хелен. Они живые. Если аберрант когда-то был человеком, то сомнительно, чтобы носитель все еще сохранял рассудок. Их жизнь состоит из сплошной боли и мучений, хотя то, как паразит поддерживает в носителях жизнь — настоящее чудо с биологической точки зрения. Однако это агония, длиною в жизнь. Ад. Еще одна причина, почему тот, кто все это придумал, должен заплатить.

Темнокожая девушка прикоснулась к ее виску, нежно провела пальцами по волосам.

— Ты ведь поэтому сюда отправилась? Правда, розочка?

— Наверное. Может быть.

— Тогда я спокойна.

— Что ты имеешь…

— Внимание! — гаркнул по системе оповещения голос Каравценко. — Внимание! Всему научному персоналу срочно вернуться в «Герион»! Повторяю, всем ученым немедленно эвакуироваться в транспорт!

Психолог испуганно взглянула на Астрид.

— Что там?.. Что это?

Аллерсон уже вскочила на ноги и теперь шаманила с КПК, вызывая изображения нагрудных камер солдат снаружи.

— Актер, это Астрид.

— Мне некогда, Сестричка.

— Что у вас случилось?

— Визуальный контакт.

— С кем? Аберранты?

— Мне некогда.

Связь отключилась.

Астрид выругалась, проклиная своеволие Меррика. Экранчик на рукаве пошел помехами, но, в конце концов, ожил. Изображение с камеры Медведя дергалось и тряслось — командир Екатеринбуржцев куда-то бежал. Вокруг него мелькали силуэты бойцов СГО и Надзора, слышались команды и деловая ругань.

— Твою мать… говно…

— Датчики что?!

— Молчат! Под нами ничего нет!

— Хантер?!

— Мать твою… говнище…

— Говорит Хантер. Тепловизор не пробивает густые кусты. Но что-то движется к нам. И быстро.

— Это аберранты?

— Не могу сказать. Возможно. Цель всего одна.

— Мирмелант?

— Не могу сказать.

— Даллас и Федорин на фланги! Льюис, Коннингтон!..

— На тылы, как обычно?

— Именно!

— Говно, твою мать…

Когда Ламберт все же остановился, Астрид увидела, что же вызвало переполох. Довольно далеко, метрах в четырехстах от «Гериона», размеренное покачивание верхушек кустов и сорных зарослей разрезалось судорожным метанием листвы. Что-то словно рассекало густое зеленое море, будто бы рвалось вперед через эти неверные цветущие волны. И рвалось это что-то точно на них.

Астрид подхватила шлем и рывком распахнула дверь.

— Атти! — закричала Хелен. Девушка обернулась и увидела, что подруга вся как будто сжалась, уменьшилась в размерах. И попросила тихим надломившимся голосом. — Не ходи туда. Не надо.

— Там люди. Я должна.

Она выскочила из медицинского отсека, миновала склонившегося над монитором хмурого и прямого, как стальная линейка, Каравценко, пронеслась около с опаской выглядывающих из лаборатории Полянского и Андре. Наружу Астрид выбралась с оружием в руках, зорко водя взглядом по сторонам.

Орлов уже направлялся к кессонному отсеку, а Поль Ли захлопывал над собой люк водительской кабины. Инженеров подгоняли опасливо озирающиеся солдаты из оперативно-очистительного взвода. Радиосвязь гудела встревоженными голосами.

— Триста метров.

— Могу открыть огонь на поражение.

— Достанешь его?

— Как раз плюнуть.

— Говнище…

— Да закройся ты с говном своим! Контролируй датчик движения!

— Зачем?

— Они могут лезть и по земле, и под землей! Смотри на монитор!

Астрид приняла у солдат инженеров, спешно провела их по пандусу, но в последний момент вдруг замешкалась.

— Астрид? — Мэллори нетерпеливо глянул на нее, махнул рукой. — Пойдем скорее!

— Давайте без меня.

— Что?

— Без меня, Брэн. Живее.

Она развернулась и побежала к шестерке солдат, готовящихся встретить любой, каким бы он ни был, ужас из зоны карантина. По ходу движения неведомой твари замерли собранные чуткие Екатеринбуржцы. По флангам и за ними заняли позиции подбадривающие себя руганью надзиратели.

Ральф Меррик сжимал в руках дистанционный пульт управления датчиками движения и не отрывал взгляд от экрана.

— Двести пятьдесят метров.

— Мне стрелять?

— Погоди.

— Чего годить-то? Давай приказ, Медведь.

— Сука, Хантер, погоди, я сказал!

— Двести метров.

— Проверьте все шлемы! — закричала Астрид. — Срочно!

— А вы что тут делаете? — Солмич увидел подбежавшую Аллерсон и чуть заметно нахмурился. — Гражданским приказано эвакуироваться в «Герион». Поспешите!

— Гражданских я уже отправила внутрь, а сама к ним не принадлежу. Проверяйте шлемы!

— Черт, — мрачно буркнул Медведь. — Проверяйте герметичность! Шлемы, перчатки! Давайте, не хрен стоять!

— Сержант, — Астрид обратилась к тяготеющему к фекальной ругани бойцу, замершему перед монитором датчиков движения. — Сержант, отправляйтесь к ним. Я вас подменю.

Боец быстро глянул на Солмича.

— Сто метров. Быстро приближается, — сообщил Меррик.

Лейтенант принял решение.

— Бегом сюда, Блейк. Бегом, я сказал!

Надзиратель сорвался с места и рванул к основной группе. Астрид взглянула на монитор и быстро сориентировалась. Программа схематично визуализировала данные, получаемые с датчиков движения, образовавших неровный четырехугольник периметра. Ревущие моторами заведенные багги и вездеход мерцали на зеленоватомфоне кривоватыми снежно-голубыми силуэтами, одиннадцать маленьких точек обозначали людей. Больше ничего ни около, ни под «Герионом» внутри периметра не шевелилось.

Зато кое-что активно шевелилось вне периметра.

— Пятьдесят метров.

— Я ни хрена не вижу! — зарычал пулеметчик, Блейк.

— Что-то… там что-то есть.

— Сорок метров.

Кусты расползались в стороны, словно льдины под напором ледокола. Казалось, если прислушаться, можно было расслышать гул его атомного сердца. Астрид вдруг поняла, что ей ничего не кажется — приближающееся нечто действительно гудело тяжелым дыханием. И рыком.

— А-а-а, дерьмо!

— Тридцать метров.

— Медведь, черт, мне стрелять или нет?! Уже слишком близко, оно вот-вот войдет в мертвую зону для орудий!

— Не стреляй, Хантер. Сами разберемся. Огонь по приказу, впустую не палить.

— Двадцать метров!

— Это херомордие прямо перед нами!

— Готовься!

— Десять метров!

— Дерьмо! Сука! Херня сраная!

— Шесть метров!

— А-а-а-а! — заревел Шеф, поднимая ствол огнемета.

Все замерло. Кусты покачались и постепенно вновь вошли в свой неторопливый ритм.

— Шесть метров, — напряженно повторил следящий за направленным детектором Ральф Меррик.

— Я ни хрена не вижу…

— Стоять! Оружие не опускать!

— Шесть метров.

Астрид, то и дело поглядывая на монитор, нервно сжала челюсть.

— Шесть метров.

— Это бред…

— Стоять!

— Ламберт, это «Герион». Что там у вас?

— Подождите, полковник!

— Шесть метров.

— Я, кажется… кажется, что-то вижу.

— Пять метров! — повысил голос Актер. Позволив детектору повиснуть на ремне, он обеими руками сжал автомат. Еще прежде, чем приборчик перестал качаться, кусты резко раздвинулись и из травы показалась волосатая морда и оскаленная пасть.

Солдаты не пошевелились. Из пасти вырывалось тяжелое хриплое дыхание, с клыков стекала слюна. Стволы не опускались. Но и стрелять, казалось, уже никто не собирался.

— Это… это собака? — растерянно спросил Блейк.

— Пес, — то ли поправил, то ли дополнил Льюис.

— Аберрант?

— Нет… не похоже.

Собака громко гавкнула: раз, другой. Пулеметчик рассмеялся и расслабился.

— Подними ствол, сержант! — гаркнул Солмич. — Быстро!

— Лейтеха прав, — напряженно произнес Ламберт. — Мы понятия не имеем, чем это может быть.

— Это же собака, майор.

— Это похоже на собаку, сержант. Здесь зона карантина. А теперь закрой рот и не опускай ствол.

— Ламберт, — снова заговорил Каравценко. Вне всяких сомнений, он наблюдал странную картину через камеры «Гериона». — Доложите. Это пес?

— Пес, полковник. И у него повреждена лапа.

— Что?

Медведь был прав. Астрид видела, что среднего размера дымчато-черная помесь бордер-терьера с дворнягой клонилась набок. Широкая голова с короткой волосатой мордой ходила ходуном от тяжелой отдышки, темные глаза не моргая смотрели на людей.

— У собаки повреждена лапа, полковник. Но вообще… да, это собака.

— Угроза «Гериону» имеется?

— Астрид? — позвал, не оборачиваясь, майор. — Что на приборах, Сестричка?

— Все в норме, — напряженно отозвалась девушка. — Внутри периметра только мы.

— Угрозы «Гериону» нет, полковник. Хотя я не могу ручаться, что собака чем-нибудь не больна, но загрызть всех нас она вряд ли сможет.

— Майор. Приказываю: собаку застрелить, вокруг трупа установить стеклянный колпак, блокирующий ветер, и отмерить зону в сто метров до границы нового периметра. Похоже, нашим ученым нашлось, чем себя занять.

— Полковник, — Екатеринбуржец многозначительно кашлянул. — Имеет ли смысл? Если собака заразна, Норнберг и Орлов быстро это выяснят. Если же нет…

— Постойте! — врезался в переговоры возбужденный голос биолога. — Алло! Вы меня слышите? Постойте, не стреляйте!

— Что еще… — пробормотал Каравценко.

— Полковник! Вы не должны стрелять! Этот пес нужен мне живым, непременно живым!

— Это пес представляет опасность для членов экспедиции. Майор…

— Полковник Каравценко, — заговорил приятным баритоном новый голос. — Полковник, простите, что вмешиваюсь, это доктор Куинн. Вам не стоит убивать пса.

— Не стоит убивать пса… Отнюдь, доктор. Стоит.

— Я бы с вами согласился в любом другом случае, но не в этом. Конкретно эту собаку трогать нельзя.

— Почему? — удивился Медведь.

— Майор Ламберт, посмотрите на его шею.

Екатеринбуржец присмотрелся и выругался.

— Вы увидели это через камеру, Куинн? У вас чертовски зоркий глаз. Полковник? Позвольте сблизиться с объектом и провести осмотр.

Каравценко некоторое время не отвечал. Астрид как наяву видела его задумчивую длинную фигуру.

— Майор. Приказываю: осмотрите пса, покажите камерам «Гериона», что у него на шее. Профессор Орлов, готовьте своих людей к выходу и полевой работе. Всем все понятно? Выполнять.

Медведь кивнул.

— Актер. Аккуратно двигай к нему. Не спугни.

— Меня животные любят, командир, ты же знаешь.

— Потому что ты сам, как животное. Двигай, давай.

— Слушаюсь.

Ральф Меррик проверил герметичность костюма, и, не выпуская оружие из рук, плавными движениями приблизился к псу. Животное, — невероятно грязное и трясущееся от раны и усталости, — не только не испугалось человека, но и наоборот сделало несколько шагов навстречу. Екатеринбуржец медленно опустился на корточки, погладил пса по голове, потрепал за ухом, развернул собаку боком.

Астрид ахнула. На машущем коротким хвостом и ластящемся к человеку псе был надет темный кожаный ошейник.

Глава 9

— Настоящая сенсация! Такая находка!.. Просто невероятно!..

— Невероятно то, — покачал головой Медведь Ламберт, — что песик нашел нас, а не мы — его.

Они болтали, потягивали напичканный поливитаминами сок и переваривали события этого насыщенного дня, расположившись в тесной кают-компании «Гериона». Солнце все еще нещадно палило снаружи, несмотря на близость вечера. Система микроклимата защитных костюмов исправно работала, но люди все равно изнемогали в тяжелом защитном оборудовании. К удовлетворению бдительной Астрид, никто не глупил и не пытался втихую нарушить герметичность комбинезона, но несколько часов спустя утомление начало одного за другим загонять членов экспедиции обратно в бронетранспортер. Кот, Шеф, Блейк и Федорин бросали им вслед завистливые взгляды. На улице оставили сводную группу, чтобы приглядывать за периметром.

Орлов и Каравценко что-то тихо обсуждали на корме. Вероятно, пытались решить, чем стало неожиданное появление пса — угрозой или возможностью. Члены же экспедиции собрались в кают-компании вокруг стола за моторным отделением и делились собственным мнением о случившемся.

— Почему эта тварь так странно хромает? — буркнул Даллас. Он сидел на ящиках в углу, поигрывая ножиком, и чтобы на него взглянуть, половине собравшихся приходилось неудобно выворачивать шеи. — Это точно, что она не заразна?

Норнберг протер запотевшие очки, нетерпеливо откашлялся.

— Уверен, младший лейтенант. Эта самая обыкновенная в мире собака.

— Живущая в самом необыкновенном для обыкновенных собак месте, — заметила Астрид.

— Э-э… верно. Но она не больна. Я не нашел признаков абортивной, ремитирующей или иной формы бешенства, не обнаружил инфекционных или вирусных заболеваний. Тесты крови и кала чисты. Ну и… если что-то будет не так, аппаратура сразу даст знать.

— Так почему же она хромает? — упрямо тряхнул головой Даллас. Короткий ножик продолжал крутиться между его пальцев с невероятной скоростью.

— Порой, младший лейтенант, — мягко заметил доктор Куинн, — мир оказывается простой штукой. Собака хромает, потому что у нее повреждена нога. Несчастное животное так нам обрадовалось, что рвануло без оглядки через заросли и травмировалось. Беглый осмотр дает мне основания подозревать вывих передней конечности. Я предполагаю разрыв капсулы сустава, кровеносных сосудов, связок и сухожилий.

— Мне не нравится, что оно будет спать, жрать и срать рядом с нами, — безапелляционно заявил надзиратель. — Его надо пристрелить. Прямо щас.

— Уймись, боец, — без всякой симпатии покосился на парня Ламберт. — Пес на карантине. Никому он не угрожает.

Даллас промолчал.

— В самом деле, непосредственной опасности для экспедиции наш объект не несет, — снова заговорил Норнберг. Внезапно свалившаяся на голову работа оживила биолога. Он почти перестал вздрагивать от каждого резкого звука. — И стрелять его — сущее безумие на фоне возможностей, которые у нас появились! Мне не терпится провести вскрытие!

— Вскрытие? — нахмурилась Аллерсон. — О чем это вы, Леонард?

— Как о чем, Астрид? — биолог возбужденно жестикулировал. Его очки подпрыгивали на мясистом носу, как наездник на быке. — Вскрытие объекта позволит получить ответы на многие вопросы! Чем он питался, отличается ли его строение от строения обычного пса, возраст!

— Такие собаки живут по двенадцать-пятнадцать лет, — задумчиво отметил Куинн. — Я не ученый, и не могу знать, зачем вам подобная информация. Однако замечу, что убийство совершенно очевидно неинфицированного, неимпрегнированного пса без веских на то оснований — дело недостойное.

— Да вы шутите, Куинн, — фыркнула Андре.

Она, как заметила Астрид, наконец-то вышла из охватившей ее после гибели Сарина апатии. Глаза женщины потеплели, взгляд смягчился. Аллерсон поймала в нем проблески чего-то, что заставило ее задуматься. Кроме того, девушка вдруг решила лихо наплевать на все и вся и принялась курить прямо в «Герионе». На одноразовой тарелке перед Андре валялись уже четыре сигареты, и она изничтожала пятую.

— Это просто местный житель. С собой его, что ли, таскать? Что нам с ним делать?

— Пристрелить, — буркнул Даллас.

— Эх, лейтенант Солмич, — протянул Ральф Меррик, насмешливо глядя на молодого надзирателя, — ну и бойцы у тебя. Кровожадные.

Даллас сделал неловкое движение, ножик выпал из его рук и гулко плюхнулся на пол. На его лезвие упали несколько капель крови из порезанного пальца.

— И хладнокровные, — в полной тишине продолжил Екатеринбуржец. — Ты-то сам что думаешь? Боец твой резать щенка хочет, а ты?

— Приказа резать не было, — спокойно отозвался Солмич. Лейтенант впервые с начала разговора поднял равнодушный взгляд. До этого все его внимание поглощала чистка автомата.

— А бойцу твоему, похоже, приказ не нужен, — заметил Ральф. Говорил он легко, но их с Далласом скрестившиеся взгляды тревожили.

— Хватит, Актер, — тихо произнес Ламберт. Это звучало как просьба, а не приказ, но вызов, неприязнь и презрение в глазах капитана мгновенно потухли, он отвернулся.

— Вообще-то… — начал Тони Льюис.

Начал и запнулся. Он не привык влезать в разговоры, а тем более такие разговоры, в которых мало, что смыслил, но решил воспользоваться шансом. После той внезапной беседы с командиром Екатеринбуржцев, огнеметчик не сомневался, что Даллас донес на него Солмичу. Пока что никто ничего ему не предъявлял, но он догадывался, что рано или поздно предъявят по полной. Теперь он хотел смягчить последствия. Или вовсе избежать проблем. Пусть даже так неловко, показав лейтенанту — и полковнику, — что он все еще на их стороне.

Надзиратель откашлялся.

— Вообще-то, младший лейтенант Даллас может быть прав. Это зона карантина. Простые, как вы выразились, местные жители смертельно опасны для всего неместного. Даже если вы не обнаружили ничего заразного, это ни о чем не говорит. Мы не знаем всего, что здесь бродит, чирикает или, там, витает в воздухе. Даже не снимая шлемы, здорово рискуем.

— Это не мое дело, — нахмурился Куинн, — и не мое решение. Но я гуманист и сторонник человеческого отношения к миру. Резать животных без причин…

— Дело недостойное, — закончила за него Астрид. Доктор с признательностью посмотрел на нее. — Я согласна со Стивеном, Льюис. Мой опыт подсказывает, что едва ли Леонард обнаружит в этой дворняге много интересного.

— А мой опыт, — глядя в потолок, спокойно заметил Меррик, — а мой опыт отказывается верить, что это животное может причинить нам вред.

Старший сержант улыбнулся, покачал татуированной головой.

— Это место, — он обвел взглядом покатый борт «Гериона», словно представляя себе скрытый за ним пейзаж. — Это место… враждебно. Там, снаружи, я чувствую себя не в своей тарелке. Слишком уязвимо. Слишком… чуждо.

— У вас агорафобия, Льюис, — Астрид покачала головой. — Обратитесь к Хикс.

— Это не фобия, госпожа Аллерсон, — огнеметчик снова расплылся в своей чуть виноватой простой улыбке. — Это больше похоже на… инстинкт.

— Поговорите с Хикс. Я настаиваю.

Второй боец оперативно-очистительного взвода, Джон Коннингтон, активно покивал. Оба огнеметчика нравились Астрид. Простые мужики, незамысловатые. Девушка видела, что их, как и остальных надзирателей, кажется, гнетет царящая в «Герионе» напряженная атмосфера, но они, во всяком случае, избегали демонстрировать свою отчужденность.

Было и кое-что иное. Пусть и сотрудники отдельного подразделения, они входили в боевую группу Надзора и подчинялись Солмичу. Однако Астрид заметила, что во время боя у пруда огнеметчики держались ближе к Екатеринбуржцам. Аллерсон совсем немного общалась со специалистами, но успела понять, что они давно работают в паре и прекрасно друг друга чувствуют. Взаимоподдержка, казалось, распространялась и на обычную жизнь: в беседе Льюис говорил, а Коннингтон молча кивал, как сейчас. И никогда наоборот.

— Младший лейтенант Даллас, — внезапно сказал Солмич. Он отложил полуразобранное оружие, встал. — Пойдем со мной на корму. Разговаривать будем.

Посмотрев на молодого надзирателя, Астрид внутренне вздрогнула. Парень продолжал буравить Ральфа Меррика взглядом, в котором светился чистейший дистиллят ничем не замутненной ненависти. Девушка росла и работала в мужских коллективах и мужчин повидала разных, в том числе таких, эволюция извилин которых пока не дошла до изобретения тормозов. Она вдруг четко поняла, к какой категории относится младший лейтенант. А потому не сомневалась: если бы не обстоятельства, разъяренный, пышущий бестолковой агрессивной энергией Даллас немедленно набросился бы на Меррика.

— Подбери нож, — в голосе Солмича прорезалась стальная нотка, — и за мной. Живо.

Не спуская глаз с Екатеринбуржца, бешеный надзиратель медленным кошачьим движением наклонился за оружием, сунул его в набедренную кобуру, встал.

— На меня смотри, — приказал Солмич.

Надзиратели отошли. На полу осталась небольшая лужица крови. Астрид перевела взгляд на Меррика и мгновенно вспыхнула: все это время капитан сидел вполоборота к надзирателю. На него Ральф не смотрел, но вид имел чертовски самодовольный.

«Ну погоди, индюк надутый, — яростно подумала девушка. — Погоди, я тебе устрою. Я тебе покажу, как с отморозками за счет моих нервов стволами мериться!»

Неловкую паузу прервал облегченный вздох Льюиса. Убедившись, что командир скрылся из виду, негр похлопал по карманам разгрузочного жилета и достал пачку сигарет, вопросительно глянул на Астрид. Скрипя сердцем, девушка улыбнулась и кивнула. Вообще-то, она собиралась надрать Андре уши за ее самовольство, но понимала: это дружелюбный жест потенциального врага. И его не стоит отвергать.

«Похоже, — подумала она, — борьба с куревом на борту проиграна еще до ее начала. Впрочем, неважно. Если удастся переманить Льюиса и его второго номера или хотя бы посеять в них сомнение, оно того стоит». Астрид перехватила внимательный взгляд Терри Ламберта и поняла, что тот размышлял о чем-то подобном. Незаметно ей подмигнув, он с благодарностью принял у огнеметчика сигарету. Взяли по штучке Меррик и Полянский, не преминула воспользоваться случаем и Андре. Норнберг тоже протянул было руку, но поймал суровый взгляд Астрид и поник.

— Не хотел с тобой соглашаться при Солмиче, — хмуро заметил Ральф Меррик, красиво перехватив сигарету двумя пальцами. — Не хотел. Но вообще-то, старсержант прав. Есть во всем этом что-то зловещее.

— Надзор… то есть, простите, надзиратель верно подобрал слово: инстинкт, — Андре нервно поправила рыжую челку. — Я тоже это чувствую. Словно, какой-то древний инстинктивный атавизм. Мне не нравятся эти травы, этот лес.

— Агорафобия, — отрезала Астрид.

— Наверняка, — не стала спорить геолог.

Обе знали: то, что они чувствовали, не имело никакого отношения к боязни открытых пространств. Стоило только рассосаться адреналину, залившему Аллерсон при прорыве из города, девушка стала ощущать растущее беспокойство. Оно росло быстро, слишком быстро. За несколько часов смутное предчувствие беды превратилось в назойливую мысль, пульсирующую в мозгу: что-то таилось рядом. Что-то за ними наблюдало. Не зверь и не человек, даже не аберрант. Что-то куда более таинственное, жуткое и могучее, уходящее корнями в древние легенды и еще более древние предания. Что-то нерациональное, чужое.

Суеверный глупый страх. И все же…

Пока они трудились снаружи, девушка прекрасно видела, что тревожное чувство штурмует не только ее рассудок. Солдаты то и дело обрывали разговор на полуслове, ученые воровато оглядывались, инженеры хмуро пялились на чернеющий на севере лес.

Астрид встряхнула головой, оттерла пот со лба. Ей вдруг страстно захотелось закурить, но рядом сидели подчиненные. Она должна взять себя в руки. У них были более насущные темы для разговора. Предстояло решить вопрос с обнаруженным псом.

— Я не мог говорить при командире, — прямо заявил Льюис, — но согласен с вами, Аллерсон, и с вами, Куинн. Простите, Норнберг. Во мне говорит сентиментальность. Терьер, похожий на этого пса, долгое время жил у моего сына. Одна только мысль о том, как вы будете его потрошить, вгоняет меня в ярость.

— Но меня поддержал профессор Орлов!

— Что поделать.

— Такими темпами, — пробормотал насупившийся биолог, — вы скоро и аберрантов защищать станете.

— Режьте аберрантов сколько душе вашей вздумается, — махнул рукой огнеметчик. — Но живодером-то быть зачем?

— Но ведь Даллас прав! Как мы будем тащить этот объект… этого пса с собой?

— Я не ветеринар, — скромно заговорил Куинн, — но врач. Если я прав, и это вывих, то пройдет день-два, мышцы сократятся, а в суставе начнут рубцеваться ткани. Тогда псу потребуется немедленная операция. Пока у меня нет других занятий, я бы мог заняться нашим четвероногим пациентом.

— Вы сможете его вылечить? — с симпатией посмотрела на врача Астрид. Он ответил на взгляд, улыбнулся.

— Рентгенологическое исследование позволит назначить лечение. Консервативное или операционное.

— Не расстраивайтесь, Лео, — заговорила тихо подошедшая Хикс. Астрид незаметно вздохнула. — Экспедиция только началась. Будет у вас еще много оказий пустить в ход скальпель. Кроме того, полагаю, живой эта собака послужит нам куда лучше.

— Каким образом? — скептически поинтересовалась Андре.

— Самая интересная деталь во всей этой истории — ошейник.

Повисла задумчивая тишина.

— Действительно, — медленно пробормотал Ламберт. — Мы говорим о чем угодно, кроме главного.

— Это поразительно! — мигом переключился Норнберг. — Настоящее чудо! Здесь, в зоне карантина, возможно, остались живые люди!

— Не «возможно», а факт, — затянулась Андре. — Разве что наш блохастик сам нашел кожаный ошейник и влез в него мордой.

— И затянул на пару делений, — хмыкнул Льюис. — Похоже, Хикс, вам тоже не придется скучать. Ведь это ваш профиль?

— Действительно, — улыбнулась Хелен. — Мы предполагали, что можем встретить людей или следы их деятельности. Однако мало кто ожидал, что это произойдет в первый же день.

— Несмотря на некоторый оптимизм, — задумчиво протянул Норнберг, — я все еще не могу принять это на веру. С самого начала экспедиции меня очень смущает то, что мы видим вокруг.

— О чем вы, Леонард?

— О Заражении. Вернее, об отсутствии его признаков.

— Мы слишком мало видели, — заметил Ламберт. — Не добрались еще ни до одного бывшего населенного пункта, не видели ничего, кроме пригородной полосы камышовника и редкого кустарника.

— Я не о том, — тряхнул головой биолог. — В двенадцатом году здесь творился ад, падали бомбы, происходило черте что. Я позитивист, а потому не стану озвучивать некоторые свои соображения по поводу того, откуда могли взяться Поля, аберранты и другое. Не раньше, чем смогу доказать эти соображения опытным путем. Однако концентрация здесь смертельно-опасных веществ и явлений практически исключает выживание знакомой нам флоры и фауны. Это касается воды, воздуха, животных, людей. И уж точно маленьких песиков.

— Не обманитесь, Лео, — покачала головой Астрид. — Нам просто везло. Сегодня мы с вами об этом уже говорили. Этот мир лишь похож на то, что вы видели на старых снимках. Он пропитан смертью. Он не наш.

— Так гласят наиболее распространенные догмы. И это подтверждает некоторый…

Биолог замялся.

— Опыт, полученный в полевых условиях, — выручил его Ламберт.

— Да. Именно. Однако пока что мы не только не столкнулись с проявлениями этого жуткого и чужого мира, — кроме, конечно, аберрантов. Наоборот, в глаза бросается заурядность окружающих нас биологических процессов!

— Андрей провел анализ воды из того пруда и не обнаружил в ней ничего, что мы могли бы ожидать, — заявила Мэйделин Андре. — Она пригодна для питья. Разве что содержит примесь солей железа, но кроме вкуса это ничего не портит.

— Мирмеланты и аберранты дышат воздухом, сильно отличающимся химическим составом от привычной нам смеси газов. В нем содержится, помимо прочего, сильная примесь аммиака. Дышать в улье без специальных средств практически невозможно. С учетом количества наблюдаемых Службой внешнего контроля Полей, наверняка участвующих в газообмене, мы ожидали заметные химические аномалии в этой местности, однако…

— Однако здесь ничего нет, — нетерпеливо прервал Полянский. — Воздух чист. Для чистоты эксперимента нужно подождать несколько дней и посмотреть, что станет с моими крысами, но предварительный анализ не оставляет простора для домыслов: воздух здесь даже чище, чем в городе. Черт, да тут, наверное, даже дышится легче! В воздухе ведь гораздо меньше содержание бензпирена, диоксида азота, фенола и формальдегида. Вокруг на много километров не найти ни работающих промышленных предприятий, ни связанных с автотранспортом выхлопных газов!

— Воздух чист, — подхватил Норнберг. — Чистая вода, чистая почва. Чистые собаки!

— И люди, — тихо заметил Куинн.

Аллерсон мельком взглянула на него и удивилась, насколько задумчивое и лиричное выражение приняло лицо доктора.

— Вас это так трогает, Стивен?

— Да. Прошу простить мою сентиментальность, Астрид, но это ломает все наши представления о произошедшем более шестидесяти лет назад. «Герион» отправился в путь, чтобы спасти людей в Городе-23, однако теперь ясно… ясно, что…

— Что мы не одни, — улыбнулась девушка.

— И что помочь можем не только себе, но и им, — закончил Куинн.

Астрид быстро отвернулась, спрятала за волосами выражение лица. И нарвалась на взгляд Хикс.

— Живая собака, — медленно произнесла Хелен, — может оказаться ключом. Вряд ли такая малютка могла долго бродить по лесам и болотам. Где-то здесь должно быть поселение.

— Домашний пес, — усмехнулся Ламберт. — Льюис, говоришь, у твоего сынишки такой шкет был? Как думаешь, сможет он найти дорогу домой?

— Зависит от дрессировки и его чутья, — старший сержант задумался. — Я не вижу причин, почему бы не попробовать. Если собака будет глупить, мы сразу это поймем. Если же нет…

— Если нет, — улыбнулся доктор Куинн, — то уже сегодня мы откроем новую страницу истории.

Собравшиеся приободрились. Решив закрепить успех, Астрид хлопнула в ладоши.

— Прервемся, дамы и господа! Продолжим после ужина.

Лейтенант Алес Солмич имел обширный опыт командования — как небольшими оперативно-тактическими группами, с членами которых знакомился лишь на период боевых выходов, так и солидными соединениями бойцов численностью до роты включительно. Он умел налаживать дисциплину — словом или кулаком. Кого-то из бойцов достаточно было отматерить в гриву, другого задавить авторитетом, третьего — воодушевить.

Если природа не одарила подчиненного богатым понятийным аппаратом, следовало воздействовать на аппарат чувственный. Другими словами, чувствительно заехать ему по роже. Что, впрочем, прекрасно работало и со спесивцами, считающими себя интеллектуалами. Опыт Солмича вообще утверждал, что набитая рожа является универсальным и практически не дающим осечек методом воспитания.

Практически не дающим. Сейчас перед лейтенантом стояло исключение.

— Ну? — недовольно буркнул Даллас, с вызовом глядя на него. — В чем дело, командир?

За моторным отсеком, в котором урчали турбины ураново-плутониевого реактора «Гериона», было душно и тяжко. Чуть прищурившись, Солмич внимательно осматривал пыхтящего и потеющего подчиненного. Сам лейтенант уже скинул защитный костюм, а вот Даллас этого сделать пока не успел. В жарком полумраке кормовой части вездехода молодой надзиратель мигом покрылся бусинками пота, дыхание стало учащаться.

— Лейтенант?

Невысокая крепкая фигура в костюме смотрелась практически квадратной. Тяжелый взгляд исподлобья, как уже знал Солмич, умел выражать либо задорную веселость, либо ярость пополам с гневом. Сейчас в нем веселости не было.

Нет, бить его бесполезно. Лейтенант работал с таким борзым молодняком. Прошедшие бойцовые ямы, унижение и бедность трущобных спальных районов Блока Города-23, многие из них знали: авторитет может заработать даже тот, кого природа обидела силой или умом. Достаточно лишь включить волю. Такие прут до конца, всегда вставляют свои пять копеек, регулярно бывают биты, умываются кровью и продолжают давить наглую лыбу, даже если вместо зубов остались неровные обломки, а заплывшие глаза мало что видят. Они знают: даже если за наглёж разобьют физиономию, об этом пойдет молва. О том, что не побоялся, высказался, не прогнулся. Рожи заживают, слава растет.

Умом еще туда-сюда, а вот силой воли природа Далласа не обидела. Однако в жизни разное бывает. Случаются ситуации, когда по какой-то причине нельзя кулаками и зубами пробиться наверх, скинув пахана и воткнув тому флагшток в ухо. Например, если пахан — твой командир, и за поднятую на него руку ждет расстрел. Тогда в игру включаются старые привычки, работавшие в полукриминальном босяцком детстве. Командиры ведь тоже не вечные.

Солмич видел, что Кайл Даллас ну ни хрена не боится боли. Он к ней привык, сросся с ней и, возможно, будет без нее тосковать, если выберется из этой заварухи и дослужится до спокойного назначения. А потому стоило хотя бы попытаться поговорить с этим ублюдком. Алес Солмич принял это решение просто, едва ли ни механически. Полковник Каравценко поставил перед ним задачу, для выполнения которой нужны инструменты. Такие, как младший лейтенант Департамента Надзора за правопорядком Кайл Даллас. А за любыми инструментами нужно следить. Только и всего.

— Что смотрите-то, лейтенант?

— Даллас, — взгляд цвета айсберга перестал изучающе бродить по лицу молодого бойца, впился ему прямо в глаза, — это что за концерт? Что за переглядывания с капитаном СГО?

— Сука он, — сказал, как сплюнул, Даллас. — Все они суки. Жду не дождусь, когда мы их прикончим.

— Закрой рот, младший лейтенант. Об этом больше ни слова. Никогда.

— Почему? — взвился парень. — Все и так об этом знают! У них такие же приказы, как и у нас! Давайте их уже накроем, командир! Хер ли телимся?

— Мы с полковником Каравценко без тебя разберемся, пацан. И пока ситуация не разрешится, ты будешь за собой следить. Никаких провокаций. Никаких разборок. Ни слова оскорбительного в адрес других участников миссии. Ты меня понял?

На скулах Далласа заиграли желваки, челюсть заходила взад-вперед.

— Ты меня понял, боец?

Парень упорно молчал.

— Понял?

— Нет, не понял!

Солмич сделал шаг вперед, припер Далласа к стене.

— Ты будешь делать то, что я сказал, шелупонь, — прошипел ему прямо в лицо Солмич. — Потому что я твой командир.

— Может, херовый из вас командир? Из полковника? Сгошники за спиной у вас уже Льюиса с Коннингтоном переманивают, а вы — ничего! Сарина из-за этой тупой сучки порвали — вам насрать! Теперь какой-то ублюдок на меня наезжает, а я должен терпеть! Хрена лысого!

Даллас заметил движение Солмича, но прореагировать не успел. В тяжелом сковывающем движения костюме он весь взмок, голова начинала гудеть. Он был усталым, злым и голодным. К тому же, он сам не ожидал от себя такой наглости, а потому слегка ошалел.

Сделав подсечку, Алес Солмич толкнул подчиненного на стену, не дал восстановить равновесие, развернул, заломил. Чувствуя, как трещит чудовищно вывернутая за спину рука, Даллас в беззвучном вопле раскрыл рот. Из глаз хлынули слезы. Зафиксировав результат, лейтенант ударил Кайла по колену. Боец просел еще на полметра к полу. Он так и не закричал, хотя был уверен — разъяренный командир не воспитанием занимается, а целенаправленно делает его инвалидом. Но кричать Даллас не станет. Не доставит ему такого удовольствия.

Покорив новую вершину, боль остановилась. Прошло несколько бесконечных секунд.

— Передо мной стоят непростые задачи, — заговорил Солмич. Голос его был тих и безразличен, словно их разговор прервал не садистский болевой захват, а гудок уходящего поезда где-нибудь на вокзале Седьмого Блока. — Может быть, мне придется взять под арест или даже ликвидировать бойцов элитного спецподразделения. Действовать нужно будет быстро. Расчётливо. И для этого мне нужен помощник. Я выбрал тебя, урод.

Лейтенант надавил еще немного. Даллас чуть не потерял сознание от боли.

— Мне нужен надежный человек. А ты что? Даешь себя спровоцировать. Готов сорваться, в гневе выдать информацию врагу. Хуже всего — забываешь субординацию. Ты что, парень, совсем идиот?

Коленно-полулоктевая поза болезненно скрючившегося и пускающего слюни с соплями Далласа давала некоторую пищу для размышления, но боец, конечно, промолчал. Ему было не до размышлений.

— Я предупреждаю тебя в первый и последний раз, — Солмич наклонился и говорил теперь почти в самое ухо Далласа. — Я и полковник многого от тебя ждем. Ты многое знаешь. Еще одна такая выходка, еще одна причина в тебе усомниться — я тебя убью. Убью тебя, пацан.

Лейтенант разжал захват. Молодой надзиратель бесформенной кучей упал на пол, хрипло втянул воздух. В его темном взгляде пылала ненависть, глаза не отрывались от отошедшего на пару шагов командира. Рука Солмича лежала на нагрудной пистолетной кобуре. Расстегнутой.

— Еще раз, — спокойно сказал он. — Ты меня понял, боец?

— Понял, — ответил Даллас. Хотел независимо и сильно, но голос подвел, надломился, выдал не слово, а какое-то хриплое влажное бульканье. Но лейтенант удовлетворенно кивнул.

Солмич выпрямился, опустил руку.

— Свободен, боец.

Доктор Стивен Куинн дотронулся до никелированной поверхности для хирургических приборов, провел пальцами по набору скальпелей, пинцетов и ножниц, дружелюбно похлопал пузатый портативный УЗИ-аппарат. На секунду задумался. Зачем он совершал эти механические действия? Что побудило его бродить по небольшому медицинскому блоку «Гериона», теребя оборудование и уделяя такое внимание дыханию? Ведь к нему вот-вот придут и застанут за этим нелогичными и весьма тенденциозными занятиями.

Ах да. В том-то и дело.

Куинн усмехнулся. Привычку трогать медицинские инструменты и оборудование он приобрел в наиболее беспокойный период своей практики — будучи военным хирургом. Конечно, это был речевой оборот. Никаким военным хирургом он не был, потому как армию расформировали десятки лет назад. Однако ему нравилось думать о своей работе при штабах по чрезвычайным ситуациям как о военной службе. Невинный каприз человека, прошедшего все этапы медицинской практики и испробовавшего все, получившего весь доступный его профессии опыт. Не виноват же он в том, что в городе не осталось военных, а, значит, его еще до рождения лишили возможности получить звание военного врача? А он хотел быть именно военными врачом, считал себя достойным этого титула, а потому так себя и величал.

Начинал Стивен Куинн стажером в травматологии, будучи тогда студентом четвертого курса Военно-медицинской академии имени Лазарева. Его темперамент уже тогда сдерживало хорошо развитое чувство собственного достоинства и умение подстраиваться.

Уже многое изведавший, но еще не нагулявшийся, молодой Стивен Куинн тогда уже напоминал себя сегодняшнего. Он был подобен огню, заточенному плотником в элегантный глиняный сосуд. Пламя не показывалось на виду, но любой, кто брал чашу в руки, чувствовал кипящий внутри жар. С годами, это с первого взгляда хрупкое перемирие между двумя чертами его натуры превратилось в нечто чертовски мужественное, облаченное в благородный класс. Куинн стал известным франтом, которого безумно любили женщины. И сам он женщин любил не меньше, чем в юношестве, разве что стал опытнее и рисковей — большинство женщин, привлекавших его внимание, были замужем.

Но до всего этого оставалось еще несколько лет. А тогда студента-медика прикрепили к пухлому сорокалетнему еврею по фамилии Фассдеккер — хирургу травматологии с добрыми глазами и полным отсутствием чувства сострадания. В смене кроме Фассдеккера были еще двое специалистов, но в первый рабочий день стажера Куинна звезды сложились совершенно особенным образом. Одного из медиков срочно вызвали в отделение, а второй внезапно — и очень накладно — отравился и слег под капельницу. Их с руководителем практики могло пронести, но не пронесло. Или пронесло по полной программе, это уж как посмотреть. За смену поступили две аварийки: ножевое и падение с высоты. Миловидного бесчувственного еврея и ошалевшего стажера ждали четыре тяжелых трехчасовых полостных операции. У Куинна слезились глаза, он постоянно что-то путал, а спать и есть хотелось так, что организм, казалось, никак не мог решить, от чего же престижнее свалиться в обморок: от голода или переутомления?

Куинн, конечно, все перенес. Он очень себя любил и не мог позволить себе такой афронт в добрых глазах безразличного наставника.

В ту ночь, когда стажер в полубреду выбрался из больницы и ввалился в расположенную неподалеку кафешку, он заснул прямо за столом, едва не угодив лицом в жидкий супец. Хозяин заведения не разозлился, наоборот: разбудил парня, помог ему управиться с блюдом, поставил сто грамм коньяка за свой счет и вызвал ему такси. Несмотря на юный возраст, Куинн сразу предстал в глазах мужчины действующим врачом. Хозяин десять лет проработал на скорой помощи и знал, о чем говорит.

Потом было торжественное окончание учебы с отличием и работа санитаром в реанимации. Не то, чтобы Стивен не мог найти более престижное место, просто ему хотелось познать медицину на практике, начиная с низов. Только во имя такой великой идеи и имело смысл идти санитаром.

Потом пошло быстро. Городские больницы, ассистирование именитым зубрам хирургии, связи, знакомства. Было время, когда Куинн растерялся: он вдруг стал зарабатывать хорошие марки, гражданский статус летел вверх, он все чаще выходил в свет. Не помешает ли это работе? Работе, которую Куинн искренне любил, в которой терял себя без остатка?

Быстро выяснилось, что нет, не помешает. Наоборот: в его профессии, чем выше заберешься, тем с более серьезными вызовами придется столкнуться. Окончательно он убедился в этом, когда сам стал тем самым именитым зубром хирургии. И вдруг начал получать назначения в штабы при чрезвычайных ситуациях. Ликвидации последствий прорыва аберрантов, полицейские и специальные операции, пожары, техногенные катастрофы.

Хирургический стол Куинна пачкали своей кровью сотни человек. И когда в очередной раз доктор дожидался новой партии клиентов, он успокаивал себя этими механическими и простыми действиями. Трогал утонченные, пока что стерильно-чистые инструменты, глубоко дышал. Успокаивал себя перед готовившимся развернуться неминуемым безумием.

И вот теперь, ожидая беседы с этим человеком, он интуитивно готовился к тому же.

— Доктор Куинн.

Стивен тихо усмехнулся, выпрямился, обернулся к вошедшему.

— Профессор. Входите, пожалуйста.

— Благодарю.

Иван Орлов выглядел, как всегда, царственно и величественно. Его не слишком потрепала гонка по пересеченной местности и, вероятно, не сильно поразила быстрая гибель одного из участников экспедиции. Возможно, дело было в том, что Сарин все же не был его подчиненным. С точки зрения научной братии, солдаты могли выглядеть дикими, неопрятными и не вполне предсказуемыми мордоворотами с пушками наперевес. Возможно, дело и правда было только в этом.

«Или тебе просто наплевать», — подумал Куинн, с улыбкой рассматривая гостя. Вслух он осведомился:

— Вы хотели меня видеть, профессор? Переговорить с глазу на глаз?

— Не совсем, господин Куинн. Если меня не подводит память, я лишь предложил встретиться с вами в медицинском отсеке.

— Одно вытекает из другого, разве нет?

— Не совсем, — повторил с учтивой улыбкой профессор. — Я хочу убедиться, что вас устраивает наш своеобразный лазарет. А где говорить об этом, как не здесь?

Куинн вежливо кивнул, словно принял объяснение.

— Специалисты из организационно-стратегического центра миссии хорошо потрудились, профессор. Конечно, ждать чудес от медотсека «Гериона» не приходится, однако здесь есть все необходимое для оказания первой помощи, имеется оборудование для хирургического вмешательства, для работы с переломами и ушибами. Существует дефицит физраствора и крови для переливания, однако лучше синица в руках…

— Любопытно, господин Куинн. Так вам всего хватает?

— Почти. Знаете ли, с лапаротомией, скажем, нас могут выручить аберранты. Правда, в этом случае пострадавшему скорее понадобится помощь людей полковника Каравценко, чем моя.

— Вас смущает полковник, — с пониманием покивал Орлов.

Куинн технично сделал вид, что не расслышал.

— Чего мне может недоставать, — продолжал он, — так это санитаров и ассистентов. У нас тут найдутся разные носилки для клиентов разной степени тяжести, и санитарами, надеюсь, смогут выступить сопровождающие нас бойцы. Но вот с ассистированием во время операции едва ли кто-нибудь справится.

— Прощу прощения, я могу называть вас по имени?

— Можете, профессор.

— Прекрасно, Стивен… Выразительное имя… Если я не ошибаюсь, — мягко, насколько позволял его рокочущий бас, заметил Орлов, — если я не ошибаюсь, старший лейтенант Котин — медик в подразделении Службы городской очистки. Ту же роль в своем отряде играл и сержант Сарин.

При упоминании погибшего надзирателя, мягкая улыбка профессора не изменилась ни на йоту. Не поменялось выражение мягких глаз за крошечными очками-половинками. Куинн не знал, на предмет чего прощупывает его научный руководитель миссии, но решил не поддаваться на провокации. Его это не касалось.

— Все верно. Признаться, я надеюсь на лейтенанта. Впрочем, — внезапно рассмеялся врач, — есть в нашем положении и нечто успокаивающее.

— Любопытно, — хмыкнул Орлов.

— Видите ли, работа при штабах по чрезвычайным ситуациям, которой я посвятил несколько лет жизни, во многом схожа с трудом военно-полевых хирургов времен до Заражения. Во главе ее угла лежит сортировка. Поступающих людей нужно все время сортировать. На эвакуацию, на госпитализацию, на перевязку, на операцию. И всюду, куда ни погляди — очереди. Первая, вторая…

Орлов рассмеялся. Медленный глубокий звук растекся по помещению и затопил его, словно горная лавина.

— Ощутимая часть моей работы, Стивен, связана с выбиванием грантов, так что я понимаю эти ваши… очерёдные, если позволите, ощущения.

— Действительно. Очереди везде. В моем деле все зависит от общего состояния клиента, степени повреждений, сроков поступления, загрузки материально-санитарной базы или госпиталя. И, конечно, от санитарно-тактической обстановки.

— Любопытно.

— Здесь же, — Куинн потеребил бакенбард, с теплотой взглянул на борт «Гериона», — здесь же ничего подобного не предвидится. Пострадавший, если я смогу ему помочь, будет сразу доставлен сюда. А отсюда ему два выхода: в кают-компанию к остальным, или — в мешок.

— Вы ведь не вполне к этому привыкли, Стивен, я не ошибаюсь? — Орлов поправил очки-половинки, взглянул поверх них. — Экспедиция, долгий полевой выход?

— Никто к этому не привык, профессор.

— Да, но обычно вы трудитесь час, два, пять. Даже несколько суток. Зная, притом, что когда-нибудь все это кончится, вы повесите грязный передник, снимете халат, переоденетесь в шикарный костюм и отправитесь куда-нибудь в город, верно? Не смущайтесь, однако я привык видеть подобных вам людей в городском балетном театре имени Юлии Зорькиной или на благотворительных вечерах Пьера Каванни.

— Тогда удивительно, что мы с вами там не встретились, профессор. Ведь и вы больше привыкли к фраку, чем к костюму химзащиты.

Орлов снова добродушно засмеялся.

— Действительно, Стивен, вы весьма проницательны. Мы с вами одного поля ягоды. Боюсь, между нами говоря, что остальные участники экспедиции — весьма пресная компания.

Куинн промолчал. Он знал, что по его улыбке нельзя ничего прочитать.

— Стивен, — Орлов сделал несколько шагов вперед. Хирург был моложе и прекрасно сложен, но мощная квадратная фигура профессора буквально нависала над ним. — Стивен, я не желаю оскорбить ваш интеллект. Вступление к нашей беседе оказалось весьма деликатным, однако, уверен, вы понимаете, что я хочу поговорить о серьезных вещах.

Куинн перестал улыбаться, его взгляд — все еще вежливый — стал жестче.

— Мне бы хотелось, профессор, — медленно произнес он, глядя в поблескивающие очки-половинки, — чтобы наша беседа ограничилась болтовней о светской жизни. Я вас уважаю, и жду в ответ того же.

Орлов наклонил тяжелую голову, с любопытством рассматривая доктора.

— Прошу прощения, Стивен, но разве я вас чем-то оскорбил?

— Оскорбите, если выложите то, с чем пришли.

— Любопытно. И с чем же я, по-вашему, пришел?

— С предложением, — вздохнул Куинн. — Профессор Орлов, нужно быть слепым или от рождения недалеким человеком, чтобы не понять, что происходит. Состав экспедиции поделен на три части.С одной стороны — полковник Каравценко, до боли не желающий рисковать. С другой — вы. А между вами — Аллерсон, из кожи вон лезущая, чтобы не допустить склок и разборок, пытающаяся всех уберечь и за всеми поспеть. Тяжелая ноша для тридцатилетней девушки, которой вы пытаетесь манипулировать.

Орлов молчал. Его спокойное благородное лицо не выражало ничего.

— Похоже, — продолжал Куинн, — я единственный участник экспедиции, не втянутый ни в какие политические и межведомственные разборки. Не злитесь на меня, профессор, я понимаю: вы пытаетесь перетянуть на свою сторону как можно большее число людей. Однако я вам не нужен. Я нейтрален. Я прибыл сюда, чтобы тихо-мирно делать свое дело. Лечить. Исключительно.

— Любопытно, — Орлов серьезно кивнул, помолчал. — Вы сказали, Стивен, что стороны три. Полковник Каравценко не хочет, по вашим словам, рисковать. Госпожа Астрид пытается нас всех сберечь. А чем занимается третья сторона? Та, которую, если верно вас понял, я возглавляю?

— Что будем делать с собакой, профессор? — внезапно спросил Куинн.

Орлов удивленно нахмурился.

— С собакой?

— С собакой. Пока вас с полковником не было, в кают-компании состоялся весьма оживленный разговор. Полагаю, после ужина Аллерсон озвучит свое решение по части дальнейшей судьбы животного. По-вашему, что нужно сделать?

— Едва ли здесь уместны размышления об альтернативах, Стивен, — Орлов покровительственно улыбнулся. — Кроме того, я уже имел удовольствие обсудить этот вопрос с научным персоналом экспедиции. Собака будет усыплена, препарирована и изучена.

Куинн долго молчал. Он больше не пытался казаться любезным, лицо вытянулось, глаза сузились. Но когда доктор заговорил, голос его оставался спокойным.

— Я провел тысячи операций, профессор. Разной степени тяжести, разные по продолжительности. Они научили меня никогда не судить с уверенностью ни о чем, что касается жизни. Порой удается вытащить с того света человека, которого коллеги считают безнадежным. А иногда самый заурядный случай, не обещающий никаких осложнений, человека убивает. Я не знаю, что играет здесь свою роль: сила воли пациента, божественное вмешательство или стечение обстоятельств, но в одном уверен наверняка: жизнь это нечто большее, чем сухое определение и колонки цифр. И если я — специалист по спасению жизней — далеко не всегда могу эту самую жизнь спасти, то, убежден, и забирать ее без зазрения совести тоже не стоит.

Он перевел дыхание, успокоился. С удивлением понял, как горячится. Орлов слушал молча, словно губка впитывал слова доктора. Потом вдруг улыбнулся.

— Браво, доктор. Прекрасная речь. Однако так уж получилось, что я знаю наверняка: вас беспокоит не спасение жизней и не лечение больных. Вас беспокоит ваша репутация и лавры победителя. Именно поэтому вы присоединились к нашему предприятию.

Куинн вздрогнул. Он чувствовал, как его покрывают мурашки. Хирург не подозревал, что Орлов так пристально изучил его биографию и сделал столь точные выводы. Он не мог больше продолжать этот разговор.

— На этом все, профессор. Ваши убеждения, проявляющиеся в словах и предложениях, мне не близки. Это никак не повлияло на мое к вам уважение. Как к специалисту. Однако прошу, больше к этому вопросу не возвращаться.

Орлов покивал тяжелой головой. К удивлению Куинна, он выглядел весьма довольным.

— Спасибо за эту беседу, Стивен, — серьезно произнес профессор. — Она многое мне дала.

Глядя на его широкую удаляющуюся спину, Куинн внезапно решился.

— Профессор Орлов!

— Стивен?..

— Профессор, прошу вас, прекратите давить на Аллерсон. Прекратите свои интриги — вы и полковник. Девушка симпатизирует вашим стремлениям, но кроме того она еще осторожна и умна. Оказав ей поддержку, вы получите все, что вам нужно.

Орлов гулко рассмеялся.

— Стивен, умоляю! Мне лишь нужны единомышленники на случай больших дискуссий. Я не хочу возвращаться в город с пустыми руками, только и всего. Интриги? Давление? Астрид Аллерсон популярна среди членов экспедиции, ее любит как научный, так и военный персонал. На стороне этой, как вы выразились, тридцатилетней девушки элитное спецподразделение Службы городской очистки, а возможно и часть надзирателей. Теперь на ее стороне вы. Эта миссия пойдет так, как решит госпожа Аллерсон.

Куинн с сомнением хмыкнул.

— Не верите? Я вам докажу. Вы говорили о собаке. Что с ней будет?

— Аллерсон не даст ее убить. Она предложит изменить маршрут и использовать пса, чтобы найти его хозяев.

Орлов пошевелил тяжелым подбородком.

— Не самое мудрое решение, да будет мне позволено судить. Впрочем, я его принимаю.

— А полковник Каравценко?

— Полковник? — Орлов усмехнулся. — Увидите сами. То, что произойдет, докажет мои слова.

Озвученные мысли и предложения вызвали целый шквал мнений. И эмоций. Екатеринбуржцы намертво стояли за то, чтобы использовать пса и попытаться найти его хозяев. К ним охотно присоединились Орлов и Норнберг, а затем и Андре с Полянским, подтвердив тем самым единство научной части экспедиции. Военная же ее часть выступила решительно против.

— Это идиотизм, — скрипел зубами Каравценко. — Вы хотите сидеть здесь несколько дней, леча эту псину, теряя время и ресурсы. Вы требуете изменить маршрут, отправить «Герион» черт знает куда, двигаться без плана и четко обозначенной цели. Вздор!

— Полковник…

— Вздор, Орлов!

— Собака не нуждается в длительном уходе, — тихо заметил доктор Куинн. — А ее участие в поисках будет минимальным.

— Важен сам факт обнаружения пса! — возбужденно воскликнул Норнберг. — Как вы не понимаете? Объект представляет собой неопровержимое свидетельство нахождения где-то поблизости человеческого поселения! Человеческого, полковник! В зоне карантина!

— По распоряжению Аллерсон, я прикинул несколько возможностей, — забасил из динамиков голос Тарика Хантера. — Старые карты указывают на пару мест, которые имеет смысл проверить. В особенности привлекает внимание довоенный городишко районного значения. Он находится с другой стороны холмов, сразу за лесом, из которого показался наш четвероногий пришелец. Мы собирались проезжать его на обратном пути. Если здесь в округе кто-то и обитает, то там. Однако…

— Однако?..

— Этим картам шестьдесят с лишним лет. Многое могло измениться.

— Это идиотизм, — повторил Каравценко. Черные скарабеи его глаз сверлили Орлова. Профессор оставался внешне спокоен. — Лично я — категорически против изменения маршрута. Мною движет забота о жизни и здоровье членов экспедиции, вами — необдуманные фантазии и отсутствие чувства меры. Нам не договориться.

— Любопытно, — Орлов медленно покачал головой. — В таком случае, у нас затруднение.

— Нет никакого затруднения.

В кают-компании повисла тишина. Астрид поднялась на ноги, окинула взглядом собравшихся. Хмурые, сосредоточенные, возбужденные предстоящим делом, они смотрели на нее.

— Нет никакого затруднения.

— Госпожа Аллерсон… — скрипнул зубами Каравценко.

— Достаточно, полковник, — девушка с трудом выдержала его взгляд. Даже сидя, надзиратель был ненамного ниже ее. — Достаточно. Я выслушала все точки зрения и приняла решение.

— Вы… приняли решение?

— Именно. Мы стали частью этого опасного мероприятия ради информации. Это не сафари, где требуется пристрелить пару чудовищ и вернуться домой с трофеями. Нам нужны сведения о зоне карантина. О том, чего бояться, как выживать. И если где-то неподалеку есть люди, выживающие здесь уже несколько десятков лет, мы обязаны вступить с ними в контакт.

— Разумное решение, — одобрительно склонил массивную голову Орлов.

— Последнее такое разумное решение, — тихо произнес Каравценко, — разорвало одного из нас на куски и утащило останки на дно озера. Жертва Эндрю Сарина позволила узнать нам… что именно? Госпожа Аллерсон, господин Орлов? За что умер этот мальчик?

— За людей, полковник, — тихо заговорила Хикс. Астрид с удивлением взглянула на подругу. Взгляд темнокожей женщины обжигал холодом, как сталь. — За людей. Если это что-то значит, выскажу свое мнение: прислушайтесь к профессору Орлову.

Надзиратель вперился в нее черным глазом.

— Хикс… подумайте. Это вовсе не…

— Полковник, — психолог скрестила руки на груди. — Это мое окончательное… мнение. Спасибо.

— Что это значит? — резко спросила Астрид. Хикс спокойно смотрела на нее. — Что это значит, Хелен? Каравценко?

Ей долго не отвечали.

— Я солдат, — наконец, медленно произнес надзиратель. — Вы — руководитель экспедиции, и я выполню приказ. Даже плохой, даже вредный. Однако проявите нетипичную вашему возрасту мудрость, Аллерсон, и прислушайтесь ко мне: не сходите с тропы. Не рискуйте всем.

Астрид встряхнула головой, полыхнула индиговым взглядом. Каравценко побагровел: он увидел в нем решение.

— Тарик, — звонко сказала девушка, — начинайте разработку нового маршрута. Мы едем в город.

Глава 10

Сборы не заняли много времени. Екатеринбуржцы и надзиратели быстро свернули автоматические орудия, выкопали конусы датчиков движения, упаковали амуницию. Сменяющиеся бойцы Надзора и СГО скрылась в вездеходе, наслаждаясь его кондиционерами и возможностью переодеться в легкие рабочие комбинезоны.

Грунтозацепы втянулись в борта, корпус качнулся, и «Герион» отправился в путь. Двигаться решили через небольшой сосновый лесок, голубевший на западе. Карты показывали, что шестьдесят лет назад его можно было проскочить насквозь по небольшой асфальтированной дороге. Через пару километров заросли уступят место пригородной парковой зоне.

Несмотря на сомнения механиков-водителей, Хантера и Ли, среди сосен, берез и ольх довольно быстро обнаружилась старая, утопленная в подлеске дорога. Ее очертания на удивление хорошо просматривались среди лещины, малины и можжевельника. Однако время давало о себе знать: лес словно заглатывал трескающийся асфальт, топил его в сучьях, ветках, листьях. Из трещин в покрытии выглядывали травы и даже молодые деревца.

Перед въездом в лес колонна остановилась. Каравценко, с самого столкновения с Орловым хмуро молчавший за своим командирским пунктом, теперь все же вмешался, подозвал Аллерсон, Солмича и Ламберта.

— Согласен, — кивнул командир Екатеринбуржцев, едва полковник озвучил свои предложения. — Багги не предоставляют достаточной защиты.

— В лесу сильно ограничена видимость, — задумчиво поднял взгляд к потолку Солмич. — Если что-то выскочит из зарослей, мы не успеем среагировать.

— И негде будет укрыться.

Багги решили тянуть буксиром. Солдаты рассыпались вокруг «Гериона», пристально вглядываясь в разлившийся между кронами деревьев полумрак. День клонился к концу. Шарик солнца висел еще высоко, но его свет уже осторожно отступал от угрюмого лесного царства. Пока солдаты присматривали за округой, Поль Ли с ворчанием выбрался из кабины, подготовил два стальных проволочных троса и сцепил бампер «Европы» с кормой вездехода. Убедившись, что хваты уверенно держат багги, мехвод прикрепил к первой машине и «Мелиту». «Герион» рыкнул двигателем, провернул гусеницы, и своеобразный состав вошел в неверный лесной мрак.

Идея изменить маршрут не встретила особого энтузиазма. Орлов и ухватившийся за идею поиска контакта с выжившими местными Норнберг кивками поблагодарили Астрид за поддержку. Полянский и Андре безразлично пожали плечами. Солдаты начали привычно ругаться, но они ругались всегда и всюду, по поводу и без. Единственным, кто выразил подлинный энтузиазм, стал, как ни странно, инженер Брэндон Мэллори.

— Хорошая работа, Астрид, — горячо пожал ей локоть мужчина, как только им удалось уединиться у кессонного отсека. — Наконец что-то стоящее.

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри на них, — Мэллори с презрением кивнул на кают-компанию. — Наемники без страха и упрека. Их отправили в самое пекло, но и здесь они не сделают ничего сверх уплаченного.

— Они все добровольцы, Брэн.

Мужчина невесело рассмеялся.

— Ну конечно. Такое-то самопожертвование. Если все удастся, они значительно поднимут гражданский статус и получат гарантированные три пайка в сутки без учета рабочего.

Астрид прищурилась.

— Как и ты. Разве нет?

— Ты меня давно знаешь, Астрид. Я не мог сюда не пойти. Пошел бы даже забесплатно, даже пешком.

— Экспедиция готовилась второпях, ты же понимаешь. Они — те немногие, которые могут выполнять возложенные на них функции.

— Они не команда. Не сработавшиеся, не мотивированные. Нужно было готовиться лучше. Тщательнее. Тщательнее выбирать людей.

— Это те, кто у нас есть. И они не так плохи.

Инженер зло выругался, покачал головой. Астрид пристально посмотрела на него. Мэллори редко ругался, тем более при женщинах.

— Поговори со мной, Брэндон. Что тебя беспокоит?

Мэллори не отвечал, пока девушке не удалось поймать его взгляд. Они были старыми знакомыми. Много вместе повидали, много плохого утопили в спирте. Много хорошего — там же.

— Меня беспокоит все, — решился, наконец, на откровенность инженер. — Я привык к четкой цепочке командования. Я привык понимать, кто есть кто.

— Ты подчиняешься мне, — медленно произнесла Астрид. — Мне, и только.

— Да. А они?

Девушка проследила за его кивком и уставилась на Алеса Солмича. Он со своими людьми как обычно разместился подальше от Екатеринбуржцев. Чистили оружие и о чем-то вполголоса переговаривались. Даже без защитных костюмов надзиратели выглядели внушительно — широкие, крепкие, пышущие здоровьем.

— Что будет, — вполголоса спросил Мэллори, — когда в следующий раз Каравценко не станет тебя слушать?

— Ты его слышал, — Астрид старалась говорить уверенно. — Он солдат. И выполнит приказ.

Мужчина помедлил.

— Я могу быть старым и глупым. Но мне показалось…

— Да?

Из лабораторного помещения вышла Хелен Хикс. Она выглядела хмуро. На ухо ей что-то быстро шептала Мэйделин Андре.

— Мне показалось, — закончил мысль Мэллори, — что этот надзор выполнил вовсе не твой приказ. И разговаривал вовсе не с тобой.

— Хелен.

— Атти.

Она поймала ее через неполный час после спора с Каравценко. С трудом оторвала от бесед с членами экспедиции, которыми та прикрывалась. Психолог назвала это рутинной проверкой состояния людей. Кто-то, кажется, жаловался на головную боль и агорафобию. Обе женщины знали, что это чушь.

— Объяснись, — потребовала Астрид. — Я по уши сыта твоими тайнами. Откуда ты знаешь Каравценко и Орлова? Почему оба тебя слушаются?

— Только Каравценко, — просто ответила темнокожая. — Такой приказ он получил от Командующего Барьера Дормана.

— А Орлов?

— Я работаю при нем… советником.

— Твоя наглость обезоруживает, — покачала головой Астрид. — Кто ты такая? Кто тебя послал?

Хикс прыснула, кокетливо посмотрела в ответ.

— Не заводись, розочка. Я работаю на Совет Структур.

— Как и все мы, правда? На кого именно?

— На Маргариту Стрелль.

— Я не могу в это поверить.

Темнокожая продолжала улыбаться. Похоже, разговор ее здорово веселил. Или она делала вид, что веселил.

— Вопросы веры обычно решают священники. Я не смогу тебе помочь, розочка. Я вообще-то атеист.

— Ты лжец. И вовсе не психолог, правда?

— Ты тычешь пальцем в небо, Атти. Я и правда психолог. Но моя главная специальность, из-за которой я и оказалась здесь — антропология. Кроме того, я неплохо разбираюсь в фольклоре.

Астрид почувствовала, что у нее голова идет кругом.

— Я ничего не понимаю, — зло заявила она. — Ты пытаешься меня обмануть. Опять.

— Я тебя никогда не обманывала. Просто не рассказывала всего. Я не могу оказывать никакого серьезного влияния на ход экспедиции. Каравценко и Орлов просто-напросто знают чуть больше остальных, а потому серьезно относятся к некоторым моим рекомендациям.

— О чем ты говоришь? Зачем нам антрополог? Почему ты скрываешь свою роль?

Хелен обреченно привалилась к покатому борту, громко вздохнула.

— Скрываю, потому что мне приказали скрывать. Я уже несколько лет сотрудничаю со Службой внешнего контроля. Они считают полезным изучать некоторые области, в которых я считаюсь экспертом.

— И что же это за области?

— Я не могу сказать.

— Хелен…

— Я не могу сказать, дорогая.

Астрид медленно, с головы до ног осмотрела подругу. Женщину, о которой, как вдруг выяснилось, она почти ничего не знала. Которую подпустила так близко к себе. Хикс смотрела ей в лицо открыто, без вызова, с намеком на ту веселость, граничащую с распущенностью, что и привлекла в свое время Аллерсон. Девушка явно видела, что психолог, — или кем она там была, — больше ей ничего не скажет.

Но попытаться стоило.

— Хелен, — решительно произнесла Астрид, — от всего этого за километр несет опасностью. Ты еще не поняла, куда мы полезли? Что делаем? После смерти Сарина так ничего и не поняла? Люди могут пострадать. Умереть. Ты либо расскажешь мне все, что я захочу знать. Выложишь немедленно. Прямо сейчас. Либо…

— Прошу тебя, — посерьезнела Хикс. — Прошу тебя, розочка, не надо. Ты спасла мне жизнь. А еще раньше стала для меня важна, поверь. Но я не могу тебе ничего рассказать. И не хочу ставить тебя в неудобное положение. Ты ничего не сможешь мне сделать, разве что решишь прямо сейчас высадить из «Гериона». И ты не сможешь отстранить меня от работы в экспедиции.

— Что заставляет тебя так думать?

— То, — поджала губы темнокожая, — что, когда придет время, только я смогу обеспечить выполнение наших задач. А если повезет, то и спасти нам жизнь.

Они долго стояли в жарком коридоре, укрытые от остальной команды массивным пузатым боком машинного отделения. Хикс смотрела решительно, Астрид — обескураженно, растеряно и зло. В ее голове пролетали десятки самых разных — и радикальных — решений. Однако ни одно она так и не успела претворить в жизнь.

— Всему персоналу, — загрохотал из колонок голос Каравценко, — срочно надеть защитные костюмы и занять места по расписанию. Боевым группам — тревога! Повторяю: тревога!

— Это черте что! — зло басил Тарик Хантер. — Хрен знает, как оно вышло. Дерьмо!

Механику-водителю пришлось лично явиться в кают-компанию, чтобы обсудить с остальными сложившуюся ситуацию. Белеющие под вязаной шапочкой глаза выражали злое недоумение. Огромные, похожие на оладьи, губы кривились в яростной гримасе.

— Я понятия не имею, как мы сюда забрались!

— Успокойтесь, Хантер, — попыталась утихомирить его Астрид. — Ничего страшного пока не случилось.

— Пока, — угрюмо заметил Каравценко.

Несмотря на неприязнь к надзирателю, на этот раз девушка была склонна с ним согласиться. Она вглядывалась в изображения с камер внешнего наблюдения и все больше мрачнела.

— Что это, черт подери? — прошипела она. — Профессор Орлов? Леонард? Вы биологи. Что случилось с лесом?

— Может, — подал неуверенный голос инженер Сэнд, — может, так и должно быть? И с лесом все в порядке?

— Нет, Кларк. С лесом явно не все в порядке.

Вокруг замершего в сумраке «Гериона» грудились приземистые жирные лоснящиеся листья. По всей поверхности их покрывали пушистые рыжеватые жгутики. Растения достигали полуметра в высоту, время от времени среди них торчали лысые, сухие, умирающие стволы деревьев.

— Это не тот лес, по которому мы ехали, — хмуро заявил Полянский, химик. — Коллеги-биологи? Что скажите?

— Все это весьма любопытно, — задумчиво пробасил Орлов. — Сомневаюсь, что эти… сады, если я верно оцениваю происходящее, нам опасны. Однако…

— Однако, — перебил Каравценко, — если эти лопухи не представляют опасности, то оставим их на минуту и поговорим о другом.

— Как ехать дальше, — закончила Астрид.

Дорога среди сосен и берез вела их чуть больше получаса. Однако до искомого городка экспедиция так и не добралась. «Герион» продолжал подминать гусеницами молодой подлесок, заглатывавший асфальтовую дорогу, но в просветы между деревьями не удавалось разглядеть ни бетонных блоков довоенных домов, ни очертаний других строений. А потом вдруг быстро, удивительно быстро в просветы хлынула мгла, невероятно споро сменившая все оттенки кобальтового, сапфирового и темно-синего.

Хантер и Ли не рискнули включать мощные прожекторы — никто не знал, какие твари водятся в здешних лесах, и как они реагируют на свет. Хватало грохота вездехода, который наверняка далеко разлетался по чаще. Вместо этого механики-водители решили использовать приборы ночного видения. Однако совсем скоро уперлись в препятствие.

Дорога исчезла, а вместо нее на пути «Гериона» возникло месиво из стали и бетона. Огромная, сожранная коррозией и временем цистерна валялась на боку в окружении каменных колец и холмиков застывшего цемента. Словно прикрывая ее от любопытных глаз, рядом высились остовы грузовых кранов, проржавевшие насквозь. Их опоры глубоко ушли в землю, заросли мхом. Чуть в стороне лежали большие металлические контейнеры. Астрид могла на глаз дать им метра три в высоту и все десять — в длину. Лес пожирал и их — нижние части хранилищ уже давно плотно засели в земле, опавших листьях и гниющих кустах.

— Мы можем вернуться? — спросил Каравценко. Его длинная фигура мертвенно блестела в свете монитора, словно манекен.

Хантер пожевал губами.

— Никак нет, полковник. Слишком мало места на этой опушке, мы не сможем развернуться с «Европой» и «Мелитой» за кормой. Теоритически, мы могли бы расстрелять деревья или сломать их манипуляторами, но…

— Отставить, — отрезал надзиратель. — Слишком громко.

— За сколько, — задумчиво спросил Ламберт, — вы сможете отцепить багги, Хантер?

Негр подсчитал в уме, посмотрел изображения с разных камер, прикинул.

— Отцеплять придется и с машин и с «Гериона». Минуты три-четыре.

— На все?

— Нет. На одну машину. И потом еще столько же, чтобы уложить тросы.

— Итого, — хмуро подвел итог Екатеринбуржец, — десять-пятнадцать минут во тьме, с практически нулевой видимостью и по колено в этих странных растениях.

— А потом вам придется вести машины, — заметила Астрид. — Ехать следом за «Герионом» по лесу и наслаждаться всем, о чем говорил полковник Каравценко. Всем, из-за чего мы вообще решили буксировать багги. Я против.

— Я тоже, — неожиданно поддержал ее надзиратель. В кают-компании повисла удивленная тишина. Полковник нахмурился, откашлялся. — Нужно найти способ продолжить движение. Если Орлов и Норнберг правы, эти растения не опасны для гусеничной части транспорта. Нужно лишь найти границы перекрывших путь развалин, установить метки и объехать их.

— Нам не удастся сделать это отсюда, — заявил Хантер. — Чем бы ни были эти растения, они поддерживают высокую температуру, около пяти-восьми градусов по Цельсию. Засвечивают тепловизор.

— Значит, — деловито заявил Ламберт, — придется искать объезд самим.

Повисла напряженная тишина.

— Вы хотите вылезти наружу? — с недоверием спросила Андре. — Туда? Сейчас?

— Не хочу. Но других выходов не вижу.

— Нам нужен план, — заметил Ральф Меррик. Он и остальные Екатеринбуржцы не проявили особого недовольства инициативой командира. А вот надзиратели Солмича откровенно напряглись. Мрачно переглянулись и огнеметчики, Льюис с Коннингтоном.

— Вам понадобится работать в полной защите, дышать будете из баллонов, — Астрид вглядывалась в картинку на мониторах. — Местная флора может испускать споры, опасные для жизни. И мы не можем быть уверены, что фильтры с ними справятся.

— Я бы предположил, — тихо заметил Леонард Норнберг, — что эти растения плотоядны. Положительная температура тела напоминает мне о некоторых цветках, которые были распространены в лесах Южной Америки и островах Океании. Например, парвираффлезия гнилоцветная имитировала температурой и запахом разлагающуюся падаль, привлекая насекомых. Никаких особых признаков опасности в наблюдаемых здесь объектах я не вижу, однако имеет смысл перестраховаться.

— Разумно, — согласилась Астрид. — За периметром понадобится установить пристальный контроль.

— Ли этим занимается, — кивнул Хантер.

— Отлично. К развалинам лучше не соваться. Если там что-то затаилось, отсюда мы этого не узнаем. Обойдите стороной. Кроме того, — девушка подняла взгляд на Ламберта, — вчетвером я вас все равно не отпущу.

— С ними отправятся остальные, — заявил Каравценко. — Кроме Солмича и Федорина, они останутся внутри. Майор, возьмете на себя оперативное руководство сводной боевой группой.

— Сделаем, — согласился Ламберт. — Что-нибудь еще, Астрид?

Девушка продолжала до боли в глазах всматриваться в мониторы. Электронно-оптические преобразователи с белым люминофором превращали тьму снаружи в высвеченную серость. Игра с контрастом и глубиной резкости не помогала — ей никак не удавалось разобрать детали объектов вокруг вездехода.

— Астрид?

— Семь минут, — сказала она, не отрываясь от экранов. — У вас не больше семи минут. Если не удастся ничего обнаружить — возвращайтесь к машине.

— Будем ставить датчики движения? — поинтересовался Ральф Меррик.

— На усмотрение полковника, — Астрид посмотрела на Каравценко. — Лично я не рекомендовала бы терять время. Мы и так здесь уже слишком задержались.

Надзиратель согласно кивнул.

— Тогда все.

Ральф Меррик осклабился и скрыл лицо за тяжелым шлемом. Солдаты принялись проверять оружие.

— На выход, парни, — кивнул Ламберт.

Разобравшись с оборудованием, бойцы выбрались наружу. Выходить пришлось в два этапа — отсек изолятора был слишком мал, чтобы выпустить сразу восемь мужчин в массивных костюмах и с тяжелым вооружением.

В тишине проплыли несколько минут.

— Это Ламберт, — протрещал коммуникатор. — Мы высадились.

— Время пошло, — Каравценко включил небольшой таймер в углу экрана. — Семь минут. Работайте быстро, головами крутите. Враг повсюду.

Бойцы работали быстро, да и головами крутили. Терри Ламберт расположил надзирателей Далласа и Блейка у пандуса, бойцов же оперативно-очистительного взвода прихватил с собой. Екатеринбуржцы и огнеметчики рассыпались полукольцом и выдвинулись к угрюмо чернеющим остовам древней, всеми богами и людьми забытой стройки.

— Ламберт, что видите?

— Здесь чертовски темно, — Екатеринбуржец замялся. — Даже не темно, а… черно.

— Какой странный недострой, — шепотом заметила Андре. — Это могут быть элементы парка отдыха, который мы должны были проезжать?

— Вряд ли, — скептически протянул Брэндон Мэллори. — Но меня больше волнуют эти цветы… что это?

— Гарантировать не могу, — покосился на Орлова Норнберг, — но чем-то это напоминает мне «сады дьявола».

— Что? — нервно дернулась Андре. — Какие еще к дьяволу сады?!

— Были такие участки в амазонских лесах, — задумчиво пояснил Орлов. — Еще до Заражения. Там мог расти лишь один вид деревьев рода дуройя, duroia hirsuta. Остальные растения вымирали. Их уничтожали.

— Кто уничтожал?

— Местные насекомые. Так называемые лимонные муравьи, Myrmelachista shumanni. Удивительный симбиоз. Насекомым приглянулись конкретные деревья, остальную же флору они истребляли, впрыскивая в их листья кислоту. Как гербицид. Обратите внимание на обилие высушенных, мертвых деревьев.

— Но мы не в лесах амазонки, — натянуто улыбнулся Мэллори. — Разве не так?

— Верно. Любопытно и другое.

— Что же?

Орлов нахмурился, медленно столкнул массивные брови.

— Любопытно одно… совпадение. Именно эта схожесть с лимонными муравьями дала название хорошо нам известным мирмелантам.

— Любопытно, как вы любите говорить. Хантер, вам любопытно? Хантер! Вы что там делаете?

Мехвод, уже некоторое время копающийся в нарукавном КПК, нахмурился.

— Разговариваю с Ариадной. Босс? Взглянете?

Астрид нервно оторвалась от монитора, который позволял следить за осторожными движениями группы.

— Это не может подождать?

Негр упрямо тряхнул головой.

— Нет. Ариадна, как вы знаете, накладывает наши передвижения на оцифрованную карту местности. Теперь посмотрите. Она считает, что мы — здесь.

Астрид вскинула рукав, пробежалась пальцами по экрану КПК, синхронизировалась с устройством Хантера.

— Какого черта? — она удивленно вскинула брови.

— Именно, — хмуро подтвердил водитель.

Карта показывала знакомую местность, которую Астрид рассматривала около полутора часов назад, когда они с Каравценко согласовывали дальнейший маршрут. Поля, линия холмов, река и озеро, которые, впрочем, они не могли увидеть из-за излома местности. И лесок, в который они углубились пятьдесят с небольшим минут назад. Который должен был через несколько километров вывести их к городу. И который, судя по расчетам машины, они уже давно оставили позади. Карта уверенно показывала молочно-белую точку «Гериона», находящуюся на другом конце искомого населенного пункта.

— Ариадна сдохла, — констатировала Астрид. — Брэндон, Кларк. У нас проблема. Посмотрите бортовой компьютер. Он разучился проставлять геолокацию.

Инженеры кивнули.

— Мы уже давно должны были найти город, — прогудел Хантер. — Мне это не нравится, босс. Мне не нравится этот чертов лес. Не нравится, что здесь происходит. Я держал в среднем сорок километров в час. «Европа» и «Мелита» временами обо что-то цеплялись, но никаких серьезных задержек не было.

— Тогда мы должны были проскочить зеленую зону максимум минут за десять, — Астрид забарабанила ногтями по столу. — Вы говорили с Ариадной?

— Да. Все то же. Она уверена, что мы движемся, фиксирует скорость. Только, вот…

— Только, вот, кругом кусты и деревья, а не город.

— Да. И это еще не все. Я не знаю, откуда взялись эти растения. Это лес, но… это не тот лес, по которому мы ехали. Дорога вдруг просто растворилась. Деревья растворились. И мы оказались здесь.

Астрид осторожно глянула по сторонам. Оказалось, что все члены экспедиции, кроме разве что Каравценко, внимательно прислушивались к их разговору.

— Вы просто заплутали, Хантер.

— Нет, — сжал огромные кулаки Тарик. В его голосе прорезалась злая нотка. — Послушайте меня. Я не заплутал. Я вел по дороге и сверялся с приборами. И даже, если я и правда обосрался и где-то не там свернул… Я хотел разобраться, в какой момент лес изменился. Вспомнил про записывающую аппаратуру.

— Что с ней?

— Она прекратила работать. В восемнадцать часов семь минут мы начали движение, проехали линию деревьев. Через три минуты сорок одну секунду запись остановилась. Мы уже почти час ничего не пишем, только смотрим.

Астрид тяжело сглотнула, перевела взгляд на экран. Тьма за бортом, казалось, стала абсолютной. Даже мощные приборы с высокой интегральной чувствительностью фотокатода не справлялись. Создавалось впечатление, что весь мир вокруг «Гериона» поглотила тьма. Где-то там за завихрениями чего-то густого и черного время от времени вспыхивали проблесковые маячки бойцов.

— «Герион», — заговорил Ламберт. Голос у него был глухой, майор словно говорил через силу. — «Герион», мы не можем отыскать обломки. Видимость ужасная. Прием.

У Астрид выступил холодный пот.

— Который час, Тарик?

Негр взглянул, нахмурился.

— Тарик? Который час?

— Семь… семь часов вечера.

— Какого хрена так темно?! — нервно взвизгнула Андре.

— Полковник, — напряженным тоном обратилась Астрид. — Возвращайте их обратно.

Каравценко, к его чести, быстро все понял.

— Ламберт, быстро назад! Повторяю: быстро возвращайтесь!

— Я… Я…

— Майор? В чем дело?

— Полковник, земля… — Екатеринбуржец говорил все тяжелее, его речь кошмарно замедлялась. — От земли что-то валит. Клубы… тьмы. Словно уголь. Видимость…

— Майор! — гаркнул Каравценко, до боли в пальцах вцепляясь в командирский пульт. — Майор! Живо назад! Бегом!

— Видимость… затруднена…

Ламберт слегка переоценил освещение. Снаружи не было видно ровным счетом ничего. Проблесковые маячки еще слабо колыхались где-то впереди, но между ними и камерой «Гериона» то и дело что-то проскакивало, что-то мешало. Словно солдаты двигались через сплошную метель.

— «Герион», — вдруг захрипел Ламберт. — Помогите…

— Актер! — Астрид подключилась к каналу связи. — Актер! Медведь! Шеф! Кто-нибудь!

— Сестренка? — раздался удивленный голос. Меррик. — Ты чего кричишь?

— Актер! Что у вас там происходит? Где Медведь?

— У нас? — боец заливисто рассмеялся. От этого смеха Андре спазматически ахнула. — У нас все здорово. Патрулируем… Только, вот, темно…

— Аллерсон, Каравценко! — рявкнул по внутренней связи мехвод Поль Ли. — С ними что-то не так! Я их вижу, они уходят вперед! В чащу, к этим развалинам!

— Орудия к бою! — гаркнул Каравценко. — По готовности: огонь по строениям! Не зацепи дружественные войска!

— Понял!

— К черту! — Астрид резко вскочила на ноги, бросилась к изоляционному отсеку. — Я иду к ним! Солмич, Федорин — за мной!

Каравценко недовольно взглянул на нее, но промолчал. Резко махнул ей вслед своей длинной худой, как багор, рукой. Солдаты рванули за девушкой.

Руки ощутимо тряслись, шлем удалось зафиксировать лишь в последний момент, когда «Герион» уже выпускал ее наружу. Она сразу окунулась в ад. Ночь вокруг жила. Она клубилась тьмой, куталась в водовороты материального концентрированного зла. И говорила. Астрид четко слышала в черноте невидимой пурги голоса: жуткой вой и хрип.

Оставленные у пандуса надзиратели все еще были здесь. Один, потеряв где-то автомат, привалился спиной к гусенице вездехода и не подавал признаков жизни. Второй лежал на земле и вздрагивал не то от смеха, не то от слез.

— Разберись с ними! — на ходу приказала она Федорину. — Тащи внутрь, и — за нами!

На нее вдруг что-то навалилось. Что-то склизкое, холодное и отвратительное. Что-то настолько тяжелое, что она наверняка упала бы без помощи вовремя подскочившего Солмича.

— Что с вами? — лейтенант сильно встряхнул ее за локоть. — Вы в порядке?

— Да, — прошептала Астрид. Ничто на нее не наваливалось, ничего не произошло. — Быстрее, Солмич. Вперед… Вперед!

Они побежали, спотыкаясь, во тьме. Воздух был тугим и тягучим, словно масло. Лицевой щиток покрылся темными разводами, по стеклу побежали влажные дорожки. Девушка чувствовала, как толстые вихрящиеся щупальца жирной черноты то и дело хватали ее за руки и за ноги. Видела, как молотоподобные сгустки мрака обвивали сражающегося с ними Солмича. Зажатый в руках планшет прибора ночного видения и встроенные фильтры шлема ничем не помогали. Астрид казалось, что тьма уже начала проникать под костюм, уже полезла ей в глаза, в рот, в уши. Воняло серой, медью… кровью?.. В голове звенело, она не помнила, что делает и куда идет. Слышала лишь завывание адских тварей в черной пурге и голоса… радиопереговоры.

— Солмич! Солмич, вставай!

— «Герион», я Федорин! Блейку и Далласу срочно нужна медпомощь! Я иду обратно!

— Стоять! Нет!

— Ламберт! Ламберт, остановись! Не надо, черт бы тебя подрал!

— Полковник! Полковник, оно вылезает из развалин! Оно вылезает им навстречу!

Капли крови из носа падали на стекло шлема. Астрид с трудом боролась с тошнотой. На периферии зрения она смутно видела воющих во тьме созданий — порождения ужаса, бесформенные и кошмарные.

— «Герион»! «Герион», помогите!.. Оно… оно схватило меня! Тащит! Жжет!..

— Кто это говорил?!

— О Господи правый! Едем отсюда! Скорее! Ну!..

Голоса людей слились с ревом пурги, стали гортанными, больно резонирующими в ушах, бьющими по мозгам. Это были голоса страдающих грешников, орущих от чудовищной боли.

— Мы никого не бросим!.. Меррик! Льюис!..

— Матерь Божья, что это?! Оно огромно!

— ПО-МО-ГИ-ТЕ!!!

Их спас свет. И огонь.

Спас в самое время, потому как Астрид уже понимала, что вот-вот потеряет себя. Что в любую секунду, в любой миг остатки рассудка покинут ее, и она растворится в ночи, станет добычей и игрушкой таящихся в ней тварей. Но ее спас свет. И огонь.

Поль Ли быстро развернул пушку. Страшно, бессвязно ругаясь, мехвод навел орудие на то, что недавно выглядело остовами довоенной стройки, а теперь стало чем-то бесформенным, колышущимся, ползущим и летящим во мгле. Что само казалось мглой.

Огонь автоматической пушки осветил поляну вокруг «Гериона», разорвал какофонию бури собственным крещендо — злым, отрывистым, смертоносным. Снаряды проходили сквозь мрак, кажется, не причиняя ему никакого вреда, однако тьма на мгновение замерла, словно задумалась. Этой заминки оказалось достаточно.

Тарик Хантер, бухнувшись на свое водительское место, тремя движениями врубил мощные прожекторы «Гериона». Фронтальные, кормовые, боковые — тринадцать направленных лучей света слепящими мечами взрезали злой, рожденный потусторонней мыслью мрак. И мрак заревел в ответ.

— А-а, сука!..

— Что за?.. Медведь?.. Что происходит?

— Стреляй, Актер! Вставай! Быстро!

— Где Федорин?! Кто-нибудь видит Федорина?!

— Огонь! Огонь на поражение!

— Шеф, запали деревья! Кот, помоги тащить Льюиса!

— Фланги, парни, фланги!

Астрид с трудом оперлась на трясущиеся руки, встала на четвереньки, поднялась на ноги. Мир вокруг стал знакомее, нормальнее, но в нем все еще обитали демоны и мороки. Она видела, как прожекторы «Гериона» ударили в гигантское извивающееся нечто. Видела, как полыхнули десятки желтоватых гноящихся глаз. Глаз жутких, чудовищных. Глаз, которые не могли принадлежать ни человеку, ни зверю. Видела, как от луча света тварь встает на дыбы, клубится, распадается на десятки нечетких, словно состоящих из дыма существ. Как эти существа устремляются к людям, скалясь, ревя, меняя форму и размеры. Тьма снова начала сгущаться.

Но бойцы уже пришли в себя.

Екатеринбуржцы пятились, неэкономными очередями заливая пространство вокруг себя. Пули рвали клубы мрака, не убивая, но задерживая их. Над поляной стоял жуткий, сводящий с ума вой. Выл воздух, земля и небо над головами. Астрид с криком отчаяния отключила передачу внешнего звука, но вой никуда не делся. Девушка поняла: он звучит в ее голове.

— Оно не дохнет! Пули его не берут!..

— Стреляй! Стреляй, черт тебя подери!

— Но…

— Стреляй!!!

По армированному шлему девушки забегали неверные тени. Старший лейтенант Дональд Теллано, Шеф, с ревом жег огнеметом деревья, кусты, траву под ногами. Ему помогал Коннингтон из оперативно-очистительного взвода. Льюис висел без чувств на плечах у Кота, который уже почти дотащил бойца до «Гериона».

От устроенного огнеметчиками пожарища стало гораздо светлее. Твари — или несколько воплощений одной твари — появлялись то там, то здесь. Это не были существа из плоти и крови, они не были даже сгустками тьмы, как сперва казалось Астрид. Люди не видели их, а скорее ощущали каким-то шестым чувством, неким древним не до конца атрофированным органом. Бегающие лучи прожекторов отгоняли мороки, но не рассеивали до конца. Они лишь перетекали в иную форму, расплескивались вокруг, взмывали к верхушкам деревьев, стелились по ковру из капающих жирным маслом цветов.

Астрид стреляла и стреляла. Она понимала, что ее пистолет едва ли наносит хоть какой-то урон дьявольскому явлению, с которым они столкнулись, но не могла остановиться. Всем своим существом она желала убить, уничтожить, истребить ужас, который пытался их прикончить. И поэтому Астрид стреляла. Стреляла до тех пор, пока с ней не поравнялись последние отступающие солдаты. Пока Меррик не хлопнул ее по плечу, а Кот не встал с пулеметом на пандусе, прикрывая их отступление.

Едва они оказались в кессонном отсеке, «Герион» рванул вперед. Тяжелые багги, тягаемые на тросах, гремели следом, словно консервные банки за свадебным кортежем. Автоматическая пушка не замолкала ни на секунду. Пламя прожекторов жгло окружающее пространство.

С трудом помещаясь в тесном отсеке, Астрид все же извернулась и включила на КПК вид с камеры наблюдения. Они вырвались. «Герион» катился по старой раздолбанной асфальтовой дороге. Вдоль нее почетным караулом тянулись к небу сосны, березы и ольхи. Под кронами гулял сумрак, но это была спокойная вечерняя синева, еще только готовящая землю к ночной темени. Нигде не было ни следа мертвых тонких деревьев, мясистых растений. Или старого недостроя.

— Чертовщина, — пробормотал с трудом приходящий в себя надзиратель. Блейк. — Чертовщина. Дьявольские дела.

Алес Солмич молчал. Его бездушное лицо побледнело и покрылось капельками пота.

— Каравценко, — Астрид включила внутреннюю связь. — Какова обстановка?

Полковник ответил не сразу. Когда заговорил, стало ясно, насколько тяжело ему дается спокойный тон.

— Аллерсон. Вам придется пройти полную процедуру очистки. Не спорьте со мной.

— Я и не собиралась. Однако это не так просто. Нас тут одиннадцать человек. Техника не справится. Нужно остановиться в спокойном месте и пропустить нас в два-три захода.

— Двух хватит. Вас десять.

— Десять? — девушка покрутила головой, замерла. — Постойте. Где надзиратель? Где Федорин?

Ламберт с трудом дышал. Солмич смотрел в пустоту.

— Пропал, — ответил Каравценко.

В установившейся тишине Астрид не слышала ничего. Даже собственного хриплого дыхания.

— Готовьтесь. Остановка через минуту.

— Прямо здесь? — хмуро уточнил Ламберт. — Снова в этом проклятом лесу?

— Нет, майор. Мы в городе. Мы все-таки добрались.

Глава 11

Они все-таки добрались. Проклятый лес и ужас, обитавший в нем, остались позади.

Из всех надзирателей, лишь Солмич и Коннингтон находились во вменяемом состоянии. Едва ли десять минут миновало со столь стремительного бегства экспедиции с места побоища, однако лейтенант уже надел свою обычную безразличную мину. Огнеметчик нервными дерганными движениями помогал Блейку и Далласу прийти в себя, его явно лихорадило от адреналина. Льюис все еще оставался без сознания, хотя датчики костюма и показывали, что со старшим сержантом все в порядке. Не желая рисковать, Астрид распорядилась сразу отправить огнеметчика на карантин в медицинский отсек.

— По-хорошему, — по внутренней связи заметил ей Меррик, — нам всем надо провериться. И как можно скорее.

Девушка кивнула.

— Что это было, Актер?

Парень поморщился. Хотел сплюнуть, но вовремя вспомнил про шлем.

— Зачем ты спрашиваешь, Сестренка? Я просто стрелок.

— Меррик. Мне нужно знать твое мнение. Пожалуйста.

Екатеринбуржец молчал. Астрид морщилась, прикрыв глаза — в ее виски вдруг словно врезались сотниледяных игл. Они стояли в тесноте совсем близко, под потолком горел аварийный красный свет, дающий понять, как чуткие датчики «Гериона» реагируют на облепившую их грязь и черт знает, что еще. Возможную угрозу, пока сканирование не скажет иначе и электронный мозг вездехода не разрешит им войти. В этом неверном кармине Астрид вдруг увидела, что костюм Меррика покрыт темными пятнами, словно обгорел. Подняв индиговый взгляд, девушка в ужасе ахнула: рядом стоял не Ральф. Под разбитым жуткой силой лицевым щитком шлема белело пористое, как губка, лицо мертвеца. Из вырванных черных глазниц ручьями струилась кровь, порванные губы не прикрывали выбитых зубов…

— Астри?

Девушка покачнулась, встряхнула головой. На нее встревоженно смотрели чуть удлиненные карие глаза Ральфа Меррика. Ее друга, бывшего любовника, Екатеринбуржца. Не мертвого упыря с кровавой клоакой вместо лица. Игра света и тени и шок от пережитого несколько минут назад нарисовали на секунду, долю секунды жуткую картину. Но какой страшной в своих подробностях она была!

— Астри, малышка?

Она с трудом поборола тошноту.

— Думаю, у меня галлюцинации, — прошептала она. — Это либо стресс, либо… либо что-то еще.

Меррик промолчал.

Через несколько минут Каравценко сообщил, что Хантеру и Ли удалось найти в городской черте место для стоянки.

Они все-таки добрались. Проклятый лес и ужас, обитавший в нем, остались позади. А впереди раскрылась картина подлинной смерти.

— Матерь Божья, — прошептала Астрид, стоило им высадиться из вездехода.

«Герион» должен был обработать костюмы вернувшихся людей, очистить их от радиации, химикатов, бактерий и вирусов. И «зайцев» — прицепившихся представителей флоры и фауны, способных незаметно проникнуть на борт. По мнению вирусологов и биологов Службы внешнего контроля, участвовавших в подготовке экспедиции, такие гости в зоне карантина запросто могли привести к мучительной гибели всех ее членов. Время от времени ученым удавалось получать образцы бактерий и вирусов из-за Барьера. Они ужасали. Создавалось впечатление, что на дикой территории все мутировало с совершенно невероятной скоростью и вектором развития. Менялось под влиянием неведомых факторов, адаптировалось под неведомые условия. И убивало. Быстро или медленно, мучительно или незаметно, но убивало.

Кессонный отсек был рассчитан на единовременную обработку четырех человек, однако несколько презрев протоколы и инструкции, можно было запихнуть в него и пятерых. Большинство надзирателей все еще были не в себе, поэтому когда «Гериону» понадобилось место для очистительной работы, наружу полезли Екатеринбуржцы и Астрид.

Едва окинув взглядом окружающее ее пространство, девушка судорожно вздохнула.

— Матерь Божья.

Они оказались в городе, бывшем административном центре района. Астрид помнила, что по их данным до войны здесь проживали около восемнадцати тысяч человек. Через шестьдесят с лишним лет до них дошли лишь обрывки информации, однако из них следовало, что городок не эвакуировали. Почему так вышло, кто принял решение обречь на смерть тысячи людей, и многие другие вопросы остались без ответов. Когда случались подобные трагедии, суд имел смысл лишь в первые месяцы. Может, годы. Потом началась череда других забот, других бед, других горестей. О восемнадцати тысячах пропавших забыли, стерли из памяти и архивов. Вымарали из истории, словно их и не было.

Но город остался. Стоя посреди огромной заросшей бурьяном арены, Астрид видела, что именно город оказался, вероятно, единственным уцелевшим свидетелем разгоревшегося здесь много лет назад ужаса.

Первым, что обращало на себя внимание, был мусор. Горы мусора, завалившего улицы, тротуары, переулки. Какие-то коляски, белье, пакеты, упаковки из-под пищи и одежды, картонные коробки и предметы быта. Все это лежало волнами невероятных холмов, поднималось утесами, стелилось полями. Омерзительная бездушная пародия на естественное и живое. Антропогенный технохаос, слепой и сухой.

Дороги казались наглухо перекрытыми автомобилями. Тысячи и тысячи машин, как и на кольцевой трассе Города-23. Они замерли у обочин, светофоров, перекрестков, на тротуарах. Целые и разбитые. Немые свидетели и обвинители, молча демонстрирующие выломанные двери, обожженные салоны, пулевые отверстия в лобовых стеклах. Как и в Городе-23, некоторые авто остались при хозяевах, которые сидели за рулем, скаля желтоватые черепа.

Дикая территория за Барьером выглядела стерильно-пустой, вымершей, бесплодной. Урбаническое кладбище этого городишки, казалось, повидало куда больше жутких диких историй, чем спешно брошенная периферия Города-23. Приглядевшись, Астрид начала различать детали. Некоторые машины выделялись прикрепленными листами жести, гофрированных листов стали, даже деревянных оград. Салоны где-то защищало не стекло, а квадраты жести и сваренных из арматуры решеток. Какие-то автомобили явно собирали из нескольких: такие гибриды отличались поразительным уродством и заметным стремлением к функциональности. Функциональности отчаянной и злой — такой, которая всегда сопровождает страстное стремление выжить.

Астрид удалось рассмотреть лишь часть улиц. Большинство из них вскоре упиралось в самодельные баррикады из автобусов и крупных авто, бетонных блоков, криво сваренных ржавых противотанковых ежей, разного хлама. Заграждения окружали и некоторые дома, многие из которых ощетинились не только высокими препятствиями, но и неким подобием частокола из арматуры и заостренных бревен. На них висело что-то, неразборчивое в темноте и на большом расстоянии.

— Смотри, — шепнул Меррик. — Дома обожжены. Здесь был пожар.

— Пожары, — тихо поправила Астрид.

Да, городок горел. И явно не один раз. Некоторые строения обрушились, завалились набок, накрыв грудами бетона и стали дворы и переулки. Другие, словно не выдержав собственного веса, сложились внутрь себя. Те здания, что уцелели, не подавали признаков жизни. Разрисованные, исписанные, издырявленные заметными даже с расстояния пулевыми отверстиями, они словно раскрыли в предсмертном крике черные провалы окон. Астрид не видела в этом жесте вызова. Дома уже давно были мертвы.

Улицы, мусор, машины и дома покрывал многолетний слой пыли. Подобный унылому бесцветному снегу, он накрыл все поверхности, каждую деталь посмертным саваном.

— «Герион», это Ламберт, — затрещало в коммуникаторе. — Все тихо. Долго нам еще здесь торчать?

— Три минуты, Ламберт. «Герион» заканчивает с первой партией.

— Принято.

Екатеринбуржцы рассыпались вокруг вездехода, встали так, чтобы видеть друг друга. Механики-водители загнали машину совсем недалеко в город, остановились на первой большой и хорошо просматриваемой площадке, которую только обнаружили. Ей стало, очевидно, какое-то бывшее спортивное сооружение. Возможно, футбольное поле. Торчащие из земли в сотне метров от группы стальные палки не давали подсказки.

Несмотря на жуткий вид вокруг и нервозность, на усталость и шок, Астрид вдруг почувствовала некоторое облегчение. Находясь здесь, среди своих, она занималась чем-то знакомым и понятным. Словно опять оказалась на хоть и страшном, но рядовом выходе за Барьер в составе «Корнета». Словно через несколько часов ее ждало общежитие, теплый кофе в столовой и солидные премиальные. Словно…

«Словно я не командир. Сбежала и не несу ни за кого никакой ответственности», — мелькнуло в ее голове. Очевидно, не только у нее.

— Аллерсон, — зашипел в ухе голос Каравценко. — Почему вы опять снаружи?

— Я решила отправить надзирателей первыми, полковник, — отозвалась девушка.

— Отправить первыми… Солмич вполне мог остаться с группой СГО.

— Ему нужно быть со своими людьми.

Военный руководитель помолчал. Астрид как наяву видела его лицо, презрительно хмурящееся в блеске командирского монитора.

— Аллерсон. Это вам нужно быть со своими людьми. Андре закатила панику. Орлов и Полянский наседают на меня со всех сторон. Куинн рвется наружу вас спасать.

— В самом деле? — повинуясь неожиданному импульсу, заинтересовалась Астрид.

— Прекрати играть, черт подери! — рявкнул полковник. — Ты что, не понимаешь? Ты играться в командира решила или им быть? Командирская ноша — не та, которую можно снять и повесить в шкаф, когда надоест! Ты за этих людей отвечаешь с момента выезда из Города-23! И будешь отвечать, вплоть до возвращения!

— Полковник, — чувствуя прилившую к лицу кровь, проговорила Астрид, — держи себя в руках. Это последний раз, когда ты говоришь со мной в таком тоне. Последний раз, когда я позволяю тебе подвергать сомнению мой авторитет в присутствии членов экспедиции. В следующий раз — пойдешь в карантинную колбу к Куинну и будешь сидеть там весь оставшийся путь. Ты меня понял?

Казалось, она слышит скрежет его зубов.

— Ты меня понял или нет?

— Это закрытый канал, Аллерсон, — неожиданно спокойно ответил полковник. — В отличие от вас, я знаю, что такое командир. Даже такой, как вы, он может преуспеть, пока у него есть авторитет и уважение подчиненных. Поэтому я бы не стал его так подрывать. В остальном же, — голос мужчины изменился, похолодел, — в остальном же берегитесь. Не смейте мне больше угрожать. Никогда.

Перепалка с Каравценко запала Астрид в душу. Несмотря на неприязнь к полковнику, остыв, она стала склоняться к тому, что он был прав. За минувшие часы произошло слишком много всего, требовавшего незамедлительного участия командующего экспедицией. Ее участия.

Когда десятью минутами позже проверенные, очищенные и обеззараженные Астрид и четверка Екатеринбуржцев вошли в кают-компанию, там уже кипели споры. Пары секунд оказалось достаточно, чтобы понять: обсуждали явление, с которым экспедиция «Герион» столкнулась в лесу. И еще одного солдата, которого экспедиция «Герион» лишилась.

— Совершенно очевидный сбой аппаратуры, — упрямо повторял Норнберг. Видимо, уже не в первый раз.

— Вздор, — насупился Брэндон Мэллори. — Мы с Кларком все проверили. Ариадна в полном порядке, техника работает.

— Ариадна показывала, что мы черт знает где!

— Мы и были, черт знает где.

— Мы были в лесу! В. Ле. Су.

— Успокойтесь, — повелительно пробасил Орлов, скрещивая руки на груди. — Возьмите себя в руки. Обращаю ваше внимание, что, несмотря на таинственные обстоятельства, фактически мы лишь встали перед конкретной сложностью, которую нужно решить. Спокойно. Взвешено. Опираясь на факты.

— Факты таковы, — угрюмо заговорила Андре. Женщину мелко трясло, но Астрид не могла понять, что это — последствия пережитого страха или запоздавшая никотиновая ломка. — Наш бортовой компьютер, на который многое завязано, не может верно отображать наше положение на карте местности. И не в состоянии отслеживать маячки отдельных костюмов.

— Вздор, — повторил Мэллори.

— Брэн, — попросила Астрид. — Объясни. Почему Ариадна считала, что мы где-то в городе? Все мы видели ее информацию. Разве это не сбой?

— Как ни странно, нет. Я уже сказал, что мы с Кларком проверили систему. Она в норме. Напомню, что наша карта — всего лишь компиляция старых спутниковых снимков, сделанных в две тысячи двенадцатом году за три месяца до Заражения. Наше положение изначально задано координатами вручную, в ночь перед отправкой. Ариадна располагает нас на карте, основываясь на данных о масштабе изображения, скорости и направления нашего движения. Вот и все.

— Что-то здесь не сходится, — заметил Меррик. — Если это старая спутниковая карта, то ошибка невозможна. Лес мог измениться, мог поменяться ландшафт, но город — нет. Город должен был быть там же, где и на карте. Мы должны были достичь его за несколько минут. Должны были.

— Карты все же могли соврать, — неуверенно произнес второй инженер, Кларк Сэнд.

— Как это?

— Это карты со спутника. Если отбросить мысль о том, что ошибся спутник, то можно предположить, что ошиблись те, кто составлял нашу карту.

— Или они не ошиблись, — пробормотал Мэллори.

— Что ты имеешь в виду?

Инженер невесело усмехнулся.

— Кто-то мог специально нахимичить с уже готовой картой. Кто-то из тех, кто отвечал за подготовку экспедиции.

— Или из тех, — буркнул Хантер, — кто сидит сейчас здесь.

В кают-компании повисла мрачная тишина. Она была такой густой, что напомнила Астрид плотную тьму в дьявольском лесу.

— Это очень серьезное обвинение, — медленно произнес Орлов. — Зачем кому-то из организаторов экспедиции, — и тем более из участников, — ей вредить?

— Не мое дело, — сплюнул прямо на пол негр. — Совсем не мое. Но все, что здесь творится — все, с самого начала! — отдает профанством и непрофессионализмом. Или саботажем.

— Как вы это говорите, профессор? — недобро глянул на Орлова Мэллори. — «Любопытно»?

Ученый холодно смотрел на него.

— Я в это не верю, — спокойно заявил доктор Куинн. — Простите, господа. Господин Мэллори, господин Хантер. Извиняюсь за прямоту, но я в это не верю.

— Тогда объясните мне, Куинн, почему в этой экспедиции столько изъянов? Почему набран малый персонал? Почему нам едва хватило времени на личную подготовку, и совсем не хватило — на командную? Почему среди нас лишь едва ли каждый второй участвовал в инициативе «Эпимитей», которая должна была стать ключевой при отборе людей? Почему такое важное дело доверили наемникам и уголовникам?

— Это ты про меня, что ли, гриб? — угрожающе свернул глазами Хантер.

— Может, и про тебя, — прошипел Мэллори. — Уж наверняка не про надзоров!

— Угомонитесь все! — пролаял Каравценко. Он резко встал, его худая фигура заслонила свет нескольких ламп, пустив по комнате неверные ломаные тени. — Прекратите! Вы несете чушь! Никто тут никого не предавал, никто никого не подставлял! Это говорю вам я, а все вы знаете, насколько недоволен я подготовкой этого похода.

Полковник и глазом не повел в сторону Астрид, но многие мельком взглянули на нее. Посмотрел и доктор Куинн, во взгляде которого, впрочем, читалась теплая поддержка.

— Нам нужно успокоиться, — продолжал Каравценко. — Мэллори, Сэнд. Что с Ариадной? Если предположить, что она все же сломалась.

— Мы перезапустили систему, — пожал плечами Мэллори, медленно отрывая взгляд от все еще кипящего Хантера. — Я руками вбил наше положение заново. На всякий случай лучше сверять геолокацию с видом снаружи, но в остальном — мы в норме. Кроме одного момента.

— Какого момента?

Брэндон пожевал губами, посмотрел на второго инженера.

— Записывающая аппаратура и правда перестала функционировать вскоре после въезда в тот чертов лес. Нам пока не удалось найти источник поломки. Сейчас все работает в штатном режиме, но я не могу гарантировать, что подобное не повторится.

— Ищите причину, — приказала Астрид. — Нам нужны записи происходящего. В особенности это касается произошедшего в лесу. Какие мысли, коллеги? Чем это могло быть?

— Приборы, — Хантер с хрустом почесал затылок, — зафиксировали резкий перепад температуры минут за десять до того, как мы уперлись в те развалины. Я говорю приблизительно, потому что записывающая аппаратура не работала. И наши круто подготовленные специалисты не знают, почему.

Мэллори сделал вид, что не заметил издевки.

— Мда-а, — глядя на него, продолжал механик-водитель. — Примерно за десять минут до того температура резко возросла — с двадцати до двадцати семи градусов по Цельсию. Еще сильнее изменилась влажность воздуха — с шестидесяти до девяноста шести.

— Девяноста шести! — Ламберт недоверчиво покачал головой. — А ты не хватанул, Тарик?

— Нет, он прав, — Астрид поправила волосы. — Когда я только высадилась из «Гериона» на забрале сразу осела влага. Сперва я думала, что это галлюцинации, но теперь понимаю — нет, влага была настоящей.

— Там были не только эти странные растения, — сказал Меррик. — Когда мы отступали и тьма немного рассеялась, я видел… лианы. И пальмы.

— Что такое пальмы? — заинтересовалась Андре.

— Это древесные однодольные растения, — удивленно поднял взгляд на Екатеринбуржца Норнберг. — До Заражения они были очень распространены в тропиках и субтропиках. Вы уверены, капитан, что видели именно их?

— Абсолютно.

— Я тоже их видел, — поддержал Ламберт. — Пальмы, много. Метрах в десяти от той поляны. И все там было в лианах. Они вились по стволам и веткам, тянулись к кронам.

— К солнечному свету, — задумчиво кивнул Орлов. — В принципе, все сходится. Кроме того, что…

— Что мы были не в амазонских лесах. Не в «садах дьявола», о которых вы вспомнили.

— «Сады дьявола», — заговорила Хикс. — Да, конечно. Я некоторое время пыталась вспомнить, оно ли это, и теперь уверена. В легендах южноамериканских индейских племен в амазонском регионе упоминается злой лесной дух — или демон — по имени Чулячаки, который сбивал людей с тропок и уводил во тьму, где пожирал.

— А у этого демона не было случайно способности насылать ночную тьму?

— Нет. Кажется, у него была одна нога человека, а вторая — козла. Однако по поверьям местных жителей, именно он создавал сады, которые назвали в его честь.

— К счастью, — хмыкнул Норнберг, — демонов не существует.

Хикс промолчала. А вот более-менее пришедший в себя Даллас молчать не стал.

— Правда? В самом деле? Тогда скажи мне, умник, что это было? Какого хрена, черт подери, мы только что видели? С чем мы только что бились?

— Угомонись, — отрывисто бросил Солмич. — Быстро, младший лейтенант!

Даллас угомонился. Быстро. Но по его лицу было видно, что надзиратель недоволен.

— Единственное, с чем мы сталкивались из представителей местной фауны в количестве, достаточном для изучения, — начал Норнберг, — это мирмеланты и аберранты. В сущности, по функционалу аберранты представляют собой лишь вторую ступень развития мирмелантов. Хотя, конечно, мирмеланты и сами могут достигать второго этапа зрелости, на котором они прекращают заботиться о Полях и начинают рекогносцировку. Как я уже заметил коллеге, — он кивнул в сторону Полянского, — когда мы отправлялись в путь, мирмелантов общепринято классифицировать как биомеханические организмы.

— Если можно, — доктор Куинн поднял руки в извиняющемся жесте, — если можно, уточните, что это такое. Я бы хотел заполнить пробел в образовании.

— Я тоже ни хрена не знаю, что это, — зло заметил Хантер.

— Конечно-кончено! Хм… Организм классифицируется как «биомеханический», если в его создании применяются технологии биологического проектирования. Другими словами, существование данного организма лежит вне эволюционной временной линии привычной для него среды. Кроме того, такой организм должен быть способен к воспроизводству в естественной среде обитания без применения дополнительного механического вмешательства. Предполагается, что мирмеланты попадают под репродукционную r-стратегию, однако, будучи биомеханическими организмами, они не обязательно ею ограничены. Пока все понятно?

— Пока — да.

— Хорошо. Немаловажным является факт, что мирмеланты способны синтезировать некоторые материалы — в том числе и материалы на основе полимеров. И, наконец, исследования показывают, что они подвержены адаптации к окружающим их внешним факторам. Факторы эти нам пока неизвестны, поэтому важно будет получить образцы… э-эм… местных мирмелантов и аберрантов, чтобы сравнить их с теми образцами, которые удалось получить на Барьере.

— Вы располагаете доказательствами, — поинтересовалась Хикс, — что все эти условия выполнены?

— Вполне, — подтвердил Норнберг. — Но ключевым фактором является репродукционный вирус, вырабатываемый мирмелантом. Как вам всем известно, эти существа размножаются за счет других живых объектов. Обездвижив жертву, мирмелант имплантирует ей в средостение в район позвоночного столба паразита, который в дальнейшем растет и развивается, получая относительный контроль над организмом своего носителя. При этом паразиту нужно время на взросление. Обратите внимание, что организм не начинает иммунную атаку на инородное тело. Наоборот, в подавляющем большинстве случаев тело удивительным образом перестраивается для того, чтобы начать помогать паразиту в его росте!

— Как так? Организм сам помогает расти этим тварям?

— Совершенно верно! И это совершенно удивительное, не похожее ни на что иное явление. Хорошо известно, что бактерии в большинстве живых существ уничтожаются или производятся в зависимости от особенностей питания или внешней среды. Организм может находиться с бактериями в состоянии симбиоза или враждовать с ними, но ни один известный нам организм, кроме, очевидно, мирмеланта, не способен самостоятельно производить вирус. Тем более, вирус, хитроумно используемый для репродукции! И даже больше — вирус разных модификаций, применяемый для разных видов живых организмов, которые мирмеланты используют для импрегнации.

— Они вырабатывают вирус на месте? — недоверчиво покачал головой Полянский.

— В зависимости от вида живой формы, которую видят перед собой и решают импрегнировать, — подтвердил биолог. — Мы убеждены, что организм мирмелантов не снабжен никакими долгосрочными «архивами» с разными наборами вирусов. Нет, создания производят их практически мгновенно, в течение нескольких минут после слияния с жертвой. Мы убеждены, что подобными способностями может обладать только организм, спроектированный с применением познаний в биомеханике. Колоссальных познаний, стоит заметить.

— Этот вирус… — протянула Хикс. — Вы говорите о вирусе Вульфа-Кольцовского?

— Нет-нет! Вирус Вульфа-Кольцовского распространяется воздушно-капельным и гематогенным путем и служит одной-единственной цели.

— Убивать, — мрачно кивнул майор Ламберт.

— Верно. Не будем останавливаться на этом. Двадцатый параграф… Вы все сами знаете. Вирус же репродукционный, о котором я говорил минуту назад, нужен для, немного-немало, изменения ДНК организма-носителя. Это совершенно уникальный процесс, который нам не удавалось никогда полностью проследить. А потому и понять.

— Вы говорили, коллега, что изменения подталкивают организм к помощи паразиту?

— Верно. Подсаженный в средостение мирмелантом паразит нуждается в первые недели в заботе и уходе. Измененный генетический код носителя создает вокруг паразита защитную мембрану, которая является тройным — тройным! — барьером, занимающимся выведением отходов паразита и его питанием. Внутри этого своеобразного кокона образуется поддерживающая жизненные процессы жидкость. Некий сильный концентрат белков, ферментов и гормонов. Кроме того, конечно, ключевым образом меняется иммунная система носителя, которая не только не атакует паразита, но и начинает его защищать.

— Интересная история, — улыбнулся Меррик. — Действительно, лично я узнал много нового. Однако, простите, какое отношение это имеет к тому, что пыталось нас угробить?

— Всего лишь предположение, — пожал плечами Норнберг. — То, что я сейчас вам рассказал, является выжимкой десятилетий изучения мирмелантов. Собственно, только одного варианта их размножения. Того, с помощью которого они создают аберрантов. Сами мирмеланты, как известно, порождаются Полями. Здесь мы можем строить некоторые гипотезы и приходить к умозаключениям. Одно из них — зона карантина полна биомеханическими организмами. Я лишь могу предположить, что явление, с которым мы столкнулись в лесу, было одним из неизвестных ранее видов.

Собравшиеся помолчали, обдумывая услышанное.

— Я не согласен, — заявил, наконец, Меррик. — Простите, Норнберг, но это тот случай, когда голая теория и опыт, основанный на экспериментах в стерильных условиях, разбивается реальной жизнью в хлам.

— И этим вы хотите сказать, что?..

— Вас там не было, — встряхнул головой капитан. — Я чувствовал, я всем собой ощущал, что рядом со мной находится концентрированное зло. Что-то безумно древнее и чудовищное. И что оно хочет меня убить — растерзать, разорвать, добраться не только до внутренностей и крови, но до самой души.

— Весьма поэтично, — закатил глаза Норнберг.

— Однако это правда, — поддержала Ральфа Астрид. — Я тоже там была. Ничего похожего в жизни не видела. И не чувствовала.

— Мы не могли это убить, — заявил Ламберт. — Вы все это видели. Пули и огонь не причиняли этому… созданию никакого вреда. Только свет чертовых прожекторов Тарика заставлял тьму рассеиваться, давал нам время.

— Майор, — позвал Каравценко. — Расскажите, почему вы не вернулись, когда я отдал приказ? Что у вас там произошло?

— Я… — командир Екатеринбуржцев запнулся. — Я… не знаю. Не могу ничего внятного вам сказать, полковник. Помню только какие-то жуткие картины. Что-то неопределенное, бесформенное. Ощущение невероятной древности, чуждости, злобы.

— И космический холод, — тихо добавила Астрид. — Ты чувствовал огромное необъятное межзвездное ничто.

Ламберт посмотрел на нее. В глазах его мелькнуло то, чего она там никогда не видела. Страх.

Майор кивнул.

— Да, Сестренка. Именно это я и чувствовал.

— Это, должно быть, какое-то психотропное излучение, — заметил один из надзирателей.

— Байки, — уверенно заявил Полянский. — Я слышал такие истории. Старые довоенные проекты, управление сознанием, концепции психотропной борьбы не только с уличными беспорядками, но и с силами вторжения. Но подтверждений этому никто привести не мог.

— Никакие волны, — покачал головой Ламберт, — никакие радары и никакие эксперименты не могут породить то, что я чувствовал. Молчу уж о том, с чем я сражался.

— Наука, — покачал головой Орлов, — не даст вам ответ на этот вопрос. Мы можем оперировать лишь фактами. В том, что вы говорите, я вижу слишком много мистицизма. И, простите, впечатлительности. Разве что… — он вопросительно взглянул на Хикс. Та лишь отрицательно покачала головой.

— Сейчас нам достаточно знать, — вмешался Каравценко, — что если эта мерзость появится снова, ее отгонит фонарь помощнее.

— Действительно, — кивнула Астрид. — Однако, полковник, я бы хотела прояснить для себя последний вопрос.

— Последний вопрос… Какой, Аллерсон?

Девушка помолчала. Взглянула на Солмича, удивляясь, почему об этом не спросил он.

— Сержант Федорин. Что случилось? Как он погиб?

Черные глаза полковника свернули.

— Мы не знаем. Что-то случилось, когда он затаскивал в «Герион» Далласа и Блейка.

— А именно?

— Мы были в отключке, — угрюмо сообщил Даллас. — Ничего не видели и не слышали.

— У нас есть лишь показания «Ариадны», — вставил Мэллори, — а ей не доверяют.

— Так что же она показала?

— Я не знаю, Астрид. Сержант кричал, что что-то его схватило.

— Вы были в бреду, — проворчал Хантер, — и каждый что-то такое кричал. Записей нет, а потому посмотреть и во всем разобраться не выйдет. Когда сержант пропал, мы с Ли занимались другим и на кормовые камеры не обращали внимания.

Астрид нахмурилась.

— Не понимаю. Разве «Ариадна» не фиксировала положение его костюма?

— Фиксировала.

— И что же?

Брэндон помедлил, тщательно подбирая слова.

— «Ариадна» утверждает, что его костюм находился у пандуса. А потом… он…

— Брэндон?..

— Он начал двигаться. Быстро. Очень быстро. Сержант сорвался с места, набрав за чуть больше четырех секунд скорость в девяносто километров в час, и скоро исчез из зоны покрытия. За это время в его костюме появилось несколько разрывов. Датчики, расположенные в рукавах, находились на многометровом расстоянии друг от друга. И от датчиков в районе торса. Почти сразу аппаратура перестала фиксировать его пульс.

— Оно схватило его, — глухо пробормотал Даллас. — Схватило и утащило прямиком в пекло.

— Это, — покачал головой Норнберг, — я не могу прокомментировать.

— И не надо. Вы вообще ничего не можете, только языками трясти. День прошел, а у нас два трупа. Надо возвращаться.

— Молчать, боец! — снова вмешался Солмич.

Боец замолчал.

— Просто ошибка компьютера, — Хантер встал, поправил вязаную шапочку. — Не знаю, как он умер, но лучше бы вам это выяснить. Вы тут ученые и солдаты. А я только баранку кручу. Но не хочу окочуриться, как Федорин. Разберитесь с этим, очень вас прошу. А сейчас нам пора прокладывать маршрут. Решать, что делать дальше.

— Мы приехали сюда искать людей, — натянуто улыбнулся доктор Куинн. — Полагаю, пора подключить к работе нашего четырехлапого гостя.

Глава 12

Большинство людей заснули сразу, едва сбросив рабочую одежду. Первый день в зоне карантина выдался чудовищно изматывающим, богатым на мерзкие впечатления. И не все его пережили.

Не обошлось, впрочем, без сюрпризов. Андре, которой Астрид все же запретила курить внутри, начала упираться, требуя, чтобы ее выпустили наружу. Астрид и слышать подобного не хотела. Прежние сомнения уступили место мрачной уверенности — если бы у девушки был шанс, она не задумываясь заменила бы Мэйделин на любого другого геолога, даже если бы тот не имел необходимой подготовки. Лишенная возможности регулярно курить, Андре становилась раздражительнее с каждым часом, что отразилось и на ее внешности: рыжие волосы спутались, мышцы лица замерли в гримасе недовольства.

Если геолог стремилась покинуть «Герион», то про Екатеринбуржев сказать подобное было нельзя. Однако именно их Астрид, скрипя сердце, отправила наружу. Кратко переговорив с Каравценко и Ламбертом при молчаливом участии Солмича, Аллерсон решила не искать других мест для ночлега. Остановившись на бывшем спортивном поле на краю города, не углубляясь во враждебные, застывшие в неестественной неподвижности улочки, они могли контролировать территорию. А в случае необходимости — быстро развернуть автоматическую пушку. Здесь с грехом пополам они оставались в относительной безопасности. Однако кое-что все же стоило сделать.

— Расставим датчики движения, — кивнул Ламберт. — Вкопаем их метрах в пятидесяти от «Гериона».

— Далековато вам придется отходить, — с сомнением прикусила губу Астрид.

— Ничего страшного, еще не совсем стемнело.

— Хорошо. Хантер и Ли вас прикроют. Разместите автоматические орудия и осмотрите багги. Я хочу быть уверена, что они в норме.

— Тогда нам пригодится инженер. Может, одолжишь нам Мэллори? Или Сэнда?

— Нет, — Астрид слабо улыбнулась. — Прости, Медведь, я не хочу больше рисковать. Вас там и так будет всего четверо. Не хватало еще гражданского, с которым вам придется нянчиться.

Майор не настаивал.

— Просто осмотрите машины на предмет наружных повреждений. На рассвете займемся этим всерьез.

Бойцам СГО потребовалось двадцать минут, чтобы расставить автопушки и вкопать неглубоко в землю конусообразные датчики движения. Меррик и Шеф работали, пока Медведь и Кот настороженно осматривали окрестности. С легким шипением над загривком сплюснутого корпуса «Гериона» двигалось орудие вездехода. Играясь настройками тепловизора и прибора ночного видения, Тарик Хантер пристально осматривал каждую темную щель в лежащем неподалеку городе, каждый подозрительный провал окна, каждый мрачный угол. Но город казался мертвым и неподвижным. Мертвее и неподвижнее оставшейся за кормой стены леса, где, казалось, даже ветер затих.

Все это время Астрид провела перед операторским монитором, следя за обстановкой и тихо переговариваясь с группой. Рядом сидели в полной боевой готовности надзиратели. Учитывая состояние бойцов, Аллерсон решила не отправлять их с Екатеринбуржцами, однако тем в любой момент могла потребоваться подмога, поэтому, несмотря на стресс и изнеможение, надзиратели оставались в резерве. Далласу и Блейку это явно не понравилось, однако они не осмелились ослушаться прямого приказа. На равнодушном лице Солмича Астрид как всегда ничего не смогла прочитать. Огнеметчики из взвода оперативной очистки не протестовали. Скорее наоборот.

— Аллерсон, — позвал Льюис. Он старался говорить тихо, чтобы не привлечь внимания Солмича и Каравценко. — Мы с Коннингтоном могли бы присоединиться к парнями снаружи. Когда речь заходит об аберрантах, два ствола лишними не бывают. Да и Куинн убежден, что мы в норме.

Старший лейтенант уже давно пришел в себя и говорил уверенно, но его лицо оставалось бледным, а глаза лихорадочно поблескивали. Астрид улыбнулась, покачала головой.

— Спасибо, Льюис, но в этом пока нет необходимости. Вы пригодитесь, если что-то пойдет не так.

Но все прошло именно так, как они и планировали. Впервые за день.

Екатеринбуржцы разместили орудия и конусы датчиков движения, осмотрели машины. После небольшой консультации с «Герионом», Ральф Меррик даже взял в поясной контейнер образцы странного растения, напоминавшего красноватую губку, сочащуюся чем-то масленым и желтоватым. Астрид была уверена, что находка приведет проснувшегося утром Норнберга в восторг.

Кроме того, бойцы установили и кое-что еще.

— Антиснайперское оборудование, — пояснил Ламберт, показывая мелкие зеленые точки на КПК. — Вот здесь, здесь и здесь.

Астрид подняла на него непонимающий взгляд.

— Это средства борьбы со снайперскими подразделениями, — объяснил майор. — Индикаторы оптических систем и акустические системы для обнаружения огня из стрелкового оружия.

— Я знаю, что это, Медведь. Скажи лучше, каких снайперов ты здесь опасаешься.

— Обычных. Не говори, что ты не заметила, в какое прелестное место мы попали.

Астрид задумалась. Несмотря на постоянную практику в обращении с огнестрельным оружием и на регулярную отработку командной работы, девушке не приходилось воевать с людьми. Во всяком случае, с людьми, не обремененными дополнительными парами конечностей и гнусными клыками. Однако она не могла не обратить внимания на некоторые детали.

Совсем недалеко от места их стоянки покоился остов сгоревшего автобуса. Машину старались усилить дополнительными листами стали, поверх бортов приварили стальную решетку, но это не помогло. Астрид видела место попадания гранатометного выстрела. Видела и черное отверстие в три пальца, через которое кумулятивная струя, должно быть, вошла в транспорт. Многие стены в городе были посечены осколками и пулевыми отверстиями. Здесь явно шли бои. И как знать, не идут ли до сих пор. Аллерсон могла живо представить, как местные жители, чудом найденные шестьдесят лет после войны, встречают новообретенных братьев гранатометным огнем. Картина не казалась слишком уж фантастической.

— Какая дальность действия твоих игрушек? — спросила она.

— До полутора километров. Если кто-то начнет проявлять к нам большой интерес, мы об этом узнаем. Неважно, какой системой он будет пользоваться — телевизионной, лазерной, активной или пассивной.

— Я в этом ничего не понимаю, — мотнула головой девушка. — Доверяюсь тебе.

— Хорошо. Информация поступает ко мне на КПК. Если что-то появится — я сообщу.

— Сообщи. Ты или Актер.

Медведь расплылся в заботливой щербатой улыбке.

— Это был долгий день, Сестренка. Отправляйся отдыхать.

Астрид показалось, что эти слова выбили из нее остатки сил. Ноги вдруг налились вязкой тяжестью, в голове натянулась ниточка пульсирующей боли.

— Отправляйся отдыхать. Тебе нужно набраться сил.

Девушка с признательностью посмотрела на майора.

— Пожалуй, Медведь, я так и сделаю.

Ледяные иглы жгли ей виски.

Она снова была в лесу. В окружении неприятных, вызывающих брезгливость мясистых листьев и мертвых сухих стволов. На этот раз она видела и лианы, пальмы. А еще эпифиты, сельвы и многие другие растения, названия которых до этого момента не знала. Ей было тяжело и душно. Лес искажался в завихрениях тьмы, деревья меняли форму, извивались. «Это не лес, — неожиданно поняла девушка. — Это электроды». Она яростно рванулась, стремясь стряхнуть оцепенение, усталость.

Но было слишком поздно.

Ее коснулась тень чего-то огромного, монументального, чужого. Не тень даже, а самый край тени, сопровождающий ее ветерок. Но этого оказалось достаточно. Девушка застонала во сне. Ее дыхание участилось, майка промокла от внезапно выступившего холодного пота, пальцы судорожно вцепились в одеяло.

Она закричала бы, если бы могла. Но для этого нужны были легкие, язык. У нее не было ничего. Когда-то, возможно, что-то и было, но не теперь. Все органы чувств, каждый нерв и каждая мысль оказались парализованы неописуемым по своей глубине ужасом. Там, в бездне, таилось что-то неимоверное. Что-то первозданное, древнее, как сам космос. Оно извечно и не спеша существовало, и самим своим существованием изменяло реальность вокруг.

Край тени прошел мимо, стал медленно отдаляться. За ним ушел и губительный ветер, грозивший спалить ее сознание, как мотылька огнеметом. Ветер, который нес обрывки знаний. Бесконечных всеобъемлющих знаний. Едва он исчез, Астрид без чувств упала на землю, согнулась в позе эмбриона. Она знала: стоило ей вдохнуть этот ветер, приоткрыть рот, глаза — ее бы не стало. Но лишенная его дыхания, его мимолетного, не длившегося и доли секунды прикосновения, она испытала чудовищное отчаяние. Девушку охватило ощущение полнейшей беспомощности, а тело пронзила резкая тупая боль. Она сконцентрировалась чуть ниже живота и набирала обороты с каждой секундой. Астрид казалось, что от нее оторвали кусок, вырвали из нее какой-то орган.

Она жутко пронзительно закричала.

И ее начали успокаивать. Холодные руки трогали лоб, проверяли пульс. Ей давали воду, убеждали улечься обратно на желтоватые, пахнущие дешевым порошком подушки. Она ревела, не помня себя, дергалась в их руках. Кричала, угрожала.

— Астрид!

Он был здесь. Взволнованный даже больше, чем обычно, взлохмаченный. Роберт пытался войти в палату, но его не пускали врачи.

— Астрид!

Девушка снова поплыла. Под животом чертовски болело, кружилась голова. С операции прошло, наверное, всего несколько часов. Она еще чувствовала пульсирующие в организме медикаменты. Снотворное и анестезию. Чувствовала холод между ляжек. И боль.

— Астрид!

Палаты не было. Был лес. Койка, врачи, Роберт — все стояло посреди леса. Тень снова надвигалась.

— Астрид! Сестренка!

Она нахмурилась. Роберт никогда не называл ее сестренкой. Тогда, много лет назад, ее никто так не называл.

Тень была уже близко. Она мягко коснулась врачей, акушеров. Люди гасли, как свечки. В считанные мгновения они старились, превращались в мумии и истлевали. На землю падал уже прах. Астрид попыталась встать, но не смогла. Она еще была слишком слаба после операции, слишком…

«Какого черта?! Это было давно! В другой жизни! В другом мире!»

Тень надвигалась. Она толкнула Роберта, повалила его на землю. Но прежде, чем его бледное лицо превратилось в мертвую маску, он успел крикнуть:

— Астрид!

Она проснулась, вырванная из своей палаты посреди леса, из узкой койки. Проснулась, тяжело дыша, покрытая липким вонючим потом, не в силах понять, что происходит и где она оказалась. Рядом мелькали какие-то тени, кто-то говорил на повышенных тонах, в лицо бил слабый свет.

— Сестренка! Да проснись ты, черт подери!

Она ошалело посмотрела на мужчину, трясущего ее за плечи. «Меррик, — вспомнила она. — Актер».

Она все вспомнила. Поняла, что стальная коробка вокруг нее — борта вездехода, «Гериона». Что переборка в ногах отгораживает ее от следующей навесной кровати. Что она в зоне карантина. Что это не сон. Что что-то случилось.

— В чем дело? — хрипло спросила она. — Все живы? Говори же!

— Все живы, успокойся, — парень выглядел озабочено. — Поднимайся, только не шуми. Каравценко сказал никого пока не будить.

— Что произошло?

— Увидишь.

Не тратя время, девушка натянула рабочий комбинезон, спорхнула с верхней полки, не потревожив сонно сопящую ярусом ниже Хикс. В кают-компании уже собрались все надзиратели и Екатеринбуржцы. Каравценко сидел, казалось, в той же позе, что и три часа назад, когда Астрид отправилась на боковую. Усы шевроном шевелились вслед за кривящимися губами. Рядом, скрестив руки на груди, стоял профессор Орлов.

— В чем дело, полковник?

Надзиратель молча кивнул на монитор командирского пульта. Едва взглянув, Астрид ахнула.

— Как давно это началось?

Каравценко промолчал. Вместо него отозвался Орлов. Его голос был еще более глухим от переливающегося в нем недовольства.

— Это началось минут двадцать назад. Точнее сказать я не могу, потому что не имел возможности проверить записи. Я поспешил разбудить вас.

— Правильно сделали, — медленно произнесла Астрид. Она, как и Орлов, смотрела на Каравценко. — Полковник? Вы ведь вызвались дежурить ночью. Почему об этом не сообщили?

— Думаю, госпожа Аллерсон, — снова заговорил Орлов, — ответ очевиден.

Ответ и правда был очевиден. С первой встречи с надзирателем, Астрид прекрасно понимала, что в предстоящей работе он не станет для нее опорой. Однако впервые столкнулась с прямым вредительством. Нет, полковник не сделал ничего плохого. Но его внезапное бездействие могло дорого им обойтись.

— Мы разберемся с этим позже, — решила девушка, включая внутреннюю связь «Гериона». — Нельзя тратить время. Хантер? Хантер, вы меня слышите?

— Угу, — далеко не сразу сонно проворчал механик-водитель. — Слышу, босс. Хотя сейчас смена Ли, и я дрыхну. Это что-то важное?

— Да, Хантер, важное. Просыпайтесь, отдых закончен.

— Чудесно, — зло буркнул негр. — Какого хрена стряслось?

— Включите седьмую камеру.

Прошло несколько секунд, потом из коммуникатора донесся странный резкий звук. Астрид поняла, что Хантер присвистнул.

— Двигайте прямо на него, Хантер. «Европу» и «Мелиту» тащим на буксире. Времени отцеплять нет.

— Двигать прямо туда?

— Аллерсон, — заговорил Каравценко. Астрид поняла, что последние несколько минут полковник смотрит на нее своим пронзительным немигающим, но каким-то раздосадованным взглядом. Так может смотреть танцор на своего совершенно безнадежного партнера. — Аллерсон, до рассвета еще три часа. Нам не нужно лезть в неизвестный город, в замкнутое пространство, в ночь ради этого.

— Нужно, полковник, — весомо заявил Орлов. — Нужно.

— Босс? — позвал Тарик. — Двигать туда? Прямо туда?

Девушка еще раз взглянула на монитор. На демонстрируемое камерой зарево огромного пожара, ревущего в нескольких километрах южнее от них.

— Да, Хантер. Такой пожар здесь могли устроить только люди. Двигаем туда. К ним.

Глава 13

Астрид решила не поднимать по тревоге гражданский персонал. Девушкапрекрасно представляла, насколько утомленными и угнетенными, должно быть, чувствовали себя ученые. Вскоре экспедиции потребуется их участие, однако до тех пор, пусть урвут столько минут сна, сколько удастся. Кто знает, когда в следующий раз участникам миссии удастся подремать. Предстоящий день, очевидно, обещал быть на редкость интересным.

Зарево пожара освещало чистое небо летней ночи. На фоне темно-синего небесного покрывала четко очерчивались барашки черных клубов дыма. Казалось, среди тихой ночи из недр земли вырвалось веками сидевшее там необузданное зло. И теперь рвалось, рвалось ввысь — к свободе…

Рыжий, кроваво-сангиновый ураган наверняка было видно за многие километры от города. Астрид пугала мысль о том, что в эти самые минуты могло сползаться к источнику такого светопреставления, однако старалась не поддаваться преждевременным переживаниям. Она знала: «Герион» обязан оказаться на месте раньше всех.

Отцеплять «Европу» и «Мелиту» было слишком долго и муторно, с этим никто не спорил. Однако когда Хантер уже собирался начинать движение, внезапно заговорил Солмич.

— Полковник, госпожа Аллерсон.

Густые усы лейтенанта слегка растрепались во сне, волосы прилизал подшлемник, который боец не снимал полдня. Надзиратель вел себя как всегда спокойно и сдержанно, и только воспалившиеся глаза выдавали, насколько он вымотался этим днем.

— Нужно отправить несколько человек наружу, сформировать группу охранения.

— Мы только что об этом говорили, лейтенант, — Астрид поправила настойчиво лезущие в глаза волосы. — У нас нет времени разбираться с багги.

— Я слышал, — хладнокровно заметил Солмич. — Это не относится к делу. Группа охранения может двигаться на броне.

— Действительно, — задумчиво кивнул Ламберт. — Четверо бойцов на «Герионе». Должно хватить.

— Хватить для чего? — возбужденно воскликнула Астрид. Мысленно она уже была там, в глубине городка, у очага возгорания. Уже видела покрытых сажей изголодавших усталых людей. Девушка понимала, что теряет хладнокровие, но, несмотря на ее усилия, мысли никак не хотели возвращаться к оперативной обстановке. — На кой черт вам понадобилось лезть наружу?

— В городе транспорт уязвим, — объяснил Ламберт. — Узкие улицы, никакой возможности для маневра.

Астрид удивленно взглянула на него.

— Мы же всего несколько часов назад напоролись на аберрантов в городской зоне отчуждения, и вам пришлось бежать! В городе твари могут подобраться совершенно незаметно, это попросту опасно!

— Абсолютно верно, — спокойно кивнул майор. — Аберранты как были, так и остаются проблемой. Но не уверен, что теперь они наша главная забота. И, если я правильно понял Алеса, — Ламберт вопросительно взглянул на Солмича, — мои коллеги того же мнения.

Солмич коротко кивнул. Увидев такое единодушие силовиков, Астрид несколько остыла.

— О чем вы говорите?

— Взгляни на город, Сестренка. В нем наверняка обитают разные твари. Возможно, что и аберранты. Но до такого состояния его довели не они, а люди.

— Здесь шли бои, — подтвердил Меррик. Актер говорил мало, его лицо осунулось. Встреча с лесной сущностью не прошла для бойца незаметно. — Я уверен. Не знаю только, как давно, но здесь стреляли.

— На углу стоит сгоревший грузовик, обшитый стальными листами. Его пытались укрепить от противотанкового оружия, но не преуспели.

— Разве мало здесь причин, от которых мог сгореть автомобиль?

— Я видел достаточно боев, чтобы отличить такие причины от попадания гранатометного выстрела в кабину со стороны водителя. Брось, Астрид. Ты и сама знаешь, что я прав.

— Группа охранения защитит нас от возможной пешей угрозы, Аллерсон, — тихо заметил Каравценко. — Бронетехника не ходит в городе без пехоты. Это азбука, уж поверьте.

Девушка помолчала, потом кивнула. Черный взгляд полковника удовлетворённо сверкнул.

— Майор, вам с Солмичем лучше остаться на «Герионе». Капитан Меррик сможет возглавить сводный отряд?

Ламберт с сомнением посмотрел на подчиненного, но Актер внезапно бодро встал, живо оглядел собравшихся.

— Я в норме, командир, — заявил он. — Четверых бойцов вполне хватит. Предлагаю Кота с его пулеметом и двух надзирателей. Скажем, Блейка и Льюиса.

— Согласен. Полковник?

— На выход, — бросил Каравценко. Он уже отвернулся к мониторам, разглядывал крупномасштабные карты улиц.

— Не нарушайте герметичность костюмов, — глухо заметила Астрид. Девушка вглядывалась во тьму за бортом, которую рисовали мониторы камер слежения, и все больше переживала. — Если что-то увидите, услышите или почувствуете — сразу стреляйте.

Она понимала, что не может совладать с нервной болтовней, но все равно говорила. Тихо, так, чтобы услышали только Екатеринбуржцы. Она знала: ее поймут.

Ральф Меррик со щелчком вставил магазин, дослал патрон в патронник, проверил крепления коллиматорного прицела, лазерного целеуказателя и фонарика на многофункциональных крепежных планках автомата. Потом осмотрелся, убедился, что на них никто не смотрит, быстро привлек к себе девушку и поцеловал, прижался к ней лбом. Астрид не протестовала. Закрыла глаза и с трудом сглотнула.

— Выживи, Актер.

Екатеринбуржец отстранился.

— Выживу, Сестренка.

— Рассыпались, рассыпались!

Едва покинув уютный кессонный отсек «Гериона», бойцы сводного отряда разбежались в стороны, словно уже ожидали попасть под обстрел. Действовали они быстро и слаженно, распоряжения нового, пусть и временного, командира выполняли, не моргнув глазом.

Ральф Меррик быстро убедился, что основную угрозу среди надзирателей представляют Солмич и Даллас. Покойный Сарин казался парнем веселым и улыбчивым, даром, что был еще совсем молодым, почти пацаном. Умерший последним Федорин особо никак себя не проявлял, но на совместных тактико-специальных учениях действовал четко и обществом бойцов СГО, кажется, не тяготился. С парнями из оперативно-очистительного взвода Медведь потихонечку налаживал близкие контакты третьей степени. То есть дипломатично давал понять, что достопочтенные господа из его отряда не собираются поиметь уважаемых джентльменов из подразделения Надзора. И, в принципе, ожидают того же взамен.

Кто вызывал некоторые опасения Меррика, так это Курт Блейк. Екатеринбуржец уже отметил, что сержант держался отмороженного Далласа, криво усмехался его грубым шуткам и старался не отсвечивать. Возможно, его внезапное переподчинение СГО и вызвало досаду и раздражение бойца, но, если и так, Блейк никак их не проявил. Выслушав краткие брифинг и приказы, он неуверенно глянул на Каравценко, но увидев кивок, пожал плечами и молча пошел за гермокостюмом. И позже не выказывал свое неудовольствие ни словом, ни видом.

— Разбежались, быстро! Контроль, контроль!

Бойцы рассыпались вокруг «Гериона», залегли на расстоянии нескольких метров, ощетинились стволами автоматов и пулеметов. Должно быть, днем они представляли бы собой прекрасную мишень: темно-синие скафандры с оранжевыми полосами посреди серо-зеленых зарослей. Да на спине Льюиса еще и торчал огромный горб баллона огнемета. Впрочем, миссия «Герион» не собиралась сражаться с людьми, а аберрантам и мирмелантам было совершенно наплевать на попытки добычи спрятаться и прочие глупости.

Выждав полминуты, Меррик поднял бойцов и начал загонять их на крышу вездехода. Стрелять по ним, кажется, никто пока не собирался.

— «Герион», мы на броне, — доложил капитан, как только Блейк помог Коту забраться по покатому борту транспорта. Машину специально снабдили скобами лесенок и уступов для ног, но в громоздком костюме с пулеметом и огнеметом наперевес, Котин и Льюис все равно с трудом поднялись наверх. — Давай, тронули!

Они тронули.

Город распахнул им объятия, стоило пересечь первую линию застройки. Ральф сразу понял, что ошибался — громада домов и улиц не была мертвой, как поначалу показалась капитану. Меррик на себя не злился, лишь радовался, что осознать просчет удалось так быстро и мирно, что он не стоил никому жизни. Он не мог понять это место издалека, разглядывая его через оптический прицел и бездушные камеры «Гериона». Для этого нужно было сюда попасть и ощутить все самому.

То, что представлялось капитану мертвым безмолвным запустением, оказалось грязным израненным выживанием. Город не умер, но деградировал. Меррик видел такое прежде, видел, как перед лицом ужаса — пожара, теракта, войны — люди невероятно быстро отбрасывали мишуру цивилизованности, оставляя себе лишь базовые инстинкты, необходимые для выживания. Под плотным минометным обстрелом боец не заботился о том, насколько опрятно выглядит. Умирая от голода под стенами Загона во Втором Блоке, бедняк не размышлял о делах сердечных. Вытаскивая человека с того света, не спавший уже десять часов хирург не беспокоился о том, победит ли одна хоккейная команда другую. Под чудовищным весом чудовищных обстоятельств люди забывали общественные связи и навязанную ими бутафорию и целиком посвящали себя самому важному.

С городом случилось то же.

Острый глаз Меррика отмечал детали, привычный к быстрому анализу мозг складывал их в общую картинку. Вкопанные во дворе дома бревна среднего и малого размеров, заостренные. Кажется, обожженные с одной стороны. Вероятно, здесь делали частокол, обороняли от чего-то вход в подъезд. Вероятно, обороняли успешно — дверь не распахнута настежь, окна закрыты листами гофрированной жести. На кольях кровь. Старая.

Разграбленное, распотрошенное авто. Беззастенчиво, чуть ли ни вульгарно задранный капот, пустота на месте вытащенного аккумулятора и движка, вырванные с корнем кресла и опустошенные глазницы фар. В пыли рядом с оскверненным стальным трупом — следы от широких шин. Две неровные, петляющие среди гор мусора и металлолома дорожки, периодически выбирающиеся на тротуар, убегающие в сумрак подворотни. Следы еще не успела запорошить пыль.

Труп. Далеко на перекрестке, в конце дороги, перпендикулярной движению вездехода. Не человек — слишком большой, раздутый, отдающий в неверном свете острого месяца бурым и желтоватым. Тело странно бесформенно: просто мертвая разлагающаяся органика, ощетинившаяся ребрами.

Несмотря на ночь, город был полон неуловимого хищного движения. В переулках то и дело мелькали темные неверные тени, свет подствольных фонарей выхватывал из мрака неясное мельтешение. В глубине улочек время от времени вспыхивали угольки глаз, но судорожно направляемые в их сторону прожекторы открывали лишь картины обманчивой пустоты и запустения.

Несмотря на спешку, «Герион» мучительно медленно полз по улицам городка. Скорость не превышала сорока километров в час, обычно же колебалась в районе тридцати. Каравценко и Астрид пытались прямо на ходу прокладывать маршрут по старым довоенным картам, и порой это занятие начинало казаться им бесполезным.

Вездеход не проехал и сотни метров по главной магистрали, рассекавшей город от начала до конца, когда пришлось свернуть. Дорога утопала в самом настоящем подлеске, прямо из полопавшегося асфальта отчаянно рвались, тянулись к небу тонкие деревца, кусты. С самим дорожным полотном тоже что-то было не в порядке: его пористая неровная поверхность наводила на мысль, что когда-то трасса натурально вскипела, изогнулась и оплавилась, как горячий пластилин.

Чуткая аппаратура «Гериона» молча фиксировала и сохраняла все эти странности. А самому вездеходу пришлось искать пути объезда, забираться в опасные тесные переулки. Улочки и площади всюду были перегорожены брошенными автомобилями, грудами мусора и рукотворными уродливыми баррикадами. Дворы оказывались завалены осыпавшимися, как карточный замок, домами. Асфальт местами вздыбился, оголяя лопнувшие ржавые трубы и преграждая дорогу.

Хантер терял самообладание и все чаще грязно ругался сквозь стиснутые зубы: буксируемые «Европа» и «Мелита» то и дело цеплялись за углы зданий, торчащую из земли арматуру, бетонные блоки. Приходилось сдавать назад и медленно, филигранно вписываться в очередной зигзаг. И если пассажиров «Гериона» замедления лишь раздражали, то для группы охранения они представляли реальную угрозу.

Живущие во тьме существа старались лишний раз не шуметь, но и таиться не собирались. Время от времени Ральф Меррик слышал разносимый ветром далекий вой, неясное сопение и глухое покашливание, доносящееся сквозь темные провалы окон. По его распоряжению, Блейк и Льюис не отрывались от тепловизоров. Термальных следов вокруг было немало, но тварей наблюдатели не засекали. Лишь однажды засветка выдала что-то плоское и бесформенное, спрятавшееся в огромной мусорной куче возле перевернутого контейнера с промышленными отходами. Меррик взял хлам и таящееся в нем существо на прицел. Стоило сообщить о находке на «Герион», как послышался озабоченный голос Астрид: огонь не открывать, глаз с твари не спускать. Меррик не удивился: как и Екатеринбуржцы, сотрудники «Корнета» приучились не шуметь в зоне карантина по пустякам. А неведомая тварь была именно пустяком, покуда не собиралась атаковать.

Вездеход давно миновал контейнер и уже выезжал из двора, когда мусорная куча вдруг взорвалась тряпьем, осколками стекла и ворохом пластика. Серые дома отразили могучий рев, эхо которого понеслось над крышами. Меррик едва успел заметить, как что-то огромное и костлявое, никак не меньше четырех метров ростом, рванулось в сторону и скрылось в подъезде с обожженной дверью. Изнутри раздался нечеловеческий визг, глухие удары, звуки ожесточенной борьбы, а потом тоскливый и болезненный вой, очень похожий на собачий. Над двором вновь повисла тишина.

Не опуская оружия, Ральф потянулся свободной рукой к лицу, чтобы стереть мигом выступивший холодный пот, но лишь выругался — рука наткнулась на тефлоновое покрытие шлема.

«Герион» вырулил на очередную черно-серую улицу. Как и по всему городку, здесь повсюду природа торжествовала над погибшей цивилизацией: все оказалось заросшим чем-то острым, цветущим чем-то ненатурально ярким, жирно блестящим. Стены домов покрывали колонии грибов и лишая.

На очередной улице почетным эскортом по флангам выстроились дорожные знаки и фонарные столбы. Сразу бросалось в глаза, что все они склоняются в сторону дороги, словно стебли травы под сильным ветром. Меррик пригляделся и понял, что нет, не все: некоторые конструкции из стали и бетоны оказались со страшной силой выдраны из земли и теперь валялись вдоль тротуаров.

— А вдоль дороги мертвые с косами стоят, — пробормотал Льюис, не отрываясь от странного зрелища. — И тишина…

— Что? — не понял Блейк.

— Это из фильма старого. Очень старого.

— Замолчали! — приказал Меррик. — За секторами смотрите!

После небольшой заминки «Герион» продолжил движение. Приборы не показали никаких аномалий электромагнитного поля, никаких температурных или иных отклонений от нормы.

Они проехали по этой странной аллее около километра и оставили за кормой два перекрестка, когда Меррик заметил изменения в окружающем мире. Бледный безжизненный свет месяца, до того неуверенно освещавший их путь, исчез. Его поглотил рыжий, необузданно скачущий по стенам домов блеск пожара. «Герион» добирался до горящего здания около двух часов. За это время огонь успел немного утихнуть, но чадило все еще нещадно. Смолистый дым грязно мазал забрезжившую на востоке лазурно-янтарную линию — вестника приближающегося рассвета.

Транспорт остановился. В наушниках зашуршало, послышалось театральное гортанное покашливание Тарика Хантера.

— Мы на месте. Ближе не подобраться. Дальше что?

Астрид слезящимися глазами вглядывалась в мониторы. Прошло около получаса с начала движения, когда она окончательно убедилась: организм категорически нуждается в отдыхе. Предшествующую отправке ночь девушка провела в бредовой полудрёме, день измотал ее донельзя, а поспать удалось лишь пару часов. С усталостью боролись бурлящий в крови адреналин и острое чувство беспокойства. Аллерсон не знала, отметил ли ее состояние Каравценко, с которым она работала над маршрутом, но понимала: еще немного, и отупевший мозг начнет совершать просчеты. Тогда, она понимала, придется засунуть гордость подальше и передать временное командование полковнику. Несмотря на недавний инцидент, несмотря ни на что. Все лучше, чем потерять людей.

Повернувшись к Каравценко, Астрид уже открывала рот, когда динамики гортанно прокашлялись голосом Тарика Хантера.

— Мы на месте. Ближе не подобраться. Дальше что?

Девушка коротко вздохнула. Мехвод был прав. Дорогу преградил решетчатый забор, метра два с половиной высотой. За ним вставала беснующаяся без человеческого ухода растительность, а дальше раскрывалась картина пожарища. Они и правда прибыли на место.

— Актер, слезайте с брони, — распорядилась Астрид. — Рассыпаться, следить за периметром. Готовься выступать.

Земля неприятно хрустела под тяжелыми сапогами. Меррику казалось, что он идет по кладбищу пластиковых отходов. Негнущаяся выглядящая острой трава поднималась почти до колен. В сотне метров впереди, сразу за старым, пожранным ржавчиной забором и разросшейся зеленью, гремел и гудел пожар.

— Выступать? — хмуро буркнул Блейк. — Она что, хочет, чтобы мы перлись туда?

Екатеринбуржец собирался резко осадить надзирателя, но вдруг понял, что солидарен с ним.

— Все будет в порядке, сержант, — неожиданно севшим голосом произнес он. — Прорвемся.

Остальные бойцы группы охранения промолчали.

Глава 14

Как оказалось, горело здание школы. Пламя вырывалось из дальнего от «Гериона» корпуса, пятиэтажной пузатой пристройки, явно появившейся позже главного здания. Крыша провалилась, огонь пожирал верхние два этажа, но до нижних, кажется, еще не добрался — их окна пока оставались черными пустыми провалами с растрескавшимися стеклами. Черное, рыжее и бьющее в глаза кроваво-красное — здание напоминало слоистый коктейль из кофейного, сливочного и апельсинового ликеров, который старательный бармен еще и поджег. Не хватало только трубы, которая могла бы сойти за соломинку. Видимо, она канула в бурлящую огненную геенну вместе с крышей.

Пока руководство миссии решало, что делать дальше, Меррик незаметно наблюдал за подчиненными. Льюис и Блейк, должно быть, чертовски устали. За минувшие сутки они потеряли двоих боевых товарищей, несколько раз чудом унесли ноги. Экспедиция оправдывала худшие ожидания и обещала стать еще опаснее. Мужчины об этом не говорили, но Ральф понимал: лезть ночью в горящее здание граничило с самоубийством во имя не вполне понятной цели. Мало ли из-за чего могла загореться школа.

«Вот именно, — подумал Меррик. — Мало ли».

— Братишка, — Кот как всегда подкрался незаметно. Именно у него Актер перенял это полезное умение. — Как работать будем?

— Нас четверо.

— Э-э, нет, — тихо засмеялся старший лейтенант. — Нас двое.

— Командиры не хотят отправлять на разведку слишком много человек.

— Может, ну их, надзоров? Пусть остаются, а работать будем нашей четверкой?

Меррик тревожно бросил взгляд на панель КПК, убедился, что они общаются по индивидуальному каналу связи.

— Нет, дружище. Нельзя Сестренку с ними одну оставлять. Пойдем с надзорами. Парни справятся.

Котин коротко кивнул, не стал спорить. Покосился на плывущее над пожаром зарево.

— Всегда доверял твоей интуиции, братишка. Надеюсь, она и теперь не подведет.

Меррик тоже на это надеялся.

Два корпуса школы — старый и новый — стояли друг к другу под прямым углом. Небольшую площадь, некогда образовывавшую внутренний двор учреждения, теперь заселил настоящий лес из страшно разросшегося кустарника и удивительно тонких узловатых деревьев с тяжелыми мясистыми шариками на ветвях — возможно, плодами. Деревья-то эти и не понравились Меррику. Они казались ему неестественно прямыми и неподвижными, не напоминающими привычную растительность ни видом, ни издаваемыми звуками. Несмотря на разыгравшийся ветер, деревья не раскачивались, не шуршали. Мелкая мясистая листва, странно поблескивающая в свете фонарей и зареве пожара, соприкасалась с влажным шлепком. Росли деревья очень близко друг от друга, между светло-серыми стволами оставался совсем небольшой зазор. Словно из высокой травы не деревья росли, а торчали узкие зубья чьей-то гигантской расчески.

Меррик не мог долго вглядываться в этот непонятный, вызывающий странную тревогу парк, они и без того страшно рисковали. «Герион» сместился на полсотни метров в сторону, от корпуса отделились костлявые лапы-манипуляторы, которые технично вскрыли забор, как консервную банку. Из вездехода уже повыпрыгивали остальные надзиратели и сгошники, которые споро установили периметр и начали отцеплять от броневика багги. Актер убедился, что тыл надежно прикрыт, и повел свой отряд к унылой громаде целого, не объятого пожаром старого корпуса школы.

Екатеринбуржцы работали в четверках. Без фанатизма, конечно, — порой случались продиктованные обстоятельствами исключения. Однако обычно это были четверки. Как показал боевой опыт, именно столько бойцов требовалось для того, чтобы максимально эффективно выполнять ставившиеся перед подразделением задачи.

А если задачи выполнить не удавалось, командование могло особо не горевать. Потеряли всего четверых.

Костяк группы составляли ведущий и его второй номер. На боевом выходе именно они прокладывали маршрут, именно от них требовалось — пользуясь огромным опытом и чутьем — избегать что-то такое, притаившееся на пути, с чем человеку лучше не встречаться. Даже тяжеловооруженному. Подавляющее большинство успешных операций подразделения приходилось на выходы, в ходе которых оперативникам удавалось обойти возможную угрозу и не встречать ее свинцовым приветом. Это обуславливало еще одну особенность: ведущим и его помощником становились лишь бойцы, известные своим везением, не относящимся к опыту или выслуге лет.

Если звезды складывались в несчастливый рисунок, и приходилось стрелять, в дело вступала следующая двойка: пулеметчик и огнеметчик. В отряде бати Медведя, майора Терри Ламберта, ими были старшие лейтенанты Сергей Котин и Дональд Теллано. На редкость крутые мужики с остро заточенными инстинктами бойцов. Четверка Медведя воевала и выживала уже семь лет. Небывало большой срок для Екатеринбуржцев, которых за глаза называли ротой смертников.

Сейчас Медведь и Шеф остались позади, где-то на другом фронте, с другими людьми. Меррик и Кот чувствовали себя неуютно, непривычно, но старались не подавать виду. Они быстро на пальцах объяснили надзорам, Блейку и Льюису, что можно делать, а чего — нельзя ни в коем случае. Те молча впитали информацию. Кажется, не безнадежны.

А раз так, пора танцевать.

Группа рывком преодолела озаряемое пожаром расстояние, отделяющее ее от школы. Окна здесь давно лишились стекол, древние деревянные рамы местами прогнили насквозь. Меррик оперся на сложенные замком руки Котина, перелез через подоконник, приземлился с другой стороны, быстро вскинул автомат и ушел в сторону, освобождая место остальным бойцам группы.

Внутри царила совершенная, абсолютная темень. Обычно служащие на Барьере бойцы СГО и Департамента Надзора крепили приборы ночного видения на шлемах, надвигая их поверх линз противогазов. Было не слишком удобно, но выбирать не приходилось: либо так, либо молиться всем святым. Однако даже такой метод оказался недоступным членам экспедиции «Герион» — слишком большим было расстояние между глазом человека и армированным стеклом шлема их спецкостюмов. Оставалось одно.

Удерживая автомат на весу одной рукой, другой Меррик достал из бокового подсумка квадратное устройство, напоминающее планшет с ручкой. Помигал, а потом и уверенно загорелся зеленый огонек, подтверждающий рабочее состояние камеры. Экран вспыхнул, но тут же вновь погрузился во тьму.

Ральф выругался. Оптико-электронный прибор для ночного использования работал в ближнем инфракрасном диапазоне, а потому не давал бы никакого эффекта в погруженном во мрак помещении. Чтобы что-то увидеть, разведчики перевели подствольные и нашлемные фонарики в режим инфракрасных прожекторов. Такой свет улавливали даже камеры, а вот для невооруженного глаза он оставался невидимым. Меррик надеялся, что зенки местных жителей ничем особым не вооружены.

Экран прибора светом отразил помещение в черно-белых оттенках. Качество картинки оказалось паршивым, бойцам приходилось то вглядываться в показания прибора, то крутить головой по сторонам. Под ногами пугающе громко хрустело стеклянное крошево, известняковая пыль, битый кафель. Похоже, группа вошла в здание со стороны туалета. От кабинок, если они тут когда-то были, не осталось и следа. Из покрывающей пол пылевой пустыни торчали растопыренные пальцы срезанных труб.

Отряд выстроился в цепочку и медленно двинулся вперед. Они должны были максимально близко подойти к горящей секции школы и понять, что вызвало пожар. Либо убедиться, что ни черта понять нельзя и как можно скорее свалить — назад, под уютную защиту бронированного по самое не могу «Гериона».

Мертвецки пустой дверной проем вывел разведчиков в длинный коридор. Он уходил вперед на пару десятков метров, вел именно туда, куда они стремились. Меррик плавно двигался вдоль ветхих стен, с которых уже давно отвалилась иссохшая и полопавшаяся штукатурка. Капитан мягко шел по заваленному мусором полу, в привычном темпе переступал с пятки на мысок. Он боялся, что вот-вот под ногу попадется что-нибудь ломкое, громкое — консервная банка или большой кусок стекла. Что-то такое, что своим бестолковым грохотом переполошит всю округу, разбудит спящее здесь нечто.

Впрочем, несмотря на напряжение, Меррику все больше казалось, что школа необитаема. Что тут уже очень и очень давно никого и ничего нет.

В воздухе висела застоявшаяся пыль. Разведчики плыли сквозь нее, словно космонавты на Луне. Сходство увеличивали круглые прозрачные шлемы, напоминающие защиту космических скафандров. Правда, Меррик не припоминал, чтобы работавшие в безвоздушном пространстве специалисты таскали на себе по десять килограммов оружия и боеприпасов.

Почти все помещения, которые они проходили, неприкрыто демонстрировали им свои внутренности. Прикрываться им было нечем — на этаже осталась всего пара-тройка целых дверей. Из комнат тоже вынесли все, мало-мальски ценное: мебель, книги, даже доски полового настила. Меррик вдруг почувствовал себя патологоанатомом на аутопсии. Он со своими людьми проводил посмертное вскрытие давно мертвого организма.

«Здесь давно ничего нет, — подумал он, проверяя тающие во тьме углы. — Что бы ни вызвало пожар, это были не люди. Астрид ошиблась».

— Контакт.

Тихий голос Котина пришпилил их к месту, словно мокрицу булавкой. К удовлетворению Меррика, Льюис и Блейк не стали глазеть туда, куда целился помощник ведущего. Они продолжали работать со своими секторами. И Кот не стрелял — лишь замер каменным изваянием, взяв под прицел коридор по ходу их движения. Настороженный хищник перед броском, настоящий котяра. За это он и получил прозвище, а вовсе не за фамилию.

— Десять метров, — напряженно доложил старший лейтенант. — Выглядывает из комнаты справа.

Ральф уже видел. Оно лежало там, куда они направлялись. Через пару минут бойцы наступили бы прямо на это. На неясную черную кучу тряпья, неуютно напоминающую обутые в тяжелые ботинки ноги.

Когда они приблизились, Меррик был уже уверен. Уже знал, что именно увидит. В коридоре вдруг стали попадаться следы цивилизации. Пулевые отверстия в стене на уровне груди взрослого человека. Валяющийся на полу рюкзак с распоротой лямкой, из которого веером вывалились прямо в пыль какие-то неровные кусочки, кажется, сухари.

И кровь. Широкими брызгами легшая на лишайные стены, пол и потолок. Темная, густая человеческая кровь.

Свежая.

— «Герион», это Актер. Мы нашли людей.

Члены миссии молча глядели за картинкой с камер разведгруппы. Астрид решила, что больше ждать не стоит, и подняла всех. Теперь невыспавшиеся испуганные люди наблюдали, как бойцы осматривали найденного человека: мужчину с длинной черной бородой, похожей на моток проволоки, и замершим лицом, напоминающим бледностью и неподвижностью манекен. Он был одет в не по погоде теплую черную кофту и древние затертые до дыр джинсы. Сверху болталась бесформенная конструкция из ремней и кармашков. Видимо, самодельный разгрузочный жилет. Рядом со скрюченной рукой лежал обрез охотничьего ружья-вертикалки. Через пах мужчины проходили две широкие рваные раны, кровь из которых образовала на полу очередной пустой комнаты целое озерце, но в остальном труп казался сравнительно целым. Сравнительно — потому что его было, с чем сравнивать.

Дальше по коридору лежали еще несколько человек, пол которых уже невозможно было установить. Одному из них что-то вырвало лицо, второй, казалось, попал под огромный пресс. Все убитые были вооружены.

— Что-то зверски их порезало, — севшим голосом сказала Хикс. — Причем совсем недавно.

— Любопытно, — пробасил Орлов. — Но что?

Ответ на этот вопрос они тоже скоро узнали.

Аберрантов было много. Очень много. Куда больше, чем можно было ожидать от тех компактных помещений, где их обнаружили разведчики.

— Автоматическое оружие, — лаконично докладывал Ральф Меррик. Осматривая тела чудовищ, он задерживал на них камеру, чтобы на «Герионе» разглядели все в подробностях. — Осколки. Здесь применяли гранату, вот следы. И еще одну. Часть стены обгорела, температура все еще высокая. Кто-то работал огнеметом.

Чем дальше они заходили, тем больше находили следов бойни, развернувшейся здесь совсем недавно. Отряд людей, видимо, вторгшихся на территорию аберрантов, насчитывал как минимум несколько десятков человек. Многих бойцы разведгруппы прошли по пути к очагу пожара.

Свет в коридорах постепенно менялся. Становилось все светлее, однако видимость лишь ухудшалась.

— Задымление, — пояснил Меррик, когда Астрид обратила внимание на мутную картинку с его нагрудной камеры.

Они уже миновали пустое распотрошенное тело старого здания и вступили в дышащие угаром сумерки горящего корпуса. Основной пожар бесился несколькими этажами выше, однако и здесь бойцы стали встречать источники возгорания. Екатеринбуржцы и надзиратели уже убрали устройства ночного видения и перешли на простые фонари. Частички пыли и дыма игрались с мощными потоками света, крутили их, отбрасывая на стены демонические тени. Сами стены тоже изменились: стали хуже отражать свет, словно пожирать его в своих эластичных черных недрах. Коридор стал петлять и разделяться, прерываться помещениями, из которых вели несколько выходов.

Люди ступали по кровавой тропе из порванных когтями и пулями тел людей и аберрантов. Прошло не так много времени, прежде чем они добрались до большого тлеющего помещения, напоминающего самые безумные из видений Иеронима Босха.

— Матерь Божья, — пробормотал Льюис. Забрало его шлема отражало языки пламени, пряча испуганные глаза старшего сержанта. — Господи… Это… это же…

— Это улей, — глухо произнес Меррик.

Астрид помнила, что ульи представляли собой своего рода узлы, аванпосты чего-то, сидевшего в зоне карантина. Экскрементируемые аберрантами и мирмелантами стены улья вскоре начинали активно участвовать в газообмене с атмосферой, выплевывая в нее нечто, над составом чего уже долгие годы бились химики Службы внешнего контроля. Предполагали, что такой воздух проще для усвоения аберрантами, которые дышали кислородом с большой примесью аммиака. Предполагали также, что ульи представляли собой Поле в стадии зарождения. Предположений было много, но никто ничего не знал наверняка.

— Их надо уводить, — резко заявил Каравценко. Он весь напрягся, угловатая фигура полковника казалась выточенной из цемента. — Это улей аберрантов. Надо уходить. Живо.

— Поздно! — истерично вскрикнула Андре.

Астрид стрельнула в нее взглядом. Похоже, геолог была не в себе: рыжие волосы казались грязными, во ввалившихся глазах блестела ничем не замутненная паника.

— Поздно! Если это улей аберрантов, они уже мертвы! Это нам надо уходить отсюда! Уходить, бежать, как можно скорее!

— Нет-нет-нет! — Норнберг так активно затряс головой, что чуть не сбросил с носа толстые очки. — Постойте! Причин для паники нет!

— Никто не паникует, — с трудом сдерживаясь, заметила Астрид. — Мы просто вытаскиваем наших парней.

— Поздно, — с театральным равнодушием повторила Андре. Аллерсон с трудом удержалась, чтобы не заехать ей кулаком по уху.

— Да послушайте же меня! — Норнберг даже вспотел от возбуждения. Бусинки пота прокладывали путь через его раннюю лысину. Отражающийся в них карминный блеск приборов напоминал о пожаре, бушующем в паре сотнях метров от них. О пожаре, который обещал вот-вот поглотить их группу.

— Актер, — Астрид отвернулась от ученых, уставилась на кадры с нагрудной камеры Меррика, — Актер, уходите оттуда. Как понял меня, прием?

— Понял, Сестренка, — послышался приглушенный ответ. — Только это не так просто.

— О чем ты?

— Мы слегка заплутали. Придется искать другой выход.

— Меррик… — У Астрид похолодело внутри, сдавленное спазмом горло не могло выдавить больше ни звука.

Каравценко, видимо, поняв ее состояние, быстро принял командование на себя.

— Капитан, — голос полковника резал повисшее в броневике напряжение, как нож, — у вас мало времени. Двигайтесь в темпе, ни на что не отвлекайтесь.

— Принято, полковник. Работаем.

— Признаки присутствия аберрантов наблюдаете?

— Никак нет. Только трупы.

— Да нет там никаких аберрантов! — взвыл Норнберг. — Профессор, ну хоть вы им скажите!

Орлов задумчиво нахмурился, сложил могучие руки на груди.

— В сущности, госпожа Аллерсон, — спокойно забасил он, — юный Леонард может быть прав.

— О чем вы говорите, черт подери? — зашипела девушка. Она еще могла понять нервный срыв юного, мать его, Леонарда, но Орлов?.. — Это улей аберрантов! Любая активность внутри улья мгновенно привлекает внимание всех окрестных тварей! Парней нужно спасать!

— Я бы согласился с вами, натолкнись мы на этот улей, скажем, три-четыре часа назад, — спокойно ответил профессор. — Тогда он был активен. И наши люди не смогли бы без боя войти внутрь.

— Их бы встретили гвардейцы! — поспешил вставить Норнберг. — Аберранты — это социальный вид, который использует роение как для защитных целей, так и в качестве наступательного маневра! Находясь в рое, они подчиняются общей цели, принимая на себя социальные обязательства! Вы понимаете, что такое каста?

— Ближе к делу, Леонард, — попросила Хикс. Ее губы мелко дрожали, но психолог старалась говорить спокойно. Астрид была ей за это благодарна.

— Аберранты делятся на солдат, дронов-строителей, гвардейцев. Последние действуют как стражи социальных ос, шершней или, там, пчел: они следят за тем, чтобы в структуру улья не проник посторонний! Это подтверждают все наши полевые наблюдения, все без исключения!

— Это правда, — задумчиво отметила Астрид. — Расположением следящего оборудования и непосредственным наблюдением занимается «Корнет». Я не раз видела, как аберранты рвали на куски приближающихся к улью диких собак, беспилотные аппараты и…

— Людей, да, — нетерпеливо закончил за нее Норнберг. — Словом, все, что может представлять угрозу. Аберранты в высшей степени серьезно относятся к безопасности улья. Находясь в его структуре, гвардейцы, по нашим данным, еще ни разу не использовали представляющие потенциальную угрозу организмы для импрегнирования. Ни разу!

— В случае гибели гвардейцев, — добавил Орлов, — их место занимают солдаты. Все просто: безопасность улья — превыше всего. И если никто до сих пор не помешал бойцам капитана Меррика прогуливаться по местности, это означает…

— Там никого нет! — заорал Норнберг, вскакивая с места. Похоже, настороженная упертость Каравценко и Аллерсон вывела его из себя. — Нет, понимаете?! Эти местные, кем бы они ни были, перебили весь рой! А потом взорвали что-то на верхних этажах!

Астрид наблюдала за картинкой с нагрудной камеры Ральфа. Черные мясистые стены, словно сотканные из латекса, местами прогорели до скрытого под ними бетона. Органика, из которой их изготовили, никак не желала прогорать, заливала помещение тяжелыми клубами дыма. Сочащаяся из стен желтоватая слизь испарялась прямо на глазах, ухудшая и без того отвратительную видимость. Девушка вдруг поняла, насколько шатко положение солдат. Юркие проворные твари, аберранты могли появиться в любую секунду, выскочить из любой щели, в мгновение добраться до отряда и начать убивать, рвать, расчленять.

Она хотела поторопить Меррика, но в этот момент заговорил Каравценко. Его спокойный голос привел ее в себя. Не за чем ей поторапливать Ральфа. Актер сам все понимает, он профессионал. Она лишь помешает.

— Какая-то часть тварей могла остаться, — заговорил Каравценко. — Они могут быть не в курсе того, что на объект проник посторонний. Но чем дольше личный состав там остается, тем выше шанс обнаружения.

— Стены, полковник! — разошелся Норнберг. — Экскрементированные дронами-строителями эластичные ребристые поверхности улья являются идеальным проводником звука по всей протяженности конструкции! Это!.. это!.. — биолог беспомощно замахал руками, стараясь простыми словами донести до собравшихся свою мысль. — Это все равно, что резонирующая палата, понимаете? Никто не может и шага ступить в улье, чтобы аберранты об этом не узнали!

— Они не отличаются терпением, — заметил Мэллори. — Сколько лет работал на Барьере, всегда удивлялся, как они всегда прут в лоб, стоит кому-то только появиться рядом. Астрид… если они до сих пор не напали, то их там, пожалуй, и правда…

— Астрид, полковник, — раздался напряженный голос Меррика. — Взгляните.

— В чем дело, Актер? — встрепенулась Аллерсон. — Аберранты?

— Люди. Живые.

Чем дальше разведчики заходили в структуру улья, тем тяжелее и влажнее становился воздух. Специалисты СВК полагали, что это служит двум целям. Во-первых, помогает распространять феромоны, выделяемые ульем. Во-вторых, создавать благоприятные условия для консервации и сохранения на долгий период времени складов органических запасов. На один из них, похоже, и натолкнулись бойцы Меррика.

— Любопытно, — протянул Орлов.

— Боже, — пробормотал Мэллори.

— Черт-черт-черт-черт, — монотонно бубнила Андре.

Каравценко протянул длинную руку, придвинул пепельницу геолога и сплюнул в нее.

Меррика замутило. В нем яростно боролись два желания: с одной стороны, немедленно скинуть шлем и вытереть заливший глаза пот, с другой — ни в коем случае не нарушать герметичность костюма, не мараться, не соприкасаться с окружающей его мерзостью, безумием, отвратностью.

В поисках выхода разведчики без задержек двигались вперед. Всюду открывалась одна и та же картина: искрящаяся в свете фонарей слизью и пакостью черно-желтая поверхность, местами разорванная автоматными очередями и посеченная осколками. Отвратительные наросты на стенах и потолке, мутная гарь, осевшая на залитом кислотным соком полу. Тела разбросанных пулями и покореженных взрывами аберрантов. И останки тех, до кого аберранты добрались.

Они давно уже выбрались бы через любое окно первого этажа, выбили бы любую дверь, но устройство улья сделало здание школы неузнаваемым. Старые коридоры и помещения оказались затянуты прочной органической пленкой, которую не взял бы и нож, многие стены и перегородки оказались проломлены и снесены. Потолок поддерживали тугие колонны органики, словно шкурами обросшие костяными наростами, напоминающими хрящи. Походило на то, что аберранты установили новые несущие конструкции.

Со все возрастающим беспокойством разведчики искали выход из этих мрачных задымленных лабиринтов, напоминающих не коридоры, а внутренние органы исполинской твари. И вот, совершенно внезапно, натолкнулись на людей. Живых людей.

Их было около тридцати. Огромное помещение, — быть может, некогда школьный спортивный зал, — несколько отличалось от прочих. Судя по показаниям костюма, здесь царила удушливая духота, воздух прогрелся до сорока пяти градусов по Цельсию. Поверхности были менее плотными, чем в остальном улье, почти жидкими. Людей, казалось, едва ли не целиком утопили в этой мутной жиже, ко всему прочему залив сверху новой слизистой массой.

Меррик вдруг отчетливо понял, что не случайно вышел на это помещение. Не отдавая себе в том отчет, он уже несколько минут шел на мерный шум, то усиливающийся, то спадающий.

Это был стон. Стон десятков человек, плавающих в полном беспамятстве в клейкой отвратительной массе. Они покашливали, хрипели, тихо выли. Ральф видел их лица. Разных возрастов, мужчины, женщины, старики и дети. Все они казались восковыми масками, неудачным реквизитом уличных клоунов из Седьмого Блока.

— Зараженные, Актер, — тихий голос Котина вырвал Меррика из забытья.

Екатеринбуржец откашлялся.

— Вижу. Обеспечьте безопасность, пока я говорю с «Герионом». Нужны дополнительные инструкции.

— Мы можем им помочь? — спросил сиплым голосом Льюис.

Ральф коротко взглянул на него.

— Только убить.

— Через несколько дней после заражения, — разглагольствовал Леонард Норнберг, — человек начинает распространять вирус Вульфа-Кольцовского. Он вызывает сильную слабость, головную боль, спазмы мышц, диарею, ангину. Вскоре появляется сухой кашель и колющие боли в грудной клетке, развиваются признаки дегидратации.

— В крови происходят необратимые процессы, — сухо добавил Полянский. В нем боролись раздражение из-за умничающего Норнберга и отвращение от картины с камер разведчиков. — Отмечается нейтрофильный лейкоцитоз, тромбоцитопения, анемия. Обычно, человек умирает на второй неделе болезни на фоне кровотечений и шока.

— Знаю, — тихо сказала Астрид. — Я видела это.

— Это редкость, — снова заболтал Норнберг. — Такое возможно лишь в том случае, если инфицированный был возвращен в человеческое сообщество и помещен в соответствующий изолятор. В естественной среде обитания аберранты и мирмеланты редко выпускают добычу.

— Предположительно, аберранты стараются использовать каждый организм, соответствующим определенным требованиям. Это отвечает их биологической стратегии выживания. Объект нападенияиспользуют либо для импрегнирования в целях размножения вне Поля, либо для создания органических складов живого мяса. В этом смысл и назначение вируса Вульфа-Кольцовского — биологическое оружие массового поражения и возможность складировать органические материалы для обслуживания улья.

— Но почему их не атакуют повторно? — напряженно спросила Андре. — Почему другие аберранты, видя человека в улье, не убивают его?

— Импрегнированных и зараженных людей особым образом помечают. Дроны периодически смазывают захваченных для нужд улья людей слизистым составом, сообщающим его статус другим членам роя. С импрегнированным носителем все несколько сложнее. И не до конца понятно.

— Расскажите им об актуальной теории, Леонард, — предложил Орлов. — Понимаю, вы предпочитаете оперировать лишь доказанными фактами. Однако обстоятельства…

Профессор не закончил, многозначительно обвел взглядом всех собравшихся, исключив научный персонал. Полянский самодовольно усмехнулся. Норнберг, пожевав губами, продолжил.

— Действительно. В сущности, ряд моих коллег исходит из того, что паразит, располагающийся в средостении импрегнированного, выделяет в пищеварительную систему носителя специфические феромоны. Организм импрегнированного самостоятельно подвергает их метаболизму и естественным образом выделяет в виде пота, мочи или фекалий. Таким образом носитель паразита распознается его взрослыми сородичами и предохраняется от повторных нападений.

— Этим людям нельзя помочь, — покачал головой Брэндон. — Но, скажите, они в сознании? Понимают, что происходит?

— Любопытный вопрос, господин Мэллори, — Орлов поправил крошечные очки похожим на сардельку мизинцем, прошелся ладонью по бороде. — Согласно актуальной гипотезе, зараженные находятся в сознании. Степень же сложности предумышленных действий, предположительно же, крайне невысока и зависит от силы воли и уровня восприятия болевого порога.

— Другими словами, — с трудом выдавил инженер, — эти люди сошли с ума от безумной боли.

Орлов пожал плечами. Он явно ничего не имел против такой формулировки.

— Аллерсон, — позвал Каравценко, — вы получили свои ответы. Помочь этим людям нельзя. Зато еще можно помочь нашим.

Астрид с трудом заставила себя говорить. Девушка чувствовала, как нечеловеческая усталость, шок и нервное истощение берут над ней верх.

— Ошибаетесь, полковник, — она с силой помассировала глазные яблоки. — Им можно помочь.

— Если бойцы начнут стрелять, — зло отчеканил Каравценко, — они переполошат полгорода!

— Пожар переполошил уже весь город. Не перебивайте! — она резко вскинула руку, увидела, как черные скарабеи надзирателя опасно сверкнули. — Не перебивайте, полковник. Я с вами согласна. Пожар пожаром, но лишний риск нам не нужен. Мы обязаны прервать страдания этих несчастных, но стрелять нам не обязательно.

— Что вы задумали? — подозрительно покосился на нее Полянский.

— Взорвать тут все к чертям собачим, — устало ответила Астрид.

Внезапно включились динамики. И все переменилось.

— Босс, боевая тревога! — гаркнул Хантер. — Аберранты, много! Прут к школе со стороны парка, дистанция: сто-двести метров!

Каравценко и Астрид, не сговариваясь, повернулись к микрофонам и одновременно заорали приказы.

Работающая от детонатора взрывчатка оказалась только у Екатеринбуржцев. Несмотря на тревожные, если не панические, команды Астрид, Меррик не мог оставить все, как есть. Кроме того, если Хантер оценил верно, спешка уже мало что изменила бы.

Распределив по камере взрывные устройства, капитан до кучи приказал Льюису сбросить в центре помещения запасы топлива для огнемета. Это усилит взрыв, да и бежать надзирателю будет удобнее. А бегство оставалось их единственным шансом. Черт его знает, почему аберранты массово покинули улей, но теперь они возвращались. И едва ли их обрадует вид по-хозяйски расположившихся там людей.

— Готово! — Котин резво вскочил, поудобнее перехватил пулемет. — Последний заряд установлен.

— Валим отсюда! Идем цепью: Блейк, Кот, я, Льюис. Рванули!

Они рванули. Рванули так, что их чавкающий топот и грохот экипировки, вероятно, заглушил даже рев бушующего парой этажей выше пожара. Меррик сверился с информацией на КПК. Нечисть двигалась без спешки. Видимо, еще не почуяла человечинку. Ну ничего. Сейчас человечинка им все объяснит.

— Куда? — тяжело дыша, спросил Блейк.

— Не оборачивайся! — рявкнул Меррик. — Вперед смотри!

— Куда идти-то?!

В этот самый момент по ушам ударил страшный грохот. В первое мгновение Ральф подумал, что они не успели. Что школьная пристройка все же решила сложиться под весом обрушившихся перегородок, что крыша вот-вот обвалится и погребет их вместе с ужасом, чадящим вокруг них. Но тяжелый гул не прекращался, продолжал дробным дятлом стучать где-то совсем рядом, а они все бежали и бежали, в суматохе натыкаясь друг на друга и потеряв всякий счет поворотам.

— На звук беги! — гаркнул Кот. — Надзор!.. Блейк!.. На звук!

Рокот продолжал болезненно долбиться в голову. «Четырнадцать с половиной миллиметров, — судорожно подумал Меррик, размазывая по шлему вязкую слизь, капающую с потолка. — Автопушка. Работает «Герион».

Они оказались на развилке. Звуки стрельбы, похоже, раздавались из правого коридора. Не сговариваясь, четверо бойцов со всех ног рванули туда.

— Плотнее, плотнее огонь! — рявкнул Солмич. — Автомат брыкался в его руках, заливая дорогу перед парком и ряды деревьев ураганным огнем.

— Фланги! — проревел Медведь Ламберт, перезаряжаясь. — За флангами смотреть!

Екатеринбуржец располагал малыми силами, но сполна использовал эффект неожиданности. Обычно чуткие сверх всякой меры, на этот раз аберранты их не заметили. Возможно, их чувствительные органы восприятия оглушал жуткий пожар, кто знает. Они долго шуршали в глубине парковой зоны, то и дело показываясь между странными сухими деревьями. Когда, наконец, начали поодиночке и парами перебираться через дорогу, их встретил свинцовый дождь.

Основную мелодию, конечно, задала автоматическая пушка «Гериона». Вокализ составили пулеметы «Европы» и «Мелиты». Люди под руководством Ламберта сравнительно быстро сняли багги с буксира и смотали тросы. Теперь тяжелые станковые пулеметы под дирижерством Шефа и Далласа заливали пространство перед собой вихрем огня, поддерживая вездеход, а Медведь, Солмич и Коннингтон приглядывали за флангами и тылом. Столкнувшись с интенсивным обстрелом, аберранты, вопреки обычаю, не рванулись вперед на пули, а затаились. Какие-то твари то и дело пробовали кинуться напролом, но их без проблем разбирали на запчасти крупнокалиберные пули. Основная масса монстров не рвалась попасть на бойню.

Заговорила связь.

— Медведь, что у вас?

— Работаем, Сестренка. Где парни?

— Двигаются к вам, с минуты на минуту будут.

— Пусть поторопятся. Не смейся, но мне кажется, что аберранты обходят нас с флангов.

С десяток истекающих гноем костлявых тварей выскочили из тьмы и ринулись на них. Оставив работу пулеметам, Ламберт вцепился цепким взглядом в уходящую вдаль линию парка. И там, в ста метрах западнее их позиции, он увидел то, от чего волосы под шлемом заходили ходуном.

— Левый фланг! — заорал он, разворачиваясь всем корпусом вместе с автоматом. — Противник обходит с левого фланга! Они перебегают дорогу и прячутся в переулках!

— Хантер, Ли! Тепловизор! — скомандовала Астрид.

— Минуту.

Ламберт до боли в глазах вглядывался во мрак близких переулков. Тьма словно взрезала линию домов, прокладывала среди них глубокие ущелья. Неверный свет месяца лишь углублял острые тени, в которых могло скрываться что угодно.

— Множественные контакты! — сообщил голос Поля Ли. — Около двух десятков тварей! Дистанция: двести метров!

— Шеф, разворачивай «Европу»! — приказал Ламберт. — Огонь на упреждение!

— У нас тоже прут, майор! — Солмич позволил себе какую-то эмоцию, которую Екатеринбуржец не смог уловить. Что-то необычное. Озабоченность? — Много. Идут на прорыв!

— «Герион» с «Мелитой» разберутся. Не отрывайтесь от флангов!

— Ламберт! — заревел Хантер. — Ламберт, они подходят к школе! Уходят с линии огня! Наши парни не успеют, сука! Не успеют! Они!..

Дальнейшие слова мехвода потонули в рокоте мощного взрыва.

Они успели.

Грохот автопушки и пулеметов вывел их из лабиринтов этой клоаки, из предбанника мерзкого органического ада, не имевшего, вопреки логике, вопреки всякому смыслу, никакого отношения к жизни. Еще попетляв по внутренностям огромной твари, которую Меррик уже не мог воспринимать как неодушевленный улей, подобный ульям насекомых, они увидели черный пролом выхода. И в нем — страшное, жутко знакомое шевеление.

Залп автоматов и пулеметов порвал омерзительные тела первых существ, выстрелы из подствольных гранатометов разметали тварей, идущих следом. Монстры пошли на настоящий штурм, все больше их пересекало улицу, все больше уходило с линии огня «Гериона», скрываясь в окнах и дверях. Чудовища возвращались домой и всякий, оказавшийся на их пути, был обречен.

Во всяком случае, так могло показаться человеку непривычному. Ральф же Меррик был очень даже привычным. К добру или к худу.

— Вышли, вышли! — подгонял капитан. Группа метр за метром продавливалась наружу, не позволяя лавине тварей перекрыть выход на улицу. — Давим их, давим!

— Капитан, контакт сзади! — заорал Льюис, разражаясь неэкономной очередью туда, откуда они пришли.

— Перезаряжаюсь!

— Кот, смени его!

— Граната пошла!

— Вперед, вперед!

Они выскочили на улицу в грохоте и вспышках выстрелов, истекая изрыгаемой ульем слизью. Выскочили, как чертики из табакерки, отбиваясь оружием и злым матом. Занявший позицию направляющего Котин мгновенно сориентировался и рванул направо, в обход жуткого молчаливого леска — туда, где гремели пулеметами спасительные машины экспедиции.

Внезапно бежавший вторым Блейк развернул ствол автомата почти на девяносто градусов и начал поливать очередями школьные окна. Огонь уже пожрал большую часть здания, второй этаж выгорал, перелеты схлопывались с жутким треском рвущегося бетона и гнущейся арматуры. Пламя играло на измазанном шлеме Меррика, ослепляло, но капитан сразу понял, что произошло.

— Аберранты прут из школы! — заорал он. — Подрываю заряды! В сторону всем! Отойти! Отойти!

Далеко они отбегать не стали. Ральф понимал, что рискует, но ситуация и без того становилась слишком горячей. Монстры преследовали группу по пятам, а теперь еще и выпрыгивали в опасной близи с фланга. Он достал детонатор из нагрудного подсумка и вдавил кнопку.

Меррик опасался, что стенки улья могут сбить сигнал. Временами его подразделение находило старые разросшиеся укрытия роев, в которых барахлила либо вообще выходила из строя связь. Если это место было таким же, сигнал не пройдет и провалится даже их попытка прервать мучения запертых внутри несчастных.

Сигнал прошел без всяких проблем. Бухнул взрыв, за ним серия других. И еще одна. Последние несущие конструкции, вероятно, оказались выбиты ударной волной, потому что через пару мгновений школьная пристройка надломилась на уровне второго этажа и грузно завалилась набок, осыпая внутренний двор тоннами горящего бетона и металла.

Разведчиков толкнуло взрывной волной. Меррику даже показалось, что он почувствовал прокатившийся по телу жар. Не теряя ни секунды, заплетаясь ногами и поддерживая друг друга, бойцы отряда вырвались на открытое пространство, прямо на грохочущую, как ватага демонов, группировку миссии «Герион».

«Какое же уютное зрелище, черт возьми!» — мелькнуло в голове капитана.

— Внутрь, быстро! — заорал Ламберт, едва завидев их чумазые фигуры.

Майор уже вскочил в багги, Солмич с Далласом тоже заняли позиции в своей «Мелите». Коннингтон стоял у опущенного пандуса и готовил к бою огнемет: прущие из переулков с фланга твари подобрались опасно близко.

Разведчики с разбега влетели в кессонный отсек, попадали друг на друга. Замкнувший их движение Коннингтон втопил клавишу на борту, пандус пошел вверх и отрезал их от творящейся снаружи вакханалии.

Словно почувствовав, что добыча уходит, аберранты всеми силами бросились в дикую, сумасшедшую атаку. Несмотря на тяжелое вооружение, несмотря на выучку, несмотря ни на что экспедиционные силы не смогли бы сдержать столь яростный натиск. К счастью, они больше и не собирались ничего сдерживать.

Взвизгнули колеса багги, заревели турбины вездехода, и колонна миссии «Герион» рванулась вперед по дороге: прочь от догорающих руин школы, подальше от мрачных жутких улиц, далеко от орд обезумевших чудовищ.

И этого проклятого богами и людьми города.

Глава 15

Через четверть часа после бегства от догорающего здания школы Астрид поняла, что медлить больше нельзя. Покрасневшие глаза неумолимо закрывались, девушка клевала носом, у нее тряслись руки. Собственные мысли, казалось, протекали где-то рядом, были чужими.

Астрид считала себя спортсменкой. Она регулярно работала в тренажерном зале, не пропускала силовые тренировки, огромное внимание уделяла кардио-программам. Но минувшие сутки выпотрошили ее, как карася бензопилой. Девушка понимала: еще немного, еще десять-пятнадцать минут, и ее разум окончательно вылетит в трубу, а морда — шлепнется о приборную панель. То-то Каравценко посмеется.

Каравценко.

Девушка с усилием встала. Нет, ждать больше нельзя. Все нужно сделать немедленно, пока она еще контролирует ситуацию.

— Хантер, — позвала она по линии внутренней связи. — Что с направлением?

— Хантер спит, — послышался извиняющийся голос Поля Ли. — Сказал, что он сегодняшнюю норму еще не додрых.

Астрид хотела выругаться, но вдруг передумала. «Возможно, — мелькнуло в ее сознании, — это и к лучшему».

— Так что с направлением, Ли?

— Полный порядок, госпожа Аллерсон. Идем на север, пригород проскочим минут через пять-семь.

— Как только окажемся на открытой местности — остановка, Ли, — девушка заметила, что Каравценко с мрачным недоумением обернулся к ней, но проигнорировала его взгляд. Чтобы справиться с головокружением и усталостью, она оперлась кулаками на приборную панель. — «Мелита», «Европа», говорит «Герион». Прием.

— Слушаем вас, «Герион»!

Ламберт традиционно гортанно орал, словно пытался перекричать рвущийся в глотку ветер. И орал так, что Астрид не смогла удержаться от мрачной ухмылки. Его — и его подчиненных — энергия может оказаться решающим фактором в будущем предприятии. С Медведя Ламберта все, как с гуся вода. Словно и не было этих жутких суток беготни, стрельбы, страха и крови.

Сутки. Все кое-как держалось одни сутки.

— «Европа», «Мелита», держите связь с Ли. По его сигналу — остановка. На багги остаются Блейк, Коннингтон, Котин и Теллано. Остальные — возврат на «Герион». После погрузки продолжаем движение. Как поняли, прием?

— Понял вас, «Герион»! Что-то случилось?

— Военный совет, — отрезала Астрид. — Обязательно присутствие всего военного персонала, кроме озвученной четверки. Конец связи.

— Что происходит? — буркнул Каравценко. — Госпожа Аллерсон? Вам опять пришла… в голову какая-то идея?

Черные панцири буравили ее немигающим взглядом, прямая негнущаяся фигура едва ли не вплотную склонилась над мониторами. По надзирателю тоже ударили перенесенные миссией переживания, но чувствовал он себя явно не в пример лучше Астрид. Во всяком случае, не походило на то, чтобы он прилагал усилия для четкой артикуляции.

В кают-компании висел мерный гул от разговоров. Ученые и инженеры обсуждали результаты дерзкой вылазки группы Меррика. Только Андре и Полянский снова куда-то запропастились.

«Распоясывавшиеся дебилы», — устало подумала Астрид. С этим тоже придется разобраться. Но — потом. Все потом. Сперва Каравценко. Надзиратель пристально глядел на нее.

— Вам бы поспать, Аллерсон, — проворчал он. — Вы с ног валитесь. Ваши гениальные предложения можете огласить после.

— Следите за мониторами, полковник.

Астрид решительно развернулась и отправилась в медицинский отсек.

— «Европа», грозовой фронт прямо по курсу. Прием.

— Принято, «Мелита», спасибо.

«Герион» несся потрескавшейся асфальтовой дорогой, которую, словно артериальная система, разрезали белые и оранжевые блеклые полосы. Часть покрытия была вскрыта, в трассе зияли огромные провалы, нахлестом друг на друге валялись толстые поликомпонентные трубы. На обочине гнили экскаваторы и грузовики. Видимо, до Заражения здесь собирались перекладывать канализационные трубы и менять ливневку.

Город остался уже далеко позади, теперь дорога текла через пригородные земельные участки. Ломанный силуэт одно- и двухэтажных домиков с острыми или прямыми крышами, частоколом флюгеров и труб. Где-то окна и двери были приоткрыты, где-то оставались заперты. Ничто не выдавало буйство мародерства и работы добытчиков, как в оставшемся за кормой городе.

Вокруг стояла сверхъестественная пустота и тишина. Все казалось вымершим, сухим, бесплодным. И это несмотря на зелень, на липы, березы, тополя, кустарник, цветы. Абсолютное всепоглощающее отсутствие звука и движения. Даже воздушный поток, в который врезались шлемы, казалось, расступался с ненормальной болезненной леностью. Майор Терри Ламберт вдруг подумал, что там, в нескольких сантиметрах от его лица, за щитком, воздух должен был оказаться чуть тепловатым и блеклым, без малейшего запаха и индивидуальности.

От удивленных размышлений его оторвал приказ Астрид. Майор сразу выбросил лирику из головы, перешел на новый шифрованный канал, который они с остальными тремя бойцами подразделения выделили под собственные нужды.

— Актер, проверь защиту связи.

— Только что, командир. Все в норме.

— Кот, Шеф, как слышите?

— Кот, слышу хорошо.

— Шеф, связь отличная.

Ламберт поглядел на мчащуюся впереди «Мелиту» надзирателей, на потряхивающийся на ухабах затылок Алеса Солмича. Майор не сомневался: губы лейтенанта быстро двигались под защитным щитком, а на наверняка существующей закрытой частоте надзирателей в эти секунды проходил активный радиообмен.

— Мужики, я понял Астрид так, что начинается кутерьма. Кот, оставляю тебя за главного снаружи. Контролируй наших коллег, глаз с них не спускай. До особого распоряжения.

— Понял, Медведь.

— Шеф, чтобы не отходил от пулемета.

— Этот Блейк вряд ли будет бузить, командир. Да и Коннингтон, огнеметчик, вроде бы, нормальный мужик.

— Шеф, я сказал.

— Так точно.

— Оружие применять только в случае прямой опасности вашим жизням и здоровью. Работаем быстро, но аккуратно. Малой кровью.

Меррик деловито откашлялся.

— Как действуем внутри, командир?

— Надзоров запускаем в кессон первыми. На месте ориентируемся по ситуации. Разоружаем, сажаем под арест в одну из лабораторий.

— Черт, тесно там, — досадливо цокнул языком Актер. — Не перестрелять бы гражданских.

— Действуем аккуратно, — повторил Ламберт. В его тоне появилось что-то новое, и Меррик мигом заткнулся. Он давно знал майора, и это «новое» тоже знал очень даже хорошо. — Главная задача — обеспечить безопасность командира, Астрид. Ценность остальных членов экспедиции второстепенна. Все ясно?

— Так точно.

— «Европа», «Мелита», я «Герион», — внезапно раздался в наушнике новый голос. Ламберт нахмурился, но быстро успокоился: сигнал шел по общему каналу, говорил Поль Ли. — Выезжаем из пригорода, сворачиваем с трассы. Метки передаю сейчас на ваши КПК. Поворот — через два километра, потом полями. На метке «Красная-один» остановка, погрузка части бойцов. Прием.

— Приняли, «Герион». «Мелита», вы все слышали? Прием.

— Так точно, «Европа», принято.

Вдруг громыхнуло так, что не справились даже мощные фильтры костюмов. Слабый свет солнца окончательно померк, следом за первым ударом грома ухнул второй, затем сразу третий и четвертый. Темно-кобальтовые тучи, которые уже давно приметил Ламберт, словно лопнули, грохнув о землю ушат воды. На машины посыпались первые удары ливня.

— Славный знак, — буркнул кто-то по общему каналу.

К тому моменту, как машины остановились, эфедрин уже начал действовать. Астрид чувствовала, как стимулятор подстегивает нервную систему, как отходит на задний план боль, отступает усталость. На самом деле, они никуда не делись, просто их заслонила родившаяся вдруг где-то чуть выше груди эйфория, желание действовать, громко говорить, что-то предпринимать.

— Это наркотик, Астрид, — уже в который раз заметил Куинн. Они сидели рядом в медицинском отсеке, мужчина с участливым беспокойством смотрел на нее. — У вас активизировались рецепторы симпатической нервной системы, из-за чего повысилось давление, тонус мышц, возрос уровень глюкозы в крови и ритм сердцебиения.

— Надолго его хватит?

— Нет. И вам будет очень плохо, когда эфедрин выйдет из организма. Вы уверены, что обязательно нужно прямо сейчас?..

— Да, Стивен, уверена. К сожалению. Простите, мне пора.

Куинн галантно помог ей подняться, улыбнулся прозрачными голубыми глазами.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, Астрид?

Девушка ответила на взгляд и вдруг почувствовала себя виноватой. Она внезапно четко осознала, что собирается сделать.

— Спасибо вам, Стивен. За поддержку. Для меня могут оказаться совершенно незаменимыми ваши навыки врача. Если в ближайшие полчаса к вам начнут поступать пациенты, сделайте для них все возможное.

— Обещаю вам, Астрид, — доктор крепко пожал ее локоть. — Удачи.

Когда Аллерсон вернулась из медицинского отсека, в кают-компании уже было тесновато. Каравценко привычно нависал над мониторами, по углам помещения и у входов замерли Солмич, Даллас, Льюис, Меррик и Ламберт. Два Екатеринбуржца и три надзирателя. Они стояли в полном боевом оснащении, при оружии, только шлемы отстегнули. Ледяная маска Солмича ничего не выражала, но взгляд он не отрывал от рук Медведя. Майор и капитан СГО не снимали ладоней с висящих на шеях автоматах. Они выглядели спокойно, но не скрывали ни готовые к немедленным действиям позы, ни указательные пальцы на предохранителях. Даллас и Льюис контролировали себя хуже. Младший лейтенант замер на полусогнутых ногах, словно бульдог перед прыжком. Цепкий взгляд исподлобья плясал с Ламберта на Меррика и обратно. Льюис заметно беспокоился. По исписанному татуировками голому черепу прорезали себе путь целые речушки нервного пота. В растерянных глазах отражались отголоски лихорадочных мыслей.

Словно инстинктивно предчувствуя неладное, гражданские старались держаться от солдат подальше, а потому сгрудились вокруг стола в центре кают-компании. Среди них возвышался могучим непоколебимым айсбергом белоснежный Иван Орлов. Стоило появиться Астрид, разговоры окончательно стихли.

— Попрошу гражданский персонал освободить кают-компанию, — без вступлений начала она. — Уверена, вам есть, что обсудить после недавних событий. В лабораториях достаточно места для всех. Профессор Орлов, прошу вас.

— Полагаю, — пробасил научный руководитель, — в сложившихся обстоятельствах мне имеет смысл остаться с вами?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — отрезала девушка. — Проводите, пожалуйста, гражданский персонал в лаборатории.

Каравценко медленно развернулся в кресле, упер костлявую руку в колено, с интересом посмотрел на нее. Орлов хмуро столкнул тяжелые брови, но кивнул, поднялся. Словно по сигналу, с мест вскочили и ученые с инженерами. Они посеменили за профессором, словно гусята за мамой-гусыней, и, если бы не обстоятельства, Астрид нашла бы эту картину чертовски забавной.

Едва за шедшим последним Мэллори хлопнула дверь, Астрид уперлась злым индиговым взглядом в Каравценко.

— Полковник, объяснитесь.

Даллас издал приглушенный рык и начал некое движение, но его быстрым жестом остановил Солмич. Девушка не обратила на надзирателей никакого внимания. Она не спускала прищуренного взгляда с военного руководителя. Тот, впрочем, не выглядел особо взволнованным.

— Объяснитесь… Я вам уже все объяснял, Аллерсон. Неоднократно.

— Вы пытались саботировать работу экспедиции.

— Не думаю.

— Вы допустили преступную халатность!

— Сомневаюсь.

— Сомневаетесь?

— Да, — Каравценко задумчиво пошевелил усами, упер черный взгляд в мониторы. — Моя работа здесь заключается в обеспечении безопасности членов экспедиции. Не в потакании хотелкам ученых.

— Вы знаете свои обязанности в качестве дежурного офицера по безопасности?

— Разумеется.

— Перечислите мне их.

— Нет.

— Что?!

Астрид задохнулась от злости. От бурлящего после стимуляторов адреналина в крови хотелось прыгать на месте и рычать. Каравценко же, наоборот, выглядел, пусть и усталым, но спокойным. Девушка знала, что это не так, видела в его паршивом черном взгляде переливающиеся волны гнева, но полковник прикладывал все силы, чтобы не давать им воли. Это беспокоило. Пугало.

— Аллерсон, — твердо сказал он, — я под присягой уже тридцать один год. Я боевой офицер. И никто не будет устраивать мне порку перед строем собственных солдат. Тем более вы. — Он выставил подбородок, прищурился, громко выдыхая через нос. — Не знаю, зачем вам весь этот спектакль, но давайте закругляться. Что еще вы хотели узнать?

Астрид сделала шаг вперед. Краем глаза она заметила, что вместе с ней сместились и Ламберт с Мерриком. Они не отрывали взглядов от надзирателей, те отвечали им взаимностью. Только Льюис, нерешительно мялся при выходе из каюты.

— Почему вы не сообщили о пожаре, Каравценко? — прошипела Астрид. Она чувствовала, что звук с трудом проходит через пересохшее горло. — Почему не соблюдаете субординацию?

— Потому что ты гробишь людей, — процедил полковник. — Я не рекомендовал останавливаться у пруда, ты настояла. Результат: Сарин — труп. Я указывал на то, что сворачивать с маршрута и переть через лес — ошибка, ты настояла. Результат: Федорин — труп. Прошло чуть больше суток, а ты уже потеряла убитыми пятую часть вверенных тебе военных сил. Почему я не рассказал тебе ночью о пожаре? Потому что знал: идея лезть в потемках в неизвестность, кишащую смертью, тебе очень понравится. И я, черт подери, оказался прав!

Каравценко медленно подался вперед, оперся на локти. Даже сидя он, казалось, нависает над стоявшей Астрид. Не из-за своего огромного роста, а из-за силы и властной мощи, которая вдруг начала бить из каждой поры его тела.

— Ты попала под влияние старого интригана Орлова. Ты прислушиваешься к болтовне Мэллори, вздорного дурака. Стреляешь глазами на Куинна, как сама сможешь додумать, кто, — полковник покачал головой. — Говенный из тебя командир. Говенный, как я и думал, как и говорил тебе открыто в лицо. И тебе чертовски повезло — незаслуженно повезло, — что с тобой отправили меня. Советов ты моих не слушаешь. Значит, я не стану делиться информацией, которую ты используешь во вред себе и окружающим. Так у нас появятся хоть какие-то шансы. Я закончил.

Астрид с трудом разжала кулаки, расслабила лицо, глубоко вздохнула. Внутри ее полыхал атомный пожар.

— Спасибо, полковник, — глухо сказала она. — Я освобождаю вас от должности военного руководителя миссии «Герион».

Она так и не поняла, кто сделал первое движение: надзиратели или Екатеринбуржцы. Все произошло чертовски быстро, деталей Астрид не уловила. Даллас вдруг оказался на земле, ствол автомата Меррика уперся ему в горло, из рассеченной брови младшего лейтенанта брызнула кровь. Автомат в руках Алеса Солмича замер у живота, взгляд — на Терри Ламберте, целящегося ему в грудь с одного метра. Даллас ревел и изрыгал черные проклятия, Солмич быстро думал, но придумать ничего не мог. Один только Тони Льюис замер у стены, нерешительно приподняв оружие. Астрид быстро опустила руку на кобуру пистолета, прикидывая, успеет ли справиться одновременно с Каравценко и лысым огнеметчиком. В голове лихорадочно метались мысли, счет шел на доли секунды. Опьяневший от ненависти Даллас уже вставал с лопаток, пер прямо на ствол автомата Меррика. Спуск под пальцем Актера поддался на миллиметр, еще один…

— Отставить!

Каркающий голос полковника ударил их, как холодный дождь. Каравценко был уже на ногах. Стоял, заслоняя огромной фигурой свет ламп и уперев длинные руки в стол.

— Отставить, я сказал! Приказа не было, собаки! Оружие вниз! Вниз, мать вашу!..

Они подчинились. Солмич мгновенно опустил ствол, хотя так и не смог быстро отвезти замерший тревожный взгляд от дула автомата Ламберта. Льюис тоже встал «вольно», с заметным облегчением вернув оружие на предохранитель. На Далласа пришлось прикрикнуть повторно, но и он поднялся на ноги уже достаточно остывшим, чтобы не бросаться на пули.

Екатеринбуржцы оружие не опустили. Смерив их и своих подчиненных ледяным взглядом, Каравценко обернулся к Астрид.

— Чего вам надо, Аллерсон?

— Вы отстраняетесь от командования, — хрипло повторила она. — Временно исполняющим обязанности военного руководителя экспедиции «Герион» я назначаю майора Терри Ламберта. Вы и ваши люди должны немедленно сдать оружие. Получать его они будут лишь в арсенале при моем или майора Ламберта личном приказе. С этой минуты и до окончания экспедиции они переходят под командование бойцов Службы городской очистки в соответствии со званиями.

Она оторвала взгляд от замершего полковника, осмотрела надзирателей.

— Сдать оружие. Быстро!

Солдаты не пошевелились. Они смотрели на своего командира. Офицер мрачно усмехнулся, напоказ медленно расстегнул кобуру, достал тяжелый пистолет Департамента Надзора за правопорядком и с глухим стуком опустил его на стол.

— Выполняйте приказ, — разрешил он. Надзиратели принялись не спеша разоружаться. Астрид видела, что Каравценко уже успокоился и — более того — выглядит… удовлетворенным?

Девушку продрал холодный пот.

— Экипажу «Мелиты» тоже оружие сдать? — ровным голосом осведомился полковник.

— Да… нет, — опомнилась Астрид. — Не сейчас. По возвращению на борт.

— Ну хоть что-то ты соображаешь, — Каравценко насмешливо скривил губы, вышел из-за стола. Прямой, словно на жердь насаженный. Черный и опасный, как паук. — Ты совершаешь чудовищную ошибку, но теперь все — на твоей совести. Я свой долг выполнил, сделал все, что мог. Можете меня вести, — он кивнул Ламберту.

— Прошу в геологическую лабораторию, полковник, — сухо отозвался командир Екатеринбуржцев. — Там вам будет достаточно удобно до самого окончания экспедиции.

— Я не припомню, — воскликнула Астрид, — я не припомню, чтобы кто-то отдавал приказ помещать полковника под стражу.

Каравценко с удивлением оглянулся, взгляд Ламберта замер.

— Астрид…

— Я все сказала, Медведь, — девушка холодно взглянула на него. Наверное, это было неправильно, но роль следовало играть до конца. Кроме того, Аллерсон чувствовала, что действие медикаментов заканчивается, и она вот-вот потеряет сознание. — Полковник, вы остаетесь военным консультантом экспедиции. Можете думать обо мне, что угодно, однако я ценю ваш опыт и нуждаюсь в нем, — звучало казенно, напыщенно, по-детски, но Астрид было уже все равно. — Разумеется, любые ваши действия или слова, которые я сочту деструктивными, будут пресекаться без предупреждения и самым решительным образом. Вы меня поняли?

Бывший военный руководитель экспедиции с нескрываемым удивлением покачал головой.

— Огромная ошибка, Аллерсон. Огромная.

— Вы меня поняли?

Каравценко коротко кивнул и вышел. Дверь за ним гулко хлопнула.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15