В шестнадцать мальчишеских лет [Игорь Михайлович Голосовский] (fb2) читать постранично, страница - 3

но он боялся отказом обидеть Петрова и таким образом нарушить с трудом налаженный контакт. — В Полтавскую область. Слыхал, может, есть такой город Гадяч?

— Нет, не слыхал! — отрезал Петров и, помолчав, с расстановкой произнес: — Вот и я, понимаешь ли, на родину хочу податься!

— Куда же это?

— В Архангельскую область. В деревню Кузнецы. Там у меня мать живет с сестрой.

— Мать? — переспросил Аксенов и подумал: "Как же так? Ведь у него нет никого!" Но тут же сообразил, что удивляться в сущности нелепо. С чего он взял, что у Петрова погибла семья? Ведь это было только предположение.

— У сестры свой дом есть, — продолжал Петров, сосредоточенно жуя. — Работает в конторе Заготзерно. Недавно замуж вышла. У нее жить буду.

"Зачем он об этом рассказывает?" — не понял Аксенов и пробормотал:

— Да, да… Это хорошо, если сестра… Значит, мы с тобой до самой Москвы попутчики?

— Что? — переспросил Петров. Лоб его перерезала глубокая складка, глаза посветлели. Заметив, что соседу стало не по себе, он улыбнулся и кивнул: — Конечно, конечно!.. Вдвоем веселей. Ты колбасу-то приканчивай да пойдем за билетами. Касса скоро откроется!

С этой минуты Петрова как будто подменили. Аксенов с удивлением наблюдал за ним. Петров заговаривал с незнакомыми пассажирами, просунув голову в окошко, обменивался шутками с молоденькой кассиршей. Потом купил в киоске полдюжины пива и стал угощать каких-то железнодорожников, которые, посмеиваясь, долго отказывались принять приглашение, но, узнав, что Петров сегодня освободился из заключения, сразу подобрели. Они уселись в кружок прямо на платформе, вместо стола приспособив чемодан, и до захода солнца пили пиво, смеялись и по очереди рассказывали анекдоты. Петров, к удивлению Аксенова, оказался интересным собеседником. Его остроты пользовались шумным успехом. Простившись с железнодорожниками, он встал, обнял за шею Аксенова и, дыша на него винным перегаром, прошептал:

— Ты мужик свойский! Люблю таких! Хочешь, я к тебе в гости приеду? А то давай махнем в Кузнецы. Запомни адрес: деревня Кузнецы Архангельской области!

Аксенов много лет не пил вина и с непривычки захмелел. Тяжело ворочая языком, он ответил:

— Ладно, земляк! Мы с тобой… Сам знаешь! Вместе лагерные щи хлебали, значит, навеки друзья! Сначала ко мне, а потом к тебе. В эти, как их… В Кузнецы! А что? Очень даже просто…

В эту минуту Аксенов готов был обнять весь мир. Он умиленно глядел на смеющегося Петрова, чье лицо даже сейчас, когда он улыбался, не утратило недоверчивого выражения. Ему хотелось сделать своему товарищу что-нибудь приятное, оказать ему услугу, словом, дать понять, как он, Аксенов, к нему хорошо относится.

— А здорово это получилось, что мы с тобой вместе освободились! — восторженно сказал он, готовый прослезиться от счастья, переполнявшего его душу. — Скоро поезд придет! Слышь, Петров, а я что-то спать захотел, прямо мочи нет. Ты разбуди меня тогда, ладно? Я мигом!.. Я только на минутку прилягу!

Последние слова он бормотал уже засыпая. Отпустив рукав Петрова, который шел за ним, снисходительно улыбаясь, Аксенов повалился на лавку. Он неловко подвернул руку и уронил рюкзак. Петров поднял рюкзак и подложил Аксенову под голову, но тот уже не почувствовал этого.

— Эко его разобрало, беднягу! — соболезнующе произнес железнодорожник. Петров хотел отойти, но в этот момент Аксенов приподнялся, взглянул на него неожиданно трезвыми глазами и сказал:

— Так ты разбуди! Я надеюсь!

— Разбужу, разбужу! — ответил Петров.

Аксенову казалось, что он плывет покачиваясь, по тихой, теплой реке и струи воды ласкают тело. Потом эта река исчезла, и он очутился на зеленом лугу. Светило солнце, трава лениво шевелилась, а вдали виднелись дома с черепичными крышами. Узнав с детства знакомые места, он хотел побежать, но ноги словно приросли к земле. На крыльце стояла жена. Она была одета в синее ситцевое платье. Ее светлые, сверкающие на солнце волосы развевались. Руки она протянула вперед и что-то крикнула, но слов Аксенов не расслышал. Вдруг подул ледяной ветер. Он забрался под телогрейку, выстудил руки и грудь, проник до сердца. Аксенов поежился, попытался спрятаться в траву, но трава пропала, под ногами был глубокий снег. Холод стал нестерпимым. Аксенов открыл глаза.

Он не сразу понял, где находится. Перед глазами поблескивал слабый зеленый огонек. Аксенов протянул руку>; но, окончательно очнувшись, понял, что огонек находится далеко. Темнота поредела. Словно отмытые от туши, показались скамейки, окошко кассы, навес. Блеснули рельсы, возник силуэт семафора. Там-то и сверкал зеленый светлячок. "Поезд!" — вспомнил Аксенов и вскочил. Платформа была пуста. Тускло светились окна станции. Заглянув туда, Аксенов увидел дремавшего железнодорожника. На стене белели круглые электрические часы. Стрелки сошлись на цифре три. "Неужели четвертый час ночи? — подумал Аксенов. — Но как же мой поезд?.." Он растерянно опустился на лавку. Мысли спросонья были