Невеста Повелителя Времени (СИ) [Евгения Халь] (fb2) читать онлайн

- Невеста Повелителя Времени (СИ) 716 Кб, 172с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Евгения Халь - Илья Халь

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Евгения Халь, Илья Халь Невеста Повелителя Времени

1 глава. Ему нельзя говорить "нет"

Оксана


— Мне нельзя говорить: "нет". Потому что я ненавижу это слово. «Н» — прилипшая к нёбу карамель, «е» — жалкое блеянье, «т» — сухой щелчок стрелки на циферблате или осечки взведенного курка, — произнес первый незнакомец.

И мои ноги приросли к мозаичном полу шикарного туалета в люксовом ресторане.

— Какая же она сладкая! — протянул второй незнакомец. — Время бездельников вкусное, тягучее, как жидкий шоколад. И страх пряный, как острый перец. Шоколад с перцем. Ммм… деликатес! — он зажмурился от удовольствия.

А я перестала дышать. Двое незнакомых мужчин отражались в зеркале. Значит, они прямо за моей спиной. Стоит мне только обернуться, и я столкнусь с ними лицом к лицу. И никто не поможет. В утренние часы, когда люксовый ресторан только открылся, и его постоянные завсегдатаи крепко спят, здесь безлюдно. И коридор от туалета до зала длинный. Если крикнуть — не услышат. И персонала почти нет. Только пара сонных официантов.

Незнакомцы всматривались в меня, тихо переговариваясь между собой, словно меня здесь вообще не было. Оба высокие. Один с каштановыми волосами, в которых тускло отсвечивали золотые пряди. В жизни никогда такого не видела. Седина, похожая на серебро, встречается часто. Но чтобы пряди отливали золотом, такого я не встречала даже на модных и очень авангардных показах от продвинутых дизайнеров. Второй мужчина весь в черном. На голове черная шелковая балаклава. Из-под нее видны только глаза. Пронзительные, глубокие, и в них словно клубится тьма.

Незнакомец в черном поднял руку и медленно погладил меня, словно обводя невидимым контуром от волос до низа спины. Меня сковал такой дикий страх, что я даже закричать не могла. Лишь сжалась под его пальцами, которые скользили по телу.

— Довольно, Мафхид, она моя, — златовласый перехватил его руку.

— Она наша, Этерн, — нахмурился Мафхид. — Как и всё вокруг. И принадлежать эта девочка будет и тебе, и мне.

Что-то кольнуло меня в шею. Я потерла кожу и на ладони осталась небольшая горсть чёрных песчинок. Свет начал меркнуть в моих глазах. Сейчас потеряю сознание и больше ничего не почувствую. А они будут делать, что захотят. А потом мое безжизненное тело найдут, сфотографируют во множестве ракурсов и я украшу заголовки всех новостных порталов. "Блогер-миллионник Оксана Лебедь найдена мертвой в туалете престижного ресторана!" "Лебединая песня звезды Инстаграма!"

И в этот момент в туалет зашла уборщица. Она поставила на пол ведро, деловито намотала на швабру тряпку и прошла за моей спиной к кабинке, прямо через незнакомцев. Как будто их там не было и в помине. Потом она обернулась и спросила:

— Девушка, вам в кабинку нужно или вы закончили? Я просто помыть хочу.

— Закончила, — с трудом разжимая онемевшие губы, выдавила я. — А вы… вы… не видели здесь двух мужчин?

— Где? — она осмотрелась.

— Да вот прямо здесь. Там, где вы стоите. Они у меня за спиной были!

Она окатила меня презрительным взглядом, поджала губы и пробурчала:

— С утра уже закинутся, паразиты! А выглядит же вроде прилично! И откуда только деньги берут, чтобы в нос столько пихать? Проститутки наркоманские! — уборщица принялась яростно драить пол, нарочито громко стуча шваброй по плинтусам. — Ну, конечно, работать же не нужно! Можно уже с утра носом пылесосить по кокосовой стружке. Тьфу!

Мне так обидно стало! Вот от таких тетенек и расползаются по всему интернету слухи, что топовые блогеры сплошь наркоманы и экскортницы.

— Я, между прочим, сутками пашу, если хотите знать, — с обидой возразила я. — И нечего обзываться.

— Каким местом ты сутками работаешь? — в ее голосе послышалась издёвка. — Давай иди отсюдова. Да смотри не поскользнись. А то нагнешься задарма. Здесь, кроме меня, никого нет. Так что подработать, наклонившись, как ты привыкла, не получится.

Она оперлась на швабру и ехидно усмехнулась. От нее так и перло завистью и злобой. Не любит у нас народ успешных. Ой, как не любит! Особенно девушек. Сразу в экскорт записывают. Ну ладно. Что с ней спорить?

На цыпочках, чтобы не испачкать свежевымытый пол, я прошла к выходу из туалета. Представители "Луи Жетона" — одного из самых крупных брендов в мире моды, сидели за столиком и терпеливо ждали меня. Вдох-выдох, вдох-выдох, раз, два, три. Успокоиться! Нельзя, чтобы деловые партнеры увидели меня в таком состоянии. Я вытянула руку, пальцы до сих пор дрожали. Что же это было? Ладно, всё потом. Бизнес прежде всего.

— Прошу прощения за задержку, — я села за столик и отпила несколько глотков минералки.

— Ничего, — любезно улыбнулся низенький носатый брюнет. — Утро добрым не бывает.

Я вымученно хихикнула, подыгрывая ему.

— Мы бы хотели, чтобы вы, Оксана, стали единственным и эксклюзивным амбассадором нашего бренда в России, — вступил в разговор второй мужчина, рыжий, как солнце.

Я попыталась сосредоточиться на цифрах и условиях контракта, но получалось плохо. Да что со мной не так? Еще месяц назад до потолка бы подпрыгнула, узнав, что такой крутой бренд выбрал меня в качестве единственного представителя во всей России. Сколько лет я шла к такому успеху! Сколько испорченных видеокамер и выброшенных телефонов. Сколько часов оттачивания голоса, жестов, выбора идеального стиля!

В семнадцать лет я решила стать топовым бьюти и фэшн-блогером. И у меня получилось. Теперь мне двадцать шесть, но выгляжу на двадцать. А во всех рейтингах блогеров мое имя — Оксана Лебедь — занимает первую строку. Красота и мода — моя жизнь. Я задаю тренды и решаю, что будут носить в России в этом сезоне. Я, а не пыльные бумажные глянцевые журналы, которыми лениво рулят жены и дочери крупных чиновников в перерывах между массажем и поездками в Куршевель.

Внезапно мой талисман — наручные часы, кольнул меня в руку и от неожиданности я подпрыгнула на стуле. А на циферблате часов, под стеклом, появились какие-то странные черные песчинки. Что это? Точно такие же песчинки остались на моей ладони после того, как незнакомец в черном погладил меня там, в туалете.

— Вам плохо? — участливо спросил брюнет.

— Немного не по себе, знаете ли. Это, наверное, от усталости, — принялась оправдываться я. — Двое суток не спала нормально. Ночные съемки, модные показы тоже по ночам. Простите. Отлучусь на минуточку. Сейчас вернусь.

Я встала и быстрым шагом направилась в коридор. Мне необходимо побыть пару минут одной. Что это? Снова коридор и туалет? Нет. Только не туда! Я повернулась и вышла на улицу, пытаясь одновременно снять с руки часы. Эту безделушку много лет назад подарил мне один хороший человек в качестве талисмана. Он застегнул браслет на моей руке и пообещал, что часы — это ключик, отпирающий удачу. Я поверила и с тех пор почти не снимала их с руки.

Тем более, что талисман очень красив. Браслет, сплетенный из тончайших золотых веревочек, а на нем висит большой матово-золотистый ключ. В головку ключа впаян циферблат, по краям которого располагаются изящные, филигранной работы, золотые шестеренки. Что интересно: за девять лет я ни разу не завела часы. Они исправно шли сами. Я так привыкла к ним, что даже на фотосессиях не соглашалась снять их с руки. Более того: эти часы стали моей особенной фишкой.

Я расстегнула браслет, но часы не снимались. Я покрепче обхватила пальцами браслет и потянула, пытаясь стащить его с кисти. Бесполезно! Часы словно приклеились к руке, а черный песок всё больше и больше засыпал циферблат изнутри. За спиной послышался вкрадчивый шепот:

— Моя сладкая девочка. Моя!

Я подпрыгнула от неожиданности и резко повернулась. Никого! Нет, это не может быть правдой. Наверное, у меня это от голода. Вечером должна быть презентация бренда "Луи Жетон", а завтра еще одна, и послезавтра тоже. Три вечера подряд придется есть после десяти вечера и пить шампанское, а оно очень калорийное. Поэтому с утра во рту не было ни крошки. Иначе разнесет, как хрюшку. Мой организм настолько склонен к полноте, что мне, в принципе, и есть не нужно. Стоит только подумать о еде после шести вечера, как лишние килограммы моментально сами прилипают к попе и животу. Я из породы тех уникумов, которые полнеют даже от воздуха. Сейчас поем немного чего-нибудь полезного. Обезжиренного творога, например, и всё пройдет.

Я зашла в ресторан и вдруг сзади кто-то осторожно прикоснулся к моему плечу.

1.2

Взвизгнув, я отскочила в сторону и ударилась плечом о дверной косяк. Резко повернулась. Передо мной стояла девушка лет двадцати с небольшим.

— Ради бога извините! Не хотела вас напугать! — она прижала руки к груди.

— Да что же вы подкрадываетесь сзади к людям? — вспылила я. — Так можно и инфаркт человеку сделать.

— Простите! — прошептала она с такой мольбой в глазах, что вся моя злость сразу же испарилась.

— Ладно, проехали.

— Оксана, вы меня не знаете, — начала девушка, — понимаю, что это наглость вот так просто обращаться к малознакомым людям, но у меня безвыходная ситуация.

Начинается! Скоро научусь, как червяк, под землей ползать. Страждущие и жаждущие помощи подстерегают меня возле дома, рядом с ресторанами, на парковке. Всем нужна Оксана. Привыкнуть к этому невозможно. Хотя пора бы уже. Мое молчание девушка приняла за согласие и продолжила, торопясь, пока не перебили:

— Мой брат Влад очень болен. Много лет назад он попал в аварию и с тех пор перенес множество операций. Они помогают лишь на время. А ему оно просто необходимо, чтобы закончить работу — дело всей жизни, можно сказать. Он изобрёл вакцину, которая подавляет любые вирусы. Это универсальное лекарство. Владу нужен, как минимум, ещё год, чтобы закончить все испытания. Но у него нет даже двух месяцев, — она заплакала, но тут же взяла себя в руки и сквозь слезы продолжила: — Есть одна клиника в Германии, которая готова его принять. Немецкие врачи говорят, что ему можно помочь. Но нужны деньги. Очень большая сумма. А мы уже продали всё, что было: две квартиры, его машину, дачу родителей. Влад очень много работал, сидя в инвалидной коляске, и получал хорошие деньги за свои новаторские работы и научные открытия, но нам всё равно не хватило. А брат так мечтает закончить все работы по вакцине! Никто ему не верит. Научное сообщество — это сплошь консерваторы и завистники, им молодые конкуренты не нужны. Но я знаю, что вакцина будет способна победить любой вирус. Мой Влад всех спасет. Но пока нужно спасти его. Пожалуйста, проведите сбор денег. У вас получится. Я знаю, — она замолчала, судорожно сжав руки.

Очередной мечтатель, который хочет спасти человечество. Сколько их в интернете? О чем меня только не просили! Даже собрать деньги для полета на луну, потому что в какого-то инженера вселилась душа Сергея Королёва, и он, инженер, в смысле, придумал особый космический двигатель. Эти мечтатели и непризнанные гении живут в своем счастливом мире, а их близкие страдают, собирая для них деньги.

— Послушайте, — мягко начала я. — У меня сейчас все проекты расписаны на два месяца вперед, понимаете? Контракты связывают по рукам и ногам. Очень сочувствую вашему горю, но ничем не могу помочь.

— Оксана, я умоляю вас! — девушка схватила меня за руки. — Вы же такая красивая, умная, успешная! Ну что это для вас? Мелочь! А для нас жизнь!

Мелочь? Мои щепки залила краска гнева. Мелочь! Как у людей всё легко, когда речь идет о других. Эта дурочка, как и все остальные, думает, что я целыми днями валяюсь в ванной из шампанского, а чудесные подарки прямо сверху бухаются в воду. У меня съёмки, показы, на которых нужно обязательно присутствовать, встречи, презентации каждый вечер. Я после них по два часа держу ноги в тазике с холодной водой, так они опухают от высоченных шпилек. А рано утром бегу в спортзал. Потому что другого времени у меня нет. И до одури пашу на тренажерах, чтобы вечером не торчать кусками из кутюрного шмотья, как люля-кебаб. Мой личный тренер меня так истязает, что комната пыток из книги "Пятьдесят оттенков серого" — детский лепет по сравнению с моими тренировками.

Про суммы, потраченные на уход за собой, я вообще молчу. Быть красивой очень дорого. И век красоты короткий. До двадцати восьми и не позже нужно успеть подцепить миллионера и выйти за него замуж, иначе я со своими блогами через пять-шесть лет никому не буду нужна. Потому что в спину дышат молодые и голодные девчонки. А миллионеры сейчас женятся только на успешных деловых женщинах, а не на Золушках. Дарья Жукова тому живой пример. Такая страшная, как смертный грех. Но умница редкостная. Поэтому в мужьях у нее побывали Абрамович и греческий миллионер. А Золушки нынче просто инкубаторы для миллионеров. Как эти безымянные, одна на другую похожую девчонки, что рожают для Тимати, и их потом держат в будке, как собак. А я так не хочу! Не для того я себя заново скроила, потому что природа с рождения плюшек почти не отсыпала. Недаром мой псевдоним Лебедь. Я в него превратилась из гадкого утенка.

А времена тяжёлые сейчас. Гонорары падают. Кризис! Мировая мода дышит на ладан. А я скопить не успела. Моя карьера поздно началась. Не застала я золотые годы, как эти высушенные светские грымзы, которым уже за тридцать пять. Час меня стоит столько же, сколько месяц этого ботаника. А его сестричка говорит, что для меня это мелочь. Ага! Сейчас как стукну своим золотым копытцем!

— Вот. Посмотрите на его фото, — девушка достала из кармана джинсов дешёвенький телефон и протянула мне. — Брат молодой совсем. Ему всего тридцать лет. Влад Климов. Может, слышали? О нем писали многие издания, как об очень перспективном молодом учёном, подающем большие надежды

Я поспешно отвернулась. Не буду смотреть. Не хочу потом ночью плакать. Быть доброй легко, а жёсткой очень тяжело. Но без этого не выжить. Растащат на запчасти.

— Извините, спешу, и помочь ничем не помогу, — я зашла в ресторан и быстро рванула по коридору.

— Подождите, не уходите! — девушка бросилась за мной.

Вот черт! Сейчас сама зарыдаю. Жалко мне его, жалко, но себя еще жальче. Что же они от меня сегодня все хотят? Да, как-то на конкурсе красоты среди блогеров "Краса рунета" я сказала, что хочу спасти всё человечество. Но не нужно же воспринимать это так буквально! Все девчонки говорили про пис во всем писе. Таковы правила игры. Куда же мне податься? В зал нельзя. Не нужно деловым партнерам этого видеть. Придется опять идти в злополучный туалет — будь он неладен!

Я быстро влетела в туалет, захлопнула за собой дверь и заперла на задвижку.

— Откройте, Оксана, не отказывайте мене! — заскулила девушка под дверью.

— Что вы делаете? Немедленно отойдите от двери! — послышался строгий голос официанта.

Слава богу! Персонал начал просыпаться.

— Я здесь подожду, мне поговорить, — принялась оправдываться сестра бедолаги-ученого.

— Выйдите, вам нельзя здесь быть! Вы не можете третировать посетителей нашего ресторана, — за дверью послышалась возня.

Я прилипла ухом к двери. Официант, наверняка, сейчас пытается вытащить девушку на улицу.

— Да я не третирую, мне просто поговорить, — голос девушки донесся уже издалека. — Отпустите руку! Больно!

Ее голос зазвучал далеко, явно официанту удалось выдворить ее из ресторана. Вдох-выдох, раз, два, три! Успокойся, Оксана. Ничего себе денек начался. Что же дальше-то будет? Затылок противно заныл. Я подошла к раковине и открыла воду. Намочила полотенце с вензелем ресторана, приложила его к затылку, приподняв волосы. Сейчас бы умыться! Но нельзя. На лице искусный макияж в стиле "нюд". Якобы я не накрашена, но выгляжу умопомрачительно. Аж самой нравится.

Я повернулась спиной к зеркалу, подпрыгнула и уселась на мраморный столик, в который был впаян рукомойник. Три минуты тишины, и выйду к представителям люксового бренда собранная и деловая. А сейчас закрыть глаза и ровно сто восемьдесят секунд ни о чем не думать.

Но совесть внезапно проснулась и зашевелилась в сердце. Ей сколько ни говори, что себя жальче, она все равно злобной змеюкой будет кусать изнутри. Ладно, хоть погуглю, кто этот Влад Климов. Среди тех, кто просит помощи, и аферисты встречаются. Но эта девушка на обманщицу не похожа. Что-то в ней есть такое цепляющее. Гугл послушно выдал мне фото людей с фамилией Влад Климов. И кто из них ученый? Я пролистала страницу с фото до середины и внезапно мои ноги похолодели. На одной из фотографий сидел в инвалидной коляске молодой парень с широкой обаятельной улыбкой на изможденном лице. Эту улыбку я не забуду никогда. Только не это! Он не может быть тем самым.

1.3

Таких совпадений не бывает! По ссылке под фото я перешла в его "Фейсбук" и быстро пролистала записи. На одной из фотографий та самая девушка, сестра Влада, обнимала его, улыбаясь в объектив.

От неожиданности и досады на саму себя я выронила телефон, но в последний миг успела поймать его, зажав коленями. Почему в жизни всё так дурацки устроено? Если бы не этот парень, то неизвестно, чем бы закончилась моя трагическая история тогда, после той злополучной новогодней вечеринки. Сколько лет я хотела его найти, но всё откладывала. Думала, что успеется. Наверное, немного боялась. Не его, нет, а себя. Страшно было увидеть человека, который помнит ту Оксану, из прошлой жизни. Иногда нам неприятно видеть людей, которые видели нас в минуты слабости. Даже если нас неумолимо тянет к этим свидетелям наших проигрышей.

Много раз я проигрывала в воображении нашу встречу. Вот я звоню ему, и, конечно, не говорю, кто я. Просто бархатным голосом назначаю время и место свидания. Он заинтригован и соглашается. Ну а какой мужик откажется? На дворе ранняя осень. Или весна. Мне просто нужен ветер. Парень ждет в кафе, возле стеклянной витрины. Парочку удобных кафе я присмотрела заранее. А я паркуюсь на своей роскошной машине возле витрины, чтобы он всё хорошо рассмотрел. Выхожу, легко парю на каблучках, вся с летящими волосами — для этого и нужен ветер. И иду к нему такая, нет, не в "Дольче и Габана", а рангом повыше, в "Шанели". Влад меня, конечно, не узнает. А я ему показываю часы, что он мне подарил. Парень, естественно, в шоке. Он-то помнит девчонку, что рыдала у него в машине, размазывая дешевую косметику по пухлым щекам. А я ему говорю:

— Гадкий утенок стал прекрасным лебедем. Благодаря тебе.

Дальше мы, конечно, красиво бежим в закат, взявшись за руки, оба с летящими волосами.

И вот он сам меня нашел и попросил помощи. А я отказала. Нужно срочно найти его сестру и всё исправить. Черт с этими контрактами! Не думала, что когда-нибудь произнесу это, но черт с ними, с деньгами! Совру, обману, освобожу время прямо сегодня, и проведу сбор денег. Может быть, сестра Влада не успела уйти далеко, и я еще застану ее возле ресторана? Хоть бы девушка оказалась настырной и ждала бы меня на парковке возле машины! Я спрыгнула с мраморного столика.

— Как жаль, что ее можно убить только один раз. Она была бы неплохой игрушкой, — прошелестел сзади низкий мужской голос.

Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Кошмар вернулся. В зеркале снова были те же незнакомцы. Это сон! Их нет! Мне это кажется! Часы на руке вдруг начали нестерпимо жечь запястье. А шатен с золотыми прядями протянул руку, и… она легко прошла сквозь зеркало. Облако черно-золотых песчинок окружало ладонь мужчины.

— Вас нет! Это сон! — взвизгнула я. — Вы не существуете!

— Это тебя почти нет, — прорычал незнакомец и крепко схватил меня за запястье. — Твоя жизнь на исходе, сладкая девочка! Думала, я тебя не найду, маленькая дрянь? Отдай мне то, что украла! — он метнулся вперёд, наполовину высунулся из зеркала, поднял меня легко, как пушинку, и потащил за собой в зеркало.

Но внезапно часы на моей руке вспыхнули, и мужчина отпрянул назад. Я упала животом на рукомойник.

— Что это? — в его глазах отразилось удивление.

Мне бы тоже хотелось знать. От моих часов во все стороны брызнули черные песчинки. Незнакомец побледнел от гнева. Его губы сложились в узкую нить.

— Всё еще отпираешься, воровка? А это что? — он махнул рукой в сторону песчинок, которые облачком зависли в воздухе.

— Я не знаю, я такое не видела никогда.

— Кажется, она, действительно, не понимает, — прошептал второй незнакомец в черной балаклаве.

— Она лжет! И всегда лгала мне. Мерзавка! — возразил первый.

От него полыхнула такой ненавистью, что захотелось провалиться под мозаичный пол. Его глаза буравили меня. Не скрыться от них, не спрятаться. Карие, с золотистым ободком длинных ресниц, в них словно плавали капли меда. Такое вообще бывает? По логике вещей нет. Но и в зеркалах не живут незнакомцы. И это какая-то искаженная реальность, которую я осознала только сейчас. Настолько бредовая, что она провела незримую границу между мной и страхом. Его не осталось. Весь испарился. Так бывает во сне, когда вдруг понимаешь, что всё это понарошку.

Незнакомец в черной балаклаве протянул руку вперед, и она легко прошла сквозь зеркало. Длинные ловкие пальцы ухватили несколько песчинок. Мужчина поднес руку к лицу и вдохнул песчинки.

— Это не тот песок, Этерн, — прошептал он. — Не твой. И не мой тоже.

— Бред! — скривился златовласый. — Так не бывает ни в одном из миров. Это мой песок. И она его украла, — он снова попытался схватить меня, но мое тело среагировало раньше, чем мозг, и отпрыгнуло назад.

Златовласый зло усмехнулся, поймал несколько песчинок и дунул на них. Черное облачко вспыхнуло золотом и превратилось в полупрозрачный циферблат, на котором золотые стрелки с бешеной скоростью метались между черными цифрами, вспыхивая желтыми язычками пламени.

От нестерпимого света я зажмурилась. А когда открыла глаза… нет, нет, и еще раз нет! От ужаса не смогла даже пошевелиться. Страх не просто вернулся. Он накрыл меня липкой сетью. Воздух в легких закончился. Потому что из зеркала на меня смотрела ветхая старушка с очень знакомыми чертами лица. Моими чертами лица. Я схватилась за щеки, изрезанные глубокими морщинами. Беспомощно раззявила беззубый рот. Седые космы упали на глаза. А зеркало вдруг придвинулось ко мне и выгнулось пузырем. Я вжалась спиной в кабинку, но зеркало продолжало приближаться с угрожающей скоростью. Еще миг, и оно разобьет мое морщинистое е лицо.

— Нет! —закричала я и зажмурилась.

— Мне нельзя говорить: "нет"! — прошептал златовласый незнакомец за секунду до того, как я отключилась.


Не открывай глаза! Не нужно, Оксана! Просто повернись на другой бок и досмотри сон. А потом встань, прими душ и свари крепкий кофе. И выпей его, с улыбкой вспоминая, как твоя блестящая от супер-пупер крутой косметики кожа превратилась в печеное яблоко. Я повернулась и… упала на пол. Вернее, на мягкий ковер.

Села по-турецки и осмотрелась. Огромный зал окружал меня со всех сторон. Обстановка была странной. Словно какой-то чудаковатый дизайнер задался целью соединить в одном помещении все эпохи. Причем нарушая все эти их дизайнерские заморочки о разделении пространства на зоны.

Дальняя стена тонула в полумраке. Рядом со мной жарко полыхал гигантский камин, сложенный из грубо отесанных камней. Возле него с двух сторон стояли рыцарские доспехи. Над камином висели скрещенные мечи. Возле другой стены стояла ультрасовременная этажерка из металла и стекла, верхнюю полку которой полностью занимало старинное радио в деревянном корпусе размером с телевизор. Я такое видела у знакомого блогера, который был помешан на ретро, и собирал всё, что сохранилось с 50-х и 60-х годов. Но на этом странности не закончились. На нижней полке этажерки лежал ноутбук. А рядом с этажеркой на полу стояла гигантская ваза из китайского фарфора. Не сильна в антиквариате, но судя по тому, как просвечивает фарфор на свету, это явно что-то очень дорогое. Очередная династия Дзынь-Трынь-Трунь стоимостью в два чемодана "зелени".

Наверное, так и выглядит отходняк после сильного шока. Потому что рассматривая зал, я полностью забыла о двух мужчинах, благодаря которым оказалась здесь. Но они незамедлительно напомнили о себе тяжелым дыханием за мой спиной.

Без паники, Оксана! Пальцы на руках свело судорогой. Мамочки, как же страшно! Где уж тут без паники? Я вскочила на ноги и одновременно резко повернулась. Мужчины еще ближе, чем мне казалось. В буквальном смысле дышат в лицо. Мои руки взметнулись вверх и уперлись в грудь златовласого. Он больно сжал запястья, рассматривая меня, как диковинного жука. Лицо! Мое лицо! Я совсем забыла, что там, в туалете ресторана, в один миг стала ветхой старушкой. И вспомнила об этом только сейчас, когда мужчина сжал мои руки. Молодые и холеные руки с гладкой кожей и с ультра-модным маникюром. Как такое может быть? И что с моим лицом?

— Дайте, пожалуйста, зеркало, — прошептала я.

— Боишься, что потеряла молодость? — усмехнулся златовласый. — Так и есть. Но это было там, в твоем мире. А здесь тебе пока еще двадцать шесть лет. Но если будешь упрямиться, то я по капле выпью твою жизнь.







2 глава. Убить ее или любить?

— Не нужно! Пожалуйста! Не понимаю, о чем вы! Прекратите! — из последних сил прохрипела я.

Липкий страх охватил тело. Сейчас сердце просто разорвется от ужаса и мне будет уже всё равно.

— Продолжай, Этерн! Ее страх подобен изысканному вину, что будоражит мою древнюю кровь, — мужчина в черной балаклаве прижался лицом к моей щеке и даже зажмурился от блаженства.

Да они оба просто психи! Щеку обожгло холодом. Словно шелк балаклавы несколько суток держали на лютом морозе. Златовласый бросил на него странный взгляд и немедленно освободил мои руки, явно назло лишая своего приятеля удовольствия. Как будто подтверждая мои подозрения, он даже отошел на несколько шагов и сел в кресло, сплетенное из золотых ветвей. Оно немедленно обхватило его, услужливо меняя форму подлокотников и сиденья.

— Отойди от нее, Мафхид! Не время для твоих фантазий. Допрос — вот что важно! — проворчал он.

— Я могу допрашивать и так, — Мафхид резко развернул меня спиной к себе, прижался сзади всем телом и обхватил мою талию.

На лице златовласого промелькнуло раздражение. Он молчал, сверля своего приятеля тяжёлым злым взглядом.

— Ну всё, всё, — прошептал Мафхид и отошел, напоследок лизнув мою шею.

Как он это сделал, не снимая балаклавы, не знаю. Но по моей шее побежали мурашки, и я вздрогнула от прикосновения холодного и острого кончика языка.

На какой-то краткий миг мне показалось, что златовласый ревнует. Его пальцы слишком сильно сжали подлокотник кресла, как будто ему неприятно, что тот, другой, прикасается ко мне. И я воспользовалась этим кратким мигом, перехватила инициативу и задала главный вопрос:

— Кто вы такие?

И зря. Нужно было держать язык за зубами. А у меня с этим проблемы. Мой невинный вопрос сработал, как детонатор бомбы. Златовласый мгновенно оказался на ногах, подскочил ко мне, схватил за плечи и так сильно встряхнул, что у меня клацнули зубы.

— Лгунья! Всё продолжаешь эту мерзкую игру? Не помнишь меня, да? Меня! Этерна — Повелителя Времени всех миров!

Я лишь молча затрясла головой, борясь с неопределимым желанием зажмуриться от страха.

— И это не помнишь? — Этерн вдруг впился ртом в мои губы.

Я машинально уперлась руками в широкую мужскую грудь, затянутую в белый френч, и оттолкнула его.

— И это? — он обхватил меня двумя руками, бросил на ковер и лег сверху, прижимаясь ко мне всем телом. — А это помнишь? А это? Дрянь! Подстилка низших рас! Стонала подо мной, просила: "Еще, Этерн, еще!" И теперь не помнишь, нет?

— Я вас в первый раз в жизни вижу, — всё пережитое за последний час собралось комом в горле и прорвалось слезами. — Мы незнакомы! Что вы хотите?

— Чтобы ты отдала то, что украла!

— Я ничего не брала!

— Этерн, довольно! — тихо сказал Мафхид. — Это была не она.

— Замолчи, мытарь, — зарычал Этерн. — Ты чуешь страх, а я вранье. Она лжет!

— Не лгу! Клянусь вам! Отпустите! Мне больно! — вместо крика из моей груди вырвался лишь хрип.

Тяжёлый, мускулистый, мощный, Этерн так прижал меня к полу, что едва не продавил ребра. Тут что кричи, что не кричи. Когда такой высокий, около двух метров ростом мужик, да еще и с широченными плечами, прижимает к полу, то можно задохнуться прямо под ним.

— Этерн, возьми себя в руки! Довольно! — Мафхид навалился на него сзади, силой поднял, рванул так, что белый френч жалобно затрещал, и оттащил в сторону. — Это не она! Я понял, что произошло. Отпусти ее, и мы поговорим.

Этерн

Как легко она отказалась от него! Дрянь! Маленькая лгунья! А теперь ловко изображает, что ничего не помнит. А он, Этерн, тоже дурак. Довериться женщине! Да еще из слепого мира, где никто не знает ни о Повелителе Времени, ни о хроносах, ни о казино времени. Там люди живут так, словно время принадлежит всем и никому. Но это не умаляет ее вины.

Этерну хотелось разорвать Оксану на части и медленно выпить ее жизнь по капле. Он уже это сделал в ее мире, но облегчения это не принесло. Потому что она всё равно живет и дышит здесь, в мире Зман.

Хотя теперь она никогда не сможет вернуться домой, и поэтому станет его игрушкой, и это не может не радовать. Но Этерну хотелось выпить ее жизнь и здесь. А еще хотелось ударить, растоптать, сжать так, чтобы дышать не смогла. А потом… что потом? Да просто носить в себе ее время, ее жизнь. Знать, что там, за миллиардами песчинок часов, минут и секунд, где-то в глубине его уставшего от одиночества сердца бьется ее маленькая жилка.

Этерн никогда и никому не признался бы в том, что чувствует, если бы не боль. Если бы не страх. Если бы не мытарь Мафхид, который всё знает и понимает. Ведь они оба незримо и крепко связаны: Повелитель Времени и Повелитель Страха. Мафхид был рядом с Этерном тогда, когда он открыл душу этой лгунье и воровке. Этой красивой мерзавке. Такой желанной мерзавке!

Вот она, здесь, рядом, под ним. Всем телом он ощущает ее хрупкую фигуру, затянутую в белый брючный костюм. Светло-каштановые, почти блондинистые волосы разметались по ковру. Голубые глаза расширены от ужаса, пухлые губы сжаты. Эти губы шептали ему в ухо смешные нелепости, милые глупости, которые так трогают мужское сердце. Этерн шевельнулся и зацепился пуговицами белого френча за пуговки ее жакета. Жакет распахнулся, обнажая верх небольшой округлой груди. Этерн с трудом подавил желание накрыть грудь девушки ладонью.

И даже сейчас он не знал, чего ему хочется больше: убить ее или любить? Нет, убить больше. Попрощаться навсегда с ней, с собой, со своим сердцем, которое так некстати дрогнуло. Которое вдруг открылось для нее. И вспомнить, что он, Этерн, суть всех миров. Создающий время, дарующий жизнь и смерть, единственный Повелитель Времени! Нужно просто позвать палача, что служит Великой Инквизиции мытарей. А потом наслаждаться муками этой лгуньи.

Палачи времени рубят лучшие воспоминания, самые яркие и счастливые моменты жизни, оставляя лишь боль и страх. И тогда человек живет в своем собственном аду всё то время, что ему осталось. А Этерн уж позаботится о том, чтобы времени у Оксаны было предостаточно. Чтобы за каждую секунду своего предательства она заплатила годами жесточайших мучений. Запертая в долгих часах и днях самых горьких периодов своей жизни, переживая их вновь и вновь, она будет валяться у Этерна в ногах, умоляя даровать ей смерть. А он будет отказывать раз за разом, наслаждаясь ее страданиями. Он будет читать ее мысли, искать в них их ночи и дни, когда он останавливал время, замирая в мгновениях счастья обладания этой девушкой. Он будет наблюдать, как их страсть и поцелуи будут исчезать, растворяясь под топором времени палача. И ни жалость, ни горечь утраты не заденут его душу. Потому что предательниц не прощают! Никогда!

— Этерн! — негромко позвал его мытарь Мафхид. — Отпусти ее.

Этерн с трудом разомкнул пересохшие от волнения губы, встал, одернул белый френч и процедил сквозь зубы:

— Позовите палача. Властью, данной мне Богом Времени над всеми мирами, повелеваю казнить Оксану, а ее оставшееся личное время раздать бедным и больным. Да обратятся часы ее жизни в минуты, а минуты в секунды, что исчезнут в песке времени без следа!

— Постой, повелитель, — возразил Мафхид. — Нельзя ее казнить. Здесь явно что-то не то! Не нужно звать палача.

Оксана поднялась, схватилась за виски и качнулась вперёд. Мытарь бросился к ней, подхватил девушку и усадил в кресло возле камина.

— Не нужно палача, — легко согласился Этерн. — Сам справлюсь, — он бросился к Оксане и схватил ее за горло.




2.2

Оксана двумя руками вцепилась в его руку, пытаясь не дать пальцам Этерна сомкнуться до конца. Из глаз девушки брызнули слезы. Ноги судорожно заелозили по ковру. Волна наслаждения прокатилась по телу Этерна. Мытарь прав: не нужно палача. Он сам ее убьет, без всяких церемоний. И пусть это грубое нарушение закона всех миров, зато он получит удовольствие.

Оксана захрипела. Этерн наклонился к ней, вдохнул ауру времени. Сладость, смешанная с горечью страха. Судя по горящим глазам мытаря, он тоже чует эту горячую пульсирующую волну. Этерн коснулся губами шеи Оксаны и вдохнул первые пару минут ее жизни. Оксана выгнулась дугой и захрипела громче.

— Тише! — прошептал Этерн. — Если не смогла достойно жить, то хотя бы прими смерть достойно.

Крошечные золотые песчинки отделились от волос Оксаны, собрались в спиральки и потекли в рот Этерна. Он выпил их, задохнувшись от наслаждения. И вдруг вокруг девушки возник золотой кокон. Он вспыхнул нестерпимым пламенем, и Этерна отбросило назад.

Он отлетел к стене, с размаху ударился спиной и сполз на пол. А из часов на руке Оксаны вырвались огненные стрелы и полетели к Этерну. Он едва успел увернуться: вскочил на ноги, перепрыгнул через одну стрелу, что метила в ногу, кувыркнулся в воздухе и перелетел через другую, которая собралась вонзиться в сердце. Этерн вскинул руку. Волна черного песка сорвалась с его пальцев и накрыла стрелы, похоронив их под холмиком угольного оттенка.


Оксана


— Что это было? — загремел Этерн.

Хотела бы я знать. Но мне было не до того. Я просто дышала, чувствуя, как глаза вылезли на лоб. Психопат едва не придушил меня. А я даже не знаю, за что. Этот дурной сон вообще когда-нибудь кончится? Дрожащими пальцами я ущипнула себя за бедро. Просыпайся, Оксана, просыпайся! Хватит этого кошмара! Тело свело судорогой от боли, но ничего не закончилось.

Тот же зал, похожий на бред чокнутого дизайнера, словно нарочно слепленный из кусков разных эпох. И два мужика рядом. А еще спазмы в горле. Теперь это моя реальность. Страшная, чудовищная, но неотвратимая. Бьет по башке — только успевай уворачиваться.

— Как ты это сделала? — прорычал Этерн и двинулся ко мне.

— Это не она, — Мафхид поспешил мне на помощь, встал между нами и вытянул руку, загораживая дорогу Этерну. — Это часовой ключ. Вот он, у нее на руке, посмотри.

Какой еще ключ? Это мои часы. Ну да, сама не раз думала, кому пришло в голову сделать такую изящную вещицу? Золотой ключ на браслете из тонкого переплетения нитей, с циферблатом на головке. Но это же просто безделушка!

— Это сказки исчезнувших миров, — Этерн оттолкнул Мафхида и подошёл ко мне. — Часового ключа не существует, — одно быстрое движение, и его пальцы уже крепко вцепились в мое запястье.

Он рванул часы, пытаясь снять их с моей руки, и часы снова вспыхнули пламенем, которое собралось в золотой кокон. На этот раз не две, а три стрелы сорвались с часов, и Этерн едва успел пригнуться, когда они со свистом пролетели над его головой. Одну из них на лету схватил Мафхид, и тут же выпустил, вскрикнув. Кожа на обожжённой ладони покрылась волдырями.

— Силой не получится, — болезненная гримаса исказила лицо Мафхида. — Оксана, дай мне часы, пожалуйста.

Я начала расстёгивать браслет, но остановилась. Выходит, что это мое единственное оружие. И если я его отдам, то буду полностью беззащитна.

— Ты не слышала, что тебе приказали? — Этерн навис надо мной. — Сними часы с руки. Делай, что велено!

— Пожалуйста, Оксана, — шепнул Мафхид и вдруг возник рядом со мной.

Я отшатнулась. Как он это сделал? Еще секунду назад он стоял на расстоянии, даже не сделал ни единого шага, и вдруг оказался вплотную. Он наклонился ко мне с высоты своего огромного роста. И хотя я тоже не маленькая, метр семьдесят пять, но рядом с этими двумя всё время чувствую себя гномом. Черные глаза Мафхида гипнотизировали меня, буравя взглядом из-под черной балаклавы.

— Пожалуйста! — не шепот, а змеиное шипение послышалось из-под шелковой черной ткани, закрывающей его лицо.

Дикий страх накрыл меня, пригвоздив ногу к полу. Плохо соображая, что делаю, я послушно сняла часы и протянула ему. Мое тело делало это отдельно от сознания. Если бы он сейчас приказал раздеться или прыгнуть с крыши, я бы, не задумываясь, сделала это. От него не просто веяло страхом. Это был какой-то первобытный глубинный ужас на уровне животных инстинктов, когда еще даже не понимаешь, что нужно бежать, но уже мчишься, не разбирая дороги.

— Умница, — прошелестел Мафхид и погладил меня по волосам.

Холодные мурашки пробежали по коже головы и спустились по спине вместе с рукой Мафхида, которая погладила мою попу и задержалась на ней. Он вдруг оказался за моей спиной. Я почувствовала, как его бедра прожимаются ко мне. Он шумно втянул носом воздух и обхватил меня за талию, крепче прижимая к себе. Писк ужаса вырвался из моего горла. Тело словно опутало липкой паутиной. Если он продолжит меня обнимать, я умру от страха прямо здесь.

Но на помощь неожиданно пришел Этерн. Он грубо потянул меня на себя, буквально вырывая у Мафхида, переставил за свою спину, усмехнулся и сказал:

— Не увлекайся, мытарь! Так что с часовым ключом?

Мытарь отдал ему часы, отошел к столику возле камина, налил себе бокал темной жидкости из хрустального кувшина и пояснил:

— Нельзя без согласия снять часовой ключ с руки его владельца, — он приподнял бокал, словно салютуя им в мою честь, и осушил одним глотком.

— Но часовой ключ — это бред. Его не существует, — Этерн покрутил мои часы в руках, даже поднес к уху и прислушался к тихому ходу механизма. — В моих руках он мертвый. Просто игрушка. Как она это делает? Заклинание?

— Не знаю я никаких заклинаний, — прошептала я.

— Верю, — кивнул Мафхид и подошел к Этерну.

Взял из его рук часы, задумчиво повертел в руках и сказал:

— В мужских руках он мёртвый. И оживает только в женских. Великая Инквизиция мытарей веками искала хранителя часового ключа, то есть мужчину. И нам даже в голову не пришло, что искать нужно женщину. И это только доказывает, что эта девушка ни в чем не виновата. Оксана не лжет. С тобой была не она, Этерн. Это был хронофаг в образе Оксаны.

— Пожиратели времени хронофаги давно погибли в своей клетке — возразил Этерн. — О них сотни лет никто не слышал.

— Значит, они вырвались на свободу и снова просочились в наши миры. Не без помощи заинтересованных лиц, конечно. Думаю, что знаю, кто нам ответит на все вопросы, — Мафхид подошел ко мне, положил обе руки на плечи, заглянул в глаза и властно приказал:

— Хронис, покажись!

Я машинально обернулась, но за спиной никого не оказалось. Что это еще за хронис? И при чем здесь я?

— Как его зовут? — обратился мытарь к Этерну. — Очень плохо запоминаю имена.

— Проще не бывает. Имя хрониса — это всегда анаграмма имени его хозяина. Покажись, Аскан, или я тебя испепелю! — заревел Этерн.

Час от часу не легче. Опять у этих психов рецидив! Я невольно подалась назад. Под кожей во всем теле начался вдруг странный зуд, словно пробежали тысячи мурашек. И от меня отделилась серая тень. Я закричала от ужаса, потому что почувствовала такое опустошение, как будто изнутри в один миг извлекли все органы. Но через пару секунд это ощущение пропало.

А тень выросла и превратилась в странное существо. Больше всего оно напоминало большого, ростом с меня, кота, что стоял на задних лапах. Но вместо кошачьей морды у него было человеческое лицо, которое напоминало мое собственное. От ужаса я сначала оторопела, а потом громко и пронзительно завопила.




2.3

— Что это за бред? — горло сковало спазмом, я захрипела и закашлялась.

— Сама ты бред. Чего орешь? — существо помахало лапой перед моим лицом. — Я — твой хронис. Будем знакомы, наконец. Впервые за двадцать шесть лет совместной жизни.

— Мне двадцать четыре, — привычно соврала я, потому что ненавижу рубежи и переходы.

Двадцать четыре — в этой цифре есть какая-то особая пикантность недозрелости. Как у молодого яблочка. В двадцать пять яблочко еще красное и в самом соку. А вот год спустя ветка под ним начинает трещать, и пора уже ленивому садовнику сорвать и положить его в корзинку. Но так как мои садовники гуляют где-то на других аллеях, то я предпочитаю скрывать свой возраст.

— А мне десять, — скривился хронис. — Какой смысл врать мне, если я знаю каждую минуту твоей жизни? Потому что это я ее выторговал. — Я — хронис Аскан, твое личное время. К вашим услугам, Повелитель Времени и всех миров Этерн Златовласый! — он низко поклонился Этерну. — Да превратятся ваши секунды в минуты, минуты в часы, а часы…

— Что значит: выторговал? — перебила его я. — Время принадлежит всем!

— Ну да, а звезды прибиты гвоздями к небосводу, — огрызнулся хронис, продолжая при этом низко кланяться Этерну.

— Довольно, Аскан! — Этерн брезгливо поморщился и взмахнул рукой, жестом приказывая хронису выпрямиться. — Меня не интересуют церемонии. Твоя вежливость не скроет мерзкую и грязную душонку. И ты, Оксана, тоже помолчи! Я хочу знать, как ты, Аскан, посмел впустить в наш мир эту гадину хронофага и испортить время, которое рождаю я? Как ты посмел молчать и не доложить мне, что внутри твоей хозяйки растет паразит? — прогремел Этерн и схватил хрониса за горло.

Глядя на Этерна, я, наконец, поняла смысл поговорок: "Время хватает нас за горло", "Время поджимает". Видимо, эти пословицы придумали те, кто видел Этерна и на себе ощутил его гнев и привычку душить всех, кто ему неугоден.

— А что я мог сделать? — просипел хронис, часто моргая. —Пожирательница времени пробралась внутрь Оксаны, выросла, окрепла и вырвалась на свободу. Разве я мог ей противостоять? Как простой хронис может справиться с могущественным хронофагом? Они — высшая раса, а мы, хронисы, низшая.

— Простой хронис может просто сообщить нам, — прошипел мытарь и ударил хрониса.

Тот завопил, зажмурился и с закрытыми глазами зачастил:

— А если бы он, то есть, она, меня убила бы? Я ведь зависим от всех. Хронофаг угрожала убить Оксану, а без нее я тоже умру. Пощадите! Умоляю! — он жалобно замяукал, горько рыдая.

Этерн бросил его на пол, склонился над ним, опустился на одно колено, сжал кулак, замахнулся, но бить хрониса не стал. Лишь ударил несколько раз кулаком об пол, и весь зал содрогнулся. А хронис прижал кошачьи уши к голове и тоненько завыл.

— Он нам еще пригодится, — негромко сказал Мафхид. — Не трогай его, Этерн.

Этерн лишь молча кивнул. Шумно выдохнул, поднялся на ноги, отошёл к камину, сел в кресло и щёлкнул пальцами. В воздухе собралось крошечное облачко золотого песка.

— Стрелочник, — негромко позвал он.

— Да обратятся ваши секунды в минуты и часы, — послышался скрипучий голос.

И прямо из воздуха в зал шагнуло странное существо. Небольшого роста, около метра, оно было худое и изогнутое, как вопросительный знак. На тщедушном тельце болтался зеленый кафтан. Тощие ноги торчали из огромных деревянных башмаков. Непропорционально большая голова с оттопыренными ушами была словно прилеплена к тоненькой шее. Но самым невероятным было его лицо: широкое, плоское, с большими круглыми, как пуговицы, глазами, между которыми постоянно двигался раздвоенный нос, в точности напоминающий две стрелки на циферблате часов.

— Чего изволите, повелитель? — обе стрелки носа вопросительно взмыли вверх, подобравшись к самому лбу.

— Отведи Оксану в гарем, Хэц, — приказал Этерн. — Помоги привести себя в порядок и введи в курс дела.

Какой еще гарем? Он с ума сошел?

— Отчего же не отвести? Можно и отвести, если повелитель желает. Изволите сегодня ночью пригласить ее к себе? — шепотом осведомился стрелочник.

— Я подумаю, — буркнул Этерн. — Пока что, Хэц, отведи ее гарем.

— Не хочу в гарем, — тихо сказала я.

Стрелочник подпрыгнул на месте. Хронис испугано пискнул, бросился ко мне и вдруг исчез, словно под землю провалился. Или под мою кожу? На этот раз я никакого зуда не почувствовала. Этерн медленно встал, сделал шаг вперед, скривился и спросил:

— Ты… что? — он даже повернулся ко мне одним ухом, чтобы лучше слышать.

Мафхид громко рассмеялся.

— Я… не хочу… в гарем, — запинаясь, повторила я, съёживаясь под взглядом Этерна.

— Желает ли повелитель, чтобы я позвал палача? — вкрадчиво поинтересовался стрелочник.

— Я сам, — почти ласково ответил Этерн, вдруг оказался рядом со мной, молниеносным змеиным движением схватил меня за горло и прошептал:

— Начиная с этой минуты ты навсегда забудешь слово: "хочу". Поняла меня? Вместо этого ты выучишь фразу: "Повелитель времени хочет".

Свет начал медленно меркнуть в глазах. Его пальцы крепко сжимали мое горло. Неужели все закончится здесь и сейчас? И вот так я умру? Тогда зачем столько лет пахотни? Столько усилий, когда я из гадкого утенка вылепила ту самую Оксану Лебедь, на которую подписаны миллионы пользователей интернета? Давай же, Оксанка! Скажи ему, что ты согласна. А потом просто сообрази, как отсюда смыться. Нужно обмануть его! Пусть думает, что ты сдалась и подчинилась. Без этого не выжить. Но как тяжело! После того, что случилось там, на вечеринке, много лет назад, я поклялась сама себе, что больше ни один мужчина не будет распоряжаться моей жизнью и никогда не унизит меня. А Этерн не просто унижает. Он втаптывает в грязь. Пальцы Этерна сжались сильнее. Его горячие губы почти прижались к моей щеке, так хотел он услышать, как я сдаюсь. Воздух почти закончился. От меня отделился хронис, рухнул на пол и забился в судорогах.

— Скажи ему, иначе мы оба умрем! — просипел он.

— Да… — с трудом выдавила я.

— Что да? — Этерн чуть ослабил пальцы и прикоснулся губами к моему рту.

— Забуду… слово… "хочу".

— А еще? — Этерн вдруг нежно поцеловал меня в уголок губ.

Так легко, что я почти не почувствовала. Псих ненормальный! Как можно одновременно душить и целовать? Его пальцы наполовину ослабили хватку.

— Выучу фразу: "Повелитель времени хочет".

— А ты хватаешь на лету, — Этерн отпустил меня.

Я схватилась двумя руками за горло и закашлялась.

— Пойдем со мной, пойдем, — шепнул стрелочник Хэц, помогая мне подняться.

Он взял меня под руку и повел к выходу из зала.



Несмотря на малый рост, стрелочник летел по коридорам огромного замка с такой скоростью, что я едва поспевала за ним. Никогда и нигде не видела дворцов таких размеров, хотя объездила всю Европу.

— Сколько здесь комнат, Хэц?

— Не знаю, — пожал плечами стрелочник. — Есть те, которые были всегда. А есть новые, что появляются или исчезают в зависимости от настроения повелителя Этерна.

— А кроме дворца что есть в этом мире? Города, поселки, леса, реки? — мое любопытство окончательно взяло верх над страхом и усталостью.

— Нет. Весь мир Зман — это и есть замок. А поля и леса появляются, когда повелитель хочет там погулять. Он просто забирает их из других миров вместе со временем.

— Это как? — я даже остановилась на минуту.

— А вот так, — стрелочник схватил меня за руку и потащил за собой, тараторя на бегу: — Зачерпывает ладонью и забирает. Как ты воду в реке. Если хочешь зачерпнуть немного речной воды, — Хэц сложил ладошку лодочкой, — то вместе с ней забираешь камушки, рыбок, водоросли. Вот так и Этерн забирает из других миров время прогулки в лесу, пикник на берегу моря и так далее. Мы пришли, — он остановился перед массивной дверью в конце коридора и достал из кармана большой ключ.

Вставил в замок и толкнул дверь. Значит, гарем запирается снаружи. Ничего себе веселенькая перспектива! Дверь распахнулась, и я невольно зажмурилась.











3 глава. Гарем Повелителя Времени

Как-то привычнее было бы увидеть за дверью коридоры и комнаты, но передо мной раскинулся невероятный красоты сад, залитый ярким, лимонного оттенка солнцем. На огромных, размером с диван, цветах, лежали и сидели девушки всех цветов радуги. Лепестки цветов, изгибаясь, обхватывали их руки и спины, как подлокотники. Некоторые цветы парили в воздухе. Один такой не то подсолнух, не то желтая ромашка камнем упал с неба и с него соскочила крошечная пигалица ростом с пятилетнего ребенка. У нее были большущие желтые глаза и уши в точности, как у Чебурашки. Тело покрывала нежно-бежевая шёрстка.

— Неужели ты посмела вернуться? Вы только посмотрите на эту нахалку! — пропищала Чебурашка, возмущенно размахивая крошечными ручками.

— Девушки, спокойно! Почему вы бы вам не проявить немного вежливости и не поздороваться с новенькой? — стрелочник подпрыгнул и ухватил парящий в воздухе никем не занятый цветок светло-лилового оттенка.

— Этот будет твой пока, Оксана, — Хэц деловито огладил цветок и сдул с него пыль. — Если не понравится, сама выбери другой, — стрелочник пошуршал под стеблем цветка и вытащил оттуда пару ярких подушек, сшитых из изумрудно-зелёной травы, и легкое одеяло, которое ежеминутно меняло цвет, переливаясь под лучами солнца. — Вот я тебе тут всё подготовил. Подушки из красы-травы, которые во сне массируют лицо. Встанешь утром свежая, как роса. И одеяло, сотканное из времени снов. Оно наполнено грёзами разных миров, так что твои сны будут цветными и интересными. Если сон не нравится, просто расскажи одеялу, что хочешь увидеть в следующий раз.

— А эшафот ты не хочешь ей подготовить? — раздался за моей спиной язвительный голос.

Обернувшись, я увидела огромную кувшинку, полностью заполненную водой. В ней плескалась самая настоящая русалка с зелеными волосами. Она спрыгнула с цветка. Еще в прыжке хвост превратился в ноги, и русалка мягко приземлилась на траву. От изумления я даже забыла возмутиться.

— Зачем эшафот? — зачастил стрелочник, — не нужно эшафот. Никто никого не казнит пока что. Ну, я пойду, а ты здесь сама привыкай, обживайся, — пятясь задом, он быстро засеменил к двери, утопающей в зеленой живой изгороди, стукнулся об нее спиной, охнул и быстро вылетел в коридор, с грохотом захлопнув дверь.

Я осталась одна. Судя по реакции девушек, мне здесь не рады. Я обернулась. За спиной была зеленая изгородь. Нужно к ней прижаться, чтобы закрыть тылы. Вот так, хорошо. Изгородь слегка колола веточками спину через жакет, но можно и потерпеть. Зато сзади никакая змея не подкрадётся.

— Ах ты подстилка низших рас! — Чебурашка злобно прищурилась и пошла в наступление. — Мою подругу казнили из-за тебя.

— И мою тоже, — русалка тряхнула волосами и окатила меня водой.

— Воровка! Дрянь! — цветки хищно пикировали вниз, и с них спрыгивали девушки, похожие на неведомых зверушек.

Они медленно брали меня в кольцо, и на их лицах была написана такая ненависть, что мне стало не по себе.

— Да подождите вы! — закричала я. — Дайте же объяснить всё!

— А тут и объяснять нечего, — Чебурашка добралась до меня и больно пнула крошечной ножкой в колено. — Мы и так всё знаем. Верни песочные часы, воровка!

— Это не я была, это хроно… хроно… господи, как называется эта тварь, что пожирает чужое время? Никак запомнить не могу.

— Хронофаг? — спросила ярко-рыжая толстушка с тремя пухлыми грудками, упакованными в плотный кольчужный корсет.

— Да, спасибо! — я еще плотнее прижалась спиной к изгороди, одновременно следя за всеми сразу.

До толерантности они тут явно еще не доросли. До гостеприимства тоже.

На миг воцарилась тишина. Девушки смотрели на меня расширившимися от удивления глазами, а потом весь гарем взорвался смехом.

— Хронофаг, ой, не могу! — Чебурашка упала на траву и принялась бить в воздухе крошечными ножками.

— Вот врунья, — русалка утерла зелёные слезы. — Может, она из рода сказочников из мира Агард? Лжет, как дышит!

– Да нет, в Агарде все красивые: круглые, с голубой шерстью, с хвостами и рожками на голове, а эта голая и уродливая, — все три груди рыжей пышки колыхнулись от смеха. — Теперь понимаете, почему она осмелилась вернуться? Она сумасшедшая! Ее хронис выторговывает для нее время больных рассудком, — ее глаза превратились в щелочки и полностью утонули в круглых щечках.

А вот сейчас обидно! Посмотрела бы я на них, если бы этих красавиц в больших и жирных кавычках вот так занесло бы в Москву, как меня в этот их Зман. Картина маслом: трехгрудая на Арбате или Чебурашка на Патриках. Гасите свет, выносите мебель!

— Да не больная я. Хронофаг выдавала себя за меня. Что тут смешного?

Психованные они, что ли? Ну ладно я. Для меня это всё какой-то сплошной чёртов "Властелин Колец". Но для них это обычная реальность. Почему они мне не верят?

— Хронофаги давно исчезли, — рыжая извлекла из корсета платок, вытерла глаза и трубно высморкалась. — Их сотни лет никто не видел. Да и вряд ли увидят. А ты… — ее глаза полыхнули ненавистью, — ты хуже, чем пожиратели времени. Потому что мы здесь все, как сестры, — она обвела сад пухлой ручкой. — И из-за твоей кражи и побега после нее наших сестер казнили.

Девушки дружно зарыдали. Я растерялась. Казнь — это ужасно, даже если моей вины здесь нет.

— Послушайте, девочки, я даже не знаю, что украла эта пожирательница. Правда, не понимаю. Вы хоть объясните мне.

— А то ты не знаешь, что украла песочные часы Этерна, которые помогают ему каждую ночь зачать время с одной из нас. С избранной, что каждый день рождает время.

— Что он делает? — не поняла я. — Как это: зачать время? Это что здесь нужно каждый день рожать?

Они с удивлением уставились на меня.

— Кажется, она, действительно, не понимает, или просто не помнит. Может быть, это какая-то редкая магия, забирающая память? — озадаченно шлёпнула губами девушка с рыбьей головой и длинными косами, сплетенными из серебряной чешуи. — Да, нужно каждый день рожать время. И это время Этерн распределяет между всеми мирами каждые двадцать четыре часа. Но рожать время это немного не так, как рожать ребенка. Вернее, совсем не так. А ребенка само собой нужно родить. Повелителю необходим наследник. Но только от законной жены. А такую найти очень тяжело. Ты подходила больше всех. Этерн хотел на тебе жениться и зачать наследника. Но ты обманула его. И тогда он впал в ярость. Неужели ничего не помнишь?

— Это просто бред! — прошептала я, радуясь, что мою спину подпирает изгородь, иначе я просто упала бы. — Такого не может быть!

Вот, значит, почему Этерн так на меня набросился. Его обманула та, что выдавала себя за меня. Чисто по-человечески я его понимаю. Но что делать мне? Как выжить?

— Всё ты помнишь. Просто искусством лжи владеешь в совершенстве, — с презрением процедила русалка. — Дейна, одна из казненных, была моей сестрой. И когда ты, — она ткнула в меня пальцем, да так больно, что я задохнулась, — сбежала, прихватив песочные часы Повелителя, то он был в ярости. Искал тех, кто помог тебе, и заподозрил Дейну. Он каждый день упрямо пытается зачать время, но без его часов времени не хватает даже для нашего мира Зман. А для других миров и вовсе остаются крохи. Ему приходится забирать время из безлюдных миров. Но это время, наполненное горечью, одиночеством и страхом. Каждую ночь одну из нас ведут к нему. А утром вызывают палача. Потому что Этерн разочарован. Мы живем в страхе и печали. Мы каждый день прощаемся друг с другом. Из-за пропажи его часов все миры вздрогнули. Войны, эпидемии, гибель и голод обрушились на них. Разве в твоем мире не так? Разве не заметила ты, что твой мир в одночасье сошел с ума? И все это из-за тебя. Зачем ты вернулась? Посмеяться над нашим горем? Вкусить радость победы?

— Я не возвращалась по своей воле, — начала я и осеклась.

Они точно истолкуют мои слова превратно. Фраза прозвучала очень странно, словно правда случайно сорвалась с языка. Нужно немедленно исправить ситуацию и еще раз спокойно объяснить им, что я вообще-то жертва обстоятельств, а не главная злодейка.

— Она проговорилась! — торжествующе завопила Чебурашка. — Вот! Слышали, что она произнесла? "Я не возвращалась по своей воле". Ну конечно, нет! Тебя, воровка, нашли и притащили силой. Девочки, бейте её! За Дейну! За наших казненных сестер!

— Нет! Подождите! Давайте поговорим! — я вытянула руки, пытаясь защититься. — Вы неправильно поняли!

Но они все вместе набросились на меня и повалили на траву.


3.2

Чебурашка вскарабкалась мне на плечи и вцепилась в волосы. Удары сыпались со всех сторон. Отбиваясь, мне удалось встать на колени. Но русалка ударила меня ногой в солнечное сплетение и живот скрутило от боли. Яркие краски сада начали меркнуть в моих глазах, которые полузакрылись от гигантских синяков. И вдруг над ухом раздалось глухое рычание.

— Пахды! — истерично завизжала Чебурашка. — Спасайтесь!

— Бегите, девушки! Это псы мытаря! — по толпе моих истязательниц пронесся испуганный вопль.

С трудом приоткрыв затекшие глаза, я невероятным усилием воли подавила желание закрыть их снова. По саду метались пять гигантских псов. Каждый размером с лошадь. Черные, тонкие, как доберманы, они гонялись за девушками, которые испуганно прыгали на цветки и взмывали верх. Из пастей собак вырывалось желтое пламя. Глаза горели алыми углями. Они пытались запрыгнуть на цветки, взмахивая длинными мощными лапами, и рвали лепестки цветов в клочья.

Ну вот и все. Если не забили, то сейчас сожрут. Никогда не боялась собак и всегда их любила. Но этих монстров с большой натяжкой можно назвать собаками. Такому песику косточку не бросишь. Нужно вспомнить самые яркие моменты жизни. Так ведь принято перед смертью? Меня как-то никто и никогда не учил умирать.

— Довольно, пахды! — раздался откуда-то сверху мужской голос.

Я с трудом подняла голову и увидела черную прореху, что клубилась тьмой прямо в воздухе. В ней стоял мытарь, насмешливо глядя на меня.

— Какое редкое умение заводить знакомства, — саркастически произнёс он. — Какой талант общаться с людьми! Браво, Оксана! Аплодисменты! — он нарочито медленно поднял руки, на которых блеснули антрацитово-черные перстни, и вяло похлопал. — Пахды, взять ее! И в карцер! —отрывисто приказал Мафхид.

Меня в карцер? Да за что? Они ведь первые начали! Но озвучить вопросы я не успела. Псы бросились ко мне. Один из монстров схватил меня за одежду, подбросил в воздух, закинул себе на спину, подпрыгнул и ринулся в черную прореху, к мытарю. Угольная бездна понеслась мне навстречу, и я закрыла глаза. Как же все-таки хорошо иногда потерять сознание!


Холод сковал мое избитое тело. Я открыла глаза и желудок тут же скрутило спазмом. Лучше этого не видеть. Иначе сейчас сойду с ума! Меня бросили в прозрачный стеклянный аквариум, который висел прямо в открытом космосе. Чернота простиралась на много километров вокруг. И я парила над этой пропастью одинокая, избитая, лишенная надежды.

Я закрыла глаза и вцепилась в стеклянную холодную стену. Мне бы хоть что-то, чтобы подложить под себя. Чтобы хотя бы пол был под ногами. Жакет! Как хорошо, что именно сегодня я надела новый брючный костюм от "Шанель". Жакет лег на пол, создавая хоть какое-то подобие твердого покрытия под ногами. Вот так-то немного лучше. Всю жизнь боюсь высоты. А по сторонам можно и не смотреть. Лучше сверлить глазами белый пол из жакета. Он хотя бы не прозрачный. В тоненькой маечке, которую я надела под жакет, конечно, зябко, но можно и потерпеть.

Так, возьми себя в руки, Оксана! Нужно подумать, что делать. Только не говори, что делать нечего. Выход есть всегда. Просто пораскинь мозгами. Отрывки информации крутились в голове, никак не складываясь в целую картину. Слишком много белых пятен, чтобы начать придумывать план спасения. Слишком многого я не понимаю. Кто бы мне объяснил? Я ведь совсем одна! Стоп! Хронис. Мой хронис. Ведь он же вроде бы всегда со мной, хотя я до сегодняшнего дня даже не представляла, что внутри меня кто-то живет. Боже, какой бред я несу! Но попытаться стоит.

— Хронис! — негромко позвала я. — Выходи, пожалуйста!

Тишина. Как же Этерн его назвал? Имя такое странное. Похоже чем-то на мое собственные, только буквы переставлены. Вспомнила! Анакс!


Этерн


Пламя камина весело пожирало сухие поленья. Этерн сидел в кресле у камина и задумчиво смотрел на огонь. Почему хронофаг выбрала именно Оксану? В чем ее гнильца? Ведь пожиратели времени не могут вселиться в человека с чистой и невинной душой. Более-менее чистой, конечно. Никто не идеален. Но хронофагу для подселения требуется настолько сильная темная энергия, что это буквально черная дыра в сердце. Значит, в Оксане она есть. Но в чем выражается?

Этерн бросил ее в гарем к разъярённым девушкам, ожидая, что она выйдет из образа невинной, ничего не понимающей девушки, и вцепится им в горло. Проявит свою эту темную суть. Но Оксана почти не сопротивлялась, лишь пыталась закрываться от ударов. Тогда Этерн послал ей на выручку мытаря с пахдами и бросил девушку в карцер, ожидая, что она от ярости и страха перед звездной бездной разобьёт стены и вырвется. Но ничего не произошло. Избитая, испуганная Оксана лишь плакала в стеклянной клетке, висящей над пропастью.

Тогда что должно было питать хронофага, если в ней нет ни агрессии, ни ярости, ни злости? В чем ее загадка? Этерн не понимал. И поэтому его ещё сильнее тянуло к ней. Он злился на самого себя, на Оксану, на все миры. Этерн ненавидел загадки. Он просто не умел быть беспомощным. Не умел не понимать. Ведь времени доступны все тайны. Вернее, были доступны до недавних пор, пока пожирательница времени не перевернула его жизнь и всю вселенную заодно с ног на голову. Этерн подавил приступ ярости и сложил пальцы щепотью, чтобы щёлкнуть ими и вызвать стрелочника. Но вовремя опомнился. Магии осталось мало. Ее нужно беречь. Даже такие крохи могут пригодиться.

— Шаоны, ко мне! — приказал он.

Из воздуха вынырнули несколько полупрозрачных кругляшей и закружились вокруг него.

— Позовите стрелочника, — распорядился Этерн.


Оксана


— Анакс! — шёпотом позвала я. — Выходи, пожалуйста! Ты мне очень-очень нужен!

— Да неужели? — саркастически усмехнулся хронис, шагнув прямо из меня.

Я вздрогнула. Привыкнуть к этому невозможно. Он уселся на невидимый стул в воздухе и закинул ногу на ногу. Вернее, лапу на лапу. Длинный кошачий хвост свесился вниз. Я не могла оторвать взгляд от его лица. Оно было страшно похоже на мое собственное, только в мужском варианте. Или в кошачьем. Сразу и не разберешь.

— Налюбовалась? — осведомился он.

— Никак не привыкну, что ты у меня есть. В смысле, что вообще хронисы существует. То есть…

— То есть, не неси ерунду, Оксана. Что? Прижало к краю и не выплыть?

Я молча кивнула.

— Так и понял. Ну я-то тебе верю. Так как знаю, что никаких часов ты не крала. Но кто мне поверит? Я ведь существо, лишенное собственной жизни, низшая раса. Всю жизнь в прислугах. А вы все свободные господа, только вот правильно распоряжаться своей свободой так и не научились, — горько усмехнулся он.

— Просто расскажи мне всё, — взмолилась я. — Ничего не понимаю и вот-вот сойду с ума. Что это за песочные часы, которые украли у Этерна?

— Повелитель Времени создает время для всех миров. Только двадцать четыре часа каждый день. Раз в сутки Этерн должен зачать время в любви с женщинами из разных миров.

— И много женщин ему нужно каждый день?

— Нет, достаточно одной, — он улегся на бок в воздухе. — После этого рождается черно-золотой песок времени. Золотые песчинки — само время. Черные песчинки — страх. Этерн наполняет им песочные часы, а то, что остается, попадает в межмировое казино времени, где за него торгуются хронисы, пока вы, наши хозяева, спите.

— Бред какой-то! — не выдержала я. — Время ведь не материально!

— Да ты что? — обиделся хронис. — А как же я? Разве я не материален? Я и есть твое личное время. Проблема большинства людей твоего мира в том, что они представляют себе время, как нечто абстрактное, без вкуса и запаха. Никто из них не пытается поговорить с нами, хронисами. А ведь у каждого человека, зверя и даже камня есть свой хронис — проводник между ним и глобальным временем, который рождается вместе с хозяином, и с ним же умирает. Да, я смертен, и этот печальный факт заставляет меня идти на всяческие уловки и хитрости, чтобы хоть немного продлить свою жизнь или хотя бы сделать ее приятнее. Каждую ночь, пока ты спишь, я вместе с другими хронисами отправляюсь к мытарям в казино глобального времени. Там, в казино, хронисы делают ставки на завтрашний день. Пять минут на красное в утреннем секторе — проигрыш — и пять минут отправляются в банк казино, а хозяин хрониса опаздывает на автобус, и его увольняют с работы, потому что его шеф и так с утра не в духе. Три часа на красное в вечернем секторе — выигрыш — романтическое свидание, три часа счастья.



3.3

— В обычном казино есть фишки, которые заменяют деньги. Чем платят за фишки в казино времени? — спросила я.

— Мы, хронисы, платим страхом наших хозяев. Ведь казино принадлежит мытарям. А они питаются страхом. Поэтому неразрывно связаны со временем и берут с него налог. Страх — это и есть налог на время и плата за него. Мытари перераспределяют страх. Забирают у тех, у кого его слишком много, и отдают тем, кому страх почти неведом. Что очень плохо. Потому что всё во вселенной должно быть в равновесии. И если есть бесстрашный герой, то где-то на другом конце мира живет его антипод — паталогический трус. Хронисы за страх покупают фишки в казино. К примеру, ты, Оксана, в школе очень боялась экзаменов. А теперь очень боишься располнеть. И этому страху набрать лишние килограммы ты посвящаешь не менее двух часов в день. Всё это время — и пять минут, и два часа — можно поставить на черное или красное. Если страх острый, то цена возрастает, и можно выиграть для тебя больше лишнего времени.

— Но Этерн же дает каждому двадцать четыре часа, — возразила я. — Зачем же еще?

— Ты думаешь, тебе их хватит? — фыркнул хронис. — Личное время течет у всех по-разному. И оно зависит от того, чем ты наполняешь свои двадцать четыре часа. Наше время принимает наш характер. У одних оно едва ползет, у других мчится вприпрыжку. И иногда нам нужны лишние часы. Хронисы его выигрывают у мытарей. А ты даже не замечаешь, что тебе дали этот лишний час. Просто вдруг ощущаешь, что именно сегодня время течет медленнее, чем обычно, и ты больше успеваешь. Но если хронису фатально не везет, то он делает ставки на недели, месяцы, годы вперед, влазит в долги, проигрывается в пух и прах, и тогда… нет, я не люблю говорить о смерти, — он отвернулся.

Я молчала, пораженная его рассказом.

— Беда в том, что без песочных часов Этерна время стало другим, — продолжил Анакс после долгой паузы. — Некачественным. Этерн рождает его с женщинами из гарема, к которым не испытывает никаких чувств, кроме глухого раздражения. Ему нужна невеста, с которой он принесет клятву верности, и потом она станет его женой. Клятва верности — вот что делает время добротным. Именно она рождает золотой песок. А без песочных часов нельзя принести клятву. И всё уже сейчас начинает разваливаться. Из-за того, что Повелитель Времени не может его производить в нужных количествах, время пока воруют из необитаемых миров. Но они могут исчезнуть и схлопнуться. Поэтому нужно срочно начать рожать добротное и крепкое время. Иначе наступит хаос. Нельзя нарушать равновесие. За этим следит Инквизиция мытарей, которая стоит над всеми. Видела человека с закрытым лицом? Это и есть глава мытарей и Великой Инквизиции, Повелитель Страха Мафхид. Время, что рождается от наложниц из гарема, наполнено хаосом. Поэтому в твоем мире вдруг вспыхнули войны, эпидемии, словно все внезапно сошли с ума. Да и в других мирах не лучше, поверь. Но хуже всего то, что это слабое время, что утекает между пальцев, — он поднял руку и растопырил пушистые пальцы, — легко могут сожрать хронофаги, поэтому они вернулись из небытия. И мы с тобой, и все остальные обители всех миров тоже ничего не успеваем, хотя лихорадочно мечемся, пытаясь нигде не опоздать. Поэтому и чувствуем острый цейтнот. Пока песочных часов у Этерна нет, время во все миры и в казино разносят шаоны. Поэтому оно не всегда к нам попадает, потому что они не успевают облететь всех и часто ошибаются.

— Шаоны? Кто это? — не поняла я.

— Ты их скоро увидишь, — хронис прижался лбом к стеклянной стене. — С одной стороны, жизнь стала быстрее, и вы все постоянно спешите. Значит, хроносы больше меняются временем и больше ставят в казино. С другой стороны, многие бездарно тратят время на игрушки и глупости. Вот как ты на интернет-забавы, например.

— Я работаю в интернете. Работаю! — возмутилась я. — Разве ты этого не знаешь? Конечно, я там безвылазно сижу. А как иначе?

— Не кричи на меня! — вскинулся он и его хвост воинственно вытянулся трубой. — Всем, что у тебя есть, ты обязана мне. Когда ты только начинала свои попытки стать блогером, помнишь, как ты зависала в инете часами? Ты за два-три часа успевала проглотить кучу информации, потому что это я выторговывал для тебя время. Лишние часы, минуты и секунды, которые ты не замечала. А ведь у времени есть вкус, цвет и запах. Время "рабочих пчелок" сухое и пресное. Наполнено трудами и заботами. Оно просто невкусное. А такие девушки, как ты, богини Инстаграма — это главное развлечение Этерна и его придворных. Самое сладкое время — это время бездельников. Оно, как шоколад, наполнено негой и удовольствиями. Понимаешь? И чем больше безделья и гламура, тем вкуснее. Каждая минутка, потраченная расфуфыренной девицей на пустой разговор, причёсывание шевелюры по пятьдесят раз в день — это как деликатес для Этерна. Знаешь, как выращивают печень для фуагра? Гусю не дают двигаться, поэтому у него жирная и нежная печень. Вот ты и есть фуагра для Повелителя Времени.

Вот наглец! Сравнить меня с тупой птицей, которая жрет, чтобы потом сожрали ее!

— Я не бездельница, — у меня аж кулаки сами собой сжались от гнева. — Мое время стоит дорого! Не знаю, как у вас там в казино, я о реальной жизни говорю.

— Твое время? — засмеялся хронис. — Да что ты такого делаешь? Красуешься в модных новинках? Знаешь, как тяжело быть хронисом у такой, как ты? Ставки в казино времени минимальны. Никто не хочет выиграть твое время, кроме таких же гламурных девиц. Все хронисы хотят время гениев, ученых, бизнесменов, военных. А также тех, кто делает что-то настоящее. Печет хлеб, выращивает овощи и фрукты, лечит людей. Час времени обычной женщины, когда она жарит котлеты, стоит дороже, чем три часа твоих бездумных красований перед камерой. Время гения стоит дороже всего. Минута жизни Эйнштейна по цене равна десяти годам твоей жизни. Поэтому многие гении долго не живут. Их время распродается. И хорошо еще, если легально.

— Это как? Есть черный рынок времени? — изумилась я.

Он кивнул и задумчиво почесал за ушами.

— Да, Оксана, есть также и черный рынок времени. Вот когда какой-то гений вдруг умирает молодым, то вполне может быть, что время его жизни распродали на черном рынке, — он понизил голос до шепота и нервно оглянулся. — На черных рынках времени и промышляют хронофаги.

— Расскажи мне о них поподробнее, Анакс. Откуда они берутся? Как так случилось, что одна из этих тварей выросла внутри меня? Что им нужно вообще?

— Главное то, что нужно сейчас тебе, — раздался за спиной скрипучий голос.

Я обернулась и увидела стрелочника.

— А вы исполните все мои желания? — поинтересовалась я.

— Нет, конечно. Я как раз пришел рассказать, что ты должна сделать незамедлительно. Пойдем со мной, — он протянул мне сухую и сморщенную руку. — Нужно тебя в порядок привести. Повелитель Времени — да превратятся его дни в годы — снизошел до тебя и хочет провести с тобой ночь.

— Как же тебе повезло, моя невеста! — это вырвалось само, без малейшего моего желания.

Нормальные люди плачут, когда им страшно. Я же, наоборот, смеюсь и несу околесицу. Цитаты из песен, мемы, хихиканье — всё это против воли срывается с моего языка.

— Что ты там бормочешь? — скривился Хэц.

— Ничего, — я попыталась унять дрожь в голосе.

Мне вдруг остро захотелось остаться здесь, в карцере. Ну и что, что под ногами бездна? Зато в тишине.

— Живее! — стрелочник толкнул меня к выходу. — Повелитель Времени не привык ждать.



4 глава. Ночь с Повелителем

После очередного блуждания по замку стрелочник привел меня в большую комнату, три стены которой занимали огромные шкафы.

— Иди в ванную комнату, — Хэц легонько подтолкнул меня к белой двери в углу.

Я зашла в просторную ванную комнату и чуть не прослезилась от счастья. Посредине стояла розовая ванна на серебряных львиных ногах. Таинственно поблёскивали многочисленные краны. А на стенах отливали серебром бесчисленные полки с флаконами, пушистыми полотенцами и какими-то мешочками.

Я взяла с полки один мешочек и понюхала. Травяной запах. Точно есть лаванда и что-то еще, мне незнакомое. Один из кранов булькнул. Из него потекла вода странного розоватого цвета. Это кровь? С опаской вытянув руку, я намочила пальцы и поднесла к носу.

— Не бойся, это душистая вода из мира Варод. Очень дорогая, кстати. За нее во всех мирах платят золотом, — стрелочник сложил руки на груди и замер у двери ванную.

— Можно мне остаться одной?

— Зачем? — стрелки носа удивленно подпрыгнули.

— Потому что я стеснюсь. Мне же раздеться нужно.

— Ах, ты об этом! — стрелочник почесал оттопыренное ухо. — Не волнуйся, твое обнаженное тело вызывает у меня такие же чувства, как у тебя нагота древесной жабы.

— Большое спасибо за сравнение!

— Всегда к вашим услугам, — Хэц церемонно поклонился, но всё же вышел.

Я скинула одежду, которая превратилась в лохмотья благодаря очень добрым девочкам из гарема. Когда-то белый костюм от "Шанель" сиротливо съёжился на перламутрово-белом полу. Сколько денег я за него отдала в своей прошлой жизни! Вот что нужно было фотографировать для Инсты: лохмотья белого костюма от "Шанель". Все рейтинги были бы мои. О комментариях лучше не думать. "Совсем эти твари зажрались!" — звучало бы скорее, как похвала. Треть моих подписчиков — это хейтеры, которые с замиранием сердца ждут каждый мой пост, чтобы вылить ведро грязи. Впрочем, такая же ситуация у всех уважающих себя блогеров.

Не выдержав, я наклонилась и потрогала пол. Неужели он, действительно, из перламутра? Да, зрение меня не подвело. Чистейший перламутр! Местами с вкраплением крошечных жемчужин. Пошарив на полке, я нашла зеркало, взглянула на себя и ахнула. Ну и вид на Мадрид! Под глазом фонарь, нос расцарапан, волосы сбились в колтуны. Про боль во всем теле я вообще молчу. В карцере, поглощённая рассказом хрониса, я об этом не думала. Но сейчас болели все мышцы и кости.

Неужели Этерн настолько изврат, что ему нравятся раненные женщины? Я присела на край ванной, ожидая, пока она наполнится водой. Что мне делать? Как избежать ночи с Этерном? Не могу его видеть. Не хочу быть с ним! Годами мне удавалось не скатываться до постели в своей карьере. Сложно сосчитать, сколько раз мне предлагали сократить путь наверх, переспав с нужными людьми. Я всегда отказывалась. И продолжала упорно карабкаться самостоятельно. Пусть дольше и сложнее, но сама. А теперь мне нужно помыться, привести себя в порядок и отправиться к мужчине, который меня лишил моей привычной жизни, отнял молодость там, в Москве. А если… моя рука сама потянулась к пилочке для ногтей на одной из полок, что висели прямо над ванной. Если просто убить его? Подождать, пока он подойдет поближе, и ткнуть пилочкой в глаз? Заманчиво. Но вряд ли я проживу хотя бы пять минут после этого. Да и не факт, что Этерна можно вот так запросто убить. И вообще о чем я думаю? Об убийстве! Кошмар! Что со мной случилось? Неужели, кроме моей жизни, я успела потерять что-то еще?

Я потянулась к крану, чтобы выключить воду, и в этот момент из ванной появились многочисленные руки. Штук десять, не меньше. Крупные, сильные, жилистые, они обхватили меня за голову и силой уложили в воду.

Я попыталась сопротивляться, но руки мягко хлопнули меня по лбу, предупреждая, что лучше не рыпаться. В воздухе замелькали баночки со снадобьями, примочки, расчески, флаконы с шампунями. Всё это мельтешило перед глазами с такой скоростью, что у меня глаза съехались на переносице в попытке отследить молниеносные действия. Руки мылили тело и волосы, лечили синяки и ушибы, массировали спину, и меня вдруг охватило такое блаженство, что я закрыла глаза и полностью отдалась им.

Меня отмыли. Подняли, как ребенка, вынимая из ванной. Завернули в пушистое полотенце. Я открыла глаза. С потолка спустилось огромное зеркало. Руки бережно протерли его и снова принялись за работу. Мягкими поглаживаниями меня заставили сесть в удобное кресло, которое выросло из пола, и начали сушить волосы стайкой светлячков, которые порхали над головой.

Удивительно, но на лице и теле не осталось ни единого синяка и ушиба! Крем, массаж, травяные подушечки под глаза, благоухающая чем-то ванильным маска, янтарный бальзам для волос, примочки — я даже не успевала за всем этим следить. А потом в ход пошла косметика. Из зеркала выдвинулся ящик-палитра, и я ахнула. В жизни не видела такого количества оттенков косметики. В палитре было не менее нескольких сотен разных тонов. И даже я, опытный бьюти-блогер, которая каждый день учит миллионы женщин краситься и ухаживать за собой, растерялась от такого изобилия.

В начале я попыталась было руководить процессом и даже выбрала несколько натуральных оттенков жидкой пудры. Потому что вообще люблю, когда косметика не видна на лице. Но меня тут же мягко хлопнули по рукам, бросили пудру обратно в ящик и принялись за дело. Нарисовали ретро-макияж с яркими темно-коричневыми стрелками. Классический "Кошачий глаз". Я бы его дополнила бледной помадой. Но руки решили по-другому и выбрали ярко-алый оттенок.

Через пятнадцать минут я смотрела на себя в зеркало и не узнавала, потому что такой красивой не была никогда. Напрасно никогда даже и не пыталась работать с ретро-стилем. Если мне удастся вернуть свою жизнь, я переверну тренды. Есть в этом макияже что-то манящее и многообещающее. Воображение немедленно нарисовало кавалера, подходящего под образ: шикарного мужчину в черном смокинге и на белом "Ягуаре", который подает мне боа. И не вынимая изо рта сигару, томно шепчет:

— Бонд. Джеймс Бонд.

Мысли о мужчине вернули меня в грустную реальность. Всё это великолепие не для меня, а для Этерна. Его игрушку наряжают так, как желает Повелитель. Что чувствует сама игрушка никому не интересно. Макияж тут же потерял свою привлекательность. И чудеса потускнели. Руки хлопнули меня по попе, мягко выпроваживая за дверь. А в комнате нетерпеливо переминался с ноги на ногу стрелочник.

Он открыл один из шкафов и задумчиво остановился перед ним. Я окинула наряды быстрым взглядом, поняла, что здесь мне ловить нечего, и попыталась открыть другой шкаф.

— Нет, выбирать нужно отсюда, — стрелочник упрямо поджал губы и закрыл дверцу. — Так желает Повелитель. Сегодня вечер из 60-х годов твоего мира. Это любимый период Этерна.

Ненавижу, когда мужчина вмешивается в истинно женские дела. И еще в такую деликатную сферу, как выбор нарядов. Нет, уважаемые, это и есть та самая граница, которую нельзя пересекать никому. Даже Повелителю Времени.

— Сама буду выбирать, во что наряжаться, — я рванула дверцу шкафа.

Стрелочник поспешно выхватил из кармана какой-то мешочек, похожий на саше, пошептал над ним и вдруг швырнул под ноги. Мешочек ударился об пол и разлетелся на множество тяжелых замков. Щёлк-щёлк-щёлк! Замки летели к дверям шкафов и запирали их один за другим. Вскоре только один шкаф остался незапертым. Тот, возле которого стояла стрелочник. Он сложил тощие ручки на груди и с вызовом уставился на меня.

Раунд проигран. Это очевидно. Ладно. Тяжело вздохнув, я потянула с вешалки черное длинное платье, в точности напоминающее знаменитое платье Одри Хепберн из фильма "Завтрак у Тиффани".

4.2

— В этом дверце только Мафхид может носить черный цвет, — Хэц легонько хлопнул меня по руке и снял с вешалки приталенное розовое платье в крупный белый горох с пышной юбкой, под которой топорщились многочисленные белые кружевные нижние юбки. Такие платья я видела в старых фильмах. Красиво, конечно, но слишком громоздко. Про себя я называла их "Пять минут". Потому что в моем детстве каждый новый год по телевизору показывали отрывки из старого фильма, где Людмила Гурченко старательно завывала:


Пять минут, пять минут

Это много или мало?


Моя бабушка — актриса всего одной, но очень известной роли в старом советском фильме, ненавидела эту песню и ее исполнительницу. Гурченко когда-то увела у нее кавалера. Поэтому едва услышав первые аккорды, бабушка отвлекалась от нарезки оливье, и, брезгливо морщась, приказывала:

— Оксана, живо переключи на другую программу. Не терплю эту безвкусную профурсетку!

Из-за этого фасон платья вместе с песней намертво врезались в мою память. Вот не думала, что самой придется такое носить.

— А при чем здесь мытарь? У меня ведь свидание с Этерном, — я отвернула подол, пытаясь сосчитать количество нижних юбок, но сбилась со счета.

Хэй бросил на меня странный взгляд и неохотно пробурчал:

— Мафхид будет с вами.

— Что? — я оторопела и выронила платье. — Не буду спать с двумя мужчинами сразу! Это исключено.

— Нет, всё немного не так, как ты себе представляешь. Ну давай же, одевайся быстрее! — стрелочник поднял платье и сунул мне в руки. — Всё время забываю, что ты из слепого мира и не понимаешь ровным счетом ничего из того, что происходит здесь.

— Хорошо понимаю только одно: не буду спать с двумя мужчинами, — повторила я. — Мне всё равно, кто из них кто и что здесь происходит. Просто. Не. Буду, — медленно, подчеркивая каждый слог, повторила я.

— Ты всё поймешь потом, а сейчас оденься. Иначе нас с тобой казнят обоих, — стрелочник устало прикрыл глаза. — Этерн сейчас всех казнит направо и налево за малейшее прегрешение. В таком состоянии его не видели никогда. Давай-ка не испытывать его терпение.

Я скривилась. Прекрасная перспектива! Казнь за малейшую провинность. Направо не ходи — казнят. Черное не носи — снова казнят. И не опаздывай, потому что — какая неожиданность — казнят. А если не казнят, то заставят спать с двумя мужиками сразу.

Погруженная в эти невесёлые мысли, я задумчиво крутила платье в руках. На глаза навернулись слезы. Как бы я ни пыталась держаться и не падать духом, но страх перед свиданием с Этерном заставлял мое сердце трепетать. Я старалась не думать о ночи с ним, храбрилась, но даже не предполагала, что мужчин будет двое. В жизни не то, что не была с двумя мужчинами, но даже думать об этом не хотела. Неприятно! Хотя никогда не осуждала тех женщин, которым это нравится. Просто все эти эксперименты не для меня. Так я всегда думала. И вот на тебе. Это то, что ждет меня совсем скоро. Кошмар!

— Ну правильно! А почему бы не копаться, когда можно копаться? Разве мы боимся казни? Что вы! Нет, конечно, — запричитал стрелочник. — У нас есть всё время вселенной!

Я молча расстегнула платье, намереваясь, наконец, натянуть на себя эту громоздкую конструкцию. И так недолюбливаю розовый, а тут еще такой ядовитый оттенок. И вдруг над ухом послышался писк. Я обернулась. Передо мной в воздухе парило странное создание прозрачно-серого цвета. Больше всего оно напоминало маленький, размером с апельсин, круглый будильничек с человеческим лицом. Точно такие же "будильники" стайками сновали по комнате. И откуда они только взялись? Ещё минуту назад их здесь не было!

— Это шаоны, — пояснил стрелочник. — Именно они разносят время по разным мирам, пока Повелитель не вернет себе песочныечасы, — Хэц достал из кармана круглую коробочку, открыл ее, извлек пару крошечных, размером с горошинку, прозрачных спиралек, и подбросил.

Шаоны точно, как рыбки в аквариуме, накинулись на спиральки, жадно глотая их.

— Они питаются остатками времени. Его крохами. Секундами и даже долями секунд, которые мы тратим на моргание, вздохи и так далее. Из этого всего шаоны строят проходы и снуют между секундами, минутами, и миллисекундами, как по коридорам. У них свое измерение. Они пролетают через миры, которые существуют всего секунду. Мы даже не догадываемся об их существовании. Ну хватит! Брысь! — он взмахнул руками, отгоняя шаонов. — Нудные они больно. Приставучие до невозможности!

Шаоны, как осколки стекла, брызнули в разные стороны. Но один "будильничек" продолжал висеть в воздухе возле меня, медленно меняя цвет. Из серо-прозрачного он превратился в перламутрово-розовый.

— Наелась уже, дурочка? — укоризненно проскрипел стрелочник.

— Это девочка? Что ей нужно? Почему она ко мне приклеилась? — я протянула руку, шаона послушной птичкой приземлилась на мой указательный палец.

— Шаоны рождаются бесполыми. И сами выбирают себе пол, поедая больше мужского, или, наоборот, женского времени. Так же они выбирают себе цвет. Ты разглядывала розовое платье, и шаона съела те секунды, что остались от этого созерцания. И порозовела, как видишь. Но, наверное, эта прилипчивая дурочка хочет еще. Ты её гони. А то не отстанет, — Хэц легонько хлопнул шаону по круглой мордочке и она обижено пискнула, метнувшись за мою спину, словно искала помощи и защиты.

Мне ее так жалко стало! Она здесь такая же бесправная, как и я.

— Не трогай её! — прикрикнула я на стрелочника.

— Хочешь еще розового цвета? Ладно, ешь! — я принялась внимательно разглядывать платье, щедро даря шаоне розовое время.

Она, пища от радости носилась вокруг меня, и на глазах розовела всё больше и больше. Её щечки округлились, словно яблоко.

— Какая ты забавная, — улыбнулась я. — Яблочка!

— Ааочка? — пропищала она и прижалась к моей щеке, словно целуя.

А она и разговаривать умеет, оказывается! Как здорово! Хоть одно доброе существо в этом аду. Будет кому слово сказать, если выживу.

— Давай выбирать туфли, Яблочка, — шепнула я, усаживаясь на пушистый ковер возле шкафа.

Шаона забралась в шкаф, раскидала всю обувь и вылетела, толкая головой розовые туфли. Я примерила их. Мой размер. Как будто специально для меня сшили. Шаона снова бросилась в шкаф и принесла перчатки, крепко сжимая их пухлыми губами. Метнулась к моим ногам, потом скользнула по рукам и требовательно запищала.

— Что ты хочешь? — не поняла я.

— Учки и ожки, — ответила она и умильно прищурилась.

В больших круглых глазах явно читалась мольба.

— Она разговаривает обрывками, так как глотает секунды. И поэтому ей не хватает времени для нормальной речи, — пояснил стрелочник и возмутился: — Хватит! Руки с ногами она хочет! Может, ещё полностью тело отрастить? Нахалка! Не положено тебе! Зачем эти глупости? Время зря тратить. Оно дорого стоит!

Яблочка горько зарыдала. Розоватые слезинки повисли на кончиках её длинных ресниц.

— Ничего не хватит! — возразила я.

Хоть что-то привычное в этом кошмаре. Нормальное женское желание быть красивой. Яблочка словно вернула меня в родной мир, где женщины могут думать о красоте, а не трястись от страха перед неизвестностью. Женщина женщину всегда поймёт. Даже в другом мире. Общение с шаоной меня успокаивало, потому что она была уютной и безопасной, как котенок или щенок. В конце концов, немного отдыха и радости после всего пережитого мне совсем не помешают.

Я взяла в руки туфли и перчатки и принялась старательно разглядывать их. Яблочка радостно запищала. Она носилась вокруг меня, на глазах отращивая крошечные, тоненькие, как у мультяшных человечков, ручки и ножки. Ну хоть кого-то порадовала. И этот кто-то единственный пока, кто не назвал меня воровкой и дрянью. А теперь мне пора возвращаться к горькой реальности. Я погладила шаону и тоном, не терпящим возражения, сказала стрелочнику:

—Отвернись, Хэц. Я переоденусь.

— Вот моя реакция на твою наготу, — хмыкнул стрелочник, и обе стрелки его носа упали вниз, на половину шестого. — Но, если ты настаиваешь… — он отвернулся.


4.3

Я надела платье, застегнула широкий белый пояс, превращающий фигуру в песочные часы. Белые туфли на высоких каблуках в тон поясу и перчатки дополнили наряд. Яблочка восхищённо пищала, кружась вокруг меня. Да, нужно признать, что вкус у Этерна хоть и странный, но всё же он есть. В таком наряде любая выглядит, как гимн женственности. И мне бы точно понравилось, если бы не тревога и страх, когтистой лапой сжимающие сердце.

Мы вышли из гардеробной и оказались на крыше. Над нами раскинулся черный бархат неба, усыпанный крупными звездами. Они светились разноцветными искорками и словно подмигивали мне, шепча:

— Не бойся, всё будет хорошо!

Я лишь вздохнула. Хорошо быть звездой. Паришь себе в небе и никто не может до тебя дотянуться. А в нескольких метрах над крышей пульсировал в воздухе золотой кокон. Его края разошлись, разворачивая в воздухе прозрачную лестницу с широкими ступенями.

— Дальше ты сама, — стрелочник учтиво поклонился и исчез.

Вдох-выдох! Господи, помоги мне! Я начала медленно подниматься по лестнице, чувствуя себя овцой, которую ведут на заклание.


Через несколько минут я оказалась в огромной комнате. Всё, что угодно ожидала увидеть, только не такое… заурядное, что ли? Нет, скорее, классическое. Никаких доспехов, каминов, мечей на стенах. Обычная обстановка 60-х, знакомая мне по старым фильмам. Я их очень много смотрела, когда только училась создавать свой стиль. Мама с бабушкой подсказали тогда, что можно носить джинсы, а можно потертые треники, вопрос только в том: как носить?

— Осанка и походка — вот что делает женщину женщиной, — говорили они. — Вышагивать с королевским достоинством можно и в дешевых шмотках. И никто даже не заметит, что это юбка или брючки с рынка от Сунь Выня. Потому что носит это тряпье королева с гордо поднятой головой и летящей походкой.

Бабушка была особенно категорична. Она подходила к компьютеру, прищурившись, глядела на какую-нибудь поп-диву и презрительно фыркала:

— Ты погляди, Оксаночка, спина у нее завалена, подбородок вниз, ножки колесом, грудь впалая. А походка-то, походка! Лапки кривые раскорячила, словно у нее там навечно мужчина застрял, и вбивает сваи. А теперь посмотри сюда, — она доставала из ящика своего изящного туалетного столика черно-белые фотографии Одри Хепберн. — Видишь? Она, по сути, не красавица. Совсем нет. Но великолепная осанка, гордая посадка головы, походка, как полет мотылька, кокетливый взгляд — вот что делает ее королевой. У нее и учись, а не у Маньки с мыльного завода в ваших этих тырнетах.

— Интернетах, бабушка, — поправляла я ее. — От слов: "интер" и "нет", то есть "международная сеть"

— Нет, — упрямилась она. — Тырнетах. От слова "тырить".

Я огляделась. Удобные черные кресла, пушистый белый ковер и огромная кровать в центре спальни. Кровать, кстати, резко выбивалась из общего стиля. Она была сделана из золотистого камня, похожего на янтарь, внутри которого всё время двигались блики, словно капли мёда, что переливаются в банке. Четыре мощных черных столба держали тяжелый золотой балдахин из странного материала, похожего на жидкий металл, который ежеминутно менял форму, опускаясь и поднимаясь над кроватью, натягиваясь и провисая, словно от ветра.

Мое внимание привлек черный подиум в углу спальни. Он был приподнят над полом на несколько сантиметров и завешен тяжелой шторой, которая клубилась тьмой. Точно такой же тьмой, как в глазах мытаря. Это что его наблюдательный пункт? Холод пробежал по моей спине.

Из огромной радиолы, стоящей в углу на низком столике, послышались джазовые аккорды. Заиграл саксофон, выводя печальную мелодию. А сразу за ним вступил женский голос. Странно. Я не понимала ни единого слова. Женщина пела на совершено незнакомом языке и точно не из привычного мне мира.

— Добрый вечер, Оксана, — раздался за спиной тихий голос Этерна.

Его руки легли на мои плечи. Я обернулась. Этерн был одет в элегантный золотисто-бежевый костюм из блестящего материала. Из-под пиджака виднелась белая рубаха. На манжетах поблескивали алмазные запонки.

— Хочешь вина? — спросил он.

— Нет, Этерн. Благодарю вас. Вина не хочу. Но самое главное: я не хочу спать с двумя мужчинами. И не буду.

Этерн сначала замер от удивления, а потом нахмурился. Золотистые капли в его глазах, похожие на мед, потемнели от гнева.

— Кто тебе рассказал такую чушь?

Я растерлась и проблеяла:

— Почему чушь? Мне стрелочник сказал, что вас будет двое.

— Это не совсем то, что ты думаешь, — пальцы Этерна крепче сжали мое плечо. — Вернее, вообще не то.

— Мытарь будет здесь? — уточнила я.

— Не совсем, — Этерн провел ладонью по моим волосам.

В его голосе послышалось глухое раздражение. Неужели он боится сказать, что они решили переспать со мной вдвоём? Почему он мямлит? Где его решительность? Он напряжен, словно я уличила его в чем-то постыдном. Но если они все время это делают, постоянно играют в четыре руки, то чего стесняться? И вообще какое дело Повелителю Времени до условностей?

— Мы связаны с Мафхидом, — он так осторожно подбирал слова, словно боялся проговориться. — Но не физически. То есть, телесно ты будешь только со мной. Но ментально и эмоционально с нами обоими.

— А какая разница как, Этерн, если вы с ним… меня… вместе, — я очень старалась сдержать слезы, но не получилось, они всё же прорвались.

Отвернувшись, я замолчала.

— А ты всю жизнь с нами двоими, — Мафхид вышел из-за шторы, спустился с подиума и подошел ко мне.

Он дотронулся до моей высокой прически-"ракушки" и ловко вытащил шпильку, на которой держалась вся сложная конструкция. Волосы рассыпались по плечам.

— Просто в твоем слепом мире, где видят только часть реальности, никто не знает главного: единственное, что не подчиняется времени — это страх. У него нет срока годности, — мытарь взял длинную прядь моих волос и задумчиво пропустил между пальцами. — Страх рождается вместе с человеком и умирает вместе с ним. Время — это страх, растянутый на весь срок твоей жизни. Страх — это ткань времени. Из него всё состоит. Вы, люди, так боитесь что — то не успеть, что вся ваша жизнь — это сплошной страх. Поэтому я всегда рядом. Забираю излишки страха у одних и отдаю его другим, чтобы они из-за безрассудной смелости не наделали глупостей. Но всё, что ты, Оксана, делаешь в жизни — это из-за страха проиграть, не успеть и остаться одной. Потому что если люди не будут бояться, то они и из дома не выйдут. И вообще ничего не сделают в жизни. Так как страх — это лучший мотиватор и самый беспощадный надсмотрщик, который длинным кнутом каждый день хлещет по спине, заставляя бежать всё быстрее. Я всё время рядом с тобой, девочка. А ты даже не знаешь, что за твоей спиной всегда стоит мытарь — он вдруг оказался сзади и поцеловал меня в шею.

От неожиданности я вскрикнула. Поцелуй скорее напоминал укус змеи. Горячий, ядовитый, молниеносный, он обжег кожу. Но страшнее всего было то, что мое тело содрогнулось от омерзения. Ментально или эмоционально быть с ним? Я просто умру от отвращения! Одно его присутствие вызывает дрожь в теле и тошноту.

Этерн побледнел. Лицо Повелителя Времени исказилось от такой ярости, что мне стало нехорошо. Морозная волна прокатилась по комнате. То, что я принимала за страх и раздражение, было банальной злостью и… ревностью?

— Уйди, мытарь, — едва разжимая губы, обронил он.

Этерн меня ревнует! Да еще как! У него даже руки задрожали.

— Она твоя этой ночью, — улыбки Мафхида не было видно из-за черной балаклавы, но в голосе явно послышалась насмешка.

Он поднялся на подиум. На миг обернулся и спросил:

— Твоя, не так ли? — запрокинув голову, он расхохотался. — Хотя бы в этот раз ее удержи!

Этерн молча сверлил его тяжелым взглядом. А в спальне становилось всё холоднее. Моя кожа покрылась мурашками. Этерн медленно поднял руку. Ладонь начала светиться. Золотые песчинки сорвались с его пальцев и взметнулись в воздух.

— Не нужно, Этерн, не трудись. Береги магическую энергию. Ее осталось мало. Я ухожу, — мытарь скрылся за занавеской.





5 глава. Между двумя мужчинами

Дрожь в ногах и руках. Я стою перед Повелителем Времени и меня бьет озноб. Этерн прикасается к моей щеке. Рука тяжёлая и сильная, но прикосновение совсем невесомое и почти не ощутимо. Неожиданно тепло разливается по моему телу и дрожь исчезает. Хочется потереться щекой о его ладонь. Странное желание. Я никогда так раньше не делала. Рука Этерна скользит вниз, проводит по груди и возвращается наверх. Он мягко поворачивает меня спиной к себе, расстегивает платье. Оно скользит на пол, на ковер. Выступаю из пенных юбок, горько усмехаясь про себя. Всегда хотела так сделать: чтобы пышное платье картинно упала к ногам, и я бы ступила из него, как Афродита из морской пены навстречу любимому. И вот мечта сбылась. И, как обычно, не так и не тогда.

Этерн сбрасывает одежду, поворачивает меня лицом к себе и молча смотрит, скользя взглядом по моей наготе. Я вдруг чувствую электрический ток, который проходит по венам. Что со мной? Вместо отвращения и естественного женского желания, чтобы всё скорее случилось и закончилось, мне вдруг ужасно хочется, чтобы Этерн меня долго целовал и обнимал. Вытягиваю руку и глажу его плоский накачанный живот. Кожа такая горячая, что обжигает, но не отвожу руку, а веду ладонь вверх и прикасаюсь к его груди. Между нами появляется золотистое свечение. Легкое прозрачное облачко окутывает мое тело.

— Это… магия? — едва слышным шепотом спрашиваю я.

— Нет, это ты сама, — тихо отвечает он, перехватывая мою руку.

Удивляясь собственной смелости, делаю шаг к нему и прижимаюсь всем телом. Почему мне кажется, что я знаю его всю жизнь? Так хорошо вот стоять, прижавшись к крепкому и сухопарому мужскому телу. Наверное, Этерн мне соврал и это всё-таки магия: приворот, заворот и что еще там бывает? Не может быть, чтобы я так внезапно его захотела. Но мне, честно говоря, всё равно, в чем причина.

Он осторожно обнимает меня, берет двумя пальцами за подбородок, заглядывает в глаза. Этерн медлит. То ли растягивает удовольствие, то ли дает мне время привыкнуть к нему. А мое терпение, наоборот, заканчивается. Никогда в жизни я не чувствовала такой жажды немедленной плотской любви. Наоборот: была холодна с теми несколькими мужчинами, что у меня были. Всегда давала понять мужчине, что ему очень повезло. Снисхождение — вот что я испытывала, когда занималась любовью.

А сейчас всё было наоборот. Такое впечатление, что Этерн дарит себя мне. И это неправильно. Его губы прижимаются к моему рту. Я замираю в ожидании поцелуя, но он вдруг резко отталкивает меня и отходит в угол спальни. Я даже не успеваю спросить, что случилось, а он уже снова бросается ко мне и хватает в охапку. Поднимает на руки и бросает на кровать. Спина утопает в роскошной постели. Этерн на миг замирает, внимательно глядя мне в глаза. Не отвожу взгляд. Пусть видит, что я чувствую. И вдруг его лицо искажает боль. Острая физическая боль. Я так ясно ее чувствую, словно больно мне, а не ему.

— Что с тобой? — спрашиваю, приподнимаясь на локтях.

Он не отвечает и вдруг замахивается. От растерянности я даже не понимаю, что нужно закричать и увернуться. Как в замедленной съёмке его раскрытая ладонь приближается ко мне. Сейчас он влепит мне пощечину! Но в последнюю минуту рука замирает. Пальцы судорожно сжимаются.

— Ты… — шепчет Этерн, пряча руку за спину. — Ты — дрянь! Ненавижу тебя! — и вдруг резко хватает меня за ноги, переворачивает на живот и падает сверху, прижимая к постели.

Я буквально задыхаюсь под ним. Его руки вдруг становятся очень холодными и неприятно цепкими. Мне больно от каждого прикосновения. Грубо и мерзко Этерн разводит мои ноги в стороны. Он нарочито жесток. Словно наказывает меня за что-то. Как будто хочет унизить и причинить боль.

— Спокойнее, Этерн, — шепот мытаря раздаётся со всех сторон, и я вздрагиваю. — Ее страх сладок, но меру нужно знать всегда!

Где он? Оглядываюсь по сторонам.

— Я в твоей голове, Оксана, — шепчет мытарь.

Над кроватью сгущается черное облако, и я вижу его лицо. В глазах мытаря застыла похоть. Он жадно смотрит на мое обнаженное тело.

— Нет! — кричу я и пытаюсь выскользнуть из-под Этерна.

Облако с мытарем исчезает. Сильные пальцы Этерна давят на мою спину, не давая двигаться. Лихорадочно ищу опору. Мне нужно зацепиться за что-то, рвануться и тогда я смогу сбросить его с себя. Хватаю подушку двумя руками, поднимаю и изо всех сил швыряю назад, в Этерна, просто отвлекая его. Подушка выскальзывает из рук. Этерну удается прижать меня, фиксируя, чтобы сделать то, что задумал. Ну нет! Со мной так нельзя! Да к черту его! Я не девка подзаборная, чтобы брать меня силой сзади.

— Дрянь! — шепчет он и горячо дышит мне в шею. — Ненавижу тебя!

Еще немного — и он своего добьётся. Столбы кровати, на которых держится балдахин — вот мое спасение. Невероятным усилием бросаю тело вверх. Этерн, не ожидая такого яростного сопротивления, теряет равновесие и качается назад. Используя краткий миг его растерянности, одним рывком доползаю на животе до столба, крепко вцепляюсь в него и поворачиваюсь лицом к Этерну.

Он вспрыгивает на кровать и грубо хватает меня, с легкостью отдирая от столба.

— За что? — кричу я. — Почему ты так со мной жесток?

— Ты это заслужила. И не смей обращаться ко мне на " ты"!

— Я ни в чем не виновата. Почему ты наказываешь меня вместо нее? Это она обманула и обокрала тебя. Она предала! Не я!

— Это ты, — ревет он и бьет кулаком по столбу.

Золотой балдахин качается. Сверху доносится противный скрип. Поднимаю голову и у меня буквально немеют ноги от страха. Тяжелый столб, переломившись посередине, как тростинка, медленно падает на меня. Кричу от ужаса. Какой же силы этот мужчина, если он одним ударом может сломать все четыре толстенных и тяжелых столба?

Этерн подхватывает меня на руки и отпрыгивает на середину спальни. Столбы с грохотом падают. Пол спальни содрогается. Балдахин накрывает кровать. Этерн стоит без движения и держит меня на руках. Он неотрывно смотрит мне в глаза.

— Если бы в тебе не было той черной энергии, что так любят хронофаги, то пожирательница времени не смогла бы выжить внутри тебя, — тихо произносит Этерн. — Думаешь, что ты внутри такая блестящая и красивая, как новая монетка? Нет, там ржавчина. Грязная и мерзкая, что разъедает душу.

Но злости в его голосе больше нет. Только бесконечная усталость и пустота. И я вдруг вспоминаю страшную пустоту, которую почувствовала впервые после той новогодней вечеринки в школе много лет назад. Пустоту, что возникает, когда кто-то обещает подарить тебе целый мир. Прекрасный мир чувств и любви. Но вместо этого предает. Мне тогда казалось, что Стас, который так страшно предал меня, взял нож и вырезал из моего тела сердце. А на его месте осталась зияющая дыра. Но крови не было. Потому что боли было так много, что она черной пробкой заткнула дыру, не давая мне умереть. И от этого было еще больнее.

Я сидела в своей комнате, на полу, и мне хотелось только одного: исчезнуть навсегда из этого мира, где так страшно предают. Моя мама принесла мне сладкий чай и целую коробку пирожных. Села рядом на пол и мягко сказала:

— Оксаночка, милая, у тебя таких Стасиков будет еще целое ведро! Ну что ты? Тебе всего семнадцать лет. И все не так страшно, как кажется.

И это стало последней каплей. В голосе моей мамы, признанной красавицы, снисхождения было больше, чем сочувствия. Она, действительно, не понимала, что со мной происходит. Я выхватила из ее рук чашку, швырнула в стену и закричала:

— Тебе нельзя было рожать, мама! Разве можно выпускать в этот мир таких уродов, как я? Посмотри на это лицо, на это тело. Стас прав: я — жаба! Уродливая, страшная жаба. И такие, как я, вынуждены жить рядом с вами, красивыми. И всю жизнь мучиться, потому что у нас никогда не будет того, что есть у вас. Как же можно так с людьми? Это же безбожно, мама! Это безбожно!


5.2

Этерн прижимается ртом к моим губам, но не целует, нет. Он просто дышит мной. Его рука скользит по моим волосам, сначала нежно гладит, потом больно тянет и снова гладит. Он прикусывает мою губу, и во рту появляется соленый привкус крови. Я понимаю, что чувствует Этерн: это жестокая нежность. Или нежная жестокость. Мне тоже тогда хотелось убить Стаса и одновременно зацеловать до смерти. Я придумывала страшную месть, в которой он мучился от боли. А потом представляла нас вместе, и дарила ему счастье. Так всегда бывает, когда любишь не того и ненавидишь себя за это. И ничего не можешь с этим поделать.

— Ты просто любишь меня, Этерн, — шепчу, слизывая кровь, что течет из прокушенной губы.

— Я тебя ненавижу! — он так крепко прижимает меня к себе, что мои ребра вот-вот треснут.

— Врешь ты всё, великий и могущественный повелитель испорченных часов с кривыми стрелками. Твой личный будильник нужно давно выбросить, — я прижимаюсь щекой к его щеке. — Да, во мне была черная дыра. И иногда она снова открывается. Но моей вины в том нет. Как и твоей. Никто не виноват, что его предали. Ты меня любишь, а я тебя нет. Потому что просто тебя не знаю. Но дай мне возможность узнать, какой ты на самом деле. Не обижай меня, пожалуйста, Этерн!

Он на миг закрывает глаза, словно борется с собой. Ну же, сдавайся, Этерн! Он открывает глаза. В них больше нет злости. И печали тоже. И боль куда-то исчезла. В его глазах я. Он нежно целует меня в губы. Не сопротивляюсь. Уступаю ему во всем. Он поднимает меня и усаживает на комод. Вижу, как тяжело ему сдерживаться. Дрожь сотрясает его сильное тело. Он хочет сжать меня, смять и раздавить, потому что привык. Но понимает, что со мной так нельзя.

И я чувствую его всего. Без остатка. Он не берет меня. Он вручает себя мне. Такой мужчина никогда не прочитает стихи. С ним нельзя сидеть на крыше и смотреть на закат. И валяться в постели, поедая шоколадные конфеты тоже не получится. Но лишь я могу возродить его из пепла. Или, наоборот, сжечь его душу дотла. Потому что именно сейчас он дарит ее мне.

Думать тяжело. Мысли почти закончились. Вместо них Этерн. Он заслоняет собой весь мир. Он боль и сладость. Наслаждение и мучение. Растворяюсь в нем без остатка. Но внезапно за его спиной появляется черная тень. Лучи света от многочисленных ламп очерчивают мужской силуэт, выхватывая из клубящейся тьмы глаза мытаря. Он жадно смотрит на нас с Этерном. Слышу его тяжёлое дыхание. Кожей ощущаю, как хочет он оказаться на месте Повелителя Времени. Он всё ближе и ближе. Я вскрикиваю. Этерн немедленно останавливается.

— Прости! — шепчет он. — Постараюсь осторожнее.

— Дело не в этом. Там мытарь, Этерн. Там, за твоей спиной.

Как мне выразить то, что чувствую? Я между двумя мужчинами. Один вызывает страх и омерзение, другой желание. Но ясно ощущаю, что занимаюсь любовью с двумя мужчинами, хоть это и звучит бредово. Мафхид везде: за спиной, впереди и даже… внутри.

— Его нет. Слышишь? — Этерн покрывает поцелуями мое лицо. — Никого нет, кроме меня. Смотри только на меня, Оксана! Если ты не будешь бояться, он исчезнет.

Этерн прав. Если мытаря нельзя отделить от Повелителя Времени, то я сама вырежу его из нашей ночи. Выжгу каленым железом. Выброшу вон из своей головы. Тебя нет, Мафхид. Мне больше не страшно! Со мной мужчина, которого я ненавидела еще несколько часов назад. А теперь приняла. Потому что поняла, что мы с ним связаны одной болью.

Мы вместе распяты на огромном, ярко-алом циферблате часов. Прямо на стрелках, что неумолимо бегут по кругу. Мы прикованы к времени, когда нас бросили. Наши суставы вывернуты, потому что мы несемся вперед, но смотрим назад. И даже если мы отвернемся друг от друга, то все равно встретимся. Потому что круг нельзя разомкнуть. У многих любовь просыпается от радости. Чувства вспыхивают от романтики. Это у тех, в чьей жизни не было предательства и сожжённых мостов. А мы с Этерном разорвали себе вены и грубыми нитками сшили их вновь. У нас не может быть любови или романтики. Только общая боль. Черная дыра, в которую мы летим, взявшись за руки.

Утыкаюсь лицом в плечо Этерна. Вдыхаю пряный запах разгорячённого мужского тела. Это всё, что мне сейчас нужно.


Этерн


Оксана оказалась совсем не такой, как он ожидал. Кто бы мог подумать, что в интимные минуты она будет такой нежной и трепетной? Ее двойник, пожирательница времени, была такой блестящей и дерзкой, что ее хотелось наказать. А эта… Этерн даже растерялся. Он вдруг понял, что с одной стороны ему хочется сделать ей больно, потому что именно она вырастила внутри себя хронофага. И в ее душе есть склонность к предательству и обману, которые хронофаг взяла от нее. Но с другой стороны, сейчас Оксана была такой беззащитной, что ему захотелось просто закрыть ее собой от всех и никому не отдавать. Как может быть такое, чтобы хотелось любить и душить одновременно?

Дерзость, наглость — всё это оказалось маской, что давно срослась с Оксаной и заменила кожу. Ее нельзя снять. Потому что она закрывает боль, как пластырь. Если его зацепить за край и рвануть, то можно вырвать душу, вывернуть ее наизнанку.

Этерн лишь слегка потянул за краешек этой раскрашенной в яркие и радостные цвета маски, что создавала образ успешной деловой женщины. И оттуда выглянула настоящая Оксана. Робкая и нежная девочка, что когда-то закрылась от всего мира, потому что этот мир сделал ей так больно, что стало просто невозможно дышать. Как же он ее понимает! Она даже не представляет себе, насколько! Никогда и никому Этерн не признался бы в том, что внутри него больше нет радости и света. И даже золотые песчинки времени получаются темнее, чем когда-то. Потому что продолжая создавать время для всех миров, он сам закрылся от всего и всех. В холодной и пустой раковине одиночества, где так спокойно! Так уютно, потому что пустота не может ранить. Пустота никогда не предаст. И вот в эту раковину ворвалась она, Оксана. Просто раздвинула створки, потом закрыла их за собой и села рядом. Молча и тихо.

И им было бы очень хорошо вдвоем в этой раковине, если бы не мытарь. Этерн закрывал Оксану собой, чтобы она не поняла, что Мафхид стоит рядом. Жадно смотрит на них, облизывая уродливые губы, которые никому и никогда не показывает. И ощущает на них вкус времени Оксаны. Но сам Этерн чувствовал мытаря каждый миг любви с Оксаной. Знал, что мытарь физически испытывает всё то же, что и он. Что каждый поцелуй в мягкие и податливые губы девушки остаются сладким привкусом на губах мытаря. Знал, что когда его пальцы гладят шелковую кожу Оксаны, мытарь замирает от восторга, чувствуя жар ее тела на своих руках. Этерну хотелось выть от бешенства. Будь прокляты боги, что придумали соединить страх и время. Так было тысячи лет, но пора это закончить. Эта девушка будет принадлежать только ему. Он, Этерн, изгонит мытаря из своей жизни. И если нужно будет разорвать всю вселенную, то Этерн сделает это голыми руками, не задумавшись ни на миг.




5.3

Именно сейчас Этерн видел ее настоящую. Вот она, истинная Оксана, которая тебе нужна. Заплаканная, испуганная, без маски высокомерия. С распухшими от твоих же поцелуев губами. В эту самую минуту она так крепко обнимает тебя своими слабыми руками, словно хочет стать одним целым с тобой. Но ты видел ее и сильной, и непокорной, когда она до последнего мгновения сражалась за свою честь. Любишь ли ты ее такой, Этерн? Ответ очевиден. Да. Всего две буквы: "д" и "а". Но в них вложены часы, годы и столетия. Вернее, будут вложены, если ты отобьешь ее у мытаря.

Оксана забилась в его руках. Этерн крепко обнял ее, срастаясь с ней в горячих судорогах. Он был так занят, даря ей наслаждение, что даже не сразу заметил, что в комнате стало намного светлее. И вдруг яркий золотой свет ударил в лицо. Тело Оксаны окружил плотный золотой кокон.

— Что это, Этерн? — в ужасе закричала она. — Что происходит? Мне больно! Сделай же что-нибудь! — она схватилась обеими руками за живот.

Этерн рванул покрывало с разрушенной кровати, постелил на пол, подхватил Оксану на руки и с превеликой осторожностью положил на покрывало. Он прижался к ней всем телом, целуя тонкие пальцы, судорожно сжимающие невесомую ткань.

— Ты рожаешь время, — благовейно прошептал он.

Золотые слезы радости выступили на его глазах. Наконец-то он, Повелитель Времени смог зачать и родить время. С ней, с единственной, с той, что раздражала и которую так хотелось убить. И с ней как раз и получилось. Почему? Он и сам не знал. Во времени слишком много парадоксов. Так повелось еще с самого начала, когда одновременно родились два бога: Бог Времени Хронос и Бог Разрушения Хаос, и вступили в смертельную битву между собой.

Все живое и неживое тоже — это порождение Высшего Бога Времени Хроноса. И всё подчиняется его законам, потому что весь этот мир упорядочен во времени. Время — это лабиринт, где каждый из нас заперт в отдельном коридоре этого лабиринта. Жизнь любого существа ограничена своим сроком, даже жизнь камня. Хаосу — главному врагу времени отдана лишь малая часть: сны, галлюцинации, бред. Хаос — это первичный страх, дыры во времени, пустоты в плотной ткани, которую он медленно разъедает, просачиваясь везде, где Хронос дает слабину. И, прежде всего, в душе и сердце каждого живого существа. И из этого сплава страха и времени и получаются парадоксы.

Оксана снова закричала. Кокон, что окружал ее тело, вдруг лопнул и взорвался черно-золотым фонтаном. Песок двухцветным вихрем закружился в воздухе, распался на два цвета: черный и золотой, и осыпался на пол двумя аккуратными кучками. Этерн осыпал поцелуями лицо Оксаны, радостно шепча:

— Тебе удалось родить время. Добротное время, настоящее!

Мытарь спустился с подиума и подошёл к кровати. Черная балаклава подчеркнула смертельную бледность, разлившуюся по открытой части лица Мафхида.

— Да будет так! Да продлит Повелитель Времени жизнь той, что рождает время! Да превратятся ее секунды в минуты, а минуты в часы, — благовейно прошептал он, опустился на одно колено и склонил голову.

Мафхид прикоснулся к черной кучке песка, потрогал ее, растер песчинки в пальцах и даже попробовал на вкус.

— Не понимаю, — прошептал он. — Как такое может быть? Почему именно она?

— Не знаю, — ответил Этерн. — Но со временем мы разгадаем и эту тайну. Главное: у нас снова есть настоящий и добротный песок времени. Плохо только, что пока еще нет моих песочных часов.

Этерн и сам терялся в догадках, не понимая, что в этой девочке такого особенного. В его гареме жили самые лучшие женщины из всех миров. Принцессы и аристократки. Дочери магов и царей. И ни одна не сумела родить доброе и золотое время, да еще в таком количестве. Всё, что удавалось им исторгнуть из себя после ночи с Этерном — это жалкие крохи бледного цвета, которые почти не светились, а лишь матово поблёскивали в свете ламп.

Отчаяние и разочарование, что испытывал Этерн после ночи с наложницами из гарема, были настолько велики, что на рассвете он вызывал палача. И равнодушно потягивал крепкое вино, слушая стоны и плач наложницы, которую палач готовил к казни.

Оксана всколыхнула душу и плоть Этерна. Оксана подарила ему самое желанное дитя: время. И теперь она преподнесет ему еще один дар: ребенка. Но об этом позже. Сейчас необходимо доставить время во все миры. Шаоны и так недостаточно расторопны, как ему бы хотелось. Хотя обвинять их ни в чем нельзя.

Его песочные часы за несколько секунд разносили время по всем мирам. Конечно, шаоны так быстро не могут. Поэтому нужно торопиться. В Змане время течет не так, как везде. Пять минут времени в мире Зман — это долгие часы в других мирах. Когда Оксана вошла в спальню Этерна, часы показывали без пяти минут двенадцать. Их любовь, что продолжалась несколько часов по общемировому времени, заняла всего минуту здесь, в Змане. И сейчас до полуночи во всех мирах осталось всего четыре минуты. Шаоны летают по секундным коридорам, и для них время тоже течет по-другому. Но все же медлить нельзя. Миры ждут время. Сейчас многие замерли, глядя, как бегут секунды на часах. Задерживают дыхание, когда стрелки на обычных циферблатах соединяются в страстном объятии на цифре двенадцать. Цепенеют от торжественности момента, когда на электронных часах выстраиваются в ряд четыре ноля: 00:00. Конец и начало. Жизнь и смерть. Минута, когда мира нет. И времени нет. Есть только он, Этерн, единственный во вселенной, кто может подарить одному из нолей крошечную надежду на жизнь — единицу. Она подобно вечному двигателю даст жизнь самой жизни: 00:01. Этерн усмехнулся. Как красиво звучит: дать жизнь самой жизни!

— Шаоны, ко мне! — крикнул он и хлопнул в ладоши. — Летите по мирам и разнесите время.

Шаоны, как горошинки, посыпались прямо из воздуха. Этерн поднял ладони вверх и резко опустил. В воздухе замелькали крошечные мешочки золотого цвета. Каждый был размером с фасолинку. Песок взвился вверх, наполняя мешки. Шаоны подхватывали их и исчезали.

Мытарь щелкнул пальцами. Черный песок взмыл в воздух, превратился в змею и заполз под балаклаву Мафхида.

— Остальное я забираю в казино времени, — он шагнул к подиуму и скрылся за чёрной шторой.

Этерн подошел к Оксане и поцеловал ее.

— Одевайся, — шепнул он, гладя ее обнажённые бедра.

Этерн подошел к обломкам кровати. Вытащил из-под завалов столбов и балдахина золотистое одеяло, набросил на Оксану и негромко позвал:

— Стрелочник!

— Я здесь, Повелитель! Да превратятся ваши секунды в минуты, а минуты в часы, — проскрипел стрелочник, шагнув из темного угла спальни.

Он бросил быстрый взгляд на Оксану, которая неспешно одевалась, и благовейно прошептал:

— Да продлится жизнь Великой Матери, Рождающей Время! — прослезившись от торжественности момента, он бухнулся на колени, подполз к Оксане и попытался поцеловать подол ее платья.

Оксана растерялась, подхватила подол и отпрыгнула в сторону.

— А можно без пафоса? — испуганно пискнула она. — И не найдется ли у вас немного кофе вместо поцелуев моего наряда?

— Всё, что пожелает Великая Мать, — нос стрелочника взмыл вверх, ко лбу. — Сейчас же распоряжусь, чтобы на кухне приготовили самые лучшие сорта. Желаете кофе из побегов шоколадного бамбука, который поёт, когда его пьют? Или тот, что собирают из слез барменов вашего мира?

— Это как? — растерялась Оксана и замерла, натянув платье до талии.

— Это очень горький кофе, потому что бармены плачут, когда им не оставляют чаевые. Эти минуты скорби подмешивают в кофе, и он, знаете ли, необычайно бодрит! Или же изволите кофе, что выращивают в своих норах зеленые гнидоноги? Он цвета изумруда и очень освежает, потому что гнидоноги плюют в мешки с кофе, а их слюна излечивает от всех болезней и вызывает невероятный прилив сил.

— Знаешь ли, стрелочник, — улыбнулась Оксана, — у меня в Москве много знакомых гнидоногов. Они тоже плюют куда только можно. Включая мое лицо. Да, ты прав, это бодрит невероятно. Одно плохо: слюна московских гнидоногов излечивает только от долгой и счастливой жизни. Поэтому я бы предпочла не рисковать и выпить просто кофе, который делают из кофе, что выращен на бразильских плантациях.

— Желание Великой Матери закон для меня! — стрелочник всё-таки исхитрился и, ухватив краешек платья Оксаны, припал к нему губами.

Стрелки его носа с громким хлопком взлетели в верхнюю точку лица-циферблата и соединились на цифре двенадцать.





6 глава. Непредложение руки и сердца

Этерн не выдержал и рассмеялся. Все-таки есть своя прелесть в том, что Оксана из слепого и дикого мира, где ничего не знают о том, что происходит в цивилизованных мирах. А главное: совершенно не умеют себя вести. Была бы на месте Оксаны наложница из гарема, она бы уже объявила себя Рождающей Время, собрала бы послов из всех миров и вообще вела бы себя, как хозяйка мира Зман. Оксане это даже не пришло в голову. И слава богу Хроносу! С ней легче и проще. Хотя бы на этом этапе.

— Хэц, собери весь гарем в тронном зале, я хочу лично объявить радостную новость, — Этерн подошёл к шкафу, распахнул его и достал оттуда костюм цвета топленого молока с золотыми лацканами на пиджаке. —И приготовь мою корону, стрелочник. А также вели девушкам явиться в тронный зал с вещами. Прямо оттуда они возвращаются домой.

— Все девушке возвращаются домой? — уточнил стрелочник.

— Да. Мне больше не нужен гарем. У меня есть официальная невеста, которая вскоре станет женой, — Этерн задумчиво рассматривал рубашки, подбирая подходящую к костюму.

Оксана вздрогнула и выронила туфли.

— А нельзя ли как-то спросить у невесты: хочет ли она стать женой? Или, может быть, предупредить, что делаешь мне предложение?

— Зачем? — пожал плечами Этерн. — Понимаю, что тебе пока трудно разобраться в обычаях цивилизованных миров, но ты быстро привыкнешь.

— Значит, в цивилизованных мирах у девушки вообще не спрашивают: хочет ли она замуж?

Стрелочник икнул и громко клацнул челюстью. Его глаза испуганно выкатились на лоб.

— Нет, конечно, — Этерн, наконец, определился с рубашкой и бросил на пол все остальные.

Из шкафа появились четыре руки, которые принялись быстро поднимать рубашки с пола, натягивать на вешалки и аккуратно возвращать в шкаф.

— Это у вас дикие обычаи давать женщинами право выбирать. И тем самым усложнять их и без того непростую жизнь. А у нас за женщину всё решают мужчины, устраивая ее судьбу наилучшим образом.

— Даааа, — протянула Оксана. — И как же мы, такие дикие, до сих пор не вымерли? Не понимаю.

— Я тоже, честно говоря, — серьёзно ответил Этерн, подошел к ней, обнял и поцеловал. — Ну ничего, зато теперь ты в безопасности.

Он подхватил Оксану на руки и щелкнул пальцами. Секунду спустя они оказались посреди тронного зала, заполненного девушками из гарема.

— О, Великий Повелитель Времени, да превратятся ваши секунды в минуты, минуты в часы, а часы в дни! — многоголосым хором пропели наложницы и опустились на колени.

Этерн донес Оксану до подиума, на котором стоял трон. Подножие трона украшала скамеечка в форме двух соединенных стрелок часов, отлитых из чистого золота. На эту скамеечку, предназначенную специально для невесты Повелителя Времени, Этерн осторожно усадил Оксану. Сам сел на трон. Над его головой медленно парила корона.


Оксана


Сколько же у него наложниц? Я попыталась пересчитать девушек, но сбилась со счета на третьем десятке. Они все такие разные! Но в данный момент их объединяло одно: жгучая ненависть ко мне. Ее ядовитые стрелы незримо отравляли воздух в тронном зале.

Нет, мне такой градус ненависти не выдержать. Нужно как-то отвлечься. Я принялась рассматривать зал, который представлял собой часовой механизм изнутри. Огромные шестерёнки и маховики, горящие чистейшим золотом, бесшумно вращались в воздухе. Этерн сидел на троне, собранном из сотен тысяч крупных, размером с грецкий орех, алмазов. Их грани отражали золотые маховики и вспыхивали нестерпимым блеском. Над головой Повелителя Времени парила корона в форме изогнутого под немыслимым углом циферблата алого цвета. Корона то вытягивалась в блин, и тогда золотые стрелки свешивались вниз, то собиралась в шар, и на боках циферблата появлялись и исчезали римские и арабские цифры. А также неведомые мне знаки. Наверное, это цифры других миров.

Но надолго отвлечься не удалось. Взгляды так жгли меня, что скамейка подо мной готова была задымиться. Отвратительное ощущение — сидеть в ногах у мужчины, да еще под перекрестным артиллерийским огнём его бывших.

— Я сделал выбор, — веско произнес Этерн, и эхо его голоса разнеслось по всему огромному залу. — Моя невеста сидит у ног. Скоро она станет женой. Поэтому я распускаю гарем. Вы отправитесь домой, и в награду каждая из вас получит лишние годы жизни. А также щедрые дары, которые ценятся в ваших мирах.

По рядам девушек пронёсся счастливый визг. А у меня в горле встал горький ком. Нет, я, конечно, понимаю, что во всех мирах свои обычаи. Но после того, что было сегодня ночью между мной и Этерном, хотелось, чтобы он уважал меня. Чтобы нормально и по-человечески сделал предложение. Как это принято у нас. И чтобы хотя бы для приличия спросил: согласна ли я выйти за него замуж? И немного подождал бы ответа.

Ну нельзя со мной вот так! Я чувствую себя вещью. Дорогой, эксклюзивной, но лишенной права голоса. Понятия не имею, почему именно я смогла родить время. Конечно, Этерн с Мафхидом сейчас будут в этом разбираться. Но от этого проблема не исчезнет. Мне нравится Этерн. Мы с ним похожи. Но я вообще не хочу замуж. И если когда-нибудь выйду, то потому что мне так хочется. А не потому, что по непонятной причине я оказалась лучшей кобылой в стойле, которая дала золотой, в буквальном смысле, приплод.

Девушки стайкой потянулись к выходу из зала. Началась суматоха. Стрелочники во главе с Хэцом забегали между наложницами, разнося подарки. Этерн взмыл на троне под потолок, раздавая приказы шаонам, которые стайками кружились вокруг него. В воздухе образовались светящиеся прорехи. Нагруженные приданым девушки запрыгивали в прорехи и исчезали.

Я хотела встать и вдруг почувствовала острую боль в ноге. Посмотрела вниз и остолбенела. У моей ноги стояла Чебурашка и злобно скалила мелкие острые зубки. Именно эти зубки вонзились в мою ногу. Чебурашка воинственно засучила пушистыми лапками, как будто боксировала воздух, и прошептала:

—Вот тебе, ходячая башня, похожая на зловонного дракона! Получай!

— Сейчас пожалуюсь Этерну и тебя казнят, — прошипела я, потирая укушенную ногу.

— Ну и жалуйся! — злорадно прищурилась Чебурашка. — В моем мире у каждого восемь жизней. А я живу только вторую. Для такой, как ты, не жалко пожертвовать жизнью. Ты грязная подстилка галактических троллей и пахучее испражнение гигантских земляных червей из мира Хар.

Наверное, вее Чебурашии это считается жутким оскорблением. Чебурашка воинственно растопырила уши и буравила меня взглядом. На ее мохнатой мордашке без признаков эпиляции явно была написана жажда драки.

— Дура мелкая, не буду я с тобой драться, — укус еще болел, но после растирания стало легче, и я продолжила активно массировать ногу. — Лучше сдам в косметический салон для испытаний новых средств для удаления волос. Там тебя ждут такие муки! Будешь каждую секунду жалеть, что родилась на свет.

— Ааааа, — протянула она. — Совсем забыла что ты просто не знаешь, как выглядят земляные черви из мира Хар. Тогда знаешь что? Вот тебе понятный жест. Я его выучила в гареме у одной твоей соплеменницы. Она тоже была из слепого мира. Ее казнили первую, — ядовито захихикала она.

Вскинула пушистую лапку, выставила средний палец и помахала им перед моим носом. Ну все, терпение лопнуло. Не могу я, когда люди так долго просят сделать им больно. Я попыталась ухватить нахалку за оттопыренный палец, украшенный острым коготком, но в этот момент рядом возник Хэц. Он с размаху влепил Чебурашке такую затрещину, что она, взвизгнув, провалилась в одну из прорех, что тускло светилась за ее спиной.

— А мои подаркииииииииииииии? — донесся оттуда ее жалобный вопль.

— Хвост от мёртвого гнидонога, умершего своей смертью и зловонием пахучих лап отравившего своих сородичей, получишь ты, а не подарки! — мстительно выкрикнул Хэц и бросил в прореху черный мешочек.

Тот взорвался. Прореха захлопнулась. Стрелочник склонился в почтительном поклоне.

— Простите, Великая Мать Времени! — прошептал он. — Дуры есть во всех мирах.

— Прощаю, — проворчала я.

И подумала, как смешно все-таки получается, что все миры такие разные и друг на друга непохожие, а у женщин везде одни и те же проблемы: как ухватить стоящего мужика и уничтожить ненавистную соперницу, которая этого мужика отбила. Что-то боги явно здесь как-то не доработали.



6.2

Зал опустел. Я встала, поднялась на подиум и присела на подлокотник трона. Этерн обнял меня за талию.

— Послушай, Этерн, тут вот какое дело, — я поправила золотистую прядь, упавшую на его лоб. — Мне бы хотелось, чтобы впредь, принимая такие решения, ты бы сначала интересовался, что я думаю по этому поводу.

— Ну мы же это уже обсуждали, Оксана, — слегка нахмурился Этерн.

— Да, но я не сказала главного: в данный момент я вообще не готова выйти замуж. И дело совсем не в тебе. Просто…

— Просто мне нельзя говорить: "нет", — спокойно произнёс Этерн.

Он не разозлился. Просто констатировал факт.

— Но нужно же сначала спросить у меня, — не выдержала и возмутилась я.

— Время ни у кого не спрашивает. Оно просто берет свое, — Этерн погладил меня по голове и поцеловал в лоб. — Довольно споров. Сейчас я перемещу тебя в гарем. Ты будешь там одна. Отныне это твои покои. Отдыхай пока.

Он щелкнул пальцами, от которых во все стороны полыхнуло золотом, и я оказалась в гареме, на ядовито-розовом цветке. Вот так, Оксана! Тебе недвусмысленно дали понять, что ты всего лишь чёртова Дюймовочка на цветочке. И только здесь у тебя есть свобода выбора: розовый цветок или белый. Или вообще желтый. Но не более того. Так что сиди тихо, повелительница флоры. Иначе хозяин щелкнет пальцами и сам заткнет твой ротик.

Снизу послышалось деликатное покашливание. Я раздвинула лепестки цветка и увидела Хэца. Рядом с ним парила в воздухе трёхэтажная этажерка, уставленная многочисленными тарелочками и бутылочками.

— Извольте подкрепиться, — заскрипел Хэц.

Этажерка медленно поплыла по воздуху вверх и застыла возле цветка. Я хотела было отказаться, но любопытство победило. Да и желудок уже давно недвусмысленно давал понять, что пора бы его чем-то наполнить.

Многообразие лакомств поражало. Это же сколько здесь калорий! Ужас! Интересно: здесь есть спортзал или придется по цветочкам скакать, чтобы всё это потом сбросить?

Из этажерки показались руки, сняли пару тарелочек с полочки и поставили перед мной.

— Отведайте всего понемногу, — Хэц задрал голову, глядя, как я осторожно ковыряю ложечкой прозрачное желе. — Эти сладости сделаны из времени самых лучших кондитеров всех миров. А напитки — из счастливых минут влюблённых.

— Это как? — не поняла я, откусывая нечто, очень похожее на инжир, только ярко-синего цвета.

— Когда влюбленные, обнявшись, смотрят на луну и целуются, их время приобретает особую сладость. Эту сладость виноделы Змана подмешивают в вино.

Тем временем руки этажерки откупорили хрустальную бутылочку и плеснули жемчужную жидкость в тяжелый кубок. Крошечные алые сердечки закружились в винном водовороте. Я сделала глоток. Вино и вправду великолепное. Ничего подобного мне раньше пробовать не доводилось.

— Потом, если пожелаете, можете помыться и поменять одежду, — деликатно подсказал Хэц. — Гардеробная и ванная комната в конце сада. Просто шепните цветку, что вам нужно, и он отвезет.

А вот это здравая мысль! Ванна мне бы сейчас не помешала! Я отогнула лепесток и шепнула:

— Ну что, волшебное "Яндекс-такси", вези меня в ванную комнату!

Цветок мягко поплыл по огромной территории гарема. Беседки, озёра, уютные полянки — чего здесь только не было! Но главное: здесь также были пахды, псы мытаря. Они с напряжением следили за мной из каждого укромного уголка. И их глаза горели алыми углями. Цветок доплыл до белой двери и остановился. Я спустилась вниз, толкнула дверь и оказалась в той самой гардеробной, куда привел меня стрелочник этой ночью.

Ванна с десятью руками в буквальном смысле встретила меня с распростёртыми объятиями. Вечность спустя я распаренная и довольная вышла из ванной комнаты и подошла к шкафу. Теперь, наконец, выберу себе то, что мне по вкусу. Я открыла одно отделение. Вот повезло! Здесь были брюки всех фасонов и стилей. Но едва я протянула к ним руку, как дверь шкафа захлопнулась. Да что ж такое-то! Я потянула за ручку, но дверь заклинило намертво. Я открыла другое отделение, где были собраны строгие костюмы. Но и эта дверь захлопнулась. Следующие десять минут я поочерёдно открывала все двери, которые словно издеваясь надо мной, демонстрировали богатейшие коллекции нарядов и тут же захлопывались. Одна дверь особенно мне досадила. В тот краткий миг что она открылась, я успела увидеть целую длиннющую полку джинсов. Едва не расплакавшись от счастья, буквально повисла на этой двери, пытаясь ее открыть. И вдруг из нее высунулась кривая, как колесо, мужская нога и больно пнула меня в коленку.

— Ой! — от неожиданности я села на попу.

Да ладно! Ты еще пинаешься, сволочь? Зеркало на стене напротив отразило мою зверскую физиономию, когда вцепившись в ручку, я снова попыталась открыть шкаф. Нога высунулась снова, но боднула воздух. Я была готова к встрече с ней и успела отскочить.

— А вот тебе! — не удержавшись, я показала ноге дулю.

Но тут же устыдилась. Это же просто шизофрения показывать фигу ногам, которые вылазят из шкафа. В ответ шкаф заскрипел и закряхтел. Оттуда показалась одна рука, сжала кулак и помахала им перед моим носом.

— Да поняла уже, поняла, — пятясь, пробормотала я.

Единственное открытое отделение было до отказа забито свадебными платьями. Ну нет! Только не это!

За спиной раздался писк. Я вздрогнула и обернулась. На плечо приземлилась Яблочка и чмокнула меня в щеку.

— Яблочка! — моей радости не было предела. — Ты посмотри, что делается! Совсем меня тут притеснили. Даже наряд выбрать не дают. Я, между прочим, теперь Рождающая Время, а шмот обязана носить какой прикажут. И где в этом мире справедливость?

— Ету ведливости, — горестно пропела Яблочка и обняла меня за шею.

— Положение обязывает, — послышался еще один голос.

Я почувствовала легкий зуд в теле, и в гардеробную прямо из меня шагнул хронис.

— Какое положение? — не поняла я.

— Невесты Повелителя Времени. Если ты официальная невеста, то по традиции должна все время ходить в свадебных платьях, пока не станешь женой.

— А тогда что? После свадьбы? Мне позволят в трениках разгуливать? — съязвила я.

— Нет, тебе позволят самой выбирать, что надевать. Это один из главных постулатов свободы всех миров: право выбирать одежду. Но до него, до этого права, то есть, нужно морально дорасти. А пока оденься уже. И поговорим о серьёзных вещах.

Вздохнув, я покопалась в шкафу и нашла платье в стиле минимализма бунтарских 60-х. Классический Пьер Карден. Революция в мире моды. Долой кринолины и пенные кружева размером с Пизанскую башню. Да здравствуют четкие и простые силуэты! Платье, кстати, было прекрасным! Кружевной верх, длинный рукав и пышная шелковая однотонная юбка до колен. Без подъюбников, что важно. Просто фасон "солнце-клёш".

— Уфельки! Уфельки! — радостно пропела Яблочка и нырнула в шкаф на нижнюю полку, шурша среди многочисленных пар обуви.

— Яблочка, найди без каблука, — взмолилась я.

Через минуту она вынырнула, держа в ручках белые, ажурные, словно сплетенные из кружева лодочки на плоской подошве. Дрожа от нетерпения, вручила их мне и умильно заморгала.

— Хочешь поменять обувь? Тебе надоели твои красные туфельки? Ну ладно! — я принялась честно разглядывать обувь, давая возможность Яблочке выпить эти секунды и отрастить себе новые туфельки, на этот раз белого цвета.

— Всё? — спросил хронис, когда мы с Яблочкой закончили крутиться возле зеркала.

— Да! — хором ответили мы.

— Я знаю, как тебе выбраться отсюда и вернуться в Москву, — авторитетно заявил Анакс и вытянул хвост трубой. — И только я могу тебе в этом помочь.


6.3

— Ну же, не тяни кота за хвост!

Хронис бросил на меня испепеляющий взгляд.

— Прости, пожалуйста, Анакс, я вообще не то имела ввиду.

— Я так и понял, — ледяным тоном отрезал он. — Ладно, невоспитанная девушка без капли такта, слушай внимательно. Для того, чтобы вернуться в Москву, нужно сначала вернуться в ресторан. В тот самый момент, когда ты отказала сестре ученого в помощи.

— Почему? При чем здесь она?

— А при том, Оксана, что это был акт эгоизма. А время эгоистов особенно ценится во всех мирах. Для Этерна это вообще клад. Он ищет эгоистов во всех мирах и выпивает их время.

— Но почему? Что в нем такого особенного? — не поняла я

— А потому, что его почти невозможно украсть или отнять у самого эгоиста. И чем больше Этерн пьет такое время, тем сильнее становится. Его сложнее победить. Даже хронофаги не могут сожрать время эгоистов, потому что оно холодное и ледяное. Но именно из него состоит жизнь Повелителя Времени. Тот, кто ни с кем не делится, владеет им без остатка. Он и есть истинный Повелитель Времени. Когда тебя попросили о помощи, ты отмахнулась. Потому что внутри уже вырос хронофаг. И даже покинув твое тело, оставил в душе неизгладимый след. Вы срослись с пожирательницей времени. Хронофаги ведь аморфны по основе своей. Вроде медуз. Только когда жрут чье-то время, то принимают его облик. И характер заодно. Но и ты сама становишься хронофагом. Вас почти нельзя разделить. Потому что паразит пожирает не только время, но и душу, которая тоже соткана из времени. Мы сами и есть наше застывшее время.

— Нет! Я не она! Не смей меня с ней сравнивать, Анакс! — я заметалась по гардеробной.

— Правда? — горько усмехнулся хронис. — А ты вспомни, какой доброй девочкой ты была в детстве. Никому не отказывала в помощи. Тащила домой котят, щенков, даже один раз приволокла раненную летучую мышь с перебитым крылом.

— Угу, — мрачно подтвердила я. — Меня тогда мама с бабушкой чуть не убили. До сих пор помню их визг.

— А потом ты стала холодной, как собачий нос, — тихо и горько произнес Анакс.

— Хорошо тебе рассуждать, — язвительно парировала я. — Этим своим желанием вечно над всеми раскрывать крылья я вызвала гнев мамы и бабушки. Они кричали, что когда мне самой понадобится помощь, то никто не придет. И самое ужасное, что они оказались правы. Я сама потом поняла, что это никому не нужно. Люди пользуются моей добротой, но когда мне было плохо, то никто не пришел. Я осталась наедине со своей бедой

— Вот ты сейчас врешь сама себе! — возмутился хронис. — Пришел! Да еще и как! Незнакомый человек, которого ты видела в первый раз в жизни. Может, тебе его судьба послала в качестве компенсации за всех спасенных? И вообще я тебя не обвиняю. Просто объясняю. И знаешь что? Выскажу, наконец, всё, что накопилось за все эти годы, когда ты даже не подозревала о моем существовании. Я покупал тебе дополнительное время, когда ты еще училась в школе. В учебе ты звёзд с неба никогда не хватала. И если бы не лишнее время, то не стала бы круглой отличницей! И когда ты только училась быть блогером, я торговался, как бешеный. Благодаря мне твои минуты превращались в часы. И ты даже не замечала этого. А еще ты не замечала, что верный и добрый кот всегда был рядом. Часами лежал возле компьютера, прижавшись к твоим рукам. А когда он заболел, ты его оставила одного и пошла на презентацию.

— А при чем здесь кот? — огрызнулась я.

— А при том, — шерсть хрониса встопорщилась дыбом на загривке, — что хронисы вне тела хозяина используют тела котов. Потому что эти животные — единственные из всех умеют ходить между мирами, как и мы. Я и был тем самым котом! А ты меня бросила, больного и одинокого, и пошла задом крутить на презентации!

Я растерялась и замолчала. Мой Тишка носил в себе хрониса? Мой бедный котик, которому стало плохо, когда меня не было дома? Я не выдержала и зарыдала.

– Это не я, Анакс. Это хронофаг!

— А ты уверена? — прошептал хронис. — Не нужно всё сваливать на хронофага. Она бы не родилась, если бы ты не озлобилась на весь мир. Корка равнодушия, которой мы обрастаем с возрастом — это не мы и не опыт прожитых лет. Это хронофаг, что сидит внутри и медленно нас сжирает. Но он бессилен, если мы сопротивляемся. А тебе было удобно так жить. Ты позволила себе обидеться на весь мир. И этим воспользовалась принцесса хронофагов.

— Принцесса? — я даже плакать на минуту перестала.

— Да, тебе оказали великую честь, — горько усмехнулся хронис. — Сама Кфилия — принцесса хронофагов изволила заползти в твою душу. Хронофаги все время ищут вход в наш мир. Но мало у кого получается найти. У Кфилии получилось. Ну же, спроси меня, почему.

— Почему? — всхлипнула я.

— Потому что все беды во вселенной скроены из слез обиженных женщин.

— Опять я виновата?

— А кто? Я? — возразил хронис. — Люди всегда во всём винят меня, их личное время. Они мечтают повернуть время вспять, вернуться в тот момент, когда была сделана роковая ошибка, чтобы всё исправить. Но они не понимают, что на месте одной исправленной оплошности немедленно появляется другая. Нельзя ничего исправить, даже оживив сто тысяч чёртовых раздавленных бабочек! Ошибка — такая же часть жизни, как день и ночь. Время соткано из больших и маленьких ошибок. Единицы его измерения не часы и минуты, а расстояние от одной оплошности до другой, дорога от себя к себе.

Я опустилась на пол и прижалась спиной к шкафу. Слезы никак не хотели останавливаться. Яблочка прижалась ко мне и обняла маленькими и теплыми ручками. Крупные слезинки повисли на ее длинных ресницах. Хронис молчал, отвернувшись. В тишине прошла вечность.

— Мы можем вернуться в прошлое? — осмелилась спросить я. — Должен же быть какой-то выход!

— Вообще-то официально мы не можем даже выйти отсюда, потому что всё твое время выпили мытарь и Этерн. Теперь ты их игрушка, запертая в мире Зман, — неохотно пояснил хронис. — Но… —он замолчал, заговорщицки глядя на меня.

— Но? Не молчи! Говори же! — закричала я.

—Но я могу проскользнуть в нелегальное казино хронофагов. И там выторговать нам немного слепого времени.

— У хронофагов есть свое казино времени? — я вскочила с пола и в волнении забегала по гардеробной. — Что значит: слепое время?

— Е адо! Е адо! — запищала в ужасе Яблочка.

—Что не надо? Да подожди ты, — отмахнулась я. — Говори же, Анакс!

— У вас, людей, есть примерно сорок минут в день, когда вы слепы. И даже не знаете об этом. Не то, чтобы ваши глаза не работают. Просто пока вы переводите взгляд с одного предмета на другой, рассматривая их, мозг блокирует размытые картинки, которые получает с сетчатки глаза. Иначе человек может почувствовать резкое головокружение. Ну это как у фотографов: когда они выстреливают целую очередь снимков, то часть кадров размыта. Вот они их стирают и заменяют четкими изображениями. Из пяти сотен кадров, что нащелкал фотограф, получаются около ста четких фото. Так и мозг просто заменяет ненужные кадры четкими картинками, соединяя их вместе. К примеру, из шести сотен картинок получаются двести четких. Остальные четыреста мозг выбрасывает. Но четыре сотни картинок — это тоже время. За сутки набегает примерно сорок минут, когда лично ты, Оксана, видишь не то, что отражает сетчатка глаза, а заботливо подставленную мозгом картинку. А у модниц, что по полдня рассматривают разные мелкие предметы в "Инстаграме", это слепое время может доходить до трех часов в день. И это просто подарок и для хронисов, и для хронофагов.

— А Этерн? Он не знает об этом? — удивилась я. — Разве ему и мытарям не принадлежит всё время миров?

— В том-то и дело, что нет, — улыбнулся хронис. — Этерн и мытари владеют только тем временем, что рождают сами. А слепое время, фактически, производят сами люди. Пусть его мало, но Этерну и Великой Инквизиции мытарей оно недоступно. Пожилой человек и молодой, здоровый и больной видят картинку по-разному. С задержкой, самое малое, в секунду. А бывает и больше. Для людей эта секунда ничто. А для хронисов — товар на продажу. Из секунд слагаются минуты. Из минут часы. Кому-то жизненно необходимы даже десять секунд, чтобы не попасть под машину и успеть отпрыгнуть в сторону. А кто-то хочет новых впечатлений и готов за это платить. Например, двадцать секунд девственницы перед первым сексом стоят невероятно дорого. Ее волнение — это деликатес. Своего рода "Виагра" магического мира. Всё это используют хронофаги.

Я почувствовала, что у меня сейчас просто взорвётся мозг от того, что рассказал мне хронис. Схватившись за голову обеими руками, я пошла в ванную и подставила голову под холодную воду. Яблочка, сочувственно попискивая, схватила полотенце, старательно вытерла мои волосы, кружась вокруг, и поцеловала меня в ухо.

— Е адо! — прошептала она. — Онофаги лохо. Азино лохо!

— Надо, Яблочка, надо, — прошептала я. — Наломала дров, теперь придется всё исправлять. Как сказал Есенин: "Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок".

Я вернулась в гардеробную. Взяла мягкий пуф и села напротив хрониса, который удобно развалился прямо в воздухе, закинув лапу на лапу, и решительно потребовала:

— Излагай план. Я буду тебя слушаться. Обещаю!

Хронис вытаращил глаза, рухнул на пол, ойкнул и потер ушибленное бедро.

— Не думал я, что доживу до того момента, когда ты произнесешь такое! Кажется, все миры сейчас содрогнулись. И по ним пронеслись огненные смерчи. Ладно, к делу: мы вернёмся в Москву и ты организуешь флешмоб по сбору денег для Влада. И тогда, вероятно, что-то изменится. Не знаю что конкретно, но здесь важен основной принцип: если изменить ключевое событие, то изменятся и последствия. Именно Влад дал тебе когда-то часовой ключ. Если нам удастся ему помочь, то возможно, он поможет нам, и мы вернёмся в свою жизнь.





7 глава. Лягушка, но не царевна

Хронис исчез. Я задумалась, поглаживая круглые щечки Яблочки, которая уселась на мое плечо. Как бы дров не наломать, чтобы не стало еще хуже. Черт его знает, что будет, если изменить ключевые события времени. А с другой стороны, не лежит у меня душа к такой жизни. Может быть, если всё изменится, то и Этерн будет себя по-другому вести? Могли бы с ним начать всё сначала. С головы, а не с хвоста. Повелитель Времени прочно укоренился в моих мыслях. То, что было между нами, могло соединить нас навсегда. Но он всё испортил, когда после любви повел себя, как властный господин. А это мне не подходит. Ну никак! Пусть повелевает будильниками! У него это лучше получается. Именно сейчас нужно решить, что с ним делать дальше. Сбежать, воспользовавшись помощью хрониса? Или остаться и попытаться тихо подмять его под себя? Конечно, это будет тяжело. Повелитель времени все-таки. Но с другой стороны, вода ведь камень точит. Тихо, нежно и спокойно можно повернуть Этерна в нужную сторону. Ведь сумела же я заставить его раскрыться во время ночи любви, хотя до этого его сердце одолевала горькая обида. Но вопрос: нужно ли мне это всё? Я прислушалась к себе. Так и есть. К сожалению, нужно. И почему я люблю, когда сложно и запутано? То ли судьба у меня такая, то ли натура.

Хронис выпал прямо из воздуха на ковер.

— Ничего не получилось? — забеспокоилась я. — Тебя не было минут десять от силы.

— Всё хорошо. Просто здесь, в Змане, время течет по-другому. Там прошло несколько часов, а здесь пару минут, — пояснил Анакс. — Готова?

Я молча кивнула, сняла с плеча Яблочку и усадила в кресло. Хронис взял меня за руку, шагнул вперед и… мы оказались в больничной палате. Тихо попискивали мониторы. Влад настолько исхудал, что я с трудом узнала его. Он лежал с закрытыми глазами под капельницей. Бледные руки были безвольно вытянуты вдоль тела. Я прикоснулась губами к его лбу, но он не открыл глаза.

— Бесполезно, — тихо сказал хронис. — Он в искусственной коме.

В его глазах блеснули слезы. Анакс поспешно отвернулся, пряча пушистую мордочку. Но его плечи задрожали, а спина сгорбилась, словно ее придавили бетонной плитой. Почему он так волнуется за Влада? Странно это. Что-то здесь не то. Хронис был абсолютно спокоен, когда меня чуть не придушил Этерн там, в зале с камином. Он не вышел, когда меня избивали в гареме. А при виде Влада весь сжался. И даже его усы грустно поникли. Откуда эта трепетная привязанность к человеку, которого он видел всего лишь раз в жизни? Или больше? Ладно, потом расспрошу его. Сейчас не до этого. Времени слишком мало. Да и чувствую себя плохо. Слабость, усталость, ноги болят, колени подгибаются. Что со мной? Отвыкла жить в нормальном мире?

Я погладила безжизненную прохладную руку Влада, поправила одеяло. Воспоминания нахлынули, как цунами. Сердце пронзила боль. Если бы не Влад, может быть, меня вообще бы уже давно не было, учитывая, что я пережила тогда, девять лет назад.


Всегда любила Новый год. Его суматошную атмосферу, шары на ёлке и мандаринки. Поэтому еще в сентябре выпускного класса решила, что именно на Новый год признаюсь Стасу в своих чувствах. А до того времени придётся молча вздыхать и скрепя сердце наблюдать, как девчонки стайкой липнут к нему. А как можно было не прилипнуть, если он считался самым красивым парнем не только в классе, но и во всей школе? На высокого обаятельного блондина с синими глазами, высокими скулами и мужественной ямочкой на подбородке заглядывались даже учительницы. Особенно те, кто помоложе. Когда он, разгорячившись на физре, стаскивал тонкую белую майку и обнажал мощный торс с литыми кубиками на животе, по рядам девочек проносился громкий вздох. А мальчишки злобно сплевывали, понимая, что ловить им нечего.

До выпускного класса у Стаса никого не было. Иногда я даже мечтала, что он бережет себя для меня. Конечно, шансов у меня было мало. Я это понимала. Особенно, когда стояла утром перед зеркалом, пытаясь расчесать непокорную шевелюру. Зеркало меня не жалело. И слезы сразу же повисали на ресницах. Ну вот куда я прусь? За Стаса бьются спортсменки и красавицы. А я что? Жирный пингвин. Хоть среди утесов прячься! Ростом, правда, природа не обидела. А вот с телом подкачала: полное, грузное, несуразное тело было моим наказанием. А лицо? Маленькие невыразительные глаза. И волосы кошмар!

На этой печальной ноте я уже рыдала вовсю. И в школу приходила всегда опухшая от слез, злясь на саму себя. И так квазимода ходячая, а тут еще и физиономию разнесло. Но потом, закусив горечь жизни конфеткой, а то и тремя, я начинала думать, что, в принципе, всё не так плохо. Я умная. Это все говорят. Учусь хорошо. Могу помочь Стасу с учебой, тем более, что класс выпускной. Верная опять же. Ему не нужно будет волноваться, что меня у него отобьют. И потом я забавная, много чего знаю. Со мной интересно. А главное: разве эти дуры длинноногие умеют так любить, как я? Нет, конечно! И это мой главный козырь. Мне нужно просто показать Стасу, что иногда под уродливым телом скрывается прекрасная душа.

А вот как показать? Это реально проблема. В начале декабря я решила, что нужно написать ему письмо. Не по электронной почте, не сообщение на телефон, а именно бумажное письмо. Это романтично и необычно. Пока я три недели страдала, по двести раз на день переписывая черновик, пришла беда, откуда не ждали: новенькая девочка в классе. Но какая! Если создавать шкалу несчастий по образцу шкалы землетрясений Рихтера, то новенькая тянула на все двенадцать баллов. Это когда падают самые высокие башни, а земля вздымается волнами. Короче, всем полный армагеддец.

Чемпионка по художественной гимнастике, блондинка с зелеными глазами и пухлыми губами. Да еще и упакованная лучше некуда. Родители у нее были не бедные. Половину ее нарядов можно было смело помещать в рубрику "шмот мечты". Даже имя у нее было понтовое: Снежана.

Стас на нее запал моментально. Она его держала на коротком поводке. И не посылала, и совсем близко не подпускала. Меня она возненавидела сразу. Не знаю, почему. Может быть, потому что усекла, как я смотрю на Стаса. А может быть, потому что по учебе я была первой в классе, а она была тупой и ленивой до невозможности. И даже гимнастику бросила из-за того, что пахать надоело. На уроках Снежана сразу начала выезжать на поклонниках. Один влюбленный ботан математику сделает, другой контрольную даст списать. Так и перебивалась.

Письмо Стасу я вручила за два дня до Нового года. Он как раз попросил помочь с домашкой по физике. Мы сидели в школьной библиотеке. Я ему объясняла материал. А он всё по сторонам озирался. Вздохнув, я просто решила все задачи и сунула письмо в его тетрадку.

Откуда же мне было знать, что домашку Стас в зубах, как цуцик, отнесет Снежане? Она, видимо, сразу прочитала письмо и придумала план действий.

Стас позвонил мне в этот же вечер. Его голос дрожал от волнения.

— Знаешь, — проникновенно сказал он, — мне никто и никогда не писал таких писем. Да еще и в надушенных конвертах. Как в кино! Ты такая… такая… — он замолчал, подбирая слова.

— Какая? — мне едва удалось разлепить онемевшие губы, да и то только после того, как я сама себя ущипнула за бедро.

Сердце ухнуло в пятки и по нему разлилась такая сладкая дрожь, что я едва не упала в обморок. Даже голова закружилась.

— Необычная такая, хорошая. Не похожая на всех, — прошептал Стас. — Слушай, можно я к тебе сейчас приду домой? Очень хочется услышать это всё лично от тебя. Заглянуть в твои глаза. Услышать голос.


7.2

Мама! Ахтунг! Стас живёт через три улицы от меня. А я в трениках. И в комнате, как назло, бардак. Вот так всегда: стоит пару дней расслабиться и полениться, как обязательно кто-то придет. Нет, нужно договориться на завтра. Я тогда всё уберу, морально подготовлюсь, посплю на бигудях, попрошу маму сделать мне масочку и прочее. И вдруг услышала свой голос:

— Да, конечно. Буду рада!

Неужели это я сказала?

— Бегу к тебе. Жди, Ксаночка. Можно мне тебя так называть?

— Дддда. Кккконечно, — жалкое блеяние вырвалось из моего рта.

Я вихрем пронеслась по коридору нашей огромной квартиры на Арбате и ворвалась в кухню. Мама и бабушка устроили вечер красоты. Очередной мамин муж, ее попытка номер пять, который и подарил ей эту квартиру, а вместе с ней и солидную сумму денег, совсем недавно перешел в разряд приятных воспоминаний. И мама сейчас была в поиске очередной жертвы Гименея. Кандидат уже нашелся. И он как раз уехал в командировку на пару дней. В такие вечера, когда мужчина точно не может огорошить внезапным визитом, мама и бабушка устраивали на дому салон красоты, весь вечер делая маски, ванночки для ног и примочки для всего тела. Кухонный стол был завален кремами, патчами и овощами, из которых бабушка готовила натуральные маски.

— Смывайте весь овощной ларек с лица! — завопила я. — Ко мне идет мальчик!

Мама с бабушкой, не задавая вопросов, быстро понеслись в ванную и через минуту выпорхнули с мокрыми и свежими лицами.

— Оксана, беги переодевайся! — распорядилась бабушка. — Я постою на вахте у окна. Как только он зайдет в подъезд, извещу тебя. Давай-ка, шевелись! И надень синюю юбку. Ты в ней на два размера худее.

Я влетела в свою комнату. Скинула треники, напялила юбку. Не дыша, влезла в тонкие колготки, стараясь не задеть их ногтями, чтобы не порвать. Быстро причесалась, мазнула тушью по ресницам и провела светлой помадой по губам.

— Кавалер прибыл! — громко известила бабушка из кухни.

Дрожа от волнения, я открыла дверь Стасу.

— Привет, — улыбнулся он и прошел в коридор.

Мама и бабушка вышли из кухни, поздоровались и предложили чаю. Стас, галантно поклонившись, отказался.

— Какой очаровательный и воспитанный мальчик! — улыбнулась бабушка. — Ну, не будем вам мешать, — прихватив маму, она быстро прошла в гостиную и закрыла дверь.

Мы со Стасом пошли в мою комнату. Едва переступив через порог, он немедленно обнял меня, сел в кресло и потянул меня к себе, усаживая на колено.

— Нет, тебе будет тяжело. Я не такая легкая, как… — и осеклась.

Как кажется? Так я и не кажусь легкой.

— Ты, как пушинка, — улыбнулся Стас. — Да и я не задрот.

Горячая краска залила мое лицо и шею. Внутри все пылало. Даже представить не могла, что буду сидеть у него на коленях. Реальность превзошла все ожидания. Неужели и на моей улице перевернулся грузовик со счастьем?

— Ну же, — шепнул он. — Скажи мне всё то, что написала в письме. Это так классно!

Глядя в его синие глаза, я начала наизусть декламировать письмо. Каждую строку, каждое слово я буквально вырастила в своем сердце, выносила в душе. Стас, слушал, затаив дыхание. А когда я закончила, он поцеловал меня в уголок губ и прошептал:

— Спасибо, малыш! Я этого никогда не забуду. Хочешь пойти со мной на новогодний бал?

Хочу ли я? Да этого хотели все девчонки в школе! Но понимали, что место занято.

— А как же Снежана?

— Не тянет меня с ней идти, — помрачнел Стас. — Заскоки у нее. И вообще она такая тугая! Грузит постоянно. Нет, не для меня она. Ты совсем другая. Тихая, нежная. Одним голосом успокаиваешь. Ну что? Согласна?

— Конечно! — улыбнулась я и, осмелев, поцеловала его в щеку.

— Вот и хорошо. Я тогда побегу, — он с легкостью приподнял меня, поставил на пол и встал. — Дел по горло вообще. Значит, послезавтра я за тобой зайду в семь вечера. Будь готова, ладно?


Не знаю, как я пережила эти два дня. Совсем замучила маму и бабушку. До этого я вообще не собиралась идти на новогодний вечер. И потому не заморачивалась с нарядом. А теперь нужно было что-то измыслить за сутки, фактически. Перебрав все одёжки в моем шкафу, мы поняли, что надеть мне нечего. На следующий день мама схватила меня в охапку и побежала по магазинам. Нет, наряды там были. И проблем с деньгами никаких. Вот только весь нормальный шмот был таких размеров, что у меня в него помещалась только одна рука. Да и то с напрягом. После очередного пыхтения в бутике, где красная от напряжения продавец и взмокшая от усилий мама вместе пытались затолкать меня в крошечное платьице, я рыдала в маминой машине. А мама в этот момент звонила знакомому дизайнеру и умоляла спасти ей жизнь. Через десять минут мы уже мчались через всю Москву в его студию. Дизайнер — молодой долговязый парень в шотландском килте задумчиво посмотрел на меня, подёргал себя за пирсинг в губе и веско произнес:

— Из готового не подберём. Неа. Таки девочка из серии: "Берёшь в руки — имеешь весч", как говорит наш закройщик. Будем творить экспромтом. Где хотите делать талию?

Из огромного сундука он выдернул какие-то тряпки, накинул на меня, что-то откромсал, где-то подшил, два раза дал мне по шее, чтобы не крутилась. И, наконец, повернул к зеркалу. Я ахнула. Буквально из ничего он сотворил волшебное платье, которое стройнило меня килограмм на пять. А кроме того, непостижимым образом он умудрился вылепить мне фигуру, и даже талию.

— Бог! — зарыдала от счастья мама. — Я твоя должница. Хочешь, выйду за тебя замуж?

— Спасибо! Лучше включи меня в завещание, — улыбнулся он.


Когда мы со Стасом вошли в актовый зал, где проходил новогодний бал, у всех, включая учителей, вытянулись лица. Одноклассницы сквозь зубы поздравляли меня с праздником, шаря глазами по платью. Тогда-то я и познакомилась в первый раз с бомбардировкой женскими взглядами. Даже наша классная смотрела на меня во все глаза. Снежаны нигде не было. И я немного успокоилась. Потому что всю ночь накануне переживала, что она явится на бал, красивая, как топ-модель, и предъявит права на Стаса. Больше всего я боялась, что она будет крутиться рядом с нами. А если поставить эту спортсменку-чемпионку рядом со мной, то сравнение, естественно, не в мою пользу. Но обошлось. Директор быстро скомкал официальную часть, наскоро поздравил всех с Новым годом. И все с облегчением перешли ко второй части: к банкету. Или, как говорили мои одноклассники: к бухачу.

Заиграла музыка — романтический медляк. Стас пригласил меня танцевать. Я положила руки на его широкие плечи и расслабилась, закрыв глаза. Где-то там шумели голоса и звенел девичий смех. А я была в своем мире исполнившейся мечты. Любимый мужчина обнимал меня за талию и мягко вел в танце. Я так разомлела, что даже сначала не услышала как смолкла музыка.

И, что главное: не услышала свой голос, который раздавался из всех динамиков. Я пришла в себя только тогда, когда меня грубо дернули за пояс платья.

— Эй ты, жаба! Отлепись уже от моего мужика! — раздался над ухом голос Снежаны.

Я открыла глаза и оцепенела. Весь зал замер. А из радиорубки, чью трансляцию слышали даже в самых отдаленных школьных уголках, доносился мой дрожащий, прерывающийся от волнения голос.


7.3

— Я полюбила тебя, Стас, в ту самую минуту, когда увидела в первый раз. Потому что как можно не любить тебя? Самого лучшего на свете! Самого красивого. Ты не замечал меня. И это правильно. Кто я рядом с тобой? Помнишь, как у Шекспира?


Встань, солнце ясное, убей луну -

Завистницу: она и без того

Совсем больна, бледна от огорченья,

Что, ей служа, ты все ж ее прекрасней.


Ну скажи, что я дурочка. Такие слова должен говорить мужчина своей любимой. Но ты не скажешь. Поэтому я произнесу их: нет никого красивее тебя. Ты — солнце в моем небе. И ты — луна моих ночей. Не волнуйся! Я ничем не потревожу твой покой. Понимаю, что не подхожу тебе. Просто я так тебя люблю, что не в силах скрывать это. И хотела, чтобы ты всё знал. Где бы ты ни был, я всегда буду думать о тебе. И тенью неслышно скользить за тобой. Помнишь, ты как-то разбил нос на физре и тебе дали платок? Я его тихо украла из мусорного бачка в медпункте. Он под моей подушкой. На нем засохшие капли крови. Твоей крови. И каждый вечер я целую этот платок. Что еще сказать? О тебе я могу говорить часами. Но не хочу утомлять и быть навязчивой. Хотя не удержусь и скажу еще раз: я люблю тебя, Стас! Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю, люблю…


Мой голос смолк. Стас стоял, опустив глаза. Снежана нарочито медленно подняла руки и захлопала. Каждый хлопок гвоздём вбивался в мои виски.

— А чего никто не ржет? — спросила она. — Это же так прикольно! Жаба возомнила себя Джульеттой! Лягушка, но не царевна! Даже если тебя вся школа перецелует, ты такой и останешься.

— Перестань! — прошептал Стас.

— Что? — взвилась она. — Тебе что ее жалко? Поплыл, да? Тогда мы не будем вместе. Помнишь условие договора? Ты разводишь лягуху, и мы с тобой мутим. Скажи при всех, что она жирная жаба. Иначе я тебя пошлю!

— Хватит, Снежа, — прошептал Стас. — Она свое получила. Теперь я должен получить свое от тебя.

— Нет, не хватит! — завизжала она. — Я хочу это услышать! Будь мужиком! В конце концов, делаешь что-то, так делай до конца.

Я молча смотрела, как размыкаются его губы. Как он поднимает глаза, смотрит на меня и снова опускает их:

— Жаба, — вылетает мерзкое слово из его рта.

— Громче и чётче, — требует Снежана.

— Жа… — Стас не успевает выговорить это слово еще раз.

— Заткнись! — подоспевший мне на помощь физрук со всего размаха вкатывает Стасу затрещину.

Потом поворачивается к Снежане и шипит:

— Чего ж тебе, тварь мелкая, не хватает? Что ж ты с жиру бесишься? И откуда-то вы только такие беретесь, мерзота малолетняя? Пойдем, Оксана! — физрук ухватил меня за рукав платья и потащил за собой.

Мои ноги отказывались идти. Физрук подхватил меня под руки, приподнял и вынес из зала.

— Так, давай-ка ко мне! — распорядился он, продолжая волочить меня. — В подсобку. Я тебе чаю налью и позвоню твоим, чтобы приехали и забрали. У меня тебе спокойно будет.

Я ему не отвечала. Мне было всё равно. Даже не видела, куда он меня тащит. Не слышала, что он сказал моей маме по телефону. Перед глазами стоял крупный план, как в кино: губы Стаса на весь огромный экран. И из них медленно выползают четыре буквы:

— Ж. А. Б. А.

Наверное, мама примчалась очень быстро, запихнула меня в машину и отвезла домой. Я очнулась только в своей комнате, сидя на диване, укутанная в плед. Бабушка гладила меня по голове и тихо шептала:

— Всё пройдёт, милая. Всё наладится!

И тогда пришли слезы. Их было так много! Целый океан! И они всё не заканчивались. Они сменяли друг друга, как мокрые и горькие часовые. День-ночь. День-ночь. Плак-плак. Тик-так. Я проревела в своей комнате неделю. Мама и бабушка ходили по всему дому на цыпочках. А через неделю слезы иссякли. Но облегчение так не пришло.

Уткнувшись в стену, я сидела без движения в каком-то скорбном бесчувствии. Мама заносила в комнату подносы с едой и забирала их нетронутыми. Они с бабушкой подолгу подглядывали за мной сквозь узкую щель неприкрытой двери и шептались. В их скорбном шепоте всё чаще звучало слово "психиатр". Бабушка не выдержала первая. Она ворвалась в мою комнату под вечер и выкрикнула:

— Ну всё! Хватит! Встань немедленно, размазня! Горе у нее! Обозвали деточку. А пусть деточка не растекается студнем, так и обзывать не за что будет!

— Я умоляю тебя, перестань! — моя мама с мольбой сжала руки.

— Не перестану! Один раз в жизни выскажу ей всё, что думаю! — бабушка воинственно выпятила подбородок, схватила стул, с грохотом проволокла по полу и поставила напротив меня.

Села, положила руку на колено и прищурилась.

— Ты посмотри на себя, Оксана! — ее тонкий указательный палец с безупречным маникюром и роскошным бриллиантовым кольцом вычертил восьмерку в воздухе прямо перед моим носом. — Как можно в твоем юном возрасте себя так запустить? Вот! Погляди! — она встала, огладила свои затянутые в черный свитер бока и прошлась по комнате, — ни граммулечки лишней! И это при том, что у меня жуткая склонность к полноте. А твоя мама как держится? Она же с подросткового возраста одну траву жует, чтобы не распухнуть. Потому что порода наша такая, грузная. Но мы себе расслабиться не даем. Женщина — она как гладиатор. Должна всегда быть худой, жилистой и готовой голыми руками ухватить льва на пыльной арене. Иначе… — она вытянула большой палец левой руки и резко опустила вниз, показывая "дизлайк".

То есть знак, которым императоры в Риме отправляли гладиаторов на смерть. Я так и думала, что мама с бабушкой меня не поймут. Потому и молчала. И не делилась с ними своим горем. Просто из школы позвонили и рассказали. Да и среди родителей моих одноклассников нашлись добрые души, что в подробностях живописали им по телефону, как все было.

А мне и в голову не пришло искать дома сочувствия. Знала, что такой зверь в нашей семье не водится. Моя бабушка была актрисой одной роли. Как в двадцать лет снялась в советском фильме, который получил все мыслимые и немыслимые премии, так всю жизнь больше ничего не делала, кроме оттачивания своей красоты. Бабушка жила за счет мужей, которых у нее было ровно шесть.

Мама пошла по ее стопам. Связи бабушки в высшем — нет, не обществе, а эбществе помогли маме обзавестись правильными поклонниками. И она сделала блестящую карьеру прекрасной бездельницы и почти содержанки. До бабушкиного рекорда, правда, малость не дотянула. Замуж сходила всего четыре раза. Мой отец был вторым. Папу я вижу пару раз в год, но каждый месяц он исправно платит царские алименты. А мама всю жизнь тратит на салоны, прически и, конечно, спортзалы. Грызть мне мозг по поводу внешности они обе, мама и бабушка, начали лет, наверное, с десяти.

— Оксана, положи на место второе пирожное. Ты не выйдешь замуж. Ты не построишь свою жизнь и ничего не добьешься! — восклицали они хором во время вечерних чаепитий.

— А мне не надо замуж, — парировала я и упрямо тянулась за пирожным.







7.4

В моей голове никаких мыслей о любовях не было как раз до шестнадцати лет. Поэтому и аппетит был отменный, и размер попы соответствующий. И ничего мне не мешало, пока я не начала себя мысленно сравнивать с девочками, на которых заглядывался Стас.

Мой взгляд приклеился к бабушкиному пальцу. Вот как можно одним только пальцем выразить презрение к человеку? Бабушке это удалось. И стало последней каплей. Меня переклинило намертво. Глубочайшее отвращение к своей жизни настолько захлестнуло меня, что я не просто не могла больше видеть эту комнату, бабушку, маму. Я не могла вообще ощущать эту жизнь. Поэтому вскочила и бросилась в коридор.

— Просила же тебя, просила, как человека! Твои эти сталинско-спартанские методы воспитания никогда ни с кем не срабатывали! — завопила мама, бросаясь за мной.

Я схватила ключ от входной двери, что лежал на антикварном столике в прихожей, вылетела на лестничную клетку, заперла дверь и оставила ключ в замке. Теперь мама не сможет за мной погнаться.

Слезы вернулись. Размазывая их по щекам, я выбежала из подъезда и рванулачерез дорогу на красный свет. Ослепительная вспышка фар резанула по глазам. Взвизгнули тормоза. Я закричала, но вместо того, чтобы бежать, застыла на месте. Дальше была нарезка кадров, как в клипах. Лобовое стекло, за ним — бледное лицо водителя. Его руки выворачивают руль до упора. Белая старенькая "Ауди" крутится на скользком шоссе, как юла. Задевает меня бампером. Падаю. Поребрик больно бьет по колену, разбивая его в кровь. А машина влетает на тротуар и застывает в сантиметре от столба. Дверь открывается. Из машины выпадает парень лет двадцати с небольшим. Охает, трясёт головой, сгибается, уперевшись в колени, выдыхает и бросается ко мне.

— Живая? Где болит? Ты меня слышишь? — он трясёт меня, как куклу.

А я лежу на снегу и молчу. У меня просто все слова застряли в горле. Только слезы всё льются и льются из глаз.

— Ты что офонарела? — злится парень, и так встряхивает меня, держа за воротник вязаной домашней кофты, что у меня аж зубы клацают. — Какого лешего тебя несет на красный свет? Дома мама не учила, что нужно зеленый подождать?

И вдруг я слышу свой голос как бы со стороны. Рот открывается без моего ведома и произносит:

— Я не хочу жить. Простите!

Кто это? Неужели я? Нет, я не могу сказать такое незнакомому человеку! Парень вздрагивает, выпускает мой воротник и шепчет:

— Ох ты ж, ёлки! Ничего себе неделя началась!

С трудом поднимаюсь на ноги. У меня нет сил, неделю не ела. А слезы отняли те жалкие крохи, что еще оставались. Поворачиваюсь и пытаюсь снова перейти дорогу. Мне же не важно, куда. Буду идти вперед, пока не упаду.

— Эй, тормози! — он хватает меня за руку. — Ты куда собралась, доходяга? Я тебя не отпущу!

Молча пытаюсь освободиться из его захвата. А ноги уже сами шагают вперед. При этом парень продолжает держать меня за рукав, и поэтому я снова почти падаю.

— Да куда же ты, зомби? — он вдруг подхватывает меня на руки и бежит к машине.

— Отпустите! — мои кулаки молотят по его плечам. — Не трогайте меня!

— Перестань орать! — рявкает он.

И я растерянно замолкаю.

— Тихо сиди. Раскричалась тут.

Он доносит меня до машины, усаживает на заднее сиденье, запирает дверь и уходит. Через стекло наблюдаю, как он бежит в кафе через дорогу, и через пять минут выскакивает оттуда, держа в руках большую картонную коробку. Отперев машину, осторожно садится рядом со мной. Молча достает из коробки одноразовый стакан с кофе, снимает крышку, протягивает мне и ставит на мои колени коробку с пирожными и шоколадными батончиками.

— Ешь, пей и рассказывай, — тоном, не терпящим возражений, приказывает он.

Отхлебываю глоток горячего сладкого кофе. Успеваю подумать, что сейчас нужно извиниться, поблагодарить и попросить выпустить меня из машины. Но вместо этого начинаю рассказывать ему абсолютно всё. Он слушает, не перебивая, не задавая вопросов. Лишь сжимает зубы так сильно, что на скулах играют желваки. Опустошенная собственным рассказом, замолкаю. Бледная луна заглядывает в машину через лобовое стекло. На ночной улице почти нет прохожих.

— А знаешь, почему тебе не везет? — спрашивает он.

— Потому что я — уродец, — шепчу, утыкаясь лбом в стекло.

— Неа, — заговорщицки подмигивает он. — Смотри, что покажу, — он вытаскивает из кармана изящные часы в форме ключа. — Я когда-то тоже пережил болезненную историю. Примерно, как у тебя. Ну и тоже решил, что слишком нежный и хороший для этой грубой реальности. И один человек дал мне эти часы и сказал, что это мощный талисман, который приносит удачу.

— Ага, — пробурчала я. — А ровно в полночь часы превратятся в карету.

— Да нет, послушай, — он схватил меня за плечи и повернул к себе.

Он был абсолютно серьезен.

— Я не шучу. Ты понимаешь, как ученый, я должен всячески отрицать эту околонаучную чушь. Но всё дело в том, что эта штука реально работает! Чёрт ее знает как! Наверное, есть в нашем мире какие-то пока не открытые наукой энергии. Ну как электричество в средние века. Попробуй показать европейцу в пятнадцатом веке электрическую лампочку. Что он скажет?

— Что это дьявол, — улыбнулась я.

— Вот! — обрадовался он. — Девочка, ты рубишь фишку! Вот так и мы иногда сталкиваемся с вещами, природы которых пока не понимаем. Но это не значит, что этого не существует. Поверь мне: в моей жизни было всё очень хреново. И этот талисман мне здорово помог. Возьми его! — он протянул мне часы.

— Но… но я же не могу вот так взять и забрать их у вас.

— Еще как можешь! Мне они теперь не нужны. Я стал тем, кем хотел стать. А тебе они позарез необходимы. Возьми, и больше никогда не говори, что не хочешь жить. Обещаешь? — он взял меня за руку и застегнул на ней браслет часов. — Тебе они, кстати, очень идут. Больше, чем мне. Я их, в основном, в кармане таскал. А то как-то неловко женские фасоны носить. Не дорос еще до такого уровня раскрепощенности, — жеманно пропищал он, закатив глаза.

Я расхохоталась.

— А давайте я их поношу и вам отдам потом. Правда, мне неловко как-то такой дорогой подарок принимать.

— Не нужно. Это не я тебе его дарю. Это судьба, наверное, прости за пафос. Просто… — его голос дрогнул. — Просто то, что сегодня случилось с тобой, очень похоже на то, что когда-то пережил я. Наверное, это такая мощная карма в тысячу киловатт. И если это судьба, то мелочиться она не любит, — улыбнулся он.

Я вышла из машины и обернулась. Белая "Ауди" тронулась с места. И, глядя как она отъезжает, я вдруг почувствовала, что вся моя боль куда-то ушла. Канула, словно и не было ее. Необыкновенный прилив сил захлестнул меня. В ту минуту я могла горы свернуть. В голове вдруг выстроился четкий план, написанный алыми чернилами каллиграфическим почерком на снежно-белом листе. Он состоял всего из трех пунктов: "умри, замри, воскресни". Умереть я успела еще в школе. В тот самый момент, когда Стас назвал меня жабой. Второй пункт "замри" я выполнила, когда неделю прорыдала в своей комнате. Остался один пункт: "воскресни". Я так и сделала.



8 глава. Любовные тайны хронисов

Я перевернула горы литературы, сама составила себе диету и план тренировок. Привела в порядок лицо, кожу и волосы. И, как вишенку на торте, поменяла фамилию в паспорте. Оксана Лебедь — так меня теперь звали. Потому что этого лебедя я вырастила из гадкого утенка. Более того, я поняла, что отныне мое призвание — помогать другим женщинам превращаться в красавиц.

Я не знала, что вскоре после нашей встречи Влад попал в страшную аварию, и его жизнь разделилась на работу и больницу. Всё хотела его найти, но у меня не было никаких зацепок. Номер машины не запомнила. Ни фото, ни адреса, только имя: Влад. Много раз я говорила сама себе, что нужно обратиться к своей многомиллионной аудитории и рассказать, что ищу человека, который когда-то мне помог. Но всё откладывала. Времени стало ощутимо меньше. Его ни что не хватало. Нескончаемая куча дел росла, заполняя ежедневник бесконечными списками.

Прежде всего, уход за собой. Потому что это мой хлеб. Бьюти-блогеру и выглядеть нужно соответственно. Приходится много заниматься спортом, пробовать новую косметику, которую сама же и рекламирую, бывать на презентациях и фотосессиях. И когда ко мне в ресторане подошла эта девушка и попросила помочь ее брату, я отказала, потому что не знала, что это он и есть Влад.

И даже когда его сестра попыталась показать фото брата, чтобы объяснить, какой он молодой и красивый, и такому просто необходимо жить, то я отмахнулась, не глядя. Какая всё-таки дурацкая штука — жизнь! Она скроена из мелочей, за которыми не видно важного.

Занятая своими мыслями, я не сразу заметила, что хронис прильнул к Владу, буквально распластавшись по кровати. Анакс вел себя очень странно: что-то шептал, потом прикладывал ухо к груди Влада, внимательно слушал и снова шептал.

— Оставь его! Ты что? — прошептала я, подойдя к кровати. — Он тебя не слышит.

Хронис поднял голову и посмотрел на меня таким испепеляющим взглядом, что я невольно отшатнулась назад. Да какая муха его укусила? И вдруг от тела Влада отделилась тень. Она медленно сползла с кровати, распрямилась. Анакс бросился к ней, шепча:

— Ладва, моя Ладва. Как я скучал!

Тень повернулась в мою сторону, и я увидела хрониса. Вернее, хронису. Она была одета в черный топ, который туго обтягивал небольшую грудь, Ее шерстка была светлее, чем у Анакса, и покрыта пятнышками, как у маленького леопарда. Короткая черная юбка открывала худые, как спички, лапки. Даже хвост был тонким и каким-то облезлым. А уши печально поникли.

— Кто это, Анакс? — мне вдруг стало как-то неуютно, и я поежилась.

— Моя любимая. Ее зовут Ладва. Она хронис Влада, — Анакс прижал к себе хронису и разрыдался. — Она слаба и больна. Ведь хронисы рождаются и умирают вместе со своими хозяевами. И болеют тоже вместе с ними. Прошу тебя: дай ей немного времени из твоего часового ключа. Ведь Ладва не может выторговать время. Ей нечего ставить. Время больных никому не нужно. Они живут тем, что осталось.

— Но как? Я же просто не умею извлекать время! Вообще не представляю себе, как это всё работает.

— Просто сними ключ с руки и дай мне, — взмолился Анакс. — Его нельзя забрать у тебя силой. Нужно, чтобы ты сама захотела отдать артефакт. У меня есть пакет магии, — он извлек из кармана брюк золотистый мешочек. — Это время колдунов из других миров. Оно очень дорогое и ценное, потому что смешано с заклинаниями. И если одеть ключ на руку Ладвы и распылить над ним время с заклинаниями, то, возможно, нам удастся ей помочь.

Ладно, убедил. Как не помочь, когда родное существо, что всю жизнь жило внутри тебя, так страдает? Я расстегнула браслет и, думая о своем, машинально взглянула в оконное стекло. И едва не закричала от страха. Ведь я совсем забыла, что мое время выпили Этерн и мытарь. И что отныне только в одном мире я буду молодой: в Змане. А здесь, в Москве на меня из стекла взглянула глубокая старуха. Я в ужасе ощупала морщинистый лоб, впалые щеки. Провела рукой по жидким, белым, как лунь, волосам.

О чем я думала, когда шла сюда? Как я могу провести флэшмоб под своим именем, если выгляжу, как Баба-Яга? Кто даст мне денег? Вообще в жизни никому не признаюсь, что я и есть Оксана Лебедь. Кроме того, чисто по-человечески мне, конечно, жаль возлюбленную хрониса. Но беда в том, что он снова поступил по-скотски: притащил меня сюда, преследуя собственные цели. И потом часовой ключ много лет со мной. Даже Этерн не смог его снять с моей руки. Кто знает, что получится, если я передам его кому-то другому? О чем я вообще думаю? Меня предали. Получается, что мой хронис просто обманул меня, чтобы…

— Ты нарочно притащил меня сюда, — я спрятала руку с ключом за спину. — Ты не собирался помогать мне. Подружка — вот что тебя интересует. А так как она связана с Владом, то придется тебе сначала спасти его, и заодно уже и ее. А на меня тебе плевать!

— Мне не плевать, Оксана. Мы связаны с тобой. Поэтому в моих интересах, что ты прожила долгую и счастливую жизнь. Просто дай мне ключ. Я всё исправлю.

— Ты лгун! Не отдам ключ. Он мой!

Пушистую мордаху хрониса исказила ярость.

— Отдай ключ, беспомощное и глупое создание!

— Да что в нем такого, что вы все так его хотите? — закричала я, поднимая ключ над головой. — Предатель ты, Анакс! Мерзкий предатель! — слезы потекли по моим щекам.

Анакс сгорбился, устало закрыл глаза и прошептал:

— Прости, — он протянул ко мне лапки. — Я был с тобой всю жизнь. И я любил тебя. Но свою девушку я люблю больше. А ей может помочь только принцесса хронофагов Кфилия.

И в этот момент свет в палате померк. В воздухе поплыли черные сгустки. Они змеились, сливаясь друг с другом, соединяясь в жгуты, а те, в свою очередь, сплетались в сеть, которая начала медленно обволакивать меня. Я оказалась в черном пузыре. Свет еще пробивался сюда, но уже начал меркнуть.

— Что это? —вцепившись в ячейки сетки, я попыталась их прорвать.

Но один из черных жгутов превратился в змею и ужалил меня. Ненавижу змей! Истерически их боюсь. До оторопи. До обморока! Бежать! Спрятаться в середине пузыря, где змеиные жгуты не смогут до меня дотянуться. Я замерла на узком пятачке в центре клетки. Чернота набухла чернильным оттенком и рядом со мной появилась… я. Еще одна Оксана. Только молодая. То есть, такая, какой я была до того, как попала в Зман.

Она принцесса хронофагов? Как же это страшно! Мое лицо, моя презрительная ухмылка. Всё то же самое. Только есть в ней и что-то чужое. Вот только что? Сложно понять. Никак не ухватить. Особенно, когда колени дрожат от ужаса. Такое даже в кошмарном сне не приснится! Кфилия вытянула руку, перевернула ладонью вверх и хрипло сказала:

— Ключ. Отдай его немедленно!

И голос такой же, как у меня. Только с легкой хрипотцой, которую вполне можно принять за обычную простуду. Теперь я понимаю, почему Этерн с мытарем меня перепутали. Действительно, не отличить. Или почти не отличить. Она смотрит на меня спокойно и властно. Полностью уверенная в том, что я сейчас покорно отдам ей ключ. С какой это радости?

— Ты украла мою жизнь! — занеся руку для удара, я бросилась к ней.


8.2

Пару хороших оплеух точно собьют с нее спесь.

— Угомонись, сумасшедшая старуха! — презрительно отчеканила Кфилия, выхватила из кармана мешочек и бросила его на пол.

Он взорвался. Черные шарики разлетелись во все стороны пузыря, оттолкнулись от стен и полетели в меня. Сначала я не почувствовала боли. Шарики оказались мягкими. С противным чавканьем они прилепились ко мне, как пиявки. Фу, гадость! Я закружилась на месте, пытаясь сбросить их с себя. А потом пришла боль. Она разрывала всё тело. Трещали кости, набухали синими канатами вены. Голова налилась свинцом. Я упала на пол и несколько минут корчилась, не в силах дышать. Потом боль начала потихоньку отступать.

— Достаточно? — Кфилия подняла бровь и вытянула руку, рассматривая длинные ухоженные ногти. — Нет, я, конечно, могу еще, если ты не понимаешь с первого раза и желаешь снова попробовать действие артефакта боли. Он запрещён во всех мирах, но для меня, как ты сама понимаешь, — она подмигнула, — правил не существует. Время боли собрано в таких мешочках, — она подбросила на ладони два мешочка. — Все те часы и минуты, когда люди и разные существа страдали от болей, моля о выздоровлении. Поэтому отдай ключ сама.

Из последних сил я подняла голову и презрительно усмехнулась:

— Не отдам! Если замучаешь меня до смерти, то вообще не получишь ключ. Так что придется тебе меня теперь беречь, тупая ты овца!

Лицо Кфилии побледнело от гнева. Как же все-таки странно наблюдать за собой со стороны. Она подбросила мешочек. Я сжалась, ожидая новой порции мучений. Но Кфилия перехватила мешочек в воздухе и спрятала в карман черных брюк. Моих брюк, которые я купила в Италии.

— А знаешь что? — вдруг улыбнулась она. — Нет нужды мучить тебя. Тем более, я-то знаю, насколько ты упряма. Поступлю по-другому. Просто допью твое время в этом мире. Тогда все разрешится в мою пользу: ты состаришься еще больше и исчезнешь. Тогда я спокойно заберу часовой ключ. Если сам Повелитель Времени нас с тобой путает, то артефакт уж точно не отличит, где я, а где ты.

Она решительно двинулась ко мне.

— Нет! — я отползла к стенке пузыря и прижалась к ней.

Черная сетка немедленно ужалила меня. Кфилия подошла ко мне и раскрыла ладонь, которая превратилась в черный циферблат электронных часов. Кфилия широко открыла рот. Вокруг меня появилось золотистое свечение, а на циферблате ее ладони замелькали в обратном порядке цифры. Часы и минуты помчались с такой скоростью, что слились в одно сплошное алое пятно. Свечение превратилось в облачко, вытянулось в овал и поплыло в рот Кфилии.

Странная лёгкость охватила мое тело. Я вытянула руки и увидела, что они становятся прозрачными. Левая рука начала исчезать первой. Часовой ключ упал на пол.

— Нет! — хотела закричать я, но сил хватило только на едва слышный шепот. — Нет!

Превозмогая боль и слабость, я схватилась за жгуты, образующие ячейки пузыря. Дернула их, и еще раз, и еще.

— Даже не пытайся, — злорадно хихикнула Кфилия. — Эта клетка сделана из предсмертных минут разных существ. Нет ничего прочнее, чем страх смерти. Проживи достойно свои последние минуты. Ляг на пол, подумай о вечном. Перебери в памяти самые прекрасные моменты жизни. Тебе так будет легче.

— Пошла ты к черту, тварь! — прохрипела я.

Кфилия наклонилась ко мне, протянула руку к часовому ключу, и в этот момент ее отбросило в сторону. Прямо посреди пузыря мелькнула молния и в воздухе открылась серебристо-черная прореха, из которой шагнул мытарь. Долго не раздумывая, он размахнулся и ударил принцессу хронофагов. Она врезалась спиной в стенку пузыря. Но тут же вытянула руку и пошевелила пальцами, словно звала мытаря. Прореха захлопнулась, сложилась в черный шарик, послушно полетела к принцессе хронофагов и легла в ее ладонь.

— Спасибо за портал, мытарь, — улыбнулась Кфилия. — Такие щедрые подарки! Ты меня балуешь. Ну признайся, что моя красота пленила тебя.

— Чего ты больше всего боишься? — раздался в моей голове шелестящий голос Мафхида. — У меня нет времени копаться в тебе. Просто представь свой самый сильный страх. Кфилия — твоя копия. Она боится того же, что и ты. Дай мне оружие для борьбы с ней, Оксана.

Больше всего на свете я боюсь змей. Даже само слово "змея" вызывает у меня дрожь в руках и ногах. Я представила огромную кобру с открытой пастью. И через миг такая же кобра, капая ядовитой слюной, обвилась вокруг Кфилии. Она завопила, схватила змею за голову и отбросила в сторону. Но кобра не сдалась. Она обвилась вокруг шеи принцессы хронофагов и начала ее душить.

— С каких это пор ты против меня, мытарь? — просипела Кфилия, двумя руками ухватившись за шею змеи возле головы, и не давая ей дотянуться до лица. — Мы ведь с тобой лучшие друзья! Ты не можешь меня убить!

О чем это она? Что за бред несёт? Или это такой способ одолеть врага? Скорее всего так и есть. Потому что Мафхид растерялся, замешкался и это дало Кфилии секундное преимущество, которым она немедленно воспользовалась. Одним ловким быстрым движением она свернула кобре шею, отшвырнула в сторону и упала на пол, вытянув руки, чтобы схватить часовой ключ. Но я тоже была начеку. Из последних сил бросила тело вперед. Левая рука стала совсем прозрачной. Нечего и думать о том, чтобы схватить ею ключ. Правая рука скользнула по ключу, захватывая его слабеющими пальцами. Кфилия проворно встала на ноги и каблуком наступила мне на пальцы, сжимающие ключ. Я взвыла от боли. Мафхид опомнился и бросился к принцессе хронофагов. Он щелкнул пальцами. Черный песок отделился от его рук, превратился в черный вихрь, который подхватил Кфилию и швырнул на стену пузыря.

Принцесса хронофагов в долгу не осталась. Она метнула в Мафхида мешочек с запрещенным артефактом боли. Мытарь упал на пол, обхватил себя руками и закричал.

— Не мешай мне, мытарь, — прошипела Кфилия.

— Перестань! Мы можем договориться, — просипел мытарь, перекатываясь на спину.

— Ты мне больше не нужен, Мафхид, — змеиная улыбка растянула губы Кфилии.

Неужели я умею так улыбаться? У нее ужасное лицо. Мое лицо. И что значит: больше не нужен? Получается, что у них раньше были общие дела или планы? Зажав в руке ключ, я попыталась встать на ноги. Но они вдруг отказали. Стреляющая боль пронзила колени, руки задрожали, голова закружилась, в боку кольнуло. А главное: последние силы покинули меня. Что со мной? Я умираю? Запыхавшись, я перевернулась, стала на колени, с трудом подняла одну ногу. Одышка стала невыносимой. Превозмогая слабость, я снова попыталась подняться.

— Это старость, Оксана, — злорадно усмехнулась Кфилия. — Всего лишь старость. Твое время в этом мире исчерпано. Этерн с мытарем выпили большую часть. Я допила то, что осталось. Прощай! Ты дала мне жизнь, тело и характер. Поэтому я провожу тебя в последний путь, — она повернулась спиной к мытарю, видимо, уверенная в том, что он уже не опасен.

Мафхид постучал себя пальцами правой руки по запястью левой, давая мне понять, что нужно потянуть время.

— Дай мне руку, Кфилия, —прошептала я. — Мы враги, но я умираю. Не оставляй меня одну, пожалуйста, и просто поддержи. Ведь мы срослись. Не знаю как и зачем, но это правда. Мне так страшно! — старательно всхлипнула я.

Хотя сильно стараться и не пришлось. Потому что страх, действительно, сковал тело.

— Как трогательно, — жеманно и фальшиво пропела Кфилия, опускаясь на колени рядом со мной. — Вот такую Оксану я люблю. Ты напоминаешь мне ту девочку, в которую я вселилась много лет назад. И в теле которой мне было так удобно, потому что она, то есть ты, не сопротивлялась.

Я смотрела в ее глаза, чтобы случайным взглядом не выдать мытаря. Он, корчась от боли, пытался щёлкнуть пальцами. Но судороги сводили его руку. Несколько жалких песчинок сорвались с его ладоней. Это конец. Если даже мытарь не может ничего сделать, то что уже говорить обо мне?


8.3

И вдруг Мафхид закусил губу, из последних сил сжал пальцы и щёлкнул ими. Целый ворох чёрного песка взвился в воздух. Песчинки слиплись, скатались в шарик. А он, в свою очередь, растянулся в черно-серебристую прореху, которая с шипением взрезала воздух. Кфилия обернулась, моментально вскочив на ноги, но было поздно.

— Пахды, ко мне! — выкрикнул мытарь.

И из прорехи в пузырь выскочили три огромных пса. Кфилия завизжала и выхватила из кармана еще один мешочек. Лучше бы она этого не делала. Один из псов немедленно цапнул ее за руку. Мешочек выпал. Второй пес подхватил его. Мотнув головой, подбросил, и мытарь, вытянув руку, ловко поймал магический артефакт. Сразу три пса набросились на Кфилию, распластали ее по полу. Я отползала в сторону, прижавшись к стене пузыря. Глаза псов горели алыми угольками. Из пастей капала слюна, и, шипя, выжигала дырки в полу. Один из псов щёлкнул зубами у горла Кфилии. Она пронзительно завизжала.

— Охранять! — коротко приказал мытарь.

Пес с рычанием поставил лапу на горло принцессы хронофагов, явно сожалея, что хозяин не дал разорвать добычу. У него это просто на морде было написано. Остальные псы, жалобно поскуливая, умильно завиляли хвостами, заглядывая в глаза мытаря.

— Нет, — покачал головой Мафхид. — Обед будет позже. Не хочу, чтобы вы ели эту гадость. Она, скорее всего, ядовита.

Он потрогал стенки пузыря, проверяя их на прочность, и подошел ко мне. Я с трудом видела его. В глазах словно мелькали темные тени и какие-то яркие точки. Мафхид поднял меня на руки.

— Мы сейчас пойдем в портал. Не пугайся, слышишь? — шепнул он.

Я молча кивнула. Мытарь подошел к порталу и хотел шагнуть в него. Но его отбросило в сторону. Он с трудом удержался на ногах и едва не выронил меня из рук.

— Неожиданно, правда, Мафхид? — злорадно прошептала Кфилия. — Плохие новости: из этой клетки нет выхода без моего разрешения. Любая магия может открыть портал сюда. Но только я могу вывести нас отсюда. Потому что этот пузырь — сама смерть. Те последние минуты и часы умирающих, которые я у них украла. Даже страх не властен над смертью. Только создавший эту клетку может ее открыть. Так что оттащи псов.

— Ты врешь, Кфилия, — спокойно ответил мытарь. — Для магии страха нет преград. Мой чёрный песок будет медленно вгрызаться в стены клетки, точить их изнутри, как червь, что пожирает яблоко. И рано или поздно мы отсюда выберемся.

— Ты забыл, повелитель страха, что у Оксаны нет времени в этом мире. Она умирает, — Кфилия болезненно поморщилась и попыталась отвернуться, чтобы слюна из пасти псов не выжигала раны на ее лице. Но псы заворчали и еще сильнее прижали ее к полу. — Ситуация патовая, Мафхид. Как в шахматах, когда сделать ход невозможно, и объявить мат тоже. Давай заключим сделку. Ты оттащишь псов и пообещаешь не преследовать меня. А я выпущу тебя и Оксану из клетки.

— Я не заключаю сделки с мерзостью, которая питается падалью времени, — брезгливо поморщился мытарь.

— И это правильно! — послышался мужской голос откуда-то издалека, из того вязкого киселя, который плотно окутал мое сознание.


Этерн


Зал опустел. Наложницы гарема вернулись в свои миры. Огромные золотые шестеренки и маховики гигантских часов неслышно вращались над троном. Этерн задумчиво рассматривал скамеечку возле трона, на которой несколько минут назад сидела Оксана. Сложно с ней. Очень сложно. Покоя явно ждать не приходится. Этерн слишком хорошо знал женщин такого типа. Она не смирится, нет. И мечтать об этом не стоит. Оксана будет пытаться тихо отвоевывать пространство в отношениях. Незаметно изменять правила, нежно сопротивляться. Он даже знал, как это будет называться: "Давай поговорим об отношениях".

Наивная девочка! Этерн не выдержал и расхохотался. Иногда ей даже будет казаться, что она контролирует ситуацию. Пока он не покажет ей, что просто уступает. Потому что по странному стечению обстоятельств именно с ней удалось родить настоящее золотое время.

— Почему, боги? — Этерн поднял голову, ожидая, что сверху ответят.

В конце концов, можно же ответить хотя бы раз в жизни! Неужели это специально так задумано, что именно противоположности лучше всего сочетаются? Конечно, Этерн может сразу ее задавить и показать, где ее место. Он снова взглянул на скамеечку. Да-да, вот здесь. У его ног. Но отчего-то не хочется. В первый раз в жизни. Пришло время признаться самому себе, что именно это ему в Оксане и нравится: сопротивление.

Этерн давно потерял счет прожитым тысячелетиям. Ничто не вечно под песочными часами, и даже Повелитель Времени когда-нибудь постареет и отправится в мир предков. Но с каждым годом ему становилось все скучнее жить. Без всякой магии он предугадывал, что будет завтра, послезавтра и через месяц. И это знание грузом висело на сердце. Банальная скука была самым острым чувством, которое он испытывал изо дня в день до знакомства с Оксаной. Вернее, с Кфилией, которая была почти точной копией Оксаны.

Сначала Кфилия раздразнила его новизной, нежностью и покорностью. Потом ошарашила предательством. Непредсказуемое событие бомбой взорвалось в привычной рутине дней. Наступило время разбитого сердца, которое было чернее ночи и горше, чем самый горький перец. А потом появилась Оксана. Не похожая ни на кого. Сложная, противоречивая и очень упрямая. А главное: желанная настолько, что иногда ему даже хотелось ей уступить. Чувство было настолько новым для Повелителя Времени, что он сам не знал, как к нему относиться. Первая волна обиды и боли схлынула, когда Этерн выяснил, что его обманула не Оксана, а хронофаг. И, как галька, что остается на берегу после прилива, в душе Этерна возникли совсем другие чувства. И могущественный Повелитель Времени вдруг почувствовал себя обычным смертным.


Внезапно послышался громкий писк. В воздухе перед Этерном заметалась шаона. Она трагично заломила ручки, нервно скрестила ножки в белых туфельках и заверещала:

— Асана! Еда! Еда! Еда! Асана!

— Оксана? Беда? — Этерн вскочил. — Что с ней? Говори!

Шаона продолжала метаться и пищать нечто невразумительное. Этерн ничего не понимал, кроме того, что с Оксаной случилась беда. Никто до конца не понимал природы шаонов — этих странных созданий, которых создал бог времени Хронос. Но мало кто знал об их удивительной способности возвращать проглоченные секунды. Шаоны эту способность тщательно скрывали, так как питались секундами, запасая их, как подкожный жир на случай тяжелых времен. И если бы их всё время заставляли возвращать проглоченное время, то они бы вымерли от голода.

— Покажи мне, что случилось! — приказал Этерн.

Шаона горестно заломила ручки, похлопала ресницами, смаргивая внезапно появившиеся слезы, и кивнула. Она широко открыла рот и выдохнула крошечные серебристые молнии. Каждая из них растянулась в воздухе в зыбкое белое пятно, по которому пробежала рябь. И Этерн увидел отрывки того, что произошло. Вот хронис уводит Оксану в ее родной мир, в больницу. Вот появляется Кфилия и требует часовой ключ. Зачем он ей?

А вот мытарь разговаривает с хронофагом. От внимания Повелителя Времени не ускользнула странная фраза Кфилии: "Мы ведь с тобой лучшие друзья, мытарь! Ты не можешь меня убить!" Что за бред? Обычная хитрость хронофага, чтобы обескуражить врага? Нет, не похоже. Слишком спокойно отреагировал мытарь. Не возмутился, не попытался оспорить. Пропустил мимо ушей, надеясь, что напуганная и сбитая с толку Оксана не заметит эту скользкую фразу.

Этерн наблюдал за битвой Мафхида и Кфилии. И всё больше укреплялся в мысли, что всё это тщательно разыгранный спектакль. Слишком хорошо он знал боевую мощь мытаря и его возможности. Мафхид дрался с Кфилией в полсилы. Словно не хотел победить. Оксана скорчилась в углу пузыря, прижавшись спиной к его черной стенке. И у Этерна невольно дрогнуло сердце. Оксана закрыла глаза и едва дышала. Старческие руки судорожно вцепились в колени, которые с трудом согнулись.

Этерн похолодел. Ее время, которое он же сам и выпил, на исходе. И если сейчас не поторопиться, то она умрет. А оживлять мертвых Этерн не умел.











9 глава. Его любимая упрямица

Да и никто другой тоже. Без песочных часов Этерн не может вернуть Оксане время. Разве что жалкие крохи: пару часов, возможно, дней. Единственный, кто может помочь — это хронис! Анакс должен выторговывать немного времени для Оксаны. Но хрониса в пузыре не было. Этерн гневно сжал кулаки. Мерзкий предатель заманил Оксану в ловушку и сбежал! Он заодно с принцессой хронофагов? Но что им нужно? Ответ очевиден: часовой ключ. В голове крутились обрывки старых легенд и намек на понимание. Но думать об этом не было времени. Потом. Всё потом!

Этерн щёлкнул пальцами. Подождал, пока золотой песок соберется облачком в воздухе, и мысленно произнес заклинание портала. Золотая прореха открылась воздухе. Этерн шагнул в портал и… яркая вспышка отбросила его назад. Он упал на спину и ударился головой о подножие трона. В ярости немедленно вскочил на ноги. Портал в пузырь хронофага не открывался. Этерн не раз слышал о том, что обычная магия времени не действует на магию хронофагов, скроенную из ворованных часов, минут и секунд.

Но как же тогда туда попал мытарь? Значит, Кфилия впустила его сама. Этерн горько усмехнулся. Везде заговоры и предательство. Даже Мафхид, его вечный спутник и тот предал его. Наверное, можно было бы привыкнуть за столько веков жизни, но у Этерна не получалось. Ладно. С этим разберемся позже. Сейчас нужно спасти Оксану и придушить, наконец, принцессу хронофагов. Что же делать? Его пылающий от злости взгляд упал на шаону, которая без сил лежала на ступенях трона.

— Шаона, открой секундный коридор, — приказал Этерн.

Но она лишь молча взглянула на него и в глазах ее отразилось страдание. Она умирала от голода, честно отдав все съеденные секунды, чтобы он понял, что случилось. Этерн повернул руку ладонью вверх. Золотые песчинки взметнулись в воздух и превратились в серебряные спиральки секунд.

— Ешь, шаона! — приказал Этерн. — Да побыстрее! Не думал, что скажу это когда-нибудь, но время работает против нас.

Шаона потянулась к одной из спиралек и проглотила ее. Потом съела еще одну. Взвилась в воздух и принялась жадно глотать парящие в воздухе секунды. Насытившись, она сделала над залом круг, заложила крутой вираж и опустилась на плечо Этерна. Выдохнула одну спиральку, и в воздухе сверкнула молния. Светящиеся точки появились в воздухе и сложились в узкий проход, за которым виднелось черное бархатное небо и мириады незнакомых Этерну звезд других измерений. Секундные коридоры опасны тем, что существуют всего лишь краткий миг. Чуть замешкаешься — и исчезнешь навсегда. Поэтому во всех обитаемых мирах вряд ли нашелся бы смельчак, который рискнул бы воспользоваться дорогами шаонов. Этерн тоже не решался до сегодняшнего дня. Но выхода нет.

Поднялся сильный ветер. Золотые волосы Этерна упали на лоб. Он тряхнул головой, откидывая их, чтобы не мешали, и, не раздумывая, шагнул в секундный коридор. Он даже не успел вздохнуть и выдохнуть, как мощная волна подхватила его и выбросила посреди черного пузыря.

— Я не заключаю сделки с мерзостью, которая питается падалью времени, — брезгливо поморщился мытарь.

— И это правильно! — согласился с ним Этерн, шагнув из секундного коридора в черный пузырь, созданный принцессой хронофагов.

Оксана

Из последних сил я приоткрыла глаза и увидела тонкий разрез в воздухе. Из него бил ослепительно-белый свет. Разрез расширился и превратился в коридор. Неужели это и есть тот самый тоннель, по которому душа уходит на небеса? И так выглядит смерть?

— Асана! Асана! — раздался из коридора писк и в пузырь ворвалась Яблочка.

Она подлетела ко мне и бросилась на шею, обхватив ее двумя ручками. Следом за ней появился Этерн. Он метнулся к принцессе хронофагов, поднял ее с пола. Держа ее одной рукой, он щёлкнул пальцами другой. Золотой песок рассыпался воздухе и собрался в сверкающий нож. Этерн ухватил нож и приставил к горлу Кфилии.

— Я буду делать это медленно, — прошептал он.

— Не получится, любимый, — ехидно ответила Кфилия. — Убьешь меня, убьешь и Оксану. Мы ведь с ней связаны. Нас нельзя разделить. Никак нельзя, Этерн. Придется меня отпустить.

Этерн взвыл, размахнулся и влепил ей пощечину. Кфилия завизжала от боли и врезалась в стену пузыря.

— На гнев нет времени, Этерн, — негромко сказал мытарь. — Оксане совсем плохо. Нужно думать, как выбираться. Порталов отсюда нет. Мы в ловушке. Если бы у тебя были твои песочные часы!

— Но их нет. И порталов нет, — согласился Этерн. — Зато есть коридоры шаонов, которые летают в недоступных нам измерениях продолжительностью в доли секунд. Шаона, открой коридор! — распорядился он.

Яблочка сорвалась с моего плеча и заметалась по пузырю. С невероятной скоростью она вычертила в воздухе странный знак, похожий на молнию. Горящий белым светом зигзаг взрезал воздух, одним концом уткнулся в пол, выбивая сноп искр, другим подпер потолок пузыря. Посередине молнии, на ее изгибе появились проколы. Засвистел ветер такой силы, что все мы, включая псов мытаря, пригнулись, закрывая голову руками. Сопротивляясь ветру, Этерн подошел к принцессе хронофагов.

Она выхватила из кармана мешочек, но не успела воспользоваться им. Этерн был готов к сопротивлению. Он раскрыл ладонь, на которой лежали несколько черных зерен. Принцесса хронофагов испугано отшатнулась назад.

— Не нужно, Этерн! — взмолилась она.


Этерн


Пару мгновений он наслаждался ее страхом. А потом задействовал запрещенный во всех мирах артефакт. Этерн бросил зерна на пол. Подобное нужно побеждать подобным. И хотя Повелитель Времени не может использовать запрещенную магию, так обязан быть примером для всех, но пару артефактов Этерн всё же припас. И один из них сейчас очень пригодился. Военное время — самая страшная боевая магия. Минуты и секунды боя и боли. Крики умирающих и предсмертные судороги раненных. Всё это обрушилось на Кфилию. Она закричала, закрыла голову руками и сжалась на полу, едва дыша. Этерн спокойно подошел к ней, слабой, раздавленной болью и страхом. Обхватил ее двумя руками поперек пояса и поднял.

— Нет! — прошептала Кфилия. — Не смей этого делать! Ты не можеееее…

Наверное, она хотела сказать: "Ты не можешь". Но окончания фразы никто так и не услышал. Этерн швырнул Кфилию прямо на молнию, которая вспыхнула, громыхнула и исчезла. В этот же миг черный пузырь, созданный Кфилией, лопнул. Оксана тихо ойкнула и с закрытыми глазами упала на спину. Ее голова стукнулась об пол. Этерн бросился к ней.

— Оксана! Очнись! — он сел на пол и положил ее голову к себе на колени. — Открой глаза, слышишь?

— Ее почти нет, — прошелестел мытарь. — Не чувствую ее страха. А страх умирает вместе с человеком.

— Оксана, услышь меня! — прошептал Этерн.

— Мы выпили ее время в этом мире, — тихо произнёс Мафхид. — Оживлять мертвых не умеем ни ты, ни я. Это конец. Мы просто не успеем ее донести до мира Зман.

Этерн не ответил. Никогда — страшное слово даже для Повелителя Времени. Он смотрел на ее закрытые глаза. На морщинистые щеки и безвольно повисшие руки. Погладил длинные седые волосы, поцеловал ее в лоб и улыбнулся. Единственная женщина, которой удалось от него ускользнуть. Пусть таким страшным способом. Пусть через смерть. Но она все же настояла на своем. Ему нельзя говорить: "нет". А она сказала. Этерн склонился над ней и прошептал:

— Тебе от меня не убежать, моя любимая упрямица!

Он прижался губами к ее рту и вдохнул в нее свое личное время.

— Этерн, ты… — начал мытарь и осекся.

Этерн понимал его удивление. Он никогда и ни с кем не делился своим временем. Ему это просто не приходило в голову. Свое Этерн не отдавал никому. И все миры, что подчинялись ему, это знали. Тот, кто управляет временем, управляет вселенной. Этерн всё время строил мир Зман, забирая из других миров не только время, но и всё, что к нему прилагалось: сады, поля, реки моря, луны и солнца. Небесные светила он любил особенно. У него была целая коллекция лун разного цвета и размера. И когда властители миров приходили к нему с требованием вернуть отнятое, Этерн отвечал коротко и ясно:

— Моё!

И даже если кто-то и решался спорить, то заканчивалось это печально. Этерн никогда, ничего и никому не забывал и не прощал. Но сейчас он, не думая, просто отдал Оксане частичку себя. Ей. Единственной. Навсегда! Это делало его уязвимым для чужой магии. Отныне и навек он никогда не будет в безопасности даже в Змане. Его пугала эта беспомощность. Но ещё больше его пугало другое: никогда больше не увидеть Оксану. Потерять ее навсегда.

Оксана шумно втянула в себя воздух, открыла глаза и закашлялась.

— Открывай портал, мытарь! — приказал Этерн.

Он встал и подхватил Оксану на руки. Открывающийся портал вспыхнул серебристо-черной молнией. Превозмогая слабость и головокружение, Этерн шагнул в светящийся разлом.


9.2

… Этерн выпал из портала в спальне. Мягко, как кошка на лапы, приземлился на обе ноги. Бережно положил бесчувственную Оксану на кровать и достал из тумбочки возле кровати изящный пузырек из толстого фиолетового стекла. Приподняв голову девушки, он осторожно влил в ее рот немного густой, сладко пахнущей жидкости, поцеловал в лоб и прошептал:

— Спи, любимая. Это настойка из цветных снов луговых фей. Тебе нужно немного отдохнуть и прогуляться по радуге.

Мытарю повезло меньше. Он выпал из портала, больно ударившись спиной о стену. Поднялся на ноги, поморщился, отряхнул черные брюки и прошипел:

— Ненавижу порталы!

Этерн открыл бутылку коньяка, разлил по бокалам и протянул один мытарю. Мафхид оттянул балаклаву, жадно глотнул янтарную жидкость и блаженно закрыл глаза.

— Кфилии нужен был часовой ключ, — Этерн пил коньяк, внимательно разглядывая мытаря. — Я понял, чего она хочет: повернуть время вспять и заменить всех живых существ хронофагами. Во всех мирах. Но откуда взялся ключ? Кто его хранил все эти века и тысячелетия?

— Не знаю, — пожал плечами мытарь.

— А что она имела ввиду, когда сказала, что ты ей больше не нужен? — Этерн поднес бокал к губам, но пить не стал, ожидая ответа.

— Ты слушаешь бред хронофага? — вспылил мытарь. — Она просто пытается нас поссорить! Это их обычная тактика: разделяй и властвуй.

Этерн молчал, продолжая сверлить мытаря тяжелым взглядом. Он ни на миг не поверил Мафхиду. И эта поспешность, с которой мытарь начал оправдываться, его гнев и раздражение еще больше укрепили подозрения Этерна. В памяти всплыла еще одна странная фраза принцессы хронофагов: "Мы с тобой, мытарь, лучшие друзья!"

Собственно, предательство мытаря не новость. Этерн давно начал подозревать Мафхида в заговоре. Повелитель страха не меньше самого Этерна устал от их вечного партнёрства. От этого странного союза, который им навязали боги Хронос и Хаос. Мафхид давно хотел отделить время от страха и править в одиночестве. В какой-то мере Этерн его даже понимал. Потому что сам мечтал избавиться от мытаря. Но хуже всего было то, что Оксана, судя по всему, сама умеет создавать время.

Этерн нутром чуял, чего хочет мытарь: ребёнка, единственного наследника. Так как мытари могут зачать лишь раз в жизни. Это ограничение боги ввели неспроста. Иначе страх заполнил бы собой все миры, вытеснив надежду и жизнь. И не с каждой женщиной у мытаря получается зачать. Если Оксана сама умеет создавать время, значит, она может создавать и страх тоже. Идеальная кандидатка для рождения наследника Мафхида. Лучше просто не подберешь!

И для того, чтобы мытарь не отнял Оксану, Этерну нужно жениться на ней раньше Повелителя Страха и принести свадебную клятву, которая свяжет их навсегда. А для этого нужны песочные часы. Значит нужно их найти в мире хронофагов.

Сказать легче, чем сделать. Этерн поморщился и залпом допил коньяк. Как же ему надоел мытарь за все эти века вместе взятые! Великие боги ошиблись, соединив их навсегда. Когда бог времени Хронос победил Хаос, то Хаос успел оставить в нем свой след: страх. И тогда время и страх сплелись навсегда. Бог Хронос не хотел признать частичную победу и заявил, что оставляет часть Хаоса в себе для соблюдения баланса. Ведь если есть белое, то должно быть и черное. Как же! Этерн мысленно усмехнулся. По придумыванию оправданий богам нет равных. Любое поражение они с легкостью превращают в победу, тщательно следя за тем, чтобы легенды донесли до потомков главную мысль: боги не ошибаются и не проигрывают. И эту изворотливость унаследовали мытари.

Этерн знал, что мытари испокон веков ведут свою игру. И Мафхид, следуя привычной тактике обмана и хитрости, пытается заполучить Оксану. Мафхида тянуло к Оксане. Почему? Этерн не знал. Он просто чувствовал, как вибрирует мытарь в ее присутствии. Видел, как шевелятся под повязкой его губы. Этерн знал, что скрывается под черной балаклавой, которую мытари никогда не снимают в присутствии посторонних. Мытари по природе своей двойственные существа. Они принадлежат и времени, и хаосу. Но хаосу больше. Ведь страх— это всегда хаос, он противоположность логики и здравого смысла.

Нет, Оксана мытарю не достанется! Этерн сжал бокал с такой силой, что тот рассыпался на мелкие осколки, жалобно звякнув на прощание. Этерн срочно женится на Оксане. И свяжет ее и себя клятвой. И тогда мытарь останется на своем привычном месте: за спиной. А вдвоём с Оксаной им, возможно, удастся изгнать Повелителя Страха навсегда. Ведь Оксане подчиняется часовой ключ. И если то, о чем говорят легенды, это правда, то принеся свадебную клятву… впрочем, об этом можно подумать позже. Сейчас Этерну просто необходимы его песочные часы. А они у хронофагов. И даже ему, Повелителю Времени, неведомо, где вход в их мир. Можно, конечно, назначить щедрую награду тому, кто найдет проход в мир хронофагов, и разослать шаонов по всем мирам с объявлением. Но это займет время, которого нет.

Разница между невестой Повелителя Времени и его женой в том, что невесты могут меняться. А жена одна навсегда. И если Оксана станет женой, то исчезнет из своего мира и навсегда останется в мире Зман. Для Этерна очень важно, с кем прожить вечность. Ведь свадебная клятва — она живая. И от клятвы в момент ее принятия жена Повелителя Времени беременеет и у них рождается ребёнок. Теоретически это должно быть так. Но с прошлой женой ничего не вышло. Ее лоно осталось пустым.

И Этерн остался без наследника. Оксана его последняя надежда. Он ведь совсем не молод, хоть и выглядит от силы лет на двадцать пять. Потому что живет в мире застывшего времени. А в мире Оксаны ему больше тысячи лет, поэтому в этот мир ему лучше не выходить. Он рискует умереть от старости. Просто рассыпаться прахом. Кфилия, принцесса хронофагов, это прекрасно знала. Поэтому спряталась именно в мире Оксаны, чтобы Этерну было сложнее до нее дотянуться.

И поэтому часовой ключ прятали там же, в слепом мире. Конечно, Этерн тоже виноват. Не смог узнать хронофага. Но как выявить уже окрепшего хронофага? Да почти никак. Эту мерзость можно распознать только на ранних стадиях, когда они только обретают очертания, но при этом остаются полупрозрачными. Даже окрепший и сытый чужим временем хронофаг может иногда покрыться полосами, как неисправный телевизор. Но если хронофаг уже вошел в полную силу, то он неотличим от обычного человека. А Оксана так сильно напитала Кфилию собой, что они превратились в близнецов. Откуда, кстати, такая сильная связь? Может быть, в роду Оксаны были хронофаги?

Оксана вздохнула, приходя в себя. Этерн бросился к постели, присел, склонился над девушкой, жадно ловя ее слабый вздох. Рядом с ним в воздухе застыли шаоны. Едва слышный шепот прошел по их рядам:

— Повелитель в печали, повелителю грустно.


9.3

Яблочка взволнованно сделала несколько кругов над Этерном и села на его плечо, прижавшись головкой к щеке. Потёрлась о слегка отросшую щетину и тяжело вздохнула.

— Облетите Зман, шаоны, и прикажите всем спать, — глухо произнес Этерн. — Хочу, чтобы наступила длинная и беспросветная ночь. Темная ночь. Как мое сердце, — из-под его рубашки фонтанчиком ударил черный песок.

Шаоны бережно подхватили песчинки и улетели. Этерн физически почувствовал, как мир погружается во тьму. Он положил ладонь на грудь Оксаны, провел по нежной коже и внезапно почувствовал слабое шевеление внутри. Хронис! Он и забыл об этом мерзавце. Убить предателя немедленно!

— Хронис, покажись мне! — властно приказал Этерн.

Анакс отделился от Оксаны, скатился с кровати и рухнул под ноги Этерна, распластавшись на ковре.

— Хэц, ко мне! — скомандовал Этерн.

Стрелочник немедленно шагнул из воздуха, почтительно склонил голову и прошептал:

— Всегда к вашим услугам, да превратятся ваши минуты в часы, а часы…

— Палача мне. Живо! — перебил его Этерн.

— Не нужно палача! Умоляю! — взвизгнул хронис, обхватывая колени Этерна. — Пощадите, повелитель! Я вам пригожусь!

— Этерн, стой, — Оксана приподнялась на подушках. — Если ты его казнишь, то что будет со мной? Как же я без хрониса?

— Я сам могу их создавать. Это мои творения, потому что я, высший хронис, могу создавать низших, — пояснил Этерн. — Слеплю тебе нового. Честного и преданного, а не такого, как этот, — он брезгливо пнул Анакса, и тот стукнулся лбом о ножку кровати.

— Позволь напомнить, Этерн, — вмешался мытарь, — что создавать хронисов ты можешь только с помощью песочных часов. А их у тебя украли. Оксана — человек, она не может обойтись без хрониса, и будет навсегда заперта в мире Зман.

— Она выйдет за меня замуж, и, принеся клятву, станет сама рожать время. Тогда ей не нужен хронис. Она будущая жена повелителя времени, — процедил сквозь зубы Этерн, не глядя на Мафхида.

— Но для свадьбы тоже нужны песочные часы, а они у хронофагов, — не сдавался мытарь. — Минута гнева и удовлетворение от казни хрониса будут стоить тебе слишком дорого, Этерн.

Повелитель Времени громко заскрипел зубами от досады. Песочные часы! Всё упирается в них. И так некстати их похитили. Его не оставляло чувство, что кто-то за его спиной ведет искусную игру. Как-то слишком все совпало: рождение принцессы хронофагов, похищение песочных часов, находка часового ключа. Кто этот кукловод, который смеет играть с Повелителем Времени? Неужели он не понимает, что Этерн, найдя мерзавца, уничтожит не только его, но всех его близких и, возможно, даже мир, в котором он живет?

Хронис подполз к ногам Этерна и прошептал:

— Не убивайте, повелитель! Я виноват, но могу быть вам полезен, потому что знаю, как попасть в мир хронофагов. Я был в их нелегальном казино. Дайте шанс искупить свою вину. Пощадите! Ведь я не для себя старался. Девушку свою спасал.

— Ты впустил принцессу хронофагов. Ты дал ей вырасти, окрепнуть и обмануть меня. Меня! — Этерн размахнулся и ударил хрониса.

Тот взмыл в воздух, пролетел до противоположной стены спальни, ударился спиной, завыл от боли и рухнул на пол. Суетливо перевернулся, встал на четвереньки и пополз к Этерну.

— Накажите, накажите, повелитель, только не убивайте! Ради моей девушки! Ради любви! Кфилия мне пообещала то, чего никто никогда не обещал. Как же вы не понимаете? — зарыдал он и мех на его мордочке намок от слез.

— И что же она тебе пообещала? — вкрадчиво осведомился мытарь.

— Свободу, — всхлипнул Анакс. —И тела. Мы устали жить в телах людей и кошек. Хронисы хотят свободы.

— Что? — взвился Этерн. — Его глаза потемнели от гнева, пальцы сжались в кулаки. — Свобода принадлежит только высшим хронисам, таким, как я. Ты смел посягнуть на основу основ — порядок мироздания, и после этого еще молишь о прощении? Да я тебя испепелю! — Этерн щелкнул пальцами и на Анакса обрушилась гора золотого песка.

Он вспыхнул пламенем, охватывая тело хрониса. Шерсть задымилась. Анакс пронзительно завизжал.

— Терпение, Этерн терпение! — мытарь вытянул руку, повернул ее ладонью вверх.

С его пальцев сорвалось облако черного песка. Оно окутало Анакса, погасило пламя и осыпалось черным пеплом.

— Ты осмелился перечить мне, Мафхид? — спросил Этерн шепотом.

Но от этого шепота дрогнули стены.

— Нет, — спокойно ответил мытарь. — Просто мы еще не всё узнали. Казнить всегда успеем. Но сперва нужно заставить его выдать все секреты. И, возможно, еще извлечь дополнительную пользу.

Этерн сделал над собой усилие, гася гнев. Мытарь был прав. Его холодная, расчетливая, змеиная натура всегда брала верх над эмоциями. Этерн подошел к хронису. Тот сжался, втягивая голову в плечи. Его обгоревший хвост нервно застучал по ковру.

— Ты устроил ловушку, чтобы отнять у Оксаны часовой ключ. Зачем он тебе? — вкрадчиво осведомился Этерн.

– Хронофаги хотят повернуть время вспять, — ответил хронис. — Если они вернутся в тот самый момент великой битвы между Богом Времени и Богом Хаоса, то смогут… — хронис замолчал, не решаясь продолжать.

— Что смогут? — нетерпеливо спросил Этерн. — Говори!

Анакс прижал уши к голове, на всякий случай зажмурился и выпалил скороговоркой:

— Смогут отделить время от вас, повелитель. Тогда время будет принадлежать всем, а мы, хронисы получим свободу и тела. Для этого нужны часовой ключ и песочные часы. Если их соединить в двери, что скрывает точку невозврата, и отпереть замок, тогда дверь откроется в первичный Хаос, который заперт за дверью с тех самых пор, когда Бог Времени Высший Хронос поймал его в ловушку. И тогда Хаос вырвется на свободу и смешается с временем, как это было до того, как родилось время.

Этерн замер, удивленно глядя на Анакса, и вдруг расхохотался.

— Дверь в точку невозврата — это миф, — отсмеявшись, пояснил Этерн. — Его придумал Бог Хаос, чтобы держать в страхе расу высших хронисов, которые повелевают временем. Меня, то есть. Я такой один остался. Других высших нет. Так что вся ваша игра — ерунда. Я, пожалуй, отпущу тебя. Чтобы ты, Анакс, передал Кфилии важное послание от меня: нельзя читать сказки на ночь. В них нет правды.

— Это правда, Этерн, — негромко возразил мытарь. — Дверь существует. Как и часовой ключ, который был давно утерян.

Повелитель Времени прищурился, глядя на мытаря.

— Откуда тебе знать, Мафхид?

— Просто поверь на слово, — мытарь устало закрыл глаза.







10 глава. Не бойся своих желаний

Этерн досадливо скривился. Он ненавидел эту привычку мытаря закрывать глаза, пряча свои мысли и намерения. Половина его лица и так всегда прикрыта черной тканью. И только по глазам Этерн догадывался, какие мысли бродят в голове Повелителя Страха. А теперь ничего не прочесть. Мафхид ушел в себя.

— Кто нашел часовой ключ? — спросил Этерн. — Кто дал его Оксане? И где он был все это время?

— Я не знаю, — прошептал хронис и торопливо добавил:

— Не гневайтесь, повелитель! Меня не посвящают во все тонкости плана. Лишь в те его части, в которых я участвую. Остальное Кфилия скрывает.

— Ты сказал достаточно, — Этерн сел на кровать рядом с Оксаной. — Время принадлежит высшим хронисам. Мне, и только мне! Я женюсь на Оксане и верну часы, — он погладил девушку по волосам и мысленно добавил: "Если дверь существует, то это уникальная возможность повернуть время вспять и навсегда избавиться от хронофагов. Вернуться в те времена, когда они зародились от Бога Хаоса, и просто уничтожить момент их рождения. Потому что легенда гласит: тот, кто владеет часовым ключом и песочными часами, может соединить их в двери, и тогда…"

Этерн улыбнулся. Это "тогда" согревало его сердце. Сама мысль о таком небывалом могуществе сдвинула, наконец, тяжёлый камень, который давно лежал на его усталом сердце. Мечты… как же они сладки! Но приходится возвращаться в реальность.

— Ты не просто помог принцессе хронофагов воплотиться в слепом мире, — Этерн снова пнул хрониса, который распластался перед ним на ковре. — Ты затеял бунт. Хотел освободить своих низших сородичей! Ты не заслуживаешь пощады и будешь казнен. Я и без тебя найду вход в мир хронофагов.

— Вы не сможете, — торопливо возразил хронис. — Их мир скроен из ворованного времени. А вы не властны над украденным временем.

— Я… что? — задохнулся от ярости Этерн. — Да как ты смеешь произносить такую ересь, что я над чем-то не властен? Палача мне! Живо! — он хотел щелкнуть пальцами, но передумал и опустил руку. — Нет, казнь памятью слишком мягкая для того, кто усомнился в моем могуществе. Пахды — вот лютая казнь. Мафхид, призови своих псов. Желаю видеть, как они разорвут его части.

— Пахды, ко мне! — прошелестел мытарь.

Свора черных, как смоль, огромных псов ворвалась в спальню. Мафхид поднял руку и вытянул указательный палец. Псы замерли, неотрывно глядя на руку хозяина. Анакс зарыдал, сжался в дрожащий комок на ковре и приготовился к смерти.


Оксана


Я смотрела на съёжившегося в ужасе Анакса, и мое сердце разрывалось от жалости, несмотря на то, что он меня предал. Но ведь это ради любви. И потом каково живому существу быть рабом, привязанным к хозяину? Может быть, поэтому меня так потянуло к Владу, и я поверила ему с первого взгляда, потому что мой хронис влюбился в хронису Влада?

Все эти годы я не искала его, но знала, что Влад где-то там. Я хотела прийти к нему успешной, красивой и гордой. Такой, какой стала благодаря ему. Но не успела. Или не захотела? Может быть, и так. Может быть, специально тянула время, боясь встретиться с прошлым. Но всё это время Влад жил внутри моего сердца. Я думала о нем каждый день. Сама не знаю: любовь ли это? Вряд ли, скорее благодарность. Там, в ресторане, я равнодушно прошла мимо его сестры, потому что была занята собой. И как такое могло случиться, когда речь шла о самом близком человеке? И не важно, что я видела его только один раз в жизни. Для женского сердца это пустяк. Мужчины очень удивились бы, если бы узнали, кто на самом деле владеет женским сердцем. И как много огромных секретов в нем хранится.

Иногда мы не понимаем, почему нас так тянет к другому человеку, а это просто наш хронис влюблен в хрониса этого самого человека. По меркам Этерна Анакс — жалкий раб, который должен был давно привыкнуть к горькой участи. Ведь многие хронисы привыкли и не хотят свободы. А он пожертвовал собой ради любви. И ведь понимал, что поймают и убьют! Не мог не понимать. Но даже на миг не задумался и цеплялся за малейший шанс спасти любимую. Анакс очень похож на меня. Ведь я тоже родилась рабыней. В некрасивом теле, толстая, запертая в своих комплексах, как в рабстве. Но я не побоялась признаться в любви самому красивому мальчику в школе. А мой хронис не побоялся рискнуть собой ради любимой. Дерзость вообще неотъемлемая часть любви.

Я вскочила с постели и встала перед хронисом, заслоняя его от псов. Алые угли их глаз прожигали меня насквозь. Из разверстых пастей капала слюна. Один из псов зарычал, и я машинально, не думая, вскинула руку, закрываясь. Часовой ключ на руке вдруг вспыхнул.

Прозрачные песчинки отделились от него и медленно закружились в воздухе. Все присутствующие окаменели. Хэц нервно шмыгнул носом. Мытарь едва слышно вздохнул. Псы попятились и заскулили. А Этерн поспешно подхватил песчинки и спрятал под рубашкой. Что это с ними? Что это за прозрачный песок?

Этерн

Время милосердия — cамое дорогое время во всех мирах. Редчайший артефакт, способный вырабатывать сильнейшую магию — вот что заложено в часовом ключе. Вот его самая большая тайна и самое редкое сокровище: минуты и часы, подаренные другому от всего сердца. Потому что самое дорогое во Вселенной — это милосердие.

Сам ключ не умеет рождать это время, лишь по крупинкам собирать у своего хозяина. Только теперь Этерн понял, что делает Оксану такой особенной. Она умеет рождать самое дорогое время во всех мирах. Значит, она и есть подлинная хозяйка часового ключа. Но как? Почему она? Почему именно та, что свою жизнь превратила в культ самой себя? Что в ней такого особенного? Та, что выглядела интернет-пустышкой, оказалась самой милосердной. Значит, милосердие не зависит от внешности и успеха. Или оно есть, или его нет.

Их с Оксаной ребенок будет особенным. Таким, какого еще не было во Вселенной. И кто знает? Может быть, именно он и будет новым Богом Времени? Ведь всё и всегда возвращается на круги своя. И если когда-то Бог Времени ушел после битвы с Хаосом, то возможно, он вернется в их ребенке? Недаром именно это пророчат старые легенды: Божество рано или поздно должно вернуться в другом воплощении. Но ребенок может родиться только после клятвы верности на свадьбе. Значит, нужно спешить. И если для этого придется помиловать предателя, то он, Этерн, это сделает.

— Отзови псов, Мафхид! — властно распорядился Этерн. — А ты, — он схватил Анакса за шкирку, как нашкодившего кота, — проведешь нас в мир хронофагов. Но если обманешь, гляди! — грозно нахмурился он, вскинул указательный палец и помахал им перед носом хрониса.


Оксана


— Мы отправимся в путь завтра, — Этерн щелкнул пальцами и хронис скрылся внутри меня.

Я вздрогнула. Никогда к этому не привыкну! Анакс просто шагнул ко мне, исчез и одновременно щекочущее тепло разлилось по моему телу.

—Нужно выработать план, — Этерн подошел к шкафу, скинул рубашку, задумчиво посмотрел на ряды одежды и выбрал черный шелковый пиджак и такую же рубашку. — А сейчас будет поздний ночной ужин и… — он искоса посмотрел на меня, — ритуал рождения времени.

— Мне нужно сначала переодеться и помыться, — возразила я. — Хэц, проводи меня, пожалуйста, в ванную комнату и гардеробную. Сама я не найду.

— Нет, — Этерн подхватил меня на руки. — Сначала легкий ужин, а потом я тебя провожу. И помогу, — добавил он шепотом, зарывшись лицом в мои волосы.


10.2

— Но… — начала было я и не успела закончить фразу.

Этерн щелкнул пальцами и мы оказались в столовой. Огромный стол, покрытый белоснежной скатертью, был уставлен многочисленными блюдами и бутылками. Отлично! В этом весь Этерн: любовь любовью, а помыться, когда вздумается, я по-прежнему не могу.

Вокруг стола шеренгой почтительно выстроились стрелочники во главе с Хэцем.

— Вербульские перепела! — торжественно объявил Хэц.

По рукам стрелочников поплыло здоровенное блюдо, на котором возвышалась пирамида из крошечных, размером с абрикос, жаренных курочек. Стрелочники бережно передавали блюдо из рук в руки. Наконец, Хэц водрузил его на стол перед Этерном. При этом у него было такое счастливое лицо, как будто он сам только что высидел этих птичек.

— Какие перепела? — переспросила я.

— Вербульские перепела, — охотно пояснил Этерн, сгружая с блюда на мою тарелку сразу пять перепелов. — Их выращивают в мире Вербуль. специально для меня. Сначала откармливают до возраста и мясистости взрослых птиц. И тогда они чуть крупнее, чем большое яблоко. А потом отбирают время жизни и омолаживают до того момента, когда у них еще не сформировались косточки. И тогда они получаются жирные, сочные, но без костей.

— Это мне много, — возразила я. — Пять штук я не съем.

— Это в самый раз, — улыбнулся Этерн, наполняя свою тарелку целой горой жаренных тушек.

Аппетит у него не слабый, конечно. Как минимум, половина блюда оказалась на тарелке Повелителя Времени. Как хорошо, что мне не нужно ему готовить. Это же из кухни вообще не выйдешь! Такого мужика легче убить, чем прокормить. Мытарь от Этерна не отставал. Вторая половина перепелов перекочевала с общего блюда на его тарелку. Это у них называется легким ужином? Интересно: а как мытарь будет есть? Может быть, он, наконец, откроет личико, Гюльчатай наша?

Словно отвечая на мои мысли, мытарь щелкнул пальцами. С них сорвалась тучка черного песка и развернулась в тонкий занавес, который окутал Мафхида со всех сторон. Из-за черной песочной ширмы немедленно послышались шипение, чавканье и характерный свист, который вырывается изо рта, когда сидя дома перед телевизором, поглощаешь спагетти, всасывая их в себя. По моей коже пробежали мурашки. Даже думать не хочу, что там у мытаря вместо рта, если оно способно издавать такие звуки. Аппетит немедленно пропал. Этерн, наоборот, живо поглощал ужин.

— Ты совсем не ешь, — огорченно заметил он.

— Добавь ей специй для аппетита, — отозвался из-за ширмы мытарь.

— Точно! — обрадовался Этерн. — Шаоны! — он щелкнул пальцами и в воздухе замелькала целая стайка шаонов. — Специи для моей невесты! Быстро!

Шаоны закружились над моей тарелкой, сбрасывая на нее серебряные и золотые спиральки с неповторимыми ароматами цитруса, корицы и еще чего-то, что я так и не смогла опознать. Но во мне внезапно проснулся волчий аппетит. Жеманиться я не стала и забросила в рот целую перепелку.

— Ну вот, — довольно улыбнулся Этерн. — Специи шаонов — это секунды того удовольствия, которое получают люди от самых вкусных ужинов.

Я протянула руку к бокалу с водой, но в этот момент один из шаонов сыпанул мне в тарелку алых спиралек, пахнущих одновременно острым перцем и медом. От неожиданности моя рука дрогнула. Бокал выскользнул из пальцев и разбился на множество осколков.

— Ой, извините! — смутилась я.

— Ничего, что вы! — Хэц принялся торопливо подбирать осколки, шепча при этом: — Бокал, инкрустированный илидейскими алмазами, а она его разбила за один краткий миг. Погиб целый век работы трех поколений гномов. Алмазы чистейшей воды! А чего же не бить, если платить не нужно? За всё ведь уже заплачено. Можно и разбить, не церемонясь. Нет чтобы пальцы крепче сжимать, так она…

— Хэц! — в голосе Этерна послышалась угроза.

— Простите, повелитель! — стрелки носа Хэца грустно упали вниз, сойдясь на половине шестого.

Живо управившись с уборкой, стрелочник поставил перед Этерном длинную высокую бутылку из зеленого стекла. Радужные искры вспыхивали на ее запотевших от холода боках. Хэц налил два полных бокала и поставил передо мной и Этерном.

— Оксана, попробуй, — Этерн отхлебнул из бокала. — Это вино из винограда любви, что созревает возле лозы, под которой мужчина и женщина любили друг друга. Янтарные плоды его наполнены временем неги, жаркого солнца, поцелуев и страсти. Такое вино приносит радость и любовную силу.

Я отхлебнула вино и у меня немедленно закружилась голова. Жаркие лучи солнца ударили в глаза. Я вдруг оказалась посреди роскошного виноградника. Терпкий запах созревших ягод щекотал ноздри. Теплые губы Этерна впились в мою шею. Я задохнулась от внезапного жара, что охватил всё тело.

— Мое вино лучше, — прошелестел за спиной мытарь.

Я снова оказалась в столовой. Рука мытаря в черной перчатке показалась из-за ширмы и протянула мне прозрачный бокал, в котором тяжело переливалось густое, абсолютно черное вино. Я поднесла бокал к губам.

— Тебе не нужно это пить! — в голосе Этерна послышалось с трудом скрываемое раздражение.

— Позволь ей самой решить, что слаще, — возразил мытарь. — Пей, Оксана. Не бойся!

Я сделала глоток и оказалась в абсолютно белой комнате. Больше всего она напоминала операционную. Посередине стоял черный стол, за которым сидели мужчина и женщина. Он на одном конце стола, она на другом. Мужчина жадно ел мясо, при этом откровенно разглядывая женщину. Колючий взгляд, жесткое лицо с высокими скулами, узкие злые губы — от его внешности по моей коже побежали мурашки. Женщина съежилась под его взглядом. Я отчётливо чувствовала ее страх. Ее боль от того, что случится после ужина. Она боялась его до нервных колик, но уйти не могла. Он бы просто не отпустил. Ее страх окутал меня ледяной волной. Я начала задыхаться и снова оказалась в столовой.

— Что это было? — трясущимися руками я схватила бокал с водой и жадно отпила половину.

— Вино принуждения, — голос мытаря вибрировал от возбуждения. — Это время из ужинов, когда женщины не могли отказаться от приглашения мужчины. Когда женщины боялись того, что случится после трапезы. Это страх жертвы, смешанный с вожделением охотника. Согласись, что мое вино возбуждает гораздо больше, чем солнышко в винограднике.

— Нет, — пробурчала я, уткнувшись в бокал.

— Да, — усмехнулся мытарь. — Ты просто еще не привыкла. Это слишком изысканно. Но я научу тебя наслаждаться такими особенными вещами, которые не всем доступны.

Скрытая, но колкая шпилька явно предназначалась Повелителю Времени. И он намек понял. Смерив мытаря гневным взглядом, Этерн вскочил на ноги. Да так резко, что потянул на себя скатерть. Посуда жалобно звякнула и поползла к краю стола. И точно разбилась бы, если бы не Хэц, ухвативший скатерть с другого края.

— Сыта? — Этерн отодвинул мой стул, учтиво помогая мне встать.

— Да.

— Тогда пойдем. Я помогу тебе одеться для ритуала.

Это что-то новое. Раньше мужчины помогали мне раздеться.

— Изволите ли, повелитель, чтобы я отвел вашу невесту в гардеробную? — заволновался Хэц.

— Не изволю. Я сам, — Этерн щёлкнул пальцами, и мы оказались в гардеробной.


10.3

Я немедленно бросилась в ванную комнату, где меня уже ждала полная ароматной пены ванна. Обожаю Зман за его чисто бытовой комфорт! Что может быть лучше? Знакомые мне руки немедленно выдвинулись из бортиков ванны и принялись заботливо намыливать меня, как вдруг зашел Этерн.

— Исчезните! — распорядился он, и руки поспешно скрылись в стенках ванны.

Этерн взял пушистую мочалку, обмакнул в пену и начал тщательно намыливать меня. Провел по спине, поцеловал в шею. Поднял мою руку, выжав мочалку в подмышке.

— Щекотно, — улыбнулась я.

— А так? — он провел мочалкой по груди, слегка сжав ее.

Вместо ответа я молча закрыла глаза. Этерн продолжал мыть меня, и это было очень странно. С одной стороны, стыдно. Мы ведь с ним еще не настолько близки, чтобы вместе совершать гигиенические процедуры. И когда его рука с мочалкой скользнула между бедер, я крепко сжала колени, схватила его за запястье и попросила:

— Не нужно! Там я сама.

— Ты так не умеешь, как я, — едва слышно прошептал он и второй рукой осторожно, но твердо перехватил мою руку, прижимая ее к бортику ванны.

Его рука скользнула ниже. Краска стыда залила мои щеки. Но внутри всё затрепетало. Не сводя с меня горящего взгляда, Этерн осторожно двинул руку с мочалкой дальше. Я облокотилась на бортик ванны и закрыла глаза. Этерн взял еще одну мочалку пожестче и провел по моей груди. Его губы заскользили по мыльному следу мочалки и нарисовали два невидимых полукружья, осторожно обходя вокруг розовых ореолов. Жар внутри стал нестерпимым. Крепко ухватившись руками за шею Этерна, я сжалась, вибрируя, как натянутая струна.

— Открой глаза, Оксана! — прошептал он.

Ни за что! Я всю жизнь стесняюсь смотреть в глаза мужчине в такие минуты. Это очень интимно. И лучше ничего не видеть, а, главное, не показывать себя.

— Посмотри на меня! — властно приказал он и его пальцы сильно сжали мочалку внизу.

Вскрикнув, я открыла глаза. Он впился взглядом в мое лицо, ловя каждый мой вздох.

— Я научу тебя не бояться. Верь мне.

— Да, — задохнулась я, чувствуя, что связно говорить уже сложно, потому что тело объято огнем, с которым мозг просто не справляется.

— Еще нет, — улыбнулся он. — Еще не время, — он встал и взял с полки пушистое полотенце.

Что он творит? Я не могу сейчас встать. Я же почти дошла до вершины. Этерн поднял меня из воды, завернул в полотенце и прижался щекой к моему мокрому лицу.

— Зачем ты? Зачем вот так? — от гнева у меня слова колом встали в горле. — Так нельзя!

— Так можно, глупая девочка, — лукаво улыбнулся он. — Наслаждение нужно пить по капле. Ты ведь не опрокидываешь залпом дорогое вино, правда? Я сам знаю, когда придет время дарить тебе радость.

— Это мое тело, Этерн!

— Нет, уже нет, девочка. Твое тело, твое время, твое наслаждение теперь мои, — он поцеловал меня в губы и вынес на руках в гардеробную.

— Я не игрушка! У меня есть желания и потребности!

— Ты сама не знаешь пока, чего хочешь и что у тебя есть, — Этерн усадил меня на стул и подошел к шкафу.

Мое тело сотрясала дрожь возбуждения, которое не выплеснулось. Но сердце сжималось от страха. И, наверное, даже лучше, что ничего не случилось. Потому что тогда снова появится мытарь. Ведь заниматься любовью с Повелителем Времени невозможно без Повелителя Страха. В углу начала сгущаться черная тень. Вот и Мафхид. Легок на помине. Как хорошо, что Этерн вовремя всё остановил. Я не видела мытаря. По своей змеиной привычке он скрывался в темноте. Но чувствовала его горящий жадной похотью взгляд.

— Почему мытарь закрывает лицо? — спросила я, не отводя презрительного и дерзкого взгляда от тени в углу.

Мой вопрос, наверняка, разозлит мытаря и он покажется. Я эту змею вытащу из норы. За ушко — да на солнышко! Ненавижу, когда подглядывают!

— Так было всегда — Этерн распахнул отделение с нижним бельем. — Так заведено. Мытарь обнажает лицо только раз в жизни с той женщиной, с которой заводит ребёнка. И не дай бог тебе увидеть, что скрывается за его балаклавой, — в его голосе послышалась тщательно скрываемая насмешка.

Этерн понял, что я дразню мытаря и охотно поддержал мою игру. Он достал из шкафа чулки с белыми кружевными подвязками, шелковую белую коротенькую комбинацию, расшитую жемчужинками на белых тонких лямках, и белые шелковые трусики в форме бабочки. Подошел ко мне, стал на одно колено, поставил мою ногу на свое бедро, поцеловал меня в щиколотку и принялся натягивать чулок. Потом второй. За чулками последовали трусики. Он медленно поднял их до моих бедер, целуя каждый сантиметр моей кожи. Странное ощущение! Меня никогда не одевал мужчина. Да и раздевали-то немного, честно говоря. У меня с этим проблемы. Не люблю, когда мужики пыхтят, краснеют и неслышно матерятся, возясь с застежками. Поэтому предпочитаю красиво и ненавязчиво раздеться сама.

Я чувствовала себя куклой в руках Этерна. И мне это неожиданно понравилось. Белая комбинация села на меня, как влитая. Настоящий шелк приятно холодил горящую от ласк кожу. Этерн повернул меня лицом к зеркалу, взял с туалетного столика щетку и начал причесывать, медленно проводя щеткой по всей длине волос.

Блаженное тепло разлилось по телу. Сильные мужские руки ласкали мои пряди, слегка затягивая и поднимали в высокую прическу.

— Зачем прическа, если все равно распускать? — прошептала я.

— Ради одного мгновения, когда волна красивых волос рассыпается по спине. Это наслаждение для мужчины, — улыбнулся он. — Радость тела и состоит из таких вот мгновений предвкушения.

Он взял со столика ярко-алый флакончик с лаком для ногтей и свинтил крышку.

— Ну нет, Этерн! Только не это! Такой цвет "вырви глаз флагу СССР" я никогда не использую. Даже не думай!

— Это потому, что ты себя боишься, Оксана. Это не красный, это алый. Цвет крови и победителей. Цвет смелости, понимаешь?

За лаком последовала такая же помада. Этерн открыл тюбик, выдавил его на свои пальцы и провел по моим губам. Его большой палец скользнул в мой рот. И вдруг я снова почувствовала жар и… внезапно укусила его за палец. Не знаю, что на меня нашло. Глупость какая-то! Никогда раньше так не делала!

— Вот она ты! — торжествующе воскликнул Этерн. — Он рывком поднял меня со стула и прижал животом к туалетному столику. — Посмотри на себя! Вот она, Оксана!

Зеркало отразило красивую ведьму с алыми ногтями и размазанной вокруг губ алой помадой. Но чёрт меня побери! Никогда в жизни я не выглядела лучше! Этерн прижимался ко мне сзади, и мое тело тянулось навстречу ему. Но он медлил. Лишь прожигал меня взглядом и горячим дыханием. Моя шея едва не обуглилась от него.

— Я читаю твои мысли, девочка, — его сильные пальцы сжали мою попу. — Ну скажи же, что ты хочешь.

— Ты сам знаешь.

— Хочу услышать это от тебя.

Больше всего на свете я сейчас хотела быть с ним, но меня останавливал страх перед мытарем, который всегда рядом. Он здесь, в углу гардеробной. И стоит Этерну только начать любить меня, как Мафхид появится. Черной тенью закружит над нами. Желание или страх? Что сильнее? Я не знала.

Бедра Этерна крепко прижались ко мне сзади, и я не выдержала. Опустив глаза, едва слышно прошептала:

— Я хочу тебя, Этерн.

— Громче и смелее, девочка.

— Я… хочу… тебя, Этерн, — произнесла я вполголоса. — Но хочу быть только с тобой, без мытаря. Это невыносимо быть с вами обоими. Не могу я так!

— Время и страх связаны между собой неразрывно. Пока связаны. Но есть способы их разорвать. Мы сейчас вдвоем, Оксана. Только ты и я. И ты можешь изгнать мытаря из этого мгновения. Хотя бы из него. Посмотри на меня! — загремел Этерн, схватил меня за волосы и поднял мою голову, заставляя посмотреть в глаза его отражению в зеркале. — Знаешь, чего боится страх? Бесстрашных! Только перед ними отступает мытарь. Уползает во тьму, скуля, как побитый пес. Кричи, будь собой, не бойся своих желаний! Нет таких слов: правильно или неправильно. Есть только твоя воля. Ну же! Выкрикни это, глядя мне в глаза. Это ты, Оксана! Ты и я!

— Я хочу тебя, Этерн! — закричала я, глядя в его глаза. — Иди ко мне!

В углу комнаты послышалось шипение. Тень, в которой прятался мытарь, исчезла. Испарилась без следа.

— Его нет. Мы вдвоем, девочка моя! — ликующе выкрикнул Этерн и обрушил на меня всю силу так долго сдерживаемого желания.

Флаконы, коробочки, баночки полетели с туалетного столика в разные стороны. Брызнули осколки. Жалобно заскрипел опрокинутый стул. Я обвела взглядом комнату, ища черную тень Мафхида. Но его нигде не было. Мне удалось ненадолго изгнать его, чтобы побыть вдвоем с моим мужчиной. Всё остальное неважно. То, что происходило между нами сейчас, было совершенно не похоже на тот первый раз, в спальне Повелителя Времени.

Этерн меня больше не наказывал. Он меня просто любил. Неистово, жадно, без устали. Как в первый или последний раз в жизни. Возможно, это и был наш первый настоящий раз, когда мы на самом деле были вдвоем, без мытаря. И хотя Повелитель Страха исчез, мне всё время казалось, что Этерн защищает меня от него. Заслоняет собой, обнимая не руками, а сердцем. Никогда в жизни мне не было так хорошо! И это тоже пугало. Потому что так не бывает. Ну не может человек быть так счастлив. Особенно если этот человек — бедовая я.



11 глава. В казино украденного времени

Я проснулась от шума воды и блаженно потянулась под пушистым меховым покрывалом. Утомленные любовью, мы с Этерном заснули прямо на ковре гардеробной, крепко обнимая друг друга. Но перед тем, как соскользнуть в сон, я успела увидеть, как крепкие мужские руки, высунувшись из шкафа, укрывают нас шкурой неведомого зверя: теплой и при этом почти невесомой.

— Проснулась? — Этерн вышел из ванной комнаты, на ходу обматывая бедра полотенцем.

Лежа на боку, я невольно залюбовалась его крепким мускулистым телом, на котором поблескивали капельки воды, собираясь в крошечные лужицы на кубиках пресса.

— А теперь завтрак, и в путь, — Этерн поднял меня на руки вместе с меховым покрывалом и поцеловал. — Одевайся так, как тебе удобно, — он щелкнул пальцами и все отделения шкафа распахнулись.

— И брюки можно? — не поверила я своему счастью. — Это что ночью произошла женская революция, а я и не заметила, как феминизм набил морду патриархату?

— Вот вечно вы, женщины, недовольны. Нельзя — возмущаетесь, можно — всё равно язвите. И с вами невозможно, и без вас не получается, — Этерн тяжело вздохнул и вытащил из шкафа широкие черные брюки военного покроя с многочисленными карманами на бедрах и коленях, черную куртку из материала, очень похожего на кожу, но гораздо мягче, тончайший свитер кольчужной вязки и высокие ботинки.

Я выбрала такие же брюки, только темно-бежевые, замшевые коричневые ботинки, стилизованные под армейские, но поизящнее, на удобном квадратном каблуке. Белый кашемировый свитерок и короткая замшевая куртка оттенка молочного шоколада, с белой меховой оторочкой на манжетах и воротнике дополнили наряд.

Этерн щелкнул пальцами, и мы оказались в столовой. За огромным столом уже расположился мытарь. Он молча кивнул, приветствуя нас. За кивком последовал такой взгляд, что Хэц, который в этот момент ставил перед нами тарелки, вздрогнул и съежился. Его руки мелко задрожали. Этерн достал из кармана куртки три изящных серебряных флакона.

— Выпейте, — он первым приложил флакон к губам и опорожнил его. — Это очень сильный энергетик: напиток из времени тренировок спортсменов и бойцов спецназа.

Я глотнула из флакона и меня буквально подбросило на стуле от мощного прилива сил, захлестнувшего всё тело.

—Нам нужна завеса невидимости, чтобы пройти по миру хронофагов, — мытарь отвинтил пробку на флаконе, понюхал его содержимое, но пить не стал. — Я использую магическую завесу страха. Тогда все будут бояться смотреть в нашу сторону и мы пройдем незамеченными.

— Слишком опасно, — возразил Этерн. — Такой всплеск страха может привлечь хронофагов. И Кфилия его точно учует. У меня есть мысль получше. Шаоны, ко мне!

Вокруг него закружилась стайка шаонов, возбужденно пища.

— Они отдадут мне все выпитые ими секунды, — пояснил Этерн. — И это позволит мне создать секундный коридор внутри мира хронофагов. Мы, идя по этому коридору, будем опережать их мир во времени на пару секунд. Поэтому они нас не увидят, потому что мы станем их будущим. А мы их прекрасно увидим, так как для нас это будет недавним прошлым. А когда я верну песочные часы, то создам новых шаонов, — Этерн вытянул руку вперед.

Огромный перстень с золотистым полупрозрачным камнем, похожим на медовый янтарь, щелкнул, открываясь. Камень сдвинулся в сторону. Шаоны начали по очереди подлетать к Этерну и выплевывать в перстень, как в чашу, золотые и серебряные спиральки секунд. Отдав запасы, они падали на пол и умирали от истощения.

Мое сердце сжалось от жалости. Крошечные будильники отдавали нам свои жизни, чтобы мы могли пройти по миру хронофагов. Мимо меня пролетела Яблочка в ярко-розовых туфельках. Ее румяные щечки побледнели, огромные глаза наполнились слезами. Ну нет! Яблочку не отдам! Я улучила момент, когда Этерн не смотрел на меня, наблюдая, как наполняется перстень, сцапала шаону и сунула в карман широких брюк.

— Сиди тихо, — едва слышно прошептала я.

Но мои ценные указания были совершено лишними. И без них Яблочка мгновенно и беззвучно затаилась в кармане.

— Довольно! — распорядился Этерн, захлопывая камень перстня.

Камень вспыхнул и превратился в золотой компас. Яркие лучи ударили в потолок столовой.

— Анакс, покажись! — велел Этерн.

— Как прикажете, повелитель всех миров! Да превратятся ваши секунды в минуты, минуты в часы, а часы в дни, — Анакс шагнул из меня и немедленно упал на одно колено, почтительно склонив голову.

— Делай, что должен, — Этерн жестом приказал ему подняться.

Хронис достал из-за пазухи мешочек размером с апельсин, открыл его и высыпал на ладонь горсть зернистого песка странного цвета. Как будто все цвета радуги смешали вместе и получился бурый оттенок, состоящий из мутных и блёклых разводов.

— Это ворованное время, — пояснил хронис, заметив мой удивленный взгляд. — Поэтому песок такой разнородный. Здесь всего понемножку: и радости, и горя, из твоего мира, Оксана, и из других тоже, — он дунул на ладонь.

Песок взвился облачком. Анакс зашептал заклинание, и радужная щель портала открылась в воздухе. В этот же миг Этерн направил перстень-компас на портал, и яркие лучи окрасили щель в золотистый цвет. Она расширилась, превратилась в дверь, и за ней протянулся золотой коридор. Анакс первым шагнул в него. За ним последовал мытарь.

— Не бойся, — шепнул Этерн, взял меня за руку и повел за собой.

Ну хоть стены не прозрачные. И на том спасибо! Хотя от мысли, что я сейчас иду через чёрт его знает сколько лет, километров и миров, у меня немедленно закружилась голова.


Сказать, что мир хронофагов оказался странным — не сказать ничего. Он был весь собран из кусков разных эпох и миров. Рядом с современными домами, до боли напоминающими Москву с ее новостройками, ютились крошечные покосившиеся хижины. Роскошные дворцы парили в воздухе, а под ними прямо в земле были вырыты кроличьи норы. Но больше всего меня поразило то, что всюду чернели провалы, мерцающие звёздами. То есть, небо, состоящее из голубых, желтых и алых лоскутов, внезапно обрывалось, и прямо в его центре возникал кусок открытого космоса. Тоже самое было с домами, между которыми посреди улицы виднелись черные прорехи, заполненные клубящейся тьмой.

Обитатели этого мира в точности соответствовали пейзажу. По улицам топали динозавры. Под их мощными ногами суетливо сновали крошечные гномы и эльфы. Драконы, трехглавые чудища и обычные люди спешили по своим делам, не обращая ни малейшего внимания друг на друга. Половина хронофагов были прозрачными, словно сделанными из стекла.

— Почему они прозрачные? — спросила я.

— Потому что они еще не обрели окончательную форму, — пояснил мытарь. — И сейчас их еще можно отличить от тех, чье время они воруют. А когда они нажрутся, то заменят собой существо, чье время похитили, и тогда уже не распознать, где хронофаг, а где его жертва. Как это было с Кфилией, которая прикинулась тобой.

Мы подошли к огромному дворцу, фасад которого переливался разноцветными огнями.

— Это казино времени — объяснил Анакс. — Дверь в точку невозврата должна быть внутри. Скорее всего, на верхнем этаже. Рядом с покоями Кфилии.

— Почему ты так решил? — спросил Этерн.

— Туда никого не пускают. Кроме того, среди хронисов ходят слухи, что именно там и находится дверь.


11.2

Мы зашли в казино. Огромный зал был весь уставлен столами. За ними сидели хронисы всех видов и рас. Здесь было очень шумно. Смех, слезы, стоны, выкрики крупье — все смешалось в многоголосый гул. За каждым столом стояли крупье в черно-золотых жилетах. И все они были на одно лицо. Я вздрогнула, когда один из них посмотрел на меня. Даже зная, что он не может меня видеть, я невольно попятилась и налетела на Этерна. По спине побежали противные мурашки. Глаза крупье — они были зеркальными, и в них отражались хронисы.

— Как такое может быть? Это линзы? — я обхватила себя руками, пытаясь согреться.

Внезапно мне стало очень холодно и неуютно.

— Нет, — сквозь зубы процедил мытарь.

Привычная невозмутимость покинула его. В глазах Мафхида плескался гнев.

— Это не линзы. Мары — мои крупье из казино мытарей. Их глаза отражают всё, включая страх. Крупье не может бояться, сомневаться, любить и ненавидеть. Поэтому никакие эмоции и события окружающего мира не проникают в их сознание благодаря зеркальным глазам. Мы, мытари, создаем маров из крупиц бесстрашия, которые попадаются в песке времени. Этих крупиц очень мало, так как все существа во всех мирах чего-то боятся. Но будь я проклят! Как можно было похитить крупье? Все мары у нас наперечет! — он прерывисто и зло задышал под балаклавой и с досадой ударил кулаком об кулак.

— Хронофаги могут украсть всё, — пояснил Анакс. — Они просто сожрали тот пласт времени, в котором находятся ваши казино, а вместе с ними и крупье.

Мы остановились возле одного из столов. Хронисы обступили его плотным кольцом в два ряда. Счастливчикам в первом ряду достались сидячие места. Остальные стоялиза их спинами, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

— Три часа сладкого безделья, душевной тишины и покоя на черное, — объявил крупье, обводя равнодушным взглядом игроков.

— Ставлю шесть полезных и продуктивных часов рабочего дня, — выкрикнул хронис в сером костюме, очень похожий на обычного бухгалтера.

Если, конечно, бывают бухгалтеры с кошачьей головой и руками, покрытыми серой шерстью.

— Ставка не принимается, — прошелестел крупье. — Слишком маленькая плата за такую роскошь.

— Тогда ставлю пять часов ночного сна, наполненного сладкими сновидениями, — хронис в сером костюме бросил на стол горсть разноцветного песка, который немедленно впитался в стол и исчез.

— Ставка принята! — кивнул крупье.

— Не понимаю: зачем менять сон на безделье? — шепотом спросила я Этерна.

— Сон полагается всем живым существам, — пояснил он тоже шепотом. — Он идет в комплекте с теми двадцатью четырьмя часами, которые получает каждый. Если речь идет о твоем мире, Оксана. В других мирах другой отсчет времени. Это как бы лишнее время, которым можно торговать. А три часа безделья при нынешнем ритме жизни — это такой щедрый дар, что многие о нем мечтают.

— Значит, если хронис проиграет, то его владелец сильно не доспит? — уточнила я.

— Именно так, — согласился Этерн. — А недостаток сна — это болезни, роковые ошибки и прочие неприятности.

Теперь мне, по крайней мере, понятно, почему у многих из нас такой фатальный недосып. Я и сама иногда неделями мечтала выспаться. Хотя тоже бы пожертвовала сном, чтобы три часа ничего не делать и при этом получать удовольствие. Например, поваляться в ванной, отключив телефон. И при этом плевать в потолок и ни о чем не думать. И чтобы на душе было спокойно! Не зря же крупье упомянул именно сладкое безделье и покой. А душевная тишина? Это теперь такая большая редкость, что за нее можно весь сон отдать.

Хронисы, перебивая друг друга, принялись делать ставки:

— Четыре часа предрассветного сладкого сна на красное.

— Пять часов воскресного сна на черное.

— Ставки сделаны. Ставок больше нет! — объявил крупье.

Золотистый шарик заметался по рулетке, обходя секторы, и, наконец, замер на белом секторе. Хронисы взвыли.

— Белый сектор. Выигрыш уходит в казино, — объявил крупье. — Спасибо за игру, дамы и господа! — он вдруг вырос почти до потолка, изогнулся, и превратился в прозрачные песочные часы.

Часы потемнели. Внутри заклубилась угольная тьма. Она вдребезги разбила колбу часов, собралась в облако и нависла над хронисами, поглощая их.

— Кто бы сомневался, — усмехнулся Этерн. — Предполагаю, что в большинстве случаев выигрыш здесь уходит в казино.

Я вздрогнула и зябко поежилась. Мытарь вдруг обнял меня за плечи и прошептал:

—Не бойся!

Он прикоснулся к моей щеке ртом, скрытым балаклавой, словно хотел поцеловать. Из-под тонкой ткани повеяло холодом. Я ясно почувствовала, что под балаклавой что-то шевелится. Ужас сковал мои ноги. Превозмогая паралич страха, я выскользнула из объятий Мафхида и поспешно прижалась к Этерну.


Мы миновали зал и поднялись по широкой лестнице с "шахматными" ступенями. Они были сделаны из черного и белого мрамора, в точности имитируя шахматную доску. Лестница внезапно оборвалась на последнем этаже, если это вообще можно назвать этажом. На уровне последней ступеньки прямо в воздухе висела белая дверь. А вокруг клубился белесый туман. Мытарь осторожно ступил в туман, но его немедленно отбросило назад. Он едва не упал и с трудом удержался на ногах, вцепившись в перила лестницы.

— Дверь есть, — сказал Этерн. — А где же покои Кфилии?

Хронис молча показал на неприметную дыру в воздухе рядом с дверью. Дыра почти сливалась с белой дымкой. И только пристально всмотревшись, я заметила, что в тумане есть проход.

— Песочные часы там, — сказал Анакс. — Я знаю. Моя девушка бывала у Кфилии до того, как заболела.

Этерн дотронулся до дыры. Яркая вспышка осветила туман. Мощный толчок отбросил Повелителя Времени назад. Он упал на верхние ступеньки и выдал длинную тираду на незнакомом мне языке. Впрочем, перевод не потребовался. И так было ясно, что эти слова нельзя произносить в приличном обществе. В глазах мытаря мелькнула усмешка.

— Придется взрывать — Этерн поднялся на ноги и достал из кармана гранату золотого цвета. — Хорошо, что нужный артефакт прихватил. Это фрагменты взрывов с разных войн. Отойдите подальше. Лучше спуститься до середины лестницы.

— Простите, что осмеливаюсь возражать вам, повелитель, но боюсь, что это бесполезно, — Анакс нервно почесал за правым ухом. — Там охранная магия из времени драконов мира Шамор. А они славятся тем, что лучше всех защищают свои сокровища. С этой магией справиться нельзя. Зайти в эти покои может только сама Кфилия или… — он посмотрел на меня, — та, что больше всего на нее похожа. Хронофаг полностью идентичен своему хозяину. Магия не распознает Оксану и не отличит от Кфилии.

— Это слишком опасно — возразил Этерн. — Кфилия может быть внутри, притаиться и ждать нас.

— Вряд ли — заметил мытарь. — Принцесса хронофагов сейчас, наверняка, в мире Оксаны. Наслаждается ее украденной жизнью. Ведь Оксану внезапно выдернули из ее мира. А извлекать кого-то просто так нельзя. Нужна замена. Иначе вероятности событий схлопнутся и начнётся хаос. Значит, если Кфилия и покидает мир Оксаны, то ненадолго. Зачем же ей разрушать то, к чему она так долго стремилась?

Логично, ничего не скажешь.

— Я найду способ взломать охранную магию. Нужно просто подумать, — возразил мытарю Этерн.

— У нас нет времени, — я прикоснулась к руке Этерна.

Его пальцы были холодными, как лед.

— Нет, я против! — Этерн нахмурился.

Я встала на цыпочки, молча поцеловала его в щеку, вздохнула, зажмурилась и шагнула в дыру. Сердце едва не выпрыгнуло из груди от страха. Меня подхватила невидимая сила и поволокла вперед и вверх.

11.3

Я успела два раза умереть от страха, пару раз взвизгнуть и… упала на белый пушистый ковер в своей собственной квартире в Москве. Вот это поворот! Дом, милый дом, в котором мне знакома каждая мелочь. Как же хочется остаться здесь, забраться под мягкий плед и остаться под ним навсегда. А потом проснуться, удивиться, насколько правдоподобными бывают страшные сны, прошлёпать в ванную, выпить кофе и окунуться в суетливую рутину. Мою рутину, которую я сама выбрала.

Но нельзя. Нужно искать песочные часы. Вопрос только: где? Вещь маленькая, а квартира большая. Причем под завязку набитая мебелью и вещами. Я могу эти часы полжизни искать! Только чтобы мои одёжные шкафы раскурочить, потребуется часов сто подряд, не меньше. Это если не спать, не есть и пахать без устали. А если приняться за туалетный столик и комоды в спальне и гардеробной — то на пару недель я здесь точно задержусь. Поиск наобум невозможен. Миссия невыполнима от слова "совсем". Значит, будем рассуждать логически. Если Кфилия — моя точная копия, значит, ее голова должна работать, как у меня. И она унаследовала не только мою квартиру, но и привычки. А где я прячу всё важное и дорогое сердцу? Конечно, в спальне.

Улыбаясь, я направилась в спальню. Прямиком к туалетному столику. Вот он, мой любимый секретик: туалетный столик времен Марии Антуанетты, который я купила за бешеные деньги на аукционе. И не потому, что он белый, покрыт позолоченными завитушками, и в него вправлено роскошное зеркало. И даже не потому, что при небольших размерах у него невероятное количество крошечных ящичков, самый маленький из которых размером со спичечный коробок. А потому, что на завитушках есть крошечные фигурки придворных дам в шикарных платьях. И если нажать на крайнюю справа даму, ту единственную из них, что улыбается, то зеркало поворачивается, а снизу выдвигается потайной ящик, в котором я храню всё самое важное и ценное. Я даже присвоила имя той придворной даме, которая служила ключом к секретикам. Ее звали Матильда.

— Прекрасная моя Матильда, не соизволите ли поведать мне ваши тайны? — прошептала я, нажимая на фигурку дамы.

Зеркало щелкнуло, поворачиваясь. Потайной ящик мягко выехал из столика. В отличии от моего ящика, набитого всякой всячиной, в ящике Кфилии лежала всего одна вещь: песочные часы, вправленные в золотой каркас. Я взяла часы в руки и в этот же миг часовой ключ на моей руке сорвался с браслета и намертво приклеился к песочным часам. Теперь я поняла, почему на боках ключа были сделаны странные пазы. Они идеально легли в выемки часов.

У меня закружилась голова и я вдруг увидела большой взрыв, разлетающиеся галактики, отрывки какой-то битвы, когда огромные боги швыряли друга в друга планетами. А потом всё заслонило лицо Этерна и мытаря. Яблочка, которая сидела так тихо, что я напрочь про нее забыла, вдруг вылетела из кармана моих брюк и схватила часы.

— Отдай! — закричала я.

Но Яблочка жадно припала к часам, поглощая песчинки, которые сквозь стекло заструились к ней в рот. Шаона выдохнула облачко. А внутри него появилась картинка: Этерн и я в спальне Повелителя Времени. Этерн неистово, не помня себя, любил меня. Краска стыда залила мое лицо.

— Убери это, Яблочка! Не смей! Зачем ты… — но вдруг я сообразила, что мы с Этерном не делали того, что показала мне шаона в этом их магическом ютьюбе.

Нет, это не я! Словно в подтверждение моей догадки, Оксана там, в облачке, повернула ко мне лицо и я увидела пронизывающий до костей взгляд. Я аж задохнулась от него. Столько ненависти было в этих глазах! Я просто не способна на такой негатив! Это может быть только Кфилия. Отлюбив ее, Этерн заснул. Кфилия встала, протянула руку к шее Этерна, схватила цепочку, на которой висели песочные часы, и рванула. И в этот же миг провалилась в черную дыру, которая открылась прямо в воздухе над кроватью. Я невольно вскрикнула. А Яблочка, возбужденно пища, заметалась в воздухе.

Картинка в облачке смазалась. Спальня Этерна исчезла. Вместо нее появилась детская площадка. На железной горке сидел Влад. Но не такой, каким его я его знала, а намного моложе. В этом магическом видеоролике ему было от силы лет пятнадцать. Он плакал, зажав кулак во рту. Злые мальчишеские слезы катились по его лицу. Внезапно сзади него появился мытарь и положил руку ему на плечо. Влад вздрогнул. А Мафхид уселся рядом, свесив ноги с горки вниз. Порылся в кармане и протянул Владу часовой ключ. Губы мытаря двигались, он явно что-то говорил.

— Что он сказал, Яблочка? Ничего не слышно! Можно сделать звук? — взмолилась я.

— Он аварит: а уачу, — пропищала Яблочка

—Он говорит: на удачу?

Яблочка радостно закивала. Картинка опять смазалась.

— Подожди! — закричала я. — Покажи еще!

Яблочка что-то прощебетала, и картинка появилась снова. На этот раз я бежала к тому злополучному перекрестку. Сорвавшись на улицу в домашнем свитере и без куртки, в тапках, что сваливались с ног, мчалась, куда глаза глядят подальше от нравоучений бабушки и безвольности мамы. И даже сейчас в моей голове звучал голос Стаса в которого я была влюблена:

— Жаба!

На перекрестке появилась машина и я остановилась. Нет! Не может быть! Я не останавливалась. Точно помню, что бежала, не разбирая дороги и цвета светофора! Мне хотелось, чтобы меня сбила машина, смяла в тонкий блин. Раскатала ненавистное толстое тело уродливой гусеницы, в которой сидит прекрасная бабочка. Но кто ее видит, эту бабочку? Я не хотела жить. Машина приближалась ко мне. И, видимо, я машинально остановилась, когда на светофоре зажегся красный. Водитель уверенно ехал вперед, не сбрасывая скорость. И вдруг за моей спиной появился мытарь. Мафхид протянул ко мне обе руки и толкнул под машину.

Значит, это был он! Мафхид! Мои ноги подкосились, и я села на пол. Вот она, страшная правда! Никаких случайностей, совпадений и подарков судьбы! Мытарь подстроил наше знакомство с Владом. Иначе Влад просто бы проехал мимо меня, и всё. Но зачем?

Я сказала это вслух. Яблочка лишь развела ручками и выдохнула:

— Ни наю!

Зато я знаю. В один краткий миг мне всё стало ясно. Мытарю нужно было, чтобы Влад почти сбил меня, потом спас, успокоил, видя в каком я состоянии, и передал мне часовой ключ. На удачу. Так же, как когда-то этот ключ передал ему сам мытарь.

Картинка исчезла. Сзади послышался шорох. Я вздрогнула и обернулась. Это шелестела занавеска на открытом окне. Я подошла закрыть окно и увидела черный космос. Бесконечное пространство, в котором переливались серебряные спирали галактик. Пейзаж вернул меня в реальность. Нужно спешить. Это не мой дом. Это не Москва. Это украденное время, из которого Кфилия, как из кирпичей, построила знакомый мне кусочек мира. Нужно вернуть то, что принадлежит мне по праву: сожранное хронофагом время. Я решительно направилась к выходу.











12 глава. Невеста Повелителя Страха

Я вышла из норы, держа в руках песочные часы.

— Слава Первичному Хроносу! Ты цела? — Этерн бросился ко мне и обнял за плечи.

Я с трудом отцепила часовой ключ от песочных часов Этерна, надела его на запястье и протянула часы Повелителю Времени. Мытарь — вот кто интересовал меня сейчас больше всего.

— Мне нужно кое-что рассказать тебе, Этерн.

— Не сейчас, Оксана! Всё после, — Этерн взял в руки часы.

Нестерпимо горящий золотом песок вырвался из них и окружил Этерна плотным коконом. Этерн рассмеялся, обвел в воздухе несколько восьмёрок. Песок послушно следовал за его пальцами, вычерчивая замысловатый узор над нашими головами.

— Это очень важно! — не сдавалась я.

— Сейчас ничего не важно, кроме тебя, меня и нашей клятвы, — он взял меня за руку, запястье которой украшал часовой ключ, вставил песочные часы в боковые пазы браслета, словно приковывая меня к себе. — Это очень важно, чтобы мы вместе с тобой открыли дверь, — он обхватил песочные часы, одновременно удерживая мою руку с ключом. — Вставить часовой ключ в замок можешь только ты, его Истинная Хранительница, — он склонился в поклоне. — Да превратятся твои минуты в часы, часы в дни, дни в годы, а годы в бесконечность!

— В бесконечность, — эхом отозвались мытарь и Анакс, преклонив колени.

Как у них всё просто в этих их магических мирах! Есть дверь, ключ, песочные часы, значит, играем свадебку. А как же свобода воли? За что, спрашивается, боролись?

— Вообще-то меня никто не спросил: хочу ли я замуж? — осторожно заметила я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно мягче.

— Достаточно того, что я выбрал тебя, — улыбнулся Этерн.

Я растерялась. Нет, ну можно же было сейчас как-то смягчить горькую пилюлю ритуала. Например, сказать, что он меня любит. Что давно о такой мечтал, и так далее. Я же все-таки замуж выхожу в первый раз в жизни! Магия магией, но нельзя же так топтаться на моих чувствах. В конце концов, я не из этого мира и для меня дикость все эти их обычаи. И Этерн хотя бы из вежливости мог бы мне уступить и изобразить некое подобие романтики.

— Не медли, — шепнул Этерн. — Промедление подобно смерти. Мы в мире хронофагов.

Да помню, помню! Только вот в очередной раз возникает старый и очень наболевший вопрос: почему у меня всё через пятую точку? И даже замуж выхожу поспешно, исполняя какой-то затейливый ритуал, смысл которого с трудом понимаю. Ладно, потом будем разбираться в чувствах. В одном Этерн прав: мы во враждебном мире. Хотя даже это моего жениха не оправдывает. Тем более мог бы вести себя деликатнее, мягче и романтичнее. Как же я хочу оказаться в Москве! В моей Москве, где уютные кофейни на Патриках и никаких хронофагов!

Я подняла руку и повернула запястье так, чтобы ключ, висящий на часах, вошел в замочную скважину. Это оказалось не так уже и легко. Во-первых, было неудобно. Во-вторых, песочные часы Этерна оказались довольно тяжелыми. Руку моментально свела судорога. Я сжала зубы, затаила дыхание, приподняла запястье и… ключ вдруг сам потянулся к замочной скважине и скользнул в нее. Дверь скрипнула и начала открываться. Из нее ударил сноп белого света. Часовой ключ выскользнул из замочной скважины. И в этот момент мытарь бросился ко мне и отшвырнул в сторону. Я упала, потащив за собой Этерна, потому что он держался за песочные часы, сцепленные с часовым ключом.

Внезапно налетел порыв ледяного ветра и из воздуха, буквально из ничего, появилась Кфилия, одетая в белый балахон, который непрерывно двигался, словно раздуваясь от сильного ветра. Анакс, испугано пискнув, спрятался внутри меня.

— Дело сделано! — ликующе закричала она. — Дверь открыта! — хищно скрючив пальцы, она набросилась на лежащего на полу Этерна, пытаясь подмять его под себя.

Но Этерн ударил ее ногой. Кфилия отлетела к двери. Он вскочил на ноги, вытянул руку и из его ладони вырос золотой меч. Этерн закричал и бросился на Кфилию. Та превратилась в свинцовое облако. Оно обернулось огромной пастью и растянулось над Этерном, пытаясь его проглотить. Золотой меч вонзился в центр пасти. Облако исчезло и Кфилия в своём обычном облике упала на пол. Этерн наступил ей на горло и замахнулся, намереваясь пронзить мечом. Но принцесса хронофагов внезапно завыла, выдернула из кармана черный мешочек и бросила его на пол. Громыхнуло. Этаж заволокло дымом и гарью. Я вдруг оказалась в центре боя. Вокруг умирали солдаты. Крики, стоны, взрывы… господи, куда бежать? Оглушенная шумом и ослеплённая болью, я на коленях поползла в сторону, пытаясь прижаться к стене. Но стены не было. Этаж вообще исчез.

— Не бойся, Оксана. Это иллюзия! — закричал Этерн, спеша мне на помощь.

Он одной рукой подхватил меня, ставя на ноги. И вдруг за его спиной возникла целая толпа хронофагов разных форм и видов. Здесь были полупрозрачные люди, коренастые гномы, дымчатые эльфы, через которых было видно их сородичей, и даже волки на задних лапах.

— Сзади! Обернись, Этерн! — закричала я.

Этерн очень вовремя повернулся и надвое разрубил золотым мечом волка-хронофага, который, грозно скалясь, тянул к нему лапы с острыми когтями.

— Держись за моей спиной! — Этерн схватил песочные часы, что-то прошептал, и огромная куча золотого песка обрушилась на хронофагов.

В тот же миг поле боя исчезло, и мы все снова оказались на последнем этаже казино.

— Мафхид, где ты? — выкрикнул Этерн, оглянулся и удивлённо замер.

Мытарь стоял за его спиной. Стоял спокойно, сложив руки на груди. Он улыбался, даже не пытаясь помочь Повелителю Времени.

— Ты… ты… — задохнулся Этерн.

— Он — предатель, Этерн! — закричала я. — Именно это я и пыталась тебе сказать!

Кфилия, воспользовавшись замешательством Этерна, подкралась сбоку, вытащила из рукава балахона кинжал и занесла руку для удара. Этерн перехватил ее руку, вывернул под немыслимым углом. Кфилия закричала. Этерн еще раз крутанул ее на месте, повернул к себе спиной, бросил меч, который повис рядом с ним в воздухе. Крепко прижал, схватил за горло обеими руками и заревел:

— Твое время вышло, дрянь!

— Убьешь меня, убьешь и Оксану, — захрипела Кфилия. — Мы неразрывно связаны. И сейчас эта связь крепка, как никогда. Нас невозможно разделить.

— Врешь, мерзость! — Этерн принялся душить ее.

Сильнейший спазм сжал мое горло, не давая дышать. В глазах потемнело. Кашляя и задыхаясь, я упала на пол.


12.2

Этерн

Сложный выбор. Убить злейшего врага, но и вместе с ней ту, которую любишь, или выжить самому. Да, теперь Этерн не боится произнести это слово: любишь. Можно найти другую невесту. Но такую, как Оксана, никогда. Чем она лучше других? Неизвестно. Но сейчас, в эту самую минуту он стоит на пороге страшного выбора. Зачем ему всё время мира если любимой женщины нет рядом?

Этерн выпустил Кфилию только на миг. Но мытарю как раз хватило этого мгновения, чтобы переломить схватку. Он прыгнул на Этерна и сбил его с ног. Рубанул ладонью по воздуху и над этажом завихрилась буря из чёрного песка. Огромная туча угольного песка накрыла Этерна, похоронив его под собой.

— Нет! — я бросилась к нему, пытаясь помочь.

Но Кфилия отшвырнула меня в сторону, как котенка. Я ударилась спиной о стену и сползла на пол. Мафхид прошептал что-то над песком. Тот взмыл в воздух и превратился в огромный чёрный меч. Мытарь приставил меч к горлу Этерна. Повелитель Времени замер. Горькая усмешка заиграла на его губах.

— И что теперь, бывший друг? — прошептал он.

Мытарь молча ударил его мечом по плечу. Ударил плашмя, чтобы не пронзить, а просто причинить физическую боль. Я взвыла. Этерн застонал. Его рубаха моментально намокла от крови.

— А теперь ты будешь смирным, как никогда, — мытарь выхватил из кармана черные наручники и застегнул на запястьях Этерна. — Потому что в наручниках страха невозможно думать и сопротивляться. Можно лишь подчиняться мне. Одно лишнее движение, Этерн, и весь твой потаенный страх обрушится на тебя. Ты воочию увидишь всё, чего боишься.

— Поверить не могу, мытарь, что ты заодно с Кфилией против меня, — удивленно сказал Этерн.

— А разве ты не хотел бы от меня избавиться? — усмехнулся мытарь. — Не говори, что это не так. Мы веками связаны с тобой: время и страх. Пришло время нас разделить. Теперь я женюсь на хранительнице часового ключа. Мы принесем клятву и повернем время вспять. Мы вернёмся в те времена, когда время еще не родилось, в момент битвы между Богом Времени и Хаосом. И запрем обоих в ловушку. В ту самую ловушку, в которой тысячи лет жили хронофаги. И тогда больше не будет страха и времени. Я стану повелителем времени. Единственным и неповторимым. Потому что это логично. Потому что страх — это и есть время. А хронофаги получат свободу. Ты больше не будешь дарить мирам время каждые сутки. Теперь каждый будет сам за себя. А ты умрешь. И твой пепел будет рассеян между мирами. Но не сейчас, нет. Твоя казнь состоится сразу после нашей с Оксаной пышной свадьбы. И ты, Этерн, станешь нашим свадебным подарком.

— Я хочу знать только одно, — хриплым от волнения голосом произнёс Этерн, — кто нашел часовой ключ?

— Я, конечно, — пожал плечами мытарь. — А он и не терялся. Мы, мытари, прятали его веками. У всех на виду, фактически. Мы просто дарили его мужчинам, так как в мужских руках ключ мертвый. И все, кто искал его, а таких было очень много, искали ключ у женщин волшебных миров. Поэтому мы передавали его обычным людям в слепом мире Оксаны, где никто бы не стал его искать. Если хочешь что-то хорошо спрятать, спрячь под носом у врага. Часовой ключ оживает только в женских руках. Да и то не в каждых. Слишком многие факторы, причины и следствия должны сливаться воедино в одной хрупкой женщине. Но главное то, что повернуть время вспять может только обиженная женщина, которая нашла в себе силы изменить свою жизнь и выковать из обиды счастливое и полное радости и любви к себе время. Поэтому мы просто отдавали ключ мужчинам, внушая им, что его нужно очень бережно хранить, так это талисман на удачу. Хотя он таким и был, так что мы даже не лгали. Ведь даже в мужских руках ключ наполняет личное время его хранителя смыслом и победами. Время работает на владельца талисмана, складывая вокруг него удачу, как мозаику. Но только пока ключ с ним.

— Подожди-ка! — Оксана, морщась от боли, поднялась с пола.

Губы Этерна сжались от гнева, а глаза потемнели от ярости, потому что самое страшное для мужчины, когда его женщина в беде, а он ничем не может помочь. — Значит, если бы Влад не отдал мне ключ, он бы не попал в аварию? Он бы не был сейчас в больнице и не нуждался бы в лечении и помощи?

— Да, — подтвердил мытарь. — Ничего этого просто не было бы. Владу не повезло. Предыдущие хранители ключа прожили долгие и счастливые жизни, потому что я не мог найти женщину, которую бы признал ключ. Можно сказать, что время сделало им подарок в обмен на то, что они берегли этот чудесный артефакт, даже не зная, что именно держат в руках. И когда пришло время, я устроил всё так, что ключ попал в руки женщины, которая, по моему мнению, способна быть хранительницей. То есть, в твои руки, Оксана. Но довольно разговоров! Я слишком долго ждал этого момента. Кфилия, вели свои подданным отвести Этерна в тюрьму.

— С огромным удовольствием! — хищно улыбнулась принцесса хронофагов.


Оксана


Этерн слабел. Он слушал мытаря, но неотрывно смотрел на меня. Когда мытарь закончил, хронофаги схватили Этерна и, осыпая ударами, поволокли к лестнице. Скованный наручниками страха, он безвольно повис в руках врагов. Когда его тащили мимо меня, Этерн вдруг рванулся из их рук ко мне, побледнел, закричал от боли, но через силу прошептал:

— Будь счастлива! Просто будь! Слышишь?

Отшвырнув хронофагов, он поднялся на ноги, превозмогая страх и боль наручников мытаря. В последнем рывке дотянулся до меня и поцеловал. В этом поцелуе было столько горечи и столько любви, что у меня закружилась голова. Как гордимся мы, женщины, когда мужчина жертвует даже малым. Не идет пить пиво с друзьями, не смотрит футбол, а вместо этого помогает с уборкой или везет нас к маме. В эти минуты мы чувствуем свою силу и власть. А этот суровый повелитель всех времен и всех миров пожертвовал собой ради меня. Просто чтобы я могла жить.

Хронофаги бросились к Этерну и оттащили от меня. Но я схватила его за руку, прижалась к нему всем телом и поцеловала так страстно, как никогда не целовала ни одного мужчину. В этот поцелуй я вложила всё, что у меня было. Всю нежность и свое сердце без остатка.

И вдруг мы оказались вне времени. Парили в космосе, не в силах разорвать объятье. Рядом суетливо сновали кометы, неспешно поворачивались галактики. А мы просто обнимались. Смешно, что любовь приходит именно тогда, когда на нее уже нет времени. Когда нет даже мига, чтобы быть вместе. Она и есть повелитель времени — наша любовь. Иногда Этерн был невыносим. И мы бы с ним, наверняка, ссорились. А потом мирились. А потом снова сорились. Но главное слово: был. Этерн просто был бы рядом. Всегда. Как закат, как рассвет, дождь или снег.

Я поцеловала его в щеку, прижалась к ней лицом.

— Я все равно буду с тобой, Этерн. Ты не можешь умереть. Я тебе не позволю! Отвратительный, властный эгоист и диктатор!

— Любимые не умирают, девочка, слышишь? — он прижался лбом к моему лбу. — Они превращаются в звезды и кометы. Просто посмотри ночью на небо. Та звезда, что ярче всех горит над твоей головой — это и буду я. И первый снег на твоих ресницах, и морская волна, что обнимет тебя крепко-крепко — это я. И роса на рассвете, и все утра мира — это я. И…

Договорить он не успел. Мытарь прыгнул на него, ударил кулаком в лицо и отшвырнул в сторону. Меня он схватил за волосы, прижал к себе. Лицо опалило холодом.

— Ты моя невеста! — прорычал он мне в ухо. — Моя! И станешь женой. Ты та, кто родит мне ребенка. Особенного, что будет править всеми мирами.


12.3

Мафхид склонился надо мной, сверля взглядом. Огонь и лед смешались в его глазах. Смертельный страх сковал мое тело. Не бояться. Страха нет! Это просто магия Мафхида. Мытарь пытается меня запугать и подчинить. Страх не снаружи, он внутри моей головы.

Мытарь вдруг подхватил меня на руки и побежал по ступенькам. Спустился этажом ниже, прошел длинный коридор. Как безвольная кукла я повисла в его руках, не в силах шевельнуться. В самом конце коридора темнела дверь. Дойдя до нее, Мафхид толкнул ее ногой и вошел. Мы оказались в совершенно черной комнате. Потолок, пол, стены — всё сливалось во тьме. Лишь посредине комнаты, размеры которой невозможно было определить на глаз, светилась алым кровать в форме огненного дракона, свернувшегося кольцом.

— Это моя спальня, — мытарь положил меня на кровать. — Жди здесь. Я приду к тебе, когда закончу дела. И тогда… — он прикоснулся к моим губам ртом, закрытым черной тканью балаклавы.

Под тонкой тканью явно что-то шевелилось, и я задохнулась от ужаса. Меня буквально передернуло. Кожа густо покрылась мурашками.

— Ты мне омерзителен, — прошептала я.

— Правда? — внезапно рассмеялся мытарь. — Это ещё лучше. Я буду пить твой страх. Как тогда, когда я в первый раз увидел тебя.

—О чем ты? — не поняла я.

— О том самом вечере в школе, когда тебя обидел тот парень, в которого ты была влюблена. В тебе было столько страха и беззащитности. Я пил этот страх и не мог остановиться. Он был так сладок и так силен! Он был наполнен хаосом и слезами. Потому что мы с тобой одной крови, Оксана: ты и я. В тебе есть хаос. Его сила, его боль, его черная энергия. В тебе есть время проклятых, как и во мне.

— Ты лжешь! Мы совершенно не похожи! — выкрикнула я, сжимая кулаки. — Не верю!

— А ты подумай и послушай, — он сел рядом на кровать и положил руку мне на колено. — Каждый из нас живет в своем собственном времени, как улитка в ракушке. Но эта ракушка вынуждена взаимодействовать с остальными. С теми, с кем мы делим свое время: соседями, друзьями, любимыми. Это время наше, но оно подчиняется общим законам. Обиженная женщина замыкает на себе время. Образуется черная хроноворонка, в которой замирают часы, минуты, дни и годы. И чем сильнее обида, тем больше дыра. И тогда женщина начинает сама производить время. Потому что живет в собственной хронораковине, наполненной болью и страхом. В этой раковине рождается особенное время: чёрный песок разочарований и обид. Такая женщина, по сути, сама становится повелителем времени. И когда Этерн раздает всем часы и минуты каждые двадцать четыре часа, то золотой песок времени, смешиваясь с черным песком боли обиженной женщины, меняет свои свойства. Потому что начинает вбирать в себя разрушительную силу женских слез. Рождается совершенно новый вид времени. И это великий дар для нас, мытарей. Ведь он неразрывно связан со страхом. Мы тщательно ищем и бережно собираем время обиженных женщин, так как делаем из него свою магию. Пьем это время, и, насытившись, можем строить собственное время, не зависящее от общего. А потом по крошечным кирпичикам складывать из этого времени свой мир. А ты, Оксана, всё время производишь такое время. Поэтому можешь быть его повелительницей. Вместе со мной и без Этерна.

— Это неправда! — я попыталась встать, сбросив руку мытаря с колена, но он цепко ухватил меня и снова бросил на кровать.

— Правда! — Мафхид навалился на меня, подмял по себя, прижался всем телом.

Я отвернулась, боясь, что он снова попытается меня поцеловать. И тогда я почувствую шевеление его мерзких губ. Но мытарь схватил меня за волосы, подложив руку под затылок, заставил взглянуть ему в глаза и ухмыльнулся:

— Помнишь, что ты чувствовала тогда? Страх остаться некрасивой, быть одной до конца жизни. Ужас перед будущим и отвращение к прошлому. Неделю ты рыдала. И из этой боли и слез ты создала временной карман. Черную дыру, в которую и скользнул хронофаг. Если бы не ты, Кфилия не родилась бы. Ты, Оксана, и есть истинная принцесса хронофагов, а она лишь твое отражение.

Я молчала, пораженная страшной правдой. Значит, это всё из-за меня? Очень хочется думать, что мытарь просто врет. Но именно его версия объясняет все странности. Дает ответы на все, без исключения, вопросы. Я — чудовище? Но я же не хотела! Это же не по доброй воле! Слезы сами хлынули из глаз, и я даже не пыталась их остановить.

— Какая ты красивая, когда плачешь, — мытарь вдруг задохнулся от возбуждения и принялся без остановки целовать мою шею, плечи, грудь.

— Нет! Отпусти меня, отпусти! — я забилась в его руках.

— Не могу. Ты — любовь всей моей жизни. Долгие годы я был рядом с тобой, незримо прикасался, а ты не замечала. Я знал, что придёт час, когда ты будешь моей, — он прикоснулся к моему животу, — а здесь будет наш ребенок. Только у тебя может родиться настоящий мытарь. Не с каждой это получается. Нужна особа королевской крови. Пусть принцесса хронофагов, но обязательно та, что не боится. А у принцессы хронофагов нет страха. И у тебя его больше нет. Потому что ты связана с ней и со мной. А я просто использовал ситуацию и главный закон вселенной: всё зло, что есть в подлунных мирах, все чёрные дыры и вселенские катастрофы — это просто слезы одной обиженной женщины. Все беды во всех обитаемых мирах начались с того, что один мужчина обидел женщину. И тогда время начало вбирать в себя женские слезы. И рождать монстров: хронофагов. Из украденного у любви, доброты и нежности времени. Из всего того, что не додали мужчины женщинам. Из нелюбви, невнимания, неласки, неверности, из прочих "не".

Мытарь внезапно встал и вышел. А я в глубочайшем шоке продолжала лежать на кровати. Словно все миры одним махом свалились на мои плечи. Это я вызвала вселенскую катастрофу? Сама? Да, я всю жизнь была девочкой-бедой. Но всё-таки как меня угораздило вообще? Нужно что-то делать! Вопрос в том: что? Я вскочила на ноги и заметалась по черной спальне. Необходимо всё исправить. Но как? Яблочка выпорхнула из кармана моих брюк, уселась на плече, прижалась пухлой щечкой к моей щеке и горестно вздохнула. Аж легче стало! Вот что нужно человеку, который переживает глобальный армагеддец: чтобы кто-то теплый и ласковый просто пожалел.

Бетонная плита на моем сердце треснула. В голове мгновенно созрел план. Словно кто-то нашептал мне его на ухо. Я поняла, что нужно делать. Но не поняла, как. Хронис! Он поможет!

— Анакс, покажись, умоляю! Ты мне нужен, как воздух! — жалобно проблеяла я.

Хронис вышел из меня и уселся в воздухе. Я в общих чертах изложила ему план. Анакс долго молчал, переваривая информацию, а потом покачал головой:

— Я был с тобой всю жизнь, Оксана. Когда ты родилась, Этерн взял твою песчинку из песочных часов и вдохнул в нее меня. Я любил тебя. Клянусь! Но любил так, как собака любит хозяина. А ты даже не знала о моем существовании. А потом я полюбил свою девушку так, как любят свободные расы. И я ее не предам. Ты только что сделала свой выбор: могла остаться с мытарем и стать женой нового повелителя времени. Но ты выбрала Этерна и теперь отчаянно пытаешься его спасти. В результате сама утонешь, и меня потащишь за собой. А я уже сделал свой выбор. И мне больно, но одновременно хорошо. Потому что впервые в жизни сам выбираю. Как свободное существо. Я не предам свою девушку ради тебя. Прости, Оксана.

— А тебе и не нужно предавать! — горячо возразила я. — Ты просто выслушай меня до конца. Мне ведь немного нужно. Всего лишь чуть-чуть ворованного времени из казино хронофагов, которое находится здесь же, в этом дворце. Пожалуйста, Анакс! Мы ведь всю жизнь были вместе! Не оставляй меня одну в такой беде!

— Ну ладно, — тяжело вздохнул хронис. — Я раздобуду тебе ворованное время. Но не больше тридцати секунд. И даже не вздумай просить еще.








13 глава. Живая клятва

Когда хронис исчез, на меня навалилась невероятная усталость. То ли меня усыпили полторы тонны потраченных нервов, то ли черная комната. Но незаметно для себя я задремала, свернувшись клубочком на алом драконе.

Меня разбудили голоса. В комнате суетилась целая стайка хронофагинь. Все они были полупрозрачными. Видимо, еще не дожрали чужого времени, чтобы выглядеть, как люди. Очертания их тел все время плыли, искажаясь, словно неисправный монитор компьютера. Но одна из хронофагинь была крепче остальных. У нее даже было вполне нормальное, четко очерченное лицо. Очень знакомое, кстати. Всмотревшись, я узнала известного московского дизайнера Ульяну Сереенко. Неудивительно, что до нее добрался хронофаг. Потому что дизайнер давно забыла что ее работа — шить платья, и все время шарится в "Инстаграме" и киряет на тусовках.

— Девочки, раздеваем ее! — скомандовала фальшивая Ульяна и хлопнула в ладоши.

Хронофагини бросились ко мне. Я кубарем скатилась с кровати и забегала вокруг нее. Яблочка, тихо пискнув, выбралась из кармана моих брюк и забилась под кровать.

— Оставьте меня в покое! Я не буду раздеваться. Что это за бред?

— Еще как будешь! — хищно осклабилась Ульяна. — Сначала разденешься, а потом оденешься. В свадебное платье.

Что? Ерунда! Совсем она с катушек съехала?

— Я не выхожу замуж! — стоило мне на минуту замешкаться, как хронофагини сцапали меня и принялись стаскивать одежду.

— Конечно, выходишь. Прямо сейчас, — заверила меня Ульяна.

— Нет уж! Не выхожу! — я вцепилась в брюки, которые пытались стащить с меня сразу две хронофагини.

Брюки затрещали, но не поддались. Я тоже. Мои пальцы намертво сжали пояс. Хронофагини повалили меня на кровать, прозрачными руками ухватили штанины и удвоили усилия, изо всех сил дергая тонкую ткань.

— Ты выходишь замуж за меня, Оксана! — из-за спин хронофагинь выступил мытарь.

От неожиданности я вздрогнула и выпустила пояс брюк. Мытарь спокойно подошел к кровати, взялся за брюки и рванул. Ткань затрещала и порвалась. Мытарь улыбнулся одними глазами, бросил под ноги ненужные лохмотья. Я осталась в лифчике и трусиках, и немедленно прикрыла руками грудь и пах. Мытарь медленно, снизу вверх осмотрел меня, и от этого наглого хозяйского взгляда моя кожа покрылась мурашками.

— Мне не нравится твое белье, — поморщился Мафхид. — Не люблю белый цвет! — он сорвал с меня лифчик и трусики.

Я вскрикнула и попыталась прикрыться алым шелком одеяла. Мытарь протянул руку к Ульяне и властно приказал:

— Подай свадебное белье.

— Как прикажете, повелитель страха, — подобострастно прошептала она и протянула ему черную коротенькую комбинацию с шелковыми чашками лифа, и черные шелковые трусики.

— Встань, Оксана! — тихо произнес Мафхид, и от этого негромкого голоса в комнате ощутимо похолодало.

Хронофаги на всякий случай отошли подальше. А они его, оказывается, боятся. Причем до дрожи. Вон как нервно моргают, изгибаясь в глубоких поклонах. Я молча встала, продолжая прикрывать руками пах и грудь.

— Убери руки, — прошелестел мытарь.

Я не пошевелилась.

— Убери руки, — еще тише произнес он, нахмурившись.

И по комнате пронесся холодный ветер. Но мне не было холодно, потому что мои лицо и шею залила краска стыда. Я медленно завела руки за спину. Мытарь подошел ко мне и через голову надел комбинацию. Его холодные руки заскользили по моему телу, и я задохнулась от отвращения. Облачив меня в комбинацию, Мытарь опустился на одно колено и надел на меня трусики. Приподняв комбинацию, он поцеловал мой живот. Я вздрогнула от ужаса, когда почувствовала его рот сквозь тонкую шелковую ткань балаклавы.

— А теперь платье, — скомандовал Мафхид, отойдя в сторону.

Ульяна с полупрозрачными подружками быстро и ловко нарядили меня в свадебное платье: к лифу из золотых песчинок крепилась огромная черная юбка, украшенная шлейфом в несколько метров длиной. На черном шелке юбки взрывались звезды и проносились кометы. У меня закружилась голова. Платье все время двигалось: тихо шелестел песок лифа, громко скрипели небесные светила, чертя замысловатые пути по ткани.

— Из чего оно сшито? Что за ткань? — спросила я Ульяну.

— Ткань Вселенной, песок времени и страх, — благовейно прошептала дизайнер. — Это моя лучшая работа! Ничего прекраснее я никогда не создавала и уже вряд ли создам.

— А теперь моя очередь, — мытарь одним движением сбросил плащ.

Под ним оказался свадебный наряд: черный шелковый костюм с золотым жилетом, сшитым, как и мое платье, из песка времени.

— Пойдем, — мытарь взял меня за руку и повёл к выходу.

Яблочка! Она же под кроватью! А без нее мой план не осуществить!

— Одну минуточку, — я вернулась к кровати, и, подхватив шлейф, забралась на нее.

— Опять капризы? — раздраженно спросил Мафхид.

— Нет, сережку потеряла, — распластавшись по кровати так, чтобы шлейф свесился вниз, я принялась шарить, озабочено нахмурившись и бормоча:

— Это мои любимые сережки. Ну где же она?

Яблочка шустро скользнула под шлейф и защекотала мою ногу, устраиваясь поудобнее.

— Ой, они же остались во дворце! — я с досадой хлопнула себя по лбу. — Ну, конечно! В спальне Этерна, на тумбочке, возле кровати. Как можно было об этом забыть?

— Я подарю тебе миллион других серег. И каждый день вечной жизни ты будешь встречать в новых украшениях, — пообещал мытарь. — Я тоже кое-что вспомнил. Есть один обряд, который каждый мытарь должен выполнить перед свадьбой. Хронофаги, подите вон! — приказал Мафхид.

Они поспешно вышли. Боже, ну почему мы не пошли к алтарю? Или как там это у них называется? Только не близость! Я этого просто не переживу! Нет! Неведомые силы Вселенной, молю вас: только не это!

— Перед свадьбой я обязан поцеловать тебя и показать свое лицо той единственной, с которой свяжу свою судьбу.

Он медленно снял балаклаву. Длинные белоснежно-седые волосы рассыпались по плечам. Пряди задвигались, словно под ними кто-то прятался, приподнимая изнутри. Что за чёрт? Как такое может быть? Словно отвечая на мой вопрос, из-под волос показались бледные и испуганные лица. Они разевали рты, беззвучно моля о пощаде. А вместо рта на лице мытаря шевелился клубок змей. Я вскрикнула и попятилась. Натолкнувшись на кровать, я попыталась обежать ее по кругу, чтобы забиться в угол, прижаться к стене и исчезнуть. Чтобы он меня никогда не нашёл! Ничего страшнее и омерзительнее в жизни своей не видела!

— Не бойся! — прошептал мытарь, схватил меня за руку, резко дернул на себя и крепко обнял.

Змеи исчезли. Вместо них на лице Мафхида появились узкие и злые губы. Он положил руку мне на шею и поцеловал. Я дёрнулась, пытаясь вырваться, и замычала от отвращения. К горлу подкатила тошнота. Но мытарь продолжал целовать меня без остановки. Он прижался ко мне всем телом, и я поняла, что у страха не только глаза велики. Не дай бог оказаться с ним в постели! Я же просто не выживу! И физически, и психологически. Если мой план провалится, то я брошусь с подледного этажа казино прямо в бездну еще до того, как мытарь потащит меня выполнять супружеский долг.

— Еще немного и ты будет принадлежать только мне. Моя! Слышишь? Моя! — шептал мытарь, осыпая змеиными поцелуями мою шею, плечи и грудь.

Эта пытка, казалось, длилась вечно. Спасла меня, как ни странно, Кфилия. Кто бы мог подумать? Впервые в жизни хоть какой-то прок от этой гадины, что выпила мою жизнь. Кфилия без стука вошла в спальню и недовольно протянула:

— Ну хватит этих нежностей! Сейчас не время. Сначала дело, а потом развлечения. Странно, что ты сам этого не понимаешь, Мафхид.

Мытарь выпустил меня из объятий, поспешно натянул балаклаву, скрывая лицо, и только тогда повернулся к ней.

— Никогда не пытайся мной командовать, Кфилия, — с угрозой произнёс Мафхид.

— Придется мытарь, если ты будешь вести себя, как незрелый юнец. Всё готово для свадьбы и казни Этерна.

Мы поднялись на последний этаж казино хронофагов. Возле двери в точку невозврата стоял живой коридор из мытарей. При виде нас они все одновременно опустились на одно колено и почтительно склонили головы.

Над казино засияли разноцветные вспышки. Один за другим в небе открывались порталы, а в них сверкали немыслимой палитрой разные миры. Они медленно вращались. Миллиарды глаз следили за нами. Вселенная ждала нашу свадьбу. Миры медленно, по очереди, приближались к нам. Властитель каждого мира, окруженный свитой, почтительно кланялся, проплывая над нашими головами. Многоголовые драконы, огромные гоблины, тщедушные эльфы и еще множество существ, которых я никогда не видела, и поэтому даже не знала, как можно их назвать. Здесь были радужные разумные пузыри и танцующие живые цветы гигантских размеров. Был даже мир, в котором были одни женщины, все до единой похожие на сказочную Бабу-Ягу. Королева этого мира пронеслась по небу в ступе, украшенной огромными изумрудами.

— Видишь, Оксана, все миры увидят нашу свадьбу и казнь Этерна. Все, кроме твоего мира, обитатели которого даже не догадываются о том, что кроме них еще где-то есть жизнь. Теперь понимаешь, почему мы прозвали твой мир слепым?

Я молча кивнула, едва расслышав и сообразив, что мне сказал мытарь. Я неотрывно смотрела на Этерна, который был прикован к эшафоту, построенному рядом с дверью. А Этерн смотрел на меня. Не отрываясь. Не отводя взгляд даже на миг.

Мафхид поднял руку. Голоса смолкли. Миры остановились, замерев над головой.

— Я лично выбрал казнь для Этерна. Его разорвут псы пахды, — выкрикнул мытарь.

Пространство вокруг взорвалось шумом. Мытари, хронофаги, миры над головой — все одновременно обсуждали предстоящую казнь. Я сжала кулаки, царапая ладони ногтями, чтобы не закричать от ужаса и душевной боли.

— Это будет эпично. И все миры долго не забудут эту сцену. Ничто так не укрепляет власть, как красивая и грамотная казнь, — прошептал мытарь мне на ухо.

Мафхид подвел меня к двери. Проходя мимо Этерна, я успела незаметно прикоснуться к нему кончиками пальцев.

— Я не отдам тебя им! Не бойся, Этерн! — мысленно кричала я.

Если бы он мог меня услышать! Но он лишь презрительно улыбался, глядя на мытаря. Мой часовой ключ так и остался в двери вместе с песочными часами Этерна.

— Возьмись за свой ключ, Оксана, и повторяй за мной клятву, — приказал мытарь.


13.2

В его голосе послышалось волнение. Это было странно. Привычный равнодушный холод куда-то подевался. Мафхид явно нервничал. Я прикоснулась к часовому ключу. И в этот момент из воздуха появился хронис Анакс. Он тряхнул мешочком, зажатым в лапках, и в воздух взметнулись несколько золотых песчинок.

В тот же миг из-под моей юбки выскочила Яблочка, схватила песчинки, проглотила их, выплюнула светящиеся спиральки и создала коридор, сотканный из тридцати секунд ворованного времени, которое добыл Анакс в нелегальном казино хронофагов.

Я выдернула из двери часовой ключ вместе с песочными часами и бросилась в коридор. Яблочка полетела передо мной, показывая путь.

— Ыстрее! Ыыстрее! — пищала она.

Я мчалась, как сумасшедшая. Подхватив чертов шлейф платья одной рукой, другой я крепко сжимала ключ и песочные часы. И каждый раз когда я пробегала несколько метров, коридор за мной исчезал.

Если за тридцать секунд мы не добежим до цели, то коридор из ворованных секунд просто исчезнет. А мы с Яблочкой выпадем в казино хронофагов прямо на собственную казнь. Потому что такого нам не простят никогда! Яблочка обернулась и испуганно заверещала. Нет, я не буду оглядываться. И так знаю, что там, за спиной — пустое пространство сгоревших секунд. Там смерть, что мчится за мной, наступая на пятки. Поднажми, Оксана! Одна моя нога провалилась в пустоту. Все! Конец! Не успела. Я зажмурилась и рванула из последних сил. Коридор закончился. Ноги повисли в пустоте и меня потащило вниз. Задыхаясь и визжа, мы с Яблочкой свалились на пол посреди той самой вечеринки в школе, где меня так обидел Стас.

И вот я стою в актовом зале школы в своем прежнем теле. Полном, рыхлом, ненавистном теле утки, которая даже еще не мечтает стать лебедем. Но мне хорошо. Чувствую себя моделью, хотя память до сих пор хранит все обидные слова и ужасные события до мельчайших подробностей. И когда из динамиков раздается мой голос и та прежняя Оксана признается в любви Стасу, я смеюсь. А Стас не понимает, в чем дело. Он растерянно смотрит на меня. И в этот самый момент я зачеркиваю те прежние события и проигрываю историю заново. Ни слез, ни боли, ни обиды. Ничего этого больше нет. И никогда не будет!

— Это была проверка на вшивость, Стас, — говорю медленно и отчетливо, чтобы и он, и все присутствующие хорошо всё расслышали и запомнили. — А ты ее не прошел. Потому что ты — мелкая самовлюбленная гнида.

Багровая краска заливает физиономию Стаса. Он хватает ртом воздух, силясь что-то сказать. Но я не намерена слушать его лепет.

— А ты, — поворачиваюсь к Снежане, — чего улыбаешься, овца? Он и с тобой так поступит. Не понимаешь, нет? Неудивительно. Ты ведь дурочка! И кроме смазливой мордахи и упакованных родителей у тебя ничего нет. Лицо и фигуру можно исправить. А вот мозги купить нельзя. И да, мне такой хайп очень пригодится. Я собираюсь стать крутым блогером, так что спасибо за пиар! До свидания, уроды!

Выхожу из школы. Верная Яблочка уже плетет новый коридор, который переносит нас на две недели вперед. В тот самый морозный и снежный вечер, когда я выскочила из дома на улицу и понеслась вперед, не разбирая дороги. Мы с Яблочкой промчались по коридору и вывалились на перекресток возле моего дома.

Удивительно, что я в той же одежде, в которой была много лет назад. И даже тапок свалился с ноги и утонул в сугробе. Про другое тело я вообще уже стараюсь и не думать. Иначе так можно свихнуться, если задуматься и задать вопрос: а где же мое нынешнее тело? Если сознание перенеслось в старое? Нет, к черту! Даже не хочу пытаться понять эти временные парадоксы. В них даже такие умники, как Эйнштейн, мозг ломают.

Машина Влада приближается к перекрестку. Я стою и улыбаюсь, глядя на него. Влад проезжает мимо и улыбается в ответ. Поднимаю руку и голосую. Влад немедленно останавливается.

— Не подбросите до дома? Здесь неподалёку. А то очень холодно!

— Конечно. А что же вы так легко одеты, жаркая вы девушка?

— Да так получилось случайно.

— Забирайтесь, — Влад тянется к двери возле пассажирского сиденья и распахивает ее. — Быстрее, а не то простудитесь!

Резво запрыгиваю в салон. И мой взгляд немедленно натыкается на часовой ключ, который висит на зеркале заднего обзора.

— Какая у вас красивая игрушка! — любуюсь ключом.

— Это волшебная вещь, приносящая удачу — загадочным голосом говорит Влад. — Мне ее подарил один незнакомый человек, и с тех пор мне во всем везёт. А хотите: подарю этот талисман вам?

— Нет спасибо. Я и так очень счастливая и везучая, — передергиваю плечами, складываю ладони домиком и согреваю их дыханием.

— Вы совсем замерзли. Давайте я вас горячим кофеем напою. Здесь рядом есть уютное кафе.

— Я не хожу в кафе с незнакомцами. Мне мама не велит. Но в машине кофе выпью с удовольствием.

Влад смеется, останавливает машину и идет в кафе. Через стеклянную витрину вижу, как он тщательно выбирает сладости. Хватаю часовой ключ и выскакиваю из машины. Из моего кармана выпрыгивает Яблочка, выдыхает светящиеся спиральки и создаёт коридор из проглоченных и припасенных секунд.

Ну вот и всё. Сейчас Яблочка закинет ключ в те миры, которые существуют всего пару мгновений. В них нет входа ни для кого, кроме шаонов. Даже Этерн не может туда попасть. А если попытается, то просто исчезнет вместе с этим секундным миром. Потому что даже для самых могущественных существ в мире определены границы возможного и невозможного. Это и есть заслон против Хаоса.

Влад покупает кофе и коробку пирожных. Он не знает, что где-то там, в другой реальности, за порогом другого времени подарил незнакомой девчонке свою удачу. Подарил по доброте душевной. По милосердию. И это милосердие ему дорого стоило. Но милосердие всегда возвращается. И в этой новой реальности Влад не попадет в аварию, потому что я не побегу, обливаясь слезами, к перекрестку. Не просижу две недели в комнате, рыдая без остановки. Мытарь не придет пить мой страх и не заставит Влада отдать мне часовой ключ. Хронис Влада, в которую влюблен мой Анакс, не будет в опасности, так как Влад не попадет в аварию. И тогда мой хронис не впадет в отчаяние и не поможет родиться принцессе хронофагов. Да она и не сможет. Потому что я не создам черную дыру из слез. Не озлоблюсь на весь мир. Слез не будет. Я ведь не гадкий утенок. Я — прекрасный Лебедь, который заключен в некрасивом теле. И вскоре он вылупится.

Я протянула Яблочке часовой ключ. И вдруг сверкнула молния и передо мной появился мытарь. Золотой жилет свадебного наряда сверкнул в свете фонарей. Но глаза Мафхида еще ярче сверкали от ярости. Он схватил ключ, а Яблочка вцепилась в него с другой стороны.

—Ты в самом деле решила, что сможешь меня обмануть и я не пойму, куда ты исчезла и что произошло? Глупая девчонка! — прошипел он. — Ты дорого заплатишь за этот бунт! Я заставлю тебя уважать меня. И я жестоко накажу тебя. Будешь плакать сутками напролет. Отныне твоя жизнь — это слезы и страх, и ничего больше. Ты — моя рабыня. От страха никто не может избавиться, — он дернул ключ на себя, но Яблочка, истерически визжа, продолжала держать его двумя ручками.

— Я могу избавиться от страха, — мой голос не дрогнул, рука тоже.

Я крепко ухватила Яблочку за ножки и дернула на себя. Да так сильно, что обе ее алые туфельки слетели с крошечных ножек. Одновременно другой рукой я изо всех сил толкнула мытаря в секундный коридор.

Последнее, что я увидела — было невероятно удивленное лицо Мафхида. И коридор захлопнулся, унося в пустоту небытия ключ и повелителя страха.

Но насладиться победой я не успела. Яблочка испуганно пискнула:

— Емя иссекло! Оридор акрывается!

— Время истекло? Коридор закрывается? — переспросила я, подняв голову вверх.

Коридор, который Яблочка создала из того времени, что принес Анакс, всё время висел над нашими головами. Вернее, не сам коридор, а лишь вход в него. Ведь по дороге сюда мы использовали всё то время, что добыл мой хронис. Но если есть вход, то есть и выход. А теперь ничего не останется. И, судя по той панике, в которую впала Яблочка, вряд ли ей удастся перенести нас назад, к Этерну, в мир хронофагов.

Боже! Мне казалось, что мы с Яблочкой действуем слаженно и быстро. Что время у нас еще есть. Но, наверное, ворованное время течет как-то иначе, быстрее. Или оно ускорилось, потому что страх подгоняет его? Я когда-то читала, что личное время каждого человека вообще ускоряется в критические моменты. Потому что по телу быстрее проходят нервные импульсы и быстрее сокращаются мышцы. А страх ускоряет время в несколько раз. Нужно спешить, чтобы попасть… господи, а куда, собственно? Если мир хронофагов не существует, потому что не родилась Кфилия, которая создала этот мир из ворованного времени, то где я окажусь? И главное: Этерн ведь не ищет меня. Он даже со мной лично не знаком, так как Кфилия, которая не родилась, не украдет у него песочные часы. Значит, он и искать меня не будет. И вдруг меня обуял ужас. Только сейчас я поняла, что Повелитель Времени в меня не влюбится. Он меня не забудет, нет. Он просто со мной не познакомится. Поэтому та дверь в казино хронофагов и называется дверью в точку невозврата. Куда же меня выбросит из прошлого?




13.3

Светящийся вход в коридор над нашими с Яблочкой головами начал гаснуть, схлопываясь. Яблочка истерически завизжала. Я закрыла глаза, подпрыгнула, одной рукой ухватилась за кромку яркой дыры, второй рукой подхватила шаону, подтянулась и перекинула тело в дыру. Дружно вопя, мы полетели в пустоту. Где там Алиса с ее кроличьей норой? Нам с Яблочкой тяжелее. Ни пирожка, ни флакончика с записками: "Съешь меня, выпей меня".

Не знаю, сколько мы летели или падали — не разберешь. Но внезапно я оказалась в том самом ресторане, где всё началось. Яблочка исчезла. Напротив меня за столиком сидели представители крутого бренда и расписывали наше сотрудничество, уговаривая меня быть их амбассадором.

Я вытянула руки и внимательно оглядела их. Молодые, ухоженные, с красивым маникюром. Неужели я вернулась? Ну да, конечно. Так и должно быть. Ведь Этерн с мытарем не выпили мою жизнь и не превратили в древнюю старуху. На всякий случай я схватила столовый нож и посмотрела в него, как в зеркало. Нет, не старушка, а молодая и красивая женщина.

Мне стало нехорошо. Голова закружилась. То ли от счастья, то ли от того, что в этот миг я ясно осознала, что больше никогда не увижу Этерна. Даже Яблочка исчезла. Ведь наш мир слепой. Повелитель Времени сюда не заглядывает. Шаоны тоже. Значит, найти их невозможно. Я встала, покачнулась, пробормотала, что мне нужно выйти. Может быть, если я всё сделаю так, как в прошлый раз, то что-то там во времени щелкнет и в зеркале туалета я увижу Этерна?

Я поспешила к туалету, но споткнулась и едва не растянулась на мозаичном пафосном полу.

— Будьте осторожны, — раздался над ухом мягкий мужской голос и крепкая рука поставила меня на ноги.

— Да, спасибо! — пробормотала я, не глядя на мужика.

— Вы так торопитесь, словно у вас украли время, — в его голосе послышалась насмешка.

Я вздрогнула, медленно подняла голову и увидела Этерна.

— Это ты? Ты… помнишь меня? — от волнения я даже охрипла.

—Я всё помню. Все вероятности во всех временах. Ведь я — повелитель времени, глупышка моя, а значит, повелитель всех реальностей, — он обнял меня, погладил песочные часы, что висели на его шее на цепочке, щелкнул пальцами и… мы исчезли из ресторана.

Через миг мы оказались в Змане. В тронном зале, который был заполнен людьми. Все с восхищением смотрели на меня. Чего это они так рады? Я оглядела себя и увидела, что на мне роскошное платье из живых цветов нежно-золотого оттенка. Цветы источали волшебный аромат. Этерн сел на трон. Рядом с его троном стоял второй, поменьше размером. Этерн помог мне сесть.

— Как видишь, тебе не придётся больше сидеть на скамеечке у моих ног, — шепнул он, склонившись ко мне. — Я учел прежние ошибки. Как тебе трон? Ты рада, любимая?

Вообще-то трон можно было бы побольше сделать, но ладно. Над этим я поработаю потом.

— Очень, — прошептала я.

В самом углу зала стояли шеренгой мытари.

— Разве мытари и теперь есть? Почему они не исчезли после того, как мы избавились от Мафхида? — прошептала я на ухо Этерну.

— Потому что невозможно обойтись совсем без страха. Но нынешние мытари так слабы без своего предводителя, что не нужно их бояться. Навредить они не могут. Главное, что теперь мытари не связаны со мной. Страх и время разделены навсегда.

— Но как их связали, Этерн?

— Это очень долгая история, Оксана, и когда-нибудь я тебе ее расскажу. Сейчас некогда. Ведь мы все ждем нового Повелителя Времени. Он вскоре будет здесь.

— Кто это, Этерн? Я не понимаю! Что значит: новый повелитель времени? А с тобой тогда что? Ты отдаешь трон без борьбы?

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Этерн. — По секрету могу сказать: он еще хуже, чем я. То есть, абсолютно невыносим, — Этерн встал, взял меня под руку, помог спуститься с трона.

Это было весьма кстати, иначе я бы точно запуталась в длинной юбке. Этерн повел меня в центр зала. Вот это да! Кажется, я как-то не так колданула. Что происходит вообще? Посреди зала стоял алтарь, вырезанный из цельного сапфира. Этерн положил на алтарь песочные часы. Стрелочник Хэц, почтительно изгибаясь, подал Повелителю Времени бархатную подушку, на которой лежали два кольца. Всмотревшись, я увидела, что кольца не сплошные, а собраны из тонких колец разного размера, как планета Сатурн. И они постоянно двигались, меняя цвет и переливаясь всеми оттенками радуги. Одно из колец так нестерпимо полыхнуло светом, что я невольно подалась назад и всё же наступила на подол собственного платья.

— Замрите, госпожа! — прошипел стрелочник. — Низко склонившись, он осторожно снял ткань с каблука моих золотых туфелек, при этом непрерывно ворча: — Ну вот. Потихоньку да полегоньку освободим платьишко, чтобы не порвать. А то вы вон наступили. А чего ж не наступить, когда на все готовое пришли? Ткань не заказывали, не платили чистым золотом да алмазами за дорогую ткань, так можно и не беречь.

Над моим ухом внезапно раздался пронзительный писк и на плечо опустилась Яблочка. Она в восхищении осмотрела мой наряд, глубоко вздохнула и одинокая слеза покатилась по ее круглой щеке. Шаона вытянула босые ножки и горестно покачала головой. Всё ясно. Она потеряла туфельки. Вот что значит: настоящая женщина! Даже побывав в другой реальности и едва не погибнув, она грустит о потерянной обуви.

— Не унывай, подружка! — прошептала я, подняла подол платья и уставилась на свои туфли. — Сейчас тебе новые туфельки наколдую. Ну же, Яблочка, давай! Времени нет. Я, кажется, замуж выхожу.

Шаона рассмеялась и через несколько минут, показавшихся мне вечностью, на ее ножках появились золотые туфельки. Этерн, который терпеливо ждал, пока мы с шаоной решим вечную и насущно важную женскую проблему с обувью, вздохнул и спросил:

— Можно?

— Да! — ответила я.

— Готова ли ты стать моей женой и принести вечную клятву верности? — спросил Этерн.

И эхо разнесло его слова по всему огромному залу. Публика затаила дыхание.

— Да, — пискнула я севшим от волнения голосом.

— Тогда повторяй за мной, моя невеста. Ни время, ни расстояние, ни секунды горя, ни часы боли не разделят нас с тобой. Клянусь, что стану твоей единственной реальностью, твоим дыханием, твоим сердцем, твоим пульсом. И пусть всем миры погибнут, я удержу тебя, моя любовь! Клянусь, что последую за тобой за край вселенной, где заканчиваются свет и время. Последую во мрак и тьму, потому что ты — мой свет, ты — моя вселенная. Клянусь, что наша верность превратится в золотое время, из которого соткана вечность. И станем мы, как боги Хаос и Хронос, неразделимы навек. Ты и я, моя любовь!

— Ты и я, моя любовь, Этерн!

—Приди же к нам, наша живая клятва! — Этерн взял песочные часы с алтаря и воздел руки.

— Приди же к нам, наша живая клятва! — повторила я и вдруг почувствовала резкую боль внизу живота.

Что это? Мамочки, как больно! Меня сейчас разорвёт напополам! Плотный кокон золотого песка окутал мое тело. Внизу живота образовалась тяжесть и забился горячий пульс. Я закричала. По ногам потекла вода. А по залу пронесся благоговейный шепот и прерывистый вздох. Толпа дружно выдохнула, как один человек, и рухнула на колени.

— Что это, Этерн? — прохрипела я, опускаясь на пол.

Этерн подставил руки под мое ватное тело, сел на пол и положил меня на колени. Перед моими глазами вдруг замелькали фрагменты, словно кто-то показывал кино. Вот я беременная сижу в саду гарема, на цветке и ем огромное яблоко. Круглый, но небольшой живот натягивает узкое платье. Следующий кадр: живот растет. Я тяжело ковыляю по саду, грузно опираясь на руку Этерна. Еще один кадр: схватки, долгие часы родов и боли. Этерн держит меня за руку, его лицо искажено болью, словно рожает он, а не я.

— Прости за боль, любимая! Я старался, как мог, пытаясь облегчить твои страдания. Для этого я свернул долгие месяцы твоей беременности в несколько минут. Но совсем без боли нельзя, — он запустил руки в кокон и достал младенца.

— Это наш сын, любимая! Он и есть наша с тобой живая клятва вечной верности. Теперь и у нас с тобой есть свой повелитель времени. Ведь кто такой, по сути, повелитель времени? Этот тот, кому ты с любовью и по собственному желанию отдаешь свое время. Тот, кому ты даришь свое милосердие. Мытарь не понял главного: не страх движет мирами, а любовь и сострадание. В твоем часовом ключе, Оксана, было заложено самое дорогое, что может быть во вселенной: время милосердия. Минуты и часы, подаренные от всего сердца другому человеку. Это и делало тебя, любимая, такой особенной. Поэтому только с тобой у меня рождалось время. И поэтому Хронос-время и победило Хаос-страх. Потому что страх никого не любит и ничего никому не дарит. А в этой вселенной нельзя прожить, ничего не отдавая. Но в наши времена истинное милосердие такая редкость, что его почти нет. И даже когда я пытался силой снять с тебя часовой ключ, то ничего не получилось. Потому что у человека нельзя отнять подаренное ему милосердие. Разве что он сам захочет его передарить. Время рождается только в любви. А любовь побеждает даже время. Темные времена закончились. Благодаря тебе, любимая, наступает эра милосердия. И мы проживем ее вместе. Ты, я и наша живая клятва — наш ребенок.


Конец


Оглавление

  • 1 глава. Ему нельзя говорить "нет"
  • 1.2
  • 1.3
  • 2 глава. Убить ее или любить?
  • 2.2
  • 2.3
  • 3 глава. Гарем Повелителя Времени
  • 3.2
  • 3.3
  • 4 глава. Ночь с Повелителем
  • 4.2
  • 4.3
  • 5 глава. Между двумя мужчинами
  • 5.2
  • 5.3
  • 6 глава. Непредложение руки и сердца
  • 6.2
  • 6.3
  • 7 глава. Лягушка, но не царевна
  • 7.2
  • 7.3
  • 7.4
  • 8 глава. Любовные тайны хронисов
  • 8.2
  • 8.3
  • 9 глава. Его любимая упрямица
  • 9.2
  • 9.3
  • 10 глава. Не бойся своих желаний
  • 10.2
  • 10.3
  • 11 глава. В казино украденного времени
  • 11.2
  • 11.3
  • 12 глава. Невеста Повелителя Страха
  • 12.2
  • 12.3
  • 13 глава. Живая клятва
  • 13.2
  • 13.3