Лауреаты премии и руководство компании «АЛРОСА»
*7 . ' »
БОЛЬШАЯ
ЛИТЕРАТУРНАЯ
ПРЕМ ИЯ РОССИИ
За лучшее произведение
2004 года
ДИПЛОМ
W4
Л/. Зайцев и К. Скворцов
АЛМАЗНАЯ ПРЕМИЯ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
1 июля 2005 года в Москве прошла 5-ая юбилейная цере
мония вручения учрежденной совместным решением Сою
за писателей России и акционерной компании «АЛРОСА»
(Якутия-Соха) в 2000 году, ежегодной премии в области
литературы — «Большой литературной премии России»
(БЛПР) за лучшие литературные произведения, — став
шей в писательском сообществе одной из самых авторитет
ных.
Созвездие лауреатов-2005 пополнилось именами в выс
шей степени авторитетными. В соответствии с решением
Комиссии лауреатами «Большой литературной премии
России», за лучшие произведения 2004 года объявлены:
I премия (общероссийская) — член-корреспондент
РАН Ф.Ф. Кузнецов за исследование «“Тихий Дон”:
судьба и правда великого романа»; поэт и драматург
К. В. Скворцов за книгу драматических сочинений «Сим
победиши»; писатель, ветеран Великой Отечественной
войны С. И. Ш уртаков за книгу «Славянский ход».
II премия (региональная, для писателей Республики
Саха-Якутия) — поэт и писатель С. И. Тимофеев за книгу
«Минувшие годы» и поэт и переводчик С. Д. Шевков (по
смертно) за книгу «О друзьях-товарищах».
КУЗНЕЦОВ
Феликс Феодосьевич
За книгу
«“Тихий Д он” : судьба и правда
великого романа»
Президент АК "АЛРОСА*
П редседатель
Союза писателей Рпггки
III премия (региональная) — краснодарский поэт
Н. А. Зиновьев за книгу стихов «На самом древнем рубе
же» и волгоградский поэт М.Ф. Зайцев за книгу стихов
«Верста».
В этом году, в связи с пятилетием БЛПР, 60-летием
Великой Победы и 50-летием акционерной компании
«АЛРОСА» в рамках «Большой литературной премии Рос
сии» учреждена Специальная премия «На благо России»,
лауреатом которой стал поэт В. Н. Исайчев за книгу' сти
хов «Искренне ваш».
На торжественной церемонии вручения премии при
сутствовали государственные и общественные деятели,
деятели науки, культуры и искусства, коллеги по перу, дру
зья, родные и близкие лауреатов, представители печатных
и электронных СМИ.
«Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв»
А. С. Пушкин
№ 7 (79) 2005 г.СОДЕРЖАНИЕ
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ
Равный редактор
Валерий Пшичев
ДНЕВНИК ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
2 Свет Архангельска
ХРОНИКА ЛИТЕРАТУРНЫХ СОБЫТИЙ
9 Александр ДОРИН
Архангельский Север - форпост
духовной культуры России
14 Вперед к Ломоносову!
Обращение участ ников Архангельского
пленума С П России
16 Елена ГАЛИМОВА
Литература Архангельского
Севера - наследница духовно
нравственных традиций великой
русской литературы
ЛЮБИМЫЕ СТИХИ
21 Евгений СЕМИЧЕВ
Небесная крепь. Стихи
90 Николай РАЧКОВ
Стихи
РУССКАЯ ДУМА
24 Павел КОВАЛЕВСКИЙ
Александр III - царь-националист
32 Ю.В. КУДРИНА
Императрица
40 В ладим ир МЕЛЬНИК
Князь-мученик Сергей
Александрович
ПРОЗА
4 в Н иколай ДОРОШЕНКО
Запретный художник. Повесть
ДОБРЫЕ ЛЮДИ
92 Л ари са МАКСИМОВА
В память В.Я. ДанильченкоДанилевской
93 В алентина ДАНИЛЬЧЕНКОДАНИЛЕВСКАЯ
К 180-летию со дня рождения
Н.Я. Данилевского
ГРЕНАДЕРЫ, ВПЕРЕД!
94 Итоги конкурса
«Гренадеры, вперед!»
РУССКИЙ космос
97 От Бога оправдан, о т лю дей
оклеветан.
Материалы Соборной встречи
«Преодоление средостения. Церковь,
власть, народ.
К 400-летию со дня рождения патриарха
Никона»
110 Галина АКСЕНОВА
На родине патриарха Никона
И з д а н и е в ы п у с к а е т с я п р и ф и н а н с о в о й п о д д е р ж к е Г р у п п ы к о м п а н и й «Г р ен ад ер ы »
Журнал издается п р и у ч а с т и и :
Союза писателей Р оссии,
В сем ирного Р усского Н а р о д н о го С обора,
Фонда п од в и ж н и ч е ст в а и п р о све ти те льства
«И возродится В ели ка я Р усь!*,
издательства « М о с к о в с к и й писатель»,
Основан в 1998 г.
Журнал зарегистрирован в Министерстве РФ по печати,
телерадиовещания и средств массовых коммуникаций
Свидетельство о регистрации
ПИ Ns 77-3069 от 10 апреля 2000г
Адрес редакции:
119146, Москва, Комсомольский проспект, 13.
Тел. /факс: (095) 246-03-47
Выходит один раз в месяц
Журнал рекомендован к подписке
Министерством образования
Российской федерации
П о д п и сн ы е ин д е ксы
на полугодие:
4 8 5 4 2 — для индивидуальных подписчиков
4 8 5 4 3 — для библиотек и учебных
учреждений
на год:
7 9 1 7 2 - для индивидуальных подписчиков
7 9 1 7 3 — для библиотек и учебных
учреждений
Михаил Алексеев
Лев Анисов
Александр Арцибашев
Лариса Баранова-Гонченко
Вадим Белкин (главный художник)
Бронтой Бедюров (Горный Алтай)
Василий Белов (Вологда)
Владимир Бондаренко
Виктор Будаков
Николай Бурляев
Марина Ганичева (зам. главного редактора)
Владимир Гаврилов
Владимир Гусев
Геннадий Гусев
Георгий Зайцев
Геннадий Иванов
Валерий Исаев
Владимир Косгров
Николай Коняев (Санкт-Петербург)
Сергей Котькало
Лев Котюков
Владимир Крупин
Феликс Кузнецов
Станислав Куняев
Валентин Курбатов (Псков)
Виктор Лихоносов
Владимир Личутин
ЮрийЛопусов
Сергей Лыкошин
Николай Лугинов (Якутск)
Игорь Ляпин
Исхак Машбаш (Майкоп)
Михаил Ножкин
Гарий Немченко
Виктор Николаев
Сергей Перевезенцев
(первый зам. главного редактора)
Николай Переделов
Андрей Печерский
Андрей Поздняев
Михаил Попов
Геннадий Попов (Орел)
Александр Проханов
Валентин Распутин
Кавад Раш
Иван Сабило (Санкт-Петербург)
Александр Сегень
Николай Сергованцев
Валентин Сорокин
Николай Скатов (Санкт-Петербург)
Константин Скворцов
Виктор Смирнов (Смоленск)
Александр Стручков
Леонид Фролов
Валерий Шамшурин (Нижний Новгород)
Олег Шестинский
Семен Шуртаков
Михаил Иванов (Уфа)
Михаил Числов
Игорь Янин
7 Роман-журнал XXI век
Дневник
главного
редактора
приобретает новое лицо и предназначение. Сюда перемещается
стратегический центр тяжести России, сюда смещаются грузопо
ток и морская мощь. (Среди моряков бытует серьезная шифро
вальная шутка: Балтийский флот, БФ — Был Флот; Черноморский,
Чф _ Чи флот, чи не флот; Тихоокеанский, ТОФ
Тоже Флот;
Северный, СФ — Современный Флот.) Да, тут у нас самый совре
менный флот, наш щит, наша опора. Тут сейчас, после потери
мощнейших Николаевских судостроительных заводов, — серь
езная судостроительная база — Северодвинск. Тут на собствен
ной территории России возник космодром в Плесецке, где с нас
не «сдирают» территориальную пошлину. Только что торжест-
СВЕТ АРХАНГЕЛЬСКА
Есть в России немало заповедных земель и мест, сохранявших
русскость, ее потаенный смысл, тайну и слово. Архангельский
Север принадлежит к русскому Лукоморью, где чудеса и леший
соседствовали, но всегда возобладал над этим краем русский
дух, ибо не осилил его оккупант и иностранный вражина. Не
виданной пытливости и созидательной упругости пружина
толкала отсюда «встречь солнцу» умелых, опытных, закаленных,
храбрых христиан-поморов по дуге севера к Ямалу, Таймыру,
Якутии, Чукотке, Аляске, Сан-Франциско. Они и шли, неся с со
бой заповедное русское слово, умение налаживать отношения
с коренными жителями тех мест, умение строить, земледельствовать и управлять крепким морским судом. Их путь отмечен
был крестами и часовнями. Вера православная возвышала их,
а память о Родине укрепляла. Да, и тут, на Севере, Русь утвер
дилась, как земля «светлым светло украшенная», земля многих
изумительных деревянных церквей и всероссийских монастырей,
с яркой звездой Соловецкой, как земля сельского христианскокрестьянского люда, как место избы-крепости и опоры для боль
шой семьи и хозяйства, место истовых священников и монахов,
спасительных для нас всех святых. Для нас, писателей, Архангелогородчина — заповедная зона Слова. Тут сохранились не
изгнанные пустословием русские былины и сказы, жар-птицы
народного образа, слова, которые удалось услышать в начале XX
века у великих сказительниц М. Крюковой и ... Помню еще в по
слевоенных учебниках и хрестоматиях их почти сказочные
портреты и два-три сказания. Ныне они исчезли из школьных
программ, как вирус для компьютерных мозгов, — это сложно,
услышать голос русского слова. Да, так, ибо Новая Россия (вер
нее, ее власти), изменив социальный строй, меняют ценностный
культурный ряд, изменила свои границы и очертания страна.
Она добровольно отказалась от исторических выходов на Бал
тику и Черное море. Казалось, что и русскому Северу несдоб
ровать — он попадал в сферу американских «стратегических
интересов». Вот так, Сан-Франциско, основанный русскими,
не сфера российских интересов, а Архангельск вполне может
быть заманчив для американских глобалистов. И если будем зе
вать, верить «демократическим» и либеральным златоустам, если
будут множиться в эфире, кинотеатрах, издательствах, школах
клетки чужебесия, то «сфера интересов» может довольно быстро
превратиться если не в военную, то духовно-культурную базу
глобалистов, представляющих интерес одной страны.
А Север внутри России приобретает все большее и большее
значение. Уже сегодня он приносит 25 % национального дохода
и 60% валютных поступлений. Всероссийский и всесоюзный
лесозавод и поставщик древесины, Архангельский край тоже
венно объявлено, что в области начинается промышленное про
изводство алмазов. Архангельск — алмазодобывающий центр!
Якутия, Ангола, ЮАР! Дух захваты вает. И действительно, это
надо осознать, да еще суметь извлечь из этого свою областную
прибыль. Как сделали это при Президенте Якутии М. Е. Николаеве,
сумевшем поднять культуру Республики, создать детские школы,
поддержать национальные театры, художественные коллективы,
музеи народного творчества, издательства, выпускающие книги
якутских писателей. Когда в Москве проходила декада якутской
культуры, это был один из самых ярких праздников наших зе
мель, национальных республик. И алмазы Якутии играли тут
важнейшую роль. Надо, чтобы алмазы Архангельской земли
тоже помогли поднять благосостояние и культуру архангелого
родцев, и помогли заметно. Хватит обогащать гранильщиков
алмазов за дальними морями.
Губернатор Николай Иванович Киселев со сдержанной радо
стью и гордостью сказал нам при беседе, что скоро нефтяные
платформы шагнут от побережья вглубь моря. Нефтяные и га
зовые запасы делают Архангельскую область новым нефтега
зовым районом страны. Новая нефтедобывающая Норвегия!
Этот бурно развивающийся промышленно-экономический узел
севера России становится практической реальностью, требует
осмысления и духовного оформления. Ведь если будут строиться
только многоэтажные ячейки для жизни, модой города станет
изломанный постмодерн, а не чистая, северная линия, корневое
слово предков, а в эфир на нефтяные платформы, в космические
общежития, каюты моряков будут устремляться только всепо
беждающие шварценегеры, крепкие американские десантники,
косящие направо и налево лазерными лучами иракских, вьет
намских, сербских недочеловеков, а с детьми будет вести разго
вор только Гарри Поттер и Черепашки Ниндзя, то скоро Дикий
американский Запад станет нашим Диким Севером.
Мне уже приходилось писать, как стараниями местных вла
стей и жителей бывший барачный, невзрачный Остяко-Вогульск,
он же Ханты-Мансийск, и его ожерелье из других городов встали
важнейшим культурно-духовным центром не только Припо
лярной, но и всей России. Мощный университет, плывущий
над всем городом белый храм, оснащенная первоклассным обо
рудованием краевая библиотека, мировой биатлонный центр
с пятизвездочными отелями и изумительным биатлонным ста
дионом — гордость России. А замечательный Дом искусств
для юных ханты-мансийцев, обучающихся игре на фортепьяно,
скрипке, виолончели, баяне, овладевающих искусством графй'
ки и живописи, и, конечно, худож ественная галерея. Я был
ошеломлен, когда под полярным сиянием, нередко украша1°
3
щим город, побывал в светоносном царстве русской иконы XV,
XVI, XVII, XVIII веков. М астера Н овгорода, Суздали, Твери,
Москвы, Архангельщины, божественные лики, созданные ими,
вошли в наше время. А рядом в зале картины и рисунки Репи
на, Архипова, Айвазовского, Боголюбова, Врубеля, Касаткина,
Сурикова, Пластова. «Откуда такое богатство?» — вопрошали
в прошлом году мы, у частн и к и расш иренного секретариата
Союза писателей. Губернатор округа, разм еренны й и спокой
ный А. Филипенко не скрывал: «Это плод наш их усилий с теми,
кто добывает здесь неф ть и газ, и нашего ф он да... который мы
создали, чтобы поддерживать и укреплять культуру, духовную
жизнь и общественное гражданское самочувствие наших людей,
живущих и работающих в нелегких природных условиях». «Мы
выделяем средства, — продолжал губернатор, — из этого фонда
и закупаем иконы, картины на международных аукционах у нас
в стране с помощью санкт-петербургских специалистов, искус
ствоведов, реставраторов. Восстанавливаем их и представляем
нашему зрителю».
Честное слово, подступал комок к горлу. Здесь, на дальнем при
полярном и полярном Севере, находится одна из лучших художе
ственных галерей, одно из лучш их собраний светоносных икон
Унас в России, один из лучш их культурных центров. «Мы чаще,
особенно раньше, несколько лет назад, — сказал я Александру
Васильевичу, — видели, как худож ественные, национальные
Ценности уплы вали из России за рубеж. И вот вы развернули
этот поток. Низкий поклон вам от всех отечестволюбов России,
от культуры, от писателей». Нас убеждает этот пример, что там,
где есть радение и желание служ ить людям, в России можно до
биться высочайших образцов создания культурных очагов. Ни
чего не хочу сказать плохого, ибо не знаю, в адрес бывших и ны
нешних руководителей нефтеносной Тюменской области. Но вот
не стала Тюмень культурной столицей Западной Сибири, имея
не меньший потенциал, чем Ханты-М ансийск. Ну не столицей,
так центром, как стал Иркутск с его днями русской духовности
и культуры, которые проводит Валентин Распутин и губернатор
Борис Александрович Говорин, как Орел, где губернатор Егор Се
менович Строев, писатели, культурные силы области разожгли
литературный очаг, поддерживая славу «третьей литературной
столицы России», куда впервые за все годы (после Москвы) при
был и съезд Союза писателей России. Или тот же Белгород и его
радетели — губернатор Евгений Степанович Савченко, сенатор
Николай Иванович Рыжков, архиепископ Иоанн, утвердившие
почетную и известную на всю Россию премию «Прохоровское
поле», и сделавшие область всероссийским центром патриотиче
ского воспитания. Но, к сожалению, некоторые наши губернские
центры предпочитают оставаться центрами глухой культурной
провинции, отделываясь от культуры шоу-концертами, «аншла
гами», заезжими или своими поп-группами. Об этих культурных
потерях и опорных пунктах и говорили мы на расш иренном
секретариате Союза писателей в Архангельске в июле этого года.
Как сшить воедино культурное и духовное полотно Святой Руси,
дореволюционного прошлого России, лучших традиций советско
го периода и сегодняшнего дня? Как при технологическом размахе
не утерять душевную чуткость, человеческое сострадание? Орлу
в 1994 году пленум Союза писателей даровал название «третьей
литературной столицы России», так и Архангельску писатели
определили предназначение стать «форпостом духовной и куль
турной жизни на севере России». Большая о ответственная роль.
Откуда взять силы. Ну, во-первых: наше будущее, это прошлое.
А у Архангельска такое духовно-культурное прошлое, что сохра
нить, возродить его это уже задача форпоста.
Возьмем православие. Оно утвердилось здесь, на северных
землях, дыханием Андрея Первозванного с Ладожского Валаама,
сотнями с любовью рубленных церквей, десятками известных
на всю Русь монастырей. Затеплятся лампады в оставш ихся,
замкнутся куполами полуразрушенные доселе стены церквей,
4 Роман-журнал XXI век
загорится свет в братских корпусах монастырей, придут в вос
кресные школы дети — форпост начнет приобретать очертания
выдвинутого вперед боевого сооружения. Но тут далеко не все
в порядке. Воспользовавшись ослаблением церкви хлынули,
в щели сознания разного рода сектанты, оккультные группы.
Только что Архангельскому отделению Всемирного Русского
Народного Собора вместе с писателями пришлось даже протест
ное обращение принять против проведения съезда иеговистов
в Архангельске. Ничего себе! Где этот центр Иеговы — в Айове,
что его связывает с Архангельском? А ничего, просто надо форпостик основать. На Белом море. Вот это заботка о передовых
рубежах и щупальцах.
Или вот провели очень неплохо во всей стране дни памяти 60летия Победы. И в Архангельске тоже. Пример. Журнал «Двина»
прекрасные материалы и художественные и документальные
посвятил Великой Отечественной. Главный редактор «Двины»
Михаил Попов, награжденный премией «Хранитель памяти
народной» имени Бориса Шергина, поместил замечательную
передовую «Небесные зовы» из писем, приш едш их с фронта
в Мезень, Архангельск, в двинские города и села в 1941 -45 годах.
Вот некоторые страницы из них:
...Виктор Лупандин, ст. сержант, — в Каргополье, 5 августа
1941 года. «Три раза были в окружении, выходили из них с тя
желыми боями. Но рано или поздно Гитлер будет бит». (Погиб
в конце 1941 г.)
Михаил Теплов, ст. сержант, — родным на Пинежье 7 декабря
1941 г. «Нахожусь на защите родной столицы Москвы, враг рвет
ся к Москве, но ему это не удастся. А мы стоим здесь и посылаем
немцу стальные лепешки по 16 килограмм». (Погиб, подорвав себя
гранатой в окружении гитлеровцев, Герой Советского Союза.)
Роза Лупандина, снайпер, Устьянский район. «Пошла за ба
тальоном, который спешил к месту боев, попала в серьезные
стычки с врагом. Я стреляла. Забрала в плен здоровых дядей...»
(Смертельно ранена 28 января 1945 г.)
Алексей Чоусов, гвардии ст. сержант, — жене в Архангельск,
летом 1944 г. «Лидок! Это маленькое чудачество с моей стороны.
Но одни письма скучны, а эти цветы сорваны мной под пулями
и разрывами снарядов на передней линии. Целую тебя и детей».
(Погиб через полгода.)
Какие люди отдали жизнь за нас, за страну, за край родной!
Какое мужество, надежда, свет были у этих воинов, бойцов, лю
бимых и любящих (почти все они погибли). Да, вот это и есть
кирпичи в здание форпоста. Есть, есть этот незримый строитель
ный материал на Архангелогородчине для утверждения духа
наших людей. А в миллионной области в войну погибло 113 ты
сяч человек. Одна девятая! В хорошем холмогорском районном
музее много исторических экспонатов, диаграмм, последний
зал посвящен «холокосту». Понятно человеческое сочувствие
русских людей к погибш им всех национальностей. Но спра
шиваю: сколько погибло на войне людей из района? Не знают.
Как отражена их память? Молчат. А это уже беспамятство, раз
рушающее уважение к прошлому, не позволяющее относиться
с самоуважением к себе.
Великая незамутненная культура создавалась, выстраивалась
здесь. Возьмите песню. Когда в Москве выступал Северный на
родный хор под руководством Лидии Константиновны Мешко,
все знали, что это эталон народной песни — без подлаживания
под модные ритмы, под агитпроповские идеи, под интуристов
ский стиль «а-ля рюс», под этот «бабкинизм» (употребил этот
термин ошалело мотающий головой от шоу певицы Бабкиной
старый искусствовед). На 280-летие Московского университета
в зале Чайковского удалось услышать и хор, и Лидию Константи
новну Мешко, легендарного руководителя хора, воспитавшую
таких выдающихся певиц, как Татьяна Петрова, Елена Сапогова,
Татьяна Синицина и других. Зал приветствовал хор, но не так
бурно, как обычно приветствуют рок-ансамбли. Испортили мы
нашу публику. Надо возвращать русскую песню людям. Может,
архангельцы осуществят это?
Когда шла пресс-конференция о нашем секретариате-пленуме
с повесткой дня «Архангельский Север — форпост духовной
и культурной ж изни России», то одна журналистка задала во
прос: «Повестка хорош ая, мои друзья очень доброжелательно
отнеслись к задаче, но какой же Архангельск форпост? В городе
полно хулиганья, молодежь на каждом углу сосет пиво, задрав
голову. Какой форпост?»
Да, есть над чем задуматься. Форпост-то возводить надо всем
миром. Город имеет немало исторических памятников, их надо
оберегать, облик города, конечно, должен соответствовать се
верному русскому городу. Если говорить откровенно, то Петр I
тут в конце XVII века задумался о северной столице России, он
почувствовал, что Архангельск — город державного устремле
ния и смысла. И думаю, что, в нем построив верф и, оградив
торговый флот, он смоделировал модель С анкт-П етербурга.
Именно тут он спустил на воду, сам подрубив опоры, корабль
«Святой Павел», а затем всю компанию корабельщиков под звуки
выстрелов угощал. Тут впервые был поднят русский торговый
флаг. Россия замыслила стать океанической, мировой державой.
И вот это державное, российско-устойчивое устремление края
надо сохранить, не дав превратиться ему в захолустный глоба
листский городок.
Форпост — это укрепление духовных основ края. Мудрый, мно
гознающий владыка, епископ Архангельский и Холмогорский
Тихон пригласил делегацию писателей к себе в здание недавно
построенного епархиального управления. Перед домом вырази
тельная скульптурная фигура несущегося поразить нечистые
силы Архангела Михаила. Несмотря на все гонения, погромы,
которые на Архангельщине были, как нигде, разрушительны
(бесовские силы чувствовали светоносность края). Архангельск
один из немногих городов страны, который сохранил свое истори
ческое и духовное название. Как это произошло, какие попытки
были стереть с лица земли ангельский город, предстоит еще ис
следовать и рассказать архангельским историкам и краеведам,
но факт тот, что город имеет ограждение сил небесных. Конечно,
антирусские, антиправославные силы неистовствовали. Одна
за другой разрушались церкви. «Возведем главный епархиальный
храм — Архангельск будет форпостом», — рассудительно и убе
жденно говорит епископ Тихон. Он показал нам план — чертежи
будущего собора. Мы приложились к изумительного письма гро
мадной иконе святителя Тихона, патриарха, мученика и борца
за православие. Икону писали софринские мастера по благослове
нию Святейшего патриарха, образ святого обрамлен житейными
клеймами. Патриарх торжественно вручил икону архангельской
епархии, ее встречали сотни православных верующих. Теперь
она в епархиальном церковном зале ждет своего часа, своего
епархиального собора. «Будет собор — Архангельск будет фор
постом Севера», — вспомнились слова владыки.
Да, создание форпоста требует усилий. Повсеместных, общих,
граж данских, церковных, властных, человеческих. Скажем,
не главная, конечно, черта города, заросшие лебедой и крапивой
не самые, конечно, центральные, но проезж ие улицы города.
Удивительно, конечно, почему улицы Орла, Белгорода в цветах,
вычищены, деревья подбелены, города — загляденье. А я уве
рен, что дворникам и там и там платят одинаково, админист
раторы районов Архангельска зарплаты имеют почти такие же.
Но привыкли, по-видимому, внимания не обращают, подумаешь,
травка, а это облик города. А что касается «Сосущих вместе»
пиво, то их зан ять надо, соединить, дать дело. Взять хотя бы
такой факт: Архангельск один из немногих городов, в котором
побывал великий адмирал Федор Ушаков. Ныне, когда Ушаков
признан Святым праведным воином непобедимым Русской Пра
вославной Церковью, во многих городах создаются юношеские
отряды ушаковцев. На недавнее празднование прославления
5
Федора Ушакова в Санаксарском монастыре прибыли группы
ушаковцев из Нижнего Новгорода, Казани, а в деревне Бурнаково, где родился адмирал, собрались юные мореходы-ушаковцы
из Ярославля, Рыбинска, Москвы.
В Москве создан Центр духовного и патриотического воспи
тания имени св. праведного Федора Ушакова, он соединяет
юных. Почему бы не организовать мощное северное движение
ушаковцев в Архангельске? Тем более что в будущем году будет
проводиться по примеру этого года Всероссийский конкурс со
чинений, моделей, песен, лагерей по теме «Вера. Флот. Ушаков».
В общем, дел у архангелогородцев и у нас у всех немало. И фор
пост в белых перчатках не сотворишь. Нужны волевые, мозговые,
физические, психологические, нравственные усилия, чтобы эта
цель стала явью. И тут уж ничего не остается, как сказать: «За
работу, товарищи! С Богом».
Духовный сеятель
Первородная гладь Святого озера, обрамлённая зелёным оже
рельем северного берендеева леса, проявляла чудные очертания
некоего Китежа на своей поверхности. Нет, сказочные строения
были не там, в глубинах, а на берегу и каким-то естественным
образом сливались с водяными видениями. В этот сиятельный
июльский день один из красивейших и значимых монастырей
России — Антониево-Сийский — представал перед писателями,
учёными, чиновными людьми, приехавшими для исполнения
серьёзной миссии учреждения Архангельского отделения Все
мирного Русского Народного Собора.
Не в городских конференц-залах, а здесь, в стенах старейше
го, основанного 485 лет назад монастыря, после литургической
службы предстояло учредить отделение Собора.
Это придало событию глубинный, знаковый характер. Ка
кой-то восторженный холодок пробегал по спине, ощущавшей,
что здесь в 1520 году преподобный Антоний основал свою оби
тель, виденье которой явилось ему в начале иноческого пути,
когда перед ним предстал световидный старец в белых ризах
с крестом и благословил на пустынножительное наставничест
во многих иноков.
Вот и тогда, 485 лет назад вышел священник-монах Антоний
с иноками к озеру и стал на молитву. Их увидел ловец (охотник)
Самуил и поведал, что те, кто здесь охотится, часто слышат зво
ны, пение монахов и даже звук топоров, и народ считал, место
это предназначено для святой обители. Антоний здесь, на берегу
озера, через который протекала река Сия, поставил крест, срубил
с помощниками часовню.
Было трудно, холодно, но монахи молились, пахали землю, при
нимали страждущих. Что поражает, Антоний посылает своих
сподвижников к Великому князю Василию Ивановичу в Москву,
и тот их принимает и даёт право на учреждение Свято-Троиц
кого монастыря, дарует земли вокруг. Еще за двести лет перед
этим основал и посвятил Святой Троице свою обитель игумен
земли Русской Сергий Радонежский, придав этому христиан
скому догмату смысл живого единства. Антоний к такому един
ству на всех краях Руси стремился, и, на мой взгляд, название
Свято-Троицкого монастыря на Сие неслучайно. Постепенно
монастырь крепнет, становится заметным духовным центром
Подвинья. Предсказание световидного старца сбылось. Антоний
стал «наставником множества иноков». А наставником он был
мудрым, учительным и, несмотря на свой авторитет, в трапезной
на общем собрании обсуждал с братией все монастырские дела
общины, тем самым приучал иноков мыслить, высказываться
и отвечать за сказанное, за дела, поступки. Тем более, что испол
нение решений было обязательным для каждого.
Все монахи, как предписывал преподобный, постоянно моли
лись, соблюдали посты, соблюдали все монастырские правила
в келье, в трапезной, во всем соединяли молитвенные и хозяй
ственные труды.
Казалось бы, дебри, леса, реки, озёра отдаляют монастырь
от Вологды, Новгорода и тем более от Москвы. Можно впасть
в уныние, забвение, дикость. Но нет, идёт по дорогам, тропам,
б Роман-журнал XXI век
двигается по водным путям православное знание, книж ная
премудрость, примеры святости и чудотворения Руси и всего
христианского мира.
Здесь на Севере близкими становятся имена первоучителей
церковных Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Зла
тоуста. Русь связывается незримыми нитями и со всем право
славным миром и крепкими узами единения со всеми своими
землями.
Преподобный Антоний считал необходимым просветить мо
нахов и силой православного книжного знания, положив начало
переписыванию книг, завёл библиотеку. Так здесь на Севере Руси
собралось одно из богатейших книж ны х собраний. Монастырь
стал и центром хозяйственной жизни, возделаны кругом поля,
разводится скот. Доходы приносит солеваренье, искусством ко
торого монахи овладели в совершенстве так же, как выделкой
кожи, портняжным либо тарным ремеслом. К монастырю тянутся
бедные, убогие, просто ищущие душевного покоя и духовного
покровительства.
Преподобный Антоний никого не отгонял, братии завещал:
«Живите в общежитии равно духовно и телесно, пищею и одеж
дою по заповеди святых Отцов, нищ их же кормите в довольстве
и милостыню подавайте, да не оскудеет место сиё святое».
Преподобный был рачительный хозяин монастыря, большой
заботник о людях, но, главное, был великий молитвенник, два
жды уходил из обители в пустынножительство, где неусыпно
молился, «осветлял душу» и неустанно трудился: пахал, сеял,
ловил, как подобает святому, рыбу; всё, что добывал, отсылал
в монастырь. Был беспощаден к своей плоти, постоянно вёл «мыс
ленную брань» с «помыслами», истязал её, борясь с исступлением.
Всё это дало ему великую силу духа, дар прозрения.
В 1556 году Антоний умер, а уже в 1579-м произошла его ка
нонизация. Это было промыслительно, ибо это был истинный
век русской святости, в это время Русь постигает себя. Это было
время митрополита Макария, при котором было канонизиро
вано к общерусскому прославлению около 40 русских святых,
почитаемых до этого местно. Именно в это время составлены
великие Минеи Четьи — свод книг о жизнях святых. Все мест
ночтимые святые подтягивались к Москве, которая становилась
духовным центром Руси с опорой на этих святых. К Антониево-Сийскому монастырю недаром благоволил сам царь Иван
Грозный, ибо в такого рода опорных духовных, экономических
пунктах он видел скрепы Руси, её молитвенную, засечную ли
нию. Где же нынче державные, духовные центры у сегодняшней
власти? Ведь великая трагедия Отечества состояла в XX веке
в том, что эти молитвенные и державные центры были разгром
лены. «Бог мудрый, а дьявол проворный», — это часто говорит
Святейший патриарх. Ныне монастырь возрождается. Молитва
к молитве, камень к камню, паломник к паломнику. Надеемся,
что монастыри снова займут важное место в духовной, культур
ной, экономической жизни страны
Да, и мы в тот день были и молитвенники, и паломники, и со
зидатели. Светоносная и красивая литургия, которую торжест
венно провёл епископ Архангельский и Холмогорский Тихон,
знакомство с монастырём, его возрождающимися храмами, кото
рое провёл настоятель монастыря игумен Трифон, и работа всех
по созданию, закреплению на земле Архангельской Всемирного
Русского Народного Собора, Глава которого Святейший Патри
арх, соединили нас воедино.
Перед началом соборной встречи преклонились перед плитой,
где находятся мощи Святого, и все в единодушии молились:
«Святый Отче, Антоний, моли бога о нас!»
А он и стоял, молился за нас грешных все эти годы, несмотря
на погром и закрытие в 1923 году монастыря, создание в его
стенах «коммуны», проевшей все запасы и ликвидированной
вскорости, а затем инвалиды, пионеры, облисполкомовцы. Раз
рушено было многое, возведена лишь «Попова баня». Но это
не монашеская мыльня, а банька, построенная для руководите
ля области Попова.
В 1992 году пришёл сюда иеромонах Трифон — умный, остро
глазый, хваткий. Казалось, его и не хватает обители. Чувствуется,
что монастырь обживается, обустраивается, укрепляется. В пять
тридцать утра там служится молебен преподобному, основате
лю монастыря Антонию. Этим укрепляется всё вокруг. Высокой,
торжественной, уже утвердившейся, традицией завершается
вечерня: идут монахи, богомольцы, паломники, крестным хо
дом обходя храмы и всю площадь монастыря, впереди фонарь
и икона Божьей Матери. Звучит «Богородице Дево, радуйся».
Богородица к обители благосклонна. Духовное поле монастыря
разрастается, его подворья выросли в Емецке, Сельце, Архан
гельске, Санкт-Петербурге.
В северной столице строится деревянный храм в честь пре
подобного Антония Сийского. Продолжаются усилия святого
и в собрании книг. Библиотека уже имеет десять тысяч кни г
и журналов. Внесли свою лепту и мы. Иконописная мастерская
антонио-сийцев известна за пределами обители. Братия издаёт
газету «Духовный сеятель», приложение «Педагогический семи
нар», альманах «Сийский хронограф».
Так духом и молитвой, трудами епископа и настоятеля, монахов
и тружеников, местных властей и благотворителей в северной
Европейской части России, среди лесов и вод снова встал и ук
репляется замечательный монастырь, духовный центр, опора
церкви и православного народа.
И, наверное, неслучайно по своей дерзостной дороге в Моск
ву сюда зашёл ю ный М ихаил Ломоносов. Ясно, что помолился,
попросил доброго совета и благословения у своего дяди Ивана
Дорофеевича, обитавшего в монастыре, прикоснулся к благосло
венной земле. Прикоснулись и мы.
Холмогоры
Из Архангельска езда на машине летом недолгая. А каково
зимой, в мороз, по скрипучему снегу в наступающ их сумерках,
когда убыстряется шаг лошадей и трусящих рядом для разогре
ва ездоков. Оглядываюсь на «небо, ельник и песок», стараясь
представить начало звёздного пути упорного, уверенного в себе,
получившего знак свыше холмогорского парня. То, что он был
таким: уверенным, упорным, решительным, боговдохновенным,
нисколько не сомневаюсь. А ведь мало кто нынче без тугого ко
шелька решится самостоятельно идти в столичный вуз, хотя при
вполне приличных железной и автомобильной дорогах, за деньполтора можно оказаться в столице, а при достатках — два часа,
и вы в Москве приземлитесь в аэропорту.
В музее Ломоносова на Кий-острове копия картины художника
Н. Кислякова «Юноша Ломоносов на пути в Москву». Розовощё
кий парень идёт «солнцу и ветру навстречу, на битву и радост
ный труд». Из-за расстёгнутого ворота полушубка торчат «Врата
учёности», «Грамматика» Смотрицкого и «Арифметика» Магниц
кого. Энергично, широко шагает юноша к цели, академическому
будущему, как во время написания картины устремлялись вперед
комсомольцы-целинники, рабфаковцы, будущие космонавты.
Как вихрь ворвался в царство иноземных властителей науки
и слова поморский парень, голова которого была предрасположе
на многое понять, проанализировать, выстроить — и всё во сла
ву Отечества и народа российского. Я и сейчас не сомневаюсь,
поставь сегодня сибирский, уральский, поморский парень эту
непоколебимую цель, утвердись в собственном предназначении,
прояви упорство и настойчивость, и всё ему будет по плечу. Съез
дит он и в Оксфорды, и в Гарварды и вернётся в Россию ещё более
закалённым и искушённым в науке и в смысле жизни. И многое
сделать сможет для любезного Отечества. Волю надо проявить
современному юноше, ум и, главное, родину любить. Дерзайте,
русские Платоны и быстрые разумом Невтоны!
7
...Холмогоры обозначились вдали бескупольным храмом, ш и
рью Двины и спокойными чёрно-белыми коровами, Что на юге,
что на севере страны корова
кормилица, а порой и спасительница наша. На Прохоровском поле стоит, как символ победы,
звонница, венчаем ая Бож ией матерью с покровом , которым’
она накрывает наш их воинов. На звоннице с четырех сторон ба
рельефы главных победителей. М аршалы и генералы, солдатыпехотинцы, летчики, артиллеристы, моряки, танкисты, рабочие
у станков, крестьяне за плугом, ж енщ ина-м ать — труженица,
и рядом с ним и коровуш ка, без которой ни тыл, ни фронт бы
не выжил. У Д м и три я Балаш ова в одном из романов Русь со
жжена, испепелена, разорена после татарского набега. Мертво,
холодно, беспросветно, но в эпилоге идут через лес и пепелище
женщина и ее мальчик, они ведут с собой корову, и автор возго
рается надеждой и уверенностью : «Выживет Русь, выдюжит».
Спасительницей корова была и здесь, на севере. Холмогорская
порода известна многим. Ей даже мемориал соорудили, и на нем
торжественное слово:
На двинских просторах
В Холмогорах рожденная,
Студеными ветрами закаленная,
По праву народом кормилицей
названная,
СЛАВА ТЕБЕ НА ВСЕ ВРЕМЕНА!
Да, холмогорская корова была известна последние два сто
летия своим особы м качеством м олока, удоями до 6 и более
тысяч литров, выносливостью и невзыскательностью. Молока
даст столько, сколько труда в неё вложишь. А наш и доярки это
делать умели. Четы ре Героя Соцтруда были в районе. Сейчас
труд не замечают. «Мы и не знаем, кто лучше всех трудится. Вот
даже во время войны в 1942 году Совет Народных Комиссаров
принял постановление о поддерж ании холмогорской породы,
выделить на это жмых и сахар», — говорит глава района, уверен
ный в жестах крепыш с настораживаю щ ей фамилией Ющенко.
Он улыбается: «Да, я давно помором стал, после распределения
из Львовского лесного института сюда в лесхоз, в леса северные.
Дочери здесь на А рхангельщ ине ж ивут, а я в последние годы
вот районной властью стал!» Район любит, знает досконально,
рассказывает о его истории, многие сегодняшние события увя
зывает с прош лыми. Посмотрел и я документы, исторические
очерки. Холмогоры никогда не были захолустьем. Отдалённые
от моря, они не могли быть захвачены врасплох врагами, разбой
никами, пиратами. В то же время полноводная Двина выносила
холмогорцев на рыбные промыслы, на охоту, на тюлений промы
сел, на морские просторы. Ходил туда, в Бедое море, с неводом
и ружьём отца юный М ихаил Ломоносов. Северное Белое море
не баловало морехода, оно трепало его ледяной волной, срывало
своими ш квалами паруса, ломало мачты, швыряло, как тряпки.
О его свирепости говорит и то, что отец Ломоносова Василий
Дорофеевич так и не вернулся из своего последнего промысла.
Северные ладьи были особой оснастки и конструкции. Многие
холмогорцы умели их возводить, владели искусством судострое
ния. Отец Ломоносова сам имел небольшую верфь.
Надо думать, что эти умения править, владеть вёслами и сна
стями, ориентироваться в море, зорко вглядываться в острова,
высматривать стойбищ а тюленей, косяки рыб, узнавать путь
по ночным светилам, бороться со шквалами, управлять парусами
формировали внимательный, мужественный, быстро реагирую
щий на изменения в море, на небе, в природе характер. Как и все
поморы, Михаил Ломоносов не выходил в море без иконы покро
вителя моряков и рыбаков Николая Чудотворца.
То, что Холмогоры как оплот православия и Москвы в XVIII
веке не захолустье, говорит утвердившаяся тут северная Холмо
горская епархия. Да ещё с таким епархиальным владыкой, как из
вестный на всю Русь ученый, книгочей, блюститель чистоты пра
вославия, сподвижник Петра I епископ Афанасий Холмогорский.
Наши исследователи справедливо считают, что северный люд,
крестьяне, рыбаки были наиболее грамотной частью населения
России. Причём образование, передачи исторических, былинных
знаний, православной веры, книжной культуры шли от поколе
ния к поколению и чаще всего были традиционным, домашним
образованием. Даже небольшие блёстки знания о юношеском
периоде жизни Ломоносова показывают, каким он был окружён
полем учёности и знания. По мнению многих, мать М ихаила
Елена Ивановна Сивкова, дочь дьякона, «знала грамоте», и сын
получил первые азбучные знания именно от неё. Затем Миша
обучался грамоте у Ивана Афанасьевича Шубина (отца Федота
Шубина, будущего академика Шубина. Пусть сегодня похваста
ются губернские города, вышло ли из них двое академиков).
Дальш е учился у куроостровского дьячка Семёна Н икитича
Сабельникова. «Псалтырь» стал первым и главны м чтением
М ихаила. Затем в доме Христофора Дудина в соседней дерев
не Луховской он увидел книги, которые вывели его в большую
науку и стали его «вратами учёности». Первая — «Грамматика»
М. Смотрицкого, изданная в 1619 году, сразу после восшествия
Романовых на престол, вторая — «Арифметика» М. Смотрицкого,
изданная в 1703 году. Исследователи говорят о том, что Михаил
Ломоносов пользовался книгами и из Антониево-Сийского мо
настыря, да и на Соловках бывал.
.. .Подъезжаем к берегу, объезжаем райцентр, а там дальше через
водную гладь сам Кий-остров, где и родился Михаил Васильевич!
На берегу остаются машины, автобус, а пассажиры, преодолев
первую песочную преграду, ступают на ветхий паромчик. Реч
ной капитан говорит, что через час надо возвращаться. Ющенко
отвечает, что за час не управимся. Небольшая перепалка, и мы
на том берегу. Газик Ющенко, переправившись с нами, делает
невиданные зигзаги по вязкому песку, взвывает и, кажется, безна
дёжно застревает, но потом, сдав назад, выскакивает к поселковой
дороге. Пешеходы, сняв туфли, подтягиваются. Спрашиваю: «А
что, мост не пытались строить хотя бы понтонный?»
— Да нет, водой всё уносит, весной до девяти метров вода под
нимается, песком всё заносит, а все мостики сносит.
Ясно, что мост надо строить. Впереди 300 лет — юбилей. Дата
великая. Ну, Президент на вертолёте прилетит. А вдруг англий
ская королева захочет честь оказать, ведь отважный английский
капитан Ченслер первым достиг Белого моря и устья Двины, был
принят самим Иваном Грозным. Нужен мост. А турист хлынет
на юбилей не наш массовый, он и сейчас не устает, а тот, кто за
хочет поизучать жизнь гения, поудивляться, полюбоваться, по
дивиться. Гостиница нужна. Может, две. Дорогая и подешевле.
Деньги, которых у Ющенко нет, в Холмогорах будут оставлять
паломники, туристы, учителя и ученики, которые приедут сю
да в эти годы.
Песчаный поход возблагодарён музеем. Славно, славно расска
зывает нам экскурсовод Юля Лохова оХолмогорах, Кий-острове,
деревне Мишанинской, где родился Ломоносов (а не в Денисовке,
как учили мы раньше). Нынче весь посёлок, объединяющий эти де
ревни, называется Ломоносово. Думал, что это по революционной
советской привычке объединять, переименовывать произошло.
Ба, нет! Сам Александр II в 1868 году указом объявил о объедине
нии и переименовании, даже волость назвал «Ломоносовская».
Начальник Юли, директор музея А. Короткий, корректирует,
уточняет, обращает наше внимание. Ломоносовских строений,
вещей не осталось. Очень уж много преобразователей, револю
ций, реформ прокатилось по этому краю. Хотя с гордостью все
говорят, что вражеская иноземная нога по земле холмогорской
не ступала. Но «заклятый друг» и вдохновенный цивилизатор
бывают опасней. Правда, один экспонат, наверное, из того време
ни. Это купель из сгоревшей куроостровской церкви, и, по мне-
8 Роман-журнал XXI век
нию музейщиков, именно в ней крестили Мишу. Из неё восшёл
в свет православный Михаил Ломоносов.
...Страна перед Великой Отечественной войной чувствовала
дыхание грозы, приближающихся боёв. Главной и укрепляющей,
вдохновляющей силой становилась отечественная история, ее
патриотические традиции; подвиг великих предков, как было
сказано идущим в последний бой 7 ноября 1941 года, должен
был вдохновлять на битву. Стране, как никогда, нужен был Ло
моносов.
Ломоносовский сельский совет обращается летом 1940 года
в Архангельский облисполком — надо отстроить на его родине
музей. Под музей был передан сельский клуб, бывшее ломоно
совское училище, расположенное неподалёку от исчезнувшей
ломоносовской усадьбы. Музей Ломоносова стал создаваться.
И ... подумать только (!), был открыт в августе 1941 года. Нача
лась и идёт вначале непобедоносная война, а здесь на Севере,
как свидетельство русского духа, открывают музей гения и ве
ликого патриота Отечества.
Первый директор А. М. Богданов ушёл на фронт, в музее распо
ложился военный пункт — Центр духовной подготовки, — армей
ский клуб, где как нельзя кстати на стенах были высказывания
Ломоносова об Отечестве, о немецком упрямстве и наглости.
В 1945 году надо было поднимать страну, вдохновлять изголо
давшихся, израненных людей на самоотверженный труд, и сно
ва был нужен Ломоносов, его пример для тысяч сельских и го
родских парней и девушек, его трудолюбивое бесстрашие, его
беззаветное служение державе, вокруг которой «возгоралась
холодная война».
Музей заработал в полную силу. Рядом с музеем ныне вполне
респектабельная средняя школа. Московский Ломоносовский
университет оснастил её компьютерами, сделал современный
химический кабинет. К 300-летию прародителя университета,
конечно, развернётся его ректор Виктор Антонович Садовничий,
о котором тут самые хорошие отзывы. Виктор Антонович сам
в немалом повторил путь Ломоносова. Оба мы жили после войны
на Полтавщине. Он рассказывал, чтобы получить паспорт, «за
вербовался» работать на шахты Донбасса. Там работал, учился
в вечерней школе. Окончил её почти «на отлично», но директор
предпочёл отдать серебряную медаль своей любовнице. Виктор
запечатал документы и отослал в Минск, в институт сельхозмаши
ностроения. Когда возвращался с почтового отделения, парторг,
который отсылал свои документы в МГУ, стал уговаривать посту
пать вместе. «Да я уже документы опустил в ящик», — сомневал
ся будущий академик. Оборотистый парторг пошёл к девочкамсвязисткам, угостил их конфетами, уговорил вынуть из почты
пакет, который и препроводили в МГУ. Сельский парень, шахтёр,
«вечерник» прекрасно сдал экзамены в ведущий вуз страны,
учился в университете успешно, продвигался по линии науки,
настойчиво овладевал умением собирать людей, единомышлен
ников, организовывать, и вот ныне во главе университета. Этот
человек — один из выдающ ихся учёны х страны, математик,
академик, почётный доктор ведущих университетов мира, мно
гих академий. Ему устремления Ломоносова близки и понятны,
поэтому он с такой страстью воюет за бесплатное образование,
за первородство отечественной науки, за отбор в МГУ подлинно
талантливых и способных из всех районов страны, за проведение
олимпиад и против единого госэкзамена, создающего ложную
иллюзию равенства. М ы уже соединили усилия университета
и Союза писателей в уважении к великой дате. И в Холмогорах
на Кий-острове, конечно, должна быть в эти годы обширная ло
моносовская программа. Говорим с Ющенко об этом. Он, конечно,
вынашивает планы: и строительства дорог, и гостиницы, и моста,
и расширения музея, и дооснащения школы, и расширения про
изводства, и строительства новых котелен, и успешных торгов
«холмогорками», и создания школы ремёсел, и эффективных
связей с благотворителями и спонсорами по поводу восстановле
ния храма. Но надо дать всему этому лад, войти в федеральные
и областные программы, да и самим засучить рукава.
А храм, Спасо-Преображенский собор — это «гордость и боль
Холмогор». Восстановлена звонница — Преображенская коло
кольня. С колокольной площади открывается захватывающий
вид на дальние луга, пасущихся там «холмогорок», на Куростров,
на Ломоносово. Храм величественно стоит на возвышенности,
на холме, который и казался подлинной горой на этой равни
не. Может быть, отсюда и это название «Холмогоры». «Храм
обезглавлен, в соседней восстановленной церкви Святого духа
служба идёт, народу бывает немного», говорит светящийся доб
рожелательностью и желанием рассказать о истории храмов
и бывшего здесь раньше монастыря отец Леонтий, рассказывает
и о энергичном, вдохновенном пастыре северян Афанасии Холмо
горском. Тот был первый архиепископ, присланный из Москвы
в созданную в 1682 году Холмогорскую епархию. Действительно,
Афанасий Холмогорский (Любимов) был одним из самых про
свещённых и вдохновенных людей своего времени. Он имел тут
большую библиотеку, знал греческий, латинский, другие языки,
интересовался развитием науки, особенно астрономией, геогра
фией, медициной, архитектурой. Родился в Сибири, в Тюмени.
Прошёл большой путь в церкви. Монах, игумен Долматовского
монастыря, с 1679 года в Москве, в приближении к Патриарху
Иоакиму и, будучи рукоположен в архиепископы, был послан
в Холмогоры.
На Руси всегда понимали необходимость духовного наполнения
северных земель, укрепляющ их верой и силой. На мой взгляд,
было это неслучайно, по особому предрасположению. Отсюда
Пётр искал выхода к морям, к Европе, поэтому хотел опереться
на эти земли. И в архипастыре Афанасии он получил вдохновен
ного страстного помощника. Во время Северной войны Афанасий
проявил себя и как дипломат, и как государственный муж, и как
вдохновитель воинов. Он благословил и оказал материальную
поддержку строительству крепости в устье Двины, изучил всё
северное побережье Швеции — Норвегии и дал стратегические
советы Русскому флоту на этом направлении.
Афанасий стал на Севере истовым помощником проведения
реформ Петра и одновременно борцом с латинством, папиз
мом. Будучи учёным, всячески поддерживал развитие науки,
благожелательно рассматривал научные открытия (например,
шарообразие земли). Вот вам и то поле знания, которое не могло
не соединиться с Ломоносовым.
Афанасий был решительный противник невежества, самосо
жжений старообрядцев. Он стремился уберечь Россию от раскола,
от «безумных мужиков», доказав, что в святых Божиих храмах
России «благолепие». К нигу «Свет духовный» он написал летом
1682 года по следам прений православных иерархов со старообряд
цами, проходивших в Грановитой палате. В этом же году книга
вышла сразу большим тиражом (1200 экземпляров), а он поехал
в Холмогоры утверждать православие. И когда кто-то пытается
сказать, что Холмогоры были чуть ли не вотчиной старообрядцев,
влиявшей на Ломоносова, — это выдумка, ибо при таком духовном
поле, которое создавал Афанасий в Холмогорах, вряд ли там были
силы, которые могли серьезно повлиять на юношу. А книги архи
епископа Афанасия «Шестоднев», «Свет духовный», «Щит веры»
и другие сочинения, включая составленный им «Лечебник», вполне
могли быть доступны Михаилу в пересказе или в оригинале в биб
лиотеке того же Спасо-Преображенского собора, расположенном
всего в трех километрах от Мишанинской.
В общем, М ихаил Ломоносов уходил в Москву с возделанного
поля грамотности, знания духовного, и поэтому мы просто обяза
ны восстановить храмы Холмогорья, откуда и распространились
эти зерна на ниве Подвинья, и на всю Россию, обязаны придал*
Холмогорам, Кий-острову облик святого места Отечества, как Ми
хайловскому, Тарханам, Спасскому-Лутовинову, Вешенской.
Валерий ГАНИЧЕВ
ХРОНИКА ПИТГРДТУРНЫХ СОБЫТИЙ 9
АРХАНГЕЛЬСКИЙ СЕВЕР ФОРПОСТ ДУХОВНОЙ
КУЛЬТУРЫ РОССИИ
од таким девизом 15 -1 7 июля 2005г. в Архан A. В. Прудникова, А. И. Климов, О. Б. Химаныч; арханге
гельске прошёл выездной расширенный секре логородцы — Е. Н. Кузьмина, Е. Ш. Галимова, Л. В. Его
тариат Союза писателей России, приуроченный рова, М. К. Попов (гл. ред. ж-ла «Двина»), А. Н. Коткин,
к празднованию 70-летнего юбилея его Архангельского
B. Ф. Толкачёв, Р. А. Ханталин, А. И. Тутов, А. А. Росков,
регионального отделения.
В. Н. Чубар, Е. Б. Антропова и др.
Поморские писатели, под руководством их неутоми
мого председателя поэтессы Инэль Яшиной, радушно
ПИСАТЕЛЬСТВО — ЭТО
принимали своих многочисленных коллег, и в первую
очередь солидный м осковски й писательский десант
ЧЕСТНЫЙ РАЗГОВОР О ЖИЗНИ
в составе — Председателя СП России В. Н. Ганичева,
Выездной расширенный секретариат, превратившийся
секретарей СП Л. Г. Барановой-Гонченко, С. И. Котькало, в представительнейший писательский форум СевероВ. В. Личутина, Ю. М. Лощица, В. А. Кострова, В. Г. Верста- Западных областей России и выросший до масштабов
кова, В. А. Устинова, А. Б. Дорина, С.Н. Лебедева, членов полноценного Пленума СП России, девизом которого
Высшего творческого совета СП России С. И. Шуртакова, стали слова Фёдора Абрамова «Писательство — это че
М. П. Лобанова, Ю. Н. Пахомова-Носова, главного редак стный разговор о жизни», начал свою работу в конфе
тора журнала «О Русская земля!» М .В. Ганичевой, зам. ренц-зале Областной научной библиотеки им. Н. А. Доб
председателя Архангельского землячества, поэта В. П. Ау ролюбова.
Открыл работу писательского форума Председатель
шева, доктора филол. наук В. М. Гуминского, профессора
Литинститута В. П. Смирнова, поэтов М. Н. Аввакумовой, СП России В. Н. Ганичев, который, сердечно поздравив
Д.А. Ушакова, И. А. Русанова, прозаика Н. И. Редькина, архангельских писателей с 70-летним юбилеем их твор
ческой организации, сказал:
консультанта по оргработе Г. Г. Рыбниковой и др.
«Архангельская региональная писательская органи
Гостями выездного секретариата СП России стали пер
вый секретарь Союза российских писателей С. В. Василен зация является одной из ведущих в Союзе писателей
ко и координатор Литературного центра Баренц-региона России. 70 лет — дата важная, почтенная. Есть за что
отчитаться, есть над чем подумать. Но если посмот
М.П. Лунд-Безрукова (Оверкаликс, Швеция).
В работе Секретариата также приняли участие писате реть несколько шире, не формально, то мы, безусловно,
ли из различных уголков Северо-Запада России, в том уменьшаем возраст наших писательских организаций,
числе руководители региональных писательских органи например, можно с полным основанием исчислять этот
заций — И. И. Сабило (С Пб.), М. И. Карачев (Вологда), возраст с момента появления первых литературно-худо
Е. В. Козлова (Сыктывкар, Республика Коми), К. В. Гнет- жественных изданий, т.е. с возникновения сложивше
нев (П етрозаводск, Республика Карелия); прозаики гося вокруг них круга авторов, единомышленников...
В.Г. Ф окин (Киров) и И. А. Лапина (Старая Л адога)... А если говорить о выдающихся личностях, то на вашей
Из Архангельской области — В. В. Ноговицин (Котлас), земле почти 300 лет назад родился Михаил Васильевич
П. А. Захарьин (Н яндома), А. А. Логинов (Каргополь), Ломоносов — это великий праписатель, сослуживший
Т. С. Полежаева (Плесецкий р-н), онежцы В. И. Киселёв великую службу не только архангельский, но и всей
и И. А. Иконников, П. А. Явтысый (Нарьян-Мар, Ненец российской литературе...
И все-гаки именно 70 лет назад, в 1935 году, на съезде
кий АО), А. А. А нтипин (М езень), А. В. Париев (Н ово
двинск), северодвинцы — А .Н . Бурлов, Г. П. Аксёнов, писателей Северного края была образована Архангель-
П
2 “Роман-журнал XXI век" № 7
10 Роман-журнал XXI век
ская областная писательская организация. Она почти
сразу заявила о себе как новый, яркий, самобытный
очаг русской литературы — продолжатель великих тра
диций. И поэтому совсем не случайно в теме нашего
писательского форума Архангельский Север обозначен
как — форпост духовной культуры России.
Во время интервью на местном телевидении был задан
вопрос — дескать, какой же здесь форпост, ну есть отдель
ные писатели, есть достижения в культуре... но улицы
грязные, молодёжь пьёт, идёт разложение морали? Да,
мы живём в очень сложное время, время глубочайшего
социально-экономического, культурного, духовного кри
зиса. .. Но именно потому здесь и есть истинный форпост,
что на этой земле живут и творят люди, которые умеют
сражаться, умеют отстаивать свои идеалы, отстаивать
те многовековые культурные и духовные ценности, ко
торые утверждают такие вечные понятия, как Родина,
патриотизм, любовь и служение своему Отечеству. Среди
архангельских писателей таких большинство...» Далее
В. Н. Ганичев обратился к богатейшей литературной
истории Архангельской организации, у истоков кото
рой стояли замечательные писатели П. Калашников,
В. Ж илкин, И. М олчанов, И. Ш убин... публиковали
свои произведения Е. Коковин (широкую известность
получила его книга «Детство в Соломбале»), С. Нордин,
А. Миронов, С. Мусиков, Г. Шелест, С. Баренц, С. Марков,
П. Семынин, А. Яш ин... Отсюда вошли в литературу
представители коренных народностей, такие писате
ли, как Пэлю Пунуха, которого по праву называют пер
вопроходцем ненецкой темы, А. Пырерко, Н. Вылко...
в 30-е годы здесь ярко проявился талант С. Писахова
и Б. Шергина, которые способствовали «вокниживанию»
фольклора... Неповторимый северный говор оставили
в русской литературе продолжатели традиции устно
го сказания знаменитой пинежанки М. Кривополеновой — сказительницы М. Крюкова, А. Гладкобородова,
М. Голубкова... Вошли в литературу писатели-фронто
вики — прозаики Н. Жернаков, Е. Богданов, П. Лысков,
И. Полуянов, поэты О. Думанский, Ф. Ширшов, критик
A. Михайлов, детский писатель В. Калинкин... Здесь вы
шли из печати первые сборники замечательных русских
поэтов Н. Рубцова, О. Фокиной... Полновесно раскрылся
талант литературоведа Г. Галимова. Из архангельской
литературной кладовой вышли такие яркие современ
ные писатели как В. Личутин, В. Устинов, В. Истомин,
B. Беднов, И. Яшина, А. Логинов, А. Трапезников, П. Явсытый...Пришли в литературу талантливые прозаики
А. Лысков, М. Попов, Л. Егорова, Н. Редькин, М. Пузырёв,
литературовед Е. Галимова, поэты Е. Токарев, Л. Жуко
ва, С. Дубровская, В. Матонин, Е. Кузьмина, В. Чубар
и многие другие.
«...Забота об отечественном слове — корневом слове,
истинном слове, — продолжил В. Н. Ганичев, — всегда
была особым качеством Архангельской писательской
организации. Да и сейчас в нашей литературе одним
из самых ярких словотворцев, словоутвердителей, заботников является присутствующий на Пленуме ваш
земляк Владимир Личутин (аплодисменты)...
Мы приехали сюда не столько выступать, высказывать
какие-то мысли, сколько познакомиться с вашими но
выми авторами, их творчеством, услышать ваше слово,
обращённое ко всей отечественной литературе...
И второй, очень важный вопрос нашего писательско
го форума — приближающееся 300-летие выдающегося
сына Отечества, великого русского учёного М. В. Ломо
носова.
Предстоящий юбилей М. В. Ломоносова потребует ото
всех нас, и в первую очередь от Архангельской писатель
ской организации, исключительных усилий для превра
щения этого праздника в больш ой общ ероссийский
духовно-культурный праздник».
От имени губернатора Архангельской области Н. И. Ки
селёва всех участников писательского форума (особо
юбиляршу — Архангельскую писательскую организа
цию) поздравил заместитель губернатора по социаль
ным вопросам М. Н. Ситкин и зачитал поздравительный
адрес, особо выделив:
«...Творческий писательский союз в Архангельске с мо
мента своего создания был и остаётся ведущим на Севе
ро-Западе России. За 70 лет писательская организация
внесла заметный вклад в развитие литературы Севера.
Писатели Архангельской области всегда были в центре
творческой жизни нашего края. Несколько поколений
северян воспитывались на книгах С. Писахова, Е. Коковина, Е. Богданова, Н. Ж ернакова...
Желаю вам сохранить силу слова, верность российской
писательской тради ц ии ...» После чего Н .М . Ситкин
(под бурные аплодисменты) сообщ ил о подписанном
распоряжении выделить Архангельской писательской
организации СП России в связи с 70-летием со дня её
рож дения из областного бюджета за счёт резервного
фонда главы администрации 100 тыс. руб., а также вру
чил нескольким членам писательской организации По
чётные грамоты А дминистрации области.
Заместитель председателя областного собрания депута
тов Е. А. Старыгина от имени руководства и членов обл.
собрания от всей души поздравила писателей с их празд
ником, вручила И.П. Яшиной поздравительный адрес
и наградила нескольких архангельских писателей Почёт
ными грамотами Областного собрания депутатов.
Заместитель мэра г. Архангельска В. В. Орлов, передав
приветствие и поздравления от мэра А. В. Донскова, по
желал ещё молодой (по сравнению с городом) писатель
ской организации никогда не тер ять этого свойства,
творить на благо отечественной литературы.
Со словом приветствия и поздравления к писателям
обратился епископ Архангельский и Холмогорский Ти
хон, с особой радостью отметив, что со многими из при
сутствующих он неоднократно встречался в Москве в пе
риод работы Всемирного Русского Народного Собора,
возглавляемого Святейш им Патриархом Московским
и Всея Руси Алексием II, в частности с В. Н. Ганичевым,
являющимся заместителем главы ВРНС:
«...Не так часто происходят такие события, которые
напоминают всем нам о том, что не хлебом единым жив
человек. Писатель — это призвание. А писательство —
не работа, а служение. Служение тем людям, в среде ко
торых живёт писатель. Любая литература — это продукт
своего времени, голос общества, голос нации. Русская
литература испокон веков была проникнута духом пра
вославия
теми корнями, которые веками скрепляли
наш народ... Целью настоящ ей русской литературы,
по словам замечательного русского композитора Георгия
виридова, является пробуждение совести в человеке,
этому веками стремились наши классики. Николай
асильевич Гоголь говорил, что Слово есть величайший
дар ожий. А творчество — это один из важнейших мо
ментов богоподобия... Господь — Т ворец Вселенной,
писатель, воспеватель того, что сотворил Господь,
ак литература мож ет воспитать человека, так она
может и сломать его. Это зависит от того, какую цель
юставил перед собой тот или иной писатель. Мы знаем
ХР О Н И К А ЛИ ТГРАТУРНЫ Х СО БЫ ТИ Й Я
массу тому примеров. Чего только не увидишь в совре
менных киосках, но это не есть литература. Подлинная
литература несёт в себе д ух н аци и ... Чингиз Айтматов
сказал, что человека легко сделать рабом — достаточно
заставить его забыть родителей... Отечество... — и чело
век не существует как личность. Поэтому наша общая
задача — и свящ еннослужителей, и писателей — слу
жить людям, поддерживая в них неразрывную духовную
связь с историей рода, воспитывая, в духе преданного
служения Отечеству. Служение писателя и священника
весьма созвучно. И на нас лежит большая ответствен
ность за то, что будет с нашим народом впереди. Помня это, исходя из этого, мы должны строить всю свою
деятельность...
Замечателен девиз сегодняшнего форума «Архангельский Север — ф орп ост духовн ой культуры России».
Это так. Мы знаем, что вера православная всегда была
крепка на Севере. Именно за счёт этого северянин все
гда отличался высокой крепостью д у х а ...
Поэтому наша задача, задача нашей писательской ор
ганизации — объединить усилия для воплощения этого
девиза в реальные дела Архангельского Севера.
Вы все видите, что творится вокруг, — нравственный,
моральный беспредел, засилье лжеучений, различных
сект. Священнослужители в одиночку не смогут духов
но очистить наше общ ество, необходимо объединять
усилия и писателей, и всей национальной интеллиген
ции... Я обращаюсь к вам, потому что именно вы — но
сители русского духа... Таким носителем должен быть
каждый из нас, если мы хотим видеть Россию великой
и могучей страной...
И всё-таки, возвращаясь к юбилею, я хотел бы вручить
видимые знаки благословения и уважения к нашей А р
хангельской писательской организации...» Владыка
Тихон вручает И .П. Яшиной образ Архангела М ихаи
ла — Небесного П окровителя всего Архангельского
Севера, разъясняя, что копьё в его руке — это символ
охранения края от чуж ды х нам духовны х наслоений,
а пальмовая ветвь — милующая рука и благословляю
щая тех, что трудится на благо людей, при этом владыка
высказал желание, чтобы этот образ был для Архангель
ской писательской организации охраняющим от всех
наветов — видимых и невидимых, после чего он также
подарил писательской организации книгу «Сказания
о святых подвижниках Архангельской земли».
Перед началом работы Пленума состоялась торжест
венная и радостная церемония вручения писательских
билетов новым членам СП России — В. В. Киселёву (Оне
га), А. И. Клим ову (С еверодвинск) и А . А . А н ти п и н у
(Мезень).
В дискуссии о проблемах жизни писателя в современ
ной России, задачах и смысле творчества приняли уча
стие писатели из различных регионов Северо-Запада
России.
Открыл писательскую дискуссию В. Личутин, кото
рый, тепло поздравив своих новых коллег по перу и по
Союзу, Архангельскую организацию, её руководителя
И. Яшину и своих давних друзей со славным юбилеем,
поделился воспоминаниями об архангельском периоде
своей литературной жизни, где его, тогда ещё, по мне
нию выступающ его, «графомана», всё-таки приняли
в Союз писателей, рассказал об истории написания
первой повести «Белая горница», о добром, дружеском
участии в его творческой судьбе прекрасного русского
писателя Н. Жернакова, о В. Белове и Ф. Абрамове, сра
зу же откликнувш ихся на первую публикацию
и
чутина, о той удивительной ауре, которая в те времена
жила в культуре России, душевной открытости, которая
присутствовала в каждом русском сердце, отметив при
этом, что чем выше был мастер, тем беззавистнее и от
кровеннее старался помочь... В заключение В. Личутин
высказал свои мысли о великом русском слове, которым
каждый должен «любоваться, как драгоценной вещью.
Но если её оставить где-то в забытьи, то она постепен
но тускнеет и превращается как бы в ничто... Русский
народ, по природе его языка, должен говорить только
красиво, потому что красивое русское слово — это по
этическое, духовное, нравственное оформление души
русского человека...».
С поздравлением в адрес своих коллег выступил ста
рейший архангельский писатель, участник Великой
Отечественной войны, председатель Совета ветеранов
области А. Коткин.
В. П. Смирнов высказал глубокие и давно выношенные
мысли о тайной природной красоте русского Севера, за
печатлённой в характере и внешности живущ их здесь
людей, в глубокой народности культурных традиций,
в богатстве фольклора... — все эти отличительные ка
чества выступающий назвал северностью срединной
великой и вечной России, которую не удастся уни что
жить никакой «демократической шпане».
В.М. Гуминский, высказав слова поздравления архан
гельским писателем, поделился своими размышлениями
о сути «побега с Севера в Москву» многих творческих
людей, т.е. об органичной и естественной связи Поморья
с русским Центром, предположив, что этот путь проло
жил ещё рыбный обоз М. Ломоносова, о котором гово
рил Гоголь, что великий поморец стоит перед нашими
поэтами, как вступление перед книгой:
В. П. Аушев рассказал о своём жизненном пути учителя
истории, литературы и русского языка, когда, осущест
вляя свою давнюю мечту работать на родине Ломоносо
ва, он распределился из Подмосковья в Холмогорский
район, на Куростров — отсюда истоки идеи снять трёх
серийный фильм о Ломоносове не парадно, а по-чело
вечески — каким же он был на самом деле, начиная
с детства, опираясь на документальные источники...
Как он добирался до Москвы... По данным, которыми
располагает выступающий, М. Ломоносов посетил Антониево-Сийский монастырь, а буквально на том месте,
где родился Николай Рубцов, находился дом, в котором
он останавливался...
Ю. Лощиц ещё раз обратился к предстоящему юбилею
Ломоносова, подчеркнув, что учение о трёх стилях аб
солютно современно, так как идёт мощнейшая атака
на русский язык, начиная с того, что уже слышатся
предложения о замене кириллицы на латиницу, кото
рая, дескать, должна нас ввести в число цивилизован
ных народов, что является абсолютным заблуждением,
так как, во-первых, единой латиницы не сущ ествует
(есть л. итальянская, очень несовершенная, там нужно
запоминать целые гнёзда букв, не совпадает звучащее
слово с написанным, достаточно несовершенная и л.
английская, например, чтобы написать букву Щ, необ
ходимо использовать четыре буквы, а на немецкой л.
это потребует уже пяти букв и т.д.). Ломоносов же стоял
на страже нашего великого языка, и его учение о трёх
штилях — это учение о иерархии языка, начиная с са
мого высокого — церковно-славянский язык... Второе
реформаторское деяние Ломоносова — утверждение
(параллельно с Тредиаковским) новой системы русского
стихосложения — силлабо-тоники... что вернуло (после
12 Роман-журнал XXI век
разрушительных деяний С. Полоцкого) русской поэзии
музыкальность, фонетическую красоту...
B. А. Устинов и С. Н. Лебедев (от лица МСПС, М ос
ковской организации СП России, Московской област
ной организации СП России, Л итературного фонда
России) сердечно поздравили архангельских писате
лей, вручили адреса, уникальное подарочное издание
«Города великой России» и медаль «70 лет СП СССР»
(от МСПС, как преемника СП СССР). В. Устинов так
же вручил адрес от А кадем ии п оэзии, которую он
возглавляет.
C. В. Василенко от имени Союза российских писателей
поздравила Архангельскую писательскую организацию
СП России с юбилеем и напомнила, что уже несколько
раз осуществлялась попытка объединения двух творче
ских союзов в Ассоциацию, но всё это шло сверху, а вот
такие добрые встречи, дружеское общение объединяет
нас всех по-человечески, а для тех, кто любит Россию,
русская литература едина.
Во время небольшого перерыва высокое исполнитель
ское мастерство участникам Секретариата продемонстри
ровала Архангельская городская любительская капелла,
ансамбль «Северные жемчуга», трио «Подруженьки»...
Поблагодарив артистов за доставленное их искусством
наслаждение, В. А. Костров, поздравив с юбилеем своих
коллег, выразил восхищение красотой архангельских
женщин и прочитал стихи.
С. И. Шуртаков признался в своей давней любви к Рус
скому Северу, обратился в своих размышлениях к мно
говековой истории великой славяно-русской культуры,
сделав особы й акцент на том факте, что породнить
ся в те времена с К иевским домом считали за честь
многие правители Европы (к примеру, французский
король Генрих долго добивался руки дочери Яросла
ва Мудрого Анны, которая не только была умнейшей
женщиной, владевшей тремя языками, но и прекрасно
разбиралась в различных ж анрах искусства, по срав
нению с ней Генрих был просто неграмотный). Русь
была страной с очень высокой степенью грамотности,
что подтвердили найденные в Новгороде берестяные
грамоты, которые относят к концу XI века, прошли ве
ка, войны, былого Киева не стало, и только на Севере
сохранилось то великое русское слово, из которого мы
узнали — кто мы? что мы? и зачем? Здесь сохранились
летописи, «Слово о полку Игореве» XII века, пытались
учёные поскрести по сусекам Европы, но ничего рав
ного не нашли. На Севере, в монастырях, сохранились
удивительнейшие богатства древнерусской культуры.
Вот какое значение имеет Север в истории нашей куль
туры, честь и слава Архангельску, сказал, завершая свое
выступление, С. И. Шуртаков.
И. И. Сабило сердечно поздравил архангельских пи
сателей от имени их петербургских коллег, поделился
воспоминаниями о встречах с Ф. Абрамовым...
Но, конечно же, одной из основных обсуждаемых тем,
стала подготовка СП России к празднованию 300-летия
М. В. Ломоносова. В завершение работы первого дня
Пленума писатели обсудили проект Обращения к на
роду России, её Президенту, органам законодательной
и исполнительной власти, общественно-политическим
движениям — «Вперёд, к Ломоносову!».
В ходе работы писательского форума была вручена пре
мия «хранитель памяти народной» имени Бориса Шергина по разряду «Мир русского человека», учрежденная
Союзом писателей России, журналом «Новая книга Рос
сии» и ИИПК «ИХТИОС», М. К. Попову (г. Архангельск)
за патриотическое служение литературе Русского Севе
ра и издание журнала «ДВИНА».
Почётными грамотами правления Союза писателей
России за большой вклад в развитие литературы русского
Севера награждены архангельские писатели И. П. Яши
на (кроме того, и за талантливое руководство Архан
гельской писательской организацией), Е. П. Токарев,
А. А. Логинов, Н. И. Редькин, М.Д. Пузырёв, Т. С. Поле
жаева, а также М. П. Лунд (за большой вклад в развитие
международных литературных связей).
А по итогам Всероссийского литературно-художест
венного конкурса для детей и юношества «Гренадеры,
вперед!» (авторов лучших сочинений о боевой дружбе,
стихов, строевой песни, моделей военной техники времен
Великой Отечественной войны), посвящённого 60-летию
Великой Победы и проведённого Союзом писателей Рос
сии, группой компаний «Гренадёры» совместно с Мини
стерством обороны РФ, М инистерством образования
РФ и редакцией Всероссийского детского журнала «О
Русская земля!» победителями стали, в том числе, и ар
хангелогородцы — В. Алексеев (школа №46), Л. Харла
мова (школа №25), Д. Дубов (школа №34). Церемонию
их награждения провели В. Н. Ганичев, С. И. Котькало,
М. В. Ганичева.
В адрес Архангельского писательского форума посту
пила правительственная телеграмма со словами привет
ствия от министра культуры и массовых коммуникаций
A. С. Соколова.
Состоялись встречи Председателя СП России В. Н. Га
ничева с губернатором Архангельской области Н. И. Ки
селёвым (где было подтверждено совместное желание
сделать Архангельск центром подготовки к празднова
нию 300-летия М. Ломоносова) и руководителями города,
на которых лидер писателей России проинформировал
руководителей области и города о целях и задачах со
бравшегося в Архангельске столь представительного
писательского форума, заострив внимание на проблемах
воспитания современной молодёжи в духе патриотизма,
возрождении традиционны х духовных, нравственных
основ общественной ж изни, обсудил планы и коорди
нацию действий в период подготовки празднования
300-летия со дня рож дения М. В. Ломоносова, предло
жив при принятии государственных решений по этому
вопросу приложить максимум усилий для того, чтобы
именно Архангельская область стала центральным ме
стом проведения м ероприятий, освещ ённы х именем
великого земляка.
На прошедшей в здании А дминистрации Архангель
ской области пресс-конф еренции для местных и цен
тральных СМИ, а затем в телестудии области на вопро
сы ж урналистов о твети л и П редседатель СП России
B. Н. Ганичев, статс-секретарь СП Л. Г. Баранова-Гонченко, секретарь п равлен ия СП по информационно
издательским вопросам С. И. Котькало, председатель
Архангельского регионального отделения СП России
И. П. Яшина.
В 17.00 состоялся Торжественный вечер, посвящённый
летию Архангельской писательской организации.
НА РОДИНУ РУССКОГО ГЕНИЯ
16 июля п исатели р а зъ е х а л и с ь по районам облас™
в алые Карелы, в Северодвинск, а одна из групп
Д Руководством В. Н. Ганичева отправилась в Холмо
горский район, на родину М.В. Ломоносова, где была
Р душ но встречена главой м естной администрации
ХРОНИКА ЛИТЕРАТУРНЫХ СОБЫТИЙ 13
в. в. Ющенко, рассказавшим гостям о социально-эконо
мических показателях района, с гордостью — о знаменитой племенной холмогорской породе — неприхотливой, выносливой, дающей 5 -6 тыс. литров молока в год
(и даже до 10 тыс.), текст на воздвигнутом памятнике
которой гласил: «На двинских просторах/В Холмогорах рож дённая,/С тудёны м и ветрам и закалённая,/П о
праву народом кормилицей названа,СЛАВА ТЕБЕ НА
ВСЕ ВРЕМЕНА!» А потом в сопровождении В. Ющенко
(и его помощ ницы по соц иальн ы м вопросам К. П ро
копьевой) писатели п осп еш и л и на паром , которы й,
преодолев водную п реград у — речку Курополку (ру
кав Северной Двины), доставил делегацию на остров
Ломоносово (ранее К уростров), где в с. Л омоносово
(ранее д. М иш анинская) в 1711 году родился великий
русский учёны й. Зам ечательную экскурсию по Госу
дарственному и стори к о -м ем о р и ал ьн о м у музею им.
М. В. Ломоносова (недавно отметившему своё 65-летие
и находящемуся в здании училища им. Ломоносова, по
строенного в 1866 г. на месте, где стоял дом великого
земляка) в сопровож дении его директора А. Н. Корот
кого провела сотрудница музея М. С. Лохова. С 1969 г.
на базе музея п роводятся Ломоносовские чтения. Ос
тавив памятную запись в книге посетителей и подарив
библиотеке п р и везён н ы е к н и ги , все с ф о то гр аф и р о
вались на пам ять у М узея и п ам ятн и ка М. Ломоносо
ва, и вернулись в Х олмогоры , где, п осетив местны й
краеведческий музей, отправились на долгожданную
встречу с о. Леонтием, настоятелем Спасо-Преображенского собора (построенного при архиепископе А фана
сии/Л ю бим ове/в 1685-1691 гг., находящ егося сейчас
в плачевном состояни и. И только полуразруш енная
Преображенская колокольня, на которую в сопровож
дении батюшки поднялись писатели, как символ быв
шего величия, гордо возвы ш ается над Холмогорами),
который подробнейше рассказал гостям о трагической
истории собора. Сейчас о. Леонтий служит в восстанов
ленной церкви Святого Духа (постр. 1865 г.). Дружеское
общение продолжили в трапезной, где, передав и свои
гостинцы, перекусили «чем Бог послал» — ароматной
ушицей, гречневой кашей и зеленью — луком, салатом,
редиской, чесноком, укропом и петрушкой — с батюш
киного огорода...
СОБОР ПРИРАСТАЕТ
РУССКИМ СЕВЕРОМ
А 17 июля, в день завершения работы Архангельско
го пленума СП России произош ло яркое, памятное и
воистину знаковое событие, всей своей сутью подтвер
ж даю щ ее значим ость и высоту писательского слова,
роли русских писателей в общественно-политической
ж изни государства.
Рано утром все участники пленума вместе с заместите
лем губернатора Архангельской области М. Н. Ситкиным
выехали в С вято-Троицкий Антониево-Сийский мона
стырь (заложенный преподобным Антонием 485 лет тому
назад на мысу живописнейшего Большого Михайлова
озера), где после Божественной литургии, посвящённой
памяти царственных страстотерпцев императора Нико
лая II, императрицы Александры, цесаревича Алексия
и благоверны х дочерей, которую возглавил епископ
Архангельский и Холмогорский Тихон, а сослужил ему
настоятель монастыря архимандрит Трифон, открылась
соборная встреча (выездное заседание Всемирного Рус
ского Народного Собора, главой которого является Свя
тейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II,
а одним из заместителей — Председатель СП России
В. Н. Ганичев) духовенства и православной творческой
интеллигенции.
О ткры вая соборную встречу, В. Н. Ганичев рассказал
её участникам об истории создания Всемирного Русского
Народного Собора, обратил особое внимание собравших
ся на тот факт, что созданный в период глубочайшего
социально-экономического и духовного кризиса в совре
менной России Всемирный Русский Народный Собор
за более чем 10 лет существования всей своей работой,
общегосударственным, общенациональным, общепла
нетарным масштабом обсуждаемых проблем доказал,
что, по сути своей, он сейчас является единственным
интеллектуальным общественным форумом, на котором
постоянно проводится глубокий анализ тенденций, раз
вития, хода национальной и мировой истории, даётся
взвешенная оценка современного состояния экономики,
культуры, духовной жизни нашего государства с учё
том современных геополитических реалий... Именно
здесь ведётся постоянны й поиск путей п р им ирен ия
или хотя бы выработки поля для диалога, поиска общих
ценностей для различных общественно-политических,
национальных движений страны.
Именно поэтому чрезвычайно знаменательно, что Со
борная встреча в Антониево-Сийском монастыре завер
шилась очень важным для общественно-политической
и духовной жизни России событием — с благословения
С вятейш его П атриарха А лексия II, при поддерж ке
губернатора А рхангельской области Н. И. Киселёва
было объявлено об учреждении Архангельского регио
нального отделения Всемирного Русского Народного
Собора, главой которого был единогласно избран епи
скоп Архангельский и Холмогорский Тихон, который
после голосования обратился к участникам соборной
встречи:
«Я, как сын Церкви, нахожусь в послушании церков
ном и все мы, епископы, смотрим на нашего Первосвя
тителя, Предстоятеля — Святейшего Патриарха Москов
ского и Всея Руси Алексия, который очень много делает
для страны в плане духовного объединения разных лю
дей, жителей нашего Отечества. Принимая приглашение
быть главой Архангельского регионального отделения
ВРНС, понимаю, что это очень ответственно, так как впе
реди большая работа, но я знаю и то, что у меня есть не
мало хороших помощников. Во время нашей недавней
беседы губернатор Н. И. Киселёв по-доброму воспри
нял сообщение о создании Архангельского отделения
ВРНС и о моем предполагаемом назначении на пост его
главы. Т. е. моё назначение произошло с общего согла
сия — благословения Святейшего и поддержки нашего
губернатора. Надеюсь, мы сегодня изберём и тех людей,
которые станут моими помощниками в этом ответственейшем деле...»
С общего согласия одним из заместителей только что из
бранного главы Архангельского отделения ВРНС стала
профессор, заведую щ ая кафедрой Поморского госу
дарственного университета М. Ю. Елепова, специалист
по русской истории и культуре...
Безусловно, коснулись и темы будущего празднования
300-летия М. В. Ломоносова, ещё раз обсудили и приня
ли проект Обращения к народу России, её Президенту,
органам законодательной и исполнительной власти, об
щественно-политическим движениям.
Александр Дорин
14 Роман-журнал XXI век
ВПЕРЁД, К ЛОМОНОСОВУ!
Обращение участников Архангельского пленума СП России,
принятое в г. Архангельске в преддверии
300-летия М. В. Ломоносова
Собрание писателей Северо-Запада России в городе, омы
ваемом четырьмя морями, носящем имя высшего ангель
ского чина, — явление для российской духовной жизни не
заурядное.
Нас позвал в Архангельск, в первую очередь, Ломоносов.
Притяжение гения оказалось сильнее всех обстоятельств
и препятствий современной жизни.
Сложившаяся буквально во всех без исключения отраслях
российской действительности критическая ситуация (в нау
ке, производстве, культуре, образовании) незамедлительно
требует и взыскует нового осмысления и применения в сего
дняшней жизни всего наследия, оставленного нам уникаль
ным национальным гением — М. В. Ломоносовым.
Следуя главной идее Томаса М анна, вы сказанной им
в XX веке в лозунге «Назад — к культуре», мы, русские пи
сатели, собравшиеся на земле Ломоносова, скажем по-сво
ему: «Вперёд — к Ломоносову».
Особенно важной в прикосновении к Ломоносову нам пред
ставляется сегодня его гражданская позиция, высказанная
в целом ряде исторических, философских и литературных
работ, в его социальных проектах, в программе образования
и просвещения России. Ибо Ломоносов — подлинный служи
тель государственности, патриот России и славянства, раде
тель и борец за здоровье, сохранение и приумножение народов
России. Как никогда важными являются мысли из его письма
«О сохранении и размножении российского народа».
Ломоносов дал нам примеры дерзостного прорыва во всех
важнейших сферах, необходимых для продвижения России
вперёд.
Он заявляет о себе как учёный, химик, физик, геолог, откры
вает научные законы, становится практическим мастером
по созданию новых материалов и веществ. Он признан как ве
ликий филолог, ритор и литератор, создав первую и наиболее
полную русскую грамматику, показав образцы поэтического
слова и стихосложения для того времени. Его трудами был
создан в 1755 году храм науки — Московский университет.
Он осмысленно бросил взор на все границы России, восхи
тился её мощью и возможностями, обозначив направления
прирастания её богатств Сибирью и наш им Севером, его
Арктикой, — тем Севером, который спас нам от забвения
русские былины, русские старинные обычаи, деревянную
архитектуру, русскую музыкальную культуру, — краем тру
довых традиций, землепроходцев, полярников, воинов.
Ломоносов снова взывает к своим землякам-северянам
превратить Север в форпост России — её экономики, куль
туры,духовности.
Он был подлинным поэтом Севера, его работником.
Он, великий мастер, художник, в поэзии, мозаичных кар
тинах, исторических трудах провозглашал главным для себя
«любовь к Российскому слову, и прославлению российских
героев, и достоверному изысканию деяний нашего Отечест
ва». Противник «норманнской теории» происхождения Руси,
Ломоносов своими изысканиями подтвердил древность сла
вянского мира, восславил российский народ, который «не
токмо не расточился, но и на высокую степень могущества
и славы достигнул».
Он высоко ценил звание русского писателя, заботился
о просвещ ении народа, боролся с невежеством, с внедре*
ХРОНИКА ЛИТЕРАТУРНЫХ СОБЫТИЙ
нием иноземного «варварийства» в наш язык, нашу жизнь.
Власти давал наказ: «Развивать ревн ость в тех, которы е
к прославлению отечества природным языком усердствуют,
ведая, что с падением оного без искусных в нём писателей
затмится слава всего народа». Великий Ломоносов всё это
совершал в глубокой вере, будучи ревностным служителем
православия.
Однако необъятное поле русской мысли и универсально
го практического деяния, ш ироко распаханное гением Ло
моносова, зарастает на наших глазах. Мы трезво осознаём
эту беду России. Между тем нас не покидает предчувствие,
что Россия находится в состоянии собирания внутренних
сил, накануне прихода долгож данны х времён духовного
пробуждения и продвижения вперёд.
В этом смысле грядущий 300-летний юбилей Михаила Ва
сильевича Ломоносова может стать важнейш им стержнем
и катализатором утверждения созидательной, духовно-куль
турной, экономической, государственной, общественной
программы России на ближайшие пять лет.
Здесь, в Архангельске, на Пленуме Союза писателей Рос
сии, на областной соборной встрече Всемирного Русского
Народного Собора мы принимаем решение широко отме
тить это знаменательное духоподъёмное событие, создать
М еж дународный ком итет по празднованию 300-летнего
юбилея великого национального гения с привлечением раз
личных общественных, политических, культурных, научных
сил. Такой общественный комитет мы создали и при Союзе
писателей России.
Мы обращаемся к П резиденту РФ, к Правительству РФ,
Министерству иностранны х дел, Федеральному агентству
по образованию, М инистерству здравоохранения и соци
ального развития, М инистерству культуры и массовых ком
муникаций, М осковскому государственному университету,
а также ЮНЕСКО и целому ряду международных и россий
ских общественных и научных организаций — поддержать
главные направления работы Комитета на ближайшие пять
лет с тем, чтобы:
15
Сделать наследие Ломоносова, его подвиж ничество,
патриотическое служение предметом широкой пропаганды
и популяризации в научной, культурной и образовательной
сферах.
Разработать программу празднования юбилея Ломоно
сова в статусе государственного и всенародного праздника,
как в центре, так и на местах.
— Приступить к подготовке проекта издания Единой ло
моносовской энциклопедии, выпуску книг ломоносовской
серии.
— Поддержать предложение руководителей администра
ции и общественности Архангельской области о специальной
программе по восстановлению ломоносовских памятных
мест, храма, всей инфраструктуры Холмогор и других ме
мориальных центров.
Мы поддерживаем решение общественных, администра
тивных, писательских сил, епархии Русской Православной
Церкви Архангельской области превратить этот край в фор
пост отечественной духовной и культурной жизни, достой
ный края великого гения.
Мы не можем не закончить наше обращение словами вели
кого академика, обращёнными к молодым возрастом и духом,
с его надеждой на служение Родине:
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовёт от стран чужих,
О ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
16 Роман-журнал XXI век
Литература
Архангельского Севера наследоица
духовно-нравственных
традиции
русской литературы
... ; S V i• •./ •vV
5 /. .'г-л 'л » ■
’■ • • •
собенности современного литературного процесса Севера... сплошь и рядом были владельцами личных библио
в нашей стране делают очевидным то особое задание, тек, и не случайно, что факел учености на Руси зажег кресть
которое получила сегодня литература русской про янский сын из-под Холмогор Михайло Ломоносов.
Пройдут немногие десятилетия, и русская литература по сво
винции, точнее — глубинной России. Это задание может
быть определено как трепетное сбережение и органичное, ему идейному и нравственному накалу станет самой мужиполнокровное развитие лучших традиций великой русской ковствующей в мире. В лучшем смысле этого слова. И это
словесности. Погоня за литературной модой, ориентация на не несмотря на дворянское и разночинное происхождение ее
свойственные отечественной традиции явления и тенденции мастеров. Отныне народное словотворчество Севера, особенно
внутренне чужды литературе русской провинции. Не случай после того как в конце девятнадцатого — начале двадцатого
но попытки некоторых современных авторов из российской века русская общественность познакомится со знаменитыми
глубинки работать в русле литературы абсурда или по шаб былинами, записанными в Карелии и на Архангелогородчине,
лонам беспочвенного постмодернизма производят жалкое, станет постоянно питать и обогащать русскую и советскую
часто — пародийное впечатление, являясь тем исключением, литературу. Назову хотя бы двух таких писателей, как Миха
которое лишь подтверждает правило.
ил Пришвин и Леонид Леонов, жизненные орбиты которых
На Русском Севере это задание ощутимо, может быть, наи не раз пересекались с Севером. А Борис Шергин, Алексей Ча
более отчетливо, так как сберегающая, охранительная роль пыгин, Степан Писахов...»
выпала на долю нашего края искони. Академик Дмитрий
Современная литература Архангельского Севера помнит
Лихачев писал о том, что Север «сыграл выдающуюся роль и осознает свое родство с многовековой традицией отечест
в русской культуре. Он спас нам от забвения русские былины, венной словесности, развиваясь не в узко региональных рам
русские старинные обычаи, русскую деревянную архитекту ках, а в тесной взаимосвязи с исконной русской литературой
ру, русскую музыкальную культуру, русские трудовые тра как прошлого, так и современности.
диции — крестьянские, ремесленные, мореходные. Отсюда
Являясь одной из плодоносных ветвей на общем древе
вышли замечательные русские землепроходцы, полярники российской словесности, л итература Севера — явление
и беспримерные по стойкости воины».
не изолированное, и грани цы его определить довольно
Наш край называют богатейшей сокровищницей фольклора. трудно. В самом деле, мож но ли ограни чивать значение
Не случайно в серии «Былины» издающегося сейчас академи творчества Бориса Шергина, Федора Абрамова, Николая
ческого «Свода русского фольклора» из 25 томов 20- былины Рубцова, Ольги Ф окиной, Владимира Л ичутина какимиРусского Севера. Но нельзя забывать о том, что эти былины, либо региональны ми рамкам и? Н азы вать их архангель
как и сказки, песни, баллады, обрядовый фольклор, были ским и пи сателям и столь ж е нелепо, к ак московскими,
принесены на Север выходцами из новгородских, ростово ленинградскими, вологодскими. Их произведения — в чис
суздальских, московских земель. То есть изначально важ ле лучш их достижений отечественной литературы и при
нейшим источником зарождавшейся на Севере литературы надлежат всей России. Однако то, что они родились на ар
было устное поэтическое творчество всего русского народа. хангельской земле, на берегах Северной Двины, Пинеги,
И современные писатели-северяне осознают, что литература Мезени
не просто биографический факт. Родная земля
нашего края имеет очень прочные исторические и культур взрастила их талант и стала главной темой творчества.
ные корни.
О значении родины в становлении личности и развитии
Федор Абрамов писал: «Народно-поэтическое творчество дарования писателя Борис Шергин сказал так: «Глубокое,
Севера всегда жило в дружбе с книжной культурой. Крестьяне ценное слово о родимой стороне может сказать только тот
О
ХРОНИКА ЛИТЕРАТУРНЫХ СОБЫТИЙ
)
1
человек, для которого его родина не есть «край», а центр
Я исхожу из родимого дома в городе Архангельске. И сно
ва, и снова возвращ аю сь туда. Домой. Там, когда не стало отца и матери, ж и в ой речью заговорила со мною вся
обстановка поморского дома, поморского письма иконы,
модели кораблей, деревянны е солонки в виде птиц, даже
«коренные» лож ки, и зящ но украш ен н ая «Иисусовой мо
литвой» посуда соловецкой работы».
В то же время Север становится второй родиной для многих
писателей, приехавших сюда из других краев России, — урожен
ца Рязанщины Анатолия Левушкина, ивановских земель — Ни
колая Журавлева, волжанки Инэль Яшиной.
Переходя к обзорной характеристике сегодняшней жизни
Архангельской писательской организации, отмечу, что за по
следние 10 лет писательский творческий союз вырос в три
раза — с 15 до 45 человек. Этот количественный показатель
говорит о многом: и о том, что северная земля не скудеет та
лантами, и о том, что творчеству молодых уделяется большое
внимание. Выявлению и развитию дарований способствуют
и регулярно проводимый в старинном Каргополе фестиваль
молодых литераторов, получивший статус всероссийского,
и издававшиеся в 1990-х годах М ихаилом Поповым альма
нахи «Белый пароход» и «Красная пристань», и, конечно, на
чавший выходить, благодаря многолетним усилиям Инэль
Яшиной, с 2001 года долгожданный журнал «Двина», главным
редактором которого также является Михаил Константино
вич Попов.
Сегодня с уверенностью можно сказать, что журнал выпол
няет ту миссию, о которой говорила, открывая его первый
номер, Инэль Яшина: он стал «форпостом нравственности
на беломорском Севере, ратником в борьбе за сохранение
единого духовного пространства России».
Нужно отметить и издающийся в Северодвинске старания
ми Людмилы Ж уковой ум ны й и содержательный журнал
«Гиперборей», и подвижническую деятельность Ангелины
Прудниковой, публикующей сборники произведений севе
родвинских авторов.
Нельзя не вспомнить о том, что за те же истекшие десять
лет ушли из жизни такие маститые архангельские писатели,
как Евгений Богданов, Анатолий Лёвушкин, Василий Ледков,
Шамиль Галимов; трагически рано закончился жизненный
и творческий путь Андрея Сазонова, Анатолия Порохина,
Сергея Ярыгина, Надежды Миммы. Но их имена, их произ
ведения не канули в забвение, как и наследие дорогих сердцу
читателей-северян Николая Жернакова, Николая Журавлева,
Вадима Беднова. Им посвящаются статьи, радиопередачи, вос
поминания, литературные вечера, продолжается публикация
их литературного наследия.
Памятливость — неотъемлемое свойство русского характе
ра, и оно в полной мере присуще литературной жизни и самой
словесности Архангельского Севера.
О характеризовать творчество всех сорока пяти членов
Архангельской писательской организации в рамках докла
да невозможно, поэтому остановлюсь на общих тенденциях
и наиболее значительных явлениях современной литературы
нашего края.
Общие черты, объединяющие творчество писателей, живу
щих сегодня на Архангельском Севере, проявляются вполне
отчетливо: это несуетность, основательность, приверженность
традиции, интерес к самым глубинным, сущностным пробле
мам бытия, любовь к родной земле и Отечеству, их истории
и современности.
Неизменно важ нейш ими ценностями, вдохновителями
творчества остаются для писателей-северян те богатства, ко
торыми славен наш край. Это прежде всего люди, измученные
разрушительными реформами, но сохраняющие в своих душах
3 “ Роман-журнал XXI век” № 7
17
и в своем отношении к миру и ближним свет истинного добра
и любви; это и природа, до сих пор, несмотря на хищническое
отношение к ней новых «хозяев», грандиозная и прекрасная;
это и то, что Федор Абрамов назвал самым большим, самым
непреходящим вкладом Севера в сокровищницу националь
ной культуры слово, «которое и сегодня сохранило строй
и ДУХрусского языка древнейшей поры».
Север — песенный, поэтический край. Не случайно большин
ство членов Архангельской писательской организации — по
эты. Среди самых ярких поэтических имен — Алексей Пичков,
Прокопий Явтысый, Александр Логинов, Александр Росков,
Инэль Яшина, Елена Кузьмина.
И нэль Яш ина — поэт мощ ного лирического тем пера
мента, очень тонко чувствую щ ая и точно передаю щ ая
ж ивое народное слово. В 1974 году вышел первы й сб о р
ник — «Гремячий ключ» — молодой поэтессы, приехавшей
на Русский Север с берегов Волги. За прошедшие четверть
века ее имя прочно вошло в число наиболее заметны х я в
лений поэзии поморского края. На мой взгляд, в стихо
творении «Красно слово», которое я сейчас процитирую ,
как в фокусе сошлись все особенности лирики Яшиной:
и потребность делать, действовать — до конца, до преде
ла, каким бы мучительно трудным ни было это делание;
и эстетически й аскетизм, стремление к лакон ичн ости;
и удивительный слух, позволяющ ий создавать насы щ ен
ные смыслом звукообразы; и сжатая до сгустка энергия,
экспрессивность:
Расшатались кросна,
Вкось идёт основа.
До чего непросто
Выткать красно слово!
Закрепила кросна,
Выровнялась нитка.
А на сердце — слёзно,
Как же слово выткать ?
Чтоб гляделось разно,
Понималось просто.
Вытку слово красно,
Доломаю кросна.
Образна и мелодична поэтическая речь Алексея Пичкова.
Родившийся в Канинской тундре, Алексей Ильич остался ве
рен родным краям. Он пишет на русском языке, и кажется,
будто русское слово, воспевающее заполярный ненецкий край,
обретает какие-то новые краски. У него в стихах «рыбой мо
ре шевелилось, блестя на солнце чешуёй», «Аркан набросив
на туманы, тянул их ветер своенравный, и след их в травах
оставался, как блеск тюленьих светлых глаз». Дома, которые
«понаставила» на берегу студеного моря деревня, «серы от соли
крепкой и звенят, как струны, на ветру»; а о мчащейся по мар
товской тундре собачьей упряжке он говорит: «На собачьих
пестрых спинах скачет солнце целый день». О своей верности
родной земле Пичков пишет во многих стихотворениях. Про
цитирую лишь одно:
Тундра — снежные дали без края,
Серебристый песцовый мех.
Без меня проживешь ты, знаю,
Без тропинок моих и вех.
У тебя их, тропинок, — без меры,
Словно косы, сплелись на снегу.
Только я вот без тундры, наверно,
Вдалеке прожить не смогу.
18 Роман-журнал XXI век
Ненецкий поэт Прокопий Явтысый, как и Алексей Пичков,
окончив в Ленинграде пединститут имени Герцена, вернулся
в Ненецкий округ. Впрочем, Прокопий Андреевич — не толь
ко поэт, но и п р о за и к , д р ам атург, а ещ е — тал ан тл и в ы й
худож ник. Он п и ш ет на ненецком язы ке, но и в переводах
ощ у щ ается у п р у го ст ь его с тр о к и , вы р ази тел ь н о с ть р и т
ма. Явты сы й говорит не только о красоте родной тундры ,
но и о том , к ак х р у п к а я п р и р о д а З а п о л я р ь я стан о ви тся
изувеченной ж ертвой гусениц вездеходов, разлитой нефти,
искореж енного металла:
Резцом в лик тундры врезано:
измятые кусты,
солярное, железное
да древние кресты...
Но поэт верит в то, что душа народа неубита:
Рассветною улыбкою,
в восторге не дыша,
как гусь, над тундрой зыбкою
взмахнет крылом душа!
В цвета весны окрасится
вся даль перед тобой...
лишь затаится на сердце
дробинкой черной боль.
О д и н из л ю б и м ы х д ет ей д е р ж ав ы — п о эт А л ексан д р
Л огинов — у зн аваем по каж дой своей строке: мощ ь и экс
п ресси я его сти ха зав о р аж и ваю т. М ир л и р и ки поэта м ас
ш табен и д и н ам и ч ен , в нем соп рягаю тся соврем ен н ость,
историческое прош лое и вечность, зри м ость конкретного
с еве р о р у сск о го п е й за ж а и его в п и с ан н о сть в п р о сто р ы
В сел ен н о й . «Я ж и в у в т и х о м го р о д е, о к р у ж е н н о м т а й
гой», — го во р и т он, и в то ж е врем я ви ди т себя ж и вущ им
«на северном склоне Земли», где «такие созвездья цветут!»,
где «за гори зон т течет зем л я отц ов, во все пределы». М ир,
откры ваю щ ийся взору поэта, «расчищ ен грозой и огромен,
свеж и светел». А л ек сан д р Л огинов ощ ущ ает себя н е р а з
ры вно связан н ы м с историей своего рода, народа, Родины.
Э та свя зь п ер едается с пом ощ ью ск во зн ы х дл я его л и р и
ки о бразов М атери сы рой зем ли, дерева, корней, м отивов
п р о р аста н и я , сл и ян и я :
Я спал на военной дороге,
и пыль покрывала меня.
Врастали в поля мои ноги,
а волосы —
в ветреность дня.
Там, где мои губы алели,
расправилось древо любви.
И в кроне ветвистой шалели
в закатном огне соловьи.
При р азн ооб рази и ли ри чески х настроений и интонаций
дом инирую щ ими в лирике Логинова остаются восхищ ение
жизнью , восторг, который вызывает красота мира, обострен
но воспринимаю щ аяся всеми органами чувств. Негодование,
яростны й отпор, порожденные состоянием современного об
щества, сменяются уверенностью в конечной осмысленности
и целесообразности мира. В лирике Александра Логинова был
и остается главным, ведущ им, мотив п ри яти я ж изни сквозь
страдания, скорби, беды. Двадцать лет назад он сказал:
А жизнь в самом главном всегда хороша,
была бы способна к страданью душа
да было б окно заревое.
И поойдя долгий и трудны й путь сомнении, горестей, боли,
вы званны х судьбой Р одины , д в а года н азад, в канун своего
п яти д есятип яти лети я, п оэт оп убл и ковал стихотворение, за_____ _
строчкам и :
Пусть в небесах вытаивает млечностъ,
И сыпет сверху звездная капель.
Всё впереди, покуда Бог и вечность
Раскачивают жизни колыбель.
А лександр Росков — оди н и з сам ы х и звестн ы х среди жи
вущ и х сего д н я в А р х а н г е л ь с к о й о б л а с т и авторов, издав
ш ий тр и сти х о тв о р н ы х с б о р н и к а и о д н у кн и гу прозы. Его
произведения печатаю тся в кол л екти вн ы х сборниках, анто
л оги ях и ж урн ал ах, в ы х о д я щ и х не то л ь к о в нашей стране,
но и за рубежом.
Для многих читателей зн аком ство с творчеством Александ
ра Роскова началось со сборн и ка «Всё, что осталось от лета»,
выш едш его в 1994 году. П ер еч и ты в ая стихотворения этого
сборника сегодня, убеждаешься в том, что обаяние их не потуск
нело со временем. Н апротив, как-то по-особому светло и остро
восприним аю тся и х чистота, ясн ость, родниковость.
О браз м аленькой деревни — р о д и н ы п оэта — символиче
ски разр астается до о б р а за Р о д и н ы , за с т а в л я я вспомнить
рубцовское: «М ать России целой — деревуш ка,/М ож ет быть,
вот этот уголок»:
Домов в деревне было семь,
Один родник, двенадцать ёлок.
За лесом, рядышком совсем,
Лежал метельный зимний волок.
Под вой ветров в лесной глуши
Машины выли, вы ли волки.
Тяжелый снег с густых вершин
Роняли пасмурные ёлки.
От родника к семи домам
Тянулись узкие тропинки.
В семи домах по вечерам
Горели лампы-керосинки
И месяц у окна дремал,
Ронял в окно лучи косые...
И я еще не понимал,
Что за окном лежит — Россия.
о стихах Роскова последних лет доминирующ им становится
эпическое начало. С егодня он п и ш ет уж е не этюды, а настоя
щие эпические полотна — масш табны е, объемные, простран
ные. М еняется и само звучание стихов: они становятся ближе
к прозаической и разговорн ой речи, не теряя при этом своей
поэтичности, а утверж д ая ее в н овом качестве.
се н ап и сан н ы е за последн и е годы стихотворен и я Роско
ва скл ад ы в аю тся в сво его р о д а К н и гу П ам яти , в которой
ер еж н о с о б р а н ы все с в и д е т е л ь с т в а и счезаю щ ей жизни.
о эт не о б м ан ы вает себ я и л л ю зи я м и и не теш ит надежда'
ми, горькой безысходностью п р о н и кн уты многие из лучших
о сти хотворен и й, о бщ и й п аф о с ко то р ы х передает стропа
на 'боль1 *^ ИМЫ п ечальн ые м отивы »: «Но родина моя больО днако сам о творч ество А л ексан д ра Роскова, как вообще
оягпя 6 со зи д ан и е’
распаду и гибели.
это сп особ п р о т и в о с т о я т ь забвению,
с в я т т ^ ТаК много У него мемориалов — стихотворений, но
п ои ч,,Пц ц 1Х К° н кРетн ы м лю дям , зем л якам , стихотворен**11,
биннчю г,ЫХ ^ еРечь и х им ен а от заб вен и я и высветить гл)
лю бим, 1уУЩНОСТЬ их внеш не обы чной ж изни. Одно из самых
лю бимы х мною сти хотворен и й этого ж анра:
ХРОНИКА ЛИТЕРАТУРНЫХ СОБЫТИЙ 19
* * *
Горние звёзды как росы.
Кто там в небесном лугу
Точит лазурные косы,
Гнёт за дугою дугу?
Николай Клюев
...Анатолий Абрамов — простой деревенский мужик,
патриот своей родины, ею же битый и мятый
просто так — ни за что, защищавший ее рубежи
с автоматом в руках с сорок первого по сорок пятый,
до Берлина дошедший еще безбородым юнцом,
положивший начало холодной войне (но не миру),
в грудь и в правую щеку отмеченный
вражьим свинцом,
сорок лет отпахавший в деревне своей бригадиром,
в сенокосные дни выводивший народ на луга,
что тянулись вдоль тракта — грунтовой шоссейной
дороги, — он умел и любил аккуратные ставить стога,
на абрамовских пожнях скульптуры стояли —
не стоги!
Он в любую жару «самолично» взбирался на стог,
брал за длинную ручку стальные трехрогие вилы
и при помощи вил и — стог надо утаптывать — ног
создавал «монумент», да такой, что взглянуть —
любо-мило!
Как стога украшали подстриженный наголо луг!
(он их сам у себя принимал по бумажному акту).
Из кабин любовалась твореньем абрамовских рук
(ну и ног) шоферня, проезжая по этому тракту...
Анатолий Абрамов, болевший всегда и всерьез
за добро за народное, честный, простой как лопата,
ныне спит под крестом и под сенью веселых берез, —
не дала поглядеть застарелая рана солдату
на развал той страны, где он жил и где ставил стога,
за которую кровь проливал на сражения поле.
Он сумел бы поднять Горбачева на вильи рога —
на трехрогие вилы — была бы возможность, а воля
у него бы была. Хорошо, что под крест он свой лег
в 90-м году, при живом еще СССэРе.
Он на этот бардак равнодушно смотреть бы не смог,
он бы горькую запил и запер ворота и двери,
чтоб не видели люди запойного вида его,
чтоб действительность вся обернулась
на время кошмаром.
...На абрамовских пожнях теперь не увидишь
стогов — там торчат среди трав одиноко сухие
стожары.
На стожарах в плохую погоду сидит воронье,
будто время само здесь на многие годы застыло.
Луг не кошен стоит. Зарастают тихонько быльем
сенокосные дни и трехрогие длинные вилы.
Но мне хочется верить, что нынче не здесь, а в раю
Анатолий Абрамов стога аккуратные ставит,
на небесных лугах ему ангелы песни поют,
и он Господа видит во всем его блеске и славе.
И когда в жаркий полдень по небу плывут облака
над жильем городским, над крестами старинными
храмов, — я умом принимаю, что это и есть те стога,
что поставил в раю мой земляк
Анатолий Абрамов...
Уникально лирическое дарование Елены Кузьминой. Чис
тота ее поэтического голоса — высшей пробы. Волшебная
особенность ее лирики — особый ракурс видения привычной
реальности, точнее — множество различных ракурсов. Она
способна упидеть.сон, снящийся птице, а в этом сне — жен
щину, всю прожитую ею жизнь; она получает «драгоценное
наследство» — возможность «вспомнить» чужое детство,
рассказать нам о чьем-то «восемнадцатом лете»; она умеет
показать увиденный ею (не придуманный, не сочиненный,
буквально — увиденный) летящий «по расколотым плитам
ослепительно-белый песок», гулкие улицы «белого горо
да, белого вечного города». При этом в самой сердцевине
поэтического мира Елены Кузьминой — образ «небесного
сада», «легкие отсветы» которого иногда можно различить
и в мире сем. «Золотая дрожащая нить» света, связующая
мир дольний с миром горним, может быть спрятана в тка
ни стихотворения, и тогда мы лишь угадываем, смутно
ощущаем ее потаенное присутствие, но может и выходить
на поверхность, словно для того, чтобы мы не потеряли
эту путеводную нить. В последние годы Елена Кузьмина бу
квально поражает стремительным и мощным творческим
ростом. И все чаще в ее стихотворениях соединяются да
лекое прошлое Святой Руси, сегодняшний день и чаемая
жизнь будущего века. При этом каждое ее стихотворение
может быть воспринято как отражение духовного пути от
дельного человека, его жизни от рождения до смерти и вос
крешения, и в то же время — как воплощение исторической
судьбы всей России.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
...О н приплыл, когда север сгустил холода.
Брызги — жала пчелиного роя.
Вроде август, но темная нынче вода.
И над водами тучи — горою.
Свет не светит. Молчит приграничная Русь.
Берег моря открыт и пустынен.
И сказал: «Коли плачу я так и томлюсь,
Свет-то есть, да на горней вершине,
Высоко! Я же точно в колодце на дне...»
Помолился. «Господь Всемогущий,
Ты же знаешь, как здесь хорошо по весне!»
И построил для Господа кущу
Там, где остров не так продуваем и гол,
Там, где сосны и скалы оградой...
Крест из веток смолистых, да камень — престол,
Да в коричневой плошке — лампада.
Словно в Божьих ладонях, заснул на земле.
Буря ветры ломала о скалы.
Бездны Бога хвалили, и всюду во мгле
Тварь безликая трепетала:
Се, грядут времена!.. На вечерней заре
Только ветра порывы недужны.
Только радость на сердце о светлой поре.
Свете тихий... и воды жемчужны.
Се, грядут времена... И дробить, и колоть
Будут иноки скалы упрямо.
И отдаст просветленную новую плоть
Белый остров на белые храмы.
И когда дни настанут — пусты и черны,
И падут с неба звёзды... Ликуя,
Малый камень, обломок церковной стены,
Будет петь на огне «Аллилуйя!»
И сотрется имен и названий словарь.
Но по-прежнему верная Чуду,
«Не забуди!» — восплачет безликая тварь.
И услышит в ответ: «Не забуду».
2 0 Роман-журнал XXI век / Х Р О Н И К А Л И Т Е РА Т У Р Н Ы Х СО Б Ы Т И Й
К сожалению, невозможно в рам ках доклада хотя бы кратко
охарактеризовать поэзию таких самобытных авторов, как Люд
мила Жукова, Евгений Токарев, Василий Матонин, Ангелина
Прудникова, Татьяна Полежаева, Елена Николихина, Андрей
Чуклин, Павел Захарьин, Илья Иконников, а такж е молодых,
недавно приняты х в союз авторов.
Наш прозаический цех не очень велик, однако года к суровой
прозе клонят и поэтов — так, удачным оказался прозаический
дебют Александра Роскова, выпустившего в 2004 году автобио
графическую повесть «В ночь с пятницы на понедельник».
А старейшина архангельских прозаиков — Алексей Степано
вич Коткин. Когда создавалась Архангельская писательская
организация, ему было 10 лет. Вряд ли мог тогда представить
себе мальчик из заполярного села Коткино, что спустя десяти
летия он станет самым почетным членом писательского союза,
автором повестей и романов. В своих произведениях Алексей
Степанович рассказывает о прошлом и настоящем родного За
полярья. Так, в романе «Красная ласточка», публиковавшемся
не только в Архангельске, но и в московском издательстве «Со
временник», рассказывается об установлении советской власти
в Печорском крае. А в последние годы он возвращается памятью
к Великой Отечественной войне, и это не удивительно: юный
солдат служил в авиадесанте, на его счету — 42 прыж ка с пара
шютом, в том числе четыре — в тыл врага. Его воинский путь
отмечен не только орденами и медалями, в том числе орденом
Славы 3-й степени и медалями «За отвагу» и «За боевые заслу
ги», но и тремя ранениями. В этом году коллеги по творческому
союзу поздравили Алексея Коткина с восьмидесятилетием.
Одно из самых известных сегодня на Севере литературных
имен — Михаил Попов. Дарование Михаила Константиновича
разносторонне, и работает он в самых разных жанрах, нередко
удивляя читателя. За двадцать лет, прошедших с момента выхода
его первой книги, он выпустил несколько повестей и сборников
сказок для детей, ряд публицистических книг, главная тема ко
торых — Великая Отечественная война. В 1990 году в журнале
«Север» была напечатана повесть Михаила Попова «Последний
патрон», о которой одобрительно отозвался на страницах «Лите
ратурной газеты» Виктор Астафьев. Наибольшую известность
автору принесли сборник прозы «Мужские сны на берегу океана»
и роман «Час мыши, или Сто лет до рассвета». О книге «Мужские
сны ...» Александр Алексеевич Михайлов писал: эта «книга про
зы позволяет сказать, что Михаил Попов — писатель думающий,
владеющий разнообразным арсеналом выразительности, спо
собный в художественном творчестве соотносить быт и бытие,
частное и общечеловеческое, сиюминутное и вечное». Фрагмент
повести Михаила Попова «Дерево 42-го» экранизирован и демон
стрировался по центральному телевидению, а некоторые из его
произведений переведены на иностранные языки.
Я отмечала, что пам ятливость, ж ивой интерес к п рош ло
му — характерная черта современной северной литературы
в целом. И это, в частности, подтверждается и романом, над ко
торым Михаил Попов работает последние годы, вновь удивляя
читателя широтой своего творческого диапазона: посвящен он
жизни Михаила Васильевича Ломоносова.
Выступает Михаил Попов и как литературный критик. О своем
младшем собрате по писательскому цеху Валерии Николаевиче
Чубаре он пишет: «Валерий Чубар начинал как стихотворец. Он
и сейчас пиш ет стихи и время от времени выпускает поэтиче
ские книжки. И все-таки полновеснее и значительнее, на мой
взгляд, он выглядит в прозе». Я полностью разделяю это мнение
Михаила Константиновича, как и высказанное им убеждение
в том, что наиболее значительные произведения Валерия Чубара
написаны в русле магистральных традиций русской реалистиче
ской литературы. Чубар — автор нескольких книг прозы, среди
которых выделяется вышедший в 2002 году сборник избранной
прозы писателя «Конюш ня Анны». В ажным достоинством
творчества Валерия Чубара является способность показывать
жизнь в ее головоломной сложности и всеобъемлющем много
образии И в то же время эта сложность не оборачивается в его
произведениях хаосом, за всеми коллизиями и противоречия
ми деталями и подробностями он умеет не потерять из виду
главное русло — «чистую реку воды жизни, светлую, как кри
сталл». Эта нить соединяет между собой разобщенных героев
и удаленные эпохи, переводит изображение из горизонтального
плана в вертикальный, сообщает его прозе притчевый характер,
смысловую многомерность и многоплановость.
Безусловно, это очень перспективный автор, и мы надеемся,
что его творческий рост будет продолжаться.
Жизнь другого архангельского писателя — Виктора Федорови
ча Толкачева сама может стать сюжетом не одной, а нескольких
книг, настолько она ярка и насы щ енна. Он совершал восхож
дение на Эльбрус, походы по С реднему Уралу и реке Вишере,
лыж ный поход по Онежскому району, участвовал в агитацион
ных лы ж ны х переходах Н арьян-М ар — Архангельск и Архан
гельск — Нарьян-М ар, в ш естидесятые годы был заведующим
и киномехаником кочевой Карской агитгруппы, литсотрудником
ненецкой окруж ной газеты, зим овал в 1971-1973 годах на ост
рове Колгуев в качестве гидром етеоролога и техника-радио
оператора полярной станции, был собкором областной газеты
«Правда Севера», внеш татным корреспондентом «Советской
России» и собкором ж урн ал а «Северные просторы», депута
том Архангельского областного совета от Ненецкого округа.
Ф амилия сценариста Толкачева — в ти трах документальных
фильмов «Вайгач», «К Новой Земле!», «Архипелаг НЗ», «Шаги
к храму», «России соль — зем ля Архангельская» и ряда других,
а также множества сюжетов кинож урнала «Поморские вести».
Большинство фильмов, в создании которых принимал участие
Виктор Толкачев, отмечены диплом ам и и премиями.
Ведущий ж ан р творчества Толкачева-писателя — докумен
тальная проза. Первая его кн и га «Звени, тиньган!» о ненецкой
тундре и ее людях, выш едш ая в 1982 году, стала лучшей книгой
Северо-Западного книжного издательства, а вторая «Через снега
и годы» — принесла автору звание лауреата премии Архангель
ского комсомола. И все последующие книги Толкачева — «Смот
ри вперёд, ясовей», «Священные нарты», «Ненецкий край: сквозь
вьюги лет», а такж е изданная в 2004 году документально-худо
ж ественная повесть «Закон капкана» становятся заметными
событиями в культурной ж изни края. Виктор Федорович — не
утомимый труженик, и его заслуги, его вклад в развитие куль
туры нашего края трудно переоценить.
Людмиле Егоровой сочетание незаурядного таланта фото
худож ника и писательского д ар о ва н и я п озволяет создавать
своеобразные и запоминаю щ иеся книги. Ее перу и фотокамере
принадлежат книги «пинежские зарисовки», «Сурские бываль
щины», «Мой Федор Абрамов». П оэтические зарисовки, очер
ки-портреты передают искренний интерес Людмилы Егоровой
к людским судьбам и присущ ее ей редкое чувство слова.
К сож алению , я вы н уж ден а только н азвать других ярких
прозаиков-северян: Н иколая Редькина, Бориса Рябова, Влади
мира Истомина.
В заключение отмечу, что не обходят своим вниманием архан
гельские писатели и детскую читательскую аудиторию: увлека
тельные повести и рассказы, адресованные подросткам, пишет
еннадий Аксенов, добрые и интересные сказки Елена Антропова,
стихи для самых маленьких — Н ина Власенкова.
Думаю, есть все основания говорить о том, что каждый из на
званных и не названных мной в этом обзоре писателей-северян.
как и в целом современная литература нашего края, достойно
продолжают традиции не только литературы Русского Севера,
но и великой русской словесности — каждый в меру своих сил,
но в едином русле.
Елена Галимова
А\
Л Ю БИ М Ы Е СТИХИ 21
* * *
Майским салютом расцвел небосклон,
Славя весну и Победу.
Литерный в небе идет эшелон —
Павшие воины едут.
Через разливы цветущей весны,
Через небесные кущи
Павшие воины едут с войны
К нашим потомкам грядущим.
Мимо крылечка родного села,
Мимо заводов и пашен...
Всех их в один эшелон собрала
Память священная наша.
Сполохи мирной рассветной зари
К горним возносятся высям.
В небе весеннем парят сизари,
Как треугольники писем.
Гулом объята небесная даль
Отчей родимой округи.
Солнце надраено, словно медаль
«За боевые заслуги».
Головы воинов снежно белы.
Лица светлы и бесстрашны.
Вот они — русской Победы орлы,
Соколы Родины нашей.
Им колокольный звучит перезвон,
Славя весну и Победу.
Литерный в небе идет эшелон —
Павшие воины едут.
Мимо крылечка родного села,
Мимо заводов и пашен...
Всех их в один эшелон собрала
Память священная наша.
К однополчанам своим боевым
Через сраженья и беды
Павшие воины в гости к живым
Едут на праздник Победы.
22 Роман-журнал XXI век
*
* * *
*
Читал стихи мои и плакал,
Печаль не в силах превозмочь...
Спать не давал своим собакам
Стихами их травил всю ночь.
Спит народ, как солдат на ходу,
Утомленный в тяжелом походе.
Сплю и я, но с народом иду.
И во сне остаюсь я в народе.
К утру его подушки взмокли.
Постель насквозь проволгла вся.
Собаки от волненья сдохли,
Печали не перенеся.
И во сне от него ни на шаг
Никуда я себя не пускаю.
Упираюсь в походный большак.
Мать-землицу ногами толкаю.
Он встал, шатаясь, словно пьяный,
Себя не помня, как в бреду.
Лопату взял, чтоб вырыть яму
И закопать собак в саду.
Запевалы охрипли. Храпят.
Командиров сморило истомой.
Спит народ, с головы и до пят
Убаюканный чуткою дремой.
Хотел от горя застрелиться,
Припомнив все свои грехи.
Подумал и решил напиться.
И больше не читать стихи.
Эй, взбрыкнувший во сне обормот,
Что кричишь о продажной свободе?
Видишь, спит утомленный народ
На ходу, как солдаты в походе.
Он пил полгода без закуски,
Устроив знатную гульбу.
Он был отважный «новый русский»,
А вот теперь лежит в гробу.
Спит служивый в строю человек.
Отдохнуть на ходу рад стараться.
Может, день, может, год, может, век...
Боже! Дай мужикам отоспаться.
Как пошутила беспристрастно
Над ним насмешница-судьба!
Поэзия небезопасна...
Помянем Божьего раба!
Звезды космос вселенский коптят.
Зорьки в небо всплывают и тают.
Мародеры-шакалы не спят —
Неусыпно народ обирают.
Но не рушится воинский строй
И на милость врагам не сдается.
Вот народ — богатырь и герой!
Берегитесь, когда он проснется!
ЛЕГЕНДА
Римские солдаты на посту
Видели, хотя и были пьяны,
Приходила кошка ко кресту
И Христу зализывала раны.
* *
Катятся волны, каменья граня.
Бисер по берегу мечут.
Мелкие реченьки громко звенят.
Реки глубокие шепчут.
Презирая воинскую власть
Псов, что на расправу шибко рьяны,
На Голгофу кошка поднялась
И Христу зализывала раны.
Что нашептала мне Волга моя?
Истины Божьи простые:
Для человека родные края
В жизни извечно святые.
Кошка безбоязненно прошла
По голгофской праведной дорожке...
Потому, когда на сердце мгла,
Люди говорят: «Скребутся кошки...»
Где наша удаль — была не была?
Не оскудела покуда!
Волжские волны, как колокола,
Полные грозного гуда.
Первой проложила кошка след
Грешным Божьим чадам во спасенье.
А потом уже пришел рассвет.
А за ним пришло и Воскресенье.
Сколько покоится храмов на дне
Волжской стремнины раздольной!
Вот почему мне в её глубине
Слышится звон колокольный.
Русь вознеслась не единой Москвой...
Волжские вольные волны ?
То выводили набат вечевой,
- г;
То — величальные звоны.
Что приуныла, заволжская степь,
Локти воткнув в подоконья?..
Матушка-Волга — небесная крепь,
Русской души колокольня.
* * *
я
Забродила осень, словно брага.
Дух хмельной и в поле, и в лесу.
Пей, народ российский — бедолага!
Господа тебе не поднесут.
Непонятны им родные дали.
Не печалься, мой родимый край.
Пас с тобой, как липку, ободрали.
Налегке идти сподручней в рай.
Дни стоят ядреные, как чарки.
И душа взывает: «Отхлебни!»
№
любимые стихи 23
* * *
Будто Божьей милостью подарки,
Нам с тобой обещаны они.
Боже святый, Боже правый,
Упаси мир грешный наш!
Дикий Запад — желтый дьявол
Переплыл через Ла-Манш.
Сами норовят уткнуться в руки...
Разве оттолкнешь их, абы как?
Пусть лакают буржуины-суки
Уксус в заграничных кабаках.
Он Святую Русь кровавит,
Яко лютый зверь во мгле.
И мохнатой лапой правит
Сатанинский бал в Кремле.
Он им отрыгнется черной кровью
И срамной иудиной виной...
.. .Не вредит народному здоровью
Воздух русской осени хмельной!
Иноземный змий лукавый
Русь берет на абордаж.
Дикий Запад — желтый дьявол
Переплыл через Ла-Манш.
* * *
С крыши ли, свыше, из рая ли?
Хлипкий доносится глас.
Блудные дети Израиля
Русский обсели Парнас.
Ненасытный гад заклятый.
Он Руси пророчит крах.
Кровожадный аллигатор —
Толстокожий олигарх.
Ножки короткие свесили —
Высоковат русский трон.
Над городами и весями
Вопли картавых ворон.
* * *
Небес взыскующее пламя.
Высь, отраженная в реке,
Русь разговаривает с нами
На материнском языке.
Знаю ответ ваш заранее —
Все вы и всюду правы...
Блудные дети Израиля,
Не заблудились ли вы?
Как разговаривает млеком
Кормящая младенца мать.
И надо быть не человеком,
Чтоб слов ее не понимать.
* * *
Дождями, облаками, снами...
Про наше кровное житье
Русь разговаривает с нами.
Почто не слушаем ее?
Закатилось за осинник лето.
Потемнело речки серебро,
Где, лучась как звонкая монета.
Солнце становилось на ребро.
А теперь оно не ярко светит.
Свечечкой рассеивает мрак.
И печально богомолка крестит
Солнышка копеечный кругляк.
Жители села и горожане,
Этот мир принадлежит не н
Все мы в этой жизни прихо)
И зашли случайно в Божий
* * *
.
Русь взрастила меня, меня поит и кормит.
И я знаю — afi больно, когда я вдали.
Можно вырвать меня, но нельзя вырвать корни.
Глубоко они в сердце земное вросли.
Ничего не нажил для себя в жизни, кроме
Горемычной моей материнской земли.
Можно вырвать страну, но нельзя вырвать корни.
Глубоко они в сердце сыновье вросли.
Нашу землю, политую отчею кровью,
Никакие враги не возьмут в оборот.
Можно нас истребить, но останутся корни.
И из них прорастать будет русский народ.
2 4 Роман-журнал
XXI век
АЛЕКСАНДР
Ц А РЬ -Н А Ц И О Н А Л И С Т
Павел КОВАЛЕВСКИМ
исать историю императора Александра III очень гословляет Бога и любит своего монарха, представляюще
трудно. Он войн не вел, земель не завоевывал, осо го земного Бога. Я искренне желаю заслуж ить имя царя
бенными воинскими подвигами не отличался. А ме крестьян.
Император был прав для того времени. Образованные
жду тем это был Великий император, достойный наследник
классы России, воспитанные в духе нигилизма и интерна
Великого Петра.
Величайшая заслуга Александра III состояла в том, что он ционального либерализма, не понимали своего царя и не
был отцом своему народу. Этот царь знал свой народ, пони любили. Царь был оценен теми, кого он воспитал, и только
мал его дух и нужды, жил его потребами и любил его, любил теперь русский образованный класс, проникнутый духом
горячею народною душою и всеми силами заботился о его искреннего национализма, понимает своего покойного царя,
счастье, благе, мощи, силе и величии. Это был поистине рус любит его и высоко его почитает. И пусть он будет не царь
крестьян, а царь русского народа, царь-народник. Из даль
ский народный царь, царь-националист.
Существует такой рассказ! однажды в присутствии импе нейшего мы увидим, что он заслуж ил это имя и вполне
ратора зашел разговор о том, какое прилагательное к его име- достоин его.
ни в будущем создаст ему история. Предлагали различные
* * *
прилагательные и, между прочим, «Справедливый».
Царь Александр III родился 26 ф евраля 1845 года. Его
— Нет, — сказал царь, — я был и будуимператором кре
стьян. Некоторые из близких мне людей так называли меня отец — император Александр II, царь-освободитель, и мать —
в ш утку и этим возбудили во мне особенное сочувствие императрица М ария Александровна, женщина необыкно
к мужику. Я пробовал также доставлять средства к ж и з венной доброты и любви к детям, но слишком слабая и бо
ни низш им классам, и я нахожу, что это лучш ий способ лезненная.
Воспитание Александра было поручено бонне англичанке,
двигать жизненную машину. Как только народ приходит
к сознанию, что он обеспечен от голодной смерти, он бла которую он очень любил всю жизнь, и, будучи уже императо-
П
РУССКАЯ Д УМ А
ром, когда она умерла, он не постеснялся идти за ее гробом
д о места ее вечного упокоения.
Александр III был вторы м сыном. Старш им его братом
был наследник престола — Н иколай Александрович. Эти
два брата представляли резкую противополож ность, рос
ли и воспитывались вместе, характерами дополняли друг
друга, несомненно влияли друг на друга и крепко любили
один другого.
Цесаревич Н и колай был ти хи й , кротк и й , вдум чивы й
и склонный к дружбе и общению. Великий князь Александр,
напротив, был живой, веселый, искренний, резкий, общ и
тельный, добрый, но вспыльчивый, прямой, откровенный
и правдивый.
Император Александр III получил в наследство государство,
истощенное славною победоносною войною, оскорбленное
в своем прирожденном национальном чувстве унизитель
ным Берлинским трактатом, разъедаемое внутренней сму
той, политической анархией и терроризмом и распущенное
административным произволом.
Стоя в стороне в период времени, когда он был наследником
престола, Александр III все это видел, наблюдал и обдумывал.
Но вот он взошел на престол. Бок о бок с ним стояли: справа
Победоносцев, слева Лорис-Меликов. Ангел и аггел. Россия
национальная и Россия западничествующая. Самодержавная
Россия, требующая исправления прошлого для медленного
постепенного исправления, укрепления и покойного тече
ния, — и конституция, дающая быстрое развитие, могшее
повести к полному банкротству.
Зная ум, характер и искреннюю любовь Александра III
к России, можно с глубоким убеждением сказать, что если бы
он видел спасение России в ее конституции, то он не только
не колеблясь принял конституцию, но отказался бы даже
и от престола. Как увидим ниже, счастье и благо государя
воплощалось в счастье и благе его Родины. Его сильнейший
эгоизм всецело выливался в благе для России. Эта черта при
суща только великим монархам.
Первые шаги царствования Александра III в России были
приняты либеральным обществом неодобрительно. Алек
сандр III избрал направление самодержавия. Его советни
ками стали такие непопулярные люди, как Победоносцев,
Катков и др. Лорис-Меликов и его единомышленники уда
лились. Это возбудило почти всю интеллигентную Россию.
А она была почти вся либеральна. Либеральны были мини
стры, их департаменты, губернские учреж дения, универ
ситеты, литература, общ ество... А народ? Народ спал. Все
ощ етинилось против молодого государя. Уста говорили
лесть, а сердца были противны. Еще более вооружало про
тив государя то, что это был человек уравновеш енны й,
спокойный, выдержанный, убежденный, решительный и не
поколебимый. Настал конец «прогрессу». Как это обидно
для либерального духа. И несомненно, огромное большин
ство интеллигентного общества чувствовало внутреннее
недовольство. Не мог не видеть этого и тот, к кому такое
недовольство относилось. Но он решил дать России покой,
мир и благосостояние и не колеблясь объявил войну слиш
ком преувеличенному либерализму, расшатанности и раз
нузданности. Решил и объявил. Вступил в войну и победил.
Его победа была неполная...
Было введено земство, улучшена была забота о народном
здравии. Особенное внимание было обращено на образо
вание и школы, а так как земских школ было недостаточно,
то учреждены были церковно-приходские школы, которым
царь придавал особенно важ ное нравственно-просвети
тельное значение. Заботу об этих школах он поручил духо
венству, высказав надежду, «что приходское духовенство
окаж ется достойны м своего высокого призвания в этом
4 “ Роман-журнал XXI век" № 7
25
важном деле»... «дабы совокупными трудами и примером
собственной ж изни воспиты вать в детях страх Бож ий,
преподавать им знание веры, вселять в сердца их любовь
к Святой Церкви и преданность царю и Отечеству»... Много
также государь заботился об уничтожении пьянства в сре
де крестьян, причем лучш ими средствами для спасения
народа от пьянства и безделья, голодовки и нравственных
недугов почиталось введение разумного труда, ремесел
и просвещения.
Не оставил без вним ания и участия император Алек
сандр III и вернейш их своих слуг — старообрядцев, дав
и им льготы и облегчив их существование.
В заботах об отечественной заводской и фабричной про
мышленности значительно повышены были таможенные на
логи и тем давалась возможность фабрикантам и заводчикам
поднять и поставить на надлежащую высоту свою отечест
венную деятельность1. Но, оказывая помощь капиталистам,
Александр III проявил особенную заботу и к фабричному
рабочему люду. Учрежден был фабричный инспекторат,
на обязанности которого лежала охрана здоровья и пра
вильной не утомительной деятельности рабочих. Обращено
было внимание на количество рабочих часов, отменены бы
ли работы для женщин в ночные часы, улучшены питание,
гигиенические условия в помещениях для работы, лечение
и т.п. Учрежден был податной инспекторат за правильным
распределением и взысканием налогов; обращено было вни
мание на продажу алкогольных напитков, их доброкачест
венность и прочее.
Желая поднять народное благосостояние, государь облег
чал крестьянам кредит, улучшал подъездные пути, устраивал
элеваторы, железные дороги и прочее. Были изданы правила,
которыми правительство покровительствовало русским про
мышленникам в разведении хлопка, производстве чугуна,
железа, стали и других металлов, каменного угля, нефти, соли,
лесных материалов. При помощи правительства на русских
заводах из русского материала и русскими рабочими стали
изготовлять такие предметы, кои раньше выписывались
из-за границы за большие деньги: машины, огнестрельные
орудия, боевые снаряды и т.п.
...Н овы й университетский устав принес несомненную
пользу; тем более, что в эту же пору в профессорской кол
легии, под обаянием национального направления монарха,
и между профессорами стала возникать партия русских
националистов.
Нельзя не отметить, что это возникновение национализма
в профессорской среде обязано всецело обаянию императора.
Пишущий эти строки испытал на себе это влияние и с тех
пор остался навсегда искренним глубоким приверженцем
заветов великого императора-националиста.
Много ли мы успели в этом направлении — другой в о
прос. Но национальное самосознание возникло, главным
образом, в эту пору. Много оно имело противления, много
неудач, — но об этом здесь не место говорить. Могу только
сказать одно, что в то время не было националистов-карьеристов, которых теперь больше, чем можно думать.
Итак, первая задача молодого монарха была поднять мате
риальное благосостояние своего народа, вторая — поднять
его нравственный и умственный уровень. И император Алек
сандр III твердо и настойчиво шел к намеченной цели.
1 В исследовательском очерке анализируется деятельность, дается этно
политическая и психологическая характеристика выдающегося, мудрого
российского императора Александра III. Его правление уже более 80 лет
замалчивается в литературе, хотя именно этот государь дает современ
ным политикам достойный патриотический пример для подражания.
Работа печатается с сокращениями и по новой орфографии с книги,
вышедшей в Санкт-Петербурге в 1912г.
26 Роман-журнал XXI век
го немца, - на нашу армию, как на свою, готовую служить
их эгоистическим целям»3.
Все это русский царь видел. Все это он понимал и ре
Император Александр III был человек необыкновенно шил что так вперед не долж но быть. Прежде Россия была
доброй души, любил свою Родину и любил все человечест для всех Теперь «Россия долж на бы ть для русских». Это
во. Насмотревшись во время войны с Турцией на все ужасы был девиз великого русского царя. Его понимают немно
войны, он возненавидел войну, даже со всеми ее успехами,
гие в России, кто мог его понимать, тот действовал в еди
славою и почестями. Он решил — войны не вести. Он на
чал бы ее только в крайности. Но если бы он начал ее, то уже нении с ним.
Это не значит, что Александр III замкнул свою Россию и уе
довел бы до того конца, который он предназначил. Таков
динил ее от Европы. Нет, он не чуждался Европы, он не чуж
он был в намерениях и действиях. Это все знали, понимали
дался ее знаний, он брал всюду все для России, но вводил это
и умели понимать и ценить.
Но помимо нелюбви к войне, Александр желал мира для бла в Россию, не калеча ни характера, ни нравов своего народа.
га, укрепления и счастья своей драгоценной России. России А самое главное, он устранил чужеземные поползновения
нужен был мир. Ей нуж но было окрепнуть и стать мощ и чаяния на господство и пользовани е русским народом
и русскою землею.
ной, — и великий император решил это сделать.
Желая охранить утечку русских денег за границу, по прика
Поэтому при вступлении на престол русский царь заявил
иноземным державам, что он «призван охранять общий мир» занию Александра III пересмотрен был таможенный тариф,
и что «на России прежде всего лежит забота о самой себе на многие производства, могущ ие вы полняться в России,
и только долг защищать честь свою от опасности может от наложены были больш ие пош лины . Но рядом с этим им
влечь ее от внутренней работы». Но сказать и доказать не од ператор поощ рял постройку ф абрик и заводов русскими,
но и то же. Недостаточно сказать: я хочу мира, — а нужно из русских материалов. Это сразу подняло и русскую про
иметь силу заставить других не нарушать этого мира. Европа изводительность, и русское благосостояние, и русское са
знала силу и мощь России лучше самой России. Поняла она мосознание. Многие производства достигли такой высоты,
и личность русского царя, и потому его слово, волей-неволей, что наполнили весь русский рынок и с успехом вытеснили
товары Германии, Англии и Ф ранции, отечественные изде
было для нее свято.
Русский флот начинает созидаться и достигать по тогдаш лия вывозились в Турцию, Персию, Китай и проч. Русский
нему времени должной высоты. Появился флот и на Русском баланс ввоза и вывоза не только сравнялся, но вывоз стал
море, и своим появлением он обязан был всецело воле и веле превышать ввоз, причем вывозилось не только одно сырье,
нию императора Александра III среди европейских держав. но и обработанные товары.
6 мая 1886 г. в Севастополе спущен был первый новый бро
Россия начала ож ивать, просы паться и сознавать себя
неносец «Чесма». Особенно же важно то повеление импера в самой себе. К великой радости долж но сказать, что это
тора Александра, чтобы русский флот строился в России, воскресение, это пробуждение совершилось по державному
русскими рабочими и из русских материалов. Этот завет желанию и по державному слову русского царя...
великого русского царя, однако, скоро был забыт.
Александр III был возмущен тем принижением, в каком
До царствования Александра III Россия представляла со в прибалтийских губерниях находилась Православная цер
бою страну, воевавшую за интересы других народов и ничего ковь, как нагло и открыто шла германизация народа, постав
не делавшую для себя. Она воевала с венграми за австрийские ленного материально в тяжкую зависимость от дворянского
интересы, с французами в Италии за австрийские и итальян сословия, — как враждебно эти круги относились к русской
ские интересы, воевала с турками за греков, румын, сербов, государственной власти и всеми силами старались приво
болгар и прочих. И только свои собственные интересы она дить ее деятельность к нулевым результатам , благодаря
оставляла в стороне. А между тем все эти войны стоили ей тому, что как законодательство, так и судебная и полицей
и людей, и денег, и материального расстройства. Проф. Клю ская власть всецело находилась в руках немецкой партии,
чевский был прав, говоря: «Если бы Россия хотя половину присвоившей себе политические права... При таком поло
своего достояния, принесенного ею на службу за других, упот жении русская власть не только не могла влиять на точное
ребила на свою пользу, на благо своего народа, то культурный исполнение законов, но даже не имела надлежащих сведений.
уровень и облик ее были бы иные и давно установились бы Эксплуатация населения небольш ою группою немецкой
к ней нормальные отношения других народов»2.
партии, захватившей власть в свои руки, велась самым бес
Эту истину едва ли можно оспаривать и еще менее оспо стыдным образом. Коренное население лишено возможности
рить. К сожалению, уроки прошлого нас не научили.
не только отстаивать свои права, но даже искать себе правды
Такое постоянное кровопускание, такая постоянная тра
и справедливости, так как суды были пародией на суд, со
та миллиардов за интересы других была вескою причиною весть народа насиловалась фанатизированными пасторами,
нашей бедности, нашей культурной отсталости, нашей пол а школы открыто онемечивались и воспитывали население
ной зависимости от «заграницы». Правдивы следующие
в духе коренно-враждебном всему русскому, причем, разуме
слова генерала Золотарева: «Немцы не довольствовались
ется, русский язы к был изгнан как из школы, так и из суда
тою данью, которую брали с нас, сбывая нам свои дешевые
и административных учреждений.
товары, наделяя нас подданными своих сограждан. Они
В 1882 г. назначена была в прибалтийские губернии реви
смотрели на землю нашу, как на площадь своих будущих
зия сенатора М анасина. Много, много скверного раскрыл
колонизаций, — на интеллигенцию, как на своих воспи
там этот честный русский деятель. Нет слов, многие законы
танников, ближайших и верных помощников им в их пла
и положения существовали там еще со времен Петра, оставив
нах — уничтожения русской народности, на простой народ,
шего их как свою милость завоеванному им когда-то исконно
как на батраков, вечно готовых работать в поте лица на сыто
русскому краю. Но немцы так все расш ирили, дополнили
* * *
2 Эта позиция императора весьма поучительна. Ведь последующая
история Отечества показала пагубность игнорирования роли и инте
ресов русского крестьянства высокомерными политическими лидерами
и правителями нашей страны (ред.).
котоп пГ™ ГеШЬ МИра' будь готов к войне», - гласит древняя истина,
р
) - РУ„ оводствовался царь-миротворец. Разрушение, ослабление
не являет” аРМИИ' "Р оисшеДшее в период монетаристских рефор-с
гарантией безопасности страны (ред.).
РУССКАЯ Д УМ А
и изменили, что терпеть дальше эти злоупотребления русской
добротой, попустительством и деловою неряшливостью бы
ло невозможно. Нужно было решить раз и навсегда, что это
Россия и таковою она должна быть навсегда.
Поэтому прежде всего восстановлена была в полной силе
русская государственная власть, причем губернаторами
назначены русские люди, исповедующие русские идеалы.
3 1885 г. восстановлен был русский язы к в школе, суде и ад
министрации. Введены были русские суды. Попечитель учеб
ного округа вел во всем округе дело воспитания в русском
духе. В университете преподавание велось на русском язы
ке. Начальниками округов назначены также русские люди.
Привилегии и господство немецкого дворянства и немецкий
деспотизм были уничтожены. Православные церкви были
восстановлены по указанию императора, — ее права были
поставлены на должную высоту.
Боже, Боже, какой гвалт поднялся за границей... Бисмарк
был обозлен до крайних пределов. Его национальные меч
тания и вожделения были разрушены в корне и разрушены
прочно. В немецко-еврейских газетах поднялся невероятный
вой и изрыгание всяких мерзостей и гадостей... «Вековая
немецкая культура руш ится азиатами, варварами»... Чего
только не говорилось... Более же всего издевательств сыпа
лось на голову русского царя.
Но царь был непоколебим. Он делал свое русское дело,
и делал его так прочно, что мы даже до сих пор не успели
разрушить содеянное государем...
Последнее его решение было самое ужасное. Русский царь
приказал уничтожить в исконных русских городах немец
кие названия и восстановить прежние русские. Так, Дерпт
был переименован в Юрьев, а русская крепость Динабург
в Двинск. Вот уж тут и слепые увидали, что русский царь
решил в России заводить Россию...
Теперь русский царь, которого очень настойчиво и за гра
ницей называли именем русского царя, твердо, системати
чески и настойчиво повел дело обрусения России. Нужно
сказать, что несчастная, всеми теснимая и обижаемая на
ция — евреи, под собственный шум и гвалт о притеснении
их, потихоньку и незаметно не только нарушили черту осед
лости, но успели «ожидовить» столь русские города, как М о
сква и проч. Вспыхнуло русское моление и русский вопль
об избавлении русских в России от нашествия двунадесяти
колен Израилевых. Пускай уж они доедают тех несчастных
русских, которые обречены съедению еврейскому в черте
оседлости... И император внял мольбе его подданных. Вы
шел строжайший указ — водворить всех незаконно прожи
вающих в России евреев за черту оседлости. Евреи пересе
лились из земли халдейской в землю ханаанскую. Которое
это было переселение в их истории... К сожалению, опять
не добровольное....
Особенно много было выселено евреев из Москвы. Целые
тысячи их поселились в Варшаве. И вот здесь разыгралась
история жалкая, грустная и, к несчастью, обычная для нас,
русских.
Нет слов, русский царь, император Александр III был ис
тинно и глубоко убежденный русский националист и беспре
дельно проникнутый русским национальным чувством. Ста
вил он и людей от себя, таких же чистых и честных русских
деятелей, твердо и настойчиво проводивших веления своего
царя. Но третьестепенные и дальнейшие деятели вели дело
часто далеко не в согласии с велением императора. И на этой
почве часто разыгрывались ж алкие и больные пьесы.
Всем известно, что губернии с польским населением почти
на 30-35 % населены евреями. Сознавая свою национальную
беспочвенность, эта нация пытается примкнуть к той нации,
среди которой живет. Так было и здесь...
27
* * *
Важным фактором, поставившим Россию в политическом
отнош ении на недосягаемую высоту, являлась взаим ная
лю овь русского царя к своему народу и русского народа
к своему царю.
«Он был отцом своего народа, — справедливо говорил
ильвесгр. Как отец, обожая свой народ, готовый, подобно
льву, защитить его, он успел оградить от всякого вредного
иностранного проникновения великий поток славянской кро
ви. Он был из тех, для кого дороже всего родная земля».
Член Парижского института Анатоль Леруа-Болье говорит следующее: «История назовет Александра III И С Т И Н Н О
русским царем». Да, он был вполне русским и любил это
показать. Невзирая на высоту занимаемого им положения,
простой русский мужик видел в нем плоть и кровь своей
расы. Он, что редко удается видеть у трона, обладал всеми
достоинствами честного человека, но вместе с тем не был
лишен и тех свойств, коими отличается величие монарха...
Царь, подобный земному Богу, властный, как цезарь в Риме,
как калиф в Багдаде, самодержавный монарх, державший
в руках своих всю империю, был преисполнен только одною
мыслью возможно лучше выполнить выпавшую на его до
лю тяжелую задачу. Облеченный всевластием, создавшим
Неронов и Калигул, он оставался неизменно добрым и ве
ликодушным.
Проф. Ключевский писал: «Европа признала, что царь
русского народа был и государем международного мира
и порядка, и этим признанием подтвердила историческое
призвание России, ибо в России, по ее политической орга
низации, в воле царя выражается мысль его народа, а воля
народа становится мыслью царя. Европа признала, что стра
на, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла
и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее осно
вы не хуже ее творцов; она признала Россию органически
необходимой частью своего культурного состава, кровным
природным членом семьи своих народов».
Важное условие развития: сила и мощь России, которые
сама Россия не сознавала в себе и не понимала.
Поэтому, не любя войны, будучи в душе истинным поклон
ником идеи мира всего мира, не будучи великим воином
и славным полководцем, русский царь Александр III дер
жал мир Европы в своих руках и ни разу не вышел из этого
своего положения, несмотря на то, что Бисмарк очень тол
кал обстоятельства к тому, чтобы вызвать Александра III
то на войну со славянскими народами, то на войну с Авст
рией, то на войну с Англией...
Как великий монарх был в политике правдив, бесхитро
стен и откровенен — ясно видно из его знаменитого тоста
в честь черногорского князя Николая. Черногорский князь
был в Петербурге. И вот на торжественном обеде государь
император произнес замечательный тост:
— Пью за здоровье единственного моего друга, черногор
ского князя Н иколая...
И прав был черногорский князь, произнеся следующие
слова по смерти своего великого покровителя:
«История мира не запомнит человека, миропомазанника
Божия, который, как Он, с ббльшим самоотвержением по
святил бы благу человечества свое сердце, свою жизнь, свои
мысли, свое неисчислимое оружие. Равным образом история
славянства не знает более верного носителя и осуществите
ля Славянской идеи. Его идеи и святость его стремлений
в течение царствования затупили меч истребителей в руках
искателей тщетной славы... Честь человечеству, честь племе
ни славянскому, что оно родило столь великого сына, каким
был Александр III. Честь и хвала великой России, что ее царь
2 8 Роман-журнал XXI век
был защитником мира и блага человечества. Честь и для нас,
черногорцев, составляет незабвенная и неоценимая любовь
и дружба его...»
Так великий монарх стал царем мира для России. Теперь
русского царя знали и искали с ним союза вне государства.
Такого союза особенно настойчиво добивалась Германия, —
того же искали Англия, Италия и Франция. Но Александр III
держался политики свободных рук. Эта политика дала мир
его империи. Но Александр III желал мира и всему миру
и достиг этого вполне...
Последовал даже запрос из Ф ранции: признает ли госу
дарь основательным со стороны Франции, если она прервет
свои сношения с Германией? На это русский царь отвечал,
что приезд вдовствующей германской императрицы в Па
риж никоим образом не может быть признан оскорбитель
ным для национального чувства французов, а потому он
уверен, что французское правительство сумеет оградить
императрицу от неприятностей. В заключение государь
заявил, что он не может серьезно смотреть на возможность
возникновения франко-германской войны. Холодный душ
подействовал. Всякие неприятности были предотвращены,
ибо русский царь хотел не войны, а мира, — не смут, а спо
койствия и равновесия.
Теперь действительно и на деле мировой мир держался
в руке русского императора.
«Прямым, честным и непоколебимо твердым направлени
ем внешней политики своей Александр III умел сдерживать
воинственные стремления некоторых государств, благодаря
чему за время его царствования не было ни одной войны».
Я позволю себе привести здесь отзывы некоторых француз
ских писателей о нашем миротворце. «Из государей Европы
самодержавный повелитель всея России первый протянул
братскую руку Французской республике и удостоил нашу
страну своей дружбы. Перед всем миром он громко удосто
верил нашу силу, выразив тем полное доверие нашим ж из
ненным силам».
«Александр III не вел войн. Другим способом он снискал
себе славу, а своей стране преобладание. На мировых весах
он положил тяжесть своей огромной империи на чашу ве
сов. Не вынимая шпаги из ножен, он сделал Петербург цен
тром европейской политики, а Россию вершителем судеб
континента. Он имел самое ценное из качеств — характер.
Благодаря этому он оставил след на современных событи
ях и приобрел себе имя в истории... Он твердо желал мира,
он желал его страстно. И он его сохранил, защитил, сделал
необходимым».
«Этот колосс, — говорит Эрнест Жоде, — в своей мистиче
ской простоте, изобрел или восстановил способ действия,
который разрушал все макиавелдиетические лукавства хит
рецов и всякую наглость насилия. Пред ним сокрушались
все подвиги духа Бисмарка. Он принудил признать силу
справедливости, до тех пор гнувшейся под силою военною.
Он очистил воздух, зачумленный дипломатическими хитросплетениями и циническою испорченностью последнего
тридцатилетия».
«Александр III обладал даром покорять сердца. Никогда
ни один государь не был столь популярен в своей стране, ка
ким был самодержавный монарх всея России в нашей стране,
столь гордой своими либеральными и демократическими
принципами, столь преданной своему республиканскому ре
жиму. В силу инстинкта и врожденной общности чувств, он
понял состояние души великой нации, еще не оправившейся
окончательно после незаслуженно понесенного испытания и с
неутомимой энергией работавшей для возрождения Родины.
Он сумел затронуть чувствительную струну народа, страстно
верящего в будущее величие своей национальности...»
«Это был высокочестный человек. Как в России, так и в ос
тальной Европе, каждый сознавал, что ему можно доверить
ся можно вполне положиться на его царское слово. Он был
беззаветно храбр и вместе с тем в высшей степени прост. Он
смело, не колеблясь, шел навстречу опасности, раз признавал
это необходимым для блага страны. Он отличался прямою
мудростью и непоколебимою волею. Раз он это решил, все
знали, что так это и будет, что он доведет до конца начатое
дело. Он был верен себе, как и другим. Он обладал достоин
ством, мало присущим властителям, — он умел властвовать
над собою. Он отличался удивительны м терпением, умел
ждать, сознавая, что для сильного время представляет со
бою дорогого союзника».
Великую истину сказал и Поль де Кассаньяк: «При Алек
сандре III Россия управляла миром».
* * *
Александр III был высокого роста и атлетического сложе
ния. Лицо открытое с широким и высоким лбом, глаза голу
бые, лицо — с большою русскою бородою. Выражение лица
спокойное, серьезное, величественно добродушное. Речь
и движения неспешные, скорее медленные, как бы обдуман
ные, тихие, ровные и покойные. Своей фигурой, независимо
от своего царственного положения, он на всех окружающих
действовал покоряюще. Государь не любил много говорить
и допускал других говорить столько, сколько он желал. Из
лиш няя болтовня при нем сама собой не допускалась. Его
величественная фигура как бы являлась символом его власти
и мирового положения государя великой страны, страны,
составляющей 1/6 часть всего земного шара.
По внешности это был человек великой вдумчивости, цар
ственного величия, беспредельной доброты, справедливости,
твердости и решительности.
В детстве и юности А лександр III искренно и глубоко
любил своего брата, цесаревича Н иколая, а затем перенес
свою любовь и великую дружбу на свою августейшую супругу — Марию Феодоровну. Александр III был примерный
семьянин, что оказало огромное воспитательное влияние
на самое русское общество.
Учился Александр III менее охотно, чем его брат-цесаревич,
и многое он почерпнул из разговоров с братом. Говорят, его
словами были следующие: «Я достаточно знаю для того, что
бы быть хорошим помощником и слугою моему брату».
Кто знает, не лучше ли было и для него и для России,
что он учился не слишком много. Все, допускаемое для ор
ганизма в излишке, является для него вредным и не оста
ется безнаказанным. Мы, русские, боясь быть отсталыми
и невеждами, всеми силам и стараем ся начинить наших
детей возможно большим количеством знаний. При этом
мы совершенно не рассуждаем о том, что, быть может, мы
даем слишком много и тем самым забиваем в наших детях
самобытность, способность разобраться и ориентироваться
и сводим на жизненный шаблон. Во всяком случае я с глу
боким убеждением это утверждаю по отношению к совре
менным нашим женским гим назиям , особенно частным
женским гимназиям.
Александр III получил полны е основны е знания всего
того, что ему нужно. В этом полученном он вполне, своим
умом, разобрался и выбрал из него то, что ему было наиболее
симпатично. На счастье, ему наиболее симпатичными пока
зались познания Родины, в прошлом и настоящем. И вот он
обратил особенное внимание на ее изучение. А знать он мог
многое, имея руководителем нашего знаменитого истори
ка профессора Соловьева. Александр III с любовью изучал
русскую историю, русскую литературу, русское искусство,
русскую жизнь.
РУССКАЯ ДУМА 29
Это была душ а откры тая, чи стая, п равди вая, прям ая,
не терпевшая лжи, обмана, хитрости и виляний. При сво
ей русской прямоте, честности и прирожденном реализме,
Александр, зная и любя русскую жизнь, снизошел к самому
народу, стал его изучать, его душу, познавать его нужды,
сживаться с его страдан и ям и и болям и и болеть душою
о его нуждах. Он стал русским в силу своего прирож ден
ного чувства и в силу познания всего русского. Что и гово
рить... Нужно много любви, доброты, терпения, участия,
самопожертвования, чтобы, будучи царевичем, снизойти
к грязному, немытому, оборванном у и бедному мужику.
Для этого нуж но иметь слиш ком доброе, чуткое, вним а
тельное и снисходительное сердце,— и Александр его имел.
Вероятно, он в это уже время понял душою, что его величие
и власть заключаются в тесном единении владыки со своим
120-миллионным народом. Он искал это единение и нашел
его. На этом создалось его движение «Россия для русских»
и из этого вытекало устранение фаворитизма и господства
иностранцев в России.
Прежде чем вступить на престол, Александр III познал
мужика, понимал его, любил его, сострадал им и страдал
с ними. Это было искренно, естественно и непритворно.
Женившись, Александр повел по тому же пути и свою ав
густейшую супругу. Мы нисколько не сомневаемся, что коро
левской дочери, выросшей среди другого народа, отличного
от русского и по языку, и по вере, и по нравам и обычаям,
и по культуре, и по гигиеническим условиям жизни, было
не легко привыкать ко всей этой обстановке. Но судьба на
делила будущую русскую царицу добрым материнским серд
цем и она с легкой душой пошла рядом со своим супругом
по пути добра, ласк и привета своему народу. Кто не видал
императрицы Марии Феодоровны с ее ласковым любящим
выражением лица... Это поистине была «Звезда Севера». Ее
черные глаза, глубокий ласкающий взгляд, чарующая ласка
могли покорить самого непокорного человека.
Александр III поселился с августейшею супругою в Аничковском дворце и заж и л тихою покойной жизнью, вдали
от дворцового шума, увеселений и празднеств. Он первый
весною покидал столицу д ля Гатчинского дворца и парка
и осенью последний въезж ал в столицу. Не диво, что при
своей простоте, правдивости, откровенности и доступности
его все любили и он всюду приобретал всеобщую популяр
ность, — за исключением иностранцев и инородцев. Русские
любили своего русского царя, инородцы боялись будущего
русского царя.
Время было странное. Большой двор был переполнен ино
родцами. Там господствовали немцы, шведы, финляндцы, по
ляки и прочие и даже русская аристократия была только тер
пима. Высшие государственные должности были в большин
стве в руках инородцев или русских, не умеющих говорить
по-русски. Русская интеллигенция, уже во многом состоящая
из инородцев, была либеральна, космополитична и антина
циональна. Русская молодежь была нигилистична.
Понятно, что русский наследник престола возбуж дал
во всей этой братии недоумение и сомнение и невольно за
ставлял думать и говорить:
— Что-то будет, что-то будет...
А делалось при дворе русского наследника действитель
но что-то странное. Прежде всего там были русские люди.
Наследник окруж ил себя русскими лю дьми... Странно...
Там говорили все по-русски... Не слышно было ни немец
кого, ни французского, ни английского язы ка... Еще более
странно... Там тихо, скромно, по вечерам собиралась русская
молодежь, играли на музыкальных инструментах русские
пьесы... Сам наследник тоже нередко принимал участие
игрою на корнета-пистоне... Там читались русские книги.
Там занимались живописью, как супруга наследника, так
и он сам, под руководством русского художника... Там в по
чете была и русская наука... Диковинно...
идимо, наследник действительно привязался ко всему русскому, увлекся русским... Разве это не достойно сожаления
и не вызывает на грустные размышления... Один наследник
престола обо всем этом ничего не думал и жил такою ж и з
нью, какую требовала его душа.
1 марта сильно потрясло молодого государя. Ему было
всего 26 лет, когда он взошел на престол. Все обстоятельст
ва этого момента еще более заставили задуматься молодого
государя, который и без того ко всему относился вдумчиво
и осторожно.
Александр III был глубоко религиозным человеком и ве
рил в Промысл Божий. Это было основою его души и это
давало ему спокойствие, уверенность и непоколебимость.
Он не отличался особенно радужным взглядом на жизнь,
но он и не тяготился и своим долгом. Такова воля Божия,
и он со спокойствием шел по своему пути.
Это был характер цельный. Раз наметивши известную цель,
он неуклонно и твердо шел к достижению ее. Его действиями
как во внутренней, так и во внешней политике руководили
не симпатии и антипатии, а только справедливость, польза
народа и нравственный долг. Отличаясь великим здравым
умом, способностью во всем разобраться, Александр III очень
любил выслушивать мнения знающих людей и всегда оцени
вал их по достоинству. Его ум был ум чисто русский, реаль
ный, и не уклонялся в сторону фантазий и отвлеченности.
В вопросах государственных он не задавался отдаленным
будущим, но все, что касается данного времени, обсуждал
здраво и добросовестно. «Это был ум человека честного, ко
торый во всяком деле прежде всего старался понять, чего
требует справедливость, и, уяснив себе это, уже без всяких
отступлений, неуклонно поддерживать» (Stead. T ruth about
Russia)4. Свой долг он нес прямо, бодро и добродушно, с яс
ным взглядом и лицом человека, умевшего среди всех забот
сохранить детскую чистоту сердца.
А лександр III во всем любил порядок и правильность.
Самая его жизнь протекала в известном порядке. Утром он
читал корреспонденцию и принимал министров. В час — зав
тракал с августейшею супругою и детьми. В четыре часа — по
ловине пятого, по окончании государственных дел, он любил
побродить по лесу с детьми и побыть наедине с природою,
чистою и неиспорченною. Иногда рубил дрова или распи
ливал бревна по длине. В зимнее время помогал расчищать
снег с ледяных гор. Вообще государь отличался домовито
стью и любил проводить минуты отдыха в семейном кругу
у себя дома или у родных в Копенгагене. Семья его обожала,
а служащие были очарованы его добротою и ласкою. Он был
примерный супруг, нежный отец и друг детей. Любили госу
даря дети и свои собственные, и чужие. «Дядя Саша» был
обожаем всеми кружками детей, его знавших.
У себя дома Александр III был необыкновенно при вет
лив, ласков и гостеприимен. Иногда он любил пош утить
и посмеяться и вообще в минуты отдыха умел забыть о за
ботах и трудах. Леди Черчилль не без удивления говорила,
что «при русском дворе существуют странны е обы чаи,
трудно согласующиеся с идеей о самодержавном деспоти
ческом правительстве. Вид царя, стоящего во время уж и
на, разговаривающего с молодым офицером, остающимся
сидеть за столом, — просто пугает вас... Нет нации, — го
ворит она, — где бы патриотизм и преданность религии
были так сильно развиты, как в русской, — и если бы ци
вилизация России через своих правителей достигла боль4 В изложении этого вопроса сделаны сокращения (ред.).
г
шей степени развития, то нам (англичанам) пришлось бы
поступиться нашим первенством и идеалом» (Pall-Mall
Gazette, 1894).
Александр III всегда необыкновенно много и усиленно
занимался государственными делами, и ничто серьезное
ни в каком ведомстве не проходило мимо его рук. Он много
занимался наедине, но часто также участвовал и в разных
советах и комиссиях. Причем всегда любил краткость, сжа
тость и прямоту доклада.
Однажды министр финансов Бунге в своем докладе по
местил большое количество иностранных технических
слов. Император выслушал и сухо сказал: «Пришлите мне
человека, умеющего говорить по-русски...» Скоро после
этого Бунге был сменен Вышнеградским.
Но, занимаясь государственными делами, государь не за
бывал науки и искусства. Он занимался военным делом,
интересовался археологией, помогал научным экспедициям и способствовал обнародованию важнейших историче
ских документов. Он любил следить за развитием русской
литературы и поощрял русских писателей. Так, он помо
гал Достоевскому, Островскому, Манассеиной и другим.
Он поощрял русский и малороссийский театр, поощрял
частные предприятия в этом отношении, — любил он рус
скую живопись и многое покупал для дворца, — любил
и русскую музыку.
Вот картинный отзыв проф. Ключевского об Александ
ре III. «Государь, который сосредоточивал в своих руках
многочисленные нити управления необъятной империей,
направлял или сдерживал разносторонние течения миро
вой международной жизни, которому, казалось, необходимо
было удвоенное количество суточных часов для решения
многообразных государственных вопросов, ежеминутно,
на каждом шагу его выраставших из земли, этот государь
умел находить досуг для скромной ученой работы, особенно
по изучению отечественной истории и древностей, и был
глубоким знатоком некоторых отделов русской археологии,
иконографии. Все мы знаем его постоянное и близкое уча
стие в заседаниях и издательских трудах Русского истори-
ческого общества, председателем которого он был с само
го его открытия. Глубокий научный интерес, приданный
сборнику этого общества содействием и покровительством
государя, живое внимание, с которым Государь относился
к предпринятому обществом изданию громадного Биогра
фического русского словаря — этот высокий пример по
ощрял и ободрял ученые общества, будил и поддерживал
энергию отдельных исследователей...»
Александр III был всегда необыкновенно правдив и не
любил лжи. Он, не стесняясь, прямо указывал на ошиб
ки и проступки других, даже высокопоставленных лиц,
но особенно не любил тех, кто хотел затемнить истину,
скрыть погрешность и представить дело в ложном свете.
Привыкая к преданным сотрудникам, ценя их прямодушие
и без стеснения выражения мнения, он сам входил в каж
дое дело и откровенно говорил и писал свои суждения. Он
никогда не решал дела, не выслушав противной стороны и,
если ему докажут ошибку его взгляда, честно и справедли
во соглашался с оппонентами, откровенно признавал свою
ошибку и охотно исправлял несправедливость. Таким он
был и в политике. Он всегда стоял за мир, но мир с честью
для своей великой державы.
Государь отличался необыкновенною личною храбро
стью, неустрашимостью и непоколебимым спокойстви
ем. Он представлял собою необыкновенное сочетание
свойств, присущих славянской нации: храбрость и неуст
рашимость, — и вместе с тем любовь, милосердие, состра
дание и самопожертвование. Вера в Бога и в Его непоколе
бимый Промысл делали императора всегда выдержанным
и бесстрашным...
Царь Александр III безусловно является самородкомУ него был свой ум, свой характер, своя воля. Он носил
в себе дар Божий, и ничто не заглушило его и не затерло
его. Александр III носил в себе воплощение русской славян
ской натуры, во всей ее чистоте и неиспорченности. Он был
плоть от плоти славянского народа и кровью от крови сла
вянской нации. Вот почему он жил в русском народе, жил
с русским народом и жил для русского народа...
РУССКАЯ Д У М А 31
ученый энциклопедист
Мы представили работу выдающегося мыслителя, опытного
теоретика национального вопроса, историка, психиатра — че
ловека энциклопедических знаний и способностей — Павла
Ивановича Ковалевского (1849-1923). Как и некоторые другие
ученые-патриоты, Павел Иванович незаслуженно забыт в наше
смутное время, тогда как л и б е р ал ьн о настро ен н ы е деятели
прошлого, слепо п р е к л о н явш и е с я перед Западом, а подчас
и фактически п ред ававш ие интересы России, подним аю тся
на щит. Один ли ш ь пере ч ень историософ ских, н ац ио н альн о
ориентированных работ П.И. Ковалевского впечатляет: «Исто
рия России с нац ион альн ой точки зрения» (Санкт-Петербург,
1912);«Психология русской нации» (Петроград, 1915); «Основы
русского национализм а» (СПб., 19.12); «Русский национализм
и национальное во с п и тан и е в России» (СПб., 1912); «Заво е
вание Кавказа Россией. И сто ри ч е ски е очерки » (СПб., 1911 );
«История М алороссии» (СПб., 1914); «Александр III — царь-на
ционалист» (СПб., 1912) и т.д.
Трагедия в первой ш коле Беслана в сентябре 200 4 г., пред
ш ествовавший п очти о д н о в р е м е н н ы е взр ы вы на двух рос
сийских сам олетах и д р у ги е теракты , с о п р о в о ж д а в ш и е с я
неизменной в течение стол етий анти русской п ро п аган д о й
на Западе, всколы хнули о б щ е стве н н о е мнение в России. За
маячила новая угроза распада Отечества. Тем более что это
происходило на ф оне про д о лж аю щ егося геноцида госуд ар
ство о б р а зу ю щ е го р у с с к о г о н ар о д а , м я гк о го во р я , б ол ее
чем обделенногов ходе « ш о ков ой » п р и ва ти за ц и и п р и р о д
ных богатств и пред приятий, о сн о в а н н ы х и защ ищ авш ихся
в основном руками русских лю дей в ко о п ерац и и с другим и
коренными народами страны. Разруш ение Советского Союза,
либерально-монетаристские реформы, уничтожение великого
единого народнохозяйственного комплекса СССР, устранение
квалифицированных русских па тр и о то в из важ нейш их сфер
государственного строительства, обвинени я либеральны м и
и западными С М И и м е н н о русских практиче ски во всех м е
жэтнических конфликтах, подчас сп ро во ци ро ванн ы х именно
русофобами в ходе осуществления стратегии «разделяй и вла
ствуй», — все это серьезно о б о стр и л о интерес общ ественн о
сти к творчеству классиков отечественной этнополитологии,
к которым безусловно о тносится и Ковалевский.
Павел И ванович не стал каби не тн ы м учены м . О н был, на
пример, активны м членом Русского соб ран и я и Всероссий
ского н ац и о н а л ьн о го соб ран и я, у ч а с тв о в а л в п а т р и о т и ч е
ских акциях.
ак видим, диапазон п л одотворн ой деятельности Павла
Ивановича обш ирен и богат. В этом смысле он является дос
т о й н ы м продолж ателем трад и ци й ти та н о в м и р о в о й культаки х' как Л еон ардо да Винчи, хим ик и э ко н о м и с т
Д.И. Менделеев, ком позитор и хим ик А. Бородин.
Профессор Ковалевский основал первый в России психиат
рический журнал «Архив психиатрии, неврологии и судебной
психиатрии». В период развала некогда самой лучшей на пла
нете медицины переиздание хотя бы части трудов великого
психиатра было бы благом для страждущих, число которы х
бы стр о растет в ходе либерально-монетаристских реформ,
распространения наркомании, разврата, все больш его о б о
стрения контрастов между баснословным богатством и в о
пию щ ей нищетой.
Научные изыскания Ковалевского должны быть востр еб о
ваны в свете современной криминальной, геополитической
ситуации, сложившейся в России. Он был крупнейшим экспер
том по проблем ам судебной психиатрии. Учебник патриота
выдержал до 1917 г. несколько изданий. Труд написан с учетом
этнополитических реалий.
Целый ряд русских и зарубежных ученых отмечали, что поли
тика правящ их кругов СШ А ведет к распространению на м но
гие регионы планеты, в том числе и на Россию, «закона джунг
лей». Примечательно, что посетивший наш у страну профес
сор российской и советской истории Университета Ю ж ной
Ф л о ри д ы Гольфо Алексопулос в своем письме в редакцию
влиятельного американского ж урнала «Ф орин афферс» пи
сал, что в связи со стремительным развитием преступности,
коррупции многие русские граждане сравнивают соврем ен
ную Россию с Чикаго 30-х годов прош лого столетия, по б и в
ш им по крим ин алу «все рекорды», установленны е до того.
(В 1990г. в России было 500 тыс. осужденных, а в 1999г. уже
1300 тыс.).
Словом, труды Ковалевского нужны для излечения болез
ней российского общ ества в период реформ.
Из вст упит ельной ст ат ьи сост авит еля сборника
«П. И. Ковалевский. Психология русской нации. Воспитание
молодежи. Александр III — царь-националист» доктора
философских наук, академика Евгения Троицкого.
Где трудно дышится,
Где горе слышится,
Будь первы м там!
— писал вели кий русский п о эт Н.А. Н екрасов. П.И. К ова
левский, как вы д аю щ и й ся врач, п а тр и о т и человеколю бец,
неуклонно следовал таким благородны м принципам. Об этом
свидетельствуют и о тзы вы б лаго д арн ы х людей, и сам пере
чень хотя бы части его м едицинских книг. В числе таких тру
дов укажем на следующие: «Д уш евны е болезни. Для врачей
и юристов». Изд. 5, т. 1 и 2; «Судебная психиатрия». Изд. 2;
«Прогрессивны й паралич»; « М и гр е н ь и ее лечение». Изд. 2;
«Эпилепсия и ее лечение». Изд. 3; «Гигиена и лечение душевных
и нервных больных». Изд. 3; «Призрение эпилептиков в Европе
и Америке»; «Отсталые дети (идиоты, отсталые и преступные)
и их лечение»; «Л ечение и и зл еч ени е сифилиса»; «П уэрпи ральные психозы»; «Альбом душ евнобольны х»; «Психология
пола. Половое бессилие и другие половы е извращения». Изд.
3;«Борьба с п р е ступ н о стью путем воспитания»...
редставители семьи Романовых князь Дмитрий Ро
манов, прож иваю щ ий в Дании, и князь Николай
Романов, проживающий в Италии, обратились к рос
сийским властям с просьбой о перезахоронении императри
цы Марии Федоровны. Предполагается перенести ее прах
из Роскилльского собора, что недалеко от Копенгагена,
где уже на протяжении 75 лет покоится прах российской
императрицы (она умерла в 1928 г.), в П етропавловский
собор Санкт-Петербурга, где рядом с могилой ее супруга
императора Александра III имеется место, предназначенное
для Марии Федоровны. После рассмотрения этого вопроса
правительственным кругами Дании и России было решено
осуществить этот акт перезахоронения в сентябре 2006 г.
к 140-летнему юбилею ее приезда в Россию.
Почти четыре десятилетия после смерти Императора Алек
сандра III Мария Федоровна носила титул вдовствующей
императрицы и находилась в центре всей царской семьи
Романовых. И немудрено — ведь прож ила она в России
более 50 лет и стала свидетелем и даже очевидцем траги
ческих событий в российской истории.
Более 80 лет назад последние Романовы покидали Россию.
Среди августейших пассажиров, поднявшихся 11 апреля
1919 года на борт отплывающего из Кореиза английского
крейсера «Мальборо», была бывшая российская императ
рица Мария Федоровна.
Имя ее в течение многих десятилетий упоминалось лишь
в общем историческом контексте, между тем Мария Федо
ровна — одна из самых примечательных фигур датской
королевской династии, а позже и Российского Император
ского Дома.
Датская принцесса М ария-София-Ф редерика-Д агмар
(Мария Федоровна — после присоединения к православ
ной церкви) ставшая супругой императора Александра III
и матерью последнего российского императора Николая II,
прожила в России более 50 лет.
Вхождение принцессы Дагмар в Российский Император
ский Дом началось с драмы — скоропостижно скончался
ее жених (в 1864г.) старш ий сын Александра II великий
князь Николай Александрович, а закончилось — круше-
П
Ея Императорскому Величеству
Государыне Императрице
Марии Федоровне
К Твоим стопам, Страдалица Царица,
Дерзаю я смиренно положить
Разрозненный первые страницы
Своей тоски и мыслей вереницы,
И о прощеньи Родины молить.
И верю я, что Ангел Утешитель,
Собравши слезы Царственных очей,
Их отнесет в Священную Обитель,
И Сам Христос, Великий Искупитель,
Утешит скорбь и боль души Твоей.
Павел Булыгин. 1920 г.
нием этого Дома и гибелью его главы, ее сына Н иколая
и всей его семьи. Убит большевиками был и ее младший
сын Михаил. Ранее умерли два других ее сына: Александр
(в 1870 г.) и Георгий (в 1899 г.). Свекор Александр II скон
чался на ее глазах в Зимнем дворце от бомбы террориста,
один из братьев мужа — Сергей Александрович также стал
жертвой террора. В 1913 г. был убит и родной брат Марии
Федоровны принц Вильгельм, греческий король Георг I.
Сильный характер, ум, развитое чувство долга, глубокая
религиозность, непоколебимая уверенность, что «на все
воля Божия», позволили Марии Федоровне не только не со
гнуться под ударами судьбы, но и остаться в памяти совре
менников, по словам князя П. С. Урусова, «Императрицей
с головы до ног». Недаром князь Ф.Ф. Юсупов, муж внучки
Марии Федоровны Ирины Александровны, признавался,
что «несмотря на маленький рост, в ее манерах было столько
величия, что там, куда она входила, не было видно никого,
кроме нее». Ему же принадлеж ит замечание, что «по сво
ему уму и политическому чутью Мария Федоровна играла
заметную роль в делах империи».
РУССКАЯ ДУМА 33
Схожие оценки встречаются и у государственного секре
таря А. А. Половцова, и в известных «Воспоминаниях» гра
фа С. Ю. Витте, выделявшего два главных качества Марии
Федоровны — ум и дипломатические способности.
Природный ум и политическая интуиция жены безуслов
но оказывали влияние на принятие Александром III важ
ных политических решений. Общепризнанно, что Мария
Федоровна пользовалась глубоким уважением императора
Александра III; возможно, в Российском Императорском
Доме это был самый удачный брачный союз.
Когда в девяностых годах XIX столетия Россия измени
ла свою внешнеполитическую ориентацию с германской
на французскую, не последним в этом вопросе было мнение
Марии Федоровны, с юношеских лет настроенной антигер
мански (потеря Данией Шлезвига в 1864 г. расценивалась
там как национальное поражение и не могла не оставить
следа в душе датской принцессы).
Огромная общественная деятельность императрицы
как главы организации Ведомства императрицы Марии
играла важную роль в жизни России конца XIX — нача
ла XX веков. В ведении Ведомства находились учебные
заведения, воспитательные дома, приюты для обездолен
ных и беззащитных детей, богадельни. Немалые средства
на их содержание вкладывала царская семья. Благотвори
тельные учреждения Ведомства были созданы практически
во всех крупных городах Российской империи. В Москве
и московской губернии их насчитывалось не менее 10, в Пе
тербурге и его окрестностях более 17.
Среди них были: Общество попечения о детях лиц, ссы
лаемых по судебным приговорам в Сибирь; Братолюбивое
общество по снабжению неимущих квартирами; Приют
для неизлечимых больных; Александро-Мариинский дом
призрения; Благотворительное общество при Обуховской
больнице; Мариинский институт для слепых девочек и Ин
ститут взрослых слепых девиц; Мариинский родовспомога
тельный дом и находящаяся при нем школа повивальных
бабок; многочисленные общины сестер милосердия, попе
чительства для пособий нуждающимся семействам воинов,
дома призрения детей бедных жителей, приюты для сирот,
оставшихся после павших воинов, и т.д.
По инициативе Марии Федоровны в 1882 г. возникли
Мариинские женские училища для девушек-горожанок
(промежуточная ступень между начальными школами
и средними учебными заведениями). 30 ноября 1902 г. она
была избрана почетным членом Казанского университе
та. Императрица попечительствовала также женскому
Патриотическому обществу, Обществу спасения на водах,
Обществу покровительства животных и др.
На протяжении многих лет она была шефом полков,
в том числе гвардейских — Кавалергардского и Синих
кирасиров, — и постоянно оказывала им необходимую
поддержку.
Деятельное участие принимала Мария Федоровна и в воз
главляемом ею Российском Красном Кресте (РКК). За попе
чение о раненых и больных воинах в период русско-турец
кой войны 24 апреля 1878 г. указом императора Александра
II она была награждена знаком отличия Красного Креста
первой степени. В 1900 г. ей был вручен диплом Междуна
родной выставки Красного Креста в Париже. Особенно
много лично ею было сделано в годы Русско-японской
и Первой мировой войн по созданию условий для эффек
тивной работы РКК.
После ухода из жизни мужа и вступления на престол сына
для Марии Федоровны начался новый период жизни. Ум
ная, властная женщина, обладавшая, как уже говорилось,
глубокой политической интуицией, постоянно стремилась
5 “ Роман-журнал XXI век” № 7
направить сына в его делах, уберечь от чуждого вредного
влияния, окружить нужными людьми. И действительно,
в первые годы царствования Николая II мать оказывала
на него большое влияние. «Спросите матушку», «я спрошу
у матушки», «надо спросить Маман», — так отвечал Нико
лай II по поводу назначения очередного министра.
В эти годы в России существовали как бы два двора:
двор вдовствующей императрицы Марии Федоровны
и меньший Николая II и Александры Федоровны. По мет
кому замечанию принадлежавшей к аристократической
верхушке блестящей мемуаристки княгини Л. Л. Васильчиковой, Мария Федоровна «обладала как раз теми ка
чествами, которых недоставало ее невестке. Светская,
приветливая, любезная, чрезвычайно общительная, она
знала всё и вся, ее постоянно видели, и она олицетворяла
в совершенной степени ту обаятельность, то собиратель
ное понятие «симпатичности», которое так трудно подда
ется анализу и которому научить невозможно. Она была
любима всеми, начиная с общества и кончая нижними чи
нами Кавалергардского полка, которого она была шефом».
«Главная прелесть Марии Федоровны, — писал в своих
воспоминаниях С. М. Волконский, — была ея детская све
жесть, которую никогда она не утрачивала; ни потери ее,
ни претерпленные несчастья, ни возраст не сняли с нее
яркости ее детской души».
Мария Федоровна не спешила уступить свое место но
вой императрице: на официальных приемах Николай II
вел под руку мать, Александра Федоровна шла позади
с одним из великих князей, большей частью с Михаилом
Александровичем.
Правда, следует отметить, что влияние на сына вдовствую
щей императрицы, жившей после смерти мужа в Аничковом
дворце в Петербурге, было недолгим. Причиной тому была
неприязнь, возникшая между нею и Александрой Федоров
ной. «Болезненный мистицизм молодой государыни, — счи
тал князь Феликс Юсупов, — не мог согласоваться с прямой
и уравновешенной натурой императрицы Марии».
Мария Федоровна пыталась воздействовать на сына в во
просах назначения на ответственные государственные по
сты того иного политического деятеля. Она поддерживала
Витте и его политику — накануне конфликта с Японией
пыталась употребить все свое влияние на царя с тем, что
бы предотвратить военные действия. Задолго до событий
1905 г. Мария Федоровна, родившаяся и выросшая в эпоху
«скандинавского патриотизма», неоднократно обращала
внимание Николая II на характер развития политической
ситуации в Финляндии, где генерал-губернатор Н.И. Бобри
ков, жесткими методами проводя «русификацию» Финлян
дии, пытался ввести военное положение. «Все, что здесь (в
Финляндии. — Ю. К.) уже сделано и делается теперь, покоит
ся на лжи и обмане и ведет прямо к революции, — писала
императрица сыну в письме от 19 октября 1902 г. — Ради
Бога, попытайся остановить деяния Бобрикова. Я вижу
только один выход: ты должен немедленно отозвать его
обратно — все население ненавидит его и не может даже
слышать его имени. Я убеждена, что это лучший выход
из создавшегося положения...»
Россия была накануне революции, и Мария Федоровна,
через которую, по словам П.Н. Милюкова, «просачива
лись кое-какие либеральные воздействия Фреденсборга», хорошо понимала необходимость государственных
преобразований. Когда в 1910 г., благодаря действиям
П. Н. Дурново и В. Ф. Трепова, законопроект П. А. Столыпи
на о введении земств в губерниях Севера и Юго-Западном
крае был провален в Государственном совете, после чего
Столыпин обратился к государю с прошением об отстав-
3 4 Роман-журнал XXI век
ке, Мария Федоровна попыталась вмешаться в ситуацию
и защитить последнего. Общеизвестно, чем эта ситуация
закончилась.
Первая мировая война застала Марию Федоровну в Евро
пе. После возвращения в Россию она жила под Петербургом
в Каменноостровском Елагинском дворце, откуда писала
своим родственникам письма, полные боли и страдания.
7 сентября 1914 г. великому князю Николаю Михайловичу:
«Труднее и тяжелее жить здесь, так далеко от всего, когда
всем сердцем и душой хотелось бы быть там. Такая тоска
и такое постоянное мучение знать, что везде бьются из по
следних сил, и ожидать и узнавать результаты. Ужасно
думать, что это только начало...»
15 декабря 1914 г.: «Я посещаю госпитали так часто,
как только могу. Это единственное мое утешение. Все на
ши дорогие раненые возвышают нашу душу: какое терпе
ние, какая скромность и какой великолепный подъем духа!
Я ими любуюсь от души и хотела бы стать на колени перед
каждым из них...»
В начале июня 1915 г. вдовствующая императрица переез
жает в Киев, где активно занимается попечительской дея
тельностью по линии Российского Красного Креста. Она
регулярно посещает госпитали и лазареты, всегда находит
теплые слова для раненых солдат. Особое внимание уделя
ла она инвалидам, слепым и калекам. При ее содействии
организуются специальные курсы и школы, где раненые
после окончания лечения могли овладевать каким-либо
ремеслом. Особенно часто Мария Федоровна посещала
главный госпиталь Киева, попечительскую работу по ко
торому вела ее дочь Ольга Александровна.
Вдовствующая императрица поддерживала Датский
Красный Крест (ДКК) и его деятельность в России. В го
ды войны многие датские офицеры, врачи и другие лица
работали в России в качестве добровольцев. Особое От
деление Б при ДКК решало целый комплекс вопросов,
в частности инспекцию лагерей военнопленных на всей
территории Российской империи, оказывало посредни
чество в доставке корреспонденции, раздаче продуктов
питания и лекарств.
Занятая делами Красного Креста Мария Федоровна не ут
рачивала интереса к событиям политическим. Во время
конфликта, разразившегося между царем и министрами
в 1915 г., когда после падения Варшавы Николай II решил
стать во главе армии, Мария Федоровна в саду Елагинско
го дворца в Петрограде около двух часов уговаривала его
отказаться от своего решения. Как вспоминала А. А. Вы
рубова, «государь передавал, что разговор с матерью был
еще тяжелее, чем с министрами, и что они расстались,
не поняв друга».
Находясь в Киеве, Мария Федоровна вела регулярные
дневниковые записи и обширную переписку со своими
родственниками, и прежде всего с сыном — императором.
В один из октябрьских дней 1916 г. царь вместе с сыном
Алексеем приехал в Киев. Это был последний визит Ни
колая II в материнский дом и последнее свидание Марии
Федоровны с внуком.
С возмущением отнеслась Мария Федоровна к предло
жению Германии о заключении мира. 3 декабря 1916 г. она
писала царю в Ставку: «Мы все находимся под впечатлени
ем немецких предложений (предложений о заключении
мира. — Ю.К.). Все время одно и то же, он (германский
император Вильгельм. — Ю. К.) стремится стать в позу ми
ротворца и возложить всю ответственность на нас, если
они не будут приняты. Я совершенно надеюсь, что мы и на
ши союзники сохраним твердость и единство и отвергнем
эту «великодушно» протянутую руку...»
Отношения между Данией и Россией во время войны
естественно нашли отражение в ее переписке с сыном.
Так, в декабре 1916 г. она обращала внимание сына на то,
что «Дания уже год тому назад предлагала переправить
к себе больных военнопленных, чтобы они были, по край
ней мере, хорошо накормлены и остались в живых. К со
жалению, однако, им так и не дали никакого ответа... Мне
непонятно, — писала Мария Федоровна, — почему, ведь это
делается из чувства христианского милосердия и не будет
ничего стоить, так как датчане подготовили все за свой счет.
Я надеюсь, что после твоего приказа военному министру,
дело наконец сдвинется с места».
Но не один только военный противник вызывал мучитель
ные раздумья Марии Федоровны. Окружение царя также
составляло предмет ее не меньших тревог. В придворных
кругах, о чем свидетельствуют воспоминания фрейлины
императрицы Александры Федоровны А. А. Вырубовой,
вдовствующую императрицу часто называли «Гневной».
Действительно, многое из того, что творилось в высших
сферах императорского двора, вызывало ее гнев и негодо
вание. Современники отмечали, что Мария Федоровна
близко к сердцу принимала историю с Распутиным.
17 февраля 1917 г. императрица-мать, обеспокоенная разви
тием событий после убийства Распутина, писала Николаю
в Ставку: «Так много случилось с тех пор, что мы не виде
лись, но мои мысли тебя не покидают и я понимаю, что эти
последние месяцы были очень тяжелыми для тебя. Это меня
страшно мучит и беспокоит. Ты знаешь, как ты мне дорог
и как мне тяжело, что я не могу тебе помочь. Я только могу
молиться за тебя и просить Бога подкрепить тебя и подвиг
нуть на то, чтобы ты мог сделать все, что в твоей власти,
для блага нашей дорогой России... Так как мы теперь гове
ем и стараемся очистить наши души, надо и простить всем
и самим просить прощение у тех, которых мы чем-либо оби
дели. Я уверена, что ты сам чувствуешь, что твой резкий
ответ семейству (т. е. членам царской фамилии, великим
князьям. — Ю. К.) глубоко их оскорбил, т.к. ты бросил в их
адрес ужасные незаслуженные обвинения. Я надеюсь всем
сердцем, что ты облегчишь участь Дмитрия, не пустив его
в Персию, где климат летом столь отвратителен, что ему
с его слабым здоровьем просто не выдержать... Это так
не похоже на тебя с твоим добрым сердцем поступать по
добным образом. Это причинило мне много боли».
Известие о том, что Николай II 2 марта 1917 г. подписал
отречение от престола, по словам великой княгини Ольги
Александровны (сестры Николая II), «поразило нас как гром
среди ясного неба... Мы все были парализованы. Моя мать
была вне себя, и я всю ночь провела у нее. На следующий
день она поехала в Могилев, а я возвратилась назад к мо
ей работе в госпитале». В Ставке, куда Мария Федоровна
прибыла вместе со своим зятем — великим князем Алек
сандром Михайловичем, она в последний раз встретилась
со своим сыном.
В чудом сохранившейся памятной книжке за 1917 г. (на
чатой 1 января и оконченной 24 апреля 1917 г.) ею сделаны
краткие записи о пребывании в Могилеве и последних встреча* “ беседах с сыном, передающие атмосферу в Ставке.
( ) марта 1917: «... В 12 часов прибыли в Ставку в страш
ную стужу и ураган. Дорогой Ники встретил меня на стан
ции... орестное свидание! Он открыл мне свое кровото
чащее сердце, оба плакали.
Бедный Ники рассказал обо всех трагических событиях>
случившихся за два дня. Сначала пришла телеграмма от РоД'
зянко, в которой говорилось, что он должен взять все с ДУ"
мои в свои руки, чтобы поддержать порядок и остановить
революцию, затем — чтобы спасти страну — предложил
РУССКАЯ ДУМ А 35
образовать новое правительство и... отречься от престола
в пользу своего сына (невероятно!). Но Ники, естественно,
не мог расстаться со своим сыном и передал трон Мише!
Все генералы телеграфировали ему и советовали то же
самое, и он... подписал манифест. Ники был неслыханно
спокоен и величественен в этом ужасно унизительном по
ложении»..
По возвращении в Киев Мария Федоровна, по воспоми
наниям дочери Ольги Александровны, была неузнаваема.
«Я никогда не видела мать в таком состоянии. Сначала
он молча сидела, затем начинала ходить туда-сюда, и я
видела, что она больше выведена из себя, нежели несча
стна. Казалось, она не понимала, что случилось, но вини
ла во всем Алике (Александру Федоровну — жену Нико
лая II. — Ю. К.)».
Неделю спустя в письме в Павловск к великой княгине
Ольге Константиновне — греческой королеве — она писала:
«...сердце переполнено горем и отчаянием. Представь, ка
кие ужасные, не поддающиеся никакому описанию времена
нам еще предстоит пережить... Я благодарна Богу, что была
у него (Ники. — Ю. К.) в эти 5 ужасных дней в Могилеве,
когда он был так одинок и покинут всеми... Он был как на
стоящий мученик, склонившийся перед неотвратимым
с огромным достоинством и неслыханным спокойствием.
Только дважды, когда мы были одни, он не выдержал, и я
одна только знаю, как он страдал и какое отчаяние было
в его душе! Он ведь принес жертву во имя спасения сво
ей страны... Это единственное, что он мог сделать, и он
сделал это!»
С глубокой болью писала она о ситуации в армии: «На
чалось брожение в армии, солдаты убивают офицеров и не
хотят больше сражаться. Для России все будет кончено,
все будет в прошлом».
Несмотря на уговоры ближайших родственников, Мария
Федоровна не хотела покидать Киев и переезжать в Крым,
мотивируя свой отказ тем, что желает быть ближе к сво
ему сыну Ники. Она продолжала посещать госпиталь
к большому беспокойству окружающих. Только после
того, как в один из дней, подъехав к зданию госпиталя,
она увидела закрытые госпитальные ворота, а главный
врач, ссылаясь на мнение медперсонала, прямо заявил,
что ее присутствие является нежелательным, вдовствую
щая императрица дала свое согласие на отъезд из Киева.
К этому времени Киевский местный совет издал приказ
о необходимости всем членам бывшей императорской се
мьи покинуть город.
В конце марта 1917 т. Мария Федоровна с дочерьми Ксени
ей и Ольгой и их мужьями — великим князем Александром
Михайловичем и полковником Н. А. Куликовским перееха
ла в Крым. Здесь вдовствующая императрица находилась
в течение двух с половиной лет, до апреля 1919 г. сначала
в Ай-Тодоре, затем в Дюльбере и Хараксе. Это пребывание
стало для нее практически домашним арестом, полным
постоянных лишений и унижений.
В имении Ай-Тодор, кроме императрицы, проживали ее
дочери: старшая — Ксения Александровна с мужем и их
семеро детей: Андрей, Никита, Ростислав, Федор, Дмитрий,
Василий. Младшая дочь — Ольга Александровна жила
здесь со своим вторым мужем и новорожденным сыном
Тихоном. Вместе с ними были графиня Менгден, фрейлина
великой княгини Ксении Александровны Софья Дмитри
евна Евреинова и генерал Фогель.
Размышляя о причинах случившегося, императрица 4
мая 1917 г. писала своему брату, датскому принцу Вальдемару: «Я, конечно, давно предчувствовала, что это слу
чится, о чем несколько раз уже писала, но именно такую
катастрофу предвидеть было нельзя! Как, оказывается,
уже в прошлом году были возбуждены умы! Как долго
играли с огнем, действуя наперекор здравому смыслу, за
крывая глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать, и тем
самым — способствовали революции.
Одна ошибка следовала за другой, почти каждую неделю
смена министерства и, наконец, это невероятное назначе
ние Протопопова, который оказался настоящим подлецом
и предателем, а она считала его самым лучшим и преданным
другом! Чтобы оправдать себя, он, наверное, говорил: «А
как мне надо было себя вести с этими двумя сумасшедши
ми...» Какой низкий человек, негодяй, он все время лгал
им в лицо, что все хорошо и что она умнее, чем даже Ека
терина Вторая! Что, должно быть, она думает и чувствует
сейчас, несчастная!
Я не получала от них совсем никаких известий, очень
обеспокоена и не знаю, как чувствует себя мой бедный Ни
ки и как с ним обращаются. Все более чем жестоко, и ты
можешь представить, как все это мучает и терзает меня
день и ночь. К тому же неизвестно, каково будет их денеж
ное обеспечение, так как земли у семьи уже конфискованы,
и потому, наверное, им остается питаться лишь воздухом
и водой».
В имении Чаир жили великий князь Николай Николаевич
с супругой Анастасией Николаевной, князь С. Г. Романов
ский, граф С. В. Тышкевич с супругой, князь В. Н. Орлов,
почетный лейб-медик, доктор Б. 3. Малама и генерал Болды
рев. В имении Дюльбер обосновались великий князь Петр
Николаевич с супругой Милицей Николаевной, их дети
Роман и Марина, генерал А. И. Сталь с дочерьми Еленой
и Марией. В Кореизе жила внучка Марии Федоровны Ири
на с мужем князем Ф. Ф. Юсуповым (младшим). Все эти
имения находились под наблюдением команды, состоящей
из 72 человек, большей частью матросов Черноморского
флота и солдат из Ялтинской дружины под командованием
прапорщика В. М. Жоржалиани. Караульные посты были
соединены между собой, а также с канцелярией началь
ника охраны, находившейся в имение Чаир, полевыми
телефонами. Телефонная связь с Ялтой и Севастополем
поддерживалась через станцию Кореиз.
За всеми лицами, проживающими в имениях Ай-Тодор,
Чаир и Дюльбер, устанавливалась «тайная охрана». Наблю
дение осуществлялось с согласия ЦИК Севастопольского
совдепа. «Мы состояли под домашним арестом, — вспо
минал зять Марии Федоровны великий князь Александр
Михайлович, — и могли свободно передвигаться лишь
в пределах Ай-Тодорского именья на полутора десятинах
между горами и берегом моря. Комиссар являлся предста
вителем Временного правительства, матросы же дейст
вовали по уполномочию местного Совета. Притеснения
следовали одно за другим. Был составлен целый список
запретов и список тех лиц, которых разрешалось прини
мать. Временами разрешение на посещение неожиданно
отменялось, но затем без всяких объяснений вновь дава
лось. И так все время».
В апреле 1917 г. в Ялту приезжала следственная комиссия.
По указанию Петроградского совета были произведены
обыски, в частности, личного имущества Марии Федоров
ны, изъяты дневниковые записи. Матросы забрали Библию,
которую она привезла из Дании, не тронув, по счастливой
случайности, шкатулку с фамильными драгоценностями.
4 мая 1917 г. Мария Федоровна в письме в Павловск, где
находилась тогда греческая королева Ольга Константинов
на, подробно описывала те унижения, которые ей тогда
пришлось перенести. «Я была бы рада умереть, только
не переживать весь этот ужас. Однако на все Воля Божья!
36 Роман-журнал XXI век
Трудно, правда, понять, как Господь допускает эту ужасную
несправедливость и все плохое, что происходит вокруг».
«...На прошлой неделе во время домашнего обыска с на
ми обращались очень грубо и непристойно. Половина
шестого утра: я была разбужена морским офицером, вошед
шим в мою комнату... Прямо у моей кровати он поставил
часового и сказал, что я должна встать... Я была вне себя
от гнева и возмущения... Он (офицер. — Ю. К.) сел за мой
письменный стол и стал брать все мои письма, записки,
трогать каждый лист бумаги, лишь бы найти компроме
тирующие меня документы. Даже мое датское евангелие,
на котором рукою моей любимой мамы было написано не
сколько слов, — все было брошено в большой мешок и уне
сено. Я страшно ругалась, но ничего не помогло...
Никто не может представить себе, что я чувствовала
от гнева и негодования! Такой стыд и позор! Никогда в жиз
ни я не забуду этого и боюсь, что никогда не смогу простить
это их ужасное поведение и беспардонное обращение... Все
это было для меня шоком...
Невозможно было поверить, чтобы наш собственный
народ обращался с нами так же, как немцы обращались
с русскими в Германии в начале войны».
Родственники Марии Федоровны и близкие ей люди
удивлялись тому, с каким мужеством держалась она в те
трудные для ее семьи дни. Князь Г. Д. Шервашидзе в пись
ме к великому князю Николаю Михайловичу отмечал:
«Ее Величество приводит нас в восторг тем достоинством,
с которым себя держит. Ни одной жалобы на стеснитель
ное не снившееся ей положение, в каком она пребывает,
спокойное и приветливое выражение, одним словом такая,
какою всегда была... Такое ее поведение немало подымает
и наше расположение духа и помогает нам легче переносить
тягости заключения и царящее уныние».
В сентябре - октябре 1917 г. Мария Федоровна перене
сла тяжелое простудное заболевание, которое надолго
приковало ее к постели. Близкие всячески поддерживали
ее и помогали ей преодолеть болезнь.
Большим утешением для бывшей императрицы было об
щение с внуками, особенно с маленьким Тихоном, сыном
Ольги. Как свидетельствовал лейб-казак Ящик, Мария
Федоровна «изредка получала от сына короткие письма
или почтовые открытки. Императрица была им очень ра
да, хотя, естественно, они не могли много рассказать о том,
что в действительности происходило в Тобольске, где на
ходилась императорская семья».
В ноябре 1917 г. она направила в Тобольск сыну ответное
письмо, где подробно рассказывала о своей жизни и жиз
ни ее родственников в Крыму. Она писала: «Дорогой мой
милый Ники! только что получила твое дорогое письмо
от 27 октября, которое меня страшно обрадовало. Не нахо
жу слов тебе достаточно это выразить и от души благодарю
тебя, милый. Ты знаешь, что мои мысли и молитвы никогда
тебя не покидают — день и ночь о вас думаю, и иногда так
тяжело, что кажется нельзя больше терпеть, но Бог мило
стив... Слава Богу, что вы все здоровы... и все вместе...
Я только живу воспоминаниями и переживаю прошлое
и стараюсь забыть, если возможно страшное...
Живем мы очень тихо и скромно. Мой новый внук Тихон
нам всем приносит огромное счастье... Ольга и Ксения ка
ждое утро бывают у меня... Мы всегда голодны. Продукты
так трудно достать...
Я была очень обрадована милыми письмами Алексея
и моих внуков, которые мне пишут. Я их всех благодарю
и крепко целую. Мы всегда говорим о Вас и думаем. Грустно
быть в разлуке. Так тяжело не видеться, не говорить...»
К весне 1918 г. обстановка в Крыму резко обострилась.
Ялтинский совет требовал немедленной казни всех Ро
мановых, а Севастопольский — ждал приказа от Ленина.
Комиссар Задорожный от имени Севастопольского совета
объявил Романовым, что они, как и лица их свиты, долж
ны поселиться в имении Дюльбер, ранее принадлежавшем
великому князю Петру Николаевичу. По его словам, эта
акция была продиктована прежде всего заботой о безо
пасности членов бывшей императорской семьи. Замок
Дюльбер по сравнению с открытым и незащищенным АйТодором представлял собой крепость, в которой можно
было укрыться.
В намерения Ялтинского совета входил захват и рас
стрел заложников. Севастопольский совет действовал
в значительной степени по указанию Москвы. Положе
ние с каждым днем становилось все опаснее. Однажды
ночью к Дюльберу прибыл отряд Ялтинского совета, на
мереваясь проникнуть во дворец. Задорожный отказался
впустить кого бы то ни было. Ялтинский совет наступал,
и Задорожный вынужден был направиться в Севастополь
за поддержкой. Тюремщики Романовых превратились в их
защитников. Задорожный, желая спасти своих поднадзор
ных от расправы, объявил им, что из-за недостатка людей
он не может гарантировать безопасность и поэтому настаи
вает, чтобы члены царской семьи также взяли на себя ох
рану Дюльбера. По его требованию была создана ночная
сторожевая вахта.
Судьба всех членов бывшей императорской семьи висе
ла на волоске. К началу лета временем Ялта была занята
немцами, начавшими оккупацию Крыма. Для узников
Дюльбера это оказалось в тот момент спасением. О судьбе
сына Михаила — великого князя Михаила Александровича
РУССКАЯ ДУМ А 37
с конца 1917 г. не было известно ничего, хотя, правда, в сво
ем письме Николаю в Сибирь от 21 ноября 1917 г. М ария
Федоровна писала, что Миша написал ей о последнем свида
нье двух братьев «в присутствии свидетелей» (Керенского
и др- — ю -к -) пеРеД отъездом семьи Н иколая в Сибирь.
18 июля императрица практически всю ночь не сомкнула
глаз. 19 июля, в четверг, в первую половину дня произошло
весьма неожиданное, прямо мистическое событие. После зав
трака откуда ни возьмись появились никому не известные
цыгане и стали приставать к Марии Федоровне с гаданием.
«Они, писала императрица в дневнике, — желали непре
менно погадать мне, и, хотя я отказы валась, одна из них
уже успела разложить карты и стала требовать денег». На
пуганная Мария Федоровна позвала на помощь адмирала
Вяземского. Ему удалось прогнать цыган. Вяземский был
очень разгневан, но вместе с тем и напуган. По всей веро
ятности, он тож е поч увствовал ч то-то неладное в этой
необычной ситуации.
Наступило 21 июля 1918 г. С невероятной быстротой ото
всюду поползли слухи об убийстве царя и его семьи. «Рас
пространяются страшные слухи о судьбе нашего любимого
Ники. Не могу и не хочу им верить. Не представляю, как я
смогу вынести такое напряжение!..»
По свидетельству Ксении Александровны, силы вдовст
вующей императрицы из-за нервного напряж ения были
на исходе, и, боясь за ее здоровье, они с Александром Ми
хайловичем противились проведению церковных панихид
по Николаю И.
7 августа императрицу навестила дочь Ксения с сыном
Васей и прочитала ей напечатанные в одной из газет отрыв
ки из дневников Н и ки — «моего бедного Ники, — писала
Мария Федоровна, — которые негодяи украли у него, а те
перь публикуют». Из этой информации уже нетрудно было
сделать вывод, что дневники и вещи бывшего императора
уже не находятся в его владении, а попали в чужие руки.
Мария Федоровна и здесь почувствовала, что с сыном и его
семьей произошло самое непоправимое. «Что же, — замеча
ла она, — тем хуже для них, ведь записи свидетельствуют
о том, как сильно крепок он духом, и это производит глубо
кое впечатление на людей и заставит их еще лучше понять,
как гнусно с ним поступили и кого народ лишился».
Не спадающая ж ара и постоянны е грозы, буйство при
родных катаклизм ов, характерны е дл я кры мского лета
1918 г., постоянное какое-то грозное смятение в природе
находилось в полном соответствии с душевным состоянием
Марии Федоровны. Ее нервы были постоянно напряжены
до предела; она пребы вала в сильном волнении, напряж е
нии и все время ж дала, как она говорила, «достоверных
сообщений» о судьбе своих сыновей. Дневниковые записи
каждый новый день она начинала с одной и той же фразы:
«По-прежнему никаких известий, что меня убивает...»
В сентябре 1918 г. Марию Федоровну по заданию Датско
го Красного Креста посетила датская медицинская сест
ра Ингеборг Ларсен, доставивш ая им ператрице письма
от датской королевской семьи. М ария Федоровна сказала
ей, что очень тоскует по Дании и особенно по Видёре (коро
левский дворец под Копенгагеном), но выразила сомнение,
что в ближайшем будущем ей удастся приехать в Данию.
По словам Ларсен, Мария Федоровна «была убеждена в том,
что ее сын — царь Николай II — ж ив, и не верила слухам
о его убийстве. Поэтому она хотела остаться в России».
Осенью 1918 г. один из самых верных М арии Федоровне
людей из ее ближ айш его окруж ения князь Георгий Шервашидзе направил в П етроград датскому посланнику Харальду Скавениусу письмо, в котором просил сделать все
возможное для выезда императрицы из России:
«...В нынеш них условиях Ее Величество подвергается
различного рода опасностям и униж ениям, которые п о
стоянно возрастают. В связи с этим крайне необходимо
переправить Ее Величество в безопасное место, укрыв ее
там от несчастий и бед, где она могла бы иметь гарантии
безопасности.
Я вижу только два таких места: Данию, которая являет
ся дорогой родиной Ее Величества, и Финляндию, где Ее
Величество всегда пользовалась любовью и уваж ением
населения.»
3 октября 1918 г. М ария Фёдоровна получила от своего
племянника, датского короля Кристиана X, письмо, в кото
ром он выражал соболезнование по поводу гибели Н ико
лая II. В ответном письме, направленном тогда же в Копен
гаген, она писала: «Ужасающие слухи о моем бедном люби
мом Ники, кажется, слава Богу, не являются правдой, т.к.
после нескольких недель жуткого ожидания я поверила в то,
что он и его семья освобождены и находятся в безопасности.
Можешь представить себе, каким чувством благодарности
к нашему Спасителю наполнилось мое сердце!
Я ничего не слыш ала от него с марта, когда они были
еще в Тобольске, так что ты можешь понять, какими страш
ными для меня были все эти месяцы. Теперь, когда со всех
сторон мне говорят об этом (что Николай ж ив. — Ю. К.),
долж на же я надеяться, что это действительно правда.
Дай-то Бог!.. Ужасно быть отрезанны м от всех когда-то
любимых и даже не получать писем — единственного уте
шения в долгой разлуке.
В данный момент мы живем свободно и спокойно, наде
ясь на светлые времена. Мы все здоровы. Сын Ольги бегает
сейчас вокруг, и он такой милый и всегда в хорошем настрое
нии. Это радость видеть, как она счастлива. Она и Ксения
просят меня кланяться тебе и Александрине».
Осенью 1918 г. в Крым с семьей приехала княгиня Л. Л. Васильчикова. Она с трудом вырвалась из Петрограда, где
была подвергнута допросу в ЧК. В своих воспоминаниях
княгиня описала разговор, состоявшийся между ней и Ма
рией Федоровной на следующий день после приезда. «Им
ператрица во всех подробностях расспросила меня про мое
пребывание в Петербурге и Москве, про условия жизни, на
строении жителей, допрос Урицким и заключение в ЧЕКА.
«Мне говорили, что Вы сидели в одной камере с Н.С. Брасовой. Какие у нее известия о Мише?»
Боясь вопроса о Государе, я старалась растянуть рассказ
о том немногом, что я знала про Михаила Александровича,
но, наконец, она меня спросила: «А что Вы слышали про мое
го старшего сына?» Я ответила, что до Москвы дошли са
мые страшные слухи. Видя мое смущение, Императрица
сказала успокоительным тоном: «Да, я знаю, что говорят,
но у меня другие сведения!» Когда я упомянула об этом
разговоре великой княгине Ольге Александровне, она мне
прямо сказала: «Я знаю, все думают, что мой старший брат
убит, но у Мама имеются сведения, что он жив!»
Васильчикова далее отмечает, что некоторые приписы
вали такой оптим изм известию , привезенном у в Крым
женой киевского губернского предводителя дворянства,
члена Государственного Совета Ф. Н. Безака Еленой Н и
колаевной Безак, «что слухи об убийстве Государя будут
ложные». «... В июне 1918г. — рассказывает Л. Л. Васильчи
кова в своих воспоминаниях, — в Киеве князь Долгоруков,
которы й командовал войсками гетмана Скоропадского,
позвонил вечером по телефону и вызвал к себе последне
го предводителя дворянства Безака, просив его никому
этого не разглашать. Кроме самого хозяина и его супруги,
он застал там некоего графа фон Альвенслебена, генераладъю танта германского кайзера Вильгельма II, которы й
38 Роман-журнал XXI век
состоял при фельдмаршале фон Эйхоре, командовавш е
го немецкими войсками на Украине. После того как все
присутствующие принесли клятву о молчании, Альвенслебен объявил, что через несколько дней разнесется слух,
что Государь умерщвлен. В действительности же немцы его
спасут. Г-жа Безак немедленно поехала в Крым, чтобы пре
дупредить императрицу, а сам Безак и князь Долгоруков
остались в Киеве. Точно в назначенный Альвенслебеном
день известие об убийстве государя разнеслось по городу.
Нечего говорить, ни Безак, ни Долгоруков не присутство
вали на официальной панихиде в дворце гетмана и, чтобы
избежать неудобных объяснений, оба они уехали напару
дней за город.
Вернувшись в Киев, они к своему превеликому удивлению
узнали, что граф Альвенслебен не только присутствовал
на панихиде, но что он обливался слезами. Считая, что граф
слегка «переборщил», они отправились к нему за объясне
ниями. Граф или был занят, или уехал за город. Когда им
наконец удалось его разыскать, Альвенслебен с видимым
смущением признал, что намечаемое спасение не удалось,
и Государь действительно погиб.
Как все это объяснить? Не исключено, что всесильные
тогда немцы действительно планировали спасение Госуда
ря с тем, чтобы убедить его расписаться под постыдным
Брест-Литовским договором, и, когда он отказался это сде
лать, они предоставили его своей судьбе. Какой бы ни бы
ла истинная версия, я лично не сомневаюсь, что эпизод
с Альвенслебеном объясняет убежденность императрицы,
что Государь еще жив».
С приближением Красной армии к Крыму весной 1919 г.
над крымскими изгнанниками снова нависла угроза. Евро
пейские королевские дома предпринимают шаги к спасению
Марии Федоровны и ее ближайшего окружения. Датский
король Кристиан X несколько раз обращается к английско
му королю по этому вопросу. В результате — 7 апреля 1919 г.
вдовствующую императрицу в Хараксе посетил командую
щий британскими военно-морскими силами в Севастополе
и заявил, что английский король Георг V, племянник Ма
рии Федоровны, предоставляет в ее распоряжение дред
ноут «Мальборо» для немедленного отъезда с семьей. Он
настаивал на отплытии из Крыма в тот же вечер.
Однако М ария Ф едоровна, проявляя твердость харак
тера, что было свойственно ей в трудные минуты жизни,
вначале наотрез отказалась уезжать — бежать — из России.
Родственникам стоило большого труда убедить ее в необхо
димости отъезда. И 11 апреля 1919 г. на английском дредно
уте Мария Федоровна покинула страну, бывшую ее второй
родиной. Через Константинополь и Мальту она в мае 1919 г.
прибыла в Англию, где находилась все лето.
Итак, погибли ее сыновья и внуки. Она не была уже импе
ратрицей России, и та прежняя страна Россия уже не суще
ствовала. Теперь ее звала маленькая Дания, где находились
могилы ее отца и матери — датского короля Кристиана IX
и королевы Луизы.
В сопровож дении брата, датского принца Вальдемара,
и других ближ айш их родственников, а также двух каза
ков, которые всю ж изнь служили ей верой и правдой, 19
августа 1919 г. императрица на борту парохода «Фиония»,
принадлежавшего известной датской Восточно-Азиатской
компании, возвратилась на родину.
В первые годы после возвращ ения в Данию М ария Фе
доровна ж ила в Копенгагене в королевском дворце Амалиенборг. Сама имея очень ограниченные возможности,
она старалась помогать всем обращавшимся к ней за по
мощью. А таких — русских беженцев — было немало. Ма
териально поддерж ивал Марию Федоровну английский
королевский дом. По указанию Георга V вдовствующая
императрица получала ежегодную пенсию в десять тысяч
фунтов стерлингов. Король Кристиан X относился к те
туш ке довольно прохладно. В литературе сохранилось
немало историй, рассказывающих об их постоянных стыч
ках. Одна из них произошла из-за счета за электричество.
Кристиан X неоднократно предлагал М арии Федоровне
продать или залож ить драгоценности, привезенны е ею
из России. Однако М ария Ф едоровна упорно отказы ва
лась это сделать, храня их вплоть до своей смерти в ш ка
тулке под кроватью.
В 1920 г. М ария Ф едоровна переехала в замок Видёре,
к северу от Копенгагена, которы й был куплен ею и сест
рой Александрой в 1907 г. после смерти их отца — датско
го короля Кристиана IX. Здесь английская королева часто
гостила до своей смерти в 1925 г.
В 1921 г. в баварском курортном городке Рейхенгале со
стоялся общероссийский монархический съезд, на котором
присутствовало 150 человек. На съезде был избран Высший
монархический Совет в составе бывшего члена Государст
венной Думы Н. Е. Маркова-второго, бывшего члена Госу
дарственного Совета князя А. А. Ширинского-Шихматова
и А. Н. Масленникова. Представители монархической эмиг
рации занялись поисками кандидата на пост «Временного
блюстителя престола до окончательного решения вопроса
о его замене законным государем-императором». Митропо
лит Антоний (Храповицкий), генерал-адъютант В.М. Без
образов и Н. Е. Марков обратились по этому вопросу к Ма
рии Федоровне, но она предпочла уклониться от того, чтобы
возглавить монархическое объединение.
В конце ноября 1922 г. датская пресса сообщила, что Ма
рия Федоровна покидает Данию, чтобы обосноваться в Анг
лии. За этим решением вдовствующей императрицы стоял
директор датской Восточно-Азиатской компании X. Н. Ан
дерсен. Дело в том, что в 1920 г. произошел крах датского
Ландсмансбанка. М ария Ф едоровна имела в банке заем
в размере 803 000 крон, из которых гарантированны ми
были 639 000 крон, и Восточно-Азиатская компания несла
ответственность за эти суммы. Родной брат Марии Федо
ровны — принц Вальдемар, оказавш ийся разорен ны м
в результате биржевых спекуляций и неосмотрительных
инвестиций банка, также не мог оказать финансовую по
мощь вдовствующей императрице. Когда банк обанкро
тился, гарантом кредита стала компания X. Н. Андерсена.
В эти годы Андерсен стал сторонником установления ди
пломатических отношений с Советской Россией, надеясь
на то, что ему удастся вернуть утраченные в результате
революции капиталы. Бывшая российская императрица,
являясь центром притяжения русских эмигрантов, вызыва
ла раздражение большевистских функционеров, Андерсен,
находясь в дружеских отношениях с Марией Федоровной,
убедил ее выехать в Англию.
В декабре 1922 г. датское правительство объявило о за
кры тии старой русской миссии в Копенгагене и вскоре
обратилось к правительству РСФСР через находящегося
на Л озаннской конф еренции наркома по иностранны м
делам Г. В. Чичерина с предложением об урегулировании
советско-датских отношений. 23 апреля 1923 г. было подпи
сано так называемое предварительное соглашение на пра
вительственной основе. Вскоре соглашение было одобрено
ригсдагом и королем Кристианом X, и 5 июня 1923 г. состо
ялся обмен ратификационны ми грамотами.
Между тем М ария Федоровна страстно желала вернуть
ся в Данию, но не имела для этого необходимых средств.
Спасение приш ло от Больш ого северного телеграфного
общества, которому она, еще будучи российской императ-
РУССКАЯ Д У М А
рицей, оказывала помощь и поддержку: в апреле 1923 г.
руководством общества собрано 20 000 крон для бывшей
русской императрицы.
В конце августа 1923 г. Мария Федоровна вернулась в Да
нию и поселилась в Видёре неподалеку от Копенгагена
со своими двумя лейб-казаками и небольшим штатом
прислуги. Примечательно, что ВСТО, заинтересованное
в расширении своей деятельности в России, не афишировало свою помощь бывшей императрице, выплачивая ей
ежегодно 45 тысяч крон тайно.
Когда Мария Федоровна вернулась в Данию, она, по сви
детельству лейб-казака Тимофея Ксенофонтовича Ящика,
сильно постарела и выглядела усталой. В Лондоне вдов
ствующей императрице было одиноко. На официальные
ужины и приемы сестры Александры ее не приглашали.
Там ей еще раз дали понять, что она лишь бедная родст
венница и «компрометирующая гостья». Как признавалась
Мария Федоровна своему любимому зятю Сандро, «мы
с ней «Александрой. — Ю. К.> гораздо ближе друг к дру
гу на расстоянии, когда я жила в Лондоне, я чувствовала
себя чужой».
Но и в Дании было невесело. Если позволяло здоровье,
она старалась все-таки выезжать. Однако постепенно им
ператрица теряла аппетит и физически слабела, хотя и про
должала интересоваться политической и общественной
жизнью. Приведем ее письмо от 21 сентября/4 октября
1924 г. к великому князю Николаю Николаевичу по поводу
манифеста о принятии в 1922 г. великим князем Кириллом
Владимировичем императорского титула: «Болезненно
сжалось мое сердце, когда я прочла манифест вел. князя
Кирилла Владимировича, объявившего себя Императором
Всероссийским. Боюсь, что этот манифест создаст раскол
и уже тем самым не улучшит, а наоборот, ухудшит поло
жение и без того истерзанной России. Если Господу Богу,
по Его неисповедимым путям, надо было призвать к себе
моих любимых сыновей и внука, то я полагаю, что Государь
Император будет указан нашими основными законами,
в союзе с Церковью Православной, совместно с русским на
родом. Молю Бога, чтобы Он не прогневался на нас до конца
и скоро послал нам спасение, путями Ему только известны
ми. Уверена, что Вы, как старший член Дома Романовых,
одинаково со мной мыслите. Мария».
Ноябрь 1925 г. принес Марии Федоровне очередную утра
ту — умерла ее сестра, английская королева Александра.
Несмотря на то что уже не оставалось сомнений в гибели
царской семьи, императрица надеялась, что Николай II и его
семья «чудодейственным способом» спасены. Она запрети
ла близким служить панихиды по членам царской семьи.
И хотя она и оказала финансовую поддержку следователю
Н. А. Соколову, когда тот проводил расследование в Сибири,
как только ей стало известно, что в живых никого не ос
талось, она отказалась принять как самого Соколова, так
и собранное им досье и «коробку с находками».
Долгие часы просиживала теперь императрица в Видёре,
держа в руках Библию. «Я завидовал своей теще, — писал
Александр Михайлович. — Ее слепая вера в истинность
каждого слова Писания давала еще нечто более прочное,
нежели просто мужество. Она была готова ко встрече с Соз
дателем; она была уверена в своей праведности, разве не по
вторяла она все время “на все воля Божья!”»
Мария Федоровна умерла 13 октября 1928 г. в Видёре
под Копенгагеном. Проводить в последний путь бывшую
русскую императрицу в Копенгаген съехались сотни рус
ских эмигрантов из Парижа, Лондона, Стокгольма, Брюссе
ля. Но Кристиан X не спешил устроить ей торжественные
похороны. Он считал, что это событие является чисто
39
семейным делом. Лишь под давлением общественности
и по настоянию дочерей Марии Федоровны — Ксении
Александровны и Ольги Александровны он вынужден был
изменить свое решение.
Однако уже во время организации панихиды в Русской
церкви возникли определенные трудности. Чтобы отслу
жить панихиду по православному обряду, по настоянию
короля о. Леонид Колчев, духовник императрицы, вынужден
был при входе в церковь облачиться в специальное длин
ное пальто, надв его поверх церковного платья. Кристиан
X король полагал, что в противном случае сторонники рим
ско-католической церкви будут отстаивать для себя право
совершать в русской церкви свои богослужения.
Отпевание состоялось 19 октября. На панихиде были
представители всех королевских домов Европы — норвеж
ский король Хокон, племянник императрицы, бельгийский
король Альберт с наследником Леопольдом, будущие коро
ли Англии братья Эдуард и Георг, а также большое коли
чество других высокопоставленных лиц, был и великий
князь Кирилл Владимирович, принявший на себя в 1922 г.
императорский титул.
А вот как описывал похороны бывшей российской им
ператрицы полномочный представитель Советов в Дании
М. Кобецкий 5 ноября 1928 г. в депеше на имя заместителя
наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова: «Похоро
ны бывшей царицы Марии Федоровны были, по желанию
короля, организованы как «семейное событие». Из диплома
тов приглашен был только дуайен. Вообще король и МИД
проявили в этом случае по отношению к нам полную кор
ректность: нигде не было вывешено ни одного старого рус
ского флага, эмигрантам-офицерам было запрещено стоять
в почетном карауле в мундирах и т.д. Друг эмигрантов,
латышский генконсул датчанин В. Христиансен вывесил
было трехцветный флаг, но мы позвонили в МИД, и флаг
был убран... Смерть старухи, — заканчивал свое сообщение
Кобецкий, — несомненно, будет способствовать дальней
шему разложению местной белой колонии. Большинство
газет по поводу похорон писало, проливая слезы умиления,
что это похороны старой России».
В действительности похороны прошли торжественно.
Копенгаген давно не видел ничего подобного. Длинная про
цессия, возглавляемая церковными служителями, в сопро
вождении эскорта датской гусарской гвардии проследовала
через центр Копенгагена до станции Ёстепорт, и далее гроб
с телом датской принцессы Дагмар, бывшей императрицы
России Марии Федоровны, задрапированный пурпурной
мантией, направился поездом в г. Роскилле к знаменитому
Роскилльскому собору.
Как писал в своих воспоминаниях великий князь Алек
сандр Михайлович, «в последний раз в своей жизни и в пер
вый раз после революции Мария Федоровна оказалась
во главе столь блестящей процессии... Со своей смертью
она обрела то, что потеряла в тот день, когда ее сын отрек
ся от престола, — свое почетное место».
По воспоминаниям дочерей, Мария Федоровна при жизни
не раз высказывала мысли о своем желании быть похоро
ненной в России в Петербурге в Петропавловском соборе,
где покоится прах ее супруга, императора Александра III
и где есть специальное место для ее захоронения. Однако
императрица всегда подчеркивала, что это может произой
ти лишь тогда, когда в России все будет спокойно. Наста
нет ли это время?
Ю.В. КУДРИНА
4 0 Роман-журнал XXI век
не скрывается под маской, удар стал направляться против
конкретных личностей. Началась изматывающая борьба скры
тых тьмою и во множестве своем обезличенных «рыцарей»
плаща и кинжала, с одной стороны, и личных, но ответствен
ных перед Богом волевых устремлений - с другой. Посягали
на здоровье, на покой, на свободу действий. На самое жизнь.
Последние два века до революции русское Самодержавие
в лице избранной Богом семьи Романовых сознавало и чув
ствовало в полной мере, как близко прореченное Апостолом
Павлом «беззаконие», как оно кровожадно и напористо. Эта
семья и приносила самые большие жертвы. Во-первых, это
были Самодержцы, пы тавш иеся сохранить Православие
и самостоятельность России. Император Павел Петрович
первым пал от коварной руки невидимого врага. Его убили
в собственном Михайловском замке в Петербурге и объяви
ли едва ли не сумасшедшим. Таковым его и считали почти
два столетия. Второй жертвой стал Император Николай I,
умерший далеко не старым неожиданной смертью как раз
в момент напряжения всех сил России в Крымской войне.
Далее Император Александр II был уже открыто убит терро
ристами в 1881 году. На 49-м году жизни умирает в Крыму
человек богатырского здоровья — Император Александр III.
Наконец, вместе со всей семьей приносится в жертву за Пра
вославную Россию последний Император — Николай II. Бог
лишь знал, чего стоило нашим Царям Русским «удерживать
тайну беззакония», какого накала и напряжения достигала
неравная борьба. Но и кроме самих Императоров, сколько
КНЯЗЬ-МУЧЕНИК
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
то лет назад, 5/18 февраля 1905 года террорист Иван Романовых отдали жизни в этой борьбе! Многие из них уже
Каляев бросил бомбу в карету с Великим князем Сер просияли в лике святых: Императрица Александра, Вели
геем Александровичем Романовым. Взрыв был такой кие княжны Анастасия, Мария, Ольга, Татиана, Наследник
силы, что тело князя было разорвано на части. Уже престола
через
Алексий, Великая княгиня Елисавета. Русской За
несколько минут над ним склонилась выбежавшая на звук рубежной Церковью прославлены в лике святых сыновья
взрыва жена — будущая преподобномученица Елисавета, известного Православного поэта Великого князя Констан
чьи мощи не так давно встречала вся Россия. Подвиг всей тина Романова — Константин и Иоанн. Наконец, можем ли
семьи Романовых, а наипаче Великого князя Сергия, чья па мы забыть еще одно замечательное имя — Великого князя
мять была особенно оболгана современниками — не только Сергия Романова? Его жизнь, личность и подвиг еще пред
революционерами, но и иными представителями высшего стоит нам осмыслить.
света, — еще требует своего осмысления. Думается, в скором
Самое главное в его жизни связано, конечно, с преподобвремени должна восстановиться справедливость — и исто номученицей Елисаветой, его женой. Долгие годы терпеливо
рическая, и небесная. Этой публикацией мы хотим отдать князь Сергий — нет, не вел ее к Православию из чужеземной
долг памяти Великому князю и его жизненному подвигу.
веры. Он сам, его любовь и его личный пример святой жизни
подвигли чуткую душу Елизаветы Федоровны к приятию
История России последних веков непостижимым образом новой веры, в которой ей и суждено было прославиться
связана с таинственным апостольским словом об «удержи у Бога, за которую отдала она свою ж изнь. Роль, которую
вающем теперь»: «Ибо тайна беззакония уже в действии, Господь отвел князю Сергию в совершении этого чуда — пре
только не совершится до тех пор, пока не будет взят от сре вращению уроженки протестантской Германии в святую
ды удерживающий теперь» (2 Фес., гл. 2, ст. 7). Всемирный мученицу за Православие в России, — пока не осмыслена
человеческий опыт не ясно ли показал, против кого, иногда по-настоящему. Другое большое дело его жизни — Русское
вопреки всякой логике, восставало мировое беззаконие? Палестинское общество, которым он руководил в течение
На кого накатывали — волна за волной — мировые и иные многих лет. Обе жизненных задачи Великого князя таинст
войны? — Это была Россия, это был православный русский венно связаны между собой. Именно в Иерусалиме, рядом
народ. Но это были и его великие православные самодерж с Гробом Господним, еще при жизни захотела быть похоро
цы, которые первые принимали на себя направленный про ненной протестантка Елизавета, его жена. Там и упокоилась
тив Веры и Отечества удар. Они и удерживали. Удерживать Великая русская княгиня, преподобномученица Елисавета
беззаконие, не допустить его разгула в мире век от века ста Романова. Наконец, едва ли не главнейшее: революционные
новилось все труднее. Только Россия, с ее православным круги не без оснований считали главой «партии сопротив
укладом жизни, с ее материальной мощью и геополитиче ления» московского генерал-губернатора Великого князя
ским положением одна была в силах «удерживать». И тогда, Сергия. Да, смеем думать, Великий князь был не только
как и в нашем жестоком веке, когда беззаконие уже почти украсителем Москвы, при котором снова, как древле при
С
РУССКАЯ ДУМА 41
Святой Руси, засияла благочестием древняя столица, — он
был главой сопротивления
чему? — мировому беззако
нию, ставившему глобальный эксперимент именно в России.
За это и принял мученическую смерть сто лет назад — от руки террориста Каляева.
Сегодня мы знаем о Великом кн язе до обидного мало.
В Новоспасском монасты ре, где покоится ныне его прах,
издана пока лиш ь то н к ая брош ю ра о его ж изни. И хотя
в последнее время начали появляться работы, в которых рассматривается его личность, — масса документов, которые
должны пролить свет на многие стороны его деятельности,
выстроить логику его ж изни, пока не поднята и пылится
в отечественных архивах. Но верится, что не долго они про
лежат нетронутыми: слишком очевидны и неординарность
личности Великого князя, и его роль в истории Правосла
вия в России, совершенная необычность, избраннический
характер его жизни.
Великий князь Сергий был четвертым сыном Императора
Александра II. Он родился 29 апреля 1857 года. Крещение
совершили в день Пресвятой Троицы, 29 мая. В дневнике
фрейлины Императрицы М арии Александровны — Анны
Федоровны Тютчевой (а ей и суждено будет воспитывать
младенца-князя) появилась запись: «Государь н аправил
ся в церковь в сопровож дении Великих князей... Наслед
ник (Великий князь Николай Александрович. — В. М .) был
восприемником от крещ ения своего маленького брата и с
большим достоинством и умением выполнил роль крестно
го отца. Восприемницей была Великая княгиня Екатерина
Михайловна» (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров.
Воспоминания. Дневник. Тула, 1990. С. 261-262).
ВОСПИТАНИЕ
Главную роль в христианском воспитании князя Сергия
сыграла его мать, Мария Александровна. Когда в 1881 году
Архимандрит Антонин (Капустин), подвизавш ийся в Ие
русалиме и хорошо знавш ий тайны е благочестивые дела
Императрицы, ее пожертвования на Святой Земле, увидел
Великих князей Сергия и Павла Александровичей в Иеру
салиме и убедился в глубине и чистоте их христианской
веры, он записал в своем дневнике: «Чистые, благие и свя
тые души Царевичей пленили меня. Это, несомненно, Она,
высокая Боголюбица и смиренная Христианка, возрастила
и сохранила их таким и в усладу и похваление всем, рев
нующим о духе, небе, Боге. М ир духу Ее». После отъезда
из Иерусалима Великих князей архимандрит Антонин пи
шет к Василию Николаевичу Хитрово: «От высоких гостей
майских тут все в восторге. Независимо от своего царского
рода и положения, это наилучшие люди, каких только я ви
дел на свете. Да пребудет с ними и в них вовек неотступно
благодать Божия! М еня они очаровали своею чистотою,
искренностью, приветливостию и глубоким благочестием
в духе Православной Церкви. Пробыли здесь 10 дней, от 21
до 31 мая, и половину ночей этого периода провели у Гроба
Господня в молитве. От щедрот их и мне на мои постройки
выпала не скудная лепта. Благодать возблагодать, по слову
Евангелия».
Повезло князю Сергию и с воспитательницей. Анна Федо
ровна Тютчева была женой славянофила Ивана Сергеевича
Аксакова и дочерью поэта Федора Тютчева. Это и заложи
ло, вероятно, здоровое основание мировоззрения Велико
го князя. Во времена его генерал-губернаторства в Москве
(1891-1904) многие будут обвинять его в негибкости и консер
ватизме. Но перед кем и чем должен был гнуться в период
подготовки всепроникающей «швондеровщины» Великий
князь? Не согласный со все новыми и новыми уступками,
6 “ Роман-журнал XXI пек” № 7
лиш ь разжигающими аппетит революционной своры, он
вынужден будет уйти с 1 января 1905 года в отставку, дабы
не поступиться своими принципами. А принципы эти закла
дывались еще в детстве. Корни его здорового консерватизма
уходили в глубину русской почвы, чему много способство
вала А.Ф. Тютчева. «Глубоко убежденная, широко просве
щенная, обладавшая огненным словом, она рано научила
любить свою родину, русскую землю, Православную веру
и Церковь, самодержавную историческую истину, создав
шую Всероссийскую империю. По словам ее, она не скрыва
ла от Царских детей, что они не свободны от терний жизни,
от скорбей и горя, неизбежных спутников человеческой
судьбы, и должны готовиться к мужественной их встрече.
Она просветляла его миросозерцание, закаляла характер
и направляла его сердце к любви родной истории. Великий
князь впоследствии не раз посещал свою воспитательницу
и несказанно благодарил за те добрые спасительные семена,
кои она посеяла в его душе в юные детские годы» (Авчинников А. Г. Великий князь Сергей Александрович. Иллюстри
рованный биографический очерк, Екатеринославль, 1915.
С. 2). Таким образом, с детства он не поверхностно, а всей
силой своей натуры усвоил Православный образ мыслей.
Его воспитатель капитан-лейтенант Д. С. Арсеньев видел
уже плоды воспитания Тютчевой: «Первые дни жизни при
Сергии Александровиче были мне очень отрадны, он молил
ся при мне еще в это время вслух и молился всегда очень
усердно и внимательно».
Закон Бож ий Великому князю преподавал протоиерей
Иоанн Васильевич Рождественский. Это был священник,
отличавшийся высокими духовными качествами, которые
еще более укрепились в посланных ему Божиим Промыслом
испытаниях: перед принятием священства он потерял жену
и всех детей. Конечно, не случайно именно такой священник,
которому столь понятен был духовный путь Иова, должен
был воспитать будущего мученика и супруга мученицы.
Отец Иоанн собственноручно составил для князя Сергия
специальную книгу для изучения Закона Божия. Эту книгу
Великий князь хранил до своей кончины. В жизни Великого
князя многократно проявлялась его искренняя любовь к Богу
и Церкви, к обрядовой стороне Православия. Любимыми его
святыми с детства стали Преподобный Сергий Радонежский
и его ученик — преподобный Савва. Преподобный Сергий
был тезоименитым святым Великого князя. Не потому ли,
родившись в Петербурге, князь постоянно тяготел к Москве,
к ее святыням, Москве отдал свои силы — и в ней же окончил
свои дни? Еще в 1865 году, когда ему было всего восемь лет,
Анна Федоровна Тютчева привезла его в древнюю русскую
столицу. Здесь он посещал монастыри: Чудов, Николо-Угрешский, Саввино-Сторожевский и другие. Здесь постигал он
красоту и святость русских древних монастырей. В этих мо
настырях настраивалось на русский лад его сердце. Здесь ус
лышал он много исторических преданий. Встреча с Чудовым
монастырем была знаменательна: именно здесь упокоится
прах Великого князя в 1905 году. Но до этого была еще целая
непрожитая жизнь. В Чудовом монастыре почивали мощи
святителя Алексия, неутомимого труженика на благо Мос
ковского царства, духовного друга преподобного Сергия
Радонежского. В Чудовом монастыре после архиерейского
Богослужения произошла знаменательная для Великого кня
зя встреча. Он знакомится с викарным епископом Леонидом
(Краснопевкиным). Их дружеские отношения продлятся
до самой смерти владыки в 1876 году. Воспоминания владыки
о посещении царского дворца в 1873 году дают представле
ние о том, как развивалась духовная жизнь князя Сергия:
«Обедали четверо: оба Великих князя и я с воспитателем...
Во время обеда продолжался разговор, предметом коего бы-
4 2 Роман-журнал XXI век
ло монашество... Поэтому много говорилось об Угреше, где
еще в детстве с А. Ф. Тютчевой был Великий князь Сергий...
Воспитатель сказал: «Сергей Александрович, покажите Пре
освященному Вашу моленную». Великие князья привели ме
ня в просторную высокую комнату с двумя-тремя окнами...
Тут я увидел и образ св. Саввы, 6 или 8 вершков, о котором
Великий князь сказал, что он всегда с ним, равно как и скла
день, также мною данный, с изображением Божией Матери
с Богомладенцем, Сергия и Саввы. Уже давно, сказал мне
Сергей Александрович, что ежедневно молится преподобно
му Савве» (Авчинников А. Г. Указ. соч. С. 10).
Когда Великий князь повзрослел, ему стали преподавать
ся серьезные науки. Богу было угодно, чтобы среди других
профессоров, обучавших князя Сергия, был и Константин
Петрович Победоносцев. Его «Сергей Александрович хорошо
знал с детства, полюбил, всегда наслаждался его умными бесе
дами» (Авчинников А. Г. Указ. соч. С. 13). Эта встреча, как по
кажут дальнейшие события, оказалась неслучайной.
ПАЛЕСТИНСКОЕ ОБЩЕСТВО
Весьма важ ным в ж изни Великого князя стал 1881 год.
В этом году он впервые посетил Святую Землю, с которой,
по Божиему Промыслу, оказалась в дальнейшем связана вся
его жизнь. Как свидетельствуют современники, пребывание
Сергея Александровича и Павла Александровича в Иеруса
лиме «прошло в непрерывных молениях у Гроба Господня
и на Голгофе и в посещении достопримечательных мест Ие
русалима и его окрестностей и произвело глубокое впечат
ление как на Августейших путешественников, так и на всех,
кто имел счастие видеть их» (Императорское Православное
Палестинское Общество и его деятельность за истекшую чет
верть века [1881-1907]. Историческая записка. Составлена
проф. А. А. Дмитриевским. СПб., 1907. С. 176).
Во время поездки он «самолично увидел безотрадное
состояние Православия в Палестине, убедился в тяжелом
и безпомощном положении русских богомольцев, особен
но простого народа» (Архиепископ Димитрий Самбикин.
Предсмертные мысли и думы о заслугах Православного
Палестинского Общества. СПб., 1908. С. 8). Долгое время
инициатором основания Палестинского общества выступал
Василий Николаевич Хитрово. В силу ряда причин учрежде
ние общества было под вопросом. Постепенно сторонниками
В. Н. Хитрово стали люди, близко стоящие к Великому князю
Сергию: его бывший преподаватель Закона Божьего п ро
тоиерей Иоанн Рождественский, несколько позже бывший
воспитатель Великих князей — генерал-адъютант Дмитрий
Сергеевич Арсеньев. Большую роль сыграли, кроме того,
К. П. Победоносцев и граф Е. В. Путятин. Председательство
в этом обществе Великого князя Сергия сразу, несмотря
на многие препоны, решало вопрос о его официальном от
крытии. Князь Сергий не сразу согласился встать во главе
Палестинского общества, взвеш ивая свои возмож ности
принести действительную пользу делу. Но после поездки
на Святую Землю для него это стало вопросом личной веры.
Важно и то, что к Святой Земле тяготели и родители Вели
кого князя: Император Александр II и Императрица Мария
Александровна. Еще до начала деятельности Палестинского
общества русские начали водворяться на Св. Земле. Извес
тен своей деятельностью архимандрит Антонин (Капустин),
опиравшийся, судя по всему, на те средства, которые ему
выделяла Императрица. В 1868 году он купил знаменитый
Мамврийский дуб, а затем «принялся усиленно скупать уча
стки земли, имеющие в каком-нибудь отношении важное
для поклонников (паломников. —ред.) значение, и устраивал
приюты для них (Императорское Православное Палестин
ское Общество и его деятельность...). 5 августа 1886 года все
участки земли в Бет-Джале были принесены архимандритом
Антонином в дар князю Сергию. Князь Сергий становится
во главе Православного Палестинского общества, председа
телем которого он был 23 года, до конца своей жизни. Пале
стина вошла в сердце князя Сергия, стала святым покровом
его души. В его деятельности в Православном Палестинском
обществе проявилась вся его горячая любовь к Богу. Есть
свидетельства, что еще его отец, Император Александр И,
в свое время сказал первому председателю, статс-секретарю
Палестинского комитета князю Оболенскому: «Это для меня
вопрос сердца...». «Вопросом сердца» стала Святая Земля
и русское на ней присутствие и для к н язя Сергия. Даль
нейшая жизнь Великого князя показала, что здесь не было
ничего случайного. В 1888 году Н иколай II поручил князю
Сергею представлять Императорскую Семью на освящении
храма св. Марии Магдалины в Гефсиманском саду, который
был построен Романовыми в память Императрицы Марии
Александровны, столько сделавшей при ж изни для достой
ного присутствия Русской Церкви на Святой Земле. Храм
находится у самой Елеонской горы. Красота и величие Свя
той Земли потрясли Великую княгиню Елисавету. «Как я хо
тела бы быть похороненной здесь», — произнесла княгиня.
Она подарила храму Евангелие, потир и воздухи. Посеще
ние Святой Земли укрепило княгиню в решении принять
Православие. Более того, Господь исполнил ее молитвенное
пожелание: мощи святой преподобномученицы Елисаветы
погребены именно здесь.
Как председатель Общества князь Сергий приложил много
сил для коренного изменения ситуации с русскими палом
никами в Святой Земле. Для того чтобы понять, как на ря
довом паломнике отразились образование и деятельность
Палестинского общества, достаточно сослаться, например,
на мемуары протоиерея Кл. Фоменко. «В то время, в которое
я предпринял первое мое путешествие в Св. Землю, Палестинскаго общества еще не существовало. Путешествие на Восток
было соединено с большими затруднениями и лишениями.
Все это я и мои спутники почувствовали на опыте, когда о.
Васой перевез нас из Пантелеимоновского подворья на па
роходе австрийского Ллойда для дальнейшего путешествия
в Св. Землю. Мы оказались в положении обездоленных сирот.
Провизией на дорогу мы не запаслись. А нам предстояло пла
вание суток на десять. Поверите ли, нам на пароходе Ллойда
не продавали даже чистой кипяченой воды для чая, а за 5 коп.
давали какую-то бурду после отваренной вермишели! Нас
на палубе толкали матросы, как рабочий скот. За что?! — я не
доумевал. Наши паломники обращались ко мне за защитой
(я был единственный Православный священник на палубе).
Но мне наносили оскорбления еще более обидные, чем моим
соотечественникам... Отдавшись поклонению святым мес
там Палестины, я мало заботился о потребности дня. Могу
сказать только одно: было не без скудости... Все это проис
ходило до открытия Палестинского общества.
Второе путешествие в Св. Землю я совершил уже под по
кровительством и руководством Палестинского Общества.
Положение дела оказалось совершенно иное. Bo-1-x, Обще
ство значительно удешевило издерж ки для путешествия
по.св. местам Востока, выпустив по уменьшенным ценам
«Паломнические книжки» для путешественников I, II и Ш
классов. Книжки эти — сущее благодеяние для паломников.
Книжки выдаются туда и обратно на год. Цена? — Из Киева,
напр. , 3-й класс 38 руб. 50 коп. туда и обратно. Bo-2-x,
Общество устроило обширные странноприимные дома в Св.
Граде. Это так называемые «Палестинские постройки», при
которых имеются: чайные, столовые, читальни, прачешные
помещения и даже русские бани. Чего больше! В-З-х, уже
РУССКАЯ ДУМА 43
у берега Яффы наш его неопы тного палом ника ожидают
кавассы Палестинского общества. Кавассы эти по преиму
ществу черногорцы, знающие и турецкий, и русский языки.
Кавассы эти — образец услужливости, порядочности и бди
тельности по своей службе. О ни точно дядьки для наших
паломников на Востоке...
Палестинское общество воспользовалось, по окончании
последней войны с Турцией, отменой того пункта Париж
ского трактата, заключенного после Крымской войны, в си
лу которого наши корабли могли доходить только до вод
Золотого Рога в Царьграде. М раморное море, Дарданелль
ский пролив, Архипелаг и Средиземное море были закрыты
для наших кораблей и даже торговых пароходов. Вот поче
му в Константинополе мы должны были пересаживаться
на австрийские пароходы. Теперь наши торговые пароходы
свободно проходят все прописанные выше воды. Палестин
ское Общество вошло в соглашение с русским обществом
пароходства и торговли по понижению цен для паломников.
Садясь на пароход в Одессе или Севастополе, наш паломник
теперь водворяется на родном пароходе дешево до самой
Яффы. Здесь он как у себя дома. Капитанам пароходов дана
инструкция не стеснять на пароходах наших паломников
в отправлении сими последними богослужебных свящ ен
нодействий. Теперь на русском пароходе вы в течение дня
слышите или чтение акафистов паломниками, или пение
священных песнопений. И особенно это заметно по утрам
и вечерам. Это христианская заслуга Палестинского общест
ва. Во время второго моего путешествия я накануне празд
ника Св. Троицы мог безпрепятственно совершать в каюте
I класса вечерню и утреню и прочесть коленопреклоненные
молитвы дня Св. Троицы. А на пароходе Ллойда нам и втай
не помолиться не давали. Спасибо Палестинскому общест
ву! (Прот. Кл. Фоменко. Личные воспоминания. Киевские
епархиальные ведомости. 1907. №21).
Но самое умилительное замечание протоиерея Ф омен
ко — о том, что сделало Палестинское общество на Св. Зем
ле для христианского воспитания местного населения: «Раз,
по дороге из Вифлеема в Иерусалим я зашел в школу в селе
Бет-Джала. Мне сказали, что там будет выпускной экзамен.
На этот экзамен приехал и патриарх Герасим (уже почив
ший). С ним приехала большая свита греческого духовен
ства. Экзамен производился на русском языке. Ж енская
школа в Бет-Джале. Положительно могу сказать, что этот
прекрасный экзамен напомнил мне экзамены в наших епар
хиальны х ж енских училищ ах. Русский вы говор арабок
был безупречен. Патриарх экзаменовал по катихизису и св.
истории на арабском языке. Посещал я школу Палестинскаго общества еще и в городе Бейруте. Меня поразила масса
детей. Это просто был цветник малюток, жизнерадостных,
приветливых. Таких школ Общество основало в полудикой
Палестине и Сирии немало».
Великий князь Сергий пошел еще дальше, он не только
откры вал школы, в которых обучали местное население
русскому языку. Он хотел, чтобы русский язык звучал в Ие
русалиме и на Божественной литургии в Храме у Гроба Гос
подня. В декабре 1885 года он обращается к Иерусалимскому
патриарху Никодиму с просьбой: «Есть одно обстоятельство,
которое нельзя не признать существенно важным для духов
ных потребностей наш их богомольцев в Св Граде.
Достигнув своих стремлений, понятно, им хочется помолить
ся по душе, внимая молитвенным словам на родном, знако
мом им языке, но это им почти не удается. Они, конечно,
могут слушать службу на русском языке в Троицком соборе
на русских постройках, но Троицкий собор для наших по
клонников не храм Гроба Господня, не Вифлеемский вертеп,
не погребальная пещера Богоматери, между тем на этих
именно святынях, кажется им, молитва их скорее дойдет
до Престола Всевышнего». Подобные просьбы, — князь
Сергий знал это, должны были вызвать раздражение Ие
русалимского священноначалия, но он все равно, упорно
и последовательно, как это было вообще ему свойственно,
отстаивал интересы русских людей на Святой Земле.
Благодаря Обществу значительно подешевели для палом
ников поездки на Святую Землю. По свидетельству Архи
епископа Димитрия (Самбикина), «прежде всего Палестин
ское общество озаботилось об улучшении и удешевлении
путешествия русских богомольцев в Св. Землю... Оно с этой
целью вошло в сношение с железнодорожными и пароход
ными обществами и достигло того, что наши богомольцы
за крайне дешевую плату, с возможными для них удобствами,
отправляются в Св. Землю: там их встречают с радушием,
дают удобное помещение, крайне дешевый и хороший стол»
(Архиепископ Димитрий Самбикин. Предсмертные мысли
и думы о заслугах Православного Палестинского общества.
СПб., 1908, с. 8). В современном жизнеописании преподоб
ного Кукши Нового (Одесского) есть фраза, выражающая
удивление по поводу путешествия преподобного в 1894 го
ду (кстати, на одном корабле вместе с Императрицей): «Как
видно из рассказов о. Кукши, в то время его земляки — кре
стьяне часто имели возможность и средства путешествовать
во Святую Землю». Дело, конечно, не столько в материальных
возможностях крестьян, сколько в результатах деятельности
Палестинского общества.
Свою жизнь с будущей святой, принцессой Гессен-Дармш тадтской Елизаветой, князь Сергий связал в 1884 году.
Принцесса произвела сильное впечатление на всех, кто ее
увидел в России. Друг ее жениха, Великий князь Констан
тин Константинович (известный поэт К. Р.) записал в днев
нике: «... скоро подошел поезд невесты. Она показалась ря
дом с Императрицей, и всех нас словно солнцем ослепило.
Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно,
застенчиво, как сон, как мечта...» Еще более ярко его впечат
ление от избранницы Великого князя Сергия выразилось
в его стихах:
Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:
Ты так невыразимо хороша!
О, верно, под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа!
Какой-то кротости и грусти сокровенной
В твоих очах таится глубина;
Как ангел ты тиха, чиста и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто
Средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту.
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту!
Супружеская молодая пара вызывала всеобщее восхище
ние. Брак был явно благословен Богом, — это показала вся
последующая жизнь Сергея Александровича и Елизаветы
Федоровны до самого их смертного часа. Великокняжеская
чета жила в браке как брат с сестрой — а это удел немногих
Божиих избранников! Анна Федоровна Тютчева благослови
ла молодых образом «Божией Матери Трех радостей». Она
писала Великому князю: «Я бы хотела, чтоб Ваша невеста при
яла этот образ как благословение, идущее от Вашей матери
и от святого, который столько веков являлся покровителем
России и который вместе с тем и Ваш покровитель». Дело
44 Роман-журнал XXI век
в том, что образ этот в свое время был подарен ею матери
князя Сергия, Императрице Марии Александровне — у ра
ки Преподобного Сергия Радонежского. В этот день князь
Сергий был благословлен еще одним образом. Великий
князь Константин Константинович записал в дневнике:
«Я был у него, когда он одевался на свадьбу, и благословил
его образком с надписью «Без Мене не можете творити ничесоже»...» Думал ли Великий князь, избирая себе невесту
по сердцу, о том, что его выбор даст Русской Православной
Церкви новую святую? Конечно, мысли его были тогда о дру
гом. Но именно его усилиями Великая княгиня Елисавета
перешла в Православие, укрепившись в вере и истине. Ему,
человеку горячему в вере, пришлось многое перетерпеть,
проявить крайнюю и многолетнюю деликатность. В письме
от 11/23 января 1891 года к брату Эрнесту Великая княгиня
признавалась: «Не думай, что только земная любовь приве
ла меня к этому решению, хотя я и чувствовала, как Сергей
желал этого момента, и я знала много раз, что он страдал
от этого. Он был настоящим ангелом доброты. Как часто он
мог бы, коснувшись моего сердца, привести меня к перемене
религии, чтобы сделать его счастливым; и никогда, никогда
он не жаловался; и только теперь я узнала через жену Пав
ла, что у него были моменты, когда он приходил в отчаяние.
Как ужасно и мучительно сознавать, что я заставила многих
страдать: прежде всего — моего родного, моего любимого
мужа». В письме от 18 апреля 1909 года к Императору Нико
лаю II Княгиня Елисавета приоткрыла завесу над этой тайной
духовной жизни Великого князя Сергия: «Ты пишешь о духе
прелести, в который, увы, можно впасть и о котором мы час
то говорили с Сергеем. Когда я была протестанткой, Сергей,
с его большим сердцем и тактом, никогда не навязывал мне
своей религии; то, что я не разделяла его веры, было для не
го большим горем, но он находил силы стойко переносить
его — благодаря отцу Иоанну, который говорил: «Оставьте
ее в покое, не говорите о нашейвере, она придет к ней сама».
Слава Богу, все произош ло именно так. Сергей, который
знал свою веру и жил по ней настолько истинно, насколько
может настоящий Православный Христианин, и меня (так)
возрастил и, благодарение Богу, предостерег от этого «духа
прелести», о которой ты говоришь» (Материалы к ж итию ...
с. 25). Князь Сергий действительно «возрастил» для Право
славной Церкви святость своей супруги, что было бы совер
шенно невозможно без его личного примера, о чем и пишет
Великая княгиня. Это неложное свидетельство о святости
жизни Великого князя Сергия. Именно через личный при
мер своего мужа усваивала будущая преподобномученица
Елисавета красоту и истинность Православной веры. В пись
ме к отцу из Петербурга 8/20 марта она писала: «Земное сча
стье я всегда имела — когда была ребенком в моей старой
стране, а как жена — в моей новой стране. Но когда я видела,
каким глубоко религиозным был Сергий, я чувствовала се
бя отставшей от него, и чем больше я узнавала его Церковь,
тем больше я чувствовала, что она приближает меня к Бо
гу. Это чувство трудно описать». В другом письме к своему
отцу она снова говорит о Православии именно как о «вере
своего мужа»: так тесно слиты для нее оказались истины
Православия и личны й пример благочестивой христиан
ской жизни князя Сергия: «Это было бы грехом оставаться
так, как я теперь, — принадлежать к одной церкви по форме
и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так,
как и мой муж. Вы не можете себе представить, каким он
был добрым: никогда не старался принудить меня никакими
средствами, предоставляя все это совершенно одной моей
совести. Он знает, какой это серьезный шаг, и что надо было
быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него.
Я бы это сделала даже и прежде, только мучило меня то,
что этим я причиняю Вам боль». И в этом же письме снова
тот же мотив: «Я так сильно желаю на Пасху причаститься
Святых Тайн вместе с моим мужем».
Зато какая, наконец, полная радость была у князя Сергия,
когда его жена приняла решение о переходе в Православие!
Он был тронут до слез: «Великая княгиня по собственному
внутреннему побуждению решила присоединиться к Пра
вославной Церкви. Когда она сообщила о своем намерении
своему супругу, у него, по словам одного из бывших придвор
ных, «слезы невольно брызнули из глаз»...» (Архиепископ
Анастасий Грибановский. Светлой памяти Великой княгини
Елизаветы Феодоровны. М„ 1995. С. 71).
12/25 апреля в Лазареву субботу было совершено таинство
миропомазания Великой княгини Елисаветы Федоровны
с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой
праведной Елизаветы — матери святого Иоанна Предтечи.
В жизни не бывает ничего случайного. Приняв святое имя
матери св. Иоанна Предтечи, Елисавета Федоровна удостои
лась в 1911 году посещения Иоанно-Предтеченского скита
в Оптиной пустыни, куда женщин никогда не пускают. Там по
лучила она из рук настоятеля скита, иеромонаха Феодосия,
икону Св. Иоанна Предтечи с благословением: «Приимите,
Ваше Императорское Высочество, образ Св. Иоанна Пред
течи, покровителя скита сего. Да будет он покровителем
и вашим и да хранит вас на всех путях вашей жизни». По
сле М иропомазания Император Александр III благословил
свою невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса,
с которой Елизавета Федоровна не расставалась всю жизнь
и с ней на груди приняла мученическую кончину в Алапа
евске. Теперь она могла сказать своему супругу словами
Библии: «Твой народ стал моим народом, твой Бог — моим
Богом» (Руфь 1: 16).
МОСКВА
В 1891 году Великий князь назначается генерал-губернато
ром Москвы. Ж ить ему осталось 14 лет. Это были лучшие
и плодотворнейшие годы его жизни, в Москве он проявился
не только как государственный человек, но и как духовная
личность. В эпоху всеобщей распущенности, в преддверии
прихода «великого хама», князь не просто занял консерва
тивную позицию по отношению ко всему совершающемуся.
В своей деятельности он пошел духовным путем «удержи
вающего». Следует помнить о том, как тесно переплеталась
в тот момент защита Монархии и защита Православия. В ос
нове разрушения лежали, как всегда, духовные причины.
Недаром вскоре после убийства князя Сергия, в 1906 году,
в дни Страстной седмицы, хорошо знавш ий его, неодно
кратно с ним встречавшийся будущий священномученик
митрополит Владимир (Богоявленский) в своей проповеди
в церкви Московского епархиального дома говорил об этом
времени: «Ни для кого не тайна, что мы живем во время
не одной только политической, но и религиозной борьбы».
Современники свидетельствовали: он «старался поднять
нашу древнепрестольную столицу в различных отношени
ях, особенно в смысле хранения в ней, как исконно русском
центре, ее национально-исторических преданий. И поник
шее было в прежнее время, под воздействием чуждых нам
влияний, значение ее святынь, исторических достоприме
чательностей, самого уклада ж изни московской при нем
поднялось, возвысилось и стало виднее во всех концах Рос
сии» (Неоцененной памяти скончавшегося мученической
смертью Великого князя Сергия Александровича. М., 1905).
Либерализация и бездуховность начали захлестывать Рос
сию. В этих условиях Великий князь не считал себя вправе
идти на безконечные уступки, лишь разжигающие аппетит
Р У С С К А Я Д У М А 45
толпы. Революционные круги считали его главою «партии
сопротивления». Историк С. С. Ольденбург в книге «Царст
вование императора Николая II» (СПб., 1991) писал: «Вели
кий князь Сергий Александрович, много лет занимавший
пост московского генерал-губернатора, действительно был
человеком твердых консервативных воззрений, способный
в то же время и на смелую инициативу» (с. 271).
В 1899 году, когда до революции было еще далеко, лишь
немногие видели ее страшную опасность. Среди этих немно
гих, пытавш ихся реальны м и действиями предотвратить
угрожающий ход событий, были такие люди, как К. П. По
бедоносцев и Великий князь Сергий. Разложение было на
столько всеобщ им, что к н язя не поним али иногда даже
близкие люди. Великий князь Константин Константинович
записывает 30 марта 1899 года в своем дневнике: «Другой
лагерь состоит из 3-х человек: Победоносцева, Горемыкина...
и Боголепова. Они сумели «подействовать» на Сергея, который всегда склонен преувеличивать политическую неблаго
надежность учащих и учащихся, из Москвы то и дело пишет
«зажигательные» письма...» (К.Р. Дневники. Воспоминания.
Стихи. Письма. М., 1998. С. 256). Однако последующие собы
тия подтвердили правоту к нязя Сергия, расплатившегося
за свою приверженность Православию и Монархии муче
нической кончиной. Уже после его смерти Великий князь
Константин К онстантинович запиш ет в своем дневнике
совсем иное: «Хороши думские порядки! Грабежи и убийст
ва по всей России продолжаются, грабители и убийцы боль
шей частью благополучно скрываются...» (Там же. С. 306).
Более того, сам Константин Константинович расплатится
за всеобщее безволие и благодушие мученической кончиной
от рук большевиков двух своих сыновей, уже причислен
ных Русской Зарубежной Церковью к лику святых. Иоанн
и Константин были брошены в 1918 году в шахту в городе
Алапаевске — вместе с преподобномученицей Елисаветой.
Графиня А. А. Олсуфьева писала по поводу убийства Вели
кого князя: «Подобно отцу, Александру II, он стал жертвой
революционеров с той лиш ь разницей, что в 1881 году уби
ли Императора, который должен был на следующий день
подписать самую либеральную конституцию; в то время
как Великий князь Сергий никогда не скрывал своего мне
ния относительно дара свободы молодым людям, которую
следовало ограничить во избежание злоупотребления ею.
Теперь мы видим, что его опасения были оправданны ...»
(Кучмаева И. К. Ж изнь и подвиг Великой княгини Елизаве
ты Федоровны. С. 122).
Среди тех обвинений, которые выдвигаются против князя
Сергия как генерал-губернатора Москвы, главное — траге
дия на Ходынском поле, случившаяся во время коронации
Императора Николая II в 1896 году. Действительно, на Хо
дынском поле погибло очень много людей из-за давки. Счи
тают, что власти Москвы должны были выставить гораздо
более полиции, чем ее было в дни коронации. Может быть,
генерал-губернатор и допустил какую-то ошибку, хотя надо
помнить пословицу: «Не ошибается тот, кто ничего не дела
ет». Но следует учесть и другое. Люди — и простонародье,
и приближенные Императора — чувствовали, что Ходын
ка — не просто катастрофа, а лиш ь мистическая увертюра
к настоящей эпохальной катастрофе, которая случится в цар
ствование Николая Второго. Обвинявший «по-родственному»
Великого князя Сергия его двоюродный брат Константин
Константинович записы вает не после революции 1917-го
или хотя бы 1905 года, а 26 мая 1896 года в своем дневнике,
что в событиях на Ходынке «сказалась воля Божия». Люди
понимали, что Бог недаром попустил при коронации такие
жертвы. Эта же мысль просматривается и в известных опи
саниях Ходынской драмы. Дело в том, что в неофициальных
описаниях коронации 1896 года невольно проры ваю тся
свидетельства того, что народная масса к этому времени
уже в значительной степени груба и развращ ена, ды ш ит
предреволюционными настроениями, ведет себя не по-хри
стиански. Поведение народа на Ходынском поле пробуждает
самые мрачные мысли относительно того, чем же являлась
народная толпа к концу XIX века. В Москву («на народные
гулянья») пришло людей в несколько раз более того, чем ожи
далось,
по одним сведениям около полумиллиона, а по
другим
более миллиона крестьян со всей подмосковной
округи и европейской части России. Многие из них пришли
совсем не для того, чтобы помолиться вместе за нового Царя
(а молитва за Царя — главный смысл собрания Русской Зем
ли на коронации!) или просто хотя бы «посмотреть на Царя».
Пришли за безплатными подарками, за безплатным медом
и пивом, бочки которого были выставлены на Ходынке. Да
же враги русского Царя не могли скрыть своего презрения
к той обезумевшей от возможности получить «безплатные
подарки» людской массе, которая медленно давила сама се
бя на огромном поле под необычным майским солнцепеком.
Описания, данные в книге «главного обвинителя» царской
власти по поводу Ходынки Василия Краснова «Ходынка.
Записки не до смерти растоптанного» (М. — Л., 1926), ужа
сают. Перешагивая через трупы, люди рвались за безплат
ным вином, черпая его картузами, ладонями. Было много
утонувш их в бочках. Краснов пишет о том, что Ходынка
явилась прежде всего «отражением тупости, темноты и звер
ства» толпы, которая «не справилась сама с собой, впервые
собравш ись в таком множестве, собранная приманками
небывалыми».
Удерживая руку разрушителей веры и государства, Князь
Сергий на посту генерал-губернатора Москвы неустанно
созидал. Несмотря на свою занятость, он участвовал в дея
тельности многих просветительских и благотворительных
организаций: Московского общества призрения, воспитания
и обучения слепых детей; Комитета для оказания пособий
вдовам и сиротам, пострадавшим на войне; Московского
общества покровительства безпризорных и освобожденных
из мест заключения несовершеннолетних; Московского Сове
та детских приютов, Иверской общины сестер милосердия.
Много лет он заботился о становлении Московского истори
ческого музея. Его усилиями приобретались новые экспонаты
и музейные коллекции. Великий князь проявлял внимание
ко всему, что отзывалось восстановлением духовных и на
циональных традиций. В 1904 году он издал распоряжение
«о собирании и представлении самых точны х сведений
о существующих в Москве частных духовно-певческих хо
рах» (Кучмаева И. К.). Верной помощницей при этом была
ему его жена, Великая княгиня Елисавета, также склонная
к прямому, честному, а потому и деятельному проявлению
веры. Еще до организации Марфо-Мариинской обители она
стремилась к деятельной христианской жизни.
Это стремление супругов жить для Бога, ежедневно благо
творить проявилось и в их подмосковном имении Ильинское.
В Ильинском Великий князь Сергий построил родильный
дом для женщин-крестьянок. В этой больнице часто совер
шались и крещения новорожденных детей. Восприемниками
безчисленных крестьянских младенцев были Сергей Алек
сандрович и Елизавета Феодоровна. В праздники (преп. Сер
гия Радонежского, св. пророка Илии, св. прав. Елисаветы)
в Ильинское стекались люди со всей округи. Современник
рассказывает: «Чем только не обязаны им (великокняжеской
чете — В.М.) здесь крестьяне: и школами... и больницами,
и щедрой помощью в случаях пожара, падежа скота и всякой
другой беды и нужды... Нужно было видеть Августейших
помещиков в селе Ильинском в день престольного праздника,
4 6 Роман-журнал XXI век
в Ильин день, среди крестьян после обедни на ярмарке. Почти все привозимое скупается ими и здесь же раздаривается
крестьянам и крестьянкам от мала до велика. Крестьяне сел
Ильинское, Усова и других, как дети, сердечно сроднились
с Их Высочествами» (Неоцененной памяти скончавшегося
мученической смертью Великого князя Сергия Александ
ровича. М., 1905).
Недалеко от Ильинского располож ился Саввино-Сторожевский монастырь. Впервые здесь Князь Сергий был
в 4 года. М онастырь исстари пользовался благосклонным
вниманием русских государей. На поклонение мощам пре
подобного Саввы приезжал еще царь Иоанн Грозный с суп
ругой Анастасией Романовной, а позже — царь Федор Ио
аннович. Когда при царе Алексее Михайловиче монастырь
стал царской загородной резиденцией, здесь были возведены
царские палаты и дворец Государыни. Здесь Князь Сергий
дышал воздухом русской коренной истории. Не от того ли
так любил он Ильинское?
ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ
Мы мало знаем о почитании Князем Сергием русских свя
тых. Знаем лишь о его личном благочестии. Однако исклю
чением является преподобный Серафим Саровский, в про
славлении которого Великий князь принял самое деятельное
участие. Присутствие на торжествах во дни прославления
преподобного в июле 1903 года стало большим событием
в жизни Великого князя Сергия и Вел. кн. Елисаветы. Госу
дарь Николай Александрович отметил в своем дневнике:
«15 июля тронулись в путь на богомолье в Саровскую пус
тынь... 16 июля... утром в Москве к нам сели в поезд дядя
Сергей и Элла...»
О пребывании в Сарове Князя Сергия и Княгини Елисаве
ты свидетельствуют воспоминания архимандрита Сергия
Страгородского, будущего патриарха: «Из-за угла вылетела
тройка: подъехал встречавший на границе губернии губер
натор. Вскоре за ним оттуда же показалась четверка, а в
открытом ландо Царь и Царица. Непосредственно за ними
еще четверка, на которой приехала Царица-мать. Далее — эки
пажи с Великими князьями и княгинями... Когда Государь
приблизился к воротам, на минуту звон прекратился, Вла
дыка митрополит сказал краткое приветствие, царственные
особы приложились ко кресту, приняли кропление святой
водой, поздоровались с Владыкой и впереди прежней ду
ховной процессии, при звоне колоколов, при пении «Спа
си, Господи, люди твоя...» направились в Успенский собор.
От ворот до собора направо стояли духовенство, хоругве
носцы, дивеевские монахини, народ; налево — Саровские
иноки, духовенство и народ. Момент — в высшей степени
торжественный... По желанию Государя, из собора его про
вели в церковь Зосимы и С авватия... И Государь со всей
царственной фамилией здесь впервые преклонился пред
угодником Божиим... Владыка Митрополит осенил всех кре
стом, один из Саровских иноков, в мантии, поднес Государю
при входе во дворец хлеб-соль (черный хлеб на деревянном
блюде)... И обитель с этого момента приняла в свои стены
Августейших гостей... На торжества в Сэров прибыли также
Великие князья Сергий Александрович с супругой Елисаветой Феодоровной...».
Архимандрит Сергий вспоминает, как священнослужители
ранним утром перенесли гроб, в котором пребывали мощи
преподобного, в часовню. «Мы с отцом Никоном крышку
принесли немного пораньше гроба, минуты на две — три.
В часовне было несколько монахов, иереев... Пришли офи
церы из охраны... Вдруг сюда же входят военные генералы,
дамы, бары ш ни... Я стоял у крышки и не обратил снача
ла особенного вним ания... Но всматриваю сь... И что же?
Это — Великий князь Сергий А лександрович с Великой
княгиней Елисаветой Ф еодоровной, и Великая княгиня
Ольга Александровна с принцем Петром Александровичем
Ольденбургским. Тронули они нас всех до глубины души...
Когда им ответили, что принесли гроб, в котором лежал в зем
ле преподобный, они преклонились перед крышкой гроба
(а гроб опускали в могилу), целовали ее. В гробу, от ветхости
его, есть нечто вроде праха, пы ли... Они брали эту пыль,
завертывали ее в бумажки и уносили с собой... А Великий
князь Сергий Александрович даже помогал опускать гроб
в могилу...» Гроб со святы ми мощами преподобного был
перенесен в Успенский собор из церкви святы х Зосимы
и Савватия Крестным ходом. Вместе с Государем Николаем
Александровичем гроб нес Великий князь Сергий. Великий
князь был человеком горячей веры. Как и другие, веровавшие
в заступление Божиего угодника Серафима, он унес с собою
частичку гроба преподобного. Кроме того, ему была подарена
великая святыня — мантия Преподобного Серафима, кото
рая по возвращении из Дивеева была выставлена для всеоб
щего почитания в Большом Успенском соборе Кремля. В то
время многие москвичи, прилож ивш ись к ней, получили
исцеление от болезней. Впоследствии мантия была переве
зена в храм св. пророка Бож ия Илии, который находился
в имении Великого князя — селе Ильинском (Кучмаева И. К.
С. 69). Мантия Преподобного Серафима осеняла Князя Сер
гия и после его мученической кончины: она была положена
в храме-усыпальнице Великого князя.
19 июля 1903 года Архимандрит Сергий записывает в сво
ем дневнике: «Вдоль толпы иногда проходит В. К. С. (Ве
ликий князь Сергий. — В.М .) и раздает народу книжки
и листки...».
Князь Сергий и К нягиня Елисавета были свидетелями
многих чудесных исцелений, происходивших у мощей пре
подобного Серафима. Например, на следующий день после
прославления в Успенском соборе мать немой девочки отерла
своим платком гроб с мощами преподобного, а потом лицо
своей дочери, и та сразу заговорила. В письме из Сарова Кня
гиня Елисавета писала: «.. .Какую немощь, какие болезни мы
видели, но и какую веру! Казалось, мы живем во времена
земной жизни Спасителя. И как они молились, как плака
ли — эти бедные матери с больными детьми, — и, слава Богу,
многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая
девочка заговорила, но как молилась за нее мать!»
МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА
Разруш ители русской государственности справедливо
считали Великого князя главой «партии сопротивления»,
и они неминуемо должны были сделать его одной из своих
первых кровавых жертв. И хотя он, будучи несогласен с не
решительными мерами правительства против серьезной уг
розы государственного переворота, подал 1 января 1905 года
в отставку с поста генерал-губернатора Москвы и остался
лишь на должности командующего Московским военным
округом, революционеры не оставили его в покое. 5/18 фев
раля 1905 года Великий кн язь выехал из Николаевского
дворца в губернаторский дом. В 2 часа 47 минут уроженец
Варшавы Иван Каляев бросил в карету К нязя бомбу. Тело
убиенного князя Сергия было разорвано и страшно изуро
довано. Великий князь Гавриил, любивший «дядю Сергея»
и помнивший его с детства, в своих воспоминаниях пишет:
«Говорили, что сердце дяди Сергея нашли на крыше како
го-то здания. Даже во время похорон приносили части его
тела, которые находили в разных местах в Кремле, и клали
их завернутыми в гроб» (Великий князь Гавриил Констан-
РУССКАЯ ДУМА 47
тинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи.
СПб. — Дюссельдорф, 1993. С. 41). Вместе с Великим князем
мученическую гибель от бомбы террориста принял его кучер
Андрей Алексеевич Рудинкин. Сразу после взрыва Великая
княгиня выбежала из дворца, она еще имела в себе силы с ве
ликим самообладанием собирать по частям разбросанное
тело мужа. Уцелели нательный крест и образки. Останки
Великого князя Сергия были покрыты солдатской шинелью,
на носилках отнесены в Чудов монастырь и поставлены близ
раки святителя Алексия, Небесного покровителя Москвы
и духовного друга преподобного Сергия Радонежского. По
том шинель, которой было покрыто тело князя Сергия, и но
силки были помещены в храме-усыпальнице, как и многие
иные вещи, с которыми оказалась связана духовная жизнь
и мученическая кончина князя. Отпевал Великого князя
10 февраля будущий свящ енномученик М итрополит Вла
димир (Богоявленский) со всеми викарными Епископами
и духовенством столицы.
То, что террористы совершили свое злодеяние спустя ме
сяц после отставки Великого князя, свидетельствует об од
ном: преступление было не столько политическим, сколь
ко духовным. М ученический характер его кончины сразу
почувствовали современники. Так, протоиерей Митрофан
Сребрянский записал: «7 февраля. Сейчас служили мы па
нихиду по новом мученике Царствующего Дома Великом
князе Сергие Александровиче. Царство Небесное мученику
за правду!» (О. М итрофан Сребрянский. Дневник полкового
священника, служащего на Дальнем Востоке. М., 1996. С. 250).
Именно как мученичество восприняла смерть мужа и Вели
кая княгиня Елисавета. В телеграмме от 8 февраля 1905 года
она писала представителям Московской городской думы:
«Искренно благодарю Думу за молитвы и за выраженное
Мне сочувствие. Великим утешением в Моем тяжелом горе
служит сознание, что почивший Великий князь находится
в обители Святителя Алексия, память которого Он так чтил,
и в стенах Москвы, которую Он глубоко любил и в Святом
Кремле которой Он мученически погиб».
Три года спустя, в 1907 году, протоиерей священномученик
Иоанн Восторгов в день памяти преп. Сергия Радонежского
сказал: «Сегодня именины Преподобного отца нашего Сергия,
память святых мучеников Сергия и Вакха; в честь одного
из них и назван великий радонежский подвижник и всея
России чудотворец. Не вспоминается ты нам невольно умер
ший смертью мученика, соименный преподобному Сергию
и имевший его небесным покровителем, царственный витязь
и подвижник за землю русскую птагозерный Великий князь
Сергий Александрович... В этот час заупокойного о нем мо
ления, продолжая в любимой им Москве любимое им дело,
мы призываем его светлый дух, ж. приобщая его к радости
подвига во имя Церкви и России, мы уповаем на невидимое
его нам вспоможение духом его любви- его загробного дерз
новения в молитве к Богу» (Пред. 15са=н Восторгов. Полное
собрание сочинений. СП6„ 1995. С 550-553). А архимандрит
Анастасий в память о Великом князе сказал, что злодеи хо
тели запятнать Кремль царственней кровью, но лишь «соз
дали новый опорный камень для т б ш к Отечеству», дали
«Москве и всей России нового молитдеЕшгка».
Известно, что Великая княгиня Ьлисоегг назестила в тюрь
ме убийцу своего мужа, террориста Каляева, и простила его
от имени мужа. Много лет сотрулничавпзз: с князем Сергием
В. Ф. Джунковский писал по этомт ссгзг.тг «Она, по своему
характеру всепрощающая, чувствовали пстреоность сказать
слово утешения и Каляеву, столь бегчеюяечзо отнявшему
у нее мужа и друга». Узнав, что Капает — человек крещеный,
она подарила ему Евангелие и малеЕтл-тх ахоику, призвав
его к покаянию. Она же просила г^кдзерггора о помилова
нии убийцы. Но Каляев не проявил раскаяния и отказался
просить о помиловании. Он даже дерзновенно писал Вели
кой княгине, что лишь «посочувствовал» ее горю, потому
и говорил с ней, но не жалеет о содеянном зверстве...
2 апреля 1908 года на месте гибели Великого князя Сер
гия был установлен памятник-крест сооруженный на доб
рохотные пожертвования пятого гренадерского полка, ше
фом которого при жизни был покойный. Крест был сделан
по проекту художника В. Васнецова, на кресте запечатлена
была Евангельская строфа: «Отче, отпусти им, не ведят бо
что творят». После революции крест был разрушен, причем
1 мая 1918 года его собственноручно сбросил веревкой с по
стамента
Ленин. Сейчас копия этого креста установлена
в Новоспасском мужском монастыре, куда в 1995 году были
торжественно перенесены останки Великого князя Сергия.
Ему поклоняются все, кто проходит в храмы Новоспасского
монастыря. Надгробие князя Сергия находится в нижнем
храме — во имя св. Романа Сладкопевца. Храм является ро
довой усыпальницей Романовых.
Великий князь Сергий был погребен в Чудовом монастыре,
который был разрушен в начале 30-х годов. Вместе с тем был
уничтожен и храм-усыпальница. Но все-таки, по Божиему
Промыслу, пришло время собирать разбросанные камни.
В 90-х годах, когда в Кремле производились ремонтные ра
боты, было обретено место погребения убиенного князя
Сергия. 17 сентября 1995 года его останки были перенесены
в Новоспасский монастырь. В храме Романа Сладкопевца
проходят службы, и князю Сергию верующие люди п о
клоняются как святому мученику. Перед его надгробием
постоянно можно увидеть молящихся на коленях людей.
Известно, что в монастыре уже начали записывать случаи
исцелений, связанных с мощами князя Сергия. Например,
женщ ина, в течение 15 лет страдавшая экземой на руках,
свидетельствовала, что получила исцеление, когда разби
рала личные вещи Великого князя, обретенные на месте
его захоронения.
При жизни Великого князя преподобномученица Елиса
вета Федоровна свидетельствовала, что именно личный
пример истинно христианской жизни князя Сергея Алексан
дровича привел ее в Православную Церковь. Мученическая
кончина, которой он удостоился, не только подтвердила ее
слова, но показала и большее, о чем она не могла сказать
при его жизни: его жизнь была воистину личным подвигом
«удерживающего». Не отсюда разве столь озлобленная кле
вета, которой, как правило, подвергались в нашей истории
самые чистые, самые патриотически настроенные и много
сделавшие для Отечества личности? В. В. Вяткин в своей
книге «Христовой Церкви цвет благоуханный. Ж изнеопи
сание преподобномученицы Великой княгини Елизаветы
Феодоровны» (М., 2001) пишет: «Он был оклеветан не только
революционерами, врагами великой национальной России,
но и многими представителями «высшего» общества. Его
неутомимо чернили за рубежом, чем особенно прославил
ся германский император Вильгельм II. Но он, помня слова
Спасителя, «в мире скорбни будете» (Ин.16,33), высоко неся
имя Православного Христианина, не воздавал им злом за их
беззакония. Мать-Церковь обильно подавала ему свои уте
шения, и он наслаждался Ее святыней. Однако безбожный
мир продолжал жестоко преследовать его, и, наконец, он был
зверски убит» (с. 47). Не так давно мощи его благоверной
супруги преподобномученицы Елисаветы прошествовали
по всей необъятной России. Думается, не так уж и далек
тот день, когда мы сможем восстановить историческую
справедливость, воздать должное святой душе и святому
жизненному подвигу Великого князя.
В. И. МЕЛЬНИК
Николай ДОРОШЕНКО
4 8 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
Н. ДОРОШЕНКО 49
ГЛАВА ПЕРВАЯ, сообщающая о том, как к тор
оскольку других посетителей в салоне, как нарочно,
говцу Сумарину явился художник Шадрин, которого,
не оказалось, слишком быстро (куда быстрее, чем он успел
если рассуждать здраво, уже не должно быть.
со раться с духом) появилась перед Дмитрием Ивановичем
юная и тоже вполне декоративная особа.
а Тверской улице, ранее отличавшейся мрачноватой,
Вам в чем-то помочь? — спросила она с тем чисто слу
почти в одну краску, имперской самодостаточностью, жебным энтузиазмом, который ник чему не обязывает лишь
а теперь нетерпеливо изукрашенной рекламной мишу вполне уверенных в себе людей.
рой, есть одна витрина, способная своим слишком уж незатей
— Вот, работу хочу предложить на реализацию... — по
ливым видом озадачить любого самого опытного дизайнера. спешил сообщить Дмитрий Иванович. И тут же принялся
Ее широкий подиум едва прикрыт сереньким, то ли как бы,
возиться с узлом на шпагате, опоясывающем его закутанную
то ли действительно наспех брошенным льняным полотном; в картон картину. Барышня, едва взглянув на антикварный
в складки же этой простенькой тряпицы утопает остриями шпагат (проще же было скотчем воспользоваться!), сразу по
нетвердых шарнирных ножек очень ветхий этюдник; слева скучнела. Но
дожидалась она терпеливо. Хотя — эта её
от этюдника — действительно допотопного, в усохших остат терпеливость тоже была весьма кукольной, так что Дмитрий
ках краски, — располагается явно дорогущая рама, обрам Иванович, у которого узел никак не спешил распутываться,
ляющая, однако, не живописную картину, а установленный ощутил себя уже полным ничтожеством.
сзади нее кувшин с кистями, тоже бывшими в употреблении.
А когда картина была и распечатана, и водружена на ма
И наконец, в верхней части витрины сияет молочно-белая ленький столик в углу зальца, невольная мучительница
вывеска, на которой строгим школьным курсивом начертано: худо ж н и ка вмиг преобразилась. Глаза ее, и без того ог
«Художественный салон на Тверской. Выставка-продажа».
ромные, вдруг широко распахнулись, маленький, плотно
Впервые эту витрину я увидел года два назад, когда выпала закраш енны й ротик тоже, словно в беззвучном вскрике,
мне надобность вместе с одним приятелем, весьма склонным округлился.
к изобретению разного рода риторических фигур, прогули
— Какое чудо! — наконец-то вымолвила она. И тут же то
ваться от П уш кинской площ ади в сторону Белорусского ропливо добавила: — Вам надо к директору зайти!
вокзала. «Вот, обрати внимание, — не преминул заметить
Директор — вовсе не бородач, а молодой человек лет три
он, указывая на вдруг обнаруженную нами в самом центре дцати, с болезненно гладким и мягким, но в то же время
столичного торгового царства столь очевидную аллегорию весьма энергичным лицом, одетый в широкий серый кос
простодушия, — ежели торгуеш ь ты предметами, адресо тюм без галстука, — располагался за узкой, едва различимой
ванными самой вечности, то тебе и не важно, как выглядит меж картин дверью.
твоя витрина». Признав такое суж дение остроум ны м , я,
— Тут вам, Виктор Петрович, самому придется решать... —
тем не менее, владельца худсалона представил себе не в виде едва отворив дверь в директорский кабинет, доложила ба
самонадеянного негоцианта, а эдаким бородачом-художни- рышня почти шепотом.
ком, привыкшим работать сутками, выставляющим водку,
Дмитрий Иванович, умудрившийся из чрезмерной дели
колбасу и хлеб нечаянным своим гостям непременно на га катности на директора даже не взглянуть, нашел для своей
зету, чтобы остатки устроенного на скорую руку пира затем картины место в промежутке между породистым сейфом
в этой же газете выбросить в мусоропровод.
и таким же, с солидной осанкой, шкафом. А барышня, ед
Впрочем, Дмитрий И ванович Шадрин, с которым я зна ва убедившись, что и на шефа картина произвела отнюдь
ком уже много лет, ни в лучшие свои годы, когда только его не рядовое впечатление, ничего не стала добавлять к своим
имя было на устах у наиболее жадной к искусству столичной предварительным словам, тут же исчезла.
— Так мог писать только Шадрин! — Вот первое, что вы
публики, ни в период своего классического изгойства отра
щивать бороду и закусывать с газеты не научился. Причина молвил директор после продолжительной паузы. — Вы, мо
тому, однако, проста: его мастерская располагается в том же жет быть, слышали о таком художнике?
Дмитрий Иванович, не сумев преодолеть внезапного силь
подъезде по улице Дорогомиловской, где и квартира; так
что всегда, незримо и зримо, присутствует рядом с ним его ного волнения, промолчал.
— Но я вас должен огорчить! — то ли кривовато, то ли
тихенькая жена Даша, к которой он за четверть века их со
вместной жизни не утратил своей то беспомощной, то по действительно виновато вдруг усмехнулся директор. — Мы
тут, я извиняюсь, бижутерией торгуем, а вы нам принесли,
кровительственной привязанности.
Но, я более чем уверен, что Дмитрий Иванович, однажды скажем так, авторскую работу!
Далее хозяин салона еще и в более замысловатых выраже
обнаружив на Тверской улице вышеозначенную витрину,
во владельце салона предположил, как и я, скорее родного ниях продолжил называть Дмитрию Ивановичу причины,
брата-художника, чем коммерческого небожителя. Потому по которым картину оставить в салоне — невозможно.
Наконец художник, осторожно ткнув пальцем в нижний
в один из самых щепетильных моментов своей судьбы (это
значит, что от долгов у него уж е кружилась голова!) он по правый угол живописного полотна, где можно было разли
чить авторскую подпись, вымолвил:
смел заявиться именно сюда.
— Но вроде бы как я и есть Ш адрин...
Разумеется, Дмитрий Иванович вошел в салон той особо
Директор сначала стал тереть кулаком свое широкое и мяг
уверенной походкой, которая сразу же выдала в нем челове
ка, пребывающего в крайнем отчаянии. А чтобы получить кое переносье, затем, спохватившись, протянул художнику
возможность заново сгруппироваться и следующие этапы руку и скороговоркой представился, затем усадил гостя
этого своего столь, оказывается, мучительного предприятия в мягчайш ее кожаное кресло возле небольшого чайного
выполнить более хладнокровно, стал он делать вид, что изу- столика.
— Ах, была бы у вас минутка! — тающим, как дым, голосом
чает живопись, густо, до самого потолка, вывешенную по сте
нам небольшого, ярко освещенного зальца. Но все картины воскликнул он. — Есть ли у вас хоть одна минута, а?
— Да времени-то у меня достаточно...
оказались одинаково декоративны ми, так что Дмитрию
— Я ради такого случая все свои дела могу отменить! — Ди
И ван ови чу вы пало лиш ь вращ ать головою, ни на одном
из ж ивописны х творений своего даже нарочитого внима ректор плюхнулся напротив художника на такой же, види
мо, как и кресло, необыкновенно мягкий диван. — А все же,
ния не задерживая.
Н
7 "Роман-журнал X X I век" № 7
50 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
я прошу прощения, вы случайно в наш салон пришли или вам
кто-то посоветовал? Мне это важно знать...
— Деньги мне нуж ны ... — сказал Д митрий Иванович
и нервно зевнул.
— Да, да... — вымолвил директор.
Но когда Дмитрий Иванович, все-таки справившись с нерв
ной зевотой, вдруг принялся рассказывать о наиболее тяго
стных обстоятельствах своей жизни, то стало ему казать
ся, что хозяин худсалона в слова его уже особо не вникает.
Тем не менее остановиться Дмитрий Иванович не мог. Уныло
поведал он Виктору Петровичу Сумарину (так звали дирек
тора) и о том, что все его более чем достаточные финансовые
запасы пятнадцать лет назад превратились в пыль, и о своей
жене, искусствоведческие статьи которой теперь публику
ют лишь те издания, которые гонораров не платят, и о сыне
Иване, который семьей обзавелся, но зарабатывает копейки,
и о давно проданном автомобиле, и о ценах на краски, став
ших запредельными, и даже о новых порядках на Миусском
телефонном узле, при которых, чуть помешкав с оплатой,
сразу же остаешься с отключенным телефоном. А Виктор
Петрович Сумарин нетерпеливо ерзал на своем просторном
диване, и можно было подумать, что бывшую знаменитость
он не прерывает лиш ь ради приличия. Так что Дмитрий
Иванович немало душевных сил потратил еще и на то, что
бы вся его и без того чистая правда выглядела как можно
правдоподобнее.
— Честное слово, — заметно дрожащим голосом вымол
вил под конец он, — я действительно с этой картиной влип...
Вроде бы и писал же я ее специально, чтоб кто-то купил...
Не каждую же картину можно повесить на стену... А одних
только эскизов к ней я написал больше десятка... Я ведь
без подготовки, не подумавши, даже табуретку не стану
писать!
— А может быть, вы согласитесь выпить по капелюшеч
ке! — предложил директор, дождавшись возможности вста
вить свое слово, и впервые более или менее внятно взглянул
Дмитрию Ивановичу в глаза. Но тут же с предложения вы
пить вдруг переключился на иное: — Должен вам признаться,
пока вы говорили, я тут сидел и думал: ну, почему, почему
мне раньше никогда в голову не пришло, что вы еще, я изви
няюсь, живы и что вам, наверняка, не больше... ну-у, может
быть, пятидесяти лет!
— Пятьдесят один год исполнился, — скорбно уточнил
художник.
— Да у меня же дома хранится и ваш альбом знамени
тейший! И вас я теперь узнал по «Автопортрету» из этого
альбома! Но, — тут Сумарин развел руками, — по какой-то
дьявольской логике... по невероятнейшей, так сказать, ло
гике я полагал, что вы остались в прошлой, в прошедшей,
так сказать, жизни, что в нынешней жизни, скажем так, вы
самым законным образом отсутствуете... Прямо-таки бред
какой-то! Да если б сам Саврасов вот так же ко мне пришел,
то точно так же я не поверил бы!
Дмитрий Иванович, услышав о Саврасове, опять зевнул,
а Сумарин решительно поднялся, подошел ко встроенному
в осанистый шкаф холодильнику и, не успел Дмитрий Ива
нович из чувства собственного достоинства от угощения
отказаться, извлек оттуда весьма солидного вида бутыли
с коньяком да водкой.
— Вы что будете пить? Впрочем, тут в холодильнике, будто
специально к вашему приходу, имеется у нас и сёмгочка, и вет
чинка. Может быть, водочки выпьем под такую закуску?
Сразу же аппетитно пахнуло давно забытым сладковатым
запахом свежесоленой семги. Шадрин (буду я, для краткости,
называть своих героев по фамилии), стараясь не замечать
ни сёмгу, ни сочную, матово розовеющую на безукоризненно
белом фарфоре ветчину, все-таки не устоял и соблазнился
явно добротным кизлярским коньяком. Но желание, не меш
кая, взять еще и кусочек приманчивой сёмги да и положить
в рот было настолько острым, что, выпив коньяку, он позво
лил себе отщипнуть лишь кусочек хлебушка.
— У вас тут мож но курить? — спросил затем Шадрин
и еще более засмущался, потому как показалось ему, что го
лос его прозвучал обиженно.
— Конечно, курите! — воскликнул Сумарин и придвинул
к нему поближе массивную пепельницу, которая, оказывает
ся, стояла посреди столика. — Но для начала давайте еще по
рюмочке, а то вы пока к закуске даже не притронулись. А
между прочим, отличнейшая сёмга! И ветчина — харьков
ская! Ручная, так сказать, работа!
Мягко и беззвучно, как маслом, наполнились крошечные
водочные рюмки золотистою, солидно пахнущей кизлярскою
влагою. Но Шадрин сначала все-таки закурил.
— За знакомство и за здоровье! — предложил Сумарин.
И опять не преминул подчеркнуть, сколь великим для него
событием явился вот этот визит Шадрина: — А ваш альбом
мой отец, между прочим, купил у какого-то фарцовщика аж
за сто советских рублей! Я это запомнил, потому что мать
устроила ему настоящую выволочку. Он, наверно, ни одну
вашу выставку не пропустил! Хотя работал по строительной
части. Вот так-то!
— Теперь у меня только в Союзе художников несколько
работ висят... Потому что открыть персональную выставку
на Крымском Валу или, например, еще где-то... тут надо де
нег много иметь, — сообщил Шадрин.
— Н о я все-таки хочу, чтобы мы с вами также и за наше
сотрудничество выпили!
— То есть..? — Шадрин замер.
Сумарин вздохнул, выпил коньяк и тоже закурил.
— Видите ли, я отцу своему расскажу, что вы заходили се
годня, он и не поверит, — сказал Самарин уже более обыкно
венно. — Кстати, у нас дома даже одна картина ваша висит...
Отцу, как самому верному вашему поклоннику, министерство
на юбилей эту картину подарило... Там опушка леса такая
приятная, а на переднем плане — роскошнейший иван-чай!
Да я и сам, можно сказать, по отцовской линии к живописи
постепенно пристрастился. Хотя, вы же знаете, чем теперь
торгуют наши картинопродавцы ... — последнее слово он
вымолвил с ударением, почти как «христопродавцы».
— Да... — кратко согласился Шадрин.
— И вот у меня есть к вам предложеньице... — Мягкие глаз
ки Сумарина вдруг торжественно помрачнели. Он еще раз
наполнил рюмки коньяком, поднялся с дивана и медленно,
словно на ходу продолжая обдумывать свой внезапный за
мысел, сказал: — Я, входя в ваше, так сказать, более чем труд
ное финансовое положение, могу, в конце концов, купить
у вас за пару тысяч долларов какие-либо не самые дорогие
вещицы. Для себя. А если среди них окажутся более или ме
нее узнаваемые наброски к тем картинам, которые в вашем
некогда знаменитом альбоме опубликованы, то старик мой
будет на седьмом небе от счастья. Но и вы мне позвольте
включить вашу фамилию в список экспертного совета. Это
мое ноу-хау. Я организовываю выставки-продажи в офисах
даже самых именитых фирм. А все начинается у меня с пись
ма и буклетика. Мол, лауреаты государственных и междуна
родных премий, и все такое прочее, предлагают организовать
у вас выставку-продажу картин современных художников.
Просим, так сказать, поддержать наших талантливейших
живописцев. А эти, я извиняю сь, олигархи любят, чтобы
у них все было только по самому высшему разряду!
— Но если мое имя что-то будет значить для них в письме,
то почему же именно мою работу они не могут приобрести
Н. ДОРОШЕНКО 51
для себя в вашем салоне или на ваших выставках? — Шадрин
наконец-то нашел повод для того, чтобы вернуться к разго
вору об отвергнутой директором картине.
Сумарин смутился. То есть лицо директора на миг приоб
рело такой же простодушный, как и у витрины его салона,
вид. Это Шадрину лишь прибавило смелости, и он повторил
свой вопрос еще настойчивее:
— Объясните же мне, наконец, почему вы так уверены,
что картины мои никто не купит?
— Видите ли ... Ни вашего, ни какого-либо иного стоя
щего имени уже никто не помнит. Ну, любители, подобные
моему отцу, конечно, помнят, но — не такого сорта люди
теперь при деньгах!А те, у кого деньги есть, не могут себе
позволить единственного: жить на свой вкус. Да и откуда
вкусу взяться у этой нашей, я прошу прощения, вороватой
элиты? В лучшем случае пластинка «битлов» им напомнит
о честной советской юности. Вы только, так сказать, не оби
жайтесь на меня за эту прямоту...
— Да не бойтесь вы меня обидеть! Я уже такой обиженный,
что дальше некуда! Но, допустим, моими лауреатскими зва
ниями можно не только письмо подписать, а и картину! Мне,
в конце концов, плевать, что у меня купят: звания или ра
боту! — Шадрин, дав волю голосу (так на него кизлярский
коньяк подействовал), теперь уже и в кресле помещался
не скукожившись, а, как когда-то на выставкомах «Росизопропаганды», монументально — с согнутыми под внятным
углом коленями, с чуть выставленным вперед правым плечом,
с лицом, развернутым к собеседнику всем фронтом...
Впрочем, Сумарина эта перемена в Шадрине лишь взбод
рила. Решив для себя, что твердым обещанием выручить
столь редкого, но теперь обнищавшего художника аж дву
мя тысячами долларов он получил право и на удовольствие
от беседы с ним, Сумарин стал энергично морщить свой
крупный и мягкий лоб, щурить глаза, а когда столь заметно
го умственного усилия хватило ему, чтобы сформулировать
свою мысль более или менее внятно, он сказал:
— Вот, послушайте... Я, так сказать, теперь изложу вам все
прямо! То есть в расчете на то, что вы и сами все прекрасно
понимаете! Вот, было же когда-то принято беспредметную
живопись не замечать, делать ставку, так сказать, на изобра
зительные возможности художника, на его талант... То есть
вам тоже Репинскую и Государственную премии дали за эту,
скажу так, изобразительную мощь в самые, можно сказать,
невероятно юные ваши годы! А теперь установка появи
лась, чтобы, значит, реалистический портрет или пейзаж
сменился каким-нибудь кичем, чтобы мастерство заменила
примитивная стилизация... Вместо содержания теперь, так
сказать, нарочитая пустота. Да, пустота! — Сумарину очень
понравилась эта мысль, и далее он стал изъясняться побой
чее: — То есть у нас теперь — все с обратным смыслом! Все,
что для культурного человека было запретным, стало нормой,
а то, что для культуры является основой, стало запретным!
Такая теперь, так сказать, идеология у нашего государства!
Если обласканный властью мастер слова, то — сквернослов,
если крупный чиновник, то непременно вор, если образцо
вая семья, то — у трансвеститов или у геев, если совесть на
ции, то — иностранный агент влияния и тому подобное...
Вы должны были заметить, что теперь у всего появились
значения, строго противоположные прежним, культурным,
так сказать, значениям! Такая, то есть, теперь политическая
установка! Мы, можно сказать, живем в посткультурном
времени, где такой, как вы, настоящий художник
непре
менно запретный!
— Да никто сегодня никаких установок не дает! — не согла
сился Шадрин. — Это вы, торговцы, сами же и превращаете
своих покупателей в круглых идиотов!
Но и услышав о себе столь нелицеприятное мнение, Сума
рин не утратил вкуса к беседе с былой знаменитостью.
— Вы правы! — азартно воскликнул он. — Но только в том,
что никто мне прямых указаний не дает! Но я ведь уже сам
знаю, что если выставлю у себя ваши, так сказать, не п о
сткультурные и к тому же, извиняюсь, русофильские работы,
то не бульдозеры приедут меня закрывать, а придет ко мне
пожарник или, что еще хуже, налоговый инспектор! А я биз
несмен самодеятельный, не номенклатурный!
— Да с чего вы взяли, что работа у меня русофильская? —
искренне возмутился Шадрин. — Обыкновенный же пей
заж!
— Заметьте, русский пейзаж! А я, прежде чем салон этот
купить, три года поставлял энергопроизводителям от энерго
потребителей, вместо их долгов, электрооборудование. Бар
тером это называется. Затем мне удалось деньжат заработать,
поставляя в столицу под видом лекарства питьевой бальзам
с Алтая. Затем меня братва чуть не искалечила, когда я за не
малую взятку аж три бензозаправочные точки попробовал
открыть. Я, можно сказать, только-только получил возмож
ность жить более или менее без страха. И нарушать прави
ла безопасности я уже не стану. Да мало ли о чем я мечтаю!
Но даже при всем моем особом отношении к вам — выше
собственной головы я не прыгну. Вам это понятно?
— Пожарнику, как и бандиту, до картин дела нет, он прихо
дит, чтоб вы отстегнули ему сотню долларов, а не из политиче
ских соображений, — опять сникнув, сказал Шадрин. — Мы
сами демонизируем своих пожарников!
— Любой чиновник теперь, когда у вас все в порядке, всего
лишь рэкетир, а когда выбиваешься из общего ряда, когда
лезешь в политику, он тебя давит уже из политического убеж
дения. Вот, например, приятель пригласил меня на телеканал
«Культура». . . И я там, сколько хотел, разглагольствовал про со
временную нашу живопись, а как только вспомнил о вас,
мол, был когда-то такой великий мастер пейзажа да портре
та, меня сразу остановили, говорят, это уже не об искусстве
вы рассуждаете, это уже политика, а искусство у нас вне
политики, не тоталитарная мы страна. И, заметьте, выреза
ли из передачи весь тот кусок, где я, только чтобы приятное
своему старику сделать, решился о вас вспомнить...
И не успел Шадрин сморгнуть Сумарину свою благодар
ность, тот с ликующим ощущением своей правоты пояс
нил:
— Но ведь и лет двадцать назад, когда почти во всех жур
налах цветные вклейки были заполнены репродукциями
с ваш их картин, если б кто-то посмел «Черный квадрат»
Малевича опубликовать не в его большевистском виде, ему
сразу бы политику пришили!
— «Черный квадрат» — это действительно некий контр
культурный манифест. А со страхами перед русским пей
зажем вы явно преувеличиваете. Какая тут политика, если
на ежегодной выставке Союза художников России почти
все пейзажи — написаны с натуры! И никто ее не закрыл
ни разу!
— Выставка эта ваша, я извиняюсь, как резервация! Не от
правлять же вас всех в Воркуту или в газовые камеры! Вот
и дают вам раз в год по две-три картины вывесить. А я, что
бы не расстраиваться, ни разу и не побывал на этой вашей
всероссийской братской могиле.
— Есть вещи, которые в могилу не зароешь. Потому что,
сколько ни рисуй яблоко квадратным, от этого оно круглым
не перестанет быть.
— А я это знаю! И я даже... — Сумарин заоглядывался,
словно собрался выдать свою самую большую тайну, — я да
же могу вам сознаться в одной истории, через которую,
можно сказать, до сих пор мне не удалось переш агнуть...
52 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
То есть, когда у нас тут все с ног на голову перекувыркну
лось, стал мой отец с испугу в церковь похаживать. Говорит:
если уже сатана нагрянул и с телеэкрана нам подмигивает,
то почему же мы в Бога не верим? А я только что с девятки
на иномарку пересел. Думаю, дай-ка сам получу удоволь
ствие и старика своего с ветерком прокачу. И на иномарке
допер его аж до Оптиной пустыни. Поскольку — вы сме
яться будете! — все мои тогдашние понятия о возможных
радостях для верующего человека были почерпнуты лишь
из «Братьев Карамазовых»! Ну, отец в храме постоял, глаза
у него, как слеза, блестят, дождик начался, а он внимания
не обращает. Увидел, как зонтами своими окружили одного
монаха какие-то женщины, сразу к ним подкрался, собст
венным ухом в этого монаха прицелился. А поскольку тогда
народ еще только ринулся в монастыри да церкви, женщи
ны у монаха наперебой спрашивают: можно ли телевизор
смотреть? что делать, если муж пьет? — ну и всякое прочее.
Я же, чтобы мой старик удовольствие получил полное, ре
шил повернуть разговор на его любимую тему, я эдак важно
спросил у монаха: «А как относиться к нецерковной живо
писи?» И монах, без запинки, как будто ему приходилось
каждый день про живопись рассуждать, сразу же ответил:
«Если художник только свои фантазии показывает, только
себя самого стремится выражать, если человека или дерево,
которых Господь создал такими, какие они есть, художник
переиначивает на свой лад, то это значит, что он, как падший
ангел, бросает вызов Богу, пытается сотворить собственное
мироздание. И это тяжкий грех. А если художник в красоте
человека и во всем, что Господь сотворил, признает красоту
высшую, единственную, то такой художник Богу угодный.
И картины его для человеческой души имеют целебную си
лу». Тут уже и мне стало интересно. Я говорю: «Да неужели,
если я беспредметную живопись буду любить, то согрешу
тем самым точно так же, как какой-нибудь вор или убийца?»
И монах на меня так посмотрел, что женщины перед ним
даже расступились. «Вы, — говорит он, — спраш ивайте
только о том, что в душе своей уже готовы исполнить. Луч
ше уж по неведению грешите, а не после того, как кто-то
вам разъяснит, что в деянии вашем — есть грех». У меня
спина похолодела, не стал я судьбу испытывать, отошел
в сторонку. Но краем уха услышал, как он свою мысль рас
шифровывал: «Если художник даже из живого человече
ского образа, как из глины, лепит нечто свое, то, значит,
не творческий порыв движет им, а жажда жестокосердия...
И творения его такие же, как речи какого-нибудь Гитлера
или Троцкого, которые тоже естество человеческое — бо
гоподобное! — не уважали, всех хотели переделать на свой
лад...» Вот так и припечатал! Ну, я, конечно, не, так сказать,
клерикал, я современный человек, но, например, когда салон
вот этот у меня появился, то своего старика я побоялся сюда
привезти. Думаю, вдруг он посмотрит на мой товар и, так ска
зать, монаха этого вспомнит? А иногда такие мысли в голове
появляются, что салону своему хочется предпочесть обык
новенную бакалейную лавку. То есть если за бензоколонки
бандиты меня чуть не убили, то салон этот меня, как червь,
изнутри, так сказать, подтачивает... Поэтому я, так сказать,
и попытался вам, именно вам, объяснить, почему не прилич
ными картинами торгую, а конркультурной продукцией...
Но — пока спасаюсь, так сказать, простою мыслью: не я эту
жизнь поворачиваю в разные стороны, не мне и ломать го
лову, куда ж изнь моя поворачивается. Теперь уже подвиг
совершишь, если никого не убьешь, ни у кого не уворуешь,
но — выживешь! А вообще, это вы вот так внезапно появи
лись, разбередили меня своим, так сказать, воскрешением
из мертвых, вот я вам все и выложил... Никогда не думал,
что будет кому все это высказать... Да.
Шадрин, придя в крайнее смущение от таких признаний хо
зяина худсалона, сказал первое, что пришло ему в голову:
— Никто и никогда не запретит человеку оставаться имен
но человеком!
Но слова художника лиш ь навели необычайно разговор
чивого Сумарина на новую, весьма, на его взгляд, важную
мысль:
— Да ведь на этом запрете и строится вся современная
политика! В этом запрете — самое её острие! Ну как же вы,
именно вы, этого не понимаете! — Затем Сумарин после не
которой многозначительной паузы добавил: — Но, например,
никто мне не запретит купить у вас эскизиков. Тут, как го
ворится, я сам себе хозяин! И эту ваш у картину я в своем
кабинете подержу. Пригляжусь к ней немного, да и, может
быть, прикуплю себе уже за настоящую ее цену... — На по
следней фразе голос Сумарина столь ж ертвенно дрогнул,
что Шадрин, которому уже давно наивысшим счастьем ка
зались две-три сотни долларов, даже не решился поднять
на директора своих глаз.
Тем не менее следующую рю мку вы пили они уже стоя.
Стоя и закусили. А затем Сумарин положил на край столика
пока еще не заполненный бланк, и Шадрин поставил свою
подпись в его нижней части.
— Впишите сюда также и паспортные данные, — попро
сил Сумарин. — Можно сказать, что отныне вы у меня чле
ном экспертного совета числитесь! И знайте, я всегда буду
рад, если вот так будете заходить ко мне... Иногда хочется
выговориться! Теперь ведь ни с кем не поговоришь, все,
как сдувшиеся шары, только куксятся... А мы с вами так
приятно побеседовали...
Далее они бутылку коньяка под семгу с ветчиной допили.
Хотя Сумарин, ссылаясь на необходимость «одного вечернего
присутствия в, так сказать, важном месте», к концу их раз
говора рюмку свою трогал лишь для формы.
А когда стали прощаться, Сумарин вдруг жестко, словно
от этого зависело все дальнейшее, спросил:
— Дмитрий Иванович, а скажите честно, правда ли, что ва
ши работы Громыко дарил чуть ли не королевским особам?
Отец мне говорил, будто ходили легенды, что вам, как и Гла
зунову да Шилову, даже портреты заказывались всякими
важными персонами...
— Да, — у Шадрина, непривычно нагруженного коньяком,
нервный зевок получился похожим на ухмылку, — покупа
лись у меня работы на сувениры для иностранных деятелей.
А иногда меня приглаш али и за рубеж портреты писать.
Сначала к Фиделю Кастро пригласили, затем и другие при
глашения пошли...
В таком случае, я вами из-под полы, как наркотиком, бу
ду торговать! — торжественно поклялся Сумарин. — А что!
За одним только Фиделем все эти нувориши в нитку будут
тянуться!
ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой торговец Сумарин
выручает художника Шадрина, но тревожится
за собственную судьбу.
То ли от близкой удачи (Сумарин пообещал с покупкой
эскизов не задерживаться!), то ли потому, что уже отвык
от хорошего коньяка, но ушел наш художник из худсалона,
себя не помня. Со стороны, конечно, могло показаться, что он
почти в норме, и даже выражение лица у него временами
было вроде бы вполне рассудительным, но на самом деле,
пока Шадрин своим равномерным, как у тяжело нагружен
ной лошади, шагом пробирался к метро, мысли в голове его
проносились наподобие вихрей. Так что если он даже пытал-
__________________ ________________ Н. ДОРОШЕНКО 53
ся сосредоточиться на одной из них, то от неимоверного на
пряжения возникал в ушах шум, а перед глазами начинали
плавать сверкающие круги.
— Ладно, что будет, то и будет! — чуть ли не скрежетом
зубовным сдерживая работу воспалившегося мозга, воскликпул он, явно пытаясь при этом все же рассудить о значении
заключенного — на пустом бланке — договора с Сумариным.
Но получилось, что восклицание это имело отношение уже
не к договору, а к милиционеру, вдруг появившемуся на тро
туаре из невнятной глубины фиолетовых сумерек и сразу
обратившему внимание на тяжело шагающего художника.
_ А выворачивай мне карманы! Мне на все наплевать! —
как бы из последних сил и даже не без определенной доли
мужества, но абсолютно беззвучно крикнул милиционеру
Шадрин. А потом добавил уже действительно вслух и с хри
пом, словно кто-то его душил: — Н-н-нет, меня вы за хвост
не подергаете... не поде-е-ергаете! Потому что в карманах
у меня — нуль!
Служебная строгость на лице милиционера сменилась
на обыкновенную усмешку. Он, видимо, рассудил, что угро
зы общественному порядку сей столь упрямо сохраняющий
равновесие гражданин не представляет. Да и шадринская
экипировка выдавала в нем человека действительно зауряд
ного — серая кофта, черные потертые джинсы, старенькие,
спортивного типа, туфли... Такого хоть в каталажку сажай,
он и не откупится.
— А все же не тронул ты, брат, Шадрина... — с сарказмом
заключил художник, когда милиционер определенно оста
вил его без внимания. — Но только монах бы тебе объяснил,
что и ты, ментяра, не хищник, а человек!
Далее Шадрин сумел удержаться на мысли о никому не ве
домом монахе, заронившем зерно самоедства даже в обита
теля торгового рая на главной улице столицы.
— Ах, встретить бы этого Божьего человека, да и с ним
надраться до первой слезы! — заключил Шадрин, уже чуть
не плача. И стало ему хорошо от своего одиночества. Так
хорошо, что и в метро он повел себя чересчур уж любез
но — в частности, перестал скрипеть зубами и бормотать
невнятицу, а затем даже попробовал уступить место тол
стенной, вооруженной многими целлофановыми сумками
женщине; когда же та, сочувствуя его нетвердому положе
нию, сесть отказалась, он не стал ей досаждать. Кротко от
вернулся и затих.
Супруга открыла ему дверь молча. И даже не поинтересо
валась, с какой это стати он так надрался. Так что Шадрину
осталось лишь сообщить ей следующее:
— С картиной пока непонятно, но пару тысяч долларов
за мелочевку мне дадут. Нашелся-таки один вполне прилич
ный картиноторговец... Сумарин его фамилия... Н-н-да...
А имя-отчество его я сейчас вспомн-н-я...
Далее он рухнул на диван и вроде как провалился в сон.
Затем вдруг вымолвил вполне отчетливо:
— Но один монах, между прочим, сказал, что надо нам
с тобою потерпеть... Да!
И захрапел уже по-настоящему.
А Сумарин привез обещанные две тысячи долларов через
пару дней. Долго отбирал эскизы из заранее приготовленной
Шадриным папки. Жмурил глаза, восхищенно причмоки
вал, сожалел, что приехал без отца. Взял с Шадрина слово,
что тот покажет старику все свои сокровища.
— Да в любой день приезжайте! — радостно согласился
Шадрин. — Звоните и приезжайте! И подберите себе еще эс
кизиков. А то маловато у вас получилось аж на две тысячи!
А они тут так и пролежат без толку... Вот, вспомнил я, где
у меня лежит иван-чай! — Он ловко вытащил с одной из по
лок самые нижние, уже слипшиеся от долгого лежания
картоны, отделил один из них. — Не такой ли иван-чай
на картине у вас дома?
— Один к одному!!!
Это вам мой отдельный подарок! Могу даже подпи
сать.
Не мне, а отцу подпишите! Я вас умоляю! Петром Вик
торовичем его величают!
Шадрин размашисто подписал.
А Сумарин расчувствовался.
— Все, больше не добавляйте мне ничего! — заявил он. —
Вы даже не знаете, какие бы я деньги за один только иванчай выложил, если б увидел нечаянно этот эскиз на какойнибудь выставке!
Затем он вдруг поскучнел и сообщил:
Делишки-то мои повернулись не в самую приятную
сторону...
— ..?
Впрочем, меня уже не первый раз вот так сажают на кобчик>— сказал он со вздохом. — Вот и теперь один явно но
менклатурный бандит хочет вместо моего салона что-то свое
открыть... Но если выкручусь, то куплю у вас за настоящую
цену ту работу, которую вы у меня оставили. Очень запал
я на нее...
Долго, с мрачным восторгом, разглядывал затем Сумарин
шадринские картины, которыми увешана была вся мастер
ская. И Шадрин с такой же мрачностью наслаждался его
восторгом...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, рассказывающая, как, унижен
ная нищетой, жена художника Шадрина испугалась
своей нечаянной ненависти к людям.
Но две тысячи долларов впитались в семейный бюджет
художника, как в сухой песок.
— А что ты хочешь, у нас только по коммунальным пла
тежам долги за три месяца, — сообщила ему Даша, когда
увесистая пачка стодолларовых купюр дотаяла. — А мне
все-таки надо хоть на какую-нибудь работу устраиваться.
Сколько ж можно ждать неизвестно чего?
Как это часто у женщин бывает, все за Дашу решила ее
бойкая подруга Зина, которая, оказывается, еще месяц назад
плюнула на свой, такой же, как и у Даши, искусствоведческий
диплом и устроилась торговать сувенирными изделиями
на крытом рынке у Киевского вокзала.
— Это, Дашенька, во-первых, рядом с твоим домом! — на
чала Зина выкладывать ей свои аргументы. — А во-вторых,
деньги тебе там всегда заплатят! Да и не кирпичи же таскать
пойдешь!
— Вот я и соглашусь, — отважно заявила Даша.
Шадрин запротестовал. Но Зина возражения его прервала
вполне размашисто:
— Вы, мужики, сначала хоть копейку в дом принесите,
а потом решайте, где и кем вашим женам работать!
И почему-то Шадрина больше всего задели не слова Зины,
а ее простой, как карандашное острие, взгляд, ее некрасиво
сжатые губы. Даже ее нос, всегда вроде бы обыкновенный,
теперь показался Шадрину вызывающе маленьким и непри
ятным.
— С голоду у нас пока никто не опух! — сказал он и ушел
курить на кухню.
Даша тем не менее, едва Зина ушла, принялась объяснять
Шадрину, что сам он ни в чем не виноват, что жизнь на
до уметь принимать такою, какая она есть на самом деле,
что, в конце концов, к работе на рынке можно относиться
как к приключению.
54 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
Шадрин от этих ее утешений еще более приуныл. Но — од
новременно он еще и обнаружил, что ему уже все равно.
Однако с этого дня он не мог оставаться в квартире
или в мастерской, нуж н о было дать волю вот этой своей,
оказывается, столь поскучневшей обиде то ли на жену, то ли
на подругу жены, то ли вообще на весь белый свет. И все
чаще он стал уходить из дома с какими-то новыми упрямы
ми замыслами. Хотя обычно эти его замыслы заключались
лишь в том, чтобы заходить и заходить к приятелям в мас
терские, — заходить якобы случайно, лишь потому, что шел
мимо и не мог не поздороваться, и — заводить с ними разго
воры. Потому что — чем черт не шутит! — вдруг в разговоре
кто-то, как это всегда бывает, нечаянно вспомнит: «А вот,
кстати, мне говорили, что можно заказик один получить...»
Но — одно дело на что-то укромно надеяться, и совсем другое
дело — идти со своею сиротливою мечтою на люди. Так что,
едва Шадрин выходил на улицу, сразу родной город начинал
казаться ему враждебным, как неприятельский стан. Шадрин,
угрюмо поглядывая на припаркованные к тротуарам иномар
ки, каждой из которых, если б ее продать, наверняка хвати
ло бы ему на годы жизни, смотрел на витрины богатых и аб
солютно безлюдных магазинов и быстро терял уверенность
в том, что хоть одной живой душе он в этом городе нужен.
Сил хватало лишь, чтобы, не чуя ног, машинально плестись
от Дорогомиловской к Арбату, а через Арбат — к бульварно
му кольцу. Или же давно знакомым маршрутом сворачивал
он с середины Арбата в сторону Пречистенки...
А звонить Сумарину он не решался из суеверного страха.
Потому что, если и столь по-доброму отнесшийся к нему
картиноторговец больше его не выручит, то это будет обо
значать полную катастрофу.
М ежду тем была самая чудесная пора осени. Над горо
дом, словно над широким да чистым полем, стремительно,
чуть ли не со свистом, летели необыкновенно нарядные, си
не-белые облака; и клены на бульварах, как и положено им
в это время года, вдруг запылали и ожили, так что любому
человеку, находящемуся в нормальном состоянии, теперь
уже, наверно, нельзя было не заметить чуть ли не каждый
и х пронзительно-яркий, действительно очень похожий
на раскрытую ладонь, лист. Но, несчастный и одинокий, по
сторонний себе и всем, Шадрин присаживался где-нибудь
на край холодной, припорошенной листвою скамьи, дабы
выкурить очередную сигарету, и даже не удивлялся он тому,
что осень уже не вызывает в нем знакомого, торжественно
грустного ответного чувства. В другой раз он непременно
решил бы, что превратился в усохшее дерево. И в груди у него
стало бы так же горячо, как и от любой иной хоть и излишне
красивой, но щиплющей за самое сердце мысли. А теперь
ему было просто плохо. И на облака, и на вызолоченные
клены смотрел он, как и на все прочее, лишь с застарелой
своей неприязнью.
В тот памятный день, словно бы уловив некую перемену
в самом воздухе, он не стал испытывать судьбу. И очень
скоро вернулся, но не в мастерскую, а на квартиру. Принял
теплый душ (на холодный или горячий у него бы не хвати
ло нервов), затем, дабы не томить себя ожиданием невесть
чего, улегся на диван подремать. Или, вернее, не подремать,
а послушать сквозь клеклый свой сон, как хоть и потихонеч
ку, но необычайно упрямо шелестит маятник «Юнганса»
(что ли и эти часы продать?), как шумит за окном, словно бы
готовясь вскоре вскипеть уже по-настоящему, Дорогомилов
ская улица. Во сне он услышал и тихенький звон ключей
вернувшейся домой жены. А окончательно очнулся Шадрин
лишь тогда, когда вместо ожидаемых ее шагов по коридору
услышал непривычно сгустившуюся тишину. Тем не менее
отнесся Ш адрин к своей подсознательной тревоге вполне
скупо. Поднялся, не спеша нашел босыми ногами тапочки,
выглянул в коридор. И увидел Дашу, застывшую в прихожей
наподобие соляного столба.
— A -а, это все-таки ты ... — промолвил он. — Раздевайся,
я тебя чаем напою.
Даша, однако, не шелохнулась.
— Что, деньги хозяйские потеряла? — попробовал было
он пошутить. Хотя в последнее время от этих натужных его
острот Даша только раздражалась.
— Ладно, — махнул он рукой, — я ставлю чайник.
И, чтобы не томиться, ушел на кухню.
Даша появилась на кухне м инут через пять. Смотрела она
в одну точку. Когда Шадрин придвинул к ней чашку, устави
лась она и на чашку.
— Н у что ты молчишь! — не стерпел Ш адрин. А потом
спохватился и с жалостью скорее к себе, чем к Даше, вымол
вил: — Скажи, что случилось..?
— Я больше на работу не пойду, — сказала она.
— Вот и хорошо.
— Если я выйду, то только с автоматом, чтобы всех их пе
рестрелять...
— Все-таки, что случилось? — сердце у Шадрина заныло
так, что он отвернулся.
— Они не люди, я это поняла, — сказала Даша.
— Кто?!
— Все эти кавказцы и вообще все торгаши!
— Даша! Неужели ты думаешь, что я в состоянии вот так
из тебя выковыривать по единому слову?! Что случилось?
— Ничего со мной не случилось. Просто я для них не че
ловек. Если завишу от них, значит, не человек. И если Зине
на это плевать, то я ... я ... Ты хоть представляешь, что я ста
ла настоящей расисткой, а?
— Что и требовалось доказать! — воскликнул Шадрин
не без облегчения. Потому что жена-расистка — это все-таки не самая страшная новость. Вскочил, начал ходить тудасюда по кухне. — Ты просто домашний ребенок! Ты жизни
еще не знаешь, как следует! Иначе бы понимала, куда идешь
работать! Что, мы пропали бы без твоей работы? Я продам,
в конце концов, своего «Юнганса»! Плевать мне на эту готи
ку, если за нее можно выручить тысячи четыре долларов! И
в конце концов, найду же я себе хоть какой-то заказ! Вот, рос
пись стены трансформаторной будки на Хорошевке управа
вроде бы как хочет заказать именно мне... Свой телефон им
я уже оставил... Да и осенняя выставка Союза художников,
может быть, откроется. Я договорился, что недорогие рабо
ты вывешу, кто-то куп ит хотя бы за сто долларов...
Ты понимаешь, что значит стать расисткой? — Даша слов
но бы очнулась и пристально взглянула Шадрину в глаза.
Он, чтобы не расхохотаться над столь, оказывается, не важ
ной Дашиной проблемой, обнял ее голову, а затем и действи
тельно дал волю своей жалости уже не к себе, а к ней:
— Могло бы, Дашечка, случиться с тобою там что угодно!
Рынок
это не заведение для хороших девочек, это прежде
всего зона повышенного риска! И ты радуйся, что все у тебя
позади. Ты помнишь, чем для меня кончилось, когда я решил
в подземном переходе картины свои продавать? По крайней
мере, ты даже не представляешь, как я рад, что твое нава
ждение закончилось именно т а к ... И вообще, ты у меня
молодец!
Она резко оттолкнула его и заплакала. Вернее, завыла
в полный голос, словно запела.
Ты не понима-а-аешь..! — высоким и ровным голосом
выла она. — Ты ничего не понима-а-аешь! Тебе всегда пле
вать на то, что я тебе говорю-у-у!
А что ты мне такого сказала?! — начал кричать и Шад
рин. — Ты сообрази, что ты тут мне особенного сказала!
55
— Да я же всех, вообще всех ненави-и-ижу! Всех я уже
боюсь! И тебя скоро возненавижу! Потому что ты не пони
маешь, что вокруг происхо-о-одит! Мне страш но жить!
Страшно! Страшно! — Даша закрыла лицо ладонями и раз
рыдалась еще безутешнее. Вернее, с ней случилась настоя
щая истерика.
— Ладно, успокойся, — испуганно стал уговаривать ее
Шадрин, — давай я тебя отнесу на диванчик, и ты валокардинчика выпьешь, и уснешь... давай отнесу тебя,..
Он уже было приноровился взять ее на руки, но она пере
стала плакать и, уставив на него свои ослепшие от слез глаза,
твердо произнесла:
— Оставь меня.
Шадрин даже вздрогнул — таким чужим и неприятным
стал ее голос.
— Мне бы твои проблемы... Дура! — резюмировал он, ко
гда остался на кухне в одиночестве.
Г Л А В А Ч Е Т В Е Р Т А Я , показывающая, что ес
ли человеку деваться некуда, он непременно уходит
в астрал.
Дмитрий Иванович Шадрин когда-то свою Дашу любил
весьма и весьма пылко. Но за многие годы пылкость эта
прошла, он стал относиться к Даше вполне спокойно, как,
может быть, и ко всему прочему в своей жизни. Да. Но это
вовсе не значит, что Шадрин уже не испытывал некоего
спонтанного восторга или даже настоящей нежности к же
не. Просто он постепенно привык даже ко всем своим чув
ствам и стал наблюдать за ними как бы со стороны, спокой
но и, наверно, по-своему мудро. И очень часто он, вот так
наблюдая, впадал в размышления вполне посторонние, уже
к Даше вроде бы не относящиеся. В размышления, скажем,
о жизни вообще.
Сначала Даша от таких его свойств с ума сходила. Даше ста
ло казаться, что он ее уже не любит. А женщины, особенно те
из них, которые подвержены такому предрассудку, как вера
в идеальное, вечно сияющее счастье, бывают, как правило,
непредсказуемыми и в поступках, и, тем более, в мыслях.
Заподозрив, что муж ее разлюбил, уже почти скопивши все
необходимые подтверждения справедливости этого подозре
ния, Даша вдруг нервно, как успокоительные капли, начинала
искать какой-либо повод для выводов совершенно противо
положных, утешительных. И, словно назло мужу (или и на
самом деле назло ему?), действительно успокаивалась.
— А может быть, у тебя есть другая женщина? — затем
вдруг спохватывалась она в самое, как правило, неподходя
щее для разговоров на подобную тему время.
— У меня есть ты, — говорил он совершенно спокойно
или же раздраженно, ничуть не удивляясь ее столь неожи
данному вопросу.
— Почему же я этого не замечаю? — язвила она. А затем осто
рожненько продолжала допытываться: — Я тебе надоела?
— Милая моя, не виноват же я, что мы с тобою не Кукрыниксы какие-нибудь, что работать я могу только в одино
честве.
Даша пыталась различить насмешку в его словах, но —
не различала и суеверно обрывала разговор. И — не удер
жавшись, затем ядовито просила:
— Не называй меня «милая моя», если тебе уже все равно,
как меня называть.
А однажды она поделилась своими сомнениями именно
с Зиной, которая могла со свойственной ей размашистостью
нагородить чего угодно. Но тут, слава Богу, пришло в голову
Зине лишь следующее:
— Все мужики одинаковые. У них теперь ?•- '
то одни только бабы на уме! А твой вон малюе-.4 * >1алюет.
Другой бы от малевания такого беспреры ?,
. ■ ьслкушку попал. Вот и радуйся, что мужик твой всегда
не ищет себе, как мой, пятый угол...
На том Даша и успокоилась. То есть не усггококилась- к о
нечно, но при всей своей импульсивности она бы, га все же
достаточно разумной, чтобы остановиться,
е е доковырять свое, никак не желающее стать идеальная:.- счастье.
Ну, в самом деле, не станет же ей легче, если увеугет она
в самые худшие свои предчувствия очень тверже.’’' Да и ес
ли бы Шадрин завел другую женщину, она ведь от обиды
не умерла бы? И к тому же — обязательно бы не простила
его. А как жила бы дальше?
Шадрин иногда различал эти замысловатые узоры ее стра
хов. И ему тоже становилось вроде как страшно. Хотя и сам
он не мог понять, какого края в отношениях с Дашей он стра
шится. Так что с годами научились они лишних слов друг
другу не говорить, научились они только лишь потихоньку,
иногда и с опаской, вглядываться друг в друга. Вернее, нау
чилась Даша, а он хранить свой покой всегда умел.
Теперь же он просто страдал. И причина тому была не выморочиной, не такой, как у Дашиных переживаний, а, на его
мужской взгляд, вполне внятной, вполне житейской.
Пытаясь заморочить себя хоть чем-нибудь иным, Шадрин
устремился в гостиную и с решительной яростью схватил
телефонную трубку. В сознании его, как от вспышки мол
нии, вдруг мелькнула картина: он набирает номер телефона,
первый попавшийся, и голос в трубке кричит ему: «Ну, на
конец-то, есть и для тебя, Дмитрий Иванович, одна вполне
приличная работенка!» И Шадрин спешит к Даше. И они
пьют чай, уже тихо и мирно пьют чай. И уже нет им дела
до кавказцев, которые своими дикими нравами превратили
не только рынок, но и всю Москву в неродной, в непригод
ный для человеческой жизни город.
Но — это, конечно, только женщины могут себе позволить
быть существами крайне физиологичными, это только жен
щины никогда не могут справиться со своими эмоциями.
А Шадрин, как я уже упоминал, умел и страдать, и одновре
менно за своим страданием беспристрастно, словно за ко
пающимся в песочнице ребеночком, наблюдать.
То есть один Шадрин готов был сейчас дико орать в теле
фонную трубку, а другой вынужден был не спеша, чтобы
не перепутать цифры, вращать пальцем диск старенького
телефонного аппарата, смирно да вежливо здороваться,
смирно да вежливо осведомляться о том и о сем, а просьбу
свою выкладывать невзначай...
От телефона не отлипал он в этот день несколько часов
подряд. Приятели, едва узнав его голос, тут же скучнели
или в лучшем случае начинали добросовестнейше выпыты
вать о тех деталях его жизни, которые им были почему-то
еще неизвестны, и — он это чувствовал! — многих явно
согревало то, что есть в Москве человек, в сравнении с ко
торым сами они выглядят настоящими везунчиками. Вот
эта нечаянная его роль бескорыстного врачевателя иногда
вызывала в нем такой спасительный азарт, что на беседу
только с одним человеком у него уходило не меньше четвер
ти часа. К тому же прислушивался он еще и к доносившим
ся из спальни всхлипываниям уставшей плакать в полный
голос жены.
Наконец, выдохшись, стал рассчитывать Шадрин лишь
на то, что Даша, тоже испив свои страдания до дна, переста
нет плакать и предложит обычным, самым будничным голо
сом: «Да перестань ты делать вид, что тебе сейчас повезет!»
И тогда бы он дал волю своим вечно стреноженным чувствам,
а она, не стерпев его отчаянного вида, принялась бы его ус-
56 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
покаивать. И этот день вскоре канул бы, как и многие иные,
перестал бы торчать занозою в их жизни...
Начав обзвон с первой страницы записной книжки, букву
«К» он прикончил в сгустившейся темноте, но свет включать
не стал, потому как знал, что если прервется, то телефонное
это безумие у него пройдет, и набирать следующий номер он
уже не решится. Из кухни же всхлипы больше не доносились,
но зато запахло валокордином. Тяжко вздохнув, он набрал
номер Левыкина, давно работающего в одном вполне солид
ном издательстве и даже однажды пообещавшего заказать
ему оформление какой-либо книжки.
— Пока ничего нет, — ответил Левыкин неприветливо.
Хотя Шадрин не успел с ним даже и поздороваться.
— Да Бог с ним, — как можно бодрее сказал Шадрин. — Хо
тел вот узнать, как ты теперь поживаешь.
— Медленно я поживаю, — процедил Левыкин. — Поло
вину издательства перевели на сдельную работу. А я теперь
скорее экспедитор, чем редактор. Надоело все, хоть задницу
на голову одевай и беги...
— Ладно, ты не отчаивайся. Меня, например, контролеры
в троллейбусе уже даже не пытаются штрафовать. Лишь мол
ча выталкивают из салона. Такой у меня видок!
— Денег тоже пока занять не могу, — сказал на это Левы
кин.
Шадрин от отчаянья начал рассказывать анекдот о Мойше,
который был должен деньги Абраму и потому плохо спал
по ночам. И вот жена этого Мойши (анекдот он рассказывал
прямо-таки с вдохновенным восторгом) высунулась в окно
и крикнула Абраму, что Мойша ему деньги таки ж не отдаст.
А затем к м уж у вернулась, говорит: «Пусть Абрам теперь
по ночам мучается, а ты спи!»
Покончив с анекдотом, Ш адрин нечаянно (или не неча
янно) оглянулся и вдруг увидел жуткое, едва различимое
во мгле лицо жены.
— Ты чего..? — испуганно прошептал он.
Тень жены, потревоженная этим его вопросом, тут же
исчезла.
Шадрин осторожно отодвинул телефон, включил свет.
Ухо его, раздавленное в пы л у разговоров телефонной
трубкой, очень неприятно ныло. Хотелось вдруг заскулить
или просто вытянуться на диване, закрыть голову локтями
и затихнуть.
Жена опять неслышно вошла.
Но лицо ее при свете выглядело вполне нормальным. И крас
ноту в глазах уж е едва ли можно было различить. Как ни
в чем не бывало, она начала переодеваться в домашний ха
лат. А он следил за нею, пытаясь понять причину вот этого
ее внезапного спокойствия.
— Ужинать будешь? — спросила она.
«Да какой тут ужин!» — хотел было закричать он. Но сил
не хватило. И поэтому ответил он так:
— Просто чайку попью.
— Ну, тогда и я только чаю попью.
Затем он сидел на кухне. Хотя к чаю не притронулся. Вслу
шивался, как затихает боль в ухе, как немеют кисти рук,
как вообще уходит из него вся жизнь, как пропадают даже
бессмертные (все-таки бессмертные, все-таки никогда не ути
хающие!) жалость да нежность к жене. Серенький лист кален
даря, который жена оторвала и положила перед ним (раньше
он всегда за чаем с жадным интересом прочитывал эти листы),
был последним, что Шадрин успел разглядеть на кухонном
столе, прежде чем закрыть глаза и приступить к наблюдению
за той матовой пустотой, которая появилась в нем вместо
бессвязных мыслей и даже как бы вместо головы... Только
одна маленькая точка все еще шевелилась в гладком и зыбком,
как дорожная пыль, его прахе. И он, по привычке, стал на
блюдать также и за этой точкой. А жена принялась вдруг изо
всех сил трясти его за плечи. Точка тоже затряслась. И была
она теперь коричневого цвета. Как буква «Ч». Или даже не ко
ричневой, а, как буква «С», призрачно-синей. Вкус валидола,
который жена всунула-таки Ш адрину под язык, чуть было
не помешал его теперь уже очень пристальному наблюдению
за этой последней живой точкой. Он гневно выплюнул вали
дол, вскочил — нет, не вскочил, а соскользнул с табуретки и,
растопырив руки, ничего не различая перед собой, поплыл
(или — легко и невесомо полетел) к телефону.
— Господи! Ты с ума сошел, ты же с ум а сошел со своим
телефоном! — давясь новыми рыданиями, кричала такая же
невесомая его жена. Но с нею тоже что-то произошло, потому
что невесомым был только ее голос, а глаза ее, снова мокрые,
смотрели на Шадрина очень даже пристально.
— И ты тоже о Сумарине вспомнила?! — спросил Шадрин
из самых последних сил.
Но она только еще внимательней на Шадрина уставилась.
Даже глаза ее, как ем у показалось, еле приметно сощури
лись.
И тут телефон сам взорвался очень уж громким да зали
вистым звоном. Ш адрин, не потеряв ни мгновения, снял
трубку.
— А я тебе названивал часа два подряд! Что ли на шнуре
твоего телефона кто-то повесился, а? — обрадованно крик
нул в трубке голос Сумарина вместо приветствия.
То, что Сумарин, такой вроде бы манерный, теперь столь
свойски шутит и вопреки обыкновению обращается к нему
не на вы, а на ты, Шадрина сильно обнадежило. Но сам он,
чтоб не вспугнуть удачу, на ты перейти не решился.
— Вы мне звонили?! — переспросил он, как в бреду.
— В том-то и дело, что звоню уже часа три подряд! — весело
продолжал Сумарин. — Я тут картину одну сегодня пристро
ил за вполне приличную цену! И знаете кому?! (Он все-таки
перешел на вы, но как бы этого и не заметил.) Вот, скажите,
кто с сегодняшнего дня числится в моих клиентах?
— Ну-у, наверняка ж не угад аю ... — Из последних сил
Шадрин покорился хоть и задорной, но очень уж нетороп
ливой игре Сумарина.
— Вот именно, что не угадаете! — продолжал наслаждать
ся Сумарин своею таинственной новостью.
— И что, я понадобился как эксперт?..
— Уже ближе! Но не то, чем у вы сейчас столь обрадуе
тесь!
У Ш адрина пересохло во рту. Он осторожно, словно ук
радкой от Сумарина, приткнулся головой к спинке дивана,
чтобы передохнуть.
А Сумарин, распалясь, никак не мог сказать хоть что-то
по существу, и от избытка своего покровительственного ве
ликодушия то и дело переходил на «ты» и на «вы».
ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Сумарин проявляет
великие негоциантские таланты.
Чтобы не томить читателя пересказом сумаринских очень
обильных слов, я изложу его новость с удобной для читателя
краткостью. То есть после почти часового общения с Сумариным Шадрин смог выяснить, что помещение на Тверской
у картиноторговца хотел отобрать сам Францов, ранее из
вестный как член «гайдаровской команды», а теперь прочно
ушедший в тень. И, видимо, намерение это было настолько
важ ны м для Ф ранц ова, что он даж е самолично приехал
глянуть на пока еще находящ ееся во владении Сумарина
помещение. Приехал вечером. Естественно, Сумарин был
предупреж ден, и встретил он своего поедателя с тихим
Н. ДОРОШЕНКО
да укромным мужеством, как и подобает бизнесмену не ма
фиозному, самодеятельному.
— Ну что вы мне тут спичечный коробок предлагаете, — да
же не взглянув на Сумарина, переморщился Францов сразу,
как только переступил порог салона. — Тут для клаустрофобов пыточную камеру можно открывать!
— Борис Сергеевич! — не растерялся один из наиболее рас
торопных францовских помощников. — Помещение, которое
вам может понравиться, находится неподалеку и там тоже
вас ждут, а сюда мы заехали лишь постольку, поскольку вы
хотели на какие-нибудь картины взглянуть!
— A-а, картины... ну что ж, посмотрим и на картины... —
промолвил Францов и как-то слишком уж зорко да цепко
огляделся по сторонам.
— Что-то я ничего здесь не вижу, — сказал он уже через
пару секунд.
И тут на передний план перед столь важным гостем шаг
нул вмиг осмелевший Сумарин.
— Я прошу прощения, — певуче сказал он. — Если при
личная живопись вас интересует, то пройдемте вот в эту
дверь... Там у меня вещицы элитные, исключительно, мож
но сказать, для вип-персон...
Францов его опять не заметил. И в кабинет к Сумарину
заходить он явно не собирался; вдруг потухши глазами,
так что стала заметной на его лице слегка рытвинная, как у
апельсина, кожа, он спросил у помощников:
— А что, более приличных заведений с картинами не на
шлось?
— Там у меня в кабинете стоят те работы, которые мы скоро
в Лондон на аукцион отправим, — не отступал Сумарин.
— Ну, веди, только быстренько, — наконец-то стронулся
с места Францов.
Однако и из приготовленных для Лондона картин Францову ничего не приглянулось.
— Это все не то, — сказал он, едва Сумарин успел вклю
чить более яркое освещение.
— Вот этот художник знаковыми людьми очень даже не
плохо раскупается... — Сумарин торопливо развернул одну
из стоявших на полу картин так,чтобы с лаковой ее поверх
ности пропали блики. — Это Стас Фролов, многие известные
люди покупают у него... Недавно сенатор из США приобрел
аж три его картины... И от ООН ему уже присвоили звание
«Посол мира»... как Филиппу Киркорову...
— Но я что-то не врубаюсь...
— Это просто композиция такая у него! А серый цвет
у Фролова считается самым стильным!
— Сколько? — сразу спросил у Сумарина самый растороп
ный и, наверно, наиболее важный помощник.
— У читы вая, так сказать, раскрученный бренд и то,
что в двух каталогах картина эта уже засвечена... Можно
сказать, за три ее сейчас я продаю лишь потому, что пока
еще не нагуляла она свою цену реальную... Из Лондона она
вернется и я, если хотите, вместе с лондонским каталогом
ее вам вручу. Там, в каталоге, и Ника Сафонов, и Андрияка
есть... Могу даже в Лондонский каталог заявить ее как со
стоящую в вашей частной коллекции...
— Я беру.
— А вот еще одна его работа...
Но в этот миг независимо, наверно, от усилий Сумарина,
глаза Францова опять ожили, весьма внимательно стал он
разглядывать хозяина салона с головы до ног, словно желая
понять для себя, какими бывают эти людишки, торгующие
по всему миру не нефтью и алюминием, а картинами. Сума
рин, еще недавно готовый к самому трагичному для себя
результату этой встречи (ну разве он посмел бы такому влия
тельному монстру не продать аренду своего помещения!),
57
под взглядом Францова только чуть-чуть пригнул голову,
а глаза в сторону не отвел; как и всякий не самый уверен
ный в своих силенках человек, исподлобья стал он, не мигая,
не теряя достоинства, ответно глядеть на своего гостя. При
этом он еще и отчаянно гадал про себя: сегодня Францов
столь щедро рассчитается с ним за картину хитового Стаса
Фролова, оцененную им для Лондона всего лишь в полторы
тысячи долларов, или дело отложится...
— Может быть, этот Фролов и приличный художник, — за
говорил Францов с Сумариным как-то уже более, что ли,
эксклюзивно, — но мне нужно еще и нечто другое...
— Только не Фролов он, а Фролов... — поправил Сумарин
осторожненько.
— Да мне это и не важно. Мне нужен мастер, который
мог бы нарисовать портрет в таком, знаешь ли, старинном
духе... Ну-у, как бывают, наверно, в Третьяковке какой-ни
будь стариннейшие портреты, когда ювелир колье на картине
увидит и сразу скажет, сколько карат в нем блестит. Такой
мастер у тебя есть? И, конечно, чтобы человек штучный был,
чтобы кому положено знать, знал, Фролов он или Фролов.
Ты понял задачу?
— Такой художник меня есть! — Воскликнул Сумарин,
не мешкая. И затем быстренько прокрутил в памяти име
на всех известных ему художников. Но задача Францовым
была поставлена столь невнятно, что Сумарин решил идти
ва-банк. То есть, решил он предложить Шадрина: — Точно
есть! Просто теперь такие художники на публику не стре
мятся! Но портреты у него всегда самые элитные... — Затем
Сумарин, решив, видимо, что Фиделем Кастро Францова
не проймешь, добавил: — Ему даже король Испании зака
зывал портрет!
— Вот ты и покажи его мне.
На всякий случай Сумарин не стал демонстрировать тот
единственный пейзаж, который у него оставил Шадрин.
— Я вам его картины могу доставить куда угодно! И портре
ты, и пейзажи его вам покажу! Но, я предупреждаю, что это
уже классика, это только для знатоков, а не по общему, так
сказать, маркетингу... Вот, такую же старую школу — худож
ников из «Москворечья» — в Лондоне однажды выставили,
мол, современный реализм, и все такое прочее, и за месяц
собрали, так сказать, годовой поток посетителей! И без вся
кой рекламы! И, например, японцы нашу реалистическую
школу охотнейше покупают. Так что, скажите мне, куда вам
позвонить, и я художника привезу вместе с его, так сказать,
картинами... Шадрин его фамилия. Лауреатство и все про
чие регалии у него есть, во все энциклопедии, в старые и но
вые, он вписан. И в Третьяковке тоже его работы имеются.
Сейчас таких, как этот художник, можно сказать, по всему
миру уже почти не осталось! Но вы же сами пожелали в ду
хе старых, так сказать, мастеров... И, кстати, вписывать вас
в каталог как владельца картины Фролова?
— Обменяйтесь с ним телефонами, — распорядился сво
им людям Францов. — И созвонитесь, не откладывая, чтобы
я смог повидать картины этого Шадрина или как его там...
Или нет... Привезите мне этого художника в Жуковку вме
сте с его портретами! В эту же пятницу мне его привезите;
в первой половине дня вроде бы я свободен.
— Может быть, я не только портреты вам на показ у не
го отберу? — предложил Сумарин. — У него пейзажи, так
сказать, на самый изысканный вкус... — А затем добавил
наугад, но почему-то твердо веруя, что не преувеличива
ет: — В Ватикане есть его пейзажи! А в 80-е годы разным
королевским домам Брежнев с Громыкою только его карти
ны и дарили.-.
— Привези и пейзажи. И если это будет не лажа, я возьму
этого твоего ватиканца. А теперь поехали!
58 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
Су марин, пока Францов шагал к выходу впереди своей
свиты, успевал обращать его внимание на некие наиболее
примечательные из выставленных в салоне картин, затем он
даже скороговоркой намекнул на свои финансовые трудно
сти, не позволяющие талантливых художников поддерживать
должным образом. «А талант всегда нуждается в поддерж
ке. ..» — произнес он не без робости, когда два францовских
охранника, опередив хозяина, вышли на улицу и со зверским
видом заоглядывались по сторонам.
— Вы так и не сказали, вносить вас как владельца в каталог
или не вносить..? — успел-таки крикнуть он Францову уже
в последнюю секунду, но тот даже не обернулся и прямо с по
рога нырнул в открытый охранником салон автомобиля.
Со вскинутой для прощального жеста рукой, Сумарин,
после того как Францов уехал, страдальческим выражением
своего лица и даже фигурой напоминал, наверно, Лаокоона,
только без сыновей. Но через пару минут лицо его вдруг про
сияло, он бегом устремился к себе в кабинет и, не мешкая,
принялся названивать Шадрину, у которого телефон был
в это время прочно занят.
ГЛ АВА Ш ЕС Т А Я , свидетельствующая, что лю
ди бедные даже навстречу своей удаче идут, как на
войну.
— Я не знаю, как мне вас благодарить... — выдохнул Шад
рин, когда Сумарин закончил свой восторженный рассказ.
По окончании разговора с картиноторговцем он, с трудом
переставляя непослушные ноги, поплелся к Даше.
Бедная Даша его сообщение о нечаянной удаче восприняла
героически. Внешне вполне спокойно выслушала она и шадринское повествование о том, как, впав в состояние транса,
увидел он сначала ошибочную букву «Ч», а затем и правиль
ную букву «С», как, наконец, понял он, что надо звонить Сумарину, как в тот же миг Сумарин сам позвонил ему...
— Главное, ты должен немедленно успокоиться, — сказа
ла Даша мужу.
— Что значит успокоиться?! — вдруг возмутился Шад
рин. — Надо теперь что-то срочно придумывать с моими
туфлями! Не должен же я заявиться к такому заказчику
настоящим бомжом!
Даша, ни слова не говоря, достала из шкафа его давний, поч
ти не ношенный, но успевший выйти из моды и опять в моду
вернуться костюм с жилетом, белую рубаху и, наконец, тот
легендарно дорогущий галстук, о стоимости которого два
дцать лет назад спорила вся артистическая Москва.
— Нет, только не белую рубаху под это старье! — решитель
но возразил Шадрин. — Лучше не расстараться, чем из допо
топных штанов выпрыгнуть!
— Не жениться же поедешь, — согласилась Даша. — А туф
ли я тебе так надраю, что выглядеть будут лучше новых!
— Так только на войну собирают, — вдруг погрустнев,
пошутил Шадрин.
— Да что мы, в самом деле, как будто тебе уже сейчас ехать
надо! У нас два дня впереди! Давай спать ложиться, а то с ума
сойдешь от переживаний.
— Ты ж сама зачем-то за костюмом в шкаф полезла,_сар
кастически заметил он.
— Это значит, что мы с тобою приехали... Я на рынок ки
нулась... Вместо того чтобы попробовать, как нормальный
человек, может быть, в школу преподавательницей устроить
ся... Лужков же теперь очень даже хорошо платит преподава
телям... А ты вообще, как йог, уже и в астрале побывал...
— Ну-у, я просто рассказал, как вдруг примерещилось мне,
что надо именно Сумарину позвонить...
_ В0Т именно, примерещилось. А сахар, кстати, у нас
кончился.
Но о сахаре вспомнила Даша уже без обычного отчаянья.
И это Шадрину понравилось.
И вот жена принялась выставлять на стол свои любимые
чашки, привезенные ею когда-то из Англии. А Шадрин
не без удовольствия, давно забытого, рассматривал их ма
жорный рисунок.
— Вот видишь, — сказал он с нарочитой важностью, —
я тоже свои антикварные часы на продукты обменять не ус
пел.
Даша взглянула на чашки, затем на мужа и вдруг поняла,
что стал он опять похожим всего лишь на выпускника Суриковского училища, у которого вся жизнь сошлась на том, вы
весит преподаватель его дипломную работу вместе со своими
полотнами в Манеже, как обещал, или не вывесит. Она, пер
вокурсница искусствоведческого факультета МГУ, ощущала
тогда себя, по меньшей мере, княжной Ярославной (Шадрин ей
при первой же их встрече прочитал наизусть «Слово о полку
Игореве»!), провожающей своего драгоценного князя на битву
с половцами, но — очень счастливою от своей жгучей, до дро
жи в коленках, тревоги; тревоги за, может быть, лучшего в мире
живописца, мрачновато сжимающего уже окончательно оне
мевшие пальцы ее руки и пытающегося при этом объяснить,
что их любовь лишь тогда будет иметь значение, когда его
картина попадет в Манеж, когда ради счастья, а не ради уте
шения он будет завтра искать встречи с ней. «Я не умею быть
неудачником, и тебе я побоюсь показаться на глаза в первую
очередь...» — гудел он ей в ухо почти зловеще. Но дипломную
его работу, «чтоб прецедента не было», вместе с картинами
преподавателя выставкой не позволил выставить. И они, узнав
эту новость, на следующий день встретились, но не рыдали
от горя, а, дурачась, даже взобрались на пустой постамент
в сквере у Киевского вокзала, и принялись сначала, в полном
соответствии с надписью на нем — «Здесь будет сооружен мо
нумент в память 300-летия воссоединения Украины с Росси
ей» — изображать аллегорию единого, но разно названного
народа, а затем, войдя в азарт, скопировали и скульптуру Веры
Мухиной «Рабочий и колхозница». В этот миг подъехала ми
лицейская машина, но Даша принялась с жаром объяснять
враз осоловевшему от ее неистового напора милиционеру,
что «если он Митечку заберет в свою чудовищную каталаж
ку», то история ему этого не простит, «потому что Дмитрий
Шадрин — это гений»; потому что вот так же инкассаторы од
нажды убили великого Попкова, а теперь наверняка «кусают
локти». «Ну, ладно-ладно, — сказал милиционер, — никто вас
пока забирать не собирается, но еще раз увижу, как безобраз
ничаете, посажу в обезьянник на несколько суток и гения
твоего, и тебя». И уехал от них, как от наваждения. А они уш
ли на Тверскую в кафе «Север», чтобы мороженым и бокалом
шампанского на двоих (на два бокала не хватило денег) отме
тить победу над стражем порядка, над этим, понимаешь ли,
новоявленным Дантесом, который даже не понял, на что он
руку поднимал...
Вспомнив обо всем этом, Даша взглянула на мужа как-то
уж очень жалобно, затем попробовала улыбнуться, но губы
ее, едва шевельнувшись, сразу же скривились в тихеньком
плаче.
— Ну, ты чего опять..? — мучительно съежившись, вы
молвил Шадрин.
— У нас есть бутылка вина! — Д аш а уже, оказывается,
не плакала, а сияла. — Зина, когда приходила, то принесла
эту бутылку, думала, посидим-поболтаем, но отвлеклись мы
с нею на что-то и бутылку даже не распечатали... Представ
ляешь?! Мы можем отпраздновать сегодняшний твой выход
в тонкие полевые пространства!
Н. ДОРОШЕНКО
— А почему бы и нет! — согласился Шадрин.
Вино оказалось вполне приличным молдавским «Каберне».
Но в холодильнике был еще и кусочек сыра. Так что полу
чился настоящий праздник.
Затем Шадрин лежал рядом с Дашей, якобы спящей (что
бы, значит, ему, Шадрину, не помешать уснуть), и слушал,
как сердце его то и дело мягко-м ягко спотыкается о горячеватый комочек теперь уж е ничем не замутненной неж
ности к жене. «Лишь угнетенный нищетой человек верит,
что все в нем, даже его ласка, уродливо. Надо бежать от ни
щеты!» — с важностью резюмировал Шадрин. А затем, яв
но испытав неловкость от того, что даже из своей жалости
к Даше он продолж ает лепить ум озаклю чения, Ш адрин
вздохнул и сказал вслух:
— Я, конечно, если приличный заказ получу, постараюсь
так отработать, чтобы оказался он не последним ... Уж я
выложусь!
— Тебе надо сначала уснуть, — откликнулась Даша. — Хо
чешь, я корвалолчику тебе дам? Уже поздно...
— Не хочу.
— Но как же ты, не выспавшись... Вдруг уже завтра Сумарин тебя повезет к заказчику?
— А вот так! — Он решительно обнял ее теплые и смир
ненькие плечи. — И нечего так переживать, когда удача сама
стучится к нам в окно!
И так долго летел он в обморочную пропасть ее вмиг обмяк
ших рук, ее истаявших, как воск, колен, ее горячего живота,
что даже дыхание его запнулось; и сознание к нему верну
лось, когда он наконец-то смог, разламы вая занемевшую
грудь, сделать первый вдох.
Было около четырех часов утра, когда Ш адрин вышел
на балкон, чтобы выкурить сигарету и глянуть на каменные
громады родного города, кое-где освещенные изнутри лам
пами таких же, как он, сторожащих свою судьбу, людей.
Г Л А В А С Е Д Ь М А Я , самая счастливая.
Оставшиеся до пятницы два дня Шадрин провел в своей
мастерской. Это, казалось, были самые счастливые дни в его
жизни. Дело в том, что в последние годы он тайно, в том чис
ле и от Даши (ну, допустим, она лишь делала вид, что об этом
не знает), пробовал написать то, к чему никогда ранее подсту
питься не решался: он одолевал исторический сюжет. А таить
ся от всех приходилось потому, что огромная, почти на три
метра в ширину, картина с князем Игорем, уже многократно
замалеванная и заново написанная, уж е до мелочей проду
манная, уже столько раз вроде бы ущипнувшая его за сердце,
так и не вытанцевалась дальше замысла, так и не задышала
собственной потаенной жизнью. Послезакатное пламя неба
упрямо жило в ней отдельною, явно вымышленною тревогою,
а скованные шеломами лица всадников очень уж посторонне
чернели на переднем плане. Сощ урившись до рези в глазах,
так что картина различалась едва-едва, он подолгу всматри
вался в нее, и когда воображение его вдруг дорисовывало то,
что не смогла найти его рука, он брался за кисть, но — картина,
такая, какая она есть, сразу же лишала его памяти, глядел он
в нее, как в немую стену, с одним лишь пустым отчаяньем.
И вот Ш адрин, чтобы только не том иться ожиданием
звонка от Сумарина, в среду с утра пришел в мастерскую,
с большим запасом собрал портреты и пейзажи для Францова. Затем, лишь для того, чтобы себя подразнить, снял он
сатиновую ткань со своей незадачливой исторической рабо
ты, затем освежил краски на засохшем этюднике, затем, уже
не боясь окончательно испортить эту тайную многолетнюю
работу, стал он добавлять затеянного наугад вкрадчиво-зо
59
лотистого цвета в послезакатное небо, в темные силуэты
воинов. Затем он понял, что золото надо кое-где пригасить
и припорошить, затем, увлекшись, стал он так же наугад
оживлять уже тысячу раз выверенные силуэты воинов, затем
стал прорисовывать те места, которые в результате вот этой
его торопливой работы вдруг зарыхлились. Затем отошел он
и — ахнул, потому что картина словно проснулась и впервые
глянула на него уже собственным живым оком.
После обеда нагрянул Сумарин.
— Тут я уже для вас отобрал, но вы и сами посмотрите,
может быть, что-то поменяете на другое, — сказал ему Шад
рин и кивнул на приготовленные картины. — Я не буду вам
мешать.
Сумарин, тем не менее, сначала принялся почтительно на
блюдать за не оставившим свою работу Шадриным, но вскоре
все-таки спохватился и занялся картинами.
— Я бы все это отвез Францову! — сокрушенно вздыхал
он то и дело. — А что, тут их не больше десяти!
Но Шадрин его не слушал. Самозабвенно работал до тех
пор, пока не убедился, что уже и передний план связался
со всей картиной, как хорошо подстроенная под общий
лад струна.
— Сколько мучался, а оно получилось само, — наконец-то
сообщил он Сумарину.
— Вот уж не знал, что у вас еще и исторические, так сказать,
жанры имеются! — Сумарин охотно подошел к Шадрину,
еще раз оглядел картину, покачал головою, выдохнул: — Впечатля-а-ет!
— Я представил, что князь Игорь у меня отправляется
не на битву с обыкновенным разбойным народом, а в та
кую же нечеловеческую тьму и немоту, в какой мы все пре
бываем сегодня, — сказал Шадрин с важностью. — То есть
реальному князю Игорю все-таки было куда возвращаться,
а на моей картине тьма — уже вселенская, где ни у кого нет
своего не оскорбленного света. Поэтому так долго мне не уда
валось победить первичный цветовой замысел и сделать даже
вот это пылание вытекающим не из заката, а из переживае
мого упрямыми воинами человеческого подвига.
— Это у Брюллова в «Последнем дне Помпеи» город весь
в огне, а кожей своей этого не чувствуеш ь, а у Поленова
в «Московском дворике» заурядный городской пейзаж, а как
будто сам рядом с детишками в травке стоишь и солныш
ком ды ш и ш ь... — П ривыкш ий в артистических кругах
слыть знатоком, Сумарин все-таки не утерпел и поделился
собственными суждениями. Но затем добавил уж е от ду
ши: — Прямо-таки мурашки по спине ползут, когда смот
ришь на вашего «Игоря»...
— За эти ваши мурашки спасибо... Потому что вы — са
мый первый зритель!
— А можно я с отцом и женой приеду, покажу им..?
— Ну что вы все спрашиваете, а не приезжаете! Вы же мне
приносите одну удачу!
— Это потому, что я ваш поклонник уже во втором поко
лении! — полыценно напомнил Сумарин.
И затем они пили чай; Сумарин стал необыкновенно сенти
ментальным, рассказывал о своем отце, который, оказывается,
сам пробовал писать пейзажи и очень огорчился, когда его
сын не проявил способности к рисованию. А Шадрин мол
чал и только иногда пристально взглядывал на своего князя
Игоря. Наконец он, пробормотав: «Вы уж меня извините,
но тут чуточку надо доделать!» — вскочил и опять схватил
ся за кисти. Сумарин вежливо постоял у него за спиной, по
няв же, что Шадрину не до него, он хотел было без лишних
церемоний удалиться, но — вспомнил:
— А вот же, я извиняюсь, мы не договорились, какую це
ну вы назовете за портрет, если высотою он будет, скажем,
60 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
в полтора метра? У меня такое ощущение, что он вам хочет
свой парадный портрет заказать. Так что надо бы условиться
нам заранее о цене за работу... И, соответственно, надо нам
условиться о цене на картины, которые мы возьмем с собой.
Вдруг он захочет еще и пару ваших картин купить...
Шадрин отложил кисти и рассудил так:
— Ну, если холст на полтора метра проработать... По-хо
рошему если... Но в моем положении можно радоваться
и меньшей сумме... ну-у, скажем, хотя бы долларов шестьсот...
Да и эти картины — по тысяче можно продать... Ну, можно
пару сотен сбросить. Потому что денег у меня — ни копей
ки! Хотя по пятьсот я тоже согласен... Или, есть тут некото
рые подешевле... в моем положении за краски вернуть, и я
буду рад...
Сумарин сокрушенно покачал головой, лицо его приня
ло такое выражение, словно он только что предотвратил,
по меньшей мере, гибель «Титаника».
— Видите ли, — сказал он, — наш клиент, если вы не стоите
хотя бы пяти тысяч долларов, с вами и связываться не будет.
Давайте я сам возьму на себя переговоры о цене, достойной
и вас, и нашего амбиционного клиента, а за это я буду иметь
всего десять процентов комиссионных. У меня, так сказать,
навар бывает и символический. А если у нашего сотрудниче
ства дела пойдут, мы с вами специальный договор заключим.
У вас голова не будет болеть, и я себя капиталистической
акулой не буду чувствовать, стану менеджером у любимого
художника. Вы согласны?
— Да если вы на себя все возьмете..! Без вас ведь у меня
никаких просветов не намечалось! — благодарно признал
ся Шадрин.
— Каждый должен делать свою работу, — важно заметил
Сумарин. А затем тихонько добавил: — Все-таки, видимо,
что-то меняется в текущей жизни, если самому Францову
понадобился художник не стильный, а настоящий...
На том они и расстались.
Взбодрившийся Шадрин работал весь остаток дня. И но
чевать остался он в мастерской. Проснулся рано утром и —
опять работал. Даже когда в пятницу Сумарин ему утром
позвонил и предупредил, что через полчаса за ним заедет,
он — работал.
А затем, пока Сумарин вместе с мрачным францовским че
ловеком выносил картины, Шадрин успел занавесить «Князя
Игоря», снять перепачканный краской халат, вымыть руки,
пригладить волосы и позвонить Даше.
— А я тут туфли тебе надраила, как новые... — растерян
но сообщила она.
— Все, я еду! — сказал Шадрин. — А вечером встретим
ся в мастерской. У меня тут для тебя одна потрясающ ая
новость есть!
На улице его ждал огромный черный дж ип «BMW X 5»
(это не художник, а дотошный Сумарин успел определить
марку сверкающего внедорожника!). Едва Шадрин сел в ма
шину и захлопнул за собою дверку, ему показалось, что он
оглох — так тихо было в просторном салоне. Беззвучно ма
шина тронулась и, как огромная капля ртути, легко устре
милась в сторону Кутузовского проспекта.
Г Л А В А В О С Ь М А Я , в которой Сумарину на
чинает казаться, что художник Шадрин потерял
рассудок.
«Гляди, запоминай нашего нового Саврасова, ты сегодня
одним из первых увидишь те картины, которые, может быть,
будут украшать обложки школьной «Родной речи»! Во всем
мире люди даже через сотни лет будут узнавать по этим
картинам образ твоей державы!» — восторженно говорил
когда-то отец Сумарину, а он, еще подросток, сквозь обыч
ную для своего возраста скуку все же различал в шадринских
картинах некое ж ивое мерцание; и даж е в ослепительном,
в жарком и душном облаке софитов эти картины казались
ему волшебным сновидением. А возвращ аясь с выставки
домой, он невольно всматривался в тенистые пространства
дворов, в деревья, в мускулисто застывшую гладь Москвыреки, чтобы либо с какой-то невнятной, призрачной, либо
просто с уютной да тихой радостью догадаться, что все это
ему уже знакомо, что он уже сердцем стал узнавать то место
на огромной земле, где вы пало ему родиться и по-своему
ж ить-пож ивать...
Но не только вот эти грустноватые воспоминания прихо
дили Сумарину в голову. Н апример, даже и дыхание у не
го запнулось, когда он, сидя в францовском джипе рядом
с притихш им худож ником, вдруг вспомнил: «Всего лишь
по пол-тысячи долларов за такие картины! Это же кем надо
быть, чтобы себя так не уважать! Ну, если получится, я ему
покажу, чего он на самом деле стоит! Как некогда Суслов тай
ком от партии слушал дж аз, так и эти именитые бандиты
будут у меня Шадрина покупать!»
От того, что судьба самого Шадрина теперь зависит от не
го, Сумарин готов был, наверно, даже запеть, но в присутст
вии молчаливого водителя и двух столь же невозмутимых
францовских помощников он лиш ь строже сдвинул брови.
А когда более важный францовский помощник, назвавшийся
Вячеславом Олеговичем Вигонем (менее солидный вообще
не счел нуж ны м назвать себя), вдруг оглянулся и с откро
венным недоумением оглядел непрезентабельно согнувше
гося на заднем сиденье художника, а затем вопросительно
перевел свой рыбий взгляд на Сумарина, тот со значением
усмехнулся, мол, что поделаешь, настоящие гении другими
не бывают... И тут же спохватился, воспользовался момен
том, спросил:
— А я так и не понял тогда, зачем вашему шефу художник
понадобился?
Рыбьи глаза францовского помощника еще более поводянели, он, ничего не сказав, медленно отвернулся, и Сумарин
со своего заднего сиденья теперь видел лишь его по-армей
ски скучный затылок.
Между тем машина, проехав по Рублевскому шоссе, уже
свернула к пестро выглядывающим из-за деревьев кирпич
ным фантазиям новых хозяев жизни. Дабы не упустить вот
этой невероятной возможности наконец-то собственными
глазами увидеть то, из-за чего по всей стране постоянно греме
ли выстрелы киллеров, а из танков среди бела дня расстрелян
был даже парламент, из-за чего миллионы людей месяцами
и годами жили без зарплат, из-за чего он сам вынужден был
бросить аспирантуру на исторической кафедре, Сумарин
прильнул лбом к стеклу. Но еще ничего не успел он понять
в открывшихся ему диковинных архитектурных иероглифах,
а машина остановилась у высоченных металлических ворот.
Водитель нажал на кнопку пульта, створки ворот величест
венно, как в фильмах о Фантомасе, расползлись в стороны,
открывая вид на просторный, японско-сочинский, состоящий
из живописных камней и диковинных деревьев, парк. Шурша
шинами по розовым, вперемешку с голубыми, плитам, маши
на поплыла по направлению к столь же диковинному дворцу
в три, а если считать многочисленные, похожие на паучьи
лапки, башни, то и в четыре этажа. Но водитель свернул всетаки к небольшому домику, спрятанному в зарослях на левой
окраине весьма просторного японо-сочинского пространства.
Именно в этот домик были выгружены картины. Здесь же,
в зале с баром и бильярдным столом, было предложено Су
марину и Шадрину дожидаться своей участи.
Н. ДОРОШЕНКО 61
— Если захотите выпить, то бар в вашем распоряжении,
а если захотите чая или закуски, то — вон та дверь, — сказал
францовский помощник и не без чувства облегчения после
наконец-то выполненной работы удалился вон.
— Видишь, в лакейскую нас поместили. Всякие журналю
ги, стриптизерши — все, наверно, здесь сидят и дожидают
ся хозяина. И мы, конечно, даже для этого францовского
холуя — тоже мелкота. Особенно вы в своей штопаной эки
пировке, — шепотом поделился своими первыми впечатле
ниями Сумарин, когда они остались наедине.
— А почему шепчемся? — еще более тихо спросил Шадрин.
И только теперь Сумарин вдруг обратил внимание, что лицо
у художника будто выпитое.
— Ну, мало ли... — Сумарин поежился. — Уверен, что здесь
есть пара камер видеонаблюдения... Это я, так сказать, для ва
шего сведения...
— Тогда пусть понаблюдают, как я попробую какого-ни
будь, может быть, вполне приличного напитка, — сказал
Шадрин опять-таки уж очень нервно и тут же направился
к бару. Сумарин тоже решил пригубить граммов двадцать, но,
увидев, что художник после краткого изучения бутылочных
этикеток вдруг налил себе коньяка чуть ли не полный вин
ный фужер и сразу же залпом выпил, решил воздержаться.
— Теперь я буду переживать, что вас развезет, — признал
ся Сумарин Шадрину недовольно.
— Я пить больше не буду, не волнуйтесь, это я, чтобы
лишнего в голове не вертелось, — угрюмо объяснился ху
дожник. — Теперь же под сигаретку с кофе можно сидеть
даже в этом логове... Как выражается мой приятель Левыкин: «.. .все эти «реформаторы» принесли России и ее наро
ду разруху куда большую, чем осужденные в Нюрнберге
нацистские преступники...» А мы тут так запросто у одного
из них расположились. Кстати, давайте еще и по чашечке ко
фе выпьем... Вот же, какая у нас гнусная жизнь!
Сбоку от бара в этот миг открылась дверь; оттуда вышла
блондинка даже более безупречная, чем, может быть, какиенибудь немки-горничные из дорогих берлинских гостиниц,
и весьма учтиво спросила:
— Вам кофе со сливками?
— Мне чай, — попросил Сумарин.
А Шадрин к кофе попросил еще и бутерброд.
— А то я с утра не успел поесть, — сказал он.
Девушка вполне серьезно отнеслась к шадринским словам
и вскоре вернулась с тарелками, на которых помимо бутер
бродов располагалась еще и запеченная в кляре рыба.
Пока Шадрин поедал рыбу, Сумарин пил свой чай и ти
хонько, как бы невзначай, внушал художнику, что от того
впечатления, которое они сегодня произведут на столь бо
гатого клиента, зависит все дальнейшее.
Художнику, видимо, не хотелось выслушивать эти сумаринские поучения; вытерши губы салфеткой, он отхлебнул
кофе и важно изрек:
— Брат, во-первых, давай уж определенно перейдем на ты,
а во-вторых, давай будем помнить о том, что я художник, а не
чиновник средней руки. Меня этой вышколенной поварихой
и рыбой можно не удивить, а лишь вернуть в нормальное со
стояние. Есть такой маленький городок Велозерск, на Белом
озере, и вот с тех пор, как я оттуда в семнадцать лет уехал
в Москву, никогда у меня не было повода переучиваться
на другого человека. И только в последние полтора десятка
лет я насомневался в себе досыта. Прекрати, брат, в печенке
у меня ковыряться, я тебя прошу...
— Я бы, так сказать, в печенке у тебя не ковырялся, но по
казалось мне, что ты, Дмитрий Иванович, все-таки не пони
маешь, какой у нас важный момент... И вообще — вы... ты ...
ты сегодня совсем другой человек...
— Да я все понимаю, — вдруг сникнув, признался Шад
рин. — Но, честное слово, если с заказом у нас ничего не вый
дет, я три раза перекрещусь от радости...
— Ты, Дмитрий Иванович, рассуждаешь, как ребенок! — ис
пуганно прошептал Сумарин. — Но почему только я должен
за вас переживать? Заработаем денег и затем уж порассужда
ем о чем угодно, за милую душу порассуждаем! Вот уж не ду
мал, что ты можешь вот так, в самый ответственный момент,
подножку себе и мне поставить!
— Да в том-то и дело, что нищему человеку только нищету
свою и можно возненавидеть! Так что можешь на меня по
ложиться! — воскликнул Шадрин вдруг столь запальчиво,
что Сумарин вынужден был, дабы художник успокоился,
встать и пройтись по зальцу, якобы осматривая его вмести
тельное пространство.
Шадрин же, оставшись наедине, вытянул ноги, откинул
голову на спинку глубокого кресла и то ли затих, то ли даже,
под воздействием коньяка, задремал.
Г Л А В А Д Е В Я Т А Я , в которой все остаются
собою довольными.
Впрочем, когда по-фантомасьи важно вошел к ним помощ
ник Францова, Шадрин сразу поднялся.
— Пройдемте к картинам, Борис Сергеевич их уже посмот
рел, — сказал помощник.
Шадринские картины, как оказалось, стояли прислонен
ными к стене в соседней ярко освещенной комнате. Здесь же
в полном одиночестве находился и сам Францов. Сразу же
оглядел он Шадрина с головы до ног, но ничего при этом
нельзя было Сумарину понять по выражению его лица.
А художник глядел на олигарха, как, может быть, дети
глядят на взлетающий самолет.
Разумеется, Францов произвел бы на него менее сильное
впечатление, если б оказалось, что на обыкновенного чело
века олигарх совсем не похож...
— Может быть, у вас вопросы возникли какие-нибудь
по этим работам? — не дождавшись от Францова ответа
на свой учтивый поклон, спросил Сумарин.
— Я привык сам задавать вопросы. Вот, скажи, — Францов
опять взглянул на аж вздрогнувшего под его взглядом Шад
рина, — ты можешь нарисовать женский портрет, но только
не такой, как этот, где у тебя женщина у окна сидит, а чтобы
фон был темным, как на старинных картинах?
— Если это свяжется с натурой... — сказал Шадрин, не слы
ша своего голоса.
— Надо, чтобы все связалось именно с темным фоном,
а то, что ты рисовать умеешь, я уже понял.
— Сделаю так, как скажете...
Францову этот ответ явно не показался удовлетворитель
ным. Он слегка поднял бровь в сторону Сумарина, и тот
сразу же выпалил то, что, наверно, придумал заранее, когда
Шадрин столь безответственно выпил фужер коньяка:
— Борис Сергеевич, вы же сами просили не современного,
а лучшего мастера!
Несколько секунд Францов молчал, явно пытаясь само
стоятельно понять, чем несовременные художники отлича
лись от современных. Затем он почти улыбнулся и вроде бы
как даже с сочувствием сказал Шадрину:
— Только я не люблю, когда уходят в запой, не окончив
работу.
— Он не современный вовсе не в том смысле! — охотно
заулыбался и Сумарин.
— Мне это не интересно, — уже без тени улыбки сказал
Францов. — А об остальном с вами договорится Вячеслав
6 2 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
Олегович. — Францов повернулся к помощнику, вмиг став
шему похожим не на Фантомаса, а на скульптуру древнееги
петского писца, и сказал ему: — Оставайся с ними, а затем
переходи в автономный режим.
— В контору, значит, не приезжать?
— Я сам позвоню, если понадобишься, — сказал Францов
и ушел.
— Пройдемте в бар, — сразу же предложил помощник. —
Там мы и поговорим, а если время у вас есть, то и пообедаем.
А затем я вас отправлю в город.
Выражение его лица было теперь почти живым, а к Сумарину он уже обращался, как к своему давнему знакомому.
Сумарин увидел в этой перемене добрый знак. И когда они
опять оказались в зальце, он сразу же стал беседовать с францовским помощником по-свойски, то есть применяя свои
обычные негоциантские хитрости:
— У вашего шефа, Вячеслав Олегович, редчайший вкус! —
воскликнул он. — Вы же знаете, все сначала на истинных
гениев, на, так сказать, Сезаннов и Ван Гогов внимания
не обращают, хотя они живут у них под боком, а затем мил
лионы отваливают за их работы! А Борис Сергеевич сразу
врубился, сразу понял, кто сегодня ему напиш ет самый
крутой портрет!
Шадрин, услышав о Сезанне и Ван Гоге, решительно под
нялся и направился к бильярдному столу.
— Да тут не в крутизне дело, — тоже по-свойски усмех
нулся помощ ник (он, видимо, хитроумные ходы Сумарина разгадал, но отнесся к ним с профессиональным ува
жением). — Борис Сергеевич уже давно прикупил усадь
бу во Ф ранции; или, вернее, не усадьбу, а натуральный
старинный замок, с парком, которому многие сотни лет,
с трухлявы м и гобеленами, со старинны ми портретами
преж них хозяев. Какой-то потомок там жил, то есть это
имение досталось потомку от крестоносцев и от всяких
этих... ну-у, сами знаете, какие у них в Европе маркизы
бы ли когда-то. И Борис Сергеевич реш ил имеющуюся
в усадьбе портретную галерею продолжить своею роднею.
А жена у него по матери имеет фамилию Бруни, с француз
скими корнями, и вроде бы как даже голубых она кровей.
Сам он, хотя его родной дед комиссарил в Поволжье, а в
тридцать седьмом году растрелян, тоже имеет касательное
отношение к знаменитым Поляковым, которые до револю
ции чем только в России не владели... Так что ему и этот,
как он говорит, фон темный понадобился, чтобы портрет
сочетался с уже имеющимися в замке. Если понравится
ему то, что вы сделаете, он, я думаю, вас без работы не оста
вит... Что, по рюмочке, может быть, выпьем? Или сначала
договор составим?
— Я бы сначала дела закончил, — сказал Сумарин.
— Да тут делов всего ничего. О цене договоримся, об аван
се, и будем ж дать, когда сама хозяйка из Лондона к нам
заявится. У них там оба сына учатся, вот она и ездит к ним.
А на днях она должна вернуться в Москву. Тут и размер
портрета у меня записан... — Помощник достал из кармана
толстую записную книжку, полистал ее. — Значит, высота
сто шестьдесят три с половиною сантиметра, ширина — де
вяносто два... Это под старинную раму из замка, мне вчера
измерили ее и по телефону продиктовали...
— Я полагаю, что за пятнадцать тысяч долларов на та
кую работу можно согласиться, — без лишних вступлений
сказал Сумарин, — потому что, как вы сказали сами, тут
высокий класс требуется показать, чтобы человек и аксес
суары были современными, а колорит и настрой старинный.
И при этом чтобы все органичным получилось, чтобы ни
кто никакой эклектики не заподозрил. — Сумарину все же
удалось внуш ить помощ нику, что надо слишком много
знать о достоинствах ж ивописи, чтобы понять, почему ра
бота художника так дорого стоит. И далее он, как хороший
психолог, заговорил уже о том, что помощ нику могло бы,
напротив, показаться вполне понятны м : — Но если о се
рии таких же портретов пойдет речь, то можно чуточку
сбавить. Как говорится, оптом — всегда дешевле. Хотя при
этом никто и гадать не будет, кто мастер, потому что во всех
солидных энциклопедиях Шадрин, так сказать, всегда на бу
кву «Ш»... Его портреты — это же как «Windous» от самого
Билла Гейтса!
— Честно говоря, я не думаю, что шеф будет готов к пят
надцати тысячам... — Ф ранцовский помощник осторожно
оглянулся на Ш адрина, затем все-таки спросил у Сумарина: — Почему же на аукционах, самых солидных, стартовая
цена на коллекционны е картины бы вает и в две тысячи,
и в полторы?
— Вячеслав Олегович! — В оскликнул Сумарин весьма
решительно. — Я знаю, что только дизайнеру календаря
с логотипом одной из фирм Бориса Сергеевича вы выложи
ли тридцать тысяч зеленых! Хотя таких дизайнеров я найду
вам сколько угодно! Да и календарь через год выбрасывается
на помойку. А тут уникальный художник! Это же — для вну
ков и правнуков! Ваш шеф, я уверен, по такому случаю ме
лочиться не станет!
— Дизайнер этот во всех тусовках светится, у него в друзь
ях весь столичный и зарубежный бомонд, так что календарь
с его именем — это все равно, что и вот этот дом не в садовом
товариществе за Можайском, а в Жуковке.
— Я вам покажу буклеты Дмитрия Ивановича, и вы сами
увидите, какие люди выговаривали его имя с придыханием
уже в то время, когда ваш дизайнер еще только в носу ковы
рялся! — не сдавался Сумарин.
— Но не виноват же я, что шеф привык: все, кто на виду,
ему давно известны...
— Но не каждый себе позволит, как Дмитрий Иванович,
уйти в тень! А многие ли, как и, кстати, Борис Сергеевич, зная
себе цену, ушли в тень? — нашелся Сумарин, и даже голос
у него дрогнул, поскольку он вдруг обнаружил, что его рито
рическая фигура на этот раз совпала с чистой правдой.
— Борис Сергеевич тоже ведь на телевидение давно не ле
зет? — повторил он.
— А те картины , которые вы привезли, в такую ж е це
ну? — вроде бы как перестал упираться помощник.
— А ка-а-ак же! Одни подороже, другие не дороже, но ведь
дешевенького художника я Борису Сергеевичу и не пред
ложил бы! — Сумарин оглянулся на Ш адрина, который,
сощурив один глаз, пытался загнать свояка в среднюю лу
зу. — А то, что он уже наелся и денег и славы, и что ему те
перь наплевать, купят у него картины или не купят, вовсе
не говорит о том, что себе он не знает цену. Я еле уговорил
его взяться за этот заказ!
Шадрин, промазав, положил кий, сходил к бару, налил себе
в маленькую рюмку коньяка и уселся опять в сторонке. Ему
показалось, что Сумарин своей неуступчивостью может про
сто получить от ворот поворот. Да и не верилось Шадрину
в счастье, со стартовой ценой аж в пятнадцать тысяч!
Затем он, истомившись, опять подошел к бильярду и, пока
не позвали его, кия из рук не выпускал...
За обедом Ш адрин сидел молча, а Сумарин и францов
ский помощник беседовали уже о вещах, к делу отношения
не имеющих. Сумарин рассказывал, как его «прямо-таки
всего трясло», когда узнал он, что «сам Ф ранцов» хочет
купить его салон. «А я же понимаю, что мне с таким чело
веком лучш е по-хорош ему разойтись, потому что кто я,
а кто он... Думаю, лиш ь бы цену взять приличную, чтобы
уже в более спокойном месте новую аренду взять». Фран-
_________ _Н. ДОРОШЕНКО
цовский помощник улыбался, вставлял свои реплики: «Да
не беспокойтесь, нашли мы помещение...»; «А зато и вам
повезло, очень кстати вспомнил я, что художниками он
стал интересоваться...»; «Такой уж он человек, чего захо
чет, то и получит...».
— А какой он человек? — спросил вдруг Шадрин.
— В каком смысле? — Помощник как бы вынырнул из сво
ей улыбки, глаза его опять стали рыбьими.
— Ну, — Сумарин на всякий случай решил взять инициати
ву на себя, — все люди чем-то интересуются, машины коллек
ционируют, за какой-нибудь футбольный клуб болеют...
Помощник опять заулыбался и, не дослушав Сумарина,
великодушно сообщил:
— Борис Сергеевич, если захочет футбольным болельщи
ком стать, собственную себе команду, как Абрамович, купит.
Не для того такие люди всего в жизни добиваются, чтобы
за чужие команды болеть!
— Но что-то же связывает его с другими людьми? — про
должал допытываться Шадрин.
— Да ведь всегда друг от друга нам что-то нужно... — ска
зал помощник то ли со скрытой иронией, то ли с обезоружи
вающей чистосердечностью. — Вот вы, например, вам нужен
заказ, вы и стремитесь связаться с заказчиком. А Борису
Сергеевичу понадобился портрет супруги. Вот мы с вами
и связались.
— Но со мной он даже не захотел знакомиться, — напом
нил Шадрин.
— Ну что ты пристал к человеку! — опять вмешался ос
торожный Сумарин. — Ты же не знакомишься с каждым,
у кого краски и холсты покупаешь!
— Вот именно! — Помощник наклонил свое лицо к Шарину так близко, что тот еле сдержал себя, чтобы не отпря
нуть. — Вам, Дмитрий Иванович, очень повезло с вашим
продюсером. Вы рисуете, а он тоже свое дело знает. Хотя,
скажу вам откровенно, я был против того, чтобы вот так, не
известному нам человеку, портрет заказывать. Это мой прин
цип. В любом деле я предпочту человека, который для меня
уже определенным образом засвечен.
Сумарин понимающе закивал, а Шадрин вдруг сказал
не без обиды:
— А га, раньше вот так же предпочитали коммунистов
с дореволюционным стажем! И чтобы чекисты его прощу
пали с головы до ног!
Увидев, как Сумарин страдальчески отвернулся, помощ
ник поднял свой толстый палец и рассудил так:
— Вот тут-то я вполне согласен. Не дураки раньше были.
Потому что для умного человека всегда предпочтителен че
ловек понятный. Знаете, бывает, журналист знакомый, вроде
как из своих, звонит, умоляет, мол, помоги взять интервью
у шефа. Ему поможешь, а затем глядишь, у него уже книга
вышла, и чтоб подороже ее продать, он в этой книге уже на
плел такого... Но между своими всегда можно разобраться.
А вот бывает, когда тебе и не нагадят, а ты гадаешь, почему
тебе даже не нагадили. Но вы не сомневайтесь, заплатит вам
Борис Сергеевич столько, сколько надо. Да и не привык он
экономить. И аванс я выдам. И картины свои пока не заби
райте. Он велел, чтобы до приезда Ирины Владимировны
вы их не забирали.
— Я могу вам подарить ту работу, которую сами выбере
те... — сказал вдруг Шадрин, все еще не верящий, что пора
его безденежья кончилась.
— Мы с Виктором Петровичем, еслипонадобится, дого
воримся о моем участии, не беспокойтесь, — сказал помощ
ник.
Уже в Москве Сумарин попросил водителя подождать, по
ка он проводит Шадрина до подъезда. А в подъезде достал
63
из кармана тяжеленный конверт с долларами, вручил его
художнику и пояснил:
— Это аванс. Я свой процент пока не буду брать, но, если
понадобится, вложу его в гонорар для Вигоня. Хочу, чтобы
он твои картины показал таким же помощникам, которые
тут в Жуковке при своих хозяевах отираются. Знаешь, когда
телевидения не было, весь пиар варился в лакейских. А чем
больше людей будет на тебя работать, тем более верный доход
ты будешь иметь. Хотя, как мне показалось, все эти тысячи
ему, как слону дробина. А ты только поменьше спрашивай,
что за человек этот Францов... И вообще, наше дело — зара
ботать хотя бы тебе на жизнь!
— Да не бойся ты ...
— Прямо-таки извел ты меня сегодня!
— Я ж говорю, ты не бойся, не собираюсь я с голоду уми
рать... — Шадрин вздохнул, развел руками. — Заказ поя
вился, вот я рад даже и этому аллигатору... И потом, может
быть, в жизни действительно что-то поменялось, если моя
репутация их уже не смущает. Ты же сам говорил, что х у
дожник я для таких людей запретный. Думаешь, Вигонь
не навел обо мне справки?
— Ох, Дмитрий Иванович... А ведь мы с тобою всего лишь
та пыль, которая поднимается, когда кто-то из них случайно
нас ногой заденет.
— А мне плевать, пыль я для них или не пыль! Мне бы
только своего «Игоря» дописать!
— Вот это мне уже нравится! — сказал Сумарин на про
щание.
В мастерской у раскрытого «Князя Игоря» Шадрин увидел
Дашу. Хотел было тут же показать ей невероятно тяжелый
конверт с долларами, но она и без того вся сияла.
— Вот так-то мы... — Он смущенно развел руками. — Это,
кстати, обещанный сюрприз! Но я не верю, что ты первый
раз видишь моего «Игоря».
— Ты же запретил под сатин заглядывать без твоего раз
решения! Вот я и помалкивала, хотя обо всем знала! Потому
что обидно было, что ты от меня таишься...
— Да что же ты на меня за все обижаешься! Не Кукрыниксиха ты у меня, а жена, жена-а!
С этого дня будто что-то уже по-настоящему щелкнуло
в Шадрине.
С Дашей теперь он говорил исключительно громогласно,
ходил только быстрым шагом, и помимо «Игоря» набросал
очень быстро еще одну, совсем нечаянную, историческую
картину — «Бориса и Глеба». Так что когда позвонил ему по
мощник Францова, он даже задосадовал. Хотя и ждал этого
звонка с большим нетерпением.
— Сегодня прибыла Ирина Владимировна из Лондона.
Так что завтра с утра за вами пришлем машину, — сообщил
Шадрину помощник почти воркующим голосом.
Г Л А В А Д Е С Я Т А Я , приоткрывающая некото
рые неизвестные широкой публике стороны жизни
олигарха Францова и его жены.
Ирина Владимировна Францова по пути из аэропорта
заехала к матери. После того как оба ее сына стали учиться
в Англии, это у нее вошло в привычку: спешить из аэропорта
именно к матери — шестидесятилетней вдове очень влиятель
ного во времена Горбачева и Ельцина академика Владилена
Самвеловича Маркаряна.
Ирине Владимировне академик не был родным отцом.
Тем не менее своей стремительной карьере бывший младший
научный сотрудник столичного экономического институ
та Боря Францев был обязан именно академику. Владилен
64 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
Самвелович сразу же сдружился с амбициозным молодым
человеком, принял его, как родного. Но — это все-таки по за
мыслу академика владелицей почти всей собственности,
которою Ф ранцов теперь распоряжался, являлась Ирина
Владимировна. «Ты, Борис, политик, ты айсберг, вершина
которого должна быть абсолютно прозрачна. Тебя в любой
момент «семья» может кинуть оголодавшему электорату,
как кость, а Ирочка не останется без средств, через пару лет,
когда электорату кинут другую кость, Ирочка выкупит тебя
у «семьи» за каких-то, может быть, десять-двадцать миллио
нов долларов, и вы тихо уедете в Испанию или в Швейцарию
и далее будете ж ить уже спокойно, не пресмыкаясь перед
этим вечно пьяны м кремлевским рылом, не выплясывая
перед его Татьяной». Францов даже и не думал возражать.
Потому что понимал: настоящ ей, невидимой частью его
«айсберга» был именно академик, находящийся даже с Чу
байсом и Гайдаром в отнош ениях более доверительных,
чем он, их ровесник.
И вот наступил момент, когда всемогущего академика
не стало, когда Францов, так и не заведя личной дружбы
с самыми влиятельными членами «семьи», на всякий случай
ушел в тень, а проницательная мать Ирины Владимировны
доложила ей: «Владилен Самвелович был умнейшим челове
ком, он сразу твоего Бориса раскусил. Потому и заставлял
его на твое имя собирать капиталы. Я уверена, не будь на те
бя записаны газпромовские и нефтяные акции, Боря твой
в тот же день, когда дети уехали за границу, поменял бы тебя
на эту наглую датчанку! Только деньги удерживают его воз
ле тебя! — А затем со свойственной ей эмоциональностью
добавила: — Ах, а я всегда боялась, что Владилен Самвело
вич тебе не заменит отца..! Но как же он тебя любил, если
просчитал наперед всю твою жизнь и заранее тебя защитил!
Именно по-мужски, как может только отец, защитил он тебя
от этого чудовища!» Ирина Владимировна в ответ на такие
обидные для нее слова очень долго затем избегала встреч
с матерью. Скандальную, раскрывшую тайну «датчанки»,
книгу журналистки Маховой — этой «продажной твари, ко
торая мстит бедному Борису лишь за то, что он побрезговал
ею и не потащил к себе в постель!» — она считала «черным
пиаром», за который «сучка наверняка получила свой гоно
рар от этих питерских гебистов».
Теперь же у Ирины Владимировны с матерью отношения
наладились. Хотя — то, что Ирина Владимировна из аэро
порта сначала к ней заехала, мать восприняла как очередной
недобрый знак. И после обычной при таких встречах цере
монии она тихонечко спросила:
— А ты сама не отталкиваеш ь его вот этим своим наро
читым холодом?
При этом она еще и обратила внимание на темный брючный
костюм дочери, явно купленный в Лондоне не наугад.
— Я должна униженно делить его с датской мымрой? Ты
видела ее рожу? С такой рожей я бы умерла от горя! — ска
зала Ирина Владимировна твердо. И повертелась перед ма
терью, чтобы та рассмотрела ее новый костюм со всех сто
рон. — Мне тоже сразу он понравился. И я теперь поняла,
что к канареечным, как у Собчачки, нарядам уже никогда
не привыкну!
— Вот и я предпочитаю одеваться попроще. А то сейчас
и на приемы уже приходят, как в бордель. Но зря ты прини
маешь Борисовы выходки только на свой счет! Это у Бориса
возрастное. И его отношение к тебе тут ни при чем. Поверь
мне, матери, которая прожила на целую жизнь дольше те
бя! Все мужчины в его возрасте и, тем более, в его положе
нии, когда все доступно, теряют голову. Ты посмотри, даже
Починок женился во второй раз! Да и все они уже переже
нились на молодых хищницах! И еще будут кусать локти,
я уверена! А Борис умный; ты дала ему наиграться, а теперь
прости. В этом и заключается женская мудрость, чтобы про
щать. Мужа, даже самого любящего, на коротком поводке
еще никто не удержал! Д а... И сумочка эта к костюму твое
му подходит...
— Плевать мне на сумочку! — Ирина Владимировна за
щелкнула сумку, отшвырнула на диван, нервно заш агала
по комнате. — Не забывай, мне всего лишь сорок лет. А ты
во второй раз замуж вышла именно в этом возрасте! И п ро
жила со вторым мужем более счастливо, чем с моим отцом.
С которым вы грызлись чуть ли не каждый день!
— Грызлись потому, что я дура была такая же, как и ты! —
воскликнула мать обиженно.
— Вот и я раньш е была дурой, да теперь вот перестала
ею быть! Со своими деньгами — а датская крыса наверня
ка не знает, что Борис моими, а не своими деньгами управ
ляет! — я приличного человека на улице подберу и буду
с ним ж ить так, как все люди ж ивут, у семейного очага,
а не в паучьей банке! Я устала ж ить с этими пауками! Ус
тала! Я хочу нормальных человеческих отношений! Хочу
встречаться с настоящ им и подругами, чтобы при встре
чах греться о них, а не обнюхиваться, как собаки это дела
ют, не уточнять, кто кого. Зачем мне нуж ны деньги, если
я не могу себе позволить ж ить нормальной человеческой
жизнью?! Ты помниш ь, как девчонки ко мне приходили,
как с однокурсницами мы сидели у нас на кухне, как жили
мы весело да привольно? А теперь куда все мои лучшие под
руги подевались? Да я за свои деньги могу купить любые
нормальные человеческие радости!
— Значит, ты решила подавать на развод?
— Да! Решила!
— Тогда, милая моя, я тебе вот что скаж у... — Лицо у ма
тери потемнело, и Ирина Владимировна глянула ей в глаза,
как в застившую весь белый свет грозовую тучу. Глянула и не
вольно вздрогнула. — Вот-вот, — продолжила мать. — Ты,
милая моя, прож ила за отчимом да за Борисом, как за ка
менной стеной, и еще не поняла, что такое иметь капитал...
Который к тому же не ты и скопила! А ты знаешь, что Бо
рис скорее тебя растопчет, чем расстанется с капиталом?
Ты знаешь, сколько вокруг него кормится людей, которые
не захотят, чтобы ты сменила Бориса и поставила под угро
зу их благополучие? Да Борис и знать не будет, кто из них
не даст тебе дож ить до развода! Я потом у и уговариваю
тебя опять сойтись с н и м ... Я просто боюсь за тебя! И он,
я это чувствую, тоже желает, чтобы все у вас по-хорошему
обошлось. Вот, он недавно сказал мне, что хочет заказать
твой портрет какому-то старинному мастеру... Зачем бы он
заказывал портрет, если у него не было бы желания жить
с тобой? Ты подумай об этом!
Ирина В ладимировна п родолж ала ж утковато глядеть
на мать даже после того, как та умолкла. Затем она вдруг
очень уж снисходительно улыбнулась. Затем расхохоталась.
Затем, ни слова не говоря, вышла в прихожую и принялась
одеваться. И лишь когда мать полным страдания голосом
воскликнула: «И ты мне ничего не скаж еш ь насчет моих
опасений за твою жизнь?!» — она вымолвила:
— А я и без тебя все это знаю.
— И не боишься?!
А ты помниш ь, как мы с ним познакомились? Я тебе
тогда сказала, что он меня от злющих собак спас. А вот в по
следние годы поняла, что все тогда не так было. Что не спа
сал он меня, а в бараний рог скручивал. И что привлек он
меня тогда именно тем, за что я теперь его ненавижу... ДаНе-на-ви-жу!
— О, Господи...
Вот, послушай же, как мы с ним сошлись...
Н. ДОРОШЕНКО 65
Г Л А В А О Д И Н Н А Д Ц А Т А Я , знакомящая чьи пасти. Разглядела она и огромного, неясного, как во сне,
чи тателя с основами социал-дарвинистского ми в клочьях дымчатой шерсти, пса и рядом с ним — тонконого
ропонимания.
го, не способного даже лаять, и тем не менее злобно, навзрыд
Опять же, я сам должен буду рассказать читателю о том,
что случилось около двадцати лет назад, в другой, теперь
уже почти забытой, жизни Ирины Владимировны. Потому
что даже не все мужчины способны совмещать гнев с прав
дивостью, а у оскорбленной женщины собственная память
правдивою никогда не бывает, потому как абсолютно все
у женщин, стоит их только задеть побольнее, сразу же пре
вращается в орудие мести...
Итак, после сдачи очередного весеннего зачета наша Ирина
Владимировна, а тогда просто Ира, Ируля, Ираша, Ирушок —
ах, как ее только не называли! — вместе с однокурсницами
пошла прогуляться в университетский парк. За студентками
увязались два парня со старших курсов — Боря Францов, ко
торый всегда с Иры глаз не сводил, но при этом известный
ей лишь как комсорг факультета, и его заместитель по ком
сомолу, неизменно насмешливый Слава Вигонь. Этот Слава,
конечно же, не упускал случая, чтобы высказаться в адрес
девушек в своем обычном остро-саркастическом духе. А Боря,
как всегда, лишь молча посматривал на Иру. И одна из Ири
ных подруг, Света Панова, говорила ей на ухо: «Сейчас он
тебя бить будет!» — и они хохотали. Дело в том, что взгляд
у Бориса всегда был каким-то странным. Ире поначалу даже
страшновато было обнаруживать себя под его пристальным,
вонзающимся в нее, как стальное сверло, взглядом. Когда
она поделилась этим своим «ну, просто ужасом» со Светой,
та сразу же нашла весьма остроумное объяснение Ириным
страхам: «А точно так же, как он на тебя, парни смотрят
друг на друга, перед дракой!» И вот теперь, оглядываясь
на Бориса, подружки с изумлением соглашались: «Да-а-а,
свирепо глядит! Сейчас драться будет!» И было им необык
новенно весело.
Затем стайка студенток и увязавшиеся за ними комсомоль
ские вожаки оказались среди кустов цветущей сирени. Ира
так и ахнула при виде необыкновенно пахучих, похожих
на клубы живописного дыма, зарослей. Подбежала к самому
пышному кусту, стала его нюхать. А потом руки вскинула
и — от восторга! — вроде бы как даже принялась пританцовы
вать. Борис уставился на нее еще более свирепо, а Слава уже
без сарказма, с чистейшим восторгом, вдруг воскликнул:
— Ну-у, Ираша... если Афродита всего лишь из пены, то ты
из самого Боттичелли к нам заявилась!
Ира смутилась. Но почему-то именно в этот же миг она
и вспомнила, что через час ей надо быть дома. Не без сожа
ления со всеми она распрощалась.
К троллейбусной остановке не шла, а летела. Так ее опьяни
ла сирень, так ей стало хорошо от восторженного признания
всегда колючего Славы Вигоня и вообще от всего, что толь
ко есть на свете. «Сколько же одуванчиков тут растет...!»,
«А трава ж атласная..!» — радостно замечала она. «И зачет
сегодня чуть ли не провалила... Ужас!» — и она радовалась,
что ненавистный зачет уже позади: «Ах, как же хорошо, Гос
поди!» И даже не дышала она, а вся без остатка растворялась
в сладком, чуточку знобком майском воздухе. И подошвы ее
легеньких матерчатых туфелек будто бы не земли касались,
а облака, травяного атласного облака.
Но вдруг облако лопнуло, как резиновый шарик, чья-то
до сих пор неведомая Ире, совершенно посторонняя, но —
свирепейшая, все опрокидывающая, состоящая только из не
истовых хрипов и визгов, ярость хлынула на нее со всех сто
рон (почти так же она чуть не умерла от испуга, когда дома
однажды рухнули у нее за спиной перегруженные книжные
полки). Затем Ира все-таки успела разглядеть злобные соба
плачущего щенка. «Песики, песики...» — беззвучно прошеп
тала она, но желтые, в мутной пене, собачьи клыки станови
лись все ближе. Один необыкновенно красивый (и потому
показавшийся ей особо коварным), с лисьей окраской пес
даже сделал прыжок в ее сторону, но тут же услышала она
у себя за спиной вроде бы вполне человеческий голос:
— Не бойся!
Чья-то рука впилась Ире в локоть так, что, наверно, она
на миг даже потеряла сознание. А в следующее мгновение
Ира была уже не одна. Это, оказывается, Борис крепко держал
ее за локоть. При этом он еще и очень спокойно внушал ей:
• Вот видишь, они тебя уже боятся. А теперь пойдем,
пойдем прямо на них. Видишь, они отступают. Ты смелее
шагай!
Ира свободной рукой уцепилась в воротник пиджака уп
рямо продвигающегося вперед Бориса.
— А теперь я тебе покажу один замечательный фокус... —
Борис, не обращая внимания на Ирино полуобморочное
состояние, нетерпеливо высвободился от ее руки и пошел
к чуть отступившей своре самостоятельно. Собаки сразу
умолкли, развернулись и отбежали в сторону метров на де
сять. Самый крупный пес, издали кольнув Иру своим вол
чьим взглядом, как-то очень уж равнодушно улегся прямо
на дороге. Рядом с ним уселся красивый рыжий пес. Осталь
ные собаки затеяли настоящее броунское движение вокруг
вожака. Лишь тонконогий щенок или, вернее, не щенок, а,
оказывается, такой вполне взрослый, концлагерного типа,
задохлик, вдруг сделал несколько шагов в сторону Бориса
и начал, рыдая, как бы лаять.
— Вот типичный пример трагической самоидентификации
угнетенного существа со своими угнетателями! — сказал
Борис уже не без азарта.
Ира решила, что это он пытается хотя бы ученой шуткой
взбодрить ее, и попробовала улыбнуться. Но оказалось, Бо
рис не шутил. Очень даже серьезно, всё более зажигаясь,
продолжил он свои рассуждения:
— Ты бы, небось, пожалела этого заморыша, но он не спо
собен выбирать между тобой и своими мучителями. И вот
сейчас он, герой, вернется к стае, а стая, как всегда, укажет ему
его место... Давай посмотрим, как это будет выглядеть!
Действительно, едва плаксивый пес, налаявшись, подбе
жал к своим товарищам, сразу же рыжий красавец показал
ему зубы. Поджав хвост и от страха покачиваясь на тонких
ногах, заморыш удалился от рыжего на почтительное рас
стояние. Но два других весьма бойких пса подбежали к нему,
и он предусмотрительно лег на спину.
— Видишь, я был прав.
— А почему они его так не любят? — шепотом спросила
Ира.
— Да потому что они никого не любят. Это, Ира, чистей
шая, без антропоморфных предрассудков, природа! Вот
видишь, вожак уложил на спину своего рыжего соперника,
и все тут же бросились на него... Ты видишь это?
— Они его разорвут?!
— Если надо будет, то сначала сожрут заморыша.
— Какой ужас!
— Не ужас, а природа в ее чистом и честном виде. Целыми
днями они только тем и занимаются, что выясняют, кто кому
должен подчиняться. Видишь, рыжий уложил на спину полутерьера... А полутерьер сейчас тоже кого-нибудь уложит.
И если хочешь знать, люди заняты тем же. Все войны на про
тяжении многих тысяч лет — это всего лишь борьба вожа
ков друг с другом за абсолютное лидерство. Представляешь,
6 6 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
как Македонский и Дарий на какой-то равнине натравили
свои стаи одна на другую? И с тех пор ничего не изменилось.
Только наше вечное соперничество друг с другом стало бо
лее лицемерным. Мы не просто зубы друг другу показываем,
а ссылаемся на Маркса, мы кусаемся цитатами из Ленина, мы,
бывает, стихами, как клыками, скалимся... А американцы
придумали еще и права человека. Прежде чем кого-то разо
рвать на куски, они еще и о правах человека тебе полают.
Поэтому, я тебе скажу, будущее за социал-дарвинистским,
за вот таким чисто собачьим и потому не ханжеским общест
венным строем. Это без всякой двусмысленности открытым
обществом умные люди называют.
— Шутки же у тебя... — догадалась Ира и с искренним вос
хищением перед Борисовым остроумием добавила: — Теперь
я поняла, почему Вигонь никак не успокоится... Но ему тебя
не переплюнуть! Честное слово!
— Вот ты мне не веришь, но сама же и утверждаешь, что Ви
гонь хочет меня переплюнуть!
— Да ничего я не утверждаю! Ну, честное слово, хватит
меня разыгрывать... А то я после собак этих все восприни
маю всерьез! Дай мне хоть в себя придти!
— В том-то и дело, что я не шучу. Ты же не шутишь, ко
гда утверждаешь, что Вигонь своими остротами хочет у вас
на виду меня уложить на спину?
— Я просто так сказала... — Ира вдруг ощутила такую ус
талость, что невольно огляделась по сторонам. — Тут даже
присесть негде... Проводи меня, пожалуйста, до троллейбуса,
а то я теперь собак этих боюсь...
— Да я ведь и так тебя провожал... просто шел сзади, чтоб
ты не видела, — признался вдруг Борис, и лицо его истончи
лось до абсолютно прозрачной, как тонкое стекло, печали;
и столь неожиданною и поэтому такою странною и одновре
менно такою нестерпимою была эта печаль, что Ира даже
растерялась. И уже чуть ли не вымолвила она невольное,
пока ей самой неизвестное, но, безусловно, утешливое сло
во; и — не успела. Он, опередив ее, натужно перемощил
какою-то, видимо, новой, похожей, наверно, на пудовую
гирю, мыслью всю свою прозрачнейшую, очень, как оказа
лось, ломкую печаль, не без заметного усилия развернулся
к Ире и мрачно изрек:
— Вот только зря ты не принимаешь всерьез все то, что я
тебе говорю... И вообще, зря ты меня не принимаешь все
рьез!
— Ну почему же я не принимаю?! — воскликнула Ира
потерянно.
— А потому что все вы привыкли жить, как играть, а иг
раючи — ж ить... А я хочу жить без игры!
«Ну и живи себе, кто ж не дает!» — с этой внезапной мыс
лью Ира, уже оправившаяся после приключения с собаками,
вдруг беззвучно рассмеялась себе в кулачок, а затем, смутив
шись, взяла Бориса под руку и повела мимо собак в сторону
остановки седьмого троллейбуса.
А когда уселись они в полупустом троллейбусе на заднем
сиденье, Ира опять весьма неделикатно обошлась со своим
спасителем. Она достала из сумки зеркальце, оглядела себя,
поправила челку, а затем, спрятав зеркальце, сказала:
— Ну, теперь рассказывай про все, к чему я должна отне
стись всерьез. А то скучно молчать.
Он в ответ лишь скривил губы и затем, отвернувшись к ок
ну, не проронил ни слова всю дорогу. И расстался с Ирой у ее
дома на Кутузовском проспекте очень сухо.
Ира с того дня чувствовала себя виноватой перед Борисом.
В ее воображении он из кувалдообразного комсомольского
секретаря превратился в человека ранимого, одинокого, знаю
щего о жизни некую роковую тайну, хранящего эту тайну,
как колючую проволоку, в своей скрытно страдающей душе.
И Ира уже сама стремилась при каждой нечаянной встрече
с Борисом выказать к нему свое особое расположение. А он
теперь не только издали сверлил ее своим необыкновенным
жгучим взглядом. Иногда подходил поздороваться. При этом
лицо его делалось непроницаемым.
Поскольку ж е И ра ж ал остл и в о давал а пон ять Борису,
что вызывает он у нее лиш ь симпатию , то вскоре он стал
провожать ее от университета до дома. И Ира все серьезней
воспринимала его пространные рассуждения о человечестве,
которое, оказывается, делится на две части: одна, большая,
живет абы как и потому находится в подчинении у меньшей
части, которая все в своей ж изни делает осознанно. Еще,
как выяснилось, Бориса угнетало то, что страною управля
ют дураки и бездари, которые из страха перед умным мень
шинством «состригают всех, кто блестит». Разумеется, Ира
сразу же поняла, что Борис и есть сам ы й умный человек
на свете. Когда же они однажды гуляли по Поварской улице,
сплошь состоящей из старинных, в стиле раннего модерна,
особняков, заняты х иностранны ми посольствами, а Борис,
показав на один из них, очень серьезно изрек: «Вот в таком
доме я должен жить», то она поверила, что в будущем так
оно и будет.
При этом у Иры теперь стало как бы две жизни. Одна —
прежняя, с подругами, с веселыми походами к однокурснику-дворнику Геночке, который занимал в Шведском тупике
у Тверского бульвара аж четырехкомнатную «служебную»
квартиру в полувыселенном доме, а другая — тайная, в ко
торой Ира казалась себе возглавляемой Борисом заговорщи
цей. Впрочем, однажды она затащ ила-таки Бориса к своим
приятелям. Но не к студенту-дворнику, а к Свете Пановой
на день рождения. Сначала все весьма чинно пили сухое ви
но, затем Света, только что вернувшаяся из Исландии, где
ее мать работала по линии торгпредства, стала показывать
слайды с гейзерами и прочими заграничны ми достоприме
чательностями. Затем компания увлеклась какою-то весьма
занятной беседой, в которой особо блистал остроумней
ш ий С ереж а Брайнин. Затем м уж ская часть не утерпела
и задумала смешать со льдом виски, привезенные Светой
в качестве главного для всех подарка. «Это делается очень
просто», — вдруг подал свой голос Борис с такой важностью,
что все невольно при нялись затем следить за каждым его
весьма уверенным (словно он каж ды й день только виски
со льдом и пил!) движ ением. Но, едва попробовав теперь
уже правильно разбавленного иностранного напитка, Се
режа Брайнин стал петь под гитару своим необыкновенно
красивым бархатным голосом, а в особо чувствительных
местах он при этом столь комично переходил на рычание,
что все, особенно Ира со Светой, хохотали до слез. То есть
о Борисе опять все забыли.
И когда Ира с Борисом из искусственного полумрака гос
тиной вышли в ярко освещенную прихожую, чтобы попро
щаться со Светой да и уйти, Ира не узнала Бориса. Лицо его
было серее серого.
Что ли ты напился? — с изумлением спросила она, едва
Света закрыла за ними дверь.
— Я вообще не пил, — сказал Борис.
Но ты выглядишь так, словно три ночи подряд к экза
менам готовился!
Я не люблю бывать в компаниях, где попусту теряешь
т ы же просто отдыхали!
Я не могу отдыхать там, где у меня не свое место, — твер
до, явно при этом еще и пытаясь внушить Ире нечто важное,
сказал Борис.
— Но ты же не какой-то нелюдимый человек! Ты же на ИН
ститутских собраниях в качестве комсомольского секретаря
Н. ДОРОШЕНКО 67
всегда сидишь в президиуме! Вот где я бы умерла от страха,
так это в президиуме твоем, когда на тебя тысяча человек
смотрит, а ты ... а я... да я бы сидела, как мумия, и не зна
ла бы, куда руки деть!
— Там я — это я. А тут я — не я. Я не люблю, когда я — ни
кто.
Когда Борис бросил свою научную деятельность, чтобы од
ним из первых в Москве превратиться в «кооператора», они
уже были мужем и женой, и их первому сыну было пол-года.
При этом Владилен Самвелович, который коммерческие ам
биции Бориса сразу же поддержал, то и дело подсказывал
ему: «Бери кредиты любые, скоро рубль обрушат так, что вер
нешь все мелочью из кармана». И Борис брал кредиты даже
просто так, не под сделку. Или, опять же по подсказке Вла
дилена Самвеловича, оформлял поставку эшелонов топли
ва в какую-нибудь отдаленную область, но топливо тут же
продавал на сторону. Затем Владилен Самвелович научил его
главному правилу «отката». Это когда каждому чиновнику
даешь больше, чем он ожидает. «Тогда они, как только у них
предложение появится, сами именно тебя начнут искать», —
пояснил мудрый академик. А предложений у чиновников
было столько, что Борис едва успевал крутиться.
Когда «по откату» Борис приобрел для будущего офиса
двухэтажный особнячок — добротный, в стиле ампир, на
пичканный коммуналками, случилась одна история.
То есть в это время работал у Бориса тот самый Гена, кото
рый сначала был известен как однокурсник-дворник, а затем
стал мужем Ириной подруги Гали Вишняковой. Он приехал
в Москву из какого-то рязанского детдома. И учился в МГУ
на физико-математическом факультете очень уж серьезно.
Даже, ухаживая за Галей, водил ее исключительно в читаль
ные залы «иностранки» или «ленинки». А Галю такая его
одержимость учебой приводила лишь в восторг. Когда она
с Геной заходила к Ире, а Гена, заскучав, доставал из сумки
какой-нибудь фолиант, Галя восторженно шептала подруге:
«Не обращай внимания, пусть читает, будущие академики
только в роли студентов такие странные!» Ирина же мама
рассуждала по-своему. «Вот, — говорила она дочери, — Геночке не на кого надеяться, он и не лоботрясничает!» И ста
ралась она Гену накормить на три дня вперед. Особенно же
она радовалась, когда у девушек получался с ученым Геной
какой-нибудь очень уж умный разговор. Потому что в то
время хорошее образование считалось одним из главных
достоинств. Но любили все Гену скорее за детское просто
душие, за его необыкновенно тихий да ласковый нрав. Ира,
например, искренне возмущалась, если узнавала, что Гена
опять написал курсовую для кого-то из их общ их знако
мых. «Вы думаете, если Гена безотказный, то можно на нем
ездить? — ругалась она. — А ты, Галя, куда смотришь, ты
почему позволяешь на Геночку твоего верхом садиться?!»
Все его вот так опекали. И все очень радовались, когда Ге
ну оставили в аспирантуре, когда Гена и Галя наконец-то
поженились, когда новоиспеченный кандидат наук был ос
тавлен на кафедре в качестве преподавателя. Но тут-то все
и поменялось в этой жизни. Гена, когда зарплату перестали
выплачивать, преподавание не оставил, но в свободное время
подрабатывал извозом на стареньких «Жигулях», доставших
ся ему от Галиных престарелых родителей. И, естественно,
Галя, рыдая, рассказала Ире по телефону, как ей Гену жалко.
«Его и в Америку приглашают, а он со своими детдомовскими
принципами стесняется свою страну предавать!» — жалова
лась она. Сердобольная Ира, естественно, упросила Бориса,
чтобы он Гену взял к себе. А у Бориса вся фирма состояла
только из двух человек — из него самого и Вигоня, который,
как оказалось, мог виртуознейше исполнять роль бухгалтера.
Вигонь, разумеется, был категорически против того, чтобы
иметь в фирме лиш ние глаза и уши. Но Борису, который
считал всех Ириных друзей и подруг полными ничтожест
вами, хотелось наконец-то сделать широкий жест: вот, мол,
глядите, вы только музыку заказывать умеете, а чуть что,
именно серьезные люди за вашу музыку платят. И стал Гена
исполнять при Борисе роль безотказного водителя, курье
ра, грузчика, т.е. «нашего человечка». А тысяча долларов
в месяц, которые Борис в него вкладывал, «чтобы он, если
что, всегда нагнутым оставался», казались Гене вдруг сбыв
шейся волшебной сказкой. Уже навсегда погрустневший, он
полностью от себя отрекся, отрабатывал неожиданное свое
счастье весьма и весьма благодарно, каждой шутке шефов
с готовностью улыбался, каждому их мрачному настроению
покорялся, а Гале зарплату отдавал до копейки, мол, мне не
когда, ты уж сама решай, что отложить на будущую жизнь,
когда в науку можно будет вернуться, а что сейчас можно
потратить.
И вот однажды поздним вечером Гена вез своих шефов
по той улице, где стоял особнячок, уже почти выселенный
под их будущий офис. И Гена с обыкновенным сочувствием
да лаской спросил у своих начальников: «Что, никак не выез
жают эти два старичка со своей коммуналки?» — «Да уж по
пались гады упрямые. Всех мы уже переселили, а эти двое
со своим клоповником не хотят расстаться. Не понимают,
что все равно здесь, в самом центре столицы, никому им
не жить!» — сказал Борис. А Вигонь вдруг предложил оста
новиться. И с Борисом они не спеша вошли в подъезд. Вер
нулись же очень быстро. Вигонь, захлопнув за собой дверку
машины, только-то и сказал: «Зажигалку жалко, без фитиля
ее теперь только выбросить, но, по крайней мере, клопов тут
теперь уж точно не останется!» А на следующий день Гена
узнал, что двое упрямых старичков якобы в пьяном виде
курили в своих постелях, и потому «сгорели вместе с клопа
ми». И повесился, оставив Гале записку: «Не обижайся, но я
не могу так жить». Ира рыдала не меньше, чем Галя. О том,
что Борис с Вигонем сами подожгли особняк, они, разумеет
ся, не знали, решили, что «будущий академик» просто не со
гласился на другую, без любимой науки, судьбу. Вигонь же
Борису сказал так: «При посторонних я себя всегда в дерьме
чувствую. Если уж ты чего-то в этой жизни смог добиться,
то, наверно, не для того, чтобы не иметь права обходиться
без посторонних». — «Больше не будет в нашей с тобой ж из
ни этих людишек», — пообещал Борис.
Впрочем, иногда Борису начинало казаться, что он уже
потерял рассудок, что так в жизни не бывает. Его начинал
мучить страх, он пытался собраться с мыслями и предста
вить реальную стоимость хотя бы тех целлофановых паке
тов с долларами, которые иногда бросал в платяной шкаф
вместе со взмокшей от беготни рубахой. К тому же, именно
в это время мэр Москвы Гавриил Попов вдруг сделал офи
циальное заявление о том, что «откат» будет в столице уза
конен, что скоро будут введены тарифы взяток для каждого
чиновника. «Да он же настоящий провокатор!» — поделился
своими страхами Борис с отчимом жены. Академика страхи
Бориса лишь развеселили, а затем он торжественно сообщил:
«Эту страну ухватила за задницу такая рука, из которой пока
еще ничего не выпадало! А когда от этой страны одна ш кур
ка останется, то шкурка тоже будет посолена и съедена. Так
что ты не волнуйся!» И посоветовал Борису ходить на сбори
ща Межрегиональной депутатской группы, где тот встретил
многих знакомых «откатных» чиновников (которые очень
быстро привыкли считать, что их должности — это тоже то
вар, который имеет свою рыночную стоимость). А оказавшись
среди энергичных и весьма жизнерадостно настроенных
новых хозяев жизни, очень разных, но одинаково ненави
дящих «эту страну», он наконец и сам успокоился. Потому
6 8 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
как почувствовал, что все эти партийные шишки со Старой
площади и союзные депутаты, генералы КГБ и обыкновенные
бандиты, психованные нигилистки и феминистки, бывшие
сексоты и нашедшие себе крышу в иностранных спецслужбах
диссиденты уже вцепились великой державе в горло и зубы
свои не разожмут никогда.
Скоро Борис оказался депутатом Верховного Совета
РСФСР. Затем Москву запрудили танки. А Владилен Самве
лович невозмутимо предложил Борису отправиться с утра
в Белый дом. Ира тряслась от страха. Даже проверила все
шкафы на случай, если Борис по привычке забыл там какойнибудь свой целлофановый пакет с долларами. Владилен
Самвелович и ее успокоил: «Не те, кто в танках, распоряжа
ются этой страной. Скоро спина у твоего мужа будет потеть
по другому поводу». И — вот уж во что поверить было невоз
можно! — даже Государственный комитет чрезвычайного
положения, взявший на себя руководство страной, вдруг стал
действовать по сценарию, заранее начертанному какими-то
явно известными Владилену Самвеловичу силами. А когда
Борис уже в качестве заместителя министра в гайдаровском
правительстве «потерял» пять из двенадцати тонн переправ
ляемого в Швейцарию золота, всезнающий Владилен Самве
лович нарочно при Ире спросил у него:
— Ну как, не вспотела у тебя спина?
А Борис уже открывал банк на имя жены, затем банку это
му пробил кредит в тридцать миллионов рублей, а через три
дня банк его уже кредитовал тридцатью миллионами неф
тяную компанию, чтобы по условиям залогового договора
компания, реальная цена которой равнялась нескольким
миллиардам долларов (кто теперь скажет, сколько она на са
мом деле стоила!), уже была собственностью его банка.
Борис, однако, чувствовал, что от той общей солидарно
сти, которою все жили в Межрегиональной группе, следов
не осталось. И в правительстве «лаборанты» очень быстро
поделились на многие слои, так что проникнуть во внутрен
ний слой, плотно облепивший самого Ельцина, еще недавно
игрушечного и трусоватого, покоряющегося даже окрикам
какого-нибудь нагловатого Глеба Якунина, а теперь получив
шего монаршие полномочия, было невозможно. Он несколь
ко раз находил повод «помочь» самой Татьяне сколькими-то
миллионами долларов, но ельцинская дочка на доверитель
ную дружбу с ним так и не снизошла (Владилен Самвелович
объяснял это продолжающимися его собственными свой
скими отношениями также и с ненавистной для Ельциных
четой Горбачевых). Даже когда Борису за «помощь» Татьяне
вдруг само, без его усилий, упало в руки одно весьма крупное
восточносибирское предприятие, он вынужден был понять,
что это банальнейший «откат», а не дружеский знак внимания.
«Старичок, — сказал ему однажды один из вице-премьеров,
мечтающий о «своей команде» в ельцинской системе «сдер
жек и противовесов» и потому со всеми устанавливающий
доверительные отношения, — ты слишком серьезно ко всему
относишься. Ты достаешь всех какими-то своими правила
ми. А это игра — по наитию! Ставь на кон побольше и, пока
фартит, будь поазартней да повеселей! Короче говоря, стань
проще, и народ к тебе потянется!» Сам он, однако, вылетел
из вице-премьеров очень быстро.
Но вот для Иры Борис казался уже настоящим великаном.
Так и не испробовав себя в роли настоящей жены и хозяйки,
как это ей когда-то мечталось (чтобы суп на стол подавать
непременно в супнице, чтобы глядеть, как муж ест, чтобы
вместе ходить в гости или прогуливаться с детьми по набе
режной Москвы-реки, чтобы по вечерам уютненько разго
варивать друг с другом, вдвоем глядеть, как дети раскла
дывают на ковре железную дорогу, чтобы, затаив дыхание,
гасить свет в спальне), она очень быстро поняла, что роль
у нее куда более простая. Оказалось, что не столько помогать
она должна была мужу, сколько — не мешать. При всем том,
что Бориса она почти не видела. А если и видела, то лишь
в совместных поездках по странам, которые быстро смеша
лись в ее памяти, стали запоминаться только гостиничными
апартаментами. «Не помню, где это было, но я еще обратила
внимание, что там все горничные одеты в нелепо полосатые
жакеты», — рассказывала она маме. А иногда они куда-нибудь
с Борисом «выходили». Борис придирчиво осматривал Ири
ну экипировку, и она ему полностью подчинялась, меняла
одни серьги на другие. И среди толпы то не в меру наглых, то,
опять же, не в меру заискивающих актеров, ранее известных
ей лишь по фильмам, среди разномастных политиков, все
гда важных, всегда даже ш утки роняющих не абы как, среди
их либо замороженных, либо слишком уж самодовольных
жен, среди неизвестных длинноногих девиц с липучими, гус
то закрашенными глазами, она чувствовала себя Штирлицем,
выполняющим невесть какую важ ную задачу. Кому-то она
изо всех сил улыбалась, с кем-то вступала в беседу, а домой
возвращалась без мужа, с водителем да охранником, и — по
луживая. Однажды муж подвел ее к самому «деду», которого
с легкой руки Немцова (вот кто умел играть!) все уже назы
вали «царем Борисом». Ирина, как во сне, сначала различи
ла то ли шальные, то ли просто детские, но при этом еще и
полные жуткого веселья глаза Ельцина; а затем, почти теряя
остатки сознания под не по-человечески веселым взглядом
безумного «царя», она все же ответила ему какою-то, как по
хвалил ее затем муж, «очень даже обезоруживающей» улыб
кой. А вот когда к ней на одном слишком уж многолюдном
сборище подошел известный эстрадный артист — весь в кру
жевах, с лицом, похожим на вдруг ожившее (как в фильме
ужасов!) тесто, — она не смогла справиться с тут же охватив
шим ее чувством омерзения и отвернулась. Борис ей за это
устроил выволочку, но — как бы в шутку, потому что в это
время к ним по-свойски обернулась незнакомая пожилая
женщина с круглым монголоидным лицом и с депутатским
значком на лацкане жакета, — обернулась, оказывается, что
бы ободрить бледную, как сама смерть, жену замминистра
следующими словами: «А я тоже его обхожу за километр,
потому что даже лицо у него, я извиняюсь, как голая жопа!»
«Н-ну, ты меня подставляешь... — Борис за локоть увел жену
подальше от этой от депутатши. — Не хватало мне, чтобы
ты тут с маргинальными ф ракциям и относительно наших
сексменыцинств находила общ ий язык!»
У Иры даже и без подобного рода приключений не оста
валось сил, чтобы дождаться того мгновения, когда можно
было возвращаться домой. Зато Борис, сдав ее охране, кудато с кем-то уезжал на всю ночь. И походил он в ненасытно
сти своей на обжору, которы й съел только маковое зерно.
«Как ты можешь сутками не спать, крутиться то на работе,
то на этих ночных посиделках...» — сочувствовала ему Ира.
«Но одна минута сегодня дает больше, чем, может быть, по
том можно будет получить за весь остаток жизни!» — отве
чал он в обычной своей торж ественной манере. И, может
ыть, вот этот вечно победны й вид м уж а позволял Ире
испы ты вать так же и весьма ром антические настроения.
«А помнишь, — говорила она, — ты так же, как и я в твоих,
уставал в моих компаниях, и я не понимала, что можно сре
ди людей так уставать...»
Доходили до нее и слухи о том, что ночные дела мужа могут
ыть связаны с «банями да девочками», что частенько имен
но под женский визг делят молодые реформаторы меж собою
и своими фаворитами нефтяные скважины, заводы и паро
ходы. однажды, после того как уже и в газетах появились
пуоликации на эту щекотливую тему (ее муж, впрочем, был
удостоен только одной строки: «...а вот Борис Францов вел
Н. ДОРОШЕНКО 69
себя с приглашенными на чиновный мальчишник девушками
с подчеркнутой сдержанностью, лишь один раз в бассейне
ущипнул он за ногу призывно проплывающую мимо него
русалку...»), устроила она свой первый скандал. И вечером
того же дня к ней приехал Владилен Самвелович, хмуро
усадил рядом с собой и в свойственной только ему обезору
живающе брутальной манере заявил:
— А ты знаешь, что твой Борис — существо, не имеющее
пола?
_
?
— Вернее, пол-то у него есть, но не мужской и не женский,
а всегда верхний!
— Вы просто издеваетесь надо мной!
— Никогда и никому, моя девочка, не позволю издевать
ся над тобой. Но и ты должна понять, что Борис не из тех,
кто без отдыха камень в гору катит лишь ради того, чтобы
получить возможность любую юбку задрать! Камень свой он
катит, чтобы не бабу, а саму жизнь под себя уложить! И это
я ему велел не отставать от своей стаи; хоть на рабочем мес
те, хоть в Давосе, хоть в бане, хоть в борделе он должен сто
рожить свое законное место! Один раз без него обойдутся,
и — придет он затем на свое рабочее место, а там хоровод
уже без него кружится! Ты все поняла?
Ира поняла.
Но был и другой случай. К ней по городскому телефону
пробилась Света Панова, бывшая лучшая подруга, и при
гласила на концерт Федосеева, чтобы, может быть, увидеть
в оркестре того Сашу Пряхина, который, будучи еще студен
том консерватории, пытался за Светой ухаживать и иногда
так чудно играл им на своей флейте.
Борис категорически отказался ехать на концерт.
— Но зачем же из себя хозяев жизни изображать, если мы
имеем право ходить только на скучные партийные концерты
к Ростроповичу и Вишневской, если ты уже не можешь себе
позволить нормальной человеческой радости! — обиделась
Ира. — А Федосеев на сегодняшний день лучший дирижер!
К тому же мы со Светой еще и Сашу на этом концерте увидим!
С тобой-то мы без проблем зашли бы к оркестрантам!
— Кто лучший режиссер, а кто не лучший, это теперь
нам решать. А то, что ты до сих пор считаешь для меня раз
влечением, на самом деле является политическим жестом,
имеющим свои последствия. — Он со значением взял с ди
вана книжку своего любимого Акунина, и голос его обрел
обычную победную твердость. — Запомни, вот этот Акунин,
в отличие от Федосеева, является именно тем умным челове
ком, который сам, заметь, сам понял, что по сравнению с на
ми он — никто, и что ему позволено писать лишь ни о чем.
Потому что мы сами теперь будем определять, кто из этих
никто должен считаться кем-то! — Борису так понравилась
стройность собственного суждения, что он даже усмехнул
ся, а затем уже обыкновенным голосомдобавил: — А Саше
твоему я только свистну, и он вам со Светкой будет играть
где угодно. Но и Светка — это теперь лишний балласт. И я
тебя прошу: пусть не ты и, тем более, не какая-то Светка
будете моей главной проблемой. У меня проблем настоя
щих — выше крыши!
Ира опять-таки подчинилась. Не столько здравому смыслу
(она привыкла ни во что не вникать), сколько официальному,
не терпящему возражений, тону суждений мужа.
А редкие отблески своей прошлой незатейливой жизни
она теперь видела только по телевизору. Правда, те обык
новенные люди, среди которых она когда-то жила, теперь
тоже стали иными. Например, могли они собираться в ог
ромную толпу, которая с неистовостью кричит в телекамеру:
«Банду Ельцина под суд! Банду Ельцина под суд!» Ей стало
по-настоящему жутко, когда на телеэкране в толпе этой
узнала она и бывшую однокурсницу Галю Вишнякову. Дож
давшись, когда муж окажется дома, она поделилась с ним
своими страхами. «А ты помнишь, как на тебя напали соба
ки?» — спросил он. «Помню...» — прошептала она. «Вот и не
бойся! Потому что меня загрызть они все равно побоятся, а я,
если понадобится, не побоюсь размазать их кишки по всей
Манежной площади! Поэтому они там лишь орут, а мы тут
живем, как хотим».
— Но им же, я знаю, даже зарплату не платят!
— Не платят.
— А разве так можно с людьми поступать?
— А какими надо быть идиотами, чтобы ходить на рабо
ту именно туда, где зарплату не платят? Ты хочешь, чтобы
я тоже вернулся в свой институт, где уже никому ничего
не платят?
— Но разве ж можно не платить...
— Даже собака пойдет за тем человеком, который ей кусок
хлеба кинет, а не за тем, которому она не нужна. А у нас пока
еще — страна идиотов! Которые только и умеют злобиться
на людей более умных и потому более благополучных! Вот,
передохнут идиоты, и вообще все лишние рты передохнут,
и будем мы с тобою жить в цивилизованной стране.
— Но кто-то же должен в школе учить наших детей?
— Не волнуйся, те, кто наших с тобой детей учит, без зар
платы не остаются.
Так она уяснила, что в мире что-то навсегда порушилось.
Но — тем более отчетливо она теперь понимала, что не будь
Владилена Самвеловича и Бориса, она и сама, быть может, вы
нуждена была бы вместе с Галей Вишняковой кричать из сво
его отчаяния про «банду Ельцина»... И даже среди таких же,
отверженных, она, при своей беспомощности, была бы, навер
но, похожа на того тонконогого песика из университетского
парка, которого кусали абсолютно все собаки...
Затем вокруг Ельцина появились новые люди, и для Бориса
куда большее значение, чем должность в правительстве, стали
значить уже имеющиеся немалые капиталы. Он по наущению
все того же Владилена Самвеловича, который тоже вскоре
вдруг отошел в мир иной (пришел домой, как рассказывала
Анна Аркадьевна, вполне вроде бы бодрым, радовался, что ус
пеет посмотреть игру любимого «Милана» с «Барселоной»,
а включил телевизор и с кресла уже не поднялся), потихонечку
соскользнул сначала в советники, а вскоре и вовсе перестал
появляться и в Кремле, и в Белом доме. Хотя — домой все
равно приезжал лишь за полночь.
Только когда поселились они в Жуковке, Ира стала видеть
ся с Борисом почаще. Но, видимо, потому, что нужные люди
ехали к Борису в Жуковку (на этот его бытовой Олимп!) куда
охотнее, чем в офис на Мясницкую или в «заведения».
А однажды Ирина Владимировна нашла мужа неподвижно
стоящим на просторной террасе третьего этажа...
Багряный закат — высоченный, в половину неба — пролил
ся своим тревожным отблеском также и на полированный
мрамор террасы.
И Борис ей показался вмерзшим в знобкое и неслышное
пламя.
Как зачарованная, она шагнула на террасу к Борису. А он,
словно боясь истаять в призрачном пространстве ледяного
огня, вдруг взял ее за руку.
— Вот, — наконец медленно заговорил Борис каким-то
слишком уж прозрачным голосом, — иногда мне начинает
казаться, что жизнь моя, может быть, вовсе не моя... что при
дет сюда кто-нибудь и скажет: «А ты что тут делаешь?» И я,
как подросток, убегу, спрячусь от всех, буду гадать, что же
это мерещилось мне все мои последние годы...
Она, чтобы Борис не заметил ее благодарных слез, прижа
лась лицом к его плечу.
70 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
— А почему дрожишь, замерзла..?
— Просто, впервы е ты со мною вот так р азговари ва
ешь...
— Как?
— Говоришь то, что чувствуешь, а не то, что хочешь...
— Откуда же тебе знать, что я чувствую, а что не чувст
вую. ..
— Потому что я всегда жду, когда же ты хотя бы себя са
мого начнешь замечать...
— Ну, ты ничего не поняла...
— Я все поняла... Я поняла, что тебе вдруг стало одиноко
и грустно. И мне так хорошо от того, что тебя я теперь могу
пожалеть...
— Вот уж никогда не хотел оказаться в положении человека,
который нуждается в жалости. Хотя... Жили бы мы с тобой
на необитаемом острове, чтобы никого не видеть, ничего
не знать, тогда бы и можно было нам вот так поговорить...
А среди людей всегда на душе неприятно от того, что кто-то
вслед за нами на вот эту горочку уже взбирается... И карабка
ешься, карабкаешься... — Затем, помолчав, Борис то ли с вне
запным смущением, то ли с совершенно уж не свойственным
ему простодушием сказал: — А впрочем, давай на минутку
притворимся, что мы на необитаемом острове...
— Да зачем притворяться, Боря? Вот эта терраска и есть
наш остров! Только тебе всюду бывает тесно... Так тесно,
что ты себе прикупил бы еще и вот этот закат... Господи!
Как же я мечтаю вернуть то время, когда всюду мы с тобой
по Москве бродили, как по собственной квартире, когда мне
казалось, что кроме меня тебе ничего не нужно...
— Тогда мы еще не знали, какие крупные фишки можно
от жизни получить...
— Боря! — воскликнула она. — Когда люди умеют быть
счастливыми, им и без фишек хорошо! Как же ты этого не по
нимаешь! Вот, моя мать всегда ругала моего отца за то, что тот
только фанерным домиком в дачном кооперативе обзавелся,
а на кафедре выше доцента не поднялся, хотя до сих пор его
все там держат за лучшего специалиста. И знаешь, как одна
жды он ответил ей?! Он сказал: «А мне что в Гаграх, что тут,
на даче, приятнее всего с тобою вот так посидеть да чайку
попить». И теперь я его очень даже хорошо понимаю. ..Д а й
мать сменила моего отца на Владилена Самвеловича только
ради престижа, потому что теперь все ее наиболее душевные
воспоминания — о фанерном счастье с первым мужем. Хотя
и не устает твердить, каким он был нерасторопным. Вот и я
теперь мечтаю не о золотом, а о фанерном муже...
— Мы тоже с Вигонем один раз не удержались и к пиву
ржавой кильки заказали. Получили, между прочим, огром
ное удовольствие. Но только потому, что могли себе чего
угодно заказать. Так что счастье — это всегда нечто отно
сительное.
— Для счастья, Боречка, не кильку ищут, а родную ду
шу!
— А я для тебя не «родная душа»? — сказал Борис как бы
насмешливо, чтобы не различила она в его голосе внезап
ной обиды.
— Да только сейчас и показалось, что родная... — вымол
вила она и попыталась заглянуть в его уже до такой детской
беззащитности вдруг обнажившееся лицо, так что он даже
заморгал, словно сослепу...
Борис, не решившись встретиться с ней глазами, вмиг при
жал ее к себе и перестал дышать. Она же, боясь вспугнуть
вот эту непривычно безоружную нежность мужа, тихонько
гладила его руку только лишь кончиком своего полусогну
того мизинца.
Но это обморочное их стояние не могло быть вечным. Когда
они пришли в спальню, Борис уже был прежним, победным.
Но Ирина Владимировна со спокойной уверенностью в том,
что одиночество ее закончилось, сказала мужу:
— Ты просто боишься быть самим собой.
— Тебе даже фантазии не хватит, чтобы придумать то, че
го я мог бы бояться! — сказал он.
Но она ласково повторила:
— Ты боишься быть самим собой.
Глаза Бориса сузились, стали колючими.
— Слушай, — процедил он, — что-то я не врублюсь, в ка
кую сторону ты хочешь меня наклонить...
Зажмурившись, ничего не видя перед собой, она теперь
сама обняла его неподатливые, будто окаменевшие, плечи
и не открывала глаз, пока муж не прошептал:
— Ну, ладно, не обижайся...
Прозвучало это очень и очень скупо, но она все-таки раз
личила в шепоте мужа еле заметное сипловатое дрожание.
И — от столь трудно добытого своего счастья она стала
плакать.
С тех пор у Ирины Владимировны вошло в при вы чку
иногда вдруг пристально вглядываться в лицо мужа. И он
в ответ теплел ей навстречу своими вдруг затихающими гла
зами. А она с ласковой благодарностью ему улыбалась. Хотя
с этой своей улыбкой она казалась Борису столь нестерпимо
беспомощной, что он часто не выдерживал и через секунду
отводил свои глаза в сторону...
...Анна Аркадьевна Бруни-Маркарян (мать Иры фамилию
первого мужа предпочла сохранить), узнав о «датчанке»,
стала все чаще напом инать дочери, что та унаследовала
от Владимира Федоровича Бруни не только характер, но и го
лубую кровь.
Вот и на этот раз, выслушав в прихожей эмоциональный
рассказ дочери о том, как она «не сразу распознала в муже
его подлую породу», Анна Аркадьевна рассудила:
— А ты будь аристократкой. Ты отдай ему все, с чем сама
никогда не справишься, а себе оставь только то, что можно
обналичить. Миллиарда, я полагаю, хватит тебе и твоим де
тям даже и до конца света. И тогда разойдетесь вы без вся
кого страха. И я буду спать спокойно. Вот же, племянники
Владилена Самвеловича, чтобы друг к другу не терять прияз
ни, все, что у них было и что после Владилена Самвеловича
им досталось, поделили поровну. А потому что мать у них
умная. И они привыкли слушаться ее, хотя у самих уже де
ти взрослые... Ирочка, послушайся и ты свою мать! Пусть
мое сердце успокоится!
— Да не нужны, не нужны мне миллиарды! Если бы он хоть
влюбился в эту мымру, как нормальный человек, я бы ему
все простила! — твердо заявила Ирина. — А он предал меня
только из подлости, только по мелочному своему расчету!
Вот и пусть его мымра содержит! Да и никогда не поверю я,
что ничего не нацедил он себе в загаш ник... Пусть довольст
вуется тем, что я ему проверок устраивать не стану! И через
суд он не посмеет действовать, потому что его же партнеры
ему не позволят светиться!
Если он не посмеет, то от ума, а вот ты такая смелая, по
тому что ума у тебя нет! — воскликнула Анна Аркадьевна,
и глаза ее опять потемнели от нехороших предчувствий.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой супруга
олигарха Францова, познакомившись с художником
Шадриным, решается превратиться в обыкновен
ного человека.
Помощник Ф ранцова доложил хозяину по мобильнику,
что художник прибыл. Ф ранцов уже через минуту явился
к ним. Он был явно не в духе. И как бы даже уменьшился
Н. ДОРОШЕНКО 71
в росте. Словно кто-то вытащил стальной каркас из его все
гда монументальной фигуры.
Без лишних вступлений он сообщил помощнику:
— Отказалась она от портрета...
— А может, оно и к лучшему? — осторожно спросил Ви
гонь.
— Ты соображаешь, что говоришь?
— Если честно признаться, — сказал Вигонь своему при
унывшему шефу почти сердечно, — мне больше нравится,
когда все идет по заведенному порядку... А тут мы и худож
ника чуть ли не на улице подобрали... Не потерять бы голову
даже в таких мелочах!
Шадрин сделал вид, что не слышит этого разговора. Но Ви
гонь обернулся к нему и с такою же, очень неприятной
для Шадрина, сердечностью пояснил:
— Вы, Дмитрий Иванович, не обращайте внимания, это
мы так, о своем, говорим.
— Ладно, я сам буду решать, что мне нужно, — сказал
Францов помощнику опять же без обычной жесткости. — Ты
вот умеешь ей зубы заговаривать, ну и сделай так, чтобы она
для начала взглянула хотя бы на его картины. Бабы — они
всегда бабы. Уверен, ей тоже захочется себя в золотой раме
увидеть. А ты, — Ф ранцов так же по-свойски обратился
к художнику, — ты тоже в это время подойдешь к картинам
и с Ириной Владимировной невзначай познакомишься. Я те
бе двадцать тысяч за работу отвалю, если она согласится
на портрет. А другого выхода у тебя нет.
— Я попробую... — сказал Шадрин, которому вроде бы
стало даже жалко Францова.
— А если она опять не согласится на портрет, будешь меня
рисовать. Она все равно клюнет, — добавил Францов.
— Хорошо...
— Но только с ф отографий будешь меня срисовывать.
Как этот... Ну-у-у, как Н ика Сафонов Путина рисовал. —
Францову явно понравилось вот это решение. И тут же об
ратился он к помощ нику: — Принеси ему побольше тех
фотографий, где я в полный рост!
— Если для замка, то, может быть, ту, где вы при всех клуб
ных причиндалах и в фартуке?
— А что! Это мысль! — Францов аж побагровел, на лице его
появилась похожая на мучительную гримасу улыбка: — То
же, как-никак, рыцарь я!
Чуть ли не четверть часа, в течение которых Вигонь, воо
руженный лишь своими особыми отношениями с Ириной
Владимировной, исполнял поручение хозяина, художник
и Францов оставались наедине. Шадрин, поняв, что Фран
цов приготовился молчать, взял в руки кий, выставил три
шара, принялся без всякого результата загонять их в лузы.
Францев же и до бильярда не снизошел, стоял он, как когдато памятник Дзержинскому на Лубянке, отрешенно глядел
на шадринскую бестолковую игру.
И вдруг Ирина Владимировна сама зашла к ним. А Вигонь
из-за ее спины энергично делал Францову какие-то знаки.
Кратко взглянула Ирина Владимировна на мужа, затем, сощу
рившись, оглядела и художника. А он, позабыв, что является
пока лишь приманкой, вдруг положил кий и взглянул на нее
с тою сосредоточенностью, с какою привык всматриваться
в каждую свою натуру. Встретившись с художником глаза
ми, Ирина Владимировна от неожиданности вся заалела.
И в тот же миг быстрым шагом вышла вон.
— Только я ее нашел, она тут же сама попросила меня, мол,
покажи художника, но только не в присутствии Бориса Сер
геевича. .. — доложил Вигонь. — А я сделал вид, что не знаю,
где вы находитесь...
— Это уже не важно, — сказал Францов, — я понял, что те
перь никуда она не денется.
.. .Через полчаса Ирина Владимировна увидела в окно, как со
двора выехал ее муж в сопровождении джипа. Он всегда ез
дил в Москву в бронированном автомобиле и с охраной.
«А художник, значит, остался с Вячеславом Олеговичем», —
догадалась она и невольно вздрогнула, вспомнив слишком
уж пристальный его взгляд. «Наверно, у Геночки на Швед
ском тупике мы с ним когда-то встречались. Там много
художников побывало. И он на меня так взглянул, потому
что узнал...»
Не мешкая, отправилась во флигель взглянуть на картины.
Но прошла к ним не через гостевую комнату, а с более даль
него, с противоположной стороны флигеля, крыльца.
И — как будто сон увидела она. Как будто она увидела мно
го-много снов, запечатанных в синеватый туман бронзовых
рам. И снилось ей какое-то собственное волнение — уже дав
но забытое, только остренько покалывающее в груди. Это
когда узнала-вспомнила она еще и небо — то небо, по кото
рому плыли вот эти пуховые облака: это когда вот эта травиночка, вся опаленная солнцем, осторожненько воткнулась
в синеву неба и замерла... Да когда же это было! Это когда же
дремала она на даче, а мать звала ее ничего не значащ им,
тающим в синем воздухе голосом; и, слушая голос матери,
глядя на такую же травиночку, она тогда так сладко уснула!
Или — теперь вот снилось Ирине Владимировне еще и вот
это небо: пунцовое, готовое пролиться обжигающе холод
ным дождем; и — ледяная, как свинец, река была впаяна
среди темных, жутковато приманчивых ивовых зарослей...
Или — вот эта картина, со снежным полем, с похожим на при
зрак сельцом, с сизой и узкой полоской леса, отчеркнувшей
от поля высоченное небо...
Особенно долго Ирина Владимировна стояла возле сирени,
вдруг вернувшей ее в те далекие дни, когда она и не жила
вовсе, а только дышала, как легкая, податливая ветру тра
винка. Хотя, почему не жила? Вот же, глядит она на сирень,
и в груди ее просыпается, именно просы пается, именно
оживает тот тепленький комочек, которым она себя в той
далекой-предалекой жизни привыкла ощущать, который
плакал и радовался в ней с одинаково счастливым да уют
ным доверием ко всему, что было вокруг.
Ах, сейчас бы оказаться в университетском парке, умчать
ся бы в шумной да легкой стайке подруг к Светке Пановой,
послушать бы, как Саша Пряхин, влюбленный в Светку, иг
рает на своей тихонькой, до слез, дудочке...
Осторожно, чтобы не размокла тушь на ресницах, Ирина
Владимировна сделала несколько глубоких вдохов, взмах
нула кончиками пальцев возле глаз, а когда слезы высохли,
она достала из сумочки сначала зеркальце, а затем и запис
ную книжку. Но — звонить Светке передумала. «Просто
я куплю себе эту сирень, — вдруг догадалась она. — Светку,
такую, какою она когда-то была, уже, наверно, не вернешь,
а сирень — вот она... такая... моя!»
Ирина Владимировна, вдоволь наглядевш ись на свою
сирень, подошла затем к портрету молодой женщины. Ж ен
щина эта была изображена у окна залитой золотым светом
веранды. И, по-кошачьи сощурившись, прислуш ивалась
она, как солнечное тепло впитывается ей в шею и в плечи,
как тяжелый шмель шуршит за стеклом в матово-белом ко
локольце вьюнка, как беззвучно осыпается сахарная пудра
облаков сквозь ветки высоченной (такая и на отцовской
старой даче росла!) березы.
«И я точно так же утром после сна на веранде сидела, сча
стье свое слушала, неизвестно чего с такою же охотою дожи
далась...» — вспомнила Ирина Владимировна.
Чем дольше вглядывалась она в картины, тем отчетливей
понимала, что без возможности оказаться на бережку реч
ки — точно такой же, одинокой, вкусно-свинцовой, или вот
7 2 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
этой, спрятанной среди серебряных елей, сомлевшей в по
луденном зное — жить она дальше не будет. Что полжизни
она отдаст только за то, чтобы без охранника, с одной только
сладкой грустью прогуляться по вот этому огненному, с прон
зительно черными кружевами ветвей, осеннему Тверскому
бульвару...
«А ч то... — вдруг пришла ей в голову совсем уж смелая
мысль, — вот бы он тут всегда работал... А я всегда сидела бы
рядом. И любовалась бы его необыкновенно красивыми карти
нами всю свою жизнь... И мы бы разговаривали о чем-нибудь
хорошем... А он бы мне был благодарен за возможность ни о
чем не заботиться, за возможность только картины рисовать
да ездить в Венецию, в Париж, в Мадрид... А она бы глядела
его глазами не только на горничных да официанток, а на всю
ту вольную красоту, какая только есть на земле... И он бы ее
необыкновенно ласково да нежно любил... Она бы уж рас
старалась для него, только бы он ее любил!»
Понимая, сколь по-детски глупа ее фантазия, но — уже
не желая ни в чем отдавать себе отчета, торопливо пролис
тала она свою крошечную записную книжку, нашла берлин
ский номер телефона Люси Фриш, с которой полгода назад
случайно познакомилась на выставке современных немецких
художников в Москве и с которой после фуршета они уехали
к Анне Аркадьевне пить чай.
Люся ответила после первого же гудка. Сразу вспомнила
Ирину Владимировну и по-русски принялась выражать ей
свою самую энергичную радость.
— Слушай, Люсь, тут такого художника я тебе нашла! А ты
говорила, что бизнес твой по этой части. Хочешь, я хотя бы
слайды с его картин пошлю тебе по электронной почте?
— Ирен, я нэ могу так сглазно абьесчат, надо пастмартреть! — кричала Люся весьма жизнерадостно. — Я буду
в Москве чьерез неделью! И хотела тебе звоньить! Передай
мама спасибо за чай! Я привьезу ей сюрприз!
— А мой сюрприз тебе — вот этот совершенно необык
новенный художник! — перешла на крик и Ирина Влади
мировна.
После разговора она почувствовала себя совсем другим че
ловеком. И — впервые за многие годы теперь она уже твердо
знала, как будет жить дальше.
Высушив еще раз свои щипучие, чуть было не пролившие
ся из глаз слезы, она увидела и художника, стоявшего перед
ней, как школьник, которого вытолкали на сцену актового
зала читать заготовленное для утренника стихотворение.
Или, наверно, это она почувствовала себя вдруг оробевшей
школьницей. А он глядел на нее вполне вменяемо. Чуть вы
ше среднего роста, по-мальчишески щупловатый, а если
глядеть на крупные кисти его рук, то — эдакий жилистый
богатырь с простоватым, не запоминающимся лицом, живу
щий, наверно, какой-то особенной, таинственной, никому
не видимой жизнью...
— Где Вячеслав Олегович? — спросила она первое, что при
шло ей в голову.
Вигонь тут же появился из-за двери бильярдного зала.
— Позвони ему и скажи, что если я соглашусь на портрет,
то прямо сейчас.
— Да и звонить не надо, потому что художник уже го
тов...
— Значит, вас Дмитрием Ивановичем зовут? — Ирина
Владимировна наконец-то решилась протянуть художни
ку руку.
Он едва прикоснулся к кончикам ее пальцев и предста
вился:
— Дмитрий Иванович Шадрин.
— А меня зовут Ирина Владимировна; я та самая супру
га Бориса Сергеевича, портрет которой он предложил вам
написать. И мне очень понравились ваши картины... Могу
я их у вас купить?
— Вы согласны продать их мне все за сто ... нет, за двести
тысяч?
_ Ирина Владимировна! — вмешался в их разговор Ви
гонь. — Вы хоть понимаете, что такое двести тысяч долла
ров?
_ Вот и хорошо, что ты все хорошо понимаешь. Завтра же
сам привезешь ему деньги домой, — сказала она с нарочно
не скрываемым раздражением. — Я, между прочим, свои
деньги плачу.
— П росто хотел я напом нить, — ядовито нашелся Ви
гонь, — что всего лишь сто тысяч долларов президент Юж
ной Кореи дал президенту СССР Горбачеву в качестве взятки.
Это, Ирина Владимировна, очень крупная сумма! Например,
один из ваших соседей по Жуковке на аукционе вложил в ренановский портрет не двести, а семьдесят тысяч! Надо бы
хоть проконсультироваться, во что вы собираетесь вклады
вать аж двести тысяч.
— Но мне не нужен ренановский портрет. Я хочу жить
среди вот этих картин. Мне эти сирень и Тверской бульвар
нужнее, чем твой Ренан.
— Но все равн о, надо сначала прокон сульти ровать
ся...
— Ты мне скоро для других консультаций понадобишься,
а сейчас, я тебя прошу, оставь нас, — сказала Ирина Владими
ровна. Затем, смягчившись, добавила: — Вячеслав Олегович,
не обижайся, я тебе потом позвоню...
Вигонь многозначительно, дескать, ты, мужик, не промах,
взглянул на Шадрина и ушел.
— Хотите кофе такой, какой я люблю? — спросила у худож
ника Ирина Владимировна, когда они остались одни.
Шадрин, который все это время пытался представить,
что будут значить для его жизни двести тысяч долларов,
смог только кивнуть головой.
За кофе долго сидели они молча. Наконец Ирина Владими
ровна сочла нужным спросить:
— Вы тоже считаете, что я слишком дорого ваши карти
ны оценила?
Шадрин, не сразу поняв смысл вопроса, ответил так:
— Сальвадор Дали утверждал, что богатым он стал лишь
потому, что в мире слишком много идиотов, а Пикассо свой
успех у публики относил за счет революции против здраво
го смысла.
— Но мне действительно ваши картины понравились! — вы
палила Ирина Владимировна растерянно. — Или меня вы
принимаете за идиотку?
Я нищий, — признался Шадрин. — А с нищими беспо
лезно вот так горячиться, если речь идет о деньгах.
А в конце концов, мне плевать, сколько ваши карти
ны стоят на самом деле. — Сказала Ирина Владимиров
на. То, что худож н и к назвал себя нищим, ее ободрило
и она решилась признаться ему в том, в чем никогда бы
никому признаваться не решилась: — На одной выставке
я спросила у Люси, которая живописью торгует, почему
картина, где, как на обоях, только какие-то разноцвет
ные линеечки нарисованы, стоит аж половину миллиона,
а Люся стала рассказывать мне, что линеечки эти создают
какое-то особенное эм оциональное напряжение в про
странстве, что их ритм провоцирует нас на эстетическую
вибрацию
и, честное слово, я ей головою киваю, как ло
шадь, мол, все мне понятно, а сама чувствую себя полной
дебилкой! А в ваших картинах никаких вибраций не надо
искать. Я купила их, потому что они сразу показались мне
очень родными...
Н. ДОРОШЕНКО
— Мне приятно было об этом услышать от вас... — Шад
рин. оказывается, уже привычно стал изучать лицо своей
собеседницы.
Она хотела еще что-то сказать, но под быстрыми и жалост
ливо-острыми взглядами художника совсем стушевалась.
— Не обращайте внимания на то, что вот так, без церемо
ний, я на вас гляжу. Просто я к вам присматриваюсь. И при
думываю портрет.
— Меня один фотограф фотографировал... И так усажи
вал, и так, а вы просто смотрите...
— У фотографа нет возможности что-то держать в уме.
Как вас усадит он, так и на снимке получится. А мне про
ще.
— А я думала, что проще фотографу.
— Это только так кажется. Вот у вас подбородок легкий,
почти детский, когда вы вполоборота, а я могу это впечатле
ние сохранить, когда вы и не вполоборота...
— Вы так смотрите... Кажется, что вот-вот расплачетесь.
—
..?
— Нет, правда, как будто я уже умираю, и поэтому вам
на меня жалко глядеть...
— Но если я не смогу увлечься жизнью вашего лица точно
так же, как мы, может быть, увлекаемся каким-нибудь филь
мом, то мне неинтересно будет работать.
— Я не думала, что так не просто быть для художника
моделью.
— Одни мои модели были слишком чопорны, чтобы меня
не смущаться, другие слишком сердечны, чтобы сразу мне
раскрыться... А вы... я прошу прощения, но мне показалось,
что вы вроде бы как немножко не в себе... То есть я хотел
сказать, что вас мне очень трудно поймать... Ну, в смысле,
понять...
— Я сама себя только что начала понимать...
— Простите, если я что-то не то сказал.
— Нет, мне с вами интересно... А мы не встречались с ва
ми у одного дворника на Шведском тупике лет двадцать
назад? У него квартира была огромная, в полувыселенном
доме. И мы приходили к нему, как к себе домой. А он из сво
ей комнаты к нам присоединялся только чайку попить. Все
время что-то читал. И вообще, как стала я теперь понимать,
таких, как он, людей, наверно, уже не бывает...
— У меня был знакомый сокурсник дворником, но он
на Пречистенке жил.
— В таком случае, вы мне просто напоминаете о чем-то
таком, о чем я уже забыла, а теперь вдруг захотела вспом
нить...
— Это потому, что вы недавно вернулись из Лондона. Я то
же, когда домой возвращался из таких поездок, то мне все
люди в Москве казались старинными знакомыми.
Шадрин опять взглянул на нее с почти бабьей жалостью.
Она вспыхнула, но сделала вид, что волнения своего не заме
тила. А затем как бы с шутливым значением спросила:
— И что за фильм вы смотрите на моем лице?
— Мне просто не терпится приступить к работе.
— Ваша жена, наверно, самый счастливый человек. По
тому что с вами очень интересно. А я уже отвыкла вот так
запросто с людьми разговаривать.
— Как любит выражаться мой приятель Левыкин, ко все
му можно привыкнуть, — сказал Шадрин, которому неловко
было говорить с Ириной Владимировной еще и о счастье.
— Вы можете меня, как на одном из ваш их портретов,
у окна нарисовать?
— Но там — не нынешний осенний пейзаж...
— Думаете, что осень будет намекать на мой возраст?
— Да что же вы себя так ... Я не думаю о вашем возрасте.
— Тогда сами решайте, каким должен быть мой портрет.
73
Шадрин тут же, словно только этого мига и ждал, поднялся,
установил штатив, поставил на него холст. Затем принялся
высматривать место для Ирины Владимировны. Получилось,
что если поместить ее в темный угол у бара, а на лицо напра
вить отраженный какой-нибудь белой тканью свет от окна,
то лучше и не придумаешь.
— У вас есть кошка?
Кошка у мамы, в Москве.
— А маленькая собачка?
И собачки у меня нет, — послушно отвечала Ирина
Владимировна.
— А платье темно-вишневое?
Кто же носит теперь вишневые платья? Есть, например,
темно-фиолетовый костюм.
— Годится. А белое что-нибудь, на плечи набросить?
— Да уж найду...
Несколько раз она уходила переодеваться, затем пред
ложила ему работать в доме, в ее гостиной, но он сказал,
что здесь в флигеле уже привык к освещению. И, наконец,
через час он уже вовсю работал, то и дело со своей острой
жалостью вглядываясь в нее из-за холста, а она стояла, об
локотившись о стойку бара, но не в фиолетовом костюме,
а в белом, до пят, платье, с тяжелыми браслетами на запя
стьях, с массивным колье на шее, с волосами, стянутыми
на затылке так туго, что щеки ей казались голыми. И ста
ралась привыкнуть к его слишком уж сострадательно мер
цающим глазам.
«Я буду дружить и с ним, и с его женой, — твердо решила
она. — А Люся его волшебные картины будет выставлять
и продавать. И это будет уже только моя жизнь... Только
моя!»
А когда пришла пора Шадрину уезжать, она предложи
ла:
— Вас на моей желтенькой «эсельке» отвезут! Уверена, вам
понравится моя машина!
— Я даже не слышал о такой...
— Это «Мерседес» SLK, с кузовом типа «купе».
Шадрин сделал вид, что понял, какой у машины кузов.
Но тут пришел Вигонь и сообщил, что ему все равно надо
ехать на Мясницкую к Борису Сергеевичу, поэтому Шадри
на подбросит в Москву он сам.
— Не пойму, почему ты так опекаешь Дмитрия Ивано
вича! — сказала Ирина Владимировна Вигоню недоволь
но. — Всех же обычно водитель или, в крайнем случае, кто-то
из охраны привозит и отвозит.
По дороге в Москву Вигонь спросил у Шадрина:
— Как вы думаете, много на портрет времени уйдет?
— На портрет Ирины Владимировны времени много уйдет,
потому что лицо ее очень трудно все целиком поймать, — соз
нался Шадрин. — А Бориса Сергеевича, если нужно, я с фо
тографий сделаю дня за два. У него в лице, как на готовом
портрете, все определенно.
— А много времени — это сколько? А то шеф спросит, а я
буду не знать...
— Я постараюсь побыстрее. Может быть, за неделю успею,
а потом у себя, уже без нее, подровняю...
— И сколько ровнять вам потребуется?
— Да если по-хорошему, то бывает, что месяцы уходят, пока
все в портрете свяжется. А если надо, то я и через неделю оба
портрета представлю. На копировании с фотографий я уж точ
но не задержусь. Но если можно не спешить, то над Ириной
Владимировной я бы подольше поработал...
— Ну, если понадобится, я вас потороплю, а так не торо
питесь...
— Ага, а потом вы скажете, что шефу вашему нужен дру
гой художник, — пошутил Шадрин.
74 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
— Да не обижайтесь вы на меня за мои разговоры, — ус
мехнулся Вигонь. — Когда в салон к вашему Виктору Петро
вичу мы завернули, сразу и охрана занервничала, и я себя
не в своей тарелке почувствовал, и сам ваш Виктор Петрович
растерялся. Чем выше человек, тем меньше у него должно
быть неизвестного. Разве это не понятно?
В это время машина ненадолго застыла в пробке, обра
зовавшейся на выезде с Рублевки на М ожайское шоссе.
Шадрин разглядел на обочине сидевшего в инвалидной
коляске безногого калеку. Вигонь опустил стекло и пома
нил калеку к себе. Тот рывками своих, видимо, неверо
ятно сильных рук развернул коляску и быстро подъехал
к машине.
— Вот, возьми. — Вигонь сунул калеке десятидолларо
вую купюру. — В следующий раз буду ехать, ты подходи,
не бойся.
Шадрин разглядел глаза калеки — мертвые, на таком же
застылом, похожем на камень, лице, абсолютно постороннем
для проворно управляющихся с коляской огромных рук.
— Почти каждый день я его тут вижу, — сказал Вигонь,
поднимая стекло. — Должно быть, бывший военный, потому
как очень уж складно на плечах у него камуфляжна сидит.
Водитель, однако, отнесся к проявленному Вигонем чело
веколюбию с большим недоумением.
Г Л А В А Т Р И Н А Д Ц А Т А Я , в которой Даша
начинает замечать, что все в жизни меняется
к лучшему, Сумарин, наоборот, делится апокалип
тическими предчувствиями, Францов раскрывает
кое-что из новых технологий своей власти над людь
ми, а Вигонь в очередной раз понял, что является
самым умным.
Оказалось, что Шадрина дожидались дома Сумарин и празд
нично накрытый в гостиной стол.
— Виктор Петрович позвонил, чтобы узнать, какие от те
бя новости, а я пригласила его на ужин! — торжественно
сообщила Даша. Она, оказывается, успела и в парикмахер
скую сходить. И теперь, как новенькая, сияла мужу своими
серенькими, в пушистых ресничках, глазками.
— Да уж сразу признайся, что Виктора Петровича ты при
гласила не на ужин, а ради такой красоты на твоей голове, —
сказал Шадрин, радуясь ее прежней, вдруг воскресшей весе
лости. — Но ты еще не знаешь, что сегодня произошло!
— Ну, говори же скорее! — Даша стала нетерпеливо тормо
шить Шадрина. — Говори же скорее свою новость!
— Я продал сегодня все десять картин. И — аж за двести
тысяч!
— За двести тысяч! — ахнула Даша.
— Долларов! — не совсем уверенно подсказал ей Сума
рин.
—
.?!
— Да я сам ничего не понимаю! — Шадрин развел руКами _Хозяйка только глянула на картины и тут же предложи
ла сначала сто тысяч, а я еще не успел с превеликой радостью
согласиться, она сум му сама удвоила... Так что, Дашенька,
мы с тобой теперь до конца жизни вполне средний класс!
А вообще хозяйка очень уж не похожа на олигархшу. Вполне
нормальный она человек. Даже понравилась она мне.
Если бы речь шла о меньших деньгах, то Даша бы от счастья
разрыдалась. Но невероятную, сказочно невероятную новость
она по своему обыкновению восприняла, как должное.
_ В се!_воскликнула она. — Не хватало мне, чтобы изза каких-то двухсот тысяч у меня свинина пережарилась!
Немедленно садитесь за стол! Я не переживу, если свинина
будет не сочной!
Шадрин с Сумариным послушно уселись за живописней
ший стол, где Дашина очень простая кулинарная таблица
была представлена в почти полном объеме. Во-первых, сра
зу же Шадрин обратил внимание на «лыжную смазку» — свою
любимую закуску в виде тертого сыра с чесноком и майо
незом. Из прочих Дашиных фирменных изделий были тут
«картофельные торты» (это она придумала вырезать середину
крупных картофелин для супа, а получившиеся в остатке кар
тофельные плошки заправлять грибами, мелко порезанной
колбасой или ветчиной, или — еще лучше беконом, а также
жареным луком, мелко порезанными солеными огурцами
и маслинами, тертым сыром, сметаною и выпекать в духов
ке), «картофельники» (из протертого картофеля, мелких
кусочков парной свинины и лука лепятся маленькие кот
летки, обваливаются в муке и жарятся в кипящем свином
жире), а такж е «антоновка» (обвалянные в муке дольки
печенки обжариваются и затем туш атся вместе с антонов
скими яблоками до тех пор, пока яблоки не превратятся
в кашицу). Из рыбных закусок — «зеленый судак» (дольки
судака вперемешку с обильными слоями крошки из укропа,
петрушки, сельдерея, зеленого лука и мало ли еще какой зе
лени выкладываются в кастрюлю и тушатся под крышкой
в собственном соку на плите). Обязательная мясная нарезка
(свинина или телятина нашпиговывается морковью, чесно
ком и стеблями сельдерея, запекается в фольге с черносли
вом, а затем нарезается тоненькими дольками и подается
с зеленью, помидорами и огурцами). Из салатов — «гречне
вая кашка» (с отваренной гречкой смешиваются жареные
грибы, лук, мелко порезанные соленые огурцы и все это
заправляется соусом из печенки и антоновских яблок); зе
леный салат (помидоры, огурцы, лук, зелень, вымоченная
и измельченная брынза под оливковым маслом); и еще —
на вкус Шадрина — очень крупно порезанные и обильно
посоленные помидоры со сладким луком и подсолнечным
маслом; яйцо всмятку (мелко порезанные зеленый лук и ли
стья салата смеш иваются со сваренным всмятку яйцом);
а также
с кукурузным акцентом салат-оливье; тушеная
капуста (с рисом, луком и копченой грудинкой); протертая
свекла со сметаной; протертая зеленая редька с майонезом;
порезанная тонюсенькими дольками и пустившая в сахаре
обильный сок черная редька...
Сумарин, у которого жена тоже переняла старую москов
— Да, долларов, — уточнил и Шадрин.
— Что, действительно все десять картин куплены? — С у
марин все-таки не верил.
— Вроде бы как уже завтра деньги привезет Вячеслав Оле
скую привычку к кулинарному изобилию, особенно к публич
гович, — сказал Шадрин. — И вроде бы как действительно
ному, когда хоть один гость ожидается, обратил внимание
все двести тысяч долларов привезет. И за портрет хозяйки на то, что у Даши был слишком уж обширный для одного
не пятнадцать, а все двадцать тысяч мне Францов пообещал...
ужина ассортимент. На что Даша со смущением призналась,
То есть, с твоей легкой руки, Виктор Петрович, я опять ста
что уже лет десять питались они с Шадриным только туше
новлюсь вполне богатым человеком!
ной капустой да овсянкой и, разнообразия ради, постными
— Ну-у, — Сумарин стал весьма энергично тереть кулаком
свое переносье. — Я ничего не понимаю... Это ж, если еще и
А тут я на рынок сходила с утра и навьючила себя так,
портрет Францова напишешь, четверть миллиона получится!
что еле дошла домой. А как готовить начала — уже остано
Я самых раскрученных за такую цену не продавал!
виться не могла. Если бы на парикмахерскую не надо было
Н. ДОРОШЕНКО
время выкраивать, я бы сегодня и что-нибудь новенькое
придумала. Вот, печенку с антоновкой и «картофельные
торты» я сама очень давно, к тридцатилетию Мити, изо
брела. Но, конечно, так, как моя бабушка умела, я никогда
не смогу! Да и если б уже не привыкла я, что всегда денег
нет, то осетринки и икорки хотя бы красной купила к столу.
А так, даже в голову не пришло мне, и — получился у меня
стол для бедных...
— Что ж, посмотрим, какие мрачные мысли навевают твои
произведения для бедных! — Шадрин в первую очередь по
ложил себе «лыжной смазки». Затем налил себе и Сумарину
водки, а Даша согласилась на бокал каберне.
Первый тост Шадрин предложил за Виктора Петровича
Сумарина, «без которого я бы, конечно, пропал».
— Случилось то, чего не должно быть! И это для меня ве
ликая загадка! — ответствовал Сумарин важно.
— А я вот чувствую, что что-то в этой жизни меняется! —
горячо вмешалась Даша. — Они, наверно, опомнились, и те
перь Путин станет давать всем людям жить! Вот увидите!
И Хворостовский недавно на канале «Культура» целый час
пел, и Погудин стал постоянно появляться на телевидении,
и Распутину президентскую премию дали! А по «Свободе»
все только Путина и склоняют! Значит, у американцев, кото
рые уже привыкли у наших бандитов краденое скупать, он
не на поводке! Я уверена, скоро все станет на свои места!
— Да при чем тут Путин! — сказал Шадрин, не без сожа
ления разрушая фантазии своей жены. — Просто у Франце
ва что-то не сложилось с супругой. И он, видимо, хочет ее
чем-нибудь поразить. А она, назло ему, купила еще и мои
картины... Мне вот только жаль дачного портрета. Сейчас,
когда опомнился, ни за что его не продал бы. Впервые в этом
портрете мне удалось по-своему передать лактионовское
сочетание закрытого помещения и свободного, смешанного
с яркой зеленью, солнечного света.
— Да сроду, Митя, ты на Лактионова не был похож! И от
Пластова ты отличаешься! — воскликнула Даша.
— У Пластова, у Ткачевых и у Кугачей главными явля
ются наши русские световые и цветовые образы! — сказал
Шадрин. — И я умру от счастья, если обо мне точно так же
будут говорить.
— Ах, какие же вы замечательные люди! — Попробовав
понемногу почти всех закусок, Сумарин наконец-то вник
и в слова художника. — А вот мой отец, когда заводил раз
говор о своем любимом Шадрине, то при этом вспоминал
только о Саврасове!
— Ну-у, глупее разговора уже невозможно придумать, —
погрустнел вдруг Шадрин. — Да я бы и за «Заросший пруд»
Серова полжизни отдал. И портреты же у него... И вообще,
я пока не получил настоящего удовольствия от своей работы.
Сначала тянулся в нитку, чтобы Даше доказать, что я тоже
чего-то стою, затем рад был хотя бы трансформаторную буд
ку во дворе на Хорошевке расписать, а теперь вот по всем
статьям я вроде бы человек свободный — и Даше себя пока
зывать не надо, и денег хватит почти на всю жизнь, а все так
быстро вокруг меняется, и сам я так быстро меняюсь, что вот
и «Князя Игоря» я никак не могу закончить. Потому что все
время с новыми мыслями его переписываю...
— А ты пиши новые работы! Ты старые не переписывай! —
почему-то обиженно воскликнула Даша.
— Но князь Игорь был у нас один. А я чувствую, что нам
сегодня тоже надо не на победу рассчитывать, а хотя бы
на то, чтобы и уже в плену, в полной тьме, сохранить свой
человеческий образ и свой свет...
Даша после таких слов мужа как-то уж очень плаксиво
приуныла, затем вспомнила про свинину и убежала на кух
ню. А Сумарин вдруг спросил:
75
— А как получилось, что ты сошел с орбиты? Ведь и Гла
зунов, и Шилов, и все, у кого до девяносто первого года имя
уже было, потом не потерялись, а ты вот остался никому
не нужен?
— Да какое там имя! Лет пять после большой персональ
ной выставки и выхода альбома я только-то и побыл на виду.
А после августа девяносто первого года у меня началась бо
лезнь. То есть я все время чувствовал себя тем персонажем
анекдота, который спрашивает у рязанского радио: «Ах,
скажите пожалуйста, что такое сольфеджио?» А рязанское
радио ему отвечает: «На полях сев, а вы про такую ерунду
спрашиваете!» Вот и мне проще было не картины писать,
а кинуть гранату сначала в Горбачева, а затем и в Ельцина.
Ну, по митингам бегал. В октябре девяносто третьего года
оказался я под прозрачнейшей, как сетка, баррикадкой из ар
матуры. Бэтээры стреляют по нам, а я, естественно, не боец,
лежу на асфальте и весь смысл моего лежания заключается
только в том, что вот, мол, останусь ж ить или погибну я,
но — человеком. И весь страх мой только о том, что вот, даже
не знаю, приперлась ли сюда Даша. А она такая, что не лег
ла бы на асфальт, как я. Ей чем страшней, тем меньше страха
и больше смысла. Встала бы и, как Зоя Космодемьянская,
крикнула в лицо врагу рода человеческого все, что ей в этот
миг пришло бы в голову. Но, слава Богу, когда накануне
блокада парламента была прорвана, у Ивана температура
поднялась под сорок. И она дома спасала собственного сы
на, а не меня. Потом повели нас, тех, кто уцелел, на стадион
расстреливать. Такой чистоязыческий ритуал. Какие-то,
одетые, как в кино, во все черное и очень похожие на гро
бовщиков, люди пляшут, как под шаманский бубен. И не
омоновцы, а гражданские парни с автоматами развлекаются;
то одного уложат, то другого. А какой-то офицер к группке,
в которой я стоял, со свирепым видом подошел, нас постро
ил, кричит: «Падлы-патриоты! Уж я сегодня отведу душу!»
И — вывел нас со стадиона, якобы на мучение, но затем
говорит: «Бегите, смертнички, во дворы! И не кучкуйтесь,
прячьтесь по подъездам, по одному к метро пробирайтесь!»
Я во двор забежал. Сделал вид, что живу тут, даже в подъ
езд решил зайти, чтобы там придти в себя. А навстречу мне
из подъезда женщина бежит, орет: «Бабурина убивают! Бабу
рина убивают!» Оказывается, единственного из депутатов,
Бабурина, они все-таки приговорили. И, представляешь,
я конспиративно прохожу мимо омоновцев, которые доби
вают Бабурина. А потом опомнился, бегу по лестнице вниз,
чтобы, значит, возмутиться этим убийством. И опять мне
повезло. Появились в эту секунду милиционеры, забрали
Бабурина у омоновцев, мне говорят: «Проходите, не задер
живайтесь!» И я законопослушно вылетел на улицу, поша
гал к метро. Потом, правда, узнал я, что милиционеры эти
приговоренного Бабурина спасли и спрятали на Петровке.
И держали его там несколько дней, пока он не поправился.
Ну, а затем жизнь таким чередом пошла, что я вдруг понял:
на всякое мое желание остаться человеком уже заготовлен
кукловод типа Рыбкина или Жириновского, что уже весь
мир возглавлен этими кукловодами. Это раньше человек мог
хотя бы встречать себе сопротивление, а теперь его всегда
и во всем только возглавляют, теперь появилась вот эта вос
точная борьба. Это когда никто тебе не становится поперек,
когда против тебя используется инерция твоего же порыва...
Ну, захотелось людям справедливости, людей возглавили
и повели в казарменный социализм. Захотелось людям де
мократии — их возглавили американские агенты влияния
и отдали в управление самым бестыжим ворам. И это ведь
не только у нас... На Западе студентам в шестидесятые годы
не понравилась «буржуазная мораль», их возглавили и их
ними же руками сделали культурную да сексуальную рево-
76 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
люции, превратили их в наркоманов и натуральных скотов.
Ну, я понял все это и вернулся к своему привычному делу.
Но было уже поздно, меня уже никто не помнил, и я оказал
ся предоставленным самому себе...
— Это же действительно чисто дьявольский прием! Не со
противляться нормальным людям, а их же и возглавлять! —
воскликнул Сумарин. — А знаешь, почему я тебя похоронил
прежде времени? Потому что... Я это тебе, Дмитрий Ивано
вич, говорю честно! Потому что мы тут сидим, радуемся,
что жизнь тебе улыбнулась, а в это время картины твои
в Третьяковке и у тебя дома, так сказать, превращаются
в прах... Превращаются, так сказать, в бабушкину швейную
машинку «Зингер», на которую, как на чудо великое, уже
никто не посмотрит. Потому что сама человеческая душа
перестала что-то значить! То есть, так сказать, по законам
нового времени я тебя похоронил, а не по невежеству!
Тут появилась Даша с противнем, на котором шипела обе
щанная ею свинина. Она, видимо, услышала рассуждения
Сумарина и потому, поставив свинину на стол, ни слова
не сказала, уставилась на строго сдвинувшего реденькие
брови картиноторговца.
— Потому что уже все превращается в прах! — восклик
нул тот. — Представьте себе, что даже собрания сочинений
Чехова и Гончарова вчера утром я обнаружил возле мусорно
го контейнера! Заметьте, пока еще не в контейнере, а возле!
Совсем новенькие собрания! Значит, хоть кто-то их и выбра
сывал, но истинную цену книгам пока еще знал! И надеялся,
что если не ему, то хоть кому-то это пригодится! Но — люди
меняются... Вот, мой отец умрет, и я уже буду жить в иную
эпоху, буду жить, так сказать, в постисторическом времени,
в зеркальном отражении прошлой жизни, где у всего проти
воположные смыслы... — Сумарин даже задохнулся от этих
своих слов, но тут же еще более твердо продолжил: — Какая-то
страшная жизнь надвигается! Египетские пирамиды по камню
в сто лет осыпаются, и то думаешь: «Вот время что делает!»,
а тут в один миг, прямо на глазах Шекспиры и Пушкины сме
нились на дичайпгую дрянь, на грязь типа Сорокина да Ерофее
ва; вместо музыки и пения какое-то нелепое визжание; ворье
всякое элиту из себя изображает; в Большом театре какие-то
туалетные стишки собираются петь; а люди настоящие, под
линные, пропадают, как слюна на асфальте... Да!
Над столом нависла совсем уж гнетущая тишина. И Сума
рин в тишине этой повторил:
— Пришло время страшное!
А потом добавил:
— Я иногда хоть и маленькие по размеру да цене, но впол
не приличные работы вывешиваю у себя... А их уже и не
берут! А один художник у меня приспособился, малюет абы
как кирпичную стену, к которой якобы листья кленовые подурацки гвоздями прибиты! И уже штук пятнадцать этих
шизофренических картин продал! Я бы это у себя дома пове
сил и — сошел бы с ума. А люди покупают. Потому что искус
ственное страдание им уже куда более по душе, чем чувство
живое да полное! Нового человека они своим сатанинским
телевидением создали! Голема они создали! Сбылась, так
сказать, вековая мечта всякой нелюди!
Опять за столом зависла тишина. А затем мужчины услы
шали тоненькиий голосок Даши:
— А Путин все-таки в церковь ходит, я видела по телевизо
ру, как он лоб свой крестит! Не может он, человек верующий,
не чувствовать всего того, о чем вы, Виктор Петрович, нам
тут рассказываете!
— А может быть, Дарья Леонидовна, это он не Богу молится,
а вашу чистую душу пытается возглавить! Чтобы заманить
ее в какую-нибудь новую пропасть! — Сумарин многозначи
тельно поднял палец, да так и застыл.
— Но Дашина свинина в этом не виновата, — мрачно сказал
Шадрин, которому апокалиптический энтузиазм Сумарина
вдруг стал нестерпимым. — Давайте свинину попробуем.
Под мясо наполнили рюмки водкой, молча выпили. И сви
нину — сочную, сладкую — поедали молча.
Но вскоре неугомонный Сумарин, утомившись молчать,
взял пустую рюмку и изрек:
— А я понял, зачем они свой культурный переворот нам
устраивают! Человек рождается, как пустой бокал. И, попа
дая в определенную культурную среду, он этой средой на
полняется. Какая культура, такой и человек! Традиционная,
то есть сакральная культура лепит сакрального человека.
А культура модифицированная — человека модифицирован
ного! Голема она лепит! Вот и получается, что, модернизируя
культуру по некоей заранее заданной схеме, можно создать
такого, какой нужен нынешним властителям, биоробота!
Японцам с их электроникой — это всего лишь смышленые
дети! Да! А тут тебе не япошка, а новосветский дьявол уже
и человека по собственному образу сотворяет! Вы думаете,
почему про биороботов уже даже черный кардинал нового
мирового порядка Бжезинский стал, как Герберт Уэллс, стал
книжки писать? А мы все стесняемся на людях признаться,
что Бог есть... Образованных из себя корчим! И Фукуяма
уже про постчеловеческую историю твердит. Не терпится
им от человека и от Бога избавиться!
Но Даша опять по-своему поняла слова Сумарина. Она,
вздохнув, вымолвила:
— Вот я и говорю, что там, наверху, уже поняли, к чему
их политика может привести. И начали менять нашу жизнь.
И теперь у Мити опять начнут покупать картины... Думаете,
им, наверху, не страшно оказаться среди нелюдей? Думаете,
им самим не хочется стать людьми?
— Кому-то, может быть, и страшно. Но многим, я пола
гаю, очень даже радостно! Это ведь, Дарья Леонидовна, со
вершенно другая человеческая порода! Я в «Независимой
газете», когда она была еще под Березовским, читал, как у
Абрамовича люди попросили денег на церковь, а он им отве
чает: я другой веры! А когда недавно попросили у него денег
на захоронение останков солдат, оставшихся не погребен
ными после Отечественной войны, он сказал: а на Чукотке
не было военных действий! Вот же, чудо-юдо, налогов поч
ти не платит, чтобы у нас свой бюджет был, чтобы без него
мы тут обходились, все под себя гребет, а уши у него из-за
другой его веры не краснеют. Ну, Дарья Леонидовна, вы бы
так смогли? Вот, я, например, великий хитрец, но я бы за
стрелился, если б узнал, что это для моего блага почти вся
страна в разоре живет, что для моего блага миллионы де
тей беспризорными маются. Нет, они не хорошие и даже
не плохие, они — совсем другой породы люди! И они точно
так же, как спартанцы боялись заразиться от афинян демо
кратией, больше всего боятся они заразиться человечностью!
Вот, жил когда-то профессор Поршнев, который утверждал,
что произошли мы от хищных и травоядных предков. И я
с ним согласен. Потому как появляются среди нас совершен
но противоположные человеческие типы. Одни — готовы
сожрать любого, другому же — стыдно даже плохое слово
человеку сказать, а третьи — и то, и другое...
— Сами же и говорили, что надо не умничать, а верить
в Бога, — заметила Даша.
— А думаете, из какой глины нас Бог слепил? Из гжельской?
Уж нам ли не знать, что истина всегда должна быть спрятана
в метафору, чтобы никому не показалось, что он уже знает,
какою бывает истина в голом виде. Потому что не все умеют
видеть что-то иное, кроме самих себя. Для Европы, например,
перевели Библию с латинского — и сразу появился умник
Кальвин, который христианство свел к «божественному пре-
Н. ДОРОШЕНКО 77
допределению». Дескать, у Абрамовича деньги есть, значит,
он попадет в рай, его Бог любит, а честный человек будет и на
том свете мучиться... Да многим без священника Евангелие
даже в руки брать нельзя, а не то что читать!
— Без священника не надо и разговоры такие заводить, —
осторожно настаивала на своем Даша.
_ Ну, хорошо... Есть ли у вас Евангелие?
— Да хватит же тебе... — отмахнулся было от Сумарина
уже и Шадрин.
— Н-н-нет! Ты дай мне Евангелие! — уперся Сумарин.
Даша сердито поднялась, ушла и вскоре вернулась с уве
систой книгой под мышкой.
Сумарин с жадностью выхватил у нее Святое Писание,
открыл с конца, быстро нашел нужный текст и, словно бы
пробуя на ощупь каждую букву, принялся читать:
— Вот, слушайте же: «В начале было Слово, и Слово было
у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через
Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что на
чало быть. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.
И свет во тьме светит, тьма не объяла его»... Н-н-ну, сколько
все это повторялось нами на разные лады, а может быть, вся
суть только в том, что слово, то есть культура наша — это
и есть сакральная среда нашего обитания, которую нам
Бог дал, из которой мы вылепляемся по образу и подобию
Божьему, без которого ничего не начало быть? Может быть,
пока мы тут празднуем, уже сатана исхитрился и яду своего,
своей, так сказать, тьмы капнул нам в нашу культуру, и я,
так сказать, не просто картинами чумовыми торгую, а леп
лю ему его бесенят?! О-о-о, я ж говорю, что рождаемся мы
все в виде пустого бокала, и только слово, только культура
нам сотворяет нашу живую душу из своей, так сказать, ду
ховной материи, которая была в начале у Бога, а затем была
передана нам на хранение..!
Шадрин слушал Сумарина с явным интересом. А Даша
тоже вроде бы какое-то время не без напряженного внима
ния вникала в речь своего говорливого гостя, но затем она
подавленно заключила:
— Все равно, никто ничего не знает...
— Ну, допустим, никто не знает... — согласился Сума
рин. — Но ты только вдумайся в то, что я тут вам прочитал!
Ты только вдумайся! Пусть я и не прав, но не просто так ведь
было сказано нам про Слово! Что это за Слово, которое в на
чале было у Бога, а теперь — у кого оно, а? Как это можно
было допустить, чтобы даже Слово отдали в собственность
медийным магнатам?
Вот так они и доужинали. А затем Шадрин, захмелев, за
тянул свою любимую казачью песню «Не для меня весна
придет...». Даша ему своим тоненьким голоском подпела.
Сумарин же, видимо, вмиг позабыв о своих страшных рас
суждениях, принялся им помогать.
На десерт Даша принесла пирог-шарлотку с антоновски
ми яблоками. И этому ее последнему кулинарному изделию
повезло больше, чем свинине, потому что Сумарин, выго
ворившись на политические да богословские темы и даже
насладившись пением, наконец-то показал себя и как на
стоящий гурман.
— Все! — заключил он. — Я своей супруге скажу, чтобы
и она обратила внимание на антоновские яблоки! Даже ин
тересно мне стало, произрастает ли антоновка где-нибудь,
кроме России!
.. .А в это время Вигонь докладывал Францову в его офисе
на Мясницкой:
— Ирина Владимировна уже на портрет запала. И в ху
дожника она вцепилась. Я же чувствовал, что с другого он
огорода.
— Пусть цепляется. Это не ее, а наша игра.
— Нет, это тоже в пользу моей правоты относительно ху
дожника. Не случайно она, как только поперек вам стала,
так сразу же именно в него и вцепилась. Женщины всегда
более чувствительны. И она чувствует, кто твой, а кто не твой
фрукт. Нарочно хвостом перед ним завертела. Но портреты
уже через неделю, если надо, будут готовы. Хотя — это еще не
самая главная новость...
— Какая же главная?
— Она купила все его картины, которые в Жуковку были
привезены. За двести тысяч! И велела мне вручить ему уже
завтра все деньги.
— Вручи.
— Но...
— Потому что она как из Лондона вернулась, так сразу же
и заявила о разводе, — мрачно сказал Францов. — Сейчас
ей поперек становиться — еще больше дров наломать. А что
касается развода, то это по-прежнему между нами. Никто
не должен знать, что она собирается разводиться.
— А может быть, наоборот, дать утечку, и кто-то из акцио
неров сам решит, как с ней надо поступить?
— Кто-то из акционеров обязательно решит, что она в деле
ни в зуб ногой, и с превеликой радостью предложит ей себя
в менеджеры. И все, что я вот этими руками собрал, на себя
перекачает. А потом нам с тобою и ей, как натуральному лоху, ручкой своей белой помашет.
— А если ей сказать, что с датчанкой покончено?
— Не будет покончено. Потому что я так хочу; для меня
это мой завтрашний день. И потом — я не могу вечно зави
сеть от настроений своей окончательно свихнувшейся жены.
Не датчанка, так что-то другое ей может не понравиться. Если
шлея под хвост попала один раз, то попадет и в другой.
— Значит, выхода нет?
— То, в чем для тебя нет выхода, для меня именно выход
и есть. Так все складывается. А художника поторапливай.
Я не могу долго оставаться в подвешенном состоянии. Я во
обще всю жизнь в подвешенном состоянии! Всю жизнь! Ни
когда не было, чтобы я не озирался по сторонам! Никогда!
А я хочу всего лишь легитимности своей жизни! Чтобы все
понимали, что я — это я! И чтобы я тоже, в конце концов,
свыкся с мыслью, что моя жизнь касается только меня!
Францов говорил уверенно, так что не сразу и ощутил он
шершавую резь в горле. Только по удивленному выражению
лица вечного своего помощника он понял, что слишком
уж обнажился перед Вигонем. Стремительно ушел он в ком
нату отдыха. И, запершись, упал на диван.
«Идиотка!!! — беззвучно шептал он. — Не подглядывали бы
пришпиленные ко мне твоим же отчимом его племянни
ки-акционеры, я бы капитал наш с тобою сам давно развел,
и твоей бараньей голове хватило бы на жизнь только того,
что я тебе оставил бы в любом случае! Ты сама себя приго
ворила, дура!»
А когда немного пришел в себя, позвал Вигоня. Тот, ни сло
ва не говоря, подошел к бару, налил себе и Францову и, не до
жидаясь шефа, выпил.
— Да, давно мы с тобой не сидели, — согласился Фран
цов.
— Я заметил, что душевно сидим мы с вами только тогда,
когда появляются проблемы, — сказал Вигонь.
Францов тоже выпил, поморщился и попросил:
— Дай хотя бы лимончика... и водички... — а затем и объяс
нился: — Ты не удивляйся, что меня вдруг вот так скрутило...
Ты помнишь, как мы с тобой комсомолили в университете,
чтобы нас, как белых людей, в зарубежные поездки включали?
А другие палец о палец не ударяли и имели больше, чем мы.
У нас что, печать на лбу? Ладно, я понимаю, кто-то в Гарварде
постажировался, его там на крючок поймали, а затем, когда
78 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
тут все перевернулось, стал он в Кремле уже вашингтонскою
номенклатурою, окружил себя цэрэушными советниками,
а через них — поставил себя в прямую зависимость не от
кремлевского пьяного придурка, а от мирового парткома.
Но почему именно Абрамовичу так обломилось? Кто такой
Немцов, если ему, пляжному мальчику, и губернию сразу же
дали в кормление, и чуть ли новым президентом не сделали?
Почему Чубайса, а не тебя или меня назначил мировой поря
док вколачивать последние гвозди в этот русский гроб? Поче
му именно Чубайсу обломилось быть непотопляемым?
— А Ходорковский? — с усмешкою напомнил Вигонь. —
Кто бы подумал, что именно его посадят?
— Ходорковский полез в бутылку, решил только себе лю
бимому власть купить за свои большие деньги. А вот почему
я теперь на обыкновенный развод должен идти, как на танк,
с гранатою? Почему?! За них же всех пахали я, да еще, может
быть, Починок! А остальные только по телевизору лялякали!
Они же — мелкая шпана!!! Фраера самопальные! Ничего они
не умеют! Даже бизнес-план не умеют они составить! Пони
маю, умные были бы в цене, а то ведь полным нулям фишки
теперь вручают! Да всех этих Кудриных, Грефов — как каран
дашей в канцтоварах! Почему же все фишки теперь у них? Та
кие талмуды составляли мы с тобой, когда я в правительстве
работал, что голова лопалась! А сколько я тебя на должность
самую завалящую ни продвигал, чтобы хоть один верный
человек у меня там был, всюду только глухую стену встречал!
Почему именно я не могу быть уверенным, что завтра меня
не тряхнут? Почему именно я должен всю жизнь в кулаке
ужены прятаться? Мне надоело сидеть в осаде!
— Теперь уже никто ни в чем не уверен, — сказал Вигонь. —
Потому что любая система требует ротации. А голодные
новобранцы, впервые наевшиеся, — всегда самые верные.
И беспределыцики на Украине — это только первый звонок.
А скоро начнут и у нас, как на Украине, друг у друга куски
изо рта выхватывать. А успели бы вы, как тот же Немцов,
сделать знак и прогнуться под оранжевого американского
зятька, никакая ротация нас бы не коснулась. Я, например,
уже не знаю, что на Украине мы из своего удержим.
— Поэтому я и решил уехать. Фирмы для слива давно гото
вы. Договора с ними уже работают. Теперь вместо меня тут
посидишь, потому что только у тебя все в голове. А потом
и сам съедешь! Купишь себе, как когда-то мечтал, приличный
домик на берегу Средиземного моря. И яхту, как у Абрамови
ча, купишь. А что? Не всегда же на деньги надо горбатиться,
пусть и они на нас попашут! Стари-и-ик, надо пожи-и-ить!
— Я не хотел тебе говорить...
— Что, слинять хочешь от меня? — Францов со смехом
хлопнул помощника по плечу, а глаза его тоскливо пристыли,
потому что Вигонь даже в вот таком дружеском разговоре
переходил на ты лишь в том случае, если на правах вечной
правой руки своего шефа приходилось ему касаться вещей
крайне неприятных.
— Ты датчанке доверяешь? — спросил Вигонь, уцепившись
своими всегда мутными, как консервы, глазами в Францова.
— Она, по крайней мере, без комплексов, без такого, как у
нашей с тобою Ирины, умения вечно создавать себе полосу
препятствий. И вообще, я понял, что Европа в отличие от Рос
сии — это как породистая собака в сравнении с дворнягой!
Они там рождаются с уже готовой программой в голове!
Чип у них в мозгу есть! И если у тебя тоже голова на плечах,
то можно с ними рядом жить без лишних проблем.
— И ты готов жениться на этой, как говоришь, отличной
бабе?
— А почему бы и нет? Телку себе, если понадобится, я все
гда заведу, а с датчанкой я, как и с тобой, чувствую себя
вполне комфортно. Только в отличие от тебя, Слава, она
живет на хорошо прополотой грядке, люди ее круга давно
живут по единому правилу, хоть и находятся кто в Париже,
кто за Пиренеями, кто за Ла-Маншем. Это тебе не наша пау
чья банка! А кто себя привык уважать, тот и других уважать
умеет. Ты это хоть понимаешь?
— Не думаю, что твоя датчанка...
— В конце концов, ты не моя теща, ты можешь назвать ее
и по имени!
— Хорошо. Но твоя Франциска тебя-то как раз и кидает!
Пока Францов глядел на Вигоня заново пристывшими гла
зами, тот неторопливо придвинул к себе солонку, отрезал
тоненькие кружочки от лимона, затем спросил:
— Текилы тебе не налить?
— Да сроду я не буду пить эту твою дрянь с солеными
лимонами! — закричал вдруг Францов. — Что ты резину
тянешь? Говори, если уж начал!
— Ей просто надо было рухлядь продать. А я навел справ
ки... Ты за замок заплатил чуть ли не в полтора раза дороже
объявленной ими ранее цены! А теперь посчитай, сколько
миллионов на тебе она заработала своим, как ты говоришь,
умением не создавать лишних проблем!
— О-о, ты, как я посмотрю, за натурального лоха меня дер
жишь! А я, представь себе, знал, что переплачиваю. Я просто
подыграл им. Они привыкли, что мы тут в России деньгам
своим счета не знаем, вот я и не стал их разочаровывать!
Но Франциске об этом я сказал. Чтобы поняла, с кем имеет
дело. Просто я сделал жест, который они все ожидали и —
оценили. А тебе, ты уж прости, ничего не стал объяснять.
Потому что ты все равно не поймешь, что есть вещи, кото
рые только по-умному и купишь. А если деньги превратить
еще и в очень красивый, всеми ожидаемый жест, то тогда ты
как раз и получишь все, чего тебе всегда не хватало!
— И что же ты за свой жест получил?
— Меня Франциска приводила на их тусовки, и они шара
хались от меня, как от турецкого янычара. А когда узнали,
что я не просто чужое родовое гнездо огреб, а и переплатил,
то все они сразу вокруг меня завертелись. А знаешь, поче
му завертелись? Да потому что каждому из них такого же
чуда от меня захотелось! А мечтать, Слава, никому не за
претишь! То есть я просто, по-умному, их построил вокруг
себя и наклонил! И теперь буду жить в их компании вполне
комфортно.
— Уж не Франциска ли подсказала?
— Представь себе, что тем самым я и Франциску наклонил.
Не стал, как лох, говорить ей, что цену она загнула, а про
сто дал ей понять, что хорошо ее понимаю, что покупаю
себе вместе с замком также и ее. Потому что владеть, я это
хорошо понял, можно только тем, за что хорошо уплачено.
Мне вот Ира досталась задарма, да еще с приданым в виде
Владилена Самвеловича, вот и ищет она свой пятый угол.
А Франциску я купил. И весь ее бомонд теперь выстроился
ко мне в очередь в расчете, что вот так же я и всех их себе
прикуплю!
— А меня, —- Вигонь с ласковой грустью взглянул на ше
фа, — меня ты тоже купил..?
— Да, купил! И, как ты знаешь, за очень большие деньги.
Был бы ты не помощником у меня, а партнером, таких бы
денег ты не имел! Поэтому я тебе доверяю.
— За это я тебе благодарен, — с чувством сказал Вигонь
и придвинул свое лицо к лицу шефа так близко, что тот не
вольно отодвинулся.
— Ладно, про нас ты сам все знаешь, — сказал Францов,
когда машинально еще и утерся салфеткой.
— Но все-таки я не пойму, зачем ты еще и художника при
купил? — невозмутимо продолжил разговор Вигонь.
Н. Д О Р О Ш Е Н К О 79
_ Это, Слава, игра, в которую я, хоть ешт * аваля п п
уже начал играть. А играть в люблю игру нялг тэцж г n r тгч.вилам. То есть замок обязывает, чтобы от м м т г ш чю твгч
в нем тоже что-то имелось.
_ Но тогда и художника надо было искать з г зг& ж таас
— А чем тебе этот не нравится?
— Я же тебе говорил, что у него нутро тазое кг. ш т т
твоей жены.
— То есть?
— Объяснить толком не могу, но чувстттгю- что эе з м ш
при всех своих прош лых успешных делах тетерь юатвя-г
не нужным оказался.
— Просто наверху люди поменялись, вот и ж .‘с з з а п с э
без прежних связей, сошел с орбиты. А был бы m леяэет.
стал бы рисовать хоть на голых жопах, как вся зга ваша И т е
ра рисует. Это только когда перспектив нет, пкпп. у езе о с и г
делаются! А в долларах все растворяются, как в сгрэот злсшгте! Когда этим людишкам хорошо платят, ж е е согстзеЕзое
дерьмо жрут, и иконы топорами рубят, и кв «адалзешэл*
мамаши могут шашлык изготовить.
— А я бы у себя ни одну его картину не поветы:..
— Да почему, Слава? Когда-то в Европе вся эптга голы е
таким художникам заказы давала! Ты что, не д з е т ы п*
у себя в кабинете Сикстинскую М адоннт Рафаэля'
— А зачем мне чужая баба в кабинете? И пекзавл ? т л т
Шадрина я не повесил бы.
— Но почему, Слава?
— Потому что я не мазохист! — вдртт скаэах Ргпггеь
и сам же рассмеялся над своим доводом. А затем пояснял —
Не люблю я все эти сюсю-мусго, все травкэочки-махъвязп»ки... Я в школе стихотворение Пушкина наию стг зиычят,
а учительница вызвала меня к доске, и п о т т е т л о п я з т
лайуд у читать... Ну, как там... «Любовь моя. быть к я е с
угасла еще не совсем...». Так, в шутят. е ш е » п » все згг
вокруг себя развесить, а если всерьез, то ... Вег твое гягка
тебе свой стишок читает, вместо того, чтобы пг тэпп раэгяг
тнсь, а ты теперь переживаешь...
— Я по ее поводу не переживаю, — сказал Ф раы л з н г ‘
с заметной неприязнью, а затем все-таки смягчился — тилнг.
ты уже текилою нагрузился. Но спасибо за разговог. С -oooi
вот так посидишь и голова в порядок приходит.
Далее они все-таки вполне приятельски начали ппошггпся
— Но, может быть, мне попробовать последние тап бгг .и и рить с Ирой, чтобы разошлись вы по-хорошект' — на в еян о
случай снова предложил Вигонь. — Язык-то т меня не тгегхнет. Да и она привыкла доверять мне.
— Слава, я не верю, что ты ее победишь своею у п е гт тк гж
Ей, насколько я понимаю, уже и Анна Аркадьевна пвп п чт
мозги поправить. Но если тебе удастся, у меня лжшзпл. ка
мень с плеч свалится.
— Я ей сегодня же вечером позвоню. Приеду домой т по
звоню.
— Вот и позвони.
— Значит, поеду я?
— Неохота тебя отпускать, но... Уж очень хорошо
по
сидели!
.. .Вигонь позвонил Ирине Владимировне сразу, кая голысг
отъехал от офиса на Мясницкой.
— Вы как там, Ирина Владимировна? — спросил он зшгета:
душевно. — Я вашего нового приятеля доставил и впэпвг
приятно мы с ним побеседовали.
Она ответила с таким же дружелюбием:
— Славочка, я так благодарна тебе за то, что ты тп-тнец
заманил меня к этому художнику!
— Да я сразу понял, что вы уперлись только в собствен
ный же каприз...
— ? гт зе каприз, Славочка! Я понимаю, ты теперь должен
тэтаае же стороне Бориса быть, но мы с тобой много лет друг
тр-тх т-.шч. и я на тебя обижаться не буду, честное слово.
А иежгт оыть, на Бориса Сергеевича своего тоже не оби
ть*
А. что. разойдетесь по-хорошему, как все расходятся.
зззе - зашей долей будем помогать управляться. Сами
ж веть жла сейчас зарубежные счета в один миг блокируют--Е- А. зьс /Сгина Владимировна, привыкли в эти проблемы
ассо: зе згтоаться... Подумайте хорошенько!
— Ты тгчдге Бориса умеешь во все врубаться, и именно ты
гчгттлеппыгт со мной, останешься на своем прежнем месте,
~пгэйц уже без своего вечного шефа!
— З а гот серьезно говорите?
- г тедет он к своей мымре, а ты за ним в качестве н я н ь
к е пгедешъ? Вот я тебя, Славочка миленький, и подберу! Та
кие кхк гы, за дороге у меня не валяются! Да для тебя ведь
кгчлт: г зе изменится! Просто теперь не у Бориса будешь
гассгЕгъ. 1 7 меня! Я узнала, что мне надо тебе только довеаэшгстъ записать, и ты уже сам, если захочешь, все у меня
Есжпазилш. А ему пусть мымра датская помогает!
Зпгтнз прежде чем ответить, остановил маш ину у обо-
^
11
— П счастты молчишь? — спросила она.
5 я г - . т сти р аясь с мыслями, еще с минуту вращал своею
лгммшшг гелевою, азартно вглядывался в густые и сочные
ггыл: зечзеге Садового кольца, а затем поднес мобильник
£ т г т х эыавтзяж
—
Л .Ш . -,
— Ты ч т тя меня не слышишь?
— Таяшг дсчему-то плохая!
— Т л е е т я хотела сказать, что Борис пусть не надеется,
m ты шптч ^говоришь дать ему солидное приданое. А с
потяг. Тшдочха, нам делить нечего. И не буду я на тебя
нпгжлплсп за го. что ведешь ты себя как старый и добрый
тжш шп. моего v-.ке окончательно обалдевшего от собственш гт з е т ч л л мужа.
— Нч m к. за доверие вам спасибо. А завтра я художни
ка пггтл- привезу.
— Н : г л сама могу привезти! Я действительно не пойму,
зечею г :н waesms тебе художника поручил!
СТл*'тзстзсва.ш . что портрет этот делается неспроста!» —
дп яы и д ж Вигонь, когда разговор был окончен.
~ шгегштгь з стремительно развззвающихся обстоятельствах
еле т зп т ш г Владимировну ему подсказала даже не она, а сам
Зтлшшн. зЕясгзительыо уже теряющий под влиянием хитрой
зесь гзой прежний фасон. Это когда он Вигоню объяс•дгг, мг*еэгг j настроениях Ирины Владимировны никто из акщсебтсв не должен знать. Но почему же он, Вигонь, не может
наклонить а свою пользу, если и сама Ирина Владимиoishz. зон кшотая рыбка, ему прямо в руки выпрыгивает?
~гги згпм Вячеслав Олегович Вигонь еще и твердо решил,
чтмеллт й^епиваться в ход событий он не будет, что последнее
re n e s ie госсихельно собственной судьбы он примет только
тала, клла надо очдет всего лишь мизинчиком пошевелить.
.Звн ш внн кй дом Вигоня располагался в Жаворонках, и по
ж н ш и гн ш с се он добрался туда за полчаса. Дом у него был
т г к ? ю м ш ш е . чем у Францова, однако без архитектурных
lccinnecn — дросто трехэтажный четырехгранник под красши язшпея. Вадесять лет Вигонь так и не привык спокойно
I zjcii просторный, на полгектара, без модной экх п и гаер. Каждый раз ему словно бы хотелось убедиться
н нм* г г зет. действительно, это уже не начерченная каран•дтшм ш. шеге очмаги мечта, это уже взаправдашний пирог,
ш ипш жын тренажерным залом, сауной и бассейном, винным
«■цракши типлиотехой в три тысячи томов (а как же!), орантремя каминами, банкетным залом и всем тем про-
80 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
чим, что только могла вместить почти на тысяче квадратных
метров его тайно от всех истосковавшаяся фантазия.
Жена Вигоня, как это у нее повелось в последнее время, са
ма его встретила. Сама сняла с него и пиджак. Затем, когда
он вымыл руки, поторопилась подать полотенце. Была она
плотной, с короткой шеей, с крупной, как и у мужа, головой,
с огромными, резко очерченными глазами, с губами, похожи
ми на очень уж сочные лепестки алой розы. Но — у любого
человека, который решился бы вглядеться в нее попристаль
нее, могло возникнуть ощущение, что она необыкновенно
красива, что красива она, может быть, как существо пока
еще совершенно нам незнакомой, пока еще непривычной
для наших глаз породы.
— Я особо ужинать не хочу! — сразу объявил Вигонь.
— А баранью ножку, как ты любишь, с салатиком?
— Ну, только если немножко...
Сама затем она поставила на стол запеченную в духовке ногу
барашка, сама налила в бокал красного итальянского вина.
— Сява, какое удовольствие тебя встречать! Я собствен
норучно ужин тебе сготовила, а ты хотел, чтобы я таки ж
не увидела, как ты будешь ужинать! Этого я не переживу!
— Ты у меня птичка, Зюля!
Читатель, без труда догадавшись, из чего получилось имя
Сява, может быть, догадается, откуда получилась еще и Зюля
(честное слово, я не знаю, как это расшифровать!). Но дол
жен буду заметить, что до размолвок между Францовым
и Ириной Владимировной Сява с Зюлей жили, как Бог даст,
собою друг друга не утруждая. Чаще супруга уже спала, ко
гда Вигонь возвращался домой. А если и не спала, то лишь
для приличия убеждалась, что пришел именно супруг, а не
тать какой-нибудь, и спешила вернуться к телевизору, что
бы досмотреть сериал про питерских ментов или — самый
любимый — про следователя Настю Каминскую, про эту
вроде бы не очень красивую, но легко обуздывающую всех
мужиков женщину. Вся личная жизнь Зюли, казалось, уже
вместилась в эти бесконечные сериалы. Ну, разве что еще лю
била она действовать на нервы хохлушке-горничной, чтобы
потом величественно ее же и простить: «Ладно, ладно, таки
ж я не обижаюсь, стану я тут на всех вас обижаться...»
Но как только у Францова, у этого выскочки, со студенче
ских лет привыкш его руками ее Сявы жар загребать, рас
клеилась семейная ж изнь, сразу Зюля о сериалах забыла.
Муж едва приходил домой, она тут же от всей души принима
лась выказывать ему свое внимание. Не из страха, что Сява
по примеру шефа тоже начнет ухлестывать за посторонней
женщиной, а только чтобы порадоваться, что вот, мол, ж и
вем мы душа в душу, что мы таки ж люди разумные, знаем,
что почем в этой жизни, не как Францов и его жена, которым
покойный Владилен Самвелович (вот умнейший был чело
век!) преподнес все на блюдечке...
— И что там нового? — спросила Зюля, охотно дождав
шись, пока Сява дожует кусок приготовленной ею ножки
и освежит рот бокалом вина.
— Да все по-прежнему. Продолжает она настаивать на раз
воде.
— А он?
— А ему ж не хочется выпускать из рук все то, чем привык
он распоряжаться.
— И что он..?
— Да примет меры. Ему не впервой себе дорогу прочи
щать.
— Таки ж и ее..?
— Уберет и ее с дороги.
— Вот что значит, ума у нее нет!
— Да, ума у нее нет.
— Потому что не знает она, откуда у нее все взялось!
— Не знает.
— Теперь же узнает!
— Теперь узнает.
— Какие страсти в ж изни творятся..!
— А может, и не узнает. А то он привык, что все получает
ся только так, как ему хочется.
— Ну?!
— Без меня он только галстуки себе покупает.
— Да без тебя он никто!
— Когда выяснилось, что горный комбинат к его рукам
не прилип, я сколько раз ему говорил, чтобы он поскорее
его продал?
— Много раз ты ему говорил, Сявочка...
— А он уперся.
— А он уперся.
— И я его на акции нефтяные сам с племянниками Влади
лена Самвеловича успел обменять.
— А ты успел обменять.
— А он даже спасибо не сказал.
— Не сказал.
— Шагу еще не сделал он без меня.
— Я ж тебе всегда об этом твержу, Сява!
— Вот я и говорю...
— И что ты таки ж задумал?
— Да пора мне не на дядю, а на себя пахать.
— А он?
— А он пусть отдохнет, — сказал Вигонь вдруг со значени
ем, словно припечатал.
— Я так переживаю за тебя...
— А что за меня переж ивать. У меня голова на плечах
имеется.
— Я всегда тебе удивляюсь.
— А то его уже понесло. Уже и замок с фонтанами он себе
купил, и картину с будущей покойницы-жены нарисовал,
чтобы всяким маркизам показывать, чтобы они ахали и оха
ли вокруг него... Птфу!
— А может, не торопись рисковать?
— Я просто сказал. А будет то, что будет. Пусть дураки ле
зут на рожон. А если так сложится, то я уже почву себе про
зондировал. Ирина без меня, как без рук. Она хочет, чтобы
муженек ее за кордон слинял, а я на ее хозяйстве остался.
— Значит, она уже в курсе?!
— Ну, что я, идиот, чтобы кто-то мои мысли читал?
— Я ж говорю, что не перестаю тебе удивляться.
— Главное, что я и теперь, и всегда — из рук своих ничего
не выпускаю...
Он, не торопясь, прожевал еще один кусок, запил вином.
И долго они затем глядели в глаза друг дружке с той особен
ной нежностью, на какую только способны лишенные лебеди
ной, кошачьей, лошадиной, жирафьей и прочей природной
грации два, может быть, гиппопотама. И ощущение своей
особости в этом несовершенном, если не сказать глупом,
мире теперь внушало им такую чудесную, такую сладкую,
слаще бараньей ножки, любовь друг к другу, что вскоре они
приникли один к другому еще и лбами, а Вигонь даже тонень
ко да ласково вдруг завыл: «И-и-и-и...»
Г Л А В А Ч Е Т Ы Р Н А Д Ц А Т А Я , в которой
картиноторговец Сумарин находит новые доказа
тельства скорой гибели всего человечества, а же
на олигарха Францова упрямо пытается стать
счастливой.
Над портретом Ирины Владимировны Шадрин работал
не без азарта и написан он был, вопреки его ожиданию, очень
_______________________________________ Н. Д О Р О Ш Е Н К О 81
быстро. Францов, всего лишь кратко взглянув на картину,
уже вправленную во временную массивную раму, работой
художника остался доволен. А собственный парадный порт
рет он разглядывал долго. Особенно ему понравилось то,
что черный фрак его был почти растворен в вожделенном
темном фоне, так что фартук, ш ирокая лента через плечо,
крест с розой и прочие знаки, а также треугольник его стро
гого лица словно бы всплыли из бесконечного хаоса — как,
бывает, тройка, семерка и туз вдруг сами выпадают тебе
из первозданной, пока еще неизвестной карточной колоды.
— Это то, что надо. Вот только жалко, что пока еще не каж
дому этот портрет можно показать, — сказал он Шадрину. —
И сегодня же Вячеслав Олегович с тобою рассчитается.
— За свой портрет я сама заплачу, — твердо сказала Ирина
Владимировна. — И, кстати, сама же его в город отвезу.
— Делай, как знаешь, — Францов, даже не взглянув на же
ну, удалился.
Шадрин тоже портретом остался доволен, и именно по
этому в последний момент он все-таки обнаружил в нем
некоторые почти досадные места. Но при столь явном раз
ладе между Францовым и Ириной Владимировной пожела
ние его продолжать работу могло бы выглядеть не вполне
приличным.
Вскоре они выехали на Рублевку. За рулем «эсельки» Ирина
Владимировна сидела сама. «Потому что надоели мне сви
детели моей и без того далеко не личной жизни!» — весело
объяснила она Шадрину.
— А вас не смущает, что портрет все-таки постановоч
ный? — спросил художник.
— Я даже не могу понять, о чем вы мне говорите. Потому
что теперь в свою гостиную вхожу, как в праздник! Так хо
рошо на душе, когда я на ваши картины смотрю! А как вы
считаете, ваша жена может со мной подружиться?
— Нормальный она человек, — сказал Шадрин. Но тут же
и добавил: — Хотя, честно сказать, может быть, ей будет
не просто увидеть жену одного из тех деятелей, из-за кото
рых она уже давно не имеет возможности любимой работой
заниматься...
— Вы много лет жили без денег?
— Да не так уж...
— Я ведь тоже ничем не могла заниматься... А другие, та
кие же, как вы, художники, есть в Москве?
— Художники есть и в Москве, и всюду.
— А вы можете меня с кем-то из хороших художников по
знакомить? Скоро ко мне приедет одна знакомая из Берлина.
Она держит большую галерею и продает картины. А я хочу
тем же самым здесь заняться. Не для денег, а просто так,
для удовольствия. Буду вас и ваших друзей ей предлагать,
а она в Москве своих пусть выставляет. Можно, как только
она здесь появится, я к вам с нею заеду?
— Да хоть с ней, хоть без нее приезжайте. Я вас и со своим,
как теперь выражаются, продюсером поближе познакомлю.
Живописнейший человек! И — настоящий артист! Может
быть, он захочет вместе с вами картинами заниматься. У не
го ведь уже и опыт имеется.
— Вот это было бы здорово!
Шадрину вдруг обнаружил, что ему все-таки очень и очень
приятно было вот так беседовать с Ириной Владимиров
ной. Ему теперь казалось, что это вовсе не он еще недавно
бродил по Москве, пережидая свое нестерпимое отчаянье,
не он звонил по телефону всем подряд, выуживая любой
нечаянный заказ.
А вскоре они сидели у него на кухне и втроем пили чай.
И Даша, вопреки ожиданиям Шадрина, была необыкновен
но приветлива да сердечна с женой олигарха. Может быть,
потому что Ирина Владимировна показалась ей очень уж не-
счастной, не такой, какими женщин из этого сословия до сих
пор рисовало ее воображение.
А ж адная до новых впечатлений гостья сразу обратила
внимание, что и на кухне висит одна малюсенькая картина.
Но выяснилось, что это Даша еще студенткой попробовала
«великого Шадрина» удивить и вот теперь «ее мазня» висит
здесь, как память о прошлой веселой жизни.
— Мы можем в мастерскую подняться, и он вам свои ра
боты покажет, — предложила Даша.
К Дашиному разочарованию, на «Князе Игоре» гостья
своего внимания не задержала. Но зато в портреты она пря
мо-таки впивалась своими сияющими глазами. «Это кто?»,
«А на этой картине кто?» — спрашивала она у Даши и была
потрясена, когда узнала, что мужчина, портрет которого был
вправлен в самую дорогую раму и висел на самом приметном
месте, является никому не известным рыбаком, согласившим
ся попозировать лишь потому, что все равно клева в тот день
на Сенеже не было. От явно некрасивого, сероватого лица
его, словно сожженного солнцем, невозможно было оторвать
взгляда, как, впрочем, и от густющей да сочной травы под его
локтями. Потому что он лежал, запрокинув руки за голову,
и глядел в небо с той счастливою отрешенностью, какая воз
можна только у человека, который жизнь свою проживает
просто и вольно, наподобие легкого белого облака. Даша
принялась рассказывать про некий особый лад русской ж из
ни, однажды открывшийся ей в этом портрете. Но Ирина
Владимировна в слова Даши особо не вникала, продолжала
то и дело спрашивать: «И вы даже телефон его не записали?»
«Не записали», — отвечала Даша. «А я-то думала, что все эти
люди какие-то для вас особенные...» — грустно призналась
Ирина Владимировна. И казалось ей, что это очень неспра
ведливо — нарисовать человека и довольствоваться только
его портретом. А когда Шадрин, взяв в руки кисть, остано
вился возле «Князя Игоря», Даша, которой все-таки очень
хотелось поделиться с гостьей содержанием одной своей дав
ней, вызвавшей много разных споров и толков, журнальной
статьи, предложила: «Пойдемте же ко мне на кухню и там
поговорим, а то его теперь клещами от этой картины не от
тащишь!» И Ирина Владимировна не без сожаления ушла
с Дашей из мастерской.
Жена художника все же почувствовала, что Ирина Вла
димировна, оставш ись с ней наедине, сразу поскучнела.
Но — и это было удивительно — обычной ревности она
теперь не испытала. Напротив, рядом с, конечно же, такой
красивой, такой ухоженной, но одинокой и, как ей сразу
показалось, почему-то очень несчастной женщиной Даша
наконец-то смогла ощутить себя человеком вполне в себе
уверенным.
— Да я вам лучше книгу свою подарю! — вспомнила она
о своей последней книге, вышедшей ровно пятнадцать лет
назад. — Там есть все, о чем я вам тут рассказывала! — А за
тем она и призналась: — Хотя, если вот так подумать... Ой,
я даже не верю, что теперь это кому-нибудь нужно. Мы ко
гда-то собирались у нас, к Мите кто только не приходил!
И все о чем-то говорили, говорили... И я каждую свою ста
тью писала и знала, что все ее читать будут, что, как в вот
этой чашке, если ложечкой в ней помешать, все вокруг за
волнуется да закружится... А теперь будтокто-то всю нашу
жизнь вдруг, как электрический свет, выключил. Как будто
уже выпита наша чашка, сколько ты в ней ложкою ни вер
ти, она пустая, и ничего в ней уже не кружится... Вам тоже
так кажется?
— Да я уже лет двадцать нормальных людей не видела...
— Но у вас ведь была какая-то своя ж изнь...
— Была, пока я замуж не вышла. А потом появилась у меня
не жизнь, а роль при муже. И вот, наконец, я поняла, что даже
82 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
роль эта — не моя... Я теперь вроде как развожусь. Потому
и к вам приехала, чтобы почувствовать себя уже в стороне
от мужа, чтобы поскорее начать свою жизнь заново. И спа
сибо вам за то, что мне с вами так хорошо...
Даша некоторое время глядела на Ирину Владимировну
почти с испугом. Но таким, как Даша, женщинам, не при
способленным к разного рода житейским бурям, проще
кого-то спасать, чем самим спасаться. Поэтому хрупкое
личико Даши вскоре приняло выражение более чем реши
тельное.
— Значит, так, — сказала она, — считайте, что у вас есть
тот человек, к которому вы в любой момент можете присло
ниться! Я тоже тут сижу дома, ни за что мне браться уже
не хочется, закисла, одним словом. И давайте начнем хо
дить по выставкам, как раньше я всегда ходила. У меня есть
подруга Зина, тоже искусствовед по образованию, и хоть
ни одной моей книжки она не дочитала, но зато кого хочешь
расшевелит! И я ее за это очень люблю. Вот увидите, она вам
тоже понравится!
Ирина Владимировна молча взяла Дашину руку и благо
дарно прижала ее к своему лицу. А затем вдруг тихонечко
спросила:
— А хотите, мы с вам и сейчас в одно местечко съ е з
дим..?
— Но уже ночь... — растерялась было Даша. — А завтра мы
с вами сходим в Третьяковку! Я там тысячу лет не была!
— Да через час вы уже дома будете! И заодно проедемся
по ночной Москве...
— Просто прокатиться хотите?
— Да.
— Ой, так неожиданно... Хотя это же здорово! А надо пе
реодеваться?
— Да просто накиньте на себя что-то сверху, чтоб не'замерзнуть...
Когда они вышли на лестничную площадку, Ирина Влади
мировна вспомнила:
— А Дмитрий Иванович не будет искать вас?
— Он теперь полночи возле картины своей простоит!
Еще ни одну работу свою он не признал законченной!
С Дорогомиловской улицы Ирина Владимировна вырулила
на набережную в сторону Воробьевых гор. «Как же красиво
ночью ехать!» — восторженно подумала Даша. Она сначала,
не отрываясь, глядела на призрачно белое, под фиолетовою
тьмой неба, здание Киевского вокзала, затем стала смотреть
на разноцветные огни, отраженные в неразличимой бездне
Москвы-реки... Когда машина, словно взлетая, легко устре
милась вдоль Воробьевых гор, Даша вообще закрыла глаза,
вслушиваясь в свою веселую тревогу, — вот же, убежала
из дома, сама не зная куда..! А машина минут через десять
остановилась в глухом, плохо освещенном пространстве, вро
де бы как среди огромного парка, где ничего не было, кроме
совершенно немой и совершенно неподвижной тишины...
— Где это мы? — спросила Даша шепотом.
— Я в этом парке когда-то гуляла с подругами... — так же
шепотом ответила Ирина Владимировна. — Это рядом с мо
им университетом...
— МГУ, что ли? Я тоже училась в МГУ... Но где же сам
университет?
— А за деревьями тут не видно ничего...
— Даже выходить из машины страшно...
— Не бойся, на газ нажму и улетим, как птички! Но... Послуу-ушай! — Ирина Владимировна вдруг откинулась на спинку
сиденья, вцепилась руками в руль. — Чувствую же, что-то
не так... Как будто босая или вообще в ночной рубашке тут
в машине сижу... А я же сегодня в первый раз и без водителя,
и без охранника из дома выехала! Вот здорово! И в гараже
на это не обратили внимания... Почему?! Что ли я действи
тельно уже свободна?
— Я не пойму, ты рада или не рада этому.
— Да я-то рада, но с непривычки как-то не по себе...
_ Давай уедем отсюда, а то тут действительно жутковато...
И из машины я не стану выходить...
— А я выйду!
Впрочем, Даша тоже вышла из машины и сразу почувство
вала, как тишина тяжело легла ей на плечи, на грудь, как слов
но бы споткнулась она об эту непривычную тишину. А все
небо было усеяно звездами, такими же, как тишина эта, не
мыми, неправдоподобными. Даша, себя не чуя, только щуря
глаза, чтоб слезы не выступали, стала глядеть в звезды.
_ Ты тоже плачешь? — спросила Ирину Владимировну,
услышав, как та зашмыгала носом.
— Какая же я ненормальная... Среди ночи приехала в свою
прошлую жизнь и думала, что с тех пор отсюда никто и не
уходил, что увижу, как с занятий мои подруги идут... А тут
просто ночь, такая ночь, какой я еще и не видела... Какая же
я ненормальная!
И еще сколько-то минут они озирались по сторонам — Да
ша со своею, ей же самой непонятной, печалью, а Ирина
Владимировна со страхом пред тою тьмой, в которой уже
ничего родного было не узнать.
— Где-то тут, — вспом нила Ирина Владимировна, —
я со своей подругой Светой лекции прогуливала, а ее ухажер
приезжал играть нам на дудочке... Ах, как же я его слушала!
Даже не помню, как эта тонюсенькая дудочка называется. Он
в консерватории учился. А теперь не верится, что на своей
дудочке он кому-то другому до сих пор играет... Не верится,
что он продолжает жить своею, неизвестной мне жизнью...
— Никто теперь не ж ивет... Все нормальные люди, как на
вокзале, сидят и сами не знают, чего ждут...
— Все ждут...
Затем, не сговариваясь, нырнули они в машину и опомни
лись только тогда, когда из-под Бородинского моста выехали
на Дорогомиловскую.
— Вот видите, потащила вас неизвестно куда... Даже не мо
гу понять, в какой части парка мы там остановились... — ска
зала Ирина Владимировна совсем потерянно.
— Если не одна, а две дуры, то это уже и не дуры вовсе,
а вполне нормальные люди, — сказала Даша. — Я всю жизнь
вам буду благодарна за это наше приключение!
— И я вам очень благодарна...
— А хотите если, то оставайтесь у нас ночевать!
— Нет, у меня и так сегодня много чего произошло... Я с ума
сойду с непривычки... Да и завтра одна моя знакомая приле
тает из Берлина, я должна буду ее сама встретить. И, кстати,
может быть, и вы со мной попробуете картинами занимать
ся? Вы ведь в этом так хорошо разбираетесь!
Даша, конечно же, с превеликой радостью согласилась.
• • •А Шадрин даже не заметил, как в мастерскую вошла его
жена. Он с азартом прописывал темные контуры упругих
стеблей травы на переднем плане «К нязя Игоря», — так’
чтобы часами можно было см отреть на картину и всего
не пересмотреть...
.. .Сумарин же в этот вечер сначала лежал у себя дома на ди
ване и никак не мог оторваться от только что купленной
книги Патрика Бьюкенена «Смерть Запада». Его толстушкажена, исхитрившись, наконец-то выхватила книгу из его рук
и спрятала в карман своего широченного халата.
Верни немедленно! —• со свирепой яростью вскричал
он* Если не вернешь, вообще ужинать не буду!
Ну что ты как маленький, — певуче уговаривала его же
на. — Сколько тебя просить можно? Дети тебя не дождались,
покормила я их и они спят. А нам, что ли, охота дожидать-
Н. Д О Р О Ш Е Н К О 83
ся? Быстренько поешь и затем читай свою книгу хоть всю
ночь! Ты же знаешь, что твой отец, если не с нами ужинает,
то обижается...
— Ладно, ты только сразу и чая мне налей, чтобы осты
вал! — согласился Сумарин, все же поддавшийся гипнозу
абсолютно ровной речи жены.
Но на кухне он задержался надолго. Потому что вдруг при
нялся пересказывать жене и отцу все то, что уже успел прочи
тать. Жена слушала его вполне спокойно. И только когда он
особо распалялся, отодвигала от него то чашку, то тарелку,
чтобы он не опрокинул. Отец же, кажется, не верил ни одно
му его слову. Уже усохший, уже весь прозрачный, заметный
разве что безукоризненной белизною своих все еще густых
волос, он, упрямо склонившись над свекольною запеканкой,
отделял от нее вилкою маленькие кусочки, отправлял себе
в непослушный рот и медленно жевал.
— Да ты или не понял? — Сын столь порывисто попытал
ся заглянуть отцу в его невозмутимое лицо, что супруга еле
успела спасти розетку со сметаною. — Ты что ли не понял,
что американцы, как и все мы, тоже не знают, куда им теперь
деваться?! Представляешь, их, так сказать, детскую органи
зацию... ну, бойскауты у них есть... И вот Верховный суд
обязал этих бойскаутов принимать в качестве воспитателей
для детей — кого бы ты думал? Гомосексуалистов! А христи
анские организации у них в университетах уже, так сказать,
запрещены, а организации, так сказать, противоположного
толку — разрешены! Значит, это не они с нами вели холод
ную войну! Значит, сами они тоже кому-то проиграли! Ты
хоть понимаешь, что над американцами некто надругается
точно так же, как и над нами?!
— Это все пропаганда, — дожевав очередной кусочек запе
канки и медленно проглотив его, прозрачным голосом заго
ворил старик. — Так и станут они сами себя изничтожать!
Югославию и Ирак — это пожалуйста, нас с тобою — это
не жалко... А себя им зачем уничтожать?
— Но не стал бы Патрик нам врать!
— Это они сами в себя превращаются. Сказано же в Писа
нии, что блудливая дева будет над всеми царствовать... Вот
и вылупляется из них та блудливая дева, которую они в себе
до поры до времени прятали.
— Да при чем тут дева! Это же их Верховный суд прини
мает такие распутные решения!
— А ты думаешь, как последние времена настанут? Именно
по суду неправедному и будет объявлено их наступление.
— Ты, пап, как в церковь стал ходить, так и успокоился, —
одобрительно сказала старику невестка. — А Витя чем дальше,
тем охотнее себе всякой ерундой голову морочит. Ну, что ему
эта Америка? Что он так над Америкой этой надрывается?
Сумарин ничего не сказал, обиженно допил успевший
остыть чай и ушел дочитывать книгу. А старик, покончив
с ужином, принялся искать очки.
— Да вот же, на столе они лежат, — подсказала невест
ка. — Вы только дайте мне телевизор включить, пока посу
ду буду мыть.
— Не нужен тебе телевизор, — сказал старик. — Ты вот
послушай, что будет с этими телевизорщиками, когда Гос
подь нагрянет...
Он открыл по закладке массивное, с огромными буквами,
Евангелие и сначала губами долго шевелил, а затем и стал
вслух читать: «И голоса играющих на гуслях, и поющих,
и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже
не слышно будет: не будет уже в тебе никакого художника,
никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже
будет в тебе; и свет светильника уже не появится в тебе;
и голоса жениха и невесты не будет уже слышно в тебе: ибо
купцы твои были вельможи земли, и волшебством твоим
введены в заблуждение все народы. И в нем найдена кровь
пророков и святых и всех убитых на земле...»
— А х ты ж, Господи... — цепенея то ли от страха, то ли
от восторга, вымолвила невестка, и, чтобы старика не оби
деть, далее стала она слушать молча его жутковато спокой
ный голос.
Г Л А В А П Я Т Н А Д Ц А Т А Я , из которой стано
вится ясно, почему художник Шадрин должен был
оставаться для олигарха Францова запретным.
На следующий день Ирина Владимировна, едва позавтра
кав, засобиралась уезжать. Но вдруг пришел ее водитель
и сообщил, что «мерседес» почему-то неисправен.
— «Эселька» моя неисправна?!
— Да. Я попробовал из гаража выехать, а мотор не фурычит.
— А джип?
— Джип-тойота услан еще с вечера для тюменцев. И прие
дут они сюда к Борису Сергеевичу к обеду. Остался толь
ко джип-бээмвэ, но на нем сам Борис Сергеевич должен
ехать.
Татьяна Владимировна, расстроившись, набрала номер
вигоневского мобильника.
— Я даже не знаю, что делать, — сказал ей Вигонь. — Вашу
машину сегодня вообще еле отмыли, уж не могу придумать,
где вы вчера ездили на ней. Но никто не ожидал, что она
еще и неисправна окажется.
— Мне надо ехать в аэропорт! У меня подруга прилетает!
— По секрету вам скажу, — сказал вдруг Вигонь очень
и очень тихо, — что Борис Сергеевич, может быть, и никуда
не поедет сегодня. Потому как из Тюмени к нему именно
сюда прибудут люди для очень важного разговора...
— Вот я и поеду на его машине! Только без охраны и без во
дителя поеду!
— Это как захотите, Борис Сергеевич велел мне теперь
уже не перечить вам. Но вы его хоть предупредите! А то
я же и буду во всем виноват.
— Сам предупредишь! Короче говоря, я тебя умоляю, ты
сам скажи ему, что на его машине я уехала! А он, если что,
с Мясницкой себе какую-либо машину вызовет!
«Он не тот человек, который может на любой машине ез
дить», — должен был, как всегда, сказать Вигонь, но вместо
этого он с какою-то ледяной натугой спросил:
— Вы сию минуту уезжаете?
— Да нет уж. Хотела выехать пораньше, чтобы в парик
махерскую успеть, но теперь торопиться некуда, через час
выеду прямо в аэропорт.
Вигонь сразу пришел к Францову и доложил, что Ирина
Владимировна, как и было задумано, выезжает в М оскву
именно в его машине. Францов в ответ только кивнул.
«Ну и нервы же у него!» — отметил Вигонь, а заодно уди
вился и собственному спокойствию. А вот же недавно, когда
приходилось именно Вигоню убирать слишком много знав
шего и потому начавшего терять дистанцию Геру Пистона,
с ладоней у него пот ручьями стекал...
И все же, оставш ись опять наедине с собой, Ф ранцов
не смог долго усидеть в своем кабинете. Спустился в холл.
Просто так. Некоторое время пооглядывался по сторонам,
прислушиваясь к беззвучной жизни своего огромного до
ма. И очень обрадовался, когда со стороны бассейна в холл
вдруг выкатились двое работяг в синих комбинезонах. Они,
увидев его, стушевались.
— Что там с бассейном? — спросил Францов вполне поотечески.
»
84 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
— Не стоило и тревожиться! — нарочито бодро и чуть ли
не хором сообщили работяги. — Просто все время непра
вильно подогрев включал кто-то. Но мы опять его настрои
ли. А теперь вот, по просьбе Ирины Владимировны, ее
портрет перевесим к ней в зал. Не побеспокоим вас, если
дрелью у хозяйки немного поскребем? Или подождать, ко
гда уедете?
— Не побеспокоите. Впрочем... Впрочем, займитесь порт
ретом минут через пятнадцать!
Теперь ему вдруг захотелось сию же минуту увидеть порт
рет, на который он за все это время, оказывается, успел лишь
кратко взглянуть, чтобы только убедиться, что художник
его пожелание угадал.
А обнаружив, что к портрету теперь он поднимается
по лестнице почти крадучись, Францов усмехнулся, сделал
глубокий вдох, распрямил плечи...
«Ах ты, ж ... какая она тут на нас глядит! — с беззвучной
яростью затем вышептал он. — Вот, куриная голова! Са
ма же и не захотела, чтоб по-хорошему...»
Но Ирина Владимировна в ответ на эти его мысли никак
с портрета не среагировала. Оставалась она посторонней
для его внезапной ярости. Лицо Ирины Владимировны
смутным белым пятном проступало из густой, запечатан
ной в массивную золотую раму, тьмы, так что не сразу он
и разглядел ее то ли немножко удивленные, то ли даже оби
женные глаза. А когда всмотрелся, то понял, что глядит она
вовсе не удивленно и не обиженно, а с какою-то хоть и не
заживающей, но давно ею обжитой скорбью. Но и скорбь эта
была едва различимою. Скорее это была даже не скорбь (ах,
как же стремительно менялось ее лицо, пока он пристально
вглядывался в него!), а испуг. Словно бы она вдруг вышла
ему навстречу, как из некоего невидимого домика, из всех
своих тайн, из всего, что было ему в ней непонятным, и за
мерла в ожидании...
Францов даже задохнулся, когда представил, как сего
дня — в свой последний миг! — она вот так, как на картине,
то ли вдруг попробует улыбнуться, то ли вообще не поймет,
что с нею произошло...
— Борис Сергеевич, у меня все в порядке... — это Вигонь
неслышно нашел Францова и тоже глянул из-за его плеча
на портрет.
— Да что ты вечно толчешься возле меня! — вскрикнул
Францов, а потом, придя в себя, сказал: — Прости меня,
Слава, но ты иногда любишь чуть ли не в лицо мне вска
рабкиваться...
— Я просто хотел доложить.
— Ну, доложил и теперь оставь меня в покое! Не твою же
жизнь мы вот так кромсаем, а мою!
— Я понял.
Вигонь ушел, а Францов еще долго стоял в полном оцепе
нении; и когда очнулся, то лицо его истончилось до абсо
лютно прозрачной, как тонкое стекло, печали. Это вдруг
ущипнула его нестерпимо больно вот эта догадка: «Хоро
ша же... Как же она хороша!»
Так, еще будучи студентом, он, не доверяясь кипению
крови, не доверяясь тому горячему жжению, которое он
обнаруживал в себе, когда вдруг обращал внимание на чьито очень уж приманчивые локоточки, на чью-то почти
до стона стиснутую блузкою грудь, на глаза, вонзающиеся,
как тонюсенькие иголочки, он выжидал, выжидал из непре
менной своей гордости. И, как истинный оценщик, сурово
доискивался не до прелестей, а до изъянов. И когда Ира,
со всех сторон и насквозь просверленная его взглядами,
показалась ему самою драгоценною, он дал волю и жже
нию в груди, и звону в ушах, и гулкому току крови в вис
ках, но и рассудок при этом'не терял, чтобы, значит, если
надо будет, можно было вынырнуть даже из этого своего
сладчайшего наваждения, из самой первой своей любви
и напрочь забыть о ней. До последнего дня он не переста
вал придирчиво всматриваться в Ирину, чтобы убедиться,
что и с этою фишкой он не обманулся...
«Да даже она не заставит меня ее потерять!» — рассудил
он уже более холодно.
И только после этого дал волю своей уже и жалости к Ири
не Владимировне.
Уж теперь-то он подойдет к ней, давая волю любой своей
вольной радости, любой своей печали, ничем не стесняя
свое дыхание. Потому что — ради чего еще стоит жить?!
Он, оказывается, уже истосковался по дыханию, которого
не чувствуешь, по мыслям, которых не замечаешь, по жиз
ни, которую не надо толкать, тянуть, которая течет сама,
как река...
И потом, без ожидания ее встречного взгляда, всегда
то с испуганного, то восхищенного, то просто нежного, то,
как в последние дни, беспомощно-ненавистливого, — в чьих
глазах он сможет с такою же острой внятностью находить
отражение собственной жизни?
Да, этот нищий художник всего лишь напомнил ему о том,
что он сам всегда знал... А уж он-то может себе позволить
не отказываться от собственной жизни! Может! Может!
Может! И Франциску он деньгами уже так нагнул, что она
сама найдет себе место при нем! И всех, кого надо, он уже
нагнул! А сам никогда не нагнется! Никогда!
Все вот эти мысли — весьма причудливо спутанные (ну,
такая у него жизнь!) — превратили Францова в туго сжа
тую пружину. За секунду он влетел в свой кабинет, быстро
набрал телефон Вигоня, а всего лишь мгновение помешкав
(из уже привычной осторожности), он необыкновенно ров
ным и спокойным голосом сказал своему помощнику:
— Ты, Слава, только ничему не удивляйся. То есть сооб
щи Ирине Владимировне немедленно, что ее «эселька» уже
починена. И действительно сделай так, чтобы машина ее
была в порядке. То есть все отменяется. Ты понял?
— Да, я понял.
— Все, абсолютно все отменяется!!!
— Я понял.
— И тюменцев отмени. Скажи им, что встреча моя с ни
ми на завтра переносится. Пусть погуляют по Москве.
А еще лучше будет, если ты свяжешь их с кем-то из наших
думских клиентов. Тюменцы эти думают, что за малые
деньги можно заполучить лоббистов. Вот и пусть наших
депутатов они подкормят. Ты только дай понять, что они
по моей рекомендации.
— Это гениально. Я понял.
— Сколько тебе надо времени, чтобы я уже не беспоко
ился?
— Меньше чем за пару-тройку минут я из вашего джипа
все уберу.
— И она уедет на своей машине?
— Не только уедет на своей «эсельке», но, как я понял,
еще и обратно вернется. Так?
— Действуй!
Затем он позвонил Анне Аркадьевне.
А с нею было разговаривать проще всего. Потому что он
знал, какие слова она от него ждет. Потому что она, будучи
мудрой, всегда сама давала ему понять, что Ира ему нужна,
что без нее жить он не сможет точно так же, как и без всего,
что успел за свою жизнь приобрести, — без недвижимости
в Лондоне, Париже, Сан-Тропе и Риме, в Альпах, на берегах
Средиземного моря и Атлантического океана, покупаемой
почти наугад, одного восторга ради, без хоровода имени
тых пресмыкателей, без денег, которым уже нет ни цены,
Н. ДОРОШЕНКО 85
ни счета, которыми он привык пользоваться, как водой
из крана...
— Другую такую Ирочку, я вам, Анна Аркадьевна, ска
жу, ни за какие деньги не купишь! — кричал он в труб
ку. — Я просто повелся немного, как подросток!
Анна Аркадьевна захлюпала носом.
— Приезжай немедленно! — сказала она. — Не может быть,
чтобы два умных человека не придумали, как им сделать
счастливой самую родную для них двоих девочку!
— Еще никогда не было так, чтобы я чего-то захотел и не
смог! — уже с прежней, но только очень и очень радостной
уверенностью кричал он в трубку. — Я сам во всем виноват,
но зато теперь у меня есть только одно-единственное жела
ние! Зато теперь я знаю, как буду дальше жить!
— Жду тебя, Боречка! Жду! А Ира мне только что звонила,
из аэропорта с Люсей она сразу ко мне приедет. Вот сегодня
все и решится! Ты приезжай ко мне, и мы вместе в ноги ей
кинемся! Она добрая душа, она копия ее отца, которого я те
перь только и вспоминаю, она, я же знаю, больше склонна
к тому, чтобы все только по-хорошему было...
— Я скоро приеду! — уже не помня себя, крикнул он
и положил трубку.
Далее полчаса, не больше, понадобилось ему, чтобы сде
лать несколько быстрых звонков на Мясницкую, переодеть
ся и спуститься в гараж. Водитель удивился, когда увидел
шефа. Но ничего не сказал, сразу позвонил охранникам.
И те догнали джип с Францовым уже у ворот.
Вигонь глядел из флигеля, как, на ходу застегивая плащи,
охранники прыгают в машину. А когда ворота за ними за
крылись, он сокрушенно покачал головою и вымолвил:
— Ну что ж, прощай, браток... То какого-то Геночку
на работу по просьбе супруги ты взял, чтобы он удавился,
то художника нашел, который и тебя, и твою жену ума ли
шил... Но есть люди и поумнее тебя! Да.
— ...А Ирина Владимировна уехала? — спросил Францов
у водителя прежде, чем ощутил холодок тревоги в груди.
— Да, уехала. Сначала хотела она даже на вашей ехать
в аэропорт, чтобы немку Люсю встретить, но Вячеслав Оле
гович сам пришел в гараж, всех поставил на уши, и «эселька» ее заработала. Хотя так никто и не понял, что с ней
было. В первый раз я видел, чтобы хорошая электроника
так себя повела. Наверно, когда мыли машину, вода в про
водку проникла. А проводка подсохла, «эселька» сразу же
сама завелась.
— Вот и хорошо! — Францов откинулся на спинку сиде
нья, закрыл глаза. И не без наслаждения понял он, что все,
абсолютно все непонятное у него уже в прошлом, что это
уже не он, а совсем другой, более внятный человек выезжа
ет на Рублевское шоссе... Ах, как же ему хотелось поскорее
обнять Иру и, может быть, действительно расплакаться,
разрыдаться, чтобы в обильных и вольных слезах его рас
таяла вся та морока, которою до сих пор была полна каждая
секунда его жизни!
Он даже рассмеялся этим своим мыслям. А затем сказал
водителю:
— А что? Вот так живешь и не знаешь, что тебе на самом
деле нужно!
Но водитель по-своему понял его слова и ответил так:
— Да уж в аэропорт Ирина Владимировна даже на так
си готова была поехать. Очень уж запала она на эту по
ездку.
...Не дождавшись зятя ни через час, ни через два часа,
Анна Аркадьевна позвонила ему, но мобильная связь ока
залась выключенной. Тогда Анна Аркадьевна по своему
обыкновению, чтобы только отвлечься, уселась у телевизо
ра. Но, видимо, уже так она наволновалась, что сразу же
и задремала в кресле. И когда ненароком пробуждалась, то,
экономя силы, старалась сон свой продлить.
Даже когда Ира с Люсей приехали и шумом своим ее раз
будили, Бориса еще не было.
Люся вручала Анне Аркадьевне банки и коробки с р аз
ными чаями, что-то энергично и радостно ей говорила.
Но Анна Аркадьевна после сна с трудом понимала ее плохой
русский язык. Затем она, уже не обращая внимания на не
умолкающую Люсю, сказала Ире, что свое мнение о Борисе
переменила, что Борис — человек золотой.
— И ты это скоро поймешь! Так что не спеши показывать
ему свой характер! — заключила она.
— Мама, все будет хорошо! — воскликнула Ирина Вла
димировна с такою безмятежной радостью, что от сердца
у Анны Аркадьевны сразу отлегло.
«Люся эта кого хочешь заморочит!» — решила она и с
благодарностью взглянула на Люсю, которая с дикой ино
странной улыбкой неотрывно глядела на нее. Впрочем, была
она похожа скорее на американку, чем на немку. Не только
улыбкой, но и густыми веснушками на лице, на шее, на мор
щинистых не по возрасту руках.
— Раз уж тебе так мой чай понравился, то переодевайся,
в ванну зайди с дороги, а я заварю зеленый чай точно так
же, с промывкой, как в прошлый твой приезд, — сказала
Анна Аркадьевна и не удержалась, обняла Люсю.
— О, чай! Чай пить! — зарадовалась еще больше Люся.
И теперь даже глаза у нее по-американски диковато округ
лились.
— Вот и ты, Ира, учись у Люси быть всегда веселой, —
Анна Аркадьевна и с Ирой еще раз обнялась. И вот так,
обнявшись, услышали они, как теледикторша, которая,
оказывается, все это время, как и Люся, не умолкала, вдруг
посуровела и сообщила:
— А теперь вернемся к сегодняшнему трагическому со
бытию на Рублевском шоссе. По только что поступившей
к нам уточненной информации, от необыкновенно мощно
го взрывного устройства, сработавшего в машине бывше
го замминистра Францова Бориса Сергеевича, погиб он
сам и его водитель. Оба его охранника в настоящее время
находятся в больнице. При этом состояние одного из них
оценивается как критическое. Взрыв произошел на выезде
с Рублевского на Минское шоссе. При этом Борис Францов,
как нам удалось уточнить, следовал из Жуковки в Москву
без своей обычной машины сопровождения. Что свиде
тельствует о том, что у него не было повода предполагать
о готовящемся на него покушении... А теперь наша справ
ка. Борис Сергеевич Францов родился в Москве в тысяча
девятьсот пятьдесят седьмом году, окончил физико-матема
тический факультет МГУ, кандидат физико-математических
наук, в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году ушел
в бизнес, политическую деятельность начал как сторонник
политических и экономических реформ, принимал актив
ное участие в поддержке Межрегиональной депутатской
группы, был членом Верховного совета РСФСР, одним
из наиболее заметных членов команды Гайдара, с уходом
из правительства наиболее радикальных молодых рефор
маторов он вернулся в бизнес...
Когда Ирина Владимировна очнулась и более или менее
осмысленно взглянула на мать, то в потемневших глазах
ее сразу же прочитала нечто такое, что заставило ее испы
тать еще больший ужас.
— Ты? — наконец-то сумела вымолвить Анна А ркадь
евна.
— Да как ты... как ты могла такое подумать!!! — Ирина
Владимировна оттолкнула мать и в истерике стала метать
ся по комнате.
8 6 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
Наконец, забившись в угол, между окном и диваном, так
что видны были только ее плечи, она завыла в голос. Анна
Аркадьевна хотела было к ней подойти, но ноги ее стали
ватными, и она осела на ковер, как, может быть, оседает
искусно ликвидированное взры вникам и многоэтаж ное,
подлежащее сносу, здание.
Г Л А В А Ш Е С Т Н А Д Ц А Т А Я , которая долж
на внушить читателю, что жизнь может быть
только такою, какая она есть на самом деле.
Даша, узнав о случившемся от Сумарина, по такому слу
чаю вдруг примчавшегося на Дорогомиловскую, сначала пы
талась дозвониться до Ирины Владимировны. Но после того,
как Шадрина вечером того же дня допросил следователь,
она беспокоить свою новую подругу уже не решалась.
А дня через четыре ей позвонила немка Люся.
— Мне Ирен дать твой телефон, чтоб мы познакомится!
И у нас будет обязателна встреч! Я в Москве задержаться
еще на один недель! Можно у нас с вами будет встреч? — про
кричала она.
— А как там Ирина Владимировна? — не утерпев, спро
сила Даша.
— Ирен уже хорошо, и мама Ирен тоже хорошо! Но вол
нение силно!
— П ри езж айте в любое время! — невольно переш ла
на крик и Даша. — Предупредите меня по телефону, что
бы я дома была, и приезжайте!
— И еще Ирен просить, чтобы пригласить на нашу встреч
господин Сумарин!
— Я его приглашу!
В назначенный Люсей день Сумарин приехал не один,
а с отцом. Ш адрин повел их в мастерскую. Старик, одна
ко, смотрел не столько на картины, сколько на Шадрина.
И все поры вался ему что-то сказать. Но когда Ш адрин
склонялся к нему, чтобы выслушать, он лиш ь беззвучно
шевелил губами.
— Он очень волнуется! — шепнул Сумарин Шадрину. —
А где же твоя супружница?
— Пошла немку встречать, чтобы та не заблудилась.
— Так что же ты хочешь Дмитрию Ивановичу сказать? —
не выдержав, обратился Сумарин к отцу.
Тот пошамкал своим непослушным ртом, в прозрачных
глазах его вдруг вспыхнул веселый огонек и, наконец, ста
рик промолвил:
— Не думал я и не гадал... Да!
— Спасибо вам, — невольно заулыбался и Шадрин.
— Не думал и не гадал... — повторил тот. А затем, остано
вившись в центре мастерской, стал энергично оглядывать
сразу все увешанные картинами стены.
Шадрин принес старику легкое плетеное кресло, усадил
его и сказал:
— Мне Виктор Петрович о вас всегда рассказывает. И я
хочу подарить вам какую-нибудь старую картину, их тех,
которые вам когда-то, может быть, нравились. Хотите са
ми выбрать?
Но старик ничего не ответил, только веселый огонек в его
глазах полыхал и полыхал.
Шадрин оставил старика в покое, чтобы выслушать со
общение Сумарина о том, как следственная бригада допро
сила также и его.
— А вдруг на нас все свалят? — спросил Шадрин как бы
в шутку.
— Да ты не волнуйся. По телевизору сообщили, что убийц
уже нашли. Взрывное устройство прилепил один бывший
спецназовец. В Чечне он взры вн и к ом был. Ну, ноги ему
и оторвало. А затем он стал именно на выезде с Рублевки
побираться. Там иногда пробка небольшая образовывается,
вот он и подкатывал к иномаркам на своей коляске. И, ока
зывается, в то утро видели, как спецназовец к францовскому дж ипу на коляске подъезжал. Ну, якобы он и прилепил
под машину какой-то очень уж чудовищный по силе заряд
из пластида. Ты, что ли, телевизор не смотришь? А кроме
инвалида арестовали еще двоих его бывших сослуживцев,
которые иногда навещали его дома, а такж е одного студен
та, который в какой-то крутой патриотической организа
ции состоит. И следствие выяснило, что бывшие силовики
чуть ли не войну олигархам объявили. Покушение на Францова — это только первое из задуманны х ими акций.
— Я видел этого инвалида, — вспомнил Шадрин. — Да
же не верится, что это о н ... Как будто уже и не живой он
был...
Несколько минут они подавленно молчали. Затем Сума
рин сказал:
— А я набрался наглости и позвонил Вячеславу Олего
вичу, чтобы, так сказать, вы разить свое соболезнование.
Ну и о том, что нас с тобой уже допросили, тоже сообщил
ему. Но тогда, по его словам, прорабатывалась даже версия,
что в убийстве замешаны, так сказать, племянники отчима
Ирины Владимировны. Якобы бизнес Ф ранцова на самом
деле они контролировали. Вот уж, не приведи Бог, оказаться
в таком бизнесе! Меня только за бензоколонки чуть не уби
ли, а у Францова — миллиарды! Кстати, Вячеслав Олегович
остается теперь при Ирине Владимировне. Я после допроса
и ей позвонил, говорю, сейчас такие времена, что на остав
шихся после мужа деньгах сидеть хуже, чем на бомбе. Ну
и предупредил ее, чтобы поменьше доверяла тем, кто на ее
мужа работал. А она сказала, что Францов своим Вигонем
только помыкал, а настоящ им мозгом был у него все-таки
Вигонь. Вот она и рассчиты вает, что все у нее останется
по-прежнему... Хотя, как мне кажется, именно Вигонь те
перь ее и сожрет.
— А мне показалось, что по характеру он — открытый
и даже простоваты й...
— П оверь мне, я п окрутился среди этого типа людей
и понял, что, так сказать, открытых надо опасаться больше
всего. В глаза тебе он будет простовато смотреть, а зубы его
в это время будут в тебя впиваться! Францов в сравнении
с ним — надувший щеки мальчишка!
— Именно потому, что Ф ранцов даже перед нами так
щеки надувал, мне его теперь очень жалко, — признался
Шадрин. — И калеку жалко за его теперь уже, наверно, на
прасное античное геройство.
— Да все мы думаем, такие-сякие кровопийцы эти оли
гархи. А с любым человеком стоит познакомиться хотя бы
мельком, сразу и будешь переживать за него, как за самого
себя, — сознался и Сумарин.
В это время старик стал делать Ш адрину какие-то энер
гичные знаки.
Шадрин подошел к нему.
— Я говорю, среди такой красоты, да прож ить бы всю
ж изнь... От начала и до конца прожить! — сказал старик
достаточно внятно.
Шадрин только руками развел. Затем вспомнил:
— А вы вот еще не знаете, что у меня теперь есть и исто
рический сюжет!
И указал на огромное полотно «Князя Игоря». Старик,
сияя теперь уже всем своим прозрачным лицом, опять стал
глядеть скорее на Ш адрина, чем на его главное полотно.
Собственная память старику была явно дороже, чем любая
даже самая, может быть, приятная новость.
Н. ДОРОШЕНКО
87
Затем пришли Даша и необычайно конопатая немка. на своего старика-отца. — Это с Голгофы они уходят! С Гол
Даша стала собирать чай в специальном, для гостей, про гофы! Уже не помнит Европа, как две тысячи лет на Голгофу
сторном закутке мастерской, а Сумарин принялся пока со слезным восторгом взлезала! Все люди сегодня уходят
зывать немке картины. Шадрин, как тень, ходил за ними, с Голгофы! Големам нечего делать там!
не без удовольствия вслушиваясь в восторженные воскли
Но, Люсечка, это тебе только так кажется, что немцы
цания иностранной гостьи. «В Европе так уже не могут пи испугаются этих действительно живых работ! — заволно
сать!», — наслаждался шадринским триумфом и Сумарин. валась Ирина Владимировна. — А они, как и ты, увидят
«Не могут!» — охотно соглаш алась с Сумарины м Люся. картины и ахнут! Я расходы все беру на себя! Ты же сама
Наконец все уселись. Немка пожелала, чтобы старика уса говорила, какое сильное впечатление на тебя и на англичан
дили именно рядом с ней, но тот упрямо не оставил свою, произвела Лондонская выставка наших художников из «Мо
видимо, очень ему понравившуюся диспозицию в центре скворечья»! Люся, я умоляю, ради меня попробуй!
мастерской. Вместо старика к немке подсел Сумарин. И сра
— Я никогда не признаться тебе в свой провал. Э то...
зу стал излагать ей предложения относительно возможной это траурих... Я много купить «Москворечье» в Лондоне,
совместной работы. Шадрин как ни вслушивался в их раз я купить Кугач, я купить Чегадаев и много-много других
говор, даже к концу чаепития не смог понять, согласна художник. Но продать нет, никто не покупать у меня эта
Люся на совместный проект с Сумариным или не согласна. ** живопись! И Лондон любит смартреть, а не покупать!
И переживал он скорее за Сумарина, а собственное будущее
— Да просто запрещено вам настоящими нашими худож
ему теперь казалось вполне сносным (он успел вычислить, никами торговать! — воскликнул Сумарин с тем особым
что заработанных денег ему хватит, по меньшей мере, лет ожесточением, на какое способны разве что лишь очень
на тридцать!).
несправедливо обиженные люди.
А когда Люся засобиралась на свою еще одну деловую
— Запрещено нет! — с таким же внезапным ожесточе
встречу, вдруг приехала Ирина Владимировна. Изрядно нием возразила ему и Люся. — Мы свободна страна! У нас
осунувшаяся, бледная, без обычной своей прически, она запрещать — есть плохой тон! Просто у нас нэ принято
выглядела как-то очень уж жалко.
жить вчерашним днем. Ваш друг был бы великий худож
Даша чуть не расплакалась, когда ее не без труда узна ник вчера. Он такой, как очен старый мастера. Он нэ про
ла.
гресс, нэ передовой! А у нас принято, что все завтра лучше,
— Ну, как вы? Почему нам не позвонили ни разу? — спро чем все вчера.
сила она жалостливо.
— Вот Европа! — опять с обычным своим мрачным вос
— Дарья Леонидовна, — не удержала слез и Ирина Вла торгом зашептал в ухо Шадрину Сумарин. — Я тебе сколько
димировна, — что же я буду вас занимать своими пробле раз пытался объяснить, почему твое время прошло, а она,
мами... Да и всегда хотелось, чтобы меня кто-то пожалел, Европа, вот так запросто все уже расставила по своим мес
а когда случилось все это, захотелось от всех спрятаться... там! Шлифует, шлифует Европа абсолютно все! До изяще
Я, наверно, только тогда и приду в себя, когда всем надо ства доводит даже свое разложение и свой предательский
ест спрашивать, что теперь у меня на душе творится... А к уход с Голгофы! До изящества!
вам вот приехала потому, что дома сидеть еще тягостней...
Люся, уже со всеми попрощавшись, затем вспомнила
Да и Света, подруга, услышала по телевизору мои новости о старике и, заулыбавшись, подошла к нему.
— Мы с вами начинать прощаться! — сказала она ста
и опять меня разыскала, а я дала ей ваш адрес... Это ниче
го, что и она сюда приедет?
рику.
— Я вот тоже сижу и радуюсь! — по-своему истолковал
— Как вам можно дома кого-то дожидаться в таком со
стоянии! — сказала Даша. — У нас вы с подругой и пови старик ее невероятно выразительную улыбку. — Среди та
даетесь!
кой красоты только бы и пожить!
— Очен! Очен красиво! — согласилась Люся и взяла руку
— Да и не хочется мне в Жуковку ее приглашать... И сама
я туда не хочу возвращаться... Поеду от вас к матери, — при старика в свои жилистые ладони.
— Ну, до свиданьичка. — Старик наконец-то понял,
зналась Ирина Владимировна. А затем спохватилась и спро
сила: — Я вот еще беспокоюсь, Люсе понравились картины что она прощается. — А я, пока Виктор не торопится ухо
или не понравились?
дить, даст Бог, еще посижу...
Когда Люся ушла, Шадрин начал утешать Сумарина. А Да
— О-о-о! Очен! Очен понравились! — охотно отозвалась
Люся. — Я один раз видеть в Лондон на выставка этот рус ша принялась утеш ать Ирину Владимировну. А Ирина
ский школа! Но этот самый лучший русский школа! Ни Владимировна стала утешать их всех. А Сумарин кулаком
кто не поверьят, что сегодня такой живопись есть! Очень! тер свое мягкое переносье, готовясь, видимо, высказать
какую-то свою очередную очень важную мысль, но затем
Очень живопись!
Сумарин просиял. Даша тоже зарадовалась такому на он вдруг предложил художнику:
— А давай сделаем у меня в салоне только твою посто
конец-то определившемуся итогу встречи с торгующей
янную экспозицию. Пока не прикроют. Я ничего не поте
картинами иностранкой.
— Значит, ты сама отберешь те картины, которые мы ряю! Меня этот монах оптинский уже доконал... Читаю
тебе затем привезем в Берлин? — спросила Ирина Влади американца Бьюкенена и монаха оптинского вспоминаю.
А на твоих картинах я, может быть, еще больше заработаю,
мировна.
— Нэт! Нэт! Это не можно продат, на это не можно по если меня не прикроют. А прикроют — пойду преподавать.
лучить заказ, — ответила та очень серьезно. — Человьек И еще буду, как Бьюкенен, книги писать. Расскажу, каких
простой боятся так откры то публиковать свой чувств, биороботов нам впаривает Бжезинский... Так что из-за
а человьек, который ничего не боятся, привык ходит в мас немочки ты тоже не расстраивайся! Обойдемся без немец
ка. Поэтому я не могу продат картина твой друг. У нас так ких дамочек!
писат картина есть плохой тон. Надо прятат чувство, надо
И даже не заметили они, как с экрана телевизора, у которо
го Шадрин лет десять назад навеки отключил звук, Вигонь
не быть голый.
— Не чувства они прячут, — с жаром шептал Шадрину делал заявление о том, что убийство известного реформато
в ухо Сумарин, почему-то вдруг ставший очень похожим ра Францова — это, несомненно, результат пробуждения
88 Роман-журнал XXI век / ПРОЗА
вечного русского зла, что лично он вполне мужественно
принял этот очередной вызов, брошенный всем либераль
ным силам страны.
Затем Шадрин догадался, что все столь усердно утешают
друг друга лишь потому, что хочется им просто побыть ка
кое-то время вместе. Или, по крайней мере, не оставаться
в одиночестве именно в тот миг, когда стало одинаково ясно
и неясно, как завтра сложится у каждого из них жизнь.
Уже приехала Света Панова, а они все еще продолжали
стоять кружком посреди мастерской и о чем-то утешитель
ном разговаривать между собой. Ирина Владимировна
сразу же к Свете бросилась. А Света — уже не остроплечая
студенточка, а эдакая крупная, очень статная тетка с креп
кими руками, с широкими бедрами и с той уже навеки
вызревшей снисходительной улыбкой, которая до сих пор,
как панцирь черепаху, хранит многих русских женщин
от любых житейских невзгод, — теперь такая вот Света ста
ла гладить ее по голове, как ребенка. Одета была старинная
подруга явно наспех, но — явно же и во все лучшее, редко
ношенное, непривычное. Даже какой-то макияж она успе
ла наложить на свое необыкновенно спокойное и простое
лицо. Затем, отстранив от груди Ирину Владимировну
на расстояние вытянутых рук, Света стала рассматривать
подругу с тем выражением, с которым женщины вдевают
нитку в иголку. Затем она позволила Ирине Владимировне,
уже потерявшей рассудок от великих переживаний, про
должить жаркое объятье; затем, виновато оглянувшись
на вдруг разрыдавшуюся супругу Шадрина, она усадила
Ирину Владимировну на диван, и едва Даша успела убрать
с этого дивана Бог весть как там оказавшиеся мотки шпа
гата, сама уселась рядом.
— Я всегда мечтала с тобою встретиться... — прошепта
ла Ирина Владимировна, как во сне.
— А мы все тебя вспоминаем, — сообщила Света как-то
слишком уж просто и поправила верхнюю полурасстегнувшуюся пуговицу на красивом черном костюме подруги.
— И Саша вспоминает?
— Какой Саша?
— С дудочкой...
— О, Господи! Она еще и Сашу помнит! Он же сначала
пропал лет на пять, а затем у него с оркестром определилось
и мы с ним и с его супругой хоть раз в год, но видимся.
— И на дудочке он играет?
— Да какие теперь дудочки! Мотается он по стране, чтобы
хоть на концертный фрак себе заработать. А у нас с мужем
швейное ателье свое. Он на карандашной фабрике работал.
А когда я с подругами шитьем стала подрабатывать, он всю
эту нашу самодеятельностьпревратил в целое предприятие,
подруг моих сделал компаноенами. Так и крутимся. Сна
чала подвальчик он арендовал. А теперь и фабричку свою
мы открыли в Подмосковье в бывшем военном городке,
и магазинчики свои уже имеются.
— Я хоть деньгами тебе, если надо, помогу...
— А помогать мне уже не в чем, слава Богу, старшим мы
и учебу оплачиваем, и квартиры им купили, и машины
бэушные у них уже есть. Крутимся! И с бандитами, и с чи
новниками научилась я все улаживать. Уж и не знаю, когда
нам жить нормально дадут они. А дочку жалко в эту жизнь
посылать. Уговорила я ее в Свято-Тихоновский институт
поступить, учится она вышивать золотом. Сначала сомне
валась она, а теперь рада, что кругом нее люди все сплошь
хорошие. Да и она у меня девочка домашняя, ласковая.
А мне больше ничего и не надо в этой жизни. Прихожу
домой, обниму ее и, бывает, сидим по полчаса, ни слова
друг другу не говорим. Мне больше ничего не надо. Витька
и Вовка у меня тоже парни добрые. Но их уже не обнимешь.
Внуков теперь от них дожидаемся мы с мужем... А ты вро
де бы как в холодильнике все эти годы хранилась. На ли
цо какая была, такая и осталась. Только вот будто внутри
тебя свинцом забальзамировали... Но, подруга, ты знай,
что проходит всякое горе, даже твое, самое великое. По
тому что жизнь наша всегда оказывается больше любого
нашего самого большего горя.
— А я уже и не знаю, что у меня горе, а что не горе... — че
стно призналась Ирина Владимировна.
— Это, подруга, потому, что у каждого человека должно
быть что-то большее, чем он сам. Ж ить человеку всегда
для чего-то надо, никто еще не смог прожить жизнь про
сто так.
— Да я ни для себя, ни для кого-то еще не жила... Даже
дети мои больше с охранниками были, чем со мной... И,
как рыбы, уже в свою жизнь они унырнули. Я вот недавно
опять приехала к ним, а у них уже свои дела...
— Ты, Ираша, человек хороший, мы всегда знали, что ни
чего новорусского из тебя не получится... А к кому это
я приехала сегодня?
— Это мои новые друзья.
— Картины какие хорошие тут висят... А что, это он уже
и меня рисует?
— Да не обращай внимания, он всегда что-нибудь ри
сует.
— Ты ж знаешь, как только кто-то обратит внимание
на меня, так сразу и выясняется, что прическу я не успе
ла сделать... Помнишь, как у меня колготки на щиколот
ках расползлись, а мой будущий супруг вдруг сподобился
нас с тобой до троллейбуса провожать. Я чуть от ужаса
не умерла!
Они глянули друг на друга и рассмеялись, как раньше,
когда обе были еще только хохотушками. И опять почув
ствовали себя такими родными друг дружке, что Ирина
Владимировна спряталась Свете под мышку, стала укры
вать себя ее горячей рукою, а Света гладила ее по плечу
и приговаривала:
— Ничего, подруга, мы с тобою кого хочешь пересмеем...
Мы все наши болячки пересмеём! Я, чуть что не так у ме
ня, сразу и вспоминала, как мы с тобою смеялись! Да и уже
я вся высмеялась, мне уже ничего не надо...
Пока они вот так радовались окончанию своей долгой
разлуки, Даша уже заново собрала чай, а Шадрин успел
сделать карандашом несколько набросков к композиции
своего будущего полотна, где над баррикадкой из камней,
деревянных ящиков и металлических прутьев (ах, из чего
только не сооружали свои форпосты у здания парламента
школьные учителя и участковые врачи, шоферюги и пре
подаватели вузов в памятном 1993 году!) будет возвышать
ся не безумная аллегория «Свободы» француза Делакруа,
не «Красавица Осомэ из дома Абура-а» японца Утамаро
и тем более не по-большевистски бездушный идол амери
канской «Свободы», а вот эта нормальная русская тетка, вот
эта широкобедрая матрона с добрыми да ясными глазами,
готовая ради своих детей на любую работу и на любой смерт
ный шаг. Скольких вот таких же теток видел Шадрин рядом
с собой, когда казалось ему, что стоит еще немного проявить
свое упрямство и — зло, выгорев само в себе, истает, само
«склонится ниц», а все эти Гайдары да Чубайсы разожмут
свои клыки, утрут с губ остатки русской сукровицы, упол
зут в свои сатанистические бездны. Ах, как же стыдливо
опускали глаза долу эти тетки, когда пытался их обезумить
краснорожий от крика Анпилов, когда Зюганов читал им
свое сострадание наизусть и с выражением, как детский
стишок, когда Жириновский и бывшие грушники по чьемуто зловещему... пытались превратить их в демонов. А они
Н. ДОРОШЕНКО 89
никого от себя не шугали, верили, что только добрый по
литик может в их предсмертный час с ними рядом стоять.
Потому что, как оказалось, были они теперь единственным
живым человеческим веществом, из которого только и мо
жет нормальная жизнь вылепиться...
Шадрина так увлек внезапный новый замысел, что он го
тов был поставить на пустой штатив первый попавшийся
подрамник да и приступить к работе.
А Сумарин, оставшись предоставленным самому себе, ре
шил помочь старику-отцу все-таки не потерять время и, раз
уж выпало ему посетить мастерскую любимого художника,
то не пропустить ничего мимо своего внимания. То есть
Сумарин не без труда уговорил старика подняться с кресла,
да и приглядеться к «Князю Игорю» попристальней.
— Это не просто пейзаж или портрет! Это уже высокий
жанр! Ты только глянь, и сразу увидишь, как тут передано
совершенно новое ощущение человеческого подвига! Это
когда утешительная слава земная — уже невозможна, пото
му что земля уже вся покрыта тьмой, потому что человеку
человека в этой тьме уже не увидеть... Это когда человек
идет на подвиг только потому, что Бог есть!
Но старик, как капризный, не приученный к послушанию
ребенок, в картину — самую огромную, выделяющуюся
среди прочих особой тяжелой мрачностью — не всматри
вался, больше глядел он по сторонам, а затем, указывая
пальцем на прислоненный к подножию штатива картон,
воскликнул:
— Надо ж так сосенки было написать! Какие шустрые
сосенки тут притаились!
Расстроившись, Сумарин подозвал Шадрина, чтобы сам
художник объяснил своему почитателю, что в мастерской
нет ничего более значительного, чем «Игорь». Шадрин же
рассеянно выслушал Сумарина, покивал головой и — устре
мил свой почти плачущий взгляд на Свету, потому как по
казалось ему, что голова этой женщины находится именно
в том ракурсе, который ему нужен.
— Короче говоря, — заново приступил к своей просвети
тельской работе Сумарин, — когда ты внушал мне, что кар
тины Дмитрия Ивановича будут украшать школьные хре
стоматии, то это, так сказать, было одно, а теперь началось
новое осмысление образа родной земли, теперь вот эта тьма
и есть самая точная да самая емкая русская метафора!
Старик, услышав о хрестоматиях, видимо, наконец-то
понял, о чем ему сын пытается толковать. Детский восторг
на его лице сменился, однако, на выражение даже более ра
достное. Сияя уже нездешним, как у ночных звезд, светом
своих глаз, он воскликнул громко, на всю мастерскую:
— Христос тоже шагнул во тьму, а уже через три дня всем
людям в глаза ударил свет Воскрешения Господа!
«Вот же какой старик... — потерянно догадался Шад
рин, — теперь уж точно буду «Игоря» своего заново пере
писывать... Очень уж нарочита в нем безысходность!»
А Даша вдруг поняла, что если сию же секунду все не уся
дутся за стол и не начнут пить приготовленный ею чай,
то слова, сказанные ими сегодня друг другу, останутся ви
сеть тут, как картины, и время не потечет дальше, и жизнь,
какая она ни есть, в душе каждого человека уже не про
длится...
Но чаепития не получилось. Уже все уселись за стол. Уже
и старик изъявил желание чайком подкрепиться. И уже
Ирина Владимировна, придвинув к себе чашку, вдруг вся
преобразилась и с какою-то совсем безмятежною улыбкой
сказала Свете:
— Вот, кого я еще сегодня должна сюда должна была бы
позвать, так это нашу Галю Вишнякову... Почему-то тебя
и Галю нашу все эти последние дни я вспоминала!
— Да, Галю теперь уже не позовеш ь, — ск азал а С в е
та. — Мы хотели могилку ее хотя бы найти, но нет у нее
даже могилки...
— Какую могилку?! — вскричала Ирина Владимиров
на, как ужаленная.
— А что ли ты не знаешь, что ее в девяносто третьем
у Белого дома расстреляли? Господи, какая же я дура!
Не надо было тебе этого сейчас говорить...
Ирина Владимировна упала к Свете на колени без чувств.
А когда уложили ее на диван, она открыла свои уже мерт
вые, как у того инвалида, что побирался на выезде с Руб
левки, глаза и сказала:
— Все, не буду вам больше м еш ать... я долж на ж ить
одна...
Затем она встала и, шатаясь, как пьяная, вышла из мас
терской прочь. Все устремились за нею. Но она уже на ле
стнице с таким ожесточением и одновременно с такою
мольбою велела им оставить ее в покое, что Света не вы
держала, схватила подругу чуть ли не под мышку и пота
щила её обратно. При этом Шадрин пытался поддержи
вать голову Ирины Владимировны, а Сумарин вроде бы
как обеими руками держался за ее редкие, с необыкно
венно изящно изогнутой подошвой, босоножки.
Разумеется, после многих дальнейших, всех окончатель
но утомивших, переговоров Ирина Владимировна выдох
нула, что она им всем благодарна за участие, что могут
они успокоиться. Угрюмо сидела она за столом и, д ер
жа чашку двумя ослабевшими руками, пила чай. Точно
так же угрюмо Света спешила допить собственную чаш
ку. А Даша глядела на них широко раскрытыми глазами
и, моргая при каждом их движении, ж дала неизвестно
чего. Сумарин с Шадриным тоже померкли, курили и о
чем-то мрачно переговаривались. И старик, приуныв,
сидел за столом, как самый виноватый, к чашке своей
не притрагиваясь, бормоча:
— Да... да... вот же как оно поперхнулось...
Именно в это время мне выпало оказаться на Д оро
гомиловской; разум еется, я реш ил заодно проведать
и Шадрина. И очень удивился, увидев столько незнако
мого, одинаково невеселого народа у него в мастерской.
Но никто на меня не обратил внимания. Шадрин только
едва кивнул мне, мол, садись, пей чай. И я, боясь поме
шать общему молчанию, стал ждать...
Затем Даша, оглянувшись на окно, и то ли испуганно,
то ли уже радостно вскрикнула:
— Глядите! Глядите, какое необычное сегодня небо!
Все словно только и ждали этого ее (или хотя бы чье
го-нибудь) зова, быстро поднялись из-за стола, подошли
к окну и молча уставились на пока еще белесое, но уже
с ядовитою позолотой, небо, на город, словно из колюче
го сизого дыма сотканный. Распластавшийся до самого
горизонта, город этот гудел и гудел каким-то бесстра
стны м, обреченным лиш ь на немоту, голосом, — так
что впечатлительной Даше показалось, что и сам а она,
и, может быть, все люди уже давно живут, как навеки за
стывшие в янтаре мухи — эдакими досадными соринками.
А кто-то, наверно, глядит на них сквозь небо, как сквозь
лупу, и уже ничем им не может помочь. Потому что, на
чавш ись где-то в прош лых веках ж ивым, среди полей
да лесов, ручейком, сама человеческая жизнь уже давно
превратилась в лишенный всякого смысла и движения
каменный океан...
Поразившись этим своим мыслям, Даша ухватила му
ж а за руку, а когда пальцы его вдруг ворохнулись в ее
ладони, она, наверно, восприняла это как самое неверо
ятное чудо...
9 0 Роман-журнал XXI век
Вновь за окном весной повеяло,
Цветет вечерняя заря.
Как хорошо сейчас в Дивееве
За стенами монастыря.
Там синь над храмом не колышется,
Покой ничем ненарушим.
И многих горюшко услышится
Там, где почиет Серафим.
Наверно, там сейчас моление,
Прижато к сердцу столько рук,
И от иконы «Умиление»
Свет разливается вокруг.
Колыбельные песни там пели не мне ли?
И не там ли я слушал напев лебеды?
Отшумели мои, отзвенели метели,
Облетели мои золотые сады.
Я туда, может быть, и вернусь, и приеду,
Может быть, я по улице нашей пройдусь.
Но никто уж меня не окликнет к обеду,
Лебеда за двором не стряхнет мою грусть.
Отцелована юность на зореньке вешней,
Я ее удержать не сумел и не смог.
Лишь на память остался лазорево-нежный,
Шитый жемчугом рос деревенский платок.
ВЕРА
Церковь разве могла лишь присниться
В этой Богом забытой дыре.
Он сюда приходил помолиться
Каждый день на вечерней заре.
Над речонкой в серебряном звоне,
На пригорке, где вербы цвели.
Каждый день в неизменном поклоне,
На коленях — почти до земли.
...Навозили и тесу, и жести,
Кирпичей навозили и плит.
Грянул день...
На намоленном месте
Нет его, а церквушка стоит.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Солнышку кто же не рад?
Хочешь, паши, хочешь, сей.
Встанет весною солдат
В ржавой шинельке своей.
Дома-то, братцы, милей.
Он не любимый ли сын?
Сколько в России полей,
Сколько лесов и долин!
Сколько пройдет городов.
Сколько пройдет деревень.
И под родительский кров
Встанет прозрачная тень.
«Слава Те...» Вот он пришел,
Вот прислонился к стене.
Невыносимо тяжел
Был его путь на войне.
Только от прежней поры
Здесь не осталось следа.
Там, где стояли дворы,
Глухо шумит лебеда.
Запах душистых берез,
Свежесть полночной росы...
Не утирай ему слез,
Господи, в эти часы.
Знаешь Ты все о бойце.
Был он рисков и горяч.
Сядь на незримом крыльце,
С ним, если можешь, поплачь.
ОТЕЦ
Когда над Родиной набатом
Беда качнула небосвод,
Отец мой стал простым солдатом
В тот страшный сорок первый год.
Идя сквозь слезы, кровь и пепел,
Чье сердце гневно не дрожит?
Не знаю, где он пулю встретил,
Не знаю я, где он лежит
И чья рука его зарыла,
Песок иль глину постеля.
Но знаю, что его могила —
Вся им спасенная земля.
«На суд Россию!» — слышен крик
Европы, позабывшей вмиг
Позор фашистского потопа.
Кричи, коль есть кривой язык.
Ведь если бы не русский штык,
То чем бы ты была, Европа?
СПАССКОЕ-ЛУТОВИНОВО
Спасское! Крылья взлетающей утки
Яблонный цвет прикрывает собой.
Хочется просто упасть в незабудки,
В их освежающий дым голубой.
Так и стоял бы я там на коленях
Перед водой, родниково-речной.
Слушал бы там, как с охоты Тургенев
Молча шагает по тропке ночной.
Сыпятся искры от звездного круга,
А на востоке синей и синей.
Чу! Не оттуда ли, с Бежина луга,
Смех ребятишек и ржанье коней?
Липы в усадьбе столпились у входа,
Ясень прикрыл молодые кусты.
Боже! Какая ж ивая природа,
Сколько здесь райской почти красоты!
Нет, это все сберегли не случайно —
В ссоре, в распыле, в войне, в грабеже.
Родина духа!
А дух — это тайна,Та, что заложена в русской душе...
Крылья исчезли вэфирё,
Даже касаться грешно
Струн на есенинской лире.
'
'
*•'
•Л
• '•
I f
:т
Многим, увы, невдомек,
Как засекречены звуки.
То, что нашел паренек,
Это в одни только руки.
Тот светозарный венец
Столько в тоске примеряли.
Смолкли,
поняв наконец,
Сколько они потеряли...
НЕКРАСОВ
Вновь зарожденье классов
В смятении лихом...
Мне стал родней Некрасов
С его простым стихом.
Какая бы погода
Ни застила нам свет,
Но ближе у народа
Заступника и нет.
Почти изъяли в школе.
А в строчках, ты взгляни,
Почти про наши боли,
Почти про наши дни.
Какой светильник чести!
Друзья! Почтим его.
Сегодня мы все вместе
Не — стоим одного.
В краю, где столько яблонь, ягод,
Церквей, музеев, хлебных нив,
Сегодня столько грустных тягот,
Что думаешь: ужель не миф
Вот эта жизнь,
где корка хлеба
День ото дня вдвойне горчей,
Где только синь родного неба
Еще бесплатна для очей?
Какая странная картина,
Но в ней-то и таится суть,
Мать со слезами молит сына:
«Езжай, сынок, куда-нибудь...»
• .у .
шшш
* * * ? : 't
.'V'' ;>V '*<
?**
Не героями в раме,
Не кремлевскими башнями —
Русь держалась веками
Деревнями да пашнями.
Корни прочные, древние.
Ни срамного, ни пошлого.
Родом все из деревни,
Из далекого прошлого.
И не будет иного.
Дым в субботу над банькою,
Что бы ни было, снова
Встанет Ванькою-встанькою.
Сколько бед пересилили,
От земли по природе мы.
Без деревни в России —
Все равно что без Родины.
За село,
где гуляла гармошка,
За сирень
у родного окошка,
За синичку
на тоненькой ветке,
За погост,
где лежат мои предки,
За приставший снежок
лебединый
На простом каблучке
у любимой... —
Г,
Мне ли не знать,
за что умирать?
ЧАША
В надзвездном царственном эфире,
Где дух на троне, а не плоть,
Один, один безгрешный в мире
Всемилостивый наш Господь.
В руках, как дивное сказанье,
Наполненная по края
Сияет чаша со слезами,
И это Родина моя.
92 Роман-журнал XXI век
января 2005 г. в «Татьянин день»
250-летия МГУ им. М.В. Ло
моносова и определения его
отныне Президентом РФ «Днем студен
тов», — отошла в вечность благородней
шая из москвичек Валентина Яковлевна
Данильченко-Данилевская, — действи
тельный член Дворянского российско
го собрания, ответственный секретарь
историко-патриотического общества
«Потомки участников войны 1812 г.»;
биограф и правнучка русского духов
ного м ы слителя Н.Я. Д анилевского
(1822-1885), принадлежащ ая и к роду
великого духовного церковного писате
ля святителя Игнатия (Брянчанинова
(1807-1867).
Замечательнейшая ж енщ ина совре
менного потомственного дворянства
была в единодуш ии и единомы слии
с лучшими людьми России, деятельно
патриотично мыслящими соработниками вечной «русской идеи», в высокоду
ховном православном подвижничестве
и просветительстве. Она обладала на
следственным историко-философским
литературным пером, врожденным чув
ством историзма, реализма, патриотиз
ма, православного вероисповедания
и верности заветам своих имениты х
и знаменитых предков, родовая генеа
логическая связь с которыми ею была
доказана по архивны м докум ентам
за 400 лет. Она была аристократкой ду
ха — духовной максималисткой, — об
ладала мудростью опыта и чувством ду
ховного достоинства при поразительной
красоте ее души и внешности. Единство
духа, которое связывало её с соратни
ками на ниве духовного патриотизма,
связало её в писательском соавторстве
с «сеятелями» и «деятелями» на ниве
образования и духовного просвещения
в многочисленны х опубликованны х
научно-литературных трудах о своих
досточтим ы х предках, о проблемах
российского консерватизма, о теории
локальных цивилизаций. Говоря слова
ми Ф. М. Достоевского, она «благодари
ла Провидение за честь принадлежать
к народу русскому». Пушкинская «лю
бовь к родному пепелищу1и к отеческим
гробам» привела ее к мысли возродить
историческую, духовную память и на
учное историко-философское достоин
ство великой книги «Россия и Европа»
(1869 г.) Н. Я. Данилевского, воспевшего
«идеал красоты человеческой — русский
народ», по мысли Ф.М. Достоевского,
с которым, заметим, в идейном друже
стве находился Н. Я. Данилевский.
' (словарь В. Даля = наследованные от Отца
или от предков дом, жилище, земля). У сербов
вместо слова «патриотизм» используется «родолюбие» = истинная любовь и верность роду,
народу, вере.
В ПАМЯТЬ
Нашими обоюдными усилиями в мае
2001 г. в МГПУ была созвана на высо
ком научном, духовном, культурном
и организационном уровне 1-я М еж
дународная научно-практическая кон
ференция «Идеи выдающегося ученого-энциклопедиста Н.Я. Данилевского
и реалии современного мира», посвя
щенная 130-летию первого книжного
издания (1871 г.) — «Россия и Европа.
Взгляд на культурные и политические
отношения Славянского мира к Герман
ско-Романскому», и подготовленная
факультетом романо-германской ф и
лологии и кафедрой социально-гума
нитарных наук МГПУ. Это была первая
в Москве научная конференция по ду
ховно-научному наследию Н. Я. Данилев
ского, объединившая более 50 ученых,
послуживш их своим умом и сердцем
восстановлению связи времен по вос
крешению имени великого философа
с мировой известностью, патриотизм
которого был «безграничным, зорким
и неподкупным» (Н.Н. Стахов). В сво
ем итоговом слове Валентина Яковлев
на благословила участников — ученых
и студентов — на развитие генеральных
и спасительных для Отечества идей, вы
двинутых в цивилизационной теории
и не утративших своей актуальности, —
Н.Я. Данилевского, верного сына Рос
сии. Видится промыслительным и тот
факт, что эта конференция состоялась
в молодом педагогическом университе
те (1995 г.): воспитывая будущих учите
лей на примерах ж изни и творчества
наш их зам ечательны х соотечествен
ников, таких, как Н.Я. Данилевский,
м ож но смотреть в грядущ ее с верой
в то, что и они в своей педагогической
деятельности будут сеять Разумное +
Доброе + Вечное!
В ален ти н а Я ковлевна осознанно
и действенно считала, что надо помо
гать лучш им людям Москвы продви
гать на практике народного воспитания
и образования великие теоретические
мысли грядущего воскресения Отчиз
ны согласно цивилизационной теории
основоположника философского уче
ния о культурно-исторических типах
Н.Я. Данилевского, — поэтому она и да
рила свое имя и время жизни помимо
общ ества «Потомки участников вой
ны 1812 г.» историко-патриотическо
му обществу «Наследники Александра
Невского» и всероссийскому форуму
«Глинские чтения», «Международным
Рождественским образовательным чте
ниям», общественно-консультативному
Совету при Департаменте образования
города Москвы «Образование как меха
низм ф орм ирования духовно-нравст
венной культуры общества». Как «бло
кадница», она сотрудничала с «Ассоциа
цией блокадников», землячествами —
Вологодским, Л ипецким, Крымским.
Н епосредственно перед кончиной её
лю ботрудное сердце предпринимало
заслуживающие продолжения конкрет
ные усилия по созданию пам ятника
на могиле Н.Я. Данилевского в Крыму
в его поместье в Форосе. Она изучала
богословские труды её сродника — свя
тителя Игнатия (Брянчанинова). Вален
тина Яковлевна не почивала на лаврах,
а воздавала им честь, память и поклоне
ние их святым идеалам, своими делами
и молитвами, оставаясь верной заветам
предков, и высоким жизненным принци
пам благотворительности, милосердия
и справедливости в благородной просто
те и блистательной искренности душев
ного величия. Нас связывали интересы
духовно-творческой дружбы, сердечно
сти, бескорыстия в поклонении святым
высшим идеалам: именно на примере ее
многотрудного жизненного пути мож
но проследить пути восп итани я пат
риотической личности. Как настоящая
русская женщина она создала любящую
семью: воспитала двоих дочерей и трех
внуков, посадила великолепной красо
ты сад и «возделывала сад своей души».
Как её духовная сестра и душеприказ
чица могу свидетельствовать, что она
«не за честь, а за совесть» была в аван
гарде патриотической интеллигенции
с традицией СЛУЖЕНИЯ роду — наро-
ДОБРЫЕ ЛЮДИ
ду — Родине: «Если в душе христианина
ярко горит пламень патриотизма, он
сам найдет пути для проявления своей
любви к Отечеству», — такой заповедью
схиархимандрита Иоанна (Маслова) ру
ководствовалась Валентина Яковлевна
в своем общественном духовно-патрио
тическом служении.
На одном из горельефов храма Христа-Спасителя изображен преподобный
Сергий Радонежский, благословляющий
Великого князя Димитрия Донского
на Куликовскую битву, справа от него
изображен боярин Михаил Бренко, лю
бимый наперсник князя, «душу свою
положивший за други своя» — в одеж
де Великого князя он геройски погиб
на Куликовом поле, а его род впослед
ствии дал Отчизне будущего святителя
Игнатия (Брянчанинова). Вспомним,
что 2005 г. является годом 625-летнего
юбилея Куликовской битвы, «Поля Ку
ликова»». .. но и на поле великого ратно
го подвига по сей день уничтожаются
и жгутся кресты нашими одичавши
ми современниками «без Бога в сердце,
без Царя в голове».?!
В мае 1876 г. в «Дневнике писателя»
Ф.М . Достоевский выразил свои сер
дечные чаяния на будущее обновление
России, связывая их во многом с РУС
СКОЙ ЖЕНЩИНОЙ, как более стойкой
Как активный член АКИРН (Ассоциации по комплексному изуче
нию русской нации) под руководством профессора Е. С. Троицкого,
доктора философских наук, академика MCA, Валентина Яковлевна
Данилъченко-Данипевская принимала деятельноеучастие и в его сек
ции «Философскиепроблемырусской нации и славянства» Российского
философского общества (РФО) РАН. Она писала тезисы доклада к IV
Конгрессу РФО в мае 2005 г. в Москве, но Бог судил иначе...
Мы предлагаем услы ш ать её голос по тезисам к III Конгрессу РФО
в сентябре 2002 г. в Ростове-наДону, опубликованным e l том е 4-том
ника «Тезисов IV Конгресса РФО»
Валентина Данильченко-Данилевская 2002 г.
К 180-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
Н.Я. ДАНИЛЕВСКОГО
В час раздора, сомнений, т щ е т ы , беспредела и комедианства
Ты восстал у последней черты, очистительный гений Славянства.
Л. С. Шершнева. «Ключ Данилевского» Крым, 1999 г.
Почти 100 лет имя русского мыслителя, естествоиспытателя, публи
циста не вспоминалось: в энциклопедических словарях он был наде
лен уничтожающими эпитетами людьми, не сумевшими понять сути
идей, нуж ны х для нормального бытия русского человека и истинного
понимания истории. Сейчас идет возрождение русского национального
самосознания, славянского единения, которое будет ядром, основан
ным на общей истории и традициях самобытной Святой Руси. В 1987
г. по настоянию родственников отделом культуры Крыма в поселке
Мшатка была установлена мемориальная доска в том месте, где жил,
работал и был похоронен Н. Я. Данилевский. Исторический музей г.
Ялты запросил у потомков некоторые документы Данилевского. В 1991
г. в Москве была переиздана его книга «Россия и Европа» по изданию
за 1871 г., составитель С. А. Вайгачев (90 000 экз.). Следует подчерк
нуть, что западные историки этой книгой интересовались намного
раньше: в 1890 г. книга «Россия и Европа» была издана на француз
ском языке, в 1920 г. — на немецком, в 1966 г. — на английском, в 1994
г. — в Белграде на сербскохорватском языке. В 1995 г. она переиздается
в Санкт-Петербурге по изданию за 1895 г. с портретом автора, его био
графией, написанной Н. Н. Страховым, и предисловием составителя
6-го издания А . А. Галактионова (14 000 экз). В 1998 г. переиздают
ся и политические статьи Н.Я. Данилевского под названием «Горе
победителям», составитель А. В. Ефремов (3000 экз.). Официально
научное изучение трудов Данилевского началось в Крыму Центром
гуманитарных исследований (КЦГИ): с 1994 г. ежегодно стали прово
93
и надежной хранительницей русской
духовности, и отметив, что она гораздо
более мужчины «верна чистому покло
нению идее». На такую вот женщину
и возложил великий Достоевский свою
огромную надежду «духовного обнов
ления и нравственного возвы ш ения
нашего общества». И по его же мысли:
«Лучшие люди — это те, перед которыми
мы вольно преклоняемся. Но которые
и заставляют поклоняться»!
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ рабе Божией
Валентине Яковлевне ДанильченкоДанилевской
(13. XI.1935-25.1.2005)
Париса МАКСИМОВА
22.05.1997 г. рядом с могилой был освящен камень в фундамент буду
щей часовни Николая Чудотворца, а мэром г. Ялты было зачитано по
каянное письмо от современного поколения. В день 175-летия со дня
рождения ученого — 10.12.1997 г. — прошли конференции и вечера
памяти: в Крыму (Форос), в Липецке (Департамент науки и образова
ния) с посещением села Оберец Липецкой области (место рождения
философа). В Санкт-Петербурге этой дате было посвящено творческое
заседание Русского Философского Общества им. Н. Н. Страхова. В М о
скве 25.11.1997 г. были проведены чтения, в которых приняли участие:
Всемирный русский народный собор, Правление Союза писателей
России, Московское городское объединение архивов. 17.03.1998 г. про
шел вечер, посвященный его памяти в Российском фонде культуры.
10-11.12.1999 г. в Липецке была созвана научная конференция ученых
и общественных деятелей Крыма и Липецкой области: в ЛГПУ состоя
лась конференция, в Краеведческом музее была развернута выставка
по творческому наследию Н.Я. Данилевского. Ученые договорились
о совместной работе по восстановлению исторической памяти Данилев
ского и использованию его трудов в духовном единении однокорневых
и единоверных народов, для укрепления государственности России,
Белоруссии и Украины. 29.05.2001 г. впервые в Москве, в Московском
городском педагогическом университете (МГПУ) состоялась 1-я меж
дународная конференция «Идеи выдающегося русского ученого-энциклопедиста Н. Я. Данилевского и реалии современного мира» (авторская
программа конференции была разработана профессором Института
истории РАН Б. П. Балуевым), на которой было представлено около
50 докладов. Результаты конференции были освещены в «Вестнике
МГПУ», № 1 (2), 2002 г. в обзорной статье «В память о прошлом и с ве
рой в будущее», а к 10 декабря 2002 г. был издан юбилейный сборник
научных статей по проведенной конференции. Московское прави
тельство по инициативе фонда «Память мучеников и исповедников
РПЦ» и ряда ученых зарегистрировало научное учреждение «Институт
славянских исследований им. Н.Я. Данилевского», которое в декабре
организовало чествование 180-летия со дня рождения, собравшее ис
тинных его почитателей, с изданием тезисов докладов. В юбилейный
год появилось еще три издания «России и Европы», подготовленные
разными издательствами.
*
*
И=
Р. S. «Институт славянских исследований им. Н. Я. Данилевского»
предполагает переиздать экономические статьи славянского философа
и 2-томник «Дарвинизм. Критическое исследование» в рамках подго
товки «Полного собрания сочинений Н.Я. Данилевского»; а также, чтя
память православной подвижницы и биографа-правнучки Валентины
Яковлевны Данильченко-Данилевской, подготовить сборник её статей
с разработанным ею генеалогическим древом рода Н. Я. Данилевского
диться «Чтения Н.Я. Данилевского». Отделом культуры Крыма была
учреждена премия имени Н.Я. Данилевского. 25.05.1996 г. была вос
становлена могила славянского философа, которая в 30-е годы XX
и святителя Игнатия (Брянчанинова) со старинными и современными
фотографиями семейного архива, воспоминаниями родных и сорат-
в. была залита бетоном, и на этой площадке размещались туристы.
ников-единомышленников.
94 Роман-журнал XXI век
ГРЕНА
О
Великой Победе над фашистской Германией поэты
и писатели написали много проникновенных стихов
и правдивых рассказов; о трудных боях и фронтовых
дорогах слагаются песни и былины. Казалось, что тема войны
и победы уже давно исчерпана и закрыта, но нет. Из поколения
в поколение передаются воспоминания тех людей, кто был
участником и очевидцем войны. Да, ещё долго мы будем про
славлять подвиг советских людей, отвоевавших свою свободу
и независимость. Мы просто обязаны это делать.
И вот грянула великая дата — 60 лет Победы в Великой Оте
чественной войне. Весь наш народ готовился отметить это
событие. Учащиеся и педколлектив школы .№3 г. Строитель
также принимали активное участие в таком торжестве. К этой
дате мы обновили экспозиции в школьном Музее боевой
славы, провели встречи с ветеранами Великой Отечествен
ной войны, организовали акцию «Подарок ветерану»; отряд
юнармейцев в смотре-конкурсе занял 2-е место, школьники
приняли участие в вахте памяти и многие другие дела, кото
рые были подготовлены в честь исторической даты.
Когда мы получили сообщение о проведении Всероссийско
го конкурса «Гренадеры, вперёд!», активно в него включились. школы № 3 г. Строитель занял 3 место. По условию на чество
Нам, жителям Яковлевского края, есть о чём рассказать. Ведь вание должны выехать руководитель и один ученик.
Посоветовавшись с учащимися этого класса, мы решили,
мы живём на героической земле, омытой кровью в суровом
1943 году. Наша земля — это памятник победе, здесь распря что вместе со мной поедет Гречихина Елена, потому что эта
милась Курская дуга, здесь восстало Прохоровское поле. Наша девушка — достойная кандидатура. Она — участница обла
история — это подвиги лётчиков, танкистов, артиллеристов, стных соревнований «Зарница», «Армия. Родина. Долг», пре
партизан, медиков...
красно разбирает и собирает автомат, прыгает с парашютом,
В номинации «Литературное произведение о боевой дружбе смелая, честная и добрая.
и офицерской чести в годы Великой Отечественной войны»
В Москву мы отправились ещё с двумя участниками из дру
участвовали учителя русского язы ка и их воспитанники: гих районов нашей области, которые также стали победите
Зубова В. П. — «Мужество танкистов» Зубовой Е„ 9 «Г» кл.; лями в данном конкурсе. В номинации «Художественная
Душина Е.И. — «Второе рождение солдата» Винакова С., 11 реконструкция основных битв Великой Отечественной вой
«В» кл.; Волокитина Т. Н. — «О боли не кричат...» Дровникова ны» работа «Поле боя» заняла 2 место. Эту интересную экс
М., 9 «Д» кл.; «Как мало нужно для счастья» Панкова Е., 9 «Д» позицию подготовили ребята из СЮТ г. Губкина Чуриков Е.,
Борисенко С., Коротаев А., и их руководитель Малахов Н. А.,
кл. Все участники получили Дипломы победителя.
Учитывая, что школа работает и по оборонно-спортивному очень увлечённый и преданный своему делу педагог.
профилю, я, как курирующая этот профиль, решила вместе
В номинации web-страничка Волоконовский район ЦДТ
с учащимися тоже принять участие в этом конкурсе и рас «Ассоль» занял 3-е место. Остапенко Сергей и его руково
сказать о памятных местах, расположенных вдоль трассы дитель Будько И. А. создали свой сайт, где предоставили
Москва — Симферополь. В назначенный день весь 10 «Д» содержательный и очень интересный материал о ветеранах
класс выехал по местам боевой славы. Мы посетили всё: Великой Отечественной войны, проживающих в районе; о гоПрохоровское поле, мемориал «Курская дуга», памятники родах-героях и памятных местах Белгородчины.
Герою Советского Союза танкисту Вольдемару Шаландину,
Герою Советского Союза лётчику Александру Горовцу, «Ка
Пускай назад история листает
тюша» — артиллеристам; братские могилы на х. Крапивен
Страницы легендарные свои.
ские Дворы. Ребята расчистили снег на могилах, возложили
И память, через годы пролетая,
цветы и венки. А потом рассказали об этом в своей газете
Ведёт опять в походы и бои.
«Память» — не забываются на нашей земле святые места...
Итоги конкурса были подведены 6 мая 2005 года при уча
Москва встречала нас гостеприимно и дружелюбно. На тор
стии писателей-ветеранов, полномочного представителя жество из 20 регионов России прибыло множество детей и их
Президента РФ по Ц ентральному федеральному округу руководителей, а всего 1500 участников! Ганичева Марина
Г. С. Полтавченко, представителей Совета Федерации и Го Валерьевна и её команда ж урналистов отнеслись ко всем
сударственной Думы РФ.
с глубоким уважением и признательностью за участие в этом
Вызов в Москву пришёл неожиданно — во Всероссийском конкурсе. Каждое присланное сочинение, творческая рабо
конкурсе «Гренадёры, вперёд!» в номинации «Художествен та — это отражение детской души, это продолжение памяти
ная реконструкция основных битв Великой Отечественной наших отцов, дедов. Если мы будем помнить всё это, значит,
войны» за газету «Память» оборонно-спортивный профиль мы сможем спасти нашу Родину.
ГРЕНАДЕРЫ, ВПЕРЕД! 95
Торжественная часть прошла на высшем уровне. В зале Сою
за писателей России нас встречал духовой оркестр, на входе
стояли гренадеры. В зале организована выставка самых ин
тересных детских работ. Здесь можно было увидеть макеты
боевых машин, сражений, памятников. В каждой такой рабо
те — частичка души ребёнка, его руководителя. Смотришь
и думаешь: есть, есть продолжатели великой Победы! На са
мом видном месте мы увидели свою газету «Память». Здесь
для нас она была частичкой родного края, а с фотографий
смотрел весь оборонно-спортивный класс, ребята как будто
нам говорили: «Мы с вами!»
Кроме этого, участников торжества привлекла выставка
факсимильного издания рукописного подлинника «Тихого
Дона» М. А. Шолохова.
Но самое интересное — чествование победителей конкурса.
В торжественной церемонии награждения приняли участие
первый заместитель Председателя Госдумы ФС РФ Любовь
Слиска, заместитель председателя Госдумы ФС РФ Артур Чи
лингаров, писатели-фронтовики — Герой Советского Союза,
заслуженный лётчик-испытатель СССР Иван Ведерников,
лауреат Государственной премии РСФСР Семён Шуртаков,
лауреат премии «Сталинград» Семён Борзунов, Ямиль Мус
тафин, а также участник боевых действий в Чечне Виталий
Носков, Владимир Крупин, поэты Владимир Костров, Ана
толий Парпара, Константин Скворцов, президент группы
компаний «Гренадёры» В. И. Гаврилов, заместитель Главы
Всемирного Русского Народного Собора, Председатель Сою
за писателей России В. Н. Ганичев и многие другие. В зале ца
рила обстановка торжества, добродушия и тепла. Каждого
участника встречали с улыбкой, говорили много хороших
слов. Здесь же зачитывались отрывки из самых лучших дет
ских сочинений.
Все победители получили ценные подарки. За 2-3-е места
нам подарили магнитолы, именные наручные часы, Дипломы
победителя, книги известных русских писателей.
Среди награждённых были учащиеся общеобразовательных
школ, гимназий, станций технического творчества, кружков,
курсанты суворовских училищ, кадетских классов. Но пред
ставительница прекрасного пола оборонно-спортивного
профиля Гречихина Елена была одна.
Мне по долгу своей работы приходилось очень часто при
нимать участие в мероприятиях патриотического значения
районного и областного уровня. В нашем регионе этому уде
ляется достаточно большое значение. Но здесь, в столице,
мне было особенно приятно, что Москва протянула руку
глубинке, чтобы вместе, всей Россией заниматься делами,
направленными на воспитание личности, преданной сво
ей Родине, родному краю, желающей и умеющей сохранять
и продолжать лучшие традиции своего народа.
Организаторы данного мероприятия Союз писателей Рос
сии, Группа компаний «Гренадёры», Министерство оборо
ны РФ, журнал «О Русская земля», Федеральное агентство
по образованию смогли выявить таланты из глубинки и ор
ганизовать для них большой праздник, который надолго ос
танется в памяти детей. Ведь после торжества мы посетили
Красную площадь, Кремль, мы побывали в Третьяковской
галерее и Бородинской панораме. Все победители Всероссий
ского конкурса «Гренадеры, вперед!» на этом не остановятся,
каждый будет продолжать начатое им дело: творить, чтобы
помнить.
С конкурса все дети уезжали с прекрасными воспомина
ниями и хорошим настроением. Мы протянули Москве руку
дружбы, она ответила нам добрым рукопожатием.
Т.Н. Нестерова, заместитель директора по УВР
СОШ№Зг. Строитель Белгородской области.
«Я РОССИЙСКОЙ
АРМИИ СОЛДАТ»
Строевая песня
У меня четыре брата. Два из них служат в рядах Россий
ской армии: Сергей — в пограничных войсках в городе Железноводске, Владимир — курсант Военно-космической
академии имени Можайского в городе Санкт-Петербурге.
В этом году младший из моих братьев — Андрей — тоже
станет солдатом. Мы с мамой сочинили песню своим солда
там, чтоб они с ней строем шагали солдатскими дорогами.
А музыку к песне написала Л.П. Пирогова, учитель музыки
ГОУ СОШ № 5 п. Красочный.
Я Российской армии солдат!
Шлю привет тебе, любимый брат!
Я служу, и этому я рад!
Я Российской армии солдат!
Припев:
Не плачьте, девчонки!
Не грустите, сестренки!
Мы вас защитим,
В обиду не дадим!
Мы день и ночь
На страже Родины стоим.
Мне любое дело по плечу,
Офицером очень стать хочу!
Чтоб страну родную защищать,
Чтоб врагу отпор надежный дать.
Припев:
Скоро, брат, ты в армию уйдешь,
Здесь друзей надежных ты найдешь.
Будешь тоже, как и я, служить
И солдатской честью дорожить.
Припев.
96 Роман-журнал XXI век / ГРЕНАДЕРЫ, ВПЕРЕД!
Береснева Екатерина, 14 лет, ученица 9 «6 » класса средней школы № 2 горо на более узкой ленте. К кресту и звезде, вручавшимся за военные подвиги с 1855 года,
да Котельнич Кировской области. Занесена в Книгу Чести школы как лучший стали присоединять два скрещенных меча, проходящих через середину. Орден Алек
командир поискового отряда. Уже несколько лет посещает православную вос сандра Невского по своему статуту был довольно высок — не разделялся на степени
кресную школу при Никольском храме г. Котельнича. Принимает ежегодное или классы. За 1812 год орден Александра Невского был пожалован всего шесть раз
участие в Почетном караулеу памятной доски выпускника школы Белых (среди награжденных были прославленные генералы Н. Н. Раевский, П. П. КоновниДениса, десантника Псковской десантной дивизии, павшего в Чечне. Проявля цын, А. И. Остерман-Толстой). В этом же году еще шесть человек, которые уже имели
ет активный интерес к русской истории, славному боевому прошлому России простые знаки ордена, получили алмазные (в том числе Ф. П. Уваров, М. И. Платов,
М. А. Милорадович, Д. С. Дохтуров).
и боевым подвигам вятчан.
ЕКАТЕРИНА БЕРЕСНЕВА
КАВАЛЕРЫ ОРДЕНА
АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО
Ореолом немеркнущей славы освящено имя святого благоверного князя Алек
сандра Невского. И не только доброе имя защитника Отечества, ной удивительная
личность его привлекает внимание потомков. История сохранила много сведений
о жизни и деяниях князя, а в произведениях иконописи дошел до нас и его облик.
В Покровском соборе в Москве находится замечательная икона Александра Невско
го в житии, написанная в XIV веке для кремлевской церкви Св. А. Невского. В центре
на золотом фоне высокая фигура в монашеских одеждах. Ряды клейм посвящены
рассказу о жизни князя. Сцена рождения и крещения в доме добрых и благочести
вых родителей. Следующее клеймо — начало трудов на государственном поприще.
В 16 лет Александр Ярославин стал самостоятельно княжить в Новгороде. Летом
1240 года войско под предводительством ярла Биргера подступило к устью Невы.
Уверенный в успехе король направил послов к Александру Ярославичу сословами:
«Аще можеши ми протививися, и се уже аз пришел есМЪ к тебе, хощу пленити тя,
и будеши ми раб и сынове твои».
15 июля в сражении на Неве княжеская дружина разбила шведское войско: за эту
победу князь получил прозвание Невского.
Значение Невской битвы было глубоко понято иконописцем. В каждом клейме
несколько эпизодов. Моление князя в Софийском соборе. Следующее клеймо посвя
щено чуду явления святых Бориса и Глеба.
Затем иконописец изображает труды князя по устроению земли русской, поездки
в Орду, сопряженные со смертельной опасностью. В то время ордынские ханы застав
ляли православных русских князей поклоняться своим идолам. Не желавших тут же
казнили. Князь Александр кланяться идолам отказался, сказав: «Тебе, хан, как велико
му воину, я поклонюсь, а идолам не стану, не они нас покорили». И хан отпустил князя.
Но надвигалась опасность со стороны Ливонского ордена. Немцы предательством
захватили Псков. Н решающим становится сражение 5 апреля 1242 года на Чудском
озере, вошедшее в историю под названием Ледового побоища.
За скупыми словами летописей проступают живые черты личности Александра
Невского. После освобождения Пскова он отпустил пленных немцев «паче меры
милостив», замечает летописец, но всех предателей велел повесить. Исправно посы
лал дань Орде и при этом постоянно выкупал русских пленных, добился учреждения
в столице Золотой Орды православной епископии, когда же послы Папы римского пы
тались склонить его к принятию католичества, обещая помощь в борьбе с татарами,
князь Александр твердо стоял в православной вере.
С новой силой имя Александра Невского зазвучало в петровское время. После по
беды над шведами в Северной войне мощи святого перевезли из Владимира в новую
столицу на Неве в Троицкий собор Александро-Невской лавры. В 1725 году Екатерина I
учредила орден Александра Невского — одну из высших наград российской империи.
Крест ордена Александра Невского — золотой, покрытый с обеих сторон красной эма
лью. Между концами креста располагались золотые двуглавые орлы под императорской
короной и с распущенными крыльями. В середине креста — изображение Александра
Невского, в красно-синем одеянии, сидящим на белом коне. Обычно на этом изображе
нии присутствует рука Господа, благословляющая всадника из облаков. На обратной
стороне креста латинский вензель (святой Александр) под княжеской короной. Звезда
ордена серебряная, в центре ее на белом поле— вензель СА, вокруг него по красному
полю идет орденский девиз: «За труды и Отечество». Красная муаровая лента ордена
надевалась через левое плечо, звезда носилась на левой стороне груди. Правила но
шения ордена Александра Невского имели свои особенности: крест носился на ленте
у бедра, со звездой лишь в торжественных случаях, обычно же при сюртуке, на шее,
В годы Великой Отечественной войны орден Александра Невского вновь засиял
на груди защитников Отечества. Орден давался за личную отвагу, мужество и храб
рость, умелое командование подразделением или частью, обеспечившее успех боя. Им
могли быть награждены командиры подразделений, частей и соединений от взвода
до дивизии. Орден Александра Невского представлял собой выпуклую пятиконечную
звезду на фоне правильной десятиугольной пластины. Звезда покрыта рубиново-крас
ной эмалью, края ее имеют позолоченные ободки. В центре погрудное изображение
Александра Невского на круглом щите, по окружности щита — надпись «Александр
Невский». Щит окаймлен позолоченным лавровым венком. Внизу — щиток с позо
лоченными серпом и молотом. Из-за круглого щита выступают два позолоченных
бердыша, и за нижним щитком изображены меч, копье, лук и колчан со стрелами.
Из всех полководческих орденов он единственный не имеет степеней. Орденом Алек
сандра Невского за годы Великой Отечественной воины было награждено более 40
тысяч человек, в том числе и наши прославленные земляки.
Свое первое боевое крещение Сергей Карпович Сбоев получил еще на советскофинской войне, в 1940 году. Отважного артиллериста, участника штурма линии Маннергейма тогда наградили медалью «За отвагу».
В годы Великой Отечественной войны он командовал артиллерийским дивизионом.
На всю жизнь запомнился ему тяжелейший бой на Курской дуге, в районе станции
Поныри. Немецкие танки, прорвав линию обороны нашей пехоты, двигались на по
зицию дивизиона. Артиллеристы капитана Сбоева не дрогнули — они стали бить
по «тиграм» прямой наводкой, подбили 19 танков и самоходных орудий. Немалые
потери понес и дивизион, но не отступил со своего рубежа. За этот бой Сергей Карло
вич был награжден орденом Красного Знамени. А орден Александра Невского ему
вручили позднее, в 1945 году за боевую операцию, осуществленную дивизионом при
освобождении г. Данцига. В том же году наш земляк отличился при форсировании
р. Одер, за что удостоен второго ордена Красного Знамени. Ратный труд капитана
Сбоева отмечен также двумя орденами Отечественной войны.
Капитан Алексей Андреевич Шестаков командовал стрелковой ротой. Всегда дей
ствовал смело и решительно. В ночь на 26 января 1945 года его рота под сильным
огнем противника на подручных средствах переправилась через р. Одер и захватила
там плацдарм. Немцы численностью до 400 человек, поддерживаемые танками, не
сколько раз предпринимали ожесточенные контратаки, но были отбиты с большими
для них потерями. Спустя пять месяцев, 27 июня 1945 года, в полк пришла радостная
весть: «Командиру роты А. Шестакову присвоено звание Героя Советского Союза». Кро
ме Звезды Героя его грудь украшали ордена Ленина, Красного Знамени, Александра
Невского, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многие медали.
Орден Александра Невского, как и другие боевые награды, с гордостью носили
наши земляки — Герои Советского Союза майор Валентин Сергеевич Зевахин, капи
тан Анатолий Петрович Селезенев, генерал-майор артиллерии Владимир Сергеевич
Матвеев.
Зевахин в годы войны был заместителем командира батальона. Селезенев коман
довал взводом, затем стрелковой ротой. Матвеев в войну прошел путь от командира
артдивизиона до командующего артиллерией корпуса.
Фронтовые тяготы и лишения, раны сильно сказались на здоровье фронтовиков.
Генерал В. С. Матвеев ушел из жизни в 1953 году в возрасте 54 лет. Еще меньше
(51 год) прожил В. С. Зевахин. Нет среди живых и Селезенева, и Сбоева, и Шестакова.
Из фронтовиков-кавалеров ордена Александра Невского своими воспоминаниями
о получении ордена Александра Невского делится Анатолий Петрович Сычев: «Орден
Александра Невского получил за удачную боевую операцию на Северском Донце. Было
это летом 1943 года. Мы закрепились на левом берегу, а на правом держали оборону
немцы. Нашему батальону было приказано вброд форсировать Донец, чтобы занять
высоту, с которой просматривается вся окружающая местность, и деревню. Гвардейцы
шестой роты, которой я командовал, действовали храбро и слаженно. После получасо
вой артподготовки преодолели водный рубеж, тройные проволочные заграждения
и ворвались в окопы на высоте. Дрогнули, не выдержали штыковой атаки немцы.
Ведь боевой дух гвардейцев был так же высок, как и у ратников князя Александра
Невского на льду Чудского озера».
РУССКИЙ КОСМОС 97
Союзе писателей России (Ком
сомольский пр-т, 13) п ро ш ла
о р ган и зован н ая Всем и рн ы м
Русским Народным Собором, Союзом
писателей России и Центром духов
но-патриотического воспитания им.
святого праведного вои на Ф еодора
Ушакова, Соборная встреча «Преодо
ление средостения. Ц ерковь, впасть,
народ», посвящённая 400-летию пат
риарха Никона, — выдающегося цер
ковного и государственного человека,
богослова и проповедника, иконопис
ца и зодчего, строителя И верского,
Крестного Онежского и В оскресен
ского Ново-Иерусалимского монасты
рей — годовщину рождения которо
го Русская П равосл авн ая Ц ерковь
празднует 6 июня с.г.
М и тр о п о л и т А н то н и й (Х р а п о
вицкий) н азвал патриарха Н икона
«величайш им человеком в русской
истории за последние 2 0 0 -3 0 0 лет»,
«величайшим святителем не только
поместной русской, но всей Вселен
ской церкви».
И всё же имя святейш его патриар
ха ещё не прославлено в лике святых,
не заняло оно достойного его деяни
ям места среди российских мучени
ков, чудотворцев и молитвенников,
несмотря на то, что более трёх с поло
виной веков Русская П равославная
Церковь живёт в соответствии с пра
вилами служб и обрядов, установлен
ными патриархом Никоном...
П атри арх и грал огром н у ю роль
в укреплении российской государст
венности... Велико его участие в деле
воссоединения в 1654 г. России и Ук
раины — только после обращ ен и я
Богдана Хмельницкого к нему напря
мую (царь Алексей М ихайлович ко
лебался с принятием реш ения) всё
быстро реш илось, и славянские на рядцев, и патриарха Никона осудил
роды, исповедую щ ие единую веру, один и тот же церковный Собор от 1
стали и народом единым...
декабря 1666 г., реш ен и я которого,
До сих пор довлеет негативное вос впрочем, не были легитимными, так
приятие образа патриарха, превали как прибывшие на суд в Москву Алек
руют штампы, поверхностный анализ сандрийский и А нтиохийский пат
сложнейшего периода русской исто ри архи не имели полномочий Кон
рии, оценки, в подавляю щ ем боль стантинопольского и Иерусалимского
шинстве своём вводящие обществен патриархов...
ное мнение в заблуж дение... К при
Попытки объяснения негативного
меру, абсолютно ошибочна позиция, отношения к патриарху Никону, бази
в соответствии с которой на Никона рующиеся на некой их размолвке с ца
целиком возложена вина за трагедию рём Алексеем Михайловичем Романо
раскола. Да, патриарх вынужден был вы м или на враждебном отношении
поступать жёстко, но на это имелись к нему б оя р ства... не вы держ иваю т
свои причины . И всё ж е м н огочи с никакой критики. Ключ к глубинно
ленными исследователям и д о к аза му пониманию истинных причин заб
но, что не он повинен в гон ен и ях вения одного из величайш их сынов
и к азн ях старообрядцев, не он был России надо искать во взглядах патри
инициатором и сп равлен и я к н и г... арха на саму роль Церкви — как в об
Это убедительно п од тв е р ж д ае тся щ естве, так и во взаимоотнош ениях
хотя бы тем ф актом , что и старооб- светской и духовной власти. Именно
В
ОТ БОГА
ОПРАВДАН,
А ЛЮДЬМИ
оклеветАн
К 400-ЛЕТИЮ
содня РОЖДЕНИЯ
ПАТРИАРХА НИКОНА
тогдашние, при Алексее Михайлови
че, «либерал-демократы» мечтали ин
тегрировать Россию в мировое сооб
щество, внедряя западную модель раз
вития государства, которая получила
своё продолжение при Петре I. Ни
кон же был последовательным и бес
компромиссным сторонником и про
водником идеи Москвы, как Третьего
Рима, глубинно осознавая, что при
шли времена, когда Божья благодать
оставила Второй Рим — Константино
поль и освятила Москву.
И здесь не лишним было бы ещё
раз напомнить ш ироко известный
ф акт, что в 1652 г. условием своего
избрания патриархом Никон поста
вил обет, который должны был дать
царь, духовенство, бояре, весь народ
«слушаться патриарха как главного
пастыря и отца», что означало всемер
ное уважение прав патриарха сохра
нять Евангельские Христовы догматы
и «благочестивых (греческих. — Авт.)
царей законы»...
Отдать дань памяти святителю Ни
кону и в рамках Соборной встречи
попытаться осмыслить исторический
опыт государственного строительст
ва, обратив особое внимание на роль
Русской Православной Церкви в пре
одолении смуты и нестроений в госу
дарстве Российском, в Союзе писате
лей России собрались — заместитель
Главы Всемирного Русского Народно
го Собора, Председатель СП России,
докт. ист. наук, профессор В. Ганичев,
настоятель Вознесенской храма-ча
совни (г. Истра) о. Дмитрий Шмелёв,
сопредседатель Союза писателей Рос
сии, докт. ист. наук С. Перевезенцев,
секретари СП России главный редак
тор журнала «Н овая книга России»
С. Котькало, В. Крупин, В. Личутин,
В. Ш амшурин (Нижний Новгород),
Н. Рачков (Санкт-Петербург), А. До
рин, ректор Арзамасского государст
венного педагогического института
докт. ист. наук, профессор Е. Титков,
писатель А. Стрижев, док. филол. на
ук В. Гуминский, иконописец М. Тодорова, председатель оргком итета
по празднованию 400-летия со дня
рождения патриарха Никона Н. Ко
лотим, директор И сторико-архитек
турного и худож ественного м узея
«Н овы й Иерусалим» Н. Абакумова,
главны й редактор журнала «О Рус
ская земля» М. Ганичева, канд. ист.
наук Г. Аксёнова, главный редактор
газеты «Русь Д ерж авная» А. Печер
ский, писатели М. Чижов (Нижний
Н овгород ) и В. Д ворц ов (Н о во си
бирск), В. Румянцева (И нститут ис
тории России РАН), профессор Г. Баранкова и др.
9 8 Роман-журнал XXI век____________
ВАЛЕРИЙ ГАНИЧЕВ
СВЯЗЬ ВРЕМЕН
В 2005 году мы достойно отметили 60-летие Победы в Великой
Отечественной войне. Этому был посвящен IX ВРНС. В этом же году
есть еще целый ряд знаковых, знаменательных, духовно-политиче
ских юбилеев, крайне важных не тальк о для отечественной истории,
но и вообще для исторического бытия России, определяющих ее
прошлое, настоящее и будущее. Итак, 2005 год.
• 9 мая — 60-летие Победы в Великой Отечественной войне.
• 6 июня — 400-летие со дня рождения патриарха Никона.
• 15-летие (июнь) интронизации патриарха Алексия II.
• 5 (18) июля — 765-летие Невской битвы.
• 25 августа (7 сентября) — 475-летие со дня рождения первого
русского царя Ивана IV Васильевича Грозного.
• 26 августа (8 сентября) — 610-летие со дня чудесного спасения
Руси от нашествия Тамерлана. Сретение Владимирской иконы Бо
жией Матери (перенесение Владимирской иконы, чудо от которой
остановило Тамерлана, в Москву).
• 8 (21) сентября — 625-летие Куликовской битвы.
• 27 октября (10 ноября) — 500-летие со дня смерти «Государя
всея Руси», великого князя Московского Ивана III Васильевича.
■ 12 (25) ноября — 525-летие «Стояния на Угре», фактическое
обретение Русью государственной независимости.
В 2005 году мы достойно отметили 60-летие Победы в Великой
Отечественной войне. В этом же году есть еще целый ряд знаковых,
знаменательных — духовно-политических юбилеев, крайне важных
не только для отечественной истории, но и вообще для историче
ского бытия России, определяющих ее прошлое, настоящее и бу
дущее: 525-летие «Стояния на Угре», т.е. фактического обретения
Русью государственной независимости; 625-летие Куликовской
битвы; 475-летие со дня рождения первого русского царя Ивана
IV Васильевича Грозного; 400-летие со дня рождения патриарха
Никона.
Все эти духовно-политические юбилеи самым непосредствен
ным образом связаны, во-первых, с воинскими победами Руси,
во-вторых, с выдающимися русскими историческими деятелями,
и, самое главное, они отмечают исторические вехи борьбы Руси
за обретение государственной независимости и превращение
Русского государства в великую мировую державу, единственную
независимую Православную державу во всем мире. Во многом
именно эти события повлияли на то, что Русь стали отождествлять
с «Третьим Римом», а в самой России с конца XV в. все более утвер
ждается убеждение об уподоблении России «Новому Иерусалиму».
В этих условиях в России и формулируется великий идеал-образ
Святой Руси, ставший духовным символом нашего народа на все
будущие столетия.
Кардинальной юбилейной державной датой в этом кругу являет
ся 12 (25) ноября 1480 г., день, когда ордынские рати окончательно
покинули берег Угры, а Русская держава снова окончательно обре
ла полную и фактическую политическую независимость. Причем
изначально, с самых древних времен, и, конечно, в конце XV в.
Россия была многонациональным государством, в частности, тогда
уже существовало Касимовское царство, где жили перешедшие
на сторону России татары, в составе единого Русского государства.
По сути дела, 12 (25) ноября — истинный исторический праздник
независимости многонациональной России. Интересно, что этот
день в некотором смысле совпадает с современным официальным
государственным праздником 4 ноября — днем Казанской иконы
Божией Матери, днем освобождения Москвы от поляков в 1612г.
В перечне знаменательных и знаковых дат стоит 400-летие со дня
рождения великого патриарха Никона. Как сказал высокопреосвященней Антоний (Храповицкий), архиепископ Волынский, в 1910 г.,
«патриарх Никон — звезда первой величины на нашем духовном
небосклоне и самый великий человек русской истории». Лекцию,
прочитанную в Волынской семинарии, высокопреосвященней
Антоний закончил так: «Этот великий человек понимал, что нет
ничего на земле святее Храма Божиего, и потому усердно строил
храм — это есть как бы книга, живое существо, воплощение религи
озного восторга. И вот, размышляя смиренно об этом величайшем
человеке, думаешь: каких даров ему не хватало! Аскет и демагог,
правитель и отшельник, художник и хозяин, демократ и друг двора,
патриот своего народа и вселенский святитель, поборник просве
щения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа
и грозный обличитель неправды». Действительно, патриарх Никон
боролся за «оцерковление» всей жизни, за «соработничество Богу»
и проповедовал искреннюю любовь между людьми, церковью, об
ществом и миром». Уверен, что многие великие достоинства жизни
выдающегося сына Русской Православной Церкви, державы Россий
ской и народа нашего будут названы и обозначены в этом году.
Состоявшийся в Союзе писателей под эгидой Всемирного Рус
ского Народного Собора круглый стол «Преодоление средостения
между властью, церковью и обществом», посвященный 400-летию
святейшего патриарха Никона, в центр обсуждения поставил во
просы власти и церкви — той подлинной симфонии, которая скла
дывалась между государственной и духовной властью в начале
патриаршества Никона и царствования Алексея Михайловича и ее
разрушения в силу объективных и субъективных причин. В силу
козней находящихся у трона, гордыни царской, прямого вмеша
тельства папизма, объединенного фронта иноземцев и даже госу
дарств и враждебности восточных деспотий, возможно, излишней
прямоты и некоей небесной наивности самого Никона.
Как известно, довел дело до расправы, воспользовавшись ца
ревой ревностью, Паисий Лигарид, международный авантюрист,
о котором Константинопольский патриарх Дионисий сказал: «Я его
православным не называю, ибо слышу от многих, что он папешник,
лукавый человек».
Высокая идея Третьего Рима у патриарха Никона отнюдь не была
чисто государственнической, его взгляд был истинно христианским
на устройство мира, в котором духовное и мирское находятся в не
разрывном единстве при главенстве духовного начала. «Иерусалим»,
«Новый Иерусалим» — его цель. Он хотел предначинания на земле
Небесного царства, устройства земного по закону небесного.
Вместе с Алексеем Михайловичем они заложили захватывающую
идею всемирно-исторического духовного возвышения России, не
обходимости стать ей духовным светочем для всего человечества.
И это всколыхнуло ее врагов, заставило их объединиться. Итогом
борьбы видимых и невидимых за духовное торжество, к сожалению,
стал Раскол, отнюдь не только между церковью и старообрядцами,
а во всей единой русской, общественной жизни (где церковность
была «полнотою наполняющего вся во всем»). Духовный Раскол
пошел во всем, по всем линиям, получил свое полное развитие
при Петре I и вывел общество на крах самодержавия и кризис
начала XX века. Как писал протоиерей Лев Лебедев: «К чему все
это привело русскую монархию — хорошо известно из истории.
«Рим» и «Иерусалим». Мирское и духовное разошлись, разбежа
лись на огромное расстояние». Внешнее могущество расходилось
с духовным смыслом. Сколько тут аналогий и прошлых, и совре
менных! Ныне раскол духовности и власти не меньше, а больше
и по многим линиям.
Наверное, предстоит продолжить разговор о преодолении сре
достения между властью, церковью и народом на примере исто
рической судьбы патриарха Никона. И духовный опыт патриарха
Никона еще будет многие и многие века предметом для изучения
потомками. А потому представленный сборник будет истребован
любознательным и духовно пытливым читателем как возможность
познакомиться с этим опытом и познать для себя великую связь
времен между прошлым и будущим России. Имеющий уши да ус
лышит...
РУССКИ Й К О С М О С 9 9
АЛЕКСАНДР СТРИЖЕВ
И слова эти оказались пророческими. Цветущая обитель Никона
была богоборцами разорена и подвергнута глумлению. Понадоби
лось много лет, чтобы она снова почиталась всенародно и посте
ОБРАЗ ПАТРИАРХА НИКОНА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ
Совершенно естественно, что такой великий человек, каким был
патриарх Никон, не м ог не оставить глубокого следа в нашей оте
чественной словесности. О его деятельности на благодатной ниве
Христовой существует огромная литература, созданная историками
церковной жизни и, конечно, государственниками, потому что Ни
кон — деятель национально-государственного масштаба. Существу
ют воспоминания его современников, начиная с записей келейника
и кончая обширной «россикой», то есть писаниями иноземцев, посе
тивших Россию в эпоху царствования Алексея Михайловича. Образ
патриарха Никона получил отображение и в поэзии. Остановлюсь
для начала на стихах Лермонтова, нашего незабвенного, темпера
ментного классика. Михаил Ю рьевич Л ерм онтов с младенчества
посещал знаменитые русские святыни. Первый раз он вместе со сво
ей богомольной бабушкой Елизаветой Алексеевной Арсеньевой
(1773-1845) побывал у киевских угодников. Тогда ему было всего три
года. В Новый Иерусалим, к могиле патриарха Никона в Воскресен
ском монастыре, маленький Миш ель приезжал всё с той же своей
бабушкой. Было это осенью 1818 года. Запомнились ему в храмах
мерцающие лампады и умилительное пение. Поэтический склад
характера, чувство творческого порыва искали выражения в слове,
и затем уже в отроческом возрасте вырвались из души и заговорили
своим голосом замечательные его стихи. В 1830 году наши богомоль
цы опять оказались в Воскресенском монастыре. Это было третье
их посещение обители патриарха Никона. В этот раз юный Михаил
Лермонтов, преисполненный неудержимого вдохновения, прямо
на ходу сочиняет стихи. Записал их на листе бумаги, приложенном
к стене скита подвижника Божия Никона. Получилась вот такая им
провизация:
Оставленная пустынь предо мной
Белеется вечернею порой.
Последний луч на ней ещё горит,
Но к о л о т растреснувший молчит.
Его, бывало, заунывный глас
Звал братии к всенощней в сей мирный час!
Зелёный мок, растущий подокном,
Заржавленные ставни— и кругом
Высокая полынь — всё, всё без слов
Нам говорит о таинстве гробов...
Таков старик, под грузом тяжкиклет
Ещёхранящий жизни первый цвет;
Хотя он свеж, на нём печать могил
Техюношей, которых пережил.
Там же, в Воскресенском монастыре, Михаил Юрьевич пишет другое
стихотворение, перекликающееся настроением с первым. Стихотво
рение это большое, выделим из него лишь фрагмент, относящийся
к Новому Иерусалиму:
Быть может, через много лет
Сия священная обитель
Оставит только мрачный след,
И любопытный посетитель
В развалинах людей искать
Напрасно станет, чтобузнать,
Где образ Божеской могилы
Между златых колонн стоял,
Где теплились паникадилы,
Где лик отшельников звучал
И где пред Богом изливали
Свои грехи, свои печали.
пенно начала возрождаться. Стихи Лермонтова замечательны ещё
и тем, что в них впервые в русской поэзии отразился личный опыт
общения со святыней. Ведь до этого русские поэты, приступая к ду
ховной теме, стремились выразить своё постижение божественной
реальности через надмирность Божьего замысла, через сознание ог
раниченности и бренности человеческого бытия. Здесь же речь идёт
о конкретной обители и о том, какой её увидел поэт. Его размышления
касаются и будущей судьбы монастыря, вместе с его насельниками.
Надо прям о сказать, духовная составляющая поэзии Лермонтова
нашими исследователями ещё почти не раскрыта, православный
аспект его сочинений не выделен в отдельное рассмотрение, он
остался как бы за скобками литературных фактов. А между тем М и
хаил Л ермонтов — поэт духовный. Вспомним его «Молитву», 1839
года. Вот как она звучит:
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В звучанье слов живых.
И дышит непонятная,
Святая вера в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко,
И верится, и плачется,
Итак легко, легко...
«Благодатной силой» овеяны и другие «молитвы» Лермонтова, их у
него несколько. Заметим кстати, что в честь небесного покровителя
Михаила Юрьевича в Тарханах уже при жизни поэта строилась церковь
Архистратига Михаила; освящена в 1840 году. А когда совершилось
убийство на Кавказе, то за телом Лермонтова послали крепостных
Арсеньевой, с которыми бабушка Елизавета Алексеевна передала
икону «Всех Скорбящих Радость». Тогда её определили в Пятигорскую
Скорбященскую церковь. Образ этот уцелел, несмотря на лютые дея
ния, и ныне икона находится в Лазаревском храме, что у врат того
кладбища, где первоначально был погребён Лермонтов, до переме
щения его гроба в Тарханы. Скорбященская церковь подверглась
уничтожению, а памятную икону благочестивые люди сохранили,
и вот теперь она в святом месте почитается всеми за больш ую ду
ховную достопримечательность.
Образ патриарха Никона, его сокровенного детища — Воскресен
ского монастыря, величайшей русской святыни, образ Небесного Ие
русалима поэт пронёс через всю свою, увы, весьма недолгую, жизнь.
По замечанию одного из проницательных историков русской литера
туры, «Небесное» было для Лермонтова своей стихией. Говоря о нем,
он умел находить такие же поэтически точные, «окончательные» слова,
какие Пушкин находит, говоря о земном. Когда Лермонтов касается
мира бесплотности, самый стих его окрыляется, точно освобождаясь
от веса» (П. П. Перцов. Литературные афоризмы//Российский архив.
Выпуск 1.М., 1991. С. 224).
Патриарх Никон в пору своего земного величия олицетворял с о
бою нашу Богоизбранную церковь, украшенную всеми щедротами
народного гения. Весьма впечатляюще представлен он в воспом и
наниях современников. Так, Павел Алеппский, с опровож даю щ ий
Антиохийского патриарха Макария в М осковию в 1654 году, в своих
записках рассказывает, в частности, и о том, каким они увидели
патриарха Никона: «При входе нашем во внешнюю часть палат, где
находится третья лестница, вышел патриарх Никон, одетый в ман
тию из зелёного рытого, узорчатого бархата, со скрижалями из крас-
1 0 0 Ром ан-ж урнал X X I век
ного бархата, на коих в середине изображение херувима из золота
и жемчуга, и с источниками из белого галуна с красной полоской
в середине. На голове его был клобук из камки, верхушка которого
имела вид золотого купола с крестом из жемчуга и драгоценных ка
меньев. Над его глазами было изображение херувима с жемчугом;
воскрылив клобука спускались вниз и также были украшены золотом
и драгоценными каменьями. В правой руке он держал посох». Заме
чу, что клобук патриарха Никона и его посох сохранились и ныне:
Кемпийского будет издан и России 54 раза, в 20 переводах, самый
известный перевод принадлежит знам енитом у обер-прокурору Си
нода Константину П етровичу Победоносцеву.
С какой стороны ни рассматривай деятельность патриарха Нико
на, убеждаешься: фигура эта в отечественной истории для своего
времени — ключевая. Православная Ц ерковь ему обязана своим ис
тинным величием и своим национально-государственным весом. Его
судьба сходна с судьбой всех великих мужей. И теперь на расстоянии
нескольких столетий он видится ещё более значительным, посколь
их можно видеть в крестовой палате собора Двенадцати апостолов,
что в Московском Кремле. Записки Павла Алеппского, который п о
бывал на Руси ещё раз, уже в год суда над Никоном, также теперь
ку его правота полностью оправдалась. Оттого-то так настоятельно
и справедливо требование о прославлении патриарха Никона в лике
доступны: они только что изданы в Москве Обществом сохранения
литературного наследия (М., 2005).
святых. Народ же Божий издревна Никона чтит как святого подвиж
ника. Да будет он прославлен, да будет так!
Даже кратко рассказывая о деяниях патриарха Никона, нельзя
не упомянуть о втором его сокровенном детище — Иверском мона
стыре, великой святыне на Валдайском озере. Всего за четыре года
воздвигнута эта обитель на пустынном острове, а какая мощь, какой
молитвенный порыв зодчества! Кто побывает там, навсегда сохранит
СВЯЩЕННИК
ДМИТРИЙ ШМЕЛЁВ
в душе облик Святой Руси, застывшей в камне. Ежели Новый Иеру
салим — небесный символ Третьего Рима, как величала себя в пору
РУССКАЯ ПАЛЕСТИНА
Никона Святая Русь, то Иверский м онасты рь — её живая, земная
мощь, овеянная Божьей благодатью. Д уховны й писатель Сергей
Патриарх Н и кон явился создателем у ди вител ьн ой топографи
ческой иконы Русской Палестины, которая находится в ближнем
Нилус, подолгу живший на Валдае, именно под колокольный зов
Подмосковье — это окрестности Воскресенского Ново-Иерусалим
Никоновой обители создавал свою великую книгу «Близ есть, при
дверех», о противостоянии сил добра адскому напору осатанелости
ского монастыря. И всё-таки хотел бы предварить своё выступление
и агентам разложения. Святейшего Никона, его молитвенную помощь
он ощущал буквально каждый день.
Образ великого подвижника Божия, духоносного патриарха Никона
опоэтизирован не только словом, но и кистью. Уже в недавнее время,
в пору хрущёвских гонений на Православную Церковь, была создана
замечательная картина, изображающая великого патриарха в изгнании.
некоторой преамбулой. Дело в том, что многие оценки деятельности
патриарха Никона, в том числе и прозвучавшие на Соборной встрече,
позволяют говорить о том, что д о сих пор фигура патриарха Никона
в общественном сознании является своего рода огром ным «белым
пятном». Это о со бенно прискорбно, и бо речь идёт о важнейшем,
переломном этапе русской истории. С егодня наш а страна прожи
вает как бы «семнадцатый век наоборот». В этом смысле 1654 год,
На фоне северной природы крупным планом выписан благоуветли
вый, смиренной мудрый Никон, сидящим около убогой деревянной
Переяславскую раду, мы м ин овали и движ ем ся уже к началу XVII
века, собственно, к С м утн ом у в рем ени. Сейчас, увы, произош ло
кельи. Кругом благоутишие, дрёмь лесной сторонки. Н о святейший
не одинок: к нему наведались... лебеди. Они слетелись к нему, будто
из рая вернулись. Недаром же в старину говорили: «Птицы небесные
«рассоединение» России и Украины. А когда-то святейший Никон был
инициатором созыва Собора и освобождения этой части русского
из Ирья идут». Другими словами, птицы небесные, птицы перелётные,
из Ирья, или из Вырья, — так в древности на Святой Руси называли
Рай, стало быть, из Рая, прибывают к нам по весне. И лебеди, согласно
замыслу художника, первым делом наведались к опальному Никону,
чтобы поведать ему о неложном свидетельстве его единения с все
ленским коловращением времён года, С его сильном стоянии внутри
миропорядка. Картина эта создана монахиней Иулианией, в миру
Марией Николаевной Соколовой, и находится она при Церковно-ар
хеологическом кабинете Московской духовной академии.
Рассказывая, пусть и фрагментарно, о поэтическом воплощении
образа патриарха Никона, следует добавить несколько слов о литера
турных горизонтах этого великого человека. Помимо великолепного
знания Свящ енного Писания и церковных книг, святейший Никон
был начитан ещё и в западных авторах. Вот тому пример: не успел
в 1647 году появиться на Балканах в славянском переводе богослов
ский труд Ф ом ы Кемпийского «О подражании Христу», как спустя
всего с десяток лет патриарх Никон уже вкладывает экземпляр этой
книги в только что основанный им Ново-Иерусалимский монастырь;
пам ятная надпись гласит: «Лета 7166 (1658) года, майя в 27 день
великий Государь, святейший Никон, архиепископ царствую щего
великого града М осквы и Всея Великия и М алыя и Белыя России
Патриарх, положил сию книгу в свое великого Государя строение
Нового Иерусалима Живоноснаго Воскресения Христова монастырь,
при архимандрите Герасиме, при наместнике старце Зосиме с бра
тнею». Книга переплетена в кожу, о бтягиваю щ ую дубовы е доски,
государства от и новерческого пленения, поддержал духовный ре
нессанс, возникший на Украине в XVII веке.
Сейчас образ патриарха Никона окутан мифами и предельно упро
щён. Кто ныне, например, усомнится, ч то книжная справа — деяние
патриарха Никона? Однако первые справщики книг приехали на Русь
в 1648 году, т.е. когда Никон не был ни патриархом, ни митрополитом.
Парадокс, н о править книги начали в эпоху, когда представители
«кружка ревнителей благочестия», будущие лидеры старообрядче
ства играли при Алексее Михайловиче реш ающую роль.
Как известно, в 1666 году патриарх Никон и старообрядцы осужда
ются одним Собором. Так что знаменитые гонения на часть церкви,
примкнувш ую к старообрядцам, это дело рук вовсе не патриарха,
но государства...
Как духовную реакцию на эти гонения можно воспринимать казачье
восстание Степана Разина (донские казаки — это п о преимуществу
старообрядцы). И вот что интересно: ряд атаманов-старообрядцев
прибыли в ссылку именно к патриарху Никону и просили его благо
словения на восстание. Благословения он не дал, н о согласитесь,
сам этот факт вопиет против упрощ енного понимания событий тех
лет. Для нынешнего старообрядчества патриарх Никон — однознач
но негативная фигура. В их глазах несомненна его вина в расколе.
Но исторические факты свидетельствуют об ином. Процессы, кото
рые происходили тогда, более слож ны и неоднозначны, нежели
сущ ествую щ и е в представле ни ях н ы н е ш н и х хулителей Никона.
В яростны х обличениях святителя Никона уходит в тень главный
вопрос, а именно спор патриарха с царём. С п о р о том, кому должно
а чтобы створки прикрывали листы, переплёт скреплён прочными
застёжками. На верхней крышке книги изображено Распятие — сим
принадлежать духовное водительство в стране. И здесь патриарх
Никон прямо указывал царю на своего предтечу Иоанна Златоуста,
вол нашего спасения. Экзем пляр Никона сохранился и находится
в собрании старопечатных изданий Центрального государственно
указывал на Василия Великого и святителя Филиппа... То есть на тех,
кто нашёл в себе мужество возвысить свой голос в защ иту церкви
го архива древних актов (фонд 1251). Впоследствии трактат Фомы
перед лицом государственной власти.
РУССКИ Й К О С М О С 101
В противостоянии духовной и светской властей победу одержала
светская. Причём методы со стороны государства применялись весь
ма изощрённые: то оно загоняло старообрядцев в остроги, то разре
шало им проповедовать в Москве против Патриарха.
Мы привыкли с гневом вспоминать Петра I, упразднившего патри
аршество, основавшего светский механизм управления церковью.
Д о революции Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь
был третьим по значению паломническим центром — после Киева
и Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Мы веруем, что в год 400-летия
святейшего патриарха Никона приблизится возрождение Русской
Палестины. Мы веруем, что эта во многом забытая для наших совре
Но на самом деле эти тенденции возникли гораздо раньше Петра, при
Алексее Михайловиче. Монастырский приказ, в котором заседали лю
менников святыня обретёт своё законное, исконное место, как то
задумывал святейший патриарх Никон. Мы веруем, что когда-нибудь
сбудутся его пророческие слова от том, что в последние времена,
ди светские и ведали делами церковными, занимались назначением
настоятелей монастырей, возник задолго до петровских реформ. И пат
когда верные не смогут поклоняться святым местам в Палестине,
на нашей земле — в месте, где воспроизведена главная святыня все
риарх Никон, даже в лучшие времена своих отношений с Алексеем
Михайловичем, ничего поделать с этим не мог. Превосходство государ
ственной мощи над духовным, примат имперского Рима над духовным
Иерусалимом— лежащий в основе будущих потрясений России— ярко
го человечества, — они смогут поклониться образу места распятия
и воскресения Господа нашего Иисуса Христа.
И ещё одно небольшое уточнение, подтверждающее, насколько
скрупулёзно при патриархе Никоне была воспроизведена святыня
Палестинская. Как я уже сказал, мы сейчас воссоздаём поклонный
проявился именно в XVII веке. И патриарх Никон планомерно отстаи
вал линию духовной власти, пытался вычленить то пространство, куда
государство не может вторгаться ни в коем случае. Потому что когда
государство начинает брать на себя вопросы духовные, проблемы
решаются не посредством проповеди, но при помощи гонения, ост
рогов, ссылок, применения войска. Об этих противоречиях, предопре
деливших последующие потрясения, говорит нам эпоха патриарха
Никона. Мы должны ещё более внимательно вглядеться в эту фигуру,
преодолеть всяческие стереотипы и упрощённый взгляд на историю.
Это поможет нам уврачевать и последствия раскола.
Русская Палестина, которая существует и сейчас, — удивительное
детище патриарха Никона. Она являет собой своего рода топографиче
скую икону, когда в определённую часть Подмосковья (где ландшафт
удивительным образом воспроизводил ландшафт Святой Земли)
были «перенесены» основные святыни Святой земли. Окрестностям
Ново-Иерусалимского монастыря были даны названия святых мест
Палестины: Вифлеем, Назарет, Елеон, Фавор, Ермон, Вифания, Капер
наум, Рама, река Иордан, Гефсиманский сад, Кедронский поток.
И сейчас, в год 400-летия патриарха Никона, в нашем городе Ист
ра возрождается образ Русской Палестины. Были заложены новые
храмы: Ж ен-мироносиц (у места, где п о замыслу патриарха долж
на быть Вифания) и Вознесенская часовня на горе Елеоне (близко
к месту, где стоял Вознесенский храм, построенный при патриархе
Никоне). Сейчас мы воссоздаём поклонный крест патриарха Никона.
Этот крест восьмиконечный. Кстати, ещё один миф — это то, что он
боролся с восьмиконечными крестами...
Закладку совершал митрополит Крутицкий и Коломенский Юве
налий. О н п роизнёс тогда удивительные слова, назвал жителей
истринской земли жителями благословенной Русской Палестины.
Так удивительна эта, проходящая сквозь века, связь времён, когда
святыни начинают возрождаться уже в наши дни.
Центром этой земли, этой иконы является Ново-Иерусалимский мо
настырь. Совершенно уникальное мистическое творение патриарха
Никона, Новый Иерусалим начинает жить жизнью своего прообраза.
Но это и образ, устремлённый в будущее.
Когда Патриарх Никон создавал ландшафтную икону Святой Земли
вверх по течению Истры-Иордана, где должно располагаться Гали
лейское море, никакого крупного водоёма не существовало.
Однако в 30-е годы XX в., в самые лютые времена гонений на Право
славную Церковь, возникает Истринское водохранилище — именно
там, где оно должно было появиться по замыслу патриарха Никона.
Этот факт ещё в полной мере не осм ы слен... Так, неведомым о б
разом, руками богоборцев в Подм осковье воссоздаётся подобие
Святой Земли. Значит, замысел патриарха Никона п ри нят Богом.
Это несомненно.
В этом году мы празднуем победу в Великой Отечественной войне,
крест патриарха Никона. И для воссоздания шрифтов XVII века рез
чикам надо было показать одну из плит каменного путеводителя
нашего монастыря, которая указывает на то, что же находится в дан
ном месте на Святой Земле. И вот резчик, которому показали плиту,
говорит мне: «Странное какое-то надгробие вы мне показываете,
батюшка». — «А почему вы считаете, что это надгробие?» — «Да вот
тут указано, что похоронен какой-то фридус...»И я прочитал такую
надпись: «Здесь лежит Фридус Булеон, Святую Землю взял для веры
и души его». А Фридус Булеон — это Готфрид Бульонский — предво
дитель первого Крестового похода, с участием которого произошло
освобождение Иерусалима от мусульман в Великую пятницу, в день
крестной смерти Господа нашего Иисуса Христа. То есть по этой пли
те, мы можем узнать то место, где лежит на Святой Земле Готфрид
Бульонский (я, честно говоря, не уверен, что на Святой Земле сохра
нилось указание на это место).
Гроб Господень у нас предстаёт в таком виде, каким он был в XVII
веке. Сейчас кувуклия, которую вы видите по телевизору во время
схождения Благодатного Огня — это более поздняя версия, она вы
полнена в виде мраморной часовни барочного типа. Как же выглядел
Гроб Господний в XVII век, можно увидеть только в нашем Ново-Иерусалимском монастыре... именно как гроб.
Таким образом, подмосковная святыня скрупулёзно воспроизво
дит святыню Палестинскую. И эту удивительную святыню патриарх
оставил нам.
Дела человека лучше всего свидетельствуют о нём. Новый Иеруса
лим говорит нам о патриархе Никоне как о художнике, как о человеке,
как о духовном деятеле.
Как сказано: «Приди и виждь!» Спаси, Господи!
М АРИ Я ТОДОРОВА
«Отмечая четырехсотлетие великого патриарха Никона, мы долж
ны обратиться к его духовному наследию, его идеям, и попытаться
извлечь их из глубины забвения и клеветы. Думаю, что в наследии
этом найдем мы немало актуального для дня сегодняшнего и вечно
имеющего цену.
Основная тема богословских трудов и жизни Святейшего Патриар
ха — это осмысление иерархии «церковь, власть, народ».
Понятие иерархии очень важно для мировоззрения патриарха
Никона. С объяснения этого понятия начинается «Скрижаль», из
данная Московским печатным двором во времяего патриаршего
правления. Этой книге патриарх придавал большое значение, как учи
тельной, раскрывающей внутренний смысл церковной жизни, сути
богослужения.
Само понятие иерархии говорит о гармоническом неравенстве выс
ших и нижних чинов. Как в человеческом организме, так и в любом
а ведь город Истра стал первым городом, освобождённым в годы
войны. Река Истра-Иордан стала оборонительным рубежом: на за
обществе и церкви здоровье и жизнеспособность возможны лишь
падном берегу стоял наступаю щ ий враг, а на восточном держали
оборону наши войска. И именно под стенами Нового Иерусалима
при сбалансированности всех частей, составляющих систему.
При любых перекосах, нарушающих баланс, в иерархии происхо
вермахт потерпел своё первое поражение. Это знамение очень зна
дит дисгармония, а следовательно, болезнь и смерть.
Так бывает и в отдельном организме, и в обществе и в государстве.
чительно. И оно также ещё до конца не осмыслено.
1 0 2 Роман-журнал X X I век
М осковское цар ство XVII века представляет из себя глубокое
соединение с православной церковью. Границы церкви совпадают
с границей государства. Крещение делало человека не только членом
церкви, но и гражданином Московского царства. Церковь освящала
практически все сферы жизни тогдашнего общества.
При таком положении очень важно правильное разграничение
полномочий и иерархичность всей церковно-общественной жизни.
Это предполагает гармоническое неравенство, где высшие чины ос
вящают и несут ответственность за низших, а низшие в послушании
освящаются и возрастают через высших. Подобное разделение не яв
ляется разрушающим, но созидает весь организм в любви.
Так выстраивается иерархия: дух, душа и тело, где дух есть цер
ковь, душа — наука и искусство, а тело — мирское, телесное нача
ло, то, что относится к обслуж иванию физического существования
в этом мире.
В случае нарушения баланса всей системы, преобладания низшего
над высшим, возникает болезнь, и если иерархию не удается восста
новить — нарушение приводит к деградации и смерти; конфликтам,
крушению всего организма.
Патриарх Никон не только увидел нарушение гармонии в русском
церковно-госуд арственном организме, но и засвидетельствовал
об этой опасности перед всем обществом. О н создал и обосновал
законченную теорию церковно-государственных отношений на ос
нове византийской Симфонии. Патриарх предвидел ход развития
последующ ей истории нашего государства и церкви и всей своей
Для того Патриарх и создавал свои роскош ны е облачения, возлагал
на главу свою митру -
короны «венец от каменей честных». Его служ
бы отличались небывалой красотой и торжественностью.
Все его творчество, его м онастыри, особенно Ново-Иерусалим
ский собор, посвящ ено Евхаристии, являясь и местом ее свершения,
и толкованием ее в образах и символах.
Подавление церкви, превращение ее в государственный инсти
тут _
отказ от источника жизни. Оскорбление ее ведет к распаду
и смерти.
Этот процесс мы и видим в нашей истории: царь Петр, сын Алексея
Михайловича, обезглавил церковь. XVIII в.: церковь государственный
институт — духовная коллегия; как, следствие падение ее автори
тета, значения иерархии, секуляризация общ ества — революция,
приводит фактически к гибели России.
Все это предвидел и предсказал Патриарх Никон.
С истории Патриарха Никона, точнее, с суда над ним в 1666 году
начинается повор от к расцерковлению и гибели России.
Сейчас нам даётся шанс снова воцеркови ться и привести свою
жизнь в гармонию с божественными законами.
Патриарх Никон не только изложил учение о соотношении властей,
не только обличил самодерж авную светскую власть в превышении
своих полномочий, пытаясь на самом деле спасти ее. Он сам попытал
ся предотвратить катастрофу. Он имел дар духовно-исторической
прозорливости, и в этом Патриарх подобен пророкам Ветхого Заве
жизнью пытался предотвратить катастрофу. Не получив поддержки
та — свидетель Христов.
О н являет с обой чисто б и бле й ск ую фигуру, где человеческая
и поним ания практически ни в государстве, ни в церкви, Патриарх
стал ж ертвою. И п о сей день, уже посмертно, он продолжает быть
с Благодатью не только священства, но и пророчества и мученичест
ж ертвою церковно-государственной и научно-исторической кле
веты и обмана.
Д исгарм ония в русском общ естве XVII века, с которой пытался
бороться Святейший владыка, выражалась в чрезмерности самодер
жавия. При тесном слиянии государства и церкви царская власть за
нимала слишком много места в духовном пространстве тогдашнего
общества. Она имела слишком большое значение, вытесняя церковь.
Царь стоял выше, чем архиерей (эта традиция идет от Византии, разви
та иосифлянами, к Ивану Грозному и далее Алексею Михайловичу).
Московский царь взял на себя не только всю полноту светской
власти, практически являясь тираном и деспотом. Его власть была
авторитарной, с сильнейшей централизацией в столице. Культ лич
ности правителей это давняя русская традиция. Царь присваивает
себе роль д ухо вн ого властителя. А лексей М ихайлович говорил,
что во всем п одобен властью Христу, только смертен. Царь факти
чески управляет церковью, являясь высшим в ней авторитетом. Он
авторитарен во всех сферах жизни его государства.
Патриарх Никон сделал попытку остановить процесс секуляризации
и подавления духовного начала началом мирским. Это должно было
совершиться через восстановление авторитета патриарха и всего
священства. Святейший владыка попытался ввести царя в некоторое
послушание церкви. Ибо, как власть духовная, церковь стоит выше
любой м ирской власти и любого государства.
В центре жизни верующего христианина стоит Христос, как царь
и первосвященник. Только в нем полная гармония, слияние двух на
чал, двух властей. Литургия есть центр жизни христианина.
Совершающий литургию священник наиболее причастен к Христу,
к Богу. Ибо он имеет власть прелагать Святые Дары в Тело и Кровь
Христову. Что выше всей власти на земле.
В церкви пребывает вечное начало Истины и Жизни — Бог.
Потому патриарх так много внимания уделял авторитету священ
ства в отношении к богослужению. Он хотел сделать духовное незри
мое торжество литургии видимым, зримым. Поднять богослужение
на должный уровень, чтобы оно не превращалось в мелкую частную
требу, с небрежным к нему отношением.
Приш ествие Царя Царей долж но быть окруж ено царственной
пышностью и величием. Живые люди, совершающие и участвующие
в богослужении, обязаны подобающим образом к этому относиться.
природа необыкновенно соединяется с великими дарами Божьими,
ва, и одновременно с гениальностью творчества.
Патриарх Никон н е вер о ятно талантливый и слож ны й человек,
очень яркий. В нем нет ничего среднего, ровного; но все чрезмерно.
Ни один патриарх не был столь возвеличен, ни одного не окружал
такой блеск и красота, и так же велико стало его унижение, его низ
вержение, его страдания.
Н е о бы к нов е нна и и стор и я его друж бы -лю бви с царем. В этих
отнош ени ях Никон видел в оп л о щ ен и е византийской Симфонии.
П атриарх — д ухо вн ы й отец и од н ов р е м е н н о в данно й ситуации
приемный отец царя. О н освящ ает и благословляет жизнь и труды
царя и указует ему духовные пути, царь же, пребывая в послушании
и любви Патриарха, возрастает сам и успешно исполняет возложенную
на него функцию управления государством. Патриарх же управляет
церковью и ведет свой народ ко Христу, освящая все через таинства
и священнослужения, проповеди, учения, книги и свои творения. Че
рез благословение святителя подается благодать, то есть жизненные
силы на все сферы жизни.
Но царь не выдержал эту любовь-послушание. Авторитарен не Ни
кон, а царь. Это лично-общественный, идейный конфликт. Здесь тай
на. Никон обвиняет себя во всем, как старший, как священник берет
ответственность на себя. О н возлагает всю вину на себя и уходит
с московского патриаршества. Он изгоняет себя самого и одновре
менно бежит в пустыню от гнева любимого духовного сына. Почему?
Он не желает делать любимое свое чадо своим гонителем — судьей,
вроде Ивана Грозного с митр. Филиппом. И одновременно он ожидает
изменения в сердце царя — покаяния, возвращения его любви.
Никон все равно был бы мучеником, останься он или уйди. Кон
фликт разрешается преследованиями и судом над патриархом. Он
слишком значительная фигура. Никон ожидает покаяния царя и его
изменения, а царь с радостию свалил всю вину на Никона, за все про
блемы и за раскол в том числе. У Никона более тонкое мученичество,
чем обычно: более скрытое для понимания людей.
Суд над Н иконом — событие вселенского масштаба. Это круше
ние средневековой Руси с ее стремлением к Симфонии, с ее воцерковлением всех сфер жизни. Не просто отказ от авторитета церкви,
но и прямое наруш ение всей иерархической гармонии.
Царь принимает на себя функции судьи патриарха. Царь является
организатором, судьей и тайным движущ им началом всего процес-
РУССКИЙ КОСМОС 103
Царь осуждает и снимает сан с патриарха через послушных ему
духовных и мирских лиц. Всё нарушилось: иерархи в
^Прямое последствие тех событий —
послушании
события X X века.
Мирская власть может творить все, что хочет, не боясь ни людей,
ни бога — это страшно. Патриарх Никон — жертва и свидетель перед
подвел свою паству и, услышав смрадный жупел огня, отступил,
о не поздно ли... Нет, не поздно, ибо Бог милостив и всегда примет
искреннее покаяние.
А правил сей расправою верный папский нунций, убежденный ка
толик и содомит Паисий Лигарид, ради коварных замыслов поменяв
богом и людьми. Он указал духовную перспективу деградации обще
ства, власти и народа. Начало деградации — непочтение к духовной
ший веру, до смертного часа получавший иудовы деньги от самого
папы. Съехались-то на Русь самозванцы иль отставленники, или уже
бывшие под судом патриархи, и, чуя свою временность, зыбкость
власти, к отцу духовному, и в его лице к Богу, принятие на себя м ир
ской властью фактически власти Божией. Ц арь убирает патриарха
унизить русского святителя. Да, впрочем, не только из-за него, и пре
„ начинает править церковью, но не имеет на то Божьего благосло
вения. Не служит он Литургию, не посвящ ен Богом. Проф анация
всего, все лишается внутренней силы, выхолащивается — церковь
становится государственным институтом, неинтересным, скучным,
все делается по указке. В XIX веке — обязательность исповеди и при
чащения. Такая церковь пород ил а р ев о л ю ц и о н е р о в — церковь
без силы духовной, без святости, формальная. Торжество светского
начала, но оно лишено силы жизни, убивает само себя.
Народ, бывший церковным глубоко, познавший благодать Духа Бо
жия глубоко и лично, отказывается от него, его силы. Но свято место
пусто не бывает — приходят противоположные силы. Духовные люди
не могут быть нейтральными. При познании Живой Истины — идеа
ла личного дается сила — Благодать, и п роисходи т п оляризация
духовных начал. Если человек грешит или отпадает, он становится
не просто светским, нейтральным, но попадает под власть другого
полюса. Что страшно.
Безбожье революции — духовная и физическая смерть целого
государства, народа, общества.
Понадобились такие страшные жертвы и в таком количестве, что
бы мы имели шанс вернуться просто к жизни...»
ВЛАДИМИР ЛИЧУТИН
«.. .Ведь как умолял Никон собинного друга Алексея Михайловича
отпустить в монастырь с патриаршей стулки, но царь просил погодить,
побыть возле хотя бы года три, пока не устоится в России затишье, и пе
ремены в церкви, так немилостиво, досадливо затеянные на скорую
руку, врастут в почву, пустят корни... Согласился патриарх, перемог
тревогу, предчувствие, ещё пытался устранить холод и дрязги, и на
веты, и боярскую немилость, что уловистой сетью опутали прежнюю
дружбу с царем, но подговорщики, насыльщики-латинщики, лазутчики,
проникнув во всякую щель Двора, будто голодные псы, накинулись
на Никона, как на дворного медведя, вцепились в полы ряски и давай
терзать, и уже никакими палками-хвостягами нельзя было отогнать их от
преданного на заклание святителя... Почуяли кровцу-то прелагатаи
и шпыни, и теперь воспламенилось их подлое сердце, чтобы стоптать
под пяты Отца истинного русского православия. Они-то хотели под се
бя подмять Никона, водить под руку, учить уму-разуму, чтобы втащить
и унижающую бедность, они с особенным пристрастием пытались
жде именно не из-за него тащились заморские гости обозами через
нуду и стужу, а чтобы унять гордость великой Руси, возмечтавшей
стать Третьим Римом, истинным обиталищем Христа. И эта твердость
русских в православной вере особенно угнетала судей, давно утра
тивших не только свою волю, но и свободу веры.
Антиохийский патриарх Макарий велел Никону сесть на скамью
возле Паисия Лигарида. Никон потеснил Воскресенских старцев,
плотно окруживших его, и сказал: «Ты, Макарий, велишь мне сесть,
а я того места никак не разгляжу. А своего креслица я не притартал.
Так, может, мне сесть на пол, где стою?.. И не тебе меня судить, алтынник из обжорного ряда!».
Но тут М акарий напомнил, что сам Никон когда-то признал при
людно в Успенском соборе, дескать, он, Никон, хотя и сын русского,
но убеждения его и вера греческие, и крепкой клятвой клялся смерт
но стояти за истинную веру, воссиявшую с Востока.
«Да, была когда-то греческая земля адамантом веры, а нынче вся
трухою изошла, — гневно возразил Никон. — Шляетесь, липнете
ко всякому чужому дому, как репьи на собаках, затеиваете смуты
по святым местам. Кто вас звал, обманщиков? Сбежались, как шакалы
на падаль. Уж давно, Макарий, ты низложен с престола, и в епархии
забыли не токмо твой вид, но и твое иноческое имя. Иль не веришь,
что на твоем месте уже давно иной архирей сидит?» — закричал
Никон, накаляясь.
«Послушай, мы патриархи истинные, не изверженные»,— Макарий
отвел хмурый взгляд. Еще съезжая на Русь, он был уведомлен, что из
гнан с престола, и сейчас, при виде Никона, в его потухающей славе
вдруг невольно прозрел и себя, догнивающего в турецкой тюрьме
за корысть и сребролюбие. И то, что Макарий сам был в темной опале
и бежал по православным землям, будто заяц, преследуемый агаря
нами, особенно будоражило в антиохийце нерасчетливую глухую
злобу к Никону и ко всей Руси.
Вот и Паисий Лигарид, боясь расплаты, накануне просил у Алексея
Михайловича отпустить в родную митрополию, но царь велел остаться,
и сейчас нахально улыскаясь на гневные речи Никона, гордовато вос
седая в одной избе с государем, обещая предать всякого, кто отступит
от греческого чина, анафеме-маранафе, — так вот этот папский лазут
чик ещё не чуял, что и над ним уже завис карающий меч Господний,
разглядеть всего коварства зарубежных патриархов и митрополитов,
их глубокого таинственного улова, в котором легко может утонуть и са
мая доброчестная душа... Да и царь уже глубоко возревновал к земной
и суждено ему помереть в Киеве в монастырском заточении.
«Если ты не низложен, Макарий, то дай клятву на Евангелии».
И тут все закричали на Никона, обвиняя его в кощунах. И государь,
недовольно морщась, отвернулся от бывшего собинного друга. Царь
знал, что Никон призван для расправы, и этой расправы желал. Даже
сейчас предерзостным взглядом, грубостью низких мужицких речей
славе Отца отцев и хотел перенять всю честь на себя, и, зная поклепы
на Никона, все наветы, уже не хотел вступиться за собинного друга, ко
Никон словно бы подчеркивал свое превосходство, откровенно пре
зирая суд, и невольно ронял государя в глазах иереев. Алексей М и
гда-то искренне, со всей глубиною юношеской души названного отцом,
зажимал душу, не давал ей растечься, ибо царское место требовало
твердой воли, а тут бывший волдемановский мужик со всей своей кре
хайлович любил Грецию и не раз заявлял, что ради Греции он готов
стьянской хваткой и поперечливостью каждое начинание государя
о резную поручь кресла, о взъерошенную головизну костяного льва:
«От начала Московского государства не бывало такого бесчиния, ка
Россию пусть и не в ересь жидовствующих, то хотя бы «в унию», и прель
щенный славою, слегка помутившийся разумом Никон не смог сразу
не только ревизовал с пристрастием, н о й старался перенять на себя,
словно бы он, патриарх, и был истинным государем...
И вот на этом судилище, отчего-то названном вселенским собо
пожертвовать не только русское войско, но и свою жизнь, если на то
будет угодно Господу. И обратился государь к собору, облокотившись
кое учинил бывший патриарх Никон. Ради прихотей своих и чудачеств
ром, сметываясь взглядом на такие знаком ы е лица и наискивая
сочувствия, он увидел лишь презрение к себе, не несущему нынче
никакой выгоды. Никон, наверное, впервые почувствовал, в какой
и неутишенной гордыни, пожравшей полностью его сердце, он само
вольно оставил православную церковь и от патриаршества отрекся,
никем не гоним. Никон к тьме подтолкнул великую Русь и церковь
обрек на вдовство. И, борясь с еретиками, сам впал в ересь. Вот и до
неправде он участвовал прежде, к какому провалищу он, ослепший,
просите хорошенько, по какой нужде сотворил Никон немилосердное
104 Роман-журнал XXI век
зло? Почему он отрекся от престола с клятвою?» — «Я не отрекался
с клятвою. Все то наветы врагов, — прервал Никон государя. — Бог
тебе судия. Я узнал на избрании своем, что будешь ты добр ко мне
шесть лет, а потом буду возненавидим и мучим». — «Но многие слы
шей... Монастырский приказ Никон перетащил на патриарший двор, и,
скорый на расправу, он и кичливого боярина ставил на правеж за вся
кую провинность и тем низил, как последнего смерда, ну как такого
патриарха залюбишь, если он в каждой бочке затычка, если ему никто
шали, как ты отрекся с клятвою. Де, если буду патриарх, то анафема
не наука. И ополчились власти на Никона, и скоро при дворе не стало
буду; де я не ворачиваюсь назад, как пес на свою блевотину».
.. .Никон молчал, погрузившись в скорбь, и ждал скорейшего конца.
Будущее уже ничего хорошего не сулило. Лишь вериги грели да о б
к п атрираху сердечности и поклончивости, и всяк вдруг вспомнил,
что правит ими бывый мужик, человек подлых кровей.
раз Пречистой впечатывался сквозь ребра в самую душу. Господи,
где были у него глаза... Ведь как веровал он в свет неизреченной
бору и тут же сметнулся на царя — И ты, государь, как даве учинился
бунт на Москве, и сам неправду свидетельствовал. Бунтом лрихаживали к тебе слобожане, и ты, убоясь их гнева, обещал простить. И ты
Царьградской Софии, но блудни-греки схитили её, обмазали варом
и дегтем, изваляли в перьях, затмили сияние. Так стоит ли метать
бисер перед свиньями?.. И вот этих кобыльников, оставивших свою
паству, чтобы спасти живот, он любил пуще матери-России...
Это же он, Никон, стерегся всяких новин, это он хотел сохранить
в чистоте истинную церковь, да вот поддался коварным и впустил
чужой дух. Это он, Никон, ставил храмы и монастыри по всей Руси,
сам таскал к р ош ни с кирпичами, которы е не под силу и дюжему
наймиту. И верской Божьей матери за короткое время он вознес
храмину на Валдайском озере и на Кий-острове на берегу Белого
моря поднял обитель. А когда решился воздвигнуть Новый Иеру
салим, то сам и место святое отыскал на Истре, какое явилось ему
в тонком сне; и однажды, стоя под вечер на глядене на берегу реки,
обозрел просторы, мысленно перенес Иерусалимский храм и Святые
Палестины на берега русской реки-и вдруг увидел Обитель во всей
полноте и украсе, как бы сошла она на миг с неба пред очию. И п о
терял Никон счет дням, и пря с государем затмилась, посчиталась
лишь кляузой, затерянной лазутчиками; порою думалось, вот очнется
государь-собинный друг, войдет в ум, и сам притащится на Иструреку, чтобы уединиться с патриархом в духовной беседе, когда все
наузы и клеветы источатся, яко утренняя роса под солнцем... Сам
и за стройкой следил, и тяжкой работой не брезговал, подавляя плоть,
и наблюдал, как корм ят наймитов, да чтобы приказчики не обсчи
тывали в магарыче, да тем же брашном, не гнушаясь, питался за об
щей трапезой, пока однажды чуть не отравили святителя. И с насад
по сходням кирпич таскал в крошнях, обливаясь потом, и раствор
месил и тем как бы поверстался с последним трудником ... Часто
ходя обозом по пространной Руси, Никон мечтал всю родимую зем
лю, из которой взошел на божий свет, уставить свечами веры, ибо
православие, полагал он, это негасимое полдневное незаходящее
солнце, а государева власть — полночная луна со своими сумерка
ми, кобями, коладовскими насылами и навадниками, когда невольно
подпадает под их власть плоть человеческая, утесняя душу... И если
государь — лишь наместник Бога на земле, то он, Никон, явленный
образ самого Христа. Как было Никону не сойти с патриаршьего места,
если государь вместо благодарности за неустанные труды обозвал
его б...сыном, а значит, и всю русскую церкву обозвал блуднею. Да,
он, Никон, мужик, у него «каравые» от земных трудов ладони, у него
плечи осклизли от верижных ремней, а крест впечатался в грудь, изьедая до язв кожу; но это он призвал встать и Украйну, и Белую Русь
к одному православному светильнику, и те, не боясь ляхов и латынников, готовно потянулись под благословение русского патриарха.
Страстный человек, Никон все делал со страстию, и даже самая-то
сухоядная, постная монашеская жизнь не могла пригнетить его порывистой натуры, вогнать в русло покоя и созерцания; он, быть может,
рожден был по характеру и недюжинной силе полки водить иль ковать
«А коли изгнать решили, так гоните в шею, — закричал Никон Со
свое слово нарушил...»
«Не лги, владыка, — вспылил государь,— Н и кто ко мне бунтом
не прихаживал!»
«Тогда почто же языки рвали православным , носы резали да ру
ки-ноги рубили? М о и вины сыскиваете по-за углам, справляетесь
у заушателей, кто уже давно Христа позабыл, а сами своих вин не хо
тите знать?»
«Как ты, чернец, Бога не бо иш ься! — раздались крики со всех
сторон.— Кабы государева воля, твой срам ной язык давно бы по
жрали псы»
«Ага! Значит, живой образ Христов, что перед вами, топтать можно?
Ну и пляшите на костях моих! Ты, государь, со м ною волен всяко по
ступать. Я направлюсь туда, куда укаж еш ь... Но вот вы, самозванцы
из чужих земель, прежде чем судить неправедно русского патриарха,
оглянитесь на образ Спасителя нашего, на его карающую десницу».
«Отымите, отымите крест от бешаного. Безумец!» — вскричал Ма
карий Антиохийский.
Двенадцатого декабря 1666 года в церкви на воротах Чудова монасты
ря Никону объявили его вины. Александрийский патриарх снял с него
клобук и панагию и сказал, чтобы впредь патриархом не назывался, а пи
сался бы простым монахом и жил бы в монастыре тихо и немятежно.
«Знаю и без вашего поучения, как жить, — ответил Никон.— А что
вы клобук и мантию с меня сняли, то жемчуг с них разделите по себе,
достанется вам жемчугу золотников п о пяти да золотых по десяти.
Вы — султанские невольники, бродяги, ходите всюду за милостыней,
чтобы было чем заплатить дань султану. Зачем вы действуете здесь
тайно, как воры в м онастырской церкви?»
На Никона надели простой клобук, снятый с греческого монаха.
Никон вышел на площадь, она была сплош ь заполнена людьми. Са
дясь в сани, он пром олвил с печалью: «Никон! Отчего все это тебе
п риклю чилось? Не гово р и правды, не теряй дружбы! Если бы ты
уготовлял богатые трапезы и потрафлял властям, то оставался бы
по-прежнему в милости».
.. .Сани тронулись, окруж енные стрельцами, в Ф ерапонтов мона
стырь на Белоозеро.
...Потянулись долгие годы заточения. И лишь в 1681 году государь
Федор Алексеевич разрешил вернуться Никону в Воскресенский мо
настырь. Патриарх был совсем плох; подумали, что в возке не дотянет
до Москвы, растрясет дорогою. Решили сплыть п о воде. Устроили
на струге палатку и ложе для старца, п о Шексне и Волге двинулись
на Ярославль. Никон в пути стал слепнуть, будто его поместили в таф
тяной полог, хотя Русь ещё различалась во всем безбрежном размахе,
но уже без подробностей. Вода сливалась с небом заодно, и старцу
казалось, что его пом естили в п рохладны й ковчежец. Никон уже
в кузне, копать руды иль, как Пимен, ослепнув от сумерек кельи, пи
не отрывал головы от подушки, а покойно, с улыбкою глядел в мер
цающий таинственный окоем, расписанный малахитами, испрошитый
сать в уединении святое предание, но вотсдетства впечатлительная
душа отрока повела решительную борьбу с плотью и, казалось бы,
червчатой, золотной и серебряной нитью, похожий на патриаршью
ризу. Гребцы молча, без натуги взм ахивали веслами, от лопастей
победила её, но Никон придумывал себе самое жесткое испытание
наносило в лицо живыми брызгами, словно бы сам Христос кропил
своего сына святой водицей. Кирилловский архимандрит Никита сто
поститвой и изнурительными молениями, чему завидовали монахи,
но и этот подвиг шел не в науку, а как бы потворствовал гордыне: де
вот как я ещё могу. И невольно путь святительства качнулся на д о
рогу водительства, а значит, жесткости, порой и жестокости, скорой
расправы с неслушниками, желания подчинить своей воле, сломать
всякого неугодника, кто носит в себе мысль, не сходную с патриар
ял в головах старца и постоянно освящал с веничка проплывающие
погосты и селища, баб и детишек, что сломя голову мчались навстречу
плывущему поезду и решительно забредали в реку, чтобы припасть
к руке святителя. У Никона п ри виде такой искренней любви во всю
дорогу, пока помнил себя, не просыхали слезы.
РУССКИЙ КОСМОС 105
Какими-то неизвестными почтами слух об умирающем опальном
патриархе летел по берегам куда скорее царевых посыльщиков и за
ставлял выбредать на Волгу людишек из самых дальних деревень.
Никон попросил положить себя поудобнее, чтобы видеть поклонни
ков, протягивал для целования исхудавшую руку, потерявшую преж
нюю грубость и угловатость, ту некогда тяжкую длань, что так круто
и жестко правила церковью. За полверсты отТолгского монастыря
он велел остановиться, и споведался и причастился С вятых Тайн
из запасных Даров Великого Четверга. Когда подплыли к Ярославлю,
город заиграл колоколами; посадские во множестве, оставив город,
подалися к речке Корости, где у Спасского монастыря должны были
пристать патриаршьи лодки. Видя Никона умирающим и уже безуча
стным, люди плакали, припадали к руке святителя, прося прощения;
одни по берегу, другие по воде, облепив суденко, тащили его к бере
гу. В городе заиграли колокола к вечернице. Блаженный Никон стал
обирать себе волосы, бороду, о прядывать руками грудь и одежду,
приготовлять себя к вечной дороге... То был конец дня 17 августа
1681 года. Через девять дней гроб с телом Никона привезли на Истру
и остановили лошадей на Елеонской горе напротив Воскресенского
монастыря у часовни, поставленной когда-то Никоном в знак любви
патриарха и государя».
СЕРГЕЙ ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ
«Уже говорилось, что XVII век был противоречив. Противоречия
были не как принято говорить о конфликтах в литературных произ
ведениях, — между «плохим» и «хорошим». По состоянию людей того
времени это было противоречие между одним «хорошим», другим
«хорошим» и третьим «хорошим» в стремлении к «лучшему». Потому
что все участники духовной, идейной борьбы XVII столетия — и госу
дарь Алексей Михайлович, и Святейший патриарх Никон, и лидеры
тех, кого стали называть раскольниками, старообрядцами, — они все
хотели сделать Россию великой святой страной. Они все стремились
к тому, чтобы Москва на самом деле стала Новым Иерусалимом, Рос
сия стала Новым Израилем и была великой православной державой,
хранящей правую веру до Второго пришествия. Но споры шли о том,
как же этого достичь. Нужно ли что-либо улучшать или, наоборот,
святость уже пребывает в России неизбывно, Россия богоизбранна,
а Москва и впрямь прославленный Новый Сион? Это противоречие
и является трагическим фактом нашей истории, когда в ходе борь
бы между «хорошим» и «хорошим» за «лучшее» в жизнь вторгается
нечто... «плохое». Вторгается нечто, что ведет к трагедии не только
идейной, духовной, но и к трагедии народной.
Одно из главных противоречий XVII века — это противоречие ме
жду светской, царской властью и властью духовной, церковной. То,
что Никон утверждал превосходство духовной власти над светской,
а Алексей Михайлович, наоборот, считал, что светская власть выше
духовной, — это противоречие не было выражением соперничества
только двух отягощенных самолюбием людей. Шла идейная борьба;
кто же будет вести Русь в то самое великое Русское царство, в Святую
Русь? Кто и как поведет Русь в Небесный Иерусалим? Кто возглавит
русское воинство в Последней битве? Собственно, вокруг этого и шла
борьба. А не вокруг каких-то личных или узкополитических интере
сов. Алексей Михайлович был полностью проникнут православным
миропониманием, впрочем, как и патриарх Никон. Недаром царь
был награжден титулом «Тишайший», ведь в этом понятии — «Тишай
ший» — концентрируется вся совокупность представлений русского
человека о царе: жизнь должна быть тихой при таком царе, благо
лепной, благонравной. Алексей Михайлович считал, что именно он,
как государь Российского царства, способен обеспечить такую жизнь
своим подданным. Поэтому во многом начал наступление на Церковь,
чтобы она не мешала царю осуществлять его предназначение.
Наступление началось задолго до противостояния царя и патриарха.
Уже в Соборном Уложении 1649 года государство впервые в русской
истории брало на себя право наказывать всякого человека за какойнибудь богохульный поступок. В Соборном Уложении 1649 года фак
тически ликвидировался церковный суд и священники оказывались
подсудными светским судьям. Был создан Монастырский приказ,
котором у отдавали право распоряжения церковной собственно
стью. Были изданы несколько указов, запрещающих распоряжаться
церковной собственностью или делать вклады в Церковь. Всё то,
что было проделано с Церковью в XVIII столетии в годы правления
Петра I, было сформулировано еще в Соборном Уложении.
Патриарх Никон был первым и единственным, кто поднял голос
против поползновений светской власти ликвидировать церковную
самостоятельность. Известна его записка о С оборном Уложении,
где Никон довольно жестко оценивает этот документ, да и о самом
государе отзывается очень жестко. И во многом благодаря патриар
ху Никону, этой мощнейшей фигуре XVII столетия, так и не удалось
в ходе усиления абсолютизации светской власти, которая шла при
Алексее Михайловиче, окончательно подчинить Церковь государ
ству. И вскоре после смерти патриарха Никона многие положения
тогдашнего русского законодательства, ущемляющие права Церкви,
были отменены, как был упразднен и Монастырский приказ.
В основе противоречия между официальной властью, официаль
ной Церковью и старообрядчеством тоже лежало разное понимание
места и роли России в истории. И когда говорят, что именно Никон
победил в борьбе со старообрядцами, — конечно же, все было намно
го сложнее. Стоит напомнить, что на церковных Соборах 1666-1667 гг.
практически одновременно были осуждены и старообрядцы, и...
патриарх Никон, лишенный тогда патриаршества. И, конечно же,
в этой борьбе победу праздновала светская власть, а именно госу
дарь Алексей Михайлович.
Но мы, потомки и наследники (может быть, и не самые достойные
наследники) великих русских деятелей, каковыми были и патриарх
Никон, и царь Алексей Михайлович, и вожди старообрядчества,
должны не просто «судить» их, а учиться у них — учиться у истории,
извлекать уроки из давних и недавних исторических событий. И если
говорить кратко, то из событий второй половины XVII века мы м о
жем извлечь два важнейших урока. Урок первый: сейчас раздается
немало призывов к тому, чтобы Церковь и православную религию
сделать государственной религией, максимально приблизить к го
сударству. События XVII и последующих XVIII-XX вв., когда Церковь
была превращ ена во всего лиш ь одну из государственных струк
тур, свидетельствуют, что лучше этого не надо делать. Мы должны
понимать, что самостоятельность Церкви, отделенность ее от госу
дарства — не в духовном, а в политическом отношении — намного
важнее и для Церкви и для нас, мирян, участвующих в церковной
жизни. Урок второй: нужно учиться понимать и прощать друг друга,
прислушиваться друг к другу, верить друг другу. Смирение собствен
ной гордыни во имя достижения общей цели — важнейшее качество
всякого человека, а тем паче государственного деятеля, по-настоя
щему, сердечно озабоченного настоящим и будущим народа. Иначе
говоря, п ротивостояние «хорошего» с «хорошим» в стремлении
к «лучшему» не должно заканчиваться взаимоуничтожением. Иначе
мы не увидим не только «лучшего», но потеряем и все «хорошее».
А победит, воцарится то самое «плохое», как это, к сожалению, уже
не раз бывало в нашей истории.
ВЕРА РУМЯНЦЕВА
К 400-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
ПАТРИАРХА НИКОНА
Патриарх Никон - великий иерарх Русской Церкви. Его необычай
ная одаренность, многогранная духовная деятельность произвели
на современников сильное впечатление. Однако нельзя сказать, что
бы он был понят в свою эпоху. Вероятно, поэтому вокруг его имени
сложилось множество мифов, легенд и небылиц. Как ни об одном из
российских патриархов, о Никоне существует огромная литература
- научная, церковная и художественная. Авторы придерживались,
мало сказать, разных, нередко диаметрально противополож ны х
106 Роман-журнал XXI век
суждений, хотя почти все (за исключением старообрядцев) п ризна
вали значение его трудов. В настоящее время интерес к патриарху
Никону возрождается. Появились новые монографии о нем, статьи
и публикации. Но на пути к едином ыслию имеются значительные
трудности: не изданы его сочинения, а те, которые опубликованы,
нуждаются в тщательном источниковедческом анализе. Богатое эпи
столярное наследие патриарха не собрано в архивах, публиковалось
выборочно, без археографического описания. Между тем переписка
Никона с царем Алексеем М ихайловичем и его семейством, частны
ми лицами помогает раскрыть его человеческий облик, душевный
настрой, отношение к людям, жизни.
Православное исповедание и новаторский дух патриарха Нико
на взаимосвязаны. Это знать необходимо, потому что даже в наше
Совсем других п равосл авно-кул ьтурны х ориентаций держался
патриарх. Еще в юности, находясь в м онасты р е послушником, он
овладел книжным и каллиграфическим письмом, зодчеством, иконописанием. Где бы он ни жил, везде украш ал лик земли храмами,
палатами с прудами и садами. Л ю би м ое е го тво р ени е - ансамбль
Воскресенского Новоиерусалимского монастыря. Никон известен не
только как церковный иерарх, но и как «собинный» друг царя Алексея
Михайловича, его духовный отец и советник. В Москве, а затем в Вос
кресенском монастыре он сформировался и как писатель-полемист.
В его сочинениях пульсирует живая творческая мысль, присутствуют
логика в рассуждениях, знание и опыт.
Наиболее важное его начинание - просветительская деятельность
в ш ироких к онф ессиональных границах. Расш иряя свой кругозор
время одни авторы считают его папистом, другие видят в нем тра
д и ци онали ста по о б р а зу Иосифа В о л о цк ого или старообряд ца,
под р уко вод ством ца р ск о го д у хо вн и к а бл аговещ ен ского прото
третьи называю т властолюбцем, государственным деятелем, а не
Святых О тцов Восточной Церкви - Василия Кессарийского, Иоанна
Златоуста, Григория Б о госло ва и других, у чи вш ихся в Афинской
церковным пастырем. Историческая эпоха, когда он жил, уже дос
таточно изучена: ее определяю т как переходную. Это было время
«клю чевого п овор о та» от ср ед неве ково й Руси к России Н о вого
времени. С о б о р н о е Улож ение 1649 года свидетельствует, что в
правительственных верхах осознавалась потребность в преобра
зованиях — создано единое правово е поле с привилегиями для
дворян, крепостничеством и холопством для народа. Но лишь очень
немногие при царском дворе, а не в Боярской думе, сознавали в
какой-то степени необходим ость реф орм ирования старой о б ра
зовательной системы, развития отнош ений между государством
и обществом на нравственно-культурных принципах. В сущности,
еще только наметился путь к светскому обществу. По такому пути
уже давно развивались все европейские страны, с которыми Россия
попа Стефана, Никон станови тся грекоф илом, и зучает творения
древнеязыческой школе. Затем у п рибывш его в М оскву из Киева в
1649 году православного ученого Епифания Славинецкого учится
богословию, философии, праву и эллино-греческому языку. Так он
пришел к осознанию необходимости освоения древнеклассического
наследия «еллинского любомудрия», связанного с христианством и
приобщения к достижениям западноевропейской светской культу
ры. В патриаршем Чудовом м онастыре действует ученое братство.
В нем занимались переводческой, издательской, литературной, по
этической и педагогической деятельностью. Руководитель ученых
монахов Епифаний Славинецкий, обучавш ийся в Европе, трудился
над переводами с древних и новых языков, наблюдал вместе с пат
риархом за деятельностью П ечатн ого двора, составлял учебные
поддерживала дипломатические контакты.
Если рассуждать о последовательности преобразований, прежде
пособия и словари. Известно, как м ного средств Никон тратил на
собирание и п ок упк у книг, посылал за ним и в разны е страны, на
всего, необходимо было привести средневековый строй Русской Церк
Афон, в Иерусалим. Для этого не жалел и личной (келейной) казны.
ви в соответствие с реальностью и образом Святой Церкви, созданной
Апостолами, Святыми О тцами и подвижниками. Долгая церковная
до 1658 года, пока он был на патриаршестве, 1300 рукописей и книг,
служба, например, ослабляла внимание и понимание смысла. Печат
ное дело нуждалось в унификации текста, в переводах, совершенст
вовании грамматических форм и т.д. Для преодоления самоизолированности Русской Церкви от других Православных Церквей Никон
начал «поновление» с внешних форм - обрядов, чинопоследований,
сократив число земных поклонов, - по греческому Служебнику (его
при де р ж и вал и сь все восточнохристианские Церкви). Так, вместо
привычного двоеперстия для крестного знамения вводится троепер
По подсчетам архимандрита Леонида (Кавелина), им было собрано
причем не только на церковно-славянском, но и на греческом, ла
тинском, польском, немецком и других языках.
Не п ро ш ло и года п о вступлении на П атр и ар ш и й престол, как
Никон публично вы ступае т с кр итикой н е п р и к ос н ов е н н ого для
всех подданных кодекса - Соборного Уложения 1649 года (за высту
пление против С оборного Уложения полагалась смертная казнь). В
Боярскую думу и к царю тотчас поступили доносы от боголюбцев, не
стие, как символ Троицы. На этом «новшестве» настаивал патриарх
Константинопольский, к которому Никон обращался за советом. А
по убеждению самого Никона, местные обычаи допустимы в каждой
разделявших идейную позицию патриарха. В своем полемическом
сочинении «Возражение, или разорение смиренаго Никона», напи
санном в Воскресенском м онастыре п о повод у вопросов-ответов
боярина Симеона Стрешнева и Паисия Лигарида, он резко отзыва
Поместной Церкви, но не должны препятствовать исповеданию «Уче
ется о Монастырском приказе, его властных функциях и секулярных
ния Христова» и единению православных народов.
Когда решительные и даже властные распоряжения патриарха вы
звали ропот и недовольство, он разрешил наряду с новыми обрядами,
пользоваться старыми. Внешнеобрядовым формам Никон, в сущ но
мероприятиях в церковном вотчиновладении. Фактически в его сочи
нении сформулировано в терминологических обозначениях эпохи
понятие о церковно-общ ественном фонде земель с крестьянским
сти, не придавал такого значения, какое они получили в результате
населением. Согласно проекту Никона, монастырские земли должны
управляться соборно и централизованно контролироваться, а дохо
оппозиции в среде духовенства и возникшего народного движения
раскола - старообрядчества: причины его достаточно глубокие - в
ды с них распределяться по следующим статьям: 1) на содержание
духовенства («Закон Божий повелевает служащим О лтаря от Олта-
крепостнических порядках, недовольстве жизнью. Вдохновителями
движения выступили противники никоновых реформ из п ри двор
ря кормитися»); 2) благотворительность и милость («приходящую
странную братию гостити и кормити»); 3) просветительно-образо
ных боголюбцев (при царском дворе действовал просветительский
вательные цели: создание типографий, училищ, библиотек. Никон
выступил п ро ти в судебной и пени те нци ар ной системы суровых
наказаний (в С обо р н ом Уложении смертная казнь применялась в
кружок, которым руководил духовник царя Алексея Михайловича
протопоп Стефан; их называли в Москве боголюбцами), среди них
Иоанн Неронов (в монашестве, старец Григорий), близкий к боярской
среде, известный царю Алексею Михайловичу; духовный сын Неронова, п ротопоп Аввакум, популярный проповедник и талантливый
писатель. Его обличительные проповеди и послания переписы ва
лись и ш и ро ко распространялись. Э тот сам обытны й природны й
ум не принял церковны х п реобразований, видел в них крушение
60 случаях). В результате, невозможно стало обличать духовенству
сильных властью бояр, дьяков и воевод, которых патриарх назвал
«дневными разбойниками».
Против патриарха сплотились бояре, церковные иерархи и пред
ставители п ридворного белого духовенства. Никонапредставляли
веры. В его сочинениях слышится призыв «пострадать на Земле во
нарушителем тиш ины и спокойствия, церковного и политического
порядка. А ввакум и его сторонники проповедовали, что патриарх
имя Царствия Небесного».
унизил царское достоинство. 13 января 1657 года Неронов говорил
РУССКИЙ к о с м о с 107
царю в придворной церкви: «Смутил всею Рускою Землею и твою
Никоне, активно участвующая в проходящих в Истре Никоновских
царскую честь попрал и уже твоей власти не слышать, от него врага
всем страх». Алексей Михайлович перестал посещать патриаршие
чтениях, именно она фиксирует все рассказы, все чудеса... Ну какие
ещё нужны доказательства, ну какие ещё можно внести в душу сомне
ния, чтобы сказать что-либо плохое в великом подвижнике земли
богослужения, не приглашал уже Никона для бесед.
Сложилась тяжелая психологическая ситуация. Патриарх остал
ся в одиночестве. И вот 10 июля 1658 года после богослужения в
Успенском соборе, он снял с себя дорогие патриаршие облачения
и в одежде монаха ушел из Кремля на свое подворье, вскоре уехал
Русской... И здесь нельзя не вспомнить, что ещё в 1887 году Общест
вом истории и российских древностей были опубликованы строго
в Воскресенский монастырь. Здесь он провел 8 лет на положении
и документально выстроенные «Дела святейшаго патриарха Никона,
паче же рещи чудеса врачебные». В этой публикации, в частности,
приведено свидетельство богомольца, старца Емельяна Иванова,
опального. Собор 1660 года не лишил его патриаршества, потому
что богослов Епифаний Славинецкий объявил низложение составом
местных епископов незаконным по каноническому праву. На Соборе
удостоверенное двумя наместниками и казначеем Воскресенского
монастыря, о том, что
как «дух на яви» ему явился муж светлый,
облачённый в святительские одежды (он подумал, что это святи
вдекабре 1666 года в присутствии восточных патриархов Макария
Антиохийского и Паисия Алесандрийского Никон был осужден, ли
шен не только сана, но и священства. Простым монахом под охраной
стрелецкого головы его отправили в ссылку в Ферапонтов монастырь;
тель Дмитрий Ростовский), но преподобный сказал: «Я не Дмитрий,
а патриарх Никон. Вчинен в соборе преподобных, от Бога оправдан,
а людьми оклеветан». И, действительно, имя святейшего патриарха
а после смерти царя Алексея Михайловича, которого до конца дней
мучили угрызения совести, по указу патриарха Иоакима, Никон был
пока не прославлено в лике святых...
Мы говорим, с одной стороны, что он инициатор раскола, но, с дру
гой стороны, он разрешил Неронову служить по старым книгам.
переведен в Кириллов монастырь. В 1681 году по просьбе монахов
Воскресенского монастыря больному старцу царь Федор Алексеевич
Именно это дало основания историку Макарию Булгакову написать,
что если бы патриарх Никон не был сослан, то никакого раскола
разрешил вернуться в свой Воскресенский монастырь. По дороге
Никон скончался около Ярославля. В следующем 1682 году от вос
не было бы вообще. Я уже не говорю о боярыне Морозовой, жив
точных патриархов были привезены грамоты, снимавшие с Никона
обвинение и повелевавшие поминать его в сане патриарха.
В наше время преображенная патриархом Никоном богослужебная
практика стала нормой. До сих пор историки обращ аю т внимание
накручено вокруг патриарха ложного, невежественного, абсурдно
го. .. Нам же не нужно ничего, только чтобы отношение к патриарху
Никону было справедливым...
на главное направление, по которому двигалась Россия к Новому
времени, - через укрепление господствующего положения дворян
ского сословия, утрату Церковью средневековых привилегий, вотчиновладений и подчинения ее светской власти. В 50-е годы XVII
века строительство отношений между государством, Церковью и
обществом могло бы развиваться п о сбалансированному направле
на такую трагическую роль, — его так называемые судьи обвинили
в том, что он будто бы хотел объявить себя патриархом Иерусалим
нию с ослаблением крепостничества и включением в цивилизаци
онный процесс всех сословий. Дело церковного преобразования не
увенчалось успехом, но творческие идеи патриарха Никона оказали
влияние на религиозную и светскую культуру России.
Я. колотий
«...К патриарху Никону надо относиться не хорошо или плохо, а —
справедливо. Давайте не будем цитировать только Паисия Лигарида,
особенно тяжело слушать о суде, о том, что приехали патриархи...
шей далеко после смерти Никона, — и то же ему плетут. Столько
А что касается Нового Иерусалима, который сыграл в судьбе Нико
ским, — то это из того же ряда измышлений Лигарида...
Все рассказы о его импульсивности, резкости, гордыне просто
возмущают тех, кто глубоко изучал документы, связанные с жизнью
и творчеством патриарха... Грех так говорить о человеке, который
прославлен чудесами...
Или вот, к примеру, читаем интервью с предстоятелем Русской
Православной Старообрядческой Церкви митрополитом Андрианом,
который рассказывает о Крестном ходе, в котором участвуют русские
и греки. Русские идут посолонь, т.е. за солнцем-Христом, а греки
в другую сторону. У алтаря встречаются, и царь Алексей Михайло
вич разворачивает русских, и Крестный ход продолжается вместе
с греками. В этом эпизоде ответ на вопрос — можно ли было обой
тись без реформ? Конечно же нет. Иначе Россия была бы ввергнута
в изоляцию... от греческой церкви, от малороссийской...
А чем это кончилось для приехавших патриархов? Как распорядился
Господь? Оба были повешены (как не испросившие повеления на по
Патриарх Никон вёл очень гибкую, выдержанную политику, го
воря, что не стоят разногласия русской крови, давайте креститься
ездку в Россию у султана). Паисий Лигарид, который сумел добиться
расположения и оказал больш ое влияние на принятие решений
Алексеем Михайловичем, был отстранён от сана за свою антиправо
кто двумя, кто тремя перстами...
И не надо забывать, что в кружок «ревнителей благочестия», б о
ровшихся за реформы, входил и Аввакум, и Неронов, и Бонифатьев,
славную книгу и был предан анафеме патриархом Иерусалимским
Нектарием. Иосиф (Тверской) был убит казаками, Мефодий — вско
и Никон, м итр оп ол ит Новгородский. И только когда именно его
избрали патриархом, а не кого-нибудь из кружка, всё и началось...
рости умер в Ново-Спасском монастыре. Так Господь распорядился
Заговорили, будто бы он «сидит широко, ездит далеко», дескать,
возгордился... Но сохранилось множество свидетельств, что, к при
меру, на строительстве монастыря Никон не в раззолоченных рясах
похаживал, а работал каменщиком, со всеми наравне... Голландский
путешественник Вицин, которого не заподозришь в больших сим
с этими соверш енно неправедными судьями, которые не имели
ни прав, ни полномочий...
Везли Никона в Ферапонотов монастырь в жестокую стужу. Толь
ко один ученик отдал ему свою шубу... Поместили в тесную душную
келью, заколотили окна, поставили стражу... Иногда же приходится
слышать чуть ли не о комфортных условиях пребывания Никона
в ссылке — всё это выдумки Лигарида...
Иногда также говорят о его гордости, гордыне... Я вам скажу,
нам, живущим в Истре, невозм ож но относиться к Н икону иначе,
чем с искренним восхищением. Потому что каждый день мы видим
его великое творение, — живое воплощение его помыслов о буду
щем России. Народная память о Никоне жива в Истре настолько,
что существует множество легенд, рассказов, фиксируются все чу
деса, которые произошли на его гробнице... Есть у нас такой удиви
тельный человек — Галина Митроф ановна Зеленская (сотрудница
музея «Новый Иерусалим»), написавшая м ного работ о патриархе
патиях к России, пишет, что патриарх каждый день делил трапезу
со странниками... Далее Н. Колотий рассказала о нынешнем состоя
нии монастыря, которое иначе как плачевным не назовёшь, при
этом она отметила такой чудесный факт, что когда немцы взрывали
монастырь, то не разрушилась именно та часть, которую построил
Никон, а упавш ий с колокольни колокол не разбился... И некому,
с болью отметила выступающая, задать вопрос — когда же этот ко
локол снова зазвонит?
В. Д ворцов (Новосибирск) в своём коротком выступлении выска
зал мысль, что главный вопрос раскола — это вопрос крестоношения. Патриарх Никон дал бой тем, кто пытался свести Вселенское
1 0 8 Ром ан-ж урнал X X I век
православие (а именно в этом суть русского крестоношения) к р о
свидетельств той эпохи. В основном эти произведения сосредотачи
доплеменной религии, что является проблем ной составляющей
вались на антилатинской полемике, что соверш енно естественно.
М и тр оп ол и т Никиф ор остави л 4 произведения. Два из них были
старообрядчества.
ЕВГЕНИЙ ТИТКОВ (Арзамас)
«Мы стараемся чтить пам ять наших великих земляков, к числу
которых, безусловно, относим и патриарха Никона, родившегося
на,нижегородской земле в селе Вельдеманово (что в 70км от Арза
маса) в простой мужицкой семье.,. Уже третий год в Арзамасе дей
ствует отделение Всемирного Русского Народного Собора, и пятую
Соборную встречу, в феврале 2005 г. наше отделение посвятило па
мяти патриарха Никона... Скоро выйдут из печати материалы этой
встречи с глубокими, д обр отны м и докладам и С. Перевезенцева,
обращ ены к Владимиру М о ном аху (м итрополит служил во времена
правления двух князей И зяслава и Владимира Мономаха, с послед
ним у него сложились тёплые, доверительные отношения). Вообще,
творчество митрополита Никифора можно поровну разделить на два
тематических раздела — это великопостные произведения и произ
ведения, посвящ ённые антилатинской тематике. Из произведений
видно, что Никифор обращался не только к князьям, но и к простому
народу. Например, в одном из произведений он разъясняет верующим,
как надо себя вести в период Великого поста... Говоря с простым
народом патриарх находит одни слова, а говоря о том же с Великим
князем, известным своей учёностью и набожностью, раскрывая значе
Г. Аксёновой, М. Тодоровой...
ние Великого поста, с одной стороны, а с другой стороны, наставляя
Месяц назад Патриарх Московский и всея Руси Алексий II принял
у себя большую делегацию арзамасцев во главе с епископом Ниже
его, Никифор как бы создаёт идеальный образ светской власти, пока
городским и Арзамасским Георгием, и одобрил два больших дела,
этом Никифор даёт очень интересный, человеческий портрет князя,
известного своим аскетизмом... И в то же время Никифор намекает
которые совершаются в нашем городе, — программу «Арзамасские
купола» (в семью к четырём постоянно действую щ им городским
зывает необходимость влияния духовной власти на светскую. При
на некоторые отрицательные стороны княжеской власти (в частности,
предостерегает его от влияния клеветников). Но главный смысл про
храмам приходят одновременно ещё десять строящихся, над семь
из которых уже стоят купола, а скоро добавятся и оставшиеся — это
реальный итог объединения усилий власти, церкви, общественно
изведения, обращ ённого к Владимиру Мономаху, заключается в том,
что в нём прекрасно запечатлён образ князя-христианина, который
сти и бизнеса) и план создания в городе первого в России музея
должен быть и милосердным к своим подданным, и должен всё время
всех российских патриархов...» Д алее вы ступаю щ и й рассказал
о реализации в Арзамасе комплексной программы православного
образования — введения в школах курса «Основы православной
иметь в сердце Бога. Это произведение п о праву считается одним
культуры», на филфаке педагогического университета — специа
АНДРЕЙ ПЕЧЕРСКИЙ
лизации по основам православия, а с этого года открывается ещё
и теологическое отделение...
Н. Абакумова рассказала о Ново-Иерусалимском монастыре, где
прошли самые счастливые и самые трагические годы патриарха Ни
кона, обратила внимание собравшихся на то, что в последнее время
состоялось несколько мероприятий, посвящ ённых патриарху, его
из лучших произведений древней русской словесности».
«...Открывая С о б о р н ую встречу, Валерий Николаевич говорил
о средостении церкви, власти и народа, и, конечно же, недаром он
перечислил столько знаменательных дат приближающихся юбиле
ев — важнейших дат в истории наш его Отечества. И я думаю в этой
связи, не случайно 60-летие Великой Победы совпадает по времени
с 400-летием патриарха Никона... Наши светская и церковная власти
духовному наследию, — выставка в Государственном историческом
музее «Патриарх Никон и его время», конференции с последующими
не должны пройти мимо этой даты. Президент же бывал в Звениго
публикациями материалов... и даже защиты диссертаций. В этом юби
лейном году в Государственном музее «Московский Кремль», Кирил-
держать истринцев в их с вятом порыве. Такие ю билеи м огут дать
новый заряд к нашему действительно объединению власти и простых
ло-Белозёрском музее-заповеднике и в истринском музее «Новый
Иерусалим» будут открыты выставки, пройдут научные конференции.
Выступающая продемонстрировала участникам Соборной встречи
верующих, и даже не верующих, но русских людей...»
великолепно изданный (при финансовой поддержке администрации
г. Истра) том материалов Никоновских чтений.
«К сожалению, — сказала, завершая своё выступление Н. Абаку
мова, — монастырь, спустя 60 лет, находится практически в руинах,
как бы символизируя повторение судьбы патриарха Никона. И всё же
мы не теряем надежды, делая с помощью администрации города всё
возможное, тем более, что сейчас есть некоторые подвижки — и со
стороны федерального Министерства культуры, и со стороны област
ного. .. Идет разработка реставрационных программ... Но, конечно,
главная святыня — Воскресенский собор — ещё требует и научного
осмысления, и значительных материальных средств...»
Г. Баранкова (под её редакцией, при участии СП России, была
издана книга м итрополита Киевского Никифора «Чиста молитва
твоя» — о единстве и духовном наставничестве, присутствующ их
во взаимоотношениях митрополита с Великим князем Владимиром
Мономахом):
«Мы сегодня м ного говорили о единстве Церкви, народа и власти,
рассматривая в этом контексте деятельность патриарха Никона. Эти
вопросы, конечно, возникали в древнерусском обществе и раньше'.
родском монастыре, почему бы ему в этот день не приехать, не под
ВАЛЕРИЙ Ш АМ Ш УРИН
ОГОНЬ ПОД ПЕПЛОМ: ТРИ РАСКОЛА
И СПАСИТЕЛЬНАЯ МИССИЯ
СЕРГИЯ СТРАГЕРОДСКОГО
Стоит хорош енько развор ош ить слежавш ийся пепел, и под ним
обнаружится ярый огонь. Известное противостояние в наши дни в Ук
раине, безусловно, подогрето этим огнем, разожженным еще во вре
мена Брестской унии.
Возникш ий тогда внутри цер ковны й раскол сказался не только
на устойчивости свящ енны х догм атов, не только на межгосудар
ственных отнош ениях, но и на сам ой народной жизни, оставшись
в ней глубокой трещиной. «Огнем и мечем!» — с этим убийственным
кличем польские католики пытались завоевать Православную Русь.
Великими мятежами, коварным самозванством и вероломством ино
земцев, захвативш их М осковский Кремль, обозначила себя Смута
с ее религиозной подоплекой, и понадобилось ополчиться всем на
родом, понадобились такие жертвенные подвижники, как патриарх
Гермоген, М инин и Пожарский, понадобились неисчислимые утра
ты, чтобы отстоять свою веру, сам обытность и Отечество. Но огонь
А как они интересно решались, можно видеть на примере митрополи
та Никифора, грека по происхождению, 900-летие прибытия которого
на Русь датируется декабрём 2004 года. От первых митрополитов-гре-
лениями в церковных книгах и сугубо церковных обрядах, которые
ков до нас дошло не так-то и много произведений — документальных
осуществились по воле нетерпимого к оппозиции и властительного
под остывшим пеплом не перестал тлеть.
Долголетие было предопределено расколу, вызванному исправ
РУССКИЙ КОСМОС 109
Никона. Этот раскол топором рассек народ, породив в нем вековеч
ных изгоев. Им были суждены ссылки, казни, самосожжения, анти
христовы расправы царя Петра, скитничество в непролазных лесах,
более чем трехсотлетнее озлобление против официальной церкви
и власти, которая эту церковь поддерживала. Скрытое противостоя
ние в народе подтачивало сам народ, порождающ ий из поколения
в поколение непримиримых оппонентов. О гонь под пеплом п р о
должал тлеть.
И настали самые губительные времена. Раскольный, безотказно
срабатывающий опыт как нельзя эффективнее был использован во
инствующими атеистами в 20-е годы X X века. Раскол применялся
как верный способ, уничтожения Православной церкви. В секретном
письме от 2 мая 1922 года членам П олитбю ро ЦК РКП/ б/Троцкий
советовал «не толкать обе стороны к сближению, а наоборот, дать
возможность борьбе развернуться в самой яркой и решительной
форме». Речь шла о противостоянии так называемы х «обновлен
цев», тайно поддерживаемых ГПУ, и сторонников патриарха Тихона,
то есть истинно преданных Русской православной церкви священ
нослужителей. Раскрывая свой коварный замысел, Троцкий вместе
стем советовал на время не подчеркивать публично большевистской
антирелигиозности, вмешательства в дела религии. Но разве можно
было утаить подлинные намерения распоясавшимся атеистам. Глав
ный редактор газеты «Правда» Бухарин утверждал, что вера в Бога
есть выдумка буржуев. Ранее Бухарина редактировавший «Правду»
Сольц, проклиная все религии и всех богов, призывал: «Всем им
беспощадная война». Так что хитрые уловки новы х хозяев жизни
не воспринимались в народе всерьез.
Инкриминировав Святейшему Патриарху Тихону и его сторонни
кам контрреволюционную деятельность, осудив их противодействие
изъятию церковных ценностей и враждебную настроенность к Сове
там и потому засадив за решетку, власти в то же время разрешили
«обновленцам» провести Поместный собор в Москве, на котором
последние постановили закрыть монастыри, ликвидировать святые
мощи, разрешить второбрачие священникам. Тайно было решено
отправить депутацию этого лжесобора к Тихону, чтобы снять с него
патриарший сан. Все эти действия нельзя было расценить иначе
как подрыв Церкви, как пролог к ее полному уничтожению.
Однако поначалу деятельность «обновленцев» некоторыми влия
тельными иерархами восприним алась как спасительная миссия
среди полной вакханалии и хаоса. Когда за не повиновени е вла
стям священников подвергали расстрелу и расстрелы приобрели
массовый характер, поневоле возникала мысль: не слишком ли это
большая жертва, чтобы проявлять упорство, в чем большевистская
пресса и упрекала Тихона, как якобы виновника расправы с русским
священством, называя патриарха «кровавым». Стоицизм главы Рус
ской церкви мог рассматриваться частью иерархов неадекватным
обстановке противодействием. К сожалению, искушению возложить
свои надежды на ретивых «обновленцев» поддался и такой автори
тетный иерарх, выдающийся богослов и просветитель, единомыш
ленник патриарха Тихона, как митрополит Сергий Страгородский.
Решение примкнуть к «обновленцам» повлекло за собой тяжелые
последствия. Пример Сергия стал сигналом для многих его привер
женцев, для которых он был и оставался образцом мудрого пасты
ря, всегда отстаивавшим чистоту православия, противостоящ им
духовному мраку.
Более года понадобилось Сергию, чтобы осознать свою ошибку,
Он понял, что стал невольным виновником самого гибельного
в России раскола. Раскола, создаваемого искусно, творимого навер
няка со всей беспощадностью и наглостью. И целью этого раскола
было не только уничтожение православной церкви, но и уничтоже
ние православного народа и в конечном счете России. Пепел не вы
держивал жара подспудного адского огня: он струпьями разлетался
во все стороны, омертвляя животворные силы.
Когда в июне 1923 года патриарх Тихон вышел из тюрьмы, Сергий
отправился к нему, не зная, примет ли он покаяние сокрушенного
грешника. Святейший отпускал грехи отпадавшим в обновленчество
архиереям в своей келье, но к Сергию он не мог быть так милостив,
потому что с Сергия был спрос особый, строжайший.
Свою в и н уи с во е преступление митрополит Сергий искупал при
лю дно чином покаяния в день празднования Успения Пречистой
Богоматери в Донском монастыре. В простом монашеском клобу
ке, без панагии, склонив седую голову, он двигается к амвону пред
очи патриарха. За ним несут его белый клобук, панагию с крестом
и святительский посох. Низко кланяется Сергий Святейшему Тихону,
признаваясь в своих винах и прося прощения. Постепенно из своих
рук возвращает ему патриарх митрополичьи регалии, обменивается
с прощенным собратом во Христе кротким лобзанием. Божественная
литургия соединяет их в сослужении.
Стараясь сохранить церковь, владыка Тихон был готов принять
любые муки и так отвечал тем, кто упрекал его в соглашательстве
с Советской властью: «Пусть погибнет имя мое в истории, только бы
Церкви была польза». При этом он уверял духовенство, что ни при
каких обстоятельствах не пойдет на соглашения и уступки, которые
привели бы «к потере чистоты и крепости православия».
Тяжкий крест главы Русской Православной церкви пришлось не
сти среди атеистического разгула и местоблюстителю патриаршего
престола митрополиту Сергию. Немало испытаний выпало ему. Но он
остался верен слову, данному им в минуты покаяния владыке Тихону,
принимая на себя удары судьбы, как бы они ни были уничижитель
ны. Его цель: сохранить Русскую церковь, — окупала все его личные
невзгоды и лишения.
И первым был его голос в обращении к народу 22 июня 1941 года,
когда гитлеровские полчища напали на родную землю:
«Братия и сестры!
Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз
попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой... Пра
вославная наша церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе
с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит
она народа своего и теперь. Благословляет она Небесным благословлением и предстоящий всенародный подвиг...»
Через несколько дней, выступая по радио, Сталин повторил ото
звавшееся эхом в его душе обращение митрополита Сергия: «Братья
и сестры!»
И народ проникся духом этих вещих слов.
Едва ли кто решится сказать, что ныне Русская Церковь вполне бла
гополучно решает свои проблемы, что связь ее с народом как никогда
крепка, а с властью как никогда благостна. Нет, и теперь у Церкви
немало трудностей. Конечно, не страшны ей такие вырожденцы бы
лого «обновленчества», как Глеб Якунин, не представляют для нее
особой опасности хулители из Зарубежной церкви, не сбивают ее
разглядеть в «обновленцах» авантюристов, посягнувших на единство
Русской церкви и сокрушающих ее устои. Пользуясь тем, что патри
с толку антихристианские выпады недоумков, что, по примеру поэта
Мариенгофа, горазды кипятить чай из самовара, нащепав лучины
из старой иконы. Есть вещи посерьезнее: достаточно вспомнить
заявление Бжезинского о необходимости уничтожения русского
арх Тихон чуть ли не постоянно пребывал в темницах, что в любой
из дней мог стать днем расправы над ним, что на него одно за дру
слоем пепла.
гим совершались покушения, узурпаторы церковной власти в конце
концов сбросили свои личины, открыв мерзкие хари антихристовых
пособников. Всё их движение предстало как пошлое издевательство
зал, завершая заседание, В. Ганичев, — за состоявшийся столь м но
над православной церковью. И несомненно, ужас содеянного тяжко
го греха охватил митрополита Сергия, когда перед ним разверзлась
верная бездна его отступничества.
Православия, — как сразу видно тление огня под м ноговековым
«Я хочу поблагодарить всех участников Соборной встречи, — ска
гогранный, м ногоплановый разговор. Был представлен ш ирокий
спектр мнений, в оценке которых вполне уместна и полемика, как,
например, с В. Личутиным и др., который вместе с тем дал серьёзную,
ПО Ром ан-ж урнал
XXI век__________ ___________________________
панорамную оценку роли патриарха Никона в нашей Отечественной
истории, в истории Русской П равославной Церкви. На Соборной
встрече были рассмотрены глубинные связи современности с исто
рическими событиями м ноговековой давности.
И безусловно, знам енательно, что разгр о м ф аш истских войск
под М осквой начался со сражения под Истрой. Лет пятнадцать —
двадцать назад сказали бы, что это простое совпадение, сейчас же
многие исторические события осмысливаются неизмеримо глубже,
фундаментальнее...
Надо вывести из забвения всю нашу историю, весь смысл наше
го бытия... Вы знаете, как н епросто сделать это. Как говорит наш
Святейший патриарх, Бог мудрый, но и дьявол проворный. Дьявол
очень проворный, он действует по всем направлениям. Вместе мы
успеваем, во славу Божию, многое сделать, но далеко не всё, что хо
телось б ы ... Отраден тот факт, что появился целый ряд издательств,
выпускающ их книги по отечественной истории, истории Русской
Православной Церкви, труды подвижников и молитвенников, в ча
стности, издательством «Ихтиос» издаются книги серии «Памятники
церковной письменности», «Славянский Mips...
На В семирном Русском Н ародном С оборе мы подарили Святей
шему Патриарху книгу «Что значит быть русским» — это сочинения
старшеклассников, и хотя книга уже вышла, я испросил у Святейше
го благословения.
И вот недавно от Святейш его Патриарха приш ло изумительное
послание:
«Дорогие братья и сестры! Ныне возрождается древняя традиция
покровительства Русской Православной Церкви над многими сторо
нами жизни, и особое значение придаётся духовно-нравственному
воспитанию молодёжи. Как это всегда было в истории Руси, в трудные
дни, дни испытаний.лучшие люди искали духовной опоры для приня
тия решений, спасавших страну и народ. Юные герои не раз брали
на себя ж ертвенный подвиг во славу Отечества, и в том был П р о
мысел Божий. Ныне народу русскому тоже нужна опора духовная.
Молодёжь призвана сохранить лучшие традиции русского народа,
целостность государства, передать потомкам высокие идеалы Доб
ра и Справедливости.
Мысли молодых о том, что значит быть русским сегодня, перекли
каются с духовными поисками подвижников святой Православной
веры. И свидетельство тому — книга «Что значит быть русским сего
дня?», составленная из сочинений старшеклассников. М ного вокруг
говорится о бездуховности молодого поколения россиян, его уходе
в бизнес, в заботы о материальном достатке. Голос тех, кто поддер
ж ивает своим и силами д уховн ое единство народа, кто чувствует
призвание служить Отечеству и Православию, кто не на словах, а на
деле проявляет любовь к ближнему своему, милосердие, доброде
тельность, нередко заглушен, не слышен, не замечен. Тот, кто прочтёт
эту книгу, убедится, как значимы ценности патриотизма для молодых
россиян. Отрадно сознавать, что думы о русском народе, вера в его
высокую миссию и стремление служить Отечеству наполняют серд
ца и умы нашей молодёжи.
Выражаю надежду, что мысли юношества о судьбах русского на
рода будут услышаны всеми, ком у дорога Россия. Издание книги,
что представила нашу молодёжь думающей, совестливой, радеющей
о благе народа, — благородное дело. И да сопутствует организаторам
издания и м олодым авторам в деле этом помощ ь Божия!»
Этими словами Святейшего Патриарха М осковского и всея Руси
Алексия II о значении духовно-нравственного воспитания молодёжи
и непрерывности древней традиции покровительства Русской Право
славной Церкви над многими сторонами деятельности государства,
имеющими прямое отношение к теме состоявшегося сегодня разго
вора, мне бы и хотелось завершить нашу Соборную встречу».
Материалы
к публикации подготовил
Александр ДОРИН
На родине
патриарха
НИКОНА
мая 2005 г. на родине патриарха Никона
в селе Вельдеманово Перевозского района
Нижегородской области торжественно от
мечали его 400-летие. В торжествах приняли участие
епископ Нижегородский и Арзамасский Георгий, гу
бернатор Нижегородской области Г. М. Ходырев, замес
титель председателя правительства Республики Мор
довия В. В. Конаков, глава местного самоуправления
Перевозского района Ю. Ошарин, ректор Саранского
духовного училища протоиерей Александр (Пелин).
Празднование началось с общей молитвы: в восстанав
ливающемся храме во имя Казанской иконы Божией
Матери была отслужена Божественная литургия. Был
освящен поклонный крест — знак уважения мордов
ского народа, привезенный из Мордовии на родину
РУССКИЙ КОСМОС
патриарха Никона. На нем выгравированы слова: «Его
Святейшеству Патриарху всея Руси Никону от мордов
ского народа». На другой стороне надпись: «П ам ят
ный знак установлен по инициативе общественности
Республики Мордовия, представителей мордовского
населения России и при поддержке Главы Республики
Мордовия». После чина освящения креста и панихи
ды по патриарху Никону владыка Георгий, обращаясь
ко всем собравшимся, произнес замечательные слова:
«Мы сегодня празднуем память великого деятеля Рус
ской земли. Никон вышел из простого народа, из рус
ской глубинки, которая рождает великих людей. Мы
сегодня вместе молились и вспоминали те корни, ко
торые дали такого святителя, и его родителей и праро
дителей. Из худого источника не проистекает чистая
вода. Так и эта земля воплотила в себе святость и муд
рость всей Русской земли и явила нам светильника
Божия. Мы верим и надеемся, что Господь из таких
простых сел даст нам новых истинных ревнителей
и хранителей веры».
Губернатор Нижегородской области Г. М. Ходырев,
преподнося в дар храму и его прихожанам икону Ка
занской Божией Матери, отметил, что патриарх Никон
дорог нам прежде всего тем, что при нем было орга
низовано строгое каноническое управление Русской
Православной Церковью, повсюду восстанавливались
храмы, была развита благотворительность. «Благодаря
111
112 Роман-журнал XXI век / РУССКИЙ К О СМ О С
Подписка принимается
в любом отделении связи
по каталогу “Роспечати”
с любого месяца
Подписные индексы
на полугодие (6 номеров):
48542
для индивидуальных
подписчиков
48543
для библиотек
и учебных учреждений
на год (12 номеров):
79172
для индивидуальных
подписчиков
79173
его реформаторской деятельности Церковь приобрела удивительную
устойчивость, которая помогла выстоять государству в сложные пе
риоды, когда сама церковь подвергалась гонениям», — сказал губер
натор.
Заместитель Председателя Правительства Республики Мордовия
В. В. Конаков, оценивая роль патриарха Никона в истории государ
ства Российского, подчеркнул, что патриарх «явил нам пример того,
как надо служить Родине».
Моя встреча с жителями села состоялась не в дни юбилейных тор
жеств, а два месяца спустя, в августе. Издалека, на далеких подъездах
к селу были видны огромный купол церкви и кресты. Вздох радости —
храм больше не стоит обезглавленным. Многое было сделано на родине
патриарха при подготовке к юбилею: восстановлен купол на церкви,
на колокольне — крест; на месте его дома строится часовня; привели
в порядок, почистили колодец и святой источник. Но не достроена
купальня у святого источника, а вокруг дивных прудов, расположив
шихся в овраге, между двумя холмами, все заросло бурьяном.
Праздник прошел и, к сожалению, как это часто бывает, приоста
новились восстановительные работы. (Хочется думать, что это вре
менно.) И, конечно же, от этого боль и обида в сердцах жителей села.
Но главное, что печалит и огорчает их — это отсутствие настоятеля
храма. Некому нести слово Божие в Вельдеманово. Уже несколько
писем они отправили в адрес Нижегородской епархии, собираются
ехать в Москву с прошением о назначении в храм священника. Верит
ся, что все должно наладиться у жителей старинного села: они замеча
тельные подвижники и труженики. Ведь и первые полы в храме они
сделали сами, и крест поставили на собранные ими пожертвования.
И главное — они всегда помнят о своем выдающемся земляке, пат
риархе Никоне, который родился и провел свои детские годы здесь,
в Вельдеманово.
Галина АКСЕНОВА
для библиотек
и учебных учреждений
Подписаться на ясурнал
или приобрести его оптом
и в розницу можно по адресу:
Комсомольский проспект, д. 13
(м. “Парк культуры”)
Редакция приглашает
к сотрудничеству распространителей
Тел. /факс: (095) 246-03-47
Отпечатано с готовых диапозитивов на ордена
Трудового Красного Знамени ОАО «Чеховский
полиграфический комбинат»
142300г. Чехов, Московская обл.
Тел.: (272) 71-336, факс: (272) 62-536
Тираж 5 000 экз.
Цена свободная
Заказ № 4 5 91 ,
И СОКРОВИЩА РОССИИ
Художник Мария ТОДОРОВА.
Из цикла работ, посвященных
патриарху Никону
Александр РОСКОВ
.. .Житие у реки в захолустном глухом городке,
где на том берегу тарахтит и визжит пилорама,
где при свете луны отражаются звезды в реке,
а при солнечном свете старинные белые храмы,
где на площади главной растут лопухи и трава,
где в тени колокольни вино мужики распивают,
где пешком на обед каждый день городской голова
по мосточкам идёт, головою прохожим кивая.
Дома ждут голову щи горячие в русской печи,
телевизор «Рекорд», а другого ему и не надо...
Житие у реки, где пастух под окошком кричит,
собирая коров поутру от подойников в стадо.
Житие в городке, где все знают друг друга в лицо,
где любая кума непременно нуждается в куме,
где крапивой густой затенило забор и крыльцо
вросшей в землю избы,
где хозяин единственный
умер.
Где в одном помещении с ЗАГСом находится суд,
где весной голубой, год за годом, еще раз и снова
Художник Дмитрии Шмарин. Гороховецкая улочка. 1988 г.
во дворах перед Пасхой перины хозяйки трясут
и гоняют мальчишек к реке за водой родниковой.
Где вороны истошно орут в ожиданье дождя,
где мужик на завалинке смачно дымит папироской,
где стоящая в сквере еловом фигура вождя
отливает не бронзой, а старой сереет известкой.
Житие в городке, где подать до погоста рукой
и любой старичок добрести сюда в Троицу в силах,
где за каждой оградкой - уют, тишина и покой,
где покойников чтут и сажают цветы на могилах.
Где, гостей провожая, старушка в цветастом платке
крестит их со спины и рукой вслед автобусу машет.
Житие у реки в захолустном глухом городке
есть как раз - ЖИТИЕ,
а не жизнь
сумасшедшая
наша...
ДМ
Последние комментарии
2 часов 1 минута назад
3 часов 8 минут назад
4 часов 6 минут назад
4 часов 20 минут назад
13 часов 30 минут назад
13 часов 32 минут назад