Дальше, чем звёзды (СИ) [Shmebyulok] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Девушка шла по узкой улочке, обходя прозрачные лужи от прошедшего дождя. Блёклая радуга на горизонте наполовину скрылась за облаками, но губы девушки всё равно по-детски широко растянулись в улыбке. Воздух, чистый и свежий, запутывался в её длинных чёрных локонах, сдувая волнистые пряди на лицо.

Она зашла в магазинчик, который привлек её своей необычной вывеской в виде огромной ловушки для снов с чарующим названием «Дальше, чем звёзды».

Внутри было тихо, и приятно пахло какими-то сладкими травами. Плотные темно-синие шторы не пропускали солнца, и мистическая атмосфера окутывала, словно тёплое одеяло, создаваемая светом приглушённых настенных светильников, выполненных в старинном стиле.

В конце недлинного коридора из стеллажей за прилавком сидела молодая рыжеволосая девушка. Она склонила голову и что-то сосредоточенно плела из разноцветных нитей. Её волосы были закручены в тяжелый пучок на затылке и закреплены простым карандашом.

Брюнетка улыбнулась и закрыла дверь, входя внутрь. Тут же в воздухе раздались мелодичные переливы висящей над дверью музыки ветра. Продавщица резко подняла голову, отрываясь от своего занятия.

— Добрый день, — лучезарно улыбнулась она, поднимая взгляд зелёных глаз. — Ищите что-то конкретное?

— О, да. У моего брата скоро день рождения, и я бы хотела подарить ему что-то необычное, — девушка подошла к прилавку, стук её каблучков звонко отскакивал от гладкого паркета. Она сложила руки на стойку, опираясь, и сильно наклонилась к рыжеволосой, так что тёмные кудри упали к её тонким рукам, державшим цветные нити. — Соскучилась, моя дорогая Кларисса? — улыбаясь, спросила брюнетка.

— Если бы ты пришла на пять минут позже, то я бы уехала на такси, — шутливо возмутилась та, снимая с вешалки лёгкую куртку и накидывая её на свои плечи. — И, ради бога, не зови меня «Кларисса».

— А то, что? Ты возбуждаешься? — усмехнулась её подруга, нащупывая в кармане ключи от автомобиля.

— Иззи! — рассмеялась рыжеволосая, огибая стойку и беря подругу за предложенную руку, идя к выходу. — Так во сколько мы собираемся завтра? — спросила она, чтобы не показывать своё смущение. Изабель вечно говорила всякие пошлости, чем вгоняла Клэри в краску.

— Алек приходит с занятий в шесть, поэтому, думаю, к семи он будет готов праздновать, — сказала Изабель, поправляя волосы и ожидая, когда Клэри закроет магазин. — Я все ещё не решила, что ему подарить. Всё-таки уже девятнадцать, взрослый мальчик.

— Ты сказала ему о нас? — спросила Клэри, снова сжимая тёплую ладошку Изабель в своей. Девушки двинулись к парковке, где находился автомобиль Иззи.

— Эм… сегодня обязательно скажу, обещаю, — быстро ответила та, открывая дверь машины для Клэри, мило улыбаясь.

— Ты собираешься сказать уже полгода, — нахмурилась Клэри, нервно сдувая упавшую рыжую прядь со лба. — Не хочу, чтобы твой брат понятия не имел обо мне, когда я приду к нему на день рождения.

Изабель обошла автомобиль, залезая на водительское место, но не заводила машину.

— Обещаю, что сегодня обязательно скажу, — она убрала мешающую прядь Клэри за ухо, задевая пальцами кожу у виска. — Ну, не хмурься, милая, — улыбнулась она, оставляя ладонь на лице Клариссы, и погладила большим пальцем по её щеке. Затем чуть повернула голову, заставив посмотреть на себя. Медленно наклонилась, осторожно целуя в уголок губ.

Кларисса сдалась и расслабилась, улыбаясь в поцелуй.

— Сегодня? — тихо проговорила она и положила свою ладонь на руку Иззи.

— Сегодня, — согласилась Изабель, растягивая губы в улыбке. Затем ещё раз коснулась её поцелуем, впитывая в себя яблочный вкус блеска для губ своего Соулмейта.

***

Алек привычно обогнул книжную полку и завернул в светлый коридор стеллажей, концы которого уносились вверх и утопали в густой темноте. Бесчисленное количество книг забивали полки так, что те почти трещали от натиска и чуть ли не прогибались. Алек шёл не спеша, ведя невидимую горизонтальную линию кончиками пальцев по кромке деревянного стеллажа, и глубоко дышал здешним воздухом, впитавшим в себя запах чернил, пыли и сухого дерева.

Впервые он попал в эту библиотеку ещё год назад, когда ему исполнилось восемнадцать, и сначала безумно обрадовался, решив, что — вот то место, где он встретит свою родственную душу, но…

Появившееся в его сознании огромное помещение, заваленное книгами, оказалось совершенно пустым. Это могло многое означать, но в то же время точного объяснения такому феномену Алек так и не обнаружил.

Он всегда втайне надеялся, что его Соулмейт раньше найдёт его во снах, что ему раньше исполнится восемнадцать и он сможет выстроить мостик между их сознанием. Мечтал он так лишь потому, что его приёмный брат Джейс, в которого он был тайно влюблён, отмечал совершеннолетие на год раньше Алека. И Алек всё мечтал поскорее заснуть в тот день, всей своей душой желая встретить Джейса в той липкой темноте, что преследовала его во снах с рождения. Но темнота не рассеивалась, не отпускала его разум в светлый мир красочных и счастливых снов со своей родственной душой. А наутро Джейс сиял ярче полярной звезды и всё рассказывал про невысокую смуглую девчушку с пышными волосами, что резко ворвалась в его сновидения и выплеснула в них свет.

Алеку было так больно в тот день, что он даже не смог порадоваться за брата, лишь выдавил кислую улыбку и скрылся в своей комнате — давить подушкой соль из глаз.

Джейс не был его Соулмейтом.

Поэтому собственного восемнадцатилетия он ждал с вялым интересом и особо не надеялся на то чудесное воссоединение родственных душ, о котором беспрестанно твердил его брат.

В ту знаменательную ночь он впервые вырвался из тьмы, попав в поражающую сознание огромную библиотеку, где шкафы с книгами уходили в невидимый потолок. Здесь было тепло, тихо и очень уютно.

Но, к сожалению, невозможно одиноко.

Алек за несколько недель полностью обшарил гигантское здание, но так и не нашёл ни одной живой души. Это вводило его в полный ступор. Не бывает так, что с совершеннолетием ты не можешь соединить связь. Такое может произойти только, если пара, к которой ты стремишься, либо не в состоянии откликнуться на связь, либо отвергает эту связь, найдя тебе замену, либо вообще уже мертва.

И Алек не знал, какой из вариантов хуже. А может, у него вообще нет Соулмейта? Вдруг Вселенная посчитала безответную любовь Алека к брату отказом от связи с родственной душой и просто не позволяет ему создать новую?

Алек прикрыл глаза, наслаждаясь гладкостью отполированного дерева, и остановил свой выбор на одной из книг с самой затёртой обложкой. Его любимой книге. Осторожно вытянул её из ровного ряда других и вернулся в центр комнаты, где стояли круглые деревянные столики из тёмного дерева и точно такие же стулья. Он присел на один из них и погрузился в книжный мир сражений на мечах, подвигов, войн и, конечно же, спасения прекрасных дам. Время летело, как во сне, хотя это всё по сути совсем не являлось полноценным сном. Кроме этой библиотеки, он больше ничего не видел, когда засыпал, но всё же лучше попадать сюда, чем снова барахтаться в неприятной темноте и ждать непонятно чего.

За чтением Алек не заметил, как проспал почти всю ночь. Очнулся он лишь, когда услышал едва заметный первый сигнал своего будильника. Оставалось ещё четыре, чтобы он успел убрать на места книги и задвинуть стулья обратно к столам. Он любил возвращаться в идеальную библиотеку, иначе, если оставить после себя беспорядок, на следующую ночь всё останется разбросанным. Библиотека сама себя не прибирает. Да и слишком уж было тут много книг, чтобы спокойно разбрасывать их по разным местам без риска запутаться и потерять их.

Он добрался до нужного стеллажа, когда будильник закончил трезвонить в четвёртый раз уже более звонко и требовательно. Перед глазами немного поплыла картинка — сознание просыпалось. Алек поспешил вернуть книгу на место между «Заметками путешественника мореплавателя» и «Всё про космос» и с удивлением заметил, что книга про космос сместилась на две книги влево! Чего просто не могло произойти, потому что Алек точно не трогал её как минимум месяца три. Да и когда брал свою книгу, всё было в порядке и на своих местах. Уж почти за год «посещения» библиотеки Алек мог заметить любое малейшее отличие и несоответствие. Руки отчего-то задрожали, но Алек не успел испугаться в полную силу, так как пятый звонок будильника не заставил себя ждать и резко вернул его сознание обратно в тело.

Алек открыл глаза и уставился в потолок, обдумывая случившееся. Он бы с радостью назвал себя параноиком и списал бы всё на обычную забывчивость и невнимательность, но это было не про него. Алек никогда не был растяпой. В его характере с детства было что-то стальное, дисциплинированное, решительное и чёткое. Даже родные часто удивлялись этому его строгому перфекционизму.

И вот сейчас Алек, закусив губу от задумчивости, размышлял о том, что, возможно, это всё-таки его рук дело. Ну, подумаешь, сунул не глядя и перепутал места, с кем не бывает. Но с другой стороны, он бы прибрался в своей библиотеке даже с завязанными глазами.

И это могло означать лишь одно.

В библиотеке, кроме него, появился кто-то ещё.

***

— С днём рождения! — Алек вздрогнул, когда Джейс прыгнул на него со спины и сжал в крепких объятиях.

— Спасибо, — ответил он.

— Видел, я оставил тебе свою домашку? Ты помог мне её сделать?

Лайтвуд повернул голову и укоризненно взглянул на брата. Он только заходил на школьный двор, когда Джейс приехал в машине Майи. Его Соулмейта. Она была очень милой девушкой, и Алек не смог долго держать на неё обиду. В конце концов, она не виновата, что стала родственной душой его первой любви.

— Что? — искренне удивился Джейс, когда увидел кривую улыбку Алека. — Да, я не ночевал дома и не сделал задания. Но для этого мне и нужен брат, — он подмигнул и ещё шире заулыбался, обнимая Алека за плечо.

Раньше этот жест пульсом отозвался бы в сердце, а сейчас Лайтвуд ощущал лишь легкое тепло от его тяжёлой ладони и почти размытую тоску.

— Ты же в курсе, что мы в разных классах и у меня другое задание? — Алек без сожаления скинул руку брата. — И, как ты успел заметить, у меня сегодня день рождения.

— Так что, оно в рюкзаке? — прищурил глаза Джейс. Они вошли в здание школы.

— Да, — Алек устало выдохнул и полез за домашкой брата. Всё-таки он не смог отказаться от этого задания, когда прочёл тему.

— Отлично, я знал, что ты не устоишь, — Джейс потёр ладони в предвкушении и принял из рук брата папку с выполненным заданием. — Кстати, насчёт твоего праздника, ты же знаешь, что Иззи устраивает небольшую вечеринку?

Алек сморщился. Праздновать ему совершенно не хотелось.

— Будут все свои, так что, пожалуйста, не отказывайся и порадуй своим присутствием. Иззи вообще-то старалась.

— А я её просил разве? — Алек плюхнулся на скамейку в коридоре школы, чтобы завязать распустившиеся шнурки на кроссовках. Настроение было препаршивым. — Будут не мои знакомые, а ваши с Иззи. Она же нашла Его, да? — Алек посмотрел на Джейса, который нервно закусывал уголок губ. — Можешь не отвечать, и так понятно, — он откинулся на спинку скамьи и уставился в противоположную стену школьного коридора.

Джейс сел рядом и не знал, что сказать.

— Слушай… я понимаю, как тебе сложно. Иззи просто… она боялась, что если скажет о своей родственной душе, то ты можешь расстроиться.

— Почему я должен расстраиваться? Потому, что у вас с ней появились Соулмейты, а у меня нет? Потому, что я буду завидовать? Потому, что я буду злиться на вас? — в горле сдавило, и засвербело в носу.

— Алек, мы тоже переживаем за тебя, — попытался его успокоить Джейс. — Я читал, что в истории были случаи, когда человек не встречал своего Соулмейта, потому, что не был готов к этой встрече, или один из пары думал, что влюблён в другого человека, но это не настоящая любовь и она скоро проходила; или один из пары…

— Мёртв, — закончил за него Алек.

Джейс замолчал. Такие случаи в истории были сплошь и рядом, но он искренне надеялся, что брату не выпадет участь всю жизнь прожить одному.

— Как ты понял, что во сне больше не один? — вдруг спросил Алек, сам не зная, почему. Просто хотелось послушать, как это бывает.

Лицо Джейса вдруг посветлело, и он улыбнулся:

— Сны до той ночи были бессмысленными. Чёрными. Да это были даже и не сны, я просто отключался и не видел ничего, кроме темноты. Майя же младше меня на пару лет, поэтому я должен был создать связь, но я понятия не имел, как это делать, — Джейс посмотрел на свои скрещенные пальцы, словно смущаясь, и не переставал улыбаться. А Лайтвуду вдруг впервые захотелось разрыдаться, и совсем не потому, что его бывший возлюбленный рассказывал о своей девушке, а из-за невозможности ощутить те же эмоции.

— Я догадывался, что раз не встретил родственную душу раньше, то в своё совершеннолетие я точно встречусь с ней… Я услышал её голос. В той беззвучной темноте, что окружала меня столько лет, я услышал, как Майя поёт. И сразу понял, что она — та, кто мне нужен. Сразу понял, как создать связь и соединить наши сны. Это не объяснить словами, это что-то выше человеческого понимания. Я только помню, как тянулся всей душой к её голосу, пробивая преграды, и чувствовал себя бесконечно счастливым.

Джейс посмотрел на брата и пожалел, что так красочно описал свои ощущения. Алек выглядел как-то серо и слишком задумчиво.

— То есть ты хочешь сказать, что сразу почувствовал, что она — твой Соулмейт? — задал странный вопрос Алек. Джейс кивнул. — И больше никто не может попасть в чужой сон, кроме истинной пары? — Джейс снова кивнул, но менее уверенно.

— С тобой всё в порядке? Выглядишь, будто что-то замышляешь.

— Всё хорошо. Я просто хотел узнать, возможно ли ощутить присутствие родственной души. Не бери в голову, — отмахнулся Алек и потащил Джейса на занятия, а то что-то они уже засиделись.

А пока Лайтвуд добирался до своего класса, он всё размышлял о странном ночном происшествии в библиотеке. Никакого изменения в себе он не заметил. Не ощутил магическим образом чужое появление. И не почувствовал себя бесконечно счастливым.

Если бы не переставленная книга, то Алек бы вообще не заметил чьё-либо присутствие. Но факт оставался фактом. Никто, кроме Алека, никогда раньше не трогал вещи в его библиотеке.

Нужно обязательно всё проверить сегодня ночью и окончательно убедиться, что ему не показалось.

***

На празднование пришло и вправду совсем мало народу, что не могло не радовать Алека. Джейс привёл Майю, а Иззи пришла в компании смешного тощего парня в очках и рыжеволосой девушки. Сначала Алек, естественно, решил, что сестра будет его знакомить со своим парнем, но та быстро представила нелепого Саймона и смущённо перевела взгляд на девушку.

— Алек, познакомься, это Клэри. Она — мой Соулмейт, — Изабель взяла её за руку и несмело посмотрела на шокированного брата.

— Привет, — Клэри обворожительно улыбнулась и протянула бледную ладошку.

— Эээ… — некультурно ответил Алек, машинально отвечая на рукопожатие. Затем сделал вид, что закашлялся, а когда мозги встали на место, захотелось смеяться над собственной тупостью. — Привет, Клэри, я очень рад, что вы нашли друг друга. Береги мою сестру и не ешь то, что она готовит.

Кларисса засмеялась, видимо, понимая, о чём говорит Алек.

— Будем считать, что я этого не услышала, — ответила счастливая Изабель. — Вам повезло, что для сегодняшнего вечера я заказала еду в ресторане, а не готовила сама.

Вечер в кругу близких для Алека прошёл на удивление замечательно. Компания молодых людей весело проводила время. Шутили и много смеялись. Лайтвуд даже на время позабыл о своей проблеме и полностью погрузился во всеобщее празднование. Даже нелепый Саймон, друг Клэри, показался Алеку очень милым и интересным парнем. А когда пришло время подарка, на его глаза завязали плотный платок и повели куда-то под дружные перешёптывания и нервные смешки. То, что было с челюстью Алека после снятия повязки, можно было описать одним словом — отвалилась. Лайтвуд не мог поверить своим глазам. Возле крыльца их дома призывно блестел своими железными боками новенький байк.

— Господи, это же безумно дорого! — Алек застыл и не решался сдвинуться с места. Ноги словно вросли в землю и пустили корни на несколько метров вниз.

— Все скидывались, — улыбался Джейс, — Вытрясли свои копилки, да и родители скинули почти половину суммы на подарок. Жалели, что сами не смогли приехать.

Алек медленно приблизился к подарку и осторожно коснулся кончиками пальцев холода металла, со звуком втягивая воздух сквозь зубы. Сердце билось где-то в горле, и губы заныли от улыбки.

— Спасибо, — выдохнул он, ещё не веря, что пылящиеся на полке водительские права ему наконец пригодятся. — Как вы узнали, что я хотел именно его?

— Это всё Иззи, — ответила Клэри, сжимая руку своей девушки.

Лайтвуд наконец оторвался от своего подарка и шокировано уставился на сестру. Он никогда не говорил со своими родными на эту тему.

Изабель вздохнула.

— На самом деле, я вообще была в настоящей панике из-за выбора подарка. Прости, но я вчера совсем отчаялась и залезла к тебе в ноутбук, пока ты был в душе, и увидела закладки на сайтах про мотоциклы, — Изабель жалобно посмотрела на брата, и тот просто не смог пожурить её за этот поступок. Тем более, ради такого подарка можно было и потерпеть. — В общем, я предложила всем вместе скинуться, чтобы не дарить по отдельности ненужные бессмысленные мелочи, а подарить действительно достойный подарок.

А дальше Лайтвуд сделал то, что от него никто не ожидал. Он стиснул всех в медвежьих больших объятиях, не забывая про хилого Саймона, и образовал тёплый дружный комок из смеющихся молодых людей.

— Я не мог добиться от тебя ни одного дружеского объятия все эти годы, а оказалось, что нужно-то всего-лишь подарить тебе чёртову жестянку, чтобы ты сам кинулся на руки, — усмехнулся Джейс.

А Лайтвуд почувствовал, как дёрнулось его сердце. Он ведь действительно старался сторониться брата, опасаясь быть раскрытым в своей глупой влюблённости. Сейчас он вдруг неожиданно осознал, что никогда не думал о Джейсе как о своём парне. Ему всегда хотелось лишь говорить с ним, смотреть на него, ловить малейшие изменения в эмоциях и просто быть рядом. Одна мысль только лишь том, чтобы взять его за руку или стиснуть в своих объятиях, была настолько дикой и неестественной, что Алека начинало трясти. И он наивно считал, что это и есть подростковая любовь. Что он просто смущался думать о чём-то более серьёзном. Конечно, когда появилась Майя, то он буквально захлёбывался в собственной ревности. Он считал, что Джейс должен быть всегда только рядом с ним, но сейчас осознал, что видеть счастливого брата рядом с его родственной душой ему… достаточно, чтобы самому быть более или менее счастливым.

Когда гости начали расходиться, напоследок ещё раз поздравляя именинника, Клэри мягко взяла его под локоть и потянула чуть в сторону от народа.

— Хоть Иззи и не захотела дарить бессмысленные безделушки, я всё же не удержалась и решила лично от себя добавить скромный сюрприз, — она улыбнулась и полезла в свою большую сумку-почтальонку. — Это ловец снов, — она протянула Алеку талисман. — Я сама его сплела. Плохие сны будут запутываться в узлах, не попадая в твоё сознание, оставляя только хорошие, — Клэри улыбалась, а Лайтвуд вдруг понял, что эта девушка сама вся такая слишком воздушная и в добром смысле сумасшедшая. Иззи всегда тащилась от всего странного и необычного, вот, видимо, ей и досталась в пару девушка с другой планеты. От этой мысли стало очень тепло на душе. Или это Клэри создавала вокруг себя такую солнечную ауру.

— Спасибо тебе большое, я обязательно его сегодня же повешу над кроватью, — Алек заворожённо стал рассматривать натянутую вязь толстых цветных нитей, вырезанные витиеватые узоры на деревянных бусинах и мягкие серебристые перья. Он никогда не интересовался такими штуками, но этот ловец был настолько привлекательным, что поверить в его волшебные свойства было очень легко.

Поддавшись моменту, он искренне обнял девушку, а когда отстранялся, то случайно зацепился прядкой своих волос о её большие круглые серьги.

— Прости, — рассмеялась она, когда увидела, что Алек зашипел от лёгкой боли из-за выдранных волосков.

— Ничего страшного, переживу, — улыбнулся он. Ладонь грел подаренный ловец снов, и Алеку почему-то не терпелось повесить его в своей комнате.

— Спокойной ночи, — попрощалась девушка и махнула рукой ему на прощание.

— Спокойной ночи, — машинально ответил Алек, смотря ей вслед, но Кларисса уже не слышала, скрываясь в проходе. Было что-то одновременно необычное и такое естественное в том, чтобы разговаривать с ней. Она была такая… простая. И это не могло не притягивать.

Когда гости разошлись, Изабель осталась убирать со стола, а Джейс уехал вместе с Маей. Алек решил, что время уже позднее и, как бы ему ни хотелось, но обкатывать подарок ночью крайне опасно. Поэтому он раздосадовано выдохнул и направился к себе.

Ловушка для снов все ещё колола в руке тонкими перьями, и Лайтвуд решил не затягивать и сразу приколоть её к стене над спинкой кровати. Амулет, словно часть комнаты, идеально вписался в интерьер, отражая бледный лунный свет от окна.

Только сейчас Алек ощутил дикую усталость от этого длинного дня и решил сходить в душ утром, а сейчас позволить себе маленькую слабость уснуть прямо в одежде, не расстилая постель. Прямо, как в детстве, когда, набегавшись с друзьями весь день, не было сил даже раздеться; и он вырубился, едва голова коснулась подушки.

Так случилось и в этот раз. Алек уснул с довольной улыбкой и тусклыми бликами лунного отблеска на лице.

***

Алек не знал, сколько барахтался в тёмном дремлющем переходном состоянии в сон, но когда оказался в своей библиотеке, всё было… как обычно. Ни посторонних людей, ни переставленных предметов, ни звуков. Ничего.

Он даже засомневался, что это вообще ему не почудилось. Первым делом он, естественно, пошёл на вчерашнее место и убедился, что книги стоят на своих местах, как вчера он и оставил. Даже та несчастная книга о просторах космоса не перепрыгнула на чужую полку.

Алек задумчиво почесал нос и тут же его сморщил. Не может всё вот так закончиться. Он развернулся и пошёл в центр комнаты к круглым столам, чтобы сесть и подумать обо всём происходящем. Но вдруг, чем ближе он подходил к нужному месту, тем отчётливее слышал какой-то едва уловимый хруст.

Стало не по себе. Позвоночник покрылся испариной, от чего на коже появились мурашки.

Все-таки сны были очень реалистичными, и было всем известно, что если поранишься во сне, рана перенесется в реальность.

Шаг против воли замедлился и стал более осторожным и бесшумным. Оставалась всего какая-то пара метров до выхода из книжного коридора в центр, когда Алек чётко услышал, как перелистывается страничка. Этот звук он бы ни с чем не спутал. Он выглянул из своего укрытия и замер, боясь вдохнуть.

На стуле около одного из столов, в пол оборота к Лайтвуду, сидел светловолосый юноша. Одна нога у него была перекинута через другую, а на бедре лежала книга, которую он увлечённо читал и ещё успевал рукой доставать и есть какие-то печенья из пачки, лежащей на столе.

Теперь стало понятно, откуда хруст и шелест бумаги.

Вот только непонятно, откуда этот парень тут вообще взялся?!

Алек вышел из коридора стеллажей и решительно подошёл к сидящему юноше, складывая руки на груди и нахмуриваясь.

Парень всё так же увлечённо читал книгу и даже не заметил приблизившегося к нему Лайтвуда.

Алек негромко кашлянул, привлекая внимание, и тут же пожалел об этом, потому что юноша подавился от неожиданности и закашлялся, резко поворачиваясь к нему.

— Т-ты что… здесь делаешь? — задыхаясь, прохрипел парень и вскочил на ноги, роняя книгу на пол. — Как ты проник в м-мой дом? — глаза у него были настолько большие, что Лайтвуд испугался, как бы они не выкатились наружу.

— В твой дом?! — шокировано повторил Алек. — Это вообще-то моя библиотека, и я тебя хотел спросить, кто ты и что забыл здесь, — его возмущению не было предела. Как вообще мог в его сон пробраться этот парень и утверждать, что это его дом?!

— Подожди, — парень вдруг поменялся в лице и примирительно выставил ладони перед собой. — То есть ты думаешь, что это — твоя библиотека? — негромко спросил он, а Алек неожиданно заметил, что этот юноша довольно симпатичный, если не жуёт, не задыхается и не истерит.

— Ну естественно! Я прихожу сюда каждую ночь уже год, — ответил Алек, всё ещё до конца не осознавая происходящее. — И ни разу не встречал тут никого живого.

— Хорошо, я понял, — так же осторожно сказал парень, не отпуская ладоней и медленно отходя назад. Алек выгнул бровь и посмотрел на него, как на идиота.

— Перестань вести себя, будто я ненормальный и могу кинуться на тебя в любую секунду! — возмутился Лайтвуд. Такое отношение к себе его только раззадоривало. — Ты так и не объяснил, что делаешь в моём сне.

— Во… сне? — удивился парень и даже перестал осторожничать. — Слушай, я не знаю, какие у тебя проблемы, но уверяю тебя, что это — мой дом, и это — настоящая реальная реальность.

Алек хотел было заговорить, но юноша остановил его поднятой ладонью.

— Я могу доказать, чтобы прекратить спор. Пошли.

Он развернулся и направился куда-то за один из стеллажей. Алек сначала замер, но потом всё же решил последовать за странным парнем. Тем более, теперь он сможет наконец во всём разобраться. Его взгляд поднялся вверх, и Алек с изумлением заметил, что книжные шкафы больше не были бесконечными. Он видел последние полки и даже светлый высокий потолок. Но на этом изменения не закончились. Там, куда вёл его странный парень, оказалась обыкновенная дверь. Вот только раньше её не было на этом месте, да и вообще любых входов и выходов из библиотеки не было.

— Вот смотри, — юноша достал ключ из кармана брюк и отпер дверь, впуская Алека в просторный холл. — Вот выход на улицу, вот лестницы на второй этаж, там гостиная, — показывал парень, и казалось, что это всё его очень забавляет. — Теперь убедился, что это мой дом?

Алек ничего не ответил, лишь шокировано хлопал глазами, как дебил рассматривая всё вокруг, и пытался усмирить сильно бьющееся сердце в груди.

Что происходит?!

— Как… — выдохнул он и повернулся на деревянных ногах к юноше. — Не понимаю, я ведь целый год ходил по этой библиотеке… как я мог не встретить тут тебя?

Парень беззаботно пожал плечами и улыбнулся.

— Может, ты чаю хочешь? — предложил вдруг он, видимо, не ощущая больше агрессии в свой адрес и решив хоть как-то успокоить совсем растерявшегося гостя.

Алек заторможено кивнул. Хуже уже всё равно не будет.

Они прошли на кухню, и пока парень заваривал чай и нарезал бутерброды, Лайтвуд несмело сел за стол и поёжился от жуткого ощущения ситуации. Хоть в комнате было слишком много света и тепла, Алек не мог избавиться от неприятного озноба по всему телу.

— Как твоё имя? — спросил Алек, чтобы отвлечься. Парень едва заметно вздрогнул.

— Себастьян, — через пару секунд молчания ответил он, но Лайтвуд не обратил на это внимания, полностью находясь в своих мыслях. — А твоё?

— Алек, — ответил он.

— Это сокращённо от Александра? — перед Лайтвудом оказалась кружка с горячим чаем и тарелка с ровными бутербродами.

— Да, — кивнул он и приложил ледяные ладони к кружке, согревая их. Стало немного легче.

— Красивое имя. Тебе оно очень идёт, — улыбнулся Себастьян и сел напротив Алека, у которого от чая потеплело на душе. Или это из-за простого комплимента. Он пока ещё не разобрался.

— Я не понимаю, что происходит, — честно сказал Алек. — Почему… почему я попал в твой дом? Или я всегда сюда попадал, но каким-то образом не пересекался с тобой? Сколько ты живешь здесь? — на грани отчаяния спросил Алек. Утихнувшая дрожь вновь колючими иглами появилась на спине.

— Если ты думаешь, что я только сегодня сюда переехал, то это не так, — парень отчего-то улыбался, и Алеку показалось это совсем неуместным. Хотя эта улыбка ему очень шла, так что Лайтвуд невольно засмотрелся и чуть сам в ответ не улыбнулся. — Мне и самому интересно, что ты делаешь в моём доме.

Алек неловко дёрнул рукой и опрокинул на себя подостывший кипяток, обжигая колено. Ногу в том месте резко скрутило болью.

— Чёрт, — прошипел он и вскочил со стула. Себастьян тут же оказался рядом и прижал сухое полотенце к бедру.

— Снимай брюки, — резко сказал Себастьян, и Алеку показалось, что он разволновался. — Надо осмотреть ожог, вдруг что-то серьёзное.

Они переместились в гостиную, где Алека заставили снять брюки и сесть на диван. Себастьян хмурился и кусал губу, пока Лайтвуд неловко снимал штаны и нервно поглядывал в сторону Себастьяна. Алеку показалось, что он как-то странно реагировал на простую рану. Слишком бурно переживал за почти незнакомого парня, но щиплющая боль не дала Лайтвуду до конца обдумать эту мысль.

— Вроде ничего страшного не произошло, — облегченно выдохнул Себастьян. Морщинки на его лбу разгладились. — Что же ты неловкий-то такой? Сейчас принесу аптечку, хоть пластырем заклеим.

Себастьян торопливо вышел из комнаты, оставляя озадаченного Алека одного. Он сидел на диване без штанов, чувствовал себя слишком глупо и иногда дул на свою покалеченную коленку. Себастьян вернулся слишком быстро, по пути открывая белую коробку с красным крестиком, и достал пачку с пластырем.

— Спасибо, — слабо улыбнулся Алек и протянул руку, готовый взять пачку, но Себастьян проигнорировал её, приседая перед Лайтвудом на колени. Затем он распечатал пластырь, вдруг слишком ощутимо подул на покрасневшее пятно на ноге, от чего Алек вздрогнул, и осторожно приклеил пластырь.

— С-спасибо, — ещё раз повторил совсем смутившийся Лайтвуд. Такая откровенная забота со стороны незнакомца была для Алека дикой, но от того не менее приятной. Тем более, он не мог спокойно реагировать на такого парня, как Себастьян. Он ему понравился.

Алеку понравилось то, как он ведёт себя — свободно и как-то чересчур легко; понравилось то, как он разговаривает и улыбается. Себастьян чем-то необъяснимым притягивал к себе, и это притяжение начинало медленно, но с невероятной силой затягивать Алека.

— Теперь должно меньше болеть, — сказал Себастьяна и поднялся на ноги, возвышаясь над сидящим Алеком, который тут же принялся натягивать свои брюки обратно. А то сидеть полуголым перед этим парнем было слишком смущающе.

— Чем хочешь теперь заняться? — улыбаясь, спросил Себастьян.

— Я не могу тут находится. Мне домой как-нибудь надо вернуться, — встрепенулся Алек, поднимаясь с дивана. На лицо Себастьяна в то же мгновение упала тень. Уголки губ опустились, и блестящие искорками тёмные глаза потускнели.

— Я тогда тебя провожу, — слабо улыбнулся он и кивнул в сторону двери. Алек последовал за ним, чуть морщась от жжения на ноге. Но кажется, не только от свежей раны ему было не по себе. В солнечном сплетении вдруг начало разрастаться чувство липкости и пустоты.

Неприятно.

Лайтвуд вышел из дома вслед за Себастьяном и остановился, рассматривая пышную растительность и грунтовую дорожку, вдоль которой были высажены лилии. Он посмотрел вдаль, но обзор закрывали часто растущие кустарники.

— А где мы вообще находимся? — вдруг Алек осознал, что возможно Себастьян живёт не в его городе. — В смысле, я смогу отсюда заказать такси до Бруклина?

Себастьян повернулся к нему с грустным лицом и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как Алек рефлекторно неожиданно зажмурился от мягкого, но резкого толчка в щёку. А когда открыл глаза, над ним стояла Изабель, а сам он лежал в своей кровати, ничего не понимающий спросонья.

— Подъём, братец! — настойчивый голос сестры разительно отличался от мягкого голоса Себастьяна. Это не могло не раздражать. — Твой будильник разрывается, ты чего не встаёшь-то? Школу проспишь, давай скорее.

Он нелепо похлопал глазами, отодвигая от лица подушку, которую кинула в него Изабель, и сел в кровати, не понимая, что только что произошло. Взгляд тут же упал на аккуратно заклеенную пластырем коленку, и по спине прокатились мурашки.

Это правда.

— Ты в порядке? — настороженно спросила Иззи, пока Алек зачарованно ковырял пластырь кончиком ногтя.

— Ага, — ответил он и заметил, что со стены оторвался подарок Клэри. — Ты порвала петельку моего ловца снов, когда будила меня подушкой, — перевёл он тему, отчего-то не желая рассказывать сестре про Себастьяна. Хотелось сначала самому разобраться во всём происходящем.

— Прости, давай я пришью её обратно? — она протянула руку и забрала амулет. — Красивый.

— Это Клэри подарила. Она… очень милая. Я не сказал тебе вчера, но я рад за вас, — он искренне улыбнулся.

— Я должна была сразу…

— Нет, — остановил её Алек, поднимаясь с кровати. — Если ты не говорила, значит на то были причины. Мне жаль, что из-за моего поведения ты приняла решение скрывать. Прости, что боялась моей реакции. Ты не виновата.

Изабель пару секунд всматривалась в лицо брата, а затем просто обняла его, утыкаясь покрасневшим носом ему в плечо.

— Спасибо.

***

Ехать в школу не весело, но ехать на собственном байке было чудесно. Ветер развивает кожанку, солнце светит на нос, не прикрытый каской, руки сжимают кожаные вставки руля. Это определённо был лучший подарок за всю его жизнь.

До занятий он успел забежать в библиотеку и набрать книг про связь родственных душ, тратя любую свободную минуту на уроках на чтение.

— Перед тем, как закончить, я хочу объявить одну важную новость, — услышал Алек голос своего учителя, отвлекаясь от книги. — Наша школа участвует в социальном проекте волонтёров. Каждому классу выделили по одному учреждению, которому нужна помощь. Нашему досталась центральная больница. Сегодня в пять собираемся, чтобы распределить подопечных.

Алек не был в восторге этой новости, но и против ничего не имел. Он никогда бы не отказался помогать в больницах. С самого детства он с радостью заботился о сестре или брате, когда они болели. Ему нравилось быть нужным для людей, которых он любил. Нравилось видеть, как им становится лучше благодаря его стараниям и они снова становятся здоровыми.

Поэтому, услышав эту новость, Алек даже приободрился.

После школы сил не было вообще. Даже на то, чтобы просто поесть. Лайтвуд кинул свою сумку куда-то около кровати, затем завёл будильник на четыре вечера, чтобы успеть собраться в больницу, и упал лицом в подушку, надеясь немного вздремнуть. Ну и разобраться с Себастьяном, который поселился в его библиотеке.

Но когда сознание провалилось в сон, Алек вдруг ощутил жуткий озноб по всему телу, который проник под кожу. Вокруг снова была тьма, как год назад, когда ему ещё не исполнилось восемнадцать.

Ужас охватил Алека. Ладони вспотели и в горле застрял воздух. Он барахтал руками, загребая густую черноту, отталкивался ногами от пустоты и беззвучно звал на помощь. Было страшно. Как если бы ему показали что-то по-настоящему прекрасное и резко отняли без возможности вернуть это обратно.

Алек не знал, сколько так бился в безрезультатных судорогах, но резко очнулся в холодном поту от звука будильника. Сердце стучало в висках. Руки и ноги неприятно ныли от усердной работы. Казалось, что эта чернота просочилась из сна в реальный мир и всё ещё окутывает Алека. Незримая, но удушающая и болезненная.

Болело нутро. Болело сердце.

Он не встретил Себастьяна.

Он никого не встретил.

========== Часть 2 ==========

— Хей, ты как? — спросил одноклассник Алека, когда они с классом ожидали прихода мистера Греймарка в холле здания больницы.

Алек едва заметно пожал плечами и опустил голову. Внутри всё ещё тлел страх. Лайтвуд не мог поверить, что это произошло. А вдруг теперь он больше никогда не сможет вернуться в свою библиотеку, до конца жизни задыхаясь в пустоте?

Один.

Алек поежился, хотя солнце пропитывало его своим теплом. Но ничто не могло согреть ту нервозность, которая густым комком образовалась под сердцем и давила, причиняя боль.

— Я схожу, куплю себе воды в автомате, — сказал Алек и, не дожидаясь ответа, пошёл дальше по коридору приёмной.

Если утром его заботил лишь Себастьян, который непонятным образом оказался в его сне, то теперь все вопросы и недоумения превратились в страх.

Охватывающий и мозг, и тело. Впитывающийся в создание глубоко внутрь. И поселяющийся в душе, крепко цепляясь, как клещ.

И вопросов только прибавилось, но Алек не был уверен, что действительно хотел бы получить на них ответы.

Пока он шёл по светлому, слабо пахнущему хлоркой и медикаментами коридору, то краем глаза заметил, что дверь в одну из палат была открыта настежь. Алек поддался своему любопытству и осторожно заглянул в комнату.

Сердце отчего-то кольнуло, но не больно, как иголкой, а наоборот. Очень приятно.

На больничной койке спал молодой парень, укрытый белым покрывалом. В его руку был вколот катетер капельницы, и мерно пищал пульс на экране около кровати.

Алек беззвучно подошёл ближе, чтобы рассмотреть парня. Розовые губы ярким пятном выделялись на бледном лице, высокие скулы натягивали кожу, и сам он был весь слишком белый.

Болезненный. Лайтвуд догадался, что тот находится в коме, а не просто спит. Стало тоскливо.

Грудь парня мерно поднималась и опускалась в такт пищащим звукам. Алек физически ощутил тянущее чувство сострадания. Рука сама потянулась к светло каштановым, почти рыжим волосам, но тут же замерла, стоило Алеку увидеть точно такой же ловец снов, как тот, что подарила ему Клэри. Он висел на спинке кровати, прячась за подушкой, поэтому Лайтвуд не сразу его заметил.

Желудок отчего-то скрутило, и стало тревожно. Алек коснулся амулета, и по коже от места соприкосновения пошли мурашки до самого сердца. Лайтвуд не понимал, что с ним происходит.

— Оу, привет, Алек, вот ты где, — вырвал его из мыслей вошедший в палату учитель. — За тобой закреплён другой пациент.

Алек уставился на мистера Греймарка непонимающим взглядом, всё ещё пребывая в непонятном состоянии. Ни говорить, ни дышать не хотелось.

— Эм… ну если хочешь, можем тебя закрепить за… — мужчина заглянул в свой список распределений. — За Джонатаном Моргенштерном.

Алек вздрогнул и перевёл взгляд на парня. У него фамилия, как у Клэри. Очевидно, что это её родственник. Навряд ли это просто совпадение, и у кого-то другого будут точно такие рыжие волосы, фамилия и такая же ловушка снов.

— Да, я хочу поменять, — уверенно ответил Алек. Учитель согласно кивнул и оставил Лайтвуда одного, направляясь распределять остальных своих учеников.

Алек снова наклонился над парнем и осторожно взял амулет, внимательно его рассматривая. Сходство со своим было потрясающим. Того же цвета нити, те же бусинки и перья. Алек как заколдованный смотрел на амулет. И чем дольше он держал в руках ловец, тем сильнее разрасталось тепло в груди, вытесняя страх после сна. Но отличие все же было. В самой середине был белый круглый камушек, обмотанный, как в сетку паутинки, тонкими чёрными ниточками, которые были больше похожи на леску. На амулете Алека эти нитки были тёмно-оранжевые.

И тут до Лайтвуда дошло. Сердце сделало кульбит и камнем упало в желудок.

Это были не нитки. Волоски.

И сердце сделало ещё один ощутимый кувырок. Алек вспомнил, как зацепился за серьгу Клэри, и у него вырвалась прядь волос.

Это волосы Лайтвуда на ловушке снов Джонатана, а в его ловец очевидно вплетены волосы Джонатана.

Алек читал, что если Соулмейты надолго разлучаются, то непременно берут с собой вещь, принадлежащую его родственной душе, чтобы связь не разрывалась. Чтобы часть его пары всегда находилась рядом. И прядь волос вполне могла бы служить такой связью.

Алек осторожно вернул ловца на место. Руки подрагивали от волнения. Значит ли это, что Клэри специально подарила ему амулет с волосками брата? И то, что вплела волосы Алека в чужой амулет? А являлось ли отсутствие ловушки прекращением этой связи, когда Иззи сегодня забрала её из комнаты Алека?

Вопросов было много.

Голова кружилась, как от перенасыщения кислородом, и в лёгких было так пусто. Взгляд Алека упал на бледные пальцы Джонатана, которые расслабленно лежали на белой простыне,почти сливаясь с рукой. Непреодолимое желание коснуться чужой кожи овладело Алеком. Он не мог объяснить это влечение, только был искренне уверен, что если прямо сейчас не ощутит на пальцах мягкость кожи, то просто умрёт.

Подушечки завибрировали, и Лайтвуд осторожно тронул подрагивающими пальцами холодную ладонь парня. Перед глазами тут же потемнело, в груди резко сдавило до ломоты во всём теле, и дыхание перехватило.

Весь мир будто замер, сосредотачиваясь лишь на этом лёгком, едва ощутимом касании. Словно за пределами этой палаты ничего никогда не существовало. Алек ощутил влагу на своих ресницах, а когда сморгнул её, то услышал, как экран около кровати надрывно пищит.

Лайтвуд испугался, резко выдернула ладонь и хотел позвать врача, но в палату уже вошла медсестра.

— Вы волонтёр? — спросила она, быстро выполняя свою работу — достала шприц, что-то в него набрала и одним выверенным движением ввела иглу в руку Джонатана. Писк пульса медленно начал нормализовываться, принося и Алеку спокойствие.

— Да, — кивнул он. — Я что-то сделал не так? Почему ему стало хуже?

— Ты не виноват, у него просто немного повысилось давление. Такое случается, — она мило ему улыбнулась. И уже собиралась уходить, как Алек снова заговорил.

— Почему он в коме? Что случилось? — Лайтвуд хотел как можно больше знать об этом парне.

— Ты что, не читал медкарту своего подопечного? — удивилась девушка и на виноватый взгляд Алека добавила: — У парня врождённый порок сердца, ему нужна срочная пересадка. Живёт только благодаря приборам.

Она посмотрела на Джонатана, и её глаза погрустнели.

Алек прикусил щёку изнутри, чтобы не замычать от боли, залившей его грудную клетку.

— А чем я могу ему помочь? В смысле, я никогда не имел дело с людьми в коме, как… — Алек задыхался. Даже сам не заметил, как кончился весь воздух в лёгких.

— Ты знаешь, больным не обязательно нужна помощь именно физическая. Таким, как Джонатан, нужен… друг, с которым он будет чувствовать себя не одиноким. Он же всё слышит, и ему страшно. Поэтому тебе нужно быть просто рядом, — ответила девушка и, кивнув, вышла из палаты.

Алек посмотрел на Джонатана и ощутил невероятную волну спокойствия и теплоты. Он пододвинул себе кресло ближе к его кровати и сел, стараясь не касаться парня.

Ощущение после предыдущего касания все ещё покалывало в пальцах и отдавалось в какую-то странную точку под сердцем.

— Привет, — негромко сказал Лайтвуд и почувствовал себя глупо. — Меня зовут Алек, и я теперь буду проводить с тобой время. Надеюсь, мы поладим, — он зачем-то улыбнулся, не думая о том, что Джонатан его не видит.

Его не покидало странное чувство. После касания тело вдруг стало жутко чувствительным, и обожжённую коленку снова защипало. Алек машинально потянул к ней руку, и тут в его голове возникла одна идея, когда он наткнулся взглядом на прикроватную тумбочку, на которой стоял стакан с разными карандашами и маркерами. Возможно, благодаря этой задумке он ответит хотя бы на несколько своих вопросов.

***

Алек спешил домой, как мог, газуя даже на поворотах и проскакивая на жёлтый. Ему сигналили автомобили и яростно махали прохожие бабки, чтобы он сбавил скорость. Но мысли Лайтвуда были далеко от правил на дороге. Ему нужно было только вернуться домой и забрать свой амулет у сестры, чтобы проверить свою теорию. И если он окажется прав, то сейчас каждая секунда на счету.

Он влетел в дом, как ураган, несясь в комнату Изабель. Щеки покраснели от быстрой поездки, а под кожанкой всё пекло от возбуждения. Сестры в доме не было, но и времени у Алека тоже, поэтому на пол полетели какие-то вещи, книги, а из шкафчиков вылетали украшения. Алек чувствовал себя сумасшедшим, но ему д е й с т в и т е л ь н о необходимо было найти этот ловец.

— Какого… — Изабель вошла в разгромленную комнату и замерла в дверях. — Алек?

Лайтвуд отвлёкся и расширенными глазами взглянул на обескураженную сестру.

— Ты что делаешь?!

— Где мой амулет? — тут же спросил он, не собираясь объяснять, что на него вдруг нашло.

— Амулет? Ты из-за него превратил мою комнату в свалку?! — в голос добавились истерические нотки.

Алек сделал несколько широких шагов к Иззи и взял её за плечи, вглядываясь в глаза. Изабель это насторожило.

— Где он? — серьёзно спросил Алек, и Иззи не стала больше с ним препираться, решая отдать то, что хочет брат. Уж больно нервным он выглядел.

— Я взяла его с собой на работу, чтобы починить, — Изабель вытащила из своей сумки ловушку и не успела её протянуть Алеку, как тот сам выхватил амулет из её рук. Затем он быстро обошёл её, направляясь к собственной комнате.

— Эй, а кто будет здесь убираться? — крикнула она вслед, но дверь в комнату брата уже закрылась с другой стороны.

Изабель недовольно поджала губы и повернула голову к разбросанным вещам, злясь на Алека.

Оказавшись наконец один в своей спальне, Лайтвуд скинул с себя верхнюю одежду, налил себе в стакан воды и запил снотворное. Он понимал, что сам в таком нервозном состоянии просто не уснёт, как бы сильно не устал. Затем Алек лёг в кровать и прижал к себе починенный Изабель амулет. Почти засыпая, он взглянул на тонкую паутинку посерёдке оберега, убеждаясь, что они именно того самого оттенка, что и волосы Джонатана. Он тронул большим пальцем это место и тут же отключился под тянущее чувство в сердце.

Глаза заболели от яркого света, и Алек тут же сощурился.

— Я уже думал, ты так и не очнёшься. Хотел скорую вызывать, — услышал он уже знакомый голос Себастьяна. Всё же глаза пришлось открыть.

Алек лежал на диване в гостиной, в которой был прошлой ночью, где Себастьян заклеивал ему рану. Облегчение, которое он испытал, когда осознал, что не попал в темноту, было подобно тяжёлому грузу, упавшему с плеч. Дышать стало чуточку легче. Хозяин квартиры тем временем улыбнулся и развернулся, чтобы подойти к столу, что-то на нём передвигая или ставя.

— Как я здесь оказался? — голова кружилась, и соображать было трудно. Алек сел на диван, чуть шатаясь.

— Я принёс тебя с улицы, когда ты упал, — Себастьян развернулся, он держал в руках две дымящиеся кружки.

— Упал? — удивился Алек. Никакого падения он не помнил.

— Ну да, — парень поставил кружки на кофейный столик и пододвинул его к Лайтвуду. — Ты не помнишь? Мы стояли около дома, ты собирался вызвать такси, а потом просто свалился в обморок. Я еле затащил тебя в дом.

— Спасибо, — Алек дёрнул уголком губ вверх, изображая улыбку. Пить предложенный чай не хотелось. Хотелось лишь разобраться в том, что происходит.

Алек мельком подсматривал за Себастьяном, замечая, что тот прятал свою ладонь. То за кружкой, то под столом, то просто зажав в кулаке. При этом ни на секунду не переставал о чём-то болтать, словно намеренно отвлекал Алека разговорами.

— … а потом я поцарапал себе ногу, когда втаскивал тебя на диван! Ты не обижайся, но лёгким тебя не назовёшь, — Себастьян улыбался так светло и искренне, что Алек даже почти передумал проверять свою теорию, но крепко зажатый кулак левой руки постоянно напоминал Лайтвуду, для чего он тут.

— Покажи свою ладонь, — прямо попросил Алек. Себастьян замер после этой фразы и тут же перестал улыбаться.

— Зачем? — спросил он, машинально убирая руку под стол. Его лицо побледнело, как у парня в больнице, а к щекам прилила кровь.

Алек в упор смотрел на его лицо и подмечал каждую мелочь.

— Хочу кое-что в чём убедиться, — всё-таки ответил Алек.

— Я не буду этого делать, — серьёзно сказал Себастьян, от этого голоса у Алека заходили мурашки по спине. Стало не по себе. Себастьян поднялся и пошёл на кухню, унося свою пустую чашку и недопитую Алека.

Лайтвуд облизнул пересохшую нижнюю губу и поднялся, чтобы пойти следом за Себастьяном. Внутри начинало припекать на сердце, как тогда в больнице.

Алек остановился в двери на кухню, Себастьян стоял к нему спиной. Сначала Лайтвуд подумал, что он моет кружки, но те стояли рядом на столе. Себастьян почему-то просто не хотел к нему поворачиваться.

И Алек решился.

— Джонатан? — тихо позвал он. Себастьян заметно вздрогнул и как-то сжался, опуская голову.

Он молчал. И эта тишина давила на их головы со страшной силой. Была почти физическая потребность что-то сказать, чтобы заполнить нависшую пустоту.

— Это ведь ты? — не унимался Алек и сделал несколько несмелых шагов к парню. Всё тело дрожало, а мысли плыли. Он подошёл почти вплотную. Их разделяли несколько сантиметров. Кажется, протяни ладонь, и ощутишь мягкую прохладу кожи.

Себастьян медленно развернулся и виновато посмотрел на Алека. Затем поднял руку и медленно разжал пальцы, открывая ладонь.

В самой середине было старательно затёртое, но всё равно легко читаемое слово, написанное чёрным маркером.

Даже не слово — имя.

«Алек»

— Прости, я не хотел тебе говорить, — услышал Лайтвуд совсем другой голос. Более низкий, глубокий. Он затапливал его слух, обволакивал. А когда Алек поднял глаза от имени, которое сам написал на руке больного, то увидел лицо Джонатана. Виновато улыбающегося, со здоровым цветом лица, но всё равно такими же розовыми губами.

Сердце сжалось.

— Ты мой… — воздуха не хватало.

— Соулмейт, — закончил Джонатан. — Прости, что раньше тебя не нашёл. Как выяснилось, у меня просто не хватает сил, чтобы создать с тобой связь самостоятельно. Раз ты меня нашёл, могу предположить, что ты был в больнице и знаешь мою проблему, — Джонатан говорил спокойно, словно давно готовил эту речь, но в его глазах блестели едва уловимые неуверенность и страх.

Алек не понимал, что чувствовал. Эмоций было так много, и все они были такими яркими, сильными, что хотелось их просто отключить. Но одно он улавливал чётко — счастье от долгожданной встречи со своей родственной душой.

Лайтвуд сглотнул и аккуратно вложил свою руку во всё ещё раскрытую ладонь Джонатана. И оба одновременно выдохнули со звуком, ощущая прилив бешеной энергии и тепла, а в следующую секунду они уже стояли, крепко стиснув друг друга в объятиях. Звук и цвет пропали, лишь хриплое дыхание Джонатана существовало для Алека в этот момент. И его большие горячие руки, которые сейчас так ощутимо сжимали его бока. Точка под сердцем пульсировала жаром, словно второе сердце. И Алек догадался, что это их метка. Она закрепила их воссоединение.

— Я так долго тебя ждал, малыш, — выдохнул Джонатан и легко зарылся носом в его волосы, словно давно так делал. От этого жеста органы внутри Лайтвуда стали мягкими, как желе, и стало трудно стоять на ногах.

— Голова кружится, — тихо сказал Алек, Джонатан тут же его отпустил. — Я схожу, умоюсь, хорошо? А то всё это слишком для меня.

Моргенштерн кивнул и пригладил растрепавшиеся волосы Лайтвуда.

— На втором этаже, вторая дверь слева.

Алек только сейчас заметил, что всё это время улыбался, как идиот, и неосознанно гладил пальцами своего соулмейта по боками. Как только Джонатан убрал от него свои руки, тело сразу залил колючий озноб. Тут же захотелось снова вернуться в его объятия и больше никогда из них не вылезать. Укутаться в них с головой и греться, довольно урча.

Алек поднялся на второй этаж и открыл нужную дверь, но, как оказалось, это была совсем не ванная, видимо, комната самого Джонатана. Он обвёл всю комнату жадным взглядом и застыл, когда наткнулся на стену, всю увешанную его фотографиями.

Причём все они были сделаны в библиотеке.

Вот он сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и читает книгу, так увлечённо, что появилась складка между бровей.

Вот он идёт по коридору стеллажей, запихнув одну руку в карман джинсов, а другой поглаживая корешки книг.

Вот ещё и ещё множество фотографий его лица, отдельно губ или глаз. Где он смеётся над комедией или плачет над драмой.

Воздух застрял в горле. Алек едва устоял на ногах.

— Я хотел сказать, направо! — вбежал в комнату запыхавшийся Джонатан, но тут же остановился в проходе, когда заметил, куда именно уставился Алек. — Чё-ёрт, — страдальчески простонал он и упёрся лбом в косяк двери. — Я знаю, что это всё выглядит по-мяньячному, но это не так. Я люблю фотографировать, а оказавшись запертым во сне, особо не пофотографируешь, поэтому я снимал то, что мне интересно. То, что меня привлекает. Прости, если тебе не нравится, я всё уничтожу, — всё болтал Джонатан, боясь повернуться к Алеку лицом и взглянуть в его глаза.

— Сколько? — лишь спросил Лайтвуд.

— Что сколько? — не понял Джонатан и даже оторвался от косяка.

— Сколько ты уже здесь? — Алек ткнул в одну из фотографий. — Вот эту книгу я читал месяцев пять назад.

Джонатан закусил губу, не отвечая.

— Сколько?! — нервы и так в последнее время были не в порядке, и Алек ощутил, как волнение затапливает его по самое горло.

— Полтора года, — грустно ответил Джонатан, и у Алека ёкнуло сердце.

— Господи… — выдохнул он. — Как же ты так… почему ты не появился раньше? — отчаяние и боль душили.

— Я же говорил, что у меня не хватало сил. Когда мне исполнилось восемнадцать два года назад, я старался, как мог, но выбраться из темноты не получалось. На грудь постоянно что-то давило и мешало двигаться. А когда я впал в кому, то постоянно находился во сне, мне больше ничего не оставалось, как бороться каждую минуту, и в конце концов я смог пробиться и сотворить себе этот дом, — Джонатан прошёл в комнату и остановился напротив Алека, который жадно слушал каждое его слово, — А через полгода появился ты. Но… к сожалению, не видел меня, не слышал и вообще проскальзывал через меня, как сквозь призрака. Я думаю, это потому, что ты прошёл свою часть нашей связи, а я все ещё был слаб, чтобы окончательно завершить свою, и застыл где-то на середине, — Джонатан приблизился ещё плотнее. Его глаза горели, как два факела. В них был столько обожания и счастья, что Алек забылся. — И всё это время я мечтал лишь об одном, — он сделал паузу, впитывая в себя эмоции Лайтвуда. — Чтобы просто коснуться тебя, почувствовать и поцеловать.

Вниз живота вдруг ухнуло сердце, и Алек глубоко вдохнул и прикрыл глаза, приводя себя в чувство. А когда открыл, Джонатан стоял уже невыносимо близко. Его дыхание касалось губ Алека, а пальцы гладили воздух в миллиметре от его руки. Не касаясь по-настоящему, но жутко ощутимо. До мурашек.

Это было слишком.

И Джонатан поцеловал его. Без пошлости, без пафоса, словно имел право на такую невыносимую интимность. Словно имел право на самого Алека. А Лайтвуд даже вздохнуть не успел, не то, что думать. Все тело запульсировало в такт сердечного ритма, будто это он сам был сердцем.

Тёплым, большим сердцем в руках Джонатана, который уверенно врывался в его сознание, позволяя себе убийственную откровенность и вседозволенность.

Алек не был против. Ни против его жадных влажных губ, ни против рук, которые пробрались под футболку и стискивали бока, ни против того, что его прижали к стене и притиснулись всем телом.

Он не был против Джонатана, потому что сам всего этого хотел и отдавался ему, принимая и впитывая в себя его ласку.

Отдавая самого себя.

***

Если бы Алека сейчас кто-нибудь спросил, что он чувствует, то Алек бы не нашёл, что ответить. Он вообще не понимал, реально ли всё то, что с ним происходит. И реальны ли эти встречи. Каждый день Алека занимали лишь мысли о Джонатане, о том, как ему помочь.

О его улыбке и руках.

Лайтвуд стал жутко рассеянным. За прошедшую неделю почти перестал есть, отвлекался на занятиях, забивал на домашку, не разговаривал с семьёй, стараясь сразу заснуть. После учёбы он сначала ехал в больницу и находился с Джонатаном. Говорил с ним, гладил по руке, поправлял одеяло и расчёсывал волосы. Он делал всё это потому, что знал — тот чувствует и слышит его. Джонатан сам рассказал, что тоже ощутил его прикосновение, когда Лайтвуд впервые пришёл к нему. И испугался, что теперь всё может измениться. Испугался, что когда Лайтвуд догадается, то ему придётся всё объяснять. А когда Джонатан заметил на своей ладони имя Алека, вообще запаниковал и начал яростно оттирать, но не успел, так как Лайтвуд уже успел заснуть.

Джонатан просто боялся.

Боялся, что со своим грузом, со своей болезнью будет причинять Алеку только проблемы. Боялся быть разочарованием для своей пары. Почему именно Алеку достался бракованный соулмейт? Он не заслужил такого.

Не заслужил мучиться с Джонатаном.

Но Моргенштерн не мог потерять Алека. Не теперь, когда в полной мере ощутил близость со своей парой. Узнал его настоящего, почувствовал его прикосновения и поцелуи. И был счастлив, когда тот приходил к нему в больницу и подолгу сидел около его кровати. В такие моменты Моргенштерн не мог себя сдерживать и оставлял маленькие послания на своей руке, чтобы Алек, сидящий у больничной койки, мог узнать, о чём сейчас думал Джонатан.

Эти послания ничего интересного в себе не несли, но для Алека они были особенными. Он любовно выводил пальцами по буквам надписей, которые оставлял Джонатан для него. Это могло быть неловким: «Я чувствую запах одуванчиков. Ты что, принёс мне цветы?», или нежным: «Уже скучаю, жду не дождусь ночи». И такие маленькие записки заставляли биться сердца Алека сильнее, а метку горячо пульсировать.

А затем он спешил домой, чтобы побыстрее заснуть и увидеться с Джонатаном. Жизнь превратилась в сплошное ожидание, Алек словно куда-то торопился, не насыщаясь частыми встречами со своей родственной душой. Он не хотел себе признаваться, что боялся того, что у них осталось слишком мало времени.

Что однажды Алек заснёт и не встретит Джонатана во сне.

***

Сегодня получилось освободиться раньше, и Алек, не упуская возможности, помчался домой. Настроение было на высоте, и метка приятно пекла под сердцем, подгоняя Лайтвуда. Джонатана Алек нашёл дремлющим на заднем дворе дома, где находился небольшой сад и стояла широкая скамейка с мягкими подушками. Лайтвуд сел с ним рядом и коротко поцеловал в щеку, от чего тот смешно зажмурился и открыл глаза.

— Не знал, что тебе нужен сон, — улыбнулся Алек. Сидеть так просто со своей парой было очень трудно. Хотелось постоянно касаться его и обнимать. Алек ощущал себя влюблённым идиотом, но контролировать себя было выше его сил.

— Не нужен, но мне же надо как-то коротать свободное время, пока я жду тебя, — ответил Джонатан, разминая шею. Его темно рыжие волосы заблестели на солнце, и Лайтвуду вспомнилась Клэри. Он ведь так ничего у неё не спросил насчёт оберегов.

— Я хожу к тебе в больницу каждый день, но ни разу не встретился там с твоей сестрой.

Джонатан прикусил губу и склонил голову. Лайтвуд тут же пожалел, что завёл эту тему.

— Она приходила раньше каждый день, — тихо начал Джонатан. — Я слышал её голос и чувствовал запах её духов, но потом она стала всё реже и реже приходить. А когда появлялась, то больше ничего не говорила… Иногда я слышал, как она плачет.

Алек переплёл их пальцы и крепко сжал. В его душе сейчас всё давило и сжималось. Он хотел лишь того, чтобы Джонатан не испытывал боль. Но сделать ничего не мог.

— Я всё понимаю и не обижаюсь на неё. В конце концов, она нашла способ мне помочь, — Моргенштерн поднял на него светлый искренний взгляд. — Она помогла нам встретиться. Я слышал её. Перед тем, как ты меня увидел, она была в больнице и очень долго чем-то тихонько звенела прямо около моего уха. Она и раньше мне таскала свои бесполезные шаманские амулеты, но, видимо, в этот раз нашла что-то действенное.

— Она и мне его принесла, — кивнул Алек. — Ловушку для снов. Клэри подарила мне его на день рождения. И ещё классный байк, — Алек улыбнулся, по коже от места их сцепленных пальцев текло тепло по всему телу. — Ты бы его видел. Новенький, блестящий.

— Так покажи, — в глазах Джонатана блеснул озорной огонёк. — Мы же во сне. Тут всё, что захочешь, можно сделать.

Алек завис. Как же он раньше до этого не додумался. Видимо, мозг совсем превращается в сладкий пудинг, когда рядом находится его пара.

Он схватил Джонатана за руку крепче и встал, подтягивая его к себе.

— Пошли, — в кровь будто пустили адреналин и взболтали, чтобы распространить по венам.

Моргенштерн поддался сразу, бодро шагая за Алеком и доверяя ему во всём. Они прошли через дом и вышли на дорогу, где уже стоял байк Лайтвуда.

— Вот это кру-уть, — присвистнул Джонатан. И провел ладонью по рулю. Его глаза загорелись ещё ярче.

— Хочешь прокатиться? — спросил Алек и сел на мотоцикл, заводя мотор.

— Ч-что? — лицо Моргенштерна удивлённо вытянулось. — Я никогда не ездил на таких…

— Давай, будет весело! — Алек поддал газу, и мотор заревел ещё яростнее. Призывнее. Лайтвуд увидел, как Джонатан нетерпеливо облизнул губы, но всё ещё не решается сесть сзади. — Я обещаю, что всё будет отлично. Ты же мне веришь?

Моргенштерн внимательно на него посмотрел и, решившись, уверенно кивнул. Затем забрался на байк и обнял Алека поперёк талии, прижимаясь всем телом. Лайтвуд сглотнул, ощущая спиной рельефный торс Джонатана и его дыхание на затылке.

— Я не буду сильно разгоняться, держись, — громко сказал он и сорвался с места, набирая скорость.

Мимо мелькали деревья, и прямая дорога казалась бесконечной, словно после горизонта тут же уходила прямо в небо. Хотя, возможно, и вправду конца у неё никогда и не существовало. Ни Алек, ни Джонатан не желали, чтобы она кончалась.

Ветер зарывался в волосы и свистел в ушах, тёплые руки обвивали торс, и спину грело сильное тело. Алек никогда в жизни не чувствовал себя лучше, чем сейчас. Во сне, на дороге, за рулём и с сидящим за спиной Джонатаном, который делал вид, что случайно касается его оголенной шеи губами.

Лайтвуд придумал их конечную цель и тут же рядом с дорогой начали появляться песок и бесконечное море. Алек сбавил скорость и вскоре совсем остановился. Щёки были красными от ветра и от того, что Джонатан всю дорогу бесстыдно к нему приставал и лез руками под одежду. Но по его довольной улыбке и хитрым глазам было понятно, что он нисколько не сожалеет.

— Это было потрясающе! — счастливо воскликнул Джонатан и прижал к себе Алека. — Мы же ещё прокатимся?

— Конечно, — кивнул он, а в следующее мгновение уже чувствовал губы Джонатана. Видимо, не только у Алека прибавился адреналин в крови.

— Пошли, я кое-что нам приготовил, — Лайтвуд потянул его по берегу ближе к воде.

— Ммм, ты и закат нам организовал. Романтик? — усмехнулся Джонатан, утопая стопами в рассыпчатом песке и щурясь от лучей розового солнца.

— Замолчи, — смущённо фыркнул Алек. — Я не ради этого тебя сюда веду. Вот, — он указал в сторону моря, и Джонатан остановился.

— Охренеть, — открыл рот Моргенштерн, глядя на небольшую белую яхту, появившуюся около берега. А затем перевёл взгляд на покрасневшего Лайтвуда.

— Ты сам сказал, что тут можно сделать всё, что захочу, — Алек взобрался по трапу на борт. — И я захотел покататься с тобой по морю.

— Что, умеешь и яхтой управлять? — Джонатан последовал за Лайтвудом. Ветер тут с силой ударил в лицо, Джонатан улыбался.

— Нет. Она сама поплывёт, — в подтверждение его слов, яхта сдвинулась с места и начала медленно отплывать от берега. Алек провёл счастливого Моргенштерна дальше по палубе. Корабли вживую он никогда не видел, но этот вспомнил из журнала Изабель. — Голоден? — спросил он, и тут же перед ними расстелилось покрывало, и на нем — лежащие в корзинке фрукты и вино.

Джонатан прикусил нижнюю губу. То, что делал с ним Алек, то, как он старался ради него, заставляло метку Джонатана хоть ненадолго давать послабление сердечной боли. Он вообще продержался всё это время только благодаря тому, что каждую ночь мог наблюдать за своей парой. И теперь просто не мог поверить своему счастью.

Яхта уже была далеко от берега, мерно покачиваясь на волнах, бутылка с вином почти опустошена. Джонатан лежал на одеяле и задумчиво смотрел на небо, наслаждаясь каждой минутой, проведённой с Алеком, и мечтая, чтобы эта ночь никогда не кончалась.

— Как же здесь здорово, — выдохнул Джонатан и придвинулся ближе к Алеку, который тоже лежал на покрывале. — Если бы мы встретились в реальной жизни, то я бы увёз тебя к морю. И мы бы тут жили.

— Кажется, тебе нельзя алкоголь, — улыбнулся Алек и повернулся лицом к Моргенштерну, опираясь локтем в пол и кладя на ладонь голову. В груди было так тепло, словно солнце пропиталось сквозь футболку и кожу и просочилось до самого сердца.

— Я серьёзно. Ты только представь, мы с тобой живём в небольшом домике около моря. Тёплое солнце, морской запах по утрам, мы вдвоём встречаем закаты, сидя у себя на широком деревянном крыльце, держась за руки и целуясь.

— Кто из нас ещё романтик, — сказал Алек, но на самом деле очень живо и ярко себе представил то, о чём говорит Джонатан. И его испугало, что этого может никогда не быть.

— Было бы классно. У тебя бы был свой книжный магазинчик, а я бы занялся фотографией, может через некоторое время даже открыл бы свою фотостудию, — голос был хриплый, томный. — Или давал уроки сёрфинга.

— А ты умеешь? — скептически спросил Лайтвуд.

— Я бы научился! — рассмеялся Джонатан, а затем резко сморщился и приложил раскрытую ладонь к груди.

Алек испугался.

Собственное сердце сжалось.

— Что, больно?! — подскочил Алек, хватаясь за плечо Моргенштерна.

— Всё… хорошо, — Джонатан глубоко вдохнул и выдохнул. Стало чуть легче. — Такое бывает. Ничего страшного, не переживай.

— И часто такое у тебя? — чуть успокоился Алек, видя, что Джонатан старается улыбаться. Руки мелко тряслись. — Раньше приступов не было.

Джонатан облизнул пересохшие губы. Не хотелось говорить, что сердце болит постоянно, но иногда прихватывает так, что в глазах темнеет и нет возможности вдохнуть. В такие моменты Джонатан каждый раз мысленно прощался с Алеком, боясь больше не оклематься.

— Джонатан? Как часто? — озабоченно смотрел Лайтвуд, ожидая честного ответа. Но его и не требовалось, Алек всё понял по виноватым глазам Моргенштерна. — Надо что-то придумать. Я-я не знаю, что буду делать, если…

— Эй, эй, послушай, все хорошо, — Джонатан обнял его лицо руками и заставил посмотреть в глаза. — Я в порядке.

Кажется, паника начала накрывать Лайтвуда с головой только сейчас. Возможно, потому, что он собственными глазами увидел, как его пара страдает, и понял, что не может ничего изменить. Зачем же он нужен такой, если не может помочь своей родственной душе!

— Это сейчас, но… в любой момент клапаны в твоём сердце могут закрыться, или сердечная мышца перестанет сокращаться, — слёзы сдавили горло. — Давление в кровеносных сосудах может повысится, в легких начнёт скапливаться жидкость, и кислород больше не будет поступать в мозг, — Алека начинало трясти от подступающей истерики.

Джонатан внимательно его слушал, а затем улыбнулся так обезоруживающе, что Алек почувствовал, как паника отступает.

— Вижу, ты начитался, — Джонатан нежно погладил его по щеке. — Мне приятно, что ты так переживаешь за меня.

— Это не смешно, — фыркнул Алек, видя, что Джонатан не перестаёт улыбаться.

— А я и не смеюсь, — от его рук исходило тепло и будто бы спокойствие. Лайтвуд млел.

— Прости, я просто не понимал, как тебе тяжело, — Алек стыдливо закрыл глаза. — Я болван.

— Да, не в наших силах как-то повлиять на мою болезнь, но мы можем просто наслаждаться временем, проведённым вместе, — уверенно сказал Джонатан и привлёк к себе Алека, чтобы поцеловать. — Я не хочу терять ни одной минуты.

Лайтвуд сглотнул, чувствуя как метка приятно пульсирует от близости с парой, и просто не мог нормально мыслить, когда Джонатан улыбался так нежно и задорно, совсем как подросток. Будто у него нет проблем, и он просто счастлив быть сейчас рядом с Алеком.

Лайтвуд поплыл от того, как Джонатан прижимал его к себе, пробираясь руками под футболку и касаясь кожи спины. Мурашки пробежали по позвоночнику и скатились за пояс. В паху сладко заныло. Джонатан будто знал, куда и как именно целовать, чтобы у Алека закружилась голова и пересохло во рту. Сердце отбивало бешеный ритм по тонким сосудам, пронося разгоряченную жадными прикосновениями кровь.

Сознание закрутилось, от чего воображение ленилось дорисовывать ненужные второстепенные подробности. Границы моря и берега стирались, превращая мир в одну сплошную небо-воду, где посреди всего этого покачивалась лодка с двумя влюблёнными.

Они словно остались одни на всей Земле. Во всём мире и вселенной, где забывались границы и нарушались запреты. Где уровень счастья был гораздо выше моря и неба.

Где их метки пульсировали в унисон.

***

— Алек, просыпайся! — вырвал его из сна визгливый голос сестры. — Ты проспал школу, вставай.

Голова у Алека загудела, а внутри неприятно стянуло. Он только-только хотел попробовать блинчики, которые Джонатан готовил всё утро. Разочарование подкатило к горлу и стало так обидно.

— Я разве просил меня будить?! — разозлился Алек, нервно сдёргивая с себя одеяло и вскакивая с кровати.

Изабель опешила.

— Н-нет, но ты же пропустил уроки, — весь её напор тут же испарился. Такого Алека она ещё никогда не видела.

— Я сам решу, во сколько мне просыпаться и идти в школу. Ты мне не мамочка, — он натянул на себя кофту и брюки, хватая рюкзак. Злость бурлила где-то под солнечным сплетением.

— Я тебя не узнаю. Что происходит, Алек? Ты стал нервным, совсем не разговариваешь с нами, вечно куда-то торопишься… — Иззи беспокойно облизнула губы, и её взгляд наткнулся на криво висящий амулет на стене. Она потянулась, чтобы его поправить, но тут же Алек перехватил её ладонь.

— Не трожь его, — серьёзно сказал он. Изабель тут же стушевалась. Что-то во взгляде брата было такое, что хотелось побыстрее скрыться с его глаз.

— Ты принимаешь наркотики? — спросила она.

Алек вылупился на неё, как на больную. Удивление перекрыло злость, разрастающуюся внутри.

— Наркотики? Ты в своём уме? — ошарашено выдохнул.

— А что я могла подумать?! Я переживаю за тебя. Что происходит? — она умоляюще смотрела прямо на Алека, и он просто не выносил этого взгляда.

— Я обещаю, что расскажу тебе. Не сейчас, но когда придёт время, ты первая обо всём узнаешь. Договорились? — более спокойно ответил Лайтвуд. Беспокоить сестру ему хотелось меньше всего.

— Хорошо, — подумав несколько секунд, согласилась Иззи, но внутри неё поселилось подозрение. Она хотела помочь Алеку, даже если методы ему не понравятся. Изабель — его сестра, и она должна защищать Алека.

— Мне пора, — сказал Лайтвуд и, обогнув Иззи, вышел из комнаты.

Находиться с ней и выслушивать обвинения он не хотел. Внутри всё ещё неприятно кололо ощущение неправильности. Было очень плохо после ссоры с сестрой, раньше они никогда не ссорились.

Ему было паршиво от того, что он скрывает от неё свои проблемы. Но понимал, что смысла рассказывать тоже нет. Чем она сможет помочь? Только посмотрит сочувственно и обнимет для поддержки. А реальной помощи она не окажет. Не в её власти вылечивать больных.

У самого выхода из дома Алек похлопал себя по карманам и понял, что оставил ключи от байка у себя в комнате на столе. Возвращаться сейчас и видеть лицо сестры не хотелось, но и идти пешком до школы тоже. Поэтому, поджав губы, он развернулся и пошёл обратно в свою спальню. Но чем ближе он подходил, тем отчётливее в воздухе слышался запах дыма. Алек нахмурился, не совсем понимая, откуда он мог исходить. Никто в доме не курил, и утюг он не забывал выключить. Лайтвуд напрягся и ускорил шаг.

Когда он почти вбежал в комнату, то его чуть удар не хватил. Иззи в одной руке держала зажигалку, а в другой наполовину сгоревший ловец снов.

Сердце рухнуло в желудок, и кислый ком подкатил к горлу.

— Что ты делаешь?! — крикнул он и кинулся к сестре, намереваясь отобрать ловушку. Хотя отбирать-то по сути уже нечего было. На паркет сыпался пепел от сожженных ниток и перьев.

— Это всё из-за него! — истерично воскликнула она. — Клэри подсунула тебе какой-то оберег, но он, видимо, действует на тебя не так, как задумано.

Алек выхватил у неё из рук обгоревший круглый каркас, и он обжигал ему ладони, но Лайтвуду было все равно. Боль в груди перекрывала физическую боль.

— Как же теперь… — по его щекам потекли слёзы. Было больно даже дышать. Рёбра сдавливали так, что хотелось орать во всю мощь лёгких. — Ты всё испортила!

— Алек… — голос сестры звучал тускло.

— Убирайся! Уходи из моей комнаты! — кричал он, глотая соль и начиная трястись в истерике. Пальцы с нежностью сжали испорченный амулет, будто могли вернуть его обратно. Белый камушек посередине почернел от сажи, а пряди волос Джонатана уже не было.

— Алек? — Изабель испугалась такой реакции брата. Она никогда не видела, чтобы он так себя вёл.

— Уходи, пожалуйста, — уже спокойнее сказал он, но голос всё равно звучал надломленно, будто всю радость выкачали.

Алек провёл рукой по лицу, надеясь прийти в себя. Ему нельзя было сдаваться. Может, дело было вовсе не в амулете. Может, ему просто нужна какая-то вещь Джонатана, чтобы возобновить связь. Тем более, они уже встречались, их метки связаны, они смогут найти друг друга.

Обязаны найти.

Алек обязан сделать это ради Джонатана.

***

Алек ехал в больницу. Его лицо было красным из-за слёз, а бок грел сгоревший амулет, лежащий во внутреннем кармане куртки. Причём грел в прямом смысле и, кажется, пачкал чёрным пеплом футболку Алека, но ему было все равно.

В душе разрасталась пустота, а в сердце тлела надежда.

Припарковав байк, Алек побежал в палату, на ходу распечатывая пачку со снотворным и глотая сразу две таблетки. Они теперь всегда были под рукой, чтобы в любой момент Лайтвуд мог быстро отключиться.

В палате было тихо. Лишь уже до боли родной мерный писк приборов и тихое сопение Джонатана. Алек подошёл ближе к кровати, взял ножницы из стакана на тумбочке и срезал маленькую прядку под ухом Моргенштерна, крепко её сжимая в кулаке.

Алек не знал, на что надеялся. Он уже дошёл до той точки отчаяния, когда любая идея, даже бредовая, покажется хорошим вариантом.

Лайтвуд присел на кресло около кровати и лёг головой на колени Джонатана, всё ещё сжимая в одной руке его волосы, а в другой — холод его ладони.

Сон сморил его быстро, тут же перемещая в дом Моргенштерна. Здесь было тихо. Раньше Джонатан всегда его встречал, ждал, когда тот заснёт и появится здесь.

— Джонатан?! — звал Алек, заглядывая во все комнаты и оббегая два этажа. Пульс колотился в висках, в груди не просто барабаны, а целый оркестр. Пальцы леденели только от мысли, что Моргенштерн где-то в доме и просто не может пробиться к Лайтвуду. Что он видит его сейчас, зовёт и не понимает, почему Алек его не замечает.

Алек отчаялся. В доме Джонатана не оказалось, поэтому он выбежал на задний двор и обомлел.

Моргенштерн сидел на траве в метрах десяти от дома, поджав к себе колени и низко склонив голову. Тиски, сжимавшие до этого сердце Лайтвуда, наконец расслабились, давая ему сделать глубокий вдох.

— Джонатан! — счастливый Лайтвуд побежал к нему, но тот не среагировал на его голос, продолжая так же сидеть на газоне. И когда до Джонатана оставалась всего пара метров, Алек врезался всем телом во что-то невидимое и твёрдое.

Звук удара был, как об стекло. И от этого глухого звука Моргенштерн вздрогнул и поднял голову, встречаясь взглядом с шокированным Алеком. Затем резко подскочил и приложил руки к стеклянной преграде с другой стороны, беззвучно шевеля губами. Его глаза влажно блестели.

Между ними была стена.

— Я ничего не слышу! — зачем-то закричал Алек, словно это могло возыметь хоть какой-то эффект. И начал с силой долбить по стеклу крепко сжатыми кулаками, которые моментально заныли.

Моргенштерн не пытался разбить эту стену, словно знал, что это бесполезно. Он смотрел на Алека жадно и с бесконечной нежностью.

— Я разобью её, Джонатан! Всё будет хорошо, — не сдавался Лайтвуд. На костяшках лопнула кожа, и пятна крови стали оставаться после каждого удара на стекле. Стена оставалась целой. Горло першило от непролитых слёз. Хотелось рыдать в голос и биться в истерике, но это — и всё, что он мог сделать. Чувство собственной беспомощности душило, мешало дышать, сдавливалось мозг до ломоты.

Лайтвуд заметил, как Джонатан в отчаянии замахал руками, испугавшись, что Алек разобьёт себе руки. Пришлось остановиться и посмотреть на Моргенштерна. Выносить его взгляд было физически трудно. Он был такой тёплый, такой родной, будто видел в Алеке что-то такое, чего он сам не мог в себе разглядеть.

— Прости, — тихо сказал Алек, глядя на Джонатана, хоть это и причиняло неимоверную боль в области груди. Словно спицы рёбер переломились и разом воткнулись в сердечную мышцу, вспарывая плоть. — Я ничего не смог сделать.

Джонатан не переставал смотреть на него с невероятной нежностью. Затем в какой-то момент в его руке появился чёрный маркер, и Моргенштерн, быстро вытерев тыльной стороной ладони влагу со щеки, что-то начал писать на стекле. Было не понятно, потому что Джонатан писал в ту сторону, с которой удобно читать ему. Алек замер, как зачарованный, понимая, что Джонатан пишет что-то очень важное. Он был так красив в этот момент, сосредоточен и печален. Когда Джонатан закончил писать, то, как фокусник, провёл раскрытой ладонью по надписи, и бессмысленные завитки черных линий маркера начали переворачиваться для него.

У Лайтвуда зарябило перед глазами, и навернулись слёзы.

Он погладил стекло в том месте, где с другой стороны Джонатан прижал свою ладонь, и читал раз за разом короткую, немного неровную надпись на стекле.

«Моя любовь к тебе выше, чем небо. Дальше, чем звёзды»

И медленно умирал внутри без возможности что-либо изменить.

***

Клэри вышла из кабинета врача с тяжёлым грузом на сердце и застывшими слезами. Подходящего донора для брата не было, так же, как и надежды на выздоровление. Клэри вошла в палату Джонатана и застыла. Около его кровати сидел Алек и, положив голову на Джонатана, спал. В его расслабленном разжатом кулаке находилась прядка волос её брата, а на тумбочке лежал обгорелый амулет.

Клэри прикусила губу от досады, Иззи ей рассказала, что произошло и как расстроился Лайтвуд.

— Алек? — тихо позвала она. — Алек, проснись, — Клэри начала волноваться, когда заметила, что Лайтвуд мелко дрожит, а на его щеках высыхают слёзы.

Она осторожно потрясла его за плечо, и Алек вздрогнул и проснулся.

— Эй, ты в порядке? — Клэри заботливо улыбнулась.

Алек мгновение осознавал, где находится и что произошло, и отрицательно покачал головой.

— Я потерял его, — тихо сказал Лайтвуд, сжимая прядь волос Джонатана в руке. — Ты можешь снова сделать амулет?

Алек подскочил, его руки мелко тряслись.

— Алек, — попыталась с ним заговорить Клэри.

— Ты можешь? У тебя получилось в тот раз, я виделся с Джонатаном, — голос срывался на хрип.

— Алек, мне жаль, но камня, что я использовала, больше нет, а без него Джонатан слаб. Мы не можем ничего…

— Нет! — перебил её Алек. — Нельзя так просто сдаться, — внутри под кожей всё скручивалось от боли. Хотелось что-то сломать, разрушить, выместить бесполезную злость.

Клэри закрыла лицо ладонями, не в силах смотреть, как мучается Алек.

— Я подписала документы на отключение аппарата жизнедеятельности, — едва слышно сказала она, но Лайтвуд услышал. Её голос прозвучал в тишине комнаты, словно выстрел. Как оглушающий приговор.

— Ч-что ты сделала?..

— Джонатану не становится лучше. Он мучается каждый божий день. Врач сказал, что повезёт, если он доживёт до конца недели, — безжизненно сказала она.

— А как же донор? — почти не слыша собственный голос из-за стука сердца, спросил Алек. Он смотрел на безмятежное лицо спящего Джонатана и не мог поверить, что того скоро не станет.

— Его нет. Даже если бы он появился, то необходимо время для анализов на совместимость, а у Джонатана его просто нет.

Руки Алека задрожали слишком сильно, а глаза наполнились слезами. Он почти ничего не слышал и не видел, словно его окунули в мутный аквариум с водой. Он знал, что когда-нибудь будет обрыв, но не думал, что он окажется таким резким. Таким оглушающим. Живот скрутило болью.

— Я могу стать донором, — вдруг сказалАлек и не узнал собственный голос. Настолько он звучал разбито.

Клэри шокировано уставилась на него.

— Что… что ты такое говоришь?

— Я его соулмейт, идеальный донор. Мы совместимы, даже анализы никакие не нужны, — с каждым словом Алек словно оживал.

Клэри молчала, без возможности подобрать слова. В том, что предлагал Алек, было здравая мысль, но сама идея…

— Ты в своём уме?! — взвизгнула она. Горло сдавило плотным жгутом.

— Ты сама сказала, что у нас нет выхода. Хочешь, чтобы твой брат умер? — Лайтвуд уже всё решил. Он поможет своей паре, даже если для этого ему придётся расстаться с собственной жизнью.

— Конечно, не хочу, — ответила Клэри. Её бледное лицо покрылось красными пятнами от злости и досады.

— Я не смогу жить, зная, что в моих руках была возможность его спасти, но я не воспользовался ею, — пытался уговорить её Алек.

— Это не возможность, Алек, это самоубийство! Ты действительно хочешь, чтобы Джонатан проснулся и узнал, чьё сердце бьётся в нём? Это эгоистично! Ты чёртов эгоист, если допустишь, чтобы он жил с этим, — Клэри задыхалась. Она понимала, что может поддаться уговорам Лайтвуда. Она хотела им поддаться.

— Зато он б у д е т жить. Если это желание делает меня эгоистом, то пусть я им буду, — твёрдо ответил Алек. — Скажи, неужели Джонатан этого не достоин? Неужели не достоин жить? Разве ты не хочешь услышать его голос и видеть, что он здоров? — Алек понимал, что давит на Клэри, но без её поддержки ему не исполнить задуманное.

— Это нечестно, — всхлипнула она. — Я не могу принять такое решение.

— Тебе и не надо. Я его уже принял, — Алек прикоснулся к щеке Джонатана и улыбнулся. В груди стало снова тепло и приятно. Как он мог позволить погибнуть своей родственной душе? — Тебе просто надо будет вовремя доставить моё тело в больницу.

— Я-я не смогу… не смогу, — отрицательно затрясла она головой.

— Клэри, послушай. Это моё решение. Это моё решение и моя жизнь. Я хочу быть нужным. Ты со мной? — спросил он. Клэри, нервно покусав губы, кивнула. Она так устала переживать за брата, устала видеть, как ему тяжело. — Тогда через десять минут вызывай врачей на улицу.

Алек быстро взял с тумбочки маркер и оставил записку на ладони Джонатана, зная, что тот обязательно её прочтёт. Если не сейчас во сне, то когда очнётся.

Закончив, Алек поцеловал Моргенштерна в щёку и крепко обнял Клэри. На душе было так легко.

— Что ты собрался делать? — взволновано спросила она.

— Спасать Джонатана.

***

Когда встречаешь своего человека, по-настоящему нужного и любимого, то сделаешь ради него всё, что угодно.

Никакого страха Алек не испытывал. Было лишь чувство какого-то предвкушения и лёгкой взволнованности. Холод металла обжигал ладони даже через кожаные вставки, мотор угрожающе зарычал, приятной вибрацией просачиваясь Лайтвуду под кожу. В пятидесяти метрах от ревущего мотоцикла находилась широкая кирпичная стена, которая огораживала здание больницы. Если разогнаться посильнее и не надевать защитную каску, то у Алека всё получится.

Назначенные десять минут подходили к концу, поэтому Лайтвуд глубоко вдохнул и отпустил сцепление, срываясь с места. Поток ветра с силой ударил в лицо, вышибая дух. Адреналин долбил в висках и под кадыком, добавляя в кровь остроты. Алек выжимал из байка по максимуму, до страшных звуков и чёрных полос на асфальте.

Мотор дрожал. Алек тоже. Напряжение достигло того предела, когда ещё немного, и можно просто взорваться.

Стена стремительно приближалась, и можно было подумать, что это не он несётся на бешеной скорости к ней, а наоборот. Как чёртов гигантский каменный айсберг.

Когда до цели оставались считанные метры, Алек рефлекторно зажмурился и даже испугаться не успел, как отключился, проваливаясь в черноту.

Он слышал чьи-то голоса будто сквозь толщу воды, видел со стороны, как его тело везут на больничной каталке по белому коридору, и чувствовал небывалую лёгкость и умиротворение. Странно, но чувство паники полностью стёрлось, стоило Алеку увидеть, что его везут в операционную, где уже находился Джонатан с распоротой грудной клеткой, и кучкой врачей вокруг него.

У него получилось. Он спас свою пару…

— Просыпайся, большой брат! — крик Изабель был такой оглушающий и радостный, что улыбка сама расползлась на лице. — С днём рождения!

Алек открыл глаза и тут же зажмурился от залпа четырёх хлопушек, которые открыли прямо над его головой. Разноцветные конфетти разлетелись по одеялу.

— И вы разбудили меня в такую рань, чтобы только поздравить? — рассмеялся Лайтвуд, принимая объятия от Клэри и Майи. — Хоть бы дали одеться, изверги!

Хлопушка Саймона заела, и он открыл её только сейчас. Прямо в лицо Алека, который поднялся с кровати.

— П-прости, — жалостливо выдавил он, но Лайтвуд только снисходительно покачал головой и притянул к себе тощее тело Саймона.

— Сегодня никаких ссор. Даже с тобой, очкарик, — улыбался Лайтвуд. Настроение было просто отличным. Давно такого не случалось с ним после сна. Видимо, просто очень хорошо выспался.

— Ну? — нетерпеливо спросил Джейс. — Он тебе приснился? Вы встретились?

— Кто? — не понял Алек, натягивая футболку и приглаживая растрёпанные после сна волосы.

— Как кто? Твой соулмейт, конечно же! — воскликнул Джейс.

Лайтвуд завис, вспоминая, что ему снилось, но кроме приятного ощущения, он ничего не помнил. Ни картинок, ни звуков, ни лиц.

— Эм… кажется я забыл, что мне снилось, — неловко ответил Алек и потёр отчего-то зудящую грудь.

Джейс разочарованно выдохнул и махнул на Алека рукой, выходя из комнаты.

— Ладно, может в течении дня вспомнишь. Такое часто бывает, тем более, мы тебя так резко вырвали из сна, — не унывала Изабель. — Пошли, мы приготовили тебе праздничный завтрак.

Вся компания дружно спустилась в столовую, где был накрыт стол. И сидел Джейс, который начал завтракать, не дожидаясь остальных.

— Ты свинья, Джейс Вейланд, — пожурила его Изабель, разливая всем в стаканы сок.

Майя незаметно для других ткнула его в бок и недовольно покачала головой.

Прозвучал звонок в дверь.

— Вы кого-то ждёте? — спросил Алек.

Клэри подскочила.

— Я забыла. Сегодня возвращается из-за границы мой брат Джонатан. Он уезжал учиться, — она выбежала из гостиной, а у Алека закружилась голова. Что-то кольнуло его под сердцем после того, как Клэри назвала его имя.

Стало резко душно.

— Я сейчас вернусь, — сказал Алек и встал из-за стола, тоже выходя в коридор. Кожу на груди защипало, и Лайтвуд неосознанно потянулся к ней ладонью, в надежде ослабить неприятное ощущение.

— Эй, Алек, — позвала его Клэри. — Познакомься с моим братом.

Лайтвуд повернулся и застыл, как кровь в его жилах. По спине пробежал холодок и проник в желудок, скручиваясь в узел.

Перед ним стоял улыбающийся Джонатан.

Его Джонатан.

Воспоминания из сна разом рухнули на его голову, так что в ней аж зазвенело, но метка под под рёбрами запульсировала жаром.

— Алек… — выдохнул Джонатан тем самым голосом, что никаких сомнений не осталось — он тоже его вспомнил.

А в следующую секунду они уже целовались. Не грубо или страстно, а просто соединили губы, чтобы касаться.

— Ты идиот, Алек, — резко припечатал Моргенштерн, разрывая поцелуй, но не выпуская из объятий. — Настоящий идиот! Как тебе в голову такое пришло? Отдать своё сердце! А если бы это всё было по-настоящему? Ты вообще головой думал?!

Алек не мог перестать улыбаться. Сердце скакало где-то в горле. Он притянул к себе Джонатана, целуя уже по-настоящему.

— Я так счастлив, что ты со мной, — прошептал Алек и сжал его со всей силы так, что Моргенштерн дёрнулся и зашипел.

— Это появилось у меня сегодня утром, — ответил Джонатан на непонимающий взгляд Алека. И расстегнул свою рубашку, показывая грудь, где тонкой полоской её пересекал бледный шрам.

Алек заглянул к себе за ворот футболки, тоже находя такую же отметину.

Он действительно отдал своё сердце Джонатану, чтобы его спасти.

— И ещё вот это, — смутился Моргенштерн и протянул свою ладонь, на которой было написано Алековской рукой:

«Я люблю тебя»

Пожертвовать