Владукас [Владимир Алексеевич Плющев] (fb2) читать постранично, страница - 114

принимая его замечание всерьез.

Начальник тюрьмы улыбнулся:

— Ладно, разрешу вам посмотреть тюрьму, только фотоаппарат уберите, фотографировать ничего нельзя.

Я спрятал фотоаппарат в портфель. В сопровождении младшего офицера мы со Стасисом пошли осматривать тюрьму, где я узнал все до мельчайших подробностей как во дворе, куда нас водили на прогулку, так и в самой камере малолетних преступников, где я сидел вместе с уголовниками.

Вскоре мы покинули ее, тепло распрощавшись с тюремной администрацией. Куда же теперь?

6

— А теперь поедем на торфяники Бачунай, — предложил я Стасису.

На самом деле, как можно приехать в Шяуляй и не заглянуть в этот бывший уголок ада, пытавший нас комарами, непосильной работой и страхом физической расправы! Мы сели в автобус и поехали. До самого озера Рекивос я не узнавал дороги, застроенной новыми многоэтажными домами, магазинами, школами, детскими учреждениями, которых раньше здесь не было. И завода по ремонту автопокрышек не было, и комбината комбикормов, и многих других промышленных предприятий. А вот и озеро! Я узнал его. Оно почти не изменилось: такое же широкое, прозрачное, раскинувшееся во все стороны, насколько хватит глаз. Только в его отражении теперь нет колючей проволоки концлагеря. У самого горизонта между двумя плесами видна кромка прошлогоднего камыша, похожая на шкуру бурого медведя. По озеру сновали спортивные лодки под белыми парусами.

С помощью старожила Барацэвичуса Валянтаса мы разыскали место, где стоял концлагерь. Теперь здесь был пустырь. Кое-где еще выпирали из-под земли прогнившие сваи — остатки фундамента от бывших бараков. Мог ли я предположить, что через тридцать лет увижу такую картину!

После этого мы пошли искать лесную избушку Эйдентасов, затерянную в болотистом березовом перелеске между кладбищем и деревней Лингаляй, где три русские семьи спасались после побега из концлагеря. Я был полностью уверен, что этой избушки теперь нет, хотелось посмотреть только то место, где она стояла. Но каково же было мое удивление, когда за старым кладбищем я увидел знакомую крышу! Я помчался к ней, словно на крыльях, через пересохшее болото напрямик, оставив позади себя и Стасиса, и сопровождавшего нас на велосипеде Барацэвичуса. Какая приятная неожиданность! Старая лачуга сохранилась почти такой же, какой она была во время войны. Даже не постарела нисколько, хотя стареть ей уже некуда — она и во время войны была старая-престарая. Она точно законсервировалась на болотной жиже. Крыша выгнулась посредине, как лошадиное седло. Покосилась дверь. Стойки ее, очевидно, сохранили и крупнокалиберные пули. Под маленьким подслеповатым оконцем разрослась в огромное дерево красная рябина. Удивительно, но в прогнивших бревнах остались действительно следы от крупнокалиберных пуль, которыми часто поливали эту лесную избушку военные самолеты.

Мы зашли вовнутрь — тот же земляной пол и та же бедная обстановка. И еще один сюрприз! Хозяйка, которая нас встретила, оказалась Праней Эйдентене, той самой Праней, которая во время войны укрывала от немцев три русские семьи, в том числе и нас с мамой!

Бедная, бедная Праня, как же так получается, что ты всю жизнь бедная? Неужели такая планида выпала на твою несчастную долю? А какая же ты старая стала и маленькая, точно все эти прошедшие тридцать лет росла не вверх, а вниз под тяжелым бременем нужды и горя!

Праня потеряла дар речи, когда я сказал ей, что я тот самый Владукас, который со своей мамой и еще двумя русскими семьями сбежали из торфяной каторги и скрывались в их тайнике до самого освобождения нас Советской Армией, тот самый седой мальчишка, которому советские бойцы подарили лошадь за то, что он отвез на фронт боеприпасы…

Кстати, где же ее муж Йонас? Праня пожала плечами и не ответила на этот вопрос. Очевидно, она принимала нас за бандитов. С большим трудом удалось разговориться с ней. В скупых словах она поведала о своей судьбе, которая после войны сложилась у нее неудачно. Муж Йонас бросил ее и живет сейчас в Ленинградской области, работает в совхозе «Новая жизнь» Кингисеппского района. Вот тебе и бедняк, ходивший в нижнем белье! А таким бессердечным оказался. Праня вырастила без него троих детей — и всех в этой жалкой лачуге. В настоящее время она работает дояркой в колхозе «Энергия», где председателем Шимкунас Антогас. «Неужели этот колхоз такой бедный, что не может построить ей новую избу?» — с горечью подумал я, и мы со Стасисом решили навестить председателя, чтобы высказать ему свои возмущения, но, к сожалению, его не оказалось в правлении, не оказалось и дома, — как нам сказали, он уехал по делам в районный центр.

Грустные и подавленные, мы покинули Бачунайские торфяники, пребыванием на которых я и завершил свою самовольную отлучку из Москвы. Всего два дня я затратил на нее, а сколько повидал, сколько перечувствовал, словно пролетел сказочной птицей через все тридцать лет своей жизни. Словно преодолел