Часы для королевы [Евгения Эш] (fb2) читать онлайн

Часы для королевы

Трое детей спускались по пожарной лестнице старого серого особняка. Они двигались бесшумно и ловко. Лестница эта была их старым другом. Они знали наизусть каждое пятно ржавчины на черном металле, шершавое на ощупь и оставляющее на руках кислый запах. Окно второго этажа, через которое они выбрались на свободу, находилось высоко над землей, но ни один из них не боялся высоты. Наконец троица достигла земли. Они незаметно прошмыгнули вдоль стены, мимо окон, принадлежащих кабинету мистера Фокса. Знакомой тропинкой они дошли до пруда и ступили на мостик. Дух пруда высунулся из-под кроны плакучей ивы и плеснул водой Беатрис на ноги. Дряхлые туфли мгновенно промокли насквозь, но Беатрис стиснула зубы и промолчала. Она отлично знала: любой ответ на свои шуточки вредное создание принимает за согласие поиграть. А у нее не было никакого желания тратить на него свое время. Ее и ее спутников ждали более важные дела. Дух обиженно фыркнул и исчез среди дрожащих листьев.

Троица добралась до забора. Беатрис и Даррел отодвинули доску, скрывающую дыру в заборе, и троица оказалась на свободе. Они бросились бежать по пыльной дороге в сторону города. Когда они отошли довольно далеко от приюта, Даррел остановился и вытащил из кармана жилета часы с причудливым узором на эмалевый крышке и обрывком серебряной цепочки. Он открыл их, сунул под нос Беатрис и уставился на нее с безмолвным укором.

– И на что ты на этот раз злишься? – устало спросила Беатрис.

Даррел тряхнул часами:

– Мы отстали от первоначального расчета на две минуты тридцать секунд, – отчеканил он. – Все из-за вас с Элен. Вы опоздали. Когда же вы наконец поймете, что побег – дело сложное. Рано или поздно из-за такого отношения нас застукают!

– Все-таки иногда ты бываешь таким занудой, – вздохнула Беатрис и взяла малышку Элен за руку.

Сестры развернулись и продолжили путь. Даррел устремился за ними. Ему с его быстрым размашистым шагом ничего не стоило их догнать. Какое-то время они шли молча. Элен с интересом поглядывала то на Беатрис, то на Даррела.

– И все же в следующий раз, постарайтесь успеть, – сказал Даррел.

– Постараемся, – кивнула Беатрис. – Сам бы попробовал улизнуть из спальни девочек и не попасться мисс Кларксон.

– Ха! Только посмотрите на наших нежных принцесс. Самим из башни не выбраться, мимо дракона не пройти. Так и быть, в следующий раз я возьму на себя роль прекрасного рыцаря и лично выведу вас оттуда.

Воображение Элен тут же нарисовало соответствующую картину. Вот бесстрашный Даррел в сверкающих доспехах и с верными часами врывается в неприступную башню, где его встречает толстый огнедышащий дракон с пучком седых волос и в очках. Даррел останавливает стрелки часов, и время замирает. Когда секунды начинают идти вновь, дракон уже повержен, а Даррел на руках выносит принцессу Беатрис из башни. И тут же получает от нее подзатыльник, потому что пока он ее нес, они успели в очередной раз поругаться.

«Не складывается история», – грустно заключила Элен и решила подумать о чем-нибудь другом.

– Только посмотрите на этого героя! – не осталась в долгу Беатрис. – Тебе напомнить, что план побега вообще-то придумали мы? И мы неплохо его исполняли задолго до того, как встретились с тобой. Так что, если бы не нежные принцессы, ты бы так и скучал целыми сутками в приюте, рыцарь.

– Или придумал бы план побега получше, – возразил Даррел.

– Ну вот и придумай, – пожала плечами Беатрис.

– Договорились. Завтра у нас будет новый план.

Элен кинула на Даррела заинтересованный взгляд. Зная этого упорного юношу, и правда ведь придумает.

Тем временем они подошли к городу.

Флурхан-бале расположился по обе стороны реки Нава, и ее бесчисленные рукава пронизывали город, как кровеносные сосуды. Дома были каменные, в один или два этажа, обязательно с маленькими садиками или хотя бы с цветочными горшками на карнизах. Стены некоторых из них были опутаны сетями веселого вьюнка с розово-фиолетовыми цветами или покрыты слоями мрачного вечнозеленого плюща.

Было лето, погода стояла теплая и солнечная. Троица шла по улицам древнего города Флурхан-бале, мимо бесконечных магазинчиков и лавок, шли и смотрели, как свет играет на прозрачном полотне витрин.

Они направлялись к миссис Смит, вдове кузнеца Смита, которая жила на Птичьей улице, за Синим мостом. Почему улица звалась Птичья, а мост – Синим, хотя и был зеленым, не знал никто. Беатрис и Даррел задавались этим вопросом каждый раз, когда шли по Синему мосту, и иногда веселья ради начинали соревноваться, кто выдумает более забавную версию происхождения этих названий. Впрочем, сложение забавных историй вряд ли можно было назвать их призванием. Слишком уж грустные у них получались сюжеты.

Они миновали Синий мост и прошли мимо Храма Святой Хелен. Круглый серый храм с колоннадой и упирающимся в самые облака шпилем считался главной достопримечательностью Флурхан-бале. Беатрис очень любила проходить мимо него и еще больше любила бывать внутри – воспитанников приюта водили туда каждую осень, на праздник Саунь. Там внутри все было отделано деревом и пахло дубом и ясенем. Стены украшала резьба, изображающая цветы и листья, воронов и оленей. В восточной части храма резьба резко обрывалась, уступая место росписи. Нарисованные густыми, жирными мазками картины изображали путешествие Святой Хелен, которая, как гласили сказания, по поручению Создателя обошла весь мир и каждому животному и насекомому, каждому дереву и цветку, каждому небесному телу и водоему – иными словами, каждому творению Создателя – назвала его божественное имя. Первыми ей встретились Олень и Ворон, которые решили сопровождать ее. Еще в этой истории был как-то замешан Боярышник, но Беатрис уже не помнила, как именно, – она знала только, что он тоже связан со Святой Хелен и именно поэтому на Саунь залы храма украшаются ветками боярышника в толстых глиняных горшках. Наверное, странно было, что Беатрис так любила это место, ведь она не верила в Создателя, что сотворил мир, и живет в каждой, даже самой маленькой его частице, являясь иногда в обличии шепота листьев, или плывущих по небу облаков, или плачущих птиц. Она верила в силы, что движут миром, которые описал Уильям Гласский, алхимик, живший в самые далекие времена, еще при Джоне Освободителе. Упрощенный пересказ его сочинения «В поисках Белой Дамы» хранился в библиотеке Старого Особняка, и Беатрис читала и перечитывала его, пока не выучила наизусть. В отличие от единого и понятного Создателя, который, как считалось, требует от людей только соблюдения вполне определенных правил и щедро награждает за это, силы, с которыми сталкивалась Беатрис, воплощались в многочисленных, капризных и крайне непредсказуемых духах. Впрочем, Беатрис, скорее, чувствовала это глубоко внутри, чем ясно осознавала. Она редко задумывалась об устройстве мира, ее больше волновали вопросы менее возвышенные, зато имеющие практическое значение. Но несмотря ни на что Беатрис любила Храм Святой Хелен. От его могучей и дышащей умиротворением фигуры веяло покоем и светом, а сама Святая Хелен казалась знакомой и родной. Уильям Гласский предполагал, что образ Святой Хелен на самом деле пришел из тьмы древних веков, из времен, когда люди еще не уверовали в Создателя, и поэтому сохранил черты не то духа, не то мага, не то обоих сразу. Может, именно эти черты в ней и манили Беатрис. А может, дело было вовсе и не в них – об этом Беатрис тоже не задумывалась.

До дома миссис Смит они добрались быстро. Стоило им зайти на территорию ее садика, как Беатрис напряглась, а взгляд ее застыл. Элен погладила ее по руке.

– Что случилось? – спросила она.

– Этот сад… – прошептала Беатрис. – Какая тоска…

Даррел ничего интересного не почувствовал, зато первым увидел миссис Смит. Худощавая улыбчивая старушка появилась на пороге и приветливо помахала рукой.

– Пойдем. – Даррел подхватил обеих своих спутниц за руки и потащил к дому.

– Показывайте пациента! – распорядился он, едва они оказались в тесной от всяческого хлама гостиной.

Беатрис, все такая же оцепеневшая, устроилась на краешке дивана. Элен примостилась рядом и взяла ее за руку. Даррел хотел бы спросить, что ее напугало, но миссис Смит такие вещи слышать не стоило. Пока же суетливая старушка подозрительной молчаливости Беатрис не замечала и увлеченно рылась в бескрайнем океане вещей. В конце концов она отыскала сломанные настенные часы, с трудом дотащила их до стола и передала в заботливые руки Даррела.

– Упали, – пожаловалась она. – А все-таки семейная реликвия. Жалко.

Даррел осмотрел часы, цокнул языком и закатал рукава. Из необъятных карманов его штанов возникла отвертка, а следом еще несколько непонятных инструментов. Он осторожно снял крышку корпуса и начал ремонт. Даррел провозился с часами почти четверть часа.

– Будут бегать, как новенькие, – заверил он, прилаживая на место последние детали. – Только вы их больше не роняйте. Ведь «семейная реликвия» – это то же старье, только названное красиво, «с пафосом» как сказал бы наш учитель литературы. Если они снова сломаются, боюсь, даже я не смогу вернуть их к жизни.

– Золотые у тебя руки, – вздохнула миссис Смит, наблюдая, как ловко управляется с часами этот вечно растрепанный и похожий на сонного рыжего воробья юноша. – Сколько тебе лет? Пятнадцать?

– Шестнадцать.

– Скоро начнешь взрослую жизнь, да? – миссис Смит улыбнулась. Здесь останешься или уедешь куда-нибудь?

– Посмотрим, – туманно ответил Даррел и собрал рассыпанные по столу инструменты. – Сколько заплатите? – деловито осведомился он.

Миссис Смит хитро прищурилась.

– Пройдоха, – ласково пожурила она. – Двенадцать лаун.

– Двенадцать?! – Беатрис наконец напомнила миру о своем существовании. – Двенадцать лаун за семейную реликвию?

– Возвращенную практически из Страны мертвых, – согласился Даррел. – Если у часов она, конечно, есть.

– И сделал все за один день, – добавила Элен.

– И того выходит никак не меньше пятнадцати! – торжественно заключила Беатрис.

– Шестнадцати, – поправил ее Даррел.

– До чего меркантильная пошла молодежь, – миссис Смит покачала головой, но торговаться не стала и пошла искать шкатулку с деньгами.

– Вот бы мне еще с садом помог кто-нибудь, – пожаловалась она, когда провожала Даррела и его спутниц. – Все цветы завяли, и яблоки не родятся. А сливу хоть спиливай!

– Не надо ничего спиливать! – испуганно воскликнула Беатрис. – Все очень просто. Вам нужно выбрать одну яблоню, и повесить на все ветки венки из плюща, и месяц ходить в черном платье.

– В черном? – удивилась миссис Смит. Вообще-то черное платье удивило ее меньше всего, но сбитая с толку странными советами, она смогла произнести только это.

– Ну… как в трауре, понимаете? – попыталась объяснить Беатрис, и стало еще непонятнее. – Садовые духи живут парами, и, когда один из них умирает, второй очень грустит. Один из духов вашего сада умер, вот в чем все дело, – продолжала она, то размахивая руками, то что-то рисуя в воздухе пальцами, словно это могло помочь. – Вы только не волнуйтесь – никаких зловредных существ в вашем саду нет, этот дух, он от старости умер. Это же все сказки, что духи бессмертны, разве что только самые сильные из Белых Дам, но и это не доказано. Вам нужно погрустить вместе с оставшимся духом. Тогда она скоро оправится, и сад снова будет цвести! – Беатрис закончила свою речь и перевела дух.

Несколько мгновений миссис Смит смотрела на нее странным, озадаченным взглядом. А потом она рассмеялась.

– О, Беатрис! Вот как! Вот не ожидала, не ожидала, – миссис Смит смахнула выступившие от смеха слезы и ласково улыбнулась. – Выглядишь ты такой взрослой и серьезной, а все еще веришь в сказки?

– Это не!.. – попыталась было возмутиться Беатрис, но тут же поняла, что это бесполезно. Кто ни разу в жизни не видел настоящего мага, не такого, как она, а сильного, хорошо обученного, одним словом заклинающего ветра и бури, тот никогда не поверит, что маги существуют.

– Кажется, я и правда говорю глупости, – сказала она со смущенной улыбкой. – Мы пойдем. А вы все-таки поспрашивайте знакомых, как помочь вашему саду. Жаль будет, если такая красота пропадет.

«А она в любом случае, пропадет, – думала Беатрис, когда они шли назад через Синий мост, – ведь оставшийся дух обидится на твое холодное сердце и уйдет».

Как только они вышли за калитку тоскующего сада, Элен тут же повеселела и схватила Даррела за руку.

– За плюшками? – спросила она с жадной радостью.

– За плюшками, – кивнул Даррел, и монеты у него в кармане согласно звякнули.

Продавец в хлебной лавке, молодой полный мужчина с черными-черными, будто лакированными, усами, был верен себе. Хитрюга выбрал для них три самых жалких, кривых и уже заметно подсохших, плюшки. Беатрис оглянулась: в лавке никого, кроме них, не было. Тогда она стукнула кулаком по прилавку и посмотрела продавцу в глаза своим Самым Страшным Взглядом, который она приберегала для Самых Нехороших Личностей. Надо сказать, что глаза у нее были очень выразительные: зеленые, как трава в Проклятом лесу, что начинался недалеко от Старого Особняка, подчеркнутые черными, как крылья ворона, ресницами и тонкими линиями бровей. Такие глаза пошли бы скорее могущественной колдунье, а не бедной сироте без единой монеты в кармане, но раз уж они все-таки достались ей, Беатрис извлекала из этого максимум пользы.

– Ты, бродячий пес, – сказала она, обжигая нечестного лавочника Самым Страшным Взглядом. – Снова взялся за старое? Лучшие плюшки бережешь для богатеев, чтобы они еще вернулись в твою лавку, а беднякам и такая гадость сойдет? Дай нам нормальные плюшки. Вот эту, – Беатрис указала пальцем на толстую, золотистую плюшку. – А еще вот ту и вот эту. И мы – так и быть! – не будем устраивать скандал.

Продавец был мужчина трусоватый, поэтому поспешно отдал страшным клиентам выбранные плюшки, забрал свои деньги и скрылся под прилавком. Возможно, все было бы по-другому, знай он, что никакого скандала в любом случае не будет. Но он не знал, что перед ним были трое сирот, хорошо известные в некоторых районах Флурхан-бале, которые в очередной раз сбежали во время часа сна и которые не стали бы привлекать лишнее внимание из-за каких-то плюшек.

Домой они добрались без приключений. Приключения – такие же невеселые, как истории, которые придумывали Беатрис и Даррел, –начались на следующий день. Когда Даррел придумал новый план побега, но он сработал не так, как надо.

***

– Ты, принцесса-растяпа! – ругался Даррел. – Осторожнее с тарелками! Разобьешь хоть одну, будем дежурить до Заката Веков!

– А ты – дворецкий-черепаха! – отвечала Беатрис. – К каждой тарелке подходишь с уважением и вниманием. Зато так медленно, что они успевают рассыпаться от старости раньше, чем ты их донесешь до стола.

В то утро Беатрис и Даррел дежурили на кухне. Они накрывали на стол к обеду и распугивали товарищей по несчастью своими перебранками.

Тем не менее, они все-таки успели. И даже не разбили ни одной тарелки. За обедом тоже все прошло как обычно.

Был седьмой день недели, когда взрослые не работают, а дети не учатся, поэтому после обеда воспитанники шумным, пестрым пятном вывалились во двор. Беатрис не пошла с ними. Вместо этого она поднялась на второй этаж, в класс рукоделия.

Сиротский приют занимал Старый Особняк, и класс рукоделия разместился в длинном просторном зале. Зал этот, с его пугающе высокими потолками и стрельчатыми сводами, с отделанными дубом стенами и узкими мутными окнами, был такой же холодный и тоскливый, как и весь остальной дом. И даже душное летнее солнце не могло осветить и согреть его.

Беатрис подошла к огромному шкафу цвета коньяка, приоткрыла дверь с бессмысленным лиственным узором и запустила руки в ящик, подписанный ее именем. Она достала недошитую наволочку и набор ниток с иголками, заняла свое место за партой возле центрального окна и давно отточенными движениями подготовила швейную машинку к работе. Она завела машинку и принялась за наволочку. Ровной линией ложились на белую ткань белые стежки, подгоняемые клекотом уродливого механизма.

Необъяснимая тревога преследовала Беатрис со вчерашнего вечера, и теперь, в пустом зале старинного особняка, среди умирающего от старости дерева, под пристальным взглядом окон, которые видели слишком много, эта тревога ощущалась особенно отчетливо.

Машинка запнулась на очередном стежке и смолкла. Беатрис взяла иголку и медленно, сосредоточивая на каждом движении все свое внимание, продела в игольное ушко красную нитку. Беатрис принялась вышивать на уголке наволочки фантастические узоры, которые часто являлись к ней во снах или виделись в бликах света и ряби на воде. Красная нить вплеталась в белое полотно, вызывая из глубин памяти сказочные образы.

… Маг в белом плаще с кроваво-красной вышивкой на подоле бесшумно идет по заснеженной поляне, только тихонько звенят серебряные браслеты....

… Красные цветы с нежными лепестками распускаются среди снега, словно зажигаются маленькие фонарики…

Стало легче. Светло-желтый луч солнца пробрался в класс и пощекотал Беатрис за нос. Пальцы чувствовали ловкую нить и текущую в ней силу.

– Беатрис Джоан Поттер! – громкий низкий голос мисс Кларксон разрушил хрупкую гармонию.

– Да, мэм! – Беатрис подскочила с шитьем в руках и обернулась.

Мисс Кларксон стояла в дверях. Рассерженной она не выглядела. Значит, дело было не в том, что воспитатели прознали про их с Элен и Даррелом ежедневные побеги. Это несомненно радовало, но успокаивало несильно: появление мисс Кларксон – и особенно Мисс-Кларксон-Называющей-Тебя-Полным-Именем – всегда предвещало беду.

– Работаете, мисс Поттер? – спросила мисс Кларксон, поправляя очки. – Это хорошо. Мистер Фокс хочет вас видеть. Немедленно.

– Да, мэм, – ответила Беатрис, – я сейчас же пойду к нему.

– Идите, – кивнула мисс Кларксон и удалилась.

Беатрис вышла из класса рукоделия и спустилась на первый этаж. Она прошла по длинному коридору и свернула в восточную галерею. На том конце этой галереи находился кабинет старшего воспитателя мистера Фокса. Беатрис постучала.

– Войдите! – разрешил энергичный голос мистера Фокса.

Беатрис вошла и присела на краешек резного стула для гостей. Кабинет мистера Фокса был самой роскошной комнатой во всем приюте. Не потому, впрочем, что старший воспитатель любил роскошь – иногда казалось, что ему и вовсе нет дела до того, в каком помещении работать, и случись ему переехать из своего кабинета в голый подвал, освещенный масляной лампой, он даже и не заметит этого. Но именно в его кабинете проходили важные разговоры с важными гостями, поэтому мистер Фокс не мог позволить себе забыть о красоте интерьера.

– Мисс Поттер, – мистер Фокс кивнул ей в знак приветствия и улыбнулся.

Этот высокий совсем еще не старый и по-своему красивый мужчина с усталыми глазами обладал редким даром мгновенно располагать к себе людей. Но сегодня этот дар изменил ему. Беатрис сидела без единого движения, как чучело, и внимательно смотрела на него, словно ожидала подвоха, но пока не понимала, откуда именно его ждать.

– Мне нужно с вами поговорить, мисс Поттер, – начал мистер Фокс. – Вам ведь уже шестнадцать лет, так? Еще один год – и вы нас покинете. Ах, взрослая жизнь! Все меняется в мгновение ока, и открывается столько возможностей. К слову о возможностях, чем вы хотите заняться, когда упорхнете из нашего гнезда?

Беатрис ничем не выдала, что внутри у нее все похолодело от этого вопроса. Она даже улыбнулась. Только пальцы правой руки сжали подол платья с такой силой, что он едва не порвался.

– Я стану швеей! – вдохновенно начала Беатрис давно заготовленную речь. Она знала, что рано или поздно этот вопрос всплывет, и знала, куда дальше повернет этот разговор. Но мистеру Фоксу не нужно было знать, что она знает. – Учитель рукоделия говорит, у меня хорошо получается. Сначала я устроюсь в какое-нибудь ателье здесь, во Флурхан-бале, поработаю несколько лет, накоплю денег и поеду покорять столицу! Как думаете, мистер Фокс, возьмут меня в модный дом Бэкки Теддер?

Мистер Фокс дружелюбно усмехнулся:

– Все возможно, если постараться. А вы, мисс Поттер, насколько я знаю девушка трудолюбивая.

Беатрис засияла от гордости.

Сейчас она мечтала лишь об одном: чтобы мистер Фокс не заметил, насколько фальшива ее воодушевленность. Ей вовсе не хотелось становится швеей. Иногда ей казалось, что правильнее всего будет уехать в глухую деревню, где люди более глупые и менее образованные и с радостью поверят в ее магический дар. Но жить в глуши не хотелось.

Возможно, все было бы проще, оставь Генри Поттер своим детям хоть что-нибудь. Но он был настоящим человеком своего времени – считал, что владеть недвижимостью хлопотно и невыгодно, и предпочитал жить в съемных домах, зарабатывал и тут же тратил, называя сбережения «мертвыми деньгами». Поэтому Беатрис даже некуда было вернуться.

– А как вы думаете, мисс Поттер, когда станете швеей, сможете вы содержать и растить свою сестру?

Вот и он. Тот самый вопрос. Беатрис прекрасно понимала, что ей не позволят забрать сестру. Но и бросить Элен в приюте она не могла. И что было хуже всего – эта головоломка не имела решения.

– Я думаю, смогу! – бодро и самоуверенно ответила Беатрис.

– Я не сомневаюсь в вас, – кивнул мистер Фокс и раньше, чем она успела обрадоваться, добавил: – Но мне кажется, это не лучшая идея. Вам, мисс Поттер, нужно устраивать собственную жизнь. У вас такие планы! Забота о сестре отнимет у вас слишком много времени и сил, поэтому будет лучше, если сейчас вы сосредоточитесь на себе. Потом, когда вы твердо встанете на ноги, глядишь – и поможете подросшей Элен найти свое место в жизни. А пока есть одна женщина, которая хотела бы, что Элен стала частью ее семьи.

Беатрис еще сильнее сжала несчастный подол. Какая-то ее часть втайне считала, что оставить Элен в надежных руках мистера Фокса и его подчиненных будет правильно. Но все ее существо было против того, чтобы отдавать малышку на попечение незнакомым людям.

– Джулия Кейт Смит выразила желание удочерить Элен, – продолжал мистер Фокс. – Судя по той информации, которую мы собрали, она замечательный человек. У нее уютный дом с садом. Элен будет хорошо у нее.

– Миссис Смит? – удивленно переспросила Беатрис.

Наверное, это было ожидаемо. Ведь миссис Смит все знала.

«Наверное, нам очень повезло», – подумала Беатрис.

Миссис Смит была рассеянной и неуклюжей и не верила в магию, но она была доброй и заботливой. Элен будет хорошо у нее.

– Я согласна доверить свою сестру миссис Смит, – сказала Беатрис. – Мы знакомы с этой женщиной, и я знаю, что она действительно замечательная.

– Знакомы? – мистер Фокс недоверчиво приподнял брови.

– Да, сэр, – бойко ответила Беатрис. – Мы встречались с ней на фестивале огней.

Фестиваль огней был важным событием во Флурхан-бале. Настолько важным, что на него отпускали даже воспитанников приюта. Так что у мистера Фокса, даже если он что-то и заподозрил, не было ни единого шанса поймать ее на лжи.

– В таком случае, – улыбнулся мистер Фокс, – скажем об этом Элен.

– Да, сэр.

***

Элен заливалась слезами.

– Я не хочу! – кричала она. – Беатрис, не бросай меня! Я не хочу!

– Элен Маргарет Поттер! – грозно кудахтала мисс Кларксон. – Возьмите себя в руки! Мистер Фокс, я и ваша сестра заботимся о вашем будущем. Пойдите же нам навстречу.

– Нет! – упиралась Элен. – Ни за что! Ни за что! Не бросай меня!

– Элен, – говорила Беатрис, – ты же знаешь миссис Смит. Мы можем ей доверять.

– Но она же не ты! – Элен заплакала еще громче и с трудом, через всхлипы, сказала: – Я хочу с тобой… Забери меня…

Беатрис глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, опустилась на колени и обняла сестру. Элен попыталась вырваться, но хватка у Беатрис была крепкая.

– Элен, послушай меня, – тихо сказала она. – Я всегда буду рядом с тобой. Но сейчас ты должна остаться с миссис Смит. Не на всю жизнь, на время. Понимаешь, малышка?

Элен затихла. Уверенный и ласковый голос сестры действовал на нее как гипнотические чары, и вот уже она была готова согласиться на все, что угодно. Потому что Беатрис знает как лучше и никогда не ошибается.

– Дай мне время, – продолжала Беатрис. – Я встану на ноги и приеду за тобой. Мы живем в сложном мире, поэтому ты должна найти в себе силу и отпустить меня. И однажды я вернусь. Мы с тобой все преодолеем и будем вместе. Хорошо?

Элен чуть заметно кивнула.

– Ты молодец, малышка, – сказала Беатрис и погладила ее по голове.

– Спасибо, мисс Поттер, – мисс Кларксон сухо кивнула Беатрис. – Элен, пойдем. Миссис Смит ждет встречи с тобой. Тебе, наверняка, и самой интересно поговорить с ней. Твоя сестра сказал, что ты ее знаешь, но вы ведь встречались всего пару раз.

Элен удивленно посмотрела на Беатрис, словно спросила без слов: «Как много они знают?» Беатрис незаметно ей подмигнула.

– Да, мэм, всего пару раз, – серьезно согласилась Элен. – На фестивале огней. Мне и правда стоит с ней поговорить.

Беатрис улыбнулась. Ее сестра всегда была смышленым ребенком.

Мисс Кларксон увела Элен, и Беатрис осталась одна в общей комнате. Она перевела дух и упала на диван. Тот возмущенно скрипнул. Беатрис уставилась на висевшую на стене картину. Танцующие сиды, прекрасные и легкие, совсем не сочетались с грубой коричневой рамкой, а рамка в свою очередь не сочеталась с желтовато-белыми стенами, заставляя их казаться желтее, чем они есть на самом деле.

Беатрис устала, очень сильно устала. Она всего несколько минут говорила с сестрой, а чувствовала себя так, словно весь день гоняла духа пруда по саду, требуя вернуть украденную заколку.

– Эй, принцесса, – Даррел бесшумно возник в комнате и сел прямо на пол, рядом с диваном, – я предупредил миссис Смит насчет нашей легенды про фестиваль. Она обещала подыграть.

– Спасибо, – буркнула Беатрис, не отводя взгляда от танцующих сидов в коричневой раме. Ей вдруг показалось, что их точеные лица приобрели какое-то искаженное, зловещее выражение.

– Ты, правда, вот так просто позволишь забрать у тебя Элен? – спросил Даррел. Он произнес это таким ровным тоном, словно сестры Поттер со своими проблемами не имели к нему никакого отношения. Выражать сочувствие он никогда не умел.

– Так нужно, – глухо ответила Беатрис, продолжая смотреть на сидов. Теперь ей казалось, что они жестоко усмехаются. – Если она останется со мной, мы обе уйдем на дно. Мне нужно сначала выплыть самой, тогда я смогу вытащить ее.

– Тяжело быть старшей сестрой, – хмыкнул Даррел, выводя пальцем бессмысленные узоры на полу.

– Да, – кивнула Беатрис и прикрыла глаза. – Иногда мне кажется, что будь я одна, все было бы куда проще.

Скрипнула дверь. Беатрис обернулась и тут же вскочила на ноги.

Элен смотрела на нее взглядом самого несчастного человека на земле.

Элен была смышленой девочкой, но она все-таки была ребенком. Ребенком, который только что столкнулся с самым главным страхом всех детей. Только что Элен слышала, как ее сестра сказала, что было бы гораздо лучше, если бы ее, Элен Поттер, никогда не существовало.

Элен медленно, как в тумане, отошла от двери, повернулась – и бросилась бежать.

– Элен! – хором воскликнули Беатрис и Даррел и бросились за ней.

Стоило им выскочить в коридор, они увидели мисс Кларксон. Она столкнулась с Элен на лестнице и попыталась схватить ее за руку.

– Элен, почему ты убежала от миссис Смит? – грозно спросила мисс Кларксон.

Но Элен увернулась от ее руки и через несколько мгновений оказалась на первом этаже.

– Элен, стой! – Даррел побежал за ней, не обращая внимания на возмущенную воспитательницу.

А Беатрис застыла возле двери в общую комнату. Она вдруг поняла, что не знает, что сказать Элен, когда они догонят ее. Она вдруг совсем забыла как ходить и даже как стоять и схватилась рукой за стену, чтобы не упасть. Она закрыла глаза, словно это могло помочь успокоиться, и ей снова примерещились танцующие сиды. Они ликовали и злорадствовали. Прекрасные и уродливые одновременно.

Когда Беатрис открыла глаза, ей показалось, что минуло уже много лет, хотя на самом деле едва прошла пара секунд.

– Что это значит, мисс Поттер? – спросила окончательно сбитая с толку мисс Кларксон.

Но Беатрис уже взяла себя в руки и не могла больше тратить время впустую. Она устремилась вниз, туда, где скрылись Элен и Даррел.

– Простите, мисс Кларксон, мне некогда! – крикнула она на бегу.

Едва она оказалась во дворе, из ближайших кустов вылез Даррел.

– Она убежала, – сказал он каким-то странным, ломким голосом. – С утра я рассказал ей новый план побега. Похоже, она воспользовалась им, пока я надеялся перехватить ее у нашего лаза.

Беатрис сжала кулаки.

– Будем надеяться, что она не решится идти в лес, – твердо сказала она. – Идем в город.

Даррел коротко кивнул. Они уже почти сорвались к своему привычному лазу в заборе, когда их настиг гневный окрик:

– Беатрис Джоан Поттер! Даррел Джеймс Маквей! Живо к мистеру Фоксу!

Мисс Кларксон приближалась к ним с напором паровоза, и спастись от нее было невозможно. Она схватила Беатрис и Даррела за рукава и повела в дом.

Но у мистера Фокса не было времени разбираться, кто и в чем виноват. Сначала нужно было найти и вернуть сбежавшего ребенка.

Всеми забытые, Беатрис и Даррел сидели в кабинете старшего воспитателя.

– Можно вылезти через окно, – хмуро сказал Даррел. – Но прыгать будет высоковато.

– Прыгать не придется, – заверила его Беатрис и встала.

Она подошла к окну, открыла его и высунулась почти по пояс. Она осторожно протянула руку в сторону зеленеющего рядом с домом клена и словно поманила его к себе. Самая толстая ветка начала расти, вытягиваться и в конце концов оказалась прямо под окнами. Затем все то же самое проделала вторая ветка, которая находилась чуть ниже первой и опускалась почти к самой земле.

– Быстрее! – крикнула Беатрис и полезла. – Пока никто не заметил!

Даррел проворно последовал за ней.

Небо стремительно темнело. Собиралась гроза.

Они миновали сад, выскользнули через старую надежную дыру в заборе и побежали в сторону города.

Когда они добрались до Флурхан-бале, уже вовсю шел дождь.

***

Как и предполагали Беатрис и Даррел, Элен направилась в город. Она не знала точно, куда идет, всего лишь хотела оказаться как можно дальше от сестры. Если Беатрис без нее будет лучше, значит, нужно просто уйти. Словно и не было никогда никакой Элен Поттер.

Одинокая маленькая девочка шла по тихим опустевшим улицам. Небо потемнело, и воздух стал тяжелый и душный. Потом внезапно похолодало. Элен в своем тонком домашнем платьишке мгновенно замерзла до самых костей. Она забрела в дальний, незнакомый ей район города. Дома здесь были старые и покосившиеся, многие из них – деревянные. Неухоженные стены гнили, разъедаемые временем и непогодой.

Элен затряслась. Не то от холода, не то от страха.

Мертвый с виду район был полон жизни. Из приоткрытых дверей и окон доносились смех и звон кружек, играли расстроенные скрипки, и голоса их звучали грязно и некрасиво, словно скрипки были пьяны. А может, пьяны были скрипачи.

Элен решила повернуть назад. Заблудиться она не боялась: во Флурхан-бале все улицы шли параллельно или перпендикулярно друг другу. Но едва Элен сделала шаг, как за спиной у нее раздался мелодичный голос:

– Что ты делаешь здесь одна, милое дитя?

Элен обернулась. Перед ней стояла молодая женщина – самая красивая, какую Элен когда-либо видела. Она была высокая, тонкая и гибкая, словно плакучая ива, что росла в саду Старого Особняка. Изящные правильные линии смуглого лица делали ее похожей на ожившую статую, вырезанную из цельного дерева умельцами какого-нибудь древнего народа. На ней было дорогое, но заношенное едва ли не до дыр платье из синего бархата, на плечи был наброшен темный плащ.

Добрые темные глаза смотрели на Элен с лукавой усмешкой.

– Кто ты? – недоверчиво спросила Элен.

– Я? – задумчиво ответила загадочная женщина. – Я добрая фея.

– Фея? – переспросила Элен, подходя ближе и рассматривая ее. Элен отлично знала, что незнакомым людям нельзя доверять, но отчего-то никак не могла воспринимать «фею» как незнакомку. Наоборот, ей с первого взгляда показалось, что она наконец нашла самую родную душу на свете. Однако твердо выученное правило крепко держалось в голове. – Разве феи бывают добрыми?

– Отчего бы фее не быть доброй, – женщина пожала плечами. – Ты потерялась, милое дитя?

– Нет… – ответила Элен и задумалась что бы сказать дальше. – Я просто гуляю.

– Одна? В таком месте? – на прекрасном лице «феи» изобразился ужас. – Тебе следует немедленно вернуться домой!

Элен нахмурилась. Она не должна возвращаться домой. Она должна исчезнуть, чтобы больше никогда не мешать Беатрис. Но оставаться с «феей» было неправильно, хотя и очень хотелось.

– Гляди-ка, дождь начинается, – задумчиво сказала «фея». – Давай переждем его где-нибудь, а потом я отведу тебя домой.

Элен радостно закивала. Это предложение лишало ее необходимости выбирать. Она ни в чем не виновата – это все не вовремя начавшийся дождь!

Они с «феей» сидели в маленьком кафе, где подавали только два вида пирожных и горький травяной чай, и слушали, как на улице шумит дождь. Элен молчала, а «фея» пыталась развлечь ее нелепыми рассказами о небывалых вещах. Иногда она увлекалась и начинала сама смеяться над своими небылицами чистым звонким смехом.

Было так тепло и уютно рядом с этой странной женщиной с добрыми глазами. Элен захотелось спать. Она пыталась противиться этому чувству и держать глаза открытыми, но у нее не получалось. Теплые руки «феи» обняли ее и прижали к груди.

– Поспи, милое дитя, – сказала «фея». – Я посторожу твой сон.

Элен наконец сдалась и заснула. «Фея» осторожно завернула ее в свой плащ, взяла на руки и ушла из кафе. Она шла по серым мокрым улицам, а из рукавов реки на нее таращились огромными блестящими глазами напуганные водяные духи.

Пока по одной дороге «фея» со спящей Элен уходила из Флурхан-бале, по другой – Беатрис и Даррел входили в него.

– Где же ее искать? – спросила Беатрис, нахмурившись.

– Разделимся и осмотрим все улицы, по которым мы обычно гуляем, – предложил Даррел.

Так они и поступили. Беатрис показалось, что она целую вечность бегала по безлюдным улицам, заглядывая во все скверы и переулки, а дождь все бил ее по спине и с каждой секундной становился все злее и злее.

Небо стало совсем темным, и Беатрис поняла, что, даже если она пройдет на расстоянии вытянутой руки от Элен, она просто не увидит ее. Вдалеке сверкнула молния и раздался громовой раскат.

Большой и богатый город внезапно показался ей маленьким и жалким на фоне великой силы стихий. И еще более маленьким и жалким был человек, который надеялся кого-то найти в мешанине из темноты и холодной воды.

Беатрис направилась к памятнику Первопроходцам. Они с Даррелом договорились встретиться там, когда найдут Элен или же окончательно опустят руки.

Памятник Первопроходцам разместился у Цветочного моста, получившего свое название за кованую ограду, выполненную в виде переплетающихся цветов. Даррел стоял у памятника лицом к реке и дрожал от холода. Беатрис вдруг заметила, что и сама она дрожит, как листья в сквере, мимо которого она только что прошла. Ее старые туфли совсем развалились и едва держались на ногах, а юбка намокла и теперь липла к ногам.

– Даррел! – позвала она, перекрикивая ветер.

– Беатрис, смотри! – крикнул он в ответ и указал рукой куда-то под мост. – Это духи, – пояснил Даррел, когда она подошла ближе. – Может, они помогут нам?

Беатрис посмотрела на духов. Их было трое, и они сидели тесно прижавшись друг к другу, так что их длинные, тонкие, похожие на водоросли волосы переплетались и путались. Большие серебристые глаза смотрели на людей настороженно и с любопытством.

Даррел, как и Беатрис, мог видеть духов, но договариваться с ними не мог. Духи отказывались иметь дело с кем-то, кроме магов.

– Эй, вы, речные! – крикнула Беатрис, собрав в голосе всю уверенность, какая у нее была. – Мне нужна ваша помощь. Где-то в городе прячется моя сестра. Ей десять лет, но выглядит она чуть младше. У нее рыжеватые волосы, почти как у меня, но немного светлее, – будто в доказательство своих слов, она потрепала кончик своих коротких рыжевато-русых, потемневших от дождя волос. – Она одета в темно-зеленое платье, а в волосах у нее зеленая лента.

– У нее зеленые глаза и веснушки на щеках, – добавил Даррел.

– Да, зеленые глаза и веснушки, – повторила Беатрис на всякий случай. С духов станется пропустить словами не-мага мимо ушей. – Вы не видели ее?

– Может, видели, может, не видели, – ответил один из духов скрипучим голосом. Таким же противным, как у духа пруда, с которым Беатрис вела войну с первого своего дня в Старом Особняке. – А что нам за это будет? – продолжал дух.

– Вот пес бродячий! – выругалась Беатрис. Она хотела бы произнести ругательство посильнее, но все они сводились к поминанию разных зловредных духов, а Беатрис отлично знала: ругательство – то же заклятие, только чуть слабее; позови чудовище – и оно обязательно придет за тобой. – Бродячий пес! – повторила она в бессильной злобе. – Это же духи воды, с ними так просто не договоришься. Хуже только снежный народ.

– И чего они хотят? – деловито осведомился не намеренный отступать Даррел.

– Камень драгоценный, или золото, или еще что-нибудь такое, – ответила Беатрис, и духи нахально оскалились, подтверждая ее слова.

– Серебро подойдет? – спросил Даррел и вытащил из кармана свои любимые часы. Он отцепил обрывок серебряной цепочки и протянул ее Беатрис. – Вот, отдай им. Пусть скажут, где Элен.

– Эй, слышали? – закричала Беатрис и занесла руку с цепочкой над водой. – Хотите эту прелесть? Тогда отвечайте на вопрос!

Духи мерзко захихикали.

– Бедная девочка! – взвыл один из духов тоненьким голоском.

– Ты сказала, что без нее тебе было бы лучше, и она пожелала исчезнуть! Зачем ей существовать, если она даже единственному родному человеку не нужна!

Беатрис хотелось кричать. Хотелось возражать им. Хотелось сказать им, что все это неправда, что она случайно, со злости, сказала глупость. Но перебивать их было рискованно, и она сдержалась.

– Твоя сестра пожелала исчезнуть, и ее услышали! Сиды забрали ее. Королеве нужен новый дом. Вот они и нашли его.

– Дом? – переспросил Даррел, но духи даже не обратили на него внимания. – Беатрис, что нам делать?

Беатрис молчала. Сиды – не духи, с ними не совладаешь, опираясь на чутье и старые поверья. Человеку не под силу противостоять сидам – могущественным, прекрасным, непостижимым.

Беатрис разжала руку, и серебряная цепочка соскользнула в реку. Духи расхохотались и скрылись в воде.

Снова сверкнула молния, ломанными линиями вырисовывая силуэт застывшего города. Ветер стал настолько сильным, что едва не сбивал с ног. Беатрис и Даррел сели на постамент памятника Первопроходцам и задумались.

Даррел запустил руку под воротник рубашки и вытащил легкие, изящные часы, которые всегда носил на толстом шнурке на шее. Корпус этих часов был покрыт белой эмалью, на которой черной краской, в стиле традиционных картин с далеких Восточных островов, была нарисована птица среди фантастических цветов и листьев.

– Это те самые? – тихо спросила Беатрис.

Даррел молча кивнул.

… Учитель рассказывал Даррелу, что таких людей, как они, называют аманы. Аманы – собратья магов, люди, способные заклинать время, запирать его в часах и подчинять своим желаниям. Учитель Даррела несомненно был величайшим аманом из всех: из стекла и серебра он создал самые точные в мире часы – часы, способные навсегда остановить время. Всю свою жизнь он отдал этой сложнейшей задаче, но не успел сделать самое главное – завести свое творение. Он завещал это сделать своему ученику. Но Даррел не сумел. Он сумел лишь выяснить, что завести эти часы просто невозможно. Тем не менее, он всю жизнь носил их на шее, не снимая ни на минуту, как если бы ждал, что однажды случайно, наткнется на решение нерешаемой задачи…

– Они ведь тоже как-то связаны с сидами, – глухо сказал Даррел, поглаживая большим пальцем гладкую эмалевую поверхность. – Как жаль, что я не знаю всей истории, связанной с ними.

Близился вечер. Гроза подходила к концу. Рваные края туч покрывались золотистым свечением, но дождь продолжался. Радуга растянулась в небе, опираясь концами на разные стороны Центральной улицы, словно во Флурхан-бале вдруг сам собой построился еще один мост.

Люди начали открывать окна, и город мгновенно наполнился неясным гулом голосов. На дальнем конце Цветочного моста возникла толстая женщина в пестром платье, обмотанная такой же толстой шалью. Ее волосы цвета мокрой соломы были убраны в высокую прическу, поддерживаемую десятком блестящих заколок. Правый глаз заметно косил. Она шла неторопливо, скорее даже плыла, и тянула густым голосом мелодию без слов. Поравнявшись с сидящими на постаменте Беатрис и Даррелом, она остановилась, задумчиво прищурилась и произнесла на распев:

– Вот так-так, вот так-так, два бродяги на рассвете заглянули в город спящий. Что же ищет странник вечный? Знает лишь луна.

Это была Темная Мэри, крайне известная личность. Темная Мэри была не то несчастной сумасшедшей женщиной, не то могущественной колдуньей, а может, и вовсе бессовестной мошенницей. Она все время говорила загадками, смотрела как бы сквозь человека и за десяток-другой лаун насылала и снимала проклятья и передавала весточки в Страну Всех Ушедших и обратно. За дополнительную плату могла приворожить жениха или невесту. Жила она в Кривом переулке, самом старом и бедном районе Флурха-бале, в деревянном доме с дырявой крышей, в окружении таких же непонятных личностей.

Некоторые горожане смеялись над Темной Мэри, некоторые охотно пользовались ее услугами. Некоторые ее боялись, а некоторые отчаянно проклинали за то, что она приворожила такого супруга, что «лучше уж до Заката Веков оставаться одной».

Когда-то Беатрис верила, что Темная Мэри – такая же, как она сама, настоящий маг, и даже хотела пойти к ней учится. Но стоило присмотреться повнимательнее, и стало понятно, что все, что делала колдунья в пестром платье было просто обманом, тщательно или не оченьспланированным представлением. Беатрис не хотела иметь с ней ничего общего.

– О чем горюете, юные странники? – вопросила Темная Мэри, уставившись на Беатрис и Даррела холодно-голубыми, точно стеклянными, глазами. Особенно выразительный взгляд получился у правого, косящего, глаза.

Темная Мэри всех и всегда называла «странники». Очевидно, под этим подразумевалось, что все люди путешествуют по жизни в поисках чего-то. А может, и что-то еще более заумное: с Темной Мэри никогда ни в чем нельзя было быть уверенным.

– У тебя есть магические книги? – рискнула спросить Беатрис. – Не литературные журналы в фальшивых обложках, которые ты показываешь своим клиентам, а настоящие магические книги? Такие, где было бы написано о сидах, о духах, о силах, которые движут миром?

По лицу Темной Мэри скользнуло удивление. В следующие мгновение она улыбнулась.

– Ты хочешь изучать колдовство, странница? Стало быть, ты одна из нас?

– Нет, – резко сказала Беатрис и спрыгнула с постамента. Она протянула к Темной Мэри руку и закрыла глаза. И в руке ее вспыхнул крошечный язычок пламени.

Темная Мэри испугалась и отшатнулась.

– Так ты… – сказала колдунья не свойственным ей обыкновенным тоном, без напевности и загадочности. – Так ты настоящая. Я думала таких почти не осталось, – взгляд ее стал сосредоточенным и деловитым. – Ты хочешь учиться?

– Скажем так, – спокойно ответила Беатрис, – у меня есть вопросы, на которые я хочу получить ответы.

– Я знаю, человека, который может тебе помочь, – притворно-задумчиво протянула Темная Мэри, напомнив Беатрис вредных речных духов. – Что мне за это будет?

– Беда тебе будет, – пообещала Беатрис, – если ты откажешься мне помогать.

Люди – не духи. Зачастую их проще запугать, чем подкупить.

– Знаешь ли ты, колдунья… – сказала Беатрис с усмешкой, всем своим видом демонстрируя превосходство настоящего, хоть и не обученного, мага над шарлатанами. – Знаешь ли ты силу слова? Мне достаточно лишь бросить одно проклятие в твою сторону, и неудача будет преследовать тебя всю жизнь. Чтобы проклинать, особого мастерства не нужно: злые духи охотно откликаются на злые желания.

Темная Мэри неплохо держалась. Ни единым намеком не выдала она своего страха. Недаром все же она была главой целой банды таких же мошенников и проходимцев.

– Так кого мне нужно найти? – поторопила Беатрис и пустила в ход свой Самый Страшный Взгляд.

Темная Мэри продолжала колебаться. Разумнее всего было бы сейчас уступить и сказать заветное имя, но уходить, не урвав выгоды, было не в ее правилах.

– Эйден, – сдалась она наконец. – Его зовут Эйден, и он такой же, как ты. Настоящий. Он живет в Проклятом лесу уже года два.

– Значит, в лес, да? – сказал Даррел очень невеселым тоном и спустился на землю.

– Не будем терять времени, – сказала Беатрис, и они пошли прочь из города, в сторону Старого Особняка и Проклятого леса.

А Темная Мэри облегченно выдохнула и поспешила в Кривой переулок – выпить вина в пабе «Серый осел» и поведать бессменному хозяину «Осла», как ее чуть не убила могущественная заезжая колдунья, но она, Темная Мэри, героически отстояла свою жизнь и спокойствие Флурхан-бале в неравной борьбе.

***

C большим трудом Элен удалось вынырнуть из тяжелого, липкого сна. Было сыро, холодно и темно. Когда глаза ее привыкли к темноте, она смогла различить очертания деревьев с толстыми стволами и густой листвой. Деревья окружали ее со всех сторон, и где-то вдалеке ухала сова. Элен поняла, что находится в лесу и лежит на голой земле, завернутая в плащ из толстой ткани. Солнечный свет не мог пробраться сквозь туго сплетенные кроны, поэтому определить, какое сейчас время суток было невозможно. Элен продолжила тихонько осматриваться.

Шагах в десяти от нее горел огромный костер. Вокруг костра сидели семеро молодых мужчин. Они были чем-то похожи на «фею»: такие же высокие, изящные, красивые. Одеты они были в штаны из тонкой кожи и шелковые рубахи. У некоторых поверх рубах были наброшены кожаные куртки. Рядом с ними лежали луки и колчаны со стрелами. Наконечники стрел были, видимо, медные и в свете пламени казались багровыми. У ног прекрасных охотников дремали тонконогие остромордые борзые с красными ушами.

Охотники негромко напевали на неизвестном Элен языке.

– Дини-Ши, девочка проснулась, – сказал один из охотников.

Дини-Ши, смуглый мужчина с длинной темной косой и темными раскосыми глазами, чуть повернул голову в ее сторону.

Элен окончательно выпуталась из плаща и встала на ноги, готовая в любую минуту сорваться с места и убежать настолько далеко, насколько хватит сил. Дини-Ши улыбнулся и поманил ее рукой. Элен дернулась в сторону, но в следующее же мгновение, как заколдованная, против своей воли подошла к нему и села на землю.

– Ланнан-Ши была права, – сказал охотник, сидевший дальше всех и, казалось, дремавший, прислонившись к стволу дерева. – Она очень красивая. Королева будет в восторге.

Дини-Ши продолжал улыбаться и молчать. Он погладил Элен по голове и наконец заговорил:

– Не бойся, дитя. Мы никому не причиняем зла, и тебя мы тоже не обидим. Мы заберем тебя с собой. Туда, где нет смерти и горя, в самый лучший во вселенной край.

И вдруг Элен все стало ясно. Она наконец поняла, с кем столкнулась, и поразилась, что не догадалась сразу, еще когда встретила «фею».

В землях сидов нет смерти, нет горя. Сиды проводят всю жизнь в бесконечном празднестве. Они охотятся, пьют вино, поют песни и иногда похищают людей, чтобы те разделили с ними их вечные забавы.

Сиды так давно не объявлялись в мире людей, что люди перестали верить в них. Поэтому Элен даже не пришло в голову, что можно просто идти по пустынному городу и вдруг встретить сиду.

– Я не пойду! – закричала Элен и попыталась встать, но тело не слушалось ее.

– Пойдешь, – беспечно сказал Дини-Ши и отвернулся к костру. – Что держит тебя по эту сторону границы? Долг? Привязанности? Привычка? Отпусти все это и сможешь попасть в лучший из миров. Отпусти все это, – мягко повторял Дини-Ши. – Ничего из этого тебе больше не нужно, впереди только радость, вечная радость. Тир-на-Ног ждет тебя, Прекраснейшая из королев зовет тебя…

И он снова запел. Остальные сиды-охотники мгновенно подхватили мотив.

От дыма у Элен заслезились глаза, и очертания леса расплылись. Потом перед глазами у нее возникло бескрайнее поле цветов: красных, желтых, фиолетовых. Они покачивались в такт песне на непонятном языке. Существа, легкие и свободные, как редкие облачка в ясный день, танцевали, ловко переставляя босые ноги, украшенные золотыми браслетами. И сама Элен стала легкая-прелегкая и захотела танцевать с этими волшебными созданиями, но что-то держало ее и тянуло вниз к земле, не давая ступить и шагу. Дини-Ши ласково сжал ее руку.

– Пойдем с нами, – сказал он. – Отпусти все и пойдем с нами. Мы будем танцевать до заката.

А потом солнечный свет затопил все, и Элен забыла, что случилось дальше.

Сиды еще немного посидели у костра и полюбовались спящей девочкой. Она и в самом деле была прехорошенькая: с шелковистыми рыжевато-русыми волосами, высоким лбом и тонкими летящими очертаниями носа, губ, бровей.

– Забавно, правда? – сказал тот охотник, что сидел, прислонившись спиной к дереву. – Королева еще не разу не была рыжей.

– Главное, чтобы она согласилась стать рыжей, – сказал тот, который первым заметил, что Элен проснулась. – Мы с таким трудом нашли ей новый дом, а если ей не понравится…

– Ей понравится, – заверил их Дини-Ши. – Ланнан еще не разу не ошибалась.

Издалека донесся вой, полный тоски и злобы. Борзые встрепенулись, одна из них оскалилась.

– Это не волки, – сказал один из тех, кто до этой секунды не проронил ни слова, и потрепал напряженную собаку за ухом.

– Откуда здесь гримы? – спросил другой.

– Я догадываюсь, кто их вызвал, – ответил Дини-Ши и взял спящую Элен на руки. – Нам пора.

Охотники схватили свои колчаны, потушили костер и скрылись во мраке леса.

Поднялся ветер, и зашептались листья. То тут, то там загорались зеленые и голубые огни.

– Нас заметили, – предупредил Дини-Ши своих спутников. – Готовьтесь. Придется сражаться.

Но готовиться сидам не требовалось: азарт боя уже захватил этих бывалых охотников и воинов. На бегу они начали доставать стрелы.

Противник ждал их на реке, разделяющий мир людей и остров Тир-на-Ног. Высокая фигура в белом с кроваво-красной вышивкой плаще неподвижно стояла по эту сторону границы. Звенели тонкие серебряные и золотые браслеты на его руках. Правая рука сжимала посох с резным наконечником, а левая, облаченная в белую шелковую перчатку, держала короткий меч.

Дини-Ши передал Элен одному из своих спутников и тоже достал меч – рукоять его была из чистейшего золота, а лезвие – из острейшего черного стекла. Охотники натянули луки и осыпали противника стрелами. Фигура в плаще подняла посох, и вокруг стрел заструились тончащие сверкающие нити. Потоки воздуха следовали за нитями, сбивая стрелы с пути и роняя их на землю. Тогда сиды выхватили мечи – рукояти из серебра, лезвия из черного стекла.

Они набросились на человека в белом плаще все одновременно и позвали за собой борзых.

Навстречу борзым выскочили из кустов два грима – два огромных косматых пса с горящими, как рубины, глазами. Сверкающие нити вились и опутывали сидов, но теперь они несли с собой не ветер, а огонь.

Охотники уворачивались от языков пламени, подбирались к противнику и рубили его мечами. Тот отбивал все их выпады и атаковал в ответ. Гримы были гораздо слабее борзых, но упорно бились с ними, не позволяя подобраться к своему хозяину. И все же в конце концов борзым удалось оттеснить гримов, а Дини-Ши пронзил грудь своего противника мечом.

– Бежим! – крикнул Дини-Ши.

И сиды-охотники вместе со своей добычей и верными собаками перешли реку и скрылись в тумане.

Человек в белом плаще упал на землю, истекая кровью. Рассыпались в пыль сверкающие нити. Гримы подбежали к хозяину, и один из них принялся лизать ему лицо. Чудовищные псы были потрепаны схваткой, но не ранены. Из-за деревьев показались невысокие люди с козлиными ногами.

– Бедный! Бедный! – шептали они испуганно.

– Бедный! Бедный! – вторил им маленький народец со стрекозиными крыльями, спустившийся с неба.

– Держись! Не умирай! Эйден, не умирай! – умоляли они все вместе.

Горестно завыл один из гримов.

Между деревьями зажегся свет, словно поднялось маленькое лесное солнце. Свет все приближался и приближался, и к реке вышла девушка с растрепанной рыжей косой. Она была очень красивая, но не такой красотой, как сиды. Лица сидов совершенны, черты – правильные и самую малость резкие. У этой девушки черты лица были совсем другие: округлые щеки, вздернутый нос и зеленые глаза с пушистыми-пушистыми ресницами. К тому же, она была невысокого роста.

Прелестная девушка опустилась на колени рядом с раненым.

– Эх, Эйден, – вздохнула она. – Снова мне приходится тебя спасать. Дети мои, – обратилась она к людям с козлиными ногами. – Дайте мне свою силу.

– Да, хозяйка! – загалдели духи. – Возьми нашу силу. Спаси нашего друга!

Девушка прижала одну руку к земле, а другую к груди раненого. В то же мгновение деревья и трава вокруг нее начали вянуть. Листья высыхали и опадали, а трава рассыпалась от одного дуновения ветерка. Чистый белый свет бежал по рукам девушки, от корней деревьев и стеблей травы к раненому. Рана начала затягиваться. Эйден судорожно вздохнул и приоткрыл глаза.

– Не бойся, Эйден, – тихо сказала девушка. – Я с тобой.

– Мы все с тобой! – пискнула одна из духов с козлиными ногами.

Остальные согласно закивали. Отдавая свою силу, они изматывали себя, но не сдавались.

В скором времени Эйден уже смог подняться на ноги. Девушка взяла его под руку и повела прочь от реки. Остальные духи следовали за ними на некотором расстоянии. Два косматых черных пса преданно бежали рядом с хозяином. Вдруг они остановились, и стойка их была тревожной.

– Чужаки в лесу, – прохрипел Эйден. – Неужели Дикая Охота вернулась?

– Мы проверим! – пообещали крылатые духи и исчезли в мгновение ока.

Вернувшись они рассказали, что видели на границе леса юношу и девушку, которые ищут Эйдена. Эйден тяжело вздохнул и посмотрел в глаза гримам. Псы поняли эту безмолвную команду и скрылись в ночи.

***

Когда Беатрис и Даррел дошли до Проклятого леса, дождь давно прекратился, а солнце уже почти село. Вымокшая во время грозы одежда никак не высыхала. Они замерзли и устали и теперь просто бесцельно брели вперед. Время от времени у них на пути вырастало дерево, и им приходилось сворачивать, и в конце концов они поняли, что заблудились и не помнят даже, откуда пришли.

– Какая грустная история, – хмыкнул Даррел. – Младшую сестру забрали сиды, а старшая вместе с единственным другом сгинула в лесу.

Беатрис хотела ответить что-нибудь колкое, но сил на это не хватило. К тому же, она ничего не пила с самого обеда, во рту у нее пересохло, и язык отказывался двигаться.

Где-то совсем рядом раздался вой, переходящий в рычание.

– Волки? – спросил Даррел, но в его ослабшем голосе не было и тени испуга. Он был слишком измотан для того, чтобы бояться.

– Нет… – медленно ответила Беатрис и сжала его руку с такой силой, словно вся ее усталость мигом прошла. – Бежим!

И она побежала и потянула Даррела за собой. Они неслись по темному лесу, не разбирая дороги. А потом Даррел увидел, от чего они убегали: за ними по пятам, точно две чудовищные тени, следовали огромные собаки с горящими глазами. Беатрис отвлеклась на что-то и едва не упала. Даррел удержал ее и сунул руку в карман жилета. Он вытащил свои верные часы и потянул заводную коронку, останавливая стрелки.

Время застыло.

Глаза человека не сразу поняли бы, что изменилось. Лишь внимательно присмотревшись, человек осознал бы, что падающие с веток листья застыли в воздухе, а трава пригнулась в одну сторону и не меняет положения. Но и Даррел, и Беатрис давно привыкли к такому.

– Быстро! – крикнул Даррел. – Чем можно обезвредить грима?

– Постой, – Беатрис помотала головой, то ли выражая свое несогласие с ним, то ли отгоняя какое-то наваждение. – Это дерево, –продолжала она, указывая рукой на дуб, разбитый молнией. – Мы его уже проходили. И вот те переплетенные сосны я помню. Выход из леса – там, – и она махнула рукой точно по той прямой, на которой стояли замершие гримы.

– И что? – нетерпеливо уточнил Даррел. – Предлагаешь бежать, пока секунды не начнут течь вновь? Я не смогу продержать время так долго, чтобы мы успели выйти из леса.

– Нет, дело не в этом, – Беатрис снова помотала головой. – Ты не представляешь, насколько гримы быстрые. Если бы они хотели нас догнать, они бы это сделали. Поэтому я подумала, что им приказано не растерзать нас, а увести из леса.

– И? – руки Даррела начали дрожать – еще чуть-чуть и время вырвется на свободу.

– Но они гонят нас не из леса, а в лес! – закончила Беатрис. – Кто бы не был хозяином этих гримов, он хочет с нами увидеться, понимаешь?

– Или просто заманить нас подальше, чтобы его песики спокойно нами поужинали.

Беатрис лишь отмахнулась от него:

– Гримы не дураки. Мы и так достаточно далеко в лесу, и уводить нас дальше, чтобы убить, не имеет смысла.

– А вдруг им просто захотелось поиграть с нами, как кошка с мышкой? – не сдавался Даррел. Его голос звучал тихо и тяжело – силы покидали его.

– Доверься мне, – сказала Беатрис. – В конце концов, это всего лишь духи. Отпусти время.

– На моей могиле напишите: «Погиб по вине Беатрис Поттер», – пробормотал Даррел и запустил стрелки.

Гримы бросились к Беатрис. Она встала перед ними, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

– Плохие негостеприимные собаки, – сказала она и посмотрела на гримов своим Самым Страшным Взглядом.

Гримы остановились, один даже присел от неожиданности.

– Разве можно так себя вести? – продолжала Беатрис. – Отведите меня к своему хозяину.

Гримы посмотрели друг на друга. Тот, что сидел, почесал себя за ухом. Потом они подошли к Беатрис и толкнули ее носами с такой силой, что она едва не упала. Они побежали вперед, виляя хвостами, точно самые обыкновенные собаки на прогулке.

– По-моему, они хотят, чтобы мы шли за ними, – заметил Даррел, подходя к удивленно застывшей Беатрис.

– У меня получилось… – прошептала она.

И Даррел понял, что с такой принцессой не нужны никакие драконы. Он взял ее за руку, и они быстрым шагом пошли следом за гримами.

Гримы вывели их к уютному деревянному домику, притаившемуся в самом сердце леса. Дом стоял на поляне, освещенный молочной луной, и казалось, что вековые деревья специально расступились, чтобы этот маленький двухэтажный домик мог стоять здесь. Хозяин дома встречал их на крыльце. Беатрис сразу узнала его. Не по белому с красным узором плащу, почему-то испачканному кровью, не по звенящим браслетам, даже не по лицу, которое было едва различимо из-за тени, отбрасываемой капюшоном – она просто почувствовала, что это действительно был он.

– Здравствуйте, гости мои, – хрипло сказал маг и пригласил их в дом.

Маг велел им подниматься на второй этаж, где в пустой комнате смешной пузатый человечек ростом чуть выше кошки дал им хлеба и теплого чаю с медом и постелил на полу. Даррел и Беатрис наконец сбросили с себя мокрую одежду, юркнули под одеяла и мгновенно уснули.

А внизу еще долго звенели посуда и смешливый голос пузатого человечка.

***

Джон Блэк, красильщик с завода, сидел в пабе «Серый Осел» и выпивал одну кружку пива за другой. Его коллега, Джек Уайт вчера пропал без вести, и это происшествие заставило Джона задуматься о бренности бытия и скоротечности жизни. Испугавшись слишком умных для себя мыслей, Джон решил, что ему немедленно нужно выпить. И выпил он немало. Когда к нему за столик подсела красивая смуглая женщина в поношенном бархатном платье, он вначале принял ее за пьяное видение.

– О чем вы так горюете? – ласково спросила незнакомка и улыбнулась.

В ту же секунду Джон забыл все свои горести и тяжелые мысли. Отныне для него не существовало ничего, кроме этой лучезарной улыбки.

– Мой приятель Джек Уайт пропал, – сказал он, и тяжелые мысли снова вернулись.

– О Джек! – воскликнула незнакомка, и на лице ее отразилась печаль. – Я встретила его вчера здесь, в «Осле». Мы немного погуляли вместе. Он был чудным человеком, чем-то похожим на вас, – она заглянула в глаза Джону, и мир для него снова стал прекрасен. – Как жаль, что его больше нет с нами.

Джону показалось, что черты ее лица на мгновение исказились, что в них проскользнуло что-то дикое и опасное. Но он не придал этому значения, списав увиденное на выходки пьяного воображения.

– Не хотите ли прогуляться со мной? – предложил он красавице. – Потери переживаются легче, если ты не один.

Незнакомка улыбнулась и, кажется, хотела согласиться, но вдруг вскочила, словно вспомнив что-то важное.

– Простите. В другой раз, – бросила она и убежала.

Оказавшись на улице, женщина в бархатном платье устремилась к ближайшему рукаву Навы и свесилась через ограду набережной.

– Что вам нужно, речные? – строго спросила она. – Зачем вы меня позвали?

Из воды показался глазастый речной дух. В руках он вертел заколку, которую когда-то давно дух пруда своровал у Беатрис.

– Мой знакомый, – начал дух. – Тот, что живет у Старого Особняка, рассказал, что двое идут выручать девочку, которую вы забрали. А я знаю, что они будут делать. Что мы с моим знакомым получим за информацию?

Женщина молча достала из кармана кольцо с изумрудом, которое подарил ей Уильям Голд, ростовщик, пропавший без вести почти полгода назад. Уродливые глаза духа загорелись.

– Они пошли в лес, искать Эйдена. Я слышал, как Темная Мэри отправила их к нему. Как думаешь, станет он им помогать? Эйден ведь может показать им путь на остров Тир-на-Ног! А еще он может попросить о помощи кое-кого по ту сторону границы.

– Глупости, – отрезала женщина. – Отрекшаяся не станет в это вмешиваться. А Эйден нам не опасен. Впрочем, мне все равно стоит сказать об этом Дини. Будем считать, что твоя информация оказалась полезной.

И она бросила кольцо прямо духу в руки. Тот жадно оскалился и заметил:

– Кольцо не делится на двоих. Или ты предлагаешь нам с моим знакомым выковырять изумруд? Один забирает изумруд, второй – само кольцо… – противно тянуло речное создание.

Рука женщины снова скользнула в карман. Она достала золотое обручальное кольцо, принадлежавшее Джеку Уайту и кинула духу.

– С тобой приятно иметь дело, Ланнан-Ши, – сказал дух и исчез.

– Эй, крылатые, – Ланнан-Ши посмотрела на небо. – Скажите моему брату, что Эйден и двое юных людей следуют за ним и хотят забрать добычу.

Народец со стрекозиными крыльями грустно вздохнул и отправился выполнять приказ. Ланнан-Ши тоже вздохнула и подумала, что все было бы гораздо проще, если бы такой же простой приказ мог заставить речного духа говорить. Но древнее правило есть древнее правило: знание нельзя забрать силой.

***

В ту ночь Беатрис снились тревожные сны.

Ей снился последний дом, где она жила с родителями. В гостиной негромко говорили строгие голоса. Она стояла перед закрытыми дверями, и у нее были холодные, как лед, руки. Глаза распухли от слез, а жесткий воротник траурного платья сдавливал горло, мешая дышать. На следующий день люди со строгими голосами увезли их с Элен во Флурхан-бале.

Сны сменяли друг друга, и вот уже она видела свою первую встречу с Даррелом. Беатрис невзлюбила этого спокойного и нахального парня с первого взгляда. Было в нем что-то самоуверенное и немного высокомерное, что бесконечно ее раздражало. Сейчас, по прошествии времени, Беатрис понимала, что на самом деле ее раздражала внутренняя сила, которая чувствовалась в Дарреле: он мог в одиночку противостоять всему миру, а она сама была всего лишь нежной домашней девочкой. Когда старшие мальчишки принялись дразнить Элен и отобрали у нее любимого плюшевого медведя, она могла только ругаться на них и взывать к несуществующей совести. Даррел долго смеялся над ней и, кажется, именно тогда впервые назвал ее принцессой. Но на следующий день обидчики Элен появились к завтраку все в синяках, а Даррел, сверкая разбитым носом, пристроился за столом рядом с малышкой и украдкой сунул ей в руки слегка потрепанного в драке медведя. В благодарность Элен посвятила его в их с сестрой главную тайну: у них был хитроумный план, позволяющий сбегать каждый день во время часа сна и подолгу гулять в городе. Беатрис подумала и предложила ему присоединиться. Так они и подружились.

В последнем сне Беатрис снова было десять лет, и она шла по зимнему лесу. Она сразу узнала этот лес: он находился рядом с деревней Аун, где семейство Поттеров прожило почти целый год. Тогда мама заболела впервые, и отец решил увезти ее подальше от грязных шумных городов. Мама быстро пошла на поправку, зато заболела Элен. Малышка лежала с температурой, и отец целыми днями сидел у ее кровати и поил ее травяными отварами и мерзкими на вкус аптечными сиропами. Беатрис всячески старалась развлечь больную сестру. Она читала ей книжки и рассказывала, что творится за окном. Но Беатрис все казалось, что этого мало, что Элен заслуживает, чтобы ради нее сделали что-то действительно значительное. Тогда Беатрис вспомнила легенду, которую жители деревни Аун передавали из поколения в поколение. Легенда гласила: «В час, когда полная луна встанет над землею выше всех звезд, на Лунной поляне на северной окраине леса распустятся зимние цветы». Беатрис поняла, что это – именно то, что нужно ее сестре. Настоящее чудо.

– В час, когда полная луна встанет над землею выше всех звезд… – повторяла она себе под нос. – Получается, в полнолуние, в полночь.

И, дождавшись ближайшего полнолуния, едва стемнело, она ушла в лес и устремилась на север, на поиски Лунной поляны.

И вот теперь, во сне, она снова видела этот лес рядом с деревней Аун. Снова брела бесцельно, давно сбившись с пути, по белым тропам среди пушистых еловых лап. И она увидела его. Он шел ей навстречу, ступая по снегу босыми ногами. Правая рука сжимала высокий посох из светлого дерева. В черном безмолвии ночного леса звенели браслеты на тонких запястьях. Белая ткань плаща почти сливалась с белизной мира вокруг, только витиеватая красная вышивка вырисовывалась ярко и отчетливо. Беатрис смутно понимала значение этих красных символов, хотя и не знала, откуда взялось это понимание. Маг остановился в нескольких шагах от нее. Лунный свет падал на него, освещая лицо, частично скрытое тенью от капюшона. Черты лица у мага были приятные – правильные, выразительные, но без лишней резкости. Взгляд серых глаз был проницательный и хитрый.

В том, что это был именно маг, у Беатрис не возникло ни малейшего сомнения: такими их и описывали в древних преданиях.

– Мистер маг! – Беатрис тут же ухватилась за подвернувшийся шанс. – Мистер маг, пожалуйста, помогите мне! Мне очень нужно найти Лунную поляну.

– Лунную поляну? – переспросил маг. Голос у него был негромкий и мягкий. – Что это такое?

– Ну как же! Это же… – Беатрис заволновалась и потеряла нужные слова. Неужели старая легенда лгала, и не было никакой Лунной поляны, а сама Беатрис оказалось дурочкой, поверившей в небылицу? Нет, она не могла так просто сдаться! – Мистер маг, говорят, что где-то в этом лесу есть поляна, на которой даже зимой распускаются цветы. Мне нужно найти эту поляну и эти цветы! Для моей сестры. Она болеет, и цветы поднимут ей настроение, а если у нее будет хорошее настроение, то она быстрее выздоровеет.

Беатрис закончила свое сбивчивое объяснение и перевела дух. Маг задумчиво склонил голову к правому плечу.

– Говоришь, тебе нужны цветы? – сказал он наконец.

Беатрис поспешно закивала, и маг улыбнулся.

– Я не знаю, где находится Лунная поляна, – начал он. – Я даже не уверен, что она существует. Но она нам и не понадобится. Я знаю, как добыть цветы для твоей сестры. Пойдем, – и он протянул Беатрис руку.

– Спасибо, мистер маг! – обрадовалась она и послушно последовала за ним вглубь леса.

– Не называй меня так, – сказал маг, пока они шли. – В мире магии никто ни к кому не обращается на «вы». Все равны, кроме разве что Белых Дам и правительницы прекрасного народа, но тебе вряд ли когда-нибудь придется с ними встретиться.

– А как тебя называть? – Беатрис с интересом уставилась на мага.

– Как угодно, – ответил тот и не проронил больше ни слова.

Они вышли на крошечную полянку, со всех сторон окруженную высокими елями. Лунный свет путался в колкой хвое и расчерчивал полянку хитросплетенным узором.

– Ну же, – сказал маг с загадочной улыбкой, – покажись, снежный народ. Вы ведь знаете, что мы здесь.

Из-за деревьев, из самого сердца ночи, выплыл царственный олень. На спине его сидели двое мужчин и женщина, высокие, с длинными руками и ногами и бледными, как луна в небе, лицами. На них были толстые шерстяные одежды. На шее у женщины болталось ожерелье из зубов неизвестного животного.

– Это снежный народ, – объяснил маг. – Духи зимы. Мы не сможем разорвать неизменный цикл, если они нам не позволят. Что ты предложишь им, чтобы убедить их исполнить твое желание?

Беатрис крепко задумалась. До этого ей не приходилось общаться с духами, и она не знала, чем им обычно платят. Впрочем, даже если бы и знала, ничего ценного у нее с собой все равно не было.

– А что они хотят? – спросила она у мага.

– Самое ценное, что у тебя есть, – ответил один из духов высоким голосом, похожим на завывание вьюги.

– У меня есть только это, – Беатрис сняла вязанную варежку и стянула с пальца узкое колечко из латуни. – Украшения из дорогих металлов мне пока не разрешают носить, а денег у меня с собой нет.

– Это кольцо дорого тебе? – спросила снежная женщина, жадно разглядывая блестящую вещицу.

– Это мое единственное колечко. Я всегда ношу его с собой – на удачу. Но ради сестры мне его не жалко.

– Оно мне нравится! – воскликнула снежная женщина.

Она спрыгнула с оленя, подбежала к Беатрис и выхватила у нее кольцо. Она подняла его к свету, осмотрела с разных стороны и прицепила к своему ожерелью из звериных зубов.

– Так и быть, – сказала снежная женщина. – Чего ты хочешь?

Беатрис неуверенно посмотрела на мага, и тот кивнул и улыбнулся, приободряя ее. Беатрис закрыла глаза и произнесла свое желание:

– Я хочу, чтобы сегодня ночью на этой поляне выросли цветы…

Снежный покров начал гибкими потоками подниматься в небо, где белая пыль рассыпалась и таяла в воздухе. Обнажилась голая черная земля.

– Наша часть выполнена, – сказал снежный мужчина, помогая женщине забраться на оленя. – Дальше вы знаете, к кому взывать.

– Спасибо вам! – крикнула Беатрис вслед уходящему оленю. – А к кому мы теперь будем «взывать»? – спросила она у мага.

– К пикси, духам цветов, – ответила маг и заглянул ей в глаза. – Ты умеешь петь?

– Петь? – удивилась Беатрис.

– Да. Духам цветов не нужны украшения или деньги – они не понимают их ценности. Но они как никто другой умеют веселиться. Вот и повесели их. Спой.

Беатрис снова задумалась. Она знала много песен, и голос у нее был неплохой, но одно дело – петь для себя, и совсем другое – развлекать песней пикси. А вдруг им не понравится?

Маг по-прежнему смотрел на нее, и в глазах его читалось любопытство. Беатрис решилась и тихо запела:

Незатейливый мотив колыбельной вспорхнул и улетел в небо, беззвездное, освещенное одной лишь похожей на бледную свечу луной. В тишине леса голос Беатрис звучал пугающе отчетливо. Если она ошибется или собьется, пикси непременно это заметят. Неожиданно к ней присоединился другой голос. Маг подпевал ей, мягко, едва слышно. Беатрис показалось очень странным, что он откуда-то знает старинную колыбельную. Это же не магическая песня, в конце концов! Хотя, наверное, даже одиноко бродящий по лесам маг когда-то был ребенком и засыпал под ласковый голос матери.

И тут Беатрис заметила, что черная земля начала покрываться зеленым. Это пробивались на свободу стебельки цветов. На концах стебельков возникли бутоны с красными краями. Они немного покачались на ветру и раскрылись, развернули в стороны нежные красные, как закатное солнце, лепестки.

В зимнем лесу выросла целая поляна маков.

Из-под листьев выглянули крошечные человечки с крылышками. Они довольно щурились и улыбались во весь рот.

– Собирай букет, – сказал маг и подтолкнул ее к цветам.

Беатрис стянула вторую варежку, упала на колени и с восторгом погрузила замерзшие руки в покрывало из маков. Она осторожно сорвала несколько цветов и сложила их вместе, стебелек к стебельку. На этом она хотела встать и уйти, но пикси принялись возмущенно пищать. Один из них сорвал цветок, под которым стоял, и протянул его Беатрис. Остальные последовали его примеру, и маленький букетик незаметно превратился в огромную охапку ярких, как пожар, маков.

– Спасибо, – сказала Беатрис, наклоняясь близко-близко к земле, чтобы разглядеть маленьких щедрых существ.

Пикси гордо распушили крылья и в мгновение ока исчезли. Вместе с ними исчезли и оставшиеся маки, и поляну снова завалило снегом.

Беатрис прижала цветы к груди и со смущенной улыбкой подошла к магу.

Она только сейчас поняла, насколько это все было невероятно. Она всегда видела духов и всегда верила в магов, но никогда не отделяла это от своих фантазий, отблесков прочитанных когда-то книг и наваждений жарких солнечных дней. И все-таки, то, что только что произошло с ней, было на самом деле, и этот маг, и эти духи просто взяли и помогли незнакомой девочке, пусть и за небольшую плату.

– Спасибо, – тепло сказала она. – Осталось мне теперь найти дорогу домой.

– Пойдем, – маг взял ее за руку. – Я тебя провожу.

– А откуда ты знаешь, где я живу? – Беатрис недоверчиво прищурилась.

– Я не знаю, – сказал маг с улыбкой. – Луна знает. Она нас и отведет, – и он поднял взгляд к небу, к холодной полной луне.

Беатрис тоже посмотрела на луну, и ей показалось, что луна смеется и подмигивает им.

В ту ночь Беатрис вернулась домой со свежими цветами и честно рассказала родителям, что с ней случилось и откуда она взяла цветы. Отец ей не поверил. Он решил, что она как всегда выдумывает, но ругать ее не стал: он верил, что дети и должны выдумывать, а, если они не выдумывают, значит, это какие-то неправильные дети. Он только расстроился, что не сможет узнать правду. Зато мама обняла Беатрис и сказала:

– Я тебе верю. Ведь мы живем в удивительном мире, где может произойти все, что угодно.

И Беатрис вдруг поняла, что ее мама всегда знала: и сиды, и духи, и маги – все они действительно существуют; просто она никогда не показывала этого знания, потому что образованной состоятельной женщине было не к лицу верить в сказки.

– Знаешь, милая, – сказала мама, рассматривая руки Беатрис. – Мне кажется, пора попросить папу сделать тебе серебряное кольцо. Ты уже достаточно взрослая для этого.

Беатрис помотала головой:

– Лучше подарите мне серебряное колечко на совершеннолетие.

Ей почему-то показалось, что так будет правильнее, что так кольцо обретет силу.

А на окне в комнате Элен всю неделю краснели маки в глиняном горшке. И вскоре Элен пошла на поправку.

Даррелу снилась мастерская учителя. В мастерской были большие окна, поэтому она всегда утопала в свете солнца. А еще в мастерской везде были часы. Часы висели на стенах, стояли на полках и хранились в ящиках. Часы тикали на разные лады. Время от времени то тут, то там раздавался мерный бой или смешливое пение механической кукушки.

У Даррела был свой небольшой рабочий стол в укромном уголке просторной круглой комнаты. За этим столом он просиживал целыми днями, разбирая и собирая часовые механизмы. Аманы не любят торопиться. Заклинатели времени лучше кого бы то ни было знают ему цену и поэтому безмерно уважают каждую секунду.

Во сне Даррел пытался починить настенные часы с кукушкой, но одна упрямая пружинка никак не хотела вставать на место. Учитель шаркающей походкой подошел к нему со спины и по-доброму усмехнулся.

– Хватит издеваться над пружиной, – сказал он. – Ты же видишь, она не в настроении. Оставь ее ненадолго. Пусть забудет свои мучения и твои неумелые руки, потом попробуешь еще раз.

Даррел послушно отложил многострадальную пружину.

– Молодец, – довольно кивнул учитель. – Пойдем. Покажу тебе кое-что.

Даррел резво вскочил со своего места, готовый следовать за учителем хоть на край света. Тот перехватил поудобнее свою неизменную трость и повел ученика на чердак.

Учитель был совсем еще не старым, когда болезнь подкосила его. Левая нога почти перестала слушаться, и ему пришлось обзавестись тростью. Зрение его становилось хуже с каждым годом. Горделивая осанка как-то незаметно сменилась сутулостью. Но никакая болезнь была ни в силах затушить огонь в сердце великого амана. Он все так же легко находил подход к любым, даже самым своевольным, часам и короткими колкими фразами наставлял ученика на единственный правильный путь в жизни часового мастера.

Он жил и работал на последнем этаже старинного дома в центре столицы. А на чердаке, запертые за семью замками, хранились особенные часы, способные управлять временем.

Даррел шел следом за учителем по холодной каменной лестнице. Сквозь единственное узкое окошко пробирался тощий луч закатного солнца. Они дошли до двери на чердак, и учитель вытащил из кармана брюк связку ключей. Он долго щурился и перебирал их в поисках нужного. Даррел молча ждал, держа фонарь. Он хотел бы предложить учителю свою помощь, но не решался: учитель слишком сильно не любил показывать свою слабость. Наконец тот нашел заветный ключ и отпер двери.

На чердаке было тепло и сухо. Вдоль стен расположились тяжелые шкафы, а на их полках стояли маленькие сундучки с замками. В каждом сундучке, как отлично знал Даррел, на мягкой подушке лежали часы. Учитель подошел к нужному шкафу и на ощупь отыскал тот самый сундук. Потом снова долго перебирал ключи и наконец открыл крышку и извлек на свободу очаровательные карманные часы с черным рисунком на белой эмалевой крышке.

– Свет, – сказал учитель.

Даррел подошел поближе и направил свет фонаря на руки учителя.

– Смотри внимательно, мой юный друг, – многозначительно сказал учитель. – Это самые удивительные часы из всех, что когда-либо создавал человек.

Учитель откинул крышку, и свет фонаря отразился во все стороны, наполняя чердак фантастическим сиянием.

Часы были почти полностью из стекла. Лишь несколько элементов были сделаны из тончайшего серебра да в самом сердце механизма блестели два крошечных алмаза. Две стройные черные стрелки застыли на двенадцати часах.

Даррел завороженно рассматривал это творение искусства и магии.

– Это самые точные в мире часы, – объяснил учитель. – Когда-то давно одна сида попросила меня изготовить часы, способные навсегда запереть время ее жизни. Она хотела обрести бессмертие.

– Бессмертие… – эхом повторил Даррел.

– Я работал над ними всю жизнь, и вот они готовы. Осталось самое сложное – завести их, – учитель посмотрел на Даррела и грустно усмехнулся. – Боюсь, я провалил ее задание. Я не успею… Поэтому я хочу, чтобы ты закончил мое дело. Заведи эти часы.

– Завести? – удивился Даррел. – Но это же так просто.

Учитель покачал головой.

– Совсем непросто. Когда ты сам попробуешь это сделать, ты все поймешь. А пока, – учитель убрал удивительные часы обратно в ящик и поставил его на полку, – вернись к своей пружине. Я думаю, она готова дать тебе второй шанс.

И они ушли с чердака.

***

Когда Беатрис проснулась, солнце поднялось уже довольно высоко. Свет попадал в комнату сквозь зеленоватое оконное стекло и раскрашивал ее в чудный изумрудный оттенок. Было очень тепло, пахло деревом. Беатрис полежала немного, смотря в окно на качающиеся ветви и слушая, как посапывает во сне Даррел.

Она тихонько вылезла из-под одеяла и натянула платье. Промокшая вчера юбка высохла и покрылась кривыми складками. Беатрис посмотрела на свои туфли и тяжко вздохнула: они окончательно испортились и носить их было теперь невозможно. Она задумчиво глянула на ботинки Даррела – грубые и неуничтожимые – но забрать обувь у лучшего друга так и не решилась.

Беатрис вышла за дверь. Второй этаж состоял из двух небольших комнат и соединявшего их коридорчика. По всей длине коридорчика шло длинное узкое окошко с таким же зеленоватым стеклом, как в комнате, где ночевали они с Даррелом. В конце коридорчика начиналась почти отвесная лестница. Беатрис спустилась вниз и оказалась в самой большой комнате в доме. Судя по всему, эта комната служила одновременно и прихожей, и столовой, и кабинетом. В центре ее в окружении шести стульев стоял грубо сколоченный обеденный стол. У стены разместился массивный старинный диван. В противоположном углу стоял рабочий стол из черного дерева, а по обеим сторонам от него, как верные стражи, стояли два шкафа с книгами. Под потолком сушились пучки трав и ветви деревьев. Они наполняли комнату крепким пряным запахом.

Беатрис вышла на крыльцо и подставила лицо свежему ветру летнего утра. Она осторожно ступила босыми ногами на покрытую росой траву. Шагать по поляне босиком оказалось вовсе не так холодно, как она предполагала. Трава была мягкая и щекотала ноги.

Маг нашелся в тени восточной стены дома. Он сидел на поваленной березе и мастерил украшение из тонкой золотой проволоки, вплетая в него листья дуба и цветы боярышника. У его ног лежал грим и то и дело толкал хозяина носом, требуя ласки. Вокруг скакали три девушки с козлиными ногами и без умолку галдели и смеялись. Беатрис с интересом рассматривала духов. При свете дня грим выглядел не так страшно, как в ночи: просто высокая косматая собака, похожая на помесь волкодава с овчаркой. У девушек с козлиными ногами были детские лица с пухлыми щеками и острые уши. На них были короткие платья из листьев дуба, а волосы украшали жасминовые цветы.

Услышав ее шаги, маг чуть приподнял голову и почесал грима за ухом.

– Гримы – сложные создания, не правда ли? – сказал он с усмешкой. – С одной стороны, они очень любят ласку, совсем как комнатные собачки, а с другой стороны, стоит тебе один раз показать слабость и потерять контроль, и они начинают своевольничать. Вот как с ними быть?

– Не знаю, сэр, – ответила Беатрис и тут же прикусила язык. «В мире магии никто ни к кому не обращается на “вы”», – вспомнила она. Но маг словно нечего не заметил, и она продолжила: – Я рада хотя бы тому, что вчера они не загрызли меня и моего друга.

Маг рассмеялся и посмотрел своему гриму в глаза:

– Мой любимый пес, неужели ты мог загрызть таких милых людей, которые пришли в нашу обитель за помощью?

Может, Беатрис лишь показалось, а может, морда грима и правда приобрела оскорбленное выражение.

– Иди к нам, – позвал маг Беатрис.

Беатрис послушно подошла и присела на ствол березы. Грим тут же ткнулся носом ей в руку, и она машинально его погладила. Чудовищный пес довольно всхрапнул. Духи с козлиными ногами с любопытством рассматривали случайно заглянувшего к ним человека.

Проклятый лес не зря называли Проклятым. Древние жители Флурхан-бале быстро поняли, что силы, обитающие здесь не любят людей. И что силы эти лучше не злить. Все это было очень давно, возможно даже, еще до рождения мага, что сидел рядом с Беатрис, но страх перед Проклятым лесом передавался из поколения в поколение и продолжал жить даже тогда, когда большая часть горожан забыла унаследованные от предков суеверия. Поэтому люди в лесу объявлялись очень редко и неизменно вызывали у духов искренний интерес.

– Зеленые люди, – маг кивком указал на козлоногих созданий. – Духи деревьев. В некотором роде родственники пикси.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Беатрис и чуть склонила голову в знак уважения к новым знаком.

– Ты споешь для нас? – спросила лесная женщина с длинными темно-коричневыми волосами. – Эйден рассказывал, что утебя очень хороший голос.

Беатрис растерялась лишь на секунду.

– Я бы с радостью, – сказала она, – но я здесь по делу и не могу тратить лишнее время.

– Первый урок, – тихо сказал маг, не отрывая взгляда от своей работы, – не разочаровывай духов. Они очень обидчивые. Но если ты все же сможешь заслужить их дружбу, получишь самых верных союзников, каких только можешь вообразить.

– Но… – попыталась возразить Беатрис.

– У тебя гораздо больше времени, чем ты думаешь. Спой.

Беатрис хмуро посмотрела на мага. Сейчас, когда он был без плаща с капюшоном, было особенно заметно, что он ни капли не постарел за прошедшие шесть лет. Только спокойное веселье, читавшееся раньше в его лице, сменилось усталостью: щеки ввалились, а под глазами залегла синева. Маг выглядел… больным.

Зеленые люди не отводили от Беатрис взгляда и нетерпеливо топали копытцами. Беатрис сдалась и запела. Она быстро втянулась. Беатрис громко распевала шутливую песню про незадачливого оборотня и его супругу-ведьму, а зеленые люди кружились в танце и отстукивали ритм копытцами. Грим прилег у ее ног и высунул язык, будто от жары, хотя сидели они в тени. Подул ветер. Маг нахмурился и убрал длинные светлые волосы за ухо, чтобы не лезли в глаза и не мешали работать. Беатрис заметила, что он улыбается. И на сердце у нее вдруг стало легко. Впервые с тех пор, как пропала Элен. Беатрис знала, что это неправильно, но маг излучал спокойствие, а духи – радость, и эти чувства накрыли ее с головой.

– Вот вы где, невыносимые девчонки! – воскликнул скрипучий голос.

Беатрис обернулась и увидела старого лесного человека. Кожа его была коричневая и покрытая морщинками, похожая на кору дерева; густые зеленые волосы переплетались с зеленой бородой, и казалось, что голову духа окружает дубовая крона. Он недовольно топал тяжелым копытом.

– Что же это такое, Эйден? – продолжал брюзжать зеленый человек. – Стоит мне на мгновение отвернуться, и мои девочки тут же пропадают, а потом обнаруживаются у тебя. Если так и дальше пойдет, я тебя на них жениться заставлю! На всех пятерых.

– Сейчас со мной только трое, – ненавязчиво заметил маг.

Беатрис удивленно вскинула бровь. Насколько она знала, духам было неведомо понятие брака, тем более брака с человеком, пусть даже и магом. Конечно, садовые духи жили парами, и их связь напоминала связь супругов, но это все равно было нечто совсем другое. Однако Беатрис не успела додумать свою мысль – из-за деревьев вышла хрупкая девушка с растрепанной рыжей косой. На ней было белое льняное платье с широкими рукавами, а вместо пояса она использовала тонкий золотой шнурок. Она улыбалась, и казалось, что солнечные лучи следуют за ней по пятам, окружая ее ореолом света. Едва завидев это прекрасное существо, зеленые девушки притихли и опустили глаза. Беатрис на всякий случай поднялась со своего места, готовая не то кланяться, не то бежать.

– Хватит бушевать, старший, – сказала рыжая красавица. – Пусть твои девочки веселятся.

– Ах, хозяйка… – зеленый человек обернулся на ее голос, и тоже притих.

Маг с трудом поднялся со своего места на поваленной березе и чуть пошатываясь подошел к девушке.

– Многих лет, миледи, – сказал он со всем почтением. – В благодарность за мое спасение, прими от меня скромный дар.

И он протянул ей украшение, над которым работал все утро. Рыжая девушка посмотрела на преподнесенный ей венок и нежно коснулась красных кленовых листьев.

– Дивная вещица, – сказала она и грациозно склонила голову, позволяя надеть его на себя.

Девушка выпрямилась и расправила плечи, словно красуясь. Зеленые люди глядели на нее очарованными глазами, и даже грим заинтересованно поднял голову.

– Благодарю за щедрый дар, Эйден, – произнесла она с благосклонной улыбкой. И тут же тень беспокойства скользнула по ее лицу. – Может, мне стоит подлечить тебя еще немного? – предложила она.

– Я в порядке, миледи, – отказался маг. – Не тратьте на меня силы своих детей.

– Эйден, нам не жалко! – пискнула зеленая женщина с красным цветком за ухом.

Рыжая девушка молча посмотрела на нее, и провинившийся дух поспешил спрятаться за спинами сестер. Правда, в чем именно провинилась зеленая женщина, Беатрис так и не поняла. Не иначе как тем, что заговорила без спроса.

Вообще, эта рыжая девушка была для Беатрис фигурой в высшей степени непонятной: она выглядела доброжелательной, но вызывала у всех, кто был на поляне, благоговейный страх – это было видно в том, как внимательно они ловили взглядом каждое ее движение, какими молчаливыми стали, стоило ей появиться. Беатрис и сама ощущала силу, которая таилась в этом существе и заставляла трепетать перед ним. К тому же маг обращался к ней «миледи», что вовсе не соответствовало традициям, о которых он когда-то рассказывал Беатрис. Если только это была не…

– Так ты – Белая Дама, Хозяйка леса! – это открытие настолько поразило Беатрис, что она даже произнесла свою догадку вслух.

Белая Дама кинула на Беатрис заинтригованный взгляд и летящей походкой направилась в ее сторону.

– Миледи… – маг попытался что-то сказать, но запнулся и умолк.

Белая Дама остановилась рядом с Беатрис. Они были почти одного роста, и все же на фоне древнего духа, могущественнейшего из всех, Беатрис снова почувствовала себя маленькой и жалкой, как тогда на фоне бушующей грозы. Беатрис вдруг подумала, как нелепо она выглядит в мятом домашнем платье, с растрепанными волосами и босиком.

Белая Дама благосклонно улыбнулась.

– Ты – сокровище, – сказала она и, отвернувшись от Беатрис, направилась к дому. – А ты, Эйден, будешь глупейшим из глупцов, если упустишь его.

– Беатрис! – на крыльце показался Даррел. – Здравствуйте, – кивнул он, увидев собравшуюся на поляне компанию. – Мистер маг, мистер дух, мисс духи, – Даррел чуть суетливо поклонился.

Белая Дама зажмурилась, словно от внезапного и мучительного приступа головной боли (хотя Беатрис сильно сомневалась, что духам знакомо такое ощущение, как головная боль).

– В мире магии никто ни к кому не обращается на «вы», – строго сказала она, пугая Даррела немигающим взглядом золотисто-зеленых глаз. – Юному аману стоило бы об этом знать.

Беатрис мало знала о Белых Дамах, поэтому не могла даже предположить, откуда Хозяйка леса узнала о том, кем был Даррел на самом деле. Не меньше был удивлен и сам Даррел. Впрочем, спросить об этом они не успели.

– Пойдемте в дом, – радушно предложил маг. – Раз я сегодня за гостеприимного хозяина, считаю своим долгом угостить вас завтраком.

Первым на это щедрое предложение откликнулся грим. Он подскочил и, радостно виляя хвостом, подбежал к хозяину.

– А для нас найдется лакомство? – напуганная Белой Дамой зеленая женщина выглянула из-за плеча своей сестры.

– Разумеется, – сказал маг и направился к дому. Верный грим послушно потрусил за ним.

Растерявшийся Даррел перехватил Беатрис на крыльце и уставился на нее с безмолвным вопросом. Беатрис покачала головой: она и сама мало что теперь понимала. Даррел вздохнул, и они хотели уже зайти в дом, как вдруг Белая Дама схватила Беатрис за подол платья, а Даррела – за край рубашки. Она задумчиво пощупала ткань и покачала головой:

– Ваша одежда совсем не подходит для долгого путешествия. Дети мои, – она посмотрела на столпившихся рядом зеленых людей, – отправляйтесь к деревне и попросите у гунна льняную ткань.

Зеленые женщины кивнули и исчезли.

– А где здесь деревня? – шепнул Даррел Беатрис.

– Я думаю, очень далеко отсюда, – ответила она. – Но не стоит недооценивать духов.

– Эйден! – позвала Белая Дама и заглянула в дом. – Мне нужны шерсть, иголка, нитка и спицы.

– Да, миледи, – крикнул Эйден откуда-то из недр дома. – Сейчас все достану.

– Хозяйка, а что делать мне? – спросил старый зеленый человек.

– Для тебя у меня нет поручения, – ответила Белая Дама. – Твои девочки заняты, так что ты можешь не тревожиться и идти по своим делам.

Зеленый человек призадумался, а потом развернулся и поковылял старческой походкой прочь с поляны. Не прошло и нескольких секунд, как он скрылся среди деревьев.

Белая Дама прошла в дом, и Беатрис и Даррелу ничего не осталось, кроме как последовать за ней.

Они снова оказались в большой комнате. Белая Дама устроилась на старинном сундуке, настолько громадном, будто сделан он был не для людей, а для великанов. Беатрис обратила внимание на две приоткрытые двери: одна из них вела, судя по всему, на кухню, где кто-то гремел посудой, а другая – в кладовую. Из кладовой выглянул маг и стряхнул пыль с длинной челки.

– Беатрис, проходи на кухню, – сказал он. – Мистер Браун уже вовсю готовит, ему не помешает твоя помощь.

Беатрис молча кивнула и прошла на кухню. Маг снова исчез в кладовой.

– А мне что делать? – хмуро спросил Даррел. Казалось, что время от времени его просто переставали замечать, и такое отношение его порядком возмущало.

– А ты будешь развлекать меня разговорами, пока я рукодельничаю, – велела Белая Дама и кивком головы указала на диван.

Даррел покорно сел и посмотрел на Белую Даму. Под ее пронзительным взглядом ему вдруг захотелось, чтобы его снова перестали замечать.

Тем временем Беатрис осматривала кухню. Это было маленькое, тесное, но удивительно чистое помещение. Большую его часть занимала каменная печь. Оставшееся свободное место принадлежало полкам с посудой, крупами, специями и другими мелочами, без которых не обходится ни одна деревенская кухня.

На печи стояли, как пара добрых друзей, небольшая кастрюлька и сковорода. В кастрюльке что-то варилось. Беатрис подошла поближе и принюхалась: оказалось, это была самая обыкновенная овсяная каша.

– Не спать на ходу, юная леди! – весело крикнул мистер Браун.

По крайней мере, Беатрис почему-то сразу подумала, что это был именно мистер Браун. Перед ней стоял крошечный пузатый человечек в костюме королевского дворецкого времен Старой Династии. Это был тот самый человечек, который вчера ночью устроил их с Даррелом на ночлег.

– Здравствуйте, мистер Браун.

Мистер Браун кивнул в ответ.

– Помидоры уже заждались тебя, – доверительно шепнул он и махнул холеной ручкой в сторону разделочной доски, на которой лежали несколько упругих розоватых плодов. – И поторопись, – прибавил он, доливая в кашу молока. Мистер Браун поразительно легко управлялся с кувшином вдвое больше него самого, – на тебе сегодня еще грибы.

Беатрис взялась за помидоры. Ее нельзя было назвать мастерицей готовить, но и сказать, что повар из нее был плохой, тоже было бы несправедливо.

На кухне было жарко: единственное окно, распахнутое настежь, не справлялось с теплом, исходящим от печи. Беатрис вытерла пот со лба и подвинула последний помидор, чтобы было удобнее резать. Мистер Браун, похоже, вообще не замечал кухонную жару. То ли привык к ней за время жизни в этом доме, то ли брауни вообще были нечувствительны к таким мелочам.

Маг возник в комнате бесшумно, и Беатрис даже не заметила бы его, если бы не мистер Браун.

– Эйден, с тебя соус к грибам, – распорядился деловитый брауни, нарезая хлеб. – Сливки из погреба я уже принес. Вон они, на столе.

Маг молча кивнул и подошел к полкам – отбирать специи для соуса.

– Разве к жареным грибам делают соус? – рискнула спросить Беатрис, которая как раз нарезала грибы.

– Режь крупнее, – сказал мистер Браун, бросив в ее строну короткий взгляд. – И да, мы готовим соус к жареным грибам. И я клянусь, – глаза его грозно сверкнули, – я съем свой фрак, если нашим гостям не понравится это блюдо! Эйден, не подведи меня.

Мистер Браун принялся жарить помидоры. Он следил за ними напряженным взглядом бывалого охотника, выслеживающего мелкую птицу в густых зарослях, – под таким присмотром ни один помидор не рисковал подгореть. Беатрис резала грибы и украдкой поглядывала на мага. Он измельчал пахучие травы для соуса. С ножом он управлялся довольно ловко, хотя, казалось бы, готовка не мужское занятие. Впрочем, жены у него не было, вот, видимо, и научился. Беатрис вспомнила, что хотела кое-что спросить у него, и замялась на секунду, не зная, как к нему обратиться.

– Эйден, – наконец рискнула она.

– Да, – отозвался маг, не отрываясь от своего занятия.

– По поводу того, что сказал зеленый человек… Ну, что он женит тебя на своих… разве духи… – внятного вопроса так и не получилось, и Беатрис уже хотела отказаться от идеи спрашивать об этом, но маг ее отлично понял.

– А, ты об этом, – сказал он с усмешкой. Он оторвался от своих трав, собрал волосы в хвост и перетянул их кожаным шнурком. И тут же вернулся к соусу. – Не обращай внимания, он это не всерьез. Старший зеленый живет уже очень много лет, он застал те времена, когда люди еще ходили в Проклятый лес, вот и нахватался от них. Хотя я не уверен, что он полностью понимает смысл своих слов.

– Понятно, – тихо ответила Беатрис. – А вообще магам можно жениться? Или… выходить замуж?

Не то чтобы Беатрис собиралась замуж, во всяком случае, не в ближайшие несколько лет, но она серьезно подумывала о том, чтобы попроситься к Эйдену в ученики, а перед этим стоило прояснить все тонкости.

– Можно, конечно. Почему нет? – ответил Эйден.

– Не болтать! – возмутился мистер Браун.

Эйден и Беатрис безропотно замолчали.

Потом мистер Браун отправил Беатрис в столовую со стопкой тарелок, и она вспомнила свои дежурства в приюте. Вместе с ними она вспомнила и Элен, и снова подумала, что занимается каким-то глупостями вместо того, чтобы спасать сестру. Но что-то не давало ей заговорить с Эйденом о том, зачем она на самом деле к нему пришла. Как будто некая сила всячески противилась изменениями в привычном укладе жизни в этом доме посреди леса. К тому же, после всех вчерашних злоключений им и с Даррелом и правда стоило поесть.

Беатрис расставляла тарелки, а зеленые женщины, которые уже успели вернуться, сидели на диване, разговаривали и смеялись. Даррел, как истинный джентльмен, переместился на пол, освободив для них место. Белая Дама все так же сидела на сундуке и проворно орудовала кривой костяной иголкой, подозрительно похожей на обломок когтя грима. Количество гримов, к слову, успело увеличиться за то время, что Беатрис была на кухне. Теперь их было трое, и они лежали вокруг стола, сильно осложняя простое, казалось бы, поручение – расставить тарелки. Беатрис незаметно прислушалась к тому, что рассказывал Даррел Белой Даме.

– Она очень славная, наша Элен, – говорил он. – Умная и сильная, как ее сестра.

– Сильная, как Беатрис? А Беатрис сильная? – Белая Дама загадочно усмехнулась.

– Ты видишь что-то другое, миледи? – спросил Даррел.

Беатрис порадовалась, как быстро он освоился с местным этикетом, и навострила уши в ожидании ответа.

– Что вижу я, то лишь я и вижу, – сказала Белая Дама.

От такой непонятной фразы даже Темная Мэри впала бы в ступор, но Даррел не отступил.

– Что это значит? – спросил он.

– Я вижу то, что у людей внутри. Но все это не имеет значения, если они никогда не проявят эти качества. А так бывает…

И она замолчала и не сказала больше ни слова, как бы Даррел ни пытался ее разговорить. Беатрис подумала, что Белая Дама права: может быть, внутри нее и скрывается какая-то сила, но вытащить ее наружу невозможно. И именно поэтому Беатрис позволила сидам забрать сестру – потому что оказалось слишком слабой, чтобы ее защитить.

Она даже не поняла, когда Эйден успел оказаться в столовой. В скором времени на столе стояли три тарелки с овсяной кашей, сковородка с грибами в пряном сливочном соусе и бутерброды с жареными помидорами и белым вытяжным сыром. Мистер Браун бегал прямо по столу и раскладывал грибы по тарелкам. Внезапно он остановился.

– Эйден, чай! – воскликнул он. – Мы забыли про чай.

– Сейчас поставлю, – отозвался Эйден и вернулся на кухню.

– В остальном, вроде бы, все, – мистер Браун удовлетворенно кивнул и поправил съехавший кусочек сыра. – Прошу всех к столу.

– А мы?! – возмутилась зеленая женщина с красным цветком в прическе. – Эйден обещал нам тоже угощение.

– Хоть бы помогли, – ворчливо ответил вернувшийся Эйден.

Обе руки у него были заняты: в одной он нес вазочку с клюквенным мармеладом, а в другой – кружку молока. Вазочку он отдал в руки зеленой женщине, а кружку поставил на подоконник и пересадил туда мистера Брауна. Довольный своей работой брауни чуть ли не по пояс погрузился в молоко. Зеленые женщины лакомились мармеладом. Беатрис, Даррел и хозяин дома разместились за столом. Белую Даму никто не позвал к завтраку, но, похоже, так и должно было быть. Она увлеченно шила из льняного полотна, ни на что не обращая внимания.

Беатрис посмотрела на стоявшую перед ней тарелку с грибами. Грибы были очень аппетитные, а Беатрис очень голодная, но есть она не могла. Она сжала вилку и наконец решилась заговорить с магом о цели своего визита, но Даррел опередил ее.

– Эйден, вообще-то мы здесь не просто так. Мы ищем способ спасти младшую сестру Беатрис из лап сидов.

– Я знаю, – беззаботно отозвался Эйден. – И я уже сказал, – он строго посмотрел на Беатрис, – у вас много времени. Поэтому отдохните и наберитесь сил, прежде чем пойдете следом за сидами.

Беатрис сдалась и попробовала кусочек гриба в соусе. Блюдо и в самом деле оказалось вкусным. Мистеру Брауну не пришлось есть свой фрак.

– Ах да, – проговорил Эйден спустя какое-то время, когда к столу начали подбираться гримы, – если гримы будут выпрашивать – а они будут – ничего им не давайте. Просто не обращайте на них внимание.

Даррел недоверчиво хмыкнул. Он с трудом представлял себе, как можно игнорировать существо, способное одним тычком носа повалить стол на бок. Тем более, насколько он знал, именно тычки носом были основным собачьим способом выпрашивать подачки.

– Будут наглеть сверх меры, – продолжал Эйден, – чешите им подбородок: они боятся щекотки.

***

К тому времени, когда они закончили завтрак, Белая Дама завершила шитье и взялась за шерсть и спицы.

– Итак, – сказал Эйден, пока мистер Браун разливал чай, – твою сестру забрали сиды.

Он даже не спрашивал. Он утверждал.

– Как ты думаешь, зачем она им? – задала Беатрис давно терзавший ее вопрос.

– Это сложно объяснить, – Эйден призадумался. – Видишь ли сиды не бессмертны. Но древний закон требует, чтобы прекрасным народом правила одна королева. Вечная королева. Почему так – я не знаю. Но никто не может нарушить древний закон. Поэтому королева нашла способ жить вечно: раз в несколько столетий она меняет тело. Забирать тела у своих подданных она не может – какая же она тогда будет королева? – поэтому сиды ищут человеческих девушек, достаточно прекрасных, чтобы стать новым домом для королевы.

– Как благородно, – съязвил Даррел. – Своему народу вред причинить не могу, а чужому – пожалуйста.

Эйден пожал плечами:

– Боюсь, сиды не слишком ценят человеческую жизнь.

– А где они находят человеческое тело, способное прожить несколько веков? – продолжал Даррел.

– Тело, в которое вселяется королева, обретает те же свойства, что и тела сидов: многовековую жизни и вечную молодость, – ответил Эйден, осторожно пробуя горячий чай.

– То есть, чтобы спасти Элен, – спросила Беатрис каким-то замерзшим, мертвым голосом, – мне нужно обменять ее на другую девочку, которая станет новым телом для королевы?

Даррел поперхнулся чаем, услышав такое. Эйден лишь хитро прищурился:

– А ты сможешь это сделать? Погубить другого человека, чтобы твоя сестра могла жить?

Молчание длилось всего пару секунд, а потом Беатрис честно ответила:

– Я не знаю.

– Я думаю, не сможешь, – продолжал Эйден. – И надеюсь, я в тебе не ошибся, – он немного помолчал. – Есть другой путь. Когда-то давно в наш мир наведалась Правительница прекрасного народа, Владычица острова Тир-на-Ног, Величайшая чародейка, Прекраснейшая из королев Мэб. Здесь она встретила одного мужчину, мага… – Эйден снова помолчал, подбирая слова. За долгие годы одиночества он отвык говорить с другими людьми – и уж тем более, рассказывать им о чем-либо. – Этот маг был очарован сильной, гордой, красивой Мэб. Он влюбился в нее с первого взгляда. И она ответила ему, больше из любопытства, чем из искренних чувств. Он показал ей мир, в котором жил, все лучшее, что было в этом мире. И Прекраснейшая из королев на самом деле полюбила его. Она осталась с ним в этом мире, родила ему сына. И, когда Мэб почувствовала, что значит быть человеком, когда узнала счастье любви и сама стала матерью, она поняла, что больше не сможет забрать из этого мира ни одно дитя. Но она все еще оставалось королевой: сиды живут многие столетия, станут ли они придавать значение исчезновению королевы на пару-тройку десятков лет? Поэтому она обратилась за помощью к одному очень талантливому аману…

– … чтобы он создал часы, способные навсегда остановить время ее жизни… – закончил за него Даррел. – Так это была она.

Эйден метнул на него заинтересованный взгляд:

– Что ты знаешь о часах для королевы?

Даррел запустил руку под воротник рубашки и вытащил из-под нее часы с черной птицей на крышке.

– Это они, – сказал он. – Те самые часы. Их сделал мой учитель. Он велел мне закончить его творение и отдать их…

– … Ирвингу Макклауду, – теперь роли поменялись, и это Эйден закончил фразу Даррела.

– Да, – сказал Даррел.

– Ирвинг Макклауд умер несколько лет назад, – сообщил Эйден как можно спокойнее, но его голос все равно был полон боли. – Как его сын, я принял обязательство закончить эту… историю.

Беатрис посмотрела на него, и в ее взгляде смешались и мольба, и радость, и страх поверить, что все это происходит на самом деле.

– Все так просто?! – воскликнула она. – Нужно просто отдать Мэб часы, которые она уже много лет ждет? И она вернет Элен? Ты поможешь нам?

Эйден покачал головой.

– Все совсем непросто, – сказал он. – Сиды простили Мэб затянувшийся визит в наш мир, но не простили ее предательства, ее любви к людям. Она отреклась от власти, и ее сменила Титания, сильнейшая чародейка из племени сидов. И она ничего не знает о часах, и будет очень не рада видеть на своей земле людей. К тому же, я не могу пойти с вами. Я могу пересечь границу лишь один раз и навсегда, а я не хочу покидать этот мир.

– Давайте не будем забывать о главном, – мрачно процедил Даррел. – Часы не готовы. У меня не получается их завести. Это невозможно. Чтобы они заработали, нужно установить стрелки идеально точно, в совершенном соответствии с настоящим временем. Но мы не можем его узнать, это настоящие время. Все часы мира хоть немного, но ошибаются. А слабые дрожащие человеческие руки не смогут повернуть стрелки в правильное положение. Это все, что я смог понять за годы попыток.

– Эта проблема решаема, – перебил его Эйден. – На острове Тир-на-Ног протекает Река Времени. Опусти часы в ее воды, и стрелки сами встанут на нужное место.

– В чем подвох? – подала голос Беатрис. – Не может все быть так просто: пойди к Реке, искупай часы и ты – герой. С чем нам предстоит столкнуться по пути к реке?

– С зачарованным лесом, сотворенным Мэб во времена ее молодости, – спокойно ответил Эйден. – А у молодой Мэб была безумная фантазии. И еще с Ку Ши – бездушным чудовищем, что сторожит Реку.

В большой комнате повисло молчание. Даже задремавшие гримы перестали сопеть.

– Справимся, – кивнула Беатрис. – И со всем остальным тоже. Сами дойдем до реки, а потом до Титании, и убедим ее принять часы.

– Ты очень самоуверенна, – заметила Белая Дама. – Если ты проиграешь, твое поражение будет поистине ужасным.

– Дело не в уверенности, – отмахнулась Беатрис. – Просто у меня нет выбора. Я должна вернуть Элен.

– А я пойду с тобой даже в Страну Всех Ушедших, – поддержал ее Даррел и добавил едва слышно: – Впрочем, похоже, именно там мы и закончим наше путешествие. Но меня это не остановит.

– Что ж, все, что я знаю, я вам рассказал, – подытожил Эйден. – Теперь я могу разве что дать тебе еще один урок, Беатрис.

– Какой урок? – насторожилась Беатрис.

– Пришла пора тебе раскрыть свою магию.

– И одного урока хватит? – спросила она, нахмурившись.

– Хватит, – заверил ее Эйден.

На поляну возле дома вышли почти все, кто был в столовой: Эйден, Беатрис, Даррел, зеленые женщины. Остались только Белая Дама, которая продолжала вязать, и мистер Браун, который убирал посуду.

Эйден и Беатрис сидели на траве друг напротив друга. Земля уже нагрелась, и теперь щедро отдавала тепло существам на своей поверхности. Легкокрылый ветер трепал волосы и одежду.

– Видеть духов, – говорил Эйден, – чувствовать силы, что управляют миром – это лишь часть возможностей мага. Истинное наше могущество в том, чтобы заклинать стихии и саму природу так же, как аманы заклинают время.

– И что для этого нужно делать? – серьезно и пытливо спросила Беатрис.

– Выпусти свою магию. Пусть сила, которая течет в твоем теле, покинет его, станет частью реального мира. Придай ей форму.

Беатрис постаралась вспомнить, как она призывала к жизни огонь. Но раньше ей всегда не хватало сил. Огонь в ее руках был слабым и горел недолго.

– Вспомни самое яркое, что было в истории твоей жизни. Что-то, что создало твой мир или навсегда изменило его, – продолжал Эйден. – Вспомни и заключи это воспоминание в один символ.

Он протянул открытую ладонь, и в небо взвились сверкающие золотые нити. Каждая из нитей вспыхнула пламенем – в руке мага горел настоящий костер, крупнее и ярче всех костров, что Беатрис доводилось видеть.

– Моя магия рождена из памяти о моих родителях, – пояснил Эйден, – о том, как они творили магию. Золотые браслеты на их руках… и свет… который стал для меня неотделим от образа матери. Ее всегда сопровождал свет, – он грустно улыбнулся.

Беатрис закрыла глаза и постаралась вспомнить историю своей жизни. Города, дома, вещи – все мелькало перед внутренним взором, сменяло друг друга, и не за что было зацепиться. Неизменными были только улыбчивая и нежная мама, шумный и веселый отец, хрупкая и серьезная Элен.

И вдруг Беатрис поймала тот самый образ, который сопровождал ее семью многие годы. Холодный блеск драгоценных камней.

Отец был ювелиром и мог сутками обрабатывать камень, слой за слоем снимая все лишнее, пока в конце концов не оставалось только самое сердце камня, острое и гипнотически прекрасное. Беатрис любила тихонько пробираться в его кабинет и смотреть, как он работает. А он делал вид, что не замечает ее, ведь «мешать папе работать» было запрещено, как и во всех порядочных семьях. Лучше всего отцу удавались рубины. Рубины, красные, как цветы, которые проросли на зимней поляне в ту ночь, когда Беатрис впервые разговаривала с духами. Два образа сплелись в одно, и магия, которая долгие годы дремала внутри нее, наконец нашла путь на свободу. Беатрис вдруг поняла, что тепло, исходящее от земли, было и не теплом вовсе, а самой силой, рвущейся из самых глубин этого мира, а может, и всех миров, что существовали, существуют и будут существовать. Меж плотно сжатых ладоней зародился жар, держать их вместе стало нестерпимо горячо, и Беатрис раскрыла руки.

Она так и не открыла глаза, поэтому она не увидела, а лишь почувствовала, что произошло дальше. Над ее ладонями взвились стебли из мерцающего рубина, и на их концах раскрылись цветы с хрупкими, колкими лепестками. Пламя поднималось по стеблям, струилось вокруг каждого лепестка. И это был не тот слабый огонек, который ей удавалось вызвать раньше. Это был вечный, могущественный огонь, способный спалить дотла все, что встретится ему на пути.

– Ты молодец, – тихо сказал Эйден.

Беатрис открыла глаза. У нее действительно получилось. Она снова сосредоточилась, и огонь потух, а рубиновые цветы рассыпались.

– Твоя магия обрела форму, это самое важное. А дальше ты сама поймешь, как ее использовать.

– Спасибо, – сказала Беатрис и улыбнулась.

Эйден хитро прищурился:

– Если вернешься с острова Тир-на-Ног живой, возьму тебя в ученики, – пообещал он.

Обретшая форму магия была новым странным чувством, и Беатрис на какое-то время перестала замечать все, что происходит вокруг, полностью сосредоточившись на том, чтобы поймать следы этого чувства внутри себя. И она не заметила, с каким восхищением смотрел на нее в то мгновение Даррел.

На пороге показался мистер Браун. Он топтался на месте и явно испытывал страх от близости внешнего мира, ведь брауни никогда не покидают свой дом.

– Хозяйка зовет вас, – сообщил он и поспешил юркнуть обратно в большую комнату.

Белая Дама спрыгнула с сундука и подозвала к себе Беатрис.

– Вот, – сказала она и протянула Беатрис белое льняное платье. – Возьми.

Беатрис развернула платье и внимательно осмотрела его. Оно было не похоже на платья, которые обычно носили воспитанницы приюта. Гораздо больше общего у него было со старинной крестьянской одеждой, которую Беатрис видела в учебнике по истории: простой и грубый покрой рукавов, едва намеченная талия, широкая юбка длиной чуть ниже колен.

– Надевай, – приказала Белая Дама. – Хочу посмотреть, как оно будет на тебе сидеть. Вдруг придется что-то переделывать.

– Можешь переодеться в кладовой, – посоветовал мистер Браун.

Беатрис прошла в кладовую и прикрыла дверь. Она сняла свое платье и надела сшитое Белое Дамой. Новое платье оказалось не то чтобы некрасивым, скорее, невыразительным и блеклым. Зато оно было удивительно удобным. В отличие от привычной современной одежды, оно не стесняло движений, в нем было легко дышать. Беатрис пришла к выводу, что народы, населявшие земли королевства в незапамятные времена, знали толк в хороших вещах.

– Ты слишком медлительна, – сказала Белая Дама, когда Беатрис вышла из кладовой.

– Неплохо, – хмыкнул Даррел. – Ты, оказывается, стройная.

Беатрис метнула на него гневный взгляд. Но раньше, чем он успел добавить еще что-нибудь язвительное, Белая Дама развернулась к нему.

– Теперь ты, – объявила она.

Как оказалось, Белая Дама успела сшить не только платье для Беатрис, но и рубашку и брюки для Даррела. Пока Даррел переодевался, Беатрис внимательно изучала ткань своего нового наряда и поняла, что ткань эта была зачарована, потому что только так можно было объяснить ее поразительную даже для льна прочность. Казалось, что разорвать ее просто невозможно.

Вернулся Даррел. Брюки сели на него отлично, а вот рубашка болталась бесформенным балахоном.

Белая Дама очаровательно улыбнулась.

– Я давно не шила на мужчин, – пояснила она с аристократичным смущением. – Попробуем подвязать поясом.

Пояс со своей задачей справился неплохо: рубашка стала похожей на рубашку и даже по-своему симпатичной.

– Боюсь даже представить, что ты связала из шерсти, миледи, – хихикнула Беатрис, наблюдая за тем, как Даррел сражается с рубашкой. Она еще долго будет подшучивать над ним по этому поводу.

– Всего лишь пальто для него и пелерину для тебя, – пожала плечами Белая Дама. – Там, куда вы отправитесь, может быть холодно.

К счастью, пальто удалось ей куда лучше, чем рубашка.

Беатрис с тоской посмотрела на свои босые ноги:

– Миледи, а нет ли среди духов кого-то, кто мог бы починить мои туфли?

– Они тебе не нужны, – ответил Эйден, про которого все успели забыть. – Урок третий: не создавай преград между собой и землей.

Беатрис посмотрела в его сторону. Эйден сидел за рабочим столом и быстро-быстро строчил перьевой ручкой, пачкая пальцы чернилами.

– Что ты пишешь?

– Письмо.

Он задумался, зачеркнул пару строк и снова принялся писать. Спустя какое-то время он заговорил:

– Я не могу пойти с вами, поэтому я хочу попросить о помощи кое-кого с той стороны границы. Не уверен, что она согласится, но попробовать стоит.

– Когда отправляемся? – деловито осведомился Даррел.

– Сегодня вечером, – сказал Эйден. – Я покажу вам путь к границе и скажу, что делать, когда перейдете ее. А пока отдыхайте, – он отложил ручку, смял исписанный лист и взял новый. – А мне еще нужно найти для вас карту острова Тир-на-Ног.

***

Вечером начались сборы в дорогу. Мистер Браун нашел в кладовой две старых заплечных сумки и отдал их Беатрис и Даррелу. Специально для Даррела он также нашел маленькую сумку через плечо, куда можно было положить часы. Наконец, он подготовил для путников несколько мешочков сухарей и несколько фляжек с водой.

– Будем надеяться, что Отр… – он запнулся и подобрал другое слово. – … что она не откажет вам в помощи. А если все-таки откажет, так вы хотя бы не погибнете от голода.

– Спасибо, – мрачно кивнул Даррел.

Беатрис разместила в сумке шерстяную пелерину. Эйден, уже облачившийся в свой неизменный белый плащ, протянул ей две чуть мятые бумажки:

– Это письмо и карта острова Тир-на-Ног. Но дома той, к кому вам нужно попасть, на карте нет. Идите за луной.

– Как это? – удивилась Беатрис, убирая бумажки.

– Луна видит все, – туманно ответил Эйден, и Беатрис поняла, что эту задачку ей придется решать самой.

Эйден натянул на левую руку тонкую шелковую перчатку и подошел к сундуку. Он открыл крышку и вытащил оттуда короткий меч в потертых кожаных ножнах, задумался на пару мгновений и протянул его Даррелу.

– Возьми, – сказал он. – Вам пригодится.

– Но я не умею обращаться с мечом, – заметил Даррел.

– Ты – аман. Твое основное оружие – время. А меч используй, чтобы не пришлось закалывать противника палками или забрасывать камнями. Вас ожидает встреча с чудовищами, от которых невозможно убежать, ты должен быть готов сражаться.

Даррел сдался и принял меч с благодарным кивком. Тот оказался довольно увесистым, но все равно легче, чем Даррел ожидал.

– Как его хотя бы держать?

– Одной рукой, – лаконично ответил Эйден, снимая перчатку и вооружаясь посохом.

Уже перед самым выходом он подозвал к себе Беатрис и сказал:

– Урок четвертый и последний: великая сила живет в словах. Слову подчиняются небо и земля, стихии и духи, сиды и люди. А сильнейшее из слов – имя. Никогда не забывай об этом.

Беатрис не совсем поняла смысл этого урока, но запомнила его слово в слово и решила подумать об этом позже.

Едва село солнце, Эйден повел их с Даррелом к границе страны людей и страны сидов. Их сопровождали Белая Дама и трое гримов.

Ночь, тяжелая и густая, медленно опускалась на вершины деревьев. Зажигались звезды, но их сияния не хватало, чтобы развеять тьму. Ровным теплым светом горел фонарь в руке Эйдена. Ухала сова. Где-то невдалеке хрустнула ветка. Беатрис поправила ремешок заплечной сумки и оглянулась.

– Олень, – ответила Белая Дама на незаданный вопрос.

Дальше они шли молча.

Поднялся ветер, и с неба спустились крылатые почти прозрачные создания.

– Беда! Беда! – закричали духи неба.

– Успокойтесь, дети мои, – сказала Белая Дама. – Что случилось?

– Дини-Ши прознал, что двое идут спасать девочку. Он ведет сюда Дикую Охоту.

Лицо Эйдена помрачнело.

– Вот как? – сказал он, и голос его звучал очень слабо.

– Вам не спастись от них, – пискнул самый маленький дух.

– Пути назад у нас нет, – возразил Эйден, качая головой. – Беатрис и Даррел должны добраться до острова Тир-на-Ног. Я выполню волю своего отца.

Он загасил фонарь и несколько раз стукнул посохом о землю.

– Покажись, Джеки! Покажись, Дженни! – крикнул он.

Повеяло холодом и опасностью, и Беатрис с Даррелом прижались друг к другу. В темноте вспыхнули голубые и зеленые огоньки. Они парили меж деревьев, то затухая, то разгораясь вновь.

На тропу вышли двое – девочка и мальчик ненамного старше Элен. Они были одеты в лохмотья, а лица их были бледные, как у мертвецов. В руках оба держали по фонарику, внутри которых едва теплился изумрудный огонек.

– Зачем звал нас, Эйден? – спросила Дженни.

– Помогите мне, – попросил Эйден. – Укажите этим двоим, – он кивком указал на Беатрис и Даррела, – путь на Тир-на-Ног.

Джеки и Дженни окинули человеческих юношу и девушку равнодушным взглядом.

– Что понадобилось вам на острове Тир-на-Ног? – спросил Джеки.

– Я иду туда, чтобы забрать свою сестру из рук Титании, – ответила Беатрис со всей уверенностью.

Джеки задумчиво прищурил узкие глазки.

– Хорошо. Мы проводим вас, – сказал он.

Он взял Дженни за руку, развернулся и пошел.

– Идите за ними и не отставайте, – напутствовал Эйден. – Гримы защитят вас, – он посмотрел на своих верных псов, и они подчинились этой безмолвной команде.

– Дальше ты не пойдешь с нами? – Даррел напряженно всматривался в темные глубины леса.

– Нет. Меня ждет встреча со старым врагом, – Эйден усмехнулся и перехватил посох поудобнее. – Не забудь, Беатрис, я жду твоего возвращения.

– Ты не можешь… – тихо сказала Беатрис и ухватила его за рукав. – Пойдем с нами, – попросила она испуганно. – Я только сейчас поняла: ты ранен. Ты не можешь сражаться с Дикой Охотой. Тем более, один…

Эйден улыбнулся и погладил ее по волосам.

– Не бойся. Я не собираюсь умирать, – пообещал он. – Уж точно не от руки Дини-Ши. Слишком много чести этому псу бродячему.

– Я буду рядом, – добавила Белая Дама. – А ты, – она обернулась к Беатрис, – верни свою сестру.

Беатрис сжала подол платья, как и всегда, когда держать себя в руках становилось трудно. Даррел подошел к ней со спины и потянул за рукав.

– Пойдем, – сказал он. – Джеки и Дженни почти скрыли из виду.

И они ушли.

– Ты обманул ее, – заметила Белая Дама, когда юноша и девушка исчезли в темной чаще. – Ты знаешь, что тебя ждет смерть.

– Да, – лаконично ответил Эйден.

Ветер донес до них надрывный голос охотничьего рога и звучный лай борзых. Дикая Охота появилась перед ними словно из ниоткуда. Сиды натянули луки, и шедший во главе всех Дини-Ши сказал:

– Духи неба, придайте сил нашим стрелам и направьте их к цели!

Духи неба издали звук, похожий на плач журавлей, и заметались. Они не хотели предавать своего горячо любимого мага, но и не подчиниться приказу сида не могли. Шесть стрел с медными наконечниками взмыли в воздух.

Безжалостный порыв ветра сломал их и уронил обломки сидам на головы.

– Дети мои, – раздался царственный и неумолимый голос – голос Белой Дамы, чья рука и уничтожила стрелы. – Идите прочь.

Духи неба радостно взмахнули крыльями и пропали. Темные, почти черные, глаза Дини-Ши гневно сверкнули.

– Не вмешивайся, дух! – приказал он.

– Не приказывай мне, – ответила Белая Дама. Насмешливая улыбка тронула ее губы. – Твои приказы для меня – пустые слова. Хозяйка леса подчиняется лишь королеве.

– Мы все равно пройдем, – предупредил Дини-Ши. – И настигнем тех двоих.

Сиды снова натянули луки, а Дини-Ши достал меч.

Дикая Охота была непобедима. Дини-Ши и его спутники были величайшими воинами из племени сидов. В незапамятные времена они сражались с фоморами – ужасными тварями, пришедшими из-за моря. Они проводили целые века в сражениях, пока под конец не истребили всех фоморов до одного. С тех пор никто и никогда не решался сразиться с Дикой Охотой. Эйден оказался первым, кто был достаточно храбр и достаточно безумен, чтобы бросить вызов Дини-Ши и его охотникам. Эйден призвал на помощь все четыре стихии, а за его спиной стояла Белая Дама, Хозяйка леса, которая сражалась на своей территории, где могущество ее становилось почти безграничным.

Эйден и в самом деле был готов погибнуть в бою с Дини-Ши, но это не значило, что он отдаст победу смиренно и безропотно.

– Ты упрямец, Эйден, – усмехнулся Дини-Ши, в очередной раз поднимаясь с земли. – Впрочем, не стоило ожидать иного от сына самой Мэб.

Эйден остался верен своей привычке не разговаривать с врагами. К тому же, залеченная Белой Дамой рана вновь дала о себе знать, и силы начали покидать его.

***

А в это время Беатрис и Даррел, ведомые блуждающими огоньками, отошли уже довольно далеко. Но даже издалека им были видны всполохи света и молний и слышны охотничий рог и зловещий свист стрел.

Беатрис обернулась, и Даррел обернулся следом за ней. В его взгляде читался немой вопрос, но Беатрис промолчала и только сильнее сжала подол. Гримы то и дело замирали, поджав правую лапу, и принюхивались. Джеки и Дженни бесшумно шли впереди, освещая дорогу своими фонариками.

Наконец они вышли к реке. К самой обыкновенной лесной реке, довольно медлительной и очень холодной.

– Путь на Тир-на-Ног лежит через эту реку, – сказал Джеки.

– Дальше вам придется идти самим, – добавила Дженни.

Беатрис потрепала за ухом одного из гримов – того, что стоял к ней ближе всех.

– Возвращайтесь к своему хозяину, – приказала она. – Защищайте его.

Гримы мгновенно сорвались с места и с пронзительным воем скрылись во тьме.

– Каков маг! – сказала Дженни.

– Гримы не станут слушаться кого ни попадя, – добавил Джеки.

И их фонари потухли – духи блуждающих огоньков растворились в ночи.

Даррел взял Беатрис за руку и молча кивнул ей. И они ступили в реку. Ледяная вода обожгла ноги, а течение оказалось гораздо сильнее, чем выглядело. Узкая река вдруг стала бесконечно широкой. С большим трудом они вброд добрались до противоположного берега и вышли из воды.

На той стороне реки тоже был лес, но это был совершенно другой, совершенно чужой лес. Там стоял вечер. Алое закатное солнце зависло между небом и землей. Кроны высоких деревьев – выше всех, что доводилось видеть Беатрис и Даррелу, – легко покачивались на ветру, будто в танце. На западе лес постепенно редел, переходя в бескрайний луг. Густую плодородную землю покрывал слой высоких трав и крошечных цветов на длинных ножках. В воздухе стоял душный сладкий запах диких растений.

Беатрис и Даррел оказались на самой опушке, где текла извилистая мелкая теплая речка.

– Видимо, нам нужно дождаться ночи, – решила Беатрис. – Эйден ведь сказал: «Луна укажет дорогу».

– Значит, ждем, – Даррел пожал плечами и уселся прямо на землю.

Беатрис пристроилась рядом. Она достала карту острова Тир-на-Ног и попыталась в ней разобраться. Все надписи были сделаны на неизвестном Беатрис языке, в котором буквы обозначались сочетаниями горизонтальных и вертикальных черточек. Из-за этого даже понять, где на карте север, было невозможно. Беатрис вздохнула и убрала карту.

«Только бы эта загадочная сида согласилась нам помочь», –подумала она.

Они с Даррелом просидели так довольно долго. Они смотрели, как солнце скрывается за краем земли, и молчали. Тьма медленно окутывала Тир-на-Ног. Ночь обещала быть теплой. Наконец в молочно-сиреневом небевозник бледный рожок луны. Он рос и набирал цвет, пока не закрыл собой полнеба. Беатрис никогда не видела такой огромной и такой близкой луны. Она поднялась со своего места.

– Ты поняла, куда нам идти? – оживился Даррел.

– Да, – ответила Беатрис, не отрывая взгляда от удивительного полумесяца.

Ей казалось, что один тонкий белый луч струится по безбрежному лугу, словно указывая двум путникам дорогу. Она пошла следом за лучом, а Даррел следом за ней. От ветра по полю бежали волны, но не было духов, которые бы катались на них¹. По эту сторону границы духов вообще не было. Здесь они были не нужны: Тир-на-Ног был средоточием тех сил, что движут миром, духи же – лишь их отблесками в мире людей.

Даррелу показалось, что они шли целую вечность, но он доверял Беатрис и тому чутью, которое вело ее. В конце концов они вышли к круглому деревянному дому с крышей из тростника. Дом стоял почти на самом краю обрыва. Даррел хмыкнул.

– Легенды утверждают, что Тир-на-Ног прекраснее прекраснейшей из стран, построенных людьми, – процитировал он учебник по литературе. – Более всего этот далекий край славиться своими дворцами и садами, – тут он добавил от себя: – Если вся местная архитектура выглядит вот так, я напишу жалобу в издательство: «Ваш автор ничего не смыслит в том, о чем пишет!»

– Помолчи, – сказала Беатрис. – Твои выступления могут дорого нам обойтись. Судя по всему, эта сида – очень сложная личность.

Беатрис вытащила из заплечной сумки письмо от Эйдена и подошла к кособокой двери. Она постучала, и ей открыли. На пороге стояла статная женщина в платье из темно-красного бархата, похожая на сидов и в то же время нет. Как и сиды, она была высокой и стройной, но в отличии от них ее сложно было назвать изящной или хрупкой – наоборот, все в ней говорило о дремлющей внутри силе. Лицо ее было скорее интересным, нежели красивым. Только крупные золотистые кудри вполне соответствовали представлению о нечеловечески прекрасных обитателях острова Тир-на-Ног.

– Люди? – удивилась она. – Как вы здесь оказались?

– Вот! – выдохнула Беатрис и выставила письмо перед собой, как щит.

Странная сида без лишних сомнений взяла письмо и вскрыла конверт – ее левая бровь чуть-чуть приподнялась, выражая не то недоверие, не то любопытство, а может, и то, и другое сразу. Странная сида читала письмо от мага-отшельника из другого мира, а Беатрис и Даррел неловко переминались с ноги на ногу, не уверенные даже в том, к тому ли существу они пришли.

– Интересно, – сказала сида. Голос у нее был глубокий и звучный, но весьма мягкий, не сочетающийся с ее грозным видом. – Давно он не посылал мне весточек. Значит, часы готовы?

– Почти, мэм, – тут же отчитался Даррел. – Осталось только окунуть их в Реку Времени, чтобы настроить.

Сида посмотрела на него тяжелым усталым взглядом.

– Ты огорчаешь меня, юный аман, – сказал она. – Эйден не объяснил тебе, как обращаются друг к другу в магическом мире?

– Прости, привычка, – покорно признал свою ошибку Даррел. – Как мне тебя называть?

– Выбор твой, – ответила сида.

По ее пристальному, лукавому взгляду Беатрис поняла, что это проверка. Она уже хотела вмешаться, но Даррел справился сам.

– Миледи? – предложил он.

– Годится, – сида кивнула с благосклонной улыбкой и добавила со вздохом: – Хотя мои собратья обычно называют меня Отрекшейся. Но не уподобляйтесь им. Проходите в дом.

Беатрис и Даррел прошли в жилище сиды. В центре его располагался очаг, а над очагом висел котелок, в котором что-то приятно булькало – судя по запаху, что-то мясное. Беатрис осмотрелась. Жилище сиды оказалось простым и бедным: за белой ширмой притаился тюфяк с брошенным на него одеялом; на полу были постелены шкуры, на которых можно сидеть; вдоль стен выстроились сундуки, похожие на тот, что стоял в доме у Эйдена. Не было ни стола, ни стульев, ни шкафов, ни других привычных вещей, которые современный житель королевства воспринимает как должное.

Беатрис и Даррел присели на шкуры. Отрекшаяся придирчиво осмотрела варево в котелке, бросила туда сушенных трав и накрыла крышкой. Взгляд ее упал на меч, висевший у Даррела на поясе.

– Позволь мне взглянуть на этот меч, юный аман, – попросила она.

– Пожалуйста, – радушно отозвался Даррел и протянул меч Отрекшейся.

Она жадно рассматривала резьбу на рукояти и явно хотела дотронуться до меча, но не позволяла себе этого сделать.

– Возможно, если ты пойдешь с нами, миледи, мне стоит отдать его тебе, – предложил Даррел. – Мне кажется, ты больше знаешь о том, как с ним обращаться.

Отрекшаяся отстранилась от меча.

– Разумеется, я пойду с вами, – сказала она. – Он слишком редко просит меня об услуге, чтобы отказывать ему. Но я не приму меч. Прикосновение железа для меня смертельно. Я не могу взять этот меч в руки: даже через кожаные ножны он обожжет мою кожу. Впрочем, я все равно рада его видеть. Когда-то он принадлежал человеку, которого я любила.

И Беатрис окончательно убедилась, что эта странная сида была именно тем, кем Беатрис ее считала. Но заговаривать с ней на эту тему не стоило.

– Как вас зовут? – спросила Отрекшаяся.

– Я Беатрис, а это – Даррел.

– Беатрис и Даррел, – повторила она, запоминая имена новых знакомых.

– Когда мы выдвигаемся в путь? – поинтересовалась в свою очередь Беатрис.

– Будьте терпеливыми, – посоветовала Отрекшаяся, разливая ароматный мясной суп по глиняным мискам. – Дайте мне время на сборы, – она протянула миски своим гостям и добавила: – Мы в любом случае выйдем до рассвета. Вопреки тому, что рассказывают легенды, ночью там безопаснее, чем днем.

– Где? – подал голос Даррел.

– В лесу, что ограждает Реку Времени от остального мира.

С этими словами она отошла от котелка к самому дальнему сундуку, открыла его и принялась собираться. Беатрис и Даррелу порядком надоело, что их путешествие постоянно прерывалось длительными стоянками в странных местах, но ни один из них не произнес этого вслух. Они ели горячий суп и наблюдали за тем, как Отрекшаяся укладывает вещи в тюки. В первую очередь она достала из самого дальнего сундука оружие: меч в потертых ножнах, лук и колчан со стрелами. Лезвие меча было черным, а наконечники стрел красноватыми. Затем она спустилась в погреб и вернулась оттуда с маленькой фляжкой. Последними она сложила теплые шерстяные вещи.

– Миледи, ты бы взяла что-нибудь съестное, – рискнул посоветовать Даррел.

– Где ты видел охотника, который погиб бы от голода в лесу, полном дичи? – усмехнулась Отрекшаяся и скрылась за ширмой переодеваться.

– Как думаешь, – спросил Даррел у Беатрис, – наши злоключения уже достигли высшей степени безумия или дальше будет еще хуже?

Беатрис пожала плечами:

– Я бы готовилась к тому, что будет хуже. На всякий случай.

Ее изрядно удивляло поведение Даррела. Оно было непростительно обычным. Точно он не боялся, точно не тревожился за Элен, точно его не сбивало с толку все ненормальное, что встречалось на их пути. Самой ей было страшно и за себя, и за Даррела, и за Элен. Страшно и стыдно из-за этого и из-за того, что по ее вине все они оказались в опасности. Но она старалась ничего не показывать.

Отрекшаяся вышла из-за ширмы довольно быстро. Она сменила бархатное платье на охотничий костюм – во всяком случае, Беатрис предложила, что это был именно он, хотя сами сиды могли думать иначе. «Охотничий» костюм состоял из белой шелковой рубашки, кожаных брюк и длинной кожаной куртки. Сверху Отрекшаяся накинула плащ из плотной темной ткани. Обуваться она не стала: очевидно сиды, как и маги, предпочитали ходить босиком.

– Отправляемся, – сказала она.

Беатрис с Даррелом мгновенно подскочили. Отрекшаяся чем-то напоминала им Белую Даму: она точно также одним взглядом заставляла повиноваться.

Они вышли на обрыв, и Беатрис увидела звезды. Это были не те звезды, которые горели в небе страны людей. Это были совсем другие, далекие и чужие звезды, которые складывались в совсем другие, неизвестные ей, созвездия.

Отрекшаяся вдохнула ночной воздух и негромко запела. Даррел даже удивился, а Беатрис сразу почувствовала, что в этой песне течет магия. Мотив ее был простой, но в нем чувствовался след самого времени, словно песня эта пришла из древности, а может, из самой вечности. Беатрис не понимала слов, но отчего-то перед глазами ее вставали вполне определенные и понятные картины: неистовый лесной пожар, неотвратимо уничтожающий дерево за деревом; быстрая извилистая река, пробивающая себе путь по горному склону; ветер, гонящий пыль по пустынной земле; остров, поднимающийся из-под толщи воды посреди океана.

– Слуги мои, друзья мои! – звала Отрекшаяся, и во всем мире существовал только ее царственный голос. – Прошу, явитесь ко мне. Исполните мою просьбу.

Силы, что повелевают миром, пришли в движение. Все четыре стихии ответили на этот зов. На лугу, словно из ниоткуда – а может, и в самом деле из ниоткуда – возникли четыре всадника. Тяжелые копыта лошадей приминали травы и цветы, свет звезд отражался от доспехов, выкованных не из железа, а из золота, серебра и платины.

«Неужели, на острове Тир-на-Ног все же существуют свои духи? –подумала Беатрис. И тут пришло озарение: – Это не духи. Это и есть стихии».

– Дагда, Луг, Лир, Таранис, – обратилась к всадникам Отрекшаяся и поклонилась им. – Прошу, друзья мои, исполните мою просьбу – помогите мне и моим спутникам преодолеть лес и дойти до Реки Времени.

Лир и Луг задумчиво переглянулись. Дагда нахмурился и сказал:

– Ты отреклась от власти, старый друг. Мы больше не связаны клятвой защищать тебя. Но в память о былых наших свершениях, мы поможем тебе.

– В последний раз пойдем навстречу чудовищам плечом к плечу с тобой, – добавил Луг.

– Благодарю, друзья мои, – ответила Отрекшаяся и тепло улыбнулась.

Раздался лай собак и звук охотничьего рога.

– За вами погоня? – спросила Отрекшаяся у Беатрис и Даррела.

Беатрис хотела ответить, но голос изменил ей. Если Дикая Охота здесь, то что же случилось с Эйденом?

– Это Дини-Ши и его охотники, – ответил Даррел.

Луг выехал вперед и приготовил копье. Поднялся ветер, и звезды засияли ярче. Полумесяц утопил поляну в белом свете.

– Не теряйте время, – посоветовал Луг. – Лучше вам пройти весь лес за одну ночь. А я сражусь с Дикой Охотой.

– По правде говоря, я тоже хотел сразиться с ними, – добавил Таранис. – Давно мы не встречались. Было бы любопытно взглянуть, насколько они изменились со времен войны с фоморами. Но раз Луг первым сказал, что желает остаться, пусть остается он.

Два вечных воина поклонились друг другу, и Луг погнал своего коня в лес, навстречу Дикой Охоте.

– У меня есть предложение, – сказал Даррел, обращаясь ко всем, кто был на лугу, – давайте поторопимся.

– Ты хочешь идти пешком? – Отрекшаяся удивленно вскинула бровь.

– А у нас есть выбор? – насторожился Даррел.

Отрекшаяся свистнула, и на лугу появились трое удивительных лошадей. Они были поджарые и тонконогие, с красными ушами и густыми гривами, похожими на львиные. Хвосты у них был длинные и гибкие, как змеи, и кончались пушистой кисточкой. На лбу у каждой лошади сверкал острый рог.

– Я была права, – тихо заметила Беатрис. – Нам стоит готовиться к тому, что дальше будет все хуже и хуже.

Даррел только невнятно хмыкнул в ответ.

Отрекшаяся подошла к единорогу, который держался впереди всех, и погладила его между ушей, ловко водя рукой вокруг рога.

– Унеси нас туда, где не ходят сиды, – произнесла она нараспев. – Лети быстрее ветра, ибо враг идет по следу.

Единорог тряхнул гривой и заржал. Лай борзых становился все громче – Дикая Охота приближалась.

– Забирайтесь! – приказала Отрекшаяся.

Даррел и Беатрис переглянулись и залезли на спины единорогам. Обоим доводилось когда-то ездить на лошадях, но повторять этот опыт без седла было страшновато.

– В путь! – воскликнула Отрекшаяся, и шестеро коней сорвались с места.

На удивление, скакать на единороге оказалось довольно просто. Каким-то загадочным образом они умудрялись бежать так, чтобы всадников почти не трясло, и совсем не возмущались, когда два напуганных человека вцепились одеревеневшими пальцами им в гривы. Отрекшаяся ехала впереди всех. Она вела их вдоль обрыва, к тому месту, где начинался крутой спуск в овраг. Что единороги, что кони всадников-стихий легко преодолели его. По дну оврага бежал ручей. Ночи в этих местах были теплые, поэтому свежесть и прохлада, идущие от ручья, ощущались особенно отчетливо. То тут, то там в овраг заглядывали ветки болезненных деревьев, растущих по его краям.

Шестеро всадников неслись по течению ручья в далекие земли, скрытые туманом.

***

Элен проснулась в клетке из ивовых прутьев. Вокруг шелестели деревья с маленькими листьями и белыми цветами – клетка стояла посреди огромного сада. Где-то недалеко журчала вода. Лунный свет окрашивал все вокруг в серебристые оттенки. Было тихо. Элен попробовала потянуть прутья в разные стороны в надежде, что они погнутся или сломаются, но прутья оказались крепче любой стали. Элен села и завернулась в плащ, оставшийся на память о встрече с «феей». Элен была уверена, что проспала много часов, но все равно чувствовала себя вымотанной.

От клетки шла вымощенная камнем тропинка. Дальний ее конец скрывался в тени густой листвы, так что разглядеть его было невозможно. По тропинке неспешно шли три женщины. Все они были сидами – на этот раз Элен с первого взгляда узнала этих чарующе прекрасных существ. Впереди всех шла сида со светлой-светлой, почти белоснежной, кожей и черными волосами, убранными в толстую косу. Коса была длинная – кончик ее плелся по земле. Лицом эта сида мало выделялась среди своих собратьев: те же самые правильные, аристократические черты, ничего необычного, хотя и невероятно красиво. На ней было бархатное красное платье, украшенное кружевом цвета старого золота и бронзовой поясной цепью. На плечи была небрежно наброшена накидка, закрепленная затейливой фибулой. Сиды, которые ее сопровождали были облачены в зеленые платья без рукавов, а на руках у них поблескивали браслеты.

– Как волнительно! – сказала черноволосая сида и погладила ветку, ткнувшуюся ей в плечо. – Я впервые меняю дом. Вы ведь уже видели ее? Она красивая? – жадно спросила она у своих спутниц.

– Невероятно красивая! – хором ответили они.

– У нее рыжие волосы, – добавила одна из них. – Мэб никогда не была рыжей.

– Не произноси это имя, – приказала, поморщившись, королева – теперь Элен уже не сомневалась, что это была именно она.

– Прости меня, миледи, – тут же покаялась сида-фрейлина.

Но королева словно уже забыла об этом. Она подошла вплотную к клетке и с интересом рассматривала Элен, а Элен рассматривала ее. Королева сидов была совсем не похожа на царствующую особу: ее по-детски восторженный взгляд и широкие, размашистые жесты подошли бы в лучшем случае беззаботной принцессе, но никак не Правительнице прекрасного народа.

– Выпустите ее! – приказала она, не сводя с Элен горящих глаз.

Сиды-фрейлины проворно открыли дверцу клетки, и Элен наконец оказалась на свободе. Королева сидов опустилась на колени и взяла Элен за руки.

– Здравствуй, мой юный друг, – сказала она. – Как тебя зовут?

В голове у Элен смешались все мысли. Королева была вовсе не страшной. Казалось, что после всех своих бед, Элен наконец нашла того, кто обязательно поможет ей. Она была готова доверить королеве сидов и свою жизнь, и свое будущее – все-все на свете.

«Какая же ты бестолковая! – воскликнул внутренний голос. – С «феей» все было точно так же. Ты снова попалась на ту же уловку!»

«Отстань, – огрызнулась на него Элен. – «Фея» заманила меня в ловушку своими чарами, а королева совсем не такая. Она поможет мне вернуться домой. Я уверена, поможет».

– Меня зовут Элен, – сказала Элен и поклонилась.

– Я рада с тобой познакомиться, Элен, – ответила королева сидов. – Я – Титания, Правительница прекрасного народа, Владычица острова Тир-на-Ног, Величайшая чародейка, Прекраснейшая из королев.

Внутренний голос продолжал твердить об опасности.

«Она тоже чародейка! – кричал он. – Это все ее чары! Не поддавайся им!»

Но Элен его уже не слышала.

– Ты поможешь мне вернуться в мой мир? – серьезно спросила она.

– Конечно! – с готовностью пообещала Титания и крепче сжала ее руки. – Но только если ты согласишься немного погостить у меня.

Элен задумалась. С той стороны границы ее никто не ждал. Она хотела вернуться туда лишь потому, что мир людей был ей привычнее мира сидов. Больше ее ничего не держало. Смутное воспоминание о сестре еще блуждало по дальнему уголку памяти, но Элен едва обратила на него внимание.

«Сестра? – подумалось ей. – Да, у меня была сестра. Когда-то. Но я была ей не нужна, поэтому я ушла. Это было очень давно».

– Останься со мной ненадолго, – упрашивала Титания. – Прошу, развей мою скуку, дитя человека.

Элен наконец решилась:

– Я с удовольствие погощу в твой стране, миледи.

Титания радостно захлопала в ладоши.

– Слышали? – обратилась она к своим фрейлинам. – Найдите моей гостье новое платье, накормите ее и приведите ко мне во дворец.

Сиды-фрейлины безмолвно поклонились, и одна из них взяла Элен на руки. Они понесли дорогую гостью вглубь сада. Титания долго смотрела им вслед, а потом счастливо рассмеялась и убежала прочь по каменной тропинке.

***

Беатрис и Даррел в компании Отрекшейся и трех стихий продолжали свой путь вдоль ручья. По обе руки была удручающе однообразная картина: горная порода и печальные деревья с худыми ветками и жухлыми листьями. Месяц плыл впереди всадников, освещая путь.

– Такое чувство, будто луна указывает нам дорогу, – заметил Даррел и поежился: в этом ощущении было что-то потустороннее, жуткое.

– Так и есть, – сказал Дагда. – Это прощальный подарок Луга.

– Прощальный? – насторожилась Беатрис.

– Он дал слово оберегать нас в этом походе, – объяснила Отрекшаяся. – Сразившись с Дикой Охотой, он выполнил свое обещание.

– Ничего такого он не говорил, – нахмурился Даррел. – В смысле, никакого обещания он тебе не давал, миледи, только сказал, что поможет тебе, и все. Под такими расплывчатыми словами можно подразумевать что угодно.

– Глупый мальчишка, – усмехнулся Лир. – Старым боевым товарищам не обязательно произносить такое вслух. Такое понимают без слов.

– Будь снисходительнее, Лир, – пожурила его Отрекшаяся. – Люди не такие, как мы – им очень сложно нас понять.

– Подумать только, – вставил свое слово Таранис, – и эти жалкие создания изгнали славный род сидов с законно принадлежащих им земель, заставили прятаться здесь, на острове Тир-на-Ног.

– «Заставили» – неподходящее слово, – возразила Отрекшаяся. – Мы сами решили, что пора уйти.

– Как и «жалкие» – неподходящее слово для описания людей, –мрачно добавил Даррел. – Вы еще увидите, на что мы способны.

– Увидим что? – беспечно полюбопытствовал Лир. – Что ты даже с мечом не умеешь обращаться? – Даррел метнул в его сторону удивленный взгляд, и Лир пояснил: – Это видно уже по тому, как ты его носишь.

– Меч для меня не основное оружие, – спокойно и гордо ответил Даррел. – Мое оружие – время. А меч – так, для подстраховки.

На горизонте показался лес. Ветви деревьев сплетались так тесно, что ни единый луч света не мог прорваться сквозь них, из-за чего лес казался черным. Земля тоже была черная, голая.

– Милое место, – сказал Даррел. – Даже милее твоего домика на краю мира, миледи.

– Зачем Мэб вообще потребовалось его создавать? – добавила Беатрис, молчавшая почти всю дорогу. Волнение за Эйдена еще не полностью отпустило ее, но ей уже удалось перестроить мысли на другую тему.

– В давние времена, – ответила Отрекшаяся, – герои из рода людей слишком часто приходили сюда искать ответы. Они приносили беспорядок в наши земли, ведь люди и сиды не ладят друг с другом. Поэтому Мэб решила закрыть Реку Времени от остального мира.

– И ее не смутило, что, случись беда, даже она сама не сможет подойти к Реке? – осторожно спросила Беатрис.

Отрекшаяся грустно и устало вздохнула:

– Молодая Мэб была отчаянной и часто принимала неразумные решения. Она была готова пробираться к Реке с боем.

Они все ехали и ехали, а страшный лес становился все ближе и ближе. Повеяло холодом.

– Более того, одного леса ей показалось мало, так? – сказал Даррел после недолго молчания. – Эйден сказал, есть еще чудовище – Ку Ши.

Всадники-стихии загадочно улыбнулись, но ни один из них не произнес ни слова. Казалось, они с трудом пытаются удержаться и не поведать двум человеческим детям очень давнюю и очень забавную историю.

– Ку Ши – это случайность, – угрюмо ответила Отрекшаяся. – На заре времен, когда земля была еще молода и принадлежала сидам, а люди еще не пришли, мой народ выбирал себе королеву. Чародейки, воительницы и охотницы без устали показывали свои таланты и способности, мечтая заполучить власть. Мэб пришла из далекого западного королевства. Она попросила преподнести ей речной ил, сухую землю и сердце волка, убитого на охоте. Три ночи она плела чары над тремя предметами и сотворила из них чудовищного пса. Она сотворила живое из неживого, и как бы ни были искусны ее соперницы, все они признали, что такой силы нет ни у кого, кроме Мэб. Так Мэб стала королевой сидов. Оставалось лишь придумать, что делать с ее творением.

– С ним что-то было не так, верно? – предположила Беатрис, вспомнив, что писал Уильям Гласский о возможности сотворить жизнь из мертвого вещества. – Какой-то изъян…

Отрекшаяся горько кивнула и неспешно и тихо продолжила свое повествование:

– Сиды и люди – разны. Люди часто говорят, что у сидов нет сердца, нет чувств, что в них нет ни доброты, ни света. Но это не так. Сиды не знают крепкой любви, что сплетает две жизни в одну, но они знают, что такое притяжение двух сердец, жаждущих разделить друг с другом радость жизни. Сидам не ведома долгая дружба, связывающая родственные души, но они знают цену узам, соединяющих тех, кто сражался плечом к плечу. Сиды смеются над понятием долга, но никогда не преступают древний закон. Сиды не отделяют добра от зла, но все же стремятся к прекрасному, к гармонии и порядку. На самом деле, – Отрекшаяся грустно улыбнулась, – не такие уж мы и разные. У сидов тоже есть сердце, – она на мгновение замолчала, и лицо ее помрачнело. – У Ку Ши его не было. Он не ведал привязанностей и не тянулся к свету. Боль пустого бессмысленного существования озлобила его. Он стал настоящим чудовищем.

– Позволь, миледи, я угадаю, – хмыкнул Даррел, – его решили отделить от всего мира ради безопасности этого самого мира? А чтобы не строить лишних ограждений, его подселили к Реке?

Беатрис сильно пожалела, что они с Даррелом ехали на разных единорогах: так можно было бы незаметно его пнуть, чтобы следил, что говорит, и не злил Отрекшуюся.

– Твоя догадка не верна, Даррел, – ответила Отрекшаяся. Злости в ее голосе не было. – Это было до того, как Мэб создала лес. Тогда она еще не думала возводить препятствия на пути к Реке и хотела лишь найти применение своему творению. И тогда ее возлюбленный, прославленный герой Кухулин, предложил поставить Ку Ши сторожить Реку Времени. Он сказал: «На что еще сгодится злая собака?». Он хорошо разбирался в злых собаках, – добавила Отрекшаяся загадочным тоном, в очередной раз подтверждая, что знает она обо всем этом не из сказаний предков.

– Значит, наоборот? – не унимался Даррел. – Ку Ши Мэб показалось мало, и она создала еще и лес?

– Именно так, – равнодушно подтвердила Отрекшаяся. – Не стоит недооценивать безрассудность людей, – она усмехнулась каким-то своим мыслям и добавила: – В этом они не уступят моему народу.

Шестеро всадников наконец-то въехали в лес, окружавший Реку Времени.

***

В лесу их ждали. Из чащи высыпали маленькие уродливые старушки. Они скалились и прижимали к груди нелепые копья – кривые ветки, к которым были привязаны тупо заточенные камни.

– Спригганы, – объяснила Отрекшаяся. – Исконные обитатели леса. Возникли сами собой.

– Мы сможем пройти мимо них? – сразу перешла к делу Беатрис.

– Если повезет, – кивнул Дагда, задумчиво гладя бороду. – Они везде зарывают свои сокровища, и, если мы случайно наступим на клад, они нападут.

– Как определить, что в земле закрыто сокровище? – спросил Даррел.

– Никак, – сказал Лир. – Надейся, что удача этой ночью на твоей стороне.

Могучие лошади и изящные единороги медленно ступали по влажной лесной земле, а спригганы шли за ними по пятам и внимательно следили.

Всадники так и не поняли, кто же из них наступил на сокровища лесных стражей, – спригганы издали воинственный клич и бросились в атаку. В мгновение ока они выросли в настоящих исполинов. Отбросив

свои жалкие копья, они вырывали деревья с корнем и быстро-быстро обгрызали верхушки, так что те становились острыми, как наконечник рыцарского копья.

Отрекшаяся похлопала своего единорога по шее. Он бросился назад и объехал Беатрис и Даррела, оказавшись между ними и великанами. Отрекшаяся выхватила стрелу из колчана за спиной и натянула лук.

– Лир, Таранис, защищайте человеческих детей! – приказал Дагда.

В предвкушении битвы он страшно расхохотался и выхватил из-за спины огромную грубо отесанную дубину. Кони Лира и Тараниса заслонили Беатрис и Даррела от разгорающегося боя. Оба всадника-стихии обнажили увесистые мечи с длинными, широкими клинками. Беатрис и Даррел посмотрели друг на друга. Они встречались с опасностями и раньше, но любые опасности человеческого мира меркли на фоне разъяренных спригганов.

Отрекшаяся спустила тетиву, и лихая стрела пронзила глаз одного из великанов. Он пошатнулся и рухнул на землю, увлекая за собой своих сородичей. Великан, стоявший справа от него, взревел и метнул в Отрекшуюся дерево-копье. Белый единорог рванул в сторону, уворачиваясь от грозного оружия. Дагда взмахнул дубиной, и земля содрогнулась. Дубина ударила землю с силой сошедшего с гор камнепада – великаны потеряли равновесие и попадали один за другим. Дагда добивал их дубиной, а Отрекшаяся осыпала дождем из стрел. Один из великанов взвыл от боли и, падая, успел бросить копье в сторону тех, кто не участвовал в сражении. Меч Тараниса вспыхнул пламенем и сжег дерево-копье дотла. Последние оставшиеся в живых спригганы зарычали, уменьшились и сбежали.

– Словно мы вернулись в давние светлые дни, – усмехнулся Дагда, закидывая дубину на плечо.

– Спасибо, старый друг, – улыбнулась Отрекшаяся.

Дагда чуть склонил голову в знак прощания и исчез, словно никогда и не стоял здесь, во тьме леса, перед извечными боевыми товарищами.

– Чувствую, скоро мы останемся совсем без спутников, – шепнул Даррел Беатрис. Его трясло, и губы с трудом его слушались. – А может, до Реки должен дойти только один? Может, в конце еще нужно будет кого-нибудь в жертву принести? – добавил он с фальшивой усмешкой.

Беатрис не нашла в себе сил ответить.

– Едем дальше, – распорядилась Отрекшаяся, будто забыв о Дагде. – До рассвета осталось недолго. А с восходом солнца, просыпаются куда более страшные чудовища.

Беатрис и Даррел переглянулись, безмолвно спрашивая друг у друга: «Ты можешь представить себе что-то еще более страшное?».

– Лир, Таранис, – обратилась Отрекшаяся к своим друзьям, – дальше я проведу нас сама. Ваша помощь мне пока не нужна.

– Просишь нас держаться в стороне? – усмехнулся Лир. – Впереди будет что-то стоящее?

– Мы не успеем до восхода, – лаконично ответила Отрекшаяся.

Дорога сквозь лес показался Беатрис бесконечной. Они то и дело встречали чудовищ. К середине ночи Беатрис уже не пыталась понять, почему те или иные твари нападают на них. Тем не менее, пока ни ей, ни Даррелу не пришлось вступать в бой. Отрекшаяся хладнокровно расправлялась со всем, что вставало у них на пути. Чаще всего она использовала лук, но иногда доставала и меч из черного стекла.

Наконец они вышли к высокой горе с серыми потрескавшимися боками.

– Мы на верной тропе, – кивнула сама себе Отрекшаяся и завела своих спутников в просторную пещеру.

Только теперь Беатрис поняла, насколько она устала. Ей едва хватило сил, чтобы слезть с единорога.

Отрекшаяся расстелила на полу пещеры прихваченные из дома шкуры. Беатрис на грани сознания отметила, что не помнит, когда шкуры оказались в тюке с остальными вещами.

Отрекшаяся посмотрела на Тараниса и собралась что-то сказать.

– Я посторожу лагерь днем, – пообещал он тоном человека, который уже понял, что его сейчас будут просить об одолжении, и уже согласился.

Он нашел в углу одинокую сухую ветку и положил ее в центре пещеры. Ветка вспыхнула, и маленький вначале огонек быстро разросся в огромный костер.

– Я иду на охоту, – сказала Отрекшаяся, готовя лук и стрелы.

– Я с тобой, – вызвался Лир.

Они ушли пешком, оставив коней под прикрытием каменных сводов. Таранис устроился возле костра, привалился к стене и, казалось, задремал.

Беатрис сидела на шкурах. Ей не хотелось ни есть, ни спать. Хотелось просто проснуться. Проснуться дома, в Старом Особняке, и обнять Элен. И самое главное – навсегда забыть этот кошмар.

Даррел подсел к ней и принялся наблюдать за огнем. Костер был очень подвижный, изменчивый, а лицо Даррела – уставшее, измотанное.

– Даррел, как ты думаешь… – тихо начала Беатрис и запнулась. – Зачем нужны люди? – спросила она, неожиданно даже для себя самой. – Без сидов нельзя. Тир-на-Ног – сосредоточие сил, что движут миром, а может, и многими тысячами миров. Если он погибнет, оборвется вся жизнь, все существующее больше не будет существовать. Сиды защищают Тир-на-Ног и ухаживают за ним – без них нельзя. А зачем… нужны мы?

– Чтобы задаваться этим вопросом, – пожал плечами Даррел и привычно усмехнулся. – Представь, где-нибудь среди звезд сидит Создатель, смотрит, как мы суетимся в поисках ответа, и покатывается со смеху. Разве не прелесть?

Беатрис невольно улыбнулась его словам.

– А с чего ты об этом задумалась? – нахмурился Даррел.

– Да так… – туманно ответила она, но после недолгого молчания все же пояснила: – Просто рядом с сидами я чувствую себя… жалкой. А ты нет?

– Не могу себе позволить, – неестественно серьезно заявил Даррел. – Я все-таки рыцарь, который должен спасти маленькую принцессу. Философские размышления и страдания вынуждены подождать.

Даррел дурачился, и это было вполне в его духе. Только в глубине его взгляда читалось что-то горькое и измученное, натянутое как струна. Беатрис даже не сразу поняла: ему на самом деле так же страшно и тяжело, как и ей самой. Только он, как и она сама, никогда и ни за что этого не покажет. Как не показывал и раньше.

Отрекшаяся и Лир вернулись и принесли дичь неизвестного науке вида. Беатрис благоразумно решила не узнавать, что это за животное – только коротко уточнила:

– Оно, и правда, съедобное?

– Вполне, – ответила Отрекшаяся, нарезая мясо крупными кусками. – Хотя вкус у него не самый изысканный.

Сиды жарили мясо на огне весьма необычным способом – нанизывали на меч и держали его над костром. В приюте на уроках истории рассказывали, что так готовили мясо и древние воины из людского рода. Очень древние.

Непонятая дичь в самом деле оказалась съедобной, но не особо вкусной. Однако Беатрис было все равно: она не чувствовала вкуса. После незатейливого ужина они с Даррелом легли на одну шкуру и накрылись сверху другой. Может, это неотступающий страх заставил их жаться поближе друг к другу, а может, подкрадывающийся холод – в любом случае, они слишком устали, чтобы об этом думать.

Отрекшаяся устроилась у костра вместе с Лиром и Таранисом и достала свою фляжку. Воздух в пещере мигом наполнился терпким запахом алкоголя – сиды не признавали простую воду достойным напитком, предпочитая ей разбавленное вино. Беатрис погружалась в сон под разговоры и смех троих старых воинов.

Сны ее были беспокойны, больны. Ее преследовали кошмары, в которых проворные тени, похожие на стройных сильных мужчин, кружили по пещере, размахивая тонкими клинками и копьями. Они кричали на забытом всеми народами мира языке и восторженно смеялись. Рыцарь в блестящих доспехах сражался с ними тяжелым мечом. Потом Беатрис заметила, что доспехи его блестели не сами по себе – его меч пылал, и это отблески пламени плясали на грузной броне. Огненный рыцарь без устали отгонял теней от спящих, пока наконец они с хохотом не вылетели из пещеры. Тогда рыцарь убрал меч в ножны, взобрался на лохматого коня и уехал в рассветный туман, где его ждали двое других рыцарей: один, огромный, как великан, притоптывал ногой, заставляя землю дрожать; другой, высокий и грациозный, держал в руках солнце.

Когда Беатрис проснулась, костер уже догорал, а Тараниса нигде не было.

***

Сиды-фрейлины нарядили Элен в зеленое, расшитое золотом платье, надели ей на руки звенящие браслеты и вплели в косу цветы яблони и крошечные грозди тисовых ягод.

– Какая красота! – покачала головой одна из фрейлин, поглаживая тугие рыжевато-русые пряди.

– Пойдем, – сказала вторая.

Они повели Элен по садовой дорожке куда-то далеко. Деревья росли по обе ее стороны, и ветви, украшенные небольшими, похожими на бусинки, цветами, переплетались, образуя живую крышу. Солнце вставало, окрашивая листву в цвет хризолита и окружая белые и желтые цветы ореолом хрупкого сияния. Пахло мокрой от росы травой и душистыми лепестками. На сердце у Элен было спокойно и радостно. Она могла бы вечно идти вот так, под руку с двумя прекрасными сидами, вдыхать густые сладкие запахи пробуждающейся аллеи и всматриваться вперед, в рассветную дымку, словно в попытке разглядеть, что откроется им за следующим поворотом извилистой дороги. Хотя на самом деле, ей было вовсе не важно, что же это будет: весь этот сад и весь этот мир были очаровательно-совершенны. На секунду ей вспомнились промозглый холод Старого Особняка и дождливые пыльные улицы Флурхан-бале. И тут же вновь исчезли из памяти. Все это было так давно. Может даже, в другой жизни.

За очередным поворотом звучала музыка. Лучше всего было слышно голосистую скрипку. Стоило подойти поближе, и стало понятно, что компанию ей составляют арфа и флейта. Элен и сиды-фрейлины преодолели последний поворот, и наконец увидели, откуда доносилась эта музыка.

В центре сада, среди исполинских деревьев, прятался целый замок. Его основу составляли два каменных прямоугольника, соединенные галереей. От правого прямоугольника вытягивалась, как огромная капля, полукруглая пристройка, а к левому прижималась узкая башня с вытянутым шпилем. Окон нигде не было, только стены галереи заменяли витражи из настоящих драгоценных камней. В том, что камни были драгоценными и настоящими, у Элен не возникло никаких сомнений: изумруды, рубины и сапфиры, с которыми работал ее отец, выглядели точно так же. Витражи изображали океан и звезды, деревья и цветы – словом, ничего необычного – но как искусно они были выполнены: можно было рассмотреть каждую прожилку листа и каждый завиток мохнатого гребня волны.

Перед замком была каменная площадь, заполненная сидами в цветастых одеждах. На небольшом возвышении разместились музыканты. Они играли мелодию для быстрого танца, и все, кто был там, в этом странном месте, танцевали легко и ловко. Сиды кружились и менялись партнерами, напоминая осенние листья в вихре.

К Элен подбежал юноша с темно-синими, как зимнее небо, глазами. Он схватил ее за руки и потянул в самую гущу толпы.

– Потанцуй с нами, дорогая гостья! – воскликнул он. – Мы так долго ждали тебя!

Элен растерялась, и, когда он отпустил ее руки, попробовала убежать, но великолепный танец уже захватил ее. Она двигалась, подчиняясь его причудливому рисунку, и не могла остановиться. Все остальное стало неважным и перестало существовать. Была музыка, и был танец. Было алое от солнечного сияния небо.

Элен танцевала азартно и грациозно, как настоящая сида, и остальные танцоры замирали, чтобы посмотреть на нее. Они восторженно перешептывались и улыбались.

На мгновение Элен подумала, что было бы неплохо узнать, какому событию посвящен праздник, но мысль эта быстро испарилась, как испаряются капельки росы жарким днем. Как бессмысленно было искать повод для радости на острове Тир-на-Ног, ведь радость была его сущностью.

Солнце поднималось все выше и выше и наконец достигло зенита. На башне показался сид в кожаных доспехах с медной трубой в руках. Мощный рев трубы сотряс площадь. Фрейлины-сиды спохватились, как вспугнутые лебеди, и подбежали к Элен.

– Прекраснейшая из королев ждет тебя! – хором прошептали они и повлекли ее навстречу открывающимся воротам.

Внутри замка оказалось прохладно. Но это была не сырая прохлада древних заплесневевших крепостей, это была свежая, прозрачная прохлада, которой так хочется тому, кто весь день провел под палящим солнцем. Элен рассматривала замок живым любопытным взглядом. Первыми бросились в глаза высокие потолки со стрельчатыми сводами – Элен подумалось, что она где-то уже видела похожие своды, но она не смогла вспомнить где. Полы в замке были дубовые, а стены украшали бесчисленные гобелены. На гобеленах были изображены прекрасные дамы в пышных нарядах и горделивые воины в легких кожаных доспехах, благородные охотники верхом на тонконогих лошадях и резвые борзые с рыжими ушами, загадочные чародеи, колдующие при свете луны, и стройные олени, стремительно несущиеся по бескрайним равнинам. Иными словами, на гобеленах сиды отразили почти все, что составляло их жизнь.

«Как славно им живется», – подумала Элен и ощутила некоторую зависть.

Сиды-фрейлины провели ее в галерею. Солнечные лучи сталкивались с витражами, преломлялись и смешивались, окрашивая воздух в галерее в немыслимые цвета. Элен ступала босыми ногами по крепким дубовым доскам.

«Хотела бы я остаться здесь навсегда», – впервые призналась она сама себе.

Распахнулись золотые двери, и Элен с фрейлинами оказались в полукруглом тронном зале. Стены здесь тоже украшали витражи. Их было пять: на первом златокудрая сида сидела на троне, у подножия которого лежал чудовищный пес с шерстью цвета озерной тины и заплетенным в косичку хвостом, а другие сиды подносили ей разные дары; на втором та же златокудрая сида преклонялась перед четырьмя всадниками – у одного из них был пылающий меч, второй держал в руках солнце, конь третьего стоял на обломках горы, а рядом с четвертым бежал ручей; на третьем сид с густой рыжей бородой руководил переходом своего народа через реку; на четвертом прекрасные сиды сражались с уродливыми чудовищами, и сражения эти разворачивались в морских волнах; на пятом на уже знакомом троне сидела чародейка с черной косой, а остальные сиды праздновали и танцевали. В этой черноволосой чародейке с легкостью узнавалась королева Титания.

В центре зала стоял трон, почти такой же, как на витражах. Он был изготовлен из орехового дерева и украшен драгоценными камнями. Спинку трона венчали оленьи рога из золота, от которых в стороны и вниз расходились тонкие золотые ветви с изумрудными листьями. Элен замерла при виде этого великолепия. Свет тысяч свечей, расставленных по всеми залу, отражался от трона, ослепляя. На троне восседала Титания. Она держала спину идеально ровной, а плечи развернутыми, как и подобает королеве, но ничто в ее теле не говорило о напряжении или непомерных усилиях – казалось, сидеть гордо и царственно было для нее самым естественным занятием. Завидев Элен, она улыбнулась и ловко спустилась.

– Здравствуй, моя дорогая, – произнесла Титания, и голос ее звучал нежно и певуче. – Как тебе мое королевство?

– Твое королевство чудесно, – Элен вежливо поклонилась. – Я благодарю за гостеприимство.

– Как это хорошо! – воскликнула Титания и закружилась по залу, как восторженный ребенок. – Нас столько всего ждет! Сначала я представлю тебя своему народу и будет пир, а вечером мы поедем на охоту. Надеюсь, Дини-Ши скоро вернется…

– Я не хочу на охоту! – прервала ее Элен и, испугавшись своей дерзости, тихо объяснила: – Я не смогу никого убить. Это жестоко.

Титания остановилась и нахмурилась. Она смотрела на Элен пристально и молча. Сиды-фрейлины взволнованно переглянулись.

– Это. Не. Жестоко, – отчеканила Титания, и голос ее звучал непривычно грозно. – Мы не убиваем ради забавы, лишь за тем, чтобы прокормиться. Смерть – часть великого круга жизни, и не нам спорить с древними законами. Безусловно… – ее губы тронула неверная улыбка, – … мы ценим охотничье мастерство, и всегда готовы им похвастаться, но есть границы, которые не перейдет ни один сид. Никогда. Таков древний закон.

Элен молчала и комкала подол платья. Сложно было убедить ее отправиться на охоту, но еще сложнее было убедить Титанию отказаться от вековой традиции.

– Поедем с нами, – сказала королева мягко и примирительно. – Ты сама все поймешь. А пока нас ждет праздник и пир! – она взяла Элен за руку и повела прочь из тронного зала. – Сегодня мы пьем и танцуем в честь тебя.

Элен неловко улыбнулась. Она чувствовала себя глупейшей из глупцов, ведь на мгновение она испугалась Титании, этой доброй и нежной королевы сидов.

Большой зал был полон. Сиды сидели за длинными столами и шумели: говорили, напевали, смеялись. Элен узнала среди них кое-кого из тех, с кем ей довелось танцевать. Угощений было много, но они были очень незатейливые: мясо и овощи, в основном жареные, свежие фрукты и мед. Элен отвели место во главе стола, по правую руку от королевы. Худенькие сиды в простых серых платьях сновали между гостями, разливая вино.

Титания встала, подняла свой кубок и заговорила. Она говорила долго, но Элен быстро перестала понимать о чем. Не потому, впрочем, что речь королевы была скучной или слишком сложной. Просто слова больше не имели значения. Сиды, прекрасные и непостижимые, смотрели на Элен с обожанием, ловили каждое ее движение и каждый взгляд. Отблески свечей лежали на гобеленах, и игра света и тени оживляла запечатленные на них картины. Пахло вином и благовониями.

Титания закончила свою речь, и сиды осушили кубки. Они пили за Элен, и это было единственное, что она расслышала.

«Я дома» – подумала она.

В середине трапезы в галерее раздался собачий лай, и в зал вошла Дикая Охота в полном составе со всеми своими собаками. Глаза Титании загорелись. Она велела слугам рассадить дорогих гостей и принести лакомства для собак.

Вечныеохотники выглядели изрядно потрепанными: их одежды разорвались, а руки и лица были покрыты мелкими ранками и ссадинами. Но никто не обращал на это внимания. Дини-Ши поклонился королеве и поблагодарил за заботу. Охотники заняли свои законные места за столом, а борзые развалились на прохладном полу.

Ближе к вечеру выехали на охоту. Охотничьи угодья сидов лежали за лесной рекой. Течение ее было пугающе быстрым, но сиды преодолевали ее с легкостью. Дини-Ши перенес Элен на руках. Едва оказавшись на той стороне, борзые взяли след и в скором времени вывели охотников к оленям. Титания была права: это не имело ничего общего с убийством. Сиды, которых собралось два-три десятка, подстрелили всего нескольких животных. Тем не менее, их мастерство и в самом деле поражало. Особенно искусен в этом деле был Дини-Ши, и Элен наблюдала за ним, не скрывая восторга. Вот он натягивает тетиву и замирает, прицеливаясь, и кажется, что это не охотник, это сама стрела безотрывно смотрит на притаившегося в кустах оленя. Потом в кусты с лаем врывается белая свора. Свирепые борзые выгоняют оленя к охотнику. Олень прыгает – охотник стреляет. И великолепный зверь падает на землю со стрелой в груди.

Когда зашло солнце, устроили привал и разожгли огромные костры. Музыканты достали лютни и флейты, и пришло время песен. Элен снова сидела по правую руку Титании и пыталась разобрать слова древних баллад. Тщетно. Этот язык был ей не знаком и не понятен. Поэтому она оставила эта занятие, и просто слушала глубокие, звучные голоса прекрасного народа. У ног ее дремала белая борзая с рыжими ушами, и в скором времени ей и самой захотелось спать.

– Как бы я хотела остаться здесь навсегда… – произнесла Элен на грани сна.

Титания рассмеялась и материнским жестом погладила ее по голове. Элен положила голову ей на колени и заснула. Ей снились чудесные сны.

Дини-Ши появился из тени деревьев и присел рядом. Борзая тут же встрепенулась, дернула ушами и принялась ластиться к хозяину. Дини-Ши почесал ее худую грудь.

– За моей Элен идут? – сухо спросила Титания.

– Да, миледи. Их двое. С ними Отрекшаяся и стихии.

– Твой старинный враг вмешался?

– Да, миледи.

– Что ж, – Титания погладила спящую Элен, – пусть идут. Мы устроим им грандиозную встречу, – кровожадная улыбка сверкнула на ее лице и тут же исчезла. – Еще лет семь, и мой новый дом будет полностью готов.

– Да, миледи, – ответил Дини-Ши, и в голосе его прозвучала едва заметная горечь.

Он рассеянно трепал борзую за ушами и словно избегал смотреть на Элен.

Костер трещал и шипел. Кто-то подбросил еще веток, и огонь взвился до самых звезд.

***

Пока Элен веселилась с прекрасным народом, юноша и девушка из ее прошлой жизни – те, кого она когда-то знала, но, случись ей встретить их, ни за что бы не вспомнила, – пытались преодолеть чудовищный лес.

Беатрис и Даррел сидели на шкурах в промозглой пещере и доедали оставшееся жареное мясо. За день его вкус заметно испортился. Отрекшаяся задумчиво пила вино из той же маленькой фляжки, что и минувшей ночью. Беатрис начала подозревать, что фляжка либо была бездонной, либо наполнялась сама собой, стоило ей опустеть. Лир придирчиво осматривал свои стрелы.

– Впереди Нисаг? – спросил он у Отрекшейся.

Она молча кивнула. Даррел, осознав, что скоро их покинет последний из всадников, грустно вздохнул.

– Не падай духом, Даррел, – усмехнулась Отрекшася. – За озером нас ждет Тропа Снов – там мои старые друзья ничем не могут нам помочь.

– А за ней? – уточнил Даррел тихо и хмуро.

– Ку Ши, – лаконично ответила Отрекшаяся.

Когда они покинули пещеру, солнце уже приближалось к горизонту. Его лучи словно проходили сквозь пыльное темно-красное стекло – как иначе объяснить этот уродливый кровавый свет, наполнявший лес, Беатрис не знала. Отрекшаяся уверенно вела их извилистой дорогой.

А потом на пути у них встало озеро. Даррелу, правда, на первый взгляд показалось, что это море, ибо оно было поистине огромным – невозможно увидеть границы. Но нет, по всем остальным приметам это было настоящее лестное озеро. Деревья на берегу были мертвые, иссохшие. Свернувшиеся в трубочку багряные листья плавали в багряной воде. А под водой спало что-то ужасное.

– Нисаг – это чудовище? – уточнил очевидное растерявшийся Даррел.

Ему не ответили. Лир вытащил из ножен меч, а Отрекшаяся наоборот скинула все оружие, слезла с единорога и размяла пальцы.

– Чары сработают лучше, как думаешь, старый друг? – обратилась она к Лиру.

– Будем надеяться, – кивнул он. Нечто под водой зашевелилось. – Он нас услышал.

Вода вспенилась и взвилась ввысь столбом – Нисаг вынырнул из глубины. Он был похож на очень большую и очень длинную ящерицу. На очень большую и очень длинную ящерицу с чешуей крепче стали, зубами, как две сабли, и когтями, остроте которых позавидовали бы и копья спригганов.

Отрекшаяся воздела руки к небу, а потом резко раскинула их в стороны. Повинуясь ее движениям, вся вода, что была в озере, поднялась в воздух и обрушилась на чудовище тысячами ледяных стрел. Лир погнал своего коня вперед. Грузные копыта невесомо бились о белые от пены волны – конь бежал прямо по воде. Лир замахнулся мечом и ударил. Ему удалось пробить чешую несокрушимого монстра. Из раны хлынула вязкая, липкая, черная кровь. Чудовище оглядело берега бешеным взглядом шести белых глаз. Оно рванулось к Отрекшейся и собиралось ударить ее хвостом.

Руки Даррела действовали даже быстрее сознания: он выхватил из сумки часы и остановил стрелки. Нисаг застыл, а Отрекшаяся мгновенно исчезла с линии удара. Даррел тут же запустил время вновь: чем более могущественные создания оказывались запертыми в замершем мгновении, тем сложнее было держать его.

– Ты прав… – прошептала Беатрис и сжала трясущиеся руки в кулаки.

Она спрыгнула с единорога и закрыла глаза. Прошло непозволительно много времени прежде, чем она смогла отогнать отвратительный образ Нисага и воды, больше похожей на кровь, и вызывать на его место другой – хрупкий рубин, его мягкое, теплое мерцание, колышущиеся на ветру цветы. Маки из чистого рубина выросли на ее ладонях, и Беатрис открыла глаза. За это время Нисаг мог бы убить ее сотню раз, но почему-то не сделал этого. Возможно, дело было в Отрекшейся и Лире, которые атаковали его снова и снова, а возможно, в чем-то другом. Беатрис обернулась и увидела Даррела, который смотрел только на нее и сжимал в руке часы. Стрелки были неподвижны.

Беатрис приказала себе обязательно поблагодарить его, если они выживут, и дала магии волю. Ослепительные красные цветы обвили передние лапы чудовища, и по ним побежали потоки воды. Вода сжалась, сузилась и впилась в плоть Нисага, острая, как хорошо заточенный нож. И снова потекла черная густая кровь.

Лир исчез из виду. Он пытался обойти Нисага и напасть со спины. Но чудовище услышало его и обернулось. Верный конь Лира едва успел отпрыгнуть от удара израненной лапы.

– У нас в запасе больше сил, чем я думала! – крикнула ему Отрекшаяся, глянув на Беатрис и Даррела. – Беатрис, мы должны вытащить эту тварь на сушу! Сплети из воды цепи.

– Как? – растерлась Беатрис.

Впрочем, времени выяснять не было. Нужно было разбираться самой и притом быстро.

Даррел снова что-то делал с часами.

Беатрис тяжело выдохнула и направила гибкие маковые стебли обратно к Нисагу. Потоки воды вновь потянулись за ними, сплетаясь друг с другом в тугие толстые нити, которые и в самом деле напоминали цепи.

– Форма не имеет значения, – с трудом проговорила Беатрис, обращаясь сама к себе. – Это самые крепкие цепи на свете… потому что я их такими сделала… не смейте меня подвести!

Вся суть магии в том, что воля мага должна быть сильнее реальности. Она должна ломать и гнуть реальность, вылепливая из нее то, что нужно магу. И тогда можно сотворить все, что угодно. Беатрис не задумывалась о том, хватит ли ей воли на создание цепей из водяных нитей. Она просто запретила себе отступать.

Тонкие, но нерушимые водяные цепи обвивались вокруг Нисага, как удавы вокруг добычи. С другой стороны к ним присоединились их более мощные собратья.

Нисаг стремился вырваться. Он метался и пытался разорвать оковы. И вдруг он как будто бы ослабел: его движение стали медленными и вялыми.

Беатрис оглянулась туда, где стоял Даррел. Так и есть, хитрый аман привязал часы ко времени Нисага и, насколько смог, замедлил ход стрелок. Теперь чудовище существовало чуть медленнее остального мира.

– Беатрис, вытянем его на берег! – приказала Отрекшаяся.

И они потянули. В четыре руки и шестьдесят четыре цепи. Исполинская туша обрушилась на землю, подняв пыль. Лир мгновенно оказался рядом и вонзил меч в шею Нисага. Цепи распались, а время сбросило все искажения. Нисаг был живее всех живых и не оставлял попыток вырваться, но меч намертво пригвоздил его к озерному берегу.

– Я буду держать его, пока вы не переправитесь, – пообещал Лир.

Отрекшаяся молча поклонилась и подошла в лодке, которая сама собой возникла на озерной глади, у самого берега. Озеро успокоилось пугающе быстро: еще секунду назад оно кипело и пенилось – и вот уже багряное полотно вновь стало ровным.

Единороги всхрапнули, втянули широкими ноздрями воздух и скрылись в лесной чаще.

Отрекшаяся, Беатрис и Даррел погрузили в лодку вещи и запрыгнули сами. Отрекшаяся взялась за весла, и лодка неспешно поплыла к противоположному берегу, настолько далекому, что его не было видно.

– Даже кони нас бросили, – тихо пробурчал Даррел.

Отрекшаяся услышала его и пожала плечами:

– Мало какое живое существо захочет оказаться на Тропе Снов.

– И только мы с таким упорством туда стремимся. Видимо, мы не существа и не живые, – сказал Даррел и замолк.

Всех троих угнетало безграничное озеро с красной водой, в которой отражались сухие, как пепел, деревья. Сильнее всего это мрачное место давило на Беатрис. Она безотрывно смотрела на берег, который плыл в противоположную от них сторону. Там скованный цепями Нисаг извивался, как змея, пытаясь вырваться, а Лир замер над ним, всем весом навалившись на резную рукоять меча, торчащую из шеи чудовища. В лучах кровавого закатного солнца великий воин походил на статую из самого прочного в мире камня. Он обещал, что не даст Нисагу вырваться, и поэтому он удержит Нисага любой ценой. Беатрис снова вспомнила про Эйдена, который, возможно, погиб, встав на пути Дикой Охоты. Она не хотела в это верить и запрещала себе даже думать о бесстрашном маге из Проклятого леса.

– Не бойся, – сказала ей Отрекшаяся, не переставая работать веслами. Гребла она ритмично и без видимого усилия. – С Лиром не случится ничего страшного, – продолжала она. – В отличие от нас стихии обладают истинным бессмертием. Он дождется, когда мы преодолеем озеро, отпустит Нисага и уйдет.

Беатрис бросила на нее короткий взгляд. Может быть, если бы она рассказала Отрекшейся об Эйдене и своих страхах, что-нибудь прояснилось бы. Но говорить о нем с ней было слишком тяжело. Беатрис не решилась.

Плыли они долго. Даррел провалился в сон, но спал плохо, то и дело вздрагивая и дергаясь. Беатрис пересела к нему поближе и обняла его за плечи. Раньше ей никогда не приходило в голову сделать что-то подобное, но здесь, в центре мироздания, здесь, где обитают силы, что движут всем, здесь, на острове Тир-на-Ног, ей отчаянно хотелось быть как можно ближе к созданию такому же, как она сама, – к человеку.

Отрекшаяся все гребла и гребла – сиды обладают невероятной выносливостью. Она смотрела перед собой и будто не видела ничего. Словно она была здесь и в то же время где-то еще. Кто может сказать, о чем она тогда думала.

***

Солнце уже село, когда они причалили к берегу. В этой части леса было гораздо холоднее. Сама земля промерзла насквозь, и казалось, что даже лучи огромных золотых звезд состоят изо льда. Беатрис и Даррел извлекли из сумок теплые вещи, которые связала для них Белая Дама. Отрекшаяся поплотнее завернулась в плащ и подошла к самой границе воды. Она вскинула руку, и в небе зажглось лунное гало. Свет расходился от горизонта крестом, радужные полосы сворачивались вокруг него кольцами.

– Что ты делаешь, миледи? – спросила Беатрис.

– Подаю знак Лиру, – ответила Отрекшаяся и опустила руку. Гало исчезло. – Должен же он знать, что сдержал свое слово.

Трое путников пошли дальше. Лес начал редеть, ветер юрко сновал между деревьями, похожими на нечто среднее между сосной и березой. Трое путников вышли на опушку. Перед ними шагов на сто простиралась пустая земля. Разве что местами встречались низкие кустики колючей травы. Вид у кустиков был такой, словно кто-то основательно их пожевал. Дальше начиналась роща. Стволы там были тоньше, а листва – зеленее, чем в лесу, на краю которого стояли путники.

На пустоши свирепствовал ветер, способный сбить с ног не то, что человека, а даже оленя или медведя. Казалось, пересечь ее невозможно.

– Что будем делать? – спросила Беатрис, поочередно поджимая замерзшие босые ноги.

– Успокоим ветер, – ответила Отрекшаяся. – Я успокою ветер, а вы пойдете. Потом пойду я, а вы будете меня ждать. В пределах пустоши мои чары не действуют, так что использовать их я могу, только стоя на границе.

– Значит, тебе придется идти сквозь ветер, миледи? – уточнила Беатрис.

Она подумала, что могла бы попробовать успокоить его, как только окажется с другой стороны, но тут же засомневалась в этой затее. А вот Даррел, как и обычно, сомнений не ведал.

– Не надо, миледи, – сказал он. – Дай нам возможность перебраться через пустошь, и я прослежу, чтобы ветер не помешал тебе сделать то же самое.

– Договорились, – кивнула Отрекшаяся и взмахнула руками.

В отличие от магии людей ее чары не имели формы. В этом не было ничего удивительно. Магия создает русла, по которым текут силы, что повелевают миром. Перестраивая русла, можно направлять эти силы и искажать реальность. Чародеям из рода сидов русла были не нужны – они управляли силами напрямую.

Беатрис завороженно смотрела, как Отрекшаяся пытается одолеть и подчинить ветер. Тот сопротивлялся как мог. Иногда он припадал к земле и затихал, но тут же снова взмывал вверх и продолжал метаться по пустоши. Однако Отрекшаяся оказалась сильнее – она придавила ветер к потрескавшейся поверхности и связала ему крылья. Она крепко держала его.

– Быстрее! – коротко приказала она.

Беатрис и Даррел взялись за руки и побежали. Они преодолели пустошь довольно быстро. Убедившись, что они пересекли заветный предел, Отрекшаяся отпустила ветер. Даррел тут же вытащил свои верные часы. Он погладил их указательным пальцем и что-то прошептал – аманы вообще обожали разговаривать со своими часами и часы даже иногда к ним прислушивались – и открутил стрелки назад. Понадобилось очень много оборотов, чтобы то, чего он пытался добиться, все-таки произошло. Пустошь зацвела. В самой ее середине из глубин земли пробился родник. А ветер стал легким, невесомым, и не смог бы теперь даже покачнуть летящего мотылька – не то что сбить человека с ног.

– Это что – ее прошлое? – удивилась Беатрис. – Прошлое пустоши?

– Да, она постоянно меняется и не всегда бывает опасной. Когда-то это место выглядело вот так.

Отрекшаяся приближалась к ним быстрым широким шагом. Наконец она дошла, и пустошь снова стала пустошью, по которой гулял штормовой ветер.

Даррел утер пот со лба.

– У вас на острове Тир-на-Ног даже время упрямое, – заявил он, пряча часы обратно в сумку. – На одного Нисага ушло больше сил, чем на всех парней, с которыми мне доводилось драться в родном мире. Про ветер я даже говорить не стану…

Отрекшаяся лукаво улыбнулась.

– Ты хорош в своем деле, аман Даррел. Твой учитель мог бы гордиться.

– Он гордился, – заметил Даррел негромко. – Хотя похвалы от него было не дождаться, – добавил он со следами очень сильной, но давно забытой обиды.

Беатрис усмехнулась и двинулась вперед. Стоило углубиться в рощу, и стало понятно, что это была не совсем роща. Деревья росли по кругу, а между ними раскинулась огромная поляна. Росли на ней в основном дикие злаковые и сорные цветы с десятками соцветий на каждом стебельке. Цветки были белые, розовые и фиолетовые, с четырьмя лепестками и желтой сердцевиной.

– Тропа Снов, – объявила Отрекшаяся, поправляя ремень колчана. – Идите за мной и ни в коем случае не сворачивайте в чащу.

Даррел и Беатрис кивнули и пошли.

На самом деле роща вокруг поляны образовывала не столько круг, сколько овал: край, который предстояло пересечь, лежал так далеко, что казался темной полосой на фоне сиреневого вечернего неба, а до деревьев, которые росли по бокам, можно было добраться. Нужно было только свернуть с тропы и немного пройти. Но если Отрекшаяся советовала не сходить – стоило ее послушать. В остальном Тропа Снов оказалась подозрительно обычной. Отрекшаяся сказала как-то, что ни одно живое существо не пойдет сюда добровольно, но пока они не встретили ничего, что могло бы представлять опасность. Никто на них не нападал, ветер не мешал им идти, цветы не пытались их съесть.

Беатрис и Даррел устали за день и, оказавшись в безопасности, замедлили шаг. Отрекшаяся наблюдала за ними краем глаз и ждала, когда они попросят устроить привал. Но они не просили: у них не было выносливости сидов, зато было предостаточно упорства.

– Здесь! – сказала Отрекшаяся и резко остановилась. – Заночуем здесь. Сразу за Тропой Снов будет Река Времени – я не собираюсь встречаться с Ку Ши уставшей.

Она сбросила сумку и колчан на землю, вытащила шкуры и расстелила их.

– Мы будем спать прямо посреди дороги? – Беатрис недоверчиво покосилась на шкуры.

– Здесь никто не ходит, – ответила Отрекшаяся. – Костер на лугу развести невозможно – трава загорится мгновенно, так что кутайтесь в шкуры.

После спригганов, Нисага и буйного ветра пустоши прохладная ночь показалась Беатрис и Даррелу пустяком. И потом – они всегда хорошо переносили холод, ведь оба долго прожили в Старом Особняке, который невозможно было как следует протопить. Они улеглись.

Отрекшаяся достала свою верную фляжку и залпом выпила все ее содержимое, потом потрясла ее, и во фляжке снова что-то забулькало.

– Советую вам заснуть поскорее и спать крепко, – сказала Отрекшаяся. – Тропа Снов будет играть с вами. Она будет заманивать вас туда, где вы хотите быть больше всего на свете. Поддадитесь ее чарам – потеряетесь среди снов и вытащить вас будет невозможно.

Беатрис невесело усмехнулась и закрыла глаза.

«Ждала подвоха, – подумала она, – вот и он».

На этот раз она спала спокойно. Ей ничего не снилось. А потом в кромешную темноту сна без сновидений проникла музыка. Играла флейта. Это был незатейливый, но очень приятный мотив. Он становился все громче и громче, и вдруг Беатрис поняла, что он звучал не у нее в голове, а где-то на поляне или в роще. Она резко открыла глаза и села. Флейта и не думала замолкать. Отрекшаяся и Даррел спали. Беатрис покрутила головой, силясь понять, откуда идет звук, но он доносился то с одной стороны, то с другой, то со всех сторон сразу. В роще бродили огни. Они были похожи на фонарики Джеки и Дженни, но гораздо ярче и другого цвета – цвета пшеничного колоса и привезенного из-за моря апельсина, цвета бус из янтаря и охряной краски. Маленькие светящиеся шарики лениво плыли среди сплетенных в тугой клубок теней. Беатрис потрясла головой, отгоняя наваждение, улеглась на другой бок и попыталась заснуть. Однако сон не шел, а флейта все пела, и пела, и манила за собой. Беатрис натянула шкуру по самую макушку, но флейта была упорной. Сопротивляться становилось все сложнее, Беатрис сжала подол платья, точно попыталась удержать саму себя от того, чтобы встать и пойти на зов. Она могла бы разбудить кого-то из своих спутников, но ей даже не пришло такое в голову. Не потому что она была глупа или недогадлива, а потому что кто-то позаботился о том, чтобы этого не произошло.

Беатрис сдалась. Она скинула шкуру, встала и пошла в рощу. Флейта звала все настойчивее, звала по имени – Беатрис ясно слышала свое имя в ее пении. Беатрис быстро прошла по луговым травам и прикоснулась к шершавому черно-белому стволу дерева. Огни потянулись к ней, собрались вокруг нее и замерцали ярче.

Кто-то потряс Беатрис за плечо, и она проснулась.

***

Элен трясла сестру за плечо и требовала пойти с ней гулять.

Беатрис поморгала, почесала глаза и сбросила с себя последние крошки страшного сна. Ветки березы царапались в окно, потрясая зелеными сережками. Стены, отделанные светлым деревом, успокаивали. У дальней стены стоял старый добрый шкаф, единственная вещь семьи Поттеров, пережившая все переезды, рядом висели полки с книгами, под окном разместился рабочий стол, заваленный учебниками. На стене над кроватью висела картина в толстой деревянной рамке. На картине танцевали сиды – прекрасные и легкие создания в белых одеждах. На секунду Беатрис показалось, что раньше на этом месте была другая картина и рамка тоже была другая, но она отогнала эти мысли, больше похожие на остатки дурного сна.

Элен дергала сестру за рукав ночной рубашки:

– Пойдем гулять! – требовала Элен. – К маме пришла миссис Гаррисон, и они опять проболтают целый день. А я хочу гулять!

Беатрис посмотрела на нее сонно и недовольно и пошла умываться. Вскоре они уже вместе спускались вниз. За столом в солнечной кухне и правда сидела миссис Гаррисон. Она жаловалась единственной подруге на мужа, на детей, на соседей, на главу деревни и на несовершенство всего мира в целом. Миссис Поттер сочувственно кивала, подливала своей гостье чай и время от времени вставляла фразу или две. Миссис Поттер вовсе не считала миссис Гаррисон своей подругой – скорее, удобным источником новостей, склонным, правда, молниеносно опустошать чайные запасы хозяев. Наверное, именно поэтому у них быстро сложились взаимовыгодные отношения: миссис Гаррисон всегда могла прийти к миссис Поттер, чтобы выговориться, а миссис Поттер всегда была в курсе того, что происходит в деревне. Ждать от их «дружбы» большего было бы неправильно, ведь на самом деле у них не было ничего общего. Миссис Гаррисон мнила себя одним из последних в мире романтиков, который отчетливо видел все плохое в мире и страдал из-за этого, находя утешение лишь в единении с природой. Миссис Поттер на самом деле была одним из последних романтиков, который отчетливо видел всю красоту мира и наслаждался этим, находя истинное удовольствие и в единении с природой, и в общении с людьми. Как и все светлые люди, миссис Поттер отыскивала что-то хорошее в любом человеке, с которым ее сводила судьба, а таких скучных и надоедливых, как миссис Гаррисон, просто терпела с удивительной легкостью.

– Вы гулять, дети мои? – спросила она с улыбкой, ставя чайник на плиту.

– Да, мама, – ответила Беатрис. – Недалеко и ненадолго.

– Хорошо, – кивнула миссис Поттер. – Беатрис, сегодня прохладно, так что надень, пожалуйста, теплые сапоги, – она хитро усмехнулась и шепнула своей гостье: – У Беатрис сложные отношения с обувью.

Миссис Гаррисон не поняла, какие могут быть сложности в отношениях с обувью и более того – какие вообще с ней могут быть отношения, и промолчала.

Тем временем Беатрис послушно надела теплые сапоги, и они с Элен вышли во двор. Беатрис подошла к березе, вытянувшейся под окном ее комнаты. Она погладила шершавый бело-черный ствол, и ей вспомнилась роща, сомкнувшаяся кольцом вокруг поляны. На поляне росли белые, розовые и фиолетовый цветы, а по ним шла женщина в странном плаще. Впрочем, «вспомнилась» – это неправильное слово, ведь Беатрис никогда не бывала в той роще и никогда не встречала ту женщину.

Элен утянула ее в лесок, начинавшейся почти во дворах у самых крайних домов деревни. Там еще бежали весенние ручьи, и Элен с восторгом прыгала через них, а Беатрис следила, чтобы она не упала и не промочила ноги. По небу плыли облака, белые-белые, похожие на густые сливки.

– Давай вечером попросим папу нам почитать? – предложила Элен, балансируя на скользком камне с грацией артистки цирка. – Ту книжку про фей, которую я вчера нашла в твоем шкафу.

– Давай, – легко и радостно согласилась Беатрис.

Никто не умел читать вслух так, как мистер Поттер. Однако он редко радовал своих детей совместным чтением у камина: работа ювелира отнимала очень много сил. Но сегодня ему предстояло только доделать колье для баронессы Монтгомери, а значит он будет не очень уставшим.

Вдруг Беатрис вскинула голову и вгляделась будто бы в самое сердце леса.

– Ты слышишь? – спросила она у Элен.

– Нет, – Элен помотала головой и схватила сестру за рукав. – А что я должна слышать?

Беатрис не отвечала. Сама она слышала колыбельную, которую ветер принес откуда-то издалека. Слова было не разобрать. Тем не менее, как и роща, и женщина в плаще, песня показалась Беатрис смутно знакомой. Но ведь она не знала никаких колыбельных: миссис Поттер никогда их не пела – она предпочитала веселые песни, собранные по всем городам и деревням, где бывала их семья, и особенно любила песни про оборотня и его супругу ведьму, которые выучила у местных старушек. Хотя нет, одну колыбельную она все-таки пела время от времени. Но какую? Беатрис не смогла вспомнить и испугалась. Она вслушалась в песню, звучавшую не то в лесу, не то у нее в голове, и задумалась: может, это и есть мамина колыбельная?

– Беатрис! Беатрис! – кто-то звал ее. И он был совсем рядом.

Беатрис огляделась: он появился из-за деревьев, взволнованный и запыхавшийся. Зовущий оказался худым юношей с ярко-рыжими волосами и вздернутым носом. Одет он был престранно: если льняная рубашка была хоть и не самым распространенным, но все-таки допустимым элементом в костюме жителя королевства, то штаны из той же ткани и серое вязанное пальто выходили далеко за пределы воображения Беатрис.

Юноша подбежал к ней и фамильярно схватил за руки.

– Беатрис, вернись! – упрашивал он. – Вспомни! Пожалуйста, вспомни!

Беатрис растерялась. Она даже не знала, что выяснять в первую очередь: кто он и откуда ее знает или что она должна вспомнить и куда должна вернуться.

– Ты кто? – спросила Элен, выглядывая из-за спины Беатрис. – Я сейчас маму позову.

– Зови, – отмахнулся юноша. – Все равно вы все ненастоящие. Беатрис, ну же! Вспоминай. Пойдем со мной.

Вид у него был очень несчастный. Беатрис, не моргая, смотрела в его светлые голубые глаза. Такой цвет иногда бывает у ручья, в котором отражается летнее небо. Она совершенно точно уже видела эти глаза раньше. Только тогда они не были такими грустными. Тогда они смеялись.

– Беатрис!

Юноша все пытался докричаться до чего-то – или кого-то – внутри нее. Он даже начал трясти ее за плечи. А Элен все сильнее и сильнее тянула ее за юбку. Все смешалось: и неразборчивая колыбельная, и юноша с голубыми глазами, и напуганная Элен.

– Хватит… – тихо попросила Беатрис, но силы, что повелевают миром, ее не услышали.

– Беатрис!

И вдруг она наконец-то разобрала слова песни. Это и в самом деле была мамина колыбельная.

И Беатрис все вспомнила. И поляну, окруженную рощей. И златокудрую сиду в темном плаще. И юношу с голубыми глазами, который умел заклинать время.

Мир вокруг расплылся, как рисунок, на который кто-то пролил воду. Краски наползали друг на друга и смешивались, пока не осталась только одна из них – черная. Чернота поглотила Элен и потянула следом за ней Беатрис. Но Беатрис отчаянно вцепилась в руку Даррела, и он вытащил ее на свет.

***

Беатрис судорожно вздохнула и открыла глаза. Она лежала на земле в тени деревьев с черно-белыми стволами. Даррел обеспокоенно вглядывался в ее лицо. Его сжатые до судороги пальцы не сразу смогли отпустить ее рукав.

– Ты вернулась… – облегченно выдохнул он и отстранился.

Беатрис села, и остатки сна улетучились.

– Я сошла с тропы, – тихо и горько сказала она.

– Да, – Даррел устало кивнул. – Меня они тоже почти утянули, но Отрекшаяся вовремя вмешалась.

– Где она? – чуть слышно спросила Беатрис.

– На поляне. Она сказала, что с ней они справятся даже легче, чем с нами, поэтому она не будет рисковать и ходить в рощу.

Некоторое время они сидели молча. Занимался рассвет. Теплый, чистый свет разливался по земле, окрашивая воздух золотистым оттенком. Деревья шептались, а ветер слушал их, затаив дыхание.

– Пойдем, – Даррел поднялся с земли и протянул Беатрис руку.

Но она не встала.

– Беатрис?

– Я не могу идти дальше, Даррел, – сказала она. – Я не смогла противостоять даже снам – разумеется, я не справлюсь и с тем, что будет дальше. Я не могу спасти Элен…

Беатрис заплакала, и Даррел опустился перед ней на колени, не зная, что делать и что говорить. Беатрис никогда раньше не плакала.

– Я жалкая, – продолжала она, а по щекам ее текли безмолвные слезы, – Все люди жалкие… но я хуже всех.

Она выплакивала все, что не давало ей покоя с тех пор, как пропала Элен. Или, может даже, с тех пор, как не стало родителей. Беатрис выплакивала свой страх перед огромным миром людей и перед силами мира иного, с которыми человеку не совладать. Свою вину за то, что из нее так и не вышло хорошей старшей сестры. Свою злость на то, что она никогда не была по-настоящему сильной, только неплохо притворялась, как тогда, когда запугивала продавца плюшек или Темную Мэри.

– Беатрис, это неправда, – возразил Даррел. Он говорил медленно и неуверенно, тщательно подбирая слова, как будто шел по опасной горной тропе, где любой неверный шаг ведет к гибели. – Я никогда не перестану повторять: нельзя недооценивать человека. И уж тем более нельзя недооценивать тебя! Тебе кажется, что у тебя ничего не получается? Может, так оно и есть, но это только потому, что ты возомнила, будто должна противостоять всему миру в одиночку.

Беатрис посмотрела на него удивленно, но внимательно. Даррел счел это хорошим знаком и продолжил:

– Только человек не может быть один, понимаешь? Любому из нас нужна рука, которая вытащит тебя, когда тебя потянет на дно…

Беатрис продолжала молча слушать. Ей и в самом деле было, чему удивляться. Этот юноша, который сидел перед ней, смотрел ей в глаза серьезным взглядом и говорил серьезные вещи без тени дурачества, мог быть кем угодно, только не Даррелом.

– Но ты же как-то справляешься один, – возразила она.

– Я не один, – непоколебимо заявил Даррел. – У меня есть ты. И Элен. Помнишь, когда я подрался с Майклом и сломал руку? Ты тут же прибежала, словно почувствовала, что со мной что-то случилось.

Беатрис покачала головой:

– Я просто услышала грохот.

– Перестань, – отмахнулся Даррел. – У нас постоянно кто-то шумит, а ты с урока рукоделия убежала.

– Ну да, – сдалась наконец Беатрис, – мне показалось, что я слышала твой голос.

– А потом, когда моя рука зажила, – продолжал довольный результатом Даррел, – выяснилось, что мистер Джонсон ничего не забыл и в наказание за драку отправил меня убираться в главном зале. Если бы ты не пришла мне помогать, я бы, наверное, до сих пор там мучился!

Беатрис невольно улыбнулась. Последняя фраза была вполне в духе старого привычного Даррела.

– В конце концов, это ты привела нас к Эйдену, и теперь я могу закончить дело своего учителя. А до встречи с тобой я был ходячей бедой. Я постоянно творил глупости, и, когда после очередного побега меня нашли во Флурхан-бале, мистер Уилкинсон даже отказался забрать меня обратно. Так кем бы я был, если бы не вы с Элен?

Беатрис не ответила. Она просто молча обняла его. И Даррел обнял ее в ответ.

– Я не знаю, кем бы ты был без нас, – сказала Беатрис, – но я знаю, что сейчас ты наш рыцарь. Так что идем за Элен.

– Так держать, принцесса! – усмехнулся Даррел.

И они пошли обратно на поляну. А впереди их ждали Ку Ши и Река Времени.

***

На поляне оказалась не только Отрекшаяся. Шагах в десяти от нее, прямо посреди тропы, ведущей к Реке Времени, стоял смуглый сид с темной косой. В руках он держал меч с клинком из черного стекла. Лицо его было застывшим и неживым и напоминало карнавальную маску – красивую по своей задумке, но уродливую в своей искусственности.

– Дини-Ши, – обратилась к нему Отрекшаяся, – ты же не хочешь с нами сражаться. Прошу, дай нам пройти.

– Есть закон… – глухо ответил Дини-Ши. Но нападать он не спешил.

Беатрис его имя сразу же показалось знакомым, но ей понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, где она его слышала. В Проклятом лесу от духов неба.

– Ты! – воскликнула она и сделала несколько шагов навстречу предводителю Дикой Охоты. Рвущаяся на свободу магия жгла ладони. – Что случилось с Эйденом? Он жив? Отвечай немедленно!

Беатрис смотрела сиду в глаза и больше не чувствовала себя маленькой и жалкой по сравнению с прекрасным народом. Ведь известно, что из всех самых опасных чувств сильнее страха может быть только гнев.

– Что случилось с Эйденом? – повторила Беатрис.

– Не волнуйся, – ответил Дини-Ши таким тоном, словно говорить с человеком было ниже его достоинства, – я не стал бы марать руки в крови полукровки.

Всем своим видом он показывал, насколько ему противно даже вспоминать об Эйдене. Он был похож на актера, которому велели сыграть отвращение, а он так отчаянно старался, что слегка переиграл.

И, если бы Беатрис обернулась, она бы увидела, что Отрекшаяся смотрит на происходящее удивительно спокойным взглядом, как если бы оно совсем ее не касалось. Или если бы она знала ответ до того, как он прозвучит.

– Ладно, – сказала Беатрис.

Она отлично понимала, что выяснить, лжет Дини-Ши или говорит правду, можно только вернувшись в мир людей. А значит смысла продолжать этот разговор не было. Зато стоило спросить еще кое о чем.

– Почему ты нас преследуешь? Ты защищаешь королеву? Мы не собираемся причинять ей вред…

– Вы собираетесь забрать ее дом, – перебил ее Дини-Ши. Его голос звучал устало. – Я не могу этого допустить. Есть древний закон…

– Мы хотим предложить ей кое-что взамен, – объявила Беатрис, – настоящее бессмертие.

– Но для этого нам нужно добраться до Реки Времени, – пришел ей на помощь Даррел. – Дай нам пройти.

Отрекшаяся молчала. Она просто смотрела на Дини-Ши и ждала. Впрочем, кто знает – может, она все-таки сообщила ему что-то, сообщила без слов, так же, как стихии без слов договорились с ней о своем участии в походе.

Дини-Ши колебался. В конце концов он убрал меч в ножны и отошел в сторону.

– Идите, – сказал он. Помолчал и добавил с вымученной усмешкой: – Все равно вам не справиться с Ку Ши. Мне не о чем тревожиться.

Беатрис, Даррел и Отрекшаяся прошли мимо него и продолжили путь. И может, Беатрис лишь показалось, а может, жестокий и беспощадный сид-охотник и в самом деле прошептал им вслед:

– Надеюсь, у вас получится…

***

Поляна быстро закончилась. Закончилась и роща с бело-черными стволами и хризолитовой листвой. Они вышли к Реке Времени.

Берег ее был сложен из красного оникса: слои цвета рубина, вина и осенних листьев наползали друга на друга, белесые прожилки расчерчивали толщу минерала запутанным узором. Внезапно берег обрывался, и край обрыва неустойчиво нависал над морем. Беатрис и Даррел никогда не видели моря, и то, что открылось теперь их глазам, превзошло самые безумные их фантазии: у моря имелась лишь одна граница – горизонт, а от обрыва до горизонта растянулись вода, простор и свет. Гладь ониксового берега в одном месте вздымалась, плавно поднималась вверх и вытягивалась в гору, на вершину которой опиралось небо. Там, на высоте, где не летают птицы, брала свое начало Река Времени. Она бежала вниз по горе, опоясывая склоны, водопадом срывалась с обрыва и тонкой гибкой линией утекала в море. Вода стремилась к устью тяжелым, неистовым потоком. Она не встречала на своем пути ни камней, ни других преград – только непредсказуемые повороты русла. Особенно поражал цвет этой воды – чистый полупрозрачный голубой – Беатрис он напомнил цвет глаз Даррела. Конечно, на самом деле это был цвет не воды, а отражавшегося в ней неба, огромного неба, по которому не плыли облака, и только в нескольких шагах на запад от своего зенита стояло маленькое круглое солнце. Белый свет сталкивался с полотном неба и отражался от него кругами, изогнутыми линиями и крестами – гало будто вознамерилось заполнить собой весь мир.

Шумели вода и ветер. Но при этом Беатрис, Даррел и Отрекшаяся отлично слышали друг друга.

– Я думала, еще утро, – заметила Беатрис, пытаясь определить время по солнцу.

– Это не наше солнце, – ответил Даррел. Он смотрел на небо и на Реку и, казалось, видел в них что-то, что не могли увидеть даже маг и сида. – Это светило отсчитывает время, отведенное острову Тир-на-Ног и всем мирам. Когда оно подойдет к горизонту, это и будет Закат Веков.

Даррел вряд ли мог узнать такие тонкости мироустройства от своего учителя – видимо, именно их он и читал в небе и в воде. В конце концов, он был аманом и, придя к Реке Времени, в некотором смысле оказался дома.

– Я никогда не видел ничего прекраснее, – сказал он, подтверждая догадки Беатрис: раньше Даррел не проявлял задатков ценителя красоты.

– А где Ку Ши? – спросила Беатрис и на всякий случай посмотрела во все стороны.

– Обычно он не выходит из Реки, – ответила Отрекшаяся. – Я свяжу его цепями, и кто-то из вас нырнет вместе с часами. Вода в Реке – не совсем вода, так что дышать там можно. Зато очень сильное течение. К слову, именно из-за него мы даже не будем рассматривать возможность просто окунуть часы с берега – их вырвет вместе с рукой. Надеюсь, хоть кто-нибудь из вас умеет плавать и очень хорошо умеет.

Даррел молча скинул пальто и сумку, снял обувь и висевшие на поясе ножны. Он достал из-под воротника рубашки часы с черным узором на белой крышке. Губы его тронула умиротворенная улыбка.

– Беатрис, – сказал он, не отрывая взгляда от часов, – спасибо, что помогла мне добраться сюда. Я наконец-то нашел смысл своей жизни…

Он обернулся, быстро подошел к ней и поцеловал в щеку.

– Я люблю тебя, принцесса, – сказал он и устремился к Реке.

Отрекшаяся начала плести цепи из воды и крошек оникса.

– Стой! – закричала Беатрис и побежала за ним. – Я не пущу тебя одного.

– Не бойся, – усмехнулся Даррел, – я не собираюсь умирать. Заведу часы и вместе пойдем за Элен. Просто не нужно тебе тоже рисковать: закончить историю с часами – это мой долг. А твой – привести Элен домой.

Он снял часы с шеи, крепко сжал их и прыгнул в Реку.

Следом за ним устремились цепи, созданные Отрекшейся.

– Миледи, я помогу! – закричала Беатрис.

– Не надо, – ответила Отрекшаяся, изо всей силы натягивая переплетающиеся блестящие нити. – Тебе не совладать с силой Ку Ши. Вряд ли ты мне чем-то поможешь.

Беатрис посмотрела на Отрекшуюся. На вспенившуюся воду в Реке. Снова на Отрекшуюся. Впервые на памяти Беатрис могущественная сида встретилась с делом, которая требовало от нее напрячь все силы, может быть даже, преодолеть границы возможного.

Время тянулось безжалостно медленно. Под водой что-то происходило. Руки Отрекшейся дрожали от напряжения. А Беатрис могла только стоять и смотреть. Стоять и ждать. И она смотрела и ждала, когда на поверхности Реки покажется мокрая рыжая макушка.

– Ку Ши стал еще безумнее с нашей последней встречи, – заметила Отрекшаяся и натянула цепи еще сильнее.

– Ты его удержишь, миледи? – задала глупый вопрос Беатрис. Глупый – потому что она уже знала ответ.

– Я не знаю, – ответила Отрекшаяся, и в то же мгновение одна из цепей порвалась.

Отрекшаяся перехватила оставшиеся обеими руками и принялась вплетать в них новые водяные нити. Цепи потолстели. Теперь они дергались заметно слабее.

– Слишком долго… – прошептала Отрекшаяся самой себе.

Но Беатрис ее услышала. Да, слишком долго: если бы все прошло успешно, Даррел бы уже вынырнул. Она сжала руки в кулаки. Уходя, Даррел допустил одну большую ошибку – сказал почти то же самое, что и Эйден, когда отправил их через границу, а сам остался встречать Дикую Охоту. И это стало последней каплей.

– Лицемер, – злобно произнесла Беатрис, снимая тяжелую шерстяную пелерину. – Ты же сам сказал: «Нельзя противостоять всему миру в одиночку»!

И она прыгнула в воду.

Течение Реки Времени и в самом деле было неистовое. Оно мотало Беатрис из стороны в сторону и подкидывало ее вверх-вниз, то подталкивая к поверхности, то утягивая на самое дно. И что самое страшное – это была не вода. Что-то очень похожее на нее, но не состоящее в родстве со стихией Лира. С водой Беатрис смогла бы договориться, но эта Река не подчинилась бы и самой королеве сидов. И все же Беатрис удалось совладать с силой потока, и она наконец смогла оглядеться. Первым, что она увидела, был Ку Ши. Больше всего это создание походило на собаку размером с медведя. Его мощное грузное тело покрывала косматая серо-зеленая шерсть, похожая в равной степени на речной ил и на морскую тину. Зверь двигался в воде² на удивление проворно. Цепи лишь слегка замедляли его и ограничивали пространство, по которому он мог перемещаться. Время от времени одна или две из них натягивались до предела и рвались. Его огромные и абсолютно пустые черные глаза непрестанно двигались: Ку Ши стремился видеть все вокруг. Его длинный темно-зеленый хвост был заплетен в косичку, и этим хвостом он держал Даррела. Тот был в сознании и даже не выпустил из рук часы с белой крышкой, но мощный хвост сжал его так крепко, что он не мог пошевелиться.

– Держись! – крикнула Беатрис.

Как и говорила Отрекшаяся, в Реке Времени можно было дышать и, как оказалось, даже говорить. Но Даррел не смог ей ответить: хватка зверя сдавила ему грудь. Ку Ши дернулся и разорвал последнюю оставшуюся цепь. Изо всех сил сопротивляясь яростному потоку, Беатрис поплыла прямо к нему.

В давние времена никто не предполагал, что с помощью творения амана и вод Реки Времени можно обрести бессмертие. Даже Мэб потребовались столетия на то, чтобы додуматься до этого. Однако герои из рода людей так часто заявлялись сюда, что королеве пришлось оградить Реку непроходимым лесом. Так зачем же они сюда приходили?

За ответами.

Многие легенды рассказывали о Реке Времени. Многие просто ее упоминали. Ееописывали по-разному и по-разному указывали ее местоположение. Но все предания сходились в одном: Река Времени хранила воспоминания обо всем, что было и произошло от начала времен. Река Времени могла ответить на любой вопрос. И Беатрис вдруг поняла, что она знает, как это использовать.

Она зависла в воде прямо напротив морды Ку Ши и посмотрела в его бессмысленные черные, как беззвездная ночь, глаза.

Это был даже не Самый Страшный Взгляд. Это был взгляд совсем иной – сильнее, упрямее, честнее. Это был взгляд Человека, который смотрел в глаза Зверю.

– Я помогу тебе, – спокойно и отчетливо сказала Беатрис Ку Ши. – Река Времени хранит память всех миров. Здесь есть и мои воспоминания. Я хочу, чтобы ты увидел их. Обещаю, мы с тобой найдем ответ.

Беатрис раскинула руки, и Река Времени зацвела. Огромные маки из холодного острого рубина заполнили собой все. Мощные стебли росли, тянулись и переплетались. Они обвивались вокруг Беатрис и Ку Ши, связывая Человека и Зверя. По этим стройным стеблям, по колким листьям, по красным лепесткам текли воспоминания.

… Женщина с волосами цвета старого золота вела двух девочек по тропинкам красного осеннего леса. Девочки перепрыгивали через лужи и гонялись за проворными белками. Они смеялись. А женщина смотрела на своих детей, на багряные листья, на затянутое серой вуалью небо. Она улыбалась…

… Те же две девочки сидели в обнимку у камина и, замерев от восторга, слушали, как высокий мужчина с черной бородой читает о королях и пастухах, колдунах и феях…

… Младшая девочка, бледная и печальная, лежала на кровати, а старшая сидела у окна и рассказывала ей обо всем, что видела…

… Юноша с разбитым носом быстрым аккуратным движением сунул в руки младшей девочке плюшевого медведя с растрепавшимся розовым бантиком…

… Тот же юноша и старшая девочка – или, скорее, уже девушка – стояли на выкрашенном в зеленый мосту и пытались совместными усилиями придумать хотя бы одну действительно смешную историю о происхождении его названия…

… Те же юноша и девушка шли, держась за руки, по темному лесу…

… Девушка сидела на земле, а напротив нее сидел маг в белом плаще с красным узором и учил ее творить магию…

Куст рубиновых маков в Реке Времени продолжал разрастаться, цветы становились все крупнее и крупнее. Теперь они захватывали и чужие воспоминания, хранимые Рекой.

… Юноша с черной бородкой дарил кольцо девушке с волосами цвета старого золота. Кольцо было нелепое – сделанное из дешевой латуни и к тому же кривое – но девушка радовалась так, словно ей преподнесли знаменитое кольцо Мэри-Виктории, величайшей королевы из Старой Династии…

… Молодой мужчина в черном пальто, с золотыми браслетами на руках вел за руку золотоволосую девушку в странном одеянии. Он показывал ей улицы древнего северного города, наряженные по случаю предстоящего праздника…

… Старый аман терпеливо объяснял растрепанному, похожему на воробья мальчишке, как разбирать напольные часы…

… Белая Дама, Хозяйка Проклятого леса, исцеляла рану на груди мага в белом плаще с красным узором…

Река Времени помнит все и хранит ответы на любые вопросы.

Может ли она поведать, что такое любовь?

Беатрис верила, что может. А Беатрис была магом – ее сила была в том, чтобы верить, верить так сильно, что реальность начинала сомневаться в своей реальности.

Маки сомкнулись вокруг Человека и Зверя, сомкнулись настолько плотно, что Беатрис больше не могла дышать. Сияющие цветы сломались и рассыпались. Будь все это в нашем мире, Беатрис, наверное, показалось бы, что весь мир и само время замерли. Но она была в Реке Времени, которая не замрет никогда, тем более из-за такой мелочи, как поединок очередного мага с очередным чудовищем.

Ку Ши разжал хвост, и обессилевший Даррел выскользнул из его жестоких объятий и пошел ко дну. Однако он быстро вспомнил, что умирать сегодня не собирался, и принялся грести, отчаянно и упрямо.

Ку Ши подплыл к Беатрис. Она заглянула в его умные грустные черные глаза и обняла тяжелую длинную морду.

– Ты молодец, – сказала она. – А теперь пойдем с нами.

Беатрис провела рукой по жесткой серо-зеленой шерсти и устремилась к Даррелу. Она ничего не сказала ему – только улыбнулась и взяла его за руку. И они поплыли наверх.

***

Отрекшаяся стояла на берегу и с тревогой вглядывалась в воду. В конце концов она поняла, что все кончено и что ей пора уходить. Но заставить себя отвернуться от Реки, где сгинули двое удивительных людей, было труднее всего, что ей когда-либо приходилось делать. Она прикрыла глаза, будто заглянула в себя в поисках сил.

И вдруг вода взорвалась. Подняв облако брызг, на берег выбрался Ку Ши. А на спине у него сидели Беатрис и Даррел.

– Получилась, миледи! – крикнула Беатрис, и в доказательство ее слов Даррел потряс часами с белой крышкой. – У нас получилось!

Они слезли с Ку Ши и подошли к ней. Они улыбались и сияли, и нельзя было сказать, сияют это капли на их одежде и волосах или что-то внутри них самих.

Потрясенная Отрекшаяся с трудом оторвала взгляд от своих спутников и посмотрела на Ку Ши. Зверь посмотрел на нее в ответ. С интересом. И с непонятным и теплым чувством, похожим на нежность. Он смешно дергал хвостом и ушами, и вовсе не казался страшным, хотя и напоминал медведя с кинжалами вместо зубов. Отрекшаяся подошла к нему и положила руку на мохнатую морду.

– Здравствуй, мой милый Ку Ши, – сказала она.

Но Беатрис и Даррел не успели обрадоваться: Отрекшаяся строго посмотрела на них и спросила:

– Как ты это сделала, маг? Как ты сделала то, что на что оказалась неспособна даже исконная королева острова Тир-на-Ног?

Голос ее звучал мощно и величественно и непонятно было: восхищена она деянием мага или прогневана.

– Я не знаю, миледи – ответила Беатрис, чуть тише и растеряннее, чем ожидают от того, кто только что укротил чудовище.

Отрекшаяся пристально разглядывала ее. И вдруг она улыбнулась.

– Тебя ждет великое будущее, Беатрис. И твоя сестра должна его увидеть. Идем за ней!

И голос ее звучал весело и азартно.

Даррел рассмеялся и слегка сжал руку Беатрис. Беатрис ответила ему гордой усмешкой.

Дальше они пошли вчетвером: Беатрис, Даррел, Отрекшаяся и Ку Ши.

К счастью, молодая Мэб рассудила, что чинить препятствия тому, кто уже дошел до Реки и получил от нее все, что хотел, бессмысленно, и сделала в основании горы дверь, способную вывести куда угодно.

– И куда мы пойдем? – нетерпеливо спросила Беатрис. – Ты знаешь, где Элен, миледи?

– Не знаю. Поэтому сначала мы выйдем в спокойное место, где я смогу применить чары.

Отрекшаяся открыла дверь. За ней была белая пустота. Беатрис и Даррел вздохнули, переглянулись и шагнули. Полоса пустоты оказалась узкой, в два-три шага шириной, а дальше начиналось морское побережье. Под ногами хрустел теплый и влажный песок. Волны неспешно накатывались на сушу, игриво толкали ее в бок и тут же отбегали. В воздухе звенели соленые брызги. Берег был достаточно широким, а за ним земля вздымалась ассиметричным плато. По плато проходила извилистая дорога. Где-то вдалеке, у самого горизонта, по всей длине дороги дремали серые горы.

Беатрис глубоко вдохнула морской воздух и подумала, что когда-нибудь она обязательно отвезет Элен к морю. Может быть, ей даже не понадобится годами копить на это деньги – в конце концов путешествовать можно не только в мягком вагоне поезда.

«Забавно, – мысленно сказала она сама себе. – Старая я вряд ли пришла бы к такой мысли».

Всем своим существом Беатрис чувствовала: там, у Реки Времени, в ней что-то изменилось. И ей определенно нравилось, какой она стала, хотя она и не до конца пока понимала, чем новая Беатрис отличается от старой.

Ку Ши, который изменился еще сильнее, не задавался такими вопросами. Он носился по берегу и вилял хвостом-косичкой, призывая остальных присоединиться к нему.

– Подожди, Ку Ши, – ласково сказала Отрекшаяся, – сначала дела. Сейчас дождемся, когда взойдет луна, – добавила она, обращаясь к Беатрис, – и я найду твою сестру при помощи чар.

Только благодаря ее словам Беатрис заметила, что стояла ночь, темная и свежая. Прошел ровно день с тех пор, как они покинули рощу с бело-черными деревьями.

– А кажется, что это было в прошлой жизни, – тихо заметил Даррел, словно прочитал ее мысли.

Впрочем, они всегда умели понимать друг друга без слов. Хотя было кое-что, что стоило произнести вслух. Мать Беатрис иногда говорила: «Слово “люблю” пугает меня своей многозначностью». Теперь и Беатрис ощутила этот страх.

– Даррел, – начала она, – у Реки Времени ты сказал, что…

– Люблю тебя? – перебил ее Даррел и привычно усмехнулся. – Не обращай внимания. Я был не в себе. Я всего лишь пытался сказать, что ты мне дорога. Я, кажется, и раньше это уже говорил – вы с Элен мне очень дороги.

Беатрис ему не поверила, но не стала ничего говорить. И так слишком много всего изменилось за один день.

Взошла луна, круглая и белая, как лужица молока. Отрекшаяся подошла к воде, и ночная тишина наполнилась ее голосом. Она читала заговор на неизвестном языке, мелодичном и загадочном, каждое слово она произносила нараспев. Волны тихонько шелестели и светились. По воде расплылось белое пятно – Беатрис понадобилась пара мгновений, чтобы осознать, что это было отражение луны. Но в отличие от обычных отражений на воде оно было совершенно неподвижным. Покачивание волн не тревожило его, не вызывало на его поверхности рябь. Отрекшаяся продолжала не то говорить, не то напевать. Белое пятно приобрело бархатно-синие и угрюмо-серые оттенки: оно показывало небо и землю. Холм, выросший из тьмы веков, из самого безвременья, возвышался среди звездного полотна, а на холме стоял обветшалый замок. Крепостные стены опоясывали холм, словно кольца исполинской змеи.

– Они в Северном замке, – заключила Отрекшаяся. – Если пойдем по дороге, придем туда дня через три.

– Так долго? – воскликнула Беатрис испуганно.

– Это не долго, – возразила Отрекшаяся и подозвала Ку Ши. – Твоей сестре нужно подрасти еще хотя пару лет, чтобы стать подходящим домом для королевы.

Больше никто ничего не сказал. Они поднялись по пологому склону и вышли на дорогу. Их путь тянулся вперед на многие тысячи шагов, и конец его терялся за горизонтом. Они шли и шли, минуя ущелья и мосты, проходя мимо сухощавых деревьев и сонного моря. И утром четвертого дня они наконец вышли к Северному замку. В этот день оставшийся в другом мире Флурхан-бале праздновал Фестиваль солнца, а сиды – Летнее солнцестояние.

***

Северный замок был самым старым замком на острове Тир-на-Ног. Его построили, когда сиды только покинули земли людей и пришли в эти края. Именно здесь сотни сотен лет назад королева³ и ее лучшие воины сразились с драконами пустынных земель. Теперь здесь каждый год устраивали торжество в честь Летнего солнцестояния. Солнцестояние, как известно, занимает всего один день – люди именно так его и отмечают – но сиды не признают гуляний, которые длятся меньше недели, а празднику Летнего солнцестояния, одному из самых любимых у прекрасного народа, выделяют целых три. По традиции все начинается с театра: во все времена сиды были известны как великие драматурги и не менее великие актеры.

На сцене Кухулин умирал, привязав себя к огромному куску гранита. Весьма правдоподобно умирал – Элен даже испугалась. Остальные женщины-сиды смотрели на действо с восторгом и тоской одновременно. Несмотря на свое происхождение – он был полукровкой – Кухулин стал одним из самых великих и славных героев в истории прекрасного народа.

Титания украдкой смахнула слезу. Она, как и остальные зрители, не застала его в живых и оттого восхищалась им только сильнее, ведь ни один герой не сравнится с тем образом, который останется в легендах после его смерти.

Десятки сидов собрались в главном зале замка. Те, что победнее, сидели перед сценой прямо на холодном деревянном полу. Те, что побогаче, заняли многочисленные богато украшенные балкончики. Титания устроилась в позолоченном, обитом бархатом кресле в королевской ложе. По правую руку от нее сидела Элен, а по левую – Дини-Ши. Вечный охотник был непривычно мрачен и молчалив. Титания не могла не заметить эту странность в поведении своего лучшего воина, и, едва закончился спектакль – уже третий за день – она повернулась к нему и спросила:

– Что печалит тебя, Дини-Ши?

– Ничего, миледи, – ответил он, не отрывая взгляда от дубовой сцены и темно-красного занавеса.

Титания задумалась над его словами, но ничего не сказала.

***

Тем временем четверо путников дошли до конца извилистой дороги и увидели холм.

– Здесь, – сказала Отрекшаяся, хотя это и не требовалось. – Дальше вы пойдете сами, – добавила она решительно и совсем чуть-чуть печально, – Титания будет нерада видеть меня.

– Спасибо, миледи, – ответила Беатрис и грациозно поклонилась.

– Быть может, миледи, вы желаете, чтобы мы что-нибудь передали Эйдену? – предложил Даррел.

Отрекшаяся усмехнулась.

– Пожалуй, мне стоило написать ему письмо, но я этого не сделала. Так что вам ничего ему передавать. Слова, что я хотела бы сказать Эйдену, можно доверить бумаге, но не другим людям.

Какое-то время они постояли молча, точно все трое были не в силах отвернуться друг от друга и пойти в разные стороны. Наконец Отрекшаяся решилась: она неспешно двинулась по дороге вдоль моря, а Ку Ши преданно потрусил за ней.

Беатрис смотрела, как они удаляются. Высокая женщина в темном плаще – воин, охотница и чародейка – уходила в рассветное солнце. Ее золотистые кудри горели в слепящих лучах. Свет следовал за ней попятам. А рядом летящей походкой бежал пес размером с медведя с шерстью цвета морской тины. Беатрис не удержалась и закричала ей вслед:

– Спасибо тебе, Мэб, Прекраснейшая из королев!

Отрекшаяся обернулась и рассмеялась.

– Ты, кажется, сама не своя от волнения, Беатрис, – сказала она. – Это титул Титании – не мой. А Мэб давно уже не видели в этих землях.

И она продолжила свой путь, не переставая улыбаться.

Беатрис и Даррел постояли еще немного и, когда Отрекшаяся и Ку Ши скрылись за горизонтом, отправились дальше. Они поднялись на холм и подошли к стене Северного замка. Когда-то в этом месте находились ворота, теперь же осталась лишь дыра в стене да столбы, к которым они раньше крепились. Тем не менее, нельзя было просто пройти в эту дыру и отправиться на поиски Титании и Элен – по крепостной стене ходил туда-сюда часовой. Заметив на земле двоих человеческих детей, он выхватил из заплечного мешка трубу и протрубил тревогу. Ему ответили с других стен и башен.

– Стоять, люди! – приказал он незваным гостям и спустился к ним.

В мгновение ока возле бывших ворот собрался десяток сидов-воинов. Они окружили Беатрис и Даррела и наставили на них копья с наконечниками из черного стекла. Даррел положил напряженную руку на рукоять подаренного Эйденом меча.

– Даррел… – начала Беатрис.

Она хотела спросить его, почему он собирается использовать меч, а не часы, но не успела – Даррел вздохнул и сказал:

– Мои часы сломались… не выдержали погружение в Реку Времени.

Беатрис кивнула и несколько раз сжала и разжала кулаки, разминая пальцы и настраиваясь, готовясь использовать магию.

– Лучше бы вам пропустить нас, – предупредила она сидов.

– Лучше бы вам не рваться в бой, – усмехнулся стражник, который первым заметил их с Даррелом. – Посыльный сообщит королеве о вашем появлении. Если она сочтет, что с вами стоит разговаривать, мы вас выслушаем.

Так они и стояли. Двое уставших и злых людей в окружении десяти уверенных хладнокровных воинов прекрасного народа. Посыльный вернулся быстро. По традиции сиды брали на эту должность самого быстрого из младших воинов, поэтому не знали такой пытки, как долгое ожидание важных вестей.

– Приказ королевы! – торжественно сообщил посыльный. – Впустить обоих и привести к ней! Дини-Ши поручился за них.

Сиды-стражники ответили на приказ королевы недоверчивыми взглядами, но услышав про Дини-Ши, тут же убрали копья и расступились.

– Идемте, – сказал один из них и двинулся вперед.

Беатрис и Даррел послушно последовали за ним. Остальные стражники вернулись на свои посты, а посыльный словно испарился.

Проводник Беатрис и Даррела, юный сид с буйной копной светлых волос и шрамом на носу, подвел их к ближайшей башне и отворил деревянную дверь. Они прошли внутрь и оказались перед винтовой лестницей. От одного вида этой лестницы у Беатрис и Даррела закружилась голова, но они мужественно поднялись по ней следом за своим проводником и оказались на галерее замковой стены. Путь в самое сердце замка – к центральной башне, где располагался главный зал, – проходил по галереям замковых стен, петлял и извивался, как змея. Завершался он еще одной винтовой лестницей внутри башни. Беатрис и Даррел спустились по ней и вновь оказались на твердой земле, чему были несказанно рады. Они стояли во внутреннем дворе перед огромной квадратной башней. Вокруг были только серые каменные стены, переходящие в мутно-голубое небо. Ворота башни открылись, и из сырой темноты древней цитадели вышла пестрая процессия. Впереди всех шагала гордая сида с черной косой. На ней было простое красное платье, из всех украшений – только рубиновые серьги, и все же Беатрис и Даррел сразу узнали ее. Как известно, настоящую королеву видно вовсе не по богатству наряда. Рядом с ней стояли Дини-Ши и… девочка. Беатрис вряд ли смогла бы описать это существо другим словом. Оно было похоже на Элен, но совершенно точно не являлось ей. У этого существа было такое же холодное, неживое лицо, как у большинства женщин прекрасного народа, аккуратная высокая прическа без единой выбивающейся пряди лишь подчеркивала, как бесконечно далеко это существо было от человека.

Но Беатрис зашла слишком далеко, чтобы отступать, и слишком далеко, чтобы бояться. Она приказала себе успокоиться и составила план действий.

«Сначала нужно отдать Титании часы и забрать Элен, – сказала она самой себе. – А потом я придумаю, как заставить мою сестренку вспомнить, кто она такая».

– Миледи! – Беатрис встала перед Титанией и поклонилась со всей грацией, на которую была способна. – Мы с моим спутником принесли тебе величайший дар – истинное бессмертие. Изволь взглянуть на него!

Сиды, сопровождавшие королеву, принялись оглядываться и перешептываться. Даже исполнитель роли Кухулина, все еще загримированный под смертельно раненного, с интересом наблюдал за действом, которое разворачивалось в пыльном дворе самого неказистого из замков прекрасного народа и все равно было во много раз более захватывающим и красивым, чем любая из пьес, в которых он играл.

Даррел подошел к Титании и встал рядом с Беатрис. Ладони он держал раскрытыми, чтобы королева могла хорошенько разглядеть покоящиеся на этих ладонях часы в белом корпусе с черной птицей на крышке. И птица, и окружающие ее цветы и листья были нарисованы плавными летящими штрихами, и красота этих странных часов уже разожгла любопытство Титании. Все сиды страстно любили красивые вещи, и королева не была исключением.

– Эти часы сделал мой учитель, – начал свой рассказ Даррел. Он говорил громко и с выражением, чтобы все собравшиеся слышали его. – Величайший в истории аман, Бенджамин Бакстер, создал их. Это самые точные часы в мире. Они способны остановить время твоей жизни, миледи. Они подарят тебе истинное бессмертие.

Даррел закончил свою речь, и воцарилась тишина. Титания явно заинтересовалась предложением, но не доверяла ему, то ли из-за того, что исходило оно от людей, то ли из-за того, что сомневалась в самой возможности остановить время навсегда.

– Что пугает тебя, миледи? – спросила Беатрис. – Неужели ты не хотела бы навсегда сохранить свое настоящее тело, родное и привычное? Неужели ты не хотела бы перестать зависеть от людей? Что, если завтра нашего племени не станет? Где ты тогда возьмешь новое тело? Однажды тебе придется ответить на этот вопрос. Или не придется, если ты согласишься стать бессмертной.

– Решайся, миледи, – подбодрил ее Даррел и щелкнул крышкой.

Тусклый свет туманного дня скользил по стеклянным граням часов, изящный, как канатоходец. Тонкая черная стрелка легко сместилась вниз, показывая, что еще одна минута подошла к концу. Еще одна минута жизни Титании истекла. Титания грустно посмотрела на свои руки. Несколько столетий своей жизни она смотрела вниз и видела эти хрупкие белые руки. Смотрела в зеркало и видела белое лицо с густыми полосами черных бровей и тонким прямым носом. И – луна ей свидетель! – она не хотела со всем этим расставаться. От стеклянных часов веяло силой – силой, что способна запереть время до Заката Веков.

Беатрис и Даррел терпеливо ждали.

– Я верю вам, дети человека, – сказала королева, – и принимаю ваш дар.

Быстро-быстро Даррел что-то зашептал часам – он привязывал часы ко времени жизни Титании. Он закончил говорить и внимательно осмотрел часы. Неопытному взгляду показалось бы, что ничего не изменилось, но Даррел остался доволен увиденным и гордо, со всем достоинством, что жило в душе юного амана, протянул часы Титании. Величественным жестом она приняла бесценный подарок.

– Останови стрелки, миледи, – сказал Даррел.

Титания потянула серебряную заводную коронку, и стрелки замерли. Что-то изменилось всего на мгновение. Всего на мгновение Беатрис и Даррелу показалось, что перед ними стоит не живая королева, а хрустальная статуя, застывшая в куске янтаря. И тотчас же все стало, как было.

– Получилось… – прошептал Даррел.

Беатрис не могла сказать с такой же уверенностью, получилось или нет, но предпочитала верить, что получилось.

Титания глубоко вздохнула, прижала часы к груди и, еще больше расправив и без того прямые плечи, оглядела стоявших на почтительном расстоянии сидов.

– Ликуй, прекрасный народ! – воскликнула она. – Ибо отныне твоя королева будет жить вечно, прекрасная и неизменная,

И в тот же миг десятки восторженных голосов разорвали тишину в клочья. Сиды поздравляли королеву и друг друга, напевали отрывки из древних гимнов, на ходу сочиняли оды в честь знаменательного дня. Титания дала им свободу выплеснуть свои чувства, а затем подняла руку, призывая замолчать. Тишина поспешно вернулась во внутренний двор Северного замка и снова заняла свое место.

– Я благодарю вас, дети человека, – обратилась Титания к Беатрис и Даррелу и даже слегка поклонилась им. – Просите всего, что пожелаете.

– Верни мне Элен, миледи, – просто и коротко попросила Беатрис.

Титания смутилась.

– Я, конечно, могла бы, – сказала она, – но боюсь, Элен сама не захочет идти с вами.

– Что?! – возмутился Даррел. – Что вы с ней сделали?

– Ничего, – вступил в разговор Дини-Ши. – Но она пожелала остаться на острове Тир-на-Ног, она призналась себе в этом желании. И теперь она в сетях острова. С этой силой не совладать даже нам.

Горьким взглядом Даррел посмотрел на девочку, которая когда-то была Элен. Она и в самом деле не показывала по отношению к гостям никаких чувств, кроме настороженного любопытства.

– Невозможно! – воскликнула Беатрис. – Она вспомнит. Я точно знаю, что она вспомнит. Элен!

Беатрис подошла к ней и опустилась на колени, чтобы посмотреть в глаза. Эти пустые, похожие на куски зеленого стекла, глаза сбивали с толку. Но Беатрис точно знала, что делать. Она наконец поняла, что имел в виду Эйден, когда говорил про силу имени. Имя поможет Элен вспомнить себя.

– Элен! – позвала Беатрис и взяла ее за руку. – Элен, возвращайся ко мне.

Элен ничего не вспомнила. Элен попыталась вырваться, но Беатрис вцепилась ей в плечи.

– Миледи, помоги! – закричала Элен. – Кто эта девушка? Зачем она здесь? Она хочет меня забрать!

Титания присела на землю рядом с Элен и погладила ее по голове.

– Элен, дитя мое, вспомни. Это твоя сестра.

Элен сжалась всем своим существом и уставилась на обеих взглядом затравленного зверька.

– Это бесполезно, – сказала Титания. – В конце концов Элен – не настоящее ее имя.

– Как? – удивилась Беатрис.

– Это имя, – снова заговорил Дини-Ши, – лишь отражение ее настоящего имени в твоем мире. Оно не обладает силой. И мы не знаем, как перевести его обратно на истинный язык.

– Почему? – дрожащим голосом спросила Беатрис. – Вы знаете истинный язык, вы знаете наши языки… почему вы не можете его перевести?

– Язык – это не просто слова, – объяснила Титания тихим, бесцветным голосом, – это порядок мысли, это отражение видения мира. То, как видит мир, говорящий на истинном языке…

– … несопоставимо с тем, как видит мир человек… – обреченно закончила Беатрис. – Поэтому переводить с человеческих языков на истинный язык невозможно.

– Именно так, – кивнула Титания. – Каждый язык имеет свое предназначение. Поэтому мы никогда не говорим на истинном языке. Поэтому наши великие языки – самые близкие к нему – мы используем только в заговорах, песнях и важнейших рукописях – только там, где нужна их сила. Чаще всего мы говорим на языках людей, ведь когда-то они тоже были нашими, но в отличие от других наших языков силы в них нет.

Она встала и отошла. Беатрис осталась одна с существом, которое упрямо не хотело вспоминать, что было когда-то ее сестрой.

– Должен же быть выход! – отчаянно воскликнул Даррел. – Ну же, миледи, вы же величайшая чародейка из рода сидов! Разве вы ничего не можете придумать?

Титания бросила на него нечитаемый взгляд и покачала головой. Кто-то из сидов в толпе всхлипнул. Поэт в фиолетовой накидке забормотал строки будущей трагической поэмы.

А Беатрис вдруг – совсем не вовремя – вспомнила, какую роль играл боярышник в сказании про святую Хелен. Мудрый, но острый на язык боярышник посмеялся над Хелен, когда она пришла сказать его имя. Он заявил, что не желает знать своего божественного имени, не желает им представляться, ведь тогда каждый, кто это имя услышит, обретет над ним безмерную власть. Ворон рассудил, что в словах боярышника есть доля справедливости: всему сущему нужно знать свое божественное имя, но нельзя им называться. И тогда Хелен вернулась в далекий город на пересечении многих рек, откуда начала она свой путь. Там она провела год, переводя божественные имена всех творений Создателя на все языки мира. Конечно же, это не был и не мог быть буквальный перевод, ведь слова божественного языка нельзя перевести на язык человеческий. В основном Хелен просто записывала слова, которые придумали люди, чтобы называть то или иное растение, или животное, или реку, или солнце, или любую другую часть мира. Эти слова стали отражением истинных имен всего сущего. И Хелен снова обошла весь мир и назвала всем творениям Создателя все их имена на всех языках. И когда дошла она до боярышника, она попросила его:

– Будь моим другом и помощником, боярышник. Научи людей, как давать имена своим детям.

И боярышник обещал выполнить эту просьбу, и выполнил ее. С тех пор все люди носят имена, которые в переводе с древних языков означают какое-нибудь животное, или растение, или явление природы. И истинным именем каждого человека является истинное имя этого животного, или растения, или природного явления.

– Твое имя значит «луна», – тихо сказала Беатрис самой себе и существу, что стояло напротив нее.

В истинном языке нет слова «луна», есть лишь слово, которым называют луну. Это вовсе не тоже самое, как может показаться: тот, кто владеет истинным языком воспринимает мир по-другому и луна для него может быть вовсе луной, к которой мы привыкли, а чем-то совсем иным. Смогла бы Беатрис угадать это слово, если бы знала истинный язык? Какое это имеет значение, если она не знает?

И вдруг Беатрис почувствовала, а может поняла: она его знает. Этот язык, что живет в бликах света на воде, в положении звезд на небе, в переплетении листвы в холодный осенний день, что звучит в плеске волн на закате, в колыхании пера летящей птицы, в гуле ветра, застрявшего в печной трубе, – это был ее язык. Его отголоски таились в узорах, которые она вышивала на наволочках и платках, в символах-оберегах, украшавших плащ Эйдена, в подписях на карте, которую он дал им с Даррелом. Сколько она себя помнила, она всегда знала этот язык и читала на нем. Только не замечала этого. Место амана – у Реки Времени, место мага – на острове Тир-на-Ног, где обитают силы, что движут миром. И, когда Беатрис пришла сюда, все встало на свои места. Она знала, как звучит имя Элен на этом языке, ведь это было имя ее сестры и всю жизнь она называла ее этим именем. Это истинное имя луны. Оно значит «факел, что освещает дорогу заблудшему». Оно значит «око, что видит все, что было, есть и будет под сенью небосвода». Оно значит «свет, что изгоняет тьму». Это знание длилось всего несколько секунд, и Беатрис использовала эти несколько секунд, чтобы произнести заветное слово. Она сказала его, громко и отчетливо. И в следующее же мгновение забыла его. Она смогла прикоснуться к языку созидания и вечности, но он проворно ускользнул сквозь пальцы.

Беатрис смотрела в землю и не решалась поднять взгляд. Она не боялась смотреть в глаза злым людям и чудовищам, не боялась смотреть в глаза королеве прекрасного народа и Белой Даме. Но она не нашла в себе сил заглянуть в глаза Элен. Она страшилась увидеть, что они остались такими же пустыми и холодными.

– Беатрис… – сказал тоненький голосок, и маленькая теплая ладонь прикоснулась к ее щеке. – Беатрис?

Элен, настоящая и растерянная, стояла перед ней. И у нее были самые красивые в мире глаза – похожие на освещенный солнцем изумруд.

– Элен… – только и смогла вымолвить Беатрис.

– Беатрис, ты такая… взрослая и усталая, – с детской непосредственностью заметила Элен.

Беатрис наконец вспомнила, как дышать, тяжело выдохнула и прижала сестру к груди. Где-то неподалеку счастливо рассмеялся Даррел.

– Больше всего на свете я люблю истории со счастливым концом! – признался актер, игравший Кухулина.

Сида-режиссер недобро посмотрела на него, словно размышляя, стоило ли брать любителя счастливых концов на главную роль в трагедии.

Элен наконец заметила стоявших вокруг сидов.

– Беатрис, нужно бежать! – забеспокоилась она.

– Нет-нет, – Титания примирительно выставила вперед руки. – Мы не причиним вам вреда. Мы будем рады, если сегодня вы будете нашими дорогими гостями.

– Ни за что! – закричала Элен и попыталась вырваться из объятий сестры и убежать. Если повезет, вместе с сестрой.

– Не бойся, Элен, – сказал Даррел. – Мы… – он задумался, подбирая слова, – …разрешили все недопонимания с королевой Титанией, и теперь прекрасный народ для нас не опасен.

– Правда? – Элен с сомнением посмотрела на улыбающуюся королеву.

– Правда, – заверил ее Даррел.

Элен этого хватило, даже ее внутренний голос ничего не сказал. У нее были причины не верить сидам, но не было причин не верить Даррелу. Трое человеческих детей остались в Северном замке до следующего утра. Сиды накормили их и уложили спать. Дини-Ши вызвался на следующий день отвести их к границе с миром людей. Устроившись в теплой комнате на самом верхнем этаже Небесной башни, Беатрис, Элен и Даррел долго разговаривали. Элен была смышленым ребенком, поэтому она быстро составила цельную картину того, что произошло: пожелав исчезнуть, она позволила сидам забрать себя, и Беатрис с Даррелом проделали долгий и полный опасностей путь, чтобы ее вернуть. Это значит, что Элен им дорога, а больше ей ничего не нужно для с счастья.

– Беатрис, Даррел, простите меня, – сказала она, виновато склонив голову.

Беатрис с улыбкой погладила ее по голове:

– Все в порядке.

– Вы обе натворили глупостей, – ехидно заметил Даррел.

Беатрис хотела кинуть в него подушкой, но передумала. В конце концов Даррел сказал правду.

Перед сном Беатрис посмотрела на карту острова Тир-на-Ног. Как она и ожидала, она не поняла ни одной надписи: знание истинного языка, как и родственных ему великих языков сидов, покинуло ее. Поэтому она убрала карту, обняла посапывающую во сне Элен и закрыла глаза.

***

Когда взошло солнце, они двинулись в путь. Дини-Ши шел впереди, а у его ног кружились две красноухие борзые. Элен крепко держала Беатрис и Даррела за руки. Беатрис смотрела на их проводника и думала, что она где-то уже видела подобное: молодой мужчина в сопровождении двух красивейших собак идет по тропам леса, где каждое дерево признает его другом и хозяином. Беатрис усмехнулась своим мыслям.

– Почему ты взялся нас отвести? – все-таки не выдержала Элен.

Дини-Ши пожал плечами:

– Вы мне не враги. Наша с Эйденом история вас не касается. Так что, если кто-то должен вас проводить, почему бы мне не сделать это?

Борзая шедшая у его правой ноги, замедлилась и, поравнявшись с человеческими детьми, ткнула Элен любопытным носом. Элен дернулась в сторону, но потом подумала, глубоко вздохнула и погладила ее. Оказалось, это совсем не страшно. И, когда они дошли до реки-границы, Элен и борзая прощались, как старые друзья.

– Это не та река, – сказала Беатрис. – Не та, через которую мы пришли.

– Не та, – кивнул Дини-Ши, – но она ведет в тот же лес.

– Точно? – нахмурился Даррел.

– Точно, – твердо сказал Дини-Ши. – Я часто выезжаю на охоту в ваш мир. Я знаю все пути туда.

– Спасибо, Дини-Ши, – Беатрис даже нашла в себе силы улыбнуться ему. Она посмотрела на сестру и сказала уже ей: – Ну что, пойдем? По ту сторону границы нас заждались.

– Мистер Фокс? – Элен сжалась в испуганный комочек.

– Не только он, – ответила Беатрис, немного помолчав. – Нас ждет один замечательный человек, с которым я хочу тебя познакомить.

– Поэтому поторапливаемся! – подытожил Даррел и подхватил Элен на руки.

Они спустились в реку и перешли границу между мирами.

Дини-Ши какое-то время постоял на берегу. Поднялся северо-восточный ветер, и борзые настороженно вскинули вверх носы. Они первыми заприметили высокую фигуру между деревьями и завиляли хвостами. Отрекшаяся приближалась к ним неспешным шагом.

– Спасибо, что проводил их, Дини-Ши.

– Ты за мной следила? – спросил вечный охотник.

– Я присматривала за ними, – просто ответила Отрекшаяся.

– Если ты тоже хочешь уйти, то сейчас самое время. Эйден будет рад твоему возвращению.

Отрекшаяся рассмеялась, словно Дини-Ши предложил ей что-то очевидно глупое.

– Я бы все отдала, чтобы провести остаток жизни рядом с сыном, но я не могу, – Отрекшаяся расправила плечи и гордо заметила: – Титания может думать все что угодно, но у острова Тир-на-Ног есть лишь одна исконная королева. И эта королева – я. Цепи, которые связывают меня с этим местом, не разорвать никакими чарами. Я не могу уйти.

– Тогда хочешь, я притащу его сюда, к тебе? – вдруг предложил Дини-Ши.

– Не стоит, – усмехнулась Отрекшаяся. – К слову, может, хоть ты мне расскажешь, что у вас с ним произошло?

– Тебя это не касается.

Отрекшаяся вздохнула:

– Вот и он сказал то же самое, только не так резко.

Пару минут они стояли молча, и Отрекшаяся гладила разнежившихся борзых. Одна из них даже высунула язык от удовольствия.

– Что ж, до встречи, Дини-Ши, – сказала Отрекшаяся и отправилась обратно в свой дом на краю мира. – Рада была повидаться.

– Береги себя… – ответил Дини-Ши и запнулся, не зная, как ее назвать. Столь ненавистная ей кличка побоялась сорваться с языка. Правильные слова оказались гораздо смелее. – Береги себя, старый друг.

Отрекшаяся лишь коротко улыбнулась в ответ и скрылась в тени деревьев. Солнце поднималось все выше и выше, освещая лес.

В мире людей наоборот был вечер. Вечер пасмурный и мокрый. Беатрис выбралась из воды и помогла вылезти Элен. Следом выкарабкался Даррел.

– Вот-так-так! – воскликнул скрипучий голосок. – Погляди, они вернулись.

– Живые, – добавил другой. – Без часов, зато с маленькой девочкой.

Беатрис обернулась. Джеки и Дженни стояли у реки, и их призрачные фонарики мягко светились в темноте. Рядом с ними сидел грим и сосредоточенно чесал лохматый бок.

– Мы уже устали вас ждать! – пожаловалась Дженни.

– Это с ними ты хотела меня познакомить? – пискнула Элен, выглядывая из-за спины Беатрис.

– С ними тоже, Элен, – Беатрис серьезно кивнула. – С ними тоже.

– Идем, – Джеки махнул рукой и пошел вперед, освещая дорогу.

Грим закончил чесаться, ткнул носом Беатрис и тут же принялся с интересом обнюхивать Элен.

– Малышка, помнишь, когда мы жили в Ауне, я среди зимы принесла для тебя цветов? – неожиданно спросила Беатрис.

– Помню, – кивнула Элен. – Ты сказала, что тогда впервые встретила настоящего мага.

– Именно. Я встретила его снова. Он помог нам с Даррелом найти тебя. И сейчас он ждет нашего возвращения.

– Настоящий маг? – переспросила Элен. И в голосе ее не было страха, только любопытство и предвкушение.

Эйден встречал их на крыльце. Из-за приоткрытой двери выглядывал мистер Браун. Маг выглядел таким же уставшим и больным, как когда они расставались, но глаза его горели весельем. При виде него что-то шевельнулось в груди у Беатрис, что-то, что спало холодным сном со смерти родителей. Беатрис бросилась к нему и, повинуясь глупому порыву, обняла его. Эйден по-доброму усмехнулся и погладил ее по голове. Это был почти отеческий жест – такой же нежный и искренний, как отеческий, но более сдержанный – жест учителя.

– Элен, иди сюда! – закричала Беатрис.

Элен мгновенно оказалась рядом, с интересом разглядывая настоящего мага.

– Вот она, моя сестра, моя Элен, – представила ее Беатрис.

– Я много слышал о тебе, Элен, – ответил Эйден, пожимая ей руку. – Очень рад наконец познакомиться с тобой. Даррел, а ты опять стоишь в стороне? – добавил он с усмешкой. – Пойдемте в дом.

За окном шуршал дождь, а в теплой большой комнате, где пахло деревом и травами, маг и трое детей пили горячий чай. Мистер Браун торжественно водрузил на стол блюдо с печеньем.

– Попробуйте! – воскликнул он. – Клянусь, если вам не понравится, я съем свой фрак!

К счастью, до этого не дошло. Ближе к ночи дождь прекратился и в гости заглянул зеленый народ во главе со своим старшим. Духи рассматривали Элен, спрашивали ее о разных глупостях и сошлись на том, что она забавная и весьма милая, хотя и не маг. А Беатрис просто сидела и смотрела. Весь вечер она никак не могла оторвать от сестры взгляд. Так часто бывает с человеком, который долго не видел кого-то очень близкого: хочется просто смотреть и раз за разом убеждаться, что тот, по кому ты так скучал, наконец снова рядом с тобой и никуда больше не исчезнет. Обычно люди при этом еще говорят друг с другом, обсуждая все, что произошло за время разлуки, но сестрам Поттер не о чем было говорить: Элен слабо помнила время, проведенное с сидами, а Беатрис не хотела вспоминать свой путь к сестре.

К полуночи Беатрис все же вышла на улицу. Одна. Ночь выдалась прохладной. Облака истончились, и сквозь них начала просвечивать молочно-белая луна. Деревья покачивали мокрыми ветвями, и с них срывались крупные круглобокие капли. Тихо скрипнула дверь, и мистер Браун протянул Беатрис пару прелестных туфель, украшенных мехом.

– Возьми, – сказал он, не решаясь выйти даже на крыльцо. – Это тебе подарок от гунна из деревни.

Беатрис посмотрела на свои босые ноги. Земля была холодной и влажной, но это вовсе не повод надевать туфли. В холоде таилась своя сила, и отказываться от нее Беатрис не собиралась.

– Спасибо, но не стоит, – вежливо ответила она. – Мне привычнее без обуви.

Мистер Браун хитро ухмыльнулся, пожал плечами и скрылся, прикрыв за собой дверь.

Беатрис стояла посреди леса и дышала дубом и сосной, лунным светом и землей после дождя. И ей все-все стало понятно.

Зачем нужны люди? Какой глупый вопрос! Задавать его, все равно, что спрашивать: зачем нужны деревья? Олени? Волки? Они просто есть и все. И нужно просто существовать и искать себя, стараясь не потревожить великого равновесия жизни и вечности.

Что она будет делать дальше? Останется здесь и будет учиться у Эйдена. И когда она выучится, они с Элен отправятся в путешествие к морю. Элен посмотрит на мир и найдет свое место в нем так же, как его нашла Беатрис. А Беатрис найдет, к чему приложить свои силы и знания. Даррел, наверное, отправится с ними…

Додумать эту мысль она не успела – дверь снова скрипнула, выдав бесшумно ступающего Эйдена.

– Ты все еще хочешь взять меня в ученики? – спросила Беатрис.

– У меня нет причин передумать.

– Значит, мы с Элен можем остаться здесь?

– Пока нет, – внезапно возразил Эйден. – Для начала вернитесь в Старый Особняк. Пусть ваши воспитатели узнают, что вы все еще живы.

– Ага, – мрачно кивнула Беатрис, – и сами прикончат нас своими воспитательными беседами.

Эйден рассмеялся, и это и правда было смешно. Тем, кто преодолел все опасности на пути к Реке Времени, укротил Ку Ши и подарил бессмертие королеве прекрасного народа, вряд ли стоит бояться разгневанных воспитателей из сиротского приюта.

– Вы уж продержитесь пару дней, – наигранно серьезно напутствовал Эйден. – А потом я приду за вами.

– Договорились, – легко согласилась Беатрис. – Кстати, сколько дней нас не было?

– Три.

– Всего лишь три дня? – воскликнула Беатрис.

Она давно сбилась со счета, сколько дней провели на острове Тир-на-Ног, но точно гораздо больше трех. А казалось, что и вовсе целую жизнь.

Эйден пожал плечами.

– Там время идет иначе, – сказал он, хотя этого и не требовалось.

Они постояли еще немного в молчаливой темноте ночного леса. А утром Эйден сам вывел Беатрис, Даррела и Элен к границе Проклятого леса, пожелал удачи и скрылся среди деревьев.

***

Трое подошли к воротам Старого Особняка. Если уж идти навстречу опасности, то через парадный вход, решили они. Стайка младших детей заметила их через щель заборе. Впечатлительные малыши решили, что это призраки пропавших без вести воспитанников пришли по их души, и закричали. Когда один из призраков подошел к щелочке поближе и посмотрел на них Самым Страшным Взглядом, они смолкли. Когда призрак попросил привести кого-нибудь из взрослых, они немедленно бросились выполнять его просьбу. Через несколько минут мисс Кларксон открыла ворота и, как показалось Беатрис и Даррелу, сама едва удержалась от испуганного вскрика. Она немедленно повела их в дом и по восточной галерее к кабинету мистера Фокса.

Если мисс Кларксон выглядела усталой, но в целом оставалась похожа саму на себя, то мистер Фокс такимпохвастаться не мог. Когда чудом нашедшиеся дети вошли в кабинет, они увидели худого, бледного, выгоревшего, как растаявшая восковая свеча, мужчину, и им на мгновение показалось, что это кто-то чужой занял место старшего воспитателя и зачем-то выдает себя за мистера Фокса.

– Вернулись! – выдохнул этот изможденный человек и рухнул в кресло.

Беатрис и Даррел переглянулись и принялись непривычно сбивчиво рассказывать заготовленную легенду. Они рассказали, как Элен убежала и как они нашли оброненный ей платок, когда в отчаянии выбежали на дорогу. Как они по месту, где он лежал, поняли, что она ушла в лес, и как бросились за ней. Как долго искали ее и наконец нашли. Как потеряли дорогу домой и встретили заезжего искателя приключений, бродившего по Проклятому лесу. И, наконец, как заезжий искатель приключений вывел их домой.

Их изрядно пострадавшая еще во время дождя одежда – какое счастье, что они догадались забрать старое платье Элен у сидов, а Эйден сохранил вещи Беатрис и Даррела, – подтверждала все сказанное. Именно так и выглядят дети, которые три дня плутали по лесу.

– Вы – ходячее горе, – подытожил мистер Фокс. – Вот как мы поступим. Беатрис и Элен Поттер отправятся убирать главный зал. После Фестиваля солнца там настоящий хаос.

– Постойте, сэр! – воскликнул Даррел. – А как же я? Мы натворили глупостей вместе, вот и накажите нас вместе. Уборки в главном зале как раз на троих человек!

– Боюсь, скоро я буду уже не в праве Вас наказывать, мистер Маквей, – ответил мистер Фокс, внимательно рассматривая Даррела и о чем-то размышляя – Часовой мастер из Кранн-бале выразила желание взять Вас в ученики. Она остановилась в городе, и мы отправим за ней человека так скоро, как сможем, – мистер Фокс бросил короткий взгляд на мисс Кларксон, без слов отдавая распоряжение – послать кого-нибудь за часовым мастером.

Мисс Кларксон недовольно поджала губы.

– Не могу понять, что эта удивительная женщина нашла в таком ужасном юноше, – тихо, но отчетливо проговорила она и отправилась искать свободного человека, который сходил бы в город.

– А я не могу понять, откуда женщина из Кранн-бале вообще знает о моем существовании, – заметил Даррел с легкой усмешкой. – Я никогда там не бывал.

– Правда? – удивился мистер Фокс и иронично прищурился, став похожим на прежнего себя. – Мне рассказывали, мистер Маквей, что вы много где бывали. Вы ведь всегда были склонны к побегам.

– Там я точно не бывал, – сказал Даррел, но тихо и невнятно. Он не был уверен, помогает он себе своими сомнениями или, наоборот, все портит.

– В любом случае, вы с ней вряд ли встречались, – заметил мистер Фокс. – Она сказала, что узнала про вас от своей знакомой из Кранн-бале, которая приходится кузиной мисс Тэйлор, которой вы как-то раз починили часы. В вечер прошлого Фестиваля солнца, если я не ошибаюсь. Мисс Тэйлор упоминала ваши золотые руки в письме к кузине.

Даррел только растерянно кивнул. Он действительно однажды починил часы мисс Тэйлор, но сильно удивился, узнав, какую цепочку событий это запустило.

– Ах да, мисс Поттер, – продолжал мистер Фокс, – мы разумеется расскажем миссис Смит о вашем благополучном возвращении. Она все еще согласна взять Элен к себе.

Элен сжалась, как мокрый котенок, и вцепилась в подол Беатрис.

– Мистер Фокс, я прошу отложить этот разговор на несколько дней, – твердо и спокойно сказала Беатрис. – Элен пережила сильное потрясение. Говорить сейчас о предстоящей разлуке – значит, безжалостно мучить ее.

– Пожалуй, я соглашусь с вами, мисс Поттер, – мистер Фокс задумчиво кивнул. – А пока вы, все трое, идите, приведите себя в порядок и отдохните.

Беатрис, Даррел и Элен послушно удалились. Соседи по комнатам встречали их, разинув рты от удивления, и засыпали вопросами. Со всех сторон звенело:

– Где вы были? Что с вами случилось? Как вы вернулись?

Беатрис и Элен сочли, что проще будет ответить, и история начала обрастать новыми подробностями, так что скоро ее оставалось только записать и получилась бы неплохая приключенческая повесть. Элен решила заняться этим, когда они с Беатрис зало-уборочное наказание подойдет к концу. Даррел на расспросы не отвечал, только загадочно усмехался.

После обеда в гостиной на первом этаже появилась очень интересная женщина. Она сидела на диване, подперев голову рукой, и словно не замечала любопытные взгляды, которые так и притягивались к ней. Вместо юбки эта женщина носила широкие штаны странного покроя, а волосы ее были коротко острижены и растрепаны, и жесткие черные кончики торчали во все стороны. Ее глаза горели и смеялись. Она говорила громко и повелительно. Никто не знал, почему эта женщина понравилась мисс Кларксон. Может быть, потому, что была ее полной противоположностью и воплощала то, чем мисс Кларксон хотела бы быть.

Мистер Джексон разыскал Даррела, проверил его внешний вид и, найдя опрятный костюм и аккуратно расчесанные волосы вполне достаточными для встречи важного гостя, повел его вниз. При их появлении все, кто был на первом этаже, бросились врассыпную.

– Удачи, парень, – хмыкнул мистер Джексон и буквально втолкнул Даррела в гостиную.

В тот же миг что-то изменилось. Исчез привычный шум, неизменно заполнявший все этажи Старого Особняка, застыл идущей от окна серый свет, застыла пыль в воздухе, дверь замерла в том положении, когда для того, чтобы плотно закрыться, ей нужно преодолеть всего несколько сантиметров. Опытный глаз Даррела сразу определил, что произошло.

Часовой мастер из Кранн-бале рассмеялась и покачала часами на толстой серебряной цепочке. Это были очень дорогие часы: крышка была откинута и Даррел ясно мог видеть гильошированный циферблат. Тончайшие линии узора складывались в изображения белых и красных птиц. Стрелки стояли неподвижно.

– Вы аман, мэм, – вот и все, что он смог сказать.

Она кивнула и улыбнулась. Даррел заметил тонкие лучистые морщинки в уголках ее глаз. Должно быть, она часто улыбалась.

– Меня зовут Октавия Осборн, – начала она загадочным тоном. – Мой старый друг, маг, который сейчас живет в Проклятом лесу, рассказал мне про тебя. Он сказал, ты ученик Бенджамина Бакстера.

– Да, мэм. Вы знали моего учителя?

Октавия покачала головой:

– Лично не знала, – она ненадолго замолчала, не то подбирая нужные слова, не то выдерживая драматическую паузу. – Они с моим учителем были давними соперниками. Человек, способный сравниться с моим стариком, не мог вырастить бездарность. И все же, – она подалась вперед и пристально посмотрела на Даррела, – я хочу увидеть, чего ты стоишь.

– Я достиг Реки Времени и смог завести часы, способные навсегда остановить время. Мой учитель создал их для королевы прекрасного народа, а я закончил его дело. Это все, что вам требуется знать обо мне.

– Кто может это подтвердить? – спросила Октавия с таким безразличием, словно эта история ни капли ее не впечатлила.

– Беатрис Поттер. Девушка, которая тоже здесь живет. Это было наше общее приключение.

– Значит, ты был там не один? – Октавия задумчиво прищурилась. – Значит, достижение, которое ты приписываешь себе, может быть вовсе и не твоим? Может, это достижение твоего спутника?

Даррел растерялся от такой логики.

– Она не аман, – заметил он.

– Это ничего не меняет.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Покажи мне, на что ты способен, – требовательно повторила Октавия. – Заставь время идти вновь.

– Не могу, – сказал Даррел. – Мои часы были разрушены во время путешествия к Реке Времени.

– Не можешь, – Октавия разочаровано кивнула. – Жаль. Я зря искала встречи с тобой.

В душе Даррела разгорелась обида. Он ведь отлично знал, чего стоит как аман, и какая-то гостья из далекого Кранн-бале не имела права сомневаться в нем. Он должен был доказать ей это. Он решительно двинулся к маленьким часам, стоящим на каминной полке. Стрелки их остановились задолго до того, как Даррел приехал во Флурхан-бале в грузовом вагоне поезда среди мешков с картошкой. Даже до того, как строгие люди в черной одежде привезли сюда Беатрис и Элен. Даррел давно мечтал посмотреть, можно ли этим часам помочь, но воспитатели не разрешили бы. Теперь ему было все равно. Он поставил часы на стол перед Октавией. Вытащил из правого кармана брюк отвертку, а из левого два маленьких рубина и пружину, оставшиеся от его старых часов. Снял крышку корпуса.

Даррел пытался приладить детали от своих заговоренных часов к обычным часам с каминной полки, а Октавия наблюдала, не отводя глаз и почти не моргая, чтобы ничего не пропустить. Детали от более маленьких карманных часов не подходили к часам настольным, но настоящий аман – это такой человек, который сможет заменить поврежденные части часов хоть мусором с городской свалки и все равно заставит их идти. Три детали все-таки встали на место, и часы с каминной полки ожили, взяв всю силу, которая скрывалась в старых часах Даррела. Даррел погладил стрелки и что-то прошептал, поднеся часы близко-близко к губам. С оглушительным щелчком, подобным громовому раскату, стрелки сделали первый шаг. Дверь захлопнулась, пыль долетела до земли. Время побежало дальше.

Октавия захлопала в ладоши, как счастливый ребенок.

– Браво! – воскликнула она. – Браво! Я знала, что в конце концов ты придумаешь, что делать.

Даррел смущенно улыбнулся: он не привык к похвалам.

– Ну что? – спросила Октавия с хитрой усмешкой. – Пойдешь со мной? Мне нечему тебя учить, но набираться опыта лучше под присмотром мастера.

– Я не знаю, – честно ответил Даррел. – Я бы очень хотел пойти с вами, мэм, но тогда мне придется бросить близких мне людей.

– Даррел, не глупи! – воскликнула Беатрис. Она стояла в дверях, и вид у нее был грозный. – Иди к своей цели. Ты никого не бросаешь.

Даррел растерялся. На краю сознания мелькнула мысль: когда Беатрис оказалась у дверей? Может, она была там с самого начала? Шла следом за ним со второго этажа, чтобы быть рядом, если потребуется? Вот и потребовалось. Даррел даже немного испугался того, как легко Беатрис его отпустила. Впрочем, он сам виноват: нужно было сказать все самое главное еще на острове Тир-на-Ног.

– Беатрис, тогда у Реки Времени… – все-таки попытался он, но слова застряли в горле.

– Я знаю, – перебила его Беатрис и улыбнулась. – Мне кажется, я знаю. Но это не страшно. Ты никого не бросаешь, – повторила она. – Ты пойдешь к своей цели, а я к своей. И когда-нибудь мы встретимся. Когда-нибудь, когда мы оба перестанем бояться…

– … сказать вслух то, что должны сказать, – закончил за нее Даррел.

Они всегда с легкостью понимали друг друга.

***

Даррел с Октавией уехали через два дня. В последний вечер троица ушла через привычный лаз в заборе и долго бродила по улицам Флурхан-бале. Они сидели на ступенях Храма Святой Хелен и смотрели на звезды в разрывах облаков. Они мало говорили, когда прощались.

Еще через несколько дней появилась супружеская пара, пожелавшая забрать к себе обеих сестер Поттер. Мистер Фокс даже удивился, как удачно он в конце концов пристроил неугомонную троицу. Только миссис Смит немного огорчилась, узнав, что ей не отдадут Элен. Однако, рассудила она, девочкам и в самом деле лучше быть вместе, а сама миссис Смит не могла содержать их обеих.

Беатрис и Элен шли со своими опекунами прочь из города, к Проклятому лесу. Сестры то и дело переглядывались и обменивались улыбками, точно без слов обсуждали, что было более удивительным: Эйден, сменивший плащ старинного фасона на стильный костюм с широкополой шляпой, или Белая Дама в платье от Бекки Тэддер, то и дело поправляющая сиреневую шляпку, заросшую искусственными цветами. Беатрис подумала, что стоит поблагодарить Хозяйку леса за представление, которое она согласилась разыграть ради них с Элен: если бы Эйден появился в Старом Особняке один, мистер Фокс мог и засомневаться, можно ли ему доверить детей. Супружеские пары же всегда казались ему лучшей семьей для его подопечных.

– Спасибо, миледи, – сказала Беатрис, поравнявшись с Белой Дамой. – Вы нас спасли.

Белая Дама бросила на нее недовольный взгляд, словно Беатрис оскорбила ее.

– Я не люблю появляться среди людей, – сказала она с достоинством, – но вы этого стоите. У тебя есть талант, Беатрис, – он не должен пропасть. А ты, Элен, – она задумчиво оглядела младшую из сестер и произнесла с загадочной улыбкой: – у тебя великое будущее. В этот раз ты была принцессой в башне, но однажды ты и сама станешь рыцарем.

И больше она не добавила ни слова, как бы Элен не упрашивала ее рассказать подробнее. Так они и дошли вчетвером до дома на лесной поляне, где их уже ждали трое гримов и мистер Браун, который остался верен своей привычке не выходить за порог.

Примечания

1

В мире людей так любит забавляться маленький народец гунна, у которого зеленые женщины взяли льняную ткань для одежды Беатрис и Даррела.

(обратно)

2

Или не-совсем-воде. Беатрис не знала, как назвать то, что было вместо воды в Реке Времени, поэтому про себя продолжала называть это водой.

(обратно)

3

Разумеется, это была Мэб, а не Титания, но прекрасный народ предпочел забыть эту маленькую подробность.

(обратно)

Оглавление

Часы для королевы

*** Примечания ***