Февраль бушевал метелями [Олександр Ігнатьєв] (fb2) читать постранично, страница - 2

несколько человек, — избави бог от такого защитника.

Когда вошли в школу, Ильин спросил у Орленко, что тот знает о Беспалом.

— Да местный он, с хутора. Отец его первым куркулем был — все село долгами задушил. Ну, а сынок в лес подался, за «самостийну» Украину воевать. Точнее, за отцовское добро.

— А шрам у него откуда?

— Память от одной нашей дивчины, — ответил Орленко. — Митька любил за ними бегать, наглый был. Ну и достал. Полез к очередной, а она его камнем по лбу.

Капитан осмотрел дом учительницы. Маленький, чисто выбеленный, он стоял над самым Днестром, недалеко от школы. Сразу за рекой начинался лес — густой, мрачный. Разглядывая фотографии на стенах, капитан ступал по скрипучим половицам, и все время думал о том, за что бандиты убили Винничук. Девушка не была комсомолкой, держалась в стороне от общественной работы. Жила незаметно, тихо, уединенно и, кроме своих учеников, ни с кем не зналась.

Капитан долго смотрел на фотографию учительницы. Простое милое лицо, красиво изогнутые брови. Вот только крепко сжатые губы придавали, кажется, ей очень решительный вид. Внимание Ильина привлекло небольшое прямоугольное зеркальце, стоявшее на столе. Андрей покрутил его в руках и между стеклом и дощечкой заметил щель — стекло к дощечке прилегало не плотно. Осторожно отогнув жестяные скрепки, Ильин снял его. На стол упал сложенный вчетверо лист бумаги, развернув который капитан прочитал:

«Встреча на том же месте. Указания получите лично».

«Так вон оно что, — подумал Ильин, — значит, эта тихая учительница была связной у бандеровцев…»

Перебирая бумаги, Ильин нашел ее дневник, обычный девичий дневник, для посторонних малоинтересный, в котором его внимание привлекла последняя запись, сделанная учительницей за день до смерти:

«Больше я так жить не могу, — писала Винничук, — это не жизнь, а постепенное умирание, без настоящих друзей, без цели и веры. Скоро наступит весна, зашумит Днестр, покроются зеленью Карпаты. В полях закипит работа, и зазвучат по вечерам песни дивчин и парней. А я? Я буду смотреть на все это из своего дома и грустить... Нет, не могу я так больше, нет сил…»

Капитан несколько раз перечитал эту запись, и ему показалось, что он понял трагедию Натальи Винничук. Вероятно, она была связана с бандеровцами, но, как и многие члены вражеского подполья, осознала свою ошибку и попыталась исправить ее. Об этом узнали бандиты, и судьба Винничук была решена. Нравы в этой организации зверские — того, кто колеблется, уничтожают немедля. Может, все было иначе, но Ильину казалось, что все произошло именно так.

Андрей решил еще раз прочесать густой лес вблизи Рудного, но эта операция ничего не дала. Смеркалось, когда уставшие солдаты и «ястребки» возвращались с задания. Капитан от досады сжимал кулаки. «Погоди же, Чапко, доберусь я до тебя!» — думал он, идя впереди отряда.

Когда входили в село, началась метель. Тонко посвистывая, ветер пригоршнями бросал снег в лицо, сметал его с соломенных крыш.

На ночь остались в Рудном. Расположившись недалеко от дома учительницы и выставив часовых, капитан Ильин при свете каганца^[1] начал писать донесение в штаб батальона. Набросав несколько строк, он отложил карандаш и задумался.

Чапко — главарь боевки, как называли свои группы националисты, появился в этом районе недавно. Банда была небольшой, но опасной: об этом свидетельствовал сегодняшний случай. Почему именно здесь появился Чапко — тоже понятно. Крупные оуновские банды были разгромлены почти сразу после того, как с украинской земли бежали их хозяева — немецкие фашисты. Недобитые националисты ушли в подполье, отсиживались в тайных схронах, надеясь на лучшие времена. Не имея поддержки в народе, они иногда выходили из своих укрытий, совершали жестокие расправы над местными активистами, вымещая, таким образом, на них свою бессильную злобу.

После разгрома гитлеровцев бандеровцы быстро нашли себе новых покровителей — в лице Америки и Англии, но заокеанскую «помощь» они должны были еще «отработать». Вот почему оуновское руководство в Западной Германии из кожи лезло, чтобы активизировать свои недобитые отряды на Украине и тем самым показать новым хозяевам, что они не зря едят свой хлеб.

Наступала первая послевоенная весна. Крестьяне Прикарпатья объединялись в артели, молодые колхозы готовились к посевной. Бандеровцы пытались любыми средствами — убийствами, пожарами, клеветой — сорвать коллективизацию, развалить уже созданные колхозы, помешать проведению сева.

После длительного затишья в феврале сорок шестого года в окрестностях села Рудного и появилась боевка Чапко. Была она хоть и небольшая, но могла натворить много бед. Ликвидировать ее нужно было как можно скорее, до весны — такая была поставлена задача. К ее решению привлекли истребительный отряд, роту внутренних войск, но пока что все было напрасно. Бандиты хорошо знали приднестровские чащобы, а