========== «Ты будешь моей тайной» ==========
Год 1975, лето.
— Мама! Папа! Вы куда так рано?
— Тьюн*, дочка, ты же знаешь, каждую неделю мы должны быть в городе, — мягко сказал мистер Эдвард Эванс. Он заботливо поддерживал супругу за локоть.
— Петуния, — обратилась к девушке мать, — Лили ещё спит?
— Откуда я знаю, — мотнула головой Петуния, — разве я сторож сестре своей? Но раз она не сидит за столом и не требует завтрак, значит, наверняка ещё спит. Что, сходить разбудить её величество?
— Ну, зачем ты так… — покачала головой миссис Эванс. — Пусть отдыхает. Каникулы только начались.
Петуния, шестнадцатилетняя девушка с красивой, словно точёной, фигурой, была очень похожа на отца — такая же высокая, с длинным лицом, вьющимися короткими светло-русыми волосами и зелёно-карими глазами. Она отвернулась, нахмурилась и проворчала себе под нос: «Можно подумать, только у неё одной каникулы…»
— Тьюн, милая, — продолжила мать, — может, хватит тебе злиться на сестру? До десяти лет мы нарадоваться не могли на вас! Что за кошка между вами пробежала потом? Пойми же, что бы там ни было, вы всё равно остаётесь сёстрами…
— Мама, ну, зачем ты сейчас об этом! — девушке явно не нравился этот разговор. — Вы поезжайте, потом вернётесь и поговорим. Кстати, вы не позавтракали? Давай, я быстро…
— Спасибо, Тьюн, мы позавтракаем в городе, — Айрис** Эванс улыбнулась дочери, вздохнула и добавила: — Знаешь, дочка, я так благодарна тебе, вот уже целый год, как ты взвалила на себя почти все заботы по дому…
— Ну, что ты, мама, мне это нравится. Ну, поезжайте.
Родители вышли из дома, Петуния закрыла за ними дверь и отправилась на кухню готовить завтрак. Нажарив большую миску яблочных оладий, она села пить чай. Бесподобный аромат скоро достиг комнаты на втором этаже, где спала младшая дочь Эвансов. Лили всего неделю назад вернулась из Школы Чародейства и Колдовства Хогвартс после четвёртого курса обучения. Зевая и потягиваясь, пятнадцатилетняя колдунья, взлохмаченная, в длинной футболке, спустилась в кухню. Она больше походила на мать, чем на отца — невысокая, с правильными чертами лица и яркими, изумрудно-зелёными глазами, которые были самым привлекательным в её внешности, с длинными прямыми волосами, рыжеватыми, более тёмными, чем у сестры. Тем не менее, такие разные, сёстры всё-таки были несомненно похожи друг на друга.
— Приветик, Тьюн, — зевнула она, плюхаясь за стол. — Плеснёшь чайку? Ох, мамины оладьи пахнут просто умопомрачительно, правда?
— Угу, — буркнула сестра, налила в кружку чай и подвинула её в сторону Лили.
Дальше сёстры завтракали в молчании. Наконец, Лили окончательно проснулась и вымолвила:
— А куда родители делись? Суббота же, папе вроде не на работу…
— В городе они, — кратко ответила Петуния, — вечером будут.
Она встала из-за стола и пошла мыть посуду.
— Отлично, — встрепенулась Лили, — я тогда побежала… И оладушки заберу, ладно? Ты же не хочешь больше?
— Можно подумать, если я скажу, что хочу, ты их оставишь, — тихо проворчала Тьюн, не поворачиваясь от мойки.
— Бери, бери, — сказала она погромче. — А тебя куда понесло, можно спросить?
— А будто не знаешь! — рассмеялась Лили. — Уроки делать! На каникулы задали кучу всякого…
— С ним? — уточнила сестра.
— А с кем ещё?
— Сама, значит, не справишься? — съязвила Петуния.
— Может, и справлюсь, но зачем стараться, если есть кто-то, кто за тебя всё сделает? — хихикнула Лили, не уловив иронии. — Но я честно заплачу ему оладьями!
Младшая сестра унеслась наверх, собралась и вприпрыжку спустилась снова, с сумкой книг, свитков и перьев, завернула оладьи в полотенце — Петуния нахмурилась: «Ну, вот, потом ещё жирные пятна отстирывать…» — и выскочила за дверь. Старшая сестра вздохнула и принялась прибираться в кухне. Конечно, её тоже ждали школьные домашние задания, но заниматься ими сегодня Петуния вовсе не хотела. Она посмотрела на два оставшихся яблока, на пакет с мукой… И опять принялась готовить тесто.
… В волнах ароматного пара, Петуния сидела за столом, положив острый подбородок на руки, и невидящий взгляд её был устремлён в окно. Она вспоминала, как вчера вечером, наверное, в шестой раз сходила в кино на «Унесённых ветром». Как же ей нравился главный герой в исполнении Кларка Гейбла! Настолько нравился, что… она даже согласилась поцеловать киномеханика Тома, в обмен на новенькую афишу фильма. Эта афиша висела теперь над её кроватью. Скарлетт она замазала красками, и Ретт Батлер теперь смотрел, при некоторой доле воображения, на неё, Петунию Эванс. Внезапно её грёзы прервал громкий стук в дверь. Девушка вздрогнула, подумав: «Кто это может быть? У родителей есть ключи, да и не могли они так быстро вернуться… Лил***? Да, наверняка, эта пустоголовая что-то забыла! Только бы тот полоумный за ней не притащился!» Стук повторился. Петуния вздохнула и пошла открывать.
— Ну?! Что забыла? — начала она, распахивая дверь. — Голову свою?
И осеклась, поскольку перед ней стоял и улыбался во весь рот незнакомый парень в неброской тёмной одежде и с небольшой сумкой, похожей на рюкзак, через плечо. И ладно, если бы это был просто какой-то парень, тогда бы она просто захлопнула перед его носом дверь… Петуния отлично знала, что так пристально смотреть девушке на незнакомого юношу просто неприлично, но ничего не могла с собой поделать. Если бы не нарочито растрёпанные волосы и не отсутствие аккуратных усиков — он был бы точной копией Кларка Гейбла в роли Ретта Батлера!
…Парень улыбался, Петуния, потеряв дар речи, таращилась на него. Неизвестно, сколько ещё они так стояли бы на крыльце дома, если бы гость не заговорил.
— Добрый день. Меня зовут Джеймс. Я учусь вместе с Лили. А вы — её сестра?
Петуния часто заморгала, отгоняя наваждение, и кивнула. Потом, раз уж с ней поздоровались, она заставила себя поздороваться тоже, правда, получилось очень натянуто:
— Здравствуйте, — и добавила, — Лили нет дома.
— Ладно, — сказало воплощение её мечты и шагнуло вперёд, — тогда я подожду.
Девушке ничего другого не оставалось, кроме как отступить, и парень вошёл в дом. Он с любопытством осмотрелся в коридоре и по-хозяйски направился в кухню. «Хорошо, что на улице сухо, хоть грязи в дом не натащит», — невольно подумала Петуния, как привязанная, идя следом за ним.
Джеймс тем временем расположился за столом, обернулся, нашёл взглядом хозяйку и вновь озарил её улыбкой:
— Вы извините меня, пожалуйста, обычно я так не врываюсь в дома, но я просто не мог устоять перед таким дивным запахом… Что это за блюдо, и кто его сотворил?
Петуния медлила с ответом. Она чувствовала себя очень странно: какая-то часть её разума восхищённо купалась в сиянии его карих глаз и весёлой улыбки, другая же рассуждала: «Вот так, не знает, что такое самые обыкновенные яблочные оладьи! И изъясняется так… необычно. Учится вместе с Лил? Он, значит, тоже колдун? Как моя ненормальная сестрица и этот её полоумный дружок? Вот, нашугало колдунов на мою голову… Надо с ним поосторожнее быть, он же наверняка тоже… того…»
— Это яблочные оладьи, — наконец, сказала она и, к собственному удивлению, улыбнулась Клар… Джеймсу. — И приготовила их я. Хотите чаю?
— С огромным удовольствием, — парень неподдельно обрадовался. Решение Петунии «быть поосторожнее» таяло, как мороженое в жаркий день. Она заварила чай и подала ему кружку. Когда он брался за ручку, он коснулся пальцев Петунии. Девушка почувствовала, что щёки её загорелись румянцем. Она сидела напротив гостя, и ей почему-то было очень-очень приятно смотреть, как он ест и пьёт.
— А вы, значит, волшебник, как Лили? — спросила Петуния, хотя знала ответ, и подала парню салфетку.
— Угу, — кивнул Джеймс с набитым ртом. Он сначала недоумённо посмотрел на салфетку, но быстро сообразил, что у сестры Лили «пунктик» на чистоте, и тщательно вытер руки и губы. Этим он «сразил» её окончательно.
— Могу я спросить, зачем вы приехали? Сестра нам не рассказывала о вас, — а мысленно Тьюн добавила: «Мне-то она вообще ничего не рассказывает, но если бы ты был её парнем, родители бы знали и сказали бы мне. Значит, ты не её парень, красавчик. А что тогда тебя сюда принесло? …А если ты начнёшь допытываться, где именно болтается моя „премудрая“ сестрица, мне сказать, что она с этим уродцем Снейпом, или не говорить? Что-то мне подсказывает, если я скажу, то кто-то огребёт проблем… Вот только кто? Лили, Снейп или ты сам? Или я? Нет уж, ничего знать не знаю, и ведать ничего не ведаю…»
Парень по имени Джеймс Поттер, в свою очередь, тоже призадумался над ответом на такой простой и ожидаемый вопрос. Лили Эванс вообще-то ему нравилась, но она была, пожалуй, единственной девочкой в Хогвартсе, которая не принимала его знаки внимания. Поттера это очень задевало, поэтому он и решился на такой оригинальный поступок, как явиться в дом маглов, родителей Лили. Он задумал обаять её родителей, чтобы они внушали дочке мысль, что «Джим — отличный парень», и вовсе не считал эту задачу трудной. Но вместо родителей в доме оказалась лилина сестра, о существовании которой он даже не знал, да и откуда бы он мог знать… И не просто сестра, а очень-очень симпатичная девушка, которая ещё и готовит потрясающе… То, что он, неотразимчик, произвёл на неё впечатление безо всяких усилий, было и скучечервю понятно. И вот вопрос: а дальше-то что? Но Джеймс Поттер не привык долго размышлять и далеко планировать — пусть всё идёт, как идёт. Девушка ему понравилась, он ей — тоже, так почему бы и не воспользоваться случаем? К тому же, его лучший друг Сириус Блэк именно так бы и поступил.
— Я одолжил Лили учебник, а она забыла мне его вернуть. Он мне срочно понадобился, вот я и решил забрать его, — и добавил ещё одну неотразимую улыбку: — Простите, а как вас зовут?
Чтобы не заикаться, Петуния назвала своё имя едва ли не по слогам.
— А вы не знаете, Петуния, ваша сестра скоро придёт?
— Не знаю, наверное, только к вечеру, — чтобы заставить себя не смотреть на этого парня, Петуния вскочила и принялась мыть посуду, думая: «И пусть только она попробует вернуться раньше — задушу своими же руками!»
— Ну, вот… — голос юноши прозвучал расстроено. — Что же мне делать? Дожидаться её? Или пойти поискать? Вы знаете, где она сейчас?
«Спросил всё-таки!» — с досадой подумала Тьюн, а вслух сказала:
— Нет, я не знаю. Но… — и решительно добавила: — Можно поискать ваш учебник в её комнате.
— Это было бы здόрово, — встал из-за стола Джеймс. — Спасибо. Я ещё никогда не ел таких вкусных… яблочных оладий. Куда идти?
Совершенно потерявшая голову от его похвалы, девушка повела парня по лестнице наверх, а он, шагая позади неё, всё больше убеждался, что Петуния гораздо симпатичнее Лили. В коридор второго этажа выходили три двери. На каждой двери была прикреплена картинка: на первой — букет лилий, на второй — ваза с петуниями, а третью Джеймс не разглядел, она была далеко. Нетрудно было догадаться, что означали эти рисунки. Немного помедлив, Петуния открыла дверь в свою комнату.
— Вы побудьте пока здесь, а я поищу вашу книгу.
Джеймс вошёл и сел на стул, разглядывая комнату, где оказался. Более «девчоночью» обитель даже представить было бы трудно. На окне снежно-белые занавески с оборочками, письменный стол застелен листом чистой бумаги, ручки и карандаши веером в стакане, ровный ряд учебников на полке, тетради аккуратной стопкой на углу стола. Нигде ни пылинки, ни соринки. На полу возле кровати мохнатый розовый половичок, кровать застелена так, что на покрывале ни морщинки, три подушки лежат ровной горкой. Между кроватью и окном — этажерка с яркими журналами и множеством мягких игрушек. А над кроватью…
«Мерлинова борода! Да быть этого не может!» — Джеймс не сразу поверил своим глазам: на большом рисунке с надписью «Унесённые ветром» был его собственный портрет! Он даже встал и взглянул на себя в зеркало на дверце шкафа: «Ну, точно, похож! Только он с усами и прилизанный… Ага, теперь понятно, почему Петуния на меня так смотрит…» Поттер бросил взгляд на рисунок, потом на своё отражение и… попытался пригладить шевелюру. Ему это почти удалось, только на затылке вихор не покорился.
Тем временем Петуния в комнате младшей сестры ещё раз убедилась, что правильно сделала, не позволив парню сюда зайти. Комната Лили выглядела абсолютной противоположностью комнате старшей сестры. На письменном столе грудой свалены чистые и исписанные, скрученные и развёрнутые пергаменты, кое-где в «художественном» беспорядке выглядывали перья. На полке — как попало лежали и стояли книги. Шкаф был распахнут, и одежда разбросана по всей комнате. Кровать не заправлена. Только занавески были в точности такие, как у Петунии. Девушка растерянно оглядывала этот хаос: «Ну, и КАК тут можно найти что-либо чужое?» Она бегло посмотрела в шкафу: «Ну, и что, что одёжный? С Лил станется сунуть учебник в гардероб!» Заглянула в кровать, потом и под кровать, и поморщилась от ровного слоя пыли. Этажерки у Лили не было, вместо неё стоял школьный сундук, открытый и пустой. Со вздохом Петуния занялась бардаком на столе и около. Ничего похожего на учебник магии. Только на полке за книгами (сказки, дамские романы и прочее) обнаружился вдруг томик в строгой чёрной обложке с названием «Расширенный курс Зельеварения». Учебник был не новым и казался… ну, внушающим уважение, что ли… Петуния не стала открывать его (побоялась, если честно) и понесла в свою комнату. Она нисколько не стыдилась того, что только что рылась в вещах сестры: во-первых, красавец-волшебник нуждался в помощи, во-вторых, чужие вещи надо отдавать вовремя, ну, а в-третьих, Лили и сама часто совала нос в вещи Петунии, так что, ничего, стерпит разок. Тем более, что в таком бедламе она, скорее всего, ничего и не заметит.
…Джеймс заскучал, подошёл к окну, отдёрнул занавеску и уставился на улицу. Он не ждал, что Петуния принесёт что-либо, она же не спросила, что за учебник ему нужен, да он и сам не успел придумать. Тут он услышал, как открылась дверь, и раздались лёгкие шаги. Джеймс обернулся, не забыв придать лицу выражение того парня, с рисунка. К его большому удивлению, Петуния с робкой улыбкой протягивала ему… магический учебник.
— Вот, я нашла… Это же ваша книга?
Джеймс взял томик, прочитал название и понял, что это учебник даже не для пятого, а для шестого курса: «Оп-па, а зачем Лили учебник следующего года?» Он машинально пролистал несколько страниц, вгляделся в пометки, и тут до него дошло, что за сокровище ему принесла Петуния.
— Да! — вскрикнул он с гораздо бόльшим восторгом, чем можно было бы ожидать. — Спасибо огромное! Это именно то, что мне нужно!
Поттер скинул с плеча сумку, бережно уложил книгу внутрь и, ещё ослепительнее сияя улыбкой, взглянул на Петунию:
— Но как же тебе удалось догадаться, что мне нужна именно эта книга?!
Девушка зарделась, и ей опять пришлось подумать, прежде чем отвечать: «Ну, не могу же я сказать, что это был единственный учебник, а все остальные она утащила к этому полоумному в дом… или где там они занимаются. А кстати, чем они занимаются? Очень сомневаюсь, что только уроками… Ой, что за мысли тебе в голову лезут, Петуния Эванс! …Так, если нельзя говорить правду, а врать не хочется, значит… надо сказать половину правды».
— Этот учебник лежал отдельно, на полке…
Джеймс медленно подошёл к ней вплотную, она замерла, словно оцепенела. Её глаза широко распахнулись.
— Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен, — он осторожно взял её руку и поднёс к губам. Девушке показалось, что её подхватывает водоворот и куда-то уносит…
— Разве мы уже на «ты»? — ослабевшим голосом прошептала Петуния.
— Конечно, — он легко прикасался губами к каждому пальчику. — Ты против?
— Н-нет…
— Придумать не могу, как же мне отблагодарить тебя… — теперь он держал обе её руки в своих. — Ты сама не знаешь, что за удивительный день ты мне подарила… Может быть, я и сам тоже ещё не до конца знаю. Казалось бы, чем магл может удивить волшебника? Но ты это сделала уже трижды, и я полагаю, что это ещё не всё, чему я удивлюсь. Ты мне очень-очень нравишься, Петуния Эванс. А я тебе нравлюсь?
Её взгляд метнулся к афише на стене. Он проследил это и усмехнулся.
— Да, я заметил. Кстати, что это за рисунок и почему «Унесённые ветром»?
Джеймс отпустил её руки, Петуния коротко вздохнула, и сама не поняла, то ли от облегчения, то ли от разочарования.
— Это афиша… Кинофильм так называется, — видя непонимание на его лице, она смутилась, не зная, как объяснить. — Вообще, это такая история, придуманная, в книге написана…
— В книге. Да, знаю, волшебники тоже пишут книги. А «ки-но-фильм» — это что?
— Ну-у… Специальные люди, актёры называются, изображают то, что написано в книге и их снимают на плёнку специальным аппаратом, кинокамерой. Потом эту плёнку показывают в специальных зданиях, кинотеатрах, а люди приходят и смотрят. А афиша — это просто красивый рисунок, чтобы люди знали, про что фильм, или какие там играют актёры.
— Значит, это афиша, а на ней нарисован… актёр, да?
— Да, известный актёр, его зовут Кларк Гейбл.
Волшебник посмотрел на афишу и бездумно пригладил волосы:
— Хм… Хотел бы я этого парня увидеть…
— Тогда, может быть, ты сходишь со мной? — робко сказала Петуния, первый раз в жизни приглашая юношу в кино.
— Смотреть этот кино-фильм? — переспросил Джеймс и загорелся энтузиазмом: — Отличная мысль! Ну, я же говорил, что ты ещё не раз меня удивишь! Пойдём прямо сейчас?
Петуния опять задумалась. Пойти в кино с этим красавцем-волшебником и сидеть с ним рядом, бок о бок, весь сеанс, смотря то на экран, то на живую копию экранного изображения рядом — да она и мечтать о таком не могла! А если вечером… Да ещё если там будут её подруги… Вот они полопаются от зависти! Но тут возникли более трезвые мысли. А если кто-нибудь расскажет, что её видели с незнакомым парнем в кино, её родителям или… сестре?! И потом, если ждать до вечера, вернутся родители и Лили, и чтó она будет им говорить, объясняя присутствие незнакомца в доме?! Так что, если идти — то действительно, прямо сейчас, на дневной сеанс, на котором почти никого не бывает из её знакомых.
— Ладно, — решилась Петуния, — ты пока иди вниз, подожди меня в кухне, а я тут быстренько…
…Девушка очень быстро переоделась и даже успела слегка накраситься. Она схватила сумочку и торопливо спустилась вниз. Джеймс закинул свою сумку на плечо, внимательно осмотрел Петунию, довольно улыбнулся и пошёл к двери. Поняв, что нравится ему, девушка счастливо вздохнула и пошла следом.
…В кинозале действительно почти никого не было. Тьюн так радовалась, что смотрит любимый фильм вместе с парнем, так похожим на любимого киноактёра, что ей хотелось прыгать и визжать от восторга. Вместо этого она чинно сидела на соседнем с ним кресле, только лишь несмело положила руку на подлокотник. Ну, а волшебник быстро сообразил, что к чему, и, ничем не отличаясь от самого обычного магловского парня, взял её руку в свои ладони.
…После сеанса Петуния и Джеймс, всё так же держась за руки, неспешно шли обратно. По дороге они болтали о фильме, кинопоказ произвёл на волшебника очень большое впечатление, если честно, гораздо большее, чем-то, что происходило на экране (о чём Поттер всё-таки догадался промолчать). Он только выложил свои мысли о необычайном сходстве Кларка Гейбла с ним самим, и пошутил, что, может быть, в актёре есть какая-нибудь доля магической крови, а тогда они вполне могут быть родственниками, в основном же тараторила девушка. При этом Тьюн не забывала осматриваться, не заметил ли кто её с таким необычайным спутником, хотя при этом сама не знала, чего она хотела больше: чтобы её увидели с красивым парнем, или чтобы её знакомство с волшебником осталось никем не замеченным. Но улицы словно вымерли, даже машины не проезжали. Петуния сама себе удивлялась: разговаривать с Джеймсом ей было настолько легко, что она даже и не вспоминала, что он — волшебник, то есть, по её представлениям, «ненормальный». Потом они посидели на качелях на заднем дворе Эвансов, и вернулись в дом.
Пока Тьюн кормила Джеймса обедом, он снова восхищался вкусом самых обычных, как она считала, блюд. Девушка даже удивилась мысленно, чем же, в таком случае, питаются волшебники, и напомнила себе при случае спросить сестру. Потом они снова поднялись в её комнату. Девушка шла первой, а парень, войдя следом, сразу же закрыл дверь и привалился к ней спиной. Его сумка, соскользнув с плеча, упала на пол, Петуния обернулась на шум. Джеймс быстро притянул её к себе за руку, другая его рука обхватила её за талию, между их губами вряд ли поместился бы даже мизинчик девушки. Парень улыбался лукаво и нежно, взгляд его карих глаз был таким сладким и так кружил голову Тьюн, что она почувствовала себя, словно взлетает на качелях, всё выше и выше…
— Петуния, спасибо тебе ещё раз, — шепнул Поттер, жарким дыханием опаляя её губы, — за всё… Но ты ведь всё ещё не ответила, нравлюсь ли я тебе.
— Д-да, — выдохнула она еле слышно. Её запястье всё ещё было сжато в его руке, но другая ладонь вдруг едва ощутимо упёрлась в его грудь под ключицей, словно отталкивая.
Мысленно усмехнувшись, парень убрал руки, но, когда наклонился за сумкой, он всё-таки ухитрился коснуться губами щеки Петунии, отчего девушка мгновенно отшатнулась и отчаянно покраснела. Джеймс деловито вскинул сумку на плечо.
— Тогда я зайду завтра. К тебе, — он уточнил со значением, что именно к ней, а не к сестре. — Вечером.
— П-послушай, Джеймс… — замялась девушка, не зная, что сказать. Она отлично понимала, что только что едва избежала настоящего, как в кино, поцелуя, но опять растерялась, не зная, рада ли она этому или разочарована. Тем не менее, она не могла не почувствовать признательность за то, что парень не стал ни на чём настаивать.
— …А ты где живёшь? Наверное, далеко? Как ты сюда добрался и как будешь возвращаться?
— Из дома я добрался до Лондона волшебным путём, а сюда — прилетел, — он усмехнулся, видя, как и ожидал, её удивление. — Да-да, прилетел на метле, самым колдовским способом. Обратно — точно так же.
— Но ведь, наверное, нельзя, чтобы тебя видели… как ты летаешь?
— Конечно, нельзя, — кивнул он (в сумке у него был плащ-невидимка, но магловской девушке о нём знать было совсем не обязательно), — поэтому я прилечу завтра вечером, когда стемнеет. В восемь жди меня за домом, там, где качели. Ну, а сейчас мне пора. Лили можешь привет не передавать, — хитро подмигнул Поттер. — И ещё раз спасибо. И за книгу, и за кино. Вот я Бродяге расскажу, он с ума сойдёт от зависти!
— Какому такому бродяге?
— Это мой лучший друг, мы вместе учимся… Нет, это не имя, — рассмеялся он, — это кличка такая.
— Ты ему расскажешь… про меня?! — перепугалась Тьюн.
— Пока нет, — волшебник быстро схватил её руку и как-то очень по-хозяйски сжал пальцы. — Ты будешь моей тайной.
Петуния опять зарделась, но руку вырывать не стала. Джеймс весело ей подмигнул, потом выскользнул за дверь. Девушка, словно оставшись без сил, рухнула на стул, она в полном смятении пыталась понять, что же такое с ней сегодня приключилось, не привиделся ли ей такой красивый волшебник по имени Джеймс, на самом ли деле она видела его весёлые и ласковые карие глаза, и правда ли, что он хотел её поцеловать…
Комментарий к «Ты будешь моей тайной»
Хотя я поставила в предупреждениях ООС, я очень старалась, чтобы в моём произведении канонные герои вели себя именно так, как должны были бы себя вести. Ну, разве что, говорят они «слишком по-русски». А с другой стороны, если я не знаю британский молодёжный слэнг 70-х годов, это ведь не значит, что его не было. Так что, может, это просто слишком «художественный» перевод их речи:)
*Тьюн – уменьшительное от Петуния, англ. tune, мелодия.
**Айрис – из Канона неизвестно, как звали мать Лили и Петунии Эванс, но имя у неё тоже (предположительно) должно быть «цветочное». Айрис – англ. Iris, цветок ирис.
***Лил – уменьшительное от Лили, англ. lil, разговорное от little, маленький.
========== «Почему у нас на заднем дворе на метле летает волшебник?!» ==========
…Солнце только-только стало клониться к закату, когда вернулась Лили. В доме, как ей показалось, никого не было, а на кухне в раковине… стояла немытая посуда! Колдунье пришлось помыть её самой. Не то, чтобы она никогда этим не занималась, но обычно хозяйничала в доме мама, да Петуния ей помогала, так что Лили предпочитала «не мешать». «Интересно, куда делась Тьюн?» — думала девушка.
То, что родителей ещё не было, её не удивило, но вот то, что сестра не торчала на кухне и не хлопотала по хозяйству — было просто немыслимым. Она бросила полотенце с жирными пятнами в корзину для стирки и пошла наверх, к себе в комнату. Дверь в комнату сестры была приоткрыта. Лили поддалась любопытству и заглянула внутрь. Петуния неподвижно, словно статуя, сидела на стуле, и на мгновение младшей Эванс показалось, что сестра заколдована. Она тихонько вошла и коснулась плеча сестры («Тёплая!»):
— Эй… Петуния… Ты чего?
Сестра вздрогнула и посмотрела на неё.
— Н-нет, ничего, всё нормально…
— Ну, да, «нормально»! Ты даже посуду не помыла, она так и стояла в раковине!
— Ой! — Петуния как-то слишком испугалась и попыталась вскочить, Лили её удержала.
— Да ладно, я сама помыла, чего ты переполошилась так… Делов-то… Говори лучше, почему ты такая… потерянная?
— Я? — переспросила Тьюн.
— Нет, я! — съязвила Лил.
— Да правда же, я в порядке…
Несмотря на это утверждение, и даже на то, что она кивала, сестра ей не верила. Лили твёрдо взяла её за руку, заставила встать и потащила в свою комнату. Петуния покорно поплелась за ней. Там Лили бросила в сундук свою пустую сумку, усадила сестру на кровать, взобралась с ногами туда же и приказала:
— А ну, рассказывай!
Молчание. Потом — глубокий вздох, и, словно решившись, Петуния прошептала:
— Лил… Лучше ты расскажи мне… про Хогвартс.
Младшая Эванс ждала чего угодно, но не этого. Четыре года, даже больше, сестра злилась на неё из-за того, что Лили оказалась волшебницей, и её приняли в Школу магии. Они даже почти перестали разговаривать.
— Рассказать тебе про «школу для ненормальных»?! Ты же её по-другому и не называла никогда!
— Ну, ладно, прости… — всё так же негромко и смущённо отозвалась Петуния. — Я тут подумала-подумала… Может быть, всё-таки не все там, у вас, ненормальные…
Такое признание для Лили прозвучало словно «я глубоко раскаиваюсь и очень тебя люблю», и ужасно обрадовало её, ведь она по-прежнему любила сестру, и ей было очень тяжело переносить издёвки и неприязнь Тьюн (хоть Лил и старалась делать вид, будто ей всё равно), а ещё ей так не хватало их дружеского общения. Она порывисто обняла и поцеловала сестру, потом снова уселась и принялась рассказывать, в восторге размахивая руками:
— Хогвартс — просто замечательный! Там всё так интересно! Это очень старинный замок, ему больше тысячи лет, представляешь?! Его построили четверо знаменитейших колдунов того времени, по их фамилиям зовутся теперь наши факультеты: Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. Ну, это не такие факультеты, как в обычных университетах, предметы все ученики проходят одинаковые, просто распределение ведётся по определённым качествам ученика.
— А… ты на каком факультете?
— Я — в Гриффиндоре! Это самый лучший факультет! Туда поступают самые храбрые, самые настойчивые, самые дружные…
— …самые красивые… — вдруг вырвалось у Петунии, и Лили, прервав восхваления Гриффиндора, уставилась на неё:
— П-почему ты так решила?
— Ну-у, — от смущения старшая Эванс, казалось, хотела провалиться сквозь землю. — Т-ты же, наверняка, считаешься самой красивой там…
Лили пожала плечами:
— Вот уж не думала об этом… Хотя, если поразмыслить… Пожалуй, ты права. Девочки у нас действительно покрасивее будут, чем на других факультетах… И ещё у нас учится парень, который считается самым красивым в Школе…
Петуния быстро взглянула на неё:
— И как его зовут?
— Ой, да какая тебе разница! — махнула рукой юная колдунья, совсем не обращая внимания на волнение сестры.
…Да, Лили Эванс всегда отличалась редкостной нечувствительностью к переживаниям окружающих её людей. Она даже не знала, что их мама уже целый год тяжело болела, поэтому родители и ездили по выходным в город, а Петуния почти полностью занималась делами по хозяйству. Конечно, она была очень доброй девушкой и старалась видеть в других людях только хорошее, но их истинные чувства были для неё всегда закрыты непроницаемой завесой, как бы явно ни выражались они в поведении.
— …Ты же всё равно его не знаешь. И потом, может, он и красивый, но такой придурок, каких свет не видывал! Вот кто настоящий-то ненормальный… И дружки у него такие же идиоты. Представляешь, они зовут себя «мародёры» и гордятся этим!
— А почему ты считаешь их идиотами?
— Кем же ещё их считать, если они ведут себя как полные придурки?! Ходят по школе и издеваются над всеми, кто под руку попадёт… Строят из себя невесть каких королей. А на самом деле… Один вырос с ёлку, а ума — с шишку… Второй в квиддич играет чуть получше, чем остальные, вот и корчит из себя героя… Третий — только что не молится на этих «повелителей жизни», а сам вообще ни рыба, ни мясо. Четвёртый, правда, менее всех на придурка похож, но такое впечатление, что разговаривать вообще не умеет и слова поперёк тем двоим сказать боится… Ой, да не хочу даже про них говорить больше… Давай, я тебе лучше про волшебные теплицы расскажу, там такие растения, только представь…
…Дальше Петуния слушала вполуха, ведь она-то как раз хотела узнать побольше про «самого красивого парня Хогвартса», потому что решила, что это Джеймс.
Вскоре вернулись родители, и вечер пошёл своим чередом. За ужином миссис Эванс внимательно поглядывала на своих дочерей: Петуния казалась какой-то притихшей и не цеплялась, как обычно, к сестре, а Лили была, напротив, чуть более оживлённой, чем всегда, и то и дело обращалась к Тьюн за поддержкой, словно и не было между ними никаких размолвок. «Ну, и слава Богу», — мать решила, что её девочки наконец-то помирились.
На следующий день, в воскресенье, семейство Эвансов отправилось на пикник. Миссис Эванс с довольной, но чуть грустной улыбкой наблюдала, как веселятся и дурачатся девочки с отцом. Лили всегда любила такие развлечения, Петуния же сегодня была необычно весёлой, совсем не такой, как вчера. Когда они вернулись домой, младшая дочь, расцеловав родителей, унеслась в свою комнату и закрылась там, а старшая очень быстро прибравшись на кухне, перемыв всю посуду и загрузив стиральную машину, в каком-то смущении попросилась у мамы пойти посидеть на заднем дворе.
— Конечно, дорогая, — удивилась миссис Эванс, — я даже не понимаю, почему ты спрашиваешь… Я вполне могу сама закончить со стиркой, да и Эдвард мне поможет…
— Вы тазик выставите на заднее крыльцо, я сама всё развешу, мамочка, ты не беспокойся, и ложись отдыхай, — протараторила Тьюн.
Она сбегала наверх, к себе в комнату, переоделась и с учебником в руке ускакала за дом. Когда около восьми часов отец выставил тазик с постиранными вещами на крыльцо, он увидел, что дочь сидит на качелях с открытой книгой на коленях и посматривает то по сторонам, то на наручные часики. Помахав ей рукой, мистер Эванс ушёл смотреть футбол по телевизору. Петуния развесила выстиранные вещи и опять села на качели. Учебник по-прежнему был открыт у неё на коленях, но вряд ли она прочла там хоть одну строчку. Сгущались сумерки. Девушка всё чаще взглядывала на часы.
Когда стемнело так, что не только читать, даже циферблат часов разглядеть стало почти невозможно, девушка со вздохом решила, что Джеймс уже не появится. Вдруг над её головой что-то большое и тёмное со свистом пронеслось по кругу, а следом раздался такой звук, словно кто-то спрыгнул на землю. Петуния вскочила с качелей, учебник упал ей под ноги.
— Привет, — послышался знакомый голос, и девушка сумела разглядеть, что Джеймс, всё так же неотразимо улыбаясь, стоит неподалёку и держит в руке метлу.
— Привет, — севшим голосом сказала Петуния. — Я думала, ты уже не придёшь… Это и есть… твоя летучая метла?
— Ага, — с гордостью сказал парень. — Классная модель, называется «Серебряная Стрела».
— Можно потрогать?
Джеймс уселся на траву, положил метлу перед собой. Петуния села напротив и погладила прохладное, отполированное древко, светлое, словно светящееся. Хвост волшебной метлы расходился узким правильным конусом.
— Твои родители тебя искать не будут, а? Темно ведь… — слегка встревоженно спросил Джеймс. Если он и волновался, то больше за себя: теперь встречаться с мистером или миссис Эванс в его планы вовсе не входило.
— Нет, — рассеянно ответила Тьюн, поглаживая «Серебряную Стрелу», словно метла была живая. На мгновение ей даже показалось, что древко дрогнуло под её рукой. — Мама рано спать ложится, а папа смотрит футбол. А когда он смотрит футбол, он из жизни выпадает часа на два, — усмехнулась она.
— Что такое «футбол»? — спросил волшебник.
— Спортивная игра… Две команды, двадцать два мужика, бегают по полю за мячиком и стараются попасть им в ворота противника…
— Э-э-э… немножко похоже на наш квиддич, — пробормотал Джеймс, — только мы на мётлах летаем.
— На таких?
— Ага. Хочешь, покатаю?
— Ой, нет, я боюсь.
— Да не бойся! — Поттер вскочил на ноги, — Я классно летаю, я лучший нападающий в Хогвартсе!
Он схватил метлу, что-то прошептал — и она зависла над землёй. Петуния встала и опасливо посмотрела на подрагивающую в воздухе метлу, уж очень она казалась ненадёжной.
— Вот, смотри! — Джеймс лихо (рисуясь, конечно) вскочил на метлу и взмыл в воздух.
Девушка, разинув рот, наблюдала, как он, не взлетая выше двух метров, носился над землёй, выделывая резкие повороты, кружил вокруг бельевых стоек, и, наконец, завис возле домика-на-дереве.
— А тут кто живёт? — крикнул он, и Петуния подбежала к старой яблоне.
Волшебник глядел на неё сверху вниз. Тьюн нерешительно посмотрела на него, хорошо видимого в свете засиявшей над засыпающим Коуквортом луны, тут же ей подумалось: «А что, если его сейчас кто-то увидит?!» И словно услышала в голове мамин изумлённый возглас: «Петуния Эванс! Почему у нас на заднем дворе на метле летает волшебник?!» Девушка вздрогнула.
— …Тут никто не живёт, — сказала она, — это папа построил для нас, когда мы маленькими были. Мы там играли.
— Да? Твой отец сам это построил? Интере-есно… — Джеймс спрыгнул с метлы на площадку и нырнул в домик. — А тут ничего себе так… Уютненько… Поднимайся!
Конечно, Тьюн немного боялась взбираться по узеньким ступенькам, но всё же не так, как летать на колдовской метле, и она правильно сообразила, что и лестница, и домик были построены её отцом очень надёжно. Внутри, вообще-то, было тесновато для двух подростков, но они вполне комфортно уселись на полу, устланному лоскутными одеялами, и даже почти могли не касаться друг друга. Почти.
— В следующий раз я прилечу прямо сюда, — Поттер искоса взглянул на девушку и лукаво улыбнулся: — Мне тут нравится.
— А… А когда ты… прилетишь в следующий раз? — робко поинтересовалась Петуния.
— Ну, это зависит теперь только от тебя.
— Что значит «зависит от меня»?
Джеймс Поттер, прекрасно понимая, что его улыбка действует на Петунию лучше всякого «империо», продолжал улыбаться и знал, что даже в темноте девушка не сводит глаз с его лица. Ему ужасно нравилась эта власть над ней, и он очень не хотел, чтобы она вдруг вышла из повиновения… раньше времени. У них с Сириусом уже давно шло некое соревнование, кто более популярен у девушек. Пока что, Бродяга опережал его почти по всем пунктам. Во-первых, считалось общее число «подружек», независимо, сколько времени встречались с ними — одного-двух свиданий уже было достаточно. Во-вторых, конечно, считались те девчонки, которые позволяли себя поцеловать, и только по этому пункту Джеймс был немного впереди, за счёт его лихой игры в квиддич. В-третьих, и это, само собой, считалось «покруче»: те девчонки, которые настолько теряли голову, что целовали сами. Ну, а ещё считалось, со сколькими девочками… было «это самое». Блэк признавался, что «это самое» у него было с тремя девочками, а Поттер утверждал, что у него — с двумя. Доказательств, разумеется, ни у того, ни у другого не было, поэтому Джеймс подозревал, что Сириус врёт… так же, как и он сам. И вот сейчас Поттер прикидывал, к какой категории отнести сестру Лили. «Ладно, начнём пока со второй», — решил всё-таки не торопиться волшебник.
— …Я ведь тебе не просто так сказал, что ты мне нравишься, Петуния… Даже очень нравишься, и я тебе доказал это, когда прилетел сюда сегодня… А ты чем можешь доказать, что я тебе нравлюсь?
— Ну… Я не знаю… А чем, ты хочешь, чтобы я доказала? — пролепетала Тьюн.
…Через какое-то время Петуния вернулась домой и прокралась наверх, к себе, от всей души радуясь, что никто её не заметил: мать, как она и думала, рано легла спать, отец, судя по звукам из гостиной, досматривал футбольный матч, ну, а сестра, хоть и не спала — из-под двери пробивался свет, — сидела у себя в комнате. Рухнув на кровать, прямо поверх покрывала, девушка закрыла глаза, и перед её мысленным взором снова предстало лицо Джеймса. Он улыбается, поднимает руку… Его лицо вдруг близко-близко. Она улыбается в ответ, и её рука оказывается у него на затылке, она чувствует пальцами густые жёсткие волосы… А дальше… Ой-ой… Не приведи Господь, об этом кто-нибудь узнает, Петуния Эванс!
Она заставила себя встать, пойти умыться и принять душ. Потом она в пижаме забралась в кровать и, прежде чем заснуть, прошептала афише на стене: «Неужели я влюбилась в тебя, Джеймс-волшебник?»
…Тем временем, Поттер в плаще-невидимке стремительно летел по ночному небу в сторону Лондона, гадая, сможет ли он вернуться через камин в «Дырявом Котелке» к себе домой незамеченным, и не вздумается ли его матери или отцу зайти в его комнату пожелать сыночку спокойных снов. Он вовсе не хотел, чтобы его любящие родители когда-либо узнали, что их драгоценный сыночек не только в Школе, но и дома иногда ведёт себя… ну, не совсем хорошо. Холодный ночной ветер бил в лицо, трепал волосы, но парню казалось, что его пылающие лоб, щёки, шею, ладони не охладит даже ледяное дыхание десятка белых драконов.
Вывалившись из камина на пол в неосвещённой гостиной, он очень медленно выпрямился и перевёл дух. Поставив метлу на стойку в коридоре рядом с отцовской, Джеймс, стараясь не шуметь, осторожно стал красться к своей комнате. Едва он открыл дверь, что-то большое, мягкое ударило его в лицо так, что он отлетел к противоположной стене и рухнул на пол с криком: «Якен Хгар!» Ну, да, это и был Якен Хгар, его длиннохвостая неясыть. Джеймс, потирая ушибленную… нижнюю часть спины, встал и прислушался, не перебудил ли он весь дом. Тишину больше ничего не нарушало, только сова, клацнув когтями по полу, взлетела ему на плечо и стала настойчиво трясти перед его лицом лапой, к которой было привязано письмо.
— Да понял я, по-нял, — пробормотал Джеймс, заходя, наконец, в свою комнату, и с облегчением выдохнул, закрывая дверь.
Неясыть перелетел на жёрдочку возле двери, сердито ухнул и повернулся спиной к хозяину. Джеймс с ещё одним вздохом облегчения упал на кровать. «Иди сюда, серое существо», — сказал он сове, похлопав рукой рядом с собой. Якен Хгар не двинулся, всё ещё притворяясь обиженным.
— Ну, и вредина же ты, Якен! — громким шёпотом сказал Поттер. — Да, я помню, я сам тебя послал к Сириусу и велел дождаться ответа. Да, я понял, он, как всегда, ленился, а ты заставил его написать. Да, я признаю, ты самая умная и ответственная сова на свете. Всё? Иди сюда и дай письмо.
Неясыть, похоже, счёл достаточными извинения хозяина, перелетел к нему на кровать и протянул лапу с письмом. Джеймс отвязал послание, зажёг волшебной палочкой свечу и принялся читать:
«Привет, Джим!
Твой Якен вёл себя омерзительно: щипал меня за ногу, пока я не сел писать тебе ответ. Ну, раз уж я всё-таки пишу, то сообщаю, что мать с братом меня заклевали не хуже твоей совы, и я собираюсь удрать от них к тебе в субботу утром, до того у меня кой-какие дела, потом расскажу. Если твои предки согласны, я побуду до 1 сентября. Попроси своих черкнуть письмецо насчёт меня, но я всё равно буду у тебя в субботу. Ужасно заинтригован, насчёт чего ты хочешь посоветоваться и почему так срочно.
Пока! С.Б.»
…Сириус, как и обещал, выбрался из камина в гостиной Поттеров утром в субботу. Со школьным сундуком, сумкой через плечо и совиной клеткой, гордо водружённой на специальном держателе на сундуке. В клетке возмущался Локи, его серая неясыть, он вертел головой и бил по прутьям крыльями. Отряхнув одежду от пепла, Блэк шикнул на свою сову и выпрямился, улыбаясь встречающим его Поттерам.
— Здравствуйте, миссис Поттер! Здравствуйте, мистер Поттер! Джим, ну, и ты тоже не хворай!
Друзья обнялись. Миссис Поттер потрепала Сириуса по затылку, мистер Поттер крепко пожал ему руку.
— Мальчики, отнесите вещи и сразу же спускайтесь к завтраку! — сказала мать Джеймса.
Друзья потащили сундук наверх. Локи опять забил крыльями.
— Что-то он какой-то нервный после того, как твой Якен у меня побывал, — пробормотал, отдуваясь, Сириус. — Не пойму, поссорились они, что ли…
— А ты видел, что они успели поссориться?
— Да кто ж их, сов, разберёт… То сидят бок о бок, то шипят друг на друга…
— Прям’, как мы с тобой! — хохотнул Джеймс.
— Не-е, — ухмыльнулся Сириус, — я, если что, на тебя шипеть не стану… Аваду в лоб — и всех делов…
Парни рассмеялись. Вещи Сириуса они бросили в гостевой комнате, Блэк быстро умылся «с дороги», и оба помчались к завтраку.
…Наевшись до отвала, Джеймс и Сириус вернулись в гостевую комнату. Блэк завалился на диван, с наслаждением вытянулся и заявил:
— Ну, давай, говори, что там с тобой стряслось, я сытый, довольный и раздаю бесплатные советы…
Джеймс уселся в кресло и начал:
— Да вот, такая ерунда приключилась, даже не знаю, как сказать…
…И рассказал. Почти всё, разве что не вдаваясь в детали. Он от смущения не смотрел на друга и поэтому не заметил, что «сытая, довольная» улыбка Сириуса становится всё более скептической.
— Та-ак, теперь с самого начала. Ты зачем вообще туда попёрся?
Поттер смутился ещё больше.
— Ну, я подумал…
— …Знаешь, что? Ты, Джим, уникальный, невероятный человек, — взгляд друга, устремлённый в ответ, был полон удивления, — Да-да! Ты совершенно не похож на нормальных, пардон, обыкновенных людей! И знаешь, почему? — Сириус выдержал паузу. — Да потому, что тебе, в отличие от нас, всех остальных, ДУМАТЬ ВРЕДНО!
Блэк расхохотался.
— Ладно, я пошутил. Ты чего от меня-то хочешь? Чтобы я вас благословил?
— Ну, ты же знаешь, мне нравится Лили Эванс… А тут Петуния, её сестра…
— И ты влюбился?
— Да нет! — с досадой махнул рукой Поттер. — Это она влюбилась.
— А ты, гиппогриф тебя задери, ты-то что?!
— А я не знаю…
Сириус долгим взглядом посмотрел на расстроенного Джеймса и сказал:
— Знаешь, что я могу тебе сказать, старик? Насколько я понимаю в девушках, а я разбираюсь в них всяко лучше, чем ты, у тебя теперь два пути. Либо ты останавливаешься на Петунии… Да не вздыхай ты так тяжко. Что с того, что она магл? Во-первых, ты же сам сказал, что она красивее Лили. Во-вторых, как я понял, она смотрит на тебя, как на воплощённую мечту. В-третьих, потрясно готовит. Тебе этого мало? Во-от… Но тогда вообще забудь о Лили и даже не смотри в её сторону…Либо ты всё-таки начинаешь подкатывать к Лили. Но тогда молись, приятель, чтобы ни одна из них про другую не узнала. Потому что две разъярённые сестрицы, как по мне, страшнее двадцати Упивающихся Смертью…
Но, помолчав, он добавил:
— Хотя, если бы речь шла обо мне, то был бы ещё и третий путь…
— Какой?
— Продолжай ухаживать за Петунией, но сделай так, чтобы об этом узнала Лили.
— И что?! Она же тогда вообще даже смотреть в мою сторону не станет.
— Дурачок, — с улыбкой превосходства отозвался Блэк. — Когда твоя неприступная Лили поймёт, что её магловская сестрица закадрила волшебника, да к тому же самого популярного, после меня, естественно, парня в Хогвартсе, она постарается тебя у сестры отбить. Ну, и всё! Поломайся немного — и вот тебе твоя Лили на тарелочке с голубой каёмочкой…
— А если она не станет из-за меня бороться с сестрой?
— Если не станет? Значит, либо я не всё понимаю в девушках, либо… ты ей вообще никак не нужен, и тебе остаётся только забыть о ней.
Джеймс в сомнении покачал головой. Сириус, конечно, на самом деле больше знал о девушках, чем кто бы то ни было ещё среди всех друзей и знакомых Поттера. Но Джим даже себе не мог сказать, чего, собственно, ждал от друга. Совета, как «правильно» бросить Петунию? А разве он хочет её бросать? Мерлин Великий, так ЧТО он всё-таки хочет?!
…Друг дал ему целых три совета. Но Джеймс Поттер так и не решился последовать какому-либо из них. Махнув рукой, он вообще не стал ничего решать. Пусть всё идёт, как идёт.
========== «Не просто ветер» ==========
Всё лето Джеймс Поттер тайком прилетал в гости к Петунии Эванс. Как-то им обоим удавалось сохранять свои встречи в секрете, ну, разве что, Сириус понимающе (но чаще издевательски) хмыкал, когда его друг возвращался домой за полночь. На все подкалывания Блэка по этому поводу Джеймс отмалчивался и о своих встречах с магловской девушкой больше ничего не рассказывал. Каждый раз, собираясь в Коукворт и крадясь по гостиной к камину, Поттер обещал самому себе, что скажет Петунии, что больше не может с ней встречаться. Но увидев радостный, восхищённый и доверчивый взгляд зелёно-карих глаз девушки, он тут же забывал об этом обещании. Проводя некоторое время с ней, парень не жалел ни об одной минуте. И только потом, когда опять оказывался у себя дома, он чувствовал себя последним мерзавцем и мысленно клялся, что уж в следующий раз…
Как Поттер правильно предположил, Петуния давно считала, что они уже должны перестать встречаться тайно, и им — точнее ему — пора сказать её родителям, что «у них всё серьёзно». Она, в свою очередь, каждый раз собиралась спросить Джеймса, когда же они сообщат об этом всем, и у неё тоже как-то не получалось.
…И вот, в один из последних дней лета, Лили примчалась поутру на кухню, радостно размахивая хогвартсовским конвертом. Хотя Петуния теперь старательно делала вид, что помирилась с сестрой, и поэтому она улыбалась этой новости вместе с родителями, мысль о том, что во время учебного года Джеймс наверняка не сможет часто с ней видеться, её очень озаботила.
…Тьюн сидела на полу в домике-на-дереве, привалившись к стене спиной, и задумчиво перебирала густые волосы волшебника, который лежал головой у неё на коленях.
— Джеймс…
— М-мм? — парень расслабился и почти дремал. Из всего, что связано было для него с Петунией, он больше всего любил такие вот минуты, когда не надо никем притворяться, не надо стремиться «соответствовать» чему бы то ни было, а просто можно быть самим собой и не думать ни о чём вообще.
— Скоро начнётся учебный год. Тогда ты не сможешь прилетать так же часто… Может быть, уже пора рассказать всем, что мы… встречаемся? Тогда бы ты мог, например, погостить у нас на каникулах… Если твои родители позволят, конечно.
Поттер, крепко задумавшись, что же ему ответить, выбрался из домика, сел на платформу, свесив ноги. Петуния осторожно уселась с ним рядом, с облегчением убедившись, что в темноте (луна надёжно спряталась за низкими мрачными облаками) их никто не увидит. Джеймс так же молча притянул девушку к себе, и она положила голову ему на плечо. Внезапно их волосы взъерошил и перепутал порыв очень холодного ветра. Тьюн задрожала, Джеймс крепче прижал её к себе, но вдруг отстранился.
— Петуния… Я не хотел говорить, но, похоже, мне придётся…
Девушка в тревоге взглянула на него. Ни следа завораживающей улыбки, ни в глазах, ни на губах. И говорил он таким непривычным, очень серьёзным голосом…
— …Ты почувствовала, какой холодный только что был ветер?
— Конечно. Ведь скоро осень. А почему ты спросил? Это же просто ветер.
— Да нет, — медленно, словно нехотя, заговорил волшебник, — не просто ветер. Это был дементор.
— Кто?! Стражник из вашей колдовской тюрьмы? Но как …? Зачем …?!
Джеймс удивлённо глянул на девушку:
— Так ты знаешь, кто это?! Хорошо… Хотя, хорошего тут ничего нет. Откуда ты знаешь?
— Лили как-то обмолвилась. Ничего конкретного, просто, что тюрьму для колдунов охраняют очень злые существа по имени «дементоры»…
— Это не просто злые, это ужасные существа… Жестокие. Неумолимые. Беспощадные… Они высасывают душу, отнимают радость жизни, всё самое доброе, светлое в человеке, оставляют лишь пустую оболочку, которая, и это самое ужасное, продолжает существовать…
Петуния побледнела:
— О Боже… Но что… такому существу надо было… здесь, среди неволшебников?!
Джеймс не мог больше на неё смотреть. Конечно, то был порыв обычного ветра, а вовсе не дементор, но, раз уж ТАКОЕ враньё сорвалось с языка, отступать было некуда. Парень помолчал, потом сглотнул и вымолвил:
— Похоже, он выслеживал… меня.
— ЧТО?! Святые угодники! Но при чём тут ТЫ?!
— Вам, неволшебникам, это, конечно, неизвестно, но в магическом мире идёт война. Самая настоящая. Один злой колдун хочет захватить власть в нашем мире и собирает армию не только тёмных волшебников, но и злых существ.
— Но при чём тут ТЫ?! — опять повторила испуганная Петуния. В её глазах заблестели слёзы.
— Все светлые волшебники, даже молодые, должны сражаться против этих тёмных сил.
— Все? И Лили тоже?!
Джеймс вздрогнул, но кивнул:
— Конечно. И ты же понимаешь, неизвестно, чем может закончиться каждая битва. Кто-то, возможно, погибнет.
Девушка не зарыдала в голос, но была очень близка к этому.
— Прости, Петуния. Я должен был тебе сказать. Сражения идут уже давно, и я в них участвую. Я скрываю свои встречи с тобой ещё и потому, что… Они не должны знать, что у меня есть ещё кто-то… даже магл, кто дорог мне, как ты, Петуния. Если узнают — это может стать опасным и для тебя, тем более, что твоя сестра тоже из светлых волшебников. Дементоры не воюют пока ещё на стороне тёмных, но они шпионят. И если один из них меня выследил здесь… То и ты, и твоя семья могут оказаться в опасности.
— Джеймс, ради всего святого, — всхлипнула Тьюн, — что же теперь делать?
— Ну, только не бойся, — Джеймс похлопал её по плечу, а девушка вдруг обняла его изо всех сил. Поттер опять вздохнул: — Прости, я знаю, тебе будет тяжело, но… нам надо расстаться.
…Наконец-то он сказал ЭТО, но легче не стало, и он забормотал торопливо, чувствуя, что Петуния всё-таки заплакала, вздрагивая, уткнувшись ему в плечо:
— На время, на время… Просто не будем пока видеться. Я не хочу подвергать тебя и твоих родителей опасности. Когда всё закончится — вот тогда мы сможем всем всё рассказать, — и, скрипнув зубами от презрения к самому себе, закончил: — …Если только я останусь жив.
Рыдания Петунии стали громче.
— Но ты не бойся за меня, со мной не может ничего случиться, я очень хороший волшебник. Я постараюсь как-нибудь присылать тебе весточки, но прилетать больше не смогу. Это для твоей же безопасности, пойми. Ну, не плачь, пожалуйста…
Девушка сказала, давясь слезами:
— Может, можно хотя бы Лили рассказать? Вы же вместе… будете там, в вашей школе… Она сможет передавать весточки от тебя мне и от меня тебе.
— Нет, Лили не должна ничего знать. Если она узнает, то… может проговориться случайно. И она будет ещё больше беспокоиться за тебя. Нет, не надо ей рассказывать. И вообще, не говори с ней обо мне, прошу. Пообещай, Петуния.
— Х-хорошо…
— И, кстати, — Поттер достал из сумки, которая валялась тут же на помосте, рядом с метлой, тот самый учебник, «Расширенный курс Зельеварения», — вот, положи эту книгу на место. Это не просто учебник, это знак для своих. Незаметно верни его туда, где он был. Сможешь?
Петуния кивнула.
— Ну, вот и хорошо. Теперь я должен улететь. Постарайся вести себя как раньше. И, пожалуйста, никто не должен знать обо мне и тебе. Ни Лили, ни кто другой. Ну, всё. Прощай, Петуния. И прости, я должен защитить тебя, любой ценой, пусть даже такой.
Джеймс Поттер закинул сумку на плечо, вскочил на метлу и взлетел. Он ни разу не оглянулся, хотя и знал, что Петуния смотрит ему вслед. Очень скоро он исчез из виду в ночном пасмурном небе. Девушка, едва видя что-либо вокруг из-за темноты и слёз, медленно спустилась по лесенке, прижала к себе волшебный учебник обеими руками, словно всё ещё обнимала Джеймса, и побрела в дом.
«Ну, вот и всё. Ну, вот и всё», — билась в мозгу Поттера единственная мысль, пока он добирался до дома. Парень чувствовал себя последним подлецом и понимал, что нескоро избавится от этого чувства. Он надеялся, что, расставшись с Петунией Эванс, ощутит облегчение, но нет, легче ему нисколько не стало.
Выбравшись из камина, Джеймс, как обычно, поставил свою метлу на место и поднялся наверх. Он слегка замедлил шаг возле гостевой комнаты, где тонкая полоска света под дверью показывала, что Сириус ещё не спит, но взъерошил волосы и помотал головой. Не заходя к другу, Поттер пошёл в свою комнату, не стал раздеваться и рухнул лицом вниз на кровать. Он думал избежать разговора с Блэком, но не тут-то было, Сириус пришёл к нему сам.
— Ну, что, мистер Петуния Эванс*? — громким шёпотом сказал он с порога и хохотнул. — Что слышно в мире маглов?
— Я бросил Петунию, — глухо, не поднимая головы, сказал в подушку Поттер.
— Ну, и отлично! А чего такой траурный голос?
— Она не знает, что я её бросил.
— Ну, сейчас не знает, потом догадается, не дура поди. Не кисни, Джим, если ты захочешь, у тебя таких Петуний будет ещё… целая клумба.
И тут Джеймс внезапно вскочил, выхватил волшебную палочку и резко махнул ею на друга. Сириус взмыл вниз головой к потолку, словно подвешенный за ноги на верёвке. Парень забился и завопил: «Отпусти сейчас же! Ты чего?!» Джеймс пару секунд смотрел на него, потом повёл палочкой, и Сириус рухнул на пол. Мгновенно вскочив, он рассерженно похлопал себя по бокам в поисках своей волшебной палочки, но, поскольку был в пижаме, палочки при нём, конечно же, не было. Поттер фыркнул смехом. Блэк яростно глянул на друга, но… любопытство пересилило.
— Это что такое было? Что за заклинание?
— Невербальное. Я нашёл в том учебнике, помнишь, я тебе показывал. Не знаю, кто делал эти пометки, но автор явно с головой дружил. Почерк, правда, просто жуть, я читал-читал… все глаза сломал. Там много чего было любопытного, я списал себе пару рецептиков интересных… Но в основном непонятно было. Это вот только смог расшифровать. Невербальное, подвешивает противника вверх ногами. «Левикорпус». А освободить — «Либеракорпус». Палочкой вот так, — он показал, — и вот так.
…И ещё целый час парни тренировались в применении нового заклинания, позабыв про глубокую ночь. Со следующего дня жизнь Джеймса Поттера вернулась в обычное русло. И всё же, Сириусу Блэку казалось, что его друг слегка изменился. Или не слегка. Или не казалось… Но он больше никогда не упоминал при Поттере Петунию Эванс.
Ну, а что же сама Петуния Эванс?
На следующий день она встала очень поздно. Снилось ей что-то плохое, тревожное, страшное, и, вздрогнув в самый кошмарный момент, Тьюн проснулась с настоящими слезами на щеках. Она медленно встала и подошла к окну. Природа, казалось, разделяла её настроение, по стеклу лились струи дождя. Девушка вернулась в постель, закуталась в одеяло и долго смотрела на афишу на стене, пока из-за слёз не перестала видеть такое знакомое изображение. Похожее на Его лицо. Такое родное. Такое любимое. Почему ей отчаянно казалось, что она больше никогда не увидит его улыбку? «Никогда». Какое страшное слово! Сразу вспомнился Эдгар По: «Nevermore**»… Громко всхлипнув, Петуния стала снимать афишу. Руки её дрожали. Плакат, аккуратно сложенный, оказался под матрасом, а из-под подушки выскользнул волшебный учебник. Подобрав его с пола, девушка сидела и гладила прохладную обложку. Конечно, она с лёгкостью может вернуть книгу назад, на полку сестры, но… Зачем торопиться? Это ведь единственная ниточка, которая связывает её с Джеймсом. Лили ведь всё равно не заметила, что книги нет… «Потом поставлю, — решила Тьюн, — когда-нибудь потом». И она убрала учебник под подушку. Глубоко вздохнув, она пошла умываться и потом занялась обычными делами.
Учебный год должен был начинаться в сентябре не только в Хогвартсе, но и в школе Петунии. Её задания на каникулы оставались всё лето заброшенными, поэтому ей всё-таки пришлось срочно засесть за уроки. Тем более, что год обучения был последним, и ей предстояло хорошенько постараться, чтобы оценки в дипломе выглядели достойно. Это казалось даже полезным: должно было помогать отвлечься от мыслей о кареглазом волшебнике. Петуния очень старалась не думать о Джеймсе, о том, с какими трудностями ему предстоит столкнуться, с какими опасностями, как ему придётся тяжело там, на их войне, такой непонятной, невидимой для неволшебников, и оттого ещё более пугающей. Но если днём это ей кое-как удавалось среди учёбы и всяческих забот, то ночью мысли брали верх. Она спала очень плохо, часто просыпалась в слезах, сильно исхудала от переживаний и подурнела. К тому же, миссис Эванс стала чувствовать себя хуже. Родители видели перемены, происходящие со старшей дочерью, но заблуждались в их причине. Они считали, что Петуния так сильно переживает из-за матери, но это была, конечно, только половина правды. Тем более странным казалось Петунии поведение сестры, когда Лили появлялась на каникулах, ведь та продолжала вести себя как обычно, никак не показывая волнение из-за событий, которые, по словам Джеймса, угрожали волшебникам. Но старшая сестра нашла этому объяснение: «Лили просто очень хорошо скрывает своё беспокойство и страх перед этой их войной, потому что не хочет волновать родителей. Она, как может, старается защитить свою семью. И меня. И, наверное, сейчас дом ей кажется единственным островком её безопасности, поэтому она и старается, чтобы никто из нас ничего не знал. Милая моя сестрёнка… Я же всё знаю! Как мне поддержать тебя?»
Поддержать Лил Петуния пыталась тем, что лучше всего ей удавалось: домашним уютом и вкусной едой. Она не могла заботиться о Джеймсе, но могла перенести эту свою жажду заботиться на сестру, и считала, что таким образом помогает и ему. Ну, а Лили, разумеется, было вовсе не против такой заботы.
…Так прошёл ещё один учебный год. Школу Петуния заканчивала в Лондоне: семье пришлось разделиться из-за усиливавшейся болезни Айрис Эванс. Мать поместили в больницу, Петуния, чтобы ухаживать за матерью, временно поселилась у двоюродной сестры миссис Эванс, Холли Эвергрин. Отец же вернулся обратно в Коукворт, он не мог бросить работу. Петунии удалось получить диплом с отличием, хотя никто не догадывался, какой ценой. Она больше не была той хорошенькой девушкой с идеальной фигурой, как год назад: волосы поредели, глаза словно выцвели, сильную худобу уже никто не мог назвать стройностью… Но самым мучительным для неё стало то, что весь год не было обещанных весточек от Джеймса. Ни единой записочки. Ни-че-го. Девушка гнала от себя мысль о причине этого, но, проснувшись однажды поутру, она поняла: её любимый волшебник погиб. Пал в бою со злыми силами, защищая мир светлых магов и её, Петунию.
Жизнь потеряла для неё смысл. Если бы не было необходимости помогать матери и отцу — кто знает, на что могла бы решиться Петуния Эванс… Но понимая свою ответственность перед семьёй, девушка стала искать возможность собственного заработка. Она с отличием закончила курсы машинописи и стенографии и легко устроилась на работу секретарём в довольно крупную фирму «Граннингз», которая производила и продавала дрели и свёрла. Ответственность, послушание, аккуратность быстро снискали ей хорошую репутацию у руководства, что существенно повысило доход семьи Эванс. Мать к этому времени отошла в лучший мир, отец остался один. Петуния редко навещала Коукворт, ссылаясь на занятость, но деньги, бóльшую часть заработанного, отсылала домой регулярно и оплачивала все счета. Она, конечно, давно съехала от тётки Холли и дяди Йена, хотя Эвергрины вовсе не против были, если бы хозяйственная домовитая племянница продолжала у них жить. Но бездетная пара вдруг решила обзавестись приёмным ребёнком, и в их доме воцарился пищащий младенец. Петуния ничего не имела против детей, но предпочла всё-таки жить отдельно, и сняла маленькую квартиру неподалёку от офиса. Общение с сестрой Петуния хоть и не прекратила, но старалась свести к переписке. Лили бомбардировала её письмами по меньшей мере дважды в неделю, и Тьюн очень скоро привыкла держать окно чуть приоткрытым: обычной почтой сестра-волшебница не пользовалась, от неё постоянно прилетали совы. Конечно, вторжение сов Петунии не нравилось, но тут она уж ничего не могла поделать. Птицам, к тому же, приходилось ждать на окне, пока она писала ответ. Настырных существ выгнать без ответного письма никак не получалось, более того, они могли очень больно щипать, если не сесть сразу за письмо. Даже сама Лили пару раз навещала сестру, особенно когда ей надо было по каким-нибудь волшебным делам побыть в Лондоне, но Петуния вдруг резко перестала интересоваться делами магического мира и обрывала сестру, когда та пыталась делиться новостями. Нет, у старшей Эванс не было никакой неприязни к сестре, и завидовать она давно перестала. Просто всё необычное для Петунии стало ассоциироваться с волшебством, а волшебство — с тем, кого она больше никогда не увидит. Появление же в её идеальной квартирке сестры-колдуньи — что же может считаться необычнее? Тьюн отчаянно старалась возвести вокруг себя стену из всего обыкновенного, правильного, предсказуемого, «нормального», этим она защищала себя от до сих пор болезненных воспоминаний, и, конечно, сестре-волшебнице место было только вне этой стены.
1977 год начался для Петунии Эванс с приятного события: её пригласил на свидание младший администратор «Граннингз» Вернон Дурсли. На рождественской вечеринке только они двое не участвовали в безудержном веселье остальных сотрудников. Сначала они просто сидели, не вставая, с единственным бокалом шампанского за разными столами, пока все остальные прыгали и плясали. А потом, заметив, что старшая секретарша-делопроизводитель почти так же, как он сам, кривится в неодобрении, глядя на веселящихся, младший администратор подсел к ней и заговорил. Собственно, на этого солидного не по годам (всего на пять лет её старше) молодого человека мисс Эванс давно обратила внимание, буквально, как только пришла работать на фирму. Невысокого роста, плотный, светловолосый, светлоглазый, с короткой шеей, он в своём классическом костюме и неброском галстуке казался ей воплощением основательности и… мужественности. И то, что внешне Вернон был полной противоположностью Джеймсу, никакой роли не сыграло, абсолютно! Не то, чтобы Тьюн сразу стала планировать какие-то романтические отношения, но ей просто было приятно смотреть на такого положительного, правильного и в высшей степени «нормального» мистера Дурсли. На рабочем месте он занимался исключительно рабочими делами, о его педантичности в офисе ходили легенды (точнее, анекдоты), но начальство его ценило гораздо выше, так что очень скоро Вернон Дурсли занял кабинет помощника директора фирмы, а секретарём он взял… Кого бы вы думали? Конечно, Петунию Эванс. Отношения между ними развивались тоже «нормально», правильно и предсказуемо. По пятницам после работы они отправлялись в ресторан (не шикарный, но респектабельный), во второе воскресенье месяца ходили в кинотеатр. Петунии очень нравилось слушать, как обстоятельно Вернон рассказывает о своих планах на будущее, о карьере и дальнейшей жизни. После свидания он провожал её до подъезда, бурчал слова прощания и возвращался к себе домой, даже не пытаясь намекнуть на «чашечку чая». Очень скоро мисс Эванс стала ожидать, когда же он познакомит её с родителями. Знакомство это состоялось в начале мая. Петуния очень понравилась семье Дурсли, ведь она сделала всё, чтобы произвести благоприятное впечатление на будущих родственников: не скупилась на «правильные» комплименты и списала почти всю кулинарную книгу у матери Вернона.
С того дня ужины в ресторане заменились ужинами «по-домашнему». И, наконец, после одного такого ужина с матерью, отцом и сестрой Вернона, в гостиной при всех он встал на колено, как положено, преподнёс кольцо Петунии и сделал предложение. Довольно крупный, с горошину, бриллиант ярко блестел, но зелёно-карие глаза невесты сияли ещё ярче. Никто не сомневался, что она согласится. Старшие Дурсли тепло поздравили жениха с невестой подобающими словами, и разговор пошёл о планах на свадьбу. Вот тут-то Петуния Эванс поняла, что проблемы неминуемы…
Комментарий к «Не просто ветер»
*В англоязычных странах замужних женщин обычно называют «миссис Имя мужа Фамилия мужа», и может казаться, что таким образом замужняя женщина теряет индивидуальность вместе со своим именем. Сириус язвительно намекает как раз на это.
**Nevermore, Невермор - (англ.) Больше никогда. Из стихотворения Э.А. По «Ворон», 1845.
========== «Познакомься, дорогая сестра: это мой жених» ==========
Следующий месяц, как показалось Петунии, тянулся словно год. Как только взгляд её падал на будущего мужа, и на работе, и на участившихся свиданиях, она постоянно думала: «Что же мне делать?! Чтó скажет Вернон, такой правильный, такой положительный, рациональный, такой „нормальный“, когда узнает про Лили?! Если он выходит из себя, когда видит, что некто надел коричневые ботинки с чёрным костюмом, то как же он отреагирует, когда я скажу, что моя родная сестра — ведьма? Что она проводит бóльшую часть времени в школе для колдунов, одевается в бесформенные балахоны, размахивает палочкой, бормочет заклинания, собирает всякие гадости в лесу и потом, посреди котелков с вонючими зельями, подсыпает в них порошки, корешки и живых лягушек?! Может быть, он подумает, что я тоже такая ненормальная и отменит свадьбу?! Не говорить? Но я не могу не сказать… Я должна его познакомить с папой, папа, конечно, не из королей, но хотя бы вполне обычный человек. И он так гордится дочерью-колдуньей… Разговор обязательно коснётся Лили. А потом, когда сестра заявится на свадьбу? Вдруг она что-нибудь там учудит?! Ох, теперь я даже не знаю, состоится ли эта свадьба… Если Вернон разозлится и разорвёт помолвку, про мой позор узнает вся контора, меня точно уволят! Что же делать, что же мне делать?!»
Петуния с каждым днём выглядела всё печальней и озабоченней и вовсе не походила на счастливую невесту. Наконец это заметил и Вернон.
Однажды они как всегда отправились в воскресенье в кино. Всё шло как обычно, после сеанса они поехали к дому Петунии, но вдруг остановились возле маленького кафе. Вернон заявил, что неплохо бы перекусить. На самом деле он не очень хотел есть, просто был в растерянности: каждый раз, когда он взглядывал на свою будущую жену во время сеанса, её глаза были полны слёз. Но фильм-то был очень смешной комедией (падения на банановой шкурке, торты в лицо и тому подобное), мистер Дурсли специально выбрал такой фильм, он хотел немножко повеселить Петунию. Но она даже вряд ли видела то, что творилось на экране. Тогда Вернон, который всё-таки очень любил свою невесту, решил сделать то, что всегда (по крайней мере, в его семье) помогало поднять настроение: покормить её.
Петуния безучастно осталась сидеть в машине, а её жених принёс два большущих бутерброда и два стаканчика кофе.
— Дорогая, перекуси, пожалуйста, я считаю, тебе сейчас это необходимо, — сказал мистер Дурсли, усаживаясь на своё сиденье, и подал ей бутерброд. Стаканчики с кофе аккуратно разместились возле лобового стекла, а сам Вернон сосредоточенно стал жевать. От проявления такой заботы мисс Эванс внезапно разрыдалась. Её жених с непрожёванным куском в разинутом рту воззрился на неё, явно испугавшись, что она сошла с ума. И тут Петунию как прорвало. Она плакала и говорила, говорила, мешая слова со всхлипами, открывая свою страшную тайну, что её младшая сестра, так случилось, оказалась колдуньей, что родители пришли в восторг от этого, и с того злосчастного дня, когда прилетела дурацкая сова с письмом из школы для волшебников, они вообще как помешались от счастья, в семье только и разговоров стало, что о волшебнице Лили… Тьюн вывалила все свои обиды на сестру. Только раз или два за эту тираду она назвала её по имени, а все остальные эпитеты были синонимами слова «ненормальная». Наконец, поток слов иссяк. Петуния смолкла, а слёзы ручьями всё текли и текли по щекам.
— Я… я понимаю, Вернон, ты теперь не будешь больше меня любить и жениться на мне не станешь, — промолвила она, всхлипывая. — Ты такой замечательный и правильный, а моя сестра… Прости, что я не сказала тебе сразу. Ты и твоя прекрасная милая семья, конечно, не захотите породниться с семьёй, где есть ненормальные…
Мистер Дурсли молчал очень долго. Если честно, он просто дар речи потерял. Наконец, шумно сглотнув, он вымолвил:
— Петуния, дорогая… Возьми, пожалуйста, платок, — он вынул из кармана большой носовой платок, заботливо отглаженный мамой, и протянул мисс Эванс. Та вцепилась в кусок ткани, словно утопающий в спасательный круг. — Я очень огорчён, что твоя сестра ве… волшебница. Но я знаю тебя не первый день, и более подходящей девушки мне не встречалось. Давай просто сделаем вид, что никакой… ненормальности у твоей сестры нет вовсе. Ни слова о ней в моей семье, хорошо? И вообще, больше никаких слов на букву В. И я тебе торжественно обещаю, что никогда не попрекну тебя твоей ненормальной сестрой. У неё своя жизнь, а у нас — своя. А теперь покушай и выпей кофе, а то он остынет…
Петуния не поверила своим ушам. Вернон, такой правильный, такой нетерпимый даже к малейшим отклонениям от принятых норм (во всех смыслах) — и вдруг так великодушно прощает ей сестрицу-ведьму?! Да за что же ей такое счастье-то?! И она накинулась на него с такими бурными проявлениями благодарности, что не только бутерброды, но даже стаканчики с кофе полетели в разные стороны…
С того дня больше ничто не омрачало счастье Тьюн. Она познакомила Вернона со своим отцом, и встреча эта прошла очень удачно. У мистера Эванса хватило такта сдержать восхваления младшей дочери (он вовремя вспомнил, что не следует хвалиться колдуньей в семье, особенно перед первыми встречными), вместо этого он принялся петь дифирамбы хозяйственности старшей дочки. Петуния сидела красная, как закатное солнышко, и так же сияла от удовольствия.
…Тем временем Лили Эванс завершала обучение в колдовской школе. Не одна, конечно. Рассорившись с Северусом Снейпом, она назло ему, всему миру и самой себе стала встречаться с Джеймсом Поттером, тем более, что у последнего мозги явно встали на место. Так что, это «назло» длилось не очень долго, и девушка вскоре поняла, что на самом деле любит этого вечно взлохмаченного кареглазого парня с таким милым вихром на затылке и ослепительной улыбкой. И Джеймс, похоже, её любит по-настоящему. И друзья у него вполне нормальные ребята, даже Сириус Блэк. Как только Лил убедилась, насколько очевидно её будущее, она не смогла не поделиться своим счастьем… с сестрой Петунией.
Однажды солнечным летним днём Лили со счастливой улыбкой на лице появилась на пороге квартиры сестры. А квартира-то оказалась закрыта, Тьюн дома не было. Вообще-то, для волшебницы, которая вот-вот начнёт последний курс Хогвартса, открыть магловский замок никакой проблемы не представляло, и Лили уже потянулась за палочкой… Но вовремя остановилась: сердить сестру, взломав её замок, ей вовсе не хотелось. Было уже почти пять часов, Тьюн вот-вот должна была вернуться с работы, вспомнила младшая Эванс. Легко перепрыгивая ступеньки, она спустилась по лестнице и открыла дверь подъезда. Но не успела она выйти, как в ту же минуту перед подъездом остановилась машина. Лили замерла в тёмном проёме. Водитель, полноватый молодой мужчина в классическом костюме, вылез, обошёл автомобиль, открыл дверцу и помог выйти… Петунии. Она радостно улыбалась, тепло попрощалась с ним, обменявшись поцелуями в щёчку, и направилась к подъезду. Лили едва успела взбежать выше площадкой.
— Приветик, Тьюн, — прощебетала она, как ни в чём не бывало, — а я вот решила зайти к тебе в гости…
Петуния замерла, и даже в полутьме было заметно, как она побледнела, настолько ясно ей представилось, ЧТО было бы, если минуту назад юная колдунья подлетела бы к ней на глазах у Вернона. Старшая сестра, переведя дух, пошагала наверх, младшая следовала за ней.
Пока заваривался чай, Лили тараторила о своих новостях, хотя сестра её совсем не слушала, она всё ещё переживала о том, что только что НЕ случилось. Тем не менее звонкий голосок Лил, подобно капле, долбящей камень, пробил её «защитную стену», и Тьюн опять вспомнила Джеймса и всё, что с ним было связано. Она сердито помотала головой, и тут только сообразила, что сестра её о чём-то спрашивает и смотрит на неё весьма удивлённо.
— Тьюн? Ты меня слышала?
— А? Нет, извини. Я задумалась. Что ты сказала?
— Во-первых, чай готов, — Петуния автоматически наполнила две чашки и пододвинула вазочку с печеньем. — А во-вторых, я спросила, кто тебя подвёз, — Лили подмигнула, а её сестра покраснела.
— Это… Это знакомый с работы, — промямлила она.
— Да рассказывай! — хихикнула Лили. — Просто знакомый? Так с «просто знакомым» не прощаются.
— Вообще-то, он мой жених, — решительно сказала Петуния, словно отсекая собственное прошлое, и с вызовом взглянула в ярко-зелёные глаза сестры.
— Ух ты! — заулыбалась та. — Поздравляю! Он… он выглядит очень… солидным.
— Так и есть.
— Рада за тебя, сестрёнка. Тогда у меня предложение! Нам всем надо познакомиться.
— Всем? — насторожилась Петуния.
— Ну да! Ты будешь со своим женихом, я — со своим! Ну, правда, он мне ещё не совсем жених… Но я уверена, он сделает мне предложение, как только мы закончим учёбу. А может, даже и раньше. Так, — она схватила настенный календарь и заводила пальчиком по числам, — Так… Вот, в пятницу на будущей неделе. Очень удобно. Мы как раз договорились, что будем в Лондоне, надо кое-что купить для учёбы.
И она ответила на незаданный вопрос:
— Не волнуйся, мы не свалимся тебе на голову. Если мы задержимся, мы будем в гостинице. И в разных номерах, если тебя ЭТО беспокоит, — Лили опять хихикнула.
Внезапно Петуния испугалась, что сестра притащит с собой… их общего знакомого колдуна (в том, что сестра придёт с волшебником, она даже не сомневалась). Поэтому она осторожно спросила:
— А я его знаю, этого твоего… не совсем жениха?
— Откуда бы?! — изумилась младшая Эванс, а потом сообразила, о ком речь, и нахмурилась: — Нет, это не Северус.
Это уже для Петунии было облегчением, если не принимать во внимание то, что она в принципе ничего хорошего не ждала от этой встречи. И в самом деле, было трудно представить, чтобы её Вернон вдруг решился подружиться с колдунами, как бы «нормально» они ни выглядели. Она только очень настаивала, чтобы Лили и её спутник оделись поприличнее, то есть, как правильно поняла сестра, по-магловски.
Несмотря на то, что Лили неожиданно легко удалось уговорить на совместный ужин сестру, она сообразила, что это произошло лишь оттого, что та растерялась. Но полдела было сделано, теперь надо было уговорить Джеймса, и как это сделать без Заклятия Подвластия она представляла себе плохо. Но всё опять же прошло гладко.
…Лили со своим парнем, как и договаривались, встретились в пабе «Дырявый Котелок». Прошлись не спеша по магазинам на Диагон-аллее, и уселись на веранде «Замороженного Дворика Флореана Фортескью».
— Джим…
— Да?
— Моя сестра пригласила нас сегодня на ужин, — сказала она, словно между прочим, глядя по сторонам и добавив мысленно: «Я же почти не соврала».
— Да? И с чего вдруг? — Джеймс вздрогнул и в голове его пронеслось: «Сколько же мы не виделись? Ровно два года…»
— Хочет познакомить со своим женихом.
— Меня? — брякнул он, не подумав.
— Да почему тебя-то?! — рассмеялась Лил. — Меня! А я хочу её познакомить с тобой. Такой удобный случай, не находишь?
«Не нахожу!!!» — прокричал внутренний голос, но Джеймс его не послушал: «А почему нет, собственно? Даже интересно, кем она меня заменила…»
— Наверное…
— Ну, вот и отлично, — обрадовалась Лили, — только она просила нас одеться под маглов. Её жених… Ну, он, как я поняла, не очень жалует волшебников.
— И когда?
— Сегодня в семь часов.
— Ну, ладно. Мы ещё успеем… — он усмехнулся, — замаскироваться.
…«Маскировка» волшебникам удалась неплохо, правда, Джеймс наотрез отказался надевать костюм-тройку, и пошёл в самых обычных джинсах и джемпере. Лили было проще, она всё-таки полжизни проходила в магловских нарядах. Поэтому ей всё-таки удалось убедить Поттера не надевать галстук на голую шею, хотя он изо всех сил пытался ей доказать, что галстук уважающие себя маглы-мужчины носят всегда.
До ресторана, где назначена была встреча, волшебники поехали на самом обычном магловском трамвае, к немалому удовольствию Джеймса. Вернон и Петуния уже сидели за столиком. Тьюн постаралась выглядеть как можно лучше, и ей это удалось. Мистер Дурсли напоминал усатый локомотив в безупречном костюме и, конечно, при галстуке. По крайней мере, пыхтел он очень похоже: колдуны опаздывали. Наконец, будущие супруги Дурсли увидели своих гостей. Вернон пробурчал: «Ну, наконец-то» и поднялся.
Петуния, пристроила на лицо радушную улыбку и смотрела, как, солнечно улыбаясь, к столику шла Лили. Джеймс шагал следом, вертя головой по сторонам. Взгляд Тьюн упал на него — и ей показалось, что узорчатый пол уходит у неё из-под ног. Сначала она даже не поверила своим глазам. Но тут парень взъерошил волосы таким знакомым жестом… Петуния медленно встала и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
— Добрый вечер, — сказала Лили Эванс. — Познакомься, дорогая сестра: это мой жених. Джеймс Поттер. Джеймс, а это моя сестра, Петуния.
Зелёно-карие глаза Петунии Эванс распахнулись, и такая боль заплескалась в них, что у дружелюбно улыбающегося Джеймса перехватило дыхание. Он прикрыл глаза, и улыбка его чуть пригасла. Каким-то чужим голосом Петуния представила Лили своего будущего мужа. Вернон протянул руку Джеймсу, тот смерил его взглядом и пожал её. Ужин пошёл своим чередом, но натянутость никуда не исчезала. Петуния не поднимала взгляд от тарелок, Джеймс изо всех сил старался глядеть куда угодно, лишь бы не на неё. Но ни Лили, ни Вернон этого не замечали. Поскольку Поттер избегал смотреть на сестру Лили, он поневоле смотрел на мистера Дурсли.
«Мерлин Великий! — думал Джеймс. — И этого голема* она выбрала в мужья?! Даже скучечервяк по сравнению с ним — ярмарочный клоун!»
Вернон взял на себя инициативу застольной беседы и поинтересовался у Поттера, какой у него автомобиль. Джеймс с самым серьёзным видом расписал… свою метлу, но тут же попытался быть любезным с маглом и сказал, что ему очень нравится ездить на трамвае. На вопрос о будущей работе ни Лили, ни Джеймс не смогли ему понятно объяснить, чем они собираются заниматься после школы, поскольку о магии упоминать было нельзя.
От непрошибаемой «нормальности» мистера Дурсли Поттер начал закипать.
«Полегче, Джеймс, полегче, — твердил волшебнику голос разума. — Постарайся. Ради Лили. Ради Петунии, в конце концов…
— Да какого Мордреда?! — принялся мысленно спорить он сам с собой. — Как Петуния может собираться замуж за этого …?!
— А тебе-то что? Ты ж её бросил!
— Ну, бросил… Но как она могла заменить МЕНЯ этим… Дурслем?!
— А что, ты думал, она так и будет рыдать в тоске по тебе всю оставшуюся жизнь?!
— Ну-у… Не знаю. Но он её не достоин!
— А тебя кто спрашивает?!»
…Дурсли высказал вывод, что будущим родственникам придётся житьна пособие по безработице, на что Поттер с уже откровенно издевательской усмешкой рассказал, что в беломраморном здании банка Гринготтс у его семьи есть сбережения в виде чистого золота в таком количестве, какое «присутствующие даже представить себе не смогут». Лили глянула на него неодобрительно, но Джеймс уже закусил удила. Понять, шутит жених младшей Эванс, или нет, Вернон так и не смог, поэтому разозлился. Он резко встал — Тьюн вздрогнула, — швырнул на стол скомканные банкноты, крепко схватил невесту за плечо и поволок за собой. Последний отчаянный взгляд сестёр друг на друга — и Джеймс с Лили остались одни.
Младшая Эванс расплакалась, упрекая Поттера, что своим ребячеством он всё испортил, Джим её неловко утешал и говорил, что помирится с Верноном при первой же возможности, и впредь будет только молчать и поддакивать ему («Ага, как же», — ядовито проскрипел его внутренний голос)…
Такой возможностью могла бы стать свадьба Вернона и Петунии, на которую Лили и Джеймс всё-таки были приглашены. Могла бы — но не стала. Петуния решила, что Джеймс так подло поступил с ней именно из-за Лили. Что это сестра отняла его любовь и заставила его с ней порвать так жестоко. Поэтому Петуния даже не предложила Лили стать подружкой невесты. А младшую Эванс это очень уязвило. Вернон на приёме отказался даже пожать руку Джеймсу и назвал его в разговоре с кем-то (зная, что Поттер это слышит) «фокусником-любителем».
…Молодая чета Дурсли после свадьбы обосновалась в совершенно нормальном Литтл-Уингинге в доме № 4 на Тисовой улице. Петуния обожала свой новый дом и прилагала все усилия, чтобы сделать его образцовым. С каждым днём она всё больше любила своего мужа. Сестру же она просто вычеркнула из своей жизни. Они с Верноном даже не пришли на свадьбу Лили и Джеймса, хотя приглашение получили. Очень редко сёстры обменивались письмами, в основном формальными поздравлениями с днём рождения и Рождеством. Самое последнее письмо от Лили Поттер, в котором та сообщила о рождении сына, Гарри, Петуния Дурсли, едва взглянув, разорвала в клочки и выбросила в мусорную корзину.
Послесловие
…Джеймс Поттер больше никогда не ел яблочные оладьи. Просто не ел, и всё. И даже если бы кто-нибудь стал допытываться у него, а почему, собственно? — он не смог бы объяснить. Да и не стал бы объяснять. Дело было в том, что, во-первых, ему казалось, что никто в мире, волшебном ли, магловском ли, не сможет приготовить их так же вкусно, как это сделала Петуния тогда, в первый день их знакомства. Во-вторых, их вид, вкус, запах вызывали у него воспоминание об ощущении вины перед сестрой Лили за то, что не смог выйти достойно из отношений, которые ему, в сущности, и не были нужны… А чувствовать себя виноватым Джеймс всячески избегал. Он мог сколько угодно успокаивать свою совесть тем, что Петуния всё равно не могла бы быть с ним счастлива, что она и так неплохо устроилась в жизни, и всем довольна рядом с таким положительным, солидным мистером Дурсли… Но в действительности он знал, что именно из-за него Петуния окончательно возненавидела не только волшебный мир и магию вообще, но и собственную сестру. И никому в мире он не мог рассказать об этом. Его тайна так и осталась тайной.
P.S.: Когда осиротевший Гарри появился в семье Дурсли, поначалу Петуния даже жалела сына своей сестры. Но чем старше мальчик становился, тем понятнее было, что он тоже волшебник. К тому же, Гарри всё больше становился похож на Него, на своего отца. Петуния понимала маленького мага, но смотреть на Поттера-младшего ей было с каждым годом всё больнее. Но она молчала. Её тайна тоже осталась тайной.
Комментарий к «Познакомься, дорогая сестра: это мой жених»
*Гóлем – искусственное создание, как правило, большого роста, сильное и очень послушное. Делается чаще всего из глины, камня, реже – дерева, оживляется с помощью магии. Используется для тяжёлых, рутинных работ, не требующих большого ума. Полностью подчиняется своему владельцу и не имеет собственной воли. Иногда выходит из-под контроля, и тогда может растоптать хозяина.
Последние комментарии
2 минут 32 секунд назад
3 минут 42 секунд назад
6 минут 1 секунда назад
6 минут 16 секунд назад
7 минут 45 секунд назад
10 минут 1 секунда назад