Вольные города ганзейские (СИ) [Алексей Вебер] (fb2) читать постранично, страница - 2

силу. И нигде на огромных просторах Руси от этой силы человеку не укрыться. Даже на Дону, даже в Сибири за Большим Камнем может теперь достать царская десница. Но когда темнота вокруг стала уже непереносимо душной, он сам не заметил, как сознание отключилось, и пришел спасительной сон.

   Этот дивный город снился ему уже не впервые. А началось все примерно год назад. На царском пиру немец-толмач спьяну расхвастался про жизнь в вольных ганзейских городах. Говорил, что не в пример московитам, люди там свободны, и управлять собой дают только по законам, которые сами же учредили. Хвастался богатством, каменными палатами, балами, что каждый месяц дают в ратуше. Врал, что все улицы вымощены камнем, и грязи не встретишь даже в осеннюю распутицу.

   Хвастовство немича мало кто тогда слушал. Но князя оно почему-то заело. Усмехаясь, он подошел к толмачу, по-братски обнял за плечи и предложил выйти на свежий воздух. Ни о чем не подозревая, немец согласился. Пока шли во двор, покачиваясь, напевал под нос свою тарабарщину. На толстые румяных щеках толмача ни одной волосинки, словно у девки или ребенка. На губах пьяная добродушная улыбка. В какой-то момент князю даже расхотелось бить, но для порядка один раз все-таки ударил. Ойкнув, немец упал. Потом так и остался сидеть в луже, удивленно тараща глаза и сплевывая прямо на кафтан вместе с кровавыми сгустками выбитые зубы.

   Вернувшись, как ни в чем не бывало, князь сказал, что толмач остался во дворе проветриться. Немец больше на том пиру не появился, и жаловаться потом тоже не стал. Может быть, плохо помнил толмач, что случилось, а может быть, и сам боялся, что сболтнул лишнего. На том все и закончилось, но однажды увидел князь странный цветной сон.

   Изумительной красоты город с хрустальными башенками, казалось, был пронизан светом. Но это был не палящий жар, как где-нибудь в степи на нагайском рубеже, а свет легкий, бодрящий. Над головой в синем и холодном северном небе весело бежали похожие на белых барашков облака. И будто показывая им куда бежать, на изумрудных и перламутровых шпилях вытянулись по ветру затейливо украшенные флюгеры. Себя князь увидел совсем молодым и безбородым. Одетый в немецкое платье он с удивительной легкостью шел по мостовой из прозрачного камня. Попадавшиеся на встречу люди были похожи на толмача - все как на подбор пышнощекие, румяные. Каждый, проходя мимо, приветливо улыбался, и на душе от этих улыбок было легко и радостно, как в далеком детстве.

   Потом сон забылся. Но в ту ночь, князь увидел его снова, и к горлу подкатила горячая волна. Сердце сладко защемило, почти как в детских сновидениях, когда, превратившись в сокола, летал над цветущим лугом. А, проснувшись, почувствовал себя так, словно выздоровел после тяжелой горячки, когда, промучившись ночь в бреду, на утро вдруг ощущаешь, что болезнь ушла. Будущее по-прежнему рождало страх, но теперь он знал, что есть на свете земли, где не достанет ненавистная сила. И не надо для этого хорониться в лесах за Уральским Камнем или прибиваться к гуляющей по Дону воровской шайке...

   - И вот теперь он, наконец, у заветной черты!

   Осторожно, стараясь не наступать на засохшие коровьи лепешки, князь прошел через вытоптанный двор. У плетня остановился, облокотившись на поросшую мхом лесину. Где-то, совсем рядом, в лесу кричала ночная птица. В наступающих теплых сумерках разливались медовые запахи трав. Неожиданно подумал:

   - Скоро Купала. Говорят, в Литве его тоже справляют...

   И тут же пришли воспоминания: - Огни факелов дрожат, отражаясь в сонной глади лесного озера. Свет выхватывает из ночного мрака мокрые от браги губы, венки на головах женщин. Мелькают над пламенем босые ноги прыгающих через костер девок. И чьи-то руки тянут тебя в темноту, где под пологом леса слышен хруст веток и горячий призывный шепот.

   Все последние месяцы он жил одержимый только одним. А теперь с ароматами входящего в силу лета нахлынули вдруг плотские желания. Стараясь обуздать себя, подумал:

   - Ты еще литовский рубеж, не перешел. Завтра обо всем остальном думать будешь.

   Посмотрел назад. Растрепанными стогами торчали в молочно-серых сумерках соломенные крыши деревни. На улице ни души. Не единого звука со стороны шляха, но на душе все равно тревожно.

   -Зря решил заночевать. Хоть по темноте, хоть на ощупь, но нужно было дальше ехать.

   Со стороны сарая, где расположились Степан и Митька послышался шепот. Обострившимся чутьем князь сразу уловил недоброе. Стараясь ступать бесшумно, подкрался к дверям сарая. Но его все-таки услышали, и шепот затих. Теперь уже не осталось сомнений, что холопы обо всем